Институт Универсального Знания «Тетрада»
Факультет культурологии
Дисциплина:
ИСТОРИЯ ЛИТЕРАТУРЫ
Курсовая работа
Тема:
Эволюции сознания Человека через устойчивые стили изображения людей
в литературных произведениях Древней Руси XI - XVII вв.
на основе статьи Д.С. Лихачева «Человек в литературе Древней Руси»
Выполнила: студентка 7 курса
Ильина Ксения
Проверила: Лисковая О.П.
Москва, 2009г.
Оглавление:
Введение 3
Основная часть
1. АКТУАЛЬНАЯ ИНФОРМАЦИЯ К ИССЛЕДОВАНИЮ 4
2. ОСНОВНЫЕ УСТОЙЧИВЫЕ СТИЛИ В ИЗОБРАЖЕНИИ ЧЕЛОВЕКА В ЛИТЕРАТУРЕ ДРЕВНЕЙ РУСИ 7
2.1. ЧЕРТЫ ЭПИЧЕСКОГО СТИЛЯ В ЛИТЕРАТУРЕ XI-XIII вв.. 7
2.2. СТИЛЬ МОНУМЕНТАЛЬНОГО ИСТОРИЗМА XI-XIII вв.. 8
2.3. ЭКСПРЕССИВНО - ЭМОЦИОНАЛЬНЫЙ СТИЛЬ КОНЦА XIV-XV в.. 9
2.4. "ПСИХОЛОГИЧЕСКАЯ УМИРОТВОРЕННОСТЬ" XV в. 11
2.5. ИДЕАЛИЗИРУЮЩИЙ БИОГРАФИЗМ XVI в. 12
2.6. ОТКРЫТИЕ ЦЕННОСТИ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ЛИЧНОСТИ
В ДЕМОКРАТИЧЕСКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ XVII в. 13
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 15
Список изученной литературы 16
Введение
Данная тема для исследования была выбрана постольку, поскольку, по мнению автора, вопрос ментальности, развития философской мысли, сознания человека Древней Руси мало исследован и далеко не исчерпан.
За основу исследовательской работы автор берет научную статью академика Д.С. Лихачева «Человек в литературе Древней Руси».
Цель,
поставленная автором при написании курсовой работы – исследовать изменение (эволюцию) сознания Человека через ведущие тенденции в изображении людей в литературных произведениях Древней Руси XI - XVII вв.
Для достижения поставленной цели необходимо решить следующие задачи: Раскрыть определения
:
1. Эволюция
2. Развитие
3. Сознание
В своей работе автор использовал следующие методы
:
Þ Метод факторного анализа
. Исследуя поставленный вопрос, автор рассматривал факторы, отражающие эволюцию сознания людей Древней Руси в литературном процессе того времени.
Þ Метод историко-культурной реконструкции
. Автор попытался воссоздать ход философской, религиозной мысли человека по литературным произведениям Древней Руси, проанализированным Д.С.Лихачевым.
Þ Метод анализа литературы по теме
. В данной работе были проанализированы как научные тексты современных авторов, изучающих Древнюю Русь, так и фрагменты литературных произведений исследуемого периода.
Объектом исследования
в этой курсовой работе является литература Древней Руси XI - XVII вв.
Таким образом,
предметом исследования
является эволюционное развитие сознания человека, отображаемое в изображении людей в литературных произведениях Древней Руси исследуемого периода.
Автор в своей работе выдвигает основную
гипотезу
о том, что по веяниям, изменениям в литературе древней Руси, отражающимся в новых ценностях, принципах, тенденциях, приоритетных человеческих качествах, можно проследить эволюционный процесс изменения сознания людей.
В исследовании автор опирается на рабочую гипотезу
, состоящую в том, что литературное произведение, ставшее всеобще известным и популярным, отражает в себе особенности мировосприятия, хода мысли, системы ценностей (т.е. сознания) людей того времени. В противном случае, произведение не было бы воспринято читателем. Таким образом, можно попытаться выявить тенденции изменения (эволюции) сознания русского человека с XI по XVII вв. через литературный процесс.
АКТУАЛЬНАЯ ИНФОРМАЦИЯ К ИССЛЕДОВАНИЮ
Для нахождения более точных ответов на поставленный в данной курсовой работе вопрос, необходимо найти основные термины, определяющие направление исследования.
