Архимандрит Корнилова А. В.
В первой половине ХIХ века Санкт-Петербург по праву считался столицей русской художественной жизни. Однако, обладая собраниями Эрмитажа, Академии художеств, а также частными коллекциями, хранящимися во дворцах старой родовой знати, он все же не имел ни одного общедоступного музея, посещение которого не было бы сопряжено для рядового человека с определенными трудностями. В Эрмитаж, помещавшийся в здании императорского дворца, можно было проникнуть лишь по специальному разрешению. Получить его даже художникам было совсем не просто, не говоря уже о любителях.
Кроме того, Эрмитаж представлял, в основном, собрание шедевров западноевропейского, а не русского искусства. Счастливым исключением являлись два зала “Русской школы”, где можно было видеть полотна А.Г. Венецианова “Гумно” и “Утро помещицы”, а также картины К. Брюллова и других академических живописцев. Однако этого было недостаточно, чтобы у зрителя составилось сколько-нибудь ясное представление о русском искусстве и его мастерах. Недаром, через несколько лет после смерти Венецианова на вопрос о том, что это за художник, многие вообще не могли сказать ничего вразумительного, а на просьбу назвать его произведения отвечали, что “кажется, это был портретист…” (1). В то время даже образованный человек мало знал своих отечественных мастеров. И подобная неосведомленность неудивительна.
Кроме Эрмитажа лишь залы Академии художеств, где работали и выставляли свои произведения современные скульпторы и живописцы, могли, казалось бы, познакомить зрителей с русским искусством; но попасть в музей Академии было не легче, чем в Эрмитаж. Даже воспитанникам ее затруднительно было проникнуть в постоянную экспозицию. Бдительный хранитель музея, академик архитектуры К.А. Ухтомский, ревностно относился к вверенным ему сокровищам и вечно ворчал на академистов, чья грубая обувь портила наборный паркет. Заглядывая в дверную щель, воспитанники видели лишь пустые полутемные залы с опущенными шторами, сквозь которые проникал слабый свет. Лишь изредка солнечный луч скользил по поверхности картин в массивных рамах и золотил тонкий слой пыли на блестящем паркете. Двери академического музея распахивались лишь раз в три года для публичных выставок.
Еще сложнее обстояло дело с посещением частных собраний, хранящихся в особняках Петербурга. Редким исключением была Картинная галерея президента Академии художеств графа А.С. Строганова, которая, хотя и по специальному разрешению владельца, но все же была открыта для обозрения, начиная с 1763 года. Она размещалась во дворце на углу Невского проспекта и набережной Мойки (ныне, Невский пр.,17) в помещении специально построенном для этого архитектором А.Н. Воронихиным. Здесь было представлено замечательное собрание западноевропейской живописи, не уступавшее Эрмитажному. В залах дворца можно было увидеть произведения Рафаэля, Корреджо, Пуссена. В 1800 г. Строганов напечатал каталог своей галереи, который представлял собой экскурс в историю европейской живописи ХYI – ХYIII вв., а в 1807г. издал гравированый альбом с воспроизведениями лучших картин. Недаром воспитанники Академии художеств постоянно работали в стенах дворца, копируя шедевры старых мастеров. Один только Карл Брюллов, в бытность свою учеником Академии, выполнил здесь копии с картин Веласкеса “Монах за чтением книги” и “Портрет папы Иннокентия Х”. Двенадцать раз копировал он “Голову старика” Веласкеса, добиваясь предельного сходства с оригиналом.
Известным частным собранием в Петербурге считалась и коллекция Д.Л. Нарышкина, для размещения которой к дворцу ее владельца, на Фонтанке, вблизи Аничкова моста (ныне наб. реки Фонтанки) было пристроено дополнительное помещение.
Настоятельная потребность в общедоступном музее была очевидной. Многие понимали это, но лишь П.П. Свиньин смог воплотить в жизнь. Более того, созданию музея национального искусства, которого до тех пор в России не существовало, он посвятил десятилетия.
Происходил Павел Петрович из небогатого дворянского рода. Родился в 1787 году в усадьбе Ефремово Галичского уезда Костромской губернии в семье отставного лейтенанта флота Петра Никитича Свиньина. Мать его Екатерина Юрьевна, урожденная Лермонтова, доводилась родной сестрой дедушке поэта. Имения Лермонтовых и Свиньиных находились неподалеку, и между Ефремовым и Кузнецовым (так называлась усадьба Лермонтовых) поддерживалась постоянная связь. Бабушкой будущего основателя музея была Анна Ивановна Лермонтова, которая приходилась внучкой стольнику Петра Великого Ф. М. Пушкину. Таким образом, корни рода Свиньина переплетались с корнями родословных обоих поэтов.
