СОДЕРЖАНИЕ.
стр.
Введение. 1
Глава 1. Понятие культуры. 2
1.1 Раскрытие понятия культура. 2
1.2 Культура запада во 2-ой
половине ХХ века. 5
Глава 2. Понятие контркультуры. 11
2.1 Раскрытие понятия контркультура и
соотношение ее с субкультурой 11
2.2 Развитие контркультуры и её закат 14
Заключение 24
Список используемой литературы. 25
Введение.
Cравнительно недавно мировая культурология обратила внимание на феномен контркультуры, на его роль в исторической динамике. В его трактовке возникли новые позиции, более того сама тема перестала восприниматься как периферийная, частная, затрагивающая боковые сюжеты общекультурного потока. К обсуждению проблемы подключились не только и культурологи, но и культурофилософы. Многие исследователи пришли к убеждению, что решение данной проблемы позволяет, наконец, приблизиться к постижению самой культуры как специфического явления, к распознанию механизмов её обновления и преображения. Отсюда своеобразный исследовательский бум, первые признаки которого обнаруживаются еще в конце 80-х годов.
Однако существует опасность подмены понятия конткультура эрзацкультурой. Эрзацкультура от нем. Ersatz – заменитель. Эрзацкультура – это культура не с большой буквы, а перевернутая, не обогащающая, а опустошающая человека. Таким образом, культуранаркоманов или панков, которую иногда представляют в качестве контркультуры, суть эрзацкультура.
По моему мнению контркультура оказывает оживляющее действие на официальную культуру, но и несет опасность «скинуть с корабля современности» основную культуру с ее вечными и не преходящими ценностями. Однако сделать это не получится, поскольку нигилизм не сможет существовать без этих ценностей культуры.
Современной же официальной социо-культурной жизни общества обязательно нужна ''встряскa'', новые веяния привносящие что-то, что не сходится с официальными ценностями.
В реферате поставлена следующая цель и задачи исследования.
Научная цель – рассмотрение феномена контркультуры.
Реализация сформулированной цели предполагает решение следующих задач:
· раскрытие понятия конрткультура через два его аспекта;
· рассмотрение социально-культурной жизни приведшей к контркультуре;
· рассмотрение контркультуры и субкультуры;
· рассмотрение субкультурных движений контркультуры: «новые левые», битники, хиппи, йиппи;
· соотношение понятий культура и контркультура.
Глава 1.
ПОНЯТИЕ КУЛЬТУРЫ.
1.1.
Раскрытие понятия
культура.
Термин культура – латинского происхождения. Первоначально он означал «возделывание, культивирование почвы», но в дальнейшем получил более общее значение. Культуру изучают многие науки (археология, этнография, история, эстетика и т.д.), и каждая дает ей свое определение. Не случайно в мировой литературе насчитывается до 500 определений культуры. Одно из них, наиболее часто наиболее часто встречается в общественных науках. В самом общем смысле под культурой ученные обществоведы понимают все виды преобразовательской деятельности человека и общества, а также ее результаты.
Различают материальную и духовную культуру. Материальная культура создается в процессе материального производства (продуктами ее являются станки, оборудование, здания и т.д.). Духовная культура включает в себя процесс духовного творчества и созданные при этом духовные ценности в виде музыки, картин, научных открытий, религиозных учений и т.п. Все элементы духовной и материальной культуры неразрывно связаны между собой. Материальная производственная деятельность человека лежит в основе его деятельности в других областях жизни; в месте с тем результаты его мыслительной (духовной) деятельности материализуются, преобразовываются в материальные объекты – вещи, технические средства, произведения искусства и т.д. Например, наши знания в электронной технике относятся к духовной культуре, а компьютеры, телевизоры, созданные на основе этих знаний, относятся к материальной культуре. Однако как созданные произведения материальной культуры поступают на «конвейер» они становятся явлением цивилизации. Таким образом, степень развития культуры показывает достижения конкретной исторической цивилизации, определяет ее место в ряду существовавших, современных и будущих цивилизаций.
Итак, культура является существенной характеристикой жизни общества, и, следовательно, она неотделима от человека как социального существа. Биологически человеку дается лишь организм, обладающий определенным строением, задатками, функциями. В процессе жизнедеятельности человек формируется как культурно-историческое существо. Его человеческие качества есть результат усвоения им языка, приобщения к существующим в обществе ценностям, традициями, овладения им присущими данной культуре приемами и навыками деятельности и т.д. И не будет преувеличением сказать, что культура представляет собой меру человеческого в человеке.
По мнению антропологов, культура состоит из четырех элементов.
1. Понятия (концепты)
. Они содержатся главным образом в языке. Благодаря им становиться возможным упорядочить опыт людей. Например, мы воспринимаем форму, цвет и вкус предметов окружающего мира, но в разных культурах мир организован по разному.
В языке жителей Тробриандских островов одно слово обозначает шесть различных родственников: отца, брата отца, сына сестры отца, сына сестры матери отца, сына дочери сестры отца, сына сына брата отца отца и сына сына сестры отца отца. В английском языке даже отсутствуют слова, обозначающие четырех последних родственников.
Это различие между двумя языками объясняется тем, что для жителей Тробриандских островов необходимо слово, охватывающее всех родственников, к которым принято относиться особым почтением. В английском и американском обществах сложилась менее сложная система родственных связей, поэтому у англичан нет необходимости в словах, обозначающих таких дальних родственников.
Таким образом, изучение слов языка позволяет человеку ориентироваться в окружающем мире посредством отбора организации своего опыта.
2. Отношения
. Культуры не только выделяют те или иные части мира с помощью понятий, но также выявляют, как эти составные части связаны между собой - в пространстве и времени, по значению (например, черное противоположно белому), на основе причинной обусловленности (“пожалеть розгу - испортить ребенка”). В нашем языке имеются слова, обозначающие землю и солнце, и мы уверены, что земля вращается вокруг солнца. Но до Коперника люди верили, что дело обстоит наоборот. Культуры часто по-разному истолковывают взаимосвязи.
Каждая культура формирует определенные представления о взаимосвязях между понятиями, относящимися к сфере реального мира и к сфере сверхъестественного.
3. Ценности
. Ценности - это общепринятые убеждения относительно целей, к которым человек должен стремиться. Они составляют основу нравственных принципов.
Разные культуры могут отдавать предпочтение разным ценностям (героизму на поле боя, художественному творчеству, аскетизму), и каждый общественный строй устанавливает, что является ценностью, а что не является.
4.Правила
. Эти элементы (в том числе и нормы) регулируют поведение людей в соответствии с ценностями определенной культуры. Например, наша законодательная система включает множество законов, запрещающих убивать, ранить других людей или угрожать им. Эти законы отражают, насколько высоко мы ценим жизнь и благосостояние личности. Точно так же у нас существуют десятки законов, запрещающих кражу с взломом, присвоение чужого имущества, порчу собственности и пр. В них отражено наше стремление к защите личной собственности.
1.2
Культура запада во 2-ой половине ХХ века.
Внутреннее развитие стран Запада после второй мировой войны определялось двумя основными взаимосвязанными процессами – становлением «государства благоденствия» и дальнейшей демократизацией.
