Мировая литература
Реферат
"Знаменитый и незнакомый Бульвер-Литтон"
Аристократ и гражданин
На страницах книги английского автора Хескста Пирсона, посвященной биографии Чарльза Диккенса, где ярко и живо очерчены портреты людей, занимавших значительное место в жизни великого писателя, неоднократно возникает фигура Эдварда Бульвер-Литтона - прозаика, поэта, драматурга и просто искреннего и доброго приятеля Диккенса. Оба они были известны в Лондоне, как молодые люди, чья одаренность равнялась их экстравагантности в одежде и манере поведения. Их жилеты смелостью своей расцветки поражали самых изысканных лондонских модников - денди. Этих оригиналов видели в салонах дам, на которых высший лондонский свет по ряду причин взирал с осуждением. Но молодые люди посещали именно эти салоны, потому что там собирались наиболее интересные, умные и талантливые люди того времени.
Особенно тесно сблизились Э. Бульвер-Литтон и Ч. Диккенс па почве любви к театральному искусству. И когда молодой, но уже ставший знаменитым, Диккенс возглавил созданную им любительскую драматическую труппу "Бродячие актеры", то с особой охотой он ставил пьесы, написанные Бульвер-Литтоном, в которых часто игралсам. Так, например) в пьесе "
Мы не так плохи, как кажемся" Диккенс блестяще сыграл главную роль, а в одном из водевилей в течение спектакля исполнил шесть ролей, поразив зрителей своей неистощимой фантазией и мастерством актерского перевоплощения. Эти спектакли имели столь громкий успех, что те самые "сливки высшего общества", которые снисходительно прежде взирали на эксцентричных молодых людей, начали изыскивать приличествующие их положению предлоги, чтобы вес же побывать на спектаклях труппы "Бродячие актеры". Знакомство, а впоследствии и дружба со знаменитым в то время актером Вильямом Макриди сыграли значительную роль в судьбе Э. Бульвер-Литтона как драматурга. Его пьесы благодаря влиянию В. Макриди появились на сцене одного из самых значительных театров Англии - Ковент-Гардена в исполнении профессиональных актеров.
Дружба Э. Бульвер-Литтона и Ч. Диккенса не могла не оказать известного влияния и на творчество молодых писателей, взаимно обогащая их. Если Ч. Диккенс мог наблюдать смешные и нелепые стороны жизни так называемого высшего общества лишь извне, то Эдвард Бульвер-Литгон, по своему происхождению принадлежавший именно к этому "высшему свету", имел полную возможность изучать все его недостатки, созерцая их изнутри. Эту наблюдательность он доказал самым блистательным образом, написав в двадцать пять лет свой знаменитый роман "Пелэм, или Приключения джентльмена", сразу же принесший автору широкую известность, и не только в одной Англии. "Пелэм" был издан в 1828 году, а уже в 1829 году А.С. Пушкин упоминал о нем, как об отправной точке для своего собственного задуманного им "Романа на Кавказских водах", в котором он, подобно Бульвер-Литтону, решил показать нравы высших дворянских кругов, где фальшивые семейные отношения с детства уродуют душу ребенка. Не случайно в заметках для романа у А, С. Пушкина встречается фраза: "Русский Пэлам сын барина - воспитан французами..." (Эту близость подтверждает и сама фамилия героя намеченного Пушкиным романа - Пелымов - производное от Пелэма). [1]
Безусловно, это свидетельствует о непосредственном влиянии романа Э. Бульвер-Литтона на пушкинский замысел, которому так и не суждено было осуществиться, и о том большом влиянии, какое "Пелэм" оказал на читающую публику того времени.
Можно сказать, что Э. Бульвер-Литтону одновременно и посчастливилось и нет. Подобно своему знаменитому соотечественнику лорду Байрону, он был аристократ по рождению, хорош собой и прекрасно образован. Будучи студентом Кембриджского университета, он издал сборник стихотворений, а его поэма "Скульптура" была удостоена университетской премии. Еще в период обучения в Кембридже Бульвер-Литтон сделал несколько набросков, послуживших впоследствии основой для его романа "Пелэм". Это были первые попытки попробовать себя в прозе, из которых затем получилась довольно пространная новелла, названная автором "Мортимер, или Записки джентльмена". Несмотря на то, что первый написанный им роман "Фолкленд" не вызвал никакого интереса у читателей, Бульвер-Литтон не пал духом, и выпущенный им через год после провалившегося "Фолкленда" новый роман "Пелэм" полностью вознаградил автора за неудачный дебют в роли романиста. И хотя английские критики того времени отнеслись ко второму роману молодого автора с холодностью, сильно смахивавшей на неприязнь, "Пелэм" вызвал огромный интерес и получил широкое признание читателей.
