Департамент образования гор. Москвы
Московский Городской Педагогический Университет
Курсовая работа по русской литературе на тему:
«Авангард в творчестве Ю. Олеши»
Выполнила:
студентка 4 курса, 2 гр.
Миронова Е.А.
Руководитель:
Малыгина Н.М.
Москва 2010
Содержание:
Вступление
1. Юрий Карлович Олеша. Биография. Этапы творчества
2. Авангард
3. Авангард в творчестве Ю. Олеши
Список использованной литературы
Вступление
Живя в определенное время, мы, так или иначе, попадаем под влияние общественных идей, настроений, тенденций. И даже реакция отторжения общественной морали является прямым доказательством нашего взаимодействия с обществом. Так в начале XX века во времена развития авангардных течений совсем не обязательно было принадлежать к какой-либо оформившейся группе, чтобы в творчестве были видны черты авангарда. В 1910-20-х годах каждый из деятелей искусства, будь то писатель или поэт, живописец или режиссер театра, пробовал привнести что-то новое, самобытное в культуру социалистической страны, но не все проходило цензуру. После революций появился новый читатель в добавление к буржуазной читательской публике. Новый мир требовал новой литературы.
Одним из ярких представителей этой эпохи был Юрий Карлович Олеша (1899-1960) – русский советский писатель, поэт и драматург, ныне известный лишь в качестве автора детского романа-сказки «Три Толстяка».
Главной целью этой работы является анализ творчества писателя с целью выявления в нем черт авангарда на примере романа «Зависть». Итак, приступим…
1. Ю.К. Олеша. Биография. Этапы творчества
Юрий Карлович Олеша родился 19 февраля (по старому стилю) 1899 г. в Елисаветграде (ныне Кировоград) в семье обедневших польских дворян.
Отец — сын акцизного чиновника, прогулявший родовое состояние. Много пьет, играет в карты.
Клуб – одно из главных слов моего детства[1]
, -
пишет Олеша в своих автобиографических заметках.
Главным человеком детства писателя была его бабушка.
Детство Олеши прошло в Одессе: семья переехала туда в 1902 г.
Маленькому Юрию было запрещено играть с соседскими мальчиками, детьми не нашего, как тогда говорили, круга[2]
.
В 11 лет, прошедший бабушкино образование, Олеша поступил в одесскую Ришельевскую гимназию.
Олеша очень любил цирк, мечтал стать циркачом, именно прыгуном. Уметь делать сальто-мортале было предметом моих мечтаний[3]
.
5 копеек, данные ему на полдник в гимназии, каждый день откладывал, таким образом, к концу недели накапливалось 30 копеек и, при помощи любимой бабушки, покупал себе билет в цирк на субботнее представление за 50 копеек.
«Литература началась для него очень рано — с одесских поэтических альманахов, в изобилии выходивших в годы первой мировой войны; с собственных стихов, которые еще шестнадцатилетним гимназистом он видит напечатанными в журналах, с многочисленных в Одессе тех лет вечеров поэтов, сильнейшим образом его интересовавших. Стихи Олеши весьма занимали тогда «поэтов Одессы», их с «восхищением читали… имитируя его манеру декламации — медлительно-торжественную и протяжно-певучую»,— вспоминает один из современников»[4]
.
Закончив гимназию, в 1917 г. Олеша поступил в Одесский университет, два года изучал юриспруденцию. В Одессе он вместе с молодыми литераторами Валентином Катаевым, Эдуардом Багрицким и Ильей Ильфом образовал группу «Коллектив поэтов». В годы Гражданской войны Олеша оставался в Одессе, в 1921 г. переехал по приглашению В.Нарбута на работу в Харьков. Работал журналистом и печатал стихи в газетах.
В начале 1920-х переехал в Москву, с 1922 работал в «Гудке» – отраслевой газете железнодорожников: писал фельетоны и статьи, подписывая их псевдонимом Зубило (в ней печатались также Михаил Булгаков, Валентин Катаев, Илья Ильф и Евгений Петров). Впоследствии Олеша вспоминает: «Одно из самых дорогих воспоминаний моей жизни – это моя работа в «Гудке». Тут соединилось все: и моя молодость, и молодость моей Советской родины, и молодость нашей прессы, нашей журналистики.