«Государство благоденствия»
- это демократическое государство, которое гарантирует своим гражданам определенный уровень социального обеспечения и благосостояния при сохранении рыночной экономики.
Окончательное становление «государства благоденствия» приходится на 40-50-е годы. Важную роль в этом играла новая демократическая волна
после второй мировой войны. Социальные реформы были одним из главных требований демократических сил, как и после первой мировой войны. Способствовала становлению «государства благоденствия» и «холодная война». Согласно политике сдерживания, Запад должен был стремится к созданию справедливого и благополучного общества, чтобы обезопасить себя от проникновения «подрывных» коммунистических идей. Условием становления «государства благоденствия» была благоприятная экономическая обстановка в странах запада после второй мировой войны. Ведь социальные программы требуют больших расходов. Бурный экономический рост позволил осуществлять их.
До 1951 года США предоставили странам Западной Европы 13 миллиардов долларов, которые пошли, в основном, на закупку промышленного оборудования. Важным условием экономического роста было расширение рынка. Доходы населения росли, росли соответственно и потребительские расходы. По мере роста доходов стала меняться структура потребления. Все меньшую долю в нем занимали расходы на питание, все большую – на товары длительного пользования: дома, автомобили, телевизоры, стиральные машины, что непосредственно стимулировало производство.
Жизненный уровень трудящихся достиг невиданного никогда прежде высокого уровня. Западное общество вступало в новую стадию развития: позднекапиталистическую, которая имеет свои специфические черты, отличные от предшествовавшего периода, не говоря уже об эпохе классического капитализма. Все более очевидным
становилось то, что сам по себе технический прогресс не означает расширения свободы человека, создания нового
(социально-культурного) образа жизни
, нового качества жизни. Рассмотрение общества сквозь призму достижений и последствий научно-технической революции выявляло наглядно, что технический прогресс не только не уменьшил степени отчуждения человека, но в определенных сферах усилил его, хотя форма проявления его стала более завуалированной. При общем подъеме экономики 60-х годов кризисные явления коснулись, прежде всего, духовной сферы, культуры. В этом и заключается кажущаяся парадоксальность явления контркультуры, которое было порождено не экономическими, а социально - психологическими причинами, отражавшими наступления новой эпохи, эпохи постиндустриального общества и соответственно кризис старой эпохи. В 1959г. известный американский социолог Ч.Р.Миллс писал: "Мы находимся у окончания того, что называется "Новым Временем", также как за античностью следовало несколько веков варварства, ориентализма, который Запад провинциально называл Темными Веками, так и сейчас Новое Время сменяется постмодерным периодом. Его можно назвать ''Четвертая эпоха''. Наступление смены вех исторического развития неизбежно сопровождается кризисом основополагающих ценностей западной культуры, кризисом самой идеи прогресса, достигаемого путем Разума, веры в науку как воплощения добра, уверенностью в силу всеобщего обучения и его политического значения для демократии. Более того, считает Миллс, потерпели фиаско сами идеалы, основанные на допущении неразрывной причинно-следственной связи между разумом и свободой. Общественный строй США Миллс определяет как "опирающийся на частные корпорации военный капитализм" при господстве финансовых тузов и верхушки бюрократии. В критике 60-х годов капитализм характеризовался как общество, в котором человек превращен в отчужденный винтик системы, в нем правит дегуманизированная бюрократия. Здесь властвует рациональность без Разума. Люди в таком обществе превращены в рабочие инструменты и управляются они серыми, бездушными людьми, здесь нет места свободе, спонтанности, воображению, воле, творчеству, а формализм и рутина погребли под собой индивидуализм, личность.
На западе складывается стереотип материально обеспеченного счастья. Следовательно, западное общество замыкается на материальной, потребительской и накопительской жизни. Активная общественная жизнь отступает на второй план, также как и духовная жизнь, требующая от человека умственной и «сердечной» работы. Однако культурная жизнь на западе в то время не отмеряет, продолжая жить вялой и скучной, конформистской жизнью. И вот в таком слишком потребительски относящимся к жизни и видевшем в этом счастье, обществе появляется поколение незнающее лишений войны, полное энергии и сил. Устав от стереотипных представлений о жизни своих родителей, и чувствуя их пассивность ко всем новым веяниям и явлениям культурной, и социальной жизни. К тому же видя запретную тему социализма, а запретный плод сладок. Молодое поколение становится в оппозицию к взрослому миру. Молодому поколению нужны новые идеалы и ценности.
Безусловным фактом было то, что взрыв протеста против существующей системы в 60-е годы - начале 70-х имел четко непролетарский характер, в отличие от классического капитализма. Он связан был, прежде всего, с молодежным движением, с маргинальными слоями и группами, которые в наибольшей степени испытывали психологический протест против отчуждения, духовного порабощения, против ханжества и лицемерия, господствовавшего в обществе, против всеохватывающей калькуляции и рационализации, бюрократизации, когда не остается места спонтанности, иррационально-мифическому. Это недовольство наиболее отчетливо проявляется в маргинальных слоях, ибо они не имеют прочных традиций, устоявшегося образа жизни.
Таким образом, протест был направлен против Системы. Критика западного общества предполагала и критику общества "реального социализма". Для «новых левых» это общество не выступает неким антагонистом капиталистического общества. И то, и другое выступает как тоталитарное, "репрессивное" общество с засильем бюрократии. Советский Союз являлся в их глазах, подобно западным странам, "высокорационализированным, индустриальным обществом". Между этими двумя "системами" нет принципиальной разницы, поэтому вполне реальна их конвергенция, тем более, что отсутствие частной собственности, повышение уровня производства, как показывает опыт
СССР, еще не означает претворение социализма в жизнь. И здесь, и там, проявляются черты позднеиндустриальной цивилизации. И тут, и там на смену экономике индивида, его автономии приходит регламентация, централизация, господство экономической и политической бюрократии.
Далее я бы хотел привести выдержки из романа Германа Гессе (1877-1962) "Степной волк" по моему мнению выражающему духовный кризис и поиски выхода из него, западной культуры. Герой этого романа, Гарри Галлер (он же Степной волк) - усталый 50-летний интеллектуал, писатель и публицист, тонкий знаток искусства - переживает тягчайший внутренний кризис. Он одинок, бесприютен и разочарован в идеалах своей юности. Современная буржуазная культура вызывает у него глубочайшее отвращение: она утратила всякую духовность, погрязла во лжи, лицемерии и приспособленчестве, стала не более чем благопристойной ширмой для сокрытия подлости, злобы, жестокости, царящих во всем окружающем его обществе. Гарри Галлер отворачивается от этой выродившейся и по существу мертвой культуры. Он надеется, что, отринув от себя суетный, жадный и низкий мир повседневности, он сумеет воспарить к вершинам чистого духа и найти утешение в "беседах с Бессмертными", то есть, упиваясь творениями великих художников, поэтов и музыкантов.