Получив вначале домашнее образование, Павел Петрович был отдан отцом в благородный пансион при Московском университете. В этом привилегированном учебном заведении воспитывались В.А. Жуковский, К.Н. Батюшков, братья Тургеневы, Г.И. Гагарин и другие замечательные люди того времени. Первые литературные упражнения нашего коллекционера печатались в пансионском альманахе рядом с произведениями будущих литературных знаменитостей. Как правило, после окончания пансиона выпускники его поступали на дипломатическую службу. Так и Павел Петрович стал сотрудником Министерства иностранных дел.
В совершенстве владея европейскими языками, он был назначен переводчиком в морскую экспедицию адмирала Д.Н. Сенявина. На флагманском корабле “Ярослав” совершил переход из Балтики в Средиземное море, посетил порты Англии, Испании, Португалии, Италии, Северной Африки и Греции. Во время экспедиций он выполнил множество рисунков и акварелей с видами различных стран. Это был своеобразный дорожный дневник в рисунках, часть из которых сохранилась до сих пор. В этой экспедиции он стал свидетелем знаменитых морских сражений, подробное описание которых оставил. У мыса Афон эскадра Сенявина, состоящая из восьми судов, разбила турецкую эскадру Секир-Бея, состоящую из двадцати судов. Эта операция стала одной из славных страниц истории войны 1805–1807 годов, когда противниками России были Турция и Франция. Свиньин стал своеобразным историографом этих событий, оставив их подробное описание и сохранив в личном архиве копии многих официальных документов. Уже тогда просыпалась в нем страсть к собирательству и систематизации материала, которая позднее сказалась в коллекционировании экспонатов для первого Русского музеума. В 1810 году Павел Петрович получил новое назначение.
Он направился в далекую Америку на службу в дипломатическое консульство в Бостоне. Позднее занимал должность секретаря русского генерального консула Филадельфии. Много путешествуя по стране, изучая ее природу, обычаи, нравы, он делал множество зарисовок. Его небольшие дорожные альбомы, заполненные пейзажными и жанровыми набросками, до сих пор хранятся как в собраниях России (Санкт-Петербург, Кострома), так и в Америке. Памятным стал альбом с зарисовкой гробницы Вашингтона, видами Нью-Йорка, Ниагарского водопада, типами жителей Северной Америки и с портретом Ж.-В. Моро.
В бытность свою в Соединенных Штатах Свиньин познакомился, а позднее был приближен к выдающемуся французскому полководцу Ж.-В. Моро. Опальный наполеоновский генерал, изгнанный из Франции за резкое осуждение императора, нашел приют в далекой Америке. В 1813 году Моро должен был на корабле отправиться из Соединенных Штатов в Россию для того, чтобы на стороне русских принять участие в военных действиях против Наполеона. Сопровождать Моро было поручено Свиньину. Вместе прибыли они в расположение Главной квартиры союзных монархов, где Моро занял должность советника императоров антинаполеоновской коалиции. При подобных обстоятельствах Свиньин стал свидетелем знаменитых исторических событий, и, очевидно, увидел бы их еще больше, если бы в сражении при Дрездене Моро не получил смертельного ранения. После гибели своего патрона Павел Петрович покинул ставку и отправился путешествовать.
Впечатлениями от новых мест он делился с читающей публикой в России, посылая свои статьи в отечественные журналы. Так, увидев в Британском музее поразивший его “рисунок бывшего Коломенского дворца при Алексее Михайловиче, с которого было позволено снять копию”, он немедленно воспользовался этой возможностью и сразу же поделился новостью с читателями петербургского издания “Сын отечества” (2). “Свиньин находит повсюду приметы и лица близкие сердцу его соотечественников и посылает описания увиденного в лучший журнал того времени – “Сын отечества” – писал Н. И. Греч (3).
Вернувшись на родину, Павел Петрович целиком посвятил себя литературным трудам. Он издал книги “Опыт живописного путешествия по Северной Америке” (1815), “Ежедневные записки в Лондоне” (1817), “Воспоминания на флоте” (1818–1819), “Достопамятности Петербурга и его окрестностей” (1816–1828, в шести томах), “Картины России и быт разноплеменных ее народов” (1839) и другие. Издания были иллюстрированы гравюрами, выполненными по рисункам Свиньина лучшими художниками-граверами того времени: С.Ф. Галактионовым, И.В. Ческиным, Н.Я. Колпаковым и другими (4).
Кроме того, Павел Петрович собирался написать книгу об Эрмитаже. Его интерес к изобразительному искусству и замечательному собранию западноевропейской живописи не исключал любви к национальному русскому искусству, произведения которого он уже начал коллекционировать. Однако, официальные круги настороженно встретили его желание составить описание Эрмитажа.
