Действие повести происходит в Швейцарии, где живет главный герой, англичанин Альфред Джонс, от лица которого и ведется повествование. Джонс рассказывает нам о своем знакомстве с доктором Фишером и его дочерью, Анной-Луизой.
Встреча Джонса и Анны-Луизы была абсолютно случайной, ведь их разделял в сущности целый мир. Анна-Луиза, милая барышня, которой не исполнилось еще и 21 года, и ее отец-миллионер жили в большом белом дворце на берегу живописного озера, в окрестностях Женевы. Доктор Фишер заработал состояние на изобретении «Букета Зуболюба» — зубной пасты, якобы предохраняющей от кариеса (однако Фишер и сам не пользовался своим изобретением, и не терпел, когда ему напоминали об источнике его доходов). Доктор Фишер, хоть и был дьявол во плоти, внешне ничем не отличался от всех прочих людей; это был человек лет пятидесяти (или немного больше), с рыжими у сами и волосами, начинавшими терять свой огненный блеск (усы он, возможно, подкрашивал); под глазами у него висели мешки, а веки были очень тяжелые. Он выглядел так, будто его мучит бессонница.
Альфреду Джонсу к началу истории было уже за пятьдесят; в 1940 году во время бомбежки Лондона он потерял левую руку, тогда же погибли его мать и отец, мелкий чиновник на дипломатической службе. Первая жена Джонса умерла при родах двадцать лет назад, унеся с собой и ребенка. В Швейцарии Джонс работал переводчиком и письмоводителем на шоколадной фабрике в Веве; его мизерная пенсия по инвалидности и зарплата едва ли равнялись доходу доктора Фишера за полчаса.
О докторе Фишере и его ужинах ходили странные и зловещие слухи, говорили о его высокомерии, презрении ко всему на свете, жестокости. Единственные люди, кого он терпел — так называемые «друзья», которых Анна-Луиза прозвала «жабами» («жадюгами»). Жаб было пятеро: Киноактер Ричард Дин — алкоголик, эгоист, бабник и полная бездарность, каждый вечер прокручивающая копии своих старых фильмов; он утверждал, что «Король Лир» — полная чепуха, потому что знал: он сыграть его не способен даже в кино. Крюгер — очень старый и седой командир дивизии, которого только из лести называли генералом, никогда не воевавший и никогда не проявлявший доблести, ни на полях сражений, ни в обычной жизни; Крюгер был с прямой, как палка, спиной и одной ногой не гнувшейся от ревматизма, с носом конкистадора и свирепыми усами. Кипс — юрист-международник, тощий старик, болезнью позвоночника согнутый чуть ли не вдвое, напоминающий фигурой цифру семь. Бельмон — консультант по налоговым вопросам; обладатель темного костюма, темного галстука, темных волос, тонкого тела, тонких губ и искусственной улыбки; подоходные налоги научили его увертливости. Миссис Монтгомери — американка, вдова с подсиненными волосами, украшенная кольцами и браслетами как новогодняя елка.
Все жабы поселились в окрестностях Женевы исключительно для того, чтобы не платить налогов в собственных странах. Доктор Фишер был богаче всех жаб, он правил ими кнутом и морковкой. Все жабы были весьма состоятельны, но их слишком манили морковки! Только из-за них они мирились с гнусными ужинами доктора Фишера, где гостей сначала унижали, а затем одаривали. В конце концов они научились смеяться еще раньше, чем над ними сыграют шутку; более того, они считали себя избранниками.
Джонс впервые встретился с Анной-Луизой в кафе за бутербродами: она по ошибке заняла его столик, а потом официантка перепутала их заказы. И вдруг юная девушка и пожилой мужчина «почувствовали себя как два друга, встретившиеся после долгой разлуки». Затем был месяц мимолетных встреч, прежде чем они поняли, что полюбили друг друга. Что могло привлечь Анну-луизу в человеке за пятьдесят? Возможно она искала в нем нежного отца, настоящую семью, которой у нее никогда не было.
В первый же вечер их настоящего свидания, Джонс сделал Анне-Луизе предложение, на которое она ответила согласием. Единственное, что смущало Джонса — реакция доктора Фишера, вдруг он будет против такого мезальянса. Но Анна-Луиза, сказала, что, скорее всего, доктору это абсолютно безразлично; она вернулась в свой белый дворец, уложила чемодан и, не сказав никому ни слова, переехала в скромную, скудно обставленную квартирку Джонса.
