П.Ю. Нешитов
По сознанию собственной исключительности и уровню аскетических требований русскому скопчеству найдется не много параллелей в мировой истории. Это религиозное учение — лишь одно из течений в рамках русского сектантства XVIII — начала XX вв., и притом далеко не самое массовое, однако оно замечательно тем, что в нем наиболее отчетливо проявились некоторые тенденции народного духовного поиска в указанный период. Несмотря на то, что скопческая секта просуществовала сравнительно недолго, ее руководители и приверженцы успели стать носителями особого типа мировоззрения. Цементирующую функцию в идеологическом комплексе скопцов выполняет оригинальный набор богословских положений, но важную роль играют также космологические, антропологические и моральные представления. Область моральных суждений непосредственно граничит с практической сферой и поэтому в первую очередь заслуживает тщательного исследования при попытках понять вызывавшие бурное возмущение современников поведение и нравственность скопцов. Однако подробному изучению мировоззрения в целом и моральных представлений в частности необходимо предпослать минимальный объем исторической информации, без которого предлагаемый опыт религиеведческой интерпретации скопческого учения много потеряет.
Самое раннее известие о скопцах в России относится к началу XI в., эпизодические упоминания встречаются и в более позднее время. Тем не менее говорить о скопчестве как масштабном и организованном явлении можно лишь со второй половины XVIII в. Первый следственный процесс по поводу оскопления нескольких десятков крестьян в деревне Богдановка Орловской губернии состоялся в 1772 г., по решению суда «начинщики зла» были высечены и сосланы. Однако большая часть приверженцев странного изуверства скрылась, в том числе Кондратий Селиванов, который как «оскоплению мастер» был объявлен в розыске [1]. Несколько лет будущий бог скопцов, «второй Христос», «император Петр III» — Кондратий Селиванов скрывался, но в 1775 г. был пойман властями, наказан на месте совершения очередной операции в селе Сосновка и сослан
в Иркутск. У лидера «белых голубей» (одно из самоназваний секты) нашлись последователи, среди которых наиболее ревностными проповедниками и «мастерами» оскопления были Александр Иванович Шилов («Александрушка») и его племянник Иван Шилов. «Тоже знатной пророк» был и «Мартин Родивонович», с которым Христос-Селиванов немало дорог вместе исходил, «когда имел великаю нужду и ходил по селам и по огородам но не мог избрать себе места где бы и головушку свою приклонить» [2].
До возвращения Спасителя из ссылки скопчество сохраняло тесные связи с христововерием («хлыстовщина», «серые голуби»), от которого генетически произошло, переняло организационную структуру (общины-«корабли» с христами, богородицами и пророками) и практику экстатических радений. Вряд ли возможно определить точную дату окончательного разрыва отношений между сторонниками обоих течений, значимой разницы между которыми на вероучительном уровне не было. По мнению П.И. Милюкова, скопчество сначала было своеобразным монашеским орденом в рамках хлыстовской общины, а отделилось лишь по прошествии длительного времени [3]. Подобное видение проблемы фиксирует реальную ситуацию сосуществования двух религиозных практик на почве не успевших выкристаллизоваться идеологических различий и общего противостояния православному государству. С возвращением Селиванова из двадцатилетней ссылки намечавшийся раскол с христововерами стал фактом. В короткие сроки скопческий Христос создал мощную централизованную организацию, основанную на принципе беспрекословного послушания. Более того, разработанной в мельчайших деталях техникой радений ему удалось заинтересовать представителей высшего света, и под прямым влиянием скопческого лидера в столице сформировался мистический кружок Екатерины Татариновой, собрания которого посещали министр народного просвещения А. Голицын, художник В. Боровиковский, а однажды — сам Александр I [4]. Селиванов жил в роскошных домах петербургских купцов-скопцов, куда Высочайшим повелением был воспрещен вход полиции. Только эпидемия оскоплений в петербургском гарнизоне и в гвардии в заключительный период правления Александра I заставила власть пересмотреть свое отношение к приобретшему популярность увлечению дворянства. Было постановлено отдавать сектантов-
скопцов в солдаты для службы в Сибири и Грузии, а неспособных к военной службе ссылать на поселение в Иркутскую губернию [5]. В правление Николая I меры, предпринимаемые в борьбе против скопчества, еще ужесточились.
