Курсовая работа
На тему:
Взаимодействие Европы с Японией в период Ренессанса, и ее влияние на японскую культуру.
Оглавление
Введение
Глава 1. Начало культурных отношений Японии со странами Запада
Глава 2. Трактат Алессандро Валиньяно"Предупреждения и предостережения по поводу обычаев и катаги (нравов), распространенных в Японии"
Глава 3. Развитие взаимоотношений
Глава 4. Влияние и вклад европейцев в культуру Японии
Заключение
Источники и список литературы
Введение
Как известно, одной из первых попыток активного взаимодействия западной и восточной культур является так называемое "христианское столетие" в Японии (1549-1614). Это также и первый, со времен Марко Поло, контакт между европейцами и японцами, после которого осталось множество самых разных документов - писем, исторических и религиозных трактатов, лингвистических работ, словарей, принадлежащих перу участников и авторов тех событий, - как с европейской, так и с японской стороны. Первыми в Японию приплыли португальские торговцы. Это произошло в 1542 г. (по некоторым данным - в 1543 г.). К тому времени они уже около 30 лет бороздили моря у южного и северного побережья Китая. Случайно натолкнувшись на Японские острова, португальцы обрели в лице их населения чрезвычайно выгодного торгового партнера на несколько десятилетий вперед. Основным наименованием среди ввозимых в Японию товаров на всем протяжении "христианского столетия" оставался китайский шелк, который обменивался на серебро, пользовавшееся огромным спросом в Китае. Росту торговых отношений между португальскими купцами и японцами способствовал разрыв к тому времени всяких, в том числе и торговых, отношений с Китаем, окончательно оформившийся к 1563 г. Однако практически в течение всего рассматриваемого периода европейскую культуру на островах "представляли" в основном священники-иезуиты, в большинстве португальцы, но были также испанцы и итальянцы. Потому и началом "христианского века" принято считать август 1549 г. - дату высадки первого католического миссионера в провинции Сацума. Этим миссионером был св. падре Франсиско Ксавьер (1506-1552). Вдохновленные первыми результатами распространения христианства, за ним последовали и другие. Многие из них, выполняя свою миссию "христианизации варварской страны", в конечном счете способствовали, хотя и в ограниченном виде, обмену культурной информацией между двумя цивилизациями.
Актуальность работы состоит в недостатке исследований вопроса влияния Запада на Японию в целом, т.к их взаимодействие началось относительно недавно, и пока не превысило масштаба влияния Китая.
Цель работы – раскрыть отношения Европы и Японии, и доказать, что влияние Запада оставило отпечаток в японской культуре гораздо глубже, чем принято считать.
Задача работы проанализировать источники и литературу, и найти следы культурного воздействия в истории.
Глава 1. Начало культурных отношений Японии со странами Запада
Алессандро Валиньяно (1539-1606) был одним из христианских проповедников, прибывших в Японию. По словам другого падре -Луиса Фройса (1532-1597), известного как автор пятитомной "Истории Японии", это был человек "очень образованный, знал много языков и обладал многими добродетелями, один из самых выдающихся людей ордена, когда-либо побывавших в Азии".
Родился Валиньяно в знатной семье в местечке Киети под Неаполем. Перед тем, как был принят в орден иезуитов в 1566 г., он изучал право в университете Падуа. С самого начала Валиньяно была уготована блестящая карьера: уже в 1573 г., т.е. спустя всего семь лет со дня вступления в орден, высочайшим разрешением Генерала ордена Эверарда Меркуриана ему было позволено принять четвертый обет и получить священство, и это при том, что не менее выдающимся коллегам Валиньяно, таким, как св. Алонсо Родригес (1538-1617), пришлось ждать этого момента около 20 лет. В сентябре того же года Валиньяно был назначен на Дальний Восток в должности Генерала-викария и куратора Восточной Индии.
Валиньяно прибыл в Гоа в 1574 г. Всего в Японии он побывал трижды. Первый приезд Валиньяно (с июля 1579 г.) сопровождался чрезвычайно активной его деятельностью. За два с лишним года им были открыты школа для послушников в Усуки (префектура Оита), семинарии в Арима (префектура Нагасаки) и Адзути (префектура Сига) и колледж в Фунай (наст. Оита, префектура Оита); он получил аудиенцию и радушный прием у Ода Нобунага (1534—1582) и организовал первое посольство, состоящее из четырех японских юношей, родственников христианских даймё провинций Бунго (наст. Оита), Арима и Омура (префектура Нагасаки), в Европу. Во второй приезд, продлившийся с июля 1590 по октябрь 1592 г., он был принят Тоётоми Хидэёси (1536-1598) и смог окончательно уладить конфликт, возникший в результате изданного Хидэёси 24 июля 1587 г. указа о высылке всех священников из Японии в двадцатидневный срок. Третий, последний и самый продолжительный, визит (с августа 1598 по октябрь 1603 г.) позволил Валиньяно увидеть воочию плоды начатой им в свой первый приезд политики.
Именно с деятельностью Валиньяно связаны выработка и формирование единой и принципиально новой политики миссии в Японии. Дело в том, что японская миссия изначально подчинялась Провинциалу Индии, в силу чего используемые иезуитами методы и стиль поведения были теми же, что и практикуемые в Индии, а они часто не отличались утонченностью и терпимостью. Так, многие из иезуитов жаловались на то, что не могут так же, как и в отношении других азиатских христиан, применять в отношении японских христиан телесные наказания за проступки по причине обостренного чувства собственного достоинства последних.
Кроме этого, падре Франсиско Кабрал (1533-1609), к приезду Валиньяно занимавший пост Главы миссии, до своего назначения в Японию в 1570 г., был наставником послушников, проповедником и ректором в Басаиме (Индия). Это был человек весьма аскетичный и фанатично боровшийся с язычеством во имя Господа - настоящий солдат Церкви. Вряд ли в его представлениях Япония отличалась от любой другой нехристианской страны. Он прибыл с твердым намерением собрать как можно больший, как говорили иезуиты, "урожай душ" и был достаточно прямолинеен и настойчив в этом намерении. Его мало интересовала внешняя сторона дела вообще, не говоря уже о таких тонкостях, каким является японский этикет, к которому он относился с холодным презрением, как к любому языческому ритуалу. Как говорил Дж. Элисон, римлянин вел себя так, будто он находился в Риме. В этой связи показательно, что свою деятельность на посту Главы миссии Франсиско Кабрал начал с того, что в соответствии с распоряжением Провинциала Индии запретил предписанное сословным этикетом ношение шелковой одежды для священников и додзюку, посчитав это излишней роскошью, и, невзирая на последствия, обязал всех носить простую хлопчатобумажную сутану черного цвета, как это было принято в Индии или в Европе.
Такое пренебрежительное отношение к нормам традиционного японского этикета в сочетании с недостаточной чистоплотностью европейских священников в быту, их суровостью, порой граничащей с грубостью, их кулинарными привычками и, наконец, просто сильно отличающимся фенотипом, привело к тому, что именно они, всегда считавшиеся религиозной элитой, выглядели теперь в глазах японцев варварами и именовались намбандзин - "варварами, пришедшими с Юга". Все это, а также постоянные междоусобицы, потрясавшие страну, сильно осложняли жизнь миссионерам.
