Метафора 2

Метафора
(греч. теглрЬога - перенос) - троп (см.) или фигура речи (см.), употребление слова, обозначающего нек-рый класс объектов, явлений, действий или признаков, для характеризации или номинации другого, сходного с данным класса объектов или индивида, напр. Собакевич
- насто­ящий медведь.
Расширительно М.~ любой вид использования слов в переносном значении.

М.- один из основных приёмов смыслообразования. В порождении нового смысла участвуют четыре компонента: две категории объектов и свой­ства каждой из них. М. отбирает свойства одного класса объектов по их совместимости с другим классом или одним из его членов - основным (актуальным) субъектом М. Метафорическое значение определяется принципом пропорции (Аристотель). Оно выводится из знания трёх компонен­тов - двух категорий денотатов и характеристики одного из них, названного в М. Последний компонент может принадлежать фонду общих представ­лений носителей языка о данной категории объек­тов, включая мифологические, культурные и эмо­ционально-оценочные коннотации (см.). Взаимо­действие с двумя различными классами денотатов создаёт основной признак М.- ее семантическую двойственность. В структуру М. входят два компонента - её значение (свойство актуального субъекта) и образ её вспомогательного субъекта.

Называя Собакевича медведем, имя медведь
от­носят одновременно и к классу животных, и к конкретному человеку, а из числа ассоциируемых с медведем
признаков отбирают те, которые приложимы к индивиду (крепость, грубая сила, косола­пость, окраска и др.). Совокупность второстепен­ных для класса (вспомогательного субъекта М.) признаков даёт ключ к сущности актуального субъ­екта М. Поэтому М. часто лежит в основе прозвищ, а затем и фамилий {Коробочка, Клещ, Сова).
Расширение денотативной области М. с индивида на категорию сужает и фиксирует значение М., котоая становится фактом языка: медведь
'неуклю­жий человек, увалень'. Сходство со стереотипом класса позволяет выделить определённую разно­видность внутри другого класса, в данном случае класса людей.

Т.о., источником нового значения является сравнение. Уподобление объектов может быть сим­метричным; ср. обоюдные М. (Аристотель): заго­
релись звёзды очей
(глаза) и загорелись очи ночи
(звёзды). Поэтическая М. часто сближает далёкие объекты: Русь - поцелуй на морозе
(Хлебников). М. традиционно рассматривается как сокращённое сравнение. Из неё исключены предикаты подобия {похож, напоминает
и др.) и компаративные со­юзы {как, как будто, как бы, словно, точно
и др.). Вместе с ними элиминируются основания сравнения, мотивировки, ситуативные обстоятель­ства, модификаторы. М. лаконична. Она сокраща­ет речь, сравнение её распространяет. Формаль­ным изменениям соответствуют смысловые. Срав­нение выявляет любое - постоянное или преходящее - сходство (или его отсутствие), М.- устойчивое подобие; ср. Вчера он вёл себя как заяц и "Вчера в лесу он был заяц
(можно только Он
- заяц).
Обозначая сущность объекта, М. не­совместима с субъективными установками: "Мне
кажется, она птица, *Я думаю, что Собакевич медведь.
В послесвязочной позиции рус. М. пред­почитает им. п. творительному, обозначающему со­стояние или переменный признак: Командир наш
был орёл {орлом).
Твор. п. используется тогда, когда на признак наложен предел, обычно в сте­реотипных М.: Не будь свиньёй; Каким я был
я
лом.

М. возникает при сопоставлении объектов, принадлежащих разным классам. Логическая сущ­ность М. определяется как категориальная ошибка или таксономический сдвиг. М. отвергает принадлежность объекта к тому классу, в к-рый он входит, и включает его в категорию, к к-рой он не может быть отнесён на рациональном основании. Сравнивая объекты, М. их противопоставляет. М. сокращает не только сравнение, но и противопо­ставление, исключая из него содержащий отрица­ние термин: Ваня {не ребёнок, а) сущий вьюн.
Если сокращённый термин важен для интерпре­тации М. или фокусирования внимания на кон­трасте, он может быть восстановлен: «Это не кот,
а бандит»
(Булгаков); «Что это за люди? Му­хи, а не люди»
(Гоголь); «Не смушка
- огоны
(Гоголь).

