На
протяжении
многих веков
миф являлся
объектом,
привлекающим
внимание художников.
Мифы и литература
постоянно
взаимодействуют.
Это взаимодействие
протекает в
двух формах:
непосредственно,
в виде «переливания»
мифа в литературу,
и опосредованно:
через изобразительное
искусство,
ритуалы, народные
празднества,
а в последние
века - через
научные мифологические
концепции,
эстетические
и философские
учения.
Обращение
к мифологии
в конце XIX
- начале
ХХ веков возникло
на фоне реалистической
традиции. Стремление
выйти за
социально-исторические
и пространственно-временные
рамки ради
выявления
«общечеловеческого»
содержания
(«вечные»
разрушительные
или созидательные
силы, вытекающие
из природы
человека, из
общечеловеческих,
психологических
и метафизических
начал) было
одним из моментов
перехода от
реализма XIX
века к искусству
ХХ века, а мифология
в силу своей
исконной
символичности
оказалась
удобным языком
для описания
вечных моделей
личного и
общественного
поведения,
неких сущностных
законов социального
и природного
космоса.
Вячеслав
Иванов, поэт
серебряного
века, по словам
Н.А. Бердяева,
«центральная
фигура» русского
культурного
ренессанса
начала ХХ века,
часто обращался
к мифологическим
мотивам в своем
творчестве.
Миф для Вяч.
Иванова, Ф. Сологуба
и многих других
русских символистов
- это красота,
которая способна
спасти мир.
Вячеслав Иванов
считал память
«верховной
владычицей»
культуры. Он
писал: «Память
- начало динамическое,
забвение - усталость
и перерыв движения,
упадок и возврат
в состояние
относительной
косности» /1/.
Именно поэтому
образы античности
и Возрождения
столь важны
для него и всегда
присутствуют
в его жизни.
Мысль,
лежащая в основе
каждого из
стихотворений
Вяч. Иванова,
часто выражена
витиевато,
окружена сложной
символикой.
Его поэзия, по
мнению Блока,
«предназначена
для тех, кто не
только много
пережил, но и
много передумал»
/7/. Она требует
неустанной
умственной
работы и довольно
трудна для
восприятия.
Эти слова подходят
и к характеристике
трагедии. «Прометей»
Вяч. Иванова
- сложное неоднозначное
произведение.
В его сюжете
внимательный
читатель может
уловить явные
и скрытые социальные
параллели.
Отношение
критиков к
трагедии различно,
но все они сходятся
во мнении, что
она социально
направлена,
ярка. Сам автор
в предисловии
к трагедии
писал: «Предлежащее
лиро-драматическое
произведение
есть трагедия,
- во-первых, действия
как такового;
во-вторых,
самоистощения
действенной
личности в
действии; в-третьих,
преемственности
действия. В
общем - трагедия
титанического
начала, как
первородного
греха человеческой
свободы» /2/.
Самоистощение,
о котором говорил
автор, является
необходимым
и, надо думать,
заслуженным
уделом Прометея.
Вяч. Иванов
признает, «что
если действия
Прометея по
необходимости
ограничены,
зато целостна
его жертва и
безусловно
его саморасточение,
самоопустошение,
самоисчерпание»
/6/, он оправдывает
гибель главного
героя, так как
Прометей «совершил
этот подвиг
не как агнец
божий, а как
мятежный титан,
в грехе и дерзновенной
надежде» /6/. В
соответствии
с этой философией
Вяч. Иванов
строит свою
трагедию.
О
том, как Прометей
пришел к своему
«изначальному
нарушению
предустановленного
согласия живых
сил», рассказывает
в третьем акте
трагедии Пандора,
изобличающая
Прометея пред
народом:
Промыслил
человеком
Прометей
Вселенную
украсить, взвеять
к небу
Из искры
Дионисовой
пожар…
…………………………………………
…Мнил
титанов
Исправить
дело, матерь
искупить
И
бытие свободное
восстановить.
/2/
Далее
Пандора говорит,
что для этого
Прометей
Фемиду
молит: «Матерь,
изведи
Жену
на свет из самого
меня.
…………………………………………
Все
женское душевного
состава,
Что
есть во мне, -
даю; ты тело
дай…» /2/
Интересно
переосмысление
автором мифа
о сотворении
Пандоры. Если
в мифе Пандора
была создана
богами по приказу
Зевса в наказание
Прометею, то
здесь сам Прометей
просит о ее
сотворении.
Для
чего в трагедии
Иванова Прометею
понадобилось
изгнать из
себя все женское?
Может быть, для
того, чтобы
женское мягкосердечие,
материнское
сострадание
не мешало ему
в те грозные
минуты борьбы,
когда требуются
решительность
и неумолимость.
Трудно
найти четкий
ответ в самой
трагедии Иванова.
Но автор разъясняет
этот поступок
в предисловии
к трагедии. Он
пишет о том,
что стремление
изменить мир
всегда заключает
в себе ограниченность
и односторонность.
«Препоясываясь
к действию,
Прометей заранее
признает, принимает
и волит его
односторонним,
насильственным,
содержащим
в себе отпадение
от божественного
всеединства»
/6/.
Вероятно,
предпосылкой
мятежа Прометея
является отторжение
от «божественного
всеединства».
В
конце трагедии
победа Пандоры
над Прометеем
происходит
не в результате
клеветы Пандоры,
а потому, что
она изобличает
его перед людьми
как исказителя
духовной истины.
Вяч.
Иванов оговаривает
вольность, с
«какой древний
миф разработан
в предлежащей
трагедии». Он
говорит, что
для греков миф
был «символом
духовных истин»,
вольность в
истолковании
мифов им «не
казалась
предосудительной
- был бы верно
сохранен дух,
оживляющий
мифологена»
/6/.
У
Вяч. Иванова
Прометей действует
не во имя торжества
мира и свободы,
а во имя распри:
«Не мир мне
надобен, но
семя распри»,
- заявляет он.
Он не стремится
к победе свободы,
уничтожению
рабства. Он
говорит, что
хотя «раба не
будет», «но
будет рабство…
своим страстям
и вожделениям
низким нам
рабствовать
дано» /2/.
ярчайших
творений Вяч.
Иванова. Он не
был первым
обратившимся
к сюжету мифа
о Прометее (к
образу Прометея
в европейской
литератщались
Ба «является
замечательным
произведением
в контексте
всех новоевропейских
Прометеев»
/4/.
Используемая
литература:
Бавин
С.П., Семибратова
И.В. Судьбы поэтов
серебряного
века: Библиографические
очерки. - М.: Книжная
палата, 1993.
Иванов
В.И. Стихотворения.
Поэмы. Трагедия.
- СПб.: Академический
проект, 1995. С. 31- 86.
Легенды
и сказания
Древней Греции
и Древнего
Рима/ Сост. Нейхардт
А.А. - М.: Правда,
1987. С. 92 - 104.
Лосев
А.Ф. Проблема
символизма
и реалистического
искусства. -
М.: 1976. С. 282 - 287.
Мифы
народов мира.
- М.: Большая
Российская
Энциклопедия,
1993.
Нусинов
И.М. История
литературного
героя. - М., 1958.
Серебряный
век. Поэзия.
(Школа классики)
- М.: АСТ, Олимп,
1996,С.549
6