Валиньяно, как пишет Луис Фройс, "сразу же понял, как приходится жить нам в этих краях... будучи поставленными перед необходимостью постоянных переездов с места на место и со всех сторон окруженными смертельными опасностями... И еще падре понял, как необходимы нам были глубочайшие изменения во всем, что касалось и еды, и обычаев, и обихода, раз уж все было так противоположно и отлично от того, к чему мы привыкли в Европе". Другими словами, он осознал необходимость создания такой концепции, которая учитывала бы не только политическую ситуацию, но и культурный контекст. И это представлялось весьма важным как для продолжения существования миссии и успеха дела, так и для начала специального изучения местной культуры.
Приняв во внимание жесткую сословную структуру японского общества и осознав необходимость как можно быстрее в нее интегрироваться, Валиньяно первым делом определил в ней место христианских падре. В этом он нисколько не изменил свойственному европейцам чувству превосходства, без лишних сомнений объявив всех иезуитских священников равными по положению высшему буддийскому духовенству. В будущем как европейские торговцы и путешественники, так и сами японцы не раз будут пенять иезуитам на то, что они повели себя, мягко говоря, нескромно, требуя к себе почти королевского уважения.
Новая политика, не посягая на священные цели, была по форме интеграционной, а по сути сводилась к четырем основным направлениям: 1) строгое соблюдение принципа "сверху вниз"; 2) невмешательство во внутренние дела страны и сохранение "нейтралитета" любыми средствами; 3) адаптация к местным традициям и обычаям во всем, что касается повседневной жизни и общения; 4) воспитание собственно японского духовенства с целью укрепления позиций христианства.
Первое из них является традиционным для всей политики иезуитов, где бы они ни были. Будучи организацией в высшей степени элитарной, иезуиты, как известно, всегда стремились иметь дело исключительно с высшими слоями общества. Безграничная же преданность японцев своему господину, с самого начала так восхищавшая иезуитов, прекрасно вписывалась в рамки этого подхода. Они не без основания делали ставку на то, что обращение в христианство одного князя, обходившееся, кстати говоря, недешево, принимая во внимание стоимость подарков для его ублажения, гарантировало, что за ним последуют и все его родственники, а также слуги. Все это на первый взгляд сильно упрощало задачу миссионерам. Время, однако, показало, что со смертью главы семейства родные его в лучшем случае просто уходили из лона церкви, а в худшем становились ее ярыми противниками. Пример тому - Отомо Ёсимунэ - (1558-?), сын одного из самых близких друзей и покровителей церкви - Отомо Ёсисигэ (Сорин), правителя Бунго, отрекшийся от христианства и перешедший на сторону самураев, поддерживавших буддийских монахов.
Второе направление, с одной стороны, было продиктовано спецификой политической ситуации, а с другой - фактически демонстрировало хотя бы временный отказ от каких бы то ни было притязаний на политическую власть в Японии. Общеизвестно, что религиозные интересы католической церкви были тесно связаны с политическими интересами португальской и испанской корон и являлись частью единой экспансионистской политики. Валиньяно же прямо предупреждает священников о недопустимости не только оказывать какую-либо военную помощь, пусть даже и христианским даймё в междоусобных конфликтах, но и помогать им советом, "потому что это противоречит основам нашей религии и... способ, каким управляют в Японии, ее обычаи и катаги, как сильно отличается от правления христианских государей в Европе, что падре вряд ли смогут дать правильный совет, но легко могут впасть в заблуждение".
Принципиально новыми являются третье и четвертое направления. Впервые за всю историю существования католической церкви европейским священникам предписывалось не только знать местные традиции, но и неукоснительно им следовать. И дело не только в том, что это являлось частью тонкой стратегии завоевания расположения и доверия японцев с целью их дальнейшего обращения в христианскую веру, но и в том, что, столкнувшись с цивилизацией, отличной от европейской, европейцы впервые вынуждены были официально признать если не ее равнозначность, то хотя бы ее право претендовать на равнозначность. Они с удивлением обнаружили, что непохожесть и варварство - не одно и то же. Валиньяно писал; "Различия в еде, одежде, ценностях, церемониях, языке, ведении хозяйства, способе ведения переговоров, лечении больных и раненых, обучении и воспитании детей и во всем другом так сильны, что невозможно ни описать, ни понять их. Во всем этом не было бы ничего удивительного, если бы они были такими же, как и другие варварские народы. Однако более всего достойно удивления то, что они представляют как очень достойные и культурные люди во всех сферах".
Более того, в качестве отдельного личного мнения в документах нередко высказывается мысль о превосходстве японцев над европейцами в некоторых сферах. Особенно часто с восхищением говорится о безукоризненной чистоте, соблюдаемой японцами буквально во всем. И не случайно одним из центральных требований, которые Валиньяно в рамках своей новой концепции предъявляет к падре, является соблюдение ими чистоты в быту и в приготовлении пищи.
Как следствие признания прав японцев на собственную культуру предстает решение начать воспитание местного, японского духовенства. Начало этому было положено Валиньяно в первый его приезд, когда он основал ряд учебных заведений, в которые принимались и японские юноши.
С целью скорейшего претворения в жизнь принципов новой политики Валиньяно в 1580 г. пишет трактат "Предупреждения и предостережения по поводу обычаев и катаги (нравов), распространенных в Японии". Фактически, это свод правил поведения для священников. На португальском языке он написал не случайно - большинство миссионеров были португальцами.
Луис Фройс, отчасти выразивший и официальную точку зрения, так оценивает появление трактата: "Оставил также Падре и наставления по поводу того, каким образом мы должны относиться к обычаям и церемониям, и о том, как принято вести себя в этих землях. Вещь весьма нужная для самих японцев, чтобы знали они, как жить в наших домах, и чтобы мы могли лучше с ними сосуществовать; потому как немаловажно, чтобы мы в их глазах были достойными уважения. Из-за того, что обычаи и церемонии этих земель так отличаются и даже противоположны принятым в Европе и до сих пор у нас не было предписаний насчет того, как мы должны себя вести в их отношении, помимо определенного замешательства, вызванного этой ситуацией, были и другие нежелательные следствия нашего незнания их обычаев и традиций, провоцирующие некоторые разногласия во взглядах и ограничивающие плодотворность наших усилий. Все это - из-за противоречий в их и наших обычаях. Он распорядился, чтобы мы во всем придерживались присущего японцам и принятого в Японии образа действий. Для этого он изложил некоторые предостережения, с помощью которых мы должны будем ознакомиться с обычаями и манерами поведения. И благодаря им, а также правилам, которые он нам оставил, чтобы хранились в каждом нашем доме и каждом приходе, чтобы достичь единообразия, а также благодаря их изучению возрастет во много раз сплоченность усилий среди нас и плоды и почитание святого закона среди японцев".
Глава 2. Трактат Алессандро Валиньяно
"Предупреждения и предостережения по поводу обычаев и катаги (нравов), распространенных в Японии"
япония культурный обычай нрав
О ТОМ, ЧТО СЛЕДУЕТ ДЕЛАТЬ, ЧТОБЫ ЗАВОЕВАТЬ И СОХРАНИТЬ АВТОРИТЕТ В ОБЩЕНИИ С ЯПОНЦАМИ.