М. выполняет две основные функции - функ­цию характеризации и функцию номинации инди­видов и классов объектов. Они чётко противопо­ставлены в субстантивной М. В первом случае существительное занимает место таксономического предиката/ во втором - субъекта или другого ак­танта. Исходной для М. является функция харак­теризации. Занимая позицию предиката, М. посте­пенно утрачивает предметное значение и вместе с тем большую часть входящих в него семантических компонентов. Смысл М. ограничивается указани­ем на один или немногие признаки. Употребление М. в актантной позиции вторично. В рус. языке оно поддерживается указательным местоимением: «Живёт эта вобла в имении своей бывшей жены»
(Чехов).

Конкретная М. часто используется для характе­ристики непредметного субъекта: Любовь
- пьяня­
щее вино; Совесть - когтистый зверь.
Обратное явление редко: «Господи, это же не человек, а -
дурная погода»
(М. Горький). М. выполняет ха­рактеризующую функцию также в позиции прило­жения: глаза-небеса, случай
- Бог-изобретатель:
В соположении далёких понятий иногда видят сущность поэтической М. В образной поэтической речи М. может вводиться прямо в именную пози­цию и её референция остаётся неэксплицирован-ной (М.-загадки): «Били копыта по клавишам
мёрзлым»
(т.е. булыжникам) (Маяковский). Ут­верждаясь в номинативной функции, М. утрачива­ет образность: горлышко бутылки, анютины глаз­
ки, ноготки.
Номинализация метафорических предложений, при к-рой М. переходит в именную позицию, порождает один из видов генитивной М.: Зависть
- это яд → яд зависти,
ср. также вино
любви, звёзды глаз, червь сомнения
и пр. Род. п. определяет денотативную отнесённость М. Он не­употребителен при личном субъекте: осёл Ивана,
медведь Собакевича.

Ориентация на характеризующую функцию от­личает М. от метонимии (синекдохи), предназна­ченной прежде всего для выделения предмета ре­чи. В предложениях Вон та голова - это голова,
Эта шляпа - ужасная шляпа
имена голова
и шляпа
получают в субъекте метонимическое (иден­тифицирующее) прочтение, а в предикате – метафорическое (предикатное). Будучи ориентирова­ны на одну - предикатную - позицию, сравнение и М. находятся между собой в парадигматиче­ских отношениях. М. и метонимия позиционно распределены. Их отношения являются синтагма­тическими.

Оба основных типа полнозначных слов - имена предметов и обозначения признаков - способны к метафоризации значения. Чем более дескриптив­ным (многопризнаковым) и диффузным является значение слова, тем легче оно получает метафори­ческие смыслы. Среди существительных метафоризуются прежде всего имена предметов и естест­венных родов, а среди признаковых слов - слова, выражающие физические качества и механические действия. Метафоризация значений во многом обусловлена картиной мира носителей языка, т. е. народной символикой и .ходячими представления­ми о реалиях (ср. фигуральные значения таких слов, как ворон, ворона, чёрный, правый, левый,
чистый
и пр.).

Метафоризация значения может либо проходить в пределах одного семантического типе слов, ли­бо сопровождаться переходом из одного типа в другой.

М. не выходит за рамки конкретно-предметной лексики, когда к ней прибегают в поисках имени для нек-рого (обычно непоименованного) класса реалий. М. в этом случае составляет ресурс номи­нации. Вторичная для М. функция используется как приём образования имён предметов. Семанти­ческий процесс сводится к замене одного дескрип­тивного значения другим. Перенос может основы­ваться на сходстве любого признака: формы (жу­
равль колодца),
цвета (белок глаза)
и пр. Номинативная М. часто порождает омонимию.