Но Бульвер-Литтону, несмотря на всю его одаренность, наблюдательность и остроумие, не суждено было занять ведущего места в английской литературе того времени. Ведь он был современником таких крупных талантов, как Чарльз Диккенс и Вильям Теккерей. Немного спустя выступил со своими увлекательными романами "Лунный камень" и "Женщина в белом" молодой Уилки Коллинз. После смерти таких "великих", как Байрон, Шелли и Вальтер Скотт, на литературном небосклоне Англии почти одновременно засияло значительное количество имен, с которыми Бульвер-Литтону пришлось делить популярность. Однако сам он был на редкость доброжелательным и отзывчивым человеком и никогда не опускался до мелкого завистничества. Как свидетельствуют лица, хорошо его знавшие, он всегда охотно помогал людям искусства, в особенности своим собратьям по перу. В этом отношении они с Диккенсом были очень сходны, в ряде случаев спеша прийти на помощь людям, которые не только не просили о ней, но даже не испытывали нужды в этой помощи. Однако порывы друзей всегда были искренними, непосредственными и, главное, действенными. Так, они стали основными организаторами особого фонда для английских писателей и художников, получившего название "Гильдии искусств". На землях, принадлежавших Бульвер-Литтону, было построено три дома, которые служили приютом для престарелых актеров и литераторов, причем финансирование этого важного дела лежало в основном на Диккенсе и Бульвер-Литтоне, отчислявших "Гильдии" значительную часть своих авторских и актерских гонораров. Правда, по язвительному замечанию одного из друзей Диккенса, жильцов в этих домах было не так уж много, поскольку не все располагали средствами до них добраться. Тем не менее "Гильдия литературы и искусств" действительно оказывала значительную помощь людям, причастным к искусству и нуждавшимся в ней. Что касается Бульвер-Литтона, то он, став членом парламента, вплотную занялся вопросами, связанными с английским театром и литературой. Его настойчивость в деле защиты авторских прав писателей и драматургов, уменьшении налогов, взимавшихся с литераторов и публицистов, завоевала ему вполне оправданную репутацию человека отзывчивого и доброжелательного, особенно к начинающим писателям, в чьих произведениях можно было усмотреть хоть искру таланта. Но, по словам очевидцев, этот обаятельный и отзывчивый человек чрезвычайно ревниво относился к своей славе романиста и драматурга и приходил в неистовство, сталкиваясь с критиками. А в них недостатка не было. У. Теккерей, иногда превозносивший Бульвер-Литтона и ставивший его чуть ли не выше Диккенса (чего сам Бульвер-Литтон и в мыслях не допускал), часто позволял себе язвительнейшие и уничтожающие отзывы о его книгах и даже написал роман "Записки Желтоплюша" и повесть "Кэтрин", представлявшие жестокую пародию на бульвер-литтоновские романы.
Но, несмотря на неудачи и провалы, перемежавшиеся со взлетами, Бульвер-Литтон упорно искал свое собственное место в английской литературе. Он испытывал свои силы в различных жанрах: написав роман о молодом человеке своего времени - "Пелэм", занялся драматургией, где обратился и к исторической тематике. Успех его пьесы "Ришелье, или Заговор" был совершенно неожиданным для него самого, но вполне заслуженным. Весь зал встал, когда Бульвер-Литтон вошел в ложу. Вызовы после окончания спектакля перешли в овацию. Несомненно, успеху содействовала великолепная игра друга автора - -замечательного актера
Вильяма Макриди, исполнившего роль грозного кардинала. Но и сама пьеса, сделанная по классическим канонам романтической драмы, дала актеру великолепно и достоверно вылепленный характер Ришелье - властного и решительного, беспощадного к своим врагам человека, обладающего государственным мышлением, который, по существу, является воплощением самой государственности. Для Ришелье превыше всего стоят интересы Франции; он, отстаивая ее целостность, защищая се от мятежных феодалов, преследующих свои личные и мелкие цели, не останавливается ни перед какими препятствиями. И Бульвер-Литтон вкладывает в уста кардинала Рни1елье, борющегося за сохранение единого и крепкого государства, многозначительные слова о том, что "Почести, богатство - все - суета сует... Бессмертны только слава и народ!."
