ВВЕДЕНИЕ
Предметом тщательного внимания исследователей уже более двух веков является проблема литературных родов и жанров. Если с первой ее частью все более или менее понятно: основная часть ученых соглашается с тем, что существует три литературных рода - эпос, лирика и драма, то что касается второй - имеются разные достаточно спорные точки зрения. Проблема жанра может быть сформулирована как проблема классификации произведений, выявления в них общих жанровых признаков. Основные трудности классификации связаны с историческим изменением литературы, с эволюцией ее жанров.
В нашей работе мы исследуем проблему жанровой специфики «Кентерберийских рассказов» Дж. Чосера. К этой проблеме в разное время обращались такие ученые-литературоведы, как Кашкин И. [11], Михальская М. [12], Мелетинский Е. [4], Матузова В. [14], Подкорытова Н. [27], Белозерова Н. [27], Попова М. [8] и т.д. Как справедливо заметила М. Попова: «жанровое многообразие английской литературы включало в себя аллегорические дидактические и рыцарские поэмы, баллады и мадригалы, послания и оды, трактаты и проповеди, поэмы-видения и венчающие творчество Чосера «Кентерберийские рассказы», вобравшие в себя все разнообразие жанров того времени» [8]. И. Кашкин, в свою очередь, утверждает: «трудно определить жанр этой книги. Если рассматривать в отдельности рассказы, из которых она складывается, то она может показаться энциклопедией литературных жанров средневековья» [11 ,238]. Е. Мелетинский, соглашаясь с И. Кашкиным, также доказывает, что сюжеты «Кентерберийских рассказов» «большей частью реалистичны и в целом представляют собой совершенно ренессансную (по типу) энциклопедию английской жизни XIV в., и вместе с тем - энциклопедию поэтических жанров времени: здесь и куртуазная повесть, и бытовая новелла, и лэ, и фаблио, и народная баллада, и пародия на рыцарскую авантюрную поэзию, и дидактическое повествование в стихах. - А, кроме того, подчеркивает исследователь, - «намечаются и новые жанры, скажем, "маленькие трагедии", которые у Чосера излагает монах, поучительные исторические миниатюры, явно связанные с предренессансными мотивами» [4,72].
Цель работы – определить жанровое своеобразие «Кентерберийских рассказов» Дж. Чосера. В связи с целью исследования, мы ставили перед собой следующие задачи:
· Рассмотреть понятие жанра в теории литературы;
· Обобщить современный уровень проблемы жанровой специфики «Кентерберийских рассказов» Дж. Чосера;
· Выделить жанровые признаки новеллы и рыцарского романа в «Кентерберийских рассказах»;
· Представить собственную версию жанровой специфики «Кентерберийских рассказов».
Актуальность данной работы обусловлена попыткой систематизировать существующие концепции жанрового своеобразия «Кентерберийских рассказов», а также попыткой рассмотреть данную проблему в свете достижений современного литературоведения.
Научная новизна работы обусловлена отсутствием специальных работ посвященных данной проблеме.
1. ЖАНРОВАЯ СПЕЦИФИКА «КЕНТЕРБЕРИЙСКИХ РАССКАЗОВ»
1.1. ЭЛЕМЕНТЫ НОВЕЛЛИСТИЧЕСКОГО ПОВЕСТВОВАНИЯ В «КЕНТЕРБЕРИЙСКИХ РАССКАЗАХ»
Всемирную известность Дж. Чосеру принесли его “Кентерберийские рассказы”. Идею рассказов дало Чосеру чтение “Декамерона” Боккаччо.
Современная поэзия начинается с Джерри Чосера (1340 – 1400 гг.), дипломата, солдата, учёного. Он был буржуа, знающий двор, обладал пытливым взглядом, много читал и путешествовал по Франции и Италии, чтобы изучать классические произведения на латыни. Он писал потому, что осознавал свои гения, но его читательская аудитория была небольшая: придворные, да часть рабочих и купцов. Он служил в лондонской таможне. Этот пост дал ему возможность разносторонне ознакомиться с деловым бытом столицы, воочию увидеть те социальные типы, что появятся в его главной книге "Кентерберийские рассказы".
«Кентерберийские рассказы» вышли из-под его пера в 1387 году. Они выросли на основе повествовательной традиции, истоки которой теряются в глубокой древности, заявившей о себе в литературе XIII-XIV вв. в итальянских новеллах, циклах сатирических сказок, "Римских деяниях" и других сборниках поучительных рассказов. В XIV в. сюжеты, подобранные у разных авторов и в разных источниках, объединяются уже в глубоко индивидуальном оформлении. Выбранная форма — рассказы путешествующих пилигримов — даёт возможность представить яркую картину средневековья. Представление Чосера о мире включает и христианские чудеса, о которых повествуется в «Рассказе аббатисы» и в «Рассказе юриста», и фантастику бретонских лэ, которая проявляется в «Рассказе ткачихи из Бата», и идею христианского долготерпения — в «Рассказе оксфордского студента». Все эти представления были органичны для средневекового сознания. Чосер не подвергает сомнению их ценность, о чем свидетельствует включение подобных мотивов в «Кентерберийские рассказы». Чосер создает образы-амплуа. Они создаются на основе профессионально-сословной характеристики и несоответствия ей героев. Типизация достигается путем дубликации, умножения похожих образов. Абсолон из «Рассказа мельника», например, выступает в амплуа служителя религии — любовника. Он церковный причетник, лицо полудуховное, но мысли его обращены «е ж богу, а к хорошеньким прихожанкам. О распространенности такого образа в литературе свидетельствует, кроме многочисленных французских фаблио, одна из народпых баллад, помещенных в сборнике «SecularlyricsoftheXlVthandXVthcenturies». Поведение героя этого небольшого стихотворения очень похоже на действия Абсолона. Повторяемость образа делает его типическим.
