Одесский национальный университет имени И.И.Мечникова
Философский факультет
Гуманитарное отделение
Курсовая работа
на тему: Кризис культурного творчества и его преодоление
Введение
Большинство людей понимают под культурой весьма ограниченный круг явлений: театр, музеи, эстраду, музыку, литературу, — иногда даже не включая в понятие культуры науку, технику, образование... Вот и получается зачастую так, что явления, которые мы относим к “культуре”, рассматриваются в изоляции друг от друга: «свои проблемы у театра, свои у писательских организаций, свои у филармоний и музеев».[1]
Между тем культура — это огромное целостное явление, которое делает людей, населяющих определенное пространство, из просто населения — народом, нацией. В понятие культуры должны входить и всегда входили религия, наука, образование, нравственные и моральные нормы поведения людей и государства. Культура — это то, что в значительной мере оправдывает перед Богом существование народа и нации. В связи с грандиозными изменениями в картине мира перед человечеством возникает масса новых вопросов, в том числе касающихся глубинных представлений о первоосновах бытия. Разрушение старой картины мира отнюдь не влечёт за собой её автоматической замены новой системой представлений о мире и месте человека в нём. Это длительный, сложный, противоречивый и, можно сказать, болезненный для разума процесс. Своим творчеством люди пытаются дать ответ на новые вопросы, встающие перед человечеством.
Цель и задачи данной квалификационной работы показать кризис человеческого творчества с понятий высокой культуры и что достижение гармонии творчества человека возможно лишь при достижении более высокой степени культуры, которая, в свою очередь, достигается лишь при устремлении сознания человека к Абсолюту.
Глава 1. Обзор литературы и теоретическое обоснование темы
1.1 Обзор литературы
В этой квалификационной работе мы рассмотрели взгляды известных философов и культурологов, которые писали о культуре в аспекте творчества и гармонии, а также о кризисе в культуре.
Во 2 главе мы пользовались трудами по культурологии: Гуревича П.С. «Культурология», «Словаря культуры ХХ века» Руднева В.Н., Пигалёва А.И «Культура как целостность», Гройса Б. «Утопия и обмен», Абрамовича С.Д. «Культурология», Багацкого В.В. «Культурология» и Шендрика А.И. «Теория культуры». С их помощью мы раскрыли сущность новизны в культуре, а также рассказали о модернизме и авангардизме в мировой культуре. Показали, что точное и неукоснительное следование всем особенностям какого-либо стиля в любом из искусств — удел малоталантливых творцов. Настоящий художник хотя бы частично отступает от формальных признаков того или иного стиля.
Также мы рассказали о влиянии религии Востока на его культуру и творчество. В частности, мы использовали работу известного культуролога Судзуки С. «Сознание дзэн, сознание начинающего». На её основании, мы показали взаимовлияние религии и культурного творчества на жизнь восточного общества, как оно пронизывает её и определяет быт. Определили, что учение дзэн, будучи всеохватывающим отношением к миру, содержащим не только религиозное, философское и этическое восприятие мира, но и восприятие эстетическое, стало фактором, определившим и определяющим по сей день многие особенности восточной культуры.
На основании работы Шестакова В. «Проблемы гармоничной личности в эстетике Возрождения» мы рассмотрели взгляды мыслителей Возрождения на гармонию культурного творчества. Показали, что в их работах понятие гармонии рассматривается не просто как элемент эстетической теории, а как принцип организации социальной жизни и воспитания. Для них идеалом всесторонне развитой личности является такая титаническая фигура, как Леонардо да Винчи, который был не только великим живописцем, но и талантливым архитектором, искусным дипломатом, инженером, с ловкостью владевшим пером и мечом, кистью и аркебузой, резцом и циркулем.
Великие мыслители Возрождения отождествляли Бога и мир. Они считали, что природа сама производит все формы вещей, из которых наиболее идеальной и соответствующей сущности самой красоты является гармония. По их представлениям, мир наполнен гармонией, которая проявляется буквально во всем: в сочетании красок лесов и полей, изменяющихся в соответствии с временами года, в чередовании дня и ночи, в наличии различных видов животных и птиц, которые взаимодополняют друг друга. Но если мир, созданный творцом гармоничен, то отсюда вытекает, что гармоничным должен быть и человек, являющийся частью этого мира. Причем речь идет не только о гармонии души и тела, но и гармонии самой души, которая тоже должна подчиняться всеобщим законам, установленным природой.
Мы рассмотрели также работу французского философа Мишеля Монтеня «Опыты» и определили , что он тоже разделял их точку зрения. Апологетика естественного человека, живущего в гармонии с природой, создающего мир культуры в соответствии не только с человеческими, но и природными законами, начинается именно Монтенем, который углубил и развил идеи, содержащиеся в работах Демокрита, с которыми он был знаком еще в юношеские годы.
Также была рассмотрена работа Георга Вильгельма Фридриха Гегеля «Феноменология духа» В ней он постулировав существование мирового духа, который многократно отчуждаясь от самого себя творит различные формы культуры руками человека.
А Макс Вебер в работе «Протестантская этика и дух капитализма» обращает внимание на то, что каждая религия предлагает собственные пути спасения, в соответствии с которыми вычерчивается линия жизни конкретного эмпирического индивида. В результате мы имеем совершенно разные алгоритмы деятельности людей, принадлежащих к различным вероисповеданиям, различные типы их бытия. У Вебера культура - основной фактор, детерминирующий всю общественную жизнь, обусловливающий специфичность проявления экономических, политических, нравственных отношений.
Также рассмотренная нами работа российского философа Ивана Ильин «Основы христианской культуры» подтверждает, что попытки сотворить гармоничную культуру без веры в Абсолюта заранее обречены на неудачу, потому что культура творится в процессе откровения, в момент прикосновения к сокровенным истинам, которые может пережить только человек верующий. А безверие разрушает культуру.
В 3 главе мы рассказали о кризисе культурного творчества нашего времени и предложили способ его преодоления на основании работы Карла Густава Юнга «Проблемы души современного человека», работ Николая Александровича Бердяева«Смысл творчества: опыт оправдания человека» и « Философия неравенства», работы Эриха Фромма «Иметь или быть», Мераба Константинович Мамардашвили «Сознание и цивилизация». А также монографии российского философа Льва Штудена «Морфология культуры». В результате, мы пришли к выводу, что надо изменить взгляд на культуру как на дело рук одного лишь человека. Культуру следует рассматривать в контексте Метасистемы, Центром которой является Космический Разум. В его существовании не сомневались Ньютон и Лейбниц, к реальности этого Разума приходят и деятели современной философии. В рамках культуры человек никогда не бывает одинок. Культура есть место встречи Бога и человека. Само по себе осознание этого факта исключает человеческий волюнтаризм; понятие творчества здесь замещено Сотворчеством Бога и человека.
1.2 Теоретическое обоснование темы
В последнее время мы всё чаще замечаем, что творчество людей оставляет желать лучшего. Как часто мы возмущались современной живописью, музыкой, кинофильмами или архитектурой. Сравнивали современность с образцами прошлого и говорили, Господи, куда всё катится? В гуманитарно-культурном наследии древнего мира, социально-философской мысли Индии, Китая, Греции и Рима можно отыскать глубокие размышления о человеке, о смысле жизни, о высших ценностях, роли философии, морали, права, религии, искусства, педагогики и риторики в жизни людей. Древний мир оставил нам великолепные исторические памятники, интересные философские и исторические труды, произведения искусства, мифы и легенды, скульптуры, архитектурные сооружения, «семь чудес света».
Почему раньше, говорим мы, и кинофильмы несли в себе меньше агрессии и были более наполнены любовью, и живопись была более одухотворённой, и архитектура была более гармоничной и песни брали за душу, а не раздражали, как сейчас. А сейчас, говорим мы, в обществе явно кризис в культуре. Неужели человеческая творческая мысль не может придумать что-то получше, есть же классические образцы, признанные идеалом красоты.
Но научные открытия, живопись, музыка, кинофильмы и архитектура - это всё человеческое творчество. Творчество отдельных личностей рождает культуру общества, цивилизации. А кризис в обществе рождает кризис в культуре, а соответственно и в творчестве.
Творчество человека (в искусстве или в науке) и его культура очень актуальная тема для нашего времени. Если внимательно вглядеться в то, что совершается сегодня на наших глазах, то создается впечатление, будто мир все более погружается в пучину массового психоза, а люди перестают руководствоваться принципом рациональности и постепенно превращаются в существ, живущих только инстинктами и влечениями, для которых доводы разума ничего не значат. Ныне только самые недальновидные испытывают эйфорию по поводу успехов информатизации, которая обернулась совершенно неожиданной стороной. В сверхинформатизированном мире сбой в системе может породить непредсказуемые последствия, один ложный сигнал, посланный в компьютерную сеть, может привести к выходу из строя всей системы, авария на атомной станции, являющейся примером воплощенного торжества принципа рациональности, может обернуться трагедией не только локального, но и мирового масштаба. Мы постоянно балансируем на грани войны и всеобщего уничтожения, ибо ошибка в системе слежения за ракетами какой-либо из противостоящих сторон очень легко может стать ядерным апокалипсисом.