Валиньяно, принимая во внимание жесткую сословную структуру японского общества, начинает свой трактат с того, что определяет место в ней падре и других членов миссии. Он исходит из того, что европейские священники по статусу должны соответствовать буддийским монахам школы Дзэн, и проводит аналогии между различными иерархическими ступенями, принятыми в секте и в миссии. Так, все священники по статусу равны тёро ; те, кто занимает пост главы прихода , соответствуют пяти тёро и монастырей группы Годзан , а вице-провинциал Японии - главе монастыря Нандзэндзи, Нандзэнзи-но-итё и т.д. Ведь зная свое место в структуре японского общества, каждый мог вести себя в соответствии со своим статусом, а самое главное - мог объяснить японцам, как они должны к нему относиться. Для этого, подчеркивает Валиньяно, все должны выучить названия постов своих визави из школы Дзэн.
Далее следует объяснение общего характера о том, как важно вести себя строго в соответствии с тем, к чему обязывает статус, чтобы сохранить свой авторитет и достоинства в глазах японцев и не стать для них предметом насмешек. Попутно Валиньяно вводит и само понятие достоинства, которое, как следует из текста, долгое время понималось священниками превратно. Достоинство - речь идет, в частности, о достоинстве священника (буддийского монаха), по его мнению, выражается во внешних атрибутах, манерах и той роли, какую каждый выполняет в церемонии, а не в проявлении излишней скромности.
Особо Валиньяно предупреждает против эйфории, в которую могут впасть падре вследствие слишком высоких почестей, оказываемых им знатными язычниками, ибо это есть не что иное, как способ выяснить, насколько хорошо иностранцы осведомлены о местных обычаях.
Так в чем же конкретно состоит поведенческий кодекс буддийских монахов, предписываемый европейским священникам? Прежде всего, необходимо сохранять спокойствие и благодушие при любых обстоятельствах, ни в коем случае не показывать обиду или раздражение и не отвечать грубостью на грубость, ибо так поступают солдаты, но не священники. Нельзя запросто, без особого повода, навещать своих знакомых, будь то христиане или язычники, а также самому лично отвечать на послание или писать кому бы то ни было, особенно знатным язычникам. Нельзя также лично наказывать кого-либо или вести важные переговоры. Принимая гостей, падре должен все время оставаться в гостиной и ни в коем случае не выходить к ним на террасу. Нельзя самому нести раскрытый зонт. На улице надлежит появляться в сопровождении, как минимум, четырех человек. Путешествовать можно только верхом на лошади или в коси, как это делают тёро, но ни в коем случае не в норикакэ. И даже в таких, казалось бы, мелочах, как походка, жесты, выражение лица и внешний вид, следует придерживаться диктуемых статусом правил: ходить не спеша, не оглядываясь по сторонам; говорить, не размахивая руками; смеяться не громко и не слишком часто и всегда сохранять приветливое выражение лица. Следует также воздерживаться от бега и от ловли рыбы удочкой в реках, а также от других похожих поступков. Но самое главное - необходимо быть очень аккуратным в словах, не допускать нечестности и небрежности и произносить их к месту.
Валиньяно категорически предупреждает против того, чтобы вести себя так, как принято в Европе: брать человека за руку или под руку, приглашая войти в гостиную, подавать ему обувь или зонт, ибо это обязанности слуги, а также быть неопрятными и неаккуратными в одежде и в быту, вести бродячий образ жизни и грубо обращаться с низшими по званию в присутствии посторонних.
И наконец, как советует Валиньяно, следует почаще обращаться за помощью к японцам-христианам, хорошо знающим церемонии, чтобы лишний раз не попасть в неловкое положение.
О ТОМ, ЧТО СЛЕДУЕТ ДЕЛАТЬ, ЧТОБЫ ЗАВОЕВАТЬ ДОВЕРИЕ ХРИСТИАН.
В этой главе Валиньяно рассматривает средства, какими можно было бы добиться доверия и дружбы японских христиан. Самый общий принцип общения с ними заключается, по его мнению, в доброжелательном, внимательном и терпеливом отношении к ним. Здесь он сразу же поясняет, что доброжелательность и любовь выражаются отнюдь не в том, чтобы оказывать им больше уважения, чем следует, или позволять им пренебрегать необходимыми в отношении священников церемониями, а в том, чтобы давать им понять, что общаться с ними для падре - большая радость. Для этого существует множество способов, предусмотренных японским этикетом.
Во-первых, в каждом доме должна быть оборудована комната для чайной церемонии, в которой постоянно находится один додзюку, знающий, как следует проводить церемонию.
Во-вторых, никогда нельзя заставлять посетителей и гостей ждать, даже если священники спят или обедают.
В-третьих, гостей необходимо занимать разговорами, задавать им разные вопросы. В противном случае считается, что им был оказан сухой прием.
В-четвертых, получив подарок, нельзя тут же отсылать его в кладовую, а, положив его перед собой, поблагодарить дарителя и похвалить подарок. Если же в подарок преподнесли моти или фрукты, то необходимо тут же их попробовать и предложить всем остальным, находящимся в комнате, в том числе и дарителю.
В-пятых, предложить гостям чай или сакэ. Однако, как поясняет Валиньяно, церемония с сакэ больше подходит для встречи малознакомых или вовсе незнакомых людей, а также для особых случаев, таких, как встреча после долгой разлуки, расставание на долгое время, проводы в дальний путь или на войну. Во всех других случаях больше подходит угощать гостей чаем.
В-шестых, поскольку есть в присутствии других в Японии не считается неприличным и даже, напротив, является одной из наивысших форм выражения гостю своего расположения и уважения, то посетителей, пришедших во время обеда, можно пригласить к столу.
В-седьмых, необходимо держать в чистоте комнаты и столовые приборы, а также готовить пищу и подавать ее так, как это принято в Японии.
В-восьмых, гостей, прибывших издалека, следует накормить ужином, но вовсе не обязательно оставлять их у себя на ночь, особенно если они низкого происхождения. Если же гость — человек уважаемый, то ему можно предоставить ночлег, но при этом обязательно следить за тем, чтобы покои соответствовали его статусу.
Однако даже если формально строго руководствоваться всеми правилами гостеприимства, но не вникать при этом в их суть, то, вместо того чтобы оказать радушный прием, можно нанести гостю тяжкое оскорбление. Это случается, когда предлагают чай или сакэ низкого качества, принимают гостя в грязной комнате, предлагают остатки от обеда, принимают его в месте, недостойном его статуса.
И наконец, следуя иезуитскому принципу "сверху вниз", Валиньяно подчеркивает, что, несмотря на то, что ко всем христианам следует относиться одинаково, с любовью, христианам знатного происхождения необходимо оказывать особое внимание.
О ТОМ, КАК ПАДРЕ И ИРМАО ДОЛЖНЫ ПРИНИМАТЬ ГОСТЕЙ.
Искусство принимать гостей является одной из наиболее важных составляющих стратегии завоевания авторитета и доверия среди японцев. Для того чтобы падре и ирмао смогли в полной мере им овладеть, пишет Валиньяно, им необходимо знать, во-первых, что поведение людей религиозных и людей светских в церемониях приема гостей сильно отличается, поэтому священники должны четко усвоить линию поведения, свойственную служителям культа, так как в противном случае они рискуют стать предметом насмешек; и, во-вторых, что всех более или менее знатных японцев можно разделить по иерархии на четыре группы, в зависимости от чего и варьируются церемониальные правила.
Помимо этого, Валиньяно вводит еще одно деление - на равных, высших и низших. При этом, говорит он, хотя ко всем высшим нужно обращаться как к вышестоящим, одним все же следует оказывать больше чести, чем другим, в зависимости от того, насколько высоко их положение среди высших. Такое же правило действует и в отношении низших.
Сама церемония приема гостей состоит из трех этапов: встречи, непосредственно приема и проводов.