Последний день Помпеи
Незадолго до своего театрального триумфа, связанного с пьесой о кардинале Ришелье, Бульвер-Литтон предпринял поездку в Италию, для того, чтобы отдохнуть от "адской литературной работы". Он был совершенно околдован этой прекрасной страной, увлекся ее древностями и средневековой историей. Он принялся собирать материал для своих будущих исторических произведений. Им завладела мысль написать роман о Кола ди Риенцо - "последнем римском трибуне", мечтавшем об объединении Италии и восстановлении величия древней Римской республики. Трагическая судьба "последнего римского трибуна", умерщвленного и сожженного в Риме чернью, которую натравила на Кола ди Риенцо римская знать, не могла не затронуть то романтическое начало, которое всегда присутствовало в творческих замыслах Бульвер-Литтона. Живя в Неаполе, Бульвер-Литтон, естественно, направился в Помпеи, и неповторимое очарование города, воскресшего из-под слоя пепла, заронило в его душу неистребимое желание населить этот город, чьи улицы, словно совсем недавно были покинуты его обитателями, теми живыми полнокровными людьми с их разными судьбами, радостями и печалями, которые жили здесь более полутора тысяч лет тому назад.
Еще более утвердился Бульвер в своем намерении, когда узнал, что русский художник Карл Брюллов, работающий в Италии, закончил полотно, названное им "Последний день Помпеи". Эта картина вызвала бурю восхищения.
По всей Италии прокатилась молва о выдающемся творении русского художника. Современники рассказывают, что экспансивные итальянцы, встречая знакомых, вместо обычного приветствия начинали разговор словами: "Видели ли Вы картину "Последний день Помпеи", о которой говорит весь Рим?"
Интерес самого художника - Карла Брюллова - к этой теме был много ранее пробужден восторженными рассказами его старшего брата Александра, который посетил Помпеи, где занимался обмерами и зарисовками помпеянских зданий. Поднявшись однажды на форум - центральную городскую площадь Помпеи, Александр, охватив взглядом представившуюся ему картину, "перенесся, - по его словам, - в те времена, когда эти стены были еще обитаемы, когда этот форум, где тишина была прерываема какой-нибудь ящерицей, был наполнен народом... Но что это? Я вижу огненные реки, вырывающиеся из огромного жерла, они... разливаются и поглощают все встречающееся... Меж тем дождь песку, золы и камней засыпает пышные Помпеи; Помпеи исчезают перед моими глазами..." Нужно ли удивляться, что Карл Брюллов, приехав в Неаполь, сразу же поспешил в Помпеи, где часами бродил по улицам и переулкам, совсем недавно раскрытым археологами. Его зоркий глаз художника отмечал все приметы живого присутствия людей, застигнутых врасплох страшной катастрофой. На степах домов сохранились сделанные красной краской надписи, сообщающие о предстоящих зрелищах в цирке, театре, объявления о сдаче внаем помещений или продаже имущества. В тавернах, на столах - пятна, оставленные чашами с вином. Широкие улицы, вымощенные плитами, прекрасные дома с тенистыми внутренними двориками, украшенными статуями, с непременным фонтаном, дававшим дополнительную прохладу, казались покинутыми их хозяевами совсем недавно. Однако художник выбрал для своего произведения местом действия дорогу Гробниц, по которой хлынул поток людей, пытавшихся спастись от землетрясения и рушащихся зданий. Желая достичь полной убедительности и достоверности, Брюллов тщательно изучил и скопировал не только драгоценные украшения и предметы быта, обнаруженные археологами, работавшими в Помпеях, и хранящиеся в Неаполитанском музее. Он использовал в своей композиции те позы, в которых были найдены при раскопках скелеты погибших помпеянцев: упавшую с колесницы женщину, мать, обхватившую прижавшихся к ней дочерей, молодую пару супругов или влюбленных, застывших в последнем объятии. Воссоздавая на полотне картину страшного стихийного бедствия. Брюллов следовал точному описанию катастрофы, сохранившемуся у римского писателя Плиния Младшего ', которому в восемнадцатилетнем возрасте привелось стать очевидцем страшного извержения Везувия, погубившего Помпеи. Вместе с матерью Плиний Младший находился в городке Мизене, расположенном на морском побережье в 25 км от Везувия и в 30 км от Помпеи. "... Был уже первый час дня, - вспоминал Плиний Младший, - день стоял сумрачный, словно обессилевший. Здания вокруг сотрясались; мы были на открытом месте, но в темноте, и было очень страшно, что они рухнут. Тогда, наконец, мы решились выйти из города... Огромное количество людей теснило нас и толкало вперед. Выйдя за город мы остановились... Наши повозки, находившиеся на совершенно ровном месте, кидало из стороны в сторону... Мы видели, как море отходит от берега; земля, сотрясаясь, как бы отталкивала его от себя. Оно отступало: на песке лежало много морских животных. С другой стороны 2