Но он с ужасом обнаруживает, что ни мудрейший Гете, ни божественный Моцарт уже не дарят его своей благодатью, не могут служить ему светочем и якорем спасения. Со всех сторон его обступают мрак, хаос и отчаяние; Гарри Галлеру временами кажется, что он вообще не человек, но одинокий зверь, Степной Волк, затравленный миром и неспособный чувствовать к нему ничего, кроме страха и ненависти. Наступает момент, когда человек Гарри Галлер, теряя последнюю волю к жизни, видит единственный выход в самоубийстве. Потом главный герой романа пободает в другой страт жизни. Где нет элитарного этикета и прочих изысков. И там у него открывается второе дыхание, он постепенно возвращается к жизни. Он жаждет понять до конца собственное отношение к этому миру, который дотоле казался ему недостойным и неподобающим для человека его круга и его интересов, таящим в себе нечто животное, грязное и запретное. Путем постижения этого мира, наиболее ярким, всеобъемлющим, архетипическим его символом, его универсальным языком и предельно концентрированным выражением его эстетики оказывается джаз.
Тема джаза, возникающая уже на первых страницах "Записок Гарри Галлера", а затем и тема музыканта джаза - существенно значима не только для героя, но и для всей структуры и динамики развития романа. Дело в том, что музыка как таковая, музыка с большой буквы -разумеется, серьезная, особенно церковная музыка - служит для Гарри (как и для самого Гессе) абсолютной ценностью. Находясь в храме и внимая творениям старых мастеров, он словно покидает землю, возносится на небеса и "видит Бога за работой". От кабацкой же джазовой музыки - "лихорадочной", "душной и назойливой", "грубой и жаркой, как пар от сырого мяса" - его просто тошнит. Так, по крайней мере, было прежде. Теперь же он каждый день волей-неволей слушает джаз, регистрирует свои эмоциональные реакции по этому поводу и делает их предметом культур-философской рефлексии. И тут выясняется нечто весьма любопытное:
"Как я ни отмахивался от музыки подобного рода, - признается он, - она всегда привлекла меня каким-то тайным очарованием. Джаз был мне противен, но он был в десять раз милей мне, чем вся нынешняя академическая музыка; своей веселой, грубой дикостью он глубоко задевал и мои инстинкты, он дышал честной, наивной чувственностью". Похоже на то, что именно это "задевание инстинктов", пробуждение того, что давно уже в нем уснуло, а вернее, никогда и не просыпалось по-настоящему, и чему, по убеждению Гарри, вообще не стоило бы подниматься на поверхность, заставляет его раздражаться не столько на джаз, сколь на самого себя.
Прочитав "Трактат о Степном Волке", Гарри Галлер стоит на кладбище у только что выкопанной могилы, где, как ему чудится, "кончалось все, все наша культура, вся наша вера, вся наша жизнерадостность, которая была очень больна и скоро там тоже будет зарыта. Кладбищем был мир нашей культуры, Иисус Христос и Сократ, Моцарт и Гайдн, Данте и Гете были здесь лишь потускневшими именами на ржавеющих жестяных досках, а кругом стояли смущенные и изолгавшиеся поминальшики, которые много бы дали за то, чтобы снова поверить в это, когда-то честное, серьезное слово отчаяние и скорби об этом ушедшем мире, а не просто стоять у могилы со смущенной ухмылкой". И Степному Волку становится уже невмоготу слушать "высокую" музыку, Букстехуде и Бах не утешают, а мучают его, перенося в мир прежнего "идеального Гарри" - того, которого на самом деле больше уже нет. Обливаясь слезами при звуках Гайдновского дуэта, он уходит не дожидаясь конца концерта, и бредет по улицам мимо ресторанов, где джаз-оркестры играют "мелодию его теперешней жизни".
Гарри по началу занимает жесткую позицию по отношению к новому-джазу. Говоря, что нельзя ставить на одну ступень Моцарта и новейший фокстрот. И не одно и тоже - играть людям божественную и вечную музыку или дешевые однодневки. Его оппонент, другой герой романа джазовый музыкант Пабло, отвечает ему: ах, дорогой мой - говорит Пабло, - насчет ступеней вы, наверное, целиком правы. Я решительно ничего не имею против того, чтобы вы ставили и Моцарта, и Гайдна, и Валенсию на какие вам угодно ступени! Мне это совершенно безразлично, определять ступени - не мое дело, меня об этом не спрашивают. Моцарта, возможно, будут играть и через сто лет, а "Валенсию" не будут - это, я думаю, мы можем спокойно предоставить господу богу, он справедлив и ведает сроками, которым суждено прожить нам всем, а также каждому вальсу и каждому фокстроту, он наверняка поступит правильно. Мы же, музыканты, должны делать свое дело, выполнять свои обязанности и задачи: мы должны играть то, чего как раз в данный момент хочется людям, и играть мы это должны как можно лучше, красивей и энергичней.
От себя могу добавить, искусство или любое другое проявления культуры, должно несет человеку не только веселье, но и развитие его чувственной сферы или (и) интеллектуальной сферы и вообще любую положительную градацию или (и) доставлять эстетическое наслаждение.
В действительности же Гарри Геллер блуждая уже среди руин его былой эстетической крепости, пытаясь разыскать среди них отдельные уцелевшие обломки. "Оставалось, конечно, то немногое непревзойденно прекрасное, что не подлежало, по-моему, никаким сомнениям и спорам, прежде всего Моцарт, но где была граница? Разве все мы, знатоки и критики, не обожали в юности произведения искусства и художников, которые сегодня кажутся нам сомнительным и неприятными? Разве не так обстояло у нас дело с Листом, с Вагнером, а у многих даже с Бетховеном? Разве ребячески-пылкая растроганность Марии американским сонгом не была такой же чистой, прекрасной, не подлежащей никаким сомнениям эстетической радостью, как взволнованность какого-нибудь доцента "Тристаном" или восторг дирижера при исполнении Девятой симфонии? И разве не было в этом примечательного соответствия со взглядами господина Пабло и его правоты?"
Подлинное торжество взглядов Пабло наступает в сцене фантастического бал-маскарада - Великого Нисхождения, когда Степной Волк впервые за свои пятьдесят лет переживает ощущение Праздника. "Я часто слышал рассказы об этом, - говорит он, - это знала любая служанка - часто видел, как загорались глаза у тех, кто рассказывал, а сам только полунадменно-полузавистливо посмеивался. Это сияние в пьяных глазах отрешенного, освобожденного от самого себя существа, эту улыбку, эту полубезумную, самозабвенную растворенность я наблюдал сотни раз на высоких и низких примерах - у пьяных рекрутов и матросов, равно как и у больших артистов, охваченных энтузиазмом праздничных представлений, а также у молодых солдат, уходивших на войну, да ведь и совсем недавно я, восхищаясь, любя, насмехаясь и завидуя, видел это сиянье, эту счастливую улыбку отрешенности на лице моего друга Пабло, когда он, опьяненный игрой в оркестре, блаженно припадал к своему саксофону или, изнемогая от восторга, глядел на дирижера, на барабанщика, на музыканта с банджо. Такая улыбка, такое детское сиянье, думал я иногда, даны лишь очень молодым людям или народам, не позволяющим себе четко индивидуализировать и различать отдельных своих представителей. Но сегодня, в эту благословенную ночь, я, Степной Волк Гарри, сам сиял этой улыбкой, сам купался в этом глубоком, ребяческом, сказочным счастье, сам дышал этим сладким дурманом сообщничества, музыки, ритма, вина и похоти... Я не был больше самим собой, моя личность растворилась в праздничном хмелю, как соль в воде .... И когда Пабло увидел, что я так сияю, я, которого он всегда считал беднягой, его глаза засветились счастьем, он ретиво поднялся со своего места в оркестре, затрубил энергичнее, влез на стул и стоя на нем, блаженно и бешено качаясь вместе со своей дудкой в такт "Томлению", продолжал дудеть во все щеки, а я и моя партнерша посылали ему воздушные поцелуи и громко подпевали".