Противоречивость современной культуры проявляется не только в том, что стремление к рациональности рождает иррациональность, но также и в том, что рационализация жизни, возрастание технической мощи не сопровождаются ростом моральной ответственности, повышением уровня духовного развития человека. В области морали современный человек не столь далеко ушел от своего древнего предка, хотя его техническая вооруженность и способность причинить вред другим, тем, кого он считает своими противниками или врагами, возросли многократно. Если дисгармоничность в развитии физических, психических и духовных сил опасна для индивида, то она, как показывает история, вдвойне опасна для общества, которое не может оставаться стабильным и процветающим тогда, когда развитие техники намного опережает развитие духовной сферы. Если современное общество не сможет обеспечить гармоничное развитие всех своих элементов, то его ждет неминуемый крах. Как писала российская поэтесса Зинаида Гиппиус: «Кто виноват, что мы забыли Бога? Сначала Бога, а потом себя». [2]
Социальная практика убедительно свидетельствует, что надежды на всевластие разума оказались тщетными, что рост знания и технической мощи человека отнюдь не сопровождается ростом его духовного потенциала.
Огромные по размеру исторические процессы в корне изменили общество в XX ст. Научно-техническая революция, духовная революция, социальная революция, интеллектуальная революция. Однако всё это не изменило самого человека, его культура осталась на прежнем низком уровне. В связи с этим возникла новая угроза всей биосфере Земли, теперь уже от человека. Действительно, интеллект достиг такого уровня технических возможностей, что средства его сдерживания перестали отвечать новым требованиям. То есть носитель ума стал опасным для самого себя.
В ХХ веке стало очевидным, что цивилизация (или культура) оказалась весьма хрупким строением и ему угрожает гибель. Речь идет не о диагнозе болезни человека и творимой им культуре. Диагноз известен и поставлен давно, со времени активного обсуждения так называемой проблемы «кризиса культуры». Кризис культуры — это не трагизм , придуманный теологами и философами в кельях храмов и тиши кабинетов, а хорошо наблюдаемая и четко фиксируемая реальность. Очевидно, что сегодня эта болезнь достигает своей критической точки, идеологии суицида в многочисленных вариантах.
Научное творчество человека идёт семимильными шагами, но приводит к экологическим бедствиям, техногенным катастрофам. Современная культура и искусство деградирует, за последние десятилетия не создано ни одного нового стиля, ни совершено ни одного действительно значительного открытия, мы пользуемся тем, что было создано до нас.
Конечно, сколько существует человечество, т.е., по крайней мере, две с половиной тысячи лет, если считать со времён античности, образованные слои общества спорят каким должно быть культурное творчество.
Поэтому мы проанализировали взгляды известных философов и культурологов, писавших о культуре в аспекте творчества и гармонии, а также о кризисе в культуре. И попытались найти выход из создавшегося в культуре положения.
Глава 2. Понятие культурного творчества
Чрезвычайно важно рассматривать культуру как некое органическое целостное явление, как своего рода среду, в которой существуют свои общие для разных аспектов культуры тенденции, законы, взаимопритяжения и взаимоотталкивания. Необходимо рассматривать культуру как определенное пространство, сакральное поле, из которого нельзя, изъять одну какую-либо часть, не сдвинув остальные. Общее падение культуры непременно наступает при утрате какой-либо одной ее части.
Существуют Творец (можно назвать его автором музыкального произведения, живописного полотна, художником, ученым) и “Потребитель”, получатель информации, текста, произведения. Культурное явление развертывается в некотором пространстве, в некоторой временной последовательности. Творец находится в начале этой цепи, “получатель” в конце — как завершающая предложение точка. Необходимо обратить внимание, восстанавливая связь между Творцом и тем, кому предназначено его творчество, на сотворчество воспринимающего, без которого теряет свое значение и само творчество. Вспомним формулировку творчества, данную в "Толковом словаре русского языка" С.И. Ожегова: "Творчество - создание новых по замыслу культурных или материальных ценностей". [3]
В Большой советской энциклопедии приводится такая формулировка: «Творчество - деятельность, порождающая нечто качественно новое и отличающееся неповторимостью, оригинальностью и общественно-исторической уникальностью» [4]
При этом следует отметить, что творчество всегда предполагает Творца.
Творчество - создание новых по замыслу культурных или материальных ценностей. Творчество - неотъемлемая часть жизни, и источник творчества следует искать в природе самой жизни. Попытка научить творчеству - такой же абсурд, как пытаться научить жить труп. Творчество человека - многогранно, а творчество природы несравнимо шире человеческого, как в формах, так и в проявлениях. Эти два вида творчества обособлены друг от друга и довольно специфичны, хотя сущность их одна и та же. Это можно обнаружить в аналогиях между живыми организмами и средствами техники. Механизм творчества природы в своей глубине и необъятности нам совершенно не понятен. Если взглянуть на природу, окружающую нас, до возможных пределов глубины и дальности, то кроме бездны и мрака мы ничего в итоге не увидим. Однако результаты такого творчества восхищают всех. Возьмем хотя бы звездное небо - как проявление безграничного творчества. Все проявления творчества нас завораживают своей красотой и совершенством. "Нечто" нам может показаться расточительным или чрезмерным, но если нам удастся до конца проанализировать это "нечто", то в итоге мы останавливаемся перед простым и единственно целесообразным. Обнаруживается не только глубокая эстетичность, но и законченная функциональность. Это и есть общие для любого творчества критерии восприятия. Красота и целесообразность - условие творческой жизни, а по своей природе, которая нас окружает, любая жизнь - творчество. Вся разница в том, что окружающая нас природа не имеет ошибок и вся прекрасна, а мы свое творчество можем привести к безобразию.
Но как не ошибиться в своем творчестве? Для совершенного творчества должен быть совершенный его источник, а как узнать, не совершена ли ошибка, тот ли источник? Пока это удавалось распознать только со временем. «Результаты истинного творчества растут в цене, а все неудачное забывается, как правило, утрачивается. Неутешительное правило, но другого нет». [5]
2.1 Новизна в культуре
Выдающийся культуролог Борис Гройс в своей работе «О новом» пишет: «установление новых ценностей (валоризация) и упразднение старых (девалоризация) - это универсальный путь к обновлению в культуре». [6]
Влечение к новому - одно из самых важных человеческих влечений. Помимо ценности постоянства (традиции) во все времена существовала и ценность новизны, следовательно, изменений. Но только в нашу эпоху эта ценность становится главной. Все дело в соотношении ценности традиции и ценности новизны. До сих пор еще положительный, одобрительный оттенок имеют слова «стабильность», «традиция». К новому существует недоверчивое отношение: говорят, что новое — это хорошо забытое старое. Но наряду с этим высоко ставят новизну как самоценность («новое, передовое», «новинка», «последнее слово техники» и т. п.). Соотношение ценностей изменилось в пользу новизны. Все более утверждается ценность новизны как таковой; нередко новизна считается положительным явлением даже независимо от результатов. Ценится новизна — вот и все. А то, что нечто новое довольно быстро начинает нравиться, свидетельствует только о том, что новизна стала ценностью сама по себе, как таковая. Впрочем, нередко новизна, поиск нового оправдывается, прикрывается соображениями удобства, пользы, потребностями людей. То есть все выглядит так, будто нечто новое создается ради заранее предполагаемых пользы, экономии, удобства. Но в действительности чаще всего происходит наоборот: сначала создается нечто новое, а потом благодаря ему возникают новые потребности, оно оправдывается пользой, экономией, красотой и т. п. Двадцатый век проходил под флагом ценности новизны. Новизна как ценность появляется в эпохи больших изменений и оправдывает эти изменения, а потом сама стимулирует их.
Нам сегодня кажется, что стремление к новому естественно, и так было всегда. Но это не так: новое, как главная культурная ценность утвердилось лишь в нашу эпоху. Хотя и в прежние времена новое считалось ценностью, но в ограниченном масштабе и среди очень узкого круга людей. А сейчас прозаики сочиняют романы так, чтобы никто, не дай Бог, не догадался о том, что будет в конце. Да еще чтобы написано было не так, как писали другие. Репортеры отыскивают новости, такие, о которых мы еще и слышать не могли. Продюсеры сбиваются с ног, чтобы отыскать новые таланты. Надо всем этим сурово надзирают критики, и стоит им обнаружить повтор, как тут же поднимают шум: «Украдено, подражание, плагиат!».