в черной страшной туче там и сям вспыхивали и перебегали огненные зигзаги, и она раскалывалась длинными полосами пламени, похожими на молнии, но большими... Туча эта стала опускаться на землю, покрыла море... Стал падать пепел, пока еще редкий; оглянувшись, я увидел, как на нас надвигается густой мрак - не такой, как в безлунную или облачную ночь, а такой, какой бывает в закрытом помещении, когда огни потушены. Слышны были женские вопли, детский писк и крики мужчин: одни звали родителей, другие детей, третьи жен или мужей... Одни оплакивали свою гибель, другие--гибель своих; некоторые в ужасе перед смертью молили о смерти; многие воздевали руки к богам, но большинство утверждало, что богов больше нигде нет и что для мира настала последняя вечная ночь... Чуть-чуть посветлело; это был, однако, не дневной свет: к нам приближался огонь. Он остановился вдали; вновь настал мрак; пепел сыпался частым тяжелым дождем. Мы все время вставали и стряхивали его - иначе нас раздавило бы под его тяжестью... Наконец мрак стал рассеиваться... скоро настал настоящий день, и даже блеснуло солнце, но желтоватое и тусклое, как при затмении. Все представилось изменившимся глазам еще трепетавших людей; все было засыпано, как снегом, глубоким пеплом" 4
.
Это точное и глубоко человечное описание стихийного бедствия и поведения людей, захваченных им, помогло Брюллову найти ту грозную и трагическую тональность, которой пронизано все его произведение. И не случайно он изобразил на полотне в одной из групп юношу, пытающегося помочь подняться упавшей, обессиленной женщине - своей матери. Это сам рассказчик страшных событий - Плиний Младший, мать которого, при виде грозной надвигающейся тучи, по его словам... "стала умолять, убеждать, наконец, приказывать, чтобы я как-нибудь бежал; юноше это удастся; она, отягощенная годами и болезнями, спокойно умрет, зная, что не оказалась для меня причиной смерти". Включив группу с Плинием Младшим в свою композицию,
Брюллов запечатлел таким образом благодарность талантливому и мужественному очевидцу страшных событий, рассказ которого, пройдя через века, помог художнику живо воплотить весь ужас стихийного бедствия. Среди действующих лиц картины Брюллов поместил и самого себя, желая подчеркнуть свое непосредственное восприятие всего происходящего. Он изобразил себя в виде художника, уносящего с собой свою самую большую драгоценность-короб с кистями и красками, единственного спокойного наблюдателя среди смятенной, охваченной смертельным ужасом толпы бегущих. И сделал это Брюллов с вполне определенной мыслью, стремясь показать, что только истинный художник способен сохранить и запечатлеть в своей памяти все оттенки развертывающейся на его глазах трагедии, чтобы правдиво рассказать о ней людям много столетий спустя.
Для Бульвер-Литтона встреча с картиной "Последний день Помпеи", которую он впервые увидел в 1833 году, когда она из Рима была привезена в Милан, стала истинным потрясением. Он воочию столкнулся с последним актом той драмы, которая разыгралась в августе 79 года в небольшом городке, расположенном у подножия Везувия, куда богатые римляне приезжали развлечься и отдохнуть от оглушающей суеты огромного шумного Рима. Бульвер увидел на полотне оживших обитателей Помпеи в самый страшный и последний час их жизни, и глубоко проникся ужасом и безысходным отчаянием будущих героев задуманного им романа. И рассказ Плиния Младшего, и улицы, и дома Помпеи, по которым он блуждал, и люди, населявшие их, - все это полностью завладело мыслями писателя, ибо он, благодаря искусству художника, встретился лицом к лицу с теми персонажами, которые уже существовали в его воображении.
