Рефераты → Литература и русский язык → Ра → Рассказы 2

Рассказы 2

Рассказы

Автор: Кристи А.


В ШТАБ-КВАРТИРЕ БОЛЬШОЙ ЧЕТВЕРКИ


ВЕЧЕРНИЙ КЛУБ "ВТОРНИК"


ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЕ СВЕДЕНИЯ О ЛИ ЧАН-ЙЕНС


Девушка в поезде


ЖЕНЩИНА НА ЛЕСТНИЦЕ


ЗАГАДКА БАРАНЬЕЙ НОГИ


ЗАГАДКА ТРЕФОВОГО КОРОЛЯ


ЗАТЕРЯННЫЙ ПРИИСК


ЗОЛОТЫЕ СЛИТКИ


ИСЧЕЗНОВЕНИЕ УЧЕНОГО


Изумруд раджи


КАТАСТРОФА


КОМПАНЬОНКА


КОРНУОЛЛСКАЯ ЗАГАДКА


КОРОБКА ШОКОЛАДА


КРАШЕНАЯ БЛОНДИНКА


КРОВЬ НА МОСТОВОЙ


Красный сигнал


Критский бык


ЛОВУШКА С ПРИМАНКОЙ


Лернейская гидра


МОТИВ И ВОЗМОЖНОСТЬ


МЫШЬ ПОПАДАЕТ В ЛОВУШКУ


Медовый месяц Аликс Мартин


НАСЛЕДСТВО ЛЕМЕСЮРЬЕ


НЕВЕРОЯТНАЯ КРАЖА


НЕОЖИДАННЫЙ ГОСТЬ


НОМЕР ЧЕТЫРЕ ВЫИГРЫВАЕТ СНОВА


ОЖЕРЕЛЬЕ ТАНЦОВЩИЦЫ


ОСИНОЕ ГНЕЗДО


ПЕРСТ СВЯТОГО ПЕТРА


ПЕРСТ СВЯТОГО ПЕТРА


ПОСЛЕДНИЙ СЕАНС


ПОХИТИТЕЛИ РАДИЯ


ПОХИЩЕНИЕ КОРОЛЕВСКОГО РУБИНА


ПРЕСТУПЛЕНИЕ В ФАУЛКС РАСЕ


ПРИКЛЮЧЕНИЯ НА БЕЗУМНОМ ЧАЕПИТИИ


ПРОИСШЕСТВИЕ В БУНГАЛО


Приключения мистера Иствуда


РАССЛЕДОВАНИЕ В "КРОФТЛЕНДС"


РОДОССКИЙ ТРЕУГОЛЬНИК


СИНЯЯ ГЕРАНЬ


СЛУЧАЙ С КУХАРКОЙ ИЗ КЛАПАМА


СМЕРТЬ МИСС РОЗЫ ЭММОТ


Собака, которая не лает


Стадо Гериона


ТРАГЕДИЯ ПОД РОЖДЕСТВО


Тайна голубой вазы


Тайна лорда Листердейла


УБИЙСТВО В ПРОХОДНОМ ДВОРЕ


УМИРАЮЩИЙ КИТАЕЦ


Украденный миллион


ЦВЕТЫ МАГНОЛИИ


ЧЕЛОВЕК ИЗ ПСИХОЛЕЧЕБНИЦЫ


ЧЕРНАЯ СМОРОДИНА


ЧЕТВЕРО ПОДОЗРЕВАЕМЫХ


ШАХМАТНЫЙ РЕБУС


ЭКСПРЕСС НА ПЛИМУТ


Агата КРИСТИ


ЧЕРНАЯ СМОРОДИНА


Эркюль Пуаро обедал со своим другом Генри Бонингтоном в ресторане


"Гэлант Эндивор" на шоссе Кингз Роуд в Челси.


Мистер Бонингтон любил этот ресторан. Ему нравилась царящая там


атмосфера праздности, ему нравилось, что там подают "простую английскую"


пищу, а не "кучу непонятно как приготовленных блюд".


Молли, симпатичная официантка, поздоровалась с ним, как со старым


другом. Она гордилась тем, что помнила, какую пищу любят и не любят ее


постоянные клиенты.


- Добрый вечер, сэр, - произнесла она, когда мужчины уселись за


угловым столиком. - Вам повезло. У нас сегодня индюшка с орехами - это


ведь ваше любимое блюдо? К тому же есть прекрасный сыр "Стильтон". Вы


начнете с супа или рыбы?


Когда заказ был сделан, мистер Бонингтон со вздохом откинулся на


стуле и развернул салфетку, посмотрев вслед удаляющейся Молли.


- Она милая девушка, - с одобрением проговорил он. - В молодости она


была красавица. Ее любили рисовать художники. Она понимает толк в пище, а


это еще более важно. Как правило, женщины равнодушны к еде. Существует


множество женщин, которые, отправившись с приятелем, который нравится, в


ресторан, даже не заметят, что же она едят. Такая женщина закажет первое,


что попадется.


Эркюль Пуаро покачал головой:


- Это ужасно.


- Благодарение господу, мужчины не таковы! - самодовольно произнес


мистер Бонингтон.


- Все без исключения? - с подвохом спросил Пуаро.


- Ну, разве что, когда они молоды, - уступил мистер Бонингтон. -


Щенки. В наше время все молодые люди одинаковы никакой выдержки, никакого


мужества. Я презираю молодых, а они, - добавил он подчеркнуто


беспристрастно, - наверное, презирают меня. Возможно они правы! Но если


послушать разговоры некоторых молодых, так можно заключить, что после


шестидесяти никто не имеет права на жизнь. Послушаешь их, так задумаешься,


сколько же из них помогло своим престарелым родственникам покинуть этот


мир.


- Вполне возможно, - сказал Эркюль Пуаро, - что именно так они и


поступают.


- Хорошенькие же у вас мысли, Пуаро. Похоже, эта работа в полиции


лишила вас всяких идеалов.


Эркюль Пуаро улыбнулся.


- Тем не менее, - сказал он, - было бы интересно составить список


людей за шестьдесят лет, скончавшихся в результате несчастного случая.


Уверяю вас, это навело бы на весьма любопытные мысли. Но лучше, друг мой,


расскажите о ваших проблемах. Как ваши дела?


- Сплошные неприятности - сказал мистер Бонингтон. - Именно так


теперь все обстоит в мире. Слишком много неприятностей. И слишком много


красивых слов. Красивые слова помогают скрывать грязь и неприятности. Как


густой мучной соус скрывает тот факт, что рыба под ним не лучшего


качества! Дайте мне просто филе и никакого дерьмового соуса. В этот момент


Молли принесла ему филе и он одобрительно заворчал.


- Ты знаешь, что я люблю, моя девочка, - произнес он.


- Ну, так ведь вы наш постоянный посетитель, не правда ли, сэр? Так


что я должна это знать.


Эркюль Пуаро спросил:


- Так что же, люди всегда заказывают одно и то же? - Неужели они


никогда не хотят перемен?


- Только не джентльмены, сэр. Леди любят разнообразие, джентльмены


всегда хотят одно и то же.


- Ну, что я вам говорил? - проворчал Бонингтон. - Там, где речь идет


о еде, на женщин полагаться - нельзя!


Он оглядел ресторан.


- Наш мир - презабавное место. Видите бородатого чудака там в углу?


Молли скажет вам, что он всегда ужинает здесь по вторникам и четвергам. Он


ходит сюда уже лет десять - в некотором роде местная


достопримечательность. Но до сих пор никто не знает ни его имени, ни где


он живет, ни чем он занимается. Довольно странно, если задуматься.


Когда официантка принесла им порции индейки, мистер Бонингтон сказал:


- Я вижу, что ваш Пунктуальный Старичок все еще, ходит суда.


- Совершенно верно, сэр. Его дни вторник и четверг. Но на прошлой


неделе он вдруг неожиданно пришел в понедельник! Это выбило меня из колен!


Я решила, что, сама того не подозревая, перепутала числа и что это был


вторник.. Но на следующий вечер он пришел как положено, так что, если так


можно выразиться в понедельник у него было внеплановое посещение.


- Интересное отклонение от привычки, - забормотал, Пуаро. - Что его


побудило к этому, хотел бы я знать?


- Сэр, если вас интересует мое мнение, то я думаю, что он был чем-то


расстроен или обеспокоен.


- Почему вы так решили? Он себя странно вел?


- Нет, сэр, не то, чтобы странно. Он был такой же тихий, как всегда.


Никогда слова не скажет, кроме "Добрый вечер". Нет, странным был его


заказ.


- Его заказ?


- Боюсь, что вы, джентльмены, будете надо мной смеяться, - Молли


покраснела. - Но когда джентльмен ходит сюда больше десяти лет, вы,


естественно, хорошо знаете, что он любит, а что - нет. Он терпеть не мог


пудинга с почками и черной смородины, и я не припомню, чтобы он заказывал


густой суп. Но в тот понедельник он заказал густой томатный суп, бифштекс,


пудинг с почками и пирог с черной смородиной! Похоже, что он просто не


замечал, что заказывал!


- Знаете ли, - произнес Эркюль Пуаро, - я все это нахожу весьма


интересным.


Молли удовлетворенно взглянула на них и удалилась.


- Ну, Пуаро, - посмеиваясь, произнес Генри Бонингтон. - Хотелось бы


услышать ваши выводы. В ваших лучших традициях.


- Я бы предпочел сначала услышать ваши выводы.


- Хотите сделать из меня Ватсона? Ладно, старик отправился к врачу, а


врач поменял ему диету.


- На густой томатный суп, бифштекс, пудинг с почками и пирог с черной


смородиной? Не могу представить себе доктора, который мог бы дать такое


предписание.


- Напрасно не верите, старина. Доктора могут предписать все, что


угодно.


- Это единственное, что вам пришло в голову?


Генри Бонингтон ответил:


- Ну, если говорить серьезно, я думаю, что существует единственно


возможное объяснение. Наш неизвестный друг был во власти каких-то сильных


эмоций. Он был так поглощен своими проблемами, что, фигурально выражаясь,


не замечал. что заказывал я что ел.


Он помолчал минуту, а затем добавил:


- Вы мне, конечно, сейчас скажете, что знаете, о чем думал этот


человек. Вы, наверное, скажете, что он вынашивал план убийства.


И он засмеялся над своим предположением.


Эркюль Пуаро не смеялся. Он признавался впоследствии, что в тот


момент был серьезно обеспокоен. И он клянет себя до сих пор, что не


осознал тогда, чем все это может кончиться. Но друзья уверяют его, что


предугадать развитие событий было невозможно.


Недели через три Эркюль Пуаро и Бонингтон снова встретились на этот


раз в метро.


Они кивнули друг другу, держась за ремни в качающемся вагоне. На


остановке "Пикадили Сэкес" многие вышли, и друзья смогли найти свободные


места в углу вагона, где им никто не мешал.


- Между прочим, - спросил Бонингтон, - помните того старика, на


которого мы обратили внимание в "Гэлант Эндивор"? Не удивлюсь, если он уже


ушел в мир иной. Он не был в ресторане целую неделю. Молли страшно


расстроена по этому поводу.


Эркюль Пуаро приподнялся со своего места, глаза его сверкали..


- Неужели? - произнес он. - Неужели?


Бонингтон сказал:


- Помните, я выдвигал гипотезу, что старик ходил к врачу и тот


предписал ему диету? Насчет диеты - это, конечно, чушь, но я не удивлюсь,


если он действительно обращался к врачу и его заключение было для старика


ударом. И поэтому он заказывал блюда из меню, не замечая, что заказывает.


Потрясение было столь сильным, что он раньше времени покинул наш бренный


мир. Врачи должны проявлять такт, когда сообщают диагноз пациентам.


- Так они обычно и поступают, - заметил Пуаро.


- Это моя остановка, - оказал мистер Бонингтон. - До свидания. Не


думаю, что мы когда-нибудь узнаем хотя бы имя этого старика. Чудной мир!


И он поспешил на выход.


Эркюль Пуаро сидел нахмурившись. Похоже, он не находил этот мир


чудным или забавным. Он пришел домой и дал указания своему преданному


камердинеру Джорджу.


Эркюль Пуаро водил пальцем по списку фамилий. Это был список людей,


умерших в последнее время.


Палец Пуаро остановился на одной фамилии.


- Генри Гаскон. Шестьдесят девять лет. Что ж, начнем с него..


Через несколько часов Эркюль Пуаро уже сидел в кабинете доктора


Мак-Эндрю на Кингз Роуд. Доктор Мак-Эндрю был высоким рыжеволосым


шотландцем с интеллигентным лицом.


- Гаскон? - проговорят он. - Да, припоминаю. Старый эксцентричный


чудак. Он жил один в одном из тех допотопных старых домов, которые сейчас


сносят, чтобы очистить место для застройки новых кварталов. Он не был моим


пациентом, но я его встречал и зная его. Первым почувствовал неладное


молочник. Молоко в бутылках на крылечке скисло. В конце концов люди


послали за полицией. Она взломали дверь и обнаружили старика. Он свалился


с лестницы и сломал себе шею. На нем был старый халат с рваным поясом -


возможно, он в нем запутался и упал.


- Понятно, - сказал Эркюль Пуаро. - Это был просто несчастный случай.


- Совершенно верно.


- У него были родственники?


- Племянник. Он приезжал проведать дядюшку раз в месяц. Его фамилия


Рамзей, Джордж Рамзей. Он сам врач. Живет в Уимблдоне.


- Сколько времени труп пролежал необнаруженным?


- Ага! - сказал доктор Мак-Эндрю. - Вот мы и перешли к официальным


вопросам. Не меньше сорока восьми часов и не больше семидесяти двух. Его


нашли шестого утром. Но, как выяснилось, время смерти можно уточнить. В


кармане халата покойного было найдено письмо, написанное третьего и


отправленное из Уимблдона в тот же день после обеда. Судя по штемпелю, оно


пришло в девять двадцать вечера. Это позволяет предположить, что смерть


наступила третьего после девяти двадцати. Это соответствует состоянию его


желудка и степени разложения трупа. Он ел за два часа до смерти. Я


проводил вскрытие шестого утром. По моему заключению смерть произошла за


шестьдесят часов до этого, что-нибудь около десяти часов вечера.


- Похоже, все согласуется. Скажите, когда его последний раз видели в


живых?


- В тот же вечер третьего, то есть в четверг, его видели в семь часов


на Кингз Роуд и он ужинал в ресторане "Гэлант Эндивор" в семь тридцать.


Похоже, он всегда там ужиная по четвергам.


- У него были другие родственники? Или только этот племянник?


- У него был брат-близнец. Вся их история довольно странная. Они не


встречались много лет. Видите ли, в юности Генри был артистом, правда,


весьма бездарным. Второй брат, Энтони Гаскон, тоже был артистом, но,


женившись на богачке, покончил с искусством. Братья по этому поводу


поругались, и, насколько я понимаю, больше не встречались. Но самое


странное, что они умерли в один день. Энтони Гаскон покинул этот бренный


мир третьего числа в час пополудни. Я и раньше слышал историю о близнецах,


умерших в один день в разных концах света. Возможно, это все просто


совпадение, но таковы факты.


- А жена второго брата жива?


- Нет, она умерла несколько лет тому назад.


- Где жил Энтони Гаскон?


- У него был дом на Кингстон Хилл. По словам доктора Рамзея он жил


затворником.


Эркюль Пуаро задумчиво кивнул.


Шотландец бросил на него проницательный взгляд.


- Что у вас на уме, месье Пуаро? - грубовато спросил он. Я ответил на


ваши вопросы. Это был мой долг, поскольку вы показали мне свое


удостоверение. Но я нахожусь в неведении, что же случилось.


Пуаро медленно проговорил:


- Обычная смерть в результате несчастного случая, так вы сказали. Моя


мысль не менее проста - его просто столкнули.


Доктор Мак-Эндрю озадаченно взглянул на Пуаро.


- Другими словами - убийство! У вас есть какие-нибудь основания это


утверждать?


- Нет, - ответил Пуаро, - только подозрения.


- Но должно же быть что-нибудь... - настаивал его собеседник.


Пуаро ничего не ответил.


Мак-Эндрю сказал:


- Если вы подозреваете племянника, мистера Рамзея, то должен


предупредить вас, что вы идете по ложному следу. Рамзей играл в бридж в


Уимблдоне с восьми тридцати до двенадцати ночи. Это выяснилось во время


дознания.


Пуаро пробормотал:


- И, конечно, это было проверено. Полиция работает весьма тщательно.


Доктор спросил:


- Может быть, у вас есть что-нибудь против него?


- До разговора с вами я вообще не знал о существовании такого


человека.


- Значит вы подозреваете кого-нибудь еще?


- Нет-нет. Дело вовсе не в этом. В основе человеческого поведения


лежат привычки. Это очень важно. А смерть мистера Гаскона нарушает цельную


картину. Похоже, здесь что-то не так.


- Я не совсем вас понимаю.


Эркюль Пуаро улыбнулся. Он встала, и доктор тоже встал.


- Видите ли, - произнес Мак-Эндрю, - оказать по правде, я не нахожу


ничего подозрительного в смерти мистера Гаскона.


Маленький бельгиец развел руками.


- Я настойчивый человек. У меня есть идея в ничего в ее


подтверждение. Кстати, доктор Мак-Эндрю, у Генри Гаскона были вставные


зубы?


- Нет, его зубы были в прекрасном состоянии. Весьма похвально в его


возрасте.


- Он за ними хорошо следил? Они были белые и вычищенные?


- Да, я это отметил.


- И никоим образом не окрашенные?


- Нет. Не думаю, чтобы он курил, если вы это имеете в виду.


- Я имел в виду не совсем это. Мой вопрос был задан с дальним


прицелом, хотя, возможно, это и ложная версия! До свидания, доктор


Мак-Эндрю, спасибо нам за вашу доброту и терпение.


Он пожал доктору руку и удалился.


- А теперь, - проговорил Пуаро, - проверим эту версию.


Пуаро вошел в ресторан "Гэлант Эндивор" и уселся за тот же самый


столик, за которым они когда-то обедали с Бонингтоном. Но обслуживала его


не Молли. Молли, как сказала ему официантка, уехала в отпуск.


Было еще только семь часов, народу в ресторане было немного, и Пуаро


не составило труда втянуть официантку в разговор о старом мистере Гасконе.


- Да, - говорила она. - Он приходил сюда в течение многих лет, но


никто из официантов не знал, как его зовут. Мы прочли о расследовании в


газете и там была фотография. "Посмотри-ка, - сказала я Молли, - похоже,


это наш Пунктуальный Старичок", - мы здесь его так называли между собой.


- Он ужинал здесь в день своей смерти, не так ли?


- Совершенно верно. Это было в четверг, третьего числа. Он всегда


ужинал здесь по четвергам. Его дни были вторник и четверг, и он был точен,


как часы.


- Я полагаю, что вы уже не помните, что он ел на ужин?


- Дайте-ка припомнить. Это был суп с пряностями, да-да, точно, и


пирог с говядиной. А, может, жареная баранина? Нет, конечно, это был


пирог. И еще шарлотка с яблоками и черной смородиной. И, конечно, сыр.


Подумать только, что в тот же вечер он упал с лестницы и погиб. Говорят,


что он запутался в халате. Конечно, его одежда была жуткого вида:


старомодная, местами разорванная, да и одевал ее он весьма небрежно. И все


же, что-то было в его облике. В нем чувствовалась личность... О, у нас


здесь бывает много интересных посетителей.


Официантка удалилась.


Эркюль Пуаро в одиночестве поглощал свою рыбу.


Вооружившись рекомендациями от влиятельных лиц, Эркюль Пуаро без


труда получил у районного следователя материалы дела о смерти мистера


Гаскона.


- Этот покойный Гаскон был забавной личностью, - заметил следователь,


- одинокий эксцентричный старик. Но, похоже, его смерть привлекла к себе


необычно большое внимание.


Произнося все это, он с любопытством поглядывал на своего посетителя.


Эркюль Пуаро тщательно подбирал слова.


- Видите ли, месье, есть некоторые обстоятельства, возможно,


связанные с этим делом, которые указывают на необходимость дополнительного


расследования.


- Хорошо, чем я могу вам помочь?


- Насколько я понимаю, в вашей компетенции принимать решение:


сохранять материалы по окончании следствия или нет. В кармане халата Генри


Гаскона было найдено некое письмо, не так ли?


- Совершенно верно.


- Письмо от его племянника Джорджа Рамзея?


- Именно так. Письмо было включено в материалы дела, что бы уточнить


время смерти.


- Это письмо сохранилось?


Пуаро с волнением ожидал ответа следователя. Услышав, что письмо


можно получить, он с облегчением вздохнул. Получив, на конец, этот


документ, он внимательно изучил его. Письмо было написано перьевой ручкой


весьма неразборчивым почерком. Оно гласило:


"Дорогой дядя Генри!


Я с сожалением должен сообщить вам, что я не добился успеха у дяди


Энтони. Ваше предложение встретиться с ним не вызвало у него никакого


энтузиазма. И он ничего мне не ответил на ваше пожелание забыть прошлые


обиды. Конечно, он очень болен и постепенно теряет рассудок. Боюсь, что


его конец близок. Похоже, он с трудом вспоминает, кто вы такой.


Весьма сожалею, что я не справился с вашим поручением, но, уверяю


вас, я сделал все, что мог.


Ваш любящий племянник


Джордж Рамзей".


Само письмо было датировано третьим ноября. Пуаро взглянул на


почтовый штемпель. Там было указано время шестнадцать тридцать.


Он пробормотал:


- Все идеально сходится.


Теперь он отправился на Кингстон Хилл. После непродолжительной


борьбы, в которой он использовал все свое добродушие и настойчивость, он


добился беседы с Амелией Хил - кухаркой и домоправительницей покойного


мистера Гаскона.


Миссис Хил поначалу держала себя высокомерно и недоверчиво, но


чарующая вежливость этого необычного иностранца дала плоды. Миссис Амелия


Хил стала приветливой. Она обнаружила, как и многие женщины до нее, что


рассказывают о своих несчастиях действительно заинтересованному и


доброжелательному слушателю.


Четырнадцать лет она вела хозяйство в доме мистера Гаскона, а это


вовсе не легкая работа! Конечно, нет. Многие женщины спасовали бы перед


той ношей, которую ей пришлось тащить на себе. Бедный старик был весьма


эксцентричен и к тому же очень скуп - он был просто охвачен манией


экономии, а ведь был очень богат. Но миссис Хил ему преданно служила и


мирилась со всеми его чудачествами, и, вполне естественно, она


рассчитывала на благодарность. Но нет, ничего подобного! Старик не изменил


своего старого завещания, в котором оставлял все свои деньги жене, а в


случае, если умрет раньше брата, то своему брату Генри. Это завещание было


составлено много лет назад. Все это было не слишком-то красиво со стороны


мистера Энтони.


Постепенно Пуаро удалось увести разговор от неудовлетворенной


алчности миссис Хил и задать интересующие его вопросы. Конечно, поступок


мистера Энтони был бессердечен и несправедлив! Никто не может упрекнуть


миссис Хил за ее негодование и обиду по этому поводу. Всем известно, что


мистер Гаскон был скуп. Говорят даже, что покойный отверг помощь своего


единственного брата. Возможно, миссис Хил что-нибудь об этом известно.


- Вы спрашиваете о разговоре, ради которого сюда приезжал доктор


Рамзей? - уточнила миссис Хил. - Насколько мне известно, разговор


действительно шел о его брате, но я полагаю, что брат мистера Энтони


просто хотел с ним помириться. Они поссорились много лет тому назад.


- Я так понял, - спросил Пуаро, - что мистер Гаскон решительно


отказался от примирения?


- Совершенно верно, - кивнув, согласилась миссис Хил, - "Генри? -


довольно неуверенно проговорил он. - Так что там с Генри? Не видел его


целую вечность и не имею ни малейшего желания увидеть. Этот Генри -


скандальный тип". Так оно все и было.


И миссис Хил снова заговорила о своих печалях и горестях и


бесчувственности адвоката покойного мистера Гаскона.


Пуаро стоило немалого труда закончить этот разговор, не прервав его,


и удалиться.


И вот, сразу после ужина, он появился в резиденции доктора Джорджа


Рамзея по адресу Уимблдон, шоссе Дорсет, Элмкрест.


Доктор был дома. Пуаро провели в приемную, куда и спустился доктор


Джордж Рамзей. Было очевидно, что Пуаро оторвал док тора от ужина.


- Видите ли, доктор, я вовсе не пациент, - сказал Эркюль Пуаро. - И,


возможно, мой визит к вам можно посчитать наглостью, но во всяком деле я


предпочитаю решительность и прямоту. Не люблю юристов и их многоречивые


окольные методы.


Без сомнения, он заинтересовал доктора Рамзея. Доктор был чисто


выбритым мужчиной среднего роста. У него была коричневая шевелюра и


практически белесые ресницы, что придавало его-взгляду что-то змеиное. Он


производил впечатление человека живого и не без чувства юмора.


- Юристы? - проговорил он, удивленно подняв брови. - Ненавижу их! Мой


дорогой сэр, вы меня заинтриговали. Прошу вас, садитесь.


Пуаро не замедлил воспользоваться приглашением. Он вручил доктору


Рамзею свою визитную карточку с указанием профессии. Повтор заморгал


своими белесыми ресницами.


Пуаро наклонился вперед и конфиденциально сообщил доктору:


- Большинство моих клиентов - женщины.


- Вполне естественно, - подмигнув, ответил Джордж Рамзей.


- Как вы сами признали, это вполне естественно, - согласился Пуаро. -


Женщины не доверяют официальной полиции. Они предпочитают частное


расследование. Они не хотят, чтобы их проблемы были обнародованы.


Несколько дней тому назад у меня консультировалась пожилая дама. Она была


очень опечалена судьбой своего мужа, с которым поссорилась много лет тому


назад. Ее муж - ваш дядя, покойный мистер Гаскон.


Джордж Рамзей побагровел:


- Мой дядя? Что за чушью Его жена умерла много лет тому назад.


- Речь идет не об Энтони Гасконе, но о другом вашем дяде, Генри


Гасконе.


- Дядя Генри? Но он не был женат!


- Вы ошибаетесь, он был женат. - Пуаро лгал, не краснея. - В этом нет


никаких сомнений. Моя клиентка даже принесла с собой свидетельство о


браке.


- Это ложь! - закричал Джордж Рамзей. Его лицо стало цвета сливы. - Я


не верю ни единому слову! Вы - наглый лжец!


- Это ведь ужасно для вас, не правда ли? - сказал Пуаро. - Вы убили


напрасно.


- Убил? - голос Рамзея задрожал. Его прозрачные глаза смотрели на


Пуаро с ужасом.


- Кстати, - продолжал Пуаро. - Я вижу, вы снова ели пирог с черной


смородиной. Это весьма неумная привычка. Говорят, что в ягодах черной


смородины много витаминов, но иногда их употребление может быть смертельно


опасно. Я полагаю, что в настоящем случае они помогут затянуть петлю на


шее человека - вашей шее, доктор Рамзей.


- Видите ли, друг мой, вы допустили ошибку, строя свои рассуждения на


неверном предположении.


Эркюль Пуаро лучезарно улыбнулся через стол своему другу мистеру


Бонингтону, сопровождая свои объяснения жестикуляцией.


- Находящийся в шоке человек никогда не будет делать того что он не


делал раньше. В таком состоянии люди действуют рефлекторно, по привычке.


Человек, который чем-то очень расстроен может прийти на ужин в пижаме, но


это будет его пижама, а не чужая. Мужчина, который не любит густой суп,


пудинг с почками и пирог с черной смородиной однажды вечером это все вдруг


заказывает. Вы утверждаете, что он так поступает потому, что думает о


чем-то своем. Но я утверждаю, что поглощенный своими мыслями человек


автоматически закажет то, что заказывал всегда. Хорошо, какое же в этом


случае возможно объяснение? Я не находил ответа и потому был обеспокоен.


Здесь что-то было не так. А потом вы сообщили мне, что этот человек исчез.


Впервые за долгие годы он пропустил свои традиционные вторник и четверг.


Это мне еще больше не понравилось. У меня возникли подозрения. Если я был


прав, то он должен был быть мертв. Я навел справки. Он действительно был


мертв. Смерть его была весьма ловко и аккуратно обставлена. Другими


словами, это была подпорченная рыба. прикрытая соусом!


Его видели на Кингз Роуд в семь вечера. Он ужинал здесь, в ресторане


в семь тридцать, за два часа до смерти. Все указывало на это - и


содержание кишечника, и письмо в кармане халата. Слишком много соуса! Рыбу


совсем не увидишь..


Любящий племянник написал письмо, у любящего племянника алиби на


время смерти. Смерть произошла очень просто - падение с лестницы.


Несчастный случай? Или убийство? Все указывало на убийство.


Любящий племянник - единственный родственник. Любящий племянник будет


наследником... но есть ли, что наследовать? Ведь дядя был нищ, как


церковная мышь.


Но ведь есть еще второй брат. А он в свое время женился на-очень


богатой женщине. И этот брат живет в большом богатом доме на Кингстон


Хилл, следовательно, можно предположить, что эта богатая жена завещала все


свое состояние мужу. Явно наблюдается цепочка: жена-богачка оставляет


деньги Энтони, от Энтони деньги переходят к Генри, а от него к Джорджу.


- На словах все выглядит логично, - сказал мистер Бонингтон, - но


каковы же были ваши действия?


- Если суть дела ясна, все остальное - дело техники. Генри умер через


два часа после приема пищи. По сути, это все, что смогло выяснить


следствие. Но, вполне возможно, что этот "прием пищи" - обед, а вовсе не


ужин. Поставьте себя на место Джорджа. Ему крайне нужны деньги. Энтони


Гаскон умирает, но племянник. не извлекает из нее никакой выгоды. Деньги


Энтони переходят к Генри, а он может жить еще долгие годы. Следовательно,


Генри тоже должен умереть, и чем скорее, тем лучше. Но умереть он должен


после Энтони и тогда, когда у Джорджа будет алиби. Привычка Генри ужинать


в ресторане два раза в неделю и навела Джорджа на мысль о том, как


организовать себе алиби. Джордж - человек осторожный, и, прежде чем


действовать, он проверил выполнимость своего плана. Как-то в понедельник


он посетил ресторан под видом своего дядюшки. Все прошло без сучка без


задоринки. Все приняли его за дядю. Племянник удовлетворен проверкой.


Осталось дождаться, когда дядя Энтони отойдет в мир иной. И вот - час


настал. Второго ноября пополудни Джордж отправляет дяде Генри письмо, но


датирует его третьим ноября. Он приезжает в город третьего утром, звонит


Генри, договаривается о встрече и приводит свой план в действие. Резкий


толчок и бедный дядя Генри летит вниз с лестницы.


Джордж находит свое письмо и засовывает его в карман халата мистера


Гаскона. В семь тридцать он уже в ресторане "Гэлант Эндивор". Борода,


густые брови - полный маскарад. Ни у кого нет сомнений, что в семь


тридцать мистер Генри Гаскон еще жив. Затем следует поспешное переодевание


в туалете и племянник мчится в своей машине на полной скорости в Уимблдон


на партию бриджа. Это идеальное алиби.


Мистер Бонингтон взглянул на Пуаро.


- А как же штемпель на письме?


- Ну, это просто. Штемпель был запачкан. Почему? Потому что число на


нем было переправлено со второго на третье черной краской. Вы бы никогда


не обратили на это внимание, если бы не подозревали этого. И наконец -


черные дрозды.


- Черные дрозды?


- Помните детскую загадку? Двадцать четыре черных дрозда занесли в


пирог. Или, если вы хотите точности, ягоды черной смородины. Как вы


понимаете, Джордж оказался не слишком хорошим актером. Он выглядел, как


дядя, и ходил, как дядя, и разговаривал, как дядя, и у него были такие же


борода и брови как у дяди, но он забыл, что надо еще есть, как дядя.


Племянник заказывал еду по своему вкусу.


Черная смородина окрашивает зубы. Но, хотя все считали, что Генри


Гаскон ел в тот вечер пирог из черной смородины, его зубы не были


окрашены. И среди содержимого его желудка не было черной смородины. Я это


проверял сегодня утром. К тому же Джордж был столь глуп, что сохранил


бороду и весь свой маскарадный костюм. О! Улик против него предостаточно.


Я с ним сегодня встретился и напугал его. Это довершило дело. Кстати, он


снова ел черную смородину. Весьма прожорливый тип - уделяет слишком


большое внимание еде. И, если я не ошибаюсь, из-за этой прожорливости его


и повесят.


Официантка принесла им две порции пирога с яблоками и черной


смородиной.


- Унесите это, - сказал мистер Бонингтон. - Надо быть осторожным.


Принесите мне маленькую порцию сагового пудинга.


ПРЕСТУПЛЕНИЕ В ФАУЛКС РАСЕ


Адриан КОНАН ДОЙЛ


ONLINE БИБЛИОТЕКА http://bestlibrary.org.ru


- Удивительное дело! - воскликнул я, роняя на пол "Тайме". - Не


понимаю, почему до сих пор его семья не обратилась к вам за советом.


Мой друг Шерлок Холмс опустился в кресло.


- Если вы имеете в виду убийство в Фаулкс Расе, - сказал он медленно,


- то вот эта телеграмма может вас заинтересовать. Она была получена еще


до завтрака.


Он вытащил из кармана халата темно-желтый бланк и передал мне.


Телеграмма гласила:


"Имея отношение к делу Эддлтона, собираюсь приехать к вам ровно в


десять часов пятнадцать минут.


Винсент".


Я поднял "Тайме" и пробежал глазами газетные строки.


- Здесь ни слова нет о человеке, носящем имя Винсент, - сказал я.


- Это ничего не значит, - ответил Холмс. - Судя по стилю телеграммы,


можно предположить, что ее автор - юрист старой закваски. Он, вероятно,


обслуживает семью Эддлтон. В нашем распоряжении, Уотсон, остается


несколько минут. Мне нужно освежить в памяти детали этого дела, поэтому


прочтите, пожалуйста, вслух наиболее важное из утреннего выпуска. Все


комментарии корреспондента пропускайте.


Набив глиняную трубку табаком. Холмс откинулся на спинку кресла и


стал задумчиво разглядывать потолок сквозь облака едкого голубого дыма.


- "Трагедия произошла в Фаулкс Расе, - читал я, старинном сассекском


поместье около Форест Роу у Эшдонского леса. Когда-то на этом месте было


кладбище..." - Факты, давайте факты, Уотсон!


- "Поместье принадлежало полковнику Матиасу Эддлтону, - продолжал я,


не возражая Холмсу. - Как известно, сквайр Эддлтон занимал пост местного


мирового судьи и был самым богатым землевладельцем в округе. В число


обитателей Фаулкс Раса входили: сам сквайр, его племянник Перси Лонгтон,


дворецкий Морстед и четверо служанок, живущих в доме. Обслуживающий


персонал, не живущий в поместье, состоит из конюха и нескольких


лесников. Живут они в коттеджах на границах имения. Вчера вечером сквайр


Эддлтон и его племянник обедали, как всегда, в восемь часов вечера.


После обеда сквайр приказал подать верховую лошадь и около часа


отсутствовал. Вернулся к десяти часам. Можно предположить, что после


приезда дяди между ним и племянником произошел крупный разговор, так как


дворецкий, внося портвейн, видел сквайра красным и злым".


- А племянник? - перебил Холмс. - Его, кажется, зовут Перси Лонгтон?


- "Дворецкий утверждает, что он не видел лица Лонгтона, так как


молодой человек отошел к окну и все время, пока дворецкий был в комнате,


смотрел во двор. Но, уходя, дворецкий слышал яростную перебранку. А


вскоре после полуночи весь дом был разбужен громким воплем, доносившимся


из холла. Полуодетые слуги бросились на крик и с ужасом увидели на полу


сквайра Эддлтона с рассеченной головой в луже крови. Рядом стоял мистер


Перси Лонтгон и сжимал в руках окровавленный средневековый топор палача.


Очевидно, орудие убийства было взято из коллекции оружия, висевшего на


стене над камином. Лонгтон был Тещ потрясен, что с трудом смог помочь


поднять голову раненого и остановить кровотечение. Но когда дворецкий


Морстед склонился над сквайром, тот, ловя воздух ртом, прошептал:


"Это.., еде.., лал Лонг... Том! Это.., еде.., дал Лонг... Том!" - и


замертво упал на руки дворецкого. Немедленно была вызвана местная


полиция, которая на основании ряда неопровержимых улик - ссоры между


обоими, мужчинами, присутствия Лонгтона у тела умирающего и, наконец,


слов самого сквайра - арестовала мистера Перси Лонгтона по обвинению в


убийстве сквайра Эддлтона". В разделе последних известий сообщается, что


обвиняемый отравлен в Луис, но он упорно отрицает свою вину. Вот


основные факты. Холмс.


Некоторое время мой друг молча курил трубку.


- Что говорит Лонгтон о причинах ссоры? - спросил он наконец.


- Здесь сообщается, что Лонгтон сам заявил полиции о ссоре с дядей по


вопросу продажи фермы в Чэдфорде. Эту продажу Лонгтон считал новым


бессмысленным разбазариванием земельных владений.


- Новым?


- Оказывается, сквайр Эддлтон продал за последние два года еще часть


имения, - ответил я, бросая газету на кушетку. - Должен сказать, Холмс,


мне редко приходилось видеть дело, в котором вина преступника была бы


столь очевидной.


- Да, - сказал Холмс. - Действительно, если факты, сообщенные


газетой, изложены правильно, я не могу представить себе, для чего этот


мистер Винсент намеревается отнимать у меня время. Но вот, если не


ошибаюсь, наш клиент уж поднимается по лестнице.


Послышался стук в дверь, и миссис Хадсон доложила о приходе мистера


Винсента, Наш посетитель оказался маленьким, пожилым, с длинным бледным


лицом в бакенбардах. Некоторое время он стоял молча, разглядывая нас


близорукими глазами через пенсне.


- Как это нехорошо с вашей стороны, мистер Холмс! - воскликнул он


резко. - Ведь моя телеграмма предполагала абсолютное сохранение тайны,


сэр. Дело моего клиента...


- Это мой коллега, доктор Уотсон, - прервал Холмс, жестом приглашая


посетителя сесть. - Я заверяю вас, что присутствие доктора Уотсона может


оказаться неоценимым.


Мистер Винсент повесил шляпу и, опустившись на стул, обратился ко


мне:


- Прошу поверить, доктор Уотсон, что у меня не было ни малейшего


намерения обидеть вас. Но это ужасное утро, смею сказать, совершенно


ужасное для тех, кто уважает семью Эддлтон из Фаулкс Раса...


- Совершенно верно, - согласился Холмс. - Не я думаю, что утренняя


прогулка пешком до железнодорожной станции могла немного успокоить ваши


нервы. Физические упражнения действуют успокаивающе.


Наш посетитель поднял брови.


- Послушайте, сэр, я не могу понять, каким образом вы...


- Ну-ну, - прервал его Холмс. - Ведь ясно, что человек, ехавший до


станции в экипаже, не может появиться с брызгами свежей глины на левой


гетре и таким же пятном глины на наконечнике палки. Вы шли по каменистой


сельской тропинке, но вам, очевидно, пришлось пересечь вброд ручей.


- Ваши выводы совершенно правильны, сэр, - ответил мистер Винсент, с


удивлением рассматривая Холмса поверх пенсне. - Моя лошадь на пастбище,


а в деревне не оказалось даже клячи. Так я смею просить вас, мистер


Холмс, или, вернее, самым настоятельным образом требовать помощи моему


несчастному клиенту, мистеру Перси Лонгтону.


Холмс откинулся на спинку кресла и закрыл глаза.


- Боюсь, что я ничем не смогу помочь, - заявил он. - Доктор Уотсон


уже сообщил мне основные факты, и они, пожалуй, неоспоримо доказывают


вину Лонгтона. Кто ведет дело?


- Местная полиция связалась со Скотленд-Ярдом. К нам направили


некоего инспектора Лестрейда... Боже мой! Мне кажется, мистер Холмс, у


вас мучительный приступ ревматизма... Может быть, мне нужно было бы


пояснить вам, - продолжал посетитель, - что я - старший компаньон


юридической конторы Винсент, Пиборн и Винсент, в Форест Роу, и Эддлтоны


уже более пятидесяти лет доверяют нам ведение своих дел.


Холмс взял газету и, отметив ногтем статью, передал ее юристу, не


говоря ни слова.


- Сообщение достаточно точное, - сказал грустно юрист, пробежав


глазами газетный столбец. - Но здесь не сказано, что входная дверь


оказалась незапертой, хотя сквайр говорил дворецкому Морстеду, что он ее


закроет сам.


Холмс насторожился.


- Не заперта, говорите вы? Гм! Но это можно объяснить тем, что сквайр


Эддлтон просто забыл это сделать. И все же в этом деле один или два


пункта мне еще не совсем ясны.


- А именно, сэр?


- Убитый был в ночном белье?


- Нет, он был одет. В ночном белье был мистер Лонгтон.


- После обеда сквайр уехал из дома примерно на час. Часто ли совершал


он такие ночные прогулки верхом?


Мистер Винсент перестал приглаживать бакенбарды и бросил пытливый


взгляд на Холмса.


- У сквайра не было такой привычки, - ответил он визгливо. - Но ведь


он вернулся невредимым, и я не понимаю...


- Совершенно верно, - подтвердил Холмс. - Вы считали сквайра


человеком богатым? Прошу ответить точно.


- Матиас Эддлтон был очень богатым. Около сорока лет тому назад он


эмигрировал в Австралию. В семидесятых годах вернулся с большим


состоянием, приобретенным на австралийских золотых приисках. После


смерти своего старшего брата он унаследовал родовое имение в Фаулкс


Расе. К сожалению, я не могу утверждать, что его любили соседи. Это был


очень замкнутый человек. Его боялись как мирового судью. Словом, он был


жестокий, резкий, тяжелый человек.


- А мистер Перси Лонгтон был с дядей в хороших отношениях?


Минуту юрист колебался.


- Боюсь, что нет, - сказал он медленно. - Мистер Перси - сын покойной


сестры сквайра. В Фаулкс Расе он живет с детства. Сейчас управляет


имением дяди. Он, конечно, является наследником всего майората, включая


дом и часть земли. Лонгтон негодовал, когда дядя продавал фермы и


участки. Вот это-то и явилось причиной враждебных отношений между ними.


Хуже всего то, что именно в эту ночь его жены не было дома.


- Его жены?


- Да. Миссис Лонгтон - милая, очаровательная молодая женщина. Она


осталась на ночь у друзей в Ист-Гринстеде и должна была вернуться


сегодня утром. - Винсент помедлил. - Бедная маленькая Мэри, - закончил


он тихо. - Какой ужасный сюрприз для нее! Сквайр убит, а ее муж обвинен


в убийстве!


- Еще один, последний вопрос, - сказал Холмс. - Что говорит ваш


клиент о событиях этой ночи?


- Его версия очень проста, мистер Холмс. Он утверждает, что за обедом


сквайр объявил о намерении продать ферму в Чэдфорде, а когда Лонгтон


стал говорить ему о нецелесообразности такой продажи и о большом ущербе,


который она принесет имению, сквайр очень грубо ответил ему. Это и


вызвало разговор на повышенных тонах. Потом сквайр приказал подать


верховую лошадь и, не говоря ни слова, уехал из дома. Возвратившись, он


потребовал бутылку портвейна и пригласил племянника. Спор возобновился.


Но мистер Перси вскоре пожелал дяде спокойной ночи и удалился к себе в


комнату. Он был очень возбужден и не мог уснуть. По его словам, он


дважды садился на постели, ему казалось, что он слышит голос дяди из


большого холла.


- Почему же он не пошел проверить это? - резко прервал Холмс.


- Я задал ему тот же вопрос. Он ответил, что дядя сильно пил, и


поэтому Лонгтон предположил, что сквайр разговаривает сам с собой.


Дворецкий Морстед показал, что это не раз случалось и прежде...


- Продолжайте, пожалуйста.


- Часы над конюшней только что пробили полночь, и Лонгтон стал


понемногу засыпать. Вдруг раздался ужасный вопль. Соскочив с кровати,


Лонгтон надел халат, схватил свечу и побежал в холл. Открыв дверь, он в


ужасе отпрянул. Сквайр Эддлтон лежал в большой луже крови. Мистер


Лонгтон бросился к дяде и увидел орудие убийства, топор палача. Лонгтон


почувствовал слабость и тошноту. Сам не сознавая, что делает, он


наклонился и поднял с пола топор. В этот момент Морстед и перепуганные


горничные ворвались в холл. Такова версия моего несчастного клиента.


- Так-так, - сказал Холмс.


Некоторое время мы с мистером Винсентом безмолвно сидели, устремив


взгляд на Холмса.


Голова моего друга была откинута на спинку кресла, глаза закрыты.


Только тонкая ленточка дыма, поднимавшаяся из глиняной трубки Холмса,


свидетельствовала, что за пассивной маской его орлиного лица скрывается


напряженная работа мысли. Через минуту он вскочил на ноги.


- Воздух Эшдона, наверно, не причинит вам вреда, Уотсон, - сказал он


энергично. - Мистер Винсент! Мой друг и я в вашем распоряжении.


Было уже за полдень, когда мы сошли с поезда на полустанке Форест


Роу. Мистер Винсент телеграфом заказал нам помещение в гостинице


"Зеленый человек" - старом, потрескавшемся каменном здании. Воздух был


пропитан ароматом леса, покрывавшего Сассекские холмы. Лес окружал


селение со всех сторон. Когда я глядел на этот зеленый пейзаж, мне


казалось, что на фоне безмятежных окрестностей трагедия Фаулкс Раса


приобретает еще более зловещий оттенок.


Почтенный юрист, очевидно, разделял мои чувства, в то же время Холмс


был целиком погружен в раздумья. Он не принимал никакого участия в


разговоре, если не считать его краткого замечания о том, что начальник


станции, по-видимому, несчастлив в браке и что он недавно изменил


положение своего зеркала для бритья.


Наняв в гостинице одноконный экипаж, мы отправились в поместье Фаулкс


Рас, расположенное в трех милях от деревни. Дорога шла по лесистым


склонам Пиппинфордского холма.


Мы поднялись на его вершину, и я залюбовался видом чудесной торфяной


равнины, поросшей вереском. Мистер Винсент коснулся моей руки.


- Фаулкс Рас, - сказал он.


Это был длинный дом из серого камня. Поля, начинающиеся прямо от стен


старинного здания, переходили в глубокую лесистую долину, над ней


вертикально поднимался столб дыма, и оттуда слышалось гудение паровой


пилы.


- Эшдонская лесопилка, - пояснил мистер Винсент. - Эти леса


расположены за границами поместья. В радиусе трех миль здесь нет других


строений.


Когда мы ехали по подъездной аллее, в дверях дома появился пожилой


слуга. Узнав Винсента, он бросился нам навстречу.


- Слава Богу, вы приехали, сэр! - воскликнул он. - Миссис Лонгтон...


- Она вернулась? - прервал его мистер Винсент. - Бедняжка! Я сейчас к


ней пройду.


- Здесь сержант Клэр и инспектор из Лондона.


- Прекрасно, Морстед.


- Одну минутку! - сказал Холмс. - Перенесли ли куда-нибудь тело


вашего хозяина?


- Его положили в оружейную комнату, сэр.


- Надеюсь, больше ни к чему не притрагивались? - спросил Холмс резко.


- Нет, сэр, - пробормотал Морстед. - Все осталось как было.


Из небольшого вестибюля, где Морстед забрал наши материалы и палки,


мы попали сразу в большую комнату с каменными стенами, сводчатым


потолком и несколькими узкими, заостренными кверху окнами. Их стекла


были расписаны цветными гербами, через которые еле пробивались лучи


вечернего солнца. Тощий мужчина, сидевший за письменным столом, увидя


нас, вскочил и покраснел от негодования.


- Почему вы здесь, мистер Холмс?! - воскликнул он. - В этом деле нет


необходимости применения ваших талантов. - Не сомневаюсь, что вы правы,


Лестрейд, - беззаботно ответил мой друг. - Тем не менее бывали случаи...


- Когда счастье оказывалось на стороне теоретика, мистер Холмс? Кто


же вызвал вас сюда, если полицейскому инспектору будет разрешено задать


такой вопрос?


- Мистер Винсент, юридический консультант семьи Эддлтон, - ответил я.


- Это он обратился за помощью к мистеру Шерлоку Холмсу.


- Ах, вот как! - воскликнул Лестрейд, бросив недобрый взгляд на


маленького человека. - Но теперь уже слишком поздно применять ваши


великолепные теории, мистер Холмс. Преступник арестован. Всего хорошего,


джентльмены!


- Минуточку, Лестрейд, - сказал Холмс решительно. - В прошлом вам


случалось ошибаться, и нет гарантии, что вы и в дальнейшем не наделаете


ошибок. Возможно, в данном случае вы действительно арестовали виновного,


и, должен признаться, пока я и сам так думаю. Однако вы ничего не


потеряете, если мне придется подтвердить вашу правоту. С другой


стороны...


- Ах, это постоянное "с другой стороны"! Впрочем, - неохотно добавил


Лестрейд, - я не считаю, что ваши расследования могут принести вред.


Если желаете терять время, мистер Холмс, - дело ваше. Ах, доктор Уотсон,


какое невероятное преступление!


Я последовал за Холмсом к камину в дальний угол комнаты и отшатнулся


при виде ужасной картины. На дубовом полу - большое черное пятно. Камин


и даже стенная панель вблизи были покрыты брызгами и пятнами


темно-красного цвета.


Мистер Винсент, бледный как смерть, отвернулся и упал на стул.


- Остановитесь, Уотсон, - отрывисто приказал Холмс. - Я полагаю,


Лестрейд, что здесь не было отпечатков ног? - Он указал на забрызганный


кровью пол.


- Здесь были следы только одного человека, мистер Холмс, Перси


Лонгтона, - с кислой улыбкой ответил Лестрейд.


- Вот как! Похоже, что вы кое-чему научились. Между прочим, что с


халатом обвиняемого?


- Как что?


- Посмотрите на стены, Лестрейд, на стены! Конечно, если грудь халата


Лонгтона также испачкана кровью, можно будет быстро согласиться с вашими


доводами.


- Рукава халата пропитаны кровью, если вы именно это имели в виду.


- Ну, это вполне естественно. Ведь Лонгтон помогал поднять голову


умирающего. Рукава мало что дают. Халат у вас?


Инспектор Скотленд-Ярда пошарил в своем кожаном саквояже и вытащил


серый шерстяной халат. - Вот он.


- Гм! Пятна на рукавах и краях халата. А на груди ни одного пятна.


Любопытно, но, к сожалению, неубедительно. А! Это орудие преступления!


Лестрейд вытащил из саквояжа жуткий предмет. Это был топор с коротким


и узким топорищем и широким лезвием. Он был целиком из стали.


- Это, очевидно, очень старинная вещь, - сказал Холмс, рассматривая


лезвие через лупу. - Между прочим, куда был нанесен удар?


- Вся верхняя часть черепа сквайра Эддлтона была рассечена, как


гнилое яблоко, - ответил Лестрейд. - Поистине чудо, что к нему вернулось


сознание хотя бы на миг. Чудо, довольно-таки неприятное для мистера


Лонгтона, - добавил он.


- Говорят, сквайр произнес его имя.


- Стройная молодая женщина, рыдая, вбежала в комнату. Ее темные глаза


лихорадочно горели, руки были крепко сжаты.


- Спасите его! - дико кричала она. - Он невиновен, клянусь вам! О


мистер Холмс, спасите моего мужа!


Не думаю, чтобы кто-нибудь из нас, не исключая даже Лестрейда,


остался равнодушным в этот момент.


- Я сделаю все, что в моих силах, - сказал Холмс мягко. - А теперь


расскажите мне о сво„м муже.


- Он самый добрый человек на свете!


- Не сомневаюсь. Но я имею в виду его внешние данные. Например, могли


бы вы сказать, что он ростом выше сквайра Эддлтона?


Миссис Лонгтон удивленно взглянула на Холмса.


- Конечно, нет, - сказала она. - Ведь сквайр выше шести футов...


- Так. Мистер Винсент, может быть, вы сможете уточнить, когда сквайр


Эддлтон начал продавать свое имение по частям?


- Первая продажа имела место два года тому назад, вторая примерно


полгода, - ответил юрист без колебания. - А теперь, мистер Холмс, если я


вам не нужен, я уведу миссис Лонгтон в гостиную.


Мой друг поклонился.


- Нам незачем больше беспокоить миссис Лонгтон, - сказал он. - Но мне


хотелось бы сказать несколько слов дворецкому.


В ожидании последнего Холмс подошел к окну и, заложив руки за спину,


глядел на пустынный ландшафт. Лестрейд, снова усевшийся за письменный


стол, грыз кончик ручки и с любопытством глядел на Холмса.


- А, Морстед! - сказал Холмс, когда вошел дворецкий. - Вы, конечно,


хотите сделать все, чтобы помочь мистеру Лонгтону. Мы приехали сюда с


тем же намерением.


Дворецкий беспокойно переводил взгляд с Лестрейда на Холмса.


- Ну-с, - продолжал мой друг, - я уверен, что вы сможете оказать эту


помощь. Например, постарайтесь вспомнить, не получал ли сквайр писем в


тот вечер.


- Да, сэр. Он получил одно письмо.


- Вот как! Не можете ли вы еще чего-нибудь добавить?


- Боюсь, что нет, сэр. На конверте был местный штемпель, сам конверт


был обычный, дешевый. Такими пользуются все. Но меня удивило... -


Дворецкий на миг замялся.


- Что же удивило вас? Может быть, поведение сквайра? - тихо спросил


Холмс.


- Да, сэр, как раз это самое. Как только я подал ему письмо, он тут


же вскрыл его и начал читать. По мере того как он читал, на его лице


появилось такое выражение, что я был рад убраться из комнаты. Когда я


вернулся, сквайр вышел, а на колосниках камина тлели куски сожженной


бумаги.


Холмс потер руки.


- Ваша помощь неоценима, Морстед, - сказал он. - Теперь вспоминайте


хорошенько. Полгода тому назад, как вы, может быть, знаете, ваш хозяин


продал участок земли. Вы, конечно, не сможете припомнить, не приходило


ли к вашему хозяину в то время письмо.


- Нет, сэр, не помню.


- Это естественно. Благодарю вас, Морстед, я думаю, это все.


Что-то в голосе Холмса заставило меня поднять на него глаза, и я


изумился перемене, происшедшей в нем. Глаза Холмса горели от


возбуждения, легкая краска появилась на щеках.


- Садитесь, Уотсон, - пригласил он, - вон туда. - Он выхватил лупу из


кармана и начал тщательный осмотр.


Я с увлечением следил за ним. Камин, каминная доска, даже пол


подверглись тщательному и методичному осмотру, Холмс ползал на коленях.


В середине комнаты лежал персидский ковер. Добравшись до него. Холмс


вдруг замер на месте.


- Вам следовало бы заметить это, Лестрейд, - тихо сказал он. - Здесь


видны слабые отпечатки ноги.


- Что из этого, мистер Холмс? - ухмыльнулся Лестрейд, подмигивая мне.


- По этому ковру ходило много народу.


- Но в последние дни не было дождя. Сапог, оставивший этот след, был


слегка влажный. Мне незачем объяснять вам причины.


Алло! А это еще что?


Холмс соскоблил что-то с ковра и тщательно рассмотрел через лупу.


Лестрейд и я подошли к нему.


- Ну, что же это?


Не говоря ни слова, Холмс передал лупу инспектору и протянул руку, в


которой что-то лежало.


- Пыль, - объявил Лестрейд.


- Сосновые опилки, - спокойно возразил Холмс. - Мелкие крупинки ясно


видны. Заметьте, что я соскоблил их со следа сапога.


- Правильно, Холмс! - воскликнул я. - Но мне непонятно... Мой друг


взглянул на меня блестящими глазами.


- Пойдемте, Уотсон, - сказал он, - разыщем конюшню.


На мощеном дворе мы подошли к конюху, который насосом накачивал воду.


Я еще прежде говорил, что Холмс обладал даром заводить непринужденные


беседы с трудовым людом. Обменявшись с конюхом несколькими словами, он


добился полного его доверия, и, когда мой друг высказал мысль, что


сейчас, наверно, трудно будет установить, на какой лошади ездил в ту


ночь его хозяин, конюх туг же ответил:


- Это была Рейнджер, сэр. Вот ее стойло. Вы хотите посмотреть копыта?


Почему бы нет? Вот, пожалуйста, и можете скрести их своим ножом сколько


душе угодно.


Холмс внимательно осмотрел кусочки земли, снятые с копыта лошади,


осторожно спрятал их в конверт и, вложив в руку конюха полсоверена,


снова вошел в дом.


- Теперь, Уотсон, нам осталось только одно: забрать шляпы и палки и


вернуться в гостиницу, - внезапно объявил Холмс. - А, Лестрейд! -


продолжал он, когда инспектор Скотленд-Ярда появился в дверях. - Я хочу


обратить ваше внимание на стул возле камина.


- Но ведь около камина нет стула!


- Вот поэтому-то я и обращаю на него ваше внимание. Пойдемте, Уотсон,


нам здесь нечего больше делать.


Вечер прошел довольно приятно, хотя я немного досадовал на Холмса. Он


отказался отвечать на мои расспросы под предлогом, что завтра сможет


дать более подробный ответ. Холмс вступил с хозяином гостиниц в разговор


на местные темы, которые для нас, посторонних, не представляли, в


сущности, никакого интереса.


Проснувшись на следующее утро, я с удивлением узнал, что мой друг уже


успел позавтракать и два часа тому назад куда-то ушел. Я как раз


заканчивал завтрак, когда Холмс вернулся, по-видимому, очень освеженный


утренней прогулкой.


- Где вы пропадали? - спросил я.


- Я следовал примеру ранней пташки, Уотсон, - рассмеялся он. - Если


вы уже покончили с завтраком, едем в Фаулкс Рас за Лестрейдом. Наступил


момент, когда он может оказаться полезным.


Через полчаса мы снова были в старом поместье. Лестрейд приветствовал


нас довольно нелюбезно и, выслушав моего друга, с изумлением взглянул на


него.


- Ну зачем нам бродить по торфяным полям? - сказал инспектор. - Какая


муха вас укусила, Холмс?


Мой друг ответил сухо:


- А я-то думал предоставить вам возможность самому арестовать убийцу


сквайр" Эддлтона.


Лестрейд схватил Холмса за руку.


- Вы это серьезно?! - воскликнул он. - А как же с уликами?


Ведь они ясно доказывают... Шерлок Холмс молча указал пальцем на


длинные склоны вересковых полей, за которыми виднелась лесистая долина.


- Там, - спокойно сказал он.


Эту прогулку я долго буду помнить. Я знаю, что Лестрейд, как и я, не


имел ни малейшего представления, куда мы идем. Мы следовали за высокой


худощавой фигурой Холмса по лугам, каменистой дороге, по пустынным


торфяникам. Пройдя свыше мили, мы добрались до поросшей лесом долины и


вошли в тень сосен. До нас доносилось жужжание паровой лесопилки,


похожее на гудение гигантского насекомого. Воздух был насыщен


характерным запахом обжигаемого дерева. Вскоре мы оказались среди


штабелей строевого леса Эшдонской лесопилки.


Не колеблясь ни минуты. Холмс направился к хижине с надписью


"Управляющий" и решительно постучал. Миг ожидания - и дверь


распахнулась.


Мне редко приходилось видеть более внушительную фигуру, чем та,


которая появилась перед нами на пороге. Хозяин хижины был гигантского


роста, его широкие плечи закрывали всю дверь, спутанные волосы рыжей


бороды свисали на грудь наподобие львиной гривы.


- Что вам нужно? - проворчал он.


- Полагаю, что имею удовольствие говорить с мистером Томом Грирли? -


вежливо спросил Холмс.


Человек не отвечал. Он откусил кусок жевательного табака. Его глаза


холодно глядели на нас.


- Ну и что же, если это так? - спросил он наконец.


- Друзья называют вас Лонг Том - Длинный Том, не правда ли? - сказал


спокойно Холмс. - Так вот, мистер Томас Грирли, думаю, что вы поступаете


неблагородно, заставляя ни в чем не повинного человека расплачиваться за


ваши злодеяния.


Одно мгновение гигант стоял неподвижно, словно каменный, затем с


диким ревом бросился на Холмса. Мне удалось обхватить его за талию, а


руки Холмса ,были погружены в торчащую, спутанную бороду Грирли. Все же


нам пришлось бы плохо, если бы Лестрейд не приставил револьвер к виску


этого человека. Только прикосновение холодной стали заставило его


прекратить сопротивление. В ту же минуту Холмс защелкнул наручники на


его огромных узловатых руках.


По блеску глаз Грирли я предположил было, что он снова собирается


наброситься на нас, но он вдруг грустно рассмеялся и обратился к Холмсу.


- Не знаю, кто вы, мистер, - сказал он, - но вы ловко это проделали.


Если расскажете мне, как вам это удалось, я отвечу на все ваши вопросы.


Он провел нас в небольшую контору и бросился на стул, предоставив нам


самим устраиваться как угодно.


- Как вы меня нашли, мистер? - беззаботно спросил он, поднимая


скованные руки, чтобы откусить еще кусок табака.


- К счастью для невиновного, мне удалось обнаружить кое-какие следы


вашего присутствия, - сказал Холмс. - Признаюсь, когда мне предложили


расследовать это дело, я был убежден в виновности мистера Перси


Лонгтона. Эта уверенность сохранилась у меня и по прибытии на место


преступления. Но вскоре я познакомился с рядом деталей, которые были


незначительны сами по себе, но бросали новый свет на все это дело.


Ужасный удар, убивший сквайра Эддлтона, испачкал кровью камин и даже


часть стены. Почему же не было пятен на груди халата того человека,


который нанес этот удар? В этом было что-то непонятное, вызывающее


сомнение. Далее, я заметил, что у камина, где лежал убитый, не было


стула. Значит, сквайра ударили, когда он стоял, а не сидел, а так как


была рассечена верхняя часть черепа, значит, удар был нанесен с того же


уровня, если не с большей высоты. Когда я узнал от миссис Лонгтон, что


сквайр имел свыше шести футов роста, у меня уже не было сомнений в том,


что в ходе следствия возникла серьезная ошибка. Мне удалось установить,


что в то утро сквайр получил письмо, которое он, по-видимому, сжег.


Сейчас же вслед за этим он поссорился с племянником по поводу


предполагаемой продажи одной из ферм. Сквайр Эддлтон был богатым


человеком. Спрашивается, к чему же было тогда периодически продавать


свои земли, причем первая продажа была произведена два года тому назад.


Ясно, что его жестоко шантажировали.


- Ложь, клянусь Богом! - прервал яростно Грирли. - Он должен был


только вернуть то, что ему не принадлежало. В этом заключается истина.


- Осматривая комнату, - продолжал мой друг, - я обнаружил следы


сапог, на что и обратил ваше внимание, Лестрейд, а так как погода была


сухая, то я, разумеется, понял, что след был оставлен после совершения


преступления. Сапог этого человека оказался влажным потому, что он


ступил в лужу крови. Сквайр, под влиянием резких протестов своего


племянника, после обеда куда-то уехал верхом. Ясно, что он хотел


переговорить с кем-то, быть может, умолять его. В полночь этот человек


пришел в дом. Он должен был обладать очень высоким ростом и огромной


силой, чтобы с одного удара рассечь череп. На подошвах ног этого


человека были сосновые опилки. Между мужчинами произошла ссора,


возможно, из-за отказа платить, затем более высокий человек сорвал со


стены оружие и, раздробив череп сквайру, скрылся. Где, спрашивал я себя,


можно найти землю, смешанную с древесными опилками? Конечно, в


лесопилке. А здесь в долине находится только Эшдонская лесопилка. Мне


еще прежде приходила мысль, что ключ к этому ужасному преступлению


следует искать в прежней жизни сквайра. Поэтому я провел поучительный


вечерок, болтая с хозяином нашей гостиницы. Задавая, по его мнению,


праздные вопросы, я вытянул из него ценные сведения. Два года тому назад


какой-то австралиец был назначен управляющим Эшдонской лесопилкой по


личной рекомендации сквайра Эддлтона. А сегодня утром, когда вы вышли из


своей хижины, Грирли, чтобы дать рабочим дневное задание, я стоял за


этими штабелями строевого леса. Я увидел вас и понял, что дело


закончено.


Австралиец напряженно, с горькой улыбкой слушал рассказ Холмса.


- Моя беда заключается в том, что он пригласил именно вас, мистер, -


сказал он дерзко. - Но я не хочу нарушать нашего уговора и расскажу вам


сейчас то немногое, чего вы еще не знаете. История начинается с


семидесятых годов, когда недалеко от Калгурли было открыто месторождение


золота. У меня был младший брат, который вступил в компанию с


англичанином, носящим имя Эддлтона. Оба, разумеется, разбогатели.


В те времена дороги к золотым приискам были небезопасны, потому что в


зарослях орудовали беглые каторжники. Так вот, всего лишь через неделю


после того, как мой брат и Эддлтон напали на новую жилу, был ограблен


транспорт с золотых приисков в Кялгурли, охранник и кучер застрелены. По


ложному доносу Эддлтона мой несчастный брат был схвачен и обвинен в


нападении на транспорт с золотом. В те дни закон действовал быстро, и


брата в ту же ночь повесили на дереве. Золотоносная жила осталась


целиком во владении Эддлтона. Меня в то время не было на месте, я


работал на рубке строевого леса в Голубых Горах. Лишь через два года я


узнал от одного золотоискателя правду, которую сообщил ему перед смертью


помощник повара. Этот помощник повара был в свое время подкуплен


Эддлтоном. Эддлтон нажился и вернулся в Старый Свет. У меня же не было


ни гроша, чтобы поехать за ним. С этого дня я начал откладывать деньги,


чтобы поехать разыскивать убийцу моего брата... Да, убийцу, будь он


проклят! Только через двадцать лет я нашел его, и этот миг вознаградил


меня за все годы лишения и ожидания.


"Доброе утро, Эддлтон", - сказал я. Его лицо сделалось серым, трубка


выпала изо рта.


"Лонг Том Грирли!" - проговорил он и задохнулся. Я подумал, что он


лишится сознания. Ну, мы с ним побеседовали, и я заставил его дать мне


эту работу. И начал я выкачивать из него деньги. Это был не шантаж,


мистер, а восстановление моих прав на имущество погибшего брата. Два дня


тому назад я снова написал ему письмо, и ночью он приехал ко мне верхом,


ругаясь и клянясь, что я разоряю его. Я сказал, что даю ему срок до


полуночи: будет он платить или нет? Я обещал приехать к нему за ответом.


Он ждал меня в холле, обезумевший от спирта и злобы. Он бранился,


кричал, что не боится моего доноса в полицию. Неужели, говорил он,


поверят словам грязного австралийского лесоруба, а не ему, владельцу


поместья и мировому судье!


"Я так же удружу тебе, как удружил в свое время твоему никчемному


брату", - кричал он. Эти слова и заставили меня совершить то, что я


сделал. В моем мозгу что-то защелкнулось, я сорвал со стены первое


попавшееся под руку оружие и ударил по рычащей, оскаленной голове


Эддлтона. Минуту я молча смотрел на него... "Это тебе за меня и за


Джима", - прошептал я, повернулся и убежал. Вот и вся моя история,


мистер. А теперь я хочу, чтобы вы увели меня, прежде чем вернутся мои


рабочие.


Лестрейд и его пленник уже дошли до двери, когда их остановил голос


Холмса.


- Мне хотелось бы знать, - сказал он, - известно ли вам, каким именно


оружием вы убили сквайра Эддлтона?


- Я уже сказал, что схватил со стены первое попавшееся оружие.


Кажется, это был топор или дубинка...


- Это был топор палача, - сказал Холмс.


Австралиец ничего не ответил, но, когда он пошел к дверям за


Лестрейдом, мне показалось, что странная улыбка осветила его грубое


бородатое лицо.


Мой друг и я медленно шли по лесу.


- Странно, - сказал я, - что ненависть и чувство мести могут жить


двадцать лет.


- Дорогой Уотсон, - возразил Холмс, - вспомните старую сицилианскую


поговорку: месть - это единственное блюдо, которое особенно вкусно,


когда его едят в холодном состоянии. Но посмотрите-ка, - продолжал он,


прикрывая рукою глаза, - вон какая-то женщина бежит к нам по тропинке.


Это, видимо, миссис Лонгтон. Хотя я и обладаю некоторым количеством


рыцарских чувств, я не в настроении слушать излияния женской


благодарности. Поэтому давайте пойдем боковой тропинкой за кустами. Если


мы прибавим шагу, мы поспеем к вечернему поезду в Лондон. 6


5


ПЕРСТ СВЯТОГО ПЕТРА


Агата КРИСТИ


Перевод с английского Н. Дробышевой


ONLINE БИБЛИОТЕКА http://bestlibrary.org.ru


- А теперь ваша очередь, тетя Джейн, - сказал Реймонд Уэст.


- Да-да, тетушка Джейн, мы ждем от вас захватывающего рассказа, -


подала голос Джойс Ламприер. Чего-нибудь эдакого, с изюминкой.


- Да вы надо мной смеетесь, мои дорогие. Думаете, если я всю свою


жизнь провела в захолустье, то со мной не могло произойти ничего


интересного?


- Господь с вами, тетушка, я никогда не считал, что деревенская жизнь


течет так уж мирно и безмятежно, - с жаром возразил Реймонд Уэст. -


Особенно после всех тех ужасов, о которых вы нам рассказывали.


- Человеческая натура, мой дорогой, повсюду одинакова. Просто в


деревне все на виду.


- Вы необыкновенный человек, тетушка Джейн, - воскликнула Джойс. -


Это ничего, что я зову вас "тетушкой"? Сама не пойму, как оно так


выходит.


- Ой ли? - старая дама на миг подняла глаза, и ее чуть насмешливый


взгляд заставил девушку залиться краской.


Реймонд Уэст беспокойно заерзал в кресле и смущенно закашлялся. Мисс


Марпл оглядела Реймонда и Джойс, улыбнулась и снова взялась за свое


вязание.


- Да, я прожила ничем не примечательную жизнь, но тем не менее у меня


есть кое-какой опыт по части решения всяких житейских головоломок.


Некоторые из них были проще пареной репы и вряд ли заинтересуют вас:


что-то вроде того, "кто украл сетку с продуктами у миссис Джонс", или


"почему миссис Симс только однажды появилась на людях в своей шубке". Но


эти маленькие задачки на самом деле очень интересны, если занимаешься


изучением человеческой природы.


Единственное происшествие, которое могло бы вас заинтересовать,


случилось с моей бедной племянницей Мэйбл. С тех пор минуло уже десять с


лишним лет и, к счастью, все уже быльем поросло... - Мисс Марпл умолкла,


потом пробормотала себе под нос: - Так.., надо сосчитать петли в этом


ряду. Кажется, я ошиблась... Одна, две, три, четыре, пять, теперь три


вместе с накидом... Все правильно. Так, о чем это я говорила? Ах, да, о


моей бедняжке Мэйбл. Она была милая девушка, право же очень милая,


только немного глуповатая. А кроме того - сентиментальная и слишком уж


несдержанная в растроенных чувствах. В двадцать два года она вышла замуж


за мистера Денмена. Я очень надеялась, что это ее увлечение пройдет без


серьезных последствий: мистер Денмен был очень вспыльчивым человеком, а


такой, как Мэйбл, нужен муж добрый и снисходительный к ее недостаткам. К


тому же, как я узнала, в роду у Денменов были душевнобольные. Однако


девушки во все времена отличались упрямством. Словом, Мэйбл вышла за


него. Мы почти не виделись после ее замужества, ну разве, что она пару


раз навещала меня. Правда, они неоднократно звали меня в гости, но мне


всегда бывает не по себе в чужом доме, и я всякий раз под благовидным


предлогом отклоняла приглашения.


Они прожили в браке десять лет, когда мистер Денмен вдруг


скоропостижно скончался. Детей у них не было, и все его деньги перешли к


Мэйбл. Разумеется, я написала ей и предложила приехать, если она хочет


меня видеть, но получила в ответ очень спокойное и рассудительное


письмо. Я поняла, что она не слишком убивается, и это было вполне


естественно: насколько мне было известно, последнее время они не


очень-то ладили друг с другом.


Но не прошло и трех месяцев, как я получила от Мэйбл исполненное


отчаяния письмо с просьбой приехать. Она писала, что дела идут все хуже


и хуже, что она не выдерживает такой жизни. Я быстренько уладила свои


дела и отправилась к ней.


Я застала ее в очень плачевном состоянии - сплошной комок нервов, да


и только. Дом, в котором она жила, назывался "Миртл-Дени" и был


просторным и удобным. В доме жили кухарка и горничная, а также сиделка,


которая ухаживала за старым мистером Денменом, свекром Мэйбл. У него,


как это говорится, не все в порядке с головой. В общем человек он


спокойный, прекрасно воспитанный, но временами какой-то странный. Как я


уже говорила, у них в роду были душевнобольные.


Перемены, произошедшие в Мэйбл, потрясли меня до глубины души. Теперь


ее почти невозможно было вызвать на откровенность. Я не стала задавать


ей лобовых вопросов, а завела речь о ее друзьях, Галахерах. Она часто


упоминала о них в своих письмах ко мне. Мэйбл ответила, что теперь она


почти не видится с ними. Как, впрочем и с другими знакомыми. Я сказала


ей на это, что неразумно отгораживаться от всего света и порывать с


друзьями. Вот тут-то все и выплыло наружу. По словам Мэйбл, в этом не


было ее вины. "Ни одна живая душа здесь не желает знаться со мной, все


шарахаются от меня, как от прокаженной! Это ужасно! Это уже совершенно


невыносимо. Я хочу продать дом и уехать за границу, но почему, скажите


на милость, я должна бежать из собственного дома? А ведь ничего не


поделаешь. Как же быть?" - Даже и передать не могу, как я расстроилась,


- сказала мисс Марпл, обращаясь к своим слушателям.


"Моя дорогая Мэйбл, - заявила я ей, - удивляюсь я тебе. Ведь должна


же быть какая-то причина всему этому...".


Но Мэйбл всегда отличалась строптивым характером, поэтому оказалось


очень непросто добиться от нее правдивого ответа. Она твердила что-то о


злобных наговорах, о лодырях, ничем не занятых кроме сплетен и


забивающих людям голову своими бреднями.


"Все ясно, - сказала я. Очевидно по городку о тебе ходят сплетни. Но


с чем это связано? Выкладывай все как есть." "Это так жестоко и


несправедливо", - простонала Мэйбл.


"Конечно, жестоко, но ты не сообщила мне ничего такого, что стало бы


для меня откровением. А теперь, Мэйбл, скажи как на духу, что именно


говорят о тебе люди"?


И тут все вышло наружу. Оказалось, что Годфри умер в одночасье, и это


дало пищу разным домыслам и догадкам. Пошли разговоры о том, что Мэйбл


отравила своего мужа. Ничто так не ранит, как подобного рода пересуды, и


бороться с ними, оправдываться - чрезвычайно трудно. Когда люди болтают


за глаза, вы не можете ни отрицать, ни возмущаться, а сплетня разносится


вдаль и вширь, обрастая новыми подробностями, и никто и ничто не в силах


положить этому конец. Я была совершенно уверена только в одном: Мэйбл


никак не способна отравить кого бы то ни было. И я не понимала, с какой


стати ее жизнь должна быть испорчена только из-за того, что она


совершила какую-то глупость.


"Но ведь дыма без огня не бывает, - сказала я ей. - А теперь


признайся, Мэйбл, что могло дать пищу таким пересудам? Должно же что-то


быть". И она стала мямлить, что-де не знает никакой другой причины,


кроме внезапной смерти Годфри. За ужином он был как огурчик, а ночью ему


вдруг стало плохо. Послали за доктором, но бедняга умер через несколько


минут после его прихода. По мнению врача, смерть наступила в результате


отравления грибами.


"Ну, - сказал я, - этого для сплетен недостаточно, должно быть что-то


еще". И Мэйбл ответила, что за завтраком между ними произошла ссора.


"И слуги, надо думать, все слышали?" - предположила я "Их не было в


комнате".


"Но, моя дорогая, они могли услышать из-за двери." Я знаю, как


истошно может кричать Мэйбл, да и Годфри Денмен никогда не сдерживался


во гневе.


"Из-за чего вы погрызлись?" "О, обычное дело. Всегда одно и то же.


Сначала вспылишь из-за какой-нибудь мелочи, а уж потом Годфри становился


совершенно несносен, начинал говорить ужасные вещи. Так было и в то


утро. Я не сдержалась и высказала ему все, что о нем думаю".


"То есть вы крупно разругались?" "Это не моя вина." "Дорогая девочка,


- сказала я, - не имеет значения, кто был виноват. Сейчас мы говорим не


об этом. В таком городке, как ваш, очень трудно что-либо утаить от


людей. Все мигом обо всем узнают. Вы часто ссорились, а в то утро


особенно рьяно, а ночью твой муж умирает при таинственных


обстоятельствах. Это все, или было что-то еще?" "Я не понимаю, тетя, что


вы имеете в виду под "чем-то еще".


"Только то, что я сказала, дорогая. Если ты сделала еще какую-нибудь


глупость, ради Бога, ничего не скрывай. Я хочу только одного, помочь


тебе." "Никто и ничто не поможет мне, кроме смерти", - в отчаянии


вскричала Мэйбл.


"Ты должна верить в Провидение. Теперь я знаю, что ты рассказала мне


еще не все." Я всегда, даже когда Мэйбл была ребенком, знала, скрывает


она что-нибудь или нет, и умела добиться правды.


Оказалось, что в то утро Мэйбл отправилась к аптекарю, купила немного


мышьяка и, конечно, расписалась за покупку. Ну и естественно, аптекарь


начал болтать.


"Кто ваш врач"? - спросила я.


"Доктор Роулинсон".


Я знала его в лицо, Мэйбл как-то раз показала его мне. Это был


дряхлый старик, и у меня достаточно жизненного опыта, чтобы верить в


точность его диагнозов. Некоторые доктора - умные люди, другие - не


очень, но в пятидесяти случаях из ста даже лучшие из них не знают, как


вас лечить. Я одела шляпку и отправилась повидаться с доктором


Роулинсоном. Он оказался именно таким, каким я его помнила - милым,


добродушным, рассеянным стариком, подслеповатым и тугим на ухо, и, к


тому же, раздражительным и обидчивым. Стоило мне обмолвиться о смерти


Годфри, как он пустился в пространные рассуждения о съедобных и


несъедобных грибах. Доктор сообщил мне, что расспрашивал кухарку, и она


сказала ему, что один или два гриба показались ей подозрительными, но


коль скоро их доставили из лавки, она решила, что все в порядке. Однако,


чем дольше она раздумывала о грибах, тем больше убеждалась, что они были


какие-то странные. Еще доктор рассказал, что когда он пришел к больному,


тот не мог глотать и умер через несколько минут после появления


Роулинсона. Он выдал свидетельство о смерти об отравлении от ядовитых


грибов, но в какой степени этот диагноз диктовался истинной


уверенностью, а в какой - упрямством, я сказать не могу. От доктора я


отправилась домой и без обиняков спросила Мэйбл, зачем она покупала


мышьяк. Должна же быть тому какая-то причина.


"Ты сделала это с какой-то целью?" - спросила я, Мэйбл разрыдалась.


"Я хотела умереть. Я была так несчастна, что подумывала свести счеты


с жизнью." "Мышьяк все еще у тебя?" "Нет, я его выбросила." "Что


произошло, когда твоему мужу стало плохо? Он позвал тебя?


"Нет, - покачала она головой, - он громко позвонил. Ему пришлось


звонить несколько раз, пока наконец, услышала Дороги, горничная. Та


разбудила служанку, и они спустились вниз. Когда Дороти увидела Годфри,


она очень испугалась. Он бредил. Оставив с ним кухарку, она бросилась за


мной. Я сразу увидела, что он безнадежен. К сожалению, Брюстер, которая


ухаживала за старым мистером Денменом, была в отлучке и в доме не


оказалось никого, кто бы знал, что делать. Я отправила Дороти за


доктором, а кухарка и я остались с ним. Через несколько минут мне стало


совсем невмоготу - это было так ужасно, - и я убежала в свою комнату и


заперлась.


"Какое бездушие, - сказала я. - Такое поведение, несомненно, очень


повредило тебе. Кухарка, конечно же, рассказывала об этом направо и


налево. Какая жалость!" Затем я поговорила со слугами. Кухарка принялась


рассказывать мне о грибах, но я не могла больше о них слышать и


попросила подробнее рассказать о той ночи. Обе показали, что их хозяин


был уже в агонии, не мог пить и пытался что-то сказать, но это было


только бессвязное бормотание.


"Что же он бормотал", - спросила я.


"О какой-то рыбе, так ведь, Дороти?" Дороти кивнула.


"Пакет рыбы, или какая-то чепуха в этом роде. Сразу было видно, что


он не в себе." Наконец, исчерпав все возможности, я отправилась


поговорить с Брюстер. Это была изможденная женщина средних лет, пожалуй,


ближе к пятидесяти.


"Какая жалость, что меня не было там в ту ночь, - сокрушалась она. -


Пока не пришел доктор, никто, похоже, и не пытался ничего сделать."


"Кажется, он бредил, - неуверенно сказала я. - Но ведь это не симптом


отравления птомаином, не так ли?" "Это зависит от многих факторов." "Как


чувствует себя ваш подопечный?" "Он совсем плох." "Слабость?" "О нет,


физически он чувствует себя совсем неплохо, а вот зрение... Оно быстро


слабеет. Может, он всех нас переживет, но он впал в полный маразм. Я уже


говорила и мистеру и миссис Денмен, что его надо поместить в лечебницу,


но миссис Денмен не хочет и слышать об этом." Как я уже сказала, у Мэйбл


было очень доброе сердце.


Вот так обстояли дела.


Я долго ломала голову и поняла, что в таком положении можно


прекратить сплетни только одним способом - получив разрешение на


эксгумацию и исследование останков. Только тогда лживые языки замолкнут


раз и навсегда.


Мэйбл, конечно, разволновалась. В основном по сентиментальным


соображениям: грешно тревожить покой мертвых, и так далее. Но я твердо


стояла на своем.


Не буду распространяться о том, как все происходило. Мы получили


разрешение, и была сделана аутопсия, или как это там называется, но


результат не оправдал ожиданий. Никаких следов мышьяка не обнаружилось,


и это было хорошо, но само заключение гласило: не обнаружено ничего, что


могло бы послужить причиной заболевания или смерти. И такое заключение


не снимало всех подозрений: люди продолжали говорить о яде, который


невозможно обнаружить и всякую чепуху такого же рода.


Я повидалась с патологоанатомом, который проводил исследование, и


задала ему несколько вопросов. Он постарался в меру своих возможностей


ответить на них, но все, чего я добилась, - это утверждение: "очень мало


вероятно, что причиной смерти было отравление грибами." Тут мне кое-что


пришло в голову, и я спросила, какой яд, если он был применен, мог стать


причиной смерти в данном случае.


Из пространных объяснений я поняла только, что смерть вызвана


сильнодействующим алкалоидом растительного происхождения.


Предположим, что Годфри, как и многие в его роду, был душевнобольным.


Разве не мог он совершить самоубийство? В молодости он изучал медицину и


вероятно многое узнал о ядах и их действии. Я не думала, что такое


возможно на самом деле, но больше ничего не приходило в голову. Я зашла


в тупик.


Вы, молодые люди, скорее всего, посмеетесь надо мной, но когда я


попадаю в передрягу, я всегда читаю про себя одну и ту же молитву - где


бы я ни была, на улице или на базаре. И я неизменно получала отклик. Это


мог быть какой-то маленький намек, никак даже не связанный с причиной


затруднений. "Испроси и обрящешь" - это изречение в мои детские годы


висело у меня над кроваткой.


В то утро я шла по Хай-стрит и упорно молилась. Шла с закрытыми


глазами, а когда открыла их, то увидела... Что, как вы думаете?


Пять лиц повернулись к ней. На всех читалась та или иная степень


заинтересованности, но никто из слушателей не мог бы угадать правильный


ответ.


- Я увидела, - выразительно сказала мисс Марпл, - витрину рыбной


лавочки. В ней была выставлена свежая пикша.


Она с торжеством оглядела присутствующих.


- Бог ты мой! - сказал Реймонд Уэст. - Ответ на милитву - свежая


пикша!


- Да, Реймонд, - укоризненно сказала мисс Марпл. - И тут ничего нет


смешного: длань Господня вездесуща. И первое, что я увидела, - черные


пятна, следы пальцев Святого Петра. Вы, наверное, знаете эту легенду? И


тут я вспомнила все, что произошло с Мэйбл, и это вернуло меня к моим


проблемам. Мне была необходима моя вера, истинная вера в Святого Петра.


Мне было очень нужно его священное слово.


Сэр Генри прыснул и поспешил закашляться.


Джойс закусила губу.


- И знаете, что мне пришло на ум? Кухарка и горничная упоминали рыбу


как предмет, о котором говорил умирающий. Я была убеждена, совершенно


убеждена в том, что решение заключено именно в этих словах. Я


отправилась домой, полная решимости докопаться до истины. - Она немного


помолчала и продолжала: - Как правило, в любом разговоре мы улавливаем


общий смысл, но не обращаем внимания на собственные слова, которыми он


выражен. Поэтому, пересказывая разговор, мы обычно употребляем не те


слова, которые были сказаны, а совсем другие - такие, которые, по нашему


мнению, обозначают то же самое.


И я снова поговорила с кухаркой и горничной, но теперь с каждой в


отдельности. Я спросила кухарку, уверена ли она, что ее хозяин


действительно упоминал о пакете с рыбой. Она ответила, что совершенно


уверена в этом. Были ли это точные слова, или же он упомянул о какой-то


определенной рыбе?


- Именно рыбы, что это может быть? Это ведь не та рыба, которую вы


подавали к столу? Может быть это окунь или щука?


Нет, ее название начиналось на другую букву. Дороти тоже вспомнила,


что ее хозяин говорил о какой-то определенной рыбе. Какое-то заморское


название.


- Он говорил "пакет" или "кучка"? - спросила я.


- По-моему, "кучка", но я не совсем уверена в этом. Очень трудно


вспомнить реально сказанное слово, особенно, если оно не совсем внятно


произнесено.


- Но теперь я была уверена, что им послышалось слово "брикет" и что


название рыбы начиналось с "к", но это не корюшка и не карась. А затем,


чем я особенно горжусь, - сказала мисс Марпл, - я разыскала несколько


медицинских книг. В одной из них был справочник по ядам. Понимаете, моя


догадка состояла в том, что Годфри выпил какой-то особенный яд и пытался


выговорить его название.


Я просмотрела все названия ядов на букву "п". Ничего, что звучало бы


похоже. Затем перешла к букве "б" и почти сразу наткнулась на, что бы вы


думали? - Она оглянулась, оттягивая миг своего торжества. - Брикокарпин!


Разве можно понять человека, говорящего с трудом, когда он пытается


произнести это слово? И на что оно может быть похоже для кухарки и


горничной, которые никогда не слыхали о таком яде? Разве это не похоже


на "брикет карпа"?


- О, Юпитер! - воскликнул сэр Генри.


- Я бы никогда не додумался до такого, - сказал доктор Пендер.


- Очень интересно, право же очень, - сказал мистер Петерик.


- Я быстро нашла нужную страничку и прочла все об этом брикокарпине,


его действии на глаза, и еще много всего, что не имело прямого отношения


к случившемуся. Наконец, я дошла до очень важной фразы: "С успехом


применяется как противоядие при отравлении атропином". И я поняла все. Я


никогда не представляла себе, что Годфри может совершить самоубийство. И


новое решение головоломки было не только возможным, но и единственно


верным, поскольку все кусочки мозаики сложились в логическую картину.


- Я даже не стану пытаться строить предположения, - сказал Реймонд


Уэст. - Продолжайте, тетя Джейн.


- Я ничего не понимаю в медицине, - сказала мисс Марпл, - но когда у


меня стало плохо со зрением, доктор посоветовал мне закапывать в глаза


атропин-сульфат. И я без долгих раздумий отправилась прямо к старому


мистеру Денмену. Я не стала ходить вокруг да около. "Мистер Денмен, -


сказала я, - мне все известно. Почему вы убили своего сына? Он посмотрел


на меня минуту или две - красивый это был старик, - а потом засмеялся.


Это был самый ужасный смех, который я когда-либо слышала. Только однажды


я слышала нечто подобное - когда бедная мисс Джонс сошла с ума. "Да, -


ответил он, - я добрался до Годфри. Я умнее его. Он собирался избавиться


от меня, не так ли? Запереть меня в сумасшедший дом. Я слышал, как они


обсуждали это. Мэйбл хорошая девочка, она защищала меня. Но я знаю, что


ей не справиться с Годфри. В конце концов он настоял бы на своем, как


всегда... Но я разделался с ним. Я убил моего доброго любящего сына.


Ха-ха! Ночью я прокрался вниз. Это было очень просто: Брюстер


отлучилась. Мой дражайший сын спал. У его кровати, как всегда, стоял


стакан с водой. Обычно он просыпался среди ночи и выпивал его. Я отлил


из стакана немного воды и, ха-ха! - опорожнил туда весь пузырек с


глазными каплями. Он проснулся и выпил его до дна, прежде, чем понял,


что это такое. Всего одной столовой ложки оказалось достаточно, даже


больше, чем достаточно. Они пришли ко мне утром и очень осторожно


сообщили о его кончине. Боялись меня расстроить, ха-ха!" - Вот и конец


всей истории, - сказала мисс Марпл. - Разумеется, бедного старика


поместили в сумасшедший дом: он ведь не в состоянии отвечать за


содеянное. А правда, правда стала известна. Все очень жалели Мэйбл, но


попробуйте-ка загладить вину за такое подозрение. А ведь если бы Годфри


не понял, что он выпил, и не попытался бы попросить противоядие, правду


никогда бы не узнали. При отравлении атропином, конечно, проявляются


свои характерные симптомы: расширение зрачков и все такое, но, как я уже


говорила, доктор Роуленсон был близорук и стар. В той же самой книге,


где я прочитала про атропин, есть и симптомы отравления птомаином, и они


совершенно непохожи. Но я могу уверить вас, что никогда не установила бы


истину, не подумав о следах пальцев Святого Петра. Наступило молчание.


- Мой дорогой друг, - сказал мистер Петерик, - вы просто


необыкновенный человек.


- Я порекомендую Скотленд-Ярду обращаться к вам за советом, - сказал


сэр Генри.


- Но все-таки есть что-то, чего вы не знаете, тетя Джейн, -


проговорил Реймонд Уэст.


- О, мои дорогие! Это произошло перед обедом, не так ли? Когда ты


повел Джойс любоваться закатом? Очень красивое место! Цветущий жасмин.


Очень похоже на то место, где молочник спросил Энни, может ли он сделать


оглашение в церкви.


- Черт возьми, тетя Джейн, не разрушайте всю романтику. Джойс и я -


не Энни с ее молочником.


- А вот тут ты ошибаешься дорогой. На самом-то деле все люди похожи


друг на друга. Но это мало кто понимает. Может, оно и к лучшему. 4


3


ПОХИЩЕНИЕ КОРОЛЕВСКОГО РУБИНА


Агата КРИСТИ


ONLINE БИБЛИОТЕКА http://bestlibrary.org.ru


- Весьма сожалею... - сказал Эркюль Пуаро. Но его прервали... Не


грубо, нет, скорее почтительно, не противореча, а искусно пытаясь


переубедить.


- Пожалуйста, не отказывайтесь сразу, мсье Пуаро. Это дело


затрагивает серьезные государственные интересы. Ваша помощь получит


достойную оценку в высших сферах.


- Вы чрезвычайно любезны, - Пуаро сделал рукой отстраняющий жест, -


но я действительно не могу принять ваше предложение. В это время года...


И снова мистер Джесмонд прервал его.


- Рождественские праздники, - сказал он убедительно. - Подумайте


только. Рождество на старинный лад в английской деревне.


Эркюль Пуаро содрогнулся. Мысль об английской деревне в зимнее время


нисколько его не привлекала.


- Доброе старое Рождество, - подчеркнул мистер Джесмонд.


- Но я ведь не англичанин, - заметил Пуаро. - В моей стране Рождество


- это детский праздник. Мы празднуем Новый год.


- В Англии, - сообщил мистер Джесмонд, - Рождеству придается большое


значение, в Кингс Лейси вы увидите, как его у нас празднуют. Это, знаете


ли, чудесный старинный дом. Один из его флигелей был построен еще в


четырнадцатом веке.


Дрожь снова пробежала по спине Пуаро. При одной мысли об английской


усадьбе четырнадцатого века ему стало не по себе. Он уже достаточно


натерпелся в таких старинных загородных домах. Пуаро одобрительно обвел


глазами свое комфортабельное жилище с многочисленными радиаторами и


новейшими приспособлениями, исключающими всякую возможность сквозняков.


- Зимой, - твердо произнес он, - я не покидаю Лондон.


- Мне кажется, мсье Пуаро, вы недооцениваете серьезность данного


дела.


Мистер Джссмонд бросил взгляд на своего спутника, потом перевел его


на Пуаро.


Второй посетитель не произнес еще ничего, кроме нескольких вежливых


слов при знакомстве. Это был молодой человек лет двадцати трех, не


больше. Он сидел, уныло глядя на свои хорошо начищенные ботинки. Смуглое


лицо его выражало тревогу, он казался очень подавленным.


- Да нет же, - возразил Пуаро, - я прекрасно понимаю, что дело очень


серьезное и от всей души сочувствую его высочеству.


- Ситуация чрезвычайно деликатная, - добавил мистер Джесмонд.


Пуаро внимательно на него посмотрел. Если бы кто-нибудь попытался


одним словом описать мистера Джесмонда, то этим словом, вероятно, была


бы "сдержанность". Все в его облике было сдержанным. Хорошо сшитый, но


не броский костюм: приятный голос воспитанного человека, который редко


поднимался выше монотонного журчания; светло-каштановые волосы, слегка


редеющие на висках; бледное, серьезное лицо. Пуаро подумал, что он


знавал не менее десятка подобных мистеров Джесмондов и каждый из них,


раньше пли позже, непременно произносил эту фразу: "Ситуация чрезвычайно


деликатная".


- Полиция, - сказал Пуаро, - умеет, когда это требуется, соблюдать


строжайшую секретность.


Мистер Джесмонд решительно покачал головой.


- Надо обойтись без полиции, - объявил он. - Возвращение того, о чем


идет речь, почти неизбежно повлечет за собой судебное разбирательство, а


нам так мало известно. Пока у нас нет ничего, кроме подозрений.


- Сочувствую от всей души, - повторил Пуаро. Если он воображал, что


его сочувствие произведет какое-то впечатление на посетителей, то он


ошибался. Они нуждались не в сочувствии, а в практической помощи. Мистер


Джссмонд снова заговорил о прелестях английского Рождества.


- Старое английское Рождество вырождается, знаете ли, - сказал он. -


В наши дни многие проводят его в ресторанах. Где то время, когда вся


семья собиралась вокруг праздничного стола, а дети вывешивали свои чулки


для подарков? Где старое английское Рождество с елкой, индейкой и


пудингом, с хлопушками и снеговиком за окном?..


Тут Пуаро прервал мистера Джесмонда, так как любил точность:


- Чтобы слепить снеговика - необходим снег, - заметил он


назидательно. - А снег не выпадает по заказу, даже ради английского


Рождества.


- Я только сегодня разговаривал с одним приятелем-метеорологом, -


сказал мистер Джесмонд, - и он сообщил мне, что на Рождество ожидается


снег. Ему не следовало этого говорить. Еще более сильная дрожь пробежала


по телу Пуаро.


- Снег в деревне! - воскликнул он. - Что может быть ужаснее! Большой,


промозглый каменный дом.


- Вот уж нет, - поправил его мистер Джесмонд. - Многое изменилось за


последние десять лет. Там теперь центральное отопление.


- В Кинге Лейси центральное отопление? - спросил Пуаро. Он, казалось,


в первый раз заколебался.


Мистер Джесмонд не упустил представившейся возможности.


- Именно так, - сказал он, - радиаторы в каждой спальне, в ванных


комнатах горячая вода. Поверьте, дорогой мсье Пуаро, и в зимнее время


Кинге Лейси на редкость комфортабельный дом. Не исключено, что вам там


покажется даже слишком жарко.


- Ну, это маловероятно, - возразил Пуаро. Мистер Джесмонд умело


перевел разговор.


- Ведь вы понимаете, какая перед нами сложная дилемма? - спросил он


доверительным тоном.


Эркюль Пуаро кивнул. Вопрос был, действительно, не из легких.


Сидевший перед ним юноша, единственный сын правителя богатой восточной


страны, в будущем сам должен был стать монархом. Он прибыл в Лондон


несколько недель назад. В его стране в последнее время было беспокойно.


Общественное мнение, лояльное по отношению к отцу, который неизменно


придерживался традиционного образа жизни, относилось с некоторым


недоверием к младшему поколению. Сын явно стремился копировать западные


нравы, и это вызывало осуждение.


Но недавно было объявлено о его помолвке с кузиной, девушкой,


принадлежащей к их роду. Образование она получила в Кембридже, но


остерегалась проявлять свою приверженность к западным тенденциям в


собственной стране. День свадьбы был назначен. Молодой принц совершил


поездку в Англию, захватив с собою некоторые фамильные драгоценности,


для которых он должен был caeacaou соответвующую современную оправу в


фирме Кортье. В числе украшений aue и всемирно известный рубин.


Искусные ювелиры вынули его из громоздкого старинного ожерелья и


оформили совершенно по-новому. Все шло хорошо, но вот случилось


непредвиденное. Никто не сомневался, что молодой человек, обладающий


большим состоянием и склонный к веселому времяпрепровождению, имеет


право на некоторые безумства самого приятного свойства. Это не вызвало


бы порицания. Юные принцы должны развлекаться - это общеизвестно. Наш


принц мог спокойно отправиться со своей дамой на Бонд Стрит и подарить


ей изумрудный браслет или бриллиантовую брошь в качестве награды за ее


благосклонность. Такой подарок нашли бы совершенно естественным и


отвечающим его положению, точно так же, как те кадиллаки, которыми его


отец неизменно одаривал танцовщиц, пользующихся его расположением в


данный момент.


Но принц совершил непростительную нескромность. Польщенный интересом


своей приятельницы, он показал ей знаменитый рубин в новой оправе и был


настолько неосторожен, что позволил ей надеть это украшение на один


вечер!


Развязка была быстрой и прискорбной. Во время ужина леди удалилась на


минуту, заявив, что ей необходимо напудриться. Время шло. Она не


возвращалась. Выяснилось, что она покинула ресторан через запасной


выход, после чего растворилась в пространстве. К несчастью, рубин в


новой оправе исчез вместе с ней.


Таковы были факты. Их невозможно было опубликовать, не вызвав в


высшей степени неприятных последствий. Пропавший рубин не был обычным


драгоценным камнем. Он наследственная собственность королевской семьи;


ему придается величайшее значение. К тому же обстоятельства его


исчезновения были таковы, что огласка могла вызвать серьезные


политические осложнения.


Мистер Джесмонд был не из тех, кто способен изложить факты простым


языком. Напротив, он облек их в сложную, многословную форму. Эркюль


Пуаро не знал точно, кто такой мистер Джесмонд. Ему уже приходилось


встречаться с подобными людьми. Этот джентльмен не уточнил, связан ли он


с министерством внутренних дел, иностранных дел или с одним из более


скромных учреждений. Он действовал в интересах Британского Содружества -


вот и все. Рубин должен быть возвращен.


И только Эркюль Пуаро, деликатно настаивал мистер Джесмонд, был


способен это сделать.


- Может быть, может быть, - допустил Пуаро, - но вы так мало мне


сообщили. Предположения, подозрения - этого недостаточно, чтобы начать


действовать.


- Ну что вы, мсье Пуаро, я убежден, что это не превышает ваших


возможностей.


- Мне не всегда сопутствовала удача.


Но скромность Эркюля Пуаро была напускной. Его тон ясно


свидетельствовал о том, что "взяться" за какое-нибудь дело и "добиться


успеха" были почти синонимами в его словаре.


- Его высочество еще очень молод, - сказал мистер Джесмонд. - Было бы


грустно, если бы простое юношеское легкомыслие омрачило всю его


последующую жизнь.


Пуаро доброжелательно взглянул на молодого человека, который казался


чрезвычайно расстроенным.


- Молодость - это время безумств, - сказал он ободряюще. - Для


обыкновенных молодых людей все значительно проще. Добрый папа оплачивает


счета; адвокат семьи помогает уладить все затруднения; сам молодой


человек извлекает полезный урок из своего опыта, и все кончается


благополучно. В вашем положении это действительно сложно. Приближающаяся


женитьба...


- В том-то и дело. Это именно так. - Молодой человек, наконец,


заговорил, и слова полились потоком:


- Видите ли, это очень, очень серьезная девушка. И к жизни она


относится тоже в высшей степени серьезно. В Кембридже она усвоила новые


идеи. В моей стране должно быть образование, школы и тому подобные вещи.


Все это во имя прогресса, во имя демократии. Люди больше не будут,


говорит она, жить, как во времена моего отца. Она знает, конечно, что в


Лондоне я буду развлекаться, но скандала быть не должно. Вот что


по-настоящему важно: чтобы не было скандала. Этот рубин - очень, очень


знаменитый камень. За ним тянется долгий след, многовековая история.


Кровопролития, убийства!..


- Убийства, - задумчиво произнес Пуаро. Он посмотрел на мистера


Джесмонда. - Надо надеяться, что до этого не дойдет.


Мистер Джесмонд издал странный звук, слегка напоминающий кудахтанье


курицы, которая собралась было снести яйцо, но потом раздумала.


- Нет, нет, что вы! - воскликнул он, поджимая губы. - Я уверен, что


ни о чем подобном не может быть и речи.


- И все же полной уверенности в данном случае быть не может, -


возразил Пуаро. - У кого бы ни находился рубин в настоящий момент, не


исключено, что на него найдутся и другие охотники и они ни перед чем не


остановятся, поверьте.


- Не думаю, однако, что нам следует заниматься подобными


предположениями. Это совершенно бесцельно, - сказал мистер Джесмонд еще


более сдержанно.


- А я, - сказал Эркюль Пуаро, и иностранный акцент в его речи стал


вдруг более заметен, - что касается меня, то я, по примеру политиков,


принимаю во внимание все возможности.


Мистер Джесмонд бросил на него нерешительный взгляд. Наконец, он


спросил:


- Так как же, мсье Пуаро, вы согласны? Поедете вы в Кинге Лейси?


- А как я объясню там свой приезд? - спросил в свою очередь Пуаро.


Мистер Джесмонд уверенно улыбнулся.


- Ну, это очень легко уладить, - заявил он. - Не сомневайтесь,


пожалуйста, - все будет выглядеть совершенно естественно. Я уверен, что


семья Лейси вам понравится. Это очаровательные люди.


- Простите, а вы не ввели меня в заблуждение относительно


центрального отопления?


- Нет, нет, как можно! - оскорбился мистер Джесмонд. - Вы найдете там


полнейший комфорт.


- Tout confort moderne, - перевел для себя Пуаро. - Eh biеп <Ну что


же.> , - сказал он, - я согласен.


***


Сидя у одного из высоких окон гостиной в Кинге Лейси, Эркюль Пуаро


беседовал с хозяйкой дома. В комнате было очень тепло. Миссис Лейси


занималась рукоделием. Не вязаньем кружев или вышиванием цветов по


шелку, но более прозаической работой: она подрубала кухонные полотенца.


Не отрываясь от шитья, она говорила мягким, рассудительным голосом,


который Пуаро назвал про себя "чарующим".


- Надеюсь, мсье Пуаро, вам понравится у нас. Мы проводим Рождество в


узком семейном кругу. Не будет никого, кроме моей внучки и внука с его


приятелем, а также моей внучатой племянницы Бриджит, кузины Дианы и


старинного нашего друга Дэвида Велвина. Настоящий семейный праздник. Но


Эдвипа Моркомб сказала, что это именно то, что вам хотелось бы видеть:


Рождество на старомодный лад. А ведь ничего более старомодного, чем


мы сами, не найти! Мой муж, надо вам сказать, живет полностью в прошлом.


Ему хочется, чтобы все здесь оставалось точно таким, как в то время,


когда двенадцатилетним мальчиком он приезжал сюда на каникулы. - Она


улыбнулась своим мыслям. - Все те же старинные обычаи: елка, чулки,


подвешенные для подарков, суп из дичи, индейка, собственно две индейки -


одна вареная, а другая жареная - и рожден венский пудинг, в который


следует положить кольцо, пуговицу и все прочее. Мы теперь не пользуемся


шестипенсовиками, потому что их больше не делают из чистого серебра. У


нас подают весь старинный десерт: засахаренные сливы, миндаль, изюм,


глазированные фрукты и имбирь. Боже мой, я будто читаю каталог из


магазина "Фортнам и Мейзн"!


- У меня уже текут слюнки, мадам.


- Я думаю, что к завтрашнему вечеру у всех нас разболятся животы, -


сказала миссис Лейси. - Теперь ведь не привыкли так много есть, верно?


Ее прервали громкие голоса и взрывы смеха за окном. Она выглянула


наружу.


- Чем они там занимаются, хотела бы я знать? Какая-нибудь игра,


вероятно. Я все время опасалась, что наше Рождество покажется молодежи


скучным. Но оказалось как раз наоборот. А вот моим собственным сыну и


дочери, так же как и их друзьям, было труднее угодить: они считали, что


праздновать Рождество дома слишком старомодно и предпочитали идти в


ресторан и танцевать там. Но, по-видимому, младшее поколение находит все


это удивительно привлекательным. Кроме того, - добавила практично миссис


Лейси, - школьники и школьницы вечно хотят есть, вы не находите? Их,


должно быть, просто морят голодом в этих учебных заведениях. Ведь ни для


кого не секрет, что в этом возрасте дети съедают не меньше, чем трое


взрослых мужчин.


Пуаро рассмеялся и сказал:


- С вашей стороны, мадам, и со стороны вашего мужа было очень любезно


пригласить меня на ваш семейный праздник.


- О, мы оба просто в восторге, уверяю вас, - поторопилась заверить


его миссис Лейси, - и если Гораций покажется вам несколько ворчливым, -


добавила она, - не обращайте на это внимания. Просто у него такая


манера.


В действительности же се муж, полковник Лейси, сказал следующее:


- Не понимаю, зачем тебе понадобилось приглашать одного из этих


проклятых иностранцев? Он испортит нам Рождество! Разве он не мог


приехать в другое время? Терпеть не могу иностранцев! Ну, хорошо,


хорошо, значит Эдгина Моркомб захотела, чтобы он провел праздники у нас.


А она тут при чем, пришивается? Почему она сама не пригласила его?


- Ты ведь прекрасно знаешь, - ответила миссис Лэиси, - что Эдвина


всегда ходит на Рождество в ресторан "Кларядж". Муж бросил на нее


проницательный взгляд и осведомился:


- Ты что-то замышляешь, не так ли, Эм?


- Я? Замышляю? - Эм широко раскрыла свои голубые глаза. - Конечно же,


нет, что это тебе пришло в голову?


Старый полковник Лейси рассмеялся глубоким рокочущим смехом.


- Я бы не сказал, что ты на это неспособна, Эм. Когда ты выглядишь


особенно невинной, у тебя всегда что-то на уме. Вспомнив об этом


разговоре, миссис Лейси продолжала:


- Эдвина сказала, что вы, вероятно, сумеете нам помочь... Не


представляю себе, каким образом, но она меня уверяла, что вам удалось


выручить ваших друзей в аналогичных обстоятельствах. Я ., но вы, может


быть, не знаете, о чем я говорю?


Пуаро бросил на нее одобрительный взгляд. Миссис Лейси было лет


семьдесят. Она держалась совершенно прямо, у нее были белоснежные


волосы, розовые щеки, голубые глаза, забавный нос и решительный


подбородок.


- Если только это будет в моих силах, - сказал Пуаро, - я буду


счастлив вам помочь. Насколько я понимаю, речь идет о неприятном для вас


увлечении молодой барышни?


Миссис Лейси кивнула.


- Да. Просто удивительно, что я решаюсь говорить с вами об этом. Ведь


вы для нас совершенно чужой человек...


- И к тому же иностранец, - добавил Пуаро многозначительно.


- Это верно, - подтвердила миссис Лейси. - Но в каком-то смысле,


пожалуй, так даже проще. Во всяком случае, Эдвина думает, что вы кое-что


знаете об этом Десмонде Ли-Уортли, и нам это может пригодиться.


Пуаро ответил не сразу. Он с восхищением подумал об изобретательности


мистера Джесмонда, о том, как тактично тот сумел использовать леди


Моркомб для исполнения своего замысла.


- У этого молодого человека, как я понимаю, неважная репутация? -


спросил он деликатно.


- Вы не ошибаетесь. Просто очень плохая! Но на Сару это не действует.


Ведь с молодыми девушками всегда так, вы не находите? Нет никакого толку


говорить им, что тот, кто их интересует, не пользуется доброй славой.


Это только делает его более привлекательным в их глазах.


- Вы совершенно правы! - сказал Пуаро.


- Когда я была молода (Боже, как давно это было!), - продолжала


миссис Лейси, - нам не позволяли поддерживать дружбу с некоторыми


молодыми людьми, что, конечно, только повышало наш интерес к ним; и если


нам удавалось потанцевать с ними или остаться наедине в темной


оранжерее... - Она засмеялась. - Поэтому я не позволила Горацию принять


решительные меры, хотя он и настаивал.


- Скажите, пожалуйста, - попросил Пуаро, - что именно вас беспокоит?


- Наш сын был убит на войне, - сказала миссис Лейси, - а моя невестка


умерла при рождении Сары. Поэтому внучка всегда была с нами, мы ее


вырастили. Может быть, мы воспитывали ее недостаточно разумно, не знаю.


Но мы всегда считали, что нам нужно как можно меньше ограничивать ее


свободу.


- По моему мнению, это разумно, - сказал Пуаро. - Нельзя противиться


духу времени.


- И я всегда так думала. А ведь с девушками очень сложно в наши дни.


Пуаро посмотрел на нее вопросительно.


- Как бы это получше сказать? - продолжала миссис Лейси. - Ну вот:


Сара связалась с компанией завсегдатаев баров и кафе. Она не хочет


посещать балы и выезжать в свет, как это принято. Вместо этого она


снимает две довольно противные комнаты в Челси, у реки, носит эту


смешную одежду, которая им всем нравится, и черные или светло-зеленые


толстые чулки, должно быть, страшно колючие. К тому же она обходится без


мытья головы и без прически.


- Са, c'est tout fait naturel <Это совершенно естественно.>, - сказал


Пуаро. - Это сейчас очень модно. Со временем они от этого отвыкают.


- Я знаю. Это меня не очень беспокоит. Но она, видите ли, встречается


с этим Десмондом Ли-Уортли, а у него действительно весьма неблаговидная


репутация. Говорят, он пользуется огромным успехом у женщин и живет в


основном за счет состоятельных девушек. Ему почти удалось жениться на


мисс Хоуп, но ее родители обратились в суд и учредили над ней опеку или


что-то в этом роде. И, конечно, Гораций хочет поступить так же. Он


говорит, что это необходимо, чтобы ее защитить. Но я считаю, что это


неразумно. Они тогда просто убегут в Шотландию, Ирландию, Аргентину или


еще куда-нибудь и вступят в брак, а может быть, будут жить просто так. И


хотя это было бы неуважением к суду и все такое, но разве проблема была


бы разрешена? Особенно если бы ожидался ребенок. Ведь в таких случаях


приходится сдаться и дать разрешение на брак. Насколько мне известно,


через год или два молодые супруги разводятся, девушка возвращается домой


и, как правило, по прошествии еще года или двух выходит замуж за милого,


но беспредельно скучного молодого человека, и все приходит в норму. Но


это особенно печально, когда имеется ребенок, потому что отец и, отчим


далеко не одно и то же, даже если отчим хороший. Нет, я думаю, что в дни


моей юности поступали гораздо лучше. Как правило, человек, в которого


влюблялась девушка, был нежелательной партией. Я помню, как я безумно


влюбилась в одного юношу. Господи, как же его звали? Как странно, я


никак не могу вспомнить его имени! Фамилия его была Тиббитт. Молодой


Тиббитт. Само собой разумеется, мой отец отказал ему от дома, но нас


приглашали в одни и те же компании, и я с ним танцевала. Иногда мы


незаметно уходили с вечеринки и усаживались где-нибудь вдвоем. Время от


времени наши друзья устраивали пикники, и там мы тоже встречались. Все


это было запрещено и поэтому особенно весело и увлекательно. Но мы не


переходили черты, как это делают современные девушки, и через некоторое


время мистеры Тиббитты исчезали из нашей жизни. Можете себе представить,


когда я его встретила четыре года спустя, я никак не могла понять, что я


раньше в нем находила! Он мне показался таким неинтересным, пресным,


знаете ли. И собеседник он был никудышный.


- Нам всегда кажется, что дни нашей юности самые лучшие, - заметил


Пуаро назидательно.


- Знаю. Это так утомительно для окружающих, не правда ли? Я не хочу


давить на Сару - она в самом деле славная девочка, но вместе с тем я не


хочу, чтобы она вышла замуж за Десмонда Ли-Уортли. Она с детства дружила


с Дэвидом Велвином, который тоже гостит у нас; они всегда были так


привязаны друг к другу, и мы с Горацием надеялись, что они поженятся,


когда вырастут. Но теперь, конечно, она находит его малоинтересным и


страшно увлечена Десмондом.


- Я не совсем понимаю, мадам, - сказал Пуаро. - Он теперь тоже гостит


у вас, этот Десмонд Ли-Уортли?


- Да, и это моих рук дело, - ответила миссис Лейси. - Гораций был


против, как вы понимаете. Конечно, в дни его молодости отец или опекун


девушки отправился бы на квартиру к молодому человеку, захватив с собой


хлыст! Гораций решил было отказать Десмонду от дома и запретить Саре


встречаться с ним, но я решила, что это было бы ошибкой. "Нет, - сказал


я, - лучше пригласим его сюда. Пусть он приедет отпраздновать Рождество


в кругу нашей семьи". Мой муж само собой разумеется, нашел, что я сошла


с ума. Но я сказала: "Во всяком случае, надо попробовать. Пусть она


посмотрит на него в нашей атмосфере, в нашем доме. Будем с ним очень


приветливы, очень вежливы, может быть тогда он перестанет казаться ей


таким интересным!" - Я думаю, мадам, в этом что-то есть, как говорится,


- одобрил Пуаро. - Это разумная точка зрения, гораздо разумнее того, что


предлагает ваш муж.


- Будем надеяться, что это так, - сказала миссис Лейси с некоторым


сомнением. - Но результаты пока еще невелики. Хотя, с другой стороны, он


здесь всего два дня. - Неожиданно на ее морщинистой щеке появилась


ямочка. - Признаюсь вам, мсье Пуаро, что против моей воли он мне самой


начинает нравиться. Я не хочу сказать, что он мне в самом деле нравится,


но у него есть обаяние, это для меня ясно. О да, я вижу, что именно Сара


находит в нем. Но я достаточно стара и опытна, чтобы понимать, что он


все равно никуда не годится. Несмотря на то, что мне его общество


приятно. Впрочем, - задумчиво и чуть сожалеюще добавила миссис Лейси, -


у него есть некоторые действительно хорошие черты. Он попросил


разрешение привезти с собой сестру, которая перенесла хирургическую


операцию и только что выписалась из больницы. Было бы грустно, сказал


он, оставить ее там на время рождественских праздников. Если ее


пребывание не причинит вам слишком большого беспокойства, я бы взял ее с


собой. Он заявил, что сам будет относить ей еду и вообще ухаживать за


ней. Ведь это хороший поступок, как вы считаете, мсье Пуаро?


- Это свидетельствует о внимательном отношении к сестре, - отметил


задумчиво Пуаро, - хотя и не очень-то вяжется с вашим описанием


характера молодого человека.


- Право, не знаю. Мне кажется, можно быть привязанным к своим близким


и в то же время охотиться за приданым молодых девушек. Вы знаете, Сара


ведь будет очень богата. Мы-то ей оставим немного, потому что большая


часть нашего капитала вместе с поместьем перейдет Колину, нашему внуку.


Но ее мать имела большое состояние, и Сара унаследует его целиком, когда


ей исполнится двадцать один год. Ей сейчас только двадцать. Нет, я


думаю, со стороны Десмонда было очень мило позаботиться о своей сестре.


К тому же он не пытался представить ее лучше, чем она есть. По


специальности она машинистка-стенографистка и работает секретарем в


Лондоне. Он сдержал слово и бегает вверх и вниз по лестнице, относя ей


подносы с едой. Не всякий раз, конечно, но очень часто. Я считаю


поэтому, что он не лишен положительных качеств. Тем не менее, -


решительно заключила миссис Лейси, - я против того, чтобы Сара вышла за


него замуж.


- Все, что я услышал, - сказал Пуаро, - убеждает меня в том, что это


действительно было бы большим несчастьем.


- Как вы думаете, сможете вы нам помочь? - спросила миссис Лейси.


- По всей вероятности, - ответил Пуаро, - но я не хотел бы обещать


слишком много. Дело в том, что господа Десмонды Ли-Уортли умны, мадам.


Однако не надо отчаиваться. Может быть, мне кое-что и удастся. Во всяком


случае, я приложу все старания для этого, хотя бы из благодарности за


ваше любезное приглашение. - Он огляделся. - А ведь в наши дни, должно


быть, совсем нелегко праздновать Рождество по-настоящему?


- В самом деле нелегко, - миссис Лейси вздохнула и немного


наклонилась вперед. - Знаете, мсье Пуаро, о чем я мечтаю, чего мне


действительно хотелось бы?


- Расскажите, пожалуйста, мадам.


- Мне очень, очень хотелось бы жить в маленьком современном коттедже.


Ну, может быть, коттедж не совсем точное слово, а скорее, в небольшом


современном доке, где нетрудно вести хозяйство. Такой дом можно было бы


построить где-нибудь в нашем парке. Там была бы чудесная кухня со всеми


новейшими приспособлениями и полностью отсутствовали бы длинные переходы


и коридоры. Все было бы легко и удобно.


- В высшей степени практичная мысль, мадам.


- Но для меня невыполнимая, - заметила миссис Лейси. - Мой муж просто


обожает этот дом. Ему ужасно нравится здесь жить. Он легко мирится с


некоторыми неудобствами и недостатком комфорта, но приходит в ужас от


одной мысли о жизни в коттедже.


- Значит, вы жертвуете собой ради него? Миссис Лейси выпрямилась.


- Для меня это не жертва, мсье Пуаро, - сказала она. - Выходя замуж


за Горация, я мечтала сделать его счастливым. Он был для меня хорошим,


любящим мужем все эти годы, и я хочу, чтобы он был счастлив. - Так вы


будете жить здесь и в дальнейшем? - спросил Пуаро.


- Но ведь в самом деле здесь не так уж и неудобно, как вы находите?


- Нет, нет, - поспешил заверить ее Пуаро, - Напротив, это очень


комфортабельный дом. Центральное отопление и горячая вода - настоящее


совершенство.


- Мы потратили массу денег, чтобы в доме было приятно жить, -


сообщила миссис Лейси. - Нам удалось продать часть нашей земли.


"Пригодной к эксплуатации", - так это, кажется, называется? К счастью,


этот участок находится в другой стороне парка и его не видно из дома.


Совсем некрасивый участок, по правде говоря, но мы продали его очень


выгодно. Это нам позволило переоборудовать дом с максимумом удобств. -


Ну, а как с прислугой, мадам?


- С этим у нас, как ни странно, меньше затруднений, чем можно было бы


предположить. Нельзя рассчитывать, конечно, что слуги будут ухаживать за


вами и обслуживать вас так, как вы к этому привыкли. Из деревни к нам


приходит несколько человек. Две женщины утром, две другие готовят обед и


моют посуду, а вечером их снова сменяют. Очень многие согласны работать


несколько часов в день. Что касается Рождества, то все складывается


особенно удачно. Моя дорогая миссис Росс обязательно является каждое


Рождество. Она замечательно готовит, это действительно первоклассная


кухарка. Она покинула нас лет десять назад, но приходит помочь всякий


раз, когда бывает необходимо. Кроме того, есть милейший Пиверелл.


- Ваш дворецкий?


- Да, Он ушел на покой и живет в домике рядом с привратницкой. Но он


так нам предан, что каждое Рождество настаивает на том, чтобы


прислуживать за столом. Поверите ли, мсье Пуаро, он уже такой дряхлый,


так неуверенно двигается, что всякий раз, когда он несет что-нибудь


тяжелое, мне кажется, что он вот-вот это уронит. Смотреть на него


настоящее мучение. Сердце у него слабое, и мне все время страшно, что он


слишком много работает. Но если бы я не разрешила ему прийти, это


страшно бы его оскорбило. Он начинает охать и причитать, когда видит, в


какое состояние пришло наше столовое серебро. Через три дня после его


прихода оно снова сверкает. Да, это дорогой и преданный друг. - Она


улыбнулась Пуаро. - Так что, как видите, мы готовы к празднику. К тому


же это будет белое Рождество, - добавила она, выглянув в окно. - Видите?


Пошел снег. А вот и дети возвращаются. Я хотела бы познакомить вас, мсье


Пуаро.


И миссис Лейси представила ему по всем правилам сначала своего внука


Колина и его друга Майкла, славных, воспитанных мальчиков лет


пятнадцати, из которых один был шатеном, а второй блондином; потом их


кузину Бриджит, на редкость живую девочку с темными волосами.


- А вот моя внучка, Сара, - сказала миссис Лейси.


Пуаро с интересом поглядел на привлекательную девушку с копной рыжих


волос. Ее манера держать себя показалась ему слегка возбужденной и даже


вызывающей, но в ее обращении к бабушке сквозила настоящая


привязанность.


- А это мистер Ли-Уортли.


На мистере Ли-Уортли была матросская фуфайка и узкие черные джинсы.


Волосы у него были порядочной длины, и трудно было утверждать с


уверенностью, что утром он брился. Полной ему противоположностью казался


молодой человек, которого миссис Лейси представила как Дэвида Велвина.


Он был плотный, спокойный, с приятной улыбкой, и весь его облик


свидетельствовал о его приверженности к воде и мылу. Среди вошедшей


группы была и красивая молодая девушка с несколько напряженным


выражением лица. Ее звали Диана Миддлтон.


Внесли чай со множеством бутербродов, булочек, лепешек и тремя


сортами печенья. Молодежь отнеслась к еде с должным вниманием. Последним


в гостиную вошел полковник Лейси, пробормотав неопределенно:


- Чай? Ах да, чай.


Взяв чашку из рук жены, он положил себе на тарелку две лепешки,


взглянул с отвращением на Десмонда Ли-Уортли и сел как можно дальше от


него. Это был рослый мужчина с густыми бровями и красным обветренным


лицом. Его можно было принять скорее за фермера, чем за владельца


барской усадьбы.


- Пошел снег, - заметил он. - Будет настоящее белое Рождество.


После чая общество разошлось в разные стороны.


- Сейчас они, вероятно, включат свои магнитофоны, - сказала миссис


Лейси, обращаясь к Пуаро.


Она снисходительно посмотрела вслед внуку, выходившему из комнаты.


Слова ее звучали так, будто она говорит о детях, которые собираются


играть в солдатики.


- Они, конечно, разбираются в технике, - добавила она, - и очень


важничают по этому поводу.


Однако мальчики и Бриджит решили пойти к озеру и посмотреть, будет ли


лед достаточно крепким, чтобы кататься на коньках.


- Мне еще утром показалось, что можно кататься, но старина Ходжкинс


не разрешил. Он всегда так ужасно осторожен.


- Пойдем погуляем, Дэвид, - тихо сказала Диана Миддлтон.


Дэвид секунду поколебался. Глаза его были прикованы к рыжей головке


Сары. Она стояла рядом с Десмондом Ли-Уортли и не отрывала от него


взгляда.


- Хорошо, - ответил Дэвид, - пойдем. Диана торопливо взяла его под


руку и они направились к двери. Сара спросила:


- Может быть и нам пойти, Десмонд? В доме ужасно душно.


- Что за радость ходить пешком? - сказал Десмонд. - Я выведу машину.


Поедем в "Пятнистый кабан", выпьем чего-нибудь, После минутного


колебания Сара предложила:


- Лучше в "Белый олень", в Маркет Ледбюри. Там гораздо веселее.


Сара никогда бы не решилась пойти в местный бар с Десмондом, хотя она


ни за что бы в этом не призналась. Это было бы наперекор всем традициям


Кинге Лейси. Женщины их семьи никогда не посещали "Пятнистый кабан". У


нее было смутное чувство, что, пойди она туда, она бы предала старого


полковника Лейси и его жену. Почему? - вероятно спросил бы ее Десмонд.


Но он бы должен сам знать почему, подумала Сара с легким раздражением.


Разве можно без серьезной причины расстраивать ее дорогих стариков,


дедушку и милую Эм? Их доброта просто удивительна! Они позволяют ей жить


в Челси, вести образ жизни, который ей нравится, совершенно не понимая,


зачем ей это нужно, но принимая все как должное. Этим Сара обязана Эм,


разумеется. Если бы не она, дедушка непременно поднял бы страшный шум.


У Сары не было иллюзий относительно мнения дедушки на этот счет. И


то, что Десмонда пригласили погостить в Кинге Лейси, не было его


заслугой, конечно. Это все благодаря Эм. Эм прелесть.


Когда Десмонд пошел за машиной, Сара просунула голову в дверь


гостиной.


- Мы собираемся поехать в Маркет Ледбюри, - объявила она. - И зайдем


в "Белого оленя".


Ее тон был чуть-чуть вызывающим, но миссис Лейси, казалось, не


обратила на это внимания.


- Ну что ж, моя дорогая, - сказала она, - не сомневаюсь, что вы


приятно проведете время. А вот Диана и Дэвид пошли прогуляться. Я так


рада. Как это хорошо, что мне пришла мысль пригласить на Рождество


Диану. Очень грустно остаться вдовой в таком возрасте, ведь ей всего


двадцать два. Я надеюсь, что она скоро опять выйдет замуж.


Сара внимательно посмотрела на нее.


- Ты что-то задумала, Эм? - спросила она.


- У меня действительно есть небольшой план, - весело заявила миссис


Лейси. - По-моему, она как раз то, что нужно Дэвиду. Я знаю, конечно,


что он был безумно влюблен в тебя, Сара, милочка моя, но тебе-то он не


нравится. Я и сама поняла, что это не твой идеал мужчины. Мне не


хочется, чтобы он продолжал страдать, и я думаю, что Диана ему подойдет.


- Как ты любишь сватать, Эм, - заметила Сара.


- Я знаю. Все старые женщины таковы. Мне кажется, Диана уже влюблена


в него. А ты не думаешь, что она как раз то, что ему нужно?


- Нет, пожалуй, - ответила Сара. - По-моему, Диана слишком - как бы


это сказать - слишком серьезная, слишком впечатлительная. Думаю, Дэвиду


было бы с ней страшно скучно.


- Ну что ж, посмотрим. Ты, во всяком случае, ведь не хочешь выйти за


него, дорогая? - спросила миссис Лейси.


- Нет, нет, - сразу ответила Сара и вдруг добавила напряженно: - Тебе


ведь нравится Десмонд, правда, Эм?


- Да, он мне кажется очень милым.


- Дедушке он не нравится.


- Ты вряд ли могла рассчитывать на это, как ты сама понимаешь, -


рассудительно заметила миссис Лейси, - но я думаю, что он изменит свое


отношение к нему, когда привыкнет к этой мысли. Ты не должна торопить


его, милочка. Старые люди очень медленно меняют свои мнения, а твой


дедушка к тому же довольно упрям.


- Мне все равно, что дедушка говорит или думает, - сказала Сара. - Я


выйду замуж за Десмонда, когда мне этого захочется.


- Я знаю, дорогая, я знаю. Но постарайся посмотреть на это трезво.


Ведь дедушка мог бы причинить тебе большие неприятности. Ты еще


несовершеннолетняя. Через год ты сможешь поступать, как тебе вздумается.


Я полагаю, что дедушка гораздо раньше примирится с твоим решением.


- Но ведь ты на моей стороне, правда, дорогая? - спросила Сара. Она


обняла бабушку и нежно ее поцеловала.


- Я хочу, чтобы ты была счастлива, вот и все. Ах, твой друг уже вывел


машину. Знаешь, мне нравятся узкие брюки, которые носят теперь молодые


люди. Очень элегантно, только, к сожалению, они подчеркивают острые


колени.


Да, подумала Сара, у Десмонда в самом деле торчат колени, хотя она


этого до сих пор не замечала...


- Поезжай, дорогая, развлекитесь немного, - напутствовала ее миссис


Лейси.


Она смотрела из окна до тех пор, пока ее внучка не села в машину,


потом вспомнила о своем иностранном госте и направилась в библиотеку.


Однако, заглянув туда, она увидела, что Эркюль Пуаро сладко дремлет,


улыбнулась и пошла через холл на кухню, чтобы посовещаться с миссис


Росс.


- Поехали, детка, - сказал Десмонд. - Ну что, твои родные подняли шум


из-за того, что ты собираешься в бар? Они здесь отстали на много лет, ты


не находишь?


- Они и не думали возражать, - резко ответила Сара, садясь в машину.


- Скажи, пожалуйста, что это им пришло в голову пригласить сюда этого


иностранного типа? Ведь он, кажется, сыщик? Что здесь можно искать?


- Он здесь не как сыщик, - пояснила Сара. - Моя крестная Эдвина


Моркомб попросила пригласить его. Насколько мне известно, он давно уже


не занимается профессиональной деятельностью.


- Судя по твоему описанию, можно подумать, что это старая, разбитая


ломовая лошадь, - сказал Десмонд.


- Я думаю, ему хотелось посмотреть на старое английское Рождество, -


неопределенно проговорила Сара. Десмонд презрительно рассмеялся.


- Какая чепуха все эти праздники. Не понимаю, как ты выдерживаешь.


Сара отбросила назад свои рыжие волосы, воинственно вскинула


подбородок.


- Мне это нравится! - сказала она с вызовом.


- Не верю. Давай-ка бросим все это завтра. Поедем в Скарборо или еще


куда-нибудь.


- Это совершенно невозможно.


- Почему?


- О, это оскорбило бы их чувства.


- Ерунда какая! Ты сама знаешь, что тебе не может нравиться этот


детский сентиментальный вздор.


- Ну, может быть, не всерьез...


Сара остановилась и виновато подумала, что ждет с нетерпением


наступления Рождества. Ей все в этом празднике нравилось, но она


стеснялась признаться в этом Десмонду. Теперь было не принято любить


Рождество и семейные радости. На мгновение она подумала, что лучше бы


Десмонд не приезжал сюда на Рождество. Собственно говоря, ей почти


захотелось, чтобы Десмонд вообще не приезжал сюда. Встречаться с ним в


Лондоне было гораздо приятнее, чем в деревне.


Тем временем мальчики и Бриджит возвращались с озера, все еще


серьезно обсуждая проблемы катания на коньках. Снежинки падали все гуще


и гуще, и вид неба предвещал в ближайшем будущем сильный снегопад.


- Снег будет идти всю ночь - это ясно, - сказал Колин. - Готов


побиться об заклад, что к утру Рождества наметет сугробы высотой не


меньше двух футов. Это была приятная перспектива.


- Давайте сделаем снеговика, - предложил Майкл.


- Боже мой, - сказал Колин, - я не занимался этим с тех пор, как мне


было года четыре.


- Не думаю, что это легко, - заметила Бриджит, - ведь нужно знать,


как за это взяться.


- Мы могли бы слепить фигуру мсье Пуаро, - сказал Колин, - и украсить


ее большими черными усами. Я видел пару таких усов в ящике с


маскарадными костюмами.


- Не понимаю, - задумчиво сказал Майкл, - как это мсье Пуаро мог быть


детективом, изменять свою наружность.


- Да, - подтвердила Бриджит, - невозможно себе представить, что он


бегает с микроскопом в руках в поисках улик или измеряет следы.


- У меня идея! - воскликнул Колин. - Давайте разыграем для него


комедию.


- Что ты имеешь в виду? - спросила Бриджит.


- Устроим для него убийство.


- Вот это мысль! - восхитилась Бриджит. - Ты хочешь сказать, тело на


снегу и все такое?


- Именно. Он тогда почувствует себя в своей стихии, правда?


Бриджит захихикала.


- Кто его знает!


- Если снегопад не прекратится, - сказал Колин, - наше преступление


будет выглядеть особенно эффектно. Тело и следы на снегу. Нужно будет


все внимательно продумать. Мы стащим один из дедушкиных кинжалов, а


пятна крови сделаем краской.


Они остановились и, не обращая внимания на усилившийся снегопад,


стали возбужденно обсуждать детали будущего спектакля.


- В старой классной есть коробка с красками. Можно ее взять. Кармин,


наверное, подошел бы.


- Мне кажется, кармин немного светлее, чем нужно, - сказала Бриджит.


- Пятна должны быть бурыми.


- А кто будет изображать мертвое тело? - спросил Майкл.


- Я, - быстро ответила Бриджит.


- Послушай-ка, - вмешался Колин, - я сам собирался исполнить эту


роль.


- Вот уж нет! - вскричала Бриджит. - Я и никто другой. Эту роль


должна сыграть девушка. Представляете себе волнующее зрелище: прекрасная


безжизненная девушка на снегу.


- Прекрасная, ха-ха! - насмешливо вставил Майкл.


- А кроме того, у меня черные волосы, - заявила Бриджит.


- И что из этого?


- Ну, они будут хорошо выделяться на снегу, а я еще надену мою


красную пижаму.


- Если ты будешь в красной пижаме, кровавые пятна на ней не будут


заметны, - заметил практичный Майкл.


- Зато она будет так эффектно выглядеть на снегу, - возразила


Бриджит. - А потом, у нее белая отделка - на ней кровь будет хорошо


видна. Ой, это будет потрясающе! Как вы думаете, удастся нам провести


его?


- Да, если мы все сделаем, как следует, - сказал Майкл. - На снегу


будут только твои следы и следы еще одного человека, мужчины, конечно,


которые будут вести к телу и от него. Пуаро не решится приблизиться,


чтобы их не затоптать, поэтому он не заметит, что в действительности ты


живая. А что, если... - Майкл остановился, пораженный неожиданной


мыслью. Его друзья посмотрели на него. - Вы не думаете, что ему это


будет неприятно?


- Да нет, - ответила Бриджит уверенно. - Он, конечно, поймет, что мы


хотели его развлечь, доставить ему удовольствие на Рождество.


- Мне кажется, в самое Рождество этого не следует делать, - сказал


Калин, поразмыслив. - Дедушке это вряд ли понравится.


- Тогда на второй день, когда дарят подарки, - предложила Бриджит, -


Да, тогда это будет в самый раз.


- И у нас будет больше времени, чтобы подготовиться, - продолжала


Бриджит. - Ведь сделать надо немало. Пойдем поищем все, что нам нужно.


И они поспешили в дом.


***


В этот вечер у всех было много дела. В дом принесли целые охапки


остролиста и омелы, в столовой установили елку. Все помогали ее


украшать, прикреплять ветки остролиста за картинами и подвешивать


гирлянды омелы в холле.


- Мне и в голову не приходило, что такой архаизм еще где-то


существует, - тихо сказал Десмонд, наклонившись к уху Сары, и насмешливо


усмехнулся.


- Мы всегда это делали, - ответила Сара, как бы оправдываясь.


- Это не аргумент!


- Ах, пожалуйста, перестань ворчать, Десмонд. Мне это нравится.


- Сара, радость моя, быть этого не может!


- Ну, не по-настоящему, пожалуй, но все же в какой-то мере.


- Кто из вас решится пойти к полуночной мессе, несмотря на снег? -


спросила миссис Лейси, когда часы показывали без двадцати двенадцать.


- Только не я, - сказал Десмонд. - Пошли, Сара. Взяв ее за руку, он


направился в библиотеку и подошел к шкафчику с пластинками.


- Всему есть предел, дорогая, - сказал он. - Ты только подумай,


полуночная месса!


- Да, действительно, - ответила Сара.


Но остальная молодежь согласилась пойти. Церковь находилась в десяти


минутах ходьбы от дома. С шумом и смехом оба мальчика, Бриджит, Дэвид и


Диана собрались и ушли. Постепенно их смех замер вдали.


- Полуночная месса! - сказал полковник Лейси, презрительно фыркнув. -


Никогда не ходил к полуночной мессе в дни моей юности. Месса, скажите на


милость! Папистские штучки! О, простите, мсье Пуаро.


Пуаро успокоительно махнул рукой.


- Все в порядке. Не обращайте на меня внимания, пожалуйста.


- На мой взгляд, для любого человека вполне достаточно заутрени, -


заявил полковник. - Вот это настоящая воскресная служба. "Внемлите


ангельскому пению..." и все добрые старые рождественские гимны. А потом


домой, на праздничный обед. Ведь так, Эм?


- Да, дорогой, - сказала миссис Лейси. - Для нас. Но молодежи


нравится полуночная служба, и мне очень приятно, что они хотят на ней


присутствовать.


- Кроме Сары и этого парня.


- Видишь ли, милый, по-моему, ты ошибаешься. Саре этого хотелось, но


она не решилась признаться.


- Но почему ее интересует мнение этого субъекта? Нет, это выше моего


разумения.


- Просто она еще очень молода, - добродушно сказала миссис Лейси. -


Вы уже идете спать, мсье Пуаро? Доброй ночи, приятных снов. - А вы,


мадам? Вы еще не ложитесь?


- Пока нет. Я должна положить молодежи подарки в чулки. Все они в


общем уже не дети, и тем не менее, им приятно находить эти подарки. Я


кладу разные мелочи, разные глупости для смеха. Все это просто для


веселья.


- Вы тратите много сил, чтобы сделать этот дом счастливым, - заметил


Пуаро. - Я восхищаюсь вами. И он почтительно поднес ее руку к губам.


- Гм, - проворчал полковник Лейси, когда Пуаро вышел, - ну и


цветистый язык у этого парня. Но он сумел тебя оценить.


Миссис Лейси улыбнулась ему и на щеках ее появились ямочки.


- Разве ты не видишь,. Гораций, что я стою под омелой <На Рождество,


по английскому обычаю, дом украшают гирляндами из омелы, и когда


кто-нибудь оказывается под ними, его можно поцеловать.>?


- спросила она застенчиво, как могла бы спросить девятнадцатилетняя


девушка.


Эркюль Пуаро вошел в свою спальню, просторную комнату, хорошо


обогреваемую центральным отоплением. Приблизившись к большой старинной


кровати с пологом, он увидел на подушке какой-то конверт; открыв его, он


вынул оттуда листок бумаги, на котором было начертано кривыми печатными


буквами следующее послание: + НЕ ЕШЬТЕ НИ КУСОЧКА РОЖДЕСТВЕНСКОГО


ПУДИНГА.


ВАШ ДОБРОЖЕЛАТЕЛЬ.


Пуаро вытаращил глаза. Поднял брови.


- Загадочно, - пробормотал он, - ив высшей степени неожиданно.


За рождественский обед уселись в два часа дня. Это был настоящий пир.


Огромные поленья весело потрескивали в широком камине, но еще громче был


шум множества голосов, говоривших одновременно. Суп из дичи был уже


съеден, за ним две гигантские индейки, а оставшиеся от них кости убраны.


Наступил торжественный момент: внесли Рождественский Пудинг!


Восьмидесятилетний Пиверелл, несмотря на дрожащие от слабости руки и


ноги, не захотел уступить этой чести никому другому. Миссис Лейси,


полная опасений, нервно сжимала руки. Она не сомневалась, что


когда-нибудь, во время такого рождественского обеда, Пиверелл упадет


замертво. Поставленная перед альтернативой: способствовать его гибели


или оскорбить его чувства до такой степени, что он сам предпочтет


умереть, - она до сих пор всякий раз выбирала первое. Рождественский


пудинг красовался на серебряном блюде во всем своем великолепии:


настоящий футбольный мяч, а не пудинг. В центре его, как победный флаг,


возвышались веточки и ягоды остролиста, а вокруг плясали красные и синие


язычки пламени. Все дружно приветствовали появление пудинга радостными


криками.


Миссис Лейси добилась одного: она сумела убедить Пиверелла не


обносить сидящих за столом, а поставить блюдо перед ней. Когда пудинг в


целости и сохранности был водружен на столе, у нее вырвался вздох


облегчения, и она стала быстро передавать тарелки, на которых язычки


пламени все еще лизали внушительные порции.


- Загадайте желание, мсье Пуаро, - крикнула Бриджит, - поторопитесь,


пока огонь не погас. Бабушка, дорогая, скорей, скорей!


Миссис Лейси удовлетворенно откинулась на стуле. Пудинг удался на


славу. Перед каждым стояла все еще пламенеющая порция. На минуту вокруг


стола воцарилось молчание: все торопились загадать желание.


Никто не заметил странного выражения на лице Пуаро, когда он


посмотрел на кусок пудинга, поставленный перед ним. "Не ешьте ни кусочка


рождественского пудинга". Что, ради всех святых, означало это мрачное


предостережение? Его порция пудинга не могла ничем отличаться от любой


другой! Со вздохом признавшись себе, что он озадачен, - а Эркюль Пуаро


не любил делать подобных признаний - он взял в руки вилку и ложку.


- Немного соуса к пудингу, мсье Пуаро?


Пуаро с признательностью полил свой кусок соусом.


- Опять позаимствовали мой лучший бренди, а, Эм? - добродушно спросил


полковник с другого конца стола. Глаза миссис Лейси блеснули.


- Видишь ли, дорогой, - сказал она, - миссис Росс настаивает на этом.


Она говорит, что качество соуса зависит именно от сорта бренди.


- Ничего, ничего, - успокоил ее полковник. - Рождество бывает только


раз в году, а что касается миссис Росс, то это прекрасная женщина.


Прекрасная женщина и великолепная кухарка.


- Вот это правда, - подтвердил Колин. - Потрясающий пудинг. - И он с


удовольствием продолжал есть.


Осторожно, почти с опаской, Пуаро принялся за свою порцию. Он съел


одну ложку. Пудинг был восхитителен! Он съел вторую. Что-то звякнуло на


его тарелке. Он проткнул пудинг вилкой. Бриджит, сидевшая слева от него,


пришла к нему на помощь.


- Вам что-то досталось, мсье Пуаро, - сказала она, - интересно, что


это?


Пуаро отделил маленький серебряный предмет от приставших к нему


изюминок.


- О-о! - воскликнула Бриджит. - Это "пуговица холостяка"! Мсье Пуаро


досталась "пуговица холостяка"!


Пуаро положил серебряную пуговку в чашу для ополаскивания пальцев,


которая стояла рядом с его прибором, и смыл с нее крошки.


- Очень хорошенькая, - отметил он.


- Это означает, что вы останетесь холостяком, мсье Пуаро, - услужливо


объяснил Колин.


- Как и следовало ожидать, - серьезно сказал Пуаро. - Я был


холостяком много долгих лет, и маловероятно, чтобы это положение


изменилось теперь.


- О, никогда нельзя зарекаться, - заметил Майкл, - я на днях только


читал в газете про одного мужчину девяноста пяти лет, который женился на


двадцатидвухлетней девушке.


- Значит, я не должен терять надежды, - заключил Эркюль Пуаро.


В этот миг полковник внезапно издал какое-то восклицание. Лицо его


побагровело. Он поднес руку ко рту.


- Проклятье, Эммелина, - прогремел он, - почему ты разрешила кухарке


класть стекла в пудинг?


- Стекла? - удивленно переспросила миссис Лейси. Полковник извлек изо


рта предмет, вызвавший его негодование.


- Я мог сломать зуб, - проворчал он, - или проглотить эту проклятую


штуку и получить аппендицит.


Он опустил кусок стекла в чашу с водой, ополоснул его и показал всем.


- Господи, помилуй! - воскликнул он. - Это красный камень от наших


щипцов для орехов. Пуаро проворно перегнулся через свою соседку, взял


камень из рук полковника Лейси и внимательно его осмотрел. Камень был


огромный и по цвету напоминал рубин. Когда он повернул его, свет


отразился на его гранях и они засверкали. Неожиданно раздался какой-то


стук. Кто-то из сидевших резко отодвинул свой стул, потом снова


придвинул его.


- Фью! - присвистнул Майкл. - Вот было бы здорово, если бы он


оказался настоящим.


- А может быть, он в самом деле настоящий, - сказала Бриджит с


надеждой в голосе.


- О, не будь дурочкой, Бриджит. Рубин таких размеров стоил бы много


тысяч фунтов. Разве не так, мсье Пуаро?


- Да, действительно.


- Но для меня совершенно непонятно, - сказала миссис Лейси, - каким


образом он попал в пудинг. - О! - воскликнул Колин. Что-то в последнем


кусочке пудинга, который он ел, привлекло его внимание. - Мне досталась


"свинья". Это нечестно.


Бриджит тут же начала распевать:


- Колин получил "свинью"! Колин получил "свинью"! Колин - жадная,


прожорливая свинья!


- Мне досталось кольцо, - сказала Диана ясным, высоким голосом.


- Это хорошо, Диана. Ты выйдешь замуж раньше всех.


- А я нашла наперсток, - простонала Бриджит.


- Бриджит останется старой девой, - забубнили мальчишки. - Вот это


да! Бриджит останется старой девой.


- А кому досталась монета? - спросил Дэвид. - Миссис Росс сказала


мне, что в пудинг положили настоящую золотую монету в десять шиллингов.


- Я этот счастливец, - сообщил Десмонд Ли-Уортли. Сидевшие рядом с


полковником Лейси услыхали, как он пробормотал:


- Как и следовало ожидать.


- А у меня тоже кольцо, - объявил Дэвид. Он посмотрел через стол на


Диану. - Удивительное совпадение, вы не находите?


Все продолжали смеяться и никто не заметил, что мсье Пуаро, как бы


задумавшись, небрежным жестом опустил красный камень в карман.


За пудингом последовали пирожки с миндалем и изюмом, потом


рождественский десерт. После чего хозяин и хозяйка пошли прилечь перед


вечерним чаем, во время которого должны были зажечь свечи на елке.


Эркюль Пуаро, однако, и не подумал отдыхать. Вместо этого он направился


в огромную старинную кухню.


- Будет ли мне позволено, - спросил он, осматриваясь и лучезарно


улыбаясь, - поздравить повара с приготовлением чудеснейшего обеда, какой


мне когда-либо доводилось отведать?


После минутной паузы миссис Росс торжественно вышла ему навстречу.


Это была крупная женщина величественного телосложения, двигалась она с


достоинством театральной герцогини. В буфетной, примыкавшей к кухне,


были еще две женщины, худощавые и седоволосые, которые мыли посуду, а


также девушка с волосами цвета пакли, сновавшая между кухней и буфетной.


Но все они были явно всего лишь на положении подручных. Несомненной


королевой этого кухонного царства была миссис Росс.


- Мне приятно слышать, сэр, что вам понравилось, - сказала она


благосклонно.


- Понравилось! - воскликнул Эркюль Пуаро. Нелепым, совсем не


английским жестом он поднес свою руку к губам, поцеловал ее, потом


легким взмахом как бы направил поцелуй кверху. - Да ведь вы гений,


миссис Росс! Настоящий гений! Мне никогда не случалось есть ничего


подобного. Суп из дичи... - и он выразительно причмокнул губами, - а


также индейка, фаршированная каштанами, были для меня подлинным


откровением.


- Любопытно, что вы это заметили, сэр, - все так же благосклонно


ответила миссис Росс. - Эта начинка сделана по особому рецепту. Мне его


сообщил австрийский повар, с которым я работала много лет назад. Все


остальное, - добавила она, - это добрая простая английская кухня.


- А разве есть что-нибудь лучше ее? - спросил Пуаро.


- Очень любезно с вашей стороны так говорить, сэр. Как иностранный


джентльмен, вы могли бы, конечно, предпочитать континентальную кухню.


Хотя нельзя сказать, что я неспособна готовить и континентальные блюда.


- Я уверен, миссис Росс, что вы можете приготовить все, что угодно.


Но надо вам сказать, что английская кухня - я имею в виду хорошую


английскую кухню, а не то, что подают во второразрядных отелях или


ресторанах, - очень высоко ценится гурманами на континенте. Если я не


ошибаюсь, в начале девятнадцатого века в Лондон была направлена


специальная кулинарная экспедиция из Франции. В своем отчете она особо


писала о замечательных английских пудингах, в первую очередь, - с жаром


продолжал Пуаро свои восхваления, - о рождественском пудинге, таком как


мы ели сегодня. Ведь он был приготовлен дома, не правда ли, а не куплен


в кондитерской?


- Совершенно верно, сэр. Я сама его приготовила по собственному


рецепту, тому самому, которым я пользуюсь уже много, много лет. Миссис


Лейси, надо вам сказать, предложила купить пудинг в Лондоне, чтобы


облегчить мне работу. О, нет, - возразила я, - вы очень добры, мадам, но


покупной рождественский пудинг не может сравниться с домашним. Заметьте,


- продолжала миссис Росс, увлеченная этой темой, как и следовало ожидать


от истинного художника, - он был сделан слишком поздно. Настоящий


рождественский пудинг должен быть приготовлен за несколько недель до


праздника и лежать на холоде; чем дольше он выдерживается - в разумных


пределах, конечно, - тем вкуснее он бывает. Я помню, что когда я была


ребенком и мы ходили в церковь каждое воскресенье, то мы всегда ждали


определенной молитвы, которая служила сигналом для того, чтобы


приступить к изготовлению пудингов. В воскресенье произносилась молитва,


и не позже следующей недели моя мать обязательно готовила рождественский


пудинг. Так следовало бы сделать и здесь в этом году. Но вышло так, что


пудинг был приготовлен всего три дня назад, накануне вашего приезда,


сэр. Как бы то ни было, я сделала все, как полагается. Все живущие в


доме должны были прийти на кухню размешивать пудинг и загадать желание.


Таков старинный обычай, сэр, и я всегда придерживаюсь его.


- В высшей степени интересно, - сказал Эркюль Пуаро. - И что, все


пришли сюда?


- Да, сэр. Молодые джентльмены, мисс Бриджит, лондонский джентльмен,


который гостит здесь, его сестра, мистер Дэвид и мисс Диана (я, конечно,


должна была бы сказать миссис Миддлтон).., и каждый из них размешал


немного, да, сэр.


- А сколько пудингов вы сделали? Только один?


- Нет, сэр, четыре. Два больших и два поменьше. Я собиралась подать


второй из больших на Новый год: меньшие предназначаются для полковника и


миссис Лейси, когда они останутся одни, а остальные уедут.


- Понимаю, понимаю.


- Собственно говоря, - сказала миссис Росс, сегодня вы ели не тот


пудинг, который следовало.


- Не тот пудинг? - удивился Пуаро. - Как так?


- Видите ли, сэр, у нас есть большая форма для рождественских


пудингов. Фарфоровая форма с выпуклым узором из остролиста и омелы на


крышке. Рождественский пудинг мы всегда делали в ней. Но сегодня


случилась неприятность. Утром, когда Энни снимала ее с полки в кладовой,


она выскользнула у нее из рук и разбилась. Само собой, сэр, я не могла


подать этот пудинг, ведь в него, возможно, попали осколки. Так что нам


пришлось воспользоваться тем, который был во второй форме и должен был


подаваться на Новый год. Это тоже хорошая круглая форма, но пудинг в ней


получается не такой нарядный. Представления не имею, где нам удастся


достать другую такую форму, как разбитая. Теперь таких больше не делают.


Все какие-то мелкие модные штучки. Не купишь даже простого блюда для


завтрака, на котором поместилось бы восемь-десять яиц с ветчиной. Ах,


теперь все не так, как прежде.


- Это верно, - подтвердил Пуаро, - но о сегодняшнем дне этого не


скажешь. Сегодня Рождество здесь праздновали, как в прежние времена. Вы


согласны со мной?


Миссис Росс вздохнула.


- Мне приятно, что вы так говорите, сэр, но, конечно же, у меня


теперь нет таких помощников, как бывало раньше. Опытных помощников, хочу


я сказать. Девушки в наши дни... - и она слегка понизила голос. - Не


могу сказать о них ничего плохого, сэр, они очень усердны и услужливы,


но не вышколены, если вы знаете, что я имею в виду.


- Да, времена меняются, - подтвердил Эркюль Пуаро. - Я тоже иногда


нахожу, что это грустно.


- Этот дом, сэр, - сказала миссис Росс, - слишком велик, знаете ли,


для хозяйки и полковника. Хозяйка понимает это. Жить, как они живут,


занимая только часть дома - в этом нет ничего хорошего. Дом оживает,


можно сказать, только на Рождество, когда собирается вся семья.


- Насколько я знаю, мистер Ли-Уортли и его сестра гостят здесь в


первый раз, не так ли?


- Да, сэр, - тон миссис Росс стал более сдержанным. - Очень приятный


молодой человек, но, по нашему разумению, это неподходящий друг для мисс


Сары. Впрочем, в Лондоне иначе смотрят на вещи. Как грустно, что его


сестра так плохо себя чувствует. Она ведь перенесла операцию. В первый


день их приезда она казалась вполне здоровой, но к вечеру, после того,


как мы размешивали пудинги, ей снова стало нехорошо и с тех пор она все


время в постели. Я думаю, она поднялась слишком рано после операции. Ах,


эти современные доктора! Они выписывают людей из больницы, когда те едва


на ногах стоят. Да вот, жена моего собственного племянника...


И миссис Росс пустилась в долгое и красочное описание больничного


лечения, которому подверглись многие ее родственники; ничего похожего,


по ее мнению, на то внимание, которое уделялось пациентам в прежние


времена.


Пуаро выразил свое сочувствие должным образом.


- Мне остается только, - заключил он, - поблагодарить вас за


великолепный, изысканный обед. Разрешите предложить вам это скромное


доказательство моего восхищения.


И хрустящая бумажка в пять фунтов перешла из его руки в руку миссис


Росс, которая вскользь заметила:


- Но, сэр, вы не должны этого делать.


- Ах нет, я настаиваю.


- Вы очень, очень добры, сэр. - Миссис Росс приняла дань его


восхищения как должное, не более того. - А вам, сэр, я желаю веселого


Рождества и счастливого Нового года.


Этот рождественский день закончился, как большинство подобных дней.


Зажгли елку, к чаю был подан восхитительный рождественский пирог. Его


приветствовали с восторгом, но ели весьма умеренно. Позже был холодный


ужин.


Пуаро, как и его хозяева, рано удалился на покой.


- Доброй ночи, мсье Пуаро, - сказала миссис Лейси. - Я надеюсь, что


вы хорошо провели время.


- Это был чудесный день, мадам, просто чудесный.


- Вы кажетесь очень задумчивым.


- Я размышляю об английском пудинге.


- Вы нашли его тяжеловатым? - деликатно спросила миссис Лейси.


- Нет, нет, я говорю не с гастрономической точки зрения.


Я размышляю о его значении.


- Что ж, оно, безусловно, связано с традицией, - сказала миссис


Лейси. - Спокойной ночи, мсье Пуаро, и пусть вас не мучают сны о


рождественских пудингах и сладких пирогах.


- Да, - сказал себе Пуаро, раздеваясь, - этот рождественский пудинг,


действительно, проблема. Чего-то я здесь не понимаю. - Он досадливо


покачал головой. - Ну что ж, посмотрим. После некоторых приготовлений,


Пуаро лег в постель, но, видимо, спать не собирался.


Часа через два его терпение было вознаграждено. Дверь его спальни


тихо приоткрылась. Он улыбнулся про себя. Все шло так, как он предвидел.


Его мысли вернулись на мгновение к чашке кофе, любезно переданной ему


Десмондом Ли-Уортли во время ужина. Когда Десмонд отвернулся от него, он


на минуту опустил чашку на стол, а потом снова поднял ее, и Десмонд мог


с удовлетворением убедиться (если ему это, действительно, доставило


удовлетворение), что Пуаро выпил кофе до последней капли. Но сейчас


легкая усмешка приподняла усы Пуаро. Он подумал, что кто-то другой, а не


он, спит особенно крепко в эту ночь. "Этот славный молодой человек,


Дэвид, - сказал себе Пуаро. - Он взволнован, он несчастлив. Ему не


повредит хорошо выспаться. А сейчас посмотрим, что произойдет".


Он лежал совершенно тихо и ровно дышал, издавая время от времени не


храп, о нет, а лишь легчайший намек на храп.


Кто-то подошел к его постели и склонился над ним. Потом,


удостоверившись, что Пуаро спит, посетитель повернулся и подошел к


туалетному столику. При свете маленького карманного фонарика он осмотрел


вещи Пуаро, аккуратно разложенные на нем. Его пальцы ощупали бумажник,


открыли без малейшего шума один за другим ящики столика, потом


продолжили поиски в карманах одежды Пуаро. В заключение, посетитель


снова подошел к постели. Его рука осторожно скользнула под подушку.


Вытащив руку, он постоял несколько секунд в нерешительности, как будто


сомневаясь, что делать дальше. Обошел всю комнату, заглядывая в вазочки,


отодвигая безделушки, зашел в ванную, вышел оттуда. Потом раздраженно


пробормотав что-то себе под нос, покинул комнату.


- Ах, вот как, - беззвучно произнес Пуаро. - Значит, вы разочарованы?


Да, да, вы очень разочарованы. Неужели вы могли всерьез предположить,


что Эркюль Пуаро спрячет что-то там, где вы сумеете это разыскать?!


Затем он повернулся на другой бок и мирно уснул. На следующее утро


его разбудил легкий, но настойчивый стук в дверь.


- Qui est la <Кто там> ? Входите, входите.


Дверь отворилась. На пороге стоял запыхавшийся Колин. Лицо его


покраснело от волнения. За ним показался Майкл.


- Мсье Пуаро, мсье Пуаро!


- Да? - Пуаро сел на постели. - Вы принесли мне чай? Ах нет, это вы,


Колин. Что случилось?


Колин помолчал с минуту. Он казался очень взволнованным. На самом же


деле, его органы речи были временно парализованы зрелищем Эркюля Пуаро в


ночном колпаке. Наконец, сделав некоторое усилие, он заговорил:


- О, мсье Пуаро, не могли бы вы нам помочь? Произошло нечто ужасное!


- Что именно?


- Это.., это Бриджит. Она лежит там, на снегу. Мне кажется.., она не


двигается и не говорит... О, лучше выйдите и посмотрите на нее сами. Мне


так страшно... Боюсь, что она мертва.


- Что? - Пуаро откинул одеяло. - Мадемуазель Бриджит мертва?!


- Я думаю... Похоже на то, что ее убили. Там кровь. Идите скорее,


пожалуйста.


- Ну, конечно, конечно. Одну минуту. С величайшей поспешностью Пуаро


просунул ноги в уличные ботинки и набросил прямо на пижаму пальто,


подбитое мехом.


- Я готов, - сказал он. - Вы разбудили всех в доме?


- Нет. Мы никому пока не говорили, кроме вас. Мы думали, так лучше.


Дедушка и бабушка еще не встали. Внизу накрывают на стол, но мы ничего


не сказали Пивереллу. Она - Бриджит - лежит с другой стороны дома,


недалеко от террасы и библиотечного окна.


- Понятно. Идите вперед, я следую за вами., Отвернувшись, чтобы


скрыть торжествующую усмешку, Колин первым спустился по лестнице, и они


вышли во двор через боковую дверь. Было ясное утро. Солнце только


поднималось над горизонтом. Снег уже не шел, но все вокруг было покрыто


нетронутым белоснежным покровом. Мир казался чистым и удивительно


прекрасным.


- Там! - сказал, задыхаясь, Колин. - Это - там! И жестом полным


драматизма он указал на что-то. Сцена, представившаяся их взорам, была


действительно драматична. Бриджит лежала на снегу в нескольких ярдах от


них. На ней была алая пижама и белый шерстяной платок, наброшенный на


плечи. На платке виднелись красные пятна. Голова ее была повернута вбок,


лицо скрывалось под массой черных распущенных волос. Одна рука была


прижата к телу, вторая откинута в сторону, пальцы ее были сжаты. В


центре большого красного пятна торчала рукоятка изогнутого курдского


кинжала, который полковник Лейси только накануне вечером показывал своим


гостям.


- Mon Dieu <Боже мой>! - воскликнул Пуаро. - Совершенно, как на


сцене.


Майкл издал слабый звук, как будто он подавился. Колин бросился ему


на выручку, стараясь исправить положение.


- Я знаю, - сказал он. - Все это выглядит нереально, не правда ли?


Видите вы эти следы? Вероятно, их нельзя трогать?


- Ах да, следы. Нет, мы должны быть очень осторожны, чтобы их не


уничтожить.


- Я так и думал, - сказал Колин. - Поэтому я и не хотел, чтобы


кто-нибудь приблизился к ней до вас. Я подумал, что вы знаете, как


поступить.


- Как бы то ни было, - возразил Пуаро, - первым долгом мы должны


выяснить, жива она или нет. Разве не так?


- Ну, разумеется, - растерянно подтвердил Майкл. - Но мы, видите ли,


думали.., мы не хотели, хочу я сказать.


- О, вы были очень осторожны! Вы начитались детективных романов.


Очень важно ни к чему не прикасаться и оставить труп в том положении, в


каком он был найден. Но ведь мы еще не уверены, что это труп. В конце


концов, хотя осторожность и замечательное качество, обыкновенная


человечность должна быть на первом месте. Вы не считаете, что о враче


следует подумать раньше, чем о полиции?


- О да, конечно, - подтвердил Колин, захваченный врасплох.


- Мы только подумали, - торопливо добавил Майкл, - мы подумали, что


лучше позвать вас прежде, чем что-то предпринять.


- Хорошо. В таком случае, оставайтесь оба здесь, - решил Пуаро, - а я


обойду с другой стороны, чтобы не затоптать следы. Какие отличные следы,


правда? И такие четкие. Следы мужчины и девушки, ведущие к тому месту,


где она лежит. Потом мужские следы идут в обратном направлении, но


следов девушки больше нет.


- Это следы убийцы, как вы думаете? - предположил Колин, затаив


дыхание.


- Именно, - кивнул Пуаро, - следы убийцы. Узкая, длинная ступня и не


совсем обычные ботинки. Очень интересные следы и, как я думаю, легко


узнаваемые. Да, эти следы сыграют важную роль.


В этот момент Десмонд Ли-Уортли и Сара вышли из дома и присоединились


к ним.


- Что это вы все здесь делаете? - спросил Десмонд несколько


театрально. - Я увидел вас из окна моей спальни. Что случилось? Боже


мой, что это? Это похоже на.., на...


- Вот именно, - докончил Эркюль Пуаро. - Это похоже на убийство, не


так ли?


Сара, не в силах произнести ни слова, бросила быстрый подозрительный


взгляд на мальчиков. - Вы хотите сказать, что кто-то убил эту девочку -


я забыл ее имя - эту Бриджит? - спросил Десмонд. - Кому могло


понадобиться убивать ее? Это неправдоподобно!


- Многие вещи кажутся нам неправдоподобными, - сказал Пуаро. -


Особенно перед завтраком. Вы со мной несогласны? А ведь это слова одного


из ваших классиков: "шесть невозможных вещей перед завтраком". - Потом


Пуаро добавил: - Пожалуйста, подождите меня здесь.


Осторожно обойдя вокруг, он приблизился к Бриджит и на мгновение


нагнулся над телом. Колин и Майкл тряслись от подавленного смеха. Сара


подошла к ним и тихо спросила:


- Что это вы затеяли?


- Ну, Бриджит сильна! - прошептал Колин. - Ведь не шелохнется.


- Никогда не видел, чтобы кто-нибудь выглядел таким мертвым, -


пробормотал Майкл. Эркюль Пуаро выпрямился.


- Это ужасно, - сказал он.


В голосе его слышалось волнение, которого раньше в нем не было.


Не в силах больше сдерживать веселье, Майкл и Колин отвернулись.


Майкл спросил сдавленным голосом:


- Что.., что теперь нужно делать?


- Остается только одно, - ответил Пуаро. - Мы должны вызвать полицию.


Может кто-нибудь из вас это сделать, или вы предпочитаете, чтобы это был


я?


- Я думаю, - сказал Колин, - я думаю... А ты, как полагаешь, Майкл?


- Да, - кивнул ему Майкл, - я тоже считаю, что игра окончена.


Он сделал шаг вперед. Сейчас он казался немного неуверенным.


- Простите нас, пожалуйста, - сказал он, - я надеюсь, вы не очень


рассердитесь. Это была в некотором роде рождественская шутка и все


такое. Нам хотелось разыграть для вас убийство...


- Вам хотелось разыграть для меня убийство? В таком случае, это..,


это...


- Это просто комедия, которую мы придумали, - пояснил Колин, - для


того, чтобы вы себя почувствовали в своей стихии.


- Ах, вот что! - сказал Пуаро. - Понимаю. Вы хотели надо мной


подшутить, как на первое апреля. Но сегодня не первое апреля, а двадцать


шестое декабря.


- Вероятно, мы не должны были этого делать, - продолжал Колин. -


Но.., но вы ведь не очень сердитесь, скажите, мсье Пуаро? Бриджит! -


позвал он. - Вставай. Ты уже, наверное, замерзла до полусмерти.


Фигура на снегу, однако, не шевельнулась.


- Странно, - сказал Пуаро, - она как будто вас и не слышит. - Он


задумчиво посмотрел на них. - Вы говорите, что это шутка. Вы в этом


уверены?


- Ну, конечно, - в голосе Колина послышалась тревога. - Мы не думали,


что это может причинить ей вред.


- Но почему же тогда мадемуазель Бриджит не встает?


- Я и сам понять не могу, - сказал Колин.


- Бриджит, Бриджит, - нетерпеливо позвала Сара, - перестань дурить и


вставай.


- Мы в самом деле очень сожалеем, мсье Пуаро, - сказал Колин с


тревогой. - Извините нас, пожалуйста.


- Вам не за что извиняться, - произнес Пуаро каким-то необычным


тоном.


- Что вы хотите этим сказать? - Колин смотрел на него во все глаза.


Потом снова повернулся к девочке. - Бриджит! Бриджит! Что с тобой!


Почему она не встает? Почему она продолжает лежать?


Пуаро сделал Десмонду знак, чтобы он подошел.


- Вы, мистер Ли-Уортли. Подойдите сюда, пожалуйста... Десмонд


подошел.


- Пощупайте ее пульс, - сказал Пуаро. Десмонд Ли-Уортли нагнулся,


прикоснулся к руке Бриджит, к ее запястью.


- Пульс не прослушивается... - он вытаращил глаза на Пуаро. - Ее рука


окоченела. Боже мой, она в самом деле мертва! Пуаро кивнул.


- Да, она мертва, - сказал он. - Кто-то комедию превратил в трагедию.


- Кто-то? Кого вы имеете в виду?


- Здесь ряд следов, ведущих к телу мадемуазель и возвращающихся. Эти


следы очень похожи на те, которые оставили вы, мистер Ли-Уортли, пройдя


от дорожки к этому месту.


Десмонд Ли-Уортли обернулся.


- Что за черт?.. Вы обвиняете меня, что ли? МЕНЯ? Да вы с ума сошли!


Зачем бы я стал ее убивать?


- Зачем? В самом деле, зачем?.. Сейчас посмотрим...


Он нагнулся и очень осторожно разогнул неподвижные, сжатые пальцы


Бриджит.


Десмонд тяжело перевел дыхание. Он смотрел вниз, не веря своим


глазам. На ладони умершей лежал большой камень, по цвету напоминающий


рубин.


- Это та проклятая штука из пудинга! - воскликнул он.


- Правда? - спросил Пуаро. - Вы уверены?


- Ну, конечно.


Быстрым движением Десмонд наклонился над Бриджит и схватил красный


камень.


- Вы не должны были этого делать, - сказал Пуаро с упреком. - Нельзя


было ни к чему прикасаться.


- Но я не прикоснулся к телу, не правда ли? Что касается этой штуки,


она могла затеряться в снегу, а ведь это улика. Самое главное, нужно,


чтобы полиция приехала как можно скорее. Я пойду позвоню.


Он повернулся и быстро побежал к дому. Сара подошла к Пуаро.


- Я не понимаю, - прошептала она. Лицо ее было смертельно бледно. - Я


ничего не понимаю. - Она схватила Пуаро за руку. - Что вы имели в виду,


когда говорили о следах?


- Посмотрите сами, мадемуазель.


Первоначальные следы, ведущие к телу и от него, ничем не отличались


от тех, которые Десмонд Ли-Уортли оставил, когда последовал за Пуаро.


- Вы думаете, это был Десмонд? Совершенная бессмыслица! В чистом


воздухе вдруг отчетливо раздался шум мотора. Все обернулись и увидели


машину, которая с огромной скоростью мчалась по центральной аллее от


дома. Сара узнала ее.


- Это Десмонд, - сказала она. - Это его машина. Он.., да, должно


быть, он сам поехал за полицией, вместо того чтобы звонить.


Диана Миддлтон вышла из дома и бросилась к ним.


- Что случилось? - спросила она прерывающимся голосом. - Десмонд


только что вбежал в дом, крикнул, что Бриджит убита, попытался куда-то


дозвониться, но телефон не работал. Он сказал, что провода, вероятно,


перерезаны и что остается только самому поехать за полицией. Почему за


полицией?..


Пуаро сделал неопределенный жест рукой.


- Бриджит? - Диана посмотрела на него широко раскрытыми глазами. - Но


разве это была не шутка? Я что-то слышала вчера вечером. Они как будто


собирались подшутить над вами, мсье Пуаро.


- Да, - сказал Пуаро, - вначале они действительно хотели подшутить


надо мной. Но пойдем лучше в дом, здесь можно простудиться насмерть. Все


равно ничего нельзя сделать, пока мистер Ли-Уортли не вернется с


полицией.


- Но позвольте, - запротестовал Колин, - не можем же мы бросить


Бриджит здесь одну.


- Вы ничем ей не поможете, оставаясь здесь, - мягко сказал Пуаро. -


Увы, это страшная трагедия, но мы уже ничего не можем сделать для


мадемуазель Бриджит. Войдем в дом, обогреемся немного и выпьем, может


быть, по чашечке чая или кофе.


Они послушно последовали за ним в дом. Пиверелл как раз собирался


звонить в гонг. Если он и нашел странным, что большая часть обитателей


дома выходила в такой ранний час и что Пуаро был в пижаме и наброшенном


на плечи пальто, то он никак не проявил своего удивления. Несмотря на


преклонный возраст, Пиверелл оставался идеальным дворецким. Он не


замечал того, на что его не просили обратить внимание. Все вошли в


столовую и уселись вокруг стола. Когда перед каждым была поставлена


чашка кофе и они начали его пить, Пуаро заговорил, - Мне хочется, -


начал он, - рассказать вам небольшую историю. Я не имею права сообщить


вам все ее подробности и изложу поэтому основное. Речь идет об одном


молодом принце, приехавшем в эту страну. Он привез с собой знаменитый


драгоценный камень, с тем чтобы оправить его заново и преподнести даме,


на которой собирается жениться. К сожалению, до своего отъезда из


Лондона, он завел дружбу с одной очень хорошенькой молодой особой. Эта


хорошенькая молодая дама не очень интересовалась им самим, зато ее


привлек его замечательный камень. Он ее привлек настолько, что в один


прекрасный день она скрылась вместе с этой исторической драгоценностью,


принадлежавшей семейству принца в течение многих поколений. Таким


образом, бедный юноша оказался в чрезвычайно затруднительном положении.


Для него самое главное было не допустить скандала, поэтому он не мог


обратиться в полицию. Тогда он пришел ко мне, Эркюлю Пуаро. "Прощу вас,


- сказал он, - верните мне мой исторический рубин". Eh bien, выясняется,


что у этой молодой дамы есть друг и этот друг осуществил несколько


весьма сомнительных операций. Он был замешан в шантаже, а также в


продаже драгоценностей заграницу. Совершая эти операции, он всякий раз


вел себя очень умно. Его подозревали, но ничего не могли доказать. Мне


стало известно, что этот весьма ловкий молодой джентльмен должен был


провести праздник Рождества в этом доме. Сразу после похищения


драгоценного камня хорошенькая молодая особа должна была на некоторое


время исчезнуть с горизонта, чтобы на нее не могли оказать давления,


задавать ей вопросы и т.д. Поэтому ловкий молодой джентльмен постарался


устроить так, чтобы она тоже приехала в Кинге Лейси под видом его


сестры...


Сара тяжело перевела дыхание:


- Этого не может быть! Он не стал бы приводить ее в мой дом.


- Но это было именно так, - возразил Пуаро. - При помощи довольно


несложной манипуляции мне тоже удается приехать сюда на Рождество.


Предполагается, что молодая дама только что вышла из больницы. Приехав


сюда, она чувствует себя гораздо лучше. Но неожиданно сообщают, что


здесь будет гостить Эркюль Пуаро, широко известный сыщик. Она начинает


паниковать и прячет рубин в первое попавшееся место. Сразу же после


этого ей снова делается нехорошо и она ложится в постель. Она не хочет,


чтобы я ее видел, так как у меня несомненно имеется ее фотография, и я


могу ее узнать. Она ужасно скучает, но сделать ничего нельзя - ей


приходится оставаться в своей комнате, а ее брат относит ей подносы с


едой.


- А рубин? - спросил Майкл.


- Я думаю, - сказал Пуаро, - что в тот момент, когда был упомянут мой


приезд, молодая дама находилась на кухне со всеми вами, смеясь, болтая и


размешивая рождественские пудинги. Тесто для пудингов раскладывают в


особые чаши, и молодая дама опускает рубин в одну из них, вдавив его в


будущий пудинг. Не в тот, который предназначается для Рождества, - она


хорошо знает, что он находится в специальной форме. Она кладет его в


тот, который подадут на Новый год. А она собирается покинуть Кинге


Лейси, не дожидаясь Нового года, и, без всякого сомнения, надеется


захватить пудинг с собой. Но тут в дело вмешивается случай. Утром, в


первый день Рождества, происходит нечто неожиданное. Рождественский


пудинг в его нарядной форме роняют на каменный пол, и форма разлетается


вдребезги. Что делать? Милейшая миссис Росс берет другой пудинг и


отправляет его в столовую.


- О, Господи! - воскликнул Колин. - Не хотите ли вы сказать, что


когда дедушка ел пудинг, ему попал в рот настоящий рубин?


- Я именно это хочу сказать, - подтвердил Пуаро. - И вы можете себе


представить, что почувствовал мистер Десмонд Ли-Уортли увидев, что рубин


в этом пудинге. Eh bien, что же дальше? Все по очереди рассматривают


рубин, и мне удается незаметно опустить его в карман. Я это делаю


небрежно, как бы случайно. Но по крайней мере один человек наблюдает за


мной. Ночью, когда я лежу в постели, он обыскивает мою комнату. Он


обыскивает меня. Но ему не удается найти рубин. Почему?


- Потому что, - сказал Майкл прерывающимся голосом, - вы передали его


Бриджит. Вы это имели в виду? И поэтому - но я не совсем понимаю - я


хочу сказать... Послушайте, что же в самом деле произошло?


Пуаро улыбнулся ему.


- Пройдем в библиотеку, - предложил он, - и выгляните в окно. То, что


я покажу вам, может быть, объяснит загадку. Он прошел вперед, остальные


последовали за ним.


- Посмотрите-ка еще раз, - сказал Пуаро, - на место преступления.


Он указал за окно. Крик изумления сорвался одновременно со всех уст.


Тела Бриджит больше не было видно. Не оставалось ни малейшего следа от


происшедшей трагедии, кроме заметного углубления в снегу.


- Может быть, все это было сном? - спросил Колин слабым голосом. -


Или кто-нибудь унес тело?


Пуаро покачал головой. В глазах его зажглись веселые огоньки.


- Эта история называется, - улыбаясь сказал он, - "Тайна исчезнувшего


тела".


- Боже мой! - воскликнул Майкл. - Мсье Пуаро, вы... Послушайте, ведь


он все время водил нас за нос. Огоньки в глазах Пуаро стали еще ярче.


- Это правда, дети мои, я тоже сыграл с вами маленькую шутку. Дела в


том, что я знал о вашем небольшом заговоре и в противовес ему устроил


свой собственный. Ax, voil <Вот.> мадемуазель Бриджит. Надеюсь, с вами


ничего не случится от лежания на снегу. Я никогда бы себе не простил,


если бы вы схватили une fluxion de poitrine <Воспаление легких.> Бриджит


как раз входила в комнату. На ней была теплая юбка и шерстяной свитер.


Она смеялась.


- Я послал une tisane <Отвар из трав.> в вашу комнату, - сказал


строго Пуаро. - Выпили вы его?


- Одного глотка было достаточно! - засмеялась Бриджит. - Со мной все


в порядке. Но скажите, мсье Пуаро, хорошо ли я провела свою роль?


Господи, у меня рука до сих пор болит от жгута, который вы заставили


меня наложить.


- Вы были великолепны, дитя мое, - заверил ее Пуаро. - Просто


великолепны! Но, как видите, остальные еще не совсем в курсе дела. Вчера


вечером я зашел к мадемуазель Бриджит, сказал ей, что я знаю о вашем


маленьком complot <Заговор.> и спросил, сумеет ли она сыграть для меня


небольшую роль. Она проделала все очень толково. Для следов мистера


Ли-Уортли она воспользовалась его ботинками.


Сара сказала вдруг осипшим голосом:


- А какой во всем этом смысл, мсье Пуаро? Зачем было посылать


Десмонда за полицией? Они очень рассердятся, когда узнают, что это


просто мистификация.


Пуаро покачал головой.


- Но я ни на минуту не допускаю мысли, мадемуазель, что мистер


Ли-Уортли поехал за полицией, - сказал он. - Мистеру Ли-Уортли ни к чему


быть замешанным в таком преступлении, как убийство. Он совершенно


потерял самообладание и думал только о том, как бы заполучить рубин.


Схватив его, он пошел в дом, разыграл комедию с телефоном, который будто


бы не в порядке, сел в машину и умчался под предлогом необходимости


вызвать полицию. Думаю, что вы не скоро увидите его снова. У него,


насколько я знаю, есть особые возможности, для того чтобы покинуть


Англию. Ведь у него собственный самолет, не так ли, мадемуазель?


Сара кивнула.


- Да, - подтвердила она. - Мы собирались... И она остановилась.


- Он хотел, чтобы вы бежали с ним, правда? Eh bien, это очень удобный


способ вывезти похищенный камень. Если вы бежите с девушкой, и это


становится известно, никто не заподозрит вас в том, что вы собираетесь


увезти еще и историческую драгоценность из страны. О да, это был бы


великолепный камуфляж.


- Я не верю этому, - сказала Сара. - Я не верю ни одному слову из


всего этого.


- Тогда спросите у его сестры, - посоветовал ей Пуаро, кивнув головой


на кого-то за ее спиной.


На пороге появилась платиновая блондинка в меховом манто. Глаза ее


метали молнии. Было ясно, что она вне себя.


- Его сестра? Как бы не так! - крикнула она. - Эта свинья мне не


брат! Выходит, он смылся и оставил меня одну расхлебывать эту кашу? Это


все он придумал! Он заставил меня это сделать! Это верные деньги,


говорил он, и преследовать тебя не будут из страха скандала. Я всегда


могла пригрозить, что скажу будто Али подарил мне эту его историческую


драгоценность. Мы должны были с Десом разделить добычу в Париже, а


теперь эта свинья сбежала! Я готова его убить! - Она резко повернулась.


- Чем скорее я уеду отсюда.., может кто-нибудь из вас вызвать для меня


такси?


- Машина уже ждет у ворот, мадемуазель, чтобы отвезти вас на станцию,


- сказал Пуаро.


- Вы обо всем успеваете подумать, верно?


- По большей части, - добродушно подтвердил Пуаро. Но он еще не


совсем отделался. Когда он вернулся в столовую, посадив мнимую мисс


Ли-Уортли в машину, Колин поджидал его. Мальчишеское лицо его было


хмурым.


- Послушайте, мсье Пуаро. А как же рубин? Не хотите же вы сказать,


что позволили ему удрать с добычей?


Пуаро помрачнел, затеребил свои усы. Казалось, ему не по себе.


- Я еще верну его, - сказал он слабым голосом. - Есть и другие


возможности. Я...


- Ну еще бы! - воскликнул Майкл. - Допустить, чтобы этот мерзкий тип


украл рубин!


Бриджит оказалась более проницательной.


- Да ведь он снова разыгрывает нас! - закричала она. - Я угадала,


мсье Пуаро?


- Проделаем, если хотите, последний фокус, мадемуазель. Пощупайте-ка


в моем левом кармане.


Бриджит опустила туда руку и тут же вытащила ее с торжествующим


возгласом. Огромный рубин сверкал на ее ладони во всем своем пурпурном


великолепии.


- Теперь понимаете? - спросил Пуаро. - Тот камень, который вы сжимали


в руке был поддельным. Я привез его из Лондона на случай, если окажется


возможным подменить оригинал. Ясно? Мы не хотим скандала. Мсье Десмонд


постарается избавиться от рубина в Париже, Бельгии или другом месте, где


у него имеются контакты, и тогда выяснится, что камень ненастоящий! Что


может быть забавнее? Все заканчивается в высшей степени удачно: мы


избегаем скандала, мой принц получает обратно свой рубин, возвращается


домой и заключает благоразумный и, будем надеяться, счастливый брак. Все


кончается хорошо.


- Только не для меня, - прошептала Сара. Она произнесла это так тихо,


что ее никто не услышал, кроме Пуаро.


- В этом вы ошибаетесь, мадемуазель Сара, - возразил он. - Вы


приобрели опыт, а опыт всегда полезен. Я предсказываю вам счастье в


дальнейшем.


- Спасибо на добром слове, - только и сказала Сара.


- Но послушайте, мсье Пуаро, - обратился к нему Колин, нахмурив


брови. - Как вы узнали о спектакле, который мы собирались для вас


разыграть?


- Я обязан все знать: это моя профессия, - ответил Эркюль Пуаро,


подкрутив усы.


- Да, конечно, но я все равно не понимаю, как вам это удалось. Может


быть, кто-нибудь из нас проговорился, рассказал вам об этом?


- Нет, нет.


- Тогда как же? Скажите. Все остальные подхватили:


- Да, скажите, пожалуйста!


- Не стоит, поверьте, - запротестовал Пуаро. - Если я расскажу, как


все было, вам это покажется неинтересным. Точно так же, когда


иллюзионист рассказывает о том, как он проделывает свои фокусы. Это


всегда скучно.


- Расскажите, мсье Пуаро! Расскажите, пожалуйста.


- Вы в самом деле хотите, чтобы я раскрыл вам эту последнюю тайну?


- Да, пожалуйста. Продолжайте.


- Ах, не думаю, что следует это делать. Вы будете разочарованы.


- Ну, пожалуйста, мсье Пуаро. Как вы это узнали!


- Ну, хорошо. Позавчера, видите ли, я отдыхал, сидя у окна в


библиотеке. Я задремал, а когда проснулся, услышал, как вы обсуждаете


ваши планы во дворе под окном.


- И это все? - недовольно воскликнул Колин. - Как просто!


- Не так ли? - сказал, улыбаясь, Пуаро. - Вот видите, вы в самом деле


разочарованы.


- Ну, что ж, - заметил Майкл, - во всяком случае, теперь мы все


знаем.


- Вы так думаете? - пробормотал Пуаро, обращаясь к самому себе. - Что


касается меня, то я не все знаю. И это я, чья профессия заключается в


том, чтобы знать все.


Он вышел в холл, покачивая головой. Уже в двадцатый раз, пожалуй, он


вытащил из кармана грязноватый клочок бумаги:


"НЕ ЕШЬТЕ НИ КУСОЧКА РОЖДЕСТВЕНСКОГО ПУДИНГА.


ВАШ ДОБРОЖЕЛАТЕЛЬ".


Эркюль Пуаро продолжал задумчиво качать головой. Он, который мог


объяснить все на свете, этого объяснить не мог. Какое унижение! Зачем


это написали? Пока он этого не выяснит, у него не будет ни минуты покоя.


Внезапно его вывел из задумчивости какой-то странный звук. Он быстро


посмотрел вниз. На полу возилось, стоя на коленях, существо с волосами


цвета пакли, в цветастом балахоне, вооруженное совком и щеткой. Оно


уставилось широко раскрытыми круглыми глазами на бумажку в руке Пуаро.


- О, сэр, - вымолвило существо. - О, сэр. Прошу вас, сэр.


- Кто вы, топ enfant <Дитя мое.> ? - добродушно спросил Пуаро.


- Энни Бэйтс, сэр, к вашим услугам, сэр. Я бываю здесь, чтобы


помогать миссис Росс. Поверьте, сэр, я не хотела сделать ничего такого,


чего я не должна была бы делать. У меня были хорошие намерения, сэр. Я


желала вам добра.


И тут Пуаро осенило. Он указал на грязный клочок бумаги.


- Это вы написали, Энни?


- У меня ничего плохого не было на уме, сэр. В самом деле, ничего. -


Ну, конечно, Энни, я знаю, - он ей улыбнулся. - Но расскажите мне об


этом. Почему вы так написали?


- Так вот, сэр, это из-за тех двоих, сэр. Из-за мистера Ли-Уортли и


его сестры. Хотя она никакая ему не сестра, конечно. Никто из нас этому


не верил. И ни чуточки она не была больна. Мы все это понимали. Мы


думали - мы все думали, - что тут творятся какие-то странные дела. Я вам


честно все расскажу, сэр. Я была в ее ванной, доставала чистые полотенца


и кое-что подслушала. Он был в ее комнате и они разговаривали. Я слышала


все яснее ясного. "Этот сыщик, - сказал он, - этот тип Пуаро, который


собирается приехать сюда. Мы должны что-то сделать. Нужно как можно


скорее убрать его с дороги". Потом он понизил голос и добавил таким


противным, зловещим тоном: "Куда ты положила это?" - А она ответила: "В


пудинг". О сэр, мое сердце так и подскочило. Мне казалось, что оно


вот-вот перестанет биться. Я подумала, что они хотят отравить вас,


подсыпать аду в рождественский пудинг. Я просто не знала, что делать!


Миссис Росс не стала бы слушать такую, как я. Тогда мне пришло в голову


вас предупредить. Я так и сделала и положила эту записку вам на подушку,


чтобы вы нашли ее, когда будете ложиться спать.


Энни остановилась, перевести дыхание. Пуаро посмотрел на нее долгим,


серьезным взглядом.


- Я думаю, вы смотрите слишком много детективных фильмов, Энни, -


сказал он, наконец, - а может быть, это телевидение? Но главное, у вас


доброе сердце и вы славная девочка. Когда я вернусь в Лондон, я пришлю


вам подарок.


- О, благодарю вас, сэр. Очень вам благодарна, сэр.


- Какой подарок хотели бы вы получить, Энни?


- Можно мне попросить все, что я захочу? Любой подарок, сэр?


- Да, - ответил Пуаро осторожно, - в разумных пределах, конечно.


- О сэр, могли бы вы мне купить сумочку для косметики? Настоящую


модную косметичку, такую же шикарную, как у сестры мистера Ли-Уортли,


которая, на самом деле, не его сестра?


- Хорошо, - сказал Пуаро, - я думаю, это можно будет устроить.


Удивительная вещь, - продолжал он задумчиво. - На днях я был в музее,


видел экспонаты древнего Вавилона и другие предметы тысячелетней


древности. Так вот, я увидел там сумочку для косметики. Поразительная


стойкость. О женщины!


- Простите, сэр?


- Ничего, ничего, это я рассуждал сам с собой. Вы получите свою


сумочку, дитя мое.


- О, благодарю вас, сэр. Я очень вам благодарна, сэр. Энни удалилась,


преисполненная восторга. Пуаро посмотрел ей вслед, удовлетворенно кивая


головой.


- Да, - сказал он себе. - А теперь пора уезжать, я здесь больше не


нужен.


Неожиданно, две нежные ручки обвились вокруг его шеи.


- Не могли бы вы стать прямо под омелой? - спросила Бриджит.


***


Эркюль Пуаро был очень доволен. Он прекрасно провел рождественские


праздники в Кинге Лейси.


8


7


ОЖЕРЕЛЬЕ ТАНЦОВЩИЦЫ


Агата КРИСТИ


ONLINE БИБЛИОТЕКА http://bestlibrary.org.ru


Жена приходского священника вышла из-за угла своего дома,


примыкавшего к церкви, сжимая в руках охапку хризантем. Комья жирной


садовой земли пристали к подошвам ее грубых башмаков; на носу были


пятнышки такого же происхождения, но она этого не подозревала.


Ей пришлось немного повозиться, открывая заржавленные ворота,


наполовину сорванные с петель. Налетевший порыв ветра сдвинул ее


потертую фетровую шляпу, придав ей еще более лихой излом, чем раньше.


- Ах ты, пропасть! - сказала Банч.


В порыве оптимизма, вызванного рождением малютки, родители поэтично


нарекли ее Дианой, но никто с самого раннего возраста не называл ее


иначе, как Банч. Придерживая хризантемы, она пересекла церковный двор и


подошла к дверям храма.


Ноябрьский воздух был сырым и теплым. По небу проносились облака,


оставляя там и сям голубые просветы. В церкви было темно и холодно: там


топили только во время службы.


- Бррррр! - выразительно произнесла Банч. - Придется поторопиться,


если я не хочу здесь окоченеть до смерти.


С быстротой, приобретенной благодаря постоянной практике, она собрала


все необходимое: вазы, кувшин с водой, подставки для цветов. "Хотелось


бы мне, чтобы у нас были лилии, - подумала Банч. - Мне так надоели эти


чахлые хризантемы".


Ее ловкие пальцы проворно размещали цветы, и в скором времени


убранство церкви было завершено. В нем не было и намека на


оригинальность или артистичность, но и в самой Банч Хармон не было


ничего оригинального и артистичного. Однако цветы придали церкви очень


уютный и приветливый вид. Осторожно неся вазы, Банч поднялась в боковой


придел и направилась к алтарю. В этот момент выглянуло солнце.


Его лучи пробивались сквозь сине-красную гамму витражей, украшавших


восточное окно, дар богатого прихожанина викторианских времен.


Впечатление было неожиданным и удивительно ярким. "Как драгоценные


камни", - подумала Банч. Вдруг она остановилась, глядя прямо перед


собой. На ступенях, ведущих к алтарю, лежала какая-то темная,


скорчившаяся фигура. Стараясь не помять цветы, Банч положила их на пол,


подошла ближе и наклонилась. Это был мужчина, лежавший ничком. Банч


опустилась рядом с ним на колени и медленно перевернула его лицом


кверху. Ее пальцы нащупали пульс; он был такой слабый и неровный, что не


оставлял места для сомнения, так же как и зеленоватая бледность лица:


Банч поняла, что человек при смерти.


Ему можно было дать лет сорок пять; одет он был в темный потрепанный


костюм. Опустив его безвольную руку, которую она подняла, чтобы пощупать


пульс, Банч посмотрела на вторую руку человека: он держал ее на груди,


сжав в кулак. Банч пригляделась и увидела что-то вроде тампона или


платка, который пальцы человека крепко прижимали к груди. Вокруг все


было покрыто бурыми пятнами: засохшая кровь, догадалась Банч. Она


присела на корточки и нахмурилась.


Глаза человека, до сих пор закрытые, внезапно раскрылись и


остановились на лице Банч. Взгляд его не был блуждающим,


бессознательным, он казался живым и осмысленным. Губы шевельнулись;


наклонившись вперед, Банч услышала только одно слово:


- Убежище.


Ей показалось, что слабая улыбка осветила лицо человека, когда он


выдохнул это слово. Не было сомнения в том, что именно он произнес,


потому что он повторил:


- Святое.., убежище.


Затем он тихо, протяжно вздохнул, и глаза его закрылись. Банч опять


нащупала его пульс. Он все еще бился, но стал более слабым и


прерывистым. Она решительно встала.


- Не двигайтесь, - сказала она, - и не пытайтесь встать. Я иду за


помощью.


Человек снова открыл глаза; теперь его внимание было приковано к


радужным лучам, пробивавшимся сквозь восточное окно. Он пробормотал


что-то, но Банч не разобрала. Это напоминало, с удивлением подумала она,


имя ее мужа.


- Джулиан? - переспросила она. - Вы пришли сюда, чтобы встретиться с


Джулианом?


Ответа не последовало, мужчина лежал с закрытыми глазами; дыхание


медленно, тяжело вырывалось из его груди.


Банч повернулась и быстро вышла из церкви. Бросив взгляд на свои


часы, она удовлетворенно кивнула; так рано доктор Гриффитс не мог еще


уйти. Его дом был в двух шагах от церкви.


Она не стала ни звонить, ни стучать; прошла через приемную и вошла


прямо в кабинет.


- Вам придется сразу пойти со мной, мистер Гриффитс, - сказала Банч.


- В церкви умирает человек.


Несколько минут спустя, бегло осмотрев умирающего, доктор поднялся с


колен.


- Можно перенести его в ваш дом? - спросил он. - Мне было бы удобнее


наблюдать его там, хотя, по правде сказать, надежды все равно нет.


- Конечно, - ответила Банч. - Я пойду вперед, чтобы все подготовить,


и пришлю Харпера и Джонса. Они помогут вам отнести его.


- Спасибо. Я позвоню от вас, чтобы прислали санитарную машину, но


боюсь, что пока она придет... Он не закончил.


- Внутреннее кровоизлияние? - спросила Банч. Доктор кивнул.


- А как он попал сюда? - поинтересовался он.


- Скорее всего пробыл здесь всю ночь, - подумав, ответила Банч. -


Харпер открывает церковь по утрам, когда идет на работу, но обычно он не


входит туда.


Минут пять спустя, когда доктор Гриффитс положил телефонную трубку и


вернулся в комнату, где раненый лежал на поспешно приготовленной


кушетке, он застал там Банч, которая принесла таз с водой и убирала


после осмотра.


- Все в порядке, - сказал Гриффитс, - я вызвал санитарную машину и


сообщил в полицию.


Он стоял нахмурившись и смотрел на умирающего. Тот лежал с закрытыми


глазами, левая рука его конвульсивно сжималась и разжималась.


- В него стреляли, - сказал Гриффитс, - причем с очень близкого


расстояния. - Он скомкал свой платок и заткнул им рану, чтобы остановить


кровотечение.


- Мог он далеко уйти после этого? - спросила Банч.


- О да, это вполне возможно. Известны случаи, когда смертельно


раненные люди поднимались и шли по улице, как будто ничего не случилось,


а пять или десять минут спустя внезапно падали. Поэтому нельзя


утверждать, что в него стреляли в церкви. О нет, это могло произойти и


на некотором расстоянии от нее. Конечно, не исключено, что он сам


выстрелил в себя, уронил револьвер, а потом, шатаясь, добрел до церкви.


Но я не понимаю, почему он направился туда, а не к вашему дому.


- На этот вопрос, - сказала Банч, - я могу ответить. Он сам объяснил


свой поступок, произнеся: "Святое убежище".


Доктор удивленно посмотрел на нее:


- Святое убежище?


- А вот и Джулиан, - сказала Банч, услышав шаги мужа в холле. -


Джулиан! Зайди сюда.


Его преподобие Джулиан Хармон вошел в комнату. Он казался гораздо


старше своих лет из-за неуверенной манеры держать себя, свойственной


многим ученым-"книжникам".


- Господи Боже мой! - воскликнул он, с изумлением глядя на


хирургические инструменты и фигуру, распростертую на кушетке.


Банч объяснила, как всегда лаконично:


- Я нашла его умирающим в церкви. В него стреляли. Ты его знаешь,


Джулиан? Мне показалось, что он назвал твое имя.


Священник подошел к кушетке и внимательно посмотрел на умирающего.


- Бедняга, - сказал он и покачал головой. - Нет, я не знаю его. Я


почти уверен, что никогда не видел его прежде.


В это мгновение глаза умирающего снова открылись. Он посмотрел на


врача, на Джулиана Хармона, потом на его жену и остановил свой взгляд на


ней. Гриффитс сделал шаг вперед:


- Не могли бы вы сказать нам... - настойчиво начал он. Но человек, не


отрывая глаз от Банч, произнес слабым голосом:


- Прошу вас, прошу вас... - После этого дрожь пробежала по его телу и


он скончался...


Сержант Хэйс лизнул карандаш и перевернул страницу своего блокнота.


- Это все, что вы можете сказать мне, миссис Хармон?


- Да, все, - ответила Банч. - А вот вещи из карманов его пальто.


На столе, у локтя сержанта Хэйса, лежали: бумажник, старые часы с


полустертыми инициалами "У.С." и обратный билет до Лондона.


- Выяснили вы, кто этот человек? - спросила Банч.


- Некие мистер и миссис Экклс позвонили в участок. Умерший, кажется,


был ее братом. Его фамилия Сэндбурн. По их словам, его здоровье и нервы


уже давно не в порядке. В последние дни ему стало хуже. Позавчера он


ушел из дома и не вернулся. И взял с собой револьвер.


- Он приехал сюда и здесь застрелился? - спросила Банч. - Но почему?


- Видите ли, у него была депрессия...


Банч прервала его:


- Я не это имела в виду, я спросила, почему именно здесь. На этот


вопрос сержант Хэйс, по-видимому, не мог ответить. Он произнес


уклончиво:


- Он приехал сюда пятичасовым автобусом.


- Да, - снова сказала Банч. - Но почему?


- Не знаю, миссис Хармон, - признался сержант. - Я не нахожу этому


объяснения. Когда психическое равновесие нарушено...


Банч закончила за него:


- То люди способны сделать это в первом попавшемся месте. И все же я


не вижу необходимости ехать для этого в такую даль. Ведь он никого здесь


не знал, не так ли?


- Во всяком случае, нам пока не удалось установить, есть ли у него


здесь знакомые, - сказал сержант. Он виновато кашлянул и произнес,


вставая: - Может случиться, что мистер и миссис Экклс приедут сюда и


зайдут к вам, мадам, если вы не против, конечно.


- Разумеется, я не против, - ответила Банч. - Это совершенно


естественно. Хотелось бы, конечно, знать побольше, ведь мне почти нечего


им сообщить.


- Ну, я пошел, - сказал сержант.


- Одно меня радует, - заключила Банч. - Я благодарю Бога за то, что


это не было убийством.


К воротам у дома священника подъехала машина. Поглядев на нее,


сержант заметил:


- Похоже на то, что это приехали мистер и миссис Экклс, мадам, чтобы


поговорить с вами.


Банч вся напряглась в ожидании тяжкого, как она предвидела,


испытания.


- Но ведь, если понадобится, - успокоила она себя, - я смогу позвать


на помощь Джулиана. Никто лучше священника не может утешить людей,


понесших такую утрату.


Банч трудно было бы сказать какими, собственно говоря, ей рисовались


мистер и миссис Экклс, но, здороваясь с ними, она не могла подавить в


себе чувства удивления. Мистер Экклс отличался внушительными размерами и


красным лицом. В обычных обстоятельствах он был, вероятно, шутливым и


жизнерадостным человеком. Что касается миссис Экклс, то в ее облике было


что-то неуловимо вульгарное. Рот у нее был маленький, недобрый, с


поджатыми губами, голос - тонкий и пронзительный.


- Вы можете себе представить, миссис Хармон, - сказала она, - каким


это было страшным ударом.


- О да, я понимаю, - ответила Банч. - Садитесь, пожалуйста. Могу я


вам предложить?.. Для чая сейчас, кажется, рановато...


Мистер Экклс сделал отрицательный жест своей пухлой рукой.


- Нет, нет, благодарим вас, ничего не нужно, - сказал он. - Вы очень


добры. Мы просто хотели.., как бы это сказать.., спросить, что говорил


бедный Уильям и все такое, вы понимаете:


- Он долго путешествовал, - пояснила миссис Экклс, - боюсь, что у


него были какие-то тяжелые переживания. С тех пор, как он вернулся


домой, он все такой тихий и подавленный; говорил, что в этом мире


невозможно жить, что впереди его ничего не ждет. Бедный Билл, он всегда


легко впадал в уныние.


Банч молча смотрела на обоих.


- Он унес револьвер моего мужа, - продолжала миссис Экклс, - а мы и


не подозревали об этом. Потом, оказывается, он приехал сюда на автобусе.


Не хотел, значит, сделать это в нашем доме. По-моему, это благородно с


его стороны.


- Бедный парень, - вздохнул мистер Экклс. - Никогда нельзя никого


осуждать.


После короткой паузы мистер Экклс спросил:


- Оставил он какую-нибудь записку? Последнее "прости" или что-нибудь


в этом роде?


Его блестящие, свиноподобные глазки внимательно следили за Банч.


Миссис Экклс тоже наклонилась вперед, с видимым нетерпением ожидая


ответа.


- Нет, - тихо произнесла Банч, - умирая, он пришел в церковь, в


святое убежище, как он сказал. Миссис Экклс изумленно переспросила:


- В святое убежище? Я не совсем понимаю... Мистер Экклс нетерпеливо


перебил ее:


- В святилище, моя дорогая, в святилище. Вот что имеет в виду жена


его преподобия. Ведь самоубийство считается грехом. Он, должно быть,


хотел попросить прощение за свою вину.


- Перед самой смертью, - добавила Банч, - он попытался что-то


сказать. Он только начал: "Прошу вас...", но больше ничего не успел


вымолвить.


Миссис Экклс поднесла платок к глазам и шмыгнула носом.


- Боже мой! - простонала она, - как это тяжело.


- Ну, ну, возьми себя в руки, Пам, - сказал ее муж. - Не


расстраивайся так. Ничего не поделаешь. Бедный Билли. Во всяком случае,


теперь он успокоился. Мы вам очень благодарны, миссис Хармон. Надеюсь,


мы вас не оторвали от дела. Мы ведь понимаем, что у жены священника


много обязанностей.


Они пожали ей руку на прощание. Потом Экклс неожиданно обернулся и


спросил:


- Ах, вот еще что: его пальто, вероятно, осталось у вас? Банч


нахмурилась:


- Его пальто?


Миссис Экклс объяснила:


- Мы хотели бы забрать все его вещи, знаете ли. На память.


- У него в карманах были часы, бумажник и железнодорожный билет, -


сказала Банч. - Я все отдала сержанту Хэйсу.


- Тогда все в порядке, - сказал мистер Экклс. - Я полагаю, он нам


передаст эти вещи. Его документы, должно быть, в бумажнике.


- В бумажнике была только банкнота в один фунт, - сказала Банч. -


Больше ничего.


- И писем не было? Ничего такого? Банч покачала головой.


- Ну что ж, еще раз спасибо, миссис Хармон. А пальто, которое было на


нем, оно тоже, вероятно, у сержанта? Банч нахмурила брови, видимо,


напрягая память.


- Нет, - сказала она. - Кажется... Дайте-ка припомнить. Я помогла


доктору снять с него пальто, чтобы ему было удобнее осмотреть рану. -


Она обвела комнату рассеянным взглядом. - Должно быть, я отнесла его


наверх вместе с тазом и полотенцами.


- Если вы не возражаете, миссис Хармон... Мы хотели бы взять его


пальто, последнюю вещь, которую он носил. Моя жена очень сентиментальна,


для нее это важно.


- Ну конечно, - сказала Банч. - Если хотите, я сначала отошлю его в


чистку. Оно.., оно в пятнах.


- О нет, нет, нет, это не имеет никакого значения! Банч снова


задумалась.


- Куда же я его положила?.. Извините, я на минуту. Она поднялась


наверх; прошла не одна, а несколько минут прежде, чем она вернулась,


запыхавшись.


- Простите меня, пожалуйста, это, должно быть, моя приходящая


служанка положила его с другими вещами, приготовленными для чистки, и


мне пришлось долго искать. Вот оно. Я заверну его в бумагу.


Не обращая внимания на их возражения, она упаковала пальто. Супруги


Экклс, рассыпаясь в благодарности, попрощались и, наконец, ушли.


Банч медленно вернулась назад и через холл прошла в кабинет мужа. Его


преподобие Джулиан Хармон поднял на нее глаза, и лицо его выразило


облегчение. Он сочинял очередную проповедь и опасался, что интерес к


политическим отношениям между Иудеей и Персией в эпоху царствования Кира


завел его слишком далеко.


- Да, дорогая? - сказал он с надеждой в голосе.


- Джулиан, - спросила Банч, - как ты думаешь, почему этот человек


сказал "святое убежище"?


Джулиан Хармон, благодарный представившемуся случаю, отложил свою


проповедь в сторону.


- Ну вот, - начал он, - в римских и греческих храмах было помещение


cella, в котором стояло изваяние какого-нибудь божества. Туда приходили


люди, хотевшие спастись от преследования. Латинское слово ага - алтарь -


имеет также значение защиты, покровительства. В 399 году нашей эры, -


продолжал он, войдя во вкус, - право на убежище было окончательно и


определенно признано в христианских церквях. В Англии самое раннее


упоминание права на убежище мы находим в Кодексе законов, изданном


Этельбертом в 600 году...


Он объяснял еще некоторое время, но, как это уже часто случалось, был


приведен в замешательство реакцией жены на свои ученые высказывания.


Нагнувшись, она поцеловала его в кончик носа. Его преподобие


почувствовал себя собакой, угодившей хозяйке ловким исполнением особо


сложного трюка.


- Приходили супруги Экклс, - сообщила Банч. Священник наморщил лоб:


- Экклс? Я что-то не припоминаю...


- Ты их не знаешь. Это сестра человека, которого я нашла в церкви, и


ее муж.


- Надо было позвать меня, милая.


- В этом не было необходимости, - сказала Банч, - они не нуждались в


утешении. Вот что я хочу у тебя спросить, Джулиан. Если завтра я оставлю


тебе еду в духовке, ты сможешь без меня обойтись? Я думаю съездить в


Лондон на распродажу.


- На распродажу? Что ты имеешь в виду?


- Видишь ли, милый, в магазине Берроуз и Портман организована


распродажа белья, ну, знаешь, простыней, скатертей, полотенец. Ума не


приложу, что мы делаем с нашими посудными полотенцами, но они страшно


быстро изнашиваются. Кроме того, - добавила она задумчиво, - мне хочется


повидать тетю Джейн.


***


Славная старая дама, мисс Джейн Марпл, о которой говорила Банч,


наслаждалась в настоящее время прелестями столичной жизни, удобно


расположившись для двухнедельного пребывания в лондонской квартире


своего племянника.


- Как это любезно со стороны милого Реймонда, - заметила она. - Он


улетел с Джоан на две недели в Америку, и они настояли, чтобы я пожила в


это время у них. А теперь, дорогая Банч, расскажи мне, что тебя


беспокоит.


Банч была любимой крестницей мисс Марпл. Старая дама с удовольствием


оглядывала свою любимицу, а та, небрежно сдвинув на затылок свою лучшую


шляпу, приступила к рассказу о вчерашних событиях.


Излагала Банч коротко и предельно четко. Когда она закончила, мисс


Марпл понимающе кивнула головой.


- Ясно, - сказала она, - да, все ясно.


- Вот поэтому я и хотела повидать вас, - пояснила Банч. - Дело в том,


что сама я не слишком умная...


- Уверяю тебя, моя дорогая...


- Нет, нет. Во всяком случае, не такая умная, как Джулиан.


- Джулиан, конечно, обладает сильным интеллектом, - согласилась мисс


Марпл.


- Вот именно. Джулиан обладает интеллектом, но, с другой стороны, у


меня есть здравый смысл.


- Да, Банч, у тебя много здравого смысла, и ты очень умная.


- Видите ли, я действительно не знаю, как я должна была поступить.


Посоветоваться с Джулианом? Но у него такие твердые нравственные


принципы-Мисс Марпл, казалось, прекрасно поняла смысл этих слов, потому


что она подтвердила:


- Я знаю, что ты имеешь в виду, дорогая. Мы, женщины.., в общем, у


нас это как-то по-другому. Ты мне рассказала, - продолжала она, - как


все произошло, но я хочу сначала знать совершенно точно, что ты об этом


думаешь.


- Я все время чувствовала, что меня обманывают, - сказала Банч. -


Мужчина, который скрылся в храме, знал, как и Джулиан, о праве убежища в


церкви. Это, несомненно, начитанный, образованный человек. Если бы он


сам стрелял в себя, то не пытался бы добраться до церкви и не говорил бы


об убежище. Ведь в церкви вы находитесь в безопасности. Ваши


преследователи там бессильны. Было время, когда даже закон ничего не мог


сделать в таком случае.


Она бросила вопросительный взгляд на мисс Марпл. Та кивнула, и Банч


продолжала:


- Эти Экклс показались мне совсем непохожими на него, невежественными


и грубыми. И вот еще что. На задней крышке часов покойного есть инициалы


"У.С.". Но внутри - я их открывала - совсем мелкими буквами


выгравировано: "Уолтеру от отца" и дата. Уолтеру. А супруги Экклс все


время говорили о нем, как о Уильяме или Билли.


Мисс Марпл хотела было что-то вставить, но Банч потом решилась


закончить:


- Да, я прекрасно знаю, что людей не всегда зовут по имени, которое


им дали при крещении. Бывает, что мальчика прозовут "Толстый", или


"Рыжий", или еще как-нибудь - но это ведь прозвища. Но родная сестра не


станет звать его Биллом, если его настоящее имя Уолтер.


- Ты хочешь сказать, что она ему не сестра?


- Я в этом убеждена. Они отвратительны, эти двое. Они просто пришли


за его вещами и для того, чтобы выяснить, не говорил ли он чего перед


смертью. Когда я сказала, что нет, они явно почувствовали облегчение. Я


думаю, - заключила Банч, - что это Экклс стрелял в него.


- Убийство? - спросила мисс Марпл.


- Да, убийство, - подтвердила Банч. - Поэтому я и пришла к вам,


дорогая.


Неосведомленному слушателю слова Банч могли бы показаться


загадочными, но в определенных кругах известность мисс Марпл в области


расследования убийств была очень широка.


- Он сказал мне: "прошу вас", прежде чем умереть, - добавила Банч. -


Он хотел, чтобы я что-то сделала для него. Но я не имею ни малейшего


представления о том, что он хотел этим сказать, и это ужасно.


Мисс Марпл подумала несколько минут, потом задала вопрос, который


волновал и Банч:


- Но зачем он вообще приехал туда?


- Вы хотите сказать, что если он нуждался в убежище, то любая церковь


могла сыграть ту же роль. Незачем было приезжать в такое пустынное


место, как наше.


- Значит, у него была какая-то цель, - заявила мисс Марпл. - Он


должен был там встретиться с кем-то. Чиппинг Клегхорн небольшое


местечко, Банч. Тебе не приходило в голову, кто ему там мог быть нужен?


Банч перебрала в памяти жителей своей деревни, потом нерешительно


покачала головой.


- Собственно говоря, - сказала она, - любой.


- Он не назвал никакого имени?


- Он произнес что-то похожее на Джулиан, но, может быть, мне это


только послышалось. С таким же успехом это можно было принять за Джулию.


А в Чиппинг Клегхорн, насколько мне известно, нет ни одной Джулии.


Банч зажмурилась, пытаясь восстановить в памяти эту сцену. Мужчина на


ступенях, ведущих к алтарю, поток света из окна, синие и красные стекла


витража, сверкающие как драгоценные камни.


- Драгоценности <По-английски слово jewel - драгоценность - созвучно


имени Джулиан.>! - неожиданно воскликнула Банч. - Возможно, он сказал


"драгоценности". Свет, льющийся из восточного окна напоминал россыпи


драгоценных камней.


- Драгоценности? - задумчиво повторила мисс Марпл.


- А сейчас, - продолжала Банч, - о самом главном, о том, что,


собственно говоря, привело меня к вам сегодня. Экклсы уж очень


настойчиво требовали его пальто. Мы с доктором сняли его с умирающего


перед осмотром. Это было старое, потрепанное пальто, не представлявшее


никакой ценности. Они что-то сказали о сентиментальных побуждениях, но


это была пустая болтовня.


Я все же пошла наверх, чтобы принести пальто, и пока я поднималась по


лестнице, вспомнила, что умирающий теребил его, как будто старался


что-то там нашарить. Внимательно осмотрев пальто, я увидела, что


подкладка в одном месте пришита другими нитками. Я ее подпорола и нашла


внутри небольшую бумажку, потом снова аккуратно все зашила нитками


подходящего цвета. Я была очень осторожна и не думаю, что эти люди могли


что-то заподозрить. Да, я этого не думаю, но все же полной уверенности у


меня нет. Итак, я снова спустилась вниз, отдала им пальто и извинилась


за задержку, объяснив ее по-другому.


- А бумажка? - спросила мисс Марпл. Банч открыла свою сумочку.


- Я не показала ее Джулиану, - сказала она, - потому что он стал бы


меня уговаривать отдать ее Экклсам. Я подумала, что лучше привезти ее


вам.


- Квитанция из камеры хранения, - определила мисс Марпл, -


Паддингтонский вокзал.


- У него в кармане был обратный билет до Паддингтона, - сказала Банч.


Взгляды обеих женщин встретились.


- Необходимо действовать, - твердо произнесла мисс Марпл, - но


следует соблюдать осторожность. Ты не заметила, Банч, никто за тобой не


следовал, когда ты приехала сегодня в Лондон?


- Следовал?! - воскликнула Банч. - Не думаете же вы...


- Я думаю, что это возможно, - сказала мисс Марпл. - А когда


существует какая-то возможность, следует принимать меры


предосторожности. - Она быстро поднялась. - Ты приехала сюда, дорогая,


под предлогом посещения бельевой распродажи. Так вот, чтобы быть


последовательными, мы должны пойти на эту распродажу. Но прежде чем


отправиться, нужно кое-что подготовить. Я думаю, - загадочно добавила


мисс Марпл, - что в ближайшее время мне не понадобится мое старое


твидовое пальто с бобровым воротником.


Часа полтора спустя, обе леди, усталые и разгоряченные, прижимая к


себе громоздкие пакеты с тяжело доставшейся добычей, входили в


небольшой, мало посещаемый ресторанчик с поэтическим названием


"Яблоневая ветка". Испытывая необходимость восстановить свои силы, они


заказали бифштекс, пудинг с почками и яблочный пирог со взбитыми


сливками.


- Эти полотенца отличаются настоящим довоенным качеством, -


воскликнула слегка запыхавшаяся мисс Марпл. - Вдобавок, на них метка


"Д". Так удачно, что жену Реймонда зовут Джоан. Я отложу их, а если


перейду в лучший мир раньше, чем я предполагаю, то оставлю их ей.


- А мне действительно были необходимы кухонные полотенца, - сказала


Банч. - Они в самом деле очень дешевые, хотя и дороже тех, которые этой


рыжей удалось утащить у меня из-под носа.


В этот момент в "Яблоневую ветку" вошла аккуратно одетая молодая


женщина. Лицо ее было подрумянено, губы ярко накрашены. Внимательно


оглядев зал, она поторопилась к их столику и положила какой-то конверт


около мисс Марпл.


- Вот, возьмите, мисс, - живо сказала она.


- О, благодарю вас, Глэдис, - ответила мисс Марпл. - Очень вам


благодарна. Так любезно с вашей стороны.


- Рада вам услужить, мисс, - сказала Глэдис. - Эрни каждый день


повторяет: "Всем, что ты знаешь, ты обязана этой твоей мисс Марпл", - и


я всегда, всегда рада быть вам полезной, мисс.


- Такая славная девушка, - заметила мисс Марпл, когда Глэдис ушла. -


Удивительно милая и услужливая. Она заглянула в конверт, потом передала


его Банч.


- Ты должна быть очень осторожна, дорогая моя, - заметила она. -


Скажи мне, кстати, работает ли по-прежнему в Мелчестере этот симпатичный


молодой инспектор?


- Не знаю, - ответила Банч. - Вероятно.


- Если он там уже не работает, - подумав, сказала мисс Марпл, - я


могу позвонить начальнику полиции. Надеюсь, он меня помнит.


- Ну, конечно, он вас помнит, - сказала Банч. - Нет человека, который


мог бы вас забыть. Ведь вы уникум. - И она встала.


Приехав на Паддингтонский вокзал, Банч зашла в багажное отделение и


предъявила квитанцию из камеры хранения. Через минуту ей выдали довольно


потрепанный старый чемодан, и она направилась с ним на платформу.


На обратном пути никаких происшествий не было. Когда поезд


приблизился к Чиппинг Клегхорн, Банч встала и взяла чемодан. Едва она


вышла из вагона, как какой-то мужчина подскочил к ней, выхватил чемодан


у нее из рук и бросился бежать.


- Остановите, остановите его! - закричала Банч. - Он взял мой


чемодан.


Пожилой, медлительный контролер только начал было: "Э-э, послушайте,


что вы делаете?" - как меткий удар в грудь отбросил его в сторону.


Похититель выбежал на улицу и кинулся к поджидавшей его машине. Он


швырнул в нее чемодан и собирался уже забраться туда сам, но в это время


тяжелая рука опустилась на его плечо, и голос начальника полиции Эбела


произнес:


- Что это здесь происходит? Банч подбежала, задыхаясь.


- Он стащил мой чемодан, - сказала она.


- Чушь! - возразил мужчина. - Понятия не имею, о чем эта дама


говорит. Это мой чемодан. Я только что вынес его из поезда.


- Что ж, нужно разобраться, - решил начальник полиции.


Он посмотрел на Банч неподвижным бычьим взглядом. Никто бы не


заподозрил, что в свое свободное время он неоднократно и подолгу


обсуждал с миссис Хармон сравнительные достоинства навоза и костной муки


для подкормки розовых кустов. - Вы утверждаете, мадам, что это ваш


чемодан? - спросил он.


- Да, - подтвердила Банч. - Без всякого сомнения.


- А вы, сэр?


- А я говорю, что он мой.


Мужчина был высокого роста, смуглый, хорошо одетый. Oh говорил,


растягивая слова, держался высокомерно. В этот момент из машины донесся


женский голос:


- Ну, конечно, это твой чемодан, Эдвин. Не понимаю" что нужно этой


женщине.


- Надо в этом деле разобраться, - повторил начальник полиции. - Если,


как вы утверждаете, мадам, это ваш чемодан, скажите, что там лежит.


- Одежда, - ответила Банч. - Длинное твидовое пальто с бобровым


воротником, два шерстяных джемпера и туфли.


- Ну что ж, достаточно ясно, - сказал мистер Эбел и повернулся к


смуглому мужчине.


- Я театральный костюмер, - важно заявил тот. - В чемодане содержатся


вещи, принадлежащие театру. Я привез их сюда для любительского


спектакля.


- Понятно, сэр. В таком случае, мы просто заглянем внутрь и все


выясним. Мы можем пойти в полицейский участок или, если вы спешите,


вернуться на станцию и открыть чемодан там.


- Этот вариант меня устраивает, - согласился смуглый мужчина. - Между


прочим, меня зовут Мосс, Эдвин Мосс. С чемоданом в руке мистер Эбел


направился к станции.


- Мы только пройдем в отделение посылок, Джордж, - сказал он


контролеру.


Там, положив чемодан на стол, он нажал на защелки - чемодан не был


закрыт на ключ. Банч и мистер Эдвин Мосс стояли с двух сторон, с


ненавистью глядя друг на друга.


- Ну вот! - сказал начальник полиции, откидывая крышку чемодана.


Внутри лежало довольно потертое длинное твидовое пальто с бобровым


воротником. Оно было аккуратно сложено. Там были еще два шерстяных


джемпера и пара простых башмаков, какие носят в деревне.


- В точности, как вы сказали, мадам, - подтвердил начальник полиции,


повернувшись к Банч.


Никто не мог бы сказать, что мистер Эдвин Мосс делает что-нибудь


наполовину. Его смятение, его раскаяние не знали границ.


- Простите меня, - воскликнул он, - пожалуйста, простите меня!


Поверьте, я ужасно, ужасно огорчен. Мое поведение было непростительно,


совершенно непростительно. - Он посмотрел на часы. - А сейчас я должен


торопиться. Может быть, мой чемодан остался в поезде. - Приподняв в


последний раз шляпу, он умильным тоном произнес, обращаясь к Банч:


- Простите меня, прошу вас, - и поспешно выбежал из отдела посылок.


- Неужели вы дадите ему уйти? - спросила Банч заговорщическим


шепотом.


Мистер Эбел подмигнул ей, прикрыв один из своих бычьих глаз.


- Он далеко не уйдет, мадам. Я хочу сказать, что он далеко не уйдет


незаметно, если вы догадываетесь, о чем я говорю.


- О! - с облегчением выдохнула Банч.


- Старая леди звонила мне, - пояснил мистер Эбел, - она ведь


приезжала сюда несколько лет назад. Ясная у нее голова, что и говорить!


Но сегодня здесь затевалось нечто серьезное. Не удивлюсь, если наш


инспектор или сержант навестят вас завтра утром.


***


Пришел инспектор, тот самый инспектор Крэддок, который запомнился


мисс Марпл. Улыбаясь, как старый знакомый, он приветствовал Банч.


- Новое преступление в Чиппинг Клегхорн, - бодро сказал он. - Без


сенсаций не обходитесь, а, миссис Хармон?


- С удовольствием обошлась бы, - ответила Банч. - Вы пришли, чтобы


задавать мне вопросы, или сами хотите мне что-то рассказать для


разнообразия?


- Сперва кое-что расскажу. Начну с того, что за мистером и миссис


Экклс уже некоторое время установлено наблюдение. Есть основания думать,


что они принимали участие в нескольких грабежах, совершенных в этих


краях. Второе, хотя у миссис Экклс действительно есть брат по фамилии


Сэндбурн, и он недавно вернулся домой, - умирающий, которого вы нашли в


церкви, был не он.


- Я знала это, - сказала Банч. - Прежде всего потому, что его имя


было Уолтер, а не Уильям. Инспектор кивнул:


- Его полное имя было Уолтер Сент-Джон, и три дня назад он бежал из


Чаррингтонской тюрьмы.


- Ну, конечно, - тихо сказала себе Банч, - полиция охотилась за ним,


и он нашел убежище в церкви. - Потом она спросила: - А какое


преступление он совершил?


- Чтобы ответить вам, мне придется начать издалека. Это сложная


история. Несколько лет назад выступала в мюзик-холле довольно известная


танцовщица, но вы о ней вряд ли слышали. Ее лучший номер был взят из


"Тысяча и одной ночи" и назывался "Аладдин в волшебной пещере". Ее более


чем откровенный костюм был усеян фальшивыми камнями.


Насколько мне известно, она не отличалась большим талантом, но была -


скажем так - очень привлекательна. Во всяком случае, один азиатский


принц сильно увлекся ею. Он преподнес ей множество подарков и, в


частности, великолепное изумрудное ожерелье.


- Фамильные драгоценности раджи? - восторженно прошептала Банч.


Инспектор Крэддок кашлянул.


- Нет, нечто более современное, пожалуй, миссис Хармон. Их роман


длился не очень долго, так как вскоре внимание его высочества привлекла


одна кинозвезда. Кстати сказать, ее запросы обошлись ему значительно


дороже.


Зюбейда - таким было ее сценическое имя - не расставалась со своим


ожерельем, и кончилось тем, что его украли. Оно исчезло из ее


театральной уборной, и полиция долго считала, что она сама инсценировала


это похищение. Такое случается, знаете ли. Иногда побудительным мотивом


бывает самореклама, а иногда и кое-что похуже.


Ожерелье так и не нашлось, но во время расследования внимание полиции


привлек этот самый Уолтер Сент-Джон. Это был образованный и воспитанный,


но опустившийся человек, работавший ювелиром в одной сомнительной фирме,


которую подозревали в скупке краденых драгоценностей.


Существовали доказательства, что исчезнувшее ожерелье побывало у него


в руках; но судили его и приговорили к тюремному заключению в связи с


другим делом его фирмы. Он уже почти отбыл свой срок, поэтому его побег


казался необъяснимым.


- Но почему он приехал именно сюда? - спросила Банч.


- Нам очень бы хотелось это понять, миссис Хармон. Установленная за


ним слежка показала, что он поехал сначала в Лондон, где не заходил ни к


одному из своих прежних приятелей, но посетил одну пожилую женщину,


некую миссис Джекобс, которая раньше служила театральной костюмершей.


Она отказалась что-либо рассказать о причине его прихода, но другие


жильцы этого дома сообщили, что, уходя, он держал в руках чемодан.


- Понимаю, - заметила Банч. - Он оставил его в камере хранения на


Паддингтонском вокзале, а затем приехал сюда.


- К этому моменту, - продолжал инспектор Крэддок, - Экклс и человек,


который называет себя Эдвином Моссом, шли уже по его следам. Несомненно,


они охотились за чемоданом. Они видели, как Сент-Джон сел в автобус, а


потом, вероятно обогнав его на машине, поджидали свою жертву здесь, при


выходе из автобуса.


- Его убили? - спросила Банч.


- Да, - ответил Крэддок. - В него стреляли. Револьвер принадлежал


Экклсу, но стрелял, по-моему, Мосс. А вот, что мы хотим узнать, миссис


Хармон: где настоящий чемодан, который Уолтер Сент-Джон оставил на


вокзале Паддингтон?


Банч усмехнулась:


- Думаю, что в настоящее время тетя Джейн уже получила его. Это был


ее план. Она попросила свою бывшую горничную сдать в камеру хранения на


Паддингтоне чемодан с некоторыми своими вещами. Мы обменялись


квитанциями. Я получила ее чемодан и привезла его сюда поездом. Она


предвидела, что будет сделана попытка отнять его у меня.


На этот раз ухмыльнулся инспектор Крэддок.


- Так она и сказала, когда позвонила нам. Я сейчас еду в Лондон,


чтобы с ней встретиться. Хотите поехать со мной, миссис Хармон?


- Что ж, - сказала Банч, поразмыслив. - Что ж, это очень удачно.


Прошлой ночью у меня разболелся зуб, и мне в самом деле следовало бы


съездить в Лондон к зубному врачу, как по-вашему?


- Безусловно, - одобрил инспектор...


***


Мисс Марпл перевела взгляд с инспектора Крэддока на полное ожидания


лицо Банч Хармои. Чемодан лежал на столе.


- Конечно, я его не открывала до прихода официальных лиц, - сказала


старая дама. - Мне бы и в голову это не пришло. Кроме того, - добавила


она с лукавой, чисто викторианской, полуулыбкой, - он заперт.


- Можете угадать, что там внутри, мисс Марпл? - спросил инспектор.


- Я бы сказала, - ответила мисс Марпл, - что там находятся


театральные костюмы Зюбейды. Вам понадобится стамеска, инспектор?


Стамеска быстро сделала свое дело. Крышка чемодана была откинута, и


обе женщины не смогли удержаться от восторженного восклицания. Солнечный


свет из окна заставил вспыхнуть тысячью огней красные, синие, зеленые и


оранжевые драгоценные камни.


- Пещера Аладдина, - напомнила мисс Марпл. - Сверкающие разноцветные


камни, украшавшие костюм танцовщицы.


- Да, - сказал инспектор, - но что в них было, по-вашему, такого,


из-за чего стоило убить человека?


- Я думаю, что это была умная женщина, - задумчиво произнесла мисс


Марпл. - Она умерла, не так ли, инспектор?


- Да, три года назад.


- Ей принадлежало дорогое изумрудное ожерелье, - продолжала мисс


Марпл. - Она вынула из него камни и прикрепила их в разных местах на


свой театральный костюм. Зрители, безусловно, принимали их за кусочки


цветного хрусталя. Кроме того, она заказала дубликат настоящего


ожерелья, и его-то и украли. Ничего удивительного, что оно уже никогда


не выплыло. Вор быстро убедился, что камни фальшивые.


- Здесь какой-то конверт, - сказала Банч, раздвигая блестящие камни.


Инспектор Крэддок вынул из конверта два листка бумаги, выглядевшие,


как официальные документы. Он прочел вслух:


- "Свидетельство о браке между Уолтером Эдмундом Сент-Джон и Мэри


Мосс". Это было настоящее имя Зюбейды.


- Значит, они были женаты, - сказала мисс Марпл. - Понятно.


- А вторая бумага? - спросила Банч.


- Это свидетельство о рождении дочери, Джэул.


- Джул? - воскликнула Банч. - Боже мой, ну конечно Джэул! Джилл!


Теперь я понимаю, почему он приехал в Чиппинг Клегхорн. Вот что он


пытался мне сказать: Джэул. В нашей деревне живут супруги Мэнди; на их


попечении находится маленькая девочка. Они к ней очень привязаны,


смотрят за ней, как за собственной внучкой. Да, теперь я вспоминаю, ее


имя Джэул, только они, само собой зовут ее Джилл.


Около недели назад у миссис Мэнди случился удар, а ее муж лежит с


тяжелой формой пневмонии. Их обоих собираются отвезти в больницу. Я как


раз стараюсь подыскать для Джилл хорошую семью, куда ее можно было бы


поместить. Я не допущу, чтобы ее забрали в приют.


Вероятно, это каким-то образом дошло до ее отца в тюрьме, и он бежал.


Ему удалось забрать этот чемодан у старой костюмерши, у которой он


хранился. Если драгоценности действительно принадлежали Зюбейде, то их


можно будет, по-видимому, потратить на содержание ребенка.


- По всей вероятности, миссис Хармон. Если только они здесь.


- О, в этом можете не сомневаться, - уверенно сказала мисс Марпл.


***


- Слава Богу, ты вернулась, дорогая, - сказал его преподобие Джулиан


Хармон, приветствуя жену с радостным вздохом. - Когда тебя нет дома,


миссис Бэрт всегда особенно старается, но сегодня она подала мне на


завтрак очень странные рыбные котлеты. Я не хотел ее обидеть и отдал их


коту, но даже он не стал их есть, и мне пришлось выбросить их в окно.


- Наш кот, - заметила Банч, поглаживая своего любимца, - очень


разборчив в отношении рыбы. Я часто говорю ему, что нельзя быть таким


требовательным. - Кот согласно мурлыкал, прижавшись головой к ее колену.


- А как твой зуб, дорогая? Ты показала его врачу?


- Да, - ответила Банч, - было не очень больно. Я снова навестила тетю


Джейн...


- Дорогая наша старушка, - сказал Джулиан. - Надеюсь, она не


дряхлеет?


- Вот уж нисколько, - с усмешкой ответила Банч.


***


На следующее утро Банч пошла в церковь, захватив с собой свежие


хризантемы. Солнечные лучи снова вливались через восточное окно, и Банч,


освещенная радужными потоками света, остановилась на ступенях алтаря.


Она тихо сказала:


- С вашей девочкой все будет хорошо. Я сама за этим прослежу, обещаю


вам.


Она привела церковь в порядок, потом опустилась на колени и


помолилась, перед тем, как вернуться в дом и приняться за скопившиеся за


два дня дела.


2


1


ПРИКЛЮЧЕНИЯ НА БЕЗУМНОМ ЧАЕПИТИИ


Эллери КУИН


ONLINE БИБЛИОТЕКА http://bestlibrary.org.ru


Дождь обрушился с черного неба ревущим потоком, который слабо


поблескивал в тусклом свете станционных фонарей. Только что отошедший


поезд из Ямайки оставил на платформе высокого молодого человека,


досадливо оглядывающегося по сторонам. Красные хвостовые огни состава


потонули в пелене дождя. За мутным пятном света, в центре которого


ежилась железнодорожная станция, начиналась кромешная тьма, полная


невыносимой сырости. "Подобного ливня мне еще не приходилось видеть", -


подумал дрожащий от холода приезжий. Навес над платформой,


светло-коричневый демисезонный плащ не спасали. "Каким же надо быть


дураком, чтобы поехать в глубь Лонг-Айленда в такую гнусную погоду?! -


досадовал незадачливый путешественник. - И куда, будь все проклято,


подавался Оуэн? Почему не встречает?"


***


Молодой человек стал было снова озираться по сторонам в надежде


увидеть телефонную будку, поскольку малодушно решил возвращаться,


предварительно позвонив необязательному Оуэну со станции. Но в этот


момент из темноты, фыркая и разбрызгивая грязь, к станции выкатился


приземистый лимузин. Из машины выскочил водитель в ливрее, кинулся под


навес.


- Мистер Эллери Куин? - спросил он, задыхаясь и отряхивая кепку. Это


был светловолосый молодой человек, румяный, с приятным прищуром.


- Он самый, - ответил Эллери, вздохнув без особого облегчения.


- Я Милан, шофер мистера Оуэна, сэр. Мистер Оуэн сожалеет, что не


смог сам вас встретить. У нас гости... Прошу в машину, мистер Куин.


Шофер подхватил саквояж Эллери, и они побежали к автомобилю. Там


Эллери обреченно откинулся на покрытое мохеровым покрывалом сиденье.


"Черт бы подрал этого Оуэна с его приглашением, - подумал он. - Ну


кто он мне? Если разобраться - просто знакомый.


Вот так всегда. Меня приглашают, чтобы показывать гостям, словно


дрессированного тюленя. Провинциалов медом не корми, дай послушать


детективную историю. Да не как-нибудь, а непременно из первых уст. Они


жаждут испытать острые ощущения, а ты чувствуешь себя клоуном в их


потехе. Да пусть меня утопят, а потом четвертуют, - распалял себя Куин,


- если на сей раз им удастся вытянуть из меня хоть слово о


преступлениях. Хватит. Баста". Но через некоторое время течение мыслей


его слегка изменило направление, потому что он кое-что вспомнил. А


вспомнил он о том, ради чего и согласился ехать в этот богом забытый


Лонг-Айленд. "Оуэн говорил, что у него на вечере будет сама Эмми


Уиллоуз, с которой мне давно хотелось познакомиться. Поразительная


женщина - дочь дипломата, увлекшегося театром и тем самым погубившего


свою карьеру. Что ж, поглядим, какова эта звезда сцены вблизи. Еще Оуэн


обещал показать мне свой домик. Извел всех рассказами о том, как


приобрел его недавно. В самом ли деле он у него "классный", как он не


устает утверждать. Ну и скотина же все-таки! Пригласил, а встретить


самолично поленился".


Между тем колымага, ведомая тщетно порывающимся поболтать водителем,


продолжала шлепать по воде.


Лучи фар буравили беспросветную завесу дождя, изредка упираясь в


случайные деревья, заборы и дома вдоль дороги. Милан решительно


прочистил горло:


- Гнилая погода, не так ли, сэр? Весна хуже не придумаешь. Я имею в


виду этот дождь...


"Ох уж эти разговорчивые шоферы!" - простонал про себя Эллери, но


сказал смиренно:


- Нужно молиться за тех, кто в море в такую ночь.


- Xa-xa! - невпопад оживился Милан. Но тут же взял соответствующий


тон: - Что да, то да... - И поскольку дальше не знал, как ему


продолжить, заявил: - А вы немного припозднились, сэр. Вы ведь должны


были быть здесь в 9.20, а приехали в 11.15...


- Задержался, - выдавил Эллери неприязненно.


- Было дело, а, мистер Куин? - с живостью спросил Милан, понимающе


вращая слегка раскосыми глазами.


"О господи! И этот туда же..."


- Ничего криминального. Просто у отца, дорогой Милан, случился


очередной приступ слоновой болезни. Бедный папа чуть не отдал богу душу.


Шофер замер. Озадаченный, он снова сосредоточился на разбухшей от


дождя дороге. Эллери, облегченно вздохнув, прикрыл глаза. Однако Милан,


видимо, отличался завидной настойчивостью. Не прошло и минуты, как он


многозначительно ухмыльнулся:


- Сегодня вечером у Оуэнов много хлопот. Хозяин Джонатан, знаете


ли...


- А? - вздрогнул Эллери. - Хозяин Джонатан?


Эллери припомнил хмурого проказника лет семи-десяти, обладавшего


дьявольской способностью выводить взрослых из равновесия. Хозяин


Джонатан... Он и забыл про это чудовище. Эллери передернулся от


нехорошего предчувствия.


- Да, сэр, завтра день рождения Джонатана. Кажется, девять лет


исполняется. На сей раз хозяин и хозяйка приготовили нечто необычное, -


Милан загадочно ухмыльнулся. - Вы уж поверьте, будет нечто действительно


из ряда вон... необычное. Но мы это держим в секрете. Малыш еще ничего


не знает. Вот будет рад!


- Не сомневаюсь в этом, Милан, - пробормотал Эллери и погрузился в


сумрачное безмолвие, из которого его больше не смогла вывести несносная


болтовня шофера.


"Классный" домик Ричарда Оуэна оказался огромной, бестолковой


постройкой с множеством фронтонов и других архитектурных излишеств:


раскрашенных камней и ярких ставен. Помещался он поодаль от петляющей


дороги, по сторонам которой стояли статные деревья.


Дом сиял огнями, парадная дверь была распахнута.


- Ну вот и приехали, сэр! - бодро воскликнул Милан и, выскочив из


машины, широко распахнул дверцу. - Скорее на крыльцо, сэр, чтоб не


промокнуть!


Эллери выбрался из машины и с покорной торопливостью взбежал на


крыльцо. Милан подхватил его саквояж и гулко затопал по ступенькам.


- Двери настежь, все понятно! Не иначе, идет представление.


- Представление? - выдохнул Эллери, ощутив приступ тошноты.


- Входите, входите, мистер Куин. Сейчас я позову мистера Оуэна. Они,


понимаете, репетируют. Так поздно, потому что пришлось ждать, пока уснет


Джонатан, при нем же нельзя. Но он, кажется, уже и так кое-что


заподозрил.


- И в это я охотно верю, - пробормотал Эллери.


"Черт бы побрал этого Джонатана и все его племя!"


Он прошел в маленькое фойе, ведущее в большую, яркую и уютную


гостиную.


"Значит, они ставят пьесу... Ну и ну!"


- Не беспокойтесь, Милан, теперь я управлюсь сам и подожду, пока


закончится репетиция. Кто я такой, чтобы из-за меня останавливалось


колесо драмы?


- Слушаю, сэр, - с оттенком разочарования сказал Милан. Поставив


саквояж, он прикоснулся рукой к фуражке и исчез в темноте за дверями.


Эллери брезгливо стянул с себя мокрую шляпу и сырой плащ, аккуратно


повесил их в фойе, запихнул саквояж в угол и проследовал в гостиную


погреть руки у камина. Там он замер у огня, купаясь в тепле и почти не


воспринимая доносящихся из соседней комнаты звуков. Между тем женский


голос произнес капризным детским тоном:


- Нет, пожалуйста, продолжайте, я больше не перебью вас. - Эмми! -


очнулся Эллери, сразу заинтересовавшись происходящим в соседнем


помещении.


Он подошел к двери и прислонился к косяку. Увиденное поначалу


озадачило его. Большая, уставленная книгами комната, судя по всему,


служила библиотекой. Дальнюю ее часть отделял самодельный занавес.


Занавес был открыт, на импровизированной сцене стоял длинный стол,


покрытый белой скатертью, на столе чашки, блюдца - все для чаепития. Во


главе стола в кресле сидела Эмми Уиллоуз, похожая в своем детском


фартучке на капризную девочку; каштановые волосы с золотым отливом


вольно струились по спине, на стройных открытых ногах, обтянутых белыми


чулочками, были черные туфли на низком каблуке. Рядом с ней помещалось


не иначе как привидение - кроликообразное существо величиной с человека,


огромные уши торчком, невероятных размеров галстук на шерстистой шее.


Существо издавало членораздельные звуки, при этом его рот карикатурно


распахивался и захлопывался. Следующий персонаж с дружелюбной мордочкой


грызуна двигался медленно и сонно. Позади Сони располагался самый


примечательный из всего квартета персонаж: забавное создание с косматыми


бровями, в викторианском сюртуке, галстуке в горошек и немыслимой


высокой матерчатой шляпе с нелепой аппликацией. Зрительская аудитория


состояла из двух человек: седой пожилой леди с подчеркнуто сладким


выражением лица и очаровательной молодой женщины, полногрудой, рыжей и


зеленоглазой.


Еще две головы торчали из соседней двери: за представлением наблюдала


прислуга.


"Безумное чаепитие, - подумал Эллери, улыбнувшись. -Зная, что здесь


Эмми, я мог бы это предположить. Много же чести для обыкновенного


девятилетнего негодника".


- А еще они рисовали... всякую всячину... Все, что начинается на "М",


- сказала Мышь-Соня.


- Почему на "М"? - спросила Алиса.


- Почему бы и нет? - возразил Мартовский Заяц.


Соня закрыла глаза и задремала. Но тут Шляпник ее ущипнул, она


взвизгнула и проснулась.


- ... начинается на "М", - продолжала она. - Они рисовали мышеловки,


мальчишек, математику, множество, знаете, иногда говорят: какое большое


множество... Ты когда-нибудь видела, как рисуют множество?


- Не знаю, - начала Алиса, - может...


- А не знаешь, так молчи, - оборвал ее Шляпник.


Такой грубости Алиса стерпеть не могла. Она молча встала и пошла


прочь, посвечивая белыми ногами. Соня тут же заснула, а Заяц и Шляпник


схватили ее за голову и попытались засунуть в чайник. Алиса топнула


хорошенькой ножкой и закричала:


- Больше я туда ни за что не пойду! В жизни не видела такой дурацкой


компании!


С этими словами она скрылась за занавесом, который спустя мгновение


сомкнулся, ею же и задернутый.


- Великолепно, - протянул Эллери, хлопая в ладоши. Браво


зоологическим персонажам - госпоже Соне и Зайцу, не говоря о моем добром


друге Шляпнике.


Шляпник сорвал с себя шляпу и, вытаращив глаза, побежал через всю


комнату к Эллери. Это был плотный мужчина в расцвете лет с сильным,


добродушным, несколько ястребиным лицом.


- Куин? Когда ты приехал? Черт меня побери, я начисто о тебе забыл.


Что тебя задержало?


- Семейные проблемы. Милан меня встретил. Оуэн, да ведь это ваш


природный костюм, готов поклясться! Не понимаю, что могло заставить вас


пойти на Уоллстрит. Вы рождены играть Шляпника.


- Думаешь? - засмеялся польщенный Оуэн. - Мне всегда казалось, что у


меня сценический дар. Поэтому, видимо, я и поддержал идею Эмми Уиллоуз с


постановкой "Алисы". Ну, познакомься со всей компанией.


- Позвольте представить вам Эллери Куина, - обратился он к седовласой


леди. - Куин, это миссис Мэнсфилд, мать Лауры. Почтенная леди сладко


улыбнулась, но Эллери заметил, как остры ее глаза.


- Миссис Гарднер, - продолжал Оуэн, подойдя к миловидной рыжеволосой


женщине с зелеными глазами. - Хочешь верь, хочешь нет, но она жена вон


того волосатого Зайца. Хо-хо-хо!


В смехе Оуэна было что-то животное. Эллери поклонился красавице:


- Гарднер? Вы жена архитектора Пола Гарднера?


- Виновен! - глухим голосом отозвался Мартовский Заяц и стянул с себя


маску. Под ней оказалось худое лицо с сияющими глазами. - Как дела,


Куин? Не видел вас с тех пор, как свидетельствовал в пользу вашего отца


в суде по делу об убийстве Шульца.


Они обменялись рукопожатием.


- Вот это сюрприз, - сказал Эллери. - Как приятно.


Миссис Гарднер, ваш муж - умнейший человек. Своим профессиональным


свидетельством он обвел защиту вокруг пальца.


- О, я всегда говорила, что Пол - гений, - рыжеволосая женщина


улыбнулась. Голос ее оказался неожиданно грубым. -Но он мне не верит.


Считает, что я - единственная, кто не способен его оценить.


- Ну, Кэролайн, - со смехом запротестовал Гарднер, однако огоньки в


его глазах погасли, и по известной только ему причине он бросил взгляд


на Оуэна.


- Разумеется, ты не забыл Лауру, - гудел между тем хозяин дома, таща


Эллери за руку. - Это Соня. Симпатичная мышка, а?


Всего на мгновение лицо миссис Мэнсфилд потеряло свое сладкое


выражение, всего лишь на короткое мгновение. Как отреагировала на то


Соня, осталось скрытым под мохнатой маской. Сняв маску, Лаура


улыбнулась. Это была маленькая, бледная женщина с усталыми глазами и


слегка обвислыми щеками.


- А это, - продолжал Оуэн с гордостью селекционера, представляющего


призовую корову, - единственная и неповторимая Эмми. Дорогая,


познакомься с мистером Куином. Этот парень просто напичкан криминальными


историями, я тебе о нем рассказывал.


- Вы нас видите, мистер Куин, в качестве исполнителей ролей. Надеюсь,


вы здесь не по делу. Если это не так, мы немедленно переоденемся, и вы


приступите к своим обязанностям. У меня, например, чрезвычайно


преступное сознание. Если меня приговорить за все преступления, которые


я мысленно совершала, мне бы не хватило и девяти жизней Чеширского Кота.


- Этот костюм вам к лицу, - сказал Эллери, избегая смотреть на ее


ноги, - идет вам, право же, лучше быть не может. По-моему, в роли Алисы


вы мне понравитесь больше всего.


Из Эмми действительно получилась очаровательная Алиса полумальчик,


полудевочка, стройная, соблазнительная.


- Мод! - заорал Оуэн. - Коктейль мистеру Куину! И принесите, чем


разбавить.


Одна из голов, торчавших в двери, испуганно скрылась.


- У нас генеральная репетиция к завтрашнему дню рождения Джонни.


Приглашены все дети по соседству. Блестящая идея принадлежит Эмми, она


же и привезла из театра костюмы. Кстати, наш театр закрывается в


субботу. Истек срок контракта с "Одеоном", так что сейчас мы - бродячая


труппа. Лишь со среды играем в Бостоне.


У служанки Мод оказались очень стройные ножки. Поставив перед Эллери


коктейль, она удалилась. Гость медленно приступил к напитку, стараясь не


выказать отвращения.


- Как жаль прерывать все это, - сказал Пол Гарднер, освобождаясь от


костюма, - но нам с Кэролайн еще предстоит немалое путешествие. Да и


дорога, думаю, сплошное месиво. - Очень жаль, - вежливо ответил Эллери,


отставляя едва пригубленный бокал.


- Ничего не желаю слышать, - вступила Лаура Оуэн.


Накладной шерстистый животик Сони делал ее толстенькой и бесполой. -


Ехать домой в такую бурю, Кэролайн! Вы с Полом должны остаться.


- Всего четыре мили, Лаура, - неуверенно пробормотала миссис Гарднер.


- Глупо, Кэролайн! В такую погоду четыре мили стоят сорока, - загудел


Оуэн. Его щеки, освобожденные от грима, оказались, на удивление,


бледными. - Все! Решено! У нас тут столько комнат, что мы не знаем, что


с ними делать. Не мне об этом рассказывать Полу - ведь это он планировал


дом. - Вот одно из неудобств близкого знакомства с архитекторами, их не


обманешь насчет количества свободных комнат. - Эмми Уиллоуз упала в


кресло, подобрав под себя длинные ноги.


- Не обращайте внимания на Эмми, - улыбнулся Оуэн. - Ей больше идут


роли скверных девчонок с ужасными манерами. Ну, вот и прекрасно. Как


насчет еще одного глоточка, Пол?


- Нет, спасибо.


- А вы, Кэролайн? Не откажетесь? Вы светлое пятно в этой ночи!


Эллери с неудовольствием отметил, что хозяин дома безнадежно пьян.


- Мне бы очень хотелось, Дик, - Кэролайн подняла на Оуэна зеленые


глаза; она и он жадно уставились друг на друга. Миссис Оуэн поспешно


улыбнулась и отошла, путаясь в своем неудобном костюме. Затем так же


неожиданно спохватилась миссис Мэнсфилд. Улыбнувшись всем своей


неизменно ласковой улыбкой, она проворковала медоточивым голосом:


- Надеюсь, все извинят меня. Это был нелегкий день для старого


человека... Лаура, дорогая, - она подошла к дочери и поцеловала ее


морщинистый лоб.


Все вежливо забормотали об отдыхе, в том числе и Эллери, у которого


от всего увиденного начинала раскалываться голова. Больше всего ему


хотелось оказаться где-нибудь подальше от этого места и в постели.


Эллери дернулся и со стоном очнулся. Был час ночи. Поворочавшись в


кровати, он почувствовал себя совершенно несчастным. Отчаянные попытки


уснуть ничего не дали. Шум дождя за окном не успокаивал. Наконец он сел.


На ночном столике громко тикали наручные часы. Светящиеся стрелки


показывали пять минут третьего. Куин снова упал на кровать и, скрестив


за головой руки, уставился в темноту. Матрас был упруг и мягок, как и


положено матрасу аристократа, но усталое тело не находило на нем


отдохновения. Дом был неплох, однако лишен уюта. Хозяйка заботлива, но


откровенно чем-то удручена. Хозяин обладает разрушительной силой


урагана... Гости... Джонатан, сопящий в своей кровати... Эллери ни


секунды не сомневался, что Джонатан сопит во сне. В два пятнадцать


Эллери махнул на сон рукой. Встал, включил свет, надел халат и тапочки.


В том, что в комнате почитать нечего, он убедился, еще когда ложился


спать. Потрясающее гостеприимство! Вздохнув, он подошел к двери,


приоткрыл ее и выглянул. Внизу в холле слабо светился ночник. Тихо. И


вдруг его охватило чувство робости. Куину откровенно не хотелось


покидать комнату. Обозвав себя впечатлительным дураком, Эллери спустился


в холл. Обычно он не позволял нервам разгуливаться. И сейчас отнес все


на счет усталости и бессонницы.