Все ученые-литературоведы, исследовавшие проблему жанров «Кентерберийских рассказов», солидарны в том, что одним из основных литературных жанров данного произведения является – новелла.
«Новелла (итал. novella, букв.— новость), - читаем в литературном энциклопедическом словаре, - малый прозаический жанр, сопоставимый по объему с рассказом, но отличающийся от него острым центростремительным сюжетом, нередко парадоксальным, отсутствием описательности и композиционной строгостью. Поэтизируя случай, новелла предельно обнажает ядро сюжета — центр, перипетию, сводит жизненный материал в фокус одного события» [5, 248].
В отличие от рассказа — жанра новой литературы на рубеже 18— 19 вв., выдвигающего на первый план изобразительно-словесную фактуру повествования и тяготеющего к развернутым характеристикам,— новелла есть искусство сюжета в наиболее чистой форме, сложившееся в глубокой древности в теской связи с ритуальной магией и мифами, обращенное прежде всего к деятельной, а не созерцательной стороне человеческого бытия. Новеллистический сюжет, построенный на резких антитезах и метаморфозах, на внезапном превращении одной ситуации в прямо ей противоположную, распространен во многих фольклорных жанрах (сказка, басня, средневековый анекдот, фаблио, шванк).
«Литературная новелла возникает в эпоху Возрождения в Италии (ярчайший образец — «Декамерон» Дж. Боккаччо), затем в Англии, Франции, Испании (Дж. Чосер, Маргарита Наваррская, М. Сервантес). В форме комического и назидательного новелла происходит становление ренессансного реализма, раскрывшего стихийно-свободное самоопределение личности в чреватом превратностями мире. Впоследствии новелла в своей эволюции отталкивается от смежных жанров (рассказа, повести и др.), изображая экстраординарные, порой парадоксальные и сверхъестественные происшествия, разрывы в цепи социально-исторического и психологического детерминизма». [5, 248]
Чосер как поэт еще до создания «Кентерберийских рассказов» испытал влияние французской и итальянской литературы. В творчестве Чосера, как известно, появляются уже некоторые предвозрожденческие черты, и его принято относить к Проторенессансу. Вопрос о влиянии создателя классической новеллы Возрождения Джованни Боккаччо на Чосера является спорным. Достоверны только его знакомство с ранними произведениями Боккаччо и использование в качестве источников Боккаччиевых «Филоколо» (в рассказе Франклина), «Истории знаменитых мужей и женщин» (в рассказе монаха), «Тесеиды» (в рассказе рыцаря) и только одной из новелл «Декамерона», а именно истории верной жены Гризельды, по латинскому переводу Петрарки (в рассказе студента). Правда, некоторую перекличку с мотивами и сюжетами, разрабатываемыми Боккаччо в «Декамероне», можно найти также в рассказах шкипера, купца и Франклина. Разумеется, эта перекличка может объясняться обращением к общей новеллистической традиции. В числе иных источников «Кентерберийских рассказов» — «Золотая легенда» Якова Ворагинского, басни (в частности, Марии Французской) и «Роман о Лисе», «Роман о Розе», рыцарские романы Артурова цикла, французские фаблио, другие произведения средневековой, отчасти античной литературы (например, Овидий). Мелетинский также говорит, что: «Легендарные источники и мотивы находим в рассказах второй монахини (взятое из «Золотой легенды» житие Св. Цецилии), юриста (восходящая к англо-нормандской хронике Никола Триве история превратностей и страданий добродетельной христианки Констанцы — дочери римского императора) и врача (восходящая к Титу Ливию и «Роману о Розе» история целомудренной Виргинии — жертвы похоти и злодейства судьи Клавдия). Во втором из этих рассказов легендарные мотивы переплетаются со сказочными, отчасти в духе греческого романа, а в третьем — с преданием о римской «доблести». Привкус легенды и сказочная основа чувствуются в рассказе студента о Гризельде, хотя сюжет и взят у Боккаччо».[4, 70]
В прологе к "Кентерберийским Рассказам" автор настраивает читателя на последующее подробное повествование-описание о каждом пилигриме
, его внешности, положении в обществе.
В паломничество отправились представители различных слоев общества. По социальному положению пилигримов можно распределить на определенные группы:
Высший свет (Рыцарь, Сквайр, церковные служители);
Ученые люди (Врач, Юрист);
Землевладельцы (Франклин)
;
Собственники (Мельник, Мажордом)
;
Купеческий класс (Шкипер, Купец);
Ремесленники (Красильщик, Плотник, Ткач, и так далее);
Низший класс
(Пахарь).
В "Общем Прологе" Джеффри Чосер представляет читателю практически каждого пилигрима (просто упоминая его присутствие, или представляя в деталях его характер). "Общий Пролог" некоторым образом формирует ожидания читателя -- ожидание основного настроения и тематики рассказа, последующего поведения пилигрима. Именно из "Общего Пролога" читатель получает представление о том, какие истории будут рассказаны, а также суть, внутренний мир каждого пилигрима. Поведение представленных Чосером персонажей раскрывает суть их личностей, их привычки, личную жизнь, настроения, хорошие и дурные стороны. Характер того или иного персонажа представлен в прологе к "Кентерберийским Рассказам" и раскрывается далее в самом рассказе, предисловиях и послесловиях к рассказам. «Исходя из отношения Чосера к каждому персонажу, пилигримов, участвующих в путешествии, можно организовать в определенные группы:
Идеальные образы (Рыцарь, Сквайр, Студент, Пахарь, Священник);
Персонажи, над которыми автор посмеивается (Аббатиса, Монах, Батская Ткачиха);
"Нейтральные" образы, описания которых не представлены в "Прологе" -- Чосер лишь упоминает их присутствие (священнослужители из окружения Аббатисы);
Образы с некоторыми отрицательными чертами характера (Шкипер, Эконом);
Закоренелые грешники (Кармелит, Продавец индульгенций, Пристав церковного суда -- все они церковные служащие)» [27].