Однако, несмотря на охлаждение к скопчеству со стороны государственной власти, оно успело пустить глубокие корни в русской действительности. По всей стране у скопцов были свои убежища, квартиры, места для собраний кораблей. По сообщению В.Д. Бонч-Бруевича, у них прекрасно была устроена тайная почта и развита доставка литературы; были типографии, где печатались нужные им произведения; устроены склады книг, организованы пристанища для производства оскопления и приюта выздоравливающих после этой операции [6]. Расцвет скопческой секты пришелся на середину XIX в., а в 1860-х гг. наметилось некоторое снижение численности ее членов. В 1863 г. по весьма приблизительным подсчетам МИДа в России было около 110 тыс. христововеров и скопцов вместе взятых [7]. Последние достоверные сведения о скопцах относятся к началу 30-х гг. XX в., когда в канун безбожной пятилетки в Ленинграде над ними прошли разоблачительные процессы.
Адекватное понимание основных постулатов скопческой морали невозможно без учета специфики мировоззрения в целом. Моральные убеждения находятся в неразрывной связи с представлениями об окружающем мире, человеческой природе и — в религиозных учениях — с теологическими догматами, причем все названные компоненты оказывают друг на друга сущестенное влияние. Благодарным материалом для реконструкции мировоззрения скопцов являются роспевцы, исполнявшиеся во время радений. Судя по лексике и сюжетике роспевцев, скопческая вселенная мало отличается от той, где живут последователи официального православного вероучения. Она так же сотворена всемогущим Богом, и в ней так же есть три уровня бытия — земля, рай и ад. Настоящее временное состояние человека неопределенно, открывает две возможности загробного существования в зависимости от образа земной жизни, а решение о реализации одной из них будет вынесено на Страшном Суде. Не оригинально также скопческое положение о греховности мира, равно как и вера в приход Спасителя-Христа, который своими страданиями искупает вину людей перед Богом. Однако, даже если не брать в рассмотрение фольклорных элементов, которые несколько
смещают космологическую перспективу, очевидно, что скопческий мир не тождествен ортодоксально христианскому. Скопческий космос иначе структурирован, протекающие в нем процессы носят другой характер и подчиняются другим законам. Соответственно, одни и те же вещи, сменив контекст, утрачивают привычные значения и приобретают новые, наряду с этим подвергается переосмыслению место человека в универсуме.
Анализ скопческой космологии целесообразно начать с рассмотрения картин ожидаемого райского блаженства, поскольку именно они составляют основное содержание роспевцев. Главные характеристики скопческого рая — это близость к Богу (Саваофу, Спасителю, Искупителю, Христу) и недоступность для простых смертных. Рай расположен на седьмом небе, при этом роспевцы иногда говорят о нем как вечном граде, расположенном на востоке, но обычно — как о цветущем саде. В райском саду растут зеленые деревья, лазоревые цветочки и белый виноград, а в центре находится Древо Кипарис, бывает, что его замещает Кедр. Из кипариса и кедра, по христианскому преданию, были сделаны перекладины креста, на котором претерпел смертные муки Иисус Христос, и поэтому, хотя в средней России эти деревья не растут, народ знал об их сакральном значении. Косвенным образом это знание нашло отражение, в частности, в скопческих роспевцах, в которых Кипарис отождествляется с основателем учения. В райском саду живут разные птицы, а верховодит в стае Орел, Сокол или Соловей. В этом птичьем царе скопцы также опознают своего лидера Селиванова, и поэтому здесь за различием образов следует видеть разные аспекты личности скопческого Христа: с одной стороны, он — Бог, поэтому обладает огромным могуществом, под защиту которого всегда могут прибегнуть верные последователи учения. С другой стороны, его проповедь это глас Божий, который обещает спасение от господствующего в мире греха, и этим она мила сердцу ищущих спасения в Боге.