Эволюция - развитие явления или процесса в результате постепенных непрерывных изменений, переходящих одно в другое без скачков и перерывов, в результате которого возникает новая форма или структура, качественно отличающаяся от предшествующей формы.
Развитие– необратимое, направленное, закономерное изменение материи и сознания, их универсальное свойство, всеобщий принцип объяснения
СОЗНАНИЕ — важнейший системный компонент человеческой психики. Функционирование С. обеспечивает человеку возможность вырабатывать обобщенные знания о связях, отношениях, закономерностях объективного мира, ставить цели и разрабатывать планы
, предваряющие его деятельность в природной и социальной среде, регулировать и контролировать эмоциональные, рациональные и предметно-практические отношения с действительностью, определять ценностные ориентиры своего бытия и творчески преобразовывать условия своего существования.
С. представляет собой внутренний мир чувств, мыслей, идей и других духовных феноменов. (5)
Далее хотелось бы рассмотреть основные идеи Д.С.Лихачева об исследуемых вопросах. Автор статьи, взятой за основу этого исследования, полагал, что для каждой эпохи и для каждого стиля существуют в литературе жанры, в которых эпоха и ее стиль отражаются наиболее ярко
. Поэтому хотелось бы рассмотреть каждый стиль, существующий в литературе Древней Руси, выделить внутри него жанры, и через них попытаться увидеть за этими явлениями основную тенденцию изменения и развития мысли, сознания людей исследуемого временного среза. Для этого необходимо изучить различия в изображении человека в связи с различными литературными задачами
, стоящими в отдельных жанрах. (1)
Жанровые различия в древней русской литературе гораздо значительнее и гораздо устойчивее, чем в литературе новой. Жанр в древней русской литературе - это не только литературное явление, но явление и внелитературное. Вопрос о жанре усложняется фактом определенного употребления литературных произведений в церковной политической жизни и в быту.
Рассмотрим это явление на примере: летопись
- явление не только литературное, художественное. Летопись - это документ исторический и юридический. Она имеет определенное общественное и политическое внелитературное употребление. То же можно сказать и о таких жанрах, как послания, поучения, беседы, "хождения"
и т. д. Отсюда ясно, что литература своими жанровыми разветвлениями входит в самую толщу общественной, деловой, церковной жизни. Каждый жанр имеет свою специфическую сферу распространения и иногда мало связан с другими жанрами.
Текст каждого отдельного древнерусского памятника крайне неустойчив и постоянно меняется в процессе переписки. В этих изменениях текста памятника, помимо его изменения в связи с общей эволюцией литературных вкусов и взглядов, можно наблюдать один и тот же процесс смены нелитературных явлений литературными, "некнижных" - книжными, нарастания устойчивых жанровых признаков, и этот процесс постепенного развития "литературности" в какой-то мере стирает различия эпох, вносит в судьбу текста каждого отдельного произведения однонаправленные изменения, сбивавшие перспективу общего развития литературы в целом. Явление это сложное и чрезвычайно характерное для древнерусской литературы. (2)
Художественная литература древней Руси развивается на фоне нелитературных явлений, на фоне деловой письменности, причем литература то сближается с этой деловой и просто бытовой письменностью, то отталкивается от нее.
Происходит обогащение литературы, идущее от деловой письменности, появление новых жанров в литературе под влиянием форм деловых документов, нелитературных произведений (духовных, челобитных, статейных списков, различного рода посланий, даже азбук, лечебников, росписей о приданом
и т. д.). Но замечалось и другое: наряду с процессом интеграции литературы и деловой письменности шел процесс постоянной дифференциации - процесс, не в меньшей мере обогащавший литературу. Литература не только сближалась с деловыми и бытовыми формами письменности, но и отталкивалась от них, стремилась возвыситься над всякой обыденщиной, стремилась к литературной выспренности, и это также увеличивало богатство форм, богатство языка, богатство образов.
