Семнадцатилетний Мелькур вступил в свет, «обладая всем, что требуется, дабы не остаться незамеченным». От отца он унаследовал прекрасное имя, со стороны матери его ожидало большое состояние. Время было мирное, и Мелькур ни о чем не помышлял, кроме удовольствий. Среди суеты и блеска юноша страдал от сердечной пустоты и мечтал изведать любовь, о которой имел лишь самое смутное представление. Наивный и неопытный, Мелькур не знал, как завязываются любовные связи в высшем кругу. С одной стороны, он был о себе достаточно высокого мнения, с другой — полагал, что успех у женщин может иметь только человек выдающийся, и не надеялся заслужить их благосклонность. Мелькур стал все больше думать о подруге своей матери маркизе де Люрсе и убедил себя, что влюблен в нее. Некогда маркиза слыла кокеткой и даже ветреницей, но впоследствии усвоила строгий и добродетельный тон, поэтому Мелькур, не знавший о её прошлом, считал её неприступной. Маркиза без труда догадалась о чувствах Мелькура и была готова на них ответить, но робкий и почтительный юноша вел себя так нерешительно, что она не могла этого сделать без риска уронить свое достоинство. Оставаясь с Мелькуром наедине, она бросала на него нежные взгляды и советовала ему держаться непринужденнее, но он не понимал намеков, а сделать самой первый решительный шаг маркизе мешали приличия и боязнь утратить уважение Мелькура. Так прошло больше двух месяцев. Наконец маркиза устала ждать и решила поторопить события. Она стала допытываться у Мелькура, в кого он влюблен, но юноша, не надеясь на взаимность, не желал открывать свою тайну. Маркиза упорно добивалась признания, и в конце концов Мелькур объяснился ей в любви. Маркиза боялась, что слишком легкая победа охладит пыл юноши, он же боялся своими домогательствами оскорбить её. Так они, оба желая одного и того же, никак не могли прийти к заветной цели. Досадуя на суровость маркизы, Мелькур отправился в театр, где увидел девушку, поразившую его своей красотой. В ложу прекрасной незнакомки вошел маркиз де Жермейль — молодой человек приятной наружности, пользовавшийся всеобщим уважением, — и Мелькур почувствовал, что ревнует. После этого он два дня повсюду искал незнакомку, обошел все театры и сады, но тщетно — он нигде не встретил ни её, ни Жермейля.
Хотя Мелькур уже три дня не видел маркизу де Люрсе, он не очень скучал по ней. Поначалу он размышлял над тем, как бы ему завоевать одну и в то же время не потерять другую, но поскольку несокрушимая добродетель маркизы делала все дальнейшие попытки безнадежными, он по здравом размышлении решил отдать свое сердце той, что нравилась ему больше. Маркиза, видя, что незадачливый поклонник не кажет носа и не возобновляет попыток завоевать её сердце, встревожилась. Она отправилась с визитом к госпоже де Мелькур и, улучив момент, потребовала от юноши объяснений. Маркиза упрекала его в том, что он стал её избегать и отверг её дружбу. Мелькур пытался оправдываться. Увлекаемый обстоятельствами, он начал вновь уверять маркизу в своей любви и просил позволения надеяться, что сердце её когда-нибудь смягчится. Маркиза, не полагаясь более на догадливость Мелькура, все яснее выказывала ему свое расположение. Юноше следовало просить о свидании, но застенчивость и неуверенность мешали ему. Тогда маркиза пришла ему на помощь и сказала, что завтра днем будет дома и может принять его. Наутро Мелькур отправился к Жермейлю в надежде узнать что-либо о незнакомке, но Жермейль уже несколько дней как уехал за город. Мелькур отправился в сад Тюильри, где случайно встретил двух дам, одной из которых оказалась давешняя прекрасная незнакомка. Мелькуру удалось подслушать разговор дам, из которого он выяснил, что его избраннице понравился в театре незнакомый молодой человек. Мелькур не верил, что это мог быть он сам, и терзался ревностью к незнакомцу.
