Автор: Уайльд О.
Оскар Уайльд. Преданный друг
----------------------------------------------------------------------------
Перевод Ю. Кагарлицкого
Оскар Уальд. Избранное. М., Просвещение, 1990
OCR Бычков М.Н.
----------------------------------------------------------------------------
Однажды утром старая Водяная Крыса высунула голову из своей норы. Глаза у нее были как блестящие бусинки, усы серые и жесткие, а черный хвост ее походил на длинный резиновый шнур. Маленькие утята плавали в пруду, желтые, точно канарейки, а их мать, белая-пребелая, с ярко-красными лапами, старалась научить их стоять в воде вниз головой.
- Если вы не научитесь стоять на голове, вас никогда не примут в хорошее общество, - приговаривала она и время от времени показывала им, как это делается.
Но утята даже не глядели на нее. Они были еще слишком, малы, чтобы понять, как важно быть принятым в обществе.
- Какие непослушные дети! - воскликнула Водяная Крыса. Право, их стоит утопить.
- Отнюдь нет, - возразила Утка. - Всякое начало трудно, и родителям надлежит быть терпеливыми.
- Ах, мне родительские чувства неведомы, - сказала. Водяная Крыса, - у меня нет семьи. Замужем я не была, да и выходить не собираюсь. Любовь, конечно, вещь по-своему хорошая, но дружба куда возвышеннее. Право же, ничего нет на света прелестнее и возвышеннее преданной дружбы.
- А что, по-вашему, следует требовать от преданного друга? - заинтересовалась зелененькая Коноплянка, сидевшая на соседней иве и слышавшая весь этот разговор.
- Вот-вот, что именно? Меня это ужасно интересует, - сказала Утка, а сама отплыла на другой конец пруда и перевернулась там вниз головой, чтобы подать добрый пример своим детям.
- Что за глупый вопрос! - воскликнула Водяная Крыса. - Конечно же, преданный друг должен быть мне предан.
- Ну а вы что предложили бы ему взамен? - спросила птичка, покачиваясь на серебристой веточке и взмахивая крохотными крылышками.
- Я вас не понимаю, - ответила Водяная Крыса.
- Позвольте рассказать вам по этому поводу одну историю, - сказала Коноплянка.
- Обо мне? - спросила Водяная Крыса. - Если да, то я охотно послушаю: я ужасно люблю изящную словесность.
- Моя история применима и к вам, - ответила Коноплянка и, спорхнув с ветки, опустилась на берег и принялась рассказывать историю о Преданном Друге.
- Жил-был когда-то в этих краях, - начала Коноплянка, - славный паренек по имени Ганс.
- Он был человек выдающийся? - спросила Водяная Крыса.
- Нет, - ответила Коноплянка, - по-моему, он ничем таким не отличался, разве что добрым сердцем и забавным круглым веселым лицом. Жил он один-одинешенек в своей маленькой избушке и день-деньской копался у себя в саду. Во всей округе не было такого прелестного садика. Тут росли и турецкая гвоздика, и левкой, и пастушья сумка, и садовые лютики. Были тут розы - алые и желтые, крокусы - сиреневые и золотистые, фиалки - лиловые и белые. Водосбор и луговой сердечник, майоран и дикий базилик, первоцвет и касатик, нарцисс и красная гвоздика распускались и цвели каждый своим чередом. Месяцы сменяли один другой, и одни цветы сменялись другими, и всегда его сад радовал взор и напоен был сладкими ароматами.
У Маленького Ганса было множество друзей, но самым преданным из всех был Большой Гью-Мельник. Да, богатый Мельник так был предан Маленькому Гансу, что всякий раз, как проходил мимо его сада, перевешивался через забор и набирал букет цветов или охапку душистых трав или, если наступала пора плодов, набивал карманы сливами и вишнями.
"У настоящих друзей все должно быть общее", - говаривал Мельник, а Маленький Ганс улыбался и кивал головой: он очень гордился, что у него есть друг с такими благородными взглядами.
Правда, соседи иногда удивлялись, почему богатый Мельник, у которого шесть дойных коров и целое стадо длинношерстных овец, а на мельнице сотня мешков с мукой, никогда ничем не отблагодарит Ганса. Но Маленький Ганс ни над чем таким не задумывался и не ведал большего счастья, чем слушать замечательные речи Мельника о самоотверженности истинной дружбы.