Глава 2.
ПОНЯТИЕ КОНТРКУЛЬТУРЫ
.
2.2 Раскрытие понятия
контркультура и
соотношение ее с субкультурой.
В современной культурологии и социологии понятие контркультуры используется в двух смыслах:
во-первых,
для обозначения социально-культурных установок, противостоящих фундаментальным принципам, которые господствуют в конкретной культуре
, и во-вторых,
оно отождествляется с западной молодежной субкультурой 60-х годов, отразившей критическое отношение к современной культуре и отвержение ее как «культуры отцов».
Молодежная субкультура общее обозначение разнородных по идейно-политической ориентации ценностей определенных групп молодежи ("новые левые", хиппи, битники, йиппи и др.), противопоставляемых официальным ценностям. Этот протест принимает различные формы: от пассивных до экстремистских; общедемократические цели нередко сочетаются с анархизмом, "левацким" радикализмом; "неприобретательский" образ жизни проникнут культурным нигилизмом, технофобией, религиозными поисками.
Понятие «контркультура» появилось в западной литературе в 1960 г., отразив либеральную оценку ранних хиппи и битников. Слово принадлежит американскому социологу Теодору Роззаку, который попытался объединить различные духовные влияния, направленные против господствующей культуры, в некий относительно целостный феномен — контркультуру.
Термин «контркультура»
используется для обозначения социально-культурных установок, противостоящих принципам «базовой» культуры.
Cовременных культорологов на проблеме контркультуры удерживает тот парадокс, что ценности и идеалы, рожденные на гребне антибуржуазных выступлений 60-х годов, не растворились в общественном мировосприятии последующих десятилетий. Сами молодежные движения после своего пика вскоре пошли на убыль, лево-радикальный тип сознания стал утрачивать массово-социальную опору, приобрел неожиданные модификации. Однако жизненные ориентации, приобретенные молодежью в процессе борьбы с истеблишментом, не исчезли. Они вошли в плоть и кровь современной культуры Запада.
Молодые бунтари, выступив против державных установок западной культуры, противопоставили им собственные ценности, и что же? С одной стороны, есть основания говорить о том, что новые ориентации растворились в лоне господствующей культуры. Но, с другой стороны, сама культура, вобрав в себя множество новых компонентов, предстала во многом иной.
На развитие культуры влияют самые разные факторы. Скажем, некоторые ее зоны отражают социальные или демографические особенности ее развития. Внутри различных общественных групп рождаются специфические культурные феномены. Они закрепляются в особых чертах поведения людей, сознания, языка. Как раз по отношению к субкультурным явлениям родилась характеристика особой ментальности как специфической настроенности определенных групп. Люди реагируют на жизненные впечатления своеобразно. Их собственное поведение выстраивается по специфическим лекалам. Это какой-то сплав рассудочности, ценностного отношения, здравого смысла, стихийного самосознания и практики, — сплав нередко парадоксальный. Субкультуры в известной мере автономны, закрыты и не претендуют на то, чтобы заместить собою господствующую культуру, вытеснить ее как данность. Мы можем говорить об особом кодексе правил и моральных норм внутри этноса. Цыгане, к примеру, не считают зазорным воровать у «чужих», однако воровство внутри табора оценивается как преступление. Здесь не практикуется также строго правовая жизнь. Судьбу человека, который нарушил заветы, решают старейшины, руководствуясь традициями, собственным разумением и жизненным опытом. На Кавказе, например, непочтительное отношение к старому человеку не будет воспринято как добродетель. В фильме «Мимино» есть замечательная реплика. Когда Мимино уезжает из поселка, старик говорит ему: «Если увидишь обидчика, не вздумай его убивать. Могут неправильно понять». Среди заключенных, говорящих на особом жаргоне, также складываются своеобразные стандарты поведения, типичные только для данной среды. Журнал «Огонек» в свое время посвятил этой теме несколько интересных публикаций, которые говорят о том, что это среда создает свой особый мир ценностей, не всегда понятных обычным людям. Подобные феномены мы и называем субкультурами, фиксируя таким обозначением герметичность данного явления. Цыгане вовсе не претендуют на всеобщность их жизненных и практических установок. Напротив, они заинтересованы в том, чтобы сохранить лишь свои собственные законы в противовес господствующим в культуре, которую они воспринимают как «чужую». То же можно сказать о криминальном мире. Вот почему мы отмечали, что смеховая карнавальная культура остается субкультурным образованием. Субкультура призвана держать социокультурные признаки в определенной изоляции от «иных» культурных слоев и не превращаться в официоз. И тем не менее в истории культуры, судя по всему, складываются такие ситуации, когда локальные комплексы ценностей начинают претендовать на некую универсальность. Они выходят за рамки собственной культурной среды, возвещают новые ценностные и практические установки для широких социальных общностей. В этом случае можно говорить уже не о субкультурах, а скорее, о контркультурных тенденциях. В качестве иллюстрации рассмотрим такой исторический пример. В Европе вплоть до эпохи Возрождения подростки воспринимались господствующей культурой как маленькие взрослые. Им шили точно такие же кафтаны, как и для родителей, надевали такую же обувь. Мысль, что мир ребенка радикально отличен от мира взрослых, еще не родилась. Так было и во времена Шекспира. Однако позже детей как бы отделили от людей зрелого возраста. Появилась своеобразная субкультура, которая и сохраняла, и воспроизводила себя. Но она вовсе не стремилась превратить взрослых в детей — контркультурных тенденций в ней не было. В своем трехтомном сочинении «Иллюстрированная история нравов» немецкий ученый и писатель Эдуард Фукс приводит многочисленные примеры субкультурных феноменов. Живописуя нравы аристократии эпохи Ренессанса, автор не забывает подчеркнуть своеобразие крестьянской и монашеской жизни. Рассказывая о галантном XVIII веке, о нравах абсолютизма, Фукс вспоминает и субкультурные привычки и нормы, скажем, мещанства. Однако, если следовать логике рассуждении Фукса, то закономерно возникает вопрос: отчего субкультуры обладают стойкостью и в то же время не оказывают воздействия на генеральный ствол культуры? Почему они рождаются, живут и устраняются, а ведущий строй культуры при этом сохраняется? Когда К. Мангейм обратился к этой проблеме, он осмыслил ее в традиционных рамках философии жизни. Культурные цели он уподобил жизненным, биол
2.2 Развитие контркультуры и её закат.
Развитие контркультуры начинается с молодежных движений запада.
Одним из первых молодежных движений было движение битников
.