К каждому персонажу Чосер находит индивидуальный подход, представляя его в "Общем Прологе".
«В поэтических "Кентерберийских рассказах" национальным было композиционное обрамление - обстановка места действия: таверна у дороги, ведущей в Кентербери, толпа паломников, в которой представлено, по существу, все английское общество - от феодалов до веселой толпы ремесленников и крестьян. Всего в компанию паломников набирается 29 человек. Почти каждый из них - живой и достаточно сложный образ человека своего времени; Чосер мастерски описывает отличным стихом привычки и одежды, манеру держать себя, речевые особенности персонажей» [16].
Как различны герои, так различны и художественные средства Чосера. О набожном и храбром рыцаре он говорит с дружеской иронией, ведь слишком уж анахроничным смотрится рыцарь со своей куртуазностью в грубоватой, крикливой толпе простонародья. О сыне рыцаря, мальчике, полном задора, автор говорит с нежностью; о вороватом мажордоме, скряге и обманщике - с брезгливостью; с насмешкой - о бравых купцах и ремесленниках; с уважением - о крестьянине и праведном священнике, об оксфордском студенте, влюбленном в книги. О крестьянском же восстании Чосер отзывается с осуждением, едва ли даже не с ужасом.
В полной мере сатирический талант Чосера развертывается, когда речь заходит о монашестве и о духовенстве побогаче. Для Чосера все они - горсть паразитов, существующих за счет общества.
Блестящий жанр литературного портрета - вот что, может быть, является главным созданием Чосера. Вот, в качестве примера, портрет ткачихи из Бата.
А с ним болтала батская ткачиха, На иноходце восседая лихо; Но в храм Пред ней протиснись кто-нибудь из дам, - Вмиг забывала, в яростной гордыне - О благодушии и благостыне. Лицом пригожа и румяна. Жена завидная она была. И пятерых мужей пережила, Гурьбы дружков девичьих не считая.
Что, изменилось за шесть с половиной столетий? Разве что конь уступил место лимузину.
Но вот мягкий юмор уступает жесткой сатире, когда автор описывает ненавистного ему продавца индульгенций.
Глаза его, как заячьи, блестели. Растительности не было на теле, А щеки гладкие - желты, как мыло. Казалось, мерин он или кобыла, И, хоть как будто хвастать было нечем, Об этом сам он блеял по-овечьи...
По ходу произведения паломники рассказывают различные истории. Рыцарь - старинный куртуазный сюжет в духе рыцарского романа; плотник - смешную и непристойную историю в духе скоромного городского фольклора и т.д. В каждом рассказе раскрываются интересы и симпатии того или иного паломника, чем достигается индивидуализация персонажа, решается задача его изображения изнутри.
Чосера называют "отцом реализма". Причиной тому его искусство литературного портрета, который, выходит, появился в Европе раньше, чем портрет живописный. И действительно, читая "Кентерберийские рассказы", можно смело говорить о реализме как творческом методе, подразумевающем не только правдивое обобщенное изображение человека, типизирующее определенное общественное явление, но и отражение изменений, происходящих в обществе и человеке.
Итак, английский социум в портретной галерее Чосера - это социум в движении, в развитии, общество переходного периода, где феодальные порядки сильны, но устарели, где явлен новый человек развивающегося города. Из "Кентерберийских рассказов" ясно: не проповедникам христианского идеала принадлежит будущее, но деловым, полным сил и страстей людям, хотя они и менее почтенны и добродетельны, чем те же крестьянин и сельский священник.
В "Кентерберийских рассказах" заложена основа новой английской поэзии, опирающаяся на весь опыт передовой европейской поэзии и национальные песенные традиции.
На основе анализа этого произведения, мы пришли к выводу, что на жанровую природу «Кентерберийских рассказов» сильное влияние оказал жанр новеллы. Это проявляется в особенностях сюжета, построении образов, речевой характеристике персонажей, юморе и назидании.
1.2. ЭЛЕМЕНТЫ РЫЦАРСКОГО РОМАНА В «КЕНТЕРБЕРИЙСКИХ РАССКАЗАХ»
Так как во времена Дж. Чосера роман и, в частности, рыцарский роман были одними из основных жанров литературы, то писатель просто не мог обойти их стороной. Он использовал элементы куртуазного романа в «Рассказе рыцаря».
Вообще «роман (франц. Roman, нем. Roman, англ. novel; первоначально, в позднее средневековье,— всякое произведение, написанное на романском, а не на латинском языке) - это эпическое произведение, в котором повествование сосредоточено на судьбе отдельной личности в процессе ее становления и развития, развернутом в художественном пространстве и времени, достаточном для передачи «организации» личности. Являясь эпосом частной жизни, «изображением чувств, страстей и событий частной и внутренней жизни людей» [цит. по 5, 330], роман представляет индивидуальную и общественную жизнь как относительно самостоятельные, не исчерпывающие и не поглощающие друг друга стихии, и в этом состоит определяющая особенность его жанрового содержания» [5, 329-330].
В средние века романическая тенденция полнее всего проявляется в жанре рыцарского романа, который принес с собой свободу повествования, живость диалогов, психологическое «портретирование» персонажей («Сказание о Тристане и Изольде»). Повествовательные традиции французского рыцарского романа предопределили на долгое время ведущее положение французской литературы в развитии романа.
