Сергей Выгонский
Российская кинематографическая культура, безусловно, скрывает в себе немало загадок. Но самое таинственное в ней – это ее интимная связь с непредсказуемым российским менталитетом. А также с тем, что определяет наши массовые настроения – социальным бессознательным. И разобраться в этих запутанных связях без помощи психоанализа невозможно. Поэтому я, как психиатр и психоаналитик, хотел бы прокомментировать некоторые особо типичные образцы, выпущенные нашим кинематографом в последние годы. Другими словами, мы предложим российскому кино пройти своеобразное психологическое исследование. Материалом для такого анализа станут сюжеты фильмов, изображаемая в них эпоха, место действия, поступки киногероев, их чувства и мировоззрение.
Подчеркну, что в центре внимания будут не телевизионные «мыльные оперы», коих на сегодняшний момент на отечественных телеэкранах более чем достаточно, а «штучные» ленты, продукция «мастер-класса». В этом ряду будут представлено как массовое, так и элитное кино (арт-хаус). Это – экранизации произведений Б.Акунина «Турецкий гамбит» и «Статский советник», а также фильмы «Ночной дозор», «Космос как предчувствие», «Богиня: Как я полюбила», «Мой сводный брат Франкенштейн».
Назад в утопическое будущее
Экранизации книг Б.Акунина «Турецкий гамбит» и «Статский советник», а также фильм «Космос как предчувствие» обращаются к исторической тематике. Причем сюжет последнего протекает в советских 50-х, а две первых погружают нас в атмосферу «золотого века» российской государственности.
Вместе с этими кинолентами наше массовое сознание переносится в более притягательные для него периоды истории. Фактически, оно совершает воображаемое бегство из психологически травмирующего настоящего в идеализированное героическое прошлое. В психоанализе такая форма ухода от тягот повседневного бытия называется «регрессией»
Эта особенность популярной видеокультуры высвечивает одну важную психологическую проблему, а именно – наша коллективная психика пытается всячески избавиться от нарастающего чувства вины за «разрушенное» прошлое и «недоделанное» настоящее с его многочисленными социальными проблемами.
Помимо этого в фильме «Космос как предчувствие» можно обнаружить еще одну закономерность. Главные герои фильма - диссидент и работяга-парень – олицетворяют противоборствующие элементы общественных психических процессов. В конце концов, первый из них гибнет, а второй за свою лояльность господствующей идеологии получает эфемерную награду в виде встречи с центральным воплощенным символом тоталитарной культуры – Первым Космонавтом всех времен и народов.
Конечно же, речь в этом случае идет о расщеплении социальной психики. Здесь вполне уместной оказалась бы нестареющая фрейдовская формула, ставящая по разные стороны всеобщей душевной диалектики извечные мифологические фигуры – Эрос и Танатос. Но нуждается ли такая констатация положения вещей в подробном объяснении? И стоит ли забывать о том, что политический нонконформизм всегда был неотъемлемой частью нашей художественной культуры?
Синдром ненасытности как черта менталитета
Честно признаться, ошеломляющий успех фильма «Ночной дозор» был неожиданным. И, хотя масштабы финансовых вливаний в рекламу этой части мистической трилогии очевидны, ее сюжет, тем не менее, наводит на определенные размышления.
Если разобраться, то в условиях нашего всеобщего культурного андеграунда каждый вправе считать себя Иным. Причем эта инаковость носит генетический характер, и искать ее надо в тесных хрущевских кухнях, где рождались и умирали множество произведений народного творчества. Устного. Или говоря психоаналитическим языком, «орального».
Фильм «Ночной дозор» повествует именно об оральной ненасытности нашего менталитета. Тема вампиров и высасывания жизненной силы из тех, кто с нами рядом – центральная для этого фильма. В переносном смысле – это проблема взаимоотношений с окружающими, склонности к утопическому стилю мышления, феномену «поговорили, но не сделали». По мнению автора «Критического словаря психоанализа» Ч.Райкрафта, для представителей этого психологического типа характерна фиксация на ротовой зоне тела, которая для них есть «основной источник удовольствия и, тем самым, центр опыта».