Гофмаршал В.А. Пашков, ведавшей цензурой, писал по этому поводу графу С.С. Уварову: “Господин Свиньин, известный в числе авторов, намеревается обнародовать сочинения об упомянутом Эрмитаже, с показанием начала оного, времен, в которые что приращалось и всех редкостей, хранящихся в оном. Сие донесение дает мне причину отнестись к вашему превосходительству, по рассуждению того: что Эрмитаж есть
Будущий основатель Русского музеума, стремившийся издать историю закрытого императорского собрания, не принадлежал к числу тех, кто беспрепятственно туда допускался, поэтому к нему относились настороженно и с опасением. Граф С.С. Уваров, узнав о его намерениях, счел необходимым доложить в Петербургский цензурный комитет, что “как скоро таковое сочинение поступит на рассмотрение немедленно представить оное ко мне, не одобряя к напечатанию… ибо в правилах цензуры на сей случай не имеется точного постановления” (6).
Настороженность Уварова можно объяснить еще и тем, что в то время в России не существовало книг об истории художественных собраний, даже таких крупных, как Эрмитаж. Позднее Свиньин осуществил свое намерение, издав в 1820 году в журнале “Отечественные записки” описание собственной коллекции; в 1826 году он напечатал “Указатель главнейших достопримечательностей, сохранившихся в Оружейной Палате”, а в 1829 году выпустил отдельной книжкой “Каталог Русского музеума Павла Петровича Свиньина”.
Интерес к коллекционированию именно русского искусства тесно переплетался с его публицистической деятельностью. С 1818-го года он начал выпускать “Отечественные записки”. Эпиграфом к ним были строки: “Любить Отечество велит Природа, Бог, / А знать его – вот честь, достоинство и долг”. Первые две книги (1818–1819) состояли из исторических статей самого издателя. Однако он не смог вместить переполнявшие его сведения в этот ограниченный объем, и с 1820 года начал выпускать периодический журнал под тем же названием.
В первом номере Свиньин уведомлял читателей о причинах, побудивших его к столь полезному начинанию. “По возвращении моем в Россию из многолетних путешествий по Европе и Америке я употребляю все старания, все усилия узнать Отечество мое, открыть причины величия, славы и богатства нашего. Благосклонное принятие публикою некоторых замечаний и изысканий моих по сей части, помещенных в двух частях Отечественных записок моих, ободряет меня продолжить труды сии. А как многие из собранных мною сведений требуют скорого распространения, то и решился я издавать их в периодическом журнале под прежним названием Отечественные записки” (7).
Свиньин предполагал печатать в своем издании “журналы многих, никому еще не известных русских путешественников по России, Бухарии, Хиве, Киргизской степи, Кавказу и чужим землям”, “записки наших отличных воинов-литераторов о войне 1812 года”, свои собственные письма о Москве, Киеве, Новгороде и других “классических отечественных городах и местах”, “жизнеописания знаменитых россиян и неизвестных художников и граждан” (среди них о географе и путешественнике Г.И. Шелехове, архитекторах В.И. Баженове, М.Ф. Казакове, скульпторе М.И. Козловском и других), “картины Санкт-Петербурга и его окрестностей” и, наконец, “Смесь” (“Русские анекдоты. Петербургские летописи, современные происшествия, отечественные открытия, исторические изыскания и проч., и проч.”) (8).
Издатель сообщал публике, что собирается публиковать “сведения обо всем, что заключает в себе какое-либо достоинство, новости, замечательности, наставительности по части русской истории, географии, статистической археологии, что было отголоском древней и современной народности” (9). В “Отечественных записках” были впервые опубликованы около двухсот ценнейших документов ХIV–ХIХ вв., связанных с именами Петра Первого, М.В. Ломоносова, В.К. Тредьяковского, Д.И. Фонвизина, А.В. Суворова, М.И. Кутузова и других замечательных людей России. На страницах своего журнала Свиньин также стремился объяснить читателям и причины, побудившие его к созданию Русского музеума: “Нет на свете земли, которая бы имела способы, равные России, для составления отечественного музеума, столь разнообразного и богатого во всех отношениях”(10). По замыслу собирателя, его музей должен был представить зрителю не только произведения изобразительного искусства: живопись, скульптуру, рисунки, предметы декоративного творчества, хотя они и были главными, – но также медали, минералы, древние рукописи и старопечатные книги. Таким образом, это был универсальный музей.
Следует отметить, что в 1810–1820 годах идея создания подобного музеума посещала не только Свиньина. В 1817 году такой музей хотел создать профессор Ф.П. Аделунг. В 1820-е годы в кружке княгини Зинаиды Волконской обсуждались проекты основания музеума. В 1821 году профессор А. Бахман высказывал мысль о необходимости широкопрофильного музеума.