Но равнодушное молчание доктора Фишера беспокоило Джонса, поэтому он решил посетить доктора и рассказать о помолвке, несмотря на предостережения Анны-Луизы. С большой неохотой Джонса пустили в дом к доктору Фишеру, где он познакомился с первыми двумя жабами — миссис Монтгомери и Кипсом. Миссис Монтгомери лицемерно заявила, что их «тесная компания» просто обожает доктора Фишера и его «замечательное чувство юмора». Но лишь только в следующий визит Джонсу удалось встретиться с доктором Фишером. На сообщение о свадьбе доктор Фишер ответил, что его это не волнует, что эту новость проще было бы сообщить письмом.
Неделю спустя Альфред Джонс и Анна-Луиза Фишер поженились в мэрии. От доктора Фишера не было никаких вестей, лишь в глубине комнаты притаился очень высокий тощий человек со впалыми щеками и тиком на левом глазу. Это была третья жаба — мсье Бельмон, который передал Джонсу конверт со стандартным приглашением на «ужин» к доктору Фишеру. Анна-Луиза сначала уговаривала мужа отклонить приглашение («он хочет, чтобы ты стал одной из жаб»), но затем изменила свое мнение: «Я знаю, что ты не жаба, но ты так и не будешь этого знать, если не пойдешь на его проклятый ужин… Может, он тебя пощадит. Он не щадил моей матери». Анна-Луиза рассказала, что ее мать любила музыку, которую отец ненавидел — музыка слово дразнила его тем, что была ему недоступна.
Мать начала убегать в одиночестве на концерты и на одном из них встретила человека, который разделял ее любовь к музыке. Они даже стали вместе покупать пластинки и слушать их тайком у него дома. Физической близости между ними не было…
Потом доктор Фишер обо всем узнал. Он стал ее допрашивать, и она сказала ему правду, а он правде не поверил, хотя, возможно, и поверил, но ему было все равно, изменяла она ему с мужчиной или с пластинкой Моцарта. Его ревность так на нее действовала, что она почувствовала себя в чем то виновной, хотя в чем именно — не знала. Она просила прощения, унижалась, и он сказал, что прощает ее, и это только усугубило чувство вины (значит, было что прощать), но он сказал также, что никогда не сможет забыть ее измены…
Фишер выведал фамилию ее друга, безобидного маленького любителя музыки, пошел к его хозяину, мистеру Кипсу, и дал пятьдесят тысяч франков, чтобы тот его уволил без рекомендации… Что случилось с этим человеком мать Анны-Луизы так и не узнала, через несколько лет она умерла, заставила себя умереть.
Доктора Фишера безумно оскорбляло то, что его «соперник» был просто конторщик! Его бы не обидело, если бы это был миллионер. Фишер так и не оправился от этого удара. Тогда он и научился ненавидеть и презирать людей, тогда он и стал устраивать свои «ужины».
Первой жертвой пал мистер Кипс, в некотором смысле «сообщник» доктора Фишера. У мистера Кипса был дефект позвоночника, его фигура напоминала цифру 7. Фишер нанял известного детского писателя и очень хорошего карикатуриста, и вместе они создали книгу «Приключения мистера Кипса в поисках доллара». Книга получилась очень смешной и очень жестокой, ее выпустили в рождественские дни огромным тиражом и выставили в каждой витрине всех книжных магазинов. А на первом из званых «ужинов» мистеру Кипсу, вместо обычного роскошного подарка вручили пакет со специально переплетенным в красный сафьян экземпляром этой книги. «У богачей нет гордости, они гордятся только своим состоянием. Церемониться надо с бедняками» — заявил доктор Фишер.
«Ты не мистер Кипс, не богач и мы от него не зависим» — сказала Анна-Луиза. — «Мы свободны. Помни об этом. Мы слишком маленькие люди, чтобы он мог нас обидеть».
В день «ужина» Джонс прибыл в резиденцию Фишера. У подъезда его встретили пять дорогих автомобилей, а в гостиной блестящее во всех отношениях общество. Джонс буквально физически ощущал волны враждебности, направленные на него: своим появлением он снизил «высокий уровень» встречи.
Во время аперитива доктор Фишер отпускал унизительные шуточки по поводу собравшихся, которые в ответ смеялись как по команде. Во время «веселья» Джонсу рассказали, что каждый участник в конце ужина получает маленький, но весьма ценный подарок. Нужно только не перечить маленьким «причудам» хозяина. Иногда он может подать гостям живых омаров и миски с кипящей водой — каждому надо было самолично изловить и сварить своего омара («Раковый ужин»). В другой раз предложили живых перепелок («Перепелиный ужин»). Отказавшийся выполнять задание лишался подарка.