Вот эта прекрасная пара молодых влюбленных - они станут главными героями его романа; этот алчный жрец, спасающий свои сокровища - он будет и$
злым гением. А вокруг них, подобно широкой реке, потечет пестрая и беззаботная жизнь беспечных и остроумных обитателей Помпеи, безмолвные улицы заполнятся шумной толпой, забьют молчащие фонтаны, внутренние дворики будут напоены ароматом цветов и окружающий их мир будет св
Испытав двойное эмоциональное и художественное воздействие от пребывания в Помпеях и от созерцания полотна Брюллова, Бульвер с необычайной даже для него быстротой написал роман "Последние дни Помпеи". Он возвращался из Италии, плывя по Рейну, в голове его теснились новые замыслы, связанные с этим путешествием, но сердце все еще оставалось в Помпеях и покинуло их лишь тогда, когда была дописана последняя строка этого драматического повествования. Из всех исторических романов, созданных Бульвером, "Последние дни Помпеи" до сих пор остается у многочисленных читателей самым популярным. Ведь Бульвер сумел, так же как и Брюллов, стать как бы очевидцем и соучастником переживаемых его героями трагических событий. Самым тщательным образом Бульвер изучил не только план города, но и все дома, открытые археологами, все предметы быта, украшения, произведения искусства, происходившие из Помпеи. Пожалуй, он был одним из самых усердных посетителей Неаполитанского музея, где хранились все находки, обнаруженные учеными при раскопках Помпеи. Писатель мог с полной достоверностью рассказать все подробности жизни древних помпеянцев - как они одевались, что ели, чем занимались, как трудились и развлекались. О каждом из обитателей Помпеи, начиная с надменного вельможи, богача или жреца и кончая грубым гладиатором и жалким бесправным рабом, Бульвер знал, вероятно, не меньше, чем о своих английских современниках. Это глубокое проникновение в быт и духовный мир людей, давно исчезнувших с лица земли, и придало роману Бульвера характерную для него достоверность, убеждающую и покоряющую читателя. И, хотя среди действующих лиц его повествования нет ни одного исторически существовавшего персонажа, за исключением Плиния Старшего, промелькнувшего в одном из эпизодов, все вымышленные герои Бульвера предстают перед читателем как живые полнокровные люди, чьи характеры и поступки определяются и эпохой, в которой они жили, и временем действия. История любви афинского юноши Главка и прекрасной гречанки Ионы, все перипетии их нелегко сложившейся судьбы тесно переплетаются с печальной судьбой рабыни Нидии - слепой продавщицы цветов. Ее безответная любовь и благодарность к Главку, выкупившему несчастную девушку у жестоких хозяев, помогает ей воспрепятствовать козням, которые воздвигает на пути влюбленных сумрачная фигура красавца-египтянина Арбака - сурового опекуна прекрасной Ионы.
Действие романа разворачивается либо в самих Помпеях, либо в их окрестностях - загородных виллах и храмах. Афинянина Главка - богатого и беспечного юношу автор романа поселил в одном из самых красивых и типичных для Помпеи зданий - так называемом доме трагического поэта, где на одной из мозаик, украшавших пол, был изображен поэт, дающий последние наставления перед выходом на сцену двум актерам, уже одетым в костюмы сатиров. Возле поэта находились флейтистка и актер, надевающий одежду, и лежали две театральные маски. Описание жилища Главка, к которому не мог бы придраться самый опытный специалист по помпеянским древностям, еще раз подтверждает характерное для Бульвера, как исторического писателя, знание быта, нравов и обычаев той эпохи, которую он стремился воспроизвести на страницах своих романов.
Конечно, Бульвер, давая исторически точное описание жизни помпеянцев, уделял главное внимание бытовым подробностям - домам и храмам, обычаям и религиозным обрядам, пирушкам, цирковым зрелищам, сценам на рынке и в тавернах. Изображение жизни социальных низов давалось авторам в связи с ходом развития основной романтической линии лишь постольку, поскольку главным героям силою обстоятельств приходилось соприкоснуться с горькой правдой реальной действительности. Но и здесь Бульвер ограничивается беглыми штриховыми набросками нужных ему персонажей, не уделяя их судьбе большого внимания, хотя все благосостояние тех людей, о которых он писал, зиждилось именно на тяжком подневольном труде рабов. На страницах романа Бульвера отношения между людьми самых разных социальных слоев - свободных и рабов, бедняков и богачей - складываются в виде личных взаимоотношений, а не как непреодолимое различие, когда между свободным и рабом лежит глубокая пропасть.
