А. И. Беленкова
В историческом архиве Эстонии г. Тарту в фонде семьи Бергов бережно сохранены 10 писем Е.А. Энгельгардта, написанных им в период с 1816 по 1820 год. Адресованы они мадам Вильгельмине де Берг и отосланы из Царского Села в Дерпт. Первое письмо датировано 20 июня 1816 года, когда в Лицее еще учился А.С. Пушкин и лифляндцы В. Кюхельбекер, А. Горчаков, сыновья прибалтийских немцев: А. Дельвиг, К. Данзас и М. Корф, которым остался год учебы до счастливого дня выпуска. Три месяца пробывший в должности директора, Е.А. Энгельгардт писал: «Прошу сделать мне, как старому школьному товарищу, [1] одолжение говорить … везде, чтобы мне присылали много очень молодых кандидатов. У этих еще то преимущество, что они могут поступить сразу в лицей, где их воспитание ничего не стоит родителям. Примите мои заверения в высоком уважении к Вам, имею честь быть Вашим покорным слугой» Г. Энгельгардт [2].
Этот «призыв» начинающего директора был услышан: с первого набора в 1811 году и до последнего, в 1917, каждый третий-четвертый лицеист был выходцем из Прибалтики. Документы представлены семьей в срок, и следующее письмо адресовано матери полноправного пансионера из Лифляндии Александра Берга (Александр фон Фридрих Георг): «Добро пожаловать, моя глубокоуважаемая подруга, Вашему маленькому питомцу, и я буду искренне рад, если Вы со временем увидите, что мы Ваше доверие действительно заслужили. За добрую волю и усердие с моей стороны и со стороны моих сотрудников я ручаюсь» [3 ]. «Маленькому питомцу» к этому времени 13 лет. Это сообразительный, любознательный и вполне самостоятельный подросток, который имеет желание учиться. «Сотрудниками», о которых пишет Егор Антонович, были многие из тех, кто учил А. Пушкина и его друзей: А.П. Куницын, кем «чистая лампада возжена», блестящий знаток античной литературы Н.Ф. Кошанский, математик-эрудит Я.И. Карцев, строгий и требовательный учитель истории И.К. Кайданов, один из любимых лицеистами профессоров − И.П. Шульгин, справедливый, деликатный и скромный П.Е. Георгиевский. Слова о поклоннике с 30-летним «стажем» говорят о том, что госпожу Вильгельмину он знает с 13 лет, то есть семьи Эрмес и Энгельгардт были дружны между собой и знакомы еще со времени жизни Энгельгардтов в Риге. Новоявленный питомец времени зря не терял: в Петербурге старший брат нашел ему учителей, и мальчик осваивал русский язык очень быстро. Переписка с домом была регулярной. В архиве Бергов несколько тысяч страниц писем детей родителям, родителей - детям. Александр писал домой часто, сообщая о своей учебе и очень осторожно — об успехах, а они были налицо. Если дети из лифляндских семей Вейссов и Гельмерсенов были забраны родителями уже через год после начала учебы, так как трудности с русским языком показались непреодолимыми, то Александр себе поблажек не давал. В письме маме он сообщал: «Порусскому я продолжаю мои частные уроки. Я должен учителю декламировать стихотворение, затем излагать его в прозе. После этого делаю переводы с немецкого на русский... Возвратившись в свою комнату, занимаюсь сам...» [4]. Как тут не вспомнить стихи почти ровесника - А.С. Пушкина:
Все тихо в мрачной келье: Защелка на дверях, Молчанье, враг веселий, И скука на часах!... [5].
Возможно, не так безнадежно, но весьма тоскливо описывал первые дни трудной учебы начинающий пансионер. В свою очередь, Е.А. Энгельгардт не забывал отправлять письма — отчеты в Дерпт: «Когда Вы, глубокоуважаемая подруга, доверили мне Вашего наследника и поручили дать ему необходимые частные уроки... я тут же организовал их. Он [Александр] учит русский язык до потери сознания... Я доволен его усердием и поведением и не могу его ничем упрекнуть, кроме возраста, который давит и на него, и на нас»... [6].