"Я провел хороший вечер с хорошими людьми, - он показался сам себе


человеком, слащаво лепечущим про хорошую собачку перед исходящим пеной


псом. - А эта женщина с зелеными, как море, глазами? Зеленые лодки в


зеленом море. Или они зеленые, как горох? "Здесь очень много места", -


сказала бы Алиса. А от улыбки миссис Мэнсфилд мороз подирает по коже..."


Проклиная разгулявшееся воображение, Эллери спустился по устланной


ковром лестнице в гостиную. Там царила кромешная тьма. Эллери попытался


сообразить, где выключатель. Запнувшись о порог, он лишь тихо выругался.


Библиотека должна быть наискосок от лестницы, сразу за камином. Эллери


Куин таращился в темноту, пытаясь определить, где же камин, последние


угольки в котором давно догорели. Осторожно ступая, он наконец добрался


до теплой стены у камина, а затем в нарушаемой лишь дождем тишине на


ощупь побрел в библиотеку. Его рука натолкнулась на холодную дверную


ручку. Он повернул ее с довольно громким звуком и открыл дверь. К тому


времени его глаза уже немного привыкли к темноте, и в мутном мраке


различались неясные контуры предметов. Тем не менее тьма за дверью


подействовала на него, как удар. Казалось, там тьма кромешнее. Он уже


хотел переступить порог, когда понял, что это не библиотека. Как он это


почувствовал, он не мог бы объяснить, но был совершенно уверен, что


открыл не ту дверь. Должно быть, слишком отклонился вправо.


Вперившись в абсолютную, беспросветную тьму, он вздохнул и так же с


шумом прикрыл дверь.


Теперь он взял немного влево. Еще несколько футов...


Вот она - следующая дверь. Вновь прислушался к себе. Нет, все в


порядке. Улыбнувшись, уверенно вошел, почти сразу нащупал выключатель.


Свет триумфально залил библиотеку. Занавес был задернут, все здесь


пребывало в том же беспорядке, какой оставался, когда хозяин уводил его


наверх. Эллери подошел к стеллажам, просмотрел несколько полок, немного


поколебался и наконец выбрал "Гекльберри Финна" хорошее чтение перед


сном. Затем выключил свет и отправился в обратный путь.


Сунув книгу под мышку, он уже ступил на лестницу, когда вдруг услышал


шаги на верхней площадке. Наверху в слабом свете бра вырисовывался


силуэт человека.


- Оуэн? - произнес неуверенный мужской голос.


- Это Куин, - рассмеялся Эллери. - Тоже не спится, Гарднер?


- Это ужасно, не могу заснуть, - вздохнул Гарднер. Хочу взять


почитать что-нибудь. Кэролайн спит в соседней комнате. Диву даюсь, как


она смогла уснуть! Сегодня в воздухе что-то такое...


- Может, просто выпили лишнего? - спросил Эллери, поднимаясь. Гарднер


стоял в пижаме и халате, волосы растрепаны.


- По правде говоря, я вообще не пил. Наверное, из-за проклятого


дождя. Он меня доконает.


- Что-то в этом есть, - задумчиво проговорил Эллери... -Если не


спится, может, пойдем ко мне, покурим?


- А я точно вам не... помешаю?


- Помешаете? Глупости. Единственное, зачем я сюда ходил, - это


книжка, чтобы хоть как-нибудь развлечься. Беседа, безусловно, лучше, чем


Гек Финн, хотя иногда и он здорово помогает. Пойдемте.


В комнате Эллери достал сигареты, они уютно устроились в креслах и


болтали, пока сквозь плотную завесу дождя за окном не стал пробиваться


серый рассвет. Когда Гарднер, зевая, ушел, Эллери забылся тяжелым,


нездоровым сном. В камере пыток инквизиции ему вывернули из сустава


левую руку. Боль была почти приятна.


Затем он пробудился. В свете дня над ним склонился Милан, его румяное


лицо и даже волосы выражали тревогу. Он изо всех сил дергал Эллери за


руку.


- Мистер Куин! Мистер Куин! Ради господа бога, проснитесь!


Эллери резко поднялся:


- В чем дело, Милан?


- Мистер Оуэн, сэр! Он пропал!


- Что вы имеете в виду, дружище?


- Он исчез, мистер Куин. Мы нигде не можем его найти.


Просто исчез. Что творится с миссис Оуэн...


- Идите вниз, Милан, - сказал Эллери спокойно, - и выпейте. Пусть


миссис Оуэн ничего не предпринимает, пока я не спущусь. В дом никого не


впускать, к телефону не подходить. Ясно?


- Да, сэр, - ответил Милан и вывалился из комнаты.


Эллери быстро оделся, привел себя в порядок, повязал галстук и сбежал


вниз.


На диване в измятом неглиже рыдала Лаура. Миссис Мэнсфилд


поглаживала дочь по плечу. Хозяин Джонатан скалился на свою бабушку,


Эмми Уиллоуз молча курила. У окна сидели бледные Гарднеры.


- Мистер Куин, - быстро сказала актриса, - Лаура убеждена, что


произошла трагедия. Попробуйте убедить ее, что все это игра ее


воображения.


- Не могу, - улыбнулся Эллери, - пока не узнаю всех фактов. Оуэн


исчез? Как? Когда?


- О, мистер Куин, - Лаура подняла заплаканные глаза. - Я знаю,


случилось что-то ужасное. У меня было предчувствие. Помните, вчера,


Ричард отвел вас в комнату?


- Да.


- Затем он вернулся и сказал, что ему надо поработать. Меня он


отправил спать. Все улеглись, и слуги тоже. Я его попросила не


задерживаться и... Я была так измотана, что уснула мгновенно.


- У вас общая спальня, миссис Оуэн?


- Да, двуспальная кровать. Я проснулась полчаса назад.


И увидела... - задрожав, она снова зарыдала. У миссис Мэнсфилд был


беспомощный и в то же время злой вид.


- Его сторона кровати была нетронута. Одежда, которую он снял,


переодеваясь в Шляпника, осталась на стуле у кровати. Я была потрясена,


побежала вниз, но нигде не нашла его...


- Значит, - спросил Эллери заинтересованно, - вы полагаете, что он до


сих пор в костюме Шляпника? Вы просмотрели его гардероб? Чего-нибудь не


хватает из обычной одежды?


- Нет, нет! Все на месте. Он мертв, говорю вам, мертв!


Я знаю.


- Лаура, дорогая, ну пожалуйста, - сказала миссис Мэнсфилд натянутым,


дрожащим голосом.


- О, мама, это так ужасно!


- Ну-ну, - сказал Эллери. - Постарайтесь взять себя в руки.


Что-нибудь тревожило его? Может быть, деловые неприятности?


- Нет, уверена, что нет. Только вчера он говорил, все идет как нельзя


лучше. Кроме того, он не из тех, кто волнуется о чем-либо.


- Может быть, потеря памяти? Не было ли у него последнее время


приступов?.. Возможно ли, что он, несмотря на свой костюм, отправился в


офис?


- Нет. Он никогда не выезжает по воскресеньям.


Хозяин Джонатан запихнул кулачки в карманы пиджака:


- Спорим, он опять пьяный! Хочет, чтобы мама поплакала.


Не хочу, чтобы он возвращался.


- Джонатан! - завопила миссис Мэнсфилд. - Сию же минуту отправляйся в


свою комнату, слышишь, мерзкий мальчишка! Сию же минуту!


Больше никто не проронил ни слова. Миссис Оуэн продолжала рыдать, так


что Хозяину Джонатану, как он ни косился и ни дул губы на миссис


Мэнсфилд, пришлось топать наверх.


- Где, - нахмурился Эллери, - вы в последний раз видели мужа, миссис


Оуэн? В этой комнате?


- У его кабинета, - ответила она с трудом. - Я поднималась по


лестнице, а он туда вошел. Я видела, как он вошел.


Она показала на дверь справа от библиотеки. Эллери вздрогнул: это


была дверь в ту самую комнату, куда он чуть было не вломился ночью в


поисках книги.


- Вы думаете... - начала Кэролайн Гарднер, но не договорила. Голос ее


был по-прежнему хриплым, губы пересохли, и вообще в утреннем свете она


казалась несколько поблекшей. Даже волосы не были такими рыжими, а глаза


такими зелеными.


- Не встревай в это дело, Кэролайн! - резко оборвал ее муж. Глаза его


покраснели от недосыпания.


- Ну-ну, - пробормотал Эллери. - Может быть, миссис Уиллоуз права, и


мы из ничего раздуваем панику. Надеюсь, вы меня простите, мне надо


осмотреть кабинет.


Эллери вошел в комнату, прикрыл за собой дверь и постоял,


прислонившись к ней спиной. Это была небольшая комната, настолько узкая,


что даже казалась длинной. Мебели было немного, во всем чувствовался


порядок, суровость и полное отсутствие излишеств. Очевидно, это отражало


прямой и грубый характер Оуэна. Комната сияла, как с иголочки. Сама


мысль о преступлении казалась здесь нелепой. Эллери долго задумчиво


смотрел перед собой. Ничто не нарушало порядка, во всяком случае, на


первый взгляд. Затем он взглянул на противоположную стену: на миг ему


стало страшно. Перед ним находилось большое зеркало; встроенное в стену,


оно занимало все ее пространство от пола до потолка. Неожиданный нюанс в


спартанской обстановке комнаты.


В зеркале он прекрасно видел свою худощавую фигуру и дверь позади. А


сверху... Прямо над дверью в зеркале отражались современные


электрические часы. В тусклом сером свете циферблат излучал слабое


свечение. Эллери отошел от двери, чтобы получше разглядеть часы -


обычные, хромированные, настенные, около фута в диаметре. Куин распахнул


дверь и поманил Милана, околачивающегося в гостиной.


- Нет ли в доме складной лестницы?


Милан притащил лестницу. Эллери взял ее и тут же запер за шофером


дверь. Взобравшись на перекладину повыше, он внимательно осмотрел часы.


Электронная начинка скрыта, вилка в розетке. Часы шли и показывали - он


сверился со своими наручными - точное время. Затем он руками заслонил


часы от света. Цифры и стрелки, как он и предполагал, покрытые радием,


слабо светились. Эллери спустился, вернул Милану лестницу и проследовал


в гостиную. Все смотрели на него с надеждой.


- Ну, - слегка поежилась Эмми Уиллоуз, - справился ли Великий ум с


загадкой? Только не говорите нам, что Дики Оуэн играет в гольф на


лужайках Мидоубрука в костюме Шляпника.


- Ну же, мистер Куин, - нетерпеливо спросила миссис Оуэн.


Эллери погрузился в кресло и закурил.


- Во всем этом есть нечто странное. Скажите, миссис Оуэн, вы купили


дом с обстановкой?


- С обстановкой? - Миссис Оуэн была явно озадачена. О, нет. Мы купили


дом и привезли сюда все наши вещи.


- Значит, часы над дверью в кабинете принадлежат вам?


- Часы? - Все уставились на Эллери. - Ну конечно. При чем здесь...


- Дело в том, что эти часы обладают свойством исчезать.


Как Чеширский Кот, если придерживаться стиля Кэрролла...


- Какое отношение могут иметь эти часы к исчезновению Ричарда? -


резко вмешалась миссис Мэнсфилд.


Эллери пожал плечами:


- Не знаю. Но дело в том, что сегодня ночью, в третьем часу, я искал


библиотеку, так как не мог уснуть и хотел почитать. В темноте сунулся в


дверь кабинета, приняв ее за библиотечную. Я открыл дверь и заглянул


внутрь. Но ничего не увидел.


- Вы и не могли ничего увидеть. - Миссис Гарднер говорила тихо, но


грудь ее вздымалась. - Было темно.


- В том-то и секрет, - промолвил Эллери. - Именно потому, что было


темно, я и должен был кое-что увидеть.


- Но... что?


- Часы над дверью.


- Вы вошли в кабинет? - нахмурилась Эмми Уиллоуз. - Я что-то не


понимаю. Часы ведь над дверью, правильно?


- Прямо против двери в кабинете зеркало, - произнес Эллери задумчиво.


- И то, что я ничего не увидел в темноте, весьма примечательно. Потому


что стрелки и цифры на часах светятся. Следовательно, в кромешной тьме я


должен был отчетливо увидеть их отраженное свечение. Но я его не увидел.


Я не видел буквально ничего.


Все замолчали, подавленные услышанным. Затем Гарднер пробормотал:


- Я тоже не понимаю. Вы хотите сказать, что-то или кто-то находился


перед зеркалом, загораживая отражение часов?


- Нет, нет. Часы над дверью. Это добрых семь футов от пола. Зеркало


же достигает потолка. В комнате нет мебели выше семи футов, поэтому,


полагаю, мы можем с уверенностью исключить возможность присутствия там в


тот час человека такого роста. Нет, Гарднер. Мне сдается, что, когда я


заглядывал в комнату, часов на месте не было.


- Вы отдает себе отчет, молодой человек, в том, что говорите? -


неприязненно сказала миссис Мэнсфилд. - Я думала, что вас, как и всех


нас, тревожит отсутствие моего зятя. Но каким образом, по-вашему, часов


не оказалось на месте?


Эллери прикрыл глаза.


- Элементарно. Их просто убрали оттуда. Их не было над дверью, когда


я заглядывал в кабинет. А когда я ушел, их вернули на место.


- Но кому бы пришло в голову снимать часы со стены, мистер Куин?


- Этот вопрос я и задаю себе. По правде говоря, ответа пока не знаю.


- Он открыл глаза. - Между прочим, видел ли кто-нибудь шляпу Шляпника?


Миссис Оуэн задрожала:


- Нет, ее тоже нет на месте. - Вы искали ее?


- Да, но, если вы не верите, можете...


- Нет, нет. Верю вам на слово. У вашего мужа были враги? - Эллери


улыбнулся в сторону мисс Уиллоуз. - Это обязательный вопрос. Боюсь, что


в техническом плане не смогу предложить ничего потрясающего.


- Враги? Вряд ли, - затрепетала миссис Оуэн. - Ричард сильный, иногда


довольно резкий человек, позволяющий себе презрительный тон, но,


полагаю, никто не может ненавидеть его настолько, чтобы убить.


- Не говори таких вещей, Лаура, - резко сказала миссис Мэнсфилд. - Вы


все тут ведете себя как дети - вот что я вам скажу. А все, возможно,


объясняется очень просто.


- Вполне может быть! - бодро заявил Эллери. - Все это из-за тягостной


погоды. Кстати, дождь кончился.


Все тупо уставились в окно. Дождь и в самом деле перестал, небо


прояснялось.


- Разумеется, - продолжал Эллери, - всякое возможно. Предположительно


- повторяю, предположительно, - миссис Оуэн, вашего мужа похитили. Ну,


ну, не стоит так пугаться. Это только мои догадки. Но тот факт, что он


исчез в театральном костюме, указывает на весьма поспешный и,


следовательно, возможно, насильственный отъезд. Вы не находили


каких-нибудь записок? В почтовом ящике? С утренней почтой?


- Похищен... - слабо отозвалась миссис Оуэн.


- Похищен, - выдохнула миссис Гарднер и прикусила губу.


- Никаких записок, никакой почты, - отрезала миссис Мэнсфилд. - Лично


мне все это кажется смешным. Это твой дом, Лаура, но я обязана... Одно


из двух. Или относиться к этому серьезно и вызвать настоящую полицию,


или вообще забыть обо всем. Скорее всего, Ричард опьянел, он ведь вчера


вечером много пил; пьяный, он забрел куда-нибудь и сейчас отсыпается на


природе, так что самое худшее, что ему грозит, это простуда.


- Превосходная мысль, - протянул Эллери. - Все правильно, кроме


вызова полиции, миссис Мэнсфилд. Уверяю вас, я обладаю вполне надежной


квалификацией. Считайте, что полиция уже здесь. Предлагаю взять себя в


руки, отвлечься от неприятных предположений и просто подождать. Если к


темноте мистер Оуэн не вернется, мы соберемся и обсудим, что делать


дальше. Согласны?


- Звучит разумно, - рассеянно сказал Гарднер. -Позволительно мне, -


он улыбнулся и пожал плечами (ну и ситуация!), - позвонить в свой офис?


- Господи, конечно.


Неожиданно миссис Оуэн пискнула, вскочила и засеменила к лестнице.


- День рождения Джонатана! Я совсем забыла! Приглашены дети. Что я


скажу?


- Полагаю, - голос Эллери был печален, - о дне рождения не может быть


и речи. Вам придется обзвонить всех приглашенных на безумное чаепитие и


принести им извинения.


С этими словами он поднялся и прошел в библиотеку.


Несмотря на сияющее солнце и ясное небо, день выдался безрадостным.


Прошло утро, а новостей не поступило. Миссис Мэнсфилд буквально силой


уложила дочь в постель, заставив принять люминал, и не отходила от нее,


пока та не уснула. Затем старуха села за телефон и стала приносить


извинения по поводу внезапной отмены празднования дня рождения: у


Джонатана, кажется, простуда.


Извещенный об отмене праздника. Хозяин Джонатан поднял такой рев и


продемонстрировал столь неожиданную ярость, что у Эллери, возившегося


внизу в библиотеке, по спине побежали мурашки. Лишь объединенными


усилиями миссис Мэнсфилд, Милана, горничной и кухарки кое-как удалось


утихомирить отпрыска Оуэнов. Если бы не 5-долларовый банкнот, вряд ли


удалось установить это чреватое всякими неожиданностями затишье.


Эмми Уилдоуз прилежно читала. Гарднеры играли в бридж. Завтрак прошел


уныло. Все были немногословны, атмосфера в доме становилась все более


напряженной. Весь день его обитатели бесцельно, как неприкаянные,


бродили по комнатам. Даже Эмми не удавалось скрыть нервозность. После


бесчисленных сигарет и коктейлей она тоже погрузилась в мрачное


молчание. Новостей по-прежнему не поступало. Телефон зазвонил только раз


- это оказался лавочник, возмущенный отказом от мороженого. Эллери


провел день в таинственных занятиях в библиотеке и кабинете Оуэна. Что


он там искал или делал, для остальных осталось загадкой. Примерно в пять


вечера он вышел из кабинета Оуэна с посеревшим лицом, глубокая морщинка


пролегла между бровями. Выйдя на крыльцо, он долго размышлял,


прислонившись к колонне.


Земля подсохла, солнце быстро уничтожило следы ливня. В дом Эллери


вернулся с наступлением сумерек. Темнело, как бывает в сельской


местности, быстро. В округе, казалось все вымерло. В доме было спокойно,


его печальные обитатели разбрелись по своим комнатам. Эллери нашел


кресло и снова надолго погрузился в невеселые мысли. Но вот в его лице


произошла неуловимая перемена; он подошел к лестнице и прислушался. Ни


звука. На цыпочках он вернулся к телефону и с четверть часа тихим,


доверительным голосом говорил с Нью-Йорком. После чего поднялся к себе.


Спустя час, когда все общество собралось на обед, Эллери, никем не


замеченный, даже кухаркой, выбрался из дома через черный ход. Там, в


густой тьме на задворках, он и пробыл некоторое время, а затем


присоединился к обедающим. Обед подали остывший и с опозданием. С


исчезновением Оуэна весь порядок в доме был нарушен. Горничная (та


самая, с хорошенькими ножками) принесла кофе только в половине девятого.


Спустя полчаса на Эллери напала страшная сонливость. Все сидели в


гостиной, перебрасываясь ничего не значащими фразами. Миссис Оуэн,


бледная, молчаливая, с жадностью осушила чашечку кофе и попросила еще.


Миссис Мэнсфилд по-прежнему настаивала на вызове полиции. Пожилая леди


питала твердую веру в констеблей Лонг-Айленда. В некомпетентности Эллери


она не сомневалась, чего, впрочем, и не скрывала.


У Гарднера был обеспокоенный вид, но он с демонстративной


независимостью бренчал на пианино. Эмми Уиллоуз, казалось, отрешилась от


всего мира, успокоилась и ничему не удивлялась. Миссис Гарднер


нервничала. Джонатан опять разорался у себя в комнате...


И вдруг словно мягкое снежное покрывало окутало присутствовавших.


Все, как по команде, стали погружаться в сон. В комнате было тепло, и


Эллери ощутил легкую испарину на лбу. Он уже почти отключился, когда


оглушенный мозг подал сигнал тревоги. Какое-то мгновенье детектив делал


попытки встать, напрячь мускулы, но ощутил, как его тело, наливаясь


свинцовой тяжестью, перестает ему повиноваться. Последняя мысль,


промелькнувшая в сознании, прежде чем комната закружилась перед глазами,


была о том, что их всех отравили.


Неожиданная сонливость улетучилась так же быстро, как и навалилась.


Казалось даже, что никакого забытья не было. Перед закрытыми глазами


плясали искры, кто-то безжалостно колотил молоточками по вискам. Эллери


с трудом открыл глаза. Комната была залита солнцем. Боже правый, прошла


целая ночь!..


Он поднялся, со стоном ощупал голову. Огляделся. Обитатели дома


лежали в самых разных позах. Все без исключения. Кто-то (раскалывающаяся


голова с трудом воспринимала происходящее), кажется Эмми Уиллоуз,


пошевелился и вздохнул. Эллери нетвердым шагом направился к бару, налил


крепкого, отвратительного на вкус виски. Затем деликатно разбудил


актрису. Очнувшись, та уставилась на него больным, растерянным взглядом.


- Что? Когда?..


- Усыпили, - отрезал Эллери. - Всех. Попытайтесь их разбудить, мисс


Уиллоуз, а я гляну, как обстоят дела. Эллери нетвердым шагом направился


в служебные помещения.


В кухне горничная со стройными ногами, Милан и кухарка спали на


стульях вокруг стада. Перед ними стояли недопитые чашки с кофе.


Вернувшись в гостиную, Куин кивнул мисс Уиллоуз, бившейся над Гарднером


у пианино, и поднялся наверх. После недолгих поисков он нашел спальню


Джонатана; мальчик спал глубоким, естественным сном. И сопел! Со стоном


Эллери обследовал прилегающий к спальне туалет. Затем спустился в


кабинет Оуэна. Оттуда вышел почти сразу, измученный, с дикими глазами.


Прихватив в фойе шляпу, он выбежал на улицу под теплые лучи солнца. С


четверть часа обследовал задворки и прилегающий к дому лес - жилище


Оуэна было окружено природой, на манер западного ранчо.


Когда, хмурый и разочарованный, он вернулся в дом, все уже пришли в


себя, но стонали и охали, держась за головы, как перепуганные дети -


Куин, ради всего святого, что произошло? - воскликнул Гарднер.


- Тот, кто это сделал, прибегнул к помощи люминала, сказал Эллери,


срывая шляпу и морщась от головной боли. -Того самого, который миссис


Мэнсфилд давала миссис Оуэн. Весь флакон пуст! Сильное снотворное. Пока


оставайтесь здесь, а я проведу небольшое расследование на кухне. Мне,


кажется, ясно, чьих это рук дело.


Но по возвращении из кухни у него был менее оптимистический вид.


- Не везет. Похоже, был момент, когда госпоже кухарке понадобилась


ванная, Милан возился с машинами в гараже, горничная тоже была


неизвестно где, но, по-моему, крутилась перед зеркалом. В результате


нашему другу представилась превосходная возможность вылить в кофейник


весь флакон снотворного. Проклятье!


- Я вызываю полицию! - истерически закричала миссис Мэнсфилд, пытаясь


подняться. - Нас просто поубивают в кроватях - вот что нас ждет! Лаура,


я решительно настаиваю...


- Ну, ну, миссис Мэнсфилд, - устало сказал Эллери, - к чему весь этот


героизм. Будет лучше, если вы успокоите прислугу. Готов поклясться,


служанки уже собирают чемоданы.


Миссис Мэнсфилд, закусив губу, кинулась к двери. Спустя мгновение


можно было слышать ее негодующий, напрочь лишенный приятности голос.


- Но, Куин, - с нотками протеста заметил Гарднер, - мы действительно


нуждаемся в защите.


- Что бы я хотела понять своим слабым умом, - прошептала бледными


губами Эмми Уиллоуз, - так это одно: кто и зачем так с нами поступил.


Флакон наверху... разве не ясно, что это один из нас?


Миссис Гарднер слабо вскрикнула, миссис Оуэн рухнула в кресло.


- Один из нас, - шепотом повторила рыжеволосая женщина. Эллери


невесело улыбнулся. Но улыбка почти сразу сошла с его лица, он


насторожился и повернулся к фойе.


- Что это? - резко спросил он.


Все в ужасе повернулись к входной двери.


- О господи, что еще? - выдохнула миссис Оуэн.


- Мне послышался какой-то звук. - Эллери резко распахнул дверь.


Комнату залили лучи раннего солнца. Эллери спустился, поднял что-то с


крыльца и огляделся. Покачав головой, вернулся в дом.


- Посылка, - сказал он, нахмурясь.


Все уставились на завернутый в коричневую бумагу сверток в его руках.


- Посылка? - переспросила миссис Оуэн. Лицо ее просветлело. - Может


быть, от Ричарда?


Но тут же она вновь потемнела и с ужасом пролепетала:


- Или вы думаете...


- Она адресована вам, миссис Оуэн, - медленно проговорил Эллери.


На свертке не было ни марки, ни штемпеля, надпись была выполнена


карандашом, корявыми печатными буквами.


- Я позволю себе вскрыть пакет, миссис Оуэн.


Разорвав бечевку и развернув грубо сделанный сверток, Эллери


нахмурился еще больше, ибо в посылке находились светло-коричневые


мужские туфли, весьма изношенные, со стоптанными каблуками и подошвами


внушительного размера. Глаза миссис Оуэн округлились, ноздри задрожали,


как при обмороке.


- Туфли Ричарда! - с трудом выдохнула она и повалилась в кресло.


- В самом деле, - пробормотал Эллери. - Как интересно. Но не те,


конечно, что были на нем в пятницу вечером. А вы уверены, что это его


обувь, миссис Оуэн?


- Его все-таки похитили! - Миссис Мэнсфилд била дрожь.


- Нет ли там записки, к-крови?


- Только туфли. Теперь я сомневаюсь в версии похищения, миссис


Мэнсфилд. Это не те туфли, в которых он был в пятницу. А когда вы


последний раз видели эти, миссис Оуэн? - Только вчера, в его платяном


шкафу. О...


- Ну вот! Вы видите? - бодро сказал Эллери. Наверняка их утащили из


шкафа, пока мы были без сознания. А сейчас демонстративно возвращают.


Пока что особого вреда нет.


- Очень странно, - удивленно проговорила мисс Уиллоуз. -Это же


безумие, мистер Куин, не вижу в этом ни малейшего смысла.


- Я тоже, в данный момент. Или это чья-то чудовищная шутка, или за


всем этим скрывается дьявольски изощренный ум. Эллери снова надел шляпу


и двинулся к выходу.


- Куда вы? - задыхаясь, спросила миссис Гарднер.


- О, просто прогуляться и поразмыслить на природе.


Но учтите, эта привилегия распространяется только на детективов.


Никому из дома ни шагу!


Спустя час он вернулся, ничего не объясняя. К полудню был обнаружен


еще один пакет. Им оказался квадратный сверток, завернутый в такую же


коричневую бумагу. Внутри была картонная коробка, а в ней завернутые в


оберточную бумагу два чудесных игрушечных кораблика, какие дети пускают


летом по водоемам. Посылка была адресована мисс Уиллоуз.


- Мне становится страшно. - Полные губы миссис Гарднер дрожали. -


Просто мурашки по коже!


- Я бы еще поняла, будь это окровавленный кинжал или что-то в этом


роде. Но кораблики! - Глаза мисс Уиллоуз вдруг сузились. - А теперь


слушайте внимательно, дорогие мои! Я не трусливее других, но шутка не


должна переходить границы, а это мне уже начинает надоедать! Кто стоит


за всем этим идиотством?


- Шутка?! - вскричал бледный, как смерть, Гарднер. Это дело рук


сумасшедшего, говорю вам!


- Ну, ну, - негромко произнес Эллери, разглядывая светло-зеленые


кораблики. - Так мы ни к чему не придем. Миссис Оуэн, вы прежде видели


эти штучки?


- Боже милосердный! - Миссис Оуэн была на грани обморока. - Мистер


Куин... Я не... Но это... Это Джонатана!


Эллери прищурился, затем быстро подошел к лестнице и крикнул:


- Джонни! А ну-ка спускайся сюда, быстро!


Хозяин Джонатан, не торопясь, спустился и недовольно спросил:


- Чего вам?


- Подойди сюда, сынок!


Мальчик подошел, волоча ноги.


- Когда ты видел эти кораблики последний раз?


- Кораблики! - завопил Джонатан, оживившись. - Мои кораблики! Ну и


дела! Мои кораблики. Вы их утащили!


- Потише, потише, - вспыхнул Эллери. - Будь хорошим мальчиком. Когда


ты видел их последний раз?


- Вчера! В ящике для игрушек. Мои кораблики! прошипел Хозяин Джонатан


и кинулся наверх, прижимая кораблики к груди.


- Украдены, - беспомощно сказал Эллери. - Черт возьми, мисс Уиллоуз,


я начинаю соглашаться с вами. А кстати, кто купил Джонатану эти


кораблики?


- Отец, - заикаясь, вымолвила миссис Оуэн.


- Черт подери! - второй раз за это воскресенье выругался Эллери и


разослал всех по дому смотреть, не пропало ли что еще. Однако больше


пропаж не обнаружили. Когда все вновь собрались в гостиной, Эллери


внимательно рассматривал маленький белый конверт.


- Что еще? - испуганно спросил Гарднер.


- Был засунут под дверь, - задумчиво отозвался Эллери.


Конверт, представлявший собой роскошный образец писчебумажных


изделий, с обратной стороны был опечатан голубым сургучом. Уже знакомый


корявый почерк адресовал его миссис Мэнсфилд. Почтенная леди рухнула в


ближайшее кресло. Казалось, она лишилась дара речи, сидела, прижав руки


к груди.


- Ну, - хрипло сказала миссис Гарднер, - вскройте его.


Эллери разорвал конверт и нахмурился.


- В чем дело? - растерянно пробормотал он. - Внутри ничего нет!


Гарднер отвернулся, грызя пальцы и бессвязно говоря сам с собой.


Миссис Гарднер потрясла головой, словно боксер после пропущенного


удара, и в который уже раз за этот день двинулась к бару. Лицо Эмми


Уиллоуз почернело, как грозовая ночь.


- А знаете, - почти спокойно сказала миссис Оуэн, - этот конверт


принадлежит моей матери.


Воцарилось молчание.


- Как говорила Алиса, становится все страннее и страннее.


- Эллери задумался. - Мне необходимо привести все это в систему.


Туфли - загадка. Кораблики можно рассматривать как подарок; вчера был


день рождения Джонатана, кораблики его... Глупая шутка? - Он покачал


головой. - Не проходит.


А теперь пустой конверт. Может быть, важен сам конверт? Но он -


собственность миссис Мэнсфилд. Что остается? Ну, конечно, сургуч! -


Эллери внимательно осмотрел сургучную нашлепку без оттиска.


- Это, - снова неестественно спокойным голосом произнесла миссис


Оуэн, - кажется, наш сургуч, из библиотеки.


Эллери бросился в библиотеку, за ним устремилась взволнованная


компания. Миссис Оуэн подошла к библиотечному шкафчику и выдвинула


верхний ящик.


- Он находился здесь? - быстро спросил Эллери.


- Да. - Голос несчастной женщины прерывался от волнения.


- В пятницу я им пользовалась, когда писала письмо. О боже!..


Ящик был пуст.


В то время пока они, потрясенные, тупо глядели на ящик, в передней


раздался звонок.


На сей раз прислали рыночную корзину. Она мирно стояла на крыльце, а


в ней уютно курчавились две зеленые головки капусты. Эллери кликнул


Гарднера и Милана и кинулся вниз. Они обшарили все кусты и заросли


вокруг дома, но ничего не нашли. Ни следа звонившего, ни тени


привидения, осчастливившего всех своим очередным подарком. Как будто это


и в самом деле был дух, материализующийся лишь на короткое мгновенье,


необходимое для того, чтобы нажать на кнопку звонка.


Женщины забились в угол, бледные, трепещущие от страха. Миссис


Мэнсфилд, захлебываясь эмоциями, звонила в полицию. Эллери хотел было


воспротивиться этому, но только пожал плечами, закусил губу и склонился


над корзиной. На ее ручке белел клочок бумаги. Тем же карандашом и


почерком корзина была адресована мистеру Полу Гарднеру.


- Похоже, на сей раз выбрали вас, старина, - произнес Эллери.


Гарднер уставился на корзину, не веря своим глазам:


- Капуста!


- Простите, - оборвал его Эллери и быстро вышел. Вернувшись, он пожал


плечами: - Капуста, как сказала кухарка, из овощехранилища.


Между тем миссис Мэнсфилд продолжала сводить с ума дежурного офицера.


Видно было, что происходящее ее допекло. К концу разговора она была


красной, как морковь.


- Довольно с нас этого идиотизма, Куин, - прохрипела она и,


истерически захохотав, упала в кресло. - Я знала, Лаура, ты делаешь


самую большую ошибку в жизни, выходя за эту скотину! - Старая леди снова


зашлась в приступе сумасшедшего смеха.


Через пятнадцать минут, сопровождаемые ревом сирены, прибыли


представители закона. Олицетворял закон плотный краснолицый человек в


форме констебля, его сопровождал молодой долговязый полицейский.


- Ногтон, - коротко представился констебль. - Что за чертовщина у вас


тут происходит?


- Здравствуйте, Ногтон. Я - Куин, сын инспектора Куина с Центральной


улицы.


- О! - Ногтон строго повернулся к миссис Мэнсфилд. Почему вы не


сказали, что здесь мистер Куин? Вам следовало бы знать, миссис


Мэнсфилд...


- Меня тошнит от вас всех! - завизжала старуха. Дурость, дурость и


дурость с самого начала этого дурацкого уик-энда. Вначале эта ужасная


актриса в короткой юбке - с ее-то ногами и бедрами, потом этот... эта...


Ногтон потер подбородок:


- Отойдемте в сторонку, мистер Куин, чтобы поговорить толком. Что,


черт побери, здесь все-таки происходит? Вздохнув, Эллери приступил к


рассказу. По мере того как он говорил, лицо полицейского наливалось


краской. Наконец он не выдержал:


- Вы что, серьезно? Мне все это кажется бредом. Оуэн спятил и


откалывает свои шуточки. Этого нельзя принимать всерьез!


- Боюсь, что мы должны... - начал Эллери. - Но что это?! Клянусь


небом, еще одно послание от нашего неугомонного привидения! - С этими


словами он бросился к двери.


Стоящий ближе к выходу, Ногтон рванул дверь, и всех обдало пылью с


улицы. На пороге лежало пятое по счету послание. Полицейские бросились


на улицу разыскивать невидимку. Эллери нетерпеливо поднял сверток.


Все тем же почерком пакет был адресован миссис Гарднер.


Внутри находились две шахматные фигуры - черный и белый короли.


- Кто играет в шахматы в этом доме? - спросил Эллери.


- Ричард! - взвизгнула миссис Оуэн. - О господи, я схожу с ума...


Расследование показало, что из шахматной коробки Ричарда Оуэна


исчезли две фигуры. Вернулись запыхавшиеся офицеры местной полиции. Их


поиски ни к чему не привели. Эллери молча изучал шахматные фигуры.


- Ну? - набычился Ногтон.


- Хорошо, - спокойно произнес Эллери. - У меня есть блестящая версия,


Ногтон. Послушайте.


Он отвел Ногтона в сторону и начал что-то говорить ему быстрым


шепотом. Остальные топтались поодаль, изнывая от волнения. Никто более


не стремился показать, что владеет собой. На фоне ужасных событий


сумрачно маячила фигура Ричарда Оуэна. Наконец полицейский прищурился и


кивнул.


- Вы все, - скомандовал он, обращаясь к собравшимся, пройдите в


библиотеку.


Все остолбенели.


- Повторяю. Все до единого. Хватит валять дурака.


- Но, Ногтон, - ошарашенно произнесла миссис Мэнсфилд, уж не думаете


ли вы, что кто-то из нас посылал эти вещи? Мистер Куин подтвердит вам,


мы все время были у него на виду.


- Делайте, что я сказал, миссис Мэнсфилд! - рявкнул офицер.


Озадаченные люди потянулись в библиотеку. Второй полицейский привел в


библиотеку Милана, кухарку и горничную и тоже остался там. Куин и Ногтон


вышли.


Все молчали, не глядя друг на друга. Потекли минуты. Прошло полчаса,


час. В соседней гостиной царило гробовое молчание. Люди невольно


напрягали слух.


В половине восьмого дверь распахнулась. В комнату заглянули Эллери и


констебль.


- Всем выйти, - приказал Ногтон. - Быстрее, быстрее!


- Выйти, - прошептала миссис Оуэн. - Но куда? Где Ричард?


Полицейский вывел всех из библиотеки. Эллери вошел в кабинет Оуэна,


включил свет и отступил от двери.


- Попрошу, всех войти сюда и сесть, - сказал он глухо.


Лицо его было напряжено, и вообще во всем его облике сквозила сильная


усталость. Не сразу все повиновались. Полицейский принес из гостиной


недостающие стулья. Ногтон задернул шторы. Второй полицейский закрыл


дверь и встал у нее.


Бесстрастным голосом Эллери произнес:


- В своем роде это один из самых замечательных случаев в моей


практике. С любой точки зрения, дело необычно. По-моему, мисс Уиллоуз,


сбывается ваше желание. Помните, в пятницу вечером вы говорили, что


хотели бы стать свидетельницей расследования уголовного преступления,


изощренного и гениального до безумия.


- Уголов... - губы миссис Гарднер задрожали. - Вы хотите сказать...


что совершено преступление?


- Именно, - резко подтвердил Ногтон.


- Да, - мягко сказал Эллери. - Было совершено преступление. И должен


сказать, к моему чрезвычайному прискорбию, миссис Оуэн, - тяжкое


преступление.


- Ричард мертв? - прошептала хозяйка дома.


- Мне очень жаль, - ответил Куин.


Наступило молчание.


Миссис Оуэн не зарыдала. Казалось, она выплакала все слезы.


- Вообще-то дело выглядит фантастично. - Эллери прервал тягостное


молчание. - Ну, слушайте. Вся соль в часах. В часах -


которых-не-было-на-месте-там-где-онидолжны-были-быть. В


часах-невидимках. Помните, я говорил, что если я не увидел их отражения


в зеркале, значит, их не было на месте? То была обоснованная версия. Но


не единственная.


- Ричард мертв? - повторила миссис Оуэн слабым, прерывающимся


голосом.


- Мистер Гарднер, - быстро продолжал Эллери, предположил, что часы


могли быть на месте, но что-то или кто-то закрывал зеркало. Я уже


объяснял вам, почему это невозможно. Однако, - Эллери внезапно подошел к


высокому зеркалу, - существует еще одно объяснение, почему я не увидел


отражения светящегося циферблата. Вот оно: когда я по ошибке открыл эту


дверь и уставился в темноту, часы были на месте, а вот зеркала не было!


- Но ведь это тоже невозможно, мистер Куин! - Голос мисс Уиллоуз


дрожал от волнения.


- Ничто не глупо, дорогая моя, пока ничего не доказано.


Я спросил себя: как могло случиться, что зеркала не оказалось на


месте? А что, если оно представляет собой часть стены, если оно -


встроенная панель в современной комнате?


Догадка блеснула в глазах мисс Уиллоуз. Миссис Мэнсфилд сидела,


уставясь перед собой, скрестив на животе руки. Миссис Оуэн смотрела на


Эллери застывшими глазами, казалось, она не видит и не слышит.


- Затем, - вздохнул Эллери, - эти загадочные посылки, которые


сыпались на нас весь день. Конечно, вы, как и я, догадались, что кто-то


отчаянно пытается подсказать нам ключ к разгадке преступления.


- Подсказать ключ... - начал Гарднер, нахмурившись.


- Именно. А теперь, миссис Оуэн, - голос Эллери мягко журчал, -


первая посылка была адресована вам. Что в ней было?


Миссис Оуэн тупо уставилась на него. Миссис Мэнсфилд встряхнула ее,


как ребенка. Хозяйка дома вздохнула и слабо улыбнулась. Эллери повторил


вопрос. Тогда женщина ответила, почти радостно:


- Спортивные туфли Ричарда.


- Одним словом - туфли. Мисс Уиллоуз, - продолжал детектив (несмотря


на самообладание, актрисе стало не по себе), - вам был адресован второй


пакет. Что в нем было?


- Игрушечные кораблики Джонатана.


- И снова, одним словом - корабли.


- Миссис Мэнсфилд, третий пакет был вам. Что именно в нем было?


- Ну, конверт, - раздраженно сказала миссис Мэнсфилд. Дурацкий


конверт, пустой, запечатанный сургучом.


- И снова, одним словом - сургуч, - протянул Эллери. Теперь Гарднер.


Вам пришла поистине необычная посылка. Что это было?


- Капуста, - попытался улыбнуться Гарднер.


- Два кочана капусты, дружище, их было два. И, наконец, миссис


Гарднер, что получили вы?


- Две шахматные фигуры, - прошептала женщина.


- Нет, нет. Не просто две фигуры, миссис Гарднер, - двух королей! -


Глаза Эллери засверкали. - Иными словами, нас бомбили подарками в


следующем порядке:


Вначале туфли, корабли, Сургуч, капуста, короли!


Воцарилось напряженное молчание. Затем мисс Эмми Уиллоуз выдохнула:


- Морж и Плотник! "Алиса в Стране чудес"!


- Мне стыдно за вас, мисс Уиллоуз. Где именно произносит свою речь


Тру-ля-ля в дилогии Кэрролла? Казалось, все черты Эмми засветились: - В


"Зазеркалье"!


- В "Зазеркалье", - повторил Эллери. - А какой подзаголовок имеет


"Зазеркалье"?


Полным священного ужаса голосом Эмми ответила:


- "И что там увидела Алиса".


- У вас превосходная память на тексты, мисс Уиллоуз. Таким образом,


нам подсказывали, что надо пройти сквозь зеркало и, естественно,


посмотреть, что же там, по ту сторону, связано с исчезновением мистера


Оуэна. Фантастично, не так ли? - Эллери наклонился вперед и резко


сказал: - Позвольте, однако, вернуться к первоначальной цепочке


рассуждений. Согласно одной из версий я не увидел отражения часов


потому, что на месте не было зеркала. Но стена-то по крайней мере


неподвижна, следовательно, подвижным должно быть зеркало. Каким образом?


Вчера я два часа потратил на поиски этого секрета.


Все в ужасе воззрились на высокое, вставленное в стену зеркало. Оно


мерцало в ответ, отражая свет лампочек.


- А когда мне удалось разгадать секрет, то я и заглянул за зеркало. И


что, по-вашему, я - неосторожная Алиса, там увидел?


Ответом было молчание.


Эллери неторопливо подошел к зеркалу, встал на цыпочки, на что-то


нажал, и произошла странная вещь: зеркало выдвинулось вперед, как на


шарнирах. Он просунул пальцы в образовавшуюся щель и потянул. Зеркало


повернулось наподобие двери, открыв ход в маленький, узкий чуланчик.


Женщины вскрикнули в один голос и закрыли лица руками.


Окостеневшая фигура Шляпника-Оуэна таращилась на них из чулана


страшным, мертвым, остекленевшим взглядом.


Пол Гарднер вскочил на ноги, задыхаясь, рванул воротник: - О-О-Оуэн!


- Ему не хватало дыхания. - НЕ МОЖЕТ этого быть! Я же с-сам закопал его


под камнем в лесу, за домом!


О боже!


Он улыбнулся дикой улыбкой и замертво рухнул на пол.


Эллери вздохнул:


- Отлично, Де Верр.


Шляпник зашевелился и сразу же перестал походить на Ричарда Оуэна.


- Можете вылезать. Мастерски сыграно, но роль, согласитесь, несколько


статична. Главное, трюк сработал, как я и предполагал. Так работают мои


люди, Ногтон. А теперь можете допросить миссис Гарднер. Полагаю, она не


станет отрицать, что была любовницей Оуэна. Гарднер об этом узнал и убил


его. Осторожно, ей тоже плохо!


- Чего я не могу понять, - после долгого молчания сказала Эмми


Уиллоуз, сидя рядом с Куином в ночном поезде на Пенсильванию, - так


это... Впрочем, я многого не поняла.


- Все было довольно просто, - устало ответил Эллери, глядя в темноту


за окном.


- Кто это - Де Верр?


- А, Де Верр! Мой знакомый "по прежним делам. Актер.


Играет характерные роли. Вряд ли вы о нем слышали. Видите ли, когда


дедукция подвела меня к зеркалу и я догадался, как его открыть, я ведь


нашел там труп Оуэна в костюме Шляпника. Она вздрогнула:


- Для меня это слишком реалистичная драма. Почему вы сразу об этом не


рассказали?


- И что тогда? Против убийцы не было и тени доказательств, мне нужно


было время, чтобы продумать способ, как заставить его выдать себя. Я не


стал трогать тело.


- Уж не хотите ли вы сказать, что все это время сидели там и знали,


что убийца - Гарднер? - с откровенным недоверием спросила Эмми.


- Конечно, - Эллери пожал плечами. - Оуэны прожили в доме около


месяца. Секрет чуланчика настолько хорошо запрятан, что, не зная о его


существовании, его невозможно обнаружить. В пятницу вечером Оуэн


обронил, что дом проектировал Гарднер. Я вспомнил об этом. Кому, как не


архитектору, знать о секретном чуланчике? С какой целью он задумал и


сделал эту потайную комнатушку, теперь нетрудно догадаться. Так что


совершить это мог только Гарднер, понимаете?


Он задумчиво посмотрел на пыльный потолок вагона.


- Я довольно легко восстановил все преступление. В пятницу, когда все


улеглись, Гарднер спустился к Оуэну, чтобы выяснить отношения между ним


и своей женой, этой похотливой девкой Кэролайн. Между ними возникла


ссора, и архитектор убил Оуэна. Первым порывом Гарднера было спрятать


тело. Вытащить его из дома в пятницу ночью он не мог из-за сильного


дождя, он бы весь вымазался в грязи. Вот тут-то и пригодился потайной


чуланчик за зеркалом. Туда он и засунул труп, чтобы спокойно подготовить


место захоронения, когда земля подсохнет. Так вот, когда я ночью


открывал дверь в кабинет, Гарднер как раз запихивал тело в чуланчик,


поэтому-то часы и не отражались в зеркале. Потом, когда я прошел в


библиотеку, он закончил свое мерзкое дело и метнулся наверх. Я вышел


довольно быстро, и он решил сыграть в наглую, даже сделал вид, будто


принял меня за Оуэна. Во всяком случае, это он усыпил нас всех в субботу


вечером, чтобы без помех вынести тело и закопать его. Вернувшись, он и


сам принял снотворное, чтобы все выглядело естественно.


Мне удалось созвониться с Де Верром, проинструктировать его, что надо


сделать. Тот раздобыл где-то костюм Шляпника, достал в театре фотографию


Оуэна и приехал. Пока человек Ногтона держал вас в библиотеке, мы


устраивали его в чуланчике. Я хотел накалить обстановку, заставить


убийцу проговориться, сломать его морально. Мне нужно было добиться


одного - чтобы он выдал место захоронения. И мой план сработал.


Актриса скосила на Эллери глаза. Детектив вздохнул, старательно


отводя взгляд от ее стройных ног, вытянутых к противоположному сиденью.


- Но самое непонятное, - она попыталась нахмуриться, эти дьявольские,


фантастические посылки. Кто все-таки их отправитель, скажите, ради бога!


Эллери долго не отвечал, потом сказал сонным, едва слышным из-за шума


дождя и стука колес голосом:


- Вообще-то вы.


- Я? - От изумления у нее широко открылся рот.


- Да, в некотором смысле. - Эллери прикрыл глаза. Ваша идея -


поставить "Безумное чаепитие" из "Алисы" на радость Хозяину Джонатану.


Царивший накануне убийства дух преподобного Доджсона спровоцировал цепь


фантазий и в моей голове.


Просто открыть чулан и объявить, что здесь лежал труп Оуэна, - даже


заставить Де Верра изобразить мертвого Оуэна было недостаточно. Гарднера


надо было озадачить, дать ему понять, пусть не сразу, куда ведут посылки


с подтекстом. Его надо было помучить. Мне не составило большого труда


созвониться с моим отцом - инспектором, он прислал мне на помощь


сержанта Вели. Я тайком передавал ему взятые из дома вещи; оставалось


лишь упаковать их, ну, и все остальное. Актриса резко выпрямилась и


сердито посмотрела на Куина. - Это что же, так принято в ваших


детективных кругах?


Он сонно улыбнулся:


- Ничего другого не придумаешь. Драма, мисс Уиллоуз, есть драма.


Попытайтесь понять. Убийцу надо было окружить непонятными вещами,


смутить, если хотите, окончательно задурить ему голову, а потом нанести


нокаутирующий удар, чтобы сокрушить его... Без лишней скромности


признаюсь, с моей стороны это было дьявольски тонко задумано.


Эмми наградила собеседника долгим взглядом. При этом ее мальчишеская


фигурка так грациозно изогнулась, что Эллери услышал биение собственного


сердца.


- Что вас, - спросил он шутливо, - заставляет смотреть на меня так,


дорогая? Разве не все в порядке? Как вы себя чувствуете?


- Как сказала бы Алиса, - нежно ответила девушка, слегка наклоняясь в


его сторону, - все страннее и страннее. 12


1


ПОСЛЕДНИЙ СЕАНС


Агата КРИСТИ


Перевод с английского А. Шарова


ONLINE БИБЛИОТЕКА http://bestlibrary.org.ru


Рауль Добрюль перешел по мосту через Сену, насвистывая себе под нос.


Это был молодой французский инженер приятной наружности, со свежим лицом


и тонкими темными усиками. Вскоре он добрался до Кардоне и свернул к


двери дома под номером 17. Консьержка высунулась из своего логова,


сердито обронив "доброе утро", и Рауль ответил ей жизнерадостным


приветствием. Затем он поднялся по лестнице на третий этаж. Стоя под


дверью в ожидании ответа на свой звонок, он еще раз просвистел


полюбившуюся мелодию. Нынче утром Рауль Добрюль пребывал в особенно


приподнятом настроении.


Дверь открыла пожилая француженка. Ее испещренное сеточкой морщин


лицо расплылось в улыбке, когда она увидела, кто пришел.


- Доброе утро, месье!


- С добрым утром, Элиза, - поздоровался Рауль, входя в переднюю и


стягивая перчатки. - Госпожа ждет меня, не правда ли? - бросил он через


плечо.


- О, да, разумеется, месье, - Элиза прикрыла дверь и повернулась к


гостю. - Если месье пройдет в малую гостиную, госпожа через несколько


минут выйдет к нему. Она прилегла.


- Ей нехорошо? - Рауль поднял глаза.


- "Нехорошо"?! - Элиза негодующе фыркнула. Она распахнула перед


Раулем дверь малой гостиной. Он шагнул внутрь, и служанка вошла следом


за ним. - "Нехорошо"? - повторила она. - Как же она, бедняжка, может


чувствовать себя хорошо? Вечно эти сеансы! Это никуда не годится, это


противоестественно! Разве такое предназначение уготовил нам милостивый


Господь? Не знаю, как вы, но я прямо скажу: все это - общение с лукавым!


Рауль успокаивающе похлопал ее по плечу.


- Полноте, Элиза, - увещевающим тоном проговорил он. - Не заводитесь.


Слишком уж вы склонны видеть происки дьявола во всем, чего не в силах


постичь умом.


- Ладно уж, - Элиза с сомнением покачала головой. - Что бы там ни


говорил месье, а не по нутру мне все это. Взгляните на госпожу! День ото


дня она все больше бледнеет и худеет. А эти ее головные боли! - Элиза


взмахнула руками, - Ох, не к добру он, спиритизм этот. Духи - поди ж ты!


Все добрые духи давно уже пребывают на небесах, а остальные - в


преисподней!


- Ваш взгляд на загробную жизнь прост до безмятежности, - заметил


Рауль, опускаясь на стул.


- Я добрая католичка, месье, только и всего. - Женщина расправила


плечи. Она осенила себя крестным знамением и двинулась к двери. Взявшись


за ручку, Элиза остановилась. - Месье, - с мольбой обратилась она к


Раулю, - ведь все это прекратится после вашей свадьбы?


Рауль слабо улыбнулся в ответ.


- Вы - славное и верное существо, Элиза, и вы преданы своей хозяйке.


Не опасайтесь: после того, как госпожа станет моей женой, всем этим


"спиритическим делишкам", как вы их называете, придет конец. У мадам


Добрюль не будет никаких сеансов. Элиза просияла.


- Честное слово?


Ее собеседник кивнул с серьезным видом.


- Да, - отвечал он, обращаясь скорее к самому себе, нежели к ней, -


да, пора с этим кончать. Симонэ наделена дивным даром, которым вольна


пользоваться по собственному усмотрению, но она уже сыграла свою роль!


Как вы только что заметили, Элиза, госпожа чахнет и бледнеет не по дням,


а по часам. Самое трудное и мучительное в жизни медиума - страшное


нервное напряжение. Вместе с тем, Элиза, ваша хозяйка - лучший медиум в


Париже, если не во всей Франции. К Симонэ стремятся попасть люди со


всего света, ибо знают, что с ней можно не опасаться ни ловкого


надувательства, ни шарлатанства.


- "Надувательства"! - презрительно процедила Элиза. - Еще чего! Мадам


не способна провести и младенца, даже пожелай она этого!


- Она - сущий ангел! - пылко воскликнул молодой француз. И я.., я


сделаю все, что в силах сделать мужчина, чтобы дать ей счастье. Вы мне


верите?


Элиза расправила плечи и заговорила просто, но с некоторым


достоинством:


- Я служу у госпожи не первый год, месье, и не кривя душой могу


сказать, что люблю ее. Если б я не верила, что вы обожаете ее, как она


того достойна, я бы разорвала вас в клочья!


- Браво, Элиза! - Рауль рассмеялся. - Вы - настоящий друг и, должно


быть, одобрите мое решение настоять, чтобы ваша хозяйка бросила всех


этих духов и прочий спиритизм.


Он ожидал, что женщина воспримет это шутливое замечание с улыбкой, но


ее лицо почему-то сохранило мрачно-серьезное выражение, и это удивило


Рауля.


- А что, если... - нерешительно молвила Элиза, - что, если духи так и


не оставят ее, месье?


- О! Что вы хотите этим сказать? - Рауль вытаращил на нее глаза.


- Ну.., я говорю, что будет, если вдруг духи так и не отвяжутся от


нее? - повторила служанка.


- Вот уж не думал, что вы верите в духов, Элиза. А я и не верю. - В


голосе Элизы зазвучали непреклонные нотки. - Какой дурак в них поверит!


И все-таки...


- Так-так.


- Мне трудно объяснить вам это, месье. Понимаете, я.., мне всегда


казалось, что эти медиумы, как они себя величают, - просто хитрые


прохиндеи, которые надувают несчастных, лишившихся своих близких. Но


госпожа совсем не такая. Госпожа хорошая. Она честная и... - Элиза


понизила голос, в ее речи зазвучали нотки благоговейного трепета: - Ведь


все получается. Никакого обмана. Все выходит, и именно этого я боюсь.


Потому что, я уверена, месье, все это не к добру. Это противно природе и


всемилостивейшему Господу нашему. И кому-то придется за это


расплачиваться.


Рауль поднялся со стула, подошел к служанке и потрепал ее по плечу.


- Успокойтесь, милая Элиза, - с улыбкой сказал он. - У меня есть для


вас добрая весть: сегодня - последний сеанс. С завтрашнего дня их больше


не будет.


- Выходит, один сеанс назначен на сегодня? - В вопросе пожилой


женщины сквозила подозрительность.


- Последний, Элиза, последний.


- Госпожа не готова, ей нездоровится... - Элиза сокрушенно покачала


головой.


Договорить ей не удалось: распахнулась дверь, и вошла высокая,


красивая женщина. Она была изящна и грациозна, а ее лицо напоминало лик


мадонны Боттичелли. Рауль прямо-таки засиял от радости, и Элиза тихонько


вышла, оставив их одних.


- Симонэ! - Он взял ее длинные белые руки в свои и принялся целовать


их.


Женщина нежно произнесла его имя:


- Рауль, милый!


Он вновь осыпал поцелуями ее руки, потом пытливо вгляделся в лицо


хозяйки.


- Как ты бледна, Симонэ! Элиза говорила мне, что ты прилегла. Уж не


захворала ли ты, любовь моя?


- Нет.., не захворала. - Она замялась. Рауль подвел ее к кушетке и


усадил рядом с собой. - Тогда в чем дело?


Девушка-медиум тускло улыбнулась.


- Ты будешь думать, что все это глупости, - пробормотала она.


- Я? Буду думать, что это глупости? Никогда! Симонэ высвободила руки,


замерла и минуту-другую молча смотрела на ковер. Потом глухой


скороговоркой проговорила:


- Я боюсь, Рауль.


Он молча ждал продолжения, но девушка безмолвствовала. Тогда он


ободряюще сказал:


- Ну, и чего же ты боишься?


- Просто боюсь... Боюсь, и все. Он изумленно взглянул на нее, и


девушка поспешила ответить на этот его взгляд:


- Да, это вздор, не так ли? Но я чувствую себя именно так. Боюсь,


просто боюсь. Не знаю, в чем тут причина, но меня ни на миг не оставляет


мысль, что со мной должно случиться нечто ужасное.


Взор ее был устремлен вперед, в пространство. Рауль мягко обнял ее.


- Нельзя поддаваться смятению, милая, - сказал он. - Я знаю, в чем


тут дело, Симонэ. Это все напряжение, нервное напряжение, в котором


живет медиум. Все, что тебе нужно, - это отдых, отдых и покой.


- Да, Рауль, ты прав. - Она благодарно взглянула на него. - Все, что


мне нужно, - это отдых и покой.


Она закрыла глаза и мягко откинулась назад, в его объятия.


- И счастье, - шепнул Рауль ей на ухо. Он крепче обнял Симонэ; та


глубоко вздохнула, не открывая глаз.


- Да, - пробормотала она, - да... Когда ты обнимаешь меня, я


испытываю ощущение безопасности, забываю про эту ужасную жизнь медиума.


Ты многое знаешь, Рауль, но даже тебе невдомек, каково это!


Он почувствовал, как напряглось ее тело. Глаза Симонэ вновь


раскрылись, и их взгляд опять устремился в пространство.


- Человек сидит в темной комнате и чего-то ждет. А тьма пугает,


Рауль, потому что это тьма пустоты, небытия. И человек нарочно отдается


ей, чтобы затеряться в ее глубинах. Он ничего не знает, ничего не


чувствует, но потом в конце концов мало-помалу наступает пробуждение ото


сна, медленное, мучительное возвращение. И оно так изнурительно, так


изматывающе!


- Я знаю, - промямлил Рауль, - я знаю.


- Так изнурительно... - шепотом повторила Симонэ, и тело ее в


изнеможении обмякло.


- Но ты великолепна, Симонэ. - Он взял ее за руки, стараясь ободрить


и заразить своим воодушевлением. - Ты неповторима. Величайший медиум,


какого только видел свет.


Она слабо улыбнулась и покачала головой.


- Да уж поверь! - стоял на своем Рауль. Он вытащил из кармана два


письма. - Видишь, это от профессора Роше и от доктора Женера из Нанси.


Оба умоляют тебя не отказывать им и в дальнейших услугах, хотя бы


иногда.


- Нет! - вскричала Симонэ, вдруг резко поднимаясь на ноги. - Я не


смогу, не смогу! С этим должно быть покончено, ты мне обещал, Рауль!


Молодой человек в изумлении смотрел на Симонэ. Та повернулась к нему


и дрожала, словно загнанный зверек. Он встал и взял ее за руку.


- Да, конечно, - сказал он, - с этим будет покончено, ясное дело. Я


упомянул об этих двух письмах единственно потому, что горжусь тобой,


Симонэ.


Она метнула не него косой настороженный взгляд.


- А не потому, что когда-нибудь снова захочешь заставить меня


работать?


- Нет, что ты! - горячо заверил ее Рауль. - Разве что тебе самой


захочется помочь старым друзьям.


- Нет, никогда. - Голос ее зазвучал взволнованно. - Это небезопасно.


Поверь мне, я чувствую. Опасность очень большая.


Она сжала ладонями виски, постояла немного, потом подошла к окну.


- Обещай, что мне больше никогда не придется заниматься этим, -


попросила она чуть более спокойным тоном.


Рауль подошел и обнял ее за плечи.


- Милая, - с нежностью проговорил он, - даю слово, что начиная с


завтрашнего дня ты больше никогда не будешь этим заниматься.


Он почувствовал, как она вдруг вздрогнула.


- Сегодня... - прошептала Симонэ. - Да, я совсем забыла про мадам


Икс.


- Она может прийти с минуты на минуту. - Рауль взглянул на часы. -


Но, быть может, Симонэ... Если тебе нездоровится...


Симонэ почти не слушала его, думая о своем.


- Она странная женщина, Рауль, очень странная. В ее присутствии я


испытываю какое-то отвращение и едва ли не ужас.


- Симонэ! - Голос его звучал укоризненно, и девушка сразу же


почувствовала это.


- Да, Рауль, я знаю: ты - истый француз, и мать для тебя - святыня.


Бесчеловечно с моей стороны испытывать такие чувства к женщине,


потерявшей родное дитя и так убивающейся по умершей малютке. Но.., я не


могу этого объяснить.., она.., она такая огромная и черная... А ее руки?


Ты обращал внимание на ее руки, Рауль? Громадные, сильные ручищи,


сильные, как у мужчины. О!


Она поежилась и закрыла глаза. Рауль снял руку с ее плеча и заговорил


почти холодно:


- Я и впрямь не понимаю тебя, Симонэ. Ведь ты - женщина и наверняка


испытываешь сочувствие к другой женщине матери, лишившейся единственного


ребенка.


- О, тебе этого не понять, друг мой! - Симонэ раздраженно взмахнула


рукой. - Тут невозможно ничем помочь. В тот миг, когда я впервые увидела


ее, я почувствовала.., страх! - Девушка резким движением простерла руку.


- Ты помнишь, как долго я не соглашалась проводить с ней сеансы. Она


принесет мне несчастье, я предчувствую это. Рауль пожал плечами.


- Между тем на деле, как оказалось, она принесла тебе нечто


совершенно противоположное, - сухо заметил он. - Все сеансы проходили с


несомненным успехом. Дух маленькой Амелии начал повиноваться тебе с


первого же раза, а материализация была просто поразительной. Жаль, что


профессора Роше не было на последнем сеансе.


- "Материализация"... - упавшим голосом повторила Симонэ. - Скажи


мне, Рауль, это и правда такое чудо? Ты же знаешь, что я и понятия не


имею о происходящем, пока пребываю в трансе.


- На первых сеансах контур детской фигурки был окутан какой-то


дымкой, - с воодушевлением пустился в объяснения Рауль. - Но на


последнем... Да?


- Симонэ, - вкрадчиво сказал Рауль, - на последнем сеансе это был уже


настоящий, живой ребенок, из плоти и крови. Я даже дотронулся до


девочки, но, увидев, что прикосновение причиняет тебе боль, помешал


мадам Икс тоже сделать это. Я боялся, что она потеряет самообладание и


нанесет тебе увечье.


Симонэ опять отвернулась к окну.


- Когда я очнулась, то почувствовала страшную усталость, - прошептала


она. - Рауль, ты уверен.., ты действительно уверен, что все это


безвредно? Ты знаешь, что думает старая Элиза. Она полагает, что я


якшаюсь с дьяволом! - Девушка рассмеялась, но как-то уж очень робко.


- Тебе известно мое мнение, - мрачно и серьезно ответил Рауль. -


Общение с неведомым всегда таит в себе опасность, но это благородное


дело, поскольку оно служит науке. В мире всегда были мученики науки,


первооткрыватели, дорого заплатившие за то, чтобы другие могли пойти по


их стопам. Вот уже десять лет ты работаешь ради науки, работаешь ценой


ужасного нервного напряжения. Но теперь твоя роль сыграна. С


сегодняшнего дня ты вольна заниматься только собой и наслаждаться своим


счастьем.


Симонэ благодарно улыбнулась ему. К ней вновь вернулось спокойствие.


Девушка бросила взгляд на часы.


- Что-то мадам Икс запаздывает. Может, она и вовсе не придет?


- Придет, я думаю. Твои часы немного спешат, Симонэ.


Она прошлась по комнате, переставляя с места на место разные


безделушки.


- Любопытно, кто она такая, эта мадам Икс, - размышляла она вслух. -


Откуда она родом, кто ее друзья и родные? Странно, что мы о ней ничего


не знаем.


- Большинство людей по возможности стараются сохранить инкогнито,


обращаясь к медиуму. - Рауль пожал плечами. - Это простая


предосторожность.


- Вероятно, - равнодушно согласилась Симонэ. Маленькая фарфоровая


вазочка, которую она держала в руках, выскользнула из пальцев и


разлетелась на черепки, ударившись об изразцовую каминную полку.


- Вот видишь! - Симонэ резко повернулась к Раулю. - Я не в себе. Ты


не сочтешь меня трусихой, если я скажу мадам Икс, что не смогу работать


сегодня?


Под его удивленным взглядом она залилась краской.


- Ты обещала, Симонэ... - осторожно начал он.


- Я не могу, Рауль. - Она оперлась о стену. - Я не могу работать.


И вновь его исполненный нежной укоризны взгляд заставил ее


вздрогнуть.


- Я не думаю о деньгах, Симонэ, хотя ты должна понимать, что сумма,


предложенная этой женщиной за последний сеанс, огромна, просто


колоссальна.


- На свете есть вещи важнее денег, - оборвала его девушка. В голосе


ее зазвучал вызов. - Разумеется, есть, - охотно согласился Рауль. - Я


как раз об этом и говорю. Ну подумай сама: эта женщина - мать,


потерявшая своего единственного ребенка. Если ты здорова, но


капризничаешь, то можешь отказать богатой даме в прихоти. Но можешь ли


ты отказать матери, которая хочет в последний раз взглянуть на свое


дитя?


Симонэ простерла руки исполненным отчаяния жестом.


- Твои слова мучительны, но ты прав, - прошептала она. - Я сделаю то,


что ты хочешь. Но теперь я поняла, чего я боюсь. Меня страшит слово


"мать".


- Симонэ!


- Существуют некие первобытные, изначальные силы, Рауль. Цивилизация


подавила большинство из них, но материнство неизменно и неистребимо от


сотворения мира. Это чувство в равной мере присуще и животным, и


человеческим существам. Нет на свете ничего похожего на любовь матери к


своему детенышу. Эта любовь не считается ни с законами, ни с жалостью;


она не ведает страха и беспощадно сметает все на своем пути. - Она


умолкла, чтобы перевести дух, потом повернулась к Раулю, и по лицу ее


скользнула мимолетная обезоруживающая улыбка. - Я сегодня говорю


какие-то глупости, Рауль. Я и сама это знаю.


- Приляг ненадолго, - он взял ее за руку, - отдохни до ее прихода.


- Хорошо... - Она снова улыбнулась ему и вышла из комнаты.


Рауль некоторое время стоял в глубоком раздумье, потом подошел к


двери, пересек тесный холл и вошел к комнату, примыкавшую к нему с


противоположной стороны. Это была гостиная, очень похожая на ту, которую


он только что покинул, но в одной из ее стен была ниша, в которой стояло


массивное кресло. Ниша была скрыта тяжелыми черными бархатными


портьерами. Элиза занималась приготовлениями к сеансу. Она поставила


рядом с нишей два стула и маленький круглый столик, на котором лежали


бубен, рожок, карандаши и бумага.


- "Последний раз"! - злорадно твердила Элиза. - О, месье, как бы мне


хотелось, чтобы с этим было покончено. Пронзительно звякнул дверной


звонок. - Это она, жандарм в женском обличье, - продолжала почтенная


служанка. - И чего бы ей не сходить в церковь смиренно помолиться за


упокой души малышки и поставить свечку Богоматери? Разве Всевышний не


ведает, где наше благо?


- Откройте, звонят! - повелительным тоном сказал Рауль.


Служанка косо взглянула не него, но повиновалась. Не прошло и минуты,


как она ввела в комнату посетительницу.


- Я сообщу хозяйке о вашем приходе, мадам. Рауль сделал шаг вперед,


чтобы приветствовать мадам Икс. "...Огромная и черная..." - всплыли в


его памяти слова Симонэ. Посетительница была крупной женщиной, а черное


траурное одеяние делало ее фигуру еще более грузной.


- Боюсь, я немного запоздала, месье, - пробасила она.


- Всего на несколько минут, - с улыбкой отвечал Рауль. - Госпожа


Симонэ прилегла. Простите, но вынужден сообщить вам, что ей


нездоровится: перенервничала и переутомилась.


Ладонь посетительницы, протянутая для рукопожатия, неожиданно


сжалась, будто тиски.


- Но она проведет сеанс? - требовательно спросила мадам Икс.


- О да, мадам.


Посетительница облегченно вздохнула и опустилась на стул, отбросив


одну из окутывавших ее черных накидок.


- О, месье, вы не в состоянии представить себе то ощущение чуда и ту


радость, которые приносят мне эти сеансы! - затараторила она. - Моя


малютка! Моя Амелия! Видеть ее, слышать ее. - Даже, быть может,


протянуть руку и дотронуться до нее! Да, да! А почему бы и нет!


- Мадам Икс... Как бы вам объяснить? - поспешно и твердо заговорил


Рауль. - Вы ни в коем случае не должны ничего предпринимать иначе как


под моим непосредственным руководством. В противном случае может


возникнуть серьезная опасность.


- Опасность для меня?


- Нет, мадам, для медиума. Вы должны понимать, что происходящее здесь


имеет определенное научное толкование. Постараюсь объяснить


подоходчивее, не прибегая к специальной терминологии. Для того чтобы


явить себя, духу необходимо воспользоваться материальной субстанцией,


веществом медиума. Вы видели пар, истекающий из уст медиума? В конце


концов он сгущается и создает подобие телесной оболочки умершего. Как мы


считаем, эта видимая плазма в действительности представляет собой самое


существо медиума. Когда-нибудь мы, надеюсь, докажем это, тщательно


взвесив медиума и взяв различные пробы. Но этому очень мешают болевые


ощущения и опасность, которой подвергается медиум, так или иначе


общающийся с привидениями. При слишком поспешной и неосторожной


материализации медиум может даже умереть.


Мадам Икс внимательнейшим образом слушала его.


- Это очень любопытно, месье. Скажите, а может ли техника


материализации духа достигнуть таких высот, что станет возможным его


отделение от источника - медиума?


- Это совершенно фантастическое предположение, мадам.


- Но так ли уж это невозможно в свете известных нам фактов? - стояла


на своем посетительница.


- Пока это совершенно невозможно.


- А в будущем?


Появление Симонэ избавило его от необходимости отвечать. Она была


бледна и казалась слабой, но ей явно удалось полностью прийти в себя.


Она обменялась рукопожатием с мадам Икс, но Рауль заметил, что ее при


этом охватил трепет.


- Известие о вашем неважном самочувствии огорчило меня, - сказала


посетительница.


- Пустое! - резковато ответила Симонэ. - Что же, начнем? - Она вошла


в нишу и уселась в кресло. Внезапно Рауля охватил страх.


- Ты еще не совсем окрепла! - воскликнул он. - Лучше отмени сеанс.


Мадам Икс тебя поймет и не осудит.


- Месье! - Возмущенная мадам Икс поднялась со стула.


- Да, да, я убежден, что лучше было бы не проводить сеанс.


- Но этот последний сеанс был обещан мне госпожой Симонэ!


- Это так, - тихо подтвердила Симонэ. - И я готова исполнить свое


обещание. - Я настаиваю на этом.


- Я не нарушу верности слову, - холодно произнесла Симонэ и ласково


добавила: - В конце концов, это ведь в последний раз, Рауль. В


последний, благодарение Богу!


По ее знаку Рауль задернул тяжелые черные портьеры, закрывая нишу,


опустил занавески на окнах, и комната погрузилась в полумрак. Он жестом


пригласил мадам Икс занять один из стульев, а сам приготовился


опуститься на другой. Мадам Икс, однако, заколебалась.


- Простите, месье, но.., как вы понимаете, я всецело убеждена в вашей


честности и в честности мадемуазель Симонэ. В то же время, чтобы мое


свидетельство имело больший вес, я осмелилась принести кое-что с


собой... - С этими словами она извлекла из сумочки клубок тонкой


бечевки.


- Мадам! - выпалил Рауль. - Это оскорбительно!


- Просто мера предосторожности.


- Повторяю: это оскорбительно!


- Не понимаю вашего возмущения, месье, - холодно ответила мадам Икс.


- Чего же вам опасаться, если сеансы проводятся без обмана?


- Могу заверить вас, что мне нечего опасаться, мадам. - Рауль


презрительно усмехнулся. - Если угодно, можете связать меня по рукам и


ногам.


Эта тирада не возымела ожидаемого действия. Мадам Икс невозмутимо


сказала:


- Благодарю вас. - И двинулась к нему с мотком бечевки.


- Нет, Рауль! Не давай ей сделать этого! - вдруг воскликнула скрытая


портьерами Симонэ. Посетительница глумливо рассмеялась.


- Мадемуазель боится, - довольно язвительно заметила она.


- Да, я боюсь.


- Подумай, что ты говоришь, Симонэ. - Рауль повысил голос. - Мадам


Икс явно считает нас шарлатанами.


- Мне нужна полная уверенность, - угрюмо произнесла мадам Икс и


начала неторопливо, тщательно, крепко-накрепко привязывать Рауля к


стулу.


- Узлы у вас получились на славу, мадам. Поздравляю, - проговорил


Рауль, когда дело было сделано. - Теперь вы довольны?


Мадам Икс не ответила. Она покружила по комнате, внимательно


осмотрела стенные панели, потом заперла ведущую в прихожую дверь, взяла


себе ключ и вернулась на свое место.


- Ну, - произнесла она ничего не выражающим тоном, - теперь я готова.


Шли минуты. Дыхание Симонэ за портьерой становилось все тяжелее, все


сдавленнее. Потом звук дыхания стих и послышались стоны. Опять недолгая


тишина, вдруг прерванная звоном бубна. Рожок подпрыгнул на столе и


свалился на пол, послышался смех. Кажется, закрывавшие нишу портьеры


чуть раздвинулись, и в образовавшуюся щель стала заметна фигура медиума


с опущенной на грудь головой. Мадам Икс внезапно ахнула. С уст медиума


сорвалась тонкая струйка пара. Она начала сгущаться и приобретать


очертания маленькой детской фигурки.


- Амелия, малышка моя! - севшим голосом выдавала мадам Икс.


Облачко пара все сгущалось. Рауль не верил своим глазам: никогда


прежде материализация не проходила так удачно. Перед ним стоял ребенок -


настоящий ребенок, из плоти и крови.


- Мама! - послышался тонкий детский голосок.


- Девочка моя! - вскричала мадам Икс. - Девочка моя! Она начала


подниматься со стула.


- Осторожнее, мадам! - предостерег ее Рауль. Привидение потихоньку


выходило из-за портьер. Это был ребенок. Перед ними, протянув руки,


стояла девочка.


- Мама!


- О! - Мадам Икс привстала.


- Мадам! - заволновался Рауль. - Медиум...


- Я должна прикоснуться к ней! - сдавленно выпалила посетительница,


делая шаг вперед.


- Ради Бога, мадам, не теряйте голову! - Рауль был не на шутку


встревожен. - Немедленно сядьте на место!


- Моя малютка! Я должна прикоснуться к ней!


- Мадам, я настоятельно требую, чтобы вы сели! - Он отчаянно старался


освободиться от пут, но мадам Икс потрудилась на совесть: Рауль был


беспомощен. Его охватило ужасное ощущение надвигающейся беды. - Именем


Господа Бога нашего, мадам, сядьте! - вскричал Рауль. - Вы забыли о


медиуме!


Мадам Икс не обращала на него никакого внимания. Она совершенно


преобразилась. Лицо ее исказила гримаса нездорового восторженного


экстаза; простертая рука коснулась стоявшего у портьеры ребенка. Медиум


издала исполненный муки стон.


- Господи! - неистовствовал Рауль. - Господи! Это ужасно! Медиум...


- Почему я должна тревожиться о вашем медиуме? - мадам Икс


повернулась к нему и грубо расхохоталась. - Мне нужен мой ребенок!


- Вы сошли с ума!


- Повторяю - это мой ребенок! Мой! Плоть от плоти и кровь от крови


моей! Моя малютка возвращается ко мне из царства смерти! Она вновь жива,


она дышит...


Рауль открыл было рот, но нужные слова не шли ему на ум. Эта женщина


была просто ужасна. Страсти настолько захватили ее, что она стала


жестокой и беспощадной. Губы ребенка дрогнули, и слово "мама" в третий


раз эхом прошелестело по комнате.


- Иди ко мне, моя крошка! - воскликнула мадам Икс и порывистым


движением заключила ребенка в объятия.


Из-за портьеры раздался полукрик-полустон, полный невыносимой боли.


- Симонэ! - взывал Рауль. - Симонэ!


Взор его помутился. Он только успел заметить, как перед ним


промчалась мадам Икс. Распахнув дверь, она выбежала на лестницу.


Крик за портьерой не стихал. Это был жуткий, пронзительный вопль,


какого Раулю еще никогда не доводилось слышать. Он оборвался, перейдя в


какое-то страшное бульканье. Потом раздался глухой стук падающего тела.


Рауль, словно безумец, пытался освободиться от спутывающей его


веревки. Неистовым усилием он сумел сделать невозможное и разорвал узлы.


Едва веревка упала на пол, в комнату влетела заплаканная, кричащая


Элиза.


- Госпожа! Госпожа...


- Симонэ! - позвал Рауль.


Они отбросили портьеры. Рауль отпрянул.


- Господи! - прошептал он. - Кровь!.. Все залито кровью...


- Ну вот, госпожа умерла, - послышался рядом срывающийся голос Элизы.


- Все кончено. Но почему, месье? Скажите, что случилось? Почему она


стала вполовину меньше, чем была? Что здесь произошло?


- Не знаю, - слабым, измученным голосом ответил Рауль и вдруг


сорвался на крик: - Не знаю! Но, наверное... Нет, я схожу с ума! Симонэ!


Симонэ!


Агата Кристи. Украденный миллион


Перевод И.Сычевой и А.Лаврина


- О, Господи, сколько раз за последнее время сообщают о похищениях


облигаций! - заметил я однажды утром, откладывая газету. - Пуаро, давай


забудем на время о науке расследования и займемся самим преступлением.


- Mon ami (1), ты как раз - как это у вас называется? - напал на


золотую жилу. Вот, взгляни на это последнее сообщение. Облигации Либерти


стоимостью в миллион долларов, которые Лондонский и Шотландский банк послал


в Нью-Йорк, исчезли на борту "Олимпии" самым удивительным образом. Ах, если


бы не морская болезнь, - пробормотал мечтательно. Пуаро, - я бы с восторгом


отправился в путешествие на одном из этих огромных лайнеров.


- Конечно, - воскликнул я с воодушевлением, - некоторые из них


настоящие дворцы с бассейнами, гостиными, ресторанами, пальмовыми


оранжереями, - так что даже трудно поверить, что ты находишься в море.


- Что касается меня, то я всегда знаю, что нахожусь в море, - печально


сказал Пуаро. - Все эти безделушки, о которых ты говоришь, мне нисколько не


интересны. Но представь себе, сколько гениев инкогнито путешествуют в этих


плавучих дворцах, сколько аристократов преступного мира можно там встретить!


Я рассмеялся.


- Так вот что ты задумал! Ты хочешь сразиться с человеком, укравшим


облигации Либерти.


Наш разговор прервала хозяйка.


- Мистер Пуаро, вас хочет видеть дама.


Она подала визитную карточку, на которой значилось:


"Мисс Эсме Фаркуар".


Пуаро нырнул под стол и аккуратно положил в корзину для бумаг


валявшейся на полу обрывок. После этого он жестом попросил хозяйку принять


даму.


Через минуту в гостиной появилась очаровательная девушка лет двадцати


пяти, изысканно одетая и сдержанная в движениях. Меня поразили ее большие


карие глаза и безупречная фигура.


- Не угодно ли присесть, мадемуазель, - предложил Пуаро. - Это мой


друг, капитан Гастингс, который помогает мне в решении мелких проблем.


- Боюсь, мсье Пуаро, что проблема, с которой я пришла, очень большая, -


сказала девушка, очаровательно поклонившись мне и усаживаясь в кресло. -


Наверно, вы уже читали об этом в газетах. Я имею в виду "Олимпию" и


облигации Либерти.


Наверно, она заметила мелькнувшее на лице Пуаро изумление, потому что


быстро добавила:


- Вы, конечно, спросите, что связывает меня с таким серьезным


заведением, как Лондонский и Шотландский банк. С одной стороны, ничего, с


другой стороны, все. Я обручена с Филипом Риджвеем.


- А! Мистер Риджвей...


- Да, он отвечал за облигации, когда их украли. Конечно, сам он


невиновен в пропаже, но это его ошибка. Он ужасно расстроен. Его дядя


уверен, что Филип проговорился кому-то на пароходе, что везет облигации.


Боюсь, что его карьере пришел конец.


- А кто его дядя?


- Его зовут мистер Вавасур, он один из генеральных директоров банка.


- Мисс Фаркуар, расскажите мне все подробнее.


- Хорошо. Вы знаете, что банк хотел увеличить свои кредиты в Америке и


для этого решил выпустить облигации Либерти более чем на миллион долларов.


Мистер Вавасур выбрал для поездки своего племянника. Филип много лет


занимает место поверенного в банке и хорошо знаком со всеми операциями банка


в Нью-Йорке. "Олимпия" отплыла из Ливерпуля двадцать третьего, а облигации


были переданы Филипу утром перед отплытием генеральными директорами банка


мистером Вавасуром и мистером Шоу. Облигации пересчитали в присутствии


Филипа, сложили в пакет, опечатали и сразу же заперли в саквояж.


- Саквояж был с обычным замком?


- Нет, мистер Шоу настоял, чтобы был поставлен специальный замок


Хаббсов. Как я уже сказала, Филип уложил пакет на дно саквояжа. Пакет


выкрали за несколько часов до прибытия парохода в Нью-Йорк. Сразу же провели


самый тщательный обыск всего парохода, но безрезультатно. Облигации будто в


воздухе растворились.


Пуаро сделал гримасу:


- Но они все же не растворились, потому что были распроданы мелкими


порциями буквально через полчаса после прибытия "Олимпии"! Что ж, теперь мне


нужно повидаться с мистером Риджвеем.


- Я как раз собиралась предложить вам позавтракать со мной в "Чеширском


сыре". Там будет и Филип. Правда, он не знает, что я обратилась за помощью к


вам.


Мы сразу же согласились и отправились в ресторан на такси. Мистер Филип


был уже там и весьма удивился, увидев свою невесту в обществе двух


незнакомых мужчин. Он оказался приятным молодым человеком, высоким и


опрятным, с висками, тронутыми сединой, хотя на вид ему было не больше


тридцати.


Мисс Фаркуар подошла к нему и положила руку на плечо.


- Извини меня, Филип, что я пригласила этих джентльменов, не


посоветовавшись с тобой. Позволь представить тебе мсье Эркюля Пуаро. о


котором ты, наверно, много слышал, и его друга, капитана Гастингса.


Риджвей был потрясен.


- Конечно, я слышал о вас, мсье Пуаро! - воскликнул он, пожимая руку


великому сыщику. - Но мне и в голову не могло прийти, что Эсме решит


посоветоваться с вами о моем... о нашем несчастье.


- Я боялась, Филип, что ты не позволишь мне сделать это, - кротко


сказала мисс Фаркуар.


- И потому решила себя обезопасить, - заметил Риджвей с улыбкой. -


Надеюсь, мсье Пуаро, вам удастся пролить свет на эту невероятную загадку. Я


просто потерял голову от волнений и тревог.


И в самом деле, лицо его было измученным и осунувшимся.


- Хорошо, - сказал Пуаро, - давайте позавтракаем и вместе обсудим это


дело. Я хочу услышать всю историю от самого мистера Риджвея.


Пока воздавали должное великолепному бифштексу и пудингу, Филип Риджвей


изложил обстоятельства исчезновения облигаций. Его рассказ полностью


совпадал с тем, что мы уже услышали от мисс Фаркуар. Когда он кончил, Пуаро


задал вопрос:


- Мистер Риджвей, а как вы узнали, что облигации похищены?


Риджвей горько рассмеялся.


- Это сразу бросилось в глаза, мсье Пуаро. Мой саквояж в каюте


наполовину торчал из-под полки. Он был весь исцарапан и изрезан там, где


пытались взломать замок.


- Но, насколько я понял, он был открыт ключом?


- Совершенно верно. Вору не удалось взломать замок, но в конце концов


он каким- то образом сумел его открыть.


- Любопытно, - сказал Пуаро. В глазах его появился хорошо знакомый мне


зеленоватый свет. - Очень любопытно! Сначала тратится масса времени, чтобы


взломать замок, а потом - sapristi! (2) - взломщик вдруг обнаруживает, что у


него есть ключ. А ведь каждый хаббсовский замок уникален!


- Именно поэтому у вора не могло быть ключа!


- Вы в этом убеждены?


- Клянусь честью! Кроме того, если есть ключ, зачем тратить время на


взлом замка, взломать который просто невозможно.


- Ага! Если мы найдем разгадку, то именно благодаря этому удивительному


факту. Прошу не обижаться на мой вопрос: вы абсолютно уверены, что не


оставляли саквояж открытым?


Филип Риджвей лишь взглянул на Пуаро, и тот сделал извинительный жест.


- Да-да, я вам верю, хотя такие вещи и случаются иногда. Значит,


облигации были украдены не из-за вашей оплошности. Но что же потом сделал с


ними вор? Как он ухитрился сойти с ними на берег?


- В том-то и дело! - вскричал Риджвей. - О краже было сообщено


таможенникам, и каждую живую душу, покидавшую корабль, буквально прочесали.


- А облигации, я полагаю, были в большом пакете?


- Конечно. Их вряд ли спрятали на пароходе - безусловно, их не


спрятали, потому что буквально через полчаса после прибытия "Олимпии" их


начали распродавать мелкими партиями. Я еще не успел послать телеграмму в


Лондон, чтобы мне сообщили номера облигаций, когда их уже продали. Один


маклер даже уверял меня, что купил несколько облигаций до прибытия


"Олимпии".


- А не проходил ли мимо парохода быстроходный катер?


- Только служебный и после тревоги, когда все уже были настороже. Я сам


следил, чтобы их не могли передать таким образом. Боже мой, мсье Пуаро, это


сводит меня с ума! Люди начинают говорить, что я украл их сам.


- Но ведь вас тоже осматривали, когда вы сходили на берег? - деликатно


спросил Пуаро.


- Да, конечно. - Молодой человек смотрел на Пуаро озадаченно.


- Я вижу, что вы не уловили моей мысли, - сказал Пуаро, загадочно


улыбаясь. - А теперь я хотел бы произвести некоторые расследования в банке.


Риджвей достал визитную карточку и написал на ней несколько слов.


- Покажите это, и мой дядя примет нас немедленно. Пуаро поблагодарил


его, попрощался с мисс Фаркуар, и мы отправились на Треднидл-стрит, где


размещался Лондонский и Шотландский банк. Мы предъявили карточку Риджвея, и


клерк провел нас через лабиринт конторок и столов в маленький кабинет на


первом этаже, где нас приняли оба генеральных директора. Это были важные


господа, поседевшие на службе в банке. Мистер Вавасур носил короткую седую


бородку, а мистер Шоу был гладко выбрит.


- Насколько я понимаю, вы занимаетесь исключительно частным сыском, -


сказал мистер Вавасур. - А мы полностью положились на Скотланд-Ярд. Этим


делом занимается инспектор Мак Нейл, по-моему, очень способный следователь.


- Нисколько не сомневаюсь, - вежливо ответил Пуаро. - Разрешите мне


задать несколько вопросов по делу вашего племянника. Во-первых, относительно


замка. Кто его заказывал Хаббсам?


- Я заказал его лично, - сказал мистер Шоу. - Это дело я не доверил бы


ни одному клерку. Что же касается ключа, то один ключ был у мистера Риджвея


и по одному ключу у меня и мистера Вавасура.


- И ни один клерк не имел к ним доступа?


Мистер Шоу вопросительно взглянул на мистера Вавасура.


- Думаю, не ошибусь, сказав, что ключи все время оставались в сейфе,


куда мы положили их двадцать третьего числа, - сказал мистер Вавасур. - К


сожалению, мой коллега заболел две недели назад - как раз в день отъезда


Филипа - и только недавно поправился.


- Тяжелый бронхит не шутка для человека моего возраста, - сказал мистер


Шоу печально. - Боюсь, мистер Вавасур слишком устал от тяжелой работы в


одиночку, да еще эта история с облигациями...


Пуаро задал еще несколько вопросов. Я понял, что он очень старался


выяснить степень близости между дядей и племянником. Ответы мистера Вавасура


были краткими и точными. Его племянник был доверенным служащим банка, он не


имел долгов или денежных затруднений. Он и в прошлом исполнял подобные


поручения. Наконец мы вежливо распрощались.


- Я разочарован, - сказал Пуаро, когда мы оказались на улице.


- Вы надеялись узнать больше? Они такие занудные старики.


- Меня разочаровало не их занудство, мой друг, поскольку я вовсе не


ждал, что управляющий банком окажется "проницательным финансистом с орлиным


взором", как пишут в твоих любимых романах. Нет, я разочарован тем, что дело


оказалось слишком простым.


- Простым?


- Да. А разве ты другого мнения?


- Так, значит, ты знаешь, кто украл облигации?


- Знаю.


- Но тогда... мы должны...


- Не торопись, Гастингс. В настоящее время я не намерен ничего


предпринимать.


- Но почему? Чего ты ждешь?


- Я жду "Олимпию". Она прибывает из Нью-Йорка во вторник.


- А вдруг похититель за это время скроется? Ну, скажем, где-нибудь на


острове в южных морях, где его нельзя отдать в руки правосудия.


- Нет, мой друг, жизнь на острове не для него. А жду я потому, что для


Эркюля Пуаро это дело совершенно ясное, но для пользы других, не столь


одаренных Богом, например, для инспектора Мак Нейла, необходимо сделать еще


кое-какие расследования для подтверждения фактов. Надо снисходительнее


относиться к тем, кто не столь одарен, как ты.


- Черт побери, Пуаро! Я бы дорого заплатил, чтобы посмотреть, как ты


окажешься в дураках хотя бы один раз! Ты дьявольски самоуверен!


- Не выходи из себя, Гастингс. По правде говоря, я замечаю, что


временами ты начинаешь меня ненавидеть. Бот она, плата за величие!


Маленький человек выпятил грудь и вздохнул так комично, что я


рассмеялся.


Во вторник мы мчались в Ливерпуль в вагоне первого класса. Пуаро упрямо


отказывался просветить меня насчет своих предположений. Он лишь


демонстрировал удивление, что я еще не додумался до разгадки сам. Спорить с


ним было ниже моего достоинства, и мне пришлось скрывать свое любопытство за


видимым безразличием.


Как только мы появились на причале, где стоял трансатлантический


лайнер, Пуаро стал энергичным и подтянутым. Все наши действия свелись к


тому, что мы по очереди расспросили четырех стюардов о друге Пуаро, который


плыл на этом пароходе в Нью-Йорк прошлым рейсом.


- Пожилой джентльмен в очках, - услышали мы. - Полный инвалид, едва


смог выйти из своей каюты.


Описание пожилого джентльмена полностью совпадало с внешностью мистера


Вентнора, который занимал каюту 24, находившуюся рядом с каютой Филипа


Риджвея. Хотя я и не мог понять, как Пуаро догадался о существовании мистера


Вентнора и о его внешности, я сильно возбудился.


- Скажите мне, - обратился я к стюарду, - не сошел ли этот джентльмен


первым по прибытии в Нью-Йорк?


Стюард покачал головой.


- Нет, сэр, напротив, он сошел одним из последних. Я был разочарован,


но увидел, что Пуаро посмеивается надо мной. Он поблагодарил стюарда, вручил


ему банкноту, и мы отправились назад.


- Все очень хорошо, - заметил я горячо, - но этот последний ответ


начисто разрушил твою теорию! Улыбайся теперь сколько хочешь!


- Ты, Гастингс, опять ничего не понял. Наоборот, этот последний ответ


будет краеугольным камнем моей теории.


Когда наш поезд уже набрал ход, Пуаро несколько минут сосредоточенно


что-то писал, а потом запечатал написанное в конверт.


- Это для нашего славного инспектора Мак Нейла.


Прибыв в Лондон, мы отправили конверт в Скотланд-Ярд, а затем


отправились в ресторан "Рандеву", куда я по телефону пригласил мисс Эсме


отобедать с нами.


- А как же Риджвей? - спросил Пуаро, сверкнув глазами.


- Но разве теперь подозрение не падает только на него одного?


- Гастингс, ты привыкаешь мыслить нелогично. Конечно, если бы вором


оказался Риджвей, это дело было бы эффектным, правда, не для мисс Фаркуар.


Ну, а теперь давай рассмотрим все подробно. Я вижу, ты сгораешь от


любопытства. Итак, запечатанный сверток исчез из закрытого саквояжа и


растворился в воздухе. Мы отбросим гипотезу о растворении в воздухе,


поскольку она не согласуется с данными современной науки. Нет сомнений, что


сверток нельзя было пронести на берег...


- Да, но мы знаем...


- Ты, Гастингс, может быть, и знаешь, а я нет. Я придерживаюсь простого


мнения: все, что невозможно, - невозможно. Остаются два варианта: сверток


был спрятан на корабле, что сделать довольно трудно, или же был выброшен за


борт.


- А! С привязанным к нему поплавком!


- Без всякого поплавка.


Я взглянул на Пуаро с удивлением.


- Но, если облигации были выброшены за борт и утонули, каким образом их


продавали потом в Нью-Йорке?


- Восхищаюсь твоей логикой, Гастингс. Облигации были проданы в


Нью-Йорке, а значит, их не выбросили за борт. Ты понимаешь, куда это нас


ведет?


- Туда, откуда мы начали.


- Отнюдь. Если сверток выброшен за борт, а облигации проданы в


Нью-Йорке, значит, облигаций не было в пакете. Разве есть какие-то


доказательства, что в запечатанном пакете были именно облигации? Напомню,


что мистер Риджвей ни разу не вскрывал пакет с момента получения его в


Лондоне.


- Да, это так, но тогда...


Пуаро нетерпеливо взмахнул рукой.


- Позволь мне продолжать. В последний раз облигации видели в кабинете


Лондонского и Шотландского банка утром двадцать третьего. Затем они


появились в поле зрения в Нью-Йорке, через полчаса после прибытия "Олимпии",


а один маклер даже утверждает, что чуть раньше прибытия корабля. А если


предположить, что их вообще не было на "Олимпии"? Есть ли еще способ,


которым они могли попасть в Нью-Йорк? Да, есть. "Джайгентик" отплывает из


Саутгемптона в тот же день, что и "Олимпия", но скорость у него больше. Если


послать облигации с "Джайгентиком", то они прибудут за день до "Олимпии".


Вот и вся разгадка. Запечатанный конверт был лишь подделкой, и сделана она


была в самом банке. Сделать второй пакет и подменить первый могли трое -


Риджвей или один из директоров. Затем облигации были посланы партнеру в


Нью-Йорке с указанием продать их, как только "Олимпия" прибудет в порт. При


этом кто-то должен был инсценировать ограбление на "Олимпии".


- Но зачем?


- Если Риджвей вскрывает пакет и не находит облигаций, подозрение


автоматически падает на Лондон. Человек, который плыл в соседней с Риджвеем


каюте, сделал вид, что взламывает замок, хотя на самом деле открыл его


запасным ключом и выбросил пакет за борт. Он подождал, пока все сойдут с


корабля, чтобы покинуть "Олимпию" последним, поскольку не хотел быть


замеченным Риджвеем. Он сошел на берег в Нью- Йорке и вернулся назад первым


же пароходом.


- Но кто это был?


- Человек, который имел запасной ключ, человек, который заказал замок,


человек, который не был тяжело болен бронхитом в своем загородном доме,


"занудный" старик мистер Шоу! Иногда, мой друг, преступники встречаются и в


самых высоких сферах. А, вот мы и прибыли, Здравствуйте, мадемуазель


Фаркуар! Вы позволите? - И сияющий Пуаро расцеловал потрясенную девушку в


обе щеки.


----------------------------------------------------------


1) - Мой друг (фр.).


2) - Черт возьми!


Агата Кристи. Тайна голубой вазы


Перевод Т.Луковниковой


Первый удар Джек Харингтон смазал и теперь уныло следил за мячом. Мяч


остановился. Джек подошел и, оглянувшись на мету, прикинул расстояние.


Отвратительное чувство презрения к себе было написано у него на лице.


Вздохнув, он достал клюшку и свирепыми ударами снес с лица земли одуванчик и


листок травы, после чего решительно занялся мячом.


Воистину тяжко служить ради хлеба насущного, когда тебе всего двадцать


четыре и предел твоего честолюбия - скостить свой гандикап в гольфе. Пять с


половиной дней в неделю Джек прозябал в городе, замурованный, как в могиле,


в кабинете красного дерева. Зато половину субботнего дня и воскресенье он


фанатично служил истинному делу своей жизни; от избытка рвения он даже снял


номер в маленьком отеле в Стортон Хит, близ поля для игры в гольф, вставал в


шесть утра, чтобы успеть часок потренироваться, и отправлялся в город


поездом в 8.46. Единственной проблемой оставалась его, казалось, врожденная


неспособность рассчитать хоть один удар в такую рань. Если он бил клюшкой,


предназначенной для средних ударов, мяч весело катился далеко по дорожке, а


его четыре "коротких" - с лихвой покрыли бы любое расстояние.


Вздохнув, Джек покрепче сжал клюшку и повторил про себя магические


слова: "Левую руку до отказа, глаз с мяча не спускать".


Он замахнулся... и замер на месте от пронзительного крика, разорвавшего


тишину летнего утра.


- Убивают... помогите! - взывал кто-то. - Убивают!


Кричала женщина. Вопль оборвался, послышался стон.


Бросив клюшку, Джек ринулся на крик, раздававшийся где-то рядом. Он


оказался в глухой части поля, где почти не было домов. Поблизости находился


лишь небольшой живописный коттедж, его старомодная элегантность не раз


привлекала внимание Джека. К нему он и бежал. Коттедж укрывал поросший


вереском холм. В мгновение ока, обогнув холм, Джек остановился перед


закрытой на щеколду калиткой.


В саду за калиткой стояла девушка. Джек, естественно, решил, что именно


она и звала на помощь, но тут же понял, что ошибся.


Девушка держала в руке маленькую корзинку, из которой торчали сорняки,


она явно оторвалась от прополки широкого бордюра из фиалок. Джек заметил,


что глаза ее похожи на фиалки - бархатистые, темные и нежные, скорее


фиолетовые, чем синие. И вся она напоминала фиалку в простом полотняном


фиолетовом платье.


Девушка смотрела на Джека то ли с раздражением, то ли с удивлением.


- Простите, пожалуйста, - сказал молодой человек, - это не вы кричали?


- Я? Нет, конечно.


Неподдельное удивление девушки смутило Джека. Голос ее звучал нежно, а


легкий иностранный акцент добавлял ему прелести.


- Неужели вы не слышали? - воскликнул он. - Кричали как раз отсюда.


Девушка смотрела на него во все глаза.


- Я ровно ничего не слышала.


Теперь уже Джек смотрел на нее во все глаза. Не может быть, чтобы


девушка не услышала отчаянную мольбу о помощи. Однако ее спокойствие


казалось настолько естественным, что заподозрить обман Джек не мог.


- Но кричали где-то здесь, совсем рядом, - настаивал он.


Девушка насторожилась.


- Что же кричали? - спросила она.


- Убивают, помогите! Убывают!


- Убивают... помогите, убывают, - повторила за ним девушка. - Кто-то


пошутил над вами, мсье. Кого бы здесь могли убить?


Джек растерянно огляделся, как бы ожидая увидеть труп прямо на садовой


дорожке. Ведь он был абсолютно уверен, что крик - реальность, а не плод его


воображения. Он взглянул на окна коттеджа. Все дышало миром и спокойствием.


- Не собираетесь ли вы обыскать наш дом? - сухо спросила девушка.


Ее явный скептицизм усугубил смущение Джека. Он отвернулся.


- Простите, - сказал он. - Должно быть, кричали где-то дальше, в лесу.


Джек приподнял кепку и удалился. Бросив через плечо взгляд, он увидел,


что девушка невозмутимо продолжает полоть цветы.


Некоторое время он рыскал по лесу, но ничего подозрительного не


обнаружил. И все-таки по-прежнему считал, что слышал крик на самом деле.


Наконец, он оставил поиски и поспешил домой проглотить завтрак и успеть на


поезд в 8.46, как обычно, за секунду или около того до отправления. Уже сидя


в поезде, он почувствовал легкий укол совести: "Не следовало ли ему


немедленно сообщить в полицию о том, что он слышал? Если он этого не сделал,


то по одной-единственной причине - из-за недоверчивости фиалковой девушки.


Она, похоже, заподозрила его в сочинительстве. Значит, и в полиции ему могут


не поверить. А насколько он сам уверен в том, что слышал крик?"


К этому времени уверенности у него поубавилось, как всегда бывает,


когда пытаешься воскресить утраченное ощущение. Может, он принял за женский


голос крик дальней птицы? "Нет, - рассердился он, - кричала женщина, он


слышал". Тут он вспомнил, что смотрел на часы буквально перед тем, как


раздался крик. "Пожалуй, это было в семь часов двадцать минут, точнее не


прикинешь. Сей факт мог бы пригодиться полиции, если... что-нибудь


обнаружится".


Возвращаясь в тот день домой, Джек внимательно просмотрел вечерние


газеты - нет ли сообщения о совершенном преступлении. И, ничего подобного не


обнаружив, даже не понял, успокоило это его или разочаровало.


Следующее утро выдалось дождливым; настолько дождливым, что охладило


пыл даже самых заядлых игроков в гольф.


Джек валялся в постели до последней минуты, на ходу позавтракал,


вскочил в поезд и опять уткнулся в газеты. Никакого упоминания об ужасном


происшествии. Молчали и вечерние газеты.


Странно, рассуждал сам с собой Джек, но факт.


Может быть, кричали сорванцы-мальчишки, игравшие в лесу?


На следующий день Джек вышел из отеля вовремя. Проходя мимо коттеджа,


он успел заметить, что девушка уже в саду и опять пропалывает цветы. Должно


быть, привычка. Он сделал пробный удар, который ему очень удался, и


понадеялся, что девушка видела его. Уложив мяч на ближайшую мету, он


посмотрел на часы.


- Как раз двадцать пять минут восьмого, - прошептал он, - интересно...


Слова замерли у него на губах. Сзади раздался крик, так напугавший его


в прошлый раз. Голос женщины, попавшей в страшную беду. "Убивают...


помогите, убивают!"


Джек помчался назад. Фиалковая девушка стояла у калитки. Вид у нее был


испуганный, и Джек торжествующе подбежал к ней, на ходу выкрикивая: "На


этот-то раз и вы слышали".


Ее широко открытые глаза смотрели на него со странным выражением,


которого Джек не уловил, но заметил, как она отпрянула при его приближении и


даже оглянулась на дом, словно раздумывала: не спрятаться ли ей.


Не сводя с него глаз, она покачала головой.


- Я ровно ничего не слышала, - сказала она удивленно.


Ее ответ подкосил Джека. Девушка была так искренна, что он не мог ей не


поверить. "Но ведь ему не померещилось, не могло померещиться... не


могло..." Он услышал ее голос, спокойный и даже сочувственный:


"У вас, наверное, была контузия?"


В ту же секунду он понял, что означал ее испуганный вид и почему она


озиралась на дом. Она подумала, что он во власти галлюцинаций. Как ледяной


душ, обожгла его ужасная мысль: "А если она права? Если он и впрямь страдает


слуховыми галлюцинациями?" Ужасное смятение охватило его. Ничего не сказав в


ответ, он отошел от калитки и побрел прочь, не разбирая дороги. Девушка


посмотрела ему вслед, вздохнула и опять склонилась к цветам.


Джек попытался до конца разобраться я себе. "Если я опять услышу


проклятый крик в двадцать пять минут восьмого, - сказал он сам себе, -


значит, я заболел. Но я не услышу его.


Весь день он нервничал, рано лег спать, твердо решив подвергнуть себя


испытанию на следующее утро.


Как и бывает, пожалуй, в таких случаях, он долго не мог заснуть и в


результате - проспал. Уже было двадцать минут восьмого, когда он выскочил из


отеля и побежал на поле для гольфа. Джек понимал, что за пять минут не


успеет попасть на то роковое место, но, если голос всего лишь галлюцинация,


он услышит его в любом месте. Он бежал, не отрывая глаз от стрелок часов.


Двадцать пять минут... Издалека эхом донесся взывающий голос женщины. Слов


он не разобрал, но определил, что крик тот же самый и доносится из того же


места, со стороны коттеджа.


Как ни странно, но это успокоило его. В конце концов, все могло быть и


шуткой. Даже, хоть и неправдоподобно, сама девушка могла над ним подшутить.


Он решительно расправил плечи и достал из футляра клюшку "Буду играть на


дорожке возле коттеджа", - решил он.


Девушка, как обычно, находилась в саду. Сегодня она выглядела веселее


и, когда он приподнял кепку, застенчиво поздоровалась. "Сегодня она еще


прелестнее", - подумал он.


- Хороший день, не правда ли? - бодро начал разговор Джек, проклиная


себя за неизбежную банальность.


- Да, день, действительно, чудесный.


- Вероятно, для сада самая подходящая погода?


Девушка чуть-чуть улыбнулась, показав пленительную ямочку на щеке.


- Увы, нет! Моим цветам нужен дождь. Взгляните, они засохли.


Джек понял ее жест как приглашение, подошел к низкой живой изгороди,


отделявшей сад от игровой дорожки, и заглянул через нее.


- Вроде все нормально, - заметил он неуверенно, чувствуя в то же время,


что девушка оглядывает его с выражением легкой жалости.


- Солнце полезно, разве нет? - сказала она. - Цветы ведь можно полить.


А солнце дает силы, укрепляет здоровье. Я вижу, мсье, сегодня вам


значительно лучше.


Ее ободряющий тон вызвал у Джека сильную досаду. "Пропади все пропадом!


- сказал он себе. - Похоже, она пытается лечить меня советами".


- Я абсолютно здоров, - с раздражением сказал он.


- Ну вот и хорошо, - быстро ответила девушка, пытаясь его успокоить.


Все-таки у Джека осталось досадное чувство, что она не поверила ему.


Он доиграл еще немного и поспешил к завтраку. Во время еды он


почувствовал на себе, и не в первый раз, пристальное внимание мужчины,


сидящего за соседним столом. Человек средних лет с властным запоминающимся


лицом. Маленькая темная бородка, цепкие серые глаза, держится уверенно и


непринужденно - весь его облик свидетельствовал о принадлежности к классу


высокооплачиваемых профессионалов. Джек знал, что зовут его Левингтон,


слышал еще, что он известный врач, но поскольку самому Джеку не приходилось


бывать на Харлей-стрит, то это имя для него ничего не значило.


Сегодня он окончательно понял, что за ним ведется тайное наблюдение, и


немного испугался.


Неужели тайна просто написана у него на лице? И сосед, будучи


профессионалом, заметил потаенные отклонения в его психике?


Джека залихорадило: "Так я и правда схожу с ума? Что же это было:


болезнь или грандиозная мистификация?"


Неожиданно он придумал простой способ разрешить свои сомнения. До сих


пор он играл без партнера, а если с ним будет кто-то еще? Тогда возможны три


варианта: голоса не будет, они услышат его оба, или... услышит только он.


В тот же вечер он приступил к выполнению своего плана. Он пригласил


Левингтона. Они легко разговорились, тот будто только и ждал подходящего


случая. По- видимому, Джек чем-то его интересовал. И Джеку удалось легко и


естественно подвести собеседника к мысли сыграть несколько партии в гольф до


завтрака. Договорились на следующее утро.


Они вышли из отеля около семи часов. День был отличный - тихий и ясный,


правда, прохладный. Доктор играл хорошо, Джек - скверно. Он весь


сосредоточился на предстоящем испытании и украдкой поглядывал на часы. Было


двадцать минут восьмого, когда они доиграли до седьмой дорожки, проходившей


возле коттеджа.


Девушка, как обычно, работала в саду и не подняла на них глаз, когда


они проходили мимо.


На дорожке лежали два мяча, ближе к лунке мяч Джека и немного поодаль -


мяч доктора.


- Вы подставились, - сказал Левингтон, - полагаю, что я должен


воспользоваться этим.


Он нагнулся, чтобы рассчитать направление удара. Джек стоял не двигаясь


и смотрел на часы. Двадцать пять минут восьмого. Мяч быстро покатился по


траве, застрял на краю лунки, дрогнул и скатился вниз.


- Отличный удар, - сказал Джек.


Голос его звучал хрипло и показался чужим. Он поправил часы на руке с


чувством безмерного облегчения: ничего не произошло, чары разрушены.


- Если вы не против подождать минуту, - сказал он, - я бы закурил


трубку.


Джек набил и зажег трубку, пальцы плохо слушались его, дрожали. Но с


души, казалось, свалился огромный камень.


- Боже, какой хороший день, - заметил он, озирая открывшуюся перед ним


перспективу с большим удовлетворением.


- Продолжайте, Левингтон, ваш удар.


Но испытание пришло. В то мгновение, когда доктор ударил по мячу,


раздался женский крик, пронзительный, отчаянный: "Убивают... помогите!


Убивают!"


Трубка выпала из ослабевшей руки Джека, он резко повернулся, но


вспомнил о Левингтоне и, затаив дыхание, пристально посмотрел на него.


Тот готовился к удару, и Джек не увидел его глаз.


- Близковато... и явное препятствие, хотя, я думаю...


Он ничего не слышал.


Мир, казалось, закружился вместе с Джеком. Шатаясь, он сделал шаг,


второй... Когда он пришел в себя, то обнаружил, что лежит на траве, а над


ним склоняется Левингтон.


- Очнулись, теперь только не волнуйтесь, не волнуйтесь.


- Что я натворил?


- Вы упали в обморок, молодой человек... или ловко изобразили его.


- Боже мой! - застонал Джек.


- Что случилось? Закружилась голова?


- Я вам все сейчас расскажу, но вначале я хотел бы вас спросить кое о


чем.


Доктор зажег свою трубку и уселся на скамейку.


- Спрашивайте о чем хотите, - спокойно сказал он.


- Последние дни вы наблюдали за мной. Почему?


- Вопрос довольно щепетильный. Как известно, и кошке дозволено смотреть


на короля. - В глазах его была насмешка.


- Не отделывайтесь от меня шуткой. Мне не до шуток. Так почему? Мне


жизненно важно это знать.


Лицо Левингтона посерьезнело.


- Я отвечу вам как на духу. Увидев на вашем лице приметы человека,


изнемогающего от большого душевного напряжения, я заинтересовался, в чем его


причина.


- Причина очень простая, - с горечью сказал Джек, - я схожу с ума.


Он выжидательно помолчал, но его заявление, казалось, не вызвало


ожидаемого эффекта: интереса, ужаса, - и он повторил: "Говорю вам, я схожу с


ума".


- Очень странно, - пробормотал Левингтон. - Действительно, очень


странно.


Джек возмутился.


- И это все, что вы можете мне сказать. Чертовски бессердечные люди эти


врачи.


- Ну-ну, мой юный друг, ваше обвинение нелепо. Начнем с того, что я


хоть и имею степень доктора, практической медициной не занимаюсь. Выражаясь


точнее, я не врачую плоть, вот так.


Джек оживился.


- Вы психиатр?


- В каком-то смысле да, хотя я называю себя более точно - врачеватель


души.


- А-а-а...


- Я вижу, вы разочарованы. Но надо ведь как-то называть тот живой


элемент, который можно отделить и который существует независимо от своей


телесной оболочки. Знаете, молодой человек, вам надо бы прийти в согласие с


собственной душой - это ведь не только религиозное понятие, выдумка


церковников. Ну, мы назовем это разумом или подсознанием, обозначим любым


другим словом, которое вас больше устроит. Вы вот обиделись на мой тон, но


могу вас заверить, я действительно нахожу странным, что такой уравновешенный


и абсолютно нормальный человек, как вы, считает себя сумасшедшим.


- Все равно, я не в своем уме. Совсем свихнулся.


- Простите, но я не верю.


- Я страдаю галлюцинациями.


- После обеда?


- Нет, утром.


- Не может быть, - сказал доктор, разжигая потухшую трубку.


- Говорю вам, я слышу то, чего никто не слышит.


- Один человек из тысячи видит лунные спутники Юпитера. И то


обстоятельство, что девятьсот девяносто девять человек их не видят, не


опровергает факта их существования, и, разумеется, нет причины называть


единственного из тысячи лунатиком.


- Луны Юпитера - научно доказанный факт.


- Вполне возможно, сегодняшнюю галлюцинации когда-нибудь станут научно


доказанным фактом.


Незаметно для Джека рациональный подход Левннгтона оказал на него


благотворное воздействие. Он почувствовал себя неизмеримо спокойнее и


бодрее. Доктор внимательно посмотрел на него с минуту и кивнул.


- Так-то лучше, - сказал он. - Беда с вами, молодыми, вы отрицаете все,


что выходит за рамки вашего мироощущения, а когда в вашу жизнь вторгается


новое и ломает ваши представления, вы дрейфите. Ладно, доказывайте, что вы


сходите с ума, а потом мы решим: запирать вас в сумасшедший дом или нет.


Самым подробным образом Джек рассказал ему все, что происходило с ним


день за днем.


- Но что я не могу понять, - закончил он, - почему сегодня утром я


услышал крик в половине восьмого - на пять минут позже.


Левингтон с минуту подумал, а затем...


- Сколько сейчас на ваших часах? - спросил он.


- Без четверти восемь, - ответил Джек, взглянув на часы.


- Тогда все достаточно просто. Мои показывают без двадцати восемь. Ваши


часы спешат на пять минут. Момент очень интересный и важный... для меня.


Просто бесценный.


- В каком смысле?


Доктор вызывал у Джека все больший интерес.


- Вот вам самое поверхностное объяснение: в первый раз вы действительно


слышите крик - может быть, это чья-то шутка, может, и нет. В последующие дни


вы внушили себе, что слышите крик в одно и то же время.


- Уверен, что я этого не делал.


- Сознательно, конечно, нет, но подсознательно, знаете ли, мы иногда


творим странные вещи. Так или иначе, но объяснение не выдерживает критики.


Если бы мы имели дело с внушением, вы слышали бы крик в двадцать пять минут


восьмого по своим часам и никогда не услышали бы его позже, как вы подумали.


- И что же дальше?


- Ну... это очевидно, не так ли? Крик о помощи занимает совершенно


определенное место во времени и пространстве. Место - вблизи коттеджа, время


- семь часов двадцать пять минут.


- Да, но почему я один должен слышать этот крик? Я не верю в привидения


и всю привиденческую чушь - спиритические выстукивания и все такое. Почему


же я должен слышать этот проклятый крик?


- А! Вот на этот вопрос мы пока ответить не можем. Любопытная


закономерность: большинство знаменитых медиумов получалось из убежденных


скептиков. Даром посредничества владеют не те, кто увлекается оккультными


явлениями. Некоторые люди видят и слышат то, что другим не дано, и мы не


знаем почему; в девяти случаях из десяти они не хотят ни видеть, ни слышать


этого и убеждены, что страдают галлюцинациями... так же, как вы. Нечто


похожее мы наблюдаем в области электричества. Некоторые вещества хорошо


проводят электричество, и долгое время никто не знал почему, приходилось


довольствоваться самим фактом. Сегодня мы знаем причину. Вне всякого


сомнения, наступит день, и мы узнаем, почему вы слышите этот крик, а я и


девушка - нет. Как известно, все подчиняется естественным законам -


сверхъестественного просто не существует. Чтобы открыть законы, которые


управляют так называемыми психическими явлениями, нужна долгая и трудная


работа... но каждый вносит свой посильный вклад.


- А что же делать мне? - спросил Джек.


- Практически, я вас правильно понял? Ну, что же, мой юный друг,


отправляйтесь завтракать и уезжайте в город, не обременяя больше свою бедную


голову непонятными вещами. А я отправлюсь на розыски, и посмотрим, не


удастся ли мне узнать кое-что о том коттедже, который у нас за спиной. Готов


поклясться, вот где спрятан ключ к тайне.


Джек вскочил на ноги.


- Хорошо, сэр. Я готов, но послушайте...


- Слушаю.


Джек покраснел от неловкости.


- Я уверен, девушка тут ни при чем, - пробормотал он.


Левингтон развеселился.


- Вы не сказали мне, что она хорошенькая: Ладно, не унывайте, скорее


всего, тайна зародилась еще до ее приезда сюда.


В тот вечер Джек возвращался домой, сгорая от любопытства. Теперь он


слепо полагался на Левингтона. Доктор принял все случившееся с ним так


естественно, был таким деловым и невозмутимым, что произвел на Джека


глубокое впечатление. Своего нового друга он встретил во время обеда. Доктор


уже ждал его и пригласил обедать за свой стол.


- Есть новости, сэр? - волнуясь, спросил Джек.


- Я навел справки обо всех владельцах усадьбы Хитер Коттедж. Первым его


арендовал старый садовник с женой. Старик умер, а вдова уехала к дочери.


Усадьба попала в руки строителя, который с большим успехом модернизировал ее


и продал какому-то джентльмену из города, приезжавшему только на выходные.


Около года назад усадьбу купили некие Тернеры, муж и жена. По рассказам, они


представляли собой весьма любопытную пару. Он - англичанин, его жена, по


многочисленным предположениям, русского происхождения, была очень красивой


женщиной с экзотической внешностью. Жили они очень замкнуто, никого не


принимали и едва ли когда-нибудь выходили за пределы своего сада. По слухам,


они боялись чего-то, но не думаю, что нам стоит на них полагаться. Потом они


внезапно уехали, исчезли в одно раннее утро и больше не возвращались.


Местное агентство получило от мистера Тернера письмо, отправленное из


Лондона, с указанием продать усадьбу как можно скорее. Обстановка дома пошла


на распродажу, а сам дом купил мистер Молеверер. Он прожил в доме две


недели... после чего объявил о сдаче дома внаем. Нынешние обитатели -


французский профессор, больной туберкулезом, и его дочь. Они здесь всего


десять дней.


Джек молча переваривал информацию.


- Я не понимаю, как нам помогут собранные вами сведения, - наконец


сказал он. - А вы?


- Я бы предпочел побольше узнать о Тернерах, - невозмутимо сказал


Левингтон. - Как вы помните, они уехали очень рано и никто их отъезда не


видел. Тернера с тех пор встречали, но я не смог найти никого, кто встречал


бы миссис Тернер.


Джек побледнел.


- Не может быть... вы думаете...


- Не волнуйтесь, молодой человек. Воздействие живого существа на


окружающую его среду в момент смерти, и особенно насильственной смерти,


очень велико. Рассуждая теоретически, окружающая среда могла поглотить


выделившуюся энергию, а затем передавать ее соответственно настроенному


объекту. В данном случае в роли такого объекта выступили вы.


- Но почему я? - протестующе заворчал Джек. - Почему не тот, от кого


была бы польза?


- Вы воспринимаете эту энергию как нечто разумное и целенаправленное, в


то время как она неосознанна и слепа. Я сам не верю в земных призраков,


являющихся в каком-нибудь месте с определенной целью. Эта энергия души - а я


много раздумывал над вашей историей и едва не поверил с чистое совпадение -


подобно слепцу, бродит на ощупь в поисках справедливого возмездия... этакое


скрытое движение слепых сил, всегда тайно стремящихся к логическому концу...


Он оборвал сам себя, потряс головой, как бы освобождаясь от навязчивых


мыслей, переполнявших его, и посмотрел на Джека с улыбкой.


- Давайте закроем тему? Хотя бы на сегодняшний вечер, - предложил он.


Джек с легкостью согласился, но позже обнаружил, что совсем не так


легко освободиться от своих мыслей.


Во время выходных он сам энергично наводил справки, но не узнал ничего


нового. А от партии в гольф перед завтраком он решительно отказался.


Новости пришли с неожиданной стороны и стали следующим звеном в цепочке


событий.


Однажды, вернувшись из города, Джек узнал, что его ожидает молодая


дама. Он пришел в крайнее изумление, когда увидел перед собой девушку из


сада, "фиалковую девушку", как он всегда мысленно называл се. Она сильно


нервничала и смущалась.


- Мсье, вы простите меня за поздний визит? Но есть обстоятельства, о


которых я хочу вам рассказать... я... Она в растерянности оглянулась.


- Входите сюда, - Джек быстро провел ее в пустую дамскую гостиную


отеля, скучную комнату, в избытке отделанную красный плюшем.


- Присаживайтесь здесь, мисс... мисс...


- Маршо, мсье. Фелис Маршо.


- Присаживайтесь, мадемуазель Маршо, и расскажите мне, что с вами


случилось.


Фелис послушно села. Сегодня на ней было темно-зеленое платье, которое


еще больше подчеркивало красоту и прелесть ее маленького гордого лица.


Сердце Джека забилось сильнее, так как он сидел рядом с ней.


- Дело вот в чем, - начала объяснять Фелис. - Мы поселились здесь


совсем недавно, но с самого начала нас предупредили, что в нашем доме, в


нашем милом домике, водится нечистая сила, что никто не пойдет к нам в


прислуги. Отсутствие прислуги меня не пугает, ведь я умею вести хозяйство и


легко справляюсь с готовкой.


"Она прекрасна, как ангел", - подумал без памяти влюбленный молодой


человек, но всем видом продолжал изображать деловую заинтересованность.


- Болтовня о привидениях - просто глупость, - так я думала еще четыре


дня назад. Но, мсье, четыре ночи подряд мне снится сон - я вижу даму,


высокую красивую блондинку, в ее руках голубая китайская ваза. Она


несчастна, очень несчастна, и протягивает мне вазу, как бы настойчиво умоляя


что-то сделать с ней. Но, увы! Она не может говорить, а я... я не понимаю, о


чем она просит. Такой сон я видела в первые две ночи. Но позавчера сон


изменился - видение исчезло, и вдруг я услышала ее крик - я знаю, что это


был голос той женщины, вы понимаете, - мсье, она кричала те самые слова,


которые вы слышали в то утро: "Убивают... помогите! Убивают!" Я в ужасе


проснулась. Я говорю себе, что это просто ночной кошмар, но вы-то слышали


наяву. В прошлую ночь сон повторился. Мсье, что все это значит? Вы ведь тоже


слышали ее голос. Что нам делать?


Лицо Фелис исказилось страхом. Ее маленькие руки судорожно сжимались.


Она умоляюще смотрела на Джека. Тот попытался изобразить беззаботность,


которой отнюдь не испытывал.


- Все в порядке, мадемуазель Маршо, не надо волноваться. Если не


возражаете, я дам вам совет - расскажите все моему другу, доктору


Левингтону, он живет в этом отеле.


Фелис высказала готовность последовать его совету, и Джек отправился


искать Левингтона. Несколько минут спустя он вернулся вместе с доктором.


Пока Джек торопливо вводил его в курс дела, Левингтон присмотрелся к


девушке. Несколькими ободряющими словами он быстро расположил ее к себе и, в


свою очередь, внимательно выслушал ее рассказ.


- Очень странно, - сказал он, когда девушка замолчала. - Вы рассказали


отцу?


Фелис покачала головкой.


- Мне не хотелось тревожить его Он еще очень болен, - глаза ее


наполнились слезами, - я скрываю от него все, что может его взволновать или


расстроить.


- Понимаю, - мягко сказал Левингтон, - и рад что вы пришли к нам,


мадемуазель Маршо. Присутствующий здесь Хартингтон как вам известно, имел


опыт, в чем-то похожий на ваш. Полагаю, что теперь можно сказать: мы на


верном пути. Не могли бы вы, подумав, вспомнить что-нибудь еще?


Фелис встрепенулась.


- Конечно! Какая я глупая! Забыть самое главное! Вот, взглянете, мсье,


что я нашла в глубине комода, должно быть, завалилось...


Она протянула им грязный кусок картона с акварельным наброском женского


портрета. На расплывчатом фоне отчетливо проступал облик высокой,


светловолосой женщины с нетипичными для англичанки чертами лица. Рядом с ней


был нарисован стол, а на нем - голубая китайская ваза.


- Я обнаружила его только сегодня утром, - объяснила Фелис. - Мсье


доктор, на рисунке вы видите женщину, которая мне снилась, и ваза та же.


- Необычайно, - прокомментировал Левингтон. - Возможно, голубая ваза и


есть ключ к тайне. Мне кажется, что она китайская и, может быть, даже


старинная. Смотрите, по ее окружности вьется любопытный рельефный узор.


- Ваза китайская, - подтвердил Джек. - Я видел точно такую же в


коллекции моего дяди - он, знаете ли, крупный коллекционер китайского


фарфора, - так вот я помню, что совсем недавно обратил внимание на точно


такую же вазу.


- Китайская ваза, - раздумчиво произнес Левингтон.


Минуту он пребывал в задумчивости, затем резко поднял голову, глаза его


странно сияли.


- Хартингтон, давно ли у вашего дяди эта ваза?


- Давно ли? Я точно не знаю.


- Подумайте. Не купил ли он ее недавно?


- Не знаю... впрочем, да, вы правы, действительно, недавно. Теперь я


вспомнил. Я не очень интересуюсь фарфором, но помню, как дядя показывал мне


"последние приобретения", и среди них была эта ваза.


- Меньше чем два месяца назад? А ведь Тернеры покинули Хитер Коттедж


как раз два месяца назад.


- Да, именно тогда.


- Не посещал ли ваш дядя иногда сельских распродаж?


- Иногда! Да он все время колесит по распродажам.


- Стало быть, он вполне мог приобрести эту вазу на распродаже имущества


Тернеров - в этом нет ничего неправдоподобного. Странное совпадение хотя,


может быть, это то, что я называю неотвратимостью слепого правосудия.


Хартингтон, вы немедленно должны выяснить у дяди, когда он купил вазу.


Лицо Джека вытянулось.


- Боюсь, не получится. Дядя Георг уехал на континент. И я даже не знаю,


по какому адресу ему писать.


- Сколько же он будет в отъезде?


- Как минимум, три-четыре недели.


Наступило молчание Фелис с тревогой смотрела то на Джека, то на


доктора.


- И мы ничего не можем сделать? - спросила она робко.


- Нет, кое-что можем, - сказал Левингтон, в его голосе слышалось едва


сдерживаемое волнение. - Способ необычный, пожалуй, но я верю, что цели мы


достигнем. Хартингтон, вы должны добыть эту вазу. Принесите ее сюда, и если


мадемуазель позволит, то ночь мы проведем в Хитер Коттедже и вазу возьмем с


собой.


Джек почувствовал, как по коже неприятно побежали мурашки.


- А что, по-вашему, может произойти? - с беспокойством спросил он.


- У меня нет об этом ни малейшего представления, но я уверен, что таким


образом мы раскроем тайну, а привидение вернется в свою скорбную обитель.


Наверное, в вазе есть тайник и в нем что-нибудь спрятано. Раз чудо не


происходит само, мы должны использовать собственную изобретательность.


Фелис захлопала в ладоши.


- Замечательная идея! - воскликнула она.


Глаза ее загорелись от восторга. Джек не испытывал такого восторга,


напротив, он страшно испугался, хотя никакая сила не заставила бы его


признаться в этом перед Фелис. Доктор вел себя так, как будто сделал самое


естественное предложение в мире.


- Когда вы можете взять вазу? - спросила Фелис, повернувшись к Джеку.


- Завтра, - ответил тот неохотно.


Ему следовало разобраться в происходящем, но воспоминание о том


безумном крике, преследовавшем его каждое утро, нахлынуло и лишило


возможности рассуждать, осталась только одна мысль: как избавиться от


наваждения?


Вечером следующего дня он пошел в дом дяди и взял вазу, о которой шла


речь.


Увидев вазу, он окончательно убедился, что именно она была изображена


на рисунке. Но с большой осторожностью повертев вазу в руках, он не


обнаружил в ней никакого намека на тайник.


Было одиннадцать часов вечера, когда они с Левингтоном прибыли в Хитер


Коттедж. Фелис уже ждала их и открыла дверь прежде, чем они постучали.


- Входите, - прошептала она. - Отец спит наверху, не надо его будить. Я


приготовила вам кофе здесь.


Фелис провела их в маленькую уютную гостиную. На каминной решетке


стояла спиртовка, и, склонившись над ней, девушка заварила им ароматный


кофе.


После кофе Джек распаковал вазу. Едва увидев ее, Фелис задохнулась от


изумления.


- Ну, вот же, вот она, та самая ваза, - горячо восклицала девушка, - я


узнала бы ее где угодно.


Тем временем Левингтон занимался своими приготовлениями. Убрав с


маленького стола все безделушки, он переставил его на середину комнаты.


Вокруг стола он расположил три стула. Потом взял из рук Джека вазу и


поставил ее на середину стола.


- Ну вот, мы готовы, - сказал он. - Выключите свет, и посидим вокруг


стола в темноте.


Все послушно уселись. Из темноты снова зазвучал голос Левингтона.


- Старайтесь ни о чем не думать... или думайте о пустяках.


Расслабьтесь. Возможно, один из нас обладает способностью общаться с духами.


Тогда этот человек войдет в транс. Помните, бояться нечего. Освободите свои


сердца от страха и плывите... плывите...


Голос его замер, наступила тишина. Проходила минута за минутой, и


казалось, тишина разрастается, наполняется тревогой. Хорошо Левингтону


говорить: "Освободитесь от страха". Джек испытывал не страх, а панический


ужас. Он был почти уверен, что и Фелис в таком же состоянии. Вдруг он


услышал ее голос, низкий и страшный: "Что-то ужасное надвигается, я


чувствую".


- Освободитесь от страха, - сказал Левингтон. - Не противьтесь


воздействию.


Темнота, казалось, стала еще темнее, а тишина - пронзительнее. Все


тяжелее давило ощущение неясной угрозы.


Джек начал задыхаться... его душили... дьявольское создание рядом...


Внезапно кошмар кончился. Он поплыл... его подхватило течением... веки


опустились... покой... темнота...


Джек слегка пошевелился. Голова тяжелая, как будто свинцовая. Где он?


Солнечный свет... птицы... Он лежал под открытым небом.


Постепенно память возвращала ему все: сидение за, - столом, уютная


комната, Фелис и доктор. Что произошло?


Джек сел - голова тошнотворно кружилась - и огляделся по сторонам. Он


лежал в небольшой роще недалеко от коттеджа. Рядом никого не было. Он вынул


часы. К его изумлению, часы показывали половину первого.


Джек с трудом поднялся и поспешил, насколько позволяли силы, к


коттеджу. Должно быть, их напугало, что он не выходит из транса, и они


вынесли его на воздух.


Добравшись до коттеджа, он громко постучал. Ответа не последовало, во


всем доме никаких признаков жизни. Должно быть, они отправились за помощью.


Или же... Джек почувствовал, как его охватывает неясный страх. Что произошло


прошлой ночью?


Со всех ног он примчался в отель и уже собирался обратиться с


расспросами в контору, как почувствовал сильнейший удар в бок, едва не


сбивший его с ног. Возмущенный, он обернулся и оказался лицом к лицу со


старым седым джентльменом, пыхтевшим от радости.


- Не ожидал меня, мой мальчик, ведь не ожидал, э? - хрипел этот чудак.


- Откуда вы, дядя Георг? Я думал, вы далеко отсюда, где-нибудь в


Италии.


- А! Я там не был. Высадился в Дувре. Надумал ехать в город на машине и


остановился по дороге здесь, чтобы увидеть тебя. И что я узнаю! Всю ночь


напролет, э? Веселые похождения...


- Дядя Георг, - Джек решительно прервал его. - Мне надо рассказать вам


невероятную историю. Скорее всего вы мне не поверите.


И он рассказал все, что с ним произошло.


- И Бог знает, куда они подевались, - закончил он свой рассказ.


Казалось, что дядю немедленно хватит удар. "Ваза, - удалось ему,


наконец, выговорить. - Голубая ваза! Куда она подевалась?"


В полном недоумении Джек уставился на дядю, но подхваченный


стремительным потоком его слов, начал понимать.


Прозрение пришло внезапно: "Эпоха Мин... уникальная ваза... жемчужина


моей коллекции... стоимостью десять тысяч фунтов, как минимум... предложение


Хеггенхеймера, американского миллионера... единственная в мире... Черт


возьми, сэр, что вы сделали с моей голубой вазой?"


Джек бросился в контору отеля. Он должен найти Левингтона. Молодая


служащая холодно взглянула на него.


- Доктор Левингтон уехал поздно ночью... на машине. Он оставил вам


письмо.


Джек разорвал конверт. Письмо было коротким, но исчерпывающим:


"Мой дорогой юный друг! Закончился ли для вас день


чудес? Если не совсем, то это вполне естественно -


ведь вас обманули по последнему слову науки. Сердечные


приветы от Фелис, мнимого отца и от меня самого. Мы


выехали двенадцать часов назад, времени нам должно


хватить.


Всегда ваш,


Эмброуз Левингтон


Врачеватель Души".


Агата Кристи. Критский бык


Перевод В.Широкова


Эркюль Пуаро внимательно посмотрел на посетительницу.


Он увидел бледное лицо с волевым подбородком, с глазами скорее серыми,


чем голубыми, и волосами черно-синего оттенка, который встречается так


редко. Настоящие гиацинтовые локоны древних греков.


Он отметил хорошо сшитый, хотя и поношенный твидовый костюм,


потрепанную сумочку и бессознательную надменность, проступавшую сквозь явную


встревоженность девушки.


"О, да она с гонором, хотя и небогата, - подумал он. - Видимо,


произошло нечто из ряда вон выходящее, раз она решилась обратиться ко мне".


Диана Маберли заговорила с легкой дрожью в голосе:


- Не знаю, сумеете ли вы помочь мне, мсье Пуаро. Это очень необычный


случай.


- А вы думаете, что другие приходят ко мне с обычными случаями?


- Я пришла к вам потому, что я не знаю, что делать! Я даже не знаю,


делать ли что-нибудь вообще!


- Разрешите судить об этом мне - после того, как я услышу вашу историю.


Краска разлилась по лицу девушки. Задыхаясь, она проговорила:


- Я пришла к вам потому, что человек, с которым я обручена уже около


года, вдруг расторг нашу помолвку.


Диана Маберли замолчала и вызывающе посмотрела на собеседника.


- Вы, наверное, думаете, что я не в своем уме.


Эркюль Пуаро медленно покачал головой.


- Напротив, мадемуазель, нет никакого сомнения в здравости вашего


рассудка. Мирить влюбленных - не мое дело, и вам это, конечно, известно.


Значит, в расстройстве помолвки есть нечто необычное, не так ли?


- Хью расторг помолвку, потому что решил, что сходит с ума.


Брови Эркюля Пуаро поднялись.


- А вы с этим не согласны?


- Не знаю... В конце концов что значит: сходить с ума? Каждый немного


сумасшедший.


- Так говорят, - осторожно поддержал Пуаро.


- Только если вы начинаете думать, что превратились в вареное яйцо или


во что-то подобное, вас могут изолировать.


- А ваш жених еще не достиг этой стадии?


- Я не думаю, что с Хью дело плохо. По-моему, он самый здоровый человек


из всех, кого я знаю.


- Почему же он решил, что сходит с ума? - спросил Пуаро и, помедлив,


продолжал: - Не было ли случаев помешательства в его семье?


Диана нехотя кивнула.


- Сумасшедшим был его дед. И, кажется, сестра бабушки или кто-то в этом


роде. Но я хочу заметить, что в каждой семье есть кто-нибудь со


странностями. Знаете, слабоумный или слишком уж умный, или еще какой-нибудь!


Ее глаза как бы взывали к здравому смыслу.


Эркюль Пуаро печально покачал головой.


- Сочувствую вам, мадемуазель, - сказал он.


Подбородок Дианы дрогнул. Она заплакала:


- Я не хочу, чтобы вы жалели меня. Я хочу, чтобы вы сделали что-нибудь!


- Расскажите о вашем женихе подробнее, - предложил Пуаро.


Диана быстро заговорила:


- Его зовут Хью Чэндлер. Ему двадцать четыре года. Его отец - адмирал


Чэндлер. Они живут в Лайд Мэнере. Это фамильное владение Чэндлеров со времен


Елизаветы. Хью - единственный сын адмирала. Он тоже поступил во флот - все


Чэндлеры моряки, это семейная традиция с тех пор, как сэр Гилберт Чэндлер


плавал с сэром Уолтером Рейли. Отец предложил Хью пойти на флот, но он же


сам и настоял на уходе сына оттуда!


- Когда это произошло?


- Примерно год назад. Это было для всех неожиданностью.


- Хью был доволен профессией?


- Безусловно.


И не было никакого скандала, связанного со службой?


Абсолютно ничего. У него все шло прекрасно. А как объяснил


необходимость ухода Хью адмирал?


Адмирал сказал, что Хью нужно научиться управлять поместьем, но это


явная отговорка. Даже Джордж Фребишер понял это.


- Кто такой Джордж: Фребишер?


- Полковник Фребишер. Старый друг адмирала и крестный отец Хью. Он


подолгу гостит в Мэнере.


- Ну, а каково мнение полковника о решении адмирала?


- Он был ошеломлен. Ничего не мог понять. Да и никто не мог.


- Даже сам Хью?


Диана ответила не сразу, и Пуаро, помедлив, продолжал:


- Возможно, сначала он был удивлен. А сейчас? Он ничего не говорил вам


в последнее время?


Диана нехотя проговорила.


- Неделю назад он сказал мне, что отец был прав.


- Вы спросили, почему?


- Конечно. Но он не ответил. Перевел разговор на другое.


Минуту-другую Пуаро размышлял. Затем произнес:


- Не случалось ли в ваших краях примерно год назад чего-нибудь


необычного? Такого, что вызвало кривотолки?


Девушка вспыхнула.


- Не понимаю, что вы имеете в виду.


- Вы должны быть со мной откровенны, - мягко сказал Пуаро.


- Ничего такого, что вы подразумеваете.


- А что я подразумеваю?


- Ну, не знаю... Пожалуй, только эта история с овцами. Но это явно


месть деревенского идиота.


- Подробнее, пожалуйста.


- Был переполох из-за каких-то овец... Их зарезали ночью на одной


ферме. Хозяин этих овец очень неприятный человек, и полиция решила, что


кто-то имел на него зуб.


- Поймали того, кто это сделал?


- Нет. Но если вы предполагаете...


Пуаро остановил ее движением руки.


- Не надо гадать о моих предположениях. Скажите, ваш жених обращался


когда- нибудь к врачам?


- Уверена, что нет.


- Но что здесь необычного?


- Хью ненавидит врачей.


- А его отец?


- По-моему, адмирал тоже не очень-то им доверяет.


- А как выглядит адмирал? Он здоров? Счастлив?


Диана понизила голос.


- Он ужасно постарел за последний год. Просто тень человека, которым он


был.


Пуаро в раздумье покачал головой.


- А он одобрил помолвку сына?


- О, да. Понимаете, наше поместье граничит с его владениями. Он был


ужасно доволен, когда Хью и я поладили.


- А сейчас? Что он говорит о вашем разрыве?


- Я встретила его вчера утром. - Голос девушки дрогнул. - Выглядел он


очень плохо. Он взял мою ладонь в свою и сказал: "Тебе тяжело, девочка. Но


мой мальчик поступает верно. Это единственное, что он может сделать... Мсье


Пуаро, в силах ли вы мне помочь?


- Я сделаю все, что могу, а это, поверьте мне, не так уж мало.


Больше всего Эркюля Пуаро поразила великолепная внешность Хью Чэндлера.


Высокий, отлично сложенный атлет с широкими плечами и золотистой копной


волос. В нем чувствовались огромная сила и мужество.


Прямо от Пуаро Диана позвонила адмиралу Чэндлеру, и они тотчас же


отправились в Лайд Мэнер. Когда они приехали, на длинной террасе их ожидал


накрытый для чая стол. За столом сидели трое. Адмирал Чэндлер, седой, с


плечами, словно придавленными непомерной тяжестью, выглядел явно старше


своих лет. В противоположность ему полковник Фребишер был суховат и крепок;


его рыжеватая шевелюра лишь на висках слегка искрилась сединой. Он был


похож: на терьера с умными, проницательными глазами. Пуаро подметил, что у


полковника есть привычка собирать брови к переносью и, опустив голову,


выдвигать ее вперед, в то время как глазки терьера ощупывали вас насквозь.


Третьим за столом был Хью.


- Великолепный образчик, не правда ли? - тихо сказал полковник


Фребишер, заметив, что Пуаро изучает юношу.


Пуаро кивнул. Он сидел рядом с Фребишером, а остальные находились на


другом конце стола и с деланным оживлением перебрасывались словами.


- Да, он хорош, ничего не скажешь, - пробормотал Пуаро. - Он как


молодой бычок, если можно так выразиться, - бычок, предназначенный


Посейдону...


- Выглядит вполне здоровым, не так ли? - Фребишер вздохнул. Его


проницательные глазки украдкой следили за Пуаро.


- А я знаю, кто вы, - сказал он чуть погодя.


- О, это не секрет! - Пуаро величаво отмахнулся. Он вовсе не инкогнито,


означал этот жест.


- Девушка ввела вас в курс дела? - спросил полковник.


- Дела?


- Дела молодого Хью. Никогда не думал, что это по вашей части - здесь,


скорее, необходимо медицинское освидетельствование.


- Я берусь за любые дела.


- Просто не понимаю, что она ждет от вас.


- Мисс Маберли - боевая девушка, - сказал Пуаро. Полковник Фребишер


наклонил голову в знак согласия.


- О, да. Она действительно боевая. Но есть вещи, против которых человек


бессилен.


Его лицо как-то сразу постарело и осунулось. Пуаро понизил голос:


- Наследственное безумие, если не ошибаюсь?


Фребишер кивнул.


- Это дает себя знать время от времени. Обычно через поколение или два.


Дед Хью был последним.


Пуаро быстро взглянул на другой конец стола. Диана ловко поддерживала


разговор, добродушно поддразнивая Хью. Можно было подумать, что там сидят


беспечные и беззаботные собеседники.


- А как у деда Хью проявлялось помешательство? - спросил Пуаро.


- В последние годы жизни старик стал чересчур раздражительным, хотя


первые странности появились, когда ему было лет тридцать. Конечно, кругом


пошли слухи, но до поры до времени его безумие удавалось скрывать. Но когда


бедняга совсем спятил, пришлось его освидетельствовать. - Полковник помолчал


и добавил: - Дед Хью прожил до глубокой старости, вот почему Хью не хочет


обращаться к врачам. Он боится, что его поместят в лечебницу и ему много лет


придется жить взаперти.


- А как здоровье адмирала?


- Это вконец сломило его, - коротко ответил Фребишер.


- Он сильно любит сына?


- Сын для него все. Видите ли, жена его утонула, когда мальчику было


десять лет. С тех пор он живет только ради сына.


- Он очень был предан жене?


- Просто боготворил. Да ее все обожали. Красивее женщины я не встречал


в жизни. Хотите взглянуть на ее портрет?


- Непременно.


Фребишер отодвинул стул и поднялся. Он громко произнес:


- Пойду покажу кое-что Пуаро, Чарли. Он в некоторой степени знаток


живописи.


Адмирал сделал неопределенный жест. Фребишер, тяжело ступая, пошел по


террасе. Пуаро следовал за ним. На секунду лицо Дианы утратило маску веселья


и стало болезненно-вопрошающим. Хью тоже поднял голову и внимательно


посмотрел на невысокого человека с большими черными усами.


Пуаро последовал за Фребишером в дом. После солнечного света глаза с


трудом различали предметы обстановки, но было понятно, что дом полон


прекрасных старинных вещей. Полковник провел Пуаро в картинную галерею. На


стенах ее висели портреты умерших и погибших Чэндлеров. Лица строгие и


веселые; мужчины в придворной одежде или морской форме, женщины в атласе и


жемчугах. Наконец Фребишер остановился у одного из портретов в конце зала.


- Этот портрет писал Орпен, - пояснил он.


С картины на них смотрела высокая женщина с золотистыми волосами и


ослепительно жизнерадостным лицом. Ее правая рука лежала на ошейнике борзой.


- Мальчик очень похож на нее, не правда ли? - заметил Фребишер.


- В какой-то степени - да.


- У него, конечно, нет ее нежности, он ведь мужчина, хотя... -


Полковник умолк. - Жаль, что от Чэндлеров он унаследовал то, без чего


отлично мог бы обойтись.


В гнетущей тишине казалось, что в самом воздухе галереи разлита печаль,


словно все умершие и погибшие Чэндлеры сокрушались о заключенном в их крови


проклятии.


Эркюль Пуаро повернул голову, чтобы взглянуть на собеседника. Джордж


Фребишер все еще смотрел на портрет женщины, и Пуаро мягко заметил:


- Вы ее хорошо знали?


- Мы вместе росли. Когда ей исполнилось шестнадцать, я отправился в


Индию в чине младшего офицера... А когда вернулся, она уже была замужем за


Чарльзом Чэндлером.


- Вы знали раньше и его?


- Чарльз - мой старый друг. Он всегда был моим лучшим другом.


- Часто ли вы виделись с ними после возвращения из Индии?


- Я провожу здесь почти каждый свой отпуск. Это для меня второй дом. У


Чарльза и Каролины всегда была приготовлена комната для меня. - Полковник


расправил плечи и неожиданно вызывающе выдвинул вперед голову. - Вот почему


я сейчас здесь - на случай, если понадоблюсь.


И снова тень чего-то трагического окутала их.


- А что вы думаете обо всем этом? - спросил Пуаро.


Фребишер стоял не двигаясь. Брови снова сошлись у переносья.


- Что я думаю? Откровенно говоря, я не понимаю, почему вы занимаетесь


этим делом. Зачем Диана втянула вас в семейную историю?


- Вам известно, что помолвка Дианы Маберли и Хью Чэндлера расстроена?


- Да, известно.


- А знаете из-за чего?


Фребишер резко ответил:


- Этого я не знаю. Молодежь решает такие вопросы сама.


Пуаро продолжал:


- Хью Чэндлер сказал Диане, что свадьбе не бывать, потому что он сходит


с ума.


На лбу Фребишера проступили капли пота. Он сказал:


- Зачем нам обсуждать это проклятье рода? Вы думаете, что сумеете


что-то сделать? Хью скверно поступил, бедняга. Это не его вина -


наследственность, мозговые клетки... Но раз уж он понял, что он еще мог


сделать? Расторжение помолвки - единственный выход.


- Если бы я смог убедиться во всем этом.


- Можете мне поверить.


- Но вы же мне ничего не сказали.


- Я повторяю, что не хочу говорить об этом.


- А почему адмирал заставил сына оставить флот?


- Так было надо.


Пуаро тихо спросил:


- Это как-то связано с зарезанными овцами?


- Так вы и об этом наслышаны?


- Мне рассказала Диана


- Ей следовало помолчать.


- Она и не думала, что это взаимосвязано.


- Конечно, она не знает...


- О чем она не знает?


Фребишер заговорил отрывисто и раздраженно:


- Ну, раз вы настаиваете. Однажды ночью адмирал услышал шум, решил, что


кто-то забрался в дом. Вышел проверить. В комнате сына горел свет. Чэндлер


вошел. Хью спал мертвецким сном, прямо в одежде. А на одежде была кровь. И


таз в комнате был полон крови. Адмирал не смог разбудить Хью. Ну, а на


следующее утро мы услышали о зарезанных овцах. Спросили Хью - он ничего не


знал, ничего не помнил. Между тем его ботинки были запачканы грязью, и он не


мог объяснить, откуда в тазу кровь. Бедняга сам ничего не понимал! Через


несколько дней все повторилось. Сами понимаете, мальчику пришлось оставить


службу. Если он будет все время здесь, под домашним надзором, отец сможет


проследить за ним. А на флоте все неизбежно кончилось бы скандалом.


Когда произошел первый случай? - спросил Пуаро.


фребишер решительно заявил:


- Я больше не отвечу ни на один вопрос. Не кажется ли вам, что Хью


лучше всех нас знает, что ему делать?


Эркюль Пуаро не ответил. Но он не был склонен допускать, что кто-то


может знать что-то лучше самого Пуаро.


Едва они вошли в холл, им встретился адмирал. На мгновение он


остановился, и темная фигура четко обрисовалась на ярком солнечном свету.


- А, вот вы где, - сказал он устало. - Мсье Пуаро, я бы хотел


поговорить с вами. Пройдемте в мой кабинет.


Пуаро последовал за адмиралом. У него возникло такое ощущение, будто


его вызвали в офицерскую каюту, чтобы отчитать.


Жестом адмирал предложил Пуаро один из больших мягких стульев и сел


сам.


- Мне жаль, что Диана втянула вас в это, - заговорил Чэндлер. - Бедное


дитя, я понимаю, как ей тяжело. Но, видите ли, мсье Пуаро, это наша семейная


трагедия и, как вы понимаете, нам не нужны посторонние.


- Я понимаю ваши чувства, - вежливо откликнулся Пуаро.


- Диана никак не может поверить... Возможно, и я бы не верил, если бы


не знал...


Адмирал вздохнул.


- Не знали чего?


- Что это у нас в крови. Я имею в виду болезнь,


- И все-таки вы согласились на помолвку?


Чэндлер покраснел.


- Считаете, что я не должен был давать согласия? Но когда у меня и в


мыслях не было, что все так обернется. Хью очень похож на свою мать, в нем


нет ничего, что напоминало бы Чэндлеров. До недавней поры он был совершенно


нормален.


Пуаро мягко спросил:


- Вы не советовались с врачами?


Чэндлер прорычал:


- Нет, черт возьми! Мальчик здесь в полной безопасности, под моим


наблюдением. Они не запрут его в четырех стенах, как дикого зверя!


- Он, конечно, будет в безопасности. А другие?


- Что вы имеете в виду?


Пуаро не ответил. Он только внимательно посмотрел в темные печальные


глаза адмирала. Чэндлер опустил глаза и горько произнес:


- Каждому свое. Вы ищите преступника. Мои мальчик не преступник, мсье


Пуаро.


- Пока.


- Что значит "пока"?


- Все течет, все изменяется. А те овцы?


- Кто вам о них рассказал?


- Диана Маберли. А также полковник.


- Джордж мог бы и придержать язык.


- Он ваш Друг, не так ли?


- Мой лучший друг, - подчеркнул адмирал.


- Он дружил и с вашей женой?


Чэндлер улыбнулся.


- Да. Кажется, в юности он даже был в нее влюблен. Но я оказался


удачливее. Я получил ее - чтобы утратить. Он вздохнул, и плечи его обвисли.


- Полковник был с вами, когда ваша жена утонула?


Чэндлер кивнул.


- Да, он был в Корнуане, когда это произошло. Мы с ней отправились


кататься на лодке, а он в тот день остался дома. Я до сих пор не могу


понять, почему лодка опрокинулась... Мы как раз вошли в бухту, и начался


сильный прилив. - Я поддерживал Каролину сколько мог... - Голос его


оборвался. - Ее тело выбросило на берег через два дня. Слава Богу, мы не


взяли с собой Хью. По крайней мере, так я думал в то время. А сейчас,


грешным делом, иногда проскальзывает мысль: может, и лучше было бы для него,


бедняги, если бы все кончилось тогда.


И снова глубокий безнадежный вздох.


- Мы последние из рода Чэндлеров, мсье Пуаро. После нас в Лайде не


останется никого. Когда Хью обручился с Дианой, я надеялся... ох, не стоит и


говорить об этом.


Эркюль Пуаро сидел с Хью Чэндлером в розарии. Диана Маберли только что


ушла отсюда... Молодой человек повернул красивое лицо к собеседнику.


- Вы должны заставить ее понять, что нужно смириться с судьбой. - Он


помедлил минуту и продолжал. - Видите ли, Ди борец. Она не хочет сдаваться и


продолжает верить, что я нормален.


- Тогда как вы сами убеждены в обратном?


Молодой человек вздрогнул


- Еще не окончательно. Но мне становится все хуже. Диана не знает об


этом, храни ее Бог! Она видит меня только, когда я в нормальном состоянии.


- А что происходит, когда вы не в себе?


Хью Чэндлер глубоко вздохнул.


- Прежде всего меня мучают сны. Прошлой ночью, например, я не был


человеком. Вначале я был быком - сумасшедшим быком. Я куда-то бежал, весь в


крови и пыли. А потом я был собакой, огромной, пускающей слюну. Я страдал


бешенством - дети рассыпались в стороны и убегали при моем приближении.


Потом меня пытались застрелить. Потом кто-то поставил кувшин с водой для


меня, но я не мог пить. Я проснулся в ужасе. Я знал, что это все правда. Я


подошел к умывальнику. Губы запеклись, в горле пересохло. Меня мучила жажда,


но я не мог пить, мсье Пуаро. Я не мог глотать.


Пуаро что-то пробормотал. Хью Чэндлер продолжал. Он обхватил руками


колени, голова его подалась вперед, глаза были полузакрыты, словно он


наблюдал что-то приближающееся к нему.


- Но есть вещи, которые не являются сном. Иногда, проснувшись, я вижу


ужасные призраки. Они злобно толпятся вокруг - вот-вот бросятся на меня. Это


у меня в крови, наследственное. Слава Богу, я узнал об этом вовремя!


Представьте только, что у нас с Дианой выл бы ребенок с моей


наследственностью. - Он коснулся руки Пуаро. - Вы должны рассказать ей все.


Она обязана забыть меня. Обязана. В один прекрасный день ей встретится


другой. Скажем, молодой Стив Грэхем - он сходит по ней с ума. Грэхем,


правда, стеснен в средствах и ее родители тоже, но, когда я умру, у них все


уладится. Эркюль Пуаро перебил его.


- Откуда такая уверенность?


Хью Чэндлер спокойно улыбнулся.


- Деньги моей матери перешли ко мне. А я оставлю все Диане.


- Но вы можете дожить до глубокой старости! - возразил Пуаро.


- Нет, мсье Пуаро, - покачал головой Хью, - я не собираюсь жить так


долго. - Вдруг он резко повернулся в сторону. - Боже мой, взгляните! Там, за


вами скелет... У него трясутся кости.


Глаза молодого человека с расширенными зрачками уставились прямо на


солнечный свет. Минуту спустя он бессильно откинулся назад. Затем повернулся


к Пуаро и почти детским голосом спросил:


- Вы ничего не видите?


Эркюль Пуаро отрицательно покачал головой.


- Если бы дело было только в этих видениях? - воскликнул Хью Чэндлер. -


Самое страшное, что я брожу, как лунатик, и уже несколько раз я обнаруживал


на своей одежде кровь. После той истории с овцами отец закрывает меня на


ночь, но иногда утром дверь бывает открыта. Должно быть, у меня где-то


припрятан ключ, но я не знаю, где я его прячу.


- И все же я не понимаю, почему бы вам не обратиться к врачу?


Хью Чэндлер поджал губы.


- Неужели непонятно? Физически я здоров, как бык. Если меня запрут в


четырех стенах, мне придется мучиться годы и годы. Уж лучше сразу покончить


с этим... Несчастный случай при чистке ружья или что-нибудь в этом роде.


Он вызывающе посмотрел, на Пуаро, но тот не принял вызова. Вместо этого


он тихо спросил.


- Что вы едите и пьете?


Хью Чэндлер резко откинул голову и захохотал.


- Кошмары от несварения желудка? Ну уж нет!


Пуаро спокойно повторил:


- Что вы едите и пьете?


- То же, что и все.


- Принимаете какие-нибудь лекарства, таблетки?


- Слава Богу, нет. Или вы думаете, что патентованные пилюли исцелят


меня?


- Скажите, - Пуаро как будто не заметал колкости собеседника, - а


кто-нибудь в этом доме страдает глазным заболеванием?


- Отцу глаза доставляют массу хлопот. Ему приходится часто наведываться


к окулисту.


- А-а! - Пуаро рассеянно почесал щеку. - Насколько я понимаю, полковник


Фребишер большую часть жизни провел в Индии?


- Да, он служил там в армии. Индия - это его конек. Он очень увлекается


ее культурой, традициями и тому подобным.


Пуаро снова односложно пробормотал: "А-а!" и погрузился в раздумье.


Наконец он сказал:


- Я вижу, вы порезали подбородок.


Хью потрогал рукой подбородок.


- Да, довольно глубокий порез. Как-то во время бритья отец внезапно


вошел и испугал меня. Последнее время я стал нервным. А на подбородке и шее


появилась какая-то сыпь. Стало трудно бриться.


- Вам следует воспользоваться смягчающим кремом.


- О, я уже пользуюсь. Мне дал его полковник. Однако ваша беседа


напоминает разговор в женском салоне красоты. Лосьоны, кремы, патентованные


пилюли, глазные болезни. Какое это имеет значение?


- Я должен знать все, чтобы помочь Диане Маберли.


- Да-да, сделайте для нее все возможное. Уговорите ее забыть меня. Это


лучший выход в нашем положении!


- У вас есть мужество, мадемуазель? Большое мужество?


Диана вскрикнула.


- Значит, это правда? Он действительно сумасшедший?


- Я не психиатр, мадемуазель. Ставить диагноз - не моя профессия. -


Эркюль Пуаро наблюдал за девушкой. - Адмирал думает, что его сын


сумасшедший. Полковник думает то же самое. Теперь в этом уверился и сам Хью.


А вы, мадемуазель?


- Нет, я так не думаю! И поэтому... - Она замолчала.


- Поэтому вы обратились ко мне. Хорошо. Скажите, кто такой Стивен


Грэхем?


Диана удивилась.


- Стивен Грехом? Просто знакомый, - Она схватила его за руку. - Что у


вас на уме? О чем вы думаете? Господи, эти ваши огромные усы! Ну, почему вы


молчите? Почему вы пугаете меня?


- Потому что я сам боюсь.


Темно-серые глаза девушки широко раскрылись.


- Вы? Боитесь?


Эркюль Пуаро вздохнул.


- Гораздо легче поймать убийцу, чем предотвратить преступление.


- Преступление? - ахнула она.


- Да. - Пуаро заговорил быстро и властно. - Мадемуазель, нам обоим


необходимо провести ночь здесь. Сумеете ли вы договориться с хозяевами?


- Наверное. Но зачем это нужно?


- Прошу вас, наберитесь терпения и не задавайте лишних вопросов.


Она кивнула и, не сказав ни слова, ушла. Выждав несколько минут, Пуаро


тоже вернулся в дом. Он услышал голоса в библиотеке и поднялся по широкой


лестнице на второй этаж. Здесь никого не было. Без особого труда он разыскал


комнату Хью. В углу комнаты стоял умывальник, а над ним на стеклянной


палочке лежали различные тюбики, стояли банки и бутылочки.


Эркюль Пуаро приступил к делу. Времени ему понадобилось мало, и он


успел спуститься в холл раньше, чем из библиотеки вышла раскрасневшаяся и


возбужденная Диана.


- Все в порядке, - сказала она.


Из библиотеки выглянул адмирал и жестом пригласил Пуаро зайти.


- Послушайте, мсье Пуаро, мне это не нравится, - важно сказал он. -


Диана попросила, чтобы вы и она провели здесь ночь. Я не хочу показаться


негостеприимным, но, честно говоря, мне это не по душе. Я не понимаю, зачем


это нужно.


- Поверьте, адмирал, я не хочу причинять вам неудобства, но таковы


обстоятельства. Я здесь исключительно из-за настойчивости влюбленной


девушки. Вы мне кое-что рассказали. Полковник Фребишер рассказал кое-что.


Кое-что рассказал Хью. А теперь я сам хочу во всем разобраться.


- Здесь не в чем разбираться! Я запираю Хью в его комнате каждую ночь,


вот и все.


- И все же иногда по утрам дверь бывает открыта.


- Что?!


- А разве вы сами не находили ее открытой?


Чэндлер нахмурился.


- Я порой подозревал, что Джордж отпирает ее...


- Вы оставляете ключ в дверях?


- Нет, в ящике у двери. Я, или Джордж, или Уинзерс, наш слуга, берем


его оттуда утром. Уинзерсу мы объяснили необходимость запирать дверь тем,


что Хью бродит во сне. Возможно, он обо всем догадывается, но он честный


малый, живет с нами много лет.


- А есть ли второй ключ от этой двери?


- Нет, иначе я знал бы об этом.


- Но кто-то мог сделать дубликат.


- Кто?


- Ваш сын думает, что сам прячет где-то второй ключ, хотя и не может


вспомнить где.


- Хорошо, - сказал адмирал, - оставайтесь. Но я против того, чтобы


девушка оставалась тоже.


- Почему?


- Слишком рискованно. Подумайте о болезни моего сына.


- Но ведь Хью ей предан, - возразил Пуаро.


- Вот именно поэтому! - воскликнул Чэндлер. - Черт возьми, все идет


шиворот-навыворот, когда дело касается сумасшедшего! Да Хью это и сам знает.


Нет, Диана не должна оставаться здесь.


- Что касается Дианы, - сказал Пуаро, - пусть решает сама.


Он вышел из библиотеки и покинул дом. Как они и условились, Диана ждала


его в машине.


По дороге в деревню Пуаро передал ей разговор с адмиралом. Она


презрительно рассмеялась.


- Неужели он думает, что Хью может причинить мне зло?


Вместо ответа Пуаро попросил ее остановиться у аптеки. Оказывается, он


забыл захватить с собой зубную щетку.


Аптека находилась в середине тихой деревенской улицы. Диана осталась


сидеть в машине. Ей показалось, что Эркюль Пуаро слишком долго выбирал себе


зубную щетку.


Все приготовления были сделаны, оставалось только ждать. Пуаро сидел в


огромной спальне с громоздкой дубовой мебелью елизаветинских времен и


напряженно прислушивался к ночной тишине.


Под утро, когда начало светать, в коридоре раздались шаги. Пуаро


отодвинул запор и открыл дверь. Неподалеку стояли адмирал и полковник.


Чэндлер был угрюм, Фребишер дрожал от волнения.


- Не пройдете ли с нами, мсье Пуаро? - предложил адмирал.


В конце другого коридора у дверей спальни, которую отвели Диане


Маберли, лежала какая-то фигура. Подойдя поближе, Пуаро узнал Хью Чэндлера.


Свет падал на взъерошенную рыжеватую голову. Хью лежал ничком, тяжело и


звучно дыша. Он был в халате и шлепанцах. В правой руке был зажат нож с


запачканным темными пятнами лезвием.


- О, мадонна! - воскликнул Эркюль Пуаро.


- С ней все в порядке, он не тронул ее, - хрипло сказал Фребишер и тут


же позвал: - Диана! Это мы! Откройте!


Пуаро услышал сдавленный стон адмирала и его тихий шепот:


- Мой мальчик! Мой бедный мальчик!


Щелкнула задвижка. Дверь открылась, и появилась Диана. Ее лицо было


смертельно бледным.


- Что случилось? Недавно здесь кто-то был! Я слышала, как ощупывали


дверь, дергали за ручку, скреблись, - просто ужас! Как будто это было


животное...


- Слава Богу, что дверь была заперта! - сказал Фребишер.


- Мсье Пуаро приказал мне ее закрыть.


- Поднимите его и отнесите в комнату, - повелительно сказал Пуаро.


Адмирал и полковник подняли лежавшего без сознания Хью. Диана затаила


дыхание, когда они проходили мимо нее.


- Боже мой, это Хью!.. Что у него в руках?


Руки Хью были липкие, в коричневато-красных пятнах.


- Это... кровь?


Адмирал кивнул.


- Слава Богу, не человеческая, - сказал он. - Кровь кота. Я нашел его


внизу, в холле. У него перерезано горло. Потом, видимо, Хью поднялся сюда.


- Сюда? Ко мне? - Голос Дианы изменился от ужаса.


Хью, которого посадили на стул, зашевелился, что-то забормотал. Все как


завороженные смотрели на него. Хью Чэндлер открыл глаза.


- Хэлло! - Голос был хриплым. - Что случилось? - Он уставился на нож,


который все еще сжимал в руках. - Что я натворил?


Его глаза перебегали с одного на другого. Наконец, они задержались на


Диане, отпрянувшей к стене. Хью тихо спросил:


- Я напал на Диану?


Адмирал покачал головой.


- Скажите, что произошло? Я должен все знать!


Они рассказали ему - нехотя, колеблясь. За окном взошло солнце. Эркюль


Пуаро отодвинул штору. В комнату ворвался рассвет.


Лицо Хью Чэндлера было спокойным.


- Понятно, - сказал он. Затем встал, улыбнулся и потянулся. Голос его


был совершенно нормальным, когда он произнес:


- Чудесное утро, а? Пойду прогуляюсь по лесу, может, мне удастся


подстрелить зайца.


Он вышел из комнаты. Адмирал бросился следом, но Фребишер схватил его


за руку.


- Нет, Чарльз, не надо. Для него, бедняги, это и впрямь лучший выход.


Диана, рыдая, бросилась на кровать.


Адмирал Чэндлер сказал дрожащим голосом:


- Ты прав, Джордж, я знаю, что ты прав. У мальчика есть сила воли.


У Фребишера тоже дрогнул голос.


- Хью - настоящий мужчина.


После минутного молчания Чэндлер воскликнул:


- Черт возьми, а куда делся этот проклятый иностранец?


Хью Чэндлер уже снял ружье со стойки в оружейной комнате и заряжал его,


когда ему на плечо легла рука Эркюля Пуаро.


Пуаро произнес только одно слово, но сделал эта властно и непререкаемо.


- Нет, - сказал он.


Хью Чэндлер изумленно посмотрел на него.


- Уберите руки, - насупился он. - Это не ваше дело.


Говорю вам - будет несчастный, случай на охоте, только и всего.


И снова Пуаро произнес:


- Нет.


- Неужели вы не понимаете, что, если бы дверь не была заперта, я


перерезал бы Диане, горло - Диане! - тем ножом.


- Нет, вы не убили бы мисс Маберли.


- Но я же убил кота!


-Отнюдь. Вы не убивали ни кота, ни овец, ни других животных.


Хью удивленно посмотрел на Пуаро.


- Кто здесь сумасшедший - вы или я?


- Мы оба нормальны, - ответил Эркюль Пуаро.


В эту минуту в оружейную вошли адмирал и полковник. За ними шла Диана.


Хью Чэндлер ошеломленно сказал:


- Этот человек говорит, что я не сумасшедший...


Эркюль Пуаро громко объявил:


- Счастлив сказать, что Хью Чэндлер абсолютно здоров.


Хью засмеялся смехом приговоренного к казни и получившего минутную


отсрочку.


- Чертовски смешно! Вы считаете, что это в порядке вещей - перерезать


глотки животным? Неужто я был в здравом рассудке, когда убивал этого


несчастного кота?


- Повторяю: вы никого не убивали.


- А кто же тогда убивал?


- Тот, кто хотел убедить вас в вашем помешательстве. Каждый раз вам


давали сильное снотворное, а в руки вкладывали окровавленный нож или бритву.


И этот другой мыл свои окровавленные руки в вашем тазу.


- Но зачем?


- Для того, чтобы вы в корце концов сделали то, от чего я вас уберег.


Пуаро обернулся к Фребишеру.


- Полковник, вы много лет жили в Индии. Вам приходилось сталкиваться со


случаями, когда людей преднамеренно сводили с ума, используя наркотики?


- Сам я не сталкивался, но часто слышал об этом. Отравление беленой.


- Совершенно верно. Видите ли, действующее начало белены родственно


алкалоиду атропина, который тоже получают из белладонны. Препараты


белладонны обычно имеются в продаже, а сернокислый атропин свободно можно


выписать для лечения глаз. Размножив рецепт и предъявляя его в разных


местах, можно, не вызывая подозрений, получить большое количество яда. Из


него можно экстрагировать алкалоид, а затем ввести, скажем, в болеутоляющий


крем для бритья. Его наружное применение может вызвать сыпь, а это, в свою


очередь, приводит к порезам при бритье. Таким образом, наркотики постепенно


проникают в организм. Возникают определенные симптомы: сухость во рту, в


горле, затрудненное глотание, галлюцинации. Все это как раз испытал мистер


Чэндлер. Я взял образцы его крема и исследовал их в местной аптеке.


Бледный, дрожащий Хью проговорил:


- Кто это сделал?


- Как раз это я и пытался выяснить. Диана Маберли, поскольку вы


завещали ей свои деньги, могла быть заинтересована в вашей смерти, но я по


ряду соображений сразу же отверг эту версию. Я исследовал другую возможную


причину. Вечный треугольник: двое мужчин и женщина. Полковник Фребишер был


влюблен в вашу мать, адмирал Чэндлер на ней женился.


Адмирал выкрикнул:


- Джордж? Не могу поверить!


Хью произнес недоверчиво:


- Вы полагаете, ревность могла перейти на меня?


- При определенных обстоятельствах - да, - сказал Пуаро.


Фребишер воскликнул:


- Ложь! Чудовищная ложь! Не верь ему, Чарльз.


Адмирал отпрянул от него, бормоча:


- Белена... Индия... Да, понимаю... И мы бы никогда не подозревали о


яде, связывая все с наследственным безумием...


Эркюль Пуаро повысил голос:


- Наследственное безумие! Мы и впрямь имеем дело с сумасшедшим,


сосредоточенным на мести, хитрым, как все сумасшедшие, годами скрывающим


свое безумие.


Он быстро заходил вокруг Фребишера.


- Полковник, вы должны были знать или хотя бы подозревать, что Хью ваш


сын. Почему вы никогда не говорили ему об этом?


Фребишер, сдерживая волнение, стал заикаться:


- Я н-не знал. Точнее, н-не был уверен. Видите ли, Каролина как-то


пришла ко мне в большом волнении, чем-то напуганная. Она... Я... В общем, мы


потеряли голову. После этого я сразу же уехал. Это было необходимо, мы оба


знали, что не сможем вести двойную жизнь. Я, конечно, подозревал, но не был


уверен. Каролина никогда даже не намекала на то, что Хью - мой сын. А потом,


когда у Хью появились признаки безумия, мне окончательно стало ясно, что он


из рода Чэндлеров.


- Но вы не заметили, что мальчик имеет привычку наклонять вперед голову


и опускать брови - черта, унаследованная от вас! Зато Чарльз Чэндлер это


заметил. Заметил много лет назад - и вырвал признание у жены. Я думаю, она


боялась его. Очевидно, уже тогда у него появились признаки сумасшествия, что


и привело ее к вам, которого она всегда любила. Чарльз Чэндлер решил


отомстить. Его жена утонула. Они были в лодке одни, и один Бог знает, как


это произошло. Потом он перенес ненависть на мальчика, который носил его


имя, но не был его сыном. Ваши индийские истории навели его на мысль об


отравлении беленой. Жажда крови овладела вовсе не Хью, а адмиралом


Чэндлером. Это он перерезал овец на пустынном пастбище. - Пуаро перевел


дыхание. - Знаете когда у меня впервые зародилось подозрение? Когда я узнал,


что адмирал категорически отказывается показать сына врачу. Для Хью такой


отказ был естествен. Но отец?! Ведь могло существовать лекарство, которое


спасло бы сына, - да есть сотня причин, по которым он постарался бы узнать


мнение врача, будь он заинтересован в благополучном исходе дела. Но врачу не


позволили осмотреть Хью, так как опытный специалист сразу же понял бы, что


молодой Чэндлер совершенно нормален.


Хью тихо произнес:


- Нормален... Значит, я вправду здоров?


Он шагнул к Диане. Фребишер низким голосом сказал:


- Ты вполне здоров. В нашем роду не было больных безумием.


- Хью... - Диана тоже шагнула навстречу любимому.


Адмирал Чэндлер поднял ружье, оставленное Хью.


- Все это чепуха? - небрежно объявил он. - Пойду развеюсь. Может быть,


удастся подстрелить зайца...


Фребишер кинулся за ним, но рука Эркюля Пуаро удержала его.


- Вы сами говорили, что для мужчины это лучший выход...


Хью и Диана, не замечая никого, вышли из комнаты.


Двое мужчин, англичанин и бельгиец, смотрели вслед последнему из


Чэндлеров пересекавшему парк по направлению к лесу.


Вскоре они услышали выстрел.


Агата Кристи. Медовый месяц Аликс Мартин


Перевод Н.Кондратьевой


- До свидания, моя дорогая.


- До свидания, милый.


Опершись на низкую калитку, Аликс Мартин пристально глядела вслед мужу,


уходившему в сторону деревни.


Вот он уже у поворота, мгновение - и он исчез из виду, а она все так же


стояла и смотрела, машинальна оглаживая пушистые каштановые волосы. Глаза ее


излучали задумчивую мечтательность.


Конечно, Аликс Мартин не была красавицей, да и назвать ее просто


хорошенькой значило погрешить против истины. И все же, несмотря на возраст,


ее лицо сияло такой радостью, таким счастьем, что вряд ли кто из прежних ее


коллег признал бы в ней сухонькую, деловитую девушку, в меру способную,


исполнительную, но без всякого полета воображения.


Школу она окончила с трудом, долгое время едва сводила концы с концами.


До тридцати трех лет она работала стенографисткой - целых пятнадцать лет, да


к тому же семь лет из этих пятнадцати на ее попечении была больная мать. Эта


тяжелая школа жизни раньше времени сделала суровыми черты некогда мягкого


девичьего лица.


Однажды, правда, у нее завязалось что-то вроде романа с Диком


Уиндифордом, товарищем по работе. Женским чутьем она поняла, что нравится


ему, но виду не подавала. Отношения их были чисто дружескими. Жалованье у


Дика было маленькое, и он едва мог выделять из него небольшую сумму для


обучения младшего брата. Разумеется, о женитьбе не могло быть и речи.


Случай помог Аликс покинуть постылую ежедневную работу - умерла ее


дальняя родственница, оставив завещание в ее пользу. Аликс стала


обладательницей нескольких тысяч фунтов, которые приносили двести фунтов


ежегодной ренты. Эти деньги подарили Аликс свободу и независимость. Теперь


то уж можно было смело думать о свадьбе.


Однако Дик после этого сильно переменился. Он и раньше не говорил Аликс


напрямую о своей любви, а теперь такое признание из него нельзя было


вытащить и клещами. Дик стал избегать ее, замкнутость и угрюмость появились


в его характере. Аликс догадалась, что отныне щепетильность не позволяла ему


просить ее руки. Но это еще больше располагало ее к Дику, и она искала


возможности самой сделать первый шаг, когда вторая случайность подстерегла


ее и резко повернула всю ее жизнь.


Однажды на вечеринке в доме одной подруги Аликс познакомили с


Джеральдом Мартином. Он влюбился в нее с первого взгляда. Буквально через


неделю состоялась помолвка. Аликс и не подозревала, что способна так


потерять голову от любви. Помолвка с Джеральдом расшевелила Дика. При


встрече с Аликс он, заикаясь от волнения, в гневе выкрикнул.


- Неужели ты не понимаешь, что он тебе чужой? Ты ведь не знаешь, кто он


и что он?


- Зато я знаю, что я его люблю.


- Но ведь вы знакомы только неделю!


- Не всякому нужно дожить до седых волос, чтобы убедиться в своей


любви! - рассердилась Аликс.


Дик побледнел.


- Я люблю тебя с той поры, когда впервые увидел. Я думал, что ты


отвечаешь мне взаимностью.


- И мне так казалось, - сказала Аликс, - не только до того момента,


когда я поняла, что такое настоящая любовь.


Дик впал в неистовство - он просил, молил и под конец стал угрожать


своему счастливому сопернику. Аликс была поражена. Она и не подозревала,


какой вулкан кипел в груди этого на вид холодного и сдержанного человека.


В это солнечное утро, проводив мужа и все еще стоя у калитки, она


припомнила тот давнишний разговор. Подходил к концу медовый месяц, и счастью


ее, казалось, не было границ. Лишь одна мелочь омрачала это чувство когда


любимый муж уходил из дома, Аликс охватывало неясное беспокойство. В который


раз она вспоминала один и тот же сон: Джеральд лежит мертвый, а над ним


стоит Дик Уиндифорд, и она знает, что это он нанес роковой удар. Но страшнее


всего было то, что во сне она радовалась смерти мужа и в порыве


благодарности протягивала руки убийце. Трижды видела она этот сон, и всякий


раз он кончался одинаково: Дик обнимал ее.


Она не говорила мужу про сон, но он волновал ее. Она не могла понять,


что он означал - предостережение? Неужели ей нужно опасаться Дика?


Раздавшийся в доме телефонный звонок прервал эти мысли. Она вернулась в


дом и сняла трубку.


- Я не расслышала. Повторите, кто это? ^


- Боже мой, Аликс, что с твоим голосом? Я не узнал тебя. Это я. Дик.


- А... это ты. Откуда ты звонишь?


- Из бара. Я в гостинице. Если не ошибаюсь, она называется "Герб


путешественника". Ты слышала о такой гостинице? Я приехал порыбачить на


выходные. Ты не будешь возражать, если я вечером наведаюсь к вам в гости?


- Нет, - отрезала Аликс. - Ни в коем случае. Ты не должен приходить.


После некоторого молчания Дик снова заговорил. На этот раз голос его


зазвучал по-другому. Холодно и как будто даже пренебрежительно он сказал:


- Прошу прощения. Разумеется, больше я тебя беспокоить не буду.


Аликс поторопилась прервать его. Наверное, он Бог знает что подумал о


ней. И правда, нервы у нее совсем расшатались.


- Понимаешь, я хотела сказать, что мы сегодня... в общем, что мы


сегодня вечером заняты... - Она постаралась придать голосу естественную


небрежность. - Но мы можем принять тебя завтра...


Обмануть Дика ей не удалось, он явно уловил фальшивые нотки в ее


голосе.


- Благодарю, - так же холодно отозвался он, - но я скорее всего завтра


уеду. Это зависит от приезда моего приятеля. До свидания, Аликс. - И вдруг


торопливо, совсем другим тоном проговорил:


- И желаю тебе счастья.


Аликс с облегчением положила трубку. "Ему нельзя сюда приходить, ни в


коем случае, - твердила она про себя. - Боже, какая я глупая. А может, мне


вправду хочется, чтобы он пришел? Нет-нет, хорошо, что я ему отказала!"


Взяв со стола соломенную шляпку, она снова вышла в сад. По пути


оглянулась, чтобы в который раз глянуть на вывеску над входом. Там было


написано:


"КОТТЕДЖ ФИЛОМЕЛЫ"


- Не правда ли, странное название? - сказала она однажды Джеральду еще


до свадьбы.


- Малышка моя, - с любовью ответил он, - разве ты не знаешь, что


Филомела - это поэтический символ соловья. Соловьи поют для влюбленных. Мы


будем слушать их вечерами на пороге нашего собственного дома.


Жар счастливых воспоминаний охватил Аликс.


Этот коттедж отыскал Джеральд. Однажды он пришел возбужденный и сказал,


что наконец нашел, что им нужно: чудесный дом, просто прелесть, такая удача


бывает редко. Аликс тоже была очарована коттеджем. Правда, стоял он на


отшибе, и до ближайшей деревни было мили две, но сам дом и впрямь был


чудесен: добротной старой постройки, с ванными комнатами, горячей водой,


телефоном, электричеством. В общем, он так понравился Аликс, что ни о каком


другом доме она уже не могла думать. Единственный минус заключался в том,


что дом не сдавался внаймы - владелец хотел продать его за наличные деньги.


Джеральд, располагавший неплохим доходом, не мог трогать свой основной


капитал, и на покупку дома у него была лишь тысяча фунтов. Просили же за дом


втрое больше. Аликс, очарованная домом, решилась вложить в покупку дома


половину своих денег. Ее капитал легко можно было реализовать по


предъявлении чека.


Вот так "Коттедж Филомелы" перешел в их собственность, и Аликс ничуть


об этом не жалела. Слугам, конечно, не нравилась уединенность дома, и нанять


их было трудно. Но Аликс успела соскучиться по домашней работе, ей нравилось


наводить порядок в доме, вести хозяйство, готовить еду - в общем, создавать


уютное семейное гнездышко. Дом окружал великолепный сад с отличным


цветником, за которым ухаживал старый садовник, живший в соседней деревне и


приходивший в коттедж дважды в неделю.


Повернув за угол дома, Аликс, к своему удивлению, увидела работающего


садовника. Он работал у них по понедельникам и пятницам, а ведь сегодня была


среда?


- Джордж, почему вы здесь? - спросила она, подойдя ближе.


Садовник поднялся с колен, поправил кепку и улыбнулся.


- Я так и знал, мэм, что вы удивитесь. Просто сквайр в пятницу


устраивает для всех праздник, я и подумал, что вы не будете против, если


вместо пятницы я приду в среду.


- Разумеется, - сказала Аликс. - Надеюсь, что вы хорошо повеселитесь.


- Еще бы, - хихикнул Джордж. - Когда полон стол всякой еды и питья и


можно есть вволю, и ничего не надо платить... Наш сквайр всегда щедр с


арендаторами. - Садовник посерьезнел. - Да, мэм. поскольку я уже не увижу


вас до вашего отъезда, может, у вас какие указания будут? Вы не решили,


когда вернетесь?


- Да я и не собираюсь никуда. 1


- Как? Разве вы не едете завтра в Лондон? - удивился садовник.


- Вовсе нет. С чего вы это взяли, Джордж?


Садовник пожал плечами.


- Вчера в деревне я видел хозяина, и он сказал, что вы вместе


собираетесь ехать в Лондон, а когда вернетесь неизвестно.


- Ерунда какая-то! - рассмеялась Аликс. - Вы, наверно, чего-то не


поняли.


И все-таки она задумалась. Что же такое сказал Джеральд на самом деле?


Лондон? У нее и в мыслях не было такого.


- Не люблю Лондон! - вырвалось вдруг у нее.


- Угу... - протянул Джордж понимающе. - Я, видно, и вправду что-то


перепутал, хотя... Вроде мистер Мартин ясно говорил. Ну, да я рад, что вы


остаетесь. Что толку ездить! Меня и самого не тянет в этот Лондон. Там


сейчас сплошные автомобили. А уж когда человек покупает машину, он и на


месте усидеть не может. Вот и мистер Эймз, который вам дом продал, такой


тихий был и спокойный, пока не купил машину. А через месяц после того


объявил, что продает дом. Он ведь вложил в него кучу денег - и электричество


провел, и краны поставил в каждой спальне, и все такое. Я ему еще сказал:


"Вы своих денег никогда не увидите". А он мне в ответ: "Зато я продам дом за


две тысячи наличными". Так оно и получилось.


- За три тысячи, - улыбаясь, поправила садовника Аликс.


- Да нет, за две, - упрямо повторил старик. - Тогда все кругом говорили


об этой сделке.


- Но он получил ровно три тысячи, - настаивала Аликс.


Джордж покачал головой.


- Женщины всегда путаются в цифрах. Не скажете же вы, что мистер Эймз


был настолько нагл, что запросил с вас три тысячи?


- Переговоры вела не я, а муж.


Джордж снова наклонился над клумбой.


- А все-таки цена была две тысячи, - упрямо сказал он.


Аликс не стала спорить. Пройдя к одной из дальних клумб, она решила


сорвать несколько цветков. По дороге назад среди травы и листьев она


заметила какой-то небольшой предмет темно-зеленого цвета. Аликс нагнулась.


Это оказалась записная книжка Джеральда. От нечего делать она раскрыла ее и


стала листать записи.


Почти со дня свадьбы она заметила, что эмоциональный и импульсивный


Джеральд в обыденной жизни был чрезвычайно педантичен. Он хотел, чтобы они


ели всегда в одно и то же время, дотошно рассчитывал свои дела по часам на


каждый день и вел для этого такие записи.


Листая книжку, она нашла Одну забавную запись. Вверху стояла дата 14


мая, а чуть ниже было написано:


"Женитьба на Аликс. Церковь Св. Петра, 2.30".


"Глупенький, - улыбнулась Аликс, - неужели он боялся забыть об этом?"


Она перевернула страницу. Что это? "18 июня, среда". Это же сегодняшний


день! Аккуратным почерком Джеральда было записано: "9 ч. вечера". И все.


"Что у него "за планы на это время?" - удивилась Аликс. Мысль о том, что


если бы у Джеральда были любовные тайны, то эта книжка непременно бы их


выдала, вызвала у нее улыбку. Ведь Джеральд так педантичен! Он обязательно


записал бы имя другой женщины. Она перелистнула последние страницы книжки.


Сплошные даты, деловые записи и только одно женское имя - ее собственное.


Но, возвращаясь в дом, она все же чувствовала беспокойство, причину которого


не могла понять сама. На мгновение ей показалось, что рядом стоит Дик и


повторяет давние слова: "Он тебе совершенно чужой. Ты ведь не знаешь, кто он


и что он!"


В самом деле, что она знала о Джеральде? А ведь ему уже сорок, и у


него, конечно, были раньше и другие женщины. Не стоит об этом думать, решила


она, есть более важные дела. Надо ли, кстати, говорить Джеральду о звонке


Дика? Не исключено, что муж встретил его в деревне. Тогда он наверняка


упомянет об этом, и вопрос решится сам собой. Или же... Тут Аликс поняла,


что особого желания рассказывать о звонке у нее нет. Стоит ей заикнуться об


этом, Джеральд обязательно пригласит Дика в гости, но тогда придется


объяснять, что Дик сам напрашивался в гости, а она ему отказала. Естественно


Джеральд спросит, почему, а что она может ответить? Рассказать свой странный


сон? Да муж поднимет ее смех или заподозрит - что еще хуже, - будто у нее


есть какие-то тайные чувства к Дику, которые она пытается скрыть.


Стыдясь самое себя, она все же решила промолчать. Впервые она что-то


скрывала от мужа, и это мучило ее.


Джеральд вернулся домой, когда до ужина оставалось совсем немного. Она


заторопилась на кухню и сделала вид, что занята приготовлением еды, чтобы ее


смущениие не бросалось в глаза. Поняв, что муж не встретил Дика, Аликс


облегченно вздохнула, но чувство стыда по-прежнему не давало ей покоя.


После ужина, когда они расположились в уютной, отделанной дубовыми


панелями столовой и через распахнутые окна шли волны душистого ночного


воздуха из сада, Аликс вспомнила про находку.


- Вот чем ты поливаешь цветы, - улыбаясь, сказала она и бросила


записную книжку на колени мужу.


- Наверно, выронил на прогулке.


- Теперь я знаю все твои тайны.


- Никаких тайн, - покачал головой Джеральд.


- А кому это ты назначил свидание в девять вечера?


- А... это... - Казалось, на мгновение Джеральд рястерялся, но тут же


овладел собой и превесело улыбнулся. - Сознаюсь: у меня свидание с одной


красивой девушкой, у которой каштановые волосы и голубые глаза. В общем,


точь-в-точь похожа на тебя.


- Не понимаю, - Аликс сделала вид, что говорит очень серьезно, - ты не


хочешь признаться откровенно?


- Ну, что ты. - Джеральд продолжал улыбаться. - Это всего лишь


напоминание самому себе. Я хотел проявить несколько негативов. Будет славно,


если ты мне поможешь.


Джеральд всерьез увлекался фотографией. У него был хороший фотоаппарат,


правда устаревшей модели, но зато с отличной оптикой. В подвале дома он


оборудовал целую лабораторию. 1


- И, конечно, проявкой нужно заняться ровно в девять, - поддразнила


Аликс мужа.


- Послушай, моя милая, - на этот раз в голосе Джеральда появились нотки


раздражения, - чтобы хорошо сделать работу, нужно все заранее спланировать.


Аликс промолчала и некоторое время смотрела на мужа. Откинувшись на


спинку стула, он курил. Его резко очерченное лицо контрастно выделялось на


темном фоне окна. Непонятный страх вдруг охватил Аликс. Не в силах


сдержаться, она воскликнула:


- Ах, Джеральд! Мне бы так хотелось узнать о тебе больше.


Ой с удивлением повернулся к ней.


- Больше? Дорогая моя, но я ведь все о себе рассказал. Ты знаешь о моем


детстве в Нортумберленде, о том, как я жил в Южной Африке, как потом


перебрался в Канаду и за десять лет жизни там сумел разбогатеть.


- Ну, - протянула Аликс, - это все дела. Джеральд с понимающим видом


засмеялся.


- А-а, теперь мне ясно... Все женщины одинаковы. Тебя интересует моя


личная жизнь. Аликс смущенно пробормотала:


- Но ведь у тебя... были другие женщины. То есть, я хочу сказать...


Она замолчала. Джеральд посуровел.


- Уж не считаешь ли ты меня Синей Бородой? - Голос его звучал строго. -


Да, у меня были другие женщины, но клянусь тебе, ни одна из них не значила


для меня так много, как ты.


Он говорил искренне, и Аликс успокоилась. Джеральд смягчился.


- Надеюсь, ты удовлетворена? - Он смотрел на Аликс с любопытством. - Но


почему ты заговорила об этом именно сегодня?


Аликс поднялась с кресла и нервно зашагала по комнате.


- Сама не знаю. У меня весь день на сердце тревога.


- Странно, - вполголоса проговорил Джеральд, покачивая головой. - Очень


странно.


- Почему странно?


- Милая моя, ведь ты обычно такая спокойная и ласковая!


Аликс заставила себя улыбнуться.


- Как назло, меня сегодня все раздражает, - сказала она. - Начать с


того, что наш садовник почему-то решил, что мы едем в Лондон. Сказал, что


слышал об этом от тебя.


- Где ты его видела? - Джеральд даже привстал со стула.


- Он приходил сегодня, чтобы отработать за пятницу.


- Старый дурак! - вырвалось у Джеральда.


Аликс удивилась, увидев, как исказилось при этом лицо мужа. Такое


злобное выражение она видела у Джеральда впервые. Заметив ее реакцию,


Джеральд взял себя в руки.


- Старик и впрямь выжил из ума, - тоном ниже повторил он.


- А что ты ему сказал?


- Я? Ровным счетом ничего. Хотя, постой... Как-то я пошутил насчет


поездки в Лондон, а он, верно, приняв это всерьез. К тому же он слегка


глуховат: Но ты, надеюсь, объяснила ему?


- Конечно. Правда, он из тех людей, которые если вобьют что-то себе в


голову, то уж потом до смерти стоят на своем.


Тут Аликс рассказала о том, как садовник настаивал, что за дом было


заплачено всего две тысячи. Джеральд немного помолчал, а затем сказал:


- Я знаю, откуда у старика такое заблуждение. Дело в том, что Эймз


получил наличными две тысячи, а оставшуюся тысячу - по закладным.


- Ну, вот, все объяснилось очень просто, - с облегчением вздохнула


Аликс и, взглянув на часы, лукаво заметила:


- По-моему, нам пора приниматься за работу. Мы опоздали на целых пять


минут.


- Я передумал, - произнес Джеральд, странно улыбаясь. - Отложим занятие


фотографией на другой раз.


Воистину непостижим ум женщины. Засыпая в тот вечер, Аликс была


спокойна и безмятежна. Тучи, закрывавшие небеса ее счастья, рассеялись, и


она могла быть довольна жизнью, как и прежде Однако к вечеру следующего дня


беспокойство снова овладело ею Дик больше не звонил, но подспудно она


понимала, что причина ее беспокойства кроется в нем. Опять и опять она


вспоминала его слова о Джеральде. А рядом возникало лицо мужа, когда он


говорил; "Уж не считаешь ли ты меня Синей Бородой?" Теперь ей казалось, что


он сказал это с явной угрозой, предостерегая от того, чтобы она копалась в


его прошлой жизни.


Утром в пятницу Аликс проснулась уже с твердым убеждением, что у


Джеральда есть другая женщина. Ревность стала овладевать ею медленно, но


неудержимо. Он явно назначил свидание на 9 часов вечера, а про негативы


выдумал на ходу, решила она.


Еще несколько дней назад она была уверена, что знает мужа, как свои


пять пальцев Но вот сейчас он представал перед ней чужим человеком,


незнакомцем, о котором она почти ничего не знала. А эта странная злоба,


когда она сказала о Джордже! Обычно Джеральд абсолютна уравновешен.


Получилось так, что пустяк на многое раскрыл ей глаза.


В пятницу она решила пойти в деревню за покупками. К ее удивлению,


Джеральд настоял на том, чтобы она осталась дома. Он сказал, что сходит в


деревню сам. Она согласилась, но настойчивость мужа не на шутку ее


встревожила. И вдруг она подумала, что Джеральд мог встретить в деревне


Дика, и, может быть, он точно так же ревнует ее, как она его! Вот и


объяснение. Джеральд явно не хочет, чтобы она - даже случайно - встретилась


с Диком, Эти мысли успокоили Аликс, и она принялась за домашнюю работу.


И все же через небольшое время беспокойство опять вернулось к ней. Она


пыталась подавить в себе желание заглянуть в комнату Джеральда, возникшее у


нее, как только он ушел. Наконец она придумала убедительный предлог для


самой себя: ей нужно убраться в комнате мужа. "Если бы у меня была прямая


уверенность!" - думала Аликс. Она пыталась внушить себе мысль, что если


Джеральд и был в чем-то виноват, то, разумеется, давно уничтожил бы все


следы. Но тут же она находила возражение: мужчины бывают так сентиментальны,


что порою хранят всякие мелочи долгие годы. В конце концов Аликс не


выдержала. Захватив тряпку, будто бы для уборки, она вошла в комнату мужа и,


торопясь, с горящими от стыда щеками, принялась просматривать его бумаги.


Она пересмотрела письма, документы и даже заглянула в карманы одежды


Джеральда. Оставались два запертых ящика - в письменном столе и в комоде.


Почему-то Аликс была уверена, что именно там найдет улики, подтверждающие


существование той женщины из прошлой жизни мужа. Она вспомнила, что видела


забытые Джеральдом ключи внизу на буфете. Сходив за ними, она принялась


подбирать ключи к замкам. Третья попытка оказалась удачной - она открыла


ящик письменного стола. Аликс обнаружила там бумажник, набитый деньгами, и


пачку писем, перевязанную тесьмой. Задыхаясь от волнения, она развязала


пачку и принялась читать. Боже, это были ее собственные письма, написанные


Джеральду до замужества! Она положила все обратно и закрыла ящик.


Уже не из особого интереса, а просто чтобы довести дело до конца, она


стала подбирать ключ к комоду. Ни один из ключей Джеральда, как назло, не


подходил. Тогда она прошла по дому и захватила все связки ключей, какие


могла отыскать. Наконец, после многих попыток - подошел ключ от гардеробной.


Аликс выдвинула ящик, но ничего, кроме свертка пожелтевших газетных вырезок,


там не нашла.


С облегчением она распрямилась. Из любопытства - ради чего их хранит


Джеральд? - она развернула газетные вырезки. Это были статьи и заметки из


американских газет прошлых лет. Везде речь шла о некоем многоженце-мошеннике


Чарльзе Леметре. Он подозревался в убийстве женщин, доверившихся ему. Под


полом дома, в котором жил Леметр, был найден женский скелет. Было крайне


подозрительно и то, что женщины, на которых он женился, впоследствии


бесследно исчезали. Был затеян грандиозный судебный процесс, однако с


помощью знаменитого американского адвоката Леметр парировал предъявленные


ему обвинения в убийстве. Суду присяжных ничего не оставалось, как признать


недоказанность преступления. И хотя за какие-то мошеннические проделки он


все же был приговорен к тюремному заключению, главное обвинение с него


сняли.


Аликс припомнила, сколько шума наделал в свое время этот процесс, а


затем побег Леметра из тюрьмы. Поймать его не удалось, и еще долго личность


преступника и его необычайная власть над женщинами были дежурной темой для


английских газет. Особенно любили журналисты описывать поведение Леметра в


суде - его возбужденное состояние, страстные протесты и внезапные обмороки,


хотя некоторые несведущие люди называли их ловкой симуляцией.


В одной из вырезок Аликс наткнулась и на фотографию преступника.


Благообразная длинная борода делала его похожим на джентльмена,


занимающегося наукой. Вглядевшись внимательно, Аликс, к своему изумлению,


узнала в Леметре Джеральда! Особенно были похожи глаза и брови. Она


прочитала заметку под фотографией. Ей показалось, что некоторые даты,


приведенные там, она видела в записной книжке Джеральда. Это были дни, когда


он совершал расправы над своими жертвами. Одна из свидетельниц упоминала о


том, что узнала Леметра по маленькой родинке на кисти левей руки.


Аликс почувствовала тошноту. Она припомнила, что как раз в этом месте у


Джеральда был небольшой шрам. Все покачнулось перед ее глазами. Уже потом,


задним числом, она удивлялась, как удалось ей сразу поверить, что Леметр и


Джеральд Мартин - одно и то же лице. Словно она всегда это знала.


Какие-то отдельные эпизоды, малозначительные штрихи стали всплывать в


ее памяти, заполняя недостающие звенья: ее собственные деньги, уплаченные за


дом, облигации, которые она отдала Джеральду по его просьбе, и многое


другое. Выходило, что - и сон ее был в руку. Подсознательно она всегда


боялась Джеральда Мартина и ждала помощи от старого верного друга Дика


Уиндифорда. Но это значит... это значит, что и она должна стать жертвой


Леметра!


Аликс вскрикнула, припомнив запись в его книжке:


...среда, 9 ч. вечера".


Он все запланировал на тот день! И, верный себе, записал это в книжке.


Убийство для него такое же дело, как всякое другое,


Почему же он все-таки не решился убить ее в тот вечер? Пожалел?


Сомнительно. И тут ее осенило: Старый Джордж. вот кто спас ей жизнь! Недаром


Джеральд так рассвирепел. Ведь он уже подготовил почву, рассказывая всем об


их мнимых планах поездки в Лондон. Но поскольку Аликс сказала садовнику, что


вовсе не собирается в Лондон, Джеральд решил не рисковать - ведь старик


наверняка запомнил ее слова. А что было бы, не скажи она мужу о разговоре с


Джорджем! Страшно подумать...


Она поняла, что нельзя терять времени. Бежать отсюда, немедленно


бежать! Торопливо положив газетные вырезки на место, Аликс; заперла ящик. И


в этот момент она услышала скрип калитки. Он возвращается! На мгновение


Аликс растерялась. Затем подошла к окну и осторожно глянула из-за занавески.


Джеральд шел по дорожке, улыбаясь и напевая какую-то песенку. Аликс


почувствовала, как судорожно сжалось у нее сердце. Он нес в руках новенькую


лопату! Значит, это должно произойти сегодня вечером. Еще не все потеряно.


Она может успеть... Аликс бросилась вниз по лестнице. Но едва выскочив с


черного хода, она лицом к лицу столкнулась с Джеральдом, появившимся с


другой стороны дома.


- Привет, дорогая! Куда это ты торопишься? - удивился он.


Аликс изо всех сил старалась не выдать своего волнения. Нужно собраться


с силами и выждать, пока не появится новая возможность бежать.


- Видишь ли, я просто хотела пройтись по тропинке туда и обратно. -


Аликс со страхом почувствовала, что голос ее звучит слабо и неестественно.


- О'кей, - сказал Джеральд. - Я пройдусь с тобой.


- О, нет... Джеральд, не нужно. У меня что-то разыгралась мигрень, да и


нервы шалят. Лучше я побуду одна.


Джеральд внимательно посмотрел на нее и как будто что-то заподозрил.


- Да что с тобой? Ты вся бледная и дрожишь.


- Не беспокойся, - улыбнулась Аликс, пытаясь казаться естественной, - у


меня болит голова - вот и все. Надеюсь, свежий воздух пойдет мне на пользу.


- Ну, нет, я не покину тебя в такую минуту, - со смехом заявил


Джеральд. - Как примерный муж я должен сопровождать тебя в любом случае.


Она не решилась отказываться и дальше. Он ни в коем случае не должен


заподозрить, что она знает о его намерениях. Аликс удалось собраться и взять


себя в руки. И все же она подметила, что несколько раз во время прогулки


Джеральд искоса бросал на нее подозрительные взгляды.


По возвращении в дом Джеральд настоятельно предложил ей лечь, затем


принес одеколон, чтобы потереть ей виски. Словом, он вел себя как


заботливый, любящий муж. Но от этого Аликс чувствовала себя еще беспомощней.


Джеральд ни на минуту не оставлял ее одну. Даже когда она пошла на


кухню за ужином, приготовленным заранее, он отправился вместе с ней.


Аликс с трудом заставляла себя есть, ибо кусок не лез ей в горло. А


ведь при этом надо было казаться веселой и похожей на ту любящую жену,


которой она была еще вчера. Но она знала, что речь идет о ее жизни, и это


придавало ей силы. Она в одиночку противостояла этому человеку, помощи ждать


было неоткуда. До деревни несколько миль, и почти невероятно, что кто-то


случайно заглянет к ним. Единственный шанс - усыпить подозрения мужа и хотя


бы на пару минут остаться одной. Тогда она могла бы спуститься в холл и по


телефону позвать на помощь.


А может, повторить ситуацию с садовником? Что, если сказать Джеральду,


что днем звонил Дик и собирается вечером их навестить? Она почти было


решилась на это, но в последнее мгновение передумала. Во-первых, слишком


похоже на первый раз, а, во-вторых, это, наоборот, может подстегнуть


Джеральда. Аликс чувствовала, как под маской внешнего спокойствия он


скрывает радостное возбуждение. Да, скажи она ему о Дике, он тотчас убьет


ее, а потом позвонит Дику и наплетет какую-нибудь небылицу о срочном отъезде


и так далее. Ах, если бы Дик сам догадался прийти к ним! Если бы он... В


этот момент Аликс осенило. Она осторожно глянула на мужа, боясь, что он


прочтет по глазам ее мысли. Теперь, когда она придумала план спасения, нужно


быть особенно осторожной. Мужество вернулось к ней, а с, ним - и


естественность поведения.


Приготовив кофе, она вынесла его на веранду. Они любили сидеть здесь


вечерами, когда была хорошая погода.


- Кстати, - сказал Джеральд, отхлебнув глоток, - сегодня займемся


фотографией, чуть позднее.


Холодный пот выступил у нее на спине, но самым естественным тоном она


сказала:


- Я сегодня немного устала. Может быть, ты займешься этим один?


- Ну, это совсем недолго. - Джеральд улыбнулся, забавляясь скрытым


смыслом своих слов. - И к тому же я обещаю тебе, что твою усталость после


этого как рукой снимет.


Аликс стало страшно. Надо торопиться с планом спасения! Сейчас - или


никогда.


Она небрежно встала.


- Пойду позвоню мяснику.


- Мяснику? Так поздно?


- Ну да. Магазин его, конечно, уже закрыт, но он наверняка дома. А я


хочу, чтобы завтра он принес мне телячьи отбивные, пока их кто-нибудь не


перехватил. Завтра ведь суббота!


Не давая Джеральду опомниться, она быстро ушла с веранды и закрыла за


собой дверь. Она слышала, как он бросил ей вслед: "Не закрывай дверь", но


тут же спокойно отозвалась:


- Нет-нет, иначе налетит мошкара. Или ты боишься, что я буду


кокетничать с мясником?


Оказавшись в холле, она схватила телефонную трубку и набрала номер


гостиницы, в которой остановился Дик. Ее тут же соединили.


- Мистер Уиндидорф?.. Извините. А можно его позвать?


Аликс вздрогнула: дверь в холл открылась, и вошел Джеральд.


Она капризно надула губы:


- Джеральд, ты же знаешь, я не люблю, когда мои разговоры слушают.


Но он только рассмеялся и поудобнее уселся на стуле.


- Ты и вправду звонишь мяснику? - спросил он с явной насмешкой.


В отчаянии Аликс закусила губу. Ее план проваливался. Сейчас к телефону


подойдет Дик, но что она может сказать? Крикнуть в трубку, прося помощи?


Слишком рискованно. Неизвестно, как на это отреагирует Джеральд. Нервничая,


она машинально то нажимала на рычаг телефона, то отпускала его. И тут ее


осенило второй раз: когда она нажимает рычаг, на том конце ее не слышно!


"Это будет очень, очень трудно, - подумала она. - Главное, не забыть,


что я разговариваю с мясником. Но другого шанса у меня нет".


И тут она услышала в трубке голос Дика. Набрав воздуха, она стала


говорить:


"Это миссис Мартин из "Коттеджа Филомелы". Прошу вас прийти (она нажала


рычаг) завтра утром. Мне нужно шесть телячьих отбивных (рычаг отпущен). Это


крайне важно (рычаг нажат). Спасибо, мистер Хоксуорси. Извините за поздний


звонок, но эти котлеты для меня (рычаг отпущен) дело жизни и смерти (рычаг


нажат). Значит, договорились, вы приходите завтра утром (рычаг отпущен) как


можно раньше".


Она повесила трубку с таким чувством, будто совершила тяжелую


физическую работу.


- По-моему, ты слишком любезна с мясником, - сказал Джеральд.


Аликс пожала плечами.


- Как всякая женщина.


Кажется, он ничего не заподозрил. А Дик наверняка встревожен. Он,


конечно, мало что понял, но обязательно придет.


Пройдя в гостиную, Аликс включила свет. Джеральд вошел следом и с


любопытством спросил:


- Ты, кажется, развеселилась?


- Пожалуй, - сказала она. - К счастью, у меня перестала болеть голова.


Она села и улыбнулась мужу. Теперь она спасена! Сейчас половина


девятого. До девяти Дик успеет прийти.


- Сегодня кофе был хуже обычного, - поджал губы Джеральд. - Какой-то


слишком горький.


- Это новый сорт, дорогой. Но если тебе не нравится, я больше не буду


его покупать.


Аликс взяла вышивку, а Джеральд уткнулся в книгу. Прочитав несколько


страниц, он поднял голову и глянул на часы.


- О, пора идти в подвал, приниматься за проявку.


Вышивка выскользнула из рук Аликс. Наклонившись за ней, она просительно


сказала:


- Нет-нет, давай подождем немного - до девяти.


- Видишь ли, дорогая, я планировал эту работу на половину девятого. Мы


и так запоздали. Раньше сделаем работу - раньше ляжем спать.


- Но я хочу закончить узор.


- Ты знаешь, что я тверд в своих правилах. Идем сейчас же. Я не хочу


ждать ни минуты.


Аликс подняла голову и ужаснулась. Джеральд отбросил маску доброго


мужа. Глаза его возбужденно блестели, пальцы нервно перебегали по столу, он


то и дело облизывал пересохшие от волнения губы. Он уже и не пытался скрыть


свое состояние. "Да ведь он в самом деле уже не может ждать, - подумала она.


- Он похож на сумасшедшего".


Джеральд подошел к ней и, резко взяв за плечи, заставил подняться.


- Идем же! А то я понесу тебя на руках.


Он сказал это "как будто весело, но в его тоне была что-то мрачное и


угрожающее.


Собрав силы, она сумела вырваться из его рук и, съежившись от страха,


отступила назад, к стене. Убежать невозможно, - а он все ближе и ближе...


- Джеральд! - вскрикнула она. - Постой! Я должна тебе кое в чем


сознаться.


Слава Богу, остановился.


- Сознаться? - Джеральд явно был заинтригован.


- Ну, да.


Она выдумала это только что, но отчаянно цеплялась за единственную


возможность отсрочить время.


- Бывший любовник? - презрительно усмехнулся он.


- О, нет! Это то, что называется... Короче говоря, это преступление.


Она увидала, что сделала точный ход. Джеральд явно заинтересовался.


Аликс успокоилась и почувствовала, что игру снова ведет она.


- Сядь, пожалуйста, - сказала она мужу и сама спокойно опустилась в


кресло. У нее даже хватило выдержки снова взяться за вышивку. При этом мозг


ее лихорадочно работал - она придумывала продолжение своей лжи. Рассказ


должен быть достаточно длинным и занимательным, чтобы удерживать внимание


Джеральда до прихода Дика.


Начала она медленно, издалека.


- Помнишь, я рассказывала тебе, что пятнадцать лет работала


стенографисткой?


Джеральд кивнул.


- Я говорила тебе не всю правду. Дважды у меня были перерывы в работе.


Первый раз, когда мне исполнилось двадцать два года. Я познакомилась с


пожилым человеком, у которого был небольшой капитал, и он сделал мне


предложение. Мы поженились. А потом, - Аликс сделала паузу, - я уговорила


его застраховать свою жизнь на меня.


Аликс увидела, что Джеральд заглотил наживку. На его лице был написан


острейший интерес. Это придало ей еще большую уверенность.


- Понимаешь, у меня возник соблазн. Во время войны, когда я работала в


аптеке, у меня был доступ к некоторым редким лекарствам и ядам. И я кое-что


принесла домой.


Тут Аликс сделала вид, что задумалась. Она ясно видела, что Джеральд


нетерпеливо ждет продолжения. Что ж, убийце интересны убийства! И она точно


сыграла на этом. Украдкой Аликс посмотрела на часы - без двадцати девять.


- Есть такой яд, на вид как мелкий белый порошок.


Маленькой щепотки его достаточно, чтобы убить человека. Кстати, ты


разбираешься в ядах?


Аликс с тревогой ждала ответа. Вдруг он знакам с ядами, - тогда нужно


взвешивать каждое слово.


Джеральд покачал головой, и ответил:


- Практически нет. Почти ничего о них не знаю.


Аликс обрадованно продолжила:


- Может быть, ты слышал о цианидах? Среди них есть такие яды, которые


не оставляют следов. Обычно врачи признают разрыв сердца - и все. У меня был


яд подобного рода.


Аликс снова замолчала.


- Дальше, дальше, - заторопил ее Джеральд.


- Ох, я боюсь говорить об этом... Может быть, в другой раз.


- Говори сейчас, - в нетерпении возразил он.


- Ну, что ж, попробую. Итак, мы были женаты около месяца. Я была


примерной женой и хорошо заботилась о своем пожилом муже Он нахвалиться на


меня не мог, и моя репутация среди соседей была очень высока. По вечерам он


любил пить кофе, совсем, как ты. И вот однажды вечером я положила ему в


чашку немножко этого смертельного порошка.


Аликс замолчала, сосредоточенно вдевая в иголку нитку нужного цвета. В


эту минуту величайшие актрисы мира могли бы позавидовать ей. Она блестяще


играла роль циничной убийцы.


- Все было разыграно, как по нотам. Я смотрела на него, и вот он начал


задыхаться, говорить, что в комнате душно. Тогда я открыла окно. Он ослаб и


сказал, что не может встать со стула. А немного погодя он был мертв.


Она мягко улыбнулась, как бы отдавшись воспоминаниям. Было уже без


четверти девять Дик, безусловно, успеет.


- И сколько ты получила по страховому полису? - с жадностью спросил


Джеральд.


- Почти две тысячи фунтов. Но, к сожалению, я решила играть на бирже и


разорилась. Пришлось вернуться на работу. Но у меня вовсе не было намерений


всю жизнь тянуть лямку. Вскоре я встретила другого человека. Я вернула свою


девичью фамилию, и он не знал, что я била уже замужем. Он бил моложе меня и


вдвое богаче, чем мой первый муж. Наша свадьба была в Сассексе. Мне, правда,


не удалось уговорить его застраховать свою жизнь, но он составил завещание в


мою пользу. Он тоже имел привычку пить кофе... - Аликс задумчиво улыбнулась.


- Я ведь умею варить очень хороший кофе... - После маленькой паузы она


продолжала: - Мы жили с ним в деревне, и я прекрасно помню, как были


огорчены наши друзья, когда однажды мой муж умер от разрыва сердца сразу


после ужина... До сих пор не пойму, почему меня потянуло вернуться на старую


работу Ведь второй муж оставил мне четыре тысячи фунтов На бирже я уже не


играла, а вместо этого выгодно вложила капитал в надежные акции. А затем...


Джеральд прервал ее рассказ. Лицо его налилось кровью, одной рукой он


схватился за горло, а другой показывал на нее Задыхаясь, он выкрикнул:


- Кофе! Боже мой! Кофе!


Аликс с удивлением посмотрела на него.


- Вот почему он был так горек! Дьявол! Ты снова взялась за свои штучки!


- Он вцепился в ручки кресла, готовый прыгнуть на нее. - Ты отравила меня!


Аликс отскочила к камину. Она хотела было крикнуть, что это неправда,


но поняла, что ее спасение - в наступлении. Собравшись с силами, она твердо


посмотрела ему в глаза.


- Да. Я тебя отравила. Это быстродействующий яд. Ты уже не сможешь


встать с кресла... Ты не двинешься с места...


Нужно выиграть еще несколько минут!.. И тут она услышала спасительные


шаги и резкий скрип калитки. Шум шагов все ближе. Открылась входная дверь.


- Ты не двинешься с места, - упорно повторяла она.


Затем, улучив момент, она стрелой пронеслась мимо Джеральда и выскочила


из комнаты. В холле, почти теряя сознание, она уткнулась в Дика Уиндифорда.


- Боже мой, Аликс, что с тобой? - изумился он и, поддержав ее,


обернулся к высокому здоровяку в полицейском мундире:


- Гляньте-ка, что там происходит!


Он осторожно положил Аликс на диван и наклонился над ней.


- Бедная девочка, - нежно сказал он. - Моя маленькая бедная девочка.


Что с тобою случилось?


Веки Аликс дрогнули, и она тихо произнесла его имя. Минуту спустя


вернулся полицейский и деликатно тронул Дика за рукав.


- Сэр, там все спокойно. Только в кресле сидит человек. У него такое


лице, будто он чего-то сильно испугался и...


- Что такое?


- Он... мертв, сэр.


И тут мужчины вздрогнули, услышав слабый голос Аликс. Она говорила с


закрытыми глазами, будто во сне:


- А немного погодя... он был мертв. - Слова прозвучали так, словно она


кого-то цитировала.


Агата Кристи. Стадо Гериона


Перевод Н.Кондратьевой


I


Мисс Кэрнаби взглянула на лицо Пуаро и выдохнула:


- Господин Пуаро, надеюсь, вы извините меня за то, что я вторглась в


ваши владения. Вы еще не забыли меня?


Хозяин офиса удивленно поднял брови, но глаза его засверкали насмешкой.


- А, это вы! Одна из самых везучих преступниц, которых я встречал в


своей жизни.


- Господин Пуаро! Зачем вы так говорите! Вы же были добры ко мне... Я и


Эмилия, мы очень часто вспоминали о вас, и когда о вас писали газеты, то мы


всегда вырезали эти заметки для альбома. Мы научили нашего пса новому трюку.


Скажешь ему: "Умри за Эркюля Пуаро!" - и он сразу падает, как убитый, и


лежит, пока не прикажут встать.


- Поблагодарите его от моего имени, - сказал Пуаро. - А что. Август все


такая же умница?


Мисс Кэрнаби восхищенно всплеснула руками:


- Он стал таким умным, таким умным - понимает буквально все! Однажды в


парке мы остановились рядом с детской коляской и вдруг я чувствую, что за


поводок кто-то дергает. Оказалось, что это Август хочет перекусить его. Ох,


и умница!


Пуаро насмешливо сузил глаза.


- Пожалуй, ваш Август тоже не прочь нарушить закон.


Но мисс Кэрнаби шутки не поняла. Лицо ее омрачилось.


- Господин Пуаро, если б вы знали, как я волнуюсь... Мне даже кажется


иногда, что я в самом деле настоящая преступница... Я очень часто начинаю


строить всякие планы.


- Что еще за планы?


- Самые невероятные. Скажем, вчера ко мне пришла, блестящая идея: как


лучше всего ограбить почтовое отделение. Она пришла ко мне сама по себе, без


моей воли. - Или вот еще: я придумала оригинальный способ прохождения


таможенного досмотра без уплаты пошлины. Думаю, что это замечательный и


безупречный способ.


- Охотно верю, - сухо обронил Пуаро.


- Да-да, - поддакнула мисс Кэрнаби. - Но я очень беспокоюсь, господин


Пуаро. Вы же знаете, как строго я воспитана - раньше мне такие мысли и в


голову не приходили. Наверно, оттого, что у меня уйма свободного времени, ко


мне и приходят разные мысли. С леди Хоггин я рассталась, а сейчас меня взяла


компаньонкой одна пожилая леди. Обязанности у меня несложные: пишу для нее


письма да читаю ей вслух книги. Но вот беда какая: как только я начинаю


читать, она тотчас же засыпает, ну, а я сижу без дела и думаю. А дьявол не


дремлет: видит, что человек сидит без дела, ну, и подкидывает ему всякие


дрянные мысли.


- Уж конечно, - кивнул Пуаро.


- На днях я прочитала книгу, - продолжала мисс Кэрнаби, - и там пишут,


что в каждом человеке дремлют темные инстинкты. А потом еще было сказано,


что надо развивать здоровые чувства и побуждения, чтобы не дать проявиться


дурным наклонностям. Я, собственно говоря, поэтому и пришла к вам.


- Говорите, говорите, - сказал Пуаро. - Я внимательно вас слушаю.


- Так вот, господин Пуаро, я думаю, что если человек хочет жить


интересно, в этом нет ничего дурного. Не моя жизнь сейчас - это сплошное


прозябание! В той книге было также написано, что если человек не помогает


другому человеку в его беде, он заслуживает всяческого порицания.


- То есть вы хотите сказать, что я должен взять вас в свои помощницы? -


напрямую спросил Пуаро. Мисс Кэрнаби смущенно потупила глаза.


- Я понимаю, что это беспардонно - просить вас об этом, но я помню о


вашей доброте...


Она умолкла, и только глаза ее с немой мольбой смотрели на Пуаро. В


этот миг она была похожа на собаку, преданно смотрящую в глаза хозяину,


когда тот собирается на прогулку.


- Что ж, здесь есть над чем подумать, - произнес Пуаро с задумчивым


видом.


- Я, может быть, и не слишком умна, - продолжала мисс Кэрнаби, - но


зато я умею держать язык за зубами и, если надо, хорошо притворяться. А это


при моей работе очень ценное качество - иначе меня давно бы уволили. Я давно


убедилась: чем глупее выглядишь, тем лучше к тебе относятся.


Пуаро засмеялся:


- Вы само очарование, мадемуазель.


- Ах, господин Пуаро, ваша доброта беспредельна. Знаете, я недавно


получила наследство... О, совсем небольшое, но это позволит нам с сестрой


прожить безбедно, не заботясь о черном дне.


- Нужно подумать, где лучше всего использовать ваши таланты, - сказал


Пуаро. - Может быть, у вас самой есть соображения на этот счет?


- Вы просто отгадываете мои мысли! - ахнула мисс Кэрнаби. - Видите ли,


у меня есть одна подруга, которая меня очень беспокоит, об этом я и хотела


поговорить с вами... Вам, может, покажется, что у меня богатая фантазия, но,


поверьте, тут что-то кроется...


- Говорите, говорите, мадемуазель.


- В общем, у меня есть подруга, зовут ее Эмелин Клэг. У нее был муж,


который жил на севере Англии. Несколько лет назад он умер, оставив ей


большое наследство. Понимаете, детей у них не было, после смерти мужа ее


стало угнетать одиночество, и, подобно многим в ее положении, она обратилась


к религии. Разумеется, вера может ободрить человека, поддержать его, отвлечь


от тяжелых мыслей, но только вера истинная.


- То есть вы хотите сказать, что вашу подругу заманили в одну из


неблаговидных сект?


- Вот именно! А называется она "Паства Великого Пастыря". Эта секта


находится в Девоншире, там очень красивое место около моря. Туда все


поклонники секты и стекаются, чтобы в уединении, по их словам, найти покой и


просветление. А за пастыря у них некий доктор Андерсен, по слухам, очень


красивый и видный мужчина.


- И потому у него в секте много женщин, - заключил Пуаро.


- Увы, - вздохнула мисс Кэрнаби, - так оно и есть. Знаете, мой отец


тоже был священником и очень красивым мужчиной. Я помню, что прихожанки


специально ходили в церковь, где он служил, чтобы только поглазеть на него.


- Как я понимаю, большинство в секте этого Андерсена составляют


женщины, - полувопросительно сказал Пуаро.


- Да, мужчин там очень мало, это либо чудаки, либо маньяки. Все


средства секты складываются из пожертвований женщин.


- Ага, вот мы и подходим к главному. По вашему мнению, эта секта -


сплошное надувательство, а доктор Андерсен - типичный мошенник?


- Безусловно. Но я беспокоюсь вот почему. Эмелин на днях составила


завещание, где указывается, что в случае ее смерти все деньги переходят в


фонд секты.


- Кто-то предложил ей это сделать?


- По-моему, нет. Это было ее собственное решение. Она сказала мне, что


Великий Пастырь вселил в нее новую веру, она пробудилась для новой жизни, и


потому все свои деньги завещает секте. Я бы не обратила на это внимание,


если б не одно обстоятельство...


- А именно?


- Дело в том, что некоторые женщины, входящие в секту, весьма


состоятельны. И вот трое из таких состоятельных женщин, составившие


завещаниям в пользу фонда секты, умерли в нынешнем году.


- То есть деньги получила после их смерти секта?


- Да.


- А как же родственники? Неужели никто не возбудил иска?


- Дело в том, господин Пуаро. - мисс Кэрнаби сделала многозначительную


паузу, - что в секте состоят в основном одинокие женщины, не имеющие родни.


Пуаро с пониманием покачал головой.


- Я, разумеется, отдаю себе отчет, как нехорошо подозревать других в


злых умыслах, - продолжала мисс Кэрнаби. - К тому же эти бедные женщины


умерли не в храме на Зеленых Холмах, а у себя дома, в собственник постели.


Но, знаете, господин Пуаро, я бы не хотела, чтобы это случилось и с моей


подругой.


Пуаро помолчал несколько минут и наконец проговорил:


- Вы храбрая женщина, мадемуазель, и в самом деле прекрасная актриса.


Что вы скажете, если я - предложу вам выполнить одно рискованное поручение?


- Я буду просто счастлива!


- Но риск очень велик, - нахмурился Пуаро. - Чтобы мы смогли докопаться


до истины, вам самой придется стать членом Великой паствы. Но сначала вы


должны распустить слух, что получили недавно большое наследство. Вы должны


сделать вид, будто совершенно разочаровались в жизни, потеряли всякую цель.


Когда будете говорить с подругой, усомнитесь - но очень тонко - в том, что


ее Великий Пастырь и впрямь велик. Скажите, что вы вообще не верите в силу


проповедей и все такое прочее. Насколько я понимаю, она тут же захочет


переубедить вас и предложит посмотреть богослужение на Зеленых Холмах. Вы


нехотя согласитесь, а уж потом проповеди доктора Андерсена вас безумно


покорят и вы станете его верным адептом. Ну, что, мадемуазель, по плечу вам


такая роль?


Мисс Кэрнаби скромно улыбнулась.


- Надеюсь, сэр.


II


- Итак, дружище, вы что-нибудь раскопали для меня?


Старший инспектор Джэпп со вздохом развел руками.


- Улов небогат, - с горечью признался он. - Терпеть не могу этих


религиозных фанатиков. Водят несчастных женщин за нос без всякой совести. Но


тут, похоже, все чисто. Этот малый ведет себя безупречно.


- Ну, а каково его прошлое?


- Я отыскал его досье. Учился в Германии, мог стать приличным химиком,


но его внезапно исключили из университета кто-то донес, что его мать -


еврейка. Ну, что еще. Изучал религию разных стран, всякие восточные мифы и


так далее, писал на этот счет статьи. Я пробовал было прочитать одну - черт


ногу сломит.


- Похоже, он в самом деле фанатик своей веры?


- Скорее всего.


- А женщины, о которых я вам говорил?


- Тоже ничего сверхъестественного. Мисс Зверин - была больна


воспалением легких. Миссис Ллойд умерла от колита. Леди Вестерн много лет


страдала от туберкулеза. Ну, а мисс Ли умерла от заболевания брюшным тифом -


она заразилась им на севере Англии. Я думаю, что здесь нет никакой связи


между этими смертями и доктором Андерсеном. Видимо, это обычная случайность.


Пуаро в сомнении покачал головой.


- И все же, дружище, мне этот пастырь представляется новоявленным


великаном Герионом, у которого три головы. Ну, а я, как в древнем мифе,


должен его победить.


Старший инспектор удивленно поглядел на Пуаро.


- Что это вы, тоже, что ли, начитались всяких мифов?


- Дорогой инспектор, оставьте это мне, если мифология выше вашего


разумения.


- Я чувствую, дорогой Пуаро, еще немного, и вы сами организуете секту,


что-то вроде такого: "Эркюль Пуаро умен, и нет никого на свете умнее его.


Аминь".


III


- Какое чудесное место! - восхищенно воскликнула мисс Кэрнаби,


поднявшись на холм и глядя вокруг.


- А что я тебе говорила, дорогая Эми!


С небольшого холма, на котором сидели подруги, было видно побережье


моря. Море было голубое, под ногами желтела трава, а земля и скалы краснели


в лучах заходящего солнца.


Задумавшись, Клэг прошептала:


- Красная земля - это земля надежды. Здесь можно найти уединение...


- А какую удивительную проповедь произнес вчера Пастырь! - подхватила


Эми Кэрнаби.


- А сегодня вечером будет еще лучше - ведь начинается праздник Большой


паствы.


Большое, ярко освещенное здание, с белыми стенами прихожане доктора


Андерсена называли Священной обителью. Здесь и отмечались праздники секты.


В этот вечер в здании собрались члены секты, одетые в овечьи шкуры и


сандалии, руки их были обнажены до плеч. В самом центре большого зала на


приподнятом постаменте возвышался над своею паствой золотоволосый и


голубоглазый доктор Андерсен. В руках у него был пастуший посох, весь


позолоченный.


Наступил момент, когда доктор поднял посох и в наступившей тишине


громко воззвал:


- Где моя паства?


- Здесь, о наш Пастырь! - единым вздохом отозвалась толпа.


- Наполните же сердца свои благодатной радостью и святою молитвой.


Сегодня день радости. Вас ждет возвышенная благодать.


- Радость вошла в нас, - отозвались прихожане.


- Печаль и горе исчезли, нет больше боли. Только радость ждет вас.


- Только радость, - откликнулась толпа.


- Сколько ликов у Великого Пастыря?


- Три: золотой, серебряный и медный!


- А сколько тел у паствы?


- Три: плоть, погибель и воскрешение!


- Как войти в паству?


- Через таинство крови.


- Вы готовы к таинству?


- Готовы, о Пастырь!


- Завяжите глаза и вытяните вперед правую руку.


Шелест пронесся по толпе - все завязывали глаза приготовленными заранее


зелеными повязками. Мисс Кэрнаби последовала общему примеру.


Великий Пастырь двинулся вдоль выстроившихся в шеренгу верующих.


Послышались вскрики, шепот, легкие стоны.


"Сплошное богохульство, - решила про себя Эми. - Похоже, вокруг меня


одни истерички. Подождем, что будет дальше...".


Но вот доктор Андерсен подошел и к ней. Он взял мисс Кэрнаби за руку,


подержал ее руку какое-то время, и тут она почувствовала резкую боль.


- Радость принесет вам таинство крови, - проговорил Великий Пастырь и


двинулся дальше.


Мисс Кэрнаби сняла повязку и тайком огляделась. Солнце уже садилось,


наступали сумерки. Она было решила уйти, но это желание внезапно сменилось


весельем, безграничное счастье овладело ею. Уйти? Зачем, когда здесь так


хорошо! Она села на землю. О, она совсем не одинока и не несчастна. Ей даны


мечты - вот ее счастье, в мечтах она неудержима!


Эми подняла руку, чтобы все живущие на земле прислушались к ней. Завтра


же она предложит миру то, что сделает его свободным и счастливым, и больше


не будет войн, нищеты, голода... Да, она, Эми Кэрнаби, в силах преобразить


мир! А сейчас она просто хочет отдохнуть...


Ноги и руки мисс Кэрнаби безвольно расслабились, и она почти мгновенно


уснула... Таинственный, чудный мир сновидений принял ее.


Пробуждение пришло внезапно, как и сон. Эми почувствовала, как сильно


затекли ноги, и вообще лежать была очень неудобно. При свете луны мисс


Кэрнаби разглядела, что стрелки ее наручных часов показывают без четверти


десять. Это ее удивило. Она ведь хорошо помнила, что в этот день закат


солнца должен был быть в десять минут девятого. Выходит, она проспала только


полтора с небольшим часа! Трудно поверить, но это так.


IV


- Мои инструкции вы должны выполнять точно, - сказал Пуаро мисс


Кэрнаби.


- Я готова, господин Пуаро. Можете быть спокойны, я вас не подведу.


- Вы уже упоминали о том, что желаете завещать все свои деньги секте?


- Да, я говорила это самому Пастырю, доктору Андерсену, - Эми


иронически улыбнулась. - Я излилась в благодарностях перед ним за то, что он


преобразил мою душу и вернул меня в Храм истинной веры. Кажется, я была


очень естественной; к тому же и он - прекрасный актер. Слушая его,


невозможно усомниться в том, что деньги для него ничего не значат. Он


говорит примерно так: "Жертвуйте от сердца своего, а если вам нечего дать -


не переживайте. Вы принадлежите пастве, а Пастырь рядом с вами". Я сказала


ему, что я хорошо обеспечена, а в скором будущем у меня будет еще больше


денег - мол, я получила большое наследство, хотя оно еще юридически не


оформлено, но я уже сейчас хочу составить завещание, чтобы после моей смерти


все деньги перешли секте, поскольку родственников у меня нет.


- Он принял ваш дар с артистическим благородством?


- Что-то вроде этого. Он был невозмутим. Уверял, что мне суждена долгая


жизнь, в течение которой я смогу наслаждаться духовными радостями на Зеленых


Холмах в его храме. О, он умеет говорить очень проникновенно!


- Еще бы, - кивнул Пуаро. - Ну, а что вы сказали ему насчет своего


здоровья?


- Да, я упомянула, что болела туберкулезом, долго лечилась и сейчас


чувствую себя неплохо.


- Превосходно, мадемуазель!


- А почему нужно было говорить о туберкулезе? Я же никогда не болела


им.


- Так нужно для дела, - туманно ответил детектив. - А о подруге не


забыли сказать?


- Не забыла. По большому секрету я ему намекнула, что, помимо


наследства после смерти мужа, Эмелин ждет в несколько раз большее состояние


ее тетушки.


- Замечательно. Этим мы выведем миссис Клэг из-под удара. А тем


временем...


- Господин Пуаро, вы считаете, что Эмелин и вправду что-то грозит?


- Вот это я должен узнать. Да, вот еще: не приходилось ли вам видеть в


Зеленых Холмах субъекта по имени Коул?


- Да, господин Пуаро, в последний раз я действительно встретила там


какого-то Коула. Очень странный тип! Ходит в зеленых шортах и ест только


сырую капусту.


- Следовательно, все идет, как надо. Остается подождать осеннего


праздника паствы.


V


- Постойте, мисс Кэрнаби, прошу вас! - Коул догнал Эми и схватил ее за


руку. Глаза его фосфорически заблестели - Сегодня мне была удивительное


видение.


Эми перевела дыхание. Она сильно опасалась Коула, не зная, что о нем


думать. Частенько его можно было принять за сумасшедшего.


- Это произошло, когда я решил погрузиться в созерцание полноты жизни.


В этот самый момент я вдруг увидел...


Эми подумала, что еще одного рассказа о любовник похождениях древних


шумерских богов она не вынесет. Но на этот раз сюжет был иным.


- Я лицезрел самого пророка Илию! - Коул приблизился к мисс Кэрнаби,


расширив глаза. - Он спускался с небес в огненной колеснице!


Эми перевела дыхание. С пророком Илией - это уже полегче.


- Он спускался с небес, а внизу темнели жертвенники, много


жертвенников, - вдохновенно продолжал Коул, - и тут мне был голос:


"Запоминай все, что видишь, и расскажи об этом людям".


Задумавшись, Коул умолк.


- А что же было дальше?


- Дальше? У жертвенных алтарей я увидел множество девушек, обреченных


на заклание. Это были обнаженные девственницы, беспомощные и беззащитные.


Коул облизнул пересохшие от напряжения губы. Мисс Кэрнаби


почувствовала, что щеки ее краснеют.


- Ну, а потом в небе появились вороны Одина. Они встретились с воронами


пророка Илии и долго летали, описывая круги. А затем враз набросились на


девушек и стали выклевывать им глаза. Тут раздались крики, вопли и стоны, а


голос все повторял: "Примите жертвоприношение! Сегодня Иегова и Один


побратались кровью". После этого жрецы вынули жертвенные ножи и...


Мимо проходил Липскомб, охранявший порядок в храме на Зеленых Холмах,


ревностный фанатик секты, и мисс Кэрнаби с облегчением бросилась к нему от


Коула, на губах которого показалась садистская улыбка.


- Простите, вы не видели здесь мою брошь? Я ее где-то обронила...


Липскомб был груб и невоспитан, женщин он ненавидел всей душой. Он


сквозь зубы пробормотал, что ему нет дела до чьих-то брошек и ничего искать


он не собирается. Но мисс Кэрнаби не отставала от него, пока Коул не остался


далеко позади.


В эту минуту из Священной обители появился сам Пастырь. Он шел, ласково


улыбаясь, и Эми, набравшись смелости, спросила его, не считает ли он


поведение Коула странным.


Великий Пастырь успокаивающе положил руку на плечо мисс Кэрнаби и


произнес:


- В вашем сердце страх - изгоните его! Полюбите ближнего своего, и


страх исчезнет.


- Но мне кажется порой, что Коул просто сумасшедший. Он рассказывает


про такие странные видения...


- Разумеется, его видения странны и несовершенны, - кивнул Великий


Пастырь, - но кто из нас может похвалиться полным совершенством? Наступит


время, когда Коулу явится совершенство духа, как и любому из нас. Нужно


только терпеливо ждать обетованного часа.


Эми смутилась и, покраснев, спросила:


- А Липскомб? Почему он так грубо относится к женщинам?


Ласковая, все понимающая улыбка снова озарила лице Великого Пастыря.


- Липскомб - это верный сторожевой пес, - сказал он. - Пусть он


невежествен и груб, но зато предан, как и полагается псу.


И Великий Пастырь величественно двинулся прочь. Мисс Кэрнаби увидела,


что он подозвал к себе Коула, отечески положил ему на плечо руку, что-то


сказал. Что ж, будем надеяться, подумала Эми, что Великий Пастырь хоть


как-то повлияет на Коула, на темы его странных видений.


До осеннего праздника паствы оставалась всего неделя.


Вечером, за день до праздника, Эркюль Пуаро ждал мисс Кэрнаби в


небольшой чайной в соседнем с Зелеными Холмами городишке.


Поздоровавшись, Пуаро спросил:


- Сколько человек будет на празднике3


- Думаю, человек сто двадцать, - ответила мисс Кэрнаби. - Есть и новые,


их будут принимать в паству.


- Превосходно. Вы, конечно, знаете, что вам делать.


Эми Кэрнаби промолчала. Пуаро ждал ответа. Наконец она произнесла,


вставая из-за столика:


- Я ничего не буду делать, господин Пуаро.


Детектив удивленно уставился на нее.


- Вы хотели, чтобы я следила за нашим добрым Пастырем, - истерически


взвинчивая голос, продолжала Эми, - но вы просчитались Доктор Андерсен -


чудесный человек Он - Великий Пастырь, а я - лишь одна из его паствы. Он


зовет людей к добру и миру, мои душа и тело принадлежат ему! Прощайте,


господин Пуаро. Не тревожьтесь, я сама заплачу за чай.


Положив деньги на стол, Эми гордо удалилась. Пуаро так задумался, что


официанту пришлось дважды окликать его. Прежде чем детектив сообразил, что


ему подают счет. Пуаро рассчитался и, вставая, заметил чей-то внимательный


взгляд из-за столика напротив.


VI


В Священной обители вновь собралась паства. Ритуал повторился, как и


прежде.


- Вы готовы к таинству?


- Готовы, о Пастырь!


- Завяжите глаза и вытяните вперед правую руку. Великий Пастырь,


шелестя своей зеленой одеждой двинулся вдоль рядов верующих. Фанатичный


ясновидец Коул громко вскрикнул от восторга - это игла Пастыря вонзилась в


его руку, вытянутую вперед.


Великий Пастырь сделал шаг к Эми Кэрнаби. Он сжал ее руку, и вдруг мисс


Кэрнаби услышала шум и возню. Она сбросила повязку. На ее глазах


руководитель секты пытался вырваться из рук Коула и еще одного верующего,


недавно принятого в паству.


- Доктор Андерсен, вы арестованы, - привычным профессиональным тоном


заявил Коул. - У меня есть ордер на ваш арест. Должен вас предупредить, что


все что вы скажете, может быть использовано в суде против вас.


Паства пришла в смятение. Кто-то крикнул:


- Это полицейские? Они хотят увести нашего Пастыря!


Толпа зароптала, послышались возмущенные возгласы, но инспектор полиции


Коул хладнокровно поднял выпавший из рук Великого Пастыря шприц для инъекций


и осторожно спрятал его в портфель.


VII


- Это моя храбрая помощница, - представил Эркюль Пуаро мисс Кэрнаби


старшему инспектору Джэппу. - Прошу любить и жаловать.


- Безукоризненная работа, мисс, ей-Богу. безукоризненная, - с уважением


покачал головой старший инспектор. - Вы здорово нам помогли, ведь этого


монстра не так- то просто было обезвредить.


- Ну, что вы! - Видно было, что мисс Кэрнаби смутилась. - Вы слишком


добры ко мне. А я все время боялась сделать промашку, хотя совсем вжилась в


роль. Знаете, мне иногда казалось, что я действительно верю в Великого


Пастыря.


- Поэтому вам и удалось обвести этого человека вокруг пальца, -


произнес Джэпп. - У вас природный актерский дар. До сих пор никому не


удавалось поймать на чем-либо этого мерзавца - ведь он всегда был настороже.


- А помните ту ужасную встречу в чайной? - повернулась Эми к Пуаро. -


Я, было, растерялась, но решилась на экспромт.


- Это был лучший в мире экспромт! - восхищенно сказал Пуаро. - Я и сам


поначалу растерялся, чуть было не подумал, что вы сошли с ума.


- Да ведь я не знала, что делать. Там напротив есть зеркало, и вот я


увидела в него, что за соседним столиком сидит Липскомб. Он явно


прислушивался к нашему разговору. Я же не знала, случайно он тут или нет,


вот и пришлось разыграть небольшую сценку. Я верила, что вы сообразите, что


за этим кроется.


- Я все понял, когда заметил Липскомба - он просто сверлил меня


глазами. Потом, когда он вышел из чайной, я организовал за ним слежку.


Выяснилось, что он из Зеленых Холмов.


- А что было в шприце? Что-нибудь опасное? - спросила Эми.


Пуаро помрачнел.


- Мадемуазель, - тихо сказал он, - доктор Андерсен - хладнокровный и


изобретательный убийца. Он давно занимается бактериологическими


исследованиями в своей лаборатории в Шеффилде. Он выращивает там различные


штаммы бацилл. На праздниках паствы он делал людям инъекции гашиша,


небольшие дозы, но они вызывали обильные галлюцинации и чрезмерную радость.


Потому-то многие и стремились в его секту...


Задумавшись, Пуаро умолк и через минуту продолжал:


- Большинство одиноких женщин завещало свои средства в пользу секты - в


знак благодарности. Ну, - а потом они умирали - в собственных домах и на


собственных постелях. Попробую рассказать, как это ему удавалось, хотя мои


познания в бактериологии весьма скудны. Специалисты говорят, что можно


усилить вирулентность любой бактерии. Скажем, бациллы кишечной палочки


вызывают воспаление толстых кишок, даже если человек практически здоров.


Можно ввести в организм человека бациллы тифа или пневмококки, и спустя


какое-то время человек заболевает сыпным тифом или крупозным воспалением


легких. Исход, как правило, летальный. А есть еще такая бацилла, называется


туберкулин. Если человек переболел когда-то туберкулезом, она вызывает


рецидив болезни. Улавливаете? Человек здоровый от этого не заболеет, а вот у


излечившегося от туберкулеза болезнь снова разовьется. Вот и получалось, что


паства нашего Пастыря умирала от самых естественных болезней. И никаких


подозрений. Помимо этого, я подозреваю, что доктор Андерсен изобрел своего


рода катализатор для развития болезнетворных бацилл.


- Да это просто дьявол во плоти! - не удержалась возгласа мисс Кэрнаби.


Пуаро продолжал:


- Помните, я попросил вас сказать доктору Андерсену, что вы когда-то


болели туберкулезом? Так вот: в шприце нашего доктора, когда его арестовали,


оказались палочки Коха, бациллы туберкулеза. Поскольку вы совершенно


здоровы, эти бациллы вам не повредили бы ничуть. Я потому и просил вас,


чтобы вы сказали о туберкулезе острой формы - чтобы он не выбрал часом


другую бациллу.


- Но хватит ли доказательств для суда над ним?!


- О! - сказал Джэпп. - Хватит с лихвой. Мы ведь еще обнаружили его


секретную лабораторию, и там этих болезнетворных штаммов хоть отбавляй.


- Думаю, - печально сказал Пуаро, - что это убийца с большим стажем.


Кстати, выяснилось, что из университета его исключили за садизм, а историю с


матерью- еврейкой он выдумал, чтобы вызывать к себе сочувствие.


Эми Кэрнаби вздохнула.


- Что такое? - встрепенулся Эркюль Пуаро.


- Да вот, вспомнила я о своих снах - тогда, во время первого праздника


на Зеленых Холмах. Поверьте, я вправду видела, что переделала весь мир - и


нет больше голода, войн, болезней.


- Мадемуазель, - галантно склонил голову Пуаро, - это был самый лучший


на свете сон.


Агата Кристи. Красный сигнал


Перевод И.Сычевой и А.Лаврина


- Нет, это просто потрясающе, - сказала хорошенькая миссис Эверслей,


широко раскрыв свои милые, но чуть пустоватые голубые глаза. - Все говорят,


что женщины имеют шестое чувство. Вы этому верите, сэр Алингтон?


Знаменитый психиатр улыбнулся сардонически. Он безгранично презирал


этот тип хорошеньких, глуповатых женщин. Алингтон Вест, самоуверенный полный


мужчина, был высшим авторитетом по душевным болезням и в полной мере


осознавал свое положение и славу.


- Говорят ужасно много всякой чепухи, я это знаю, миссис Эверслей. Но


что означает сам термин - шестое чувство?


- Ох, уж эти ученые мужи. Вы всегда любите такую точность. Но ведь это


поистине сверхъестественно, когда человек иногда просто чувствует, я имею в


виду на самом деле удивительную проницательность Клер, ты ведь понимаешь, о


чем я говорю?


И она наклонилась к хозяйке дома, чуть надув губки. Клер Трент ответила


не сразу. За обеденным столом собралось небольшое общество. Клер Трент, ее


муж, Виолета Эверслей, сэр Алингтон Вест, его племянник Дермот Вест - старый


приятель Джека Трента и, наконец, сам Джек Трент, несколько тяжеловатый


цветущий мужчина с добродушной улыбкой и ленивым смехом.


- Какая чушь, Виолета! Твой лучший друг погибает в железнодорожной


катастрофе, и ты тут же вспоминаешь, что в прошлый вторник тебе приснилась


черная кошка, - великолепно! И все это время ты чувствовала что-то должно


случиться.


- О нет, Джек, ты путаешь предчувствие с интуицией. Ну послушайте, сэр


Алингтон, вы же должны признать, что предчувствие бывает на самом деле?


- Может быть, в какой-то мере, - осторожно признал врач, - но многое


зависит от совпадений, и, кроме того, почти всегда неизбежно история


создается после того, как случится событие, - и это также необходимо


учитывать.


- Я не думаю, что существует нечто, что мы называем предчувствием, -


сказала Клер Трент довольно резко, - или интуиция, или шестое чувство, или


еще что-то, о чем мы так много говорим. Мы мчимся по жизни, как поезд в


темноте к неизвестному месту назначения.


- Это едва ли подходящее сравнение, миссис Трент, - сказал Дермот Вест,


подняв наконец голову и вступая в разговор. В его ясных серых глазах был


странный блеск, и они необычно выделялись на сильно загорелом лице. - Видите


ли, вы забыли о сигналах.


- Каких сигналах?


- Ну как же, зеленом, когда все в порядке, и красном - сигнале


опасности.


- Красный сигнал опасности - это потрясающе! - выдохнула Виолета


Эверслей.


Дермот нетерпеливо отвернулся от нее.


- Это, конечно, следует понимать иносказательней. Впереди опасность!


Красный сигнал! Будь осторожен! - Трент посмотрел на него с любопытством.


- Дермот, старина, ты об этом говоришь так, словно сам все это испытал.


- Так оно и есть, точнее, так и было.


- Расскажите нам об этом.


- Я могу рассказать всего лишь об одном случае. Это было в Месопотамии


сразу же после Дня перемирия. Однажды вечером я вошел в свою палатку, и меня


охватило сильнейшее чувство. Опасность! Будь осторожен. У меня не было даже


намека на то, с чем это связано. Я обошел весь лагерь, бесполезно суетился,


напрасно беспокоясь, предпринял все предосторожности против нападения


враждебных арабов и вернулся в свою палатку. Как только я в нее вошел,


чувство опасности вспыхнуло снова, еще сильнее, чем прежде. Опасность! В


конце концов, я взял одеяло, вышел наружу, закутался в него и лег спать.


- Ну и что?


- А на следующее утро, когда я вошел в палатку, первое, что я увидел,


был огромный самодельный нож, чуть ли не в пол-ярда длиной, воткнутый в


койку, на которой я должен был спать. Вскорости я узнал, что это сделал один


из служивших у нас арабов. Его сына расстреляли за шпионаж. Ну, что вы на


это скажете, дядя Алингтон? Это я и называю красным сигналом.


Научное светило улыбнулось неопределенно.


- Очень интересный рассказ, милый Дермот.


- Но вы все-таки относитесь к моему рассказу с осторожностью.


- Да-да. Я нисколько не сомневаюсь, что у тебя было предчувствие


опасности, как ты говоришь. Похоже на то, что это предчувствие возникло


извне, под впечатлением некоего внешнего воздействия на твою психику. Но в


наши дни мы обнаруживаем, что почти все возникает изнутри - из нашего


подсознания.


- Старое доброе подсознание, - вставил Джек Трент, - теперь все считают


его мастером на все руки.


Сэр Алингтон продолжал, не обращая внимания на это замечание:


- Я могу предположить, что этот араб своим взглядом или видом мог себя


выдать. Твое сознание этого не отметило или не запомнило, но с твоим


подсознанием все было не так. Подсознание никогда ничего не забывает. Мы


также полагаем, что подсознание способно рассуждать и делать заключение и


полностью не зависит от воли высшего сознания. Твое подсознание,


следовательно, было уверено в том, что на тебя может быть совершено


покушение, и смогло заставить свое состояние реализоваться в твоем сознании.


- Должен признать, что это звучит очень убедительно, - сказал Дермот,


улыбаясь.


- Но совсем не так потрясающе, - надулась миссис Эверслей.


- Возможно также, что ты подсознательно чувствовал, что этот человек


питает к тебе ненависть. То, что в старое время называли телепатией,


несомненно, существует, но условия, влияющие на это состояние, нам мало


понятны.


- А были у вас еще какие-нибудь случаи? - спросила Клер.


- О да, но не такие яркие, и, как мне кажется, они могут быть отнесены


к разряду совпадений. Однажды я отказался от приглашения посетить загородный


дом лишь потому, что сработал "красный сигнал". А на следующей неделе этот


дом сгорел дотла. Между прочим, дядя Алингтон, как могло здесь проявиться


подсознание?


- Боюсь, что не могло, - сказал сэр, Алингтон, улыбаясь.


- А я думаю, что у тебя есть объяснение ничуть не хуже. Можешь не


стесняться, мы все здесь близкие родственники.


- В таком случае, племянничек, я рискну предположить, что ты отказался


от приглашения по той простой причине, что тебе не хотелось ехать, а после


пожара предположил, что у тебя было предчувствие опасности. А теперь в это


объяснение ты, не задумываясь, слепо веришь.


- С тобой спорить безнадежно, - рассмеялся Дермот, - когда ты


выигрываешь вершки, я проигрываю корешки.


- Ничего, мистер Вест, - воскликнула Виолета Эверслей, - я интуитивно


верю в ваш красный сигнал. А когда вы его видели в последний раз, в


Месопотамии?


- Да, до сего...


- Простите, что вы сказали?


- Так, ничего.


Дермот сидел молча. С его языка чуть не слетели слова: "Да, до


сегодняшнего вечера". Они сами собой появились на его губах, обозначая


мысль, которую он еще не осознал полностью, но он сразу почувствовал, что


они были правильными. Красный сигнал снова маячил в темноте. Опасность!


Опасность рядом! Под боком!


Но почему? Какую опасность можно представить здесь, в доме его друзей?


Но так оно и есть, это именно та самая опасность. Он взглянул на Клер Трент


- ее белизну, ее изящество, изысканный наклон золотистой головки. Опасность


ощущалась уже некоторое время и, возможно, уже не станет острее. Джек Трент


был его лучшим другом, и даже больше, чем другом, он спас его жизнь во


Фландрии и был представлен за это к кресту Виктории. Хороший парень этот


Джек, один из самых лучших. И надо же было, черт побери, влюбиться в жену


Джека! Но придет день, и он, наверное, это преодолеет. Не может же эта штука


причинять боль всегда. Ее ведь можно перетерпеть, перетерпеть - и все. Вряд


ли Клер когда-нибудь об этом догадается, а если и догадается, то, конечно,


не обратит на это внимания. Статуэтка, прекрасная статуэтка из золота и


слоновой кости и розовых кораллов... игрушка королей, а вовсе не земная


женщина.