В древнерусских литературных произведениях XI-XVI вв. всегда и во всем проявлялась авторская точка зрения, всегда был слышен голос автора, интерпретировавшего события и явления, его отношение к изображаемому было всегда отчетливым. Действующие лица произведений были подчинены идеологической схеме автора; они являлись иллюстрацией к его общей мысли. В той или иной степени автор XI-XVI вв. был всегда проповедником. Проповедник чувствуется во всех разновидностях житийного жанра, в исторических произведениях (в том числе и в летописи), в произведениях паломников и т. д. Было бы, однако, ошибочно видеть в этом явлении признак особого развития в XI-XVI вв. авторского начала. Ведь автор проповедовал не свою точку зрения
, не свое личное отношение к изображаемому, а единую, общую, как ему казалось, точку зрения.(1)
Авторы не искали выражения своего авторского, индивидуального начала, они не стремились отличаться друг от друга. Их точка зрения в основном была подчинена богословию. В богословии же всё считалось уже познанным. Вот почему и автор не стремился познать мир
, - он точно объяснял отдельные явления с раз и навсегда установленной точки зрения
. Не познавать, а объяснять явления и выводить отсюда моральное поучение - такова основная литературная установка древней Руси.
Средневековье не знает чужой мысли, чужой идеи как предмета объективного изложения. Чужие идеи опровергаются, но объективно они не могут быть переданы. Раз истина одна и познана, следовательно, споры не нужны. Полемика не нужна, - возможно только "разоблачение" противника, как носителя злой воли. По существу, с точки зрения авторов XI-XVI вв., ошибочных, неправильных мыслей нет - есть только злая воля, которая и должна быть обнажена перед читателем в своей сущности. Чужое сознание, чужое убеждение, по существу, отрицалось, и к нему не было чувства уважения.(1)
В этом явлении автор предполагает проявление «линейности мышления», узости и закрытости сознания для нового, для поиска ответов. Очевидно, древнерусский человек этого времени еще созрел до задавания вопросов. Богословие покрывало весь интересующий мир, объясняло все, что сознание тогда могло охватить.
Но, конечно, этот принцип в древнерусской литературе имеет много исключений. Например, документальные данные, вносимые в летопись, в исторические произведения, отчасти в жития, усложняли изображение человека (хотя бы в первоначальных редакциях жития, в летописи), придавали индивидуальные черты речам действующих лиц.(1)
Так, например, древнейшие новгородские летописи, отличающиеся особо документальным характером, дают и самые яркие образцы жизненно-реальной и индивидуализированной речи. Но индивидуализированность речи есть следствие уважения к чужой речи, как к документу, а не сознательный литературный прием.
Мышление средневековой Руси имеет пластический, а не тектонический характер. В нем преобладает образно-художественная, символико-интерпретаторская тенденция над рассудочно-рационалистической. Эта грань на примере древнерусской архитектуры отражается в чутье пропорций, понимании силуэта, декоративном инстинкте, изобретательности форм. (3)
ОСНОВНЫЕ УСТОЙЧИВЫЕ СТИЛИ
В ИЗОБРАЖЕНИИ ЧЕЛОВЕКА В ЛИТЕРАТУРЕ ДРЕВНЕЙ РУСИ
ЧЕРТЫ ЭПИЧЕСКОГО СТИЛЯ В ЛИТЕРАТУРЕ XI-XIII вв..
Судить о народном творчестве XI и предшествующих веков мы можем только по его остаткам в письменности. Повесть временных лет, особенно в своей начальной части, заключает в себе немалое число обломков отдельных сюжетов, заимствованных из народных преданий, рассказов, исторических песен, возможно былин, плачей
и т. д. Древнейшая русская история восстанавливалась летописцами по преимуществу на основании народных преданий, эпоса, дружинных песен
. И замечательно, что из произведений народного творчества летописцы заимствовали не только исторические факты, но и самые образы их героев.
В русской литературе XI-XIII вв. этот эпический стиль в изображении человека сказывается там, где события записываются по следам народного эпоса, там, где образ человека не создается в самой литературе, а только переносится в нее из фольклора. Еще отличие эпического стиля в изображении людей от господствующего средневекового монументализма заключается в том, что многоликость героя, выступающего каждый раз в новом подобающем ему обличий, в эпическом стиле отсутствует: здесь герой тесно связан с одним или несколькими своими подвигами, характеристика его едина, неизменна, прикреплена к герою
. Характеристика героя - как бы его герб; она кратка и необычайно выразительна, как щит Вещего Олега на вратах Царьграда. Характерные явления обнаруживаются в XII-XIII вв. в тех же памятниках при создании образа народного героя, образа защитника родины
. Этот герой гиперболизируется в своей силе и мужестве, он как бы вырастает в размерах, его не могут одолеть враги. Однако понятие гиперболы может быть здесь применено с большими ограничениями. Впечатление гиперболы достигается тем, что на этого героя переносятся подвиги его дружины
. Так, например, Всеволод Буй Тур в "Слове о полку Игореве" прыщет на врагов стрелами, гремит о шлемы мечами харалужными, и шлемы аварские "поскепаны" его калеными саблями. Знает древнерусская литература и героические образы русских женщин. Княгиня Мария - дочь погибшего в Орде черниговского князя Михаила и вдова замученного татарами ростовского князя Василька - немало потрудилась, чтобы увековечить память обоих. По ее указанию ( а может быть, и при ее непосредственном участии) было составлено житие ее отца Михаила Черниговского и написаны трогательные строки о ее муже Васильке в Ростовской летописи.