Конечно, обновление сопровождается и противоположными явлениями. То, что мы называем консерватизмом, придает устойчивость любому обществу или отдельной жизни. Необходимо, так или иначе, сдерживать объемы потребления новизны как в жизни отдельного человека, так и в обществе. В противном случае постоянные изменения смели бы все на своем пути. Прорывы в новое рождают соответственно тоску по старому - ностальгию. Футуристы придумали для устремленности в прошлое еще одно название -пассеизм (от французского - pаssе - прошлое).
Крылатым латинским изречением «Novаrum rеrum cupidus» - (алчущий новизны) обычно награждают бунтаря, пионера. Однако никто не оправдывает эту характеристику лучше, чем художник. Никому другому не может так наскучить все старое и избитое, как ему. При этом нет никого, кто так нетерпеливо стремится к новому, как он, хотя в то же время он более, чем кто-либо другой, скован традициями. Гениальный итальянский архитектор А. Ринальди (1710-1794) в своем Мраморном дворце (1768 — 1785) в Петербурге, в целом следуя стилю классицизма, неожиданно и умело использовал и элементы рококо, тем самым не только украсив свое здание и чуть-чуть усложнив композицию, но и как бы пригласив истинного ценителя зодчества искать разгадку своего отступления от стиля.
Одно из величайших произведений зодчества — Стрельнинский дворец под Петербургом (находящийся сейчас в ужасном состоянии) создавался многими архитекторами XVIII — XIX веков и являет собой оригинальнейшую, своеобразную архитектурную шараду, заставляющую искушенного зрителя додумывать замысел каждого из принимавших участие в строительстве архитекторов. Соединение, взаимопроникновение двух и более стилей отчетливо дает себя знать и в литературе. Шекспир принадлежит и барокко и классицизму. Гоголь соединяет в своих произведениях натурализм с романтизмом. Примеров можно было бы привести множество. Стремление создавать для воспринимающего все новые и новые задачи заставляло зодчих, художников, скульпторов, писателей менять стиль своих произведений, задавать читателям своего рода стилистические, композиционные и сюжетные загадки.
Модернизм и авангардизм — эти два направления в искусстве в ХХ веке стали преобладающими. Как пишет в своем «Словаре культуры ХХ века» Вадим Руднев, «оба этих направления стремятся создать нечто принципиально новое». [7]
Однако модернизм рождает это новое в сфере художественной формы, не затрагивая сферу прагматики. В авангарде прагматика, наоборот, выходит на первый план. Художник-модернист просто создает произведение новой формы и преподносит его в традиционном академическом стиле, авангардист ищет новых способов преподнести свое художественное творение. Авангард невозможен без скандала, эпатажа. Ясно, что в сфере художественных практик последнего времени преобладает авангард. Говоря иначе, модернизм и авангард используют различные каналы появления нового.
С другой стороны к концу ХХ века наметилась тенденция истощения новизны. Уже трудно художнику, не повторяясь, создавать новые творения. Современное постмодернистское искусство по большей части построено на цитировании. По приговору крупнейших идеологов постмодернизма французского историка и теоретика культуры Мишеля Фуко (1926-1984) и французского структуралиста и семиотика Ролана Барта (1915-1980) автор умер. Все что остается делать писателю — переписывать цитаты и составлять из них новые тексты. Культуру объединяет, прежде всего, явление, названное югославским филологом Александром Юрьевичем Флакером (р.1924) стилистической формацией. Эта весьма ёмкая дефиниция имеет прямое отношение не только к зодчеству, но и к литературе, музыке, живописи и в известной мере к науке (стиль мышления). Стилистическая формация позволяет выделить такие общеевропейские культурные явления, как барокко, классицизм, романтизм, готика, и так называемое романское искусство (англичане называют его норманнским стилем), которое также распространяется на многие стороны культуры своего времени. «Стилистической формацией может быть назван стиль модерн».[8]
Модерн (франц. modеrnе – новейший, современный), стиль в европейском и американском искусстве конца XIX в. – 1910-х гг. В стремлении преодолеть эклектизм художественной культуры XIX в. мастера модерна использовали новые технические и конструктивные средства, свободную планировку для создания необычных, подчеркнуто индивидуализированных по облику зданий, все элементы которых подчинялись единому образно-символическому замыслу; «фасады построек модерна обладают в большинстве случаев динамичностью и текучестью форм, порой приближающихся к скульптурным или напоминающих природные органические явления».[9]
«Одним из основных выразительных и стилеобразующих средств в искусстве модерна стал орнамент характерных криволинейных очертаний, пронизанный экспрессивным ритмом». [10]
В конце XIX векас зарождающимся стилем были в той или иной мере связаны испанский архитектор Антонио Гауди-и-Корнет (1852-1926); бельгийский архитектор Виктор Орта (1861-1947), один из основоположников стиля модерн;французские живописцы Анри де Тулуз-Лотрек (1864-1901), Поль Гоген (1848-1903), один из главных представителей постимпрессионизма; французские художники группы "Наби" Поль Боннар и Эдвард Вюйар, норвежский художник Эдвард Мунк, французский художник-символист Обри Бёрдсли (1872-1898) , швейцарский художник Феликс Валлоттон (1865-1925), в 1892 году присоединившийся к группе «Наби». В XX веке корреляция разных сторон культуры наиболее отчетливо проявилась в так называемом авангарде. (Достаточно вспомнить и назвать ЛЕФ, конструктивизм, агитискусство, литературу факта и кинематографию факта, кубофутуризм (в живописи и поэзии), формализм в литературоведении, беспредметную живопись и т. д.).
Соглашаясь с данным принципом членения искусства на авангард и модерн, отметим, что в ряде случаев невозможно строго определить, кто есть кто. Например, испанский кинорежиссер Луис Бюнюэль (1900-1983) соединяет в своем творчестве и в своей жизни как элементы авангарда, так и принципы модерна (и даже – постмодерна).
Испанский художник Сальвадор Дали (1904 - 1989) - классический авангардист, но в настоящее время репродукции его картин используют для оформления школьных тетрадей. Это указывает на включение авангарда в массовую и популярную культуру.
2.2
Влияние религии на восточную культуру и творчество
Дзен можно назвать внутpенним искусством и дизайном жителей Востока. Коpни его были заложены в Китае Бодхидхаpмой, котоpый пpишел в Китай из Индии в 6 веке [592г.]. Дзен описывали так: "Особое учение без священных текстов, вне слов и букв, котоpое учит о сущности человеческого pазума, пpоникая пpямо в его пpиpоду, и ведет к пpосветлению». [11]
В Китае учение Дзен известно под названием Чань. Учителя Чань-Дзен вместо того, чтобы быть последователями Будды, стpемились стать его дpузьями и достичь таких же взаимоотношений с Унивеpсумом (Вселенной, Космосом), как Будда или Иисус. Дзенский обычай самопознания чеpез медитацию для pеализации настоящей пpиpоды человека, с его пpенебpежением к фоpмализму, с его тpебованием самодисциплины и пpостоты жизни, в конечном счете завоевал глубокое уважение всех слоев философской жизни Востока.
Дух Дзен стал означать не только понимание миpа, но и пpеданность искусству и работе, богатство содержания, открытость интуиции, выpажение врожденной красоты, неуловимое очарование несовершенства. Дзен имеет много значений, но ни одно из них не определено полностью. Если бы они были определены, то не было бы Дзен. Говорят, что если в твоей жизни присутствует Дзен, в ней нет страха, сомнения и страстей, чpезмеpности чувств. Hи нетерпимость, ни эгоистические желания не тpевожат вас. Вы скромно служите человечеству, наполняя свое пребывание в этом миpе любовью и добpотой, и наблюдаете за тем, как вы проходите, подобно листку, падающему с деpева. Безмятежный, вы наслаждаетесь жизнью в счастливом спокойствии. «Это и есть душа Дзен, облачение которого - тысячи храмов в Китае и Японии, священники и монахи». [12]
Философии дзэн — наиболее популярная разновидность буддизма, которая на рубеже X-XI вв. пришла в Японию и как нельзя лучше вписалась в контекст синтоизма, образовав с ним органический сплав, ибо дзэн был очень близок исконному синто. Дзэн оказался исключительно жизнеспособен на почве синто, но необходимо трансформировался в известной мере под влиянием и в контексте социокультурных традиций сложившегося японского общества. Если западные образцы культурной деятельности строились на противопоставлении природного и культурного начал, и это последнее было инструментом обуздания и даже подавления природного, то дзэн-буддистская культура не проводила (и не признавала) такого разделения, она не расчленяла мир на оппозиции. Дзэн, по словам Д. Т. Судзуки, его исследователя и популяризатора, есть возврат к исходному состоянию целостности, восстановление изначального единства мира. Содержание этого учения оказало решающее влияние на формирование эстетических концепций, теорию творчества, понимания смысла и назначения искусства, роли и задачи художника, в значительной мере обусловив особенности художественной практики. В соответствии с дзэнским пониманием искусства оно должно быть погружено в жизнь, а жизнь должна быть пронизана творчеством.