"Клер..." Сама мысль о ней, ее имя, произнесенное мысленно, причиняли


ему боль... Он должен это преодолеть. Ему и раньше нравились женщины... "Но


не так"! - что-то нашептывало ему. - "Но не так". Вот такие дела. Здесь нет


опасности - боль сердца, да, но не опасность. Не опасность, предвещаемая


красным сигналом. Это предвещает что-то другое.


Он оглядел стол, и ему вдруг пришло в голову, что это очень даже


необычное маленькое сборище. Например, его дядя очень редко обедал не дома в


таком непринужденном скромном обществе. Он никогда не думал, что Тренты -


его старые друзья. До сегодняшнего вечера Дермот даже не предполагал, что


дядя их вообще знает.


С другой стороны, было, конечно, и объяснение. После обеда должен был


состояться сеанс с очень известным медиумом, а сэр Алингтон признавался, что


немного интересуется спиритизмом. Это, конечно, может все объяснить.


Слово "объяснить" обратило его внимание. А не был ли сеанс всего лишь


подходящим оправданием для приглашений знаменитого доктора к обеду? А если


это так, то какова настоящая цель его прихода? В голове у Дермота зароилось


множество не подмеченных им вовремя мелочей, или, как бы сказал его дядя, не


подмеченных его сознанием.


Великий врач посмотрел на Клер странно, даже очень странно, и не один


раз. Казалось, он ее изучает. И она чувствовала себя неловко под его


проницательным взглядом. Ее руки немного вздрагивали. Она нервничала, ужасно


нервничала и, может быть, даже боялась. Но чего же она боялась?


Он снова прислушался к разговору за столом. Миссис Эверслей навела


великого доктора на его любимый предмет.


- Видите ли, сударыня, - говорил он, - что такое помешательство? Уверяю


вас, чем больше мы изучаем этот предмет, тем труднее нам сделать какое-либо


заключение. У каждого из нас есть известная доля самообмана, когда она


доходит до того, что мы начинаем верить в то, что мы Цари Вселенной, нас


лишают свободы и запирают в сумасшедший дом. Но прежде, чем мы доходим до


этого конца, у нас впереди длинная дорога. Но на каком месте этой дороги мы


можем поставить столб и сказать: на этой стороне человек здоров, а на той


сошел с ума? Этого сделать невозможно. И я вам скажу, что, если человек


страдающий бредом, держит язык за зубами, в любом случае мы никогда не


сможем отличить его от нормального. Сверхъестественная здравость помешанных


- это очень интересная тема.


Сэр Алингтон с удовольствием потягивал вино и искоса поглядывал на


собравшихся.


- Я слышала, что они очень хитрые, - заметила миссис Эверслей. - Я


говорю о психах.


- Необыкновенно хитрые. А подавление своего бреда очень часто приводит


к катастрофическим последствиям для личности. Как учат нас психоаналитики,


все подавления наших чувств опасны. Человек с невинными странностями, если


он может им предаваться, редко переходит границы дозволенного. Но мужчина, -


он помедлил, - или женщина, которые внешне вполне нормальны, могут быть


причиной крайней опасности для общества.


Его взгляд с неясностью скользнул в конец стола, где сидела Клер, и


потом вернулся обратно. Он еще раз пригубил вино.


Дермот вздрогнул от ужаса. "Неужели это то, о чем он думает? На что


намекает? Невозможно, но..."


- И вес это от подавления своей личности, - вздохнула миссис Эверслей.


- Теперь я вижу, что человек должен быть всегда крайне осторожным в... в


выражении своей индивидуальности.


- Дорогая миссис, Эверслей, - сказал врач осуждающе, - вы совершенно не


поняли того, что я сказал. Причина несчастья в физическом состоянии мозга -


иногда это возникает в результате внешнего воздействия, например, удара, а


иногда, к сожалению, это наследственно!


- Несчастная наследственность, - вздохнула дама, - чахотка и все


прочее.


- Туберкулез не передается по наследству, - сухо заметил сэр Алингтон.


- Разве? А я всегда думала, что передается. А сумасшествие передается!


Как ужасно. А еще что?


- Подагра, - сказал сэр Алингтон, улыбаясь, - и дальтонизм - он


передается очень интересно. Только по мужской линии, а у женщин он находится


в скрытом состоянии. Поэтому существует много мужчин-дальтоников, а чтобы


дальтонизм был у женщины, он должен быть у ее отца и в скрытом состоянии у


матери - очень редкая случайность. Вот это и называется сцепленной с полом


наследственностью.


- Как интересно? Но ведь сумасшествие не похоже на дальтонизм, правда?


- Сумасшествие может передаваться в равной степени и мужчинам, и


женщинам, - сказал врач многозначительно.


Клер внезапно поднялась, оттолкнув стул так резко, что он опрокинулся и


упал на пол. Она была очень бледна, и руки ее дрожали.


- Вы... Вы ведь не очень долго, правда? - попросила она. - Сейчас


должна прийти миссис Томпсон.


- Один стакан портвейна, и я в вашем распоряжении, - объявил сэр


Алингтон, - ведь я за тем и пришел сюда, чтобы увидеть удивительное


выступление миссис Томпсон. Ха-ха, меня не надо уговаривать, - и он


поклонился.


Клер чуть заметно улыбнулась ему в знак признательности и вышла из


комнаты, коснувшись рукой плеча миссис Эверслей.


- Боюсь, я слишком углубился в профессиональные темы, - заметил врач


Тренту, садясь на место, - прости меня, дорогой.


- Не за что, - небрежно отозвался Трент.


Он выглядел напряженным и обеспокоенным. В первый раз Дермот


почувствовал себя посторонним в обществе своего друга. Между ними была


какая-то тайна, недоступная даже старому другу. И все же его предположение


казалось ему невероятным. На чем он основывался? Всего лишь на одном-двух


взглядах и женской нервозности.


Они еще немного посидели за вином, когда объявили, что пришла миссис


Томпсон.


Медиум оказался полной женщиной средних лет в безвкусном платье из


пурпурного бархата, с громким банальным голосом.


- Надеюсь, я не опоздала, миссис Трент, - сказала она бодро. - Вы


сказали ровно в девять, так ведь?


- Вы пришли вовремя, миссис Томпсон, - ответила Клер своим неясным,


чуть хрипловатым голосом, - уже собрался весь наш маленький кружок.


Больше она никого не представила, что, по-видимому, было принято.


Медиум обвела всех присутствующих острым проницательным взглядом.


- Думаю, у нас получатся хорошие результаты, - заметила она энергично.


- Должна вам сказать, что я просто с ума схожу, когда приходится уходить, не


доставив, так сказать, удовлетворения присутствующим. Но думаю, что


Широмако, это мой японский дух, непременно появится. Я сегодня в отличной


форме, отказалась от гренок с сыром, хотя я страшно люблю запеченный сыр.


Дермот слушал с насмешкой и отвращением. Как это все прозаично! Но не


судит ли он опрометчиво? В конце концов все естественно - силы, на которые


претендовали медиумы, тоже являются естественными, хотя и не вполне


понятыми. Великий хирург может быть озабочен несварением желудка накануне


тончайшей операции. Чем же хуже миссис Томпсон?


Стулья расставили по кругу, лампы разместили так, чтобы свет было


удобно прибавить или убавить. Дермот отметил про себя, что вопрос о тостах


никого не интересовал. Сэр Алингтон даже не осведомился об условиях сеанса.


Нет, миссис Томпсон была приглашена только для отвода глаз. Сэр Алингтон был


здесь с совсем другой целью. Дермот вспомнил, что мать Клер умерла за


границей. О ней рассказывали что-то таинственное...


Резким усилием он заставил себя сосредоточиться на происходящем. Все


заняли свои места и погасили свет, кроме одной маленькой лампы с красным


абажуром на дальнем столике.


В течение некоторого времени ничего не было слышно, кроме низкого


ровного дыхания медиума. Постепенно оно становилось все более и более


стесненным. Затем совершенно неожиданно, отчего Дермот подскочил, из


дальнего угла комнаты послышался резкий удар. Потом он повторялся с другой


стороны. Послышался усиливающийся звук ударов. Они затихли, и вдруг по


комнате раскатился высокий язвительный смех. Затем тишину нарушил необычно


высокий голос, совершенно не похожий на голос миссис Томпсон.


- Я здесь, джентльмены, - сказал он, - да, я здесь. Хотите меня


спросить?


- Ты кто? Широмако?


- Да... Я Широмако. Я ушел в иной мир очень давно. Я работаю. Я


доволен.


За этим последовали другие подробности из жизни Широмако. Они были


примитивны и неинтересны. Дермот слышал это много раз и раньше. Затем


Широмако передал послания от родственников, описание которых было таким


неопределенным, что могло соответствовать кому угодно. Некоторое время


выступала пожилая дама, мать кого- то из присутствующих, делившаяся


прописными истинами с таким чувством новизны, которое они вряд ли могли


вызвать.


- Еще кто-то хочет прийти, - объявил Широмако, - у него очень важное


сообщение для одного из присутствующих джентльменов.


Наступила тишина, а затем заговорил совсем новый голос, предваряя свои


слова злобным смешком.


- Ха-ха! Ха-ха-ха! Лучше не ходи домой. Лучше не ходи домой. Послушай


моего совета.


- Кому вы это говорите? - спросил Трент.


- Одному из вас троих. Я бы на его месте не ходил домой. Опасность.


Кровь. Не очень много крови, но вполне достаточно. Нет, не ходи домой, -


голос стал ослабевать. - Не ходи домой.


Он полностью стих. Дермот почувствовал, как пульсирует его кровь. Он


был абсолютно уверен, что предостережение относится именно к нему. Так или


иначе, ночью на улице его подстерегала опасность.


Послышался вздох медиума, потом стон. Миссис Томпсон приходила в себя.


Прибавили света. Она сидела выпрямившись, и глаза ее немного щурились.


- Надеюсь, все прошло хорошо?


- Очень даже хорошо, спасибо вам, миссис Томпсон.


- Я думаю, надо благодарить Широмако.


- Да, и всех остальных.


Миссис Томпсон зевнула.


- Я чувствую себя смертельно разбитой. Совершенно опустошенной. Но я


довольна, что все прошло хорошо. Я немного беспокоилась, что не получится,


боялась, что случится что-нибудь неблагоприятное. Сегодня в комнате какое-то


странное ощущение.


Она посмотрела сначала через одно плечо, потом через другое и


передернула плечами.


- Не нравится мне это, - сказала она, - у вас кто-нибудь недавно умер?


- Что вы имеете в виду?


- Близкие родственники, дорогие друзья? Нет? Я не хочу быть


мелодраматичной, но сегодня в воздухе была смерть. Ну, ладно, это я просто


так. До свидания, миссис Трент.


И миссис Томпсон вышла из комнаты в своем пурпурном бархатном платье.


- Надеюсь, вам было интересно, сэр Алингтон, - пробормотала Клер.


- Исключительно интересный вечер, моя дорогая. Огромное спасибо за


приглашение. Позвольте пожелать вам доброй ночи. Вы ведь собираетесь пойти


на танцы?


- Не хотите ли пойти с нами?


- Нет-нет. Я взял за правило ложиться спать в половине двенадцатого.


Спокойной ночи. Спокойной ночи, миссис Эверслей. А с тобой, Дермот, мне бы


хотелось поговорить. Ты можешь пойти со мной? Потом ты присоединишься к


остальным в Графтон-Галерее.


- Конечно, дядя. Трент, а с вами мы увидимся потом.


Во время короткой поездки до Харлей-стрит дядя и племянник обменялись


всего несколькими словами. Сэр Алингтон пожалел, что увез Дермота, и обещал


задержать его всего на несколько минут.


- Оставить тебе машину, мой мальчик? - спросил он, когда они вышли.


- Не беспокойтесь, дядя, я найду такси.


- Очень хорошо. Я стараюсь не задерживать Чарлсона дольше, чем это


необходимо. Спокойной ночи. Чарлсон. Черт возьми, куда я мог положить ключ?


Машина удалялась, а сэр Алингтон стоял на ступеньках и безуспешно искал


в карманах ключ.


- Должно быть, оставил его в другом пальто, - сказал он наконец.


- Позвони в дверь, Дермот. Надеюсь, Джонсон еще не спит.


Не прошло и минуты, как невозмутимый Джонсон открыл дверь.


- Куда-то задевал мой ключ, - объяснил ему сэр Алингтон. - Принеси,


пожалуйста, виски с содовой в библиотеку.


- Хорошо, сэр Алингтон.


Врач прошел в библиотеку, включил свет и знаком показал Дермоту, чтобы


тот закрыл за собой дверь.


- Не задержу тебя долго. Я кое-что хотел бы тебе сказать. Кажется мне


это или ты действительно испытываешь к миссис Трент, так сказать, нежные


чувства?


Кровь бросилась в лицо Дермоту.


- Трент - мой лучший друг.


- Извини, но это вряд ли можно считать ответом на мой вопрос. Смею


сказать, что ты знаешь мои пуританские взгляды на развод и все прочее, и я


должен напомнить тебе, что ты мой единственный близкий родственник и


наследник.


- О разводе не может быть и речи, - сказал Дермот сердито.


- Действительно не может быть, по причине, которую я, возможно, знаю


лучше, чем ты. Я не могу сказать об этом открыто, но хочу предупредить: Клер


Трент не для тебя.


Молодой человек Твердо встретил взгляд своего дяди.


- Я все понимаю, и, позвольте мне сказать, возможно лучше, чем вы


думаете. Я знаю, зачем вы сегодня приходили к обеду.


- А? - Врач был искренне удивлен. - Как ты можешь это знать?


- Считайте это догадкой, сэр, прав я или не прав, но вы были там по


своим профессиональным делам.


Сэр Алингтон шагал взад и вперед.


- Ты совершенно прав. Я, конечно, не мог сказать тебе этого сам, но,


боюсь, скоро это станет известно всем.


Сердце Дермота сжалось.


- Вы имеете в виду, что уже приняли решение?


- Да. В этой семье есть сумасшедшие, со стороны матери. Очень, очень


печально.


- Я не могу в это поверить, сэр.


- Понимаю, что не можешь. Для простого обывателя вряд ли есть


какие-нибудь очевидные симптомы.


- А для специалиста?


- Совершенно ясно. В таком состоянии пациент должен быть изолирован как


можно скорее.


- Боже мой, - выдохнул Дермот, - но вы же не можете посадить в


сумасшедший дом человека просто так, ни с того ни с сего.


- Дорогой мой, больных изолируют, когда их пребывание на свободе


становится опасным для общества.


- Неужели?..


- Увы! Опасность очень серьезна. По всей вероятности, это особая форма


мании убийства. То же самое было у его матери.


Дермот отвернулся со стоном, закрыв лицо руками. Клер - белоснежная,


золотоволосая Клер!


- При настоящих обстоятельствах, - продолжал врач спокойно, - я считаю


своим долгом предупредить тебя.


- Клер, - прошептал Дермот, - бедная моя Клер!


- Да, мы все должны ей сочувствовать. Внезапно Дермот выпрямился.


- Я не верю этому.


- Чему?


- Я не верю этому. Все знают, что врачи могут ошибаться. Даже очень


большие специалисты.


- Дермот, дорогой, - выкрикнул сэр Алингтон сердито.


- Я говорю вам, что я этому не верю, а если это даже и так, то мне на


это наплевать. Я люблю Клер. Если она захочет, я, увезу ее далеко, далеко,


подальше от врачей, вмешивающихся в чужие дела. Я буду ее охранять,


заботиться о ней, защищать ее своей любовью.


- Ты не сделаешь ничего подобного. Разве ты сошел с ума?


- И это говорите вы? - презрительно усмехнулся Дермот.


- Пойми меня, Дермот, - лицо сэра Алингтона сделалось красным от


сдерживаемых эмоций, - если ты это сделаешь, это позор, конец. Я перестану


оказывать тебе помощь и сделаю новое завещание - все свое состояние оставлю


разным больницам.


- Делайте, что хотите, с вашими проклятыми деньгами, - сказал Дермот,


понизив голос, - я буду любить эту женщину.


- Женщину, которая...


- Только скажите еще одно слово против нее, и я, ей-Богу, убью вас! -


крикнул Дермот.


Легкое позвякивание бокалов заставило их обернуться. Незамеченный во


время горячего спора, вошел Джонсон с подносом. Его лицо было непроницаемым,


как у хорошего слуги, но Дермота очень беспокоило, что он успел услышать.


- Больше ничего не надо, Джонсон, - сказал сэр Алингтон кратко. -


Можете идти спать.


- Спасибо, сэр. Спокойной ночи, сэр.


Джонсон удалился.


Мужчины посмотрели друг на друга. Приход Джонсона охладил бурю.


- Дядя, - сказал Дермот, - я не должен был говорить с вами так. Я


понимаю, что с вашей точки зрения вы совершенно правы. Но я люблю Клер Трент


очень давно. Джек Трент - мой лучший друг, и это мешало мне даже обмолвиться


Клер о своей любви. Но теперь это не имеет значения. Никакие финансовые


обстоятельства не могут меня остановить. Я думаю, что мы сказали все, что


можно было сказать. Спокойной ночи.


- Дермот...


- Право же, не стоит больше спорить. Спокойной ночи, дядя. Сожалею, но


что поделаешь.


Он быстро вышел, затворив дверь. В передней было темно. Он миновал ее,


открыл наружную дверь и, захлопнув ее за собой, оказался на улице.


Как раз у ближайшего дома освободилось такси. Дермот сел в него и


поехал в Графтон-Галерею.


В дверях танцзала он на минуту задержался, голова его кружилась. Резкие


звуки джаза, улыбающиеся женщины - он словно переступил порог другого мира.


Неужели ему все это приснилось? Нельзя было поверить, что этот мрачный


разговор с дядей вообще мог произойти. Мимо проплыла Клер, словно лилия в


своем белом с серебром платье, которое подчеркивало ее стройность. Она


улыбнулась ему, лицо ее было спокойным и безмятежным. Конечно, все это ему


приснилось.


Танец кончился. Вскоре она была рядом с ним, улыбаясь ему в лицо. Как


во сне, он попросил ее на танец. Теперь она была в его руках. Резкие звуки


джаза полились снова.


Он почувствовал, что она немного сникла.


- Устали? Может быть, остановимся?


- Если вы не возражаете. Не пойти ли нам куда-нибудь, где мы могли бы


поговорить? Я хочу вам кое-что сказать.


Нет. Это был не сон. Он снова вернулся на землю. Неужели ее лицо могло


казаться ему спокойным и безмятежным? В это мгновение оно было измучено


беспокойством, ужасом. Что она знает?


Он нашел спокойный уголок, и они сели рядом.


- Ну вот, - сказал он с наигранной беззаботностью, - вы сказали, что


хотели о чем-то поговорить.


- Да, - она опустила глаза, нервно перебирая оборку платья. - Это очень


трудно... пожалуй.


- Скажите мне. Клер.


- Просто я хотела, чтобы вы... чтобы вы на время уехали.


Он был потрясен. Он ожидал чего угодно, но только не этого.


- Вы хотите, чтобы я уехал? Но почему?


- Честность прежде всего, правда? Я знаю, что вы джентльмен и мой друг.


Я хочу, чтобы вы уехали, потому что... потому что я позволила себе полюбить


вас.


- Клер!..


От ее слов он онемел, язык не слушался его.


- Пожалуйста, не думайте, что я настолько тщеславна, чтобы вообразить,


что вы когда-нибудь в меня влюбитесь. Просто - я не очень счастлива и - ох!


Я прошу вас уехать.


- Клер, разве вы не знаете, что вы мне понравились, страшно


понравились, как только я вас увидел? Она подняла испуганные глаза.


- Я вам нравлюсь? Я вам давно нравлюсь?


- С самого начала.


- Ах! - вскрикнула она. - Зачем же вы мне не сказали этого? Тогда,


когда я еще могла быть вашей! Почему вы говорите об атом сейчас, когда уже


слишком поздно? Нет, я сошла с ума - я сама не понимаю, что я говорю. Я


никогда не могла быть вашей.


- Клер, что вы имеете в виду? Почему теперь слишком поздно? Это...


из-за моего дяди? Из-за того, что он знает?


Она молча кивнула. Слезы текли по ее лицу.


- Послушайте, Клер, не думайте об этом. Мы поедем далеко, к Южному


морю, на острова, похожие на зеленые изумруды. Вы будете там счастливы. А я


буду заботиться о вас... Вы всегда будете в безопасности.


Его руки обняли ее. Он привлек ее к себе и почувствовал, как она дрожит


от его прикосновения. Вдруг она освободилась.


- Нет, пожалуйста, не надо. Неужели вы не видите, что это невозможно?


Это было бы ужасно, ужасно, ужасно... Все время я старалась быть хорошей, а


теперь... это было бы ужасно!


Он колебался, озадаченный ее словами. Она смотрела на него умоляюще.


- Ну, пожалуйста, - сказала она, - я хочу быть хорошей...


Не говоря ни слова, Дермот поднялся и вышел. В этот миг он был тронут и


озадачен ее словами. Он пошел за шляпой и пальто, и столкнулся с Трентом.


- Привет, Дермот, ты рано уезжаешь.


- Нет настроения танцевать.


- Чертова ночь, - сказал Трент мрачно, - тебе бы мои заботы.


Дермот испугался, что Трент вдруг начнет изливать ему свою душу. Только


не это, что угодно, только не это!


- Ну, пока, - сказал он второпях, - пойду домой.


- Домой? А как насчет предупреждения духов?


- Попробую рискнуть. Спокойной ночи, Джек.


Квартира Дермота была недалеко. Он пошел пешком, чувствуя необходимость


успокоить свой возбужденный мозг вечерней прохладой.


Он вошел в квартиру и включил свет в спальне. И сразу же, во второй раз


за этот вечер, к нему подступило чувство, которое он обозначил как "красный


сигнал". Это чувство было таким мощным, что на мгновение даже вытеснило из


его сознания мысли о Клер.


Опасность! Он был в опасности. В этот самый миг в собственной комнате


он был в опасности.


Дермот попытался высмеять свой страх. Может быть, его старания были


неискренними, потому что красный сигнал продолжал посылать ему


предупреждение, которое должно было спасти его. Посмеиваясь над своими


предрассудками, он старательно обошел всю квартиру. Может быть, в нее проник


злоумышленник и затаился?


Нет, он ничего не обнаружил. Его слуги Милсон не было дома. Квартира


была абсолютно пуста.


Он вернулся в спальню и медленно разделся, сердясь на себя. Чувство


опасности было по-прежнему очень острым. Он выдвинул ящик тумбочки, чтобы


взять платок, и остолбенел. В середине ящика был какой-то незнакомый


комок... что-то твердое.


Быстрым нервным движением он откинул в сторону платки и вытащил


спрятанный под ними предмет. Это был револьвер.


В крайнем изумлении Дермот тщательно его рассмотрел. Он был какого-то


незнакомого образца, похоже, что и недавно из него стреляли. Больше он


ничего не мог понять. Кто-то положил его в ящик в этот самый вечер. Дермот


хорошо помнил, что, когда он одевался к обеду, револьвера здесь не было.


Дермот уже собирался положить его назад в ящик, когда вздрогнул от


звонка. Звонок раздавался снова и снова, необычно громко в тишине пустой


квартиры.


"Кто бы мог звонить у парадной двери в такой поздний час?" И только


один ответ отыскался на этот вопрос - инстинктивный и настойчивый:


"Опасность... Опасность... Опасность..."


Следуя инстинкту, в чем он не отдавал себе отчета, Дермот выключил


свет, набросил пальто, которое лежало на стуле, и открыл дверь в прихожей.


Снаружи стояли двое. За ними Дермот заметил голубую униформу. - Полицейский!


- Мистер Вест? - спросил ближайший к нему человек. Дермоту казалось,


что, прежде чем он ответил, прошла вечность. На самом деле он заговорил


через несколько секунд, замечательно подражая невыразительному голосу своего


слуги:


- Мистер Вест еще не пришел. Что вам угодно от него в такой час?


- Еще не пришел, а? Очень хорошо, тогда мы, пожалуй, войдем и подождем


его здесь.


- Нет, сюда нельзя.


- Посмотри сюда, любезный, меня зовут инспектор Верол. Я из


Скотланд-Ярда и имею предписание на арест твоего хозяина. Можешь посмотреть,


если хочешь. - Дермот внимательно читал протянутую ему бумагу или делал вид,


что читает, спрашивая глуповатым голосом:


- За что? Что он такого сделал?


- Убил. Сэра Алингтона Веста с Харлей-стрит. С помутившейся головой


Дермот отступил перед своими грозными посетителями. Он пошел в гостиную и


включил свет. За ним следовал инспектор.


- Обыщи здесь все, - приказал он другому человеку.


Потом он повернулся к Дермоту.


- Оставайся здесь. Не вздумай ускользнуть, чтобы предупредить своего


хозяина. Кстати, как твое имя?


- Милсон, сэр.


- Когда должен прийти твой хозяин?


- Не знаю, сэр, думаю, что он пошел на танцы в Графтон-Галерею.


- Он ушел оттуда около часа. Ты уверен, что он сюда не возвращался?


- Не думаю, сэр. Я бы услышал, если он пришел. В этот момент вошел


второй человек из соседней комнаты. Он держал револьвер, тот самый.


Выражение удовлетворенности мгновенно появилось на лице инспектора.


- Все ясно, - заметил он, - должно быть, хозяин проскользнул туда и


обратно, а ты не услышал. Пока что он смылся. Я, пожалуй, пойду, а ты,


Каули, останься здесь на тот случай, если он снова вернется. И не спускай


глаз с этого парня. Возможно, он знает больше о своем хозяине, чем говорит.


Инспектор засуетился и ушел. Дермот ожидал, что сможет узнать детали


происшествия от Каули, который был не прочь поболтать.


- Чистый случай, - признался он, - убийца был раскрыт почти немедленно.


Джонсон, слуга, только лег, когда ему почудился выстрел. Он спустился вниз и


нашел сэра Алингтона мертвым, с пробитым сердцем. Он тотчас же позвонил нам.


- А что значит чистый случай? - поинтересовался Дермот.


- Абсолютно чистый. Этот молодой Вест ссорился со своим дядей, когда


вошел Джонсон с напитками. Старик хотел сделать новое завещание, а твой


хозяин грозился его застрелить. Не прошло и пяти минут, как раздался


выстрел. Чистый случай. Вот молодой дурак, а?


Действительно, чистый случай. Сердце у Дермота упало, когда он понял,


что против него имеются неоспоримые улики. Действительно, опасность -


ужасная опасность! И никакого выхода, кроме бегства. Он заставил шевелиться


мозги. Спустя некоторое время он предложил Каули чашку чая, и тот с


удовольствием согласился. Он уже обыскал всю квартиру и убедился, что


черного хода! в ней нет.


Дермот получил разрешение отлучиться на кухню. Оказавшись там, он


поставил кипятиться чайник и стал усердно звенеть чашками и блюдцами. Потом


он быстро метнулся к окну и поднял раму. Окно было на третьем этаже, и за


ним находился небольшой подъемник на тросе, которым пользовался торговец,


чтобы доставлять стальной кабель.


В одно мгновение Дермот был за окном и ринулся вниз. Трос врезался в


ладони до крови, но Дермот отчаянно продолжал спускаться.


Спустя несколько минут он крадучись вышел с противоположной стороны


квартала. Повернув за угол, он врезался в человека, стоявшего около


тротуара. К своему изумлению, он узнал Джека Трента. Трент уже обо всем


знал.


- Боже мой, Дермот! Скорее, здесь нельзя оставаться. - Взяв за руку, он


повел его сначала по одному, потом по другому переулку. Они увидели такси и


окликнули его. Вскочив в такси, Трент сказал свой адрес.


- Сейчас это самое надежное, место. А там мы решим, что делать, чтобы


сбить со следа этих дураков. Я приехал сюда, надеясь предупредить тебя до


того, как появится полиция, но опоздал.


- Я даже не предполагал, что ты об этом уже знаешь, Джек. Ты ведь не


веришь...


- Конечно, нет, старина, ни на минуту. Я знаю тебя слишком хорошо. Но


все равно для тебя это паршивое дело. Они заявились и спрашивали, когда ты


пришел в Графтон-Галерею, когда ушел... Дермот, а кто же мог прикончить


старика?


- Понятия не имею. Но кто бы он ни был, я думаю, что он положил


револьвер в мой ящик. Он должен был следить за мной очень внимательно.


- Этот сеанс был чертовски забавным. "Не ходи домой". Это относилось к


старому Весту. Он пошел домой и получил пулю.


- Это относилось и ко мне тоже, - сказал Дермот, - я пошел домой и


нашел подброшенный револьвер и полицейского инспектора.


- Надеюсь, ко мне это никак не относится, - сказал Трент. - Ну, вот мы


и приехали.


Он заплатил за такси, открыл дверь и повел Дермота по темной лестнице


на второй этаж, где находился его маленький кабинет. Он распахнул дверь, и


Дермот вошел в комнату. Следом вошел Трент.


- Здесь вполне безопасно, - заметил он. - А сейчас давай вместе


подумаем, что лучше всего сделать.


- Я свалял дурака, - сказал Дермот вдруг. - Я должен был понять это


раньше. Теперь мне все ясно. Все это дело ловко подстроено. Какого черта ты


смеешься?


Трент откинулся на стуле и трясся от безудержного довольного смеха.


Было что-то жуткое в этом звуке, что-то жуткое было и в самом Тренте.


Какой-то странный свет в его глазах.


- Чертовски ловко подстроено, - выдохнул он. - Дермот, мой мальчик, с


тобой все кончено.


Он пододвинул к себе телефон.


- Что ты собираешься делать? - спросил Дермот.


- Звонить в Скотланд-Ярд. Скажу, что птичка здесь, в полной сохранности


под замком. Я запер дверь, когда вошел, и ключ у меня в кармане. И нечего


смотреть на дверь за моей спиной. Она ведет в комнату Клер, и она всегда


запирает ее с той стороны. Ты же знаешь, что она меня боится. Давно уже


боится. Она всегда догадывается, когда я начинаю думать об остром длинном


ноже. Ты не...


Дермот уже собирался броситься на него, но тот выхватил ужасного вида


револьвер.


- Это второй, - усмехнулся Трент. - Первый я положил тебе в ящик, после


того как застрелил старого Веста... На что ты там смотришь за моей головой?


Та дверь? Бесполезно, даже если Клер откроет ее, я пристрелю тебя раньше,


чем ты до нее дойдешь. Нет, не в сердце, я тебя не убью, только раню, чтобы


ты не мог улизнуть. Ты же знаешь, я чертовски метко стреляю. Один раз я спас


тебе жизнь. Ну и дурак же я был. Нет, я хочу, чтобы ты висел... да, чтобы ты


висел. Нож не для тебя. Он для Клер, милой Клер, такой неясной и


белоснежной. Старый Вест знал. Вот для чего он приходил сегодня, посмотреть,


сумасшедший я или нет. Он хотел, чтобы меня заперли и я не смог угрожать


Клер ножом. Но я очень хитер. Я взял его ключ и твой. Я сразу же выскользнул


с танцев, как только пришел туда. Я видел, как ты вышел из его дома, и вошел


сам. Я застрелил его и сразу же вышел. Поехал к тебе и подложил револьвер. Я


приехал в Графтон-Галерею почти одновременно с тобой и положил твой ключ к


тебе в карман, когда желал тебе спокойной ночи. Я не боюсь тебе все это


говорить. Нас больше никто не слышит. И когда тебя будут вешать, я хочу,


чтобы ты знал, что это сделал я... О Боже, как я буду смеяться! О чем ты


думаешь? На что ты там, черт возьми, смотришь?


- Я думаю о тех словах, которые мы слышали на сеансе. Тебе, Трент, тоже


лучше бы не приходить домой.


- Что ты имеешь в виду?


- Оглянись-ка!


Трент резко повернулся. В дверях стояли Клер и... инспектор Верол.


Трент реагировал быстро. Револьвер выстрелил только один раз и без промаха.


Трент упал прямо на стол. Инспектор бросился к нему, а Дермот как во сне


смотрел на Клер. Мысли путались у него в голове:


"Его дядя... их ссора... ужасное непонимание... закон о разводе в


Англии, который никогда не освободит Клер от сумасшедшего мужа... "Мы все


должны сочувствовать ей"... заговор между ней и сэром Алингтоном, который


хитрый Трент разгадал... ее крик "Ужасно, ужасно, ужасно!" Да, но теперь..."


Инспектор выпрямился.


- Мертв, - сказал он разочарованно.


- Да, - Дермот услышал свои слова, - он всегда метко стрелял...


Агата Кристи. Собака, которая не лает


Перевод Е.Крупкиной, Л.Обуховой, Г.Костиной


Лили Маргрейв с излишней старательностью разглаживала перчатки, лежащие


у нее на коленях. Несомненно, она нервничала. Искоса взглядывала на


человека, который сидел напротив в глубоком кресле. Она много слышала об


Эркюле Пуаро, знаменитом детективе, но впервые видела его перед собой.


Комичный, почти нелепый вид совсем не соответствовал тому представлению,


которое у нее сложилось заранее. Каким образом этот забавный человечек с


яйцевидной головой и чудовищными усами распутывал те необычные дела,


разгадку которых ему предписывали? Даже игра, которой он забавлялся, слушая


Лили, поразила ее своим невероятным ребячеством. Он громоздил один на другой


маленькие разноцветные деревянные кубики и, казалось, больше был увлечен


пирамидкой, чем ее рассказом.


Она обиженно замолчала. Он сразу поднял голову.


- Продолжайте, мадемуазель, прошу вас. Не опасайтесь, что я рассеян.


Напротив, я слушаю вас с величайшим вниманием.


Он вновь принялся за свои конструкции, а Лили принудила себя продолжить


рассказ. Это была волнующая история, но излагалась она столь лаконично,


таким нарочито невозмутимым голосом, что весь душераздирающий подтекст как


бы терялся.


Закончив, Лили сказала с легким вызовом:


- Надеюсь, я передала все достаточно ясно?


Пуаро кивнул головой, раскидал по столу деревянные кубики и, сцепив


пальцы, выпрямился в кресле. Он методично повторил:


- Сэр Рьюбен Аствелл был убит десять дней назад. Затем в среду, то есть


позавчера, полиция арестовала его племянника Чарльза Леверсона. Улики против


него следующие (поправьте меня, если я ошибусь): десять дней назад, в ночь


преступления, мистер Леверсон вернулся домой очень поздно. Он отомкнул дверь


своим ключом. Сэр Рьюбен еще работал. Один в башне, которую он прозвал своим


святилищем. - Он писал за письменным столом. Дворецкий, комната которого


находится прямо под кабинетом в башне, слышал, как Леверсон ссорился со


своим дядюшкой. Ссора завершилась глухим шумом, будто с грохотом опрокинули


стул, а затем приглушенным криком. Обеспокоенный и взволнованный дворецкий


хотел было подняться, посмотреть, что произошло. Но спустя несколько секунд


мистер Леверсон вышел из кабинета, весело насвистывая. Дворецкий успокоился


и больше не придавал значения тому, что услышал. Однако на следующее утро


горничная нашла сэра Рьюбена мертвым рядом с его письменным столом. Он был


убит каким-то тяжелым предметом.


- Если я правильно понял, дворецкий сначала ничего не сказал полиции.


Это было вполне естественно, вы не находите, мадемуазель?


Вопрос заставил Лили вздрогнуть.


- Простите? - пробормотала она.


- В таком деле, как это, всегда ищешь что-нибудь чисто житейское.


Слушая ваш замечательный и столь сдержанный пересказ, я подумал, что актеры


этой драмы всего лишь автоматы, марионетки. Но я всегда ищу человеческую


природу и думаю, что у этого дворецкого... как вы сказали его зовут?


- Парсонс.


- Да, у этого Парсонса наверняка в психике есть черты его класса. Он с


традиционным недоверием относится и к полиции и к полицейским, стараясь по


возможности держать язык за зубами. Прежде всего он будет избегать сболтнуть


то, что сможет повредить кому-то из членов семьи его хозяев. Случайный


грабитель - да, это отличная идея, и он станет цепляться за нее со всей


энергией, на которую только способен. Видите ли, формы, которые способна


принимать преданность старых слуг, изучать весьма любопытно!


Пуаро с удовольствием откинулся на спинку высокого кресла.


- Тем временем, - продолжал он, - все обитатели дома, леди и


джентльмены, успели изложить свои версии преступления. Мистер Леверсон в том


числе. По его словам, он вернулся поздно и пошел спать, не поднимаясь к


своему дядюшке.


- Он сказал именно так.


- И никто не подумал усомниться в этом, исключая, разумеется, Парсонса,


- продолжал Пуаро задумчиво. - Тут появляется инспектор из Скотланд-Ярда.


Инспектор Миллер, кажется? Я его знаю, мы с ним встречались один или два


раза. Это дотошный малый, типичный полицейский проныра. И вот этот


проницательный инспектор Миллер сразу видит то, чего инспектору местной


полиции разнюхать было не под силу. Он замечает, что Парсонс явно не в своей


тарелке, очевидно, он знает нечто, о чем пока не сообщил. Миллер быстренько


заставляет Парсонса разговориться. К этому моменту было уже точно


установлено, что никто посторонний не проникал в дом. Убийцу следует искать


на месте. Несчастный перепуганный Парсонс испытал подлинное облегчение,


когда у него выудили тайну! Он старался избежать скандала, но все имеет


границы. Итак, инспектор Миллер выслушивает Парсонса, задает несколько


наводящих вопросов, проводит собственные наблюдения и строит крайне


убедительное обвинение. В кабинете, находящемся в башне, на углу сейфа


находят следы окровавленных пальцев. Отпечатки оказываются принадлежащими


Чарльзу Леверсону. Горничная сознается, что, убирая комнату мистера


Леверсона на следующий день после преступления, она выплеснула из


умывального таза воду, окрашенную кровью. Он объяснил ей, что порезал палец,


но этот порез едва заметен. Манжет рубашки, которая была на нем накануне


вечером, грубо застиран, но с изнанки одного из рукавов пиджака нашли свежие


следы крови. Н-да... Он испытывал денежные затруднения и рассчитывал


получить после смерти сэра Рьюбена крупное состояние. Все это очень


убедительно... И тем не менее вы пришли ко мне?


Лили слегка пожала плечами.


- Как я вам уже сказала, меня послала леди Аствелл.


- А по своей воле вы бы не пришли?


Низкорослый бельгиец взглянул ей прямо в лицо. Она молчала.


- Вы не отвечаете на мой вопрос? Почему?


Лили снова принялась разглаживать свои перчатки.


- Мне довольно трудно ответить. Я стараюсь быть беспристрастной по


отношению к леди Аствелл. Я всего лишь компаньонка на жалованье, а она


всегда обращалась со мною скорее как с дочерью или племянницей, чем как со


служащей. Она постоянно была добра ко мне... Я не хотела бы осуждать ее


образ действий... или вызывать у вас предубеждение, которое помешало бы вам


заинтересоваться этим делом.


- Эркюль Пуаро недоступен предубеждениям, - заявил с апломбом


знаменитый детектив. - Мне кажется, я угадал: вы находите леди Аствелл


немного странной? Признайтесь в этом.


- Если быть откровенной...


- Говорите без опасений, мадемуазель.


- Я нахожу ее просьбу просто абсурдной!


- Именно такова ваша точка зрения?


- Не мое дело осуждать леди Аствелл...


- Понимаю, понимаю, - подбодрил девушку Пуаро, взглядом приглашая ее


продолжать.


- Это на самом деле необыкновенное существо, редкой доброты, но она


не... как бы это сказать?.. У нее отсутствует всякое образование. Вы знаете,


что она была актрисой, когда сэр Рьюбен женился на ней? Она полна мелочных


предрассудков, суеверий. Если в чем-нибудь упрется, ей напрасно было бы


возражать. Она даже не хочет слушать, что ей говорят. Инспектор был не очень


тактичен, он вывел ее из себя. Теперь она упрямо твердит, что глупо


подозревать мистера Леверсона, что это чистый идиотизм, который как


свойствен полиции, и что, конечно, милый Чарльз не может быть виновным.


- Но никакого убедительного аргумента?


- Никакого. Я ей повторяла, что бесполезно идти к вам с утверждением,


которое не подкреплено фактами.


- Вы ей так сказали? Это интересно.


Мгновенным взглядом Пуаро окинул свою собеседницу. Черный костюм


хорошего покроя. Маленькая траурная шляпка очень ей к лицу. Он отметил ее


элегантность, красивое лицо с немного заостренным подбородком, голубые


глаза, опушенные длинными ресницами. Незаметно для себя он ощутил, что его


отношение к ней меняется. Теперь его, пожалуй, больше интересовала сама


молодая женщина, чем дело, которое привело ее к нему.


- Я охотно поверил бы мадемуазель, что Аствелл чересчур эмоциональна и


не совсем уравновешенна.


Лили Маргрейв с готовностью кивнула.


- Именно так. Как я уже говорила, она обезоруживающе добра, но с ней


невозможно спорить или заставить рассматривать вещи с точки зрения логики.


- Видимо, у нее имеются собственные подозрения и они достаточно нелепы?


- Совершенно верно! - пылко воскликнула Лили. - Она невзлюбила


несчастного секретаря сэра Рьюбена. И теперь утверждает, что она ЗНАЕТ,


будто именно он убийца. Хотя было точно доказано, что Оуэн Трефузиус не мог


совершить этого преступления.


- Значит, нет оснований обвинять его?


- Никаких. Но для нее существует только своя интуиция, - добавила Лили


пренебрежительно.


- А вот вы, мадемуазель, не верите в интуицию, - заметил Пуаро


улыбаясь.


- Для меня это просто глупость.


Пуаро выпрямился в своем кресле.


- О, женщины, - пробормотал он. - Им очень нравится воображать, что


господь бог наградил их особым прозрением. Но в девяти случаях из десяти


интуиция приводит к заблуждению.


- Вполне согласна, - подхватила Лили. - Я уже описала вам леди Аствелл.


Совершенно немыслимо заставить ее внять доводам рассудка.


- И поэтому вы, мадемуазель, такая рассудительная и тактичная, пришли


ко мне, как она велела вам, и постарались добросовестно ввести меня в курс


событий.


Лили резко вскинула голову, удивленная странным тоном Пуаро. Она


принялась извиняться.


- Разумеется, я сознаю, как ценны ваши минуты...


- Вы мне льстите, мадемуазель. Однако верно, что сейчас у меня на руках


несколько важных дел...


- Этого я и опасалась, - сказала она вставая. - Я передам леди


Аствелл...


- Вы очень торопитесь уйти отсюда, мадемуазель? Задержитесь еще на


минутку.


Лили слегка покраснела и снова села с явным неудовольствием.


- Мадемуазель, вы живая и решительная девушка. Простите старика,


который думает и действует более медленно. Но вы ошиблись относительно моих


намерений. Я еще не говорил, что не поеду повидать леди Аствелл.


- Так вы приедете?


Она сказала это без всякого воодушевления, опустив глаза на ковер, и не


заметила пристального внимания, с которым Пуаро наблюдал за нею.


- Разумеется. Скажите леди Аствелл, что я в ее полном распоряжении. Я


прибуду в "Мой отдых" - так кажется, называется имение? - сегодня после


обеда.


Он встал. Лили сделала то же самое.


- Передам. Это очень любезно с вашей стороны, месье Пуаро. Хотя


опасаюсь, как бы вы не оказались втянуты в химерическую авантюру.


- Вполне возможно. Но... как знать?


Он галантно проводил свою гостью до двери, потом медленно возвратился в


кабинет, сел, нахмурившись, погруженный в свои мысли. Наконец, поднялся,


приоткрыл дверь и кликнул слугу.


- Мой добрый Джордж, прошу вас приготовить обычный маленький чемодан.


Сегодня после обеда я еду за город.


- Очень хорошо, месье, - отозвался тот.


Джордж был типичным англичанином высокий, тощий, как жердь, и при любом


повороте событий невозмутимый.


- Видите ли, Джордж, молодая девушка - это одно из самых интересных


явлений, особенно если она умна, - сказал Пуаро, откидываясь в кресле и


закуривая сигару. - Просить что-то сделать и одновременно убеждать не делать


этого - какой деликатный маневр, требующий большой тонкости. Ловка малютка,


даже очень ловка. Но Эркюлю Пуаро присуща ловкость более высокого разряда!


- Я неоднократно слышал, как вы утверждали это, месье.


- Она хлопочет не о секретаре, - продолжал размышлять вслух Пуаро, -


обвинение леди Аствелл принято ею с пренебрежением. Но ей очень не по нутру,


чтобы кто-то вмешивался в дело. Ну что ж, в него вмешаюсь я. Разбужу всех


спящих собак. В "Моем отдыхе" разыгрывается какая-то человеческая драма, она


меня весьма заинтриговала. Малютка хитра, но недостаточно. И я спрашиваю


себя: что я там найду?


За этим замечанием последовала тягостная пауза Джордж воспользовался


ею, чтобы задать прозаический вопрос.


- Класть ли в чемодан смокинг, сэр?


Пуаро меланхолически взглянул на него.


- Я восхищен вашей всегдашней сосредоточенностью, Джордж! Вы так


внимательны к своим обязанностям!


Поезд в 16.55 остановился на вокзале в Эббот Кросс. Из него вышел месье


Пуаро, несколько преувеличенно расфранченный, с нафабренными усами,


вытянутыми в тонкую линию, концы их были заострены. Он отдал свой билет при


входе. Его встретил шофер поражающе высокого роста.


- Месье Эркюль Пуаро?


- Да, таково мое имя, - произнес маленький бельгиец с важностью.


- Машина подана с этой стороны, месье.


Шофер распахнул дверцу "роллс-ройса".


Понадобилось не более нескольких минут, чтобы домчаться от вокзала до


виллы Дворецкий уже распахивал входную дверь, хотя Пуаро был еще в машине.


Не претендуя на особую красоту, она производила впечатление прочности и


комфорта. Детектив едва сделал два шага, входя в холл, как дворецкий


проворно принял у него плащ и шляпу. Он сообщил тем почтительным тоном,


каким умеют говорить только по- настоящему вышколенные слуги


- Леди Аствелл ждет вас, месье


Пуаро последовал за дворецким, несомненно тем самым, уже известным ему


Парсонсом. Они поднялись по лестнице, покрытой мягким ковром. На втором


этаже двинулись направо по коридору. В маленькой прихожей слуга открыл дверь


и доложил:


- Месье Эркюль Пуаро.


Комната, в которую вошел Пуаро, казалась тесной из-за обилия мебели и


безделушек. Женщина, одетая в траур, протянула руку.


- Здравствуйте, месье Пуаро, - сказала она. Его сверхэлегантный вид


прошел как бы мимо нее. Не обращая внимания ни на густо покрытую помадой


прическу, когда он склонился к ее руке, ни на почтительное "мадам", которым


он сопроводил свое приветствие, она крепко пожала ему руку и порывисто


воскликнула.


- Я доверяю людям маленького роста Они самые умные!


- Если не ошибаюсь, - как бы мимоходом проронил Пуаро, - инспектор


Миллер рослый человек.


- Самоуверенный кретин, - заявила леди Аствелл. - Садитесь поближе,


месье Пуаро. - Она указала ему на диван и продолжала: - Лили сделала все,


чтобы помешать мне пригласить вас. Но в моем возрасте четко знаешь, чего


хочешь.


- Не всегда, - ввернул Пуаро.


Удобно устроившись среди подушек, леди Аствелл села так, чтобы быть


лицом к нему.


- Лили такая милашка, но она считает, что знает все. А опыт научил


меня, что как раз люди ее типа ошибаются особенно часто. Я, знаете ли, не


умна, месье Пуаро, и никогда не была умной. Но часто оказываюсь права там,


где умники попадают впросак. Я полагаюсь на высший инстинкт, который ведет


нас. А теперь хотите ли вы, чтобы я сказала, кто убийца? Да или нет? Раз


женщина говорит, месье Пуаро, то она ЗНАЕТ!


- А мисс Маргрейв знает?


- Что она вам наплела? - живо спросила леди Аствелл.


- Перечислила факты.


- Факты? О, конечно, факты абсолютно все против Чарльза. Но, месье


Пуаро, я говорю вам: не он преступник. Уверяю, не он!


Подавшись вперед, она повторила это с горячностью, которая делала ее


почти одержимой.


- Вы очень категоричны, леди Аствелл.


- Трефузиус убил моего мужа. Вот в чем я убеждена, месье Пуаро!


- Почему?


- Почему он его убил? Или почему я в этом уверена? Говорю вам, что я


ЗНАЮ. Моя уверенность возникает обычно сразу, и я никогда не обманываюсь.


- Должен ли был мистер Трефузиус извлечь из смерти сэра Рьюбена


какую-нибудь выгоду?


Ответ последовал немедленно:


- Нет. Муж не оставлял ему ни гроша. Всем хорошо известно, что мой


дорогой Рьюбен не питал к своему секретарю ни привязанности, ни доверия.


- Давно ли он служил у сэра Рьюбена?


- Около девяти лет.


- Весьма долгое время, - задумчиво промолвил Пуаро. - Очень долгое. И


оно проведено на службе у одного и того же человека. Мистер Трефузиус должен


был хорошо знать своего хозяина?


Леди Аствелл пронзительно посмотрела на него:


- К чему вы клоните? Не вижу, как это может быть связано с


преступлением.


- У меня возникла маленькая собственная идейка, возможно, не особенно


глубокая, но все-таки оригинальная: о влиянии на поступки людей рода их


служебных занятий.


Леди Аствелл продолжала смотреть на него.


- Вы очень умны, не так ли? - спросила она, скорее, с сомнением в


голосе. - Все так говорят.


Пуаро рассмеялся.


- Возможно, и вы на днях сделаете мне подобный комплимент, мадам. Но


вернемся к нашей теме. Расскажите мне о ваших людях, которые находились


здесь в ночь трагедии.


- Был, конечно, Чарльз...


- Мистер Леверсон. Он племянник вашего мужа, а не ваш, если я правильно


понял?


- Совершенно верно. Чарльз единственный сын сестры Рьюбена. Она вышла


замуж за довольно богатого человека, но разразился кризис, как это частенько


бывает, знаете в Сити. Отец Чарльза умер, мать тоже, и мальчик переехал к


нам. В то время ему исполнилось двадцать три года. Он хотел стать адвокатом.


Но когда произошла катастрофа с отцом, Рьюбен взял его в свое дело.


- Был ли мистер Леверсон трудолюбив?


- Мне нравятся люди, которые быстро все схватывают, - сказала леди


Аствелл, одобрительно покачивая головой. - Нет, и это было темным пятном.


Чарльз манкировал службой, и из-за глупостей, которые он делал, между ним и


его дядей постоянно происходили сцены. Нельзя сказать, что у бедного Рьюбена


был легкий характер. Много раз я ему напоминала, что он позабыл, что значит


быть молодым. Его собственная молодость прошла совсем иначе, месье Пуаро.


Ах, он стал совсем другим!


При этом воспоминании леди Аствелл глубоко вздохнула.


- Все претерпевают изменения, мадам. Это правило, от которого никто не


отклоняется, - торжественно заявил Пуаро.


- Однако со мной он никогда не был груб. Или, если это с ним случалось,


по крайней мере, всегда жалел об этом. И умел мне это доказать. Бедный


дорогой Рьюбен!


- С ним было трудно жить?


- Я-то умела за него взяться, - сказала леди Аствелл тоном опытного


дрессировщика. - Но иногда, если он напускался на слуг, мне становилось


просто неловко. Можно впадать в гнев тоже по-разному, а манера сердиться у


Рьюбена была не из лучших.


- Не могли бы вы, леди Аствелл, сказать мне более точно, как сэр Рьюбен


распорядился своим состоянием?


- Разделил пополам между Чарльзом и мною. Нотариусы излагают менее


понятно, но все сводится к этому.


- Вот как, - пробормотал Пуаро. - Теперь, леди Аствелл, прошу вас


назвать точно людей, которые живут обычно у вас. Прежде всего; это вы сами.


Затем секретарь мистер Оуэн Трефузиус, племянник сэра Рьюбена мистер Чарльз


Леверсон, мисс Лили Маргрейв. Может быть, вы смогли бы сказать несколько


слов об этой молодой особе?


- Вы хотите получить сведения о Лили?


- Именно. Давно она у вас?


- Примерно год. У меня, знаете ли, перебывало множество компаньонок. Но


по той или иной причине все они начинали в конце концов действовать мне на


нервы. Лили не такая, как другие. У нее есть такт, она полна здравого


смысла, и, кроме того, она хорошенькая. Приятно видеть перед собою


хорошенькое личико! Я, месье Пуаро, странный человек. Моя симпатия или


антипатия возникает с первого взгляда. В тот момент, когда я впервые увидела


эту мисс, я сказала себе: она мне подойдет!


- Вам ее порекомендовали друзья?


- Сдается, она явилась по объявлению, которое я поместила в газете...


Да, так оно и было, пожалуй.


- Вы знаете что-нибудь о ее семье, о прежней службе?


- Кажется, ее родители жили в Индии. Я знаю о них немного, но сразу


видно, что Лили хорошего круга, не правда ли?


- О, разумеется, разумеется.


- Меня-то самое нельзя назвать дамой высшего света. Я знаю это, и для


слуг это не секрет. Но, поверьте, во мне нет ничего низкого. Я способна


справедливо оценивать других. Никто не мог бы подойти для меня лучше Лили. Я


к ней отношусь почти как к дочери, уверяю вас, месье.


Правой рукой Пуаро потрогал несколько изящных вещиц, которые стояли на


столе возле него, потом спросил:


- Сэр Рьюбен разделял ваше отношение к мисс Лили?


Продолжая рассматривать безделушки, он отметил тем не менее мгновенное


колебание леди Аствелл.


- У мужчин все по-другому, - проронила она. - Конечно, они ладили. Они


очень хорошо ладили.


- Благодарю вас, мадам, - сказал Пуаро, скрывая улыбку. - А кроме слуг,


больше никого не было в доме?


- Ах, да. Был еще Виктор.


- Виктор?


- Да, Виктор Аствелл, брат моего мужа, который тоже был его


компаньоном.


- Он обычно живет вместе с вами?


- Нет. Он только что приехал, чтобы провести несколько дней в "Моем


отдыхе" после многих лет жизни в Западной Африке.


- В Западной Африке, - повторил вполголоса Пуаро. Он понял, что леди


Аствелл могла распространяться на любую тему, лишь бы ей дали на это время.


- Говорят, это дивная страна, но я думаю, что это страна, где люди явно


меняются к худшему. Там слишком много пьют. И бог знает что еще делают! У


всех Аствеллов характеры на сахар, но у Виктора с тех пор, как он вернулся


оттуда!.. Это переходит все границы! Нечто скандальное! Один или два раза я


сама испугалась его.


- Внушает ли он также страх мисс Маргрейв? Вот о чем бы я хотел


спросить себя, - пробормотал Пуаро.


- Лили? О, не думаю, что он вообще видел ее более двух-трех раз.


Пуаро черкнул несколько слов в крошечной записной книжке, которую


тотчас тщательно запрятал в карман, предварительно вложив карандашик в


специальный футляр.


- Благодарю вас, леди Аствелл, - церемонно сказал он. - Теперь, если


позволите, я желал бы побеседовать с Парсонсом.


- Вы хотите пригласить его сюда? - Леди Аствелл уже протянула руку к


звонку.


- Нет, тысячу раз нет! Я встречусь с ним внизу.


- Ну, если вы считаете, что так удобнее...


Было видно, что леди Аствелл разочарована, лишившись возможности


участвовать в предполагаемой сцене. Пуаро принял таинственный вид.


- Именно это крайне важно, - сказал он с нажимом, оставив леди Аствелл


под глубоким впечатлением.


Он нашел Парсонса в буфетной за чисткой столового серебра и начал


переговоры с ним после изысканного поклона, секрет воздействия которого он


знал наперед.


- Я должен объяснить вам кое-что. Я частный детектив.


- Да, месье, - ответствовал Парсонс. - Мы так и поняли.


Тон был почтительный, но держал собеседника на расстоянии.


- Леди Аствелл пригласила меня. Она обеспокоена и неудовлетворена


следствием.


- Я слышал, как госпожа неоднократно говорила об этом, месье.


- Да, - продолжал Пуаро, - я действительно повторяю вещи, уже известные


вам. Итак, не станем терять время на ненужные детали. Проводите меня, если


не возражаете, в вашу комнату, и там вы по возможности точно перескажете все


то, что слышали в ночь преступления.


Комната дворецкого помещалась на первом этаже и примыкала к холлу для


прислуги. Окна были забраны решетками, а в углу оказалась затворенная дверь,


ведущая в подвал. Парсонс педантично указал на свою кровать.


- Я лег в одиннадцать. Мисс Маргрейв поднялась в свою комнату, а леди


Аствелл была с сэром Рьюбеном в кабинете в башне.


- Леди Аствелл была у сэра Рьюбена?!. Продолжайте.


- Кабинет расположен как раз над этой комнатой. Когда там говорят,


слышны голоса, но нельзя разобрать слов. Я уснул, вероятно, в половине


двенадцатого. Было ровно двенадцать, когда меня разбудил звук захлопнутой с


силой двери, и я понял, что вернулся мистер Леверсон. Затем я услышал, как


над моей головой ходят, и узнал голос мистера Леверсона, который


разговаривал со своим дядюшкой. В этот момент я подумал, что мистер Чарльз


бы... не скажу, что пьян, но очень раздражен и нарочно старался шуметь


вовсю. Он громко кричал в разговоре с сэром Рьюбеном. До меня долетало то


одно слово, то другое, но я слышал недостаточно, чтобы понять, о чем идет


речь. Вдруг раздался пронзительный крик и глухой стук, будто упал тяжелый


предмет или тело. А затем в тишине отчетливо прозвучал голос мистера


Леверсона, он вскричал: "Боже мой! Боже мой!" - точно так, как я вам


передаю, месье.


Парсонс, поначалу мало расположенный беседовать с Пуаро, вошел во вкус


и излагал свою историю с видимым удовольствием. Он ощущал себя искусным


рассказчиком. Пуаро всячески подбадривал его.


- Представляю, как вы взволновались!


- Ах, так оно и было, месье. Не то чтобы в тот момент я придал всему


особое значение. Просто подумал, что что-то уронено и мне бы следовало


подняться взглянуть. Я встал, чтобы зажечь свет, и налетел в темноте на


стул. Наконец отворил дверь и пошел отмыкать другую, которая выходит на


площадку. Оттуда начинается лестница. Я стоял под лестницей и еще


раздумывал, когда вновь услыхал голос мистера Леверсона. Он был наверху и


говорил очень естественно и весело. "Ничего плохого, к счастью, - сказал он


- Спокойной ночи!" Затем я услышал, как он прошел в свою комнату,


насвистывая. Я отправился спать, говоря себе, что это всего лишь упал


какой-то предмет, не больше. И я вас спрашиваю, месье, мог ли я заподозрить,


что сэра Рьюбена убили, если мистер Леверсон сказал "спокойной ночи" и все


такое?


- А вы уверены, что слышали голос именно мистера Леверсона?


Парсонс взглянул на маленького бельгийца почти с жалостью. Тот понял,


что, независимо от того, прав он или ошибается, сам Парсонс не имеет никаких


сомнений.


- Желаете ли вы, месье, задать мне другие вопросы?


- Мне хотелось узнать вот что: вы любите мистера Леверсона?


- Я... простите, что вы сказали, месье?


- Это очень простой вопрос: вы любите мистера Леверсона?


- Общее мнение прислуги, месье... - Дворецкий остановился.


- Ну, что ж. Отвечайте мне таким образом, если вам это больше нравится.


- Все находят, месье, что мистер Леверсон благородный молодой человек,


но недалек.


- Знаете, Парсонс, хотя я его никогда не видел, у меня самого сложилось


похожее мнение.


- Правда, месье?


- А каково ваше мнение... простите, мнение прислуги о секретаре?


- Очень спокойный господин, воспитанный, терпеливый и сделает все, лишь


бы никого не обеспокоить.


- Вот как?


Дворецкий кашлянул.


- Леди Аствелл, месье, склонна судить несколько поспешно.


- Следовательно, в глазах прислуги преступник мистер Леверсон?


- Никто из нас не хотел бы верить, что это он... мы... короче, мы не


считаем его способным на это, месье.


- Мне кажется, однако, что характер у него неуравновешенный, - сказал


Пуаро.


Парсонс доверительно приблизился к нему.


- Если вы меня спросите, у кого в доме самый вспыльчивый характер...


Пуаро поднял руку:


- Я бы задал не этот вопрос. Напротив, я бы спросил, у кого в доме


самый лучший характер?


Парсонс смотрел на него, раскрыв рот. Но Пуаро решил, что уже


достаточно потерял времени с Парсонсом. Дружески кивнув, он оставил его.


Детектив вновь поднялся в большой холл, на минутку остановившись, чтоб


поразмыслить. Легкий шум заставил его очнуться. Склонив голову, как воробей,


он на цыпочках приблизился к неприкрытой двери с другой стороны холла.


Остановился по пороге и заглянул.


Это оказалась маленькая библиотека. В наиболее удаленной от двери части


ее молодой человек, худой и бледный, сидя за обширным письменным столом,


что-то писал. У него был убегающий назад подбородок и пенсне.


Пуаро наблюдал с минуту, потом обнаружил свое присутствие деликатным


кашлем. Молодой человек оторвался от работы и поднял голову. Появление Пуаро


не столько испугало его, сколько озадачило. Детектив сделал несколько шагов


вперед и проговорил со своим обычным утрированным поклоном:


- Вы месье Трефузиус, не так ли? Меня зовут Пуаро, Эркюль Пуаро. Вы,


наверно, слышали обо мне?


- О! Ну, конечно, - промямлил молодой человек.


Пуаро внимательно рассматривал его. Оуэну Трефузиусу было около


тридцати трех лет, и сразу стало понятно, почему никто не принимал всерьез


обвинения леди Аствелл. Мистер Трефузиус относился к категории приличных


молодых людей, исполнительных, скромных и обезаруживающе безобидных. Тип


человека, с которым обращаются плохо, потому что он ни на кого не смеет


обидеться. В этом уверены заранее.


- Вас прислала леди Аствелл? Она сообщила, что собирается сделать это.


Могу я вам быть чем-нибудь полезен?


- Гм... А говорила ли леди Аствелл вам о своих подозрениях?


- Что касается этого, - со слабой улыбкой отозвался Трефузиус, - то я


знаю, она подозревает меня. Абсурд, но это так. После смерти сэра Рьюбена


она почти со мною не разговаривает, а когда мы сталкиваемся в доме, даже


прижимается к стене.


Он держался совершенно естественно, скорее, забавляясь ситуацией, чем


огорчаясь. Казалось, искренность Пуаро располагала и его к ответной


сердечности.


- Представьте, мне она заявила то же самое! Я с ней не спорил. Взял за


право никогда не пререкаться с такими безапелляционными особами. Пустая


трата времени.


- Вы правы.


- Поэтому я лишь повторял: да, мадам; вот именно, мадам; совершенно


верно, мадам. Эти слова ничего не выражают и в то же время успокаивают. У


меня собственные изыскания. Между нами говоря, мне кажется почти


невероятным, чтобы кто-то, кроме Леверсона, мог совершить это преступление.


Однако... в общем, в нашей практике случалось и так, что невозможное


все-таки происходило.


- Очень хорошо понимаю ваши сомнения, - корректно произнес секретарь. -


Прошу считать, что я целиком в вашем распоряжении.


- Отлично, - проговорил Пуаро. Мы с полуслова понимаем друг друга.


Теперь поведайте мне не спеша о событиях того вечера. Лучше начать с ужина.


- Как вы наверняка уже знаете, мистер Леверсон не ужинал дома. Они с


дядей крупно поссорились, и он отправился ужинать в клуб. Сэр Рьюбен весь


вечер пребывал в мрачном расположении духа.


- Не очень-то легкий характер был у вашего хозяина, - подсказал Пуаро.


Трефузиус невесело усмехнулся.


- По правде говоря, ужасный! Я служу у него девять лет и изучил все его


штучки. Человек с невыносимым нравом, месье Пуаро. Он впадал в приступы


ярости, как избалованный ребенок. И тогда оскорблял каждого, кто к нему


приближался. Я-то, в конце концов, этому притерпелся, не обращал ни


малейшего внимания, что бы он ни говорил. В глубине души он не был злым, но


случалось, что от гнева просто терял рассудок, приводя в отчаяние


окружающих. Единственно, что надо было делать - это не отвечать ему ни


слова.


- А остальные домашние? Обладают ли они подобной рассудительностью?


- Леди Аствелл, пожалуй, даже любила громкие сцены. Она ни чуточки не


боялась своего мужа, всегда давала отпор и отвечала порой очень метко.


Вскоре они мирились Сэр Рьюбен был глубоко привязан к ней.


- Ссорились ли супруги в тот вечер?


Трефузиус бросил несмелый взгляд в сторону собеседника и ответил не


сразу.


- Полагаю, что да. Почему вы об этом спросили?


- Естественно, я не знал об этом, - объяснил Пуаро, - но все


представляется мне так, как если бы они повздорили.


Он искусно перевел разговор на другую тему.


- Кто еще был за ужином?


- Мисс Маргрейв, мистер Виктор Аствелл и я.


- Как прошел остаток вечера?


- Мы перешли в гостиную. Сэр Рьюбен не последовал за нами. Он ворвался


туда минут через десять, чтобы устроить мне нагоняй из-за какой-то чепуховой


обмолвки в письме. Я поднялся вместе с ним в кабинет в башню и исправил то,


что требовалось. Потом вошел мистер Виктор Аствелл и объявил, что желает


говорить с братом наедине. Я возвратился в гостиную к дамам. Не прошло,


однако, и четверти часа, как сэр Рьюбен принялся трезвонить, и Парсонс


передал мне, чтобы я немедля шел к сэру Рьюбену. Когда я переступал порог


кабинета, мистер Виктор Аствелл оттуда выходил. Он так толкнул меня, что я


еле устоял. Видно было, что он взбудоражен. Это очень импульсивный человек.


Думаю, он меня даже не заметил.


- А сэр Рьюбен ничего не сказал вам по этому поводу?


- Он пробормотал: "Виктор спятил. Не удивлюсь, если на днях он убьет


кого-нибудь в приступе ярости"


- Вот как? У вас есть какие-либо соображения, что могло привести его в


невменяемое состояние?


- Увы, никаких.


Пуаро не спеша повернул голову и бегло взглянул на секретаря. У него


сложилось впечатление, что Трефузиус сказал больше, чем первоначально хотел.


Но и на этот раз Пуаро не пожелал настаивать.


- Что же последовало дальше? Продолжайте, пожалуйста.


- Я работал с сэром Рьюбеном над бумагами около полутора часов. В


одиннадцать пришла леди Аствелл, и сэр Рьюбен сказал мне, что я могу быть


свободен.


- И вы ушли?


- Да.


- Сколько времени, по-вашему, леди Аствелл оставалась наедине со своим


мужем?


- Даже не представляю. Ее комната на втором этаже, моя - на третьем. Я


не мог слышать, когда она вернулась к себе.


- Понятно. - Пуаро стремительно встал. - Теперь проводите меня в башню.


Секретарь безмолвно прошел вперед. Они поднялись по широкой лестнице на


второй этаж, дошли до самого конца коридора, где находилась обитая дверь,


которая выходила на площадку еще одной, маленькой лестницы. Лесенка привела


их к другой двери, и они оказались на месте преступления: в кабинете в


башне.


Это был обширный зал, его потолки представлялись вдвое выше, чем во


всем остальном доме. Стены украшало оружие дикарей: стрелы, копья, кинжалы.


Вообще вокруг были развешаны в изобилии разные диковинки, почти все


африканского происхождения. Письменный стол занимал оконный проем. Пуаро


сразу направился к нему.


- Именно здесь нашли сэра Рьюбена?


Трефузиус молча утвердительно кивнул.


- Если я правильно понял, его ударили сзади?


- Его ударили одной из этих палиц, - пояснил секретарь. - Они ужасно


тяжелые. Смерть, очевидно, наступила мгновенно.


- Это подтверждает мысль, что преступление непреднамеренное. Крупная


ссора, кто- кто хватает почти бессознательно первое попавшееся орудие...


- Да. Но это отягчает обвинение против бедняги Леверсона.


- Труп нашли склонившимся вперед, на письменный стол?


- Нет. Он упал на пол, боком.


- Это весьма любопытно, - произнес Пуаро.


- Почему любопытно? - тотчас заинтересовался Трефузиус.


- А вот почему, - охотно отозвался Пуаро, указывая пальцем на


запекшееся пятно неправильной формы на полированной поверхности стола. - Это


кровь, мой друг.


- Может быть, просто брызги? Их могли оставить позже, когда уносили


труп.


- Возможно, возможно, - не отрицал маленький бельгиец. - Есть в комнате


другая дверь, кроме той, в которую мы вошли?


- Вот здесь. Видите, где лестница?


Трефузиус отдернул штору, которая драпировала самый близкий к двери


угол кабинета. Оттуда узкая лестница вела на верхний этаж.


- Первоначально башенку построили для любителя-астронома, Винтовая


лестница ведет в круглую комнату, где у него некогда стоял телескоп. А сэр


Рьюбен устроил там себе вторую спальню и иногда ночевал в ней, если


засиживался допоздна.


Пуаро легко взбежал по ступенькам. Круглая комнатка была обставлена


самой незамысловатой мебелью: раскладная кровать, стул и туалетный столик.


Он заметил, что другого выхода из комнаты не существовало, и удовлетворенный


спустился в кабинет, где его ждал Трефузиус.


- Вы слышали, когда вернулся мистер Леверсон?


- Нет. В это время я уже крепко спал.


Пуаро не спеша обошел кабинет.


- Ну, что ж, - процедил он наконец. - Думаю, здесь больше ничего


интересного нет. Хотя... не будете ли вы любезны задернуть шторы?


Трефузиус с привычной расторопностью сдвинул тяжелые бархатные занавеси


перед окном.


Пуаро зажег верхний светильник, прикрытый стеклянным шаром, свисающим с


потолка.


- В исправности, конечно, и настольная лампа? - спросил он.


Секретарь включил массивную настольную лампу с абажуром зеленого


стекла, которая стояла на письменном столе. Пуаро потушил плафон, потом


несколько раз зажигал и гасил его.


- Хорошо, - сказал он. - Здесь я окончил. Спасибо за вашу помощь,


мистер Трефузиус.


- Всегда рад служить, - ответил секретарь. - Ужин в семь тридцать, сэр.


В задумчивости Пуаро отправился в отведенную ему комнату и нашел там


исполнительного Джорджа, который уже распаковывал вещи своего хозяина.


- Мой милый Джордж, - произнес Пуаро спустя несколько минут. - Я очень


надеюсь встретить сегодня за ужином некоего господина, который меня весьма


интригует. Человека, который вернулся из тропиков, Джордж, и обладает


тропическим темпераментом, как утверждают окружающие. Человека, о котором


Парсонс рвался рассказать мне, а вот мисс Маргрейв не упомянула вовсе. У


покойного сэра Рьюбена был препаршивый характер, Джордж. Предположим, что


такой горячка, как он, оказался рядом с другим, еще более запальчивым


субъектом. Вполне мог произойти взрыв, как думаете?


- Не обязательно, месье.


- Не обязательно?


- Нет, то есть да, месье. У меня была тетушка Джемина, с языком змеи,


настоящая мегера. Она мучила свою бессловесную сестру, которая жила вместе с


ней, это было ужасно. Чуть не уморила ее своей злобой. А вот если ей


осмеливались давать отпор, тогда совсем другое дело! Она тотчас присмиреет,


настоящая овечка! Чего она совершенно не выносила, так это тихонь. Тех, кто


ей потакал.


- Вот как? - пробормотал Пуаро. - В самом деле, этот пример наводит на


размышления.


Джордж кашлянул, как бы заранее извиняясь.


- Могу ли я чем-нибудь помочь вам, месье? - спросил он.


- Конечно, милый Джордж. Я хотел бы знать, какого цвета было платье на


мисс Маргрейв вечером, когда произошло убийство. И кто из горничных


прислуживает ей.


Джордж выслушал инструкции с обычным непроницаемым видом.


- Очень хорошо, месье. Вы получите эти сведения завтра утром.


- Вы чрезвычайно ценный для меня человек, Джордж, - сказал Пуаро,


вперившись в огонь в камине. - Поверьте, отныне я буду держать в голове вашу


тетушку Джемину.


В конце концов в этот вечер Пуаро так и не удалось встретиться с


Виктором Аствеллом. Тот задерживался в Лондоне и предупредил об этом по


телефону.


- Он распутывает дела, которые остались после вашего мужа? - спросил


Пуаро у леди Аствелл.


- Виктор один из компаньонов фирмы. Он и в Америку ездил, чтобы изучить


постановку дела каких-то горнорудных концессий. Ведь это связано именно с


шахтами. Лили?


- Да, мадам.


- Мне кажется, с золотыми приисками. А может, медь или олово? Вы-то


должны знать. Лили, досконально. Сэр Рьюбен еле успевал отвечать на кучу


ваших вопросов об этом! О, осторожнее, моя дорогая. Вы чуть не опрокинули


вазу!


- Здесь становится так жарко, когда топят камин, - нервно отозвалась


девушка. - Вы разрешите открыть ненадолго окно?


- Если хотите, дорогая.


Пуаро проследил взглядом, как девушка распахнула раму и высунулась


наружу, чтобы подышать свежим воздухом из сада. Когда она вернулась за стол,


он любезно осведомился:


- Вы интересуетесь шахтами, мадемуазель?


- О, нет. Не слишком. Я слушала сэра Рьюбена вполуха и мало что


запомнила, - легко отозвалась Лили.


- Тогда вы маленькая притворщица, - заметила с улыбкой леди Аствелл. -


Бедный Рьюбен даже заподозрил, что у вас есть особые причины атаковать его


вопросами.


Детектив упорно не сводил глаз с пылающего камина, однако от него не


укрылось, как вспыхнуло лицо Лили Маргрейв. Он незаметно переменил тему


разговора.


Когда пришло время расходиться на ночь. Пуаро обратился к леди Аствелл:


- Могу я задержать вас на несколько слов, мадам?


Тактичная Лили Маргрейв тотчас вышла из комнаты. Леди Аствелл выжидающе


взглянула на детектива.


- Мадам, вы последний человек, который видел сэра Рьюбена живым?


У нее навернулись слезы, и, кивнув, она поднесла к глазам платочек,


отделанный черным кружевом.


- Не плачьте, прошу вас, мадам!


- Вам легко это сказать, месье Пуаро. Я просто не могу остановиться.


- Я трижды глуп, что огорчаю вас!


- Нет, нет, ничего. Продолжайте. Что вы хотели спросить?


- Было около одиннадцати, не правда ли, когда вы вошли в кабинет в


башне и сэр Рьюбен отослал Трефузиуса.


- Кажется да.


- Сколько времени вы пробыли с сэром Рьюбеном?


- Было ровно без четверти двенадцать, когда я вошла в свою комнату. Я


запомнила это, потому что ненароком взглянула на часы.


- Леди Аствелл, будете ли вы настолько добры, чтобы сказать мне, о чем


вы беседовали с вашим мужем?


Теперь она разрыдалась по-настоящему и упала головой на диван.


- Мы... мы поссорились, - простонала она.


- Из-за чего? - ласково спросил Пуаро.


- Ах, из-за кучи вздора. Началось с Лили. Рьюбен готов был невзлюбить и


ее. Конечно, без причины. Он утверждал, что застал ее, когда она рылась в


его бумагах. Требовал ее уволить. Тогда я заявила, что она славная девочка и


я этого не допущу. Он повысил голос, я тоже уперлась на своем и высказала


все, что о нем думаю. На самом деле я вовсе этого не думаю, месье Пуаро! Он


ответил, что вытащил меня из канавы, чтобы жениться на мне, а я ему


сказала... Но теперь какое это все имеет значение? Понимаете, я всегда себя


уверяла, что хорошая семейная ссора только очищает воздух. Если бы я знала,


что его убьют в ту самую ночь! Бедный мой старина Рьюбен!


Пуаро выслушал отчаянную тираду с сочувствием.


- Я причинил вам боль, простите меня за это, сказал он. - Попытаемся


взглянуть на все практически, стать обеими ногами на землю. Вы по-прежнему


убеждены, что вашего мужа убил мистер Трефузиус?


Леди Аствелл выпрямилась.


- Месье Пуаро, инстинкт женщин не обманывает.


- Конечно, конечно, - поспешил Пуаро. - Но вот вопрос, в какой момент


он это делал?


- Ну, разумеется, потом. Когда меня уже не было в кабинете.


- Вы покинули сэра Рьюбена без четверти двенадцать. Мистер Леверсон


возвратился домой без пяти двенадцать. Вы думаете, что за десять минут


секретарь, который был в своей комнате, вернулся в кабинет и совершил


убийство?


- Вполне возможно.


- Сколько всяких возможностей вокруг, - меланхолически пробормотал


Пуаро. - Да, пожалуй, успеть можно. Но вот сделал ли он это?


- Безусловно, теперь он клянется, что лежал в своей постели и сладко


спал. Но кто может знать, так ли это?


Пуаро напомнил, что никто из домашних в этот час не видел Трефузиуса и


на ногах


- Никто не видел, потому что все спали, - торжествующе сказала леди


Аствелл.


"Это еще вопрос", - подумал Пуаро, а вслух сказал:


- Ну, что ж Я удовлетворен Спокойной ночи, мадам.


Джордж поставил возле кровати своего хозяина поднос с дымящимся


утренним кофе.


- Если позволите, месье, на мисс Маргрейв вечером, когда произошло


убийство, было бледно-зеленое платье из шелкового муслина.


- Благодарю, Джордж. Вижу, что могу рассчитывать на вас


- Мисс Маргрейв обслуживает третья горничная, ее зовут Глэдис.


- Еще раз спасибо. Вы прямо-таки сокровище!


- Что вы, месье!


- Сегодня хорошая погода, - сказал Пуаро, взглянув на окно. - Но навряд


ли кто- нибудь поднимется слишком рано. Думаю, Джордж, кабинет в башне будет


в нашем полном распоряжении, если мы захотим провести маленький эксперимент.


- Я вам понадоблюсь, месье?


- Вот именно. Эксперимент абсолютно безболезненный. Шторы еще не были


раздернуты, когда они поднялись в кабинет в башне Джордж хотел раздвинуть


их, но Пуаро остановил его:


- Оставим комнату, как она есть. Зажгите только настольную лампу.


Джордж повиновался.


- А теперь, мой дорогой, садитесь в это кресло. Устраивайтесь так, как


будто бы вы пишете. Я тем временем подкрадусь, возьму эту палицу и ударю вас


по голове. Вот так.


- Да, месье, - бесстрастно проговорил слуга.


- Но когда я ударю, перестаньте писать. Вы ведь понимаете, я не могу


воспроизвести все совершенно точно. Не могу ударить вас с той силой, с какой


убийца ударил сэра Рьюбена. Когда мы дойдем до этого момента, вам придется


притворится убитым. Я легонько стукну, а вы сползете в кресле вот так руки


вытянуты, тело обмякло. Дайте-ка покажу. Нет, нет, не напрягайте мышцы, -


Пуаро вздохнул. - Джордж, вы прекрасно гладите мои брюки, но у вас маловато


воображения. Придется мне вас заменить в кресле.


И Пуаро сел перед письменным столом.


- Я занят, пишу. И думаю только об этом. А вы подкрадываетесь бесшумным


волчьим шагом сзади и ударяете меня по голове. Бах! Я опрокидываюсь вперед.


Но не очень далеко вперед, потому что кресло низкое и, кроме того, мне


мешают мои руки. Вернитесь к двери, оставайтесь там и скажите мне, что вам


оттуда видно.


- Гм...


- Начинайте, начинайте


- Я вижу, месье, что вы сидите за письменным столом.


- Прекрасно, сижу за столом.


- Трудно точно разглядеть. Тут далеко и абажур плотный. Если позволите


зажечь плафон... - Джордж протянул руку к выключателю.


- Нет, нет! - вскричал Пуаро. - Мы прекрасно обойдемся и так. Вот я


склонился над столом, а вы стоите около двери. Идите вперед, Джордж. Идите и


положите мне на плечо руку. Немного нажмите на плечо, как будто стремитесь


сохранить равновесие. Вот так.


Когда Джордж отпустил его, Пуаро свалился на бок именно в том


положении, которое было нужно.


- Я падаю... Так и есть! Да, это недурно придумано. А теперь проделаем


еще более важную вещь. Мне необходимо плотно позавтракать!


И маленький детектив расхохотался, довольный своей шуткой.


- Никогда нельзя пренебрегать желудком, Джордж!


Пуаро спустился вниз, продолжая посмеиваться. Он был вполне доволен


поворотом событий.


После завтрака он познакомился с Глэдис, третьей горничной. То, что она


ему рассказала, очень его заинтересовало. Она была полна симпатии к Чарльзу,


хотя его виновность не вызывала и у нее сомнений.


- Бедный молодой человек, - сказала она. - Ему, конечно, очень тяжело,


месье, особенно потому, что он в тот момент был, можно сказать, не в себе.


- Они, вероятно, отлично ладили с мисс Маргрейв? Единственные молодые


люди во всем доме.


- Мисс Маргрейв держала его на расстоянии, - произнесла Глэдис, покачав


головой. - Она не хотела никаких историй и ясно дала это понять.


- Она ему очень нравилась?


- О, так себе. Слегка, как говорится. Ничего серьезного. Мистер Виктор


Аствелл - вот тот прямо без ума от мисс Лили, - добавила Глэдис, глуповато


посмеиваясь.


- Неужто?


Глэдис снова захихикала.


- Он в нее сразу втюрился. А что, мисс Лили в вправду раскрасавица.


Настоящая лилия, правда ведь, месье? Стройненькая и волосы золотистые,


густые.


- По вечерам ей надо надевать бледно-зеленое платье, - проговорил Пуаро


мечтательно. - Существует один оттенок зеленого...


- А у нее есть как раз такое платье, - сразу оживилась Глэдис. - Из-за


траура его сейчас нельзя надевать, но оно было на ней в тот вечер, когда


убили сэра Рьюбена.


- Видите, ей нужен именно нежно-зеленый тон, ничего темного. Как бы это


вам объяснить?


- Платье и есть точь-в-точь такое, месье. Подождите минутку, я вам его


покажу. Мисс Лили не заругается, она ушла гулять с собаками.


Пуаро был осведомлен об этом не хуже ее. Он начал поиски горничной


только после того, как увидел Лили выходящей из дома. Глэдис умчалась


стрелой и также быстро вернулась, неся платье на плечиках.


- Великолепно! - воскликнул Пуаро, вскинув в восхищении руки. - Дайте


на секундочку, хочу разглядеть на свету.


Он взял платье и проворно подошел к окну, наклонился, внимательно


изучая шелковистую ткань. Затем протянул горничной обратно.


- Оно в самом деле восхитительно, - сказал он. - Тысяча благодарностей,


что показали мне его.


- Не за что, месье. Я всегда говорю, что французы знают толк в дамских


нарядах!


- Вы очень любезны, милая Глэдис!


Он проводил ее глазами, когда она упорхнула с платьем, и улыбнулся. Его


правая ладонь скрывала крошечные ножнички и совершенно уже миниатюрный


лоскуток зеленого муслина, отрезанный с большой аккуратностью. "А теперь


будем героем", - сказал он сам себе.


Возвратившись в свою комнату, он кликнул Джорджа:


- Мой славный Джордж, найдите на туалетном столике золоченую булавку


для галстука.


- Да, месье.


- А на умывальнике флакончик с эфиром. Теперь обмакните кончик булавки


в эфир.


Джордж пунктуально выполнил приказание. Он уже давно перестал


удивляться причудам своего хозяина.


- Готово, месье.


- Отлично. Подойдите поближе. Я протягиваю палец, воткните в него


острие булавки.


- Простите, месье, но... вы хотите, чтобы я уколол вас?


- Вот именно. Мне нужно, чтобы появилась малюсенькая капля крови.


Джордж ухватил его за палец, а Пуаро зажмурился и отвернул голову.


Когда слуга воткнул кончик булавки, Пуаро слабо вскрикнул.


- Спасибо, вы проделали это великолепно. - С этими словами он вынул из


кармана лоскуток и обтер им кровь с пальца. - Опыт полностью удался, -


объявил торжественно. - Взгляните-ка.


Но Джордж смотрел в окно.


- Простите, месье. Какой-то господин прикатил в большом автомобиле.


- Ах, ну, это, скорее всего, вспыльчивый мистер Виктор Аствелл! Спущусь


познакомиться с ним, - и он поспешно вышел вон.


Голос мистера Аствелла раздался намного раньше, чем возник он сам. Из


холла неслась отборная брань.


- Да потрудитесь же взглянуть, что вы делаете, идиот! Стекло в ящике,


стекло! Черт подери, Парсонс, убирайтесь оттуда! Поставьте на пол, болван!


Безмозглое животное!


Пуаро задержался на лестнице и спускался очень медленно. С отменной


вежливостью он поклонился великану, который и был Виктором Аствеллом.


- А вы здесь какого дьявола?..


Пуаро вновь поклонился:


- Меня зовут Эркюль Пуаро, мистер Аствелл.


- О, господи... Значит, Нэнси вас все-таки приволокла? - прорычал он.


Положив медвежью руку на плечо Пуаро, он почти втолкнул его в


библиотеку.


- Так вы и есть тот самый тип, о котором столько шуму? - Он


бесцеремонно разглядывал маленького детектива с головы до ног. - Впрочем, не


обращайте внимания на мои крепкие выражения. Шофер осел, а старый кретин


Парсонс постоянно действует мне на нервы. Я плохо переношу дураков, месье


Пуаро! Счастлив, что вы не относитесь к их категории, - уже более любезно


закончил Виктор Аствелл.


- Те, кто думал обратное, впоследствии сожалели о своей ошибке, -


спокойно произнес Пуаро.


- Так, так. Нэнси притащила вас сюда, потому что вбила себе в голову


всякие дурацкие идеи относительно секретаря Рьюбена. Они ни в какие ворота


не лезут! Трефузиус безволен, как тряпка. Убежден, он пьет одно молоко.


Принципиальный противник алкоголя, видите ли. Ей-богу, вы только зря


потеряете время.


- Когда наблюдаешь человеческую натуру, время никогда не тратится


впустую, - миролюбиво заметил Пуаро.


- Что? Человеческую натуру? Ах, вот что! - Виктор взглянул не без


иронии и небрежно развалился в кресле. - Я могу быть вам полезен?


- Разумеется. Если объясните повод к ссоре с вашим братом накануне его


смерти.


Виктор Аствелл нетерпеливо мотнул головой.


- Это вовсе не относится к преступлению.


- Вы абсолютно убеждены?


- Естественно. Раз не имеет связи с Чарльзом Леверсоном.


- Леди Аствелл уверена, что сам Чарльз Леверсон не имеет связи с


преступлением.


- Ах, эта Нэнси!..


- Парсонс непоколебимо стоит на том, что в ту ночь поздно вернулся


домой именно Чарльз Леверсон, но он его не видел. Да, собственно, и никто не


видел.


- В этом вы ошибаетесь, - сказал Аствелл. - Его видел я.


- Вы?!


- Ах, да все очень просто. Рьюбен здорово допек Чарльза, надо признать,


что не без причины. Потом принялся за меня. Я выложил все, что о Нем думаю,


и, чтобы позлить, принял сторону Чарльза. Потом решил, что стоит повидать


Чарльза этой же ночью, рассказать, чем все кончилось. Поднявшись в спальню,


я не стал ложиться, оставил дверь приоткрытой и ждал его, покуривая сигару.


Наши комнаты на третьем этаже соседние.


- Простите великодушно, что прерываю. А мистер Трефузиус тоже живет на


третьем этаже?


- Да, - ответил Аствелл, - его спальня сразу после моей.


- Ближе к лестнице?


- Да нет, с другой стороны.


Странный огонек вспыхнул во взгляде Пуаро, но его собеседник ничего не


заметил и спокойно продолжал:


- Как я вам уже сказал, я поджидал Чарльза. Входной дверью он хлопнул


примерно без пяти двенадцать, но поднялся на нашу площадку только через


десять минут. Едва взглянув на него, я понял, что бесполезно даже пытаться


говорить с ним в этот вечер!


В ответ на его выразительный жест - щелчок по собственному горлу. -


Пуаро пробормотал:


- Понятно...


- Бедняге никак не удавалось держаться прямо, ноги у него подгибались.


Тогда-то я объяснил это себе просто. Но, оказывается, дело было в том, что


он только что совершил преступление!


Пуаро тотчас спросил:


- А никакого шума в этот момент из кабинета в башне вы не слышали?


- Да нет. Вы забываете, что я ведь был на противоположной стороне дома.


Стены толстые, едва ли услышишь и выстрел из башни. Я спросил у Чарльза, не


надо ли ему помочь? Но он ответил, что до постели доберется и сам. Вошел в


свою спальню и хлопнул дверью. Я разделся и тоже лег спать.


Пуаро задумчиво разглядывал ковер.


- Сознаете ли вы всю важность вашего заявления, мистер Аствелл? -


спросил он, отрывая наконец взгляд от пола.


- Да. Впрочем- Собственно, что вы имеет в виду?


- Согласно этому заявлению между тем моментом, когда Леверсон хлопнул


дверью у входа, и тем, когда он появился на третьем этаже, прошло десять


минут. Насколько мне известно, сам он утверждает, что, возвратившись в дом,


сразу же поднялся наверх и лег в кровать. Но есть и еще одно. Я допускаю,


что обвинение, выдвинутое леди Аствелл, фантастично. Однако, что оно


полностью абсурдно, надо было еще доказать. А ваше заявление подтверждает


полное алиби секретаря.


- То есть как?


- Охотно объясню. Леди Аствелл говорит, что покинула своего мужа без


четверти двенадцать, а секретарь поднялся к себе в одиннадцать.


Следовательно, единственный промежуток, когда тот мог бы совершить свое


преступление, это время между без четверти двенадцать и возвращением мистера


Леверсона. Если же, исходя из ваших слов, ваша дверь была приоткрыта,


Трефузиус не мог выбраться из своей комнаты, не будучи замечен вами.


- Действительно, - пробормотал Виктор Аствелл.


- А другой лестницы не имеется?


- Нет. Чтобы оказаться в башне, у него не было другого пути, как мимо


моей двери. А он не проходил. Да в любом случае он мямля! Это не для него,


уверяю вас!


- Да, да. Я уже понял. У вас по-прежнему нет желания открыть мне


причину вашей ссоры с сэром Рьюбеном?


Виктор Аствелл побагровел:


- Вы от меня ничего не добьетесь!


Пуаро рассеянно обозревал потолок.


- Я умею хранить тайны, - многозначительным шепотом сказал он. -


Особенно если речь идет о женщине.


Аствелл вскочил.


- Черт побери! Откуда вы это взяли? На что намекаете?


- Я имею в виду мисс Лили Маргрейв, - размеренно произнес Пуаро.


Виктор Аствелл секунду потоптался в нерешительности, затем нормальный


цвет лица к нему вернулся, и он сел.


- Кажется, для меня вы чересчур проницательны, месье Пуаро. Что ж, мы с


Рьюбеном в самом деле поссорились из-за Лили. Он был разозлен на нее. Все


равно я ничему не верю. Но он перешел все границы, он заявил, будто она по


ночам выходит тайком из дому, чтобы встречаться с мужчинами! Ну, тут я его


поставил на место! Сказал, что и за меньшее пристреливал людей на месте. А


они были покрепче его. Он прикусил язык. Вообще Рьюбен побаивался меня,


когда на меня накатит бешенство.


- Поверьте, это меня не удивляет, - любезно вставил Пуаро.


- Я очень хорошо отношусь к Лили Маргрейв, - с вызовом продолжал


Аствелл. - Она во всех отношениях замечательная девушка.


Пуаро не отозвался. Он сидел погруженный в свои мысли. Внезапно он


очнулся.


- Не худо бы поразмять ноги! Поблизости есть какая-нибудь гостиница?


- Даже две, - озадаченно ответил Аствелл. - Гостиница "Гольф", рядом с


площадкой для гольфа, наверху. И гостиница "Митра", внизу, около вокзала.


- Благодарю. Мне просто необходимо прогуляться.


Гостиница "Гольф", как и следовало ожидать, располагалась напротив


клуба игроков в гольф. Пуаро направился туда. У него был определенный план


действий. Войдя в гостиницу, он ровно через три минуты получил личную


аудиенцию у директрисы мисс Лэнгтон.


- Мне совестно беспокоить вас, мадемуазель, но такова моя профессия. Я


детектив.


Иногда он предпочитал самые простые пути. В данном случае эффект


сказался сразу.


- Детектив? - испуганно протянула директриса без особой уверенности.


- Я не служу в Скотланд-Ярде, - поспешно объяснил Пуаро. - Вы, видимо,


заметили, что я даже не англичанин? Я веду частное расследование


обстоятельств гибели сэра Рьюбена.


- Убийство, вы говорите? Ах, вот как!..


Она смотрела на него глазами круглыми, как плошки.


- Ну да, - терпеливо повторил Пуаро. - Разумеется, открыться я могу


только надежному человеку, вроде вас. Думаю, мадемуазель, что вы можете мне


помочь. Постарайтесь припомнить имя постояльца, который жил у вас в тот


день, когда совершилось преступление. Не выходил ли он вечером из гостиницы?


Возвратиться он мог около половины первого.


- Но вы ведь не думаете... - начала мисс Лэнгтон и задохнулась от


волнения.


- Что у вас жил преступник? Нет. Но у меня есть основания думать, что


один из ваших постояльцев в ту ночь прогуливался в направлении виллы "Мой


отдых". В таком случае он мог видеть нечто, не имевшее значения для него, но


очень ценное для меня.


Директриса покивала головой с многозначительным видом. Словно полностью


проникла в смысл логики событий.


- Я вас прекрасно понимаю. Погодите, дайте сообразить, кто же у нас


тогда жил? - Она сдвинула брови, вспоминая имена. - Капитан Сванн, мистер


Элкинс, полковник Блант, старый мистер Венсон... Нет, месье, не думаю, чтобы


кто-нибудь из них выходил в тот вечер,


- Об отлучке любого из них вы бы знали?


- Конечно. Такое случается крайне редко. Когда господа ужинают в другом


месте, они отсутствуют не более двух часов. По вечерам тут нечего делать вне


гостиницы. Развлечения в Аббате Кроссе ограничиваются гольфом и только им!


- Это верно, - согласился Пуаро. - Итак, насколько вам помнится, никто


из жильцов не выходил в тот вечер из гостиницы?


- Не считая капитана Энгланда с женою. Они были приглашены на ужин.


Пуаро покачал головой.


- Я имею в виду не это. Пойду поищу в другом месте. Кажется, название


второй гостиницы "Митра"?


- О, "Митра"!.. Вы правы, оттуда любой мог бы прогуливаться по ночам! -


Видимо, она не очень жаловала постояльцев "Митры".


Пуаро удалился с безмолвным достоинством.


Спустя десять минут та же сцена повторилась с мисс Коул, управлявшей


гостиницей "Митра". Гостиница оказалась более дешевой и, следовательно,


менее претенциозной. Она располагалась вблизи вокзала.


- В тот вечер один господин действительно долго не возвращался.


Кажется, около половины первого. У него, знаете, такая привычка, гулять по


ночам. Один или два раза с ним это уже случалось. Постойте, как же его


звали? Не могу припомнить.


Она перелистала страницы в большой книге, бормоча:


- Двенадцатый... двадцатый... двадцать первый... двадцать второй... А,


вот. Нэйлор, капитан Хэмфри Нэйлор.


- Он раньше останавливался у вас? Вы хорошо его знали?


- Приезжал один раз, примерно за две недели до этого. Припоминаю, что и


тогда он уходил ночью.


- Он приезжал ради гольфа?


- Думаю, да. Гольф привлекает сюда большинство наших клиентов.


- Резонно, резонно... Ну, что же, мадемуазель, сердечно благодарен.


Разрешите откланяться, - сказал Пуаро, уходя.


Детектив вернулся в "Мой отдых" с самым озабоченным видом. По дороге он


несколько раз доставал из кармана некий маленький предмет и рассматривал


его. "Надо решаться, - бормотал он. - И побыстрее, при первой же


возможности.


Первой его заботой было спросить у Парсонса, где можно найти мисс


Маргрейв? Парсонс ответил, что она в маленьком кабинете за разборкой


корреспонденции леди Аствелл. Пуаро без труда нашел указанную ему комнату.


Лили Маргрейв писала, сидя за столом возле окна. Она была одна. Пуаро плотно


прикрыл за собой дверь и приблизился к девушке.


- Не могли бы вы уделить мне несколько минут, мадемуазель?


- С удовольствием.


Лили отодвинула бумаги, лежавшие перед нею, и с готовностью повернулась


к Пуаро.


- Чем могу быть полезной?


- Мадемуазель, если я правильно понял, в тот вечер, когда произошла


драма, вы отправились спать тотчас, как леди Аствелл ушла к мужу?


- Да.


- А еще раз вы, случайно, не спускались вниз?


- Нет.


- Мне кажется, вы также говорили, что ни в один из моментов этого


вечера вы не появлялись в кабинете в башне?


- Не помню, чтобы я говорила это, но тем не менее это соответствует


действительности: я там не была.


Пуаро поднял брови.


- Странно, - пробормотал он.


- Что именно?


- Все странно. Как вы объясните, к примеру, вот это?


Он неторопливо достал из кармана зеленый лоскуток муслина, запачканный


кровью, и протянул его Лили, чтобы она могла разглядеть хорошенько.


Лицо ее не изменилось, но детектив уловил учащенное дыхание.


- Простите. Я не понимаю.


- Если не ошибаюсь, мадемуазель, на вас в тот вечер было платье из


шелкового муслина. Это лоскуток от него.


- И вы его нашли в кабинете в башне? В каком же месте? - быстро


проговорила девушка.


Пуаро, по обыкновению, безмятежно разглядывал потолок.


- Пока ограничимся констатацией: в кабинете в башне.


Впервые во взгляде Лили промелькнуло выражение страха. Она хотела


что-то сказать, но сдержалась. Пуаро смотрел теперь на ее белые тонкие руки,


сжимавшие край стола.


- Пытаюсь припомнить, была ли я там в тот вечер? - Она как бы


размышляла вслух. - Почти убеждена, что нет. Но если лоскут валялся там уже


давно, как же полиция не обнаружила его? Это невероятно.


- Полиция не думает о многих вещах, о которых привык думать Эркюль


Пуаро, мадемуазель!


- Не забегал? ли я туда на минутку перед обедом? - продолжала Лили тем


же задумчивым тоном. - Или это было накануне? Да, теперь я почти уверена,


что это было накануне.


- Сомневаюсь, - отрезал Пуаро.


- Почему?


Не отвечая, он только отрицательно качал головой.


- Не хотите ли вы сказать... - строптиво начала Лили. Она подалась


вперед, пристально глядя на него, бледная как смерть.


- Вы не заметили на лоскутке пятно, мадемуазель? Это человеческая


кровь.


- Что вы говорите?!


- Я говорю, что вы заходили в кабинет в башне после преступления, а не


до него. Думаю, для вас будет лучше доверить мне всю правду. Иначе вас ждут


крупные неприятности.


С грозным видом он выпрямился во весь свой маленький рост, его палец,


направленный на нее, сурово грозил.


- Но как вы узнали?.. - прошептала упавшим голосом Лили.


- Не имеет значения. Эркюль Пуаро ЗНАЕТ, этого довольно. Не скрыто от


меня и существование капитана Хэмфри Нэйлора. И то, что вы выходили ночью,


чтобы повидаться с ним.


Неожиданно Лили уронила голову на вытянутые руки и горько заплакала.


Манера поведения Пуаро тотчас изменилась.


- Полно, малютка, не расстраивайтесь так, - мягко сказал он, слегка


поглаживая ее по плечу. - Провести Эркюля Пуаро немыслимо. Как только вы это


уясните, все ваши беды кончатся. Поведайте мне вашу историю. Вам ведь самой


хочется облегчить душу перед папашей Пуаро, не так ли?


- Но это совсем не то, что вы предполагаете, совсем не то. Мой брат


Хэмфри и пальцем его не коснулся!


- Ваш брат? - нахмурившись, воскликнул Пуаро. - Так вот в чем дело!..


Ну, если вы не хотите, чтобы на него пало подозрение, выкладывайте все без


утайки.


Лили подняла голову, отвела волосы, которые упали ей на лоб, и


заговорила тихим, но уже вполне твердым голосом:


- Хорошо, я скажу всю правду, месье Пуаро. Было бы безумием не сделать


этого. Мое подлинное имя Лили Нэйлор, Хэмфри мой единственный брат.


Несколько лет назад в Африке он открыл золотой прииск. Вернее, наткнулся на


жильное золото. Эту сторону дела я не смогу передать с достаточной


точностью, я не сильна в технических подробностях. Суть сводится к тому, что


хорошо поставленное дело могло бы принести огромные прибыли. Хэмфри вернулся


с письмом к сэру Рьюбену Аствеллу, которого надеялись заинтересовать этим


предприятием. Я до сих пор не разобралась в правах каждого из участников, но


знаю, что сэр Рьюбен отправил туда своего эксперта с целью получить


достоверный отчет. Моему брату он сказал, что отзыв эксперта отрицательный и


что он, Хэмфри, ошибся в своих предположениях. Брат вернулся в Африку с


экспедицией, которая направлялась в глубь континента и следы которой вскоре


затерялись. Предполагали, что все погибли, и мой брат в том числе.


А спустя совсем немного времени была создана солидная компания по


разработке золотого месторождения в районе Мпалы. Когда брат все-таки


возвратился в Англию, он-то знал, что открытие принадлежит ему! Официально


сэр Рьюбен не имел отношения к новой компании, его средства не были в нее


вложены. Но это не убедило Хэмфри, он повторял мне, что сэр Аствелл безбожно


обманул его. Такое вероломство совершенно сломило брата, он стал желчным и


глубоко несчастным неудачником. У нас с ним больше никого на свете нет,


помочь нам некому. Когда возникла необходимость мне самой зарабатывать на


жизнь, я подумала: а почему бы не попытаться поступить на службу к леди


Аствелл? Она как раз искала секретаря- компаньонку. Может быть, удастся


выяснить наконец, имеет ли сэр Рьюбен отношение к злосчастной афере? По


вполне понятным причинам я изменила фамилию и - честно признаюсь вам -


представила поддельные рекомендации. Кандидаток на место оказалось много, и


все более квалифицированные, чем я. Короче говоря, я написала от имени леди


Пертпгар убедительное письмо, так как знала, что она только что отправилась


путешествовать в Америку и не могла бы уличить меня. -Мне подумалось, что


покровительство такой важной дамы произведет впечатление на леди Аствелл.


Так и вышло, она выбрала именно меня... С тех пор я и превратилась в то


презренное отвратительное существо, которым вы меня видите. Я стала


шпионкой, хотя до последних дней неудачливой. Сэр Рьюбен не из тех, кто


выдает свои секреты. Но вот из Африки вернулся Виктор Аствелл, а он менее


скрытен; я стала склоняться к мысли, что Хэмфри прав. Мой брат приезжал сюда


недели за две до убийства, и я в самом деле ускользала по ночам из дому,


чтобы повидаться с ним. Узнав то, о чем проболтался мне Виктор Аствелл, он


был сильно взбудоражен, твердил, что я на верном пути... Но тут все пошло


вкривь и вкось: кто-то заметил, как я уходила из дому, донес сэру Рьюбену.


Тот стал подозрителен, разыскал мои документы, обнаружил фальшивку. В день


преступления произошел взрыв. Видимо, он вообразил, что моя цель подобраться


к драгоценностям его супруги. Как бы то ни было, он не желал больше терпеть


меня в своем доме, хотя согласился не преследовать за подлог рекомендации.


Леди Аствелл смело встала на мою защиту и не колеблясь противостояла гневу


мужа.


Она смолкла. Пуаро был очень серьезен.


- Теперь, мадемуазель, мы подошли вплотную к ночи убийства, - напомнил


он.


Лили понурилась и с трудом проглотила комок в горле.


- Начну с того, что мой брат вновь приехал и мне необходимо было его


повидать, как всегда, тайком. Это произошло в ту самую ночь. Я действительно


поднялась в свою комнату, расставшись с леди Аствелл, но не легла, а


подождала, пока все утихнет в доме. Затем бесшумно спустилась и выскользнула


через боковую дверь. Хэмфри узнал от меня обо всех последних событиях.


Нужные нам бумаги, сказала ему я, скорее всего в сейфе сэра Рьюбена в его


кабинете в башне. Было решено этой же ночью предпринять отчаянную попытку


овладеть ими. Я должна была войти первой и удостовериться, что путь


свободен. Входя в ту же боковую дверь, я слышала, как пробило полночь. Я


поднялась уже до середины лестницы, ведущей в башню, когда оттуда донесся


звук падения и чей-то крик: "Боже мой! Боже мой!" Почти тотчас дверь из


кабинета распахнулась и выскочил Чарльз Леверсон. При свете луны я ясно его


разглядела, но он видеть меня не мог, так как я забилась в самый темный угол


под лестницей, гораздо ниже его. Какое-то время он оставался неподвижным,


ноги его подгибались, на нем не было лица. Он словно прислушивался. Наконец,


сделав над собой невероятное усилие, он вновь приоткрыл дверь в кабинет и


что-то крикнул, вроде того, что, мол, ничего особенного не случилось. Голос


прозвучал легко и беззаботно. Но лицо!.. О, оно было совсем другим! Он


собрался с силами и стал спускаться по лестнице, а затем исчез на площадке


третьего этажа.


Я обождала еще несколько минут и проникла в кабинет. Чувство, что


произошло нечто ужасное, не покидало меня... Большая лампа не горела, свет


шел только от настольного светильника. Я увидела, что сэр Рьюбен распростерт


на полу у стола. Не знаю, как у меня хватило духу, но я подошла к нему,


встала возле на колени и сразу поняла, что он мертв. Его ударили сзади и


совсем недавно, видимо, всего несколько минут назад. Его рука была еще


теплая, когда я к ней прикоснулась. Ах, месье Пуаро! Поверьте, это было


ужасно! При одном воспоминании она содрогнулась.


- А потом? - напомнил Пуаро, не спуская с нее глаз.


Лили покаянно опустила голову.


- Да. Я знаю, о чем вы думали. Почему я не подняла тревогу? Не


разбудила весь дом? Но тогда же, стоя на коленях у трупа, я сообразила, что


цепь фактов неумолимо складывается против меня: сэр Рьюбен относился ко мне


плохо, я тайком уходила из дома, и меня, собственно, уже рассчитали, я


должна была уехать наутро. Первое, что придет в голову каждому, это то, что


я привела в дом брата и именно он убил сэра Рьюбена, чтобы отомстить ему.


Кто поверит моим словам, что я подсмотрела, как Чарльз Леверсон выходил из


кабинета тотчас после убийства? Все складывалось чудовищно, месье Пуаро!


Меня одолевали беспорядочные мысли, как вдруг я увидала ключи от сейфа,


наверно, они выпали у сэра Рьюбена из кармана, когда он упал. Шифр я знала,


леди Аствелл однажды называла его при мне. Отомкнув сейф дрожащими руками, я


стала лихорадочно рыться в бумагах и наконец отыскала то, что было нужно.


Да, Хэмфри не ошибся: за компанией месторождений Мпалы стоял сэр Рьюбен! Он


бессовестно обокрал моего брата. Но ведь это только ухудшало положение!


Значит, у Хэмфри был совершенно определенный повод для убийства, не так ли?


Я сунула бумаги на место, оставила ключ в замке сейфа и тотчас убежала к


себе. На следующее утро после того, как горничная обнаружила труп, пришлось


притвориться изумленной и испуганной, как и все в доме.


Она умоляюще взглянула на Пуаро.


- Вы мне верите, месье? О, скажите, что это так!


- Я вам верю, мадемуазель. Вы объяснили многое из того, что ставило в


тупик. Например, откуда шла ваша твердая уверенность, что убийца Чарльз


Леверсон, и почему в то же время вы настойчиво стремились отговорить меня от


расследования.


- Я боялась, - сказала Лили с большой искренностью. - Откуда леди


Аствелл было догадаться, что я совершенно точно знаю, кто совершил


преступление? Я вынуждена была молчать. Оставалось надеяться, что вы


откажетесь приехать сюда.


- Если бы не ваше странное беспокойство, которое бросилось мне в глаза,


так бы и случилось, - задумчиво сказал Пуаро.


Лили мимолетно взглянула на него. Ее по-прежнему била нервная дрожь.


- Что же вы будете делать теперь?


- Что касается вас, мадемуазель, то ничего. Я верю, что вы не солгали,


и принимаю вашу версию происшествия. Тем настоятельнее мне следует


отправиться в Лондон, чтобы повидать инспектора Миллера.


- А потом?


- Потом? Время покажет.


И Пуаро покинул ее, со старательностью прикрыв за собой двери.


"Проницательность Эркюля Пуаро поистине не имеет себе равных!" - не без


самодовольства сказал он сам себе.


Инспектор Миллер явно недолюбливал Эркюля Пуаро. Он не принадлежал к


тем инспекторам Скотланд-Ярда, которые принимают сотрудничество с маленьким


бельгийцем, как особую честь и удачу. Напротив, Миллер любил повторять, что


заслуги частного детектива слишком преувеличены. Расследование дела виллы


"Мой отдых", по его мнению, шло успешно, поэтому приход Пуаро не испортил


ему настроения.


- Итак, вы работаете для леди Аствелл? Погоня за призраками?


- А у вас никаких сомнений не возникает?


- Ни малейших. Дело проще простого. Убийца все равно что взят с


поличным.


- Надо ли это понимать так, что мистер Леверсон сознался?


- Уже лучше бы он вообще помалкивал! Твердит одно и то же: дядю не


видел, сразу поднялся к себе в спальню. Кто ему поверит?


- Похоже, он отрицает очевидность, - согласился Пуаро. - Какое


впечатление производит на вас этот молодой человек?


- Простофиля.


- Слабохарактерен?


Инспектор кивнул.


- Почти не верится, что у такого неженки, как он, могло хватить


решимости на убийство, - проговорил Пуаро.


- Увы, могу подтвердить, что с похожими случаями мне приходилось


сталкиваться и прежде. Возьмите самого бесхребетного субъекта, доведите его


до крайности, подогрейте стаканчиком виски - смею заверить, что на короткое


время он превратится в отменного храбреца. Слабый человек, когда он считает,


что попал в капкан, опаснее любого забияки в буяна!


- В этом я с вами вполне согласен.


Миллер начинал немного оттаивать.


- Впрочем, для вас, месье Пуаро, любая ситуация беспроигрышна: свой


гонорар вы получите при любом исходе. Хотя, естественно, постараетесь


сделать максимум, чтобы удовлетворить свою нанимательницу леди Аствелл.


- Смотрите-ка, как вы тонко во все вникли, - любезно отозвался Пуаро и


самым дружеским образом распрощался с инспектором Миллером.


Следующий визит он нанес адвокату, занимавшемуся делом Чарльза


Леверсона. Мистер Мэйхью оказался худощавым человеком, осторожным и сухим в


обращении. Он принял Пуаро весьма сдержанно. Но маленький бельгиец обладал


особым даром вызвать собеседника на, откровенность. Спустя четверть часа он


вполне расположил к себе мистера Мэйхью, и они дружески разговорились.


- Вы понимаете, - убеждал Пуаро, - что я действую исключительно в


интересах Чарльза Леверсона. Такова воля леди Аствелл: она убеждена, что он


невиновен.


- Кто поручится, что завтра ее убежденность диаметрально не изменится


на противоположное мнение? - хладнокровно отозвался адвокат. - Согласен, что


интуиция еще не доказательство и положение молодого человека, особенно на


первый взгляд, почти безнадежно.


Достойно сожаления все то, что он наговорил в полиции. Глупо цепляться


за свою смехотворную версию.


- Он и в беседе с вами за нее цеплялся?


- Представьте. Не меняя ни одного слова, словно попугай!


- Именно это подорвало ваше доверие к нему? Не отрицайте. В глубине


души вы также считаете его виновным. Но выслушайте меня, - продолжал


настойчиво Пуаро. - Версия, которую я изложу, возможно, окажется тоже


приемлемой. Итак, молодой человек возвращается в дом дяди. Он проглотил не


один коктейль, да еще подбавил основательно виски с содовой. Его обуревает


ложная храбрость, подогретая алкоголем. В таком состоянии он заявляется в


"Мой отдых" и, спотыкаясь, поднимается по лестнице, ведущей в башню.


Отворяет дверь и видит своего дядюшку в неярком свете настольной лампы. Тот


сидит низко наклонившись над письменным столом. Мистер Леверсон, как мы


знаем, возбужден выпивкой, жаждет излить накопившиеся обиды и говорит без


остановки, раздражаясь все более и более. Молчание дяди распаляет его до


крайности! Голос его звучит все громче. Непривычная кротость сэра Рьюбена


вселяет в него, однако, смутное беспокойство. Он приближается к сидящему и


трогает его за плечо. От этого легкого прикосновения сэр Рьюбен неожиданно


падает, а кресло с грохотом опрокидывается. Наш молодой друг мгновенно


трезвеет. Наклонившись над телом, он понимает, что произошло, и с испугом


смотрит на свою руку, обагренную теплой красной влагой. Чего бы он не отдал,


чтобы минуту назад удержать свой пронзительный крик! Чудится, что эхо его


потрясло весь дом. Почти не сознавая, что делает, он машинально поднимает


опрокинутое кресло, затем отступает к двери и, как ему кажется, слышит в


доме какой-то шум. Это повергает его в панику, и он устраивает несложную


инсценировку: разговаривает с сэром Рьюбеном через открытую дверь. Шум не


повторяется. Леверсон убеждает себя, что его и не было. Поднявшись к себе в


спальню, он решает, что самое безопасное стоять на одном: дядюшку он не


видел и к нему в башню не поднимался. Это он и твердит полицейским.


Вспомните, Парсонс еще не делал тогда своего признания. А затем для


Леверсона отступать было уже невозможно, он не мог изменить показания. Он


глуп, упрям и будет держаться за свое. Скажите мне, месье Мэйхью, так ли уж


это неправдоподобно с вашей точки зрения?


- Нет, почему же? - осторожно отозвался адвокат. - То, как вы


представляете вещи, могло иметь место в реальности.


Пуаро поднялся.


- Вы имеете возможность видеть мистера Леверсона, - сказал он. -


Изложите ему все то, что я вам рассказал, и спросите напрямик, не так ли


именно и было дело.


Покинув контору адвоката, Пуаро подозвал такси.


- Харли-стрит, 48, - велел он шоферу.


Леди Аствелл была крайне изумлена поспешным отъездом Пуаро в Лондон:


маленький бельгиец не предупредил ее об этом ни словом. Он возвратился после


суточного отсутствия, и Парсонс тотчас передал ему настоятельное желание


хозяйки дома незамедлительно повидаться с ним.


Он нашел ее в будуаре. Опершись на подушки, она полулежала на диване, и


вид ее был еще более суровый и напряженный, чем при их первой встрече.


- Итак, вы изволили, наконец, вернуться, месье Пуаро?


- Вернулся, мадам.


- Если не ошибаюсь, вы ездили в Лондон?


- Да, мадам.


- Вы не нашли нужным сказать мне об этом, - голос ее прозвучал весьма


резко.


- Умоляю простить мою оплошность, мадам! Полностью признаю свою вину.


Конечно, мне следовало предупредить вас. Поверьте, в следующий раз...


Она перебила его, против воли развеселившись:


- В следующий раз вы повторите то же самое! - Ее черты изобразили


саркастическую гримаску. - Убеждена, у вас существует тайный девиз: делать,


что вздумается, а выкручиваться потом!


- Сдается, это также и ваш девиз? - лукаво отозвался Пуаро.


Она не отрицала.


- Ну... иногда. Время от времени... Так зачем же вы все-таки улизнули в


Лондон? Теперь-то вы уж можете мне признаться?


- Я беседовал с нашим непревзойденным инспектором Миллером, а также


повидался с милейшим мистером Мэйхью.


Леди Аствелл в упор взглянула на собеседника. Казалось, к ней вернулось


прежнее беспокойство. Она запинаясь сказала:


- И теперь вы думаете?..


- Что невиновность мистера Леверсона становится, скорее всего,


возможной, - с важностью отозвался Пуаро, отвечая ей таким же пристальным


взглядом.


- Ах, боже мой! Значит, вы признаете, что я была права?


- Я сказал: возможной. И ничего больше, леди Аствелл.


Тон Пуаро заставил ее присмиреть. Она посмотрела на него с покорностью.


- Я могу что-нибудь сделать?


- Разумеется, мадам. Прежде всего объяснить, почему вы подозреваете


Оуэна Трефузиуса?


- Я же вам много раз говорила: я это знаю. Вот и все.


- К сожалению, одного такого заявления недостаточно, - вздохнул


детектив. - Ну прошу вас, мадам, сделайте еще одно усилие. Перенеситесь


мысленно в тот злосчастный вечер. Восстановите подробности, самые


незначительные мелочи. Хоть что-нибудь, касающееся секретаря сэра Рьюбена.


Что-то было! Не могло не быть. Это говорю вам я, Эркюль Пуаро! Ваша память


наверняка зафиксировала один или два штриха.


Леди Аствелл печально покачала головой.


- Я вообще едва замечала его присутствие. Просто не держала его в


голове.


- Ваши мысли были заняты совсем другим, да?


- Вот именно.


- Например, враждебность вашего мужа к Лили Маргрейв?


- Да... Вы, оказывается, знаете уже и это, месье Пуаро?


Ответ маленького бельгийца прозвучал с комичным высокомерием:


- Для меня не существует ничего скрытого, мадам!


- Я нежно привязана к Лили, зачем отпираться, если вы и так заметили?


Рьюбен начал накручивать всевозможные предположения на ее счет из-за


фальшивого рекомендательного письма. Заметьте, я тоже не отрицаю, что она


сжульничала. Ну и что? Да я в молодости и не такое вытворяла! Думаете, легко


иметь дело с директорами театров? На любые штучки пойдешь, лишь бы получить


ангажемент. В такой момент я тоже что угодно написала бы, сказала,


подделала... Лили хотела получить это место, и естественно, что она


пренебрегла некоторыми условностями, хотя это выглядит незаконно. Поверьте,


в некоторых делах мужчины - просто круглые идиоты! Рьюбен так раскипятился,


словно она служила у него в банке и имела дело с миллионами. В тот вечер и я


была не в своей тарелке. Обычно мне удается уломать Рьюбена, но тут он


уперся, как упрямый осел, мой бедняжка. Посудите сами, могла ли я думать в


это время про какого-то секретаря? Да и вообще, Трефузиус вроде невидимки;


он не из тех людей, на которых обращают внимание. Он пребывал где-то


поблизости, вот все, что можно сказать.


- Я тоже отметил это. Мистер Трефузиус личность на редкость тусклая. Не


из тех, кто поражает воображение.


- Чего нет, того нет. Полная противоположность Виктору, - сказала леди


Аствелл.


- О мистере Викторе Аствелле я рискнул бы заметить, что он


самовзрывающийся, не так ли?


- Прекрасное определение! Причем взрывается на весь дом, как фейерверк,


- воскликнула леди Аствелл с некоторым даже удовольствием.


- Натура, переполненная эмоциями, - вставил Пуаро.


- О, если его завести, он сущий дьявол! Хотя мне ни капельки не


страшно: от него больше шума, чем вреда. Пальба в небо, вот что такое


Виктор.


Но Пуаро уже с безразличием смотрел в потолок.


- Так вы ничего не припомните, что бы остановило ваше внимание в связи


с секретарем в тот вечер?


- Могу повторить, месье: порукой только моя женская интуиция.


- Которая если и не доведет одного до виселицы, то уж другому не


помешает быть повешенным, - подхватил Пуаро. - Леди Аствелл, - серьезно


продолжал он. - Раз вы искренне верите в невиновность мистера Леверсона, а


свои подозрения другого лица считаете важными, то не согласитесь ли на один


эксперимент?


- Какой еще эксперимент? - подозрительно осведомилась леди Аствелл.


- Не согласитесь ли вы, чтобы вас подвергли гипнозу?


- Господи, да зачем же?


Пуаро подсел к ней поближе.


- Если я начну объяснять вам, мадам, что в основе всякой интуиции лежат


бессознательно зафиксированные мозгом факты, боюсь, вам станет скучно.


Поэтому поясню проще: эксперимент, который я вам предлагаю, может иметь


решающее значение для спасения жизни несчастного молодого человека. Вы ведь


не откажетесь?


- Гм. Кто же меня будет усыплять? Вы?


- Один из моих ученых друзей, мадам. Если не ошибаюсь, как раз его


автомобиль остановился у вашего подъезда. Слышите?


- Кто он?


- Доктор Казалет с Харли-стрит.


- Постойте... А это надежный человек?


- Он не шарлатан, если вы это имеете в виду. Его пациенты из лучших


домов. Совершенно спокойно можете довериться ему.


- Ладно, - сказала со вздохом леди Аствелл. - Я не больно верю, но раз


вы настаиваете... Попытка не пытка. По крайней мере, мы не упустим ни одной


возможности помочь Чарльзу. Я ни в чем не хочу мешать вам.


- Тысяча благодарностей, мадам!


Пуаро шариком выкатился из будуара и вскоре возвратился в сопровождении


полного человека в очках. Его круглое лицо и откровенно жизнерадостный вид


никак не совпадали с представлением леди Аствелл о гипнотизерах.


- С чего начнем наш спектакль? - настроившись на веселый лад, спросила


она.


- Никаких сложностей, леди Аствелл, все чрезвычайно просто, - охотно


откликнулся доктор. - Подложите подушку под локоток, займите самое удобное


положение, вот так. И ни о чем не тревожьтесь.


- С чего бы мне тревожиться? Посмотрела бы я на того, кто попробует


усыпить меня или еще что-нибудь против моей воли!


- Совершенно справедливо. Но раз вы согласились на наш маленький сеанс,


это уже не против воли, не правда ли? - сказал доктор с приятной улыбкой. -


Все прекрасно. Месье Пуаро, выключите верхний свет. Леди Аствелл, будьте


добры прикрыть глаза, словно вам дремлется.


Он неслышно подошел к ней поближе.


- Уже поздно. Вам хочется спать. Веки тяжелеют. Они смыкаются,


смыкаются... их уже не разлепить. Вы погружаетесь в сон. Вы спите.


Голос походил на умиротворяющее журчание, на тихое мурлыкание. Наконец,


доктор наклонился и слегка приподнял правое веко леди Аствелл. С


удовлетворенным видом он повернулся к Пуаро.


- Все в полном порядке, - сказал он. - Начинать?


- Да, пожалуйста.


Теперь доктор заговорил иначе: отчетливо и властно.


- Леди Аствелл, вы спите, но вы меня слышите? Способны ответить?


Не меняя положения, она отозвалась бесцветным монотонным голосом,


который прозвучал очень слабо:


- Я слышу. Могу отвечать.


- Я хочу, чтобы вы вернулись в тот вечер, когда был убит ваш муж. Вы


помните этот вечер? Хорошо помните?


- Да.


Легкая нервная дрожь передернула ее.


- Итак, вы за столом во время ужина. Что вы видите? Что чувствуете?


- Я расстроена, сокрушаюсь из-за Лили.


- Это мы знаем. Что вы видите вокруг себя?


- Виктор в неумеренном количестве поглощает соленый миндаль, он такой


лакомка. Надо предупредить Парсонса, чтобы ставил блюдо с миндалем на другой


конец стола.


- Отлично. Продолжайте.


- Рьюбен насуплен и подавлен. Едва ли это из-за одной Лили. Подозреваю,


что у него деловые неприятности. Виктор то и дело бросает на него скрытые


взгляды...


- Что вы можете сказать о мистере Трефузиусе?


- Его левая манжета пообтрепалась. Волосы обильно смазаны


брильянтином... Скверная привычка у мужчин; обивка кресел всегда в жирных


пятнах.


- А теперь, мадам, ужин окончен, - сказал доктор Казалет, выразительно


взглянув на Пуаро. - Вы пьете кофе. Опишите все подробнее.


- Кофе сварен хорошо. Кухарке это удается далеко не каждый день, вообще


ей нельзя ничего доверить... Лили часто поглядывает на окно. Не знаю, что ей


там понадобилось? В гостиную входит Рьюбен. У него приступ мрачности, не


знает на ком сорвать свой гнев и очень груб с Трефузиусом, беспрерывно


осыпает его оскорблениями. У Трефузиуса в руке нож для разрезания бумаг с


довольно острым лезвием. Как он его стиснул! Даже суставы пальцев побелели.


Воткнул в стол с такой силой, что кончик отломился... Держит, словно кинжал,


готовый вонзиться в спину... Они оба уходят. С беспокойством и нежностью


смотрю на Лили. Как ей к лицу зеленый муслин! В своем платье она похожа на


водяную лилию... Нет, чехлы от мебели придется отдать в стирку на следующей


же неделе.


- Минутку, леди Аствелл, остановитесь.


Казалет снова повернулся к Пуаро.


- Кажется, наступает самое главное, - шепотом сказал он. -


Разрезательный нож, вот что первым запало в ее подсознание. Перейдем теперь


в башню. - Он продолжал настойчиво и четко: - Прошло некоторое время. Вы уже


в кабинете у вашего мужа. Началась ссора, не так ли?


Она опять непроизвольно поежилась.


- Да, очень крупная ссора. Мы не сдерживаемся и говорим очень обидные


вещи друг другу.


- Отвлекитесь от этого. Забудьте. Насколько ясно вы видите комнату? Она


ярко освещена? Шторы задернуты?


- Нет, плафон потушен. Зажжена только настольная лампа.


- Вот вы уходите. Желаете ли вы мужу спокойной ночи?


- Нет. Я слишком рассержена.


- Вы видите его в эти минуты последний раз. Скоро он будет убит. Вы


знаете его убийцу?


- Да. Это Трефузиус.


- Почему вы так говорите? Что вас натолкнуло на эту мысль?


- Горб. Горб на шторе. Она оттопыривалась.


- Вы видели достаточно ясно?


- Да. Я почти коснулась шторы.


- Вы подумали, что там спрятался человек? Трефузиус?


- Да.


- Почему вы уверены, что именно он?


Впервые в ее голосе прозвучала неуверенность, она заволновалась.


- Я... я... Из-за ножа для бумаг.


Пуаро и Казалет переглянулись.


- Леди Аствелл, вы говорите, что на шторе был выступ, словно кто-то


прятался. А вы видели этого человека?


- Нет.


- Значит, вы заподозрили Трефузиуса, потому что незадолго перед тем он


со злобой сжимал нож?


- Да.


- Разве Трефузиус не отправился к себе наверх спать?


- Да, он поднялся в свою комнату.


- Выходит, в оконном проеме он затаиться не мог?


- Не мог.


- Уходя, он пожелал сэру Рьюбену доброй ночи?


- Да.


- И больше вы его не видели в кабинете?


- Нет. - Она говорила все с большим колебанием, дыхание ее становилось


прерывистым, она слегка застонала.


- Сейчас проснется, - сказал вполголоса доктор. - Думаю, что большего


нам не добиться.


Пуаро кивнул. Доктор наклонился над леди Аствелл.


- Вы просыпаетесь. Надо проснуться, - мягко повторил он. - Сейчас вы


откроете глаза.


Несколько минут они ждали. Леди Аствелл приподнялась и поочередно


обвела их взглядом.


- Я в самом деле спала?


- Совсем недолго, леди Аствелл, - ответил доктор.


- Значит, вы все-таки проделали свой фокус?


- Ну, вы ведь не ощущаете ничего плохого?


- Пожалуй, некоторую разбитость. Я устала.


Оба мужчины поднялись.


- Мы вас покинем и скажем, чтобы вам принесли крепкого кофе. Это вас


подбодрит.


- А я что-нибудь говорила? - догнал их уже у дверей ее возглас.


- Право, ничего особенного. Кажется, вы беспокоились о том, чтобы


отдать в стирку чехлы с кресел.


- Для этого не стоило меня гипнотизировать, - сказала она с улыбкой. -


Это я сказала бы вам охотно и так. А еще что?


- Вы можете припомнить, как в гостиной, сидя за кофе, мистер Трефузиус


вертел в руках разрезательный нож?


- Может, и вертел, но, честно говоря, я этого попросту не заметила.


- А оттопыренная занавеска? Это на что-нибудь наталкивает?


Леди Аствелл сосредоточенно нахмурилась.


- Словно что-то брезжит в памяти... - голос ее звучал нерешительно. -


Но нет, ничего определенного... и все-таки...


- Не беспокойтесь, леди Аствелл, - живо произнес Пуаро. - Нет смысла


напрягаться. Это уже несущественно, абсолютно несущественно!


Доктор Казалет проводил Пуаро в его комнату.


- Теперь вы нашли объяснения многому, - сказал он. - Без сомнения,


когда сэр Рьюбен напускался на своего секретаря, тому стоило неимоверных


усилий сдерживать себя, поэтому он так сжимал нож и стискивал пальцы. Что


касается леди Аствелл, то сознательная часть ее существа была полностью


занята беспокойством о Лили Маргрейв и лишь подсознательная работа мозга


зафиксировала многие другие факты. То, что она называет интуицией, есть их


правильное или неправильное толкование. Теперь перейдем к шторе с горбом.


Это весьма интересно. Из вашего рассказа я представляю себе, что письменный


стол расположен на одной линии с окном. Окно, конечно, занавешено?


- Да, на нем шторы из черного бархата.


- И амбразура окна достаточно глубока, чтобы там мог спрятаться


человек.


- Пожалуй так.


- Значит, это не исключено. Но был ли это секретарь? Ведь двое видели,


как он покинул комнату. Виктора Аствелла встретил выходящим из кабинета в


башне Трефузиус. Лили Маргрейв тоже отпадает. Кто же этот неизвестный? Ясно


одно, он должен был проникнуть в кабинет еще до того, как сэр Рьюбен


поднялся к себе в башню из гостиной. А если капитан Нэйлор? Не мог


спрятаться он?


- Почему же нет? - протянул задумчиво Пуаро. - Он, видимо, отужинал в


гостинице, но как установить момент, когда он оттуда вышел? Хотя возвратился


более точно: полпервого.


- Выходит, убийство мог совершить он, - констатировал врач. - Повод


имеется, оружие при нем... Но мне сдается, такое решение вас не привлекает?


- Вы угадали. В голове у меня вертится совсем другое, - признался


Пуаро. - Скажите-ка, доктор, а если на секундочку предположить, что мужа


убила сама леди Аствелл, то выдала ли она бы себя во время гипнотического


сеанса?


- Что? Леди Аствелл - убийца?! Вот уж никогда бы не подумал. Впрочем, и


в этом есть вероятность: ведь она оставалась с сэром Рьюбеном последней и


позже его уже никто живым не видел... Что касается вашего вопроса, то я


склонен ответить "нет". Под гипнозом она бы выдала себя, если бы твердо


решила скрыть собственную Вину, не тем, что созналась, но просто не смогла


бы с такой искренней убежденностью обвинить другого...


- Понятно, - пробормотал Пуаро. - Я ведь и не сказал вам, что


подозреваю леди Аствелл. Одна из версий, не более.


- Дело чертовски интересное, - произнес доктор после минутного


размышления. - Подозрение падает на стольких людей! Хэмфри Нейлор, леди


Аствелл и даже Лили Маргрейв!


- Вы пропустили Виктора Аствелла. Он утверждает, что оставался в своей


комнате, приоткрыв дверь и поджидая Чарльза Леверсона. Но мы не обязаны


верить ему на слово!


- Тип, про которого вы мне говорили? Этот невоздержанный скандалист?


- Вот именно.


Доктор с сожалением поднялся.


- Пора возвращаться в Лондон. Вы обещаете держать меня в курсе,


чертовски занимательно, какой оборот примут эти странные события.


После отъезда друга Пуаро позвонил Джорджу:


- Чашку травяного настоя, пожалуйста. Я чувствую, что превращаюсь в


комок нервов!


- Сию минуту подам, месье.


Вскоре он вернулся с дымящейся чашкой, налитой доверху. Пуаро с


наслаждением вдохнул аромат.


- В этой истории, мой милый Джордж, нас должен вдохновлять пример


кошки. Она проводит утомительные часы перед мышиной норкой, сидит не


шевелясь и не покидая своего поста.


Пуаро с глубоким вздохом отставил пустую чашку.


- Я просил вас уложить чемодан с расчетом на три дня? Завтра вы


отправитесь в Лондон и привезете вещи на две недели.


- Слушаюсь, месье, - отозвался невозмутимый слух а.


Назойливое присутствие детектива в вилле "Мой отдых", казалось,


раздражало многих. Виктор Аствелл заявил невестке форменный протест.


- Вы его пригласили, Нэнси, прекрасно! Но вы не знаете, что это за


беспардонные типы! Он прямо-таки присосался к нам, нашел даровое жилье,


устроился с удобствами чуть ке на месяц, а ваши денежки ему между тем идут и


идут!


В ответ леди Аствелл с твердостью заявила, что способна сама заниматься


своими делами.


Лили Маргрейв пыталась не показывать волнения. Поначалу ей казалось,


что Пуаро ей верит, но теперь в нее закрадывались сомнения.


Свою игру маленький детектив вел так, чтобы нагнетать вокруг нервное


напряжение. Спустя пять дней после своего водворения в "Моем отдыхе" он


принес в гостиную - о, только для забавы! - маленький дактилоскопический


альбом. Довольно примитивный прием, чтобы снять у всех отпечатки пальцев. И


никто не осмелился уклониться от этого! Едва коротышка бельгиец удалился со


своим альбомчиком Виктор Аствелл вскипел:


- Теперь вам ясно? Наглец метит в одного из нас, Нэнси!


- Ах, не будьте идиотом, Виктор.


- Но какой еще смысл могла иметь его выходка?


- Месье Пуаро знает, что делает, - сказала леди Аствелл, метнув


выразительный взгляд в сторону Трефузиуса.


В следующий раз Пуаро затеял получить ото всех следы подошв на белых


листах бумаги. Когда затем он своей неслышной кошачьей походкой возник в


библиотеке, Трефузиус так подпрыгнул на стуле от неожиданности, словно в


него всадили заряд дроби.


- Простите, месье Пуаро, - сказал он с несколько вымученной улыбкой, -


но боюсь, что из-за вас у нас всех начнется неврастения.


- С чего бы? - невинно спросил Пуаро.


- Улики против Леверсона казались неоспоримыми, а вы даете понять, что


придерживаетесь иного мнения, не так ли?


Пуаро, который подошел к окну, теперь с живостью обернулся:


- Мистер Трефузиус, я решился открыться вам кое в чем. Но разумеется,


строго конфиденциально.


- Да?


Пуаро, казалось, все-таки испытывал колебания и заговорил не сразу.


Вышло так, что первые слова заглушил стук входной двери и Трефузиус не


расслышал их. Тогда Пуаро повторил раздельно и четко:


- Дело в том, мистер Трефузиус, что появились новые данные. А именно:


когда Чарльз Леверсон поднялся в кабинет в башне, сэр Рьюбен был уже мертв.


Так-то.


Секретарь с трудом оторвал от него остекленевший взгляд.


- Но... какие данные? Почему о них никто не слыхал?


- Еще услышат, - таинственно проговорил маленький бельгиец. - А пока


лишь мы с вами обладаем секретом.


Он стремительно выбежал из кабинета и почти налетел на Виктора


Аствелла.


- Вы только что вернулись, мистер Аствелл?


- Да. Поистине собачья погода, сырость, холодище, ветер.


- Ну, тогда я остаюсь дома, без прогулки. Я, знаете, как кошка, люблю


посидеть в тепле, у огонька...


Тем же вечером Пуаро сообщил своему преданному слуге:


- Дело движется, Джордж! Они все у меня вертятся на горячих углях.


Хлопотно все- таки изображать из себя кошку у норы! Однако дело стоит того,


результаты просто великолепны. А завтра мы попробуем еще один ход.


На следующий день и Трефузиусу и Виктору Аствеллу понадобилось


отлучиться в Лондон. Они сели в один поезд.


Не успели оба выйти за дверь, как Пуаро развил лихорадочную


деятельность.


- Скорее, Джордж, за работу. Зевать сейчас некогда! Если появится


горничная, задержите ее в коридоре. Рассыпайтесь в любезностях,


заговаривайте ей зубы как хотите, лишь бы задержать.


Сам он юркнул в комнату секретаря и провел там самый тщательный обыск,


пересмотрел все ящики и полки. Затем водворил вещи по местам.


Джордж, стоявший на страже у дверей, позволил себе кашлянуть.


- Извините, месье; - почтительно произнес он.


- Да, Джордж?


- Это касается туфель, месье. Две пары коричневых находились на верхней


полке, а черные кожаные под ними. Вы спутали их местами.


- Вы неподражаемы, - воскликнул Пуаро. - Впрочем, это мелочь. Мистер


Трефузиус не обратит внимания на столь незначительный беспорядок.


- Как вам будет угодно, месье.


- Замечать подобные детали входит в вашу профессию и делает вам честь,


милый Джордж, - с одобрением добавил Пуаро.


Слуга промолчал. И когда в комнате Виктора Аствелла его хозяин позволил


себе подобную небрежность вновь, он воздержался от замечаний. Однако в этом


случае Пуаро оказался решительно не прав. Виктор ворвался в гостиную подобно


урагану.


- Признавайтесь, вы, чучело! Проклятый иностранишка! Кто вам разрешил


рыться в моих вещах?! Что это значит? Что вы вынюхиваете? Я не потерплю


этого, слышите? Вот что получается, когда в доме поселяется грязный шпион,


который всюду сует свой нос!


Вытянув руки перед собою защитным и умоляющим жестом, Пуаро сыпал


извинения, как из рога изобилия. Речь его не прерывалась ни на миг. Ах, он в


отчаянии, проявив подобную нескромность, неловкое рвение, глупую


старательность... Сто, тысяча, миллион извинений! Он сконфужен, донельзя


огорчен, умоляет простить неоправданную вольность... Под этим потоком слов


Виктору Аствеллу поневоле пришлось умолкнуть самому, хотя едва ли его


возмущение улеглось окончательно.


Поздно вечером, смакуя травяной чай, Пуаро повторил с удовольствием:


- Дело движется, мой добрый Джордж! Дело идет на лад.


- Пятница - удачнейший мой день! - объявил Пуаро на следующее утро.


- Правда, месье?


- А вы не подвержены суевериям, милый Джордж?


- Я предпочитаю, месье, чтобы за стол не садилось тринадцать человек и


избегаю проходить под приставными лестницами. Пятница меня как-то мало


волнует.


- Может быть, и так. Но, видите ли, сегодня грянет наша победа!


- Правда, месье?


- Вы даже не спрашиваете, как я собираюсь этого добиться?


- Как же именно, месье?


- Сегодня я осмотрю, не пропуская ни пяди, кабинет в башне. И в самом


деле, получив разрешение хозяйки дома, Пуаро после завтрака прошествовал к


месту преступления. Любопытные могли видеть, как он ползает на четвереньках


по ковру, заглядывает под кресла, отодвигает картины и щупает занавески.


Даже на леди Аствелл все эти манипуляции произвели тягостное впечатление.


- Сознаюсь, он мне тоже начинает действовать на нервы. Понимаю, что все


это работает на его идею, но... на какую именно? У меня просто мурашки


бегают, когда он так вынюхивает и выслеживает, будто ищейка! Лили, милочка,


поднимитесь в башню, взгляните незаметно, чем он сейчас занят... Нет,


пожалуй, не стоит. Останьтесь со мною.


- Не угодно ли, леди Аствелл, чтобы поручение выполнил я? - спросил


Трефузиус, вставая.


- Если вам так хочется, мистер Трефузиус.


Оуэн Трефузиус тотчас поднялся в башню. Сначала ему показалось, что в


кабинете никого нет. Присутствие Эркюля Пуаро им не было обнаружено. Он


собирался удалиться, как вдруг услышал легкий шорох и увидел маленького


бельгийца на середине винтовой лестницы, которая вела в спальню. Все так же


на корточках он рассматривал в лупу нечто на ступеньке, сбоку от ковровой


дорожки. Нечленораздельно бормоча себе под нос, он сунул лупу в карман, а


это нечто держал двумя пальцами. Только сейчас он заметил секретаря.


- Ах, мистер Трефузиус! Представьте, я и не услышал вас.


Всю прежнюю озабоченность Пуаро словно рукою сняло. Это был совсем


другой человек: он ликовал, он торжествовал!


- Что произошло, месье Пуаро? Вы так сияете, - чувствовалось, что


секретарь ошеломлен его переменой.


Коротышка детектив самодовольно выпятил грудь:


- Именно сияю. Я нашел то, что ищу с первого дня. В моих руках улика,


которая разоблачает преступника!


- Надо ли понимать так, что это лицо не Чарльз Леверсон? - Трефузиус


скептически поднял брови.


- Разумеется, не он. Собственно, это я знал сразу, но сомнения в


истинном имени убийцы оставались. Зато теперь все ясно.


Он весело сбежал по лестнице и от избытка чувств потрепал секретаря по


плечу.


- Я тороплюсь в Лондон, а вы попросите от моего имени леди Аствелл,


чтобы она пригласила всех собраться к девяти часам вечера сюда, в кабинет в


башне. К этому времени я непременно вернусь и - конец всем недомолвкам!


Истина будет установлена. Ах, я положительно счастлив!


Пуаро изобразил пируэт какого-то фантастического танца и стремительно


исчез, оставив Трефузиуса в тягостном недоумении. Однако через несколько


минут Пуаро вновь появился, на этот раз в библиотеке, и попросил поискать


для него совсем крошечную картонную коробочку.


- У меня под руками не нашлось подходящей, а она мне крайне нужна, как


хранилище для некой ценности.


Трефузиус порылся в ящиках письменного стола и подал то, что


требовалось. Весьма довольный, Пуаро взбежал по лестнице на третий этаж, где


отдал свое сокровище Джорджу.


- Имейте в виду, внутри находится предмет, не имеющий цены!


Спрячьте коробочку в туалетный столик, рядом с футляром для моих


жемчужных запонок.


- Все исполню, месье.


- Будьте чрезвычайно внимательны. То, что в коробочке, приведет на


виселицу убийцу.


- Вот как, месье?!


Пуаро вприпрыжку сбежал по лестнице, схватил шляпу и ушел.


А вот возвращение его было не таким эффектным. Как было условлено с


Джорджем, тот встретил его у боковой двери, незаметно отомкнув ее.


- Они в кабинете? Все?


- Да, месье.


Оба обменялись еще несколькими словами шепотом, после чего Пуаро с


видом победителя направился в кабинет, где менее месяца назад было совершено


убийство.


Он окинул собравшихся взглядом: здесь, были леди Аствелл, Виктор


Аствелл, Лили Маргрейв, секретарь и дворецкий Парсонс. Последний неуверенно


топтался у дверей.


- Месье Джордж сказал, что я понадоблюсь. Так ли это? - спросил он у


Пуаро.


- Сущая правда. Прошу вас остаться.


Детектив вышел на середину комнаты. Он заговорил не спеша, взвешивая


выражения.


- Это дело вызвало у меня особый интерес. Каждый из вас мог убить сэра


Рьюбена Аствелла. Кто получает наследство? Леди Аствелл и Чарльз Леверсон.


Кто оставался с ним позже всех в ту ночь? Леди Аствелл. С кем произошла


крупная ссора? Опять же с леди Аствелл.


- Что вы плетете? - закричала она. - Я не понимаю... я...


- Но и еще один человек разбранился с сэром Рьюбеном, - невозмутимо


продолжал Пуаро. - Еще один человек ушел от него в ту ночь, трясясь от


ярости. Если предположить, что леди Аствелл оставила своего мужа живым без


четверти двенадцать, то до возвращения Чарльза Леверсона оставалось еще


десять минут. За эти десять минут кто-то другой мог бесшумно и незаметно


спуститься с третьего этажа, совершить убийство и также быстро и тихо


возвратиться в свою спальню.


Виктор Аствелл подскочил с рычанием:


- Долго вы будете нас морочить, черт побери! - Он захлебнулся яростью и


ему не хватило дыхания.


- Однако, мистер Аствелл, в Западной Африке вам случалось убить


человека в припадке гнева, не так ли?


Раздалось внезапное восклицание Лили Маргрейв:


- Я не верю, не верю этому!


Она тоже вскочила с пылающими щеками, руки ее были стиснуты.


- Нет, не верю! - повторила она и решительно подошла к Виктору, чтобы


встать с ним рядом.


- Это правда. Лили. Но кое о чем этот тип не знает. Я застрелил


бесчеловечного фанатика, колдуна, который сам убил пятнадцать детей. Мой


гнев был оправдан.


Лили сделала шаг к Пуаро.


- Месье Пуаро, вы не правы. Если человек вспыльчив и невоздержан на


язык, если он способен взорваться и наговорить невесть что, это вовсе не


означает, что он способен и на преступление. Я-то это знаю и убеждена, что


мистер Аствелл на способен на бесчестный поступок.


Пуаро взглянул на нее очень ласково и даже слегка погладил протянутую


ему руку.


- Оказывается, мадемуазель, и вы не чужды интуиции? Итак, вы полностью


доверяете мистеру Аствеллу? Я не ошибся?


Лили уже овладела собою.


- Не ошиблись. Он честный, смелый человек и ничем не запятнал себя в


афере с приисками Мпалы. Я верю каждому его слову и обещала стать его женой.


Виктор Аствелл с нежностью взял ее за другую руку.


- Месье Пуаро, - проникновенно сказал он. - Клянусь вам перед богом: я


не убивал моего брата!


- Я это знаю, - ответил Пуаро.


Он вновь обвел всех присутствующих внимательным взглядом.


- Есть еще одно обстоятельство, друзья мои. В состоянии гипнотического


транса леди Аствелл упомянула о странно оттопыренной шторе, которую видела в


ту ночь.


Все взоры невольно приковались к окну.


- Вы хотите сказать, что там прятался грабитель? - с облегчением


воскликнул Виктор Аствелл. - Поистине это лучшее решение!


- Но то была другая штора, - тихо возразил Пуаро и указал на портьеру,


закрывавшую вход на маленькую лестницу. - Предыдущую ночь сэр Рьюбен провел


в верхней спаленке, завтракал в постели и там же давал мистеру Трефузиусу


указания на день. Я не знаю, что именно мистер Трефузиус по рассеянности


оставил в этой комнате, но вечером, покидая сэра Рьюбена, он решил на минуту


подняться туда, чтобы захватить эту вещь. В какую дверь он вышел, ни муж, ни


жена попросту не обратили внимания, так как между ними уже начиналась ссора.


Единственно, что дошло до их сознания, это то, что они наконец наедине и


могут не сдерживаться больше. Когда Трефузиус спускался обратно, ссора


настолько углубилась, супруги бросали друг другу в лицо столь интимные


обвинения, что показаться им на глаза, давая понять, что он все слышал, было


просто немыслимо. Ведь они-то думали, что он давным-давно отправился спать!


Опасаясь новых, еще более грубых оскорблений от своего хозяина, Трефузиус


поневоле оставался в своем укрытии, надеясь улучить момент для незаметного


исчезновения. Он стоял за шторой, и леди Аствелл, уходя, бессознательно


запечатлела в памяти ее выпуклость. Мистер Трефузиус пытался выскользнуть


вслед за леди Аствелл, но, на его беду, сэр Рьюбен обернулся и увидел его.


Что только не посыпалось на его несчастную голову! Он подслушивает, он


шпионит! Намеренно отирается под дверьми!.. Сознаюсь, что психология - моя


страсть. Во время всего расследования я искал не того, кто легко теряет


самообладание и для кого гнев, таким образом, служит предохранительным


клапаном, но, напротив, человека, вынужденного затаивать обиды, переносить


их молча, терпеть, не показывая вида, как глубоко он возмущен. Не та собака


кусает, которая лает! Девять лет играть роль козла отпущения - какое


длительное усилие. И как много накопилось злобы. Но неизбежно наступает


момент, когда пружина не выдерживает, она лопается. Струну нельзя натягивать


бесконечно. Это и происходит в ту злосчастную ночь. Накричавшись вволю, сэр


Рьюбен вернулся за стол, совершенно не интересуясь человеком, которого


только что оскорбил без всякой. вины. Он убежден, что тот, как всегда,


униженно ретировался. Но секретарь, охваченный бешенством, срывает со стены


палицу и ударяет ею ненавистного ему человека.


Пуаро повернулся к Трефузиусу, который, словно в беспамятстве,


безмолвно смотрел на него.


- Ваше алиби было таким несокрушимым! Мистер Виктор Аствелл считал, что


вы у себя в комнате. Но ведь никто не видел, как вы туда вошли! На самом


деле вы находились в башне еще довольно долго, не успев уйти до появления


Чарльза Леверсона. Вы стояли за той же портьерой, когда в кабинет пришла


Лили... В общем, вам удалось выбраться, лишь когда дом окончательно затих.


Надеюсь, вы не станете отпираться?


- Я... я никогда...


- Ладно, покончим с этим, - сурово прервал Пуаро. - Вот уже две недели,


как я разыгрываю комедию. Я дал вам возможность заметить сеть, которая


затягивала вас. Отпечатки пальцев, следы подошв, небрежный обыск - все это


нагнетало на вас ужас разоблачения. Вы проводили бессонные ночи, лихорадочно


ища спасения, прикидывая вновь и вновь все мельчайшие улики. Не осталось ли


ваших отпечатков в башне? Или следа ботинка на лестнице? Вы выдали себя,


когда панически испугались: что именно я подобрал на ступенях, где вы так


долго прятались? Я всячески раздумывал этот эпизод. У вас же попросил


коробочку, наказывая своему слуге беречь ее пуще глаза... Джордж!


- Я здесь, месье.


- Прошу вас, повторите в присутствии леди и джентльменов, какие


инструкции вам были оставлены.


- Вы мне велели, месье, спрятаться в стенном шкафу в вашей комнате и


наблюдать оттуда за спрятанной коробкой. В четверть четвертого на цыпочках


вошел мистер Трефузиус и полез в ящик туалетного стола. Он ее и взял.


- А в этой коробочке, - торжествуя, подхватил Пуаро, - была всего лишь


шпилька! Я действительно подобрал ее где-то на лестнице. Говорят, найти


шпильку к удаче. Что ж, мне повезло, я обнаружил убийцу. Вот видите, - он


обернулся к секретарю, - в сущности, вы выдали себя сами.


Как подкошенный Трефузиус упал на стул и отчаянно зарыдал.


- Я был безумен! - стонал он. - Я потерял в тот момент рассудок! Но...


о, господи! Как он изводил меня, как мучил... все это было выше человеческих


сил! Год за годом, день за днем... Я ненавидел его!


- Всегда чувствовала это, - прошептала леди Аствелл. Она выпрямилась.


Лицо ее выражало нескрываемое торжество. - Я знала, кто убийца!


- Что ж, вы оказались правы, - подтвердил знаменитый детектив без


особого энтузиазма. - Можно называть вещи разными именами, суть их не


меняется. Ваша интуиция была верной. Поздравляю вас, мадам.


Агата Кристи. Тайна египетской гробницы


The Adventure of the Egyption Tomb 1953.


Перевод Г.В.Сазоновой


С книжной полки Несененко Алексея http://www.geocities.com/SoHo/Exhibit/4256/


Среди всех приключений, которые мне довелось испытать вместе с Пуаро,


одним из наиболее захватывающих было расследование странной серии смертей,


последовавших сразу за находкой и раскопками могилы фараона Мен-Хен-Ра.


Сэр Джон Уильярд и мистер Блайнбер из Нью-Йорка, которые производили


раскопки недалеко от Каира, в окрестности пирамид Гизы, неожиданно


наткнулись на ряд захоронений. Открытие вызвало живейший интерес. Оказалось,


что гробница принадлежала фараону Мен-Хен-Ра, одному из мрачных царей


Восьмой Династии, при которой начался закат Древнего царства. Об этом


периоде было мало известно, и поэтому находки широко освещались в прессе.


Вскоре произошло событие, полностью захватившее внимание публики: сэр


Джон Уильярд неожиданно скончался от инфаркта. Вечно гоняющиеся за


сенсациями газеты немедленно воспользовались этим и вытащили на свет старые


мистические истории о несчастиях, связанных с египетскими сокровищами. Даже


старая мумия из Британского музея, этот старый сморщенный каштан, благодаря


журналистам, стала модным экспонатом сезона.


Две недели спустя от заражения крови умер мистер Блайнбер, а еще через


несколько дней в Нью-Йорке застрелился его племянник. "Проклятье Мен-Хен-Ра"


было у всех на устах. Колдовская власть мистического Древнего Египта


возвеличивались до предела.


Именно в эти дни Пуаро получил записку от леди Уильярд. Вдова


скончавшегося археолога просила Пуаро навестить ее в доме на


Кенигстон-сквер. Я отправился туда вместе с ним.


Леди Уильярд оказалась высокой, худощавой женщиной, в глубоком трауре.


Ее изможденное лицо красноречиво свидетельствовало о недавней потере.


"Как это мило с вашей стороны, месье Пуаро, что вы сразу же пришли".


"Я к вашим услугам, леди Уильярд. Вы хотели со мной посоветоваться?"


"Я знаю, что вы - известнейший детектив. Но я хотела поговорить с вами


не только как с детективом. Вы человек оригинальных взглядов, у вас есть


опыт и воображение. Скажите, месье Пуаро, что вы думаете о


сверхъестественном?"


Пуаро задумался на минуту, а затем ответил: "Давайте не будем вводить


друг друга в заблуждение, леди Уильярд. Вы задали мне совсем не абстрактный


вопрос. Он имеет для вас вполне конкретный смысл. Речь ведь идет о смерти


вашего мужа?"


"Да, это так," - согласилась она.


"Вы хотите, чтобы я расследовал обстоятельства его смерти?"


"Я хочу, чтобы вы мне точно объяснили, много ли правды во всей этой


газетной болтовне, что именно из информации в прессе действительно основано


на фактах. Три смерти, месье Пуаро. Каждая сама по себе вполне объяснима, но


все три вместе - поверьте, это совершенно невероятное совпадение. И все три


- в течение месяца после вскрытия гробницы. Может быть, здесь действуют


сверхъестественные силы. Возможно, это месть мертвых, которая проявляется


неизвестным современной науке образом. Но факт остается фактом: три смерти.


И я боюсь, очень боюсь, что и это, может быть, не конец."


"За кого вы боитесь?"


"За моего сына. Когда пришло известие о смерти мужа, я была больна. И в


Египет отправился мой сын, который только что вернулся из Оксфорда. Он


доставил тело домой, а теперь уехал снова, несмотря на мои настоятельные


просьбы. Ему очень хочется, чтобы дело отца не погибло, и раскопки


продолжались. Вы можете считать меня глупой, темной женщиной, но, месье


Пуаро, я боюсь. А что, если дух мертвого фараона до сих пор не удовлетворен?


Возможно, вы думаете, что я говорю чепуху..."


"Ну, конечно же, нет, леди Уильярд, - быстро произнес Пуаро. - Я тоже


верю во власть сверхъестественного, одну из самых могущественных сил,


известных в мире".


Я посмотрел на него с удивлением - мне никогда не могло прийти в


голову, что Пуаро верит в существование потустороннего. Однако маленький


бельгиец выглядел вполне искренним.


"Вы действительно хотите, чтобы я защитил вашего сына? Я сделаю все


возможное, чтобы оградить его от беды."


"Да, конечно, если бы это был обычный случай. Но что можно сделать


против оккультных сил?"


"В средневековых фолиантах, леди Уильярд, описано много способов борьбы


с черной магией. Вероятно, они знали больше, чем мы - мы, так гордящиеся


своей наукой. А теперь давайте перейдем к фактам, которые я должен


расследовать. Ваш муж всегда был увлеченным египтологом, не так ли?"


"О да, с самой юности. Он был одним из крупнейших авторитетов в этой


области."


"А мистер Блайнбер, насколько я понимаю, был скорее любителем?"


"Вы совершенно правы. Он был очень богатым человеком и легко увлекался


любой идеей, которая в данный момент владела его воображением. Мой муж


умудрился заинтересовать его египтологией. И это на его средства была


организована экспедиция.


"А племянник мистера Блайнбера? Что вы знаете о его увлечениях? Он тоже


был в экспедиции, как и все остальные?"


"Не думаю. Я и не подозревала о существовании этого человека, пока не


прочла о его смерти в газетах. Вряд ли они с мистером Блайнбером были очень


близки. Он никогда не упоминал ни о каких родственниках."


"А кто были остальные участники экспедиции?"


"Доктор Тоссвил, официальный представитель и эксперт Британского музея;


мистер Шнайдер, его коллега из музея Метрополитен; молодой американский


секретарь мистера Блайнбера; доктор Эймс, врач; и Хасан, любимый и преданный


слуга моего мужа."


"Не помните ли вы имя секретаря мистера Блайнбера?"


"Мне кажется, Харпер. Но я не уверена. Он недолго был с мистером


Блайнбером. Очень приятный молодой человек."


"Благодарю вас, леди Уильярд."


"Могу ли я еще чем-нибудь быть полезна?"


"В настоящий момент ничем. Предоставьте расследование этого дела мне.


Уверяю вас, я сделаю все, что в человеческих силах, чтобы защитить вашего


сына."


Слова были не слишком-то успокаивающими, и я заметил, как вздрогнула


леди Уильярд, когда Пуаро их произнес. Хотя, с другой стороны, то, что он не


высмеял ее страхи и отнесся к этому делу серьезно, должно быть утешительным


для леди Уильярд. Что касается меня, то я никогда раньше не замечал, чтобы


Пуаро увлекался сверхъестественным. Я заговорил с ним об этом по дороге


домой. Он был мрачен и полон желания действовать.


"Но, дорогой мой Хастингс, я верю во власть этих сил. Вам не следовало


бы недооценивать могущества сверхъестественного."


"Ну и что мы будем делать?"


"О, мой милый Хастингс, вы всегда такой практичный! Ну, eh bein (1), мы


начнем с того, что телеграфируем в Нью-Йорк. Запросим у них подробности


смерти молодого Блайнбера."


Он так и сделал. Ответ был скорым и исчерпывающе точным. Молодой Рупер


Блайнбер сидел на мели в течение нескольких лет, затем эмигрировал на


острова Южного моря, перебиваясь там случайной работой. Однако два года


назад вернулся в Нью- Йорк, где начал быстро опускаться. Наиболее важным


было то, с моей точки зрения, что он недавно пытался занять определенную


сумму на поездку в Египет. "У меня там есть добрый друг, у которого я могу


одолжить", - говорил он всем. Однако этим планам не было суждено сбыться. Он


вернулся в Нью-Йорк, проклиная своего дядю, который больше заботился о


костях сгинувших фараонов, чем о своих родственниках. Смерть сэра Уильярда


произошла во время его пребывания в Египте. По возвращении в Нью-Йорк


молодой Блайнбер вел все тот же легкомысленный образ жизни - и вдруг, ни с


того ни с сего, покончил с собой. В оставленной им записке было несколько


странностей: он писал о себе, как о прокаженном и неприкасаемом. Письмо


заканчивалось фразой, что таким, как он, лучше умереть.


В моем мозгу родилась мрачная теория. Я никогда раньше не верил в


проклятие давно исчезнувших египетских фараонов и считал, что преступника


нужно искать в нашем времени. Предположим, что молодой человек решил


избавиться от своего дяди с помощью яда. Сэр Джон Уильярд принял его по


ошибке. Молодой человек возвращается в Нью-Йорк, гонимый своим


преступлением. До него доходит известие еще об одной смерти, о смерти дяди.


Молодой Блайнбер осознает, насколько бессмысленным было его преступление и,


мучимый раскаянием, кончает с собой.


Я изложил эту версию Пуаро. Он заинтересовался:


"Все, что вы придумали, мой друг, очень просто, очень просто. Вполне


возможно, что все так и было. Но вы выкинули из своей версии роковое влияние


гробницы."


Я пожал плечами.


"И вы до сих пор считаете, что это надо принимать всерьез?"


"Настолько всерьез, что мы завтра же отплываем в Египет."


"Как?" - вскричал я, совершенно потрясенный.


"Именно так". Лицо Пуаро выражало готовность к геройскому


самопожертвованию. Он тяжело вздохнул и горько посетовал:


"Но море... Это проклятое море..."


Прошла неделя. Под нашими ногами хрустел золотой песок пустыни. Солнце


изливало на нас свой жар. Пуаро, воплощавший собой само страдание, тихо


угасал на моих глазах. Маленького бельгийца трудно было назвать хорошим


путешественником - наше четырехдневное плавание из Марселя в Египет было для


него сплошной мукой. То, что сошло на берег в Александрии, представляло


собой лишь бледную тень Пуаро. Он временно утратил даже свою хваленую


аккуратность.


Прибыв в Каир, мы отправились прямо в отель "Мен Хауз", расположенный в


тени пирамид. Очарование Египта полностью захватило меня. Но не Пуаро.


Одетый точно так же, как и в Лондоне, он таскал в кармане маленькую щеточку


для чистки одежды и вел бесконечную войну со скапливающимся на одежде


песком.


"А мои ботинки, - причитал он. - Взгляните на них, Хастингс. Мои


чистенькие кожаные ботинки, всегда такие блестящие и красивые. Вы видите,


песок и в них, и на них. Это и больно, и некрасиво. И еще эта жара! От нее


мои усы обвисли, - да, да, совершенно обвисли."


"Взгляните на сфинкса, - настаивал я. - Даже мне кажется, что он


источает какую- то тайну и очарование."


Пуаро взглянул на сфинкса с досадой.


"Он отнюдь не излучает счастье, - объявил Пуаро. - Да и странно было бы


этого ожидать от существа, наполовину засыпанного песком. О, этот песок!"


"Послушайте, но ведь в Бельгии тоже полно песка", - напомнил я ему,


имея в виду праздники, которые мы провели среди "les dunes impeccables (2),


как это было написано в путеводителе.


"Но, во всяком случае, не в Брюсселе," - отрезал Пуаро. Он задумчиво


смотрел на пирамиды. "По крайней мере, верно то, что они огромные и


правильной геометрической формы. Но их шероховатая поверхность


отвратительна. И мне не нравятся эти пальмы, даже если их посадить рядами."


Я прервал его стенания, предложив немедленно отправиться в лагерь


археологов. Добираться туда нужно было на верблюдах. Животные стояли на


коленях, терпеливо ожидая, пока мы на них усядемся. Они были отданы под


присмотр живописной группке мальчишек, возглавляемой разговорчивым


переводчиком. Я не буду рассказывать о том зрелище, которое являл собой


Пуаро на верблюде. Он начал со вздохов и стонов, а кончил отчаянными жестами


и жалобами Святой Деве Марии и каждому святому в отдельности. Под конец


Пуаро позорно отступил, пересев с верблюда на миниатюрного ослика. Я должен


заметить, что идущий рысью верблюд - серьезная проблема для седока-новичка.


Несколько дней у меня ныло все тело.


Наконец мы достигли места раскопок. Опаленный солнцем человек с седой


бородой, в белой одежде и с колониальным шлемом на голове подошел, чтобы


поприветствовать нас.


"Месье Пуаро и капитан Хастингс? Мы получили вашу телеграмму. Простите,


что никто не приехал в Каир встретить вас. Произошло ужасное событие,


которое совершенно расстроило все наши планы."


Пуаро побледнел. Его рука, тайком потянувшаяся к щеточке, замерла на


месте.


"Еще одна смерть?" - выдохнул он.


"Да".


"Сэр Гай Уильярд?" - воскликнул я.


"Нет, мой американский коллега - мистер Шнайдер."


"А причина?" - спросил Пуаро.


"Столбняк".


Я побледнел. Воздух вокруг меня был наполнен злом, невидимым и опасным.


А что, если следующим буду я?


"Mon Dieu (3), - тихо произнес Пуаро. - Я не понимаю этого. Это ужасно.


Скажите, месье, нет никаких сомнений, что это действительно был столбняк?"


"Я думаю, что нет. Но доктор Эймс объяснит вам все гораздо лучше."


"Ну, конечно, ведь вы не врач."


"Меня зовут Тоссвил."


Значит, это и был упомянутый леди Уильярд официальный представитель


Британского музея. Удивляло в его облике нечто печально-непоколебимое, что


сразу же понравилось мне в нем.


"Если вы отправитесь со мной, - продолжал доктор Тоссвил, - я отведу


вас к сэру Уильярду. Он очень беспокоился и просил сразу же сообщить о вашем


прибытии."


Нас провели через лагерь к большой палатке. Доктор Тоссвил поднял полог


и мы вошли. Внутри находились три человека.


"Месье Пуаро и капитан Хастингс прибыли, сэр Гай", - сказал Тоссвил.


Самый молодой из троих вскочил и подошел к нам. В манерах этого


человека была импульсивность, напомнившая мне его матушку. Он не так сильно


загорел, как остальные, а утомленное лицо делало его на вид старше двадцати


двух лет. Сэр Гай мужественно нес груз, который обрушился на его плечи. Он


представил нам двух своих коллег: доктора Эймса и мистера Харпера. Доктору


Эймсу было лет за тридцать, и он производил впечатление весьма умного


человека. Мистер Харпер - приятный молодой человек, роговые очки которого


ясно указывали на его национальную принадлежность. После нескольких минут


неопределенного разговора мистер Харпер удалился, и доктор Тоссвил


последовал за ним. Мы остались с сэром Гаем и доктором Эймсом.


"Пожалуйста, месье Пуаро, задавайте любые вопросы, какие сочтете


нужным, - предложил Уильярд. - Мы совершенно ошеломлены этой странной серией


несчастий. Ведь это не может быть ничем иным, кроме как простым


совпадением?" Но его нервозность явно противоречила сказанному.


Я заметил, что Пуаро внимательно изучает молодого Уильярда.


"Вы действительно увлечены своей работой, сэр Гай?"


"Конечно. Что бы ни случилось и чем бы все это ни кончилось, работа


будет продолжаться. И придется с этим смириться".


Пуаро обратился ко второму собеседнику: "Что вы можете к этому


добавить, месье доктор?"


"Я тоже не сторонник того, чтобы бросать дело".


Пуаро изобразил одну из своих знаменитых гримас. "Тогда, очевидно, мы


должны выяснить, что же случилось. Когда произошла смерть месье Шнайдера?"


"Три дня тому назад."


"Вы уверены, что это столбняк?"


"Совершенно уверен."


"А это не могло быть отравлением? Например, стрихнином."


"Нет, месье Пуаро. Я понимаю направление вашей мысли, но это был вполне


ясный случай столбняка."


"Вы вводили противостолбнячную сыворотку?"


"Конечно, - сухо ответил доктор. - Было сделано все, что возможно."


"У вас с собой была эта сыворотка?"


"Нет, мы получили ее из Каира."


"Были ли другие случаи столбняка в лагере?"


"Нет. Ни одного."


"А вы уверены, что смерть мистера Блайнбера не была вызвана


столбняком?"


"Абсолютно уверен. Он поцарапал колено, туда попала инфекция и начался


сепсис. Для юриста оба случая могут показаться сходными, хотя между ними нет


ничего общего."


"Ну, тогда перед нами четыре смерти, все совершенно несхожие. Один


инфаркт, одно заражение крови, одно самоубийство и один столбняк."


"Именно так, месье Пуаро."


"И вы твердо уверены, что между ними нет ничего общего?"


"Я вас не понимаю."


"Я вам разъясню. Не делали ли эти четверо что-нибудь такое, что могло


бы потревожить дух Мен-Хен-Ра?"


Доктор в изумлении посмотрел на Пуаро: "Вы говорите странные вещи,


месье Пуаро. Надеюсь, вы не воспринимаете всерьез всю эту болтовню?"


"Абсолютная чепуха", - сердито проговорил Уильярд.


Но Пуаро был совершенно невозмутим. Он исподволь поглядывал на


собеседников своими зелеными кошачьими глазами.


"А разве вы не верите в это, месье доктор?"


"Нет, сэр, я не верю," - торжественно объявил доктор. - Я человек науки


и верю только в то, чему нас учит наука."


"Но разве в Древнем Египте не было науки?" - мягко спросил Пуаро. Он не


стал ждать ответа и, действительно, доктор Эймс в этот момент несколько


растерялся.


"Нет, нет, не отвечайте. Но скажите, что думают обо всем этом местные


рабочие?"


"Я догадываюсь, - ответил доктор Эймс, - что раз уж европейцы потеряли


голову, то местное население не ушло от них далеко. Мне кажется, что они


охвачены паникой, хотя у них для этого нет никаких причин."


"Возможно," - сказал Пуаро не слишком уверенно.


Сэр Гай подался вперед. "Но действительно, - проговорил он весьма


скептически, - нельзя же верить в.... О, ну это же абсурдно! Если вы так на


самом деле думаете, то ничего не знаете о Древнем Египте."


Вместо ответа Пуаро вытащил из кармана маленькую книжку - потрепанный


старинный манускрипт. Пока он его вынимал, я успел прочитать заглавие:


"Магия Египтян и Халдеев". И, повернувшись на месте, мой друг зашагал прочь


от палатки. Доктор уставился на меня: "Что у него на уме?" Я улыбнулся,


услышав эту фразу, такую привычную в устах Пуаро, от другого. "Я не знаю


ничего определенно. У него, как мне кажется, есть некий план умиротворения


злых духов".


Я отправился искать Пуаро. Он разговаривал с бывшим секретарем мистера


Блайнбера. "Нет, - говорил мистер Харпер, - я был в экспедиции всего шесть


месяцев. Да, я хорошо знаю о состоянии дел мистера Блайнбера".


"Не могли бы вы рассказать мне что-нибудь о его племяннике?" - спросил


Пуаро.


"Он однажды объявился здесь. Довольно приятный парень. Я лично никогда


не встречал его раньше. Но кое-кто здесь его знал. Я думаю, доктор Эймс и


доктор Шнайдер были с ним знакомы. Старик был с ним не слишком-то вежлив.


Они тут же сцепились. "Ни цента!" - кричал старик. - "Ни цента сейчас и ни


одного после моей смерти! Я собираюсь завещать все свое состояние на


завершение труда всей моей жизни и говорил сегодня об этом с мистером


Шнайдером." И далее в том же духе. Молодой Блайнбер тут же отбыл в Каир."


"Он был в то время здоров?"


"Старик?"


"Нет, молодой."


"Мне кажется, он упоминал, что у него что-то не в порядке. Но это было


что-то пустяковое, иначе я бы запомнил."


"И еще один вопрос. Мистер Блайнбер оставил завещание?"


"Нет, насколько мне известно."


"Вы остаетесь в экспедиции, мистер Харпер?"


"Нет, сэр. Как только я смогу завершить дела, немедленно отправляюсь в


Нью-Йорк. Вы можете смеяться, если вам угодно, но мне не хочется стать


следующей жертвой проклятого Мен-Хен-Ра. Он меня настигнет, если я останусь


здесь." Молодой человек вытер пот со лба.


Пуаро пошел прочь, бросив на ходу со странной улыбкой: "Не забудьте,


одну из своих жертв он настиг в Нью-Йорке".


"О, дьявол!" - весьма убедительно высказался мистер Харпер.


"Однако, молодой человек нервничает, - задумчиво произнес Пуаро, когда


мы остались одни. - Он дошел до предела, да, совершенно до предела."


Я с удивлением взглянул на Пуаро, но его загадочная улыбка мне


абсолютно ничего не сказала.


Мы отправились осматривать раскопки вместе с сэром Гаем Уильярдом и


доктором Тоссвилом. Основные находки уже отослали в Каир, но кое-что из


содержимого гробницы было весьма интересным. Увлеченность молодого баронета


была совершенно очевидна. Но я заметил, что во всем его поведении сквозила


некая нервозность, как будто он не мог избавиться от ощущения нависшей над


ним беды.


Мы зашли в отведенную нам палатку, чтобы вымыть руки и переодеться к


ужину. Высокий человек в белых одеждах отступил, давая нам войти, и


пробормотал приветствие на арабском.


"Вы - Хасан, бывший слуга сэра Джона Уильярда?"


"Я служил сэру Джону, теперь служу его сыну." Он сделал шаг в нашу


сторону и понизил голос: "Говорят, что вы очень мудрый и умеете обращаться


со злыми духами. Заставьте молодого хозяина уехать отсюда. Зло наполнило


воздух вокруг нас." Резко повернувшись, он вышел, не ожидая ответа.


"Зло в воздухе, - пробормотал Пуаро. - Да, я это чувствую."


Наш ужин прошел в молчании. Мы уже собрались расходиться, чтобы


готовиться ко сну, как вдруг сэр Гай схватил за руку Пуаро и указал на


что-то впереди. Мрачная фигура молча двигалась между палатками. Но это был


не человек: я отчетливо разглядел голову собаки. Такую же фигуру я видел


нарисованной на стенах гробницы. Кровь буквально застыла у меня в жилах.


"Mon Deiu, - пробормотал Пуаро, истово крестясь. - Это Анубис,


шакалоголовый бог умерших душ".


"Кто-то разыгрывает нас," - воскликнул доктор Тоссвил, вскакивая на


ноги.


"Он отправился в вашу палатку, Харпер," - пробормотал смертельно


бледный сэр Гай.


"Нет, - возразил Пуаро, покачав головой. - В палатку доктора Эймса."


Доктор недоверчиво посмотрел на него и затем воскликнул, повторяя слова


доктора Тоссвила: "Кто-то разыгрывает нас! Идемте, мы его поймаем." Он


устремился в погоню за таинственным призраком. Я последовал за ним. Но, как


ни искали, не нашли и следа ни одной живой души.


Мы вернулись обескураженные и обнаружили, что Пуаро, cо своей стороны,


принял весьма энергичные меры для обеспечения персональной безопасности. Он


лихорадочно рисовал на песке вокруг палатки различные знаки и диаграммы.


Среди них я узнал пятиугольник, или Пентагон, который повторялся много раз.


Верный своей привычке, Пуаро в то же время читал импровизированную лекцию о


ведьмах и магии вообще, белой магии как альтернативе черной, ссылаясь при


этом на Ка и "Книгу мертвых".


Все это вызвало взрыв возмущения у доктора Тоссвила. Он оттащил меня в


сторону и сердито воскликнул: "Чепуха, сэр! Чистая белиберда. Этот человек -


самозванец и обманщик. Он не понимает разницы между предрассудками


средневековья и верованиями Древнего Египта. Я никогда раньше не встречал


такой невероятной смеси невежества и наивности."


Я успокоил возмущенного эксперта и присоединился к Пуаро, который ушел


в палатку. Мой маленький друг сиял.


"Теперь мы можем спать спокойно, - радостно сообщил он. - И я могу


немного вздремнуть. У меня дикая головная боль. Неплохо бы воспользоваться


хорошим настоем из трав."


Как будто в ответ на эту просьбу, полог палатки распахнулся и внутрь


вошел Хасан с дымящейся чашкой, которую он предложил Пуаро. Это был настой


ромашки, в действие которого мой друг безоговорочно верил. Мы поблагодарили


Хасана и отказались от второй чашки настоя для меня, после чего, наконец,


остались одни.


Я разделся и долго стоял у входа в палатку, вглядываясь в пустыню.


"Удивительное место. Удивительная работа. И сколько в ней очарования! Жизнь


в пустыне, постоянное проникновение в тайны ушедшей цивилизации. В самом


деле, Пуаро, не может быть, чтобы вы этого не почувствовали?"


Ответа не было. Я повернулся, слегка обеспокоенный. Мое беспокойство


тут же подтвердилось. Пуаро лежал на спине поперек койки, его лицо


содрогалось в жутких конвульсиях. Рядом валялась пустая чашка. Я подскочил к


нему, а затем помчался через весь лагерь к палатке доктора Эймса.


"Доктор Эймс, - закричал я, - идемте скорее!"


"Что случилось?" - спросил появившийся в пижаме доктор Эймс.


"Мой друг... Он умирает... Это настой ромашки... Задержите Хасана в


лагере," - задыхаясь, говорил я.


В мгновение ока доктор примчался к нашей палатке. Пуаро лежал в том же


положении, в каком я и оставил его.


"Невероятно! - воскликнул доктор Эймс. - Это похоже на апоплексический


удар. Хотя, вы сказали, Пуаро что-то пил?" Он поднял пустую чашку.


"Я совсем ничего не пил", - произнес спокойный голос. Мы повернулись в


изумлении. Пуаро сидел на кровати и улыбался.


"Нет, - повторил он мягко, - я не пил этого. Пока мой добрый друг


Хастингс размышлял о прелестях пустыни, у меня была возможность незаметно


вылить этот настой. Но не в горло, а в маленькую бутылочку. И эта маленькая


бутылочка отправится на анализ к химику."


Доктор сделал резкое движение.


"Нет, нет, доктор, вы ведь разумный человек и понимаете, что насилие


здесь не поможет. Пока Хастингс отсутствовал, у меня было достаточно


времени, чтобы спрятать бутылочку в надежное место. Ну-ка, быстро, Хастингс,


держите его!"


Я не понял опасений Пуаро. Готовый спасти моего друга, я бросился к


нему. Но резкое движение доктора имело другой смысл. Он быстро поднес руку


ко рту и в воздухе почувствовался запах горького миндаля. Доктор вытянулся


вперед и упал.


"Еще одна жертва, - мрачно произнес Пуаро. - Но последняя. Возможно,


это был лучший выход. На его счету три смерти".


"Доктор Эймс? - вскричал я, потрясенный. - А я-то думал, что вы верите


в действие 'потусторонних сил."


"Вы просто неправильно поняли меня, Хастингс. Я говорил, что верю в


страшную власть суеверий. Если однажды происходит ряд смертей, причиной


которых, по мнению большинства, является


-----------------------------------------------------------


1) - хорошо (фр.)


2) - изумительные дюны (фр.)


3) - боже мой (фр.)


Агата Кристи. Приключение "Звезды запада"


The Adventure of "The Western Star" 1953


Перевод Г.В.Сазоновой


Этот файл с книжной полки Несененко Алексея http://www.geocities.com/SoHo/Exhibit/4256/


Я стоял у окна в комнате Пуаро и лениво разглядывал улицу внизу. "Как


странно", - удивленно пробормотал я. "В чем дело, mon ami? (1)"- спокойно


произнес Пуаро из глубины своего удобного кресла. "Послушайте, Пуаро, будем


исходить из следующих фактов. Внизу на улице молодая леди. Она богато одета


- модная шляпа, восхитительные меха. Идет медленно, совершенно одна,


разглядывая дома, мимо которых проходит. Она не знает, что за ней следуют


трое мужчин и женщина средних лет. К ним только что присоединился


мальчишка-рассыльный, который указывает в ее сторону, отчаянно жестикулируя.


Какая драма здесь разыгрывается? Может, эта женщина - преступница, а ее


преследователи - детективы, готовящиеся к аресту, или они бандиты, решившие


напасть на невинную жертву? Что на это скажет знаменитый детектив?"


"Знаменитый детектив, mon ami, выберет, как всегда, самый простой путь.


Он встанет, чтобы взглянуть самому>. И мой друг присоединился ко мне у окна.


Через мгновение он весело ухмыльнулся. "Как всегда, факты приукрашены вашим


неискоренимым романтизмом. Это мисс Мэри Марвел - кинозвезда. За ней следует


толпа узнавших ее поклонников. И, en passant (2), мой дорогой Хастингс, она


это вполне осознает". Я рассмеялся: "Итак, все объяснилось, но в этом нет


вашей особой заслуги, Пуаро. Вы ее просто узнали".


"En vertie (3)! Но сколько раз вы видели Мэри Марвел на экране, mon


cher (4)?"


Я задумался.


"Наверное, около дюжины".


"А я - лишь однажды! Но все же я узнал ее, а вы - нет".


"Она выглядит совсем по-другому", - слабо возразил я.


"Черт возьми! - воскликнул Пуаро, - А вы что же - ожидали, что она


будет разгуливать по улицам Лондона в ковбойской шляпе, или босиком и в


кудряшках, как ирландская пастушка?


Вам всегда важны пустяки! Вспомните историю с танцовщицей Валери


Сентклер".


Я пожал плечами, слегка раздосадованный.


"Ну, не расстраивайтесь, mon ami, - сказал Пуаро, успокаиваясь. - Не


могут же все быть как Эркюль Пуаро! Я это точно знаю".


"Из всех моих знакомых у вас величайшее самомнение!" - воскликнул я,


раздираемый одновременно и восхищением, и раздражением.


"Ну и что же? Когда кто-то исключителен, он знает это! И окружающие


разделяют его мнение. Если я не ошибаюсь, к ним принадлежит и мисс Мэри


Марвел".


"Что?"


"Вне всяких сомнений. Она идет сюда".


"С чего это вы взяли?"


"Очень просто. Это не аристократическая улица, mon ami. Здесь нет


модного доктора, нет модного дантиста, нет даже модной портнихи! Но здесь


есть модный детектив. Да, мой друг, это так - я вошел в моду. Последний крик


моды! Кто- нибудь говорит своему знакомому: "Вы потеряли свой золотой футляр


для карандаша? Обратитесь к маленькому бельгийцу. Он - прелесть! К нему все


обращаются! Спешите, только здесь и нигде больше!" И они появляются!


Толпами, mon ami! И с самыми идиотскими проблемами!"


Внизу зазвонил колокольчик.


"Ну, что я вам говорил? Это - мисс Марвел".


Как всегда, Пуаро оказался прав. Спустя некоторое время на пороге


гостиной появилась американская кинозвезда, и мы встали, чтобы


приветствовать ее. Без всяких сомнений, Мэри Марвел была одной из самых


популярных актрис кино. Она совсем недавно приехала в Англию со своим мужем


Грэгори Б. Рольфом, также киноактером. Они поженились в Штатах примерно год


назад, и это был их первый визит в Англию. Им устроили грандиозный прием.


Все были готовы сходить с ума по Мэри Марвел, ее восхитительным нарядам, ее


мехам, ее драгоценностям, а более всего - по одному драгоценному камню -


огромному бриллианту, который назывался, под стать хозяйке, "Звездой


Запада". Много истинного и ложного было написано об этом знаменитом камне.


Кроме всего прочего сообщалось, что он застрахован на гигантскую сумму в


пятьдесят тысяч фунтов.


Все эти подробности быстро промелькнули у меня в голове, пока я вместе


с Пуаро приветствовал нашу прекрасную клиентку.


Мисс Марвел была миниатюрной, изящной, очень красивой. Голубые, широко


распахнутые, невинные глаза ребенка делали ее похожей на маленькую девочку.


Пуаро пододвинул ей стул, она присела и тут же начала говорить.


"Возможно, вы сочтете меня глупой, месье Пуаро, но лорд Кроншоу


рассказывал мне прошлой ночью, как чудесно вы расследовали тайну смерти его


племянника, и я почувствовала, что мне необходим ваш совет. Я полагаю, что


тут только глупый розыгрыш - во всяком случае, так говорит Грэгори - но все


это пугает меня до смерти".


Она замолчала, переводя дыхание. Пуаро ободряюще улыбнулся.


"Продолжайте, мадам. Видите ли, я все еще в неведении".


"Все дело в этих письмах". Мисс Марвел открыла свою сумочку и вынула


три конверта, которые вручила Пуаро. Он их внимательно изучил.


"Дешевая бумага, фамилия и адрес аккуратно напечатаны. Посмотрим, что


внутри", - и Пуаро вытащил содержимое одного из конвертов. Я присоединился к


нему, читая через его плечо. Весь текст состоял из единственного


предложения, напечатанного так же аккуратно, как и на конверте. Там было


сказано примерно следующее: "Священный бриллиант, левый глаз Бога, должен


вернуться туда, откуда пришел". Второе письмо было составлено в тех же


выражениях. Зато третье было более подробным: "Вас предупреждали. Вы не


вняли. Теперь бриллиант заберут у Вас. В полнолуние оба бриллианта - правый


и левый глаза Бога - возвратятся. Таково Предсказание".


"Первое письмо я восприняла как шутку, - объяснила мисс Марвел. - Когда


же получила второе, то начала беспокоиться. Третье пришло вчера, и я


подумала, что, в конце концов, все это, может быть, гораздо более серьезно,


чем я предполагала".


"Я вижу, что эти письма пришли не по почте".


"Да, мне их вручил китаец. И это больше всего пугает меня".


"Почему?"


"Потому что именно в китайском квартале Сан-Франциско Грэгори купил


этот камень три года тому назад".


"Я вижу, мадам, вы верите, что бриллиант является..."


..."Звездой Запада" - закончила за него мисс Марвел. - Да, это так.


Кроме того, Грэгори вспоминает, что была какая-то история, связанная с


камнем, но продавец- китаец не сообщил ему никакой информации. Грэгори


говорит, что тот был напуган до смерти и спешно пытался избавиться от камня.


Он запросил только десятую часть его стоимости. Это был свадебный подарок


Грэга".


Пуаро задумчиво кивнул. "Вся эта история кажется мне неправдоподобно


романтичной. И все же - кто знает? Прошу Вас, Хастингс, дайте мне мой


маленький календарь" Я передал. "Посмотрим, - сказал Пуаро, переворачивая


страницы. - Когда у нас будет полнолуние? Ага, в следующую пятницу, то есть


через три дня. Eh, bien (5), мадам. Вам был нужен мой совет - я даю его. Эта


чудесная история, может быть, розыгрыш, а может и нет! Тем не менее, я


советую вам отдать бриллиант мне на хранение до следующей пятницы. Тогда мы


сможем предпринять необходимые шаги".


Легкая тень пробежала по лицу актрисы, и она твердо ответила: "Боюсь,


что это невозможно".


"Он у вас с собой?" Пуаро внимательно ее разглядывал. После минутного


колебания молодая особа опустила руку в разрез платья и вытащила длинную


тонкую цепочку. Она подалась вперед и разжала кулак.


На ладони лежал камень, обрамленный в платину, и огненно-загадочно


мерцал. Пуаро присвистнул.


"Потрясающе! - пробормотал он. - Вы позволите, мадам?"


Взял бриллиант в руки и внимательно его рассмотрел, затем возвратил


хозяйке с легким поклоном. "Восхитительный камень, без единой трещины. Ах,


это поразительно! И вы носите его с собой просто так!"


"Нет, нет, на самом деле я очень осторожна, месье Пуаро. Как правило,


камень заперт в моем футляре для драгоценностей и находится на хранении в


сейфе отеля. Как вам известно, мы остановились в "Магнификант". Я просто


принесла его сегодня показать вам".


"И вы оставите его мне, не так ли? Вы послушаетесь совета папы Пуаро?"


"Видите ли, месье Пуаро, дело вот в чем. В пятницу мы отправляемся в


Ярдли Чейз провести несколько дней с лордом и леди Ярдли". Ее слова вызвали


у меня смутные воспоминания. Какие-то сплетни... В чем же там было дело? Ах,


да! Несколько лет тому назад лорд и леди Ярдли посетили Соединенные Штаты.


Поговаривали, что его светлость прожигал там жизнь в компании дам. Но,


определенно, было нечто большее... Какая-то сплетня, соединявшая леди Ярдли


с кинозвездой из Калифорнии. Тут меня осенило. Ну конечно же, это был ни кто


иной как Грэгори Б. Рольф!


"Я посвящу вас в маленький секрет, месье Пуаро, - продолжала мисс


Марвел. - Мы хотим заключить сделку с лордом Ярдли. Есть возможность снять


фильм прямо там, в его родовом поместье".


"В Ярдли Чейз? - воскликнул я, заинтересованный. - Ну, это одно из


самых живописных мест в Англии".


Мисс Марвел кивнула: "Я думаю, что это самое настоящее феодальное


поместье. Однако лорд Ярдли заломил слишком большую цену, и я, конечно, не


знаю, состоится ли сделка, но мы с Грэгори любим сочетать приятное с


полезным".


"Но, прошу прощения за глупый вопрос, нельзя ли отправиться в Ярдли


Чейз без бриллианта?" - спросил Пуаро. Мисс Марвел бросила на него злой,


тяжелый взгляд, вмиг разрушивший ее детское очарование. Она сразу стала


выглядеть старше. "Я хочу его там носить". "Видимо, - неожиданно догадался


я, - в коллекции лорда Ярдли среди знаменитых ювелирных украшений есть


большой бриллиант?"


"Да, это так", - коротко ответила мисс Марвел. Я слышал, как Пуаро тихо


прошептал: "А, так вот оно что!" Затем он произнес вслух, гипнотизируя


собеседницу взглядом (он называет это психологией): "Тогда вы, без сомнения,


уже знакомы с леди Ярдли или, возможно, с ее мужем?"


"Грэгори познакомился с ней, когда она была на Западе три года тому


назад", - сказала мисс Марвел. После минутного колебания она внезапно


добавила: "Видел ли кто-либо из вас один из последних номеров "Society


qossip?" Мы со стыдом признали, что не видели.


"Я спросила вас потому, что в номере, вышедшем на этой неделе, есть


статья о знаменитых украшениях, и это действительно очень странно..." - она


оборвала свою речь.


Я встал, подошел к столу на другом конце комнаты и вернулся с указанной


газетой в руке. Мисс Марвел взяла ее у меня, нашла нужную статью и начала


читать вслух:


"В список знаменитых камней может быть включен бриллиант "Звезда


Востока", находящийся в собственности семьи Ярдли. Предок нынешнего лорда


Ярдли привез его с собой из Китая. Говорят, что с этим бриллиантом связана


весьма романтическая история. По рассказам, этот камень был правым глазом


храмового Бога. Другой бриллиант, точно такой же по форме и размерам, был


его левым глазом. История гласит, что и эту драгоценность, в свою очередь,


похитили из храма. "Один глаз отправится на Запад, другой на Восток, пока не


встретятся снова. Тогда они с триумфом вернутся к Богу". И хотя это,


бесспорно, забавное совпадение, в настоящее время существует камень, точно


соответствующий описанию. Он известен под именем "Звезда Запада" или


"Западная Звезда" и является собственностью знаменитой киноактрисы мисс Мэри


Марвел. Сравнение этих двух камней могло бы пролить свет на эту загадочную


историю". Она остановилась. "Потрясающе! - пробормотал Пуаро - Без сомнения,


выдумка чистейшей воды". Он повернулся к Мэри Марвел. "А вы не боитесь,


мадам? У вас нет суеверных страхов? Вдруг, когда вы будете знакомить этих


двух сиамских близнецов, неожиданно объявится китаец и увезет их с собой в


Китай?" Тон его был шутливым, но я догадывался, что он говорит вполне


серьезно.


"Я не верю, что бриллиант леди Ярдли может быть сравним с моим, -


сказала мисс Марвел. - Как бы там ни было, я собираюсь взглянуть на него".


Что еще хотел сказать Пуаро, я не знаю, потому что в этот момент дверь


распахнулась, и в комнате возник высокий элегантный мужчина, от головы с


черными курчавыми волосами до кончиков новомодных ботинок напоминавший героя


романа.


"Я говорил, что зайду за тобой, Мэри, - произнес Грэгори Рольф, - и вот


я здесь. Ну, что говорит месье Пуаро о нашей маленькой проблеме? Просто


оригинальный розыгрыш, как я и предполагал?"


Пуаро улыбнулся актеру, который был значительно выше его ростом. Они


забавно смотрелись рядом. "Розыгрыш это или нет, месье Рольф, - сказал он


сухо, - но я дал совет вашей жене не брать с собой драгоценность в Ярдли


Чейз в пятницу".


"Я с вами солидарен, сэр, и говорил то же самое Мэри. Но - увы! Она -


женщина до мозга костей и не может согласиться с мыслью, что другая женщина


затмит ее по части драгоценностей".


"Какая чепуха, Грэгори!" - резко сказала мисс Марвел, сердито вспыхнув.


Пуаро пожал плечами: "Мадам, я дал совет и больше ничего не могу сделать для


вас".


Он проводил их до двери. "0-ля-ля, - возвращаясь, весело воскликнул


Эркюль Пуаро. - Все ради женщины! Добрый муж рвет волосы на голове - все


напрасно. Однако он не был тактичен! Определенно!" Я поделился с Пуаро


своими воспоминаниями, и он радостно кивнул.


"Так я и думал. Тем не менее, во всем этом есть что-то странное. С


вашего позволения, mon ami, я выйду на воздух. Дождитесь моего возвращения,


прошу вас. Я скоро вернусь".


Я почти заснул в своем кресле, когда домохозяйка постучала в дверь и


просунула в нее голову.


"Еще одна леди к месье Пуаро, сэр. Я сообщила ей, что он вышел, но она


говорит, что приехала из пригорода и будет ждать".


"О, проводите ее сюда, миссис Марчесон, возможно, я сумею ей помочь". В


следующее мгновение леди вошла в комнату. Сердце замерло у меня в груди,


когда я узнал ее. Портреты леди Ярдли так часто публиковались в газетах, что


не узнать ее было невозможно.


"Прошу Вас, садитесь, леди Ярдли, - сказал я, пододвигая ей стул. - Мой


друг Пуаро вышел, но я точно знаю, что он очень скоро вернется".


Леди Ярдли поблагодарила меня и села. Она была женщиной совсем другого


типа, чем мисс Марвел. Высокая, темная, со сверкающими глазами. Но что-то


тоскливое таилось в уголках ее губ. У меня возникло страстное желание


воспользоваться ситуацией. А почему бы и нет? В присутствии Пуаро я часто


чувствовал себя затруднительно и не мог проявить свои таланты наилучшим


образом. А ведь нет никаких сомнений, что у меня также в высшей мере развиты


способности к дедуктивному анализу. Под действием неожиданного импульса я


ринулся напролом.


"Леди Ярдли, - сказал я, - мне известно, зачем вы пришли сюда. Вы


получили письма с угрозами, касающимися бриллианта". Без сомнения мой


выстрел попал в цель. Она уставилась на меня, открыв рот, краска сошла с ее


щек.


"Вы знаете? Как?"


Я улыбнулся: "Простое логическое рассуждение. Если мисс Марвел получала


письма с угрозами..."


"Мисс Марвел? Она была здесь?"


"Она только что ушла. Как я уже говорил, если она, владелица одного из


бриллиантов-близнецов, получила таинственную серию предупреждений, то вы,


владелица другого камня, обязательно должны были получить то же самое.


Теперь вы видите, как все просто? Так, значит, я был прав, и вы тоже


получили эти странные послания?"


Секунду она колебалась, как будто сомневаясь - доверять мне или нет, а


затем, с легкой улыбкой, кивнула головой.


"Все так и было", - призналась леди Ярдли.


"Эти письма также вручались вам лично китайцем?"


"Нет, они приходили по почте. Значит, мисс Марвел прошла через то же


самое?"


Я воспроизвел все события этого утра. Она внимательно слушала.


"Все было именно так. Мои письма - точные копии ее. Это правда, что они


приходили по почте, но источали какой-то странный аромат, вроде запаха


китайских палочек. Это сразу напомнило мне Восток. Что все это значит?"


Я покачал головой. "Это мы должны выяснить. Ваши письма с собой? Мы


можем что- нибудь определить по почтовым штемпелям".


"К сожалению, я их уничтожила. Видите ли, в то время я рассматривала


все это как дурацкую шутку. Может ли быть, что некая китайская банда на


самом деле пытается выкрасть бриллианты? Это кажется совершенно


невероятным".


Мы обсуждали факты снова и снова, но не смогли продвинуться в разгадке


тайны. Под конец леди Ярдли поднялась.


"Я, право, не думаю, что мне стоит ждать месье Пуаро. Вы можете сами


рассказать ему все это, не правда ли? Огромное вам спасибо, месье..." - она


замялась, протягивая мне руку.


"Капитан Хастингс".


"Ну конечно! Как глупо с моей стороны. Вы ведь друг Кавендишей, не


правда ли? Это Мэри Кавендиш направила меня к месье Пуаро".


Когда мой друг вернулся, я не мог скрыть удовольствия, рассказывая ему


обо всем, что происходило в его отсутствие. По тому, как он расспрашивал


меня о деталях разговора с леди Ярдли, я понял, что он был недоволен своим


отсутствием. Я также подумал, что мой добрый старый друг просто ревновал. У


него вошло в привычку приуменьшать мои способности, и, думаю, он был


раздосадован, не найдя повода для критики. Втайне я был очень доволен собой,


но постарался это скрыть из боязни расстроить Пуаро. Несмотря на его


чудачества, я был глубоко привязан к моему маленькому другу.


"Voila! (6) - сказал он, наконец, со странным выражением лица. -


События развиваются. Прошу вас, передайте мне с верхней полки Книгу Пэров".


Он перелистал страницы. "Ага, это здесь:" Ярдли... десятый виконт, сражался


в Южноафриканской войне"... это все не имеет значения... "жен. 1907


достопочт. Мод Стопертон, четвертая дочь третьего барона Коттерила..." гм,


гм, гм,... "имеет двух дочерей, рожд. 1908, 1910 .. Клубы ... резиденции"...


Voila, это мало о чем говорит. Но завтра утром мы увидим этого милорда".


"Что?"


"Да. Я послал ему телеграмму".


"Я считал, что в этом деле вы умыли руки?"


"Я не отстаиваю интересы мисс Марвел, поскольку она отказалась


следовать моим советам. То, что я делаю, я делаю для своего собственного


удовлетворения - удовлетворения Эркюля Пуаро! Определенно, я должен заняться


этим делом".


"И вы спокойно телеграфировали лорду Ярдли, чтобы он мчался в город


ради вашего удовлетворения? Вряд ли это его обрадует".


"Напротив, если я сохраню его фамильный бриллиант, он должен быть мне


весьма признателен".


"Так вы действительно считаете, что его могут украсть?" - обеспокоенно


спросил я.


"Почти наверняка - мягко ответил Пуаро. - Все указывает на это".


"Но как..."


Пуаро жестом остановил мои нетерпеливые вопросы.


"Не сейчас, прошу вас. Давайте не будем слишком перенапрягаться. И


взгляните на Книгу Пэров - куда вы ее поставили! Разве вы не видите, что


самые большие книги стоят на верхней полке, книги поменьше - на полке пониже


и так далее. Так образуется порядок, метод, о чем я неоднократно говорил


вам, Хастингс..."


"Верно", - поспешно согласился я и поставил указанный том на нужное


место.


Оказалось, что лорд Ярдли - веселый, громкоголосый спортсмен с довольно


красным лицом, весьма добродушный и, что действительно привлекало, в нем не


было снобизма.


"Невероятное дело, месье Пуаро. Не могу в этом разобраться. Похоже, моя


жена получала странные письма и эта мисс Марвел тоже. Что все это значит?"


Пуаро вручил ему экземпляр "Society qossip". "Прежде всего, милорд,


позвольте вас спросить, соответствуют ли изложенные факты действительности".


Пэр взял газету. Пока он читал, лицо его темнело от гнева.


"Что за чертовщина! - взорвался он. - Никогда не было никакой


романтической истории, связанной с бриллиантом. Насколько мне известно,


камень происходит из Индии. Я никогда не слышал обо всей этой истории с


Китайским Богом".


"Но, тем не менее, камень известен как "Звезда Востока"


"Ну и что с того?" - гневно спросил он. Пуаро слегка улыбнулся, но не


дал прямого ответа.


"Вот о чем я попросил бы Вас, милорд: доверьтесь мне. Если вы будете со


мной откровенны, то у меня есть надежда предотвратить катастрофу".


"Так вы действительно считаете, что во всей этой чертовщине что-то


есть?"


"Вы сделаете так, как я вас прошу?"


"Конечно, но..."


"Bien! Тогда позвольте задать вам несколько вопросов. Во-первых, о


сделке, касающейся Ярдли Чейз. Между вами и мистером Рольфом все уже


решено?"


"О, я вижу он вам все рассказал? Нет, еще ничего не согласовано". Он


колебался, на его и без того красном лице проступили пунцовые пятна.


"Пожалуй, я расскажу все по порядку. Я долго валял дурака, месье Пуаро, и


теперь по уши в долгах, но я хочу выкарабкаться. Я очень привязан к детям.


Мне хочется привести дела в порядок и иметь возможность жить на старом


месте. Грэгори Рольф предлагает мне большие деньги, достаточные, чтобы снова


стать на ноги. Но я не хочу этой сделки. Мне ненавистна сама мысль о всей


этой толпе актеров, слоняющейся по Чейз, но мне придется согласиться, если


только..." - он замолчал.


Пуаро бросил на него проницательный взгляд. "Значит, у вас есть


запасной вариант? Вы позволите мне угадать? Продать "Звезду Востока"?


Лорд Ярдли кивнул. "Да. Бриллиант принадлежал нашей семье в течение


нескольких поколений, но он не является частью майората. Правда, найти


покупателя нелегко. Хоффберг из Хэттон Гарден ищет подходящего клиента, но


если он не поторопится, то все будет без толку".


"Еще один вопрос, вы позволите? Какой вариант предпочитает леди Ярдли?"


"О, она категорически против продажи камня. Вы знаете, что такое


женщина. Она целиком за эти кинотрюки".


"Я понимаю, - сказал Пуаро. Минуту или две он оставался в задумчивости,


затем быстро вскочил на ноги. - Вы возвращаетесь прямо в Ярдли Чейз? В1еп!


Не говорите никому ни слова, запомните, никому, и ждите нас этим вечером. Мы


появимся сразу после пяти".


"Хорошо, но я не понимаю..."


"Это неважно, - мягко сказал Пуаро. - Ведь главное для вас спасти


бриллиант, не так ли?"


"Да, но..."


"Тогда делайте, как я сказал" И печальный, обескураженный пэр покинул


комнату.


Было полшестого, когда мы появились в Ярдли Чейз. Величественный


дворецкий проводил нас в залу со старинными панно на стенах, освещенных


пылающими в камине поленьями. Нашим глазам предстала прелестная картина:


леди Ярдли и двое ее детей. Гордая, темноволосая голова матери, склоненная


над двумя белокурыми головками. Лорд Ярдли стоял рядом, любуясь ими.


"Месье Пуаро и капитан Хастингс", - объявил дворецкий. Леди Ярдли


посмотрела на нас с испугом, ее муж неуверенно вышел вперед и взглянул в


нашу сторону вопрошающе. Маленький бельгиец оказался на высоте положения.


"Прошу прощения! Дело в том, что я все еще расследую историю мисс


Марвел. Она приезжает к вам в пятницу, не правда ли? Я предпринял небольшое


путешествие, чтобы убедиться, что все безопасно. Кроме того, я хотел


спросить леди Ярдли, не сохранила ли она почтовые марки с писем, которые


получила?" Леди Ярдли с сожалением покачала головой.


"Боюсь, что нет. Это так глупо с моей стороны. Но, видите ли, мне и в


голову не приходило принимать их всерьез".


"Вы останетесь на ночь?" - спросил лорд Ярдли.


"О, милорд, я боюсь побеспокоить вас. Мы оставили чемоданы в


гостинице".


"Ну что вы, - лорд Ярдли вошел в роль. - Мы пошлем за вещами. Все в


порядке, уверяю вас".


Пуаро позволил уговорить себя и, усевшись рядом с леди Ярдли, начал


играть с детьми. Вскоре они устроили возню и втянули в игру и меня.


"Вы - хорошая мать", - произнес Пуаро с легким галантным поклоном,


когда строгая няня с трудом увела расшалившихся детей. Леди Ярдли пригладила


растрепанные волосы. "Я их обожаю", - сказала она с легкой дрожью в голосе.


"А они - вас, и не без причины!" Пуаро снова поклонился. Прозвучал гонг


к переодеванию, и мы поднялись, чтобы идти в свои комнаты. В этот момент


вошел дворецкий с телеграммой на подносе, которую он вручил лорду Ярдли.


Коротко извинившись, тот вскрыл ее. В процессе чтения вид его становился все


более решительным. С восклицанием он вручил телеграмму жене. Потом взглянул


на моего друга.


"Одну минуту, месье Пуаро. Я думаю, вы должны знать об этом. Это от


Хоффберга. Он полагает, что нашел покупателя на бриллиант, - американца,


уплывающего завтра утром в Штаты. Они посылают человека сегодня вечером,


чтобы оценить камень. Боже милостивый, да неужели сегодня все решится..." От


волнения хозяин не мог говорить дальше. Леди Ярдли отвернулась. Она все еще


держала телеграмму в руке.


"Я не хочу, чтобы ты продавал его, Джордж, - тихо произнесла она. - Он


так долго принадлежал семье". Она ждала ответа, но ответа не последовало.


Лицо ее потемнело, леди пожала плечами. "Я должна пойти переодеться.


Полагаю, мне надо показать "товар"? Она повернулась к Пуаро с легкой


гримасой.


"Это одно из самых идиотских ожерелий, которое только можно придумать!


Джордж каждый раз обещал сделать новую оправу для камней, но так ничего и не


сделал". Она покинула комнату.


Через полчаса мы втроем собрались в гостиной, ожидая прихода леди.


Прошло уже несколько минут; наступило время обеда. Неожиданно послышался


легкий шелест - ив обрамлении дверного проема возникла леди Ярдли. Яркая


фигура в длинном белом блестящем платье. Вокруг ее нежной шеи метались


всплески огня. Она стояла, дотрагиваясь одной рукой до ожерелья.


"Вот и жертва", - весело сказала леди Ярдли. Казалось, ее плохое


настроение развеялось. "Подождите, пока я включу большой свет, и вы увидите


своими глазами самое уродливое ожерелье в Англии".


Выключатели были прямо за дверью. Когда она протянула к ним руку,


произошло невероятное. Неожиданно, без всякого предупреждения, весь свет


погас, дверь захлопнулась и из-за двери раздался продолжительный


душераздирающий женский крик.


"Боже мой! - закричал лорд Ярдли. - Это же голос Мод! Что произошло?"


Мы бросились к двери, натыкаясь в темноте, как слепые, друг на друга.


Прошло несколько минут, прежде чем мы смогли найти дверь. Какая картина


возникла перед нашими глазами! Леди Ярдли лежала без чувств на мраморном


полу. На шее вместо сорванного ожерелья осталась красная полоса. Мы


склонились над ней, не зная, жива она или нет. Глаза ее открылись.


"Китаец, - прошептала она с болью. - Китаец - там, в боковой двери".


Лорд Ярдли вскочил с проклятьем. Я последовал за ним. Сердце мое бешено


билось. Снова китаец! Злополучная маленькая дверь находилась в конце стены,


не более чем в дюжине ярдов от места трагедии. Когда мы до нее добежали, я


вскрикнул. Там, прямо рядом с порогом, поблескивало ожерелье. Видимо, вор


обронил его во время своего панического бегства. Я радостно подбежал к нему


и издал крик, который эхом повторил лорд Ярдли. В середине ожерелья зияла


большая дыра. "Звезда Востока" была похищена!


"Все ясно! - выдохнул я. - Это были необычные воры. Им нужен был только


один камень".


"Но как они вошли?"


"Через эту дверь".


"Но она всегда закрыта".


Я покачал головой. "Сейчас она не заперта. Смотрите". Произнося это, я


толкнул дверь, и она отворилась. Когда я открыл дверь, что-то упало на пол.


Я поднял. Это был кусочек шелка. Орнамент не оставлял никаких сомнений -


кусок был вырван из платья китайца.


"Он в спешке зацепился за дверь, - объяснил я. - Скорее, идемте, он не


мог уйти далеко". Но все поиски были напрасны. В абсолютной темноте ночи вор


легко ускользнул. Мы нехотя вернулись, и лорд Ярдли поспешно послал слугу за


полицией.


С помощью Пуаро, который управляется в таких случаях не хуже женщины,


леди Ярдли вполне пришла в себя и смогла рассказать, что с ней приключилось.


"Я как раз собиралась включить свет, - говорила она, - когда сзади на


меня набросился мужчина. Он сдернул ожерелье с такой силой, что я упала и


ударилась затылком об пол. Когда я падала, видела, как он убегал через


боковую дверь. По его косичке и платью с орнаментом я сразу поняла, что это


был китаец". Содрогнувшись, она замолчала.


Снова появился дворецкий. Он тихо обратился к лорду Ярдли:


"Джентльмен от мистера Хоффберга, милорд. Он говорит, что Вы его


ожидаете".


"Боже милостивый! - вскричал обезумевший пэр. - Но я думаю, что должен


его увидеть. Нет, нет, Малинз, не здесь, в библиотеке".


Я отвел Пуаро в сторону.


"Послушайте, мой добрый друг, не лучше ли нам вернуться в Лондон?"


"Вы так считаете, Хастингс, почему?"


"Ну, - я деликатно кашлянул, - дело обернулось не слишком-то хорошо, не


так ли? Я имею в виду то, что вы посоветовали лорду Ярдли довериться вам и


что все будет прекрасно, а теперь бриллиант исчезает прямо из-под вашего


носа!"


"Что верно, то верно, - сказал Пуаро довольно удрученно. - Этот случай


нельзя отнести к числу моих величайших триумфов".


Такой способ толкования событий вызвал у меня улыбку, но я не отступал.


"Итак, не кажется ли вам, что, провалив все дело, простите за


выражение, следовало бы немедленно удалиться - это единственный достойный


выход".


"А как же обед, - без сомнения, прекрасный обед, - который приготовил


повар лорда Ярдли?"


"Какой там обед!" - сказал я нетерпеливо


Пуаро в ужасе поднял руки.


"Mon Dieu! (7) Да, в этой стране к гастрономическим вопросам относятся


с преступным равнодушием".


"Есть другая причина, почему мы должны вернуться в Лондон как можно


скорее", - продолжал я.


"В чем дело, мой друг?"


"Другой бриллиант, - сказал я, понижая голос, - принадлежащий мисс


Марвел".


"Eh, bien, что же с ним?"


"Как же вы не понимаете?" Его необычная бестолковость раздражала меня.


Куда девался его острый ум? "Они добыли один бриллиант и теперь отправятся


за вторым".


"Нет, каково! - вскричал Пуаро, отступая на шаг и взирая на меня с


восторгом. - О, ваша проницательность заслуживает восхищения, мой друг!


Отметьте, что я даже и не подумал об этом! Но у нас масса времени.


Полнолуния не будет до пятницы".


Я с сомнением покачал головой. Версия полнолуния оставляла меня


совершенно равнодушным. Тем не менее, удалось убедить Пуаро, и мы выехали


немедленно, оставив лорду Ярдли записку с извинениями и объяснениями. Я


считал, что надо сразу же ехать в "Магнификант" и сообщить мисс Марвел о


происшедшем, но Пуаро отклонил этот план, утверждая, что это можно сделать и


утром. Я нехотя подчинился.


Утром оказалось, что у Пуаро нет ни малейшего желания выходить из дома.


Я начал подозревать, что, допустив ошибку в самом начале, он потерял всякий


интерес к этому делу. В ответ на мои уговоры он разумно возражал, что,


поскольку все детали преступления в Ярдли Чейз уже в утренних газетах,


Рольфы знают все, что мы могли бы им рассказать. Я нехотя сдался.


Дальнейшие события подтвердили правильность моих предчувствий. Примерно


в два часа раздался телефонный звонок. Пуаро поднял трубку. Несколько секунд


он слушал, а потом, коротко ответив "Хорошо, я буду", повесил трубку и


повернулся ко мне.


"Что вы думаете, mon ami? - он выглядел наполовину смущенным,


наполовину возбужденным. - Бриллиант мисс Марвел, его действительно украли".


"Что? - воскликнул я, вскакивая. - Ну так как же теперь с


"полнолунием"? - Пуаро опустил голову. - Когда это случилось?"


"Насколько я понимаю, этим утром".


Я печально покачал головой: "Если бы вы только послушались меня.


Видите, я был прав".


"Выходит так, mon ami, - осторожно сказал Пуаро. - Говорят, наружность


обманчива, но все вышло действительно так".


Пока мы мчались на такси в "Магнификант", я бился над разгадкой


интриги.


"Эта затея с полнолунием была очень ловкой. Вся идея в том, чтобы


сосредоточить наше внимание на пятнице и, таким образом, развязать себе руки


до того. Как жаль, что вы не поняли этого".


"Признаюсь! - легко произнес Пуаро. Его безразличие снова вернулось к


нему. - Всего не предусмотришь!"


Мне стало его жаль. Он так не любил проигрывать.


"Ободритесь, - сказал я, утешая. - В следующий раз повезет больше".


В "Магнификант" нас сразу же провели в контору управляющего. Там были


Грэгори Рольф и два человека из Скотланд Ярда. Напротив них сидел


побледневший клерк. Когда мы вошли, Рольф кивнул нам.


"Мы пытаемся докопаться до сути дела, - сказал он. - Но это совершенно


невероятно. Не понимаю, откуда у преступника такое нахальство".


Потребовалось всего несколько минут, чтобы изложить нам факты. Мистер


Рольф вышел из отеля в одиннадцать пятнадцать. В одиннадцать тридцать


джентльмен, который был так на него похож, что и отличить невозможно, вошел


в отель и потребовал футляр с драгоценностями из сейфа. Расписываясь в


квитанции, как и положено, он беззаботно заметил: "Подпись выглядит немного


не так, как обычно, но я повредил руку, выходя из такси". Клерк только


улыбнулся и сказал, что он не видит существенной разницы. Джентльмен


засмеялся и ответил: "Ну, во всяком случае не хватайте меня как бандита. Я


получал письма с угрозами от китайца, но хуже всего, что я сам выгляжу как


китаЈза - у меня что-то с глазами".


"Я взглянул на него, - сказал клерк, который нам все это излагал, - и


сразу понял, что он имеет в виду. Уголки его глаз были немного приподняты


вверх, как на Востоке. Я никогда этого раньше не замечал".


"Черт побери, приятель, - свирепо прервал его Грэгори Рольф, подаваясь


вперед, - что же я, по-твоему, похож на китайца?" Мужчина взглянул на него


испуганно.


"Нет, сэр, - сказал он. - Я не могу сказать этого". И, действительно,


не было совершенно ничего восточного в честных карих глазах, которые


смотрели на нас.


Человек из Скотланд Ярда хмыкнул. "Хладнокровный преступник. Подумал,


что его глаза могут быть замечены, и взял быка за рога, чтобы развеять


подозрения. Он, должно быть, выследил вас у отеля и прошмыгнул внутрь, как


только вы вышли".


"А что с футляром для драгоценностей?" - спросил я.


"Его нашли в коридоре отеля. Пропала только одна вещь - "Звезда


Запада".


Мы уставились друг на друга - вся эта история была такой дикой, такой


нереальной.


Пуаро быстро вскочил на ноги. "Боюсь, что от меня было не много пользы,


- с сожалением сказал он. - Можно ли увидеть мадам?"


"Полагаю, что она в прострации от шока", - объяснил Рольф.


"Тогда, может быть, я могу попросить вас на несколько слов, месье?"


"Конечно".


Минут через пять Пуаро вернулся. "Теперь, мой друг, на почту, - сказал


он радостно. - Я должен отправить телеграмму"


"Кому?"


"Лорду Ярдли". Он остановил мои дальнейшие расспросы, взяв меня под


руку. "Идемте, идемте, друг мой. Я знаю все, что вы думаете об этом


печальном деле. Я не отличился! Вы, на моем месте, могли бы отличиться!


Bien! Всякое случается. Давайте забудем это и пойдем завтракать".


Было около четырех часов, когда мы вошли в квартиру Пуаро. Какой-то


человек поднялся со стула, стоящего у окна. Это был лорд Ярдли. Он выглядел


осунувшимся и убитым горем.


"Я получил вашу телеграмму и немедленно приехал. Послушайте, я был у


Хоффберга, и они ничего не знают ни о человеке, приезжавшим от них прошлой


ночью, ни о телеграмме. Не думаете ли вы, что..."


Пуаро поднял руку: "Мои извинения! Это я посылал телеграмму и нанял


вышеуказанного джентльмена".


"Вы, но почему? Зачем?" - забормотал беспомощно пэр.


"Вся идея была в том, чтобы обострить ситуацию", - мягко объяснил


Пуаро.


"Обострить ситуацию! О боже!" - вскричал лорд Ярдли.


"И уловка удалась, - весело продолжал Пуаро. - Поэтому, милорд, я с


большим удовольствием возвращаю вам это!" Театральным жестом он извлек


сверкающий предмет. Это был огромный бриллиант.


"Звезда Востока" - задохнулся лорд Ярдли. - Но я не понимаю..."


"Нет? - произнес Пуаро. - Это не важно. Поверьте мне, было необходимо,


чтобы бриллиант украли. Я обещал вам, что сохраню его, и я сдержал слово. Вы


должны позволить не раскрывать мой маленький секрет. Передайте, прошу вас,


мои уверения в глубочайшем почтении леди Ярдли и скажите ей, как мне было


приятно, что я смог вернуть украшение. Прекрасная погода, не правда ли?


Всего доброго, милорд".


Улыбаясь и болтая, этот поразительный человек проводил сбитого с толку


лорда Ярдли до двери. Он вернулся, радостно потирая руки.


"Пуаро, - сказал я. - Может, я сошел с ума?"


"Нет, mon ami, но у вас, как всегда, туман в голове".


"Как вы получили бриллиант?"


"От мистера Рольфа".


"Рольф?"


"Ну да! Письма с угрозами, китаец, статья в газете - все это порождения


изобретательного ума мистера Рольфа. Два бриллианта, столь сверхъестественно


похожие. Да они же просто никогда не существовали! Был только один


бриллиант, мой друг! Первоначально он находился в коллекции Ярдли, но в


течение трех лет им владел мистер Рольф. Он украл его сегодня утром,


подкрасив румянами уголки глаз! Надо будет посмотреть на него в кино, он -


настоящий артист.


"Но зачем он украл свой собственный бриллиант?" - спросил я,


озадаченный.


"По многим причинам. Начнем с того, что леди Ярдли становилась


настойчивой".


"Леди Ярдли?"


"Она осталась одна в Калифорнии. Ее муж развлекался направо и налево.


Мистер Рольф был мил, вокруг него был романтический ореол. Но, в сущности,


он чересчур расчетлив, этот месье. У него был роман с леди Ярдли, а затем он


начал шантажировать ее. Я изложил леди эти факты прошлой ночью, и она


подтвердила их.


Она клялась, что была всего-навсего нескромной, и я верю ей. Но, без


сомнения, у Рольфа были ее письма, которые допускали двоякое толкование.


Запуганная угрозой развода и перспективой потерять своих детей, она


соглашалась на все, что бы он ни пожелал. У него не было своих денег, и она


была вынуждена позволить ему заменить настоящий камень подделкой. Совпадение


с датой появления "Звезды Запада" сразу поразило меня. Все шло хорошо. Но


лорд Ярдли решил привести дела в порядок и все уладить. Тогда возникла


угроза возможной продажи бриллианта. Подмена будет обнаружена. Без сомнения,


она в ужасе бросилась писать Грэгори Рольфу, который только что появился в


Англии. Он успокоил ее, пообещав все устроить, и приготовился к двойной


краже. Таким образом он утихомиривал леди, которая могла рассказать все


мужу, а это никак не устраивало нашего шантажиста. К тому же, он получал


пятьдесят тысяч фунтов страховки, - ага, вы забыли об этом! - и, кроме того,


у него оставался бриллиант. В этот момент я и влез в это дело. О прибытии


эксперта-ювелира объявлено. Леди Ярдли, как я и думал, немедленно


инсценировала кражу и сделала это великолепно! Но Эркюль Пуаро смотрит


только на факты. Что произошло в действительности? Леди выключила свет,


хлопнула дверью, швырнула ожерелье в коридоре и закричала. Она заранее


выковыряла бриллиант с помощью плоскогубцев у себя в комнате".


"Но мы видели ожерелье у нее на шее!" - возразил я.


"Прошу прощения, друг мой. Ее рука закрывала ту часть ожерелья, где


была видна дыра. Заранее защемить кусочек шелка дверью - это была детская


игра! Конечно, как только Рольф прочел об ограблении, он разыграл свою


маленькую комедию. И сыграл превосходно!"


"Что вы сказали ему?" - спросил я с живейшим любопытством.


"Я сказал ему, что леди Ярдли все рассказала мужу и что я уполномочен


забрать камень. Если камень не будет возвращен немедленно, то дело будет


передано в суд. Ну и кое-что еще, что пришло мне в голову. Он был как воск в


моих руках!"


Я обдумал случившееся. "Это выглядит не совсем хорошо по отношению к


мисс Марвел. Она потеряла свой бриллиант, хотя в случившемся нет ее вины".


"Ну что ж! - жестко сказал Пуаро. - Она получила восхитительную


рекламу. Это все, что ее волнует! А вот вторая участница, та совершенно


другая. Хорошая мать и очаровательная женщина!".


"Да, - произнес я в раздумье, с трудом разделяя взгляды Пуаро на


женственность. - Я предполагаю, что это Рольф посылал ей дубликаты писем".


"Совсем не обязательно, - живо произнес Пуаро. - Она пришла по совету


Мэри Кавендиш, чтобы попросить меня о помощи в ее дилемме. И тут услышала,


что Мэри Марвел, которую она считала своим врагом, уже была здесь. Она


передумала, воспользовавшись предлогом, который вы, мой друг, предложили ей.


Мне понадобилось всего несколько вопросов, чтобы выяснить, что это вы


рассказали ей о письмах, а не она вам! Леди Ярдли ухватилась за шанс,


заключенный в ваших словах".


"Я не верю этому", - вскричал я, уязвленный.


"Si, si, mon ami (8), как жаль, что вы не учли психологию. Она сказала


вам, что письма были уничтожены? 0-ля-ля! Да никогда женщина не уничтожит


письмо, если она может этого избежать! Даже если этого требует


благоразумие!"


"Это все, конечно, замечательно", - сказал я. Гнев закипал во мне: "Но


вы заставили меня играть роль совершенного идиота во всей этой истории! От


ее начала и до самого конца! Нет, это, конечно, великолепно, попытаться все


объяснить потом. Но всему же есть предел!"


"Но вы были так довольны собой, мой друг. Мне было жаль разрушить ваши


иллюзии".


"Это нехорошо. На сей раз вы зашли слишком далеко".


"Mon Dieu! Ну что же вы приходите в ярость из-за ерунды, друг мой!"


"Я сыт по горло!" Пуаро сделал из меня посмешище. Ему необходим


жестокий урок. Не буду появляться, пока не прощу его. Благодаря ему я вел


себя как полный идиот!


------------------------------------------------------------


1) - мой друг


2) - между прочим


3) - действительно


4) - мой дорогой


5) - хорошо.


6) - так.


7) - боже мой!


8) - да, да, мой друг.


Агата Кристи. Цыганка


Этот файл с книжной полки Несененко Алексея http://www.geocities.com/SoHo/Exhibit/4256/


Макферлейн не раз замечал у своего приятеля Дика Карпентера непонятную


неприязнь к цыганам. Причины ее он никогда не знал. Но после того, как


расстроилась помолвка Дика с Эстер Лоэс, отношения мужчин сразу же приобрели


более откровенный характер.


Макферлейн сам уже около года был помолвлен с младшей сестрой Эстер -


Рэчел. Он знал обеих девушек с детства. Медлительный и осмотрительный по


натуре, он долго сам себе не мог признаться в том, что детское личико Рэчел


и ее честные карие глаза все больше притягивают его. Не такая красавица, как


Эстер, нет! Но зато куда более искренняя и нежная! Сближение между мужчинами


началось, пожалуй, после помолвки Дика со старшей сестрой.


И вот теперь, через каких-то несколько недель, помолвка снова


расстроилась, и Дик, простодушный Дик, тяжело переживал это. До сих пор его


жизнь текла гладко. Он удачно выбрал профессию, уйдя во флот. Любовь к морю


была у него в крови. Обладая натурой, не склонной к глубоким размышлениям,


очень простой и непосредственный, Дик чем-то напоминал викинга. Он


принадлежал к тому типу молчаливых юных англичан, которым не по нраву


проявление каких-либо эмоций и крайне трудно облекать свои мысли в слова.


Макферлейн - суровый шотландец, в сердце которого таилась


мечтательность его кельтских предков, молча курил, в то время как его друг


беспомощно барахтался в потоке слов. Макферлейн понимал, что тому надо


выговориться. Но он ожидал, что речь пойдет совсем о другом. Однако имя


Эстер Лоэс поначалу даже не упоминалось. Скорее, это был рассказ о детских


страхах.


- Все началось с того сна, который я увидел в детстве. Вовсе не ночной


кошмар. Понимаешь, она - эта цыганка - могла появиться в любом моем сне,


даже хорошем, ну в тех, что дети называют хорошими, - с весельем, сластями,


игрушками. Я мог веселиться до упаду, а потом вдруг почувствовать, знать,


что стоит мне поднять голову, и я увижу ее - как она стоит в обычной позе и


глядит на. меня... И знаешь, такими печальными глазами, будто знает обо мне


что-то такое, мне самому еще неизвестное... Не могу объяснить, почему это


меня так пугало, но пугало, да еще как!


Каждый раз! Я просыпался с криком, и моя старая нянька обычно


говаривала: "Ну вот! Нашему хозяину Дику опять приснилась цыганка!"


- А тебя никогда не пугали настоящие цыганки?


- Никогда и не видел их до одного случая. Вот тоже странно. Я


разыскивал своего щенка - он убежал. Вышел через садовую калитку и


направился по лесной тропинке. Знаешь, мы тогда жили в Новом лесу. Я


оказался у опушки, где деревянный мостик над рекой. Около моста стояла


цыганка! На голове - красный платок - точь-в-точь как во сне. Тут я


испугался! А она смотрела на меня... Так, как будто знала обо мне что-то,


чего не знал я, и отчего жалела меня... Кивнув мне, она чуть слышно сказала:


"Лучше бы тебе не ходить здесь". Не знаю почему, но я здорово струхнул,


помчался мимо нее прямо на мостик. А он, наверно, был непрочный. В общем, я


оказался в воде. Течение было таким сильным, что я чуть не утонул. Черт


возьми, почти утонул! В жизни не забуду. И уверен, что все это из-за


цыганки...


- Возможно, хотя она ведь предупреждала тебя?


- Считай, что так. - Дик помолчал, затем продолжил: - Я рассказал тебе


об этом сне не потому, что он связан со случившимся - думаю, даже, никак не


связан, - а потому, что с него-то все и пошло. Теперь ты поймешь, что я


подразумеваю под этим "цыганским наваждением". Начну с моего первого вечера


у Лоэсов. Я тогда только вернулся с западного побережья. Такое удивительное


ощущение - снова в Англии! Лоэсы - старые приятели моей семьи. Их девочек я


не видел с тех пор, как мне было семь лет, хотя их младший брат Артур стал


моим закадычным другом, и после его смерти Эстер начала писать мне и


высылать газеты. А какие веселые письма она писала! Они здорово ободряли


меня. Мне всегда хотелось уметь отвечать ей так же. Я ужасно радовался, что


увижу ее, даже странным казалось, как это можно так хорошо узнать девушку


только по письмам. Итак, я первым делом направился к Лоэсам. Эстер еще не


было, ее ждали к вечеру. За ужином я сидел рядом с Рэчел, но всякий раз,


когда поднимал голову и оглядывал стол, меня охватывало странное ощущение.


Как будто кто-то наблюдал за мной и это беспокоило. А потом я увидел ее...


- Увидел кого?


- Миссис Хаворт - о ней-то я и рассказываю.


У Макферлейна чуть было не сорвалось: "Я-то думал, об Эстер Лоэс", но


он сдержался, и Дик продолжал:


- Было в ней что-то непохожее на других. Она сидела рядом со старым


Лоэсом, очень грустная, с опущенной головой. Вокруг ее шеи было повязано


нечто вроде шарфа из тюля. И по-моему, это нечто надорвано сзади, потому что


время от времени взвивалось у нее над головой как язычки пламени... Я


спросил у Рэчел: "Кто эта женщина? Та, темноволосая, с красным шарфом." -


"Вы имеете в виду Элистер Хаворт? - сказала Рэчел. - У нее красный шарф. -


Но ведь она блондинка? - Натуральная блондинка."


Знаешь, она действительно была блондинкой. С чудесными светлыми


золотистыми волосами. Но в тот момент я готов был поклясться, что они


темные... Странные штуки вытворяет иногда наше воображение. После ужина


Рэчел представила нас друг другу, и мы бродили по саду, говорили о


переселении душ...


- Но это вовсе не в твоем духе, Дикки!


- Да, пожалуй. Помню, мы говорили о том, что, бывает, встречаешь


человека впервые, а кажется, знаешь его давным-давно. Она еще сказала: "Вы


имеете в виду влюбленных?.." Что-то странное было в том, как нежно и горячо


произнесла она эти слова. Они напомнили мне о чем-то, но о чем именно, я не


мог вспомнить. Разговор продолжался, но вскоре старый Лоэс окликнул нас с


террасы и сказал, что приехала Эстер и хочет меня видеть. Миссис Хаворт


положила ладонь на мою руку и спросила: "Вы идете туда?" - "Конечно, -


ответил я, - Давайте пойдем". И тогда... тогда...


- Что?


- Это может показаться диким, но миссис Хаворт произнесла:


"Лучше бы вам не ходить туда..." - Дик помолчал. - Она здорово напугала


меня. Даже очень. Я ведь потому и рассказал тебе о своем сне... Потому что,


понимаешь, произнесла она это так же тихо, как та, другая, будто знала


что-то обо мне, чего не знал я. То не были слова хорошенькой женщины,


которой хотелось бы остаться со мной в саду. Она сказала это просто, очень


печальным и добрым голосом. Как будто знала о каких-то последствиях...


Наверное, я поступил невежливо, но повернулся и почти бегом бросился к дому


- будто там ждало спасение. Вдруг я понял, что с самого начала боялся ее. И


как же обрадовался, увидев старину Лоэса! И Эстер рядом с ним!.. - Дик с


минуту помолчал, а потом торопливо пробормотал: "Как только я увидел ее, все


стало ясно. Я влюбился."


Макферлейн мгновенно представил Эстер Лоэс. Однажды он слышал, как о


ней сказали: "Шесть футов и дюйм библейских совершенств". "Точно сказано", -


подумал он, вспоминая ее необычный рост в сочетании со стройностью,


мраморную белизну лица, изящный с горбинкой нос, черный блеск волос и глаз.


Неудивительно, что Дикки, с его мальчишеским простодушием, был сражен.


Сердце самого Макферлейна ни разу не зачастило при виде Эстер, хотя он и


признавал все великолепие ее красоты.


- А затем, - продолжал Дик, - мы обручились.


- Как, сразу?


- Ну примерно через неделю. И еще две недели понадобилось, чтобы она


поняла, насколько ей все это не нужно... - Он горько усмехнулся. - Итак,


наступил последний вечер перед моим возвращением на корабль. Я шел из


деревни через лес и тут увидел ее, миссис Хаворт то есть. В красном


шотландском берете - знаешь, я прямо-таки подпрыгнул! Ты помнишь мой сон -


так что поймешь... Некоторое время мы шли рядом, но не сказали ни слова,


которого нельзя было бы повторить при Эстер, понимаешь?


- Да? - Макферлейн с интересом взглянул на друга. Странно, к чему люди


рассказывают о вещах, в которых сами до конца не разобрались!


- И когда я направился обратно к дому Эстер, миссис Хаворт остановила


меня. Она сказала: "Совсем скоро вы будете там. Лучше бы вам не спешить


так..." Вот теперь я уже знал, что меня ждет нечто ужасное, и... как только


я вошел, Эстер встретила меня и сказала, что она передумала, ей


действительно все это ни к чему...


Макферлейн сочувственно хмыкнул.


- Ну и что же миссис Хаворт? - спросил он.


- Больше я ее не видел... До сегодняшнего вечера...


- Сегодняшнего?


- Да, на приеме в мужской клинике. Там осматривали мою ногу,


поврежденную во время несчастного случая с торпедой. Боль беспокоила меня в


последнее время. Старина-доктор посоветовал сделать операцию - совсем


пустяковую. А когда я выходил, то столкнулся с девушкой в красной кофточке


поверх халата. Она сказала: "Лучше бы вам не соглашаться на операцию"... И


тогда я увидел, что это миссис Хаворт. Все произошло так быстро, что я не


успел остановить ее. Потом расспросил о миссис Хаворт у другой сестры, но та


ответила, что с такой фамилией у них никто не работает... Странно...


- А ты уверен, что это была она?


- О да, понимаешь, она так красива... - он помолчал и добавил. -


Конечно, я пойду на операцию, но... но если я вдруг вытяну не ту карту...


- Что за ерунда?


- Конечно, чушь. Но все же я рад, что рассказал тебе обо всей этой


цыганщине... Знаешь, есть здесь еще что-то, если бы я только мог


вспомнить...


Макферлейн поднимался по крутой, заросшей вереском дороге. Он повернул


к воротам дома, стоявшего почти на вершине холма, и крепко стиснув зубы,


нажал на кнопку звонка.


- Миссис Хаворт дома?


- Да, сэр, я доложу.


Служанка оставила его в длинной узкой комнате, выходящей окнами на


вересковую пустошь. Макферлейн слегка нахмурился. Не свалял ли он дурака,


появившись здесь?


Тут он вздрогнул. Где-то над головой запел низкий женский голос:


"Цыганка, цыганка,


Живет на болоте..."


Голос оборвался. Сердце Макферлейна учащенно забилось. Дверь


отворилась.


Необычная, скандинавского типа, красота миссис Хаворт поразила его.


Несмотря на описание Дика, он представлял ее черноволосой цыганкой...


Внезапно вспомнился тот особый тон Дика, когда тот сказал: "Понимаешь, она


так красива..."


Идеальная, безукоризненная красота - редкость, и именно такой


бесспорной красотой обладала Элистер Хаворт. Стараясь взять себя в руки, он


обратился к ней:


- Боюсь, вы меня совсем не знаете. Ваш адрес я взял у Лоэсов. Я - Друг


Дикки Карпентера.


Минуту-другую она пристально глядела на него. Затем сказала:


- Я собиралась прогуляться вверх к болоту. Не пройдетесь со мной?


Она отворила стеклянную дверь и вышла прямо на склон холма. Он


последовал за ней. Здесь, в плетеном кресле, сидел, покуривая, несколько


неуклюжий и простоватый с виду человек.


- Мой муж! Морис, мы хотим прогуляться к болоту. А потом мистер


Макферлейн пообедает с нами. Вы не против, мистер Макферлейн?


- Благодарю вас.


Он поднимался вслед за ее легкой фигурой по холму и думал:


"О боже, ну как она могла выйти замуж за такого?"


Элистер направилась к груде камней.


- Давайте присядем. И вы расскажете мне все, что хотели.


- А вы знаете, о чем?


- У меня предчувствие на плохое. Это ведь что-то плохое, да? Что-нибудь


о Дике?


- Он перенес небольшую операцию - в целом удачную. Но видно, у него


было слабое сердце. Он умер под наркозом.


Что Макферлейн ожидал увидеть на ее лице, он и сам толком не знал, но


только не это выражение отчаянной бесконечной усталости. Он услышал, как она


прошептала: "Опять ждать, долго, так долго..."


Женщина взглянула на него.


- Да, а что вы хотели сказать?


- Только это. Кто-то предостерегал его от операции, какая-то медсестра.


Он думал, это были вы. Она покачала головой:


- Нет, то была не я. Но у меня кузина - медсестра. При плохом освещении


нас даже можно спутать. Наверное, так все и было. - Она снова взглянула на


него. - Но это совсем неважно, так ведь?


Вдруг глаза ее широко раскрылись. Она глубоко вздохнула.


- Ах, - сказала она, - ах, как странно! Вы не понимаете... Макферлейн


был озадачен. Она продолжала глядеть на него.


- Я думала, вы поняли... Вы должны были... И выглядите так, будто тоже


обладаете этим...


- Чем этим?


- Даром, проклятьем... назовите как угодно. Я верю, что вы можете


тоже... Посмотрите внимательно вот на это углубление в камне. Ни о чем не


думайте, просто смотрите... Ага! - Она заметила, что он чуть вздрогнул. -


Ну, видели что- нибудь?


- Должно быть, разыгралось воображение. На миг мне показалось, что


углубление в камне наполнилось кровью.


Она кивнула.


- Я знала, что вы увидите. На этом самом месте в старину


солнцепоклонники приносили жертвы. И я знала об этом до того, как мне


рассказали. Временами я понимаю даже, что именно они тогда ощущали - так,


как будто я там была сама... И подхожу я к этому месту с таким чувством,


словно возвращаюсь в свой дом... В общем-то, вполне объяснимо, что я обладаю


даром. Я из семейства Фергюссон. В нашей семье есть то, что называют


ясновидением. И моя мать была медиумом, пока не вышла замуж. Ее звали


Кристина. Она довольно известна.


- Под словом "дар" вы понимаете способность предвидеть?


- Ну да, видеть прошлое или будущее, все равно. Например, я поняла, что


вы удивлены, почему я замужем за Морисом. О да, вы удивились. Но это просто:


я всегда чувствовала, что над ним тяготеет злой рок. Мне хотелось спасти


его... Это чувство присуще женщинам. С моим даром я могла бы


предотвратить... если кто- то вообще может... Я не сумела помочь Дикки... Но


Дикки и не смог бы понять... Он испугался. Он был слишком молод.


- Двадцать два.


- А мне тридцать. Но не в этом дело. Близкие души могут быть разделены


многим - всеми тремя измерениями пространства... Но быть разделенными во


времени - вот самое плохое... - Она замолчала, глубоко задумавшись.


Низкий звук гонга снизу из дома позвал их.


За обедом Макферлейн наблюдал за Морисом Хавортом. Несомненно, тот


безумно любил свою жену. Его глаза светились безоговорочной собачьей


преданностью. Макферлейн отметил и ее нежное, почти материнское отношение к


мужу. После обеда он поднялся.


- Я думаю остановиться внизу, в гостинице, на денек-другой. Вы


позволите мне еще раз навестить вас? Может быть, завтра?


- Да, конечно, только...


- Что?


Она быстро провела рукой по глазам.


- Я не знаю... Мне вдруг подумалось, что мы не встретимся больше... Вот


и все... Прощайте.


Он медленно спускался по дороге, вопреки собственному разуму чувствуя,


будто холодная рука медленно сжимает его сердце. Конечно, в ее словах не


было ничего такого... но все же...


Автомобиль выскочил из-за угла внезапно. Макферлейн успел прижаться к


изгороди... и очень вовремя. Внезапная бледность покрыла его лицо.


"О господи, мои нервы ни к черту!" - пробормотал Макферлейн,


проснувшись на следующее утро. Он припомнил все происшествия минувшего


вечера: автомобиль; спуск к гостинице; неожиданный туман, из-за которого


чуть не потерял дорогу, сознавая, что опасное болото совсем рядом. Потом -


угольное ведерко, упавшее с окна, и тяжелый запах гари ночью от тлеющего на


ковре уголька. Ничего особенного! Вовсе ничего особенного, если бы не ее


слова и не эта глубокая непонятная внутренняя убежденность, что она знала...


С внезапной энергией он отбросил одеяло. Прежде всего ему надо пойти и


увидеть ее! И он избавится от наваждения. Избавится... если... дойдет.


Господи, ну что за глупость!


Он едва притронулся к завтраку. И в десять утра уже поднимался по


дороге. В десять тридцать его рука нажимала кнопку звонка. Теперь, и только


теперь, он позволил себе вздохнуть с облегчением.


- Миссис Хаворт дома?


Дверь ему открыла все та же пожилая женщина. Неузнаваемым было только


ее лицо. Изменившееся от горя лицо.


- Ах, сэр! Ах, сэр, вы разве не слышали?!


- Не слышал чего?


- Миссис Элистер, наша козочка... Это все тоник. Каждый раз на ночь она


пила его. Бедный капитан вне себя от горя, он чуть не сошел с ума. Он


перепутал бутылки на полке в темноте... Послали за доктором, но было


поздно...


И Макферлейн тут же вспомнил слова: "Я всегда чувствовала, что над ним


тяготеет злой рок. Мне хотелось спасти его... если кто-то вообще может..."


Да, но разве можно обмануть судьбу! Странная ирония - трагедия пришла


оттуда, откуда, казалось, ждали спасения...


Старая служанка продолжала:


- Моя милая козочка! Такая добрая и ласковая, и вечно она за все


переживала. Не могла спокойно видеть, что кто-то страдает. - Потом помолчала


и добавила: - Вы подниметесь наверх взглянуть на нее, сэр? По тому, как она


говорила, я поняла, что вы давно ее знаете... Она сказала - очень давно...


Макферлейн поднялся вслед за женщиной по лестнице, через гостиную, где


еще вчера раздавался поющий голос, в другую комнату с цветными верхними


стеклами в окнах. Красный отсвет витража падал на голову лежащей... Цыганка


с красным платком на голове... "Чушь какая, опять разыгрались нервы!" Он


долго смотрел на Элистер Хаворт, в последний раз.


- Сэр, вас спрашивает какая-то леди.


- Что? - Макферлейн отрешенно взглянул на хозяйку гостиницы. - О,


простите, миссис Роуз, мне почудились призраки.


- Только почудились, сэр? Я знаю, на болоте с наступлением сумерек


можно увидеть диковинные вещи. Там и дама в белом, и чертов кузнец, и моряк


с цыганкой...


- Как вы сказали? Моряк с цыганкой?


- Так говорят, сэр. Эту историю рассказывали еще в дни моей юности. Они


любили друг друга много лет назад... Но уж давненько их здесь не видели.


- Не видели? Хотелось бы знать, появятся ли они вообще когда-нибудь


теперь...


- О боже, о чем вы говорите, сэр! Да, а как же с молодой леди?


- Какой молодой леди?


- Да той, что ждет вас. Она в гостиной. Представилась как мисс Лоэс.


- О!


Рэчел! Его охватило странное чувство мгновенной судорожной смены


пространства. Будто до этого он глядел в другой мир! Он забыл о Рэчел,


принадлежавшей только этой жизни... И снова - эта удивительная смена


пространства и возвращение в мир привычных трех измерений.


Он распахнул дверь гостиной. Рэчел с ее честными карими глазами! И


внезапно, как это бывает у только что проснувшегося человека, его охватила


теплая волна радости, радости реального мира. Он был жив, жив! "Вот она, эта


настоящая жизнь! Только одна - эта", - подумал он.


- Рэчел! - произнес Макферлейн, и наклонившись, поцеловал ее в губы.


Агата КРИСТИ


НЕВЕРОЯТНАЯ КРАЖА


ONLINE БИБЛИОТЕКА http://www.bestlibrary.ru


Глава 1


Когда дворецкий разносил суфле, лорд Мэйфилд наклонился к своей соседке


справа леди Джулии Каррингтон и стал ей что-то нашептывать. Он славился


гостеприимством и старался поддерживать свою репутацию. Лорд Мэйфилд не был


женат, но умел очаровывать женщин.


Леди Джулия Каррингтон, высокая, темноволосая, подвижная женщина лет


сорока, все еще была красива. Она отличалась резкими манерами - ибо была


крайне нервной особой.


Напротив нее сидел ее муж - маршал авиации сэр Джордж Каррингтон. Его


карьера началась во флоте, и он сохранил повадки старого морского волка. Он


смеялся и поддразнивал очаровательную миссис Вандерлин, сидевшую между ним и


хозяином дома.


Миссис Вандерлин была на редкость красивой блондинкой. Она говорила с


легким американским акцентом - приятным и совсем не навязчивым.


По левую руку от сэра Джорджа Каррингтона сидела и миссис Макатта - член


парламента и великий специалист по жилищному строительству и защите детей.


Она бросала отрывистые фразы и имела довольно грозный вид. Неудивительно,


что маршал авиации предпочитал беседовать с соседкой справа.


Миссис Макатта просвещала другого своего соседа - молодого Регги


Каррингтона, выпаливая короткими очередями поучительные сведения на свои


излюбленные темы.


Регги Каррингтону сравнялся двадцать один год и его ни в малейшей степени


не занимали ни жилищное строительство, ни защита детей, ни какие бы то ни


было политические дебаты. Время от времени он изрекал нечто вроде: "Как


ужасно!", "Совершенно с вами согласен", но мысли его были далеко. Между


молодым Каррингтоном и его матерью сидел личный секретарь лорда Мэйфилда -


мистер Карлайл. Этот бледный молодой человек в очках, с умным лицом и


сдержанными манерами, говорил мало, но как только возникала неловкая пауза,


был готов прийти на выручку. Видя, что Регги Каррингтон с трудом подавляет


зевоту, он наклонился к миссис Макатта и весьма кстати поинтересовался


разработанной ею системой оценки "пригодности" детей.


Вокруг стола в тускловато-янтарном желтоватом свете бесшумно двигались


дворецкий и два лакея, разносившие блюда. Лорд Мэйфилд платил своему повару


порядочное жалованье и был известен как отменный гурман.


Хотя стол был круглый, хозяина дома можно было угадать безошибочно: он


сидел как бы "во главе". Это был крупный широкоплечий мужчина с густой


серебристой шевелюрой, большим прямым носом и слегка выдающимся подбородком


- такое лицо настоящая находка для карикатуриста. Лорд Мэйфилд сочетал


политическую карьеру с деятельностью главы крупной машиностроительной фирмы.


Он и сам был первоклассным инженером. Получив год назад звание пэра, он


одновременно был назначен на вновь созданный пост министра вооружений.


Принесли десерт. Когда всех по одному кругу обнесли портвейном, леди


Джулия переглянулась с миссис Вандерлин. Дамы точно по уговору поднялись, и


все трое удалились из комнаты.


Джентльменам лакеи снова наполнили бокалы портвейном, и хозяин дома завел


разговор об охоте на фазанов. Этой темы хватило минут на пять, после чего


сэр Джордж обернулся к сыну:


- Регги, мой мальчик, ты, наверное, не прочь присоединиться к дамам в


гостиной. Лорд Мэйфилд не обидится.


Юный Каррингтон сразу понял намек. Мистер Карлайл пробормотал:


- Извините меня, лорд Мэйфилд, мне надо подготовить кое-какие бумаги.


Лорд Мэйфилд кивнул. Молодые люди вышли. Слуг удалили еще раньше. Министр


вооружений и глава военно-воздушных сил остались вдвоем.


Выдержав паузу, Каррингтон спросил:


- Ну как, порядок?


- Полнейший. Бомбардировщиков такого класса нет ни в одной стране Европы.


- Заткнули их за пояс, а? Я так и думал.


- Теперь мы в авиации первые, - уверенно сказал лорд Мэйфилд.


Сэр Джордж Каррингтон облегченно вздохнул.


- Давно пора! Да, Чарлз, трудное время нам пришлось пережить. Европа -


пороховой погреб. А мы были совсем не готовы, черт возьми! Буквально висели


на волоске. И сейчас еще опасность не миновала, как бы мы ни спешили со


строительством нового самолета.


Лорд Мэйфилд негромко сказал:


- И все же, Джордж, и в том, что мы начали поздно, есть свое


преимущество. Многие европейские машины уже устарели, а страны на грани


банкротства.


- По-моему, это все сказки, - мрачно сказал сэр Джордж. - Мы то и дело


слышим, что та или другая страна обанкротилась. Но они все равно продолжают


существовать. Для меня финансы - непостижимая материя.


В глазах лорда Мэйфилда мелькнула усмешка. Его гость чересчур грубоват и


простодушен, как и положено морскому волку старой закваски. Правда, кое-кто


считал, что это только личина.


Сэр Каррингтон решил переменить тему.


- Привлекательная женщина эта миссис Вандерлин, а? - сказал он нарочито


небрежно.


- Вы ломаете голову над тем, почему она здесь? - ответил лорд Мэйфилд.


- Вовсе нет, вовсе нет! - смешался Каррингтон.


- Не притворяйтесь, Джордж. Вы боитесь, что я стал ее очередной жертвой.


Каррингтон, помедлив, признался:


- Не скрою, мне показалось немного странным, что она здесь, ну.., именно


в эти выходные.


Лорд Мэйфилд кивнул:


- Почуяв падаль, слетаются стервятники. Лакомый кусок налицо, а миссис


Вандерлин можно считать стервятником номер один.


- Вы что-нибудь знаете об этой женщине? - отрывисто спросил маршал


авиации.


Лорд Мэйфилд отрезал кончик сигары, зажег ее и, откинувшись назад, начал


говорить, старательно обдумывая слова:


- Что мне известно о миссис Вандерлин? Мне известно, что она американская


подданная. Мне известно, что у нее было три мужа разных национальностей -


итальянец, немец и русский - и что в результате она установила "контакты" -


так, кажется, это называют - в трех странах. Мне известно, что она


умудряется покупать очень дорогие туалеты и жить в роскоши, неясно только,


откуда она берет на это средства.


Сэр Джордж Каррингтон усмехнулся:


- Я вижу, ваши люди не бездействовали, Чарлз.


- Мне известно, - продолжал лорд Мэйфилд, - что, помимо соблазнительной


внешности, миссис Вандерлин обладает еще умением внимательно слушать и


проявлять живой интерес, когда ее собеседник садится на своего конька. Это


значит, что мужчина может рассказывать ей о своей работе, чувствуя искреннее


и очень лестное для него внимание. Некоторые молодые офицеры заходили,


пожалуй, слишком далеко, стремясь привлечь ее доверительной беседой, после


чего их карьера пострадала. Они рассказывали миссис Вандерлин чуть больше,


чем следовало. Почти все друзья этой дамы служат в вооруженных силах,


прошлой зимой она охотилась в некоем графстве близ одного из наших


крупнейших военных заводов и приобрела несколько дружеских знакомств, отнюдь


не спортивного характера. Короче говоря, миссис Вандерлин - весьма полезный


человек для... - Он описал сигарой круг в воздухе. - Пожалуй, лучше не будем


называть вслух, скажем лишь - для одной европейской страны, а быть может, и


не для одной.