Трогателен и прекрасен в "Повести о разорении Рязани Батыем" образ жены рязанского князя Федора - Евпраксии. Ее муж пожертвовал жизнью, защищая в стане Батыя ее честь. Услышав о смерти мужа, Евпраксия "абие ринуся из превысокого храма своего с сыном своим со князем Иваном на среду земли, и заразися до смерти". Эпический стиль в изображении людей ни разу не охватывает литературное произведение полностью. Даже в "Слове о полку Игореве" этот эпический стиль соединен со стилем средневекового монументализма. (1)
Среди новых тенденций в литературе этого исторического среза автором было выделено появление образа защитника родины. Это дает возможность предполагать, что в это время начинает осознаваться патриотическое чувство. Это значит, что из общего мира выделяется «моё» - Родина, Отчизна. Происходит движение самосознания от большого «Не Я» (чужие) к «Я=много»(Отчизна).
СТИЛЬ МОНУМЕНТАЛЬНОГО ИСТОРИЗМА XI-XIII вв..
Монументальный стиль XI-XIII вв. отчетливее всего представлен в летописи
. Характеристики людей, характеристики людских отношений и идейно-художественный строй летописи составляют неразрывное целое. Они подчиняются одним и тем же принципам феодального миропонимания, обусловлены классовой сущностью мировоззрения летописца. Человек был в центре внимания
искусства феодализма, но человек не сам по себе, а в качестве представителя определенной среды, определенной ступени в лестнице
феодальных отношений. Для каждой ступени выработались свои нормы поведения, свой идеал и свой трафарет изображения.
Индивидуальность человека оказывалась полностью подчиненной его положению в феодальном обществе, и изображение людей в русской летописи XI-XIII вв. в сильнейшей степени следовало тем идеалам, которые выработались в господствующей верхушке феодального общества. В большей мере, чем какой бы то ни было автор других веков, он подчинял задачи своего труда задачам служения своему сюзерену, оценивал события и людей так, как это ему подсказывали его обязанности подданного - человека, стоящего на одной из низших ступеней феодальной лестницы и связанного ее принципами. Патриотизм был не только долгом, но и убеждением тех русских князей, образы которых рисовали летописцы положительными чертами. Чем прочнее стоял писатель XI-XIII вв. на идеальных позициях феодального класса, тем прочнее входил в его произведение стереотип в изображении человека, тем консервативнее был он в своих идейных и художественных позициях.
На основе этих наблюдений, можно предположить, что в литературе этого времени появляется человеческий эталон, идеал, для каждого пласта в обществе, который демонстрирует востребуемые формы поведения, который задает путь, становится «ведущим» для тех, кто идет за ним – для людей из соответствующего класса, пласта общества. Это подтверждает закон жизни: во всех сферах, во всех есть ведущий, торящий путь, а есть ведомые. Весь длинный путь классической литературы, по мнению автора, являл собой эту задачу – давать людям направление, идеал, к которому они должны стремиться.
ЭКСПРЕССИВНО - ЭМОЦИОНАЛЬНЫЙ СТИЛЬ КОНЦА XIV-XV в..
Этот стиль изображения человека изображается в основном в хронографах и житиях
. Для конца XIV-XV в. характерен идейный кризис феодальной иерархии. Самостоятельность и устойчивость каждой из ступеней иерархии были поколеблены. Князь может перемещать людей в зависимости от их личных качеств и заслуг. Государству нужны были люди, до конца преданные ему,- личные качества их выступали на первый план. На первый план выступили такие качества, как преданность, ревность к делу, убежденность
. Внутренняя жизнь, резко повышенная эмоциональность
как бы вторглись в литературу, захватили писателей и увлекли читателей.