При изображении представителей социальных низов Бульверу удались только образы гладиаторов, выписанные им с большой жизненной правдой. В римском обществе профессия гладиатора считалась ремеслом презираемым. В специальные гладиаторские школы либо отправляли военнопленных, либо хозяева продавали рабов, либо туда шли те бедняки, у которых не было ничего за душой. Дело в том, что гладиаторская школа при всей ее жестокости и железной дисциплине обеспечивала их кровом и сытной пищей, а в случае побед на арене - возможностью обогатиться и бросить кровавое и опасное ремесло. Для рабов открывалась перспектива стать свободными, отличившись на ристалище. Кроме того, ловкость, отвага, хладнокровие и искусство в бою не могли не восхищать зрителей. Презрение к смерти, мужество и находчивость, проявляемые в схватке с противником, делали многих из гладиаторов кумирами толпы. Уличные мальчишки, которые в те времена были точно такими, как и теперь, играли в гладиаторские бои; мужчины и даже женщины имели среди гладиаторов своих любимцев. О таких "звездах арены" было известно все - откуда они родом, в какой школе обучались, сколько побед ими было одержано, сколько раз получали помилование при поражении и т.д. На стенах помпейских зданий сохранились рисунки, изображающие гладиаторов, иногда сопровождаемые надписью, вроде: "Вот непобедимый Гермаиск" или негодующее сообщение о гладиаторе, обратившемся в позорное бегство во время гладиаторских игр в ноябре 15 года - "Оффициоз бежал!".
В Помпеях был найден надгробный памятник городского магистрата Умбриция Скавра. Гладиаторские игры, устроенные на поминках умершего юноши его отцом, были изображены в виде рельефов на надгробии и сохранили до нашего времени интереснейшие сцены гладиаторских боев и звериной травли во всем их разнообразии. Не подлежит сомнению, что Бульвер хорошо изучил все эти рельефы и использовал их в описании гладиаторских игр, начавшихся в его романе накануне страшной катастрофы. Одна из сцен, изображенная на надгробии Умбриция Скавра, до сих пор вызывающая недоумение ученых, несомненно навела Бульвера на интересную мысль, которая помогла ему найти неожиданный, но вполне оправданный и благоприятный поворот в судьбе одного из главных героев.
К большому ущербу для читателей романа "Последние дни Помпеи" Бульвер не мог использовать в своем романе многие замечательные находки - росписи, надписи и рисунки, обнаруженные гораздо позднее. Во времена Бульвера раскопками Помпеи руководил известный итальянский ученый М. Ардити, много сделавший для того, чтобы вести работы по определенному научному плану. Территория, занимаемая городом и его окрестностями, была объявлена государственной собственностью. Таким образом хоть в какой-то степени Помпеи были ограждены от того хищнического разграбления бесценных памятников, какому они подвергались начиная с XVIII столетия. Правда, метод, которым копал Ардити, был далек от совершенства. Он раскапывал отдельные дома, определял направление, в котором шла улица, ее расчищали, через двери проникали в дом и изнутри выбирали пепел, превратившийся в сплошную массу. В результате, уже подрытые слои обрушивались вниз вместе с верхней частью дома. Только сохранившиеся каменные лестницы указывали на то, что в доме был не один этаж. Когда в 1863 году место руководителя раскопок занял выдающийся археолог Джузеппе Фиорелли, благодаря разработанной им методике, Помпеи, в результате его многолетних усилий, приняли тот вид, который имеют и сейчас. Фиорелли стал систематически исследовать город, улицу за улицей, квартал за кварталом. Обрушившиеся балки перекрытий ставились на место и подпирались новыми/ были восстановлены и верхние этажи домов. Фиорелли же пришла в голову блестящая мысль заливать гипсом пустоты, образованные плотной массой пепла, в которых находили кости людей и животных. Выяснилось, что затвердевший гипс, заполнив все пустое пространство, давал слепок точного отпечатка лежавшего там тела. Результаты этого эксперимента были поразительны и одновременно ужасны. Позы погибших, выражение муки на лицах в момент гибели, искаженные конвульсиями тела задохнувшихся под грудой Пепла, - все это были немые и страшные свидетельства произошедшей катастрофы. В одном из подвалов богатой загородной виллы археологи обнаружили восемнадцать женщин и двоих детей, которые были засыпаны пеплом, проникшим сквозь отдушины подвала. Фиорелли удалось сделать слепок с одной из погибших - ею оказалась совсем юная девушка редкостной красоты, закрывшаяся тончайшим покрывалом. Рядом находилась молодая мать с ребенком на руках, а тот, что был постарше, сидел, прижавшись к ней. Все они, защищаясь от горячего пепла, закутались в покрывала, но это не смогло их спасти. Все эти трагические слепки, производившие неизгладимое впечатление на зрителей, хранились в маленьком музее, выстроенном возле древних Морских ворот в Помпеях.