Разница в церемонии встречи гостей различных групп, так же как и в церемонии проводов, заключается в том, кто и где их встречает (провожает). Гостей первой группы должен встречать сам падре, даже если это вице-провинциал. Для этого он должен выйти во двор перед домом и, сняв головной убор и слегка поклонившись, жестом пригласить гостя войти в дом. Гостей второй группы падре надлежит встречать либо на террасе перед гостиной, либо в самой гостиной, не выходя им навстречу. Гостей третьей группы должен встречать ирмао на террасе перед гостиной, сняв головной убор и слегка кланяясь. Гостей четвертой группы вообще встречать не надо.
Сам прием заключается в угощении гостей сакэ и закуской к нему (сакана). Имеет значение и место, где происходит прием, а также способ исполнения ритуала вежливости (рэй). Всех гостей следует принимать в гостиной, усадив их напротив "служебного" входа, откуда начинают подавать угощение. Место падре и место гостя первой группы должны быть расположены на одном уровне. При исполнении ритуала вежливости необходимо кончиками пальцев обеих рук коснуться пола (глава прихода может коснуться полы своего платья, другие же падре - пола на расстоянии одной ладони от себя). Для гостей второй группы ритуал заключался в том, чтобы коснуться пальцами левой руки пола. Гостей третьей группы следует приветствовать, не касаясь пола руками. Гостей четвертой группы - только словом.
Что же касается второго деления, то оно призвано отразить ту гибкость, которая, как замечает Валиньяно, несмотря на строгую регламентированность всех церемоний, все же существует и позволяет выполнять тот или иной ритуал чуть более или чуть менее вежливо, в зависимости от соотношения положений исполняющего и того, для кого исполняют, даже если эти люди принадлежат к одной сословной группе.
В отношении всех остальных граждан, а также более низких по статусу торговцев и крестьян, следует поступать так: всех их, кроме крестьян, надлежит приглашать в гостиную, приветствуя словом. Особого отношения заслуживают только торговцы больших городов, которых надо принимать как даймё. С женщинами вообще не предусмотрено никаких церемоний.
Валиньяно отмечает особую важность не механического, а осмысленного исполнения всех церемоний и ритуалов, что обусловлено не только тонкими сословными и внутрисословными различиями японского общества, но и необходимостью исправить сложившуюся ситуацию, когда, ввиду незнания местных обычаев, падре обращаются с окружающими неподобающим образом и, как следствие, не пользуются должным авторитетом у населения.
О ТОМ, КАК СЛЕДУЕТ ПОДАВАТЬ И ПРИНИМАТЬ САКАДЗУКИ И САКАНА.
Среди всех существующих в Японии церемоний церемония с сакэ , наряду с чайной церемонией, является одним из узловых моментов при приеме гостей. Исполняя ее, необходимо всегда руководствоваться тем, к какой из названных групп относится гость, стоит ли он выше, ниже или на той же ступени социальной лестницы, что и священник.
Вот те правила проведения церемонии, которые Валиньяно считает основными и обязательными для изучения всеми падре и ирмао:
- вместе с сакэ в гостиную всегда следует подавать закуски (сакана), их можно подавать одновременно с сакэ или позже;
- столики с сакэ и с сакана должны быть расположены в гостиной у стенки, напротив входа;
- сакана подается либо на высоком столике, либо на низком, в зависимости от статуса гостей;
- гостям высшего и равного статуса необходимо предложить начать церемонию - выпить вино первыми. Для этого им отсылают чарку с вином вплоть до трех раз, в зависимости от того, насколько велико их достоинство. Люди высшего статуса всегда должны пить первыми; в случае с равными первым должен пить то гость, то падре; гости, чей статус ниже, пьют после падре;
- нельзя говорить с гостем, пока он пьет, чтобы не отвлекать его;
- завершает церемонию всегда кто-то из хозяев, но ни в коем случае не гость;
- принимая чарку с вином или закуску от гостя или хозяина, их обязательно поднимают до уровня головы, чуть выше или чуть ниже, в зависимости от статуса подающего;
- прежде чем выпить, следует дважды коснуться чарки руками;
- пить надо, не торопясь, держа чарку обеими руками;
- нельзя ставить чарку мимо столика, на пол, так как это солдатские манеры;
- угощая гостей, принадлежащих ко второй, третьей и четвертой группам, т.е. более низкого, чем падре, положения, первыми пьют сами падре, предварительно не более двух раз отослав чарку гостям;
- предлагая сакана людям высшего положения, следует поднести столик с закусками к гостю и подать ему еду, подставив левую руку под правую, как бы желая поддержать; для гостей равного статуса не следует двигать столик, а еду подавать, более или менее приблизив левую руку к правой; гостям более низкого положения можно подавать еду и одной, правой рукой;
- вообще же сакана лучше предлагать только гостям первой и второй группы.
Конечно, заключает Валиньяно, существует еще много разных тонкостей, связанных с этой церемонией, о которых падре могут не знать. Поэтому не следует стесняться спрашивать совета у японцев-христиан, а также надо помнить, что поднять несколько раз чарку с вином, чтобы предложить другим, нисколько не умоляет достоинства падре, а, наоборот, означает, что он очень рад гостям.
О ТОМ, КАК ДОЛЖНЫ ВЕСТИ СЕБЯ ПАДРЕ И ИРМАО МЕЖДУ СОБОЙ И С ДРУГИМИ ДОМАШНИМИ.
В этой главе речь идет о внутреннем кодексе поведения для падре, ирмао, послушников и додзюку. Правила, принятые в ордене, получают дополнения в виде церемоний по отношению к вышестоящим, предусмотренных японским этикетом. Теперь все члены миссии должны не только снимать головной убор перед вышестоящими и строго соблюдать принцип уважения старших младшими, как принято в ордене, но и, следуя заведенным в Японии обычаям, оказывать дополнительные знаки уважения.
Так, если навстречу путешествующим верхом падре (ирмао, додзюку) едет глава прихода (падре, ирмао), то первый должен спешиться заранее, когда расстояние между ними еще велико, последний же сойдет с лошади позже. Глава прихода (падре, ирмао) в этом случае обязательно должен спешиться, если идущие навстречу - люди преклонного возраста и если их больше трех человек. Однако никто не вправе позволить себе ехать верхом, когда кто бы то ни было из его свиты - пеший. Пешие всегда должны идти отдельно от конных, на приличном расстоянии, так, как будто они путешествуют не вместе.
При встрече с вышестоящими недостаточно теперь просто снять головной убор, необходимо также и поклониться. Ирмао и додзюку при этом должны держать руки перед коленями. Обращаясь к вышестоящим, когда они сидят, падре должен встать на колени (одно или оба, в зависимости от того, сидят ли они на возвышении) и говорить, касаясь пола кончиками пальцев; ирмао же должны сесть на корточки, то же и додзюку. Помимо этого, додзюку, говоря с падре, всегда, даже на улице, должны снять обувь и сесть на корточки.
Все эти правила, замечает Валиньяно, имеют силу лишь в отношении высших по должности - ректоров и глав крупных приходов. Вообще же между собой можно придерживаться обычных церемоний, принятых среди падре, ирмао и додзюку. Общим правилом д
Тут же Валиньяно предупреждает всех о том, что нельзя, даже случайно, дотрагиваться ногой или полами платья до вещей, а тем более до людей, ибо даже в отношении крестьян такой жест является тягчайшим оскорблением.
