Кибальник С.А.
Основной задачей статьи является исследование источников и определение эстетического направления этого классического сочинения русской литературно-теоретической мысли. В связи с этим предметом анализа будут лишь «маркированные», т. е. характерные для определенного направления элементы «Риторики». Преимущественное внимание мы уделяем предшествующей эстетической традиции. Именно к ней, а отнюдь не к последующей, ломоносовской эстетике, примыкает «Риторика» Феофана. В такой традиционалистской области, какой является эстетика, разумеется, можно обнаружить целый пласт категорий и учений, в трактовке которых Феофан не выходит за рамки эстетической теории русского классицизма. Однако в толковании «маркированных» элементов риторики Прокопович в большинстве случаев занимает противоположную позицию по отношению к этой теории.
В последнее время получает все большее признание взгляд на Феофана как на представителя русского барокко. Такая точка зрения принята и в предисловии к украинскому изданию его «Риторики» .
Разногласия, которые вызывает у исследователей проблема литературного направления Феофана Прокоповича, в конечном счете объясняются тем, что барокко в литературе во¬обще, а тем более в русской литературе так и не сложилось, не оформилось в особое направление, оставшись на уровне элементов, веяний, тенденций, хотя и весьма значительных. Если же говорить о близости Феофана к какому-то направлению, то, без¬условно, о близости к барокко, а не к классицизму. Именно эту близость обнаруживает прежде всего детальный анализ источников и содержания его «Риторики».
1
«Десять книг об искусстве риторики» — риторика традиционного типа, включающая пять разделов: изобретение, расположение, украшение, произношение и память. Помимо этой классиче¬ской сетки в прикладной риторике Феофана в отдельные книги выделены учения «о возбуждении страстей», «о способе писания истории и о письмах», «о судебном и совещательном родах красноречия», «об эпидиктическом, т. е. хвалебном роде красноречия» и «о священном красноречии». Прикладную риторику в сочинении Феофана по обычаю, принятому в Киево-Могиляпской академии, предваряет общая риторика (кн. I).
Таким образом, в целом «Риторика» Феофана содержит сле¬дующие книги:
I. Общие наставления.
II. Об изобретении аргументов и амплификации.
III. О расположении.
IV. Об украшении.
V. О возбуждении страстей.
VI. О способе писания истории и о письмах.
VII. О судебном и совещательном родах красноречия.
VIII. Об эпидиктическом или хвалебном роде красноречия.
IX. О священном красноречии.
X. О произношении и памяти.
Отличительной чертой риторики как типа учебного сочинения является наличие строгого сценария. В общей риторике обычно помещались похвалы красноречию, определение его, учение об основаниях красноречия, о трех стилях речи и т. д. Именно так строится общая риторика Феофана Прокоповича. Феофан восхваляет Риторику, «эту королеву душ и главное из искусств, которое многие наделяют превосходством» (л. 5). Особый интерес в общей риторике Прокоповича представляет учение «О пороках ложного красноречия» (I, 5—7). Это учение является характерной особенностью риторики нового времени и часто встречается в риториках эпохи Ренессанса и барокко.
В учении «о пороках ложного красноречия» Феофан Прокопович опирается на известную позднеренессансную риторику Ни¬кола Коссена. Такими пороками, по Феофану, являются надутый и напыщенный, подражательный, детский, неистовый, школьный, поэтический, страстный (т. е. аллегорический), низкий и грубый, сухой, бурный, бессвязный и курьезный стили.
Рассматривая эти «порочные стили» красноречия, Феофан осуждает перегружение речи украшениями, чрезмерную «приподнятость» или «холодность», бессмысленное подражание, слишком строгое соблюдение риторических правил, приближение речи к поэзии, слишком частое или неправильное употребление аллегорий и метафор, грубость или сниженность стиля, недоста¬ток украшения — фигур, тропов и т. д. Выступая в разделе об аллегорическом, или страстном, стиле против перегруженности речи ораторскими цветами и украшениями (gemmae), Прокопович, возможно, имеет в виду киевскую риторику «Соnchа... artis oratoriae gemmas continens» (1698), автором которой, по-видимому, был Стефан Яворский. Многие из этих пороков — надутый, бурный и бессвязный, а также курьезный стили — Феофан приписывает польскому красноречию и главным образом известному польскому проповеднику Томашу Млодзяновскому.