Я поступил в «Гудок», стати говоря, вовсе не на журналистскую работу. Я служил в так называвшемся тогда «информационном отделе», и работа моя состояла в том, что я вкладывал в конверты письма, написанные начальником отдела по разным адресам рабкоров. Я надписывал эти адреса… Однажды — я уж не помню, какие для этого были причины — начальник отдела Иван Семенович Овчинников предложил мне написать стихотворный фельетон по письму рабкора. И я написал этот стихотворный фельетон…
— Как его подписать?— спросил я моих товарищей по отделу.— А? Как вы думаете? Надо подписать как-то интересно и чтобы в псевдониме был производственный оттенок… Помогите.
— Подпиши «Зубило»,— сказал Григорьевич, один из сотрудников, толстый и симпатичный.
— Ну, что ж,— согласился я,— это неплохо. Подпишу «Зубило»[5]
.
Зубило – металлорежущий инструмент, у которого усилие резания создаётся ударами по нему молотка; служит для прорубания канавок, пазов, снятия стружки, разрубания металла[6]
. Этот псевдоним как нельзя лучше подходил под фельетоны, в них слышался звук удара молотка по металлу: грубо, звонко, четко. Олеша был богом рабкоров. Когда он переделывал их заметки, они узнавали себя.
Фельетоны «Зубила» пользовались огромной популярностью среди читателей газеты. Позднее, в своем автобиографическом произведении, Олеша так объяснял свою популярность: Дело было, прежде всего, в том, что его фельетоны отражали жизнь, быт, труд железнодорожников[7]
.(436)
Часть этих фельетонов Олеша собрал в 1924 г. в сборник, который так и назывался — «Зубило».
Прозу начал писать в 1922г. Работал, не оглашая, марая, зверея от помарок, пять лет[8]
.
Первым опубликованным прозаическим произведением стал роман «Зависть». Он был напечатан в 7 и 8 номерах журнала «Красная новь» 1927 под собственным именем автора. Как всякая первая книга, она явилась результатом очень длительных накоплений.О новом романе скоро заговорила вся литературная Москва, толки не умолкали потом много лет.
В 1928году в печать вышел роман для детей «Три Толстяка», законченный еще раньше «Зависти», в 1924году. Через много-много лет Олеша, получив телеграмму из «Мультфильма», напишет: Подумать, сколько лет они стоят, так сказать, в повестке дня нашего искусства![9]
Не ожидал он такой судьбы для своего романа-сказки, а вот по поводу «Зависти» у него было убеждение
, что эта книга будет жить века[10]
.
Затем Олеша работал с малыми прозаическими жанрами, он писал рассказы. (На самом деле проза Олеши началась с рассказов, но о своих первых опытах писатель предпочитает не упоминать.)
Ему принадлежит авторство более тридцати рассказов. Сам он делил свои рассказы на две группы: сборник «Вишневая косточка» и «новые» рассказы(это рассказы, где уже речь идет не себе, а о советских людях[11]
).
В 30-е годы Олеша печатает много статей и очерков. Большие его вещи уже не появляются. Он начинает пьесы, повести, много работает над ними, но так и не заканчивает. Он пишет, правда (один или в соавторстве), несколько сценариев для фильмов — «Болотные солдаты», «Строгий юноша», «Ошибка инженера Кочина», фильмы эти выходят на экраны (кроме фильма «Строгий юноша», отснятого, но не показанного зрителям).
Его часто можно было видеть в Доме литераторов, но не выступающим в залах, а внизу в ресторане, где он просиживал со стаканом водки. Денег у него не было, удачливые советские писатели почитали за честь угостить истинного писателя, прекрасно осознавая его огромный талант и невозможность реализации его. Однажды, узнав, что существуют разные категории похорон советских писателей, он поинтересовался, по какой категории похоронят его. Его хоронили бы по самой высшей, самой дорогой, категории — не за служение родной коммунистической партии, а за истинный талант писателя. Олеша на это спросил фразой, вошедшей в историю Дома литераторов: нельзя ли похоронить его по самой низкой категории, а разницу вернуть сейчас? Так было нельзя. Олеша скончался в Москве 10 мая 1960 года.
Похоронен в Москве, на Новодевичьем кладбище (1 уч. 1 ряд).
«В 1965 году, через 5 лет после смерти писателя вышла недописанная им, собранная составителями из отдельных, разрозненных записей книга «Ни дня без строчки» — итог многолетней, кропотливой, каждодневной работы»[12]
.