Гостей пригласили к богато сервированному столу. Фишер предложил тост в память мадам Фэверджон, покончившей с собой два года назад. В своей речи Фишер заметил, что из всех людей за этим столом она была самой богатой и самой жадной; она готова вытерпеть все что угодно, лишь бы заслужить подарок, хотя свободно могла купить себе и подороже. Второй тост был за мсье Грозели. Фишер заметил, что если бы знал, что Грозели болен раком, никогда не пригласил бы его — Грозели слишком быстро умер и не позволил доктору вдоволь поразвлекаться.
Вошел слуга с большой банкой икры, которую поставил перед хозяином; гости оживились в предвкушении роскошного ужина. Однако гостям принесли… холодную, абсолютно несъедобную овсянку. Гости были шокированы угощением, но после намека на подарки жадно принялись поедать первую, а затем и вторую порцию. Джонс с любопытством и отвращением наблюдал за происходившим — никакой подарок в мире не заставил бы его отведать овсянки.
Доктор Фишер, накладывая себе икру, заметил, что вот уже не один год изучает жадность богачей. Обещанные после ужина подарки, они легко могли бы купить сами, но они готовы на все, лишь бы получить их бесплатно. И нет предела этой жадности, они с удовольствием, как и Крупп, сели бы за стол с Гитлером и в чаянии милостей разделили бы с ним любую трапезу.
Сам Фишер тоже жаден, но его жадность другого сорта. Она похожа на жадность бога. И пусть некоторые полагают, что бог жаден до любви; любовь в понимании доктора Фишера всего лишь ходульный образ в глупом романе, а все женщины — потенциальные обманщицы. Бог жаден до унижения своих «бракованных», несовершенных созданий, неумело слепленных «по образу и подобию». А чтобы униженные не впали в отчаяние, бог время от времени подкидывает «подарочки» (например, старику и калеке Джонсу он подкинул Анну-Луизу).
По окончании ужина гости накинулись на подарки, все, кроме мистера Кипса, которого стошнило съеденной овсянкой. И все гости были злы на Джонса, потому что он стал свидетелем их «игры», и того, что ни один из гостей не решился прервать ее.
Больше приглашений н
Наступила зима. Анна-Луиза была хорошая лыжница (мать поставила ее на лыжи в четыре года), поэтому выходные семья проводила в горах. Пока Анна-Луиза каталась на лыжах, Джонс ждал ее в каком-нибудь кафе.
Хотя доктор Фишер больше не давал о себе знать, мысль о нем все время таилась где-то в подсознании Джонса. И однажды он увидел сон: доктор Фишер, весь в слезах стоит на краю открытой могилы. «Может быть, это была могила моей матери» — сказала Анна-Луиза. А на следующий день они пошли в музыкальный магазин. Продавец, пожилой человек невысокого роста и робкого вида, не спускал глаз с Анны-Луизы. Джонс вдруг понял, кто был этот человек — маленький конторщик, «любовник» жены доктора Фишера, мистер Стайнер. И когда Джонс сказал, что это дочь доктора Фишера из Женевы, со Стайнером случился сердечный приступ.
Джонс навестил Стайнера в больнице. Стайнер выглядел сломленным, он признался, что любил Анну, жену доктора Фишера, но Анна не любила его. Он не был соперником Фишера, их связь была практически платонической. Стайнер всю жизнь страдал по Анне, но его воля была недостаточно сильна, чтобы умереть; он признался, что видел как доктор Фишер плакал на похоронах своей жены.
Наступило рождество. В сочельник Анна-Луиза и Джонс пошли на мессу в старинное аббатство в Сен-Морисе. Была романтичная обстановка, они были счастливы. Но на выходе их ждал мсье Бельмон, одна из жаб. Мсье Бельмон сунул в руки Джонсу конверт с приглашением. Затем появилась миссис Монтгомери, за ней «генерал», и опухший от пьянства актер под руку с девчонкой. Вечер был испорчен.
Но на следующее утро, в радужном настроении семья как обычно отправилась в горы, чтобы Анна-Луиза могла покататься на лыжах. По этому случаю она надела новый свитер — из толстой белой шерсти с широкой красной полосой на груди. А Джонс как всегда ждал жену в кафе.
Вдруг и фуникулера возникла суматоха, двое человек несли носилки. Джонс бросил читать и из любопытства вышел посмотреть, что случилось. Носилки не были хорошо видны, Джонс различил, что в них лежит седая женщина в красном свитере. Потом он сообразил, что она не седая — ей забинтовали голову прежде, чем нести вниз. Толпа расступилась, и Джонс с ужасом заметил, что в носилках Анна-Луиза, а свитер был красным от крови.
