Министерство высшего образования
Карельский государственный педагогический университет
Кафедра литературы
Контрольная работа по курсу
«Русская литература 60–х годов»
на тему:
“Приемы создания образа Аси в одноименном произведении И.С.Тургенева”
Выполнила:
студентка 3 курса ФФ ОЗО
Зайцева Ирина Михайловна
Преподаватель:
Иванова Тамара Васильевна
Петрозаводск, 2005
Повесть «Ася», одно из самых лиричных произведений И.С.Тургенева, впервые была опубликована в журнале «Современник» (1858. - №1) с подзаголовком «Рассказ Н.Н.». На обложке чернового автографа Тургенев точно датировал свою работу: «Ася. Рассказ. Начат в Зинциге на берегу Рейна 30-го июня/12 июля 1857 в воскресенье, кончен в Риме 15/27-го ноября того же года в пятницу».
В этом произведении Тургенев во многом следует пушкинскому каноническому образу русской женщины с её естественными, открытыми и яркими чувствами, которые, как правило, не находят должного ответа в мужской среде. Эта повесть знаменовала собой выход Тургенева из глубокого душевного кризиса и именно в этот период Тургенев постепенно занимает одно из ведущих мест в русской литературе.
Повесть “Ася” произвела на современников чрезвычайное впечатление и породила массу откликов, писем и статей, которые послужили созданием вокруг повести особого политического мифа. Среди публикаций наибольшую известность приобрела статья Н. Г. Чернышевского “Русский человек на rendez-vous”(«Атеней», 1958.- № 18), которая была наиболее ярким политическим выступлением революционной демократии против либерализма.
В большинстве работ внимание сосредотачивалось на личности главного героя, господина Н.Н., как представителя «лишних людей». Характеристика Аси занимает значительное место в статье Д.И. Писарева «Женские типы в романах и повестях Писемского, Тургенева и Гончарова» («Русское слово», 1861.- Кн.12). Демократу Ася представляется образцом «свежей энергической девушки». «Ася – милое, свежее, свободное дитя природы»[1]
,-пишет он, и, противопоставляя ее испорченным светским воспитанием девицам, подвергает критике всю дворянскую систему воспитания. Писарев считает, что подобные характеры доказывают необходимость общественной эмансипации женщины, ибо служат подтверждением того, какие необъятные творческие и нравственные силы таятся в женщине. Критик особенно ценит в Асе то, что она «умеет по-своему обсуждать свои собственные поступки и произносить над собою приговор»[2]
. Этой самобытности, самостоятельности мысли и поведения Писарев не находит у героя повесит, который кажется ему представителем «золотой середины», носителем дворянского общества.
Впоследствии «Ася» оставалась одним из любимых произведений демократических читателей. При этом некоторые из них, следуя за Чернышевским, видели основной смысл этой повести в политическом осуждении либерального дворянина; другие – напротив, рассматривали ее как произведение, в котором торжествует чисто лирическое начало
Рассматривая критику того периода, Е.Г. Эткинд[3]
не отрицал справедливости замечаний революционеров-демократов при условии, если бы у повести Тургенева была бы «социально-политическая сторона». По его мнению, критики, «повсюду искавшие обличения российского либерализма», «навязали тургеневской повести важный для них общественно-политический смысл». «В талантливой, но несправедливой статье …Чернышевский обрушился на героя «Аси», г-на Н.Н., как на типичного представителя современного ему бесхребетного либерализма», подчеркнув в герое дряблость натуры и неспособность к решительной борьбе». «Писарев … обнаружил в характере Аси все необходимые обоснования для феминистического движения, а в Н.Н. – представителя «золотой середины», носителем морали дворянского общества, живущего чужими идеями, которых он «не может осилить и переварить». Но «…обостренный интерес к социально-политической стороне проблематики повести, был вполне закономерен в годы революционной ситуации»[4]
.
Действие романа разворачивается за границей, в провинциальной Германии, где случайно встречаются русские туристы: молодой господин Н.Н. и девушка Ася со своим братом.
В роли повествователя выступает сам участник событий: 45-летний господин Н.Н., который вспоминает историю, случившуюся в его молодость («мне было тогда лет двадцать пять[5]
»). Таким образом, событие и повествование о нем относятся к разным временным планам. Эта форма повествования ограничивает возможности авторского психологического анализа, но дает возможность для непосредственного самоанализа и самораскрытия: Н.Н. постоянно комментирует свои переживания, глядя на себя – после многих лет - со стороны. Его видение, таким образом, более объективное, но в то же время, и более лирическое, элегическое.