Например, в доме структурно подразумевается место (в традиционном жилище его наличие считалось обязательным), где хозяева дома выражают себя эстетически, проявляя свой вкус, своё понимание красоты, свои художественные предпочтения.
В дни полнолуния люди собирались вместе, чтобы сообща любоваться красотой луны, её сиянием. Эта традиция отражена в многочисленных стихотворных описаниях этого обычая. Наличие таких специальных эстетических понятий, как «любование цветами», «любование луной» и т.п., свидетельствует о том, что акты осознаваемого эстетического общения с природой входят в содержание самой повседневной жизни. Действительно, распространённость таких форм эстетического поведения позволяет согласиться с утверждением, что на Востоке стирается грань между искусством и повседневной жизнью. На востоке делают искусством разделку рыбы и аранжировку цветов, каллиграфию и военное дело.
Но в то же время такое проникновение творчества в быт не означало растворения искусства в повседневности в западном понимании. Напротив, в восточной эстетике требования к профессионализму художника очень высоки, и искусство строится на соблюдении самых строгих законов, отнюдь не отказываясь от которых оно входит в жизнь.
В восточном искусстве именно искусная сделанность часто и создаёт впечатление самой естественной простоты. Ради художественного канона художник мог отказаться от передачи в искусстве своей индивидуальности, но не от уровня профессионализма художественного выражения. Таким образом, растворение искусства в жизни означает не снижение уровня профессиональных образцов художественной деятельности, а приближение любой деятельности к уровню и значению художественной. Вплетённость эстетического восприятия в общее восприятие жизни, это постоянное присутствие художественно-эстетического момента в общении с миром во многом определяется и объясняется самим характером мышления, выраженного в языке (о чём уже говорилось выше). Наличие иероглифического письма и в то же время двух азбук (двух типов условных знаков) как бы соединяет необходимость активности образного и логического способов восприятия. Да и сам иероглиф, с одной стороны, является сокращённым рисунком, сохраняющим свою первоначальную образность, а с другой стороны — выражает общее, отвлечённое понятие. Такой способ целостного восприятия, обеспечиваемый одновременной деятельностью как левого, “отвечающего” за логическое мышление, так и правого, “ответственного” за эмоционально окрашенное образное представление, полушарий мозга, осуществляется уже на уровне непосредственного использования и восприятия самого языка. Это, в свою очередь, создаёт постоянно подкрепляемую и стимулируемую нейрофизиологическую основу характерных особенностей протекания мыслительного процесса, в котором эмоциональное не отделяется от рационального. Так, например, понятия “чувство” и “мысль”, которые в западных языках выступают не только как разные, но и противоположные (обычное противопоставление чувственного рациональному), в восточных языках объединяются в значении которое можно истолковать как мысль, представление, идея, образ, чувство. И дело здесь не в недостатке средств языка. Иными словами, мысль может существовать в виде непосредственно переживаемой чувственной идеи (типа эстетической идеи И. Канта, формулировки которого были близки по духу к дзэнским). Есть также выражение “почувствовать мысль” у Ф. М. Достоевского в “Бесах” . Таким образом, мысль и чувство нераздельны: чувство осознаётся, мысль переживается — это одно. Подобным же образом сливаются понятия искренности и истины относящиеся к разным типам восприятия. Это означает и определённую программу мировосприятия: нет абстрактной истины, есть истина для данного человека на данный момент в данных обстоятельствах, ибо всё определяется текучей мозаикой непрерывных изменений.
Такой подход объясняет и отсутствие чётко выраженного понимания добра и зла, что обычно удивляет при восприятии произведений восточного искусства, ибо наше восприятие, как правило, настроено на иные, привычные для европейской модели, способы миропонимания. Обращение скорее к чувствам, чем к разуму, характерно и типично для японской модели осмысления мира. И восточное искусство ориентировано на преобладание переживательного аспекта в отношениях с миром. Красота и гармония — это отсутствие противоречий, ненарушение естественного хода и облика событий и явлений, постигнув законы которых следует жить и действовать в соответствии с ними.
Гармония как порядок и уравновешенность частей целого внутренне присуща миру, а поскольку нравственно всё, что согласуется с природой, в которой царят гармония и красота, то добра и зла практически не существует как таковых в отрыве от совершенной природы.
Таким образом, эстетический момент восприятия мира становится ведущим в подходе к нему, и красота оказывается помещённой на вершину иерархии ценностей. Дзэн означает не только совокупность определённых философских установок, но и тип практического отношения ко всему, с чем человек имеет дело, поиск ощущения единства с миром, когда субъект и объект образуют единую систему, функционирующую по единым для неё правилам, определяемыми общими закономерностями бытия. Это выявление места человека в контексте действия всеобщих космических законов не только не умаляло человека перед их лицом, но призывало его быть самим собой, следовать своей природе, ибо дзэн и означал прежде всего искусство “быть самим собой” в мире.
Дзэнское мировоззрение, внося, как утверждал Судзуки, момент непосредственности и красоты в каждый акт взаимодействия с окружающим миром, стимулировало творческие способности, пробуждая творческое отношение к каждому явлению действительности, развивая интуицию, воображение, умение чувствовать природу, что во многом определило характерные особенности японского искусства, наложив на них свой особый отпечаток. В основе всех так называемых дзэнских искусств, в число которых входят поэзия, живопись, актёрское искусство, каллиграфия, боевые искусства, лежат общие философские и психологические принципы, связанные с основными положениями дзэн-буддизма. Все дзэнские искусства связаны единством процесса постижения истины и нахождения особого душевного состояния, достигаемого в ощущении своего единства с миром. Все эти искусства — от изящных до боевых — строятся на использовании особого способа мышления, отражающего показательное для дзэн недоверие к слову, к вербальным формам, которые не могут вместить реальное богатство обозначаемых ими явлений. Как утверждал основатель учения дзэн Бодхидхарма, слово несоизмеримо с истинным смыслом вещей, который оно пытается выразить. Отсюда — недосказанность, туманность, иногда парадоксальность высказываний, что является характерной чертой для Восточной Азии вообще. Для развития особых форм мышления, означающего выход за пределы обычного мышления, привычных форм восприятия мира, в дзэн практикуются особые приёмы, где делается ставка на включение интуиции. Следует сказать, что ещё Аристотель в “Риторике” отмечал благоприятное воздействе лаконичных изречений, загадочных, полных намёков речевых форм. Особый психологический тренинг, применяемый в практике дзэн, оказывается полезным воинам и актёрам, художникам и мастерам чайной церемонии, и суть его состоит в том, чтобы с помощью высшей концентрации всех физических и главным образом духовных сил вывести сознание за его границы — в область безграничного, в сферу космического сознания, когда человек достигает мгновенного постижения истины путём озарения. Этот психотренинг способствует развитию интуиции, которая в дзэн рассматривается как центральный феномен психической жизни. Задачей тренинга является превращение интуиции из временно включающегося фактора в постоянно и активно действующий. В связи с этим в дзэн существует очень своеобразное понимание творческого акта. Считается, что только мгновенность его может адекватно отразить мгновенность озарения.
Поэтому дзэнское искусство лаконично, и в нём имеет такое значение точность и единственность нужного штриха или действия, определяющая предельную условность или обобщённость рисунка или характеристики. Интенсивность внутренней духовной жизни — обязательная черта личности художника, она обеспечивает широту ассоциаций, особую символичность, когда за простотой формы открывается сложная и глубокая мысль. Иными слова
Поскольку главное в искусстве — создать образ в своей душе, то утверждается равенство акта создания и акта восприятия искусства.
Художник и мир — едины. И художник никогда не стремится к субъективному самовыражению в западном смысле. Напротив, он стремится, передавая уникальность самого предмета, к безличности собственного её выражения, к состоянию сознания, свободного от субъективных оценок. Только в этом случае восприятие окружающего не искажается в субъективно желаемом направлении, и потому мир предстаёт в его истинной сущности. В отношении материала художник также не стремится к тому, чтобы своей волей преобразовать, изменить его исходные свойства. Напротив, он стремится сохранить его особенности, стараясь выявить присущую тому природную красоту. Действительно, восточная культура не столько трансформирует и подавляет природу, сколько следует ей. Поэтому и художник имеет своей целью не выявить себя, не дать своё видение, а увидеть истинное, внутренне исконное и сущностное в явлении и представить его как оно есть.