Второй тип М. состоит в семантическом сдвиге: переходе предметного значения в категор

ию при­знаковых слов (ср. волк
'хищный', чурбан
'тупой, бесчувственный'). Обозначая свойства, уже имею­щие в языке название, образная М., с одной стороны, даёт языку синонимы, а с другой - обо­гащает слова фигуральными значениями. Обрат­ный описанному процесс перехода признакового значения в категорию конкретной лексики не ха­рактерен для М.

Метафоризация третьего типа протекает в среде признаковых слов и заключается в сопоставлении субъекту М. признаков, свойств и действий, харак­терных для другого класса объектов или относя­щихся к другому аспекту данного класса. Так, прилагательное острый,
относящееся в прямом смысле к колющим и режущим предметам, полу­чает метафорическое значение в сочетаниях: ост­
рое слово, острый ум, острый конфликт, острая
боль, острая обида, острый кризис
и др. В этом типе М. указан признак вспомогательного субъек­та, но нет прямой отсылки к термину сравнения (классу предметов), имплицируемому значением М. Признаковая М. также может быть выведена

из сравнения: Ветер шумит так, как будто воет
зверь → Ветер воет, как зверь → Ветер воет.
М. этого типа служит источником полисемии слова. Существует ряд общих закономерностей метафо­ризации значения признаковых слов: физический признак предмета переносится на человека и спо­собствует выделению и обозначению психических свойств личности (ср. тупой, резкий, мягкий, широкий
и пр.); атрибут предмета преобразуется в атрибут абстрактного понятия (поверхностное
суждение, пустые слова, время течёт),
признак или действие лица относится к предметам, явлени­ям природы, абстрактным понятиям (принцип ан­тропоморфизма: буря плачет, утомлённый день, время бежит
и др.), признаки природы и естест­венных родов переносятся на человека (ср.: вет­
реная погода
и ветреный человек, лиса заметает
следы
и человек заметает следы).
Процессы ме­тафоризации, т.о., часто протекают в противопо­ложных направлениях: от человека к природе, от природы к человеку, от неодушевлённого к оду­шевлённому и от живого к неживому. Перенос от предметных категорий к абстрактным инвертиру­ется редко. Признаковая М. является орудием выделения, познания свойств материальных тел и абстрактных категорий, и её можно назвать когни­тивной. Важный результат когнитивной М.- со­здание вторичных предикатов, т. е. предикатов, относящихся к нефизическим объектам (следо­вать, предшествовать, вытекать, выводить, развиваться, яркий, глубокий
и др.). Расширяя круг сочетаемости слова, когнитивная М. часто приводит к созданию очень общих значений.

Итак, выделяются три семантических типа язы­ковой М.: номинативная, образная, когнитивная.

М. редко стоят особняком. Они опираются на немногие аналогии, вследствие чего одна М. быва­ет приложима ко многим категориям объектов. Так, в основе метафор эмоций лежат аналогии: с жидким, текучим состоянием вещества (страсти
кипят, прилив чувств, хлебнуть горя);
с огнём (гореть желанием, искра сострадания, любовный пыл);
с воздушной стихией (буря страстей, вихрь чувств, чувства обуревают);
с болезнью, отравой (лихорадка любви, зависть отравляет душу);
с живым существом (чувства рождаются, умира­
ют, воскресают, говорят)
и нек-рые другие. К одному объекту могут быть отнесены разные М. Их смысловое согласование может нарушать един­ство образных рядов: лить жар любви, пить огонь
страстей;
напр.: «Он пил огонь отравы сладкой»
(Пушкин), «Цветок - звезда в слезах росы»
(Блок).