И наконец, фактически, Валиньяно выдвигает требование обязательного знания японского языка. Он пишет, что все, в том числе и главы приходов, должны общаться между собой и со своими подчиненными и вышестоящими не иначе как с использованием принятых в этих случаях выражений и глагольных форм .
О ТОМ, КАК СЛЕДУЕТ ПРИНИМАТЬ ПОСЛОВ И ДРУГИХ УВАЖАЕМЫХ ЛЮДЕЙ, И О ПРИГЛАШЕНИЯХ И ПОДАРКАХ, КОТОРЫЕ НЕОБХОДИМО ДЕЛАТЬ.
Помимо того, что сказано о той манере, в какой надо подавать сакадзуки и сакана знатным вельможам, важно знать, что как им, так и Послам необходимо различными способами оказывать и другие знаки внимания, сообразно их заслугам и той чести, какую хотите им оказать; потому что таким людям, особенно принимая их вторично, недостаточно предложить только сакадзуки и сакана, но необходимо оказать им более радушный прием.
Поскольку для того, чтобы хорошо во всем этом разбираться, необходимо многое знать, падре должны стараться, чтобы этими знаниями владели ирмао и додзюку японцы, а в приходах, посещаемых большим количеством знатных и достойных людей, всегда должен быть кто-то либо бреющий голову, либо нет, ловко разбирающийся в этих вещах (правилах приема гостей. - Э.К.). Главы приходов никогда не должны упускать из виду необходимость каждый раз брать с собой по крайней мере одного не бреющего голову, который бы знал, как нужно обращаться с этими вещами.
Также стоит предупредить, что, если какой-нибудь господин пришел в гости без приглашения и еще ничего из того, что следует ему предложить, не готово, надо принимать его, поставив сакадзуки в глубине дзасики, или, оставив их там после приглашения, отведать простого сакадзуки и сакана, потому что, пока сакадзуки находится в дзасики, гость не может уйти. Однако следует разговором или чем-либо другим занять его до тех пор, пока не принесут угощение. Если же медлить недопустимо, то следует быстро приготовить и подать все необходимое, чтобы не раздражать гостя ожиданием.
Что же касается подарков, то существует также много разных способов, которых падре могут придерживаться, однако обычно дарят либо что-то съедобное, либо что-то другое в этом роде.
Когда дарят что-то из еды, то, во-первых, необходимо знать, что падре, отправляясь в гости к кому бы то ни было, никогда не должен посылать такой подарок заранее, потому как это не соответствует его статусу. Во-вторых, нельзя позволять, чтобы подарки из еды отсылали всем подряд и по любому случаю, особенно вельможам некоторых мест, где живут только язычники, и Послам, прибывающим издалека, чтобы нанести визит падре, а также в других подобных случаях, предусмотренных обычаями, о которых японцы хорошо осведомлены.
Хотя существует много способов дарения таких подарков, для нас все их можно свести к четырем или пяти типам: первый, самый простой, - послать четыре бутылки или один токори вина и что-нибудь из сакана, будь то рыба или фрукты; второй - один таро вина и одну дзикиро с красиво уложенными в ней моти и сакана; третий - два таро вина, одну дзикиро и одну ориномоно, полных сакана из птицы или рыбы, морских моллюсков и т.д., все должно быть хорошо приготовлено; четвертый - послать четыре или даже шесть таро вина и одну ориномоно с четырьмя уложенными внутрь ори, полных мандзю, печенья и другой сакана; и, наконец, пятый - какие-нибудь соленья или что-нибудь из еды Намбан, приготовленной на наш манер.
135. Подарок первого типа, как правило, предназначается для близких знакомых-христиан, если они бедны или не очень знатного происхождения и были посланы каким-нибудь правителем-христианином, добрым и близким знакомым; второй – для тех, с кем нет очень близких отношений и кто занимает не очень высокое положение; третий - можно послать любому достойному господину, даже если он яката, но в следующий раз ему необходимо будет сделать другой подарок, как того требует обычай; четвертый - падре должны использовать в редких случаях, только для господ уровня кунисю и выше, с которыми нет близких отношений, или для некоторых Послов высочайшего достоинства, присланных влиятельными правителями, которые не могут быстро отозваться на приглашение и когда они пребывают долгое время в той местности, где находится приход, пригласив их, можно их одарить чем-нибудь из этого; и пятый — им необходимо пользоваться, имея дело с яката и другими влиятельными господами-язычниками, в чьих землях находятся приходы, чтобы заручиться их благосклонностью и установить дружественные отношения, делая им каждые 15 или 20 дней или каждый месяц подношения в стиле Намбан, то, что, как вам кажется, им больше нравится, как для Нобунага и правителя Бунго.
Когда же дарят вещи, то самое важное, что необходимо знать, заключается в следующем. Нанося кому бы то ни было визит, принято приходить с подарком. Так, когда падре идет в гости к какому-нибудь господину или посылает кого-нибудь от своего имени, необходимо для него подготовить подарок; и хотя общее правило здесь заключается в том, что подарки должны быть большими или меньшими в зависимости от статуса человека, которому они предназначены, и от серьезности дел, которые собираетесь вести с этим господином, все же следует о некоторых вещах предупредить особо.
Во-первых, никогда падре не должны посылать в подарок вещи, похожие на одежду из ткани, которую в Японии называют футомоно , так же как и шелковые нитки, льняное некрашеное полотно, иглы, мыло, посуду, блюда и другие подобные вещи, потому как такие подарки принижают достоинство (тех, кто их дарит), и к ним начинают относиться как к торговцам. Это можно дарить только некоторым бедным и хорошо знакомым христианам или держателям постоялых дворов и другим людям низкого происхождения.
Во-вторых, необходимо избегать как в отношении с христианами, так и в отношении с язычниками придавать этому обычаю, дарить подарки, характер привычки и обязанности, потому как, за исключением подарков по случаю Сёгацу, нет больше, особенно в отношении христиан, необходимости их дарить. Поэтому, посещая их, не следует каждый год дарить одно и то же и в одно и то же время, а лишь по особому случаю.
В-третьих, никогда нельзя дарить сразу много вещей, и обычно, когда падре посещают знатных язычников, будучи главой прихода, в первый раз следует дарить не более чем один рулон дамасского или другого шелка.
Подарки должны соответствовать тому месту, откуда они прибывают. Так, если подарок привезен или отправлен из того места, куда приходит Корабль, то это должна быть вещь из обихода Намбан, а если из Мияко, то принадлежности Ками. Все другие падре, впервые посещая их резиденции, могут дарить Тоно вещи меньшей ценности, не заботясь о подарках для христиан, даже если они дзинуси, только если подарить им вещь малой ценности, чтобы привлечь их к себе.
В-четвертых, если визит наносит сам вице-провинциал Японии, то в первый раз он может быть более щедрым, подарив что-нибудь из мэдзурасий (моно) высокочтимым господам, что же до христиан, то нужно избегать делать им подарки, когда это возможно, в то же время не обижать их, поступая, как Падре Визитадор во время своей первой поездки в Ками : он привез им в подарок лишь бусы и курикино-моно , не подарив более ничего вельможам-христианам. Но все-таки, отправляясь лично в гости к какому бы то ни было господину, следует прихватить что-нибудь с собой ему в подарок.