Вечером Мелькур отправился к госпоже де Люрсе, которая напрасно прождала его весь день. Когда Мелькур увидел маркизу, угасшие чувства вспыхнули в его душе с новой силой. Маркиза почувствовала свою победу. Мелькур хотел услышать от нее признание в любви, но в доме были гости, и он не мог поговорить с ней наедине. Он возомнил, что покорил сердце, дотоле не знавшее любви, и был весьма горд собой. Позже, размышляя об этом первом своем опыте, Мелькур пришел к выводу, что для женщины важнее польстить самолюбию мужчины, чем тронуть его сердце. Гости маркизы разъехались, а Мелькур задержался, якобы ожидая запоздавшую карету. Оставшись наедине с маркизой, он почувствовал такой приступ страха, какого не испытывал за всю жизнь. Его охватило неописуемое волнение, голос дрожал, руки не слушались. Маркиза призналась ему в любви, он же в ответ упал к её ногам и стал заверять её в своих пылких чувствах. Он не понимал, что она готова отдаться ему, и боялся чрезмерной вольностью оттолкнуть её от себя. Раздосадованной маркизе ничего не оставалось, как попросить его удалиться. Когда Мелькур пришел в себя и оправился от смущения, он понял всю нелепость своего поведения, но было уже поздно. Он решил при следующем свидании быть настойчивее. На следующий день к матери Мелькура явился с визитом граф де Версак. Госпожа де Мелькур недолюбливала графа и считала его влияние вредным для сына. Мелькур восхищался Версаком и считал его образцом для подражания. Версак был дерзким повесой, он обманывал и высмеивал женщин, но его очаровательная наглость не отвращала их, а, напротив, пленяла. Он одержал множество побед и приобрел множество подражателей, но, не обладая обаянием Версака, они копировали лишь его недостатки, прибавляя их к своим собственным. Версак прямо с порога стал язвительно злословить о самых разных людях. Не пощадил он и маркизу де Люрсе, сообщив Мелькуру некоторые подробности её прошлой жизни. Мелькур почувствовал себя обманутым. Беспорочная богиня оказалась не лучше других женщин. Он отправился к маркизе «с намерением отплатить ей самыми оскорбительными знаками презрения за нелепое понятие о её добродетели», которое она сумела ему внушить. К большому удивлению, он увидел во дворе маркизы карету Версака. Версак и маркиза беседовали как лучшие друзья, но после его отъезда маркиза назвала его самым опасным фатом, самым скверным сплетником и самым опасным негодяем при дворе. Мелькур, не веривший больше ни одному слову маркизы, повел себя так развязно и стал домогаться её так грубо, что она обиделась. Пока они выясняли отношения, лакей доложил о приходе мадам и мадемуазель де Тевиль. Мелькур слышал это имя: госпожа де Тевиль была родственницей его матери, но жила в провинции, поэтому он никогда её не видел. Каково же было удивление юноши, когда он узнал в мадемуазель де Тевиль свою прекрасную незнакомку! Мелькуру показалось, что Гортензия — так звали девушку — отнеслась к нему с безразличием и даже с пренебрежением. Эта мысль огорчала его, но не излечивала от любви. Когда лакей доложил о приходе еще одной гостьи — госпожи де Сенанж, — Мелькур почти не обратил на нее внимания, но госпожа де Сенанж очень заинтересовалась вступающим в свет юношей. Это была одна из тех философски настроенных дам, которые считают, что они выше предрассудков, меж тем как на самом деле они ниже всякой нравственности. Она была немолода, но сохранила остатки былой красоты. Она немедленно забрала себе в голову, что должна заняться воспитанием Мелькура и «сформировать» его — это модное выражение закл
Вечером явился Версак в сопровождении маркиза де Пранзи, чье присутствие явно смутило маркизу де Люрсе — судя по всему, Пранзи некогда был её любовником. Версак обратил внимание на Гортензию и изо всех сил старался ей понравиться, но девушка оставалась холодна. Версак делал все, чтобы настроить присутствующих друг против друга. Он шепнул маркизе, что госпожа де Сенанж хочет завладеть сердцем Мелькура, и маркиза терзалась ревностью. За ужином гости исчерпали запас новых сплетен. Когда они встали из-за стола, маркиза предложила сыграть в карты. Мелькур пообещал прислать госпоже де Сенанж понравившиеся ей сатирические куплеты, но Версак сказал, что учтивее было бы не посылать, а привезти их, и Мелькуру ничего не оставалось, как пообещать госпоже Сенанж доставить их лично. Версак явно радовался, что сумел насолить маркизе. Госпожа де Люрсе просила Мелькура заехать за ней завтра после обеда, чтобы вместе отправиться к госпоже де Тевиль. Мелькур с восторгом согласился, думая лишь о Гортензии. Придя на следующий день к маркизе, Мелькур, окончательно разочаровавшийся в ней после того, как узнал о её былой слабости к господину де Пранзи, держал себя с ней так равнодушно, что маркиза заподозрила его в серьезном увлечении госпожой де Сенанж. Маркиза де Люрсе осудила его выбор и попыталась образумить его. Мелькур же думал только о том, как бы ему почаще видеть Гортензию. Приехав к госпоже де Тевиль, Мелькур заговорил с девушкой и был готов поверить в её расположение к нему, но тут пришел маркиз де Жермейль, и Мелькуру стало казаться, что Гортензия влюблена в маркиза. Мелькура охватила такая тоска, что он побледнел и изменился в лице. Маркиза приписала грустную мину Мелькура мыслям о госпоже де Сенанж и беспрестанными разговорами о ней вызвала раздражение юноши. Сухо распрощавшись с маркизой, Мелькур вышел от госпожи де Тевиль и отправился к госпоже де Сенанж. Было уже довольно поздно, и он не рассчитывал застать её дома, что дало бы ему возможность оставить куплеты и уехать, но госпожа де Сенанж оказалась дома и очень ему обрадовалась. В наказание за поздний визит она приказала ему сопровождать её и её подругу госпожу де Монжен в Тюильри. Мелькур отговаривался, но госпожа де Сенанж была так настойчива, что ему пришлось уступить. Госпожа де Монжен была молода, но казалась такой пожившей и увядшей, что жалко было смотреть. Обе дамы наперебой старались завладеть вниманием Мелькура и, чувствуя себя соперницами, осыпали друг друга колкостями. В Тюильри все взоры были обращены на Мелькура и его спутниц. Госпожа де Сенанж во что бы то ни стало хотела доказать всем, что Мелькур принадлежит ей, а не госпоже де Монжен. В довершение всех бед на повороте аллеи Мелькур увидел маркизу де Люрсе, госпожу де Тевиль и Гортензию, идущих им навстречу. Ему было неприятно, что девушка видит его в обществе госпожи де Сенанж. Маркиза, хорошо владевшая собой, ответила на неловкий поклон Мелькура с милой и непринужденной улыбкой.
