Лиризм прозы И.А.Бунина (на примере сборника "Темные аллеи")

Лиризм прозы И.А.Бунина (на примере сборника "Темные аллеи")

Кто не любил, не выполнил закон,

Которым в мире движутся созвездья.

К. Бальмонт.

Почему-то случилось так, что литература конца XIX века относилась к любви как к чему-то постыдному, тема любви отступала на второй план перед философскими, этническими и нравственными проблемами века. Даже Толстой в «Крейцеровой сонате» называет любовь чувством «мерзким». Преклоняясь перед Толстым, Бунин опровергает его мнение, считая любовь величайшим счастьем жизни, призывая нас ценить её короткие зарницы, жить ими. Какой же предстает любовь в понимании Бунина?

Мне кажется, для него «всякая любовь – великое счастье», она вспыхивает и угасает, всякая попытка построить счастье «навечно» обречена на неудачу, но «одна мысль о жизни без неё» приводит Бунина в ужас. Праздник любви, постепенно превращается в будни, одинаково печальные для всех героев Бунина. «И все же, и все же…, любовь остается в сердце на всю жизнь».

Об этом рассказывает сборник Бунина «Темные аллеи» с одноименным рассказом о любви.

Тема рассказа звучит в первых его строках: былая любовь, о которой один из любивших забыл (или пытался забыть), а другой помнит и хранит, живет этим чувством. Деликатно и нежно рассказывает автор о прошлом своих героев. Мы не знаем, почему они расстались, но догадываемся об этом. Я задумываюсь над тем, что мешает Надежде простить Николая Алексеевича?

Мне кажется, что в ней говорит не только оскорбленное достоинство, затронута какая-то более сокровенная струна её души, может быть, уязвленная женская гордость. Она любила его глубокой, чистой, самоотверженной, первой любовью. А он? Помнил ли он о своей первой любви? Понял ли он, какую боль он причинил Надежде? Думаю, нет. Мне кажется, не одни только социально-психологические барьеры мешают ему соединить свою жизнь с Надеждой. Есть что-то в его характере от «фобий» Онегина и Печорина, Лаврецкого и Рудина – боязнь осуществленного счастья, совершившейся и закрепленной в браке любви.

Есть что-то в его душе, мешающее осуществлению счастья: «Да, конечно, лучшие минуты. И не лучшие, а истинно волшебные!.. Но, боже мой, что же было бы дальше? Что, если бы я не бросил её? Какой вздор! Эта самая Надежда не содержательница постоялой горницы, а моя жена, хозяйка моего петербургского дома, мать моих детей?». Я думаю, в этом монологе все важно: и воображаемая социальная лестница, на которой нет места

Надежде,- бывшей крепостной девушке, и словечко «вздор», недаром брошенное Николаем Алексеевичем в споре с самим собой. Видно, его мучает совесть, но признаться себе в грехе он не в силах и покаяться он тоже не может. В этом, на мой взгляд, его ошибка, его просчет, его грех. Жизнь, которую он ведет, пуста и бессмысленна: жену он не любит, очевидно, женился по расчету. Он не может понять, зачем все делается на свете, сам не может ни понять, ни оценить, своих поступков. Бог и автор дают ему краткий миг для покаяния, но он не использует его: нарастает трагическая идея рассказа –гимн торжествующей любви, живущей в сердце хотя бы одного из любящих – Надежды, для которой в одном часе любви целая жизнь, которая благородна, полна человеческого достоинства, не опустилась до упреков, жалоб, угроз покинувшему её когда-то возлюбленному. Идея этого рассказа перекликается с идеей Куприна («Гранатовый браслет»): истинная любовь ничего не просит, не требует взамен, она благословляет возлюбленного, она самоотверженна, деликатна, возвышена. Нет, я не думаю, что Бунин хотел вслед за Карамзиным («Олеся») противопоставить любовь крестьянки и барина, хотя некая аллюзия с историей Карамзина о том, что «и крестьянки любить умеют» все же тут прослеживается. Есть тут и Пушкинско-библейский сюжет о возвращении блудного сына, правда, несколько измененный. В «Барышне-крестьянке» Пушкин дает счастливый финал: влюбленный Минский женится на Дуняше, у Бунина же счастливых финалов в рассказах о любви нет. С чем это связанно? Я думаю, что с тем, что в пушкинские времена ещё теплилась надежда на гуманное развитие человека, на возможность воплощения идеала в жизнь, а век XX, когда жил Бунин, сама любовь стала идеалом, к которому не может приблизиться человек с разорванным сознанием, потерявший гармонию мира и гармонию души. В рассказе нет сложного сюжета, он построен по принципу внутренней, скрытой антитезы: наказание героя – в нем самом, счастье героини – в ней самой:

Кто любит, счастлив,

Пусть хоть распят он.

В этих строчках Бальмонта слышится мне художественное кредо Бунина. Его рассказ вызывает чувство восторга, заставляет любоваться душевной красотой любящей женщины.

Всякий раз, когда я беру в руки томик Бунина, у меня возникает желание перечитать эту историю, за которой мне слышится бунинский голос: «всякая любовь – великое счастье, даже если она не разделена».

Мне кажется, эти строки могли бы стать эпиграфом ко всему творчеству Бунина, а в особенности к его рассказам из цикла «Темные аллеи».