Во всех случаях М. рано или поздно исчезает. Сущность М. (её семантическая двуплановость) не отвечает первичным коммуникативным назначени­ям основных элементов предложения - его субъ­екта и предиката. Для указания на предмет речи М. слишком субъективна; для предиката, содержа­щего сообщаемое, М. слишком неопределённа и неоднозначна. С этим связаны стилистические ог­раничения на употребление М. Не используется
М. в деловом дискурсе: законах, распоряжениях, уставах-запретах, инструкциях, правилах, цирку­лярах, завещаниях, в актах судопроизводства, ан­кетах и т. п.- во всём, что должно выполняться и контролироваться. М. несовместима с прескриптивной и комиссивной (относящейся к обязатель­ствам) функциями речи. М. не встречается в воп­росах, рассчитанных на получение точной инфор­мации. М. употребительна в тех формах практической речи, в к-рых присутствуют экспрес­сивно-эмоциональный и эстетический аспекты. Она удерживается во фразеологизмах, прозвищах, паремиях, крылатых фразах, присказках. Семан­тическая диффузность М. не отвечает основным требованиям научного дискурса. Вместе с тем М. играет большую роль в формировании концепций и научной терминологии. Основанные на аналогии ключевые М. предопределяют стиль мышления в рамках той или другой научной парадигмы. Так, представление о социуме как о здании позволяет выделить в нём базис, надстройки, инфраструкту­ры, блоки и т. д., а также говорить об обществе в терминах строительства, перестроек и разруше­ния; ср. также прорубить окно в Европу.
Смена научных парадигм сопровождается сменой ключе­вой М. Так, биологическая концепция языка упо­добляла его живому организму (ср. живые
и мёртвые языки),
компаративисты предложили М. языковых семей и языкового родства (ср. пра­язык),
для структуралистов ключевой является М. уровневой структуры, для генеративистов - М. языка как порождающего устройства.

М. широко распространена во всех жанрах речи, предназначенных для воздействия на эмоции и воображение адресата: ораторском, публицистиче­ском и др. М. характерна для политического дис­курса, в к-ром она основывается на аналогиях: с войной и борьбой (дипломатические сражения,
нанести удар),
игрой (разыграть карту),
спор­том (перетягивание каната),
механизмом (рыча­ги власти),
организмом (болезнь роста),
растени­ем (ростки демократии),
театром (марионетки власти)
и др.

Естественное для себя место М. находит в поэ­тической (в широком смысле) речи, в к-рой она служит эстетической цели. М. роднят с поэтиче­ским дискурсом след. черты: нераздельность обра­за и смысла, отказ от принятой таксономии объек­тов, актуализация далёких и «случайных» связей, диффузность значения, допущение разных интер­претаций, отсутствие мотивации, апелляция к во­ображению, выбор кратчайшего пути к сущности к объекта.

М. всегда - прямо или косвенно - соотнесена с действительным миром. Это отличает её от символа, часто получающего трансцендентные смыслы. М. углубляет понимание чувственно воспринимаемой реальности и её свойств, символ уводит за её пределы. В М. устойчиво значение, в символе -форма. Она может быть не только названа, но и
изображена. М. основана на отказе и выборе -двух основных принципах поэтического слова, в к-ром отказ от мотивировок компенсируется един­ственностью и точностью выбора.

Некрасова Е.А., Метафора и её окружение в контексте художественной речи, в кн.: Слово в рус. сов. поэзии, М., 1975

Виноградов В. В., Поэтика рус. лит-ры. Избр. тр., М., 1976;

Телия В. Н., Вторичная номинация и её виды, в кн.:Языковая номинация. (Виды наименований), М., 1977;

Арутюнова Н. Д., Языковая метафора. (Синтаксис и лексика), вкн.: Лингвистика и поэтика, М., 1979;

ГригорьевВ.П., Поэтика слова, М., 1979;

Шершакова Н.Е., Развитие метафорических значений глаголов (на материале семантических неологизмов сов. периода), в кн.: Функциональная значимость слова в тексте художественных произведений, М., 1983;

Метафора в языке и тексте, М., 1988;

Теория метафоры. Сб., под ред. Н.Д.Арутюновой, М.А. Журинксой, М., 1990;

Скляревская Г.Н., Метафора в системе языка, СПБ, 1993.

Крейдлин Г.Е. Метафора семантических пространств и значение предлога, «ВЯ», 1994, № 5

Павлович Н.В., Язык образов. Парадигмы образов в рус.поэтическом языке, М., 1995;

Очерки истории языка рус. поэзии XX в. Образные средства поэтического языка и их трансформация, М., 1995;