Господин Н.Н. путешествует, по его собственным словам, «без всякой цели, без плана». Ему незнакомы мучительные раздумья о смысле существования. Единственное, что руководит героем в жизни, - его собственное хотение. «Я был здоров, молод, весел, деньги у меня не переводились, заботы не успели завестись – я жил без оглядки, делал, что хотел, процветал, одним словом». Неброский ландшафт привлекает его во время путешествия гораздо более так называемых «достопримечательностей». В путешествии им движет желание видеть новые лица, именно лица: «Меня занимали исключительно одни люди; я ненавидел любопытные памятники, замечательные собрания…»
Маленький немецкий городок З., где, ища уединения после любовной неудачи с «одной молодой вдовой» остановился Н.Н., привлек его своей простотой, тем, что в нем нет ничего «величественного» и «сверхинтересного», а более всего – своей умиротворенностью, которая чувствуется во всем. Не случайно автор описывает его в ночное время суток, когда городок «чутко и мирно» дремлет. Иной темп жизни имеет другой город Л., который расположился на противоположном берегу Рейна. Там нет и следа от той тишины, что характерна для З. На площади развеваются флаги, играет громкая музыка. Несмотря на то, что герою повести больше сродни спокойствие, его притягивает и иной ритм жизни: «все это, радостное кипение жизни юной, свежей, этот порыв вперед – куда бы то ни было, лишь бы вперед, - это добродушное раздолье меня трогало и поджигало». Немаловажен тот факт, что именно здесь, на «празднике жизни», Н.Н. знакомится с Гагиным и его сестрой Асей.
Общее для героев – их национальность, осознание себя единственными русскими на чужбине, - делает первые моменты их знакомство наиболее трогательными и теплыми. Хотя герои Тургенева и имеют национальную, историческую, социально-бытовую определенность, но это люди, духовно переросшие свой сословный быт и круг и свободные от традиционных норм и отношений (у Аси это дополнительно мотивировано ее происхождением). Распад сословно-патриархальных связей на рубеже 50-60 годов и роста личностного сознания и ценностей нашли отражения в бесприютном состоянии героев: Ася «никак не хотела подойти под общий уровень», мечтала «пойти куда-нибудь далеко, на молитву, на трудный подвиг», «избегал русских» за границей и Н.Н. [6]
Тургенев отказывается от использования в экспозиции динамического способа развертывания характера, заменяя его прямой описательной характеристикой. Автор вводит героев без предварительных описаний и сразу ставит в обстановку острых жизненных ситуаций, обращаясь к приему предварения или раскрытия личности, не распространенного, но психологически выразительного[7]
.
Художника Гагина и Асю читатель видит с точки зрения господина Н.Н., т.е. с внешней позиции по отношению к этим персонажам. В первых шести главах, составляющих экспозицию, можно узнать о брате и сестре только то, что знает о них герой. Он описывает внешность, поведение, слова и жесты Гагина и Аси. Рассказчик не знает Аси и видит лишь странность, капризность, загадочность и противоречивость ее натуры. Именно через оценку и отношение господина Н.Н. происходит знакомство читателей с Асей.
Собственно внешняя красота не является доминирующей чертой «тургеневской девушки». В облике героинь Тургеневу всегда были важны личное обаяние, грация, человеческая неповторимость. Именно такова Ася: «Было что-то свое, особенное в складе ее смугловатого круглого лица, с небольшим тонким носом, почти детскими щечками и черными, светлыми глазами. Она была грациозно сложена…». За совместным ужином Н.Н. отмечает особенности в поведении Аси, которая вела себя не так, как должна держаться благовоспитанная светская барышня в присутствии гостя: «Ни одно мгновенье, он ни сидела смирно: вставала, убегала в дом и прибегала снова, напевала в полголоса, часто смеялась…» Быстрота и подвижность – главные черты облика героини. «Я не видал существа более подвижного», - признается Н.Н.
Натура художественная, романтическая Ася тонко чувствует красоту и поэзию окружающего мира. Об этом говорит и выбор места жительства: брат и сестра поселились за городом в «небольшом домике», стоявшем «на самом верху горы», и не устают восхищаться прелестью окружающей обстановки; и ее крик Н.Н.: «Вы в лунный столб въехали, вы его разбили!». Но, там где Ася видит лунное сияние, ассоциирующееся с поэзией и светом любви, рассказчику открывается лишь непроницаемая чернота волн. И этот двойной угол зрения на пейзаж углубляет образ героини и обнаруживает различие в мировосприятии героев.
Ася не приемлет никаких условностей, не выверяет свои действия в соответствии с канонами этикета и остается всегда самобытной. В наивности и непосредственности поведения героини есть порыв к чему-то важному, настоящему, что должно составлять суть человеческого бытия.
Характер героини соткан из противоречий и крайностей. Все ее свойства и черты даны в предельном выражении. Таковы, прежде всего, ее искренность и прямота, которые сразу же смущают Н.Н. Смущает окружающих и максимализм всех ее чувств и желаний. Мечты о любви сливаются с идеалом жертвенного героизма, с мыслью о молитве, о трудном подвиге, и, в конце концов, - с тоской по чему-то запредельному. Эти черты «великой души» (как у пушкинской Татьяны, с которой Ася явно соотнесена) обнаруживают народный, и иногда и простонародный колорит.