Из письма к матери: Главная моя работа сейчас – это составление книги, которая будет называться «Воспоминания и размышления». Это книга о себе, о литературе, о жизни, о мире…»[13]
.
«Эти записи-воспоминания писателя, не связанны никакой фабулой, объединенны только личностью автора, его единым отношением к миру и к слову.
И этой не совсем обычным путем родившейся книге суждена была особенно широкая популярность»[14]
.
2. Авангард
Авангард (от фр.avant-garde – передовой отряд) – это совокупность течений в искусстве нач. XX века, отрицающих классическую эстетику художественности произведения: «Сбросим Пушкина с корабля современности![15]
» и провозглашающим новую эстетику; течение, стремящееся к радикальному разрыву с искусством прошлого: «Мы свой, мы новый мир построим!»[16]
.
Футуризм, сюрреализм, экспрессионизм, дадаизм – самые крупные течения авангарда в мировой культуре. В России основными являются футуризм, имажинизм, акмеизм, ОБЕРИУты. Также существовали более мелкие литературные кружки, такие как центрифугисты, заумники, ничевоки, биокосмисты, конструктивисты и др.
Первое упоминание термина «авангард» в отношении к искусству встречается у Г.Д.Лавердана «О миссии искусства и роли художников»(1845), где автор отводит художнику передовую, «авангардную» роль в распознавании и выражении социальных тенденций общества.
В начале XX века этот термин означает радикализм, как политический, так и эстетический, и используется при рассмотрении течений искусства XX века, претендующих на коренное обновление художественной практики общества.
Следует разграничить термины «авангард» и «модернизм», последний представляет собой более широкое понятие и включает в себя также школы, чьи устремления остаются в рамках классических эстетических требований.
Авангард возник во время кризиса капитализма, последствиями которого явились 1-й мировая война и революции в России и ряде европейских стран. Этот кризис обнажил крах буржуазной идеологии, и именно в это время, в 10—20-е гг. 20 в., течения авангарда начали бурно развиваться. Большинство революционно настроенных художников видело в авангарде прежде всего ниспровержение идеологических мифов буржуазии. Они ставили себе главной задачей разрушение всех устоев буржуазного общества, чтобы потом с чистого листа начать строить новый дом для человека, с новыми законами, устоями, с новой эстетикой и новым искусством, в котором не будут чувствоваться пережитки прошлого.
Авангард определяется не только по чисто внешним, общим признакам — требованию ломки устоявшихся художественных канонов и обязательной новизны формы. Попробуем выявить и систематизировать внутренние признаки авангарда.
· Содержательным аспектом произведений искусства авангарда является критическая постановка проблемы функционирования искусства в социуме. Новое искусство стремилось занять активную позицию на стройке нового мира. Искусство должно быть близко и понятно людям, оно должно отражать проблемы социума.
· Переоценка эстетических ценностей имеет в течениях авангарда прежде всего жизнестроительное значение, вследствие чего его манифесты часто выдвигают политические требования и тесно связаны с философской проблематикой.
· Авангард ведет постоянную борьбу с реализмом за более адекватное отражение действительности, отрицая в этой борьбе такие элементы как, например, сюжет и характер и считая их ложными.
· Авангард пытается найти путь к внеэстетическому воздействию на способность эстетического переживания. Результатами этого поиска явились: культ машины, противопоставленной несовершенству человека в итальянском футуризме
; обращение к слову как самоцели у рус. футуристов; апофеоз тотального разрушения всякого смысла в дадаизме
; «психический автоматизм» в сюрреализме
; обращение к непосредственно выплескивающемуся, неподвластному никакому психологическому детерминизму чувству в экспрессионизме
; метод «потока сознания» и др.
3. Авангард в творчестве Олеши
«Необычно, странно для слуха прозвучала в 1927 г. отчетливая и ясная проза Олеши»[17]
. Уже с первого своего появления в московской печати Ю.Олеша был признан самобытным новатором. «Сам художественный метод Олеши разными критиками определялся по-разному. Одни называли его писателем-экспрессионистом (Вяч.Полонский), другие находили у него аналоги с представителями европейского модернизма, например с Ж.Жироду»[18]
.