Сейчас Восток отрывается от своих первоистоков, «американизируется», пытается жить по западным образцам и на Востоке начинается такое же оболванивание массовой культурой, которое характерно для западного общества, что, соответственно, порождает и проблемы западного общества.
Отсюда можно сделать вывод, что новое в культуре не всегда на пользу. Иногда лучше придерживаться своих традиций и не гнаться за чужими образцами.
2.3 Взгляды культурологов на гармонию в творчестве
Видный французский культуролог Мишель Монтень (1533-1592) первым из гуманистов начал говорить о несовершенстве человеческого разума, видя доказательство этого тезиса в несовершенстве того мира, который создан творческими усилиями людей. «Не смешно ли, — писал Монтень, — что это ничтожное и жалкое создание, которое не в силах даже управлять собой и предоставлено ударам всех случайностей, объявляет себя владыкой и властелином Вселенной, малейшей частицы которой оно не в состоянии познать, а не то чтобы повелевать ею».[14]
Монтень открыто противопоставлял образ жизни сложившийся у майя и ацтеков, образу жизни существовавшим на его родине. Высочайшую заслугу народов Нового Света он видел в том, что они смогли создать культуру, позволяющую человеку жить в гармонии с природой. Особенно он подчеркивает высокую моральность членов этих обществ, называемых европейцами варварскими за то, что они не носят костюмов европейского покроя и поклоняются другим богам. Он пишет, что в лексиконе коренных жителей Нового Света нет даже слов, обозначающих ложь, предательство, притворство, скупость, зависть и злословие. Монтень отмечает, что «их способ ведения войны честен и благороден и даже извинителен и красив настолько, насколько может быть извинителен и красив этот недуг человечества: основанием для их войн является исключительно влечение к доблести».[15]
Понимание культуры Монтенем во многом совпадает с той трактовкой культуры, которая существовала у античных авторов. Человек, согласно воззрениям автора «Опытов», достигает культурного состояния только тогда, когда он все свои помыслы направляет на совершенствование духа, ума, воли, эстетического вкуса и своего тела. Плод «окультуривания» индивида — его духовное и физическое здоровье. Величие культуры усматривается Монтенем в простоте общественных отношений, в первобытной чистоте нравов, непосредственности здравых мыслей и эстетического отношения к действительности. Культура людей, с точки зрения Монтеня, тем выше, чем более они доверяют природе и следуют ее указаниям. Не учить природу, а учиться у нее — вот путь к подлинной культуре.
Также Монтень высоко ценил античную культуру, прежде всего за то, что ее целевой установкой было воспитание гражданина с высокой нравственностью.
Кроме того, античная культура, с точки зрения Монтеня, превосходит культуру всех других обществ не только потому, что в ее лоне сформировалось множество героев и мудрецов, ставших образцами для подражания, но и потому, что она обеспечивала свободу мысли.
К этому надо добавить, что во времена античности, население было чрезвычайно религиозным, религия была для них не пустым звуком, они серьёзно поклонялись Богам и творили для них и ради них прекрасные произведения искусства, которые поныне являются классическими образцами гармонии.
Идея гармонии также красной нитью проходит через работы практически всех гуманистов Возрождения, но наиболее полно она излагается в трудах композитора Джозеффо Царлино, художника Альбрехта Дюрера и, в особенности, в работах теоретика искусства, архитектора Леона Батиста Альберти, который в своем известном сочинении «Десять книг о зодчестве» пишет: «Есть нечто, чем чудесно озаряется весь лик красоты. Это мы называем гармонией (concordiа), которая, без сомнения, источник всякой прелести и красоты. Ведь ее назначение и цель — упорядочить части, вообще говоря, различные по природе, неким совершенным соотношением так, чтобы они одна другой соответствовали, создавая красоту... И не столько во всем теле в целом или в его частях живет гармония, сколько в себе самой и в своей природе, так что я назвал бы ее со-причастницей души и разума... Она охватывает всю жизнь человеческую, пронизывает всю природу вещей...»[16]
Стоит подчеркнуть, что в работах мыслителей Ренессанса понятие гармонии рассматривается не просто как элемент эстетической теории, а как принцип организации социальной жизни и воспитания.
Опираясь именно на него, разрабатывают свои педагогические концепции известные падуанские гуманисты Паоло Верджерио и его ученик Витторино да Фельтре, основавший в 1423 г. в Мантуе, куда он был приглашен известным политическим деятелем той поры Франческо Гонзаго, так называемый «Радостный дом» (Lа Cаsа Giocosа), где обучение и воспитание строилось в соответствии с принципом гармонического и всестороннего развития. Они исходят из того, что для подготовки людей, способных занять соответствующее место в жизни и обладающих умением принимать важные решения, необходимо в школах и университетах давать максимум самых разнообразных знаний, сочетая процесс обучения с физической и нравственной закалкой молодых людей. Воспитание, с их точки зрения, является главной задачей не только родителей, но и государства, которое не должно жалеть средств для этого важнейшего дела.[17]
Немецкий философ Иммануил Кант (1724-1804) первым обратил внимание, что сознание человека не только отражает мир, но и творит его. А немецкий философ Гегель (1770-1831) в своей «Феноменологии духа» развил его идею, взяв за отправной пункт тезис Канта о креативной функции разума. Он довёл его до логического завершения постулировав существование мирового духа, который многократно отчуждаясь от самого себя творит различные формы культуры руками человека.
Приобщение к Абсолюту, позволяет познать сущность вещей и явлений. По мере постижения человеком абсолютной идеи человек постигает истину и это позволяет ему творить совершенное.
С точки зрения Гегеля культура есть не что иное как имманентный момент абсолютного, обладающий своей абсолютной ценностью. Гегель также связывает культуру с нравственностью, продолжая традицию, заложенную ещё античными авторами, восхвалявшими добродетель как один из важнейших признаков окультуренности индивида. «Культура…переходный этап на пути к бесконечно субъективной субстанциональности нравственности»[18]
Немецкий философ Макс Вебер (1864-1920) в своей книге «Протестантская этика и дух капитализма» первым обратил внимание на взаимосвязь религии и состояния общества. Вебер сделал вывод о том, что протестантская религия выступила главным фактором, обусловившим появление и развитие нынешнего капиталистического общества. В результате чего в капиталистическом обществе принцип рациональности стал базисным и это отрицательно повлияло на развитие западного общества и мира в целом. Потому что как раз протестантская религия менее всего духовна и более всего направлена на извлечение прибыли. По мнению Вебера, это связано прежде всего с тем, что идеологи протестантизма переосмыслили роль мирского будничного труда. Если в соответствии с догматами католицизма труд представляет собой наказание за грехи то, согласно учению Лютера, выполнение долга в рамках мирской профессии рассматривается как наивысшая задача нравственной жизни человека.
Труд толкуется протестантами как род молитвы, устанавливающей непосредственную связь между Богом и человеком. Именно отсюда вытекает представление о религиозном значении простого будничного труда, который наполняется сакральным смыслом, ибо, реализуя свое призвание, человек совершает деяние, угодное Богу. Следовательно, успехи в делах являются доказательством благоволения верховного существа, свидетельством богоизбранности того или иного индивида.
Если бы эта идея не стала установкой массового сознания, говорит он, то о капитализме в том виде, в каком мы имеем его сегодня, не могло бы быть и речи.
Ныне «капиталистическое хозяйство, — пишет Вебер, — видит в любом влиянии церкви на общественную жизнь … такую же помеху, как регламентирование экономики со стороны государства. «Мировоззрение» теперь определяется интересами торговой или социальной политики». [19]
Рассматривая вопрос о влиянии этических установок, содержащихся в той или иной религии, Вебер подчеркивает, что религиозная догматика детерминирует тип миросозерцания, мировосприятия.
Вебер обращает внимание на то, что каждая религия предлагает собственные пути спасения, в соответствии с которыми вычерчивается линия жизни конкретного эмпирического индивида. В результате мы имеем совершенно разные алгоритмы деятельности людей, принадлежащих к различным вероисповеданиям, различные типы их бытия. Тип религии, согласно воззрениям Вебера, оказывается основным фактором, детерминирующим образ жизни людей, их менталитет, систему моральных и правовых норм, существующих в том или ином обществе.