В-пятых, когда падре идет в гости к вельможе-язычнику, также он должен помнить, что можно преподнести ему, самое большее, три вещи, но это может быть что-то из медзурасий большей или меньшей ценности, соответственно достоинству того, кому наносится визит. Кроме того, иногда, посещая язычников, нельзя пренебрегать и более дорогим подарком, особенно для правителей Тэнка и других яката, нанося им визит в первый раз.
В-шестых, женщинам нельзя дарить ни кимоно, ни катабира, ни другие предметы одежды, за исключением девочек или бедных христианок, которым такие вещи подают как милостыню.
В-седьмых, все подарки следует преподносить на новых дай и завернутыми в сложенную особым образом бумагу суйбара, так, как того требует принятый в Японии обычай, потому что, поступая по-другому, мы выглядим глупо, и это вредит нашей репутации.
В-восьмых, по случаю Сёгацу правителям земель, в которых находятся приходы, следует выражать надлежащие рэй, отправив десять ладоней суйбара и золоченый веер, но, если они предназначены вельможе ранга ниже кунисю, достаточно послать десять ладоней любой другой хорошей бумаги, называемой някасм, и любой незолоченый веер.
Наконец, делая подарки, следует быть очень осторожными, чтобы не попасть в неловкую ситуацию, особенно с теми, кто уже принял христианство, да и не в меньшей степени с вельможами-язычниками, хотя с последними необходимо вести себя более уважительно. И поскольку все, о чем здесь сказано, следует выполнять уже сейчас и с большими предосторожностями, о которых лучше всех осведомлены сами японцы, и не все из них, а лишь те, кто имеет опыт в таких вещах, то надлежит помнить, что, прежде чем что-либо сделать, следует посоветоваться с кем-нибудь из них, из своего прихода или со стороны, чтобы не ошибиться, потому что, руководствуясь своими впечатлениями, мы на каждом шагу допускаем много ошибок, что сильно вредит нашей репутации.
О ТОМ, КАК СЛЕДУЕТ СТРОИТЬ НАШИ ДОМА И ЦЕРКВИ В ЯПОНИИ
Валиньяно отмечает, что строить дома по японскому образцу необходимо в соответствии с определенным единством, существующим между японской архитектурой и японским этикетом. Другими словами, в доме, построенном не по японскому образцу, невозможно должным образом выполнять все те церемонии, о которых говорилось выше. Каждый дом должен строиться по индивидуальному проекту, который следует заказывать у японских мастеров, а затем утверждать у главы прихода. Валиньяно особо подчеркивает, что на этом нельзя экономить, так как при строительстве нового дома следует учитывать его предназначение (школы и семинарии должны строиться по специальным проектам), особенности местности и его будущих обитателей.
Вообще же основным требованием, предъявляемым к плану будущего дома, является возможность обеспечения комфорта для гостей. Поэтому предпочтительно, чтобы дома были одноэтажными, и в каждом должны быть оборудованы специальные комнаты-гостиные отдельно от жилых внутренних покоев. Кухня и кладовая должны быть расположены с учетом необходимости быстроты обслуживания гостей, но так, чтобы слуги не появлялись во внутренних покоях. В больших городах в домах должны быть специальные комнаты для приема особо важных гостей, уровня яката, а также комнаты для приема женщин. Во всех домах двери в комнатах должны быть съемными, чтобы иметь возможность расширить пространство, когда это необходимо. В каждом доме должна быть комната для чайной церемонии, красивый и ухоженный дворик, а также приемная, расположенная отдельно от гостиных, для приема посыльных и слуг гостей.
Что же касается церковных часовен, то их необходимо строить в соответствии с христианской архитектурой. Но перед каждой церковью должен быть дворик с террасой и специально оборудованным крытым местом, где всегда должна быть вода, чтобы в слякоть прихожане могли омыть ноги, прежде чем войти в церковь. Для удобства прихожан чуть поодаль необходимо соорудить несколько туалетов и содержать их в чистоте.
И последнее, на что обращает внимание Валиньяно, заключается в том, что строительство должно быть организовано так, чтобы можно было начать использовать готовые площади еще до того, как будет готов весь дом.
Глава 3. Развитие взаимоотношений
Город Сакаи, расположенный поблизости от Осака, был старейшим портом Японии и сыграл выдающуюся роль на раннем этапе экономической истории Японии. В период Асикага он был основным портом, через который велась торговля с Кореей, и стал процветать еще больше благодаря своим связям с китайскими провинциями Гуанчжоу и Фуцзянь. Воодушевленные успехом, жители Сакаи установили торговые отношения с островами Рюкю, и через этот порт в Японию начала проникать иностранная культура. Сакаи превратился в богатый и процветающий город, каким несколько позже стал и Нагасаки. Историк-экономист Такэкоси пишет: «В период Асикага, вплоть до начала правления Ода (Нобунага) и Тоётоми (Хидэёси), вся внешняя торговля велась через Сакаи, в то же время через него проходил канал проникновения иноземной цивилизации. Сакаи не только занимал важное место в экономической истории, но и первостепенное положение в общей истории нашей цивилизации». Сакаи считается родиной новых прикладных искусств, у истоков же всех ремесел стояли китайские мастера. Состоятельные торговцы Сакаи были большими поклонниками чайной церемонии и высоко ценили грубую керамику, привозимую с Лусона на Филиппинах, которые тогда, естественно, находились в руках испанцев. Начиная с периода Асикага Сакаи являлся центром католического движения, в нем проживали тысячи верующих, а вслед за поселившимися здесь португальскими миссионерами появилось немало португальских купцов. В 1603 г. купцы Сакаи помогли португальскому торговому судну, более года простоявшему неразгруженным в Нагасаки, и благодаря этому получили право на приобретение белой, желтой, крученой привозной пряжи, некрашеных шелковых товаров, газа, крепа, сатина и т. п. В 1609 г. жители Сакаи получили монопольное право на торговлю киноварью, привозимой из Китая. В том же году в Хирадо прибыли голландцы и по примеру португальцев начали там торговлю. В 1641 г. купцам из Сакаи удалось перенести торговлю с голландцами в Нагасаки, где она велась под бдительным контролем основанных в Сакаи гильдий. Таким образом, в начале XVII в. Сакаи превратился в некоторое подобие японского Гамбурга. Контакты с иностранцами способствовали ввозу из-за границы не только товаров, но и новых идей.
Когда в 1582 г. Хидэёси построил Осакский замок, он хотел превратить Осака в правительственный и торговый центр и убедил богатых людей из Сакаи и Фусими переехать в Осака, специально для них подготовив улицы, которые назвал улицами Сакаи и Фусими. Ему удалось привлечь в Осака многих состоятельных и талантливых людей. Ту же политику продолжал и Иэясу. Естественно, что все иностранные культурные новшества, равно как и заграничные товары, попадали в Осака, а оттуда без труда достигали и Киото. Более того, когда Английская Ост-Индская компания установила деловые отношения с Японией, она утвердилась в Сакаи, Осака и Фусими. Вопрос о проникновении западной культуры через Нагасаки и Дэсима изучен довольно подробно, в то время как на столь важные ворота, как Сакаи и Осака, не обращалось достаточного внимания. Несомненно, что через них проникли в Киото и произвели определенное впечатление многие европейские теории и образцы ремесел, искусства и литературы: испанские, португальские, голландские и английские. Любопытно вспомнить, что в августе 1589 г. Хидэёси приказал властям Киото, Нара и Сакаи объявить о проведении в октябре в сосновой роще при храме Китано в Киото огромной десятидневной чайной церемонии, на которую приглашались все, независимо от положения и возраста. В указе говорилось, что,«если иностранные мужчины и женщины обладают художественным вкусом или являются поклонниками чайной церемонии, они тоже могут принять участие» и что «его высочество желает продемонстрировать гостям из дальних стран свои драгоценные чайные принадлежности и чайную церемонию. Празднество будет продолжаться с первого по десятый день октября» .