Первоначально, в XI-XIII вв., в центре вним
. Теперь в центре внимания писателей оказались отдельные психологические состояния человека, его чувства, эмоциональные отклики на события внешнего мира. Но эти чувства, отдельные состояния человеческой души не объединяются еще в характеры. Индивидуальность человека по-прежнему ограничена прямолинейным отнесением ее в одну из двух категорий - добрых или злых,
положительных или отрицательных. Психологические состояния как бы "освобождены" от характера. Они могут поэтому меняться с необычайной быстротой, достигать невероятных размеров. Человек может становиться из доброго злым, при этом происходит мгновенная смена душевных состояний.(1)
Психологические побуждения и переживания, сложное разнообразие человеческих чувств,
дурных и хороших, сильных, экспрессивно выраженных, повышенных в своих проявлениях, стали заполнять собою литературные произведения примерно с конца XIV в. и с особой отчетливостью проявились в произведениях Епифания Премудрого.
Согласно ортодоксальным взглядам церкви, человек обладает свободой воли, он обладает свободой выбора между добром и злом. Выбрав добро, он может последовательно идти по пути добра и достичь святости; выбрав зло - пойти по пути (тоже последовательно) зла. Каждый человек может решительно изменить свой путь. Правда, последовательный праведник, вкусив истины, грешником не становится, но грешник на любой ступени своего падения может покаяться и стать сразу же праведником.(3)
Экспрессивность действий подчеркивается длинными речами
, которые произносят действующие лица. Эти речи должны изобразить отношение людей к событиям
и, главное, их душевное состояние в связи с этими событиями
. Они при этом отнюдь не индивидуальны, лишены характерности, изображают чувства абстрактно, с точки зрения автора, а не произносящего их лица.
Жанр житий далеко неоднороден. Особый род житийной литературы представляют документальные записки, составлявшиеся как память о святом,- "материалы" для его биографии. Эти записки не претендовали на литературность. Их основная функция - сохранить свидетельства о святом, факты его жизни, его посмертные чудеса и т. д. Впоследствии эти записки перерабатывались, становились всё более и более литературными - "удобренными" и риторичными.
Записка Иннокентия о смерти Пафнутия Боровского - это своеобразное литературное "чудо" XV в. Иннокентий писал ее в 1477 или 1478 г. Он стремился к полной правдивости, записывал по возможности всё, что знал о Пафнутии, с буквальной точностью передавая иные из его слов. В результате в ней не только тщательно переданы все отношения Пафнутия внутри монастыря, а отчасти и его отношения с немонастырскими лицами, но очень точно обрисован и самый характер Пафнутия. Раньше, чем характер человека был открыт в литературе, здесь перед нами выступает вполне четко обрисованная индивидуальность: волевой, очень решительный человек, необыкновенно сильный и властный, старчески раздражительный и упрямый.
Такая правдивость автора - это не реалистичность литературы, а реальность самой жизни, как бы перенесенная в литературу, это стихийный натурализм документа, точной записи происходящего.(1)
Структура человеческого образа в произведениях конца XIV- начала XV в. находится в неразрывном единстве со всем стилистическим строем русской литературы этого времени, с ее содержанием, с философско-религиозной мыслью своего времени, с теми изменениями, которые претерпевало в это время изобразительное искусство. Должно быть учтено также культурное общение Руси этого времени с южнославянскими странами и Византией. В особенности должно быть отмечено влияние исихазма.(3)
Исиха́зм (от др.-греч. «спокойствие, тишина, уединение») — особого рода мистическая практика православных монахов (исихастов), в которой применяется безмолвная молитва ради созерцания Божественного света (Фаворского света, который исходил от Христа при преображении на горе Фавор). В основе философии исихазма лежит представление о том, что можно созерцать непознаваемое (Бога) посредством божественных энергий. В 1351 году признан официальным учением православной церкви. Во многом повлиял на духовный подъём Руси XIV—XV веков.(6)
Таким образом, можно предположить, что человек будто открывает в себе мир чувств, эмоций, переживаний. Он исследует эту новую для него сферу, познает ее грани, полярности. И основываясь на факте общепризнанности такого радикально нового явления в религии как исихазм, можно заключить, что человек уже учится овладевать своими чувствами, эмоциями, страстями; освоив свою психику как тонкий инструмент, он переходит к новому этапу познания Бога – созерцанию Божественных энергий. Это совершенной новый, тонкий уровень способности чувствовать, ощущать, познавать, вступать в отношения.