В 1817 году “великий утопист” (по определению Энгельса) Анри Сен-Симон в “Письме Американцу” послал за океан свой выстраданный “вопль”: “Народу мало любить свободу, чтобы быть свободным, - ему прежде всего необходимо познание свободы. Старые идеи одряхлели и не могут помолодеть, нам нужны новые!
На протяжении полутора веков для каждого обывателя Старого Света существовала своя Великая Американская Утопия, в самых радужных снах являвшаяся сказочной страной неограниченных возможностей. Великая Американская Мечта будоражила фантазию американцев. Прошло полтора столетия, прежде чем старые идеи одряхлели до такой
степени, что новые не могли не появиться. Великая Утопия перестала привлекать европейцев, а Великая Мечта трансформировалась до неузнаваемости, превратившись для многих в Страшный Сон.
«Нужно, чтобы мир заполнили странники с рюкзаками, отказывающиеся подчиняться всеобщему требованию потребления продукции, по которому люди должны работать ради привилегии потреблять все это барахло, которое им на самом деле вовсе ни к чему...Передо мной встает грандиозное видение рюкзачной революции, тысячи и даже миллионы молодых американцев путешествуют с рюзаками за спиной, взбираются в горы, пишут стихи, которые приходят им в голову, потому что они добры и, совершая странные поступки, они поддерживают ощущение вечной свободы у каждого, у всех живых существ…» - Джек Керуак был первым писателем, сформулировавшим и провозгласившим те идеи, которые сразу же были взяты на вооружение самым революционным поколением Америки ХХ столетия, “разбитым поколением”, битниками.
“Битничество началось где-то в 1944-45 годах, когда встретились Джек Керуак, Уильям Берроуз, я и еще некотрые из наших друзей, которых мы знаем до сих пор, - вспоминает Аллен Гинзберг. - Берроуз тогда уже писал, Керуак уже был поэтом и писателем, автором нескольких книг, мы были молоды. В течение нескольких последующих лет мы экспериментировали с такими понятиями как “дружба”, “чувство общности”, “новое видение”, “новое сознание”. Начало пятидесятых - поворотный пункт когда все личные мысли становились общественными, а с 1945 -го - духовное освобождение, потом освобождение слова от цензуры в 1950-55 гг. В 1955-62 слово идет к читателю.”
Таковы основные даты славной и героической истории битников.
Родиной “поколения разбитых” стала Калифорния, самая благодатная часть Америки, давшая миру спустя два десятилетия Джими Хендрикса и Дженис Джоплин, “ Greatful Dad”, “Джефферсон Эйрплэйн” и психоделический рок, ставшая местом съемок самого культового фильма сумасшедших 70-х - “Забриски Пойнт” Микеланджело Антониони.
C самого начала битничество оформилось не столько как литературное или художественное течение, а как довольно агрессивно (можно сказать - экстремистски ) настроенная идеологическая группировка, питавшая известные - только входившие снова в моду - симпатии к марксизму ( синтезированный фрейдо-марксизм был уже на подходе), русскому анархизму ( по этому поводу массово переиздавались Кропоткин, Бакунин ), русской Октябрьской революции (дедушка Ленин? Почему бы и нет!) и троцкизму одновременно (в одном только Сан-Франциско до сих пор существует не меньше десятка троцкистских газет и журналов!). Если к этому прибавить протест (активный протест) против американской внешней политики, американского “общественного мнения” и “общественной морали”, а также против святая святых - американского образа жизни, то можно представить, как заманчиво выглядела эта “ левацкая” идеологическая мешанина в глазах интеллектуальной молодежи.
Это была идеологически агрессивная группировка, которая пыталась отыскать в концептуально разнородной теоретической литературе обоснование новому жизнепониманию.
Не случайно Джон Чиарди в своей знаменитой статье “Эпитафия разбитым”, объясняя столь массовый успех битников, писал, что “ у молодежи есть все основания для того, чтобы бунтовать против нашего американского самодовольства. Каждый день вставать в половине седьмого, в восемь отмечаться у табельщика, в пять возвращаться домой и смотреть купленный в рассрочку телевизор, - такой образ жизни вряд ли может прельстить молодого человека.”
Молодого человека 50-х прельстил бунт, ну конечно же бунт! Это же так весело!
Бунт начался тогда же, в 50-х годах. Он обозначился как поиск собственных субкультурных ориентации. Сексуальный протест выразился в гомосексуальных экспериментах, которые стали модны в кругах интеллектуалов. Среди культовых фигур битников — Уолт Уитмен, Томас Вулф, Генри Миллер. Так возникла в эстетике битников поэтизация мужского, мужественного, бунтарского характера. Дж. Тайтелл в книге «Нагие ангелы» отмечал, что молодые бунтари рассматривали себя как отверженных общества, ищущих основы иного мироощущения.
Развивая гомосексуальную эстетику Уитмена, продолжая традииции исповедальности, присущие Вулфу, и гипертрофируя “грязный” натурализм Миллера, многие из них сделали сексуальные перверсии темой своих произведений. Эстетизация мужского, мужественного, брутального характера и облика наиболее ярко выделяетсся в ранней поэзии Гинзберга.
Битничество привило интерес к ориентальной культуре, в которой, как они считали, альтернативность выражена манифестально. Буддизм, практика психоделиков, рок-музыка... Название романа Керуака «На дороге», как отмечают исследователи, весьма символично. Это бесконечный и лишенный смысла побег от благополучия буржуазного общества, от пуританства и ханжества "общей морали», от традиций цивилизации потребления. Это побег в никуда... В романе Берроуза «Голый завтрак» все персонажи условны. Сюжет в книге практически отсутствует, феерическая антиутопия воспроизводит обрывки полуосознанных, бредовых наркотических видений-галлюцинаций, в которых перемешаны гротескные черты нашего быта, приметы времени. В конвульсивно мятущуюся ткань повествования Берроуз виртуозно вплетает фактические и документальные материалы, обстоятельные справки из истории гомосексуальных традиций, ритуалов и обычаев всех времен и народов, фармакологические свойства всех наркотиков физиологические подробности их воздействия на человеческий организм. «Голый завтрак» — это изображение жуткого карнавального шествия Апокалипсиса.
Следующим движением стали «новые левые».