Каррингтон облегченно вздохнул.


- Вы сняли с моей души тяжесть.


- А вы думали, что сирена меня околдовала? Мой дорогой Джордж! Методы


миссис Вандерлин слишком грубы для такого стреляного воробья, как я. Кроме


того, она, как говорится, не первой молодости. Ваши юные командиры


эскадрилий не заметили бы этого, но мне уже пятьдесят шесть, дружище. Года


через четыре я, наверное, стану гнусным старикашкой и буду бегать за


молоденькими девушками.


- Какой я дурень, - сказал Каррингтон извиняющимся тоном, - но мне


показалось немного странным...


- Вам показалось странным, что она здесь, в довольно интимной компании, и


именно в тот момент, когда мы с вами наметили провести неофициальное


совещание по поводу изобретения, которое, возможно, в корне изменит всю


систему противовоздушной обороны?


Сэр Джордж Каррингтон кивнул.


Лорд Мэйфилд сказал с улыбкой:


- Не удивляйтесь. Это, приманка.


- Приманка?


- Видите ли, Джордж, как говорят в кино, у нас нет улик. Нам необходимо


что-то конкретное! Она слишком часто выходила сухой из воды. Осторожна,


чертовски осторожна. Нам известно, чем она занимается, но у нас нет веских


доказательств. Надо кинуть ей крупную наживку.


- И эта наживка - чертежи нового бомбардировщика?


- Именно. Для того чтобы она пошла на риск, выдала себя, нужно что-то


действительно ценное, и тогда она в наших руках!


- Ну что ж, - с сомнением протянул сэр Джордж, - наверное, это разумно. А


если она не захочет пойти на риск?


- Будет очень жаль, - сказал лорд Мэйфилд. - Но, думаю, она рискнет...


- Что ж, надеюсь, ваш план увенчается успехом, Чарлз.


Лорд Мэйфилд встал.


- Не пойти ли нам к дамам в гостиную? Мы не должны лишать вашу супругу


партии бриджа.


- Джулия помешана на бридже, - проворчал сэр Джордж. - Просаживает кучу


денег. Она делает непозволительно крупные ставки. Я ей все время твержу об


этом. Но что толку твердить - Джулия прирожденный игрок.


Глава 2


Разговор в гостиной не ладился. Миссис Вандерлин в дамском обществе


обычно не пользовалась успехом. Ее умение с чарующим вниманием слушать


собеседника, которое так ценили представители сильного пола, почему-то не


импонировало женщинам. Леди Джулия легко впадала в крайности: ее манеры были


то изысканными, то ужасными. Миссис Вандерлин ее раздражала, а миссис


Макатта наводила скуку, и она не скрывала своих чувств. Разговор мог бы


совсем прекратиться, если бы не миссис Макатта.


Это была женщина редкой целеустремленности. Она сразу же сбросила со


счетов миссис Вандерлин как абсолютно никчемное создание и атаковала леди


Джулию, пытаясь заманить ее на предстоящий благотворительный вечер. Леди


Джулия отвечала туманно, с трудом подавляя зевоту и думая о своем. "Почему


не приходят Чарлз и Джордж? Какие мужчины нудные". Она все чаще отвечала


невпопад.


Когда мужчины наконец вошли в гостиную, дамы угрюмо молчали. Лорд Мэйфилд


подумал: "У Джулии сегодня болезненный вид. Не женщина, а "комок нервов".


Вслух он сказал:


- Как насчет партии в бридж?


Леди Джулия мгновенно оживилась - бридж был для нее единственной радостью


в жизни. Тут появился Регги Каррингтон, и составилась партия. Леди Джулия,


миссис Вандерлин, сэр Джордж и Регги уселись за карточный столик. Лорд


Мэйфилд взял на себя задачу развлекать миссис Макатту. После двух робберов


<Роббер - финал игры в бридж, розыгрыш двух геймов, после чего производится


окончательный подсчет.> сэр Джордж демонстративно посмотрел на каминные


часы:


- Вряд ли есть смысл начинать новый роббер. Его жена расстроилась:


- Еще только без четверти одиннадцать! Один короткий...


- Они никогда не бывают короткими, дорогая, - добродушно сказал сэр


Джордж. - К тому же нам с Чарлзом надо поработать.


Миссис Вандерлин негромко заметила:


- Как это важно звучит! Наверное, такие люди, как вы, стоящие у


государственного руля, никогда не отдыхают сколько им хотелось бы.


- Да, сорокавосьмичасовая рабочая неделя не для нас, - сказал сэр Джордж.


Миссис Вандерлин проворковала:


- Вы знаете, мне, право, стыдно за себя, что я - неотесанная американка,


но я обожаю встречаться с людьми, которые вершат судьбы страны. Вам, сэр


Джордж, наверное, это кажется примитивным.


- Дорогая миссис Вандерлин, мне никогда не пришло бы в голову назвать вас


неотесанной или примитивной.


Он улыбнулся, и в его голосе прозвучала ироническая нотка, которая не


ускользнула от нее. Она быстро нашлась и, повернувшись к Регги, сказала с


милой улыбкой:


- Жаль, что нам не придется больше играть вместе. Вы дьявольски умно


объявили "без козыря".


Покраснев от удовольствия, Регги пробормотал:


- Просто повезло, что комбинация удалась.


- Нет, нет, вы действительно все очень умно рассчитали. Пока торговались,


сообразили, у кого какие карты, и пошли как надо. Блестящий ход.


Леди Джулия резко встала.


"До чего же эта женщина бесстыдно, в открытую заигрывает", - подумала она


с чувством гадливости. Потом перевела взгляд на сына, и глаза ее сразу


потеплели.


Как он трогательно, по-детски, радуется похвале! Как наивен!


Неудивительно, что он попадает в переделки. Слишком доверчив. Вся беда в


том, что по натуре он очень мягкий. Джордж его совсем не понимает. Мужчины


так категоричны. Они забывают, какими сами были в молодости. Джордж слишком


суров с Регги.


Миссис Макатта поднялась. Все пожелали друг другу спокойной ночи.


Женщины вышли из комнаты. Лорд Мэйфилд увидел в дверях Карлайла:


- Достаньте все бумаги, Карлайл. В том числе чертежи и фотокопии. Мы с


маршалом скоро придем. Только подышим немного воздухом, а, Джордж?


Дождь перестал. Карлайл собрался уйти, но в дверях столкнулся с миссис


Вандерлин и извинился.


- Тут где-то моя книга, - заявила она. - Я читала ее перед обедом.


Регги подскочил к ней и протянул книгу.


- Эта? Она лежала на диване.


- Да, да. Ба-альшое спасибо.


Она нежно улыбнулась, еще раз пожелала доброй ночи и удалилась.


Сэр Джордж открыл одну из стеклянных дверей на террасу.


- Прекрасный вечер. Хорошо, что вам пришла в голову мысль пройтись.


- Спокойной ночи, сэр, - сказал Регги. - Я пойду спать.


- Спокойной ночи, мой мальчик, - ответил лорд Мэйфилд.


Регги взял свой детектив и ушел.


Лорд Мэйфилд и сэр Джордж вышли на террасу.


Вечер был действительно чудесный. Ясное небо было усыпано звездами.


Сэр Джордж втянул в себя воздух.


- Хм, эта женщина не жалеет духов, - заметил он. Лорд Мэйфилд засмеялся.


- Хорошо, хоть не дешевые, судя по запаху, одни из самых дорогих духов.


Сэр Джордж покривился.


- Спасибо и на этом.


- Что верно, то верно. Нет ничего противнее женщин, которые душатся


дешевыми духами. Сэр Джордж посмотрел на небо.


- Удивительно быстро распогодилось. Когда мы обедали, я слышал, как


барабанил дождь.


Они неспешно прогуливались по террасе, которая тянулась вдоль всего дома.


От террасы сад уходил под уклон, и открывался изумительный вид.


Сэр Джордж зажег сигару.


- Так вот, насчет этого сплава... - начал он. Разговор принял чисто


технический характер. Когда они в пятый раз дошли до конца террасы, лорд


Мэйфилд вздохнул:


- Пора возвращаться.


- Да, нам еще надо изрядно поработать. Они повернулись, и вдруг лорд


Мэйфилд удивленно вскрикнул:


- Ой, смотрите!


- Что? - спросил сэр Джордж.


- Мне показалось, кто-то пробежал через террасу из двери моего кабинета.


- Чепуха, старина. Я никого не видел.


- А я видел - или мне показалось, что видел.


- Это обман зрения. Я смотрел прямо перед собой и увидел бы человека на


террасе. От моих глаз ничего не ускользнет, хоть я и держу газету на


вытянутой руке.


Лорд Мэйфилд засмеялся.


- Тут я вас обошел, Джордж, я читаю без очков.


- Зато вы не всегда различаете сидящих на скамьях оппозиции <Места в


парламенте, где традиционно располагаются партии, не находящиеся у власти>.


Или этот ваш монокль просто средство устрашения?


Со смехом они вошли в кабинет лорда Мэйфилда, стеклянная дверь которого


тоже выходила на террасу и была открыта.


Карлайл стоял возле сейфа и разбирал бумаги в папке.


Когда они вошли, он поднял голову.


- Ну как, Карлайл, готово?


- Да, лорд Мэйфилд, все бумаги на вашем письменном столе.


Это был внушительного вида письменный стол красного дерева, стоявший


наискосок к окну. Лорд Мэйфилд подошел и начал перебирать разложенные на нем


листы.


- Прекрасный вечер, - сказал сэр Джордж. Карлайл кивнул.


- Да, действительно. Так быстро прояснилось после дождя.


Убрав папку, Карлайл спросил:


- Я вам еще понадоблюсь сегодня вечером, лорд Мэйфилд?


- Вряд ли, Карлайл. Я уберу все эти бумаги сам. Мы, наверное, засидимся


допоздна. Можете идти спать.


- Благодарю вас. Спокойной ночи, лорд Мэйфилд. Спокойной ночи, сэр


Джордж.


- Спокойной ночи, Карлайл. Секретарь уже собирался покинуть кабинет, как


вдруг лорд Мэйфилд взволнованно сказал:


- Минутку, Карлайл. Вы забыли дать нам самое важное.


- Что именно, лорд Мэйфилд?


- Чертеж нового узла бомбардировщика. Секретарь посмотрел на него с


изумлением.


- Он лежит сверху, сэр.


- Ничего подобного.


- Но я только что положил его туда.


- Посмотрите сами.


Растерявшись, молодой человек подошел к письменному столу.


Министр нетерпеливо показал на стопку бумаг. Карлайл просмотрел их, и


лицо его стало еще более растерянным.


- Видите, его там нет.


- Но.., но это невероятно, - заикаясь, проговорил секретарь. - Я положил


чертеж туда минуты три назад.


- Вы ошиблись, - добродушно сказал лорд Мэйфилд, - наверное, он еще в


сейфе.


- Но этого не может быть - я знаю, что положил его сверху!


Лорд Мэйфилд отстранил Карлайла и подошел к сейфу. Сэр Джордж последовал


за ним. Вскоре они убедились, что чертежа там нет.


Ошеломленные, не веря своим глазам, все трое вернулись к столу и еще раз


перерыли все бумаги.


- Боже мой! - воскликнул Мэйфилд. - Исчез!


- Но это невозможно! - пробормотал Карлайл.


- Кто заходил в эту комнату? - резко спросил министр.


- Никто. Абсолютно никто.


- Послушайте, Карлайл, чертеж не мог испариться. Кто-то его взял. Миссис


Вандерлин сюда не заходила?


- Миссис Вандерлин? О нет, сэр.


- Готов подтвердить, - сказал Каррингтон и втянул носом воздух. - Если бы


она заходила, остался бы запах ее духов.


- Здесь никого не было, - настаивал Карлайл. - Ничего не понимаю.


- Послушайте, Карлайл, - сказал лорд Мэйфилд. - Возьмите себя в руки. Мы


должны распутать эту историю. Вы твердо уверены, что чертеж лежал в сейфе?


- Абсолютно.


- Вы видели его своими глазами? Или вы просто знали, что он должен быть


там среди других бумаг?


- Нет-нет, лорд Мэйфилд. Я видел. Я вытащил его и положил поверх


остальных бумаг на письменном столе.


- И больше, вы говорите, никто не входил в комнату. А вы выходили из


комнаты?


- Нет.., то есть.., да.


- А! - воскликнул сэр Джордж. - Вот видите!


- Какого дьявола, - сердито начал лорд Мэйфилд. Карлайл перебил его:


- Я, конечно, ни за что не покинул бы комнату, где лежат важные


документы, лорд Мэйфилд, но, услышав крик женщины...


- Крик женщины? - удивленно переспросил лорд Мэйфилд.


- Да. Леденящий душу крик. Я как раз раскладывал бумаги на столе, и когда


услышал, то, естественно, выбежал в холл.


- И кто же кричал?


- Француженка - горничная миссис Вандерлин. Она стояла посреди лестницы,


белая как мел, и вся дрожала. Она сказала, что видела привидение.


- Привидение?


- Да, высокую женщину в белом, которая молча парила в воздухе.


- Какая нелепость!


- Именно, лорд Мэйфилд, так я ей и сказал. Правда, она, кажется, и сама


устыдилась. Она поднялась наверх, а я вернулся к себе.


- Как давно это было?


- За минуту или две перед тем, как вошли вы с сэром Джорджем.


- И сколько времени вы отсутствовали? Секретарь задумался.


- Минуты две, самое большое - три.


- Вполне достаточно, - простонал лорд Мэйфилд. Внезапно он схватил своего


друга за руку. - Джордж, эта тень, которую я видел! Она кралась из этой


двери. Так и есть! Как только Карлайл вышел из комнаты, кто-то проскользнул


сюда, схватил чертеж и скрылся.


- Скверная история, - сказал сэр Джордж. Обернувшись к лорду Мэйфилду, он


добавил:


- Послушайте, Чарлз, все это чертовски неприятно. Что же нам делать?


Глава 3


- Ну хотя бы попробуйте, Чарлз.


Прошло полчаса. Коллеги все еще сидели в кабинете лорда Мэйфилда, и сэр


Джордж усиленно уговаривал своего друга принять его предложение.


Лорд Мэйфилд вначале упирался, но постепенно начал сдаваться.


- Не будьте так дьявольски упрямы, Чарлз, - говорил сэр Джордж.


- Ну зачем нам впутывать в эту историю какого-то жалкого иностранца, о


котором мы ничего не знаем?


- Напротив, я знаю о нем очень много. Это фантастическая личность.


- Хм!


- Не упрямьтесь, Чарлз. Все-таки какой-то шанс! Для нас сейчас главное -


поменьше шума. Если эта история просочится...


- Вы хотите сказать, когда она просочится...


- Необязательно, поскольку этот человек, Эркюль Пуаро...


- Явится сюда и достанет нам чертеж, как фокусник кролика из шапки, да?


- Он докопается до истины. А нам нужна истина. Послушайте, Чарлз, я беру


всю ответственность на себя. Лорд Мэйфилд наконец согласился.


- Ну ладно, поступайте как знаете, но я не представляю, чем этот тип


может помочь.


Сэр Джордж протянул руку к телефону.


- Я позвоню ему. Прямо сейчас.


- Он ведь уже спит.


- Встанет. Тысяча чертей, Чарлз! Вы же не можете позволить этой женщине


удрать с нашим бомбардировщиком.


- Вы имеете в виду миссис Вандерлин?


- Конечно. Ведь это дело ее рук! Или вы сомневаетесь?


- Нет. Побила меня моим же оружием, да еще отплатила с лихвой. Мне


неприятно это признавать, Джордж, но она оказалась умнее нас. Прискорбно, но


факт. У нас нет никаких улик, а между тем мы оба знаем, что это все


подстроила именно она.


- Женщины - порождение дьявола, - с чувством сказал Каррингтон.


- И никаких зацепок, черт возьми! Наверное, подговорила горничную поднять


крик, а сообщник находился снаружи, выжидая подходящий момент. Но теперь ни


черта не докажешь.


- Быть может, это удастся Эркюлю Пуаро. Лорд Мэйфилд рассмеялся.


- Ей-богу, Джордж, никогда не думал, что вы, истый англичанин, будете


уповать на какого-то французика, пусть и самого умного.


- Он даже не француз, а бельгиец, - сказал сэр Джордж смущенно.


- Ну ладно, зовите вашего бельгийца. Пусть поломает голову. Бьюсь об


заклад, что он сможет сделать не больше нашего.


Сэр Джордж снял телефонную трубку.


Глава 4


Сонно моргая, Эркюль Пуаро переводил взгляд с одного собеседника на


другого и деликатно сдерживал зевоту.


Была половина третьего ночи. Его разбудили и привезли в огромном


"роллс-ройсе". Два друга только что закончили свой рассказ.


- Таковы факты, господин Пуаро. - Лорд Мэйфилд откинулся в кресле и не


спеша вставил монокль. Сквозь него на Пуаро внимательно смотрел


бледно-голубой глаз.


Взгляд был не только проницательным, но явно скептическим.


Пуаро посмотрел на сэра Джорджа Каррингтона.


Этот джентльмен подался вперед с выражением почти детской веры на лице.


Пуаро медленно проговорил:


- Факты налицо, да. Горничная кричит, секретарь выходит из комнаты,


неизвестный, ждавший этого момента, входит, чертеж лежит на письменном


столе, он хватает и уходит. Но все эти факты.., не слишком ли они удобны?


Тон, которым была произнесена последняя фраза, видимо, насторожил лорда


Мэйфилда. Он выпрямился и сбросил монокль.


- Что вы хотите сказать, господин Пуаро?


- Я сказал, лорд Мэйфилд, что не слишком ли они удобны - для вора. Между


прочим, вы уверены, что видели мужчину?


Лорд Мэйфилд покачал головой.


- Этого я не могу сказать. Мелькнула чья-то тень. Я даже усомнился, что


видел кого-то.


Пуаро перевел взгляд на маршала авиации.


- А вы, сэр Джордж? Могли бы вы сказать, кто это был - мужчина или


женщина?


- Я лично никого не видел. Пуаро задумчиво кивнул. Затем неожиданно


вскочил на ноги и подошел к письменному столу.


- Могу вас заверить, что чертежа там нет, - сказал лорд Мэйфилд.


- Мы втроем перебирали эти бумаги чуть ли не десять раз.


- Втроем? Вы имеете в виду, что ваш секретарь тоже?


- Да.


Пуаро внезапно обернулся:


- Скажите мне, лорд Мэйфилд, какой документ лежал сверху, когда вы


подошли к письменному столу? Мэйфилд наморщил лоб, силясь припомнить.


- Погодите-ка.., да, черновой проект некоторых преобразований нашей


противовоздушной обороны. Пуаро тут же вытянул его из кипы.


- Этот?


Лорд Мэйфилд взял его в руки и посмотрел.


- Да, он.


Пуаро обернулся к Каррингтону:


- Вы видели этот документ на письменном столе? Сэр Джордж долго держал


его в вытянутой руке, потом все же надел пенсне.


- Да, верно! Я тоже просматривал папку вместе с Карлайлом и Мэйфилдом.


Этот проект лежал сверху.


Пуаро задумчиво кивнул. Мэйфилд бросил на него вопрошающий взгляд.


- Если есть еще какие-нибудь вопросы... - начал он.


- Конечно, есть. Карлайл, Карлайл - вот вопрос! Лорд Мэйфилд покраснел.


- Карлайл, мосье Пуаро, вне подозрений. Он служит у меня девять лет. Он


имеет доступ ко всем моим бумагам, и должен заметить, мог преспокойно снять


копии с чертежей и спецификаций - так, что никто бы и не догадался.


- Веский довод, - сказал Пуаро. - Если бы это был он, зачем ему


инсценировать неуклюжую кражу.


- Во всяком случае, - сказал лорд Мэйфилд, - я за него ручаюсь.


- Карлайл порядочный малый, - сердито добавил Каррингтон.


Пуаро, сдаваясь, развел руками.


- А эта миссис Вандерлин? Она разве непорядочная?


- Какое там. Скользкая бабешка, - сказал сэр Джордж.


Лорд Мэйфилд был более сдержан:


- Я полагаю, господин Пуаро, не может быть никакого сомнения в.., м-м..,


деятельности миссис Вандерлин. Министерство иностранных дел может


предоставить вам более точные сведения на этот счет.


- А горничная, по-вашему, заодно с хозяйкой?


- А то нет, - сказал сэр Джордж.


- Мне кажется, есть основания для такого предположения, - добавил более


осторожный лорд Мэйфилд.


Пуаро вздохнул и рассеянно переставил несколько предметов на столе.


- Насколько я понимаю, все дело в деньгах. То есть украденный документ


безусловно стоил бы большой суммы.


- Да, если бы чертеж передали тем, кто в нем заинтересован.


- И кому же?


Сэр Джордж назвал две европейские страны.


Пуаро кивнул.


- Ценность документа очевидна каждому?


- Уж этой-то дамочке она очевидна.


- Я спросил: каждому?


- Думаю, что да.


- То есть любой мало-мальски сообразительный человек понял бы, что чертеж


стоит денег?


- Да, но, мосье Пуаро... - У лорда Мэйфилда был довольно смущенный вид.


Пуаро поднял руку.


- Я исследую, как говорится, все пути. Внезапно он быстро вышел на


террасу и, посветив себе фонариком, осмотрел траву возле плит. Потом


вернулся и спросил:


- Скажите мне, лорд Мэйфилд, этот злоумышленник, этот невидимка,


притаившийся во тьме, - вы не преследовали его?


Лорд Мэйфилд пожал плечами.


- Из сада ему ничего не стоило выбраться на шоссе, где его, видимо, ждал


автомобиль. Так что настигнуть его было бы практически невозможно.


- Ну а полиция, почему бы...


- Вы забываете, мосье Пуаро, - прервал его сэр Джордж, - мы не можем


рисковать. Как только в газетах появится сообщение о пропаже столь важного


документа, у партии начнутся крупные неприятности.


- Ах да, - сказал Пуаро. - La politique <Политика (фр.).>. Надо соблюдать


величайшую осторожность. Поэтому вы послали за мной. Пожалуй, так нам будет


проще.


- Вы надеетесь на успех, мосье Пуаро? - В голосе лорда Мэйфилда звучало


недоверие. Маленький человек пожал плечами.


- Почему бы нет? Надо только как следует поразмыслить.


Помолчав, он сказал:


- Теперь я хотел бы побеседовать с мистером Карлайлом.


- Пожалуйста. - Лорд Мэйфилд встал. - Я просил его задержаться. Он должен


быть поблизости. Он вышел из комнаты. Пуаро взглянул на сэра Джорджа.


- Eh bien <Хорошо (фр.).>, так как же с этим человеком на террасе?


- Мой дорогой Пуаро, не спрашивайте меня! Я его не видел. Как я могу его


описать? Пуаро наклонился к нему.


- Это вы уже говорили. Но вы не все мне сказали, верно?


- Что вы имеете в виду? - спросил сэр Джордж.


- Как бы лучше выразиться? Мне кажется, эта история с тенью на ваш взгляд


весьма подозрительна. Сэр Джордж хотел было возразить, но промолчал.


- Ну, ну, - сказал Пуаро ободряющим тоном. - Не бойтесь быть откровенным.


Вы оба находитесь в конце террасы. Лорд Мэйфилд видит, как тень метнулась из


двери и исчезла в саду. Почему вы не видите этой тени?


Каррингтон пристально посмотрел на него.


- Вы попали в точку, господин Пуаро. Это не дает мне покоя. Я мог бы


присягнуть, что из этой двери никто не выходил. Я подумал, Мэйфилду просто


почудилось - качающаяся ветка.., или что-нибудь в этом роде... Но потом,


когда мы обнаружили, что совершена кража, я подумал, что, наверное, Мэйфилд


был прав, а я ошибался. И все же...


Пуаро улыбнулся.


- И все же в глубине души вы больше верите вашим собственным глазам?


- Вы угадали.


Пуаро снова улыбнулся.


- Какой вы разумный человек. Сэр Джордж неожиданно спросил:


- На траве не было никаких следов? Пуаро покачал головой.


- В том-то и дело. Лорд Мэйфилд.., ему кажется, что он видит тень. Потом


обнаруживается кража, и он уже уверен - совершенно уверен! Но это не так. Я


никогда не придавал слишком большого значения всяким следам да отпечаткам.


Но в данном случае это существенно. То, что на траве никаких следов. Вечером


шел сильный дождь. Если бы человек спрыгнул с террасы на траву, его следы


были бы наверняка видны.


Сэр Джордж ошарашенно взглянул на Пуаро.


- Но тогда.., значит...


- Это обстоятельство приводит нас снова в дом. К тем, кто там находился.


Он умолк, так как дверь открылась и вошли лорд Мэйфилд с Карлайлом.


Секретарь по-прежнему был бледен и очень расстроен, но уже немного


овладел собой. Поправив очки, он сел и вопросительно посмотрел на Пуаро.


- Сколько времени вы находились в комнате, когда услышали крик, мосье?


Карлайл подумал.


- Вероятно, минут пять - десять.


- А до этого не было никаких происшествий?


- Никаких.


- Насколько мне известно, большую часть вечера гости провели в одной


комнате.


- Да, в гостиной.


Пуаро заглянул в свою записную книжку.


- Сэр Джордж Каррингтон и его супруга. Миссис Макатта. Миссис Вандерлин.


Мистер Регги Каррингтон. Лорд Мэйфилд и вы. Правильно?


- Лично я не был в гостиной. Я почти весь вечер работал здесь.


Пуаро повернулся к лорду Мэйфилду.


- Кто первый отправился спать?


- Кажется, леди Джулия Каррингтон. Вообще дамы вышли вместе.


- А потом?


- Мистер Карлайл вошел, и я сказал ему, чтоб он приготовил все бумаги и


что мы с сэром Джорджем через несколько минут придем.


- Именно в этот момент вы решили прогуляться по террасе?


- Да.


- Миссис Вандерлин слышала, что вы собираетесь работать в кабинете?


- Да, я упомянул об этом.


- Но ее ведь не было в комнате, когда вы велели мистеру Карлайлу


подготовить бумаги?


- Нет.


- Прошу прощения, лорд Мэйфилд, - сказал Карлайл. - Сразу после того, как


вы это сказали, я столкнулся с ней в дверях. Она вернулась за книгой.


- Так что она могла подслушать?


- Да, я думаю, это вполне возможно.


- Она вернулась за книгой, - размышлял вслух Пуаро. - И вы нашли ее


книгу, лорд Мэйфилд?


- Регги нашел.


- Ну конечно, старый номер, как у вас говорят, нет, прошу прощения,


старый трюк, - вернуться за книгой. Его частенько используют.


- Вы думаете, она сделала это преднамеренно?


Пуаро пожал плечами.


- И после этого вы вдвоем выходите на террасу. А миссис Вандерлин?


- Взяла книгу и ушла.


- А молодой мистер Регги? Он тоже отправился спать?


- Да.


- А мистер Карлайл тем временем идет в кабинет и пять - десять минут


спустя слышит крик. Продолжайте, мосье Карлайл. Вы услышали крик и вышли в


холл. Пожалуй, будет проще, если вы в точности повторите свои действия.


Карлайл, немного смутившись, встал.


- Я крикну, - любезно сказал Пуаро. Он раскрыл рот и издал пронзительное


блеяние. Лорд Мэйфилд отвернулся, чтобы скрыть улыбку. Карлайл был явно не в


своей тарелке.


- Allez! Allez! <Вперед! Вперед! (фр.)> Идите! - командовал Пуаро. -


Теперь ваша очередь.


Карлайл на негнущихся ногах подошел к двери, открыл ее и вышел в холл.


Пуаро последовал за ним. Позади шли два друга.


- А дверь, вы закрыли ее или оставили открытой?


- Право, не помню. Думаю, что оставил открытой.


- Не важно. Продолжайте.


По-прежнему скованно Карлайл дошел до лестницы и остановился, глядя


вверх.


- Горничная, по вашим словам, была на лестнице. Где именно? - спросил


Пуаро.


- Примерно посередине.


- И у нее был взволнованный вид?


- Несомненно.


- Eh bien, допустим, я - горничная. - Пуаро проворно взбежал по лестнице.


- Здесь?


- На одну или две ступеньки выше.


- Так?


Пуаро встал в позу.


- М-м, не совсем так.


- А как же?


- Она подняла руки к голове.


- А, она подняла руки к голове. Это очень интересно. Вот так? - Пуаро


поднял руки и притронулся к голове, повыше ушей.


- Да, так.


- Ага. А скажите, мосье Карлайл, она хорошенькая, да?


- Право, я не заметил, - нехотя признался он.


- Ах вот как, вы не заметили? Но вы молодой человек. Как же это молодой


человек не замечает, хорошенькая девушка или нет?


- Но я действительно не заметил, какая она, мосье Пуаро.


Карлайл бросил умоляющий взгляд на своего патрона. Сэр Джордж Каррингтон


усмехнулся:


- Похоже, что мосье Пуаро решил изобразить вас эдаким ловеласом, Карлайл.


Карлайл холодно взглянул на него.


- Я лично всегда замечаю хорошеньких девушек, - объявил Пуаро, спускаясь


с лестницы.


В ответ на эту реплику Карлайл демонстративно промолчал. Пуаро продолжал:


- И она тут же рассказала вам о привидении?


- Да.


- И вы поверили?


- Не очень, мосье Пуаро.


- Я не спрашиваю, верите ли вы в привидения. Я хочу узнать, верила ли


сама девушка тому, что вам рассказывала. Как вам показалось?


- Ах, вот вы о чем. Ну не знаю. Скажу только, что она была очень


взволнована и учащенно дышала.


- Вы видели ее хозяйку или, может быть, слышали ее голос?


- Да, вы знаете, слышал. Она вышла из своей комнаты наверху и позвала:


"Леони".


- А потом?


- Девушка побежала к ней, а я вернулся в кабинет.


- Пока вы стояли здесь, возле лестницы, мог кто-нибудь войти в кабинет


через дверь, которую вы оставили открытой?


Карлайл покачал головой.


- Только пройдя мимо меня. Ведь кабинет расположен в конце коридора, как


вы видите.


Пуаро кивнул. Карлайл продолжал, как всегда тщательно взвешивая каждое


слово:


- Должен признаться, я рад, что лорд Мэйфилд видел, как вор выходил из


двери. В противном случае я оказался бы в весьма неприятном положении.


- Вздор, мой дорогой Карлайл, - нетерпеливо перебил его лорд Мэйфилд. -


Никому не придет в голову подозревать вас.


- Я вам очень признателен, лорд Мэйфилд, но факты остаются фактами, и я


прекрасно понимаю, что для меня обстоятельства складываются весьма скверно.


Во всяком случае, можно обыскать все мои вещи и меня самого.


- Чепуха, дорогой мой, - сказал Мэйфилд.


- Вы этого действительно хотите? - спросил Пуаро.


- Так мне было бы спокойней. Пуаро задумчиво посмотрел на него, помолчал,


потом буркнул себе под нос: "Понятно", - и спросил:


- Как расположена комната миссис Вандерлин?


- Она находится прямо над кабинетом.


- И окно выходит на террасу?


- Да.


Пуаро снова кивнул. Потом сказал:


- Пройдемте в гостиную.


Он обошел комнату, попробовал запоры на дверях, просмотрел записи на


карточном столике и наконец обратился к лорду Мэйфилду:


- Это дело вовсе не так уж просто, как могло бы показаться. Но одно


несомненно. Украденные бумаги находятся в доме.


Лорд Мэйфилд изумленно посмотрел на него.


- Но, мой дорогой мосье Пуаро, человек, которого я видел на террасе...


- Там не было никакого человека.


- Но я видел его...


- При всем моем уважении к вам, лорд Мэйфилд, должен сказать, что вам


показалось, будто вы видели его. Тень от ветки ввела вас в заблуждение,


поскольку кража действительно произошла, вы, вполне естественно,


окончательно уверовали в то, что кого-то видели.


- Но, право, мосье Пуаро, я собственными глазами...


- Ставлю свои глаза против ваших, старина, - вмешался в разговор сэр


Джордж.


Карлайл, побледнев еще больше, сказал сдавленным голосом:


- Если мосье Пуаро прав, подозрение автоматически падает на меня.


Получается, я единственный, кто реально мог совершить кражу.


Лорд Мэйфилд вскочил.


- Вздор! Мосье Пуаро волен думать все, что ему угодно, но я убежден в


вашей невиновности, мой дорогой Карлайл. Я готов поручиться за вас.


Пуаро мягко заметил:


- Но я не говорил, что подозреваю мистера Карлайла.


- Не говорили. Однако из ваших слов ясно, что никто, кроме меня, не имел


возможности завладеть документом, - сказал Карлайл.


- Du tout! Du tout <Вовсе нет! Вовсе нет! (фр.)>!


- Но я же сообщил вам, что через холл никто не проходил.


- Согласен. Но кто-то мог войти в кабинет через другую дверь - с террасы.


- Но ведь вы только что сказали, что именно этого как раз и не было.


- Я сказал, что никто не мог войти и выйти, не оставив следов на траве.


Но можно было войти из дома. Кто-то мог выйти из этой комнаты через одну из


дверей на террасу, проскользнуть в кабинет и снова вернуться сюда.


- Но ведь на террасе находились лорд Мэйфилд и сэр Джордж Каррингтон, -


возразил Карлайл.


- Они находились на террасе, но они ходили взад-вперед. На зрение сэра


Джорджа Каррингтона можно вполне положиться... - Пуаро отвесил поклон. - Но


ведь у него глаза не на затылке! Дверь из кабинета на террасу крайняя слева,


но ведь на террасу выходят еще двери этой комнаты и других. Она ведь тянется


вдоль нескольких, чуть ли не четырех комнат?


- Ну да, вдоль столовой, бильярдной, малой гостиной и библиотеки, -


сказал лорд Мэйфилд.


- А сколько раз вы прошли по террасе туда и обратно?


- Раз пять или шесть, не меньше.


- Видите, вору надо было только подловить момент.


- Вы хотите сказать, - спросил Карлайл, - что, когда я разговаривал в


холле с горничной, вор поджидал в гостиной?


- Я так думаю. Но, конечно, это только предположение.


- Едва ли, - сказал лорд Мэйфилд. - Слишком рискованно.


- Я не согласен с вами, Чарлз, - возразил маршал. - Это вполне возможно.


Удивляюсь, как это я сам не додумался.


- Понимаете теперь, почему я думаю, что чертеж все еще в доме? - спросил


Пуаро. - Но вот как его отыскать!


Сэр Джордж фыркнул.


- Очень просто. Обыскать всех. Лорд Мэйфилд протестующе поднял руку и


открыл рот, но Пуаро опередил его:


- Нет-нет, это не так просто. Похититель будет ожидать обыска и


позаботится о том, чтобы чертежа не было среди вещей. Он спрячет его в


безопасном месте.


- И что же, мы будем играть в "горячо-холодно" по всему дому?


Пуаро улыбнулся.


- Нет-нет, не стоит действовать так грубо. Постараемся обнаружить место,


где спрятан чертеж, - или того, кто его похитил, - путем рассуждений. Это


упростит дело. Утром мне хотелось бы побеседовать со всеми, кто находится в


доме. Наверное, было бы неразумно делать это сейчас.


Лорд Мэйфилд кивнул.


- Если мы вытащим всех в три часа ночи из постелей, разговоров не


оберешься, - сказал он. - Вам придется приложить все усилия к тому, чтобы


это происшествие не выплыло наружу.


Пуаро небрежно махнул рукой.


- Можете положиться на Эркюля Пуаро. Я все устрою, никто и не догадается,


в чем тут дело. Итак, с завтрашнего дня приступим к расследованию. Но сейчас


я хотел бы побеседовать с вами, сэр Джордж, и с вами, лорд Мэйфилд.


Он поклонился обоим.


- Вы имеете в виду, с каждым в отдельности?


- Совершенно верно.


Лорд Мэйфилд слегка поднял брови, затем сказал:


- Разумеется. Оставляю вас наедине с сэром Джорджем. Когда я понадоблюсь,


найдете меня в кабинете. Пойдемте, Карлайл. - И они вышли, закрыв за собой


дверь.


Усевшись, сэр Джордж машинально потянулся за сигаретой и с озадаченным


видом взглянул на Пуаро.


- Вы знаете, - сказал он, усмехнувшись, - я что-то не совсем улавливаю...


- Одно слово, и вам все станет ясно, - улыбнулся Пуаро. - Точнее два


слова. Миссис Вандерлин!


- Ах, вот оно что! - воскликнул Каррингтон. - Мне кажется, я понял.


Миссис Вандертин!


- Именно. Видите ли, я никак не мог задать лорду Мэйфилду вопрос, который


меня интересует. Почему миссис Вандерлин? Эта дама известна как


подозрительная личность. Почему в таком случае она здесь? Я говорю себе:


существует три объяснения. Первое, что у лорда Мэйфилда особое отношение к


этой даме. (Именно поэтому я стремился поговорить с вами наедине. Я не хочу


ставить его в неловкое положение.) Второе, что миссис Вандерлин закадычный


друг кого-нибудь еще из присутствующих.


- Меня можете исключить! - ухмыльнулся сэр Джордж.


- Если ни первое, ни второе, тогда тем более возникает вопрос: почему


миссис Вандерлин? Впрочем, я, кажется, догадываюсь. Она тут не просто так.


Ее присутствие было определенно желательно для лорда Мэйфилда по какой-то


особой причине. Я прав?


Сэр Джордж кивнул.


- Вы совершенно правы, - сказал он. - Мэйфилд слишком опытный человек,


чтобы попасться на ее удочку. Он действительно хотел, чтобы она приехала


сюда. Дело в том...


И он пересказал разговор с лордом Мэйфилдом. Пуаро внимательно слушал.


- Вот как! Теперь понимаю. Тем не менее похоже, что эта дама довольно


ловко побила вас обоих вашим же оружием.


Сэр Джордж чертыхнулся. Пуаро про себя усмехнулся. Потом спросил:


- Вы уверены, что эта кража - дело ее рук? Я хочу сказать, что это


подстроила она.


- Конечно, уверен. А кому же еще мог понадобиться этот чертеж? -


удивленно спросил сэр Джордж.


- Хм. - Пуаро со вздохом откинулся на спинку кресла и уставился в


потолок. - А ведь мы только пятнадцать минут назад пришли к выводу, что эти


документы стоят денег. Конечно, это не банкноты, не золото, не


драгоценности, но это потенциальные деньги. Если в доме есть человек,


который находится в стесненном положении...


Сэр Джордж фыркнул.


- А кто в наши дни не в стесненном положении? Взять вот хотя бы меня.


Надеюсь, этим признанием я не навлеку на себя ваших подозрений?


Он улыбнулся, а Пуаро с вежливой ответной улыбкой произнес:


- Mais oui <Ну да (фр.).>, вы можете говорить все что угодно, так как у


вас, сэр Джордж, у единственного в этом деле безупречное алиби.


- Но я нахожусь в чертовски стесненном положении!


Пуаро печально покачал головой.


- Да, конечно, у человека, занимающего ваше положение, большие расходы. И


потом, у вас сын такого возраста, когда деньги только подавай...


Сэр Джордж застонал.


- Одно образование чего стоит, да к тому же еще долги. Но вообще он


неплохой парень.


Пуаро сочувственно выслушивал сетования маршала авиации. У молодого


поколения нет ни характера, ни выдержки; а матери - как они балуют детей и


потакают им во всем; или проклятые карты - если уж азарт овладеет женщиной,


она совсем теряет голову и делает в игре такие ставки, что никаких средств


не хватит. Сэр Джордж говорил отвлеченно, не называя прямо ни жену, ни сына,


но при его на редкость простодушной манере выражать свои мысли нетрудно было


понять, что он говорит именно о них.


Внезапно он умолк.


- Простите, я не должен отнимать у вас время посторонними разговорами, не


относящимися к делу, тем более ночью... Или уже утро? Он подавил зевок.


- Я предлагаю вам, сэр Джордж, пойти спать. Вы были чрезвычайно любезны и


очень мне помогли.


- Да, пожалуй, пора. Вы действительно считаете, что чертеж можно найти?


Пуаро пожал плечами.


- А почему бы нет? Попытаюсь.


- Ну хорошо, пойду спать. Спокойной ночи. Он ушел, а Пуаро снова


задумчиво посмотрел в потолок, затем вынул маленькую записную книжку,


раскрыл чистую страницу и написал:


"Миссис Вандерлин? Леди Джулия Каррингтон? Миссис Макатта? Регги


Каррингтон.? Мистер Карлайл?"


Пониже он написал:


"Миссис Вандерлин и мистер Регги Каррингтон? Миссис Вандерлин и леди


Джулия? Миссис Вандерлин и мистер Карлайл".


Покачав с недовольным видом головой, он пробормотал:


"C'est plus simple que, ca" <Все гораздо проще (фр.).>. Потом написал еще


несколько фраз:


"Видел ли лорд Мэйфилд "тень". Если нет, почему он сказал, что видел?


Видел ли что-нибудь сэр Джордж? Он стал уверять, что ничего не видел, после


того, как я осмотрел клумбу.


Примечание: лорд Мэйфилд близорук, может читать без очков, но надевает


монокль, чтобы рассмотреть предмет в другом конце комнаты. Сэр Джордж


дальнозоркий. Поскольку они находились в самом конце террасы, его зрению


можно доверять больше, чем зрению лорда Мэйфилда. Между тем лорд Мэйфилд


настаивает, что он видел что-то, хотя его друг относится к его утверждениям


весьма скептически.


Не слишком ли горячо они защищают Карлайла? Лорд Мэйфилд категорически


утверждает, что он невиновен. Слишком категорически. Почему? Потому что он


втайне подозревает его и стыдится своих подозрений? Или потому, что он


определенно подозревает кого-то другого? Другого, но не миссис Вандерлин?"


Глава 5


Он спрятал записную книжку и направился в кабинет.


Лорд Мэйфилд сидел у письменного стола.


- Ну как, побеседовали с Каррингтоном?


- Да, лорд Мэйфилд. Он помог мне разрешить вопрос, над которым я ломал


голову.


- Какой же это вопрос?


- Почему здесь миссис Вандерлин. Видите ли... Мэйфилд сразу понял причину


несколько преувеличенного смущения Пуаро.


- Вы думали, что я неравнодушен к этой даме? Отнюдь нет! Забавно, что


Каррингтон подумал то же самое.


- Да, он рассказал мне о разговоре с вами.


- Мой план не удался, - сказал лорд Мэйфилд уныло. - Всегда неприятно


признавать, что женщина одержала над тобой верх.


- Да, но она пока еще не одержала верх.


- Вы думаете, не все потеряно? Очень рад услышать это от вас. Хотелось бы


в это верить. - Он вздохнул. - Я был так доволен своим планом, так мечтал


поймать эту даму в ловушку.


Закурив одну из своих маленьких сигарет, Пуаро спросил:


- Так в чем же состоял ваш план, лорд Мэйфилд?


- Видите ли, - замялся Мэйфилд, - я не продумал деталей...


- Вы не обсуждали его ни с кем?


- Нет.


- Даже с мистером Карлайлом?


- Нет.


Пуаро улыбнулся.


- Предпочитаете действовать в одиночку, лорд Мэйфилд?


- Я часто убеждался в том, что это надежнее, - ответил тот довольно


мрачно.


- Да, это очень мудро с вашей стороны. Не доверять никому. Но вы все-таки


рассказали о своем намерении сэру Джорджу Каррингтону!


- Просто я видел, что этот милейший человек очень за меня волнуется.


И лорд Мэйфилд улыбнулся.


- Он ваш старый друг?


- Да. Я знаю его более двадцати лет.


- А его жену?


- Его жену тоже, конечно.


- Но, извините меня за назойливость, с ней вы менее близки?


- Не понимаю, какое касательство могут иметь мои личные отношения к делу,


которое нас интересует?


- Самое прямое, лорд Мэйфилд. Вы ведь согласились с тем, что моя версия о


человеке в гостиной вполне убедительна. И если я действительно угадал, то


кто бы, по-вашему, это мог быть?


- Очевидно, миссис Вандерлин. Однажды она уже возвращалась туда за


книгой. Могла вернуться еще за какой-нибудь книгой, или за сумочкой, или за


оброненным платком - у женщин всегда найдется десяток предлогов. Она


сговорилась с горничной, чтобы та закричала и тем самым выманила Карлайла из


кабинета. Затем она пробралась туда и ушла обратно через террасу, как вы


сказали.


- Но это не могла быть миссис Вандерлин. Вы забыли важную деталь: Карлайл


слышал, как она сверху позвала горничную, когда он разговаривал с девушкой.


Лорд Мэйфилд закусил губу, на лице его было написано раздражение.


- Верно, я забыл об этом.


- Вот видите, - мягко сказал Пуаро. - Мы продвигаемся вперед. Вначале у


нас было простое объяснение, что вор вошел снаружи и убежал с добычей. Очень


удобное объяснение, как я уже говорил, слишком удобное, чтобы в него


поверить. Мы его отбросили. Затем мы переходим к версии иностранного агента


- миссис Вандерлин, и опять-таки как будто все сходится - до определенного


момента. Но теперь создается впечатление, что и эта версия тоже слишком


проста, слишком удобна.


- Вы хотите совершенно исключить миссис Вандерлин?


- В гостиной находился кто-то другой, не миссис Вандерлин. Возможно,


кражу совершил ее союзник, но это мог быть и человек, не имеющий к ней


отношения. Если это так, нам нужно подумать о мотиве.


- Не слишком ли это притянуто за уши?


- Не думаю. Итак, какой здесь возможен мотив? Прежде всего деньги. Это


самое простое объяснение. Но возможны и иные причины.


- Например?


- Например, желание навредить кому-нибудь, - медленно произнес Пуаро.


- Кому?


- Быть может, мистеру Карлайлу. Ведь на него скорее всего могло пасть


подозрение. Но за этой кражей могут таиться и более серьезные мотивы. Люди,


от которых зависят судьбы страны, лорд Мэйфилд, особенно чувствительны к


недовольству общественности.


- Вы хотите сказать, что кража была совершена с намерением повредить мне?


Пуаро кивнул.


- Если я не ошибаюсь, около пяти лет назад у вас были довольно серьезные


неприятности. Вас заподозрили в дружественных отношениях с одной европейской


страной, которая в ту пору была крайне непопулярна среди избирателей.


- Совершенно верно, мосье Пуаро.


- Да, в наши дни быть государственным деятелем весьма непросто. С одной


стороны, он должен проводить наиболее выгодную для своего государства


политику, с другой - все время оглядываться на общественное мнение. А оно


частенько опирается на одни эмоции и нелепые амбиции, и, однако же,


приходится со всеми этими глупостями считаться.


- Как точно вы уловили суть проблемы! Это и в самом деле настоящее


проклятье. Подлаживаться под настроение обывателей, зная, какими это грозит


потерями, чистое безумие.


- Видимо, перед вами был нелегкий выбор. Ходили слухи, что вы заключили


соглашение с этой страной. Публика и газеты подняли шумиху. К счастью,


премьер-министр категорически опроверг эти слухи, да и вам пришлось


оправдываться перед общественностью, хотя вы не делали секрета из того, кому


симпатизируете.


- Все это совершенно верно, мосье Пуаро, но к чему ворошить прошлое?


- Вполне возможно, что враг, разочарованный тем, что вам удалось


преодолеть тот кризис, может попытаться создать для вас новый. Ведь вы


теперь заслуженно считаетесь одним из самых популярных политических


деятелей. Вас даже прочат в премьер-министры.


- Вы думаете, меня пытаются дискредитировать? Вздор!


- Но вы же понимаете, лорд Мэйфилд, как воспримется в обществе известие о


том, что в вашем доме похищен чертеж нового английского бомбардировщика,


причем когда среди гостей присутствовала некая очаровательная леди. Намеки в


газетах на ваша отношения с этой леди вызвали бы недоверие к вам.


- Подобные вещи не могут восприниматься всерьез.


- Мой дорогой, вы прекрасно знаете, что могут. Много ли надо, чтобы


подорвать доверие к политическому деятелю.


- Да, это так, - сказал лорд Мэйфилд. Лицо его вдруг сделалось очень


озабоченным. - Боже! Эта история становится все более запутанной... Вы и в


самом деле считаете?.. Но это невозможно... Невозможно!


- Теперь вы понимаете, что мой вопрос о ваших личных отношениях с гостями


вызван отнюдь не праздным любопытством.


- Что ж, пожалуй. Вы спрашивали меня о Джулии Каррингтон. Мне почти


нечего сказать. Я никогда особенно ей не симпатизировал и думаю, что она не


слишком ко мне расположена. Это страшно нервная и до абсурда экстравагантная


женщина, помешанная на картах. Она настолько старомодна, что, наверное,


презирает меня, считает выскочкой.


- Перед тем как ехать сюда, - сказал Пуаро, - я заглянул в "Кто есть


кто?". Вы первоклассный инженер и были главой известной машиностроительной


фирмы.


- Да, у меня действительно немалый опыт работы и довольно значительные


познания в этой области.


- 0-ля-ля! - воскликнул Пуаро. - Какой же я дурак!


Собеседник посмотрел на него с удивлением.


- Я разгадал часть головоломки. Деталь, которую я не улавливал раньше...


Ну, конечно, все сходится. Да, да!


Лорд Мэйфилд ждал объяснений. Но Пуаро с улыбкой покачал головой.


- Нет, нет, не сейчас. Я должен более тщательно все продумать. - Он


встал. - Спокойной ночи, лорд Мэйфилд. Мне кажется, я знаю, где находится


чертеж.


- Знаете? - вскричал лорд Мэйфилд. - Тогда давайте сейчас же заберем его!


Пуаро покачал головой.


- Нет, нет, нельзя. Поспешность была бы гибельной. Предоставьте все


Эркюлю Пуаро.


Глава 6


- Если произошло ограбление, какого черта старик Мэйфилд не посылает за


полицией? - спросил Регги Каррингтон. Он слегка отодвинул стул от стола, за


которым завтракал.


Регги спустился последним. Хозяин дома, миссис Макатта и сэр Джордж уже


кончили завтракать. Мать Регги и миссис Вандерлин завтракали в постели.


Сэр Джордж представил случившееся так, как он договорился с лордом


Мэйфилдом и Эркюлем Пуаро, но чувствовал, что его объяснения не слишком


убедительны.


- Что за странная идея послать за этим чудаком иностранцем! - недоумевал


Регги. - Отец, а что все-таки украли?


- Да я и сам толком не понял, мой мальчик. Регги резко поднялся. Он явно


с утра был не в духе.


- Что-нибудь важное? Какие-нибудь документы?


- Если честно, я не могу тебе сказать.


- А-а, страшный секрет? Понятно.


Регги начал торопливо подниматься по лестнице, остановился, нахмурился,


потом все-таки прошел наверх и постучал в дверь к матери.


Леди Джулия сидела в постели и писала столбики цифр на обратной стороне


конверта.


- Доброе утро, милый. - Она подняла глаза и спросила с тревогой:


- Что-нибудь случилось, Регги?


- Ничего особенного, но, кажется, вчера вечером произошла кража.


- Кража? А что украли?


- Не знаю. Из этого делают страшный секрет. Там внизу какой-то чудной тип


- частный детектив - пристает ко всем с вопросами.


- Как интересно!


- Не очень-то приятно теперь здесь оставаться, - задумчиво проговорил


Регги.


- А что же все-таки произошло?


- Не знаю. Это случилось после того, как мы все пошли спать. Осторожно,


мама, уронишь поднос.


Он подхватил поднос и отнес его к столику возле окна.


- И что же украли? Деньги?


- Говорю тебе, я не знаю.


- И этот сыщик всем задает вопросы? "Где вы были вчера вечером?" И прочее


в том же роде?


- Наверное. Что до меня, то мне нечего ему сказать. Я сразу пошел спать и


почти тут же заснул. Леди Джулия не ответила.


- Вот что, мама, ты одолжишь мне немного денег? Я абсолютно без гроша.


- Нет, не могу, - решительно ответила мать. - Я сама растратила уйму. Не


знаю, что скажет твой отец, когда узнает.


В дверь постучали, и вошел сэр Джордж.


- А, ты здесь, Регги. Не спустишься ли в библиотеку? Мосье Эркюль Пуаро


хочет поговорить с тобой.


Пуаро только что закончил беседу с грозной миссис Макатта. Нескольких


кратких вопросов было достаточно, чтобы выяснить, что миссис Макатта около


одиннадцати отправилась спать и ничего не видела и не слышала. Пуаро ловко


перевел разговор с кражи на хозяина дома. Он восхищается лордом Мэйфилдом:


он считает лорда Мэйфилда подлинно выдающимся человеком. Конечно, миссис


Макатта как человеку, вращающемуся в высших сферах, виднее...


- У лорда Мэйфилда светлая голова, - согласилась миссис Макатта. - Он


всего достиг сам. Но ему трудно будет удержаться у власти. Пожалуй, ему не


хватает проницательности. К сожалению, это относится ко всем мужчинам. Им


недостает воображения. Другое дело женщины. Женщина, мосье Пуаро, лет через


десять станет большой силой в правительстве.


Пуаро сказал, что ничуть в этом не сомневается. Он незаметно перешел к


обсуждению миссис Вандерлин. Ходят слухи, что она и лорд Мэйфилд - близкие


друзья? Это правда?


- Ничего подобного. Между нами говоря, я была очень удивлена, увидев ее


здесь. Очень удивлена.


Пуаро спросил, какого мнения миссис Макатта о миссис Вандерлин, и получил


исчерпывающий ответ:


- Никчемная особа. Живет исключительно чужими мозгами!


- Но мужчинам она нравится?


- Мужчинам! - с презрением процедила миссис Макатта. - Им только и надо,


что смазливую мордашку. Да взять хоть этого мальчика, Регги Каррингтона:


краснеет всякий раз, как она заговорит с ним, так и тает, стоит ей обратить


на него внимание. И она ему так откровенно льстит. Хвалит каждый его ход, а


играет он в бридж далеко не блестяще.


- Он слабый игрок?


- Вчера вечером без конца делал ошибки.


- Зато леди Джулия хорошо играет, не правда ли?


- Даже слишком хорошо, - сказала миссис Макатта. - Так ведь бридж стал


для нее чуть ли не профессией. Играет утром, днем и вечером.


- Она много выигрывает?


Миссис Макатта пренебрежительно фыркнула.


- Она все надеется отыграться и заплатить долги. Но в последнее время ей


не везет, мне говорили. Вчера вечером у нее был такой вид, будто ее что-то


угнетает. Азартная игра ненамного лучше пьянства!


Пуаро, искусно прервав разговор, послал за Регги Каррингтоном.


Когда молодой человек вошел в комнату, Пуаро окинул его оценивающим


взглядом: слабовольный рот, хотя и обаятельная улыбка, нерешительный


подбородок, широко расставленные глаза, довольно узкая голова. Пуаро отметил


про себя, что такой типаж ему хорошо знаком.


- Мистер Каррингтон?


- Да. Чем могу быть полезен?


- Пожалуйста, расскажите мне все, что припомните о вчерашнем вечере.


- Хм, что же вам рассказать? Мы играли в бридж - в гостиной. После этого


я пошел спать.


- В котором часу?


- Около одиннадцати. Кража произошла позднее?


- Да, позднее. Может, вы что-нибудь видели или слышали?


Регги с сожалением покачал головой.


- Я сразу лег в постель, а сплю я крепко.


- Вы прямо из гостиной отправились в спальню и до утра оттуда не


выходили?


- Да.


- Любопытно, - сказал Пуаро.


- Что вы хотите этим сказать? - резко спросил Регги.


- Вы не слышали никаких криков?


- Нет, не слышал.


- Очень любопытно.


- Послушайте, на что вы намекаете?


- Вы, быть может, немного глуховаты?


- Да нет, ничуть.


Губы Пуаро зашевелились. Возможно, он в третий раз повторил слово


"любопытно".


- Что ж, благодарю вас, мистер Каррингтон, это все, что я хотел у вас


узнать.


Регги нерешительно переминался с ноги на ногу.


- Знаете, теперь, когда вы сказали об этом, мне кажется, я действительно


слышал что-то вроде крика.


- Ну-ну.


- Видите ли, я читал книжку - детектив - и так увлекся, что не обратил


внимания на какой-то шум.


- Вот как, - сказал Пуаро. - Очень убедительно. Лицо его было


непроницаемо. Регги никак не решался уйти, затем повернулся и медленно


направился к двери. Там он остановился и спросил:


- Кстати, что украдено?


- Кое-что, имеющее большую ценность, мистер Каррингтон. Это все, что я


имею право сказать.


- Вот как! - сказал Регги с довольно растерянным видом и вышел из


комнаты.


- Все сходится, - пробормотал Пуаро. - Отлично! Он попросил пригласить к


нему миссис Вандерлин.


Глава 7


Она очень эффектно вплыла в комнату. На ней был отлично скроенный


красновато-коричневый спортивный костюм, который выгодно оттенял ее


золотистые волосы. Плавно опустившись в кресло, она одарила Пуаро


ослепительной улыбкой.


На какое-то мгновение в ее улыбке мелькнуло что-то похожее на торжество.


На одно мгновение, но маленький человечек успел его заметить и сделать


соответствующие выводы.


- Грабители? Вчера вечером? Нет, нет, я ничего не слышала! А что же


полиция? Разве она не может ничего сделать? - И снова в ее глазах мелькнула


насмешка.


"Ясно, что вы не боитесь полиции, миледи. Вы прекрасно знаете, что ее не


позовут", - подумал Эркюль Пуаро.


- Вы понимаете, мадам, это весьма щекотливое дело... - грустно сказал он.


- Понимаю, мосье Пуаро. Уж я-то ни за что не проговорюсь. Наш милый лорд


Мэйфилд настолько мне симпатичен, что мне и в голову не придет причинить ему


хоть какое-то беспокойство.


Она положила ногу на ногу. На кончике обтянутой шелком ножки кокетливо


болталась коричневая домашняя туфелька.


Миссис Вандерлин заразительно улыбнулась, так улыбаются очень


обеспеченные и очень уверенные в себе люди.


- Могу ли я чем-нибудь помочь вам?


- Вы играли в бридж вчера вечером?


- Да.


- Насколько мне известно, после этого все дамы отправились спать, но


кто-то спустился за книгой. Это были вы, миссис Вандерлин, не так ли?


- Да, я первая вернулась обратно.


- Что значит "первая"? - быстро спросил Пуаро.


- Я вернулась сразу же, - объяснила миссис Вандерлин. - Потом я поднялась


наверх и позвонила горничной. Она долго не шла. Я снова позвонила. Потом


вышла на площадку лестницы. Я услышала ее голос и позвала ее. Но как только


эта девчонка расчесала мне волосы, я велела ей уйти, она была вся какая-то


дерганая, чуть не выдрала мне волосы. Ну вот, я велела ей убираться и вижу,


по лестнице поднимается леди Джулия. Оказывается, она тоже спускалась за


книгой. Правда, забавное совпадение? - Миссис Вандерлин лукаво улыбнулась.


Пуаро понял, что блистательная миссис Вандерлин весьма недолюбливает леди


Каррингтон.


- Очень любопытное совпадение, мадам. А вы слышали, как кричала ваша


горничная?


- Да, конечно, как можно не услышать такой вопль.


- Вы не спросили девушку, почему она так кричала?


- Она сказала, что видела парящую фигуру в белом - надо же такое


придумать!


- А как была одета леди Джулия в тот вечер?


- Вы, наверное, думаете... Ага, понятно. На ней действительно было белое


вечернее платье. Ну конечно, теперь мне все ясно. Вероятно, ее моя горничная


и увидела в темноте. Ох уж эти девушки, так суеверны!


- Ваша горничная давно у вас?


- Нет. - Миссис Вандерлин простодушно округлила глаза. - Всего месяцев


пять.


- Я бы хотел поговорить с ней, мадам. Миссис Вандерлин приподняла брови.


- Пожалуйста, - суховато сказала она.


- Я задам ей несколько вопросов.


- Конечно, конечно.


Снова насмешливый огонек в глазах.


Пуаро встал и поклонился.


- Мадам, - сказал он, - я совершенно восхищен вами.


Впервые миссис Вандерлин немного растерялась.


- О, мосье Пуаро, как мило, но почему?


- Вы так великолепно вооружены, мадам, так уверены в себе.


Миссис Вандерлин несколько неестественно рассмеялась.


- Не знаю, - сказала она, - должна ли я воспринимать это как комплимент.


- Скорее, это предостережение - не относиться ко всему слишком


пренебрежительно, - сказал Пуаро.


Миссис Вандерлин засмеялась более уверенно. Она встала и протянула Пуаро


руку.


- Дорогой мосье Пуаро, от души желаю вам успеха. И большое вам спасибо.


Вы наговорили мне столько приятных вещей.


Она ушла, а Пуаро задумчиво проговорил:


- Успеха? Значит, вы совершенно уверены, что мне не видать его как своих


ушей? М-да. Мадам совершенно не сомневается в моей беспомощности. И страшно


меня этим раздражает.


Пуаро нетерпеливо позвонил и попросил прислать к нему мадемуазель Леони.


Девушка нерешительно остановилась у порога, и Пуаро успел хорошо ее


разглядеть: скромная, в черном платье, с аккуратно разделенными на пробор


черными волнистыми волосами и застенчиво опущенными глазами. Он одобрительно


кивнул.


- Входите, мадемуазель Леони, не нужно меня бояться.


Она послушно вошла и, потупив глазки, остановилась перед Пуаро.


- А знаете, мадемуазель, вы очень милы, - сказал он, переходя на


доверительный тон.


Эти слова мгновенно возымели действие. Взглянув краешком глаза на Пуаро,


она пролепетала:


- Мосье очень добр.


- Подумайте только, - продолжал Пуаро, - я спрашиваю мистера Карлайла,


хорошенькая ли вы девушка, а он отвечает, что не знает!


Леони презрительно вздернула подбородок.


- Этот задавака!


- Очень меткое определение, мадемуазель!


- Да он, наверное, за всю жизнь не посмотрел ни на одну девушку.


- Вероятно, нет. А жаль. Он много потерял. Но в этом доме есть и те, кто


умеет ценить красоту, не так ли?


- Право, не знаю, на что мосье намекает.


- Прекрасно знаете, мадемуазель Леони. Миленькую историю вы вчера вечером


сочинили - о привидении! Как только я узнал, что вы стояли на лестнице,


подняв руки к волосам, я сразу понял, что привидение тут ни при чем. Если


девушка пугается, она прижимает руки к сердцу или ко рту, чтобы не


закричать. Но если она поднимает руки к волосам, это означает нечто другое.


Это значит, что волосы у нее растрепаны и что она спешно приводит их в


порядок! А теперь, мадемуазель, говорите правду. Почему вы закричали?


- Но, мосье, я и в самом деле видела фигуру, всю в белом...


- Мадемуазель, вы меня недооцениваете. Эта ваша история вполне сойдет для


мистера Карлайла, но не для Эркюля Пуаро. В действительности вас в тот


момент просто поцеловали. Я даже догадываюсь кто. Регги Каррингтон, верно?


Леони лукаво ему подмигнула.


- Eh bien <Ну и что (фр.).>, - фыркнула она. - Ну и что тут такого?


- В самом деле, - галантно поддакнул Пуаро.


- Дело было так: молодой джентльмен поднимался следом за мной по


лестнице, он обхватил меня за талию и, понятно, я испугалась и закричала.


Если бы я знала, что у него на уме, я, конечно, не стала бы кричать.


- Конечно, - согласился Пуаро.


- Но он подкрался бесшумно, как кошка. А потом открылась дверь кабинета и


вышел мосье Карлайл, и молодой джентльмен улизнул наверх, а я осталась как


дурочка. Понятно, мне надо было что-то сказать! Тем более... - тут она


перешла на французский, - un jeune homme ca, tellement comme il faut <Такой


светский молодой человек (фр.).>.


- И вы придумали привидение?


- Это, конечно, дурно. Но что делать, мосье, больше мне ничего не пришло


в голову! Вот я и наплела про высокую фигуру в белом.


- Я вас понимаю. Итак, теперь все объяснилось. Я с самого начала чуял,


что тут что-то не так. Леони провокационно стрельнула глазками.


- Мосье очень умен и очень любезен.


- Я бы не хотел, чтобы у вас были неприятности из-за этой шалости, и


готов сохранить все в секрете, но вы должны оказать мне услугу.


- С охотой, мосье.


- Насколько вы осведомлены в делах своей хозяйки?


Девушка пожала плечами.


- Не слишком, мосье. Конечно, я кое-что замечаю.


- Что же именно?


- Например, то, что друзья мадам всегда военные, или моряки, или летчики.


Есть еще и другие знакомые - иностранные джентльмены, которые приходят к


ней, стараясь, чтобы их никто не увидел. Мадам очень красива, хотя я не


думаю, что красота ее долго продержится. Молодые люди находят ее очень


привлекательной. Иногда, мне кажется, они чересчур болтливы. Но это я сама


так думаю. Мадам со мной не делится.


- Вы хотите сказать, что мадам никого не посвящает в свои дела?


- Да, мосье.


- Другими словами, вы не можете мне помочь?


- Боюсь, что нет. Но все-таки попытаюсь.


- Скажите мне, ваша хозяйка сегодня в хорошем настроении?


- В очень хорошем, мосье.


- Какое-нибудь приятное событие?


- Она в таком настроении с тех самых пор, как мы сюда приехали.


- Кому, как не вам, знать это, Леони.


- Да, мосье, - доверительно сказала девушка. - Я успела изучить все


настроения мадам. Сейчас она чем-то очень довольна.


- Можно сказать, торжествует?


- Вы попали в точку, мосье. Пуаро мрачно кивнул.


- Мне с этим.., довольно трудно примириться. Что же, придется потерпеть.


Благодарю вас, мадемуазель. Это все.


Леони бросила на него кокетливый взгляд.


- Спасибо, мосье. Если я встречу мосье на лестнице, будьте уверены, не


закричу.


- Дитя мое, - степенным тоном сказал Пуаро, - я уже в преклонных летах.


Разве мне к лицу такие легкомысленные поступки?


Леони, хихикнув, убежала.


Пуаро прошелся по комнате. Его лицо приобрело серьезное и озабоченное


выражение.


- А теперь, - сказал он наконец, - поговорим с леди Джулией. Интересно,


что она скажет.


Леди Джулия вошла в комнату спокойно и уверенно.


Грациозно кивнув, она опустилась на стул, пододвинутый Пуаро, и с


достоинством спросила:


- Лорд Мэйфилд сказал, что вы хотели задать мне несколько вопросов?


- Да, мадам. По поводу вчерашнего вечера.


- Вчерашнего вечера?


- Да, что было после того, как вы кончили играть в бридж?


- Мой муж сказал, что поздно начинать новую партию. Я пошла спать.


- А потом?


- Заснула.


- И это все?


- Да. Боюсь, что не могу сообщить вам ничего интересного. Когда произошло


это.., это ограбление?


- Очень скоро после того, как вы поднялись наверх.


- Понятно. А что именно было похищено?


- Некоторые секретные документы, мадам.


- Важные?


- Очень важные, мадам.


Она слегка нахмурилась потом спросила:


- Они были.., ценные?


- Да, мадам, они стоили больших денег.


- Понятно.


Воцарилось молчание. Пуаро чуть погодя спросил:


- А как начет вашей книги, мадам?


- Моей книги? - Она удивленно на него взглянула.


- Да, насколько я понял из слов миссис Вандерлин, вскоре после того, как


все леди удалились, вы спустились вниз за книгой.


- Да, да.


- Так что вы не сразу легли спать, когда поднялись наверх? Вы вернулись в


гостиную?


- Да, верно. Я совсем забыла.


- В то время как вы находились в гостиной, вы не слышали, никто не


кричал?


- Нет.., да.., не думаю.


- Помилуйте, мадам, вы не могли не слышать, находясь в гостиной.


Леди Джулия вскинула голову и твердо сказала:


- Я ничего не слышала.


Пуаро поднял брови, но промолчал. Молчание становилось неловким. Леди


Джулия неожиданно спросила:


- А приняты какие-нибудь меры?


- Какие меры? Я не совсем вас понимаю, мадам.


- Я хочу сказать - в связи с этой кражей. Ведь полиция должна что-то


предпринять. Пуаро покачал головой.


- Полицию не вызывали. Этим делом занимаюсь я. Она удивленно посмотрела


на него. Ее подвижное худое лицо сразу осунулось и напряглось. Темные глаза


мучительно пытались понять, что скрывается за невозмутимой миной Пуаро.


В конце концов она опустила глаза, побежденная.


- Так вы не можете мне сказать, какие принимаются меры?


- Я могу лишь заверить вас, мадам, что не остановлюсь ни перед чем.


- Чтобы поймать вора... Или - вернуть бумаги?


- Главное - это бумаги, мадам.


Ее великосветская сдержанность мигом улетучилась. С откровенным


нетерпением она ждала, когда Пуаро ее отпустит.


- Да, наверное, это главное, - сказала она безразличным голосом.


Снова наступила пауза.


- У вас есть еще вопросы, мосье Пуаро?


- Нет, мадам, не смею больше вас задерживать.


- Благодарю вас.


Он учтиво распахнул перед ней дверь. Она вышла, не удостоив его взглядом.


Пуаро подошел к камину и принялся выравнивать безделушки на каминной


полке. За этим занятием его и застал вошедший со стороны террасы лорд


Мэйфилд.


- Ну как? - спросил он.


- По-моему, прекрасно. События развиваются в нужном русле.


Лорд Мэйфилд удивленно воскликнул:


- И вас это устраивает?


- Не то чтобы меня это устраивало. Но в целом я доволен.


- Право, мосье Пуаро, не могу понять, что вы за человек.


- Я не такой шарлатан, как вы полагаете.


- Я никогда не говорил...


- Да, но вы думали! Не важно. Я не обижаюсь. Мне не привыкать.


Лорд Мэйфилд посмотрел на него с сомнением. Он не понимал Эркюля Пуаро и


не принимал его всерьез, но внутренний голос говорил ему, что этот потешный


человечек не так безобиден, как кажется.


- Ну что ж, - сказал он, - мы в ваших руках. Что вы посоветуете делать


дальше?


- Вы не можете избавиться от ваших гостей?


- Думаю, это несложно устроить... Я могу сказать, что мне необходимо


поехать в Лондон в связи с этим делом. Скорее всего они поспешат уехать.


- Отлично. Постарайтесь это устроить. Лорд Мэйфилд заколебался.


- Вы не думаете, что...


- Я совершенно уверен, что это самый разумный путь.


Лорд Мэйфилд пожал плечами.


- Ну что же, если вы настаиваете.


Глава 8


Гости разъехались после ленча. Миссис Вандерлин и миссис Макатта уехали


поездом, Каррингтоны на своей машине. Пуаро стоял в холле, когда миссис


Вандерлин - само очарование, тепло прощалась с хозяином дома.


- Как мне жаль, что на вас свалились эти неприятности. Я от всей души


надеюсь, что все уладится. Я никому ни словечка не скажу.


Она сочувственно сжала его руку и направилась к "роллс-ройсу", который


должен был доставить ее на станцию. Миссис Макатта уже сидела в машине. Она


попрощалась коротко и сухо.


Внезапно Леони, которая усаживалась на переднее сиденье к шоферу,


выскочила из машины и побежала в холл.


- Несессер мадам, его нет в машине, - бросила она на ходу.


Начались спешные поиски. Наконец лорд Мэйфилд обнаружил несессер возле


старого дубового комода. Леони радостно вскрикнула, схватила элегантный


несессер из зеленой кожи и поспешно выбежала с ним.


Миссис Вандерлин высунулась из автомобиля.


- Лорд Мэйфилд, лорд Мэйфилд, - позвала она и протянула ему письмо. - Вас


не затруднит отправить это письмо? Если я возьму его с собой в город, то


наверняка забуду опустить. Я таскаю письма в сумочке по многу дней.


Сэр Джордж Каррингтон то и дело открывал часы. Он был маниакально


пунктуален.


- У них времени в обрез, - бормотал он, - только-только. Если они не


поторопятся, опоздают на поезд...


Его жена раздраженно попросила:


- Ради Бога, не суетись, Джордж. В конце концов, это их поезд, а не наш.


Он взглянул на нее с упреком.


Наконец "роллс-ройс" тронулся.


Регги подкатил к подъезду в каррингтоновском "моррисе".


- Все готово, отец, - сказал он. Слуги начали выносить багаж


Каррингтонов. Пуаро, выйдя из парадной двери, наблюдал за происходящим.


Вдруг кто-то тронул его за руку, и он услышал взволнованный шепот леди


Джулии:


- Мосье Пуаро, я должна поговорить с вами - немедленно. - Она привела его


в маленькую гостиную и притворила дверь.


- Это правда то, что вы сказали? Найти документы - самое главное для


лорда Мэйфилда? Пуаро смотрел на нее с любопытством.


- Совершенно верно, мадам.


- Если.., если бы эти бумаги были возвращены вам, могли бы вы обещать,


что вернете их лорду Мэйфилду и что никто ничего не будет спрашивать?


- Я что-то не совсем вас понимаю.


- Но вы должны понять! Я уверена, что понимаете. Я говорю о том, что..,


вор должен остаться неизвестным, если документы будут возвращены.


- И как скоро это будет сделано, мадам? - спросил Пуаро.


- В течение двенадцати часов, совершенно точно.


- Вы можете это обещать?


- Обещаю.


Пуаро молчал, и она взволнованно спросила:


- А вы? Вы обещаете, что никто ничего не узнает?


- Да, мадам, я тоже обещаю.


- Тогда все можно уладить.


Она быстро вышла из комнаты. Минуту спустя Пуаро услышал шум отъезжающей


машины.


Он пересек холл и направился по коридору к кабинету. Лорд Мэйфилд был


там. Он поднял глаза на Пуаро.


- Что слышно? Пуаро развел руками.


- Дело закончено, лорд Мэйфилд.


- Что?


Пуаро повторил слово в слово разговор с леди Джулией.


Лорд Мэйфилд смотрел на него с выражением полного недоумения.


- Но что это значит? Я не понимаю.


- По-моему, совершенно ясно. Леди Джулия знает, кто украл чертеж.


- Не хотите же вы сказать, что она сама его взяла?


- Конечно нет. Леди Джулия - азартный игрок. Но она не вор. И если она


предлагает вернуть документы, это значит, что они были похищены ее мужем или


сыном. Сэр Джордж Каррингтон находился на террасе с вами. Таким образом,


остается сын. Я думаю, что могу восстановить события вчерашнего вечера


довольно точно. Леди Джулия зашла в комнату сына и обнаружила, что она


пуста. Она спустилась вниз, но не нашла его. Сегодня утром она узнает о


краже и слышит, как ее сын заявляет, что он поднялся прямо к себе и не


выходил из комнаты. Она знает, что это не правда и еще кое-что. Что он


слабовольный человек, что ему позарез нужны деньги. Она заметила его


увлечение миссис Вандерлин. Ей все ясно. Миссис Вандерлин уговорила Регги


украсть чертеж. Но леди Каррингтон не намерена сидеть сложа руки. Она


возьмется за Регги, раздобудет бумаги и вернет их.


- Но это невозможно! - воскликнул лорд Мэйфилд.


- Да, невозможно, но ведь леди Джулия этого не знает. Она не знает того,


что знаю я, Эркюль Пуаро, а именно, что Регги Каррингтон не похищал чертежа,


а любезничал с горничной миссис Вандерлин.


- Час от часу не легче!


- Вот именно!


- Значит, дело вовсе не закончено?


- Нет, закончено. Я, Эркюль Пуаро, знаю истину. Не верите? Вы не поверили


мне вчера, когда я сказал, что знаю, где находятся документы. Но мне это


было известно. Они были у нас под носом.


- Где?


- В вашем кармане, милорд.


***


Наступило молчание. Затем лорд Мэйфилд сказал:


- Вы понимаете, что говорите, мосье Пуаро?


- Да, понимаю. Понимаю, что говорю с очень умным человеком. Меня с самого


начала насторожило, что вы - явно близорукий человек - так настойчиво


утверждали, что видели фигуру, выходившую из двери. Вам хотелось, чтобы


приняли это объяснение - удобное объяснение. Почему? Позднее,


проанализировав ситуацию, я исключил всех находившихся в доме - одного за


другим. Миссис Вандерлин была наверху, сэр Джордж Каррингтон прогуливался с


вами по террасе. Регги Каррингтон любезничал с горничной на лестнице, миссис


Макатта безусловно спала. (Ее комната рядом с комнатой экономки, и оттуда


доносился храп.) Правда, леди Джулия находилась в гостиной, но леди Джулия


считает виновным своего сына. Так что оставались только два варианта. Либо


Карлайл положил документы не на стол, а к себе в карман (а это неразумно,


потому что, как вы сами сказали, что ему проще было снять с них копию),


либо.., либо они находились там, когда вы подошли к письменному столу, и


единственное, куда могли попасть, - это в ваш карман. В таком случае все


становилось понятным. Ваше утверждение, что вы видели фигуру, ваши


настойчивые заявления насчет невиновности Карлайла, ваше нежелание


пригласить меня.


Одно меня смущало - мотив. Вы безусловно честный человек. Я сразу это


понял, поскольку вы ни в коем случае не хотели, чтобы заподозрили


невиновного. Столь же очевидно, что исчезновение бумаг может неблагоприятно


отразиться на вашей карьере. К чему в таком случае эта совершенно неразумная


кража? Наконец я понял, в чем дело. Кризис в вашей карьере несколько лет


тому назад, когда премьер-министр вынужден был объявить всему миру, что вы


не вели никаких переговоров с неким государством. А что, если такие


переговоры имели место и существует какой-нибудь компрометирующий вас


документ, скажем, письмо? Просто в интересах государства необходимо было это


опровергнуть? Но едва ли рядовых граждан успокоило придуманное властями


опровержение. В общем, окажись вы на вершине власти, этот досадный эпизод из


прошлого мог вмиг загубить вашу карьеру. Вот что подумал я.


Я подозреваю, что это письмо находилось у некоего правительства и это


правительство предложило вам вернуть его в обмен на чертежи некоторых узлов


нового бомбардировщика. Многие на вашем месте отказались бы. Вы - нет! Вы


согласились. Миссис Вандерлин была агентом, явившимся сюда, чтобы произвести


этот обмен. Вы выдали себя, когда признались, что не разработали конкретного


плана, чтобы поймать ее с поличным. После этого признания все ваши


объяснения относительно того, зачем вы пригласили эту даму, были весьма


беспомощны.


Вы инсценировали кражу. Сделали вид, что видели вора на террасе, сняв


таким образом подозрения с Карлайла. Даже если бы он не выходил из комнаты,


письменный стол стоит так близко к окну, что вор мог схватить чертеж, пока


Карлайл отворачивался к сейфу. Вы взяли документы и держали их в своем


кармане, пока в соответствии с заранее разработанным планом не сунули их в


несессер миссис Вандерлин. В обмен она передала вам роковое письмо - под


видом своего, которое просила вас отправить.


Пуаро замолчал.


- Вы угадали все - до мельчайших подробностей, мосье Пуаро. Вы, наверное,


считаете меня законченным подлецом.


Пуаро мотнул головой.


- Нет, нет, милорд. Я уже сказал, что считаю вас человеком редкого ума.


Когда мы сегодня ночью с вами разговаривали, меня вдруг осенило: вы же


первоклассный инженер! Полагаю, в параметры бомбардировщика вами были


внесены, казалось бы, незначительные изменения, и сделаны они настолько


ловко, что никто не поймет, почему самолет не так замечателен, как


ожидалось... Эксперты некой державы сочтут модель неудачной... Я уверен, что


это будет для них ударом... Наступило молчание. Затем лорд Мэйфилд сказал:


- Вы слишком умны, мосье Пуаро. Да, при помощи хитрого трюка я спас себя


от катастрофы, разом убив двух зайцев.


- Милорд, - сказал Пуаро, - если бы вы не умели разом убивать двух


зайцев, вы не были бы политиком.


Агата КРИСТИ


РОДОССКИЙ ТРЕУГОЛЬНИК


ONLINE БИБЛИОТЕКА http://www.bestlibrary.ru


Глава 1


Эркюль Пуаро сидел на белом песке и вглядывался в сверкающую синеву моря.


Он был весьма элегантен в своем щегольском белом спортивном костюме и в


огромной панаме. Люди старшего поколения, к которому принадлежал и Пуаро,


полагали, что от солнца лучше хорошенько укрываться. А вот мисс Памела


Лайелл, сидевшая рядом и щебетавшая без умолку, придерживалась на этот счет


современной точки зрения - и посему на ее бронзовом от загара теле почти


ничего не было.


Изредка поток ее красноречия иссякал, и она принималась старательно


втирать в кожу какую-то маслянистую жидкость из стоящего рядом флакончика.


По другую сторону от мисс Памелы Лайелл возлежала, уткнувшись лицом в


кричаще-полосатое полотенце, мисс Сара Блейк, ее лучшая подруга. Загар мисс


Блейк был безупречно ровным и время от времени вызывал тоскливые взгляды


Памелы.


- А у меня опять неровно ложится, - разочарованно пробормотала она. -


Мосье Пуаро, не окажете любезность? Вот здесь, под правой лопаткой. Никак не


могу дотянуться, чтобы втереть как следует.


Мосье Пуаро оказал любезность, после чего тщательно обтер руку носовым


платком. Мисс Лайелл, смысл жизни которой состоял в наблюдении за


окружающими и в наслаждении собственным красноречием, продолжала:


- А ведь я угадала, та дама в костюме от Шанель <Шанель - стиль


элегантной женской одежды, разработанный французским кутюрье (модельером)


Габриэль Шанель (1883 - 1956).> - действительно Валентина Декрэ, то есть


Чентри. Я так и думала. Я сразу ее узнала. Она и в самом деле очень мила,


правда? Теперь я понимаю, почему мужчины сходят по ней с ума. Просто она так


держится, будто иначе и быть не может, а это половина успеха. Кстати,


фамилия тех, кто приехали вчера вечером, - Голд. Он ужасно симпатичный.


- Молодожены? - лениво пробормотала Сара. Мисс Лайелл покачала головой с


видом знатока.


- Едва ли, у нее недостаточно новая одежда. Молодоженов видно сразу!


Мосье Пуаро, вы не находите, что это очень увлекательно - наблюдать за


людьми и угадывать, что они из себя представляют?


- Ну ты же не просто наблюдаешь, моя милая, - сладко прожурчала Сара. -


Ты еще и вопросы задаешь.


- Между прочим, с Голдами я пока не обменялась ни словечком, - парировала


мисс Лайелл. - И вообще, не понимаю, что в этом такого, - интересоваться


окружающими. Что может быть увлекательнее человеческой натуры! Вы согласны


со мной, мосье Пуаро?


На сей раз пауза была достаточной, чтобы собеседник успел ответить. Не


отрывая взгляда от воды, Пуаро произнес:


- Са depend <Когда как (фр.).>.


Памела даже немного опешила.


- Что вы, мосье Пуаро! Человек настолько интересен, насколько


непредсказуем...


- Непредсказуем? Да Бог с вами.


- А что? В самом деле. Только к кому-нибудь подберешь ключик, как он тут


же выкинет что-нибудь неожиданное.


Эркюль Пуаро покачал головой.


- Нет-нет, вы ошибаетесь. Человек - весьма редко совершает поступки,


которые не dans son caractere <В его характере (фр.).>. Как правило, он не


изменяет своей натуре.


- Категорически с вами не согласна! - возмутилась мисс Памела Лайелл.


И, собравшись с мыслями, опять бросилась в атаку:


- Вот я, когда встречаю кого-нибудь, мне сразу хочется узнать, что это за


человек, в каких он отношениях с окружающими, чем живет, чем дышит. Это так


волнительно!


- Едва ли, - отозвался Эркюль Пуаро. - Человеческая природа не так богата


разнообразием, как нам кажется. У моря, - задумчиво добавил он, - куда


больше всяких оттенков.


Тут в беседу вступила Сара:


- То есть вы считаете, что каждый человек представляет определенную


модель? Стереотип поведения?


- Precisement <Совершенно точно (фр.).>, - подтвердил Пуаро и принялся


что-то чертить пальцем на песке.


- Что это вы там рисуете? - заинтересовалась Памела.


- Треугольник, - сказал Пуаро. Но Памела уже его не слушала, увидев на


пляже новое лицо.


- А вот и Чентри, - объявила она.


По берегу шла - вернее, гордо несла себя - высокая статная женщина.


Поприветствовав Памелу и Пуаро легким кивком и улыбкой, она уселась


неподалеку. Золотисто-алая накидка соскользнула с ее плеч. Под накидкой


оказался белый купальный костюм.


Памела вздохнула.


- Потрясающая фигура, да?


Но Пуаро смотрел на лицо - лицо тридцатидевятилетней женщины, с


шестнадцати лет славившейся своей красотой.


Он конечно же тоже более чем достаточно был наслышан о Валентине Чентри.


Она была знаменита многим - капризами, богатством, огромными сапфировыми


очами, брачными авантюрами и любовными приключениями. Она пять раз выходила


замуж, а любовников меняла, как перчатки. В должности ее мужа поочередно


побывали итальянский граф, американский сталелитейный магнат, знаменитый


теннисист и автогонщик. Из них только американец оставил ее вдовой, а от


прочих она с легкостью освободилась в суде. В последний, то есть в пятый по


счету раз, она вышла за капитана военно-морского флота.


Именно этот капитан и сопровождал на пляж августейшую особу. Молчаливый,


угрюмый, необщительный, с тяжелым подбородком. Было в нем что-то


первобытное.


- Тони, дорогой, мой портсигар... - попросила она. Приказ был исполнен


немедленно. Он тут же протянул жене портсигар, помог прикурить и спустить с


плеч бретельки белого купальника. Она разлеглась на солнце, раскинув руки. А


он уселся рядом, словно дикий зверь, сторожащий добычу.


Памела сказала, понизив голос:


- Я просто сгораю от любопытства. Необычная парочка... Смотрите, сколько


в нем звериного! Все время мрачно молчит, и взгляд угрюмый-угрюмый. Таким


женщинам, как она, это должно нравиться. Словно приручаешь тигра! Интересно,


долго ли это продлится? Наверное, они ей очень быстро надоедают, а уж


теперь-то особенно. Но избавиться от него, я думаю, не так-то просто, с


такими шутки плохи.


К морю немного робко подошла еще одна пара. Та самая, что приехала


накануне вечером. Мистер и миссис Дуглас Голд, как выяснила мисс Лайелл,


полистав регистрационный журнал отеля. Оттуда же она извлекла их имена и


возраст - у итальянцев принято и это заносить в журнал.


Мистеру Дугласу Камерону Голду был тридцать один год, а миссис Марджори


Эмме Голд - тридцать пять.


Поскольку для мисс Лайелл, как уже говорилось, не было ничего


увлекательней "человеческой натуры", то, в отличие от большинства своих


соотечественников, которым требуется от четырех дней до недели, чтобы


предпринять робкую попытку познакомиться, она умела вступить в


непринужденную беседу при первой же встрече. Поэтому, заметив смущение и


нерешительность миссис Голд, она крикнула:


- Доброе утро! Замечательный денек, не правда ли?


Миссис Голд была невысокой и хрупкой и чем-то напоминала мышку. У нее


были правильные черты лица и неплохая фигура. Но недостаток вкуса и какая-то


скованность делали ее малопривлекательной. Муж ее, напротив, был на редкость


хорош собой, можно сказать, герой-любовник: светлые вьющиеся волосы, голубые


глаза, широкие плечи, узкие бедра. В общем, из тех молодых людей, которых


легче представить себе на сцене, чем в реальной жизни. Но стоило ему открыть


рот, как все его обаяние куда-то улетучивалось. Уж очень он был простодушен


и искренен - если не туповат.


Миссис Голд благодарно посмотрела на Памелу и уселась рядом с ней.


- Какой у вас чудный загар! Рядом с вами я выгляжу до неприличия бледной!


- Качественный загар требует чудовищных усилий, - вздохнула мисс Лайелл.


Немного помолчав, она спросила:


- Вы ведь только что приехали?


- Да, вчера вечером. На итальянском пароходе.


- А раньше вы на Родосе <Родос - остров в Эгейском море, у побережья


Малой Азии. Территория Греции. До 1948 года принадлежал Турции.> не бывали?


- Нет. Здесь очень славно, правда?


- Только вот добираться сюда долго, - заметил муж.


- Да, будь Родос поближе к Англии...


- Тогда здесь было бы ужасно, - разнеженным голосом закончила за него


Сара. - Люди лежали бы бок о бок, точно рыба на прилавке. Было бы негде


ступить.


- Да, пожалуй, - согласился Дуглас Голд. - Досадно только, что курс лиры


<Лира - денежная единица Турции.> сейчас - просто разорение.


- Да, при обмене получается накладно.


Беседа и дальше велась в том же духе и изяществом явно не блистала.


Лежавшая неподалеку Валентина Чентри поднялась и села, одной рукой


придерживая на груди купальник.


Она широко, с чисто кошачьим изяществом зевнула и огляделась по сторонам.


Взгляд ее скользнул по Марджори Голд и остановился на золотистых кудрях


Дугласа Голда.


Тут она плавно повела плечами и чуть громче, чем это было необходимо,


произнесла:


- Тони, дорогой... Какое это чудо - солнце! В прошлой жизни я наверняка


была жрицей солнца, а ты как думаешь?


Муж ее что-то проворчал в ответ, что-то невразумительное.


А Валентина Чентри все так же громко попросила:


- Дорогой, расправь, пожалуйста, полотенце. После чего водрузила свое


прекрасное тело на прежнее место. Теперь уже Дуглас Голд смотрел на нее,


причем с нескрываемым интересом.


- Какая красивая женщина! - весело прощебетала миссис Голд, обращаясь к


мисс Лайелл.


Памела, которая выдавала информацию с тем же удовольствием, с каким


получала ее, вполголоса пояснила:


- Это Валентина Чентри.., ну та самая, которая была женой Декрэ. Она и


правда великолепна. А он прямо без ума от нее, ну просто не сводит глаз.


Миссис Голд еще раз оглядела пляж и сказала:


- Какое чудесное море, синее-синее. По-моему, нам пора искупаться, а,


Дуглас?


Увлеченный созерцанием Валентины Чентри, Дуглас ответил не сразу. Прошло


некоторое время, прежде чем он довольно рассеянно переспросил:


- Искупаться? Ну, да, пожалуй. Марджори Голд встала и пошла к воде.


Валентина Чентри перевернулась на бок. Взгляд ее был устремлен на Дугласа


Голда. На алых губах заиграла слабая улыбка.


У Дугласа Голда слегка покраснела шея. Валентина Чентри сказала:


- Тони, дорогой, будь любезен... Мне бы чуть-чуть крема для лица - он на


туалетном столике. Забыла его захватить. Будь паинькой - принеси,


пожалуйста. Капитан покорно поднялся и направился к отелю. Марджори Голд


погрузилась в море и стала призывать мужа:


- Дуглас! Где ты там! Вода такая теплая. Иди же скорее!


- Что же вы не идете? - поинтересовалась Памела.


- Что? А.., я люблю сперва хорошенько прогреться... Валентина Чентри чуть


приподняла голову - вероятно, хотела позвать мужа, но тот уже скрылся за


оградой гостиничного сада.


- ..а купаться иду почти перед уходом с пляжа, - объяснил мистер Голд.


Миссис Чентри снова села и взяла флакон с кремом для загара. Но почему-то


крышка никак не хотела открываться, как она ни старалась.


- О, Господи, до чего тугая! Никак не могу справиться! - обиженно


воскликнула она. И взглянула на соседей.


- Не могли бы вы...


Неизменно галантный Пуаро тут же поднялся, но у Дугласа Голда были два


преимущества - молодость и ловкость. Он опередил его.


- Разрешите вам помочь.


- О, благодарю-ю. - Она снова не забывала мило растягивать слова:


- Вы очень добры. А я такая бестолковая - всегда кручу не в ту сторону.


О! У вас сразу получилось! Огромное спасибо...


Эркюль Пуаро улыбнулся в усы и стал неторопливо прохаживаться по берегу.


Когда он довольно скоро вернулся, к нему подошла миссис Голд. Она вволю


наплавалась, и теперь ее лицо сияло от удовольствия - из-под поразительно


нелепой купальной шапочки.


Едва переведя дыхание, она сказал:


- Я очень люблю море. А здесь оно такое теплое, просто чудо.


Пуаро высказал предположение, что она заядлая купальщица, и услышал, что


они с Дугласом просто помешаны на купании. И что Дуглас часами может торчать


в воде.


Тут Эркюль Пуаро невольно посмотрел через ее плечо на мистера Дугласа -


этот страстный любитель плавания увлеченно беседовал с Валентиной Чентри и


совсем не торопился в море.


- Ума не приложу, почему он не идет купаться... - сказала миссис Голд.


В ее голосе звучало по-детски искреннее недоумение.


Пуаро задумчиво посмотрел на Валентину Чентри. Он подумал, что миссис


Дуглас не первая из жен, которым довелось в свое время обнаружить некие


странности в поведении супруга.


Он услышал, как миссис Голд судорожно вздохнула и ледяным голосом


произнесла:


- Ее, вероятно, считают очень привлекательной.


Но Дугласу женщины такого типа совершенно не нравятся.


Эркюль Пуаро промолчал.


Миссис Голд снова вошла в воду и поплыла прочь от берега, рассекая воду


медленными, сильными гребками. Было ясно, что она действительно любит море.


Пуаро вернулся к оставленной им компании.


Полку отдыхающих прибыло: появился старый генерал Барнс, предпочитавший


общество молодежи. Вот и теперь он пристроился между Памелой и Сарой, и они


с Памелой смаковали светские сплетни, особенно наслаждаясь скандальными


подробностями.


Капитан Чентри вернулся с задания. Теперь они с Дугласом Голдом сидели по


обе стороны от Валентины.


Валентина как ни в чем не бывало болтала, растягивая слова и обращаясь то


к одному, то к другому.


Она, видимо, заканчивала рассказывать какую-то историю:


- ..и что, вы думаете, заявил этот дуралей? "Я видел вас всего минуту, но


помнить буду всегда!" Ведь так он сказал, Тони? Я была страшно, ну


стра-а-шно тронута. Вообще, в мире много добрых людей, во всяком случае, ко


мне все относятся просто замечательно. Сама не понимаю, почему ко мне все


так добры. Ну вот, я тогда и говорю - ты помнишь, дорогой? - "Если тебе


непременно нужно постоянно меня ревновать, ревнуй к этому посыльному". Он и


вправду был очарователен...


Возникла пауза, и Дуглас Голд решил поддержать разговор.


- Среди посыльных есть неплохие ребята...


- О да... Но ему, бедняжке, здорово пришлось потрудиться... И он был так


горд, что оправдал мое доверие.


- Ничего странного, - сказал Дуглас Голд. - Всякому было бы приятно


оправдать ваше доверие. Она восторженно защебетала:


- Тони, ты слышал? Какой тонкий комплимент! Капитан Чентри что-то


пробурчал. В ответ его жена только вздохнула:


- А вот Тони не умеет так красиво говорить. Да, мой ягненочек?


Она взъерошила его темную гриву своими белыми пальчиками с очень ярким


маникюром, и он с подозрением на нее покосился. А она продолжала щебетать:


- Не пойму, как это он меня терпит? Он умен до ужаса, правда-правда, а я


все время несу всякую чушь, но он не сердится. На меня никогда никто не


сердится, даже если я что-нибудь не то скажу или сделаю. Только и делают,


что балуют меня. Попробуй тут стать хорошей.


Капитан Чентри обратился к Голду:


- Это ваша супруга там, в море?


- Да. Мне, видимо, пора к ней присоединиться.


- Но на солнышке так хорошо, - проворковала Валентина, - посидите еще.


Тони, дорогой, а я, пожалуй, сегодня вообще не полезу в воду. Боюсь в первый


же день подхватить простуду. А ты-то почему не идешь, дорогой? Мистер..,


мистер Голд составит мне компанию, пока ты окунешься.


- Нет, спасибо. Пока что-то не хочется, - с заметным металлом в голосе


ответил Чентри. - А ваша жена, кажется, зовет вас, мистер Голд. Видите, как


она машет?


- Ваша жена великолепно плавает! - сказала Валентина. - Я уверена, она из


тех ловких женщин, у которых все замечательно получается. Я так боюсь их:


мне кажется, что они меня презирают. А я вот совершенно бездарна, никаких


талантов. О, правда, Тони?


Капитан снова промычал лишь что-то неразборчивое.


Его жена ласково попеняла:


- Ты слишком великодушен ко мне, я-то знаю. Мужчины удивительно


добродушные создания - за то их и люблю. Честное слово, они гораздо добрее


женщин, никогда не наговорят тебе гадостей. Женщины слишком мелочны по


натуре.


Сара Блейк повернулась на бок, лицом к Пуаро, и процедила сквозь зубы:


- Ну еще бы не мелочны - позволяют себе иногда усомниться в том, что


очаровательная миссис Чентри - абсолютное совершенство! Нет, все-таки


женщины редкие дуры. Но такой ненормальной, как миссис Чентри, свет еще не


видел. Только и умеет, что стрелять глазами и поминутно мурлыкать: "То-о-ни,


дорогой!" Наверное, у нее в голове опилки вместо мозгов.


Пуаро выразительно вздернул брови.


- Un peu severe <Несколько сурово! (фр.)>!


- Да она просто самая настоящая кошка, вот что я вам скажу, и повадки у


нее кошачьи - ну что она цепляется ко всем мужчинам? Сами полюбуйтесь - ее


муженек сидит мрачнее тучи.


Кинув взгляд на море, Пуаро заметил:


- А миссис Голд отлично плавает.


- Да, она не то что мы - не стесняется быть мокрой. Интересно, миссис


Чентри хоть раз окунется? Все же на море приехала.


- Ни за что, - просипел генерал Барнс. - Зачем же ей рисковать своим


макияжем. А вообще-то она, конечно, эффектная женщина, хоть и не первой


свежести.


- Берегитесь, генерал. Она смотрит на вас, - недобрым голосом сказала


Сара. - А насчет косметики ошибаетесь. При теперешнем ее качестве нам не


страшны ни вода, ни поцелуи.


- Миссис Голд выходит из воды, - объявила Па-мела.


- "Полно мне в лесу гулять. Муженька пора спасать", - промурлыкала Сара.


Миссис Голд уже шла по берегу. Фигурка у нее была очень ладная, а вот


купальная шапочка хоть и удобная, но жутко нелепая.


- Так ты идешь или нет, Дуглас? - чуть раздраженно произнесла она. - Вода


чудесная, очень теплая.


- Иди, иду.


Дуглас Голд поспешно встал, но ушел почему-то не сразу, и Валентина


Чентри успела одарить его нежной улыбкой.


- Au revoir <До свидания (фр.).>, - сказала она. Голд и его жена


направились к воде. Как только они отошли достаточно далеко, Памела


скептически заметила:


- Не думаю, что ей стоило это делать. Оттаскивать мужа от другой женщины


- это очень неумно. Он сразу почувствует себя под каблуком, а мужья этого


терпеть не могут.


- Вы, похоже, отлично разбираетесь в мужьях, мисс Памела, - сказал


генерал Барнс.


- В чужих - но не в своем!


- А! Это существенная разница.


- Да, генерал. Зато я знаю, как нельзя вести себя с мужем.


- Да, моя дорогая, - подхватила Сара. - Во-первых, я бы ни за что не


напялила такую шапочку...


- Шапочка как шапочка, очень удобная, - возразил генерал. - И вообще, она


очень миленькая, эта благоразумная малышка.


- Не в бровь, а в глаз, генерал, - согласилась Сара. - Но даже и самую


благоразумную женщину порой оставляет благоразумие. Мне кажется, раз уж


появилась Валентина Чентри, благоразумия миссис Голд ненадолго хватит.


Она обернулась и взволнованным шепотом воскликнула:


- Нет, вы только взгляните на него. Просто туча. Не ровен час - грянет


гром...


Капитан Чентри и правда очень злобно смотрел вслед уходящим супругам.


Сара обернулась к Пуаро.


- Ну? - сказала она. - Что вы на это скажете? Эркюль Пуаро промолчал, но


снова стал чертить что-то пальцем на песке. Опять тот же рисунок -


треугольник.


- Вечный треугольник, - задумчиво произнесла Сара. - Может, вы и правы.


Если так, то в ближайшее время нам здесь скучать не придется.


Глава 2


Родос разочаровал мосье Эркюля Пуаро. Он приехал сюда отвлечься и


отдохнуть. Отдохнуть в основном от преступлений. Ему сказали, что в конце


октября здесь почти никого не бывает. Тихое уединенное местечко.


Народу действительно было немного. Супруги Чентри, Голды, Памела и Сара,


генерал, сам Пуаро да еще две итальянские четы - вот и все отдыхающие. Но и


в этом малочисленном обществе мозг Пуаро исхитрился уловить настораживающие


признаки.


- Дались же мне эти преступления! - ворчал он сам на себя. - Просто


какая-то мания! Мерещится невесть что!


И тем не менее на душе у него было неспокойно.


Как-то утром он спустился на террасу и застал там за вышиванием миссис


Голд.


Когда он подошел ближе, ему показалось, что в ее руке мелькнул и тут же


исчез батистовый носовой платочек.


Глаза у миссис Голд были сухие, но подозрительно поблескивали и держалась


она как-то чересчур весело. Такая веселость не бывает естественной.


- С добрым утром, мосье Пуаро, - сказала она так радостно, что


беспокойство Пуаро только усилилось.


Чего это она так ему обрадовалась? Они же с ней почти не знакомы. Пуаро


очень гордился своими профессиональными качествами, но внешность свою


оценивал весьма трезво.


- С добрым утром, мадам, - отозвался он. - Погода как будто не собирается


портиться.


- Да, нам очень повезло, правда? Впрочем, нам с Дугласом всегда везет на


погоду.


- Да что вы!


- Да-да. И не только на погоду, нам вообще повезло, что мы вместе,


знаете, мосье Пуаро, когда видишь, сколько вокруг бед и трагедий, сколько


людей разводятся, начинаешь больше ценить свое счастье.


- Отрадно это слышать, мадам.


- Да. Мы с Дугласом удивительно счастливы друг с другом. Мы женаты уже


пять лет, а пять лет, сами понимаете, по теперешним временам - срок


немалый...


- Вы правы, немалый, порой и пять лет могут показаться вечностью, - сухо


заметил Пуаро.


- ..но мне кажется, сейчас мы даже более счастливы, чем когда


только-только поженились. А все потому, что мы идеально подходим друг другу.


- Чего ж еще желать?


- Поэтому мне так жаль несчастливых людей.


- Вы имеете в виду...


- Нет, я вообще говорю, мосье Пуаро.


- Да, да.


Миссис Голд поднесла к свету шелковую нитку, проверить, тот ли она взяла


оттенок, и продолжала:


- Взять, к примеру, миссис Чентри...


- Да, так что же миссис Чентри?


- Мне она приятной не кажется.


- Может быть, вы и правы.


- Да, я совершенно уверена в том, что она плохой человек. Но ее почему-то


жалко. Ведь, несмотря на богатство, красоту и.., и все остальное, - руки


миссис Голд дрожали, она никак не могла вдеть нитку в иголку, - она не из


тех женщин, к которым мужчины привязываются надолго. Напротив, мужчины от


таких быстро устают. А вы как думаете?


- Уж я бы точно очень быстро устал от ее болтовни, - уклончиво ответил


Пуаро.


- Вот-вот. Конечно, она очень привлекательна... - Миссис Голд в


нерешительности замолчала. Губы подрагивали, руки машинально продолжали


работать. Даже человек менее наблюдательный, чем Эркюль Пуаро, заметил бы,


что она не в своей тарелке.


- Мужчины что малые дети, - внезапно вырвалось у нее. - Они так


доверчивы.


Она склонилась над своим вышиванием. Маленький батистовый платочек как-то


незаметно снова очутился у нее в руке.


Решив, вероятно, на всякий случай сменить тему разговора, он спросил:


- Вы сегодня не купаетесь? А ваш супруг - он на пляже?


Миссис Голд растерянно моргнула, но голос ее был очень веселым:


- Не угадали. Мы решили прогуляться по старому городу. Но.., не пойму,


как.., мы потеряли друг друга из виду. Они отправились без меня.


Местоимение выдавало секрет, но, прежде чем Пуаро успел хоть что-нибудь


сказать, явился с пляжа генерал Барнс и уселся в кресло рядом с ними.


- С добрым утром, миссис Голд. С добрым утром, Пуаро. Вы тоже сегодня


дезертировали? На пляже почти никого. Ни вас, ни вашего мужа, миссис Голд.


Ни миссис Чентри.


- А капитан Чентри? - небрежно спросил Пуаро.


- Нет, он-то как раз на пляже. Им завладела мисс Памела, - хихикнул


генерал. - Но ей с ним приходится тяжко. Он из тех несгибаемых молчаливых


мужчин, про которых пишут в книжках.


- Он меня немного пугает, этот капитан, - с легкой дрожью в голосе


сказала Марджори Голд. - Временами он такой.., такой мрачный. Словно что-то


задумал.


Она вздрогнула.


- Я думаю, у него несварение желудка, - бодро ответил генерал. - Чаще


всего романтическая меланхолия или неудержимая ярость объясняются дурным


пищеварением.


Марджори Голд вежливо улыбнулась.


- А где ваш милейший супруг? - поинтересовался генерал.


- Дуглас? - ни секунды не колеблясь, весело переспросила миссис Голд. -


Они с миссис Чентри отправились взглянуть на стены старого города.


- Ага, весьма любопытно. Эпоха рыцарей, турниры и прочее. Вам тоже


следовало пойти, моя дорогая.


- К сожалению, я опоздала, - сказала миссис Голд. Она вдруг резко


поднялась и, пробормотав какие-то извинения, поспешно направилась к дому.


Генерал Барнс удивленно посмотрел ей вслед и сочувственно покачал


головой:


- Очень милая малышка. Стоит десятка размалеванных матрон, не будем


уточнять, кого именно. Ха! А муж - дурак! Не понимает своего счастья.


Он еще раз покачал головой, потом встал и направился в дом.


Подошла вернувшаяся с пляжа Сара Блейк и услышала слова генерала.


Состроив вслед уходящему вояке гримаску, она упала в кресло и защебетала:


- Милая малышка, милая малышка! Мужчины всегда стараются оправдать таких


вот простушек. На словах. И что мы видим? Размалеванные матроны побеждают,


даже глазом не моргнув! Грустно, конечно, но такова жизнь.


- Мадемуазель! - вдруг резко сказал Пуаро. - Не нравится мне все это!


- Не нравится? Мне тоже. Впрочем, если быть честной - нравится. Человек,


гнусное создание, обожает несчастные случаи, громкие скандалы и прочие


неприятности, приключающиеся с его знакомыми.


Пуаро спросил:


- А где капитан Чентри?


- На берегу. К нему прицепилась Памела, это в ее стиле, вы же знаете. Вот


только она ему, похоже, не по вкусу. Когда я уходила, он был мрачнее тучи.


Вот увидите, впереди буря.


- Но кое-что мне все же непонятно... - пробормотал Пуаро.


- А что тут понимать? - сказала Сара. - Весь вопрос в том, что грянет


дальше.


Пуаро, качая головой, тихо пробормотал:


- Вы верно заметили, мадемуазель, меня очень беспокоит, что грянет в


грядущем.


- Как изящно сказано, - одобрила Сара и скрылась в доме.


В дверях она чуть не столкнулась с Дугласом Гол-дом. Вид у него был явно


довольный и в то же время он чем-то был слегка смущен. Он сказал:


- Здравствуйте, мосье Пуаро, - и застенчиво добавил:


- Я показывал миссис Чентри стену Крестоносцев. А Марджори не захотела


пойти.


Пуаро чуть приподнял брови, но даже если он и хотел прокомментировать это


сообщение, то все равно бы не успел - на террасу ворвалась миссис Чентри,


которая громко воскликнула:


- Дуглас! Розовый джин! Мне просто необходим глоточек розового джина!


Дуглас пошел заказывать джин. Сияющая Валентина опустилась в кресло рядом


с Пуаро.


Увидев, что к ним направляется Памела и ее собственный муж, она небрежно


им помахала и крикнула:


- Тони, дорогой, хорошо искупался? Божественное утро!


Капитан Чентри не отозвался. Не удостоив супругу ни словом, ни взглядом,


он прошел мимо и, поднявшись по ступенькам, скрылся в баре.


Стиснутые в кулак руки капитана были прижаты к бокам, и это усиливало его


и без того заметное сходство с гориллой.


Красивый ротик Валентины Чентри, хотя его и портила глуповатая гримаска,


так и остался открытым.


- О-о... - растерянно протянула она, не зная, что сказать.


Памела Лайелл засияла от удовольствия, явно наслаждаясь происходящим.


Тщетно стараясь скрыть это, она уселась рядом с Валентиной Чентри и


поинтересовалась:


- Как провели утро?


- Просто великолепно. Мы...


Не дослушав ее ответа, Пуаро поднялся и тоже направился в бар. Там он


обнаружил мистера Голда, ожидающего, когда подадут розовый джин. Его лицо


пылало и было растерянным и злым.


- Этот человек - просто грубиян! - выпалил он, увидев Пуаро, и кивнул на


удалявшегося капитана Чентри.


- Вполне вероятно, - заметил Пуаро. - Да, вполне. Но les femmes <Женщины


(фр.).> любят грубиянов, не забывайте об этом! Дуглас проворчал:


- Не удивлюсь, если узнаю, что он отвратительно с ней обращается.


- Может, ей это и нравится.


Дуглас Голд озадаченно посмотрел на него, взял свой джин и вышел.


Эркюль Пуаро сел на табурет у стойки и заказал sirop de cassis


<Черносмородинный сироп (фр.).>. Пока он, покряхтывая от удовольствия,


неторопливо его потягивал, явился капитан Чентри и в один присест проглотил


несколько порций розового джина.


Потом, неизвестно к кому обращаясь, злобно выкрикнул:


- Пусть не надеется, что от меня ей удастся избавиться так же легко, как


от тех безмозглых кретинов. Я получил ее и отдавать не собираюсь! Никому


другому она не достанется - только через мой труп.


Он швырнул деньги на стойку, развернулся на каблуках и вышел.


Глава 3


Три дня спустя Эркюль Пуаро отправился на гору Пророка. Это была


спокойная и приятная поездка; дорога вилась среди золотисто-зеленых пихт,


взбираясь все выше и выше, уводя от мирской суеты и размолвок. Машина


остановилась возле ресторана. Пуаро вышел и отправился побродить по лесу.


Через некоторое время он забрался на вершину, и ему казалось, что он


очутился на вершине мира. Далеко-далеко внизу искрилось ослепительно синее


море.


Здесь он наконец-то отдохнет, отрешится от земных забот! Аккуратно


свернув пальто и положив его на пенек, Эркюль Пуаро сел.


- Несомненно, le bon Dieu <Господь (фр.).> знает, что делает. Но что


касается людей - отдельные его творения все же очень странны. Eh bien <Ладно


(фр.).>, теперь попробую забыть обо всех здешних сложностях, - размышлял


Пуаро.


Он огляделся. К нему торопливо приближалась невысокая женщина в


коричневом костюме. Это была Марджори Голд, на сей раз оставившая всякое


притворство. Ее лицо было мокрым от слез.


Все пути к отступлению были отрезаны. Она подошла вплотную.


- Мистер Пуаро, вы должны мне помочь. Я так несчастна, просто не знаю,


как мне быть! Что мне делать? Что делать?


Она смотрела на него безумными глазами. Ее пальцы вцепились в рукав его


пиджака. Но что-то в лице Пуаро встревожило ее и она слегка отпрянула.


- Что.., о чем вы думаете? - запинаясь, пробормотала она.


- Вы просите совета, мадам? Так ведь?


- Да.., да, - еле-еле выговорила миссис Голд.


- Eh bien, тогда слушайте. - Он говорил резко, почти грубо. - Немедленно


уезжайте отсюда. Пока не поздно.


- Что? - ничего не понимая, переспросила она.


- То, что вы слышали. Уезжайте с острова.


- Уехать с острова?


Она явно была сбита с толку.


- Именно это я и сказал.


- Но почему, почему?


- Если вам дорога жизнь, послушайтесь моего совета.


Она судорожно глотнула воздух.


- Что вы имеете в виду? Вы меня пугаете.., пугаете меня.


- Да, - мрачно подтвердил Пуаро. - Именно это я и делаю.


Она в отчаянии закрыла лицо руками.


- Но я не могу! Он же не поедет! Я имею в виду Дугласа. Она его не


отпустит. Он целиком в ее власти - телом и душой. Не хочет слышать ничего


дурного о ней... Просто голову потерял... Верит каждому ее слову: что муж


над ней издевается, этакая оскорбленная невинность, что никто никогда ее не


понимал... А обо мне он и думать забыл, я в счет не иду, словно меня вообще


не существует. Он хочет, чтобы я отпустила его - дала развод. Он верит, что


она разведется с мужем и выйдет за него. Но я боюсь, что.., что Чентри так


просто от нее не откажется. Не такой он человек. Вчера вечером она


продемонстрировала Дугласу синяки на руке. Дуглас просто озверел. Он ведь


такой у меня благородный... О! Я так боюсь! Чем все это кончится? Ну скажите


же, что мне делать?!


Пуаро смотрел через широкую полосу воды на голубую гряду холмов Азии. Он


ответил ей:


- Я же сказал вам. Уезжайте отсюда, пока не поздно...


Она покачала головой.


- Но я не могу.., не могу... Если только Дуглас... Пуаро вздохнул. Потом


пожал плечами.


Глава 4


Эркюль Пуаро и Памела Лайелл сидели на берегу. Она удовлетворенно


сообщила:


- Треугольник становится все прочнее! Вчера вечером они сидели по разные


стороны от нее и бросали друг на друга злобные взгляды! Чентри выпил лишнего


и несколько раз откровенно оскорбил Дугласа Голда. А Голд держался молодцом.


Держал себя в руках. Красотке же все это, естественно, очень нравилось.


Урчала, словно тигр-людоед. Как вы думаете, что будет дальше?


Пуаро покачал головой.


- Я опасаюсь. И очень сильно...


- Да все мы опасаемся, - с притворной скорбью произнесла мисс Лайелл.


Потом добавила:


- Это уже по вашей части. Или скоро будет по вашей. Неужели вы ничего не


можете сделать?


- То, что мог, я уже сделал. Мисс Лайелл хищно метнулась.


- И что же вы уже сделали? - спросила она, изнемогая от волнения.


- Посоветовал миссис Голд, пока не поздно, покинуть остров.


- О, так вы думаете, что... - Она замолкла на полуслове.


- Что, мадемуазель?


- Значит, вот чего вы ждете! - медленно произнесла Памела. - Но он не


сможет.., он не способен на такое... Он ведь такой милый. А все из-за этой


Чентри. А он.., он не может...


Она замолчала, а потом тихо прибавила:


- Убийство? Вы ведь об этом подумали?


- Я вам так скажу, мадемуазель: кто-то действительно подумывает об этом.


Памела вздрогнула.


- Не верю, - решительно заявила она.


Глава 5


События, грянувшие в ночь на 29 октября, прослеживаются очень четко.


Началось с того, что между Голдом и Чентри вспыхнула ссора. Чентри


расходился все больше, и последние его слова, которые он буквально проорал,


слышали четверо - портье, управляющий, генерал Барнс и Памела Лайелл.


- Ах ты, грязная свинья! Если вы с моей женой думаете, что сумеете от


меня избавиться, так вы ошибаетесь! Пока я жив, Валентина - моя жена!


И, побагровев от злости, он вышел из отеля.


Это случилось перед обедом. А после обеда (всем на удивление) наступило


перемирие. Валентина пригласила Марджори Голд на автомобильную прогулку при


луне. Памела и Сара отправились вместе с ними. Голд и Чентри сыграли партию


в бильярд, а потом присоединились к Эркюлю Пуаро и генералу Барнсу,


отдыхавшим в шезлонгах.


Кажется, впервые Чентри видели улыбающимся, он был в хорошем настроении.


- Как сыграли? - спросил генерал.


- С этим парнем мне не справиться! Обыграл меня на сорок шесть очков, -


ответил капитан. Дуглас Голд скромно возразил:


- Да просто повезло, уверяю вас. Что будете пить? Пойду поищу официанта.


- Мне, пожалуйста, розовый джин.


- Хорошо. А вам, генерал?


- Благодарю вас. Виски с содовой.


- И мне тоже. А вам, мосье Пуаро?


- Вы очень любезны. Я бы выпил sirop de cassis.


- Сироп... Простите?..


- Sirop de cassis. Настойка из черной смородины.


- А-а, ликер! Ясно. Надеюсь, он здесь есть. Никогда о таком не слышал.


- Он здесь есть. Но это не ликер. Дуглас Голд засмеялся:


- Странный же у вас вкус! Впрочем, каждый травится чем хочет! Пойду


распоряжусь.


Капитан Чентри сел. Неразговорчивый и угрюмый от природы, он изо всех сил


старался быть общительным.


- Вот не думал, что смогу обходиться без газетных сплетен, - заметил он.


Генерал проворчал:


- Должен сказать, что от "Континент дейли мейл" четырехдневной свежести


толку мало. Конечно, мне каждую неделю присылают "Тайме" и "Панч", но они


чертовски запаздывают.


- Интересно, повлияет ли на результаты выборов палестинский вопрос


<Имеется в виду конфликт между еврейским и арабским населением Палестины,


вызванный хозяйственной и политической деятельностью еврейской общины.>?


- Все было не правильно организовано, - заявил генерал как раз в тот


момент, когда в сопровождении официанта, несущего напитки, вернулся Дуглас


Голд.


Генерал начал рассказывать случай, произошедший во время его доблестной


службы в Индии в 1905 году. Оба его соотечественника слушали внимательно, но


без особого интереса. Эркюль Пуаро потягивал свой sirop de cassis.


Когда рассказ генерала достиг кульминации, все с покорной вежливостью


рассмеялись.


Наконец в дверях появились все четыре дамы. Они, похоже, были в


великолепном настроении, непрерывно болтали и смеялись.


- Тони, дорогой, это было просто божественно, - воскликнула Валентина,


опускаясь на соседний шезлонг. - Миссис Голд отлично это придумала. Вам всем


тоже бы наверняка понравилось! Тут Чентри сказал:


- Как насчет того, чтобы выпить? - и вопросительно посмотрел на всех


остальных.


- Мне розовый джин, дорогой, - сказала Валентина.


- Джин и имбирное пиво, - попросила Памела.


- А мне коктейль, - ответила Сара.


- Все понятно. - Чентри поднялся и протянул жене свой нетронутый джин:


- Выпей мой. Я закажу себе еще. А что вам, миссис Голд?


Миссис Голд с помощью мужа выбиралась из пальто. Она улыбнулась:


- А можно мне оранжад <Оранжад - прохладительный напиток с апельсиновым


соком.>?


- Конечно. Оранжад.


Чентри пошел к двери. Миссис Голд улыбнулась мужу:


- Было так чудесно, Дуглас. Жаль, что ты не поехал.


- Мне тоже жаль. Может, поедем в другой раз, а? Они улыбнулись друг


другу. Валентина Чентри залпом осушила бокал с розовым джином.


- О, то, о чем я мечтала, - удовлетворенно выдохнула она.


Дуглас Голд положил пальто Марджори на диван. Потом он обернулся и


внезапно воскликнул:


- Эй, что случилось?


Валентина Чентри откинулась на спинку кресла. Губы ее посинели, рукой она


схватилась за сердце.


- Я.., как-то.., странно себя чувствую, - пролепетала она, хватая ртом


воздух.


В комнату вернулся Чентри и кинулся к жене.


- Что с тобой, Вал?


- Я.., я не знаю.., у этого джина.., был странный вкус...


- У розового джина?


Чентри обернулся, на искаженном лице ходили желваки. Он схватил Дугласа


Голда за плечо.


- Это был мой джин... Голд, что вы туда подсыпали, черт вас возьми?


Дуглас Голд не отрываясь смотрел на дергающееся в конвульсиях лицо. Он


был смертельно бледен.


- Я.., я.., ничего...


Валентина Чентри осела в кресле.


Генерал Барнс закричал:


- Доктора!.. Быстрее!..


Но через пять минут Валентина Чентри уже была мертва.


Глава 6


На следующее утро никто не купался. Памела Лайелл, побледневшая, в


скромном темном платье, увидев в холле Эркюля Пуаро, затащила его в


небольшую гостиную.


- Это ужасно! - запричитала она. - Ужасно! Вы говорили! Вы предвидели


убийство! Он печально склонил голову.


- О! - вскричала она и топнула ножкой. - Вы должны были предотвратить


это! Любой ценой! Это можно было предотвратить!


- Как? - спросил Эркюль Пуаро.


Этот вопрос на секунду привел ее в чувство.


- Вы что, не могли обратиться куда следует.., в полицию?..


- И что сказать? Что можно сказать до того, как это произойдет? Что


кто-то задумал убийство? Говорю вам, mon enfant <Дитя мое (фр.).>, если


одному человеку предуготовано убить другого...


- Вы могли предупредить жертву, - не унималась Памела.


- Иногда, - сказал Эркюль Пуаро, - предупреждать бесполезно.


- Вы могли предупредить убийцу, - медленно выговорила Памела, - дать ему


понять, что вам известны его намерения...


Пуаро одобрительно кивнул.


- Да, этот план уже получше. Но не следует забывать о самом главном


пороке любого преступника.


- И что же это за порок?


- Самонадеянность! Каждый преступник уверен, что уж его-то преступление


нельзя раскрыть.


- Но это абсурдно.., глупо, - воскликнула Памела. - Преступление-то было


по-детски глупым! Ведь полиция сразу арестовала Дугласа Голда.


- Да, - сказал Пуаро и задумчиво добавил:


- Дуглас Толд - довольно глупый молодой человек.


- Невероятно глупый! Я слышала, они нашли остатки яда.., как он там


называется?..


- Разновидность строфантина. Яд, поражающий сердце.


- Они что, действительно нашли остатки этого яда в кармане его смокинга?


- Именно так.


- Невероятно глупый! - повторила Намела. - Видимо, он собирался


избавиться от яда, но был настолько потрясен тем, что отравил не того, кого


собирался, что обо всем позабыл. Как эффектно это смотрелось бы в театре!


Любовник подсыпает строфантин в стакан мужа, тут его что-то отвлекает, а


жена тем временем случайно выпивает яд... Вы только подумайте, какой кошмар:


Дуглас Голд поворачивается и понимает, что убил любимую женщину...


Она даже вздрогнула.


- Вот он, ваш треугольник. Вечный треугольник! Но кто бы мог подумать,


что все так кончится?


- Я этого опасался, - пробормотал Пуаро. Намела повернулась к нему.


- Вы ведь предупреждали ее - миссис Голд. Почему же вы не предупредили


его?


- Вы имеете в виду Дугласа Голда?


- Нет. Я о капитане Чентри. Вам следовало сказать ему, что он в


опасности, ведь именно он был главной помехой. Дуглас Голд наверняка


надеялся легко получить развод, запугав свою жену - она такая мягкосердная


женщина, да к тому же страшно влюблена в него. А вот Чентри чертовски упрям.


Он бы ни за что не дал Валентине свободу.


Пуаро пожал плечами.


- От моего разговора с Чентри не было бы никакого проку, - сказал он.


- Возможно, - согласилась Памела. - Он бы сказал, что сам разберется, он


послал бы вас к черту. И все же я чувствую, что-то можно было сделать.


- Я хотел попробовать, - медленно произнес Пуаро, - хотел уговорить


Валентину Чентри покинуть остров, но она бы не поверила ни единому моему


слову. Она была слишком глупа, чтобы что-то понять. Pauvre femme <Бедняжка


(фр.).>, ее погубила собственная глупость.


- Не думаю, что ее отъезд что-нибудь изменил бы, - сказала Памела. - Он


бы просто-напросто отправился следом.


- Кто?


- Дуглас Голд.


- Вы думаете, Дуглас Голд поехал бы за ней? О нет, мадемуазель, вы


ошибаетесь. Уверяю вас. Вы пока еще не поняли, что произошло. Если бы


Валентина Чентри уехала с острова, с ней уехал бы и ее муж.


Эти слова явно озадачили Памелу.


- Ну, разумеется.


- И тогда преступление произошло бы где-нибудь в другом месте.


- Что вы хотите этим сказать?


- То, что это же самое преступление произошло бы в другом месте, а


именно: убийство Валентины Чентри ее собственным мужем.


Памела на мгновение потеряла дар речи.


- Вы хотите сказать, что это капитан Чентри, Тони Чентри, убил


Валентину?


- Да. И сделал это у вас на глазах! Дуглас Голд принес ему выпивку. Он


взял стакан и поставил перед собой. Когда женщины вошли в комнату, мы все


смотрели на них, а у Чентри уже был наготове строфантин. Он бросил яд в


бокал с розовым джином, а затем любезно уступил свой джин жене, которая его


и выпила.


- Но ведь пакетик от строфантина обнаружили в кармане Голда!


- Проще простого было положить его туда, пока все мы толпились вокруг


умирающей женщины.


Ошеломленная Памела долго молчала, потом воскликнула:


- Ничего не понимаю! Вы же сами говорили о треугольнике...


Эркюль Пуаро энергично закивал головой.


- Да, говорил. Но вы нарисовали в своем воображении не тот треугольник.


Действуя очень умно, преступники сбили вас с толку! Вы думали, - а иначе вы


и не могли подумать, - что и Тони Чентри, и Дуглас Голд влюблены в Валентину


Чентри. Вы поверили, поскольку не могли не поверить, что Дуглас Голд,


влюбленный в Валентину Чентри (чей муж отказывается дать ей развод),


предпринял отчаянную попытку отравить Чентри, но, до роковой случайности, яд


выпила Валентина. Все это - камуфляж. Чентри давно собирался разделаться со


своей женой. Она ему до смерти надоела, это я сразу заметил. Женился он на


ней из-за денег. А теперь хочет жениться на другой, вот и задумал избавиться


от Валентины, но так, чтобы получить ее деньги. Убийца-наследник.


- Жениться на другой женщине? Пуаро, помедлив, продолжал:


- Да-да. На малышке Марджори Голд. Это был самый настоящий вечный


треугольник. Вы просто не с той стороны на него смотрели. Ни одному из этих


мужчин Валентина Чентри вовсе не была нужна. Она была слишком тщеславной, -


Марджори Голд - великолепный режиссер всего спектакля, вот вы и ошиблись!


Миссис Голд - очень умная женщина, она прекрасно сыграла роль этакой


застенчивой бедняжки, просто воплощение мадонны! Я могу назвать вам четырех


преступниц такого типа. Некая миссис Адаме была оправдана судом, хотя все


знали, что она убила своего мужа. Мэри Паркер успела разделаться с тетушкой,


со своим возлюбленным и с двумя братьями прежде, чем допустила ошибку и ее


посадили. Потом миссис Роуден - ее повесили. И наконец миссис Лекрей,


которая едва избежала возмездия. Марджори Голд именно из таких женщин. Я


понял это, как только ее увидел! Для этих овечек преступление - своя стихия.


А как все продумано! Вот скажите, какие у вас есть доказательства того, что


Дуглас Голд был влюблен в Валентину Чентри? Если вы тщательно все взвесите,


то поймете, что все основано только на откровениях миссис Голд и воплях


ревности, издаваемых Чентри. Ведь так? Теперь понимаете?


- Ужас какой! - воскликнула Памела.


- Умная парочка, - сказал Пуаро со спокойствием профессионала. - Они


договорились "познакомиться" здесь и разыграть это убийство. Эта Марджори


Голд - какое у нее дьявольское хладнокровие! И какая выдержка! Да она бы, ни


секунды не задумываясь, отправила своего невинного дурачка-мужа на эшафот.


- Но ведь полиция прошлой ночью задержала его и увезла с острова! -


воскликнула Памела.


- Да, - сказал Эркюль Пуаро, - но после этого я перекинулся парочкой слов


с полицейскими. Я не видел, как Чентри подсыпал яд в бокал. Признаюсь, как и


все остальные, я в этот момент смотрел на вошедших женщин. Но, поняв, что


Валентина Чентри отравлена, не сводил глаз с ее мужа. Так вот, я


действительно видел, как он положил пакетик от строфантина в карман смокинга


Дугласа Голда...


И, нахмурившись, добавил:


- Я надежный свидетель. Мое имя широко известно. Как только я рассказал


все это полицейским, они поняли, что произошло на самом деле.


- И что потом? - завороженно спросила Памела.


- Eh bien <Что ж (фр.).>, потом они задали капитану Чентри несколько


вопросов. Он пытался было угрожать, но насчет ума у него, сами понимаете..,


вскоре он во всем сознался.


- Так Дугласа Голда освободили?


- Да.


- А что с Марджори Голд? Лицо Пуаро сделалось строгим.


- Я ее предупреждал, - сказал он. - Да, я предупреждал ее. На горе


Пророка... Это был единственный шанс предотвратить преступление. Я почти


сказал ей, что подозреваю ее. Она поняла. Но она переоценила свой ум... Я


говорил ей, чтобы она покинула остров, если ей дорога жизнь. Но она


предпочла остаться...


Агата КРИСТИ


УБИЙСТВО В ПРОХОДНОМ ДВОРЕ


ONLINE БИБЛИОТЕКА http://www.bestlibrary.ru


Глава 1


- Пенни <Пенни - бронзовая монетка, равная 1/240 фунта стерлингов.> на


чучелко, сэр? - Чумазый мальчишка обаятельно улыбнулся.


- Ну нет уж! - отрезал старший инспектор Скотленд-Ярда Джепп. - И вот


что, сынок...


Последовало отеческое внушение. Ошарашенный мальчишка задал стрекача,


коротко и выразительно бросив своим юным приятелям:


- Чтоб мне! Так вляпаться - легавый переодетый. Компания припустила за


ним, распевая во все горло:


- Помним, помним не зря


Пятый день ноября


И Заговор Пороховой.


Пусть память о нем


И ночью и днем


Всегда остается с тобой!


Спутник инспектора, низенький мужчина не первой молодости с яйцеобразной


головой, улыбнулся в пышные усы.


- Tres bien <Отлично (фр.)>, Джепп, - сказал он. - Вы отлично


проповедуете, поздравляю вас.


- День Гая Фокса <Фoкc Гай - участник порохового заговора. Задержан при


попытке взорвать парламент, казнен 5 ноября 1605 года. В годовщину его казни


в Англии устраивают потешные шествия, на которых сжигают его чучело.> - это


просто разгул попрошайничества!


- Интересный пережиток, - задумчиво произнес Эркюль Пуаро. -


Фейерверочные ракеты все еще с треском рвутся в небесах, хотя человек, в


память о котором их пускают, и его деяние давно позабыты!


Старший инспектор кивнул.


- Да, ребятишки эти навряд ли знают, кто такой Гай Фокс.


- Скоро вообще возникнет путаница. Почему пятого ноября устраивается


фейерверк? Для прославления или позора? Попытка взорвать английский


парламент была страшным грехом или доблестным подвигом?


Джепп засмеялся.


- Со вторым согласятся очень и очень многие. Они свернули с магистрали в


относительную тишину проходного двора. Отобедав вместе, добрые друзья решили


пройтись до квартиры Пуаро и выбрали этот, самый короткий, путь.


Но и сюда доносился треск шутих <Шутихи - фейерверочные ракеты,


оставляющие зигзагообразный огненный след.>, а в небе рассыпались золотые


дожди.


- Самый подходящий вечерок для убийства! - заметил Джепп с


профессиональным интересом. - Звука выстрела, например, никто не услышит.


- Меня всегда удивляло, как редко преступники используют подобные


обстоятельства, - заметил Эркюль Пуаро.


- А знаете, Пуаро, мне иной раз просто хочется, чтобы вы кого-нибудь


убили.


- Mon cher <Мой дорогой! (фр.)>!


- Да, мне было бы любопытно посмотреть, как вы это проделаете.


- Мой милый Джепп, если уж я кого-нибудь убью, у вас не будет ни


малейшего шанса узнать, как я это проделаю! Скорее всего, вы просто не


узнаете, что произошло убийство.


Джепп засмеялся с добродушной снисходительностью.


- Ну и нахальный же вы типчик! - сказал он.


На следующее утро в половине одиннадцатого в квартире Эркюля Пуаро


зазвонил телефон.


- Алло? Алло?


- Oui, c'est moi <Да, это я (фр.).>.


- Говорит Джепп. Помните, мы вчера шли к вам через двор Бардсли-Гарденс?


- Конечно.


- И как мы обсуждали, до чего легко застрелить кого-нибудь, пока рвутся и


трещат все эти шутихи и римские свечи <Римские свечи - разновидность


фейерверочных ракет.>?


- Да-да.


- Ну так в этом проходном дворе, в доме четырнадцать, произошло


самоубийство. Молодая вдова, миссис Аллен. Я сейчас еду туда. Хотите со


мной?


- Прошу прощения, но разве тех, кто занимает такой важный пост, как вы,


мой дорогой друг, посылают расследовать самоубийства?


- Угадали! Нет, не посылают. Дело в том, что нашему медику что-то там не


нравится. Так вы хотите? Кажется мне, что это как раз для вас.


- Разумеется, хочу. Номер четырнадцатый, вы сказали?


***


Пуаро подошел к дому ј 14 во дворе Бардсли-Гарденс как раз в ту минуту,


когда перед дверью остановилась машина с Джеппом и тремя его подчиненными.


Дом ј 14 сразу бросался в глаза. У входа полукругом стояли жители двора:


шоферы и их супруги, рассыльные, хорошо одетые прохожие, прочие зеваки и


бесчисленные дети, - все они жадно смотрели на дверь.


Перед ней стоял полицейский в форме, отражая натиск любопытных.


Бойкие молодые люди трудолюбиво щелкали фотоаппаратами, а при появлении


Джеппа ринулись к нему.


- Пока для вас ничего нет, - твердил Джепп, отмахиваясь от них. Он кивнул


Пуаро. - А, вот и вы! Пошли в дом.


Они быстро поднялись по ступенькам, дверь за ними закрылась, и все пятеро


оказались в тесной прихожей перед крутой лестницей.


Какой-то человек вышел на верхнюю площадку, узнал Джеппа и позвал:


- Сюда, сэр.


Джепп с Пуаро поднялись по лестнице и вошли в маленькую спальню.


- Я подумал, сэр, может, мне для начала коротенько изложить факты?


- Очень хорошо, Джеймсон, - сказал Джепп. - Я слушаю.


Участковый инспектор Джеймсон начал свой рассказ.


- Покойная, сэр, миссис Аллен. Жила тут с подругой - мисс Плендерли. Мисс


Плендерли гостила у друзей за городом и вернулась только сегодня утром.


Открыла дверь своим ключом и очень удивилась, что в квартире словно бы


никого нет. К ним в девять обычно приходит женщина убираться. Она поднялась


наверх. Дверь комнаты ее подруги оказалась запертой. Подергала ручку. Потом


стучала, окликала, но все без толку. В конце концов она встревожилась и


позвонила в участок. Это было в десять сорок пять. Мы приехали и взломали


дверь. Миссис Аллен лежала на полу со сквозной пулевой раной в голове. В


руке у нее был автоматический пистолет "уэбли" двадцать пятого калибра. Так


что все вроде бы указывало на самоубийство.


- Где сейчас мисс Плендерли?


- Внизу в гостиной, сэр. Очень хладнокровная деловая барышня, как мне


кажется. И голова на плечах есть.


- Я сейчас спущусь к ней. Только переговорю с Бреттом.


В сопровождении Пуаро он перешел через площадку в комнату напротив. К ним


повернулся высокий пожилой человек и приветственно кивнул:


- Здравствуйте, Джепп, рад, что вы приехали. Тут что-то не так.


Джепп подошел к нему, а Эркюль Пуаро окинул комнату быстрым взглядом.


Она была с эркером <Эркер - часть внутреннего объема здания, вынесенная


за пределы наружной стены.> и заметно больше комнаты напротив, причем если


та была спальней, и только спальней, эта явно служила и гостиной.


Серебристые стены, изумрудно-зеленый потолок; на окне модернистские


занавески - серебряный узор по зеленому полю; широкий диван под


изумрудно-зеленым шелковым покрывалом, со множеством золотых и серебряных


подушек; старинное бюро орехового дерева, ореховый же шкафчик и несколько


модернистских стульев из сверкающей хромированной стали. На шиком стеклянном


столике стояла пепельница, полная окурков.


Эркюль Пуаро изящно понюхал воздух. Затем подошел к Джеппу, который стоял


над трупом.


На полу, видимо соскользнув с хромированного стула, лежала молодая


женщина лет двадцати семи. Блондинка с тонкими чертами лица, практически без


следов какой-либо косметики. Милое, чуть грустное, пожалуй, глуповатое лицо.


У левого виска запекся комок крови. Пальцы правой руки охватывали рукоятку


маленького, пистолета. На ней было простое темно-зеленое вечернее платье с


высоким воротничком.


- Так в чем же дело, Бретт?


- Поза нормальная, - ответил врач. - Если она застрелилась, то вполне


могла упасть со стула именно так. Дверь была заперта, на окне все шпингалеты


задвинуты.


- Все так. А не так что?


- Поглядите на пистолет. Я к нему не прикасался, жду дактилоскописта. Но


вы и так увидите, о чем я.


Джепп и Пуаро, встав на колени, внимательно вгляделись.


- Понимаю, - сказал Джепп, поднимаясь. - Он лежит в согнутых пальцах.


Кажется, будто они его сжимают, а они его даже не держат. Что-нибудь еще?


- Более чем достаточно. Оружие у нее в правой руке. Но поглядите на рану!


Пистолет был почти прижат к голове над левым ухом - над левым, заметьте!


- Хм-м, - протянул Джепп. - Держа его в правой руке, она под таким углом


выстрелить не могла. Физически невозможно, на мой взгляд. Руку так изогнуть


еще удалось бы, но не выстрелить.


- Значит, так: ее застрелили, а потом попытались создать видимость


самоубийства. Но как же запертая дверь и окно?


На этот вопрос ответил инспектор Джеймсон:


- Окна закрыты на шпингалеты, сэр, но, хотя дверь заперта, ключа мы не


нашли! Джепп кивнул.


- Да, глупый просчет. Стрелявший, уходя, запер дверь в надежде, что ключа


никто не хватится.


- C'est bete, ca! <Очень глупо (фр.).> - пробормотал Пуаро.


- Да ну, Пуаро, старина, не требуйте от всех такого блистательного


интеллекта, как ваш! На практике именно про такие мелочи и забывают! Дверь


заперта. Ее взламывают. Видят мертвую женщину, пистолет у нее в руке -


бесспорное самоубийство. Она для этого и заперлась. А про ключ и не


вспомнят! Еще хорошо, что мисс Плендерли догадалась вызвать полицию. Она


могла бы попросить одного-двух шоферов помочь ей с дверью, и уж тогда бы о


ключе и вовсе не подумали!


- Да, верно, - отозвался Пуаро. - И ведь поступили бы именно так. Полиция


- это же последнее средство, не правда ли?


Он все еще смотрел на труп.


- Вас что-то заинтересовало? - спросил Джепп небрежно, но глаза у него


загорелись. Пуарo покачал головой.


- Я глядел на ее часики.


Он нагнулся и чуть коснулся кончиком пальца изящных инкрустированных


драгоценными камнями часов на черной муаровой ленте, обвивавшей запястье


покойницы.


- Шикарная штучка, - заметил Джепп. - Стоит больших денег! - Он


вопросительно наклонил голову набок, не спуская глаз с Пуаро.


- Может, тут и зарыта собака?


- Возможно... Да, возможно.


Пуаро взглянул на бюро. Чудесно вписывается в цветовую гамму комнаты,


откидная крышка...


В центре стояла массивная серебряная чернильница - несколько для него


тяжеловатая. Перед ней красивый зеленый бювар <Бювар - настольная папка для


писчей или промокательной бумаги, конвертов.>. Слева на подносике из


изумрудно-зеленого стекла лежали серебряная ручка, палочка зеленого сургуча,


карандаш и две почтовые марки. Справа от бювара стоял механический


календарь, показывающий день недели, число и месяц. В стеклянном стаканчике


красовалось ярко-зеленое гусиное перо. Оно словно бы привлекло особое


внимание Пуаро. Он вынул его из стаканчика и осмотрел, но на зачиненном


кончике не было следов чернил. Просто украшение, и ничего больше. А вот


перышко серебряной ручки было все в засохших чернилах. Он посмотрел на


календарь.


- Вторник, пятое ноября, - сказал Джепп. - Вчерашнее число. Все верно. -


Он обернулся к Бретту. - Сколько она тут пролежала?


- Убита она была вчера вечером в одиннадцать часов тридцать три минуты, -


отбарабанил Бретт и ухмыльнулся изумлению на лице Джеппа, - Извините,


старина, не удержался: хочется быть магом и волшебником, как в романах. А


говоря серьезно - около одиннадцати. Плюс-минус час.


- А! Я было решил, что часы у нее на руке остановились.


- Они и остановились - но на четверти пятого. - - А в четверть пятого,


надо понимать, ее никак убить не могли?


- Выкиньте из головы.


Пуаро тем временем вновь занялся бюваром.


- Это вы правильно, - сказал Джепп. - Но и тут не повезло.


Верхний лист в стопке промокательной бумаги незапятнанно-белый. Пуаро


проглядел остальные - то же самое.


Затем он занялся мусорной корзинкой. В ней лежало несколько разорванных


писем и рекламою Разорваны они все были только пополам, и прочесть их было


просто. Просьба о пожертвовании от какого-то Общества помощи


демобилизованным, приглашение на коктейль третьего ноября, приглашение на


примерку от портнихи. И рекдамки - объявление о распродаже в меховом


магазине, каталог универмага.


- Ничего стоящего, - заметил Джепп.


- Да. Странно... - отозвался Пуаро.


- Потому что она не оставила письма, как чаще бывает при самоубийствах?


- Именно. , - То есть еще одно доказательство, что это не самоубийство! -


Джепп направился к двери. - Ну, моим ребятам пора браться за дело. А мы


возьмемся за мисс Плендерли. Вы идете, Пуаро?


Пуаро, казалось, лишь с трудом оторвался от бюро и его содержимого. Уже


на пороге он обернулся и еще раз поглядел на изумрудную зелень гусиного


пера.


Глава 2


Дверь у подножья узкой крутой лестницы открывалась в большую гостиную -


собственно говоря, перестроенную конюшню. Нарочито грубо оштукатуренные


стены были увешаны гравюрами и эстампами.


Они увидели двух женщин. В кресле у камина, держа руки над огнем, сидела


подтянутая брюнетка лет двадцати семи - двадцати восьми. Пожилая дородная


женщина с веревочной сумкой в руке говорила ей:


- ..и до того, мисс, у меня сердце захолонуло, что я еле на ногах


устояла. И надо же, что в это самое утро... Брюнетка довольно резко перебила


ее:


- Довольно, миссис Пирс. Эти господа из полиции, если не ошибаюсь.


- Мисс Плендерли? - спросил Джепп. Брюнетка кивнула.


- Да. А это миссис Пирс. Она каждый день приходит убирать у нас.


Неукротимая миссис Пирс воспользовалась случаем:


- И я как раз говорила мисс Плендерли, что надо же такому случиться: в


это самое утро у моей сестры Луизы Мод приключился припадок, а кроме меня,


нет никого, а родная кровь все-таки родная кровь, что вы там ни говорите!


Ну, я и подумала, что миссис Аллен не рассердится, хоть я и терпеть не могу,


чтоб подводить моих дамочек...


Джепп ловко перебил ее:


- Совершенно верно, миссис Пирс, совершенно верно. Но не проводите ли вы


инспектора Джеймсона на кухню, чтобы он коротенько записал ваши показания?


Избавившись от словоохотливой миссис Пирс, которая удалилась с


Джеймсоном, продолжая тараторить без умолку, Джепп снова обернулся к


брюнетке.


- Старший инспектор Джепп, мисс Плендерли. А теперь не расскажете ли вы


мне все, что вам известно?


- Разумеется. С чего начать?


Ее самообладание было поразительным. Ни намека на горе или потрясение,


если не считать почти неестественной сдержанности.


- Вы вернулись сегодня утром. В котором часу?


- Около половины десятого. И увидела, что миссис Пирс, старая лгунья, еще


не пришла...


- А это часто случается?


Джейн Плендерли пожала плечами.


- Раза два в неделю она является в двенадцать или вовсе не приходит.


Приходить она должна в девять, но, как я сказала, дважды в неделю либо ей


"неможется", либо заболевает кто-нибудь из ее родственников. Все приходящие


уборщицы на один лад. И на общем фоне она еще не так плоха.


- А давно она у вас?


- Немногим больше месяца. Предыдущая крала всякую мелочь.


- Что было дальше, мисс Плендерли?


- Я заплатила шоферу такси, внесла в прихожую чемодан и, убедившись, что


миссис Пирс не пришла, поднялась в спальню, привела себя в порядок и


отправилась поздороваться с Барбарой.., с миссис Аллен. Дверь оказалась


заперта. Я подергала ручку, постучала, но она не ответила. Тогда я


спустилась сюда и позвонила в полицию.


- Pardon! <Прошу прощения (фр.).> - быстро сказал Пуаро. - Вы не подумали


о том, чтобы сначала взломать дверь... С помощью какого-нибудь шофера во


дворе?


Она обратила на него взгляд холодных зеленовато-серых глаз, словно быстро


его оценивая.


- Нет. Как-то в голову не пришло. Мне всегда казалось, если что-то


случилось, следует обращаться именно в полицию.


- Так, значит, вы полагали, мадемуазель, что случилось что-то?


- Естественно.


- Потому что ваш стук остался без ответа? Но ведь ваша подруга могла


принять снотворное или...


- Она не пользовалась снотворными, - ответила Джейн Плендерли резко.


- Или же она уехала и заперла дверь?


- Зачем бы ей было запирать дверь? Да и в любом случае она оставила бы


мне записку.


- А она.., не оставила вам записки? Вы совершенно уверены?


- Конечно, уверена. Я бы ее сразу увидела! - Ее тон стал еще более


резким.


- А вы, - спросил Джепп, - не подумали посмотреть в замочную скважину,


мисс Плендерли?


- Нет, - медленно ответила Джейн Плендерли. - Как-то в голову не пришло.


Но я бы все равно ничего не увидела. Ведь в скважине был ключ.


Она вопросительно посмотрела на Джеппа с невинным недоумением. Пуаро


улыбнулся себе в усы.


- Вы поступили абсолютно правильно, мисс Плендерли, - сказал Джепп. -


Полагаю, у вас не было причин думать, что ваша подруга может наложить на


себя руки?


- Разумеется, нет!


- Она не казалась встревоженной.., или угнетенной? Наступила пауза -


заметная пауза, но наконец девушка ответила:


- Нет-нет.


- Вы знали, что у нее есть пистолет? Джейн Плендерли кивнула.


- Да, она привезла его из Индии и хранила у себя в спальне.


- Хм-м! А разрешение на него у нее было?


- Наверное. Но точно я не знаю.


- А теперь, мисс Плендерли, расскажите, пожалуйста, о миссис Аллен все,


что вы знаете. Давно ли вы с ней знакомы? Есть ли у нее родственники, ну и


так далее.


Джейн Плендерли кивнула.


- Я знакома с Барбарой лет пять. Познакомилась с ней за границей. Точнее


говоря, в Египте. Она возвращалась в Англию из Индии, а я некоторое время


работала в школе в Афинах и на обратном пути решила провести несколько дней


в Египте. Мы познакомились на пароходе во время экскурсии вверх по Нилу,


почувствовали взаимную симпатию и подружились. Я как раз собиралась найти


кого-нибудь, чтобы вместе снять квартирку или небольшой домик. Барбара была


совершенно одинока. И мы подумали, что сумеем поладить.


- И сумели? - спросил Пуаро.


- Вполне. У нас у каждой были свои друзья и знакомые. У Барбары скорее


светские, а у меня - из артистических кругов. Так, пожалуй, было даже лучше.


Пуаро наклонил голову, а Джепп спросил:


- Что вам известно о близких миссис Аллен и о ее жизни до того, как вы


познакомились? Джейн Плендерли пожала плечами.


- Довольно мало. Если не ошибаюсь, ее девичья фамилия Армитейдж.


- Ну, а ее муж?


- Насколько я понимаю, он был не слишком приятным человеком. По-моему,


сильно пил. Да и умер как будто очень быстро - через год-два после свадьбы.


У них была дочь, но она умерла, когда ей было три года. Барбара мало


говорила о муже. Кажется, она вышла за него лет в семнадцать. Потом они


уехали на Борнео <Борнео - остров Малайского архипелага. Большая часть в


составе Индонезии.> или еще в какую-то дыру, куда отсылают паршивых овец...


Но поскольку разговоры на эту тему ей были явно очень тяжелы, я их избегала.


- Не знаете, были у миссис Аллен какие-нибудь финансовые затруднения?


- Нет, никаких. Я абсолютно уверена.


- Долги? Что-нибудь еще в том же роде?


- Нет-нет! Я убеждена, что такого рода неприятностей у нее не было.


- Я обязан задать вам еще один вопрос и надеюсь, мисс Плендерли, вы


отнесетесь к нему без предубеждения. Был ли у миссис Аллен близкий друг или


друзья...


Джейн Плендерли холодно перебила его:


- Она была помолвлена, если вы это имеете в виду.


- А фамилия ее жениха?


- Чарлз Лавертон-Вест. Член парламента от какого-то городка в Гэмпшире.


- Она давно была с ним знакома?


- Немногим больше года.


- А помолвлена?


- Два.., нет.., пожалуй, три месяца.


- Не знаете, они ссорились?


- Нет. - Мисс Плендерли покачала головой. - Это было бы очень странно.


Барбара всегда избегала ссор.


- Когда в последний раз вы видели миссис Аллен?


- В прошлую пятницу, перед тем как я уехала.


- А миссис Аллен на субботу и воскресенье осталась в городе?


- Да. Она куда-то собиралась в воскресенье со своим женихом.


- А где были вы?


- Лейделс-Холл, Лейделс, графство Эссекс.


- Фамилия ваших друзей?


- Мистер и миссис Бентник.


- И вы уехали от них только сегодня утром?


- Да.


- Видимо, очень рано?


- Мистер Бентник подвез меня на машине. Он выезжает так, чтобы успеть к


себе в контору к десяти.


- Понимаю. - Джепп одобрительно кивнул. Ответы мисс Плендерли были


четкими и убедительными. Пуаро в свою очередь спросил:


- Какого вы мнения о мистере Лавертоне-Весте? Она пожала плечами.


- А какое это имеет значение?


- Вероятно, никакого, но я хотел бы узнать ваше мнение.


- Я как-то об этом не задумывалась. Он молод - тридцать один год, может,


тридцать два... Честолюбив... Прекрасный оратор... Явно хочет добиться в


жизни многого.


- А это плюс или минус?


- Ну-у... - Мисс Плендерли задумалась. - По-моему, он зауряден, никаких


оригинальных мыслей. И немножко напыщен.


- Серьезными недостатками все это назвать нельзя, мадемуазель, - заметил


Пуаро с улыбкой.


- Вы так думаете? - В ее тоне послышалась легкая ирония.


- Ну, может быть, с вашей точки зрения они и серьезные.


Он внимательно следил за ней и, заметив, что она слегка смутилась,


поспешил воспользоваться этим.


- Ну, а миссис Аллен, она их, вероятно, не замечала?


- Вы абсолютно правы. Барбара считала его изумительным. Смотрела на него


его же глазами.


- Вы были привязаны к вашей подруге? - мягко спросил Пуаро.


Он заметил, что ее пальцы стиснули колено, а брови чуть-чуть сдвинулись,


однако ответила она бесцветным голосом:


- Вы совершенно правы.


- Еще одно, мисс Плендерли, - сказал Джепп. - Вые ней не ссорились? Между


вами не возникало никаких недоразумений?


- Ни малейших.


- Из-за ее помолвки, например?


- Конечно нет. Я была очень рада, что она чувствовала себя счастливой.


После короткого молчания Джепп спросил:


- Значит, насколько вам известно, у миссис Аллен не было врагов?


На этот раз Джейн Плендерли ответила после заметной паузы, и ее тон резко


изменился:


- Я не совсем понимаю, что вы подразумеваете под врагами?


- Ну, например, все, кому ее смерть могла быть выгодной.


- Это просто смешно. Она жила на очень скромный доход.


- И кто его унаследует?


- Знаете, - сказала Джейн Плендерли с легким удивлением в голосе, - я


представления об этом не имею. Возможно, что и я. То есть если она оставила


завещание.


- И никаких врагов в любом другом смысле? - быстро спросил Джепп.


- Например, у кого-нибудь были счеты с ней?


- Не думаю. Характер у нее был очень кроткий и уступчивый. Она была на


редкость милой и симпатичной.


В первый раз холодный, спокойный голос слегка надломился. Пуаро чуть-чуть


кивнул.


- Короче говоря, - сказал Джепп, - последнее время настроение у миссис


Аллен было прекрасным, она не испытывала никаких финансовых затруднений и


была счастливо помолвлена. То есть никаких причин для самоубийства у нее не


было. Ведь так?


- Да.


Джепп встал со словами:


- Извините, мне надо переговорить с инспектором Джеймсоном! - И вышел из


комнаты.


Эркюль Пуаро остался наедине с Джейн Плендерли.


Глава 3


Несколько минут длилось молчание.


Джейн Плендерли бросила на усатого человечка быстрый взгляд, а потом


молча уставилась перед собой. Однако некоторое напряжение в ее позе


выдавало, что она ощущает его присутствие. Сидела она неподвижно, вся


подобравшись.


Когда наконец Пуаро заговорил, самый звук его голоса, казалось, принес ей


облегчение. Тоном светской беседы он спросил:


- Когда вы затопили камин, мадемуазель?


- Камин? - переспросила она рассеянно. - А-а! Как только приехала утром.


- До того, как вы поднялись наверх или после?


- До.


- Так-так. Да, конечно... И уголь уже лежал в нем? Или вы его положили?


- Конечно, лежал. Мне просто надо было разжечь растопку.


В ее голосе слышалось легкое раздражение. Она несомненно думала, что он


просто пытается поддержать разговор. А может быть, так оно и было. Во всяком


случае, он продолжал тем же легким тоном:


- Но ваша подруга.., я заметил, что у нее в спальне есть только газовый


камин...


Джейн Плендерли ответила безразлично:


- Это единственный настоящий камин в квартире. Все остальные газовые.


- И готовите вы тоже на газу?


- По-моему, теперь повсюду газовые плиты.


- Совершенно верно. Большая экономия времени. Разговор замер. Джейн


Плендерли постукивала по полу носком туфли. Потом внезапно сказала:


- Этот человек.., старший инспектор Джепп, он на хорошем счету?


- Он очень опытен. И да - на очень хорошем. Работает упорно, тщательно и


редко что-нибудь упускает.


- Вот как... - пробормотала она.


Пуаро внимательно следил за ней. Его глаза в отблесках огня казались


очень зелеными. Он спросил негромко:


- Смерть вашей подруги была для вас большим потрясением?


- Страшнейшим. - В ее голосе прозвучала глубокая искренность.


- Вы ничего подобного не ждали?


- Конечно нет.


- Так, вероятно, вначале вам показалось, что этого не может быть, что это


просто не могло случиться?


Мягкое сочувствие в его тоне, казалось, обезоружило Джейн Плендерли. Она


ответила торопливо, естественно уже не сдерживаясь:


- Вот именно. Даже если Барбара и убила себя, мне до сих пор не верится,


что она была способна застрелиться.


- Но ведь у нее был пистолет? Джейн Плендерли нетерпеливо отмахнулась от


его слов.


- Да, но этот пистолет был.., ну.., отзвуком прошлого. Ведь прежде она


жила в дикой глуши. И хранила его по привычке... Только по привычке. Я в


этом совершенно уверена.


- А-а! Но почему вы так уверены?


- Ну-у, исходя из ее слов.


- Например?.. - Голос у него был очень ласковым, дружеским, вызывающим на


откровенность.


- Как-то мы говорили о самоубийствах, и она сказала, что проще всего было


бы заткнуть все щели, включить газ и просто лечь в постель. Я ответила, что,


по-моему, невозможно лежать и ждать, а она возразила, что ни за что бы не


застрелилась. Во-первых, боялась бы, что только ранит себя, а, во-вторых,


при одной мысли о том, как грохнет выстрел, ей становится не по себе.


- Ах, так, - сказал Пуаро. - Действительно странно. Ведь, как вы мне


только что сказали, ее спальня отапливается газом.


Джейн Плендерли поглядела на него с легкой растерянностью.


- Действительно.., не понимаю.., просто не понимаю, почему она не выбрала


газ. Пуаро покачал головой.


- Да, как-то странно.., неестественно.


- Да, все это неестественно! Я все еще не могу поверить, что она наложила


на себя руки. Но ведь это может быть только самоубийством?


- Ну-у, есть еще одна возможность.


- Не понимаю!


Пуаро посмотрел ей прямо в глаза.


- Это может быть.., и убийство.


- Нет-нет! - Джейн Плендерли вздрогнула, как от удара. - Нет-нет! Какое


ужасное предположение.


- Ужасное, не спорю. Но оно кажется вам не правдоподобным?


- Так дверь же была заперта изнутри? И окно тоже.


- Дверь была заперта, да. Но вот изнутри или снаружи - неизвестно. Видите


ли, ключа там не было.


- Но ведь если его не было... - Она помолчала. - Значит, спальню заперли


снаружи. Иначе он был бы где-нибудь внутри.


- Но это не исключается. Ведь спальню пока не обыскали. Или она могла


выбросить его из окна и кто-нибудь его подобрал.


- Убийство! - пробормотала Джейн Плендерли. Она взвешивала эту


возможность, и ее умное смуглое лицо приняло сосредоточенное выражение. -


Пожалуй.., пожалуй, вы правы.


- Если это убийство, так должна быть какая-то причина. Она вам


неизвестна, мадемуазель?


Джейн Плендерли покачала головой. Тем не менее Пуаро вновь показалось,


что она что-то скрывает. Тут открылась дверь и вошел Джепп. Пуаро встал.


- Я обсуждал с мисс Плендерли возможность того, что смерть ее подруги не


была самоубийством, - сказал он.


Джепп на мгновение растерялся и одарил Пуаро взглядом, полным упрека.


- Пока еще рано делать те или иные выводы, - ответил он, - но мы всегда


учитываем все возможности, и в данный момент нам больше сказать нечего.


- Понимаю, - негромко ответила Джейн Плендерли. Джепп подошел к ней.


- Мисс Плендерли, вот это вы когда-нибудь видели прежде?


На его ладони лежал небольшой овал из синей эмали.


- Нет, никогда. - Джейн Плендерли покачала головой.


- Она не ваша и не миссис Аллен?


- Конечно нет. Ведь женщины, как правило, их не носят.


- А, так вы знаете, что это такое?


- Ну-ну, никакой загадки здесь нет. Осколок мужской запонки, не так ли?


Глава 4


- Эта девица чересчур много о себе понимает, - пожаловался Джепп.


Они вернулись в спальню миссис Аллен. Труп уже сфотографировали и увезли,


дактилоскопист обработал комнату и уехал.


- Во всяком случае, не стоит считать ее дурочкой, - заметил Пуаро. - Она


совсем не глупа. Наоборот, на редкость умная и практичная девушка.


- По-вашему, это она? - спросил Джепп с легкой надеждой. - Ведь случай у


нее был. Ее алиби мы хорошенько проверим. Поссорились из-за этого молодца,


будущего парламентского светила. Уж слишком язвительно она о нем отзывалась.


Что-то тут не так. Складывается впечатление, что она сама была к нему


неравнодушна. А он дал ей от ворот поворот. Характер у нее такой, что она


кого угодно способна убрать, если ей вздумается, и при этом не потерять


головы. Да, надо будет как следует заняться ее алиби. Слишком уж у нее все


концы сходятся, а Эссекс ведь совсем рядом. Полно поездов, а то и


автомобиль. Надо будет проверить, не ушла ли она, например, вчера спать


пораньше, сославшись на головную боль.


- Вы совершенно правы, - согласился Пуаро.


- И в любом случае, - продолжал Джепп, - она что-то скрывает. Э? Вы тоже


это почувствовали? Что-то ей известно.


Пуаро задумчиво кивнул.


- Да, это бросалось в глаза.


- В том-то и беда в подобных случаях, - пожаловался Джепп. - Люди


помалкивают иногда из самых благородных побуждений.


- И за это их даже осуждать нельзя, друг мой.


- Разумеется, только нам это работы не облегчает, - буркнул Джепп.


- Зато дает случай с блеском продемонстрировать нашу находчивость, -


утешил его Пуаро. - Да, кстати, что с отпечатками пальцев?


- Явное убийство. На пистолете ни единого отпечатка. Его сначала


протерли, а потом сунули ей в руку. Даже если бы ей удалось выкрутить


локоть, словно какой-нибудь акробатке, пистолет должен бы остаться у нее в


руке. И протереть его после смерти она никак не могла.


- Да, разумеется, стрелял кто-то другой.


- Ну, а в остальном отпечатки больше ничего не дали. Ни единого на


дверной ручке. Ни единого на окне. Выводы напрашиваются? А везде еще полно


отпечатков миссис Аллен.


- Джеймсон что-нибудь узнал?


- От уборщицы? Нет. Наболтала она много, но ничего толком не знает.


Подтвердила, что Аллен и Плендерли были в хороших отношениях. Я отправил


Джеймсона навести справки во дворе. Надо будет побеседовать с мистером


Лавертоном-Вестом. Выяснить, где он был и что делал вчера вечером. А пока


пороемся в ее бумагах.


И он сразу начал рыться. Иногда, крякнув, протягивал что-нибудь Пуаро.


Обыск длился недолго. Документов в бюро было немного - все разложены по


ячейкам и аккуратно помечены. В конце концов Джепп со вздохом выпрямился.


- Немного, а?


- Да, вы правы.


- И почти все в ажуре. Оплаченные счета, два-три еще не оплаченных, но


все по мелочам. Всякие приглашения, записочки от знакомых, вот только, - он


положил ладонь на стопочку из семи-восьми писем, - да еще чековая книжка и


банковская расчетная книжка. Она вам что-нибудь говорит?


- Да, миссис Аллен задолжала своему банку.


- Что-нибудь еще? Пуаро улыбнулся.


- Вы мне устраиваете экзамен? Ну да, я заметил то, о чем вы думаете. Три


месяца назад двести фунтов, выписанных на свое имя.., и двести фунтов взяты


вчера...


- А на корешках чеков - ничего. И больше на себя крупные суммы не


выписывались. Только мелкие - до пятнадцати фунтов. И вот что: в доме этих


денег нет. Четыре фунта десять шиллингов в одной сумочке и пара шиллингов в


другой. По-моему, ясно.


- Что она уплатила эту сумму вчера?


- Да. Но только вот кому?


Открылась дверь, и вошел инспектор Джеймсон.


- Ну, Джеймсон, что-нибудь выяснили?


- Да, сэр, кое-что. Правда, выстрела никто не слышал. Две-три женщины


утверждают, будто слышали, но явно выдают желаемое за действительное. Во


время фейерверка ничего расслышать было нельзя.


- Совершенно верно, - буркнул Джепп. - Что еще?


- Вчера вторую половину дня и вечер миссис Аллен провела дома. Вернулась


еще до пяти, потом вышла около шести - но просто чтобы бросить письмо в ящик


у ворот. Примерно в полдесятого подъехал автомобиль марки "своллоу". Из него


вышел мужчина. По описанию лет сорок пять, хорошо сложен, военная выправка,


синее пальто, котелок, коротко подстриженные усики. Джеймс Хогг, живущий в


доме номер восемнадцать, говорит, что он и раньше заезжал к миссис Аллен.


- Сорок пять, - повторил Джепп. - Значит, не Лавертон-Вест.


- Этот человек пробыл в квартире около часа. Уехал примерно в десять


двадцать. В дверях остановился и переговорил с миссис Аллен. Мальчишка,


Фредерик Хогг, болтался поблизости и слышал, что он сказал.


- А что он сказал?


- "Ну, так подумайте и сообщите мне". Она что-то ответила, а он: "Очень


хорошо. До свидания". Потом сел в свою машину и уехал.


- В двадцать минут одиннадцатого, - задумчиво произнес Пуаро.


Джепп потер переносицу.


- Следовательно, в десять двадцать миссис Аллен была жива, - сказал он. -


Еще что-нибудь?


- Больше ничего, сэр, мне узнать не удалось. Шофер из дома двадцать два


вернулся в половине одиннадцатого, а утром он обещал своим детишкам, что


устроит с ними фейерверк. Они его дожидались - и их дворовые приятели тоже.


Он пустил несколько ракет, и все, кто был во дворе, смотрели только на них.


А потом все отправились спать.


- И в четырнадцатый дом никто не входил?


- Да, никто вроде ничего такого не видел. Но, с другой стороны, они могли


не заметить.


- Хм-м-м, - протянул Джепп, - и то верно. Что ж, придется разыскать


джентльмена с военной выправкой и усами щеточкой. Совершенно очевидно, что


он последний, кто видел ее живой. Кто бы это мог быть?


- На это нам может ответить мисс Плендерли, - заметил Пуаро.


- Может-то, может, - заметил Джепп угрюмо, - да вот захочет ли. Не


сомневаюсь, при желании она могла бы нам очень помочь. Ну, а вы как, Пуаро,


старина? Вы же долго просидели с ней с глазу на глаз. Так неужто вы не


выступили в манере отца исповедника? Она ведь так часто вам помогала, а?


Пуаро виновато развел руками.


- Увы, мы говорили только о газовых каминах.


- Газовых каминах! - брезгливо повторил Джепп. - Что это с вами, старина?


Мы здесь уже давно, а вас интересуют гусиные перья и мусорные корзинки.


Да-да, я видел, как вы сунули нос в корзинку и внизу. Что-нибудь нашли?


- Каталог цветочных луковиц и старый журнал, - ответил Пуаро со вздохом.


- Но зачем вам вообще понадобилось в них рыться? Если кто-нибудь захочет


избавиться от опасных документов или еще от какой-нибудь бумаженции, бросать


их в мусорную корзинку он не станет.


- Ваше замечание совершенно справедливо. Но ведь иногда выбрасывают


какие-нибудь мелочи.


Тон Пуаро был на редкость смиренным, однако Джепп поглядел на него очень


подозрительно.


- Ну, - сказал он, - я знаю, чем займусь дальше. А вы?


- А я продолжу поиски мелочей, - сказал Пуаро, - мне еще остается


мусорный бак.


Он выпорхнул из комнаты, и Джепп досадливо поморщился ему вслед.


- Свихнулся, - сказал он, - ну просто свихнулся! Инспектор Джеймсон


почтительно промолчал. Но его лицо приняло надменное выражение истинного


британца - "Да, чего от них и ждать, от иностранцев!" Потом он сказал


безразличным тоном:


- Так вот он какой, мистер Эркюль Пуаро! Я о нем слышал.


- Мой старый приятель, - объяснил Джепп. - И конечно, совсем не такой


полоумный, каким кажется. Но начинает сдавать, начинает сдавать!


- Как говорится, впадает в детство, сэр, - подсказал Джеймсон. - Возраст


дает себя знать.


- И все-таки, - вздохнул Джепп, - хотел бы я знать, что у него на уме!


Он подошел к бюро и недоумевающе уставился на зеленое гусиное перо.


Глава 5


Джепп как раз вступил в беседу с очередной шоферской супругой - третьей


по счету, - когда возле него возник Эркюль Пуаро, ступавший бесшумно, как


кошка.


- Фу-у! - сказал Джепп. - Вы меня прямо напутали. Что-нибудь выяснили?


- Не то, что хотел.


Джепп снова повернулся к миссис Джеймс Хогг.


- Так вы говорите, что и раньше видели этого джентльмена?


- Да, сэр. И мой муж тоже. Мы его сразу узнали.


- Послушайте, миссис Хогг, вы женщина наблюдательная, я же вижу. И


наверное, знаете все о всех во дворе. И вы женщина проницательная, очень


проницательная, я сразу понял. - И, даже не покраснев, он повторил этот


комплимент в третий раз. Миссис Хогг расправила плечи, и лицо у нее стало


сверхчеловечески умным. - Так подскажите мне, какие они - миссис Аллен и


мисс Плендерли? Как они жили? Весело? Постоянные вечеринки? И все такое


прочее?


- Да нет, сэр, ничего подобного. По вечерам, правда, бывало, куда-нибудь


отправлялись, особенно миссис Аллен, но она была настоящая леди - и мисс


тоже. Ну, вы понимаете! Не то что некоторые в том конце двора, каких я бы


могла назвать, если бы захотела. Вот, скажем, миссис Стивене... Если она и в


самом деле миссис! Даже говорить противно, что она выделывает!..


- Да уж конечно, - перебил Джепп, ловко перекрывая фонтан. - Вы дали мне


чрезвычайно важные сведения, миссис Хогг. Так, значит, миссис Аллен и мисс


Плендерли пользовались уважением?


- Да, сэр. Очень приятные дамы. Особенно миссис Аллен. Всегда находила


ласковое словечко для детишек. У нее, у бедняжечки, я слышала, дочка умерла,


совсем маленькая. Ну что же, я вот и сама троих схоронила. И вот что


скажу...


- Да-да, очень печально... Ну, а мисс Плендерли?


- Тоже очень хорошая барышня, только вот резковата, понимаете? Пройдет


мимо, головой кивнет, а нет чтобы поговорить с тобой. Но ничего дурного я


про нее не скажу. Что так, то так.


- С миссис Аллен они ладили?


- Очень даже, сэр. Ни тебе ссор, ни чего другого. Жили дружно и


по-хорошему, хоть у миссис Пирс спросите.


- Да, мы с ней уже беседовали. А жениха миссис Аллен вы видели?


- Конечно, сэр. Он туда часто заглядывал. Член парламента, я слышала.


- А вчера вечером был не он?


- Нет, сэр, даже не похож вовсе! - Миссис Хогг выпрямилась, в ее голосе


сквозь чопорность прорывалось волнение. - И если хотите знать, сэр, так вы


напрасно такое думаете! Миссис Аллен была не из этих, я вам точно говорю.


Ну, и пусть она одна была, все равно не поверю, хоть режьте! Я так утром


Хоггу и отрезала:


"Миссис Аллен была настоящая леди, так что ты свои намеки брось!" Я же


знаю, что у мужчин на уме, вы уж извините. Пакость всякая.


Пропустив это оскорбление мимо ушей, Джепп спросил:


- Верно, что вы видели, как он пришел и как ушел?


- Да, сэр.


- А может, что-нибудь слышали? Ну, например, что они ссорились?


- Нет, сэр, да и как бы это? Конечно, если кричать, так слышно бывает,


тут не поспоришь. Вот в том конце, всем известно, как миссис Стивене честит


свою служанку! Совсем запутала бедную девочку! Уж мы все ей советовали, чтоб


она предупредила об уходе. Так пет! Жалованье очень уж хорошее: нрав,


конечно, как у ведьмы, но она и платит за него, что так, то так. Тридцать


шиллингов в неделю.


- Но ничего такого в номере четырнадцать вы не слышали? - поспешно


перебил Джепп.


- Нет, сэр. Да ведь от фейерверка такой треск стоял, и тут, и на улице, а


мой Эдди брови себе опалил, чуть не подчистую...


- Этот человек ушел в двадцать минут одиннадцатого?


- Может, и так, сэр. Сама-то я не видела. Но Хогг говорит, что так, а он


человек надежный, врать не будет.


- Но как он уходил - вы видели? И что он говорил в дверях?


- Нет, сэр. Далековато было. Просто видела в окошко, что он стоит в


дверях и разговаривает с миссис Аллен.


- И ее тоже видели?


- Да, сэр, она у самой двери стояла.


- А как она была одета, не запомнили?


- Да нет, сэр. Да и что запоминать-то было?


- Не заметили, домашнее на ней было платье или вечернее?


- Нет, сэр, не заметила.


Пуаро задумчиво посмотрел на окно над ними, а потом перевел глаза на дом


ј 14, улыбнулся и обменялся с Джеппом выразительным взглядом.


- А как одет был джентльмен?


- В синее пальто и котелок. Франтоватый такой и вальяжный.


Джепп задал еще несколько вопросов, а потом взялся за мастера Фредерика


Хогга, быстроглазого бесенка, просто надувавшегося важностью.


- Да, сэр, я слышал, как они разговаривали. "Ну, так подумайте и сообщите


мне!" - говорит джентльмен. Вежливо так. А она тоже что-то сказала, а он


ответил:


"Ну, хорошо. До свидания!" И сел в автомобиль. Я ему дверцу открыл,


только он мне ничего не дал, - добавил мастер Хогг скорбным голосом. - И тут


он уехал.


- А что сказала миссис Аллен, ты не расслышал?


- Да нет, сэр.


- Может, вспомнишь, во что она была одета? Какого цвета на ней было


платье, например?


- Нет, сэр. Понимаете, я ж ее не видал. Она, наверное, за дверью стояла.


- Наверное, - согласился Джепп. - А теперь, сынок, я хочу, чтобы ты мне


ответил, хорошенько подумав и ничего не спутав. Если не знаешь или не


помнишь, прямо так и скажи. Ясно?


- Ясно, сэр. - И мастер Хогг выжидательно на него уставился.


- Кто из них закрыл дверь? Миссис Аллен или джентльмен?


- Входную дверь?


- Естественно, входную.


Мальчуган задумался. От усилия он даже зажмурился.


- По-моему, она, сэр... Нет, не она! Он закрыл. Дернул так, что она


бухнула, а сам прыг в автомобиль. Вроде бы куда заторопился.


- Молодец! Вижу, тебе палец в рот не клади. Получай шестипенсовик.


Отпустив мастера Хогга, Джепп повернулся к своему другу. И медленно оба


кивнули.


- Не исключено! - сказал Джепп.


- Да, выводы напрашиваются, - согласился Пуаро. В его глазах горели


зеленые огоньки. Как у кошки.


Глава 6


Вернувшись в гостиную дома ј 14, Джепп не стал тратить времени на


предисловие, а сразу взял быка за рога:


- Послушайте, мисс Плендерли, может, лучше будет пойти в открытую? Все


равно в конце концов все станет известно.


Джейн Плендерли подняла брови. Она стояла у камина.


- Я не понимаю, о чем вы говорите.


- Это правда, мисс Плендерли? Она пожала плечами.


- Я ответила на все ваши вопросы и не вижу, какую еще помощь могу вам


оказать.


- По моему мнению, очень большую, если пожелаете.


- Но ведь это только ваше мнение, старший инспектор, не правда ли?


Джепп заметно покраснел.


- Мне кажется, - вмешался Пуаро, - мадемуазель поймет причину ваших


вопросов, если вы объясните ей, в каком положении дело.


- Ну, это просто. Факты, мисс Плендерли, таковы: вы нашли свою подругу в


спальне с пулевой раной в голове и пистолетом в руке. Дверь и окно были


заперты. На первый взгляд это могло быть только самоубийством. Но это не


самоубийство! Врач обнаружил истину, едва начав осмотр.


- Как?


Ее ироническое хладнокровие исчезло. Она наклонилась, с напряжением


вглядываясь в его лицо.


- Пистолет был у нее в руке, но пальцы его не сжимали. Далее, на


пистолете не было ни единого отпечатка пальцев. И расположение раны


показывает, что стрелял кто-то другой. Затем, она не оставила предсмертной


записки, что при самоубийствах - большая редкость. И хотя дверь была


заперта, ключа в комнате найти не удалось.


Джейн Плендерли медленно отошла от камина и села в кресло напротив них.


- Так вот что! Я с самого начала чувствовала, что она не могла убить


себя. И оказалась права. Ее убил кто-то другой!


Почти минуту она молчала, глубоко задумавшись. Потом подняла голову и


посмотрела на них.


- Задавайте мне столько вопросов, сколько понадобится, - сказала она. - Я


постараюсь ответить на них, насколько это в моих силах.


- Вчера вечером, - начал Джепп, - к миссис Аллен приходил какой-то


мужчина. По описанию ему лет около сорока пяти, военная выправка, усы


щеточкой, одет щеголевато, ездит на автомобиле "своллоу". Вы его знаете?


- Конечно, я не могу ручаться, но по описанию это как будто майор Юстес.


- Кто такой майор Юстес? Расскажите мне о нем все, что вам известно.


- Барбара была с ним знакома в Индии. Здесь он появился около года назад


и с тех пор иногда заходил к нам.


- Он был другом миссис Аллен?


- Держался как друг, - сухо ответила мисс Плендерли.


- И как она к нему относилась?


- Не уверена, что он ей очень нравился. Собственно, я уверена, что он ей


был неприятен.


- Но держалась она с ним приветливо?


- Да.


- А у вас не было впечатления... Постарайтесь вспомнить, мисс Плендерли!


Вам никогда не казалось, что она его боится?


Джейн Плендерли задумалась. Потом ответила:


- Да.., пожалуй. В его присутствии она всегда держалась немного нервно.


- А с мистером Лавертоном-Вестом он не был знаком?


- Они один раз встретились у нас. Но друг другу не понравились. Вернее,


майор Юстес всячески старался очаровать Чарлза, но Чарлз на эту удочку не


клюнул. У Чарлза очень тонкий нюх на людей, которые не.., ну, не совсем то.


- А майор Юстес "не совсем то", как вы выразились? - спросил Пуаро.


- Более чем, - сухо ответила она. - Довольно вульгарен. И вообще, не того


круга.


- То есть не истинный джентльмен? По губам Джейн Плендерли скользнула


улыбка, но она ответила вполне серьезно:


- Нет.


- Вас очень удивит, мисс Плендерли, если я выскажу предположение, что


этот джентльмен шантажировал миссис Аллен? - Джепп даже наклонился на стуле,


чтобы посмотреть, какое впечатление произведет его вопрос.


И был более чем удовлетворен. Она вздрогнула, щеки ей залила краска,


ладонь с силой опустилась на ручку кресла.


- Вот что! Какая же я была дура, что не догадалась! Ну конечно же!..


- Вы находите такое предположение близким к истине, мадемуазель? -


спросил Пуаро.


- Я была полной идиоткой, что не подумала об этом сама. Последние полгода


Барбара несколько раз брала у меня взаймы небольшие суммы. И я видела, как


она что-то подсчитывала по своей расчетной книжке. Но я знала, что она


строго следит, как бы не превысить своих расходов, и не тревожилась. Но,


естественно, если ей приходилось уплачивать большие деньги...


- А ее поведение этому не противоречило, так? - спросил Пуаро.


- Нисколько. Она держалась нервно. Даже иногда казалась испуганной.


Совсем не такой, как прежде.


- Простите, - мягко перебил Пуаро, - но раньше вы говорили совсем другое.


- - Это разные вещи! - Джейн Плендерли нетерпеливо отмахнулась от его


слов. - Угнетенным ее настроение назвать было нельзя. То есть о самоубийстве


она не помышляла. Но шантаж... Да. Как жалко, что она мне не доверилась! Я


бы сразу послала его к черту!


- Но ведь он мог пойти не к черту, а к мистеру Лавертону-Весту? - заметил


Пуаро.


- Да... - медленно произнесла Джейн Плендерли. - Это верно.


- Не знаете, чем он мог ей угрожать? - спросил Джепп.


- Не имею ни малейшего представления. - Она покачала головой. - Но, зная


Барбару, не могу поверить, что это было что-нибудь серьезное. Вот только...


- Она помолчала. - Барбара.., как бы это выразить?.. В некоторых отношениях


была дурочкой. Ее ничего не стоило напугать. Собственно говоря, готовая


добыча шантажиста. Мерзавец!


Последнее слово она произнесла с яростью.


- К сожалению, - сказал Пуаро, - в этом преступлении все


шиворот-навыворот. Обычно жертва убивает шантажиста, а не наоборот.


Джейн Плендерли сдвинула брови.


- Да.., пожалуй... Впрочем, я могу себе представить, что при определенных


обстоятельствах...


- Например?


- Предположим, Барбара почувствовала, что больше не может. Она угрожает


ему своим дурацким пистолетиком. Он хватает ее за руку, начинает вырывать,


нечаянно спускает курок и убивает ее. Потом в ужасе пытается выдать убийство


за самоубийство.


- Не исключается, - сказал Джепп, - вот только одно...


Она вопросительно посмотрела на него.


- Майор Юстес (если это был он) ушел в десять двадцать и попрощался с


миссис Аллен в дверях.


- А? - Лицо у нее вытянулось. - Понимаю. - Она умолкла на несколько


секунд. - Но ведь он же мог вернуться потом, - добавила она медленно.


- Скажите мне, мисс Плендерли, - продолжал Джепп, - где миссис Аллен


обычно принимала гостей? Здесь или в комнате наверху?


- И там и там. Но здесь мы либо устраивали общую вечеринку, либо я


принимала своих друзей. Видите ли, мы с самого начала договорились, что


Барбара возьмет большую спальню и будет пользоваться ею и как гостиной. А я


беру маленькую и пользуюсь гостиной внизу.


- Если майор Юстес явился вчера вечером, заранее об этом договорившись, в


какой комнате, по-вашему, миссис Аллен его бы приняла?


- Думаю, что здесь, - с некоторым сомнением в голосе сказала она. - Тут


не такая интимная обстановка. Однако если она, например, собиралась выписать


чек, то пригласила бы его наверх. Ведь здесь никаких письменных


принадлежностей нет.


Джепп покачал головой.


- Только не чек. Миссис Аллен вчера взяла из банка двести фунтов


наличными. И никаких следов этих денег в доме мы не нашли.


- Она отдала их этому мерзавцу? Бедная моя Барбара! Бедняжечка!


Пуаро деликатно кашлянул.


- Возможно, конечно, вы правы, и произошла несчастная случайность, но,


тем не менее, нельзя не удивляться тому, что он вдруг уничтожил источник


регулярного дохода.


- Несчастный случай? Да нет же! Он взбесился, потерял контроль над собой


и застрелил ее.


- А, так вот что вы думаете?


- Да! И это было убийство - убийство!


- Не могу вам возражать, мадемуазель, - мрачно сказал Пуаро.


- Какие сигареты курила миссис Аллен? - спросил Джепп.


- "Гвоздики". Вот они в папироснице. Джепп открыл папиросницу, достал


сигарету, кивнул и спрятал ее в карман.


- А вы, мадемуазель? - спросил Пуаро.


- Тоже.


- Турецких вы не курите?


- Нет, никогда.


- А миссис Аллен?


- Нет, они ей не нравятся.


- А мистер Лавертон-Вест? Что курит он? - спросил Пуаро.


Она удивленно уставилась на него.


- Чарлз? А зачем вам знать, что он курит? Не думаете же вы, что ее убил


он! Пуаро пожал плечами.


- Мужчины убивали любимых женщин не раз и не два, мадемуазель.


Джейн нетерпеливо мотнула головой.


- Чарлз ни за что никого не убьет. Он очень осмотрительный человек.


- Тем не менее, мадемуазель, самые ловкие убийства совершались именно


осмотрительными людьми.


- Но не по причинам, на которые вы только что сослались, мосье Пуаро, -


возразила она с недоумением.


- Да, совершенно верно. - Пуаро кивнул. Джепп встал.


- Ну, пожалуй, больше мне здесь делать нечего. Тем не менее имеет смысл


осмотреть все тут еще раз.


- Проверить, не спрятаны ли деньги здесь? Пожалуйста, смотрите, где


хотите. И у меня в комнате. Хотя Барбара вряд ли спрятала бы их там.


Джепп приступил к обыску умело и быстро. Через несколько минут гостиная


уже выдала все свои тайны. Потом он отправился наверх. Джейн Плендерли,


примостившись на ручке кресла, хмуро смотрела в огонь и курила. Пуаро не


спускал с нее глаз. И через две-три минуты сказал негромко:


- Не знаете, мистер Лавертон-Вест сейчас в Лондоне?


- Понятия не имею. По-моему, он в Гэмпшире, гостит у родителей. Наверное,


надо было послать ему телеграмму. Какой ужас! Я совсем забыла.


- Когда случается большая беда, мадемуазель, трудно подумать обо всем


сразу. Да и в конце концов дурные известия могут и подождать. Их узнать


никогда не поздно.


- Да, пожалуй! - ответила она рассеянно. На лестнице послышались шаги


Джеппа. Джейн вышла навстречу к нему.


- Ну?


Джепп покачал головой.


- Боюсь, ничего полезного, мисс Плендерли. Я обыскал весь дом... Ах да!


Еще чуланчик под лестницей. При этих словах он взялся за ручку и дернул ее.


- Она заперта, - сказала Джейн Плендерли. Что-то в ее голосе удивило их.


- Да, - спокойно ответил Джепп, - я вижу, что он заперта. Не принесете ли


вы ключ? Она, казалось, окаменела.


- Я.., я.., не помню, где он.


Джепп бросил на нее быстрый взгляд, но его голос остался мягким и


дружеским:


- Как неприятно! Ну, конечно, взламывать дверь не хочется. Сейчас пошлю


Джеймсона за набором ключей.


- Погодите! - Джейн шагнула вперед. - Возможно, он...


Она вернулась в гостиную и через минуту появилась, держа в руке большой


ключ.


- Мы его запираем, - объяснила она, - потому что зонтики и всякая другая


мелочь имеют обыкновение пропадать.


- Вполне разумная предосторожность, - заметил Джепп, беря у нее ключ.


Он отпер чулан и распахнул дверцу. Там было темно, и инспектор, достав


фонарик, пошарил лучом внутри.


Пуаро почувствовал, как девушка рядом с ним вся напряглась и на секунду


перестала дышать. Ее глаза неотрывно следили за лучом фонарика.


Вещей в чулане было немного. Три зонтика (один сломанный), четыре трости,


сумка с клюшками для гольфа, две теннисные ракетки, аккуратно скатанный


коврик и несколько диванных подушек, видевших лучшие дни. Сверху на этих


подушках лежал щегольской чемоданчик.


Когда Джепп протянул в нему руку, Джейн Плендерли поспешно сказала:


- Он мой. Я.., я брала его с собой, и, значит, в нем ничего быть не


может.


- Все-таки лучше удостовериться, - возразил Джепп особенно дружеским


тоном.


Он открыл чемоданчик. Внутри в специальных кармашках покоились шагреневые


щетки и разные флаконы. Кроме того - два журнала. И больше ничего.


Джепп педантично просмотрел все содержимое. Когда же он наконец закрыл


крышку и начал довольно быстро осматривать подушки, Джейн вздохнула с


видимым облегчением.


Никаких тайников в чулане не оказалось, и инспектор, завершив свой обыск,


запер дверцу и отдал ключ Джейн Плендерли.


- Ну что же, - сказал он, - тут пока все. Не могли бы вы мне дать адрес


мистера Лавертона-Веста?


- Фарлскомб-Холл, Литтл-Летбери, Гэмпшир.


- Благодарю вас, мисс Плендерли. Пока все. Но, возможно, я еще зайду


попозже. Да, кстати, никому ни слова. Пусть все и дальше думают, что это


самоубийство.


- Разумеется. Я понимаю.


Она пожала им руки на прощание.


Когда они вышли во двор, Джепп не выдержал:


- Кой черт спрятан в этом чулане? Но что-то там есть!


- Да, что-то там есть.


- И бьюсь об заклад десять против одного, что это как-то связано с


чемоданчиком. Но я как слепая курица ничего там отыскать не сумел. Заглянул


во все флаконы, прощупал подкладку.., так что же это может быть, черт


побери?


Пуаро задумчиво покачал головой.


- Девица в этом как-то замешана, - продолжал Джепп. - Чемоданчик был с


ней? В жизни не поверю! Вы заметили там два журнала?


- Да.


- Ну так один был за прошлый июль.


Глава 7


На следующий день Джепп вошел в квартиру Пуаро, с отвращением швырнул


шляпу на стол и рухнул в кресло.


- Ну, - буркнул он, - она тут ни при чем.


- Кто ни при чем?


- Да Плендерли. Играла в бридж до полуночи. Хозяин, хозяйка, морской


офицер, который там гостит, и две горничные - все повторяют одно и то же.


Ничего не поделаешь, придется признать, что она в этом не участвовала. Тем


не менее мне бы очень хотелось узнать, почему она так затрепыхалась из-за


чемоданчика. Ну, это по вашей части, Пуаро. Вы же обожаете разбираться с


такими пустяками, которые никуда не ведут. "Тайна чемоданчика"! Звучит


завлекательно.


- А я могу предложить другой заголовок: "Тайна запаха табачного дыма".


- Ну, для заголовка это тяжеловато. Запах, а? Ах, так вот почему вы


нюхали воздух, когда мы только вошли в спальню! Я же видел.., и слышал! Так


носом и шмыгали. Я даже подумал, что у вас насморк.


- Вы заблуждались. Джепп вздохнул.


- Я всегда думал, что суть - в серых клеточках вашего мозга. Неужто вы


хотите убедить меня, что клеточки вашего носа тоже несравненны?


- Нет-нет, успокойтесь.


- Сам я никакого запаха табачного дыма не почувствовал, - продолжал Джепп


с сомнением в голосе.


- Как и я, друг мой.


Джепп поглядел на него с подозрением, а затем вытащил из кармана


сигарету.


- Миссис Аллен курила вот такие. "Гвоздики". Шесть окурков в пепельнице


ее. Но остальные три - турецкие!


- Совершенно верно.


- Полагаю, ваш замечательный нос сразу это распознал, так что вам и


смотреть не потребовалось.


- Уверяю вас, мой нос тут совершенно ни при чем. Мой нос не обнаружил


ровно ничего.


- Зато клеточки мозга обнаружили многое?


- Ну.., кое-что интересное было, вы не находите?


- Например? - Джепп подозрительно па пего покосился.


- Eh bien <Ну (фр.).>, в комнате явно чего-то не было. А кое-что, я


убежден, было добавлено. Ну и, конечно, на бюро...


- Так я и знал! Наконец-то мы добрались до этого чертова гусиного пера.


- Du tout <Вовсе нет (фр.).>. Гусиное перо играет чисто негативную роль.


Джепп ретировался на более безопасную позицию.


- Через полчаса ко мне в Скотленд-Ярд приедет Чарлз Лавертон-Вест. Я


подумал, может, вы хотите присутствовать при нашем разговоре?


- Да, разумеется.


- Вам будет интересно услышать, что мы разыскали майора Юстеса. Он


снимает квартиру с обслуживанием па Кромвелл-роуд.


- Превосходно.


- И там есть кое-какие зацепки. Не слишком добродетельная личность, этот


майор Юстес. После Лавертопа-Веста поедем побеседовать с ним. Устроит?


- Вполне.


- Ну, так пошли.


В половине двенадцатого в кабинет старшего инспектора Джеппа вошел Чарлз


Лавертон-Вест. Джепп встал ему навстречу, и они обменялись рукопожатием.


Член парламента оказался мужчиной среднего роста и весьма характерной


внешности. Он не носил ни усов, ни бороды, у него был подвижный рот актера и


выпуклые глаза, которые часто сопутствуют дару красноречия. Он был красив на


корректный аристократический манер. Хотя мистер Лавертон-Вест выглядел


бледным и даже как будто расстроенным, держался он с чопорным спокойствием.


Он сел, положил перчатки и шляпу на стол и вопросительно посмотрел на


Джеппа.


- Я бы хотел сказать, мистер Лавертон-Вест, что вполне понимаю, какое это


должно быть для вас горе. Лавертон-Вест сказал сухо:


- Моих чувств мы касаться не будем. Скажите мне, старший инспектор, у вас


есть какое-то объяснение, почему моя.., почему миссис Аллен покончила с


собой?


- А вы, вы не могли бы помочь нам разобраться в этом?


- О нет.


- Вы не поссорились? Может быть, охлаждение?..


- Ничего подобного. Для меня это было величайшим ударом.


- Вероятно, вам будет легче понять, что произошло, если я скажу, что это


было не самоубийство, а убийство!


- Убийство? - Глаза Чарлза Лавертона-Веста вылезли на лоб. - Вы сказали,


убийство?!


- Совершенно верно. Так вот, мистер Лавертон-Вест, не знаете ли вы, кто


мог убить миссис Аллен?


- Нет.., каким образом.., ничего подобного! Это просто немыслимо! -


Мистер Лавертон-Вест буквально давился.


- Она никогда не упоминала о каких-нибудь врагах? О ком-нибудь, кто мог


затаить на нее злобу?


- Никогда.


- Вы знали, что у нее был пистолет?


- Нет, я ничего об этом не знал. - На его лице появилось выражение


растерянности.


- По словам мисс Плендерли, миссис Аллен привезла этот пистолет из-за


границы несколько лет назад.


- Ах, так?


- Но, конечно, это мы знаем только от мисс Плендерли. Не исключено, что


миссис Аллен чего-то опасалась, а потому сохранила пистолет.


Чарлз Лавертоп-Вест недоуменно покачал головой. Вид у него был совершенно


ошарашенный.


- Какого вы мнения о мисс Плендерли? Я имею в виду, она достаточно


правдивый, надежный свидетель? Член парламента поразмыслил:


- Да, пожалуй... Да, конечно.


- Но она вам несимпатична? - спросил внимательно за ним наблюдавший


Джепп.


- Нет, почему же? Но она не принадлежит к тому типу молодых женщин,


которые мне нравятся. Эта саркастическая независимость мне неприятна. Но,


мне кажется, она правдива, хотя и прямолинейна.


- Хм! - сказал Джепп. - Вам известен майор Юстес?


- Юстес? Юстес? Ах да, припоминаю. Я как-то встретился с ним у Барбары..,


у миссис Аллен. Довольно скользкая личность, на мой взгляд. Я так и сказал


моей.., миссис Аллен. Он не принадлежал к людям, которых я хотел бы видеть в


нашем доме, после того как мы поженились бы.


- А что сказала миссис Аллен?


- О, она была совершенно согласна. Она во всем полагалась на мои


суждения. Понимала, что мужчина лучше женщины разбирается в других мужчинах.


Она объяснила, что ей неловко было закрывать дверь перед человеком, которого


давно не видела. Мне кажется, она очень боялась, как бы ее не заподозрили в


снобизме. Разумеется, став моей женой, она бы поняла, что со многими ее


прежними знакомыми.., ну.., скажем, поддерживать отношения не следует.


- То есть, выходя за вас замуж, она поднималась довольно высоко по


светской лестнице? - довольно грубо спросил Джепп.


Мистер Лавертон-Вест укоризненно поднял наманикюренную руку.


- Ну, нет, не совсем. Собственно говоря, мать миссис Аллен состояла в


дальнем родстве с моей семьей. По рождению она была моей ровней. Но,


естественно, человек в моем положении должен быть разборчив в своих


знакомствах, как и моя жена - в своих. Ведь когда выступаешь на политической


сцене...


- Да-да, конечно, - сухо сказал Джепп. И продолжал:


- Следовательно, вы нам никак помочь не можете?


- О да. Я в полном недоумении. Барбару убили! Невозможно поверить.


- А теперь, мистер Лавертон-Вест, не могли бы вы подсказать мне, где вы


были вечером пятого ноября?


- Я был? Я?! - Голос Лавертона-Веста от возмущения стал визгливым.


- Это чисто формальный вопрос, - объяснил инспектор. - Мы.., э.., обязаны


задавать его всем.


- Казалось бы, - с невыразимым достоинством произнес мистер


Лавертон-Вест, - для человека моего положения следует сделать исключение.


Джепп промолчал.


- Я был.., дайте-ка вспомнить... Ах да! Я был в парламенте. Ушел в


половине одиннадцатого. Прошелся по набережной, поглядел фейерверк.


- Приятно думать, что сейчас никто не покушается взорвать парламент, -


весело заметил Джепп.


Лавертон-Вест поглядел на него рыбьими глазами.


- После этого я.., э.., пошел домой пешком.


- И пришли домой - в Лондоне вы, кажется, живете па Онслоу-сквер - в


котором часу?


- Ну, я точно не знаю.


- В одиннадцать? В половине двенадцатого?


- Да, примерно тогда.


- Вам кто-нибудь открыл дверь?


- Нет, у меня есть свой ключ.


- Во время прогулки вы никого из знакомых не встретили?


- Нет.., э.., право же, старший инспектор, ваши вопросы меня возмущают.


- Уверяю вас, мистер Лавертон-Вест, это чистая формальность. В них нет


ничего личного.


Этот ответ, видимо, несколько успокоил раздражение члена парламента.


- Ну, если это все...


- Пока все, мистер Лавертон-Вест.


- Вы будете держать меня в курсе...


- Естественно, сэр. Кстати, разрешите вам представить мосье Эркюля Пуаро.


Возможно, вы о нем слышали.


Мистер Лавертон-Вест с интересом посмотрел на низенького бельгийца.


- Да-да, мне эта фамилия знакома.


- Мосье! - сказал Пуаро, словно припомнив, что он иностранец. - Поверьте,


мое сердце обливается кровью. Такая потеря! Какие муки вы должны испытывать!


О, я умолкаю. Как великолепно англичане прячут свои чувства! - Он выхватил


из кармана портсигар. - Прошу вас... Ах, он пуст! Джепп?


Джепп похлопал себя по карманам и покачал головой.


Лавертон-Вест извлек из кармана свой портсигар.


- Э.., может быть, мою, мосье Пуаро?


- Благодарю вас, благодарю! - И Пуаро воспользовался приглашением.


- Вы совершенно правы, мосье Пуаро, - произнес член парламента, - мы,


англичане, не выставляем на обозрение свои чувства. Сдержанность во что бы


то ни стало - вот наш девиз.


Он поклонился и вышел из комнаты.


- Надутый болван! - со злостью сказал Джепп. - Плендерли была совершенно


права. Но красив и может понравиться женщине без чувства юмора. Ну, а


сигарета?


Пуаро протянул ее, покачав головой.


- Египетская, дорогой сорт.


- Не то! А жаль. Такое жиденькое алиби я редко встречал. Собственно


говоря, никакое это не алиби... Знаете, Пуаро, вот если было бы наоборот!


Если бы она шантажировала его.., великолепный объект для шантажа. Будет


платить сколько угодно и не пикнет, лишь бы избежать скандала.


- Друг мой, конечно, гораздо приятнее предаваться подобным фантазиям, но


пока давайте обойдемся без этого.


- Верно. А вот без Юстеса мы не обойдемся. Я кое-что про него выяснил.


Грязная личность. Вне всяких сомнений.


- Да, кстати! Вы последовали моему совету относительно мисс Плендерли?


- Угу. Погодите минутку. Я сейчас позвоню и выясню, что новенького.


Он взял телефонную трубку, коротко переговорил, положил трубку на место и


посмотрел на Пуаро.


- Бесчувственная дрянь. Отправилась играть в гольф. Самое время, когда


накануне убили твою подругу. Пуаро вскрикнул.


- Что еще? - спросил Джепп.


Но Пуаро только бессвязно бормотал.


- Так.., конечно же.., само собой разумеется... Какой же я идиот! Это


просто бросается в глаза! Джепп бесцеремонно перебил его:


- Хватит бормотать себе под нос! Едем брать за горло Юстеса! - И с


изумлением уставился на расплывшееся в счастливой улыбке лицо Пуаро.


- Разумеется, непременно возьмем его за горло! Потому что я уже знаю все,


решительно все!


Глава 8


Майор Юстес принял их с непринужденной любезностью светского человека.


Квартира у него была маленькая, всего лишь pied a terre <Временное жилище


(фр.).>, как он поторопился объяснить. Он спросил, что они будут пить, а


когда они отказались, достал портсигар. Джепп с Пуаро взяли по сигарете и


обменялись быстрым взглядом.


- Как вижу, вы предпочитаете турецкие, - заметил Джепп, вертя сигарету в


пальцах.


- Да. А вы "Гвоздики"? Где-то у меня есть пачка.


- Нет, нет, эта мне в самый раз. - Он наклонился вперед и сказал совсем


другим тоном:


- Возможно, майор Юстес, вы догадываетесь, почему я здесь.


Майор покачал головой. Держался он с небрежным спокойствием. Высокий


рост, грубовато-красивое лицо, которое портили небольшие припухшие хитрые


глаза, плохо сочетавшиеся с его напускным добродушием. Он сказал:


- Нет. Просто представить себе не могу, что привело ко мне такую важную


персону, как старший инспектор Скотленд-Ярда. Что-нибудь с моим автомобилем?


- Нет. Ваш автомобиль здесь ни при чем. Если не ошибаюсь, майор Юстес, вы


были знакомы с миссис Барбарой Аллен?


Майор откинулся на спинку кресла, выпустил клуб дыма и сказал так, словно


сразу все понял:


- Ах, вот что! И как я сразу не сообразил? Очень-очень печально.


- Так вы знаете?


- Прочел во вчерашней вечерней газете. Весьма прискорбно.


- Если не ошибаюсь, вы знавали миссис Аллен в Индии?


- Да, это было несколько лет назад.


- Ее мужа вы тоже знали?


Наступила пауза, совсем крохотная, свиные глазки скользнули быстрым


взглядом по лицам его собеседников, и он ответил:


- Нет. С Алленом мне встречаться не доводилось.


- Но вы что-нибудь о нем слышали?


- Да. Что он был порядочный негодяй. Но это же просто сплетни!


- А миссис Аллен вам ничего о нем не говорила?


- Она вообще о нем не упоминала.


- Вы были с ней в близких отношениях? Майор Юстес пожал плечами.


- Мы были старинными друзьями, понимаете? Но виделись довольно редко.


- Но ведь в последний вечер ее жизни, пятого ноября, вы ее видели?


- Собственно говоря, да.


- Насколько я понял, вы заезжали к ней? Майор Юстес кивнул, и в голосе


его появилась мягкая грусть.


- Да. Она просила меня навести справки об акциях, которые собиралась


купить. Конечно, я понимаю, что вас интересует. Ее душевное состояние и


прочее. Но мне трудно ответить. Держалась она как обычно, хотя теперь,


задним числом, я вспоминаю, что была в ней какая-то нервозность.


- Но она ничем не выдала своего намерения?


- Абсолютно ничем. Более того: уходя, я сказал, что на днях позвоню ей и


мы сходим куда-нибудь поразвлечься.


- Сказали, что позвоните ей? Это были ваши последние слова?


- Да.


- Странно. У меня есть сведения, что вы сказали совершенно другое.


Юстес переменился в лице.


- Ну, естественно, точных моих слов я не помню.


- По моим сведениям, вы сказали: "Ну, так подумайте и сообщите мне!"


- Дайте вспомнить... Пожалуй, вы правы. Но слова все-таки не совсем те.


По-моему, я просил, чтобы она сообщила мне, когда будет свободна.


- Но это совсем другое, верно? - заметил Джепп. Майор Юстес неопределенно


пожал плечами.


- Дорогой мой, нельзя же требовать, чтобы человек слово в слово помнил


все, что он когда-либо говорил!


- А что ответила миссис Аллен?


- Сказала, что позвонит мне. Насколько помню.


- А вы на это ответили: "Ну, хорошо. До свидания!"


- Возможно. Что-то в этом духе. Джепп сказал спокойно:


- По вашим словам, миссис Аллен спрашивала у вас совета о покупке акций.


Может быть, она дала вам двести фунтов, чтобы вы ей их купили?


Лицо Юстеса побагровело. Подавшись вперед, он буркнул:


- О чем это вы?


- Дала она вам их или не дала?


- Это мое дело, господин старший инспектор. Джепп сказал, не меняя тона:


- Миссис Аллен взяла в своем банке двести фунтов наличными. Часть -


пятифунтовыми купюрами. Их номера установить нетрудно.


- Ну и дала, так что?


- Деньги эти были вам даны для покупки акций.., или как шантажисту, майор


Юстес?


- Возмутительная чушь! Что вы еще сочините? Джепп произнес строго


официальным голосом:


- Майор Юстес, я вынужден просить вас поехать со мной в Скотленд-Ярд для


дачи показаний. Разумеется, я вас не принуждаю, а если хотите, то можете


пригласить своего адвоката.


- Адвоката? На черта мне сдался адвокат! Собственно, в чем вы меня


обвиняете?


- Я расследую обстоятельства смерти миссис Аллен.


- Боже мой! Неужели вы думаете... Так это же чушь! Послушайте, дело было


так. Я приехал к Барбаре, как мы договорились.


- В котором часу?


- Около половины десятого. Мы сидели, разговаривали...


- И курили?


- Да, и курили. Это что - преступление? - воинственно осведомился майор.


- Где вы разговаривали?


- В гостиной. Как войдешь, слева от двери. Мы разговаривали по-дружески,


как я вам уже сказал. Около половины одиннадцатого я попрощался. У входной


двери задержался - мы обменялись последними словами...


- Последними словами... - пробормотал Пуаро. - Вот именно.


- А вы кто такой, хотел бы я знать? - окрысился на него Юстес. - Какой-то


нахал иностранец! Вы-то чего лезете?


- Я Эркюль Пуаро, - последовал исполненный достоинства ответ.


- Да будь вы хоть статуя Ахиллеса <Axиллec - греческий герой, участвующий


в осаде Трои. Персонаж поэмы Гомера "Илиада".>! Как я уже говорил, мы


простились с Барбарой дружески, и я поехал прямо в Дальневосточный клуб.


Вошел туда без двадцати пяти одиннадцать и поднялся прямо в карточный зал.


Играл там в бридж до половины второго. Вот и разжуйте это хорошенько!


- Я никогда не глотаю целыми кусками, - ответил Пуаро. - Алиби у вас


прелестное.


- Да уж железное! Вы удовлетворены, сэр? - Он повернулся к Джеппу.


- Вы оставались в гостиной все время?


- Да.


- В будуар миссис Аллен не поднимались?


- Нет, говорят же вам! Мы никуда из гостиной не уходили!


Джепп почти минуту внимательно смотрел на него, а потом спросил:


- Сколько у вас комплектов запонок?


- Запонок? Запонок? Они-то тут при чем?


- Естественно, у вас есть право не отвечать на этот вопрос.


- Не отвечать? Нет, почему же, я отвечу! Мне скрывать нечего. И я


потребую извинений. Вот эти... - Он протянул руки.


Джепп кивнул, увидев золотые с платиной запонки.


- И вот эти!


Он встал, открыл ящик, достал футляр и грубо ткнул его Джеппу почти в


лицо.


- Красивые! - заметил старший инспектор. - Но одна повреждена, как вижу.


Эмаль отвалилась.


- Ну и что?


- Полагаю, вы не помните, когда именно это произошло?


- Дня два назад, не раньше.


- Вас очень удивит, если выяснилось, что это случилось, когда вы были в


гостях у миссис Аллен?


- С какой стати? Я ведь не отрицаю, что был там. Майор говорил


высокомерно, он все еще крепился, все еще разыгрывал человека, возмущенного


несправедливыми обвинениями, но руки у него дрожали.


Джепп наклонился к нему и ответил, отчеканивая каждое слово:


- Да, но эмаль нашли не в гостиной. Ее нашли наверху, в спальне миссис


Аллен - в той комнате, где ее убили и где кто-то курил такие же сигареты,


которые курите вы!


Выстрел попал в цель. Юстес бессильно обмяк в кресле. Его глазки


заметались из стороны в сторону. Внезапное преображение воинственного нахала


в жалкого труса было не слишком приятным зрелищем.


- У вас нет против меня никаких улик! - Его голос почти перешел в


скулящий визг. - Шьете мне... Ничего у вас не выйдет. У меня есть алиби...


После, в тот вечер, я даже близко от этого дома не был! Заговорил Пуаро:


- Да, после! А зачем вам было туда возвращаться? Ведь миссис Аллен,


возможно, была уже мертва, когда вы ушли.


- Как же так? Это же невозможно! Она стояла прямо за дверью... Она


говорила со мной... Кто-нибудь наверняка слышал.., видел ее.


- Да, - негромко сказал Пуаро, - двое-трое слышали, как вы обращались к


ней.., и умолкали, делая вид, будто она вам отвечает, и громко с ней


попрощались. Старый фокус! У свидетелей могло сложиться впечатление, будто


она стояла там, но своими глазами они ее не видели - никто из них не сумел


ответить, была ли она в вечернем платье или хотя бы, какого цвета было


оно...


- Господи! Это не правда.., не правда! Он весь трясся, полностью потеряв


власть над собой. Джепп брезгливо посмотрел на него и сказал резко:


- Я должен, сэр, попросить вас поехать со мной!


- Вы меня арестуете?


- Скажем, задерживаю до выяснения обстоятельств. Наступившую тишину


прервал судорожный всхлипывающий вздох. Недавно столь еще


воинственно-высокомерный майор пробормотал:


- Ну, все...


Эркюль Пуаро потирал ладони, довольно улыбаясь. Его, видимо, все это


очень радовало.


Глава 9


- Как он сразу задрал лапки кверху! - с профессиональным удовлетворением


сказал Джепп через несколько часов.


- Понял, что запираться нет смысла, - рассеянно ответил Эркюль Пуаро.


Они ехали в автомобиле по Бромптон-роуд.


- У нас на него материала хоть отбавляй, - продолжал Джепп. - Две-три


фамилии, которыми он пользовался в разных случаях, сомнительные махинации с


чеками, и прелестное дельце, когда он поселился в "Ритце", назвавшись


полковником де Батом, обмишурил десяток торговцев на Пикадилли и исчез. Мы


задержали его по этому обвинению, пока не разберемся окончательно с


убийством. Но почему мы вдруг мчимся за город, старина?


- Друг мой, всякое расследование необходимо аккуратно закруглить. Всему


должно быть дано объяснение. Я намерен раскрыть тайну, название которой дали


вы сами, - "Тайну исчезнувшего чемоданчика".


- Ну, я-то сказал просто: "Тайна чемоданчика". Он, насколько мне


известно, никуда не исчезал.


- Не торопитесь, mon ami <Мой друг (фр.).>!


Машина свернула в проходной двор. У двери ј 14 стоял маленький "Остин-7".


Из него как раз вышла Джейн Плендерли. В костюме для гольфа. Она скользнула


по ним взглядом, достала ключ и отперла дверь.


- Прошу вас!


Джепп следом за ней вошел в гостиную, но Пуаро задержался в прихожей,


досадливо бормоча:


- C'est embetant! <Глупо! (фр.).> Как трудно выпутаться из этих рукавов!


Через минуту он вошел в гостиную уже без пальто, но губы Джеппа


иронически дернулись под усами: он расслышал, как чуть скрипнула дверь


чуланчика. На вопросительный взгляд старшего инспектора Пуаро ответил еле


заметным кивком.


- Мы не отнимем у вас много времени, - энергично сказал Джепп. - Мы


заехали только для того, чтобы узнать адрес поверенного миссис Аллен.


- Поверенного? - Она покачала головой. - Я даже не уверена, был ли он у


нее.


- Но когда она поселилась здесь с вами, кто-то ведь должен был составить


соглашение?


- Нет. Видите ли, дом сняла я, и все документы на мое имя. Барбара просто


отдавала мне свою долю арендной платы.


- Ах, так! Ну, ничего не поделаешь.


- Мне очень жаль, что я ничем не могу вам помочь, - вежливо сказала


Джейн.


- Это не так важно. - Джепп шагнул к двери. - Вы ездили играть в гольф?


- Да. - Она покраснела. - Наверное, вам это кажется бессердечным. Но,


сказать правду, я почувствовала, что просто не могу оставаться здесь.


Почувствовала, что должна чем-то отвлечься, устать... Иначе не выдержу! -


Она почти кричала.


- Я понимаю, мадемуазель, - поспешно вставил Пуаро. - Это естественно. О,


вполне! Сидеть здесь и думать... Да, это тягостно.


- Вот именно, - перебила Джейн.


- Вы член какого-нибудь клуба?


- Да. Я играю в Уэнтворте.


- Нынче прекрасный день, - заметил Пуаро. - Но, увы, деревья стоят почти


голые. А всего неделю назад леса просто поражали великолепием красок.


- Да, день сегодня чудесный.


- До свидания, мисс Плендерли, - произнес Джепп официальным тоном. -


Когда выяснится что-либо определенное, я дам вам знать. Собственно говоря,


мы задержали одного человека по подозрению.


- Кого же? - Она напряженно посмотрела на него.


- Майора Юстеса.


Кивнув, она нагнулась к камину и поднесла спичку к растопке.


- Ну? - сказал Джепп, когда их автомобиль выехал на магистраль.


- Никаких затруднений, - улыбнулся Пуаро. - Ключ на этот раз был в замке.


- И?..


- Eh bien, сумка с клюшками исчезла.


- Естественно. Она вовсе не дура. А еще что-нибудь исчезло?


Пуаро кивнул.


- Да, друг мой. Чемоданчик!


Педаль газа под ногой Джеппа подпрыгнула.


- Черт подери! Знал же я, что есть в нем что-то! Но вот что? Я же этот


чертов чемоданчик весь прощупал!


- Мой бедный Джепп! Но это же.., как там говорится?.. Это же очевидно,


мой дорогой Ватсон <Ватсон - один из главных персонажей знаменитого


детективного цикла о сыщике-любителе Шерлоке Холмсе, написанного английским


писателем А. Конан Дойлом.>. Джепп бросил на него свирепый взгляд.


- Так куда же мы едем?


Пуаро посмотрел на часы.


- Еще нет четырех. Думаю, мы успеем в Уэнтворт до темноты.


- А по-вашему, она туда правда ездила?


- Думаю, что да. Она ведь знала, что это нетрудно проверить. Да-да, не


сомневаюсь, что она была там, и мы скоро в этом убедимся.


Джепп крякнул.


- Ну, ладно, едем туда! - Он ловко лавировал в плотном потоке машин. -


Хотя понять не могу, какое отношение этот чемоданчик мог иметь к убийству.


По-моему, ни малейшего.


- Именно, друг мой. Я с вами согласен. Ни малейшего.


- В таком случае почему... Нет, не отвечайте! Порядок, метод, необходимо


все тщательно закруглить! Ну, ладно. День ведь и правда хорош!


Ехали они быстро и добрались до уэнтвортского гольф-клуба минут за


двадцать до пяти. В будний день игроков на поле, естественно, было мало.


Пуаро сразу же прошел в павильон-гардеробную и, объяснив, что мисс


Плендерли будет завтра играть на другом поле, попросил выдать ему ее клюшки.


Гардеробщик отдал распоряжение кому-то из мальчиков, носящих клюшки за


игроками на поле, и тот принес из угла сумку с инициалами Д. П.


- Благодарю вас, - сказал Пуаро и, сделав несколько шагов к двери,


обернулся и спросил небрежно:


- А чемоданчика она не оставляла?


- Сегодня нет, сэр. Может быть, в клубе?


- Но ведь она сегодня играла?


- Да. Я ее видел.


- А кто из мальчиков носил ее клюшки, вы не помните? Она где-то оставила


свой чемоданчик и не помнит где.


- Мальчика она не взяла. Зашла сюда, купила парочку мячей. И взяла из


сумки две клюшки. Да, кажется, у нее в руке был чемоданчик.


Пуаро снова его поблагодарил, и они с Джеппом направились к клубу. Пуаро


остановился, любуясь видом.


- Красиво, не правда ли? Темные сосны.., и озеро... Да, озеро...


- Ax, вот что! - Джепп быстро взглянул на него. Пуаро улыбнулся.


- Возможно, кто-нибудь что-нибудь и видел. На вашем месте я бы навел


справки.


Глава 10


Пуаро отступил на два шага и, слегка наклонив голову набок, оглядел


комнату. Кресло вот тут, другое там. Да, все как следует. И звонок в дверь.


Несомненно Джепп.


Старший инспектор вошел быстрым шагом.


- Вы были совершенно правы, старина. Вчера по свидетельству очевидцев


молодая женщина бросила что-то в уэнтвортское озеро. По описанию она очень


похожа на Джейн Плендерли. Брошенный туда предмет мы выловили без особого


труда - там полно камышей...


- И это был?


- Тот самый чемоданчик. Но, во имя всего святого, почему его понадобилось


выбрасывать! Хоть убейте, не пойму. Внутри - ничего. Даже журналов не было.


Так зачем предположительно психически нормальная женщина вдруг бросает в


воду дорогой чемоданчик? Знаете, я всю ночь не спал, все ломал над этим


голову.


- Mon pauvre <Мой бедный (фр.).> Джепп! Но успокойтесь. В дверь звонят,


значит, ответ явился.


Джордж, безупречный слуга Пуаро, открыл дверь гостиной и доложил:


- Мисс Плендерли!


Девушка вошла в комнату с обычным своим уверенным видом и поздоровалась.


- Я попросил вас... - начал объяснять Пуаро. - Садитесь, пожалуйста, вот


сюда, а вы вот сюда, Джепп. - Я пригласил вас, потому что должен вам кое-что


сообщить.


Джейн Плендерли села, посмотрела на Пуаро, потом на Джеппа, нетерпеливо


сняла шляпу и положила ее на столик.


- Итак, - сказала она, - майора Юстеса арестовали.


- Полагаю, вы прочли это в утренней газете?


- Да.


- Ему предъявлено обвинение в довольно мелком преступлении, - продолжал


Пуаро. - А пока мы собираем улики, касающиеся убийства.


- Так это все-таки убийство? Пуаро кивнул.


- Да, - сказал он. - Убийство. Сознательное лишение жизни одного человека


другим.


- Не надо! - Джейн Плендерли вздрогнула. - Ваши слова придают всему этому


какую-то особую ужасность.


- Но всякое убийство всегда ужасно. - Он помолчал. - А теперь, мисс


Плендерли, я собираюсь рассказать вам, как я выяснил, что же там произошло.


Она посмотрела на Джеппа. Он улыбнулся.


- У него есть свои методы, мисс Плендерли, - сказал он. - И я не мешаю


ему действовать на его манер. Давайте послушаем, что он скажет.


- Как вам известно, мадемуазель, - начал Пуаро, - я осматривал место


трагедии вместе с моим другом утром шестого ноября. Мы вошли в комнату, где


был обнаружен труп миссис Аллен, и мое внимание сразу же привлекли несколько


многозначительных обстоятельств. Видите ли, кое-что в этой комнате


производило странное впечатление.


- Так говорите же! - нетерпеливо сказала она.


- Во-первых, запах табачного дыма...


- Не преувеличивайте, Пуаро! - перебил Джепп. - Я, например, никакого


запаха не почувствовал.


- Вот именно! - Пуаро молниеносно обернулся к нему. - Никакого запаха вы


не почувствовали. К а к и я! Вот это-то и было странно, потому что в


пепельнице лежало десять окурков. И крайне странно, что в комнате не


ощущалось ни малейшего запаха.


- Так вот куда вы клонили! - вздохнул Джепп. - И обязательно вам надо


выбирать самый извилистый путь!


- Ваш Шерлок Холмс поступал точно так же. Помните, как он указал на


странность поведения собаки ночью. И выяснилось, что странность заключалась


именно в том, что собака никак себя не вела. Она спала. Но продолжим. Затем


я обратил внимание, что часы обычно носят на левой руке.


- Ну и что?


- Да ничего. Только у покойной они были на правой. Джепп пожал плечами,


но Пуаро, не дав ему открыть рот, торопливо продолжал:


- Как вы и намеревались сказать, это еще ничего не означает: одни люди


носят их так, другие эдак. Но теперь, друг мой, я перехожу к чему-то


по-настоящему интересному. Я перехожу к бюро.


- Я так и думал, - отозвался Джепп.


- Вот там оказалось много крайне странного и примечательного. Во-первых,


там кое-чего не хватало.


- Чего же? - спросила Джейн Плендерли.


- Листа промокательной бумаги, мадемуазель! - обернулся к ней Пуаро. -


Верхний листок в бюваре был совершенно чистым.


- Ну, знаете, мосье Пуаро! У людей есть обыкновение выбрасывать


использованные листки.


- Да. Но куда? Бросают в мусорную корзинку, не так ли? Однако в мусорной


корзинке его не было. Я проверил.


- Ну, значит, его выбросили накануне, - с досадой заметила Джейн


Плендерли. - Лист был чистым, потому что Барбара ничего в этот день не


писала!


- Маловероятно, мадемуазель. По словам свидетелей, миссис Аллен под вечер


выходила бросить письмо в ящик. Следовательно, она что-то писала! И внизу


писать она не могла - там нет письменных принадлежностей. Ну и, конечно, в


вашу спальню она для этого не пошла бы. Так что же произошло с листком


промокательной бумаги, которым миссис Аллен промокнула свои письма?


Разумеется, люди иногда бросают смятую бумагу в огонь, а не в корзинку, но


камин в ее спальне был газовый. А камин внизу не топился - вы же сами


сказали, что утром уголь и растопка уже лежали в нем.


Он помолчал.


- Любопытная маленькая загадка. Я искал повсюду: в мусорных корзинках, в


мусорном баке и не нашел. И это, на мой взгляд, было очень-очень важно.


Получалось, что кто-то специально уничтожил этот листок. Но почему? А потому


что отпечатавшиеся на нем строчки легко прочесть в зеркале. Но была и еще


одна странность, Джепп, вы примерно помните, как были расположены предметы


на бюро? Бювар и чернильница в центре, подносик с ручкой слева, календарик и


гусиное перо справа. Еще не сообразили? Гусиное перо, как я убедился -


помните? - было чисто декоративным, им никогда не пользовались. И сейчас не


сообразили? Я повторю: бювар в центре, подносик с ручкой слева - слева,


Джепп, хотя обычно ручку для удобства держат справа под правую руку. Пуаро


опять помолчал.


- А! Теперь вы поняли, не так ли? Ручка слева, часы на правой руке, лист


промокательной бумаги уничтожен и в комнату принесена пепельница с окурками!


Воздух в комнате был свежий, Джепп, без запаха табачного дыма, потому что


всю ночь окно было открыто, а не закрыто... И я нарисовал в воображении


картину...


Он стремительно повернулся к Джейн.


- Я вообразил, мадемуазель, как утром вы подъезжаете в такси,


расплачиваетесь с шофером, взбегаете по лестнице, может быть, уже зовя


"Барбара!" - открываете дверь и видите, что ваша подруга лежит мертвая с


пистолетом в руке - естественно в левой руке, ведь она была левша! - и


потому стреляла в левый висок. На бюро вы видите записку, адресованную вам,


узнаете, что заставило ее лишить себя жизни. Думаю, это было очень


трогательное письмо... Молоденькая, милая несчастная женщина, которую шантаж


принудил покончить с собой...


Вероятно, вами тут же овладела одна мысль: в случившемся повинен вот этот


человек. Так пусть же он и понесет кару - тяжкую, но заслуженную кару! Вы


берете пистолет, тщательно вытираете его и вкладываете в правую руку. Вы


берете адресованное вам письмо и лист промокательной бумаги, на котором


отпечатались чернильные строчки. Спускаетесь в гостиную, растапливаете камин


и предаете оба листа огню. Затем уносите наверх полную пепельницу, чтобы


создать впечатление, будто там сидели и разговаривали двое. Туда же вы


уносите отвалившуюся от запонки эмаль, которую подобрали с пола. Такая


удачная находка! Ведь, по-вашему, она рассеет последние сомнения. Затем вы


запираете окно, запираете дверь снаружи. Ни в коем случае не должно


возникнуть подозрений, что вы уже побывали в спальне, а потому вы тут же


звоните в полицию, не ища помощи соседей. Ну и так далее. Вы играете взятую


на себя роль умно и расчетливо. Вначале отказываетесь что-либо добавить к


очевидным фактам, но очень ловко вызываете сомнение в том, что это было


самоубийство. Позже вы уже готовы прямо навести нас на след майора Юстеса...


Да, мадемуазель, это было очень хитро задуманное убийство, - именно


убийство! - майора Юстеса.


Джейн Плендерли вскочила с кресла.


- Не убийство, а справедливое возмездие! Мерзавец своими гнусностями


довел бедняжку Барбару до самоубийства! Она была такой милой, такой


беспомощной! Понимаете, несчастная девочка, едва приехала в Индию,


влюбилась. Ей только исполнилось семнадцать лет, а он был женат и гораздо


старше. У нее родился ребенок. Его можно было бы отдать в приют, но она и


слышать об этом не хотела. Отправилась в какую-то дикую глушь и вернулась,


называя себя миссис Аллен. Но потом ребенок умер. Она уехала в Англию и


влюбилась в Чарлза, надутого болвана! Она его обожала, а он принимал ее


поклонение как должное. Будь он другим человеком, я посоветовала бы ей все


ему рассказать. А так мне пришлось уговаривать ее скрыть все. В конце-то


концов в ее тайну была посвящена только я. И тут появился этот дьявол Юстес!


Остальное вам известно. Он начал систематически ее грабить, но она только в


тот, последний, вечер поняла, что из-за нее Чарлз может оказаться жертвой


скандала. Если она выйдет за Чарлза, то станет именно тем, чем хотел бы


видеть ее Юстес - женой богатого человека, который больше всего на свете


боится скандала. Когда Юстес забрал приготовленные для него деньги и ушел,


она еще долго сидела в гостиной и думала. Потом поднялась наверх и написала


мне. Написала, что любит Чарлза и не может без него жить, но ради него не


смеет стать его женой. И выбирает наилучший выход, написала она.


Джейн вскинула голову.


- И вы удивляетесь тому, что я сделала? И вы смеете называть это


убийством?


- Потому что убийство остается убийством, - сурово произнес Пуаро. -


Иногда оно выглядит оправданным, но это все равно убийство! Вы искренни и


умны, так взгляните же правде в глаза, мадемуазель. Ваша подруга избрала


смерть как последний выход, потому что у нее не достало мужества жить. Мы


можем сочувствовать ей, можем жалеть ее, но факт остается фактом: стреляла в


себя она сама, а не кто-то другой...


Он помолчал.


- А вы? Этот человек в тюрьме, и ему предстоит отбывать долгий срок за


другие преступления. И вы действительно хотите лишить жизни - не


чего-нибудь, но жизни! - человека, каким бы он ни был?


Джейн Плендерли долго смотрела на него. Ее глаза потемнели. Внезапно она


пробормотала:


- Нет! Вы правы. Не хочу!


Повернувшись на каблуках, она стремительно вышла. Хлопнула наружная


дверь...


Джепп присвистнул. Свист получился громким и протяжным.


- Разрази меня гром! - сказал старший инспектор.


Пуаро откинулся на спинку кресла и дружески ему улыбнулся. Но прошло


больше минуты, прежде чем Джепп снова прервал молчание:


- Не убийство, замаскированное под самоубийство, а самоубийство,


замаскированное под убийство!


- Да. И с большой находчивостью. Ненавязчиво.


- Но чемоданчик! - воскликнул Джепп. - При чем тут он?


- Дорогой Друг, но я ведь уже говорил вам: ни при чем.


- Тогда зачем же?..


- Клюшки для гольфа! Клюшки для гольфа, Джепп. Они были сделаны для


левши. Джейн Плендерли свои клюшки оставляла в клубе. А клюшки в чуланчике


принадлежали Барбаре Аллен. Неудивительно, что мадемуазель насторожилась,


когда мы открыли дверцу. Весь ее план мог пойти насмарку. Но она


сообразительна, она понимает, что на секунду выдала себя, что мы заметили ее


растерянность. И тут же находит способ запутать нас: она пытается отвлечь


наше внимание, переключить его на чемоданчик. "Он мой. Я (на "я" она


запинается) брала его с собой, и, значит, в нем ничего быть не может".


И вы, как она и надеялась, пошли по ложному следу. Для той же цели она,


когда отправляется на следующий день избавиться от клюшек, вновь использует


чемоданчик.


- Так, по-вашему, на самом деле она...


- Подумайте, друг мой, где легче и удобнее всего избавиться от набора


клюшек для гольфа? Их не сожжешь и не выкинешь в мусорный бак. Если просто


оставить где-нибудь, их вам могут вернуть. Мисс Плендерли отвезла их в


гольф-клуб. Оставила на несколько минут в вестибюле, сходила в павильон


взять две свои клюшки и отправилась играть, отказавшись от услуг мальчика.


Без всяких сомнений, в удобный момент, в подходящем месте она ломает клюшки


и обломки забрасывает в кусты, а под конец бросает и пустую сумку. Если


кто-то и наткнется па обломки, он не обратит на них внимания. Известны


случаи, когда азартные игроки, взбешенные неудачей, ломали все свои клюшки.


Такая уж это игра. Но она понимает, что ее действия могут вас


заинтересовать, а потому, выбрав момент так, чтобы нашлись свидетели, кидает


столь полезный чемоданчик в озеро. Вот, друг мой, и вся разгадка "тайны


чемоданчика"!


Джепп минуту-другую молча смотрел на своего приятеля, потом встал,


хлопнул его по плечу и расхохотался.


- Неплохо, неплохо, старина! Пара пива за мной. Кстати, не пойти ли нам


перекусить?


- С удовольствием, друг мой, но только без пива! Обойдемся Omelette aux


Champignons, Blanquette de veau, petits pois a la francaise и на десерт Baba


au Rhum <Омлет с шампиньонами, рагу из телятины, зеленый горошек


по-французски.., ромовая баба (фр.).>.


- Ведите меня к ним! - скомандовал Джепп.


Агата Кристи.


Девушка в поезде


--------------------------------------------------------:)


Агата Кристи. "Девушка в поезде"


Перевод с английского О.Батановой


Книга: Агата Кристи. Рассказы


Издательство "Прейскурантиздат", СП "Маркетинг-XXI", Москва, 1991


OCR & SpellCheck: Zmiy (zpdd@chat.ru), 26 августа 2001


--------------------------------------------------------:)


Издательство "Прейскурантиздат", СП "Маркетинг-XXI", Москва, 1991


Перевод с английского О.Батановой


- Ну и ну! - раздраженно пробормотал Джордж Роулэнд, глядя на серый


фасад здания, из которого он только что вышел.


Оно должно было демонстрировать власть денег - и эта власть в лице


Уильяма Роулэнда, дядюшки вышеназванного Джорджа, только что вполне


определенно заявила о себе. В течение всего десяти минут молодой человек,


которого ожидала блестящая карьера, наследник дядюшкиных богатств, стая


одним из многочисленных безработных.


"И он даже не дал мне пособия по безработице, - мрачно подумал мистер


Роулэнд. - А ведь единственное, на что я способен, - это кропать стишки,


которым грош цена. На большее меня не хватает".


"И все из-за этой вчерашней дурацкой вечеринки", - грустно подумал он.


Дурацкой вечеринкой он назвал вчерашний бал в Ковентгарден. Мистер


Роулэнд вернулся с него немного поздно - или слишком рано - и в таком


состоянии, что не мог с полной уверенностью сказать, возвращался ли он


вообще. Роджерс, дворецкий его дяди, был толковый малый и смог дать ему


наутро исчерпывающие объяснения по этому поводу. Голова, раскапывающаяся от


боли, чашка крепкого чая... Появление на службе без пяти двенадцать вместо


половины десятого предвещало катастрофу. Мистер Роулэнд-старший, который в


течение двадцати четырех лет сквозь пальцы смотрел на все это, а теперь еще


и платил Джорджу жалованье, как и положено поступать родственникам,


неожиданно прозрел, и все предстало перед ним в новом свете. Бессвязность


ответов Джорджа (рот молодого человека все еще открывался и закрывался, как


какой-то инструмент средневековой инквизиции) надолго неприятно поразила


его. Несколькими крепкими выражениями Уильям Роулэнд отправил своего


племянника плыть по воле волн, а сам вернулся к своим Прерванным делам,


касающимся нефтяных промыслов Перу.


Джордж Роулэнд распрощался с офисом своего дядюшки и отправился в Сити.


Джордж мыслил рационально. Он решил, что хороший завтрак не помешает ему


разобраться в сложившейся ситуации. И он позавтракал. Потом он отправился


домой, в фамильный особняк. Роджерс отпер дверь. Его лицо не выразило


никакого удивления по поводу возвращения Джорджа в столь неурочное время.


- Добрый день, Роджерс. Будь любезен, уложи, пожалуйста, мои вещи. Я


уезжаю отсюда.


- Слушаю, сэр. У вас небольшая поездка?


- Довольно продолжительная, Роджерс. Я сегодня уезжаю в колонии.


- В самом деле, сэр?


- Да. Для этого, кажется, нужна хорошая лодка. Ты разбираешься в


лодках, Роджерс?


- Чьи колонии вы собираетесь посетить, сэр?


- У меня нет никаких определенных планов. Я бы поехал в любую. Ну,


скажем, в Австралию. Что ты на это скажешь, Роджерс?


Роджерс сдержанно кашлянул.


- Гм, сэр. Я слышал, что где-то есть контора, куда принимают всех, кто


действительно хочет работать.


Мистер Роулэнд бросил на него взгляд, полный интереса и восхищения.


- Весьма лаконично, Роджерс. Как раз то, о чем я и сам думал. Я не


поеду в Австралию, сегодня во всяком случае. Принеси мне справочник. Мы


выберем что-нибудь поближе.


Роджерс принес справочник. Джордж открыл его наугад и быстро стал


листать.


- Персия - слишком далеко, мост Патни - слишком близко. Рамсгэйт? Не


думаю. Рейгэйт также меня не вдохновляет. Что за штука! Тут есть место,


которое называется Замок Роулэнд. Ты когда-нибудь о нем слышал, Роджерс?


- Я полагаю, сэр, что туда можно доехать с вокзала Ватерлоо.


- Роджерс, что ты за человек! Ты все знаешь. Ну и ну, Замок Роулэнд!


Интересно, что это за местечко.


- Я бы сказал, сэр, что это очень небольшое местечко.


- Это даже лучше, меньше конкурентов. В воздухе этой тихой, маленькой


деревушки до сих пор чувствуется старый феодальный дух. Последнего из


Роулэндов должны там встретить с искренним уважением. Я бы не удивился, если


б они через неделю избрали меня своим мэром.


Он захлопнул справочник.


- Выбор сделан. Собери мне маленький саквояж, Роджерс. Передай мой


привет повару. Его зовут Дик Вайтингтон, ты знаешь. Спроси его, не будет ли


он так любезен дать мне на некоторое время своего кота. Когда ты собираешься


стать лорд-мэром, кот просто необходим.


- К сожалению, сэр, кот сейчас не в форме.


- Это почему же?


- У него прибавление в семействе. Восемь котят. Появились на свет


сегодня утром.


- А я и не знал. Я-то думал, что кота зовут Питер.


- Именно так его и звали. Это большой сюрприз для всех.


- Да, вот пример того, что внешность бывает обманчива. Ну что ж,


придется мне ехать без кота. Уложи мои вещи прямо сейчас, хорошо?


- Да, сэр.


Роджерс удалился и вернулся через десять минут.


- Вызвать такси, сэр?


- Да, пожалуйста.


Роджерс поколебался, но затем подошел к Джорджу поближе.


- Осмелюсь заметить, сэр, но если бы я был на вашем месте, то не стал


бы придавать такое значение всему тому, что наговорил вам сегодня мистер


Роулэнд. Он был на одном из званых обедов, и...


- Не продолжай, - сказал Джордж. - Я понял.


- И потом, его подагра...


- Я знаю, знаю. Очень тяжелый вечер для тебя, Роджерс, да и для нас


обоих. Но мне хотелось бы увидеть себя в замке Роулэнд - это цель моей


исторической поездки, - когда я там буду выступать с речью. Просмотр почты и


утренней прессы не отнимет у меня много времени, как раз пока будет


готовиться фрикасе из телятины. А теперь - в Ватерлоо! - как сказал


Веллингтон накануне исторического сражения.


Вокзал Ватерлоо в этот день предстал перед Джорджем не в самом лучшем


виде. Поезд, который должен был доставить его до места назначения, мистер


Роулэнд разыскал не сразу. Этот поезд ничем не отличался от других; в нем,


казалось, почти не было пассажиров. У мистера Роулэнда было купе в вагоне


первого класса как раз в самом начале состава. Туман, опустившийся на


столицу, то рассеивался, то опять появлялся. Платформа была пуста, и тишину


нарушали только приступы астматического кашля паровоза.


Но тут события начали развиваться с потрясающей быстротой.


Первой появилась девушка. Она рывком открыла дверь, влетела в купе,


разбудив уже задремавшего было мистера Роулэнда, и воскликнула: "О! Спрячьте


меня, пожалуйста, спрячьте!"


Джордж был человеком действия, ему некогда было размышлять, почему и


зачем он должен это делать. В железнодорожном купе есть только одно место,


где можно спрятаться, - под сиденьем. В считанные секунды девушка забралась


туда, а сверху на сиденье Джордж поставил свой саквояж.


Но в этот момент в окне купе появилось лицо мужчины, искаженное


яростью.


- Моя племянница! Она здесь. Где моя племянница?


Джордж, почти не дыша, полулежал в углу, углубившись в спортивную


колонку вечерней газеты. Он отложил ее с видом человека, которого отвлекли


от важных дел.


- В чем дело, сэр? - вежливо спросил он.


- Моя племянница! Что вы с ней сделали?


Рассудив, что лучший способ защиты - нападение, Джордж начал


действовать.


- Какого черта?! - закричал он, подражая голосу собственного дядюшки.


Незнакомец замолчал, не ожидая такого яростного отпора, что позволило


Джорджу разглядеть его. Он был тучен и тяжело дышал, как будто некоторое


время ему пришлось бежать. Он был подстрижен en brosse [En brosse -


кисточками (фр.). Прическа, в которой выделяется каждая отдельная прядь


волос] и носил усы убежденного приверженца Гогенцоллернов [Усы, которые


носили германские кайзеры из династии Гогенцоллернов, закручивались наверх].


Он говорил с акцентом, а его осанка свидетельствовала о том, что он гораздо


лучше чувствует себя в мундире, нежели без него. Джордж как истинный


британец относился с известным предубеждением ко всем иностранцам, а в


особенности к немцам.


- Какого черта, сэр? - зло повторил он.


- Она зашла сюда, - ответил иностранец. - Я ее видел. Что вы с ней


сделали?


Джордж отложил газету и высунулся из окна.


- В чем дело? - прорычал он. - Это шантаж. Но со мной эти штучки не


пройдут! Я все прочел о вас в "Дейли морнинг". Кондуктор, сюда! Сюда!


Железнодорожный служащий, заметивший перебранку, уже спешил к ним.


- Сюда, кондуктор, - произнес мистер Роулэнд высокомерным тоном, перед


которым так преклоняются низшие классы. - Этот субъект докучает мне. Он


пытался меня шантажировать. Он заявил, будто я спрятал тут его племянницу.


Здесь полно всяких иностранцев, которые занимаются подобными штучками. Это


надо наконец прекратить. Уведите его отсюда. Вот моя визитная карточка, она


может вам понадобиться.


Кондуктор переводил взгляд с одного на другого. Решение было принято


быстро. Опыт научил его презирать иностранцев и уважать хорошо одетых


джентльменов, путешествующих первым классом.


Он положил руку на плечо навязчивого субъекта.


- А ну-ка, - сказал он, - пошли отсюда.


В этот критический момент иностранец забыл английский и разразился


яростными ругательствами на своем родном языке.


- Ну хватит, - заявил кондуктор. - Ну-ка отойдите подальше отсюда. Ее


тут нет.


Раздался свисток. Поезд медленно отошел от перрона.


Джордж оставался у окна до тех пор, пока был еще виден с платформы.


Затем он обернулся, взял свой саквояж и забросил его на полку.


- Все в порядке. Можете вылезать, - сказал он успокоительно.


Девушка выбралась наружу.


- О боже, - вздохнула она. - Как мне благодарить вас?!


- Не стоит. Мне это доставило удовольствие, уверяю вас, - с легкостью


сказал Джордж.


Он ободряюще улыбнулся ей. Взгляд ее стал озадаченным. Казалось, она


ищет что-то. В это мгновение она увидела свое отражение в узком зеркале


напротив и издала глубокий вздох.


Было бы ошибкой думать, что служащие подметали под сиденьями каждый


день. Все говорило против этого, но, может быть, частицы пыли и дыма сами


находили свой путь, подобно птице, летящей в родное гнездо. У Джорджа не


было времени как следует рассмотреть девушку, так внезапно было ее появление


и так стремительно она укрылась в своем убежище, но он успел заметить, что


она молода, красива и хорошо одета. Теперь же ее красная шляпка помялась, а


лицо было перепачкано пылью.


- О! - только и произнесла девушка.


Она схватила свою сумочку. Джордж тактично отвернулся к окну,


наслаждаясь видами лондонских предместий и Темзы.


- Как я могу отблагодарить вас? - вновь спросила девушка.


Восприняв это как намек на продолжение разговора, Джордж обернулся к


ней и опять вежливо отказался, но на этот раз с большей теплотой.


Девушка была просто очаровательна! Никогда еще, сказал себе Джордж, он


не видел такой прелестной девушки. Это открытие вызвало в нем прилив


учтивости.


- Мне кажется, что все это было просто великолепно, - с чувством


сказала девушка.


- Ну что вы! Мне это ничего не стоило! Я был счастлив помочь вам, -


пробормотал он.


- Великолепно, - повторила она.


Несомненно, очень приятно находиться рядом с самой прелестной девушкой,


какую ты когда-либо встречал и которая смотрит тебе прямо в глаза и говорит,


что ты был великолепен. Джордж просто упивался этим.


Затем наступило тягостное молчание. Наконец девушке, кажется, пришло в


голову, что от нее ожидают дальнейших объяснений. Она немного покраснела.


- Мне очень неловко, - взволнованно сказала она, - но я боюсь, что не


смогу вам ничего объяснить.


Она посмотрела на него жалобно и неуверенно.


- Вы не можете объяснить?


- Нет.


- Это просто замечательно! - с энтузиазмом произнес мистер Роулэнд.


- Простите?


- Я сказал, что это просто замечательно. Прямо как в одной из тех


книжек, от которых вы не можете оторваться всю ночь. В первой главе героиня


обязательно говорит: "Я не могу вам этого объяснить". Но в конце книги она


все объясняет и не видишь никаких реальных причин, почему она не сделала


этого в начале, разве что это испортило бы весь рассказ. Не могу выразить,


как мне приятно быть замешанным в настоящую тайну - я не знал, что это так.


Подозреваю, что это связано как-то с секретными документами невероятной


важности и Балканским экспрессом. Я в восторге от Балканского экспресса.


Девушка взглянула на него с подозрением.


- Почему вы упомянули Балканский экспресс? - резко спросила она.


- Не сочтите меня нескромным, - поспешил добавить Джордж, - я думал,


ваш дядя на нем приехал.


- Мой дядя?.. - Она помолчала и начала снова: - Мой дядя...


- Совершенно верно, - сказал Джордж сочувственно. - У меня самого есть


дядя. Никто не может отвечать за своих дядюшек. Родственные связи тут ни при


чем - вот мое мнение.


Девушка внезапно рассмеялась. Когда она снова заговорила, Джордж


заметил у нее легкий иностранный акцент. А сначала он принял ее за


англичанку.


- Какой вы необыкновенный человек, мистер... - Роулэнд. А для друзей


просто Джордж.


- А меня зовут Элизабет...


Она внезапно замолчала.


- Мне нравится имя Элизабет, - сказал Джордж, чтобы скрыть ее минутное


смущение. - Я надеюсь, вас не называют Бесси или вроде этого?


Она покачала головой.


- Ну хорошо, - сказал Джордж, - а теперь, когда мы познакомились, надо


покончить с делами. Если вы встанете, Элизабет, я отряхну пыль с вашего


пальто.


Она послушно встала, и действия Джорджа были столь же любезными, как и


его слова.


- Спасибо, мистер Роулэнд.


- Джордж! Джордж - для друзей, запомните. И было бы неучтиво с вашей


стороны - войти в мое купе, залезть под сиденье, заставить меня лгать вашему


дяде и после этого отказываться быть моим другом, вы согласны?


- Конечно, Джордж.


- Вот так-то лучше.


- Как я выгляжу? - спросила Элизабет, пытаясь заглянуть себе за левое


плечо.


- Вы выглядите... вы выглядите прекрасно, - взяв себя в руки,


решительно заявил Джордж.


- Все это было так внезапно, - объяснила девушка.


- Да, наверное.


- Он видел нас в такси, а потом на вокзале, куда я побежала, когда он


меня преследовал. Кстати, куда этот поезд идет?


- В замок Роулэнд, - твердо ответил Джордж.


Девушка посмотрела на него подозрительно.


- Замок Роулэнд?


- Ну, не сразу, конечно. После долгих остановок и очень медленно. Но я


все-таки надеюсь добраться туда до полуночи. Старая Юго-Западная - очень


надежная линия, медленная, зато надежная - и я уверен, что Южная железная


дорога сохраняет старые традиции.


- Я не уверена, что мне так уж необходимо ехать в Замок Роулэнд, -


засомневалась Элизабет.


- Вы меня огорчаете. Это прекрасное место.


- Вы когда-нибудь там бывали?


- Пока нет. Но если вам не нравится замок Роулэнд, то тут много всяких


других местечек, куда бы вы могли поехать. Это и Уокинг, и Уэйбридж, и


Уимблдон. Поезд останавливается часто.


- Да, - сказала девушка. - Но я могу сойти с поезда здесь и добраться


до Лондона на машине. Я считаю, что это лучший вариант.


Как раз в этот момент поезд стал замедлять ход. Мистер Роулэнд бросил


на нее умоляющий взгляд.


- Если я ничего больше не могу для вас сделать...


- В самом деле, нет. Вы и так уже сделали очень много.


Наступила пауза, но потом девушка внезапно решилась:


- Я... Я хочу вам объяснить. Я...


- Ради бога, не делайте этого! Это все испортит. Но неужели я


действительно ничем не могу вам помочь? Скажем, отвезти секретные бумаги в


Вену или что-нибудь в этом роде? В подобных случаях всегда бывают секретные


бумаги. Дайте мне шанс.


Поезд остановился. Элизабет быстро вышла на платформу. Она повернулась


и сказала ему через открытое окно:


- Вы говорите это серьезно? Вы действительно могли бы кое-что сделать


для нас... для меня?


- Я сделаю для вас все, Элизабет.


- Даже если я вам не объясню причин?


- Ненавижу выяснять причины!


- Даже если это будет опасно?


- Чем опаснее, тем лучше.


С минуту она колебалась, а потом, видимо, решилась.


- Выгляните из окна, будто вы кого-то ищете.


Мистер Роулэнд попытался выполнить ее указания.


- Вы видите того человека с небольшой черной бородкой, одетого в


светлое пальто? Следуйте за ним, наблюдайте, что он делает и куда


направляется.


- И это все? - спросил мистер Роулэнд.


- Дальнейшие указания будут вам высланы. Наблюдайте за ним и берегите


вот это. - Она передала ему в руки маленький запечатанный пакет. - Берегите


это как зеницу ока. Это - ключ ко всему.


Поезд тронулся. Мистер Роулэнд долго оставался у окна, провожая глазами


стройную грациозную фигуру Элизабет, которая спускалась с платформы. В руках


он сжимал маленький запечатанный пакет.


Остаток его пути был однообразным и обошелся без приключений. Поезд шел


очень медленно и часто останавливался. На каждой остановке Джордж


высовывался из окна, надеясь, что объект его наблюдений сходит с поезда.


Иногда он даже прогуливался по платформе, когда остановки были особенно


длинными, и убеждался, что бородач все еще находится в поезде.


Конечной станцией был Портсмут, и именно там вышел пассажир с черной


бородой. Он направился к небольшому отелю второго класса и снял там номер.


Мистер Роулэнд последовал его примеру.


Номера находились на одном этаже, их разделяли только две двери.


Обслуживание показалось Джорджу вполне сносным. В делах слежки он был полным


профаном, но ему хотелось оправдаться перед самим собой и заслужить доверие


Элизабет. За обедом Джорджу достался столик недалеко от столика объекта его


наблюдений. Ресторан был наполовину пуст, большинство посетителей выглядело


весьма респектабельно и было занято обедом. Только один человек привлек его


внимание, маленький, рыжеволосый и рыжеусый, судя по одежде - любитель


скачек. Казалось, он тоже заинтересовался Джорджем, и, когда обед подошел к


концу, он даже предложил ему вместе выпить и поиграть в биллиард. Но Джордж


как раз заметил неподалеку человека с черной бородой, который надевал шляпу


и пальто, поэтому вежливо отказался. Затем он вышел на улицу, начав слежку с


новыми сипами. Преследование было долгим и утомительным, в конце концов


оказалось, что он опять возвращается на старое место. Пройдя по улицам


Портсмута мили четыре, человек опять вернулся в отель, а Джордж шел за ним


по пятам. Его стали обуревать сомнения. Может быть, бородатый догадывался о


его присутствии? Он стоял в холле и обдумывал этот вопрос, и в это время


входная дверь отворилась и вошел рыжеусый. Наверное, он тоже участвовал в


погоне.


Размышления Джорджа внезапно прервала хорошенькая консьержка, которая


обратилась к нему:


- Мистер Роулэнд, не так ли? Два джентльмена хотели вас видеть. Два


иностранных джентльмена. Они находятся в маленькой комнате в конце коридора.


Немного удивившись, Джордж разыскал эту комнату. Два человека, которые


там сидели, поднялись и поклонились ему с изысканной вежливостью.


- Лорд Роулэнд? Не сомневаюсь, сэр, что вы догадываетесь, кто мы такие.


Джордж переводил взгляд с одного на другого. Говоривший, седой,


представительный джентльмен, прекрасно владевший английским, был старше


своего спутника. Второй был высокий, немного прыщавый молодой человек с


бледным тевтонским лицом, которое портило хмурое выражение.


Убедившись, что ни один из джентльменов не являлся тем неприятным


типом, с которым он столкнулся на вокзале Ватерлоо, Джордж с облегчением


предложил:


- Присаживайтесь, господа. Очень рад с вами познакомиться. Не желаете


ли выпить чего-нибудь?


Старший сделал протестующий жест.


- Спасибо, лорд Роулэнд, мы не хотим. У нас слишком мало времени, как


раз столько, чтобы задать вам только один вопрос.