Необходимо отметить, что скопцы описывают рай не только при помощи символов. Часто прямо говорится, что в раю пребывают святые, пророки и праведники. Но если «вселенцев небесных», живших на земле в человеческом обличье, можно распознать без труда, то воссоздать цельный и непротиворечивый образ главного «обитателя» рая — Бога — гораздо сложнее. Несмотря
на то, что у скопцов сохраняется смутное представление о троичности Божества:
О небесный орел птица
Откроется во трех лицах,
Богом, царем, Святым Духом
И целением всем недугам [8],
они не проводят четкого функционального различия между лицами Троицы. Не способствует прояснению картины и принятое у скопцов отождествление Христа-Селиванова с императором Петром III.
Полярно противоположными характеристиками по отношению к раю обладает ад. Скопцы не любят надолго останавливать внимание на посмертных мучениях грешников и поэтому при описании их незавидной участи в подробности не вдаются. По представлениям «белых голубей», нет ничего страшнее покинутости Богом, и в сравнении с этим наказанием все прочие кажутся не столь ужасными. Те, кто ведут на земле неправедную жизнь, будут отвергнуты Судией, после чего их уделом станет вечный плач. Нечасто, но с известной периодичностью в скопческих роспевцах встречается образ огненной реки, которая в одних случаях отделяет земную жизнь от загробной, а в других — праведников от грешников. В сочинении «О древе простом» Кондратий Селиванов совмещает оба варианта: по земле от востока до запада протекает огненная река, и через нее надо перебраться, чтобы достичь противоположного берега, где будет вершиться суд. Тем, кто жил благочестиво, переправиться помогает посланный Богом архангел Михаил, в то время как остальные обречены сами искать «броды» через реку «на поприща глубины и на поприща пламя» [9].
Точно локализовать скопческий ад сложно потому, что «люди Божьи» думают и говорят о нем значительно меньше, чем о райском блаженстве. Скопцов настолько мало заботит описание инфернального мира, что, кроме двух существенных характеристик — отдаленность от Бога и подверженность страданиям, — о нем нельзя сказать ничего определенного, например, даже того, под землей он находится или нет. Подобное нежелание рассматривать альтернативу посмертному попаданию в рай объясняется следующим. С одной стороны, скопцы не забывают о том, что решение о попадании человека в рай или ад выносится на загробном суде, но, с другой,
настолько увлекаются описанием творящегося на земле беззакония, что уже нынешняя жизнь представляется им обиталищем смерти.
Обширные познания скопцов в области географии, востребованные практическими нуждами, в роспевцах отражены слабо. До уровня религиозного концепта возводятся лишь немногие реальные топонимы. Кроме святой Руси, скопцам известны земли французские и иркутские, сакральным значением обладают «Питер-град», место временного пребывания Христа-Селиванова, Москва, где после того, как оскопятся 144 тыс. человек, воцарится истинный император Петр III, и Одесса, откуда скопцы выезжали за границу. Часто упоминается Иерусалим, однако не как обозначение конкретного места на карте, а в качестве замещающего эпитета, употребляющегося по отношению к Москве, Петербургу или Иркутску, месту ссылки Селиванова. Особым почетом у скопцов пользуется «восточная сторонушка», противоположна ей «ночная, темная сторонушка».
Земная действительность в изображении скопцов приобретает отталкивающий и устрашающий облик. В роспевцах нет прямых указаний на то, что порядок природного бытия установлен Богом и подчиняется какому-либо разумному закону. Скопцы обращаются к объекту своего поклонения как к отцу, батюшке, государю, искупителю, избавителю и т.п. и почти никогда не называют его творцом или создателем. Темные краски и холодные тона, в которых изображена земная жизнь, подсвечены мертвящими отблесками адского пламени:
Адамов закон, а не лютый слон,
Много душ гонит в горячий огонь [10].
Здесь сырая земля — не «Матушка-кормилица», какой она предстает в крестьянском фольклоре, а источник болезненных испарений, которые, поднимаясь вверх, застят свет солнца. Однако еще большую опасность для человека, нежели суша, заключает в себе волнующееся синее море, враждебная стихия постоянно угрожает отважным корабелам пучиной и потоплением. И только упование на вмешательство божественного кормщика помогает людям сохранить не отчаяться в возможности спасения.