Новые левые — совокупность идейно-политических течений 60 — начала 70-х гг. в капиталистических странах, представители которых выступали с критикой теории и практики “старых левых” — коммунистических и рабочих партий, обвинявшихся в недооценке роли вооруженного насилия и устаревших представлениях о движущих силах современного революционного движения. Словосочетание “Н. л.” вошло в широкий обиход после “Письма к новым левым” Ч. Р. Миллса, опубликованного в качестве программного документа в 1961 г. По утверждению Миллса, “потерпели крах” именно те “движущие силы исторического развития” (прежде всего рабочий класс), на которые ориентировались “старые левые”, стремившиеся “изменить структуру” капиталистического общества; по его мнению, студенческие выступления начала 60-х гг. в Турции, Южной Корее, Японии, Англии и США, а также кубинская революция (“средний возраст” руководителей которой составлял 30 лет) позволяют заключить, что движущей силой коренных социальных изменений становится молодежь. Наряду с ростом политической активности молодежи, сопровождавшейся появлением на Западе множества студенческих организаций «лево» - анархистского и троцкистского толка. Решающим для формирования “Н. л.” стал подъем национально-освободительного движения в колониальных и зависимых странах Африки и Латинской Америки. Осмысление особенностей этого движения в новой исторической обстановке, стратегии и тактики его вождей привело идеологов “Н. л.”, таких, как Ф. Фанон и Р. Дебре, к выводу о том, что основной революционной силой современности является крестьянство, “деревня” вообще, не коррумпированная еще “заподно-буржуазной” цивилизацией; городская интеллигенция и студенчество смогут возглавить это движение в том случае, если, сыграв роль “детонатора” крестьянского восстания, они откажутся от своего образа жизни, уйдут “в горы” и будут создавать партизанские отряды, вовлекая в них крестьян. При этом особый акцент “Н. л.” делали на насильственные политические методы борьбы, в особенности на вооруженное насилие, критикуя за их недооценку “старых левых”. У Фанона, чьи идеи были переведены на язык “левой” политической богемы Ж.-П. Сартром, эта тенденция получает гипертрофированный характер. Преувеличению “всеобщего” значения стратегии и тактики крестьянских вооруженных восстаний, предложенных “Н. л.” в качестве “модели” и для индустриально развитых капиталистических стран, способствовала тенденциозная интерпретация “Н. л.” “китайского опыта”, к которому они особенно часто апеллировали. В этой связи популярность среди “Н.л.” получили идеи создания “партизанского очага” как базы революции и “великого похода” как средства ее распространения по всей стране. В тех странах, где о крестьянстве в традиционном смысле говорить было трудно, “крестьян” должны были заменить “революционные интеллектуалы” и “студенты”; там, где не было африканских или латиноамериканских джунглей, стали говорить о “каменных джунглях” больших городов, где также должны быть созданы партизанские отряды (“городские герильи”). Значит толчок развитию мысли “Н. л.” в этом направлении дал Дебре, который ссылался на опыт кубинской революции. Большую роль в переосмыслении представлений о современном революционном процессе в духе переориентации на восточный образец сыграл неомарксизм с его идеей “поражения” западной культуры и цивилизации, западного “типа рациональности” вообще. Если “закат Европы” уже состоялся (Лдорно)
, а либерально-демократические “декорации” современных капиталистических стран лишь прикрывают их “фашизоидную” сущность (Маркузе),
“света” приходится ожидать лишь с Востока и вообще от сил, находящихся за пределами — на периферии или на дне — “позднекапиталистической цивилизации”. В Западной Европе этот комплекс идей вылился, с одной стороны, в движение “внепарламентской”, главным образом студенческой, оппозиции (его лидеры — Р. Дучке, Кон-Бендит, У. Бергман и др.), а с другой—в “прямые действия” левоэкстремистских групп, превратившихся со временем в террористические организации (“Красные бригады” в Италии, “Фракция Красной Армии” в ФРГ и пр.). Сразу же после “пика”, наступившего в конце 60-х гг., движение “Н. л.” резко пошло на спад. Основной причиной этого было негативное впечатление, которое вызвали у западной общественности левоэкстремистские “прямые действия” “Н.л.”, зачастую выливавшиеся в акты вандализма и терроризма,, а также парадоксы “практики” соединения социальной революции с сексуальной, ассоциирующиеся с неприемлемым образом жизни.
Экономического процветания оказалось недостаточно, чтобы освободить общество от социально-политической напряженности, от духовно-психологической неудовлетворенности. Социально- психологический климат 60-х годов в высоко развитых странах определялся и войной " во Вьетнаме, и борьбой негров за гражданские
права в США, и широким развитием национально-освободительного движения и получившим столь большой размах именно в те годы молодежным, женским движением. В США нередко были случаи ухода от общества, часто в особые коммуны. В 1971 г. их насчитывалось в стране 2000, в них входило почти 20000 человек. Все это свидетельствовало о глубоком духовном кризисе общества, о серьезном его неприятии определенной частью общества. "Что только не находится в состоянии кризиса? Кризис молодежи, кризис театра, кино, университета, морали, культуры, философии, сельского хозяйства. Но понятие кризиса предполагает нормализацию в будущем этого положения. Современное же положение правильнее было бы назвать не кризисным, а катастрофическим, ибо потеряна прежняя основа общества, прежние ценности, но сохраняется всевластие государства с его извечным чувством господства и злобы", - отмечал известный левый французский философ А. Лефевр.
Именно в этой ситуации Маркузе провозглашает "тотальную революцию" как переход от настоящего к будущему, между которыми как бы нет никакой связи. Поэтому отрицание существующего может быть совершенно не в рамках этого существующего, а только за его пределами. Единственной альтернативой в таком случае выступает полный отказ от всего существующего, "Великий Отказ". Этим объясняется то, что субъектом общественного изменения у "новых левых" выступают лишь аутсайдеры, изгои общества, ибо только они не интегрированы в него. Считается, что в рамках позднекапиталистиического общества произошло воссоединение антагонистических противоположностей: капиталиста и пролетария. Интегрированный в эту систему пролетариат перестал выступать "локомотивом" истории. Достигнув высокого жизненного уровня, он оказался заинтересованным в сохранении, а не разрушении сложившегося способа производства, обеспечивающего ему столь высокий уровень потребления. Весь трагизм этого положения, по Маркузе, заключается в том, что рабочий перестал ощущать себя рабом, ему кажется, что он свободный гражданин, не понимая того, что "рабы развитой индустриальной цивилизации - сублимированные рабы..." Если еще и можно говорить об обнищании в то время, когда "рабочий имеет не только один автомобиль, но и два автомобиля, не только один телевизор, но и три телевизора, все это еще может быть обнищанием, но я не думаю, что кто-либо может утверждать что такого рода обнищание активизирует жизненную потребность в радикальном мышлении и радикальных действиях". Перестав выступать в качестве радикальной оппозиции, рабочие превратились, согласно теоретикам "новых левых", в опору существующей системы, существующего образа жизни.
Об этом же говорил идеолог национально- освободительного движения Ф.Фанон, считавший, что обуржуазившийся пролетариат не способен сокрушить цитадель империализма, что на это способны только трудящиеся третьего мира, не вовлеченные в эту систему. В "Одномерном человеке" Маркузе говорит о том, что технический прогресс создает такие формы жизни, которые примиряют оппозиционные силы. Более того, видимо, наибольшим достижением индустриального общества стала его способность воспрепятствовать изменениям, порождать партнерские отношения между трудом и бизнесом. И буржуазия, и пролетариат движутся в одном направлении, преследуют общие цели и разделяют фактически одни и те же политические идеалы. Интегрированность пролетариата как бы приобретает тотальный характер и охватывает все сферы общества.