Произошел несчастный случай. Мальчик вывихнул лодыжку на слишком сложной для него трассе. Анна-Луиза спускалась вниз, ей было трудно его объехать. Она неудачно свернула, оскользнулась на предательском насте и врезалась в дерево. В «скорой помощи» Джонса и Анну-Луизу доставили в больницу, где она, не приходя в сознание, умерла. Джонс из больницы пытался дозвониться до доктора Фишера и сообщить о трагедии, но доктор Фишер не захотел с ним разговаривать (он был занят подготовкой званого ужина) и предложил «изложить дело в письменной форме».
Джонс послал доктору Фишеру письмо, где сухо изложил обстоятельства смерти его дочери и сообщил о дате и месте похорон. Доктор Фишер не приехал на похороны.
После смерти Анны-Луизы Джонс был в отчаянии. Он решил покончить с собой: выпить залпом четверть литра виски с аспирином. Только приготовился — раздался телефонный звонок. Миссис Монтгомери передала приглашение доктора Фишера, речь шла о наследстве. Джонс ничего не ответил, положил трубку и залпом осушил стакан.
Он проспал восемнадцать часов — попытка самоубийства не удалась. Джонс был болен от горя, он хотел унизить доктора Фишера, хотел заставить страдать, потому решил приехать в белый дворец.
Доктор Фишер был деловит и не был в трауре. Он «утешил» Джонса, заявив, что рано или поздно Анна-Луиза все равно бросила бы его, ведь женщинам «нравится нас унижать». А после крушения всех надежд возникает презрение, и если это случилось, необходимо за это отомстить. Слово «прощение» не из лексикона доктора Фишера. Любовь — слово из романа, только деньги имеют значение, за них люди пойдут на все, даже на смерть. Доктор Фишер предложил Джонсу деньги — небольшие доходы, завещанные Анне-Луизе ее матерью. Но что значат деньги перед непоправимым одиночеством! Выслушав отказ от наследства, доктор Фишер пригласил Джонса на ужин — последний ужин: «Я хочу, чтобы вы присутствовали и своими глазами увидели, до чего они дойдут».
Джонс не оставил идеи самоубийства. Проблема заключалась в том, что не все варианты подходили: отважиться на некоторые из них ему не хватало мужества. Джонс жил как в тумане, автоматически, не отдавая себе отчета. Почему он принял приглашение доктора Фишера — неизвестно. Возможно оттого, что это давало возможность час или два не думать о самоубийстве без особой боли или больших неприятностей для окружающих. Он принял решение покончить с собой после званого ужина у Фишера.
В день ужина было морозно. Возможно по этому ужин сервировали на лужайке, в окружении пылающих костров. Все жабы были в сборе, доктор Фишер стоял у большой бочки с отрубями, в которой были спрятаны шесть хлопушек. В пять хлопушек заложены одинаковые бумажки — чеки. Гости были неприятно удивлены отсутствием подарков: чеки походили на взятку, унижали их достоинство, но потом быстро забыли об этом, ведь каждый чек был на два миллиона франков.
В шестой хлопушке была спрятана бомба.
Мистер Кипс сразу отказался играть на таких условиях и ушел. Гости забеспокоились о судьбе чека мистера Кипса, хозяин успокоил — чек будет разделен на всех. Миссис Монтгомери и Бельмон цинично прикинули сумму «выигрыша», с учетом того, что один точно не выживет.
Фишер предложил первому идти Дину, но пока тот собирался с духом, вживаясь в образ когда-то сыгранного им бравого солдата, миссис Монтгомери с криком: «Дам пропускают вперед!» побежала к бочке, наверное, вычислила шансы для счастливого исхода. Миссис Монтгомери решительно дернула за язычок хлопушки и, схватив чек, взвизгнула от восторга. Затем с жадностью побежала к столу, чтобы побыстрей вписать в чек свое имя.
Напившийся Дин все еще стоял вытянувшись, как по стойке «смирно», поэтому Бельмон тоже получил возможность подбежать к бочке. Он помешкал, прежде чем вытащить свою хлопушку, самодовольно улыбнулся, подмигнул и дернул за язычок. В хлопушке оказался чек.
Дин все не двигался с места. Доктор Фишер предложил Джонсу попытать счастья, но Джонс сказал, что пойдет последним. «Вы скучный, глупый тип, — сказал доктор Фишер. — Какая доблесть идти на смерть, если вы хотите умереть».