Итак, Маленький Ганс все трудился в своем саду. Весною, летом и осенью он не знал горя. Но зимой, когда у него не было ни цветов, ни плодов, которые можно было отнести на базар, он терпел холод и голод и частенько ложился в постель без ужина, удовольствовавшись несколькими сушеными грушами или горсточкой твердых орехов. К тому же зимой он бывал очень одинок - в эту пору Мельник никогда не навещал его.
"Мне не следует навещать Маленького Ганса, пока не стает снег, - говорил Мельник своей жене. - Когда человеку приходится туго, его лучше оставить в покое и не докучать ему своими посещениями. Так, по крайней мере, я понимаю дружбу, и я уверен, что прав. Подожду до весны и тогда загляну к нему. Он наполнит мою корзину первоцветом, и это доставит ему такую радость!"
"Ты всегда думаешь о других, - отозвалась жена, сидевшая в покойном кресле у камина, где ярко пылали сосновые поленья, - только о других! Просто наслаждение слушать, как ты рассуждаешь о дружбе! Наш священник и тот, по-моему, не умеет так красно, говорить, хоть и живет в трехэтажном доме и носит на мизинце золотое кольцо".
"А нельзя ли пригласить Маленького Ганса сюда? - спросил Мельника его младший сынишка. - Если бедному Гансу плохо, я поделюсь с ним кашей и покажу ему своих белых кроликов".
"До чего же ты глуп! - воскликнул Мельник. - Право, не знаю, стоит ли посылать тебя в школу. Все равно ничему не научишься. Ведь если бы Ганс пришел к нам и увидал наш теплый очаг, добрый ужин и славный бочонок красного вина, он, чего доброго, позавидовал бы нам, а на свете нет ничего хуже зависти, она любого испортит. А я никак не хочу, чтобы Ганс стал хуже. Я ему друг и всегда буду печься о нем и следить, чтобы он не подвергался соблазнам. К тому же, если б Ганс пришел сюда, он, чего доброго, попросил бы меня дать ему в долг немного муки, а я не могу этого сделать. Мука - одно, а дружба - другое, и нечего их смешивать. Эти слова и пишутся по-разному и означают разное. Каждому ясно".
"До чего же хорошо ты говоришь! - промолвила жена Мельника, наливая себе большую кружку подогретого эля. - Я даже чуть не задремала. Ну точно как в церкви!"
"Многие хорошо поступают, - отвечал Мельник, - но мало кто умеет хорошо говорить. Значит, говорить куда труднее, а потому и много достойнее".
И он через стол строго глянул на своего сынишку, который до того застыдился, что опустил голову, весь покраснел, и слезы его закапали прямо в чай. Но не подумайте о нем дурно - он был еще так мал!
- Тут и конец вашей истории? - осведомилась Водяная Крыса.
- Что вы! - ответила Коноплянка. - Это только начало.
- Видно, вы совсем отстали от века, - заметила Водяная Крыса. - Нынче каждый порядочный рассказчик начинает с конца, потом переходит к началу и кончает серединой. Это самая новая метода. Так сказывал один критик, который гулял на днях возле нашего пруда с каким-то молодым человеком. Он долго рассуждал на эту тему и, бесспорно, был прав, потому что у него была лысая голова и синие очки на носу, и стоило только юноше что-нибудь возразить, как он кричал ему: "Гиль!" Но, прошу вас, рассказывайте дальше. Мне ужасно нравится Мельник. Я сама преисполнена возвышенных чувств и прекрасно его понимаю!
- Итак, - продолжала Коноплянка, прыгая с ноги на ногу, - едва миновала зима и первоцвет раскрыл свои бледно-желтые звездочки, Мельник объявил жене, что идет проведать Маленького Ганса.
"У тебя золотое сердце! - воскликнула жена. - Ты всегда думаешь о других. Не забудь, кстати, захватить с собою корзину для цветов".
Мельник привязал крылья ветряной мельницы тяжелой железной цепью к скобе и спустился с холма с пустою корзиной в руках.
"Здравствуй, Маленький Ганс", - сказал Мельник.
"Здравствуйте", - отвечал Маленький Ганс, опираясь на лопату и улыбаясь во весь рот.
"Ну, как ты провел зиму?" - спросил Мельник.
"До чего же любезно, что вы меня об этом спрашиваете! - воскликнул Маленький Ганс. - Признаться, мне подчас приходилось туго. Но весна наступила. Теперь и мне хорошо, и моим цветочкам".
"А мы зимой частенько вспоминали о тебе, Ганс, - молвил Мельник, - все думали, как ты там".
"Это было очень мило с вашей стороны, - ответил Ганс. - А я уж начал бояться, что вы меня забыли".