Но, не смотря на свою неповторимую оригинальность, Олеша не теряет связь со своими предшественниками. Так в статье М.Чудаковой говорится о насыщенности романа литературой. « “Зависть” была написана в 1927 г., и человек, написавший ее, будто держал в голове перечень предметов, уже описанных литературой прошлого века. И если ему надо «по ходу действия» описывать такой предмет, то нужно только напомнить читателю, что это - старый его знакомец, которого достаточно припомнить, потому что о нем в литературе уже все сказано. «Я покинул аэродром» - сколько раз «покидали» герои место их непризнания. Патетичность слова в данном случае является как бы поневоле, как бы в память о том, как это делается в литературе, как должен в литературе уходить со сцены непризнанный герой»[19]
.
Также М.Чудакова прослеживает трансформирование описаний от Тургенева, у которого «любое описание дается там как единственно возможное», через Толстого, показывающего пейзаж сквозь призму состояния героя, до Олеши, который придает самостоятельную ценность зрительным подробностям. А образ главного героя «Зависти» Николая Кавалерова очень близок к персонажам Достоевского.
При чтении автобиографических мемуаров Олеши, мы видим теплое и родственное отношение к классикам. Так в одной из своих записей Олеша восторгается описанием неба над головой идущих ночью в ущелье солдат, которое есть в одном из кавказских рассказов Толстого. Там сказано, что та узкая извилистая полоска ночного неба, полная звезд, которую видели над собой шедшие между двух отвесных стен ущелья солдаты, была похожа на реку. Она текла над головами солдат, как река, эта темная мерцающая бесконечностью звезд полоска[20]
.
Олеша относит это описание к чудесам литературы
, к красотам
, которыми так приятно делиться с читателями.
Не смотря на новость языка и способов изображения персо
Олеша восторгался Маяковским, как человеком, из-под чела
которого смотрели необыкновенной силы и красоты глаза[21]
и общение с которым чрезвычайно льстило самолюбию
, и как поэтом, в чьих книгах раскрывается целый театр метафор. От булок, у которых «загибаются грифы скрипок», до моста, в котором он увидел «позвонок культуры»[22]
.
Олеша не раз предпринимал попытку по перечислению метафор Маяковского, но в итоге всегда приходил к выводу, что такое перечисление окажется равным переписке почти всех его строк[23]
.
И Олешу и Маяковского называли королями метафор.
Да, это два великих человека, два мастера слова, мир которых метафоричен. «Сюжетные метафоры – система видения Олеши. Он видит стрекозу и то, что она похожа на самолет»[24]
(Шкловский). В этом есть одна из черт авангардизма в творчестве Олеши.
Самые смелые метафоры Олеши – когда мосты похожи на кошек – читаются детьми «с визгом», так как они тоже видят мир по-новому, заново приходят в мир. Мир детей метафоричен, это мир смелых видений и сравнений.
В этих метафорах Олеша видел смысл своей жизни, смысл вообще всей литературы. Кто-то сказал, что от искусства для вечности останется только метафора…
В этом плане мне приятно думать, что я делаю кое-что, что могло бы остаться для вечности[25]
.
Но иногда Олеша с болью пишет, осознавая себя назывателем вещей, аптекарем[26]
.
В этой рефлексии есть только доля истины. Мне кажется, Олеша сожалеет о том, что он не смог выразить в своих произведениях собственные сокровенные мысли о себе, о времени, о мире. Но не стоит его в этом обвинять – в этом виновато время, время молчания. Вениамин Каверин в своих воспоминаниях писал: «Еще лет за шесть до съезда, когда мы впервые встретились у Мейерхольда, я спросил его, что он станет писать после «Зависти», которая была, с моей точки зрения, счастливым началом. Он выразительно присвистнул и махнул своей короткой рукой. “Так вы думали, что ‘Зависть’ – это начало? Это конец”, – сказал он».[27]
Олеша как тонко чувствующий художник ощутил это грядущее время великого молчания.
Авангард характеризуется экспериментальностью в области языка и формы. В этом экспериментаторстве проявляется борьба авангарда с реализмом за более адекватное отражение действительности. Олеше тоже кажется, что внешний мир еще недостаточно точно описан литературой, что его нужно описывать заново, другими способами. Мы стоим перед вопросом, как вообще писать[28]
.