В 1590 г. все феодальные князья прибыли в Киото, чтобы поздравить Хидэёси с Новым годом, и там повстречали этих возвратившихся домой путешественников. «Когда они услышали их рассказы о Европе и увидели множество диковинных предметов, таких, как гравюры на меди, небесный и земной глобусы, часы и математические инструменты, то были очень удивлены, и многие восторгались католической религией как плодом европейской цивилизации».
Позднее, когда Хидэёси посещал Сакаи, «известный в то время как средоточие западной цивилизации, он ежедневно пристально рассматривал бесчисленные редкости, изготовленные в чужих краях, кроме того, знакомился с конструкцией большого замка Адзути и с нравами и обычаями португальцев, обучавших строителей этого сооружения».
В последующие десятилетия Япония продолжала поддерживать контакты с испанскими и португальскими владениями в Южных морях и основывала там свои поселения. В Японию приезжали миссионеры. В 1606 г. японское население Манилы составляло 3 тыс. человек. Когда при Токугава в 1614 г. начались гонения на японских христиан, многие были изгнаны и переселились на Филиппины, где испанцы отнеслись к ним доброжелательно. Японские поселения существовали в Сиаме, где в 1619 г. проживало около 8 тыс. человек, в 1633 г. их всех изгнали, но в 1671 г. некоторым разрешили вернуться; на контролируемом голландцами Тайване; на Яве, где до сих пор есть место, называемое Кампо Ниппон (японский город); в Камбодже, где в 1637 г. было около 70—80 японских домов, в том числе домов богатых купцов из Сакаи — Сукэдзаэмона и Кия Кюдзаэмона; на многочисленных маленьких островах Южных морей. Здесь японцы вступали в контакты с европейцами и, естественно, должны были приобрести много западных знаний, причем не только из области религии и торговли. Они усваивали искусство, ремесло и науку Запада и постепенно переносили их в Японию.
Когда в 1543 г. португальские купцы посетили Нагасаки и другие порты Кюсю, их большие корабли поразили японских торговцев и кораблестроителей, которые быстро их скопировали. Корабли не только стали строить по европейскому образцу, но им даже давали европейские названия, поскольку некоторые суда в Нагасаки назывались «Карэута», что, по мнению Такэ-коси, представляет собой искаженное португальское galeota (корабль). В конце века Хидэёси поощрял изучение навигации своими соотечественниками, поэтому во время его вторжения в Корею (1592—1597) за короткий срок было построено несколько сотен судов, пригодных для океанских плаваний. За тринадцать лет, с 1604 по 1616 г., сто восемнадцать судов получили разрешение отправиться к чужим берегам, некоторые даже достигали берегов Мексики. В то время японские суда бороздили разные моря, пересекали Тихий океан и доходили до побережья Центральной Америки. Следует помнить, что в результате таких экспедиций и путешествий в южную часть Тихого океана мореплаватели вступали в контакт с испанской и португальской цивилизацией, господствовавшей в то время в пределах от Макао до Мексики.
Указом 1633 г. было пресечено большинство заграничных контактов. За исключением правительственных судов «с красной печатью», японским кораблям запрещалось плавать за границу, возвращение на родину японцев, проживавших за рубежом, не допускалось.Изданный через два года второй указ запрещал даже отправку кораблей «с красными печатями», после этого плавания в заморские страны и контакты с иностранцами прекратились почти полностью. Но западные влияния, хотя они могли бы быть и более обширными, несомненно, нашли отражение в Японии; семена падали не на совершенно бесплодную или невосприимчивую почву. Вполне возможно, что они могли как-то воздействовать на новые национальные движения, описанные нами ранее.
На лекции во Франко-японском обществе в Токио 1 марта 1938 г. Анри Бернар, миссионер из Шанхая, подчеркивая влияние западной культуры, проникавшей в Японию из Китая в XVII в., сказал: «В первую очередь следует отметить исключительные заслуги святого отца Маттео Риччи, одного из первых католических миссионеров в Китае, и его сподвижников. После указа 1614 г. о гонениях на христиан торговля с португальцами пришла в упадок, и в Нагасаки начало приходить все больше и больше китайских джонок. Среди привозимых ими китайских книг было много западных сочинений, посвященных христианству, философии, астрологии, переведенных на китайский язык иезуитами — в первую очередь отцом Риччи в Пекине и отцом Жюлем Алени в Фуцзяни. К 1630 г. этих книг стало так много, что в Нагасаки было создано специальное ведомство по борьбе с ними. Тем не менее они вплоть до конца XVIII в. проникали в Японию.
Вторым большим источником европейских влияний был приток китайских ученых в конце правления династии Мин, бежавших из Китая после маньчжурского вторжения. Они были преимущественно последователями Ван Янмина, известного в Японии под именем Оёмэй, и в той или иной степени испытали воздействие западной культуры. Через них в Японию проникли новые науки, в том числе европейская геометрия, силлогическая логика, медицина и военное искусство. Они также помогали японцам в написании считающейся образцовой „Истории великой Японии".
Привезенная на нагруженных книгами китайских джонках или же китайскими учеными-экспатриантами философия знаменитого ученого Ван Янмина была третьим источником европейского влияния. Его идеи о ценности индивидуума столь напоминают христианские, что философа даже считали последователем Христа. Он им не был и свою философскую систему создал до появления христиан в Китае. В борьбе с чжусианством, материалистическим вариантом сунского конфуцианства, проповедником которого являлся Хаяси Радзан, философия Оёмэй, получив поддержку тех, кто симпатизировал запрещенному христианству, смогла одержать победу и стала одним из трех составных элементов бусидо. Следует помнить, что распространением учения Оёмэй занимались люди, испытавшие на себе влияние западных философских теорий, что в значительной степени и способствовало его успеху в Японии.
Западная культура оказывала влияние на Японию даже в период самоизоляции, например, японский календарь был приведен в соответствие с китайским, аналогичным западному. Кроме того, сохранилось 45—50 типов настенных карт страны, в основе которых лежит карта отца Риччи».
Глава 4. Влияние и вклад европейцев в культуру Японии.
Следует отметить, что европейское искусство гравюры, и в первую очередь типа чиароскуро, в общих чертах идентично искусству японской цветной гравюры. В большинстве случаев его тематика была религиозной, и оно было особенно популярным именно в то время, когда японское посольство прибыло к папе римскому. Вероятнее всего, такие гравюры с изображениями святых и иными подобными сюжетами должны были входить в число предметов, привезенных послами на родину из Италии. Истребление христиан в XVII в. и уничтожение всего, так или иначе с ними связанного, позволяет объяснить причину забвения даже самой техники гравюры. Однако нам известно, что уничтожение было неполным, и некоторые христианские вещи сохранились до наших дней. Поэтому следует отметить, что случайное знакомство с одним из типов итальянских цветных гравюр могло явиться стимулом для разработки этой техники японцами задолго до того, как начались гонения на христиан.