Тем временем Дин, выпив для храбрости еще пару стаканов портвейна, лихо отдал честь и зашагал к бочке с отрубями, пошарил в ней, вытащил хлопушку, дернул… и повалился на землю рядом с цилиндром и чеком. «Мертвецки пьян» — сказал доктор Фишер и распорядился, чтобы садовники унесли его в дом.
Тем временем дивизионный командир умирал от страха, а миссис Монтгомери и Бельмон в приятном возбуждении выбирали, как повыгоднее разместить два миллиона франков. Так как генерал не двигался с места, к бочке пошел Джонс. Он спокойно взял в руку хлопушку, ожидая, что смерть от бомбы может приблизить его к Анне-Луизе. К бочке подошел и генерал. Миссис Монтгомери и Бельмон трусливо засобирались домой, им не хотелось становиться свидетелями сомнительного происшествия, тем более что свои подарки они уже получили.
Генерал зажмурился, опустил в бочку руку, нащупал свою хлопушку, но все так же нерешительно продолжал стоять. Затем вынул хлопушку и отошел к столу, давая возможность Джонсу рискнуть первым. Генерал с надеждой смотрел за попыткой однорукого Джонса выдернуть язычок хлопушки, вероятно, он говорил богу: «Прошу тебя, добрый боженька, взорви его!»
В хлопушке был чек.
Фишер был в восторге, он издевался над разочарованием Джонса и страхом генерала, который почти плакал. Джонс опять сунул руку в бочонок и вытащил последнюю хлопушку, дернул за язычок.
В хлопушке был чек.
Джонс взял оба чека и подошел к столу. Один чек он швырнул Фишеру, другой оставил себе. Фишер обрадовался: «А знаете, Джонс, у меня есть надежда, что в конце концов и вы не испортите общей картины… Заберите завтра деньги из банка, припрячьте их хорошенько, и я уверен, что скоро и у вас появятся те же чувства, что и у остальных. Я могу даже снова устраивать свои ужины, хотя бы для того, чтобы посмотреть, как развивается у вас жадность. Миссис Монтгомери, Бельмон, Кипс и Дин — все они, в общем, были такими же и тогда, когда я с ними познакомился. Но вас я таким создал. Совсем как бог создал Адама» Генерал плакал.
«Как вы, должно быть, себя презираете» — сказал Джонс доктору Фишеру, затем обернулся к генералу: «Я куплю вашу хлопушку за два миллиона франков». «Нет. Нет» — произнес генерал еле слышно, но не воспротивился, когда Джонс взял хлопушку из его пальцев.
Джонс спустился к озеру и в третий раз с полной уверенностью в исходе дернул язычок — раздался дурацкий, немощный хлопок.
Послышался скрип шагов — подошел Стайнер. Он пришел, отчаявшийся и измученный, плюнуть в лицо своему мучителю, убийце его возлюбленной, «всемогущему богу». Но тут сам доктор Фишер спустился к озеру. Стайнер сказал, кто он такой. Все трое стояли в молчании, в темноте, на снегу. Все словно чего-то ждали, но никто не знал что это будет. Это была минута, когда Стайнеру полагалось выполнить задуманное. Но он этого не сделал.
Фишер признался Джонсу, что не хотел его унизить. Фишер признался, что презирает весь мир, презирает себя, и это презрение началось, когда в его жизнь вошел Стайнер. Затем минуту постоял, раздумывая, и пошел вдоль озера, пока не пропал из виду.
Стайнер сказал Джонсу, что не выполнил задуманное, потому что ненавидит доктора Фишера. Не стоит бояться ненависти, она не заразна, но вот когда человек начинает презирать, он кончает тем, что презирает весь мир. Затем признался, что ему просто стало жаль Фишера.
Резкий хлопок прервал разговор. Когда Джонс и Стайнер побежали на звук, они обнаружили на мертвое тело доктора Фишера — он застрелился.
Джонс заканчивает свой рассказ признанием в том, что у него так и не нашлось достаточно мужества, чтобы покончить с собой. Не было никакого смысла отправляться вслед за Анной Луизой, если дорога ведет в ничто. Ведь пока мы живы, мы можем хотя бы вспоминать…
Иногда Джонс пьет кофе с мсье Стайнером, и в то время как Стайнер говорит о матери Анны-Луизы, а Джонс думает о самой Анне-Луизе. Жабы все еще живут в Женеве, но при встрече стараются не замечать Джонса. Только миссис Монтгомери окликнула его: «Не может быть, да это ж вы, мистер Смит!» — но теперь уже Джонс сделал вид, что не слышит.
Наталья Бубнова