Чистых линий пучки благодарные,
Направляемы тихим лучом,
Соберутся, сойдутся когда-нибудь,
Словно гости с открытым челом.
О. Мандельштам.
Русская поэзия первой трети двадцатого столетия, образно называемая «серебряным веком», неразрывно связана сегодня в нашем сознании с именами М. Цветаевой, А. Ахматовой, Н. Гумилева, О. Мандельштама, Б. Пастернака, И. Северянина. Опала на их стихи затянулась, по меньшей мере, на треть века. Нынешнее их возвращение к нам через трагизм и пафос пережитого – это и восстановление исторической правды, и возрождение целого огромного пласта русской поэзии. Каждое новое поколение читателей открывает в нем неиссякаемый чистый родник тонкой, светлой, проникновенной лирики, гражданственной, мужественной, пророческой поэзии, заставляет вновь и вновь страдать и радоваться вместе с автором.
Без преувеличения можно сказать, что ни у одного из всех русских поэтов нашего столетия не было такой неразрывной связи с читателями, как у А. Ахматовой. Она вошла в число признанных классикой русской литературы как автор неповторимой любовной лирики, повествующей о таинстве и трагизме человеческих отношений. Помимо романтических направлений, в творчестве Ахматовой значительной место занимают стихи о России, проникнутые авторской обеспокоенностью судьбой своей страны:
Мне голос был. Он звал утешно.
Он говорил: «Иди сюда,
Оставь свой край глухой и грешный.
Оставь Россию навсегда,
Я кровь от рук твоих отмою,
Из сердца выну черный стыд,
Я новым именем покрою
Боль поражений и обид».
Но равнодушно и спокойно
Руками я замкнула слух,
Чтоб этой речью недостойной
Не осквернялся скорбный дух.
Любовь к родной земле, к Отечеству, к своей России вошла в творчество Ахматовой с самых первых стихов. Несмотря на все невзгоды, поэтесса не теряет преданности своему народу:
Нет, и не под чуждым небосводом
И не под защитой гордых крыл, -
Я была тогда с моим народом
Там, где мой народ, к несчастью, был.
Мы видим, что боль народа – её боль, война, сталинские репрессии – её печаль, её несчастье. Многие ахматовские стихи отражают не «бравый» и наигранный патриотизм, а искреннее переживание о настоящем и будущем страны:
Так молюсь за твоей летаргией
После стольких томительных дней
Чтобы туч над темной Россией
Стала облаком в славе лучей.
Беды послереволюционной России не обошли стороной и А.Ахматову. Ёе, как и многих талантливы писателей, не печатали, обвинив, в антиобщественный направленности её поэзии. Под жернова сталинских репрессий попадают её сын и муж, Лев и Николай Гумилевы. Это жестокое, трагическое время, звучит в её автобиографическом цикле стихов «Реквием». Сколько боли, сколько скорби и безисходной печали в содрагающих душу строках:
Уводим тебя на рассвете,
За тобой, как на выносе, шла,
В темной горнице плакали дети,
У божницы свеча оплала.
На губах твоих холод иконки,
Смертный пот на челе… Не забыть!
Буду, как стрелецкие женки,
Под кремлевскими башнями выть.
За свою достаточно долгую жизнь поэтесса испытала огорчения, страдания, душевные муки одиночества и отчаяния, но она никогда не теряла надежду:
И упало каменное слово
На мою еще живую грудь
Ничего, ведь я готова,
Справлюсь с этим как-нибудь.
В стихах каждого подлинного поэта есть нечто одному присущее. Её любовная лирика глубоко интимная, обрезная, многогранная и легко узнаваема. Тема несчастной любви занимает в ней особое место. Романтическая героиня стихотворений раннего периода отвергнута, но переживает это гордо, с чувством собственного достоинства, не унижая себя.
В пушистой муфте р
Мне стало страшно, стало как-то смутно,
О, как вернуть вас, быстрые недели
Его любви воздушной и минутной.
Анна Андреевна рисует реальные жизненные ситуации, ничего не приукрашивая и ничего не преуменьшая:
У меня есть улыбка одна.
Так движенье чуть видное губ.
Для тебя я её берегу –
Ведь она мне любовью дана.
Все равно, что ты наглый и злой
Все равно, что ты любишь других.
Предо мной золотой аналой,
И со мной сероглазый жених.
Не только страдания неразделенной любви выражает лирика Ахматовой. В её поэзии прослеживается другая печаль – неудовлетворенность собой. Несчастная любовь, глубоко ранящая душу, горести, причиняющие смертельные муки, воспарения души без способности спускаться, бесконечные взлеты, обрывающиеся беспомощными падениями, – все это утомляет и разуверяет человека. Из такого опыта рождаются, например, такие строчки:
Ты письмо мое, милый. Не комкай
До конца его, его друг прочти.
Надоело мне быть незнакомкой,
Быть чужой на твоем пути…
…Не пастушка, не королевна
И уже не монашенка я –
В этом сером будничном платье,
На стоптанных каблуках
Неповторимо и гениально творческое наследие Ахматовой, вся жизнь её «точно под крылом у гибели» достойна вечного признания и удивления.
Другим ярким и озаренным поэтом этого периода является Осип Мандельштам. Гордость отечественной и мировой поэзии – человек особо трагической судьбы. Русский поэт Кюхельбекер, современник Пушкина, написал в свое время такие строчки: «Тяжкие судьбы поэтов всей земли, но горше всех – певцов моей России». Жизнь Мандельштама – еще одно тому доказательство. В тридцатые годы о своем времени он напишет:
Мне на плечи кидается век-волкодав
Но не волк я по крови своей…
И словом и делом всей своей короткой жизни он отвергает насилие и ложь. Этот вечный бездомный, почти нищий человек, незамечаемый, приследуемый властью поэт, в дальнешем «зек», сгинувший не весть на каком островов ГУЛАГа, оставил нам в сових стихах тончашие духовные дуновения и самые грозные, сами неистовые исторические вихри. Сколько лиризма, прозрачности, глубины и света в любимых строчках:
На бледно-голубой эмали,
Какая мыслима в апреле
Березы ветви поднимали
И незаметно вечерели.
Западают в душу взрывами страшных откровений, перекличками невинно убиенных, и сейчас звучат по всем погубленным войнах и революциях его «Стихи о неизвестном солдате»:
Наливаются кровью аорты
И звучит по рядам шепотком:
-Я рожден в девяносто четвертом,
-Я рожден в девяносто втором.
И в кулак зажимая истертый
Год рождения с гурьбой и гуртом
Я шепчу обескровленным ртом:
-Я рожден в ночь с второго на третье
января в девяносто одном,
Ненадежном году, и столетья
Окружают меня огнем.
Поэт как будто бы знал, предчувствовал свою трагическую участь, предвидя, что даже точная дата его смерти, как место погребения, останутся неизвестны.
О.Мандельштам в те далекие тридцатые годы, когда все вокруг прославляли «мудрого вождя», он, рискуя головой, сказал жестокую правду: «Что не казнь у него, то малина…». Головы своей поэт не берег. Где-то на краю русской земли похоронен «зек» - Мандельштам, великий и не смирившийся с жестоким веком человек.
Но слово поэта сильнее времени, оно вернулось к читателю, зазвучало, стало совестью и правдой эпохи.
А сколько их таких ненужных, любящих, понимающих свою страну и народ разделила судьбу О.Мандельштама?
Так всегда, «поэт в России – больше чем поэт». Ведь настоящий поэт – это всегда боль, глас, совесть и душа своего народа. И замечательная плеяда поэтов «серебряного века» блестящее тому доказательство.