Особенностью построения прикладной риторики в эпоху ба¬рокко было помещение в центре ее учений об украшении и о возбуждении страстей. Оба эти учения выделены у Феофана в от¬дельные книги, значительно превосходящие размером остальные книги риторики.
Учение Прокоповича «об украшении» в целом восходит к трактату Цицерона «Об ораторе». Так, Феофан полагает главными достоинствами речи, «чтобы она была на чистой латыни», ясной, украшенной и соответствовала предмету речи. Необыкновенно подробно разработан раздел о фигурах. Прокопович рекомендует к употреблению более семидесяти фигур, которые разде¬лены па три группы: предназначенные для изъяснения, для услаждения и для возбуждения страстей. Среди них такие сложные меньеристические формы, как гипербат, амфиболия, перифраз, парономасия, рекапитуляция, логодэдия, асиндетон и многие другие (IV, 8—10).
2
Риторика — одна из самых традиционных наук. Для риторики барокко характерна не только опора на такие непререкаемые во все времена авторитеты, как Цицерон , Квинтилиан, Аристотель и Гораций, но также и интерес к позднеримской риторике, риторике софистов и руководствам нового времени.
В соответствии с традицией из античных образцов первостепенную роль для Феофана играют «Риторика» Аристотеля, трактаты Цицерона, «Риторические наставления» Квинтилиана, «Об искусстве поэзии» Горация. Кроме этих источников в «Риторике» Феофана используются «Риторика к Гереннию», диалоги Платопа, «Прогимнасматы» Гермогена, сочинения Светония. В учении об истории Прокопович цитирует сочинение Лукиана «О написании истории» и «Римские древности» Дионисия Галикарнасского.
Можно заметить определенную ориентацию Феофана на софистическую риторику. Он восхваляет Горгия (I, 1), часто ссылается на него, называя «ученый Горгий» (doctus Gorgius). В учении об упражнениях Прокопович так же, как и в «Поэтике», опирается на «Прогимнасматы» ученика знаменитого Либания софиста Афтония. Что же касается испанского иезуита Киприана Суареза, то его сочинение, Как и «Поэтика» Феофана Прокоповича, его «Риторика» построена на широком использовании ренессансных и позднеренессансных источников : риторик Юния Мельхиора и Никола Коссена . Кроме того, Феофан ссылается на Эразма Роттердамского, одного из самых ярких французских маньеристов Жана Бодена, а также рекомендует в качестве образца таких представителей западноевропейского маньеризма и барокко, как Якоб Понтан, Фамиано Страда, Франциск Мендоза и Киприан Суарез (I, б). В качестве примеров (а здесь он проявляет энциклопедическую образованность) Прокопович чаще других авторов приводит эпиграммы Марциала. В эстетике и литературе барокко с их культом остроумия и эпиграмматического начала Марциал был одним из самых популярных авторов. Многие, на¬чиная с Грасиана, считали его «отцом остроумия».
Широко цитирует Феофан Вергилия и Овидия, которых он ставил выше других поэтов (I, 12). Прокопович справедливо полагает, что в их поэзии можно найти многие примеры красноречия. Из Овидия чаще всего цитируются «Метаморфозы». Как известно, тема метаморфоз — одна из популярнейших тем в литературе и искусстве барокко. С этим связан и культ «Метаморфоз» Овидия в эстетике этого направления.