И Олеша отвечает на этот вопрос по-своему: из-под его пера выходит роман «Зависть», который сразу завладевает вниманием публики. «Первые же страницы первого романа Олеши резко отличили его манеру от литературной работы многих его современников», – пишет в своей книге М. Чудакова.
Он моется, как мальчик, дудит, приплясывает, фыркает, испускает вопли. Воду он захватывает пригоршнями и, не донося до подмышек, расшплепывает по циновке. Вода на соломе рассыпается полными, чистыми каплями. Пена, падая в таз, закипает, как блин. Иногда мыло ослепляет его,— он, чертыхаясь, раздирает большими пальцами веки. Полощет горло он с клекотом. Под балконом останавливаются люди и задирают голову»[29]
.
В своей работе М. Чудакова подробно разбирает на части эту новую манеру письма.
- «фразы стояли особняком одна от другой, каждая из них четко описывала предмет или жест и удивляла полным отсутствием многозначительности». Замок щелкнул надо мной так, точно обломилась ветка, и я свалился с прекрасного дерева, как перезревший, ленивый, шмякающий при падении плод[30]
.
- «удивляла подчеркнутая ясность синтаксиса» Каждый день наблюдений давал мне частицу ответа. Прошел месяц. Ответ я знаю. И уже не боюсь. Вы просто тупой сановник. И больше ничего[31]
.
- «отсутствие “простонародного” языка» «Из всех “деревенских слов” во всем романе с трудом отыскивается одно лишь “давеча” — и то оно кажется неуместным»[32]
.
- «новенькие, почти хрустящие слова из новых областей техники, неожиданные термины науки движутся перед читателем»: ландшафт, стереоскопичность, метеорологическая наука, электрическая лампочка, вольфрамовы нити, геометрические планы, колебание эфира, шаровидная молния… И светятся в яме гнилушки, фосфоресцирующие грибки – плесень. Это наши чувства! Это все, что осталось от наших чувств, от цветения наших душ[33]
.
- «“внимательно, аналитически” Олеша подходит к описанию вещей» На пояснице его я увидел родинку, особенную, наследственную дворянскую родинку, – ту самую, полную крови, просвечивающую нежную штучку, отстающую от тела на стебельке[34]
.
- «нет, кажется, другого романа, где люди бы так много двигались» Двадцать колоколов раздирали его. Как ямщик, он откидывался, нагибал голову, может быть, гикал. Он вился в серединной точке, в центре мрачной паутины веревок, то замирал, повисая на распростертых руках, то бросался в угол, перекашивая весь чертеж паутины, – таинственный музыкант, неразличимый, черный, может быть, безобразный, как Квазимодо[35]
.
- «предметы меняются, их цвет и форма непостоянны, они разные при разном свете и иногда становятся неузнаваемыми » (это влияние авангардных течений в живописи, а именно Лучизма Ларионова) Комната где-то когда-то будет ярко освещена солнцем, будет синий таз стоять у окна, в тазу будет плясать окно, и Валя будет мыться над тазом, сверкая, как сазан, плескаться, перебирать клавиатуру воды…[36]
- «чисто живописное разложение цвета» Голубой и розовый мир комнаты ходит кругом в перламутровом объективе пуговицы[37]
.
- «стремление пристально рассмотреть вещь под непривычным углом зрения» Пенсне переезжае как велосипед[38]
.
- «стремление автора добраться до схемы, до “чертежа” вещи».
Пробовались новые способы описания вещей, новые формы литературного мышления. Этот поиск свойственен не только Олеше, а всем писателям этой эпохи. Некоторые находки у них совпадают, так, например, похожи описания зеркал у Грина и у Олеши. Авангард так или иначе повлиял на всех представителей искусства.
В 20-м столетии произошел небывалый взлет развития науки и промышленности. ХХ век – век создания автомобилей, самолетов, спутников, ракет, компьютеров…Машины окружают человека. Олеша видел это взлет своими глазами, чувствовал своим телом и понимал своим умом. Могу сказать, что великая техника возникла на моих глазах
...Были окна, за которыми не чернели провода, не горели электрические фонари, окна, совсем не похожие на те, в какие мы смотрели теперь: за ними была видна булыжная мостовая, проезжал извозчик, шел чиновник в фуражке и со сложенным зонтиком под мышкой, силуэтами вырисовывались крыши на фоне заката, и если что-либо представлялось глазу нового, невиданного, то это была водосточная труба, сделанная их цинка[39]
.