"ПСИХОЛОГИЧЕСКАЯ УМИРОТВОРЕННОСТЬ" XV в.
Идеал человека создавался в жизни и находил себе воплощение в литературе и живописи. Этим объясняется то общее, что есть между разными видами искусств в изображении идеальных человеческих свойств. Но одно из искусств может быть ведущим для данной эпохи и развиваться быстрее других. В XV в. живопись явно опережала литературу.(1)
Одним из самых высших культурных достижений древней Руси явился идеал человека, созданный в живописных произведениях Андрея Рублева и художников его круга. Творчеству Андрея Рублева и художников его круга в русской литературе XV в. может быть подыскано только одно соответствие -"Повесть о Петре и Февронии Муромских", рассказывающая о любви муромского князя Петра и простой крестьянской девушки Февронии - любви сильной и непобедимой, "до гроба".(1)
Буря страстей, поднятая в предыдущем периоде, сменилась тишиной умиротворенного самоуглубления, эмоциональностью, отвергнувшей всякую аффектацию. Среди шумной экспрессии хронографического стиля появление "Повести о Петре и Февронии" воспринимается как антитеза ему, как примирение того, что казалось непримиримым в эмоционально-экспрессивном стиле. То же самое и в творчестве Андрея Рублева, если его сопоставить с произведениями Феофана Грека и близкого ему круга.
Феврония подобна тихим ангелам Рублева. Она "мудрая дева" сказочных сюжетов. Внешние проявления ее большой внутренней силы скупы. Она готова на подвиг самоотречения, победила свои страсти
. Ее любовь
к князю Петру потому и непобедима внешне, что она побеждена внутренне, ею самой; подчинена уму
. Вместе с тем ее мудрость - не только свойство ее ума, но в такой же мере - ее чувства и воли. Между ее чувством, умом и волей нет конфликта
: отсюда необыкновенная "тишина" ее образа.(1)
Рублевская "Троица" столь же философична, сколь философична триада Гегеля и трихотомия Канта . Тринитарность бытия выражена на иконе в образах трех задумчивых ангелов. Левый отображает Творца мира Саваофа; средний - Божественного Логоса, Иисуса Христа; правый - духа истины Параклита, Святого Духа. Каждая деталь имеет глубокое символическое значение. Образ града под левым ангелом воплощает представление о гармонизированном социуме. Образ горы над правым - символ восхождения духа. Дуб мамврийский над средним - древо жизни, древнейший архетип человеческого сознания, переосмысленный в крестное древо. В центре всей композиции - чаша как символ жертвенного искупления и одновременно сокровенного проникновения в суть бытия через образ духовной трапезы. Это и есть то "умозрение в красках", особый вид мудрости, развитый на Руси до высокого уровня совершенства, когда в одном целостном образе концентрировалось философское, эстетическое, нравственное, социальное содержание на основе многозначного символа, допускающего многоуровневое развертывание его семантики.(4)
Икона обращена не просто к зрителю - она обращена к молящемуся. Для стиля монументального историзма XI-XII вв. характерны изображения, обращенные не к индивидуальному молящемуся, а к молящейся пастве в целом. Эти изображения требуют песнопений и громких молитв, торжественных богослужений. В иконах Рублева иное. XIV век был временем распространения исихазма с его учением о безмолвии. Изображения как бы замкнуты в себе, святые погружены в задумчивость и требуют от молящегося безмолвной созерцательности, уединенной молитвы. Такова в первую очередь икона "Троицы", написанная в похвалу Сергию Радонежскому. Ангелы, символизирующие собой три лица Троицы, погружены в грустную задумчивость, и молящийся вступает в общение с иконой путем "умной" (мысленной) молитвы. Ангелы слегка обращены друг к другу, не мешая друг другу и не разлучаясь. Они находятся в триединстве, основанном на любви. Тихая гармония Троицы вовлекает молящегося в свой особый мир.(1)
На основе исследования этого стиля, вырисовывается единая нить в мироощущении и осознавании человеком себя, в выстраивании отношений с собой. Освоение человеком мира своих чувств, страстей позволяет углубиться во вновь открытое внутреннее пространство свой души, находить в нем гармонию с собой, с окружающим миром, с Богом.