Очевидна также тяга Прокоповича к произведениям стоиков, характерная вообще для писателей барокко. Сенека Младший — один из главных источников примеров в «Риторике» Феофана. Кроме него Прокопович неоднократно цитирует Эпиктета и теоретика неостоицизма Юста Липсия. Говоря о способах следования добродетелям и избежания пороков, Феофан советует проповеднику помимо Кассиана и Иоанна Лествичника читать Сенеку, Эпиктета и других стоиков, которые, «если читать их с умеренностию, много могут принести пользы» (IX, 5 — л. 253 об.). Из других авторов, особо популярных в литературе и эстетике барокко, Феофан цитирует Плиния-панегириста, Саллюстия, Тацита. Однако отцы церкви, отличавшиеся наибольшей маньерностью, Августин, Амвросий, Крисолог порицаются в «Риторике»(I, 12). Это связано с тем, что к гомилетике Прокопович вообще предъявлял более строгие требования, чем к светскому красноречию. Например, он значительно ограничивает употребление шу¬ток и острот в священном красноречии (IX, 2), тогда как в свет¬ском красноречии считает их совершенно необходимыми (V, 6—7). Протесты Прокоповича против Млодзяновского именно потому так резки, что он в проповеди позволял себе то, что допу¬стимо лишь в светском красноречии.
3
Источники и эстетическое направление «Риторики» Феофана Прокоповича обнаруживают близость этого сочинения к эстетике умеренного барокко (barocco moderato). Именно это направление господствовало в итальянской литературе в период обучения Прокоповича в Риме, в Коллеже Святого Афанасия. Оно было органично и для так называемого ренессансного русского барокко XVII—первой четверти XVIII в. Умеренность была, на¬пример, отличительной чертой поэзии русского барокко.
Представители умеренного барокко на западе выступали против чрезмерной украшенности и «формализованное» произве¬дений своих современников (например, Д. Бартоли критиковал «замысловатый стиль» , С. Паллавичинн напоминал о границах пристойного ). Теоретики умеренного барокко обратились к на¬следию Возрождения и маньеризма. Опираясь на авторитет ренессансной и позднеренессансной теории искусства, умеренное барокко вело глубокую и всестороннюю критику барокко темного (barocco esagerato).
Аналогичный характер носит критика Феофаном Проконовичем современного ему польского красноречия. Именно на него обращен преимущественно отрицательный пафос «Риторики». Как правило, примеры из польской литературы, за исключением отрывков из проповедей Томаша Млодзяновского, безымянны. Любопытно, что «Поэтика» и «Риторика» Феофана вообще сравнительно скупо знакомят читателя с польской поэзией и красноречием.
Обыкновенно в киевских поэтиках и риториках XVII— XVIII вв. Твардовского, М. Сарбевского, С. Невеского, В. Коховского, А. Инеса, Я. Квяткевича, Я. Жабчица, Я. Кохановского (по только «Фрашки», но и «Псалмы», «Песни», «Сватовство») . В сочинениях Прокоповича в этом смысле экземпляционный фонд гораздо более скромен. По нескольку раз и. с одобрением в них цитируются лишь известные поэты польского Возрождения Яи Кохановский и его племянник, автор перевода па польский язык поэмы Т. Тассо «Освобожденный Иерусалим» Петр Кохановский.
В «Поэтике» приводятся некоторые эпиграммы из сборника А. Инеса, как пример непристойного цитируется поэма Е. Канона «О копях бохнийских» , как темный и непонятный характе¬ризуется отрывок из панегирика Яна Квяткевича .
Р. «Нужный верно заметил, что Феофап Прокопович сосредоточил свою критику на творчестве «менее видных представителей латинско-польской иезуитской поэзии». То же самое можно сказать и о его полемике с польским красноречием. Ведь Млодзяновский, несмотря па широкую популярность его в течение не¬которого времени, был незначительным польским писателем. Прокопович обходит вниманием крупных польских поэтов и ора¬торов XVII в., а если все же затрагивает кого-нибудь из них, как, например, Квяткевича, то порицает и не иначе, как в завуалированной форме.