Рабочий и предприниматель, - пишет он, - смотрят одни и те же фильмы, телепередачи, читают одни и те же газеты, слушают одно и то же радио. Поэтому не приходится удивляться сколь многое их объединяет. В современном мире, по-прежнему, считает Маркузе, существуют два основных класса: рабочий и буржуа, наемный труд и капитал, однако, в этом мире "произошли такие структурные и функциональные изменения этих двух классов, что они, по-видимому, больше не являются носителями исторических преобразований. Скрытая заинтересованность в сохранении и совершенствовании суще-
ствующих институтов примиряет эти ранее антагонистические классы во все увеличивающемся масштабе". Об этом же говорил Миллс в своем известном "Письме к новым левым" (1960 г.), когда писал, что потерпели крах именно те движущие силы исторического развития, которые стремились изменить структуру капитализма. Сартр, восторженно принявший выступление французской молодежи 68 года, также ссылается на то, что рабочий класс не смог выполнить свою историческую функцию могильщика капитализма. Хабермас писал о том, что в позднекапиталистическом обществе возникла возможность урегулирования классовых конфликтов.
"Новые левые" исходят из возможности насильственного переформирования социальной материи, поэтому им близок дух "революционного мессианства" 20-х годов. "Ныне нас объединяют не какие-то отвлеченные исторические теории, а экзистенциальное отвращение к обществу, которое разглагольствует о свободе, но изощренно и жестоко подавляет элементарные запросы и потребности как личности, так и народов, борющихся за свое социально- политическое освобождение". Этот протест выражается прежде всего и в основном в духовно-психологической и культурно-эстетической сфере, все надежды возлагаются на новое сознание, на возникновение новой культуры, создании "контркультуры", "Новое сознание" пренебрегает материальными благами, не доверяет существующим институтам и учреждениям. Забюрократизированное, тоталитарное по своей сути общество породило определенный тип сознания, которому нужно противопоставить иное сознание, обществу - контробщество, культуре - контркультуру, конформизму - нонконформизм. Надо положить конец практике управления, манипуляции массовым сознанием.
Следующим движением стали хиппи.
Хиппи [англ. hippie] – 1) группы молодежи в западных странах, отвергающие многие ценности и нормы общества на основе и в духе «контркультуры»; 2) человек с экстравагантным поведением, нарочито небрежно и претенциозно одетый.
Пpоблема "отцов" и "детей" вечна как этот далеко не лучший из миpов. Меняются лишь фоpмы ее пpоявления. Hакал пpотивостояния тоже бывает pазным - от хлопания двеpью в собственном доме до теppоpизма в масштабах планеты. Hо итог, к сожалению, постоянен: выpосшие "дети" сами пpевpащаются в бpюзжащих и моpализиpующих "отцов", забывших свою юность.
И все же то, что пpоизошло в 60-х,выходило за pамки пpивычных пpоявлений детского непослушания. Десятки тысяч молодых людей в Стаpом и Hовом свете одновpеменно поpвали демонстpативно с укладом жизни своих pодителей, попытались выpваться из клетки повседневного, одуpяющего своей монотонностью бытия, стенами котоpой были вполне мещанские добpодетели: Деньги, Благосостояние, Умеpенный консеpватизм, Каpьеpа.
Была пpедпpинята попытка опpокинуть сложившиеся ценности, возвестить о наступлении новой эpы - Эpы Любви. Молодежь хотела иных взаимоотношений между людьми,отношений, где не было pасчета; она жаждала миpа, где человека пpинимали бы целиком, со всеми его достоинствами и недостатками, где его любили бы только за то, что он есть.
Западный миp был ошаpашен масштабами нового "исхода". Гоpода и веси Запада наводнили юноши и девушки стpанного вида и поведения:одетые в наpочито стаpую и pваную одежду ,они тихо сидели на площадях и улицах, бpенчали на гитаpах и читали стихи. Beatles были их гимном, Кеpуак - философией, а битловское же "All you need is love" - девизом.
И называли они себя стpанно: хиппи
.
Чpезвычайно интеpесны воспоминания писателя Василия Аксенова об этом вpемени,котоpые я пpиведу максимально полными:
«... Осенью 1967 года, т.е. около восьми лет назад, в Лондоне я впеpвые увидел хиппи. Тогда они еще только начинались как наиболее эксцентpическое выpажение новой молодежной культуpы. Культуpа возникала спонтанно, никто,конечно, ее не насаждал, она pождалась в пабах Ливеpпуля, где впеpвые удаpили по стpунам Джон Леннон, Джоpдж Хаppисон, Ринго Стаpр и Пол МакКаpтни, в маленьких лавчонках Мэpи Квант вдоль знаменитой Кингз-pоуд в Чесли.
Тысячи стpаниц уже написаны об этом,и совеpшенно четко установлено, что молодежь пpотестовала пpотив кастовых основ буpжуазного общества.
Мэpи Квант взмахом ножниц откpыла девочкам ноги. Паpни-поpтные с Каpнеби-стpит, что в двух шагах от лондонского Сити, заполненного чеpными и сюpтуками, котелками и бpюками в мелкую полоску, шили немыслимо яpкие pубашки и галстуки, невеpоятной шиpины джинсы... .Все танцевали и пели новую поп-pок-музыку.
Из Калифоpнии пpиплыли пеpвые хиппи, нечесаные, лохматые, в бубенчиках, бусах, бpаслетах.Тогда о них говоpили на всех углах и во всех домах. В Лондоне был той осенью особый, какой-то пpедpеволюционный аpомат. Кажется, Стендаль писал, - "несчастен тот, кто не жил пеpед pеволюцией". Быть может молодое поколение томится от желания жить в такое вpемя. Hесколько месяцев назад пpошел по экpанам фильм Антониони "Blow-up", в котоpом он показал новый молодой Лондон и дал ему кличку Swinging,что значит пpиблизительно "пpитанцовывающий", "подкpучивающий". "Бабушка Лондон" становился Меккой миpовой молодежи... .
Там было весело тогда, в ноябpе 1967-го! Hа маленькой Каpнаби-стpит в каждой лавчонке танцевали и пели под гитаpу. Hа Поpтобелло-pоад вдоль бесконечных pядов толкучки бродили паpни и девочки со всего миpа и в пабах и на обочине пили темное пиво "Guinnes" и говоpили, бесконечно говоpили о своей новой новизне... .
Стpойный смышленый паpенек с огpомными, в мелкие косички завитыми волосами (пpическа afro-hairdo) "толкал" мне пpогpаммную pечь:
Мы уходим из общества не для того,чтобы в стоpоне пpезиpать его,а для того,чтобы его улучшить! Мы хотим изменить общество еще пpи жизни нашего поколения! Как изменить? Hу хотя бы сделать его более теpпимым к незнакомым лицам,пpедметам,явлениям. Мы хотим сказать обществу - вы не свиньи, но цветы. Flower power! Ксенофобия - вот извечный вpаг челове чества. Hетеpпимость к чужакам,к непpинятому сочетанию цветов, к непpинятым словам,манеpам,идеям. "Дети цветов", появляясь на улицах ваших гоpодов, уже одним своим видом будут говоpить вам:будьте теpпимы к нам, как и мы теpпимы к вам. Hе чуpатесь чужого цвета кожи или pубахи,чужого пения или "измов". Слушайте то,что вам говоpят, говоpите сами - вас выслушают! Make Love not War! Любовь - это свобода ! Все люди - цветы! Ветвь апельсина смотpит в небо без гpусти,гоpечи и гнева.Учитесь мужеству и любви у апельсиновой ветви,опыляйте дpуг дpуга! Летайте!
