МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ УКРАИНЫ
КИЕВСКИЙ ПЕДАГОГИЧЕСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ
им. ДРАГОМАНОВА
РЕФЕРАТ
ПО КУЛЬТУРОЛОГИИ
НА ТЕМУ: Культура Византии. Между Востоком и Западом
Выполнила студентка 33 группы
Нимець Нина
Киев 2009
Культура Византии
Становление культуры, как и ее гибель,— процесс длительный и противоречивый. Римские легионы покорили множество различных народов с их обычаями, нравами, религиями. Объединенные под эгидой Рима силой оружия, следовательно, в значительной мере искусственно, они не могли иметь общих взглядов и целей. Свойственные эллинизму явления (отчуждение государственности от населения, скепсис и поиски смысла жизни стоиками, киниками, мыслителями других философских школ и направлений) существовали и на тех территориях, где появилась и развивалась античная культура, — в центре Римской империи и в греческих провинциях. Более же отдаленные от очагов этой культуры земли и народы одновременно и воспринимали образцы и ценности античности, и отвергали их как чуждые для себя. Почти через полтора тысячелетия английский писатель Редьярд Киплинг (1865—1936) напишет:
Запад есть Запал,
Восток есть Восток,
И вместе им не сойтись...
Но в стихии последних веков существования Римской империи Запад и Восток сошлись и сосуществовали, соединяя несоединимое. Язычество и христианство, отжившие и нарождающиеся отношения в обществе, центробежные и центростремительные силы, прагматизм и мистика заложили основание византийской культуры.
Удивительно то, что на протяжении почти тысячелетней истории ее существования так и не возникло этнического единства и общего языка этой культуры. Не было византийцев как народности: они называли себя “ромеями”, то есть римлянами, говорили преимущественно на греческом и латинском языках, хотя до римского владычества у жителей каждой из провинций огромной Византии имелся свой собственный язык. Считается даже, что “термин “Византийская империя” придуман историками для обозначения Римской империи со столицей в Константинополе, древнем Византии, чтобы отличать ее от Римской империи со столицей в Риме... Но государства “'Византия” или “Византийская империя”, как и народа “византийцы” в действительной истории не было” [105, с. 46]. Поэтому довольно трудно выделить особый феномен византийской культуры, она как бы размывается по культурам составлявших ее народов. Скорее всего, она — явление переходного периода. “Переходная пора означает время, когда продолжается старое и тут же продолжается новое; частично — в том же старом, частично — в чем-нибудь вновь народившемся. Подобное переплетение старого с новым и то особенное, что в результате этого получается, становится в дальнейшем исходным пунктом главной линии последующего этапа истории” [148, с. 107]. Именно в переплетении старого с новым, римской государственности, греческого языка и других явлений кроется значение тысячелетнего периода существования Византии, положившей начало феодальному строю и формированию средневековой культуры в Европе, но особенно продуктивно византийская культура была воспринята и переосмыслена в России.
При всей своей эклектичности византийская культура все-таки обладала неким системным единством. Можно, хотя и довольно приблизительно, выделить основные этапы ее развития: IV—VI века — период становления; VII—VIII века — период расцвета и окончательного оформления ее особенностей; IX—XII века — период относительного равновесия; XIII— XIV века — упадок и разрушение, вплоть до завоевания остатков ее территории турками. Характерной особенностью византийской культуры было то; что практически каждый следующий век ее существования был неповторим как в своих достижениях, так и в своих разрушительных процессах. Войны, часто длительные, бесконечная смена власти, борьба разных партий, борьба церкви и государственности и многое другое, сопровождавшееся гибелью уже созданного,— все это, казалось, должно было обусловить нежизненность Византии, но тем не менее она просуществовала почти целое тысячелетие и создала уникальные культурные ценности, влияние которых испытали многие культуры мира.
Между Востоком и Западом
В 395 году римский император Феодосий I (347—395) разделил империю между двумя своими сыновьями: Гонорию отошли Рим и западные пределы государства, Аркадию — Восток и новая столица, созданная на Босфоре императором Константином I, — Константинополь, возведенный на месте торгового города Византии. Орел на гербе Римской империи стал двуглавым: его головы смотрели на Восток и на Запад. Этому обстоятельству предшествовали различные внутренние и внешние процессы. Шарль Монтескьë в XVIII веке напишет: “Рим был разрушен потому, что все народы сразу напали на него и растерзали его на части”. Одной из этих частей была Восточная Римская империя, стремившаяся сохранить славу Рима-государства и Рима-города и названная впоследствии Византией. Проследим в общих чертах процесс ее появления.