- Очень мило с вашей стороны именовать меня пэром, - сказал Джордж. -


Жаль, что вы не хотите выпить. Что же это за вопрос?


- Лорд Роулэнд, вы покинули Лондон в сопровождении известной вам особы.


Сюда вы приехали один. Где же она?


Джордж поднялся.


- Я не понимаю, о чем вы говорите, - холодно произнес он, подражая


герою своей любимой повести. - Позвольте откланяться, джентльмены.


- Нет, вы понимаете в чем дело. Вы прекрасно это понимаете, -


воскликнул молодой человек, до сих пор молчавший. - Что вы сделали с Алекс?


- Успокойтесь, сэр, - пробормотал другой. - Прошу вас, успокойтесь.


- Смею вас уверить, - сказал Джордж, - что мне незнакомо это имя. Здесь


какая-то ошибка.


Старший пристально посмотрел на него.


- В это верится с трудом, - сказал он сухо. - Я позволил себе


справиться у портье. Вы назвали себя мистером Дж. Роулэндом из замка


Роулэнд.


Джордж покраснел.


- Это... это была просто шутка, - смущенно объяснил он.


- Какая жалкая увертка. Давайте не будем ходить вокруг да около. Где ее


высочество?


- Если вы имеете в виду Элизабет...


Молодой человек опять вскочил.


- Наглая свинья! Так говорить о ней! - взвизгнул он.


- Я имею в виду, - сказал медленно другой, - и вам это вероятно, хорошо


известно, великую герцогиню Катонскую Анастасию Софью Александру Марию Елену


Ольгу Елизавету.


- О! - только и сказал мистер Роулэнд.


Он пытался вспомнить, что ему доводилось слышать о Катонии.


Кажется, это было маленькое балканское королевство, и там будто бы


произошла революция.


- По-моему, мы имеем в виду одну и ту же особу, - улыбнулся он, -


только я ее знаю как Элизабет.


- Я требую удовлетворения! - прорычал молодой человек. - Мы будем


стреляться!


- Стреляться?


- Да, на дуэли.


- Я никогда не стреляюсь на дуэлях, - твердо заявил мистер Роулэнд.


- Это почему же?


- Я очень боюсь, что мне сделают больно.


- Ах вот оно что! Ну тогда, по крайней мере, вы получите от меня по


физиономии!


И молодой человек в ярости бросился на Джорджа. Что произошло дальше,


трудно было разглядеть, но он описал в воздухе полукруг и упал на пол с


глухим стуком. Он был совершенно ошеломлен. Мистер Роулэнд ласково улыбался.


- Я же говорил, - заметил он, - я очень боюсь, что мне сделают больно.


Поэтому мне и пришлось изучить джиу-джитсу.


Наступила тишина. Иностранцы с сомнением смотрели на этого, на первый


взгляд, чрезвычайно любезного молодого человека. Они внезапно осознали, что,


несмотря на его беспечный вид, он может быть опасен. Молодой тевтонец


побелел от бешенства.


- Вы еще об этом пожалеете, - прошипел он.


Старший сохранял достоинство.


- Это ваше последнее слово, лорд Роулэнд? Вы отказываетесь нам сказать,


где находится ее высочество?


- Я и сам этого не знаю.


- Уж не думаете ли вы, что я вам поверю?


- Боюсь, сэр, что вы принадлежите к типу недоверчивых людей.


Пожилой иностранец, едва заметно покачав головой, проговорил: "Это не


все. Вы о нас еще услышите", и оба человека вышли.


Джордж коснулся рукой лба. События развивались с невероятной быстротой.


По всей видимости, он оказался замешанным в крупный европейский скандал.


"Может быть, это даже приведет к новой войне", - с надеждой подумал он


и пошел искать человека с черной бородой. Он нашел его в холле.


Джордж уселся в противоположном углу. Через несколько минут


чернобородый встал и отправился в свой номер. Джордж увидел, как он закрыл


за собой дверь. У него отлегло от сердца.


- Мне необходимо выспаться, - пробормотал он. - Просто необходимо.


Но тут его поразила внезапная мысль. А что если чернобородый догадался,


что Джордж его выслеживает? Он ведь может ускользнуть ночью, пока Джордж


будет спать. Немного подумав, мистер Роулэнд нашел способ устранить эту


трудность. Он распустил один из своих носков. У него получилась довольно


длинная шерстяная нитка. Потом он крадучись вышел из своей комнаты и


прикрепил конец нитки к двери бородатого бумагой от почтовой марки. Нитку он


протянул до своей комнаты и привязал к ее концу маленький серебряный


колокольчик - память об одной вечеринке. Джордж был доволен собой.


Как только чернобородый попытается выйти из своего номера, Джордж тут


же узнает об этом по звону колокольчика.


Покончив с этим, Джордж не теряя времени лег в кровать. Маленький пакет


он осторожно положил себе под подушку. Тут он впал в задумчивость. Его мысли


можно было выразить следующим образом: "Анастасия, Софья, Мария, Александра,


Ольга, Елизавета. Черт с ними со всеми, я скучаю только по одной".


Однако он не мог сразу же заснуть, его мучила невозможность оценить


сложившуюся ситуацию. Что все это значило? Какая связь между сбежавшей


великой герцогиней, запечатанным пакетом и чернобородым? От чего спасалась


великая герцогиня? Знают ли иностранцы, что пакет у него? И что в нем


находится?


Его раздражало, что он никак не мог найти ответы на мучившие его


вопросы. Вскоре мистер Роулэнд погрузился в сон.


Его разбудил резкий звук колокольчика. Он не сразу пришел в себя, и ему


потребовалось полторы минуты, чтобы окончательно проснуться. Затем он


вскочил, сунул ноги в домашние туфли и, тихонько открыв дверь, выскользнул в


коридор. Мелькнувшая тень в конце коридора указала ему направление, в


котором нужно идти. Стараясь ступать бесшумно, мистер Роулэнд последовал за


тенью и успел увидеть, как чернобородый зашел в ванную. Это было очень


странно, потому что как раз напротив его собственного номера тоже была


ванная. Прижавшись к стене, Джордж наблюдал в щелку за происходящим.


Человек, стоя на коленях возле ванны, что-то делал с плинтусом за ней. Он


оставался там минут пять, потом поднялся на ноги, и Джордж был вынужден


бесшумно ретироваться. Находясь в тени от своей двери, он смотрел, как


бородатый вошел в свой номер.


"Хорошо, - подумал Джордж. - Тайна ванной комнаты будет раскрыта завтра


утром".


Он лег в кровать и сунул руку под подушку, чтобы проверить, на месте ли


драгоценный пакет. В следующий момент он панически рылся в постельном белье.


Пакета нигде не было.


Случившееся настолько выбило его из колеи, что на следующее утро он ел


яичницу с беконом без всякого аппетита. Он потерял Элизабет. Драгоценный


пакет, который она ему доверила, пропал, и "тайна ванной комнаты" никак не


могла компенсировать эту потерю. Да, несомненно, Джордж свалял дурака.


После завтрака он опять поднялся наверх. В коридоре стояла горничная,


она выглядела озабоченной.


- Что случилось, милочка? - добродушно спросил Джордж.


- Здесь живет один джентльмен, сэр. Он попросил, чтобы его разбудили в


половине девятого, а теперь он не отвечает и дверь заперта.


- О, не продолжайте, - сказал Джордж.


Мысли путались в его голове. Он поспешно вошел к себе в номер. Но план,


который он готовил, внезапно был отменен из-за невероятной вещи. На


туалетном столике лежал пакет, который был украден у него ночью!


Джордж схватил его и внимательно осмотрел. Да, несомненно, это тот


самый пакет. Но печать сломана. После минутного колебания он открыл его.


Если другие люди видели его содержимое, то почему бы и ему не посмотреть,


что в нем. Кроме того, содержимое пакета могли и украсть. Развернув бумагу,


он обнаружил маленькую коробочку, в каких обычно продаются ювелирные


украшения. Джордж открыл ее. Внутри лежало гладкое золотое обручальное


кольцо.


Он поднес его к глазам. На нем не было никакой надписи, ничего такого,


что могло бы его отличить от других обручальных колец. Джордж со стоном


уронил голову на руки.


- Безумие, - пробормотал он. - Вот что это такое. Окончательное


сумасшествие. В этом не приходится сомневаться.


Но внезапно Джордж вспомнил о том, что рассказала ему горничная, и тут


же увидел, что снаружи под окном проходит широкий карниз. Он совсем не


жаждал совершать подвиги, но в возбуждении от любопытства и гнева он мог


сделать что-нибудь невероятное. Он забрался на подоконник и через некоторое


время уже заглядывал через окно в комнату чернобородого. Окно было открыто,


и комната была пуста. Рядом он заметил пожарную лестницу. Теперь стало ясно,


как ускользнула преследуемая им дичь. Джордж влез в комнату через окно.


Исчезновение чернобород

ого привело его в замешательство. Тут должен быть


какой-нибудь ключ к разгадке. Он стал осматривать все вокруг, начав с


набитого саквояжа.


Но тут его внимание привлек звук - очень слабый звук, но, без сомнения,


он раздавался в самой комнате. Взгляд Джорджа остановился на большом шкафе.


Он бросился к нему и распахнул дверцу. Как только он это сделал, изнутри


выскочил человек и тут же очутился в объятиях Джорджа. Однако он не проявлял


особой враждебности. Все хитроумные приемы Джорджа почти не имели успеха...


Наконец борющиеся упали в полном изнеможении, и только тут Джордж разглядел


своего противника. Это был рыжеусый.


- Какого черта! - воскликнул Джордж.


Вместо ответа рыжеусый достал визитную карточку и протянул ее Джорджу.


Тот прочитал вслух:


- Инспектор Джеральд, Скотленд-Ярд.


- Именно так, сэр. И я был бы вам очень признателен, если бы вы


рассказали мне все, что вам известно об этом деле.


- Должен ли я все это вам рассказывать? - произнес Джордж задумчиво. -


Знаете, инспектор, думаю, вы правы. Давайте переберемся в какое-нибудь более


приятное место.


В тихом уголке бара Джордж отвел душу. Инспектор Джеральд слушал его с


сочувствием.


- Очень странное дело, как вы правильно заметили, сэр, - сказал он,


когда Джордж закончил. - В этом деле много непонятного и для меня, но два


или три момента я могу вам объяснить. Я прибыл сюда вслед за Марденбергом,


вашим чернобородым приятелем, и ваше внезапное появление, а затем слежка за


ним показались мне подозрительными. Я не мог вас раскусить. Прошлой ночью,


когда вас не было в номере, я проник туда и взял маленький пакет из-под


подушки. Когда я его вскрыл, я понял, что это не то, что я ищу, и поэтому


воспользовался первой возможностью, чтобы вернуть его вам.


- Да, действительно, это несколько проясняет ситуацию, - задумчиво


сказал Джордж. - Все это время я, наверное, вел себя как последний осел.


- Ну что вы, сэр. Вы действовали гораздо лучше любого новичка. Вы


сказали, что сегодня утром зашли в ванную и забрали оттуда то, что было


спрятано за плинтусом?


- Да. Но это всего лишь любовное письмо, - мрачно сказал Джордж. - Что


ни говори, но я не должен был совать нос в личную жизнь этого бедняги.


- Вы не будете возражать, если я взгляну на письмо, сэр?


Джордж достал сложенное письмо из кармана и протянул инспектору. Тот


прочитал его.


- Вы совершенно правы, сэр. Это любовное письмо. Но если присмотреться


повнимательнее... Я вам очень благодарен, сэр. Это план защиты Портсмутской


гавани.


- Что?


- Да. Этот джентльмен находился под нашим наблюдением. Но ему удалось


ускользнуть от нас. Наиболее грязную работу он поручал женщине.


- Женщине? - заинтересовался Джордж. - А как ее зовут?


- Она появляется под разными именами, сэр. Чаще всего как Бетти


Брайтайз. Она, кстати, молода и очень красива.


- Бетти Брайтайз... - повторил Джордж. - Благодарю вас, инспектор.


- Простите, сэр, вам плохо?


- Мне нехорошо. Я чувствую себя больным. Я думаю, мне лучше всего


первым же поездом вернуться в город.


Инспектор посмотрел на часы.


- Скоро отправляется пассажирский, сэр. Но он идет очень медленно.


Лучше подождать экспресса.


- Это не имеет значения, - мрачно сказал Джордж. - Ни один поезд не


может быть медленнее того, на котором я приехал вчера.


Снова сев в вагон первого класса, Джордж на досуге стал читать свежую


газету. Внезапно он вздрогнул и впился глазами в маленькую заметку.


"Вчера в Лондоне произошло бракосочетание лорда Роланда Гейта, второго


сына маркиза Эксминстера, и великой герцогини Катонской Анастасии. О


церемонии не было объявлено заранее. Великая герцогиня уехала в Париж вместе


со своим дядей сразу же после переворота в Катонии. Она встретила лорда


Роланда, когда он был секретарем британского посольства в Катонии, с этого


времени и началось их знакомство".


Мистер Роулэнд не понимал ничего. Он продолжал вглядываться в газетные


строчки, словно в них содержались ответы на все его вопросы. Поезд


остановился на маленькой станции, и в вагон вошла дама. Она села напротив


Джорджа.


- Доброе утро, Джордж, - ласково сказала она.


- Боже мой! - вскричал он. - Элизабет!


Она улыбнулась ему. Если бы это было возможным, то она стала еще


прелестнее.


- Взгляните сюда! - Джордж протянул ей газету. - Ради бога, скажите,


кто вы - великая герцогиня Анастасия или Бетти Брайтайз?


Она внимательно посмотрела на него.


- Я ни та, ни другая. Я - Элизабет Гейт. Теперь я уже могу вам все


рассказать. Кроме того, я должна извиниться. Вы знаете, Роланд - это мой


брат - всегда был влюблен в Алекс...


- Это великая герцогиня?


- Да, так ее зовут близкие. Как я уже сказала, Роланд всегда любил ее,


а она - его. Потом произошла революция, и Апекс переехала в Париж. Они как


раз собирались пожениться, когда старый канцлер Штюрм приехал, чтобы


заставить Алекс вернуться и выйти замуж за принца Карла, ее двоюродного


брата, противного и прыщавого...


- Кажется, мы с ним встречались, - вставил Джордж.


- ...которого она просто ненавидела. А старый принц Осрик, ее дядя,


запретил ей встречаться с Роландом. Поэтому она бежала в Англию. Я приехала,


чтобы ее встретить, и мы дали телеграмму Роланду, который в это время был в


Шотландии. В самый последний момент, когда мы ехали в такси в контору, где


регистрируются браки, мы лицом к лицу столкнулись со старым принцем Осриком,


который сидел в другом такси. Он погнался за нами, и мы уже не знали, что


делать, ибо он, конечно же, устроил бы скандал. Кроме того, он является


опекуном Алекс. И тут у меня появилась блестящая идея - поменяться с ней


местами. В наше время, если девушка одета по последней моде, в ней нельзя


разглядеть ничего, кроме кончика носа. Я надела красную шляпку Апекс и ее


коричневое широкое пальто, а она - мое серое. Тут мы велели таксисту ехать


на вокзал Ватерлоо, я выскочила из машины и побежала к вокзалу. Хитрость


удалась, старый Осрик погнался за красной шляпкой, не обратив внимания на


то, что в такси еще кто-то остался. Он, конечно, и не пытался рассмотреть


мое лицо. Поэтому я вбежала в ваше купе и доверилась вам.


- И я хорошо сыграл свою роль, - сказал Джордж.


- Я этого никогда не забуду. Как раз за это я хочу попросить у вас


прощения. Надеюсь, вы не очень на меня сердитесь? Вам так хотелось


приключений - как в книгах, - что я не могла противиться искушению. Я


выбрала самого подозрительного человека на платформе и велела вам следить за


ним. И потом я передала вам пакет.


- В котором было обручальное кольцо.


- Да. Мы с Алекс купили его, потому что Роланд мог приехать из


Шотландии только перед самым венчанием. Кроме того, я, конечно, понимала,


что, когда я вернусь в Лондон, оно им не потребуется, потому что они уже


купят новое кольцо.


- Да, - вздохнул Джордж. - Все очень просто, когда вы мне все


объяснили. Позвольте мне, Элизабет.


Он снял перчатку с ее левой руки и, увидев, что на безымянном пальце у


нее нет кольца, издал вздох облегчения.


- Все в порядке, - отметил он. - В конце концов, кольцо не пропадет.


- Но я ничего о вас не знаю! - возразила Элизабет.


- Вы знаете, какой я славный, - сказал Джордж. - Между прочим, я тоже


знаю о вас только то, что вы леди Элизабет Гейт.


- О, Джордж, вы сноб?


- Я думаю, что да. Мне запомнился детский сон, в котором король Георг


дает мне полкроны, чтобы увидеть меня еще раз через неделю. Но сейчас я


подумал о своем дяде. Вот он настоящий сноб. Когда он узнает, что я женюсь


на лас и что в нашей семье появится титулованная особа, он тут же сделает


меня своим компаньоном!


- О, Джордж, он очень богат?


- Элизабет, вы корыстны?


- Ужасно. Я обожаю тратить деньги. Но если серьезно, я вспомнила об


отце. Пять дочерей, красавицы, голубая кровь. Он как раз мечтает о богатом


зяте.


- Хм, - сказал Джордж, - это будет один из тех браков, которые


заключаются на небесах и одобряются на земле. Мы будем жить в Замке Роулэнд?


Будьте уверены, меня обязательно выберут лорд-мэром, если вы будете моей


женой; О Элизабет, дорогая, возможно, это нарушение этикета, но я просто


обязан поцеловать вас!


Агата Кристи.


Изумруд раджи


--------------------------------------------------------:)


Агата Кристи. "Изумруд раджи"


Перевод с английского О.Батановой


Книга: Агата Кристи. Рассказы


Издательство "Прейскурантиздат", СП "Маркетинг-XXI", Москва, 1991


OCR & SpellCheck: Zmiy (zpdd@chat.ru), 26 августа 2001


--------------------------------------------------------:)


Издательство "Прейскурантиздат", СП "Маркетинг-XXI", Москва, 1991


Перевод с английского О.Батановой


Джеймс Бонд еще раз попытался серьезно взяться за желтую брошюру,


которую держал в руках. На ее обложке красовалось простое, но очень


привлекательное название: "Вы хотите, чтобы ваше жалованье повысилось на 300


фунтов стерлингов в год?" Брошюра стоила 1 шиллинг. Джеймс как раз прочитал


вторую страницу, где ему давали совет, что для этого он должен смотреть


начальству в глаза, быть энергичным, создавать видимость своей кипучей


деятельности. И теперь он добрался до очень тонких понятий. "Бывают моменты,


когда необходима искренность, но иногда надо быть осторожным, - сообщала ему


желтая брошюра. - Сильный человек никогда не станет открывать все свои


карты". Джеймс отложил брошюру, поднял голову и бросил взгляд на голубую


поверхность океана. У него появилось подозрение, что его-то никак не


назовешь сильным человеком. Сильный человек всегда хозяин ситуации и никогда


не жертва ее. Уже шестидесятый раз за это утро он вспоминал все свои обиды.


Это был его отпуск. Его отпуск? Джеймс саркастически хмыкнул. Кто


надоумил его приехать на этот модный морской курорт в Кимптон-он-Си? Грейс.


Кто заставил его тратить денег больше, чем он мог себе позволить? Грейс. И


он пошел у нее на поводу. Она притащила его сюда, и каков результат? Когда


он остановился в мрачных меблированных комнатах примерно в полутора милях от


моря, Грейс, которая тоже могла, как и он, остановиться в меблированных


комнатах (конечно, не в одних с ним, правила приличия круга, в котором


вращался Джеймс, были очень строгими), так вот, Грейс бесцеремонно его


бросила и остановилась не больше не меньше, как в гостинице "Эспланада"


прямо на берегу моря.


И, кажется, у нее тут были друзья. Друзья! Джеймс опять горько


улыбнулся. Он вспомнил все свое безрезультатное трехлетнее ухаживание за


Грейс. Она была милой девушкой, когда он впервые увидел ее. Это было еще до


того, как она добилась успеха в салоне дамских шляпок Бартлес на Хайстрит.


Джеймс имел в то время на нее виды, но теперь - увы! - она была ему не пара.


Грейс была девушкой, которые "делают хорошие деньги". И это сделало ее


высокомерной. Да, именно высокомерной. Тут он вспомнил один отрывок из


стихотворения. Там было что-то вроде: "благодарить небеса за любовь" [Цитата


из пьесы Шекспира "Как вам это понравится": "И на коленях благодарить небеса


за любовь"]. Но в Грейс не было заметно ничего похожего на это. После


хорошего завтрака в гостинице "Эспланада" она совсем забывала о любви. Было


похоже, что она всерьез принимает знаки внимания со стороны законченного


идиота, по имени Клод Сопворс, который к тому же, по мнению Джеймса, был


совершенно аморальным типом.


Джеймс испытывал адские мучения и хмуро смотрел за горизонт.


Кимптон-он-Си... Что заставило его приехать сюда? Это был очень дорогой,


модный, шикарный курорт, в его владении находилось два больших отеля, и


вокруг него на несколько миль тянулись живописные бунгало, принадлежащие


модным актрисам, богатым евреям и тем представителям английской


аристократии, которые женились на деньгах. Арендная плата за самый маленький


домик составляла 25 гиней в неделю. Но пугало то, что, возможно, арендная


плата за большие дома была еще выше. Прямо за спиной Джеймса был один из


таких домов. Он принадлежал знаменитому спортсмену лорду Эдварду Кэмпиону, и


сейчас дом был полон гостей, среди которых был даже раджа Марапутны, о


богатстве которого ходили настоящие легенды. Джеймс читал о нем сегодня


утром в местной газете, где говорилось о размерах его индийских владений,


его дворцах, его изумительной коллекции драгоценных камней. Специально


отмечался один знаменитый изумруд, о котором газеты с восхищением писали,


что он размером с голубиное яйцо. Выросший в городе Джеймс имел очень


смутные представления о размерах голубиных яиц, но статья произвела на него


глубокое впечатление.


- Если бы у меня был такой изумруд, - сказал Джеймс, снова


нахмурившись, - я бы показал тогда Грейс!


Непонятно было, что он имел в виду, но от того, что Джеймс сказал это


вслух, он почувствовал себя лучше. Чей-то веселый голос окликнул его, он


резко обернулся и увидел Грейс. С ней были Клара Сопворс, Алиса Сопворс,


Дороти Сопворс и - увы! - Клод Сопворс. Девушки держались за руки и


хихикали.


- Да ты прямо как иностранец, - шутя воскликнула Грейс.


- Ну, - сказал Джеймс.


Он чувствовал, что мог бы подыскать и более остроумный ответ. Вы не


сможете произвести впечатление энергичного человека, если будете все время


повторять слово "ну". С нескрываемой ненавистью он посмотрел на Клода


Сопворса. Клод Сопворс в своем великолепном костюме напоминал опереточного


героя. Джеймс с нетерпением ждал момента, когда же наконец веселый пес,


резвящийся на пляже, обрызгает и посыплет песочком ослепительно белые


фланелевые брюки Клода. Сам же он носил видавшие виды темно-серые брюки,


которые он считал очень практичными.


- Какой чудесный здесь воздух! - сказала Клара, сопя от удовольствия. -


Просто невозможно усидеть на месте, не правда ли?


Она захихикала.


- Это озон, - сказала Алиса Сопворс. - Ты знаешь, он действует прямо


как тонизирующее средство. - И она тоже захихикала.


Джеймс подумал: "Хорошо было бы стукнуть их тупыми головами друг о


дружку. Что за идиотская манера все время смеяться? Они же не сказали ничего


смешного".


- Пойдемте искупаемся, - вяло промямлил безукоризненный Клод, - или вы


слишком устали?


Идея пойти искупаться была принята с радостью. Джеймс тоже решил пойти


с ними. Немного схитрив, он даже постарался задержать Грейс.


- Послушай! - стал он ей жаловаться. - Я тебя почти совсем не вижу.


- Но сейчас-то, кажется, мы вместе, - сказала Грейс, - и ты можешь


пойти с нами в отель пообедать, по крайней мере...


Она с сомнением осмотрела Джеймса с ног до головы.


- В чем дело? - раздраженно спросил он. - Не слишком элегантен для


тебя, дорогая?


- Дорогой, мне кажется, что ты должен немного постараться, - сказала


Грейс. - Здесь все безумно элегантны. Посмотри на Клода Сопворса!


- Я на него уже смотрел, - мрачно произнес Джеймс. - И я никогда еще не


видел мужчину, который выглядел бы таким законченным ослом.


Грейс остановилась.


- Ты не имеешь права критиковать моих друзей, это неприлично. Он


одевается точно так же, как все другие джентльмены в нашем отеле.


- Да! - сказал Джеймс. - Но знаешь, что я однажды прочел в "Сэсайэти


спилите"? Между прочим, что герцог... м-м... герцог, я не могу точно


вспомнить, но уж герцог, во всяком случае, был одет хуже всех в Англии!


- Не забывай, - сказала Грейс, - что он был герцогом.


- Ну и что? - ответил Джеймс. - Что плохого, если я тоже на один день


буду герцогом? Ну, по крайней мере не герцогом, а пэром.


Он сунул свою желтую брошюрку в карман и перечислил ей целый список


пэров королевства, которые начинали свою жизнь гораздо более неудачно, чем


Джеймс Бонд. Грейс только хихикнула.


- Не будь таким наивным, Джеймс, - сказала она. - Представляю тебя


герцогом Кимптоном!


Джеймс взглянул на нее со смешанным чувством ярости и отчаяния.


Кажется, атмосфера Кимптон-он-Си сильно повлияла на Грейс.


Пляж Кимптона представлял собой длинную прямую полосу песка. Ряд


купальных домиков тянулся вдоль него на полторы мили. Их компания как раз


остановилась возле нескольких домиков, на которых были Помещены таблички:


"Только для проживающих в гостинице "Эспланада!"


- Тут, - коротко сказала Грейс. - Но, боюсь, Джеймс, ты не можешь зайти


туда вместе с нами, тебе придется пойти в общественные раздевалки вон там.


Мы встретимся с тобой в море. Всего хорошего!


- Всего хорошего! - сказал Джеймс и побрел в указанном направлении.


Двенадцать полуразвалившихся раздевалок торжественно выстроились вдоль


берега океана. Их охранял старый моряк с голубым бумажным рулоном в руках.


Он взял протянутую Джеймсом монету, оторвал голубой билет, кинул ему


полотенце и ткнул пальцем куда-то себе за плечо.


- Дождитесь своей очереди, - хрипло сказал он.


Тут Джеймс понял, что ему придется участвовать в состязании. Другие


люди тоже хотели поскорей искупаться. Не только все раздевалки были заняты,


но и возле них стояли в очередях решительные люди, свирепо глядящие друг на


друга. Джеймс присоединился к самой маленькой очереди и стал ждать. Дверь


раздевалки раскрылась, и из нее вышла полуодетая красивая молодая женщина,


которая надевала на себя купальную шапочку с таким видом, словно ей придется


провести здесь все утро. Не спеша она подошла к кромке воды и уселась на


песок.


- Тут ничего не выйдет, - сказал Джеймс себе и перешел в другую


очередь.


Через пять минут во второй раздевалке послышались какие-то звуки.


Полотно, которым была обтянута раздевалка, зашевелилось, и оттуда появились


четверо детей с отцом и матерью. Раздевалка была такой маленькой, что это


казалось настоящим фокусом. Но тотчас же вперед устремились сразу две


женщины, каждая из которых тянула на себя полотняную дверь раздевалки.


- Извините, - сказала первая молодая женщина, слегка задыхаясь.


- Нет, это вы меня извините, - ответила ей другая, бросив на нее


свирепый взгляд.


- Должна сказать вам, что я тут была ровно за десять минут до вашего


прихода, - сказала первая молодая женщина.


- Я тут стояла целую четверть часа, и любой может вам это подтвердить,


- вызывающе ответила вторая молодая женщина.


- Минуточку, минуточку, - произнес пожилой моряк, приближаясь к ним.


Обе женщины, перебивая друг друга, заговорили с ним. Когда они


замолчали, он ткнул пальцем во вторую молодую женщину и коротко сказал:


- Ваша очередь.


Потом он ушел, не внимая ничьим протестам. Он не только не мог знать,


кто был первым, но его это нисколько не беспокоило, и его решение, как это


обычно говорится, было окончательным. Джеймс с отчаянием схватил его за


руку.


- Послушайте!


- Да, мистер?


- Сколько мне еще ждать, прежде чем я попаду в раздевалку?


Старый моряк бросил оценивающий взгляд на очередь.


- Может быть, час. Может быть, полтора. Я затрудняюсь сказать.


В этот момент Джеймс издалека заметил, как по песку к воде легко


побежали Грейс и сестры Сопворс.


- Проклятье! - сказал себе Джеймс. - О, проклятье!


Он еще раз дернул старого моряка за руку.


- Нет ли где-нибудь другой раздевалки? Может быть, вон в тех домиках?


Кажется, они пустые.


- Домики, - произнес древний моряк с достоинством, - находятся в


Частной Собственности.


И, выразив в этих словах глубокий упрек, он ушел. С горьким ощущением,


что его обманули, Джеймс отошел от толп ожидающих и, как дикарь, большими


шагами яростно зашагал по пляжу. Везде ограничения. Везде сплошные


ограничения! Он свирепо посмотрел на щеголеватые домики, вдоль которых он


прошел. В этот самый момент из независимого либерала он превратился в


ярко-красного социалиста. С какой стати богачи могут иметь собственные


купальные домики и купаться, когда только захотят, не ожидая в очереди? "Вся


наша система, - подумал Джеймс, - насквозь прогнила".


С моря доносились кокетливые вскрики и плеск воды. Голос Грейс! И


вместе с ее визгом слышался глупый смех Клода Сопворса.


- Проклятье! - воскликнул Джеймс, скрипя зубами, чего он никогда раньше


не делал, только читал об этом в романах.


Он остановился, резко размахивая своей палкой, и решительно повернулся


к морю спиной. Теперь с усиленной ненавистью он смотрел на "Орлиное гнездо",


"Буэна-Виста" и "Мон дезир". Для обитателей Кимптона стало обычаем давать


своим купальным домикам причудливые названия. Название "Орлиное гнездо"


поразило его исключительно своей глупостью, "Буэна-Виста" - находилось вне


его лингвистических возможностей. Но его познания во французском позволили


оценить уместность третьего названия.


- "Мон дезир" [Mon Desir - мое желание (фр.)], - сказал Джеймс. - Очень


надеюсь, что это действительно так.


И в этот момент он заметил, что, в то время как двери других купальных


домиков были плотно закрыты, дверь "Мон дезир" была приоткрыта. Джеймс


задумчиво оглядел пляж, это прекрасное местечко было оккупировано в основном


матерями больших семейств, которые были полностью поглощены заботой о своем


потомстве. Было только десять утра - слишком рано для аристократии Кимптона.


"Едят своих перепелов с грибами не вставая с постели, им их приносят на


подносах напудренные лакеи в ливреях. Ни один из них не явится сюда раньше


двенадцати", - подумал Джеймс.


Он опять повернулся к морю. В этот момент вновь раздался пронзительный


визг Грейс. Он сопровождался смехом Клода Сопворса.


- Будь что будет, - сказал Джеймс сквозь зубы.


Он толкнул дверь "Мон дезир" и вошел. В первый момент он испугался,


увидев на вешалках много разной одежды, но вскоре к нему опять вернулась


уверенность. Домик был поделен надвое, справа висел желтый женский свитер,


лежала смятая панама и из-под вешалки выглядывала пара пляжных туфель. А


слева были серые фланелевые брюки, пуловер и зюйдвестка. Джеймс поспешно


прошел на мужскую половину и быстро разделся. Через три минуты он уже был в


воде и, с важностью фыркая и пыхтя, пытался подражать профессиональному


пловцу - голова под водой, руки хлещут по воде, - плывущему стилем


баттерфляй.


- О, вот и ты! - воскликнула Грейс. - А я боялась, что ты целую


вечность будешь ждать там с этой толпой.


- В самом деле? - спросил Джеймс.


Вдруг он снова вспомнил о желтой брошюрке, но теперь уже без


раздражения. "Иногда сильный человек может и растеряться". К этой минуте его


настроение полностью восстановилось. Он даже смог вежливо, но твердо сказать


Клоду Сопворсу, который учил Грейс плавать кролем:


- Нет, нет, старина. Ты все делаешь не так. Я все ей сам покажу. - И в


его тоне слышалась такая уверенность, что смущенный Клод был вынужден


ретироваться. Единственно, о чем он жалел, так это только о том, что его


триумф недолго продлился. Температура наших английских вод не позволяет


купальщику долго оставаться в них.


У Грейс и сестер Сопворс уже посинели губы, и они начали стучать


зубами. Они выбежали на пляж, а Джеймс опять в одиночестве отправился в "Мон


дезир". Как только он быстро растерся полотенцем и надел рубашку, то


почувствовал, что доволен собой. Он ощущал себя энергичным человеком.


И тут внезапно он замер, похолодев от ужаса. Снаружи раздавались


девичьи голоса, и голоса эти совершенно не походили на голоса Грейс и ее


подружек. В следующий момент он понял, что это явились действительные


владельцы "Мон дезир". Возможно, если бы Джеймс был уже одет, то тогда бы он


спокойно встретил их и попытался бы все им объяснить. Но сейчас он впал в


панику. Окна "Мон дезир" были завешаны плотными зелеными занавесками. Джеймс


бросился к двери и отчаянно схватился за ручку. Чьи-то руки безуспешно


пытались повернуть ее снаружи.


- Между прочим, она закрыта, - сказал девичий голос. - Мне показалось,


что Паг сказал, что она открыта.


- Нет, это сказал Воггл.


- Воггл - дурак, - произнес другой голос, - совершенный дурак. Пошли


обратно за ключом.


Джеймс услышал, как их шаги стали удаляться. Он облегченно вздохнул. В


отчаянной спешке он свалил в кучу всю свою остальную одежду. А через две


минуты его уже могли видеть небрежно прогуливающимся по пляжу с почти


агрессивным видом невиновности. Через четверть часа к нему присоединились


Грейс и сестры Сопворс. Они приятно провели остаток утра: бросали в воду


камешки, рисовали на песке и легко подшучивали друг над другом. Потом Клод


взглянул на свои часы.


- Время обеда, - отметил он. - Нам пора идти.


- Я ужасно голодна, - сказала Алиса Сопворс.


Все другие девушки тоже сказали, что они проголодались.


- Идешь с нами, Джеймс? - спросила Грейс.


Неуверенный в себе Джеймс был чрезмерно мнительным, В ее тоне ему


послышался какой-то обидный намек.


- Мой костюм для тебя недостаточно хорош, - произнес он. - Раз ты так


щепетильна, то мне лучше не ходить.


Он надеялся, что Грейс будет ему возражать, но морской воздух, видимо,


воздействовал на нее не так, как надо. Она только ответила:


- Очень хорошо. Как тебе будет угодно, встретимся позже.


Джеймс молча стоял, глядя вслед удаляющейся компании.


- Ну и ну, - сказал он. - Ну и ну...


В дурном настроении он побрел в город. В Кимптоне было два кафе, и оба


они были душные, шумные и переполненные. Как и в случае с купальными


домиками, Джеймсу опять пришлось подождать. Он даже ждал дольше, чем ему


полагалось, так как какая-то нахальная матрона, которая только что подошла,


тут же уселась за свободный столик, опередив Джеймса. Но в конце концов ему


тоже удалось присесть. Прямо рядом с его левым ухом три обтрепанные, коротко


стриженные девицы громили в пух и прах итальянскую оперу. По счастью, Джеймс


не разбирался в музыке. Он внимательно изучал меню, засунув руки глубоко в


карманы.


"Совершенно уверен, что бы я ни попросил, этого не окажется, -подумал


он. - Такой уж я невезучий".


Его правая рука нащупала в кармане какой-то непривычный предмет. На


ощупь он был похож на каменную гальку, большую круглую гальку.


"Интересно, с какой это стати я положил камень себе в карман?" -


подумал Джеймс.


Он сжал камень в руке. К нему подошла официантка.


- Жареную камбалу с картофелем, пожалуйста, - сказал Джеймс.


- Жареной камбалы нет, - пробормотала официантка, мечтательно


уставившись в потолок.


- Ну, тогда мясо "карри" [Карри - особая острая подливка, которой может


приправляться как мясо, так и птица], - сказал Джеймс.


- Мяса "карри" нет.


- Но хоть что-нибудь из этого ужасного меню есть? - потребовал Джеймс.


Официантка просто ткнула пальцем в баранину с фасолью. Он кипел от


негодования, когда снова сунул руку в карман. Камень все еще был там. Разжав


пальцы, он рассеянно посмотрел на предмет, который оказался на его ладони.


Рассмотрев его, он застыл в изумлении. Вещь, которую он держал, не была


галькой, это был, в чем он почти не сомневался, изумруд, невероятной


величины зеленый изумруд. Джеймс смотрел на него, потрясенный до глубины


души. Нет, это, конечно же, не изумруд, это цветное стекло. Таких больших


изумрудов не бывает, но тут перед его глазами заплясали газетные строчки:


"Знаменитый изумруд раджи Марапутны величиной с голубиное яйцо". Неужели это


тот самый изумруд? Разве это возможно? Он разжал пальцы и быстро взглянул на


него украдкой. Джеймс не был знатоком драгоценных камней, но глубина цвета и


яркость блеска привели его к заключению, что это натуральный камень. Он


поставил локти на скатерть и невидящими глазами уставился на баранину с


фасолью, которая остывала перед ним. Ему совершенно не хотелось есть. Но


если это изумруд раджи, то что с ним теперь делать? Слово "полиция"


промелькнуло в его сознании. Если вы находите какую-нибудь ценную вещь, вы


должны отнести ее в полицейский участок. Джеймс задумался.


Да, но как, черт побери, мог этот изумруд попасть в карман его брюк?


Без сомнения, этот же вопрос зададут ему в полиции. Это очень неприятный


вопрос, потому что в данный момент он никак не мог на него ответить. Как


попал изумруд в карман его брюк? Он с отчаянием посмотрел на свои брюки, и


его внезапно пронзило дурное предчувствие. Он вгляделся более внимательно.


Две пары серых фланелевых брюк могут быть очень похожи, и Джеймс


инстинктивно почувствовал, что это были не его брюки. Совершенно


ошеломленный своим открытием, он опять уселся на стул. Теперь он понимал,


что произошло: в спешке он надел чужие брюки. Он вспомнил, что повесил свои


собственные рядом с такой же старой парой брюк. Да, он надел чужие брюки, и


это окончательно объясняет сложившуюся ситуацию. Но все-таки как же оказался


в этих брюках изумруд ценой в несколько сотен тысяч фунтов стерлингов?


Сейчас он мог сказать только, что все это довольно любопытно. Конечно, он


мог бы все объяснить в полиции...


Но без сомнения, все это было очень неприятно. Его могли обвинить в


том, что он зашел в чужой купальный домик. Конечно, это не преступление, но


дело могло принять для него дурной оборот.


- Принести вам что-нибудь еще, сэр?


Это опять была официантка. Она выразительно посмотрела на совершенно


нетронутую баранину с фасолью. Джеймс торопливо положил себе на тарелку


немного этой баранины и попросил счет. Как только он его получил, он тут же


расплатился и ушел. Пока он нерешительно стоял на улице, в глаза ему


бросилась газетная тумба напротив. Соседний с Кимптоном городок, Хэрчестер,


имел свою собственную вечернюю газету, и Джеймс как раз смотрел на нее. В


газете извещалось о просто сенсационном происшествии: "ИЗУМРУД РАДЖИ


УКРАДЕН". "Боже мой", - слабо вскрикнул Джеймс, прислоняясь к столбу. Взяв


себя в руки, он порылся в кармане, достал пенни и купил газету. Очень быстро


он нашел то, что искал. О сенсационном событии было напечатано крупным


шрифтом. Огромный заголовок украшал первую страницу: "Сенсационная кража в


доме лорда Эдварда Кэмпиона. Исчезновение знаменитого исторического


изумруда. Ужасная потеря раджи Марапутны". Факты были налицо. Лорд Эдвард


Кэмпион прошлым вечером пригласил в гости нескольких своих друзей. Желая


показать камень одной даме, раджа пошел за ним и обнаружил пропажу. Позвонил


в полицию. Но пока еще это дело не было раскрыто. Газета выскользнула из рук


Джеймса и упала на землю. Он все никак не мог понять, почему изумруд


оказался в кармане старых фланелевых брюк в купальном домике, и ему


становилось с каждой минутой все более очевидно, что полиции его рассказ


покажется весьма подозрительным. Но что же ему делать? И он еще стоит на


главной улице Кимптона со своим трофеем, который согласился бы купить и


король и который теперь бесполезно лежит в его кармане, а в это самое время


вся полиция района поднята на ноги в попытках разыскать эту самую вещь.


Джеймс видел два возможных способа действий. Первый заключался в том, чтобы


без промедления пойти в полицейский участок и рассказать там свою историю,


но, надо признаться, Джеймс этого очень боялся. Второй способ заключался в


том, чтобы каким-нибудь образом избавиться от изумруда. Джеймс думал, что


можно будет положить его в маленькую посылочку и отправить обратно радже. Но


он покачал головой, потому что читал уже о подобных случаях в детективных


рассказах. Он прекрасно сознавал, что наши суперсыщики отлично умеют


обращаться с увеличительными стеклами и тому подобными патентованными


изобретениями. Любой детектив, исследовав посылку Джеймса, за полчаса скажет


вам профессию отправителя, его возраст, привычки и внешний вид. После этого


будет делом нескольких часов его поймать.


Но тут Джеймсу в голову пришла поразительно простая мысль. Сейчас был


обеденный час, и на пляже должно было быть очень мало народу, он вернется в


"Мон дезир", повесит брюки там, где нашел их, и заберет свою собственную


одежду. Он проворно зашагал по направлению к пляжу.


Но все-таки он чувствовал себя не в своей тарелке. Изумруд должен быть


возвращен радже. И он пришел к мысли, что до того, как он заберет свои брюки


и повесит те, которые на нем сейчас были, он может произвести небольшое


расследование. Согласно этому плану, он сначала подошел к старому моряку,


который, по его мнению, был неистощимым источником всей информации в


Кимптоне.


- Простите, - вежливо обратился к нему Джеймс. - По-моему, купальный


домик моего приятеля находится здесь. Его зовут Чарльз Лэмптон. Кажется,


домик называется "Мон дезир".


Глядя на море и не выпуская трубку изо рта, старый моряк очень прямо


сидел на своем стуле. Не отрывая своего взгляда от горизонта, он передвинул


немного трубку и ответил:


- Все знают, что "Мон дезир" принадлежит его светлости лорду Эдварду


Кэмпиону. Я никогда не слышал о мистере Чарльзе Лэмптоне, должно быть, он


приехал недавно.


- Спасибо, - сказал Джеймс и удалился.


Эти сведения заставили его сомневаться. Конечно же, раджа не мог сунуть


камень в карман и забыть его там. Джеймс покачал головой, эта теория его не


удовлетворяла. Но, возможно, какой-то гость на приеме мог оказаться вором.


Ситуация напомнила Джеймсу один его любимый роман.


Но он решил все-таки следовать своему плану. Все казалось довольно


простым. Пляж, как он и ожидал увидеть, был практически пустынным. По


счастью, дверь "Мон дезир" все еще оставалась приоткрытой. Проскользнуть


внутрь не представляло труда, и Джеймс как раз снимал свои собственные брюки


с крючка, когда внезапно у него за спиной раздался голос, который заставил


его резко обернуться.


- Вот я тебя и поймал! - произнес голос.


Открыв от изумления рот, Джеймс смотрел во все глаза. В дверях "Мон


дезир" стоял незнакомец - хорошо одетый мужчина лет сорока с резким,


ястребиным выражением лица.


- Вот ты и попался! - повторил незнакомец.


- Вы... вы - кто? - заикаясь произнес Джеймс.


- Инспектор Меррилес из Скотленд-Ярда, - быстро ответил тот. - Извини


за беспокойство, но ты должен отдать мне изумруд.


- Какой изумруд?


Джеймс старался тянуть время.


- Да, да, именно изумруд, ты не ослышался, - сказал инспектор Меррилес.


У него был живой, деловой голос. Джеймс попытался взять себя в руки.


- Я не понимаю, о чем вы говорите, - сказал он с достоинством.


- Нет, парень, я думаю, ты понимаешь.


- Все это, - сказал Джеймс, - ошибка. Я легко могу это объяснить... -


Он замолчал.


Скука отразилась на лице инспектора.


- Все так сначала говорят, - холодно произнес сотрудник Скотленд-Ярда.


- Полагаю, ты подобрал его, когда гулял по пляжу, да? Все объяснения обычно


сводятся к чему-нибудь подобному.


Джеймс пришел к выводу, что и на самом деле это было очень похоже на


его историю, но он пытался выиграть время.


- Разве я могу быть уверен, что вы действительно тот, за кого себя


выдаете? - тихо пробормотал он.


На мгновение Меррилес распахнул свой плащ, показывая значок. Джеймс


едва успел его разглядеть.


- А теперь, - сказал тот почти дружелюбно, - ты понимаешь, что все


против тебя! Ты новичок - я это сразу заметил. Твое первое дело, не так ли?


Джеймс кивнул.


- Так я и думал. А теперь, парень, отдашь ли ты сам мне изумруд или мне


тебя обыскать?


Наконец Джеймс обрел дар речи.


- Я его с собой не ношу, - заявил он.


Он отчаянно обдумывал свое положение.


- Оставил у себя дома? - спросил Меррилес.


Джеймс кивнул.


- Ну что ж, очень хорошо, - сказал детектив, - мы пойдем туда вместе.


Он взял Джеймса под локоть.


- У тебя не будет возможности сбежать от меня, - мягко сказал он. - Мы


пойдем с тобой к тебе домой, и ты отдашь мне этот камень.


- Если я сделаю это, вы отпустите меня? - робко спросил Джеймс.


Меррилес не мог скрыть замешательства.


- Нам все известно о похищении камня, - объяснил он, - и даже о той


даме, которая была вовлечена в это дело, но раджа не хочет придавать его


огласке. Знаешь ли ты, что из себя представляют эти туземные правители?


Джеймс, который практически ничего не знал о туземных правителях, за


исключением одного знаменитого судебного дела, закивал головой с видом


полного понимания.


- Конечно, это будет нарушением всяких правил, - сказал детектив, но


ты, может быть, избежишь наказания.


Джеймс опять кивнул. Они шли вдоль "Эспланады", а теперь сворачивали в


город. Джеймс объяснил, куда они идут, но инспектор не собирался ослаблять


своей стальной хватки, которой он стиснул руку Джеймса.


Внезапно Джеймс заволновался и даже попытался заговорить. Меррилес


окинул его пронзительным взглядом, но тут же рассмеялся. Они как раз


поравнялись с полицейским участком, и он заметил, как Джеймс бросил на него


умоляющий взгляд.


- Я даю тебе еще один шанс, - сказал он с юмором.


И именно в этот момент все и произошло. Джеймс издал громкое мычание,


вцепился в руку инспектора и завопил так громко, как только мог:


- Вор! На помощь! Вор! На помощь!


Мгновенно вокруг них собралась толпа. Меррилес пытался освободиться от


хватки Джеймса.


- Я поймал его! - закричал Джеймс. - Я его поймал, когда он залез ко


мне в карман!


- Идиот, о чем это ты говоришь?! - закричал тот.


Констебль принял обвинение к сведению. И мистер Меррилес вместе с


Джеймсом были препровождены в полицейский участок. Джеймс повторил свое


обвинение.


- Этот человек только что залез ко мне в карман! - возбужденно заявил


он. - Он вытащил у меня из правого кармана бумажник!


- Он сумасшедший, - закричал Меррилес. - Вы сами можете посмотреть,


инспектор, и увидеть, правда ли это.


По знаку инспектора констебль обыскал карманы Меррилеса. Он вытащил


оттуда какой-то предмет и с изумлением держал его в руках.


- Вот он! - воскликнул инспектор так, что это могло показаться для


полицейского неприличным. - Это же изумруд раджи!


Меррилес смотрел еще более недоверчиво, чем все остальные.


- Это невозможно, - быстро заговорил он, запинаясь от волнения.


-Невозможно. Пока мы гуляли, этот человек, должно быть, сам сунул его мне в


карман. Это же очевидно.


Тон Меррилеса заставил инспектора усомниться, и его подозрения


переключились на Джеймса. Он что-то прошептал констеблю, и тот вышел.


- Теперь, джентльмены, - сказал инспектор, - пожалуйста, расскажите,


как было дело. По очереди.


- Конечно, - произнес Джеймс. - Я в одиночестве гулял по пляжу, когда


мне встретился этот джентльмен, который заявил, что мы с ним были знакомы. Я


не помнил, чтобы мне доводилось встречать его раньше, но вежливость не


позволила сказать ему это. Мы продолжали прогуливаться вместе. Мне он


казался несколько подозрительным, и как раз в тот момент, когда мы проходили


мимо полицейского участка, я обнаружил его руку у себя в кармане. Я схватил


его и позвал на помощь.


Инспектор посмотрел на Меррилеса.


- А теперь вы, сэр.


Казалось, Меррилес немного смутился.


- Эта история очень похожа на правду, - медленно произнес он, - но


все-таки это неправда. Это не я говорил, что знаком с ним, а, наоборот, он


сам сказал, что он мой знакомый. Без сомнения, он пытался избавиться от


изумруда и, пока мы беседовали, сунул мне его в карман.


Инспектор кончил писать.


- Что ж, - произнес он беспристрастно. - Через минуту тут будет


джентльмен, который поможет нам разобраться в сути дела.


Меррилес нахмурился.


- Я совсем не могу ждать, - пробормотал он, вытащив часы. - У меня


назначена встреча. Надеюсь, инспектор, вы не так наивны, чтобы предполагать,


что я украл изумруд, положил его к себе в карман и разгуливал с ним по


городу?


- Согласен, сэр, это не очень правдоподобно, - ответил инспектор. - Но


вы подождете всего минут пять - десять, пока мы не разберемся в ситуации. О,


а вот и его светлость.


В комнату широкими шагами вошел высокий человек лет сорока. Он был одет


в потрепанные брюки и старый свитер.


- Инспектор, что все это значит? - спросил он. - Вы говорите, что


изумруд у вас? Это великолепно, отличная работа. А что это за люди?


Он перевел взгляд с Джеймса на Меррилеса. Последний как-то съежился и


отпрянул под его взглядом.


- Ну и ну, Джон! - воскликнул лорд Эдвард Кэмпион.


- Вы узнаете этого человека, лорд Эдвард? - быстро спросил инспектор.


- Именно, - сказал холодно лорд Эдвард. - Это мой камердинер, которого


я взял к себе месяц назад. Парень, которого прислали из Скотленд-Ярда, сразу


же его заподозрил, но в его вещах не было даже и следа изумруда.


- Он носил его с собой в кармане плаща, - заявил инспектор. - Благодаря


этому джентльмену мы его задержали, - он указал на Джеймса.


Через мгновение Джеймс принимал поздравления и ему жали руку.


- Мой дорогой друг, - сказал лорд Эдвард Кэмпион, - вы его сами


заподозрили?


- Да, - ответил Джеймс. - Мне пришлось выдумать целую историю о том,


как он влез ко мне в карман, чтобы доставить его в полицейский участок.


- Это замечательно, - сказал лорд Эдвард. - Просто замечательно. Если


вы не обедали, то должны отобедать с нами. Правда, сейчас уже поздновато,


около двух часов.


- Нет, - сказал Джеймс. - Я не обедал, но...


- Ни слова больше, ни слова, - сказал лорд Эдвард. - Раджа хочет вас


поблагодарить за то, что вы нашли его изумруд. К тому же я не слышал еще


всей истории.


Они вышли из полицейского участка и стояли на ступеньках.


- Мне кажется, - сказал Джеймс, - я должен рассказать вам подлинную


историю.


Он так и поступил. Лорд Эдвард очень развеселился.


- Это самый удивительный случай, о котором я когда-нибудь слышал в


своей жизни, - заявил он. - Теперь я понял все. Стащив камень, Джон тут же


побежал в купальный домик, так как знал, что полиция будет обыскивать весь


дом. Я иногда надеваю эти старые брюки, когда хожу на рыбалку, никто к ним


даже и не притрагивается. И он мог вытащить камень оттуда, когда бы только


захотел. Представляю, как он обомлел, когда сегодня пришел туда и увидел,


что камня нет. А когда появились вы, он понял, что это именно вы унесли


камень. До сих пор я не могу поверить, что вам удалось его раскусить,


несмотря на то что он изображал детектива.


"Сильный человек", - подумал Джеймс, - знает, когда надо быть


искренним, а когда проявлять осторожность".


Он вежливо улыбался, когда его пальцы коснулись отворота пиджака и


нащупали маленький серебряный значок не очень широко известного клуба


"Мертон Парк Супер Сайклинг Клуб". Удивительное совпадение, но Джон тоже был


его членом!


- Привет, Джеймс!


Он обернулся. С другой стороны улицы его звали Грейс и сестры Сопворс.


Он повернулся к лорду Эдварду.


- Извините, я на минутку.


Он перешел на другую сторону улицы и подошел к ним.


- Мы собираемся фотографироваться, - сказала Грейс. - Хотя, может, ты и


не захочешь пойти с нами.


- К сожалению, не смогу, - ответил Джеймс. - Сейчас я как раз собираюсь


пообедать с лордом Эдвардом Кэмпионом. Это вон тот не очень-то шикарно


одетый человек. Он хочет представить меня радже Марапутны.


Он вежливо приподнял шляпу, а затем присоединился к лорду Эдварду.


Агата Кристи.


Лернейская гидра


--------------------------------------------------------:)


Агата Кристи. "Лернейская гидра"


Перевод с английского Л.Жуковой


Книга: Агата Кристи. Рассказы


Издательство "Прейскурантиздат", СП "Маркетинг-XXI", Москва, 1991


OCR & SpellCheck: Zmiy (zpdd@chat.ru), 26 августа 2001


--------------------------------------------------------:)


Издательство "Прейскурантиздат", СП "Маркетинг-XXI", Москва, 1991


Перевод с английского Л.Жуковой


I


Эркюль Пуаро ободряюще посмотрел на мужчину, сидевшего напротив него.


Доктору Чарльзу Олдфилду было около сорока. Его светлые волосы слегка


поседели на висках. В голубых глазах застыло отчаяние. Он умолк, вся его


фигура выражала нерешительность. Казалось, ему трудно приступить к делу.


Наконец он заговорил, слегка запинаясь:


- Я пришел к вам, мистер Пуаро, с довольно странным делом. И сейчас,


когда я здесь, у меня появились сомнения. Потому что, как я теперь понимаю,


с этим ничего нельзя сделать.


- Об этом предоставьте судить мне, - заметил Пуаро.


- Я не знаю, почему я решил, что, возможно... - Олдфилд снова замолчал


в нерешительности.


- Что я, возможно, смогу помочь вам? - закончил его фразу Эркюль Пуаро.


- Возможно, я смогу. Изложите мне ваше дело.


Олдфилд выпрямился. Пуаро снова отметил, как изможденно выглядит


посетитель.


- Видите ли, тут нет смысла обращаться в полицию. И все же... - В


голосе Олдфилда мелькнула надежда. - С каждым днем становится все хуже и


хуже. Я... Я не знаю, что делать...


- Что становится хуже?


- Слухи... О, все очень просто, мистер Пуаро. Чуть меньше года прошло с


тех пор, как умерла моя жена. Она болела. Несколько лет. А теперь они


говорят, они все говорят, что я убил ее... что я ее отравил!..


- А-а... А вы отравили ее?


- Мистер Пуаро! - Олдфилд вскочил.


- Успокойтесь и сядьте. Мы примем за основу, что вы не отравили вашу


жену. Ваша практика, мне кажется, находится в сельской местности?


- Да. Лоубороу в Беркшире. Я всегда знал, что у нас много сплетничают,


но я не мог себе представить, что до таких пределов... - Он чуть-чуть


подвинул свой стул вперед. - Мистер Пуаро, вы не представляете себе, что мне


пришлось вынести!.. Сначала я не подозревал, что происходит. Замечал, что


люди стали менее приветливы, стараются избегать меня. Но я думал, это из-за


горя, постигшего меня. Потом это стало более заметно. Даже на улице знакомые


переходили дорогу, чтобы не заговаривать со мной. Моя практика


провалилась... Куда бы я ни пошел, повсюду слышались приглушенные голоса,


враждебные взгляды провожали меня и злобные языки ядовито шептались за моей


спиной. Я получил несколько писем - подлейшие штуки...


И... И я не знаю, что делать. Я не знаю, как перенести это, как


вырваться из этой сети подлой лжи и подозрений. Как можно опровергнуть то,


что никогда не говорилось тебе открыто в лицо. Я бессилен - меня поймали в


ловушку и безжалостно губят!..


- Да-а... Слухи подобны девятиглавой Лернейской гидре, которую нельзя


уничтожить, потому что, как только у нее отсекают одну голову, на ее месте


тут же вырастают две, - сказал Пуаро, задумчиво кивая.


Доктор Олдфилд воскликнул:


- Совершенно верно! Я ничего не могу поделать, ничего! Я рассчитывал на


вас как на последнее средство, но мне и в голову не приходило, что вы тоже


ничего не сможете сделать.


Эркюль Пуаро немного помолчал, прежде чем ответил:


- Я не уверен. Ваше дело, доктор Олдфилд, заинтересовало меня. Я


попробую им заняться. Уничтожить многоглавое чудовище... Прежде всего


расскажите мне немного об обстоятельствах, которые послужили поводом для


злобных сплетен. Вы сказали, что ваша жена умерла приблизительно год назад.


Что было причиной смерти?


- Язва желудка.


- Было ли вскрытие?


- Нет. Она страдала от желудка уже долгое время.


Пуаро кивнул.


- Симптомы желудочного воспаления и отравления мышьяком очень похожи,


это сегодня все знают. За последние десять лет было по крайней мере четыре


сенсационных процесса об убийствах, когда жертву хоронили без вскрытия с


заключением о желудочном воспалении. Ваша жена была старше или моложе вас?


- На пять лет старше.


- Сколько вы были женаты?


- Пятнадцать лет.


- Она оставила какое-нибудь состояние?


- Да. Она была очень обеспеченная женщина и оставила примерно тридцать


тысяч фунтов стерлингов.


- Крупная сумма. Она осталась вам?


- Да.


- У вас с женой были хорошие отношения?


- Конечно.


- Никаких ссор? Сцен?


- M-м... - Чарлз Олдфилд замялся. - У моей жены был тяжелый характер.


Она долго болела и постоянно думала о своей болезни, поэтому была


раздражительна. Бывали дни, когда, что бы я ни делал, все было не так.


- Я знаю такой тип людей. Может быть, у вашей жены была компаньонка,


которая убеждала ее, что вы устали от нее и были бы рады ее смерти? -


спросил Пуаро, кивнув.


Лицо Олдфилда показывало, что догадка Пуаро верна. Криво усмехнувшись,


он ответил:


- Вы совершенно правы.


Пуаро продолжал:


- У нее была сиделка или компаньонка. Или преданная служанка?


- Медсестра. Очень разумная и компетентная женщина. Но я думаю, она не


могла настраивать жену против меня.


- Если разумность и компетентность прилагались бы к языку - люди не


всегда мудро пользуются своим языком. Я не сомневаюсь, что медсестра


говорила это, что то же самое говорили слуги, все кругом говорили то же


самое. Вы всегда найдете в болтовне слуг повод для пикантнейших деревенских


сплетен. А теперь я хочу спросить у вас еще кое-что. Кто та женщина?


- Я не понимаю, - вспыхнул доктор Олдфилд.


Пуаро вежливо возразил:


- Я думаю, вы понимаете. Я спрашиваю вас, кто та женщина, с которой


связывают ваше имя.


Олдфилд вскочил. Его лицо стало холодным и высокомерным.


- В этом деле нет женщины. Я сожалею, мистер Пуаро, что отнял у вас так


много времени.


Он направился к двери.


- Я также сожалею об этом, - мягко сказал Эркюль Пуаро. -Ваш случай


заинтересовал меня, я бы хотел помочь вам. Но я не смогу ничего сделать до


тех пор, пока не буду знать всю правду.


- Я сказал вам всю правду.


- Нет...


Доктор Олдфилд остановился и обернулся.


- Почему вы настаиваете, что тут замешана женщина?


- Mon cher doctor! [Дорогой доктор! (фр.)] Вы думаете, я не знаю


женской психологии? Деревенские слухи всегда основываются на отношениях


полов. Если мужчина отравил свою жену, чтобы отправиться на Северный полюс


или из любви к холостяцкой жизни, это не вызовет и минутного интереса у его


соседей, потому что они убеждены: убийство совершается для того, чтобы


мужчина мог жениться на другой женщине. Так и рождаются слухи. Это же


элементарная психология!


Олдфилд раздраженно заметил:


- Откуда я могу знать, о чем думает эта свора мерзких сплетников.


- Конечно. Поэтому вам нужно вернуться, присесть и ответить на вопрос,


который я вам только что задал.


Медленно, нехотя Олдфилд вернулся, снова занял свое место и сказал,


нахмурив брови:


- Я думаю, возможно, что они сплетничают о мисс Монкрифф. Джейн


Монкрифф - мой фармацевт. Она прелестная девушка.


- Как долго она работает у вас?


- Около трех лет.


- Вашей жене она нравилась?


- Э-э... не совсем...


- Она была ревнива?


- Это абсурд!


- Женская ревность, - сказал Пуаро улыбнувшись, - вошла в поговорку. Но


поверьте моему богатому опыту, каким бы странным ни казалось это


утверждение, оно всегда основывается на реальности. Ведь говорят, что клиент


всегда прав? Так вот, то же и здесь. И как бы ни ничтожны были конкретные


доказательства, в главном, женщина, которая ревнует, всегда права.


- Глупости, - грубо отрезал доктор Олдфилд. - Я никогда не говорил


Джейн Монкрифф ничего, что не могла бы слышать также и жена.


- Возможно и так. Но это не доказывает, что мое утверждение неверно.


Доктор Олдфилд, - настойчиво сказал Пуаро, чуть наклонившись вперед. - Я


собираюсь сделать все возможное, чтобы помочь вам в этом деле. Но я должен


располагать полным вашим доверием, потому оставим на время условности и ваши


эмоции. Это правда, не так ли, что вы прекратили близкие отношения с женой


задолго до ее смерти?


Олдфилд молчал несколько минут, наконец выдавил:


- Это дело меня доконает. Но должна же быть хоть какая-то надежда. Так


или иначе, я чувствую, что вы сможете мне помочь. Я буду благодарен вам,


мистер Пуаро. Я был последнее время не слишком внимателен к жене. Думаю, что


я был хорошим мужем, но никогда не любил ее.


- А эта девушка, Джейн?


Лоб доктора покрылся испариной. Он сказал:


- Я... я собирался сделать ей предложение, и, если бы не этот скандал и


эти сплетни...


Пуаро откинулся на стуле.


- Ну теперь наконец у нас есть правдивые факты. Доктор Олдфилд, я


займусь вашим делом. Но помните - я собираюсь искать правду.


Олдфилд с горечью воскликнул:


- То, в чем меня обвиняют, - это не правда! Вы знаете, сначала мне


казалось, что есть возможность возбудить дело о клевете. Если бы я смог


вынудить хоть кого-нибудь открыто обвинить меня - ведь я смог бы, без


сомнения, оправдаться. Иногда я думаю так... А иногда мне кажется, что это


бы только все ухудшило: дело приобрело бы широкую огласку, и все вокруг


говорили бы: "Это не доказано, но нет дыма без огня".


Он посмотрел на Пуаро.


- Скажите честно, есть ли какой-нибудь способ избавиться от этого


кошмара?


- Такой способ есть, - сказал Эркюль Пуаро.


II


- Мы едем в деревню, Джордж, - сообщил Эркюль Пуаро своему камердинеру.


- Неужели, сэр? - невозмутимо сказал Джордж.


- И цель нашего путешествия - уничтожить монстра с девятью головами.


- Вот как, сэр? Что-нибудь вроде Лохнесского чудовища?


- Менее осязаемо, чем это. Я не имел в виду животное из плоти и крови,


Джордж.


- Я не понимаю вас, сэр.


- Нет ничего столь эфемерного, столь трудноуловимого, как источник


сплетен.


- О да, конечно, сэр. Очень трудно иногда понять, с чего начинаются


сплетни.


- Конечно.


Эркюль Пуаро не стал останавливаться в доме доктора Олдфилда. Он снял


номер в гостинице напротив. На следующее утро после приезда он первый раз


побеседовал с Джейн Монкрифф.


Это была высокая девушка с волосами цвета меди и большими голубыми


глазами. Она была настороже!


- Так, значит, доктор Олдфилд обратился к вам, - сказала она. -Я знала,


что он подумывает об этом.


В ее голосе было не слишком много энтузиазма. Пуаро сказал:


- И вы не одобряете?..


Их взгляды встретились, и она холодно спросила:


- А что вы можете сделать?


- Должно же быть средство, - тихо заметил Пуаро.


- Какое средство? - насмешливо спросила она. - Вы собираетесь обойти


всех старух в округе, говоря: "Пожалуйста, перестаньте так говорить. Это так


расстраивает бедного доктора Олдфилда". И они ответят вам: "О, конечно, мы


никогда не верили в эту историю!" Или, в худшем случае, они скажут: "Дорогой


мистер Пуаро, вам не приходило в голову, что, возможно, причина смерти


миссис Олдфилд совсем не та, что указана в заключении?" Нет, они скажут:


"Дорогой мистер Пуаро, конечно, я не верю в историю про доктора Олдфилда и


его жену, я уверена, что он не стал бы делать этого, но все же правда, что


он был к ней слегка невнимателен, и я не думаю, что с его стороны было


разумно держать фармацевтом такую молодую девушку, конечно, я и на минуту не


предполагала, что между ними что-то было. О нет, здесь, я думаю, все в


порядке..." - Она остановилась. Лицо ее пылало, дыхание стало прерывистым.


Эркюль Пуаро сказал:


- Кажется, вы очень хорошо знаете, о чем говорят...


Ее губы скривились, она жестко сказала:


- Я очень хорошо знаю!


- А каково ваше собственное мнение?


- Лучше всего для него было бы продать свою практику, - ответила Джейн


Монкрифф, - и уехать куда-нибудь.


- Вы не думаете, что сплетня может последовать за ним?


- Он должен рискнуть, - пожала плечами девушки.


Пуаро помолчал, потом спросил:


- Вы собираетесь замуж за доктора Олдфилда, мисс Монкрифф?


Этот вопрос ее не удивил, и она коротко ответила:


- Он не делал мне предложения.


- Почему?


Несколько секунд она пристально глядела на Пуаро, наконец ответила:


- Потому что я откажу ему.


- Ах, какое счастье найти хоть кого-нибудь, кто может быть искренним!


- Я могу быть искренней, сколько хотите. Когда я поняла, что люди


болтают, будто Чарльз избавился от жены, чтобы жениться на мне, мне


казалось, что, если бы мы поженились, это положило бы конец всем сплетням.


Но потом я решила... Я надеялась, что, если не возникнет вопрос о нашем


браке, разговоры прекратятся сами собой.


- Но они не прекратились.


- Нет.


- Это немного странно, правда? - задумчиво спросил Эркюль Пуаро.


- У них не слишком много развлечений здесь, - горько улыбнулась Джейн.


- А вы хотите выйти замуж за Чарльза Олдфилда?


Девушка ответила достаточно твердо:


- Да, хочу. Я хотела этого с той самой минуты, как только встретила


его.


- Значит, смерть его жены вполне устраивала вас?


- Его жена была пренеприятная особа. Говоря откровенно, я испытала


облегчение, когда она умерла. - Она иронически усмехнулась.


- У меня есть предложение, - сказал Пуаро.


- Да?


- Здесь потребуется сильнодействующее средство. Я думаю, что кто-нибудь


- может быть, вы сами - должен написать в Главное полицейское управление...


- Что вы имеете в виду?


- Я имею в виду лучший способ разъяснить эту историю сразу для всех -


эксгумацию трупа и проведение вскрытия.


Джейн остановилась. Она хотела что-то сказать, но потом передумала.


Пуаро пристально посмотрел на нее.


- Ну, мадемуазель? - наконец произнес он.


- Я не могу согласиться с вами, - тихо ответила Джейн Монкрифф.


- Но почему? Ведь официальное свидетельство о смерти заставит умолкнуть


все злые языки.


- Если у вас будет такое свидетельство - да.


- Вы понимаете, что вы говорите, мадемуазель?


- Я знаю, о чем я говорю, - нетерпеливо отозвалась Джейн Монкрифф. - Вы


думали об отравлении мышьяком. Но есть другие яды - растительные алкалоиды.


Я сомневаюсь, что вы обнаружите какие-нибудь следы от них через год, если


ими даже воспользовались. И я не знаю, что за люди эти эксперты.


Они могут выдать заключение, в котором говорится, что причина смерти не


обнаружена, и тогда болтовни будет еще больше!


Эркюль Пуаро помолчал, затем спросил:


- А кто, вы думаете, самый заядлый сплетник в деревне?


Девушка задумалась, потом сказала:


- Я думаю, старая мисс Лизеран хуже всех.


- А-а! А не могли бы вы представить меня мисс Лизеран - случайно, если


возможно.


- Ничего не может быть проще. Все старые вешалки шляются по магазинам в


это время дня. Нам нужно только прогуляться по главной улице.


Как и сказала Джейн, никакой сложности дело не составило. Джейн


остановилась возле почты и заговорила с высокой, средних лет женщиной с


длинным носом и пристальным, инквизиторским взглядом.


- Доброе утро, мисс Лизеран.


- Доброе утро, Джейн. Какой прекрасный день, правда?


Острый инквизиторский взгляд скользнул по спутнику Джейн Монкрифф.


Джейн сказала:


- Позвольте представить вам мистера Пуаро, он недавно приехал к нам.


III


Аккуратно откусывая сдобную булочку и балансируя с чашкой чая на


колене, Эркюль Пуаро предоставил себя в полное распоряжение своей хозяйки.


Мисс Лизеран была столь любезна, что пригласила Эркюля Пуаро на чай и


пыталась выяснить, что собирается делать в их краях этот странный маленький


иностранец.


Некоторое время он с ловкостью парировал ее удары, разжигая ее


любопытство. Наконец он решил, что момент настал, и перешел в наступление.


- Ах, мисс Лизеран, - сказал он, - я вижу, вы очень догадливы. Я здесь


по запросу Главного полицейского управления. Но пожалуйста, -он понизил


голос, - держите эту информацию в секрете.


- Конечно, конечно. - Мисс Лизеран заволновалась, затрепетала в душе. -


Главное полицейское управление... вы имеете в виду бедного доктора


Олдфилда?..


Пуаро важно кивнул.


- Хоро-о-шо! - Мисс Лизеран вдохнула в одно слово всю гамму


положительных эмоций.


- Это очень деликатный случай, - сказал Пуаро. - Вы понимаете?.. Мне


приказано выяснить, есть ли здесь основания для эксгумации.


Мисс Лизеран воскликнула:


- Вы собираетесь выкапывать останки! Как ужасно!


Если бы она сказала "как прекрасно" вместо "как ужасно", слова больше


подходили бы к выражению ее лица.


- А как вы думаете, мисс Лизеран?


- О, конечно, мистер Пуаро, было много слухов. Всегда так много


невероятных слухов!.. Несомненно, доктор Олдфилд вел себя немного странно,


когда это произошло, но я всегда повторяла, что мы не должны относить это за


счет угрызений совести. Это может быть от горя. Нет, конечно, их отношения


не были особенно пылкими. Это я знаю из первых уст. Сестра Харрисон, которая


была рядом с миссис Олдфилд в течение трех или четырех лет, до самой ее


смерти, заметила это. Я всегда чувствовала, знаете ли, что у сестры Харрисон


есть подозрения, хоть она их и не высказывает, но ведь это видно по


поведению человека, не так ли?


Пуаро грустно заметил:


- Человек так мало может...


- Да, я знаю, конечно, мистер Пуаро, если тело будет извлечено, вы


узнаете все.


- Да, - сказал Пуаро, - мы узнаем.


- Бывали случаи, как этот, конечно, - сказала мисс Лизеран, и ее нос


дернулся от удовольствия, - Армстронг, например, и еще один - я не помню его


имени, - и Криппен, конечно. Мне всегда было интересно, замешана в этом


Этель Ле Нев или нет. Конечно Джейн Монкрифф очаровательная девушка... Я не


хочу сказать, что она совершенно обольстила его, но мужчины так глупеют,


когда дело касается женщин, не так ли? Ну конечно, они нравятся друг другу!


Пуаро молчал. Он смотрел на нее с невинным выражением исследователя,


взвешивающего все обстоятельства. Внутренне он забавлялся, подсчитывая,


сколько раз будет употреблено слово "конечно".


- И, конечно, после смерти многое связанное с женой Олдфилда должно


перемениться, исчезнуть. Слуги и тому подобное... Слуги всегда много знают,


правда ведь? И, конечно, невозможно удержать их от сплетен, правда? Беатрис


рассчитали сразу после похорон миссис Олдфилд, и я слышала, некоторые


считают, что это подозрительно. Особенно теперь, когда трудно найти


прислугу. Это выглядит так, будто доктор Олдфилд боялся, что ей что-нибудь


известно.


- Что ж, похоже, необходимо фундаментальное расследование, -сказал


Пуаро задумчиво.


Лицо мисс Лизеран передернулось от отвращения.


- Вся сжимаешься от этой мысли, - сказала она. - Наша тихая, маленькая


деревушка попадет в газеты, все станет известно...


- Это пугает вас? - осведомился Пуаро.


- Немного. Видите ли, я старомодна.


- И к тому же, по вашему мнению, это всего лишь сплетни.


- M-м... я бы не хотела утверждать это так определенно. Ведь недаром


говорят: нет дыма без огня.


- Я тоже так думаю, - сказал Пуаро, поднимаясь. - Я могу положиться на


вас, мадемуазель?


- О, конечно! Я не скажу никому ни слова.


Пуаро улыбнулся и попрощался. На пороге он сказал маленькой служанке,


которая подавала ему шляпу и пальто:


- Я здесь для расследования обстоятельств смерти миссис Олдфилд, но я


был бы признателен вам, если бы вы сохранили это в секрете.


Глэдис, служанка мисс Лизеран, чуть не упала на подставку для зонтиков.


Она взволнованно выдохнула:


- О, сэр, значит, доктор сделал это?


- Вы так думали какое-то время, не правда ли?


- Нет, сэр, не я. Беатрис. Она была там, когда миссис Олдфилд умерла.


- И она думала, - Пуаро с трудом подбирал соответствующие слова, - что


там была "нечестная игра"?


Глэдис утвердительно кивнула.


- Да. И она говорила, что то же самое думала медсестра, которая была


так предана миссис Олдфилд, сестра Харрисон. Она была так опечалена смертью


миссис Олдфилд, и Беатрис говорила, что, наверное, она что-то знает, потому


что после всего этого ее отношение к доктору изменилось. Этого бы не


произошло, если бы все было в порядке, правда?


- Где сейчас сестра Харрисон?


- Она присматривает за старой мисс Бристоу - это в самом конце деревни.


Вы не пропустите их дом - у него колонны и портик.


IV


Прошло совсем немного времени, и Эркюль Пуаро уже сидел рядом с


женщиной, которая, конечно же, должна была знать об обстоятельствах, давших


повод к сплетням, больше, чем кто-либо другой.


Сестра Харрисон была все еще красивая женщина лет сорока. У нее были


мягкие, безмятежные черты мадонны и большие привлекательные темные глаза.


Она спокойно и внимательно выслушала его и затем медленно произнесла:


- Да, я знаю, что ходят эти слухи. Я сделала все, что могла, чтобы


остановить их, но бесполезно. Такие разговоры возбуждают, а людям это


нравится, вы понимаете...


- Но должно быть что-то, что дало толчок к сплетням.


Он заметил, что ее лицо выразило глубокую печаль. Но она только


покачала головой.


- Возможно, - предположил Пуаро, - доктор Олдфилд не ладил с женой и


это породило слухи?


Сестра Харрисон вновь нерешительно покачала головой.


- О нет, доктор Олдфилд всегда был добр и терпелив с ней.


- Он действительно любил ее?


- Н-нет, я не могу утверждать этого, - поколебавшись, ответила мисс


Харрисон. - У миссис Олдфилд был очень тяжелый характер, ей было трудно


угодить, она постоянно требовала к себе внимания.


- Вы думаете, она преувеличивала тяжесть своей болезни? - переспросил


Пуаро.


- Да, ее болезнь была в основном плодом ее воображения.


- И все-таки, - сурово заметил Пуаро, - она умерла...


- О да...


Он изучающе посмотрел на нее: ужасное замешательство, явное смущение.


Он сказал:


- Я уверен, что вы знаете причину всех этих сплетен.


Сестра Харрисон вспыхнула:


- Я догадываюсь. Наверно, это Беатрис начала распускать сплетни. И мне


кажется, я знаю, что толкнуло ее на это.


- Да?


Сестра Харрисон заговорила быстро и сбивчиво:


- Знаете, случилось так, что я кое-что подслушала - разговор между


доктором Олдфилдом и мисс Монкрифф, - и я совершенно уверена, что Беатрис


его тоже слышала, но я не предполагала, что она придаст этому такое


значение.


- Что это был за разговор?


Сестра Харрисон некоторое время молчала, как будто собиралась с


мыслями.


- Это было приблизительно за три недели до последнего приступа миссис


Олдфилд. Они были в столовой. Я спускалась по лестнице, когда услышала, как


Джейн Монкрифф сказала: "Как долго это будет тянуться? Такое ожидание


невыносимо". И доктор ответил ей: "Теперь уже недолго, дорогая, клянусь". И


она снова сказала: "Это ожидание невыносимо. Ты действительно думаешь, что


все будет в порядке?" Он ответил: "Конечно. В этот день через год мы уже


будем женаты".


Она помолчала.


- Тут я впервые поняла, мистер Пуаро; что между доктором и мисс


Монкрифф что-то было. Конечно, я знала, что она нравится ему и они очень


дружны, но ничего больше. Я поднялась по ступенькам обратно. Хотя я была в


шоке, но все же заметила, что дверь в кухню была приоткрыта, и я думаю, что


Беатрис могла все слышать. Вы понимаете смысл их разговора: доктор знал, что


его жена очень больна и не проживет долго - я не сомневаюсь, что именно это


он и имел в виду, - но для кого-нибудь вроде Беатрис это могло звучать


иначе: так, будто доктор и Джейн Монкрифф... м-м... договариваются сделать


что-нибудь с миссис Олдфилд.


- Но вы-то сами так не думаете?


- Нет, конечно нет...


Эркюль Пуаро посмотрел на нее изучающе.


- Сестра Харрисон, можете ли вы еще что-нибудь сообщить? Вы ничего не


забыли?


Она покачала головой, и ее лицо приобрело прежнее печальное выражение.


- Возможно, - продолжал Пуаро, - что Главное полицейское управление


даст разрешение на эксгумацию тела миссис Олдфилд.


- О нет! - сестра Харрисон ужаснулась. - Это невозможно!


- Вы думаете, это будет как-то... неприлично?


- Я думаю, это будет страшно! Это породит новые слухи. Это будет просто


ужасно... ужасно для бедного доктора Олдфилда!


- Вы не находите, что как раз для него так будет лучше?


- Что вы имеете в виду?


Пуаро объяснил:


- Если он невиновен, его невиновность будет подтверждена документально.


Он замолчал, потому что видел, что какая-то мысль пришла в голову


медсестре Харрисон, она нахмурилась, потом лоб ее разгладился, она грустно


вздохнула и взглянула на Пуаро.


- Конечно, это единственное, что нужно сделать...


Сверху послышался стук, сестра Харрисон вскочила.


- Это моя старушка, мисс Бристоу. Она проснулась. Я должна пойти и


уложить ее поудобнее, перед тем как ей принесут чай. Да, мистер Пуаро, я


думаю, вы правы. Заключение о смерти поставит все на свои места, прекратит


все слухи и ужасные сплетни о бедном докторе Олдфилде.


И она поспешила из комнаты.


V


Эркюль Пуаро дошел в одиночестве до почты и позвонил в Лондон.


Голос на другом конце провода был раздраженный:


- И нужно вам было поднимать шум из-за таких вещей, мой дорогой Пуаро.


Вы уверены, что это наш случай? Вы же знаете, эти провинциальные слухи


всегда преувеличивают - и на пустом месте...


- Это, - сказал Пуаро, - особый случай.


- Ну ладно, если вы так уверены. У вас есть одно свойство - вы


постоянно правы. Но если вы попали пальцем в небо, мы вам спасибо не скажем,


так и знайте.


Эркюль Пуаро улыбнулся и проворчал:


- Я сам себе скажу спасибо.


- Что вы говорите? Не слышно.


- Ничего. Совсем ничего.


Он повесил трубку. Подойдя к почтмейстерше, Пуаро сказал своим самым


обворожительным тоном:


- Не могли бы вы мне случайно сказать, мадам, где я могу найти Беатрис,


которая прежде служила у доктора Олдфилда?


- Беатрис Кинг? После этого она сменила два места. Сейчас она служит у


миссис Марлей, что живет за банком.


Пуаро поблагодарил ее, купил две почтовые открытки, несколько марок и


сувенир. Делая покупки, он искал повод завести разговор о смерти миссис


Олдфилд и сразу заметил странное выражение, которое появилось на лице


почтмейстерши, когда он спросил:


- Очень неожиданно, правда? Это вызвало столько разговоров, вы,


наверное, слышали...


- Может быть, из-за этого вы хотите видеть Беатрис Кинг? - Искра


интереса мелькнула в глазах женщины. - Нам всем казалось подозрительным, что


она ушла оттуда так неожиданно. Некоторые думают, что она что-то знает...


Она на что-то намекала...


Беатрис Кинг была невысокая, довольно хитрого вида девица с хроническим


насморком. Она прикидывалась туповато-флегматичной, но ее глаза были умнее,


чем можно было ожидать по ее поведению. Как бы то ни было, казалось, от


Беатрис Кинг ничего не добьешься. Она повторяла:


- Я ничего не знаю... Это не в моих правилах - говорить, что там


было... Я не знаю, какой разговор между доктором Олдфилдом и мисс Монкрифф


вы имеете в виду. Я не подслушиваю под дверью, вы не имеете права думать обо


мне так. Я ничего не знаю.


Пуаро спросил:


- Вы когда-нибудь слышали об отравлении мышьяком?


На угрюмом лице девушки промелькнул интерес:


- Так вот что было в том пузырьке.


- В каком пузырьке?


Беатрис сказала:


- В одном из пузырьков с лекарствами, которые мисс Монкрифф приготовила


для миссис Олдфилд. Медсестра была расстроена - я это видела. Она


попробовала лекарства, понюхала, а потом вылила в раковину и налила в


пузырек воды из-под крана. По крайней мере это была бесцветная жидкость. А


еще однажды, когда мисс Монкрифф принесла хозяйке чайник с чаем, медсестра


унесла его и заварила снова, сказав, что он был заварен не кипятком, но я же


своими глазами видела... Я подумала, что это обычная суета медсестры... но я


не знаю... может быть, что-то там и было...


Пуаро кивнул и спросил:


- Беатрис, вам нравилась мисс Монкрифф?


- Я ее терпеть не могла... Воображала... Конечно, я сразу поняла, что


она влюблена в доктора. Вы бы только видели, как она смотрела на него. -


Пуаро снова кивнул.


Он вернулся в гостиницу и там проинструктировал Джорджа...


VI


Доктор Алан Гарсия, полицейский эксперт-криминалист, потирая руки,


уставился на Эркюля Пуаро.


- Ну как, я думаю, вы довольны, мистер Пуаро? Вы ведь человек, который


всегда прав!..


- Вы очень любезны, - отозвался Пуаро.


- Что вас навело на эту мысль? Сплетни?


- Слухами земля полнится.


На следующий день Пуаро отправился на поезде до рынка Лоубороу.


Рынок Лоубороу гудел как улей. До процедуры эксгумации он был менее


оживлен. Теперь, когда результаты вскрытия уже просачивались, возбуждение


достигло критической отметки.


Пуаро был в гостинице около часа и только что закончил завтрак, который


состоял из бифштекса, пудинга с почками и пива, когда ему передали, что его


ждет женщина.


Это была сестра Харрисон. Ее лицо было бледным и испуганным. Она


направилась прямо к Пуаро.


- Это правда? Неужели это правда, мистер Пуаро?


Он вежливо усадил ее в кресло.


- Да. Мышьяка обнаружено более чем достаточно, чтобы считать его


причиной смерти.


Сестра Харрисон воскликнула:


- Я никогда не думала... Я ни одной минуты не думала... - и разразилась


слезами.


Пуаро вежливо сказал:


- Истину не скроешь, вы же знаете.


- Они арестуют его? - всхлипнула она.


- Многое еще предстоит выяснить, - разъяснил Пуаро. - Прежде всего, кто


имел доступ к ядам, к месту, где они хранятся.


- Но предположим, мистер Пуаро, что он не имеет ничего общего с этим...


Совсем ничего?..


- В этом случае, - Пуаро пожал плечами, - он будет оправдан.


Сестра Харрисон медленно проговорила:


- Я должна вам кое-что сообщить. Наверное, я должна была сказать об


этом раньше, но я не думала, что это так важно. Это было подозрительно.


- Я знал, что вам есть что рассказать, - заметил Пуаро, - и лучше


сделать это сейчас.


- Вообще-то это пустяки. Просто однажды, когда я спустилась в аптеку за


чем-то, Джейн Монкрифф была там... и вела себя довольно подозрительно.


- Да?


- Наверное, это глупо... Она просто наполняла свою пудреницу от


компактной пудры... такая розовая эмаль...


- Продолжайте!


- Но она наполняла ее не пудрой... Она капала туда что-то из пузырька


из шкафа с ядами. Когда она увидела меня, то поскорее закрыла пудреницу и


сунула ее в свою сумочку, а пузырек быстро поставила в шкаф, чтобы я не


увидела, что это было. Я не придала значения, но теперь, когда я знаю, что


миссис Олдфилд действительно отравлена...


Она замолчала.


- Вы извините меня? - Пуаро отошел и позвонил в беркширскую полицию


инспектору Грею. Он вернулся, и они с сестрой Харрисон сидели молча. Пуаро


разглядывал ее лицо с рыжими волосами и вдруг ясно услышал свой внутренний


голос: "Я не согласен". Джейн Монкрифф не хотела вскрытия. Она привела


достаточно правдоподобную причину, но все же факт остается фактом. Умная


девушка. Образованная. Решительная. Влюблена в мужчину, уставшего от


жены-инвалида, которая, быть может, еще долго проживет, по словам сестры


Харрисон. Пуаро молчал.


- О чем вы думаете? - спросила его сестра Харрисон.


- О грустных вещах, - ответил он.


- Я никогда не поверю, что он знал что-нибудь об этом, - сказала сестра


Харрисон.


- Нет, я уверен, он не знал, - отозвался Пуаро.


Наконец дверь открылась, и вошел инспектор Грей. Он нес в руке что-то,


завернутое в шелковый платок. Он развернул это и осторожно вынул. Это была


светло-розовая эмалированная пудреница.


- Та самая, которую я видела, - воскликнула мисс Харрисон.


- Обнаружена за выдвижным ящиком бюро мисс Монкрифф, -ответил инспектор


Грей. - За саше для носовых платков. Как я вижу, на ней нет отпечатков


пальцев, но все же надо быть осторожнее.


Обернув руку носовым платком, он нажал на крышку. Пудреница открылась.


- Это вещество - не пудра, - сказал Грей. Он окунул в вещество палец и,


очень осторожно понюхав его, пожал плечами. - Ничего не чувствую.


- Белый мышьяк не имеет запаха, - отозвался Пуаро.


- Это нужно сейчас же отправить на анализ, - сказал Грей, взглянув на


сестру Харрисон. - Вы можете подтвердить, что это тот же самый предмет?..


- Да, я уверена. Именно с этой пудреницей я видела мисс Монкрифф в


аптеке за неделю до смерти миссис Олдфилд.


Сержант Грей вздохнул. Он посмотрел на Пуаро и кивнул. Последний час


настал.


- Пришлите сюда моего камердинера, пожалуйста.


Джордж, безупречный камердинер, сдержанный, сообразительный, вошел и


посмотрел вопросительно на своего хозяина. Пуаро сказал:


- Вы признали, мисс Харрисон, что эта пудреница - та самая, которую вы


видели у мисс Монкрифф около года назад, не так ли? Вы будете удивлены,


узнав, что этот предмет был куплен у Вулворта всего несколько недель назад


и, более того, эта модель и цвет выпускаются только последние три месяца?


Сестра Харрисон остолбенела. Она неотрывно смотрела на Пуаро, глаза ее


округлились.


Пуаро продолжал:


- Вы видели эту пудреницу прежде, Джордж?


- Да, сэр. Я следил за этой женщиной, медсестрой Харрисон, когда она


восемнадцатого числа, в среду, покупала ее у Вулворта. Согласно вашим


инструкциям, я следовал за этой женщиной, куда бы она ни пошла. В тот день


она добралась на автобусе до Дарнингтона, купила эту пудреницу и принесла ее


с собой домой. В тот же самый день, позже, медсестра вошла в дом, где была


квартира мисс Монкрифф. Следуя вашим инструкциям, я тоже был в доме. Я


проследил, как она зашла в спальню мисс Монкрифф и засунула пудреницу за


ящик бюро. Я все прекрасно видел через приоткрытую дверь. Потом она покинула


дом, уверенная, что ее никто не видел. Я заметил, что никто не запирает


здесь входные двери до самых сумерек.


Пуаро обратился к сестре Харрисон, и голос его был суров и строг:


- Можете вы объяснить эти факты, сестра Харрисон? Я думаю, нет. В этой


пудренице не было мышьяка, когда она находилась в магазине, но мышьяк


появился, когда она была спрятана в доме мисс Монкрифф. Было крайне


неосторожно с вашей стороны хранить у себя мышьяк, - добавил он мягко.


Сестра Харрисон, закрыв лицо руками, прошептала:


- Это правда... Это правда. Я убила ее. Все напрасно, напрасно... Я


схожу с ума.


VII


- Я должна просить у вас прощения, мистер Пуаро, - сказала Джейн


Монкрифф, - я была сердита на вас, ужасно сердита. Мне казалось, вы все


делаете только хуже.


- С этого я и начал, - ответил Пуаро с улыбкой. - Это как в мифе о


Лернейской гидре. Все время, когда отрубали одну голову, на ее месте


вырастали две новые. Ну, начнем с того, что слухи распространились. Но вы же


понимаете мою задачу: раз меня зовут Геркулес, сначала нужно найти главную


голову - кто первым пустил этот слух? Мне не потребовалось много времени,


чтобы понять, что история была выдумана сестрой Харрисон. Я отправился


посмотреть на нее. Она оказалась приятной женщиной - умной и симпатичной. Но


тут же сделала одну ошибку - повторила мне разговор между вами и доктором,


который якобы слышала. И это меня насторожило. Это психология. Если бы вы и


доктор собирались убить миссис Олдфилд - вы оба умные люди, - у вас достало


бы рассудительности не вести такие разговоры в комнате с открытыми дверями,


где любой может подслушивать на лестнице или в кухне. Более того, слова,


которые вам приписывала миссис Харрисон, не отвечают вашему характеру. Это


слова более зрелой женщины, к тому же совершенно другого типа. Такие слова


могла употребить сама сестра Харрисон, если бы оказалась в подобном


положении.


Я понял тогда, что случай довольно простой. Сестра Харрисон, как я


вижу, красивая женщина, еще довольно молодая. Она была очень близка с


доктором Олдфилдом последние три года - ему нравились ее такт и мягкость. Ей


казалось, что, если миссис Олдфилд умрет, возможно, доктор Олдфилд сделает


ей предложение. Но когда миссис Олдфилд умерла, выяснилось, что доктор


увлечен вами. Движимая ревностью и отчаянием, она пустила о нем сплетню.


Вот как я представлял себе дело первоначально. Но в мыслях у меня


засело, что нет дыма без огня. Я стал думать, не совершила ли сестра


Харрисон чего-нибудь более серьезного... Некоторые вещи казались мне


довольно странными. Она сказала мне, что миссис Олдфилд была не слишком


сильно больна, что все это было игрой ее воображения. Но сам доктор в


болезни жены не сомневался. Он не был удивлен ее смертью. Незадолго до ее


смерти он консультировался с другим врачом, и тот отметил ухудшение ее


состояния. Когда я говорил с мисс Харрисон об эксгумации... Сначала она


страшно испугалась. Потом внезапно ее злоба и ненависть изменили ее


настроение: "Пусть они найдут мышьяк. Никто не сможет заподозрить меня".


Доктор и Джейн Монкрифф - вот на кого падет подозрение.


Оставался только один шанс - заставить сестру Харрисон раскрыться. Я


проинструктировал Джорджа, которого она не знала в лицо. Он повсюду следовал


за нею. И... И все кончилось хорошо.


- Вы великолепны, - воскликнула Джейн Монкрифф.


- Я никогда не смогу вас отблагодарить, - присоединился доктор Олдфилд.


- Но какой же слепой дурак я был!


- А вы были так же слепы, мадемуазель? - спросил Пуаро удивленно.


- Я очень волновалась... - медленно ответила Джейн.


- Джейн!.. - закричал Олдфилд. - Неужели ты думала, что я...


- Нет, нет, не вы. Я думала, что миссис Олдфилд так или иначе раздобыла


мышьяк и принимала его понемножку, чтобы вызвать у себя боли и добиться


жалости, в которой она так нуждалась. Но я боялась, что она в конце концов


отравилась и, когда обнаружат мышьяк, никто не поверит в эту историю и все


придут к такому же выводу, что и вы. Вот почему я никогда не заявляла о


пропаже мышьяка. Но я в последнюю очередь могла заподозрить сестру Харрисон.


- Как и я. Она, возможно, стала бы хорошей женой и матерью... Но


чувства были намного сильнее ее... Как жаль, - грустно сказал Пуаро.


Он вздохнул и пробормотал в усы, скорее для себя, чем для собеседников:


- Как жаль...


Но, взглянув на мужчину средних лет и девушку со счастливым лицом,


сидевших напротив, он улыбнулся и сказал:


- Эти двое на заре своего счастья... И я совершил второй подвиг


Геркулеса.


Агата Кристи.


Приключения мистера Иствуда


--------------------------------------------------------:)


Агата Кристи. "Приключения мистера Иствуда"


Перевод с английского О.Батановой


Книга: Агата Кристи. Рассказы


Издательство "Прейскурантиздат", СП "Маркетинг-XXI", Москва, 1991


OCR & SpellCheck: Zmiy (zpdd@chat.ru), 26 августа 2001


--------------------------------------------------------:)


Издательство "Прейскурантиздат", СП "Маркетинг-XXI", Москва, 1991


Перевод с английского О.Батановой


Мистер Иствуд смотрел в потолок. Затем он уставился в пол. Потом


медленно перевел свой взгляд на стену. Наконец большим усилием воли он


сосредоточился на пишущей машинке, которая стояла перед ним.


Девственно чистый лист бумаги украшало название, напечатанное


заглавными буквами.


"ТАЙНА ВТОРОГО ОГУРЦА", - гласило оно. Хорошее название. Энтони Иствуд


чувствовал, что всякий, кто прочитает это название, тут же будет захвачен и


заинтригован. "Тайна второго огурца, - скажут они. - О чем же это может


быть? Огурец? Второй огурец? Я обязательно должен прочитать этот рассказ". И


они будут очарованы той простотой, с какой этот мастер детективных рассказов


сочинил волнующий сюжет вокруг всего лишь простого огурца.


Это было замечательно. Энтони Иствуд не сомневался, что рассказ его


должен понравиться, но трудность заключалась в том, что он никак не мог его


начать. Для детектива были необходимы две вещи: название и сюжет. Все


остальное - это просто кропотливая работа; иногда название полностью


выражало содержание, как и было в данном случае, и тогда все остальное шло


как по маслу. Но сейчас заглавие украшало страницу, но за ним никак не мог


пойти собственно сюжет.


Энтони Иствуд снова посмотрел в потолок, на обои, на пол, явно желая в


них почерпнуть вдохновение, но чуда не произошло.


"Нужно назвать героиню Соней, - сказал Энтони, понуждая себя к работе.


- Соня или, возможно, Долорес - у нее будет бледная кожа цвета слоновой


кости, но не из-за плохого здоровья, и глаза словно бездонные озера. Героя


назовем Джорджем, а может быть, Джоном - как-нибудь коротко и по-английски.


Дальше идет садовник - думаю, что там должен быть садовник, нам ведь надо


как-то вывести этот проклятый огурец, - садовник должен быть шотландцем, и


он будет так забавно беспокоиться о ранних заморозках"..


Такой способ иногда срабатывал, но непохоже было, что он поможет ему


сегодня утром. Несмотря на то что Энтони совершенно ясно представлял себе и


Соню, и Джорджа, и смешного садовника, они не проявляли никакого желания


действовать.


"Конечно, я могу переделать его в банан, - безнадежно подумал Энтони. -


Или в салат-латук, или еще лучше в брюссельскую капусту, а что, кстати, вы


думаете о брюссельской капусте? В самом деле, это ведь намек на брюссельца -


похищение облигаций и таинственный бельгийский барон".


На мгновение перед ним, казалось, мелькнул свет, но он тут же погас.


Бельгийский барон не материализовался, и внезапно Энтони вспомнил, что


ранние заморозки и огурцы совершенно несовместимы и это должно было свести


на нет забавное упоминание о шотландском садовнике.


- О черт! - выругался мистер Иствуд.


Он встал и взял "Дейли мейл". Возможно, что там было сообщение о


каком-нибудь убийстве, причем таком изощренном, что оно вдохновило бы


измученного писателя. Но сегодняшние утренние газеты сообщали лишь


политические и зарубежные новости. Мистер Иствуд с отвращением бросил


газету.


Затем он схватил со стола книгу и, закрыв глаза, ткнул наугад в первую


попавшуюся страницу. Слово, которое таким образом оказалось выбранным по


воле самой Судьбы, было "овца". И тут же в его мозгу с необычайной яркостью


сложился целый рассказ. Прелестная девушка - причем возлюбленный ее убит на


войне, нервы у нее расстроены - пасет овец в шотландских горах. И тут


мистическая встреча с мертвым возлюбленным, и финальная сцена с овцой при


лунном свете похожа на картину в классическом стиле - мертвая девушка лежит


на снегу, а вокруг нее два ряда следов...


Это был бы прекрасный рассказ. Но Энтони со вздохом оставил свой


замысел. Он слишком хорошо знал, что его издателю истории такого типа не


могут понравиться, как бы хороши они ни были. Рассказ, который он хотел


получить и на котором настаивал (кстати, за который бы он хорошо заплатил),


был про таинственную брюнетку, убитую ножом в сердце, в ее смерти


несправедливо подозревают молодого героя, внезапная разгадка этой тайны


связана с человеком, который не вызывал ни у кого подозрений, причем методы


расследования должны быть совершенно непохожими на традиционные, - в общем,


это должна быть "Тайна второго огурца".


"Хотя, - размышлял Энтони, - десять к одному, что он изменит название


и, даже и не спрашивая меня, назовет его как-нибудь мерзко, что-нибудь вроде


"Самое гнусное убийство"! О проклятье! Опять этот телефон"..


Чертыхаясь, он подошел и взял трубку. Уже два раза за последний час его


отрывал телефон - один раз ошиблись номером, а второй - его приглашала


пообедать одна игривая великосветская дама, которую он отчаянно ненавидел,


но которая была слишком упряма, чтобы осознать свое поражение.


- Алло! - прорычал он в трубку.


Ему ответил женский голос, мягкий, ласковый, с легким иностранным


акцентом.


- Это ты, любимый? - нежно сказала она.


- M-м... Я не понимаю, - осторожно ответил мистер Иствуд. - А кто


говорит?


- Это я, Кармен. Слушай, любимый. Я в опасности, меня преследуют, ты


должен сейчас же приехать. Это вопрос жизни и смерти.


- Извините, - вежливо сказал мистер Иствуд. - Боюсь, что вы ошиблись


номером...


Она перебила его:


- Madre de Dios! [Матерьбожия! (исп.)] Они идут! Если они поймут, что я


сделала, они убьют меня. Не бросай меня! Сейчас же приезжай. Если ты не


приедешь - я погибла. Адрес ты знаешь: Кирк-стрит, 320. Пароль - "огурец"...


Все...


Он услышал слабый щелчок, на другом конце провода она повесила трубку.


- Ну и ну. Будь я проклят! - с изумлением произнес мистер Иствуд.


Он взял жестянку с табаком и не торопясь набил себе трубку.


"Вероятно, - думал он, - это был какой-то интересный эффект в моем


собственном подсознании. Она не могла сказать "огурец". Это было бы слишком


невероятно. Сказала она "огурец" или не сказала?"


Он нерешительно ходил по комнате взад и вперед.


"Кирк-стрит, 320... Что же все это такое? Она будет ждать кого-то


другого. Я думаю, мне надо будет объяснить ей все. Кирк-стрит, 320... Пароль


- "огурец"... О, это невозможно, это абсурд, галлюцинация уставшего мозга. "


Он бросил недобрый взгляд на пишущую машинку.


- Ну и какая от тебя польза, хотел бы я знать? Я смотрел на тебя целое


утро, и что в результате? Автор должен брать свои сюжеты из жизни, из жизни,


ты слышишь? И теперь я пошел за одним из них.


Он нахлобучил шляпу, бросил удовлетворенный взгляд на свою бесценную


коллекцию старинных эмалей и вышел из дома.


Как известно большинству лондонцев, Кирк-стрит - это длинная, кривая


улица, на которой находятся в основном антикварные магазины, в которых за


бешеные деньги можно купить подделку на любой вкус. Там также есть магазины


старинной бронзы, стекла, магазинчики, торгующие подержанными вещами.


Номер 320 занимал магазин старинного стекла. Всевозможные изделия из


стекла заполняли его до отказа. Энтони пришлось двигаться очень осторожно, в


центральном проходе он оказался зажатым между винными бокалами, канделябрами


и люстрами, которые свисали с потолка и сверкали у него над головой. В


глубине магазина сидела старуха. Ее усам позавидовали бы многие студенты, а


вид у нее был совершенно свирепый.


Она посмотрела на Энтони и с угрозой в голосе спросила: "Ну?"


Энтони был молод и очень легко смущался. Он тут же поинтересовался


ценой стеклянных бокалов для рейнвейна.


- Сорок пять шиллингов за полдюжины.


- Неужели? - сказал Энтони. - Довольно красивые, не правда ли? А вон те


сколько стоят?


- Да, они прекрасны, настоящий старинный Уотерфорд. Можете купить пару


за одиннадцать гиней.


Мистер Иствуд понял, что сам себе создает неприятности. И в следующую


минуту, загипнотизированный яростным взглядом старухи, уже собирался что-то


купить. Ведь не мог же он уйти из магазина без покупки.


- А как насчет этого? - сказал он, указывая на канделябр.


- Тридцать пять гиней.


- О! - с сожалением произнес мистер Иствуд. - Это немного больше, чем я


могу себе позволить.


- Что бы вы хотели? - спросила старуха. - Что-нибудь в качестве


свадебного подарка?


- Вот именно, - сказал Энтони, пускаясь в объяснения. - Но им очень


трудно угодить.


- Ну что ж, - сказала она, поднимаясь со своего места. - Прекрасное


старинное стекло никогда не будет некстати. Тут у меня есть пара старинных


графинов, а вон там симпатичный набор ликерных рюмок - как раз для


невесты...


Следующие десять минут были просто мучением для Энтони. Старуха цепко


держала его в руках. Все мыслимые образчики искусства стеклодувов


выстроились перед ним. Он был в отчаянии.


- Прекрасно, прекрасно, - небрежно восклицал он, совершенно подавленный


большим бокалом, который предоставили его вниманию. И вдруг он брякнул не


подумав: - А нет ли у вас тут телефона?


- Нет, у нас нету. Напротив на почте есть. Ну так что вы возьмете -


бокал или эти чудесные кубки?


Не будучи женщиной, Энтони ничего не понимал в сложном искусстве ходить


по магазинам, ничего не собираясь покупать.


- Пожалуй, я возьму набор для ликера, - мрачно сказал он. Он показался


ему небольшим. Больше всего Энтони боялся, что ему всучат канделябр.


С горечью он заплатил за покупку, а затем, когда старуха заворачивала


рюмки, смелость внезапно вернулась к нему. Ну и что с того, если она сочтет


его немного эксцентричным, а кроме того, какое ему дело до того, что она


подумает?


- Огурец, - четко и твердо произнес он.


Старая карга остолбенела.


- А? Что вы сказали?


- Ничего, - поспешно соврал Энтони.


- А мне показалось, что вы сказали "огурец".


- Вот именно, - вызывающе сказал Энтони.


- Хорошо, - сказала старуха - Почему же вы не сказали этого раньше?


Только заставили меня впустую тратить время. Ступайте через эту дверь вверх


по лестнице. Она вас ждет.


Как во сне Энтони прошел в указанную дверь и поднялся по темной и


грязной лестнице. Наверху дверь была немного приоткрыта, и через щель


виднелась маленькая гостиная.


Там на стуле, устремив взгляд на дверь, с выражением нетерпеливого


ожидания на лице, сидела девушка.


И какая девушка! У нее действительно была бледная, как слоновая кость,


кожа, которую так часто описывал Энтони. А ее глаза! Какие глаза! С первого


же взгляда было видно, что она не англичанка. В ее облике была какая-то


чужеземная экзотика, что проявлялось даже в ее скромном, но дорогом платье.


Энтони замер в дверях, немного смутившись. Казалось, настало время для


объяснений. Но с возгласом восторга девушка вскочила и бросилась к нему в


объятия.


- Ты пришел! - вскричала она. - Ты пришел! О, хвала мадонне и всем


святым!


Никогда не упуская счастливых возможностей, Энтони горячо поддержал ее.


Наконец она отступила на шаг и взглянула на него с очаровательным смущением.


- Мне не нужно было с тобой встречаться, - заявила она. - В самом деле,


не нужно.


- Не нужно? - слабо проговорил Энтони.


- Нет. Даже твои глаза кажутся мне другими - и ты в десять раз


красивее, чем я только могла себе представить.


- Я?


"Крепись, мой мальчик, - подумал Энтони, - крепись. Ситуация


складывается очень мило, но не теряй головы".


- Можно мне поцеловать тебя еще раз?


- Конечно, - искренне сказал Энтони. - Сколько тебе угодно.


Тут наступила очень приятная пауза.


"Черт меня дери, - думал Энтони, - надеюсь, что настоящий парень, по


счастью, не явится. Какая изумительно милая девушка".


Внезапно девушка отшатнулась от него, и мгновенный ужас отразился на ее


лице.


- За тобой не было слежки?


- Слава богу, нет.


- О, но они очень хитрые. Ты не знаешь их так хорошо, как я. Борис -


друг.


- Я скоро предоставлю Бориса в твое распоряжение.


- Ты - лев, настоящий лев. А вся эта шайка... Слушай, эта вещь у меня!


Они убьют меня, если узнают. Мне было так страшно - я не знала, что делать


дальше, но тут я вспомнила о тебе... Тихо, что там такое?


В магазине послышался какой-то шум. Жестом приказав ему оставаться на


своем месте, она на цыпочках вышла на лестницу. Вернулась она с совершенно


бледным лицом и испуганными глазами.


- Madre de Dios! Это полиция. Они идут сюда. У тебя есть кинжал?


Револьвер? Что-нибудь?


- Моя дорогая девочка, неужели ты думаешь, что я способен убить


полицейского?


- О, ты сумасшедший, сумасшедший! Они заберут тебя, повесят и будут


душить, пока ты не умрешь.


- Что они сделают? - переспросил мистер Иствуд, чувствуя, как холодок


пробежал у него по спине.


Шаги послышались уже на лестнице.


- Они идут сюда, - прошептала девушка. - Отрицай все. В этом


единственная надежда.


"Это довольно просто", - пробормотал мистер Иствуд про себя.


В эту минуту в комнату вошли двое мужчин. Они были в штатском, но это


не скрывало их выправки.


Заговорил маленький брюнет с твердым выражением серых глаз.


- Конрад Флекмен, вы арестованы, - сказал он. - Вы обвиняетесь в


убийстве Анны Розенберг. Что бы вы ни сказали, эта будет воспринято только


как улика против вас. Вот ордер, и вам же будет лучше, если вы не окажете


нам сопротивления.


Девушка сдавленно вскрикнула. Энтони с деланной улыбкой сделал шаг


вперед.


- Вы ошиблись, офицер, - сказал он мягко. - Мое имя Энтони Иствуд.


Полицейские, казалось, совершенно не восприняли всерьез его заявление.


- Вернемся к этому позже, - сказал второй полицейский, который до сих


пор молчал. - А сейчас пройдемте вместе с нами.


- Конрад, - запричитала девушка. - Конрад, не позволяй им забрать себя.


Энтони посмотрел на полицейских.


- Я надеюсь, вы разрешите мне попрощаться с этой девушкой?


С гораздо большим тактом, чем он ожидал, полицейские отвернулись к


двери. Энтони увел девушку к окну и быстро зашептал ей:


- Слушай. Я сказал правду. Я не Конрад Флекмен. Должно быть, тебя


неправильно соединили, когда ты звонила сегодня утром. Меня зовут Энтони


Иствуд. Я пришел по твоему зову, потому что... ну, в общем, я пришел.


Она недоверчиво уставилась на него.


- Так ты не Конрад Флекмен?


- Нет.


- О! - вскричала она с чувством глубокого горя. - А я поцеловала тебя!


- Все в порядке, - уверил ее мистер Иствуд. - Первые христиане тоже


делали нечто подобное. А теперь слушай, я уйду с этими людьми. Очень быстро


я смогу удостоверить свою личность. Пока они тебя беспокоить не будут, и ты


можешь позаботиться о своем драгоценном Конраде. И кроме того...


- Да?


- Запомни мой номер телефона - северо-запад, 1743, - и, надеюсь, тебя


соединят правильно.


Она бросила на него чарующий взгляд, улыбнувшись сквозь слезы.


- Я запомню, в самом деле, я запомню.


- Ну, тогда все в порядке. До свидания. Я еще хотел сказать...


- Да?


- Если уж вспоминать первых христиан, то еще один поцелуй не будет


иметь никакого значения, как ты думаешь?


Она обвила его шею руками. Ее губы слегка коснулись его щеки.


- Ты мне нравишься, очень нравишься. Ты будешь это помнить, что бы ни


случилось потом, правда?


Энтони с неохотой освободился из ее объятий и подошел к своим


полисменам.


- Я готов последовать за вами. Надеюсь, вы не собираетесь задержать эту


девушку?


- Нет, сэр, с этим все в порядке, - вежливо произнес низенький


полицейский.


"Какие приличные ребята работают в этом Скотленд-Ярде", - подумал


Энтони, когда они спускались по узкой лестнице.


Старухи и след простыл, но Энтони услышал за дверью чье-то тяжелое


дыхание и догадался, что она стоит там и с любопытством наблюдает за


развитием событий.


Когда они вышли на грязную Кирк-стрит, Энтони набрал побольше воздуха и


обратился к низенькому полицейскому:


- А теперь, инспектор... Я надеюсь, вы инспектор?


- Да, сэр. Инспектор полиции Веррал. А это - сержант Картер.


- Хорошо, инспектор Веррал, пришло время поговорить о сути дела.


Выслушайте меня. Я не Конрад Как-Там-Его. Меня зовут Энтони Иствуд, как я


уже говорил вам, и по профессии я писатель. Если вы проводите меня до моей


квартиры, полагаю, что вполне смогу подтвердить это.


Казалось, что что-то в манере разговора Энтони произвело впечатление на


двух детективов. В первую минуту на лице Веррала отразилось сомнение.


Однако Картера убедить было труднее.


- Надеюсь, - усмехнулся он, - вы еще не забыли, как молодая дама


назвала вас Конрадом?


- А! Это совсем другой вопрос. Признаюсь вам, что... м-м... как мне


кажется, эта молодая леди приняла меня за человека, которого зовут Конрадом.


Это частное дело, вы понимаете?


- Интересная история, не правда ли? - отметил Картер. - Нет, сэр, вы


последуете за нами. Останови такси, Джо.


Проезжавшее мимо такси остановилось, и все трое сели в него. Энтони


предпринял последнюю попытку, обратившись к Веррал у, надеясь, что его будет


легче убедить.


- Послушайте, мой дорогой инспектор, что произойдет, если вы съездите


ко мне на квартиру и убедитесь, что я говорил правду? Можно, если хотите,


взять такси - тут их много! Это не займет у вас и пяти минут.


Веррал испытующе посмотрел на него.


- Так я и сделаю, - внезапно сказал он. - Как ни странно, но мне


кажется, что вы говорите правду. Да и не хотелось бы выглядеть дураками,


если мы арестуем не того, кого надо. Какой у вас адрес?


- Бранденбург Мешн, 48.


Веррал наклонился и дал адрес водителю. Все трое сидели молча, пока не


доехали до места. Когда Картер вышел из машины, Веррал сделал ему жест


следовать за ним.


- Чтобы у вас потом не было неприятностей, - объяснил он, выйдя из


машины, - мы пойдем вместе, как будто бы мистер Иствуд возвращается домой в


сопровождении двух приятелей.


Энтони почувствовал глубокую благодарность за его предложение, и его


мнение относительно Скотленд-Ярда стало повышаться с каждой минутой.


В холле они, к счастью, встретили Роджерса, портье. Энтони остановился.


- А, Роджерс, добрый вечер, - небрежно сказал он.


- Добрый вечер, мистер Иствуд, - с уважением ответил портье.


Ему нравился Энтони, потому что он не был таким высокомерным, как


другие жильцы.


Энтони уже поставил ногу на нижнюю ступеньку, но задержался и как бы


между прочим спросил:


- Кстати, Роджерс, сколько времени я тут живу? Только что я поспорил об


этом со своими друзьями.


- Погодите-ка, сэр, я припомню. Скоро уже будет четыре года.


- Как раз так я и думал.


Энтони бросил на детективов торжествующий взгляд. Картер заворчал, но


Веррал лишь широко улыбнулся.


- Хорошо, да не вполне, - отметил он. - Пойдемте наверх?


Энтони открыл дверь своей квартиры английским ключом. Ему было приятно,


что его слуги Симарка дома не было. Чем меньше свидетелей происшествия, тем


лучше.


Машинка стояла, как он ее оставил. Картер большими шагами подошел к


столу и прочитал заглавие на странице.


- ТАЙНА ВТОРОГО ОГУРЦА, - провозгласил он мрачно.


- Это мой рассказ, - беспечно заявил Энтони.


- Это еще одно подтверждение, сэр, - кивнул Веррал, а глаза его


улыбались. - Кстати, сэр, о чем он? -Что это за тайна второго огурца?


Картер внимательно посмотрел на него. Внезапно он покачал головой и


покрутил пальцем около виска.


- Бедный парень, - сказал он в сторону.


- Нет, джентльмены, - живо ответил мистер Иствуд - К делу. Вот письма,


адресованные мне, вот моя чековая книжка, вот записки от редакторов. Что вы


еще хотите?


Веррал внимательно изучил бумаги, которые выложил перед ним Энтони.


- Что касается меня лично, сэр, - сказал он с уважением, - то мне не


нужны другие доказательства. Я вполне удовлетворен. Но я один не имею права


освободить вас. Ведь может быть и так, что вы живете здесь уже много лет под


именем мистера Иствуда, но может быть, что Конрад Флекмен и Энтони Иствуд -


одно и то же лицо. Мне нужно обыскать квартиру, взять у вас отпечатки


пальцев и позвонить в Скотленд-Ярд.


- Что ж, я вполне удовлетворен вашей программой, - заметил Энтони. -


Смею вас заверить, что вы можете осматривать все, что пожелаете.


- Не перейдете ли вы в другую комнату, сэр, вместе с Картером, пока я


буду заниматься делом?


- Конечно, - неохотно ответил Энтони. - Но я думаю, можно поступить и


по-другому.


- Что вы имеете в виду?


- Что мы с вами возьмем по бокалу виски с содовой и перейдем в другую


комнату, пока наш друг сержант будет производить тщательный обыск.


- Вам так больше нравится, сэр?


- Да.


И они оставили Картера разбирать содержимое стола, что он делал с


большой ловкостью. Как только они вышли, то услышали, как он поднял трубку и


попросил соединить его со Скотленд-Ярдом.


- Все это не так уж плохо, - сказал Энтони, держа в руках виски с


содовой и гостеприимно предупреждая все желания инспектора Веррала. - Мне


выпить первым, чтобы показать, что виски не отравлено?


Инспектор улыбнулся.


- Все это весьма необычно, - отметил он. - Но в нашем деле все


предусмотреть невозможно. С самого начала я понял, что мы совершили ошибку.


Но, увы, теперь нужно соблюсти все обычные формальности. Вам придется


немного потерпеть, сэр.


- Думаю, придется, - с сожалением произнес Энтони. - Сержант не


очень-то компанейский парень, не так ли?


- О, он прекрасный человек, этот сержант Картер. Вы бы это легко


поняли, если бы дали ему какое-нибудь поручение.


- Я это заметил, - сказал Энтони. - Кстати, инспектор, - добавил он. -


Не могли бы вы мне рассказать обо мне самом?


- Не понял, сэр?


- Неужели вы не видите, что я сгораю от любопытства? Кто такая эта Анна


Розенберг и почему я убил ее?


- Вы обо всем прочитаете в утренних газетах, сэр.


- "А завтра, быть может, я буду отягощен вчерашними десятью тысячами


лет", - процитировал Энтони. - Я в самом деле считаю, что вы, инспектор,


обязаны удовлетворить мое совершенно законное любопытство. Отбросьте свою


профессиональную сдержанность и расскажите мне все.


- Это невозможно, сэр.


- Мой дорогой инспектор, мне казалось, что мы стали друзьями?


- Ну хорошо, сэр. Анна Розенберг - немецкая еврейка, она жила на


Хэмпстед-стрит. По каким-то необъяснимым причинам год от года она


становилась все богаче и богаче.


- Со мной все наоборот, - прокомментировал Энтони. - По каким-то


необъяснимым причинам я год от года становлюсь все беднее и беднее. Может


быть, мне следовало бы жить на Хэмпстед-стрит. Я слышал, что Хэмпстед


вдыхает в человека новые силы.


- Одно время, - продолжал Веррал, - она содержала магазинчик, где


продавались подержанные вещи.


- Теперь все понятно, - снова прервал его Энтони. - Я помню, как мне


пришлось после войны продавать свою парадную форму. Вся квартира была


завалена красными штанами и золотыми позументами, все это можно было выгодно


продать. Тут приехал толстяк в клетчатом костюме на "роллс-ройсе" с


человеком, который нес сумку. За все он предложил только один фунт и десять


пенсов. В конце концов, чтобы получить два фунта, я добавил еще охотничий


костюм и цейсовские очки. По его знаку человек открыл сумку и бросил туда


все вещи; толстяк вручил мне десятифунтовую бумажку и попросил разменять ее.


- Лет десять назад, - продолжал инспектор, - в Лондоне жили испанские


политэмигранты, и среди них дон Фернандо Феррарес со своей молодой женой и


ребенком. Они были очень бедны, и жена его болела. Анна Розенберг наведалась


к ним и спросила, не хотят ли они чего продать. Дона Фернандо дома не было,


и его жена решила расстаться с чудесной испанской шалью с изумительной


вышивкой, это был один из подарков дона Фернандо, до того как они сбежали из


Испании. Когда дон Фернандо вернулся и услышал, что шаль продана, он впал в


ужасную ярость и пытался, но безуспешно, вернуть ее. Когда в конце концов


ему удалось найти магазин Анны Розенберг, она сказала, что уже продала шаль


какой-то женщине, имени которой она не помнит. Дон Фернандо потерял


последнюю надежду. Через два месяца его закололи кинжалом на улице и он умер


от ран. И именно с этого времени Анна Розенберг стала таинственным образом


богатеть. За последующие десять лет ее пытались обокрасть по крайней мере


раз восемь. Четыре попытки были неудачными, но в остальных взломщикам


повезло, и среди украденных вещей оказалась та самая вышитая шаль.


Инспектор остановился, но затем, повинуясь нетерпеливому жесту Энтони,


продолжал:


- Неделю назад из женского монастыря, который находится во Франции,


приехала в Англию Кармен Феррарес - дочь дона Фернандо. Ее первым желанием


было пойти на Хэмпстед-стрит и встретиться с Анной Розенберг. Нам известно,


что там она устроила старой женщине ужасный скандал, и последние слова,


которые она сказала, люди запомнили. "Она все еще у вас, - закричала она. -


Все эти годы вы на ней богатели, но я торжественно вам обещаю, что в конце


концов это принесет вам несчастье. У вас нет на нее никаких моральных прав,


и наступит день, когда вы поймете, что лучше бы вы никогда не видели Шали


Тысячи Цветов". Через три дня после этого Кармен Феррарес таинственно


исчезла из отеля, в котором остановилась. В ее комнате был найден адрес


Конрада Флекмена, а также записка от одного антиквара, который


интересовался, намерена ли она увезти с собой вышитую шаль, которая, как он


полагает, находится у нее. Адрес в записке был неправильный.


Совершенно ясно, что шаль - это ключ к разгадке тайны. Вчера утром


Конрад Флекмен позвонил Анне Розенберг. Она закрылась с ним в комнате


примерно на час или больше, и, когда он ушел, ей пришлось лечь в постель,


так как было заметно, что она потрясена его приходом. Но она распорядилась,


что, если он придет к ней опять, его обязательно надо принять. Прошлым


вечером, примерно в девять часов, она вышла из дома и не вернулась. Сегодня


утром ее нашли в доме Конрада Флекмена с ножевой раной в области сердца. А


на полу позади нее было... что бы вы думали?


- Шаль? - выдохнул Энтони. - Шаль Тысячи Цветов?


- Нет, это было нечто ужасное. Это объясняло все таинственные


происшествия, связанные с шалью, и открывало ее тайный смысл... О, извините,


кажется, это начальство.


В самом деле, раздался звонок. Энтони едва сдерживал нетерпение,


ожидая, когда вернется инспектор. Теперь он не сомневался, что его судьба


скоро решится. Как только снимут его отпечатки пальцев, они поймут свою


ошибку.


А потом, может быть, позвонит Кармен...


Шаль Тысячи Цветов! Какая странная история - она так гармонирует с


изысканной красотой темноволосой девушки.


Кармен Феррарес...


С трудом он пробудился от грез. Сколько времени? Он встал и открыл


дверь. В квартире было очень тихо. Неужели они ушли? Даже не попрощавшись?


Энтони быстро зашел в соседнюю комнату. Как и гостиная, она была совершенно


пуста. Какая странная пустота! Все в комнате было перевернуто. О боже! Его


коллекции - эмали, серебро!


Он лихорадочно осмотрел квартиру. Везде была одна и та же картина: его


обворовали. Все ценные вещи, а у Энтони был очень тонкий вкус коллекционера


к миниатюрам, были украдены.


Со стоном Энтони рухнул на стул и обхватил голову руками. Очнулся он от


звонка в дверь. Он открыл дверь, перед ним стоял Роджерс.


- Извините, сэр, - сказал Роджерс. - Но джентльмены сказали, что я могу


вам понадобиться.


- Джентльмены?


- Те два ваших друга, сэр. Я помог им упаковать вещи. К счастью, в


подвале я нашел две сумки для них. - Он опустил глаза. - Я постарался


сделать все как можно лучше, сэр.


- Ты упаковывал вещи? - простонал Энтони.


- Да, сэр. Не нужно было этого делать, сэр? Именно высокий джентльмен


попросил меня помочь, сэр, и, видя, что вы заняты разговором с другим


джентльменом в маленькой комнате, я не решился вас побеспокоить.


- Это не я разговаривал с ним, - сказал Энтони. - Это он, будь он


проклят, разговаривал со мной.


Роджерс кашлянул.


- Мне очень жаль, но это было необходимо, сэр, - пробормотал он.


- Необходимо?


- Отправить вашу коллекцию, сэр.


- Что? Да, конечно. Ха-ха-ха, - нервно рассмеялся Энтони. - Сейчас они,


конечно, уже уехали? Эти... мои друзья, я имею в виду?


- О, да, сэр, совсем недавно. Я поднес сумки к такси, и высокий


джентльмен опять поднялся по лестнице, потом они оба сбежали вниз и тут же


уехали... Извините, сэр, если что-то не так...


Роджерсу легко было говорить. Глубокий стон, который испустил Энтони,


мог возбудить подозрения у кого угодно.


- Все не так - спасибо, Роджерс. Но я понимаю, что тебя не в чем


упрекнуть. Оставь меня, я должен позвонить по телефону.


Через пять минут Энтони рассказывал свою историю инспектору Драйверу,


который с записной книжкой в руках сидел напротив него. Инспектор Драйвер,


как подумал Энтони, какой-то несимпатичный и совершенно не похож на


настоящего инспектора! Действительно, очень неестественно держится. Еще один


потрясающий пример, когда Искусство побеждает Природу.


Рассказ Энтони подходил к концу. Инспектор закрыл свой блокнот.


- Ну? - нетерпеливо спросил Энтони.


- Ясно как божий день, - сказал инспектор. - Это банда Паттерсона. В


последнее время они совершили массу таких мастерских проделок. Высокий


блондин, маленький брюнет и девушка.


- Девушка?


- Да, темноволосая и очень красивая. Обычно использовалась в качестве


приманки.


- Это... это испанка?


- Она может себя так называть. Но родилась она на Хэмпстед-стрит.


- О, я же говорил, что это место, которое вдыхает в человека новые


силы, - пробормотал Энтони.


- Да, мне все ясно, - сказал инспектор, вставая, чтобы уйти. -Она


звонит вам по телефону и рассказывает свою историю, при этом она уверена,


что вы, конечно, приедете. Потом она отправляется к матушке Гибсон, которая


получает небольшую плату за то, что сдает им комнату, ведь встречаться на


людях неудобно - влюбленные, вы же понимаете, в этом нет ничего


криминального. Вы попадаетесь на удочку, они привозят вас домой, и, пока


один из них рассказывает вам историю, другой исчезает с награбленным. Я


уверен, это Паттерсон - несомненно, его почерк.


- А мои вещи? - с беспокойством произнес Энтони.


- Мы сделаем все, что сможем, сэр. Но Паттерсон мастер своего дела.


- Вполне возможно, - с горечью произнес Энтони.


Инспектор ушел, и едва за ним закрылась дверь, как снова раздался


звонок. Энтони открыл. Перед ним стоял мальчик со свертком в руках.


- Сэр, вам посылка.


Энтони взял ее с некоторым удивлением. Он совсем не ожидал получить


какую-либо посылку. Возвратившись с ней в гостиную, он разрезал бечевку.


Это был набор для ликера!


- Проклятье! - вскричал Энтони.


Потом он заметил, что на дне одной из рюмок была маленькая


искусственная розочка. Его мысли опять вернулись к комнате на втором этаже


дома на Кирк-стрит.


"Ты мне нравишься, да, очень нравишься. Помни это, что бы ни случилось,


помни".


Она подчеркнула эти слова: "Что бы ни случилось..." Неужели она имела в


виду...


Энтони взял себя в руки.


- Этого не будет, - предостерег он сам себя.


Его взгляд упал на пишущую машинку, и он уселся перед ней с решительным


видом.


ТАЙНА ВТОРОГО ОГУРЦА...


Его лицо опять стало мечтательным. Шаль Тысячи Цветов. Что же такое


нашли на полу рядом с трупом? Ужасная вещь, которая объяснит всю тайну?


Конечно, на самом деле ничего там не было, потому что вся эта история


была насквозь лживой, и рассказана она только для того, чтобы отвлечь его


внимание. Рассказчик, как в сказках "Тысяча и одна ночь", выбрал как раз


самый интересный момент, чтобы прервать рассказ. Но может же все-таки


существовать какая-нибудь ужасная вещь, которая дала бы разгадку всей тайне?


Если поразмышлять над этим?


Энтони выдернул из машинки лист бумаги и вставил другой. Он напечатал


заголовок:


ТАЙНА ИСПАНСКОЙ ШАЛИ.


Минуту или две он молча смотрел на него.


А потом начал быстро печатать...


Агата Кристи.


Тайна лорда Листердейла


--------------------------------------------------------:)


Агата Кристи. "Тайна лорда Листердейла"


Перевод с английского О.Батановой


Книга: Агата Кристи. Рассказы


Издательство "Прейскурантиздат", СП "Маркетинг-XXI", Москва, 1991


OCR & SpellCheck: Zmiy (zpdd@chat.ru), 26 августа 2001


--------------------------------------------------------:)


Издательство "Прейскурантиздат", СП "Маркетинг-XXI", Москва, 1991


Перевод с английского О.Батановой


Миссис Сен-Винсент складывала числа. Раз или два она вздохнула,


поднимая руки к своей больной голове. Она никогда не любила арифметику. К


несчастью, теперь она, похоже, тратила на жизнь лишь определенную сумму


денег, и общий счет необходимых маленьких расходов не мог ее удивить или


испугать.


Конечно же, этого получиться не должно! И она снова вернулась к началу


расчетов. Она сделала пустяковую ошибку всего на один пенс, но все остальные


цифры были правильными.


В последние дни она страдала сильными головными болями. Миссис


Сен-Винсент опять вздохнула, подняла голову и увидела, как открылась дверь и


в комнату вошла ее дочь Барбара. Барбара Сен-Винсент была очень симпатичной


девушкой: у нее были тонкие, как у матери, черты лица, такой же гордый


поворот головы, но глаза не голубые, а черные и другой рот, пухлый, красный,


не без привлекательности.


- О! Мама, - воскликнула она. - Опять фокусничаешь с этими ужасными


старыми счетами? Брось их все в огонь.


- Мы должны знать, в каком положении мы находимся, - неуверенно сказала


миссис Сен-Винсент.


Девушка пожала плечами.


- Мы всегда в одной и той же лодке, - сухо сказала она. - Проклятье.


Как обычно, истрачено все до последнего пенни.


Миссис Сен-Винсент вздохнула.


- Я хочу... - начала она и остановилась.


- Я должна поискать какую-нибудь работу, - мрачно сказала Барбара. - И


найти ее быстро. В конце концов, я же окончила курсы стенографии и


машинописи. Но ведь таких девиц, как я, - целый миллион! "Ваш опыт?"


"Никакого, но..." "О, спасибо. Мы дадим вам знать". Но они никогда этого не


делают! Я должна найти какую-нибудь работу - какую угодно работу.


- Пока не надо, дорогая, - попросила ее мать. - Подожди хоть немного.


Барбара подошла к окну и встала, смотря невидящими глазами на грязный


ряд домов напротив.


- Иногда, - произнесла она медленно, - я жалею о том, что прошлой зимой


кузина Эми взяла меня с собой в Египет. О! Я знаю, что это было просто


развлечение, - единственное развлечение, которое у меня когда-то было и


которого, может быть, никогда уже больше не будет. Это развеселило меня -


очень развеселило. Но все это было очень неопределенно. Я имею в виду


возвращение обратно к этому.


Она обвела рукой комнату. Миссис Сен-Винсент проследила за ней глазами


и вздохнула. Комната представляла из себя типичный пример дешево


обставленной квартиры. Пыльные засохшие бессмертники, крикливо украшенная


мебель, безвкусные, местами выцветшие обои. Несколько хороших предметов из


китайского фарфора, сильно потрескавшихся и склеенных во многих местах, так


что их уже нельзя было продать даже за бесценок, вышитое покрывало,


накинутое на спинку дивана, акварельный эскиз молодой девушки, одетой по


моде двадцатилетней давности, похожей на миссис Сен-Винсент.


- Но это не будет иметь никакого значения, - продолжала Барбара, - если


мы никогда больше ничего не узнаем. Но думать об Анстейсе...


Она оборвала себя, не решаясь говорить о любимом доме, который


принадлежал роду Сен-Винсентов на протяжении столетий, а теперь находился в


чужих руках.


- Если бы только отец... не спекулировал... и не занимал деньги...


- Моя дорогая, - сказала миссис Сен-Винсент, - по любым меркам, твой


отец никогда не был деловым человеком.


Она произнесла это как заключение, и Барбара подошла, поцеловала ее и


прошептала: "Бедная старая мамочка, я больше ничего не скажу".


Миссис Сен-Винсент опять взяла свой карандаш и склонилась над столом.


Барбара подошла к окну и сказала:


- Мама. Сегодня утром Джим Мастертон сказал мне, что хочет зайти к нам


в гости.


Миссис Сен-Винсент положила карандаш и резко подняла голову.


- Сюда? - воскликнула она.


- Ну конечно! Мы же не можем пригласить его пообедать с нами у Ритца, -


усмехнулась Барбара.


Мать выглядела несчастной. Она опять окинула комнату взглядом, в


котором сквозило искреннее отвращение.


- Ты права, - сказала Барбара. - Это отвратительное место. Элегантная


бедность! Все просто отлично - до блеска отмытый деревенский домик,


поношенный ситец хорошей расцветки, вазы с розами, королевский чайный сервиз


Дерби, который ты моешь сама. Это то, что так любят в книжках. А в реальной


жизни, когда ваш сын начинает свою карьеру с самой низшей ступеньки


служебной лестницы, - это означает Лондон, чопорные домохозяйки, на лестнице


- грязные дети, соседи, которые, кажется, всегда относятся к тебе с


подозрением, треска на завтрак не лучшего качества - и тому подобное.


- Если только... - начала миссис Сен-Винсент. - Нет, действительно, я


начинаю сомневаться, что мы и дальше сможем позволить себе хотя бы даже и


такую комнату.


- А это означает, - о ужас! - что нам придется жить в комнате, которая


будет и спальней, и гостиной одновременно. А Руперту придется жить в самом


настоящем шкафу прямо под крышей. И когда Джим придет нас навестить, я


встречу его внизу на лестнице. Проведу в эту ужасную комнату. Соседи будут


сплетничать и перешептываться, глядя на нас сквозь щели в стенах, будут


обязательно кашлять этим ужасным громким кашлем, которым они постоянно


кашляют!


Наступила тишина.


- Барбара, - наконец сказала миссис Сен-Винсент. - Ты... Я имею в виду,


ты хочешь?..


Она замолчала, слегка покраснев.


- Тебе не надо быть такой деликатной, мама, - сказала Барбара. - Сейчас


нет деликатных людей. Я полагаю, что ты имела в виду - выйду ли я замуж за


Джима? Я была бы рада застрелиться, если бы он только попросил меня. Но я


боюсь, что он не попросит.


- О, Барбара, дорогая.


- Это один из путей, указанных мне кузиной Эми, - продвижение (как она


пишет в последнем письме) в высшее общество. Я ему очень нравлюсь. Но теперь


он придет и увидит меня здесь! А он странный человек, ты знаешь,


привередливый и старомодный. И я... мне он даже больше нравится за это. Это


напоминает мне Анстейс и деревню - все это было сто лет назад, но это так...


так... ох! я не знаю... так ароматно. Как лаванда!


Она рассмеялась, почти устыдившись своего пыла. Миссис Сен-Винсент


заговорила очень искренне:


- Мне бы хотелось, чтобы ты вышла замуж за Джима Мастертона. Он - один


из нас. К тому же он очень богат, но это то, против чего я не буду слишком


возражать.


- Я знаю, - сказала Барбара. - Я также, как и ты, устала от нужды.


- Но, Барбара, это не...


- Только из-за этого? Нет. Я поступаю правильно. Я... о, мама, разве ты


не видишь, как я поступаю?


Миссис Сен-Винсент выглядела очень несчастной.


- Я хочу, чтобы он увидел тебя здесь, дорогая, - сказала она задумчиво.


- О да! - сказала Барбара. - Мы же все-таки можем попытаться, в крайнем


случае мы посмеемся над собой. Зачем так переживать? Извини, я, должно быть,


выгляжу ужасной брюзгой. Развеселись, дорогая.


Она обняла свою мать, поцеловала ее в лоб и отошла. Миссис Сен-Винсент


бросила все свои финансовые дела и присела на неудобный диван. Мысли в ее


голове крутились как белка в колесе.


- Все могут говорить что угодно, но внешний вид играет для мужчин


важную роль. Однако только до помолвки. Потом он узнает, какая нежная,


хорошая ты девочка. Молодые люди так легко перенимают тон своего окружения.


Руперт теперь совершенно не похож на себя. Но это не значит, будто я хочу,


чтобы мои дети были высокомерными. Ни капельки. Но я возненавижу Руперта,


если он будет помолвлен с той ужасной девицей из табачников. Может быть, она


даже окажется очень красивой девушкой. Но она не нашего круга. Все это очень


тяжело. Бедные мои малыши. Если бы я могла хоть что-нибудь сделать для


вас... хоть что-нибудь. Но где взять деньги? Мы продали все для того, чтобы


помочь Руперту встать на ноги. Но в действительности, мы даже этого не можем


себе позволить.


Чтобы отвлечься, миссис Сен-Винсент взяла "Морнинг пост" и пробежала


глазами объявления на первой странице. Большинство из них было ей хорошо


знакомо. Люди, которые хотят иметь капитал; люди, которые уже имеют капитал


и хотят выгодно его поместить; люди, которые хотят купить зубы (она всегда


удивлялась - зачем?); люди, которые хотят продать меха и платья и


оптимистически настроены в отношении цен.


Внезапно она замерла, снова и снова перечитывая напечатанные слова:


"Только для людей благородного происхождения. Маленький дом в Вестминстере,


изысканно обставленный, сдается тем, кто действительно будет заботиться о


нем. Арендная плата чисто номинальная. Посредники не нужны".


Обычное объявление. Она читала много таких или почти таких.


Неожиданность представляла номинальная плата.


Так как она горела нетерпением и жаждала спастись от собственных


мыслей, то сразу же надела шляпку и села в автобус, указанный в объявлении.


Оказалось, что это была посредническая контора по сдаче домов. Не новая


суетливая фирма, а. дряхлая, старомодная контора. Она робко показала


объявление и попросила объяснить ей детали.


Седой старый господин, который принимал ее, задумчиво погладил себя по


подбородку.


- Отлично. Да, отлично, мадам. Этот дом, упомянутый в объявлении, - No


7 по Чевиот-плэйс. Вам нужен ордер?


- Я бы хотела сначала узнать об оплате, - сказала миссис Сен-Винсент.


- А! Арендная плата. Точной суммы я сейчас вам не назову, но могу вас


уверить, что она чисто номинальная.


- Соображения о том, что есть чисто номинальное, могут различаться, -


сказала миссис Сен-Винсент.


Старый господин позволил себе усмехнуться..


- Да, это старый трюк. Но можете мне поверить - это не тот случай.


Возможно, две или три гинеи в неделю, не больше.


Миссис Сен-Винсент решила взять ордер. Не потому, конечно, что для нее


была какая-то возможность снять этот дом. Но она должна была хотя бы просто


увидеть его. Должно быть, в нем был какой-то существенный недостаток, если


он сдается по такой цене.


Но сердце ее дрогнуло, когда она взглянула на дом No 7 по Чевиот-плэйс.


Драгоценный камень, а не дом. Времен Королевы Анны и в отличном состоянии! У


дворецкого, открывшего дверь, были седые волосы, небольшие бакенбарды и


задумчивое спокойствие архиепископа. "Доброго архиепископа", - подумала


миссис Сен-Винсент. Он принял ордер с благосклонностью.


- Да, да, мадам. Я сейчас вам все покажу. Дом готов к заселению.


Он пошел вперед, открывая двери и называя комнаты.


- Гостиная, белый кабинет, следующая - уборная, мадам.


Все это было совершеннейшей мечтой. Вся мебель - того времени, каждая


вещь со следами употребления, но отполированная с нежной заботой. Большие


ковры были прекрасных неярких расцветок. В каждой комнате стояли вазы со


свежими цветами. Сзади дом примыкал к Грин-парку. Весь уголок излучал шарм


старого мира.


Слезы наполнили глаза миссис Сен-Винсент, и она с трудом сдерживалась.


Именно так выглядел Анстейс, Анстейс...


Ей показалось, что дворецкий заметил ее переживания. Если так, то это


выдавало в нем тонкость очень хорошо обученного слуги. Она любила таких


старых слуг. Чувствовала себя с ними спокойно и непринужденно. Они были для


нее как друзья.


- Это прекрасный дом, - сказала она мягко, - просто чудесный. Я рада,


что увидела его.


- Это только для вас одной, мадам?


- Для меня, моего сына и дочери. Но я боюсь...


Она замолчала, не осмеливаясь продолжить, но инстинктивно


почувствовала, что дворецкий понял ее. Не глядя ей в лицо, он произнес


безличным размеренным тоном:


- Случайно я узнал, мадам, что владелец, помимо всего, ищет хороших


жильцов. Арендная плата для него не важна. Он хочет, чтобы дом сдавался


тому, кто действительно будет заботиться о нем и ценить его.


- Я бы ценила его, - тихо сказала миссис Сен-Винсент. - Спасибо вам за


то, что показали мне дом.


И повернулась, чтобы уйти.


- Не за что, мадам.


Когда она выходила на улицу, он стоял в проеме двери, внимательно глядя


ей вслед. Она подумала: "Он знает. Ему жаль меня. Он тоже один из многих


стариков. Он бы хотел, чтобы именно я имела этот дом, а не какой-нибудь


лейборист или пуговичный фабрикант! Наш сорт людей вымирает, но мы связаны


друг с другом какими-то невидимыми нитями".


В конце концов она решила не ходить больше в посредническую контору.


Что тут хорошего? Она может позволить себе эту плату, но тут нужно будет


перейти на положение прислуги. В подобном доме придется быть прислугой.


На следующее утро на ее столе лежало письмо. Оно было из посреднической


конторы. В нем было написано, что ей предоставляется в аренду дом No 7 по


Чевиот-плэйс за 2 гинеи в неделю на 6 месяцев, и далее: "Я предполагаю, что


Вы приняли во внимание тот факт, что слуги содержатся полностью за счет


владельца дома? Это действительно уникальная возможность".


Это была уникальная возможность. Она была так поражена этим, что даже


прочитала письмо вслух. Град вопросов последовал за этим, и ей пришлось


описать ее вчерашнюю поездку.


- Скрытная маленькая мамочка! - вскричала Барбара. - Все это


действительно так изумительно?


Руперт прочистил горло и приступил к перекрестному допросу.


- Что-то за всем этим стоит. Если вы хотите знать мое мнение, то все


это подозрительно. Очень подозрительно.


- Ну, ну, мой непутевый братец, - сказала Барбара, сморщив носик. -


Почему же за этим должно что-то стоять? Только такие люди, как ты, Руперт,


всегда придумывают тайны на пустом месте. Это все те ужасные детективы,


которые ты всегда читаешь.


- Такая арендная плата в городе - просто шутка, - сказал Руперт и


добавил многозначительно: - Человек должен быть осмотрительнее в подобных


вещах. Говорю вам: в этом деле есть что-то очень подозрительное.


- Чепуха, - сказала Барбара. - Дом принадлежит человеку с уймой денег,


он гордится им и хочет, чтобы в нем жили приличные люди, пока он будет


отсутствовать. Что-то в этом роде. Деньги, возможно, не играют для него


никакой роли.


- Что за адрес, ты говоришь? - переспросил Руперт свою мать.


- Семь, Чевиот-плэйс.


- Ай! - он вскочил со стула. - Что я вам сейчас скажу - просто


удивительно. Это как раз тот самый дом, из которого исчез лорд Листердейл.


- Ты уверен? - спросила миссис Сен-Винсент с сомнением.


- Абсолютно. У него было много других домов в Лондоне, но этот был


одним из тех, где он жил. Однажды вечером он вышел из него, сказав, что


собирается в клуб, и никто его уже больше никогда не видел. Никто не знает,


почему он так внезапно исчез. Предполагают, что у него должны были быть дела


в Восточной Африке или еще где-то вроде того, наверное, из-за этих дел его и


убили в этом доме. Ты сказала, что там все обшито панелями?


- Да, - слабо сказала миссис Сен-Винсент, - но...


Руперт не дал ей договорить. Его охватил невероятный энтузиазм.


- Панели! Ты их видела. Будьте уверены, там где-нибудь должен


находиться хорошо замаскированный тайник. Тело запихнули туда, оно там и


находится. Возможно, его сначала набальзамировали.


- Руперт, дорогой, не говори чепухи, - сказала мама.


- Не будь полным идиотом, - посоветовала ему Барбара. - Тебя слишком


часто водила в кино твоя крашеная блондинка.


Руперт поднялся и с достоинством, которое только было возможно в его


несерьезном юношеском возрасте, предъявил окончательный ультиматум:


- Вы возьмете этот дом, мамочка. И я выведаю его тайну. Вот увидите. -


И он выбежал из дома, боясь опоздать на работу.


Глаза женщин встретились.


- Сможем мы, мама? - робко прошептала Барбара. - О! Если б мы только


смогли!


- Слуги, - сказала миссис Сен-Винсент патетически, - будут содержаться


за счет владельца дома, ты же знаешь. Я, конечно, имею в виду, что если для


одного это является препятствием, то другой может сделать это без всяких


затруднений, очень легко, но только в силу своих личных особенностей.


Она жалобно посмотрела на Барбару, и та ей кивнула.


- Мы должны подумать над этим, - сказала мать.


Но в действительности ее решение уже было готово. Она видела блеск в


глазах дочери. И она подумала: "Джим Мастертон должен видеть ее в


соответствующей обстановке. Это шанс - удивительный шанс. Я должна им


воспользоваться".


Она села и написала посредникам ответ, в котором сообщила, что


принимает их предложение.


x x x


- Квентин, откуда эти лилии? Право же, я не могу покупать такие дорогие


цветы.


- Их прислали из Королевского Чевиота, мадам. Это традиция.


Дворецкий удалился. Миссис Сен-Винсент вздохнула с облегчением. Что бы


она делала без Квентина? Он все делал с такой легкостью: "В конце концов,


это слишком хорошо. Я должна скоро проснуться, я знаю, что проснусь и пойму,


что все это было сном. Я так счастлива здесь уже два месяца, и они миновали


как блеск молнии".


Жизнь и в самом деле была удивительно приятной. Квентин, дворецкий,


проявил себя как самодержец дома No 7 по Чевиот-плэйс. "Если вы все поручите


мне, мадам, - сказал он вежливо, - вы поймете, что это самое лучшее".


Каждую неделю он приносил ей книги записей домашних расходов и их счета


были на удивление небольшими. Еще в доме было двое слуг: повар и служанка.


Они обладали приятными манерами и хорошо справлялись со своими


обязанностями, но именно Квентин хлопотал по всему дому. Иногда на столе


появлялась дичь и домашняя птица, вызывая озабоченность миссис Сен-Винсент.


Квентин успокаивал ее: "Прислано из деревенского поместья лорда Листердейла,


Королевского Чевиота или с Йоркширской вересковой пустоши. Это традиция,


мадам".


Но миссис Сен-Винсент сомневалась в том, что отсутствующий лорд


Листердейл был бы согласен с этими словами. Она склонялась к предположению,


что Квентин злоупотребляет своей хозяйской властью. Было заметно, что они


ему очень понравились, и в его глазах ничто не могло быть слишком хорошо для


них.


Что же касается заявления Руперта о таинственном исчезновении хозяина


дома, то во время второй беседы с посредниками миссис Сен-Винсент навела


предварительные справки о лорде Листердейле. Седой старый господин


немедленно удовлетворил ее любопытство.


Да, лорд Листердейл последние восемнадцать месяцев находился в


Восточной Африке.


- Наш клиент в некоторой степени человек эксцентричный, - сказал он,


широко улыбаясь. - Он уехал из Лондона самым неподходящим способом, не


сказав никому ни слова, вы, возможно, это даже помните. Газеты об этом


писали. Да, действительно было проведено расследование Скотленд-Ярдом. Но


успокоительные известия были получены из Восточной Африки от "самого лорда


Листердейла. Он облек своего кузена полковника Карфакса властью и


полномочиями своего адвоката. Это человек, который ведет все дела лорда.


Лорд Листердейл в некоторой степени эксцентричная личность. Он всегда был


великим путешественником, путешествующим по самым диким местам, он может не


возвращаться в Англию годами, хотя он и стареет.


- Однако он не так стар, - сказала миссис Сен-Винсент, внезапно


вспомнив грубоватое бородатое лицо, которое она отметила, просматривая


как-то иллюстрированный журнал, лицо, которое больше бы подошло моряку


Елизаветинского времени.


- Средних лет, - сказал седой господин. - 53 года, по сведениям


Дебретта.


Этот разговор миссис Сен-Винсент передала Руперту с целью упрекнуть


молодого джентльмена.


Руперт, однако, не смутился.


- Это кажется мне еще более подозрительным, - заявил он. - Кто такой


этот полковник Карфакс? Возможно, он унаследует титул, если что-либо


случится с Листердейлом. Письмо из Восточной Африки тоже, возможно,


подделали. Через три года или около того этот Карфакс предположит, что лорд


Листердейл умер, присвоит себе его титул и получит все его поместья. Я бы


назвал все это очень подозрительным.


Дом он удостоил снисходительным одобрением. Когда у него бывало


свободное время, он простукивал панели и определял возможность нахождения


секретной комнаты, но мало-помалу его интерес к тайне лорда Листердейла


ослабел. И в то же самое время он стал проявлять меньше интереса к персоне


дочери табачника. Жизнь диктовала свое.


Барбаре дом принес полное удовлетворение. Джим Мастертон был приглашен


к ним и теперь стал частым гостем. Он и миссис Сен-Винсент были в восторге


друг от друга, и однажды он сказал Барбаре слова, сильно поразившие ее.


- Ты знаешь, этот дом - прекрасное жилище для твоей матери.


- Для матери?


- Да. Он словно был построен специально для нее! Она принадлежит ему


каким-то необъяснимым путем. Ты знаешь, в этом доме есть что-то


подозрительное, что-то жуткое и вместе с тем то, что просто не замечаешь под


покровом повседневности.


- Не будь похожим на Руперта, - попросила его Барбара. - Он убежден,


что злой полковник Карфакс убил лорда Листердейла и спрятал его тело под


пол.


Мастертон рассмеялся.


- Я восхищен детективным рвением Руперта. Но я не имел в виду что-либо


в этом роде. Здесь такой воздух, такая создалась атмосфера, которую никто не


в состоянии полностью уловить.


Уже три месяца они жили на Чевиот-плэйс, когда Барбара пришла к своей


матери с сияющим лицом.


- Джим и я - мы помолвлены. Да - прошлой ночью. О, мама, все это Похоже


на то, что сказка становится былью.


- Моя дорогая! Я так рада, так рада!


И мать с дочерью крепко обняли друг друга.


- Ты знаешь, Джим почти так же влюблен в тебя, как и в меня, -наконец


сказала она с озорным смехом.


Миссис Сен-Винсент очень мило покраснела.


- Да, - продолжала настаивать девушка. - Ты считала, что этот дом будет


прекрасным жилищем для меня, но в действительности все это время он - дом


для тебя. Руперт и я не вполне принадлежим этому месту. А ты - да.


- Не говори чепухи, дорогая.


- Это не чепуха. В воздухе дома аромат зачарованного замка и ты


зачарованная принцесса, а Квентин, о! задумчивый волшебник.


Миссис Сен-Винсент засмеялась и признала последний довод.


Руперт воспринял известие о помолвке сестры очень спокойно.


- Я чувствовал, что нечто подобное уже носится в воздухе, - заметил он,


приняв умный вид.


Однажды они с матерью обедали вместе, Барбара была с Джимом.


Квентин поставил портвейн перед Рупертом и удалился, не произнеся ни


слова.


- Странная старая птица, - сказал Руперт, кивая в сторону закрытой


двери. - В нем есть что-то странное, ты знаешь, что-то...


- Не подозрительное ли? - прервала его миссис Сен-Винсент со слабой


улыбкой.


- Мама, как ты догадалась, что я собирался сказать? - спросил Руперт


совершенно серьезно.


- Это твое любимое выражение, дорогой. Тебе кажется все вокруг


подозрительным. Я даже предполагаю, у тебя есть мысль, что именно Квентин


убил лорда Листердейла и засунул его под пол?


- За панели, - поправил fee Руперт. - Ты всегда придаешь словам оттенок


какой-то неправильности, мама. Нет, я расследовал это. В момент исчезновения


Квентин был в Королевском Чевиоте.


Миссис Сен-Винсент улыбнулась ему, встала из-за стола и ушла в


гостиную. Что ни говори, но Руперт все еще не вырос.


Однако внезапно ей вспомнились слова посредника о поспешном отъезде


лорда Листердейла из Англии. За этим решением должно стоять что-то, его


оправдывающее. Она все еще размышляла и, когда вошел Квентин с кофейным


подносом, заговорила с ним:


- Вы были с лордом Листердейлом очень долго, Квентин, не так ли?


- Да, мадам; я был еще юнцом - 21 год. Это было еще во время старого


лорда. Я начинал третьим ливрейным лакеем.


- Вы должны знать лорда Листердейла очень хорошо. Что он за человек?


Дворецкий чуть-чуть пододвинул поднос, чтобы она сама могла с большим


удобством положить себе в кофе сахар в то время, пока он отвечал ей в своем


обычном невозмутимом тоне:


- Лорд Листердейл был очень эгоистичным джентльменом, мадам, он никогда


не считался с другими людьми.


Он убрал поднос и унес его из комнаты. Миссис Сен-Винсент сидела с


чашкой кофе в руках, и на ее лице было озадаченное и недовольное выражение.


Что-то ее поразило в манере Квентина изъясняться. В следующий момент перед


ней блеснула догадка.


Квентин использовал слово "был", вместо "есть". Но тогда он должен


думать, должен быть уверен... Она заставила себя встать. Не многим же она


отличается от Руперта! Но в то же время она чувствовала вполне определенное


неудобство. Позднее она говорила, что ее первые подозрения появились именно


в тот момент.


После счастливой помолвки Барбары, у нее стало оставаться больше


свободного времени, чтобы предаваться мыслям. Против воли они стали


концентрироваться вокруг тайны лорда Листердейла. Что бы там ни было, но


именно Квентин знал кое-что об этом. Какими странными были его слова: "очень


эгоистичный джентльмен, не считался с другими людьми". Что за ними стоит? Он


говорил, как судья, - невозмутимо и беспристрастно. Был ли Квентин причастен


к исчезновению лорда Листердейла? Играл ли он активную роль в этой возможной


трагедии? Единственное письмо из Восточной Африки, передающее полномочия


адвокату, как ни нелепо в свое время выглядело предположение Руперта, было


подозрительным.


Однако сколько ни пыталась, она не могла себе представить какой-нибудь


реальный вред, который мог исходить от Квентина. Квентин, говорила она себе


опять и опять, - хороший. Она использовала это слово с детской простотой.


Квентин был хороший. Но он что-то знал!


Она никогда больше не говорила с ним о его хозяине. Предмет разговора,


по-видимому, был забыт. Руперт и Барбара были озабочены другим, и в


дальнейшем споров не возникало.


В конце августа ее неясные догадки наконец приняли форму реальности.


Руперт уехал на две недели в отпуск с другом, у которого был мотоцикл с


прицепом. Через десять дней после его отъезда миссис Сен-Винсент с испугом


увидела, как он вдруг вбежал в комнату, где она сидела и писала.


- Руперт! - воскликнула она.


- Я знаю, мама. Ты не ожидала увидеть меня еще дня три. Но кое-что


произошло. Андерсону - ты знаешь, это мой приятель, - было безразлично, куда


ехать, поэтому я предложил взглянуть на Королевский Чевиот...


- Королевский Чевиот? Но почему?..


- Ты прекрасно знаешь, мама, что я всегда чувствовал нечто


подозрительное вокруг всего, что происходит здесь. Не то чтобы я


действительно ожидал найти тут что-нибудь - я только чувствовал это.


В этот момент Руперт очень напоминал собаку, носящуюся по кругу за


чем-то неясным и непонятным, ведомую инстинктом, деловую и счастливую.


- В самой деревне мы не увидели ничего, но именно в тот момент, когда


мы отъехали от деревни миль на 8-9, это и произошло - я имею в виду то, что


я увидел его.


- Увидел кого?


- Квентина - как раз, когда он входил в небольшой домик. Что-то


подозрительно, - сказал я себе. Мы остановили автобус, и я вернулся обратно.


Постучал в дверь, и он сам мне ее открыл.


- Но, я не понимаю, Квентин же никуда не уезжал...


- Мы к этому еще вернемся, мама. Но если только ты будешь меня слушать,


а не прерывать. Это был Квентин, и это не был Квентин, если ты понимаешь,


что я имею в виду.


Миссис Сен-Винсент совершенно ничего не поняла, и он объяснил ей суть


дела.


- Вне всякого сомнения, это был Квентин, но это был не наш Квентин. Это


был настоящий Квентин.


- Руперт!


- Слушай. Сначала я подумал и сказал: "Вы Квентин, не так ли?" И старик


ответил: "Совершенно правильно, сэр, это мое имя. Чем могу быть полезен?" И


тут я увидел, что это не наш слуга, для меня эта мысль была столь же


драгоценной, как и он сам, его голос и тому подобное. Я задал несколько


вопросов, и все впустую. Старикан не имел никакого понятия о том, что у нас


тут творилось. Он был дворецким у лорда Листердейла, ушел на пенсию и


получил этот домик как раз в то время, когда, как предполагалось, лорд


Листердейл уехал в Африку. Ты сама понимаешь, к чему это нас приводит. Этот


человек - самозванец, он играет роль Квентина для каких-то своих целей. Моя


теория заключается в следующем - он приехал в город в тот вечер, заявил, что


хочет быть дворецким у лорда Листердейла, а сам убил его и спрятал тело за


панелями. Это старый дом, и будь уверена, - тут обязательно должны быть


тайники...


- Опять ты об этом, - резко прервала его миссис Сен-Винсент. - Я просто


не могу больше этого выносить. С какой стати он должен был это сделать,


почему он его должен был убить - вот, что я хочу от тебя услышать? Если же


он совершил подобное - во что я ни на минуту не верю, - то какие причины его


на это толкнули?


- Ты права, - сказал Руперт, - мотив - это важное обстоятельство. Но я


уже произвел расследование. У лорда Листердейла было много собственных


домов. В последние два дня я открыл, что практически все эти дома за


последние 18 месяцев были сданы людям, похожим на нас, практически за


номинальную плату - и с условием, что слуги должны оставаться в доме. В этом


случае сам Квентин, вернее, человек, называющий себя Квентином, - служил в


этих домах некоторое время в качестве дворецкого. Все это наводит на мысль,


что в одном из домов должно было что-то остаться - драгоценности или бумаги,


спрятанные лордом Листердейлом, а вся эта шайка не знала, в каком именно. Я


имею в виду шайку, но, может быть, этот малый Квентин работает в одиночку.


Это...


Миссис Сен-Винсент твердо оборвала его:


- Руперт! Подожди хоть минутку. У меня от тебя голова пошла кругом. Во


всяком случае, все, что ты говоришь, - чепуха: и шайка, и спрятанные бумаги.


- Может быть и другая версия, - согласился Руперт. - Этот Квентин мог


быть человеком, которому лорд Листердейл чем-то навредил. Настоящий


дворецкий поведал мне длинную историю о человеке, которого зовут Самуэль


Лоу, он был садовником, примерно такого же роста и сложения, как и сам


Квентин. У него был зуб на Листердейла.


Миссис Сен-Винсент вздрогнула.


"Не считался с другими людьми". Эти слова возникли в ее сознании во


всей их непривлекательности, усугубив подозрения. Слова скупы, но что должно


за ними стоять?


В тяжелой задумчивости она с трудом слушала Руперта. Он быстро объяснил


ей что-то, чего она не поняла, и вышел из комнаты.


Потом она словно очнулась. Куда пошел Руперт? Что он собирался делать?


Она не уловила его последних слов. Возможно, он пошел за полицией. В этом


случае...


Она резко поднялась и позвонила. Как обычно, Квентин незамедлительно


явился.


- Вы звонили, мадам?


- Да. Входите, пожалуйста, и закройте дверь.


Дворецкий повиновался. Миссис Сен-Винсент некоторое время молчала и с


серьезностью изучала его.


Она думала: "Он был добр ко мне - никто не знает, как добр. Дети


никогда этого не поймут. Дикая история Руперта может целиком оказаться


бессмыслицей, но, с другой стороны, может в ней что-то есть? Кто знает?


Никто. И правда, и неправда. Я рискну, обязательно рискну собой за его


доброе имя!"


Покраснев, миссис Сен-Винсент заговорила срывающимся голосом.


- Квентин, мистер Руперт только что вернулся. Он был в Королевском


Чевиоте - это деревня недалеко отсюда...


Она замолчала, отметив, как он вздрогнул на мгновение и не смог этого


скрыть, и подумала: "Он, кажется, знает. Да, он знает".


- Он видел там кое-кого, - продолжала она, выделив последние слова.


После мгновенной дрожи Квентин опять принял свою обычную невозмутимую


манеру держаться, но его глаза остро и внимательно смотрели ей прямо в лицо,


в них было что-то такое, чего она до сих пор не замечала. Это были глаза


мужчины, а не слуги.


Поколебавшись с минуту, он произнес голосом, который тоже как-то


неуловимо изменился.


- Зачем вы рассказываете мне это, миссис Сен-Винсент?


Она не успела ответить, так как в это время дверь распахнулась настежь


и в комнату ворвался Руперт. С ним вместе вошел средних лет человек, полный


достоинства, с небольшими бакенбардами, похожий на задумчивого архиепископа.


Квентин!


- Он здесь, - сказал Руперт. - Настоящий Квентин. Я держал его на улице


в такси. А теперь, Квентин, посмотрите на этого человека и скажите - это


Самуэль Лоу?


Для Руперта это был момент триумфа. Но он не долго торжествовал, почти


тут же почувствовав, что что-то не так. Некоторое время настоящий Квентин


выглядел смущенным и, похоже, чувствовал себя в высшей степени неуютно, а


второй Квентин улыбался широкой довольной улыбкой.


Он хлопнул своего смущенного двойника по спине.


- Все в порядке, Квентин. Я полагаю, кота когда-нибудь все-таки


придется достать из мешка. Ты можешь рассказать им, кто я такой.


Полный достоинства незнакомец выпрямился.


- Сэр, это, - провозгласил он тоном, полным упрека, - это мой хозяин,


лорд Листердейл, сэр.


В следующую минуту события развивались так. Во-первых, сокрушительный


удар был нанесен петушиной самоуверенности Руперта. Он еще не понял, что


происходит, и рот его еще был открыт под воздействием шока, но услышал, как


его мягко выпроваживает из комнаты дружелюбный, но довольно-таки фамильярный


голос:


- Все в порядке, мой мальчик. Хорошо еще, что кости целы. Но я хочу


поговорить с твоей матерью. Ты хорошо потрудился - все выведал про меня.


Руперт вышел и встал перед закрытой дверью, ожидая чьего-нибудь


появления. Настоящий Квентин стоял рядом с ним, и из уст его струился поток


любезных объяснений. А в комнате лорд Листердейл стоял напротив миссис


Сен-Винсент.


- Позвольте мне все вам объяснить, если я только смогу! Всю свою жизнь


я был дьявольски эгоистичным человеком - и однажды я понял это. Я понял, что


для того, чтобы изменить себя, я должен попытаться хоть немного быть


альтруистом. Я представлял из себя совершенно необыкновенного дурака,


поэтому свою карьеру начал тоже необыкновенно. Я делал ненужные подписки, но


чувствовал, что мне надо совершить что-то... что-то лично. Я всегда


сочувствовал классу обедневших дворян - классу, который не умеет просить и


который страдает молча. Я был собственником многих домов. И у меня появилась


идея - сдать все эти дома людям, которые в них нуждаются и которые бы ценили


их. Молодые пары, начинающие свой жизненный путь, вдовы с сыновьями и


дочерьми, которые тоже начинают самостоятельную жизнь. Квентин был для меня


более чем дворецким - он был моим другом. С его согласия и при его помощи я


в этом деле использовал его внешность. У меня всегда был актерский талант.


Эта идея пришла мне в голову как раз в то время, когда я однажды ночью шел в


клуб, я повернулся и пошел обратно для того, чтобы обсудить ее с Квентином.


Когда же после моего исчезновения поднялась суета, я устроил, что от меня из


Восточной Африки пришло письмо. В нем я давал подробные инструкции своему


кузену Морису Карфаксу. Пожалуй, вот и все, но это очень длинная история.


Он кончил очень неуверенно и с мольбой во взгляде, обращенном к миссис


Сен-Венсент. Она стояла очень прямо и встретила этот взгляд спокойно.


- Это была добрая затея, - сказала она. - Очень нужная. Она делает вам


честь. Я лично - более чем благодарна. Но, конечно же, вы понимаете, что мы


не сможем больше здесь оставаться?


- Я предчувствовал это, - сказал он. - Гордость не позволит вам принять


то, что вы, возможно, называете про себя "благотворительностью".


- Разве на самом деле это не так? - спокойно спросила она.


- Нет, - ответил он. - Потому что я прошу нечто в обмен.


- Нечто?


- Очень многое. - Его голос зазвенел, голос человека, привыкшего


повелевать.


- Когда мне было 23 года, - продолжал он, - я женился на девушке,


которую любил. Через год она умерла. С тех пор я жил очень одиноко. Я очень


хотел, чтобы судьба предоставила мне случай и я нашел бы женщину своей


мечты...


- Я такая? - спросила она очень тихо. - Но я так стара и так поблекла.


Он засмеялся.


- Стара? Да вы моложе любого из своих детей. Нет, это я стар, если вы


позволите.


Тут пришла ее очередь рассмеяться мягким, журчащим смехом.


- Вы? Да вы все еще мальчик. Мальчик, который любит маскарад.


Она протянула руки, и он взял их в свои.


Агата КРИСТИ


ОСИНОЕ ГНЕЗДО


ONLINE БИБЛИОТЕКА tp://www.bestlibrary.ru


Джон Харрисон вышел из дома и, остановившись на террасе, посмотрел в сад.


Это был рослый мужчина с изможденным, смертельно бледным лицом. Вид у него


обычно был довольно мрачным, но стоило только, как сейчас, улыбке смягчить


его резкие черты, во всем его облике появлялось что-то очень


привлекательное. Джон Харрисон любил свой сад, который был особо хорош в


этот мягкий августовский вечер. Вьющиеся розы были все еще прекрасны, а


воздух был пропитан благоуханием душистого горошка. Скрип открываемой


калитки заставил Харрисона резко обернуться. Кто бы это мог быть? На лице


его появилось изумленное выражение. Меньше всего он ожидал увидеть


щеголеватого господина, который направлялся по дорожке к дому.


- Невероятно! - вскричал Харрисон. - Мосье Пуаро! Действительно, это был


знаменитый сыщик Эркюль Пуаро, чья слава достигла самых отдаленных уголков


земного шара.


- Да, - произнес Пуаро, - это я. Помните, вы мне сказали: "Будете в наших


местах - непременно ко мне загляните". Вот я и заглянул.


- Очень рад, - сердечно отозвался Харрисон. - Присаживайтесь, и позвольте


вам что-нибудь предложить. - Широким жестом он указал на столик на веранде,


заставленный бутылками.


- Благодарю вас, - сказал Пуаро, опускаясь в плетеное кресло. - А сиропа


у вас не найдется? Нет? Так я и думал. Тогда просто немного содовой, без


виски. - И с чувством добавил, в то время как хозяин ставил перед ним


стакан:


- Ну и жара! Это даже отразилось на моих усах.


- Что же привело вас в наши края? - спросил Харрисон, устроившись в


соседнем кресле. - Желание отдохнуть?


- Нет, мой друг, дела.


- Дела? В нашей глуши? Пуаро озабоченно кивнул.


- Да, mon ami . Как известно, преступления редко


совершаются в людных местах. Его собеседник рассмеялся.


- Вы правы, я сказал глупость. Но какое именно преступление вы здесь


расследуете? А может быть, я не должен вас расспрашивать?


- Напротив, спрашивайте. Я бы даже предпочел, чтобы вы спрашивали.


Харрисон удивленно на него взглянул. В поведении гостя было что-то


необычное.


- Вы сказали, что расследуете преступление. И что же, это тяжкое


преступление?


- Самое тяжкое.


- То есть?..


- Да, убийство.


Эркюль Пуаро так многозначительно произнес это слово, что Харрисон


оторопел. При этом Пуаро смотрел прямо на него, и во взгляде его тоже было


что-то необычное. Харрисон даже растерялся, но все-таки выдавил из себя:


- А я не слышал ни о каком убийстве.


- Полагаю, вы и не могли о нем слышать.


- А кто убит?


- Пока никто.


- Как так?


- Вот поэтому я и сказал, что вы не могли о нем слышать. Я расследую


преступление, которое еще не совершено.


- Но позвольте, ведь это бессмыслица!


- Не сказал бы. Когда есть возможность, лучше расследовать еще не


совершенное преступление, чем заниматься им, когда оно уже произошло.


Полагаю, что можно попытаться его предотвратить.


Харрисон уставился на него непонимающим взглядом.


- Вы это серьезно, мосье Пуаро?


- Совершенно серьезно.


- И вы действительно считаете, что может произойти убийство? Но с какой


стати!


- Да, может, если нам не удастся его предотвратить, - заключил Эркюль


Пуаро, не обращая внимания на восклицание Харрисона.


- Вы сказали "нам"?


- Именно так. Мне необходима ваша помощь.


- Поэтому вы и пришли ко мне?


Пуаро снова пристально на него посмотрел, и снова что-то неуловимое в его


взгляде заставило Харрисона невольно вздрогнуть.


- Я пришел к вам, мосье Харрисон, потому.., ну, потому, что вы мне


симпатичны. - И добавил уже другим тоном:


- Я смотрю, мосье Харрисон, у вас тут завелось осиное гнездо. Вам бы


следовало его уничтожить.


Этот неожиданный переход удивил Харрисона. Он недоуменно наморщил лоб и,


проследив за взглядом Пуаро, сказал озабоченно:


- Я как раз собирался это сделать. Точнее, не я, а молодой Лэнгтон.


Помните Клода Лэнгтона? Он был на том обеде, где мы с вами познакомились.


Как раз сегодня вечером он хотел прийти и покончить с осами. Считает себя


специалистом по этой части.


- Вот как, - заинтересовался Пуаро. - И как же он намерен избавить вас от


этой напасти?


- При помощи бензина и опрыскивателя. Опрыскиватель он принесет с собой,


у меня очень уж громоздкий.


- Существует ведь и другой способ борьбы с этими тварями, не так ли?


Например, цианистый калий? Харрисон явно удивился.


- Но ведь это же сильный яд. Держать его дома рискованно.


- Вы правы, - согласился Пуаро, - это смертельный яд... - И


многозначительно повторил:


- Смертельный.


- Полезная вещь, если хочешь избавиться от своей тещи, не так ли? - со


смехом заметил Харрисон. Но Пуаро даже не улыбнулся в ответ на его шутку.


- А вы уверены, мосье Харрисон, что мосье Лэнгтон воспользуется именно


бензином?


- Конечно. А почему вы спрашиваете?


- Да есть одно обстоятельство. Днем я заходил в аптеку в Барчестере и


купил там лекарство, за которое мне пришлось расписаться в книге регистрации


продажи ядов. Я обратил внимание на последнюю запись - о покупке цианистого


калия, и там стояла подпись Клода Лэнгтона.


Харрисон не сводил с гостя ошеломленного взгляда.


- Как странно, - пробормотал он. - Буквально на днях Лэнгтон уверял меня,


что ему и в голову бы не пришло уничтожать ос столь опасным зельем, и


добавил, что вообще запретил бы продажу цианистого калия для подобных целей.


Пуаро тем временем любовался розами. Он спросил совершенно спокойным и


беспечным голосом:


- А вам нравится Лэнгтон?


Харрисон вздрогнул.


Он явно не ожидал такого вопроса.


- Я. , я хочу сказать, что конечно же он очень мне симпатичен. Почему бы


и нет?


- Я просто так спросил, - невозмутимо пояснил Пуаро. И так как его


собеседник ничего на это не ответил, он задал следующий вопрос:


- Мне бы также хотелось знать, нравитесь ли вы ему?


- На что вы намекаете, мосье Пуаро? Не пойму я, что у вас на уме.


- Буду с вами совершенно откровенен. Вы помолвлены и собираетесь


жениться, мосье Харрисон. Я знаком с мисс Молли Дин, на редкость обаятельная


и красивая девушка. Но раньше она была обручена с Клодом Лэнгтоном, а затем


оставила его - ради вас.


Харрисон кивнул.


- Я не спрашиваю почему. Наверно, у нее были свои соображения. Но вот что


я вам скажу: вряд ли стоит рассчитывать на то, что Лэнгтон все забыл и


простил.


- Нет, вы ошибаетесь, мосье Пуаро. Клянусь, вы ошибаетесь! Лэнгтон повел


себя как настоящий мужчина. Как истинный джентльмен, он сделал все


возможное, чтобы сохранить дружеские отношения, проявив поразительное


понимание.


- А вам это не показалось странным? Вы употребили слово "поразительное",


но сами-то вы, кажется, вовсе не поражены.


- Что вы имеете в виду?


- Я имею в виду, - в голосе Пуаро зазвучали предостерегающие нотки, - что


ненависть можно затаить до поры до времени.


- Ненависть? - Харрисон покачал головой и рассмеялся.


- Вы, англичане, удивительно наивный народ, - заметил Пуаро. - Вам


кажется, что вы способны провести любого, а вас самих обмануть невозможно.


"Истинный джентльмен, настоящий спортсмен и добрый малый", считаете вы,


определенно не способен на низкий поступок. Вы отважны, но наивны и часто


умираете даже тогда, когда смерти можно было бы избежать.


- Так вы меня предостерегаете? - Харрисон понизил голос. - Теперь я


понимаю, что меня все это время смущало. Вы хотели меня предостеречь против


Клода Лэнгтона. Вы для того и приехали, чтобы меня предостеречь.


Пуаро кивнул. Харрисон вдруг вскочил с кресла.


- Но вы просто сошли с ума, мосье Пуаро. Это же Англия! Здесь так не


принято. Отвергнутые поклонники не избавляются от своих счастливых


соперников с помощью ножа или яда. И насчет Лэнгтона вы заблуждаетесь - этот


парень мухи не обидит.


- Мухи меня не интересуют, - спокойно ответил Пуаро. - Кстати сказать,


сегодня он собирается уничтожить несколько тысяч ос.


Харрисон не нашелся даже, что ответить. И тут вскочил, в свою очередь,


сам Пуаро. Он подошел к Харрисону и положил ему руку на плечо. Не сдержав


эмоций, он начал его трясти, приговаривая громким свистящим шепотом:


- Очнитесь, друг мой, очнитесь! И взгляните-ка вон на тот холмик, у


корней дерева.. Видите? Осы возвращаются в свое гнездо, безмятежно жужжа.


Пройдет какой-нибудь час, и они будут уничтожены, но они об этом даже не


подозревают. Никто не скажет им об этом. Ведь у них нет Эркюля Пуаро.


Позвольте напомнить вам, мосье Харрисон, что меня привело сюда! Род моих


занятий вам известен. Мое дело - расследование убийства. И до того, как оно


совершено, и после. Так в какое время должен прийти мосье Лэнгтон, чтобы


уничтожить осиное гнездо?


- Лэнгтон никогда бы...


- В какое время?


- В девять часов. Но, уверяю вас, вы ошибаетесь. Лэнгтон никогда бы...


- Ох уж эти англичане! - сердито воскликнул Пуаро. Он схватил свою шляпу


и тросточку и двинулся вниз по дорожке, затем остановился и бросил через


плечо:


- Я не собираюсь больше спорить с вами, это только выведет меня из себя.


Но к девяти я обязательно вернусь, имейте это в виду.


Харрисон открыл было рот, чтобы что-то сказать, но Пуаро предупредил его:


- Я знаю, что вы скажете: "Лэнгтон никогда бы не позволил себе", и так


далее. Но тем не менее я вернусь к девяти часам. Ну да, мне ведь интересно


посмотреть, как уничтожают осиные гнезда. Ведь это в некотором роде тоже


один из видов английского спорта и, наверное, забавное зрелище.


Не дожидаясь ответа, он быстро спустился к калитке, которая, вновь


скрипнув, выпустила его. Выйдя на дорогу, Пуаро замедлил шаги; лицо его,


только что оживленное и чуть улыбающееся, приняло серьезное и озабоченное


выражение. Он вынул из кармана часы. Стрелки показывали десять минут


девятого. - Еще пятьдесят минут, - пробормотал он. - А может, мне вообще не


стоило уходить? - Он почти остановился, как будто собирался развернуться и


пойти назад; какое-то смутное предчувствие, видимо, не давало ему покоя.


Однако он его решительно отбросил и продолжил свой путь по направлению к


деревне. Но лицо его не покидало выражение тревоги, и он несколько раз


досадливо покачал головой, как человек не вполне довольный собой.


До девяти оставалось еще несколько минут, когда он снова подошел к


садовой калитке. Был ясный, тихий вечер, ветерок почти не шевелил листву. В


этом спокойствии было, пожалуй, что-то зловещее, как в затишье перед бурей.


Пуаро слегка ускорил шаги. Неожиданно он снова ощутил тревогу и


неуверенность. Казалось он чего-то опасался, но сам не понимал чего... В


этот момент калитка отворилась, и на дорогу торопливо вышел Клод Лэнгтон.


Увидев Пуаро, он вздрогнул.


- О... Добрый вечер!


- Добрый вечер, мосье Лэнгтон. Что-то вы рановато. Лэнгтон уставился на


него непонимающим взглядом.


- Простите, но что вы имеете в виду?


- Вы уничтожили осиное гнездо?


- Нет, пока не уничтожил.


- Вот как, - мягко сказал Пуаро. - Ясно. А чем же вы тогда занимались?


- Да просто поболтали немного со стариной Харрисоном. Извините, я очень


спешу, мосье Пуаро. Вот не думал, что встречу вас в нашей глуши.


- У меня здесь было дело.


- Ах, вот оно что. Отлично. Харрисона вы найдете на террасе. Простите, но


я должен идти.


Он поспешил прочь. Пуаро посмотрел ему вслед. Такой молодой и уже такой


нервный! Недурен собой, но какой безвольный рот.


- Итак, я застану Харрисона на террасе, - пробормотал Пуаро. - Ну что ж,


посмотрим.


Он вошел в калитку и двинулся по тропинке к дому. Харрисон сидел на


веранде за столом. Он словно оцепенел и даже не повернул головы, когда Пуаро


подошел к нему.


- О, mon ami, вы в порядке? Последовала длительная пауза, затем Харрисон


странным голосом, будто через силу, спросил:


- Что вы сказали?


- Я спросил, хорошо ли вы себя чувствуете?


- Хорошо ли? Да, вполне. А почему бы и нет?


- Никаких неприятных ощущений? Это хорошо.


- Неприятных ощущений? С какой стати?


- Из-за соды. Харрисон встрепенулся.


- Из-за соды? Что вы этим хотите сказать? Пуаро виновато развел руками:


- Бесконечно сожалею, но я вынужден был положить немного соды в ваш


карман.


- Соды? В мой карман? Но зачем? Харрисон недоуменно посмотрел на него.


Пуаро говорил спокойно и бесстрастно, как лектор, старающийся быть понятным


маленькому ребенку.


- Надо вам сказать, что одним из преимуществ - или, если угодно,


недостатков - профессии сыщика является необходимость контактов с преступным


миром. И они подчас могут научить вас прелюбопытным вещам. Был среди моих


знакомых один карманник. Выяснилось, что он не совершил того, в чем его


обвиняли, и я помог ему выкарабкаться. Он был мне очень признателен и


отблагодарил единственным приемлемым для него способом - показал некоторые


приемы своего ремесла. Теперь мне ничего не стоит залезть в чужой карман, не


вызвав ни малейшего подозрения у его владельца. Я кладу ему одну руку на


плечо, делаю вид, что чем-то ужасно взволнован, и он, отвлеченный этим


маневром, не замечает, что мне удается переложить содержимое его кармана в


свой собственный, а взамен насыпать ему туда - ну хотя бы соды. Видите ли, -


продолжал Пуаро задумчиво, - если кому-то нужно достаточно быстро вынуть яд


- чтобы незаметно подсыпать его в бокал, - то удобнее всего положить его


именно в правый карман пиджака. Я знал, что он будет там Пуаро опустил руку


в свой карман и извлек оттуда несколько крупных белых кристаллов.


- Исключительно опасно, - пробормотал он, - носить их вот так, без


упаковки. - Он неспешно достал из другого кармана пузырек с широким


горлышком, опустил туда кристаллики, подошел к столу и налил в пузырек


немного воды. Затем, тщательно его закупорив, встряхивал до тех пор, пока


кристаллы не растворились Харрисон наблюдал за ним как завороженный.


Удовлетворенный полученным результатом, Пуаро направился прямо к осиному


гнезду. Он вынул из пузырька пробку, отвернулся и вылил раствор в гнездо.


Затем отошел на несколько шагов и стал наблюдать за происходящим. Осы как


раз возвращались в гнездо; их крылья некоторое время еще трепетали, потом


они стихли. Те же, кто успел скрыться в гнезде, торопливо вылезали наружу,


но только для того, чтобы тут же умереть. Пуаро наблюдал за ними несколько


минут, затем покачал головой и возвратился на веранду.


- Быстрая смерть, - сказал он. - Очень быстрая смерть. Харрисон наконец


подал голос:


- Что именно вам известно? Пуаро смотрел прямо перед собой.


- Как я уже сказал вам, я увидел имя Клода Лэнгтона в регистрационной


книге. Но я умолчал о том, что почти сразу же после этого случайно с ним


встретился. Он сказал мне, что по вашей просьбе купил цианистого калия - для


уничтожения осиного гнезда. Мне показалось это странным, мой друг, так как я


помнил, что на упомянутом вами обеде вы настаивали на достоинствах бензина и


убеждали всех, что цианистый калий слишком опасен и не стоит рисковать в


таком обыденном деле.


- Продолжайте.


- Мне известно и еще кое-что. Я как-то наблюдал за Клодом Лэнгтоном и


Молли Дин, когда они думали, что их никто не видит. Я не знаю, что стало


причиной их ссоры, которая в конечном счете привела к разрыву и толкнула


Молли в ваши объятия, но я понял, что недоразумение позади и что мисс Дин


вернулась к своему возлюбленному.


- Продолжайте.


- И еще, мой друг. На днях я был на Харли-стрит и видел, как вы выходили


из дома, где живет один мой знакомый врач. Мне известно, по поводу каких


болезней с ним консультируются. Выражение вашего лица меня поразило. Я видел


такое раза два в моей жизни, но запомнил навсегда. Это было лицо человека,


которому только что огласили смертный приговор. Может, я ошибся?


- Нет, вы не ошиблись По словам этого врача, жить мне осталось всего два


месяца.


- Вы не заметили меня, так как ваши мысли были заняты другим. Я прочел на


вашем лице и еще кое-что, что люди обычно предпочитают скрывать. Ненависть.


Вы не скрывали ее, будучи уверенным, что вас никто не видит.


- Продолжайте, - снова попросил Харрисон.


- Собственно, я почти все уже сказал. Я приехал сюда, случайно увидел имя


Лэнгтона в регистрационной книге, затем случайно на него наткнулся и после


этого поспешил к вам. При моем появлении вы сначала опешили, но потом


сообразили, что для вас это даже весьма кстати, и этим усугубили мои


подозрения. Я задал вам несколько вопросов. Вы отрицали, что попросили


Лэнгтона купить цианистого калия, вернее, вы сделали вид, что удивлены. От


Лэнгтона мне было известно, что он намерен навестить вас в половине


девятого. Вы же назвали девять часов, рассчитывая, что, когда я вернусь, все


будет кончено...


- Зачем вы пришли ко мне! - закричал Харрисон. - Принесла же нелегкая!


Пуаро гордо вскинул голову.


- Я говорил вам, что расследую убийство.


- Убийство? Вы хотите сказать, самоубийство?


- Нет. - Голос Пуаро стал очень резким. - Я хочу сказать, убийство. Ваша


собственная смерть должна была быть скорой и легкой, но смерть, которую вы


уготовили Лэнгтону, была бы поистине ужасна. Ваш план был таков: он покупает


яд и приходит с ним к вам. Вы пьете вместе чай. Внезапно вы умираете, в


вашем бокале обнаруживают яд, а Клода Лэнгтона приговаривают к смерти через


повешение.


Снова простонал Харрисон.


- Зачем вы приехали? Зачем пришли ко мне?


- Я уже объяснил вам. Но есть и другая причина. Вы мне очень симпатичны.


Послушайте, mon ami, вы обречены, вы потеряли девушку, которую любили. Все


это так. Но я не хочу, чтобы вы отягощали свою душу убийством? А теперь


скажите: рады вы или нет, что я приехал в ваши края?


Последовала небольшая пауза, и вдруг Харрисон распрямился, на его лице


появилось выражение собственного достоинства. Его взгляд стал взглядом


человека, сумевшего побороть низменные побуждения. Он протянул Пуаро руку


через стол.


- Слава Богу, что вы приехали! - сказал он. - Слава Богу!


Агата КРИСТИ


ЦВЕТЫ МАГНОЛИИ


ONLINE БИБЛИОТЕКА tp://www.bestlibrary.ru


Нетерпеливо поглядывая на часы, Винсент Истэн томился в ожидании на


площади вокзала "Виктория".


- Сколько же неудавшихся свиданий видели эти часы! - подумал он и тут же


почувствовал, как защемило сердце.


А если Tea действительно не придет? Если она передумала? От женщины можно


ждать чего угодно. Почему он так верит? Когда это началось? Он же о ней


ровным счетом ничего не знает. Разве с самой их первой встречи она не стала


для него неразрешимой загадкой? В ней как будто уживались два человека:


легкомысленная красавица - жена Ричарда Даррела, и замкнутое таинственное


существо, с которым он бродил по дорожкам Хеймерс-клоуз. Она казалась ему


тогда цветком магнолии - может быть, потому, что именно эти цветы видели их


первый, еще робкий поцелуй. Одуряющий аромат цветов, поднятое к нему милое


лицо и несколько опавших бархатных лепестков, нежно его коснувшихся...


Лепестков магнолии: загадочной, чужой, опьяняющей.


Это случилось две недели назад - на следующий день после того, как они


познакомились. А сейчас он уже ждал ее, ждал, когда она придет и останется с


ним навсегда. Снова заныло сердце. Да как он смеет на это надеяться?


Конечно, она не придет. Как он мог в это поверить? Сделать это означало бы


для нее отказаться слишком от многого. Зачем это прекрасной миссис Даррел?


Публичный скандал, нескончаемые сплетни...


Можно было бы сделать все тихо и незаметно... Благопристойно, без лишней


огласки развестись, но это попросту не приходило им в голову - по крайней


мере, ему.


- Интересно, - неожиданно подумал он, - а ей.., ей приходило?


Он ведь совершенно не представлял, о чем она думает, и до сих пор


удивлялся, как вообще посмел предложить ей это: сбежать вместе. Кто он, в


конце концов, такой? Ничтожество - обычный трансваальский фермер, каких


тысячи. Куда он повезет ее из Лондона, что даст взамен теперешней роскоши? И


все же он предложил ей это. Он просто не мог иначе.


И она совершенно спокойно, без малейших колебаний или сомнений


согласилась, как будто он предложил ей вместе позавтракать.


- Тогда, стало быть, завтра? - потрясение выдавил он, не в силах поверить


в случившееся.


И тихим голосом - так разительно отличавшемся от легкомысленного


щебетания, к которому привык свет - она ответила ему "да".


Когда он увидел ее впервые, она показалась ему бриллиантом, в холодных


гранях которого играют тысячи отраженных огней. Но стоило ему коснуться ее,


стоило только поцеловать, и она превратилась в нежную жемчужину, излучающую


теплый и розовый, как лепестки магнолии, свет.


Да, она дала ему обещание. И теперь он стоял и ждал, когда она придет его


выполнить.


Истэн снова посмотрел на часы. Еще немного, и они опоздают на поезд.


- Нет, не придет! - внезапно родилась в нем уверенность.


Конечно, не придет. Каким глупцом он был, что позволил себе поверить в


это! Она обещала! Что ж с того? Дома его, наверное, уже ждет письмо. Где его


просят простить, понять и сделать все то, что требуется от отвергнутого


любовника.


Он почувствовал боль, злость и стыд.


И в этот момент он ее увидел. Она шла к нему по платформе, слегка


улыбаясь, обычным своим шагом, как будто впереди у них была целая вечность.


На ней было черное обтягивающее платье и черная шляпка, восхитительно


оттеняющая нежный, как лепестки магнолии, цвет лица. Он схватил ее руки и в


смятении выдавил:


- Вы все-таки пришли... Пришли!


- Конечно, пришла, - спокойно подтвердила она. Так спокойно!


- Я боялся, вы передумаете, - выдохнул он, отпуская ее руки.


Она удивленно, точно ребенок, взмахнула ресницами.


- Почему?


Чтобы не отвечать, он поспешно отвернулся и кликнул первого попавшегося


носильщика. Времени оставалось совсем мало. Следующие несколько минут им


было не до разговоров. Наконец они устроились в своем купе, и за окном


потянулись унылые привокзальные здания.


***


Они сидели друг против друга. Наконец-то они были вместе! До самой


последней минуты он не верил, что это случится. Он просто не решался в это


поверить. Она была так далека, так загадочна... Она казалась совершенно


недостижимой.


И вот с сомнениями покончено. Возврата нет. Она неподвижно сидела


напротив него. Нежная линия щеки тронута едва заметной улыбкой, черные


ресницы опущены...


- Как мне узнать, что творится у нее в душе? О чем она думает? Обо мне? О


муже? Если так, то что же? Любила она его когда-нибудь или нет? Ненавидит


или же презирает? Мне никогда не узнать этого, - с горечью думал он. - Я


люблю ее, но что я о ней знаю? Что она думает, что чувствует?


Что он знал хотя бы о ее муже? Большинство знакомых ему женщин готовы


были часами говорить о своих мужьях: об их черствости, тупости, эгоизме. К


этому Винсент Истэн привык давно и цинично не обращал никакого внимания. Но


Tea почти совсем не говорила о муже. О Ричарде Дарреле Истэн знал не больше


других. Богатый и красивый мужчина, светский и обаятельный, Даррел нравился


всем. В свете их с Tea брак считался на редкость счастливым и удачным.


- Что еще ни о чем не говорит, - поспешно перебил себя Винсент. - Tea


слишком хорошо воспитана, чтобы выставлять на показ свои чувства.


В своих разговорах они еще ни разу не касались этой темы. Даже в тот,


второй раз, когда они долго бродили по парку, и он чувствовал, как от его


прикосновений по ее телу пробегает дрожь. Когда ничего уже не осталось от


той холодной светской красавицы. Она так страстно отвечала на его поцелуи...


И ни разу не заговорила о муже. Тогда Винсент был даже рад этому. Благодарен


ей за то, что не приходится выслушивать вымученных оправданий.


Теперь же это молчание начинало тяготить его. Неожиданно он со страхом


понял, что ничего не знает о непостижимом существе, с такой безмятежностью


вверившем ему свою жизнь. Ему стало не по себе.


Пытаясь найти опору, он наклонился к ней и легонько коснулся обтянутого


черной тканью колена. Ее плоть тут же отозвалась на его прикосновение


трепетом. Он взял ее руку и стал нежно целовать пальцы, чувствуя, как они


дрожат под его губами. Он откинулся назад и решился, наконец, посмотреть ей


прямо в лицо. Он успокоился. Этого было достаточно. Она действительно была с


ним. Принадлежала ему.


- Почему вы молчите? - с улыбкой спросил он.


- Молчу?


- Да.


Помолчав, он вдруг упавшим голосом спросил:


- Надеюсь, вы не жалеете? Ее глаза распахнулись.


- Что вы! Нет, конечно.


В ее голосе не было и тени сомнения. Он прозвучал совершенно искренне и


уверенно.


- Но о чем же вы тогда думаете? Мне бы хотелось знать это.


- Я боюсь, - тихо ответила она.


- Боитесь?


- Да. Боюсь счастья.


Он бросился к ней, обнял и стал осыпать поцелуями лицо, шею...


- Я люблю вас, - повторял он. - Люблю. Люблю. Она теснее прижалась к


нему, вся отдавшись поцелуям. Потом он вернулся на свое место и взял журнал.


Она тоже. Поднимая глаза от страницы, он всегда встречал устремленный на


него взгляд. Тогда они улыбались.


Около пяти поезд прибыл в Дувр. Они собирались переночевать там, чтобы


утром отплыть на континент.


Винсент вошел в номер вслед за Tea, держа в руке пару вечерних газет,


которые тут же небрежно бросил на стол. Носильщики, получив чаевые, ушли.


Tea медленно подошла к окну, посмотрела на улицу и обернулась. Секундой


позже они уже держали друг друга в объятиях.


В дверь постучали, и они отпрянули друг от друга.


- Черт бы их всех побрал, - задыхаясь, выдавил Винсент. - Нас что же, так


никогда и не оставят в покое? Tea улыбнулась.


- Думаю, оставят, - нежно ответила она и, взяв одну из газет, опустилась


на диван.


За дверью оказался бой . С любопытством


оглядываясь, он поставил поднос на столик и разлил чай. Поинтересовавшись,


не нужно ли чего еще, он нехотя удалился.


Винсент, выходивший в смежную комнату, вернулся в гостиную, радостно


потирая руки.


- Что ж, чай так чай! - бодро заявил он и замер на месте, потрясенный


произошедшей переменой. - Что-то случилось? Tea, выпрямившись, сидела на


диване и невидяще смотрела перед собой. Ее лицо было смертельно бледным.


Винсент бросился к ней.


- Любовь моя, что с тобой?


Вместо ответа она протянула ему газету, указывая на какой-то заголовок.


Взяв у нее газету, Винсент прочел:


"Банкротство компании "Хобсон, Джекил и Лукас".


Это ровным счетом ничего ему не говорило, хоть он и понимал, что должно


было бы что-то сказать. Он недоуменно взглянул на Tea.


- Там работает Ричард, - пояснила она.


- Ваш муж?


- Да.


Винсент вернулся к статье и внимательно ее прочел. В глаза бросались


фразы "неожиданный крах", "тяжелые последствия", "обманутые вкладчики".


Заметив краем глаза какое-то движение, он поднял голову. Tea стояла у


зеркала и уже надевала шляпку. Повернувшись, она посмотрела ему прямо в


глаза.


- Винсент, я должна вернуться к нему. Он вздрогнул.


- Tea, о чем вы?


- Я должна вернуться к Ричарду, - безжизненным голосом повторила она.


- Но любовь моя...


Она указала на газету, упавшую на пол.


- Это означает разорение, крах и нищету. Я не могу оставить его в такую


минуту.


- Любимая, но вы уже оставили его. Что вам до того, что случилось после?


Будьте же благоразумны. Она грустно покачала головой.


- Вы не понимаете. Я должна.


Большего он не смог от нее добиться. Казалось невероятным, что это мягкое


и покорное существо может быть столь непреклонным. Она не спорила. Она


просто от него уходила. Он мог говорить что угодно - это больше не


действовало. Он обнимал ее, напоминал о ее чувствах и обещаниях, надеясь


сломить эту невыносимую решимость... Ее уста по-прежнему отвечали на его


поцелуи, но он чувствовал, как между ними стремительно растет стена.


Потом, обессилев, он отпустил ее. Мольбы сменились упреками.


- Ты никогда меня не любила! - бросил он ей в лицо.


Она приняла это молча, даже не пытаясь протестовать против очевидной лжи,


только лицо ее стало еще более грустным.


Он уже не помнил себя. Он бросал ей все известные ему оскорбления,


пытаясь сломать ее, надеясь, что вот сейчас она не выдержит и запросит


пощады.


А потом наступила минута, когда слов не осталось. Говорить больше было не


о чем. Он рухнул на ковер и, обхватив голову руками, тупо на него уставился:


красный, в черную клеточку ковер. Tea еще мгновение помедлила у дверей.


Белое лицо, черные тени. Все было кончено.


- Прощай, Винсент, - тихо сказала она. Не дождавшись ответа, она вышла и


закрыла за собой дверь.


***


Особняк Даррелов располагался в Челси. Это была старинная постройка


причудливой архитектуры, окруженная небольшим садом. Там, возле самого


парадного, росла магнолия - старая, почти засохшая, но все же - магнолия.


Тремя часами позже Tea уже поднималась по ступеням своего дома; ее губы


кривились, словно от боли.


Она решительно прошла в кабинет, расположенный в задней части дома.


Молодой человек с красивым, но осунувшимся лицом стремительно обернулся на


ее шаги.


- Tea! Слава Богу, ты вернулась. Слуги сказали, ты уехала в деревню.


- Услышала, что произошло, и тут же вернулась, Ричард.


Даррел обнял ее за талию и повел к дивану. Они уселись бок о бок, и Tea


непринужденно высвободилась из его объятий.


- Положение очень скверное, Ричард? - спокойно спросила она.


- Что скрывать? Хуже некуда.


- Рассказывай.


Он принялся говорить, все время расхаживая по комнате. Tea молча слушала


его рассказ. Она никак не могла сосредоточиться. Перед глазами плыло,


мелькали вокзал, гостиничный номер в Дувре, любимое лицо... Иногда голос


мужа доносился словно издалека, иногда она просто его не слышала.


Все же она услышала достаточно, чтобы понять. Даррел умолк и снова


опустился на диван рядом с нею.


- Хорошо хоть, - закончил он, - что до твоего имущества они не могут


добраться. Да и дом записан на тебя. Tea задумчиво кивнула.


- Значит, это у нас осталось, - произнесла она. - Что ж, могло быть и


хуже. Просто нам придется начать все с начала, вот и все.


- Да, да, разумеется, - подхватил он с наигранным оживлением.


- Значит, не все, - догадалась Tea. - Он рассказал мне не все.


- Что еще, Ричард? - мягко спросила она. - Что-то действительно


серьезное? Он замялся.


- Серьезное? Что же может быть серьезней?


- Тебе видней, Ричард.


- Да все будет в порядке, - отозвался тот, пытаясь успокоить то ли жену,


то ли самого себя. - Обещаю: все будет в порядке.


Он порывисто обнял ее за плечи.


- Как же я рад, что ты здесь! Теперь все точно будет хорошо. Ведь у меня


есть ты, правда?


- Да, Ричард, у тебя есть я, - тихо ответила она, уже не сбрасывая его


руки.


Он притянул ее к себе и поцеловал, словно ее присутствие его успокаивало.


- У меня есть ты, - радостно повторил он, и она снова ответила:


- Да, Ричард.


Он опустился на колени у ее ног.


- Я так устал! - жалобно произнес он. - Боже, что за день! Какой-то


кошмар! Не представляю, что бы я без тебя делал! Господи, какое счастье,


когда у человека есть жена.


На этот раз она только молча наклонила голову. Он положил ей голову на


колени и вздохнул, совершенно как усталый сонный ребенок.


- О чем же он умолчал? - снова подумала Tea, машинально гладя его волосы,


точно мать, убаюкивающая сына.


- Ты приехала, и теперь все будет хорошо, - снова повторил Ричард. - С


тобой я ничего не боюсь.


Его дыхание становилось все ровнее, все спокойнее... Вскоре он уснул, a


Tea продолжала гладить его волосы, смотря перед собой невидящими глазами.


***


- Тебе не кажется, Ричард, - спросила Tea, - что будет лучше, если ты


расскажешь мне все?


Этот разговор произошел тремя днями позже. Они сидели в гостиной и как


раз собирались обедать.


Ричард вздрогнул и покраснел.


- Не понимаю о чем ты, - сказал тот, отводя глаза.


- Неужели?


Он бросил на нее быстрый взгляд:


- Нет, ну были кое-какие детали...


- Ты просишь у меня помощи, так расскажи мне все. Он как-то странно


посмотрел на нее;


- Разве прошу? Она удивилась:


- Милый, я все же твоя жена. Неожиданно на его лице появилась прежняя


обаятельная лукавая улыбка.


- И удивительно красивая жена, Tea. Впрочем, на другой я бы и не женился.


Он стал расхаживать по комнате, что делал всегда, когда нервничал.


- Не скрою, в некотором смысле ты права, - решился наконец он. - Кое о


чем я действительно умолчал. Он запнулся.


- Я слушаю.


- Черт, так трудно объяснить это женщине... Вы же вечно все


переворачиваете с ног на голову. Даете волю воображению и так далее. Tea


молча ждала.


- Понимаешь, - продолжал Ричард, - закон такая странная штука... В общем,


он применим далеко не ко всем ситуациям. Я могу совершить поступок


совершенно порядочный и честный, а закон будет рассматривать его как..,


что-то иное. В девяти случаях из десяти он просто закроет глаза, а на


десятый, ни с того ни с сего... Tea постепенно начинала понимать.


- Почему же меня это не удивляет? - думала она. - Неужели я всегда знала,


что вышла за бесчестного человека?


Ричард все говорил, приводил какие-то ненужные доводы, пытался что-то


объяснить. Впрочем, Tea давно уже привыкла, что муж совершенно не способен


говорить прямо даже о самых простых вещах. Речь шла о каких-то его операциях


с недвижимостью компании в Южной Африке. В чем конкретно заключались эти


операции, Ричард говорить не хотел, но уверял ее, что действовал


исключительно честно и порядочно. Беда в том, что закон отнесся к его


действиям с излишней суровостью. В конце концов ему пришлось все же


признать, что по факту этих сделок против него возбуждено уголовное дело.


Объясняя все это, он то и дело украдкой бросал взгляд на жену. Ему никак


не удавалось скрыть своего смущения и обрести обычную раскованность. Он все


говорил и говорил, пытаясь изменить то, что изменить было уже поздно.


Наконец, он не выдержал. Его сломило то, что он прочел в глазах жены. Оно


мелькнуло и тут же исчезло, но он успел заметить: презрение.


Он рухнул в кресло и спрятал лицо в ладонях.


- Это все. Tea, - хрипло выговорил он. - И что же ты теперь намерена


делать?


Она, не колеблясь, подошла к нему, опустилась рядом на колени и взглянула


ему прямо в глаза.


- Ничего, Ричард. Он робко ее обнял.


- Так ты не бросишь меня?


- Конечно, нет, милый. Конечно, нет. Этого он уже не выдержал.


- Но я же вор, Tea! Если отбросить все красивые слова, я самый обычный


вор!


- Что ж, значит, я жена вора. Мы либо вместе справимся с этим, либо


вместе опустимся на дно. Оба замолчали. Наконец Ричард произнес:


- Слушай, Tea, у меня есть один план, но о нем мы поговорим позже. Давай


обедать. Сходи переоденься. В это мое любимое платье.., ты знаешь.., от


Калло .


Она удивленно подняла брови:


- Но ведь мы обедаем дома?


- Да-да, конечно, но оно мне так нравится... Надень его, сделай мне


приятное. Оно тебе так идет! Tea вышла к обеду в платье от Калло. Сшитое из


парчи теплого розового оттенка с тонким золотистым рисунком, с глубоким


вырезом, обнажавшим ослепительные плечи и шею Tea, оно удивительно шло ей,


придавая трогательное сходство с хрупким цветком магнолии.


Ричард восхищенно посмотрел на жену.


- Умница моя. Ты выглядишь просто потрясающе. Они прошли в столовую. В


течение всего вечера Ричард был возбужден, непрерывно шутил и смеялся по


любому поводу, точно стараясь забыть о какой-то неприятной мысли. Несколько


раз Tea пыталась вернуться к неоконченному разговору, но он уходил от него.


И только когда она уже вставала из-за стола, он неожиданно перешел к


делу.


- Подожди. Мне надо тебе кое-что сказать. Это касается моих


неприятностей. Tea опустилась на стул.


- Если нам повезет, - скороговоркой заговорил Ричард, - дело можно будет


замять. Вообще-то, я был довольно осторожен, так что им совершенно не за что


зацепиться, кроме одного документа...


Он многозначительно замолчал.


- Документа? - непонимающе переспросила Tea. - Ты хочешь сказать, его


нужно уничтожить? Ричард поморщился.


- Мне бы только до него добраться. Но в этом-то и вся загвоздка.


- У кого же эти бумаги?


- Да ты его знаешь: Винсент Истэн. Tea тихонько ахнула, и Ричард


удивленно на нее взглянул.


- Понимаешь, я подозревал, что без него тут не обошлось, потому и


приглашал к нам так часто. Помнишь, я еще просил тебя быть с ним


полюбезнее?


- Помню.


- Странное дело: мне так и не удалось с ним подружиться. Не знаю уж


почему. Но ты ему понравилась. Я бы даже сказал, слишком понравилась.


- Знаю, - спокойно ответила Tea.


- Да? - искоса взглянул на нее Ричард. - Вот и отлично. Тогда ты поймешь


меня с полуслова. Сдается мне, что если к Винсенту Истэну поедешь ты, он не


сможет отказать.., если ты попросишь его отдать эти бумаги. Ну, ты


понимаешь: возвышенные чувства и все такое...


- Я не могу, - поспешно сказала Tea.


- Да брось ты.


- Об этом не может быть и речи. По лицу Ричарда поползли красные пятна.


Tea поняла, что он с трудом сдерживается.


- Милая моя, ты, кажется, чего-то не понимаешь. Этот документ означает


для меня тюрьму, а тюрьма - крах, бесчестье и унижение.


- Ричард, Винсент Истэн не станет использовать эти бумаги против тебя,


обещаю.


- Не в этом дело. Он может сделать это невольно. Он ведь даже не


понимает, что они для меня значат. Они заговорят, только если сравнить их с


моей отчетностью, а все эти цифры скоро станут известны. Я не могу сейчас


вдаваться в детали, но пойми: он может уничтожить меня даже не подозревая об


этом. Его следует предостеречь.


- Так сделай это. Напиши ему.


- Что ему до меня? Нет, Tea, другого выхода нет. Ты мой единственный


козырь. Ты моя жена. В конце концов, это твой долг - помочь мне. Поезжай к


нему сегодня же вечером...


- Только не сегодня! - вырвалось у Tea. - Хотя бы завтра.


- Господи Боже, Tea! Как ты не понимаешь? Завтра может быть уже поздно. А


вот если ты поедешь к нему прямо сейчас, немедленно...


Он заметил, что она дрожит, и истолковал это по-своему.


- Знаю, милая моя девочка, знаю: все это жутко неприятно. Но речь идет о


жизни и смерти. Tea, ты же не оставишь меня в такую минуту? Ты сама


говорила, что пойдешь ради меня на все. Tea услышала свой голос, резкий и


неестественный:


- Нет, и на то есть причины.


- Пойми, речь идет о жизни и смерти. Я не шучу, Tea. Смотри.


Он рванул на себя ящик письменного стола и выхватил оттуда револьвер.


Если он и играл, то играл слишком уж натурально.


- Если ты откажешься, я застрелюсь. Я не вынесу скандала, Tea. Скажи


"нет", и меня не станет. Клянусь честью, я это сделаю.


- О нет, Ричард, только не это, - выдохнула она.


- Так помоги же!


Он швырнул револьвер на стол и упал перед женой на колени.


- Tea.., если ты любишь меня, если когда-нибудь любила, сделай это,


сделай ради меня. Ты моя жена, Tea. Мне больше не к кому обратиться.


Он продолжал ползать перед ней на коленях и умолять, пока Tea не услышала


свой голос:


- Ну хорошо, хорошо. Да.


Ричард проводил ее до двери и поймал такси.


***


- Tea!


Не в силах скрыть радости, Винсент Истэн бросился ей навстречу. Она


стояла в дверях его комнаты, кутаясь в накидку из белого горностая.


- Никогда, - подумал Истэн, - я не видел женщины прекрасней.


- Вы пришли!


Она отпрянула, вытянув вперед руки.


- Нет, Винсент, нет, это не то, что вы думаете. И торопливо заговорила


сдавленным тихим голосом:


- Я приехала по просьбе моего мужа. Он считает, что существуют бумаги,


способные причинить ему вред. Я приехала просить вас.., отдать их мне.


Винсент окаменел. На его лице застыла жалкая кривая улыбка.


- Вот как? А я уж было и забыл об этом деле. Даже странно: как это могло


вылететь у меня из головы, что ваш муж там работает. Дела там и впрямь


неважные. Знаете, когда мне поручили во всем разобраться, я и подумать не


мог, что напал на след такой важной птицы. Думал, все дело в какой-нибудь


мелкой сошке... Tea молчала. Винсент с любопытством посмотрел на нее.


- Насколько я понимаю, вас это не волнует? - спросил он. - Я говорю, вам


безразлично, что ваш муж мошенник?


Она качнула головой.


- Господи! - выдавил Винсент.


- Вам придется несколько минут подождать, - бросил он после паузы. - Мне


еще нужно найти их. Tea устало опустилась в кресло. Истэн вышел в другую


комнату. Вскоре он вернулся и протянул ей небольшую связку бумаг.


- Благодарю вас, - произнесла Tea. - У вас есть спички?


Она взяла протянутый коробок и подошла к камину. Когда бумаги


превратились в кучку пепла, она выпрямилась.


- Спасибо.


- Не стоит, - сухо ответил Истэн. - Я вызову вам такси. Он усадил ее в


автомобиль и долго смотрел вслед, даже когда тот исчез из виду. Странное,


почти враждебное свидание. Они едва осмеливались даже взглянуть друг на


друга. Что ж, это конец. Остается только уехать за границу и попробовать все


забыть.


***


Tea чувствовала, что не в силах сразу вернуться в Чел-си. Ей нужно было время, немного свежего воздуха. Встреча с Винсентом все перевернула в ней. Что если... Нет! Она справилась с минутной слабостью. Мужа она не любила - теперь она знала это точно, но оставался долг. Ричард пошатнулся - она должна поддержать его. Каков бы он ни был, он любит ее; он ненавидит всех и вся, но ее он любит.


Такси покружило по широким улицам Хэмпстеда, выехало к реке, и от


влажного прохладного воздуха Tea постепенно пришла в себя. К ней вернулась


прежняя уверенность. Она окликнула водителя и велела ему ехать в Челси.


Ричард ждал ее в холле.


- Ну? - нетерпеливо спросил он. - Тебя так долго не было!


- Разве?


- Да, страшно, безумно долго. Тебе это удалось? Он шел за ней по пятам.


Его глаза жадно исследовали ее лицо в поисках ответа, руки тряслись.


- Все в порядке, да? - переспросил он.


- Я лично сожгла их.


- О-о!


Она прошла в кабинет и обессиленно рухнула в большое кресло. Ее лицо


снова было мертвенно-белого оттенка.


- Господи! - подумала вдруг она. - Вот бы сейчас заснуть и больше никогда


- никогда - не просыпаться.


Она не замечала, что Ричард пожирает ее глазами; ей было просто не до


него.


- Так все в порядке, да?


- Я же сказала.


- Но ты уверена, что это были те самые бумаги? Ты их просмотрела?


- Нет.


- Но как же...


- Это были те самые бумаги, Ричард, говорю тебе. И, пожалуйста, оставь


меня в покое. На сегодняшний вечер с меня достаточно.


Ее муж поспешно отсел с виноватым видом.


- Да-да, я понимаю.


Он нервно заходил по комнате. Потом подошел к жене и положил руку ей на


плечо. Она сбросила ее.


- Не прикасайся ко мне! - вырвалось у нее. Она попыталась рассмеяться.


- Прости, дорогой, но мои нервы уже на пределе. Эти прикосновения...


- Конечно-конечно, я понимаю.


Он снова принялся Мерить комнату шагами.


- Tea! - неожиданно воскликнул он. - Ну прости меня!


- Что? - она недоумевающе подняла голову.


- Я не должен был отпускать тебя к нему в такое время. Но поверь, мне и в


голову не приходило, что я подвергаю тебя опасности.


- Опасности? - рассмеялась она. Это слово, казалось, ее позабавило. - Что


ты понимаешь? Ричард, ты даже представить себе не можешь...


- Что? Что такое?


Глядя прямо перед собой, она мрачно произнесла:


- Ты даже не представляешь, чего мне стоила эта ночь.


- О Господи, Tea! Я.., я не думал... И ты.., пошла на это ради меня?


Господи, какая же я скотина! Tea... Tea... Клянусь, если бы я хоть на


секунду подумал...


Упав на колени, он обнял ее и принялся бормотать что-то, словно в бреду.


Она опустила голову и с некоторым удивлением взглянула на него. До нее


только сейчас начало доходить значение его слов.


- Я.., я никогда не думал...


- О чем ты никогда не думал, Ричард? Он вздрогнул, услышав ее голос.


- Ответь же. О чем ты никогда не думал?


- Tea, давай просто забудем об этом. Я ничего не хочу знать. Не хочу даже


думать об этом.


Она смотрела на него, широко раскрыв глаза.


- Ты.., никогда.., не думал, - раздельно произнесла она. - И что же, по


твоему мнению, произошло?


- Ничего не произошло, Tea. Мы будем думать, что ничего не было.


Она не отрываясь смотрела на него, пока не уверилась, что действительно


поняла его правильно.


- Так ты думаешь, что...


- Не надо!


Она не обратила на него никакого внимания.


- Ты думаешь, что Винсент Истэн потребовал платы за эти бумаги? И получил


ее?


Очень тихо, почти неслышно Ричард выдавил:


- Я не верил, что он посмеет.


- Не верил?


Она изучающе рассматривала его, точно впервые видя, пока он не опустил


глаза.


- И потому попросил надеть мое лучшее платье? Потому послал меня к нему


ночью одну? Ты ведь знал, что я ему нравлюсь. Ты просто спасал свою шкуру,


Ричард, спасал любой ценой.., даже ценой моей чести. Она поднялась.


- Теперь я тебя понимаю. Именно это ты и имел в виду с самого начала.


Или, по крайней мере, не отбрасывал такой возможности. И.., и все равно


отпустил меня.


- Tea!


- Не смей отрицать! Знаешь, Ричард, я думала, что узнала все о тебе еще


много лет назад. Я всегда знала, что ты способен на бесчестные поступки, но


до сегодняшнего вечера верила, что только не по отношению ко мне.


- Tea!


- Ты хочешь что-то возразить? Он молчал.


- Ну так слушай, Ричард. Я хочу тебе кое-что сказать. Помнишь, три дня


назад, когда все это началось, слуги сказали тебе, что я уехала в деревню?


Так вот, Ричард, это не так. Я уехала с Винсентом Истэном.


Ричард издал невнятный горловой звук. Tea остановила его жестом.


- Подожди. Мы были уже в Дувре, когда я прочла в газете о том, что с


тобой случилось. Тогда, как ты знаешь, я вернулась.


Она смолкла. Ричард схватил ее за руку и пристально посмотрел ей в глаза.


- Ты вернулась.., вовремя. Tea горько рассмеялась.


- Да, Ричард, для тебя да.


Он отпустил ее руку и, отойдя к камину, замер, гордо вскинув подбородок.


В эту минуту он был действительно красив.


- Я, - медленно произнес он, - смогу простить тебе это.


- А я нет.


Это было как взрыв. Ричард, вздрогнув, непонимающе повернулся к ней. Его


губы беззвучно шевелились.


- Ты.., ты что, Tea?


- Я сказала, что не прощу тебя. Я сама согрешила, бросив тебя ради


другого мужчины, хоть между нами ничего и не произошло - это не важно. Но я


хоть согрешила ради любви. Я знаю, что ты никогда не был мне верен. Не


спорь, я прекрасно знала это и прощала, поскольку верила, что ты меня все же


любишь. Но то, что ты сделал сегодня, перечеркнуло все. Это омерзительно,


Ричард. Этого не сможет простить ни одна женщина. Ты продал меня, продал


свою собственную жену!


Она подхватила накидку и направилась к двери.


- Tea! - тревожно позвал ее муж. - Ты куда?


- За ошибки нужно платить, Ричард, - бросила она, обернувшись. - За свои


я заплачу одиночеством. Что до тебя... Ты сделал ставкой в игре любимого


человека... Что ж, ты его проиграл!


- Ты уходишь?


- Да, Ричард. Теперь я свободна. Здесь меня больше ничто не держит.


Хлопнула дверь. Прошла вечность или несколько секунд - он не знал. Едва


слышный шелест заставил его очнуться. С магнолии за окном осыпались


последние лепестки.


Агата КРИСТИ


ЗАТЕРЯННЫЙ ПРИИСК


ONLINE БИБЛИОТЕКА tp://www.bestlibrary.ru


- Это даже странно, - заметил я, со вздохом откладывая свою чековую


книжку. - Как ни заглянешь, все то же превышение кредита.


- И вы так спокойны? Случись это со мной, я бы глаз не сомкнул! - объявил


Пуаро.


- Ваши кредиты не чета моим...


- Четыреста сорок четыре фунта четыре шиллинга и четыре пенса, - с


некоторым самодовольством сообщил Пуаро. - Изящно, не правда ли?


- Скорее всего это уловка вашего кассира. Он явно в курсе, что вы


неравнодушны к симметрии. А почему бы вам не вложить, скажем, сотни три в


нефтяные акции "Дикобраза"? Я прочел в сегодняшней газете, они обещают сто


процентов годовых.


- Это не для меня, - возразил Пуаро, качая головой. - Не люблю сенсаций.


Мне по душе более благоразумные вложения: рента, консоли, эти - как вы их


называете? - конверсии...


- Вы что же, никогда не делали безрассудных вложений?


- Нет, mon ami , - с достоинством ответил Пуаро. - Я


никогда. Единственные акции, за которые меня можно было бы упрекнуть, - это


четырнадцать тысяч в "Приисках Бирмы"...


Пуаро смолк, ожидая дальнейших расспросов.


- И что же? - действительно не удержался я.


- Но за них я не платил ни пенса - нет, это они стали платой за работу


моих маленьких серых клеточек. Хотите услышать эту историю?


- Разумеется, хочу.


- Эти прииски расположены в глубине Бирмы милях в двухстах от Рангуна


. Они были


разработаны китайцами в пятнадцатом веке их использовали вплоть до восстания


мусульман - и были полностью заброшены к тысяча восемьсот шестнадцатом году.


Китайцы добывали богатую свинцом и серебром руду из верхних пластов


месторождения, но выплавляли из нее одно только серебро, выбрасывая огромные


количества шлака, в котором оставалось полно свинца. Это, разумеется,


выяснилось, как только в Бирме развернулись геологоразведочные работы, но,


поскольку старые шахты давно заполнились водой и выработанной породой, все


попытки отыскать месторождение оказались бесплодными. Синдикаты засылали


туда множество экспедиций, которые перерыли все в округе, но месторождение


будто пряталось от них. Представителю одного из синдикатов удалось, однако,


напасть На след некоего китайского клана, предположительно, и по сей день


хранящего записи о местоположении залежей. В то время главой клана был некто


By Линг.


- Какая романтическая страница коммерческого эпоса! - воскликнул я.


- Не правда ли? Ax, mon ami, когда же вы поймете, что ослепительные


красотки с золотистыми локонами не единственный источник романтики? - хотя,


нет, я ошибаюсь: это же рыжие волосы вечно не дают вам покоя. Вы помните...


- Не отвлекайтесь, Пуаро, прошу вас, - поспешно вставил я.


- Eh bien , друг мой, этого By Линга разыскали. Он


оказался почтенным дельцом, весьма уважаемым в своей провинции. Он тут же


подтвердил, что действительно обладает искомым документом и даже готов


уступить его за разумную цену, но категорически отказался обсуждать этот


вопрос с кем-либо кроме руководства. В конце концов, было решено, что он


лично отправится в Англию и встретится с директорами компании.


- By Линг отплыл в Англию на пароходе "Эссанта", и холодным туманным


ноябрьским утром та пришвартовалась в доках Саутгемптона . Встречать "Эссанту" отправился один из директоров


компании, мистер Пирсон, но из-за тумана его поезд значительно задержался, и


к тому времени, как мистер Пирсон прибыл в порт, By Линг успел не только


сойти на берег, но и отправиться на экспрессе в Лондон.


Мистер Пирсон вернулся в город несколько растерянный, поскольку не имел


ни малейшего представления, где мог остановиться китаец. Ближе к вечеру,


однако, By Линг позвонил в офис компании из отеля "Рассел-сквер". Он


объявил, что к завтрашнему дню, безусловно, справится с вызванным


путешествием недомоганием и явится на совет директоров.


Совет директоров собрался в одиннадцать часов утра. В половину


двенадцатого, ввиду отсутствия By Линга, секретарь позвонил в его отель, где


выяснил, что китаец со своим другом вышел около часа назад. Не было никаких


сомнений, что он отправился на встречу, однако утро прошло, а он так и не


появился. Оставалась, конечно, вероятность, что он попросту заблудился,


будучи незнаком с Лондоном, но ночью он не вернулся в отель. Мистер Пирсон,


к тому времени уже не на шутку встревоженный, обратился в полицию. Следующие


сутки не принесли никаких новостей, однако днем позже, уже ближе к вечеру, в


Темзе обнаружили тело, оказавшееся бренной оболочкой несчастного китайца. Ни


на теле, ни среди вещей, оставшихся в отеле, не нашлось никаких бумаг,


относящихся к приискам.


На этом месте, mon ami, в истории появляюсь я. Меня пригласил мистер


Пирсон. До глубины души потрясенный смертью By Линга, помыслы свои тем не


менее он целиком направил на розыск документов, приведших китайца в Англию.


Полиция, разумеется, ставила на первое место поимку убийцы, а возвращение


пропавших бумаг - в лучшем случае на второе. Соответственно, мистеру Пирсону


было нужно, чтобы я, сотрудничая с полицией, действовал при этом в интересах


компании.


Я позволил уговорить себя. Было очевидно, что передо мной открываются два


пути. С одной стороны, можно было искать среди служащих компании,


осведомленных о приезде китайца, с другой - среди пассажиров "Эссанты",


знакомых с целью его поездки. Я начал с последних, поскольку их было меньше.


К несчастью, так же поступил и ведущий дело инспектор Миллер, полная


противоположность нашему приятелю Джеппу: высокомерный, дурно воспитанный и


положительно несносный тип. Вот вместе с ним-то мы и допросили команду


судна. Рассказать нам могли мало что. Все время путешествия By Линг держался


особняком, изредка общаясь с двумя пассажирами, одним из которых был


опустившийся европеец Дайер с довольно сомнительной репутацией, а вторым -


молодой банковский служащий Чарльз Лестер, возвращавшийся из Гонконга. Нам


повезло - и в полицейской картотеке нашлись фотографии обоих. Если на тот


момент и были какие-то сомнения в их причастности к убийству, касались они


исключительно Лестера. Даже и без обнаружившихся в прошлом Дайера связей с


преступным миром Китая все указывало на него.


Следующим нашим шагом стало посещение отеля "Рассел-сквер". Служащие без


колебаний опознали на фотографии By Линга. Затем мы предъявили им снимок


Дайера, но, к нашему разочарованию, портье был совершенно уверен, что это не


тот человек, который заходил в отель тем печальным утром. Тогда, больше уже


для проформы, я показал ему фотографию Лестера, и, к немалому нашему


удивлению, портье тотчас узнал его.


"Да, сэр, - заявил он, - это тот самый джентльмен, что зашел в половине


одиннадцатого, спросил мистера By Линга и ушел вместе с ним".


Дело продвигалось. Мы навестили Чарльза Лестера. Упомянутый джентльмен


встретил нас с распростертыми объятиями, казался само откровение, был


безутешен, узнав о безвременной кончине китайца, и проявил горячее желание


помочь следствию. Его рассказ свелся к следующему: в десять тридцать, как


они и договаривались на "Эссанте", он зашел за By Лингом в отель, однако


китаец не появился. Вместо него спустился его слуга, объяснил, что хозяину


пришлось отлучиться, и предложил отвезти молодого человека туда, где его


можно сейчас найти. Лестер с легким сердцем согласился, и слуга вызвал


такси. Однако, когда стало ясно, что направляются они к портовым докам,


Лестер заподозрил неладное, остановил такси и вышел, несмотря на все


протесты своего спутника. И это, - уверял он нас, - все, что ему известно.


Поблагодарив молодого человека за подробный рассказ, мы с инспектором


откланялись. Довольно скоро выяснилось, однако, что рассказ этот не совсем


точен. Начать с того, что у By Линга вообще не было слуги: ни на пароходе,


ни в отеле. Затем нашелся водитель такси, возивший тем утром двух мужчин.


Лестер не вышел на полдороге - он поступил совсем по-другому: отвез


китайского джентльмена в довольно сомнительное местечко в районе Лайм-хаус,


в самом центре китайского квартала. Полиция Лондона была уверена, что


заведение это - притон курильщиков опиума самого низкого пошиба. Оба


джентльмена зашли внутрь, а где-то через полчаса вышел только один,


опознанный таксистом по фотографии как Чарльз Лестер. Он был бледен,


выглядел совершенно больным и велел таксисту отвезти его к ближайшей станции


метро.


Более тщательное знакомство с образом жизни мистера Лестера выявило, что,


несмотря на внешнее благополучие, у него есть тайная страсть к азартным


играм и, как следствие, значительные долги. Про Дайера тем временем тоже,


конечно, не забывали, ведь он мог просто подставить Лестера. Но подозрение,


как выяснилось, было совершенно беспочвенным. Его алиби на весь тот день


оказалось безупречным. Содержатель притона, разумеется, с истинно восточным


стоицизмом отрицал


все. Он никогда не видел By Линга, он никогда не видел Чарльза Лестера и тем


более обоих сразу. И конечно же полиция ошибается: никто и никогда не курил


у него никакого опиума.


Его отпирательство, даром что из лучших побуждений, мало помогло Чарльзу


Лестеру, которого арестовали-таки по обвинению в убийстве. На его квартире


произвели обыск, но никаких следов - документов, относящихся к приискам, -


там не обнаружилось. Владельца притона тоже, кстати, задержали, однако


осмотр его заведения не дал ровным счетом ничего. Отчаянные усилия полиции


не были вознаграждены ни единой крупицей опиума.


Все это время мой друг Пирсон находился в состоянии великого


беспокойства. Он метался по моей комнате, горько сетуя на жизнь.


"Но у вас-то, у вас, мосье Пуаро, должны же быть какие-то идеи! -


надоедал он мне. - Уж наверное, они у вас есть?"


"Разумеется, - осторожно отвечал я. - Беда в том, что их слишком много и,


как следствие, они ведут в разных направлениях".


"Ну, например?" - настаивал он.


"Например, таксист. То, что двое мужчин доехали до притона, нам известно


исключительно с его слов. Это одна идея. Потом: почему именно притон? Они


вполне могли выйти из такси, зайти в дом и, выйдя с черного входа,


отправиться куда угодно".


Мистера Пирсона это мое предположение просто ошеломило.


"И вы ничего не предпринимаете? Только сидите и думаете? Может, можно


все-таки что-то сделать?"


Это был очень деятельный мужчина - вы понимаете. "Мосье, - ответил я ему


с достоинством, - рыскать взад и вперед по зловонным закоулкам Лаймхауса


подобно глупой дворняжке - занятие не для Эркюля Пуаро. Сохраняйте


спокойствие. Мои агенты работают".


На следующий день у меня появились для него новости. Двое мужчин


действительно проходили через тот самый сомнительный дом, но истинной их


целью являлась небольшая закусочная близ реки. Видели, как они заходили туда


и как Лестер вышел уже один.


И тут - только представьте, Гастингс, - этим мистером Пирсоном овладевает


совершенно безумная идея! Ему больше ничего не нужно от жизни, кроме как сию


минуту отправиться со мной в эту закусочную и провести расследование на


месте. Я убеждал, я уговаривал - все тщетно. Он заявил, что изменит свою


внешность, он хотел даже, чтобы я - я! - страшно сказать, Гастингс, - сбрил


усы. Да-да, den que са! Я тут же разъяснил ему


всю абсурдность и нелепость подобной идеи. Только варвар способен походя


уничтожать произведения искусства. И потом, почему это он решил, что


желающий попробовать опиума бельгийский джентльмен с усами выглядит более


подозрительно, чем такой же, только без них? Eh bien, это его убедило,


однако он продолжал настаивать на своем плане. Тем же вечером он появился


снова, но - mon Dieu - в каком виде! На нем была вещь,


которую он обозначил как "бушлат", его подбородок.., он был небрит, грязен и


утыкался в шарф, оскорблявший мое обоняние. И, заметьте, он был от себя в


восторге! Поистине, англичане - абсолютные безумцы. Он проделал некоторые


изменения и в моей внешности. Пришлось позволить: что толку спорить с


безумцем? И мы двинулись в путь. Не мог же я, в конце концов, отпустить его


одного! Он был точно ребенок, вырядившийся для домашнего спектакля.


- Конечно, не могли, - подтвердил я.


- Так вот, мы прибыли на место. Мистер Пирсон изъяснялся на совершенно


немыслимом английском, изображал из себя моряка и все твердил про какие-то


"зюйды" , "полубаки" и бог знает про что еще. Все это


происходило в маленьком помещении с низким потолком и кучей китайцев. Кухня


- исключительно национальная. Ah, Dieu, mon estomac !


Прежде чем продолжить, Пуаро опасливо пощупал упомянутый орган.


- Потом к нам подошел владелец, китаец с хитроватой улыбочкой.


"Господам плохо здеся, - сообщил он. - Господа хотят где луцсе.


Маалюсеньку трубочку, и?"


И тут этот Пирсон - представьте себе - пинает меня под столом! (Прямо


этим огромным ужасным ботинком!) И говорит: "Да мы вроде как и не прочь.


Аида, Джон".


Китаец хихикнул, провел нас через какую-то дверь в подвал, потом через


люк, вниз и вверх по лестнице, и, наконец, в комнату, полную диванов и


кушеток самого заманчивого вида. Мы улеглись, и мальчик-китаец снял с нас


ботинки. Это был лучший момент за весь вечер! Потом нам принесли трубки,


подготовили опиум, и мы притворились, что курим и впадаем в грезы. Но, как


только мы остались одни, мистер Пирсон тихонько позвал меня и тут же куда-то


пополз по полу Мы проползли через следующую комнату, где все спали, потом


еще через несколько, пока не услышали голоса двух мужчин. Мы остановились


перед пологом и прислушались. Разговор шел о By Линге.


"Что с бумагами?" - спросил кто-то.


"Мистер Лестер, они брали усе, - ответил другой, определенно китаец - Они


сказали положить их в надежную месту, где не найдет никакая полисмена".


"Да, но ведь его арестовали", - послышался первый голос "Узе выпустили.


Полисмена не уверена, сто это он".


Они еще немного побеседовали в том же духе и двинулись в нашу сторону. Мы


поспешно вернулись на свои места.


"Пожалуй, нам лучше выбираться отсюда, - сказал Пирсон через пару минут -


Здесь небезопасно".


"Вы совершенно правы, мосье, - согласился я. - Фарс и так затянулся".


И мы выбрались оттуда без всяких проблем, щедро заплатив за развлечение


Оказавшись за пределами Лаймхауса, Пирсон глубоко вдохнул.


"Хорошо, что это закончилось, - заявил он. - И все-таки, как приятно


знать наверняка!"


"Вот уж действительно, - согласился я - Думаю, теперь мы без труда найдем


что искали - после такого-то маскарада!"


- Никаких трудностей и не возникло, - неожиданно заключил Пуаро.


Такая развязка заставила меня выпучить глаза - Но где же были бумаги? -


спросил я.


- В его кармане - tout simplement .


- Да в чьем же?


- Да мистера Пирсона, parbleu !


И, заметив мое недоумение, мягко продолжил:


- Вы все еще не понимаете? Мистер Пирсон, как и Чарльз Лестер, был по уши


в долгах. Мистер Пирсон, как и Чарльз Лестер, был игроком И он замыслил


украсть у китайца его бумаги Он распрекрасно встретил его в Саутгемптоне,


доехал с ним до Лондона и отвез прямиком в Лаймхаус. В тот день стоял туман,


да китаец и без того навряд ли бы понял, куда его везут. Я подозреваю,


мистер Пирсон частенько захаживал в то местечко и успел обзавестись нужными


знакомствами. Сомневаюсь, чтобы он замышлял убийство. Его идея заключалась в


том, чтобы какой-нибудь китаец выдал себя совету директоров за By Линга и


получил деньги в обмен на бумаги. Но на деле вышло куда хуже. Для восточного


склада ума оказалось неизмеримо проще убить By Линга, чем где-то его


прятать, что китайские сообщники Пирсона и сделали, даже не предупредив его.


Убить и бросить труп в реку. А теперь представьте себе состояние мистера


Пирсона - английское слово "замешательство" передает его весьма


приблизительно. Его могли видеть с By Лингом в поезде, а между похищением и


убийством есть весьма существенная разница.


Его спасение - китаец, продолжающий изображать By Линга в отеле. Если бы


только тело не нашли так скоро! Вероятно, By Линг упоминал Пирсону о


договоренности с Лестером, согласно которой они должны были встретиться в


отеле. Пирсон ухватился за такую прекрасную возможность отвести от себя


подозрения. Последним человеком, которого видели в обществе By Линга, должен


стать Чарльз Лестер. Двойнику приказано представиться Лестеру слугой By


Линга и как можно скорее отвезти в Лаймхаус. Там, по-видимому, Лестера поят,


подмешав что-то в спиртное, и, когда тот выходит часом позже, представление


о том, где он был и как долго, у него весьма и весьма смутное. Настолько


смутное, что, узнав о смерти By Линга, он впадает в панику и начинает


отрицать, что вообще был в Лаймхаусе.


- Разумеется, все это на руку Пирсону. Вы думаете, тот успокоился? Ничего


подобного. Мое поведение нервирует его, и он решает нанести заключительный


штрих; при этом не находит ничего умнее, чем устроить дурацкий маскарад.


Предполагается, что я полностью одурачен. Разве я не говорил вам, что он был


точно ребенок, вырядившийся для домашнего спектакля?


"Eh bien, фарс так фарс", - говорю я себе, и он уходит домой страшно


собой довольный, но, открыв утром дверь, обнаруживает на пороге инспектора


Миллера. Тот находит при нем бумаги, и дело кончено. Горько же ему пришлось


раскаяться за то, что он осмелился играть шутки с самим Эркюлем Пуаро! Так


что во всем этом деле была в общем-то единственная сложность.


- И какая же? - заинтересовался я.


- Убедить инспектора Миллера. Эдакий, знаете ли, оказался... Мало того,


что глуп, так еще и упрям. А в итоге присвоил все мои заслуги.


- Ужасно! - вскричал я.


- Но кое-что досталось и мне. Дирекция "Приисков Бирмы" передала мне


четырнадцать тысяч акций в качестве небольшого вознаграждения. Не так уж и


плохо, а? Так вот о вложениях, Гастингс: умоляю вас, будьте сдержанней. То,


что пишут в газетах, это может ведь оказаться и не совсем правдой. Этот ваш


"Дикобраз".., а вдруг там сплошные мистеры Пирсоны!


Агата КРИСТИ


КОРОБКА ШОКОЛАДА


ONLINE БИБЛИОТЕКА tp://www.bestlibrary.ru


Погода в тот вечер была ужасной. За окном свирепо завывал ветер, по


стеклу яростно стучал дождь.


Эркюль Пуаро и я сидели у камина, вытянув ноги к весело потрескивавшему


огню. На маленьком столике стояли: прекрасно приготовленный пунш - для меня, и


густой шоколад - для Пуаро. Я не согласился бы выпить его и за добрых сто


фунтов! Эркюль Пуаро пригубил шоколад из розовой китайской чашки и


удовлетворенно вздохнул.


- Quelle belle viel! - проговорил он.


- Да, он прекрасен, этот старый добрый мир, - согласился я. - Взять,


например, меня... У меня есть работа, к тому же хорошая работа. И я нахожусь


постоянно рядом с вами, знаменитым детективом...


- О, mon ami! - протестующе воскликнул Эркюль Пуаро.


- Но ведь это действительно так. Вспоминая длинный список ваших побед, я


не устаю восхищаться вами. Уверен, вы не знаете, что такое поражение.


- Всякий, кто берется утверждать подобное, попросту смешон!


- Нет, серьезно, была у вас хоть одна неудача?


- Далеко не одна, мой друг. А как вы думаете? Его величество случай не


может быть на вашей стороне всегда. Иногда я приступал к расследованию


слишком поздно. Часто кто-нибудь другой, стремящийся к той же цели, достигал


ее первым. Дважды мне помешала болезнь именно в тот момент, когда я уже был


близок к победе. Празднуя победы, мой друг, мы должны быть готовы и к


поражениям.


- Я имею в виду не совсем это, - сказал я. - Мне хотелось бы знать,


случались ли у вас неудачи исключительно по вашей вине?


- Понятно! Вы хотите спросить: не приходилось ли мне садиться в лужу?


Так, кажется, говорят в подобных случаях. Однажды, мой друг... - Задумчивая


улыбка появилась на его лице. - Да, однажды я оказался в дураках.


Пуаро резко выпрямился в своем кресле.


- Послушайте, друг мой, вы, как я знаю, ведете запись всех моих маленьких


успехов. Теперь вы должны пополнить вашу коллекцию еще одной историей -


историей неудачи!


Он наклонился и подбросил полено в огонь. Затем тщательно вытер руки


небольшим полотенцем, висевшим на крючке рядом с камином, и продолжил свой


рассказ:


- Случай, о котором я собираюсь вам рассказать, произошел в Бельгии,


много лет назад. Это было во время ужасной войны между Церковью и


государством в соседней Франции. Мосье Поль Дерулар был известным депутатом.


Ни для кого ни составляло секрета, что его ждал портфель министра. Он был


одним из самых активных членов антикатолической партии, и было очевидно, что


с приходом к власти он столкнется с яростной враждебностью. Во многом он был


необычным человеком. Не пил и не курил. Но тем не менее были и у него свои


слабости. Вы понимаете, Гастингс? C'etait des femmes - toujours des femmes


!


За несколько лет до того он женился на юной леди из Брюсселя, у которой


было внушительное приданое. Несомненно, деньги помогли ему сделать карьеру,


так как его семья не была богатой, хотя, с другой стороны, он, если бы


захотел, имел право называться бароном. Детей у него не было. Жена умерла


через два года после свадьбы - сильно расшиблась, упав с лестницы. Среди


имущества, которое перешло к нему по наследству, был дом в Брюсселе, на


проспекте Луизы.


Именно в этом доме его внезапно и настигла смерть.


Печальное событие совпало по времени с отставкой министра, портфель


которого он должен был получить. Все газеты рассказывали о его карьере.


Смерть, наступившую так неожиданно, вечером после обеда, сочли следствием


сердечного приступа.


В ту пору, mon ami, я был, как вы знаете, сотрудником бельгийской


криминальной полиции. Смерть Поля Дерулара не представляла для меня особого


интереса. Ведь вы помните, Гастингс, я - bon catholique и его кончину воспринял скорее как добрый знак небес.


Я как раз взял отпуск, а через три дня ко мне домой пришли с визитом. Это


была женщина. Из-за плотной вуали не было видно ее лица, но я догадался, что


она молода.


И сразу почувствовал, что она jeune fille toutfait a comme il faut


.


- Вы - мосье Эркюль Пуаро? - спросила она низким приятным голосом. Я


поклонился.


- Из криминальной полиции? Я снова поклонился.


- Садитесь, мадемуазель, прошу вас, - сказал я. Она села и откинула


вуаль. У нее было очаровательное лицо, хотя слезы и сильные переживания


сделали его менее привлекательным.


- Мосье, я знаю, что вы в отпуске, - сказала она. - Но вы можете


предпринять частное расследование. Вы понимаете - я не хочу обращаться в


полицию.


Я покачал головой:


- Боюсь, не смогу вам помочь, мадемуазель. Даже в отпуске я остаюсь


служащим полиции. Она чуть наклонилась.


- Послушайте, мосье. Все, о чем я вас прошу, - это начать расследование.


Вы можете доложить о его результатах в полицию. Если мои подозрения


подтвердятся, нам все равно понадобится помощь закона.


Это меняло дело, и я согласился оказать ей свои услуги. Ее щеки слегка


порозовели.


- Благодарю вас, мосье. Я прошу вас расследовать обстоятельства смерти


Поля Дерулара.


- Что?! - изумленно воскликнул я.


- Мосье, кроме женской интуиции, у меня нет никаких доказательств, но я


уверена, совершенно уверена, что смерть не была естественной!


- Но врачи...


- Врачи могут ошибаться. Он был вполне здоровым и очень сильным. О, мосье


Пуаро, умоляю вас помочь мне.


Бедняжка была прямо вне себя. Она была готова встать передо мной на


колени. Я успокаивал ее как только мог.


- Я помогу вам, мадемуазель. Я почти уверен, что ваши подозрения


безосновательны, но посмотрим. Прежде всего я прошу вас подробно рассказать


обо всех его домочадцах.


- Конечно, конечно. Сначала о прислуге. Жаннет, Филиция и кухарка Дениз.


Она работает там уже много лет, остальные - простые деревенские девушки.


Есть еще Франсуа, он тоже старый слуга. Затем мать мосье Дерулара и я. Меня


зовут Вирджиния Меснар. Я бедная родственница последней мадам Дерулар, жены


мосье Поля, и являюсь членом семьи уже более трех лет. Ну вот, я и


перечислила вам всех, кто непосредственно проживает в доме. Кроме того, у


нас останавливались два гостя.


- Кто именно?..


- Мосье де Сен-Аляр, сосед мосье Дерулара во Франции. А также его


английский друг, мистер Джон Вилсон.


- Они все еще находятся у вас в доме?


- Мистер Вилсон - да, мосье де Сен-Аляр вчера уехал.


- Как вы предполагаете действовать, мадемуазель Меснар?


- Если вы смогли бы в ближайшее время у нас появиться, я придумаю


что-нибудь для объяснения вашего присутствия. Думаю, лучше всего будет, если


я представлю вас как человека, так или иначе связанного с журналистикой.


Скажу, что вы приехали из Парижа с рекомендательным письмом от мосье де


Сен-Аляра. Мадам Дерулар очень слаба и вряд ли обратит внимание на детали.


Под этим изобретательным предлогом я был допущен в дом. После короткой


беседы, которой меня, несмотря на очевидное нездоровье, удостоила мать


покойного депутата, импозантная и аристократическая личность, меня


предоставили самому себе.


Любопытно, мой Друг, сможете ли вы вообразить себе всю трудность,


стоявшей передо мной задачи? - продолжал Пуаро. - Я должен был разобраться,


что произошло с человеком, который умер три дня назад. Если дело было


нечистым, единственное, что можно предположить, это - яд. У меня не было ни


малейшей возможности взглянуть на тело, и я не мог изучить или


проанализировать какие-либо данные, чтобы установить, было ли отравление в


действительности или нет. Ни одной зацепки, ничего, за что можно было бы


ухватиться! Был ли этот человек отравлен? Или его смерть была естественной?


Я, Эркюль Пуаро, должен был определить это, определить без какой-либо


посторонней помощи.


Прежде всего я побеседовал с домочадцами и с их помощью восстановил


события того вечера. Особое внимание я уделил еде, которую подавали на обед,


и тому, как сервировали стол. Суп мосье Дерулар наливал себе сам прямо из


супницы. Затем последовали котлеты и цыпленок. На десерт был подан напиток


из фруктов. Все стояло на столе, и мосье обслуживал гостей сам. Кофе подали


в большом кофейнике. Тут все было ясно, мой друг, - невозможно было отравить


одного, не отравив всех!


После обеда мадам Дерулар удалилась в свои апартаменты, ее сопровождала


мадемуазель Вирджиния. Трое мужчин прошли в кабинет мосье Дерулара.


Некоторое время они дружески беседовали. Вдруг безо всякой видимой причины


депутат грузно рухнул на пол. Мосье де Сен-Аляр выбежал из кабинета и


приказал Франсуа срочно вызвать врача. Он сказал, что у хозяина дома, без


сомнения, апоплексический удар. Когда прибыл врач, пациент в его помощи уже


не нуждался.


Мистер Джон Вилсон, дородный мужчина средних лет, которому я был


представлен мадемуазель Вирджинией, оказался типичным англичанином -


настоящий Джон Буль . Его описание происшедшего, на типично


английском французском, по сути, не прибавило ничего.


- Дерулар внезапно сильно покраснел и упал на пол, - только и сказал он.


Больше там выяснять было нечего. Поэтому я направился в кабинет, на место


происшествия, и попросил оставить меня одного. Однако и там я не обнаружил


ничего, что подтвердило бы подозрения мадемуазель Меснар. Что мне оставалось


делать, мой друг? Только предположить, что она заблуждается. Видимо, она


испытывала к покойному романтическое влечение, что мешало ей объективно


оценить события. Тем не менее я снова самым тщательным образом осмотрел


кабинет. Возможно, в кресло покойного депутата воткнули иглу, укол которой


оказался смертельным. При этом безусловно рассчитывали на то, что оставшаяся


ранка будет незаметной. Но я не смог обнаружить никаких подтверждений этой


версии. В отчаянии я бросился в кресло.


- Enfin! Я отказываюсь от расследования! - с досадой


воскликнул я, - Нигде ни единой зацепки! Ничего, что настораживало бы!


И тут мне на глаза вдруг попалась большая коробка шоколада, лежавшая на


столике. Сердце мое забилось сильнее. Она могла не содержать в себе разгадку


смерти мосье Дерулара, но, по крайней мере, в ней было что-то немного


странное... Я снял крышку: все конфеты были на месте, - но это только делало


еще более необычным то, что бросилось мне в глаза. Видите ли, Гастингс,


коробка была розовой, а ее крышка - голубой. Конечно, часто можно видеть на


розовой коробке голубую ленту, и наоборот, но коробку одного цвета и крышку


другого - такого решительно не могло быть. С a ne se voit jamais !


Я еще не знал, каким образом эта деталь сможет мне пригодиться, но все же


решил разобраться, в чем тут дело, поскольку коробка эта очень меня


заинтриговала.


Я вызвал звонком Франсуа и спросил, любил ли его хозяин шоколадные


конфеты. Легкая улыбка появилась на его губах.


- Очень любил, мосье. В доме всегда имелась коробка шоколада. Вы же


знаете, он совсем не пил.


- Однако эта коробка не тронута. - Я поднял крышку и показал слуге.


- Извините, мосье, но это новая коробка, поставленная сюда как раз в день


его смерти, предыдущая уже заканчивалась.


- То есть другая коробка шоколада кончилась в день его смерти? - решил


уточнить я. - Это так?


- Да, мосье, я нашел ее утром пустой и выбросил.


- Мосье Дерулар ел шоколад в течение всего дня?


- Чаще всего после обеда, мосье.


В потемках, окружавших меня, забрезжил свет.


- Франсуа, вы умеете хранить тайну? - спросил я.


- Если это необходимо, мосье.


- Bon! В таком случае знайте, что я из полиции. Не могли


бы вы отыскать мне ту, предыдущую коробку?


- Несомненно, мосье. Она в мусорном ящике. Он вышел и вернулся через


несколько минут с покрытой пылью коробкой. Она была точной копией той,


которую я держал в руках, а отличалась только тем, что нижняя часть ее была


голубой, а крышка розовой. Я поблагодарил Франсуа - еще раз попросил его


хранить молчание и без лишних церемоний покинул дом на проспекте Луизы.


Сразу после этого я зашел к врачу мосье Дерулара. С ним мне пришлось


нелегко. Он буквально засыпал меня всякими мудреными терминами, тем не менее


у меня возникло подозрение, что он не был безоговорочно уверен в том, что


это был удар.


- Было много характерных признаков, - сказал он, когда я попытался


выудить у него что-нибудь. Ведь сами понимаете - внезапная вспышка гнева,


сильные эмоции после плотного обеда, c'est entendu , от


ярости кровь бросается в голову - и все!


- Но у мосье Дерулара не было сильных эмоций.


- Не было? Я был уверен, что у него произошла серьезная ссора с мосье де


Сен-Аляром.


- С чего бы это вдруг?


- C'est evident! - Доктор пожал плечами. - Мосье де


Сен-Аляр католик, да еще один из самых фанатичных! Дружба этих людей была


отравлена вечными спорами по поводу отношений между Церковью и государством.


Ни одного дня не проходило без стычек. В глазах мосье де Сен-Аляра Дерулар


был чуть ли не Антихристом.


Для меня это было неожиданностью и предоставило мне новую пищу для


размышлений.


- Еще один вопрос, доктор: можно ли начинить смертельной дозой яда,


скажем, шоколадную конфету?


- Полагаю, можно, - подумав, ответил врач. - В этом случае могла бы быть


использована чистая синильная кислота, конечно, если исключить возможность


испарения и поместить ее в герметичную упаковку. Впрочем, можно использовать


и любое другое вещество - крошечную крупинку легко проглотить даже не


заметив. Впрочем, шоколад, наполненный морфием или стрихнином... - Он


поморщился. - Вы понимаете, мосье Пуаро, достаточно одной конфетки с


отравой! Правда, человек, не разбирающийся в этих ядах, вряд ли с этим


справится.


- Благодарю вас, доктор.


Я удалился. И не откладывая дела в долгий ящик, опросил всех аптекарей,


особенно тех, чьи аптеки находились неподалеку от проспекта Луизы. Да,


служить в полиции не так уж плохо. Все необходимые сведения я получил без


проволочек. Только в одной аптеке я узнал о примечательном в этом смысле


лекарстве, которое доставлялось в интересующий меня дом. Это были глазные


капли сульфата атропина для мадам Дерулар. Я на некоторое время возликовал,


поскольку знал, что если по ошибке принять атропин внутрь, можно отравиться.