Скупые зарисовки земного существования встречаются в «Страдах», своеобразном автобиографическом житии Селиванова. Это скопческое евангелие представляет собой цикл миниатюрных
новелл, в которых раскрывается тот или иной эпизод жизни Спасителя. Основатель секты от первого лица рассказывает о своем обращении к вере, странствиях, ближайших сподвижниках, столкновениях с властями. И хотя повествование овеяно плотной аурой чудесного, ему свойствен некоторый реализм, в нем встречается сравнительно много конкретных деталей. Однако внимание к окружающему миру, отличающее «Страды» и послания Селиванова, не свойственно большей части памятников скопческого словесного творчества. В роспевцах тотальный символизм скопческого дискурса снимает природу как непосредственную данность, поэтому, несмотря на декларируемое богатство флоры и фауны, ни в раю, ни на земле природы как таковой нет. Деревца и пташки — это лишь зооморфные обозначения для антропологических коннотатов. Подобное отношение к языку свидетельствует о повышенном внимании скопцов к антропологической и, шире, социальной проблематике, в то время как мир в целом — где человек, хотя и присутствует на правах венца творения, но отнюдь не одинок — не вызывает у них интереса.
Скопческая рефлексия обращена, в первую очередь, на соотношение телесного и духовного начал, которыми каждый человек наделен от рождения. Для обозначения плотского начала у скопцов есть множество образов, среди них наиболее часто встречающиеся — змея, свинья, конь, слон, Марфа. Согласно убеждениям скопцов, большинство людей в своей деятельности руководствуются примитивной личной выгодой и непредсказуемыми капризами инстинктов и, тем самым, бессознательно подавляя в себе духовное начало, обрекают себя на рабское служение греху. Их удел — хаос чувственных переживаний и коррелирующий с ним материальный мир. В этом царстве дебелой плоти и бессмысленной борьбы за жалкое существование, в которой допустимы любые приемы, и все средства хороши, не находится места человеческим чувствам, ценностям, отношениям. Это мир, где господствует неприкрытый практицизм, преследующий низменные цели, которые нашептывает ему обманчивая лепость.
Введенное Селивановым в широкий обиход понятие лепости является ключом к скопческому мировоззрению. Оно означает чувственные соблазны, прежде всего, половое влечение и по смыслу тождественно тому, что в православии называтся похотью. Влияние лепости распространяется на область физиологии, элементарных
психических процессов, а часто и на умственную деятельность [11]. Скопцы понимают, что они тоже обременены телом и не свободны от связанных с ним потребностей. Но, наряду с этим, «люди Божьи» сознают себя
Скопческие представления о душе включают три основных момента: сознательный, волевой и «эсхатологический». Во-первых, если тело дано человеку по факту рождения, как судьба, от которой не уйти, то душа — это лишь латентная способность к ведению духовной жизни. Чтобы эта способность проявилась, требуются постоянные усилия, направленные на усмирение плотского начала и культивирование лучших природных задатков. Душа — одежда для тела, без которой человек не должен появляться перед Богом. Даже соблюдение внешних форм благочестия не сможет на страшном суде оправдать того, кто по лености или злому умыслу пренебрегал заботой о душе. Когда человек усваивает основы скопческого учения, весь мир предстает перед ним в изменившемся свете. Ему открываются добро и зло, греховность одних поступков и правильность других, он без труда находит верный путь в волнах житейского моря. Однако, далее, это не значит, что все испытания остались позади, напротив, по-настоящему плавание только здесь и начинается: мало просто знать, в чем заключается истинный образ жизни, надо еще иметь силы следовать ему. Плоть подобна норовистому коню, который все время сбивается с прямого пути. Этот непокорный конь доставляет всаднику множество беспокойств, и тот, кому не удастся его обуздать, рискует «обмарать… духовную одежду» [12]. С частью трудностей можно разобраться, подковав коня золотыми подковами, т.е. оскопившись, но всех проблем эта операция не решает. Умение преодолевать соблазны, безраздельная вера Спасителю и любовь к братьям и сестрам являются плодами терпеливого воспитания воли. Наконец, в-третьих, душа — это внутренний человек, который по описанию схож с физическим телом, у него
есть руки и ноги, и, подобно плоти, он подвержен страданиям. В этом, подлинном, образе душа предстает перед Богом. Здесь выясняется, что хотя душа выступает как достойное облачение для тела, но на самом деле именно она является субстанцией по отношению к телу, которое лишь плотно окутывает истинную сущность человека. Спаситель пришел в мир, чтобы просветить людей, помочь им познать себя, и услышавших его проповедь он награждает тем, что делает очевидной иллюзорность плотского покрова.