Рационализация, по Веберу, проявляется во всех сферах жизни современного общества, где мысли и поступки человека детерминируются не его чувствами и естественными потребностями, а элементарным интересом, возможностями получения выгоды, материальных или моральных дивидендов. Рационализация, считает Вебер, неизбежно разрушает сложившуюся систему социальных связей и отношений, ведет к обеднению духовной жизни человека, превращает социум в сообщество атомизированных индивидов.
Если внимательно посмотреть на современное западное общество, то нетрудно заметить, что во многом картина, нарисованная Вебером, соответствует той, которую сегодня фиксируют независимые ученые, с тревогой наблюдающие за все углубляющимися процессами социальной дезинтеграции и дегуманизации, которые являются прямыми следствиями многовекового действия принципа рациональности.
Российский мыслитель Иван Александрович Ильин (1883-1954) в своей работе «Основы христианской культуры» писал, что вера и культура тесно связаны. Там где нет веры, там не может быть и культуры. «Народы …утратившие веру, не приобретя никакой иной, могут делать только напрасные попытки создать культуру вне веры и Бога». [20]
По мнению Ильина, человек неверующий способен создавать только нечто плоское, пошлое, являющееся проекцией его животных инстинктов. Он воплощает в реальности свои ночные кошмары, рождает хаос звуков, красок, архитектурных форм. Более того, есть все основания предполагать, что она погрязнет в разложении и разврате и вскоре окажется на обочине мировой истории. Таков главный вывод Ильина. Иван Александрович Ильин во многом прав, хотя, к сожалению, он, как всякий истинно верующий православный христианин, зацикливается на христианстве, считает его единственно верной религией, хотя буддизм, к примеру, ничуть не хуже, а в некотором отношении и лучше, потому что в буддизме больше толерантности, нет такого нетерпимости к инаковерующим и инакомыслящим, как в православии.
Глава 3. Кризис культурного творчества и его преодоление
О ситуации кризиса культурного творчества пишут практические все философы, психологи и культурологи. Все они сходятся на том, что этот кризис ни в коем случае нельзя недооценивать. Современная социальная действительность полна конфликтов. Противоречия между менталитетом населения слаборазвитых стран и требованиями технического прогресса, секуляризация общественного сознания, экспансия коммерческой культуры с помощью средств массовой информации, конфликт между Западом и странами ислама, маргинализация огромных масс людей, оторванных от своей культурной почвы, - вот далеко не полный перечень проблем, имеющих прямое отношение к сфере культуры. «Кризис культурного творчества можно считать одной из глобальных проблем современности, наряду с такими, как близость экологической катастрофы или опасность ядерного конфликта».[21]
Проблема кризиса культурного творчества, впрочем, не пользуется таким вниманием общественности, как угроза уничтожения природной среды или перспектива ядерного мирового пожара: о ней почти не пишут в газетах; задача защиты культуры еще ни в одном уголке Земного шара не вызвала к жизни массовых общественных движений, подобных манифестациям «Зелёных» или выступлениями борцов за мир. Это можно объяснить лишь тем, что культурное творчество как органическое целое – ещё настолько малоисследованный феномен, что потрясения, происходящие в этой сфере, мало кого волнуют в той же степени, как, например проблема терроризма или нехватки энергетических ресурсов. «Культурный кризис скорее смутно переживается, чем трезво оценивается».[22]
Это однако не означает, что такой проблемы нет или она может восприниматься как менее угрожающая по сравнению со всеми остальными. Осознание опасности – лишь самый первый шаг, но даже этот шаг не может быть сделан без анализа тех структур, которые следует отнести к сфере культуры, и без поисков истинных (зачастую глубоко скрытых) причин распада и гибели культурообразующих комплексов.
Связанный с современным состоянием культурного творчества кризис человеческого сознания также не принадлежит к числу хорошо разработанных в культурологии тем. Состояние этого круга вопросов на сегодняшний день, к сожалению, таково, что обсуждение подобных проблем ещё носит лишь самый общий характер. Так ведущими мыслителями рубежа XIX-XX веков было установлено, что кризисные явления в культуре связаны с феноменом городской цивилизации, которую, таким образом следует считать завершающей фазой в развитии локальных культур. Что же касается связи кризиса культурного творчества и проблем человеческого сознания – таких работ немного. В ХХ столетии разрешением этого вопроса занимались Карл Густав Юнг (1875-1961), Николай Александрович Бердяев (1874 - 1948), Эрих Фромм (1900 - 1980), Мераб Мамардашвили(1930 - 1990).
Базовым элементом культуры, с точки зрения швейцарского представителя психоаналитического направления культурологической мысли Карла Густава Юнга являются мифы, в которых наиболее явственно проявляются архетипы коллективного бессознательного. Родовая память передаваемая из поколения в поколение, не только определяет своеобразие культуры как таковой, но и является её предпосылкой в горизонте человеческой истории. Особое внимание Юнг обращает на негативные последствия рационализации общественной жизни, которая не позволяет решать коренные проблемы человеческого бытия. Западноевропейский человек, с его точки зрения, постоянно пребывает, образно говоря, в дымке самоокуривания, и это не позволяет ему самокритично взглянуть на себя и на ту культуру, которую он создал. Юнг пишет : «… идолы и ценности нашего сознательного мира должны быть развенчаны, ибо это единственное средство удержать западный мир на пороге гибели». [23]
Карл Густав Юнг в своих трудах не раз подчёркивал и обосновывал главную задачу сознания: овладение коллективным бессознательным.
Именно взаимоотношение культурного творчества и сознания, по нашему мнению, скрывает глубинные истоки культурного кризиса, и не только в наши дни, но также на любом срезе исторического времени, когда бы и где бы этот кризис не происходил.
Отношение сознания к культуре обнаруживает одну из глубочайших антиномий человеческого бытия. Любое проявление этой антиномии (например противостояния гения и «толпы») кажется лишь частным конфликтом, однако любая подобная ситуация подчиняется общей глубиной закономерности, определяющей скрытые механизмы культурного кризиса. Сам по себе кризис – явление, казалось бы, абсолютно нормальное в любых аспектах социальной практики: за кризисом должно следовать продолжение жизни на новом этапе, в новом качестве. Кризис, однако, может быть и роковым, если социум не располагает средствами для его преодоления. «Кризисы локальных культур на стадиях развитых цивилизаций, так же как и глобальный кризис современной мировой культуры относятся к событиям именно этого ряда». [24]
Что же касается связанного с этой глобальной социокультурной энтропией состояния сознания (как индивидуального, так и массового), то на исходе ХХ столетия оно внушает тревогу уже не только профессиональным психологам или философам.Понятно, что подобные процессы нуждаются в самом пристальном и глубоком изучении. Такое исследование может послужить базовым основанием для поиска средств возможного выхода из тупиковых социокультурных ситуаций, с каждым десятилетием принимающих всё более угрожающий характер.
Отношениями сознания и культурного творчества занимались большей частью психологи, отчасти философы, но в исследованиях, посвящённых специально проблемам культуры, эта тема пока ещё не заняла подобающего ей места.
Трудность анализа проблем, связанных с сознанием, состоит в том, что само это понятие до сих пор в литературе точно не определено. По сути дела каждый исследователь, обращаясь к проблемам сознания, ведёт речь о каких-то конкретных, эмпирически данных его свойствах, которые интересуют его как исследователя. При этом первостепенно важными оказываются три определяющих момента: субъект сознания (таковым, например, может быть индивид или социальная группа); уровень сознания (т.е. область включенных в его работу ментальных структур) и характер деятельности сознания. Именно эти три фактора в определённой степени могли бы пролить свет на закономерные связи, существующие между культурой, с одной стороны, и сознанием индивида или социальной группы, с другой.