Не случайно общение с этой «переполненной жизни девочкой» заставляет героя по-новому взглянуть на себя самого. Мир в буквальном смысле расцвечивается для него новыми красками. Даже запахи воспринимаются героем теперь как-то иначе. «Сильный, знакомый», «степной запах» конопли внезапно напомнил ему о родине. Эта совершенно «русская девушка», сама того не подозревая, помогла герою повести осознать собственную неприкаянность. Впервые за годы молодости он испытывает сожаление оттого, что так бессмысленно растрачивает в скитаниях свои силы: «Что я здесь делаю, зачем таскаюсь я в чужой стране, между чужими?»
В поведении героини присутствуют некие элементы театральности. В разыгрываемое представление Ася пытается вовлечь и окружающих, раздавая роли по своему усмотрению. Наиболее показателен в этом плане эпизод с цветком герани, где брошенная ветка – это своего рода приглашение принять «условия игры». Но, придавая своему облику и манерам черты то одного, то другого персонажа, Ася никогда не переигрывала. Она искренна и органична в своих «ролях». Она играет подобно тому, как играют дети или гениальные натуры, всецело отдаваясь роли, увлекаясь «сценическим образом» и перенося воображаемое в действительность.
С любопытством наблюдая за перевоплощениями героини, проделки которой иногда превосходят самые смелые ожидания Н.Н., отмечает в девушке «что-то напряженное, не совсем естественное». Он называет ее «хамелеоном», «полузагадочным», «привлекательным, но странным существом». Загадочность, необъяснимость, непредсказуемость становятся лейтмотивом образа Аси. Эта «загадочность» и «непредсказуемость» возникает оттого, что девушка более свободна от условностей, чем герои-мужчины. У Аси это связано с природной пылкостью натуры («У ней ни одно чувство не бывает впловину», - говорит о ней Гагин), с ее происхождением (Ася незаконнорожденная). Она требовательна к себе и нуждается в помощи для осуществления своих стремлений. «Скажите мне, что я должна читать? Скажите, что я должна делать?», - спрашивает она у Н.
Время в повести течет неровно. Писатель выхватывает из жизни героев определенные эпизоды, соответствующие разным стадиям любовной истории. Первый период включает в себя три дня. Эта стадия знакомства, неосознанного влечения. Любви бесконечной, как поток, жаждут герои «Аси». «Я еще, - говорит Н.Н.,- не смел назвать его по имени, но счастья, счастья до пресыщения - вот чего хотел я, вот о чем томился…».
Развитие настоящего чувства движется странными скачками, через несуразные, необъяснимые противоречия. Ася лазает по скалам, усаживаясь на опасном камне над крутизной: «…стройный облик ее отчетливо и красиво рисовался на ясном небе, но я с неприязненным чувством посматривал на нее. Уже накануне я заметил в ней что-то напряженное, не совсем естественное…Ее движения были очень милы, но мне по-прежнему было досадно на нее, хотя я невольно любовался ее легкостью и ловкостью». «Экая сумасшедшая!» - восклицает Гагин, увидев сестру, примостившуюся на развалинах прямо над пропастью. Но к чувству его восхищения присоединяется немалая доля досады, потому что он отлично понимает, что Асино поведение во многом продиктовано каким-то по-детски проявляемым честолюбием. Не случайно Гагин, зная сестру, предупреждает: «Не дразните ее…, она, пожалуй, еще на башню взберется».
Господин Н.Н., встретив Асю, скоро позабыл красивую и умную «молодую вдову», которая предпочла молодому человеку «краснощекого баварского лейтенанта». Однако господин Н. не доводит до своего сознания значения этого мотива, не отдает себе отчета в своем чувстве и в чувстве Аси. Неосознанный внутренний пыл, а потом рождающаяся первая любовь служат причиной и противоположных настроений Аси, волнение ее чувств удивляет и ее самое. В то время как герой не стремится к разгадыванию своих чувств, Ася, напротив, стремится понять таинственный процесс, происходящий в ее душе.
После возвращения героя из трехдневного путешествия в горы у него происходит разговор с Гагиным. Заметив внезапные перепады настроения сестры, переход от смеха к слезам; ее уверения, что она его «одного любит», насторожили Гагина. В откровенной беседе он рассказал господину Н.Н. историю жизни Аси. Видя взаимный интерес молодых людей, Гагин указывая на нравственный максимализм и импульсивность натуры девушки («… у ней ни одно чувство не бывает вполовину»; «Порох она настоящий. До сих пор ей никто не нравился, но беда, если она кого полюбит!», на высокую требовательность в выборе предмета любви («Они-то (петербургские молодые люди») ей и не нравились вовсе. Нет, Асе нужен герой, необыкновенный человек…»).
Хотя непосредственное сознание Аси не обнажается, тем не менее, чувства девушки захватывают благодаря передаче их через внешнее движение. При раскрытии личности Аси Тургенев обращается к приему замедленной, развернутой экспозиции образа через восприятие и оценку окружающих. Главным способом создания образа Аси являются сцены драматического действия в сочетании с рисунком жестом, мимических изменений лица, внешне выражающих движение чувства и настроения. Так, создав некоторое представление о внешнем, духовном облике Аси, ее образ выразительно раскрывается в рассказе Гагина о ее биографии.