Но симптомы отравления атропином очень близки симптомам отравления трупным


ядом и не имели ничего общего с тем, что произошло. Кроме того, рецепт был


старым. Мадам Дерулар страдала катарактой обоих глаз уже долгие годы.


Обескураженный, я направился к двери, когда меня остановил голос аптекаря:


- Минутку, мосье Пуаро. Как я помню, девушка, приносившая рецепт,


упоминала, что должна будет зайти также в аптеку за углом. Попробуйте


наведаться туда.


Я так и сделал. Еще раз воспользовавшись своим официальным положением, я


получил все необходимые мне сведения. За день до смерти мосье Дерулара в


аптеке отпустили лекарство по рецепту мистера Вилсона. Его, кстати, и не


надо было специально готовить. Это были таблетки тринитрина. Я попросил


показать их, и когда увидел - маленькие таблетки были в шоколадной облатке,


- сердце мое бешено забилось.


- Это яд? - спросил я.


- Нет, мосье.


- А каково действие этих таблеток?


- Они понижают кровяное давление. Назначаются при некоторых формах


сердечной недостаточности, грудной жабе например. Уменьшают артериальное


давление. При атеросклерозе...


- Ма foi! - перебил я его. - Для меня это просто набор


слов. Скажите, они могут вызывать сильное покраснение лица?


- Конечно.


- Предположим, я проглочу десять - двадцать таблеток, что тогда?


- Не советовал бы вам этого делать, - сухо ответил аптекарь.


- Но вы все же утверждаете, что это не яд?


- Многими лекарствами, которые не имеют с ядом ничего общего, можно


отравиться, - Так же сухо ответил он.


Я вышел из аптеки окрыленным. Наконец-то дело сдвинулось с места.


Теперь я знал, что у Джона Вилсона было орудие преступления. Ну, а как


насчет мотива? Он приехал в Бельгию по делу и попросил мосье Дерулара,


которого знал достаточно поверхностно, чтобы тот принял его. Смерть Дерулара


никоим образом не могла принести ему выгоды. Более того, запросив сведения


из Англии, я обнаружил, что в течение нескольких лет он страдал серьезным


заболеванием сердца, известным как грудная жаба, или стенокардия. Таким


образом, то, что Вилсон пользовался этими таблетками, было вполне


естественным. Тем не менее я был убежден, что кто-то прикасался к этим


коробкам; сначала открыл одну и, убедившись, что она полная, закрыл. Затем


вынул все оставшиеся шоколадки из другой и начинил их как можно большим


количеством тринитрина. Шоколадки были довольно большие, в них могло войти


от двадцати до тридцати таблеток. Но кто же мог это сделать?


В доме находилось двое гостей. У Вилсона было орудие. У де Сен-Аляра -


мотив. Помните, какой он был фанатик, а что может сравниться с религиозным


фанатизмом? Не мог ли он воспользоваться тринитрином Джона Вилсона?


Внезапно мне в голову пришла одна идейка. А! Вы улыбаетесь моим маленьким


идеям? Но слушайте дальше. Почему у Вилсона кончился его тринитрин? Он


наверняка привез нужный запас лекарства из Англии - со стенокардией шутки


плохи. Я снова зашел в дом на проспекте Луизы.


Самого Вилсона не было, но мне удалось поговорить с горничной, которая


обычно убирала его комнату, - Филицией. Я спросил ее, правда ли, что у


мистера Вилсона недавно пропал флакончик из ванной комнаты? Девушка


ответила, что это действительно так и что в пропаже обвинили ее, Филицию.


Английский джентльмен, вероятно, подумал, что она разбила флакончик и не


захотела в этом признаться. А она к нему даже не прикасалась. Наверняка это


сделала Жаннет, которая всюду сует свой нос.


Я прервал ее излияния и вышел. Теперь я знал все, что необходимо. Мне


оставалось только подтвердить свои догадки доказательствами. Конечно, я


чувствовал, что это будет не просто. Сам я был уверен, что флакончик с


таблетками тринитрина из шкафчика Вилсона взял мосье де Сен-Аляр. Но для


того, чтобы убедить в этом остальных, мне нужны были доказательства. А


доказательства отсутствовали.


Ну, ничего. Я знал - и это было главное. Вы помните наши затруднения в


деле Стайлз , Гастингс? Тогда я тоже знал. Но мне потребовалось много времени,


чтобы найти последнее звено в цепочке доказательств.


Я попросил мадемуазель Меснар принять меня для беседы. Она не заставила


себя ждать. Как только разговор зашел об адресе мосье де Сен-Аляра, ее лицо


стало озабоченным.


- Зачем вам его адрес, мосье?


- Мадемуазель, он мне необходим. Она была в замешательстве.


- Он не сможет вам ничего сказать, - наконец проговорила мадемуазель


Меснар. - Он человек не от мира сего и едва ли замечает, что происходит


вокруг.


- Возможно, мадемуазель. Но тем не менее он был старым другом мосье


Дерулара. Он мог бы мне кое-что сообщить - какие-нибудь события из прошлого,


вспомнить о возможных недоброжелателях, любовных связях...


Девушка вдруг всхлипнула и закусила губу.


- Пожалуйста, мосье, но теперь я уверена, что ошибалась. С вашей стороны


было очень любезно откликнуться на мою просьбу, но тогда я была крайне


расстроена и на меня нашло какое-то затмение. Теперь же вижу, что здесь нет


никакой тайны... Умоляю вас, мосье, прекратите расследование!


Я пристально посмотрел на нее.


- Мадемуазель, порой собаке бывает трудно отыскать след, но если в один


прекрасный момент она этот след взяла, ничто на земле не остановит ее!


Естественно, если собака хорошая. А я, Эркюль Пуаро, - превосходный пес,


мадемуазель.


Она молча поднялась и вышла. И вскоре вернулась с листком бумаги, на


котором был написан адрес. Я покинул дом. На улице меня поджидал Франсуа. Он


встревоженно взглянул на меня.


- Никаких новостей, мосье?


- Пока нет, дружище.


- Ah, pauvre мосье Дерулар! - вздохнул он. - Я разделял


его взгляды: я тоже не люблю священников. Мне не хотелось говорить об этом в


доме. Наши женщины очень набожны, может, это и хорошо. Но всегда ли? Madame


est tres pieuse - et Mademoiselle Virginie aussi .


Получив адрес мосье де Сен-Аляра, я не стал терять времени даром. Я


остановился на несколько дней по соседству с его замком в Арденнах . Немалых усилий потребовали поиски предлога, под


которым я мог бы проникнуть в замок. В конце концов мне это удалось сделать


- каким образом, думаете вы? - под видом работника эксплуатационной службы,


mon ami. Устроить утечку газа в его спальне оказалось минутным делом. Я


отправился за инструментами и постарался вернуться как можно быстрее, зная,


что поле деятельности для меня вполне свободно. Я плохо представлял себе,


что именно хочу найти. И совсем уж не мог поверить, что у меня есть шансы


отыскать эту единственную нужную мне улику. По моему убеждению, он не стал


бы рисковать, оставляя ее у себя.


Конечно, когда я обнаружил, что маленький шкаф под раковиной заперт на


замок, я не мог устоять перед соблазном заглянуть в него. Замок оказался


достаточно простым - дверцы распахнулись. Шкаф был заполнен пустыми


бутылками и пузырьками. Когда я вытаскивал их, у меня от предчувствия


дрожали руки. И вдруг... Я даже ахнул! Представьте, мой друг, у меня в руке


был флакончик с этикеткой того аптекаря! На этикетке было написано:


"Тринитрин. Принимать строго по назначению врача. Мистер Джон Вилсон".


Я немедленно взял себя в руки, закрыл шкаф и, сунув флакончик в карман,


принялся устранять утечку газа. А как же иначе? Всегда нужно действовать


последовательно и хладнокровно. Затем я покинул замок и так быстро, как


только мог, вернулся на поезде в Брюссель - была уже поздняя ночь. Утром,


когда я писал рапорт префекту, мне принесли записку. Записка была от старой


мадам Дерулар, в ней выражалась просьба немедленно посетить дом на проспекте


Луизы.


Дверь открыл Франсуа.


- Мадам ждет вас.


Он провел меня в апартаменты баронессы. Она величественно восседала в


большом кресле. Мадемуазель Вирджинии нигде не было видно.


- Мосье Пуаро, - сказала пожилая леди, - мне только что стало известно,


что вы являетесь не тем, за кого себя выдаете, что вы - офицер полиции.


- Это так, мадам.


- Вы пришли сюда, чтобы расследовать обстоятельства смерти моего сына?


- Это так, мадам, - снова ответил я.


- Я буду признательна вам, если вы сообщите, каких успехов добились.


Некоторое время я медлил с ответом, затем сказал:


- Сначала мне хотелось бы узнать: от кого вам стало об этом известно,


мадам.


- От той, кто скоро покинет этот греховный мир, причастившись благодати.


Ее слова и задумчивая грусть, с которой она произнесла их, обдали холодом


мое сердце. На мгновение я потерял дар речи.


- Поэтому, мосье, - продолжала она, - я самым настоятельным образом прошу


вас рассказать, каких успехов добились вы в своем расследовании.


- Мадам, расследование закончено.


- Мой сын...


- Был убит.


- И вы знаете кем?


- Да, мадам.


- Кто же его убил?


- Мосье де Сен-Аляр...


Пожилая леди тихонько покачала головой.


- Вы ошибаетесь. Мосье де Сен-Аляр не способен на такое преступление.


- У меня в руках доказательства, мадам.


- Еще раз прошу вас - расскажите мне обо всем. На этот раз я подчинился,


сообщил ей все, подробно остановившись на каждом шаге, который я делал на


пути к раскрытию истины. Она внимательно слушала.


- Да-да, все так, как вы говорите. Кроме одной небольшой детали. Убил


моего сына не мосье де Сен-Аляр. Это сделала я - его мать.


Я пристально посмотрел на нее. Она продолжала, кивая в подтверждение


своих слов головой.


- Хорошо, что я послала за вами. В том, что Вирджиния рассказала мне о


визите к вам до своего отъезда в монастырь, - Божий Промысел. Так слушайте,


мосье Пуаро!


Мой сын был греховным человеком. Он проводил гонения на Церковь. Он жил в


смертном грехе. Кроме своей собственной, он развратил и немало других душ.


Но было и кое-что пострашнее... Однажды утром я вышла из своей комнаты и


увидела невестку, стоявшую на верхней ступеньке лестницы. Она читала письмо.


Я увидела также моего сына, который подкрадывался к ней сзади. Один быстрый


толчок - и она упала, ударившись головой о мраморные ступени. Когда ее


подняли, она была мертва. Убийцей был мой сын, и только я, его мать, знала


об этом.


Она на мгновение прикрыла глаза.


- Вы не можете представить, мосье, моих страданий, моего отчаяния. Что я


должна была сделать? Выдать его полиции? Я не смогла заставить себя сделать


это. Это был мой духовный долг, но моя плоть была слаба. Кроме того, разве


бы поверили мне в полиции? Мое зрение со временем сильно ухудшилось - они


наверняка ответили бы мне, что я ошиблась. Но муки совести не давали мне


покоя. Ведь до тех пор, пока я хранила молчание, я была сообщницей убийцы.


Мой сын унаследовал деньги своей жены. Он расцвел, как лавровое дерево. А


вскоре собирался получить портфель министра. Его стараниями гонения на


Церковь могли усилиться. И кроме того, была Вирджиния. Она, бедное дитя,


такая красивая, такая благочестивая, была им очарована. У него была странная


и ужасная власть над женщинами. Я видела, как он постепенно ее приручает...


И была бессильна предотвратить их сближение. Он не собирался жениться на


Вирджинии. Настало время, когда она была готова уступить ему во всем.


Уничтожив тело одной женщины, он собирался погубить душу другой!


Тогда я ясно увидела мой путь... Он был моим сыном. Я дала ему жизнь. Я


несла за него ответственность.


Я пошла в комнату мистера Вилсона и взяла флакончик с таблетками. Однажды


он со смехом сказал мне: там таблеток вполне достаточно, чтобы убить


несколько человек. Я направилась в кабинет сына и открыла большую коробку


шоколада, лежавшую на столе. Она оказалась непочатой. Рядом была другая


коробка. В ней была только одна шоколадка. Это упростило дело. Кроме моего


сына и Вирджинии шоколада не ел никто. В тот вечер я просто не должна была


отпускать Вирджинию от себя. Все шло, как я и наметила...


Баронесса замолчала, прикрыв на некоторое время глаза, затем открыла их


вновь.


- Мосье Пуаро, я в ваших руках. Мне сказали, что я проживу совсем


недолго. Я хочу ответить за свой поступок перед Господом. Должна ли я


отвечать за него также перед людьми?


Я колебался.


- Но пустой флакончик, мадам, - спросил я, чтобы выиграть время, - как он


оказался у мосье де Сен-Аляра?


- Когда он пришел попрощаться со мной, я сунула флакончик в его карман.


Понимаете, я не знала, как избавиться от него. Я была настолько слаба, что


не могла передвигаться без посторонней помощи. А если бы флакончик нашли в


моей комнате, это могло бы вызвать подозрение. - Она выпрямилась. - Поймите,


мосье, я не хотела навлечь подозрение на мосье де Сен-Аляра! У меня этого и


в мыслях не было. Думала, что его слуги найдут пустой флакончик и безо


всяких вопросов выкинут его.


- Понимаю, мадам, - сказал я, кивая.


- Каково ваше решение, мосье? Я встал.


- Мадам, имею честь пожелать вам всего хорошего, - сказал я. - В своем


расследовании я потерпел неудачу! Дело закрыто.


На мгновение Эркюль Пуаро умолк, потом тихо продолжил:


- Баронесса умерла неделю спустя. Мадемуазель Вирджиния приняла


послушничество и была в должный срок пострижена в монахини. Вот, мой друг, и


вся история. Должен признаться, выглядел я в ней не самым лучшим образом.


- Но это едва ли было провалом, - попытался я разубедить детектива. - Что


еще вы могли сделать в таких обстоятельствах?


- Ah, sacre! - внезапно оживляясь, воскликнул он. -


Разве вы этого не видите? Я был просто глупцом! Мои серые клеточки


совершенно не работали. И все это время ключ к разгадке я держал в руках!


- Какой ключ?


- Коробку шоколада! Разве вы не видите, в чем дело? Разве кто-нибудь с


хорошим зрением сделал бы такую ошибку? Я знал, что у мадам Дерулар


катаракта, - мне это открыли капли атропина. Из всех домочадцев она была


единственным человеком, зрение которого настолько плохо, что не могла


видеть, какую крышку кладет на какую коробку. Именно путаница с коробками


шоколада навела меня на след, но потом я потерял логическую связь и не смог


должным образом оценить ситуацию.


Ну и кроме того, я допустил чисто психологический просчет. Если бы мосье


де Сен-Аляр был преступником, он никогда не стал бы хранить у себя


флакончик. То, что я обнаружил его у него, уже было доказательством его


невиновности. Мне ведь мадемуазель Вирджиния говорила, какой он рассеянный.


Вот в целом подробности того печального дела! Имейте в виду - я рассказал


его только вам. Я не слишком хорошо выгляжу в этой истории! Пожилая леди


совершает преступление столь простым и остроумным способом, что я, Эркюль


Пуаро, делаю ошибку. Sapristi! Даже воспоминание об


этом выводит меня из себя! Ну, да ладно, забудем об этом. Впрочем, наоборот


- запомним. И если вы почему-либо решите, что я становлюсь тщеславным,


впрочем мне это совсем не свойственно, ну разве что самую малость.., Я


сдержал улыбку.


- Eh bien , мой друг, скажите мне в этом случае только


два слова - "коробка шоколада". Согласны?


- По рукам!


- Кроме того, это был особый случай, - задумчиво произнес Пуаро. - Когда


я, без сомнения, самый светлый ум в Европе, позволил себе быть великодушным!


- Коробка шоколада, - тихо проговорил я.


- Pardon, mon ami ?


Я посмотрел на невинное лицо Пуаро, который вопрошающе повернулся ко мне,


и в глубине души почувствовал угрызения совести. Мне часто бывало с ним


нелегко, но я, хотя и не обладал самым светлым умом в Европе, тоже мог


позволить себе быть великодушным.


- Ничего, - солгал я и снова раскурил трубку, улыбаясь самому себе.


Агата КРИСТИ


СЛУЧАЙ С КУХАРКОЙ ИЗ КЛАПАМА


ONLINE БИБЛИОТЕКА tp://www.bestlibrary.ru


В то время я жил вместе с моим другом Эркюлем Пуа-ро. И как-то так


повелось, что заголовки утренних газет "Дейли Блэйр" я читал ему вслух. Эта газета не


упускала случая поместить на своих полосах сенсационный материал. Сообщения


о грабежах и убийствах не нужно было отыскивать на последних страницах -


набранные крупным шрифтом интригующие заголовки сразу же бросались в глаза.


БАНКОВСКИЙ СЛУЖАЩИЙ СКРЫВАЕТСЯ С 50 000 ФУНТОВ В ЦЕННЫХ БУМАГАХ ИЗ-ЗА


НЕВЫНОСИМОЙ СЕМЕЙНОЙ ЖИЗНИ НЕСЧАСТНЫЙ МУЖ КЛАДЕТ ГОЛОВУ В ГАЗОВУЮ ДУХОВКУ


ГДЕ ЭДНА ФИЛД? ПРОПАЛА МАШИНИСТКА, СИМПАТИЧНАЯ ДЕВУШКА 21 ГОДА - Итак,


Пуаро, есть из чего выбирать. Бегство клерка, загадочное самоубийство,


исчезновение машинистки. Чем вам хотелось бы заняться?


Мой друг невозмутимо покачал головой:


- Ни одно из этих дел меня не привлекает. Сегодняшний день я намерен


отдохнуть, и только чрезвычайное происшествие могло бы оторвать меня от


кресла. И потом, у меня есть собственные важные дела.


- Например?


- Мой гардероб, Гастингс. Если я не ошибаюсь, на моем новом сером костюме


появилось жирное пятно - оно не дает мне покоя. Потом нужно упаковать теплое


пальто. А еще я думаю, да я просто уверен, что пришло время привести в


порядок мои усы.


- Не думаю, - сказал я, подойдя к окну, - что вам удастся осуществить эти


грандиозные планы. Только что позвонили в дверь, к вам клиент.


- И не подумаю ничем заниматься. Готов сделать исключение только для дела


государственной важности, - с достоинством заявил Пуаро.


Наше уединение нарушила дородная краснолицая дама.


- Вы мосье Пуаро? - спросила она, с трудом отдышавшись после подъема по


лестнице и усевшись в кресло.


- Я Эркюль Пуаро, вы не ошиблись, мадам.


- Я вас представляла совсем не таким, - сказала дама, неодобрительно


разглядывая моего друга. - Скажите, вы платите газетчикам или они сами


превозносят вас до небес?


- Мадам! - Пуаро поднялся.


- Ну извините, вы же знаете, что сейчас творится в газетах. Начинаешь


читать статью с многообещающим названием "Что сказала невеста своему


неудачливому поклоннику", а там идет речь о каком-то шампуне. Оказывается


реклама. Надеюсь, вы на меня не обиделись? А теперь о деле: я хочу, чтобы вы


нашли мою кухарку.


Пуаро уставился на нее, в явной растерянности, что, надо сказать,


случалось с ним нечасто. Я отвернулся, спрятав невольную улыбку.


- А все новые идеи, - продолжала дама. - Вбивают им в голову, что они


могут стать машинистками и еще бог знает кем. Хотела бы я знать, на что


жаловаться моим слугам - раз в неделю выходной, стирку я отдаю на сторону,


едят то же, что и мы. Да в моем доме не знают, что такое маргарин - только


самое лучшее сливочное масло.


Она остановилась, чтобы перевести дух, и Пуаро этим воспользовался:


- Боюсь, вы заблуждаетесь, мадам. Я не занимаюсь проблемами домашней


прислуги. Я частный детектив.


- Знаю, - сказала посетительница. - Иначе зачем бы я стала просить вас


найти мою кухарку? Она ушла в среду, не сказав мне ни слова, и с тех пор я


ее не видела.


- Очень жаль, мадам, но я не занимаюсь подобными делами. Всего доброго.


- Это что ж такое, любезный! Гордость не позволяет? Мы занимаемся только


государственными тайнами и фамильными драгоценностями? А я вот вам что


скажу: женщине в моем положении прислуга нужна не меньше, чем диадема


какой-нибудь герцогине. Не могут же все быть светскими дамами и разъезжать в


автомобилях, сверкая бриллиантами и жемчугами. Хорошая кухарка есть хорошая


кухарка, и потерять ее - настоящее несчастье.


Некоторое время казалось, что в душе Пуаро борются противоречивые


чувства. Наконец он рассмеялся и снова сел в кресло.


- Мадам, вы, безусловно, правы. Ваши замечания разумны и справедливы. Ваш


случай - это как раз те дело государственной важности, о котором я говорил


перед вашим приходом. Честно говоря, мне никогда еще не доводилось


разыскивать пропавшую прислугу. Итак, приступим! Значит, вы говорите, эта


ваша бесценная кухарка ушла в среду и больше не возвращалась. Значит, это


случилось позавчера.


- Да, в тот день у нее был выходной.


- Но, возможно, с ней что-нибудь стряслось? Вы справлялись в больницах?


- Именно об этом я вчера и подумала, но сегодня утром она прислала за


своим сундуком. А мне ни строчки! Как вам это нравится? Как назло, я тогда


вышла за продуктами, иначе я бы этого так не оставила!


- Вы не могли бы описать вашу кухарку?


- Средних лет, полная. Черные с проседью волосы, весьма представительная


женщина. Зовут ее Элиза Данн. Она работала у нас лет десять.


- А накануне у вас с ней не было.., размолвки?


- В том-то и дело, что нет.


- Сколько у вас слуг, мадам?


- Кроме кухарки, есть еще горничная Анни. Очень славная девушка. Немного


рассеянная и легкомысленная, но, если за ней проследить, с работой


справляется неплохо.


- Она ладила с кухаркой?


- Прекрасно, хотя, само собой, всякое бывало.


- И эта девушка ничего не может объяснить?


- Говорит, что нет.


- Ну что ж, в этом надо разобраться. Вы живете...


- В Клапаме, Принс-Альберт-роуд, восемьдесят восемь.


- Bien , мадам, в течение дня я к вам загляну. Миссис Тодд,


так звали нашу новую знакомую, ушла.


- Ну вот, Гастингс, у нас новое дело. - В голосе Пуаро сквозила легкая


грусть. - Исчезновение кухарки из Клапама! Наш друг инспектор Джепп, должно


быть, никогда не услышит об этом деле.


Пуаро с помощью горячего утюга и промокательной бумаги принялся выводить


пятно на костюме. После чего с очевидным сожалением он решил заняться своими


усами в другой раз - когда представится благоприятный случай, и мы


отправились в Клапам.


Принс-Альберт-роуд оказалась тихой улочкой: по обеим ее сторонам стояли


одинаковые строгие домики с опрятными кружевными занавесками на окнах и


начищенными до блеска бронзовыми дверными кольцами.


Когда мы позвонили в дом ј 88, дверь открыла миловидная девушка. В


прихожей нас встретила миссис Тодд.


- Анни, останься, - сказала она. - Этот джентльмен - детектив, он хочет


задать тебе несколько вопросов.


На лице девушки отразились противоречивые чувства.


- Благодарю вас, мадам, - сказал Пуаро с поклоном. - Я хотел бы


поговорить с вашей горничной прямо сейчас и, если можно, наедине.


Нас провели в маленькую гостиную, и, когда миссис Тодд с явной неохотой


вышла из комнаты, Пуаро приступил к делу:


- Мадемуазель Анни, то, что вы нам скажете, имеет поистине огромное


значение. Вы одна можете пролить свет на это загадочное происшествие. Без


вашей помощи мне не обойтись.


Тревога исчезла с лица девушки, уступив место приятному возбуждению.


- Разумеется, сэр, я скажу вам все, что знаю.


- Очень хорошо. - Пуаро одобрительно улыбнулся. - Прежде всего, что вы


сами об этом думаете? Вы ведь очень неглупая девушка, это сразу видно. Как


вы объясняете исчезновение Элизы?


Польщенная Анни взволнованно запричитала:


- Торговцы живым товаром, сэр! Я все время об этом твержу. Элиза меня


всегда предупреждала: "Ты не смотри, что парень обходительный, не давай себя


облапошить. И не вздумай нюхать духи или угощаться конфетами, если тебе


предложат". Вот что она говорила. А теперь сама попалась! Небось увезли ее в


Турцию или еще куда на Восток. Я слыхала, там любят полных!


Я восхищался, глядя на Пуаро: ему вполне удавалось сохранить серьезный


вид.


- Но в таком случае стала бы она посылать за своими вещами?


- Право, не знаю, сэр. Вещи ей могли понадобиться даже за границей.


- Кто приходил за сундуком, мужчина?


- Это был Картер Пейтерсон, сэр.


- Вещи собирали вы?


- Нет, сэр, сундук был уже упакован.


- Ага, это интересно. Значит, уходя из дому в среду, Элиза уже знала, что


не вернется. Вы со мной согласны?


- Да, сэр. - Вид у Анни был растерянный. - Я об этом не подумала. Но ведь


это все равно могли быть торговцы живым товаром, правда, сэр? - добавила она


словно с сожалением.


- Безусловно! - ответил Пуаро. - Вы жили с ней в одной комнате?


- Нет, сэр, у нас были отдельные комнаты.


- Элиза никогда не жаловалась на свое положение? Вам здесь хорошо


жилось?


- Она никогда не заикалась об уходе. Место это совсем неплохое. - Девушка


колебалась.


- Смелее, - ободрил ее Пуаро. - Хозяйка ни о чем не узнает.


- Видите ли, сэр, наша хозяйка со странностями. Зато еды не жалеет: на


ужин всегда что-нибудь горячее и масла на сковородку лей сколько душе


угодно. И потом, если бы даже Элиза захотела поменять место, она ни за что


бы так не ушла. Она бы доработала до конца месяца. Иначе ведь с нее могут


удержать месячное жалованье!


- А как работа, не слишком тяжелая?


- Как вам сказать, у хозяйки есть причуды - вечно шныряет по углам, ищет


пыль. А вот жильцу, его тут называют пансионером, и надо только что подать


завтрак и обед, впрочем, как и хозяину. Они весь день в городе.


- А хозяин вам нравится?


- Он человек степенный, правда, скуповат.


- Вы, наверное, не вспомните последние слова Элизы перед уходом?


- Нет, отчего же. "Если с обеда останется персиковый компот, - сказала


она, - будет нам на ужин. Есть еще немного бекона и жареной картошки". Она


просто обожала персиковый компот. Не удивлюсь, если именно этим ее и


завлекли.


- У нее всегда по средам был выходной?


- Да, у нее - по средам, а у меня - по четвергам. Пуаро задал еще


несколько вопросов и отпустил девушку. В комнату влетела миссис Тодд, ее


лицо излучало любопытство. Я не сомневался, что она очень обиделась на


Пуаро. Но он очень тактично сумел ее успокоить.


- Женщине незаурядного ума, такой, как вы, мадам, - объяснил мой друг, -


наверняка невыносимо скучно присутствовать при рутинных опросах, которые


вынуждены проводить мы, несчастные детективы. Для живого ума нет большего


испытания, чем подобные процедуры.


Полностью развеяв обиду миссис Тодд, Пуаро перевел разговор на ее мужа и


выяснил, что тот работает в одной из фирм в Сити и до


вечера дома не покажется.


- У него, конечно, масса дел и забот?


- Его никогда ничто не заботит, - заявила миссис Тодд. - "Ну что ж,


возьми другую кухарку, дорогая". И это все, что он мог сказать!


"Неблагодарная женщина, хорошо, что мы от нее избавились". Его спокойствие


меня просто бесит.


- А как насчет остальных домочадцев, мадам?


- Вы имеете в виду мистера Симпсона, нашего пансионера? Ему главное,


чтобы еду подавали вовремя, остальное его не волнует.


- Чем он занимается, мадам?


- Он служит в банке. - Миссис Тодд произнесла название банка, и я


невольно вздрогнул, вспомнив заметку в "Дейли Блэйр".


- Сколько ему лет?


- Двадцать восемь, кажется. Приятный юноша.


- Я хотел бы поговорить с ним и с вашим мужем. С вашего позволения, я


навещу вас вечером. А теперь, мадам, я бы советовал вам прилечь и немного


отдохнуть. У вас утомленный вид.


- Еще бы! Во-первых, эта неприятность с Элизой, а вчера я почти весь день


провела на распродаже, сами знаете, какая там толчея, ну и всякие домашние


дела, не одно, так другое. Анни со всем не справляется, и, может быть,


теперь она тоже захочет уйти; словом, я смертельно устала!


Пуаро пробормотал несколько сочувственных фраз, и мы откланялись.


- Любопытное совпадение, - сказал я. - Этот сбежавший клерк, Дэвис,


работал в том же банке, что и Симпсон. Как вы думаете, это может что-нибудь


означать?


- С одной стороны - проворовавшийся клерк, с другой - пропавшая кухарка.


Здесь трудно усмотреть взаимосвязь, если только не предположить, что Дэвис


заходил к Симпсону, влюбился в кухарку и убедил ее бежать вместе с ним.


Я рассмеялся, но Пуаро не был расположен к шуткам и посмотрел на меня


осуждающе.


- Могло быть и по-другому, - сказал он. - Запомните, Гастингс, что


хорошая кухарка может утешить того, кто вынужден скрываться, куда лучше, чем


смазливое личико. - Он умолк и задумался. - Любопытный случай, и совсем не


такой простой, как кажется. Я увлечен, определенно увлечен.


Вечером мы вернулись на Принс-Альберт-роуд и побеседовали с Тоддом и


Симпсоном.


Хозяин оказался апатичным худосочным мужчиной лет сорока.


- Да-да, - сказал он рассеянно. - Элиза хорошая кухарка. И бережливая,


что чрезвычайно важно.


- Но почему она оставила вас так внезапно? У вас есть какие-то


соображения на этот счет? Тодд неопределенно пожал плечами:


- Слуги, знаете ли... Жена принимает все слишком близко к сердцу. А ведь


это, в сущности, пустяк. Я ей говорю: "Возьми другую кухарку, дорогая, и


дело с концом. Чего зря убиваться?"


Так же мало толку было и от Симпсона, невзрачного молодого человека в


очках.


- Ну да, я, кажется, видел ее, иногда, - сказал он. - Пожилая женщина, не


так ли? Чаще мне приходится сталкиваться с другой, Анни. Весьма любезная и


милая девушка.


- Они были в хороших отношениях? Симпсон ответил, что не знает наверняка,


но думает, что да.


- Так мы и не узнали ничего интересного, mon ami , -


заметил Пуаро, когда мы вышли на улицу. Перед уходом нам еще пришлось


выслушивать бурные излияния миссис Тодд, которая повторила все то, что


говорила раньше, только гораздо пространнее.


- Вы разочарованы? - спросил я. - Рассчитывали услышать что-нибудь


важное?


- Возможно, но особенно не надеялся. На следующее утро Пуаро получил


письмо. Прочитав его, он побагровел от возмущения и протянул письмо мне.


Миссис Тодд сожалеет, что вынуждена отказаться от услуг мосье Пуаро.


Посоветовавшись с мужем, она пришла к выводу, что нелепо вмешивать детектива


в сугубо семейное дело. В качестве гонорара прилагается чек на одну гинею


.


- Так! - сердито воскликнул Пуаро. - И они думают таким образом


избавиться от Эркюля Пуаро! В виде одолжения - большого одолжения - я


соглашаюсь расследовать это ерундовое дело, а они "отказываются от моих


услуг"! Несомненно, это рука мистера Тодда. Но я говорю: нет, тысячу раз


нет! Я потрачу собственные гинеи, если понадобится, тысячу гиней, но


докопаюсь до истины!


- Положим, - сказал я. - Но как? Пуаро немного успокоился.


- Прежде всего мы поместим объявление в газетах. Погодите. Да, пожалуй,


вот так:


Если Элиза Данн обратится по указанному адресу, она получит важное


известие.


Дайте это объявление во все газеты, которые вы знаете, Гастингс. А я пока


наведу кое-какие справки. Идите же, это надо сделать как можно скорее.


Мы встретились только вечером, и Пуаро снисходительно посвятил меня в то,


чего ему удалось выяснить.


- Я навел справки в фирме, где служит Тодд. В среду он с работы не


отлучался, к тому же у него безупречная репутация - Тодд отпадает. Теперь


Симпсон: в четверг он болел, но в среду был в банке. С Дэвисом у него были


приятельские отношения, как и у остальных служащих. Здесь тоже ничего


подозрительного. Остается надеяться на объявление.


По указанию Пуаро объявление публиковалось ежедневно в течение недели.


Рвение, с которым он взялся за дело, могло показаться странным, но я


понимал, что для моего друга это было вопросом чести. Поэтому он решительно


отказался от нескольких интересных дел и каждое утро жадно набрасывался на


корреспонденцию. Пуаро внимательно ее просматривал и со вздохом откладывал в


сторону.


Наконец наше терпение было вознаграждено. На пятый день после визита


миссис Тодд наша хозяйка сообщила, что к нам пришла особа по имени Элиза


Данн.


- Наконец! - воскликнул Пуаро. - Скорей ведите ее сюда! Немедленно!


После этих слов хозяйка поспешно удалилась, и вскоре перед нами предстала


мисс Данн. Она в точности соответствовала описанию - высокая, дородная и в


высшей степени представительная.


- Я пришла по объявлению, - сказала она. - Очевидно, здесь какое-то


недоразумение. Меня уже известили насчет наследства.


Пуаро церемонно пододвинул ей кресло.


- Дело в том, - объяснил он, пристально вглядываясь в нашу гостью, - что


ваша бывшая хозяйка, миссис Тодц, очень обеспокоена. Она не знает, что с


вами произошло.


Элиза Данн казалась крайне удивленной:


- Значит, она не получила моего письма?


- Ей ровным счетом ничего не известно. - Пуаро помолчал. - Может, вы


расскажете все по порядку? Элизу Данн не пришлось долго упрашивать.


- В среду вечером, когда я возвращалась домой, меня остановил на улице


какой-то джентльмен. Высокий такой, бородатый, в огромной шляпе. "Мисс Элиза


Данн?" - спросил он. "Да, это я". - "Моя фамилия Кротчет, - сказал он. - Я


приехал из Австралии специально для того, чтобы вас разыскать. Я навел


справки, и мне сказали, что я могу встретить вас здесь. Вы не помните


случайно девичью фамилию вашей бабушки по матери?" - "Джейн Эммот". -


"Совершенно верно, - сказал он. - Так вот, мисс Данн, возможно, вы об этом и


не слыхали, но у вашей бабушки была близкая подруга Элиза Лич. В свое время


она уехала в Австралию, где вышла замуж за очень богатого фермера. Ее дети


умерли совсем маленькими, и после смерти мужа она унаследовала все его


состояние. Несколько месяцев назад Элиза Лич скончалась, и согласно ее


завещанию вы получаете небольшой особняк в Камберленде и определенную сумму


годового дохода". Я была ошарашена, - продолжала мисс Данн. - Сперва я


просто не поверила, и он, видно, это заметил, потому что улыбнулся и сказал:


"Вы правы, мисс Данн, осторожность никогда не повредит. Вот мои документы".


Он протянул мне письмо мельбурнской адвокатской конторы "Херст и Кротчет" и


свою визитную карточку. "В завещании оговорено несколько условий, -


продолжал он, - Видите ли, наша клиентка была несколько эксцентричной


особой. Во-первых, вы должны вступить во владение домом не позднее


завтрашнего дня. Второе условие - сущий пустяк: вы не должны работать


домашней прислугой". У меня сердце упало. "Увы, мистер Кротчет! - сказала я.


- Я ведь кухарка. Неужели вам этого не сообщили?" - "Боже мой, я был в


полной уверенности, что вы компаньонка или гувернантка. Как это некстати!" -


"И плакали мои денежки?" - спросила я с тревогой. Он задумался. "Всегда


можно найти способ обойти подобные препятствия, мисс Данн, - сказал он


наконец. - И нам, юристам, они известны. Но вам надо сегодня же оставить


ваше место". - "Но ведь месяц еще не кончился!" - "Дорогая мисс Данн, вы


можете уйти в любую минуту, правда потеряв при этом ваше месячное жалованье.


Но сейчас главное - выиграть время. Вам необходимо немедленно выехать


поездом, с вокзала Кингз-Кросс . Я ссужу вам фунтов десять на


дорогу, а на вокзале вы напишете записку вашей хозяйке. Я сам ее отнесу и


все объясню". Само собой, я согласилась и через час уже сидела в поезде. В


дороге мне было как-то не по себе, и даже подумалось: уж не мошенничество ли


все это - в газетах о таком часто пишут. Но когда я пришла по указанному


адресу, там меня ждали. Эти люди знали очень мало, они получили письмо из


Лондона, в котором им предписывалось передать мне дом и сто пятьдесят фунтов


за первые полгода. Очень милый домик плюс три сотни годового дохода! Мистер


Кротчет переслал мне мои вещи, но хозяйка не написала ни строчки. И


почему-то оставила у себя мой сундук, а вещи упаковала в бумажные свертки. Я


было подумала, что она это сделала из зависти к моему счастью. Но если вы


говорите, она не получала моего письма, то просто могла и обидеться.


Внимательно дослушав до конца рассказ кухарки, Пуаро удовлетворенно


кивнул.


- Благодарю вас, мадемуазель. Как вы и предполагали, имело место


небольшое недоразумение. И позвольте вознаградить вас за беспокойство. - Он


протянул женщине конверт. - Вы сейчас возвращаетесь в Камберленд? Хочу дать


вам маленький совет: постарайтесь не разучиться стряпать. Это всегда может


пригодиться.


- Какая же легковерная, - пробормотал Пуаро, когда она вышла, - хотя,


очевидно, не более, чем другие женщины ее круга. - Его лицо стало серьезным.


- Вперед, Гастингс, нельзя терять ни минуты. Бегите за такси, а я пока


напишу записку Джеппу.


Когда я вернулся, Пуаро уже ждал у крыльца.


- Куда мы едем? - спросил я обеспокоенно.


- Прежде всего надо вручить записку посыльному. Сделав это, мой друг сел


в такси и назвал адрес:


- Клапам, Принс-Альберт-роуд, восемьдесят восемь.


- Значит, туда?


- Ну конечно. Честно говоря, боюсь, что мы опоздали и наша птичка


упорхнула, Гастингс.


- Какая птичка? Пуаро усмехнулся.


- Неприметный мистер Симпсон.


- Что? - вырвалось у меня.


- Полно, Гастингс, скажите еще, что вы до сих пор ничего не поняли.


- Ну хорошо, кухарку убрали из дому, - сказал я, слегка задетый словами


моего друга. - Но зачем? Зачем понадобилось Симпсону спроваживать ее? Она


что-нибудь о нем знала?


- Ровным счетом ничего.


- В таком случае...


- Симпсону нужно было нечто принадлежащее кухарке.


- Деньги? Ее австралийское наследство?


- Нет, мой друг, совсем иное. - Пуаро сделал паузу и торжественно


объявил:


- Обшарпанный сундук, обитый жестью...


Я недоверчиво посмотрел на него. Слова Пуаро звучали просто дико, и я


заподозрил, что он меня разыгрывает.


- Но если ему нужен был сундук, он мог его купить!


- Новый сундук его не устраивал. Ему нужен был старый, повидавший виды, а


точнее, именно ее сундук.


- Послушайте, Пуаро, - не сдержался я, - это уж слишком! Вы меня


разыгрываете.


- Вам недостает здравого смысла и воображения Симпсона, Гастингс. Так


вот, в среду вечером Симпсон останавливает кухарку. Раздобыть визитную


карточку и бланк адвокатской конторы ему несложно; чтобы обеспечить успех,


Симпсон готов заплатить сто пятьдесят фунтов и годовую арендную плату за дом


в Камберленде. Мисс Данн его не узнает - ее вводят в заблуждение борода,


шляпа и легкий иностранный акцент. Теперь-то вы понимаете, что на самом деле


случилось в среду, если не считать той мелочи, что Симпсон прикарманил


пятьдесят тысяч фунтов.


- Симпсон? Но ведь это был Дэвис...


- Может быть, вы позволите мне продолжить, Гастингс? Симпсону известно,


что кража откроется в четверг после обеда. В этот день он подстерегает


Дэвиса, когда тот идет обедать. Возможно, он признается в преступлении и,


якобы раскаявшись, обещает передать ему ценные бумаги - так или иначе ему


удается заманить Дэвиса в Клапам. У горничной в четверг выходной, миссис


Тодд - на распродаже, так что в доме никого нет... Когда же раскроется


хищение, а Дэвиса не будет на месте, ни у кого не вызовет сомнений, что вор


- Дэвис! А присутствующий на своем рабочем месте Симпсон будет в полной


безопасности.


- А Дэвис?


Пуаро сделал выразительный жест и медленно покачал головой.


- Это кажется слишком чудовищным, чтобы можно было поверить, но другого


объяснения нет, mon ami. Единственная сложность для убийцы - избавиться от


трупа. Но Симпсон все обдумал заранее. Меня сразу поразила одна деталь. В


тот вечер Элиза Данн явно собиралась вернуться домой (об этом говорит хотя


бы ее замечание о персиковом компоте). Но когда пришли за ее сундуком, он


был уже упакован. Это Симпсон прислал в пятницу Картера Пейтерсона за


сундуком, предварительно сложив туда все кухаркины пожитки. Что тут можно


было заподозрить? Служанка отказывается от места и присылает за своими


вещами. Они упакованы и отправлены на ее имя, скорее всего, на какую-нибудь


железнодорожную станцию неподалеку от Лондона. В субботу вечером Симпсон в


своем австралийском обличье является за сундуком и переадресует его еще


куда-нибудь - снова "до востребования". А если возникнут подозрения и сундук


вскроют, то что можно будет установить? Только то, что некий бородатый


австралиец отправил его с такой-то станции. И это уже никак нельзя будет


связать с домом на Принс-Альберт-роуд. А, вот мы и приехали.


Предчувствие не обмануло Пуаро: Симпсон скрылся двумя днями раньше. Но


ему не удалось бежать от возмездия. С помощью телеграфа его обнаружили на


борту "Олимпии" на пути в Америку.


Сундук же, адресованный на имя Генри Уинтергрина, привлек внимание


железнодорожных чиновников в Глазго. Его взломали и нашли там труп


несчастного Дэвиса.


Чек от миссис Тодд Пуаро не стал предъявлять к оплате. Вместо этого он


вставил его в рамку и повесил на стене в нашей гостиной.


- Это послужит мне напоминанием, Гастингс: никогда не пренебрегать


пустячными делами. Пропавшая кухарка - и чудовищное убийство. Пожалуй, это


одно из самых интересных моих дел.


Агата КРИСТИ


ЗАГАДКА ТРЕФОВОГО КОРОЛЯ


ONLINE БИБЛИОТЕКА tp://www.bestlibrary.ru


- Да-а, реальная жизнь подчас куда удивительней всяких книжных фантазий,


- заметил я, откладывая в сторону "Дейли ньюсмонгер" .


Склонив набок свою яйцеобразную голову, Пуаро попытался смахнуть


невидимую пылинку с безукоризненно выглаженных брюк. Мое не слишком


оригинальное замечание, кажется, ужасно его рассердило.


- Какая глубокая мысль! Да вы мудрец, mon ami ! Стараясь


не показать, что его насмешка обидела меня, я спросил:


- Вы уже прочли утреннюю газету?


- Разумеется, прочел. И между прочим, аккуратно сложил, а не бросил на


пол, как вы, Гастингс, со свойственной вам неаккуратностью. Между тем во


всем необходимо придерживаться порядка и действовать методически.


Ужасная у Пуаро привычка: по всякому поводу заводить речь об аккуратности


и порядке. Метод и Порядок - вот боги, которым он поклоняется. Он настолько


в них уверовал, что все свои успехи приписывает их чудодейственной силе.


- Значит, вы уже прочли сообщение об убийстве импресарио Генри Ридберна?


Я имел в виду именно этот случай, когда сказал, что реальная жизнь куда


удивительней вымысла. И не только удивительней, но и драматичнее.


Представьте себе почтенное семейство. Таких семей, как Оугландеры, в Англии


тысячи. Отец и мать, сын и дочь.


Мужчины каждый день уходят на работу, женщины хлопочут по хозяйству.


Мирная, безмятежная, хотя слов нет, чрезвычайно однообразная жизнь. И вот


вчера вечером вся семья собирается в уютной гостиной своего коттеджа с


трогательным названием Дейзимид в предместье Стритхэма


сыграть партию в бридж, и вдруг дверь, ведущая в сад, распахивается, и в


комнату неверной походкой входит молодая женщина. На ее сером шелковом


платье алеет пятно. Она произносит только одно слово "убийство" и падает без


чувств. И тут, Оугландеры узнают в женщине Валери Сентклер - балерину, не


так давно пленившую своим талантом Лондон...


- Это вы так красноречивы, друг мой, или репортеры из "Дейли ньюсмонгер"?


- осведомился Пуаро.


- Газета уже была подготовлена к печати, поэтому там сообщаются лишь


общие факты. Но драматизм происшествия меня сразу поразил.


Пуаро глубокомысленно кивнул.


- Да, в жизни любого человека случаются драмы. Даже в жизни тех, у кого


их вроде бы быть не должно. Учтите это, mon ami. Однако случай действительно


интересный, и мне, видимо, придется им заняться.


- Правда?


- Да. Утром мне позвонили и от имени принца Поля Моранийского попросили


принять Его Высочество сегодня вечером по весьма важному делу.


- Но какое это имеет отношение к убийству?


- Дорогой Гастингс, вы, очевидно, не читаете английские бульварные


газетенки. А ведь в них уйма интереснейших сплетен. Взгляните-ка.


И Пуаро ткнул своим коротким толстым пальцем в одну из газет.


Я пробежал взглядом указанный отрывок: "...действительно ли иностранный


принц и известная балерина помолвлены? Понравилось ли ей обручальное


бриллиантовое кольцо?"


- А теперь, мой друг, можете продолжить ваше столь эффектное


повествование. Вы остановились на том, как леди без чувств упала на ковер в


гостиной Дейзимида.


Я пожал плечами:


- Отец и сын Оугландеры тут же бросились - один за врачом для молодой


женщины, другой - в полицейский участок. Наряд полиции сразу же выехал в


Мон-Дезир, великолепную виллу Ридберна, расположенную неподалеку от их


коттеджа. Кстати говоря, этого Ридберна считали довольно-таки сомнительной


личностью. Тело было найдено на полу в библиотеке - голова треснула, как


яичная скорлупа...


- Простите, но вынужден вас перебить, - дружески сказал Пуаро. - А вот и


принц!


Принца представили нам под другим именем - как графа Феодора. Это был


молодой странноватый человек.


Высокий, порывистый, с чуть скошенным безвольным подбородком, с


характерным для рода Моранбергов изгибом рта и темными пламенными глазами.


Это были глаза фанатика.


- Мосье Пуаро?.. - осведомился он. Мой друг поклонился.


- Мосье, у меня ужасные неприятности, я даже не могу выразить...


Пуаро движением руки остановил его и сказал:


- Я вполне понимаю вас. Ведь мадемуазель Сентклер очень дорога вам, не


так ли?


- Я надеюсь, что скоро она станет моей женой, - откровенно ответил принц.


Пуаро выпрямился в кресле, глаза его чуть-чуть округлились.


- Я не первый в моей семье решился на морганатический брак


, -


поспешил продолжить принц. - Мой брат Александр также в свое время не


подчинился воле императора. Но ведь в наши дни все эти сословные


предрассудки не имеют почти никакого значения. И кроме того, в жилах


мадемуазель Сентклер течет благородная кровь. Вы, наверное, знаете, что


рассказывают о ее происхождении?


- О да, весьма романтические истории, что неудивительно, когда речь идет


о столь очаровательной и знаменитой особе. По слухам, ее матерью была не то


поденщица-ирландка, не то русская великая княгиня.


- Первая история - это, конечно, вздор, - пылко ответил молодой человек.


- А вот вторая похожа на правду. Валери, хотя и вынуждена сохранять тайну,


намекнула мне кое о чем. Кроме того, породу видно с первого взгляда. Я верю


в наследственность, мосье Пуаро.


- Я тоже, - ответил Пуаро задумчиво. - Мне довелось быть свидетелем


многих странных случаев, которые укрепили эту веру. Да, я тоже верю в


наследственность. Но вернемся к нашему делу. Чем могу служить? Чего именно


вы опасаетесь? Надеюсь, мы можем говорить откровенно. Скажите, была ли


мадемуазель Сентклер знакома с мистером Ридберном?


- Да. И он не скрывал, что был от нее без ума.


- А как относилась к нему мадемуазель?


- Весьма равнодушно, чтобы не сказать больше. Пуаро внимательно посмотрел


на молодого человека.


- У мадемуазель Сентклер были какие-нибудь причины опасаться Ридберна?


Принц на мгновение заколебался, затем ответил:


- Недавно произошел необычный случай. Вы когда-нибудь слышали о гадалке


по имени Зара?


- Нет.


- О, она просто великолепна. Вы непременно должны как-нибудь заглянуть к


ней. Мы с Валери обратились к Заре на прошлой неделе. По картам выходило,


что Валери угрожает какая-то опасность. Затем гадалка перевернула последнюю


карту - это был трефовый король. "Остерегайся, - сказала она Валери, - есть


человек, который имеет над тобой власть и может принести тебе страшное


несчастье. Ты догадываешься, кто он?" Побелевшими губами Валери еле слышно


прошептала: "Да-да, я знаю". Напоследок Зара еще раз предупредила ее: "Помни


о трефовом короле, тучи сгущаются над тобой". После этого мы поспешно ушли.


Я пытался расспросить Валери, но она отмалчивалась, лишь заверила меня, что


с ней все в порядке. Но теперь, после вчерашнего ужасного происшествия, я


уверен, что Ридберн и есть тот самый трефовый король, которого так боялась


Валери.


Помолчав, принц добавил:


- Теперь вы понимаете, что я испытал, когда сегодня утром раскрыл газету.


Даже если Валери сделала это в состоянии аффекта... О нет! Это невозможно!


Пуаро поднялся с кресла и ласково похлопал молодого человека по плечу.


- Умоляю вас, не терзайтесь. Эркюль Пуаро все уладит.


- Вы поедете в Стритхэм? Думаю, что Валери не оправилась еще после такого


ужасного потрясения и находится там.


- Я отправлюсь тотчас же.


- И еще: я все уладил через посольство - вам не будут чинить препятствий.


- Тогда в путь! Гастингс, надеюсь вы составите мне компанию?


***


Мон-Дезир оказался необыкновенно изящным, современным и удобным домом,


окруженным со всех сторон чудесным садом. К крыльцу вела подъездная аллея.


Дворецкий открыл дверь и, услышав имя принца, тут же провел нас на место


трагедии. Библиотека располагалась в великолепной комнате весьма


внушительных размеров, с двумя огромными окнами с каждой стороны. Из одного


открывался вид на подъездную аллею и дорогу, другое выходило в сад. Возле


этого окна и было обнаружено тело. Полицейские осмотрели место преступления,


поэтому труп уже убрали.


- Вот невезение, - вполголоса сказал я Пуаро, - полицейские опередили


нас. Кто знает, какие важные улики они могли ненароком уничтожить.


- О Боже, Гастингс, сколько раз повторять вам, что ключ к разгадке лежит


не снаружи, а внутри - в маленьких серых клеточках нашего мозга. Именно там,


и нигде более, находится разгадка любой тайны.


Произнеся эту назидательную сентенцию, Пуаро повернулся к дворецкому.


- В комнате ничего не меняли после того, как убрали тело?


- О нет, сэр. Все оставлено так, как было вчера вечером, когда приехала


полиция.


- А шторы на окнах были задернуты?


- Конечно, сэр. Я задергиваю их каждый вечер.


- Но сейчас, я вижу, шторы раздвинуты. Должно быть, ваш хозяин раздвинул


их?


- Наверное, так, сэр.


- Вы знали о том, что он вчера вечером ожидал гостя?


- Он не упоминал об этом, сэр. Но он приказал, чтобы его не беспокоили


после обеда. Видите, сэр, здесь есть дверь, которая выходит на террасу.


Через эту дверь он сам мог впустить посетителя.


- А он часто так делал?


Дворецкий осторожно кашлянул.


- Кажется, да, сэр.


Пуаро направился к указанной двери - она была не заперта. Он распахнул ее


и вышел на террасу, правая сторона которой выходила на подъездную аллею, а


левая примыкала к красной кирпичной стене.


- Там фруктовый сад, сэр. В стене есть дверь, через которую туда можно


пройти, но ее всегда запирают в шесть часов.


Пуаро кивнул и вернулся в библиотеку, дворецкий последовал за ним.


- А вы вчера не слышали чего-нибудь необычного?


- Около девяти часов я и остальные слуги слышали голоса в библиотеке:


хозяин разговаривал с какой-то леди. Правда, в этом-то как раз не было


ничего необычного. Хозяина довольно часто посещали дамы. К сожалению, сэр,


больше ничего не могу сообщить - спальные комнаты слуг находятся в другом


крыле дома. А потом, около одиннадцати, приехала полиция.


- Как вы думаете, сколько человек было в библиотеке?


- Не могу с уверенностью сказать, сэр. Я слышал только голос леди.


Извините, сэр, но доктор Райан все еще здесь, может, вы хотите поговорить с


ним?


Мы конечно же хотели. Через несколько минут доктор - розовощекий


жизнерадостный джентльмен - уже отвечал на ваши вопросы. Судя по его


рассказу, Ридберн лежал возле окна, головой в сторону мраморного


подоконника. На его голове были обнаружены две раны: одна на переносице и


другая, смертельная, на затылке.


- Ридберн лежал на спине?


- Да. Здесь даже осталось пятно. - И доктор указал на небольшое темное


пятно на полу.


- Скажите, доктор, а не мог ли покойник разбить голову, когда падал на


пол?


- О нет, это исключено. Орудие убийства, что бы это ни было, глубоко


проникло в череп.


Пуаро задумчиво глядел прямо перед собой. Подоконники обоих окон


представляли собой мраморное сиденье, с подлокотниками в виде львиных голов.


Глаза Пуаро сверкнули.


- А если предположить, что он, падая, ударился головой об один из этих


подлокотников, а затем соскользнул на пол?


- Теоретически, конечно, возможно. Но положение тела начисто опровергает


такое предположение. Да и если бы это произошло так, как вы говорите, на


сиденье обязательно остались бы следы крови.


- Но ведь их могли стереть. Доктор пожал плечами:


- Повторяю, вряд ли это возможно. И потом, зачем кому-то понадобилось


выдавать несчастный случай за убийство? Это же абсурд!


- Да-да, конечно, - неохотно согласился Пуаро. - Как по-вашему, хватило


бы сил у женщины нанести подобные удары?


- О, это совершенно исключается. Вы ведь имеете в виду мадемуазель


Сентклер?


- Я никогда и никого не имею в виду, пока у меня нет абсолютной


уверенности, - мягко ответил Пуаро.


Затем он обернулся и внимательно посмотрел на стеклянную дверь, ведущую


на террасу.


Заметив это, доктор сказал:


- Через эту дверь мадемуазель Сентклер выбежала из комнаты. Если вы


приглядитесь внимательно, то между деревьями сможете заметить Дейзимид, он


находится довольно далеко отсюда, но, кроме него, с этой стороны не видно ни


одного дома. Те дома, что поближе, расположены со стороны фасада.


- Благодарю вас за помощь, доктор, - сказал Пуаро. - Ну а мы с вами,


Гастингс, отправимся по следам мадемуазель Сентклер.


***


Мы с Пуаро прошли садом, вышли через чугунные ворота Мон-Дезира и еще


некоторое время брели по лесистой местности. Наконец подошли к садовой


калитке Дейзимида, который оказался совсем маленьким скромным домиком. При


нем был небольшой - в пол-акра - участок земли. Еле заметные следы вели прямо к


двери, выходящей в сад. Пуаро, указывая на них, сказал:


- Ага, кажется, здесь и прошла мадемуазель Сентклер. Нам же с вами, не


имеющим никакой причины врываться в чужой дом, лучше воспользоваться


парадной дверью.


После того как мы вошли, горничная сразу провела нас в гостиную и


отправилась доложить хозяевам о нашем приходе. В комнате сегодня явно не


убирались. В камине было полно золы, на столе в беспорядке валялись карты -


видимо со вчерашнего вечера. Гостиная была переполнена дешевыми


безделушками, стены увешаны на редкость уродливыми фамильными портретами.


Пуаро внимательно разглядывал их, хотя, наверное, с меньшим интересом, чем


я; затем он поправил криво висевший портрет.


- Семейные узы - замечательная вещь, не так ли, Гастингс? Чувства тут


заменяют красоту.


Я согласно кивнул, не отрывая глаз от портрета, на котором были


запечатлены джентльмен с бакенбардами, дама с высокой старомодной прической,


упитанный мальчуган и две маленькие девочки, украшенные невероятным


количеством бантиков. Я решил, что это семейный портрет Оугландеров,


сделанный, вероятно, много лет тому назад, - и поэтому изучал его особенно


внимательно.


Дверь неожиданно открылась, и вошла молодая женщина. На ней были


неопределенного цвета спортивный жакет и твидовая


юбка, темные волосы уложены в аккуратную прическу. Она вопросительно


посмотрела на нас. Пуаро шагнул ей навстречу.


- Мисс Оугландер? Простите, что врываюсь к вам после столь неприятных


событий... Вы, должно быть, из-за всего этого ужасно расстроены?


- О да, конечно, - не очень уверенно ответила молодая женщина.


Тут я понял, что чувствительность, по-видимому не является чертой


характера мисс Оугландер. Судя по всему, она не могла похвастаться богатым


воображением, и это особенно явственно проявилось благодаря происшедшей


трагедии. Мое первое впечатление подтвердилось, когда она сказала:


- Я должна извиниться за весь этот беспорядок, но слуги почему-то так


разволновались, что были просто не в состоянии выполнять свои обязанности.


Чувствовалось, что самой мисс Оугландер подобное волнение было попросту


непонятно.


- Вчера вечером вы сидели в этой комнате, не так ли, мисс?


- Да, вчера сразу после ужина мы сели за бридж, как вдруг...


- Извините, мисс, как долго вы играли? Мисс Оугландер на мгновение


задумалась.


- Не могу сказать точно, но, по-моему, мы сели часов в десять и успели


сыграть несколько робберов до того, как это


произошло.


- А где именно сидели вы, мисс?


- Лицом к окну и двери, ведущей в сад. Я играла в паре с мамой, и мне


страшно не везло - совершенно не шла козырная карта. Внезапно дверь


распахнулась, и в комнату, шатаясь, вошла мисс Сентклер...


- Вы ее узнали?


- Ее лицо показалось мне знакомым.


- Мисс Сентклер все еще у вас, не правда ли?


- Да. Но она отказывается принимать посетителей. Бедняжка еще не


оправилась от потрясения.


- Уверен, что меня она захочет принять. Вы только передайте ей, что я


приехал в Дейзимид по личной просьбе Его Высочества принца Поля


Моранийского.


Мне показалось, что упоминание имени высокородного принца поколебало


невозмутимое спокойствие мисс Оугландер. Ни слова не говоря, она отправилась


выполнять просьбу Пуаро и, вмиг вернувшись, пригласила нас следовать за ней.


Мы поднялись наверх и вошли в небольшую светлую спальню. Лежавшая на кушетке


у окна женщина повернула голову в нашу сторону.


До чего же эти женщины были разными - это сразу бросилось мне в глаза! И


тем не менее, в их внешнем облике было и что-то неуловимо схожее. Каждый


взгляд, каждое движение Валери Сентклер были необыкновенно выразительны. От


нее веяло тайной, она напоминала героиню романтических грез. Скромный


фланелевый халат, правда, алого цвета, смотрелся на ней как великолепное


одеяние восточной принцессы. Взгляд ее огромных темных глаз устремился на


Пуаро.


- Вас прислал Поль? - Голос мадемуазель Сентклер, томный и глубокий,


вполне соответствовал ее наружности.


- Да, мадемуазель. Я здесь по просьбе Его Высочества и готов выслушать


вас.


- Что вас интересует?


- Все, что произошло здесь вчера вечером. Все! Вы понимаете меня,


мадемуазель?


Она устало улыбнулась.


- Вы думаете, я могла бы солгать? Я же не так глупа. И прекрасно понимаю,


что рано или поздно это все равно выйдет наружу. Дело в том, что этот


человек, Ридберн, знал одну мою тайну и шантажировал меня. Только из любви к


Полю я попыталась договориться с ним. Я боялась потерять Поля... Теперь я


спасена, но я не убивала Ридберна, клянусь вам.


Пуаро, улыбаясь, кивнул.


- Меня вовсе не надо уверять в этом, мадемуазель. Расскажите о событиях


прошлой ночи, и как можно подробнее.


- Я предложила Ридберну деньги. Он назначил встречу на девять вечера. К


условленному часу я отправилась в Мон-Дезир. Дорогу я знала, так как мне


приходилось бывать там прежде. Нужно было обойти дом и войти через дверь


библиотеки так, чтобы не заметили слуги.


- Извините, мадемуазель, а вам не было страшно идти туда одной на ночь


глядя?


Она ответила не сразу (или ему просто показалось?):


- Да, но у меня не было другого выхода: мне некого было попросить


сопровождать меня, я была в отчаянном положении. Ридберн впустил меня в


библиотеку. О, этот человек! Настоящее чудовище! Как я рада, что он умер! Он


играл со мной как кошка с мышью. Смеялся надо мной. Я просила его, умоляла


чуть ли не на коленях. Предлагала все мои драгоценности. Все напрасно! Затем


он назвал свои условия. Наверное, вы догадываетесь какие? Я с негодованием


отказалась и высказала ему все, что о нем думаю. Я прокляла его. Он же


продолжал насмешливо улыбаться, его не тронули ни мои мольбы, ни мои


проклятия. Когда я, выбившись из сил, наконец умолкла, то услышала какой-то


тихий звук, доносившийся со стороны окна, того, что выходит в сад. Ридберн


тоже услышал его. Он бросился к окну и распахнул шторы. Там прятался мужчина


ужасной наружности, по-видимому, бродяга. Он бросился на Ридберна и бил его


до тех пор, пока тот не упал. Бродяга схватил меня окровавленной рукой, я


вырвалась и бросилась бежать со всех ног. Моя жизнь была в опасности.


Заметив освещенные окна какого-то дома, я устремилась в ту сторону. Жалюзи


были подняты, и я увидела людей, сидящих за карточным столом. Собрав


последние силы, я буквально влетела в комнату, прошептав только одно слово


"убийство", а затем - куда-то провалилась...


- Благодарю вас, мадемуазель. Вы, наверное, испытали тяжелое потрясение.


Не могли бы вы все же описать этого, как вы выразились, бродягу? Вы помните,


как он был одет?


- О нет. Все произошло так стремительно, что я просто ничего не успела


заметить. Но я могла бы узнать этого человека - его жуткое лицо навсегда


врезалось в мою память!


- И еще один вопрос, мадемуазель. Шторы на окне, что выходит на


подъездную аллею, были задернуты?


На лице балерины отразилось легкое недоумение, она на секунду задумалась,


стараясь припомнить.


- Eh bien , мадемуазель?


- Мне кажется, да-да, я почти уверена - они не были задернуты.


- Странно, ведь на другом окне шторы были задернуты, и за ними прятался


убийца. Но, в сущности, это не имеет большого значения. Сколько вы еще


собираетесь пробыть в этом доме, мадемуазель?


- Доктор считает, что я буду в состоянии вернуться в Лондон уже завтра. -


Она оглядела комнату и, заметив, что мисс Оугландер ушла, добавила:


- Оугландеры очень добры ко мне, но, понимаете ли, это люди не моего


круга. Я их шокирую. Что до меня, то, честно говоря, я не очень-то жалую


буржуа!


В ее словах мне послышалась затаенная горечь.


Пуаро кивнул:


- Я вас прекрасно понимаю, мадемуазель. Надеюсь, что не очень утомил вас


своими расспросами.


- Вовсе нет, мосье Пуаро. Единственное, что меня беспокоит, так это то,


что Поль до сих пор остается в неведении. Прошу вас, поскорее рассейте его


тревогу.


- В таком случае разрешите откланяться, мадемуазель, и пожелать вам всего


наилучшего.


Выходя из комнаты, Пуаро вдруг остановился и, указав на пару лакированных


туфелек, спросил:


- Это ваши, мадемуазель?


- Да, мосье. Служанка только что почистила и принесла их.


- Что за странные слуги в этом доме, - заметил Пуаро, когда мы спускались


по лестнице, - от волнения забывают убрать комнаты, но не забыли привести в


порядок туфли. Итак, mon ami , хотя в этом деле есть еще


один-два неясных момента, думаю - да-да, именно так! - что нам придется


отнести его к разряду законченных. Все просто до очевидности.


- А как же убийца?


- Эркюль Пуаро не ловит бродяг, - важно ответил мой друг.


***


В холле нас поджидала мисс Оугландер. - Мама очень хотела бы поговорить с


вами, - сказала она. - Не могли бы вы пройти в гостиную, это не отнимет у


вас много времени.


В комнате по-прежнему был беспорядок. Пуаро собрал со стола карты и начал


рассеянно тасовать их своими маленькими ухоженными руками.


- Знаете, о чем я думаю, мой друг? - спросил он.


- Нет, - ответил я нетерпеливо.


- Я думаю, что мисс Оугландер была не искрения, утверждая, что к ней не


шли козыри. У нее было целых три козырных карты.


- Пуаро, это уж слишком!


- Mon Dieu , не могу же я все время говорить об убийствах


и крови.


Внезапно он замер.


- Гастингс, посмотрите! Трефового короля нет в колоде!


- Зара! - воскликнул я.


Но Пуаро, похоже, не понял меня. Он машинально вложил карты в коробку.


Его лицо было очень мрачным.


- Гастингс, - в конце концов сказал он. - Я, Эркюль Пуаро, чуть было не


совершил непоправимую ошибку. Я глядел на него, ничего не понимая.


- Мы должны начать все сначала, Гастингс. Да-да! Но уж на этот раз мы не


должны оплошать.


Его рассуждения были прерваны приходом красивой, но уже в летах, женщины;


в руках она держала хозяйственные книги. Это была миссис Оугландер. Пуаро


галантно ей поклонился.


- Правильно ли я поняла, мосье Пуаро, вы друг.., э-э.., мисс Сентклер?..


- Это не совсем так, мадам. Дело в том, что я приехал сюда по поручению


очень близкого друга мадемуазель.


- О-о.., понимаю. Я подумала, что, возможно... Пуаро вдруг прервал ее и,


указав на окно, спросил:


- Скажите, мадам, жалюзи вчера вечером были опущены?


- Нет. Наверное, поэтому мисс Сентклер и увидела свет в нашем окне.


- Прошлой ночью ведь светила луна? Странно, что вы не заметили


мадемуазель Сентклер, хотя вроде бы и сидели лицом к окну?


- О да, вы правы. Мне кажется, никто из нас не заметил ее потому, что все


мы были вчера очень увлечены игрой. Никогда раньше не играли с таким


азартом!


- Понимаю, мадам. И еще, хочу вас успокоить: мадемуазель Сентклер завтра


от вас уезжает.


Лицо женщины мгновенно прояснилось, казалось, что с ее плеч свалилась


огромная тяжесть. Мы распрощались. Выходя из дома, Пуаро обратился к


служанке, подметавшей ступеньки парадной лестницы.


- Это вы почистили туфли мадемуазель Сентклер? Девушка отрицательно


покачала головой.


- Нет, сэр, я даже и не знала, что их почистили.


- Кто же в таком случае это сделал? - осведомился я у Пуаро, когда мы уже


шли по дороге.


- Никто. Они просто не нуждались в чистке.


- Конечно, если бы мадемуазель Сентклер шла по утоптанной дорожке в


пригожий вечер. Но ведь она прошла через весь сад по траве! Наверняка ее


туфли промокли и запачкались.


- Если бы все было так, то непременно бы запачкались.


- Но...


- Пожалуйста, друг мой, еще полчаса терпения, и ваше любопытство будет


удовлетворено. А сейчас мы возвращаемся в Мон-Дезир.


***


Дворецкий очень удивился, когда мы неожиданно появились на пороге, но без


возражений провел нас в библиотеку.


- Вы перепутали окна, Пуаро! - крикнул я, увидев, что Пуаро направился к


окну, выходящему на аллею.


- Я никогда ничего не путаю, друг мой. Смотрите сюда! - И он указал на


голову льва.


На блестящей мраморной поверхности я заметил еле заметное матовое пятно,


такое же едва приметное пятно было и на полу.


- Кто-то ударил Ридберна кулаком в переносицу. Тот упал, ударился о


мраморную голову и съехал на пол. Потом его перетащили к противоположному


окну и положили там.


- Но зачем? Ведь в этом не было никакой необходимости!


- Да нет, как раз это и было необходимо сделать убийце. Хотя я бы не стал


называть этого человека убийцей - он вовсе не собирался убивать Ридберна,


все вышло случайно. Преступник на редкость сильный человек, вот что я вам


скажу!


- Вы так решили, потому что он проволок тело через всю комнату?


- Не только, дорогой Гастингс! Да-а, это было очень запутанное дело, и я


чуть было не выставил себя на всеобщее посмешище.


- Вы хотите сказать, Пуаро, что дело закончено и вы все знаете?


- Именно так, друг мой.


Меня вдруг осенило, и я воскликнул:


- О нет, Пуаро, есть еще одна вещь, которую вы не знаете!


- Интересно, что?


- Вы не знаете, где пропавший трефовый король, - торжествующе заявил я.


- Это конечно очень забавно, mon ami!


- Я не понимаю...


- Дело в том, что трефовый король - у меня в кармане! - И Пуаро с


победным видом извлек упомянутую карту из кармана своего пиджака.


- Где вы ее нашли? Здесь, в библиотеке?.. - спросил я Поникшим голосом.


- Как раз в этом нет ничего таинственного. Все дело в том, что Его


Величество весь вчерашний вечер оставался в коробке - его просто по


рассеянности забыли оттуда достать вместе с остальными картами. Там-то я его


и обнаружил.


- Хм-м, и этот факт помог вам разгадать тайну?


- Именно, друг мой, за это я должен поблагодарить Его Величество


Трефового короля!


- И мадам Зару!


- О да, и эту даму тоже...


- Ну и что же мы теперь будем делать?


- Вернемся в Лондон. Но сначала я бы хотел нанести небольшой визит в


Дейзимид и сказать несколько слов одной леди.


Та же горничная открыла нам дверь.


- Вся семья обедает, сэр, но если вы хотите видеть мисс Сентклер, то она


отдыхает наверху.


- Нет-нет, я бы хотел повидать миссис Оугландер. Нас снова провели в


гостиную. Проходя мимо столовой, я мельком увидел семейство Оугландеров за


трапезой. Но теперь присутствовала и мужская его половина - двое крепких


солидных мужчин с бакенбардами, а тот, что постарше, - и с бородой. Через


некоторое время в гостиную вошла миссис Оугландер. Она настороженно смотрела


на Пуаро. Он учтиво ей поклонился.


- Мадам, на моей родине с огромным уважением и любовью относятся к


матерям. Мать - это святое!


Подобное начало повергло миссис Оугландер в сильнейшее изумление.


- Поэтому я здесь - чтобы успокоить несчастную мать. Я, Эркюль Пуаро,


заверяю вас - убийца мистера Ридберна никогда не будет пойман. Ведь я прав,


обращаясь к матери, или же я должен заверять в этом не мать, а жену?


На минуту воцарилось тягостное молчание. Миссис Оугландер пожирала Пуаро


глазами. В конце концов она спокойно ответила:


- Не понимаю, как вы узнали, но вы не ошиблись. Пуаро, нахмурившись,


кивнул.


- Вот и все, что я хотел выяснить, мадам. Но не тревожьтесь - вашим


английским полицейским, ни в малейшей степени не обладающим выдающимися


способностями Эркюля Пуаро, подобная задача будет не по силам.


Сказав это, он постучал ногтем по семейному портрету, украшающему стену.


- У вас была еще одна дочь, мадам. Она умерла? Снова наступило молчание,


и женщина опять внимательно поглядела на Пуаро. Затем ответила:


- Да, она умерла.


- Ну что ж, - весело сказал Пуаро, - мы все выяснили и можем вернуться в


Лондон. Позвольте мне, мадам, положить на место эту карту. А ведь это был


ваш единственный промах. Играть в бридж больше часа и не заметить, что в


колоде недостает одной карты, - кто же этому поверит?! Bonjour , мадам.


- Теперь, друг мой, надеюсь, вы все поняли? - осведомился Пуаро, когда мы


шли к станции.


- Да ничего я не понял! Кто убил Ридберна?


- Джон Оугландер-младший. Я был уверен, что это сделал кто-то из мужской


половины семьи Оугландеров, хотя и не знал наверняка, отец или сын. Но потом


остановился на сыне, как более молодом и крепком. А в тот вечер ему


понадобилась вся его сила!


- Но почему вы решили, что это сделал один из Оугландеров?


- Да потому, что Валери воспользовалась для бегства дверью, ведущей в


сад. Если вы помните, Гастингс, из библиотеки есть четыре выхода: две двери


и два окна. Дейзимид виден только из одного окна - того, что выходит в сад.


Нужно было создать впечатление, что Валери попала в Дейзимид случайно,


заметив его из ближайшего к ней окна. На самом деле трагедия разыгралась у


противоположного окна, выходящего на дорогу. Кстати говоря, с той стороны


находится и ближайшее жилье. Труп оттащили, чтобы скрыть этот факт. Валери


после всего происшедшего потеряла сознание, и Джону пришлось нести ее всю


дорогу до Дейзимида на руках. А для этого, как я уже говорил, нужно быть


человеком незаурядной силы и выносливости!


- В таком случае выходит, что они пришли к Ридберну вместе?


- Конечно. Вы помните, как она замялась, когда я спросил, не боялась ли


она одна идти в Мон-Дезир? Она взяла с собой Джона Оугландера, и мне


кажется, что это обстоятельство весьма испортило настроение Ридберну. Они


поссорились - Ридберн, наверное, оскорбил Валери, Джон взорвался и ударил


его. Остальное вы знаете.


- Но почему они заявили, что весь вечер играли в бридж?


- Да потому, что игра в бридж подразумевает четверых игроков - простая,


но очень удачная мысль. Кому бы могло прийти в голову, что в тот вечер


игроков было только трое?


- Я не понимаю только одного: что общего у танцовщицы Валери Сентклер с


Оугландерами? Пуаро с жалостью поглядел на меня.


- Странно, что вы не заметили очевидного, Гастингс, хоть и разглядывали


их семейный портрет гораздо дольше, чем я. Может быть, вторая дочь миссис


Оугландер и умерла для своей семьи, но для всего мира она воскресла под


именем Валери Сентклер!


- Что?!


- Неужели вы не заметили сходства между сестрами, когда увидели их


вместе?


- Нет, - признался я, - мне показалось, что они очень разные.


- Это оттого, что вы слишком доверяетесь своим романтическим


впечатлениям, мой дорогой Гастингс. На самом деле черты лица у них очень


схожие, и цвет волос и глаз. Самое поразительное, что родные Валери стыдятся


ее, и она отвечает им тем же. Тем не менее в момент опасности она бросилась


искать защиты и покровительства у своей семьи. Все-таки родственные узы -


удивительная вещь! В этом семействе все умеют неплохо притворяться - отсюда


и у Валери актерский талант. Я, как и принц Поль, верю в наследственность. А


ведь они чуть было не обманули меня - меня, Эркюля Пуаро! Но благодаря


счастливой случайности, а также одному вопросу, который я задал обеим


женщинам, - им это не удалось. Получалось, что они обе сидели лицом к окну,


а этого быть не могло .


- Что вы скажете принцу, Пуаро?


- Скажу, что у мадемуазель Сентклер просто не хватило бы сил нанести


Ридберну такие удары. Что же касается бродяги, то он вряд ли будет найден.


Да ведь принцу этого и не надо - главное, что его Валери вне подозрений! Ну


а еще я попрошу его передать мое глубочайшее почтение и восхищение мадам


Заре - забавное совпадение, правда? Мне кажется, это маленькое дельце


следует назвать "Загадкой трефового короля", как вы думаете, мой друг?


Агата КРИСТИ


КОРНУОЛЛСКАЯ ЗАГАДКА


ONLINE БИБЛИОТЕКА tp://www.bestlibrary.ru


- Миссис Пенгелли, - объявила квартирная хозяйка и тихо удалилась.


К Пуаро являлось за советом множество малоприятных личностей, но,


по-моему, женщина, которая сейчас нервно мялась в дверях, теребя горжетку


из пуха, была просто на удивление несимпатична. И была на


удивление бесцветна - эта тощая увядшая женщина лет пятидесяти, одетая в


вязаный жакет и юбку. На шее у нее болталась какая-то золотая висюлька, а


седые волосы венчала шляпка, которая ей абсолютно не шла. В провинциальном


городке вы каждый день проходите мимо сотни таких вот миссис Пенгелли.


Пуаро вежливо приветствовал гостью, пребывавшую в явном замешательстве.


- Мадам! Присаживайтесь, пожалуйста, прошу вас! Мой коллега, капитан


Гастингс.


Дама села, неуверенно пробормотав:


- Вы мосье Пуаро, сыщик?


- К вашим услугам, мадам.


Но посетительница, похоже, никак не могла решиться начать разговор. Она


вздыхала, мяла пальцы, и щеки ее краснели все больше и больше.


- Я могу что-нибудь для вас сделать, мадам?


- Ну.., я думала.., то есть.., вы понимаете...


- Продолжайте, мадам, прошу вас, продолжайте. Подбадриваемая Пуаро,


миссис Пенгелли взяла себя в руки.


- Видите ли, мосье Пуаро.., я не хочу обращаться в полицию. Нет, в


полицию ни за что. Но кое-что меня очень тревожит. И все равно я не знаю,


стоит ли мне... Она вдруг умолкла.


- Я не имею ничего общего с полицией. Я веду расследования исключительно


в частном порядке.


- Частные расследования - как раз то, что мне нужно. Я не хочу пересудов


и шумихи в газетах. Они там такое напишут и с такой злобой, что все ваши


родственники просто не смогут смотреть людям в глаза. Конечно, у меня нет


уверенности - просто не дает покоя одна ужасная мысль, от которой я никак не


могу избавиться. - Она помолчала, переводя дух. - Возможно, я напрасно грешу


на Эдварда. Это так ужасно, когда жена подозревает мужа. Но ведь случается и


такое...


- Позвольте, вы о своем муже?


- Да.


- И подозреваете его - в чем?


- Мне невыносимо говорить об этом, мосье Пуаро. Но ведь, как приходится


слышать, и такое случается, а бедняжки совсем ни о чем не догадываются.


Я уже начал приходить в отчаяние от того, что дама не может никак


добраться до сути, но Пуаро обладал необыкновенным терпением.


- Не смущайтесь, мадам, говорите. Представляете, какая вас ждет радость,


если мы сумеем доказать, что ваши подозрения беспочвенны.


- И то правда. Что угодно, только не эта жуткая неопределенность. Ой,


мосье Пуаро, я ужасно боюсь, что меня хотят отравить.


- Почему вы так решили?


Миссис Пенгелли, сдержанности которой пришел все-таки конец, приступила к


подробной исповеди, больше подходящей для ушей ее домашнего врача.


- Боль и тошнота после приема пищи? - задумчиво сказал Пуаро. - А что


говорит ваш лечащий врач, мадам?


- Острый гастрит, мосье Пуаро. Но я-то вижу, что он озадачен и


встревожен. И постоянно меняет мне лекарства, но ничто не помогает.


- Вы говорили с ним о своих подозрениях?


- Нет, мосье Пуаро. Чего доброго, по городку поползут слухи. А вдруг это


и впрямь гастрит? И все же странно: как только Эдвард уезжает на субботу и


воскресенье, у меня все в порядке. Это даже Фрида заметила, моя племянница.


А еще эта бутыль с гербицидом... Садовник говорит, что ни разу им не


пользовался, а она тем не менее наполовину пуста...


Женщина с мольбой взглянула на Пуаро. Он ободряюще улыбнулся ей и


потянулся за карандашом и блокнотом.


- Итак, перейдем к делу, мадам. Где вы, значит, проживаете?


- В Полгаруите, это небольшой торговый городок в Корнуолле .


- Как давно вы там живете?


- Четырнадцать лет.


- И ваша семья - это вы и ваш супруг? А дети?


- Детей нет.


- Однако вы, по-моему, упоминали о племяннице?


- Да, Фрида Стэнтон - дочь единственной сестры моего мужа. Она живет с


нами последние восемь лет, то есть кроме последней недели.


- Так, и что же случилось неделю назад?


- Пошли вдруг нелады, не знаю, какая муха ее укусила. Она стала груба,


дерзка и страшно раздражительна, и вот как-то вспылила и ушла из дому -


сняла себе квартиру в городе. С тех пор я ее не видела. Думаю, лучше ее не


трогать, пусть немного придет в себя. Так и мистер Рэднор говорит.


- А кто это мистер Рэднор?


Миссис Пенгелли вновь пришла в некоторое замешательство.


- Ах, ну.., он.., всего лишь друг. Весьма приятный молодой человек.


- Между ним и вашей племянницей что-нибудь есть?


- Абсолютно ничего, - с нажимом произнесла миссис Пенгелли.


Пуаро сменил тему.


- Вы и ваш супруг - люди обеспеченные?


- Да, мы живем вполне благополучно.


- А деньги - они принадлежат вам или супругу?


- О, всем владеет Эдвард, своего у меня ничего нет.


- Видите ли, мадам, чтобы перейти к делу, придется смириться с некоторой


неделикатностью. Мы должны искать мотив. Ваш супруг не стал бы покушаться на


вашу жизнь pour passer Ie temps . Вы догадываетесь, по


какой причине он хочет разделаться с вами?


- Эта развязная белобрысая девица, которая работает у него! - ответила,


пылая гневом, миссис Пенгелли. - Мой муж - зубной врач, мосье Пуаро, и он


считает, что ему непременно нужна смазливая блондинка с короткой стрижкой и


в белом переднике, чтобы назначать пациентам время приема и готовить пломбы.


- А та бутылка гербицида, откуда она?


- Ее заказывал муж, около года назад.


- Ну а у вашей племянницы есть свои деньги?


- Э.., фунтов пятьдесят в год. Она была бы рада вернуться и вести


хозяйство Эдварда, если б я ушла от него.


- Стало быть, вы подумываете о том, чтобы уйти от него?


- Я вовсе не намерена потакать его прихотям. Сейчас женщины - уже не те


кроткие рабыни, какими были встарь, мосье.


- Примите мое восхищение, мадам, вы очень независимая натура. Но давайте


о деле. Вы сегодня возвращаетесь в Полгаруит?


- Да, я приехала утренним поездом, а в пять вечера возвращаюсь обратно.


- Bien! У меня сейчас нет никаких важных дел, и я могу


посвятить себя вашим. Завтра я буду в Полгаруите. Сможем ли мы выдать


Гастингса, - Пуаро кивнул в мою сторону, - за вашего дальнего родственника,


сына, допустим, вашей троюродной сестры? Ну а я - его чудаковатый


друг-иностранец. Ешьте только то, мадам, что приготовите своими руками или


что приготовлено в вашем присутствии. У вас есть служанка, которой вы


доверяете?


- Джесси очень хорошая девушка, я в ней уверена.


- Значит, до завтра, мадам. И наберитесь мужества. Пуаро кланяясь


выпроводил даму и с задумчивым видом вернулся к своему креслу. Его


сосредоточенность, однако, была не столь велика, чтобы он не заметил двух


крошечных пушинок, вытащенных беспокойными пальцами посетительницы из


горжетки. Он старательно их подобрал и бросил в корзину для бумаг.


- Что вы думаете об этом деле, Гастингс?


- Гнусная история, я бы сказал.


- Да, если подозрения дамы имеют под собой почву. Но так ли это? Горе


тому мужу, который решит вдруг приобрести бутыль с гербицидом. Если его жена


страдает от гастрита и имеет склонность к истерикам - быть беде.


- Вы полагаете, что все обстоит именно так?


- А вот этого я не знаю, Гастингс. Но этот случай заинтересовал меня,


очень заинтересовал, ибо, видите ли, в нем положительно нет ничего нового.


Среди женщин довольно много истеричек. Да, если я не ошибаюсь, перед нами


разворачивается старая, как сам мир, человеческая драма. Скажите мне,


Гастингс, какие, по-вашему, чувства испытывает миссис Пенгелли к своему


мужу?


- Преданность, борющаяся со страхом? - предположил я.


- Да, как правило, женщины в своих несчастьях склонны обвинять кого


угодно, только не своего мужа. Им даже в голову не придет усомниться в нем.


- Но тут имеется "другая женщина".


- Верно, под воздействием ревности любовь может обернуться ненавистью. Но


ненависть привела бы ее в полицию, а не ко мне. Именно таким образом она бы


жаждала утолить свой праведный гнев. А теперь давайте дадим поработать своим


серым клеточкам. Почему она пришла ко мне? Чтобы я рассеял ее подозрения?


Или, напротив, укрепил бы их? Да, здесь мы столкнулись с чем-то таким, что


мне в диковинку. Неужто она отменная актриса, наша достопочтенная миссис


Пенгелли? Нет, вряд ли она играла. Готов поклясться, что она была вполне


искрения... Нет, я решительно заинтригован! Узнайте о поездах в Полгаруит,


Гастингс, очень прошу вас.


Больше всего нам подходил поезд, отправлявшийся с Паддингтонского вокзала


в 15.50 и прибывавший в Полгаруит в начале восьмого вечера. Поездка была


ничем не примечательна, и, стряхнув с себя приятную дрему, мы сошли на


маленькой унылой станции. Забросив саквояжи в гостиницу, мы решили немедля


нанести послеобеденный визит "моей троюродной тетке".


Дом Пенгелли стоял чуть в стороне от дороги. Перед ним был разбит


небольшой палисадник. Вечерний ветерок доносил сюда сладкий аромат левкоев и


резеды. Представить себе, что в этом исполненном очарования уголке Старой


Англии могут твориться какие-то преступления, было просто невозможно.


Пуаро позвонил, затем постучал. Поскольку никто не откликнулся, он


позвонил снова. После небольшой паузы дверь открыла растрепанная служанка.


Глаза у нее были красные, она неистово шмыгала носом.


- Мы хотим видеть миссис Пенгелли, - объяснил Пуаро. - Можно войти?


- Значит, вы ничего не слыхали? Она померла. С полчаса назад.


Ошеломленные, мы молча смотрели на нее.


- Отчего она умерла? - наконец поинтересовался я.


- Это вы у кого-нибудь другого спросите. - Она быстро оглянулась через


плечо. - Если бы было кому остаться в доме с миссис, я бы мигом собралась и


ушла отсюда. Но как можно оставить мертвую без присмотра... Не в моем


положении что-то говорить, да я и не собираюсь, но все уже знают. Весь город


только об этом и болтает. И если мистер Рэднор не напишет министру


внутренних дел, напишет кто-нибудь другой. А доктор пусть говорит что хочет.


Разве я не видела своими глазами, как нынче вечером хозяин снимал с полки


бутылку с гербицидом? И разве он не вздрогнул, увидев, что я наблюдаю за


ним? А каша миссис стояла на столе, ее надо было только отнести. Нет уж, я


больше и крошки в рот не возьму в этом доме! Уж лучше умру с голоду.


- А где живет доктор, который лечил вашу хозяйку?


- Доктор Адаме? За углом, на Хай-стриг. Второй дом. Пуаро резко


повернулся. Он был очень бледен.


- Для человека, который не собирался ничего говорить, она сказала слишком


много, - сухо заметил я. Пуаро стукнул кулаком о ладонь другой руки.


- Глупец! И не просто глупец, а настоящий преступник! Вот кто я такой,


Гастингс. Хвастался своими серыми клеточками, а сам проморгал убийство -


убийство человека, который надеялся найти у меня защиту. Я и вообразить не


мог, что опасность так серьезна и так.., близка. А уж если честно (да


простит меня Господь!), я вообще не мог представить, что что-то случится, и


решил, что это просто болезненные фантазии мнительной женщины. Ну вот мы и


добрались. Послушаем, что скажет доктор.


Доктор Адаме был типичным сельским эскулапом: добродушным, краснолицым,


именно таким, какими изображают их в книжках. Он был очень приветлив, но


стоило нам заикнуться о том, что привело нас к нему, лицо доктора


побагровело еще больше.


- Вздор! Вздор! Все до единого слова! Как будто это не я лечил больную!


Гастрит, гастрит в чистом виде, и самый заурядный. Этот городок - рассадник


сплетен! Местные старушенции просто жить не могут без скандалов! Как


соберутся вместе, чего только не навыдумывают! Начитаются всяких мерзких


газетенок, в которых одно вранье, вот им и мерещатся всюду отравители.


Увидят бутылку гербицида на полке, значит, его обязательно кому-то


подмешивают в пищу. Я знаю Эдварда Пенгелли как самого себя, да он и мухи не


тронет. А уж чтобы кого-то отравить... Да и с чего бы это ему - травить


собственную жену? Ну-ка скажите на милость!


- Мосье доктор, вы, вероятно, не знаете об одном обстоятельстве.


И Пуаро очень кратко рассказал ему о визите к нам миссис Пенгелли. Доктор


был буквально ошеломлен: у него, казалось, глаза на лоб вылезли.


- Господи, прости мою душу грешную! - воскликнул он. - Бедная женщина,


должно быть, спятила! Почему же она не поговорила со мной? Это бы ей


следовало сделать прежде всего.


- А вы бы высмеяли ее страхи.


- Вовсе нет, вовсе нет. Надеюсь, я еще не настолько закоснел и способен


найти взаимопонимание со своими пациентами.


Пуаро чуть заметно улыбнулся. Эскулап явно был обеспокоен больше, чем


хотел показать. Когда мы вышли из дома, Пуаро сказал:


- Упрям, как осел. Сказал: гастрит, и будет стоять на своем! А у самого


на душе явно кошки скребут.


- Что будем делать дальше?


- Вернемся в гостиницу, где нас ждет ужасная ночь, mon ami . Ибо нет ничего хуже железных кроватей, а других в английских


провинциальных гостиницах не бывает.


- А завтра?


- Rien a faire . Вернемся в Лондон и будем ждать


дальнейшего развития событий.


- Скучная перспектива, - разочарованно заметил я. - А что, если никаких


событий больше не произойдет?


- Произойдут! Это я вам обещаю. Старина доктор может выдать сколько


угодно свидетельств о смерти, но он не в силах запретить нескольким сотням


языков болтать. А они будут молоть не переставая, это уж точно!


Поезд на Лондон отходил в одиннадцать. Прежде чем отправиться на станцию,


Пуаро пожелал увидеть мисс Фриду Стэнтон, племянницу, о которой нам говорила


покойная. Мы без труда нашли дом, где она снимала квартиру. Там же мы узрели


высокого темноволосого молодого человека, которого она с некоторым смущением


представила как мистера Джекоба Рэднора. Мисс Фрида Стэнтон оказалась


необыкновенной красавицей. Исконно корнуоллский тип красоты: темные глаза и


волосы, нежный румянец. И в этих темных глазах явно читался характер, с


которым лучше не шутить.


- Бедная тетушка, - сказала она, когда Пуаро представился и объяснил, по


какому делу пришел. - Это ужасно. Меня теперь так мучает совесть. Мне нужно


было быть к ней добрее и терпимее.


- Но ты и сама немало от нее натерпелась, Фрида, - вмешался Рэднор.


- Да, Джекоб, но у меня вспыльчивый характер, и в этом тоже дело. В конце


концов, не стоило принимать близко к сердцу все эти глупости. Следовало


просто посмеяться и промолчать. Разумеется, все страхи насчет отравления -


чистейший вздор! Ей делалось плохо после любой еды, приготовленной дядей, но


я уверена - только из-за ее мнительности. Она внушила себе, что дядя ее


травит, вот и умерла.


- Какова была основная причина ваших раздоров, мадемуазель?


Мисс Стэнтон не отвечала, глядя на Рэднора. Молодой человек быстро понял


намек.


- Мне пора, Фрида. До вечера. До свидания, джентльмены. Ведь если я


правильно понял, вы направляетесь на станцию?


Пуаро подтвердил, что так оно и есть, и Рэднор ушел.


- Вы помолвлены, не так ли? - спросил Пуаро с лукавой улыбкой.


Фрида Стэнтон, покраснев, пролепетала "да".


- Отсюда и все наши ссоры с тетушкой, - добавила она.


- Миссис Пенгелли не одобряла ваш выбор?


- О да, но дело не только в этом. Вы понимаете, она... - Девушка умолкла.


- Она что? - мягко подбодрил ее Пуаро.


- Ужасно, наверное, говорить такое - ведь ее уже нет. Но, если я не


скажу, вы ничего не поймете. Тетушка была по уши влюблена в Джекоба.


- Да что вы!


- Да. Нелепо, правда? Ей было за пятьдесят, а ему нет и тридцати! Но вот


поди ж ты... Она так глупо вела себя с ним, что мне пришлось признаться.., в


том, что он ухаживает за мной. Но она не пожелала верить ни единому моему


слову, и.., так меня оскорбляла, что я в конце концов сорвалась. Мы с


Джекобом все обсудили и решили, что лучше мне на время уйти из дома. Чтобы


она успокоилась. Бедная тетушка.., она вообще была довольно странная.


- Да уж наверное. Спасибо, мадемуазель, за то, что все мне объяснили.


***


Рэднор, что меня удивило, поджидал нас на улице.


- Я догадываюсь, о чем вам рассказала Фрида, - заметил он. - Надо же,


такая незадача... Представляете, в каком я неловком положении?.. Стоит ли


говорить, что я не имею к этому ни малейшего отношения. Поначалу я думал,


что старушка специально демонстрирует свою благосклонность - чтобы помочь


мне добиться Фриды. Но все обернулось каким-то фарсом, мне ужасно неловко.


- Когда вы с мисс Стэнтон намерены пожениться?


- Надеюсь, скоро. Хочу быть с вами откровенным, мосье Пуаро. Я знаю


немного больше, чем Фрида. Она считает, что ее дядя невиновен. А я не так уж


в этом уверен. Одно вам скажу: я буду помалкивать относительно того, что


действительно знаю. Не буди лихо, пока оно тихо. Не хочу, чтобы дядю моей


жены осудили за убийство.


- Зачем вы мне это говорите?


- Потому что я наслышан о вас и знаю, что вы можете распутать это дело.


Но какой в этом прок? Бедной женщине уже не поможешь, и уж кто-кто, а она


больше всего на свете боялась скандала. Господи, да она бы в гробу


перевернулась при одной мысли об этом.


- Тут вы, наверное, правы. Стало быть, вы хотите, чтобы я все замял?


- Именно. Признаюсь откровенно, моя просьба продиктована и чисто


эгоистическими соображениями. Мне надо выбиваться в люди - хочу открыть свой


салон, я ведь портной и модельер.


- Все мы немного эгоисты, мистер Рэднор, но не каждый готов это признать.


Конечно, я могу ничего не предпринимать, но, скажу откровенно, замять эту


историю вам вряд ли удастся.


- Это почему?


Пуаро воздел руку в сторону рынка, мимо которого мы как раз проходили, и


оттуда доносился гомон толпы.


- Слышите глас народа, мистер Рэднор? Ну а нам надо поспешить, иначе


опоздаем на поезд.


***


- Весьма любопытный случай, Гастингс, - сказал Пуаро, когда поезд отъехал


от станции.


Мой друг извлек из кармана маленький гребешок и крошечное зеркальце и


стал тщательно подправлять кончики усов, симметрия которых слегка


нарушилась, когда мы торопились на станцию.


- Разве? - изумился я. - А по-моему, все это очень прискорбно и банально.


В деле практически нет ничего таинственного.


- Согласен с вами: никакой тайны нет.


- Я полагаю, мы можем принять на веру откровения племянницы относительно


странной пылкости ее тетушки. Это единственный факт, который показался мне


подозрительным. Ведь миссис Пенгелли была такой щепетильной и такой


добропорядочной дамой.


- Это ничего не значит, уверяю вас. Если вы внимательно почитаете газеты,


то обнаружите, что сплошь и рядом щепетильные почтенные дамы оставляют


мужей, с которыми прожили по двадцать лет, - а иногда и детей - ради


какого-нибудь юнца. Вы восхищаетесь les femmes , Гастингс,


особенно теми, кто готов одарить вас очаровательной улыбкой, но женская душа


для вас потемки. На закате жизни женщина неизбежно проходит через полосу


безумия, когда ей хочется каких-то необыкновенных романтических приключений


- пока еще не слишком поздно. Это безумие не миновало и супругу


провинциального зубного врача.


- И вы думаете...


- ..что умный человек мог воспользоваться этим.


- Не сказал бы, что Пенгелли очень умен, иначе бы действовал


поаккуратнее, - подумав, заметил я. - А с другой стороны, может, вы и правы.


Те, кто действительно что-то знают, - Рэднор и племянница, оба хотят замять


это дело. Да и доктор на его стороне. Жаль, что мы так и не взглянули на


самого Пенгелли.


- Ну это как раз несложно исправить. Возвращайтесь следующим поездом и


сделайте вид, что у вас разболелся зуб.


Я пытливо взглянул на него.


- Хотел бы я знать, вас-то что заинтересовало в этом деле.


- Меня? Ну помните ваше замечание, Гастингс. После нашей беседы со


служанкой вы обронили, что для человека, который ничего не хотел говорить,


она сказала слишком много.


- О-о! - с сомнением произнес я и тут же не преминул спросить:


- В таком случае, почему вы не попытались повидать Пенгелли?


- Mon ami, я подожду месяца три, а уж потом вволю насмотрюсь на него,


когда он будет сидеть на скамье подсудимых.


***


Я полагал, что на этот раз прогнозы Пуаро окажутся ошибочными. Время шло,


но корнуоллское дело так никуда и двигалось. Мы были заняты другими делами,


и я почти забыл о трагедии в семействе Пенгелли, пока не наткнулся на


короткое сообщение в газете. В нем говорилось, что получен приказ министра


внутренних дел произвести эксгумацию тела миссис Пенгелли.


Спустя несколько дней о "корнуоллской загадке" писали уже все газеты.


Оказалось, что кривотолки так и не затихали, а когда было объявлено о


помолвке вдовца с мисс Маркс, его секретаршей, языки замололи пуще прежнего.


Наконец была отправлена петиция министру внутренних дел, тело эксгумировали


и обнаружили в тканях большое количество мышьяка. Мистера Пенгелли


арестовали и предъявили ему обвинение в убийстве жены.


Мы с Пуаро присутствовали на предварительном дознании. Улик оказалось


много, чего и следовало ожидать. Доктор Адаме признал, что симптомы


отравления мышьяком можно легко спутать с гастритом. Дал показания эксперт


Министерства внутренних дел, служанка Джесси выплеснула мощный поток


информации, большая часть которой была опровергнута, но которая, тем не


менее, весьма сильно подкрепила обвинения против подозреваемого. Фрида


Стэнтон показала, что ее тетке становилось хуже всякий раз, когда она ела


пищу, приготовленную мужем. Джекоб Рэднор сообщил, что он неожиданно


заскочил к ним в дом в день смерти миссис Пенгелли и увидел, как мистер


Пенгелли убирает бутыль с гербицидом на полку в буфетной, а между тем каша


для миссис Пенгелли стояла рядом. Затем вызвали мисс Маркс, белокурую


секретаршу, она закатила истерику, но признала, что хозяин обещал жениться


на ней в случае, если что-нибудь стрясется с его женой. Пенгелли пока


отказался от защиты и был предан суду.


***


Джекоб Рэднор проводил нас до гостиницы.


- Вот видите, мосье Рэднор, - сказал Пуаро, - я оказался прав. Это дело


невозможно было замолчать. Не позволил, что называется, глас народа.


- Да, вы были совершенно правы. - Рэднор вздохнул. - У этого бедняги есть


хоть какая-то возможность выкрутиться?


- Поскольку он оставил за собой право на защиту, у него, как выражаетесь


вы, англичане, наверное, припасено что-нибудь в рукаве. Может, зайдете к


нам?


Рэднор принял приглашение. Я заказал два виски с содовой и чашку


шоколада. Последнее явно вызвало замешательство, и я очень сомневался, что


заказ будет выполнен полностью.


- Разумеется, - продолжал Пуаро, - у меня немалый опыт в делах такого


рода. И я вижу только одну лазейку для вашего будущего тестя.


- Какую же?


- Подпишите эту бумагу. Внезапно он, будто фокусник, вытащил исписанный


листок бумаги.


- Что это?


- Ваше признание в убийстве миссис Пенгелли. На миг воцарилась тишина,


потом Рэднор расхохотался.


- Должно быть, вы сошли с ума.


- Нет, мой друг, я не сумасшедший. А теперь я расскажу, как было все на


самом деле. Вы приехали сюда, открыли свое дело, но вам катастрофически не


хватало денег. Мистер Пенгелли был человеком весьма состоятельным. Вы


повстречались с его племянницей, понравились ей, но та небольшая сумма,


которую Пенгелли выдал бы ей в качестве свадебного подарка, вас не


устраивала. Вы решили завладеть всеми их деньгами. Чтобы деньги достались


племяннице, единственной кровной родственнице Пенгелли, следовало избавиться


и от дяди, и от тетки. Как хитро вы все провернули! Закрутили роман с этой


простодушной пожилой женщиной и посеяли в ее душе сомнения в собственном


муже. Сначала вы раскрыли ей глаза на его интрижку с секретаршей, затем


подвели к мысли об отравлении. Вы были в доме своим человеком, и вам ничего


не стоило, улучив момент, добавлять ей в пищу мышьяк. Но как человек


осмотрительный, вы никогда не делали этого в отсутствие мужа. Женщина по


природе своей просто не в состоянии держать свои проблемы в тайне. Она


рассказала племяннице. И конечно же обсуждала со своими знакомыми. Для вас


же единственная сложность заключалась в том, чтобы убедительно разыгрывать


влюбленного одновременно перед обеими дамами, но это оказалось не так уж


трудно. Вы объяснили тетке, что должны притворяться, будто ухаживаете за


племянницей, дабы рассеять подозрения мужа. А молодую леди особенно и


убеждать не приходилось: она никогда не приняла бы всерьез такую соперницу.


Но вот миссис Пенгелли решилась, ни слова не говоря вам, посоветоваться


со мной. Если бы я в ходе своего расследования подтвердил, что муж


действительно пытается отравить ее, она имела бы все основания уйти от него


к вам - о чем, по ее мнению, вы пылко мечтали. И я уже готов был приступить


к расследованию, но тут вам подвернулся удобный случай - на ваших глазах


мистер Пенгелли готовит кашу для жены. Вам ничего не стоило подсыпать в нее


смертельную дозу. Остальное было еще проще. Как бы желая замять дело, вы то


и дело разными намеками и репликами разжигали страсти. Даже мне, Эркюлю


Пуаро, вы пытались объяснить, кто на самом деле отравил миссис Пенгелли. Но


вы отнеслись ко мне как к простому смертному, мой хитроумный юный друг.


Рэднор был смертельно бледен, но все же небрежно взмахнул рукой, пытаясь


изобразить равнодушие.


- Ваше повествование весьма любопытно, но зачем вы рассказываете все это


мне?


- Затем, мосье, что я представляю не закон, а миссис Пенгелли. Ради нее я


даю вам возможность бежать. Подпишите эту бумагу, и у вас будет фора -


двадцать четыре часа, прежде чем я передам ее в руки полиции.


Рэднор заколебался.


- Вы ничего не можете доказать.


- Что вы говорите? Это я-то, сам Эркюль Пуаро? Посмотрите в окно, мосье.


Там стоят два человека, которым приказано не выпускать вас из виду.


Рэднор прошел к окну, отдернул занавеску и отпрянул.


- Видите, мосье? Подписывайте, не упускайте единственного шанса.


- А какие вы мне дадите гарантии?


- Что выполню свое обещание? Слово Эркюля Пуаро! Подписывайте. Хорошо.


Гастингс, будьте добры, поднимите занавеску. Это сигнал, что мистера Рэднора


необходимо пропустить.


Еще сильнее побледнев и бормоча что-то себе под нос, Рэднор поспешно


выбежал из комнаты. Пуаро кивнул, глядя ему вслед.


- Трус! Так я и знал.


- Мне кажется, что вы уж чересчур расчувствовались! - сердито воскликнул


я. - Вы всегда такой противник сантиментов, тут вдруг позволяете бежать


опасному преступнику.


- Это не сантименты, и не вдруг, - возразил Пуаро. - Разве вы сами не


видите, mon ami, что у нас нет никаких доказательств его виновности?


Представьте: я встаю и заявляю двенадцати флегматичным корнуоллцам, что я,


Эркюль Пуаро, точно знаю то-то и то-то... Они же поднимут меня на смех!


Единственное, что я мог - запугать его и таким образом добиться признания.


Те два бездельника, которых я заметил на улице, пришлись весьма кстати.


Опустите занавеску, Гастингс. Не было никакой необходимости поднимать ее -


это просто часть мизансцены .


Ну что ж, мы должны держать свое слово. Я сказал - двадцать четыре часа -


значит, на сутки больше проведет в тюрьме бедный мистер Пенгелли, что он


вполне заслужил, ибо, как вы помните, обманывал свою жену. А я ревностный


защитник семейных устоев. Двадцать четыре часа, а потом?.. Я очень надеюсь


на Скотленд-Ярд. Они его поймают, mon ami, обязательно поймают.


Агата КРИСТИ


НАСЛЕДСТВО ЛЕМЕСЮРЬЕ


ONLINE БИБЛИОТЕКА tp://www.bestlibrary.ru


Много загадочных случаев расследовали мы вместе с Пуаро, но, кажется, ни


один из них не может сравниться с той чередой необычных событий, которые


долгие годы привлекали наше внимание и в конце концов были блестяще


разгаданы моим другом. Начало этой истории восходит к одному из вечеров


военного времени, когда наше внимание впервые было привлечено к семье


Лемесюрье. Незадолго до этого мы с Пуаро возобновили прежнюю дружбу,


завязавшуюся между нами еще в Бельгии. В это время он успешно завершал


расследование какого-то дела по заказу военного министерства, и мы вместе с


чиновником из этого министерства, который то и дело отпускал Пуаро


комплименты, обедали в Чарлтоне. Вскоре чиновник ушел - у него было деловое


свидание, - а мы остались не спеша допивать свой кофе.


Когда мы уже выходили из зала, меня окликнул чей-то знакомый голос.


Обернувшись, я узнал капитана Винсента Лемесюрье, с которым когда-то


познакомился во Франции. Рядом с ним был некий господин, сходство которого с


капитаном свидетельствовало об их близком родстве. Это подтвердилось, когда


он был представлен нам как Хуго Лемесюрье, дядя моего молодого друга.


Не скажу, что я очень хорошо знал капитана, но впечатление он производил


человека приятного и весьма романтичного. Ходили слухи, что он принадлежит к


древнему аристократическому роду, владевшему поместьем в Нортумберленде


еще со времен, предшествовавших


Реформации . Мы с Пуаро


никуда не спешили. Поэтому, воспользовавшись приглашением молодого человека,


уселись за столик и с удовольствием предались светской беседе. Старшему


Лемесюрье было лет сорок; легкая сутулость выдавала в нем ученого.


Выяснилось, что в настоящее время он по заказу правительства проводит


какие-то химические исследования.


Разговор был прерван высоким молодым человеком, стремительно


приблизившимся к нашему столику. Он явно был чем-то взволнован.


- Какое счастье, что я нашел вас! - воскликнул он.


- В чем дело, Роджер?


- Твой отец, Винсент... Неудачное падение... Молодой жеребец... - Дальше


невозможно было ничего разобрать, так как они с Винсентом, разговаривая, все


дальше удалялись от столика.


Через несколько минут наши собеседники в спешке покинули нас.


Несчастный случай произошел с отцом Винсента, когда он объезжал молодую


лошадь. Положение его было настолько серьезным, что врачи сомневались, что


он доживет до утра. Полученное известие Винсента ошеломило. Он был


смертельно бледен, что несколько меня удивило, поскольку я знал, что он не


слишком ладил с отцом.


- Довольно странный случай, - заметил присоединившийся к нам у выхода


Роджер Лемесюрье, представленный нам как кузен Винсента. - Это, вероятно,


заинтересует вас, мосье Пуаро. Я наслышан о вас от Хиггинсона. (Так звали


знакомого, того чиновника из военного министерства.) Он утверждает, что вы


большой знаток психологии.


- Да, я изучаю психологию, - сдержанно подтвердил мой друг.


- Вы обратили внимание на лицо моего кузена? Он был в полном


замешательстве, не правда ли? И знаете почему? Все дело в старом семейном


проклятии! Хотите послушать?


- Будет очень любезно с вашей стороны. Роджер бросил взгляд на часы.


- Уже много времени. Вскоре мы снова встречаемся на Кинг-Кроссе. Так вот,


мосье Пуаро, Лемесюрье - это очень древний род. Несколько столетий назад,


еще в средневековье, один из Лемесюрье, застав жену в весьма двусмысленной


ситуации, заподозрил ее в измене. Она клялась, что невиновна, но старый


барон Хуго и слышать ничего не хотел. У них был сын, и барон, решив, что это


не его ребенок, пригрозил, что лишит его права наследования. Я не помню


точно, что произошло после этого, но что-то очень ужасное. Кажется, он


замуровал их заживо в стену - жену и сына. Одним словом, убил обоих; она же,


умирая, прокляла род Лемесюрье на веки вечные. Согласно преданию, проклятие


предрекало, что ни один перворожденный сын в роду Лемесюрье впредь не


вступит в наследство. А спустя какое-то время выяснилось, что леди


действительно ни в чем не виновна. Кажется, раскаиваясь, Хуго провел остаток


своих дней в монастырской келье, облачившись во власяницу, отмаливая свой


грех. Но, как это ни странно, с тех пор ни один первенец в роду Лемесюрье не


доживал до момента вступления в права наследования. Поместья переходили


младшим братьям, племянникам, но никогда - старшему сыну. Отец Винсента был


вторым из пяти сыновей, старший его брат умер еще в младенчестве. Во время


войны погибли два младших брата Винсента, хотя он считал обреченным именно


себя.


- Интересная история, - задумчиво произнес Пуаро. - Но сейчас отец при


смерти, а он, по праву старшего сына, все-таки унаследует земли предков.


- Совершенно верно. Проклятие в условиях современной жизни не сработало.


Пуаро покачал головой, как будто осуждая шутливый тон собеседника. Роджер


Лемесюрье снова посмотрел на часы, заявив, что должен покинуть нас.


Продолжение истории не преминуло последовать на следующий же день, когда


мы узнали о трагической гибели капитана Винсента Лемесюрье. Ночью он ехал


шотландским почтовым поездом и, открыв дверь купе , должно быть,


выбросился на железнодорожное полотно. Полагали, что это произошло в


результате помрачения рассудка, вызванного полученной на фронте контузией и


известием о несчастье, приключившемся с его отцом. О старинном предании было


еще раз упомянуто в связи с именем нового наследника, мосье Рональда


Лемесюрье, который был дядей Винсента и единственный сын которого погиб при


Сомме.


Я полагаю, что наша случайная встреча с молодым капитаном в последний


вечер его жизни подстегнула наш интерес ко всему, что имело отношение к


семье Лемесюрье. Два года спустя мы узнали о смерти Рональда Лемесюрье,


который к моменту наследования фамильных поместий считался уже


недееспособным. За ним последовал его брат Джон, крепкий еще человек, он


умер после того, как его ужалила оса. Зловещий рок продолжал преследовать


семейство Лемесюрье: сын Джона, учившийся в Итоне , при нелепом стечении


обстоятельств застрелился во время очередных каникул. Теперь поместье


переходило к младшему из пяти братьев - Хуго, с которым мы встретились в


роковую ночь в Чарлтоне.


Мы, конечно, обсуждали время от времени небывалую череду невзгод,


обрушившихся на род Лемесюрье, но скорее как сторонние наблюдатели, без


какого-либо личного интереса к этим событиям. Вскоре же, однако, все


переменилось.


***


Однажды утром слуга доложил о приходе мадам Лемесюрье. Это была высокая


энергичная дама лет тридцати, судя по ее повадке, очень решительная и


здравомыслящая. Говорила она с едва заметным американским акцентом.


- Мосье Пуаро? Рада познакомиться с вами. Мой муж, Хуго Лемесюрье, имел


честь встречаться с вами несколько лет тому назад, но вы едва ли помните об


этом.


- Я прекрасно помню это, мадам. Это было в Чарлтоне.


- Как замечательно, что вы не забыли! Я очень обеспокоена, мосье Пуаро.


- Чем же, мадам?


- Судьбой моего старшего сына. У меня двое сыновей: Рональду восемь лет,


Джеральду - шесть...


- Продолжайте, мадам. Каковы же причины вашего беспокойства?


- Мосье Пуаро, в течение последних шести месяцев он трижды был на волосок


от смерти. В первый раз он чуть не утонул, когда мы отдыхали летом в


Корнуолле; во второй - выпал из окна детской комнаты, а в последний - чуть


не отравился птомаином .


Вероятно, уловив на лице Пуаро скептическое выражение, мадам Лемесюрье


после едва заметной паузы продолжила:


- Я понимаю, вы думаете, что я просто глупая женщина и делаю из мухи


слона.


- Поверьте, мадам, я так не считаю. Для любой матери естественно


огорчиться из-за таких событий, но я вряд ли смогу вам чем-либо помочь. Я


ведь не Ie bon Dieu , и мне не дано распоряжаться


чьими-то судьбами! Я посоветовал бы вам установить на окне детской комнаты


решетку; а что касается еды, что может сравниться с материнской заботой?


- Но почему все это случается именно с Рональдом, а не с Джеральдом?


- Я думаю, виновник - случай, мадам!


- Вы так думаете?


- А что по этому поводу думаете вы, мадам? Вы и ваш супруг?


По лицу мадам Лемесюрье проскользнула тень.


- С Хуго бесполезно говорить об этом, он и слушать не будет. Как вы,


вероятно, слышали, над нашей семьей тяготеет проклятье, из-за которого


старший сын никогда не сможет стать наследником своего отца. Хуго верит в


это. Он суеверный человек и слепо верит в рок, преследующий их род. Когда я


делюсь с ним своими страхами, он твердит одно: это проклятие, и его


невозможно избежать. Но я родом из Штатов, мосье Пуаро, а мы, американцы, не


очень-то верим в проклятия. Нам нравится, когда подобные истории связаны с


аристократическими семьями, это придает им очарование таинственности. Я была


комедийной актрисой на вторых ролях, когда мы встретились с Хуго. Тогда мне


казалось, что фамильное проклятие - это нечто занимательное, существующее


только в старинных легендах. Такие истории приятно послушать зимним вечером


у камина. Но когда речь идет о твоих собственных детях... Я обожаю своих


детей, мосье Пуаро. Ради них я готова на все!


- Так вы не верите в фамильное проклятье, мадам?


- Но, мосье, может ли проклятье подрезать стебель плюща?


- Как вы сказали, мадам? - с удивлением воскликнул Пуаро.


- Я говорю, может ли фамильное проклятье или чье-то привидение, я имею в


виду ту заживо замурованную женщину, подрезать стебель плюща? Что же


касается случая в Корнуолле.., конечно, любой мальчик может заплыть слишком


далеко - хотя Рональд умеет плавать с четырех лет - и потерять силы... Но


история с плющом - это уже нечто другое. Мальчики часто так играли:


взбирались и спускались по плющу, пока однажды - Джеральда не было в тот


момент дома - плющ не выдержал и Рональд не упал. К счастью, все обошлось.


Но я тут же осмотрела плющ: стебель его был глубоко надрезан, мосье Пуаро,


надрезан, понимаете...


- То, что вы говорите, мадам, очень серьезно. Вы сказали, что младшего


сына в тот момент не было дома?


- Да.


- А в случае с отравлением? Его тоже не было дома?


- Нет-нет, тогда они были вместе.


- Любопытно, - пробормотал Пуаро. - А теперь расскажите мне, мадам, обо


всех обитателях вашего дома.


- Мисс Сондерс - гувернантка, Джон Гардинер - секретарь моего мужа... -


Мадам Лемесюрье умолкла, как бы в замешательстве.


- И кто еще, мадам?


- Майор Роджер Лемесюрье, его вы тоже видели в тот печальный вечер. Он


часто бывает у нас.


- Да-да, припоминаю. Кузен Роджер?


- Двоюродный кузен. Он не принадлежит к нашей фамильной ветви. Но сейчас,


кажется, именно он является ближайшим родственником моего мужа. Очень


приятный человек, мы все к нему привязаны, а мальчики так просто души в нем


не чают.


- Не он ли научил их взбираться по плющу?


- Может быть. Он довольно часто участвует в их шалостях.


- Мадам, я приношу вам свои извинения за то, что поначалу не придал вашим


страхам должного внимания.


Опасность вполне реальна, и мне кажется, я смогу вам помочь. Пригласите


нас обоих к вам погостить. Ваш супруг не станет возражать?


- О нет. Но он считает, что все бесполезно. А меня приводит в бешенство,


что он ничего не предпринимает и покорно ждет смерти нашего Рональда.


- Успокойтесь, мадам. Давайте составим план действий.


План был составлен тщательнейшим образом, и уже следующий день застал нас


в пути на север. Пуаро пребывал в глубокой задумчивости. И вдруг неожиданно


спросил:


- Винсент Лемесюрье выпал из такого же поезда, как наш?


Он слегка выделил слово "выпал".


- Вы подозреваете какую-то нечистую игру? - спросил я.


- А вам не приходила в голову мысль, Гастингс, что некоторые несчастья в


роду Лемесюрье могли быть, скажем так, подстроены? К примеру, смерть


Винсента. Или тот случай с ружьем, - когда юноша застрелился - в нем есть


что-то настораживающее. Допустим, ребенок сам выпал из окна детской и


разбился; сам факт вполне возможен и не вызывает подозрений. Но почему


именно этот ребенок, Гастингс? Кто выигрывает от смерти старшего сына? Его


младший брат, которому шесть лет от роду. Абсурд!


- Возможно, с младшим они намереваются разделаться позднее, - предположил


я, хотя имел весьма смутное представление о том, кто скрывается за этим


"они".


Пуаро покачал головой. Мое предположение его явно не удовлетворило.


- ..отравление птомаином, - продолжал рассуждать он. - Атропин вызывает сходные симптомы. Да, наше присутствие


необходимо.


***


Мадам Лемесюрье радостно приветствовала нас. Она проводила нас в кабинет


мужа и оставила наедине с ним. Хуго очень изменился со времени нашей


последней встречи. Он стал еще более сутулым, а лицо приобрело странный


бледно-серый оттенок. Выслушав объяснения Пуаро по поводу нашего присутствия


в доме, он наконец произнес:


- Это вполне в духе Сэди. Конечно оставайтесь, мосье Пуаро, я очень вам


благодарен за то, что вы согласились приехать, но.., чему быть, того не


миновать. Путь грешника тяжел. Мы, Лемесюрье, знаем - ни одному из нас не


избежать проклятия.


Пуаро упомянул о надрезанном плюще, но это не произвело на Хуго должного


впечатления.


- Скорее всего, неосмотрительность садовника. Да, конечно, без ножа не


обошлось, но им управляло роковое предопределение. Боюсь, мосье Пуаро, это


невозможно отсрочить надолго.


Пуаро внимательно посмотрел на него.


- Почему вы так говорите?


- Потому что я и сам обречен. Я был у врача в прошлом году. У меня


неизлечимая болезнь, мой конец близок, но прежде чем умру я, будет взят


Рональд. Наследником станет Джеральд.


- А если что-то случится и со вторым сыном?


- С ним ничего не случится, ему ничто не угрожает.


- А все-таки?


- Следующим наследником является мой кузен Роджер.


Тут разговор был прерван, поскольку в комнату вошел высокий стройный


мужчина с курчавыми каштановыми, с легкой рыжиной, волосами. В руках он


держал пачку бумаг.


- Делами займемся позже, Гардинер, - произнес Хуго Лемесюрье. Потом


пояснил:


- Мой секретарь, мистер Гардинер.


Секретарь поклонился, произнес несколько соответствующих моменту


почтительных слов и удалился. Несмотря на приятную внешность, было в нем


что-то отталкивающее. Спустя некоторое время, когда мы прогуливались по


великолепному старинному парку, я поделился этим своим впечатлением с Пуаро.


К моему несказанному удивлению, он согласился:


- Да-да, Гастингс. Вы правы. Мне он тоже не понравился, слишком уж


слащав. Такие умеют хорошо устраиваться. А вот и дети!


Мадам Лемесюрье и оба ее сына направлялись в нашу сторону: младший,


темноволосый, был похож на мать, у старшего были золотисто-каштановые


локоны. На наше приветствие юные джентльмены ответили по-взрослому крепким


рукопожатием, и вскоре Пуаро совершенно их покорил. А немного погодя к нашей


компании присоединилась мисс Сондерс, особа крайне скромная и неприметная.


***


Несколько дней мы предавались блаженному безделью, что не мешало нам


держаться настороже. Но все вроде бы было тихо-мирно. Мальчики


благоденствовали, и ничто не предвещало какой-либо опасности. На четвертый


день после нашего прибытия приехал погостить майор Роджер Лемесюрье. Он


почти не изменился: такой же беззаботный и жизнерадостный, с тем же легким


отношением к любым перипетиям. Было очевидно, что он любимец обоих


мальчиков, которые отреагировали на его появление восторженными воплями и


тут же потащили в сад играть в "индейцев". Стараясь не привлекать к себе


внимания, Пуаро последовал за ними.


***


На следующий день все, в том числе и мальчики, были приглашены на чай к


леди Клэйгейт, чей дом находился по соседству с поместьем Лемесюрье. Мадам


Лемесюрье предложила нам с Пуаро присоединиться, но, когда тот заявил, что


предпочел бы остаться дома, она, похоже, почувствовала облегчение.


Как только все удалились, Пуаро принялся за работу. Сейчас он очень


напоминал терьера: не осталось ни одного угла, который бы он не осмотрел. И


все это он проделал таким образом, что его действия не привлекли ничьего


внимания. Однако это не дало каких-либо результатов.


Затем мы вместе с мисс Сондерс, которая не была в числе приглашенных,


сидели на террасе и пили чай.


- Мальчики так обрадовались, что она их пригласила, - вяло пробормотала


она. - Надеюсь, что они будут хорошо себя вести, не будут топтать клумбы и


не подойдут слишком близко к пчелам...


Пуаро застыл с чашкой в руках. Сейчас он очень походил на человека,


только что увидевшего привидение.


- Пчелы? - громко переспросил он.


- Да, мосье Пуаро, пчелы. Целых три улья. Леди Клэйгейт очень гордится


своими пчелами...


- Пчелы! - снова вскрикнул Пуаро. Он вскочил из-за стола и, обхватив


голову руками, принялся лихорадочно ходить взад и вперед по террасе. Я никак


не мог понять, почему одно лишь упоминание о пчелах привело его в такое


отчаяние.


Заслышав шум подъехавшей машины, мы с Пуаро поспешили к крыльцу.


- Рональда укусила пчела, - возбужденно отрапортовал Джеральд.


- Ничего страшного, - произнесла мадам Лемесюрье. - Мы натерли это место


нашатырным спиртом, и оно даже не опухло.


- Позволь-ка мне посмотреть, дружище, - попросил Пуаро. - Где оно, это


место?


- Вот здесь, на шее, - с важным видом произнес Рональд. - Мне почти не


больно. Папа сказал: "Не двигайся, на тебя пчела села". Я даже не


шевельнулся, и он снял пчелу, но она все-таки успела меня ужалить. Больно не


было - как укол булавкой, и я не плакал, я ведь уже не маленький, в


следующем году пойду в школу.


Пуаро внимательно осмотрел шею ребенка. Отойдя, он взял меня за руку и


прошептал:


- Сегодня.., сегодня, дружище, нам придется немного потрудиться! Но


никому ни слова!


Он отказался что-либо объяснять, и весь вечер меня одолевало любопытство.


Пуаро рано удалился к себе, и я последовал за ним. Когда мы поднимались


наверх, он взял меня под руку и сказал:


- Не раздевайтесь. Через некоторое время потушите в своей комнате свет и


присоединяйтесь ко мне. Я буду вас ждать здесь, на лестнице.


Я выполнил все, как мне было велено, и, спускаясь, увидел уже


поджидавшего меня Пуаро. Жестом он приказал молчать, и мы тихо пробрались в


то крыло дома, где жили дети. У Рональда была своя комнатка. Мы на цыпочках


вошли в нее и расположились в самом темном углу. Дыхание ребенка было


глубоким и спокойным.


- Кажется, он крепко спит, - прошептал я. Пуаро кивнул и добавил:


- Усыплен.


- Зачем?


- Чтобы не вскрикнул, когда...


- Когда что? - спросил я, поскольку Пуаро, замявшись, не закончил фразу.


- Когда ему будут делать инъекцию, mon ami. Тш-ш, давайте помолчим, хотя


я полагаю, что примерно в течение часа еще ничего не произойдет.


Пуаро, однако, ошибся. Не прошло и десяти минут, как дверь бесшумно


открылась, и кто-то вошел в комнату. Я слышал только его частое дыхание.


Затем он направился к кровати. Послышался слабый щелчок, и свет


электрического фонарика осветил спящего ребенка. Мы не смогли рассмотреть


человека, остававшегося в темноте. Он положил фонарик на пол, левой рукой


коснулся шеи мальчика, а правой поднес шприц...


Мы с Пуаро разом вскочили и бросились к вошедшему... Фонарик покатился по


полу и погас, мы долго боролись в кромешной темноте. Этот человек был


необыкновенно силен, но в конце концов мы справились с ним.


- Свет, Гастингс! Я должен увидеть его лицо, хотя и догадываюсь, кого


увижу.


Я тоже догадывался. В первый момент я подозревал секретаря -


исключительно из-за моей к нему неприязни; но, пока я искал фонарик, меня


осенило: конечно же мы схватили этого изувера, которому так выгодна смерть


его малолетних кузенов!


Почувствовав под ногой фонарик, я поднял его и зажег. И мы увидели лицо


Хуго Лемесюрье, отца мальчиков!


Я чуть не выронил фонарик из рук.


- Невероятно, - осевшим голосом прохрипел я, - невероятно!


Лемесюрье был без сознания. Вдвоем мы перенесли его в его спальню и


уложили на кровать. Наклонившись, Пуаро осторожно вытащил зажатый в правой


руке шприц и показал его мне. Я вздрогнул.


- Что в нем? Яд?


- Думаю, что муравьиная кислота.


- Муравьиная кислота?


- Да. Если вы помните, он по профессии химик и, возможно, ему удалось


добыть ее в домашних условиях. А смерть была бы объяснена укусом пчелы.


- Боже праведный! - промолвил я. - Своего собственного сына! И вы


подозревали это? Пуаро кивнул:


- Да. Он, конечно, сумасшедший. Свихнулся на почве семейного предания.


Непреодолимое желание стать хозяином поместья толкнуло его на целую серию


преступлений. Возможно, впервые эта мысль пришла ему в голову, когда он


вместе с Винсентом ехал на север. Он не мог допустить, чтобы предсказание не


сбылось. Сын Рональда погиб, а сам Рональд был уже не жилец. О чем я до сих


пор не подозревал, так это о том, что своего брата Джона он убил тем же


способом, каким хотел убить своего сына, - ввел в вену муравьиную кислоту, а


затем он застрелил сына Джона. Наконец его амбиции были удовлетворены, и он


стал владельцем фамильных земель. Однако триумф его был недолгим: вскоре он


узнал, что неизлечимо болен. Вся беда в том, что к этому времени он был уже


захвачен маниакальной идеей, согласно которой старший сын любого


представителя рода Лемесюрье не должен вступать в права наследования. Вполне


вероятно, что и случай на озере произошел не без его участия: скорее всего


он подзадоривал мальчика заплыть как можно дальше, затем надрезал стебель


плюща, а когда и это сорвалось, подсыпал ему отраву.


- Какое дьявольское хладнокровие! - содрогнулся я. - И как все тонко


продумано!


- Да, mon ami, нет ничего более удивительного, чем необыкновенное


здравомыслие безумных или, если хотите, чрезвычайная эксцентричность


здравомыслящих. Подозреваю, что он лишь недавно перешагнул за грань здравого


смысла; поначалу в его действиях несомненно была логика.


- Подумать только! А ведь я подозревал Роджера - этого прекрасного


молодого человека.


- Естественно! Мы же с вами знали, что он был вместе с Винсентом в тот


роковой вечер. И что он являлся очередным после Хуго и его детей


наследником. Но эти подозрения не подтверждались фактами. Почему плющ был


надрезан, когда дома был только Рональд? Ведь Роджер был бы заинтересован в


смерти обоих детей! То же самое и с отравлением. А сегодня, когда они


вернулись из гостей, выяснилось, что пчелу пытался снять именно отец. Тут я


вспомнил о другой смерти - от укуса осы и все понял!


***


Спустя несколько месяцев Хуго Лемесюрье скончался в частной клинике для


душевнобольных. Через год вдова вышла замуж за Джона Гардинера, а Рональд


унаследовал обширные владения своего отца.


- Ну вот, - обратился я к Пуаро, - с успешной разгадкой проклятия рода


Лемесюрье еще одним мифом стало меньше.


- Я совсем не уверен, - задумчиво пробормотал Пуаро, - не уверен, что все


дело только в проклятье...


- А в чем же еще?


- Я отвечу, mon ami, буквально двумя словами, но вы сразу все поймете.


Красновато-рыжий оттенок...


- Оттенок чего? Вы что, обнаружили следы крови? - шепотом поинтересовался


я.


- У вас слишком богатое воображение, Гастингс! Я имею в виду нечто


гораздо более прозаическое - цвет волос Рональда Лемесюрье.


Агата КРИСТИ


ЭКСПРЕСС НА ПЛИМУТ


ONLINE БИБЛИОТЕКА tp://www.bestlibrary.ru


Алек Симпсон, офицер Военно-морского флота Великобритании, поднялся в


вагон идущего в Плимут экспресса на станции Ньютон-Эббот. Носильщик втащил в


купе первого класса его тяжелый чемодан и уже собрался забросить его на


багажную полку.


- Не надо, - остановил его молодой человек. - Поставьте здесь, я позже


сам этим займусь. Вот вам за труды.


- Спасибо, сэр.


Щедро вознагражденный носильщик удалился, с лязгом захлопнулись двери, и


трубный голос возвестил: "До Плимута - без остановок. Следующая станция -


Плимут, пересадка на Торки" .


Алек снова опустил стекло, пересел на другое место, раскурил трубку и


несколько минут сидел, глядя в ночь. Потом встал, достал из чемодана


несколько журналов и попытался засунуть багаж под сиденье напротив, но


безуспешно. Как он его ни заталкивал, тот упрямо вылезал наружу.


- Что за черт, - пробормотал Алек и, отодвинув чемодан, заглянул под


сиденье. В следующую секунду он непроизвольно вскрикнул и поезд, подчиняясь


сорванному стоп-крану, неохотно остановился.


***


- Mon ami , - обратился ко мне Пуаро, - вы, я знаю,


проявляете живейший интерес к тому, что произошло в плимутском экспрессе.


Прочтите-ка вот это.


Я чуть не выхватил из рук моего друга листок бумаги, который он протянул


мне через стол. Это была записка, предельно лаконичная и деловая:


Дорогой сэр! Буду вам весьма обязан, если вы при первой возможности


заглянете ко мне.


Искренне ваш,


Эбенезер Холлидей


Не видя тут никакой связи с плимутском экспрессом, я вопросительно


взглянул на Пуаро.


Вместо ответа он взял со стола утренний выпуск и прочел вслух:


- "Страшная находка была обнаружена вчера вечером в вагоне поезда.


Морской офицер, возвращавшийся к месту службы в Плимут, нашел в своем купе


под сиденьем тело молодой женщины, убитой ударом ножа. Он тут же остановил


поезд стоп-краном. Жертве на вид около тридцати лет, одежда очень модная и


дорогая. Личность ее установить пока не удалось".


А дальше идет сообщение, что женщина, найденная в плимутском экспрессе,


оказалась супругой известного аристократа, Руперта Каррингтона. Теперь вам


все ясно, друг мой? Если нет, поясню: до замужества фамилия миссис


Каррингтон была Холлидей. А ее отец, Эбенезер Холлидей, стальной король


Америки.


- И он обратился прямо к вам? Неплохо! - Я как-то оказал ему услугу -


распутал аферу с облигациями на предъявителя. Позже, на церемонии по случаю


приезда Ее королевского Величества в Париж, где присутствовал и я, мне


показали мадемуазель Флосси. La jolie petitepen-sionnaire , не говоря уже о jolie dot!


Смесь, как вы понимаете, взрывоопасная. Она едва не попала в скверную


историю.


- Каким образом?


- За ней стал ухлестывать некий граф де Рошфор. Un bien mauvais sujet!


Как говорят у нас, "паршивая овца". Прохвост, и


ничего более, но вскружить голову юной романтичной девушке ему труда не


составило. К счастью, отец вовремя обо всем узнал и тут же забрал ее домой,


в Америку. Я слышал, что через несколько лет она вышла замуж, но что


представляет собой ее муж - не знаю.


- Боюсь, - вздохнул я, - Руперт Кэррингтон мало чем уступает графу.


Мерзавец, каких поискать - смазливый, лощеный и абсолютно беспринципный.


Свое состояние просадил на скачках, так что доллары старика Холлидея ему


пришлись как нельзя кстати.


- Бедная девочка! Elle n'est pas bien tombee !


- Сдается мне, он не особенно скрывал, что его привлекла не она сама, а


ее деньги. Они прожили вместе очень недолго и разъехались. Ходили слухи, что


в скором времени можно было ожидать официального развода.


- Холлидей - стреляный воробей и своих денег так просто не отдаст. Он


наверняка подстраховался на этот случай.


- Да уж можете не сомневаться. А что касается достопочтенного Руперта,


мне доподлинно известно, что он на мели.


- Да-а! Любопытно...


- Что любопытно?


- Друг мой, пожалуйста, сейчас ни о чем меня не спрашивайте. Если вас это


и впрямь интересует, почему бы вам не съездить со мной к мистеру Холлидею.


Такси за углом.


***


Такси в несколько минут домчало нас до роскошного особняка на Парк-Лейн,


где обосновался американский магнат. Нас провели в библиотеку и почти сразу


же туда вошел крупный мужчина с острым взглядом и упрямым подбородком.


- Мосье Пуаро, - приступил прямиком к делу Холлидей, - думаю, не надо вам


объяснять, что мне от вас нужно. Вы читали газеты, а я не люблю тратить


время попусту. Тут выясняется, что вы в Лондоне, а я никогда ничего не


забываю, помню, как вы распутали то дело с облигациями... Скотленд-Ярд


выделил лучшие силы, но мне этого мало, мне нужны вы. Деньги не проблема. Я


их наживал для моей дочурки, а теперь ее нет. И я отдам последний цент,


чтобы поймать мерзавца, который ее убил. Слово за вами.


- Я согласен, мосье, - с достоинством поклонился Пуаро, - тем более что


мне случалось видеть вашу дочь в Париже. Будьте добры, расскажите мне об


обстоятельствах ее поездки в Плимут и обо всем, что, на ваш взгляд, имеет


отношение к делу.


- Ну, во-первых, - начал Холлидей, - ехала она не в Плимут, а погостить в


Эвонмид-Корт, поместье герцогини Суонсийской. Она отправилась поездом


двенадцать четырнадцать с Паддингтонского вокзала и в четырнадцать пятьдесят прибыла


в Бристоль , где у нее была пересадка. Большинство плимутских


экспрессов, сами понимаете, следует через Вестбери и в Бристоле им делать


нечего, но ее поезд до Бристоля идет без остановок, а потом останавливается


в Таунтоне, Эксетере и Ньютон-Эбботе. Моя дочь была в купе одна - я


зарезервировал его целиком, а ее горничная ехала в купе третьего класса в


соседнем вагоне.


Пуаро кивнул, и мистер Холлидей продолжил свой рассказ.


- В Эвонмид-Корте собирались как следует повеселиться, там должно было


быть несколько балов, так что моя дочь взяла с собой почти все свои


драгоценности - тысяч на сто долларов.


- Un moment , - прервал его Пуаро. - У кого были эти


драгоценности? У вашей дочери или у ее горничной?


- Моя дочь всегда держала их при себе, в синем сафьяновом футляре.


- Продолжайте, мосье.


- В Бристоле горничная, Джейн Мэйсон, взяла находившиеся при ней несессер


и дорожный чехол с верхней одеждой Флосси и подошла


к ее купе. К изумлению Джейн, моя дочь сказала, что не собирается выходить в


Бристоле и поедет дальше. Она велела горничной сдать багаж в камеру хранения


на станции и ждать ее в буфете, пока сама она не вернется во второй половине


дня на встречном поезде в Бристоль. Горничная, хотя и была удивлена, сделала


все, как было ведено, а именно: сдала багаж в камеру хранения и пошла в


буфет. Но встречные поезда прибывали и прибывали, а ее хозяйки все не было.


Когда прошел последний поезд, Джейн отправилась на ночлег в привокзальную


гостиницу. А утром из газеты узнала, что произошло, и первым же поездом


возвратилась в Лондон.


- Вы не знаете, почему планы вашей дочери так внезапно изменились?


- Видите ли, по утверждению горничной, в Бристоле Флосси была в купе не


одна. Там находился еще какой-то мужчина, но он смотрел в окно и лица его


видно не было.


- А куда выходили окна - на платформу?


- Нет. На платформу выходили окна коридора, где Флосси и разговаривала с


горничной.


- И вы уверены... Прошу прощения. - Пуаро, приподнявшись, поправил косо


стоявшую на столе чернильницу. - Je vous demande pardon , - продолжал он, садясь, - но любое нарушение симметрии действует мне


на нервы. Да, так вот, я хотел спросить, мосье, уверены ли вы, что именно


эта неожиданная встреча и заставила вашу дочь изменить свои планы?


- По-моему, это единственное разумное объяснение.


- Вы не знаете, кем бы мог быть этот таинственный джентльмен?


- Понятия не имею, - ответил Холлидей, но как-то неуверенно.


- А.., кто обнаружил тело?


- Какой-то морской офицер. Он тут же поднял тревогу. Среди пассажиров


оказался врач. Он осмотрел тело и сказал, что ее сначала одурманили


хлороформом, а затем убили. По его мнению, она уже была мертва часа четыре,


а следовательно, убийство произошло вскоре после того, как поезд отошел от


Бристоля - то ли не доезжая Вестона, то ли на перегоне между Вестоном и


Таунтоном.


- А футляр с драгоценностями?


- Футляр исчез, мосье Пуаро.


- Еще один вопрос, мосье К кому перейдет состояние вашей дочери?


- Вскоре после замужества Флосси написала завещание, по которому все


должно перейти ее мужу. Должен вам сказать, мосье Пуаро, - продолжал


Холлидей после некоторой заминки, - что мой зять - бессовестный негодяй и


моя дочь собиралась последовать моему совету и официально развестись с ним.


Никакого труда это не составило бы. Я позаботился, чтобы этот тип не мог


наложить лапу на состояние Флосси при ее жизни, но она, хотя они уже не


первый год жили отдельно, довольно часто давала ему деньги, чтобы избежать


скандала. Я был твердо намерен прекратить это безобразие. В конце концов мне


удалось убедить Флосси, и я дал моим адвокатам команду возбудить дело о


разводе.


- А где сейчас находится мистер Каррингтон?


- В Лондоне. Вчера он, кажется, был за городом, но к вечеру вернулся.


- Благодарю вас, мосье, - подумав, сказал Пуаро, - у меня к вам больше


нет вопросов.


- Хотите побеседовать с горничной, Джейн Мэйсон?


- Да, с вашего разрешения.


Холлидей позвонил и отдал короткое распоряжение появившемуся дворецкому.


Вскоре в комнату вошла почтенная женщина с жесткими чертами лица. Как


всякая хорошо вышколенная прислуга, она ни мимикой, ни жестами не выдала


своего отношения к трагедии.


- Вы позволите задать вам несколько вопросов? Вчера перед поездкой ваша


хозяйка вела себя как обычно? Она вам не показалась взволнованной или чем-то


угнетенной?


- Нет, что вы!


- Ну, а как она держалась в Бристоле?


- Сама не своя была, сэр, - так нервничала, что язык заплетался.


- А что именно она сказала?


- Ну, сэр, слово в слово-то я не помню, но вроде того, что "Джейн, мои


планы изменились. Случилось.., одним словом, мне придется ехать дальше.


Возьмите багаж и сдайте его в камеру хранения, а сами идите в буфет и ждите


меня".


"Здесь, на станции, мэм? " - спрашиваю.


"Да-да, на станции. Я вернусь, но не знаю когда. Может быть, довольно


поздно".


"Хорошо, - говорю, - мэм". Вопросов я, понятно, не задавала - кто я


такая, чтоб их задавать, - но мне все это показалось странным.


- Это было непохоже на вашу хозяйку?


- Еще как непохоже, сэр.


- Ну и как вы это объяснили для себя?


- Ну я, сэр, подумала, что все дело в том джентльмене, который стоял в


купе у окна. Разговаривать-то она с ним не разговаривала, но пару раз


обернулась, вроде спросить его хотела, все ли она правильно говорит.


- Лица его вы не видели?


- Нет, сэр, он ко мне все время спиной стоял.


- Ну и как он выглядел со спины?


- Ну, пальто бежевое, шляпа дорожная. Сам высокий и худой, волосы темные.


- Вы его раньше не видели?


- Да вроде нет, сэр.


- Это случайно был не мистер Каррингтон?


- Нет, сэр, навряд ли, - удивилась Джейн Мэйсон.


- Вы уверены?


- Сложен-то он был примерно как хозяин, сэр.., но мне и в голову не


пришло, чтоб... Мы хозяина-то редко видим... Не знаю, сэр, может - он, может


- не он...


Пуаро подобрал с ковра булавку и с недовольным видом на нее уставился.


- А мог этот человек, - продолжал он после паузы, - сесть в поезд уже в


Бристоле, перед тем как вы подошли к купе миссис Каррингтон.


- Да, сэр, пожалуй что, мог. Со мной в купе много народу ехало, так что я


оттуда не сразу выбралась, да еще на перроне толпа была, вот я и


задержалась. Но все равно они минуту или две могли успеть поговорить, никак


не больше. Я-то думала, он просто из другого купе пришел.


- Очень может быть. - И Пуаро задумался, наморщив лоб.


- А знаете, сэр, как хозяйка была одета?


- Кое о чем писали в газетах, но я больше полагаюсь на ваши слова.


- На ней была белая песцовая шапка, сэр, с белой в крапинку вуалью, и


синий с ворсом костюм - такого цвета, сэр, который называют электрик


.


- М-да, броско, - пробурчал Пуаро.


- Вот именно, - отозвался мистер Холлидей. - Инспектор Джепп надеется,


что это поможет установить место преступления. Всякий, кто ее видел, тут же


ее вспомнит.


- Precisement! Благодарю вас, мадемуазель. Горничная


удалилась.


- Ну что ж! - энергично поднялся со стула Пуаро. - Здесь мы сделали все,


что могли. Единственное, о чем я хотел бы попросить вас, мосье, это


рассказать мне все - все без утайки.


- Я вам все и рассказал.


- Вы уверены?


- Абсолютно уверен.


- Тогда говорить больше не о чем. Я вынужден отказаться от расследования.


- Почему?


- Вы неискренни со мной.


- Но позвольте...


- Вы от меня что-то скрываете. После секундного замешательства Холлидей


вынул из кармана лист бумаги и протянул его моему другу.


- Надо думать, вы имеете в виду это письмо, мосье Пуаро - хотя разрази


меня гром, не понимаю, как вы узнали о нем!


Пуаро, улыбнувшись, развернул письмо, написанное изящным, несвойственным


английской манере письма почерком, и прочел его вслух.


"Chere Madame" , - гласило письмо, - С


невыразимым наслаждением я жду блаженства новой встречи с Вами. После Вашего


столь любезного ответа на мое письмо я едва сдерживаю нетерпение. Я не забыл


те дни в Париже. Как ужасно, что завтра Вы должны уехать из Лондона. Но


очень скоро, может быть, скорее, чем Вы думаете, я вновь буду иметь счастье


созерцать ту, чей образ вечно царит в моем сердце.


Примите, chere Madame, уверения в моих нежных и неизменных чувствах.


Арман де Рошфор


Пуаро с поклоном вернул письмо Холлидею.


- Полагаю, мосье, вы не знали о том, что ваша дочь решила возобновить


знакомство с графом де ла Рошфором?


- О да, просто как гром с ясного неба! Я это письмо нашел у нее в


сумочке. Для вас, мосье Пуаро, надо думать, не секрет, что этот так


называемый граф - авантюрист и прохвост.


Пуаро кивнул.


- Но я хочу знать, откуда вам стало известно о существовании этого


письма.


- Мосье, - улыбнулся мой друг, - я ничего не знал наверняка. Скажу


только, что сыщику недостаточно уметь читать следы и распознавать по пеплу,


чья это сигарета. Сыщик должен быть психологом. Я знаю, что вы не любите


вашего зятя и не доверяете ему; ему выгодна смерть вашей дочери;


таинственный человек в поезде, судя по описанию горничной, был на него


похож. И однако же вас это не насторожило! Почему? Явно потому, что вы


подозреваете кого-то другого. Отсюда следует, что вы от меня что-то


скрывали.


- Вы правы, мосье Пуаро. Я не сомневался, что убийца - Руперт, пока не


нашел это письмо. Оно все перевернуло. Да. Граф пишет: "...очень скоро,


может быть, скорее, чем Вы думаете". Вряд ли он стал бы тянуть и дожидаться,


пока вам станет известно о его появлении. Возможно, именно он находился в


купе вашей дочери. Он ведь, насколько я помню, тоже высокий брюнет?


Холлидей кивнул.


- Что ж, мосье, позвольте откланяться. В Скотленд-Ярде, надо полагать,


есть реестр драгоценностей?


- Есть. Инспектор Джепп как раз здесь, так что вы могли бы с ним


переговорить.


***


Наш старый друг Джепп приветствовал Пуаро радостно, но с оттенком


откровенного превосходства:


- Как дела, мосье? Надеюсь, разный взгляд на некоторые вещи не омрачит


наших отношений. Как ваши серые клеточки? Полный порядок?


- Серые клеточки делают свое дело, дорогой мой Джепп, можете не


сомневаться, - лучезарно улыбнулся Пуаро.


- Ну, тогда все в порядке. Как думаете, это Руперт Каррингтон или просто


грабитель? Мы, конечно, не спускаем глаз со скупщиков краденого. Если


камешки где-нибудь всплывут, нам это тут же станет известно. А крали их не


для того, чтобы любоваться, будьте уверены. Пока что я пытаюсь установить,


где был вчера Руперт Каррингтон. За ним установлено наблюдение.


- Вам не кажется, что это следовало бы сделать днем раньше? - с невинным


видом осведомился Пуаро.


- Шутник вы, мосье Пуаро. Ну, мне пора на вокзал. Сегодня надо объехать


Бристоль, Вестон и Таунтон. Пока.


- Зайдете вечером рассказать о результатах?


- Само собой, если успею вернуться.


- Нашему инспектору не сидится на месте, - заметил Пуаро, когда за


Джеппом закрылась дверь. - Он мчится то туда, то сюда, измеряет следы,


собирает грязь с подошв и окурки из плевательниц. Он все время в работе!


Просто носом землю роет! А упомяни я при нем о психологии? Да он просто


ухмыльнется и скажет про себя: "Бедняга Пуаро! Старость не радость! Совсем


сдал!" Джепп - это то самое "молодое поколение, которое стучится в дверь".


Ма foi , они стучатся в эту дверь с таким остервенением, что


не замечают: дверь-то открыта!


- А что будем делать мы?


- Ну, поскольку у нас есть carte blanche , я потрачу три пенса на звонок в "Ритц" - возможно, вы обратили внимание,


что именно там остановился наш граф. После чего, принимая во внимание, что


ноги у меня промокли и я уже дважды чихнул, я отправлюсь домой и сварю себе


tisane .


***


Пуаро сдержал слово, и мы с ним встретились вновь только на следующее


утро. Когда я вошел в столовую, он невозмутимо доедал свой завтрак.


- Ну? - подступил я к нему. - Что нового?


- Ничего.


- А что Джепп?


- Я его не видел.


- А граф?


- Он уехал из "Ритца" позавчера.


- В день убийства?


- Да.


- Тогда все ясно! Руперт Каррингтон невиновен.


- Только потому, что граф уехал из "Ритца"? Вы торопитесь с выводами,


друг мой.


- Графа так или иначе надо найти и арестовать. Только вот какой у него


был мотив?


- Драгоценности на сумму в сто тысяч долларов - очень веский мотив. Меня


интересует другое: зачем было ее убивать? Ведь можно было просто выкрасть


драгоценности. Она бы ни за что не обратилась в полицию.


- Почему?


- Потому что она женщина, mon ami. Она когда-то любила этого человека и


перенесла бы потерю драгоценностей молча. А граф, тонкий знаток женской


психологии - отсюда и все его успехи у дам, - это прекрасно знал. С другой


стороны, если ее убил Руперт Каррингтон, зачем ему было брать драгоценности,


которые неминуемо наведут на его след полицию? Они и так достались бы ему.


- Для отвода глаз.


- Возможно, друг мой, возможно! А вот и Джепп - узнаю его стук.


Инспектор был в превосходном настроении, он просто сиял.


- Приветствую, Пуаро. Только что вернулся, и не с пустыми руками. А вы


как?


- Я? Я приводил в порядок свои мысли, - скромно потупился Пуаро.


Джепп от души расхохотался.


- Старик определенно дряхлеет, - тихонько шепнул он мне, а вслух изрек:


- Это не для нас, молодых.


- Quel dommage , - только и произнес Пуаро.


- Ну так что, хотите знать, что я обнаружил?


- Позвольте мне попытаться угадать. Вы нашли орудие преступления у


дорожного полотна между Вестоном и Таунтоном и допросили разносчика газет,


который разговаривал с миссис Каррингтон в Вестоне. У Джеппа отвисла


челюсть.


- Как вы узнали? Только не надо мне талдычить об этих всемогущих серых


клеточках!


- Рад, что вы наконец-то признали их всемогущество. Скажите-ка, дала она


разносчику шиллинг на чай?


- Не шиллинг, а полкроны, - усмехнулся пришедший в себя Джепп. - Ох уж


эти богатые американки!


- Потому-то мальчишка ее и запомнил?


- Еще бы. Полкроны на дороге не валяются. Она его подозвала и купила два


журнала. У одного на обложке была фотография девушки в синем. "Как раз мне


под пару", - заявила она. Поди забудь такую. Ну, мне этого было достаточно.


Врач сказал, что убийство было совершено до Таунтона. Я сразу смекнул, что


от ножа они постарались тут же избавиться, и пошел его искать вдоль путей.


Там он, понятно, и оказался. Я поспрашивал насчет нашего подозреваемого в


Таунтоне, но это чересчур большая станция, так что я и не надеялся, что


кто-нибудь его заметит. Он, надо думать, вернулся в Лондон.


- Скорее всего, - кивнул Пуаро.


- Но в Лондоне меня ждала еще одна новость. Драгоценности всплыли!


Прошлой ночью один наш постоянный клиент заложил изумруд миссис Каррингтон.


Как вы думаете, кто это был?


- Не знаю - но уверен, что росту он небольшого.


- Тут вы попали в точку, - снова воззрился на Пуаро Джепп. - Он и в самом


деле коротышка. Это Рыжий Злыдень.


- А кто такой Рыжий Злыдень? - поинтересовался я.


- Вор, спец по камешкам, кстати, и убийствами не брезгует. Обычно


работает в паре с подружкой - Грейси Кидд, но в этот раз она, похоже, ни при


чем - если только не упорхнула в Голландию с остальным уловом.


- Вы арестовали этого Злыдня?


- Само собой. Но вообще-то мы ищем другого - того, кто был с миссис


Каррингтон в поезде. Навел наверняка он. Но Злыдень своих не сдает.


В глазах Пуаро вспыхнули зеленые искорки.


- Думаю, - скромно сказал он, - что смогу найти сообщника Злыдня.


- Опять какие-то идейки? - подозрительно покосился на него Джепп. -


Удивительно, как с этими идейками, да еще в вашем возрасте, вам иногда


кое-что удается. Вот что значит везенье.


- Возможно, возможно, - пробормотал мой друг. - Гастингс, мою шляпу. И


щетку, если вам не трудно. Так, пожалуй, стоит надеть галоши. Дождь все


идет, как бы действие tisane не пошло насмарку. Au revoir , Джепп!


- Желаю удачи.


Пуаро остановил такси, и мы отправились на Парк-Лейн.


Когда мы подъехали к дому Холлидея, мой друг проворно выскочил из машины,


расплатился и позвонил в дверь. Вышедшему дворецкому он что-то тихо сказал,


и нас тут же провели наверх, в маленькую опрятную спаленку. Взгляд Пуаро


обежал комнату и остановился на черном чемоданчике. Встав на колени, он


внимательно изучил наклейки и достал из кармана кусок проволоки.


- Попросите мистера Холлидея сделать нам одолжение и подняться сюда, -


бросил он через плечо дворецкому.


Дворецкий удалился, а умелые руки Пуаро уже колдовали над замком.


Несколько ловких движений - и он, откинув крышку, стал рыться в чемодане. На


пол полетело одно за другим все его содержимое.


На лестнице раздались тяжелые шаги, и в комнату ввалился мистер Холлидей.


- Что вы тут ищете? - поинтересовался он, глядя на царивший вокруг


разгром.


- Вот эти вещи, мосье. - И Пуаро вытащил из чемодана синий костюм из


ворсистой ткани и песцовую шапку.


- Что вам надо в моем чемодане? - Обернувшись, я увидел горничную, Джейн


Мэйсон.


- Будьте добры, Гастингс, прикройте дверь и встаньте к ней спиной.


Благодарю вас. А теперь, мистер Холлидей, позвольте представить вам Грейси


Кидц, она же Джейн Мэйсон, которую вскоре ждет встреча с ее сообщником,


Рыжим Злыднем, в ведомстве инспектора Джеппа.


***


- Все это было донельзя просто, - протестующе махнул рукой Пуаро,


подкладывая себе икры. - Прежде всего, меня удивило, что горничная всячески


старалась привлечь внимание к тому, как была одета ее хозяйка. Поразмыслив,


я понял, что о таинственном незнакомце в купе на станции Бристоль мы знаем


только с ее слов. Что касается показаний врача, то миссис Каррингтон вполне


могла быть убита и до Бристоля. Но в таком случае горничная должна была бы


быть соучастницей преступления, а соучастница постаралась бы чем-то


подкрепить свои показания. Миссис Каррингтон была одета очень броско, а ведь


вкусы и гардероб хозяйки отлично известны горничной. Одним словом, если бы


после Бристоля кто-то заметил женщину в ярко-синем костюме и меховой шапке,


у него не возникло бы ни малейшего сомнения в том, что он видел миссис


Каррингтон.


Я начал воссоздавать картину преступления. Предположим, горничная


припасла для себя точь-в-точь такие же костюм и шапку, как у ее хозяйки.


Далее они с сообщником где-то между Лондоном и Бристолем, скорее всего,


когда поезд проезжал по туннелю, усыпляют миссис Каррингтон, а затем и


убивают ее. Тело заталкивают под сиденье, а ее место занимает горничная. В


Вестоне ей необходимо привлечь к себе внимание. Как это сделать? Ну


например, дать щедрые чаевые разносчику газет, тогда он наверняка запомнит


не только ее щедрость, но и во что она была одета. Отъехав от Вестона, она


выбрасывает нож в окно, чтобы обозначить место, где якобы произошло


преступление, а затем переодевается, или, может быть, просто надевает поверх


костюма свой длинный светлый плащ. Из Таунтона она возвращается в Бристоль,


где ее сообщник, уже сдавший в камеру хранения багаж, передает ей квитанцию,


а сам и отправляется в Лондон. Она же, в соответствии со своей ролью, сидит


и "ждет" свою хозяйку до вечера на станции, потом отправляется в гостиницу,


оттуда утром, как она и сказала, возвращается в Лондон.


Джепп, возвратившись из поездки, подтвердил все мои предположения,


сообщив, что известный преступник уже начал сбывать похищенные


драгоценности. Я знал, что этот человек, кем бы он ни был, внешне будет


полной противоположностью тому, кого описала Джейн Мэйсон. Когда же я узнал,


что здесь работал Рыжий Злыдень, то все прояснилось окончательно.


- А как же граф?


- Чем больше я об этом думал, тем больше убеждался, что он здесь ни при


чем. Этот джентльмен чересчур дорожит собственной шкурой, чтобы пойти на


убийство. Это было бы не в его стиле.


- Ну, мосье Пуаро, - развел руками Холлидей, - я у вас в неоплатном


долгу, и чек, который я подпишу после ленча, покроет лишь малую толику этого


долга.


Пуаро скромно улыбнулся и шепнул мне:


- Официально, конечно, все почести достанутся Джеппу, но, думаю,


удовлетворение он вряд ли получит! В отличие от меня...


ЗОЛОТЫЕ СЛИТКИ


Агата КРИСТИ


ONLINE БИБЛИОТЕКА


http://www.bestlibrary.ru


- Не знаю, подойдет ли история, которую хочу рассказать вам я, - начал


Рэймонд Уэст. - Ведь у меня нет даже ее разгадки... Но обстоятельства


случившегося настолько невероятны, что решительно стоит их выслушать.


Возможно, все вместе мы и сумеем в них разобраться.


Все это случилось два года назад, когда я поехал на Троицу <Троица - один


из главных праздников Англиканской церкви, восьмое воскресенье после Пасхи.>


в Корнуолл к человеку по имени Джон Ньюмэн.


- В Корнуолл? - отрывисто переспросила Джойс Ламприер.


- Да, а что?


- Нет, ничего особенного. Просто моя история тоже про Корнуолл, про


рыбацкую деревеньку под названием Рэтхоул. Надеюсь, мы не собираемся


рассказывать об одном и том же?


- Нет. В моем случае деревня называется Полперран. Это на западном


побережье Корнуолла. Места там дикие и скалистые. За несколько недель до


своего приезда туда я и познакомился с Джоном, который сразу показался мне


чрезвычайно интересным человеком. Умный, независимый, с богатым


воображением. Возможно, слишком уж легко увлекающийся... Во всяком случае,


благодаря этому качеству он не задумываясь арендовал "Пол-хаус". Прекрасный


знаток елизаветинской эпохи <Имеется в виду эпоха правления Елизаветы I,


королевы Великобритании (1558 - 1603). Это был период расцвета искусства и


культуры, а также роста морского могущества Великобритании в борьбе с


Испанией за ее американские владения.>, он так красочно и наглядно


расписывал мне передвижения испанской "Армады" <"Армада" - военный флот,


направленный в 1588 году испанским королем Филиппом II против Англии и


потерпевший поражение.>, точно сам при этом присутствовал. Что это?


Реинкарнация? <Реинкарнация - в некоторых мистических вероучениях


способность богов, духов, святых принимать облик человека, животного или


даже неодушевленного предмета.> Возможно, возможно.


- Все-таки ты у меня неизлечимый романтик, дорогой, - ласково проговорила


мисс Марпл.


- Уж чего-чего, а этого за мной никогда не водилось. - возмутился


Рэймонд. - Но этот Ньюмэн был попросту одержимым, чем меня и притягивал. Ни


дать ни взять ходячий анахронизм Так вот, он рассказал мне, что один из


кораблей "Армады", перевозивший из испанских владений золото - просто


несметные сокровища, - разбился у побережья Корнуолла на известных своим


коварством Змеиных скалах. На протяжении ряда лет, говорил мне Ньюмэн,


предпринимались попытки поднять корабль и достать ценности. Насколько я


понимаю, такие попытки происходят сплошь и рядом, хотя в большинстве случаев


все эти затонувшие сокровища оказываются только мифом. Потом этим занялась


какая-то компания, но она быстро обанкротилась, и Ньюмэну удалось перекупить


права на разведработы - или не знаю точно как там это называется -


практически за бесценок. Он очень увлекся этой затеей. По его словам, дело


было только за новейшей научной аппаратурой. Золото там, и у него не было ни


тени сомнений, что его можно достать.


Слушая его, я все думал, почему так получается... Ну, что удача всегда


идет навстречу тому, кто и без того богат и счастлив, и кому, по большому


счету, эти деньги без надобности. Должен признаться, азарт Ньюмэна заразил и


меня. Я так и видел, как гонимые штормом галионы вылетают на мель,


разбиваясь о чернеющие скалы. "Галионы" само по себе звучит так


романтично... А уж "Испанское золото" способно равно заворожить как


школьника, так и умудренного жизнью взрослого человека. К тому же в то время


я работал над романом, некоторые эпизоды которого относились к шестнадцатому


веку, и меня радовала перспектива заполучить драгоценные колоритные детали


от хозяина "Пол-хауса".


В пятницу утром я отправился с Паддингтонского вокзала, предвкушая


приятную и полезную поездку. В купе оказался еще один пассажир - в углу


напротив. Высокий, с военной выправкой. Я не мог избавиться от ощущения, что


где-то его уже видел. В конце концов я вспомнил. Моим попутчиком был


инспектор Бадгворт. Я познакомился с ним, когда работал над серией статей об


исчезновении Эверсона.


Я напомнил ему о себе, и вскоре мы уже мило беседовали. Когда я сообщил


ему, что еду в Полперран, к моему удивлению, оказалось, что он направляется


туда же. Чтобы не показаться назойливым, я не стал расспрашивать его о целях


этой поездки, а заговорил о себе, упомянув мельком затонувший испанский


галион. К еще большему моему удивлению, инспектор знал о нем практически


все.


"Да это же "Хуан Фернандес"!" - пренебрежительно воскликнул он. Ваш


знакомый будет далеко не первым, кто угробил деньги на то, чтобы достать


оттуда золото. Все это золото - романтические бредни".


"Может, скажете, и вся эта история бредни? - спросил я. - И никакого


корабля здесь отродясь не было?"


"О нет, корабль здесь затонул, в этом никаких сомнений, - отвечал


инспектор, - и не он один. Вы бы поразились, узнай, сколько крушений


произошло в этой части побережья. Собственно, одно из них и сделало нас


попутчиками. Полгода назад именно здесь затонул "Отранто".


"Помнится, я читал об этом, - заметил я. - Надеюсь, пассажиры спаслись?"


"Пассажиры - да, а вот кое-что еще спасти не удалось. Мало кто знает, но


"Отранто" вез золото".


"Да?" - заинтересовался я.


"Естественно, мы тут же привлекли водолазов, но золото успело исчезнуть,


мистер Уэст".


"Исчезнуть? - изумился я. - Как это?"


"В этом-то и вопрос, - сказал инспектор. - Пробоина пришлась как раз на


специальную кладовую. Так что водолазы проникли туда без всякого труда.., и


нашли кладовую пустой. Вопрос только, украли ли золото до крушения или это


сделали после? И было ли оно вообще?"


"Любопытный случай", - заметил я.


"Не то слово, особенно если понять, о чем идет речь. Ведь слитки золота -


это вам не бриллиантовое колье, их в карман не спрячешь. Слиток золота -


штука громоздкая и увесистая, его так просто с собой не прихватишь. Так что


или этот фокус провернули еще до отправки судна, или уже после крушения. Ну,


а мне теперь со всем этим разбираться".


Ньюмэн встретил меня на вокзале и все извинялся, что приехал за мной на


грузовичке, а не на автомобиле. Машину понадобилось подремонтировать, и ее


отогнали в Труро.


Я сел рядом с ним, и мы принялись петлять по узким улочкам рыбацкой


деревни. Выбравшись из нее, мы проехали вверх по крутому склону, потом еще


немного по серпантину и наконец достигли ворот с гранитными столбами. Это и


был "Пол-хаус".


Места там великолепные: крутой обрыв, с которого открывается изумительный


вид на море. Основному строению лет триста или четыреста, а к нему


пристроено современное крыло. За ним идут сельскохозяйственные угодья: семь


или восемь акров.


"Добро пожаловать в "Пол-хаус", - улыбнулся Ньюмэн, вводя меня в дом, и,


с гордостью указывая на прекрасно выполненную копию испанского галиона с


раздутыми ветром парусами, висевшую над входной дверью, добавил:


- "Золотой галион", символ этого жилища".


Больше всего мне запомнился первый вечер. Хозяин показал мне старинные


рукописи с описанием "Хуана Фернандеса", карты, на которых пунктиром был


отмечен его маршрут, схемы подводной аппаратуры и многое-многое другое. Я


был пленен всем этим окончательно и бесповоротно.


Я, в свою очередь, рассказал ему о встрече с инспектором Бадгвортом.


Ньюмен очень заинтересовался.


"Странные здесь люди, на побережье, - задумчиво произнес он. -


Контрабанда и поиск затонувших сокровищ у них в крови. Когда корабль идет ко


дну у их берега, они расценивают его не иначе как свою законную добычу. Есть


тут один интересный экземпляр, обязательно вам его покажу".


Утро выдалось солнечное. Ньюмэн отвез меня в Полперран и познакомил со


своим водолазом. Такой угрюмый детина по фамилии Хиггинс. Лицо абсолютно


невыразительное, изъясняется исключительно междометиями.


После того как они обсудили какие-то технические детали, мы все вместе


отправились в "Три якоря". Большая кружка пива немного развязала язык этому


молчуну.


"Вот, детектив заявился. Из самого из Лондона, - бурчал он. - Твердит,


будто на судне, что потопло у нас в ноябре, была пропасть золота. Ну и что?


Будто на нем свет клином сошелся".


"Ваша правда, мистер Хиггинс, - вмешался хозяин "Трех якорей". - И


тонули, и будут тонуть".


"Я о чем и толкую, мистер Келвин", - согласился Хиггинс.


Я принялся с любопытством рассматривать хозяина. Фигура была колоритная:


смуглый, черноволосый, на удивление широкоплечий. Глаза налиты кровью и,


будто этого мало, все время бегают. Я заподозрил, что это и есть упомянутый


Ньюмэном интересный экземпляр.


"Ни к чему нам, чтоб всякие чужаки околачивались на нашем побережье", -


довольно злобно продолжал тот.


"Вы имеете в виду полицию?" - улыбнулся Ньюмэн.


"И полицию тоже, - буркнул этот тип, награждая нас многозначительным


взглядом. - Так-то вот, мистер!"


"Послушайте, Ньюмэн, а ведь это прозвучало совсем как угроза", - сказал


я, когда мы возвращались домой.


Он засмеялся:


"Глупости, кому от меня здесь вред?"


Я только покачал головой. В этом трактирщике чувствовалось что-то злобное


и необузданное. Видно было, что от него можно ждать чего угодно.


Наверное, именно с того момента мною овладело беспокойство. Первую ночь я


еще проспал нормально, но следующую... Сон совсем не шел.


Наступило воскресенье: мрачное, угрюмое. Небо покрылось тучами, слышались


раскаты грома. Я никогда не умел скрывать своих переживаний, и Ньюмэн тут же


заметил мое подавленное настроение.


"Да что с вами сегодня такое, Уэст? Вы просто комок нервов".


"Не знаю, - ответил я. - Просто на душе скверно".


"Это из-за погоды", - сказал он.


"Да, наверно", - ответил я, не вдаваясь в подробности.


Днем мы вышли на моторной лодке Ньюмэна в море, но начался такой ливень,


что единственным желанием, которое у нас осталось, было поскорее вернуться


домой и переодеться во все сухое.


Вечером мое беспокойство усилилось. За окном бушевал шторм. К десяти буря


утихла. Ньюмэн выглянул в окно.


"Проясняется, - отметил он. - Не удивлюсь, если через полчаса шторм


утихнет. Может, прогуляемся попозже?"


"Ужасно в сон клонит. - Я зевнул. - Не выспался. Думаю лечь сегодня


пораньше".


Так я и сделал. Поскольку в предыдущую ночь я совершенно не выспался, то


очень скоро забылся тяжелым сном. Видно, я так и не избавился от смутного


чувства тревоги, и меня одолевали кошмары. Бездонные пучины, мрачные


пропасти, над которыми я блуждаю... И все время сознание того, что один


неверный шаг - и я погиб. Когда я очнулся, часы показывали восемь. Голова


невыносимо болела, испытанный во сне ужас все еще держал меня в своих цепких


объятиях. И настолько он был сильным, что, открыв окно, я подумал было, что


кошмар продолжается: первое, что я увидел, был человек, роющий могилу.


Я в ужасе отпрянул, и мне даже понадобилось какое-то время, чтобы взять


себя в руки. Выглянув в окно снова, я с облегчением понял, что могильщик -


это садовник Ньюмэна, а "могила" предназначена для трех кустов роз, лежавших


неподалеку в ожидании, когда их заботливо посадят в землю.


Садовник, взглянув наверх, увидел меня и приподнял шляпу:


"Отличное утро, сэр. Просто замечательное".


"Надеюсь, что так", - скептически ответил я.


Однако утро действительно выдалось превосходное. Ярко светило солнце, а


безоблачное и голубое небо предвещало чудесную погоду на весь день.


Насвистывая, я спустился к завтраку. У Ньюмэна в доме не было прислуги.


Человек он был неприхотливый, и с хозяйством вполне справлялись две


немолодые уже женщины - родные сестры, жившие по соседству. Вот и сейчас,


войдя в комнату, я застал одну из них. Она как раз ставила на стол кофейник.


"Доброе утро, Элизабет, - поздоровался я. - Мистер Ньюмэн еще не


спускался?"


"Должно быть, ушел рано утром, сэр, - ответила она. - Когда мы пришли,


его не было".


Меня снова начали одолевать дурные предчувствия. Я уже привык, что Ньюмэн


спускается к завтраку довольно поздно, и с трудом мог себе представить,


чтобы он ни свет ни заря отправился на прогулку. Весь во власти сомнений, я


заглянул в его спальню и обнаружил, что постель даже не тронута. Беглый


осмотр комнаты заставил меня задуматься и еще кое о чем. В комнате не было


смокинга, в котором Ньюмэн был вчера вечером.


Теперь я был уверен, что мои предчувствия не напрасны. Значит, вчера


Ньюмэн все же отправился на прогулку и по какой-то причине до сих пор не


вернулся. Но почему? Что с ним могло случиться? Неужели произошло несчастье?


Я решил немедленно отправиться на поиски.


Через пару часов я собрал большую группу помощников, и мы начали поиск по


всем направлениям - и у обрыва, и на скалах внизу, но никаких следов Ньюмэна


нам обнаружить не удалось.


В конце концов, отчаявшись, я разыскал инспектора Бадгворта. Выслушав


меня, он помрачнел.


"Думаю, дело нечисто, - проговорил он. - Есть здесь несколько


подозрительных субъектов. Видали Келвина, хозяина "Трех якорей"?"


Я ответил, что да, имел такое удовольствие.


"А вам известно, что он только четыре года как вышел из колонии?


Оскорбление действием".


Я ответил, что нисколько этим не удивлен.


"Насколько я понял, здешние жители считают, что ваш приятель слишком


любит совать нос в чужие дела. Единственная надежда на то, что до крайностей


не дошло".


Мы продолжили поиск с удвоенным рвением. Только к вечеру наши усилия были


вознаграждены. Мы обнаружили Ньюмэна в глубокой канаве в дальней части его


собственного имения. Он был крепко-накрепко связан по рукам и ногам, во рту


торчал скомканный носовой платок.


Он совсем обессилел и все стонал от боли. Только после того, как ему


растерли запястья и лодыжки и дали глотнуть виски, он смог рассказать, что с


ним произошло.


Прошлым вечером около одиннадцати часов он вышел пройтись. Прогулялся


немного вдоль обрыва и вышел на то место, которое из-за большого количества


пещер называют "Убежищем контрабандистов". Там он заметил нескольких


человек, выгружающих что-то из маленькой лодки, и спустился взглянуть, в чем


дело. Груз, по-видимому, был тяжелым, и его с трудом волокли в одну из самых


дальних пещер.


Ньюмэн заинтересовался. Стараясь оставаться незамеченным, он подобрался


поближе, пытаясь угадать, что именно они тащат. Потом кто-то крикнул - явно


кого-то предупреждая, и тут же на него навалились два дюжих типа. Они избили


Ньюмэна до потери сознания. Когда он пришел в себя, то обнаружил, что лежит


в грузовике, который куда-то мчится, подпрыгивая на многочисленных рытвинах


и ухабах. Он был уверен, что его везут в деревню, и глазам своим не поверил,


когда автомобиль свернул в ворота его собственного дома. Здесь его


похитители, пошептавшись друг с другом, вытащили его и бросили в глубокую


канаву, где искать человека никому и в голову не придет. После этого


грузовик укатил. Ему показалось, что выехали они в другие ворота, через те,


которые на четверть мили ближе к деревне. Он не мог описать нападавших,


понял только, что это были моряки и, судя по говору, корнуоллцы.


Инспектор Бадгворт встрепенулся.


"Будьте уверены, тут-то они и запрятали золото! - воскликнул он. -


Достали с затонувшего корабля и держат где-то в укромной пещере. Знают,


шельмы, что мы уже обыскали все пещеры в "Убежище контрабандистов" и теперь


идем дальше. Вот, видно, и перетаскивали свое добро в пещеру, где мы уже


побывали. Знают ведь, что второй раз мы туда уже не сунемся. Теперь пиши


пропало: мистер Ньюмэн застукал их как минимум восемнадцать часов назад, а


значит, у них было достаточно времени, чтобы замести следы. Сомневаюсь, что


мы теперь что-то найдем".


Тем не менее инспектор срочно организовал поиски: очевидно было, что


золото действительно у кого-то из местных воришек, которые его перепрятали.


Но у него не было и намека на месторасположение нового тайника.


Одна зацепка, впрочем, все же была. Он сам навел меня на нее следующим


утром.


"По этой дороге редко проезжают машины, - объяснял он, - поэтому в


нескольких местах мы обнаружили четкие следы шин. Один из протекторов


поврежден и оставляет очень характерный отпечаток. Вот смотрите: здесь


похитители вашего друга заезжали в ворота, а здесь, - показал он чуть


приметный след у других ворот, - выезжали. Рисунок тот же. Так что никаких


сомнений, - это та самая машина, которая нам нужна. Вы спрашиваете, зачем


они выехали через дальние ворота? Мне кажется, это совершенно ясно:


возвращались в деревню. А в деревне собственные грузовики есть у двоих - от


силы троих. Причем один у Келвина, хозяина "Трех якорей".


"А кем Келвин был раньше?" - спросил Ньюмэн.


"Забавно, что вы об этом спросили. Водолазом".


Мы с Ньюмэном переглянулись. Головоломка, казалось, разрешалась сама


собой.


"Вы не видели Келвина среди тех, кто разгружал лодку?" - спросил


инспектор.


Ньюмэн покачал головой:


"Боюсь, не смогу ответить. Я и понять-то толком ничего не успел, не то


что разглядеть".


Инспектор любезно разрешил мне пойти с ним к "Трем якорям". Гараж


находился ,в переулке, главный вход был заперт, но, свернув на аллейку, мы


обнаружили маленькую дверь, оказавшуюся незапертой. Поверхностного осмотра


шин инспектору было достаточно.


"Клянусь Юпитером! - ликовал он. - Вот же она, та самая отметина, на


заднем левом колесе. Ну, мистер Келвин, теперь вам точно не выкрутиться". ,


Рэймонд Уэст смолк.


- Ну? - нетерпеливо потребовала Джойс. - Пока что я не вижу тут ничего


загадочного... Вот если бы золота не нашли...


- Его и не нашли, - сказал Рэймонд. - И Келвина, естественно, тоже не


посадили. Не по зубам он им оказался, как я понимаю. Просто не представляю,


как он выкрутился. Разумеется, на основании улики - отметины на шине - его


тут же арестовали. Но произошла неожиданная осечка. Прямо напротив въезда в


гараж находился коттедж, который на лето сняла одна дама-художница.


- Ох уж эти дамы-художницы! - рассмеялась Джойс.


- И не говорите! Ну вот, так совпало, что она несколько недель болела, и


поэтому к ней приходили две сиделки. Та, что дежурила в ночную смену, всю


ночь просидела у окна в кресле. Шторы были подняты, и она клянется, что не


могла не увидеть автомобиль, выезжающий из гаража. Но в ту ночь она его не


видела.


- Что ж с того? - фыркнула Джойс. - Заснула небось. Они всегда спят.


- Такое, в общем, действительно случается, - начал мистер Петерик, - но


мне представляется, мы принимаем на веру факты, даже не поразмыслив над ними


как следует. Прежде чем принимать к сведению показания сиделки, следует


убедиться в их добросовестности. Не люблю я так кстати появляющихся алиби.


Есть в них что-то.., сомнительное.


- Имеются также показания художницы, - продолжал Рэймонд. - У нее были


сильные боли, и она тоже практически не спала. И обязательно услышала бы,


если грузовик действительно выезжал: мотор у него очень мощный, а ночью


после бури было особенно тихо.


- М-да, - хмыкнул священник. - Это, несомненно, подтверждает показания


сиделки. А у самого-то Келвина было алиби?


- Он заявил, что в десять вечера лег спать, что подтвердить или


опровергнуть никто, разумеется, не смог.


- Да спала ваша сиделка, - снова вмешалась Джойс, - и больная тоже.


Больным всегда кажется, что они ночь напролет не сомкнули глаз.


Рэймонд Уэст вопрошающе посмотрел на доктора Пендера.


- Знаете, а мне этот Келвин даже симпатичен, - сказал тот. - Думаю, это


тот самый случай, когда "дурная слава впереди бежит": он же был в


заключении. Ведь, кроме отметины на шине, которая, спору нет, слишком


примечательна, чтобы быть простым совпадением, и сомнительного прошлого,


против него ничего нет.


- Ну а вы, сэр Генри? Сэр Генри покачал головой.


- Со мной обычная история, - засмеялся он. - Я слышал об этом деле. Так


что лучше пока помолчу.


- Идем дальше... Тетя Джейн, неужели вам нечего сказать?


- Минуточку, дорогой, - пробормотала мисс Марпл, - а то я собьюсь со


счета. Две с накидом.., три лицевые.., одну снимаем.., две с накидом... Ну,


все. Так что ты говоришь, дорогой?


- Ваше мнение, тетя?


- Но, дорогой, боюсь, оно придется тебе не по вкусу. Я ведь знаю:


молодежь не любит, когда ей говорят такие вещи. Лучше я помолчу.


- Глупости, тетя Джейн, выкладывайте.


- Ну хорошо, дорогой.


Мисс Марпл отложила вязанье и взглянула на племянника.


- Я считаю, что тебе следует быть разборчивее при выборе знакомых. Ты у


меня такой доверчивый, так легко поддаешься обману... Наверное, это потому,


что ты писатель, а все писатели такие впечатлительные... Ну что это еще за


история с испанским галионом? Ты же взрослый мальчик! Хотя, конечно, ты ведь


знал этого человека без году неделю.


Сэр Генри вдруг разразился неудержимым хохотом и шлепнул себя по колену.


- Поделом тебе, Рэймонд, - веселился он. - Мисс Марпл, вы великолепны!


Так вот, Рэймонд, вашего приятеля на самом деле зовут по-другому, и в


настоящий момент он вовсе не в Корнуолле, а совсем даже в Девоншире - в


Принстаунской тюрьме, если уж быть точным. Взяли мы его, правда, не по делу


о краже золота с "Отранто", а за ограбление хранилища одного лондонского


банка. Потом занялись им вплотную и обнаружили большую часть украденного


золота. Оно, представьте, было зарыто в саду "Пол-хауса". Неплохо придумано.


По всему побережью Корнуолла рассказывают истории про крушение галионов,


полных золота. Это объясняло появление водолаза, объяснило бы потом и


появление золота. Не хватало только козла отпущения. Келвин идеально


подходил на эту роль. Ньюмэн прекрасно разыграл свою маленькую комедию, в


которой наш друг, Рэймонд, будучи известным писателем, сыграл роль


безупречного свидетеля.


- А отметина на шине? - не сдавалась Джойс.


- Ох, дорогая, я, конечно, ничего и не смыслю в моторах, - начала мисс


Марпл, - но, знаете, очень часто наблюдала, как люди меняют колеса, и мне


показалось, что вполне ведь можно было снять колесо с грузовика Келвина,


вытащить его через маленькую дверь в переулок и надеть на грузовик мистера


Ньюмэна. Выехать на грузовике через одни ворота на берег, погрузить на него


золото и привезти через другие ворота. А потом вернуть колесо на грузовик


мистера Келвина, а в это время кто-нибудь связал бы мистера Ньюмэна и


оставил в канаве. Не слишком, конечно, приятно... И искали его, похоже,


дольше, чем он рассчитывал. Думаю, этот так называемый садовник его и


связал.


- Почему же "так называемый" садовник, тетя Джейн? - удивился Рэймонд.


- Но как же он мог настоящим? - в свою очередь удивилась мисс Марпл. -


Садовники в Духов понедельник <Духов понедельник - понедельник после


воскресенья Святого Духа (седьмое воскресенье после Пасхи) отмечается


Англиканской церковью и до 60-х годов XX века был нерабочим днем> не


работают. Кого угодно спросите.


Она улыбнулась и свернула вязанье.


- Именно это и натолкнуло меня на след, - добавила она и ласково


посмотрела на Рэймонда. - Вот был бы у тебя свой дом, дорогой, и собственный


садик, ты бы и сам догадался.


МОТИВ И ВОЗМОЖНОСТЬ


Агата КРИСТИ


ONLINE БИБЛИОТЕКА


http://www.bestlibrary.ru


Мистер Петерик начал с того, что откашлялся - гораздо многозначительнее,


чем обычно.


- Боюсь, после всех этих удивительных историй моя покажется вам слишком


уж незамысловатой, - извиняющимся тоном начал он. - Сразу скажу: никаких


кровавых сцен в ней нет, и тем не менее, на мой взгляд, это очень интересный


и захватывающий случай. К счастью, его разгадка мне известна.


- Уж не юридическая ли казуистика? - испуганно осведомилась Джойс


Ламприер. - Не какое-нибудь "дело Барнэби против Скиннера", слушавшееся году


эдак в одна тысяча восемьсот восемьдесят первом?


Мистер Петерик строго глянул на нее поверх пенсне, но, не выдержав,


рассмеялся.


- Нет-нет, моя милая. Вам совершенно нечего опасаться. История, которую я


собираюсь рассказать, настолько проста и незатейлива, что в ней может


разобраться любой.


- И никаких юридических терминов, обещаете? - потребовала мисс Марпл,


угрожающе взмахивая спицей.


- Избави Боже, - заверил ее мистер Петерик.


- Ну ладно, хоть и с трудом верится. Так мы слушаем.


- История касается моего бывшего клиента. Я буду называть его мистер


Клоуд - Саймон Клоуд. Человек он был очень и очень состоятельный. Жил, к


слову сказать, здесь неподалеку. Большой дом... Его единственный сын погиб


на войне, оставив после себя совсем маленькую дочку. Ее мать умерла при


родах. Естественно, девчушка жила у деда, который просто души в ней не чаял.


Малышка Крис могла веревки из него вить. Никогда я не встречал такого


полного самоотречения. И словами не передать, что с ним было, когда девочка


- ей шел двенадцатый годик - подхватила где-то воспаление легких и умерла.


Можно сказать, Саймон Клоуд продолжал жить только по привычке. Вскоре


скончался один из его братьев, оставив своих детей в на редкость стесненных


обстоятельствах. Саймон Клоуд великодушно забрал их к себе. Вот так в его


доме и появились Грейс, Мэри и Джордж. Старик был добр и щедр к ним, но,


похоже не испытывал и малой толики той любви и привязанности, которые


пришлись на долю его внучки. Для Джорджа нашлась работа в ближайшем банке.


Грейс вскоре вышла замуж за некоего Филиппа Гаррода, молодого, но уже


подающего большие надежды химика. Мэри, тихая замкнутая девушка, осталась


жить в доме и заботилась о своем дяде. Думаю, она любила его, хотя в силу


природной сдержанности предпочитала никак не проявлять своих чувств.


Насколько я знаю, они жили тихо и мирно. Да, чуть не забыл... После смерти


маленькой Кристобель Саймон Клоуд пришел ко мне и поручил составить новое


завещание. По этому завещанию все его состояние - весьма, кстати сказать,


солидное - поровну делилось между племянником и племянницами: каждый получал


по трети.


Шло время. Однажды, случайно повстречав Джорджа Клоуда и невзначай


спросив о дяде, которого давно не видел, я был неприятно удивлен мрачным


выражением, тут же появившимся на его лице.


"Хоть бы вы на него повлияли, - мрачно сказал он, и на его честном


простоватом лице отразились замешательство и тревога. - Эти спиритические


сеансы добром не кончатся".


"Какие еще сеансы?" - тут же насторожился я.


Тогда Джордж рассказал мне, что мистер Клоуд, совершенно случайно


заинтересовавшись этим явлением, постепенно начал входить во вкус, а после


того, как он познакомился с этой американкой, называющей себя медиумом,


некой Эвридикой Спрагг, дело приняло серьезный оборот. Эта мошенница


возымела над Саймоном Клоудом огромную власть. Она практически постоянно


находилась в доме и проводила бесконечные сеансы, во время которых Саймону,


безумно скучавшему по умершей внучке, незримо являлся ее дух.


Скажу прямо: я не отношусь к числу тех, кто безоговорочно отрицает


спиритизм. Я уже не раз говорил здесь, что доверяю только фактам. Уверен,


что, если научно подойти к этому явлению, беспристрастно взвесив все "за" и


"против", выяснится много такого, что никак нельзя отнести на счет


мошенничества и от чего можно было бы пренебрежительно отмахнуться. Поэтому,


можно сказать, я верю и не верю одновременно.


Нельзя, впрочем, отрицать и того, что спиритизм - весьма удобное средство


для разного рода жульничеств. Из того, что я услышал об этой Эвридике


Спрагг, я понял, что Саймон Клоуд попал в руки мошенницы самой высокой


пробы. Я всегда считал мистера Клоуда человеком здравомыслящим, в известной


степени даже проницательным, но понимал, что, когда дело касалось отношения


старика к умершей внучке, нет ничего легче, чем заставить его выдать


желаемое за действительность.


Чем дольше я обдумывал ситуацию, тем меньше она мне нравилась. Я любил


молодых Клоудов, Мэри и Джорджа, и прекрасно понимал, чем для них может


обернуться новое увлечение их дяди.


Найдя какой-то предлог, я заглянул к ним домой. Было очевидно, что миссис


Спрагг обосновалась там надолго и как самая дорогая гостья, пользующаяся


непререкаемым авторитетом Достаточно было взглянуть на нее, чтобы мои


опасения подтвердились. Это была немолодая уже особа, одетая крикливо и


вызывающе. Она поминутно поминала "возлюбленных, ушедших от нас в мир иной"


и откровенно играла на чувствах несчастного старика.


Кроме того, она привезла с собой своего мужа, мистера Абсалома Спрагга,


худого высокого мужчину с меланхоличным выражением лица и довольно вороватым


взглядом.


Я осторожно расспросил Саймона о его новых знакомых. Он был в восторге!


Эвридика Спрагг - изумительная женщина! Ниспослана ему Богом в ответ на его


мольбы! Деньги для нее ничто, и единственное, что ей надо от жизни, -


возможность помочь страждущим сердцам. Маленькую Крис она любит как мать, и


это тогда, когда он сам готов относиться к этой женщине как к дочери. Он


даже рассказал мне некоторые подробности: как он слышал голосок Крис,


сообщивший, как же ей там чудесно с мамочкой и папочкой. Хотя, сколько я


помнил Кристобель, подобные умильные словечки были совершенно не в ее


характере. Мало того, по словам Саймона, девочка настойчиво утверждала, что


"мама и папа любят дорогую миссис Спрагг".


"Однако, - оборвал он себя, - вы, кажется, смеетесь, мистер Петерик?"


"Да что вы! Отнюдь. Есть множество занимающихся спиритизмом людей,


которым я доверяю безоговорочно, как, впрочем, и любому рекомендованному ими


лицу. Полагаю, у этой вашей миссис Спрагг отличные рекомендации?"


Саймон снова разразился потоком благодарственных слов По поводу этой


особы. Она ниспослана ему Богом. Он повстречал ее на водах, где провел летом


два месяца. Случайная встреча, но поистине судьбоносная!


Я был искренне огорчен. Мало того, что подтвердились самые мои худшие


опасения, я еще и совершенно не видел выхода из этой ситуации. Как следует


поразмыслив, я все же решился написать Филиппу Гарроду - мужу старшей из


племянниц Саймона. Я постарался быть сдержанным и объективно обрисовать ему


ситуацию, выразив опасение, что подобная женщина может вредно повлиять на


старика. Попросил также познакомить Клоуна с какими-нибудь действительно


достойными уважения медиумами. Мне почему-то казалось, Филипп Гаррод сумеет


что-либо предпринять.


Тот действовал быстро. Он сразу понял то, чего не сумел понять я:


состояние здоровье Саймона Клоуда внушает самые серьезные опасения. Филипп


Гаррод оказался человеком практичным: мысль, что его жену, равно как и ее


сестру с братом, могут лишить законного наследства, очень ему не


понравилась. На следующей же неделе он прикатил в компании самого профессора


Лонгмана. Лонгман был крупным ученым, и именно благодаря его увлечению


спиритизмом общественное мнение вынуждено было относиться к этому феномену с


серьезностью. Это был не только талантливый, но и чрезвычайно честный и


порядочный человек.


К сожалению, результаты этого визита были плачевны. За все время своего


пребывания в доме Лонгман так и не сказал ничего определенного. Он


присутствовал на двух сеансах - подробностей не знаю, - но все время


уклонялся от их обсуждения, и лишь позже написал Филиппу Гарроду письмо. В


нем он признавал, что бессилен уличить миссис Спрагг в мошенничестве, хотя -


но это его личное мнение - "голоса" духов действительно были поддельными. Он


писал также, что, если мистер Гаррод сочтет уместным, он может показать это


письмо своему дяде, и предлагал свести мистера Клоуда с абсолютно


благонадежным медиумом.


Филипп Гаррод отнес письмо дяде, но результат оказался совершенно не тем,


на какой он рассчитывал. Старик пришел в неописуемую ярость. Все это обычные


интриги! Миссис Спрагг святая! Завистники хотят оклеветать ее! Она


предупреждала его о черной зависти, в атмосфере которой вынуждена жить. Если


уж на то пошло, сам Лонгман признал, что никакого мошенничества нет!


Эвридика Спрагг поддержала его в трудную пору его жизни, и он не даст ее в


обиду, даже если для этого придется порвать с семьей. Эта святая и


бескорыстная женщина значит для него больше, чем кто бы то ни было в мире!


Филиппа Гаррода буквально вышвырнули из дома. Этот припадок ярости плохо


отразился на здоровье Клоуда. Его состояние заметно ухудшилось. Он слег.


Было ясно, что ему уже не подняться, и смерть только избавит его от


страданий.


Через два дня после той ссоры старик сам меня вызвал, и я спешно к нему


отправился. Клоуд лежал в постели и, даже на мой неискушенный взгляд, был


совсем плох.


"Мне осталось совсем немного, - заметно задыхаясь, произнес он, - Молчи,


Петерик, молчи. Я знаю. И перед смертью хочу выполнить долг перед существом,


сделавшим для меня больше, чем кто-либо в этом мире. Я хочу переписать свое


завещание".


"Хорошо, я немедленно составлю требуемый документ и вышлю вам", - ответил


я.


"Э, нет, дорогой, так не пойдет, - прохрипел он. - Может, я и до утра не


дотяну. Я здесь на бумажке написал, чего мне надо, - Клоуд пошарил у себя


под подушкой, - а вы уж скажите, если что не так".


Он достал лист бумаги, покрытый какими-то каракулями. Вскоре я в них


разобрался. Он оставлял по пять тысяч фунтов племянницам и племяннику, а все


остальное - Эвридике Спрагг. "С благодарностью и любовью".


Я был возмущен и расстроен, но поделать ничего не мог. О сумасшествии и


речи не шло: голова у старика работала не хуже, чем у других.


Клоуд позвонил служанкам. Тут же явились горничная Эмма Гонт - пожилая


женщина, много лет проработавшая в доме и теперь самоотверженно ухаживавшая


за больным, и кухарка Луси Дейвид - пышущая здоровьем особа лет тридцати.


Саймонд Клоуд в упор взглянул на них из-под кустистых бровей.


"Я хочу, чтобы вы засвидетельствовали мое завещание. Эмма, подай мою


авторучку".


Горничная открыла ящик стола и принялась там рыться.


"Да не в этом, - раздраженно проворчал старик. - Будто не знаешь, что она


всегда лежит в правом ящике!"


"Да нет же, сэр, как раз в левом", - ответила та, протягивая ему ручку.


"Значит, ты ее просто не туда положила, когда брала в прошлый раз, -


пробурчал старик. - Терпеть не могу, когда вещи не кладут на место".


Продолжая ворчать, он взял у нее ручку, переписал подправленный мной


черновик на чистый лист и расписался. За ним свои подписи поставили Эмма


Гонт и Луси Дейвид. Я сложил завещание и положил его в плотный голубой


конверт, который всегда ношу с собой. Полагаю, вы знаете, что завещание


обязательно должно быть написано на самой обычной бумаге.


Когда служанки уже выходили из комнаты, Клоуд с перекошенным от удушья


лицом рухнул на подушки. Я в испуге отшатнулся, а Эмма Гонт не раздумывая


бросилась к кровати. Однако старику полегчало, и он слабо улыбнулся:


"Все в порядке, Петерик, не волнуйтесь. Если я и умру, то сделаю это с


легким сердцем, ибо сделал все, что хотел".


Эмма взглядом спросила меня, можно ли ей идти. Я кивнул, и она


повернулась к двери, но неожиданно остановилась и подняла что-то с пола. Это


был голубой конверт, который я, должно быть, выронил от неожиданности. Она


подала его мне, и я сунул его в карман пальто.


"Знаю, Петерик, вам все это не по душе, - заговорил Саймон Клоуд, когда


Эмма ушла. - Но вы, как и остальные, не в силах справиться с


предубеждением".


"Предубеждение здесь ни при чем, - возразил я. - Вполне возможно, миссис


Спрагг именно та, за кого себя выдает, и мне решительно нечего было бы


возразить, оставь вы ей некоторую сумму в знак признательности. Но,


послушайте, Клоуд, лишать наследства в пользу чужого человека собственную


плоть и кровь - вот это мне действительно не по душе".


Сказав это, я повернулся и ушел. А что мне еще оставалось?


Мэри Клоуд встретила меня в холле.


"Выпейте на дорогу чайку, сэр. Это же недолго", - сказала она и повела


меня в гостиную.


В камине горел огонь, комната выглядела уютно и приветливо. Мэри помогла


мне снять пальто. Потом вошел ее брат - Джордж. Он взял у нее пальто, сложил


на стуле в дальнем конце комнаты и, вернувшись к камину, возле которого Мэри


накрыла стол, уселся вместе с нами. Каким-то образом разговор коснулся


имения. В свое время Саймон Клоуд заявил, что не желает тратить на него


время и передал бразды правления Джорджу. Теперь беднягу страшно тяготила


такая ответственность, и я, чтобы успокоить его, предложил пройти в кабинет


и посмотреть, все ли бумаги в порядке. После чая мы так и поступили, причем


Мэри Клоуд тоже при этом присутствовала.


Где-то через четверть часа я собрался уходить и пошел в гостиную за


пальто. В комнате была миссис Спрагг. Она стояла на коленях возле стула с


пальто и, как мне показалось, бессмысленно теребила ковер. Увидев меня, она


сильно покраснела и поспешно вскочила на ноги.


"Вечно этот ковер топорщится, - пожаловалась она. - Беда, да и только! Не


хочет лежать как надо, и все тут".


Я молча взял пальто, надел его и только тут заметил, что конверт с


завещанием выпал из кармана и валяется на полу. Я снова положил его в


карман, попрощался и ушел.


Дальше опишу свои действия подробно. Вернувшись в контору, я прошел в


свой кабинет, снял пальто и достал завещание из кармана. Когда я стоял у


стола с конвертом в руке, зашел мой секретарь. Кто-то желал поговорить со


мной по телефону, а мой аппарат сломался. Вместе с секретарем я вышел в


приемную и пробыл там минут пять, не больше.


Когда я закончил разговор, секретарь сказал мне, что меня желает видеть


некто Спрагг и сейчас он дожидается в моем кабинете.


Я вернулся к себе. Мистер Спрагг сидел у стола. Он тут же вскочил и с


излишним, на мой взгляд, пылом принялся трясти меня за руку. Затем сбивчиво


и путано заговорил. Говорил он долго. По-видимому, это была попытка как-то


оправдать себя и свою жену. Он боялся, что люди начнут говорить... Ну, вы


понимаете. Вот и нес всякую чушь. Что все знают, какое у его жены чуткое


сердце, светлые помыслы и так далее и тому подобное. Боюсь, я не слишком с


ним церемонился. Полагаю, в конце концов мне удалось дать ему понять, что


его визит неуместен, потому что он, как-то поспешно завершив беседу,


ретировался. Тут я вспомнил, что оставил завещание на столе, взял его,


заклеил конверт и убрал в сейф.


А теперь я перехожу к самой сути. Два месяца спустя мистер Саймон Клоуд


умер. Не стану вдаваться в подробности, просто констатирую факт: когда я


вскрыл конверт с завещанием, там оказался чистый лист бумаги.


Он сделал паузу, окинул взглядом лица слушателей и лукаво улыбнулся.


- Вы, конечно, понимаете, о чем речь? Два месяца запечатанный конверт


лежал в моем сейфе. К нему никто не имел доступа. С того момента, как


завещание подписали, и до того, как я спрятал его в сейф, времени прошло не


так много. Итак, кто же все-таки успел это сделать, у кого была такая


возможность и в чьих интересах это было?


Напомню основные моменты: завещание подписано мистером Клоудом, и я кладу


его в конверт - первый этап. Затем кладу конверт в карман пальто. Пальто с


меня сняла Мэри и отдала Джорджу - на моих глазах. Пока я находился в


кабинете, у миссис Эвридики Спрагг было достаточно времени, чтобы вытащить


конверт из кармана и ознакомиться с его содержимым. То, что конверт оказался


на полу, а не в кармане, свидетельствует о том, что именно так она и


поступила. И тут мы оказываемся перед любопытным фактом: у нее была


возможность уничтожить завещание, но не было мотива. Ведь Клоуд почти все


оставлял ей! Заменив завещание чистым листом бумаги, она тем самым лишала


себя наследства, ради которого, собственно, и затеяла всю эту историю. У ее


супруга также была возможность подменить документ - когда он оставался один


на один с этим документом у меня в офисе. Но здесь та же ситуация. Итак,


перед вами любопытная задачка: два человека, у которых была возможность


подменить завещание на чистый лист бумаги, но не было для этого мотива, и


двое, у которых мотив был, но не было никакой возможности. Добавлю, что не


стоит исключать из числа подозреваемых и Эмму Гонт. Она души не чаяла в


молодых хозяевах и терпеть не могла Спраггов. Не сомневаюсь, что она


попыталась бы совершить подлог, если бы могла. Но, подняв с пола конверт,


она тут же отдала его мне. Возможности вскрыть его или ловко подменить


другим у нее не было. Конверт я принес из конторы, и второй такой вряд ли бы


нашелся у обычной горничной.


Он, сияя, еще раз оглядел слушателей.


- Вот моя маленькая загадка. Надеюсь, я изложил все достаточно ясно.


Теперь интересно было бы услышать, что вы на это скажете.


Ко всеобщему удивлению, мисс Марпл звонко рассмеялась." По-видимому,


что-то в рассказе мистера Петерика сильно ее позабавило.


- Что с вами, тетя Джейн? Может, поделитесь? - язвительно поинтересовался


Рэймонд.


- Да нет, ничего, я просто вспомнила маленького Томми Саймондса. Жуткий,


знаете, озорник... Иногда такое выкинет - со смеху умрешь. Никогда не


знаешь, чего от него ждать. Впрочем, когда у ребенка такое херувимское


личико, можно быть уверенным, что ничего, кроме проказ, от него ждать не


приходится. Представляете: на той неделе в воскресной школе он вдруг


спрашивает учительницу: "Мисс Дерстон, а как правильно говорить: желток в


яйцах белый или желтки в яйце белые?" И та принимается объяснять, что


говорить надо: желтки в яйцах белые или желток в яйце белый. А этот хитрец


задумчиво так ей говорит: "А я всегда думал, что желток в яйце желтый!" Ну


не озорник?! Шутка старая как мир, это еще в моем детстве проделывали.


- Смешно, дорогая тетя Джейн, действительно смешно, - смягчился Рэймонд,


- только не имеет никакого отношения к истории, которую нам рассказал мистер


Петерик.


- Да как же не имеет? - поразилась мисс Марпл. - Подвох-то ведь тот же


самый. А еще адвокат! Она укоризненно покачала головой.


- Поразительно! Вы и в самом деле все поняли? - оживился тот.


Она молча написала несколько слов на клочке бумаги, сложила и передала


ему.


Прочитав записку, мистер Петерик восхищенно посмотрел на мисс Марпл.


- Послушайте, - проговорил он, - для вас вообще существует что-нибудь


неразрешимое?


- Просто я отлично знаю все эти фокусы, - скромно ответила мисс Марпл. -


Сама так в детстве развлекалась.


- Что-то я никак не пойму, - вмешался сэр Генри. - Здесь что, какой-то


юридический фокус?


- Ну что вы, - возразил мистер Петерик. - Все гораздо проще. Не слушайте


мисс Марпл. У нее особый взгляд на вещи.


- Итак, нужно докопаться до истины, - принялся рассуждать Рэймонд Уэст. -


Конечно, выглядит все довольно просто. Рассуждая логически, к конверту


притрагивались пять человек. Ясное дело, Спрагги могли подсуетиться, но


слишком уж очевидно, что им это без надобности. Остаются трое. И каждый мог


преспокойно проделать то, что фокусники творят прямо у вас на глазах. Думаю,


завещание подменил Джордж Клоуд, пока нес пальто в дальний конец комнаты.


- А я думаю, что девица! - возразила Джойс. - Наверняка горничная


побежала и тут же ей все рассказала, а она нашла другой голубой конверт и


попросту их поменяла. Сэр Генри покачал головой.


- Не согласен, - медленно начал он, - Такие вещи под силу только


фокусникам, да и то на сцене или в романах. В реальной же жизни, особенно в


присутствии такого человека, как наш друг мистер Петерик.., нет, невозможно.


У меня есть кое-какая версия - повторяю, только версия. Мы знаем, что


незадолго до того в доме побывал профессор Лонгман, который, впрочем, так и


не высказал своего вердикта... Логично предположить, что его визит сильно


встревожил Спраггов. Если Саймон Клоуд не посвящал их в свои дела - что


вполне вероятно, - они могли подумать, будто Клоуд послал за мистером


Петериком совсем из других соображений. Возможно, они решили, что мистер


Клоуд уже изменил завещание в пользу Эвридики Спрагг, а теперь, в результате


разоблачений профессора Лонгмана или же призывов Филиппа Гаррода к его


родственным чувствам, решил переписать его заново и с этой целью послал за


мистером Петериком. В этом случае логично предположить, что на подмену


решилась миссис Спрагг. Она делает это, но в самый неподходящий момент


входит мистер Петерик, и, не успев прочесть документ, она поспешно


уничтожает его, бросив в камин.


Джойс замотала головой.


- Да ни в жизнь бы она его не сожгла не прочитав!


- Вообще-то, пожалуй, да, - признал сэр Генри. - Но если до сих пор у


меня еще оставалась какая-то надежда, что.., м-м.., мистер Петерик устоял


перед искушением помочь Провидению самолично, теперь...


Он развел руками, и все рассмеялись. Сам мистер Петерик, однако, даже не


улыбнулся.


- Удивительно бестактное предположение, - довольно сухо заметил он.


- А что нам скажет доктор Пендер?


- Не стану утверждать, что успел составить какое-то определенное мнение.


Думаю, подмену осуществили либо миссис Спрагг, либо ее муж. Что касается


мотива, здесь я полностью согласен с сэром Генри. Если миссис Спрагг не


успела прочесть завещание до ухода мистера Петерика, она оказалась в


затруднительном положении: ведь признаться в своем поступке она уже не


могла. Правда, тогда она, скорее всего, положила бы завещание в бумаги


мистера Клоуда, чтобы оно обнаружилось после его смерти, но... Но ведь его


не нашли. Хотя, возможно, на него случайно наткнулась Эмма Гонт и из


преданности хозяевам уничтожила.


- Думаю, объяснение доктора Пендера самое правдоподобное, - заявила


Джойс. - Не так ли, мистер Петерик? Адвокат покачал головой.


- Продолжу с того, на чем остановился. Я был поставлен в тупик, как и все


вы, и пребывал в полном недоумении. Не думаю, что я сумел бы самостоятельно


добраться до истины. Скорее всего, нет. Но меня просветили - и сделали это


довольно деликатно.


Приблизительно через месяц после этих событий я обедал с Филиппом


Гарродом. Мы разговорились, и уже после обеда он упомянул о любопытном


случае, который привлек его внимание.


"Мне хотелось бы рассказать это именно вам, Петерик. Разумеется, строго


конфиденциально", - сказал он.


"Разумеется", - ответил я.


"Один мой приятель, имевший большие виды на наследство от дальнего


родственника, был сильно опечален тем, что, как выяснилось, родственник этот


вознамерился отказать имущество совершенно недостойной особе. Боюсь, мой


приятель оказался не слишком щепетильным в выборе средств. В доме была


девушка, преданная интересам тех, кого я называю законной стороной. Он дал


ей ручку, заправленную соответствующим образом. Девушка должна была положить


ее в ящик письменного стола в комнате хозяина. Не в тот; где обычно лежала


ручка, а в соседний, чтобы ее случайно не нашли. И когда хозяину


понадобилось бы засвидетельствовать подпись на каком-либо документе и он


попросил бы ручку, она должна была подать ему ту ручку, которую ей дал мой


приятель. Вот и все, что ей нужно было сделать. Никаких других указаний мой


друг ей не давал. И девушка в точности это выполнила".


Он умолк и спросил:


"Надеюсь, я вам не наскучил своим рассказом?"


"Напротив, - отозвался я. - Сроду не слышал ничего интересней".


Наши взгляды встретились.


"Вы моего приятеля, конечно, не знаете?"


"Конечно нет", - ответил я.


"Тогда все в порядке", - улыбнулся Филипп Гаррод. Петерик выдержал паузу


и с улыбкой сказал:


- Вы уже догадались, в чем дело? Ручка была заправлена симпатическими


чернилами - водным раствором крахмала, в который добавлено несколько капель


йода. Это густая черно-синяя жидкость, практически неотличимая от чернил,


только написанное ею исчезает через четыре-пять дней.


Мисс Марпл улыбнулась.


- Симпатические чернила, - кивнула она. - Старый трюк. Столько глупостей


понаписала ими, когда была девчонкой.


Она с улыбкой обвела всех взглядом и погрозила мистеру Петерику пальцем.


- Все же это было не совсем честно, мистер Петерик, - сказала она. -


Впрочем, чего и ожидать от адвоката?


КОМПАНЬОНКА


Агата КРИСТИ


ONLINE БИБЛИОТЕКА


http://www.bestlibrary.ru


- А вы, доктор Ллойд? - проговорила мисс Хелльер. - У вас нет в запасе


какой-нибудь жуткой истории?


Улыбка, которой она наградила при этом доктора, по вечерам завораживала


публику. Джейн Хелльер нередко называли первой красавицей Англии, хотя ее


ревнивые коллеги и не упускали случая тут же заметить: "Вот вам и секрет


успеха. Актриса из Джейн, к сожалению, никакая. Не хватает, знаете ли,


куража, если вы понимаете, что я хочу сказать. Но глаза, конечно,


восхитительные".


И вот теперь эти восхитительные глаза были устремлены на скромного


стареющего холостяка, вот уже пять лет довольствующегося врачебной практикой


в Сент-Мэри-Мид.


Машинально одернув жилет, явно ему уже тесноватый, доктор принялся


лихорадочно рыться в своей памяти, чтобы, Боже упаси, не разочаровать


прекрасное создание.


- Сегодня я намерена с головой окунуться в атмосферу преступлений, -


мечтательно произнесла Джейн.


- Вот и отлично, - поддержал ее хозяин дома полковник Бантри. - Просто


здорово!


Он раскатисто рассмеялся - как это почему-то принято у военных - и


повернулся к жене.


- А как тебе эта идея, Долли?


Миссис Бантри, даже вырванная из задумчивости, всегда была готова


поддержать светскую беседу. Поэтому она с не совсем уместным жаром тут же


согласилась:


- Разумеется, великолепно! Я всегда за!


- Неужели, дорогая? - подала голос мисс Марпл, в глазах которой играли


смешинки.


- Понимаете, мисс Хелльер, в Сент-Мэри-Мид крайне редко встречается


что-то из ряда вон выходящее. Тем более преступления, - извиняющимся тоном


выдавил из себя наконец доктор Ллойд.


- Вы меня удивляете, - вмешался отставной комиссар Скотленд-Ярда сэр


Генри Клитеринг, поворачиваясь к мисс Марпл. - Каждый, кто хоть раз


пообщался с нашей уважаемой мисс Марпл, знает, что Сент-Мэри-Мид просто


рассадник преступности и порока.


- Господь с вами, сэр Генри, - запротестовала мисс Марпл, стремительно


краснея. - Ничего подобного я не говорила. Я только заметила, что


человеческая натура везде, в сущности, одинакова, будь то в городе или в


деревне. Просто здесь больше возможностей наблюдать.


- И потом, доктор, - капризным голоском проговорила Джейн Хелльер, - вы


же не всю жизнь здесь прожили. Вы ведь весь свет объездили. Наверняка бывали


в тех местах, где преступления действительно совершаются!


- Конечно, конечно, - растерянно пробормотал доктор Ллойд, -


разумеется... Он вдруг просиял:


- Да, да... Вспомнил!


Он с облегчением откинулся на спинку кресла.


- Случилось это довольно давно. Настолько давно, что многое уже стерлось


из памяти. Как бы то ни было, история весьма странная. Весьма... Что же


касается развязки, то она и вовсе ни на что не похожа...


Мисс Хелльер немного пододвинула к нему свое кресло, стремительным


движением подвела губы и замерла в ожидании. Остальные тоже приготовились


слушать.


- Не знаю, знакомы ли вам Канарские острова, - начал доктор.


- Прекрасное, должно быть, место, - откликнулась Джейн Хелльер. - Это


ведь где-то.., то ли в Южных морях, то ли в Средиземном море?


- Я был там проездом, когда направлялся в Южную Африку, - заметил


полковник. - Пик Тенериф в лучах заката - поистине незабываемое зрелище.


- Да, только история, которую я хочу вам рассказать, случилась не там.


Это "было на Гран-Канари. С тех пор прошло уже много лет. В ту пору


пошатнувшееся здоровье заставило меня оставить практику в Лондоне и уехать


за границу. Я обосновался в столице Гран-Канари - Лас-Пальмасе, обзавелся


клиентурой и в общем неплохо устроился. Мягкий климат, солнце круглый год,


отличные пляжи - а я страсть как люблю поплавать - с каждым днем мне


нравилось там все больше и больше. В Лас-Пальмас заходят суда со всего


света, и я завел привычку каждое утро прогуливаться по пристани, причем,


клянусь вам, испытывал при этом удовольствие ничуть не меньшее, чем


представительницы прекрасного пола находят в посещении шляпных магазинов.


Да, так вот: в Лас-Пальмас заходят суда со всего света. Иногда через


час-другой они уже плывут дальше, иногда остаются в порту по несколько дней.


В "Метрополе" - это крупнейший отель в городе - можно встретить


путешественников со всех концов света. Даже те, кто направляются на


расположенный по соседству Тенериф, считают своим долгом заглянуть на


несколько дней в Лас-Пальмас.


История, о которой пойдет речь, началась именно в этом отеле. Это


случилось январским вечером. Помнится, был четверг. Мы с другом, устроившись


в ресторане "Метрополя" за небольшим столиком, смотрели на танцующие пары.


Среди них были люди разных национальностей, но в основном - испанцы, хотя


немало и англичан. Когда оркестр заиграл танго, на площадке остались только


шесть пар, сплошь испанцы. Как они танцевали! Мы просто не могли отвести от


них глаз. Особенно выделялась одна женщина - высокая, стройная, грациозная.


Своими движениями она напоминала мне прирученного ягуара. Было во всем ее


облике что-то хищное, едва ли не пугающее. Я заметил это своему другу. Тот


кивнул.


"С такими вот женщинами вечно что-то и случается, - сказал он. - Судьба


никак не оставляет их в покое".


"Красота вообще штука опасная", - заметил я.


"Дело не только в красоте, - возразил он. - Есть что-то такое еще... От


нее ведь просто исходит ощущение опасности. Точно тебе говорю: с ней ли,


из-за нее ли, но какое-то несчастье точно случится. Я же говорю: судьба ни


за что не оставит ее в покое. Она просто обречена вечно оказываться в центре


событий. Это чувствуется".


Он помолчал и с улыбкой добавил: "Вот посмотри на ту парочку - уж с


ними-то точно ничего не случится. Просто созданы для тихой семейной жизни".


Я взглянул - это были путешественницы с парохода "Холланд Ллойд",


прибывшего в порт вечером; его пассажиры только начали появляться в


ресторане.


- Две женщины, которых имел в виду мой друг, относились к тому типу


заядлых путешественниц, который часто можно встретить за границей. По виду


им было лет по сорок. Обе - небольшого роста; одна - светленькая и пухлая,


другая - худощавая и темноволосая. Никакой косметики... Неброские, но


добротные твидовые костюмы, уверенные манеры знающих себе цену англичанок...


В общем, ничего особенного. Типичные представительницы своего класса. На


достопримечательность, не отмеченную бедекером <Бедекер - путеводитель,


пользующийся большой популярностью. Выпускается одноименным немецким


издательством, по имени основателя издательства Корса Бедекера (1801 -


1859).>, такие и смотреть не станут. Попадая в новый город, первым делом


отыскивают английскую библиотеку и англиканскую церковь. Какая-нибудь из них


- если не обе - наверняка пописывает этюды. И, хоть они объездили полсвета,


с ними, как подметил мой друг, скорее всего, так никогда и не случится


ничего необычного. Признаться, танцующая испанка вызывала у меня куда


больший интерес. В ее полуприкрытых глазах, казалось, мерцал отблеск


какой-то тайны...


- Бедняжки, неужто так просто и сидели? - неожиданно вздохнула Джейн


Хелльер. - Это же так глупо: отказывать себе в удовольствиях. Надо было им


потанцевать. Вот взять хоть Валентину с Бонд-стрит - она же великолепна!


Даже Одри Денман ходит смотреть на нее. А ведь Одри... Видели ее в пьесе


"Ступенька вниз"? Она там в первом действии школьницу играет. А ей ведь за


пятьдесят! Собственно, практически шестьдесят, как я недавно узнала...


- Рассказывайте дальше, доктор, - потребовала миссис Бантри. - Я обожаю


истории о таинственных испанках.


- Простите, - возразил доктор Ллойд, - но про испанку уже все.


- Как это?!


- Вот так. И я, и мой друг ошиблись. Ничего волнующего с ней не


случилось. Вышла замуж за конторского служащего из пароходной компании. К


моменту моего отъезда с острова у нее уже была куча ребятишек. Вдобавок, она


порядком располнела.


- Совсем как дочка Израэля Питерса, - заметила миссис Марпл. - Вечно ей


поручали играть мальчиков, такие у нее были стройные ножки. Все говорили,


что она плохо кончит, но она бросила сцену, вышла замуж за коммивояжера и


совершенно остепенилась.


- Сельская вариация на испанскую тему, - вполголоса заметил сэр Генри.


- Нет, нет, - продолжил доктор, - моя история о двух англичанках.


- Неужели с ними что-то случилось? - спросила мисс Хелльер.


- И очень скоро. На следующий же день.


- Да ну? - изумилась миссис Бантри.


- Любопытства ради я заглянул тогда в книгу для приезжающих и отыскал их


имена. Мисс Мэри Бартон и мисс Эйми Даррант из Литтл Паддокс, Уохтон Уир.


Мне и в голову не могло прийти, что очень скоро я вновь встречу эти имена,


но уже совсем при других, и куда более трагических, обстоятельствах.


На следующий день мы с друзьями на машине отправились в другой конец


острова купаться. Там есть просто идеальное место для купания - Лас-Нивес,


если мне не изменяет память. Такая уютная маленькая бухта. Но, поскольку мы


немного задержались с выездом, пришлось по дороге заехать пообедать, в


Лас-Нивес мы попали только к вечеру - перед самым чаем.


Когда мы приехали, нас поразила толпа на берегу. Казалось, все население


деревушки высыпало на пляж. Увидев нас, люди бросились к машине и принялись


что-то возбужденно кричать. Поскольку испанский мы знали плохо, то не сразу


поняли, в чем дело.


В конце концов они кое-как растолковали нам, что две ненормальных


англичанки решили искупаться, и одна из них, заплыв слишком далеко, начала


тонуть. Вторая поспешила к ней на помощь и тоже стала тонуть. Хорошо, что


кто-то их увидел, быстро подплыл на лодке и вытащил обеих.


Я выскочил из машины и с трудом пробился через толпу. Поначалу я их даже


не узнал. Немного уже располневшая женщина в черном купальнике и полностью


закрывающей волосы шапочке стояла на коленях возле другой. Она была страшно


испугана и все пыталась сделать подруге искусственное дыхание, но у нее мало


чего получалось. Когда я сказал, что я врач, у нее вырвался вздох


облегчения. Я посоветовал ей немедленно отравиться в ближайший дом,


вытереться и надеть сухую одежду. Одна из моих спутниц вызвалась ее


проводить. Тут же забыв о ней, я занялся ее подругой, но все мои попытки


вернуть ее к жизни оказались тщетны.


Оставалось только сообщить об этом ее подружке. Зайдя в дом, где ее


временно приютили, я наконец-то узнал в ней одну из вчерашних посетительниц


ресторана. Она восприняла известие довольно спокойно. Вероятно, потрясение


было слишком сильным, чтобы она вполне осознала происшедшее.


"Бедная Эйми, - сказала она. - Она так ждала этого, так мечтала попасть к


морю. И она ведь прекрасно плавает. Не понимаю, как это могло случиться. Ну


почему, доктор?"


"Судорога, очевидно, - предположил я. - Попытайтесь вспомнить, как все


это произошло".


"Ну, мы плавали, наверное, уже минут двадцать, и я почувствовала, что


начинаю уставать. Я повернула к берегу, а Эйми сказала, что еще чуточку


поплавает. Потом слышу: она зовет на помощь. Я назад к ней. Она уже едва


держалась и едва ли понимала, что делает. Вцепилась в меня изо всех сил, и


мы обе тут же ушли под воду. Если бы не мужчина в лодке..."


"Спасти утопающего очень трудно", - заметил я.


"Какой ужас! - потерянно произнесла мисс Бартон. - Мы только вчера


приехали. Хотели позагорать и немного отдохнуть. Как все ужасно получилось!"


Я попросил ее поподробнее рассказать о погибшей, чтобы по мере


возможности избавить ее от неизбежных формальностей с испанскими властями.


Погибшую звали Эйми Даррант. Она была компаньонкой мисс Бартон уже около


пяти месяцев. Они прекрасно ладили. О детстве и родственниках Эйми


вспоминать не любила, так что об этом мисс Бартон ничего мне рассказать не


могла. Знала только, что Эйми рано осиротела, ее взял на воспитание дядя, и


уже с двадцати одного года ей пришлось самой зарабатывать на жизнь. Вот,


собственно, и все, что я узнал.


Доктор немного помолчал и повторил:


- Вот, собственно, и все.


- Как все? - возмутилась мисс Хелльер. - Это что же, и есть ваша


"таинственная история"? По-моему, это самый обычный несчастный случай.


- Думаю, все же последует продолжение, - успокоил ее сэр Генри.


- Да, - ответил доктор Ллойд. - Продолжение последует. Понимаете, я,


конечно, расспросил о случившемся рыбаков и других жителей деревушки,


которые были свидетелями трагедии. И одна женщина рассказала мне любопытную


вещь. Тогда я, правда, не придал ее словам никакого значения, но позже мне


пришлось о них вспомнить. Так вот, эта женщина уверяла, что мисс Даррант


вовсе не тонула, когда звала на помощь. Как раз наоборот: подруга, подплыв,


схватила ее за волосы и потащила под воду. Ничего себе утвержденьице,


правда? Я объяснил его тем, что с берега все могло выглядеть иначе. Мисс


Бартон, вероятно, пыталась высвободиться из мертвой хватки утопающей, чтобы


не погибнуть вместе с ней, - с берега вполне могло показалось, что она


нарочно топит компаньонку.


Еще раз повторю: тогда я не придал ее словам никакого значения.


Поскольку родственников у Эйми Даррант не осталось, узнать о ней было


довольно-таки затруднительно. Вместе с мисс Бартон мы осмотрели вещи


покойной, но нашли только один адрес, по которому и написали письмо.


Оказалось, это адрес хозяйки, у которой она снимала комнату и хранила свои


вещи. Хозяйка, к сожалению, не могла сообщить нам ничего полезного. Она и


видела-то свою квартирантку только один раз - когда договаривались о


комнате. Та еще сказала, что ей хочется иметь уголок, куда можно в любой


момент вернуться. Все ее имущество состояло из нескольких предметов


старинной мебели, двух-трех подшивок репродукций и сундука, набитого


купленными на распродажах отрезами. И практически никакой одежды. Еще


хозяйка припомнила, что мисс Даррант рассказывала ей о родителях, умерших в


Индии, и воспитывавшем ее дяде - священнике, но вот с какой стороны он


приходился ей дядей, она не знала, так что никаких родственников найти нам


так и не удалось.


Как видите, никакой таинственности тут не было - сплошная, и довольно


досадная, неопределенность. В конце концов, на свете немало гордых и


скрытных одиноких женщин.


Среди ее вещей в Лас-Пальмасе мы обнаружили две старые выцветшие


фотографии. Но, когда их вставляли в рамку, их обрезали, и фамилии фотографа


не сохранилось. Кроме того, мы нашли старинный дагеротип, запечатлевший ее


мать, а может - и бабушку.


У мисс Бартон сохранились два рекомендательных письма, причем имя одного


из поручителей вообще ничего ей не говорило, а второго она вспомнила лишь с


большим трудом. Какая-то дама, уехавшая в Австралию... Мы ей написали и


очень долго ждали ответа, а когда он пришел, это было очередным


разочарованием. Ничего нового мы не узнали. В письме сообщалось, что мисс


Даррант была у нее компаньонкой, что она очень расторопная и на редкость


милая женщина, но о ее родственниках и личной жизни ей ничего не известно.


Вот и все. Могу добавить, что меня насторожили два момента: то, что об


Эйми Даррант никто ничего не знал, и странное утверждение той женщины. Можно


еще, пожалуй, добавить и третье: в моей памяти почему-то запечатлелось лицо


мисс Бартон, когда я поднял голову от бездыханного тела ее компаньонки и


посмотрел ей вслед. Она тогда обернулась, и на ее лице было написано


смятение, граничащее с ужасом.


Тогда я счел это вполне естественным, и лишь позже понял, что этих двух


женщин не связывали никакие личные отношения. Тем более там не было и


дружбы. Собственно говоря, у мисс Бартон совершенно не было причин так


убиваться. Смерть компаньонки могла огорчить ее, расстроить - но не более


того.


Тогда откуда эта мучительная тревога? Я снова и снова задавал себе этот


вопрос, пытаясь найти ответ. И не мог. Одна мысль никак не давала мне


покоя... Что, если та женщина говорила правду? Что, если Мэри Бартон


действительно утопила Эйми Даррант? Вот посмотрите: их вытаскивают из воды,


выносят на пустынный обычно пляж, где нет ни спасателей, ни пунктов


медицинской помощи... И тут появляюсь я - человек, которого она меньше всего


ожидала там встретить. Врач! И к тому же англичанин! Ведь сколько известно


случаев, когда удавалось вернуть к жизни людей, пробывших под водой гораздо


дольше Эйми Даррант... И в такой момент она вынуждена уйти, оставив меня


наедине с ее жертвой! Тогда понятно, почему на ее лице отражалась такая


смертельная тревога. Оживи Эйми Даррант, она могла рассказать, что случилось


в действительности.


- Господи! - вырвалось у Джейн Хелльер. - Вот теперь мне по-настоящему


страшно.


- Вот именно, - согласился доктор Ллойд. - В таком ракурсе история


приобретала на редкость зловещий характер, а личность Эйми Даррант


становилась еще загадочнее. Кто она, эта Эйми Даррант? Почему эта ничем не


примечательная женщина могла оказаться жертвой своей хозяйки? Что кроется за


роковым купаньем? Она пробыла компаньонкой Мэри Бартон всего несколько


месяцев. И вот они вместе едут за границу, и на следующий же день после


приезда происходит трагедия! Я решил, что этого просто не может быть. Тогда,


в ресторане, они произвели на меня такое положительное впечатление... В


общем, я предпочел забыть о своих догадках.


- И вы так ничего и не предприняли? - спросила мисс Хелльер.


- Дитя мое, что же мне оставалось? Свидетелей не было... Большинство


очевидцев подтверждало рассказ мисс Бартон. А мои подозрения основывались


только на личном впечатлении, на выражении ужаса, промелькнувшем и тут же


исчезнувшем на лице мисс Бартон. Я уже сомневался, не привиделось ли это


мне. Единственное, что я мог сделать - и сделал, - это попытаться найти


родственников Эйми Даррант. Как вы уже знаете, из этого ничего не вышло.


Даже встреча с хозяйкой комнаты, которую она снимала, оказалась совершенно


безрезультатной.


- И все же вы не могли отделаться от мысли, что здесь что-то неладно, -


заметила Марпл. Доктор кивнул.


- И, честно говоря, меня это мучило, - сказал он. - Я все повторял и


повторял себе, что безнравственно подозревать в таком страшном преступлении


порядочную и невинную женщину. Чтобы как-то искупить свою вину, я всячески


помогал ей, пока она оставалась на острове. Уладил формальности с местными


властями... В общем, сделал все, что сделал бы на моем месте любой


англичанин для своего соотечественника. Несмотря на это, она явно


чувствовала, что я отношусь к ней с подозрением.


- И долго она еще оставалась на острове? - поинтересовалась мисс Марпл.


- Недели две, не больше. Дней через десять после похорон мисс Даррант она


уже отправилась обратно в Англию. Сказала, что потрясение оказалось слишком


сильным, чтобы оставаться там на зиму, как собиралась первоначально.


- И она действительно была очень расстроена? - спросила мисс Марпл.


Доктор задумался.


- Пожалуй, я бы так не сказал, - осторожно ответил он.


- Она случайно не располнела еще больше? Вы не заметили? - обронила мисс


Марпл.


- Странно, что вы об этом спрашиваете. Я как-то не задумывался... Хотя...


Да, наверное... Немного.


- Вот ужас-то! - вздрогнув, сказала Джейн Хелльер. - Точно насосалась


крови своей жертвы.


- Впрочем, я, может, не совсем к ней справедлив, - продолжил доктор


Ллойд. - Перед самым отъездом она все же сделала попытку поделиться со мной


тем, что могло бы в корне изменить ситуацию. Вероятно, совесть просыпается


слишком медленно, и требуется изрядное время, чтобы она проснулась совсем.


Накануне отъезда с Канарских островов она попросила меня заглянуть к ней


вечером. Я пришел. Первым делом она от всей души поблагодарила меня за


помощь. Я, разумеется, ответил ей, что на моем месте так поступил бы каждый


порядочный человек.


Она немного помолчала, а потом вдруг спросила:


"Как вы думаете, доктор, можно ли оправдать того, кто берется


собственными руками вершить правосудие?"


Я ответил, что вопрос, конечно, сложный, и тем не менее я уверен, что


нет. Закон есть закон, и нужно его соблюдать.


"Даже, если закон бессилен?"


"Я не совсем вас понимаю".


"Это трудно объяснить. Что, если человек решается на противоправное -


преступное даже - действие из совершенно благих побуждений?"


Я заметил ей, что большинство преступников именно так и оправдывают свои


поступки.


Она даже отпрянула от меня, и я расслышал, как она тихо простонала:


"Это ужасно, ужасно".


И тут же уже совершенно спокойным голосом попросила у меня снотворного.


"Совершенно не могу с тех пор спать. Такое потрясение!" - объяснила она.


"И только? Вы уверены, что причина действительно в этом? Вас ничего не


мучит, в голову не лезут всякие мысли..."


"Это какие же?" - резко переспросила она, глядя мне прямо в глаза.


"Ну, бессонница частенько бывает вызвана тревогой", - невозмутимо пояснил


я.


"Тревогой о будущем или о прошлом, доктор?"


"И то, и другое".


"Прошлое разве вернешь? Что толку о нем тревожиться! Что было, то было.


Бесполезно! Лучше не вспоминать. Не думать".


Я выписал ей легкое снотворное и попрощался. По дороге домой я все время


размышлял над ее словами. "Разве вернешь..." Кого вернешь? Или что?


Думаю, тот наш последний разговор в некоторой степени подготовил меня к


развязке всей этой истории. Разумеется, я и предвидеть не мог, что случится,


но, когда это произошло, оно уже не было для меня полной неожиданностью.


Мэри Бартон не произвела на меня впечатление раскаявшейся грешницы -


скорее, женщины, готовой ради своих убеждений на все. По крайней мере, до


тех пор, пока она в них верит. И еще мне почему-то казалось, что наш с ней


разговор стал началом конца этой веры, так долго служившей оправданием ее


совести.


Вскоре я прочел в газете следующее. Это случилось в одном из частных


корнуоллских курортов. Как всегда в конце марта, отдыхающих было немного,


развлечений еще меньше, поэтому странное поведение одной дамы, некой мисс


Бартон, сразу стало объектом их пристального внимания. Ночами напролет она


бродила по своему номеру, разговаривая вслух и мешая соседям спать. Вскоре


она Явилась к местному викарию. Решительно заявив ему, что она совершила


некое преступление, затем она как будто передумала, стремительно поднялась и


вышла, сказав, что зайдет в другой раз. Викарий отнес этот визит за счет


поврежденного рассудка несчастной и никаких мер не принял.


Однако на следующее утро мисс Бартон исчезла. В ее номере нашли


адресованную коронеру записку следующего содержания:


"Вчера я пыталась рассказать все викарию, признаться ему... Мне не


позволили. Она запретила. Сказала, есть только один способ все исправить -


уйти из жизни. Жизнь за жизнь. Я должна разделить ее участь - исчезнуть в


морской пучине.


Я думала, обстоятельства оправдывают меня - теперь понимаю, что


ошибалась. Получить прощение Эйми я могу единственным способом: последовать


за нею...


Прошу никого не винить в моей смерти.


Мэри Бартон".


В одной из отдаленных пещер на берегу обнаружили ее одежду. Все говорило


за то, что она разделась и заплыла в море. Там очень сильное течение...


Тело так и не нашли. По истечении положенного в таких случаях срока Мэри


Бартон была автоматически признана погибшей. Поскольку никакого завещания


она не оставила, все ее состояние - а она была очень богатой женщиной -


отошло ближайшей родственнице: двоюродной сестре, проживающей с семьей в


Австралии. Газеты без колебаний связали ее смерть с трагедией на Канарских


островах. Гибель подруги, пошатнувшаяся психика и так далее... По делу о


смерти Мэри Бартон суд вынес формальное и обычное в таких случаях


заключение: самоубийство на почве временного помешательства.


Такова трагедия Эйми Даррант и Мэри Бартон. И здесь занавес опускается.


Воцарившуюся тишину нарушил протестующий возглас Джейн Хелльер:


- Доктор! На самом интересном месте! Ради Бога, продолжайте.


- К сожалению, мисс Хелльер, жизнь сама решает, где ей поставить точку.


Продолжения у меня нет.


- Но я хочу знать продолжение! - капризно заявила Джейн.


- Тогда, мисс Хелльер, - вступил в разговор сэр Генри, - придется


пошевелить мозгами. Нам предстоит решить загадку доктора Ллойда: почему Мэри


Бартон убила свою компаньонку?


- Да мало ли почему! - живо откликнулась Джейн Хелльер. - Можно придумать


тысячу причин... Она могла просто ее разозлить... Или вот еще: ревность.


Правда, доктор Ллойд не упомянул ни одного мужчины. Но, сами понимаете:


пароход... Эти морские путешествия... Ну что вам объяснять!


Мисс Хелльер прервала рассуждения и надолго замолчала, предоставив


собравшимся сочувственно пожелать лучшего содержимого ее прекрасной головке.


- У меня тоже есть несколько предположений, - сказала наконец миссис


Бантри. - Но, кажется, внимания заслуживает только одно. Я думаю, отец мисс


Бартон когда-то разорил отца Эйми Даррант, и дочь решила отомстить. Ой, нет,


снова я все перепутала! Тут ведь богатая хозяйка убивает бедную компаньонку,


да? Значит, дело не в деньгах... А-а, ну тогда все ясно! У мисс Бартон был


младший брат, который застрелился из-за несчастной любви к Эйми Даррант. Ну


вот... Мисс Бартон терпеливо ждала своего часа. Наконец Эйми осталась без


средств к существованию, мисс Бартон взяла ее в компаньонки, увезла на


Канары и там рассчиталась. Ну как?


- Замечательно! - восхитился сэр Генри. - Единственное "но": а вдруг у


мисс Бартон не было младшего брата?


- Дедукция говорит, что был, - возразила мисс Бантри. - Иначе исчезает


мотив. Так что обязательно должен был быть брат, причем младший. Это же


элементарно, Ватсон!


- Умница, Долли, - вмешался ее муж. - Жаль, что это всего лишь


предположение.


- Разумеется, - согласилась миссис Бантри. - А мы только и можем что


предполагать. Доказательств-то нет! У тебя, кстати, и предположения небось


приличного нету!


- Честно говоря, нет. Но, думаю, мисс Хелльер была очень недалека от


истины, предположив, что здесь замешан мужчина. Я бы даже сказал, священник.


Обе вышивали ему ризы или что они там носят, и он предпочел ту, что поднесла


ему Даррант. Ну, что-то в этом роде. И в конце, заметьте, она снова идет к


священнику. Святые отцы вообще влекут женщин как запретный плод. Старо как


мир.


- Я бы предложил более.., деликатное объяснение, - сказал сэр Генри. -


Должен предупредить, это не более чем догадка. Так вот: думаю, у мисс Бартон


всегда была.., скажем так, ранимая психика. Такие люди встречаются куда


чаще, чем вы можете себе представить. Болезнь прогрессировала и со временем


развилась в настоящую манию, заставив мисс Бартон твердо уверовать в то, что


истинное ее предназначение - избавлять мир от зла: от падших женщин, к


примеру.


Мы же ничего не знаем о прошлом мисс Даррант. Вполне возможно, она тоже


когда-то принадлежала к их числу. Мисс Бартон узнала об этом и решила ее


уничтожить. Потом начала сомневаться в справедливости своего поступка,


мучиться угрызениями совести... Ее самоубийство явно свидетельствует о


психической неуравновешенности. Вы согласны со мной, мисс Марпл?


- Боюсь, что нет, сэр Генри, - с извиняющейся улыбкой ответила та. -


Думаю, как раз этот ее поступок говорит о незаурядном уме и немалой


изобретательности.


Ее прервало радостное восклицание Джейн Хелльер:


- Ну как же я сразу не догадалась! Дайте я скажу! Конечно, иначе и быть


не могло. Шантаж! Эта компаньонка ее шантажировала. Только чего же тут


умного, мисс Марпл: взять и лишить себя жизни? Ничего себе


изобретательность!


- Потерпите немного, - улыбнулся сэр Генри, - и мисс Марпл наверняка


расскажет вам сходный случай из жизни Сент-Мэри-Мид.


- Ну вот, опять вы смеетесь, сэр Генри, - укоризненно заметила мисс


Марпл. - И совершенно напрасно: была у нас здесь такая миссис Траут, так


она, представьте, получала пенсию сразу за трех пожилых дам. Все три были из


разных приходов, и единственное, что их объединяло, - это то, что все три к


тому времени уже давно умерли.


- Весьма изобретательная особа, - согласился сэр Генри. - Только ее


делишки не проливают никакого света на нашу загадку.


- Разумеется, - сказала мисс Марпл, - для вас не проливают. Но есть ведь


и очень бедные семьи, в которых пенсия по старости - огромное подспорье.


Нет, я понимаю: тому, кто с этим не сталкивался, понять трудно. Я,


собственно, имела в виду другое... В таких делах главное - сходство. Все


пожилые женщины похожи друг на друга как сестры.


- Да? - недоверчиво переспросил сэр Генри.


- Ах, я всегда все так плохо объясняю! Я ведь что хочу сказать... Когда


доктор Ллойд впервые увидел этих двух англичанок, он и знать не знал, кто из


них кто. Думаю, и в отеле этого не знали. Разумеется, через день-другой все


бы разобрались... Но, поскольку на следующий же день одна из них утонула,


то, назови себя вторая мисс Бартон, думаю, никому и в голову бы не пришло,


что это.., не так.


- Значит, вы думаете... - медленно проговорил сэр Генри, - Тогда


понятно...


- Это же единственное разумное предположение. Только что наша дорогая


миссис Бантри совершенно справедливо заметила: зачем богатой хозяйке убивать


свою компаньонку? Жизнь подсказывает, что логичнее предположить обратное.


- Неужели все так и было? - недоверчиво спросил сэр Генри. - Погодите,


мне нужно это осознать.


- Разумеется, - продолжила мисс Марпл, - потом ей пришлось носить одежду


мисс Бартон, которая, вероятно, была ей несколько тесновата, благодаря чему


могло показаться, что она еще больше располнела. Вот почему я и спросила об


этом доктора. Мужчине наверняка покажется, что женщина раздалась, ему и в


голову не придет, что она вынуждена носить костюм на пару размеров меньше.


- Но какой смысл был Эйми Даррант убивать свою хозяйку? Должна же она


была понимать, что ей не удастся скрывать обман вечно.


- Ей пришлось скрывать его лишь несколько месяцев, - напомнила мисс


Марпл. - Которые она провела в путешествиях, стараясь держаться подальше от


тех, кто мог бы ее узнать. Именно это я имела в виду, когда говорила, что к


определенному возрасту женщины становятся очень похожи друг на друга. Думаю,


никто и не заметил, что фотография в паспорте не ее. Вы же знаете эти


паспортные фотографии! А в марте она отправляется на небольшой, малолюдный


курорт и ведет себя там так.., эксцентрично, что, когда находят ее


"предсмертную записку" и оставленную на берегу одежду, никому и в голову не


приходит задать себе самый обычный при подобных обстоятельствах вопрос.


- Это какой же? - спросил сэр Генри.


- Где тело? - ответила мисс Марпл. - Вообще-то это всегда наводит на


определенные подозрения, но она очень тонко сумела отвлечь внимание


всевозможными уловками, таинственными намеками и мнимым раскаянием. Но ведь


суть от этого не меняется: тела не нашли, и это перевешивает все прочее...


- Так вы думаете.., никакого раскаяния не было? - спросила миссис Бантри.


- Вы хотите сказать, что на самом деле она не утопилась?


- Ни в коем случае, - сказала мисс Марпл. - Она, как и миссис Траут, о


которой я вспоминала, очень ловко запутала все, следы. Но, раз уж я ту


вывела на чистую воду, мне не сложно было оценить и этот трюк с раскаянием.


Зачем же ей было топиться? Если я еще способна что-то понимать, она просто


уехала в свою Австралию.


- Способны, мисс Марпл, еще как способны, - закивал головой доктор Ллойд.


- Эта история преподнесла мне еще один сюрприз. Он дожидался меня в


Мельбурне. Это было серьезным потрясением...


- Вы имеете в виду развязку, о которой говорили?


- Да, - кивнул доктор Ллойд. - Мисс Бартон или, если вам угодно, Эйми


Даррант, крупно не повезло. Одно время я работал судовым врачом, и однажды,


сойдя на берег в Мельбурне, нос к носу столкнулся с женщиной, которая, как я


был уверен, утонула на Корнуолле. Думаю, она поняла, что терять ей нечего, и


решилась на смелый поступок: рассказала мне все. Странная это была


женщина... Абсолютно никаких моральных принципов. Она была старшей из девяти


детей в очень бедной семье. В Англии жила их богатая кузина, и звали ее - вы


уже догадались, не так ли? - мисс Бартон. После смерти родителей дети


обратились к ней за помощью, но получили отказ: мисс Бартон, видите ли,


недолюбливала их отца. Тем временем трое младшеньких нуждались в лечении.


Лечение стоило дорого, а семья отчаянно нуждалась. Наверное, именно тогда у


Эйми Бартон и созрел план убийства. Она уехала в Англию и какое-то время


служила в разных домах гувернанткой. Получив необходимые рекомендации, она


смогла наконец - уже под именем Эйми Даррант - устроиться компаньонкой мисс


Бартон. Чтобы войти в роль, она даже сняла комнату и купила кое-какую


мебель. Оставалось только ждать удобного случая... Дальше вы уже знаете.


После трагедии на Канарах и мнимого самоубийства она вернулась в Австралию,


чтобы вскорости унаследовать состояние мисс Бартон, приходившейся ей


ближайшей родственницей.


- Весьма дерзкое и продуманное до мелочей преступление, - заметил сэр


Генри. - Если бы открылось, что на Канарах с мисс Бартон была ее


родственница, ей не удалось бы избежать подозрений. Но вымышленное имя и


инсценированное самоубийство помогли ей замести следы. Да, тонкая работа,


доложу я вам.


- И что же с ней было дальше? - спросила миссис Бантри. - Как вы


поступили, доктор?


- С точки зрения закона я не располагал достаточными уликами. Собственно


говоря, у меня их нет и сейчас. Но я был у нее дома, познакомился с ее


семьей... Это очень дружная семья. Все они просто боготворили свою старшую


сестру и не имели ни малейшего представления о том, какое страшное


преступление она совершила. Доказать я ничего не мог - так стоило ли рушить


всю их жизнь ради своих амбиций? И потом, я знал, что, несмотря на цветущую


внешность, дни этой женщины сочтены. Я не счел себя вправе что-то менять.


Мисс Эйми Бартон умерла через полгода после нашей последней встречи.


Раскаялась она перед смертью, нет ли - этого я не знаю.


- Конечно нет, - заверила его миссис Бантри.


- Скорее всего, действительно нет, - поддержала ее мисс Марпл. - Миссис


Траут, например, и не подумала.


- Как интересно! - вздохнула мисс Хелльер, завороженно качая своей


чудесной головкой. - Только я не совсем поняла: кто же все-таки кого утопил?


И эта миссис Траут... Она-то где была в это время?


- Да все здесь же, дорогая, - ласково ответила мисс Марпл. - Жила себе в


нашей деревне и занималась разными гадостями.


- А-а, в деревне! - протянула мисс Хелльер. - А разве в деревне случается


что-нибудь стоящее? Если бы я жила в деревне, - добавила она, немного


подумав, - то, наверное, вообще бы ничего не понимала.


ТРАГЕДИЯ ПОД РОЖДЕСТВО


Агата КРИСТИ


ONLINE БИБЛИОТЕКА


http://www.bestlibrary.ru


- Придется кое-кому сделать выговор, - с улыбкой произнес сэр Генри


Клитеринг.


Он оглядел собравшихся. Полковник Бантри мрачно, точно провинившегося на


параде солдата, разглядывал камин. Его жена листала каталог цветочных


луковиц, доставленный с последней почтой, доктор Ллойд не отрывал


восхищенного взора от обворожительной Джейн Хелльер, а та сосредоточенно


изучала свои безупречные ногти, покрытые розовым лаком. Казалось, мистера


Клитеринга слушает одна только мисс Марпл, прямо и чинно восседавшая в своем


кресле.


- Выговор? - кротко переспросила она.


- Да, да, именно выговор. Здесь у нас трое мужчин и ровно столько же


женщин. Мы услышали три истории, и все три были рассказаны мужчинами! От


имени ущемленных мужчин я вынужден внести протест! Надеюсь, что дамы тоже


внесут посильный вклад.


- Ничего себе! - возмутилась миссис Бантри. - Мы уже внесли! Разве не мы


слушали вас затаив дыхание, разве не выражали свое восхищение? И потом,


истинно женская скромность не позволяет нам быть в огнях рампы!


- Хорошо сказано, - улыбнулся сэр Генри, - но неубедительно. Ведь


существует прекрасный прецедент: "Тысяча и одна ночь". Итак, ведите нас,


наша Шехерезада!


- Я? - испугалась миссис Бантри. - Но что же я вам расскажу? Я не имела


дела с кровавыми и таинственными происшествиями.


- Ну хорошо, не надо кровавых, - уступил сэр Генри. - Но знаю точно: уж у


одной из присутствующих здесь дам наверняка найдется какая-нибудь


таинственная история. Прошу вас, мисс Марпл: "Происшествие с прислугой" или


"Загадка собрания матерей". Не заставляйте нас разочаровываться в


Сент-Мэри-Мид.


Мисс Марпл покачала головой:


- Едва ли я смогу вспомнить что-то достойное вашего внимания, сэр Генри.


Нет, у нас в Сент-Мэри-Мид тоже, конечно, случаются странные вещи. Например,


куда-то вдруг подевалась банка только что купленных креветок. Спрашивается,


куда? Но это ведь не интересно, ведь так? Оно хоть и освещает некоторые


любопытные стороны человеческой натуры, но слишком уж обыденно.


- Да, мисс Марпл, в свое время я немало узнал от вас о различных сторонах


человеческой натуры, - многозначительно заметил сэр Генри.


- Ну а вы, мисс Хелльер? - спросил вдруг полковник Бантри. - У вас в


жизни наверняка были интересные случаи!


Доктор Ллойд оживился.


- Да-да, расскажите нам!


- Я? - удивилась Джейн. - Вы хотите, чтобы я.., рассказала... О чем-то,


что случилось со мной?


- Или с кем-то из ваших знакомых, - уточнил сэр Генри.


- О! - воскликнула Джейн. - Но со мной никогда ничего не случается. То


есть ничего такого. Конечно, цветы.., странные послания, но ведь это только


поклонники, не так ли? Не думаю.., нет...


Она замолчала.


- Что ж, видно, придется довольствоваться сказанием о креветках, -


усмехнулся сэр Генри. - Прошу вас, мисс Марпл.


- Все шутите, сэр Генри. Креветки - это еще цветочки. Я тут вспомнила


одно происшествие... Скорее даже самую что ни на есть трагедию, в которой я


оказалась некоторым образом замешана. Думаю, я сделала тогда все что


могла... Правда, это было вовсе не в Сент-Мэри-Мид...


- Какая жалость! - воскликнул сэр Генри. - Впрочем, зная вас, уверен: вы


нас не разочаруете.


Он уселся поудобнее и приготовился слушать. Мисс Марпл, слегка покраснев,


продолжила:


- Постараюсь не очень отвлекаться, сэр Генри. Есть за мной такой


грешок... Теперь уже трудно вспомнить все факты и точную последовательность


событий, ведь столько лет прошло. Так что не обессудьте, если я кое-где


напутаю. Итак, история... Все это случилось на Гидро...


- На гидроплане? - изумленно раскрыв глаза, перебила ее Джейн Хелльер.


- Как? Вы не знаете, дорогая? - удивилась миссис Бантри. - Такой милый


курортный городок!


- Отвратительное место, - заметил ее муж, - Заставляют вставать ни свет


ни заря, чуть ли не в пять утра, и пить эту чудовищную воду... Везде одни


старухи... Бесконечные сплетни... Господи, как вспомню...


- Артур! - перебила его миссис Бантри. - Мы поехали туда ради твоего же


блага.


- Повсюду сидят старухи и сплетничают, - продолжал ворчать полковник


Бантри.


- Да, мы такие, - весело подтвердила мисс Марпл.


- Помилуйте! - в неподдельном ужасе вскричал полковник. - Я вовсе не вас


имел в виду.


Легким жестом руки мисс Марпл остановила его:


- Да будет вам, полковник, это же правда. Скажу только кое-что в свою


защиту. Ну любят старики посплетничать, ничего с этим не поделаешь. И,


естественно, окружающие от этого не в восторге, особенно молодежь. Мой


племянник, например, пишет очень умные книжки, в которых крайне нелестно


отзывается о тех, кто бездоказательно чернит своих ближних. Основная мысль


заключается в том, что это безнравственно. Ну, и тому подобное. Но знаете,


что я вам скажу? Вся штука в том, что эти так называемые сплетни слишком


часто оказываются правдой! Если бы кто-то не поленился внимательно


ознакомиться со всеми этими фактами, ему бы пришлось признать, что в девяти


случаях из десяти так оно и бывает! Собственно, как раз это больше всего и


не нравится молодежи.


- Интуиция, - улыбнулся сэр Генри.