"Ты меня удивляешь, Ганс, - сказал Мельник, - друзей не забывают. Тем и замечательна дружба. Но ты, боюсь, не способен оценить всю поэзию жизни. Кстати, как хороши твои первоцветы!"
"Они и в самом деле удивительно хороши, - согласился Ганс. - Мне повезло, что их столько уродилось. Я отнесу их на базар, продам дочери бургомистра и на эти деньги выкуплю свою тачку".
"Выкупишь? Уж не хочешь ли ты сказать, что заложил ее? Вот глупо!"
"Что поделаешь, - ответил Ганс, - нужда. Зимой, видите ли, мне пришлось несладко, время уж такое - не на что было даже хлеба купить. Вот я и заложил сперва серебряные пуговицы с воскресной куртки, потом серебряную цепочку, потом свою большую трубку и, наконец, тачку. Но теперь я все это выкуплю".
"Ганс, - сказал Мельник, - я подарю тебе свою тачку, правда, она немного не в порядке. У нее, кажется, не хватает одного борта и со спицами что-то не ладно, но я все-таки подарю ее тебе. Я понимаю, как я щедр, и многие скажут, что я делаю ужасную глупость, расставаясь с тачкой, но я не такой, как все. Без щедрости, по-моему, нет дружбы, да к тому же я купил себе новую тачку. Так что ты теперь о тачке не беспокойся. Я подарю тебе свою".
"Вы и вправду очень щедры! - отозвался Маленький Ганс, и его забавное круглое лицо прямо засияло от радости. - У меня есть доска, и я без труда ее починю".
"У тебя есть доска! - воскликнул Мельник. - А я как раз ищу доску, чтобы починить крышу на амбаре. Там большая дыра, и, если я ее не заделаю, у меня все зерно отсыреет. Хорошо, что ты вспомнил про доску! Просто удивительно, как одно доброе дело порождает другое. Я подарил тебе свою тачку, а ты решил подарить мне доску. Правда, тачка много дороже, но истинные друзья на это не смотрят. Достань-ка ее поскорее, и я сегодня же примусь за работу".
"Сию минуту!" - воскликнул Ганс, и он тут же побежал в сарай и притащил доску.
"Да, невелика доска, невелика, - заметил Мельник, осматривая ее. - Боюсь, что, когда я починю крышу, на тачку ничего не останется. Но это уж не моя вина. А теперь, раз я подарил тебе тачку, ты, наверно, захочешь подарить мне побольше цветов. Вот корзина, наполни ее до самого верха".
"До самого верха?" - с гр
"Ну, знаешь ли, - отозвался Мельник, - я подарил тебе тачку и думал, что могу попросить у тебя немного цветочков. Я считал, что настоящая дружба свободна от всякого расчета. Значит, я ошибся".
"Дорогой мой друг, лучший мой друг! - воскликнул Маленький Ганс. - Забирайте хоть все цветы из моего сада! Ваше доброе мнение для меня гораздо важнее каких-то там серебряных пуговиц".
И он побежал и срезал все свои дивные первоцветы и наполнил ими корзину для Мельника.
"До свидания, Маленький Ганс!" - сказал Мельник и пошел на свой холм с доской на плече и большой корзиной в руках,
"До свидания!" - ответил Маленький Ганс и принялся весело работать лопатой: он очень радовался тачке.
На другой день, когда Маленький Ганс прибивал побега жимолости над своим крылечком, он вдруг услышал голос окликавшего его Мельника. Он спрыгнул с лесенки, подбежал к забору и выглянул на дорогу.
Там стоял Мельник с большим мешком муки на спине.
"Милый Ганс, - сказал Мельник, - не снесешь ли ты на базар этот мешок с мукой?"
"Ах, мне так жаль, - ответил Ганс, - но я, право, очень занят сегодня. Мне нужно поднять все вьюнки, полить цветы и подстричь траву".
"Это не по-дружески, - сказал Мельник. - Я собираюсь подарить тебе тачку, а ты отказываешься мне помочь".
"О, не говорите так! - воскликнул Маленький Ганс. - Я ни за что на свете не хотел поступить не по-дружески".
И он сбегал в дом за шапкой и поплелся на базар с большим мешком на плечах.
День был очень жаркий, дорога пыльная, и Ганс, не дойдя еще до шестого милевого камня, так утомился, что присел отдохнуть. Собравшись с силами, он двинулся дальше и наконец добрался до базара. Скоро он продал муку за хорошие деньги и тут же пустился в обратный путь, потому что боялся повстречаться с разбойниками, если слишком замешкается.