Но история Аси сообщается уже после первого хоть эскизного, но драматического раскрытия героев. Биографическое отступление очень содержательно: оно способствует раскрытию характера в его социально-исторической сущности, в его индивидуальном своеобразии. Хотя мы видим Асю и в дальнейшем с позиции Н.Н., эта позиция оказывается уже не внешней, потому что раскрываются черты внутреннего мира героини. Пока господин Н. в начале произведения видит ее «извне», бросаются в глаза ее странности, необычные жесты. Рассказ Гагина о ней уже приближает читателей к пониманию ее внутреннего мира, и это дает почувствовать возможность трагического финала.
В.М.Маркович отмечает в характере Аси переплетения «с нравственно-психологическими аномалиями, напоминающими о героях и героинях Достоевского. Наиболее очевидная из них – сочетание ущемленности и неистребимой гордости, которое перерастает в мучительное противоречие между стремлениями к самоутверждению и … ощущением собственной неполноценности. Источником противоречия оказывается «ложное положение» незаконнорожденной, которое Ася тоже воспринимает подобно героиням и героям Достоевского – как несправедливость абсолютно неисправимую, обрекающую ее на вечное неравенство с другими людьми. Отсюда вырастают новые мучительные противоречия: «… она и стыдилась своей матери, и стыдилась своего стыда, и гордилась ею. Отсюда же – предельная напряженность душевной жизни и эксцентричность поведения Аси. И в особенности – необузданность ее переживаний и поступков»[8]
. Отсюда и ее лицедейство, которое сродни сложному процессу самопознания и самопостроения личности.
Господин Н.Н., многое поняв в характере девушки, испытывает невероятное облегчение. Былое раздражение сменилось живостью и готовностью к взаимопониманию. Ася предстает теперь перед героем не во внешней привлекательности и необычности облика, а в неповторимой индивидуальности ее драматической судьбы. Внутренний мир героини теперь уже не отталкивает молодого человека своей сложностью и непонятностью: «Теперь я многое понимал в ней, что прежде сбивало меня с толку: ее внутренне беспокойство, неуменье держать себя, желание порисоваться – мне все стало ясно. Я заглянул в эту душу: тайный гнет давил ее постоянно, тревожно путалось и билось неопытное самолюбие, но все существо ее стремилось к правде», «ее душа мне нравилась», и далее: «Я чувствовал, что ее образ… втеснился мне в душу».
Первый серьезный разговор Аси и Н.Н., представляющий собою завязку, впервые «обнаруживает ту их внутреннюю духовную общность, которая и становится питательной почвой для зарождающегося чувства»[9]
. Беседа героев отличается от предыдущего общения отсутствием прежней натянутости: впервые девушка отваживается поделиться сокровенными мыслями, заветными желаниями и даже со всей искренностью дать объяснение своим «странностям» («Иногда мне хочется плакать, а я смеюсь. Вы не должны судить меня… по тому, что я делаю»)
В воображении Аси возвышенные человеческие стремления, высокие нравственные идеалы не противоречат надежде на осуществления личного счастью, напротив, они предполагают друг друга. Зародившаяся, хотя еще и не осознанная любовь помогает ей в определении своих идеалов. Стремление ощутить восторг полета, самозабвенное упоение вальсом являются лирическими выражениями желания счастья и полноты жизни. Ей свойственна идеалистическая вера в неограниченные возможности человека. Ее манят романтические дали, она жаждет деятельности. Ася уверена, что «прожить не даром, след за собой оставить», совершить «трудный подвиг» - по силам любому человеку. Н.Н. давно разуверился в подобных вещах и, хотя на вопрос героини: «А разве это невозможно?» – он отвечает: «Попытайтесь», про себя же с грустной уверенностью констатирует: «Невозможно…»
Глубинный смысл высказывания рассказчика о крыльях, которые могут вырасти у человека, выходит за рамки любовной тематики, вбирая в себя общефилософское содержание. Окрыленностью может быть и способность человека воспарить над обыденностью, и поэтическая мечтательность, и преобладание возвышенно-романтического мировоззрения над рассудочностью и прагматизмом. Метафора эта настолько понятна и близка Асе, что она тут же «примеривает» ее к себе («Так пойдемте, пойдемте… Я попрошу брата сыграть нам вальс… Мы вообразим, что мы летаем, что у нас выросли крылья»), высвечивает доминант
Именно образ вальса, которым завершается IX глава, является пластическим воплощением возможного духовного сближения героев. Как отметил В.А.Недзвецкий: «В своем пафосе беспредельности и бессмертия любовь тургеневских героев сродни советршенным явлениям искусства… Поэтому классические произведения искусства не только поясняют развитие и драму чувств,.. но и в огромной мере стимулируют их возникновение»[10]
. Знакомство героев происходит по вальс, который кажется в квартире Гагиных «слышнее», «слаще и нежнее». Спустя две недели Н.Н. там же читает роман Гете «Герман и Доротея», сообщая, что «Ася сперва все только шныряла мимо нас, потом вдруг остановилась, приникла ухом, тихонько подсела ко мне и прослушала чтение до конца». В другой раз герой читает Гагиным «из Онегина», в связи с которым Ася позднее заметит: «А я хотела бы быть Татьяной…». И едва ли не все, что чувствует герой, опосредовано эстетическим восприятием. Ася ассоциируется у Н.Н. то с рафаэлевской Галатеей, то с пушкинской Татьяной, то с Доротеей из поэмы Гете.
