С.В. Перевезенцев
В основе “Повести” — запись видения, явленного в Москве 12 октября 1606 г. Эту запись осуществил протопоп Благовещенского собора Терентий, который и стал автором “Повести”. Так было зафиксировано первое из многочисленной чреды “чудесных видений”, которые произошли в России в Смутное время.
Текст “Повести” был одним из самых распространенных памятников древнерусской литературы — сегодня известно, как минимум, 28 ее списков. Повесть была внесена также в состав “Иного сказания”, откуда была заимствована составителем Хронографа третьей редакции. В качестве составной части она включена в Толстовский летописец, и, в так называемое, “Казанское сказание”. Старообрядцы переписывали текст “Повести” вплость до конца XIX — начала XX века (см. напр. Списки ОР РГБ 1878 г., Ф. 354. № 97; Ф. 218. № 1030. Кон. XIX — нач. XX вв.). Впервые опубликована в ЛЗАК за 1861 год по тексту, содержащемуся в Толстовском летописце. В научный оборот введена С.Ф. Платоновым. Наиболее полная публикация текста “Повести” была осуществлена в 13 томе РИБ.
Созданию “Повести” предшествовали определенные исторические вобытия. Осенью 1606 года в России царила очень грозная политическая атмосфера. После того, как весной 1606 года разъяренная толпа москвичей убила Лжедмитрия I, царем стал Василий Шуйский. Однако его правительство с трудом контролировало ситуацию в государстве. По всей стране, в том числе и в Москве, начались волнения, с требованиями ответить на вопрос — почему убили “истинного царя”? А 12 октября к Москве, под знаменами убитого Лжедмитрия I, подошли войска мятежников под руководством И.И. Болотникова.
Именно в этот день, 12 октября, и было явлено некоему “святому мужу духовну”, впавшему в “тонок сон”, чудесное видение, “зело ужаса исполненно”. “Повесть” сообщает, что в Успенском соборе, освященном “светом неизреченным”, “муж духовный” узрел Христа, сидящего на престоле и окруженного ангелами, Богородицу, стоявшую справа от престола, Иоанна Крестителя, находившегося слева, а также лики многих святых пророков, апостолов, мучеников, святителей, преподобных и праведных. Согласно видению, Богородица трижды молила Христа о даровании милости “роду християнскому”. Однако дважды Христос сурово отказывал в своей милости, ибо: “…Несть истины в царех и в патриарсех, ни во всем священном чину, ни во всем народе Моем, новом Израили”. И лишь в ответ на третье моление Богородицы Христос говорит “тихим голосом”: “Тебе ради, Мати Моя, пощажу их, аще покаются, аще ли же не покаются, то не имам милости сотворити над ними”.
Текст “Повести о видении некоему мужу духовну” наполнен многообразной и многозначительной для человека того времени православной символикой. Прежде всего, крайне важно, что пред взором “мужа духовного” явился Сам Христос — довольно редкое для практики русских видений событие. Явление Господа подчеркивало исключительность как самого видения, так и реальных событий, вызвавших его. На исключительную важность этого видения указывает и тот факт, что вместе с Христом были явлены Богородица, Иоанн Креститель и многие святые. Для людей, живших в начале XVII века, явление столь внушительного ряда высших сил доказывало лишь одно — Господь, несмотря на свой гнев, не отступился от России. Христова благодать продолжает изливаться на Русскую землю, а Сам Христос продолжает считать Россию Своим богоизбранным “новым Израилем”.
Согласно Библии, в древние времена Господь жестоко наказывал за грехи “ветхий Израиль” (см., например, книгу пророка Иеремии). Теперь Христос наказывает “новый Израиль”, более того Он готов “предать” Россию еще большим кровопийцам и безжалостным разбойникам. Однако цель гнева Божиего состоит не в том, чтобы уничтожить греховную Россию, а в том, чтобы “исправить” ее, возвратить на истинный путь. “Да накажутся малодушнии, и приидут в чювство, и тогда пощажу их”, — говорит Христос.