Интересно звучат слова Олеши о первых электрических лампочках: это были не такого типа лампы, какие мы видим теперь – разом зажигающиеся в наивысшей силе света, а медленно, постепенно достигающие той силы свечения, которая была им положена[40]
.
И толпы соседей со всех ближайших домов приходили посмотреть на одиноко висящую, привычную нам лампочку Ильича, как на диво-дивное.
Естественно, что литература не могла обойти стороной достижения научно-технического прогресса. Наоборот, она взяла их на вооружение. У воображения появилось новое пространство для освоения. Уэллс первый обратил художественное внимание на машину в своем романе «Борьба миров». На машину и ее значение в жизни человека – на машину как на явление философское, историческое, нравственное[41]
.
В романе «Зависть» перед нами предстают два образа машины: первый – это машина-робот, произведенная человеком, второй – это человек, стремящийся превратиться в машину. Воплощением последнего является образ Володи Макарова и, отчасти, Андрея Бабичева. Это люди нового века, люди действия. Не зря в романе так много описаний движений человека, движений в чистом виде. О желании Володи стать машиной мы узнаем из его письма Бабичеву, письмо как осознанный продукт размышлений человека. Володя мог бы обронить эту идею в разговоре, но Олеша сознательно сажает Володю за письменный жанр. Я хочу быть машиной...чтоб быть равнодушным, понимаешь ли, ко всему, что не работа!
[42]
Зависть взяла к машине – вот оно что! Чем я хуже ее?...Хочу и я быть таким…чтоб ни цифирки лишней[43]
.
Результат механизации Володи Макарова мы можем увидеть в описании героя: у Володи целая сверкающая машинка зубов[44]
, он как машина преодолевает законы физики, он взлетал вместе с мячом, завертевшись, точь-в-точь навинчиваясь на него: он обхватывал мяч всем телом — коленями, животом и подбородком, набрасывая свой вес на скорость мяча, как набрасывают тряпки, чтобы потушить вспышку[45]
.
Но также следует отметить, что автором всех этих описаний является Николай Кавалеров. Андрей Бабичев тоже машина, также использовано большое количество глаголов для его описания, но, когда Бабичев решает приютить у себя на время Кавалерова, мы слышим голос Олеши: Машина остановилась[46]
.
Офелия – это машина, созданная советским чародеем
Иваном Бабичевым. Изобретатель с детства, он мечтал о совершенной машине, которая может все, и создал ее у себя в воображении. Мы не видим как такового описания этого чуда техники. И то, присевшее на балку, блеснув при повороте, повернулось, застучало, топчась, как стучит птица, и стало исчезать в темном провале между скрещений[47]
.
А также: Страшная железная вещь медленно двигалась по траве по направлению к нему. Из того, что можно было назвать головой вещи, тихонько выдвигалась сверкающая игла[48]
.
Но вспомним, первое “описание” Офелии мы слышим из уст уже нетрезвого Ивана, повествующего «Сказку о встрече двух братьев». А второе – является Кавалерову во сне во время болезни.
Иван хотел опозорить идола
нового века – машину. Опозорить, наделив ее пошлейшими человеческими чувствами!
Но он ошибся. В новом веке есть место чувствам.
Одно из достояний авангарда – «урбанизм (франц. urbanisme, от лат. urbanus – городской, urbs – город), направление в градостроительстве 20 в., представители которого утверждали идею о главенствующей и безусловно позитивной роли городов в современной цивилизации»[49]
. В искусстве под этим термином следует понимать изображение жизни крупных городов в произведениях. Эта тематика получила свое развитие в XX веке и до сих пор не утратила актуальности. Изображение города не как причина возникновения того или иного состояния героя (как у Достоевского), а как самоцель.
Изображение жизни города как развивающейся формы общества.