После ухода госпожи де Сенанж Мелькур разыскал госпожу де Люрсе и её спутниц. Маркиза стала насмехаться над Мелькуром и описывать причуды и пороки госпожи де Сенанж. Мелькур пришел в ярость, он принялся защищать госпожу де Сенанж и превозносить её достоинства, забыв, что его слушает не только маркиза, но и Гортензия. Убедив и ту и другую в своей любви к госпоже де Сенанж, Мелькур впал в уныние, ибо понял, что сам закрыл себе дорогу к сердцу девушки. Вернувшись домой, он всю ночь предавался мрачным и бесплодным размышлениям. Наутро ему принесли письмо от госпожи де Люрсе. Она уведомляла его, что уезжает на два дня в деревню и приглашала сопровождать её. Мелькур, твердо решивший порвать с ней, ответил отказом: он написал, что уже связал себя обещанием, которое не может нарушить. Но оказалось, что маркиза собиралась в деревню вместе с Гортензией и её матерью, так что Мелькур пожалел о своем отказе. Во время их отсутствия он не находил себе места и очень обрадовался, когда к нему пришел Версак. Видя меланхолическое расположение духа Мелькура, Версак приписал его разлуке с госпожой де Сенанж, которая на два дня уехала в Версаль. Версак решил просветить Мелькура и показать ему свет таким, каким его следует видеть. Он раскрыл юноше глаза на фальшь и пустоту светского общества и объяснил, что преступление против чести и разума считается более простительным, чем нарушение светских приличий, а недостаток ума — более простительным, чем его избыток. Версак считал, что не надо бояться переоценить себя и недооценить других. Напрасно полагать, что блистать в свете может лишь человек, обладающий особенными талантами. «Посмотрите, как я себя веду, когда хочу блеснуть: как я манерничаю, как рисуюсь, какой вздор несу!» — говорил Версак. Мелькур спросил его, что такое хороший тон. Версак затруднился дать четкое определение, ибо это выражение было у всех на устах, но никто толком не понимал, что оно означает. По мнению Версака, хороший тон — не что иное, как благородное происхождение и непринужденность в светских дурачествах. Версак поучал Мелькура: «Как женщине стыдно быть добродетельной, так мужчине неприлично быть ученым». Величайшее достижение хорошего тона — светская беседа, начисто лишенная мыслей. В заключение Версак посоветовал Мелькуру обратить внимание на госпожу де Сенанж, считая её наиболее подходящей для неопытного юноши. Расставшись с ним, юноша погрузился в мысли о Гортензии. С трудом дождавшись её возвращения из деревни, он поспешил к ней и узнал, что она и госпожа де Тевиль в Париже, но куда-то отлучились. Нетерпение его было так велико, что он помчался к маркизе де Люрсе, решив, что Гортензия, вероятно, у нее. У маркизы было много гостей, но Гортензии среди них не оказалось.
Маркиза встретила Мелькура без тени смущения и досады и заговорила с ним как: ни в чем не бывало. Ее спокойная благожелательность взбесила Мелькура, мысль о том, что маркиза его разлюбила, больно задела его самолюбие. Он заметил, что госпожа де Люрсе часто смотрит на маркиза де ***, и решил, что она уже нашла ему замену в лице маркиза. Мелькур остался после разъезда гостей и попросил маркизу уделить ему час-другой. Юноша высказал ей все свои обиды, но она так умно повела себя, что он сам почувствовал, как он смешон. Маркиза сказала, что искренне любила Мелькура и прощала ему недостатки неопытной молодости, веря, что он обладает присущими молодости чистотой и искренностью, но ошиблась в нем и теперь жестоко наказана, Мелькур почувствовал прилив любви и нежности к маркизе. Маркиза предлагала ему удовольствоваться дружбой, но Мелькур не желал останавливаться на полпути. Его былое уважение к маркизе воскресло, и победа над её добродетелью казалась невероятно трудной и почетной.
Самообман длился долго, и Мелькур не помышлял о неверности. Но в один прекрасный день он ощутил душевную пустоту и возвратился к мыслям о Гортензии. Он ничего не обещал Гортензии, да она его и не любила — и все же он чувствовал перед ней вину. В то же время он не мог бросить маркизу. «Укоры совести портили мне удовольствие, удовольствия заглушали мое раскаяние — я уже не принадлежал себе». Обуреваемый противоречивыми чувствами, он продолжал посещать маркизу и мечтать о Гортензии.