Автор: Салтыков-Щедрин М.Е.
ОБМАНЩИК-ГАЗЕТЧИК И ЛЕГКОВЕРНЫЙ ЧИТАТЕЛЬ
Жил-был газетчик, и жил-был читатель. Газетчик был обманщик -- все обманывал, а читатель был легковерный -- всему верил. Так уж исстари повелось на свете: обманщики обманывают, а легковерные верят. Suum cuique [Каждому свое (лат.)].
Сидит газетчик в своей берлоге и знай себе обманывает да обманывает. "Берегитесь! -- говорит, -- дифтерит обывателей косит!" "Дождей, -- говорит, -- с самого начала весны нет -- того гляди, без хлеба останемся!" "Пожары деревни и города истребляют!" "Добро казенное и общественное врозь тащат!" А читатель читает и думает, что газетчик ему глаза открывает. "Такая, говорит, уж у нас свобода книгопечатания: куда ни взгляни -- везде либо дифтерит, либо пожар, либо неурожай"...
Дальше -- больше. Смекнул газетчик, что его обманы по сердцу читателю пришлись, -- начал еще пуще поддавать. "Никакой, говорит, у нас обеспеченности нет! не выходи, говорит, читатель, на улицу: как раз в кутузку попадешь!" А легковерный читатель идет гоголем по улице и приговаривает: "Ах, как верно газетчик про нашу необеспеченность выразился!" Мало того: другого легковерного читателя встретит и того спросит: "А читали вы, как прекрасно сегодня насчет нашей необеспеченности газетчик продернул?" -- "Как не читать! -- ответит другой легковерный читатель, -- бесподобно! Нельзя, именно нельзя у нас по улицам ходить -- сейчас в кутузку попадешь!"
И все свободой книгопечатания не нахвалятся. "Не знали мы, что у нас везде дифтерит, -- хором поют легковерные читатели, -- ан оно вон что!" И так им от этой уверенности на душе легко стало, что скажи теперь этот самый газетчик, что дифтерит был, да весь вышел, пожалуй, и газетину его перестали бы читать.
А газетчик этому рад, потому для него обман -- прямая выгода. Истина-то не всякому достается -- поди, добивайся! -- пожалуй, за нее и десятью копеечками со строчки не отбояришься! То ли дело обман! Знай пиши да обманывай. Пять копеек со строчки -- целые вороха обманов со всех сторон тебе нанесут!
И такая у газетчика с читателем дружба завелась, что и водой их не разольешь. Что больше обманывает газетчик, то больше богатеет (а обманщику чего же другого и нужно!); а читатель, что больше его обманывают, то больше пятаков газетчику несет. И распивочно, и навынос -- всяко газетчик копейку зашибает!
"Штанов не было! -- говорят про него завистники, -- а теперь, смотрите, как козыряет! Льстеца себе нанял! рассказчика из народного быта завел! Блаженствует!"
Пробовали было другие газетчики истиной его подкузьмить -- авось, дескать, и на нашу приваду подписчик побежит, -- так куда тебе! Не хочет ничего знать читатель, только одно и твердит:
Тьмы низких истин мне дороже
Нас возвышающий обман...
Долго ли, коротко ли так дело шло, но только нашлись добрые люди, которые пожалели легковерного читателя. Призвали обманщика-газетчика и говорят ему: "Будет с тебя, бесс
Да, кстати, и читатели начали понемножку отрезвляться, стали цидулки газетчику посылать. Гулял, дескать, я сегодня с дочерью по Невскому, думал на Съезжей ночевать (дочка даже бутербродами, на случай, запаслась, -- говорила: "Ах, как будет весело!"), а вместо того благополучно оба воротились домой... Так как же, мол, такой утешительный факт с вашими передовицами об нашей необеспеченности согласовать?
Натурально, газетчик, с своей стороны, только того и ждал. Признаться сказать, ему и самому надоело обманывать. Сердце-то у него давно уж к истине склонялось, да что же поделаешь, коли читатель только на обман клюет! Плачешь, да обманываешь. Теперь же, когда к нему со всех сторон с ножом к горлу пристают, чтоб он истину говорил, -- что ж, он готов! Истина, так истина, черт побери! Обманом два каменных дома нажил, а остальные два каменные дома приходится истиной наживать!
И начал он каждый день читателя истиной донимать! Нет дифтерита, да и шабаш! И кутузок нет, и пожаров нет; если же и выгорел Конотоп, так после пожара он еще лучше выстроился. А урожай, благодаря наступившим теплым дождям, оказался такой, что и сами ели-ели, да наконец и немцам стали под стол бросать: подавись!
Но что всего замечательнее -- печатает газетчик только истину, а за строку всё пять копеек платит. И истина в цене упала с тех пор, как стали ею распивочно торговать. Выходит, что истина, что обман -- все равно, цена грош. А газетные столбцы не только не сделались оттого скучнее, но еще больше оживились. Потому что ведь ежели благорастворение воздухов вплотную разделывать начать -- это такая картина выйдет, что отдай всё, да и мало!
Наконец читатель окончательно отрезвился и прозрел. И прежде ему недурно жилось, когда он обман за истину принимал, а теперь уж и совсем от сердца отлегло. В булочную зайдет -- там ему говорят: "Надо быть, со временем хлеб дешев будет!", в курятную лавку заглянет -- там ему говорят: "Надо быть, со временем рябчики нипочем будут!"
-- Ну, а покудова как?
-- Покудова рубль двадцать копеечек за пару! Вот какой, с божьею помощью, поворот!
И вот, однажды, вышел легковерный читатель франтом на улицу. Идет, "в надежде славы и добра", и тросточкой помахивает: знайте, мол, что отныне я вполне обеспечен!
Но на этот раз, как на грех, произошло следующее:
Не успел он несколько шагов сделать, как случилась юридическая ошибка, и его посадили в кутузку.
Там он целый день просидел не евши. Потому что хоть его и потчевали, но он посмотрел-посмотрел, да только молвил: "Вот они, урожаи-то наши, каковы!"
Там же он схватил дифтерит.
Разумеется, на другой день юридическая ошибка объяснилась, и его выпустили на поруки (не ровен случай, и опять понадобится). Он возвратился домой и умер.
А газетчик-обманщик и сейчас жив. Четвертый каменный дом под крышу подводит и с утра до вечера об одном думает: чем ему напредки легковерного читателя ловчее обманывать: обманом или истиною?