Любовь[11]
как явление жизни природы подчинена тем же загадочным силам. Ася не осознает в себе капризной игры таинственных сил, и отчасти этим вызваны частые изменения ее настроений. Бессознательно она стремится к полноте жизни, не зная, что это – по концепции автора – недостижимо. Страстный танец Аси выражает именно это желание счастья. Когда же она осознает, что влюблена, новое чувство бременем ложится на ее душу. Тургенев выражает это опять только при помощи психологии: «… хотите, я, по-вчерашнему, сыграю вам вальс?» – спрашивает Гагин. «- Нет, нет, - возразила Ася и стиснула руки, - сегодня ни за что!.. – Ни за что, - повторила она, бледнея». Между «вчера» и «сегодня» появляется огромное психологическое расстояние, за это время Ася осознает свое чувство. Ведь именно его подразумевает Ася, когда на следующий день делает косвенное признание Н.Н.: «Крылья у меня выросли, да лететь некуда». Большое чувство заставило героиню резко повзрослеть, вырасти как личность. Все поведение Аси во время этой встречи было, в сущности, невысказанным признанием в любви: «Я все буду делать, что вы мне скажете..», сетования на то, что «никогда нельзя сказать всей правды», беспокойство: «Ведь вам не будет скучно со мной?», ребячески искреннее «честное слово» «говорить правду, умоляющий вопрос: «Если б я вдруг умерла, вам было бы жаль меня?»
«Пробудившись, любовь героев захватывает их с силой природной стихии, которой невозможно противиться. Потребность в вечной и неугасающей любви подобна у героев Тургенева тому властному проявлению жизненной воли, которая, согласно немецкому философу А. Шопенгауэру, заложена в человеческую личность самой природой[12]
»
Но если они не в состоянии противиться такому чувству, то и сделать его вечным им не дано. Как не дано увековечить молодость, как не дозволено человеку уравняться с источником всего и прекрасного на земле – природой. Сознание роковой для лучших упований личности несоразмерности итожится повесть «Ася». «Так, - сказано в последней ее фразе, - легко испарение ничтожной травки переживает все радости и горести человека – переживает самого человека».
В «Асе» природа – могучий Рейн, соседствующие с немецкими городками З. и Л. горы – и даже космос в виде столба лунного света над рекой образуют сверхчеловеческие координаты отношений героев. В повести есть прямое уподобление чувства героини этой стихии: оно пришло к ней «так же неожиданно и так же неотразимо, как гроза».
Герои повести надеются посредством любви гармонично объединить духовную и практическую стороны бытия, его «поэзию» и «прозу» в своем повседневном существовании. Глубина чувств Аси подчеркнута контрастной параллелью между ними и сердечными переживаниями хорошенькой немецкой служанки Ганхен. Она была так «огорчена», когда «жених ее пошел в солдаты», что даже не поблагодарила Н.Н. за положенные ей в руку щедрые чаевые. Но в конце повести рассказчик вновь увидел Ганхен: «Она сидела возле берега на скамье. Лицо ее было бледно, но не грустно; молодой красивый парень стоял с ней рядом и, смеясь, рассказывал ей что-то…».
Любовь Аси так же дисгармонична и напряженно-тревожна, как и вся ее душевная жизнь. Каждое мгновение любви, каждую из ее меняющихся ситуаций героиня переживает как единственную и решающую. Она не чувствует опоры в уже пережитом, нет для нее опоры и в надеждах на будущее, в ожиданиях или мечтах. Для ее любви «нет завтрашнего дня», как нет, и дня вчерашнего. Поэтому любовь Аси неизбежно оказывается катастрофичной.
Господин Н.Н. переживает возникновение любви иначе. Вначале он наблюдает Асю как художник. Героиня все более и более привлекает его внимание, но он беспечно наслаждается своим положением и не стремится понять природу душевных движений, происходящих в их сердцах. Для господина Н. Н. возникающая любовь еще означает эстетическое наслаждение, а для Аси – таинственное, тяжелое, ответственное испытание. У героя возникает жажда счастья, однако она не сочетается с высоким нравственным стремлением, как у Аси.
Сцена объяснения героя с Асей не случайно явилась источником споров еще до появления повести в печати. Сочетание в ней кульминации действия с мгновенной его развязкой, резкий поворот сюжета, неожиданно выявляющий существо отношений и характер героев, составляет отличительную черту этой повести. Именно сцена свидания нашла отклик в целом ряде литературоведческих работ, основная часть которых была посвящена рассмотрению личности главного героя. Можно привести многочисленные противоположные характеристики господина Н.Н., но цель данной работы анализ образа Аси.