Одним из наиболее распространенных жанров в литературе средневековья был рыцарский роман (франц. romanchevaleresque, romandechevalerie; нем. Ritterroman, hofischerRoman; англ. romanceofchivalry, исп. romance; итал. romanzocavalleresco; чеш. rytifskyroman), во многом определивший литературное развитие в названую эпоху. «Возник в феодальной среде в период расцвета рыцарства, впервые — во Франции в сер. 12 в. Воспринял от героического эпоса мотивы беспредельной смелости, благородства. В рыцарском романе на первый план выдвигается анализ психологии индивидуализированного героя-рыцаря, совершающего подвиги не во имя рода или вассального долга, а ради собственной славы и прославления возлюбленной. Обилие экзотических описаний, фантастических мотивов сближает рыцарский роман с народными сказками, с литературой Востока и дохристианской мифологией Центральной и Северной Европы. На развитие рыцарского романа оказали влияние переосмысленные сказания древних кельтов и германцев, писатели античности (Овидий). Наиболее популярны были романы о рыцарях «Круглого стола», о легендарном короле бриттов Артуре о любви Тристана и Изольды, о поисках святого Грааля. Жизнерадостный идеал свободной любви и поисков приключений уступает место в поздних рыцарских романах христианско-аскетическому началу. Первоначально рыцарский роман был стихотворным; с сер. 13 в. появляются его прозаические обработки (напр., цикл о Ланселоте). Рыцарские романы создавались также в Германии и Англии. Поэтика рыцарского романа оказала влияние на героический эпос, фиксировавшийся в это время в письменной традиции, на развитие прозы и стихосложения (в частности, на александрийский стих). Параллельно с рыцарским романом развивались рыцарская повесть и новелла. Уже в 13 в. появляются пародии на рыцарский роман В 15 в. жанр приходит в упадок, но с началом книгопечатания вновь возрождается в виде лубочных изданий (в т. ч. в России в 17 —19 вв.). В Испании рыцарский роман расцвел в эпоху Возрождения, наполнившись его идеями. Сервантес в «Дон Кихоте» высмеивал не рыцарский роман как таковой, а эпигонские переработки и продолжения лучших образцов жанра. Попытки писателей прециозного направления в 16—17 вв. возродить рыцарский роман, приобретали характер условной стилизации» [5, 368].
В прологе к "Кентерберийским Рассказам" наиболее ярко представлены все персонажи-пилигримы, как неповторимые индивидуальности, что отличает произведение от любых других романов средневековья. Подход автора к описанию персонажей примечателен тем, что автор обстоятельно подходит к описанию участников паломничества:
35: But nathelees, whil I have tyme nd space, 36: Er that I ferther in this tale pace, 37: Me thynketh it acordaunt to resoun 38: To telle yow al the condicioun 39: Of ech of hem, so as it semed me, 40: And whiche they weren, and of what degree, 41: And eek in what array that they were inne… |
35: Но все же, пока и место есть, и время, 36: Прежде, чем я дальше повесть поведу, 37: Мне кажктся, что было бы уместно 38: Рассказать вам о положении 39: Каждого из них, как мне они казались, 40: И какие они были, и какой степени, 41: И еще об их нарядах… |
Рассматривая образ Рыцаря, как идеальную фигуру, представленную Чосером, воплощение достоинства, благородства и чести, но при этом обладающего некоторыми недостатками, проведем исследование рассказа Рыцаря, принимая во внимание структуру рассказа и поэтические средства, использованные автором для создания полноты образа персонажа.
Рассказ повествует о любви двух кузенов - Паламона и Арситы - к невестке герцога Афин, Эмилии. Кузены, будучи царевичами враждебного государства, заточены в темнице по приказанию Тезея, с высокой башни которой по случайности видят Эмилию и оба влюбляются в нее. Между кузенами вспыхивает вражда, и когда Тезей узнает о соперничестве между двумя братьями, он устраивает рыцарский турнир, обещая отдать победителю Эмилию в жены. По вмешательству богов, побеждает Паламон; Арсита гибнет по случайности; рассказ заканчивается свадьбой Паламона и Эмилии.
Следует отметить, что рассказ Рыцаря - один из самых длинных рассказов, представленных пилигримами. Создается впечатление о торжественности, величественности повествования, так как рассказчик часто отступает от основного действия, представляя слушателям большие отрывки детализированных описаний, зачастую не относящихся к самому развитию сюжета (описание женщин Фив, оплакивающих гибель мужей, описание храмов, празднеств, сражений). Причем, Рыцарь, по мере повествования, несколько раз прерывает сам себя, возвращаясь к главным героям и к основному развитию сюжета:
«885: But al that thyng I moot as now forbere. … 1000: But shortly for to telle is myn entente. … 1201: But of this storie list me nat to write. |
885: Но об этом должен я сайчас забыть. … 1000: Но намеренье мое -- вам вкратце рассказать. … 1201: Но не об этом хочу вам рассказать. |
2965: But shortly to the point thanne wol I wende, 2966: And maken of my longe tale an ende. |
2965: Но быстро к сути я перейду, 2966: И завершу свою я длинную повесть» [27]. |
«Длинные отрывки, представляющие описания храмов, обрядов, доспехов воинов, подчеркивают вычурную роскошь рыцарской жизни. Описания богаты образностью и метафоричны, хотя, как отмечают некоторые исследователи, стандартны: "…Palamon in this fightyng were a wood leon, and as a crueel tigre was Arcite…" ("…Паламон в сраженьи этом как безумный лев, и как свирепый тигр -- Арсита…"); при описании пленников, Паламона и Арситы; автор не выходит за пределы стандартных эпитетов: "woful" ("бедный"), "sorweful" ("грустный"), "wrecched" ("несчастный"), "pitous" ("жалкий") - эпитеты, повторяющиеся на протяжении всего повествования» [27].