Заслуги Фиорелли были высоко оценены учеными и любителями античных древностей - на форуме Помпеи ему была воздвигнута статуя. При дальнейших археологических раскопках в Помпеях было принято смелое решение - оставлять и закреплять росписи и мозаики в богатых домах, восстанавливать верхние этажи и сохранять, по возможности всю внутреннюю обстановку помпеянских жилищ, не отправляя найденную утварь в музей, как поступали раньше. Теперь рядом с археологами и рабочими трудились художники-реставраторы и даже садовники. Совместными усилиями были возвращены к жизни не только замечательные общественные здания, но и частные дома с их уютными тенистыми внутренними двориками, вновь наполненными зеленью и цветами. И теперь мозаичная надпись "5а1уе" - "Здравствуй!", выложенная на пороге многих помпеянских домов и встречавшая гостей радушным приветом, не звучала как горький укор мертвого города людям, нарушившим его покой.
Посещение Помпеи всегда оставляло неизгладимое впечатление в душе каждого, кто там побывал. Но далеко не каждый мог сделать свои впечатления достоянием тех, кто никогда там не был и не смог быть. Это сделал Бульвер-Литтон, дав читателям своего романа "Последние дни Помпеи" возможность не только окунуться в быт этого удивительного древнего города, но и провести вместе с его жителями самые страшные для них часы, оставшись при этом живым и невредимым. О том, какое широкое признание во всем мире получил этот роман, свидетельствует случай, произошедший с внуком писателя, графом Литтоном, в 1948 году издавшим книгу о своем замечательном деде. Будучи в Италии, он поехал посмотреть Помпеи и во время экскурсии, в течение которой гид неоднократно обращался к роману Бульвера о гибели города, граф Литтон признался, что знаменитый роман написан его дедом. Восхищению, комплиментам и энтузиазму окружающих не было конца. За все время пребывания его в Помпеях граф Литтон был окружен особым вниманием и почетом - таким образом была выражена признательность читателей потомку автора романа о гибели Помпеи.
Анализ романа "Пелэм, или Приключения джентльмена"
Совершенно иной характер носит роман Бульвера "Пелэм, или Приключения джентльмена", принесший двадцатипятилетнему автору общеевропейскую известность. Успех, выпавший на долю молодого автора, пришелся весьма кстати, поскольку именно в это время он рассорился со своей богатой и властной матерью, так как против ее желания женился на известной в лондонском свете красавице Розине Дойл Уиллер. Мать немедленно отказала сыну в денежной помощи, и молодому избалованному аристократу пришлось довольствоваться скромным доходом, доставшимся ему по завещанию отца. Бульвер усердно занялся литературным трудом - писал статьи, очерки, пьесы, политические памфлеты - иначе, говоря словами его биографов,-"работал, как поденщик". В энергии и трудолюбии Бульверу отказать было никак нельзя - в этом отношении они были очень схожи с Диккенсом. Эдвард Бульвер всегда работал в полную силу, совершенно не щадя себя и забывая об отдыхе даже тогда, когда он специально ехал отдохнуть (как это случилось с ним при поездке в Италию, откуда он привез в набросках три романа). Кроме литературной деятельности молодой Бульвер интересовался и деятельностью политической. Недаром на страницах "Пелэма" читатель встречается с целой галереей лиц, "делающих английскую политику". И Бульвер достаточно остер и язвителен, показывая конкретно всю беспринципность системы добывания голосов избирателей, откровенный цинизм при подкупе депутатов парламента, авантюристические действия, тщеславие и корысть тех, кто пробивается к власти. Герой романа - Генри Пелэм, подталкиваемый собственным честолюбием и желанием его родственников, мечтающий стать членом парламента, на собственном горьком опыте убеждается, что все высокопарные речи так называемых государственных деятелей о благородных традициях, высших принципах и пользе народа - одно лишь пустословие, ложь и лицемерие. И сами парламентские выборы выглядят в романе как ожесточенная, бессмысленно суетливая борьба разного рода интриганов, преследующих сугубо личные цели. Нельзя не отметить, что, обличив в романе избирательную систему, Бульвер оказался столь же последовательным и в жизни. Он энергично ратовал за избирательную реформу, против "деспотических привилегий аристократии" и сам прошел в парламент как представитель либеральной партии.