“Вечным городом” называли римляне свой город и гордились его красотой. Натиск варваров, учинивших настоящее разграбление, стал одной из причин упадка культуры и гибели Рима. Византийский писатель, современник осады Рима в 410 году войсками вестготского короля Алариха I (ок. 370—410), рассказывает, что римляне уплатили завоевателю 5000 фунтов золота и 30 000 фунтов серебра, для чего пришлось расплавить золотые и серебряные статуи богов. Но и богатый выкуп не остановил Алариха. “Гордыня” и “кичливая сила своей власти” — такие выражения использовал готский историк Иордан (VI век), характеризуя предводителя гуннов Атиллу, но их можно отнести ко всем тогдашним варварам-завоевателям — готам, германцам, вандалам...
Нападения варваров не были главной причиной развала Римской империи, они лишь ускорили его. По существу, все желали перемен — и правители, и знать, и простонародье. Рим брал непомерные налоги с захваченных им территорий. Он уничтожил и поглотил греческие, восточные и западные земли и уже не мог существовать иначе, как питаясь в прямом и переносном смысле тем, что созидалось в римских провинциях. Поэтому процессы, вызвавшие необратимые изменения не только в культуре, но и во всех сторонах римской действительности, шли как извне Рима, так и изнутри него.
Римской провинцией была и Греция, некогда цветущая, а теперь разграбленная и лежащая в развалинах. Позднее Байрон (1788—1824) в поэме “Паломничество Чайльд-Гарольда” напишет:
Страна людьми низвергнутых богов,
Страна людей, прекрасных, точно боги.
Долины, рощи, гор твоих отроги
Хранят твой дух, твой гений, твой размах.
Разбиты храмы, рушатся чертоги,
Развеялся твоих героев прах,
Но слава дел твоих еще гремит в веках.
[22, т. 1, с. 210]
Эти строки написаны по поводу завоевания Греции турками, но они вполне справедливы и по отношению к римским завоевателям.
Вспомним, что для грека важно было само сознание своей принадлежности к великой Элладе, сознание того, что грек не может быть рабом. Великая Эллада оказалась покоренной чванливыми, менее развитыми людьми, вывозившими из Греции целыми кораблями статуи, они разрушили греческие представления о былой эллинской гордости. Но эти же завоеватели, попиравшие греческие ценности, почитали за честь “купить за деньги афинское гражданство, увековечить свое имя в дельфийском святилище..., принять участие в олимпийских или пифийских играх...” [255, с. 235]. Рим все более превращался в военную державу с неограниченной императорской властью. С Востока был завезен пышный придворный церемониал, богатство двора поражало, в связи с чем, естественно, росли и налоги. Разноплеменное государство не имело никаких оснований для внутреннего единства. Оставалось только уповать на религию, которая проповедовала бы веру в единого Бога. Такой религией, как известно, стало христианство, о котором уже шла речь в предыдущей главе.
Христианство сыграло в Византии двойственную роль. С одной стороны, оно начинало свой путь как гонимая и часто тайная религия рабов, обездоленных и искателей справедливости. Но впоследствии христианство вступило в союз с государством уже при Константине I и в дальнейшем способствовало разрушению античной культуры. Феодосии I в 394 году запретил олимпийские игры, согласно его указам разрушались языческие храмы, он сам руководил сожжением в Александрии египетского храма и знаменитой библиотеки, насчитывавшей 700 тысяч свитков. И Феодосии, и его наследники прокладывали дороги, возводили акведуки и оборонительные сооружения, используя в качестве строительных материалов прекрасные античные храмы. Таким образом, они разрушали свое прошлое, уничтожая культурную память Рима и одновременно укрепляя свою неограниченную власть, создавали предпосылки будущего общества. Но никакое общество не может опираться на одну только власть, ему нужна и соответствующая идеологическая основа. Этой основой стало для Византии христианство, выступившее его философией, нравственностью, политикой и даже правовой системой.
Возникшая в IV веке Византия значительно отличалась и от Греции, и от Рима. Как это и должно быть в переходный период, она несла в себе и новое, и старое, в том числе античные традиции, сохранявшиеся на Востоке гораздо дольше, чем на Западе, где разрушительные действия варваров носили более активный характер. В Византию входили многие восточные земли: Египет, Малая Азия, Палестина, Сирия, Греция, острова Эгейского моря, часть Месопотамии, Крит, Кипр, Закавказье, южная часть Крыма, а в периоды удачных военных захватов — северная Африка, часть Испании и Италии. Среди народов, населявших Византию, были греки, копты, сирийцы, армяне, персы, иудеи, арабы, грузины, фракийцы, туземные племена Малой Азии, находившиеся почти на первобытном уровне развития, а позже — славяне и латиняне. Не утратив своих собственных языков, нравов и обычаев, они оказали сильное влияние на все стороны жизни Византии — от придворного этикета до образа мыслей и отношений каждого отдельного человека с миром.