Центральными фигурами повествования (разворачивание действия) являются Паламон и Арсита, но большинство исследователей отмечают, что центральным образом является герцог Тезей. Он представлен в самом начале рассказа как идеальный образ, воплощение благородства, мудрости, справедливости и воинских достоинств. Повествование открывается представлением герцога, описанием его достоинств, хотя было бы логичным ожидать в самом начале рассказа представление центральных фигур повествования, Паламона и Арситы. Тезей предстает как образец рыцарства, идеальная фигура, а далее - судья в споре между Арситой и Паламоном. Величие герцога подтверждается военными победами и богатством:
«859: Whilom, as olde stories tellen us, 860: Ther was a duc that highte Theseus;<
/p>
861: Of Athenes he was lord and governour, 862: And in his tyme swich a conquerour, 863: That gretter was ther noon under the sonne. 864: Ful many a riche contree hadde he wonne; 865: What with his wysdom and chivalrie, 866: He conquered al regne of femenye… … 952: This gentil duc doun from his courser sterte 953: With herte pitous, whan he herde hem speke. 954: Hym thoughte that his herte wold breke, 955: Whan he saugh hem so pitous and so maat, 956: That whilom were of so greet estaat; 957: And in his armes he hem alle up hente, 958: And hem conforteth in ful good entente, 959: And swoor his ooth, as he was trewe knyght… … 987: He faught, and slough hym manly as a knyght 988: In pleyn bataille… |
859: Однажды, как старые сказы гласят, 860: Жил как-то герцог по имени Тезей; 861: Был он Афин правителем и лордом, 862: И был он воином в то время таким, 863: Что не было могущественней его под солнцем. 864: Богатых стран он много захватил; 865: Доблестью и мудростью своей 866: Завоевал он царство амазонок… … 952: Добросердечный герцог с коня сошел 953: С сострадающим сердцем, как речь их услышал. 954: Он думал, что сердце сердце его разобьется, 955: Когда увидел их несчастными такими и слабыми 956: Что не было несчастней них; 957: И всю армию свою он поднял, 958: И ласково их успокоил, 959: И поклялся, как истый рыцарь… … 987: Сражался он и многих он сразил, как рыцарь 988: В бою» [27] |
Тезей является образом идеальным в плане рыцарских достоинств: он защищает тех, кто в этом нуждается, обладает рыцарской доблестью в сражениях, рассудителен в спорных делах, чуток к страданиям других. Итак, как мы убедились, герцог Афин, Тезей, представлен читателю как образец рыцарского поведения, идеальный образ, который затем выступит как судья в споре между двумя братьями.
«Структура рассказа необычна для простого повествования как развития какого-либо сюжета. Симметрия структуры рассказа, симметрия образов, вычурные статичные описания, богатый символизм предполагают не фокусирование внимания на поисках искусно вырисованных образов, не на моральных выводах - все внимание читателя сосредотачивается на эстетическом впечатлении от рассказа» [19].
На лексическом уровне было отмечено большое количество эпитетов (при описании персонажей, храмов, обрядов), но стандартность, повторяемость эпитетов не позволяет определить стилистическую окрашенность текста. В большей мере стилистическая окраска текста, лиризм рассказа представлен при помощи параллельных конструкций, перечислением (то есть, на синтаксическом уровне).
«Представленные образы в большей степени символичны, чем реальны. Образы раскрываются структурой рассказа - структура предполагает роль и положение каждого героя в рассказе, его характеристики (если есть таковые), символизм» [19].
Рассказ представляет читателю дополненный образ Рыцаря как образ романтического героя.
Это доказывает присутствие в данном произведении элементов рыцарского романа.
Вместе с тем, Чосер переосмысливает жанровую традицию рыцарского романа. Писатель представляет все персонажи, как неповторимые индивидуальности, обстоятельно подходит к их описанию; создает идеальный образ Рыцаря, как воплощение достоинства благородства и чести; употребляет большое количество эпитетов и метафор; особенно богаты образностью его описания природы и местности.
1.3. ВЛИЯНИЕ ДРУГИХ ЖАНРОВ СРЕДНЕВЕКОВОЙ ЛИТЕРАТУРЫ НА «КЕНТЕРБЕРИЙСКИЕ РАССКАЗЫ»
Как было сказано ранее, «Кентерберийские рассказы» представляют собой энциклопедию поэтических жанров: здесь и куртуазная повесть, и бытовая новелла, и лэ, и фаблио, и басня, и пародия на рыцарскую авантюрную поэзию, и дидактическое повествование в стихах.
Басенный характер имеют рассказы монастырского капеллана и эконома. Рассказ продавца индульгенций перекликается с одним из сюжетов, использованных в итальянском сборнике «Новеллино», и содержит элементы фольклорной сказки и притчи (поиски смерти и роковая роль найденного золота приводят к взаимному истреблению друзей).
Наиболее ярки и оригинальны рассказы мельника, мажордома, шкипера, кармелита, пристава церковного суда, слуги каноника, обнаруживающие близость к фаблио и вообще к средневековой традиции новеллистического типа.
Духом фаблио веет и от рассказа батской ткачихи о самой себе. В этой повествовательной группе — привычные как для фаблио, так и для классической новеллы темы адюльтера и связанные с ним приемы плутовства и контрплутовства (в рассказах мельника, мажордома и шкипера). В рассказе пристава церковного суда дана ярчайшая характеристика монаха, вымогающего дар церкви у умирающего, и саркастически описывается грубая ответная шутка больного, вознаграждающего вымогателя вонючим «воздухом», который еще нужно разделить между монахами. В рассказе кармелита фигурирует в таком же сатирическом ключе другой вымогатель, «хитрец» и «лихой малый», «презренный пристав, сводник, вор» [9]. В момент, когда церковный пристав пытается обобрать бедную старушку, а та в отчаянии посылает его к черту, присутствующий при этом дьявол уносит душу пристава в ад. Рассказ слуги каноника посвящен популярной теме разоблачения плутовства алхимиков.
Новаторство Дж. Чосера заключается в синтезе жанров в одном произведении. Так почти каждый его рассказ относится к определенному жанру и это делает его «Кентерберийские рассказы» неповторимой энциклопедией жанров средневековья.