ИДЕАЛИЗИРУЮЩИЙ БИОГРАФИЗМ XVI в.
Образование централизованного Русского государства в конце XV- начале XVI в., а затем постепенное его укрепление и расширение, продолжавшиеся до последней четверти XVI в., принесли с собой повышенный интерес к биографиям крупных государственных деятелей
: московских государей и их предков – князей владимирских, тверских и других, митрополитов, русских святых и т. д.
Создается Летописец начала царствования Ивана Грозного с центральной ролью последнего, Степенная книга - обширнейшее собрание биографий
русских исторических лиц, "История о великом князе московском" Андрея Курбского. Интерес к биографиям вообще отразился в Великих Четьих-Минеях митрополита Макария; интерес к биографиям деятелей русской истории в некоторой степени проникает в Никоновскую летопись. Создаются и другие произведения, в которых всё большее и большее внимание уделяется жизни крупных государственных деятелей.
Отныне происходит перемещение в отношении представлений об истории и об историческом деятеле. До XVI в. в летописях и в исторических повестях князья изображались только постольку, поскольку они вершили эту историю, теперь же, в XVI в., возникает самостоятельный интерес к жизни исторического лица
- интерес, настолько сильный, что сама история становится как бы частью его жизни
. Различие здесь принципиальное: с одной стороны - отдельные биографические сведения, входящие в общий состав русской истории, а с другой - цельные биографии, из которых слагается течение исторической жизни. Этот период стилистического эклектизма, период соединения старого стиля монументального средневекового историзма, продолжавшего еще отчасти сказываться в летописании, со стилем эмоционально экспрессивным.
Перед нами рост интереса к жизни государственных деятелей
, но рост не столько качественный, сколько количественный, соединенный, впрочем, с изменениями в жанрах исторической прозы
, с развитием повествовательного начала. "Литературность" всё сильнее проникает в летописание (особенно начиная с середины XVI в., когда особенно чувствительным становится влияние хронографа). В XVII в. появляются новые области литературы: виршевая поэзия и драматургия.
Развитие повествовательности, которое может быть отмечено в летописи, в письменности вообще и даже в живописи, привело к тому, что в литературу, как и в живопись, постепенно начинает проникать вымысел, пока еще очень неоткровенный, клонящийся главным образом к приукрашиванию героев.
Это стремление к вымыслу, хотя и осторожное, было всё же замечено. Стоглавый собор 1551 г. судил нововведения в иконописи - употребление символов и аллегорий,- возвращая иконопись к ее старому историческому направлению. Стоглавый собор запрещал "самосмышление" иконописцев - вымысел, фантазию. Собор предписывал, чтобы икона была изображением "по подобию", т. е. чтобы в ней были внешние черты сходства, но одновременно требовал, чтобы изображение было "по существу".(1)
В этом явлении литературы можно увидеть выделение индивидуальности исторического лица, что явилось переходным этапом и к выделению индивидуальности автора. Ведь появление вымысла, воображения автора, введение символа для достижение кажущихся ему важными целей говорит, по мнению автора работы, как раз о том, что начинает проявляется диалог между автором и читателем, начинает проявлять творческое начало, вкладывание собственных мыслей, идей, а не только несение исторической и проповедуемой «истины». И в доказательство появления этого совершенно нового явления, мы видим отстаивание Церковью своих традиций, канонов, противостояние проявлению индивидуального творческого начала, изменениям.
ОТКРЫТИЕ ЦЕННОСТИ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ЛИЧНОСТИ
В ДЕМОКРАТИЧЕСКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ XVII в.
К демократической литературе принадлежит "Повесть о Ерше Ершовиче", "Повесть о Шемякиной суде", "Азбука о голом и небогатом человеке", "Послание доверительное недругу", "Сказание о роскошном житии и веселии", "Повесть о Фоме и Ереме", "Служба кабаку", "Калязинская челобитная", "Повесть о попе Савве", "Сказание о куре и лисице", "Повесть о бражнике", "Сказание о крестьянском сыне", "Повесть о Карпе Сутулове", "Лечебник на иноземцев", "Роспись о приданом", "Слово о мужах ревнивых", "Стих о житии патриарших певчих" и, наконец, такое значительное произведение, как "Повесть о Горе Злочастии". Отчасти к тому же кругу примыкает автобиография протопопа Аввакума и автобиография Епифания2
.