"Трудный нынче выдался денек, - сказал себе Ганс, укладываясь в постель. - Но все же я рад, что не отказал Мельнику. Как-никак он мой лучший друг и к тому же обещал подарить мне свою тачку".
На следующий день Мельник спозаранку явился за своими деньгами, но Маленький Ганс так устал, что был еще в постели.
"До чего ж ты, однако, ленив, - сказал Мельник. - Я ведь собираюсь отдать тебе свою тачку, и ты, думаю, мог бы работать поусерднее. Нерадивость - большой порок, и мне б не хотелось иметь другом бездельника и лентяя. Не обижайся, что я с тобой так откровенен. Мне бив голову не пришло так с тобой разговаривать, не будь я твоим другом. Что проку в дружбе, если нельзя сказать все, что думаешь? Болтать разные приятности, льстить и поддакивать может всякий, но истинный друг говорит только самое неприятное и никогда не постоит за тем, чтобы доставить тебе огорчение. Друг всегда предпочтет досадить тебе, ибо знает, что тем самым творит добро".
"Не сердитесь, - сказал Маленький Ганс, протирая глаза и снимая ночной колпак, - но я так вчера устал, что мне захотелось понежиться в постели и послушать пение птиц. Я, право же, всегда лучше работаю, когда послушаю пение птиц".
"Что ж, если так, я рад, - ответил Мельник, похлопывая Ганса по спине, - я ведь пришел сказать тебе, чтоб ты, как встанешь, отправлялся на мельницу починить крышу на моем амбаре".
Бедному Гансу очень хотелось поработать в саду - ведь он уже третий день не поливал своих цветов, - но ему неловко было отказать Мельнику, который был ему таким добрым другом.
"А это будет очень не по-дружески, если я скажу, что мне некогда?" - спросил он робким, нерешительным голосом.
"Разумеется, - отозвался Мельник. - Я, мне кажется, прошу у тебя не слишком много, особенно если припомнить, что я намерен подарить тебе свою тачку. Но раз ты не хочешь, ч пойду и сам починю".
"Что вы, как можно!" - воскликнул Ганс и, мигом вскочив с постели, оделся и пошел чинить амбар.
Ганс трудился до самого заката, а на закате Мельник пришел взглянуть, как идет у него работа.
"Ну что, Ганс, как моя крыша?" - крикнул он весело.
"Готова!" - ответил Ганс и спустился с лестницы.
"Ах, нет работы приятнее той, которую мы делаем для других", - сказал Мельник.
"Что за наслаждение слушать вас, - ответил Ганс, присаживаясь и отирая пот со лба. - Великое наслаждение! Только, боюсь, у меня никогда не будет таких возвышенных мыслей, как у вас".
"О, это придет! - ответил Мельник. - Нужно лишь постараться. До сих пор ты знал только практику дружбы, когда-нибудь овладеешь и теорией".
"Вы правда так думаете?" - спросил Ганс.
"И не сомневаюсь, - ответил Мельник. - Но крыша теперь в порядке, и тебе пора домой. Отдохни хорошенько, потому что завтра тебе надо будет отвести моих овец в горы".
Бедный Маленький Ганс не решился что-нибудь возразить и наутро, когда Мельник пригнал к его домику своих овец, отправился с ними в горы. Целый день у него пошел на то, чтобы отогнать овец на пастбище и пригнать обратно, и он вернулся домой такой усталый, что. заснул прямо в кресле и проснулся уже при ярком свете дня.
"Ну, сегодня я на славу потружусь в своем садике!" - сказал он и тотчас принялся за работу.
Но как-то все время выходило, что ему не удавалось заняться своими цветами. Его друг Мельник то и дело являлся к нему и отсылал его куда-нибудь с поручением или уводил с собою помочь на мельнице. Порой Маленький Ганс приходил в отчаяние и начинал бояться, как бы цветочки не решили, что он совсем позабыл о них, но он утешал себя мыслью, что Мельник - его лучший друг. "К тому же он собирается подарить мне тачку, - добавлял он в подобных случаях, - а это удивительная щедрость с его стороны".
Так и работал Маленький Ганс на Мельника, а тот говорил красивые слова о дружбе, которые Ганс записывал в тетрадочку и перечитывал по ночам, потому что он был очень прилежный ученик.
И вот однажды вечером, когда Маленький Ганс сидел у своего камелька, раздался сильный стук в дверь. Ночь была бурная, и ветер так страшно завывал и ревел вокруг, что Ганс поначалу принял этот стук за шум бури. Но в дверь снова постучали, а потом и в третий раз, еще громче.