В повести «Ася», как и в «Рудине» и «Фаусте» инициатива свидания принадлежит женщине. Тургенев исследует нравственно-психологический облик своих героев, и их встреча является завершающим, окончательным эпизодом в этом исследовании. Сцена объяснения, в которой в последний раз встречается героиня повести, протекает с драматической быстротой и окончательно проясняет сложный, противоречивый характер девушки. Испытав в короткое время объяснения целую гамму чувств - от робости, мгновенной вспышки счастья и полной самоотдачи ("Ваша... - прошептала она едва слышно") до стыда и отчаяния, Ася находит в себе силы сама прекратить мучительную сцену и, победив свою слабость, "с быстротою молнии" исчезает, оставив г. Н.Н. в полной растерянности.
Эта сцена наиболее ясно отражает противоречие, несовпадение психологических ритмов г. Н.Н. и Аси. Полнота чувства, испытываемого Асей, ее робость, стыдливость и покорность судьбе воплощены в ее немногословных репликах, едва слышных в тишине темной комнаты. Напротив, г. Н.Н., которому принадлежит инициатива в диалоге, многословен. О душевном состоянии Аси, о глубине ее чувств и теперь свидетельствуют внешние проявления эмоций: ее холодные руки («Я схватил ее руку, она была холодна и лежала, как мертвая, на моей ладони»), бледные губы, отрывистые предложения, частое дыхание, потом – в короткие моменты счастья – ее шепот, преданные взгляд, а наступление драматического поворота предсказывает ее внезапное рыдание и падение на колени. Все это подчеркивает увеличение дистанции между героем и героиней. Краска стыда на лице Аси и ее рыдание являются не только следствие ее разочарования. Ася осознает, что господин Н. – не герой, что в обмен на свою преданность она получает половинчатые чувства и малодушие, а в обмен на свое бескорыстие – эгоизм.
Разность характеров героев перерастает в трагические несовпадения, которые приводят к роковой развязке. В момент последнего объяснения Н,Н. не может отдаться чувству, его любовь достигает своего предела только тогда, когда Ася кажется ему потерянной и когда она действительно потеряна для него навсегда.
Л.А.Ходанен[13]
, выделяя ступени становления человеческой личности, определяет героиню, как «воплощение идеального порыва юности, Гагин – человек взрослый даже в своей молодости («Молодость не кипела в нем ключом; она светилась тихим светом»). Состояние Н.Н. – краткий переходный момент от юности к зрелости. Это соотношение персонажей проясняется в разговоре Гагина с Н.Н. Гагин точно знает, что Асе нужен «герой, необыкновенный человек или живописный пастух в горном ущелье» и потому недоумевает, как она могла полюбить Н.Н. Трепетные отношения своей сестры с Н.Н. Гагин переводит на язык житейской прозы. Трижды повторенное им: «Но ведь вы не женитесь на ней», - приземляет идеальный порыв героя, заставляет его взглянуть на историю с Асей глазами взрослого человека. Закономерен поэтому итог этого разговора: «Жениться на семнадцатилетней девочке с ее нравом, как это можно!» - говорит герой, почти повторяя слова Гагина.
Искреннее признание Аси контрастирует с нарастающим взрослым благоразумием Н.Н. Гармонического единения душ в этом последнем диалоге не произошло: «Одно слово… я расточал его на ветер, … но … было поздно». Его слово, которое должно было быть ответом на любовь героини, так и не было произнесено.
Здесь повесть дает градацию человеческих типов: с одной стороны, герой, для которого порыв органичен и пробуждает высшие субстанциональные силы (Ася), и – с другой стороны, - герой, для которого идеальный порыв – это преходящий этап, сменяемый трезвым взглядом взрослого. Субстанциональные силы натуры, пробудившиеся в духовном порыве, оказываются слишком слабыми, чтобы вступить в противодействие с трезвым практическим укладом жизни. Они не становятся органической частью его существа. Сложность и глубина этих градаций подчеркнута поэтикой названия повести. Ася – героиня, которая исчезла в небытие, и мотив смерти легким пунктиром сопровождает это имя. В отрочестве, оторванная от родной почвы, Ася «чуть не умерла» в пансионе. После драматического свидания напрасно искавший Асю герой видит на самом берегу Рейна быстрой тенью мелькнувшую белую фигуру возле одинокого каменного креста на могиле утопленника. И, наконец, раздумывая над судьбой Аси в «эпилоге», старик вновь предполагает раннюю смерть героини: «…рука, которую мне только раз пришлось прижать к губам моим, быть может, давно уже тлеет в могиле…»
Этот мотив смерти подчеркивает идеальность героини и, с другой стороны, раскрывает трагическую невоплотимость идеала в действительность.
Причину несостоявшегося счастья молодых людей определяли по-разному. Чернышевский, хотел доказать, что в несчастной любви рассказчика повинны не роковые законы, а он сам как типичный "лишний человек", пасующий перед любыми решительными поступками. Тургенев был далек от такого понимания смысла своей повести. У него герой неповинен в своем несчастье. Его погубила не душевная дряблость, а своенравная сила любви. В момент свидания с Асей он еще не был готов к решительному признанию - и счастье оказалось недостижимым, а жизнь разбитой.