Огромные территории Византии на трех континентах (в Азии, Африке и Европе) отличались разнообразием климатических условий и располагали множеством природных богатств, поэтому она долго сохраняла славу мировой державы, восхищая своей пышностью и великолепием многие европейские государства. В отличие от Западной Европы здесь сохранились богатые и крупные
Жизнь же сельского населения Византии была трудной и переменчивой. Долго и мучительно складывались феодальные отношения. Рабский труд сохранялся и использовался и в ремесленном производстве, и в земледелии, хотя становился все менее выгодным. Некоторые владельцы земли предоставляли рабам землю с тем, чтобы они платили хозяину за ее пользование, а также налоги в государственную казну. Вместе с этим существовала и крестьянская община, часто организованная как сообщество соседей — микрокомия: каждый член общины владел участком земли, но объединялся с соседями для совместного труда. Здесь снова проявилась двойственность, характерная для многих сторон византийской действительности: частная собственность на землю сочеталась с общинной собственностью. Кроме свободных крестьян, были колоны — мелкие арендаторы земли, которые постепенно прикреплялись к ней различными способами: либо попадая в долговую зависимость от хозяина земли, либо потому, что исконно были несвободны. Владения феодалов (феод — земельная собственность) постоянно поглощали земли, принадлежавшие общинам, и непомерно богатели. Например, один из таких владельцев, Филарет Милостивый имел, кроме земли, 600 быков, 100 рабочих волов, табун из 800 лошадей, 12 тысяч овец. К VII—IX векам огромным количеством земли и богатством стала владеть церковь, при этом ни церковь, ни монастыри не платили налогов государству.
За длительный период существования Византии в ней успел возникнуть, сформироваться и постепенно придти в упадок феодальный способ хозяйства, и это стало одной из причин развала блестящего византийского мира.
Наиболее сильно особенности Византии проявились в системе государственности, вобравшей в себя многое из того, что характерно для государств Запада и Востока. От Запада Византия взяла римское государственное устройство, римское право, что более всего заметно в законах Юстиниана I (482—565), принятых в VI веке, в период наибольшего расцвета Византии. Форма же правления приближалась к восточным образцам. Правителем Византии был император (греч. basileus), наделенный самодержавной властью, которая не ограничивалась никакими органами, договорами или условиями. Сам он был вправе казнить, заключать союзы с другими государствами, командовать армией. В его руках была судебная, политическая и военная власть.
Как в любом государстве, особенно восточном, в Византии был большой штат чиновников, назначаемых самим императором. Они могли влиять и на решения басилевса, и на него самого, но даже юридически обусловленное существование сената (или синклита) не становилось решающим при сильном правителе. Особенно активизировались высшие чиновники в периоды смены власти. Специфика Византии была в том, что власть не передавалась по наследству. Поэтому вокруг правителя всегда кипели страсти, всегда находились силы, готовые лишить его престола любыми средствами, и “многие византийские императоры правили недолго и кончали ослеплением, пострижением в монахи или гибелью от руки подосланных убийц” [297, с. 23]. Только в последний период своего существования, во времена Палеологов Византия наконец узнала наследственную власть императоров.
Император Византии — наместник бога на земле, но это не земное божество древнего Египта и не сын Неба, как в Китае. Это суровый и часто беспощадный земной властитель, повелевающий и карающий от лица Бога. Созданный императором Юстинианом “Свод гражданского права” был особенно жесток по отношению к любым выступлениям против государственности. Интересно то, что в своей основе “Свод” опирался на достижения римского права. Он включал в себя четыре части: кодекс Юстиниана — собрание законов римских императоров; “Дигесты или Пандекты” — собрание наиболее авторитетных высказываний знаменитых римских юристов; “Институции” — систематическое руководство по основам римского права и “Новеллы”, написанные самим Юстинианом. Перерабатывая римское право. Юстиниан законодательно закрепляет связь власти с христианством и подчинение крестьян и колонов господам. “Каждый должен подчиниться своей участи”, — вот главный пафос всего законодательства. Основным завоеванием в области юридических взглядов этого времени было признание естественного права, то есть равенства всех людей по рождению, и несоответствия рабства человеческой природе.
Уже на ранних этапах в Византии возникает идея слияния церкви и государства. Главным условием этого союза была гармония христианской церкви и христианского правоверного императора. На идее такой гармонии возник культ византийского басилевса, императора, правителя всего православного мира. Это породило в Византии мысль об ее особой роли среди других держав мира, о роли богоизбранности и абсолютной правильности своего устройства, должного быть образцом для прочих государств.