Это письмо директор отправил 20 сентября 1817 года, а ровно через месяц, 21 октября, в «Краткой ведомости о состоянии Лицея» в отделе «Происшествия» отмечено, что Лицей посетили недавно выпущенные из него A. Пушкин, И. Пущин, И. Малиновский, B. Кюхельбекер, В. Вольховский и другие первокурсники [7]. Очень возможно, что юный пансионер встретил эту компанию молодых людей, представителей единой и неделимой «лицейской республики». Сколько восхищения и... зависти было во взгляде тех, кто учился в Лицее и пансионе! Не мог любознательный Александр Берг не заметить своего тезку — молодого поэта Пушкина, хозяйски разгуливавшего по аллеям парка, прилетевшего на время « в лицейский уголок всесильной сладостной мечтою» [8]. Рассудительный и исполнительный Саша (так называла в письмах мама своего сына) пока шел теми же жизненными тропами, что и А. Пушкин. В письмах домой Александр Берг прописывает буквы русского алфавита, хвастаясь успехами, делится впечатлениями. Иногда это рассказ о событиях, которые выглядят забавно со стороны, хотя взрослые вкладывают в них так много своей привычной серьезности: «Несколько дней назад был здесь министр Козодавлев...[9]. Он прибыл, когда ученик в нашем классе доказывал у доски теорему, но, услышав о приезде министра, учитель сразу вызвал другого, лучшего ученика, чтобы в случае вопросов тот смог ответить на них. Однако министр ни о чем не спросил и удалился» [10]. Воспитанник догадлив и наблюдателен: его иронию вызвал испуг учителя перед начальством и боязнь произвести плохое впечатление. Насмешка сменяется более важным для Александра сообщением: сегодня, 13 января, день его рождения, поэтому именинника ждет сюрприз, который готовят ему соученики. Это давняя традиция, сохраняемая лицеистами: для ставшего на год старше Александра Берга будут играть сочиненную в его честь комедию. Известно, что лицеист А.Пушкин в доме Е.А. Энгельгардта встретил любезную, остроумную, весьма привлекательную молодую вдову Марию Смит и начал ухаживать за ней. Поначалу все выглядело безобидно. Молодые люди обменялись модными куплетами на общую тему «предстоящего свидания». Из писем Александра Берга ясно, что он часто бывал в гостях у мадам Смит, то есть «пушкинские места» осваивал с успехом. Сообщая маме о посещении дома мадам Смит, он добавляет: « только не надо об этом писать Энгельгардту». Егор Антонович, так и не узнавший о маленьких тайнах ученика, писал в Дерпт: «Дела Вашего сына идут хорошо и лучше, чем я ожидал при его возрасте и учитывая привычку жить дома и в свободе. Он подчиняется нашему порядку, так как сознает, что этот порядок хорош и нужен, ...ноя настоятельно прошу сказать его брату, чтобы он не брал его на каникулы в Петербург» [11]. Брат, который живет в Петербурге, - это 23-летний Федор (Фридрих Вильгельм Ремберт), в свое время оставивший Дерптский университет ради участия в военных событиях 1812 года. За смелый переход с войском в брод через Вислу он получил чин поручика лично от Александра I. Как мог взрослеющий младший Берг не смотреть с восторгом на старшего?
Энгельгардту стало известно, что Федор Берг - лучший друг А. А. Бобринского, в дом которого, в конце Галерной улицы, и ездил Александр с братом. Кстати, в этом доме не раз будет бывать А.Пушкин. Опять возможность встречи! Документальных подтверждений этому нет, но уж очень часто дороги двух Александров пересекались, и встречи не могли не состояться. Вернувшись от брата из Петербурга в Царское Село
Следующие «отпускные дни» Александр опять проводит с братом и А. Бобринским. Историю семьи Бобринских он знал еще в Лифляндии. Замок Оберпален, где Александр бывал вместе с родителями, Екатерина П купила для своего незаконнорожденного сына Алексея Бобринского, отцом которого был Григорий Орлов. Александр рад очередному случаю посетить известные дома Петербурга, побывать с братом и его другом в роскошных салонах, но в марте 1820 года в Дерпт приходит такое грустное сообщение: «... в воскресенье меня в Петербург не отпустят, потому что я в рождество опоздал. Я буду ежедневно заниматься по несколько часов...» [12] Директор оказался прав, а исполнительный пансионер старается загладить свой проступок, и, видимо мир был восстановлен, так как вскоре Саша пишет: «Энгельгардт передает Вам привет. Когда я буду опять в Лифляндии, то привезу ему пряники, которые он очень любит...» [13]. Оказывается, и у Егора Антоновича есть «слабости».
Директор умел «разглядеть» своих подопечных: хорошо известны характеристики, данные им А. Пушкину и его лицейским товарищам, в которых Энгельгардт умело подметил многое в своих воспитанниках. Об уроженце г. Гапсаль (Хаапсалу) А.Горчакове он писал: «Сотканный из тонкой духовной материи, он легко усвоил многое и чувствует себя господином там, куда многие еще с трудом стремятся... старается во всем найти поддержку своему тщеславию» [14]. Живший в местечке Авинорм (Авинурме), до Лицея учившийся в г. Верро (Выру), В.Кюхельбекер охарактеризован был так: «имеет много таланта, много прилежания, много сердца и много чувств,... верная невинная душа» [15]. Для А.С. Пушкина он «брат родной по музе, по судьбам». О сыне прибалтийского немца, А. Дельвиге, так любившем древнегреческую литературу, Энгельгардт писал: «Когда Прометей вдохнул душу в ту глину, из которой он его сделал, небесная искра была уже несколько остывшей, так как она только время от времени вспыхивает в Дельвиге жалким поэтическим огнем,... но в русской литературе он, пожалуй, самый образованный.» [16]. Воспитанникам последующих выпусков таких ярких характеристик директор не давал, тем более можно порадоваться за А.Берга, о котором достаточно часто выражал свое мнение Егор Антонович. Из Царского Села - в Дерпт: «Меня искренне обрадовало, что Вы остались довольны Вашим сыном. Это наша награда, которую мы получаем за свою приятную, но и тяжелую работу... Можете быть уверенной, что мы не упускаем ничего, что может служить формированию порядочных людей и полезных граждан. Это всегда наша цель, к которой мы cmpeмuмcя...» [17]. Письма из Царского Села наполнены не только сообщениями о делах учебных. Здесь много житейских, повседневных подробностей, вроде тех, что присылать в оплату за пансион надо только новые банкноты, так как старые Е. Энгельгардт не принимает. Замечательно описано получение посылки: «Пришедший мужик из Сангасте принес переданные Вами яблоки и орехи. Я едва успел открыть ящик, как комната наполнилась товарищами, которые меня поздравили с получением посылки. Около 25 яблок я выложил на стол, но если бы я и сотни выложил, то их бы в четверть часа не стало. Я вас за них благодарю, как и мои товарищи, которые обрадовались не меньше моего возможности внести разнообразие в свое питание» [18].