Предсказаниями будущей драмы героев служит целый ряд эпизодов[14]
. Уже до свидания Аси и Н.Н. без всяких видимых оснований трагичный конец был предрешен. Гагин замечает: «До сих пор ей никто не нравился, но беда, если она полюбит». «Ах, что за душа у этой девочки… но она себя погубит непременно». Сама Ася говорит герою: «Умереть лучше, чем жить так». С самого начала и до эпилога через текст проходят метафорические пророчества грядущей трагедии.
Таково уже то слово: «Гретхен - не то восклицание, не то вопрос», которое «так и просилось на уста» Н.Н. еще до знакомства его с Гагиными. Но «Гретхен», т.е. несчастная и обезумевшая возлюбленная гетевского Фауста Маргарита была для современников Тургенева ярчайшим символом трагичной любви и жизни. Далее этот мотив подкреплен и усилен образом «маленькой мадонны с почти детским лицом и красным сердцем на груди, пронзенным мечами…». «Почти детские щечки» и «грациозное», но еще не вполне развившееся сложение отметил Н.Н. в облике Аси в момент знакомства с девушкой. Позднее она вызовет у него ассоциацию с одной из фигур «Триумфа Галатеи» Рафаэля, знаменитого, прежде всего, изображениями богоматери. «Статуйка мадонны» вновь в контексте с Асей возникает в восьмой главе повести, где девушка впервые косвенно обнаружила свое чувство к Н.Н., вдруг подав ему при расставании руку. Наконец, «маленькая мадонна», «все также печально» выглядывающая из темной зелени старого ясеня, появится в концовке событийной части произведения после получения героем последней «маленькой записки» Аси со словами «Прощайте навсегда!»
Это же слово «прощайте» (а не «до свидания» или «до встречи») героиня употребляет и в конце первой встречи Н.Н. с Гагиными, когда, возвращаясь к себе, герой переезжает Рейн. И эта случайная обмолвка оказывается более чем оправданной, если учесть, что Ася «привязалась» к Н.Н. «с первого взгляда». Своим «прощайте» девушка, таким образом, невольно пророчествовала, выступала гласом их, в конечном счете, совершенно тождественной с Н.Н. судьбы.
Метафорическим предвестниками последней выступают в повести также руины («развалина») феодального замка, легенда о Лорелее, образ «глухой, едва освещенной комнаты» и настойчивый мотив креста. Руины замка, на уступе которого Ася предстает взору Н.Н., знак рыцарских времен и рыцарственной верности даме-избраннице. Представить себя объектом рыцарственного поклонения не прочь и сама девушка. Однако от героических эпох остались лишь «развалины» и теперь реальность или иллюзорность рыцарственной любви определена далеко не только человеком.
Многими ассоциациями упреждает судьбу Аси и восходящая также к рыцарским векам «сказка» о Лорелее, которую девушка узнает от старой немки. Здесь и общее с повестью место действия – берег Рейна с легендарной скалой, и похожие действующие лица – дочь простого рыбака (Ася – дочь крестьянки) и молодой рыцарь-граф, на первый взгляд, лично виновным в его разлуке с Лорой-Лорелеей. Роль немецкой легенды в контексте повести определена не этими частными параллелями с ней, но подлинной – сверхличной – причиной гибели и Лорелеи и ее возлюбленного. Это – «старый бог Рейна», разгневанный на людей, переставших почитать его и решивший отомстить им. Он-то и превратил Лорелею в погибельную для человека сирену-колдунью.
Образ «мрачной комнаты» впервые появляется в рассказе брата Аси о детстве Аси: в такой комнате скончалась мать Гагина. В свою очередь устойчивый в тургеневских повестях 50-х годов, он в качестве метафоры гроба выступает предчувствием неотвратимой смерти того или иного героя. И ставшее последним интимное свидание героини с Н.Н. проходит не в светлой и радостной, а в «глухой, едва освещенной комнате».
Все вышеназванные иносказательные намеки на будущую драму интегрируются в повести сквозным мотивом креста, причем не деревянного, т.е. недолговечного, но каменного. Сидя на «каменной скамье», Н.Н. видит статую мадонны; около «каменной часовни» назначает Ася сперва свидание герою. Сам символ крестного удела человека появляется впервые после слов героини о желании «пойти куда-нибудь далеко…» - в прочтенном Асей намеренно неточного двустишия из пушкинского «Онегина»: «Где нынче крест и тень ветвей/ Над бедной матерью моей». А в конце сюжетной части повести происходит и прямая встреча героев с крестом. «Куда могла она пойти, что она с собой сделала?» - восклицал я в тоске беспомощного отчаяния… Что-то белое мелькнуло вдруг на самом берегу реки. Я знаю это место; там, над могилой человека, утонувшего лет семьдесят тому назад, стоял до половины вросший в землю каменный крест с старинной надписью. Сердце во мне замерло… Я подбежал к кресту: белая фигура исчезла».
