Натуралистический "русоцентризм"
Формирование княжеско-дружинного субпространства привело к возникновению примечательной направленности древнерусского духа, который можно было назвать “варварскими амбициями” или “натуралистическим русоцентризмом". Успехи первых киевских князей (Олега, Игоря, Святослава) в приобретении власти над многими народами на огромной территории и создании государства Киевская Русь, а также внешние походы против одного из самых сильных государств того периода – Византии способствовали появлению представлений о своей непобедимости, несокрушимости своей военной и физической мощи. Поскольку до принятия христианства древнерусское общество и государство оставались варварскими, амбициозные притязания «натуралистического русоцентризма» оставались варварскими потугами. Гордыня о своей избранности значительно укрепилась и распространилась после успешных походов на Византию Олега и Святослава. Лев Диакон удачно передаёт в речах Святослава его высокомерные амбиции, когда на дипломатично-примирительные предложения византийского императора Иоана Цимисхия он ответил, как пишет Диакон, «надменно и дерзко: «Я уйду из этой богатой страны не раньше, чем получу большую денежную дань и выкуп за все захваченные мною в ходе войны города и за всех пленных. Если же ромеи не захотят заплатить то, что я требую, пусть тотчас же покинут Европу, на которую они не имеют права, и убираются в Азию, а иначе пусть и не надеются на заключение мира с тавроскифами». На другое послание византийского императора Святослав, пишет Диакон, охваченный варварским бешенством и безумием, подал такой ответ: “Я не вижу никакой необходимости для императора ромеев спешить к нам; пусть он не изнуряет свои силы на путешествие в сию страну – мы сами разобьем вскоре свои шатры у ворот Византия, возведём вокруг города крепкие заслоны, а если он выйдет к нам, если решится противостоять такой беде, мы храбро встретим его и покажем ему на деле, что мы не какие-нибудь ремесленники, добывающие средства к жизни трудами рук своих, а мужи крови, которые оружием побеждают врага. Зря он по неразумию своему принимает росов за изнеженных баб и тщится запугать нас подобными угрозами, как грудных младенцев, которых стращают различными пугалами». Правда, выражение "мужи крови" из второй книги Царств (XVI, 7–8) свидетельствует о том, что Диакон вольно пересказывает речь Святослава, поскольку трудно предположить, чтобы язычник употребил эту фразу, хотя она, безусловно, очень точно характеризует росов.
Варварское высокомерие, хитрость, коварство определяет поведение княгини Ольги в Константинополе при встречах с византийским императором Константином XII при совершении обряда крещения. Из слов летописца можно заключить, что княгиню Ольгу принимали очень доброжелательно, как далеко не каждого правителя варварского государства.
Перед отъездом княгини Ольги император Константин "дал ей многие дары: золото, и серебро, и паволоки, и сосуды различные; отпустил её, назвав своей дочерью”. Когда же Ольга приехала в Киев, “и прислал к ней греческий царь послов со словами :"Много даров я дал тебе. Ты ведь говорила мне: когда-де возвращусь в Русь, много да
Очевидно, что описание летописца поездки княгини Ольги в Константинополь весьма далеко от действительного воспроизведения событий. Сватовство императора Константина VII является легендой. Однако, подходы и оценки подобного рода фрагментов (всякого культурно-исторического источника) историка и культуролога существенно различаются, потому что они отличны целями и задачами исследования. Если для историка главной задачей является конкретное, максимально полное воспроизведение какого-либо исторического явления (например, поездки княгини Ольги в Константинополь), используя все возможные методы исторического исследования, то с точки зрения тематического анализа в качестве главной задачи выступает проблема реконструкции ментального пространства культуры на определенном этапе её развития. Поэтому если для историка отрывок из летописи о поездке княгини Ольги в Константинополь требует существенных уточнений, исправлений, дополнений, то для культуролога этот фрагмент обладает ценностью достоверного факта, поскольку непосредственно воспроизводит ценностно-мыслительные ориентации людей исследуемой эпохи. Примечательно, чем больше имеет место умышленная или бессознательная деформация в описании конкретно-исторического события, тем в более явном виде выступают ценностно-мыслительные приоритеты автора. А поскольку в эпоху Киевской Руси индивидуальное начало было слабо развито, то с большим основанием можно допускать проявление ценностных установок тематического пространства культуры.
“Русоцентристские” притязания носили натуралистический характер, потому что княжеско-дружинная субкультура не привнесла представлений о высших духовных ценностях. Жёсткая языческая натуралистическая оценка определяла осмысление окружающей действительности. Не осознание себя как высшего духовного существа, а, напротив, самооценка с точки зрения физической силы определяет “русоцентристские” ориентации. Византийцы однозначно и вполне справедливо рассматривали росов (или "тавроскифов") как варваров, т.е. как народ, еще не прикоснувшийся к высокой, облагораживающей культуре. Михаил Пселл, будучи свидетелем разгрома флота росов у стен Константинополя в 1043 г., отмечает агрессивность росов по отношению к Византии: “Это варварское племя все время кипит злобой и ненавистью к Ромейской державе и, непрерывно придумывая то одно, то другое, ищет предлога для войны с нами”. Культурологическая оценка замечания Пселла означает враждебность, неприятие более высокой Византийской культуры из-за своих варварских амбиций. Таким образом, представляется необходимым зафиксировать появление в княжеско-дружинной и в целом в древнерусской культуре “натуралистически-русоцентристскую” направленность духа, чтобы впоследствии проследить его смысловую эволюцию по мере становления и развития российской культуры.
При подготовке этой работы были использованы материалы с сайта www.studentu.ru