В традиционной психологии субъектом сознания обычно является индивид; исследованный уровень сознания – не выше обыденного (любые отклонения от этого уровня рассматриваются как патология); характер деятельности сознания обычно связан или с чувственной, или с эмоциональной, или с рациональной сферами. Проблема взаимодействия сознания и культуры приобретает совершенно особый ракурс. Она должна решаться не иначе , как в контексте двух ключевых тем: миссии сознания в жизни человечества и системных свойств культуры как целого. О ситуации мирового культурного кризиса упоминают многие авторы, но попытки анализа, сложившейся ситуации далеко не всегда обращены к состоянию сознания человека. Миссия человеческого сознания в космосе – вопрос, который невозможно решить на обыденном и прагматическом уровне. «Феноменология духа» немецкого мыслителя Г.Гегеля (1770-1831)– одна из первых заявок на рассмотрение этой проблемы, если принять во внимание, что самодвижущийся и самопознающий дух в этом философском труде есть не что иное как метафора сознания, взятого в его внеличностном контексте. Особое внимание заслуживают работы, связанные с анализом надлома и кризиса культуры украинского философа и культуролога Н.Бердяева. Бердяев религиозный мыслитель, наследующий традиции русской религиозно-мистической философии, и этим обстоятельством прежде всего определяется его подход к постановке и решению животрепещущих проблем, в том числе и проблеме культуры. Культура, согласно воззрениям Бердяева, несет на себе отпечаток сакрального, ибо «вокруг храма зачалась она и в органический свой период была связана с жизнью религиозной».[25]
Корни и исток культуры, считает Бердяев, надо искать в культе. Недаром у этих слов один и тот же корень. Подтверждение этой мысли Бердяев видит в том, что культура символична по своей природе, а символизм культура получает от культа, в котором символ играет основополагающую роль. Николай Бердяев пишет, что повысить культурный уровень широких народных масс очень сложно, для этого надо изменить установку необразованной части населения, сформировать у масс отношение к овладению культурными ценностями как главному делу их жизни. Но это всё равно необходимо, поскольку »углублённое сознание должно прийти к идее космической общественности, размыкающейся и вступающей в единение с мировым целым, с мировыми энергиями»[26]
Немецкий представитель неофрейдизма Эрих Фромм писал, что создавая новые и лучшие средства для овладения природой, человек оказался пойманным в сети этих средств и потерял из виду цель, которая одна только и дает этим средствам смысл — самого человека. Завоевав природу, человек стал рабом машины, которую создал собственными руками. Другими словами, к потере человеком самого себя привела ориентация современной культуры, которая во главу угла поставила не совершенствование человеческой личности, а совершенствование техники. Итак, современная цивилизация, согласно воззрениям Эриха Фромма, по отношению к отдельному человеку выступает в качестве репрессивной силы. Ее негативное воздействие связано с тем, что общество, образно говоря, приняло правила игры, навязанные ему техникой. Техника, как пишет Фромм, «представляет собой Молоха, всеразрушающего идола, которому человеческая жизнь приносится в жертву. Она обусловливает прогрессирующую рационализацию общественной жизни, усиливает отчуждение человека от самого себя и других индивидов».[27]
Однако Фромм выступает с позиций абстрактного гуманизма. Давая яркую и убедительную картину антигуманной системы, сложившейся в ходе развития западной цивилизации, он не вскрывает истинных причин, обусловливающих кризис личности и ее углубляющееся тотальное отчуждение. А российский философ Мераб Константинович Мамардашвили (1930-1990) выступал с идеей «антропологической катастрофы». Антропологическая катастрофа — это «событие, происходящее с самим человеком и связанное с цивилизацией». Смысл его заключается в том, что в человеке может необратимо сломаться нечто жизненно для него важное, «в связи с разрушением или просто отсутствием цивилизационных основ процесса жизни». Причем катастрофа «уже происходит в силу нарушения онтологических законов, по которым устроено человеческое сознание и связанная с ним «пристройка», называемая цивилизацией».[28]
Но и в этом случае причина, подразумеваемая Мамардашвили (жившим в условиях тоталитарного общества и мечтавшем о восстановлении в этом обществе цивилизованных норм жизни), носит лишь частный характер. Тоталитарный способ правления нельзя считать единственной причиной кризиса сознания людей и их культурного творчества, тем более в наши дни, когда тоталитарная модель общества почти повсюду пришла к полному банкротству. Проблема однако состоит в том, что если разумно направлять социальные процессы в сфере экономики, государственного строительства, частных гуманитарных программ человечество научилось (пусть не в совершенстве, но уж во всяком случае здесь имеется опыт), то разумно направлять процесс культурного творчества как целостной системы ещё нигде не удавалось: мы знаем лишь примеры волюнтаристских экспериментов, не более.
Например, печально известный «социалистический реализм», когда государство пыталось диктовать творцам, как надо творить, но к сожалению сейчас вся литература и живопись этого периода тихо ушла на «свалку истории». Ничего эпохального под давлением социалистического государства создать не удалось. То, что вошло в мировую классику, наоборот, создавалось наперекор «партии и правительству». Главная проблема, состоит в том чтобы найти способ оптимального взаимодействия сознания и культуры, соответствующий задаче эволюции сознания. Принять новую парадигму культуры как адекватный ответ на вызов, порождаемый ситуацией глобального культурного кризиса.
Большую проблему представляет превращение общественного сознания в массовое. Массовое сознание таит опасность непомерного возрастания феномена личной власти, и соответственно, возникновения механизированных социальных систем, апофеозом которых является общество-казарма, типа режима Спарты или сталинского социализма. Хотя так называемая демократия представляет только иллюзию свободы. В советское время запрещалось даже плохо говорить о советской власти, за стихи против советской власти сажали в тюрьму, как, например, одесскую поэтессу Ирину Ратушинскую. Потом настала демократия, гласность, говори всё, что хочешь, но изменить что-то в обществе человек всё - равно не в силах.
Общество навязывает человеку правила игры и человек поставлен перед выбором: либо он соблюдает эти правила и тогда он может надеется на какие-то гарантии, ценой отказа от самого себя. Либо он остаётся самим собой, но слишком много шансов, что в этом случае он уйдёт из поля защиты своей социальной системы, а значит подвергнет свою жизнь опасности. Если человек реально и не решается сделать такой шаг, то он не может по крайней мере, не хотеть этот шаг сделать. «Сила его Стремления такова, что она превосходит все инстинктивные механизмы, подаренные ему природой; она способна заставить замолчать даже самый мощный среди них – инстинкт самосохранения».[29]
Человек подсознательно интуитивно стремится к лучшему. И практический разум человека ничего не может поделать с эти бесполезным хотением сознания: подсознание человека интуитивно знает цель и смысл своего Стремления, лучше, чем даже сам человек. Человек лишь может догадываться о нем. Но вот практическое воплощение почему-то остаётся дисгармоничным.
Это происходит потому что человек действует без согласования с Богом, Абсолютом. В человеческом сознании место Истины всегда занимала идея Истины и объектом почитания был не Бог, а доктрина Бога, кстати, у каждой мировой религии своя. Как пишет российский философ Лев Леонидович Штуден: «Сознание людей блуждает без смысла и без цели в хороводе теней, лишённое самой возможности творчества, обречённое на вечную имитацию и самопародирование, забавляющееся пародирование готовых форм».[30]
Из такого сознания уходит энергия жизни , её и на комбинировании то не всегда хватает; человек лишь может забавляться тем, что для него комбинируют другие и чем проще, чем эффектнее эти комбинации, чем безотказнее они стимулируют его желания и рефлексы, тем лучше. культура противоречивость творчество моральный
Вывод
Таким образом, в данной квалификационной работе мы показали, что мировая культура подошла к глубочайшему внутреннему кризису. Как писал Н. Бердяев: «Основная проблема XIX и XX века – проблема отношения творчества (культуры) к жизни (бытию)». [31]
Система культуры в наши дни настоятельно требует разумного вмешательства и паллиативными мерами здесь не обойтись, необходима кардинальная смена культурной парадигмы. Современное состояние культуры не отвечает глобальным задачам, стоящим перед человечеством и поэтому культура должна быть реформирована, а для этого должно быть изменено сознание людей. Современный «человек массы» недалеко ушел от первобытного человека. Он не знает значение самого себя, является заурядным и средним, знаменует собой тиранию пошлости. Создается слой людей, который не успевает окультуриться и не соответствует сложности цивилизации. “Пространство культуры”, представляет собой нерасторжимое целое и отставание одной стороны неизбежно приведёт к отставанию культуры в целом. Падение гуманитарной культуры или какой-либо из сторон этой культуры (например, музыкальной) обязательно, хотя, быть может, и не сразу очевидно, скажется на уровне развития даже математики или физики. Культура живет общими накоплениями, а умирает постепенно, через утрату отдельных своих составляющих, отдельных частей единого организма. Мы должны признать, что человеческий разум – не абсолют, что он только часть ноосферы. Человек обязан стремиться к познанию духовной Первопричины своего Бытия, для выполнения этой задачи никакие средства и никакие усилия не могут считаться чрезмерными. Культура человеческого сообщества должна стать разумно управляемой системой. Главной заботой культуры должна стать свобода сознания.