Это не совместное, но порознь свидание героев с древним символом человеческого самоотречения и жертвы - подлинная кульминация
[15]
произведения, предрешившая и ее настоящую развязку. Вопреки, казалось бы, очевидной возможности завтра же своим признанием в возникшей ответной любви успокоить женскую гордость Аси и быть вместе счастливыми, Н.Н. никогда более не увидит девушку, и все розыски ее останутся столь же тщетными, как и надежда обоих героев на «бессмертное» счастье.
«Ася» отличается от предшествующих тургеневских повестей возросшей внутренней сложностью и многогранностью характеров. Все богатство содержания вырастает из динамического и остро драматического сопоставления двух типов человеческой психологии, воплощенных в образах героя и героини. В характере Аси есть черты, ставящие ее в один ряд с такими героинями, как Марья Павловна, Софья Злотницкая, Вера Ельцова. Ее сближает с ними честность, прямота, своеобразный максимализм чувств и желаний. Но героиня повести – явление уже другого литературного ряда, ведущего к Лизе Калитиной.
Литература:
Тургенев И.С. Полное собрание сочинений: в 28 т.-Т.7.-М.-Л.,1964.-С.71-122..
Курляндская Г. Метод и стиль Тургенева-романтиста.-Тула, 1967.
Лотман Л.М. Комментарии к повести «Ася»//Тургенев И.С. Полное собрание сочинений и писем: в 28 т. – Т.7.-М.-Л., 1964.-С.437.
Маркович В.М. «Русский европеец» в прозе Тургенева 1850-х годов//Памяти Григория Абрамовича Бялого.-СПб., 1996.-С.24-42.
Недзвецкий В. А. Любовь – крест – долг// Известия Академии наук. Сер. Литературы и языка.- 1996.- Т. 55. -№2.- С.17-26.
Писарев Д.И. Женские типы в романах и повестях Писемского, Тургенева и Гончарова// Писарев Д.И. Сочинения в 4 томах.-Т.1.-М., 1955.-С.231-274.
Хетеши И. О построении повести И. С. Тургенева «Ася»// От Пушкина до Белого: Проблемы поэтики русского реализма XIX – начала ХX века/ Под ред. В. М. Марковича.-СПб., 1992. – С. 136-146.
Ходанен Л.А. Идиллическое начало в повести И.С. Тургенева «Ася»//Историческое развитие форм художественного целого в классической русской и зарубежной литературе: Межвуз. сб. науч. тр.-Кемерово, 1991.-С.64.
Чернышевский Н.Г. Русский человек на rendez-vous// Чернышевский Н.Г. Собрание сочинений в 5 т.-Т.3.-М., 1973.
Эткинд Н.Г. Двойной человек («Ася»)// Эткинд Н. Г. «Внутренний человек» и внешняя речь: Очерки психопоэтики русской литературы XVIII-XIX веков.-М., 1999.-С.169-213.
[1]
Писарев Д.И. Женские типы в романах и повестях Писемского, Тургенева и Гончарова// Писарев Д.И. Сочинения в 4 томах.-Т.1.-М., 1955.-С.249.
[2]
там же. С.251.
[3]
См. Эткинд Н.Г. Двойной человек («Ася»)// Эткинд Н. Г. «Внутренний человек» и внешняя речь: Очерки психопотики русской литературы XVIII-XIX веков.-М., 1999.-С.169-213.
[4]
Примечания к повести «Ася»//Тургенев И.С. Полное собрание сочинений и писем: в 28 т. – Т.7.-М.-Л., 1964.-С.437.
[5]
Здесь и далее цитаты по: Тургенев И.С. Полное собрание сочинений и писем: в 28 т. – Т.7.-М.-Л., 1964.-С.71-122..
[6]
Недзвецкий В.А. Любовь-крест-долг…//Известия АН. Сер. Литературы и языка.-1996.-Т.55.-№2.-С.19.
[7]
См. подробнее Курляндская Г. Метод и стиль Тургенева-романтиста.-Тула, 1967.
[8]
Маркович В.М. «Русский европеец» в прозе Тургенева 1850-х годов//
Памяти Григория Абрамовича Бялого.-СПб., 1996.-С.24-42.
[9]
Курляндская Г. Метод и стиль Тургенева-романтиста.-Тула, 1967.-С.207.
[10]
см. Недзвецкий В.А. Любовь-крест-долг…//Известия Академии наук. Сер. Литературуры и языка.-1996.-Т.55.-№2.-С.20.
[11]
там же
[12]
Недзвецкий В.А. Любовь-крест-долг…//Известия Академии наук. Сер. Литературуры и языка.-1996.-Т.55.-№2.-С.20.
[13]
Ходанен Л.А. Идиллическое начало в повести И.С. Тургенева «Ася»//Историческое развитие форм художественного целого в классической русской и зарубежной литературе: Межвуз. сб. науч. тр.-Кемерово, 1991.-С.60-67.
[14]
См.Недзвецкий В.А. Любовь-крест-долг…//Известия АН. Сер. Литературы и языка. -1996.-Т.55.-№2.-С.17-26.
[15]
Точка зрения В.А. Недзвецкого. Большинство же исследователей считают кульминацией предшествующую сцену свидания.