Генри Пелэм - один из самых интересных образов, созданных Бульвером. Это - личность, и личность сложная, умеющая не только наблюдать окружающее его общество, но и противостоять ему, поступая так, как считает для себя единственно верным. На первых страницах романа Генри Пелэм предстает перед читателем как очаровательный и беспечный прожигатель жизни, изысканный щеголь, в меру циничный, иногда нарочито манерный. Однако на самом деле этот светский денди наделен и практическим умом, и тонкостью, и наблюдательностью. И не случайно в конце романа герой (подобно самому Бульверу) начинает задумываться о необходимости серьезно приступить к парламентской деятельности с искренним желанием принести реальную пользу, поддерживая полезные для страны начинания. Но к этому герой придет в конце своих приключений, а пока что Пелэм подчеркнуто любуется своей собственной персоной и забавляется, наблюдая и изучая особенности встречающихся ему людей. Он, живо интересуясь окружающими лицами в отличие от романтических героев, занятых исключительно собой, повсюду чувствует себя совершенно непринужденно, начиная с великосветских салонов Лондона и Парижа и кончая дешевым трактиром или игорным притоном. Он может быть любезным и обходительным с представителем любого слоя английского общества - от министра до лондонского карманника, и разговаривать с ними, как равный с равным. Разнообразные приключения главного героя сталкивают его с самыми различными людьми, и это дает Бульверу возможность нарисовать целую галерею живых портретов своих современников. Типажи сделаны столь убедительно, что многих действующих лиц без труда узнавали их современники, в особенности при описании предвыборной кампании и всех парламентских дрязг. В своих нападках на злоупотребления и недостатки Бульвер был достаточно конкретен и язвителен. Им была нарисована правдивая и весьма впечатляющая картина общественно-политического состояния современной ему Англии. Таким образом, в романе молодым автором ставились под удар английская парламентская система и та роль, которую играли в ней господствующие классы. Поначалу роман о воплощенном денди-"герое своего времени" вызвал интерес читателей своим увлекательным сюжетом, неожиданными поворотами в судьбах того или иного героя, остроумием писателя и пародийностью отдельных персонажей. Но по мере углубления во внутренний мир главного героя, в его истинное умонастроение у читателя изменялось отношение к внешней светскости, тщеславию и пустому щегольству Генри Пелэма. И остроумно написанная книга с занимательным сюжетом постепенно обретала в глазах вдумчивого читателя ту внутреннюю серьезность и самобытность, которыми автор наделил своего героя. Реалистически мыслящему, обладающему практически трезвым умом (несмотря на все его модные причуды) Пелэму автор противопоставил романтическую н трагическую (почти байроновскую) фигуру Реджинальда Гленвила, его университетского товарища. Бульвер, отдавая дань своему юношескому увлечению байроновской поэзией и его мрачными, разочарованными в жизни героями, сталкивает эти две противоположные натуры в сложных для Гленвила обстоятельствах. Пелам, идущий в ногу со своим временем, оказывается, несмотря на молодость, много сильнее своего старшего друга и действует отважно и решительно, когда тот попадает в беду. Этим поведением Пелэма Бульвер еще раз подчеркивает реалистическую сущность своего героя - из лица, наблюдающего людей и их нравы, он способен стать и становится лицом действующим, не подчиняющимся обстоятельствам, но изменяющим их.
Вывод
О романе Бульвера "Пелэм" в русской литературе написано довольно много: и в критических статьях, и в предисловиях к самому роману. Впрочем, наш искушенный читатель сам оценит достоинства этой книги, с интересом прочитав остроумно написанное и занимательно построенное произведение Бульвера.
Автор прожил большую, насыщенную творчеством жизнь. Ему посчастливилось стать предшественником и современником таких замечательных писателей, как Ч. Диккенс, В. Теккерей, У. Коллинз. Бульвер Литтон пережил всех своих друзей и всех критиков, столь отравлявших его существование. Но долгая жизнь его произведений, неослабевающий интерес к ним читателей явились лучшим ответом на все критические нападки.
[1]
О неослабевающем интересе А. С. Пушкина к творчеству Бульвера-Литтона свидетельствует и тот факт, что за полгода до своей роковой дуэли поэт купил роман о Кола ди Риенцо, которым зачитывались в то время все в пушкинском круге. (См. С. Абрамович. Пушкин. Труды и дни. Хроники 1836 года. Звезда, 1987, № 1,с. 167).