Все это, по-видимому, связано со стремлением Феофана скомп¬рометировать в глазах читателей и слушателей польскую литературу в целом. Это стремление Прокоповича, помимо искреннего возмущения крайностями польского барокко, по-видимому, пи¬талось также эстетическим патриотизмом: «Весьма ложное овладело нами мнение: мы нелепейшим образом полагаем, что если не пойдем в польские гимназии, то есть в фабрики и
Критика Феофаном Прокоповичем красноречия Томаша Млодзяновского и современного Феофану польского красноречия — это критика крайностей темного барокко с позиций барокко уме¬ренного. Именно как темное и отвлеченное воспринимает Проко¬пович ораторское искусство Млодзяновского. Говоря об этих пороках позднее в «Пролегоменах», он писал: «Множество дряни такого рода ты найдешь во многих сборниках проповедей: у Кар¬тагены, Дидея Нисского а других, особенно же у главы всех крючков, у привилегированного продавца всяких нелепостей, у польского иезуита Млодзяновского».
Традицию полемики подобного рода Феофан, очевидно, воспринял в Италии. Так, его критика «курьезного» стиля красно¬речия (I, 6) чрезвычайно напоминает потоки насмешек Д. Бартоли над «замысловатым» стилем. Подобно теоретикам умеренного барокко, Феофан Прокопович критикует Млодзяновского со стороны содержания. Не случайно он называет польского казнодея «кропателем пустословия» (1, б). «Не найдешь в них смысла и значения» , — замечает Прокопович о его проповедях.
Для Феофана аллюзии Млодзяновского, основанные обычно на случайном сходстве, не связанные со значением слова, с содержанием высказывания, смешны и нелепы. Так, например, Млодзяновский объясняет то, что рыбы, по библейскому преданию, не погибли во время всемирного потопа, тем обстоятельством, что в названии моря «mаге» заключено имя богородицы (Nom. plur. от mare — maria). По этому поводу Прокопович замечает: «Неужели, любезный отче, тебе кажется удивительным, что рыбы не погибают в воде. .. О, остроумие, не лучше глупости рыб!* (л. 28 об.).
«Риторика» Феофана была написана вскоре после возвращения Прокоповича из Италии, поэтому ожесточенная полемика умеренного барокко против барокко темного была свежа в его памяти. По образцу этой полемики, по-видимому, строит Феофан и свою критику польского красноречия.
Прокопович осуждает Млодзяновского за неумеренность. Тре¬бование меры, вообще очень характерное для умеренного барокко — одно из основных эстетических требований в «Риторике» Феофана. Именно мера, согласно его представлениям, должна осуществлять равновесие между ясностью и украшенностью, краткостью и разнообразием, пристойностью и остроумием. Как те, так и другие качества, по мнению Прокоповича, одинаково необходимы литературному произведению.
Что касается «Поэтики» Феофана Прокоповича, то история ее интерпретации показательна тем, что в зависимости от того, на каких из этих эстетических идеалов делался акцент, решалась, как правило, проблема литературного направления Феофана . По мнению некоторых исследователей, требования ясности, декорума, разделение высокого и низкого в поэзии и красноречии указывают на принадлежность к классицизму. Однако эти идеалы вовсе не были исключительной принадлежностью классицизма, но играли также существенную роль в литературе и эстетике Возрождения и барокко . Не из эстетики классицизма, а именно из ренессансной и позднеренессансной теории искусства они попали в «Поэтику» и «Риторику» Феофана Прокоповича. Поэтому «признаки формирующегося классицизма» у Феофана, на мой взгляд, можно видеть лишь ретроспективно. Но поскольку классицизм был своеобразным возвратом к Ренессансу, то, быть может, именно эта по существу ренессансная основа русской литературы и эстетики Петровской эпохи предопределила быстрое и успешное развитие классицизма в 30-е гг. XVIII в.
4
«Риторика» Феофана Прокоповича, несомненно, близка эсте¬тике барокко. Непременным компонентом барочных поэтик и ри¬торик было учение об остроумии. В русскую литературу оно, по-видимому, попало через посредство Польши. В польских коллегиях XVII в. это учение обычно излагали по Сарбевскому . Так, Симеон Полоцкий, будучи студентом виленской коллегии, записал курс лекций одного из последователей Сарбевского под названием Modus inveniendi argutiarum (Наука изобретения острот) . Феофан с учением об остроумии мог ознакомиться не только в Польше и на Украине, но и в Италии. Одним из источников его в «Поэтике» и «Риторике», по-видимому, было сочинение известного неолатинского теоретика искусства Якоба Массена «Новое искусство остроумия», бывшее в библиотеке Феофана .