"Верно, какой-нибудь несчастный путник", - сказал себе Ганс и бросился к двери.
На пороге стоял Мельник с фонарем в одной руке и толстой палкой в другой.
"Милый Ганс! - воскликнул Мельник. - У меня большая беда. Мой сынишка упал с лестницы и расшибся, и я иду за Доктором. Но Доктор живет так далеко, а ночь такая непогожая, что мне подумалось: не лучше ли тебе сходить за Доктором вместо меня. Я ведь собираюсь подарить тебе тачку, и ты, по справедливости, должен отплатить мне услугой за услугу".
"Ну конечно! - воскликнул Маленький Ганс. - Это такая честь, что вы пришли прямо ко мне! Я сейчас же побегу за Доктором. Только одолжите мне фонарь. На дворе очень темно, и я боюсь свалиться в канаву".
"Я бы с удовольствием, - ответил Мельник, - но фонарь у меня новый, и вдруг с ним что-нибудь случится?"
"Ну ничего, обойдусь и без фонаря!" - воскликнул Маленький Ганс. Он закутался в большую шубу, надел на голову теплую красную шапочку, повязал шею шарфом и двинулся в путь.
Какая была ужасная буря! Темень стояла такая, что Маленький Ганс почти ничего не видел перед собой, а ветер налетал с такой силой, что Ганс едва держался на ногах. Но мужество не покидало его, и часа через три он добрался до дома, в котором жил Доктор, и постучался в дверь.
"Кто там?" - спросил Доктор, высовываясь из окна спальни.
"Это я, Доктор, - Маленький Ганс".
"А что у тебя за дело ко мне, Маленький Ганс?"
"Сынишка Мельника упал с лестницы и расшибся, и Мельник просит вас поскорее приехать".
"Ладно!" - ответил Доктор, велел подать лошадь, сапоги и фонарь, вышел из дому и поехал к Мельнику, а Ганс потащился за ним следом.
Ветер все крепчал, дождь лил как из ведра. Маленький Ганс не поспевал за лошадью и брел наугад. Он сбился с дороги и попал в очень опасное болото, где на каждом шагу были глубокие топи. Там бедный Ганс и утонул.
На другой день пастухи нашли Маленького Ганса в большой яме, залитой водою, и отнесли его тело к нему домой.
Все пришли на похороны Маленького Ганса, потому что все его любили. Но больше всех горевал Мельник.
"Я был его лучшим другом, - говорил он, - и, по справедливости, я должен идти первым".
И он шел во главе погребальной процессии, в длинном черном плаще, и время от времени вытирал глаза большим платком.
"Смерть Маленького Ганса - большая утрата для всех нас", - сказал Кузнец, когда после похорон все собрались в уютном трактире и попивали там душистое вино, закусывая его сладкими пирожками.
"Во всяком случае, для меня, - отозвался Мельник. - Я ведь уже, можно считать, подарил ему свою тачку и теперь ума не приложу, что мне с ней делать: дома она только место занимает, а продать - так ничего не дадут, до того она изломана. Впредь буду осмотрительнее. Теперь у меня никто ничего не получит. Щедрость всегда человеку во вред".
- Ну, а дальше? - спросила, помолчав, Водяная Крыса.
- Это все, - ответила Коноплянка.
- А что сталось с Мельником?
- Понятия не имею, - ответила Коноплянка. - Да мне, признаться, и не интересно.
- Оно и видно, что вы существо черствое, - заметила Водяная Крыса.
- Боюсь, что мораль этого рассказа будет вам неясна, - обронила Коноплянка.
- Что будет неясно? - переспросила Водяная Крыса.
- Мораль.
- Ах, так в этом рассказе есть мораль?
- Разумеется, - ответила Коноплянка.
- Однако же, - промолвила Водяная Крыса в крайнем раздражении. - По-моему, вам следовало сказать мне об этом наперед. Тогда я просто не стала бы вас слушать. Крикнула бы "Гиль!", как тот критик, и все. А впрочем, и теперь не поздно.
И она во всю глотку завопила: "Гиль!", взмахнула хвостом и спряталась в нору.
- Скажите, а как вам нравится эта Водяная Крыса? - осведомилась Утка, приплывая обратно. - У нее, конечно, много хороших качеств, но во мне так сильно материнское чувство, что стоит мне увидеть убежденную старую деву, как у меня слезы навертываются на глаза.
- Боюсь, она на меня обиделась, - ответила Коноплянка. - Понимаете, я рассказала ей историю с моралью.
- Что вы, это опасное дело! - сказала Утка. И я с ней вполне согласен.