Таким образом, мы пришли к выводу, что «Кентерберийские рассказы» Дж. Чосера являются уникальной энциклопедией средневековых литературных жанров. Среди них и куртуазная повесть, и бытовая новелла, и лэ, и фаблио, и народная баллада, и пародия на рыцарскую авантюрную поэзию, и басня, и дидактическое повествование в стихах.
2. РЕАЛИЗМ ДЖ. ЧОСЕРА И ЖАНРОВАЯ СПЕЦИФИКА ЕГО ПРОИЗВЕДЕНИЯ
«Суть и основа книги — это ее реализм. Она включает портреты людей, их оценку, их взгляды на искусство, их поведение— словом, живую картину жизни» [11, 236].
Недаром Горький назвал Чосера “отцом реализма”: сочная живопись портретов современников в его стихотворных “Кентерберийских рассказах” и еще больше их общая концепция, столь явное столкновение старой феодальной Англии и новой Англии купцов и авантюристов,— свидетельствуют о принадлежности Чосера к литературе Возрождения.
«Но категория реализма представляет собой явление сложное, не получившее пока однозначного определения в научной литературе. В ходе дискуссии 1957 г. выявилось несколько точек зрения на реализм. Согласно одной из них реализм, понимаемый как правдоподобие, верность действительности, может быть обнаружен уже в самых ранних памятниках искусства. С другой точки зрения, реализм как художественный метод познания действительности возникает лишь на определенном этапе истории человечества. Относительно времени его зарождения среди сторонников этой концепции нет полного единства. Одни считают, что условия для возникновения реализма складываются только в XIX в., когда литература обращается к изучению социальной действительности» [8, 50]. Другие связывают генезис реалистического искусства с эпохой Возрождения, полагая, что в это время писатели начинают анализировать влияние общества и истории на человека.
Оба эти суждения в определенной мере справедливы. Действительно, реализм как художественный метод получил полное развитие только в XIX в., когда в европейских литературах сложилось направление, известное под названием критического реализма. Однако, как и всякое явление в природе и обществе, реализм возник «не сразу, не в готовом виде, но с известной постепенностью, переживая более или менее длительный процесс становления, формирования, созревания» [цит. по 8, 50]. Закономерно поэтому, что некоторые элементы, отдельные стороны реалистического метода встречаются и в литературах более ранних эпох. Исходя из этой точки зрения, мы постараемся выяснить, какие элементы реалистического метода проявляются в «Кентерберийских рассказах» Чосера. Как известно, один из важнейших принципов реализма заключается в воспроизведении жизни в формах самой жизни. Эта формула, однако, не предполагает обязательной для произведений всех исторических периодов реалистичности или правдоподобия в современном смысле этого слова. Как справедливо отмечает акад. Н. И. Кондрад: «Понятие «действительность» несло в себе разное содержание для писателей разных веков. «Любовный напиток в романе „Тристан и Изольда" совсем не „мистика", а просто продукт фармакологии того времени. . .»» [8, 51].
Представление о действительности, нашедшее свое выражение в « Кентерберийских рассказах», в значительной мере основывалось на средневековых идеях. Так, «действительность» в позднем средневековье включала астрологические представления. Чосер относился к ним вполне серьезно. Об этом свидетельствует то обстоятельство, что в «Кентерберийских рассказах» характеры и ситуации часто определяются положением звезд и небесных светил. В качестве примера можно привести «Рассказ рыцаря». Астрология во времена Чосера объединяла средневековые предрассудки и научные астрономические знания. Интерес к ним писателя проявляется в прозаическом трактате «Об астролябии», в котором он объясняет некоему «маленькому Льюису», как пользоваться этим древним астрономическим прибором.
Средневековая философия часто объявляла реальными не только окружавшие человека предметы, но и ангелов, и даже человеческие души. Влияние этих идей можно проследить и в «Кентерберийских рассказах» Чосера. Его представление о мире включает и христианские чудеса, о которых повествуется в «Рассказе аббатисы» и в «Рассказе юриста», и фантастику бретонских лэ, которая проявляется в «Рассказе ткачихи из Бата», и идею христианского долготерпения — в «Рассказе оксфордского студента». Все эти представления были органичны для средневекового сознания. Чосер не подвергает сомнению их ценность, о чем свидетельствует включение подобных мотивов в «Кентерберийские рассказы». Для Чосера как писателя самого раннего этапа английского Возрождения характерно не отрицание средневековых идеалов, а несколько ироническое к ним отношение. Проявляется это, например, в «Рассказе оксфордского студента», который подробно излагает популярную в те времена историю терпеливой Гризельды. Дочь бедного крестьянина, она становится женой крупного феодала, требующего от нее безоговорочного послушания. Желая испытать Гризельду, ее муж и повелитель приказывает отобрать у нее детей и инсценирует их убийство. Затем он лишает Гризельду всего имущества и даже одежды, изгоняет ее из дворца и объявляет о своем решении жениться вновь на молодой и знатной девушке. Гризельда безропотно выполняет все приказания супруга. Поскольку послушание — одна из основных христианских добродетелей, в конце истории Гризельда вполне за нее вознаграждена. Муж возвращает ей свое благоволение, она снова становится повелительницей всей окрути и встречается с детьми, которых считала убитыми.
«Герой Чосера добросовестно пересказывает известную притчу. Но его заключительные слова ироничны:
Itwerefulhardtofyndenow-a-dayes
InalatounGrisildisthreortwo.
В наши дни было бы очень трудно
Найти во всем городе две-три Гризельды.
Заключение повествователя-студента очень показательно. В нем отразилось понимание нереалистичности, неправдоподобия представлений, являвшихся частью средневековой действительности» [8, 51].