В творчестве Олеши мы видим отражение города в зеркале, город как пространство…
Красоты Олеши предстают перед нами в изображении города:
Переулок суставчат. Я тягостным ревматизмом двигаюсь из сустава в сустав.(26)
Юноша, озирающий город. Никому не известный юноша уже пришел, уже близок, уже видит город, который спит, ничего не подозревает. Утренний туман только рассеивается. Город клубится в долине зеленым мерцающим облаком. Том Вирлирли, улыбаясь и прижимая руку к сердцу, смотрит на город, ища знакомых по детским картинкам очертаний.(42)
Огромное облако с очертаниями Южной Америки стояло над городом. Оно блистало, но тень от него была грозной.(46)
Дождь ходит по Цветному бульвару, шастает по цирку, сворачивает на бульвары направо и, достигнув вершины Петровского, внезапно слепнет и теряет уверенность.(47)
Список использованной литературы:
1. Ю.Олеша «Избранное», М., 1974г., изд-во «Художественная литература»
2. Шкловский «Глубокое бурение»
3. М.О.Чудакова «Мастерство Юрия Олеши»
4. А.В.Белинков «Сдача и гибель советского интеллигента»
5. Большая Советская Энциклопедия
6. Краткая Литературная Энциклопедия
7. Н.И.Харджиев «Статьи об авангарде», М., 1997
8. В.К.Шеншин «Традиции Достоевского и советский роман 1920-х: К.Федин, Ю.Олеша, Л.Леонов», Красноярск, 1988
9. К.Кузьминский, Д.Янечек, А.Очеретянский «Забытый авангард», Нью-Йорк, 1995
10. Ю.Олеша «Книга Прощания», вступит статья В.Гудковой, М., 2006, изд-во «Вагриус»
[1]
Ю.Олеша «Ни дня без строчки», “Избранное”, М., 1974г., стр. 346
[2]
Ю.Олеша «Ни дня без строчки», стр. 359
[3]
Ю.Олеша «Ни дня без строчки», стр. 408
[4]
М.Чудакова «Мастерство Юрия Олеши»
[5]
Ю.Олеша «Ни дня без строчки», стр. 436
[6]
Большая Советская Энциклопедия
[7]
Ю.Олеша «Ни дня без строчки», стр. 436
[8]
Набросок автобиографии, 1929 ЦГАЛИ
[9]
Ю.Олеша «Ни дня без строчки», стр. 545
[10]
Ю.Олеша «Ни дня без строчки», стр. 451
[11]
Архив писателя
[12]
М.Чудакова «Мастерство Юрия Олеши»
[13]
Архив писателя
[14]
М.Чудакова «Мастерство Юрия Олеши»
[15]
Маяковский
[16]
Гимн СССР???
[17]
М.Чудакова «Мастерство Юрия Олеши»
[18]
В.К.Шеншин «Традиции Достоевского и советский роман 1920-х»
[19]
М.Чудакова «Мастерство Юрия Олеши»
[20]
Ю.Олеша «Ни дня без строчки», стр. 484
[21]
Ю.Олеша «Ни дня без строчки», стр. 439
[22]
Ю.Олеша «Ни дня без строчки», стр. 442
[23]
Ю.Олеша «Ни дня без строчки», стр. 442
[24]
Шкловский «Глубокое бурение»
[25]
Ю.Олеша «Ни дня без строчки», стр. 521
[26]
Ю.Олеша «Ни дня без строчки», стр. 521
[27]
Каверин «Воспоминания»
[28]
Ю.Олеша «Ни дня без строчки», стр. 513
[29]
Ю.Олеша «Зависть», стр. 14
[30]
Ю.Олеша «Зависть», стр. 47
[31]
Ю.Олеша «Зависть», стр. 38
[32]
М.Чудакова «Мастерство Юрия Олеши»
[33]
Ю.Олеша «Зависть», стр. 64
[34]
Ю.Олеша «Зависть», стр. 18
[35]
Ю.Олеша «Зависть», стр. 42
[36]
Ю.Олеша «Зависть», стр. 40
[37]
Ю.Олеша «Зависть», стр. 14
[38]
Ю.Олеша «Зависть», стр. 15
[39]
Ю.Олеша «Ни дня без строчки», стр. 384
[40]
Ю.Олеша «Ни дня без строчки», стр. 384
[41]
Ю.Олеша «Ни дня без строчки», стр. 507
[42]
Ю.Олеша «Зависть», стр. 45
[43]
Ю.Олеша «Зависть», стр. 45
[44]
Ю.Олеша «Зависть», стр. 81
[45]
Ю.Олеша «Зависть», стр. 84
[46]
Ю.Олеша «Зависть», стр. 70
[47]
Ю.Олеша «Зависть», стр. 78
[48]
Ю.Олеша «Зависть», стр. 92
[49]
Большая Советская Энциклопедия