Пушкин: Бахчисарийский фонтан

Гирей находится в своем дворце, вокруг теснится "раболепный двор". Предупреждаются любые его желания, гарем его боготворит. Все вокруг благоухает и дышит любовью, радостью. Но Гирей в печали. Он прогоняет всех и остается в одиночестве. Невольницы меж тем поют ("Татарская песня"), прославляя Зарему, "звезду любви, красу гарема". Однако грузинская красавица "похвал не слушает" и "поникла юной головою". Ги-рей разлюбил Зарему с тех пор, как в гарем привезли польскую княжну Марию. Раньше Мария жила в доме своего отца, не зная ни в чем отказа. Мария была красива, играла на арфе, и Толпы вельмож и богачей Руки Маршшой искали, И много юношей по ней В страданье тайном изнывали. Но в тишине души еврей Она любви еще не знала И независимый досуг В отцовском замке меж подруг Одним забавам посвящала. Однако "тьмы татар на Польшу хлынули рекою", превратив в развалины замок и "мирные дубравы". Мария печалится и слезы льет, "в неволе тихой увядая", вспоминает родной край, тоскует по утерянному дому. Хан, чтобы ей угодить, смягчает "гарема строгие законы", не тревожит ее, приказав также не беспокоить ее и слугам. Над Бахчисараем спускается ночь, евнух, страж гарема, прислушивается к ночным звукам. Не заметив ничего подозрительного, засыпает. В это время Зарема проникает в комнату Марии. Та просыпается, Зарема просит Марию выслушать ее. Она рассказывает о себе, как она "в тени гарема расцветала", как однажды: Пред хана в смутном ожиданье Предстали мы. Он светлый взор Остановил на мне в молчанье, Позвал меня... и с этих пор Мы в беспрерывном упоенье Дышали счастьем; и ни раз Ни клевета, ни подозренье, Ни злобной ревности мученье, Ни скука не смущала нас. Мария! Ты пред ним явилась... Увы, с тех пор его душа Преступной думой омрачилась!

Зарема добавляет, что она понимает: в том, что Гирей охладел к ней, Зареме, не вина Марии, но она добавляет: Во всем гареме ты одна Могла б еще мне быть опасна; Но я для страсти рождена, Но ты любить, как я, не можешь; Зачем же хладной красотой Ты сердце слабое тревожишь? Оставь Гирея мне: он мой; На мне горят его лобзанья, Он клятвы страшные мне дал... Зарема просит Марию отвратить от нее ослепленного Гирея: "Презреньем, просьбою, тоскою, чем хочешь, отврати его..." Зарема говорит, что "между невольницами хана забыла веру прежних дней", но мать ее

была той же веры, что и Мария. Она требует Марию поклясться ее памятью, что она "возвратит" Гирея, упоминая после этого, что она "близ Кавказа рождена" и, соответственно, владеет кинжалом. Зарема уходит. Мария остается в испуге и недоумении: Невинной деве непонятен Язык мучительных страстей, Но голос их ей смутно внятен; Он странен, он ужасен ей. Единственное желание Марии - чтобы ее оставили в покое, забыли о ней, предоставили ее уединению. Проходит время, Мария умирает. Гирей остается безутешен. С толпой татар в чужой предел Он злой набег опять направил; Он снова в бурях боевых Несется мрачный, кровожадный: Но в сердце хана чувств иных Таится пламень безотрадный. Он часто в сечах роковых Подъем лет саблю, и с размаха Недвижим остается вдруг, Глядит с безумием вокруг, Бледнеет, будто лолный страха, И что-то шепчет, и порой Горючи слезы лъет рекой. Гарем забыт Гиреем. Жены стареют "под стражей хладного скопца". Грузинки также давно нет среди них, так как она Гарема стражами немыми В пучину вод опущена. В ту ночь, как умерла княжна, Свершилось и ее страданье. Какая б ни была вина, Ужасно было наказанье-Хан, вернувшись назад (предварительно "опустошив огнем войны Кавказу близкие страны и селы мирные России"), воздвигает мраморный фонтан в память Марии. Автор говорит о том, что видел этот фонтан, посещая "Бахчисарая в забвенье дремлющий дворец". Все пустынно вокруг, все безлюдно:" Где скрылись ханы? Где гарем? Кругом все тихо, все уныло..." Однако автор не предается элегическим воспоминаниям о прошлых веках, он недумает о бренности бытия, ему видится женский образ: Марии ль чистая душа Являлась мне, или З'арема Носилась, ревностью дыша, Средь опустелого гарема?.. Автор вспоминает о своей возлюбленной: Все думы сердца к ней летят, Об ней в изгнании тоскую... Заканчивается произведение своего рода гимном этому южному краю: Поклонник муз, поклонник мира, Забыв и славу и любовь, О, скоро вас увижу вновь, Брега веселые Салгира! Приду на склон приморских гор, Воспоминаний тайных полный, И вновь таврические волны мой жадный взор. Волшебный край! Очей отрада! Все живо там! Холмы, леса, Янтарь и яхонт винограда, Долин приютная краса, И струй, и тополей прохлада... Все чувство путника манит, Когда, в час утра безмятежный, В горах, дорогою прибрежной. Привычный конь его бежит. И зеленеющая влага Пред ним и блещет, и шумит Вокруг утесов Аюдага...