Под влиянием христианства возникает представление об идеальном монархе. Идеальный басилевс не только должен обладать воинскими доблестями, бесстрашием и силой, по представлениям одного из правителей — Феофилакта Симокатта (конец VI—первая половина VII века), но и быть добрым, справедливым и мудрым: “Будучи любителем мудрости, считай, что эта порфира (пурпурная мантия.— А. Б.) — дешевая тряпка, которой ты обернут, а драгоценные камни твоего венца ничем не отличаются от камешков, лежащих на берегу моря”, — советует он монарху. “Стремись заслужить не страх, а расположение своих подданных, льстивым речам предпочитай упреки — они лучший наставник в жизни” [297, с. 24]. Идеальный монарх должен быть бескорыстным, заботиться о подданных и быть исполненным христианского благочестия. Но действительность так и не позволила ни разу осуществиться этим беспочвенным надеждам. Юрист и историк эпохи Юстиниана, этого поборника равенства, Прокопай Кесарийский (500— 565) в труде “Тайная история” описывает его как кровавого тирана, жестокосердого и грубого.
В сознании населения Византийской империи не сложилось ни чувства беспрекословного гражданского повиновения, ни поклонения императору как божеству. Наоборот, христианское сознание, зовущее к смирению, находилось в противоречивом единстве со стремлением к свободе. Единственным достижимым видом свободы стала внутренняя свобода, возможная только в сфере духа, но не в реальности. Это обстоятельство формирует в обществе две тенденции поведения.
С одной стороны, Византию сотрясают бесконечные восстания, не имеющие ничего общего с христианским стремлением к прошению, милосердию и смирению. Константинопольский ипподром стал 11 января 532 года местом восстания городских низов Против властей и непомерных налогов. Разъяренная толпа с кличем “Ника!” (“Побеждай!”) грабила дома аристократов, осадила и императорский дворец. Император Юстиниан хотел бежать, но, согласно многим описаниям событий, императрица Феодора сказала, что “царская порфира — прекрасный саван”, то есть рожденный в пурпуре должен и умереть в нем (греч. porphira “фиолетовый” — цвет императора Византии), Юстиниан хитростью и подкупом заманил простонародье на ипподром и, заперев ворота, уничтожил 35 тысяч человек. Известны и другие восстания, бурные, упорные и кровопролитные. Они и лежат в основе бунтарства и непокорности.
С другой стороны, стремление к некоей чистоте, целостности, к более глубокому постижению христианской веры вызвали к жизни аскетизм, отшельничество, появление и стремительный рост числа монастырей в пустынных местах и в городах. Роль отшельников, удалившихся в горы, пустыню или в леса, и монастырей была весьма значительной: считалось, что их дела утверждают истинную веру в противоположность язычеству. Их почитало население, считая, что добровольные лишения, такие, как обет молчания или стояния на высоком столпе (наиболее известным был Симеон Столпник), приближает их к Богу, дает им священное знание. К их советам иногда обращались императоры. Монастыри же пытались прямо воздействовать на жизнь общества и государства, выступая борцами против язычества, а чаще всего античных традиций. Они проповедовали послушание и смирение.
Продолжением византийской государственности была дипломатия, пожалуй, впервые занявшая такое значительное место в отношениях между государствами. Более хитрой и вероломной системы отношений с близкими и дальними соседями, чем византийская, не было ни на Востоке, ни на Западе. “Особенно преуспели византийские правители в умении разбивать сильного врага чужим оружием, хитрыми интригами натравив на него его же союзников... Византийские дипломаты по праву слыли великими мастерами склонять к измене самых лучших друзей своих противников, разъединять своих врагов, покупать союзников за золото и высокие имперские титулы” [297, с. 36]. В ход шло натравливание одних на других, выгодные браки, действия опытных интриганов, купленных или посланных с тайными целями. Византия создала целую систему дипломатической службы, полностью подчиненной правителю, в которой единой для всех послов целью было сохранение величия Византии.
Говорить о Византии как о мощном государстве, объединившем множество народов и территорий, во многих случаях проще, нем о византийской культуре, напоминающей фантом. Она есть и ее нет: в каждом явлении византийской культуры мы находим греко-римскую античность, иудейские, арабские, персидские и многие другие влияния, которые затрудняют выделение в ней специфического начала, а иногда просто затемняют его. Кроме того, ей не пришлось проходить путь от становления к расцвету, как многим другим культурам. Она не имеет четких границ ни во времени, ни в пространстве, она многократно переживала периоды расцвета и упадка. Со всей определенностью можно связать течение византийской культурной действительности лишь с историческими границами существования государства и его блестящей столицы — Константинополя.
Использованная литература
1. Мир культуры (Основы культурологии). Учебное пособие. 2-е Б95 издание, исправленное и дополненное.— М.: Издательство Фёдора Конюхова; Новосибирск: ООО “Издательство ЮКЭА”, 2002. — 712 с.