В соответствии с традицией в «Поэтике» Прокоповича учение об остроумии помещается в разделе об эпиграмме, в «Риторике» — в разделе об эпидиктическом роде красноречия. Феофан называет и приводит примеры всех наиболее существенных способов изобретения острот, какие только были в теории концептизма: «изящная аллегория и метафора, сравнение большего с меньшим или меньшего с большим, или же когда утверждается, что неравно равное равному, когда утверждается, что часть равна или больше целого, игра словами с помощью парономасии, от двусмысленности слов, от противоположного, аллюзия» .
Интересно, что в «Поэтике» и «Риторике» Феофана Прокоповича есть и понятие концепта. Говоря в учении об остроумии о неожиданном, Прокопович замечает, что это «и иначе, через антономасию, называется концептом, вследствие преимущества мышления этого рода, то есть концептивного мышления» .
Одним из существенных принципов барочных риторик является принцип разнообразия, варьирования . По мнению Грасиана, именно разнообразие лежит в основе красоты . Сущест¬венное место занимает идеал разнообразия и в эстетической си¬стеме Феофана Прокоповича. В четвертой главе общей риторики «Что образует наилучшего оратора» Феофан утверждает: «Первый признак наилучшего оратора — это то, что не какое-нибудь из этих, но все достоинства в себе совмещает: мягок в объяснении, высок в поучении, остр в услаждении, стремителен и обилен в возбуждении» (л. 19). По мнению Прокоповича, особенно следует стремиться к тому, чтобы удерживать внимание и волновать самых разных людей: «ученых и невежественных, значительных и ничтожных, горожан и деревенских» (л. 20).
Феофан рекомендует разнообразить предметы проповедей «и брать доказательства то радостные, то печальные, то полные страха и опасности, то также кроткие» . Вопросу о том, как добиться разнообразия в речи, посвящены некоторые специальные разделы «Риторики» Прокоповича, например «Наука разнообразия в расположении ритмической речи» (IV, 6 — л. 129—130). Необходимость разнообразия в красноречии Феофан подчеркивает на протяжении всего курса «Риторики».
Писатели барокко стремились найти что-то сходное в несходных вещах. Вследствие этого в эстетике барокко особое значение приобретают принципы тождества и различия, категории сходного и несходного, противоположного и несовместимого, сравнение, ал¬легория, метафора и другие фигуры, с помощью которых достигается уподобление различных вещей и явлений. В «Риторике» Феофана Прокоповича в качестве внутренних мест изобретения наряду с другими рекомендуются такие, как сопряженное, проти¬воположное, подобие и несходство, несовместимое (II, 2). Именно принцип сближения несходных вещей и явлений лежит в основе тех приемов изобретения острот, которые приводит Феофан: «. . .сравнение большего с меньшим или меньшего с большим, когда утверждается, что неравно равное равному, когда утвер¬ждается, что часть равна или больше целого» и т. п. Созвучие слов, частей слова, отдельных звуков и частей фразы, игра значе¬ниями, аллюзия, каламбур — вот по какому принципу строится большинство фигур, разбираемых в «Риторике», таких, как парономасия, плеоназм, оксюморон, амфиболия, антифразис, апофазия, эпифора, анафора, палиндром и др.
Через весь курс «Риторики» Феофана Прокоповича проходит аллегория ученик-путник. Эта аллегория была распространена в школьной практике XVII в. и соответствовала барочному представлению о жизни человека как путничестве .
Для риторики барокко характерно также ощущение слиянности и единосущности искусств. В соответствии с этой тенденцией Прокопович в своей «Риторике» сопоставляет речь со «зву¬ком музыкального инструмента» (I, 1 — л. 8 об.). Он утверждает родство поэта и художника , часто сопоставляет ораторское ис¬кусство, поэзию и живопись. Феофан повторяет восходящий к позднеантичной эстетике (Симониду) афоризм Дж. Марино: «Поэзия — это говорящая живопись, живопись — это говорящая поэзия» .