Реалистические тенденции в искусстве Чосера не сложились полностью, они находятся в становлении. Применительно к литературе XIV в. вряд ли можно говорить о воспроизведении действительности в формах самом действительности. Однако автора «Кентерберийских рассказов» отличает вполне осознанное стремление к правдивому изображению жизни. Подтверждением могут служить слова, которые писатель вкладывает в уста паломника по имени Чосер. В 'прологе к «Рассказу мельника» он высказывает опасение, что не все рассказчики будут соблюдать в своих историях правила хорошего тана. «Извиняясь за встречающиеся в некоторых рассказах непристойности, Чосер-паломник говорит:
... I moot reherce
Ніг tales alle, be they bettre or
werse
Or elles falsen son of my mateere.
... Я должен передать
Все их рассказы, будь они хороши или
плохи,
Или фальсифицировать часть моего
произведения» [8,52].
Поэт стремится воспроизвести эти истории в виде, максимально близком к тому, в каком они якобы были рассказаны во время паломничества. В «Кентерберийских рассказах» проявляется, хотя и в зачаточной форме, творческая установка на реалистическое воспроизведение жизни.
Отечественные литературоведы независимо от того, признают ли они реализм в литературе, предшествовавшей XIX веку, считают, что выявление черт реалистичности в произведениях разных эпох способствует правильному пониманию преемственности в развитии художественного творчества. Так, Р. М. Самарин, рассуждая о реализме эпохи Возрождения, отмечает его тесную связь с плодотворными традициями средневекового искусства.
Творчество Чосера принадлежит к сложному и переходному историческому периоду, объединяющему разноречивые тенденции: своеобразие «Кентерберийских рассказов» во многом проистекает от того, что писатель продолжает средневековые традиции, по-новому интерпретируя их. Это проявляется, например, в способах характеристики героев. Художественный метод реализма предполагает изображение типических героев в типических обстоятельствах. Французский исследователь Ж. Бедье, анализируя фаблио, один из основных жанров средневековой литературы, отмечал, что в нем была еще слаба типизация. Вероятно, он имел в виду типизацию, как ее понимали в XIX в.
Характер героя того времени определялся его положением на иерархической лестнице, однако еще со времен античности в научных трактатах и их популярных переложениях бытовали идеи о влиянии внешних обстоятельств на характер человека. Разумеется, обстоятельства часто понимались в метафизическом, а то и в астрологическом духе. В эпоху Чосера и художественная литература начинает искать причины тех или иных особенностей человеческой личности не просто в положении человека внутри феодальной иерархии, а в нем самом и во внешних обстоятельствах. Попытки писателей позднего средневековья проникнуть в тайны человеческой психологии опирались на восходящее к Гиппократу учение о темпераментах, согласно которому все люди подразделялись на холериков, меланхоликов, сангвиников и флегматиков. Каждому типу темперамента соответствовали определенные черты характера. Чосер, вероятно, был знаком с этим учением, поскольку его влияние чувствуется, например, в портрете мажордома. Слова и поступки героя подтверждают эту характеристику.
Одним из важнейших обстоятельств, формирующих характер человека, во времена Чосера считалась астрология. Согласно астрологическим представлениям звезда, под которой родился человек, влияет на его характер. Так, ткачиха из Бата утверждает, что ее любвеобилие было предопределено Венерой, а воинственный дух — Марсом. Обе эти планеты находились в небе в час ее появления на свет.
В отдельных случаях Чосер показывает влияние обстоятельств социального плана на характер своего героя. Весьма любопытен в этом отношении образ мельника Симкина из «Рассказа мажордома». Нечестность мельников была общепризнанным фактом, поэтому не случайно во времена Чосера существовала загадка: «Кто самый смелый в мире?»— «Рубашка мельника, потому что она каждый день обнимает мошенника». Изображая своего героя вором, писатель следует средневековым представлениям о людях его профессии. Однако Чосер не ограничивается только сословно-профессиональнойхарактеристикой. Симкин—представитель зажиточных слоев третьего сословия, поэтому в его образе много черт, обусловленных именно этим обстоятельством. Он человек с ярко выраженным чувством собственного достоинства, комически переходящим в чванливость. Но никаких традиционных причин для гордости у него нет: происхождения он не знатного, великих рыцарских подвигов не совершил. Основа независимости мельника — его богатство, созданное им самим путем обмана и воровства. В лице Симкина в «Кентерберийских рассказах» дана попытка показать социально-обусловленный характер.
Одна из основных черт реалистического искусства заключается в умении раскрыть типическое в индивидуальном и через индивидуальное. Поскольку средневековой литературе подобный прием был неизвестен, писатели того времени обычно ограничивались краткой типической характеристикой, например в фаблио. В отличие от них, Чосер придает своим героям индивидуализированные черты. Индивидуализация образов в «Кентерберийских рассказах» обусловлена определенными процессами, происходившими в обществе и идеологии XIV в. Раннее средневековье, как считает Д. С. Лихачев, «не знает чужого сознания, чужой психологии, чужих идей как предмета объективного изображения», ибо в это время личность еще не выделилась из коллектива (сословия, касты, корпорации, цеха). Однако во времена Чосера в связи с ростом предпринимательства и частной инициативы увеличивается роль отдельного человека в жизни общества, что служит основой для появления в области идеологии индивидуалистических идей и веяний.