С проблемой книгопечатания и европейским и книгами связано проникновение в страну значительного количества европейской литературы, что было вызвано контактами с иностранными государствами. В 1588 г. миссионеры основали на острове Амакуса на Кюсю училище и типографию. Иностранные сочинения переводились на разговорный японский язык и печатались в латинской графике. Помимо религиозных книг, одними из первых были напечатаны в 1593 г. «Басни Эзопа» («Исохо-моногатари»), перевод которых сделал японский христианин, прокаженный, бывший дзэнский монах. Вполне возможно, что эта книга могла в какой-то мере стимулировать создание замечательных притч для юношества, появившихся в Японии примерно в то время. BXVII в. было опубликовано несколько историй для детей, популярность которых сохранялась так же прочно, как популярность басен Эзопа и Лафонтсна в Европе. Существовали, например, такие сказки о животных, как «Нэдзумэ-но емэири» («Свадьба крысы»), появившаяся в 1661 г., «Сару кани кассэн» («Сражение обезьяны с крабом»), «Ситакири судзумэ» («Ласточка с разрезанным языком»), появившиеся в виде «новых изданий» между 1704 и 1711 гг.; хорошо всем известные сказки «Момотаро» («Мальчик-персик»), «Хана сакаэ дзидзи» («Старик, который заставлял деревья цвести») и «Усаги-но катакиути» («Заячья месть»). Их знают в каждой японской семье, и они входят во все хрестоматии.(К.Кирквуд)
Свидетельством того, что общество не было полностью изолировано от иностранной литературы, является тот факт, что токугавский сёгунат помимо гонений на христианство считал необходимым проверять поступающие из-за границы книги и запрещал ввоз и распространение той литературы, в которой имелось хоть малейшее упоминание о христианстве. Такэкоси приводит список запрещенных подобным образом 35 работ общего характера, посвященных западной географии, истории, естественным наукам или религии. Несколько позже к нему добавили «Комодан» — сочинение, подробно описывающее нравы и обычаи голландцев, равно как и другие книги, посвященные европейской цивилизации. Невозможно представить, чтобы эти произведения остались незамеченными японскими учеными того времени прежде, чем на них был наложен запрет. Невозможно также определить, насколько сильно доставляемые из постренессансной Европы книги могли повлиять на интеллектуальное возрождение в Японии.
Что же касается драматургии, то следует отметить, что именно в этот период Нидерланды переживали собственный литературный и театральный Ренессанс, а голландские купцы впервые вступили в сношения с Японией. В. Г. Астон высказал следующее предположение по поводу драм Тикамацу: «За исключением нескольких трехактных пьес, все его драмы состояли из пяти актов. Однако мне не удалось найти подтверждений тому, что выбор этого сакрального числа как-то связан с тем, что голландцы любили посещать театры Киото и Осака во время своих регулярных визитов в Эдо для засвидетельствования почтения сегуну. Невозможно также проверить и другое мое предположение, что планировка японского театра с его вместительным партером и галереей, равно как и сцена, хорошо оборудованная реквизитом, опускными дверями, поворачивающимися платформами (как в древней Греции) и другими приспособлениями, чем-то обязана указаниям этих его посетителей». Также и другие авторитетные авторы обращали внимание на иностранные влияния в японском театре. Зои Кинкайд отмечала: «Китайское влияние сильнее всего заметно на театральных костюмах. При этом местные мастера постепенно начинали приспосабливаться к привезенным из Китая моделям. Текстильное искусство достигло своей вершины в эпоху Гэнроку. Привоз материалов с редкими рисунками и ярких цветов оказал удивительное влияние на театр Но, а также на Кабуки и нингё-сибай (кукольный театр) в области костюмов. Актеры выступали в одеждах из редкостных тканей: шерстяные и вельветовые из Голландии, из золотой парчи и вышитые изделия из Китая. В это время значительно улучшилось качество париков, а также — вероятно, под влиянием китайского театра — начали применяться накладные бороды». Наряду с китайскими влияниями одновременно в Японию проникали и европейские моды. Когда представления Окуни привлекали к себе жителей Киото, внезапно в моду вошло все европейское. Западное платье стало настолько обычным, что, случайно встретив толпу придворных, было трудно сразу определить, кто это — португальцы или японцы. Подражая португальцам, некоторые страстные приверженцы моды выучивали наизусть «Отче наш» и «Аве Мария». Усиленно распродавались четки. Все князья, включая Хидэёси и его племянника, гуляли, повесив на шею ладанки и распятия, что было данью моде, а вовсе не знаком благочестия.
Заключение
Остается несомненным фактом, что Япония пережила любопытный период внешних влияний. Подобно тому, как античные науки, проникшие из древней Греции и Рима в средневековую Италию, вплоть до наших дней продолжают процветать в интеллектуальной среде, так и в Японии заимствованная из Китая классическая традиция смешалась с завезенными из Европы новшествами, оживившейся древнеяпонской культурой и новыми движениями в среде простого народа. Например, при дворе князя Мито японские аристократы, одетые в костюмы династии Мин, гуляли бок обок с самыми ярыми националистами — кокугакуся, напоминающими грекули — греческих ученых в древнем Риме. Это было отклонение от норм токугавской эпохи с ее преклонением перед китайскими заимствованиями, но еще большей аномалией являлись приверженцы европейского стиля, которые принимали моду, а вместе с ней и элементы культуры западных чужеземцев и «варваров».
Такой точки зрения придерживается и Тасэ Садзю в своей статье об истории японского образования. Он считает, что «португальские и испанские католические священники первыми привезли в Японию не только свою религию, но и западную науку, литературу и искусство. Они, равно как позднее и голландцы, внесли в японскую культуру вклад, который можно сравнить с благами, что дали буддизм, конфуцианство и континентальное искусство, привезенные в Японию жителями корейского государства Кудара. В те времена наши предки называли португальцев и испанцев намбандзин — чужеземцами, прибывшими из южных краев. Большим почитателем и сторонником культуры Намбан был Ода Нобунага. Наиболее передовые представители военного сословия очень интересовались и восхищались материальными достижениями западной цивилизации, такими, как часы, глобусы, карты, музыкальные инструменты, картофель и табак. Некоторые ученые стремились больше узнать о западных достижениях в области естественных наук. О широком влиянии на японцев цивилизации Намбан свидетельствует значительное количество испанских и португальских слов, все еще сохраняющихся в японском языке и часто используемых в разговорной речи. Все вышесказанное представляет собой невидимый памятник, увековечивающий те заслуги, которые люди намбан оказали японской культуре и образованию около четырех веков назад».
Источники:
Валеньяно А. – «Предупреждения и предостережения по поводу обычаев и катаги (нравов), распространенных в Японии». 1580.
Л.Фройс – «История Японии»(Частично) 1583-1586.
Марко Поло – «Книга чудес мира» 1298.
Документы по истории японской деревни – конец XVII-начало XVIII века, М. 1966.Тоетоми Хидэеси - Указ о сборе мечей, 1588.
Манифест Тайка, 646.
Конституция Сетоку, 604.
Список литературы:
К.Кирквуд – «Ренессанс в Японии», М. 1988.
А.Л.Гальперин – «Очерки социально-политической истории Японии в период позднего феодализма», М. 1963.
Хани Горо – «История японского народа», М. 1957.
М.В. Воробьев, Г.А. Соколова – «Очерки по истории науки, техники и ремесла в Японии», М. 1976.
М.П.Герасимова – «Киотский альбом», М. 2002.
Жуков Е.М. – «История Японии», М. 1939.
Файнберг Э.Я. – «Начало экспансии европейских держав в Японии», М. 1959.