- Нет, нет, совсем не то! Обычный житейский опыт. Вот взять, к примеру..,


ну хоть египтолога. Покажите ему какую-нибудь забавную маленькую


безделушку... Он тут же скажет вам, и к какому веку до нашей эры она


относится, и не является ли бирмингемской подделкой и прочее и прочее, но


вот объяснить, почему он так в этом уверен, ему будет куда сложнее. Он


просто знает! Потому что всю жизнь имел дело с подобными вещами.


Вот это-то я и пытаюсь вам объяснить. "Особы без определенного рода


занятий", как именует их мой племянник, располагают уймой свободного


времени, и я не вижу ничего плохого в том, если бы они употребили его на


исследование человеческой натуры. Молодежь сейчас свободно рассуждает о


вещах, о которых в мое время не смели и заикнуться, но все это происходит у


них настолько наивно, что лучше бы они и не делали этого вовсе. Они же


безоглядно верят всем и каждому! А когда вы пытаетесь - с бесконечной


деликатностью - предостеречь их, тут же заявляют, что вы мыслите устаревшими


категориями и ваши представления о роде человеческом удивительно напоминают


им сточную канаву.


- Не вижу ничего такого обидного в "сточной канаве", - улыбнулся сэр


Генри.


- Вот именно, - согласилась мисс Марпл. - Очень полезная вещь, хотя,


конечно, и не самая романтическая. Мое самолюбие больше всего задевает


необдуманность этого сравнения. Прекрасно знаю, что, как только речь заходит


о домашних делах, джентльменам становится ужасно скучно, но все же как тут


не вспомнить мою бывшую горничную Этель. Очень хорошенькая и на редкость


услужливая девушка... Но стоило мне ее увидеть, как я тут же поняла: это


вторая Анни Вепп! Анни Вепп - это дочка покойной миссис Брут... Совершенно


не видела разницы между своим и чужим. Так вот, очень скоро я отказалась от


ее услуг и дала ей месяц, чтобы она подыскала себе новое место. В


рекомендации я написала, что она честная и скромная, но старую миссис Эдвард


предупредила, что в дом ее брать не стоит. Мой племянник Рэймонд был просто


вне себя. Сказал, что это совершенно беспринципный поступок. Да-да, именно


так и сказал - беспринципный! Ну вот... Этель поступила к леди Эштон,


которую я вовсе не считала обязанной предупреждать о чем бы то ни было.


И что же? Все кружева с нижнего белья срезаны, две брошки с брильянтами


исчезли, как, впрочем, и сама девица. Вышла вечером пройтись - и только ее и


видели!


Мисс Марпл горестно вздохнула и, немного помолчав, продолжила:


- Вы спросите, какое отношение все это имеет к истории, случившейся в


Кестен-Спа-Гидро? Отвечу. Это объясняет, почему, едва увидев эту чету, я


сразу почувствовала, что мистер Сандерс хочет избавиться от своей жены.


- Ого! - воскликнул сэр Генри и подался вперед. Мисс Марпл с невозмутимым


видом повернулась к нему:


- Да, да, сэр Генри, лично у меня это сомнений не вызывало. Мистер


Сандерс - крупный цветущий мужчина, на редкость обаятельный. Судя по всему,


получил прекрасное воспитание. Посмотреть со стороны - души в супруге не


чаял. И все-таки я видела: он хочет от нее избавиться!


- Дорогая мисс Марпл...


- Да-да, видела. Мой племянник наверняка бы сказал, что у меня не было ни


малейших доказательств. Действительно, никаких доказательств у меня не было.


Но зато я прекрасно помнила Уолтера Хоунса, владельца пивной "Зеленые


человечки". Однажды вечером они с женой возвращались домой. Она упала в


реку, а он потом получил страховку! Знаю и еще кое-кого, кто совершенно


несправедливо разгуливает на свободе. Да что далеко ходить? Недавно моя


знакомая отправилась с мужем на лето в Швейцарию. Побродить по горам и все


такое. Говорила же я ей: лучше тебе сидеть дома. Бедняжка только смеялась.


Очень ее тогда позабавило, что какая-то там старушенция позволяет себе такие


намеки в адрес ее Гарри. Естественно, она оступилась на горной тропинке.


Очень они там скользкие.., м-да. И когда в скором времени ее безутешный


Гарри женился, я ровным счетом ничего не могла поделать. Доказательств-то у


меня не было!


- О! Мисс Марпл! - воскликнула миссис Бантри. - Неужели вы и в самом деле


думаете...


- Дорогая моя, но это же происходит сплошь и рядом. Джентльмены так легко


поддаются искушению... И просто не могут противиться, если появляется


возможность списать все на несчастный случай. Так что с Сандерсами мне все


было ясно с самого начала - стоило проехаться с ними в трамвае. Внутри было


битком набито, и мы протиснулись наверх. А когда выходили, мистер Сандерс


вдруг потерял равновесие и отлетел прямо на жену. Бедняжка как раз стояла на


верху лестницы... К счастью, кондуктор оказался человеком проворным и успел


ее подхватить.


- Но это же действительно несчастный случай!


- Конечно, можно взглянуть на это и так. То есть, казалось бы, нет


никаких причин смотреть на это иначе. Но мистер Сандерс рассказывал мне, что


служил в торговом флоте... А тот, кто плавал на кораблях, никогда не


потеряет равновесия в трамвае, где даже я вполне способна устоять на ногах.


Так что судите сами.


- Значит, вы уже тогда пришли к определенным выводам? - спросил сэр


Генри. Мисс Марпл кивнула.


- О да! Если у меня и оставались какие сомнения, они исчезли, когда я


увидела, как мистер Сандерс переводит жену через дорогу. И вот я хочу вас


спросить, сэр Генри: что, по-вашему, мне было делать? Жизнерадостная


счастливая молодая женщина.., и я знала, что ее очень хотят убить.


- Дорогая, вы не перестаете меня изумлять.


- Это оттого, что вы не хотите смотреть фактам в лицо. Впрочем, теперь


этим редко кто себя утруждает. В глубине души вы уверены, что ничего такого


просто быть не может. Так вот в том-то и дело, что может! И еще как может! К


несчастью, мои возможности были сильно ограничены. Не могла же я идти с этим


в полицию! Не меньшей глупостью было бы и пытаться предостеречь жену: она


безгранично доверяла своему мужу. Тогда я решила побольше узнать об этой


паре. Когда сидишь с рукоделием у камина, не так уж трудно вызвать человека


на разговор. Миссис Сандерс - Глэдис Сандерс - только того и нужно было -


поболтать. Оказалось, что они недавно поженились. Вскорости муж должен был


получить наследство, но пока они едва сводили концы с концами. По существу,


молодые жили на проценты с ее капитала. Она все сокрушалась, что не может


воспользоваться самим капиталом. Я еще подумала, что у нее довольно


предусмотрительные родственники. Но с процентами она могла делать все что


угодно - хоть завещать! Что, кстати, и сделала. Сразу же после свадьбы они с


мужем составили завещания - каждый в пользу друг друга. Это было очень


трогательно. "Ничего! Скоро дела у Джека пойдут в гору..." - только и


твердила она. Пока же им приходилось трудновато. В гостинице они снимали


комнату на верхнем этаже - там, где обычно живет прислуга. В случае пожара -


хуже не придумаешь. Правда, это было вроде как предусмотрено - прямо у окна


была пожарная лестница. Я как можно деликатнее выяснила, нет ли там еще и


балкона? Очень уж они мне не нравятся, эти балконы. Подтолкнул и.., ну, вы


понимаете.


Оказалось, балкон был, но она мне обещала не выходить на него. Я сказала,


что видела очень нехороший сон. Это подействовало. Такое иногда оказывается


очень действенным. По-видимому, она тут же о нашем разговоре рассказала


мужу. Во всяком случае, он начал довольно странно на меня посматривать.


Вспомнил, наверное, что я тоже была в том трамвае.


Я тем временем совершенно измучилась, поскольку никак не могла придумать,


как бы помешать его замыслам. Конечно, для этого достаточно было бы и пары


слов, сказанных мною Сандерсу на ушко, но это не предотвращало несчастья, а


только его откладывало. Сандерс попросту отложил бы исполнение своего плана


на неопределенное время. В конце концов, я пришла к выводу, что единственный


способ решить эту проблему - устроить ему ловушку. То есть заставить его


совершить покушение, но сделать это так, чтобы он выдал себя с головой. Для


Глэдис это, конечно, будет страшным потрясением, но зато это предотвратит


несчастье!


- Поразительно! - сказал доктор Ллойд. - И как же вы этого добились?


- Была у меня одна мысль... Только я не успела ее осуществить: этот


человек опередил меня. Он нанес удар первым. Поняв, что я жду очередного


несчастного случая, он инсценировал.., убийство!


Все ахнули. Мисс Марпл насупилась.


- Какой-то сумбурный получается рассказ. Но все произошло так


неожиданно... И я была так подавлена... Никак не могу избавиться от мысли,


что могла предотвратить это несчастье. Но на все воля Божья, и не нам судить


о делах его. Я сделала все, что могла.


Помню, меня мучил безотчетный страх. Нас всех словно преследовало


несчастье. Это было как проклятье. Началось все с Джорджа, швейцара.


Бронхит, перешедший в пневмонию, - и в четыре дня его не стало. Это было


тяжелым ударом для всех. До Рождества оставалось всего четыре дня. Затем


одна из горничных, очень милая девушка, порезала палец и через день умерла


от заражения крови.


Вскоре после этого я сидела в гостиной с мисс Троллап и миссис Карпентер.


Миссис Карпентер все смаковала эти печальные события. Отвратительная была


особа.


"Помяните мое слово, - говорила она, - это еще не конец. Бог любит


троицу. Будет еще одна смерть, можете не сомневаться. Долго ждать не


придется".


И вот, когда она это говорила, я подняла голову и увидела в дверях


мистера Сандерса. Никогда не забуду выражения его лица. Он тут же опомнился


и улыбнулся, но я уже все поняла. Никто и ничто не разуверит меня, что


именно слова миссис Карпентер подтолкнули его.


Он подошел к нам и со своей обычной приветливой улыбкой поинтересовался:


"Не нужно ли кому купить что-нибудь к Рождеству? Я скоро поеду в Кестон".


Когда через пару минут он отошел, мне почему-то стало не по себе.


"Где миссис Сандерс?" - поспешно спросила я.


Мисс Троллап ответила, что Глэдис уехала к своим друзьям, каким-то


Мортимерам, играть в бридж. Я немного успокоилась, но никак не могла


избавиться от ощущения, что времени остается совсем немного. Через полчаса я


встала и отправилась в свою комнату. Повстречав на лестнице доктора Коулза,


который был там врачом - он спускался вниз, - я попросила его зайти,


поскольку хотела проконсультироваться у него по поводу моего ревматизма. Он


по секрету сообщил мне о смерти бедняжки Мэри, той горничной. "Управляющий


не хочет огласки, - заявил он, - и просил сохранить все в тайне". Я ничего


ему не сказала, хотя, с тех пор как бедная девушка испустила последний


вздох, постояльцы ни о чем другом уже и не говорили. Такие новости


расходятся быстро - человек его профессии должен бы знать это как никто


другой. Однако доктор Коулз был настолько наивен, что позволял себе верить в


то, во что бы ему хотелось верить. Он вообще, по-моему, все принимал за


чистую монету. Так что мне очень не понравилось то, о чем он обмолвился


перед уходом. Сандерс просил его осмотреть жену. Оказывается, ей последнее


время нездоровилось. Несварение желудка, общая подавленность...


И это в тот же день, когда сама Глэдис Сандерс сказала мне, что с


желудком у нее, слава Богу, все в порядке.


Можете себе представить? Мои подозрения усилились во много раз. Мистер


Сандерс подготавливал почву. Но что он собирался делать? Доктор Коулз ушел,


прежде чем я успела поделиться с ним своими опасениями. Хотя что могла ему


сказать? Когда я вышла из комнаты, по лестнице спускался Сандерс собственной


персоной! Он был в пальто и снова спросил, не нужно ли мне чего в городе.


Помню, я с большим трудом не сказала ему все, что я о нем думаю. Пройдя в


комнату для отдыха, я заказала чаю. Было ровно половина шестого.


Все, что произошло в дальнейшем, я хочу рассказать вам как можно


подробнее. Без четверти семь - я все пила чай - в комнату вошел мистер


Сандерс и с ним два джентльмена". Все трое были, что называется, навеселе.


Мистер Сандерс, оставив друзей, направился прямо к нам с мисс Троллап и


заявил, что хочет посоветоваться насчет рождественского подарка для жены.


Речь шла о сумочке.


"Понимаете, - сказал он, - я простой моряк. В таких вещах совершенно не


разбираюсь, а мне предложили целых три штуки на выбор. Хотелось бы услышать


мнение людей знающих".


Мы сказали, что рады будем помочь, и он попросил, если это нас не


затруднит, подняться в его номер, потому что в любой момент может вернуться


жена.


Мы пошли с ним. Никогда не забуду, что произошло потом. Даже сейчас, как


вспомню, у меня начинают дрожать руки.


Мистер Сандерс открыл дверь своего номера и включил свет. Не помню, кто


увидел ее первым. Миссис Сандерс ничком лежала на полу.


Я подбежала к ней, хотела потрогать пульс... Бесполезно. Она уже остыла.


Около головы лежал набитый песком чулок, которым, по всей видимости, ее и


ударили. Эта идиотка Троллап тут же разревелась и принялась нелепо топтаться


в коридоре. Сандерс вскрикнул и бросился к жене, только я и дотронуться до


нее ему не позволила. Понимаете, я была уверена, что это его рук дело.


Думала, он хочет что-то убрать или спрятать.


"Трогать ничего нельзя, - сказала я. - Возьмите себя в руки, мистер


Сандерс. Мисс Троллап, пожалуйста, ступайте вниз и позовите хозяина".


Сама я так и осталась стоять на коленях у тела. Хоть у меня и не было


сомнений, чьих рук это дело, я вынуждена была признать, что если Сандерс и


играет, то играет блестяще. Он действительно выглядел потрясенным и жалким.


Вскоре появился хозяин. Он только заглянул в комнату и тут же всех нас


оттуда выставил, запер дверь и, забрав ключ себе, побежал звонить в полицию.


Казалось, прошла вечность, прежде чем они приехали. Потом мы узнали, что


линия была занята и хозяину пришлось посылать в участок боя, а гостиница


находится довольно далеко от города, у самой вересковой пустоши... За это


время миссис Карпентер чуть с ума нас всех не свела. Ни на секунду не


умолкала. Мол, какая она проницательная и как скоро оправдались ее слова


"Бог троицу любит". Сандерс все бродил по саду, схватившись за голову, и


изображал полную безутешность.


Наконец появилась полиция. Они поднялись наверх с хозяином и мистером


Сандерсом. Потом послали за мной. Инспектор сидел за столом и что-то писал.


Приятный такой мужчина... Он производил впечатление очень умного человека.


"Мисс Джейн Марпл?" - спросил он.


"Да".


"Как я понял, мадам, вы были здесь, когда обнаружили тело?"


Я подтвердила и подробно описала случившееся. Думаю, появление человека,


способного более-менее сносно отвечать на вопросы, он воспринял как подарок


судьбы, ведь до того ему приходилось иметь дело только с Сандерсом и Эмили


Троллап, все еще пребывавшей в полной прострации. Впрочем, чего можно было


ожидать от бедняжки? Помню, мама всегда говорила: настоящая леди должна


уметь держать себя в руках.


- Замечательно сказала ваша мама, - мрачно заметил сэр Генри.


- Когда я закончила, инспектор сказал:


"Благодарю вас, мадам. К сожалению, вынужден просить вас еще раз


взглянуть на тело. Нам важно знать, все ли осталось как было".


Я объяснила, что помешала Сандерсу прикасаться к телу, и инспектор


одобрительно кивнул.


"Похоже, джентльмен ужасно расстроен", - заметил он.


"Похоже", - ответила я.


Не думаю, чтобы я сказала это уж слишком особенным тоном, но инспектор


взглянул на меня с явным интересом.


"Итак, все осталось в точности как было?" - переспросил он.


"Да, кроме шляпки", - ответила я.


Инспектор живо взглянул на меня.


"Что значит кроме шляпки?"


Я объяснила, что раньше она была у бедняжки Глэдис на голове, а теперь


лежит рядом, и предположила, что ее сняла полиция. Инспектор, однако,


заявил, что они ничего не трогали. Он стоял и смотрел на лежавшую ничком


миссис Сандерс. Она, видимо, собиралась куда-то идти: на ней было


темно-красное твидовое пальто с серым меховым воротником. Простенькая шляпка


из красного фетра лежала как раз у ее головы.


Озадаченно нахмурившись, инспектор молчал. Внезапно он спросил:


"Вы случайно не помните, мадам: на ней были сережки? Она вообще их


носила?"


К счастью, я очень наблюдательна, и тут же вспомнила, что из-под полей


шляпки действительно виднелись жемчужинки. Они еще поблескивали... Правда, я


не помнила, как часто она их надевала. Но на первый вопрос могла ответить с


уверенностью.


"Тогда все ясно. Кто-то рылся в шкатулке с драгоценностями, хотя, как я


понимаю, особых ценностей там не было... Видите? Даже кольца с пальцев


сняли. Убийца, должно быть, забыл про сережки и вернулся за ними.


Хладнокровный тип! Или... - Он внимательно оглядел комнату и медленно


произнес:


- Или, возможно, он до сих пор тут".


Но я отвергла это предположение, объяснив, что лично заглядывала под


кровать, а хозяин раскрывал гардероб. Больше же спрятаться в комнате было


просто негде. Оставалось, правда, еще закрытое на ключ отделение для шляпок


в середине гардероба, но оно было слишком мало, да еще и с полками... Вряд


ли там кто мог поместиться.


Инспектор медленно кивнул.


"Согласен, мадам, - сказал он. - Значит, он все-таки возвращался.


Удивительно хладнокровный тип".


"Но ведь хозяин запер дверь и забрал ключ!" - напомнила я.


"Это ничего не значит. Он мог пробраться через балкон с пожарной


лестницы. Возможно, вы ему помешали, и он выскользнул в окно, а когда ушли,


вернулся и продолжил свое дело".


"Вы уверены, что это был вор?" - спросила я.


"А разве не похоже?" - сухо заметил он.


Что-то в его тоне меня успокоило. Чувствовалось, что и у него мистер


Сандерс в роли безутешного вдовца вызывает серьезные сомнения.


Видите ли - чего уж скрывать, - я была абсолютно уверена, что это


Сандерс. Я ведь знала, что он уже пытался убить жену. Такое совпадение было


бы слишком фантастическим. Я точно знала, что мистер Сандерс самый


обыкновенный негодяй. И однако, хотя его так называемая скорбь ни на минуту


не ввела меня в заблуждение, он удивительно искусно играл свою роль и


чувства его казались совершенно неподдельными.


Должна признаться, первые сомнения появились у меня после разговора с


инспектором. Если убийца - Сандерс, зачем ему было лезть по пожарной


лестнице и вынимать сережки из ушей жены? Я считала его довольно умным - и


потому-то таким опасным - человеком, чтобы идти на ничем не оправданный


риск.


Мисс Марпл оглядела слушателей.


- Вы, наверное, уже догадываетесь, к чему я веду? Этот мир полон


неожиданностей. Я была слишком уверена - думаю, это меня и ослепило.


Последствия оказались самыми плачевными. Следствие со всей неопровержимостью


установило, что мистер Сандерс никак не мог совершить преступления!


У миссис Бантри вырвался вздох изумления. Мисс Марпл повернулась к ней:


- Прекрасно вас понимаю, дорогая. Я и сама этого не ожидала, но факты -


вещь упрямая. Если они говорят, что вы ошибаетесь, надо просто смириться и


начать все сначала. И все же ничто не могло поколебать моей уверенности в


том, что мистер Сандерс - убийца.


Вы конечно же хотите узнать, что это были за факты. Как вам уже известно,


миссис Сандерс провела день с друзьями, некими Мортимерами, за игрой в


бридж. Она ушла от них приблизительно в четверть седьмого. От дома


Мортимеров до Гидро четверть часа ходьбы, а если идти быстрым шагом, то и


того меньше. Значит, она вернулась около шести тридцати. Поскольку никто


этого не видел, можно предположить, что она вошла через боковую дверь и


сразу прошла в свою комнату. Потом она переоделась: коричневые пиджак и


юбка, в которых она уходила, висели в гардеробе. По всей видимости, она уже


снова собиралась уходить, когда на нее обрушился удар. Вероятно, она так и


не узнала, кто ее ударил. Мешок с песком, знаете ли, страшная штука. Скорее


всего, убийца прятался в одном из стенных шкафов. В том, который она не


открывала.


Теперь о передвижениях мистера Сандерса. Из отеля он выехал, как я уже


говорила, приблизительно в пять тридцать или немногим позднее. Сделав


несколько покупок, заглянул - это было уже около шести - в отель "Гранд


Спа", где повстречал двух друзей, с которыми сыграл несколько партий в


бильярд и выпил, как мне представляется, изрядное количество виски. Начиная


с шести вечера Хичкок и Спендер - это имена друзей - фактически не отходили


от Сандерса. Потом они все вместе вернулись в Гидро. Когда без четверти семь


Сандерс подошел к нам с мисс Троллап, его жена была уже мертва.


И знаете, я беседовала с этими его друзьями, и, хотя их грубость и


невоспитанность произвели на меня самое тягостное впечатление, в одном я


была уверена: утверждая, что Сандерс провел с ними весь вечер, они говорили


чистую правду.


Выяснилась еще одна деталь. Оказалось, во время бриджа миссис Сандерс


позвали к телефону. С ней пожелал говорить какой-то мистер Литтлворт.


Разговор, казалось, и обрадовал, и взволновал ее. Настолько, что она


допустила в игре несколько серьезных ошибок. А потом вдруг ушла - намного


раньше, чем ожидали хозяева. , Мистер Сандерс, когда его спросили, знает ли


он среди друзей жены человека по имени Литтлворт, заявил, что никогда о


таком не слышал. Судя по поведению миссис Сандерс, она его тоже не знала.


Тем не менее в комнату от телефона она возвратилась в очень хорошем


настроении. Похоже на то, что неизвестный назвал хозяевам вымышленное имя,


что уже подозрительно, не так ли?


Как бы то ни было, проблема оставалась нерешенной. Версия об ограблении


казалась маловероятной, но появился еще один вариант: миссис Сандерс


назначила кому-то свидание. Не забрался ли этот "кто-то" по пожарной


лестнице к ней в комнату? Возможно, они поссорились. Возможно, он неожиданно


на нее напал... Мисс Марпл замолчала.


- И что же? - спросил сэр Генри. - Каков же ответ?


- Быть может, кто-то уже догадался?


- Только не я, - вздохнула миссис Бантри. - Как жаль, что у Сандерса есть


алиби. Но, если оно вас удовлетворяет, значит, это все-таки не он.


Джейн Хелльер подняла свою красивую головку.


- А зачем заперли отделение для шляпок? - спросила она.


- Какая вы умница, дорогая! - умилилась мисс Марпл. - Меня это тоже


насторожило. Но объяснение оказалось очень простым: там были пара туфель и


носовые платки, которые бедняжка вышивала мужу к Рождеству. Сюрприз. Ключ


нашли у нее в сумочке.


- А! - протянула Джейн. - Тогда понятно.


- Как раз нет! - возразила мисс Марпл. - Собственно говоря, это


единственная по-настоящему важная деталь. Именно она и нарушила планы


убийцы.


Все взоры обратились к мисс Марпл.


- Я два дня ломала над этим голову, - продолжала она. - И так


прикидывала, и эдак, а потом вдруг - раз! - и все стало ясно. Я разыскала


инспектора и попросила его кое-что предпринять. Он согласился.


- Но что именно вы попросили?


- Надеть шляпку на голову бедняжки. И конечно же он не смог. Это была не


ее шляпка, понимаете?


Миссис Бантри широко раскрыла глаза. - - Но ведь сначала она была на


ней?


- В том-то и дело, что не на ней... Мисс Марпл остановилась, чтобы дать


слушателям возможность осмыслить ее слова.


- Мы были так уверены, что в комнате лежало тело бедняжки Глэдис, что


даже не взглянули на лицо. Она ведь лежала ничком, вы помните?


- Но она была убита?


- Да, позже. Когда звонили в полицию, Глэдис Сандерс была еще жива.


- Вы имеете в виду, что кто-то притворился ею? Но вы же дотрагивались


до...


- Верно, я дотрагивалась до мертвого тела, - мрачно подтвердила мисс


Марпл.


- Черт возьми! - воскликнул полковник Бантри. - Куда же они потом дели


это.., первый труп?


- Унесли обратно, - ответила мисс Марпл. - Идея чудовищная, но очень


остроумная. Кстати, на эту мысль его натолкнул наш разговор в гостиной. Тело


несчастной Мэри, горничной! Почему бы его не использовать? Помните, комната


Сандерсов была наверху, рядом с помещениями прислуги? Так вот, комната Мэри


находилась через две двери. Сандерс рассчитывал на то, что ритуальные


работники по вечерам не работают. Он перетащил тело через балкон (в пять уже


темно), надел на него одно из платьев жены, ее красное пальто... И вдруг


обнаружил, что шляпное отделение заперто! Тогда ему пришлось взять одну из


шляпок бедной девушки. Он был уверен, что никто этого не заметит. Положив


возле тела мешок с песком, он ушел. Для его алиби все было готово!


Потом он звонит жене и называется мистером Литтлвортом. Не знаю, что он


ей наговорил: она, как я уже сказала, была очень доверчива. Так или иначе,


он убедил ее закончить игру пораньше и встретиться с ним в саду Гидро. В


семь часов возле пожарной лестницы. Вероятно, сказал правду, что ее ждет


сюрприз.


Вернувшись с друзьями в "Гидро", он устроил так, чтобы я и мисс Троллап


присутствовали, когда он обнаружит тело. Он даже сделал вид, что хочет


перевернуть его. И я сама его остановила! Ну вот, а когда послали за


полицией, он, якобы в смятенных чувствах, вышел в сад. Никто не


интересовался, что он делал после. А после он встретился с женой и провел ее


по пожарной лестнице в их номер. Возможно, он заранее придумал какую-то


историю, объясняющую нахождение в их комнате тела умершей горничной. И вот


его жена наклоняется, и он, подняв мешок с песком, наносит ей удар. Господи!


Даже сейчас мне становится плохо при одной мысли об этом. Затем быстро


раздевает ее, вешает одежду в гардероб и надевает на нее то, что было надето


на Мэри.


Но шляпка не надевается! У Мэри была короткая стрижка, а у Глэдис


Сандерс, как я говорила, волосы собраны в большой узел. Сандерсу приходится


оставить шляпку рядом с телом, понадеявшись, что на это не обратят внимания.


Затем он переносит тело бедной Мэри назад в ее комнату и приводит его в


надлежащий вид.


- Подумать только! - воскликнул доктор Ллойд. - Какой риск! Ведь полиция


могла приехать раньше.


- Помните, линия была не в порядке? - сказала мисс Марпл. - Тоже его рук


дело. Он никак не мог допустить, чтобы полиция прибыла слишком рано. Потом


они еще провели какое-то время в офисе хозяина, прежде чем идти наверх.


Самым уязвимым местом в плане Сандерса была разница в степенях окоченения


тела его жены и умершей на полтора часа раньше горничной. Но среди людей,


которые обнаружили тело первыми, не было специалистов. Доктор Ллойд кивнул:


- Полицейский врач, прибывший не раньше половины восьмого, уже не мог с


точностью определить, было ли убийство совершено без четверти семь или - как


это произошло в действительности - в семь или семь с чем-то.


- Но я.., я-то должна была догадаться! - воскликнула мисс Марпл. - Я же


трогала руку, и она была холодна как лед! Но я не догадалась... Даже когда


вскоре после этого инспектор сказал, что убийство было совершено как раз


перед нашим приходом.


- Думаю, мисс Марпл, вы поняли гораздо больше, чем это было возможно, -


успокоил ее сэр Генри. - Но чем же все кончилось?


- Сандерса повесили, - холодно ответила мисс Марпл. - И поделом.


Нисколько не жалею, что помогла отправить его на виселицу. Совершенно не


понимаю этих так называемых гуманистов, которые приходят в ужас от смертной


казни.


Выражение ее лица смягчилось.


- В чем я себя действительно упрекаю, так это в том, что не сумела спасти


эту бедняжку. Впрочем, как знать? Может, оно и лучше, что она умерла


счастливой, так и не узнав правды. Она так любила этого негодяя, так ему


верила! По крайней мере, она не узнала, каков он был на самом деле.


- Хоть в этом ей повезло, - тихо сказала Джейн Хелльер. - Не так уж это и


мало. Хотела бы я...


Она замолчала.


Мисс Марпл искоса взглянула на прекрасную Джейн Хелльер и сочувственно ей


кивнула:


- Понимаю, милая. Как я вас понимаю...


СМЕРТЬ МИСС РОЗЫ ЭММОТ


Агата КРИСТИ


ONLINE БИБЛИОТЕКА


http://www.bestlibrary.ru


В субботу утром сэр Генри Клитеринг, отставной комиссар Скотленд-Ярда,


спускаясь к завтраку, чуть не столкнулся с хозяйкой дома, миссис Бантри. Она


выбежала из столовой возбужденная и расстроенная.


Полковник Бантри сидел за столом, и его лицо было краснее обычного.


- Доброе утро, - приветствовал он Клитеринга. - Отличный денек. Садитесь.


Сэр Генри сел и пододвинул к себе тарелку с почками и беконом.


- Долли немного расстроена сегодня, - пояснил полковник.


- Я так и понял, - сдержанно произнес сэр Генри. Состояние миссис Бантри


несколько озадачило его. Он знал ее как на редкость уравновешенную женщину,


не позволяющую себе поддаваться унынию или эмоциям. Единственной ее страстью


был сад.


- Ее расстроила новость, которую мы узнали утром. Дочка Эммота, владельца


"Синего кабана"...


- А-а... Понятно.


- Такая хорошенькая девушка. И такая неосмотрительная... - задумчиво


проговорил полковник. - Обычная история. Я даже повздорил из-за этого с


Долли. Глупо, конечно. Разве женщину переспоришь? Долли, естественно,


полностью на стороне девушки. Вы же знаете, как это у них: все мужчины скоты


- и пошло, и поехало. Но не скажите, не те сейчас времена. Девушки отлично


знают, на что идут. Так что соблазнитель вовсе не обязательно злодей. В


половине случаев - совсем нет. Мне, например, этот Сандфорд чем-то даже


симпатичен. Какой из него донжуан? Обычный простофиля...


- Так это из-за него?


- Вроде бы да. Хотя точно не знаю, - признался полковник. - Какие-то


слухи, сплетни... Ну, а раз не знаю, то и торопиться с выводами и


разбрасываться обвинениями тоже не собираюсь. Черт побери! Надо же иногда и


думать, что говоришь. Так прямо Долли и сказал. Ведь расследование!


- Расследование?


Полковник Бантри удивленно вздернул брови:


- Ну да. Разве я не сказал? Девушка-то утопилась. Из-за чего и шум.


- Ну и ну! - Сэр Генри нахмурился.


- Я сам расстроился. Надо же! Такая была хорошенькая, плутовка. Отец у


нее уж очень суровый, все знают. Наверное, из страха перед ним и...


- А где она утопилась?


- Чуть пониже мельницы, там течение быстрое. И мостик... Страшно даже


представить...


Полковник Бантри развернул газету, пытаясь отвлечься от неприятных


мыслей.


Сэра Генри не слишком задела эта трагедия. После завтрака он расположился


на лужайке в удобном кресле, надвинул на глаза шляпу и предался тихому


созерцанию окрестных красот.


Около половины двенадцатого на лужайку прибежала горничная.


- Простите, сэр, пришла мисс Марпл и хочет вас видеть.


- Мисс Марпл?


Сэр Генри встал и поправил шляпу. Визит удивил его. Он прекрасно знал,


что эту спокойную и обходительную старую деву, проницательную до


невероятности, трудно вывести из равновесия. Он мог припомнить по меньшей


мере дюжину неразрешимых случаев, которым эта типичная "провинциальная


старая дева" находила единственно верное объяснение. Сэр Генри питал


глубокое уважение к мисс Марпл. Интересно, что же привело ее к нему?


Мисс Марпл он нашел в гостиной. Она сидела как всегда очень прямо, рядом


лежала хозяйственная кошелка трогательной расцветки. Щеки почтенной дамы


казались розовее обычного. Она явно была взволнована.


- Сэр Генри.., я так рада! - Она поднялась. - Как хорошо, что я вас


нашла! Надеюсь, вы простите мне этот визит...


- Ну что вы, я польщен, - сказал сэр Генри, пожимая протянутую ему


хрупкую руку. - Но миссис Бантри как раз вышла.


- Да, я видела, как она разговаривает с Футитом, мясником, - подтвердила


мисс Марпл. - На него же вчера машина наехала... То есть не на самого


Футита, а вот на его собаку... Гладкошерстный фокстерьер, довольно-таки, к


слову сказать, жирный и злобный. Впрочем, у мясников почему-то всегда такие.


- Возможно, - согласился сэр Генри. - Так я вас слушаю.


- Даже хорошо, что миссис Бантри нет дома, - продолжала мисс Марпл. - Я


хотела поговорить именно с вами - по поводу этого печального случая.


- С Генри Футитом? - спросил сэр Генри в некотором недоумении.


Мисс Марпл посмотрела на него с укором.


- Конечно нет. С Розой Эммот. Вы ведь уже знаете? Сэр Генри кивнул:


- Бантри мне рассказал. Весьма печально. - Он никак не мог понять, при


чем тут он.


Мисс Марпл снова села. Сел и сэр Генри. Когда мисс Марпл заговорила, лицо


ее выразило сильнейшую тревогу:


- Быть может, вы помните, сэр Генри, как приятно мы проводили время,


обсуждая всякие загадочные случаи и находя им объяснение. Вы были столь


любезны, что даже отметили некоторые мои успехи.


- Да вы нас всех превзошли, мисс Марпл, - отозвался сэр Генри. - У вас


просто талант добираться до истины. Помнится, вы каждый раз приводили случай


из деревенской жизни, который давал вам ключ к разгадке. - Он улыбнулся, но


мисс Марпл по-прежнему была очень печальна.


- Вот эти ваши похвалы и позволили мне набраться духу прийти к вам


сейчас. Я чувствую, что, если скажу вам одну вещь, вы, по крайней мере, не


будете надо мной смеяться.


Сэр Генри понял наконец, что ей и в самом деле не до шуток.


- Сэр Генри, эта девушка. Роза Эммот... Она ведь не утопилась... Ее


убили... И я знаю, кто это сделал. Сэр Генри некоторое время безмолвствовал.


- Это очень серьезное заявление, мисс Марпл, - заметил наконец он.


- Знаю, потому и пришла.


- Но, дорогая мисс Марпл, вы обращаетесь не по адресу. Теперь я просто


частное лицо. Если вы располагаете какими-либо сведениями, вам надо идти в


полицию.


- Думаю, как раз этого мне делать и не стоит.


- Почему же?


- Видите ли, у меня нет.., как это у вас называют.., оснований.


- Так это только ваша догадка?


- Если угодно, да. То есть не совсем. Я знаю. Точно знаю. Но если я


приведу свои доводы инспектору Друитту, он попросту рассмеется. И, пожалуй,


я не смогу его за это упрекнуть. Я даже не знаю, как к такого рода


свидетельствам отнесетесь вы...


- Например?


- Например, некто Пизгуд <Пизгуд - "говорящее" имя, означающее: хорошие


бобы.>, приехав несколько лет назад на тележке продавать овощи, оставил моей


племяннице вместо репы морковь, и это полностью подтверждает мою догадку.


- Подходящая фамилия для торговца, - пробормотал сэр Генри. - Как я


понимаю, вы видите здесь какую-то аналогию?


- Я вижу здесь человеческую натуру, - сказала мисс Марпл. - Я, знаете ли,


не первый год живу в деревне. Вопрос в том, верите вы мне или нет.


Она пытливо посмотрела на сэра Генри. Ее румянец стал еще гуще.


Сэр Генри привык действовать решительно и не размениваться по мелочам.


Каким бы невероятным ни казалось ему заявление мисс Марпл, он ни на миг не


усомнился в его истинности:


- Я безусловно вам верю, мисс Марпл, только не совсем понимаю, чем тут


могу помочь.


- Я много думала о случившемся, и так и эдак проверяя свои выводы, -


сказала мисс Марпл, - но, повторяю, просто не решаюсь идти в полицию без


каких-либо фактов. А фактов у меня нет. И вот я хотела вас попросить


заняться этим происшествием. Инспектор Друитт будет очень польщен, можете


мне поверить. Мелчетт - начальник полиции - целиком вам доверится, в этом я


уверена.


Она ожидающе на него взглянула.


- И какими данными вы снабдите меня для начала?


- Я решила, что напишу имя убийцы на бумажке, - сказала мисс Марпл, - и


отдам вам. Если в результате расследования окажется, что этот человек ни при


чем, что ж... Значит, я глубоко заблуждалась.


Она помолчала и, вздрогнув, добавила:


- Это ужасно. Просто ужасно, если повесят невинного человека.


- Да что такое? - вскричал сэр Генри.


- Конечно, я могла и ошибиться. - Лицо мисс Марпл было страшно


огорченным. - Впрочем, не думаю... Инспектор Друитт человек вполне разумный.


Но обычное благоразумие иногда очень опасно: оно не позволяет делать смелых


предположений.


Сэр Генри с любопытством взглянул на нее.


Мисс Марпл открыла свою маленькую сумочку, вытащила записную книжку,


вырвала листок, аккуратно вывела на нем имя и, сложив пополам, протянула


сэру Генри.


Имя ему ничего не говорило. Сэр Генри слегка поднял брови, посмотрел на


мисс Марпл и спрятал листок в карман.


- Ну и ну, - сказал он. - Довольно необычная история. Ничем подобным мне


еще заниматься не приходилось. Но буду рад утвердиться в своем мнении.., о


вас, мисс Марпл.


***


Сэр Генри сидел в кабинете полковника Мелчетта - начальника полиции


графства. Там же присутствовал инспектор Друитт.


Начальник полиции был мал ростом и держался очень воинственно. Инспектор


же, напротив, был очень спокоен и добродушен: возможно, потому, что природа


не обделила его ни ростом, ни статью.


- Я понимаю: довольно бесцеремонно с моей стороны вторгаться в это дело,


- сказал сэр Генри с подкупающей улыбкой. - Ведь я даже толком объяснить не


могу, почему это делаю. ("Что верно, то верно", - подумал он про себя.) -


Дружище, вы не представляете, как мы польщены! Такая честь! - с энтузиазмом


вскричал начальник полиции. "Бедняга, совсем спятил от скуки у этих Бантри,


- добавил он про себя. - Еще бы: старик с утра до ночи ругает правительство,


а старуха без конца мелет про свои луковицы".


- Да что вы, мы так вам благодарны, сэр Генри, - вторил ему инспектор. -


Жаль только, что нет настоящего дела. Ведь вы один из лучших в Англии! "Ну


почему он не появился раньше?" - вертелось у него в голове.


- Боюсь только, тут все слишком ясно. Ясно и подло, - сказал начальник


полиции. - Поначалу решили, что девушка утопилась. Она ведь, знаете, была


беременна. Однако наш врач Хейдок - малый дотошный. Он-то и обнаружил синяки


на руках. По-видимому, ее схватили и столкнули в реку.


- Но какая для этого нужна сила!


- Думаю, она даже не сопротивлялась: ее застали врасплох. И потом, этот


мостик вечно скользкий, да и перила только с одной стороны.


- Вы точно установили, что трагедия произошла именно на мостике?


- Да. Тут есть мальчишка лет двенадцати, Джимми Браун, так он был в лесу,


близко от берега. Ну, и слышал крик на мосту, а потом всплеск. Уже темнело,


и он разглядел только, что в воде плавает что-то белое. Он тут же побежал за


подмогой, девушку вытащили, но было уже поздно.


Сэр Генри кивнул.


- А на мосту он никого не видел?


- Нет, но ведь было уже темно, и потом - туман...


- У нас есть записка, сэр, - сказал инспектор Друитт, обращаясь к сэру


Генри. - Нашли в кармане ее платья. Написана вроде карандашом, каким рисуют


художники. Сильно размокла, но прочесть можно.


- И что там?


- Записка от молодого Сандфорда. "Хорошо. Встретимся на мосту в восемь


тридцать. Р. С.". Вот как раз в это время Джимми Браун и слышал всплеск.


Может, чуть позже.


- Вы знакомы с Сандфордом? - продолжал полковник Мелчетт. - Он здесь


живет уже около месяца. Из этих молодых архитекторов, вечно увлеченных


каким-то очередным новшеством. Строит дом для Аллингтона. Один Бог знает,


что из этого выйдет. Верно, стеклянный обеденный стол и стальные кресла.


Словом, очередная глупость, но, что ни говори, прекрасно характеризует этого


малого - Сандфорда. В духе времени, знаете... Никаких моральных устоев.


- Совратителей и в прежние времена хватало, - возразил сэр Генри. -


Появились чуть не раньше убийц.


- Да, - задумчиво произнес полковник Мелчетт, - наверное.


- Но каков мерзавец! - воскликнул Друитт. - Ведь тут все яснее ясного,


сэр Генри. Совратил девушку и решил улизнуть в Лондон. У него там есть


невеста, скромная молодая леди. Они помолвлены. Но, конечно, если она узнает


о Розе - свадьбе не бывать. Вот он и назначает Розе встречу на мосту. Вечер


туманный, поблизости никого, он хватает ее за плечи и сталкивает в реку.


Законченный негодяй! Надеюсь, он получит по заслугам - вот мое мнение.


Сэр Генри довольно долго молчал, не решаясь высказаться. Он понимал,


сколь сильно влияние местных предрассудков. Новомодный архитектор вряд ли


мог рассчитывать на сочувствие в консервативной деревушке Сент-Мэри-Мид.


- Полагаю, от него она и была беременна? - спросил он.


- Естественно, - подтвердил Друитт. - Она все рассказала отцу. Думала,


Сандфорд на ней женится. Как же, держи карман шире!


"Бог ты мой! - подумал сэр Генри. - Ну точно как в устаревшей


викторианской мелодраме. Невинная девушка, обольститель из Лондона, суровый


отец, измена... Не хватает только преданного деревенского влюбленного.


Пожалуй, пора выяснить и это".


- Неужели у такой хорошенькой девушки не было никого из местных? -


спросил он у инспектора.


- Вы имеете в виду Джо Эллиса? Отличный парень, плотник. Держалась бы его


- глядишь, осталась бы жива. Полковник Мелчетт кивнул в знак согласия.


- Знай свое место, - жестко произнес он.


- А как этот ваш Джо Эллис повел себя после трагедии? - спросил сэр


Генри.


- Трудно сказать, - ответил инспектор. - Парень он тихий, замкнутый.


Прямо молился на Розу. Все ей прощал. Надеялся, что вернется.


- Я бы хотел его увидеть, - сказал сэр Генри.


- Мы как раз к нему собираемся, - заметил полковник Мелчетт. - Надо


отработать все возможные версии. Только вот побеседуем для начала с Эммотом


да с Санд-фордом. А уж потом сразу к Эллису. Вас это устраивает, сэр


Клитеринг?


Сэр Генри заверил, что его это вполне устраивает. Тома Эммота они нашли в


"Голубом кабане". Это был крупный дородный мужчина средних лет с хитрыми


глазками и тяжелым подбородком.


- Рад вас видеть, джентльмены. Доброе утро, полковник. Заходите. Можем


поговорить прямо тут. Чего-нибудь выпьете, джентльмены? Нет? Ну как вам


будет угодно. Вы по поводу моей дочери? Да, хорошая была у меня дочурка.


Очень хорошая. Пока не явился этот негодяй.., прошу прощения, иначе и не


назовешь. Обещал жениться на ней. Обещал... Но я-таки найду на него управу.


Довел ее, скотина! Убийца проклятый! Навлек позор на всех нас. Бедная моя


девочка!


- Дочь говорила вам, что именно мистер Сандфорд виновник.., ее положения?


- спросил Мелчетт.


- За этим самым столиком все и выложила.


- А вы что ей сказали? - поинтересовался сэр Генри.


- Что сказал? - Эммот, казалось, был застигнут врасплох.


- Ну, возможно, грозились выгнать ее из дому?


- Расстроился, конечно, порядком, что и говорить. А кто бы на моем месте


не расстроился? Но чтобы выгнать из дому? Да никогда! - Он изобразил


благородное негодование. - Нет. Я только сказал ей, что в нашей стране,


слава Богу, еще есть закон, вот что я ей сказал. И закон заставит его


порядочно поступить с моей дочерью. А пойдет против закона, тогда. Бог


свидетель, дорого за это заплатит. Вот что я сказал. - Эммот стукнул кулаком


по столу.


- Когда вы в последний раз видели свою дочь? - спросил Мелчетт.


- Вчера. Около пяти за чаем.


- Как она себя вела?


- Ну, как всегда. Я ничего такого не заметил. Если бы я знал...


- Но вы не знали, - сухо заметил инспектор. Они ушли.


- Эммот производит не очень-то приятное впечатление, - задумчиво произнес


сэр Генри.


- Да, в общем, не ангел, - согласился Мелчетт. - Подвернись ему такой


случай, наверняка бы избил Санд-форда до полусмерти.


Следующий визит они нанесли архитектору. Рекс Сандфорд оказался совсем не


таким, как его успел представить себе сэр Генри. Это был высокий худой


мужчина с мечтательными голубыми глазами. Волосы у него были светлые и куда


длиннее принятого. Мало того, Санфорд, похоже, и не думал их расчесывать.


Голос у него был мягкий, бархатный и какой-то слишком уж женственный.


Полковник Мелчетт назвался и представил своих спутников. Затем попросил


архитектора рассказать, как тот провел предыдущий вечер.


- Надеюсь, вы понимаете, - предупредил полковник, - что я могу заставить


вас говорить, а все, что вы скажете, может быть использовано против вас. Я


хочу, чтобы вы это уяснили.


- Я.., я не понимаю, - пролепетал Сандфорд.


- Вам известно, что Роза Эммот утопилась вчера вечером?


- Да, и это невыносимо меня мучает. В самом деле: я даже не спал всю


ночь. А сегодня не могу заставить себя работать! Я чувствую себя виноватым,


страшно виноватым.


Он нервно провел пальцами по волосам, еще больше их растрепав.


- Я никому не хотел причинять зла. Я представить себе не мог, что она все


так воспримет!


Он рухнул на стул и спрятал лицо в ладонях.


- Я так понимаю, Сандфорд, вы отказываетесь сообщить, где находились


вчера в восемь тридцать вечера?


- Нет, нет, конечно же нет! Я вышел прогуляться.


- Вы ходили на встречу с мисс Эммот?


- Нет. Сам по себе.., в лес... Далеко, очень далеко.


- Тогда, сэр, как вы объясните эту записку, которую мы обнаружили в


кармане покойной?


Инспектор Друитт невозмутимым тоном зачел ее вслух.


- Итак, сэр, вы отрицаете, что писали это?


- Нет, нет, не отрицаю. Я и в самом деле написал эту записку. Роза


просила о встрече. Она настаивала. Я не знал, что делать, вот и написал.


- Вот так-то лучше, - сказал инспектор.


- Но я не ходил! - Голос Сандфорда задрожал от волнения и вдруг стал


очень тонким. - Я не ходил! Я чувствовал, что лучше не ходить! Назавтра я


должен был вернуться в Лондон. Я чувствовал, что нам лучше не встречаться. Я


хотел написать.., оттуда.., что-нибудь устроить.


- Вам известно, сэр, что девушка ждала ребенка и называла вас его отцом?


Сандфорд застонал, но ничего не ответил.


- Это верно, сэр?


Сандфорд снова закрыл лицо руками.


- Я думаю, да, - выдавил он.


- А-а! - Инспектор Друитт не мог скрыть злорадства. - Теперь об этой


вашей "прогулке". Кто-нибудь видел вас вчера вечером?


- Не знаю. Не думаю. По-моему, я никого не встречал.


- Жаль.


- Что вы имеете в виду?


Сандфорд посмотрел на него затравленным взглядом.


- Какое это имеет значение, гулял я или нет? Какое это имеет отношение к


тому, что Роза утопилась?


- Но, видите ли, она не сама бросилась в воду. Ее столкнули, мистер


Сандфорд, - сказал инспектор.


- Столкнули... - Прошло некоторое время, прежде чем молодой человек


осознал весь ужас этих слов. - Боже мой! Но тогда, значит...


Он рухнул в кресло.


Полковник Мелчетт направился к выходу.


- И помните, Сандфорд: из дома ни на шаг. Они вышли. Инспектор и


начальник полиции обменялись взглядами.


- Полагаю, сэр, этого достаточно? - осведомился инспектор.


- Да. Выпишите ордер и арестуйте его.


- Простите, - сказал сэр Генри. - Я забыл перчатки.


Он вернулся в дом. Сандфорд продолжал сидеть в той же позе, бессмысленно


уставившись в пространство.


- Я специально вернулся, - обратился к нему сэр Генри. - Хочу, чтобы вы


знали: я постараюсь сделать все возможное, чтобы помочь вам. Причин я вам


открыть не могу, но прошу по возможности короче и точнее рассказать, что у


вас произошло с Розой.


- Она была такая хорошенькая, такая соблазнительная! И.., она сама этого


хотела. Как перед Богом говорю - это правда. А мне было так одиноко, никто


здесь меня не понимал. А она.., она была такой хорошенькой и вдобавок


отлично знала, чего добивается. - Тут его голос стал очень тихим. - Вот так


все и произошло. Она хотела, чтобы я женился на ней. А я.., я не знал, что


делать. Я обручен с девушкой в Лондоне. Если она когда-нибудь узнает об


этом, а теперь это уже неизбежно.., все пропало. Она не поймет. А почему она


должна понимать? Конечно, я подлец. Потом я избегал встреч с Розой. Думал,


вернусь в город, переговорю с адвокатом, договорюсь насчет денег на ее


содержание. Господи! Какой же я был дурак! Я вижу, что обстоятельства против


меня.


- Роза когда-нибудь угрожала самоубийством?


- Никогда. Мне в голову не приходило, что она может решиться на это.


- А что вы можете сказать о человеке по имени Джо Эллис?


- О плотнике? Он из почтенной деревенской семьи. Туповатый малый, но был


по уши влюблен в Розу.


- Может, это он приревновал? - предположил сэр Генри.


- Ревновать-то ревновал, но он, знаете, не из решительных. Страдал молча.


- Ну ладно. Мне надо идти, - спохватился сэр Генри и поспешил


присоединиться к своим спутникам.


- Знаете, Мелчетт, - сказал он, - мне кажется, прежде чем принимать


решительные меры, все же стоит сходить к этому Эллису. Вдруг арестуем не


того? В конце концов, ревность - достаточно веский повод для убийства, к


тому же довольно часто встречающийся.


- Оно, конечно, верно, - согласился инспектор, - но только не с Джо


Эллисом. Он такой тихоня, что и мухи не обидит. Никто сроду не видел, чтобы


он на кого-нибудь замахнулся или хотя бы прикрикнул... Однако все же лучше


выяснить, где он был вчера вечером. Джо сейчас как раз должен быть дома. Он


снимает комнату у миссис Бартлет - очень приличная особа, вдова.


Маленький коттедж, к которому они подошли, был безукоризненно чист.


Крупная плотная женщина средних лет открыла им дверь. У нее было милое лицо


и приветливые голубые глаза.


- Доброе утро, миссис Бартлет, - поздоровался инспектор. - Джо дома?


- Минут десять, как вернулся. Проходите, пожалуйста, господа.


Вытерев о фартук руки, она провела их в крошечную гостиную, заставленную


чучелами птиц, фарфоровыми собачками и прочими безделушками. Торопливо


пододвинув им стулья, она поправила покосившуюся этажерку и позвала:


- Джо, тут джентльмены хотят тебя видеть! Из кухни тут же донесся голос:


- Иду, вот только почищусь.


- Да вы присаживайтесь, миссис Бартлет, - спохватился полковник Мелчетт.


- О нет, сэр, что вы: как можно! - смутилась миссис Бартлет.


- Хороший Эллис жилец? - спросил Мелчетт беспечным тоном.


- Лучше и не бывает, сэр! Спокойный, покладистый. Спиртного в рот не


берет. Работу свою любит. А уж добрый! Никогда ни в чем не откажет.


Смастерил мне вон те полки, повесил новый шкафчик на кухне. Ну и много еще


чего по мелочам. И охотно все так делает, даже и просить не надо. Много ли


нынче таких молодых людей, как Джо, сэр?


- Какой-нибудь девушке здорово повезет, - небрежно заметил Мелчетт. -


Кстати, он ведь был влюблен в эту бедняжку, Розу Эммот?


Миссис Бартлет тяжко вздохнула:


- Глаза б мои не глядели. Молился на землю, по коброй она ходила, а она и


смотреть на него не хотела.


- А где Джо проводит вечера, миссис Бартлет?


- Обычно дома, сэр. Иногда мастерит чего, иногда читает - он ведь хочет


выучиться на бухгалтера.


- Так, так. И вчера вечером он тоже был дома?


- Да, сэр.


- Это точно, миссис Бартлет? - строго спросил сэр Генри.


Она повернулась к нему.


- Совершенно точно, сэр.


- С восьми до восьми тридцати вечера?


- Ну конечно, - рассмеялась миссис Бартлет. - Приделывал кухонный


шкафчик, а я ему помогала.


Сэр Генри посмотрел на ее улыбающееся лицо и ощутил смутные угрызения


совести.


Минутой спустя в комнату вошел Эллис. Это был высокий, широкоплечий, по


деревенским меркам очень видный парень. Застенчивый взгляд голубых глаз,


дружелюбная улыбка... Этакий добродушный молодой великан.


Мелчетт начал разговор, и миссис Бартлет удалилась на кухню.


- Мы расследуем обстоятельства смерти Розы Эммот. Вы знали ее, Эллис?


- Да, - пробормотал тот. - Думал, когда-нибудь поженимся. А она.., такое


вот горе.


- Вы знали, что она была в положении?


- Да. - Глаза его гневно блеснули. - Бросил он ее, вот что! Это и к


лучшему... Не видать бы ей с ним счастья! Вернулась бы ко мне, я бы о ней


заботился...


- Несмотря на все?..


- Она не виноватая. Он наобещал ей всякого... Она мне рассказывала. Не


надо ей было топиться. Не стоил он того.


- Где вы были вчера в восемь тридцать вечера?


- Да здесь и был. Прилаживал на кухне одну штуковину. Спросите у хозяйки,


она знает.


Сэр Генри и сам не знал, показалось ему или в этом ответе действительно


промелькнуло что-то неискреннее.


"Что-то уж больно он быстро ответил, - подумал сэр Генри. - То


мямлил-мямлил, а тут выпалил моментом. Похоже, приготовился заранее".


Сэр Генри нашел предлог заглянуть на кухню. Миссис Бартлет крутилась у


плиты. Она подняла голову и мило улыбнулась. К стене был прикреплен новый


шкафчик. Не совсем доделанный. Вокруг лежали инструменты и несколько


дощечек.


- Этим Эллис и был занят прошлым вечером? - поинтересовался сэр Генри.


- Да, сэр. Славно получилось, правда? У Джо просто золотые руки. - В


глазах никакого страха, никакого смущения.


Но Эллис... Или ему это показалось? Нет, что-то было... "Надо его


пощупать", - решил сэр Генри. Повернувшись к выходу, он наткнулся на детскую


коляску.


- Не разбудил ребенка, надеюсь? Миссис Бартлет рассмеялась.


- Что вы, сэр! Деток у меня, к сожалению, нету. Я на ней белье стираное


развожу, сэр.


- А, понятно... - Помедлив немного, он, повинуясь внезапному порыву,


сказал:


- Миссис Бартлет, вы ведь знали Розу Эммот. Расскажите мне о ней.


Она удивленно на него взглянула.


- А что тут расскажешь-то, сэр? Ветреная была девушка. Только грех это -


плохо говорить о покойных.


- Но у меня есть причина спрашивать, миссис Бартлет, и очень веская


причина, - настаивал он.


Миссис Бартлет задумалась. Затем решилась и спокойно сказала:


- Плохой она была человек, сэр. Я бы не стала этого говорить при Джо.


Очень уж она задурила ему голову. Такие умеют, к сожалению. Сами знаете,


сэр, как это бывает.


Сэр Генри знал. Люди вроде Джо Эллиса обычно были удивительно беззащитны


и безоглядно доверчивы. Именно поэтому они и страдают от правды куда


сильнее, чем люди более искушенные.


Он был сбит с толку и покинул коттедж в полном недоумении. Перед ним была


глухая стена. Джо Эллис был вчера весь вечер дома. Миссис Бартлет помогала


ему. Как все это понять? Что противопоставить этим фактам? Нечего. Разве


только подозрительно торопливый ответ Джо Эллиса?


- Ну вот, - сказал Мелчетт, - похоже, дело окончательно прояснилось.


- Выходит, так, - подтвердил инспектор. - Это Сандфорд. Ему теперь не


выкрутиться. Ясно как божий день. По-моему, девица и отец шантажировали его.


Денег у него не было, к тому же он боялся, что история дойдет до его


невесты... Отчаялся, ну и решился на такое... Что скажете, сэр? - обратился


он к сэру Генри.


- Похоже на то, - согласился сэр Генри. - И все же никак не могу


представить себе Сандфорда в роли убийцы. Сэр Генри прекрасно понимал, что


едва ли это может служить веским доводом. Даже кроткое животное, если его


загнать в угол, способно на самые непредсказуемые действия.


- Надо все-таки поговорить с парнишкой, - неожиданно для себя сказал он.


- Ну, с тем, который слышал крик.


Джимми Браун оказался довольно низкорослым для своих лет мальчуганом с


хитрым смышленым личиком. Он с нетерпением ждал, когда ему начнут задавать


вопросы, и был сильно разочарован, что его так и не попросили рассказать о


том роковом вечере.


- Ты, как я понимаю, был недалеко, на другой стороне реки, - начал


разговор сэр Генри, - напротив деревни. Ты кого-нибудь видел на том берегу?


- Кто-то гулял по лесу. Кажется, мистер Сандфорд. Ну, этот...


Джентльмен-архитектор, который строит чудной дом.


Мужчины переглянулись.


- Это было минут за десять до того, как ты услышал крик?


Мальчик кивнул.


- А на другом берегу - там, где деревня, - ты никого не видел?


- Какой-то человек шел по тропинке. Шел себе и насвистывал. Мне


показалось, это был Джо Эллис.


- Как же ты смог узнать его? В тумане, да еще и в сумерках? - резко


спросил инспектор.


- Да по свисту. Джо Эллис всегда насвистывает одну и ту же песенку: "Хочу


быть счастливым". Это единственный мотив, который он знает, - снисходительно


пояснил мальчик.


- Любой мог насвистывать этот мотив, - заметил Мелчетт. - Он шел по


направлению к мосту?


- Нет, в другую сторону, к деревне.


- Ну, тогда не стоит об этом и говорить, - заключил Мелчетт. - Итак, ты


слышал крики, всплеск воды и спустя несколько минут увидел тело, плывущее


вниз по течению. Ты побежал за помощью - назад через мост, прямиком в


деревню. Ты никого не видел у моста?


- Мне кажется, там шли двое, с тачкой - по тропинке к речке, но они были


немного в стороне. Я не мог понять, приближаются они или удаляются. Дом


мистера Джайлза был ближе всех. Ну, я туда и побежал.


- Молодец, мой мальчик, - похвалил его Мелчетт. - Ты действовал


правильно. Ты ведь скаут, не так ли?


- Да, сэр.


- Очень хорошо.


Сэр Генри задумался. Достал клочок бумаги из кармана, посмотрел на него и


покачал головой. Не может быть, и все же...


***


Он решил зайти к мисс Марпл.


Она приняла его в милой, несколько старомодной гостиной.


- Прибыл доложить об успехах, - невесело начал сэр Генри. - Боюсь, наши


дела не слишком-то хороши. Санд-форда вот-вот арестуют, и, честно говоря, я


"за".


- Значит, вы ничего не нашли в поддержку моей версии? - расстроилась мисс


Марпл. - Неужели я ошиблась? Хотя с вашим опытом.., вам, конечно, виднее.


- Во-первых, - сказал сэр Генри, - я сам не могу в это поверить, а


во-вторых, у него неопровержимое алиби. Джо Эллис весь вечер прикреплял на


кухне полки, а миссис Бартлет ему помогала.


Мисс Марпл глубоко вздохнула.


- Не может быть! - возразила она. - Ведь это произошло в пятницу вечером.


- В пятницу вечером?


- Ну да. А по пятницам миссис Бартлет развозит белье заказчикам. И


развозит вечером.


Сэр Генри откинулся на спинку стула. Он вспомнил, что мальчик Джимми


рассказывал о насвистывающем человеке... Да.., все сходилось.


Он поднялся и с жаром пожал руку мисс Марпл.


- Кажется, я знаю, что делать, - заявил он. - По крайней мере, нужно


попробовать...


Пять минут спустя он снова появился в маленькой гостиной миссис Бартлет,


уставленной китайскими фарфоровыми собачками.


- Вы солгали, Эллис, - твердо сказал он. - Вас не было на кухне, и вы не


вешали шкаф между восемью и восемью тридцатью. Вас видели на тропинке у


моста - за несколько минут до того, как была убита Роза Эммот.


Эллис судорожно вздохнул.


- Я не убивал ее, нет! Я бы никогда в жизни... Она бросилась сама... Она


потеряла голову. Я бы никогда ее не тронул.


- Тогда зачем вы солгали? - не отступал сэр Генри.


- Я испугался. Миссис Бартлет видела меня там, и когда мы потом узнали,


что произошло.., она подумала, что это может плохо для меня кончиться. Ну,


мы и решили сказать, что я возился со шкафом. Она редкий человек, просто


удивительный. Всегда была так добра ко мне...


Ни слова не говоря, сэр Генри вышел из комнаты на кухню. Миссис Бартлет


мыла посуду.


- Миссис Бартлет, - обратился он к ней, - я знаю все. Думаю, вам лучше


признаться, если вы не хотите, чтобы Джо Эллиса повесили за то, чего он не


делал. Вижу, что не хотите. Впрочем, я и сам могу теперь рассказать, что


случилось. Вы развозили белье и встретили Розу Эммот. Вы знали, что она


бросила Джо и крутит с этим приезжим. И вот она попала в беду... Джо готов


был прийти к ней на помощь, готов был даже жениться, если она согласится. Он


прожил у вас четыре года, и вы успели его полюбить. Вы ненавидели эту


девицу... Вы не могли допустить, чтобы она увела у вас Джо. Вы женщина


физически сильная, миссис Бартлет, вы схватили ее за руки и столкнули в


реку. Через несколько минут вы встретили Джо Эллиса. Джимми видел вас, но


из-за темноты и тумана принял детскую коляску за тачку, которую, как ему


показалось, везли двое мужчин. Вы убедили Джо, что его могут заподозрить, и


сказали, что ему необходимо алиби, и что ему надо говорить, но на самом деле


это было алиби для вас. Я прав, не так ли?


Сэр Генри затаил дыхание. Он все поставил на кон. Женщина стояла перед


ним, вытирая руки о передник и медленно обдумывая ответ.


- Точно так, как вы говорите, сэр, - наконец произнесла она невозмутимым


глухим голосом, при одном звуке которого сэру Генри внезапно сделалось не по


себе. - Не знаю, сэр, что вдруг на меня нашло. Бесстыжая она была, вот


какая. Ну, на меня и нашло... Не имела она права отбирать у меня Джо. Я ведь


мало хорошего от жизни видела, сэр. Муж мой был несчастный человек, инвалид


и упрямец. Я лечила его и ухаживала за ним... А потом Джо снял у меня


комнату. Я совсем еще не старая, сэр, хоть у меня и седые волосы. Мне только


сорок, сэр. Таких, как Джо, - один на тысячу. Я бы ради него не знаю, что


еще сделала. Он как малый ребенок, сэр. Такой добрый, такой доверчивый. Он


был мой, сэр, я заботилась о нем... И тут эта... - Миссис Бартлет еще


сдержалась, проглотив конец фразы.


Это была очень сильная женщина. Она стояла гордо выпрямившись и с вызовом


смотрела на сэра Генри.


- Я готова идти, сэр. Вот уж не думала, что кто-нибудь догадается. Ума не


приложу, как вы узнали, сэр. В самом деле не пойму.


Сэр Генри покачал головой.


- Это не я, - сказал он и подумал о лежавшем в его кармане листочке


бумаги, на котором мелким старушечьим почерком было выведено: "Миссис


Бартлет, у которой проживает Джо Эллис".


Мисс Марпл опять оказалась права. 6


1


ЧЕЛОВЕК ИЗ ПСИХОЛЕЧЕБНИЦЫ


Агата КРИСТИ


ONLINE БИБЛИОТЕКА


http://www.bestlibrary.ru


К счастью, поезд остановился недалеко от станции. Вскоре дорога привела


нас к гаражу, где мы смогли нанять машину, и через полчаса мы снова въезжали


в Лондон. И уже стоя у дверей своей квартиры, Пуаро наконец изволил хоть


что-то объяснить.


- Вы еще не поняли? Я тоже не сразу сообразил. Хотя это очевидно, мой


друг... Они хотели от меня отделаться.


- Что?


- Да. И ведь как тонко все было проделано. Да, они действовали


методически, досконально все изучив... Они решили, что я опасен.


- Кто они?


- Те, кто сколотил эту шайку... М-да... Действительно, великолепная


четверка... Китаец, американец, француженка и еще кто-то, одно упоминание о


котором вызывает ужас. Молите Бога, Гастингс, чтобы мы прибыли вовремя.


- Вы думаете, нашему незнакомцу грозит опасность?


- Я уверен в этом.


Миссис Пирсон очень обрадовалась нашему возвращению. Оборвав ее


восторженные приветствия, мы стали расспрашивать о незнакомце и не звонил ли


кто... Хозяйка доложила, что никто не звонил, а наш гость даже ни разу не


пошевелился. Облегченно вздохнув, мы поспешили наверх. Пуаро прошел в


спальню. Неожиданно я услышал его возбужденный голос:


- Гастингс, он мертв.


Я поспешил к нему. Незнакомец лежал там же, где мы его оставили, но был


мертв, и, судя по всему, уже давно. Я побежал за доктором. Зная, что доктор


Риджуэй все еще на вызовах, я тут же нашел другого и привел к нам.


- Да, мертв, бедняга. Какой-нибудь бродяга, к которому вы хорошо


относились?


- Что-то в этом роде, - уклончиво ответил Пуаро. - Что послужило причиной


смерти, доктор?


- Трудно сказать. Возможно, этому предшествовало обморочное состояние.


Налицо признаки удушья. Газ был включен?


- Нет-нет. Только электричество.


- К тому же оба окна открыты настежь... Судя по всему, он умер примерно


два часа назад, - добавил доктор. - Я надеюсь, вы сообщите кому следует? - И


ушел.


Пуаро отдал по телефону необходимые распоряжения, а затем вдруг позвонил


нашему старому другу из Скотленд-Ярда, инспектору Джеппу, и попросил его


зайти к нам как можно скорее.


Не успел он положить трубку, как появилась миссис Пирсон, глаза ее были


широко раскрыты.


- Там внизу человек из психо.., из больницы. Вы его при... Могу ли я


проводить его к вам?


Мы разом кивнули, и в комнату вошел плотный мужчина в форменной одежде


привратника.


- Доброго вам утречка, джентльмены, - приветливо поздоровался он. - У


меня есть основания полагать, что один из моих птенчиков залетел к вам.


Убежал вчера вечером.


- Он был у нас, - спокойно ответил Пуаро.


- И снова убежал, да? - спросил мужчина с явной тревогой.


- Он мертв.


Пришедший ничуть не огорчился. Напротив, едва сдержал вздох облегчения.


- Неужели? Хотя, может, оно и к лучшему.


- Он был опасен?


- Для окружающих? Нет. Вполне безобидный малый, но с ярко выраженной


манией преследования. Нес какую-то околесицу насчет тайных организаций в


Китае, и будто кто-то из главарей запихнул его к нам. Да все они долдонят


невесть что.


Я вздрогнул.


- И давно он попал в вашу больницу?


- Уже два года.


- Понятно, - раздумчиво сказал Пуаро. - Никому бы и в голову не пришло,


что он в здравом уме. Мужчина натянуто рассмеялся.


- Если бы он был в здравом уме, то не угодил бы в сумасшедший дом!


Правда, они все говорят, что они совершенно нормальные.


Пуаро ничего не ответил и повел его наверх. Тот сразу же опознал своего


подопечного.


- Он, черт бы его побрал, - выругался привратник. - Точно он. Да, с ним,


бывало, не соскучишься... Что ж, джентльмены, вынужден вас покинуть.


Необходимо выполнить некоторые формальности. Постараемся как можно быстрее


забрать труп. Если будет дознание, вас вызовут. До свидания, господа.


И, неуклюже повернувшись, мужчина вышел из комнаты.


Через несколько минут прибыл Джепп, как всегда, щегольски одетый и


энергичный.


- А вот и я, мосье Пуаро. Чем могу служить? Я-то думал, что вы сейчас на


полных парах мчитесь к чужим берегам.


- Мой дорогой Джепп! Я хотел бы знать, не встречали ли вы когда-нибудь


раньше этого человека?


И он повел его в спальню. Взглянув на распростертое на кровати тело,


инспектор воскликнул:


- Одну минуточку, джентльмены. Где-то я его видел... Да-да вы ведь


знаете, у меня прекрасная память на лица. О!.. Да это же Меерлинг.


- А кто такой этот Меерлинг?


- Нет, он не из Скотленд-Ярда. Он из Интеллидженс сервис Лет пять тому


назад он был отправлен в Россию. Больше я о нем ничего не слышал. Думал,


большевики с ним разделались.


- Все сходится, кроме одного, - сказал Пуаро, когда Джепп ушел. - Такое


впечатление, что умер он своей смертью.


Сосредоточенно нахмурив брови, он смотрел на неподвижное тело. Порыв


ветра всколыхнул шторы. Пуаро вздрогнул.


- Это вы, Гастингс, открыли тогда окна?


- Нет. Насколько я помню, они были закрыты. Пуаро тут же поднял голову.


- Тогда были закрыты, а теперь распахнуты настежь. Что бы это могло


означать?


- Кто-то влез в окно, - предположил я.


- Возможно, - согласился Пуаро, но видно было, что на уме у него что-то


другое. Немного поразмыслив, он сказал:


- Я не это имел в виду, Гастингс. Если бы было открыто одно окно, я бы не


удивился. Почему открыты оба, вот что мне непонятно.


Он вышел в гостиную.


- К окну в гостиной мы тоже не прикасались, а сейчас и оно настежь.


Подойдя к кровати, он снова внимательно посмотрел на труп и вдруг


воскликнул:


- Ему в рот засовывали кляп, Гастингс. Засунули кляп, а затем отравили.


- Боже мой! - вырвалось у меня. - Полагаю, что результаты вскрытия


покажут, чем он был отравлен.


- Они ничего не покажут, Гастингс. Он был, по всей видимости, отравлен


парами синильной кислоты, которую ему поднесли к носу, в то время как ртом


он не мог дышать. Затем убийца ушел, предварительно открыв настежь все


окна... Синильная кислота обладает свойством быстро испаряться, стало быть,


никаких улик. Разве что чуть уловимый запах миндаля. И учтите, что он


сотрудник Интеллидженс сервис. И пять лет назад был послан в Россию.


- Да, но в больнице он был всего два года, где же он провел остальные


три?


Пуаро вдруг схватил меня за руку.


- Часы, Гастингс, часы! Посмотрите на часы! Я взглянул на камин. Часы на


каминной полке показывали ровно четыре.


- Mon ami, кто-то их остановил. У них завода еще на три дня, а заводят их


раз в восемь дней.


- Но зачем их остановили? Не хотел ли кто-то сообщить, что преступление


было совершено в четыре часа?


- Нет-нет. Сосредоточьтесь, мой дорогой друг. Напрягите свои серые


клеточки. Вы - Меерлинг. Возможно, вы что-то услышали и поняли, что ваша


участь решена. У вас есть время только для того, чтобы подать знак. Четыре


часа, Гастингс. Номер Четыре. Экзекутор. А... Это мысль. - И он выбежал из


комнаты.


Я услышал, как он снял телефонную трубку и попросил соединить его с


Ганвелом:


- Это психолечебница? Насколько мне известно, у вас вчера убежал пациент?


Что вы говорите? Одну минуточку, пожалуйста. Повторите. А-а... Parfaitement!


<Понятно! (фр.)> Спасибо!


Он положил трубку и повернулся ко мне.


- Вы слышали, Гастингс? Никто у них не убегал.


- Но этот человек.., который приходил? Он же сказал, что работает в


психолечебнице? - тупо спросил я.


- Ну это вряд ли...


- Вы хотите сказать?..


- Номер Четыре - "палач-экзекутор"! Я смотрел на Пуаро, не в силах


произнести ни слова. Когда я пришел в себя, то попробовал его успокоить:


- В следующий раз мы его узнаем. Его легко узнать.


- Так уж и легко, mon ami? He думаю. Это был широкоплечий, краснолицый


увалень с густыми усами и хриплым голосом. А теперь он вполне может


выглядеть как благообразный господин с гордой осанкой. Никаких усов. Глаза


самые обыкновенные, форма ушей - тоже. И великолепные вставные зубы, а они у


всех ровные да белые. Опознать человека - не такое уж легкое дело... В


следующий раз...


- Вы думаете, что следующий раз будет? - спросил я. Лицо Пуаро потемнело.


- Это борьба не на жизнь, а на смерть. Вы и я с одной стороны - Большая


Четверка с другой. Первый трюк им удался, но им не удалось провести меня и


убрать с дороги. Отныне им придется считаться с Эркюлем Пуаро!


ЗАГАДКА БАРАНЬЕЙ НОГИ


Агата КРИСТИ


ONLINE БИБЛИОТЕКА


http://www.bestlibrary.ru


Инспектор вытащил из кармана ключ и открыл дверь коттеджа. Хотя день был


сухой и солнечный и наша обувь не оставляла следов на полу, мы старательно


вытерли ноги о коврик перед входом.


Из темноты выскользнула женщина и что-то стала говорить инспектору.


Отойдя на несколько шагов в сторону, он обернулся к нам и сказал:


- Посмотрите здесь все, что сочтете необходимым, мистер Пуаро, - сказал


инспектор. - Я вернусь минут через десять. Между прочим, я прихватил с собой


ботинок Гранта, чтобы вы сами во всем убедились.


Инспектор удалился, а мы вошли в гостиную. Внимание Инглеса привлекло


несколько китайских статуэток на столике в углу, и он принялся их


осматривать. Казалось, его ничуть не интересовало, что собирается делать


Пуаро. Я же, наоборот, наблюдал за своим другом с неослабевающим вниманием.


Пол был покрыт темно-зеленым линолеумом - идеальный материал, на котором


должны были сохраниться отпечатки. Дверь в дальнем углу комнаты вела в


кухню. Из кухни одна дверь вела в моечную (там же был "черный ход"), другая


- в комнату Гранта. Тщательно обследовав пол, Пуаро начал свой обычный


монолог.


- Вот здесь лежало тело. Видите, большое пятно крови. А вот следы


шлепанцев и ботинок - кстати девятый размер <Согласно принятым в России


стандартам это соответствует 43-му размеру.>, - но разобраться в них


практически невозможно, они все время пересекаются. Потом вот еще следы:


одни ведут на кухню, другие, - наоборот, из кухни. Убийца явно появился


оттуда. Ботинок у вас, Гастингс? Дайте-ка его сюда.


Он приложил ботинок к отпечатку на полу, затем к другому...


- Да, это следы Гранта. Он вошел через эту дверь, убил старика и вернулся


обратно на кухню. Наступил в лужу крови, видите вот эти следы? Он оставил


их, когда уходил. На кухне нам делать нечего - там побывала уже вся деревня.


Он пошел в свою комнату - нет, опять вернулся на место преступления. Чтобы


взять нефритовые фигурки? Или за чем-то другим - за тем, что могло его


выдать?


- Возможно, он убил старика, когда снова вернулся в комнату, -


предположил я.


- Дорогой мой, до чего же вы ненаблюдательны. Вот видите, этот отпечаток


другой, более свежий, и он ведет в комнату. Интересно, зачем он возвращался


- не за фигурками же? Это, в конце концов, глупо.


- Да, здесь он, конечно, выдал себя, что и говорить...


- Ничего подобного, Гастингс. Все это противоречит здравому смыслу. Мои


серые клеточки просто отказываются понимать. А теперь пройдемте в спальню.


Да.., вот лужа крови и следы ботинок, кровавые следы... Следы Гранта, только


его следы, вокруг трупа... Да, Грант - единственный, кто в это время


находился в доме. Несомненно, это так.


- А что вы думаете о старухе? - неожиданно спросил я. - Она была в доме


одна, когда Грант ушел за молоком. Она могла убить хозяина и уйти из дома,


не оставив следов...


- Браво, Гастингс. Я все думал, придет ли вам это в голову. Я тоже об


этом подумал, но понимаете... Бэтси Эндрюз - местная, ее тут хорошо знают,


она не связана с Большой Четверкой, и, кроме того, Уолли был крепким


стариком. Нет, здесь работал мужчина.


- Возможно, Большая Четверка спрятала какое-то дьявольское орудие в


потолке - что-то такое, что автоматически опускается, перерезает горло


человеку и снова возвращается на место?


- Подобно лестнице Иакова <Лестница Иакова - согласно Библии (Книга


Бытия, гл. 18, ст. 12 - 15) Иаков во сне увидел лестницу, ведущую на небо,


по которой поднимались и спускались ангелы. На верху ее стоял сам Господь.>,


вы хотите сказать? Я знаю, Гастингс, что у вас богатое воображение, но на


этот раз, ради Бога, спуститесь на землю.


Пристыженный, я замолчал. Пуаро продолжал бродить из комнаты в комнату,


заглядывая в шкафы, выдвигая ящики. На лице у него была написана досада.


Неожиданно он издал вопль, напоминающий вой шпица, которому прищемили хвост.


Я бросился на крик. Пуаро находился в холодной кладовой и с торжествующим


видом держал в руке баранью ногу.


- Дорогой Пуаро! - воскликнул я. - Что случилось?


- Посмотрите, прошу вас, посмотрите на нее. Подойдите поближе.


Я подошел поближе, но, сколько ни всматривался, ничего в ней не находил.


Нога как нога. Я ему так и сказал. Пуаро укоризненно посмотрел на меня.


- Вы видите вот это, это, это?


Он тыкал пальцем в каждое "это", отламывая каждый раз по маленькой


сосульке.


Только минуту назад Пуаро обвинил меня в слишком богатом воображении, но


сейчас я чувствовал, что его воображение разыгралось куда сильнее моего.


Неужели он всерьез думает, что эти льдышки были кристаллами смертельного


яда? Это было единственным выводом, к которому я пришел, слушая его.


- Это мороженое мясо, - сказал я. - Импорт. Из Новой Зеландии.


Он долго смотрел на меня, потом странно рассмеялся.


- Как мудр мой друг Гастингс! - воскликнул он. - Он знает все и вся! Как


это говорится? Мистер Всезнайка. Такой уж он есть - мой друг Гастингс.


Он бросил баранью ногу обратно и вышел из кладовой. Затем он посмотрел в


окно.


- А вот возвращается и наш друг инспектор. Очень кстати. Я уже посмотрел


все, что хотел, - Он выбивал дробь пальцами на столе и, казалось, что-то


подсчитывал. Затем неожиданно спросил:


- Какой сегодня день недели, mon ami?


- Понедельник, - удивленно ответил я. - А что?..


- А... Понедельник, не так ли? Тяжелый день. Это очень рискованно -


совершать убийство в понедельник.


Он прошел назад в гостиную, подошел к термометру и постучал по стеклу.


- Ясно и семьдесят градусов по Фаренгейту <Это соответствует


21,11ё по Цельсию.>. Обычный английский летний день.


Инглес все еще продолжал осматривать китайские фарфоровые безделушки.


- Вас не так уж и интересует это расследование, мосье? - спросил Пуаро.


- Это не моя работа, - улыбнулся Инглес. - Меня многое интересует, но не


такие вещи. Поэтому я предпочитаю никому не мешать. А терпению я научился на


Востоке.


Вошел инспектор, очень оживленный, извиняясь за то, что так долго


отсутствовал. Он настоял, чтобы мы еще раз осмотрели место преступления,


после чего в конце концов мы покинули дом.


- Вы были так добры к нам, инспектор, - сказал Пуаро, когда мы опять


вышли на улицу. - У меня к вам есть одна просьба.


- Хотите осмотреть труп, сэр?


- О нет, избави Бог! Это ни к чему. Я хотел бы поговорить с Робертом


Грантом.


- Тогда вам придется поехать со мной в Мортон, сэр.


- Прекрасно, но я хотел бы поговорить с ним наедине. Инспектор задумчиво


потеребил верхнюю губу.


- Я не знаю, сэр. Инструкция...


- Уверяю вас, если вы позвоните в Скотленд-Ярд, то получите


соответствующее разрешение.


- Я слышал о вас самые восторженные отзывы от своих коллег, сэр. Но,


понимаете, это противоречит инструкции.


- И тем не менее это необходимо, - терпеливо продолжал Пуаро - По той


простой причине, что Грант.., не убийца.


- Что?.. Тогда кто же?


- Я подозреваю, что убийце гораздо меньше лет. Он приехал в


"Гранит-Бангалоу" на двуколке, которую оставил на улице. Вошел в дом, убил


старика, спокойно вышел и уехал. Он был без шляпы, а одежда слегка испачкана


кровью.


- Но в таком случае его бы видела вся деревня!


- Необязательно.


- Ну да - если бы было темно, однако старика убили днем.


Пуаро слегка улыбнулся.


- И потом.., лошадь и двуколка, сэр? Как вы можете это объяснить? Любая


повозка оставила бы возле дома следы, но их там нет.


- Глазами, возможно, этого и не увидишь. Нужно представить мысленно.


Ухмыльнувшись, инспектор взглянул на меня и выразительно постучал пальцем


по лбу. Я тоже был смущен, хотя, в отличие от инспектора, верил в Пуаро.


Инспектор проводил нас в Мортон, где нам разрешили поговорить с Грантом,


но при этом присутствовал полицейский. Пуаро сразу же заявил:


- Грант, я знаю, что вы невиновны. Расскажите, пожалуйста, что случилось


на самом деле.


Арестованный оказался мужчиной средней комплекции, с неприятным лицом.


Сразу чувствовалось, что в тюрьме он не впервые.


- Клянусь Богом, я этого не делал, - зачастил он. - Кто-то подсунул те


маленькие стеклянные штучки в мои пожитки. Это просто поклеп, вот что это. Я


как вошел в дом, сразу же подался в свою комнату, как я об этом и сказал. Я


знать ничего не знал до тех пор, пока Бетси не завопила. Ей-богу, я тут ни


при чем.


Пуаро поднялся.


- Если вы не скажете мне правду, вам конец.


- Но я...


- Конечно же вы заходили в комнату и, несомненно, знали, что ваш хозяин


убит. Вы собирались задать стрекача, но тут появилась Бетси и увидела труп.


Арестованный, раскрыв рот, уставился на Пуаро.


- Разве это не так? - продолжал Пуаро. - Еще раз вам говорю: полная


откровенность - вот ваш единственный шанс.


- Была не была, - неожиданно сказал Грант. - Все было так, как вы


сказали. Я вошел в дом и сразу же пошел к хозяину, а он лежит на полу


мертвый, и вокруг - жуть сколько крови. Я, само собой, сдрейфил. Подумал:


как разузнают о моем прошлом, сразу же меня и заподозрят, кого ж еще. Ну и


решил бежать. Сразу же. Пока никто еще ничего не узнал.


- А нефритовые статуэтки?


Грант замялся.


- Понимаете - Вы взяли их по привычке, не так ли? Однажды вы слышали, как


ваш хозяин говорил, что им цены нет, ну и хотели прихватить с собой - по


старой памяти? Верно? Теперь ответьте мне на один вопрос. Вы забрали


статуэтки, когда пошли в комнату во второй раз?


- Я заходил только один раз Мне и одного было достаточно - Точно один?


- Ей-богу - Хорошо Когда вы вышли из тюрьмы?


- Два месяца назад - Как вам удалось получить эту работу?


- Через "Общество помощи заключенным" Когда я выходил из тюрьмы, меня


встречал какой-то тип в шляпе - А как он выглядел?


- Не пастор, но похож Мягкая черная шляпа, говорил важно. У него не было


переднего зуба В очках Звали его Сандерс Сказал, что верит в мое раскаяние и


что найдет мне хорошее место К старому Уолли я попал по его рекомендации


Пуаро снова поднялся на ноги - Благодарю вас Теперь действительно вы все


сказали Наберитесь терпения - Он помолчал немного и уже в дверях добавил -


Сандерс еще дал вам пару ботинок?


Грант был совершенно обескуражен.


- Да, расщедрился. Но откуда вам это известно?


- Такова моя обязанность - все знать, - мрачно ответил Пуаро После


короткого разговора с инспектором мы все вместе забрели в "Белый олень" и


там за стаканчиком девонширского сидра <Имеется в виду вино, изготовляемое в


графстве Девоншир на юго-западе Англии>, уплетая яичницу, принялись


обсуждать случившееся - Все выяснили? - спросил с улыбкой Инглес.


- Да, в основном все, но как доказать, что Уолли был убит по приказу


Большой Четверки, а вовсе не Грантом? Какой-то умник устроил его на это


место, чтобы потом сделать "козлом отпущения", что, кстати, было совсем


нетрудно, учитывая его прошлое. Он дал ему пару ботинок, а вторую, точно


такую же, оставил у себя. Остальное предельно просто. Когда Грант ушел из


дома, а Бетси - к кому-то посудачить (она это делала каждый день), он, надев


такие же ботинки, как у Гранта, заходит в дом и убивает хозяина. Затем


переобувается в ботинки Гранта, садится в свою повозку, и был таков. Инглес


посмотрел на Пуаро.


- Одно мне непонятно, - сказал он. - Почему его никто не видел?


- А... Вот в этом-то и вся хитрость Номера Четвертого. Его видели многие,


но при этом никто не обратил на него внимания. Поскольку он приехал в


повозке мясника.


Я воскликнул:


- Баранья нога!


- Точно, Гастингс, баранья нога. Все клятвенно уверяли, что сегодня утром


никто не заходил в "Гранит-Бангалоу", но тем не менее в кладовой я нашел


свежезамороженную баранью ногу. Сегодня понедельник, значит, мясо привезли


сегодня, потому что если бы его привезли в субботу, то при такой погоде оно


не могло не оттаять. Итак, кто-то был в коттедже, и этот кто-то не привлек


ничьего внимания, несмотря на то, что одежда его была вся в крови.


- Это же гениально, черт возьми! - воскликнул Инглес.


- Да, он очень умен, этот Номер Четвертый.


- Умнее самого Эркюля Пуаро? - спросил я с невозмутимым видом.


- Есть шутки, которые непозволительны даже вам, Гастингс, - назидательно


произнес Пуаро. - Но разве не я спас невинного человека от виселицы? Разве


этого мало для одного дня?


ЖЕНЩИНА НА ЛЕСТНИЦЕ


Агата КРИСТИ


ONLINE БИБЛИОТЕКА


http://www.bestlibrary.ru


Это было все, что мы смогли вытянуть из миссис Холлидей. Мы поспешили


обратно в Лондон, сделали необходимые приготовления и на следующий день


выехали на континент. С довольно мрачной улыбкой Пуаро заметил:


- Большая Четверка все время опережает меня. Я бегаю за ними, совсем как


один старый французский фокстерьер.


- Возможно, вы встретитесь с ним в Париже, - сказал я, сразу поняв, что


речь идет об одном из самых знаменитых сыщиков Сюртэ <Сюртэ - традиционное


название французской уголовной полиции.>, с которым Пуаро случалось иметь


дело раньше.


Пуаро скорчил гримасу.


- Надеюсь, что нет. Мы с ним никогда не могли найти общий язык.


- Разве трудно, - спросил я, - узнать, что делал такой-то англичанин


такого-то числа два месяца назад?


- Очень трудно. Но, как вы знаете, встреча с трудностями радует Эркюля


Пуаро.


- Вы думаете, что его похитила Большая Четверка?


Пуаро кивнул.


Наши дальнейшие поиски ничего существенного не добавили к тому, что мы


уже знали от миссис Холлидей. Пуаро долго расспрашивал профессора Бургоне,


надеясь выяснить, рассказывал ли ему Холлидей о своих планах на тот вечер,


но профессор ничего не помнил.


Нашим следующим источником информации была знаменитая мадам Оливье. Я был


слегка взволнован, когда мы поднимались по ступенькам ее виллы в Пасси. Мне


всегда казалось невероятным - что женщина может достигать таких высот в


науке. Я считал, что на это способны только мужчины.


Дверь открыл юноша лет семнадцати, манерами напоминавший церковного


послушника. Пуаро заранее условился о встрече. Он знал, что мадам Оливье


никого не принимает без предварительной договоренности, так как большую


часть времени занята работой.


Нас провели в салон, и вскоре к нам вышла хозяйка. Мадам Оливье была


высокой женщиной. Ее рост подчеркивали белый халат и высокая шапочка,


напоминавшая головной убор монахинь. У нее было продолговатое бледное лицо и


удивительно черные глаза, в которых светился какой-то неистовый свет. Она


была больше похожа на настоятельницу средневекового женского монастыря, чем


на современную француженку. Одна ее щека была обезображена шрамом, и я


вспомнил, что три года назад ее муж и его ассистент погибли во время взрыва


в лаборатории, и с тех пор она всю свою энергию направила на научные


исследования. Она встретила нас вежливо, но холодно.


- Меня так много раз расспрашивала полиция, мосье.., Едва ли я смогу


помочь вам, раз уж не смогла помочь им.


- Мадам, возможно, я задам вам совсем другие вопросы. Скажите,


пожалуйста, о чем вы беседовали с мистером Холлидеем?


- Как о чем? - удивилась она. - Конечно же о работе.


О его и моей.


- Говорил ли он о своей теории, которую изложил в докладе, прочитанном


Британскому научному обществу?


- Конечно. Эта и было главной темой нашей беседы.


- Его идея скорее из области фантастики? - небрежно спросил Пуаро.


- Некоторые так думают. Я - нет.


- Вы считаете, что это можно осуществить практически?


- Конечно. У меня практически такое же направление, только конечная цель


другая. Я изучаю гамма-лучи , излучаемые веществом, известным как радий-С -


продукт распада радия, - и во время одного из экспериментов я натолкнулась


на весьма интересные свойства магнитных полей. У меня есть своя теория,


относительно магнитных полей, но публиковать результаты пока еще


преждевременно. Опыты Холлидея и его идеи меня очень заинтересовали.


Пуаро кивнул, потом задал ей вопрос, который очень меня удивил:


- Простите, мадам, а где вы беседовали? В этой комнате?


- Нет, мосье, в лаборатории.


- Я могу осмотреть ее?


- Конечно.


Мы вышли следом за ней в небольшой коридор. Пройдя мимо двух дверей, мы


оказались в большой лаборатории, в которой было полно колб, мензурок и


различного рода приспособлений, названий которых я даже не знал. Двое


сотрудников проводили какой-то опыт. Мадам Оливье представила их нам:


- Мадемуазель Клод. (Высокая с серьезным лицом девушка поздоровалась.)


Мосье Генри - мой старый и преданный друг.


Темноволосый молодой человек небольшого роста неловко поклонился.


Пуаро осмотрелся. Кроме той двери, через которую мы вошли, в лаборатории


были еще две. Одна, как объяснила хозяйка, вела в сад, другая - в небольшую


комнату, где также проводятся эксперименты.


Пуаро внимательно все выслушал и заявил, что теперь можно вернуться в


салон.


- Мадам, во время беседы с мистером Холлидеем вы были одни?


- Да, конечно. Оба моих сотрудника находились в маленькой комнате.


- А не могли ли они или кто другой подслушать, о чем вы говорили?


Хозяйка задумалась, потом покачала головой.


- Вряд ли. Все двери были плотно закрыты.


- А в комнате никто не мог спрятаться?


- В углу стоит буфет.., но это же смешно.


- Все может быть, мадам. Последний вопрос. Мистер Холлидей ничего не


говорил вам о своих планах на вечер?


- Нет.


- Большое спасибо, мадам, и извините нас за то, что отняли у вас столько


времени. Не беспокойтесь, мы сами найдем выход.


Мы вышли в холл. В этот момент в парадную дверь вошла какая-то женщина и


быстро взбежала по ступенькам. Мне показалось, что она была одета в черное


платье и черную шляпу с вуалью, какие обычно носят вдовы.


Когда мы вышли, Пуаро вдруг сказал:


- Какая странная женщина!


- Мадам Оливье? Да, она...


- Mais non <Да нет же (фр.).>, не мадам Оливье. О ней вообще нечего


говорить, она гений, а гении - порода особая и редкая. Нет, я имел в виду


другую, ту, что мы видели на лестнице.


- Но я не разглядел ее лица, - пробормотал я изумленно, - да и вы, я


думаю, тоже. Она на вас даже не взглянула.


- Именно это я и имел в виду, когда сказал, странная женщина, - спокойно


ответил Пуаро. - Женщина, которая входит в свой дом, а я предполагаю, что


это ее дом, поскольку она вошла, открыв дверь ключом, и взбегает по


лестнице, даже не взглянув на двух незнакомых посетителей в холле, - очень


странная женщина. Осторожно!


Он потянул меня назад, и как раз вовремя. Едва не задев нас, на дорогу


упало дерево. Пуаро остолбенело смотрел на него, бледный и испуганный.


- Грубая, топорная работа, - возмутился он, - но даже мне ничего не


показалось подозрительным. Если бы не моя реакция, а она у меня не хуже, чем


у кошки, Эркюля Пуаро уже не было бы в живых - большая утрата для


человечества. Да и вас тоже, мой дорогой Гастингс, впрочем, это мир


как-нибудь бы пережил.


- Благодарю вас, - холодно ответил я. - Но что мы будем делать дальше?


- Что делать? - вскричал Пуаро. - Думать. Думать, шевелить своими серыми


клеточками. Этот мистер Холлидей - был ли он на самом деле в Париже? Я


думаю, что был, так как он разговаривал с профессором Бургоне, который знал


его лично.


- Что вы хотите этим сказать? - спросил я.


- Это случилось в пятницу утром. Последний раз его видели в пятницу в


одиннадцать вечера, но он ли это был?


- Но портье?..


- Ночной портье, который видел Холлидея в первый раз? Входит какой-то


человек, весьма похожий на Холлидея - Номер Четыре умеет это делать


прекрасно, - спрашивает письма, поднимается наверх, собирает небольшой


чемодан и уходит на следующее утро. Весь вечер никто не видел Холлидея,


потому что он уже был в руках врагов. Был ли тот человек, с которым


беседовала мадам Оливье, Холлидеем? Я думаю, скорее всего да. Хотя Оливье и


не знала его в лицо, но ее вряд ли кто мог обмануть, - они говорили о таких


вещах, которые доступны только ученым. Он пробыл здесь какое-то время, затем


ушел. А что случилось потом?


Схватив меня за руку, Пуаро вдруг потащил обратно к вилле.


- Теперь представьте, mon ami, что сегодня тот день, когда исчез


Холлидей, и мы идем по его следу. Вы ведь любите искать следы, не правда ли?


Смотрите, вот они - мужские следы, следы Холлидея. Он поворачивает направо,


как это делали мы, а ходит он быстро, - и вдруг сзади слышны другие шаги,


быстрые, женские. Она его перехватила, эта стройная молодая женщина в черной


вдовьей вуали: "Извините, мосье, мадам Оливье хочет еще поговорить с вами".


Он останавливается, поворачивает назад. Теперь куда она его поведет? Она не


хочет, чтобы кто-либо видел ее вместе с ним. Не совпадение ли, что она


перехватывает его в том самом месте, где начинается узкая аллея, отделяющая


парк виллы от другого, соседнего. Она ведет его по ней. "Сюда, мосье, эта


дорога короче". По правую сторону территория мадам Оливье, по левую - чужая


территория, и, заметьте, дорогой друг, именно оттуда упало дерево, которое


нас едва не убило. Вот одна, а вот другая калитка - обе выходят на аллею.


Здесь могла быть засада. Какие-то люди хватают Холлидея и ведут на соседнюю


виллу.


- Боже мой, Пуаро, - воскликнул я, - неужели вы все это себе так


представляете?


- Да, мысленно я все это так вижу, мой дорогой Гастингс. Так, и только


так, все и произошло. Пойдемте обратно в дом.


- Вы снова хотите видеть мадам Оливье?


Пуаро улыбнулся.


- Нет, Гастингс, я хочу увидеть лицо женщины, которая стояла на лестнице.


- Вы думаете, она родственница мадам Оливье?


- Нет, она скорее всего ее секретарь и поступила к ней недавно.


Дверь открыл тот же молодой человек.


- Не можете ли вы сказать нам имя той женщины в черной вуали, которая


только что вошла в дом?


- Мадам Вероно? Секретарь мадам Оливье?


- Да. Передайте ей, пожалуйста, что мы хотели бы с ней переговорить.


Молодой человек удалился. Через минуту он вернулся.


- Извините, господа, но мадам Вероно нет. Вероятно, она ушла по делам.


- Не думаю, - невозмутимо сказал Пуаро. - Передайте ей, что ее желает


видеть Эркюль Пуаро по весьма срочному делу и что он торопится в префектуру.


Посыльный снова удалился. На этот раз вместо него к нам спустилась


женщина. Она вошла в салон и подняла вуаль. К моему изумлению, я узнал в ней


нашу старую знакомую, графиню Росакову, которая совершенно блистательно


ограбила тогда в Лондоне мистера Хардмана.


- Как только я вас заметила в холле, сразу же предположила худшее и не


ошиблась, - призналась она.


- Моя дорогая графиня...


Она покачала головой и спешно его перебила:


- Сейчас меня зовут Инее Вероно. Испанка, вышедшая замуж за француза. Что


вам от меня нужно, Пуаро? Вы страшный человек. Вы тогда выкурили меня из


Лондона. Теперь вы все расскажете мадам Оливье и меня изгонят из Парижа? Мы,


бедные русские, тоже должны где-то жить.


- Дело гораздо серьезнее, чем вы думаете, мадам, - сказал Пуаро, наблюдая


за ней. - Я собираюсь посетить соседнюю виллу и освободить мистера Холлидея,


если он, конечно, еще жив. Как видите, мадам, мне все известно.


Она побледнела и нервно закусила губу. Затем решительно произнесла:


- Он жив, но.., он не на этой вилле. Послушайте, мосье, я предлагаю


сделку. Мне - свобода, а вам Холлидей - живой и невредимый.


- Согласен, - сказал Пуаро. - Я только что сам хотел предложить вам это.


Да, кстати, ваши хозяева - Большая Четверка?


И снова ее лицо побледнело, но на этот раз она ничего не ответила.


Вместо этого со словами "Вы позволите мне позвонить?" она подошла к


телефону и набрала номер.


- Это номер телефона на вилле, где находится ваш друг. Вы можете назвать


его полиции, но к тому времени, когда они туда доберутся, там уже никого не


будет... А, наконец-то, это ты, Андре? Да, это я. Маленький бельгиец все


знает. Отправь Холлидея в гостиницу, а сам уходи.


Она положила трубку и, улыбаясь, подошла к нам.


- Надеюсь, мадам, вы проводите нас до гостиницы?


- Разумеется. На другое я и не надеялась. Я остановил такси, и мы вместе


отправились в гостиницу. Лицо Пуаро выражало недоумение. Слишком просто все


было. Когда мы подъехали к гостинице, к нам подбежал портье.


- К вам прибыл какой-то господин. Он выглядит очень больным. Его привела


медсестра, но она уже ушла.


- Все правильно, - сказал Пуаро. - Это мой друг. Мы втроем поднялись


наверх. Возле окна в кресле сидел изможденный молодой человек. Пуаро подошел


к нему.


- Вы мистер Холлидей? Мужчина молча кивнул.


- Покажите мне вашу левую руку. У Холлидея ниже локтя есть родимое пятно.


Мужчина протянул левую руку. На ней действительно было родимое пятно.


Пуаро кивнул графине. Она повернулась и вышла из комнаты.


Стакан бренди привел Холлидея немного в чувство.


- Боже мой, - пробормотал он. - Я прошел через муки ада... Они сущие


дьяволы. Моя жена, где она? Что она подумала? Они сказали мне, что она


поверила.., поверила...


- Она не поверила, - твердо сказал Пуаро. - В вас она ни разу не


усомнилась. Она ждет вас, и ваша дочь тоже.


- Господи, мне не верится, что я снова на свободе.


- А теперь, когда вы немного пришли в себя, мосье, я хотел бы услышать


вашу историю с самого начала. Лицо Холлидея вдруг окаменело.


- Я ничего не помню.


- Что так?


- Вы слышали что-нибудь о Большой Четверке?


- Кое-что слышали, - сухо ответил Пуаро.


- Вы не знаете того, что знаю я. Они обладают неограниченной властью.


Если я буду молчать, то останусь жив, если скажу хоть слово, то не только я,


но и мои близкие будут уничтожены. И не нужно меня убеждать. Я много знаю,


но.., ничего не помню.


И, вскочив с кресла, он вышел из комнаты.


Пуаро не скрывал своей досады.


- Значит, вот как обстоит дело, - пробормотал он. - Большая Четверка


выиграла и этот раунд. Что это у вас в руке, Гастингс?


- Какой-то клочок бумаги. Графиня что-то написала, - перед тем как уйти,


- объяснил я. Пуаро внимательно прочитал:


- "Аи revoir <До свидания (фр.).> - I. V.s> <I.V. - инициалы имени и


фамилии графини в английском оригинале - Inez Veronedu.> Подписалась своими


инициалами. Это, возможно, совпадение, но они похожи на римскую цифру


четыре. Любопытно, Гастингс, очень любопытно.


РАССЛЕДОВАНИЕ В "КРОФТЛЕНДС"


Агата КРИСТИ


ONLINE БИБЛИОТЕКА


http://www.bestlibrary.ru


Действительно, сам инспектор встречал нас на платформе.


- О, мосье Пуаро! - воскликнул он. - Я так и знал, что это дело должно


вас заинтересовать. Таинственная история, верно?


Я сразу смекнул, что Джепп попал в затруднительное положение и надеется с


помощью Пуаро из него выбраться.


Джепп прибыл на машине, и мы поехали прямо в "Крофтлендс". Это было


квадратное белое здание, со всех сторон обвитое самыми разными растениями, в


том числе и побегами желтого жасмина, чьи цветы эффектно выделялись на фоне


листвы. Увидев, как пристально мы их разглядываем, Джепп также принялся


смотреть на них, затем пробормотал:


- Бедный старик, должно быть, бредил в тот момент. Думал, что находится


на улице, а не в кабинете. Пуаро лукаво улыбнулся.


- А как по-вашему, дружище: это убийство или все же несчастный случай?


Инспектор, по-видимому, не ожидал такого вопроса, но, крякнув, ответил:


- Если бы не история с тушеным мясом, я бы подумал, что это типичный


несчастный случай. С другой стороны, запихать голову жертвы в камин... Да


этот несчастный перевернул бы весь дом своими воплями.


- Ага! - воскликнул вдруг Пуаро - Какой же я глупец! Трижды глупец,


Джепп, вы - гений. Вы умнее меня в тысячу раз!


Джепп сначала даже опешил, услышав такой комплимент из уст Пуаро. Затем,


покраснев от смущения, пробормотал, что лично сам он так не думает.


Затем он повел нас в кабинет, где нашли тело Пейнтера. Это была


просторная комната с низкими потолками, длинными стеллажами вдоль стен и


большими широкими кожаными креслами.


Пуаро осмотрел окно, которое выходило на террасу.


- Окно было заперто? - спросил он.


- Сложный вопрос. Когда доктор выходил из комнаты, он просто прикрыл за


собой дверь. Утром следующего дня она была заперта на ключ. Кто ее запер?


Сам Пейнтер? А Линь утверждает, что окно было на шпингалете. С другой


стороны, доктору Квентину показалось, что окно было прикрыто, но не заперто,


однако твердо в этом он не уверен. Если бы он знал точно, было бы намного


легче. Если старика убили, то убийца вошел либо через дверь - и тогда это


кто-то из своих, либо через окно - тогда, возможно, это был посторонний.


Когда взломали дверь, то первое, что они сделали, - открыли окно, так как в


комнате стоял тошнотворный запах. Горничная, которая открывала окно,


считает, что оно не было заперто, но она настолько ненадежный свидетель, что


на ее показания вряд ли можно положиться: сейчас говорит одно, а через


полчаса станет утверждать противоположное.


- А ключ?


- Тоже сложный вопрос. Ключ валялся на полу рядом с дверью. Он мог


выпасть из замочной скважины, когда дверь взламывали, его мог подбросить


кто-то из присутствующих, и, наконец, ключ могли просто подсунуть под дверь,


предварительно заперев ее.


- В общем, одни догадки.


- Вы правы, мосье Пуаро. К сожалению, это так. Пуаро огляделся, лоб его


был страдальчески нахмурен.


- Не понимаю... Не вижу логики, - бормотал он. - Мелькнула какая-то идея


и исчезла. Теперь сплошная темнота. Главное, нет зацепки: не вижу мотива.


- У молодого Джеральда Пейнтера очевидный мотив, - мрачно проворчал


Джепп. - Да и характер у него, как я слышал, бешеный. И вообще, малый с


претензиями. Да вы сами знаете, что из себя представляет эта богема - ни


малейших понятий о морали.


Пуаро не обратил на ворчание Джеппа никакого внимания. Вместо этого он


вдруг понимающе улыбнулся.


- Мой дорогой Джепп, что вы все ходите вокруг да около? Я же прекрасно


знаю, что подозреваете вы китайца, хитрец вы этакий. Вы хотите, чтобы я


помог вам, но признаться в этом выше ваших сил.


Инспектор расхохотался.


- Сдаюсь, мистер Пуаро. Вас не проведешь. Да, я подозреваю китайца.


Только он мог убить хозяина, увидев, что отравить его не удалось.


- Едва ли это он, - деликатно возразил Пуаро.


- Пока, конечно, неясен мотив убийства, - продолжал Джепп. - Но это могла


быть и месть за что-нибудь несусветное, поди разберись, что у этих варваров


на уме.


- Едва ли, - снова сказал Пуаро. - А преступник ничего с собой не


прихватил? Драгоценности, деньги или какие-нибудь ценные бумаги?


- Нет. Ничего такого - нет. Я насторожился, Пуаро тоже.


- Я имею в виду, ничего ценного, - пояснил Джепп. - Но старик писал


какую-то книгу. Об этом мы узнали только сегодня - утром пришло письмо от


издателей, которые спрашивают, когда получат рукопись. Кажется, он ее только


что закончил. Мы с молодым Пойнтером все перерыли, но так ничего и не нашли,


должно быть, он ее где-то спрятал.


Глаза Пуаро загорелись знакомым мне зеленым огоньком.


- Как называлась книга? - спросил он.


- Кажется, "Тайная власть в Китае".


- Ага! - воскликнул Пуаро, даже слегка задохнувшись. - Позвольте-ка мне


поговорить с А Линем.


Позвали китайца. Он вошел в комнату и остановился, опустив глаза. Его


лицо не выражало никаких эмоций, только косичка на затылке едва заметно


подрагивала.


- А Линь, - спросил Пуаро, - вам жалко хозяина?


- Ощень жалко. Он хорошая хозяина.


- Вы знаете, кто его убил?


- Нет, моя не знает. Моя бы сказала полиция. На дальнейшие расспросы


китаец отвечал безучастным голосом все с тем же каменным лицом. А Линь


рассказал, что он сам готовил тушеное мясо с карри, и добавил, что шеф-повар


к этому блюду не имел никакого отношения. Я понял, что он даже не


подозревает, насколько опасно его признание, но он твердо придерживался


своих показаний. Он опять подтвердил, что вечером накануне трагедии окно


было закрыто на шпингалет, и если утром оно было открыто, то это сделал сам


хозяин. Наконец Пуаро закончил допрос.


- На сегодня хватит. - Когда китаец уже собирался уходить, он задал ему


еще один вопрос:


- А о желтом жасмине вы ничего не знаете?


- Нет, а что моя должна знать? Пуаро ничего не ответил.


- А об этом знаке вы тоже ничего не знаете? Он тоже был на газете... - И


Пуаро быстро что-то начертил на маленьком столике, покрытом пылью. Я стоял


достаточно близко и успел рассмотреть то, что он начертил, - прежде чем он


это стер. Две знакомые перекрещенные под углом линии, но рядом еще одна -


перпендикулярно к одной из них - получилась четверка. И еще я увидел, как


Линь вздрогнул, будто его ударило электрическим током. На его невозмутимом


лице на мгновение появился ужас, и он тут же вышел.


Джеппа в комнате не было - он отправился на поиски молодого Пойнтера, и


некоторое время мы с Пуаро были одни.


- Большая Четверка! - воскликнул Пуаро. - Опять Большая Четверка! Пейнтер


был заядлым путешественником. Много ездил, много видел и знал тоже много. В


его книге, вне всякого сомнения, есть что-то о деятельности Ли Чан-йена..,


нашего первого Номера, координатора и мозгового треста Большой Четверки.


- Но кто?.. И каким образом?


- Тише. Они идут.


Джеральд Пейнтер показался мне вполне добродушным и безобидным молодым


человеком. У него была мягкая рыжая бородка и невероятно яркий цветной


галстук. Джеральд с готовностью ответил на все вопросы Пуаро.


- В тот вечер я обедал у Вейтлизов. Это наши соседи, - начал рассказывать


он. - В котором часу я вернулся домой? Трудно сказать. Думаю, около


одиннадцати. У меня был ключ от калитки. Все слуги уже ушли спать, и я,


естественно, думал, что дядя тоже спит. Между прочим, мне показалось, что я


увидел этого тихоню А Линя - как он свернул за угол дома, но потом понял,


что ошибся.


- Когда вы в последний раз видели дядю - до того, как переехали жить к


нему?


- Последний раз я его видел, когда мне было лет десять. Потом, как вы


знаете, дядя поссорился со своим братом, моим отцом.


- Но он легко вас нашел, не так ли? Хотя с тех пор прошло много лет?


- Ну мне просто повезло: я случайно обратил внимание на объявление его


адвоката в газете.


У Пуаро больше вопросов не было.


Затем мы нанесли визит доктору Квентину. Он пригласил нас в свою приемную


- к тому времени прием пациентов был уже окончен. Доктор производил


впечатление человека очень разумного и симпатичного. Легкая чопорность и


пенсне придавали ему некую старомодность, но я подозревал, что методы его


лечения были вполне современны.


- Жаль, конечно, что я не помню точно, было ли открыто окно, - сказал он.


- А пытаться что-то вспомнить всегда бесполезно: тебе начинает казаться то,


чего на самом деле никогда не было. Это свойственно почти всем людям, не так


ли, мосье Пуаро? Я много читал о ваших методах, и - должен признаться - я


большой поклонник вашего таланта. Да, я уверен, что именно китаец подмешал


опиум в мясо, но он никогда в этом не признается, а доказать это практически


невозможно. Но сунуть голову человека в огонь - нет, на такое он не


способен. Это не в его характере.


Я обратил внимание Пуаро на это высказывание доктора, когда мы шли по


главной улице Хэндфорда.


- Вы думаете, у него был помощник? - спросил я. - Между прочим, нужно


сказать инспектору, чтобы установил наблюдение за китайцем. Эмиссары Большой


Четверки очень хитры.


- Джепп уже установил наблюдение не только за китайцем, но и за


племянником. За ними следят с того момента, как было обнаружено тело


Пойнтера.


- Но мы-то с вами знаем, что молодой Пейнтер не причастен к убийству.


- Вы всегда знаете больше меня, Гастингс, и это обстоятельство меня


удручает.


- Вы старая лиса, Пуаро! - рассмеялся я. - Всегда верны себе - никогда не


скажете, что думаете на самом деле.


- Честно сказать, Гастингс, дело для меня совсем ясное, но меня смущает


надпись: "желтый жасмин". Я прихожу к мысли, что вы были правы: эти слова не


связаны с убийством. В деле, подобном этому, всегда нужно понять: кто на


самом деле лжет... Теперь мне все ясно. И все же,..


Неожиданно он перешел улицу и вошел в книжный магазин. Через несколько


минут он вышел оттуда со связкой книг. Вскоре к нам присоединился Джепп,


заходивший в полицейский участок, и мы вместе отправились в гостиницу.


Утром я проснулся довольно поздно. Когда я вошел в гостиную, то увидел


там Пуаро, шагающего взад и вперед по комнате.


- Ничего не говорите мне, - возбужденно выпалил он, - пока я не докопаюсь


до истины. Да! Мой подход был в корне неверным. Если умирающий пишет


какие-то слова, они для него чрезвычайно важны. Все говорят "желтый жасмин"


да "желтый жасмин", подумаешь, какой-то вьюнок, его вокруг дома растет


видимо-невидимо. А этот вьюнок совсем не так уж прост и мил.


- Ну и что же такое "желтый жасмин"?


- Что такое? Послушайте. - И он открыл книгу, которую держал в руках. -


Мой дорогой Гастингс, меня вдруг осенило, что в данном конкретном случае


необходимо все тщательно проверить. Вот вы спрашиваете, что же такое "желтый


жасмин"? Эта книга дает нам исчерпывающее объяснение.


Он прочел:


- "Gelsemini Radix. Корень желтого жасмина. Состав: алкалоиды С22Н26О3 -


сильный яд, действующий подобно кониину <Кониин - сильный яд растительного


происхождения, оказывающий нервно-паралитическое действие.>, C12H14NO2;


действует как стрихнин и т, д. Корень жасмина является сильным средством,


подавляющим центральную нервную систему. Затем он поражает главные нервные


окончания, а в больших дозах вызывает головокружение и потерю мышечного


тонуса. Смерть наступает из-за паралича дыхательных путей".


- Помните, Гастингс, в самом начале нашего расследования Джепп бросил


фразу о том, что засунуть голову живого человека в огонь невозможно..,


конечно же он прав, подумал тогда я, конечно же в огонь положили голову уже


мертвого человека...


- Но зачем? Какой смысл?


- Друг мой, если вы выстрелите в мертвого человека, или вонзите в него


нож, или ударите по голове, результаты вскрытия покажут, что удары были


нанесены уже после смерти. Но если голова этого человека сгорела в огне, то


никто и не подумает расследовать истинную причину смерти. Разве кто-нибудь


заподозрит, что жертва, чудом избежавшая отравления за обедом, будет


умерщвлена ядом вскорости после него? И опять возникает вопрос: кто же


все-таки лжет? Я склонен верить А Линю...


- Не может быть, - воскликнул я.


- Вы удивлены, Гастингс? Да, то, что А Линь знает о существовании Большой


Четверки, очевидно. Но также очевидно, что он ничего не знал об их планах


убить Пейнтера. Он понял это только тогда, когда произошла трагедия. Если бы


он сам был убийцей, то уж как-нибудь постарался бы сохранить до конца свою


невозмутимость. В общем, я решил поверить в невиновность А Линя, и


переключиться на Джеральда Пейнтера. Номеру Четыре ничего не стоило сыграть


роль племянника, которого его дядюшка не видел много лет.


- Не может быть! - воскликнул я. - Неужели молодой Пейнтер - это Номер


Четыре?


- Нет, Гастингс, не Номер Четыре. Как только я узнал специфические


свойства желтого жасмина, мне все стало ясно. И как это я оплошал - ведь


ответ напрашивался сам собой.


- Мне лично он до сих пор не напрашивается, - холодно заметил я. - Так уж


я устроен.


- Просто вы не желаете обременять работой свои серые клеточки. У кого


была возможность подсыпать яд в тушеное мясо?


- У А Линя. Ни у кого больше.


- Ни у кого больше? А что вы думаете о докторе?


- Но он ведь пришел потом?


- Естественно, он пришел потом. В блюде, которое приготовил А Линь, не


было и намека на опиум, но запуганный доктором старик мясо есть не стал и, в


соответствии с предварительной договоренностью, отдал его Квентину для


анализа. А потом Квентин сделал Пейнтеру инъекцию, но не стрихнина... На


самом деле он вколол ему сок корня желтого жасмина. Затем он ушел,


предварительно вытащив шпингалет на окне. Ночью он возвращается, находит


рукопись и сует голову мертвого Пойнтера в огонь. Он не обращает внимания на


газету, которая лежала на полу рядом с мертвым телом. Пейнтер догадался, что


ему ввели, и попытался дать понять, что с ним расправилась Большая Четверка.


Ну а Квентин, прежде чем отдать мясо на анализ, добавляет туда опиум. Он


приводит свою версию беседы со стариком, мимоходом упомянув об инъекции


стрихнина - на тот случай, если кто-нибудь заметит на руке Пойнтера след от


иглы. В результате у полиции возникло две версии: либо несчастный случай,


либо попытка отравить Пойнтера опиумом, при этом все подозрения,


естественно, должны были пасть на А Линя.


- Но разве доктор Квентин может быть Номером Четыре?


- Я думаю, что может. Существует, конечно, настоящий доктор Квентин,


который скорее всего сейчас находится где-то за границей. Номер Четыре


подменил его только на короткий отрезок времени. У Пойнтера и доктора Болито


все было согласовано заранее. Видимо, врач, который должен был заменить его


на время отпуска, в последний момент заболел, вот и появился другой.


Вошел запыхавшийся Джепп. Лицо у него было красное.


- Вы его схватили? - с надеждой спросил Пуаро. Джепп замотал головой, все


еще тяжело дыша от быстрой ходьбы.


- Сегодня утром вернулся из отпуска доктор Болито. Кто-то вызвал его


телеграммой, но кто - неизвестно. Доктор Квентин уехал вчера вечером. Но мы


его все равно поймаем.


Теперь уже Пуаро покачал головой.


- Очень сомневаюсь, - сказал он и машинально вилкой нарисовал на столе


цифру четыре.


ЛОВУШКА С ПРИМАНКОЙ


Агата КРИСТИ


ONLINE БИБЛИОТЕКА


http://www.bestlibrary.ru


Была середина января. Обычная зимняя погода для Лондона - грязь и


слякоть. Мы сидели с Пуаро в креслах, наслаждаясь теплом весело


потрескивавшего камина. Неожиданно я почувствовал на себе его взгляд.


- О чем это вы сейчас думаете? - спросил я.


- Я вспомнил, друг мой, когда вы в середине лета приехали в Лондон, вы


сказали мне, что останетесь в Лондоне только на два месяца.


- Неужели так сказал? - смущенно спросил я. - Я ничего такого не помню.


Лицо Пуаро просветлело.


- Да, вы это говорили. И что же заставило вас изменить свои планы?


- Черт возьми, Пуаро, - сердито буркнул я. - Я не собираюсь оставлять вас


один на один с этой ужасной компанией - "Бандой Четырех".


Пуаро посмотрел на меня с нежностью.


- Я так и думал. Вы преданный друг, Гастингс. Вы задержались, чтобы


помочь мне. Большое спасибо, но ваша жена Синдерелла, ваша маленькая Золушка


<Синдерелла (Золушка) - героиня народной сказки, наиболее известной в версии


французского писателя, поэта и критика Шарля Перро (1628-1703).>, как вы ее


называете, что скажет она?


- Я об этом как-то не думал, но считаю, что она меня поймет. И скажет,


что я поступил правильно, не оставив друга в беде.


- Да, я знаю, она тоже очень преданный друг. Но это дело может затянуться


надолго, ведь так? Обескураженный, я кивнул.


- Уже прошло полгода, - заметил я, - а мы все топчемся на месте. Знаете,


Пуаро, меня не покидает мысль, что мы должны.., ну, словом, что-то


предпринять.


- Вы всегда спешите, Гастингс. И что же вы конкретно предлагаете?


Это было похоже на вызов, но отступать я был не намерен.


- Пора нам перейти в наступление, - заявил я, - что мы все это время


делали? Отступали. И чего мы в результате достигли?..


- Большего, чем вам кажется, мой друг. Прежде всего, мы установили


личности Номера Два и Номера Три и более или менее изучили способы и методы,


какими действует Номер Четыре.


Я немного воспрял духом. Если Пуаро так считает, значит, еще не все


потеряно.


- Да, да, Гастингс. Мы проделали огромную работу. Вы правы только в том,


что у нас нет доказательств, чтобы предъявить обвинение Райленду или мадам


Оливье, а без доказательств - кто же нам поверит? Вы помните, как однажды я


думал, что загнал Райленда в угол? Но ему удалось выскользнуть, и в этом ему


помог Номер Четыре. И тем не менее мое особое мнение о деятельности Большой


Четверки знают кое-какие влиятельные люди.., даже в правительстве. Лорд


Олдингтон, которому я однажды помог вернуть похищенные чертежи новейших


подводных лодок, осведомлен о всех преступлениях Большой Четверки. И он, в


отличие от других, всецело мне верит. Райленд, мадам Оливье и Лин Чан-йен


пока гуляют на свободе, но каждый их шаг теперь контролируется.


- А Номер Четыре?


- Я уже вам сказал, Гастингс, что только сейчас начинаю понимать, как он


действует. Вы можете надо мной смеяться, но я считаю, что главное - понять


характер человека, знать, что он предпримет при определенных


обстоятельствах, - в этом залог успеха. У нас своего рода дуэль, только он


время от времени показывает, что умеет и на что способен, а обо мне он


практически ничего не знает. Он все время на виду, я же - в тени. И чем


меньше активности я проявляю, ожидая их действий, тем больше они меня


боятся.


- Они оставили нас в покое, - заметил я, - никаких покушений, никаких


засад.


- Вот-вот, - согласился Пуаро. - Именно это меня и тревожит. Ведь


существует множество способов разделаться с нами, и я уверен, что за это


время они могли что-нибудь придумать. Вы поняли, что я имею в виду?


- Какое-нибудь адское устройство? - ахнул я.


- Побойтесь Бога, Гастингс. Я взываю к вашему воображению, а у вас на уме


одни бомбы в каминах. А.., черт.., у меня спички кончились, да и прогуляться


нужно перед сном, хотя погода отвратительная. Простите, мой друг, разве


можно одновременно читать "Будущее Аргентины", "Душа общества", "Уход за


молодняком", "Малиновую улику" и "Охоту в Скалистых горах"? А они у вас


разбросаны в разных местах. Какую книгу вы сейчас читаете?


- "Малиновую улику", - смущенно усмехнувшись, ответил я.


- Тогда поставьте остальные на полку. Во всем должен быть порядок. И


метод.


Я начал неловко оправдываться, а Пуаро тут же принялся расставлять книги


на полках. Закончив, он ушел, а я продолжил чтение "Малиновой улики",


которую мне милостиво оставили. Сей шедевр почти меня усыпил, но вдруг в


дверь постучалась наша хозяйка, миссис Пирсон.


- Вам телеграмма, капитан.


Я вяло разорвал конверт. Но то, что я прочел, вмиг стряхнуло с меня


сонливость. Телеграмма была от моего управляющего из Южной Америки.


"МИССИС ГАСТИНГС ИСЧЕЗЛА ВЧЕРА БОЮСЬ ЕЕ ПОХИТИЛА КАКАЯ-ТО БОЛЬШАЯ


ЧЕТВЕРКА ЖДУ РАСПОРЯЖЕНИЙ РОЗЫСКАМИ ЗАНИМАЕТСЯ ПОЛИЦИЯ РЕЗУЛЬТАТОВ НЕТ


БРОНСЕН"


Я выпроводил миссис Пирсон из комнаты и, ошеломленный известием, снова и


снова перечитывал текст телеграммы. Моя Синдерелла, моя маленькая Золушка


похищена. Она в руках этой гнусной шайки, Банды Четырех. Что мне делать?


Пуаро! Мне нужен Пуаро. Он даст мне хороший совет. Он поможет мне сорвать


их планы. Он ушел час назад и через несколько минут должен вернуться. Мне


нужно терпеливо дожидаться его. Но, подумать только, моя Золушка в руках


Большой Четверки!..


Снова раздался стук в дверь, и миссис Пирсон вручила мне еще одно


послание.


- Вам записка, капитан. Ее принес какой-то невежественный китаец. Он ждет


вас внизу.


Я схватил записку. Она была лаконична:


"Если вы снова хотите увидеть вашу жену, немедленно следуйте за


человеком, принесшим эту записку. Никаких письменных или устных сообщений


вашему другу, в противном случае ваша жена погибнет".


Внизу вместо подписи стояла большая цифра "4".


Что мне оставалось делать? Как бы вы, читатель, поступили на моем месте?


У меня не было времени на раздумья. У меня была одна задача - вырвать мою


Золушку из рук врагов. Я должен подчиниться - я не имею права рисковать ее


жизнью. Я пойду за этим китайцем куда угодно.


Это была ловушка. Она означала плен и, возможно, смерть, но на карту была


поставлена жизнь самого дорогого для меня человека, и я ни минуты не


колебался.


Больше всего меня удручало, что мне не удастся оставить хотя бы пару слов


своему другу. Да, только навести его на мой след - и тогда будет хоть


какая-то надежда на спасение. Но могу ли я так рисковать? В данный момент за


мной никто не следил, и все же я не решался. Ведь китаец мог подняться


наверх и проверить, выполнил ли я все их условия. А собственно, почему он не


поднялся?


То, что он даже не соизволил подняться, насторожило меня еще сильнее. Я


так часто сталкивался с могуществом Большой Четверки, что в своем


воображении наделял их сверхъестественной силой. Я был уверен, что даже


любая девчонка на побегушках может быть их агентом.


Нет, рисковать я не мог. Единственное, что я мог сделать без риска, -


оставить телеграмму. Пуаро будет знать, что моя жена исчезла и кто ее


похитил.


На эти размышления ушло несколько секунд, потом я схватил шляпу и


помчался вниз, где меня ожидал мой провожатый.


Китаец был на удивление рослым. Лицо абсолютно бесстрастное, одежда


опрятная, но сильно поношенная. Увидев меня, он поклонился и спросил со


специфической певучей интонацией:


- Капитан Гастингс?


- Да.


- Давайте мне, пожалюста, записку. Предвидя эту просьбу, я вытащил из


кармана записку и молча отдал ее китайцу. Но это было еще не все.


- Вы сегодня полючал телеграмми. Телько-телько. Из Южной Америки, так?


Я вспомнил, как хорошо у них налажена разведка. Или это был заранее


рассчитанный ход? Бронсен был вынужден дать мне телеграмму, а они спокойно


ждали момента, когда она будет мне доставлена.


Отпираться было бессмысленно.


- Да, - ответил я. - Я получил телеграмму.


- Несите ее. Скоро-скоро.


Я с яростью стиснул зубы, но что мне оставалось делать? Я снова поднялся


наверх. Могу ли я довериться миссис Пирсон? Сообщить ей хотя бы о том, что


пропала моя жена? Она стояла на лестнице, но неподалеку стояла та девчонка


горничная, и я прикусил язык. Если ей было поручено следить за мной, то одно


мое слово могло погубить Синдереллу. И я прошел в свою комнату, так ничего и


не сказав миссис Пирсон.


Я взял телеграмму и обреченно побрел к двери, но тут мне в голову пришла


великолепная идея. Надо оставить какой-нибудь знак! Который враги мои


попросту не заметят, а Пуаро сразу все поймет.


Я подошел к книжной полке, взял четыре книги и бросил их на пол. Пуаро, с


его любовью к порядку, их наверняка заметит, тем более что сегодня он прочел


мне целую лекцию на эту тему. Затем я бросил в камин полный совок угля, но


четыре куска вроде бы обронил с краю каминной решетки. Я сделал все, что


мог, - оставалось надеяться, что Пуаро обратит внимание на сигнал.


Я поспешил вниз. Китаец прочел телеграмму, сунул ее в карман и кивком


головы приказал следовать за ним.


Путь наш оказался очень долгим. Сначала мы ехали на автобусе, затем на


трамвае, все время в сторону востока. Затем шли мимо каких-то странных


строений, о существовании которых я никогда и не подозревал. Когда же мы


подошли к докам, я сразу понял, что попал в самый центр Китайского квартала.


Мне стало не по себе. А мой проводник то и дело сворачивал в какие-то


переулки, пересекал улицы, пока наконец не остановился перед невзрачным


обветшалым домом. Он постучал в дверь четыре раза.


Ему тотчас открыли - человек, впустивший нас, тоже был китайцем. Стук


захлопнувшейся двери прозвучал погребальным звоном моим последним надеждам.


Я был в руках врагов.


Дальше меня повел уже второй китаец. Сначала куда-то наверх, потом вниз


по шатким ступенькам, затем через подвал, заваленный какими-то тюками и


заставленный бочками, от которых шел запах экзотических восточных пряностей.


Всюду царила зловещая таинственная атмосфера - атмосфера таинственного и


непостижимого для европейцев Востока.


Неожиданно мой провожатый остановился, отбросил в сторону два стоявших на


земле тюка, и я увидел в стене какой-то ход. Китаец знаком показал мне, что


я должен идти туда. Ход был длинный и низкий, так что мне приходилось сильно


пригибаться. Наконец проход стал шире и выше, и мы оказались в другом


подвале. Китаец подошел к стене, постучал четыре раза, и часть стены


отделилась, освободив узкий проход. Я протиснулся через него и очутился.., в


каком-то роскошном дворце из "Тысячи и одной ночи". Длинная комната с низким


потолком была сплошь задрапирована шелками, нарядно мерцавшими в ярком свете


ламп. Пахло благовониями и восточными пряностями. Вдоль стен стояло пять или


шесть обитых китайским шелком кушеток, а на полу лежало несколько ковров


работы китайских мастеров. В конце комнаты виднелась ниша, скрытая


занавесками. Оттуда раздался мужской голос:


- Вы привели нашего дорогого гостя?


- Да, ваша милость, он здесь.


- Пусть подойдет.


Чья-то невидимая рука раздвинула занавес, и я увидел высокого, худого,


одетого в широкие восточные одежды азиата, по всей видимости китайца,


восседавшего на высокой тахте с огромными подушками. Судя по длинным ногтям


и величественной осанке, китаец был знатного происхождения.


- Садитесь, прошу вас, капитан Гастингс, - сказал он, указав на одну из


кушеток. - Очень рад, что вы сразу же откликнулись на мою просьбу прийти


сюда.


- Кто вы? - хрипло спросил я. - Ли Чан-йен?


- Конечно нет. Я один из его верноподданнейших слуг. Я только выполняю


его приказы.., так же, как остальные его помощники.., ну, например, в Южной


Америке.


Я вскочил и невольно подался вперед.


- Где она? Что вы сделали с ней?


- Она в совершенно безопасном месте, там ее никто не найдет. Пока она


цела и невредима. Вы заметили, я сказал "пока"? - И он рассмеялся


дьявольским смехом.


Я содрогнулся от ужаса.


- Что вы хотите? - закричал я. - Деньги?


- Дорогой капитан. Уверяю вас, мы не собираемся покушаться на ваши


скромные сбережения. Как вы могли такое подумать? Ваш коллега никогда не


заподозрил бы нас в столь глупых намерениях.


- Вы хотели, чтобы я к вам пришел. Я выполнил вашу просьбу. Делайте со


мной что хотите, но ее отпустите. Она ничего не знает. Вы схватили ее, чтобы


заставить меня явиться сюда, и вот я здесь.


Китаец улыбался, наблюдая за мной своими похожими на щелочки глазами.


- Вы не правильно нас поняли, - наконец соизволил пояснить он. - Наша


цель - не вы. С вашей помощью мы надеемся поймать вашего друга, мосье Эркюля


Пуаро.


- Боюсь, вам не удастся это сделать, - сказал я, рассмеявшись ему прямо в


лицо.


- Я предлагаю следующее, - продолжал он, не обращая внимания на мой смех.


- Вы напишете мосье Пуаро письмо - такое, которое заставит его бросить все


дела и поторопиться сюда.


- Я не сделаю этого.


- Последствия отказа могут быть совершенно для вас неприемлемыми.


- Плевать я хотел на последствия.


- Вас устроит встреча со смертью? Я снова содрогнулся от ужаса, но нашел


в себе силы не отвести взгляда.


- Можете придержать свои угрозы для трусливых китайцев.


- Это не просто угрозы, капитан. Я вас спрашиваю еще раз: напишете вы


письмо или нет?


- Нет, нет и еще раз нет. Можете делать со мной что хотите. Убить меня вы


вряд ли решитесь: полиция уже идет по вашим следам.


Мой собеседник хлопнул в ладоши. Как из-под земли появились два китайца,


схватили меня под руки. Хозяин сказал им что-то на своем языке, и они


потащили меня через всю комнату в угол. Один из них неожиданно остановился и


открыл люк в полу. Если бы второй не держал меня крепко за руку, я бы тут же


туда свалился. Люк чернел своим мрачным зевом, а снизу доносился шум воды.


- Это река, - небрежно пояснил мой собеседник с другого конца комнаты. -


Подумайте, капитан. Если вы снова откажетесь, вы канете в Лету, а над вашей


головой сомкнутся черные воды. Последний раз спрашиваю: напишете?


Я не герой, я вполне обыкновенный человек. Должен признаться, что напуган


я был до смерти. Этот чертов китаец явно не шутит, а значит, прощай жизнь...


Но я пересилил себя и закричал:


- Нет, нет, нет! Идите к дьяволу, не буду я ничего писать! - но голос мой


предательски дрожал.


Затем, приготовившись к смерти, я инстинктивно закрыл глаза и начал


читать молитву.


КРАШЕНАЯ БЛОНДИНКА


Агата КРИСТИ


ONLINE БИБЛИОТЕКА


http://www.bestlibrary.ru


Результаты газовой атаки Пуаро в Китайском квартале меня разочаровали.


Мой мучитель успел скрыться. Когда люди Джеппа прибежали к месту взрыва, то


обнаружили в холле только четверых китайцев, находившихся в бессознательном


состоянии. Но того, кто мне угрожал, среди них не было. Позже я вспомнил,


что, когда меня вынудили выйти на крыльцо, сам мой мучитель оставался


внутри, так что, когда газовая бомба взорвалась, он оказался вне зоны ее


действия. Ему ничего не стоило тут же выбраться из дома через один из


множества, обнаруженных нами позже, запасных выходов.


От четверых китайцев, попавших в наши руки, мы ничего не узнали. Полиция


провела тщательное расследование, но ни единого факта, подтверждающего их


связь с Большой Четверкой, так и не было обнаружено. Это были обычные


безработные, которые даже имени Ли Чан-йена никогда не слыхали. Они


показали, что какой-то богатый китаец нанял их для обслуживания. А чем этот


человек занимается и кто он, они не знали.


На следующий день я уже почти оправился от газовой атаки. Только голова


еще немного побаливала. Мы с Пуаро отправились в Китайский квартал и провели


собственное тщательное обследование дома, в котором меня держали. Он состоял


из двух маленьких домиков, соединенных между собой подземным переходом.


Первый и второй этажи этих домиков были нежилые, в них не было никакой


мебели, а разбитые окна были завешены прогнившими шторами. Джепп уже облазил


все подвалы и нашел тот потайной ход в подземную комнату, где я провел


неприятные полчаса. Скрупулезное расследование подтвердило, что комната,


куда меня приводили, была действительно обставлена в китайском стиле, и,


хотя я не слишком разбирался в искусстве, мои впечатления были верными: там


были собраны уникальные образцы работы китайских мастеров, будь то обивка


мебели, шторы или ковры.


С помощью Джеппа и его людей мы тщательно обыскали это подземное жилище.


Я надеялся найти хоть какие-нибудь документы, например, список агентов


Большой Четверки или зашифрованные записи их планов, но ничего подобного мы


так и не нашли. Единственными документами, попавшими в наши руки, оказались


две папки, которые им были нужны явно для того, чтобы состряпать


убедительное письмо Пуаро. Это были досье на меня и на Пуаро, содержавшие


подробные сведения о наших привычках, характерах, образовании, служебном


положении, о наших сильных и слабых сторонах.


Пуаро по-детски обрадовался находке. Мне же она показалась абсолютно


бесполезной, тем более что автор этих изысканий сделал, по-моему, до


смешного нелепые выводы. Я, конечно, не мог не высказаться на этот счет.


- Мой дорогой Пуаро, - начал я, когда мы вернулись домой, - теперь вы


знаете, что наши противники думают о нас. Они, к слову сказать,


преувеличивают ваши умственные способности и недооценивают мои, но я сейчас


не об этом, я не представляю, что нам может дать эта не слишком точная


информация. - В самом деле, Гастингс? Но ведь теперь мы знаем, какие из


наших слабостей и, естественно, достоинств, известны "Четверке", а стало


быть, и то, на что они будут делать ставки в дальнейшем. То есть мы сможем


лучше подготовиться к их следующей атаке. Например, вам, мой друг, нужно


научиться сначала думать, а потом действовать. И еще! Если вы снова


встретите какую-нибудь рыжеволосую красотку и она будет умолять вас помочь


ей, не теряйте головы.


Пуаро явно намекал на то, что среди прочих характеристик в моем досье


указывалось, что я по натуре человек невыдержанный и, кроме того, весьма


неравнодушен к молодым женщинам, волосы которых более или менее отдают в


рыжину. Глубоко оскорбленный, я чуть было не вспылил, но вовремя вспомнил


кое-что из досье самого Пуаро и решил отплатить ему той же монетой.


- Ну а вы? - ласковым голосом начал я. - Что вы собираетесь делать со


своим "чрезмерным тщеславием" и "почти болезненной любовью к порядку"? - и


увидел, как Пуаро несколько помрачнел.


- Вы правы, Гастингс, наши враги кое в чем переборщили - tant mieux <Тем


лучше (фр.).>. Но скоро они и сами это поймут и горько пожалеют. Ну а наше


дело - учесть прежние промахи, теперь мы знаем, где действовали неверно.


Помните поговорку: "Знать - значит, быть к этому готовым"?


В последние дни Пуаро так часто повторял эту поговорку, что я просто не


мог больше ее слышать.


- Да, Гастингс, - продолжал Пуаро, - кое-что мы узнали, но этого,


естественно, недостаточно. Мы должны узнать больше.


- Каким же образом?


Пуаро уселся поудобнее в своем кресле, аккуратно положил на край стола


брошенный мной коробок спичек, и я понял, что далее последует весьма длинный


монолог.


- Дело в том, Гастингс, что мы имеем дело с четырьмя совершенно разными


по характеру и по статусу людьми. Номер Один - мы о нем знаем только


понаслышке. Но сейчас я уже хорошо понимаю особенности его мышления,


по-восточному изощренного. Все эти хитроумные трюки, с которыми нам все


время приходится сталкиваться, - плод фантазии Ли Чан-йена, это очевидно.


Номер Два и Номер Три настолько могущественны и влиятельны, что мы пока


ничего не можем с ними сделать. Тем не менее то, что обеспечивает их


безопасность, обеспечивает и нашу безопасность тоже. А именно: они настолько


у всех на виду, что не могут позволить себе опрометчивых действий. И


наконец, мы подошли к последнему члену этой шайки - к Номеру Четыре.


В голосе Пуаро всегда сквозило невольное восхищение, когда речь заходила


об этом человеке.


- Номер Два и Номер Три, - продолжал он, - добились успеха во многом


благодаря своим талантам и высокому положению в обществе. А Номер Четыре


добивается своей цели, пребывая в полной неизвестности. Кто он? Никто не


знает. Как он выглядит? Этого тоже никто не знает. Сколько раз мы с вами с


ним встречались? Уже пять раз, не так ли? А вы уверены, что при следующей


встрече мы наконец-то выведем его на чистую воду?


Я вынужден был покачать головой, так как в эту минуту мысленно представил


себе еще раз тех пятерых людей, с которыми меня столкнула судьба. Люди были


совершенно разные, но сыграл их один и тот же человек. Привратника из


психолечебницы, мужчину в застегнутом до самого подбородка плаще, лакея Эйба


Райленда, врача в деле "о желтом жасмине" и, наконец, великого


гроссмейстера. Никакого сходства друг с другом.


- Не сможем, - согласился я. - Похоже, мы зашли в тупик.


- Не скажите, друг мой, - улыбнулся Пуаро. - Не стоит впадать в отчаяние.


Кое-что о его внешности мы все-таки знаем.


- Что же именно?


- Мы знаем, что он среднего роста и у него светлые волосы. Если бы он был


высокий, смуглый брюнет, то не смог бы изобразить белокурого приземистого


доктора. Что же касается лакея Джеймса и шахматного гроссмейстера, то их


смог бы сыграть даже ребенок. У него наверняка короткий прямой нос. Такой


нос легко изменить с помощью грима. И еще ему не более тридцати пяти лет.


Так что, мой друг, - подвел итоги Пуаро, - кое-что мы о нем знаем:


светловолосый мужчина лет тридцати - тридцати пяти, отлично умеющий


пользоваться гримом, у которого в арсенале целый набор искусственных зубов


или челюстей.


- Что? - удивился я. - Как это?


- Да, Гастингс, думаю, это так. У привратника были выщербленные желтые


зубы, у молодого человека в Париже - белые и ровные, у доктора зубы чуть


выдавались вперед, а у Саваронова были огромные клыки. Ничто так не меняет


лицо, как прикус. Теперь вы поняли, что я имею в виду?


- Не очень, - осторожно ответил я.


- Говорят, что профессия человека написана на его лице.


- На его лице написано, что он преступник, - возмутился я.


- Но нельзя отрицать, что он весьма искусный гример.


- Какая разница...


- Не скажите, Гастингс, вы судите слишком прямолинейно, в театральном


мире вас бы не поняли. Разве вы до сих пор не догадались, что наш Номер


Четыре в прошлом актер?


- Актер?


- Конечно. Он виртуозно владеет актерской техникой. Однако есть два типа


актеров. Первые перевоплощаются в человека, которого играют, а вторые, в


сущности, играют самих себя. Из них потом выходят разве что директора


театра. Эти бездарности выклянчат себе роль у режиссера, а потом подгоняют


ее под себя. А истинным актерам остается изображать мистера Ллойда Джорджа


<Ллойд Джордж Дэвид (1863 - 1945) - премьер-министр. Великобритании в 1916 -


1922 годах, лидер либеральной партии.> в различных концертах либо всяких


нелепых старичков - в труппах с постоянным репертуаром. Мне кажется, что наш


Номер Четыре из когорты настоящих. Он истинный артист, наделенный даром


перевоплощения.


- Насколько я понял, - сообразил я, - вы хотите установить его личность,


связавшись с театральным миром.


- Вы, как всегда, невероятно догадливы, Гастингс.


- Было бы очень неплохо, - холодно заметил я, - если бы эта идея осенила


вас пораньше. Мы бы не потеряли так много времени.


- Вы ошибаетесь, mon ami. Мы потеряли минимум времени. Вот уже несколько


месяцев мои агенты занимаются этой проблемой. Они составили для меня список


всех актеров с неброской внешностью в возрасте от тридцати до тридцати пяти


лет, умеющих играть характерные роли и покинувших театр года два-три назад.


- Ну и что же? - заинтригованно спросил я.


- Список получился довольно длинным, и до настоящего момента мы были


заняты проверкой. В конечном счете в нем осталось четыре человека.


Пуаро протянул мне лист бумаги. Я прочитал вслух:


"Эрнест Латтрел. Сын приходского священника. Всегда отличался склонностью


к аморальным поступкам. Был исключен из школы. Пришел на сцену в двадцать


три года. (Далее следовал список ролей, которые он сыграл, даты гастролей и


города.) Употребляет наркотики. Четыре года назад уехал, предположительно в


Австралию. После отъезда из Англии след затерялся. Сейчас ему тридцать два


года, рост пять футов десять с половиной дюймов, кожа белая, светлый шатен,


нос прямой, глаза серые.


Джон Сейнтмор. Сценический псевдоним. Настоящее имя неизвестно.


Предполагается, что он кокни, уроженец восточной части Лондона. На сцене с


детского возраста. Много выступал в мюзик-холлах. За последние три года


сведений о нем нет. Возраст - тридцать три года, рост пять футов десять


дюймов, худощавый, белокурый, голубые глаза.


О стен Ли. Фамилия вымышленная. Настоящая фамилия Фоули. Из хорошей


семьи. Всегда был артистичной натурой, показал себя неплохим актером в


студенческом театре во время учебы в Оксфорде. Хороший послужной список во


время войны. Играл (далее следовал список ролей, которые он сыграл).


Увлекался криминологией. Три с половиной года назад в результате


автомобильной катастрофы перенес нервное потрясение и с тех пор на сцене


больше не выступает. Теперешнее местопребывание неизвестно. Тридцать пять


лет, рост пять футов девять с половиной дюймов, кожа белая, светлый шатен,


глаза голубые.


Клод Даррел. Предполагается, что это его настоящее имя. Происхождение


неизвестно. Играл в мюзик-холлах и в репертуарных театрах <Имеются в виду


театры с постоянным репертуаром.>. Близких друзей не имел. В девятнадцатом


году находился в Китае. По возвращении в Америку сыграл несколько ролей в


Нью-Йорке. Однажды ночью исчез и с тех пор о нем ничего не слышно. По мнению


американской полиции, никаких причин скрываться у него не было. Около


тридцати трех лет, волосы русые, кожа белая, глаза серые. Рост пять футов


десять с половиной дюймов".


- Очень интересно, - сказал я, прочитав бумагу до конца. - И на это ушло


несколько месяцев? Всего четыре фамилии. И кого же вы подозреваете?


Пуаро сделал неопределенный жест.


- Пока мне судить трудно. Конечно, нельзя упускать из виду, что Клод


Даррел побывал и в Китае, и в Америке. Этот факт мы не можем сбрасывать со


счетов, но тем не менее этого недостаточно, чтобы подозревать именно его. Не


исключено чисто случайное совпадение.


- И что же мы предпримем дальше? - нетерпеливо спросил я.


- Все идет своим чередом. Каждый день в газетах будут появляться


объявления, в которых родственников и друзей этих актеров попросят связаться


с моим адвокатом. Даже сегодня нам уже могут... Ага, кто-то звонит. Скорее


всего, кто-то ошибся номером и будет долго извиняться, но - как знать...


Я подошел к телефону, стоявшему на столике в углу, и взял трубку.


- Да-да, это квартира мосье Пуаро. Да, я капитан Гастингс. А.., это вы,


мистер Макнейл (Макнейл и Ходсон были адвокатами Пуаро). Да, конечно.


Выезжаем немедленно.


Положив трубку, я повернулся к Пуаро и ликующим голосом сообщил:


- Послушайте, Пуаро. Там к нему пришла приятельница Клода Даррела. Некая


мисс Флосси Монро. Макнейл просит вас приехать.


- Едем! - воскликнул Пуаро, исчезая в своей спальне и вынырнув оттуда


через минуту со шляпой в руке.


Поймав такси, мы уже через полчаса входили в кабинет адвоката. В глубоком


кресле напротив Макнейла сидела уже не первой молодости женщина в несколько


потрепанной одежде. Ее волосы были неестественно светлыми, мелкие кудряшки


закрывали уши, глаза были грубо подведены. Но она явно забыла подрумяниться


и покрасить губы.


- А вот и мосье Пуаро, - приветствовал его Макнейл. - Мосье Пуаро, это


мисс Монро, которая любезно согласилась ответить на ваши вопросы.


- О, мисс, я тронут вашим великодушием! - воскликнул Пуаро.


Он подошел к женщине и галантно поцеловал ей руку.


- Мадемуазель, в этой темной душной комнате вы смотритесь поистине как


благоухающий цветок, - сказал он, не щадя чувств хозяина кабинета.


Комплимент возымел свое действие. Мисс Монро стала пунцовой от


удовольствия.


- Что вы, что вы, мистер Пуаро, - засмущалась она. - Я знаю, что вы,


французы, любите преувеличивать.


- Мадемуазель, французы, в отличие от англичан, действительно очень


восприимчивы ко всему прекрасному. Но я не француз, мадемуазель, я бельгиец.


- Я сама родилась в Остенде , - сказала мисс Монро. Далее все, по


излюбленному выражению Пуаро, пошло как по маслу.


- И вы можете рассказать нам что-нибудь о Клоде Дарреле?. - продолжал


Пуаро.


- Одно время я знала его очень хорошо, - начала мисс Монро. - И когда в


магазине случайно увидела ваше объявление (а сейчас у меня много свободного


времени, и я хожу по магазинам), я сказала себе: кто-то поручил своему


адвокату отыскать бедного Клода. Возможно, его ждет наследство. Надо ему


помочь. И я поспешила сюда.


Макнейл поднялся с кресла.


- Я оставлю вас на некоторое время, чтобы не мешать вашей беседе.


- Вы очень любезны, дорогой Макнейл, но я бы не хотел злоупотреблять


вашим добрым отношением. У меня появилась идея. Приближается час ленча.


Может быть, мадемуазель согласится составить мне компанию?


Глаза Флосси заблестели, и я понял, что сейчас она в трудном финансовом


положении и бесплатный ленч - это как раз то, что ей нужно.


Мы взяли такси и направились в один из самых дорогих ресторанов Лондона.


Пуаро заказал роскошные блюда и повернулся к нашей гостье:


- А как насчет вина, мадемуазель? Вы не против шампанского?


Мисс Монро лишь смущенно потупила взор, что явно означало согласие.


Обстановка за столом была непринужденной. Пуаро то и дело подливал даме


вина, намереваясь приступить к главной теме.


- Бедный Даррел, - начал он. - Как жаль, что его нет с нами.


- Да, конечно, - подхватила мисс Монро. - Бедный мальчик! Интересно, что


с ним стало.


- Когда вы видели его в последний раз?


- Очень давно, еще во время войны. Он был забавным парнем, никогда ничего


о себе не рассказывал, такой скрытный... Это естественно, ведь, оказывается,


он чей-то наследник. А титул он унаследует, мистер Пуаро?


- Нет, речь идет только об имуществе, - ответил не моргнув глазом Пуаро.


- И тут очень важно установить личность. Поэтому нам и требуются свидетели,


которые бы его хорошо знали. Вы хорошо его знали, не так ли, мадемуазель?


Очень хорошо?..


- От вас я скрывать не стану, мистер Пуаро. Вы настоящий джентльмен. Вы


умеете заказать даме ленч, которого она заслуживает, не то что нынешние


молокососы. Жадность раньше них родилась... И вообще, вы, французы, -


большие шалуны, поэтому с вами можно и пооткровенничать. - Она погрозила


Пуаро пальчиком и продолжала:


- Да, все так и было. Мы с Клоди были молоды и любили друг друга. Да я и


сейчас вспоминаю его с нежностью. Нет, он, конечно, не ангел, нет, не ангел


и обращался со мной совсем не так, как нужно обращаться с дамой. Все мужчины


таковы, когда дело касается денег.


- Помилуйте, мадемуазель, - запротестовал Пуаро, - далеко не все. Вы


смогли бы описать его внешность? - Он подлил в ее бокал вина.


- В нем вроде бы не было ничего особенного, - сказала она мечтательно. -


Не высокий, но и не маленький, в общем, в самый раз. Одевался как картинка.


Глаза голубовато-серые. Волосы - скорее светлые... Но какой актер! Как умел


перевоплощаться! Другие ему и в подметки не годились. Да, он достиг бы


больших высот, если бы не зависть окружающих. Вы не поверите, мистер Пуаро,


как мы, актеры, страдаем из-за этого. Я помню, как однажды в Манчестере...


Мы мужественно выслушали длинную, запутанную историю о бесчестном


поведении ведущего актера, который не мог простить успеха, выпавшего на долю


его партнерши. Пуаро мягко напомнил ей о Клоде Дарреле:


- Все, что вы рассказали нам о вашем друге, мадемуазель, очень интересно.


Вы, женщины, очень наблюдательны и замечаете такие детали, на которые


мужчины никогда не обратят внимания. Я присутствовал при том, как одна дама


опознала мужчину среди дюжины других мужчин, и как, вы думаете, ей это


удалось? Она подметила, что, когда он волновался, сразу начинал потирать


нос. Разве мужчина смог бы запомнить такую маленькую деталь?


- Да никогда! - воскликнула мисс Монро. - Мы, женщины, действительно


очень наблюдательны. Я вспомнила, что у Клода была одна забавная привычка:


за столом он машинально начинал катать пальцами хлебный мякиш, чтобы собрать


со стола все крошки. По этой примете я бы всегда узнала его.


- А что я говорил! - воскликнул Пуаро. - Только такая утонченная женщина


могла на это обратить внимание. А вы ему когда-нибудь говорили насчет этой


странной привычки?


- Что вы, нет, конечно. Вы же знаете, какие мужчины гордецы. Они терпеть


не могут, когда за ними замечают какие-то не слишком красящие их привычки.


Нет, ему я об этом не сказала ни слова. Только посмеивалась про себя: катает


человек шарик туда-сюда, а ему самому это и невдомек. Правда, смешно?


Пуаро молча кивнул и взял свой бокал - рука его чуть дрожала.


- При установлении личности иногда сравнивают почерк, - заметил Пуаро. -


У вас, несомненно, сохранились какие-нибудь письма Дарелла?


Флосси Монро печально покачала головой:


- Он никогда не писал писем. Ни одного даже самого коротенького.


- Жаль!


- Хотя постойте. Вот что. - Она вдруг встрепенулась. - У меня есть


фотография.


- Фотография?..


Пуаро даже вскочил со стула.


- Правда, очень старая. Она была сделана восемь лет назад.


- Это не имеет значения. Вы позволите взглянуть на нее, мадемуазель?


- Да, конечно.


- И сделать с нее копию? Это не займет много времени.


- Как вам будет угодно.


Мисс Монро поднялась со стула.


- Мне пора идти, - сказала она. - Очень рада была с вами познакомиться,


мистер Пуаро, и с вашим другом.


- А фотография? Когда я смогу получить ее?


- Сегодня же ее поищу. Кажется, я помню, куда ее положила. И сразу


пришлю.


- Огромное спасибо, мадемуазель. С вами так приятно было провести время.


Я надеюсь, очень скоро мы сможем встретиться в такой обстановке еще раз.


- С удовольствием, - сказала мисс Монро. - Я всегда к вашим услугам.


- Кажется, у меня нет вашего адреса, мадемуазель? Флосси Монро открыла


сумочку, извлекла оттуда потрепанную визитную карточку, адрес на которой был


перечеркнут и внизу карандашом вписан другой, и с поистине светской


небрежностью протянула ее Пуаро.


Затем, галантно распрощавшись с дамой, мы отбыли домой.


- Вы действительно считаете, что фотография нам поможет? - спросил я.


- Конечно. Снимки не лгут. Можно его увеличить, и тогда станут видны


черты, на которые обычно не обращаешь внимания. Форма ушей, например, ну как


ее опишешь словами. Да, наконец-то нам повезло! А потому не мешает на всякий


случай подстраховаться.


Он подошел к телефону и набрал номер частного сыскного агентства,


услугами которого иногда пользовался. Его распоряжения были четкими и


лаконичными: двое детективов должны будут отправиться по указанному адресу,


чтобы обеспечить безопасность мисс Монро. Они должны не выпускать ее из виду


и действовать по обстановке.


- Вы действительно считаете, что это необходимо? - спросил я, когда Пуаро


закончил разговор.


- Вне всякого сомнения, за нами следят, и сейчас они уже наверняка знают,


где, когда и с кем мы общались. И кроме того, сколько раз мы уже убеждались,


насколько Номер Четвертый обладает обостренным чувством опасности.


Минут через двадцать вдруг раздался звонок. Я поднял трубку.


- Это квартира мистера Пуаро? С вами говорят из больницы Сент-Джеймс.


Десять минут назад к нам поступила молодая женщина. Мисс Флосси Монро. Ее


сбила машина. Она просит мистера Пуаро приехать. Но он должен выехать


немедленно, она в тяжелом состоянии и долго не протянет.


Я передал Пуаро содержание разговора.


- Быстрее, Гастингс! Мы должны успеть. Через десять минут мы уже были в


больнице. Нас провели в отделение "скорой помощи", но в коридоре нас


остановила сестра в высокой белой шапочке. По ее лицу Пуаро все понял.


- Она умерла?


- Шесть минут назад.


Пуаро застыл на месте, не в силах ничего сказать. Сестра, естественно, не


ведавшая об истинной причине его переживаний, начала его успокаивать;


- Она почти не мучилась, бедняжка. Была без сознания до самого конца.


Водитель, подлец, даже не остановился. Надеюсь, что кто-нибудь записал его


номер.


- Звезды против нас, - вполголоса произнес Пуаро.


- Хотите взглянуть на нее? Тогда следуйте за мной. Бедная Флосси Монро...


У нее был такой безмятежный вид, а на губах застыла легкая улыбка.


Обесцвеченные кудри разметались по подушке.


- Да, - прошептал Пуаро. - Звезды против нас, но.., может, они тут совсем


ни при чем? - Он поднял голову, как будто пораженный какой-то мыслью. - А


что, если я совершенно напрасно сетую на немилость небес, Гастингс? Но если


это так... Клянусь вам, мой друг, стоя у смертного ложа этой несчастной, что


я их не пощажу! Настанет час!


- В чем дело, Пуаро? - спросил я. Пуаро повернулся к сестре и попросил


показать ему список вещей потерпевшей. Просмотрев его, он воскликнул:


- Вы поняли, Гастингс, вы поняли?


- Что понял?


- В сумочке не обнаружено ключа от квартиры. А он должен был быть. Нет,


Гастингс, ее сбили намеренно, хладнокровно, и первым, кто подошел к


умирающей, был сам убийца. Он взял ключ из сумочки. Может быть, мы еще


успеем. Ему ведь нужно время, чтобы найти то, ради чего он ее убил.


Такси доставило нас по адресу, данному нам Флосси Монро. Это было жалкое,


убогое здание в пользующемся дурной славой районе Лондона. Мы не сразу


разыскали квартиру мисс Монро, а когда наконец вошли внутрь, сразу поняли:


кто-то уже побывал здесь до нас. Ящики шкафов и столов были выдвинуты, а их


содержимое разбросано по комнате. Замки были взломаны, а маленький столик


сломан и перевернут. Было видно, что этот кто-то страшно торопился, пытаясь


что-то найти.


Пуаро внимательно осмотрелся. Неожиданно он наклонился и поднял какую-то


вещь. Это была старомодная рамка для фотографий, но - пустая. Он медленно ее


перевернул. На обратной стороне был приклеен маленький ярлычок, ценник.


- Цена четыре шиллинга, - прокомментировал я.


- Гастингс, раскройте пошире глаза. Это же новый ярлык. Его налепил


человек, взявший фотографию и ни минуты не сомневавшийся, что мы тоже сюда


придем. Этот человек - Клод Даррел, он же Номер Четыре.


УМИРАЮЩИЙ КИТАЕЦ


Агата КРИСТИ


ONLINE БИБЛИОТЕКА


http://www.bestlibrary.ru


Даже сейчас мне трудно рассказывать о тех мартовских событиях. Эркюля


Пуаро, этого необыкновенного человека, чуткого друга, замечательного,


неподражаемого сыщика, нет больше в живых. В спичечном коробке было спрятано


хитроумное взрывное устройство огромной силы. Расчет был сделан на то, что,


увидев небрежно валяющийся коробок, педантичный Пуаро непременно захочет


положить его на место, в спичечницу. Взять коробок должен был он! Но


случилось так, что этот злосчастный коробок понадобился мне. Я и оказался


виновником катастрофы, и теперь меня мучили угрызения совести: я остался


жив, а Пуаро погиб. Он-то сразу сообразил, что это ловушка. Ведь он


последним брал коробок и не положить его на место просто не мог... Мне


действительно сказочно повезло. Меня отбросило взрывной волной в сторону, и


я отделался легким сотрясением мозга.


Мне казалось, что я пробыл в беспамятстве всего несколько минут, но на


самом деле я пришел в себя только через сутки... Да, только к концу


следующего дня я был в состоянии проковылять в соседнюю комнату, где стоял


изготовленный из вяза гроб, в котором покоились останки одного из


замечательнейших сынов человечества.


Едва ко мне вернулось сознание, я жил только одной мыслью: я должен


отомстить Большой Четверке за смерть моего друга, уничтожить ее.


Я думал, что доктор Риджуэй одобрит мои планы, но, к моему великому


удивлению, он стал меня отговаривать:


- Возвращайтесь в Южную Америку. Будьте благоразумны. - Словом, он мне


тактично намекнул, что незачем соваться туда, где сам Пуаро ничего не смог


сделать.


Но я был упрям. Стараясь не думать о том, что я, в сущности, всего лишь


дилетант, я настроил себя на то, что смогу завершить расследование, начатое


Пуаро, так как проработал с ним долгое время и все его методы знал наизусть.


Для меня это было делом чести. С моим другом жестоко расправились, и я


просто обязан посадить убийц на скамью подсудимых!


Все это я высказал доктору Риджуэю, который терпеливо выслушал мой пылкий


монолог.


- Все равно, - подвел он черту, - мое мнение остается прежним: поезжайте


домой. Я уверен, что, если бы Пуаро был жив, он посоветовал бы вам то же


самое. Заклинаю вас его именем: возвращайтесь на свое ранчо.


Но я уже твердо решил сражаться и еще раз сказал об этом доктору.


Печально покачав головой, доктор попрощался со мной и ушел.


Еще месяц я приходил в себя после болезни, а в конце апреля попросил


аудиенции у министра внутренних дел и был им принят.


Министр был очень любезен, но тоже настаивал на моем отъезде, хотя я


сразу же предложил ему свою помощь в расследовании деятельности Большой


Четверки. Он мягко отказался, сказав, что все бумаги, завещанные Пуаро, уже


у него и все необходимые меры будут приняты.


Нашу беседу Краутер завершил пожеланием счастливого возвращения в Южную


Америку, чем я был несказанно обижен.


Я думаю, долг дружбы обязывает меня описать похороны Пуаро. Это была


торжественная и трогательная церемония, было много венков и цветов. Венки


были как от людей знатных, так и от простых граждан. Это лишний раз


подтверждало, что Пуаро хорошо знали и любили в Англии, которая стала для


него второй родиной. Я стоял у могилы и с горечью вспоминал о невозвратимых


днях, прожитых вместе с моим другом.


К началу мая я разработал план действий. Я решил придерживаться тактики


моего покойного друга, поместив в газетах объявления с просьбой сообщить мне


любую информацию о Клоде Дарреле. Однажды вечером, когда я сидел в небольшом


ресторанчике в Сохо, просматривая в газетах колонки объявлений, мое внимание


привлекла небольшая статья, от которой мне стало не по себе.


Очень кратко в статье сообщалось о таинственном исчезновении мистера


Джона Инглеса, возвращавшегося из Шанхая морским путем. Его исчезновение


было обнаружено, только когда пароход отошел от Марселя. Высказывалось


предположение, что он упал за борт. Статья завершалась выражением искреннего


сожаления о случившемся и упоминалось, что Джон Инглес был блестящим


знатоком Востока, особенно Китая, где он проработал много лет.


Эта новость подействовала на меня угнетающе. Я был уверен, что и тут не


обошлось без Большой Четверки. Опять Большая Четверка...


Какое-то время я пребывал в полной прострации, раздумывая, что же мне


следует предпринять, и вдруг увидел, что я не один. За моим столиком сидел


худощавый темноволосый пожилой мужчина с болезненным цветом лица и маленькой


острой бородкой. Он так тихо подошел, что я даже не заметил, как он уселся


за мой стол.


Но повел он себя довольно странно. Неожиданно схватив солонку, он насыпал


по краям моей тарелки четыре кучки.


- Прошу прощения, но говорят, что, предлагая соль за столом, вы тем самым


выражаете человеку свои соболезнования. Сейчас как раз такой случай. Я


надеюсь, что уж вы-то будете благоразумны.


Затем, не говоря ни слова, он взял солонку и насыпал такие же четыре


кучки по краям своей тарелки. То, что их именно четыре, не могло не навести


на соответствующие размышления. Я внимательно посмотрел на него. Нет, на


молодого Темплтона он не был похож, и на лакея Джеймса тоже, словом, ни на


одного из тех персонажей, с которыми мне пришлось встретиться раньше. Однако


я был уверен, что передо мной - Номер Четыре, собственной персоной. Голос


его немного напоминал голос незнакомца, некогда навестившего нас в парижской


гостинице.


Я растерянно огляделся, не зная, что предпринять. Как бы прочитав мои


мысли, он улыбнулся и покачал головой.


- Не советую вам торопиться. Вспомните ваше фиаско в Париже. Имейте в


виду - я принял необходимые меры предосторожности. И позвольте заметить,


капитан Гастингс, ваши методы несколько примитивны.


- Вы негодяй, - выдавил я, задыхаясь от гнева. - Форменный негодяй.


- Ну зачем же так - вы слишком возбуждены. Ваш покойный друг сказал бы


вам, что умение сохранять спокойствие - залог успеха.


- Как вы смеете говорить о нем, - прошептал я, - о человеке, с которым вы


так чудовищно расправились. А теперь вы явились сюда ко мне...


- Я явился сюда с абсолютно мирной целью, - перебил он меня. - Чтобы


посоветовать вам немедленно вернуться в Южную Америку. Если вы уедете, то,


даю вам честное слово. Большая Четверка вас больше не побеспокоит.


- А если, - я презрительно усмехнулся, - я откажусь следовать вашему


приказу?


- Это не приказ. Это, если хотите, предупреждение. - В его голосе


прозвучала угроза. - Первое предупреждение, - холодно добавил он. - И мой


вам совет: не игнорируйте его.


Неожиданно он встал и быстро направился к двери. Я вскочил и устремился


за ним. И тут, как назло, из-за соседнего столика поднялся какой-то толстяк


и загородил мне дорогу. Когда я обошел его, мой противник уже подходил к


двери, а на меня вдруг неожиданно налетел официант, который нес груду


грязной посуды. Когда я наконец добрался до двери, этого типа и след


простыл.


Официант стал извиняться передо мной, а толстяк снова уселся за свой


столик и как ни в чем не бывало принялся за очередное блюдо. Вроде бы ничего


не указывало, что все это было заранее спланировано. Но втайне я был уверен,


что здесь не обошлось без Большой Четверки.


Само собой разумеется, я проигнорировал предупреждение и продолжил


поиски. Я получил только два ответа на мое объявление, но они не принесли


мне никакой дополнительной информации. Ответы были от двух актеров, которые


в разное время играли на сцене вместе с Клодом Даррелом, но ни тот, ни


другой не были его друзьями, а главное - они не имели ни малейшего


представления о том, где их бывший коллега находится сейчас.


Десять дней все было тихо и спокойно, но на одиннадцатый, когда я выходил


из Гайд-парка, весь погруженный в свои мысли, меня окликнул низкий женский


голос:


- Капитан Гастингс, не так ли? Меня сразу насторожил странный акцент. У


тротуара притормозил большой лимузин, из которого выглянула какая-то дама,


одетая во все черное. Это была графиня Росакова, которая каким-то образом


несомненно была связана с Большой Четверкой. По какой-то особой причине


Пуаро всегда был к ней неравнодушен. Его привлекала ее яркая


индивидуальность. Пуаро как-то признался, что он считает ее особенной


женщиной, "одной из тысяч", отличной от других. Тот факт, что графиня была


на стороне врагов, ни в малейшей мере не убавлял его восхищения ею.


- Остановитесь, капитан! У меня есть кое-что важное для вас. И не


пытайтесь задержать меня, потому что это бессмысленно и глупо. Вы никогда не


отличались особым умом. Да, да, да. Не возмущайтесь, это так. Вы и теперь


продолжаете вести себя как глупец, игнорируя наше предложение. Я приехала,


чтобы передать вам второе предупреждение. Покиньте Англию - и немедленно. Вы


все равно ничего не сможете сделать.


- В таком случае, - холодно заметил я, - почему вы все так упорно


добиваетесь, чтобы я уехал?


Графиня пожала плечами. Обворожительный жест, и плечи - тоже


обворожительные...


- Что касается меня, то я бы не обращала на вас никакого внимания -


делайте что хотите. Но мои шефы опасаются, что вы можете подсказать нужную


информацию - тем, кто умнее вас. Отсюда следует: вам необходимо убраться.


Хотя графиня наговорила мне множество обидных вещей, я не выдал своего


негодования, так как считал, что она делала это преднамеренно, чтобы вывести


меня из себя.


- Нам, конечно, было бы гораздо легче убрать вас, - спокойно продолжала


она, - но я иногда очень сентиментальна и уговорила их не трогать вас. Ведь


у вас где-то есть симпатичная жена. Да и вашему приятелю, будь он жив, было


бы очень грустно, если бы вас убили. Он мне всегда нравился, ваш приятель.


Он был очень умный, очень. Если бы борьба была равная, один на один, а не


как сейчас, один против четверых, то он, я думаю, одержал бы победу.


Признаюсь вам честно, он был моим кумиром. Я послала на его могилу громадный


венок из живых роз в знак уважения. Красные розы - самые мои любимые цветы -


они отражают мой темперамент.


Я слушал ее молча, со все возрастающим гневом и обидой.


- Вы напоминаете мне мула, - подвела итог нашей беседы графиня, - который


все еще брыкается, хотя его уже обуздали. Ладно. Я вас предупредила. Помните


- третье предупреждение последует от руки самого Экзекутора...


Она жестом велела шоферу трогать. Скорее машинально я запомнил номер


лимузина, совершенно не надеясь, что мне это поможет. Большая Четверка очень


предусмотрительна.


Из разговора с графиней я уяснил одно: моя жизнь в опасности. Прекращать


борьбу против Большой Четверки я не собирался, но понял, что действовать


надо с предельной осторожностью.


Дома я стал обдумывать все случившееся, пытаясь выбрать наилучший план


действий. Зазвонил телефон, я поднял трубку.


- Да. Капитан Гастингс. Кто говорит?


- Говорят из больницы Святого Джилса, - ответил мне резкий голос. - К нам


доставили китайца. Тяжело ранен ножом в спину. Долго не протянет. Мы


позвонили вам, потому что в его кармане нашли записку, где были указаны ваше


имя и адрес.


В первый момент я растерялся, но потом сказал, что приеду немедленно. Я


знал, что больница находится в районе доков, и подумал, что, возможно, этот


человек только что вернулся из Китая.


Уже на пути в больницу меня вдруг осенило: а что, если это западня? Этот


китаец может быть и подчиненным Ли Чан-йена. Мне вспомнились мои приключения


в подземелье. Неужели это снова ловушка?


Поразмыслив немного, я решил, что само посещение больницы мне ничем не


грозит. Умирающий китаец, конечно, мог служить приманкой. Видимо, он должен


был мне что-то сообщить. Я должен "клюнуть" на его информацию и отправиться


прямиком в лапы банды. Ну что ж, надо быть начеку и действовать


соответственно обстоятельствам.


Меня сразу же провели к нему. Он лежал совершенно неподвижно, глаза были


закрыты, и только заметные колебания грудной клетки показывали, что человек


жив. Доктор послушал пульс.


- Пульс почти не прощупывается, - сказал доктор. - Вы его знаете?


Я покачал головой.


- Никогда не видел.


- Тогда почему у него в кармане оказался ваш адрес? Вы ведь капитан


Гастингс, не так ли?


- Да, это так, но я и сам ничего не понимаю.


- Странно... По документам, найденным при нем, он - слуга чиновника в


отставке Джона Инглеса. Ага, так вы знаете его? - воскликнул доктор, увидев,


как я вздрогнул, услыхав имя Инглеса.


Слуга Инглеса! Тогда, конечно, я его видел раньше. Но, сами понимаете,


европейцу очень сложно отличить одного китайца от другого. Вероятно, Инглес


брал его с собой в Китай, но, в отличие от погибшего хозяина, он все-таки


добрался до Англии. Возможно, у него имеется какое-то важное известие. Надо


во что бы то ни стало узнать, что он хотел сообщить.


- Он пришел в себя? - спросил я. - Он может говорить? Мистер Инглес, его


хозяин, был моим хорошим другом, и я думаю, этот парень хотел передать мне


письмо от него. Ведь сам Инглес по нелепой случайности утонул десять дней


назад - упал за борт парохода.


- Он пришел в себя, но не уверен, что у него хватит сил говорить. Он


потерял много крови. Я, конечно, могу ввести ему стимулирующее, но вряд ли


это поможет.


Тем не менее доктор ввел больному какой-то препарат, а я сидел у кровати


и ждал хоть какого-нибудь слова или знака, которое могло помочь бы мне в


борьбе с Большой Четверкой. Время шло, но китаец не шевелился.


И тут меня опять стали мучить подозрения. А что, если это все же ловушка?


Возможно, китаец просто играет роль слуги Инглеса? Я где-то читал, что жрецы


некоторых китайских сект умеют симулировать смерть. Кроме того, Ли Чан-йен


мог найти фанатиков, которые по его приказу готовы расстаться с жизнью... Я


должен быть начеку.


В этот момент раненый шевельнулся, потом открыл глаза и пробормотал


что-то нечленораздельное. Он с трудом перевел взгляд в мою сторону. Похоже,


он не узнал меня, но тем не менее попытался что-то сказать. Кем бы он ни был


- врагом или другом, - я обязан выслушать его.


Я наклонился к больному, но не смог ничего разобрать. Мне показалось, что


он произнес слово "хэнд", но точно я не был уверен.


Он снова что-то сказал, но опять я уловил только одно слово "Ларго". Я


уставился на него в изумлении, так как слово было абсолютно непонятным, но,


похоже, связано с предыдущим.


- Хэнделс Ларго? - рискнул предположить я.


Китаец быстро захлопал ресницами, как бы соглашаясь со мной, и добавил


еще одно слово по-итальянски "каррозза". Потом он произнес еще несколько


неразборчивых слов по-итальянски и, судорожно вздрогнув, замер.


Врач оттолкнул меня от кровати. Все было кончено. Китаец умер.


Потрясенный случившимся, я вышел на улицу. Немного придя в себя, я стал


обдумывать загадочные слова, напоследок исторгнутые китайцем.


"Хэнделс Ларго" и "каррозза". Если мне не изменяет память, слово


"каррозза" означало экипаж. Что могли означать эти три слова? Умерший был


китайцем, а не итальянцем, почему же он предпочел говорить по-итальянски? В


самом деле, если бы это был слуга Инглеса, он бы rdao-рил по-английски. Все


выглядело очень подозрительно. Разные предположения лезли мне в голову, но я


не мог придумать ничего дельного. Если бы со мной был Пуаро, он бы мигом


решил эту проблему.


Я открыл ключом дверь и вошел в комнату. На столе белело письмо. Я


небрежно разорвал конверт, но то, что оказалось внутри, страшно меня


поразило.


Письмо было из адвокатской конторы.


"Уважаемый сэр! В соответствии с распоряжением мосье Пуаро, который был


нашим клиентом, мы посылаем вам письмо. Оно было написано им за неделю до


гибели. Мосье Пуаро распорядился вручить его вам спустя определенное время -


в случае его смерти.


С уважением.., и т, д.".


Я взял вложенный в письмо конверт, на котором знакомым мне почерком было


написано мое имя, и с тяжелым сердцем вскрыл его.


"Моп cher ami! <Мой дорогой друг! (фр.)> - начиналось письмо. - Когда вы


получите это послание, меня уже не будет в живых, но прошу вас, не


оплакивайте меня. Заклинаю вас выполнить мои указания. Первым делом,


немедленно возвращайтесь в Южную Америку. Не упорствуйте. Прошу вас сделать


это не из сентиментальных соображений. А потому, что это часть моего плана,


плана Эркюля Пуаро. Не буду вдаваться в подробности, так как мой друг


Гастингс, обладающий недюжинным умом, и так все поймет.


Смерть Большой Четверке! Да сопутствует вам удача. Навеки ваш Эркюль


Пуаро".


Я несколько раз перечитал это потрясающее послание. Поразительно. Этот


удивительный человек настолько точно все рассчитал, что даже его собственная


смерть не могла нарушить его планы. И я должен их осуществить - ведомый


гением Эркюля Пуаро. Несомненно, там, за океаном, я найду подробные


инструкции о том, как мне предстоит действовать в дальнейшем. Постепенно мои


враги, удовлетворенные моим отъездом, забудут обо мне. Но я обязательно


вернусь, я застигну их врасплох!


Ничто больше не задерживало моего отъезда. Я разослал всем телеграммы,


заказал билет и через неделю уже был на борту "Ансонии", направляющейся в


Буэнос-Айрес.


Не успел пароход выйти из порта, стюард принес мне записку. По его


словам, записку ему передал какой-то очень рослый джентльмен в шубе,


сошедший на берег буквально за несколько секунд до отплытия.


Я развернул записку. Она была на редкость лаконичной: "Вы поступили


разумно". И вместо подписи - большая цифра "4".


Теперь я мог позволить себе улыбнуться.


Море было довольно спокойным. Я хорошо пообедал и, как большинство


пассажиров, сыграл партию в бридж. Затем вернулся в каюту и заснул как


убитый. Во всяких морских путешествиях мне всегда замечательно спится.


Я проснулся оттого, что кто-то тряс меня за плечо. С трудом разлепив


веки, я увидел, что это один из штурманов парохода. Увидев, что я наконец


проснулся, он облегченно вздохнул.


- Господи, наконец-то. Ну и работу вы мне задали - никак не мог вас


добудиться. Вы всегда так крепко спите?


- В чем дело? - недовольно спросил я, все еще в полудреме. - Что-нибудь с


пароходом?


- Я думаю, вам лучше знать, в чем дело, - сухо ответил моряк. -


Специальный приказ из Военно-Морского министерства. Вы должны перейти на


ожидающий вас эсминец.


- В открытом океане? - ахнул я.


- Я и сам ничего не понимаю, - ответил штурман. - Впрочем, мне и не


положено понимать. Прислали какого-то молодого человека, который должен


занять ваше место, а нам приказано молчать. Так мы вас ждем?


Еле скрыв свое изумление, я оделся.


Спустили за борт шлюпку, и я был доставлен на ожидавший меня эсминец. Там


меня радушно приняли, но ничего не объяснили. Сказали только, что командир


корабля получил приказ доставить меня в определенное место на бельгийском


побережье.


Дальше все происходило как во сне. Я даже не пытался возражать, решив,


что все это тоже входит в планы моего покойного друга.


Высадили меня в указанном месте. Там уже ожидала машина, и вскоре я


кружил по дорогам Фландрии. Заночевал в какой-то маленькой гостинице в


Брюсселе, а утром следующего дня двинулись дальше. Поля и равнины сменились


горами, кое-где появились небольшие леса, и я понял, что мы приближаемся к


Арденнам. Неожиданно я вспомнил, как Пуаро однажды рассказывал мне о своем


брате, который живет неподалеку от Спа.


До самого города мы не доехали, а, свернув с автострады, долго колесили


по холмам, пока не въехали в маленькую деревушку. На одном из склонов


примостилась небольшая белая вилла. Возле ее зеленых дверей машина


остановилась.


Как только я вылез из машины, дверь виллы отворилась и из нее вышел


пожилой слуга в ливрее.


- Мосье капитан Гастингс? - обратился он ко мне по-французски. - Вас


ожидают. С вашего позволения, я провожу вас.


Он прошел через холл и открыл дверь в комнату, пропуская меня вперед.


Очутившись внутри, я зажмурился, так как комната выходила на запад и в


это время суток вся была залита солнцем. Когда мои глаза привыкли к свету, я


увидел в углу какого-то джентльмена, приготовившегося принять меня в свои


объятия.


И тут сердце мое забилось... Нет, не может быть!


- Пуаро! - воскликнул я, все еще не веря своим глазам. - Вы ли это? - И я


первым кинулся его обнимать, на что никогда бы не решился в иных


обстоятельствах.


- Конечно, это я, мой дорогой друг. Убить Эркюля Пуаро не так-то просто.


- Но зачем же вы...


- Военная хитрость, Гастингс. Теперь все готово для отражения атаки.


- Но уж мне-то вы могли сказать?


- Нет, не мог. Если бы я вам сказал, вы не смогли бы так блистательно


сыграть вашу роль на моих похоронах. А похороны были грандиозные, и


организовали вы их с таким размахом, что даже Большая Четверка наконец


успокоилась.


- Но знали бы вы, что я пережил...


- Не считайте меня таким уж бессердечным. Это была ложь во благо. Я мог


рисковать своей жизнью, но вашей - никогда. После взрыва, когда вы лежали в


беспамятстве, мне в голову пришла отличная идея, и осуществить ее мне помог


доктор Риджуэй. Я погибаю, а вы возвращаетесь в Южную Америку, но вы.., вы


упорно подвергали свою жизнь опасности, потому и пришлось организовывать


письмо адвоката, чтобы убедить вас уехать. И вот вы здесь, мой друг, и мы


вместе будем ждать момента, когда сможем покончить с Большой Четверкой.


В ШТАБ-КВАРТИРЕ БОЛЬШОЙ ЧЕТВЕРКИ


Агата КРИСТИ


ONLINE БИБЛИОТЕКА


http://www.bestlibrary.ru


Через несколько минут я очнулся и понял, что меня волокут под руки двое


мужчин и что во рту у меня кляп. Была полная темнота, но я сообразил, что мы


находимся в гостинице, а не на террасе. Я слышал кругом возмущенные возгласы


на разных языках - люди требовали немедленно зажечь свет. Мы спустились по


каким-то ступенькам вниз, потом миновали коридор и через стеклянную дверь


вышли на улицу.


Снаружи было чуть светлее, и я увидел, что двое других мужчин тащат еще


одного человека, и понял, что это Пуаро.


Действуя ва-банк. Номер Четыре выиграл и этот раунд. Я думаю, что он


разбил колбу с хлороформом и усыпил нас, а его помощники, сидевшие за


соседними столиками, воспользовавшись темнотой и нашим беспамятством,


засунули нам во рты кляпы и затащили в гостиницу. Затем снова выволокли


наружу, но уже через черный ход - чтобы сбить преследователей с толку.


Путь, по которому нас тащили, я и сейчас не в силах описать... Около часа


нас волокли по какой-то крутой тропинке - все время вверх - среди камней и


валунов. Поразительно, что мы там не сломали себе шеи. В конечном итоге мы


очутились на какой-то площадке, и нашему взору открылось фантастическое


нагромождение скал и гигантских валунов.


Очевидно, это и был Фелсенский лабиринт, о котором нам рассказывал


Харвей. Какое-то время мы петляли по этому лабиринту, созданному, казалось,


самим дьяволом.


Неожиданно мы остановились, так как наш путь преградила огромная скала.


Один из наших похитителей наклонился и, по-видимому, нажал на какой-то


рычаг, потому что скала вдруг легко отошла в сторону, и показался узкий


тоннель, который вел в глубь горы.


Нас потащили туда. Сначала ход был узкий, потом стал шире, и наконец мы


вошли в большую каменную пещеру, залитую электрическим светом. По знаку


Номера Четвертого, стоявшего у стены и насмешливо улыбающегося, нас


освободили от кляпов и обыскали, вытащив из карманов все, что там


находилось, в том числе и пистолет Пуаро.


Сердце мое сжалось. Мы были схвачены врагами. Их было много, нас - двое,


безоружных и беззащитных. Это был конец.


- Добро пожаловать в штаб-квартиру Большой Четверки, мосье Пуаро, -


сказал Клод Даррел насмешливо. - Очень приятная неожиданность - снова


увидеть вас. Но стоило ли возвращаться с того света, чтобы снова туда


угодить?


Пуаро не ответил. Я не решался даже посмотреть на него.


- Следуйте за мной! - скомандовал Четвертый. - Хочу порадовать своих


коллег. Для них это будет настоящий сюрприз, - добавил он и показал на


небольшую дверь в стене. Мы вышли, прошли по коридору и очутились в другой


комнате. В конце ее стоял длинный стол с четырьмя креслами. В первом -


пустом - лежала накидка китайского мандарина. Во втором сидел, покуривая


неизменную сигарету, Эйб Райленд, в третьем, откинувшись на спинку,


полулежала мадам Оливье с ее горящими безумными глазами и монашеским лицом.


Четвертое кресло занял Номер Четвертый.


Итак, мы предстали перед Большой Четверкой. Еще никогда я так сильно не


ощущал, насколько реален Ли Чан-йен, насколько могуществен, хотя кресло его


было пусто. Даже находясь в далеком Китае, он контролировал события и


руководил всеми действиями своей преступной организации.


Увидев нас, мадам Оливье слабо вскрикнула. Райленд же, гораздо лучше


владеющий собой, только пыхнул сигарой и удивленно поднял седые брови.


- Мосье Пуаро, - медленно произнес он. - Вот так сюрприз! А мы думали,


что вы уже давно в раю. Однако, - в его голосе прозвучали стальные нотки, -


игра окончена.


Мадам Оливье не сказала ничего, только глаза ее блеснули недобрым светом,


и это мне не понравилось, равно как и ее кривая улыбка.


- Мадам и месье, - вдруг раздался спокойный голос Пуаро. - Позвольте


пожелать вам доброго вечера!


Все это он произнес таким странным голосом, что я повернулся к нему. Он


держался спокойно, только внешность его была какой-то.., не совсем его.


Сзади послышался шум раздвигаемых штор, и в комнату вошла графиня


Росакова.


- Ага! - сказал Номер Четвертый. - Наша дорогая боевая помощница.


Посмотрите, кого мы поймали, - ваш старый дружок.


- Господи! - воскликнула графиня с обычной своей страстностью. - Да это


же наш маленький человечек! Похоже, у него, как у кошки, девять жизней. Эх,


малыш, малыш, зачем вы опять встряли в это дело?


- Мадам, - Пуаро поклонился ей, - я, подобно великому Наполеону, сражаюсь


на стороне больших батальонов <Обыгрывается приписываемый Наполеону


Бонапарту афоризм:


"Большие батальоны всегда правы". "Быть на стороне больших батальонов"


равнозначно "Быть на стороне победителей".>.


В ее глазах мелькнуло какое-то сомнение, и я понял, что меня мучило все


это время: стоящий возле меня человечек не был Пуаро.


Да, он был очень похож на Пуаро. Та же голова яйцевидной формы, та же


осанка, та же фигура. Но голос у него был другой, и глаза из зеленых стали


темными, и усы.., знаменитые усы!


Мои размышления прервал голос графини.


- Вас хотят обмануть, господа! - закричала она. - Этот человек не Эркюль


Пуаро.


Номер Четвертый чертыхнулся. Графиня подошла к Пуаро и схватила его за


усы.


И они., остались у нее в руке. А так как на верхней губе человечка


виднелся шрам, лицо его сразу же стало совсем другим.


- Это не Эркюль Пуаро, - констатировал Четвертый. - Тогда кто же?


- Я знаю, - вдруг вырвалось у меня, и тут же замолчал, испугавшись, что


совершил грубую оплошность. Но незнакомец сам повернулся ко мне.


- Скажите им, - сказал он, - если вы уверены, что знаете, кто я. Теперь


это не имеет значения, фокус удался.


- Это Ахилл Пуаро, - медленно произнес я. - Брат-близнец Эркюля Пуаро.


- Очередной блеф! - выпалил Райленд, но видно было, насколько он


потрясен.


- План Эркюля удался полностью, - спокойно сказал Ахилл Пуаро.


- Удался? - зловещим голосом переспросил Номер Четвертый. - Но вы,


надеюсь, поняли, что вам-то придется умереть? И очень скоро.


- Да, я это понял. Это вы не способны понять, что ради спасения мира


человек может пожертвовать своей жизнью. Во время войны многие жертвовали


собой ради спасения родины. А сегодня это готов сделать я.


Я подумал, что Пуаро мог бы сначала поинтересоваться, готов ли я


пожертвовать собой, но вспомнил, как он настаивал на том, чтобы я остался на


вилле. Так что пенять было не на что.


- Ну и как же вы собираетесь жертвовать вашими жизнями? - насмешливо


спросил Райленд.


- Я вижу, - начал Ахилл Пуаро, - что вы еще не поняли суть плана Пуаро.


Начну с того, что ваше подземное убежище было обнаружено еще два месяца


назад и практически все нынешние постояльцы гостиницы - это сотрудники служб


государственной безопасности различных стран. Все окрестности оцеплены


войсками, так что убежать вам не удастся. Операцией руководит сам Эркюль


Пуаро. Перед тем как спуститься на террасу и занять место моего брата, я


намазал подметки моих туфель специальным составом из семян аниса. Собаки уже


пущены по следу и наверняка уже у той скалы, где расположен вход в


подземелье. Одним словом, сеть расставлена, и вы в нее попали, а с нами


можете делать все что хотите. Все равно никому из вас спастись не удастся.


- Вы ошибаетесь, - засмеялась вдруг мадам Оливье, и глаза ее блеснули


дьявольским огнем. - Один путь есть: мы сами разрушим наше убежище, как


библейский Самсон <Имеется в виду библейская легенда (Ветхий Завет, Книга


Судей, гл.13 - 16): израильтянина Самсона Господь наделил огромной силой,


таившейся в волосах юноши. Его возлюбленная, Далила, выведала у него эту


тайну и остригла у спящего Самсона волосы, предав его подославшим ее


филистимлянам. Те ослепили Самсона и заточили в темницу. Но когда волосы


отросли и сила вернулась к Самсону, он обрушил храм филистимлян, погубив и


себя, и своих врагов.>, и наши враги погибнут под развалинами вместе с нами.


Что скажете на это, друзья?


Райленд не сводил с Ахилла Пуаро злобного взгляда.


- А что, если, - хрипло сказал он, - что, если он лжет? Ахилл Пуаро пожал


плечами.


- Через час начнет светать, и вы убедитесь, что я сказал правду. Я думаю,


наши люди уже подошли к скале, закрывающей вход.


Как только Ахилл Пуаро произнес последние слова, до нас донесся отзвук


взрыва, а через минуту в комнату вбежал, бессвязно крича, какой-то человек.


Райленд вскочил с кресла и торопливо удалился. Мадам Оливье встала, прошла в


дальний угол и исчезла за дверью, которая вела, как я успел заметить, в


отлично оборудованную лабораторию, похожую на ту, которую мы видели у мадам


Оливье в Париже. Номер Четвертый тоже ретировался, но через минуту вернулся,


держа в руке пистолет Пуаро.


- Убежать они все равно не смогут, - ухмыльнулся он, - а с этой игрушкой


вы будете чувствовать себя уверенней, - добавил он, протягивая пистолет


графине, и снова вышел.


Графиня подошла к нам поближе и долго-долго приглядывалась к моему


спутнику. Внезапно она расхохоталась.


- Вы очень умны, мосье Ахилл Пуаро, - с издевкой сказала она.


- Мадам, у меня к вам деловое предложение. Как хорошо, что нас оставили


одних. Назовите вашу цену.


- Не понимаю, о чем вы... Какую цену? - Она снова рассмеялась.


- Мадам, вы можете вывести нас отсюда тайным ходом. Вот я и прошу назвать


цену.


- Моя цена больше, чем вы можете заплатить, - снова рассмеялась графиня.


- Меня нельзя купить ни за какие деньги.


- Я не имею в виду деньги, мадам. Вы же сами только что назвали меня


умным. Тем не менее практически каждого человека - я позволю себе повторить


ваши слова - можно купить. Что вы хотите в обмен на наши жизни и свободу? Я


могу выполнить любое, даже самое сокровенное, ваше желание.


- Вы волшебник?


- Если хотите, да.


Графиня вдруг перестала язвительно улыбаться.


- Глупец! - с горечью произнесла она. - Мое сокровенное желание! Разве вы


сможете отомстить моим врагам? Вернуть мне молодость, красоту и радость


жизни? Или воскресить мертвых?


Ахилл Пуаро с напряженным вниманием слушал ее монолог.


- Вы назвали три желания, мадам. Какое же из этих трех вы выбираете?


- Вы дадите мне эликсир молодости, - иронически рассмеялась графиня. -


Хорошо! Я предлагаю вам условие. Когда-то у меня был сын. Найдите мне моего


сына, и вы свободны.


- Я согласен. Ваш сын возвратится к вам. Даю слово, слово... Эркюля


Пуаро.


- Мой дорогой мосье Пуаро. - Ее тон снова стал насмешливым. - Боюсь, что


вы попали в ловушку. С вашей стороны, конечно, очень благородно обещать


вернуть мне сына, но я же знаю, что это невыполнимо.


- Клянусь всеми святыми, мадам, что я верну вам его!


- Я вас уже спрашивала, можете ли вы воскрешать мертвых, мосье Пуаро?


- Вы считаете, что ваш сын...


- Мертв? Да, его нет в живых.


- Мадам! Я клянусь вам еще раз, что воскрешу вашего сына.


Графиня остолбенело уставилась на Ахилла Пуаро.


- Вы мне не верите? Принесите мой бумажник, который у меня отобрали.


Она спешно вышла из комнаты и через минуту вернулась с записной книжкой,


на всякий случай держа наготове пистолет. Я подумал, что обмануть ее Ахиллу


Пуаро вряд ли удастся - графиня была умной женщиной.


- Откройте его, мадам. С левой стороны небольшой кармашек. Нашли? Там


лежит маленькая фотография. Взгляните на нее.


Она с недоверчивым видом взяла фотографию, повернула и.., вскрикнув,


пошатнулась, но устояла на месте. Потом бросилась к Ахиллу Пуаро.


- Где он? Где мой сын?


- Помните о нашем уговоре...


- Да-да. Я вам верю. Скорее! Они могут вернуться каждую минуту.


Схватив его за руку, она потянула его к двери, я еле успевал за ними.


Сначала мы шли тем же путем, что и сюда, но потом туннель раздвоился.


Графиня, не раздумывая, пошла направо. Мы поспешили за ней.


- Только бы успеть, - шептала она. - Мы должны выйти на поверхность


прежде, чем произойдет взрыв.


Мы ускорили шаг. Я понял, что этот туннель проходит под всей горой, и мы


должны выйти на ее противоположную сторону. Обливаясь потом, я старался не


отставать от Пуаро и графини.


И вдруг впереди забрезжил свет. Он становился все ярче. Прямо у входа


росли густые кусты. Раздвинув их, мы вышли на небольшую лужайку. Занималась


заря, все было залито розовым светом.


Ахилл Пуаро не соврал насчет того, что местность вокруг горы была


окружена. Не успели мы выйти из кустов, как на нас набросились какие-то


люди, но, узнав Пуаро, сразу же отпустили.


- Быстрее! - закричал Ахилл Пуаро. - Быстрее уходите! Нельзя терять ни


минуты...


Он не успел закончить фразу. Земля под ногами содрогнулась, послышался


ужасный рев, казалось, гора взлетает на воздух. Воздушной волной нас всех


разбросало в разные стороны. *** Наконец я очнулся и обнаружил, что лежу на


кровати в незнакомой комнате. Кто-то стоял у окна. Когда он повернулся ко


мне, я увидел... Ахилла Пуаро, но вдруг мне показалось... О Боже!


Знакомый ироничный голос развеял мои сомнения.


- Да, дорогой мой друг, это я. А мой любимый братец отбыл домой, точнее,


снова ушел в страну легенд. Все время с вами был я. Не все же лавры должны


достаться Номеру Четвертому. С него и так хватит. Я закапал в глаза


белладонну, чтобы расширить зрачки, сбрил свои знаменитые усы и наклеил


фальшивые, а для убедительности два месяца назад сделал себе шрам на верхней


губе. Только такой ценой я мог провести Номера Четвертого. И ведь он


поверил, что перед ним не Эркюль Пуаро. И потом, вы оказали мне неоценимую


услугу, подтвердив, что я - это Ахилл Пуаро. Целью моего маскарада было


заставить их поверить, что Эркюль Пуаро лично руководит операцией. Все же


остальное: оцепление, специальный состав на подошвах - было на самом деле.


- Но почему вы не послали какого-нибудь хорошо загримированного актера? -


перебил я его.


- Чтобы я позволил вам пойти в самое пекло, лишив своей помощи и


дружеской поддержки? Вы слишком плохо обо мне думаете! И, кроме того, я


надеялся выбраться оттуда с помощью графини. Эта женщина более смышлена и


проницательна, чем вы, Гастингс. Сначала она поверила, что перед ней Ахилл


Пуаро. Помните, она воскликнула: "Вас хотят обмануть! Это не Эркюль Пуаро!"


Но скоро поняла, что ошиблась. Когда она сказала: "Вы очень умны, мосье


Ахилл Пуаро!" - я сразу догадался, что она меня раскусила. И понял, что


настал момент пойти с козырной карты.


- Вы имеете в виду этот вздор с воскрешением ее сына?


- Это не вздор, Гастингс. Ее сын уже был у меня.


- Как так?


- Вы же знаете, что мой девиз: "Будь готов ко всему!" Как только я узнал,


что графиня стала работать на Большую Четверку и пользуется их доверием, то


тщательно изучил ее прошлое. Я узнал, что у нее был сын, которого похитили.


Ей сообщили, что он умер. Я проверил все факты. Они не всегда совпадали. Я


навел справки и, узнав, что он жив, разыскал его и за кругленькую сумму


выкупил у работорговца. Сын графини работал на его подпольном заводе.


Мальчик был на грани истощения. Я отправил его в одно надежное место. Там за


ним был хороший уход, и, когда он поправился, я сфотографировал его - в


новой обстановке на фоне живописного пейзажа. А в нужный момент сделал


эффектный ход - согласитесь, это был как раз тот момент...


- Как хорошо, что вы спасли мальчика! - воскликнул я. - Пуаро, вы просто


гений!


- Я и сам очень рад, что мне это удалось, так как питаю самую горячую


симпатию к этой женщине. Мне было бы очень жаль, если бы она погибла в


подземелье.


- Мне даже страшно спрашивать, но.., что с Четверкой?


- Все тела найдены, их опознали, только Клода Даррела - Номера Четвертого


- узнать было очень трудно, голова разлетелась на кусочки. Жаль, что так


случилось. Я хотел бы быть уверенным, что это он. Теперь прочтите вот это.


Он протянул мне газету, в которой была отмечена карандашом небольшая


статья. В ней сообщалось о самоубийстве Ли Чан-йена, главного инициатора и


руководителя неудавшегося заговора.


- Мой великий противник, - мрачно сказал Пуаро. - Так уж распорядилась


судьба, что лично с ним мы так и не встретились. Когда он получил известие,


что его затея не удалась, то решил уйти из жизни. Самое разумное решение,


что еще раз свидетельствует о его незаурядной натуре. Да.., жаль, что я так


и не увидел истинного лица Клода Даррела, этого палача-экзекутора Большой


Четверки. Да, дорогой друг, совместными усилиями мы обезвредили и уничтожили


Большую Четверку, самую мощную из всех существовавших когда-либо


международных преступных организаций. Теперь вы вернетесь к своей


очаровательной жене, а я.., уйду в отставку. Самое большое дело моей жизни


закончено. Всякое другое после него будет казаться просто банальным. Нет,


нужно подавать в отставку. Возможно, я уеду в деревню и буду выращивать


тыквы. А может быть, даже женюсь и стану таким, как все.


Сказав это, он смущенно рассмеялся. Я надеюсь... Мужчины маленького роста


всегда питают симпатию к крупным темпераментным женщинам...


- Женюсь и стану примерным семьянином, - повторил он. - А вдруг? 4


3


ВЕЧЕРНИЙ КЛУБ "ВТОРНИК"


Агата КРИСТИ


ONLINE БИБЛИОТЕКА


http://www.bestlibrary.ru


Посвящается Леонарду и Катерине Вулли


- Д-да, загадочные случаи!.. - Рэймонд Уэст выпустил изо рта облако дыма


и, любуясь им, со смаком повторил:


- Загадочные случаи...


Сказав это, он удовлетворенно огляделся. Широкие черные балки под


потолком и добротная старинная мебель, создававшие атмосферу старины,


импонировали вкусам Рэймонда Уэста. Он был писателем, и дом тети, Джейн


Марпл, всегда казался ему достойным обрамлением собственной персоны. Он


взглянул в сторону камина, возле которого в большом кресле сидела хозяйка.


На ней было черное муаровое <Муар - плотная шелковая ткань с волнообразным


отливом> платье со множеством оборок на талии и брабантскими <Брабантские -


по названию провинции в средней части Бельгии, которая издавна славилась


производством кружев.> кружевами, каскадом ниспадающими с груди. На руках -


черные кружевные митенки <Митенки - женские перчатки без пальцев.>. Черная


шляпка подчеркивала снежную белизну волос. Она вязала что-то белое, мягкое и


пушистое. Ее словно выцветшие голубые глаза - кроткие и добрые - изучали


внимательно гостей.


Взглянув на слегка улыбающегося Рэймонда, она тут же перевела взгляд на


брюнетку с короткой стрижкой - Джойс Ламприер, художницу с необычными, не то


светло-карими, не то зелеными, глазами. Затем она осмотрела элегантного и


умудренного опытом сэра Генри Клитеринга и напоследок обратила свой взор на


двух оставшихся: доктора Пендера, пожилого приходского священника, и мистера


Петерика, адвоката, - высохшего маленького человечка, который, никогда не


снимая пенсне, всегда, однако, смотрел поверх стекол. Мисс Марпл еще раз


обвела всех их взглядом и, счастливо вздохнув, принялась набирать очередной


ряд петель.


Мистер Петерик слегка откашлялся - что всегда делал перед тем, как что-то


сказать - и повернулся к Рэймонду:


- Как-как? Загадочные случаи? Вы о чем?


- Да ни о чем, - вмешалась Джойс Ламприер. - Просто Рэймонду нравится,


как это звучит, точнее, как это звучит у него.


Рэймонд окатил ее возмущенным взглядом, но она только откинула назад


голову и рассмеялась.


- Он ведь у нас жутко важный, скажите, мисс Марпл, - не унималась она. -


Вы-то знаете. Мисс Марпл только мягко улыбнулась.


- Жизнь сама по себе очень загадочный случай, - глубокомысленно изрек


священник.


Рэймонд выпрямился и раздраженно швырнул сигарету в камин.


- Вы не правильно меня поняли, - сказал он. - Я имею в виду вполне


определенные случаи, в которых никто так и не разобрался: реальные события,


так и оставшиеся без объяснения.


- Кажется, я понимаю, что ты хочешь сказать, дорогой, - кротко произнесла


мисс Марпл. - Не далее как вчера с миссис Каррадерз как раз произошло нечто


подобное. Она купила в лавке Эллиота две банки маринованных креветок, потом


зашла еще в пару магазинов.., а придя домой, обнаружила, что креветок в


сумке нет. Она, разумеется, обошла все эти магазины, но креветки словно


сквозь землю провалились.


- Очень подозрительная история, - с серьезным видом заметил сэр Генри.


- Тут, конечно, может быть несколько объяснений, - продолжила мисс Марпл,


слегка краснея. - Например, кто-то их...


- Тетя! - возмутился Рэймонд. - Ну при чем тут креветки? На свете


случаются и весьма загадочные убийства, и поистине необъяснимые исчезновения


людей. Думаю, сэр Генри при желании мог бы рассказать нам немало подобных


случаев.


- Только я их никогда не рассказываю, - мягко сказал сэр Генри, до


недавнего времени - комиссар Скотленд-Ярда. - Это не в моих правилах.


- Потому полагаю, что большинство их полиция так и не раскрыла, -


подмигнула Джойс Ламприер.


- Ну, к этому-то как раз все давно привыкли, - вкрадчиво заметил мистер


Петерик.


- Интересно, - продолжал Рэймонд, - при каком складе ума лучше всего


удается раскрывать преступления? Мне всегда казалось: полицейским просто не


хватает воображения.


- Сугубо дилетантская точка зрения, - сухо заметил сэр Генри.


- Ну, что касается психологии и воображения, писателям тут просто нет


равных, - улыбнулась Джойс, с иронией кланяясь Рэймонду, сохранявшему полную


невозмутимость.


- Литературные труды дают мне возможность заглянуть внутрь человека, -


важно пояснил он. - Позволяют улавливать оттенки и порывы души, простому


обывателю недоступные .


- Знаю, дорогой, твои книжки такие умные! - подтвердила мисс Марпл. -


Только неужели, по-твоему, люди настолько несимпатичны? У тебя ведь,


кажется, все герои такие?


- Милая тетя, - с достоинством произнес Рэймонд. - Каждый вправе думать


что хочет, и Боже меня упаси навязывать кому-то свою точку зрения.


- Ну а по-моему, - сосредоточенно считая петли, продолжала мисс Марпл, -


люди в большинстве своем ни плохи и ни хороши. Они просто недостаточно умны,


только и всего.


Мистер Петерик снова откашлялся.


- На мой взгляд, дорогой Рэймонд, вы переоцениваете роль воображения, -


заявил он. - Мы, юристы, прекрасно знаем, как это опасно. Слишком уж далеко


оно может завести. Факты, объективные факты - вот единственный путь к


истине.


- Да ну! - тряхнула головкой Джойс. - Я не согласна. Я женщина, а у


женщин, в отличие от мужчин, есть интуиция. Кроме того, я еще и художник и


как художник вижу то, что вам недоступно. Опять же, по роду занятий мне


приходится сталкиваться со множеством людей самых разных характеров и


сословий. Так что жизнь, я знаю, возможно, получше даже мисс Марпл, лишенной


возможности наблюдать страсти, бушующие в большом городе.


- Вот здесь вы заблуждаетесь, милочка, - живо возразила мисс Марпл. -


Страстей и у нас хватает.


- Сейчас модно подсмеиваться над священниками, - заметил доктор Пендер. -


Но знаете: нам приходится выслушивать такие признания.., нам открываются


такие стороны человеческой натуры, которые для других - тайна за семью


печатями.


- Итак, - подытожила Джойс, - все собравшиеся, похоже, большие знатоки


человеческих душ. Почему бы нам не основать клуб? Сегодня у нас что?


Вторник? Давайте собираться раз в неделю, по вторникам, у мисс Марпл.


Вечерний клуб "Вторник"! И каждый будет предлагать для обсуждения


какую-нибудь головоломную загадочную историю, разгадка которой ему известна.


Сколько нас тут? М-м.., пятеро. Надо бы еще одного...


- Вы забыли обо мне, голубушка, - кротко напомнила мисс Марпл.


Джойс мгновенно справилась с возникшей неловкостью.


- Замечательно, мисс Марпл. Я просто как-то не подумала, что вас это тоже


может заинтересовать.


- Но это же так увлекательно! - воскликнула мисс Марпл. - Особенно в


обществе таких умных джентльменов. Боюсь, мне трудно будет с ними тягаться


даже несмотря на то, что годы, проведенные в Сент-Мэри-Мид, позволили мне


составить неплохое представление о человеческой натуре.


- Несомненно, ваше участие будет весьма ценным, - галантно заметил сэр


Генри.


- Кто же начнет? - спросила Джойс.


- Коль скоро тут присутствует профессионал... - начал доктор Пендер,


почтительно кланяясь бывшему комиссару полиции.


Сэр Генри помолчал, глубоко вздохнул, закинул ногу на ногу и начал:


- Так сразу и не припомнишь ничего интересного. Впрочем, был один случай,


который, кажется, подойдет. Около года назад об этом было в газетах. Дело


так и не раскрыли. И представьте - несколько дней назад объяснение попало ко


мне в руки. Случай весьма тривиальный. Трое ужинали. Среди прочего ели


консервированных омаров. Вскоре все трое почувствовали недомогание. Вызвали


врача. Двое выкарабкались, а вот третьего спасти не удалось.


- Ого! - воскликнул Рэймонд.


- Как я сказал, случай вроде бы тривиальный, - продолжал сэр Генри. -


Смерть наступила в результате обычного пищевого отравления - так записано в


свидетельстве о смерти, - и тело предали земле. Но на этом история не


закончилась.


- Пошли слухи, правда? - спросила мисс Марпл. - Так всегда бывает.


- Да, пошли слухи. Теперь опишу вам участников этой драмы. Супружеская


пара, скажем, мистер и миссис Джонс. Компаньонка жены, назовем ее мисс


Кларк. Мистер Джонс - коммивояжер фармацевтической фирмы. Интересный мужчина


лет пятидесяти. Его жена - эдакая тихоня лет сорока пяти. Ее приятельница


мисс Кларк - жизнерадостная толстушка под шестьдесят. Во всех троих - ничего


примечательного.


Осложнения возникли совершенно неожиданно.


Накануне злополучного ужина мистеру Джонсу пришлось заночевать в


Бирмингеме. А в тот день в номерах гостиницы как раз сменили промокательную


бумагу на пресс-папье. На следующий день убиравшаяся в его номере горничная


от скуки принялась с помощью зеркала разбирать отпечатавшиеся на бумаге


слова. Оказалось, мистер Джонс писал какое-то письмо. Несколько дней спустя,


когда сообщение о смерти миссис Джонс появилось в газетах, горничная


рассказала своим подружкам о том, что ей удалось прочесть: "Полностью завишу


от жены.., после ее смерти я буду.., сотни и тысячи..."


Возможно, вы помните, что незадолго до того слушалось громкое дело об


отравлении. Муж отравил жену.


Воображение горничных тут же разыгралось. Для них все было предельно


ясно: мистер Джонс задумал избавиться от жены и заполучить сотни тысяч


фунтов! В городке, где жили Джонсы, у одной из горничных немедленно


обнаружились родственники, с которыми она тут же и поделилась возникшими


подозрениями. Те, в свою очередь, с готовностью отписали ей о своих давних


сомнениях в невинности отношений упомянутого Джонса и дочери местного врача,


довольно привлекательной особы лет тридцати трех. Начал разгораться скандал.


Поступила петиция министру внутренних дел. В Скотленд-Ярд посыпались


анонимные письма с обвинениями Джонса в убийстве жены. Мы ни минуты не


сомневались, что все это лишь досужие сплетни, тем не менее, с общего


согласия, провели эксгумацию трупа. Это был один из случаев общего и в


общем-то ни на чем не основанного предубеждения. Но, представьте, оно


оказалось оправданным. Повторная экспертиза установила, что причиной смерти


явилось отравление мышьяком. Теперь Скотленд-Ярд интересовал вопрос, откуда


этот мышьяк мог взяться.


- О! - воскликнула Джойс. - Как интересно! Как раз то, что надо.


- Естественно, главное подозрение падало на супруга, известного своей


расточительностью и неравнодушием к женскому полу при полном отсутствии


собственных средств. Смерть жены принесла ему - пусть не сотни тысяч, но все


же весьма солидную сумму - восемь тысяч фунтов. Мы, не привлекая особого


внимания, выяснили, насколько обоснованны слухи о связи Джонса с дочерью


врача. Оказалось, их отношения прекратились еще за два месяца до смерти


миссис Джонс. Сам врач, человек в городе весьма уважаемый, был крайне


расстроен результатами повторного вскрытия. Он вспомнил, что, когда его


вызвали - уже около полуночи, - боли в животе были у всех троих, но


состояние миссис Джонс было особенно серьезным, и он тут же послал к себе


домой за опиумом, в качестве обезболивающего. Спасти несчастную не удалось,


но у него и мысли не возникло, что совершено преступление. Он был убежден,


что причиной смерти стало отравление ботулизмом <Ботулизм - тяжелое


отравление при употреблении продуктов, зараженных особым микробом, который


развивается при отсутствии кислорода и выделяет смертельно опасный яд.>. Па


ужин, кроме омаров, подавали: салат, бисквитное пирожное с кремом, хлеб и


сыр. К сожалению, от омаров ничего не осталось, а консервную банку успели


выбросить. Он расспрашивал служанку - Глэдис Линч, но та только плакала и


повторяла, что консервы на вид были совершенно нормальными.


Таковы факты, оказавшиеся тогда в нашем распоряжении. Если даже Джонс и


подсыпал жене яд, вряд ли он сделал это за ужином, поскольку все трое ели


одно и то же. И еще: он вернулся из Бирмингема, когда стол уже был накрыт и,


следовательно, не мог подложить что-либо в пищу заранее.


- А компаньонка? - спросил Джойс. - Эта жизнерадостная особа?


- Уверяю вас, ее мы тоже не забыли, - кивнул сэр Генри. - Но у нее не


было ни малейшего мотива. Миссис Джонс не завещала ей ни цента. Мало того,


после ее смерти мисс Кларк пришлось начинать все с нуля и искать себе новое


место.


- Да, пожалуй, о ней можно забыть, - разочарованно протянула Джойс.


- Вскоре один из моих помощников докопался до нового факта, - продолжал


сэр Генри. - После ужина мистер Джонс пошел на кухню и, объяснив, что жена


плохо себя чувствует, велел приготовить рисовый отвар, который сам и отнес


ей в спальню. Казалось, найдена серьезная улика.


Адвокат одобрительно кивнул.


- Налицо мотив, - загнул он один палец, - возможность, - загнул он


второй, - и, наконец, памятуя о его службе в фармацевтической фирме, доступ


к яду!


- И отсутствие твердых моральных устоев, - внушительно добавил священник.


Рэймонд Уэст взглянул на сэра Генри:


- Почему же вы его сразу не арестовали? Сэр Генри чуть заметно улыбнулся:


- Случилась неприятность. Все шло как по маслу, и мы как раз уже


собирались арестовать Джонса, когда мисс Кларк показала на допросе, что


отвар выпила не миссис Джонс, а она сама.


Оказывается, она, как обычно, зашла вечером в спальню миссис Джонс. Та


сидела в кровати, чашка с отваром стояла рядом. "Что-то я неважно себя


чувствую, - сказала она. - Не стоило мне есть этих омаров на ночь. Вот,


попросила Альберта принести мне отвара, а теперь расхотелось". - "Напрасно,


- ответила мисс Кларк. - Прекрасный отвар. Глэдис отличная кухарка, хороший


отвар - чтоб без комков - редко кто может приготовить. Сама бы с


удовольствием выпила, а то в животе совсем пусто".


Тут следует пояснить, - сказал сэр Генри, - что мисс Кларк очень


беспокоилась о своей фигуре и сидела, как теперь говорят, на голодной диете.


"Ну так и пей, - сказала ей миссис Джонс. - Господь сотворил тебя полной, а


ему, наверное, виднее. Пей, - говорит, - это тебе не повредит". Миссис Кларк


тут же и выпила всю чашку, разбив в пух и прах нашу версию о том, что миссис


Джонс отравил ее муж. К тому же Джонс вполне удовлетворительно объяснил


происхождение слов, отпечатавшихся на промокательной бумаге. Сказал, что


писал брату в Австралию ответ на его просьбу одолжить денег. Ну, и напомнил


ему, что полностью зависит от жены и сможет помочь только после ее смерти. И


что, мол, сотни и тысячи людей находятся в таком же положении.


- Стало быть, версия полностью отпала? - спросил мистер Пендер.


- Да, абсолютно, - подтвердил сэр Генри Наступило молчание.


- И это все? - спросила наконец Джойс.


- Год назад это было все. Разгадку этой истории Скотленд-Ярд получил -


совершенно неожиданно - только теперь, и через два-три дня об этом,


вероятно, можно будет прочесть в газетах.


- Разгадку... - медленно повторила Джойс. - Давайте немного поразмыслим,


а потом по очереди выскажемся. Рэймонд Уэст кивнул и засек на своих часах


время. Когда пять минут истекли, он взглянул на доктора Пендера:


- Может быть, вы начнете?


- Должен признаться, я затрудняюсь, - ответам Пендер. - Думаю, муж все же


дал ей яд, но, вот как он это сделал, ума не приложу.


- А вы, Джойс?


- Компаньонка! - решительно заявила Джойс. - Точно она! Откуда нам знать


ее мотивы? Толстая, старая, некрасивая... Это еще не значит, что она не


могла влюбиться в Джонса. Хотя, конечно, она могла ненавидеть миссис Джонс и


по другим причинам. Только представьте, каково это - быть компаньонкой:


вечно стараться угодить, не сболтнуть лишнего, день за днем молча глотать


обиды. Ну, и однажды она не выдержала и убила свою хозяйку. Вероятно,


подложила мышьяк в чашку с отваром, а потом сказала, что сама его выпила.


- Мистер Петерик?


- Трудно сказать. Имеющиеся факты не позволяют мне составить определенное


мнение. - Адвокат профессиональным жестом соединил кончики пальцев.


- И однако, придется, мистер Петерик, - сказала Джойс. - Таковы правила


игры.


- Факты, как говорится, - вещь упрямая, - задумчиво протянул адвокат, -


но, вспоминая аналогичные ситуации, я прихожу к выводу, что это все-таки


муж. Что касается мисс Кларк, она по тем или иным причинам его выгораживает.


Возможно даже, - что между ними существует некая договоренность. Скажем,


прекрасно понимая, что, если мистера Джонса осудят, ее ожидает нищета, она


соглашается показать на допросе, что сама выпила отвар. При условии, что ей


за это заплатят определенную сумму. Если все было именно так, то, должен


заметить, это чрезвычайно редкий случай. Чрезвычайно редкий.


- Не могу согласиться ни с кем из вас, - сказал Рэймонд. - Вы забыли о


чрезвычайно важном обстоятельстве. Дочь врача! Вот вам моя версия


случившегося: все трое почувствовали себя плохо. Послали за доктором. Он


видит, что страдания миссис Джонс, которая съела больше других, поистине


непереносимы, и посылает, как известно, за опиумом. Заметьте: не сам идет, а


посылает. И кто же дает посыльному лекарство? Естественно, его дочь.


Возможно, она сама его и готовит. Она любит Джонса, и в этот момент в ней


пробуждаются все худшие инстинкты. Она понимает, что может сделать его


свободным. И нашпиговывает пилюли мышьяком! Вот что я думаю.


- Ну, а теперь, сэр Генри, скажите: как оно было на самом деле? -


нетерпеливо спросила Джойс.


- Минутку, - остановил ее сэр Генри. - Мы еще не выслушали мисс Марпл.


Мисс Марпл покачала головой.


- Какая грустная история, - сказала она. - Я сразу вспомнила мистера


Харгрейвза. Его жена тоже ни о чем не подозревала, пока он не умер. Только


тогда и выяснилось, что все свое состояние он завещал какой-то женщине, с


которой, оказывается, давно жил и от которой имел пятерых детей. Когда-то


давно она служила у них горничной, а после того, как ее рассчитали, мистер


Харгрейвз снял ей дом в соседней деревне... Разумеется, это не помешало ему


остаться церковным старостой и одним из самых уважаемых людей города.


- Милая тетушка, ну при чем тут покойный мистер Харгрейвз? - прервал ее


Рэймонд.


- Мне просто показалось, обстоятельства очень схожи... Нет, разве? -


робко спросила мисс Марпл. - Полагаю, девушка во всем созналась?


- Какая еще девушка? - простонал Рэймонд.


- Глэдис Линч, конечно. Надеюсь, Джонса повесят за то, что он сделал из


бедняжки убийцу. Боюсь только, ее повесят тоже.


- А я боюсь, вы несколько заблуждаетесь, мисс Марпл, - мягко произнес


мистер Петерик.


Но мисс Марпл упрямо покачала головой и повернулась к сэру Генри:


- Я ведь не ошиблась, правда? Все ведь так ясно... Слова "сотни и тысячи"


на промокательной бумаге... И потом, пирожные на десерт. Это же просто


бросается в глаза.


- Что бросается? - не выдержал Рэймонд.


- Обычно кухарки посыпают этим горошком пирожные с кремом. Услышав о


пирожных, я тут же вспомнила "сотни и тысячи" из письма Джонса. Ведь мышьяк


был именно в горошке. Джонс оставил его девушке и велел посыпать пирожные.


- Но как же? - воскликнула Джойс. - Ведь их ели все.


- Не совсем, - возразила мисс Марпл. - Компаньонка была на диете, а сам


Джонс просто счистил горошек и не стал есть крем. Все было продумано до


мелочей. Но какая бессердечность!


Все недоверчиво посмотрели на сэра Генри.


- Мисс Марпл попала в точку, - медленно проговорил он. - Глэдис, как это


бывает, оказалась в положении, и Джонс решил избавиться от жены. После ее


смерти они собирались пожениться. Он дал девушке горошек с мышьяком, чтобы


она украсила им пирожные. Глэдис Линч скончалась неделю назад. Умерла при


родах, как и ее ребенок. Поскольку к тому времени Джонс нашел себе новую


подружку, умирая, она во всем призналась.


- Великолепно, тетушка! - воскликнул Рэймонд, поднимаясь с места. - Один


ноль в вашу пользу. И как это вы догадались! Никогда бы не думал, что тут


замешана кухарка.


- Ох, милый, ты даже не представляешь, сколько разных людей я на своем


веку повидала, - сказала мисс Марпл. - Такие, как Джонс, не думают ни о чем,


кроме собственного удовольствия. Как только я услышала, что в доме была


хорошенькая девушка, то сразу поняла, что Джонс просто не мог оставить ее в


покое. Все это так печально, что не хочется даже и говорить. Передать не


могу, каким ударом это было для миссис Харгрейвз.., я про завещание ее мужа.


В городке девять дней только об этом и говорили.


КРОВЬ НА МОСТОВОЙ


Агата КРИСТИ


ONLINE БИБЛИОТЕКА


http://www.bestlibrary.ru


- Как ни странно, - начала Джойс Ламприер, - мне не очень-то хочется


рассказывать эту историю. Случилось это давно: пять лет назад, если уж быть


точной, но я помню все до сих пор. Со стороны все это выглядело совершенно


безобидно, но на самом деле... На самом деле это был настоящий ужас. Так


странно... Я тогда написала один этюд Он очень точно отражает это состояние.


На первый взгляд - обычная зарисовка извилистой корнуоллской улочки. Но


стоит присмотреться, и даже в ее изгибе вам начинает мерещиться что-то


зловещее. Я ни разу не выставляла его на продажу. Честно говоря, я и сама-то


боюсь на него смотреть. Нарочно забросила в самый дальний угол студии, лишь


бы не видеть.


Это местечко называлось Рэтхоул. Такая маленькая забавная рыбачья


деревенька; очень живописная, даже, на мой взгляд, слишком... Очень уж там


попахивает патриархатом. Эдакий корнуоллский Чайный дом. И коротко


стриженные девушки в блузах пишут маслом девизы. На пергаменте! Старомодно,


мило, но до того уж убого!


- Знаю, знаю, - с тяжким вздохом подтвердил Рэймонд. - И проходу нет от


туристов. Даром что дороги плохие. В любой мало-мальски живописной деревушке


от них просто спасу нет.


Джойс кивнула.


- Точно. До Рэтхоула тоже нужно добираться по узкой и невероятно крутой


дороге. Так я продолжаю. Я приехала туда, чтобы пару недель поработать. В


Рэтхоуле есть старая гостиница "Полхарвит армс". Считается, что это


единственное здание, уцелевшее после обстрела испанцами в тысяча пятьсот


каком-то году <Имеются в виду морские сражения между Англией и Испанией в


1588 году.>.


- Не было там никакого обстрела, - сурово возразил Рэймонд Уэст. -


Относитесь к истории с уважением, Джойс.


- Что, правда не было? А мне говорили, они расставили пушки по всему


побережью и стреляли, пока от домов ничего не осталось. Ну ладно, в конце


концов, это не важно. Гостиница там просто чудо: такое старинное здание с


портиком <Портик - крытая галерея с колоннами, прилегающая к зданию.> и


колоннами. Я выбрала подходящее местечко и уже принялась было за работу, как


вдруг на дороге, что спускается с холма, появилась эта машина. Она подъехала


и, естественно, остановилась прямо у гостиницы. Вот только этого мне и не


хватало! Вышли двое - мужчина и женщина. Я их как следует даже не


рассмотрела. Помню только, на женщине было платье совершенно безумного


розовато-лилового цвета и такая же шляпка. Мужчина вскоре вернулся и, к


великому моему удовольствию, отогнал машину на набережную. И вот, стоило мне


снова взяться за кисть, как с холма, петляя, спускается очередная машина! В


этой сидит какая-то особа, и на ней самое веселенькое платьице, какое только


я видала в жизни. Сплошь в огромных алых цветочках, а на голове у нее


огромная соломенная шляпа - кубинская, что ли? - и тоже алая. Только эта не


стала парковаться у гостиницы, а сразу проехала дальше, туда, где уже стояла


первая машина. Ну вот, там она выходит, и мужчина начинает орать:


"Кэрол, не верю своим глазам! Надо же было повстречаться в такой глуши!


Сколько лет! А я тут с Марджори. Это моя жена. Ты просто обязана с ней


познакомиться!"


И они бок о бок направляются к гостинице. Смотрю, а та уже вышла из


дверей и идет им навстречу.


Я успела мельком разглядеть эту Кэрол, когда она проходила мимо. Сплошная


пудра и губная помада. Я еще подумала - просто подумала - что вряд ли


Марджори сильно обрадуется такому знакомству. Марджори я вблизи не видела,


но издали она не показалась мне слишком уж большой модницей. Довольно


чопорная, как я поняла, особа.


Нет, дело, конечно, ее, просто я считаю своим долгом упомянуть об этом.


Ну вот, они остановились недалеко от меня, и я невольно услышала кое-что из


их разговора. Мужчина - как выяснилось, его звали Деннис - предлагал взять


лодку и прокатиться на ней вдоль побережья. Все расписывал какую-то пещеру.


Мол, до нее не больше мили, а красота неописуемая. Кэрол тут же загорелась,


но предложила отправиться туда пешком через скалы. Сказала, что ее


укачивает. В конце концов они сошлись на том, что Кэрол пойдет туда по


тропинке через скалы, а Деннис и Марджори возьмут лодку и доберутся по воде.


Потом они заговорили о купании, и мне тут же захотелось поплавать. Утро


выдалось на редкость жаркое, да и работа у меня не клеилась. Поэтому я без


труда убедила себя, что при дневном освещении здание будет смотреться


гораздо эффектнее, быстренько собралась и отправилась на уже облюбованный


мною маленький пляжик. В противоположном направлении от пещеры. Вволю там


накупалась, потом немного подкрепилась - ну там, всякая всячина:


консервированный язык, помидоры, - и к полудню вернулась к гостинице, полная


решимости взяться за дело.


Казалось, весь городишко дрыхнет. Кстати сказать, при ярком свете здание


действительно смотрелось лучше. Гораздо контрастнее, если вы меня понимаете.


Судя по тому, что на балконе одного из номеров сушились два купальных,


костюма - синий и алый, купальщики уже вернулись.


Я все билась над правым крылом гостиницы, которое почему-то никак мне не


давалось, и, когда наконец подняла голову от мольберта, обнаружила, что


пейзаж изменился. У одной из колонн гостиницы как по волшебству появился


какой-то тип - рыбак, судя по экипировке. И у него была такая огромная


черная бородища, что лучшей натуры для свирепого испанского шкипера трудно


было и представить. Я принялась его спешно зарисовывать, пока он не двинулся


с места, хотя, казалось, он готов был подпирать эту колонну вечно.


Так что, когда он наконец от нее отклеился, я уже успела нарисовать все


что хотела. Оказалось, в движение его привело желание пообщаться со мной.


Ох, чего он мне только не наговорил! Для начала он сообщил мне, что Рэтхоул


самое замечательное место на свете. То, что я и не думала возражать, меня не


спасло. Мне пришлось выслушать удивительно нудную историю обстрела - я хочу


сказать, разрушения - деревни, а потом и рассказ о том, как хозяин


"Полхарвит армс" - погибший последним - был заколот шпагой испанского


офицера на пороге собственного дома: его кровь, представьте, забрызгала


мостовую и целых сто лет никому не удавалось оттереть этих пятен.


Этот рассказец плюс духота и какая-то сонная атмосфера создавали на


редкость тягостное впечатление. Голос у него был вкрадчивый, и, казалось, за


каждым словом скрывается непонятный, но крайне неприятный подтекст. Держался


он чуть ли не заискивающе, но при этом в глазах у него было что-то такое,


что я невольно вспомнила об ужасах инквизиции <Инквизиция - следственный и


карательный орган Католической Церкви для борьбы с еретиками. Существовал с


XI II века и был упразднен к XIX веку. Особой жестокостью отличалась


испанская инквизиция в XV - XVI веках.> и всех жестокостях, совершенных


испанцами.


Он рассказывал, я, стараясь не обращать на него внимания, продолжала


писать, когда вдруг поняла, что, задумавшись, нарисовала то, чего на самом


деле не было. На залитой солнцем мостовой, у самого входа в гостиницу, на


моей картине отчетливо виднелись пятна крови. Я просто не верила, что рука


могла сыграть со мной такую шутку, но, взглянув еще раз на площадь перед


гостиницей, поняла, что дело не в этом. Рука прилежно написала то, что


видели мои глаза - капли крови на светлой мостовой.


Несколько секунд я не могла оторвать взгляда от этих пятен. Потом закрыла


глаза и твердо себе сказала: "Не будь идиоткой, там нет никакой крови". Но,


когда я открыла их снова, она там была.


Мне стало не по себе, и я довольно грубо оборвала излияния рыбака.


"Послушайте, - сказала я, - у меня довольно плохое зрение. Вы не глянете?


Там на мостовой что - кровь?"


А он так жалостливо на меня глянул и говорит:


"Теперь уже нет, леди. Ее уже почитай лет как пятьсот отмыли".


"Конечно, конечно, - сказала я, - но сейчас там..." И замолчала. Поняла,


что он действительно не видит этих пятен. Но я-то их видела! Я тут же стала


собираться. Руки у меня тряслись бог знает как.


Пока я занималась этим, в дверях гостиницы появился мужчина, приехавший


утром на машине, и принялся растерянно оглядываться по сторонам. Его жена


вышла на балкон и сняла купальный костюм. Он направился было к машине, но


вдруг повернул назад и, перейдя улицу, обратился к рыбаку:


"Послушай, дружище, ты случайно не видел: леди, что приехала утром на


второй машине, уже вернулась?"


"Это у которой платье с цветами? Нет, сэр, не видел. Знаю только, что


утром она пошла через скалы к пещере".


"Знаю, знаю, мы же купались вместе. А потом она пошла пешком назад, и с


тех пор я ее не видел. Она давно должна была вернуться. Скажите, дорога там,


в скалах, не опасна?"


"Это, сэр, зависит от того, где идти. Лучше, конечно, ходить с человеком,


знающим эти места". Он явно имел в виду себя и принялся было развивать эту


тему, но мужчина попросту отвернулся и быстро направился к гостинице.


"Марджори! - крикнул он жене, которая все еще оставалась на балконе. -


Кэрол до сих пор не вернулась. По-моему, это странно, да?"


Что она ему ответила, я не расслышала. Слышала только, как он сказал:


"Но мы, не можем больше ждать. Так мы не успеем в Пенритар. Ты уже


собралась? Я сейчас подгоню машину".


Вскоре они укатили, а я все никак не могла избавиться от мысли, что пятна


крови существуют не только в моем воображении. Поэтому, как только они


уехали, я подошла к гостинице и тщательно осмотрела мостовую. Разумеется,


никаких пятен на ней не оказалось. Ровным счетом никаких. Плод моего


воспаленного воображения. Только почему-то все это начинало казаться мне все


более и более подозрительным. Я даже не заметила, как ко мне снова


подобрался этот рыбак.


"Послушайте, леди, а вы действительно видели здесь кровь?" - спросил он с


каким-то жадным любопытством.


Я кивнула.


"Очень странно, очень странно. Знаете, у нас здесь существует поверье,


что если кто-то увидит здесь кровь..." Он замолчал.


"То что тогда?" - не удержалась я.


"Говорят, - продолжил он своим вкрадчивым голосом с характерными


корнуоллскими интонациями, только без всякого акцента и местных словечек, -


говорят, что, если кто-нибудь увидит здесь кровь, в течение суток произойдет


убийство. Кто-то умрет".


Не могу передать вам, какой меня охватил ужас. Я сразу почувствовала, как


по спине побежали мурашки.


А он все не унимался.


"В церкви, леди, есть интересная доска, на ней отмечают даты смерти..."


"Спасибо. Довольно", - решительно сказала я, резко повернулась и пошла по


улице к коттеджу, где снимала комнату. Не успела я дойти, как увидела, что


вдали по тропинке через скалы идет женщина - Кэрол. Она торопилась. На фоне


серых камней она казалась каким-то ядовито-красным цветком. Я еще подумала,


что цвет ее шляпки очень напоминает кровь, и тут же себя одернула. В самом


деле: нельзя же быть такой впечатлительной!


Затем я услышала шум се машины. Мне почему-то казалось, что она тоже


поедет в Пенритар, но ее машина свернула налево, в противоположном


направлении. Я проводила ее взглядом и, не знаю почему, вздохнула с


облегчением. Рэтхоул, казалось, снова погрузился в сон.


- Если это все, - сказал Рэймонд Уэст, когда Джойс умолкла, - я готов с


ходу дать объяснение. Причина проста: несварение желудка. После еды пятна


перед глазами обычное дело.


- Нет, не все, - сказала Джойс. - Слушайте, что было дальше. Через два


дня я прочитала в газете заметку под заголовком "Трагедия у моря". Там


говорилось, что миссис Дейкр, жена капитана Денниса Дейкра, утонула во время


купания неподалеку от бухты Лэдер. Они с мужем проживали там в гостинице.


Днем они собрались идти купаться, но поднялся холодный ветер, и капитан


Дейкр решив, что для купания слишком свежо, отправился с несколькими


знакомыми поиграть в гольф. Миссис Дейкр решила отправиться купаться одна.


Так как она долго не возвращалась, муж забеспокоился и, бросив гольф,


отправился со своими знакомыми на пляж. Там они нашли ее одежду, но следов


самой леди не обнаружили.


Ее тело было найдено только спустя неделю - его выбросило на берег на


некотором расстоянии от места происшествия. На голове была глубокая рана.


Вскрытие показало, что она и явилась причиной смерти. Официальная версия


гласила, что женщина нырнула и ударилась головой о камень. И, насколько я


понимаю, случилось это ровно через сутки после того, как я увидела на


мостовой кровь.


- Я протестую, - вмешался сэр Генри. - Это не загадочный случай, это..,


мистика какая-то. Мисс Ламприер, вы, может, медиум, а?


Мистер Петерик, как всегда, сначала откашлялся.


- Меня несколько настораживает одна деталь, - начал он. - Рана на голове.


Полагаю, - не исключена возможность злого умысла. Однако не вижу данных, на


которые можно бы было опереться. Галлюцинации или видения - это уж как вам


угодно их называть - мисс Ламприер феномен, безусловно, примечательный, но


мне не совсем понятно, на чем, по ее мнению, мы должны строить свои


умозаключения.


- Несварение желудка и совпадение, - сказал Рэймонд. - Впрочем, мы ведь


даже не знаем, о тех ли самых постояльцах писалось в газете. И потом,


насколько я понимаю, проклятия, или как их там, распространяются только на


местных жителей.


- А мне сдается, что здесь не обошлось без этого испанского шкипера, -


заявил "сэр Генри. - Но полностью согласен с мистером Петериком: мисс


Ламприер дала нам слишком мало сведений.


Джойс повернулась к доктору Пендеру. Тот смущенно улыбнулся.


- Рассказ очень интересный, но вынужден присоединиться к сэру Генри и


мистеру Петерику: данных, чтобы делать какие-либо выводы, явно недостаточно.


Джойс с надеждой посмотрела на мисс Марпл, и та ласково ей улыбнулась.


- Джойс, душечка, я думаю, вы все же не совсем правы, - сказала она. -


Хотя, конечно, это только мое мнение. Я имею в виду, что мы, женщины,


обращаем на одежду куда больше внимания, чем мужчины. Поэтому, думаю, не


совсем честно было предлагать им такую задачку. Им же и в голову не придет,


что весь фокус в быстром переодевании! Эта женщина мне просто омерзительна.


Хотя мужчина даже еще больше.


Джойс изумленно уставилась на мисс Марпл.


- Тетушка! Простите.., мисс Марпл, - поправилась она. - Мне кажется.., я


даже уверена, что вы все знаете.


- Но ведь мне было гораздо проще, милочка, - ответила та. - Я здесь у


себя, в спокойной домашней обстановке. А каково вам было разбираться во всем


этом на месте! Вдобавок, вы, художники, такие впечатлительные! А сидя дома в


уютном кресле, да еще с вязаньем на руках, обращаешь внимание только на


факты. Кровь на тротуар могла накапать только с висевшего на балконе


купального костюма. А поскольку он был алый, эта преступная парочка и не


заметила, что он был весь в крови. Бедняжка, она ведь была так молода!


- Простите, мисс Марпл, - прервал ее сэр Генри. - Вы не хотите немного


нам пояснить? Миссис Ламприер, по всей видимости, предмет разговора


совершенно понятен, но, должен признаться, мы, мужчины, находимся в полном


недоумении.


- Тогда я расскажу вам конец этой истории, - сказала Джойс. - Это было


уже годом позже. Я отдыхала в небольшом курортном городке на восточном


побережье и писала этюды. И вдруг увидела знакомую сцену. Неподалеку от меня


какие-то мужчина и женщина повстречали женщину в ярко-красном, вернее даже


пунцовом, платье. Все то же самое: "Кэрол, не верю своим глазам! Вот это


встреча! Сколько лет! Ты не знакома с моей женой? Джоан, это моя старинная


приятельница мисс Хардинг".


Мужчину я узнала сразу же. Это был тот самый Деннис, которого я видела в


Рэтхоуле. Жена, конечно, была уже другая, но точно такого же типа, как и


погибшая Марджори: молодая, скромно одетая, ничем не примечательная. Мне


показалось, что я схожу с ума. И когда они заговорили о купании, знаете, что


я сделала? Я отправилась прямехонько в полицейский участок. Решила: пусть


хоть в сумасшедший дом упрячут, мне уже все равно. К счастью, все обошлось.


Там уже был человек из Скотленд-Ярда, который как раз занимался этим делом.


Ох, противно даже рассказывать! В общем, оказалось, Деннис Дейкр давно уже


был на подозрении у полиции. Кстати, Деннис Дейкр было одним из его имен -


он менял их в зависимости от обстоятельств. Знакомился с тихими, скромными


девушками, у которых почти не было родственников и друзей, женился на них,


страховал их жизнь на большие суммы, а потом... Это ужасно. Эта якобы


случайно встречавшаяся ему приятельница - Кэрол - была его настоящей женой.


Они всегда действовали по одному и тому же сценарию. Благодаря этому полиция


и вышла на их след, - страховые компании заподозрили неладное. Обычно он


приезжал со своей новой женой в какое-нибудь тихое местечко, потом


появлялась Кэрол, и они вместе отправлялись купаться. Несчастную жертву


убивали, Кэрол надевала ее платье, и они вдвоем возвращалась в лодке


обратно. Затем они всех опрашивали, не вернулась ли Кэрол. Как только они


выезжали из деревни, Кэрол быстро переодевалась в свое безвкусное,


огненно-красное цветастое платье, ярко красила глаза и губы и возвращалась


пешком в гостиницу, после чего также уезжала. Приехав на условленное место,


она отправлялась на пляж и, определив направление течения, оставляла одежду


убитой в подходящем месте, после чего одевалась в свое цветастое ситцевое


платье и спокойно дожидалась, пока все успокоится и ее муж присоединится к


ней.


Я думаю, когда они убили Марджори, кровь попала на купальный костюм


Кэрол, а так как он был мокрый и красный, они этого не заметили. Ну, и когда


его развесили на балконе, с него и накапало на мостовую.


Девушку передернуло.


- Эти капли до сих пор стоят у меня перед глазами.


- Ну вот, - сказал сэр Генри. - Теперь я припоминаю. Настоящее имя


преступника было Девис. Я просто забыл, что одной из его вымышленных фамилий


была Дейкр. Ловкая была парочка. Мне всегда казалось невероятным, что никто


не замечает подмены. Но думаю, мисс Марпл права: люди скорее запоминают во


что человек был одет, нежели лицо. Вот преступники и пользовались этим, а


мы, даже подозревая Девиса, никак не могли его уличить.


- Тетушка Джейн, ну как вам это удается? - взмолился Рэймонд, глядя на


мисс Марпл широко открытыми глазами.


- Просто я все больше и больше убеждаюсь, что все на свете, в сущности,


когда-то уже случалось. Знала я некую миссис Грин... Так вот она похоронила


пятерых детей, и все они были застрахованы. Вот и напрашиваются всякие


сравнения...


Она сокрушенно покачала головой.


- Даже у нас, в деревне, столько зла... Надеюсь, дорогие мои, вам никогда


не придется узнать, сколько его во всем мире.


СИНЯЯ ГЕРАНЬ


Агата КРИСТИ


ONLINE БИБЛИОТЕКА


http://www.bestlibrary.ru


- Когда я был здесь в прошлом году... - начал сэр Генри Клитеринг и


умолк.


Хозяйка дома, миссис Бантри, посмотрела на него с любопытством.


Экс-комиссар Скотленд-Ярда, их старый приятель, гостил у них с мужем в их


имении, расположенном неподалеку от Сент-Мэри-Мид. Миссис Бантри только


Птомаин - вызывающий острое желудочно-кишечное заболевание яд, который


выделяют некоторые микроорганизмы в испорченных или недоброкачественных


пищевых продуктах. что спросила у него, кого бы он хотел видеть шестым


приглашенным на сегодняшний ужин.


- Итак? - произнесла миссис Бантри, ожидая продолжения. - Когда вы были


здесь в прошлом году...


- Скажите, а вы знаете мисс Марпл? - спросил сэр Генри.


Миссис Бантри удивилась. Этого она никак не ожидала.


- Знаю ли я мисс Марпл? Да кто же ее не знает! Типичная старая дева.


Довольно мчла, но.., безнадежно старомодна. Вы хотите, чтобы мы пригласили


ее на ужин?


- Вы удивлены?


- Признаться, да. Никогда бы не подумала... Но, вероятно, этому есть


объяснение?


- И очень простое. Когда я был здесь в прошлом году, мы взяли за


обыкновение обсуждать разные загадочные случаи. Нас было пятеро или шестеро.


Все это было затеей Рэймонда Уэста. Он же писатель! Ну, и каждый по очереди


рассказывал какую-нибудь таинственную историю, разгадку которой знал он


один. Состязались, так сказать, в дедуктивных умопостроениях: кто ближе всех


окажется к истине.


- И что же?


- Мы и не предполагали, что мисс Марпл пожелает к нам присоединиться, но,


из вежливости разумеется, предложили. И тут произошло нечто неожиданное.


Почтенная дама перещеголяла нас всех!


- Да что вы!


- Чистая правда. И, поверьте, без особых усилий.


- Не может быть. Она ведь почти и не выезжала из Сент-Мэри-Мид.


- Зато, как она говорит, там у нее были неограниченные возможности


изучать человеческую натуру как бы под микроскопом.


- Ну, не знаю, - с сомнением протянула миссис Бантри. - Преступников тут


и днем с огнем не сыщешь. Под микроскопом! А не испытать ли нам ее после


ужина? У Артура есть отличная история с привидением. Мы были бы ей крайне


признательны, сумей она растолковать нам, в чем дело.


- Вот уж не думал, что Артур верит в привидения.


- Ох! Ну конечно же он не верит. Вот потому-то вся эта история и не дает


ему покоя. Потом, это случилось с его другом, а уж человека приземленное


Джорджа Притчарда еще поискать... Бедный Джордж... Правда это или нет, но


закончилось все это для него очень печально.


- Так правда или нет?


Миссис Бантри промолчала и неожиданно заявила:


- Знаете, я так люблю Джорджа! Да его все любят. Невозможно поверить, что


он.., но бывает ведь: самые приличные люди совершают совершенно немыслимые


поступки...


Сэр Генри кивнул. Ему как никому другому было известно, что "немыслимые"


поступки совершаются куда чаще, чем кажется.


Вечером, когда все расположились за столом, миссис Бантри с несколько


большим, чем обычно, интересом разглядывала пожилую даму, сидевшую по правую


руку от ее мужа. На мисс Марпл были черные кружевные митенки, изящно


наброшенное на плечи fichu <Треугольная накидка (фр.).> из старинных кружев


и кружевная наколка, венчающая ее белоснежные волосы. Она оживленно


беседовала с пожилым доктором Ллойдом о работном доме и местной медицинской


сестре, особе весьма небрежной и вообще не внушающей никакого доверия.


Миссис Бантри никак не могла избавиться от подозрения, что сэр Генри


попросту пошутил. Впрочем, на него это не было похоже... И однако, поверить,


что он рассказывал о мисс Марпл чистую правду... Нет, это было выше ее сил.


Ее взгляд остановился на муже, который завел разговор о лошадях с Джейн


Хелльер - популярной актрисой. Джейн, в жизни еще более прекрасная (если


такое возможно), чем на сцене, периодически ахала: "Нет? В самом деле? Надо


же! Как замечательно!" Это при том, что о лошадях она не знала ровным счетом


ничего по той простой причине, что они ее совершенно не интересовали.


- Артур, - обратилась к мужу миссис Бантри. - Ты доведешь бедняжку Джейн


до нервного срыва. Оставь лошадей в покое, расскажи ей лучше про привидение.


Ну, ты знаешь.., та история с Джорджем Притчардом.


- Долли! Ты уверена...


- Сэр Генри тоже хочет послушать. Я уже успела его заинтриговать нынче


утром.


- О, пожалуйста! - сказала Джейн. - Я просто обожаю истории с


привидениями.


- Ну... - замялся полковник Бантри. - Я, собственно, никогда особо не


верил в сверхъестественное, но тут... Кажется, никто из присутствующих не


знаком с Джорджем Притчардом? Это замечательный человек. Его жена - она,


бедняжка, уже нас покинула - была для него поистине тяжким грузом. Знаете,


она принадлежала к числу тех больных - заметьте, я не отрицаю, что она


действительно серьезно болела, - которые выжимают из своего недуга все.


Капризная, требовательная и непредсказуемая, она жаловалась на свою участь с


утра до вечера и нисколько не сомневалась, что Джордж просто обязан


постоянно быть в ее полном распоряжении. Причем, что бы он ни делал, - все


было плохо... Готов поклясться, что любой другой на его месте через пару


недель такой жизни взял бы топор и навсегда избавил ее от мучений. Ведь ты


не скажешь, что это не так, Долли.


- Отвратительная была особа, - подтвердила миссис Бантри. - Если бы


Джордж Притчард размозжил ей голову, любая женщина, окажись она судьей, тут


же бы его оправдала.


- Не знаю точно, как это все началось: Джордж в подробности не вдавался.


Насколько я понимаю, миссис Притчард всегда питала слабость к разного рода


ясновидцам, прорицателям и гадалкам. Джордж и это сносил с истинно


христианским смирением. Он относился к этому так: раз это приносит ей хоть


какое-то утешение, то и слава Богу. Но и особого восторга по этому поводу


он, естественно, тоже не проявлял, что служило для его жены лишним поводом


для обид.


Сиделки в доме не задерживались. Миссис Притчард меняла их как перчатки.


Была, правда, одна молоденькая сестра, с удивительным благоговением


относившаяся к разного рода предсказаниям и тому подобной ерунде... Так вот


ее миссис Притчард одно время даже вроде как любила. Потом неожиданно


разочаровалась и заменила на сиделку, которую уже однажды успела уволить.


Сестра Коплинг была уже пожилой женщиной, накопившей богатый опыт общения с


неуравновешенными пациентами. Сестра Коплинг, по мнению Джорджа, была из тех


женщин, с которыми можно ладить. Сохраняя полную невозмутимость, она ловко


справлялась со вспышками раздражения и истериками его жены.


Ленч всегда подавался миссис Притчард наверх, и, заняв ее таким образом,


Джордж и сестра Коплинг могли договориться о второй половине дня. Строго


говоря, сестра была свободна от двух до четырех, но "в виде одолжения"


частенько задерживалась и дольше - если Джорджу нужен был свободный вечер.


Но в тот раз она собиралась в Голдерс-Грин повидать родственницу и


задержаться никак не могла. Джордж, уже договорившийся о партии в гольф,


ужасно расстроился.


Сестра Коплинг принялась его успокаивать: "Да сегодня мы тут совершенно


без надобности, мистер Притчард. Ваша жена подыскала на вечер компанию


поинтереснее".


"Это кого же?.."


"Да Зариду. Это медиум, предсказывает будущее..."


"Опять! - простонал Джордж. - Какая-то новенькая?"


"О да! Я так понимаю, ее порекомендовала вашей жене моя предшественница,


сестра Карстерс. Сама миссис Притчард ее и в глаза не видела. Попросила меня


написать ей и пригласить на сегодня".


"Ну, по крайней мере, я смогу поиграть в гольф", - сказал Джордж и ушел,


отчасти даже благодарный так кстати появившейся прорицательнице.


Вернувшись домой, он нашел миссис Притчард в состоянии крайнего


возбуждения. Она лежала на софе - как, впрочем, всегда - и то и дело


подносила к носу флакон с нюхательной солью.


"Джордж! - воскликнула она. - Я ведь тебя предупреждала про этот дом! Я


почувствовала неладное, едва переступила его порог. Ты что же, не помнишь?"


"Что-то не очень".


"А ты никогда не помнишь того, что связано со мной. Мужчины вообще


бессердечны, а ты особенно".


"Успокойся, Мэри, дорогая, ты несправедлива ко мне".


"Так вот, то, что я говорила тебе давно, эта женщина почувствовала сразу!


Она.., так и отпрянула.., если ты понимаешь, что я имею в виду... Вошла в


дверь и сказала:


"Здесь - зло. Зло и опасность. Я чувствую". <Ну, сегодня ты не зря


заплатила своему медиуму", - не подумав, улыбнулся Джордж.


Его жена немедленно закрыла глаза и изо всех сил потянула носом из


флакона.


"Боже! Как ты меня ненавидишь! Когда я умру, у тебя, верно, будет


праздник".


Джордж запротестовал, но она перебила его:


"Можешь смеяться, но я все-таки расскажу тебе. Этот дом убьет меня -


Зарида так прямо и сказала".


Все расположение Джорджа к упомянутой Зариде мигом улетучилось. Он-то


знал, что стоит жене уверовать в этот бред, и переезд неизбежен.


"Что еще сказала эта женщина?" - сухо осведомился он.