Результаты анализа роспевцев позволяют сделать следующее обобщение: скопец в своей земной ипостаси, как целостное человеческое существо, состоящее из тела и души, — это всадник на белом коне, а когда он же, абстрагируясь от тела, отождествляет себя с духовным началом, то становится белым голубем. Интересно в этой связи, что встретить у скопцов описание рая как птичьего царства — обычное дело, в то время как табуны в раю не пасутся, на коне по небу ездят только Спаситель, Илья-пророк и святой Георгий.
Космологические и атропологические воззрения решающим образом влияют на вынесение моральных суждений. Вопрос о механизме взаимодействия различных мировоззренческих компонентов, в силу того, что их интеграция совершается в простоте чувства, заставляет обратить внимание на особенности религиозного опыта «белых голубей». Во время радения, которое является основной разновидностью скопческой религиозной практики и обычно носит коллективный характер, человек, всей душою устремляясь к небесному отцу, получает ответ свыше, и это означает, что устанавливаются двусторонние отношения человека с Богом. Согласно представлениям «людей Божьих», кружение до упаду и распевание духовных стихов сопровождается тем, что растворяются седьмые небеса и на всех членов корабля нисходит Святой Дух. Таким образом, радеющий скопец получает возможность, пусть недолго, «пожить» в раю, т.е. пребывает в состоянии непосредственного общения со Спасителем и в полной гармонии с единоверцами.
Не удивительно поэтому, что иерархию моральных ценностей у скопцов венчает чувство любви и бесконечной благодарности Искупителю. Главный грех скопца заключается в неверии Богу и сомнении в том, что он действительно уполномочил Христа-Селиванова проповедовать спасительный закон. Страдания основателя скопчества — это лучшее подтверждение его близости к Саваофу,
ведь, как известно, «Бог кого любит, того наказуит» [13]. Всякий скопец должен, наряду с благоговением, испытывать глубочайшую признательность к Избавителю, который ради своих детушек сошел с неба и, добровольно подвергнув себя пыткам и казням, донес до желающих слушать благую весть спасения. Взамен душевного благополучия Бог требует от человека праведной жизни. Скопческое благочестие, за вычетом известной хирургической операции, почти не отличается от православного. Кроме искренней веры, скопец должен принести небесному батюшке плоды аскетических трудов. Молитва, поклоны, пост и немногословие являются надежным залогом того, что человек, поставивший себе целью обретение райского блаженства, полностью станет хозяином своего внутреннего мира, и никакой соблазн не собьет его с истинного пути.
В объемный корпус «искупительной науки» [14] важнейшим разделом входит учение о следе. Автор «Страд» признает, что честь первого открытия в рамках данной «дисциплины» принадлежит не ему, о половом воздержании как обязательной предпосылке душевного спасения говорили еще христововеры, «ани… показали слет» [15]. Однако «серые голуби» оказались неспособны придерживаться провозглашаемых идеалов, и только скопческому лидеру удалось связать теорию с практикой. Заслуга Селиванова состоит в том, что он обогатил понятие следа, соединив его с представлением о чистоте, или убелении, т.е. оскоплении. Человеку, не знакомому с новейшими достижениями «науки», невероятно сложно проделать земной путь без ошибок и падений, а вот если ему покажут чистый след, он станет способен творить добрые дела, которые гарантируют его от попадания в ад. Естественно, что у скопцов образец для посильного подражания представляет земная жизнь основателя учения. При этом Спаситель постоянно напоминает последователям, что желать сравняться с ним может только тот, кто одержим властолюбием, и призывает их не выделяться, а жить «по просту, без затей… как Засим и Савватей» [16].
Отношения скопца с единоверцами обоего пола регламентирует заповедь любви.