Нет никаких оснований и для того, чтобы связывать с классицизмом учение Феофана Прокоповича о подражании. Эволюция этого учения в европейской эстетике представляется иногда упрощенно. Специфически ренессансным считается учение о подра¬жании природе, которое с переходом к классицизму якобы вытесняется учением о подражании образцам . Цитируя «Поэ¬тику» Феофана Прокоповича, А. Ф. Лосев, например, комменти¬рует соответствующее место следующим образом: «Прокопович развивает одно из самых центральных положений эстетики клас¬сицизма — о подражании древним образцам» . Исследователь не замечает, что рядом с этим у Феофана имеется и другое понимание подражания — как вымысла или подражания природе и что как та, так и другая трактовка этой категории свойственны эстетике Возрождения . При этом в ренессансных поэтиках, как правило, помещались учения об обоих видах подражания, в риториках же эпохи Возрождения и барокко речь шла лишь о подражании образцам.
Сочинение Феофана Прокоповича «Десять книг об искусстве риторики», по-видимому, создавалось автором как риторика энциклопедического типа. Оно является настоящим сводом всех риторических законов и правил, знакомит со многими другими риториками — как древними, так и новыми — и представляет со¬бой настоящую энциклопедию риторических примеров. В этом отношении «Риторика» Феофана уникальна для всей русской культуры и может быть сопоставлена лишь с западноевропейскими ренессансными риториками, например с сочинением Никола Коссена «XVI книг о духовном и светском красноречии» .
«Риторика» Прокоповича — это не просто риторика, написанная на латинском языке, но это латинская риторика, т. е. речь в ней идет о законах красноречия применительно к латинскому языку, который в Петровскую эпоху занимал одно из главных мест в системе барочного полилингвизма.
Сочинение Феофана пользовалось большой популярностью. Свидетельством этого являются семь сохранившихся списков его. Различное происхождение и время создания этих списков может послужить доказательством широкой известности и продолжи¬тельной популярности наставления Прокоповича. По-видимому, оно имело самое широкое применение в преподавательской практике. Списки «Риторики» Феофана Прокоповича были в Черни¬говской, Новгородской и Вологодской духовных семинариях, в Московской славяно-греко-латинской академии. Известен пере¬вод, сокращение и переделка «Риторики» Прокоповича, бытовав¬ший в среде выголексинских старообрядцев .
«Поэтика» и «Риторика» Феофана Прокоповича во многом определили дальнейшее развитие русской литературно-теоретической мысли. По мнению историка Киево-Могилянской академии, «год, в который Прокопович приступил к своим лекциям в Академии (1705), стал началом нового периода, продолжавшегося до половины столетия» Почти все наставления по поэ¬тике и риторике, составленные в это время, были основаны на трудах Феофана .
На эстетических идеях Феофана, почерпнутых непосредственно из его сочинений или из лекций его многочисленных последователей и учеников, воспитывалось большинство деятелей русской культуры первой половины XVIII в. Так, например, Ломоносов, по-видимому, был знаком с «Поэтикой» Прокоповича,
а будучи студентом Московской славяно-греко-латинской академии, слушал и записал курс лекций по риторике его ученика Порфирия Крайского.
С уменьшением роли латинского языка, с появлением «Риторики» Ломоносова, которая в отличие от «Риторики» Феофана была печатной и русской, с развитием классицизма в русской литературе «Десять книг об искусстве риторики» постепенно теряют свое былое значение и популярность. Классицисты высоко оценивали красноречие Прокоповича и во многом считали себя его литературными последователями. Однако наставления Феофана не могли иметь для них своего прежнего значения: в сочи¬нениях самого Прокоповича классицисты находили серьезные погрешности в чистоте стиля. «Риторику» Феофана все еще продолжают переписывать, но значение ее теперь в основном сводится к школьному употреблению.