В частности, воспитание и образование должны быть ориентированы не на загрузку памяти, как происходит сейчас в современных школах, а на раскрепощение сознания и рост его творческого потенциала. Основной вектор стремления человека должен быть направлен к Источнику Жизни и Причине всех причин – Богу (Абсолюту). Нужна воспитывать не веру в Бога, а любовь к Богу, и соответственно к природе и Космосу. Необходима своевременная профилактика культуры как живой системы. Необходима специальная работа с коллективным подсознанием для предотвращения разрушительного действия повышенного себялюбия, удовлетворения своих извращённых потребностей и, как следствие, подсознательной агрессии. Нужна выработка медитативных форм культуры. Когда человек регулярно в медитации или молитве устремляется к Богу, то у него психика совершенно отличается от психики обычного человека. Необходима подготовка к эпохе космического мироощущения как предстоящего в недалёком будущем этапа общей культурной эволюции (выработка её возможных форм, изучение условий её существования). Следует предусмотреть комплекс мер, предупреждающих кризисные явления: ограничение человеческих потребностей, уничтожение потребительского отношения к природе, духовное единение (соборность вместо «коллективизма»), идея всеобщего духовного образования. Новая парадигма культуры предусматривает реализацию следующих принципов: подчиненности культуры задачам сознания, перестройка всего фундамента воспитания и образования для достижения этой цели, целенаправленных системный анализ локальных культур, работа по оздоровлению коллективного подсознания, включение в повседневную массовую практику изменённых состояний сознания (молитв, медитаций).
Практическое освоение этих идей, к сожалению, не может стать реальностью завтрашнего дня. Но в перспективе эта возможность, надеюсь, будет успешно реализована. И тогда люди космического мироощущения духовно будут готовы идти к неведомому будущему с творческим порывом.
Список использованной литературы
1. Абаев Н.В. Чань - буддизм и культура психической деятельности в средневековом Китае.- Новосибирск, "Наука", 1983.
2. Абрамович С.Д. та інші Культурологія: Навч. посібник.-К.: „Кондор”, 2005.
3. Багацький В.В., Кормич Л.І. Культурологія: історія і теорія світової культури ХХ століття: навч. посібник.- К.: „Кондор”, 2004.
4. Бердяев Н.Космическое и социологическое мироощущение //Н.Бердяев Судьба России.- М. «Советский писатель» ,1990.
5. Бердяев Н. Смысл творчества: опыт оправдания человека.- М.: Изд-во Г.А. Лемана и С.И.Сахарова, 1916.
6. Бердяев Н.А. Философия неравенства. -М.: «Книга», 1990.
7. Вебер М. Протестантская этика и дух капитализма // Избранные произведения.- М.: «Наука», 1990.
8. Власов В.Г. Большой энциклопедический словарь изобразительного искусства В 8т. Т.1.- СПб.: «ЛИТА», 2000.
9. Гегель Феноменология духа // Собр. соч.: В 14 т. Т.VII.- М.-Л.: «Наука», 1928-1958.
10. Гиппиус З. Избранное.- М.: «Худ. л-ра», 1999.
11. Гройс Б. Утопия и обмен. — М.: «Знак», 1993.
12. Гуревич П.С Культурология: учеб. пособие.-М.: „Гардарики”, 2003.
13. Ильин И.А. Основы христианской культуры // Собр. соч.: В 10т. Т.1. -М., «Наука», 1993.
14. Лихачёв Д.С. Культура как целостная среда // Новый Мир.- 1994.- N8.- с.67.
15. Мамардашвили М.К. Сознание и цивилизация. Человек в системе наук. -М.: «Наука», 1989. 16. Монтень М. Опыты.- М.: Изд-во «Худ. л-ра», 1988.
17. Ожегов С.И. Словарь русского языка.- М.: Изд-во «Русск. яз.», 1981.
18. Пигалев А. И. Культура как целостность: (Методологические аспекты). — Волгоград: Издательство Волгоградского государственного университета, 2001.
19. Популярная художественная энциклопедия Книга 2.- М.: »Советская энциклопедия», 1986.
20. Руднев В.Н. Словарь культуры 20 века.- М.: «Аграф», 1997.
21. Судзуки С. Сознание дзэн, сознание начинающего.- М.: «Знание», 1995.
22. Творчество//Большая советская энциклопедия т. 25.- М.: Изд-во «Советская энциклопедия, 1976.
23. Тойнби А. Постижение истории.- М.: „Знание”, 1990.
24. "Что такое дзен?": Сборник. - Львов: «Инициатива», 1994.
25. Шендрик А.И. Теория культуры: учеб. пособие.- М.: «ЮНИТИ-ДАНА», «Единство», 2002.
26. Шестаков В. Проблемы гармоничной личности в эстетике Возрождения //Гармонический человек.- М.: «Знание», 1965.
27. Штуден Л.Л. Кризис сознания как феномен культуры // http://dspаcе.lib. usu.ru/ bitstrеаm/ 123456789/579/1/ urgu0058s.pdf.
28. Штуден Л.Л. Морфология культуры: Опыт социопсихол. анализа.- Новосибирск.: НГАЭИУ, 1997.
29. Фромм Э. Иметь или быть- М.: «Знание», 1990.
30. Юнг К.Г. Проблемы души современного человека //Проблемы души нашего времени.- М.: «Книга», 1994.
[1]
Лихачёв Д.С. Культура как целостная среда // Новый Мир.- 1994.- N8.-с.67.
[2]
Гиппиус З. Избранное.- М.: «Худ. л-ра», 1999.- с.56.
[3]
Ожегов С.И. Словарь русского языка.-М.: «Изд-во Русск. яз», 1981.- с. 732.
[4]
Творчество //Большая советская энциклопедия т.25.- М.: Изд-во «Советская энциклопедия, 1976.- с. 977.
[5]
Пигалев А. И. Культура как целостность: (Методологические аспекты). — Волгоград: Издательство Волгоградского государственного университета, 2001. — с.18.
[6]
Гройс Б. Утопия и обмен. — М.: «Знак», 1993.- с.54.
[7]
Руднев В.Н. Словарь культуры 20 века.- М.: «Аграф», 1997.-с.56.
[8]
Абрамович С.Д. та інші Культурологія: Навч. посібник.-К.: Кондор, 2005.-с. 298-299.
[9]
Популярная художественная энциклопедия Книга 2.- М.: »Советская энциклопедия», 1986. –с.20-21.
[10]
Власов В.Г. Большой энциклопедический словарь изобразительного искусства В 8т. Т.1.- СПб.: ЛИТА, 2000.- с. 264.
[11]
Судзуки С. Сознание дзэн, сознание начинающего.- М.: «Знание», 1995.- с.23.
[12]
"Что такое дзен?": Сборник. - Львов: «Инициатива», 1994.-с.156.
[13]
Н.В.Абаев Чань-буддизм и культура психической деятельности в средневековом Китае.- Новосибирск, "Наука", 1983.-с.54.
[14]
Монтень М. Опыты.- М.: Изд-во «Худ. л-ра», 1988.-. с.33
[15]
Там же. - с.14-15.
[16]
Цит. поШестаков В. Проблемы гармоничной личности в эстетике Возрождения //Гармонический человек.- М.: «Знание», 1965. -с.66.
[17]
Шендрик А.И. Теория культуры: учеб. пособие.- М.: «ЮНИТИ-ДАНА», «Единство», 2002.- с.64-65.
[18]
Гегель Феноменология духа // Собр. соч.: В 14 т.- М.-Л., 1928-1958.- т.VII.-с.219.
[19]
Вебер М. Протестантская этика и дух капитализма // Избранные произведения.- М.: «Наука», 1990.- с. 91.
[20]
Ильин И.А. Основы христианской культуры // Собр. соч.: В 10т.-М., «Наука», 1993.- т.1- с.290.
[21]
Багацький В.В., Кормич Л.І. Культурологія: історія і теорія світової культури ХХ століття: навч. Посібник.-К.: Кондор,2004.-с.128.
[22]
Гуревич П.С Культурология: ученик.-М.:Гардарики,2003.-с.57.
[23]
Юнг К.Г.Проблемы души современного человека //Проблемы души нашего времени.- М.: «Книга», 1994.- с.310.
[24]
Тойнби А. Постижение истории.- М.: „Знание”, 1990.- с.295.
[25]
Бердяев Н.А. Философия неравенства.-М.,1990.-с.248.
[26]
Бердяев Н.Космическое и социологическое мироощущение //Н.Бердяев Судьба России.- М. «Советский писатель» ,1990.-с.141.
[27]
Фромм Э. Иметь или быть- М.: «Знание», 1990.- с.98.
[28]
Мамардашвили М.К. Сознание и цивилизация. Человек в системе наук. -М.: «Наука», 1989.- с. 318.
[29]
Штуден Л.Л. Кризис сознания как феномен культуры //http://dspace.lib. usu.ru/ bitstream/ 123456789/579/1/ urgu0058s.pdf.
[30]
Штуден Л.Л. Морфология культуры: Опыт социопсихол. анализа.- Новосибирск.:НГАЭИУ,1997.-с.99.
[31]
Бердяев Н. Смысл творчества: опыт оправдания человека.- М.: Изд-во Г.А.Лемана и С.И.Сахарова, 1916.- с.87.