Большое символическое значение имеет тот факт, что “мужу духовному” было дано узреть моление Богородицы о заступничестве за русский народ. Следовательно, страх православных людей перед тем, что и Божия Матерь отступилась от России, оказывается напрасным. Божия Матерь продолжает сохранять Свой благодатный Покров, распростертый над Россией и, в частности, над Москвой. Недаром само видение произошло в кремлевском соборе Успения Божией Матери — главном храме Московской Руси. А, как показывает текст “
О том, что Господь придает Своему явлению на Русь исключительное значение, свидетельствуют и слова, сказанные “мужу духовному” одним из стоявших возле Христа о том, чтобы “муж духовный”, как “угодник Христов” должен пойти и поведать все, что он видел и слышал, и ничего не утаивать. Таким образом, “некий муж духовный” оказывается тем “избранным”, через кого Господь сообщает русскому народу о Своем участии в судьбах русского народа и о сохранении заступничества Богородицы за Россию. Кроме того, через “угодника Христова” русским людям сообщается и о тех грехах, в которых они должны покаяться.
Из списка многоразличных грехов особый интерес представляет то, что Христос укоряет “новый Израиль” в отсутствии “истины” и “правды”. Стоит напомнить, что русской религиозно-философской традиции понятие “правды” многозначно — это и моральная чистота, и социальная справедливость, и соблюдение законности. При этом религиозно-мистической и нравственной основой “правды” всегда почиталась “истинная вера”, базирующаяся на соблюдении заповедей Христа. В данном случае, “правда”, видимо, понимается именно в этом смысле, — как “истинная вера”. Ведь Христос обвиняет русских людей в том, что они не исполняют Его предания и не хранят Его заповедей Моих. В этих словах указывается и путь спасения России — восстановление истинной веры в сердцах людей.
Главными хранителями “правды”, как истинной веры, в России считались цари и Церковь. И недаром Господь обвиняет в первую очередь именно царей, патриархов и всех священников, которые забыли Божию “правду”, утеряли истинную веру, а потому творят “неправедный суд” и “правых” преследуют. Здесь мы в очередной раз встречаемся с признанием факта падения авторитета государственной власти, столь часто проявлявшимся в годы Смуты. Однако сами по себе обвинения царям и патриархам намного более грозные — ведь их изрекают не простые люди, а они раздаются из уст Самого Христа. Следовательно, в народном сознании за годы Смуты установилось уже достаточно устойчивое недоверие своим правителям. Настолько устойчивое, что народ был готов сам приступить к решению собственной судьбы. И Господь как бы поддерживал это решение.
В целом же, несмотря на гневный обличительный тон, само видение носило явный оптимистический характер. Ведь Россия продолжала оставаться “новоизбранным Израилем”, Богородица сохраняла Свое покровительство, а Христос обещал спасение русского народа от бед. И дело оставалось за самими людьми: они должны были принять в сердца свои “страх Божий”, искреннее покаяться и тем самым возвратить себе милость Божию.
Именно так и было понято видение “некоему мужу духовному” современниками. Протопоп Терентий, записавший видение, сразу же сообщил о нем патриарху Гермогену, а тот — царю Василию Шуйскому. Реакция правящих кругов была моментальной — уже 14 октября установили специальный шестидневный покаянный пост, а 16 октября “Повесть” Терентия читалась в Успенском соборе перед всем народом. Иначе говоря, русское общество, потерявшее “правду” и смысл в реальной жизни, восприняло чудесное видение, как знак Божий, с одной стороны, объясняющий страшные события Смуты, а, с другой стороны, указывающий путь спасения. И, таким образом, само “чудесное видение” стало катализатором конкретных исторических действий.
В то же время, значение “Повести о видении некоему мужу духовну” в реальных исторических событиях по-разному оценивалась в позднейшей литературе. Уже в XVII возникли диаметрально противоположные трактовки. Так, “Толстовский летописец” сообщает, что результатом покаяния стало заступничество Богородицы, — ослепленное чудесным образом войско Болотникова, было разбито и отброшено от Москвы. “Казанское сказание”, наоборот, считало, что царь, патриарх и весь “царский синклит” не вняли “видению” и посмеялись над ним. В результате такого “небрежения” грозные предсказания о многочисленных карах сбылись — “и за то от Бога месть восприяша”. Однако характерно, что в обоих этих сочинениях самому факту “видения”, как проявлению Божией воли, придавалось исключительное значение. Ведь то же “Казанское сказание” осуждало именно людей, за “осмеяние” явленной Божией воли. Подобное восприятие “Повести о видении некоему мужу духовну” сохранялось долго, а текст “Повести” был одним из самых распространенных памятников древнерусской литературы.