Ни тени сожаления о вмиг исчезнувших гостинцах, но и в чувстве юмора Александру не откажешь. Понятия товарищества, искренней дружбы среди воспитанников, оставшихся вне семьи, не покинули Лицей вместе с ушедшим во взрослую жизнь 1-м курсом. Не отставал в умении пошутить и требовательный Егор Антонович, который не смог поехать на морские купания в Ревель, но отправил туда свое семейство: «Два дня назад моя часть дома вернулась из Ревеля со своими цыплятами. Морские ванны оказались очень полезными. Хотя жена моя сейчас, без всякого сомнения, является женщиной, которая помылась, она, конечно, не может сравниться с Вами. Но мы довольны и меньшим...»[ 19]. Однако время^учебы неуклонно шло к завершению. Перед 17-летним Александром Бергом встал выбор -гражданская или военная служба? Мать мудро оставила это важное решение за сыном. А. Берг избрал гражданскую службу.
Незадолго до окончания учебы он отсылает в Дерпт брату Астафу переписанный отрывок из недавно вышедшей поэмы А. С. Пушкина «Руслан и Людмила». Написано все письмо на русском языке, а не на более привычном немецком. По письму ясно — занятия в пансионе пошли впрок. 9 июля 1821 года для Александра Берга и других выпускников звучали такие знакомые каждому лицеисту слова «Прощальной песни» А. Дельвига: Мы не забудем наставлений, Плод ваших опытов и дум, И мысль об них, как некий гений, Неопытный поддержит ум.
Похвальный лист за № 51 [20] бережно сохранен в архиве семьи Берг, которая была и в дальнейшем связана с лицеем. Лицейские документы семьи Берг, переписка лицеистов с родителями, друзьями и родственниками хранятся в Историческом архиве Эстонии. Это наследие является важным источником для изучения историко-культурного феномена Царскосельского лицея и судеб лифляндских семейств в их связи с русской культурой.
Примечания
1. Е.Энгельгардт родился в 1775 году в Риге, в детские годы жил в Лифляндии, воспитывался в частном пансионе, где, вероятно, какое-то время провела и Вильгельмина фон Эрмес, в замужестве Берг.
2. Г. Энгельгардт (инициал Г., а не привычные для нас Е.А. объясняется полным именем Энгельгардта: Георг Рейнгольд Густав. Письма Е.А. Энгельгардта, оригиналы которых хранятся в Историческом архиве Эстонии (далее-ИАЭ), написаны на немецком языке. По просьбе автора статьи письма были переведены на русский язык Председателем Пушкинского общества Германии профессором Рольфом-Дитрихом Кайлем, автором замечательного перевода на немецкий язык «Евгения Онегина» А. С. Пушкина. За этот перевод господин Кайль награжден Российским фондом культуры. На русском языке письма Е. Энгельгардта и А. Берга печатаются впервые.
3. Письмо от 25.04.1817, Ф. 1874-1-44-89.
4. ИАЭ. Ф. 1874-1-39-3.
5. Полн. собр. соч. А.С. Пушкина в 16 томах. АН СССР. 1937-1949 г. Т. 1. С. 41.
6. ИАЭ. Ф. 1874-1 -44-100.
7. Первокурсники - лицеисты первого выпуска закончивших Лицей называли по порядковому номеру выпуска.
8. Полн. собр. соч. А.С. Пушкина в 16 томах. АН СССР. 1937-1949 г. Т.1. С. 262.
9. О.П. Козодавлев (1754-1819) с 1811 г. был министром внутренних дел.
10. ИАЭ. Ф. 1874-1-39-4.
11. ИАЭ. Ф. 1874-1-44-94.
12. ИАЭ. Ф. 1874-1-39-45.
13. ИАЭ. 1874-1-39-23.
14. «Нечто о воспитанниках старшего отделения Лицея» // Пушкин. Исследования и материалы. М-Л: АНИРЛИ, 1960. Т. Ш. С. 350.
15. Там же. С. 354.
16. Там же. С. 352.
17. ИАЭ. 1874-1-44-101.
18. ИАЭ. 1974-1-39-29.
19. ИАЭ. 1874-1-44-102.
20. ИАЭ. 1874-1-977.