«В XIV в. проблема индивидуального звучит в литературе, искусстве, философии, религии. П. Мрожковски связывает тенденцию к индивидуализации с идеями скотизма, который «подчеркивал красоту каждого данного отдельного предмета». Основоположником этого философско-богословского течения был Дуне Скот (1266—1308). В известном споре между средневековыми реалистами и номиналистами он занимал позицию умеренного номиналиста. По мнению Дж. Морса, в учении Окота наибольшую ценность представляют два момента: идея примата воли над разумом и мысль об уникальности индивида» [8, 53-54]. Для нас более важно второе положение, которое связано со спором о реальности абстрактных понятий. По убеждению Дунса Скота, явления, обозначаемые этими понятиями, реально существуют: ведь человечество состоит из индивидов. Возможность объединения их в одно обусловлена тем, что разница между индивидами носит не родовой, а формальный характер. Все человеческие души принадлежат к одному роду, у них общая природа, поэтому в совокупности их можно называть человечеством. Но каждая душа обладает индивидуальной формой. «Само существование отдельной души,—пишет, разбирая взгляды Дунса Скота, Дж. Морс, —состоит в ее уникальности. Душа имеет не только quidditas ("whatness", духовность), но и haecceitas ("thisness", ...индивидуальность)... Она не только „душа", но „эта душа"; также и тело имеет не только телесность, но и индивидуальность. Человек — не просто человеческое существо, он это человеческое существо, и данное -качество обусловливает его принадлежность к человечеству» [8, 54].
В «Кентерберийских рассказах» Чосер попользует различные способы индивидуализации. Он подчеркивает особенности внешности и поведения участников паломничества: бородавку на носу у мельника, раздвоенную бороду купца, девиз на брошке аббатисы. Часто писатель прибегает к характеристике поступком. В этом отношении показателен образ плотника Джона. В «Рассказе мельника» нет авторского описания этого героя, все черты его характера проявляются по мере развития действия. Доброта плотника раскрывается Чосером в следующем эпизоде: он сам отправляется навестить Николаса, когда тот симулирует отчаяние по поводу якобы ожидаемого потопа. Чосер делает Джона легковерным и не очень умным. Читатель понимает это, когда плотник принимает предсказание Николаса за чистую монету. Герой Чосера не эгоистичен, он способен заботиться о других. Когда он узнает о грозящем бедствии, он беспокоится не о себе, а о своей молодой жене:
«Как? ну а жена?
Ужель погибнуть Алисон должна?»
Едва ли не впервые в истории английской литературы Чосер индивидуализирует речь своих героев. Он использует этот прием при характеристике студентов Алана и Джона в «Рассказе мажордома»; В речи этих школяров заметен северный диалект .По мнению некоторых западных литературоведов, во времена Чосера северяне считались людьми грубыми и неотесанными. Этот факт усугубляет обиду, которую наносят Алан и Джон своему хозяину. Они соблазняют его жену и дочь, «благородством происхождения» которых мельник весьма гордится.
Приведенные выше соображения позволяют, говорить о реализме «Кентерберийских рассказов», хотя «черты его носят еще первоначальный, зачаточный характер, отличный от характера реализма более позднего и зрелого. Эти черты обусловлены тесной связью литературы раннего Возрождения со средневековой культурой» [8, 55].
Реализм Дж. Чосера способствовал переосмыслению и переоценке жанровых канонов. Писатель не оставался в пределах канонов реалистических элементов внутреннего и внешнего мира. Реализм Чосера стал предпосылкой жанрового синтеза, о котором не раз говорили на протяжении работы.
ВЫВОДЫ
В данной курсовой работе мы рассмотрели художественное произведение Дж. Чосера «Кентерберийские рассказы». В определенной степени изучили явление жанрового своеобразия произведения.
У Чосера различные исходные жанры, которыми он оперирует, не только сосуществуют в рамках одного сборника (это имело место и в средневековых «примерах»), но взаимодействуют между собой, подвергаются частичному синтезу, в чем Чосер уже отчасти перекликается с Боккаччо. Нет у Чосера, так же как у Боккаччо, и резкого противопоставления «низких» и «высоких» сюжетов.
«Кентерберийские рассказы» представляют собой совершенно ренессансную (по типу) энциклопедию английской жизни XIV в., и вместе с тем - энциклопедию поэтических жанров времени: здесь и куртуазная повесть, и бытовая новелла, и лэ, и фаблио, и народная баллада, и пародия на рыцарскую авантюрную поэзию, и дидактическое повествование в стихах.
В отличие от крайне схематических изображений представителей различных социальных и профессиональных групп в средневековой повествовательной литературе Чосер создает очень яркие, за счет живого описания и метких деталей поведения и разговора, портреты социальных типов английского средневекового общества (именно социальных типов, а не «характеров», как иногда литературоведы определяют персонажей Чосера). Эта обрисовка социальных типов дается не только в рамках отдельных конкретных новелл, но в не меньшей мере в изображении рассказчиков. Социальная типология паломников-рассказчиков отчетливо и забавно проявляется в их речах и спорах, в автохарактеристиках, в выборе сюжетов для рассказа. И эта сословно-профессиональная типология составляет важнейшую специфику и своеобразную прелесть в «Кентерберийских рассказах». Она отличает Чосера не только от средневековых предшественников, но также от большинства новеллистов Возрождения, у которых общечеловеческое родовое начало, с одной стороны, и сугубо индивидуальное поведение — с другой, в принципе доминируют над сословными чертами.
«Кентерберийские рассказы» представляют собой один из замечательных синтезов средневековой культуры, отдаленно сравнимый в этом качестве даже с «Божественной комедией» Данте. У Чосера также имеются, хотя и в меньшей мере, элементы средневекового аллегоризма, чуждого новелле как жанру. В синтезе «Кентерберийских рассказов» новеллы занимают ведущее место, но сам синтез гораздо шире и гораздо важнее для Чосера. Кроме того, синтез жанров у Чосера не завершен, не происходит полной «новеллизации» легенды, басни, сказки, элементов рыцарского повествования, проповеди и т. д. Даже новеллистические «рассказы», особенно во вступительных частях, содержат многословные риторические рассуждения о различных предметах с приведением примеров из Священного Писания и античной истории и литературы, причем эти примеры повествовательно не развернуты. Автохарактеристики рассказчиков и их споры далеко выходят за рамки новеллы как жанра или даже сборника новелл, как особой жанровой формации.