Это целомудренное чувство, которое является прямой противоположностью эгоистической лепости и по силе не уступает благоговению перед Богом, органично сочетает готовность пойти ради братьев и сестер по духу на любые жертвы с неослабной осмотрительностью
в общении. Выше всего между «своими» должна цениться добродетель смирения, и наоборот, сурового порицания достойно стремление занять учительское место. Селиванов критикует борьбу самолюбий, склоняющую к лепости гордость, проявления корыстного поведения со стороны пророков, которые принимают подарки от богатых членов общины, рассчитывающих избежать публичного обличения. Хотя абсолютное требование принять Христа в «свои внутренныи дома» [17] исполнить почти невозможно, скопцы должны, с уважением относясь к усилиям друг друга достичь праведности, говорить с собеседником, как «с самим Богом… на страшном суде» [18]. Если же «белые голуби» все-таки замечают за собой, что в собрании их удерживает отнюдь не причастие духа, а это просто «стали плоти мутить», им следует разойтись и творить молитву в уединении [19].
Признанием вероучительных догматов, аскетическими упражнениями и исполнением заветов праведного общежития моральные обязанности скопцов не ограничиваются. Согласно скопческим представлениям, когда «убелятся» 144 тыс. человек, тогда Государь Петр III, он же Христос-Селиванов, вернется из добровольных странствий инкогнито по своим владениям, воссядет на московский трон, и наступит Царство Божие на земле. Чтобы приблизить воплощение заветной мечты, скопцы вынуждены обратиться к вербовке на стороне, поскольку специфика секты не предполагает естественного воспроизводства членов. Чаще всего проповедь «чистоты» распространялась посредством долгих и настойчивых убеждений, однако, бывало, что в ход шли деньги и, при обращении малолетних детей родителями, мощный психологический прессинг. Прозелитизм настолько важен, что его возводят в ранг религиозной практики: мастеров, оскопивших десять человек, признают святыми, невзирая на их личное благочестие [20]. Религиозный смысл привлечения неофита раскрывается «людьми Божьими» при помощи сближения понятий оскопления и накопления в омонимичной форме «скопить». Физическое оскопление рассматривается как важный шаг на пути к достижению конечной цели, которая заключается в том, чтобы «скопить Царство Небесное» [21]. С одной стороны, речь идет об индивидуальном продвижении на пути к спасению, но с другой, — об общей эсхатологической перспективе. Примечательно, что скопцы рассматривают обращение в свою веру
не как помощь заблудшему брату, а скорее, как окультуривание дикой природы, пробуждение спящих от глубокого, и для большинства вечного, сна или воскрешение из мертвых.
В свете антропологических представлений скопцов очевидно, что на земле моральное поведение возможно только по отношению к единоверцам. Своей родиной «белые голуби» признают небесный мир и отцом — Бога, в то время как остальные люди живут в пространстве чувственных восприятий и связанных с ними помыслов. Разумеется, общения на равных быть не может, поскольку те, кто не знает скопческого учения или, не в силах постичь, отвергает его, понятия не имеют о духовных ценностях, и попытки прийти с ними к общему знаменателю заранее обречены на провал. Между скопцами и нескопцами пролегает такое же различие, как между морем и кораблем, темным лесом и возделанным садом, непригодной для питья морской — и живой водой, наконец, между тьмою и светом. В общем виде это жесткое разделение можно обозначить как отличие природы от культурного — не данного изначально, произведенного напряжением разума и воли и ценностно детерминированного — плана бытия.
Скопческое вероучение складывалось в обстановке суровых преследований и гонений, которые оставили неизгладимый отпечаток на всем строе мировоззрения его адептов. Правительственные органы квалифицировали скопческую секту как изуверскую и особо вредную, что диктовало методы борьбы с ее сторонниками, следствием проводимых репрессий стали крайняя законспирированность жизни «людей Божьих» и возросшее до предела отчуждение от окружающей социальной среды. Контакты с православным населением свелись, за вычетом прицельной, «штучной», прозелитической деятельности, исключительно к экономическому взаимодействию и были по началу призваны только удовлетворять элементарные потребности скопцов. Позже накопление приобрело самостоятельный смысл и превратилось в своеобразное хобби для воспаривших над мрачной действительностью «белых голубей». Так за время жизни одного-двух поколений в России образовалось несколько сказочно больших скопческих состояний, которые нередко становились роковой приманкой для надеявшихся получить наследство неофитов.
