Образ народа в поэме «Мертвые души»

Образ народа в поэме “Мертвые души”

Поэма “Мертвые души” в творчестве Н.В. Гоголя занимает особое место. Глобальный план Гоголя - показать всю Россию в разрезе, все ее пороки и недостатки.

Большую часть населения России того времени составляли крестьяне. В поэме их мир описан очень образно. На мой взгляд, он разделяется на несколько составляющих. У каждого помещика всегда есть принадлежащий ему и характеризующий его мирок крестьян. Сами крестьяне не описаны, но мы можем судить о них по их жилищам. У Манилова, например, “темнели вдоль и поперек серенькие бревенчатые избы”. У Коробочки были уже другие избы, “которые хотя были выстроены врассыпную, но, по замечанию, сделанному Чичиковым, показывали довольство обитателей”. Крестьянские угодья Собакевича не вызывают удивления – мы видим их такими, какими и ожидали их увидеть – “плохо скроенными, да крепко сшитыми”. Избы крестьян Плюшкина, как и он сам, показаны старыми, обветшалыми, практически ненужными.

Кроме мирков крестьян есть, по-моему, и другие мирки. Первый – это сильно отличающийся от всех остальных аллегорический мир умерших или бежавших от своих помещиков крестьян, о котором упоминается лишь изредка. Также на страницах поэмы мы чувствуем присутствие еще одного – так называемого “центрального” мира крестьян, представленного в конкретных ситуациях.

Самым странным и непонятным, наверное, является для нас мир умерших или бежавших крестьян. Его обитатели как бы противопоставлены населению мира “живых”. С помощью этого приема Гоголю удается подчеркнуть бедность нравов главных героев. После не в меру хвастливой речи Собакевича, описывающего своих умерших крестьян, сам он, хитрый и эгоистичный, опускается в наших глазах сразу на несколько уровней. А ведь крестьяне – собственность помещика, умелые, духовно богатые люди вынуждены были безропотно подчиняться человеку с жизненными принципами мещанина. Следующие напоминания о данном мире показывают нам его с совершенно иной стороны. Он представляется нам, как “мир живых”, ушедших из “мира мертвых”.

Особого внимания требует, так называемый, центральный мир. Он неза

метно вливается в повествование в самом начале поэмы, однако ее сюжетная линия не часто соприкасается с ним. Сначала он почти не заметен, но затем вместе с развитием сюжета раскрывается и описание этого мира. В конце первого тома описание превращается в гимн всей Руси. Гоголь образно сравнивает Русь “с бойкой и необгонимой тройкой”, несущейся вперед. В продолжение всего повествования писатель превозносит крестьян, составляющих основную, наиболее деятельную и полезную часть этого мира, за счет контраста с намеренно униженными помещиками, чиновниками, служащими. Описание данного мира начинается с разговора двух крестьян-умельцев, обсуждающих технические возможности экипажа, въезжающего в город NN. С одной стороны, их разговор отдает праздностью, чувствуется его незаконченность, бесполезность. Но, с другой стороны, оба они показали достаточно высокий уровень знания строения и возможностей экипажа. Эти два персонажа, по-моему, невыразительны и показаны более с отрицательной стороны, нежели чем с положительной. Они появляются в самом начале произведения и как бы вводят нас в мир поэмы. Следующие колоритные представители “центрального” мира, показанные в поэме, – два мужика, указавшие Чичикову дорогу в Маниловку. Они неплохо знают территорию, но их речь все-таки хромает. Самым красочным персонажем среди крестьян, на мой взгляд, является тот, которого мы увидели, когда он тащил “претолстое бревно … подобно неутомимому муравью, к себе в избу”. Он выражает собой всю размашистую натуру русского человека. Гоголь подчеркивает это, говоря его устами “метко сказанное русское слово”.

Самым ярким выражением патриотических чувств писателя в поэме является рассуждение о судьбе Руси. Сравнивая ее “необъятные просторы” с неисчислимыми духовными богатствами ее народа, Гоголь поет ей хвалебную оду:

“Здесь ли, в тебе ли не родиться беспредельной мысли, когда ты сама без конца? Здесь ли не быть богатырю, когда есть место, где развернуться и пройтись ему? И грозно объемлет меня могучее пространство, страшною силою отразясь во глубине души моей; неестественною властью осветились мои очи: у! Какая сверкающая, чудная, незнакомая земле даль! – Русь!”