Общество поощрения художников в 1824 году обсуждало вполне конкретный “Проект создания Русского музея” (11). Неизвестный автор писал, что В Петербурге “число художников умножается” постоянно за счет выпускников Академии. Однако, Академия занимается лишь образованием художников, “а не составлением музея национального”. Далее автор проекта призывал “одушевить художников любовью к славе, приобретая их произведения для нового музея” (12). Отчасти это могло бы избавить художников от поденной ремесленной работы, расположить их к творчеству.
“Слава России требует учреждения Русского музея или галереи Русской школы художников, и тот, кто не равнодушен к сей славе, должен желать, просить, требовать сего. Мысль эта уже давно занимает умы”, – писал тот же неизвестный автор (13). Он торопил с осуществлением своего проекта, беспокоясь, что многие незаурядные произведения русских художников разойдутся по частным владельцам и навсегда будут потеряны для музея. Он предлагал также создать Комитет экспертов, который мог бы отобрать наиболее ценные произведения русской школы из частных коллекций, Академии и даже Эрмитажа, а также заказать новые отливки скульпторам, чтобы иметь в экспозиции и скульптуры. “У нас художники занимаются работами для церквей, всегда срочными и мало значащими”, – писал он, предлагая обеспечить заказами талантливых и уже зарекомендовавших себя живописцев, таких как А.Е. Егоров, В.К. Шебуев, А.Г. Варнек, О.А. Кипренский, А.Г. Венецианов, К.П. Брюллов, С.Ф. Щедрин и другие (14). Существовал предварительный “Список произведениям, могущим поступить в музей”. Небезынтересно отметить, что все работы, указанные в списке, за исключением нескольких, впоследствии вошли в экспозицию Государственного Русского музея и составили лучшую ее часть.
Время создания музейных проектов (1810–1820-е годы) было периодом патриотического подъема, наступившего после победы в наполеоновских войнах. Чувство самосознания, признания исторической миссии русского народа, его силы, таланта и нравственной высоты окрыляло передовых людей и побуждало их к утверждению национального достоинства. Идея создания музеев была одним из проявлений этого процесса.
Кроме того, побывав в заграничных походах и увидев, что в Западной Европе, где не было крепостного права и бурно развивались буржуазные отношения, помимо королевских дворцовых собраний, были и общедоступные художественные музеи, русские офицеры стали мечтать о собственной национальной картинной галерее. Они убедились, что отечественные мастера в профессионализме не уступают своим зарубежным коллегам.
Следует упомянуть, что, начиная с середины ХVIII века и до 30-х годов ХIХ столетия в Европе повсеместно открывались национальные музеи, такие как Британский музей (1753), музей Прадо в Мадриде (1819), Национальная галерея в Лондоне (1824), Старая Пинакотека в Мюнхене (1836) и другие. В России же существовали только проекты, как перечисленные выше так и вновь возникающие. Например, “Проект устройства в помещении Кабинета возле Аничкова дворца выставки исторических картин и скульптур” (1834). Эрмитаж оставался императорским музеем, Академия художеств устраивала лишь годичные отчетные выставки, и только “Русский музеум Павла Петровича Свиньина” оставался единственным национальным общедоступным собранием.
Недаром в газете “Санкт-Петербургские ведомости” за 1834 год журналист М. Резвой провел четкую грань между неосуществленными проектами и музеем Свиньина. “Павел Петрович имеет право гордиться твердостью и терпением, с каковыми он положил начало первому частному отечественному Музеуму, столь давно требуемому на бумаге многими патриотами” (15).
Список литературы
1. Савинов А. Н. К истории русского искусства ХIХ в. Очерки. Диссертация на соискание ученой степени доктора искусствоведения. Л., 1973. С. 26. // Научно-библиографический архив Академии художеств России. Инв. № РНБ – 73-4/33565, 15954-А. В дальнейшем – Савинов А. Н.
2. Сын отечества, 1815. Ч. 23. № 31. С. 48.
3. Там же. 1814. Ч. 23. № 31. С. 48.
4. Савинов А. Н. С. 95.
5. ИРЛИ РАН (Пушкинский Дом). Р – I, Оп. 34. № 2.
6. Там же.
7. Отечественные записки. 1821. Ч. I. № 1.
8. Сын отечества. 1820. Ч. 61. № 17. С. 231: Известие о издании нового периодического журнала под названием “Отечественные записки”.
9. Отечественные записки. 1820. Ч. I. № 1.
10. Там же.
11. ГИА. Ф. 448. Ед. хр. 33. Св. 3. 1824 г. См. также: Савинов А. Н. С. 104–105.
12. Там же.
13. Там же.
14. Там же.
15. Санкт-Петербургские ведомости. 1834. № 107.