Плети и этапы привели к тому, что генетическая предрасположенность скопчества к изоляционизму приобрела
гипертрофированные масштабы. Двойной стандарт поведения стал нормой повседневной жизни скопцов, а разделение на «своих» и «чужих» регулировало любой осмысленный поступок. Со «своими» выстраивались отношения если не равенства, то сознательного подчинения; непроходимой границы между скопцами не было, хотя, конечно, авторитет «коноводов», получивших благословение на руководство кораблем лично у Селиванова или его преемников, был выше, чем у рядовых членов общины. В принципе любому последователю учения был открыт путь к дальнейшему росту, пророком или наследником сокровищ при известных условиях мог стать каждый. Правда, нельзя умолчать и о том, что иногда влиятельные члены секты нещадно эксплуатировали труд единоверцев в целях максимального обогащения. Такова история многих скопческих капиталов: очень уж велик был соблазн воспользоваться зависимым положением «братьев» [22], которым физическое уродство закрывало обратную дорогу в нормальную жизнь. Однако «чужие» в представлении скопцов вовсе выпадали из социальной структуры как заведомо погибшие, точнее — еще по-настоящему не родившиеся, существа. Поэтому, имея дела с ними, следовало исходить из соображений личной или корпоративной пользы, но не было и быть не могло никакого категорического морального запрета на поступки, недопустимые в среде «своих».
Внешне отношения с окружающим миром выстраивались предельно корректные, поскольку для a priori подозрительных попирателей общечеловеческих ценностей, которым государство из милости позволило проживать на своей территории, любое покушение на гражданские законы представляло двойную опасность. Чтобы лишний раз не возбуждать любопытства чиновников, скопцы предпочитали в точности исполнять все предписания властей и потому оказывались в этом отношении не в пример покладистее основной массы российского населения. Их трудолюбия и умеренного образа жизни не отрицает даже полемически настроенный православный автор [23]. Но то обстоятельство, что в повседневной жизни скопцы были вынуждены считаться с требованиями социального окружения, не могло поколебать их мировоззренческих установок.
В ответ на навязчивое внимание со стороны православного государства из отношений с внешним миром старательно вытравливается всякое эмоциональное содержание. Это нашло отражение
и в текстах: просто замалчивается существование какого-либо иного мира, кроме пространства скопческого экстаза; если картины привычной реальности и появляются изредка в дискурсе «белых голубей», то весьма схематичные, и их функция ограничивается обозначением координат, в которых разворачивается мистерия скопческого спасения. Буйство красок при описании радений, в которых взору открываются перспективы будущего райского блаженства, резко контрастирует со скучным однообразием бытового окружения. Нескопческое общество низводится до уровня материальной природы, с которой нелепо вести диалог, надо просто знать ее законы и учитывать их, принимая то или иное практическое решение. Отличительной чертой скопческой морали является то, что ценности, регулирующие отношения скопцов друг к другу, не распространяются на остальное человечество».
Список литературы
[1] Высоцкий Н.Г. Первый скопческий процесс. М., 1915. С.295.
[2] Айвазов И.Г. Материалы для исследования секты скопцов. М., 1916. С.34.
[3] Милюков П.И. Очерки по истории русской культуры в 3-х тт.: т.2, ч.1 М., 1994. С.116-117.
[4] Эткинд А.Е. Содом и Психея: Очерки интеллектуальной истории Серебряного века. М., 1996. С.155.
[5] Бонч-Бруевич В.Д. Сектанство и старообрядчество в первой половине XIX в. // Избранные сочинения в 3-х тт.: т.1. М., 1959. С.283.
[6] Бонч-Бруевич… С.282.
[7] Милюков… С.147.
[8] Айвазов… С.114.
[9] Айвазов… С.18.
[10] Айвазов… С.90.
[11] Айвазов… С.12.
[12] Айвазов… С.32.
[13] Айвазов… С.13.
[14] Айвазов… С.60.
[15] Айвазов… С.58.
[16] Айвазов… С.20.
[17] Айвазов… С.101.
[18] Айвазов… С.63.
[19] Айвазов… С.11.
[20] Кутепов… С.416.
[21] Шульгин И.П. Для истории русских тайных сект в конце XVIII века (Историч. материалы) // Заря, 1871, кн.5, прил. С. 30.
[22] Волков Н.Н. Секта скопцов. Л., 1931. С.117,138,140.
[23] Кутепов… С.413-414.