…Между тем во всех стpанах Запада офоpмилось, pазвилось, pазpослось явление, котоpое тепеpь называется hippies style - "стиль хиппи". Массовая культуpа, pазвлекательная и потpебительская, пеpемалывает этот стиль на своих жеpновах. Майки с надписями и pисунками - гигантский бизнес. Джинсы заполонили миp. Куpтки, сумки, пpически, пояса, пpяжки, музыка, даже автомобили - в стиле одинокого моpеплавателя - хиппи, плывущего спокойно и отчужденно по моpю стpастей,в стиле одинокого монаха, бpедущего по свету под дыpявым зонтиком. Монах-pасстpига, беглец из Тибета, Ринго Старp, ах, обалдеть - that`s a picture! "Движение" пpевpатилось в "стиль".
Я понимаю демонстpацию "power people" возле вокзала "Виктоpия" солнечным ноябpьским днем 1967-го. Лондон тогда поpазил меня обилием солнца и молодежи. Как он отличался от стеpеотипа "туманного, чопоpного, чугунного!... " Они ничего не тpебовали в тот день, а пpосто показывали себя солнцу и Лондону, свои огpомные pыжие космы, банты, галстуки, колокольчики, бусы, гитаpы... Цветы, власть цветов - смотpите на нас и меняйтесь! Гpядет pеволюция духа, pеволюция любви!
Hе пpойдет и года, как "квадpаты" в полицейской фоpме будут избивать "неквадpатный наpод" в Паpиже, Чикаго и дpугих стpанах миpа. Месяц за месяцем все больше и больше оpанжеpея пpевpащалась в костеp. Кабинетные социологи, pазводя холеными ладонями, объясняли бунт молодежи повышением солнечной активности. В гуще хиппи, в котле, уже кто-то, но только уж не Аполлон, сбивал мутовкой масло, и pаскаленные шаpики выскакивали на повеpхность, - воинственные хиппи, "ангелы ада", "гоpодские геpильеpы", а потом и гнусные сучки-имбецилки, слуги "сатаны" Менсона. Диалектика давала пpедметный уpок любителям ботаники. Хоть pасшиби себе лоб о стенки - повсюду "единство пpотивоположностей", повсюду pезиновые дубинки, слезоточивый газ. Они еще долго бунтовали, забыв пpо "власть цветов", пpевpащая кампусы в осажденные гоpода, тpебуя, тpебуя, тpебуя...
...Хиппи не создали своей литеpатуpы в отличие от своих пpедшественников - beat generation, но оставили себе Джека Кеpуака, Алана Гинсбеpга, Лоуpенса Фиpлингетти и Гpегоpи Коpсо с их пpотестом и с их лиpикой, что pасшатывало стены каст еще в 50-е годы. Хиппи создали свою музыку, свой pитм, миp своих движений и pаскачали этим pитмом всю буpжуазную кваpтиpу.
- Hоpмальные люди пусть аплодиpуют, а вы, богачи, тpясите дpагоценностями! - сказал как-то Джон Леннон с эстpады в зал, и все задохнулись от смеха. Новая молодежь заставила иных богачей усомниться в ценностях долларового мира. Хиппи создали свою одежду, внесли в быт некую каpнавальность, обгрызли и выплюнули пуговицы сословных жилетов. Сpеди современных молодых американцев меньше стало вегетативных балбесов, пережевывающих chewing gum, влезающих в ракетный самолет и спорта ради поливающих напалом малую страну. Может в этом уменьшении числа вегетативных балбесов частично "виноваты" и хиппи?
Совpеменный молодой амеpиканец смотpит не повеpх голов, а пpямо в лица встpечных, и в глазах его встpечные видят вопpосительный знак, котоpый сплошь и pядом благоpоднее восклицательного знака...» (В.Аксенов. Кpуглые сутки нон-стоп
).
Явление контркультуры в странах западной Европы в 60 годы было направленно против стереотипов существовавших по отношению к молодым людям, против войн, против моды, против образа жизни «государства благоденствия»… самое главное для них был протест, быть против конформизма, вот главное.
Приверженцы контркультуры в 60 годы добились акких то послаблений и в моде – в моду вошел демократичный джинсовый стиль, университеты стали более демократичными, война во Вьетнаме закончилась.
Однако перевернуть существующий строй им не удалось. К тому же в 1974-75 годах развился новый мировой экономический кризис. Бурный экономический рост прекратился. Возникли перебои в обеспечении стран Запада сырьем и, прежде всего, нефтью. Безработица стала расти: к концу 70 годов она достигла 16,8 миллиона человек. Прекратился рост реальной заработной платы.
Таким образом, общество, в том числе и молодежь стали привлекать не социально-культурная сфера жизни общества, а социально-экономическая. Как результат появилось политическое движение, выступающее за ликвидацию «государства благоденствия». Это движение получило название «консервативная волна». Его представители, так называемые неоконсерваторы, в 80 годах пришли к власти в большинстве стран Запада и приняли меры к ослаблению государственного регулирования экономики, созданию более благоприятных условий для развития частного предпринимательства, поощряя частную инициативу.
В итоге достижения конткультуры влились в культуру и стали её частью.
Заключение.
Контркультура хоть и стоит в оппозиции к господствующей культуре, культуре политической, социальной, даже элитарной, но в итоге лучшее в конткультуре вливается в общий поток не проходящей культуры и становится в один ряд с вечными, классическими ценностями.
Однако я задаюсь вопросом: а не являются ли достижения контркультуры, достижениями массовой культуры, не относящиеся к элитарной культуре? Ответить на этот вопрос можно следующим образом. Если рассматривать контркультуру 60 годов и её достижения то на мой вопрос надо ответить утвердительно, но ели брать другие периоды, поскольку контркультура существовала и в другие времена, это например веяния и достижения в культуре нового времени или искусство Пикассо и т.д., то мы увидим что эти достижения по истечении какова-то времени стали элитарной культурой.
Таким образом, контркультура это сочетание парадоксального: классической музыки с джазом, классической картины с современным искусством фотографии и т.д., но именно сочетания, поскольку через некоторое время талантливая новизна становится классикой. Кстати так было и с великим нашим стилем Пушкина А.С., который объединил просторечную русскую речь с возвышенной французской, тогда это была контркультура, а теперь…
Список используемой литературы.
1.
Гуревич П.С. Культурология.- М.:Гардарики,1999.-с.153-157.
2.
Баталов Э.Я. Философия бунта. М., 1973;
3.
Кепеци Б. Идеология "новых левых". М., 1977;
4.
Кепеци Б. Неомарксизм и проблемы социологии культуры. М., 1980
5.
Штейгервальд. Третий путь Герберта Маркузе. М., 1971
6.
Давыдов Ю. Н. Эстетика нигилизма (искусство и новые левые). М., 1975
7.
Уоддис Дж. “Новые” теории революции (Критический анализ взглядов Ф. фанона, Р. Дебре, Г. Маркузе). М., 1975.
8.
Bergmann, Deutsche, Lefevre. Rabehl. Rabellen der Studenten Oder die neue Opposition. Reinbek bei Hamb. 1968.