Проявляется эта особенность в неизгладимой потребности все происход
Конечно, оральный тип массового характера – это всего лишь расхожая фрейдовская метафора. Однако насколько точно описывает она некоторые черты нашего всеобщего менталитета.
Величие и ущербность божественного
Фильм «Богиня: Как я полюбила» производит весьма неоднозначное впечатление. На мой взгляд, он повествует прежде всего об эмоциональных проблемах его главной героини Фаины. Обусловлены же эти трудности ее неумением поддерживать нормальные отношения с окружающими людьми, а также катастрофическим несовпадением с ритмами и требованиями обыденной жизни.
Именно поэтому вступает в действие компенсирующий фактор - психологический механизм изоляции. Такому подавляющему воздействию подвергаются эмоции героини, связанные с ее переживанием собственной несостоятельности. Согласитесь, нечто подобное довольно часто встречается среди наших отечественных интеллектуалов.
При этом мы обнаруживаем в фильме еще одну интересную тематическую линию. Достаточно вспомнить сновидный эпизод, в котором Фаину торжественно овевает ветер, она находится на возвышенности, и к ней пришли для поклонения молодые люди. Скрытые мысли о собственной божественности – всего лишь обратная сторона такого комплекса неполноценности. Нереализованная сексуальность, полная бытовая несостоятельность, зависимость от алкоголя – побочный продукт этого внутреннего конфликта. А его вполне закономерный финал – бегство в глубины мистических фантазий, галлюцинаторную реальность, холод «потустороннего» мира. Закономерна и последовавшая за всем этим смерть Фаины – вначале социальная, затем физическая.
Фильм весьма активно рецензировался и обсуждался в «бумажных» и сетевых изданиях. Напрашивается вывод о том, что перечисленные психологические проблемы по-прежнему актуальны для нашего общественного сознания.
Приют для монстра
В фильме «Мой сводный брат Франкенштейн» мы сталкиваемся с несколько иной ситуацией. Вернувшийся с чеченской войны герой, в котором есть нечто монстроподобное, везде и во всем видит скрытую угрозу для себя и близких. Эти настроения и становятся доминантой трагических событий, которые разворачиваются на экране.
Причиной такой подозрительности является один из механизмов психологический защиты - проекция. При этом человек приписывает окружающим собственные мысли, побуждения, настроения. Обычно такие переживания социально неприемлемы и потому психика стремится всячески избавиться от них подобным способом. В нашем же случае окружающим приписывались агрессивные намерения. На самом же деле агрессивность была присуща самому герою фильма.
Налицо радикально измененная реальность, в корне отличающаяся от той, которая раскинулась за пределами наших органов чувств. И деформирована она прежде всего в голове героя. Какой-нибудь напыщенный персонаж из голливудского триллера наверняка назвал бы это состояние «параноидальным», продемонстрировав тем самым психиатрическую просвещенность создателей американского кино. Но мы-то с вами проживаем совсем в другой точке планеты. И потому прекрасно понимаем то, что такого рода подозрительность (не хотелось бы употреблять слово «шпиономания») всегда была укоренена в нашем массовом сознании. Более того, временами она становилась массовой и определяла характер многих управленческих решений.
Конечно же, нарисованная картина впечатляет своей безрадостностью. Кто-то наверняка скажет, что автор превратил высокое искусство в настоящий анатомический театр. Есть ли выход из сложившейся ситуации? Едва ли. Историческая память, равно как и организующие ее психологические процессы и качества - регрессия, оральность, комплекс неполноценности, проецируемая вовне деструктивность – есть неотъемлемая часть нашего наследия, определяющего настоящее. Но выбирают ли родителей, дающих генетические ключи к будущему? И потому наиболее приемлемый путь для нас – это проникновение в тайное тайных массового сознания, высвечивание его темных сторон, принятие себя после самоанализа во всем своем изначальном несовершенстве.