Литература эта распространяется в простом народе: среди ремесленников, мелких торговцев, низшего духовенства, проникает в крестьянскую среду и т. д. Она противостоит литературе официальной, литературе господствующего класса, отчасти продолжающей старые традиции.
Литература демократическая оппозиционна феодальному классу; это литература, подчеркивающая несправедливость, господствующую в мире, отражающая недовольство действительностью, социальными порядками
. Союз со средой, столь характерный для личности предшествующего времени, разрушен. Теперь личность конфликтует со средой. Недовольство своей судьбой, своим положением, окружающим
- это черта нового, неизвестная предшествующим периодам. С этим связано господствующее в демократической литературе стремление к сатире, к пародии
. Именно эти, сатирические и пародийные, жанры становятся основными в демократической литературе XVII в.
Другая грань новой формы самосознания, проявляющаяся в литературе - неуверенность в себе, мольба, испуг, страх перед миром, ощущение собственной беззащитности, вера в судьбу, в рок, тема смерти, самоубийства и первые попытки противостоять своей судьбе, исправить несправедливость
.
В демократической литературе XVII в. развивается особый стиль изображения человека: стиль резко сниженный, нарочито будничный, утверждавший право всякого человека на общественное сочувствие.
Также в литературе этого этапа можно выделить процесс отделения изображения от писателя, "объективность" этого изображения была подготовлена всем ходом развития литературы. В литературных произведениях появляются симпатичные читателю авантюристы, ловкие люди (например, Фрол Скобеев, купеческий сын в "Повести о купце, купившем мертвое тело"), люди "пропащие" (вроде безвестного молодца - героя "Повести о Горе Злочастии"), продавшие душу дьяволу (Савва Грудцын - в повести, ему посвященной), обиженные судьбой, непризнанные, предавшиеся какой-либо страсти, и т. д.
Появление всех этих героев потому и стало возможным, что авторская точка зрения на них перестала проявляться открыто. Это была эмансипация литературного произведения - не столько даже от автора, сколько от его морализирующей, проповеднической точки зрения.
Анализируя этот значительнейший поворот в литературе и в сознании, мы можем увидеть, что человек приобретает совершенно новые возможности – он теперь важен, ценен, он имеет право привлекать внимание к себе, к своим нуждам, к своему мнению. Теперь он задумывается о том, пассивный ли он участник творческого процесса жизни, или же он может менять жизнь, влиять на нее, противостоять судьбе, в конце концов, уйти из ненавистной ситуации, пусть пока совершенно неприемлемым путем суицида. Он может выбирать. Автору работы таковые новые проявления человека в литературе видятся выделением «Я», утверждением его волевого, активного, деятельного начала.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Подводя итоги работы, хотелось бы отметить, что выдвинутая рабочая гипотеза оказалась, по мнению автора, верной. Предположением о том, что наиболее популярные, признанные в исследуемый период людьми, литературные произведения, отражают в себе особенности мировосприятия, хода мысли, приоритетные качества, систему ценностей людей того времени, так или иначе совпадает с методом исследования литературы Д.С.Лихачева.
В целом, основная гипотеза данной работы помогла проанализировать настолько, насколько это возможно, изменения, происходившие в сознании людей в каждый из рассматриваемых периодов и отразившиеся непосредственно в литературных произведениях, а также в тенденциях, стилях и жанрах.
Из выявленных тенденций можно сделать вывод о том, что развитие мысли, мировоззрения в литературных произведениях происходило действительно по принципу эволюции: последовательно, логично. Каждое следующее изменение в стиле изображения человека, в жанре, было связано с предыдущим этапом, основывалось на нем, опиралось на уже ставшие привычными формы.
СПИСОК ИЗУЧЕННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
1. Лихачев Д. С. Человек в литературе Древней Руси. – М.: Наука, 1970. – С. 127-135.
2. Лихачев Д. С. Возникновение русской литературы. М.-Л., 1955.
3. Громов М.Н. Философская мысль в Древней Руси // Вестник славянских культур: Науч. и лит.-худож. альманах. №1. - М.:Гаск, 2000. С.54-60.
4. Плугин В.А. Мировоззрение Андрея Рублева. Древнерусская живопись как исторический источник. М., 1974.
5. Новейший философский словарь
6. Википедия