"Она не могла долго говорить: была слишком расстроена. Но кое-что


все-таки сказала. У меня на столике в стакане стояли фиалки. Она показала на


них и вскрикнула:


"Уберите их прочь! Прочь! Никаких синих цветов! В вашем доме не должно


быть синих цветов! Помните, синие цветы для вас - смерть!"


А ты ведь знаешь, - добавила миссис Притчард, - я действительно никогда


не любила синий цвет. Всегда чувствовала, что он мне вреден".


Джордж был достаточно благоразумен и промолчал, что первый раз об этом


слышит. Он спросил только, что эта таинственная Зарида собой представляет. И


миссис Притчард с удовольствием принялась ее описывать.


"Густые черные волосы, собранные на затылке, мечтательные полузакрытые


глаза, черные круги вокруг них, а рот и подбородок скрыты черной вуалью.


Говорит немного нараспев, с заметным иностранным акцентом, по-моему,


испанским".


"Ну что ж, в общем вроде все как и положено", - бодро заметил Джордж.


Миссис Притчард тут же снова закрыла глаза.


"Ну вот, мне сразу стало хуже, - сказала она. - Вызови сиделку. Твоя


бессердечность меня убивает, и ты это прекрасно знаешь".


Через два дня после этой сцены сестра Коплинг подошла к Джорджу и мрачно


сказала:


"Зайдите к миссис Притчард. Она получила письмо, которое ее очень сильно


расстроило".


Он поднялся к жене.


"Прочти", - сказала она, протягивая ему письмо.


Джордж прочел. Оно было написано большими черными буквами на сильно


надушенной бумаге.


"Я видела будущее. Верьте мне: час близок... Бойтесь полной луны. Синяя


примула - предупреждение, синяя роза - опасность, синяя герань - смерть..."


Джордж хотел было рассмеяться, но, поймав предостерегающий взгляд


сиделки, сдержался и довольно неловко пробормотал:


"Она тебя просто запугивает, Мэри. Послушай, ведь ни синих примул, ни


синих гераней не бывает".


Но миссис Притчард только плакала и причитала, что дни ее сочтены. Джордж


с сиделкой вышли на лестницу.


"Чушь какая!" - вырвалось у него.


"Конечно", - подтвердила та.


Однако что-то в ее тоне его насторожило, и он взглянул на нее


повнимательнее.


"Но вы же.., вы же не верите?.." - вырвалось у него.


"Нет-нет, мистер Притчард. Конечно нет. Все эти предсказания сплошная


чушь. Но.., но какой в этом смысл? Прорицатели зарабатывают своими


предсказаниями. А эта женщина запугивает миссис Притчард без всякой видимой


причины. Никак не пойму: зачем ей это? И еще одно..."


"Да?"


"Миссис Притчард говорит, что Зарида ей кого-то напоминает".


"Кого бы это?"


"Словом, мне это не нравится, мистер Притчард, совсем не нравится".


"Вот уж не думал, что вы так суеверны".


"Я не суеверна, я просто чувствую, что здесь что-то не так".


Прошло еще четыре дня, и произошел первый инцидент. Чтобы объяснить его,


надо описать комнату миссис Притчард.


- Это ты лучше предоставь мне, - прервала его миссис Бантри. - Так вот:


комната у нее была оклеена этими новомодными обоями. Цветы, цветы и еще раз


цветы. Такое ощущение, будто попала в клумбу. Глупость, конечно, страшная. Я


хочу сказать, не могут они все цвести одновременно...


- Не придирайся, Долли, - заметил ее муж. - Все и так знают, что ты


одержима цветами.


- Но ведь это абсурд, - возмущалась миссис Бантри. - Собрать вместе


колокольчики, нарциссы, люпины и астры!


- Да, дизайнер был явно не силен в ботанике, - согласился сэр Генри. - Но


продолжайте же.


- Так вот: среди этого моря цветов были желтые и розовые примулы... Ой,


извини, Артур, это ведь ты рассказываешь...


Полковник Бантри продолжил историю:


- Однажды утром миссис Притчард начала звонить в колокольчик как


одержимая. Мигом примчалась прислуга. Все были уверены, что у нее приступ.


Ничего похожего. Она сидела в постели и истерично тыкала пальцем на обои. И


там, среди примул, теперь была одна синяя.


"Ой, - воскликнула мисс Хельер, - мне как-то не по себе!"


Джордж попытался убедить жену, что этот цветок был на обоях и раньше, но


ему это не удалось. Миссис Притчард была твердо уверена, что до того самого


утра никакой синей примулы там не было. К тому же накануне как раз было


полнолуние, и миссис Притчард не помнила себя от страха.


- Я встретила Джорджа Притчарда в тот самый день, и он рассказал мне все,


- вмешалась миссис Бантри. - Я пошла проведать миссис Притчард и, как могла,


постаралась ее успокоить. Куда там! Я ушла с тяжелым сердцем. Помню, еще


повстречала Джин Инстоу и поделилась с ней новостями. "Что, в самом деле так


расстроилась?" - удивилась Джин. Я ей сказала, что миссис Притчард настолько


суеверна, что вполне может умереть от страха.


А Джин, надо вам сказать, девица довольно своеобразная. Возьми да и ляпни


в ответ: "А может, оно и к лучшему. Вам так не кажется?" И таким еще


безразличным тоном, что я была просто в шоке. Нет, я понимаю, теперь это в


моде - вести себя вульгарно и вызывающе, только я никак не могу к этому


привыкнуть. А Джин ухмыльнулась и говорит:


"Да что вы так напряглись-то? Это ж правда. Разве у нее жизнь? И сама не


живет, и мужу не дает. Напугать ее до смерти - лучше и не придумаешь".


Я говорю: " Джордж с ней так терпелив". А она: "Да, уж если кто заслужил


награду, так это Джордж Притчард. Привлекательный малый. Вот и последняя их


сиделка тоже так думала. Как ее? Карстерс, что ли? Хорошенькая такая. То-то


они с хозяйкой и не поладили".


И очень мне, знаете, не понравилось, каким тоном Джин все это сказала.


Тут поневоле призадумаешься... - Миссис Бантри сделала многозначительную


паузу.


- Конечно, дорогая, - спокойно произнесла мисс Марпл. - Всегда возникают


вопросы... А мисс Инстоу тоже хорошенькая? Наверное, и в гольф играет?


- Просто замечательно, и не только в гольф. И такая милая, просто душка:


волосы светлые, а глаза ну прямо цвета неба. И кожа нежная. Все, конечно,


знали, что она и Джордж Притчард... То есть это если бы сложились


обстоятельства по-другому... Они так подходили друг к другу...


- И они были друзьями? - спросила мисс Марпл.


- О да, и хорошими.


- Может быть, Долли, я все же дорасскажу? - обиженно проговорил полковник


Бантри.


- Да-да, Артур, извини, возвращайся к своим привидениям, - согласилась


миссис Бантри.


- Остальное я слышал лично от Джорджа, - продолжал полковник. - Понятно,


что с тех пор мысли миссис Притчард были заняты следующим полнолунием. Она


даже отметила его на календаре и, когда он наступил, заставила сначала


сестру, а потом и Джорджа тщательно исследовать обои. Убедилась, что розы на


обоях розовые или на худой конец красные, выпровадила их и тщательно заперла


дверь.


- А к утру несколько цветков посинели, - догадалась мисс Хельер.


- Совершенно верно, - подтвердил полковник Бантри. - Или почти верно.


Синей стала одна роза, как раз у нее над головой. Это потрясло даже Джорджа,


хоть он и уверял всех, что это чья-то глупая шутка. Сам-то он прекрасно


знал, что миссис Притчард запирала дверь на ночь, да и перемену обнаружила


раньше всех, раньше даже сестры Коплинг.


Он, похоже, и сам уже начинал верить во всякие сверхъестественные штуки,


только даже себе не хотел в этом признаться. И, вопреки своему обыкновению,


категорически отказывался потакать капризам жены.


"Мэри, прекрати строить из себя дурочку, - заявил он. - Вся эта


чертовщина - вздор и чепуха".


Прошел месяц. Миссис Притчард успокоилась и даже стала меньше


капризничать. Догадываюсь даже почему: бедняжка была настолько суеверна, что


попросту смирилась с неизбежным. Только все повторяла: "Синяя примула -


предупреждение, синяя роза - опасность, синяя герань - смерть". Целыми днями


лежала и разглядывала на обоях соцветия розово-красной герани, самой близкой


к ее постели. Обстановка в доме становилась совершенно невыносимой.


Настроение хозяйки передалось даже ее сиделке. За два дня до очередного


полнолуния она явилась к Джорджу и стала уговаривать его увезти жену из


дома. Джордж пришел в ярость.


"Да хоть бы они все посинели и приняли очертания дьявола, от этого никто


не помрет!" - заорал он на нее.


"Не скажите. Нервное потрясение может оказаться для миссис Притчард


смертельным".


"Чушь!" - отрезал Джордж.


Он всегда был немного упрямым. Подозреваю, он считал, что жена сама все


это подстраивает, движимая какой-то навязчивой идеей.


Наконец наступила развязка. Тем вечером миссис Притчард как обычно


заперлась в своей спальне. Она была неестественно спокойна. Сестра хотела


дать ей чего-нибудь тонизирующего, сделать укол стрихнина, но миссис


Притчард отказалась. Мне кажется, она находила какое-то извращенное


наслаждение в своих страхах. Джордж говорит, что так оно и было.


Миссис Притчард всегда просыпалась около восьми. Утром колокольчик не


прозвенел. В восемь тридцать было все так же тихо. Тогда сиделка сама


постучала к ней в дверь. Не получив ответа, она пошла за Джорджем и убедила


его выломать дверь. Тот принес стамеску и кое-как открыл замок.


Поза распростертого на постели тела не оставляла никаких сомнений. Джордж


позвонил врачу. Тот явился, но все, что ему оставалось, - только


констатировать смерть. Остановка сердца, как определил доктор, произошла


восемь часов назад. Под рукой миссис Притчард лежал флакончик нюхательной


соли, а одна из розово-красных гераней на стене была теперь ярко-синей.


- Какой ужас! - вздрогнула мисс Хелльер. Сэр Генри нахмурился:


- И никаких дополнительных деталей? Полковник Бантри покачал головой, но


миссис Бантри напомнила:


- Газ.


- Что газ? - спросил сэр Генри.


- Когда пришел врач, он обнаружил, что газовая горелка в камине


привернута неплотно. Однако запах был настолько слабый, что это не могло


иметь значения.


- Разве мистер Притчард и сиделка не заметили запаха, когда вошли в


первый раз?


- Сестра говорила, что легкий запах был, Джордж говорит, что не было, но


что, войдя в комнату, он как-то странно себя почувствовал, объясняя это,


впрочем, состоянием шока. Вероятно, так оно и было. Что же касается газа,


запах был едва уловим и отравления произойти не могло.


- На этом история заканчивается?


- Нет. Пошли разговоры. Слуги, например, слышали, как миссис Притчард


говорила мужу, что он ее ненавидит и будет радоваться, если она умрет. Эти


слуги, как выяснилось, вообще много чего слышали. В том числе и как на отказ


переехать в другой дом она однажды сказала:


"Очень хорошо, надеюсь, когда я умру, все поймут, что меня убил ты". И


как назло, за день до этого Джордж готовил какой-то химикат, чтобы вывести


сорняки на садовой дорожке, а один из слуг видел, как он потом нес жене


стакан кипяченого молока.


Слухи множились с невероятной скоростью. Доктор выдал свидетельство, но


оно никого не удовлетворило. Какие-то невразумительные медицинские словечки,


ничего толком не объясняющие. Словом, не прошло и месяца, как бедняжку


зарыли, а уже поступила просьба об эксгумации, которую тут же удовлетворили.


- Помнится, аутопсия <Аутопсия - вскрытие трупа с диагностической или


научной целью.> ровным счетом ничего не дала, - сказал сэр Генри. -


Прямо-таки исключительный случай: дым без огня.


- В общем, все это очень странно, - сказала миссис Бантри. -


Предсказательницу Зариду, например, никто больше не видел. Кинулись по ее


адресу - там о ней и не слышали.


- Как появилась из туманной сини, - сказал полковник, - так туда и


сгинула. Хм-м... Сини. Надо же было так сказать!


- И что интересно, - продолжила миссис Бантри. - Эта молоденькая сестра


Карстерс, которая, как считали, и рекомендовала Зариду, никогда о ней не


слыхала.


Все переглянулись.


- Загадочная история, - сказал доктор Ллойд. - Предположения,


предположения, и ничего конкретного... Он покачал головой.


- А мистер Притчард женился на мисс Инстоу? - вкрадчиво спросила мисс


Марпл.


- Почему вы об этом спрашиваете? - заинтересовался сэр Генри.


- Мне кажется, это очень важно, - ответила мисс Марпл, поднимая на него


свои кроткие голубые глаза. - Так они поженились?


Полковник Бантри покачал головой:


- Ну, мы... Честно говоря, мы все этого ждали, но вот уже полтора года, а


они и видятся-то, кажется, далеко не каждый день.


- Это важно, - повторила мисс Марпл. - Это крайне важно.


- Значит, вы думаете о том же, о чем и я! - радостно воскликнула миссис


Бантри. - Значит, по-вашему...


- Долли! - оборвал ее муж. - Я запрещаю тебе это говорить. Нельзя


обвинять человека, не имея никаких доказательств.


- Ну не будь ты таким, Артур. Вечно мужчины боятся сказать лишнее. В


общем, может, это только моя фантазия, но, по-моему, предсказательницей была


переодетая Джин Инстоу. Разумеется, она хотела лишь подшутить. Нисколько не


сомневаюсь, что она сделала это не со зла. Откуда же ей было знать, что


миссис Притчард окажется настолько глупа, что умрет от страха? Вы ведь это


подумали, мисс Марпл, правда?


- Нет, милая, не совсем, - сказала мисс Марпл. - Видите ли, если бы я


собралась кого-то - не приведи Господи - убить.., что совершенно исключено,


поскольку мне даже ос жалко, хоть я и знаю, что уничтожать их совершенно


необходимо... Надеюсь, садовник делает это по возможности гуманно.., да..,


собственно, о чем это я говорила?


- Если бы вы захотели кого-то убить, - подсказал сэр Генри.


- Ах да... Тогда я ни в коем случае на стала бы полагаться на какой-то


там испуг. Нет: иногда люди действительно умирают от страха, но твердо на


это рассчитывать представляется мне в высшей степени неразумным: даже самые


нервные люди куда смелее, чем кажутся. Я избрала бы что-нибудь понадежнее,


тщательно обдумав все детали.


- Мисс Марпл, - сказал сэр Генри, - вы меня пугаете. Надеюсь, я никогда


не попаду в число ваших врагов. Уверен: задумай вы меня устранить, ваш план


был бы настолько безупречен, что у меня не осталось бы ни единого шанса.


Мисс Марпл наградила его суровым взглядом.


- Мне кажется, я достаточно ясно дала понять, что подобное просто не


может прийти мне в голову. Сейчас я только пытаюсь поставить себя на место,


э-э.., определенной личности.


- Вы имеете в виду Джорджа Притчарда? - спросил полковник Бантри. -


Исключено! Хотя даже медсестра подозревает беднягу. Я виделся с ней примерно


через месяц после эксгумации. Она ничего не говорит прямо, но слишком


очевидно, что она считает Джорджа так или иначе ответственным за смерть


жены.


- М-да уж, - сказал доктор Ллойд. - Возможно, она не так уж далека от


истины. Сестры-сиделки шестым чувством чувствуют, кто виноват. Только у них


нет доказательств. Сестер - их не проведешь.


Сэр Генри подался вперед:


- Мисс Марпл... Извините, что отвлекаю вас, но мне почему-то кажется, что


сейчас вы нам все объясните. Мисс Марпл вздрогнула и слегка покраснела.


- Прошу прощения, - сказала она. - Я как раз думала об этой медицинской


сестре. Крайне сложная проблема.


- Сложнее даже, чем с синей геранью?


- Вообще-то вся загвоздка в примулах, - задумчиво протянула мисс Марпл. -


Миссис Бантри говорит, они были желтыми и розовыми. Нет, если синей вдруг


стала розовая примула, тогда все очень даже сходится, но вот если это


случилось с желтой...


- Розовая, - подтвердила миссис Бантри, удивленно взглянув на мисс Марпл.


- Тогда понятно, - вздохнула мисс Марпл, печально покачивая головой. - И


снадобье для ос, и остальное. Газ, опять же...


- Вам что: снова припомнились какие-то деревенские истории? -


поинтересовался сэр Генри.


- Нет, - ответила мисс Марпл. - Скорее, неприятности, связанные с


медицинскими сестрами. Они ведь тоже живые люди, но им приходится постоянно


подавлять истинные свои чувства, подлаживаться под больных... И потом, эти


неудобные воротнички... Ничего удивительного, что порой они совершают


довольно странные поступки.


- Вы имеете в виду сестру Карстерс? - спросил слегка удивленный сэр


Генри.


- Да нет же, другую: сестру Коплинг. Это ведь она служила в доме раньше.


Понимаете, очень уж ей приглянулся мистер Притчард. Он ведь, как я поняла,


очень хорош собой... Наверное, она, бедняжка надеялась.., но не стоит об


этом. Думаю, она и не подозревала о существовании мисс Инстоу. А узнав,


решила отомстить. Отомстить любой ценой. Но письмо выдало ее с головой,


правда?


- Какое еще письмо?


- Ну то.., которое она будто бы написала предсказательнице по просьбе


миссис Притчард. Предсказательница-то пришла, только потом выяснилось, что


по указанному адресу ее отродясь не было. Понятно, сестра Коплинг никакого


письма не писала. Остается предположить, что Зарида - это она и есть.


- Про письмо-то я и забыл, - удивленно сказал сэр Генри. - Да, это очень


важная деталь.


- Смелый шаг, - продолжила мисс Марпл. - Ведь миссис Притчард могла


узнать ее, несмотря на весь этот маскарад. Хотя.., в таком случае можно было


легко обратить все в шутку.


- А что вы имели в виду, - спросил сэр Генри, - когда сказали, что, будь


вы на ее месте, ни за что не положились бы на испуг?


- Я-то? - переспросила мисс Марпл. - Ну, что все эти предупреждения и


синие цветы, говоря военной терминологией, были всего лишь камуфляжем - Да


что же тогда, по-вашему, случилось на самом деле?


- Вы уж меня простите, - сказала мисс Марпл извиняющимся тоном, - но я


снова об осах. Бедняжки: стоят такие прекрасные летние деньки, а они гибнут


тысячами! Помню, видела как-то, как садовник перемешивает цианистый калий в


бутылке с водой. Удивительно похоже на нюхательную соль! А если это налить


во флакончик из-под соли да поставить, где он обычно стоит... Бедная леди


часто ею пользовалась. Помните: вы говорили, флакончик нашли у нее под


рукой. Ну и вот... А когда мистер Притчард пошел вызывать врача по телефону,


сестра заменила его и немножко открутила газовую горелку. Газ очень хорошо


перебивает запах миндаля, хотя, конечно, его и так вряд ли бы кто


почувствовал. Где-то я слышала, что цианистый калий довольно быстро и


бесследно выводится из организма. Хотя, возможно, я и ошибаюсь. Во флаконе


вполне могло быть что-то другое. Но ведь это, в сущности, ничего не меняет,


правда?


Мисс Марпл замолчала.


Джейн Хелльер подалась вперед:


- А синяя герань? А другие цветы?


- У сестер ведь всегда есть лакмусовая бумажка, - сказала мисс Марпл. -


Ну для этих.., для анализов. Не слишком приятная тема, так что не будем об


этом говорить...


Она слегка покраснела.


- Мне ведь тоже приходилось когда-то ухаживать за больными. Так вот, от


кислоты бумажка краснеет, а от щелочи - синеет снова. Ну долго ли натереть


такой покрасневшей бумажкой цветок на обоях? И когда бедная леди


воспользуется своей нюхательной солью, пары нашатырного спирта тут же


заставят такой цветок посинеть. Совершенно гениальная идея! Ну, а с


геранью... Думаю, когда дверь взломали, она все-таки была еще красной.


Думаю, на нее обратили внимание позже, когда сестра уже успела поменять


флакончики и на минутку поднести нашатырный спирт к обоям.


- Ничего себе! Можно подумать, вы лично при этом присутствовали! -


восхитился сэр Генри.


- Кто меня беспокоит, - сказала мисс Марпл, - так это бедный мистер


Притчард и та милая девушка, мисс Инстоу. Они ведь, наверное, подозревают


друг друга... Видите, даже встречаться перестали. А жизнь такая короткая!


Она покачала головой.


- За них можете не беспокоиться, - улыбнулся сэр Генри. - У меня с самого


начала было кое-что припрятано в рукаве. Сестру Коплинг недавно арестовали


по обвинению в убийстве престарелого пациента, оставившего ей наследство.


Преступление было совершено посредством цианистого калия, которым она


подменила нюхательную соль. Как видите, методы те же. Так что мисс Инстоу и


мистер Притчард могут забыть о своих подозрениях как о дурном сне.


- Ну разве не замечательно?! - воскликнула мисс Марпл. - Я, конечно, не


про убийство. Это-то как раз очень грустно. Сразу вспоминаешь, как все-таки


много зла в этом мире! И стоит хоть раз поддаться искушению... Пожалуй, я


все-таки поговорю с доктором Ллойдом о его медсестре.


ЧЕТВЕРО ПОДОЗРЕВАЕМЫХ


Агата КРИСТИ


ONLINE БИБЛИОТЕКА


http://www.bestlibrary.ru


Разговор в гостиной коснулся нераскрытых и, как следствие, оставшихся


безнаказанными преступлениях. У каждого: и воинственного полковника Бантри,


и его полноватой супруги, и восхитительной Джейн Хелльер, и застенчивого


доктора Ллойда было на этот счет собственное мнение. Даже почтенная мисс


Марпл не осталась в стороне. И только тот, кто, несомненно, мог рассказать


об этом куда больше других, а именно, отставной комиссар Скотленд-Ярда сэр


Генри Клитеринг лишь молча подкручивал - или, вернее, поглаживал - свои усы


и загадочно улыбался собственным мыслям.


- Сэр Генри! - не выдержала наконец миссис Бантри. - Поскольку вы упорно


молчите, придется спросить самой. Много ли преступлений остается


безнаказанными?


- Вы про газетные заголовки типа "Скотленд-Ярд снова сел в лужу", которые


так любят наши газетчики?


- Ну, это, я полагаю, капля в море числа дел раскрытых, - заметил доктор


Ллойд.


- Да, вы правы. О раскрытых преступлениях - а их сотни - и о понесших


наказание преступниках сообщают гораздо реже. Но ведь речь, как я понял, не


об этом? Не о преступлениях нераскрытых, а о преступлениях попросту


неизвестных. Это совершенно разные вещи. Как можно обвинять Скотленд-Ярд в


том, что он не сумел раскрыть преступление, о котором не знал? О котором,


собственно, и никто не знает?


- Но таких преступлений, вероятно, не так уж много, - заметила миссис


Бантри.


- Вы думаете?


- Сэр Генри, но не будете же вы уверять, что их пруд пруди?


- А по-моему, - заметила мисс Марпл с истинно английской невозмутимостью,


- именно так оно и есть.


- Э, послушайте, уважаемая... - начал полковник Бантри.


- Конечно, - не обращая внимания на реплику полковника, продолжала мисс


Марпл, - на свете полно не слишком умных людей, и, стоит им совершить первую


серьезную ошибку, как это немедленно обнаруживается. Встречаются, однако, и


по-настоящему умные люди, и страшно даже представить, что они могли бы


натворить, не имей прочных нравственных устоев.


- Да, - согласился сэр Генри, - но на самом-то деле их тоже немало. Знали


бы вы, как часто преступление всплывает наружу лишь благодаря совершенно


нелепой случайности. Невольно задаешься вопросом: а если бы не это, узнал бы


кто-нибудь о нем вообще?


- Но это же чудовищно, Клитеринг! - воскликнул полковник Бантри. - Просто


чудовищно.


- Вы думаете?


- А вы что же: нет? Несомненно, безнаказанность - серьезнейшая социальная


проблема, с которой...


- Вы говорите о безнаказанности, - перебил его сэр Генри, - однако же это


не совсем так. Да: такие преступления не караются законом, но в природе все


взаимосвязано, и официальный приговор - лишь частный случай возмездия. Я


знаю: фраза, что не бывает преступления без наказания, звучит слишком


банально, однако же я глубоко убежден, что это именно так.


- Так-то оно так, - протянул полковник Бантри, - но это нисколько не


снижает важности раскрытия.., или обнаружения.., необнаруженных...


Он растерянно умолк.


Сэр Генри улыбнулся.


- Уверен, девяносто девять человек из ста согласятся с вами, - сказал он.


- Только, знаете, оказывается, на практике куда важнее обнаруживать не вину,


а именно невиновность. Вот этого общество пока никак не может осознать.


- Не понимаю, о чем это вы, - сказала Джейн Хелльер.


- А я так вас понимаю, - вступила в разговор мисс Марпл. - Когда миссис


Трент обнаружила, что из ее сумочки пропали полкроны, она отчего-то даже и


не сомневалась, что монетку украла приходящая служанка, миссис Артур.


Конечно, супруги Трент, будучи людьми мягкими и зная, что у той куча детей и


муж-пьяница, не стали ее увольнять. Тем не менее относиться к ней


по-прежнему они уже не могли. С тех пор несчастную миссис Артур уже никогда


не оставляли в доме одну. Естественно, она это чувствовала. Потом ее начали


сторониться в деревне... И вдруг выяснилось, что на самом деле монетку


украла гувернантка. Миссис Трент случайно увидела ее в зеркале, когда она


снова рылась в ее сумочке. Зеркало и приоткрытая дверь... Чистейшая


случайность, хотя лично я предпочитаю называть это Провидением. Думаю, сэр


Генри имел в виду именно это. Люди всегда ищут самое простое решение, не


задумываясь о том, что преступником, как правило, оказывается человек,


меньше всего на эту роль подходящий, - прямо как в детективах! Я правильно


уловила вашу мысль, сэр Генри?


- Да, мисс Марпл, совершенно. В вашем случае служанке еще повезло. Ее


невиновность была доказана. А ведь некоторые обречены так и прожить всю


жизнь под тяжестью ничем не заслуженного подозрения.


- Вы имеете в виду какой-то конкретный случай, сэр Генри? -


поинтересовалась миссис Бантри.


- Собственно говоря, да, и весьма необычный случай, миссис Бантри. Мы


точно знали, что совершено убийство, и не имели ни малейшей возможности


доказать это.


- Яд! - выдохнула Джейн Хелльер. - Неизвестный науке яд!


Доктор Ллойд тревожно заерзал в своем кресле, и сэр Генри поспешил его


успокоить.


- Нет. Никакого яда, никаких южноамериканских индейцев с отравленными


стрелами. Все гораздо хуже. Мы столкнулись с делом настолько обыденным, что


сама его заурядность исключала всякую возможность установления истинного


преступника. Человек упал с лестницы и сломал себе шею. С виду - самый


обычный несчастный случай, какие происходят каждый день.


- А на самом деле?


Сэр Генри раздраженно пожал плечами.


- Кто знает? Может, толкнули сзади или натянули поперек лестницы бечевку,


которую убрали после. Боюсь, этого мы уже никогда не узнаем.


- Но откуда тогда такая уверенность, что это не было несчастным случаем?


- проницательно спросил доктор.


- Слишком долгая история. Но вы правы: мы точно знали, что все это было


подстроено. И в то же время - повторяю - не было никаких шансов установить,


кто это сделал. Ни одной четкой улики. Вы спросите, почему я вспомнил этот


случай? Видите ли, возможность подстроить падение была у четырех человек.


Виновен из них один, но, пока истина не установлена, тень ужасного


подозрения падает на всех четверых.


- Думаю, лучше уж нам выслушать эту вашу историю целиком, - сказала


миссис Бантри.


- Что ж, - согласился сэр Генри, - в конце концов, нет необходимости


вдаваться в детали. Начало уж точно можно опустить. Так вот... Существует -


вернее, существовала - некая тайная немецкая организация: "Шварц Ханд". Это


что-то вроде каморры: шантаж, террор и прочее. Она возникла сразу после


войны <Имеется в виду Первая мировая война (1914 - 1918).> и удивительно


быстро опутала своими щупальцами всю страну. Ее жертвами пали многие


известные люди. Все попытки властей уничтожить ее оказались безуспешными:


секреты ее ревностно охранялись, а найти человека, согласившегося


предоставить информацию, было попросту невозможно.


В Англии о "Шварц Ханд" мало кто знает, но в Германии до сих пор


вспоминают с ужасом. Как ни странно, эта могущественная организация


полностью прекратила свое существование благодаря усилиям


одного-единственного человека. Доктор Розен.., одна из самых ярких фигур в


истории спецслужб... Он сумел внедриться в руководящее ядро организации и,


можно сказать, взорвать ее изнутри.


Все же его выследили, и руководство секретной службы настояло на том,


чтобы он покинул Германию - по крайней мере, на время. Полиция Берлина


предупредила нас о его приезде. Я лично встречался с ним. Он держался


совершенно спокойно - как человек, полностью смирившийся со своей участью и


не питающий ни малейших иллюзий относительно будущего.


"Рано или поздно они найдут меня, сэр Генри, - сказал он мне. -


Обязательно найдут".


Это был крупный мужчина с горделивой осанкой и низким голосом. Слегка


гортанное произношение выдавало его национальность.


"Моя участь предрешена, - совершенно спокойно объяснял он мне, - и я к


этому соверешенно готов. Собственно, я знал это еще до того, как включился в


операцию. Задачу я выполнил, "Шварц Хандс" больше не существует... К


сожалению, многие ее члены остались на свободе. Единственное, чего я с их


точки зрения заслуживаю, - это немедленной смерти, но, представьте, как раз


сейчас я никак не могу им позволить себя убить. Я должен закончить одну


работу - труд всей моей жизни, - и на это мне требуется некоторое время".


Все это было сказано с таким достоинством, что я не мог не восхищаться


этим человеком. Я клятвенно заверил его, что приму все меры


предосторожности, но он только махнул рукой.


"Рано или поздно они все равно до меня доберутся, - повторил он. -


Сделайте одолжение: когда это случится, не упрекайте себя. Нисколько не


сомневаюсь, что вы сделаете все возможное".


Я спросил, чего бы ему хотелось. Как выяснилось, очень немногого:


скромный коттедж в сельской местности, где можно было бы спокойно закончить


работу. Посовещавшись, мы остановили свой выбор на деревне Кингз Натон, что


в Сомерсете. Это в семи милях от ближайшей железнодорожной станции, и


цивилизация туда еще не добралась. Вот там-то доктор Розен и приобрел


скромный, но уютный домик. Кое-что перестроил, кое-что усовершенствовал и,


как тогда казалось, обосновался в нем надолго. С ним приехали его племянница


Грета и личный секретарь. Из прислуги были только старая немка, верой и


правдой служившая ему без малого сорок лет, и приходящий садовник из Кингз


Натона - мастер на все руки.


- Четверо подозреваемых, - уточнил доктор Ллойд.


- Именно. Четверо подозреваемых - лучше не скажешь. Они прожили спокойно


и тихо ровно пять месяцев. Потом произошло несчастье. Доктор Розен упал с


лестницы, сломав при этом шею. Гертруда в тот момент находилась на кухне, и,


поскольку дверь была закрыта, ничего не слышала. Подтвердить или


опровергнуть ее показания просто-напросто некому. Фрейлейн Грета была в


саду: сажала там какие-то луковицы - опять-таки исключительно с ее слов.


Садовник Доббс показал, что, когда случилось несчастье - а это было около


одиннадцати часов, - он по своему обыкновению завтракал в подсобном


помещении для цветочной рассады. Секретаря в это время вообще не было дома:


он вышел прогуляться, но подтвердить это, разумеется, опять-таки некому.


Таким образом, ни у кого из них не было алиби: их попросту никто не видел. С


уверенностью можно было сказать одно: убийство совершил кто-то из них. В


таком маленьком местечке, как Кингз Натон, постороннего заметили бы сразу.


Обе двери - черная и парадная - были заперты, но у каждого были собственные


ключи. Итак, как вы понимаете, все сводится к этой четверке. При этом


подозревать их по меньшей мере нелепо. Грета - его родная племянница,


Гертруда сорок лет прослужила ему верой и правдой, Доббс же вообще никогда


не бывал за пределами Кингз Натона. А Чарлз Темплтон - самый обычный


секретарь...


- Погодите, - прервал его полковник Бантри. - Нельзя ли остановиться на


нем поподробнее? По-моему, темная лошадка. Что о нем известно?


- Достаточно, чтобы полностью оградить от подозрений, - неожиданно резко


сказал сэр Генри и, помявшись, добавил:


- Ну хорошо, хорошо... Дело в том, что Чарлз Темплтон - мой человек.


- А-а! - слегка опешив, протянул полковник.


- Ну да. Мне нужен был там свой человек, а Розену нужен был секретарь.


Вот я и определил к нему Темплтона. Джентльмен, свободно говорит по-немецки


и притом весьма способный малый.


- Но тогда... Кого же из них вы подозреваете? - недоуменно спросила


миссис Бантри. - Они же все... Да как же можно...


- С одной стороны, да, но попробуйте взглянуть на дело с другой...


Племянница Грета - очень милая девушка, но война не раз доказывала, что брат


может пойти против брата, отец - против сына и так далее. Даже самые милые и


порядочные девушки совершали поистине немыслимые поступки. То же относится и


к Гертруде: кто знает, что творилось в ее душе? Тут могла быть и случайная


ссора с хозяином, и накопившиеся за долгие годы преданной службы обиды.


Пожилые женщины ее сословия могут быть удивительно злопамятны. Теперь Доббс.


То, что он не живет в доме, никак не снимает с него подозрения. Деньги -


великая сила. В конце концов, его могли подкупить.


Далее, очевидно, что сигнал или прямой приказ поступили извне. Иначе


почему Розену подарили целых пять месяцев? Вероятно, главари "Шварц Ханд"


все же не были до конца уверены, что предатель - именно Розен, и откладывали


месть до появления неоспоримых доказательств измены. И, когда никаких


сомнений в этом уже не осталось, агенту, пять месяцев прожившему бок о бок


со своей будущей жертвой, было приказано уничтожить ее.


- Какой ужас! - содрогнулась Джейн Хелльер.


- Я попытался выяснить, каким образом этот приказ был передан. Узнав это,


я получил бы хоть какую-то зацепку. Я исходил из следующего: утром кто-то из


четверых получил приказ... Именно утром: "Шварц Ханд" всегда отличалась


четкой организацией и мобильностью. Любой приказ в ней выполнялся


немедленно.


Я занялся этим вопросом, проявив удивительное рвение. Я тщательно


проверил всех, кто приходил в дом тем утром. Всех до единого. Этот список у


меня с собой.


Он вынул из кармана большой, туго набитый конверт и достал из него


какой-то листок.


- Мясник принес кусок баранины. Проверено и подтверждено. Посыльный от


бакалейщика принес упаковку кукурузной муки, два фунта сахара, фунт масла и


фунт кофе. Проверено и подтверждено. Почтальон принес два проспекта для


фрейлейн Розен, письмо Гертруде, три письма доктору Розену (одно с


иностранной маркой) и два письма мистеру Темплтону (одно также с иностранной


маркой).


Сэр Генри прервал чтение и вытащил из конверта ворох документов.


- Не желаете ли полюбопытствовать? Кое-что передано мне соответствующими


инстанциями, остальное обнаружено в мусорной корзине. Само собой, письма


подвергались экспертизе на симпатические чернила, шифры и так далее. Ничего


такого в них нет!


Бумаги пошли по рукам. Каталоги от владельца питомника и известной


лондонской пушной фирмы... Два счета на имя доктора Розена: за семена для


сада и от лондонской книгоиздательской фирмы. Письмо на его имя следующего


содержания:


"Дорогой Розен,


Я сейчас от Самюэля Спата, а на днях видела Майкла Боумена. Он и


Елизавета Джексон только что вернулись из Гангуна. Откровенно говоря,


поездка была не слишком удачной, но это уже, можно сказать, Традиция.


Поскорее пришлите о себе весточку. Еще раз прошу: остерегайтесь того


человека. Вы знаете, о ком я... Напрасно вы мне не верите.


Ваша Георгина".


- Почта мистера Темплтона состояла из счета от портного и письма от друга


из Германии, - продолжил сэр Генри. - Последнее, к сожалению, он порвал во


время прогулки. И наконец, письмо, полученное Гертрудой. Цитирую дословно:


"Дорогая миссис Шварц, надеимся, вы придете на наше собрание, которое


состоится вечером в пятницу, потому как викарий говорит, что все вам


обрадуются, и благадарствуйте за рецепт, он просто замечательный, так что


надеимся на вас, оставайтесь в добром здравии, увидимся в пятницу.


Преданная вам Эмма Грин".


- Вполне безобидное письмо, - улыбнулся доктор Ллойд.


Улыбнулась и миссис Бантри.


- Нисколько в этом не сомневаюсь, - сказал сэр Генри, - но на всякий


случай навел справки о миссис Грин и о церковном собрании. Предосторожность


никогда не помешает.


- Любимая присказка нашей дорогой мисс Марпл, - улыбнулся доктор Ллойд. -


Кстати, о чем это вы, голубушка, замечтались?


- Да нет, ничего особенного, - встрепенулась мисс Марпл. - Просто никак


не соображу, почему слово "традиция" в письме к доктору Розену написано с


заглавной буквы.


Миссис Бантри схватила письмо.


- Ой, и правда с заглавной! - воскликнула она.


- Конечно, милая, - сказала мисс Марпл. - Я думала, вы обратили внимание.


- Это письмо - явное предупреждение, - сказал полковник Бантри. - Я сразу


понял. Не такой уж я невнимательный, как вы думаете. Явное предупреждение,


только вот о чем?


- Вероятно, вам небезынтересно будет узнать, что, со слов Темплтона,


вскрыв это письмо за завтраком, доктор Розен отбросил его, заметив, что


понятия не имеет о написавшем его субъекте.


- Почему субъекте? - удивилась Джейн Хелльер. - Оно же подписано:


"Георгина".


- Трудно сказать, - сказал доктор Ллойд. - Вполне может быть, что и


"Георгий", хотя больше похоже все-таки на Георгину. Одно очевидно: почерк


мужской.


- А знаете, - воскликнул полковник Бантри, - ведь он неспроста обратил


всеобщее внимание на это письмо! Думаю, он просто сделал вид, что не знает


автора. Наверное, хотел увидеть чью-то реакцию. Но чью? Девушки? Секретаря?


- Или кухарки, - добавила миссис Бантри. - Они ведь завтракали, значит,


она скорее всего тоже была в комнате. Но вот чего я совсем уже не понимаю,


так это совершенно особое...


Она вновь склонилась над письмом. Мисс Марпл подсела к ней и коснулась


пальцем листа бумаги, указывая на что-то. Они оживленно зашептались.


- А зачем это секретарю понадобилось рвать письмо? - спросила вдруг Джейн


Хелльер. - Нет, в самом деле? Очень подозрительно. И кто это ему еще пишет


из Германии? Хотя, конечно, если вы говорите, что он вне подозрений...


- Сэр Генри вовсе не говорит этого, - заметила мисс Марпл, прекращая


шушукаться с хозяйкой. - Он сказал: четверо подозреваемых. Таким образом, он


не исключает и мистера Темплтона. Правда ведь, сэр Генри: не исключаете?


- Да, мисс Марпл. Грустно, но факт. Весь мой опыт говорит о том, что


никого нельзя ставить выше подозрений. В отношении троих из этой четверки я


уже изложил причины, пусть достаточно сомнительные, по которым они могли


совершить убийство. В четвертом, а именно Чарлза Темплтона, я поначалу был


абсолютно уверен. Но в конечном счете взглянул правде в лицо, а она состоит


в том, что везде: и в армии, и в полиции, и на флоте, как это ни прискорбно,


есть предатели. И тогда я принялся взвешивать все, что мне известно о


Темплтоне.


Я задал себе те же вопросы, которые только что задала мисс Хелльер.


Почему он, единственный из всех домочадцев, не смог предъявить полученное


письмо, которое к тому же пришло из Германии? Что за письма он получает из


Германии? От кого?


Последний вопрос выглядел вполне невинно, и, не долго думая, я задал его


Темплтону. Ответ оказался самым банальным: от его немецкой кузины. Сестра


его матери была замужем за немцем, и в этом не было бы ровным счетом ничего


подозрительного, если бы только Чарлз Темплтон не забыл упомянуть об этом в


своей анкете. Теперь же этого было более чем достаточно, чтобы внести его в


список подозреваемых, и даже главных подозреваемых. Он мой преемник, и я


всегда относился к нему чуть не как к сыну, но здравый смысл и элементарная


справедливость требовали от меня признать, что как раз он-то и является


самым сомнительным звеном в этой цепочке из четырех человек.


Однако, так это или нет, я не знаю. Понимаете: просто не знаю! И, похоже,


не узнаю уже никогда. Разумеется, убийца должен быть наказан, но не стоит


забывать и о другом... Что не только карьера, но и вся жизнь совершенно


честного и порядочного человека может оказаться разрушена единственно на


основании подозрения.., которое невозможно доказать.., но и избавиться от


которого невозможно.


Мисс Марпл кашлянула и негромко сказала:


- Насколько я понимаю, сэр Генри, вопрос о виновности или невиновности


мистера Темплтона наиболее для вас мучителен?


- В известном смысле, да. Теоретически все четверо находятся в одинаковом


положении, однако на деле это не совсем так. Вот, например, Доббс... Тот


факт, что он находится в числе подозреваемых, разумеется, изменил мое к нему


отношение, но, поскольку это никак не отразилось на какой-нибудь другой


стороне его жизни, думаю, вряд ли его это волнует. Никому в деревне и в


голову не придет, что смерть старого доктора Розена была не просто


несчастным случаем. Гертруда, возможно, чуть более уязвима, но и только.


Худшее, что с ней может случиться, она потеряет расположение фрейлейн Розен.


Всего-то. К тому же я сомневаюсь, что это для нее так уж важно. Говоря о


Грете Розен, мы подходим к довольно щекотливому моменту. Грета - девушка


весьма привлекательная. Чарлз Темплтон тоже очень хорош собой. Нетрудно


догадаться, чем это обернулось. Пять месяцев полной изоляции от внешнего


мира сделали свое дело. Случилось неизбежное: они полюбили друг друга.


Объясниться они так и не успели: случилось несчастье.


Прошло три месяца. Я как раз вернулся из одной поездки, и Грета заглянула


ко мне. Она уже продала коттедж, уладила все формальности и в скором времени


возвращалась в Германию. Она пришла ко мне, зная, что я уже вышел в


отставку. Впрочем, как оказалось, она пришла именно как к частному лицу - по


личному делу. После разного рода околичностей она наконец задала мне


мучивший ее вопрос. Спросила, что я думаю о том письме из Германии. Видно,


ее тоже смущало то, что Чарлз порвал его. Она хотела знать мое мнение,


понимаете? Разумеется, она ему верила, но.., если бы только она могла знать


точно! Понимаете? Ее, как и меня, терзали сомнения. Она, как и я, очень


хотела верить ему, но всякий раз то проклятое письмо, как тень, всплывало из


глубин подсознания. Я тогда спросил ее, любит ли она Чарлза, и уверена ли,


что он любит ее? "Наверное, да, - ответила она. - Хотя нет, не наверное.


Точно любит! Мы были так счастливы! И знали - оба знали, что любим друг


друга. Мы думали, что впереди у нас столько времени... И не спешили. Еще


немного, и он признался бы мне в любви, а я.., я призналась бы тоже. Но


теперь.., вы понимаете.., теперь все не так. Теперь мы словно чужие; не


знаем даже, что друг другу сказать при встрече. А если его терзают те же


мысли, что и меня? Что, если мы оба изо всех сил пытаемся убедить себя - и


не можем! Умоляю, сэр Генри, скажите, что уверены в том, что Чарлз Темплтон


не виновен!" Скажите же! Прошу, заклинаю вас!". Но я не мог ей ничего


ответить. И они обречены все больше и больше отдаляться друг от друга. Им


никогда уже не избавиться от своих подозрений!


Сэр Генри устало откинулся на спинку стула. В его глазах была грусть.


И главное, ничего нельзя сделать. Вот разве... - Он выпрямился и грустно


улыбнулся. - Вот разве мисс Марпл поможет. Что скажете, мисс Марпл? Думается


мне, письмо о церковном собрании как раз по вашей части. Оно не напомнило


вам ничего, что могло бы помочь делу? Может, вы смогли бы соединить


влюбленных, разлученных тяжким подозрением? Они могли бы быть так счастливы!


И однако, он так высоко ценил ум этой старомодной и хрупкой старушки, что


в его шутливом тоне помимо воли проскальзывали просительные нотки. Он


доверчиво взглянул на мисс Марпл.


Та кашлянула и поправила кружева.


- Вообще-то все это мне немного напоминает случай с Анни Поултни, -


сказала она. - А с письмом миссис Бантри разобралась не хуже меня. Я имею в


виду не то, что про собрание, а другое. Просто вы живете в Лондоне, сэр


Генри, и у вас нет сада. Иначе бы вы тоже заметили.


- Я чего-то не, заметил? - смутился сэр Генри. - Но что именно?


Миссис Бантри взяла в руки каталог и с видимым удовольствием зачитала:


"Самюель Спат... Удивительно изящный цветок с бледно-сиреневыми


лепестками и исключительно длинным и крепким стеблем. Одинаково хорош для


клумбы и для букета.


Майкл Боулен... Немного напоминающий хризантему, удивительно изысканный


цветок яркого, кирпично-красного окраса.


Елизавета Джексон... Ярко-красное, необычайно декоративное растение.


Рангун... Яркий и эффектный декоративный цветок насыщенного оранжевого


цвета, долго сохраняется в срезанном виде.


Традиция..."


- С большой "Т", припоминаете? - перебила ее мисс Марпл.


"Традиция... Крупный цветок прекрасной формы с розовато-белыми


лепестками".


- Начальные буквы письма образуют слово "смерть", - добавила мисс Марпл.


Миссис Бантри захлопнула каталог и громко произнесла:


- И подпись: Георгин!


- Но письмо пришло лично мистеру Розену, - возразил сэр Генри.


- Здесь хитрость, - процитировала мисс Марпл. - И, мало того,


предостережение. Что делают с письмом от совершенно незнакомого человека,


ссылающегося на столь же незнакомых людей? Естественно, отдают секретарю.


- Тогда, значит...


- Да нет же! - перебила его мисс Марпл. - Как раз это и подтверждает его


невиновность. В противном случае он ни за что бы не допустил, чтобы это


письмо было обнаружено. И уж тем более не стал бы уничтожать другого - из


Германии. Его невиновность - если позволите так выразиться - просто


бросается в глаза.


- Но тогда кто...


- Собственно, я почти уверена... Если, конечно, можно быть вообще в


чем-то уверенным... За столом во время завтрака был человек, который, когда


о письме зашла речь, просто взял его и прочел. Думаю, так все и было.


Помните, каталог садовых растений.., он пришел с той же почтой?


- Грэта Розен... - медленно проговорил сэр Генри. - Значит, ее визит ко


мне...


- Мужчинам этого не понять, - сочувственно вздохнула мисс Марпл. - И


хотя, сдается мне, эти мужчины зачастую думают о нас, старухах, как о


капризных, вечно всем недовольных и ненужных существах, тем не менее, так и


быть, скажу. Женщина всегда поймет женщину.., к несчастью. В общем, я


уверена, что между ними возник какой-то барьер. Молодой человек неожиданно


почувствовал безотчетную антипатию. Она возникла почти на подсознательном


уровне, и, тем не менее, скрыть ее он не смог. Думаю, оскорбленная в своих


чувствах девица решила ему мстить и сделала все возможное, чтобы укрепить


ваши подозрения относительно Темплтона. Признайтесь, ведь до ее визита вы не


были так уверены в его виновности!


- Но она не сказала мне ничего такого... - запротестовал сэр Генри.


- Мужчине, - невозмутимо повторила мисс Марпл, - никогда этого не понять.


- И она... - Сэр Генри запнулся. - Она, совершившая это убийство,


осталась безнаказанной!


- О нет, сэр Генри, - возразила мисс Марпл. - Не скажите. Ни вы, ни я на


самом деле так не думаем. Вспомните собственные слова. Нет: Грета Розен


наказания не минует. Уже одно то, во что она замешана, не может принести ей


ничего хорошего. Эти люди своей смертью не умирают. И вы правы: не о


виновных сейчас надо думать.


Куда важнее обелить невинных. Мистер Темплтон, порвав письмо своей


немецкой кузины, несомненно навлек на себя подозрение, но я просто уверена,


что тогда у них только начинался роман с Гретой, и он боялся, что ей это


может не понравиться... Теперь Доббс... Его, впрочем, как вы уже заметили,


это как раз мало волнует. Думаю, плохой аппетит доставил бы ему куда большее


расстройство. А вот что касается бедняжки Гертруды.., кстати она напомнила


мне Анни Поултни. Бедная Анни! После пятидесяти лет преданной службы ее


вдруг заподозрили в совершенно ужасном поступке! А ведь не было ни одного


доказательства, что это именно она уничтожила завещание мисс Лэм. Скорее


всего, это и стало для ее больного сердца последней каплей... Завещание


потом нашлось - старая мисс Лэм сама положила его для верности в потайной


ящик буфета, но бедная Анни Поултни до этого уже не дожила...


Вот потому меня так беспокоит эта бедная старушка. Когда человек в


возрасте, его так легко обидеть. За мистера Темплтона я совершенно не


волнуюсь. Он молод, хорош собой и, очевидно, пользуется успехом у дам.


Напишите ей, сэр Генри, хорошо? Просто сообщите, что ее невиновность


полностью доказана... Ведь умер единственный близкий ей человек, и она


конечно же чувствует, что ее подозревают в его смерти. Страшно даже


подумать, что творится у нее на душе.


- Обязательно напишу, мисс Марпл, - заверил сэр Генри и внимательно


посмотрел на нее. - Знаете, никак я вас не пойму. У вас всякий раз


совершенно новый подход.


- Боюсь, он слишком уж примитивен, - с напускным смирением откликнулась


Марпл. - Я ведь почти и не выезжаю из Сент-Мэри-Мид.


- И сумели при этом разрешить проблему всемирного значения. Нет-нет, не


спорьте.


Мисс Марпл слегка покраснела, но, справившись с собой, сказала:


- Думаю, просто по тем временам я получила хорошее образование У нас с


сестрой была гувернантка-немка - мы звали ее Фрейлейн. Удивительно


сентиментальное было существо. Она учила нас языку цветов. Теперь он почти


забыт, и напрасно - в нем столько очарования! Желтый тюльпан, например,


означает безнадежную любовь, а китайская астра - ревность. Роковое письмо


подписано "Георгин", и, насколько я понимаю, это ключевое слово. Я все


пыталась вспомнить, что этот цветок означает, но, увы... Память уже не та,


что прежде.


- Во всяком случае, не смерть.


- Нет, конечно. На свете и без того много дурных примет. Но как-то все


это грустно, вы не находите?


- Да, - вздохнула миссис Бантри. - Но все-таки хорошо, когда много цветов


и друзей.


- Заметьте, мы идем во вторую очередь, - попытался разрядить атмосферу


доктор Ллойд.


- Помню, один поклонник долго присылал мне багровые орхидеи, -


мечтательно произнесла Джейн.


- Орхидеи означают: "Ожидаю вашей благосклонности", - весело сказала мисс


Марпл.


Сэр Генри, издав странный звук, поспешно отвернулся и принялся натужно


кашлять.


Мисс Марпл вдруг осенило:


- Вспомнила! Георгины означают предательство и обман.


- Замечательно! Просто замечательно! - выдавил сэр Генри, вытирая со лба


пот.


ПРОИСШЕСТВИЕ В БУНГАЛО


Агата КРИСТИ


ONLINE БИБЛИОТЕКА


http://www.bestlibrary.ru


- Я тоже кое-что вспомнила, - сказала Джейн Хелльер, и ее красивое лицо


осветилось улыбкой ожидающего похвалы ребенка. От этой улыбки приходила в


неистовство лондонская публика и млели фоторепортеры. - Это произошло, - она


немного поколебалась и решительно закончила:


- с моей подругой.


Все заметно оживились. Поскольку Джейн Хелльер была решительно не


способна искренне интересоваться кем-то кроме себя, полковник Бантри, его


жена, сэр Генри Клитеринг, доктор Ллойд и мисс Марпл тут же решили, что


"подруга" - это сама Джейн и есть.


- Моя подруга, не стану называть ее имени, - продолжала Джейн, - была


актрисой. Очень известной актрисой.


Никто не удивился. Разве что сэр Генри Клитеринг задумался, надолго ли ее


хватит помнить, что нужно все время говорить "она", а не "я".


- Года два назад моя подруга была на гастролях в провинции. Это произошло


на берегу реки, недалеко от Лондона. Думаю, точное место лучше не указывать.


Назовем его...


Она замолчала. Очевидно, придумать какое-то название было для нее делом


нешуточным. Сэр Генри поспешил ей на помощь.


- Не назвать ли нам его Ривербери? - предложил он.


- Отлично, пусть будет Ривербери. Я запомню. Итак, моя подруга была в


Ривербери со своей труппой, и там произошла удивительная история.


Она вдруг нахмурилась и снова смолкла.


- Очень трудно вспомнить что именно было сначала. Все как-то


перепуталось... Не уверена, что рассказываю по порядку.


- Вы прекрасно начали, - подбодрил ее доктор Ллойд, - продолжайте.


- Ну так вот... Мою подругу вызвали в полицейский участок. Оказалось,


ограбили какое-то бунгало на берегу реки. Был арестован молодой человек,


который рассказал в связи с этим очень странную историю. Вот из-за него-то


мою подругу и вызвали. А она до этого никогда еще не бывала в полицейском


участке. Оказалось, там все очень предупредительные и вежливые. В самом


деле.


- Еще бы, все как и положено, - подтвердил сэр Генри.


- Сержант.., думаю, это был сержант, хотя, может, и инспектор..,


предложил ей стул и все рассказал. Я, конечно, сразу поняла, что произошла


ошибка...


"Ага, - подумал сэр Генри, - вот и первое "я"".


- Так рассказывала моя подруга, - продолжала Джейн в счастливом


неведении, что уже себя выдала. - Она объяснила, что находилась тогда на


репетиции и даже не слышала об этом мистере Фолкнере. Тогда сержант ей


сказал:


"Мисс Хел..."


Последовала тягостная пауза.


- Мисс Хельман, - предположил сэр Генри. В его глазах заиграли веселые


огоньки.


- Да-да, пусть будет так. Благодарю. Он сказал: "Мисс Хельман, как только


я узнал, что вы остановились в Бридж-отеле, я сразу же понял, что тут


какое-то недоразумение". И спросил, не возражаю ли я против опознания или


очной ставки. Уж и не помню, как он там выразился...


- Это не имеет значения, - заверил ее сэр Генри.


- ..С тем молодым человеком... Я ответила: "Конечно нет". И они привели


его и спросили: "Это мисс Хелльер и..." - Джейн замерла с открытым ртом.


- Не волнуйтесь, дорогая, - успокоила ее мисс Марпл. - Мы все равно уже


догадывались, что это вы. Но, поскольку мы не знаем, где это происходило, то


и тревожиться не из-за чего.


- Понимаете.., я хотела рассказать так, будто это произошло с кем-то


другим. Но ведь это ужасно трудно, правда? Сразу так увлекаешься и...


Общими усилиями ее кое-как успокоили, и она продолжила:


- Он был вполне приятный мужчина. Молодой такой, с рыжеватыми волосами.


Даже рот открыл, когда меня увидел. И на вопрос сержанта: "Это та самая


леди?" - ответил:


"Нет, конечно нет. Я был форменным ослом..." Ну, я ему улыбнулась и дала


понять, что не в обиде.


- Представляю себе эту сценку! - не удержался сэр Генри.


Джейн Хелльер нахмурилась.


- Как же вам все это объяснить? Дайте подумать...


- Может, лучше просто рассказать? - спросила мисс Марпл так ласково, что


никто не заметил иронии. - Я имею в виду, в чем заключалась ошибка молодого


человека и как все это связано с ограблением.


- Да, конечно, - согласилась Джейн. - Этот юноша - его звали Лесли


Фолкнер - написал пьесу. Вообще-то он написал их несколько, но ни одну нигде


не приняли - ни в одном театре. Тогда он послал ее мне. Мне эти пьесы


присылают сотнями, но читаю я только те, о которых что-нибудь слышала. О


пьесе Фолкнера я не имела никакого понятия. Но случилось так, что мистер


Фолкнер получил от меня письмо... Только выяснилось, что на самом деле это


письмо было вовсе не от меня... - возмущенно добавила она и мрачно


замолчала.


Немного успокоившись, она продолжила:


- В письме говорилось, что я прочла пьесу, что она мне очень понравилась


и чтобы он приехал ко мне ее обсудить. Там и адрес был: бунгало в Ривербери.


Обрадованный мистер Фолкнер отправился в путь. Нашел бунгало... Горничная


открыла дверь, и он спросил мисс Хелльер. Она сказала, что мисс ожидает его,


и проводила в гостиную. К нему вышла женщина. Вот ее-то он и принял за меня,


что довольно странно. Должен же он был видеть меня в спектаклях! И потом,


мои фотографии хорошо всем известны, не так ли?


- Всей Англии, - подтвердила миссис Бантри. - Но между фотографией и


оригиналом большая разница, моя дорогая, и то, что видится в огнях рампы,


порой существенно отличается от реального положения вещей.


- Пожалуй, вы правы, - согласилась Джейн, слегка успокоившись. - Тем


более что эту женщину он описал так: высокая, белокурая, с большими голубыми


глазами и очень красивая. Полагаю, сходство действительно большое. Он,


разумеется, ничего не заподозрил. Она говорила о его пьесе, сказала, что


хочет ее поставить. Пока они беседовали, принесли коктейли. Фолкнер,


конечно, выпил. И это было последнее, что он запомнил. Когда он очнулся или


пришел в себя, - назовите это как хотите, - он лежал у изгороди, на обочине


дороги. У него кружилась голова. Ему было так плохо, что когда он встал, то


пошел наугад сам не зная куда. Он сказал, что если бы он был в твердом


сознании, то непременно вернулся бы в бунгало и попытался выяснить, что же


произошло. Но он пребывал в ужасном состоянии и совсем не соображал, куда


направляется. Когда он более или менее опомнился, его арестовали.


- А почему его арестовали? - спросил доктор Ллойд.


- О, разве я не сказала? - воскликнула Джейн, широко раскрыв глаза. - Ну


вот, у меня всегда так... Ограбление!


- Вы упомянули об ограблении, но не сказали, где, когда и как, - заметила


миссис Бантри.


- То самое бунгало, куда он ходил. Только оно, конечно, не мое. Оно


принадлежало человеку, которого зовут... Джейн опять нахмурила брови.


- Не хотите снова взять меня в крестные отцы? - спросил сэр Генри. - Так


вам будет проще предъявлять обвинение. Опишите владельца, и я дам ему имя.


- Его можно представить как богатого горожанина. Скажем, сэр...


- Герман Кохен, - подхватил сэр Генри.


- Подходяще. Бунгало же он снял для одной дамы, у которой муж актер.


Вообще-то она и сама актриса...


- Давайте назовем мужа Клодом Лисоном, - предложил сэр Генри, - а леди


придумаем сценическое имя; к примеру, мисс Мэри Керр.


- Какой же вы умный, - восхитилась Джейн. - И как это у вас все так ловко


выходит? Да, так вот... У сэра Германа был.., загородный дом, куда он


приглашал на выходные эту леди. Его жена, разумеется, ничего не знала. И он


надарил этой актрисе кучу драгоценностей, и среди них - несколько красивых


изумрудов.


- Ага, - воскликнул доктор Ллойд, - вот мы уже добрались и до изумрудов!.


- Эти драгоценности, запертые в специальном ларчике, находились в


бунгало. Полиция считает, что это было весьма легкомысленно - любой мог


украсть их.


- Видишь, Долли, - вмешался полковник Бантри, - а я что тебе всегда


говорю?


- Да, но лично я считаю, - возразила миссис Бантри, - что чаще всего


теряют свои вещи именно те, кто их старается как можно лучше спрятать. Я,


например, не запираю драгоценности в ларец, а держу их в выдвижном бельевом


ящике, под чулками. Осмелюсь заявить, что если бы эта - как ее? - Мэри Керр


поступала так же, никто бы ничего у нее не украл.


- Украли бы все равно, - сказала Джейн, - так как содержимое всех ящиков


было вывернуто на пол.


- Значит, искали не драгоценности, - заключила миссис Бантри. - Они


искали секретные документы. Так всегда говорится в книгах.


- Нет, я ничего не знаю о секретных документах, - засомневалась Джейн. -


Ничего такого я не слышала.


- Не отвлекайтесь, мисс Хелльер, - вмешался полковник Бантри, - не


принимайте всерьез домыслы Долли.


- Что же с ограблением? - напомнил сэр Генри.


- Так вот, в полицию позвонила дама и назвалась мисс Мэри Керр. Она


сказала, что бунгало ограблено, и описала молодого человека с рыжеватыми


волосами, который заходил к ней утром. Сказала, что горничной он показался


каким-то странным, и его не впустили. Они видели в окно, как он уходил. Керр


описала молодого человека так точно, что через час полиция арестовала его.


На допросе он рассказал, что с ним случилось, и показал мое письмо. И меня,


как я уже говорила, вызвали в полицию. Когда Фолкнер увидел меня, он заявил,


что то была вовсе не я.


- Очень занятная история, - подытожил доктор Ллойд.


- А эту Мэри Керр мистер Фолкнер знал?


- Нет, не знал, по крайней мере, он так говорил. Но я вам еще не


рассказала самое интересное. Полицейские, конечно, отправились в бунгало.


Там они увидели все, что было сообщено по телефону. В доме никого. Все ящики


вытащены, опрокинуты, драгоценности исчезли. Через несколько часов вернулась


Мэри Керр. Увидев, что творится в ее доме и узнав о звонке в полицию, она


заявила, что только сейчас узнала об ограблении и, естественно, никуда не


звонила. Она объяснила, что утром получила телеграмму от менеджера с


предложением главной роли и он назначил ей встречу в клубе. Она, конечно,


помчалась в город, но напрасно - менеджер телеграммы не отправлял.


- Обычная уловка, чтобы убрать ее с дороги, - прокомментировал сэр Генри.


- А что слуги?


- Да то же самое. Там была одна только горничная. Ей позвонила по


телефону, как той показалось, Мэри Керр и попросила привезти в клуб сумку,


что лежит в ее спальне в таком-то ящике. Горничная должна была успеть на


ближайший поезд. Так она и сделала, но, когда приехала в клуб, мисс Керр там


не оказалось.


- Хм, я начинаю догадываться. Дом был пуст, и проникнуть в него через


одно из окон не составляло никакого труда. Но я не совсем понимаю, зачем


туда пригласили мистера Фолкнера и кто звонил в полицию, если не мисс Керр?


- развел руками сэр Генри.


- Вот этого-то никто и не может выяснить.


- А тот молодой человек действительно оказался тем, за кого себя


выдавал?


- О да. Здесь все в порядке. Он в самом деле получил письмо, как будто бы


от меня. Конечно, почерк был не мой, но очень похожий.


- Итак, давайте проясним ситуацию, - предложил сэр Генри. - Поправьте


меня, если я ошибусь. Молодого человека заманивают в ловушку с помощью


поддельного письма, что вполне правдоподобно. Молодой человек одурманен. В


полицию сообщают о подозрениях против него. Ограбление произошло на самом


деле. Я полагаю, и драгоценности на самом деле украдены?


- Ода.


- Они найдены?


- Нет, разумеется. Сэр Герман старался замять дело, но ему это не


удалось. Думаю, жена обо всем узнала и начала бракоразводный процесс.


Впрочем, утверждать ничего не могу.


- А что случилось с мистером Лесли Фолкнером?


- Его освободили. В полиции сказали, что улик против него нет. А вы не


думаете, что вся эта история довольно странная?


- Определенно странная. Первый вопрос - кому верить? Из вашего рассказа,


мисс Хелльер, можно заключить, что вы склонны верить мистеру Фолкнеру. Есть


ли у вас какие-нибудь основания для этого, кроме вашей собственной интуиции?


- Нет-нет, думаю, что нет. Но он был такой милый и так извинялся за то,


что принял Мэри Керр за меня. Я сразу почувствовала: он говорит правду.


- Понимаю, - сказал сэр Генри с улыбкой. - Но, согласитесь, ему ничего не


стоило и выдумать всю эту историю. Он мог даже сам написать письмо - якобы


от вашего имени. И принять какое-нибудь снадобье - уже после удачно


провернутого дельца. Но, признаюсь: я не вижу смысла во всем случившемся.


Единственно, для чего он мог все это состряпать, так если обнаружил, что его


заметил кто-то из соседей.


- Он состоятельный человек? - спросила мисс Марпл.


- Не думаю, - ответила Джейн. - Нет, пожалуй. Скорее он был как раз в


стесненных обстоятельствах.


- М-да, загадочное происшествие, - сказал доктор Ллойд. - А если


допустить, что история, рассказанная молодым человеком, правда, все


запутывается еще больше. Зачем женщина, выдавшая себя за мисс Хелльер,


вовлекла в эту историю незнакомого ей человека? Зачем вообще разыграла эту


комедию?


- Скажите, Джейн, а мистер Фолкнер когда-нибудь встречался с Мэри Керр


лицом к лицу? На сцене или еще где-нибудь? - спросила миссис Бантри.


- Точно не знаю, - помедлила с ответом Джейн и вновь нахмурила брови,


пытаясь вспомнить.


- Потому что, если Фолкнер раньше с ней не виделся, загадка решена! -


сказала миссис Бантри. - Я уверена, что моя версия верна. Нет ничего проще


придумать, будто тебя вызвали в город. Потом позвонить горничной с


Паддингтонского или другого вокзала и, пока она добирается до города,


возвратиться в бунгало. Тем временем заявляется вызванный письмом молодой


человек. Остается только инсценировать ограбление, перевернув все вверх


дном. Предварительно, конечно, угостив гостя усыпляющим коктейлем. Затем


позвонить в полицию, сообщить приметы одурманенной жертвы и снова отбыть в


город. И вслед за этим вернуться домой последним поездом и начать рыдать и


ахать, разыгрывая полную непричастность к ограблению.


- Но зачем ей красть собственные драгоценности, Долли?


- Подобные дамочки всегда так делают, - парировала миссис Бантри. - Во


всяком случае, я могу придумать сотни причин. Может быть, ей срочно


понадобились деньги, а старый сэр Герман не давал их, так что ей пришлось


украсть драгоценности, а потом тайком продать. А может быть, ее кто-нибудь


шантажировал, угрожая выдать их связь мужу Керр или жене сэра Германа.


Другая причина: она уже продала драгоценности, а сэр Герман вдруг потребовал


предъявить их, так что ей пришлось таким образом выпутываться. В романах это


сплошь и рядом. А возможно, он собирался сделать новую оправу, а у нее на


руках уже ничего не было. Или - очень хорошая идея и не так уж часто


встречающаяся в книгах - Керр притворилась, что драгоценности украдены.


Разыгрывает отчаяние, и сэр Герман дарит ей новые. И вот у нее уже два


гарнитура вместо одного. Такие особы, я уверена, ужасно хитрющие.


- Какая вы умница, Долли! - восхитилась Джейн, - мне бы это и в голову не


пришло.


- Будь ты хоть трижды умницей, это еще не значит, что ты права, - заметил


полковник Бантри. - Я склонен подозревать самого покровителя. Телеграмму мог


послать он сам, чтобы выманить свою приятельницу из дома. Все остальное


устроить тоже не сложно - с помощью нового знакомца леди. Кажется, никто и


не подумал поинтересоваться, есть ли у этого господина алиби.


- А вы что думаете, мисс Марпл? - поинтересовалась Джейн, обращаясь к


пожилой леди, молча сидевшей в своем кресле с крайне озадаченным видом.


- Не знаю даже, что вам и сказать, милочка. Сэр Генри будет смеяться, но


я не могу вспомнить ничего похожего из моей деревенской жизни. Очень


странная история.., и возникает множество вопросов. Например, прислуга. В


подобных.., м-м.., союзах, прислуга, как правило, прекрасно обо всем


осведомлена. Я имею в виду, что порядочная девушка в такой дом служить не


пойдет. То есть мы можем смело предположить, что горничная была далеко не


ангелом. Она могла состоять в сговоре со взломщиками. Она могла оставить


дверь незапертой и уехать в Лондон. А распоряжение хозяйки, полученное по


телефону, - просто отговорка. Признаться, этот вариант кажется мне наиболее


вероятным. Но если речь идет об обычных воришках, вся эта история выглядит


весьма странно. Как правило, горничные не настолько осведомлены о хозяйских


драгоценностях.


Мисс Марпл немного помолчала, собираясь с мыслями.


- Не могу отделаться от ощущения, что было что-то еще.., что-то личное, -


задумчиво сказала она. - Пока не могу объяснить. Возможно, кто-то затаил


злобу или обиду... Но кто? Начинающая актриса, с которой плохо обошлись? Вам


не кажется, что это помогло бы объяснить случившееся? Скажем, желание


отомстить "благодетелю". Очень на то похоже. Хотя и не очень убедительно.


- Ой, а ведь доктор еще ничего не сказал! - смутилась Джейн. - Совсем про


него забыла.


- Обо мне всегда забывают, - печально отозвался доктор. - Должно быть, я


самая неприметная личность.


- Ну что вы Скажите, что вы думаете об этом деле?


- Я нахожусь в несколько затруднительном положении, поскольку готов


согласиться с каждым из высказавшихся и.., ни с кем из них. Возможно, мое


предположение в корне ошибочно.., но во всей этой истории может быть


замешана жена сэра Германа. У меня нет оснований так утверждать, однако вы и


представить не можете, какие невероятные ходы может сделать обиженная жена.


- Как вы проницательны, доктор Ллойд! Как же я могла забыть о бедняжке


миссис Пебмарш! - выпалила вдруг мисс Марпл.


Джейн уставилась на нее:


- Миссис Пебмарш? Кто такая миссис Пебмарш?


- Ну... - Мисс Марпл заколебалась. - Не знаю даже, уместна ли подобная


аналогия... Она была прачкой и взяла опаловую брошь, приколотую к блузке. А


потом подложила в белье другой женщины.


Джейн подобное объяснение окончательно сбило с толку.


- И теперь вам все стало ясно, мисс Марпл? - спросил сэр Генри,


подмигивая.


Мисс Марпл покачала головой.


- Боюсь, что нет. Должна признаться, я в полной растерянности. Но одно


знаю твердо: женщины должны держаться друг друга. В любых, даже самых


непредвиденных обстоятельствах. Думаю, именно в этом мораль истории, которую


рассказала нам мисс Хелльер.


- Боюсь, сей нравственный аспект от меня ускользнул, - признался сэр


Генри. - Возможно, когда мисс Хелльер назовет разгадку, все прояснится.


- Как? - спросила Джейн, явно смутившись.


- Да, говоря по-детски, "мы сдаемся". Вы одна, мисс Хелльер, имеете


высокую честь раскрыть нам тайну, разгадать которую не сумела даже мисс


Марпл.


- Вы все сдаетесь? - удивилась Джейн.


- Да, - подтвердил сэр Генри. Подождав, не выскажется ли кто еще, он


снова взял инициативу в свои руки:


- Итак, мы имеем по одному ответу от простаков-мужчин, два варианта


предлагает мисс Марпл и целую дюжину миссис Би.


- Во-первых, вовсе не дюжину, - уточнила миссис Бантри, - а во-вторых,


сколько раз я просила вас не называть меня "миссис Би"!


- Итак, вы все сдаетесь, - проговорила Джейн. - Как странно...


Она замолчала и принялась с отсутствующим видом полировать ногти.


- Ну, - не выдержала миссис Бантри. - Что же вы молчите, Джейн? В чем же


разгадка?


- Разгадка?


- Да. Что же случилось на самом деле? Джейн грустно вздохнула.


- Не имею ни малейшего представления.


- Что?


- Мне самой интересно. Я думала... Вы все такие умные... Я думала, что


кто-нибудь из вас обязательно поймет, в чем там было дело.


Возмущению собравшихся не было предела. Каждый невольно подумал, что


красота, конечно, вещь замечательная, но не может же она заменить все


остальное. И пусть Джейн трижды красавица, ей не мешало бы хоть капельку


поумнеть.


- Вы хотите сказать, что никто так и не докопался до истины? - спросил


сэр Генри.


- Нет. Я надеялась на вас, - обиженно заявила Джейн, и не думая скрывать


своего разочарования.


- Понимаю, но... - Полковник Бантри растерянно умолк.


- Вы самая несносная девчонка, Джейн, - упрекнула миссис Бантри. - Я, во


всяком случае, буду считать, что одна из моих догадок правильна. А если бы


вы назвали настоящие имена всех действующих лиц, я бы даже и не сомневалась.


- Не думаю, что могу сделать это, - возразила Джейн.


- Ну конечно, мисс Хелльер не может этого сделать, - поддержала ее мисс


Марпл.


- Нет, может! - заявила миссис Бантри. - Ну не будьте вы такой упрямой,


Джейн. Мы, старики, просто обожаем подобные истории. Ну скажите хоть, кто


был этот богач.


Джейн только покачала головой. Мисс Марпл поддержала ее.


- Это было бы крайне неделикатно. Вообще на редкость неприятная история.


- А мне.., мне, кажется, даже понравилось, - тихо сказала Джейн.


- Охотно верю, - отозвалась мисс Марпл. - Внесло, так сказать, в вашу


жизнь некоторое разнообразие. Вы в какой пьесе недавно играли?


- "Смит".


- Ax да. Это ведь Сомерсет Моэм, да? В нем столько мудрости! Я видела


почти все его пьесы.


- Вы, кажется, намерены возобновить постановку будущей осенью? - спросила


миссис Бантри. Джейн кивнула.


- Ну что же, - сказала мисс Марпл. - Мне пора домой: уже поздно. У нас


был очень интересный вечер. Необычный, во всяком случае. Думаю, рассказ мисс


Хелльер заслуживает приза. Вы не согласны?


- Мне так жаль, что я вас расстроила, - грустно вздохнула Джейн. - Но я и


правда не знаю конца этой истории... Надо мне было предупредить.


Доктор Ллойд воспользовался случаем проявить галантность:


- Дорогая мисс Джейн, мы нисколько на вас не сердимся. Вы задали нам


очень интересную задачку. Жаль только, что никто так и не нашел верного


решения.


- Говорите за себя, - возмутилась миссис Бантри. - Лично я его нашла и


нисколько в этом не сомневаюсь.


- Знаете, мне кажется, так оно и есть, - согласилась Джейн. - Все, что вы


сказали, может оказаться верным.


- И какое же из семи предположений миссис Бантри вы предпочитаете? -


шутливо спросил сэр Генри. Доктор Ллойд помог мисс Марпл надеть калоши.


- Я всегда их надеваю - на всякий случай, - улыбнулась предусмотрительная


старая леди.


Доктор, намеревавшийся проводить мисс Марпл до ее старинного коттеджа,


терпеливо ждал, когда она облачится во все свои шали. Мисс Марпл еще раз


пожелала всем доброй ночи. Прощаясь, она подошла к Джейн и что-то прошептала


ей на ухо. У той вырвалось изумленное "ах!", и такое громкое, что все


обернулись.


Мисс Марпл улыбнулась и, кивнув девушке, вышла. Джейн Хелльер зачарованно


смотрела ей вслед.


- Так вы собираетесь идти спать, Джейн? - спросила миссис Бантри. - Что с


вами? Вы точно привидение увидели.


Джейн очнулась и, одарив мужчин очаровательной и смущенной улыбкой,


последовала за миссис Бантри вверх по лестнице.


В спальне миссис Бантри обнаружила, что огонь в камине почти погас.


- Не могут разжечь как следует, - ворчала она, энергично орудуя кочергой.


- Ох уж эти мне горничные! Ну жуть до чего бестолковые! Хотя надо признать,


что мы изрядно засиделись сегодня вечером. Ого! Уже половина второго!


- Как вы думаете, а много таких? - спросила вдруг Джейн.


- Горничных-то?


- Нет. Я имею в виду эту забавную старушку. Как ее.., мисс Марпл?


- Ну, не знаю. Думаю, в деревнях достаточно.


- О Боже! Что же мне делать? - Джейн тяжко вздохнула.


- Что случилось?


- Я расстроена.


- Чем?


- Долли, знаете, что эта странная старая леди шепнула мне перед уходом?


- Нет. И что же?


- Она сказала: "На вашем месте, дорогая, я не стала бы этого делать.


Никогда не позволяйте себе попасть в зависимость от другого человека, даже


если в данный момент считаете, что она твоя лучшая подруга"... И знаете,


Долли, это удивительно.., как она догадалась...


- Возможно. Но я не очень понимаю, о чем идет речь.


- Наверно, вы просто никогда не доверялись женщине. А я сама чуть было не


оказалась в ее власти.


- Да о ком вы говорите?


- О Нетте Грин, моей дублерше в театре.


- Но откуда мисс Марпл знает о вашей дублерше?


- Думаю, она догадалась. Уж и не знаю, как ей это удалось.


- Джейн, будьте добры, объясните мне толком, о чем речь!


- Об истории, которую я вам рассказала. Вы же знаете, эта Грин отняла у


меня Клода.


Миссис Бантри кивнула, мысленно возвращаясь к первому неудачному браку


Джейн с актером Клодом Авербэри.


- Он женился на Нетте. Клод ничего не подозревал, а она проводила


выходные в загородном бунгало сэра Джозефа Салмана... О чем я вам и


рассказала сегодня. Я хотела вывести ее на чистую воду - чтобы все поняли,


какая она на самом деле. И с ограблением.., понимаете, все вот-вот выйдет


наружу.


- Джейн! - задохнулась миссис Бантри. - Так это вы устроили историю, о


которой нам рассказали? Джейн кивнула.


- Вот почему я и выбрала "Смита". В этом спектакле я выступаю в наряде


горничной. И когда меня вызвали в полицейский участок, ничего не было проще,


чем сказать, что я репетировала свою роль с дублершей в отеле. На самом деле


мы обе были в бунгало. Я открыла дверь и принесла коктейли, а Нетта


представилась мною... Понимаете, Фолкнер после этого никогда бы ее больше не


увидел и опознать бы не смог. А я всегда могу загримироваться по-другому. Да


и потом, горничных обычно попросту не замечают. Мы договорились вытащить его


на дорогу, забрать ларец с драгоценностями и позвонить в отель. Я не хотела


заставлять молодого человека страдать. Вот и сэр Генри, кажется, считает,


что он не слишком пострадал. Разве не так? Я надеялась, что имя Нетты Грин


появится в газетах, и все обнаружится. Тогда Клод наконец поймет, что из


себя представляет его женушка.


Миссис Бантри застонала:


- О, моя бедная головка!.. И все это время... Джейн Хелльер, вы лживая


девчонка!.. Рассказываете нам историю, которую сами же и спланировали!


- Я - хорошая актриса, - в голосе Джейн зазвучало самодовольство, - и


всегда ею была, что бы там ни болтали.


- Мисс Марпл права, - пробормотала миссис Бантри. - Личностный фактор. О


да! Джейн, девочка моя, да понимаете ли вы, что совершили самое настоящее


преступление, за которое вас могут посадить в тюрьму?


- Но никто ведь не догадался, - пробормотала Джейн, и лицо ее снова стало


встревоженным. - Кроме мисс Марпл. Долли, вы и в самом деле думаете, что


таких людей, как она, много?


- Если честно, то не думаю, - ответила миссис Бантри. Джейн снова


вздохнула.


- Однако лучше не рисковать. Я, несомненно, попала к Нетте в зависимость.


Что правда, то правда. Она могла бы меня потом шантажировать. Она, конечно,


помогла продумать детали и уверяла меня в своей преданности, но кто знает,


что у нее на уме... Женщина есть женщина. Нет, мисс Марпл абсолютно права.


Лучше не рисковать.


- Но, моя дорогая, теперь уже слишком поздно!


- О нет! - Джейн чуть округлила свои обворожительные голубые глаза. - Вы


разве не поняли? Да ведь ничего еще не случилось! Как говорят актеры, я


только примерила это на собаку <На театральном жаргоне данное выражение


означает: показать новую постановку сначала провинциальной публике.>.


- Я плохо разбираюсь в театральном жаргоне, - холодно заявила миссис


Бантри. - Вы что же, хотите сказать, что это пока только замысел?


- Ну да, и я собиралась осуществить его осенью, в сентябре. А теперь вот


даже и не знаю, как быть.


- Так мисс Марпл догадалась о ваших планах и ничего нам не сказала? -


возмутилась миссис Бантри.


- Наверное, поэтому она и упомянула, что женщины должны держаться друг


друга. В комнате же были мужчины! Она так добра. А вам, Долли, я совершенно


доверяю.


- Можете не волноваться. Но умоляю, выкиньте эту сумасбродную идею из


головы.


- Пожалуй, я так и сделаю, - пробормотала мисс Хелльер, - ведь может


найтись еще какая-нибудь мисс Марпл...


НЕОЖИДАННЫЙ ГОСТЬ


Агата КРИСТИ


ONLINE БИБЛИОТЕКА


http://www.bestlibrary.ru


Я знаю людей, которым путешествие на пароме через Ла-Манш доставляет


истинное удовольствие; они могут спокойно сидеть на палубе, ожидая, пока


судно пришвартуется, а потом без излишней суеты собрать свои вещи и спокойно


сойти на пристань. Лично мне это никогда не удается. Как только я поднимаюсь


на борт, у меня появляется такое чувство, будто я ничего не успею сделать. Я


переставляю чемоданы с места на место, а если спускаюсь в салон поесть, то


проглатываю обед не разжевывая, преследуемый мыслью, что сейчас уже


прибудем, а я еще - внизу.


Возможно, это чувство - проклятое наследие войны, когда, получив


краткосрочный отпуск, я старался занять место как можно ближе к трапу. Одним


из первых сойти на берег, чтобы сэкономить несколько драгоценных минут


своего трех- или пятидневного отпуска, казалось делом чрезвычайной важности.


В это июльское утро я стоял у поручней, наблюдая за белыми барашками


волн, за приближающимся все ближе и ближе портом Дувр, и дивился спокойствию


пассажиров, которые невозмутимо сидели в креслах на палубе и даже не подняли


глаз, когда вдали показались знакомые берега. Да, вполне возможно, что это


их совершенно не волновало. Вне всякого сомнения, многие из них просто


возвращались после выходных, проведенных в Париже, я же последние полтора


года безвылазно торчал на своем ранчо в Аргентине. И хотя дела мои шли


успешно и мы с женой наслаждались свободной и почти курортной жизнью


Южноамериканского континента, тем не менее у меня комок подступил к горлу


при виде родной земли.


Два дня назад я прибыл на пароходе во Францию, заключил несколько важных


контрактов и теперь направлялся в Лондон. Я намеревался пробыть там пару


месяцев - время, достаточное, чтобы навестить друзей, и в первую очередь


некоего человечка с яйцеобразной головой и зелеными глазами - Эркюля Пуаро!


Я собирался захватить своего старого друга врасплох. В моем последнем письме


из Аргентины не было и тени намека на предстоящее путешествие. Собрался я


неожиданно, к тому же и дела вынуждали ехать. Не один раз представлял я себе


восторг и недоумение на лице моего друга при виде моей персоны.


Он, я был почти уверен, находился неподалеку от своей "штаб-квартиры". То


время, когда служебные обязанности бросали его из одного конца Англии в


другой, кануло в Лету. Он стал знаменитостью и уже не тратил все свое время


только на порученное ему дело. Он постепенно становился кем-то вроде


"детектива-консультанта". Он всегда смеялся над теми, кто искренне считал,


что сыщик - это человек, который без конца переодевается и с лупой


разглядывает каждый отпечаток ноги, чтобы выследить преступника.


"Нет уж, мой дорогой Гастингс, - обычно говаривал он. - Оставим это для


Жиро <Жиро - персонаж романа А.Кристи "Убийство на поле для гольфа",


знаменитый французский сыщик, признававший важность только вещественных


улик.> и его друзей из французской полиции. У Эркюля Пуаро свои методы


работы. Порядок, и методичность, и серые клеточки. Спокойно сидя в кресле, я


увижу гораздо больше, чем наш достопочтенный Джепп <Джепп - персонаж многих


романов А.Кристи, полицейский инспектор из Скотленд-Ярда.>, бегая по разным


сомнительным местам".


Прибыв в Лондон, я оставил свой багаж в гостинице и тут же отправился по


знакомому адресу, обуреваемый ностальгическими воспоминаниями.


Поприветствовав свою прежнюю домохозяйку, я, перепрыгивая сразу через две


ступеньки, ринулся к двери Пуаро и скоро уже нетерпеливо в нее стучал.


- Прошу! - раздался знакомый голос. Я вошел. Пуаро, державший в руках


небольшой саквояж, со стуком его выронил.


- Mon ami <Мой друг! (фр.)>, Гастингс! - вскричал он, раскрывая объятья.


- Mon ami, Гастингс!


Мы обнялись, а потом наперебой стали засыпать друг друга вопросами,


спрашивая сразу обо всем: не получал ли он телеграмм для меня от моей жены,


как мне путешествовалось, какая погода и прочее и прочее.


- Я полагаю, мои комнаты все еще свободны? - спросил я, когда эмоции


немного поутихли. - Я хотел бы снова здесь поселиться.


Лицо Пуаро помрачнело.


- Mon Dieu <Боже мой! (фр.)>, какая досада! Оглянитесь, мой друг. Я


оглянулся. Около стены стоял огромный допотопного вида чемодан. Рядом с ним


по ранжиру еще несколько чемоданов. Ошибиться было невозможно.


- Вы уезжаете?


- Да.


- Куда же?


- В Южную Америку.


- Что-о-о?


- Забавно, не правда ли? Я отправляюсь в Рио и решил ничего не писать вам


о своей поездке - решил устроить вам сюрприз, и вот - на тебе! Мой старый


добрый друг опередил меня!


- Но когда вы уезжаете?


Пуаро посмотрел на часы.


- Через час.


- Но вы всегда твердили, что вас ничто и никогда не заставит отправиться


в такое длительное морское путешествие!


Пуаро закрыл глаза и пожал плечами.


- Ваша правда, мой друг. Доктор говорит, что, хотя от морских прогулок


еще никто не умирал, это будет моим последним путешествием.


Он предложил мне стул.


- Я расскажу вам, как это случилось. Вы знаете, кто самый богатый человек


в мире? Даже богаче, чем Рокфеллер? Эйб Райленд!


- Американский мыльный король?


- Вот именно. Со мной связался один из его секретарей. Что-то происходит


в его большой фирме в Рио. Какие-то махинации. Фокусы - так он это называет.


Он хочет, чтобы я все это расследовал на месте. Я поначалу отказался,


сказав, что, если он предоставит мне факты, я сразу определю, в чем там


дело, - ведь у меня богатый опыт! Но он ответил, что этого сделать не может,


и добавил, что все факты будут мне предоставлены сразу же, как только я


приеду. Как правило, после подобных заявлений я вообще прекращаю разговор.


Диктовать условия Эркюлю Пуаро - неслыханное нахальство. Но сумма,


предложенная мне, была так велика, что впервые в жизни я поддался соблазну.


Настолько это большая сумма - целое состояние! А кроме того, есть еще одна


причина - вы, мой дорогой Гастингс. Целых полтора года я чувствовал себя


таким одиноким... Ну и подумал: а почему бы не попробовать? Мне так надоело


решать эти нескончаемые головоломки. Славы я уже вкусил достаточно. Получу


эти деньги и заживу где-нибудь рядом с моим старым другом...


Я был тронут до глубины души.


- Итак, я принял решение, - продолжал он, - и через час должен ехать на


вокзал. Ирония судьбы, не так ли? Но должен признаться, Гастингс, что, если


бы не столь солидный гонорар, я бы отказался от этого дела, потому что


совсем недавно я начал небольшое расследование. Скажите, вам ничего не


говорит название "Большая Четверка"?


- Ну, во-первых, это название могло появиться по итогам Версальской


конференции <Версальская конференция - конференция в Версале, французском


городе недалеко от Парижа, где в 1919 году был подписан мирный договор между


союзниками и Германией, завершивший Первую мировую войну.>, во-вторых, есть


киностудия "Большая Четверка", ну и существуют всякие там мелкие


коммерсанты, которые часто себя величают: "большая пятерка", "четверка", и


так далее.


- Может быть, - задумчиво протянул Пуаро. - Но дело в том, что это


название встретилось мне в таком контексте, для которого ни одно из этих


объяснений не годится. Оно больше подходит для шайки гангстеров, причем


международного масштаба, вот только...


- Только что? - переспросил я, поняв, что его что-то смущает.


- Только кажется мне, что это не рядовые преступники, что все это гораздо


серьезнее и становится все более опасным. Но это только моя догадка. И


никаких доказательств. Но что же это я! Мне же надо закончить с багажом -


времени уже в обрез.


- Может, отложите поездку? - принялся я его уговаривать. - Потом поедем


на одном пароходе.


Пуаро выпрямился и укоризненно посмотрел на меня.


- Вы так до сих пор ничего и не поняли! Я ведь дал слово. Понимаете,


слово Эркюля Пуаро. Меня может остановить только угроза чьей-то жизни.


- Ну на это рассчитывать не приходится, - уныло пробормотал я, - разве


что в одиннадцать часов "вдруг откроется дверь и на пороге появится


таинственный незнакомец..." - со смехом процитировал я строчку из сказки.


Мы удрученно помолчали. И тут со стороны спальни раздались шаги... Мы оба


вздрогнули.


- Что это! - воскликнул я.


- Ма foi <Господи (фр.).>, - пробормотал Пуаро. - Похоже, ваш


таинственный незнакомец находится в моей спальне.


- Но как он там оказался? Там же нет дверей, кроме той, которая ведет в


эту комнату.


- У вас отличная память, Гастингс. Теперь немного подумаем.


- Окно! Он проник через окно. Но тогда это грабитель! Ухитрился


взобраться по отвесной стене, хотя, по-моему, это практически невозможно.


Я вскочил на ноги и уже было направился к двери, как вдруг звук


поворачиваемой дверной ручки остановил меня.


Дверь медленно отворилась. На пороге стоял мужчина. Костюм его был весь


забрызган грязью. Лицо изможденное. Некоторое время он смотрел на нас, затем


покачнулся и упал. Пуаро, подбежав, наклонился к нему и тут же распорядился:


- Коньяку, быстро!


Я плеснул в стакан коньяку и протянул ему. Пуаро влил в рот незнакомцу


несколько капель, а затем мы вместе подняли его и перенесли на кушетку.


Через несколько минут мужчина открыл глаза и отсутствующим взглядом


посмотрел вокруг.


- Чем могу служить, мосье? - спросил Пуаро. Мужчина открыл рот и странным


тоном, будто что-то заученное наизусть, произнес:


- Мосье Эркюль Пуаро, Фаревей-стрит, четырнадцать.


- Да, да, это я.


Человек не отреагировал и продолжал повторять с той же интонацией:


- Мосье Эркюль Пуаро, Фаревей-стрит, четырнадцать. Пуаро попытался задать


ему несколько вопросов, но тот или не отвечал, или повторял все ту же фразу.


Тогда Пуаро кивнул в сторону телефона и сказал:


- Немедленно доктора Риджуэя.


К счастью, доктор был дома. И поскольку его дом находился сразу же за


углом, через несколько минут он уже торопливо входил в комнату.


- Что все это значит?


В нескольких словах Пуаро объяснил, что произошло, и доктор принялся


осматривать нашего странного посетителя, который явно не замечал ни нас с


Пуаро, ни доктора.


- Хм! - хмыкнул доктор Риджуэй, окончив осмотр. - Любопытный случай.


- Воспаление мозга? - предположил я. Доктор презрительно фыркнул.


- Воспаление мозга! Да такого понятия вообще не существует. Это все


выдумки писателей. Нет! Этот человек перенес какое-то потрясение. Он пришел


сюда, ведомый одной мыслью: найти мистера Эркюля Пуаро, живущего на


Фаревей-стрит, четырнадцать. И он повторяет эти слова механически, не


осознавая, что они означают.


- Афазия? <Афазия - расстройство речи, при котором человек теряет иногда


способность выражать мысль словами.> - продолжал я.


На этот раз доктор даже не фыркнул, а просто промолчал. Затем протянул


нашему гостю лист бумаги и карандаш и сказал:


- Посмотрим, что он будет делать. Сначала мужчина сидел спокойно, потом


неожиданно принялся что-то лихорадочно писать. И так же неожиданно


прекратил. Карандаш и бумага упали на пол. Доктор поднял их и покачал


головой.


- Ничего. Только с десяток раз нацарапана цифра четыре, каждый раз все


большая по размеру. Думаю, он хотел написать дом четырнадцать на


Фаревей-стрит. Очень любопытный случай. Вы можете оставить его пока у себя.


Сейчас я должен идти в больницу, но после ленча вернусь и сделаю все


необходимые распоряжения. Очень интересный случай, не хотелось бы его


упустить.


Я объяснил, что Пуаро должен уезжать и что я намерен проводить его до


Саутгемптона - Хорошо. Оставьте его здесь. Никуда он не денется, у него


полнейшее истощение. Думаю, проспит, как минимум, часов восемь. Я поговорю с


вашей достопочтенной хозяйкой, миссис Пирсон, и попрошу ее присмотреть за


ним.


И со свойственной ему стремительностью доктор Риджуэй покинул комнату.


Пуаро поспешно заканчивал паковать свои вещи, ежеминутно поглядывая на часы.


- Время летит с невероятной быстротой. Теперь, Гастингс, вы не можете


сказать, что я вам ничего не оставил. Ребус хоть куда! Человек ниоткуда. Кто


он? Чем занимается? Да, черт возьми, я бы отдал два года своей жизни, чтобы


заставить пароход уйти завтра, а не сегодня. Случай действительно крайне


интересный. Но пройдут недели, если не месяцы, прежде чем этот человек будет


в состоянии рассказать, зачем пришел.


- Я сделаю все, что смогу, Пуаро, - заверил я его. - Я постараюсь во всем


разобраться.


- Да, конечно...


Мне показалось, что в его голосе прозвучали нотки сомнения. Я схватил


лист бумаги.


- Если бы я писал рассказ, - сказал я, - то непременно объединил бы


события сегодняшнего дня с тем, что вы мне рассказали раньше. И назвал бы


его "Тайна Большой Четверки". - В такт этой фразе я стучал по нацарапанным


незнакомцем цифрам.


И тут я вздрогнул от неожиданности, так как наш больной очнулся от


оцепенения, сел на стоявший рядом с кушеткой стул и четко произнес:


- Ли Чан-йен.


У него был вид только что проснувшегося человека. Пуаро сделал мне знак


молчать. Незнакомец продолжал. Говорил он четко, высоким голосом, и опять


возникло такое ощущение, что он цитировал на память какой-то документ или


лекцию:


- Ли Чан-йен - мозговой центр Большой Четверки. Он - их движущая сила.


Поэтому назовем его Номер Один. Номер Два редко упоминается по имени. Во


всех документах он фигурирует как латинская буква "эс", перечеркнутая двумя


линиями, - знак доллара; или двумя полосками и звездой. Предполагается, что


он американский подданный и символизирует власть денег. Номер Три, без


всякого сомнения, женщина, француженка. Возможно, она одна из "дам


полусвета" и ее используют как своего рода наживку, но это только


предположение.


- Номер Четыре...


Его голос дрогнул, и он замолчал. Пуаро подался вперед.


- Ну, - подбодрил его Пуаро. - Номер Четыре... - Он не сводил взгляда с


лица незнакомца, черты которого вдруг исказил ужас, казалось, неодолимый...


Наконец он выдавил, задыхаясь:


- Палач-экзекутор... - и без сознания упал на кушетку.


- Господи... - прошептал Пуаро. - Так, значит, я был прав! Попал в самую


точку!


- Так вы думаете, что это... Он меня перебил:


- Перенесите его в мою спальню. Нельзя терять ни минуты, иначе я могу не


успеть на поезд. Хотя, если честно, я бы не прочь опоздать - и в сложившихся


обстоятельствах моя совесть была бы совершенно чиста! Но - я дал слово!


Пойдемте, Гастингс.


Оставив нашего таинственного незнакомца на попечении миссис Пирсон, мы


отбыли на вокзал и приехали в самый последний момент. В поезде Пуаро то


пускался в длинные разговоры, то надолго замолкал, не замечая никого вокруг.


Затем, словно очнувшись, он давал мне очередную порцию поручений и


настойчиво просил послать еще одну телеграмму тому-то, по такому-то адресу.


После того как мы миновали Уокинг, разговор наш сошел на нет, и мы стали


молча смотреть в окно. Поезд до Саутгемптона нигде не должен был


останавливаться, но вдруг впереди загорелся красный свет, и громко лязгнули


тормоза.


- А-а! - неожиданно воскликнул Пуаро. - Какой же я глупец! Только теперь


я все понял... Воистину, поезд остановился по велению самого Господа!


Прыгайте, Гастингс, прыгайте, прошу вас.


В мгновение ока он открыл дверь купе и спрыгнул на обочину.


- Выбрасывайте чемоданы и прыгайте сами. Я прыгнул. И как раз вовремя.


Как только ноги мои коснулись земли, поезд тронулся.


- А теперь, Пуаро, - сказал я, слегка переведя дух, - возможно, вы мне


объясните, что все это значит.


- Это значит, мой друг, что я увидел свет, и кое-что прояснилось.


- Но не для меня.


- Возможно, - пробормотал Пуаро, - но я боюсь, очень боюсь, что опоздал.


Если вы возьмете эти два саквояжа, то я смогу понести все остальное.


ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЕ СВЕДЕНИЯ О ЛИ ЧАН-ЙЕНС


Агата КРИСТИ


ONLINE БИБЛИОТЕКА


http://www.bestlibrary.ru


Два дня после визита "привратника", я жил надеждой, что он заявится


снова, и ни на минуту не отлучался из дому. Я был уверен, что он и не


подозревает о том, что его разоблачили, и попытается унести труп. Пуаро


только посмеивался, глядя на меня.


- Дорогой мой друг, - сказал он. - Если вам не надоело, то ждите, пока


рак на горе свистнет. Лично я не намерен терять время даром.


- Но позвольте, Пуаро, - пытался возразить я. - Зачем он тогда приходил?


Если хотел унести труп, то тогда все понятно - ему было важно уничтожить


улики. Иначе зачем ему так рисковать.


Пуаро выразительно пожал плечами - типично галльский жест.


- Но вы все-таки попробуйте поставить себя на место Номера Четыре,


Гастингс, - сказал он. - Вы говорите о каких-то уликах, но где они? Да, у


вас есть труп, но нет доказательств, что этот человек был убит. Синильная


кислота, если только вдыхать ее пары, следов не оставляет. Далее: никто не


видел, что в наше отсутствие кто-то входил в квартиру, и, наконец, мы ничего


не знаем о нашем покойном коллеге Меерлинге... Да, Гастингс, - продолжал


Пуаро, - Номер Четыре не оставил следов, и он это хорошо знает. Визит его -


это просто разведка. Может, он хотел убедиться, что Меерлинг мертв, но


скорее всего он пришел, чтобы увидеть Эркюля Пуаро, поговорить со своим


противником, единственным, кто ему по-настоящему опасен.


Доводы Пуаро показались мне несколько самонадеянными, но спорить я не


стал.


- А как с официальным дознанием? - спросил я. - Там вы обо всем


расскажете и дадите подробное описание внешности Номера Четыре?


- А зачем? Можем ли мы сообщить что-нибудь такое, что повлияло бы на


коронера и его твердолобых присяжных? Разве наше описание Номера Четыре


имеет какую-нибудь ценность? Нет, позволим им вынести вердикт: "несчастный


случай". И тот вердикт, который им нужен: наш умник поздравит себя с тем,


что первый раунд у Эркюля Пуаро он выиграл. Хотя, думаю, вряд ли мы таким


образом сможем усыпить его бдительность.


Пуаро, как всегда, оказался прав. Тот тип из психолечебницы больше не


появлялся. Даже на дознание, где я выступал в качестве свидетеля, Пуаро не


пошел. Зрителей было мало.


Так как Пуаро, собираясь в Южную Америку, завершил все свои дела, то


теперь большую часть времени он проводил дома. Тем не менее я ничего не мог


из него вытянуть. Он сидел в своем кресле и отмахивался от моих попыток


вовлечь его в разговор.


Однажды утром, спустя неделю после убийства, он спросил меня, не хочу ли


я составить ему компанию и прогуляться за город. Я был рад, ибо считал, что


Пуаро совершенно напрасно не желает воспользоваться моей помощью. Меня так и


подмывало задать ему несколько вопросов, но он не был расположен к беседе.


Даже когда я спросил его, куда мы направимся, он промолчал.


Пуаро нравилось напускать на себя таинственность. Он всегда тянул до


последнего момента. Вот и сегодня, только после того, как мы проехались на


двух поездах и автобусе и прибыли в один из пригородов Лондона, он наконец


объяснил мне, в чем дело.


- Мы сейчас увидимся с человеком, который хорошо знает преступный мир


Китая.


- В самом деле? И кто же он?


- Вы о нем наверняка не слышали - некто Джон Инглес. Он - бывший


чиновник, самый заурядный, сейчас на пенсии. Его дом, говорят, полон


китайскими безделушками, рассказами о которых он изводит всех своих


знакомых. Но, как мне сказали, это единственный человек, от которого я смогу


получить интересующие меня сведения, - Джон Инглес.


Через несколько минут мы поднимались по ступенькам "Лаврового венка" -


так называлась вилла Джона Инглеса, - хотя лично я ни в доме, ни около него


не заметил даже чахлого лаврового кустика. Вероятно, обожающим цветистые


названия провинциалам оно не казалось курьезным.


Нас встретил слуга-китаец, лицо которого напоминало маску, и провел к


хозяину. Джон Инглес оказался высоким широкоплечим мужчиной. У него было


желтоватое лицо и глубоко посаженные глаза, которые отражали отнюдь не


заурядный ум.


Отложив в сторону письмо, которое он читал, мистер Инглес встал, чтобы


нас поприветствовать, после чего снова погрузился в чтение.


- Садитесь, пожалуйста. Хален пишет, что вы хотите кое-что узнать и что я


могу вам помочь.


- Да, мосье, я был бы очень вам обязан, - сказал Пуаро. - Я хотел


спросить вас.., не знаете ли вы что-нибудь о человеке по имени Ли Чан-йен?


- Вот не ожидал, - удивился Джон Инглес. - Где же вы могли услышать об


этом человеке?


- Так вы с ним знакомы? - спросил Пуаро.


- Встречался однажды, - ответил -Инглес. - И кое-что о нем знаю, правда,


не так уж и много. А хотелось бы знать побольше. Никак не думал, что в


Англии еще кто-то о нем слышал. Он великий человек - по-своему, конечно.


Знатного происхождения - потомок мандарина, но не в этом дело. У меня есть


все основания полагать, что он вершит всякие гнусные дела.


- Какие дела?


- Разные. Держит мир в напряжении, дестабилизирует обстановку.


Перевороты, которые иногда случаются то в одной стране, то в другой, не


обходятся без его участия. Некоторые влиятельные люди говорят, что всегда


существуют силы, которым выгодны всякие кризисы.


Возьмите ту же Россию. Там налицо были признаки того, что Ленин и Троцкий


- всего лишь марионетки, подчиняющиеся чьей-то воле. Доказательств у меня


нет, но уверен, что они плясали под его дудку.


- Но позвольте, - запротестовал я. - Не преувеличиваете ли вы? Как может


какой-то китаец сеять смуту в России?


Пуаро недовольно посмотрел на меня.


- Вам, Гастингс, - сказал он, - все, что не соответствует вашим привычным


стереотипам, кажется преувеличением. А я совершенно уверен в правоте этого


джентльмена. Продолжайте, мосье, прошу вас.


- Зачем ему все это нужно, - продолжал Инглес, - сказать не берусь, но


мне кажется, что он страдает тем же недугом, что и многие великие умы


прошлого - от Акбара и Александра Македонского до Наполеона, - жаждой


абсолютной власти и манией величия. Раньше необходимым условием завоевания


власти было наличие мощной армии, теперь же, в наш век, Ли Чан-йен


использует целый комплекс мер. У него свои методы. Я знаю, - продолжал


Инглес, - что огромные средства он выделяет на подкуп и пропаганду. Есть


сведения, что на него работают и многие выдающиеся ученые.


Пуаро слушал с неослабевающим вниманием.


- А в Китае? - спросил он. - Там он тоже имеет вес? Собеседник кивнул.


- Безусловно, - сказал он, - хотя очевидных доказательств на этот счет у


меня нет. Это мои собственные соображения. Я знаю лично всех более или менее


заметных в Китае деятелей, и вот что я вам скажу: те, кто прорвался на


руководящие посты, - на самом деле вполне заурядные личности. Ничего


выдающегося. Они марионетки, которыми управляет умелый кукловод, настоящий


мастер своего дела, и этот мастер - Ли Чан-йен. Сегодня он, в сущности,


правит там бал. Мы не понимаем Востока - и никогда не поймем, а Ли Чан-йен


знает, как там нужно действовать. Не то чтобы он кого-то агитировал. Нет! Он


даже никогда не покидает своего дворца в Пекине. Но время от времени дергает


за нужную веревочку.., да.., или за несколько.., и тут же что-то происходит.


- И нет никого, кто бы ему оказывал сопротивление? - спросил Пуаро.


Инглес подался вперед.


- В последние четыре года это пытались сделать четыре человека, -


медленно сказал он. - Люди сильные, честные, умные... Со временем любой из


них мог бы помешать осуществлению замыслов Ли Чан-йена. - Он умолк.


- Ну и в чем дело? - спросил я.


- Они мертвы. Один из них написал статью, в которой упомянул имя Ли


Чан-йена в связи с беспорядками в Пекине, - через два дня его зарезали на


улице. Убийцу, естественно, так и не нашли. В общем, любое упоминание -


письменное или устное - Ли Чан-йена, намек на то, что это он спровоцировал


какой-то бунт или переворот, приводило этих смельчаков к гибели в считанные


дни. Второй был отравлен, третий умер от холеры - единичный случай, не было


никакой эпидемии, четвертого нашли мертвым в постели. Причину смерти так и


не смогли установить, но врач, видевший труп, рассказал мне, что на теле


были следы ожогов и оно было так скрючено, будто через него пропустили ток


высокого напряжения.


- Но вы уверены, что за всеми этими расправами стоит Ли Чан-йен? -


спросил Пуаро. - Ведь были наверняка какие-то следы...


Мистер Инглес пожал плечами.


- Следы? Да, конечно. А еще я как-то встретил одного молодого, подающего


надежды химика, протеже Ли Чан-йена, и он мне кое-что рассказал. Приходит он


как-то раз ко мне, и чувствую - что-то с ним неладно. Он намекнул мне об


экспериментах, которые он проводил во дворце Ли Чан-йена под его


руководством. А в качестве подопытных кроликов - кули <Кули (кит.) - в Китае


и некоторых других странах Востока неквалифицированный рабочий-туземец.>.


Нервы бедного малого были на пределе, он был в шоковом состоянии. Я


предложил ему остаться, провел в комнату на верхнем этаже... Пусть, думаю,


придет в себя, а завтра его расспрошу... В общем, свалял дурака.


- Как они нашли его? - спросил Пуаро.


- Этого я никогда не узнаю. Я проснулся среди ночи - дом был охвачен


пламенем, я еле спасся. Следствие показало, что пожар вспыхнул на верхнем


этаже, и мой гость сгорел.


По той готовности, с которой Джон Инглес все это нам выкладывал, я


заключил, что он оседлал своего любимого конька. Впрочем, он и сам в конце


концов понял, что чересчур увлекся, и виновато рассмеялся.


- Да, конечно, у меня нет доказательств. Вы, как и все остальные,


наверное, думаете, что это плод моего воображения.


- Напротив, - сказал Пуаро, - у нас есть все основания полагать, что вы


абсолютно правы. Нас и самих очень интересует этот неуловимый Ли Чан-йен.


- Удивительно. Никак не предполагал, что в Англии о нем тоже слышали. Но


вам-то откуда о нем известно? Если это, конечно, не секрет.


- Никаких секретов, мосье. Какой-то человек нашел убежище в моем доме. Он


был в состоянии шока, но ему удалось сообщить достаточно, чтобы вызвать


интерес к Ли Чан-йену. Он упомянул некую Большую Четверку - организацию, о


которой до сих пор никто ничего не слышал. Номер Первый - Ли Чан-йен, Номер


Два - никому не известный американец, Номер Три - также никому не известная


француженка, Номер Четыре - палач-экзекутор, как я понимаю, исполнитель их


приговоров. Это все, что нам удалось выяснить. Скажите, пожалуйста, мосье,


вам знакомо это название - Большая Четверка?


- Да, но не в связи с Ли Чан-йеном... Не могу вспомнить где именно, но


совсем недавно я слышал или читал об этой "четверке" - и при довольно


необычных обстоятельствах. М-м... Да, вспомнил!


Он поднялся и, пройдя через всю комнату, подошел к шкафу. Оттуда он


извлек пожелтевший листок бумаги.


- Вот она. Записка от одного старого моряка, с которым я когда-то


познакомился в Шанхае. Старый кутила и греховодник, теперь, наверное,


законченный пьяница. Это его послание навело меня на подобную мысль.


Послушайте, это же бред алкоголика.


И он принялся читать:


"Уважаемый сэр!


Вы, наверное, не помните меня, но однажды в Шанхае Вы уже оказали мне


услугу. Не поможете ли старому морскому волку и на этот раз? Мне нужна


небольшая сумма, чтобы выехать из Англии. Мне удалось здесь хорошо


замаскироваться, но, боюсь, они меня все-таки вычислят. Эти из Большой


Четверки. Того и гляди, прикончат. Денег у меня достаточно, но я даже не


могу снять их со счета, так как в этом случае они сразу же нападут на мой


след. Прошу вас, пришлите мне несколько сотенок наличными. Возвращу с


лихвой, клянусь вам.


Всецело Вам преданный


Джонатан Уолли".


Послано из "Гранит-Бангалоу", Хоппатон, Дартмур.


Боюсь, я напрасно проигнорировал эту записку. Решил, что старикан просто


хочет выманить у меня несколько сот фунтов, которые еще неизвестно на что


пойдут... Если она вам может пригодиться... - И он протянул листок Пуаро.


- Весьма признателен вам, мосье. Я отправляюсь в Дартмур, a l'heure meme


<Сейчас же, немедленно (фр.).>.


- Неужели! - воскликнул Джон Инглес. - А что, если я поеду с вами? Не


возражаете?


- Вы доставили бы нам огромное удовольствие, но мы должны выехать


немедленно. Хотелось бы приехать в Дартмур до наступления темноты.


Мистер Инглес спешно собрался, и вскоре мы уже были в поезде, увозившем


нас от Паддингтонского вокзала на запад.


Хоппатон оказался маленькой деревенькой, расположенной в ущелье с краю


пустоши, поросшей вереском. До самой деревни от Моретхамстеда нужно было еще


ехать девять миль. Прибыли мы туда около восьми вечера, но, так как стоял


июль, было еще совсем светло. Свернув на узенькую деревенскую улочку, мы


остановились, чтобы спросить дорогу к дому, где обитал морской волк.


- "Гранит-Бангалоу"? - задумчиво переспросил старик. - Вам действительно


нужен именно этот дом?


Мы заверили его, что именно так.


Старик указал на маленький серый коттедж в конце улицы.


- Вот он. И к инспектору тоже пойдете?


- К инспектору? - резко перебил Пуаро. - Это еще зачем?


- Неужто вы не слыхали об убийстве? Чистый ужас! Море крови, говорят.


- Mon Dieu! - пробормотал Пуаро - Где этот ваш инспектор?.. Я должен его


немедленно видеть.


Пять минут спустя мы уже беседовали с инспектором Медоузом. Сначала


инспектор не хотел с нами даже разговаривать, но, едва мы упомянули


инспектора Джеппа из Скотленд-Ярда, сменил гнев на милость.


- Да, сэр, его убили сегодня утром. Просто варварски. Слуги позвонили в


Мортон, и я выехал сюда сразу же.


Темная история, скажу я вам. Старик, ему было что-то около семидесяти,


лежал на полу в гостиной. На голове огромная шишка, а горло перерезано от


уха до уха. И сами понимаете, кровь по всей комнате... Кухарка, Бетси


Эндрюз, рассказала нам, что у хозяина было несколько китайских нефритовых


<Нефрит - поделочный камень характерной зеленой или беловатой окраски,


издавна употребляющийся для изготовления украшений.> статуэток, по его


словам, очень дорогих. Так вот, они исчезли. Вроде бы все ясно: убийство с


целью ограбления. Но есть тут некоторые моменты... У старика двое слуг:


Бетси Эндрюз, она местная, из Хоппатона, и личный слуга, своего рода


дворецкий, - Роберт Грант. Грант отправился на ферму за молоком (он это


делает каждый день), а Бетси вышла ненадолго из дома посудачить с соседкой.


Отсутствовала она минут двадцать - тридцать, между десятью и половиной


одиннадцатого. Возможно, убийство произошло именно в это время. Первым


вернулся Грант. Он вошел в дом через заднюю дверь (здесь не принято запирать


двери, по крайней мере днем), поставил молоко в кладовую и ушел в свою


комнату покурить и почитать газету. У него даже и мысли не было, что в доме


что-то произошло, так, во всяком случае, он говорит. Потом вернулась Бетси.


Она зашла в гостиную, увидела, что случилось, и подняла такой жуткий крик,


от которого и мертвый бы поднялся. Но он не поднялся. Короче, выходит, когда


старик был в доме, кто-то зашел и все это сотворил. Но меня смущает одна


вещь: уж слишком хладнокровно было совершено это убийство. Ведь нужно было


среди бела дня пройти по улице или пробраться через соседские участки.


"Гранит-Бангалоу" окружен домами. Как могло получиться, что убийцу никто не


заметил? Инспектор торжествующе умолк.


- Я понял вашу мысль, - сказал Пуаро, - продолжайте, пожалуйста.


- Да, сказал я себе, - продолжил инспектор, - что-то здесь не так. И


начал искать эти нефритовые статуэтки. Мог ли простой бродяга знать, сколько


стоят эти безделушки? Конечно же нет. И потом, это же так опасно - днем


явиться в дом. А что, если старик закричал бы или позвал на помощь?


- Я думаю, инспектор, - вступил в разговор Инглес, - что сначала его


ударили по голове - иначе откуда эта шишка, а уж затем убили.


- Совершенно верно, сэр. Сначала его сбили с ног, а затем перерезали


горло. Тут-то все ясно. Но как, черт возьми, он вошел и вышел? В таких


деревушках чужаков сразу примечают. Мне кажется, никто и не приходил. Я все


осмотрел вокруг. Накануне был сильный дождь, и на полу я нашел массу


отпечатков, их оставили те, кто входил на кухню. В гостиной были только две


пары следов (Бетси Эндрюз остановилась в дверях) - мистера Уолли (он носил


шлепанцы) и еще чьих-то башмаков. На них была кровь, и я проследил, куда


вели следы. Да, сэр, простите, вы что-то хотели спросить?


- Продолжайте, пожалуйста, - сказал Инглес, - все понятно.


- Они вели на кухню и там обрывались. Это улика номер один. На двери в


комнату Гранта пятна крови. Это - номер два. Я осмотрел ботинки Гранта и


сличил с отпечатками на полу. Следы точно его. Я арестовал Гранта, и что же,


вы думаете, я нашел у него в чемодане? Несколько нефритовых статуэток и


документ об условно-досрочном освобождении из тюрьмы. Роберт Грант на


поверку оказался Авраамом Биггсом, который пять лет назад был осужден за


квартирные кражи.


Инспектор сделал выразительную паузу.


- Что вы скажете на это, джентльмены?


- Ну что ж, - сказал Пуаро, - дело совершенно ясное. Предельно ясное.


Этот Биггс, или Грант, должно быть, глупый и необразованный человек, не так


ли, инспектор?


- Да, сэр. Грубый и неотесанный малый. Не имеет ни малейшего


представления о таких вещах, как отпечатки пальцев, следы...


- Ясно, что он не читает детективных романов! Отлично сработано,


инспектор, поздравляю. Вы позволите нам взглянуть на место преступления?


- Я сейчас же провожу вас туда. Я хотел бы, чтобы вы сами взглянули на


эти отпечатки.


- Да-да, очень любопытно, инспектор, очень. Мы все вместе отправились на


место убийства. Мистер Инглес и инспектор прошли вперед, мы с Пуаро немного


отстали, чтобы инспектор не мог слышать наш разговор.


- Что вы на самом деле думаете об этом, Пуаро? Не скрывается ли за этим


убийством что-нибудь другое?


- В том-то и дело. Уолли же ясно написал, что его преследует Большая


Четверка. А мы с вами знаем, что Большая Четверка - это не какой-то там злой


волшебник из сказки. И в то же время все указывает на Гранта. Почему он это


сделал? Из-за нефритовых статуэток? Или он агент Большой Четверки?


Признаюсь, что последнее мне кажется наиболее вероятным. Ведь какими бы


ценными они ни были, такой человек, как Грант, вряд ли удовольствовался бы


только ими и уж тем более не стал бы совершать ради них убийство. Это, между


прочим, должен был сообразить инспектор. Грант мог просто сбежать, прихватив


с собой эти безделушки. Да! Увы, наш новый знакомый не умеет в полной мере


использовать свои серые клеточки. Он обнаружил следы, нашел улики, но не


смог расставить все в нужной последовательности. Он не знает, что такое


порядок и метод.


ИСЧЕЗНОВЕНИЕ УЧЕНОГО


Агата КРИСТИ


ONLINE БИБЛИОТЕКА


http://www.bestlibrary.ru


Лично я и не думал, что инспектор Медоуз поверит в невиновность Роберта


Гранта по кличке Биггс. Улики, которые он собрал против него: уголовное


прошлое, украденные нефритовые статуэтки, ботинки, отпечатки которых


совпадали с отпечатками на полу, - были настолько весомы, что сразу признать


свое поражение было выше его сил. Он, конечно, был очень уязвлен, но Пуаро


удалось убедить присяжных, что Грант невиновен. Пуаро привел двух


свидетелей, которые показали, что в понедельник утром к дому убитого


подъезжала повозка мясника, а местный мясник сказал, что привозит мясо


только по средам и пятницам.


Нашлась женщина, которая на допросе показала, что видела, как какой-то


человек выходил из дома, но его внешность описать не смогла. Единственное,


что она помнила, - это то, что он был гладко выбрит, среднего роста и


выглядел точно так, как помощник мясника. Услышав это, Пуаро философски


заметил:


- Я вам говорил, Гастингс. Этот человек - актер. Он не надел синие очки и


не приклеил бороду. Тем не менее ему удалось изменить свое лицо, но не это


главное. Главное, что он вжился в образ.


И тот человек из Ханвелла, который посетил нас, выглядел именно таким,


каким я представлял привратника из психолечебницы. Да, этот человек


гениальный актер, я давно это понял.


Тем не менее меня немного обескуражило, что наша поездка в Дартмур ничего


не дала. Когда я сказал об этом Пуаро, тот со мной не согласился.


- Мы все время движемся вперед, да, вперед. И после каждой встречи с ним


мы все больше и больше узнаем об особенностях его мышления и его методах.


Тогда как сам он ничего не знает ни о нас, ни о наших планах.


- А не кажется ли вам, Пуаро, что мы с ним находимся в одинаковом


положении? Я, например, тоже ничего не знаю о наших планах. Их, похоже,


вообще нет. Вы сидите и преспокойненько дожидаетесь, что он натворит дальше.


Пуаро улыбнулся.


- А вы, mon ami, совсем не изменились. Все так же жаждете крови.


Возможно, - добавил он, когда раздался стук в дверь, - это ваш шанс. Сейчас


дверь откроется, и войдет наш общий друг. - И он рассмеялся, увидев


разочарование на моем лице, - в комнату вошел всего лишь инспектор Джепп с


каким-то вполне респектабельным господином.


- Добрый вечер, мосье, - поздоровался инспектор, - Позвольте мне


представить вам капитана Кента из американской внешней разведки.


Капитан Кент был высок и худощав. Его бесстрастное лицо было будто


высечено из дерева.


- Очень рад познакомиться с вами, джентльмены, - пробормотал капитан и


пожал нам руки.


Пуаро подбросил в камин полено и принес еще два стула. Я принес стаканы,


виски и содовую. Капитан сделал большой глоток и одобрительно кивнул


головой.


- В вашей стране традиции остались прежние, - заметил он.


- А теперь к делу, господа, - сказал Джепп. - Мосье Пуаро высказал мне


необычную просьбу. Его интересуют все события, так или иначе связанные с


упоминанием Большой Четверки, и он попросил меня тут же сообщать ему все


факты, с которыми я столкнусь. Честно говоря, я уже стал забывать об этом,


но когда ко мне пришел капитан Кент и рассказал одну любопытную историю, я


сразу же подумал: "Это должно заинтересовать мосье Пуаро".


Пуаро посмотрел на капитана, и тот начал свой рассказ:


- Вы, наверное, читали в свое время, мосье Пуаро, информацию о том, что


несколько торпедных катеров и миноносцев пошли ко дну, разбившись на рифах у


американского побережья. Это случилось как раз после землетрясения в Японии,


и гибель судов объясняли сильным штормом. Но недавно во время облавы были


задержаны некоторые личности, у которых нашли бумаги, проливающие свет на


это дело. Насколько мы поняли, существует некая международная организация


под названием "Большая Четверка". Она обладает каким-то мощным агрегатом,


аккумулирующим огромное количество энергии, который преобразует ее в луч,


способный поражать любой объект на большом расстоянии. Все это казалось


абсурдом, но я все же доставил бумаги в штаб, чтобы там сами разобрались что


к чему. Вскоре один из ваших английских ученых прочитал на эту тему доклад


на заседании Британской ассоциации <Британская ассоциация - ассоциация


ученых, действующая с 1831 года, ставящая целью распространение научных


знаний и проводящая ежегодные форумы с докладами о последних достижениях


науки.>. Коллеги сочли его выводы поспешными, а саму идею нереальной, но


ученый заявил, что он сам находится на пороге подобного открытия и что уже


получены обнадеживающие результаты.


- Ну и что дальше? - нетерпеливо поинтересовался Пуаро.


- Я приехал сюда в Англию, чтобы лично встретиться с этим ученым и


выяснить у него, возможно ли создание такого агрегата в принципе. Мне


сказали, что он очень молод, но тем не менее большой авторитет в этой


области физики. Некто Холлидей.


- Ну и что он сказал? - спросил я.


- Ничего не сказал и, наверное, уже никогда не скажет. Я так и не увидел


Холлидея...


- Дело в том, - перебил капитана Джепп, - что Холлидей исчез.


- Исчез? Когда?


- Два месяца назад.


- Вам об этом было заявлено?


- Да, конечно. К нам пришла его жена. Она была в жутком волнении. У меня,


говорит, пропал муж. Мы объявили розыск, но мне что-то не верится, что мы


его сможем найти.


- Почему?


- Потому что еще никогда.., никогда не удавалось найти тех, кто исчезал


таким странным образом.


- Каким именно?


- Он исчез в Париже.


- Холлидей исчез в Париже?


- Да. У него была командировка.., во всяком случае, он так сказал жене.


Конечно, он должен был сказать что-то в этом роде. Но, вы сами понимаете, в


Париже можно исчезнуть по разным причинам... Или его похитили, и тогда уже


ничего не сделаешь, или он сам решил, что называется, испариться, чтобы


немного развлечься. Веселый Париж и все такое прочее... Устал от семейной


жизни. У Холлидея накануне отъезда была размолвка с женой, так что возможен


второй вариант.


- Интересно, - задумчиво произнес Пуаро. Американец с любопытством


посмотрел на него:


- Скажите, мосье Пуаро, а что представляет собой Большая Четверка?


- Большая Четверка, - ответил Пуаро, - это международная преступная


организация, которую возглавляет один весьма неглупый китаец. Он у них Номер


Один. Номер Два - американец, Номер Три - француженка, Номер Четыре,


палач-экзекутор, - англичанин.


- Француженка, говорите? - Капитан присвистнул. - А Холлидей исчез в


Париже, во Франции. Может, это и есть ключ к разгадке. Как ее зовут?


- Не знаю. Я ничего о ней не знаю.


- Но эти сведения верные? - спросил капитан.


Пуаро кивнул, машинально устанавливая стаканы на подносе в один ряд. Он


был большой любитель порядка.


- Но зачем им понадобилось топить корабли? А что, если "Большая Четверка"


- это трюк немцев?


- Большая Четверка - это Большая Четверка, и работают они только на себя,


мосье капитан. Их цель - мировое господство.


Американец разразился гомерическим хохотом, но, взглянув на серьезное


лицо Пуаро, разом остановился.


- Вы напрасно смеетесь, мосье капитан, - сказал Пуаро, вскинув руку. - Вы


вспомните... Напрягите свои серые клеточки. Кто, по-вашему, были те люди,


которые играючи отправили на дно часть вашего флота, проверяя на нем


возможности своего оружия? А это было именно так, мосье, - они испытывали


новый вид оружия, который есть только у них.


- Подумать только, - добродушно сказал Джепп. - Я столько раз читал о


международных преступниках, но до сих пор ни одного из них не встречал.


Итак, Пуаро, вы выслушали рассказ капитана Кента. Могу ли я еще что-нибудь


сделать для вас?


- Да, мой друг. Вы могли бы дать мне адрес миссис Холлидей, а также нечто


вроде рекомендательного письма?


На следующий день мы отправились в Четуинд-Лодж, расположенный неподалеку


от деревни Чобхэм в графстве Суррей.


Миссис Холлидей, высокая светловолосая женщина, приняла нас сразу же. С


ней была ее дочь, прелестное создание пяти лет.


Пуаро кратко изложил цель нашего визита.


- Ну конечно же, мосье Пуаро, я так благодарна, что вы пришли. Я много о


вас слышала. Вы не такой, как те полицейские из Скотленд-Ярда, которые даже


не захотели меня выслушать. Да и французишки тоже.., такие невоспитанные,


если не сказать хуже. Они там почему-то уверены, что мой муж сбежал с


какой-то женщиной, но это не так. Этого не могло быть, потому что все, чем


он жил, - его работа. Работа была для него главное. Половина всех наших ссор


была из-за его работы. Он любил ее больше, чем меня.


- Это так похоже на англичан, - успокаивающе сказал Пуаро. - Они всегда


чем-то увлечены. Если не работой, так азартными играми или спортом. И все


принимают так близко к сердцу. А теперь, мадам, вспомните, пожалуйста, в


деталях и, если можно, по порядку все, что касается исчезновения вашего


мужа.


- Мой муж уехал в Париж в четверг двадцатого июля. Он должен был


встретиться с коллегами, работающими в той же области, что и он. Среди них


знаменитая мадам Оливье.


Услышав имя знаменитой француженки, которая своими открытиями затмила


Кюри <Кюри (Мария Складовска-Кюри) (1867 - 1934) - польский химик и физик,


первая женщина - лауреат Нобелевской премии, вместе с мужем Пьером Кюри


занималась исследованием радиоактивных явлений.>, Пуаро кивнул. Она была


лидером в своей области, и французское правительство несколько раз отмечало


ее достижения высокими наградами.


- Он приехал туда вечером и сразу же отправился в гостиницу "Кастильоне"


на улице Кастильоне. Наутро у него была назначена встреча с профессором


Бургоне. У них была очень интересная беседа, казалось, его ничто не


волновало, он был очень раскован. Они условились встретиться на следующий


день в лаборатории профессора Бургоне. Оттуда он отправился на ленч в кафе


"Руаяль", погулял по Парижу, затем посетил мадам Оливье в ее доме по улице


Пас-си. Он никуда не торопился и был совершенно спокоен. Около шести вечера


он ушел. Где он ужинал, никто не знает, возможно, в каком-то ресторанчике.


Около одиннадцати вечера муж вернулся в гостиницу и сразу прошел к себе в


номер, предварительно спросив, нет ли для него почты. Утром он вышел из


гостиницы, и больше его никто не видел.


- В котором часу это было? Он вышел с таким расчетом, чтобы успеть к


назначенному часу в лабораторию профессора Бургоне?


- Не знаю. Никто не заметил, когда он ушел, а утренний кофе ему не


подавали. Значит, было очень рано.


- А он не мог уйти вечером, после того как вернулся в гостиницу?


- Не думаю. Постель была разобрана, да и портье заметил бы.


- Скорее всего, да. Итак, ваш муж покинул номер рано утром, и, с одной


стороны, это хорошо. Вряд ли он мог стать жертвой бандитов в такой ранний


час. А его вещи, мадам, все ли они на месте?


Казалось, миссис Холлидей не хотела отвечать на этот вопрос, но в конце


концов сказала:


- Нет, не все. Должно быть, он взял с собой маленький чемоданчик.


- Хм! - задумчиво произнес Пуаро. - Интересно, где он провел вечер? Если


бы мы это знали, вполне возможно, мы бы знали, где он сейчас. Кого он


встретил? - вот в чем вопрос. Мадам, сам я не разделяю взглядов полиции. Они


вечно твердят: "Cherche la femme" <Ищите женщину (фр.).>. Между тем


совершенно очевидно, что вечером случилось что-то такое, что изменило его


планы. Вы сказали, он спрашивал почту? Он что-нибудь получал? Были ли


письма?


- Только одно, и это, скорее всего, было мое письмо, которое я ему


послала, когда он уехал из Англии. Пуаро помолчал, потом быстро поднялся на


ноги.


- Да, мадам, ключ к разгадке находится в Париже, и я немедленно


отправляюсь туда.


- Но это произошло так давно, мосье...


- Вы правы, но тем не менее именно там его следует искать.


Уже у двери он обернулся и спросил:


- Мадам, ваш муж никогда не упоминал в разговоре "Большую Четверку"?


- Большую Четверку? - Она немного подумала. - Нет, ни четверок, ни других


чисел.


ПОХИТИТЕЛИ РАДИЯ


Агата КРИСТИ


ONLINE БИБЛИОТЕКА


http://www.bestlibrary.ru


Ночь после освобождения Холлидей спал в соседней комнате. Я слышал его


стоны и проклятия, которые он произносил во сне. Несомненно, пребывание на


той вилле настолько расшатало его нервную систему, что утром следующего дня


он вообще наотрез отказался говорить о Большой Четверке. Только опять


твердил, что у них неограниченная власть, что они грозились погубить его и


его близких, если он кому-нибудь хоть что-то расскажет.


После завтрака он уехал к жене в Англию, а Пуаро и я остались в Париже.


Меня обуяла жажда деятельности, и спокойствие Пуаро меня раздражало.


- Ради Бога, Пуаро, - настаивал я. - Надо срочно ехать - И скорее - за


ними.


- Очень хорошо, mon ami, очень хорошо. Но куда? И за кем?


- За Большой Четверкой, конечно.


- Cela va sans dire <Разумеется (фр.).>. Но как вы собираетесь это


сделать?


- Обратиться в полицию и... - начал я.


- Они поднимут нас на смех - и правильно сделают. У нас нет никаких


доказательств, почти никаких. Мы должны ждать.


- Ждать чего?


- Их следующего хода. Вы, англичане, большие любители и ценители бокса.


Так вот: если один боксер выжидает и только изредка наносит удары, набирая


очки, то второй, чтобы не проиграть по очкам, обязан атаковать - и ему


приходится раскрываться. Так вот, теперь наша очередь выжидать.


- А они будут атаковать? - засомневался я.


- Непременно. Вы же помните, как они старались выпроводить меня из


Англии, потом мы вмешались и спасли бедолагу Гранта от виселицы, а теперь мы


сорвали им планы здесь, в Париже. Нет, Гастингс, они это так не оставят.


В этот момент раздался стук в дверь, и, не дожидаясь приглашения, в


комнату вошел какой-то мужчина. Он осторожно закрыл за собой дверь. Мужчина


был высокого роста, худощавый, со слегка крючковатым носом и болезненно


бледной кожей. Одет он был в плащ, застегнутый до самого подбородка, а шляпа


его была надвинута на глаза.


- Прошу прощения, господа, за мое бесцеремонное вторжение, - сказал он


мягким голосом, - но у меня довольно необычная миссия.


Улыбаясь, он подошел к столу и уселся на стул, стоящий рядом. Я хотел


было вскочить, но Пуаро жестом остановил меня.


- Вы сказали, молодой человек, что у вас к нам довольно необычное дело.


Мы вас слушаем.


- Дорогой мосье Пуаро, все очень просто. Вы мешаете моим друзьям!


- Каким же образом?


- Послушайте, мосье Пуаро, это несерьезно. Вы прекрасно знаете, о чем


идет речь.


- Это зависит от того, кто ваши друзья. Молодой человек молча вынул из


кармана портсигар, открыл его и бросил на стол четыре сигареты. Потом, также


без единого слова, он положил сигареты обратно в портсигар и спрятал его в


карман.


- А... - протянул Пуаро. - Вот оно что. И что же ваши друзья хотят?


- Они хотят, чтобы вы направили свои замечательные способности, свой


редкий талант на раскрытие уголовных преступлений, словом, чтобы вы


перестали мешать им и снова занялись проблемами великосветских дам. Ведь они


ваши основные клиенты?


- Тихое отступление, - прокомментировал Пуаро, - а если я откажусь?


Молодой человек сделал выразительный жест.


- Мы будем об этом сожалеть, - сказал он, - а также все поклонники и


поклонницы таланта великого Эркюля Пуаро. Но самые горячие сожаления не


смогут воскресить человека, вернуть его к жизни...


- Вы очень деликатны, - кивнул Пуаро. - А если я.., соглашусь?


- В этом случае я уполномочен предложить вам.., компенсацию.


Он вытащил бумажник, достал оттуда десять ассигнаций и бросил их на стол.


Каждая банкнота была достоинством в десять тысяч франков.


- Это только небольшой аванс с нашей стороны. Вы получите в десять раз


больше...


- Бог ты мой, - закричал я, вскакивая на ноги, - и вы смеете думать!..


- Сядьте, Гастингс, - приказал Пуаро. - Сядьте и умерьте свои порывы. А


вам, мосье, я вот что скажу. Ничто не мешает мне позвонить в полицию, а мой


друг позаботится о том, чтобы вы не убежали...


- Звоните, если считаете это целесообразным, - спокойно сказал наш


посетитель.


- Послушайте, Пуаро, - вмешался я. - Сколько же можно... Звоните в


полицию, и покончим с этим делом. Поднявшись, я прошел к двери и стал к ней


спиной.


- В данной ситуации это решение кажется мне наиболее разумным, - сказал,


как бы уговаривая себя, Пуаро.


- Вы уверены, что действительно поступаете разумно?


- Ну звоните же, Пуаро! - настаивал я.


- В таком случае вы несете ответственность за последствия, Гастингс.


Как только Пуаро поднял трубку, мужчина вдруг прыгнул на меня, словно


кошка. Я был готов к этому, и через минуту мы, вцепившись друг в друга,


катались по комнате, опрокидывая стулья. Почувствовав, что он вот-вот


выскользнет, я сжал его еще сильнее. Он перестал вырываться. Я уже


предвкушал победу, как вдруг случилось неожиданное. Разжав руки, я улетел в


сторону головой вперед и врезался в стену...


Я очнулся, когда за нашим посетителем уже захлопнулась дверь. Я вскочил


на ноги и, подбежав к двери, попытался ее открыть - но она была заперта


снаружи на ключ. Я выхватил у Пуаро телефонную трубку.


- Портье? Сейчас мимо вас пройдет мужчина в плаще, застегнутом на все


пуговицы, и помятой шляпе. Задержите его. Он разыскивается полицией.


Через несколько минут мы услыхали за дверью сначала какой-то шум, затем


звук поворачиваемого в замке ключа. Наконец дверь распахнулась, и мы увидели


самого управляющего гостиницы.


- Вы задержали его? - закричал я.


- Нет, мосье. Никто не спускался по лестнице и не шел мимо портье.


- Он должен был спуститься вниз.


- Но никто из посторонних не спускался, в противном случае мы бы его


задержали.


- Но кто-то же проходил мимо вас? Кто-нибудь из обслуживающего персонала,


например? - мягко спросил Пуаро.


- Только официант с подносом.


- Да!.. - сказал Пуаро понимающим тоном, когда мы наконец-то избавились


от управляющего и его успевших подойти подчиненных. - Теперь мне понятно,


почему он был застегнут на все пуговицы.


- Такая досада, Пуаро, - сказал я удрученно. - Я ведь думал, что поймал


его.


- Я думаю, он применил какой-то прием из джиу-джитсу Не расстраивайтесь,


дорогой Гастингс, все прошло точно по плану;., по его плану, чему я очень


рад.


- Что это? - воскликнул я, увидев вдруг на полу какой-то темный предмет.


Это оказалось небольшое кожаное портмоне, которое, по всей вероятности,


выпало из кармана посетителя во время борьбы. В нем находились два


оплаченных счета на имя Моей Феликса Леона и свернутый в несколько раз


листок бумаги, на котором карандашом было нацарапано всего несколько слов,


но этим словам не было цены:


"Следующее заседание совета состоится в пятницу в 11 утра по адресу:


улица Эшелес, 34".


Вместо подписи в конце записки была выведена большая четверка.


Была как раз пятница, и часы на камине показывали половину одиннадцатого.


- Боже мой, - завопил я. - Какая удача! Фортуна повернулась к нам лицом.


Нужно поторопиться.


- Так вот зачем он приходил, - пробормотал Пуаро. - Теперь мне все ясно.


- Ясно? Что ясно? Дорога каждая минута, Пуаро. Да не стойте же вы, в


конце концов, как истукан.


Пуаро смотрел на меня насмешливо, как он это всегда делал, когда я


горячился, и качал головой.


- "Заходите, милый друг, муху в гости звал паук" <Цитата из стихотворения


"Паук и муха" английской писательницы Мэри Хоуитт (1799-1888).>. Не так ли


начинается ваша английская песенка? Да, задумано тонко, но Пуаро на такой


трюк не поймаешь.


- Что вы хотите сказать?


- Дорогой друг, я все пытался понять, зачем приходил этот молодой


человек. Действительно ли он собирался подкупить или испугать меня? Едва ли.


Тогда зачем же он все-таки приходил? Теперь все стало на свои места. Теперь


я ясно представляю себе их план. Сделать вид, что он хочет якобы подкупить


меня или запугать, специально спровоцировать драку, - он же явно стремился к


ней.., а во время борьбы якобы нечаянно выронить портмоне. Улица Эшелес,


тридцать четыре, одиннадцать часов утра. Нет, мои дорогие, Эркюль Пуаро -


стреляный воробей, его на мякине не проведешь.


- Боже мой! - вырвалось у меня.


- Одно только мне неясно, - с хмурым видом пробормотал Пуаро.


- Что именно?


- Время, Гастингс, время, указанное в записке. Если бы они хотели завлечь


меня в ловушку, то для этого больше подошла бы ночь. Возможно, что-то у них


там должно произойти сегодня утром... Что-то, чего Пуаро, по их мнению, не


должен узнать. - Он протестующе покачал головой. - Посмотрим. Я останусь в


этом кресле. Сегодняшним утром мы никуда отсюда не пойдем. Мы подождем


развития событий здесь.


В половине двенадцатого пришло письмо. Прочитав его, Пуаро передал листок


мне. Это была короткая записка от мадам Оливье. Она просила нас немедленно


приехать.


Мы поспешили на виллу мадам Оливье. На этот раз хозяйка сама встретила


нас в уже знакомой нам маленькой комнатке. И снова меня поразила неистовость


в ее глазах, несовместимая с абсолютно монашеским обликом, - в ней поистине


была какая-то магическая сила.


Она сразу приступила к делу.


- Месье, мы вчера беседовали с вами об исчезновении Холлидея. Затем, как


мне доложили, вы вернулись сюда во второй раз, чтобы поговорить с моим


секретарем, Инее Вероно. Она ушла из дома вместе с вами и до сих пор не


вернулась.


- Это все, мадам?


- Нет, мосье, к сожалению, нет. Ночью кто-то проник в мою лабораторию и


похитил некоторые бумаги. Преступники пытались похитить кое-что еще, но, к


счастью, не смогли открыть сейф.


- Мадам, должен вам сообщить, что ваша секретарша, мадам Вероно, на самом


деле графиня Росакова, весьма опасная преступница, и именно она виновна в


похищении Холлидея. Как долго она проработала у вас?


- Пять месяцев. Не могу поверить, что эта милая женщина - преступница.


- Тем не менее это так. Где они лежали, ваши бумаги? Их легко было


найти?


- Понимаете, похитители точно знали, где искать. Вы думаете, это Инее?..


- Да, они безусловно действовали по ее подсказке. Но что это за дорогая


вещь, которую преступникам не удалось похитить? Драгоценности? Бриллианты?


Мадам Оливье с улыбкой покачала головой.


- Это гораздо дороже бриллиантов, мосье Пуаро. - Понизив голос и опасливо


оглянувшись, она сказала:


- Радий.


- Радий?


- Да. В ходе эксперимента, который я сейчас провожу, возникла


необходимость провести дополнительные опыты. Небольшое количество радия,


необходимого для завершения эксперимента, у меня было, но требовалось


больше, и мне удалось его приобрести. Теперь я смогу завершить свою работу.


Хотя объем радия ничтожно мал, стоимость его выражается в миллионах франков.


- А где он теперь?


- В сейфе, упакован в свинцовый ящик. Сейф старинный, сейчас таких не


делают, и сработан был на совесть. Потому-то преступники и не смогли его


открыть.


- Как долго радий пролежит в сейфе?


- Еще пару дней, а потом я закончу опыты. Глаза Пуаро зажглись.


- Инее Вероно знает об этом? Отлично! В таком случае они еще вернутся.


Никому ничего обо мне не говорите, и я попытаюсь спасти ваш радий. У вас


есть ключ от двери, ведущей из лаборатории в сад?


- Да, мосье Пуаро. Вот он. У меня есть запасной. А вот ключ от садовой


калитки, которая ведет на аллею между виллами.


- Благодарю вас, мадам. Вечером спокойно ложитесь спать и ничего не


бойтесь. Положитесь на меня, но никому обо мне ни слова, даже вашим


помощникам, мадемуазель Клод и мосье Генри, так, кажется, их зовут? Особенно


им.


Когда мы вышли наружу, Пуаро с довольным видом потер руки.


- Что мы делаем дальше? - спросил я.


- Сейчас, Гастингс, мы покидаем Париж и уезжаем в Лондон.


- Что?..


- Мы складываем чемоданы, обедаем и отправляемся на Гар дю Норт.


- Но радий?..


- Я сказал, что мы отправляемся в Англию, но не сказал, что мы туда


доедем. Послушайте, Гастингс. Без всякого сомнения, за нами следят. Наши


враги должны быть уверены, что мы отправляемся в Англию, и они не поверят


нам, пока мы не сядем в поезд и пока поезд не тронется.


- Вы хотите сказать, что мы снова сойдем с поезда.., в последний момент?


- Нет, Гастингс. Наши противники не успокоятся, пока не убедятся, что мы


действительно уехали.


- Но поезд не остановится до самого Кале.


- Если хорошо заплатить, поезд остановится там, где нам необходимо.


- Но послушайте, Пуаро, это же скорый поезд, экспресс, его невозможно


остановить просто так. Никто ведь не согласится это сделать даже за большие


деньги. Как же вы намерены это сделать?


- Дорогой друг, замечали ли вы когда-нибудь в вагоне пассажирского поезда


маленькую ручку, обычно расположенную возле двери? С помощью этой ручки


можно остановить любой поезд. Это обойдется в сто франков. Если мне не


изменяет память, такова сумма штрафа за остановку без уважительной причины.


- Вы собираетесь остановить поезд с помощью стоп-крана?


- Возможно, это сделает мой друг Пьер Камбо. И пока он будет ругаться с


проводником, доказывать, что он вынужден был это сделать в силу


обстоятельств, возмущаться тем, что его не желают понимать - чем,


естественно, привлечет к себе внимание всех пассажиров, мы спокойненько


сойдем с поезда.


Все прошло без сучка без задоринки по намеченному Пуаро плану. Пьер,


который хорошо знал методы моего друга, остановил поезд в нужном нам месте.


Пока он скандалил с проводником, мы спокойно сошли с поезда, никем не


замеченные, и очутились в одном из пригородов Парижа.


Теперь нам надо было как-то изменить внешность. У Пуаро был наготове


маленький чемоданчик с необходимыми принадлежностями, и вскоре по дороге


шагали двое бродяг в видавших виды синих куртках. Пообедав в какой-то


закусочной, мы вернулись в Париж.


Когда мы добрели до виллы мадам Оливье, было уже около одиннадцати часов.


Прежде чем повернуть на аллею, мы осмотрелись. Вокруг не было ни души.


Единственное, что мы знали наверняка, - это то, что за нами никто не следил.


- Не факт, что они уже здесь, - прошептал Пуаро. - Они ведь могут


заявиться и завтра ночью, но вряд ли позднее, так как знают, что радий будет


храниться здесь только до послезавтра.


Мы осторожно отомкнули садовую калитку. Она отворилась бесшумно, мы вошли


в сад, и тут...


Произошло нечто непредвиденное. Мы оба разом обо что-то споткнулись и


упали. Нас схватили, связали и засунули во рты кляпы. Сопротивляться было


бесполезно. В таком положении мы пролежали около десяти минут. Затем нас,


как тюки, подняли и понесли - к моему громадному удивлению - к дому мадам


Оливье. Послышался звук открываемой ключом двери лаборатории, и нас внесли


внутрь. Один из мужчин, несших нас, остановился у большого сейфа, который


был открыт настежь.


У меня по спине пробежали мурашки. Неужели они собираются затолкать нас в


сейф, чтобы мы умерли там от удушья?


Однако, заглянув внутрь сейфа, я увидел там ступеньки, ведущие куда-то


вниз. Нас потащили по этим ступенькам, и вскоре мы очутились в просторной


комнате. Посреди этой комнаты стояла высокая представительная женщина с


черной маской на лице. Команды она подавала молча, жестами. Мужчины положили


нас на пол и по ее знаку вышли, оставив наедине с этим таинственным


существом. Я понял, кто это. Это была француженка... Номер Три из Большой


Четверки.


Женщина наклонилась к нам, вытащила кляпы, но веревок развязывать не


стала, затем выпрямилась и резким движением сняла маску.


Я ахнул от изумления! Это была мадам Оливье.


- Мосье Пуаро, - начала она насмешливо. - Великий, могущественный, всеми


прославленный, гениальный мосье Пуаро. Вчера я послала вам предупреждение,


но вы его проигнорировали. Вы возомнили, что сможете противостоять


могуществу Большой Четверки. И вот результат: вы здесь и должны будете


умереть.


В ее взгляде было столько злобы и ненависти, что меня прошиб холодный


пот. Контраст между ее аскетической внешностью и безумным горящим взглядом


был настолько разителен, что я понял: перед нами безумная... Она гениальна,


но тем хуже. Она опасна для всего человечества!


Пуаро ничего не ответил, абсолютно сраженный встречей с мадам Оливье.


- Да, - медленно, смакуя слова, продолжала она, - это конец. Мы не любим,


когда кто-то нам мешает. Ну довольно. Ваше последнее желание? Оно у вас


есть?


...Никогда раньше мы не были так близки к гибели... Пуаро держался


превосходно. Он даже не побледнел и не отвел глаза, продолжая смотреть на


мадам Оливье с неослабевающим интересом.


- Ваши рассуждения заинтересовали меня, мадам, - спокойно сказал он. -


Жаль, что у меня так мало времени, чтобы оценить их по достоинству и


вникнуть во все детали. Да, у меня есть просьба. Приговоренный к смерти


всегда имеет право на последнюю сигарету. У меня в кармане есть портсигар.


Если вы позволите... - И он посмотрел на свои связанные руки.


- Вы хотите, чтобы я развязала вам руки, не так ли? - рассмеялась мадам


Оливье. - Вы очень сообразительны, мосье Пуаро. Я в этом имела возможность


убедиться. Но я не развяжу вам руки, я сама угощу вас вашей же сигаретой.


Она наклонилась, вытащила портсигар из кармана Пуаро, достала сигарету и


вставила ему в рот.


- А теперь зажжем спичку, - сказала она, поднимаясь на ноги.


- В этом нет необходимости, мадам, - ответил Пуаро, держа сигарету во


рту, и что-то в его голосе насторожило меня. Мадам Оливье застыла на месте.


- Не двигайтесь, мадам, прошу вас, не двигайтесь. Не то будете очень


сожалеть. Вы, надеюсь, знакомы с ядом кураре <Кураре - сильный яд


растительного происхождения, оказывающий при попадании в кровь


нервно-паралитическое действие. В некоторых индейских племенах его


использовали для отравления наконечников стрел.>. Южноамериканские индейцы


пользуются им, смазывая свои стрелы. Даже царапина, полученная от этой


стрелы, смертельна. Некоторые индейские племена для метания этих стрел


используют маленькие полые трубки, которые точь-в-точь напоминают сигарету.


Мне достаточно только дунуть. А... Вы вздрогнули, мадам. Умирать никому не


хочется. Не двигайтесь, прошу вас. Эта трубка очень проста и надежна. Один


выдох, и маленькая иголочка, весьма похожая на рыбью кость, вонзается в


цель. Вы, я думаю, не хотите умереть прямо сейчас, в самом расцвете сил.


Поэтому будьте любезны, мадам, развяжите моего друга Гастингса. Я не могу


действовать руками, но вертеть головой могу, а значит, вы будете все время у


меня под прицелом. Поторопитесь, мадам, только, прошу вас, без глупостей.


Трясущимися руками, побледнев от страха и злости, мадам Оливье выполнила


его указания. Мои руки были теперь свободны, и Пуаро продолжил:


- Теперь, Гастингс, свяжите эту леди вашими веревками. Вот так. Теперь


кляп. Отлично. А теперь развяжите меня. Нам страшно повезло, что она


отправила своих помощников. Еще немного удачи, и мы сможем незаметно


выбраться из этого "сейфа".


Через минуту Пуаро был свободен. Он галантно поклонился хозяйке:


- Эркюля Пуаро не так просто уничтожить, мадам. Надеюсь, вы в этом


убедились. Спокойной ночи.


Кляп во рту помешал ей ответить, но взгляд ее был поистине


убийственным... Я надеялся, что мы никогда больше не попадемся в руки этой


особы.


Уже через несколько минут мы шагали по знакомой нам узкой аллее. Вокруг


по-прежнему никого не было, и вскоре нам посчастливилось убраться подальше


от этого проклятого места.


Только тогда Пуаро произнес:


- Эта женщина права. Я заслуживаю всех тех насмешек, которыми она меня


угощала. Глупец, самый что ни на есть глупец, и безмозглый кретин. Так глупо


попасться. Хвастался, что никогда не угожу в их сети. Да тут не просто сети,


тут целый невод! Они знали, что я сумею разгадать их планы, и на этом был


основан их расчет. Именно этим и объясняется та легкость, с которой они


отпустили Холлидея, и визит господина с запиской, и многое другое. Задумала


все это, конечно, сама наша гениальная мадам Оливье, а так называемая Инее


Вероно ей только помогала. Оливье нужны были только идеи и замыслы Холлидея,


что же касается знаний и средств, необходимых для их осуществления, то этого


у нее в избытке. Да, Гастингс, теперь мы знаем, кто Номер Три в Большой


Четверке. Эта француженка, одна из величайших умов Европы. Мудрость Востока


вкупе с передовой наукой Запада. А ведь есть еще двое, о которых мы пока


ничего не знаем, но должны узнать. Завтра мы вернемся в Лондон и начнем


действовать.


- И вы не собираетесь рассказать полиции о мадам Оливье?


- О ком? Да кто же нам поверит, и доказательств у нас никаких. Эта


женщина - идол, кумир нации! Так что будет очень хорошо, если она сама не


заявит на нас в полицию.


- На нас?!


- Посудите сами. Мы проникли ночью в чужой дом, воспользовавшись ключами,


которых она якобы никогда нам не давала. Она застигла нас у сейфа, который


мы пытались открыть и где хранится радий. Ей удается нам помешать, но потом


мы ее связываем, вставляем в рот кляп и исчезаем. Не будьте наивны,


Гастингс, обстоятельства против нас.


ШАХМАТНЫЙ РЕБУС


Агата КРИСТИ


ONLINE БИБЛИОТЕКА


http://www.bestlibrary.ru


Мы с Пуаро часто обедали в маленьком ресторанчике в Сохо В этот вечер,


расположившись за своим любимым столиком, мы вдруг увидели инспектора


Джеппа. Так как за нашим столиком было свободное место, мы пригласили


инспектора присоединиться к нам. С момента нашей последней с ним встречи


прошло немало времени.


- Что-то вы совсем нас забыли, - укоризненно заметил Пуаро. - Последний


раз мы встречались на деле о "желтом жасмине", то есть больше месяца назад.


- Я был на севере Англии. А вы что поделываете? Все еще.., бегаете за


Большой Четверкой? Пуаро погрозил ему пальцем.


- А вы все смеетесь надо мной? Смейтесь, смейтесь, но Большая Четверка


действительно существует.


- В этом-то я не сомневаюсь, но не думаю, что все это настолько


серьезно... Вас послушаешь - так это какой-то вселенский рассадник зла.


- Мой друг, вы напрасно их недооцениваете. Большая Четверка - это самая


могущественная преступная организация современности. Какую цель они


преследуют, к чему стремятся, не знает пока никто, но такой мощной


международной преступной организации еще никогда не существовало. Их главарь


- китаец, обладает неожиданным, по-восточному изощренным умом, ему помогают


американец - один из богатейших людей мира, и француженка - гениальный


ученый-физик, что же касается четвертого их подельника... Джепп перебил его:


- Я все это знаю. Опять вы оседлали своего любимого конька, мосье Пуаро.


Поговорим-ка для разнообразия о чем-нибудь другом, а то у вас уже просто


какая-то мания обсуждать этих субчиков. Вас интересуют шахматы?


- Балуюсь иногда. А что?


- Разве вы не слышали о вчерашнем матче? Между двумя гроссмейстерами, и


что один из них во время игры скончался.


- Я читал об этом в утренних газетах. Один из игроков, доктор Саваронов,


- русский чемпион, а тот, кто умер - насколько я понял, от острой сердечной


недостаточности - американец Гилмор Уилсон. А ведь совсем еще молодой,


подавал большие надежды.


- Совершенно верно. Несколько лет назад Саваронов победил Рубинштейна


<Рубинштейн Акиба (1882 - ?) - известный шахматный гроссмейстер, после 1932


года оставил спорт из-за душевной болезни.> и стал чемпионом России. А об


Уилсоне говорили, что это чуть ли не второй Капабланка <Капабланка Хосе


Рауль (1888 - 1942) - гроссмейстер, чемпион мира по шахматам в 1921 - 1928


годах, отличавшийся исключительной быстротой шахматного мышления.>.


- М-да, жутковатая история, - задумчиво сказал Пуаро. - Если я не


ошибаюсь, вас она очень насторожила! Джепп смущенно рассмеялся.


- Вы угадали, мосье Пуаро. Я в недоумении. Уилсон был здоров как бык -


никаких жалоб на плохое сердце. И вдруг - острая сердечная недостаточность.


С чего бы?


- Вы считаете, что к смерти Уилсона причастен Саваронов! - воскликнул я.


- Едва ли, - сухо ответил Джепп. - Я считаю, что даже в России человек не


может убить другого всего лишь из опасения проиграть ему партию в шахматы. И


потом, говорят, что Саваронов играет не хуже Ласкера <Ласкер Эмануил (1868 -


1941) - шахматный гроссмейстер и теоретик шахматной игры, чемпион мира по


шахматам в 1889 - 1921 годах, игра которого отличалась исключительной


изобретательностью.>. Нет, тут дело совсем в другом.


Пуаро задумался.


- Ну и что же вы об этом думаете? - спросил он. - Зачем нужно было


Уилсону давать яд? Вы ведь подозреваете, что он был отравлен?


- Думаю, что да. Сердечная недостаточность - таков был официальный


диагноз, но на самом деле врач дал понять, что не совсем в этом уверен.


- Ну и когда же состоится вскрытие?


- Сегодня вечером. Все-таки странно, выглядел Уилсон совершенно бодрым и


здоровым. И только наклонился вперед, чтобы сделать очередной ход, как вдруг


рухнул всем телом на столик и.., все.


- Так мгновенно действуют очень немногие яды, - заметил Пуаро.


- Я знаю. Надеюсь, что вскрытие нам поможет. Но кому и зачем понадобилось


убивать Уилсона - этого я понять не могу. Скромный, безобидный парень.


Только что приехал из Штатов и, естественно, еще не успел нажить врагов.


- Действительно непонятно, - поддакнул я.


- Как бы не так, - улыбнулся Пуаро. - Уверен, что у Джеппа есть своя


убедительная версия.


- Да, есть, мосье Пуаро. Я не верю, что яд предназначался Уилсону.


Отравить хотели другого.


- Саваронова?


- Да. Когда-то он чуть не погиб - во время большевистской революции. Его


даже объявили убитым. Но на самом деле ему удалось бежать. Года три он


скрывался в лесах Сибири, пережил страшные испытания, после которых так


сильно изменился, что даже его близкие друзья едва его узнали. Он поседел и


сейчас выглядит много старше своих лет. Здоровье его сильно подорвано, из


дома выходит очень редко. Кстати, он живет около Вестминстера , со своей


племянницей Соней Давиловой и русским слугой. Вполне возможно, что он до сих


пор боится, что за ним охотятся русские. Он никак не соглашался на этот


матч. Несколько раз отказывался, и, только когда некоторые журналисты


обвинили его в "неспортивном" поведении, согласился. Гилмор долгое время


пытался вызвать его на матч и в конце концов своего добился. Эти янки кого


хочешь добьют своим упорством. Почему Саваронов все время отказывался,


спрашиваю я вас, мосье Пуаро? Да потому, что не хотел привлекать к себе


внимание. Не хотел оказаться на виду. И отсюда мой вывод: Гилмора Уилсона


прикончили по ошибке.


- Кто мог быть заинтересован в смерти Саваронова?


- Думаю, его племянница. Не так давно он получил огромное состояние,


завещанное ему женой какого-то сахарного заводчика. Саваронов когда-то в


молодости - при старом режиме - вел с ним дела. Эта женщина так и не


поверила в то, что Саваронов погиб.


- Где состоялась шахматная игра?


- В доме Саваронова. Он же инвалид, и ему трудно ходить.


- Сколько людей наблюдало за ходом партии?


- Человек десять - пятнадцать. Пуаро, скорчил страдальческую гримасу.


- Бедный мой Джепп. У вас довольно трудная задача.


- Знай я точно, что его отравили, я бы уж постарался ее решить.


- А вам не приходило в голову, что, если ваша версия верна и кто-то


действительно пытался отравить Саваронова, он может предпринять вторую


попытку?


- Конечно. Двое моих людей следят за домом Саваронова.


- Они будут там весьма кстати, на случай, если в дом проникнет кто-нибудь


с бомбой под мышкой, - насмешливо произнес Пуаро.


- Я вижу, дело вас заинтересовало, мосье Пуаро, - заулыбался Джепп. - Не


хотите ли пойти со мной в морг и взглянуть на труп до того, как с ним


поработает наш доктор? Кроме того, может быть, какая-нибудь булавка для


галстука будет тем самым ключом, с помощью которого вы сможете решить этот


шахматный ребус.


- Да, кстати о галстуках, дорогой Джепп. Меня все время смущает ваш


галстук. Позвольте-ка его немного поправить. Вот так гораздо лучше. А теперь


можно и в морг.


Пуаро явно увлекся "шахматным ребусом". Давно я не видел, чтобы он так


заинтересовался делом, не имеющим отношения к пресловутой "четверке", и был


очень рад, что наконец-то он решил тряхнуть стариной.


В морге, глядя на неподвижное тело, я почувствовал жалость к этому


молодому американцу, которого настигла такая смерть... Пуаро тщательно


осмотрел тело. Нигде не было видно никаких повреждений, только небольшой


шрам на левой руке.


- Врач говорит, что это след от ожога, - пояснил Джепп.


Затем Пуаро приступил к осмотру вещей убитого, которые принес


полицейский. Их было немного: носовой платок, ключи, записная книжка и


какие-то записки. Внимание Пуаро привлек предмет, стоявший немного в


стороне.


- Шахматная фигура! - воскликнул он. - Белый слон. Она была у него в


кармане?


- Нет. Он так крепко держал ее в руке, что мы едва сумели высвободить.


Нужно будет вернуть ее Саваронову, она из его уникального комплекта слоновой


кости.


- Позвольте мне самому вернуть этого белого слона хозяину. Это будет


прекрасным предлогом для визита.


- Ага! - воскликнул Джепп. - Значит, вы решили заняться этим делом?


- Конечно. Что же мне остается - вы так ловко разожгли мое любопытство.


- Ну и хорошо. А то вы что-то совсем захандрили. Капитан Гастингс, я


вижу, тоже доволен?


- Конечно же вы правы, - ответил я и рассмеялся. Пуаро опять начал


осматривать тело.


- Вы ничего больше о нем сообщить не хотите? - спросил он.


- Вроде бы я и так все выложил.


- Вы не сказали, что убитый - левша.


- Вы чародей, мосье Пуаро. Да, он левша. Но как вы узнали? И имеет ли это


отношение к делу?


- Нет-нет, - поспешил успокоить его Пуаро. - Не принимайте так близко к


сердцу. Я просто хотел вас немного поддеть.


И мы все вместе вышли на улицу.


Следующим утром мы направились навестить Саваронова.


- Соня. Соня Давилова, - мечтательно пробормотал я. - Какое прекрасное


имя.


- Вы неисправимы, Гастингс! - воскликнул Пуаро. - У вас в голове одни


только женщины. Смотрите, как бы эта Соня Давилова не оказалась нашей с вами


давней приятельницей графиней Верой Росаковой. - И он рассмеялся.


У меня испортилось настроение.


- Пуаро, неужто вы в самом деле предполагаете, что...


- Нет-нет, друг мой, я пошутил. Сейчас я совершенно не думаю о Большой


Четверке, как считает наш друг Джепп.


Дверь квартиры нам открыл слуга с каким-то застывшим лицом. Казалось,


этот человек вообще не в состоянии выражать какие-то эмоции.


Пуаро протянул ему свою визитную карточку, на которой Джепп нацарапал


несколько рекомендательных слов, и нас провели в длинную, с низкими


потолками комнату, которая была уставлена антикварными вещами, а стены ее


были увешаны дорогими картинами. На одной из стен висело несколько чудесных


икон, а на полу лежали великолепные персидские ковры. В углу на столе стоял


самовар.


Я осмотрел одну из икон, которая мне показалась самой ценной, и


повернулся к Пуаро, чтобы поделиться с ним своими соображениями, как вдруг


обнаружил его стоящим на коленях - он что-то разглядывал на ковре. Ковер был


безусловно очень красив, но такого пристального внимания все-таки не


заслуживал.


- Это что, какой-нибудь особенный ковер? - на всякий случай спросил я.


- Ковер? Какой ковер? А... Этот? Да, замечательный, поэтому странно, что


кто-то прибил его огромным гвоздем... Нет-нет, Гастингс, - остановил он


меня, увидев, что я наклонился к ковру, пытаясь найти этот гвоздь. - Гвоздя


уже нет, осталась только дырка.


Легкий шорох сзади заставил меня обернуться, а Пуаро - вскочить на ноги.


В дверях стояла девушка невысокого роста. В ее темно-голубых глазах


отражались изумление и легкий испуг. У нее было прекрасное грустное лицо, а


ее черные волосы были коротко подстрижены. Говорила она мягким приятным


голосом, но с сильным акцентом.


- Прошу прощения, но мой дядя не сможет принять вас лично. Он очень


нездоров.


- Какая жалость, но, возможно, вы окажете мне любезность и ответите на


мои вопросы? Вы мадемуазель Давилова?


- Да, я Соня Давилова.


- Я собираю кое-какие сведения о том печальном инциденте, который


произошел два дня назад в вашем доме. Я имею в виду смерть Гилмора Уилсона.


Что вы можете рассказать об этом?


Глаза девушки расширились.


- Он умер от сердечной недостаточности во время партии.


- Полиция не совсем уверена, что это произошло из-за сердца, мадемуазель.


Девушка всплеснула руками.


- Значит, это правда, - сказала она. - Иван был прав.


- Кто такой Иван и почему он был прав?


- Это слуга, который открыл вам дверь. Недавно он мне сказал, что ему


кажется, будто Гилмор Уилсон умер не своей смертью - что его отравили, и


отравили по ошибке.


- По ошибке?


- Да, яд предназначался моему дяде.


Девушка прониклась к нам доверием и говорила охотно.


- Почему вы так думаете, мадемуазель? Кто может желать смерти вашему


дяде? Она покачала головой.


- Я не знаю. Мне ничего не говорят, и дядя мне не доверяет. Возможно, он


прав. Он меня почти не знает: Я приехала сюда совсем недавно, а до этого он


видел меня совсем маленькой. Но я чувствую: он чего-то боится. У нас в


России полно всяких тайных организаций... Однажды я случайно подслушала


нечто такое, что сразу поняла: он боится именно чего-то подобного. Скажите,


мосье. - Девушка подошла к Пуаро и, понизив голос, спросила:


- Вы слышали когда-нибудь о Большой Четверке?


Пуаро от неожиданности даже вздрогнул, глаза его буквально округлились от


удивления.


- Почему вы.., что вам известно об этой самой Большой Четверке,


мадемуазель?


- Известно, что такая организация существует! Однажды при мне кто-то


упомянул это название... Ну а потом я спросила дядю, что оно обозначает.


Видели бы вы, как он перепугался! У него задрожали руки, а лицо стало белым


как мел. Он их страшно боится, я в этом уверена. И именно они убили этого


американца Уилсона.


- Большая Четверка, - пробормотал Пуаро. - Опять Большая Четверка... Да,


мадемуазель, вы правы. Ваш дядя в большой опасности, и я должен его спасти.


Будьте так любезны, расскажите, как проходил тот матч. Покажите, где стоял


шахматный стол, где сидели игроки, где располагались зрители - словом, все,


что вспомните.


Девушка прошла в угол комнаты и показала столик, поверхность которого


представляла собой шахматную доску. Белые квадратики явно были покрыты


серебром. Это и был тот самый шахматный столик, за которым сидели игроки.


- Его прислали дяде в подарок месяца полтора назад, - объяснила она, - с


пожеланием здоровья и побед над соперниками. Стоял он на середине комнаты.


Вот здесь...


Пуаро принялся тщательно осматривать столик, что, по моему мнению, было


совершенно излишне. И вообще, многие вопросы, которые он задавал, казались


мне совершенно бессмысленными, а те, которые были действительно важными, он


почему-то не задал. Похоже, неожиданное напоминание о Большой Четверке


выбило его из колеи.


Потом Пуаро долго разглядывал место, где стоял столик, затем попросил


показать ему шахматные фигуры. Соня принесла коробку с шахматами. Пуаро


рассеянно осмотрел несколько фигур.


- Тонкая работа, - задумчиво произнес он. И опять - ни единого вопроса ни


о том, кто присутствовал на матче, ни о том, какие подавали напитки. Наконец


я не выдержал:


- Не думаете ли вы, Пуаро... Он сразу же перебил меня:


- Не волнуйтесь, mon ami, я все учту, - и снова повернулся к Соне


Давиловой:


- Мадемуазель, может быть, - в порядке исключения - вы позволите мне


повидаться с вашим дядей?


На ее лице появилась слабая улыбка.


- Конечно. Вы же понимаете: сначала я сама должна поговорить с каждым -


убедиться, что он не расстроит дядю...


Она ушла. Из соседней комнаты донесся приглушенный разговор, затем


девушка вернулась и пригласила нас войти.


На кушетке лежал изможденный старик. Он был высок, лицо его с большими


лохматыми бровями и белой бородой было каким-то истощенным, вероятно, на его


облике сказалось постоянное недоедание и прочие тяготы в прошлом.


Гроссмейстер Саваронов обладал незаурядной внешностью. Особенно выразительна


была его голова - очень крупная, с высоким лбом. Великий шахматный гений


должен был иметь большой мозг. Ничего удивительного в том, что этот человек


среди первых на шахматном олимпе.


Пуаро поклонился.


- Мосье Саваронов, могу ли я поговорить с вами наедине?


Саваронов повернулся к племяннице:


- Оставь нас. Соня. Девушка послушно вышла.


- Итак, я весь внимание, мосье Пуаро.


- Мосье Саваронов, недавно вы получили очень большое наследство. Если вы,


скажем, неожиданно умрете, кому все достанется?


- Я составил завещание, в котором все свое состояние оставляю племяннице.


Соне Давидовой. Вы предполагаете, что она...


- Я ничего не предполагаю, - перебил его Пуаро, - но мне известно, что до


нынешнего ее приезда в Лондон, вы видели свою племянницу, когда она была еще


ребенком. Могла найтись охотница сыграть эту роль, причем без особого риска


быть разоблаченной...


Саваронов явно был ошеломлен подобными домыслами, но Пуаро не собирался


развивать эту тему.


- Об этом достаточно. Мое дело предупредить. А теперь я попросил бы вас


рассказать о том роковом матче.


- Что значит "рассказать"?


- Сам я не играю в шахматы, но знаю, что существует множество дебютов,


которыми начинается шахматная партия. Один из них, по-моему, гамбит


называется, не так ли?


Саваронов улыбнулся:


- Теперь я понял. Уилсон играл испанскую партию - это самое модное сейчас


начало, и его довольно часто применяют.


- Как долго продолжалась ваша партия?


- Кажется, был третий или четвертый ход, когда Уилсон Неожиданно рухнул


на стол - замертво...


Пуаро поднялся, вроде бы собираясь уходить, и как бы невзначай (но я-то


знал, как это было важно для Пуаро) спросил:


- Уилсон что-нибудь ел или пил?


- Кажется, виски с содовой.


- Благодарю, мосье, не смею больше вас задерживать.


Слуга проводил нас к выходу и, уже перешагнув через порог, Пуаро спросил:


- Кто живет в квартире под вами?


- Сэр Чарлз Кингвелл, член парламента. Он сейчас в отъезде, но недавно


туда привезли новую мебель.


- Благодарю вас.


Мы вышли на залитую зимним солнцем улицу.


- На этот раз, дорогой Пуаро, вы, я считаю, не проявили себя должным


образом. Ваши вопросы, мягко говоря, были не совсем в цель.


- Вы так думаете, Гастингс? - Пуаро поднял брови. - Интересно, какие бы


вопросы задали вы?


Я изложил Пуаро свою точку зрения и, соответственно, необходимые, на мой


взгляд, вопросы. Он слушал меня с большим вниманием. Рассуждал я долго и с


азартом. Мое красноречие иссякло уже у самого крыльца нашего дома.


- Превосходно, Гастингс, вы очень проницательны, - сказал Пуаро, выуживая


ключ из кармана. - Но в этих вопросах не было никакой необходимости.


- Никакой необходимости! - закричал я. - Человеку дают яд, он умирает


насильственной смертью, а...


- Ага, - перебил меня Пуаро, хватая со стола какую-то записку. - От


Джеппа, так я и думал. - Прочитав, он передал ее мне. Джепп сообщал, что при


вскрытии не обнаружено никаких следов яда и причина смерти неизвестна.


- Теперь вы поняли, Гастингс, - сказал Пуаро, - что задавать эти вопросы


не было никакой необходимости?


- Вы догадывались об этом?


- Умение предвидеть ход противника - основа успеха, - процитировал Пуаро


мое же изречение, высказанное не так давно во время игры в бридж. - Mon ami,


если догадка подтверждается, можете называть ее предвидением.


- Не будем мелочиться, - примирительно сказал я. - Вы это предполагали?


- Да.


- Почему?


Пуаро сунул руку в правый карман и вытащил белого слона.


- Как! - воскликнул я. - Вы забыли вернуть его Саваронову?


- Ошибаетесь, мой друг. Тот белый слон все еще находится в моем левом


кармане. Еще не настало время его возвращать. А этого я взял из комплекта,


который показала нам Соня Давилова. Итак, у нас два белых слона, только один


из них больше похож на электрического ската...


Признаться, я был сильно обескуражен столь смелым сравнением, но задал


всего один вопрос:


- Зачем вы его взяли?


- Я хотел их сравнить, - просто ответил Пуаро и поставил обе фигурки


рядом. - Посмотреть - одинаковые ли они.


- Конечно, одинаковые, - заметил я. Пуаро разглядывал слонов со всех


сторон.


- Кажется, вы правы. Но это еще не факт, так как нет доказательств вашей


правоты. Принесите-ка, пожалуйста, мои весы.


Тщательно взвесив обе фигурки, он с торжествующим видом повернулся ко


мне.


- Я был прав. Вы видите! Эркюля Пуаро обмануть нельзя.


Подбежав к телефону и набрав номер, он застыл в нетерпеливом ожидании.


- Джепп, это вы? Пуаро у телефона. Не спускайте глаз со слуги, с этого


Ивана. Ни в коем случае не дайте ему ускользнуть.


Он положил трубку.


- Теперь вы поняли, Гастингс? Уилсон не был отравлен. Его убили


электрическим током. В одну из этих фигурок впаян тонкий металлический


стержень. Столик был установлен заранее в определенное место. Когда фигурка


коснулась одного из белых квадратов, - а они были покрыты серебром, - Уилсон


тут же был поражен электрическим током. Единственный след, след ожога,


остался на его левой руке, так как он был левша и передвигал фигуры левой


рукой. "Специальный шахматный столик" был, по сути, дьявольским устройством.


Столик, который я осматривал, является его точной копией, но не имеет к


этому делу никакого отношения. Сразу же после убийства им заменили тот, за


которым шла игра. Тот столик проводкой был соединен с квартирой этажом ниже,


куда, как вы знаете, была недавно якобы завезена новая мебель, там находится


и пульт управления. Но один из организаторов этой операции наверняка и


сейчас находится в квартире Саваронова. Эта девушка - агент Большой


Четверки. Ее цель - завладеть деньгами Саваронова.


- А Иван?


- Лично я подозреваю, что Иван - это не кто иной, как Номер Четыре.


- Что-о-о?..


- Вы же знаете, что он первоклассный актер и может сыграть любую роль.


Я вспомнил привратника из психолечебницы, мясника из "Гранит-Бангалоу",


вежливого доктора - все эти роли были сыграны одним человеком, но какие


разные характеры!


- Удивительно, - наконец выдавил из себя я. - Все совпадает. Саваронов


догадывался о заговоре и поэтому отказывался от игры до последнего.


Пуаро посмотрел на меня. Затем начал ходить взад-вперед по комнате.


- У вас случайно нет книги о шахматах? - неожиданно спросил он.


- Где-то была. Сейчас поищу.


Я пустился в поиски и вскоре вручил книгу Пуаро, который, опустившись в


кресло, начал прилежно ее изучать.


Минут через пятнадцать зазвонил телефон. Я поднял трубку. Джепп сообщил


нам, что Иван вышел из квартиры с большим пакетом, сел в ожидавшее его


такси, и погоня началась. Создалось впечатление, что он старался уйти от


преследования. Наконец, уверенный, что скрылся от погони, он направился в


большой пустой дом в Хэмпстеде. Дом уже окружен.


Все эти новости я изложил Пуаро, который слушал меня вполуха, а когда я


умолк, сказал:


- Послушайте, мой друг. Вот испанская партия: 1, е2 е4, е7 е5, 2. Kg1 f3,


Kb8 c6; 3. Сf1 b5. И вот здесь возникает проблема третьего хода черных, так


как вариантов продолжения очень много. Убит Уилсон был на третьем ходу - Сf1


b5. Но почему на третьем - можете мне ответить?


Я признался, что не имею об этом ни малейшего представления.


- Вот вы сидите, Гастингс, и слышите, что внизу кто-то сначала открыл


дверь, потом ее закрыл. Что вы скажете по этому поводу?


- Кто-то, вероятно, вышел из дома.


- Возможно, но задумывались ли вы над тем, что иногда существуют два


взгляда на решение одной и той же проблемы - прямо противоположных. Ведь


человек мог и войти. Как тут угадать? И если угадать не удастся, то после то


тут, то там начинают вылезать несоответствия, которые, в сущности, и


показывают тебе, что ты на не правильном пути.


- Что вы хотите этим сказать?


- Я хочу сказать, - вскочил вдруг с кресла Пуаро, - что я трижды дурак.


Быстрее, быстрее поехали на квартиру в Вестминстере. Может быть, еще успеем.


Мы остановили такси. На мои вопросы Пуаро не отвечал. Подъехав к дому, мы


помчались наверх. На наш стук никто не ответил, однако, прислушавшись, я


услыхал из-за двери какие-то стоны.


У привратника внизу оказался запасной ключ, и через несколько минут он


вместе с нами вошел в комнату.


Пуаро сразу же ринулся в заднюю комнату. Там стоял тяжелый запах


хлороформа. На полу, связанная и с кляпом во рту, лежала Соня Давилова. Лицо


ее было прикрыто обрывком ткани, пропитанной хлороформом. Пуаро скинул на


пол ткань и начал приводить девушку в чувство. Наконец прибыл врач и сам ею


занялся.


А гроссмейстер Саваронов исчез. - Что все это значит? - недоумевая,


спросил я.


- Это значит, что из двух предположений я выбрал неверное. Я вам говорил,


что любой мог занять место Сони Давидовой, поскольку дядя не видел ее с


малых лет?


- Да.


- То же самое касается и дяди. Изобразить его не так уж и сложно.


- О чем вы?


- Саваронов, видимо, действительно умер во время революции. И тот


субъект, который выдавал себя за великого мученика, которого страдания


настолько изменили, что близкие друзья едва узнали его, и который получил


огромное состояние...


- Кто же это?


- Номер Четыре. Неудивительно, что он так перепугался, когда Соня


призналась ему, что случайно подслушала, как он с кем-то говорил о Большой


Четверке. И вот результат - он снова выскользнул из моих рук. Понял, что


рано или поздно я нападу на правильный след, и тогда ему не поздоровится. Он


отослал слугу с каким-то пустяковым поручением, чтобы отвлечь внимание


полиции, усыпил хлороформом девушку и покинул этот дом, прихватив, по всей


вероятности, все ценные бумаги, оставленные в наследство Саваронову


благодарной вдовой сахарного заводчика.


- Но кто же, в таком случае, пытался его убить?


- Да никто не пытался. Умереть должен был Уилсон.


- Но почему?


- Дорогой Гастингс, Саваронов считался номером два в шахматном мире. А


наш гениальный Номер Четыре не знаком даже с азами шахматной игры. Поэтому


вполне естественно, что он приложил максимум усилий, чтобы матч не


состоялся. Когда же ему это не удалось, судьба Уилсона была предрешена.


Никто не должен был догадаться, что "Саваронов" даже не умеет правильно


передвигать фигуры. Уилсон любил испанскую партию, и он решил играть ее.


Номер Четыре приговорил его к смерти на третьем ходу, так как следующий ход


уже предполагал множество вариантов, и предугадать следующий ход противника


чрезвычайно сложно.


- Но позвольте, Пуаро, - настаивал я. - Выходит, мы имеем дело с


ненормальным? Я готов в качестве варианта принять вашу версию, возможно, вы


даже правы, но убить человека просто так, чтобы сыграть роль до конца, - это


уж чересчур. Гораздо проще и безопаснее было все-таки не соглашаться. Он мог


сказать, что врач запретил ему волноваться, или изобразить из себя


затворника.


Пуаро в задумчивости поморщил лоб.


- Естественно, Гастингс, были и другие варианты, но этот - самый


надежный. Избавиться от человека - и все пойдет своим чередом. Как ни


выбирай, это самое надежное средство. Представьте себя на месте Номера


Четвертого. Вот он садится за столик. Не сомневаюсь, что он побывал не на


одном шахматном турнире и знал, как себя вести, как играть роль великого


шахматиста. Он садится и делает вид, что обдумывает различные варианты, а


сам втайне ликует. Он уверен, что двух ходов, которые он выучил, будет


вполне достаточно. Кроме того, я думаю, он был очень горд оригинальностью


своего замысла. Уилсон сам выбрал время своей казни - третий ход. Да,


Гастингс, теперь я начинаю понимать нашего лицедея, его психологию.


Я пожал плечами.


- Возможно, вы и правы, но какой разумный человек станет подвергать себя


риску - если его можно избежать.


- Риску? - переспросил Пуаро. - Но где вы видите риск? Разве Джепп смог


бы решить этот шахматный ребус? Нет! Тысячу раз нет! Если бы Номер Четыре


смог предусмотреть одну маленькую деталь, не было бы вообще никакого риска.


- И какую же? - заинтригованно спросил я, хотя заранее знал ответ.


- Он не учел, что этим делом займется сам Эркюль Пуаро.


У Пуаро было много положительных качеств, но скромность к их числу не


относилась.


МЫШЬ ПОПАДАЕТ В ЛОВУШКУ


Агата КРИСТИ


ONLINE БИБЛИОТЕКА


http://www.bestlibrary.ru


Не так уж часто человеку приходится размышлять о жизни, стоя на пороге


вечности, но когда я прошептал молитву, то полагал, что это будут мои


последние слова на этой грешной земле. Я настроился на встречу с холодной


черной бездной и уже заранее начал ощущать ужас уготованного мне падения в


яму.


Но вместо этого я неожиданно услыхал гомерический хохот и открыл глаза.


По сигналу хозяина меня оттащили от люка и усадили на прежнее место напротив


него.


- Вы храбрый человек, капитан Гастингс, - сказал он. - Мы на Востоке


ценим храбрость. Должен признаться, что другого я от вас и не ожидал,


поэтому я продумал второй акт нашего маленького спектакля. Сами вы выдержали


испытание смертью, но выдержите ли вы, когда с ней встретится кто-то другой?


- Что вы имеете в виду? - хрипло спросил я, холодея от недоброго


предчувствия.


- Вы забыли о даме, которая находится у нас. Прекраснейшая из роз.


Я смотрел на него, не решаясь домыслить то, на что он намекал...


- Я думаю, капитан, что вам лучше написать письмо вашему другу. А вот


бланк телеграммы, которую необходимо отправить, чтобы вашу жену освободили.


Сами видите: от вашего согласия зависит жизнь вашей жены.


Мой лоб покрылся холодной испариной, а мой мучитель, улыбаясь, продолжал:


- Вот ручка, капитан. Вам нужно только написать письмо. Если нет...


- Если нет? - тупо повторил я.


- Если нет, то ваша возлюбленная умрет, причем в муках. Мой хозяин, Ли


Чан-йен, в часы досуга изобретает совершенно новые и оригинальные способы


пыток.


- Боже мой! - взревел я. - Вы не посмеете! Негодяи!


- Вы хотите, чтобы я на вас испытал одно из его новшеств? - спросил меня


мой мучитель и стал подробно рассказывать об изобретениях своего шефа. Я в


ужасе схватился за голову.


- Вижу-вижу, что не хотите. Тогда берите ручку и пишите.


- Вы не посмеете...


- Не говорите того, чему сами не верите, капитан. Пишите.


- И если я напишу?..


- Ваша жена будет освобождена. Телеграмма будет отправлена немедленно.


- Как я узнаю, что вы меня не обманули?


- Клянусь священной могилой моих предков. И потом, судите сами. Зачем нам


мучить эту прекрасную женщину? Ведь свою задачу она выполнила.


- А что будет с Пуаро?


- Мы будем держать его, пока не выполним все, что нам нужно, а затем


выпустим его на свободу.


- И вы можете поклясться, что отпустите его?


- Один раз я уже поклялся. Этого достаточно.


Мое сердце заныло. Предать друга? Я все еще колебался, но тут перед моими


глазами, точно ночной кошмар, предстала ужасная картина: Синдерелла, моя


Золушка, в лапах этих китайских изуверов - ее пытают...


Я чуть не застонал и схватил ручку. Может быть, в письме я как-нибудь


сумею предупредить Пуаро, помогу ему избежать ловушки. Это была моя


последняя надежда.


Но ей не суждено было сбыться. Китаец встал и подчеркнуто вежливым тоном


сказал:


- Позвольте мне продиктовать вам текст, капитан. Он взял листок бумаги,


лежавший перед ним, и начал читать:


"Дорогой Пуаро. Я напал на след Большой Четверки. Ко мне сегодня пришел


какой-то китаец и принес фальшивую телеграмму. К счастью, я не клюнул на эту


удочку и сделал вид, что поверил ему. Когда он ушел, я стал следить за ним


и, насколько могу судить, довольно умело (он меня не заметил). Посылаю эту


записку с парнишкой. Дайте ему полкроны. Я ему обещал, если он сумеет


доставить ее вам. Я слежу за домом, куда вошел китаец. Жду вас до шести.


Если не придете, я сам попытаюсь проникнуть в дом. Случай настолько


подходящий, что я не хочу его упускать, а вы можете не успеть. Если мальчик


застанет вас дома, попросите его проводить вас. Спрячьте только ваши


знаменитые усы, иначе вас могут узнать. Постарайтесь прийти вовремя.


Ваш А.Г."


Каждое слово, каждая фраза, написанная в письме, приводила меня в


отчаяние. Письмо было чертовски умно составлено. Я поразился, как хорошо


враги изучили нашу жизнь. Если бы я сам сочинял подобное письмо, я написал


бы именно в таком стиле. Упоминание о китайце и о якобы фальшивой телеграмме


сводило на нет смысл моего "знака": четыре книги, сброшенные на пол, и угли.


Более того: это подтвердит, что я действительно отправился выслеживать


китайца и, не успев написать записку, проинформировал его столь странным


образом. Пуаро конечно же решит, что телеграмма - это ловушка и что я могу


попасться! Главное в этой затее было время. Пуаро, получив записку, тут же


попросит мальчишку проводить его, а мое решение пробраться в дом заставит


его поторопиться. Он ведь всегда был невысокого мнения о моих способностях.


Он будет совершенно уверен, что я бросился в погоню, как всегда ничего


толком не обдумав, и примчится ко мне, чтобы взять инициативу в свои руки...


Но изменить я уже ничего не мог и покорно написал то, что мне было


приказано. Внимательно прочитав письмо, китаец одобрительно кивнул головой и


передал его одному из слуг, который сразу же исчез за одной из висевших на


стене драпировок, - видимо, там был тайный выход.


Затем мой мучитель взял бланк телеграммы и, черкнув на нем несколько


слов, протянул мне.


Я прочитал:


"ОСВОБОДИТЕ ПТИЧКУ И НЕ ПОМНИТЕ ЕЙ ПЕРЫШКИ".


Я с облегчением вздохнул и сказал:


- Вы должны отправить ее немедленно. Он, ехидно улыбнувшись, покачал


головой.


- Только когда мосье Эркюль Пуаро будет в моих руках. Только тогда.


- Но вы обещали...


- Если мой замысел провалится, мне снова понадобится ваша жена - чтобы


убедить вас помочь нам еще раз. Я побледнел от гнева.


- Боже мой! Если вы...


Китаец махнул узкой желтоватой ладонью:


- Успокойтесь. Я не думаю, что Пуаро догадается о нашем обмане. Как


только он будет здесь, я выполню свое обещание.


- А если вы его опять нарушите?


- Я поклялся могилой предков. Не волнуйтесь. Лучше пока отдохните. Мои


слуги выполнят любое ваше желание. - И он вышел, оставив меня в этом


странном подземном царстве.


Появился второй слуга-китаец. Он принес питье и еду, но я отказался. У


меня было тяжело на душе.


Неожиданно возвратился хозяин, он действительно был довольно рослым. Но,


возможно, эту стать и величавость ему придавал шелковый балахон. Он снова


отдал приказания на своем языке, и меня опять повели через длинный коридор и


подвал в тот дом, куда меня привели вначале. Окна были закрыты ставнями, но


сквозь щели было хорошо видно, что происходит на улице. Расположились мы на


первом этаже. Какой-то старик в лохмотьях медленно брел по улице, но когда


он дошел до угла и подал какой-то знак, я понял, что это член их шайки.


- Все идет по плану, - одобрительно произнес хозяин. - Эркюль Пуаро


попался в ловушку. Он приближается. С ним только мальчик-проводник. А


сейчас, капитан Гастингс, вам придется сыграть еще одну роль. Пока вы не


подадите ему знак, он сюда не войдет. Как только он поравняется с домом, вы


выйдете на крыльцо и подадите знак, что можно входить.


- Никогда! - возмущенно выпалил я.


- Помните, что поставлено на карту, и играйте свою роль до конца. Если


Пуаро что-либо заподозрит и не войдет в дом, ваша жена умрет - причем


мучительной смертью. Ага! А вот и он.


С бьющимся сердцем, которое обливалось кровью из-за того, что мой друг


вот-вот окажется в лапах этих мерзавцев, я глянул в щель. В фигуре, медленно


приближавшейся к дому, я сразу же узнал Пуаро, хотя воротник его пальто был


поднят, а нижняя часть лица была замотана большим шарфом. Но эта походка,


манера держаться, эта чуть склоненная набок яйцевидная голова могли


принадлежать только ему.


Это был Пуаро, отчаянно спешивший на помощь и не подозревавший ни о каком


подвохе. Рядом с ним несся вприпрыжку какой-то чумазый оборванец.


Пуаро остановился, разглядывая дом, в то время как мальчик что-то ему


говорил, показывая на вход. Настала моя очередь действовать.


Я вошел в холл. По знаку хозяина слуга-китаец отодвинул засов.


- Помните, что поставлено на карту, - напомнил мне хозяин.


Я вышел на крыльцо и окликнул Пуаро. Тот поспешил мне навстречу.


- Ага! С вами все в порядке? А я так волновался. Вам удалось попасть


внутрь? Дом, конечно, пуст, а? - обратился ко мне Пуаро каким-то придушенным


голосом.


- Да, - ответил я, стараясь говорить нормальным голосом. - Где-то,


наверное, есть потайной ход. Входите, и мы поищем вместе.


Я повернулся и пошел назад в дом. Ничего не подозревавший Пуаро


последовал за мной.


И вдруг меня как будто стукнули по голове. Я вдруг ощутил всю низость


своего поступка... Я был самым настоящим Иудой.


- Назад, Пуаро! - закричал я. - Спасайтесь. Это ловушка. Скорее убегайте.


И тут чьи-то сильные руки схватили меня. Слуга-китаец вцепился в Пуаро.


Я увидел, как Пуаро отпрянул назад, поднял правую руку, и.., неожиданно


раздался сильный взрыв.., странный дым начал окутывать меня, я стал


задыхаться...


Земля поплыла у меня из-под ног, и я почувствовал, что умираю. *** Я


приходил в себя очень долго, голова сильно болела, все мышцы онемели.


Сначала я увидел лицо Пуаро. Он сидел напротив и с тревогой смотрел на меня.


Увидев, что я тоже смотрю на него, он даже вскочил от радости.


- Наконец-то вы пришли в себя, мой дорогой друг. Наконец-то. Как я рад.


- Где я? - спросил я, морщась от боли.


- Где? Посмотрите вокруг.


Я осмотрелся и увидел знакомую обстановку, камин и четыре куска угля на


каминной решетке. Пуаро проследил за моим взглядом.


- Да, мой друг, это была великолепная идея - эти четыре куска угля и


четыре книги. Если бы кто-нибудь спросил меня, способен ли мой друг, капитан


Гастингс, придумать что-нибудь стоящее, я бы ответил, что иногда ему в


голову приходят великолепные идеи.


- Вы поняли, что я хотел сказать?


- Разве я похож на глупца? Конечно же я все понял и разработал


соответствующий план. Мне было ясно, что Большая Четверка нашла способ


выманить вас из дома. С какой целью? Они вас боялись и хотели от вас


избавиться? Ничего подобного. Они хотели использовать вас как приманку,


чтобы схватить самого Эркюля Пуаро, единственного, кого они боятся. И я


приготовился достойно им ответить. Я набрался терпения и принялся ждать.


Наконец их курьер - ничего не подозревавший лондонский оборванец - явился. Я


покорно проглотил наживку и поспешил вам на выручку. К счастью, они


позволили вам выйти на крыльцо. Я очень боялся, что мне придется сначала


разделаться с ними, а потом искать вас, даже не зная, живы ли вы...


- Вы сказали "разделаться с ними"? - слабым голосом переспросил я. - В


одиночку?


- В этом не было ничего сложного. "Будь готов к любым испытаниям" -


таков, кажется, девиз ваших бойскаутов Вот я и приготовился. Не так давно я


оказал маленькую услугу одному знаменитому химику, который участвовал в


разработке отравляющих газов. По моей просьбе он приготовил мне бомбочку,


маленькую, простенькую бомбочку, которую нужно только бросить, и все: взрыв,


клубы дыма, и в радиусе нескольких десятков метров - все в бессознательном


состоянии. Когда явился этот чумазый сорванец, я тут же тихонько свистнул -


предупредил людей Джеппа - они давно уже были наготове. Они совершенно


незаметно сопровождали меня до самого логова, подстраховывая на случай


различных неожиданностей. Они же и доставили вас сюда, в нашу квартиру.


- Но как вам удалось не потерять сознание?


- Я, можно сказать, воспользовался случаем. Наш друг Номер Четвертый (это


же он так гениально составил письмо) позволил себе посмеяться над моими


усами, что мне, в свою очередь, позволило надеть респиратор, который я


прикрыл толстым желтым шарфом.


- Синдерелла! - вдруг воскликнул я, с ужасом вспомнив о том, что жена моя


все еще во власти наших врагов. - Что с ней? - И со стоном опять потерял


сознание.


Когда минуты через две я снова пришел в себя, то увидел встревоженного


Пуаро, пытающегося влить мне в рот немного бренди.


- Что с вами, mon ami? Что вас так встревожило? Я рассказал Пуаро обо


всем, что со мной случилось. И будто снова ощутил весь ужас моих злоключений


в подземелье.


- Боже мой! - воскликнул Пуаро. - Боже мой, что вам пришлось пережить! А


я ничего не знал. Но успокойтесь, друг мой. Теперь все будет хорошо.


- Вы ее найдете? Но она ведь в Южной Америке, и, пока вы будете ее


разыскивать, она может умереть. Умереть от чудовищных пыток!


- Нет-нет, мой друг. Вы меня не поняли. Она в полной безопасности. Ее


никто не похищал!


- Но я получил телеграмму от Бронсена!


- Но Бронсен ее не посылал - в этом-то весь фокус. Вам не приходило в


голову, что такой мощной организации, имеющей агентов во всех странах мира,


ничего не стоило нанести нам столь коварный удар: похитить малышку


Синдереллу, которую вы так любите.


- Нет, не приходило! - ощутив запоздалое раскаянье, ответил я.


- А я это предвидел. Вас я не хотел расстраивать. А потому ничего не


сказал, но на всякий случай принял меры предосторожности. Все письма вашей


жены отправлены якобы с вашего ранчо, но в действительности ваша жена уже


три месяца надежно спрятана в одном тихом местечке.


Я посмотрел на него с недоверием:


- Это правда?


- Боже мой! Конечно правда. Они шантажировали вас, беззастенчиво


обманывая.


Я отвернулся, опасаясь не совладать со своими эмоциями. Пуаро положил мне


руку на плечо.


- Хотите вы этого или нет, - в его голосе было нечто такое, чего я раньше


никогда не слышал, - но позвольте мне вас обнять. Я знаю, у вас, англичан,


это не очень принято... И еще я вам скажу: в этом деле вы проявили себя


достойно, и я счастлив, что у меня есть такой надежный друг.


КАТАСТРОФА


Агата КРИСТИ


ONLINE БИБЛИОТЕКА


http://www.bestlibrary.ru


После смерти Флосси Монро я начал замечать в Пуаро какие-то изменения. До


сих пор он считал себя непобедимым. Теперь, когда Большая Четверка снова


утерла ему нос, с ним что-то произошло. Было видно, что нервы его напряжены


до предела. Он был то мрачным и задумчивым, то вздрагивал от малейшего шума,


как напуганная кошка. Теперь он старательно избегал разговоров о Большой


Четверке и переключился на обычные рутинные дела. Но я знал, что втайне он


продолжает заниматься Большой Четверкой. Время от времени его навещали


какие-то славянского вида люди, и, хотя он ничего не объяснял, я понял, что


с помощью этих довольно омерзительных типов он расставляет сети непобедимой


"Четверке". Однажды - совершенно случайно - мне попалась на глаза его


чековая книжка, и я увидел, что он заплатил кому-то - фамилия была явно


русская - большую сумму, большую даже для Пуаро, который зарабатывал


достаточно много.


Все свои действия Пуаро держал в секрете. Только все чаще повторял одну и


ту же фразу: "Величайшая ошибка, mon ami, недооценивать противника". И я


понял, что теперь мой друг больше всего на свете боится снова попасть


впросак.


Так продолжалось до конца марта, пока однажды утром он не произнес:


- Сегодня, мой друг, вам придется надеть смокинг. Мы идем на прием к


министру внутренних дел.


- Неужели? Он попросил вас расследовать какое-то дело?


- Нет. Я попросил его принять меня. Я вам как-то уже рассказывал, что


однажды я оказал ему маленькую услугу. С тех пор он неоправданно большого


мнения о моих способностях и питает ко мне симпатию, чем я и решил


воспользоваться. Как вы знаете, - продолжал Пуаро, - сейчас в Лондоне


находится премьер-министр Франции мосье Дежардо, и министр, по моей просьбе,


пригласил его принять участие в нашей беседе.


Нас встретил сам министр, его светлость Сидней Краутер, фигура весьма


известная в политическом мире. Это был мужчина лет пятидесяти с насмешливыми


серыми глазами. Держался он всегда очень просто и дружелюбно, чем и снискал


себе всеобщую симпатию.


Около камина стоял высокий худощавый мужчина с черной эспаньолкой


<Эспаньолка - короткая остроконечная бородка.>. У него было очень живое,


умное лицо.


- Мосье Дежардо, - сказал Краутер, - позвольте мне представить вам мосье


Эркюля Пуаро, о котором вы, вероятно, уже наслышаны.


Француз поклонился и пожал Пуаро руку.


- Кто же не слышал об Эркюле Пуаро, - сказал он. - Он всем известен.


- Вы слишком любезны, мосье, - сказал, поклонившись, Пуаро, но лицо его


порозовело от удовольствия.


- А старого друга не хотите поприветствовать? - раздался тихий голос, и


из угла комнаты вышел какой-то мужчина.


Это был наш старый знакомый, мистер Джон Инглес.


Пуаро сердечно поздоровался с ним.


- А теперь, мосье Пуаро, - сказал Краутер, - мы в вашем распоряжении.


Если я правильно понял, у вас есть очень важное сообщение для всех нас.


- Это так, мосье. Начну с того, что сейчас в мире все более активную роль


играет крупная преступная организация. Ею руководят четыре человека, которые


называют себя "Большой Четверкой". Правильней ее было назвать "Бандой


четырех". Номер Один - китаец, некто Ли Чан-йен, Номер Два - американский


мультимиллионер, Эйб Райленд, Номер Три - француженка. Номер Четыре,


практически никому не известный английский актер Клод Даррел. Этот квартет


вознамерился изменить существующий в мире порядок, добиться всюду полной


анархии. А потом, воспользовавшись неизбежной неразберихой и паникой,


захватить власть, установить личную диктатуру.


- Невероятно, - пробормотал француз. - Райленд связан с какой-то бандой?


Не может быть. Это какая-то чудовищная нелепость.


- Послушайте, я расскажу вам о некоторых их проделках, - сказал Пуаро.


Он начал повествование о наших приключениях, а так как все, о чем Пуаро


рассказывал, было мне знакомо в деталях, я будто заново мысленно все это


пережил.


Дежардо вопросительно посмотрел на Краутера. Тот грустно усмехнулся:


- Да, господин премьер-министр, такая организация действительно


существует. Сначала Скотленд-Ярд отрицал ее существование, но потом вынужден


был признать правоту Пуаро. Мы не согласны с мосье Пуаро только в одном - в


том, что их конечная цель - диктатура, захват власти. Я думаю, он немного


преувеличивает.


Пуаро привел десяток фактов, доказывающих справедливость его выводов.


Даже сейчас я не имею права рассказывать о них подробно, но речь шла об


авариях на подводных лодках, которые произошли месяц назад, а также об


авиакатастрофах и вынужденных посадках самолетов. Пуаро утверждал, что ко


всем этим случаям причастна Большая Четверка и ее сподвижники. Многие свои


злодеяния Большая Четверка совершила при помощи оружия, которое еще


неизвестно даже специалистам.


В этот момент премьер-министр задал вопрос, которого мы втайне ждали:


- Вы сказали, что третий член Большой Четверки - француженка? Вы знаете,


кто она?


- Вы тоже хорошо ее знаете. Номер Три - это всем известная мадам


Оливье...


Услышав имя знаменитой соотечественницы, продолжавшей дело четы Кюри,


Дежардо едва не вывалился из кресла; его лицо побагровело от возмущения.


- Мадам Оливье? Невозможно! Это нелепо! И более того - оскорбительно!


Пуаро покачал головой, но не произнес ни слова. Некоторое время


премьер-министр испепелял Пуаро гневным взглядом. Потом несколько успокоился


и, посмотрев на министра, с каким-то странным выражением дотронулся до лба.


- Мосье Пуаро - великий человек, - заметил он. - Но даже великие люди


иногда слишком увлекаются.., какой-то одной идеей, не так ли? Ищут всяких


тайных агентов там, где их просто не может быть. Вы со мной согласны,


господин министр?


Краутер некоторое время молчал.


- Клянусь, не знаю! - наконец сказал он. - Я всегда верил и сейчас


безоговорочно верю Пуаро, но такой поворот...


- Этот неуловимый Ли Чан-йен, - перебил его Дежардо, - кто он такой? Хоть


кому-нибудь он известен?


- Мне известен, - раздался вдруг голос Инглеса. Высокий французский гость


уставился на него, тот тоже ответил пристальным взглядом, более чем


когда-либо напоминая китайского божка.


- Это мистер Инглес, - представил Краутер, - самый опытный наш эксперт по


Китаю.


- И вы что-то слыхали об этом Ли Чан-йене?


- Пока ко мне не пришел Пуаро, я считал себя единственным человеком в


Англии, кто знает о его существовании. Уверяю вас, господин премьер-министр,


что единственный человек в Китае, которого по-настоящему следует опасаться,


- это Ли Чан-йен, один из самых блестящих умов современности.


Дежардо был вконец ошарашен. Немного придя в себя, он холодно произнес:


- Может быть, в том, что вы рассказали, и есть доля истины, мосье Пуаро,


но что касается мадам Оливье, тут вы роковым образом заблуждаетесь. Она


истинная дочь Франции и служит исключительно науке.


Мой друг лишь молча пожал плечами. Потом последовала долгая тягостная


пауза, нарушить которую решился Пуаро. Он встал и с чувством собственного


достоинства изрек:


- Я хотел, мосье, только предупредить вас. Я предвидел, что вы мне не


поверите. Но, по крайней мере, теперь вы будете начеку. Главное, я все


сказал, и моя правота будет - увы - подтверждаться новыми диверсиями. Для


меня было важно сообщить вам все это как можно скорее... Может статься, что


позже мне это сделать уже не удастся.


- Вы хотите сказать... - перебил его Краутер, пораженный мрачной


интонацией Пуаро.


- Я хочу сказать, месье, - продолжал Пуаро, - что с тех пор, как я


установил личность Номера Четыре, палача-экзекутора Большой Четверки, моя


жизнь в опасности. Он ищет меня, чтобы уничтожить любым способом, а он из


тех людей, кому удаются подобные миссии. Итак, господа, я с вами прощаюсь.


Вот вам ключ, мосье министр, и запечатанный конверт с моим банковским


шифром. У меня в портфеле, который хранится в банковском сейфе, собраны все


сведения о деятельности Большой Четверки. Там же имеются советы вашего


покорного слуги относительно того, что следует предпринять, если случится


то, о чем я вас только что предупредил. В случае моей смерти, мосье министр,


вы заберете эти бумаги и, если сочтете нужным, воспользуетесь моими


советами. А сейчас до свидания, - господа.


Дежардо холодно поклонился, а министр вскочил со стула и пожал Пуаро


руку.


- Вы убедили меня, Пуаро. То, что вы говорите, выглядит невероятным, но я


вам верю. Всецело. Инглес вышел вместе с нами.


- Я вполне доволен тем, как прошла беседа, - сказал Пуаро. - Я и не


думал, что мне удастся переубедить Дежардо, но теперь я спокоен: если


погибну, моя информация не умрет вместе со мной. Что ж, не так уж и плохо!


- Я полностью на вашей стороне, - сказал Инглес. - Между прочим, на днях


я еду в Китай.


- А это разумно?


- Нет, - ответил Инглес, - но необходимо. Каждый должен вносить посильную


лепту в общее дело.


- Вы храбрый человек! - воскликнул Пуаро. - Если бы это было удобно, я бы


обнял вас. Инглес немного смутился.


- Не думаю, - сказал он, - что в Китае я буду в большей опасности, чем вы


в -Лондоне.


- Возможно, вы и правы, - признался Пуаро. - Больше всего я опасаюсь, как


бы они не расправились с Гастингсом. Меня это очень беспокоит.


Я перебил его, заметив, что и сам могу о себе позаботиться.


Вскоре Инглес попрощался с нами и ушел.


Некоторое время мы шли молча. Вдруг Пуаро произнес фразу, которая меня


ошеломила:


- Я считаю, что настало время задействовать моего брата.


- Вашего брата? - удивился я. - Я и не знал, что у вас есть брат.


- Вы меня удивляете, Гастингс. Разве вы не знаете, что у всех знаменитых


сыщиков есть брат, который был бы более знаменитым, если бы не его природная


лень <Намек на брата знаменитого Шерлока Холмса, Майкрофта.>.


Бывали моменты, когда трудно было понять, шутит Пуаро или говорит


серьезно.


- Как зовут вашего брата? - спросил я, все еще сомневаясь.


- Ахилл Пуаро, - мрачно ответил Пуаро. - Он живет поблизости от города


Спа в Бельгии.


- А чем он занимается? - продолжал удивляться я, удержавшись от


комментариев относительно странной прихоти мадам Пуаро нарекать своих чад


мифологическими именами <Имя Эркюль восходит к имени героя древнегреческой


мифологии Геркулеса, отличавшегося необыкновенной силой и прославившегося


своими подвигами. Ахилл (Ахиллес) - имя легендарного греческого героя,


одного из храбрейших воинов в Троянскую войну.>.


- Ничем. Я же вам сказал, что он очень ленив, хотя у него не меньше


способностей, чем у меня.


- Он похож на вас?


- В общем, да. Хотя не так красив. И кроме того, он не носит усов.


- Он старше вас или младше?


- Ему удалось родиться в один день со мной.


- Близнецы! - воскликнул я.


- Точно, Гастингс, близнецы. Вы, как всегда, угадали. Ну вот мы наконец и


пришли. Давайте займемся ожерельем графини.


Но делу о пропавшем ожерелье пришлось немного подождать, так как нашлось


более срочное.


Наша квартирная хозяйка, миссис Пирсон, сообщила нам, что нас ожидает


какая-то медицинская сестра, которая хочет видеть мосье Пуаро по весьма


срочному делу.


В большом кресле у окна сидела пожилая женщина с приятным лицом, одетая в


темно-синюю форменную одежду медицинской сестры. Сначала она говорила очень


сбивчиво, но Пуаро сумел ее успокоить, и женщина рассказала следующую


историю:


- Понимаете, мосье Пуаро, я раньше никогда не сталкивалась с подобными


случаями. Я жила в Ларкской сестринской общине, пока меня не пригласили в


этот дом в Хартфордшире - присматривать за хозяином дома, мистером


Темплтоном. Хороший дом, приятные люди. Миссис Темплтон намного моложе мужа.


У него есть сын от первого брака, который живет с ними. Он не совсем


нормальный, не то чтобы "придурковатый", но некоторая отсталость ощущается.


Потом меня с самого начала поразила болезнь хозяина. Все вроде хорошо, и


вдруг ни с того, ни с сего начинаются боли в желудке и сильная рвота. Но


доктор не находит ничего страшного, и вроде бы так оно и есть. Но мне как-то


неспокойно. Вот я и...


Она замолчала, и щеки ее вспыхнули.


- Случилось что-то такое, что усугубило ваши опасения? - предположил


Пуаро.


- Да.


И она опять замолчала, не решаясь продолжать.


- Я услыхала, - наконец заговорила она, - что болтают слуги.


- О болезни хозяина?


- Нет-нет, совсем.., о другом.


- О миссис Темплтон?


- Да.


- О миссис Темплтон и о докторе, надо полагать? У Пуаро на такие вещи


было особое чутье. Женщина с благодарностью посмотрела на него.


- Поначалу я этим сплетням не придавала значения, - продолжала она. - Но


однажды я сама увидела их вместе.., в саду...


Она смущенно умолкла, но на лице ее было написано такое возмущение, что


спрашивать о том, что она видела в саду, было лишним. Все было ясно без


слов.


- Приступы становились все сильнее и сильнее. Доктор Тревес сказал, что


это естественное течение болезни и что Темплтон долго не протянет. Я


ухаживала за многими больными, у меня солидный опыт - но что-то не припомню


таких странных симптомов. Все это очень напоминает... - Она заколебалась.


- Отравление мышьяком? - пришел ей на помощь Пуаро.


Она кивнула.


- И потом, - продолжала миссис Пирсон, - однажды мой пациент бросил одну


фразу, которая меня очень удивила. Он сказал: "Они меня прикончат, эти


четверо".


- Так и сказал? - встрепенулся Пуаро.


- Да, это были его слова, мосье Пуаро. Правда, в этот момент у него был


очередной приступ, он сильно мучился и, может, сам не понимал, что говорит.


- "Эти четверо", - задумчиво повторил Пуаро. - Кто эти четверо, как вы


думаете?


- Не знаю, мосье Пуаро. Я подумала, что он имеет в виду жену, сына,


доктора и, может быть, мисс Кларк, компаньонку жены. Вероятно, он решил, что


эта четверка объединилась против него.


- Может быть, - озабоченно произнес Пуаро. - Может быть. А как еда? Еда


вас не смущала?


- Я тщательно за всем следила. Но иногда миссис Темплтон сама относила


ему еду, а потом.., ведь были дни, когда у меня был выходной.


- Да, конечно. И у вас нет достаточных доказательств, чтобы обратиться в


полицию?


При упоминании о полиции на ее лице отразился ужас.


- Но кое-что мне удалось сделать, мосье Пуаро, - продолжала она. - Вчера


у Темплтона почти сразу после супа начались сильные боли, мне удалось отлить


немного из тарелки в бутылочку, и я принесла ее с собой. Мне сегодня дали


выходной, чтобы я навестила больную мать, сегодня моему подопечному вроде бы


получше.


Она протянула Пуаро бутылочку.


- Прекрасно, мадемуазель. Мы тут же отправим это на анализ. Если вы


зайдете к нам, ну, скажем, через час, мы сможем либо подтвердить ваши


предположения, либо их опровергнуть.


Узнав у посетительницы ее имя и уточнив профессию, Пуаро проводил ее до


двери. Затем он написал записку и вместе с бутылочкой куда-то отослал.


Потом, к моему величайшему изумлению, позвонил кому-то по телефону и начал


проверять анкетные данные нашей посетительницы.


- Да-да, мой друг, - сказал Пуаро, увидев на моем лице изумление. -


Береженого и Бог бережет. Не забывайте, что по нашему следу идет Большая


Четверка.


Вскоре Пуаро получил подтверждение, что Мейбл Палмер, медицинская сестра


по образованию, состоит членом Ларкской сестринской общины, откуда она


действительно была послана к Темплтонам.


- Пока все в порядке, - сказал Пуаро. - А вот и мисс Палмер возвращается.


Как раз в это время принесли заключение. Мисс Палмер и я с волнением


ожидали, что скажет Пуаро, прочитав его.


- Мышьяк? - еле слышно спросила мисс Палмер.


- Нет, - ответил Пуаро, сворачивая бумагу. Мы были страшно удивлены.


- Мышьяка в супе не было, - продолжал Пуаро. - Но зато обнаружено


изрядное количество сурьмы. Дело настолько серьезно, что мы должны


немедленно выехать в Хартфордшир. Может быть, еще успеем.


Было решено, что Пуаро приедет к Темплтонам как частный детектив, чтобы


расспросить миссис Темплтон об одном из ее бывших слуг (имя слуги ему


подсказала мисс Палмер), который подозревается в хищении драгоценностей.


Когда мы прибыли в Элмстед (так называлось поместье Темплтонов), уже


смеркалось. Чтобы не было лишних вопросов, мы позволили мисс Палмер уйти


вперед и к дому подошли минут на двадцать позже.


Нас встретила миссис Темплтон, высокая темноволосая женщина. Движения у


нее были какими-то резкими, а глаза она старательно отводила. Я заметил, как


она вздрогнула, когда Пуаро назвал свою профессию, и с какой готовностью


отвечала на все его вопросы. А когда Пуаро - явно с умыслом - рассказал ей


об одном деле, в котором жена пыталась отравить мужа, миссис Темплтон едва


смогла скрыть свое смятение. Неожиданно она ушла, выдавив из себя извинение.


Какое-то время мы были одни. Затем в гостиную вошел кряжистый господин с


квадратными плечами и с маленькими рыжими усиками. На его носу водружалось


пенсне.


- Доктор Тревес, - представился он. - Миссис Темплтон попросила меня


извиниться перед вами за ее неожиданный уход. Она плохо себя чувствует.


Нервы. Очень переживает за мужа. Я уложил ее в постель и дал снотворное. Она


просила вас с нами отобедать. Мы так много о вас слышали, мосье Пуаро. А вот


и Мики!


В комнату неуклюжей походкой вошел молодой человек. У него было круглое


лицо, а вздернутые брови придавали ему несколько глуповатый вид. Молодой


человек неловко поздоровался с нами за руку, и мы сразу поняли, что это


странноватый сынок Темплтонов.


Вскоре нас пригласили к столу. Все сели. Доктор Тревес вышел из комнаты,


чтобы принести вина, и вдруг лицо молодого человека совершенно изменилось,


став вполне осмысленным. Он наклонился к Пуаро.


- Вы приехали сюда из-за отца, - сказал он. - Я знаю. Я много чего знаю,


хотя никто об этом не подозревает. Мать будет только рада, если отец умрет.


Тогда она сможет выйти замуж за доктора Тревеса. Она не моя родная мать. Я


ее не люблю. Она плохая, она хочет, чтобы отец умер.


Мы были просто ошеломлены и не знали, что ответить. К счастью, в этот


момент вернулся доктор Тревес, и все приступили к еде. Разговор за столом


как-то не клеился.


Обед подходил к концу, как вдруг Пуаро откинулся на спинку стула и


застонал. Лицо его перекосило от боли.


- Боже мой! - закричал доктор. - Что с вами?


- Ничего страшного, - ответил Пуаро. - Небольшой спазм.. У меня иногда


это бывает. Возраст. Нет, нет, доктор, не беспокойтесь. Сейчас пройдет.


Позвольте мне где-нибудь прилечь.


Нас проводили наверх. Пуаро, не раздеваясь, завалился на постель, тяжело


дыша.


Я решительно ничего не понимал, но потом все-таки сообразил, что Пуаро


специально разыграл этот спектакль, чтобы мы остались наедине.


Как только провожатые ушли, он вскочил на ноги.


- Быстрее, Гастингс, быстрее открывайте окно. Стена покрыта плющом, так


что есть шанс выбраться. Быстрее, пока они ничего не заподозрили.


- Спускаться вниз? По плющу?!


- Да, и как можно скорее. Вы видели, что он вытворял за столом?


- Кто? Доктор?


- Нет, этот малый. С хлебным мякишем. Помните, что рассказывала про Клода


Даррела его приятельница? У него привычка за столом скатывать в шарик


хлебный мякиш и собирать им крошки. Гастингс, мы попали в ловушку, этот


малохольный юнец - не кто иной, как наш заклятый враг Номер Четыре. Так что


скорее открывайте окно.


Я не стал спорить. В подобных обстоятельствах разумнее всего молча


подчиниться. Стараясь не шуметь, мы спустились на землю и во всю прыть


помчались на станцию. Нам повезло: мы успели на последний поезд, отходивший


в двадцать тридцать четыре, и около полуночи прибыли в Лондон.


- Опять ловушка! - с горечью произнес Пуаро. - Сколько же людей


задействовано в этом спектакле? Я подозреваю, что все почтенное семейство -


на службе у Большой Четверки. Неужели они хотели просто заманить нас? Или


тут более тонкая игра? Или же они хотели выиграть время, чтобы держать меня


на крючке, пока я занимаюсь расследованием. А что они собирались делать


дальше?


Он задумался.


У двери нашей квартиры Пуаро остановил меня.


- Минуточку, Гастингс. Позвольте мне все проверить. Я войду первым.


Он вошел и, схватив старую резиновую калошу, нажал на выключатель - я


невольно расхохотался. Потом он прошелся по комнате пружинистой кошачьей


походкой, готовый к любой неожиданности. Я смиренно стоял на пороге.


- Все в порядке, Пуаро? - наконец не выдержал я.


- Вроде бы, mon ami, вроде бы в порядке. Но давайте убедимся


окончательно.


- Черт возьми, - возмутился я. - Позвольте мне закурить трубку, тогда я


согласен ждать хоть до утра. А, наконец-то я вас поймал. Вы последний брали


спички и не положили коробок обратно, а просто бросили его на стол. Что было


бы, если это сделал я?


Я протянул руку. Пуаро предостерегающе крикнул и оттолкнул меня в


сторону, но.., мои пальцы успели коснуться коробка, и в тот же миг вспыхнуло


пламя, раздался чудовищный грохот, в глазах у меня потемнело...


Когда я пришел в себя, первое, что я увидел - тревожное лицо


склонившегося надо мной доктора Риджуэя. Это наш с Пуаро старинный друг.


- Не волнуйтесь, - сказал он, облегченно вздохнув. - С вами все будет


хорошо. Несчастный случай, знаете ли.


- Пуаро? - с трудом выдавил я непослушными губами.


- Вы в моей приемной. Все теперь будет хорошо. Он не ответил на мой


вопрос, и страшное предчувствие ледяным ужасом наполнило мою душу.


- Пуаро? - снова пробормотал я. - Что с ним? Мистер Риджуэй понял, что


все-таки придется отвечать...


- Вам каким-то чудом удалось спастись. Но Пуаро... Я застонал, вернее,


зарычал от горя.


- Неужели он погиб?


Риджуэй молча кивнул, чувствовалось, что он еле сдерживается.


Отчаяние придало мне сил. Я рывком сел.


- Пуаро больше нет, - сказал я, - но его дух с нами. Я продолжу его дело!


Смерть - Большой Четверке! - вскричал я и снова потерял сознание.


НОМЕР ЧЕТЫРЕ ВЫИГРЫВАЕТ СНОВА


Агата КРИСТИ


ONLINE БИБЛИОТЕКА


http://www.bestlibrary.ru


Из нашего убежища в Арденнах мы наблюдали за развитием событий в мире.


Все новости мы узнавали из газет, которые доставлялись нам в огромном


количестве. Кроме того, каждый день Пуаро получал большой конверт,


содержавший, по-видимому, что-то вроде доклада. Этих бумаг он мне не


показывал, но по его поведению и выражению лица при чтении я догадывался,


насколько хорошо или плохо продвигаются наши дела. Сам Пуаро был настроен


по-боевому и ни на минуту не сомневался в успешном исходе битвы.


- Я постоянно боялся, - однажды признался мне он, - за вашу жизнь,


Гастингс. Мысль, что вас могут убить в любую минуту, постоянно действовала


мне на нервы. А теперь я, слава Богу, спокоен. Если даже они обнаружат, что


вместо капитана Гастингса в Южную Америку прибыл кто-то другой - а я не


думаю, что они пошлют туда для проверки кого-то, кто знает вас лично, - то


решат, что вы снова задумали их обмануть, со свойственным вам хитроумием, и


не придадут вашему исчезновению особого значения. В моей же смерти они


уверены полностью и не будут больше откладывать осуществление своих гнусных


планов.


- А что же дальше? - оживился я.


- А дальше, mon ami, произойдет воскрешение Эркюля Пуаро. Я появляюсь,


когда куранты бьют ровно двенадцать часов, спутываю все их карты - и враг


повержен! Пусть знают, как тягаться с самим Эркюлем Пуаро!


Я понял, что тщеславие Пуаро абсолютно неискоренимо, и напомнил ему, что


уже несколько раз, будучи на сто процентов уверенным в успехе, он проигрывал


партию. Но разубедить Пуаро, когда он уже предвкушает победу, - напрасная


трата времени.


- Понимаете, друг мой, - продолжал Пуаро, - нам надо проделать нечто


вроде карточного фокуса. Знаете какого? Вы берете четыре валета, кладете


одного сверху колоды, другого - снизу, а остальных в середину. Потом колода


перемешивается, и все валеты опять вместе. Старый фокус "с бородой". Вот я и


хочу проделать такой же трюк с Большой Четверкой. Раньше было так: я


сражаюсь сначала с одним членом Четверки, потом с другим и никогда - со


всеми вместе. Вот я и хочу, чтобы они собрались разом, как четыре валета в


колоде, и уничтожу их всех одним ударом.


- А что вы собираетесь предпринять, чтобы они собрались вместе? - спросил


я.


- Затаиться в засаде и ждать подходящего момента.


- Но это ожидание может затянуться надолго! - проворчал я.


- Вы, как всегда, нетерпеливы, милый мой Гастингс. Но не огорчайтесь. Это


долго не протянется. Теперь их ничто не удерживает. Единственный человек,


которого они боялись, - мертв. Они начнут действовать самое большее через


три месяца.


Когда он произнес слово "мертв", я вспомнил об Инглесе и его трагической


смерти. И еще я вспомнил, что забыл рассказать Пуаро о смерти слуги Инглеса.


Пуаро внимательно выслушал меня.


- Слуга Инглеса? Вы говорите, что этот китаец говорил по-итальянски?


Удивительно.


- Поэтому-то я и решил, что его подослала ко мне Большая Четверка.


- Если бы они хотели поймать вас на крючок, Гастингс, то их посланник


разговаривал бы не по-итальянски, а на пиджин-инглиш <Пиджин-инглиш -


упрощенная форма английского языка, используемая китайцами при общении с


иностранцами.>. Нет, это был действительно слуга Инглеса. Вспомните,


пожалуйста, подробнее все, что он говорил.


- Прежде всего он несколько раз упомянул о какой-то "Хэнделс Ларго" и


произнес слово "каррозза". Это означает "экипаж", не так ли?


- Да. Больше он ничего не сказал?


- Потом, в самом конце, он пробормотал что-то вроде "Кара" и какое-то


женское имя "Зиа". Не думаю, что все это имеет отношение к делу.


- Не скажите, друг мой, не скажите. Кара Зиа - это очень важно.


- Но я не вижу...


- Мой дорогой друг, вы, англичане, не слишком сильны в географии.


- При чем тут география? - обиженно спросил я.


- Да, сейчас нам очень бы пригодился мосье Томас Кук <Кук Томас (1808 -


1892) - основатель широко известного туристического агентства, выпускавшего


содержательные путеводители по разным странам.>, - произнес Пуаро и


замолчал, как всегда напустив на себя покров таинственности.


Как я ни был раздосадован но все же заметил, что настроение Пуаро


значительно улучшилось, как будто он уяснил что-то для себя чрезвычайно


важное.


Дни проходили, приятные, но монотонные. Приятные, потому что на вилле


была отличная библиотека, а природа вокруг поражала своим великолепием.


Монотонные, потому что меня раздражала вынужденная необходимость сидеть


сложа руки, вместо того чтобы действовать, и я поражался терпению Пуаро. Так


продолжалось до конца июня, когда истек срок предсказанного Пуаро затишья.


Рано утром к вилле подъехала машина. Это было такое редкое явление в


нашей уединенной жизни, что я сразу же поспешил вниз. Войдя в гостиную, я


увидел, что Пуаро уже там - разговаривает с каким-то симпатичным малым


примерно моего возраста.


- Позвольте представить вам, Гастингс, - сказал Пуаро, - капитана Харвея,


одного из самых известных сотрудников Интеллидженс сервис.


- Боюсь, совсем неизвестного, - сказал молодой человек, и все


рассмеялись.


- Я бы сказал, хорошо известного определенному кругу лиц. Остальные его


друзья и знакомые считают его приятным, но несколько глуповатым молодым


человеком, у которого на уме одни фокстроты и.., какие теперь еще в моде


танцы, а?


Все снова рассмеялись.


- Ну а теперь к делу, - уже серьезно сказал Пуаро. - Вы считаете,


капитан, что пора?


- Да, сэр. Вчера в Китае что-то произошло. Границы закрыты, телетайпы не


работают, радиостанции тоже - никаких сообщений оттуда не поступает.


- Ли Чан-йен начал действовать. А что остальные?


- Эйб Райленд прибыл в Англию неделю назад, затем уехал на континент.


- А мадам Оливье?


- Вчера покинула Париж.


- Она уехала в Италию?


- В Италию, сэр. Судя по имеющейся у нас информации, оба они направляются


в то место, которое вы нам указали. А откуда оно вам известно?


- Это не моя заслуга. Здесь поработал Гастингс. Он очень умный, правда,


обычно ему удается это скрыть - из скромности... Так что мы очень ему


обязаны.


Харвей с уважением посмотрел в мою сторону, мне стало неловко.


- Тогда в путь! Остальное обсудим в поезде, - сказал Пуаро. Он был бледен


от волнения. - Наше время пришло. Вы все подготовили?


- Все, что вы сказали. Правительства Италии, Франции и Англии готовы, по


вашему сигналу они выступят одновременно.


- Прямо новая Антанта <Антанта (фр. "согласие") - название объединения


государств, возникшего в начале XX века перед Первой мировой войной и


ставшего военным союзом против Германии. Первоначально пакт был заключен


между Англией и Францией, потом к нему присоединилась Россия, а к началу


войны - Япония.>, - сухо заметил Пуаро. - Я рад, что Дежардо наконец


поверил. Ну вот и все. Отправляемся в путь. Собственно, отправляюсь я один.


Вы, Гастингс, остаетесь здесь. И не спорьте.


Я, конечно, не согласился, сказав, что мое место всегда рядом с ним, и в


конце концов Пуаро уступил.


Когда мы сели в вагон, Пуаро признался мне по секрету, что он очень рад,


что я еду с ним.


- У вас, Гастингс, - сказал Пуаро, - будет особая роль. Очень важная. И


без вашей помощи у меня может ничего не получиться. Я очень рад, что вы


настояли на своем, так как я не мог не предложить вам остаться на вилле.


- А что, это опасно?


- Да, mon ami, это очень опасно.


Прибыв в Париж, мы проехали на Восточный вокзал и опять сели в поезд.


Здесь Пуаро объявил, что мы едем в Больцано <Больцано - город в Северной


Италии в одноименной провинции.>, в Итальянский Тироль <Итальянский Тироль -


область в Альпах в северной части Италии.>.


Воспользовавшись отсутствием Харвея, я спросил Пуаро, почему он считает,


что честь открытия штаб-квартиры Большой Четверки принадлежит мне.


- Это ваша заслуга и Инглеса. Как ему удалось узнать о месте встречи


Большой Четверки, я не знаю, но он узнал и послал к нам своего слугу. Сейчас


мы направляемся в город Каррерси, который сейчас называется Лаго ди Карецца.


Вы понимаете теперь, что из вашего "Кара Зиа", "Кароцца" и "Ларго" нам


удалось извлечь нужное название.


- Каррерси? - переспросил я. - Я такого города не знаю.


- Я всегда говорил, что англичане несильны в географии. Каррерси -


всемирно известный курорт, расположенный в самом центре Доломитовых Альп


<Доломитовые Альпы - горный массив в Восточных Альпах на северо-востоке


Италии, курорт и центр туризма.> на высоте тысяча двести метров над уровнем


моря.


- И в этом месте Большая Четверка назначила встречу?


- У них там штаб-квартира. Уже дан сигнал о начале переворота, и теперь


они решили, что им всем целесообразно находиться в своем штабе, чтобы отсюда


отдавать приказания. Я навел справки и узнал, что небольшая итальянская


горнодобывающая фирма, контрольный пакет акций которой принадлежит Эйбу


Райленду, в самом центре одного из массивов построила тайное и неприступное


убежище. Сейчас они там и по радио отдают приказы своим отрядам. У них


тысячи сторонников в каждой стране. Конечная цель - повсеместный захват


власти. В Доломитовых Альпах появилось бы правительство вселенских


диктаторов. Но в их планы, к счастью, вмешался Эркюль Пуаро.


- И вы во все это верите, Пуаро? Но ведь существуют же армии разных


демократических стран, у которых сверхмощное вооружение. Плюс более


совершенное государственное устройство.


- Вспомните революцию в Россию, Гастингс. Тут все будет намного страшнее.


И не забывайте про фанатичную мадам Оливье, она ведь гений, своими


открытиями заткнула за пояс самих Кюри: одни опыты с радием чего стоят. Ей


удалось высвободить энергию атома, которую она может использовать для каких


угодно целей. Кроме того, насколько я знаю, - продолжал Пуаро, - она


проводила опыты по созданию установки, способной сфокусировать мощный луч


разрушительной силы. Насколько она продвинулась в своих опытах, мало кто


знает.


А если учесть, - подвел итоги Пуаро, - что в распоряжении Четверки еще и


миллиарды Райленда, и изощренный ум Ли Чан-йена, то ясно, что с такой


организацией никакое правительство, пусть даже самое совершенное, не


справится.


Рассуждения Пуаро заставили меня задуматься. Хотя иногда Пуаро и любил


для красного словца сгущать краски, но паникером он никогда не был. В первый


раз я понял, какой опасности мы подвергаем себя, направляясь в самое логово


врага.


Вскоре вернулся Харвей, и мы продолжили наш маршрут.


В Больцано мы приехали в полдень. Далее можно было ехать только на


машине. На центральной площади стояло несколько больших синих автомашин. Мы


пересели в одну из них. Несмотря на жару, Пуаро был одет в пальто и закутан


в шарф так, что видны были только одни глаза и кончики ушей.


То ли он боялся простудиться, то ли это была мера предосторожности - не


знаю. Ехали мы несколько часов. Сначала дорога петляла меж величественных


утесов с шумными искрящимися водопадами. Потом мы пересекли не менее


живописную долину, потом дорога снова пошла вверх, и наконец нашему взору


открылись заснеженные горные вершины, а потом и сосновые леса, росшие на


отрогах. Как все-таки прекрасна дикая природа... Одолев несколько витков меж


лесистых склонов, мы неожиданно увидели большое здание. Это и была наша


гостиница.


Комнаты для нас были заказаны заранее, и Харвей повел нас наверх. Из окон


наших апартаментов открывался вид прямо на вершину горы, поросшей густым


ельником.


- Это здесь? - вполголоса спросил Пуаро.


- Да, - ответил Харвей. - Это место называется Фелсенский лабиринт:


видите вон те громадные валуны, расположенные самым причудливым образом?


Среди них проложена тропинка. Чуть правее бывшая каменоломня, а вход в


подземелье, я думаю, рядом с каким-нибудь валуном.


Пуаро кивнул.


- Пойдемте, mon ami, - обратился он ко мне. - Пойдемте вниз на террасу и


немного погреемся на солнышке.


- Вы считаете, что это разумно?


Пуаро пожал плечами.


Солнце довольно сильно пригревало. Было время чая, но мы выпили кофе со


сливками, а потом отправились распаковать вещи. К Пуаро невозможно было


подступиться - он весь был в своих мыслях. Изредка он качал головой и тяжко


вздыхал.


А у меня из головы не шел некий субъект, который вышел вместе с нами в


Больцано и которого ждала машина. Он был маленького роста, но мое внимание


он привлек главным образом потому, что, как и Пуаро, был закутан шарфом по


самые глаза. Помимо всего прочего, на нем были огромные синие очки. Я был


уверен, что это прибыл эмиссар Большой Четверки, и поделился своими


опасениями с Пуаро. Тот ничего мне не ответил, но, когда посмотрев в окно,


увидел, что этот коротышка входит в гостиницу, признал, что, возможно, я и


прав.


Я уговаривал Пуаро не спускаться в столовую, а заказать обед в номер, но


он не послушался. Мы заняли столик возле окна. Когда мы усаживались, то


услыхали сначала чье-то восклицание, а потом звук разбившейся тарелки,


несколько фасолин попали в сидящего за соседним столиком человека.


На шум появился метрдотель и рассыпался в извинениях.


Когда провинившийся официант принес нам суп, Пуаро спросил:


- Неприятный случай, что и говорить. Но вы не виноваты.


- Вы видели, мосье? Я конечно же не виноват. Тот джентльмен вдруг как


вскочит со стула - я подумал, что он хочет на меня броситься, ну и невольно


отшатнулся.


Я увидел, как в глазах Пуаро загорелись знакомые мне зеленые огоньки.


Когда официант отошел, он сказал:


- Вот видите, Гастингс, какой эффект произвело появление живого и


невредимого Эркюля Пуаро?


- Вы полагаете...


Внезапно Пуаро схватил меня за руку.


- Смотрите, Гастингс, что он делает, - прошептал он. - Лепит шарик из


хлебного мякиша. Это Номер Четыре.


И правда, сидящий за соседним столиком человек, бледный как мел,


машинально катал по столу хлебный шарик.


Я тайком его разглядывал. У него было гладко выбритое одутловатое лицо с


нездоровой желтизной, под глазами круги, а от носа к уголкам рта спускались


глубокие складки.


На вид ему можно было дать от тридцати пяти до сорока пяти лет. Ни


малейшего сходства с прежними из встреченных нами персонажей, и, если бы не


эта его привычка катать по столу хлебный мякиш, мы бы, конечно, его не


узнали.


- Он вас узнал, - прошептал я. - Не нужно было спускаться вниз.


- Мой дорогой Гастингс, этого момента я ждал целых три месяца.


- Чтобы испугать Номера Четвертого?


- Да, но непременно в тот момент, когда он должен либо немедленно


действовать, либо на время затаиться. Он выдал себя, но он этого еще не


знает, думает, что в теперешнем своем обличье он в безопасности. Как я


благодарен Флосси Монро за то, что она вспомнила об этой его привычке.


- И что же дальше? - спросил я.


- Дальше? - переспросил Пуаро. - Итак, он узнает, что человек, которого


он больше всего боялся, жив. И это в тот момент, когда Большая Четверка уже


начала действовать. Мадам Оливье и Эйб Райленд были здесь на ленче. Все


считают, что они уехали в Кортину <Кортина (Кортина д'Ампеццо) - город в


Италии в долине Доломитовых Альп, климатический курорт и центр летних и


зимних видов спорта.>, и только мы знаем, что они укрылись в своем убежище.


Как много нам известно? Я думаю. Номер Четыре задает себе именно этот


вопрос. Рисковать он не хочет, но ему нужно во что бы то ни стало


изолировать меня... Так позволим же ему попробовать это сделать. Я готов.


Когда он кончил свой монолог, мужчина, сидевший за соседним столиком,


встал и вышел.


- Он удалился, - спокойно заметил Пуаро, - чтобы отдать необходимые


распоряжения. Пойдемте на террасу, друг мой, и выпьем наш кофе там. Там


гораздо приятнее.


Я только схожу за пальто.


Немного встревоженный, я вышел на террасу. Мне не очень нравилась


чрезмерная уверенность Пуаро, однако, уговаривал я себя, мы будем начеку и с


нами ничего не случится.


Через пять минут Пуаро вернулся - уже в пальто и снова так замотанный


шарфом, что лица совсем не было видно - торчали только кончики ушей. Он сел


рядом и стал потягивать кофе.


- Только в Англии подают такой ужасный кофе, - заметил он. - На


континенте знают, как варить кофе, чтобы он не нарушал процесса пищеварения.


Едва он это изрек, как на террасе появился тот господин из-за соседнего


столика. Не колеблясь ни минуты, он взял стул и придвинулся к нашему


столику.


- Надеюсь, не помешаю вам, - обратился он к нам по-английски.


- Нисколько, мосье, - ответил Пуаро.


Я насторожился. Хотя вокруг нас ходили люди, на душе у меня было


неспокойно. Я чувствовал приближение опасности.


Между тем Номер Четвертый изображал из себя заядлого туриста и без умолку


говорил об экскурсиях, на которых он побывал, об автомобильных поездках, о


местных достопримечательностях...


Затем он вытащил из кармана трубку и закурил. Пуаро, в свою очередь,


достал свои тоненькие сигареты. Когда он поднес одну из них к губам,


незнакомец наклонился к нему с зажигалкой.


- Пожалуйста, прикуривайте, - сказал он. Когда он произнес эти слова, все


фонари на террасе погасли. Послышался звук бьющегося стекла, потом в нос


ударил какой-то едкий запах.., и я потерял сознание.


ПЕРСТ СВЯТОГО ПЕТРА


Агата КРИСТИ


ONLINE БИБЛИОТЕКА


http://www.bestlibrary.ru


- А теперь ваша очередь, тетя Джейн, - сказал Реймонд Уэст.


- Да-да, тетушка Джейн, мы ждем от вас захватывающего рассказа, - подала


голос Джойс Ламприер. Чего-нибудь эдакого, с изюминкой.


- Да вы надо мной смеетесь, мои дорогие. Думаете, если я всю свою жизнь


провела в захолустье, то со мной не могло произойти ничего интересного?


- Господь с вами, тетушка, я никогда не считал, что деревенская жизнь


течет так уж мирно и безмятежно, - с жаром возразил Реймонд Уэст. - Особенно


после всех тех ужасов, о которых вы нам рассказывали.


- Человеческая натура, мой дорогой, повсюду одинакова. Просто в деревне


все на виду.


- Вы необыкновенный человек, тетушка Джейн, - воскликнула Джойс. - Это


ничего, что я зову вас "тетушкой"? Сама не пойму, как оно так выходит.


- Ой ли? - старая дама на миг подняла глаза, и ее чуть насмешливый взгляд


заставил девушку залиться краской.


Реймонд Уэст беспокойно заерзал в кресле и смущенно закашлялся. Мисс


Марпл оглядела Реймонда и Джойс, улыбнулась и снова взялась за свое вязание.


- Да, я прожила ничем не примечательную жизнь, но тем не менее у меня


есть кое-какой опыт по части решения всяких житейских головоломок. Некоторые


из них были проще пареной репы и вряд ли заинтересуют вас: что-то вроде


того, "кто украл сетку с продуктами у миссис Джонс", или "почему миссис Симс


только однажды появилась на людях в своей шубке". Но эти маленькие задачки


на самом деле очень интересны, если занимаешься изучением человеческой


природы.


Единственное происшествие, которое могло бы вас заинтересовать, случилось


с моей бедной племянницей Мэйбл. С тех пор минуло уже десять с лишним лет и,


к счастью, все уже быльем поросло... - Мисс Марпл умолкла, потом


пробормотала себе под нос: - Так.., надо сосчитать петли в этом ряду.


Кажется, я ошиблась... Одна, две, три, четыре, пять, теперь три вместе с


накидом... Все правильно. Так, о чем это я говорила? Ах, да, о моей бедняжке


Мэйбл. Она была милая девушка, право же очень милая, только немного


глуповатая. А кроме того - сентиментальная и слишком уж несдержанная в


растроенных чувствах. В двадцать два года она вышла замуж за мистера


Денмена. Я очень надеялась, что это ее увлечение пройдет без серьезных


последствий: мистер Денмен был очень вспыльчивым человеком, а такой, как


Мэйбл, нужен муж добрый и снисходительный к ее недостаткам. К тому же, как я


узнала, в роду у Денменов были душевнобольные. Однако девушки во все времена


отличались упрямством. Словом, Мэйбл вышла за него. Мы почти не виделись


после ее замужества, ну разве, что она пару раз навещала меня. Правда, они


неоднократно звали меня в гости, но мне всегда бывает не по себе в чужом


доме, и я всякий раз под благовидным предлогом отклоняла приглашения.


Они прожили в браке десять лет, когда мистер Денмен вдруг скоропостижно


скончался. Детей у них не было, и все его деньги перешли к Мэйбл.


Разумеется, я написала ей и предложила приехать, если она хочет меня видеть,


но получила в ответ очень спокойное и рассудительное письмо. Я поняла, что


она не слишком убивается, и это было вполне естественно: насколько мне было


известно, последнее время они не очень-то ладили друг с другом.


Но не прошло и трех месяцев, как я получила от Мэйбл исполненное отчаяния


письмо с просьбой приехать. Она писала, что дела идут все хуже и хуже, что


она не выдерживает такой жизни. Я быстренько уладила свои дела и отправилась


к ней.


Я застала ее в очень плачевном состоянии - сплошной комок нервов, да и


только. Дом, в котором она жила, назывался "Миртл-Дени" и был просторным и


удобным. В доме жили кухарка и горничная, а также сиделка, которая ухаживала


за старым мистером Денменом, свекром Мэйбл. У него, как это говорится, не


все в порядке с головой. В общем человек он спокойный, прекрасно


воспитанный, но временами какой-то странный. Как я уже говорила, у них в


роду были душевнобольные.


Перемены, произошедшие в Мэйбл, потрясли меня до глубины души. Теперь ее


почти невозможно было вызвать на откровенность. Я не стала задавать ей


лобовых вопросов, а завела речь о ее друзьях, Галахерах. Она часто упоминала


о них в своих письмах ко мне. Мэйбл ответила, что теперь она почти не


видится с ними. Как, впрочем и с другими знакомыми. Я сказала ей на это, что


неразумно отгораживаться от всего света и порывать с друзьями. Вот тут-то


все и выплыло наружу. По словам Мэйбл, в этом не было ее вины. "Ни одна


живая душа здесь не желает знаться со мной, все шарахаются от меня, как от


прокаженной! Это ужасно! Это уже совершенно невыносимо. Я хочу продать дом и


уехать за границу, но почему, скажите на милость, я должна бежать из


собственного дома? А ведь ничего не поделаешь. Как же быть?" - Даже и


передать не могу, как я расстроилась, - сказала мисс Марпл, обращаясь к


своим слушателям.


"Моя дорогая Мэйбл, - заявила я ей, - удивляюсь я тебе. Ведь должна же


быть какая-то причина всему этому...".


Но Мэйбл всегда отличалась строптивым характером, поэтому оказалось очень


непросто добиться от нее правдивого ответа. Она твердила что-то о злобных


наговорах, о лодырях, ничем не занятых кроме сплетен и забивающих людям


голову своими бреднями.


"Все ясно, - сказала я. Очевидно по городку о тебе ходят сплетни. Но с


чем это связано? Выкладывай все как есть." "Это так жестоко и


несправедливо", - простонала Мэйбл.


"Конечно, жестоко, но ты не сообщила мне ничего такого, что стало бы для


меня откровением. А теперь, Мэйбл, скажи как на духу, что именно говорят о


тебе люди"?


И тут все вышло наружу. Оказалось, что Годфри умер в одночасье, и это


дало пищу разным домыслам и догадкам. Пошли разговоры о том, что Мэйбл


отравила своего мужа. Ничто так не ранит, как подобного рода пересуды, и


бороться с ними, оправдываться - чрезвычайно трудно. Когда люди болтают за


глаза, вы не можете ни отрицать, ни возмущаться, а сплетня разносится вдаль


и вширь, обрастая новыми подробностями, и никто и ничто не в силах положить


этому конец. Я была совершенно уверена только в одном: Мэйбл никак не


способна отравить кого бы то ни было. И я не понимала, с какой стати ее


жизнь должна быть испорчена только из-за того, что она совершила какую-то


глупость.


"Но ведь дыма без огня не бывает, - сказала я ей. - А теперь признайся,


Мэйбл, что могло дать пищу таким пересудам? Должно же что-то быть". И она


стала мямлить, что-де не знает никакой другой причины, кроме внезапной


смерти Годфри. За ужином он был как огурчик, а ночью ему вдруг стало плохо.


Послали за доктором, но бедняга умер через несколько минут после его


прихода. По мнению врача, смерть наступила в результате отравления грибами.


"Ну, - сказал я, - этого для сплетен недостаточно, должно быть что-то


еще". И Мэйбл ответила, что за завтраком между ними произошла ссора.


"И слуги, надо думать, все слышали?" - предположила я "Их не было в


комнате".


"Но, моя дорогая, они могли услышать из-за двери." Я знаю, как истошно


может кричать Мэйбл, да и Годфри Денмен никогда не сдерживался во гневе.


"Из-за чего вы погрызлись?" "О, обычное дело. Всегда одно и то же.


Сначала вспылишь из-за какой-нибудь мелочи, а уж потом Годфри становился


совершенно несносен, начинал говорить ужасные вещи. Так было и в то утро. Я


не сдержалась и высказала ему все, что о нем думаю".


"То есть вы крупно разругались?" "Это не моя вина." "Дорогая девочка, -


сказала я, - не имеет значения, кто был виноват. Сейчас мы говорим не об


этом. В таком городке, как ваш, очень трудно что-либо утаить от людей. Все


мигом обо всем узнают. Вы часто ссорились, а в то утро особенно рьяно, а


ночью твой муж умирает при таинственных обстоятельствах. Это все, или было


что-то еще?" "Я не понимаю, тетя, что вы имеете в виду под "чем-то еще".


"Только то, что я сказала, дорогая. Если ты сделала еще какую-нибудь


глупость, ради Бога, ничего не скрывай. Я хочу только одного, помочь тебе."


"Никто и ничто не поможет мне, кроме смерти", - в отчаянии вскричала Мэйбл.


"Ты должна верить в Провидение. Теперь я знаю, что ты рассказала мне еще


не все." Я всегда, даже когда Мэйбл была ребенком, знала, скрывает она


что-нибудь или нет, и умела добиться правды.


Оказалось, что в то утро Мэйбл отправилась к аптекарю, купила немного


мышьяка и, конечно, расписалась за покупку. Ну и естественно, аптекарь начал


болтать.


"Кто ваш врач"? - спросила я.


"Доктор Роулинсон".


Я знала его в лицо, Мэйбл как-то раз показала его мне. Это был дряхлый


старик, и у меня достаточно жизненного опыта, чтобы верить в точность его


диагнозов. Некоторые доктора - умные люди, другие - не очень, но в


пятидесяти случаях из ста даже лучшие из них не знают, как вас лечить. Я


одела шляпку и отправилась повидаться с доктором Роулинсоном. Он оказался


именно таким, каким я его помнила - милым, добродушным, рассеянным стариком,


подслеповатым и тугим на ухо, и, к тому же, раздражительным и обидчивым.


Стоило мне обмолвиться о смерти Годфри, как он пустился в пространные


рассуждения о съедобных и несъедобных грибах. Доктор сообщил мне, что


расспрашивал кухарку, и она сказала ему, что один или два гриба показались


ей подозрительными, но коль скоро их доставили из лавки, она решила, что все


в порядке. Однако, чем дольше она раздумывала о грибах, тем больше


убеждалась, что они были какие-то странные. Еще доктор рассказал, что когда


он пришел к больному, тот не мог глотать и умер через несколько минут после


появления Роулинсона. Он выдал свидетельство о смерти об отравлении от


ядовитых грибов, но в какой степени этот диагноз диктовался истинной


уверенностью, а в какой - упрямством, я сказать не могу. От доктора я


отправилась домой и без обиняков спросила Мэйбл, зачем она покупала мышьяк.


Должна же быть тому какая-то причина.


"Ты сделала это с какой-то целью?" - спросила я, Мэйбл разрыдалась.


"Я хотела умереть. Я была так несчастна, что подумывала свести счеты с


жизнью." "Мышьяк все еще у тебя?" "Нет, я его выбросила." "Что произошло,


когда твоему мужу стало плохо? Он позвал тебя?


"Нет, - покачала она головой, - он громко позвонил. Ему пришлось звонить


несколько раз, пока наконец, услышала Дороги, горничная. Та разбудила


служанку, и они спустились вниз. Когда Дороти увидела Годфри, она очень


испугалась. Он бредил. Оставив с ним кухарку, она бросилась за мной. Я сразу


увидела, что он безнадежен. К сожалению, Брюстер, которая ухаживала за


старым мистером Денменом, была в отлучке и в доме не оказалось никого, кто


бы знал, что делать. Я отправила Дороти за доктором, а кухарка и я остались


с ним. Через несколько минут мне стало совсем невмоготу - это было так


ужасно, - и я убежала в свою комнату и заперлась.


"Какое бездушие, - сказала я. - Такое поведение, несомненно, очень


повредило тебе. Кухарка, конечно же, рассказывала об этом направо и налево.


Какая жалость!" Затем я поговорила со слугами. Кухарка принялась


рассказывать мне о грибах, но я не могла больше о них слышать и попросила


подробнее рассказать о той ночи. Обе показали, что их хозяин был уже в


агонии, не мог пить и пытался что-то сказать, но это было только бессвязное


бормотание.


"Что же он бормотал", - спросила я.


"О какой-то рыбе, так ведь, Дороти?" Дороти кивнула.


"Пакет рыбы, или какая-то чепуха в этом роде. Сразу было видно, что он не


в себе." Наконец, исчерпав все возможности, я отправилась поговорить с


Брюстер. Это была изможденная женщина средних лет, пожалуй, ближе к


пятидесяти.


"Какая жалость, что меня не было там в ту ночь, - сокрушалась она. - Пока


не пришел доктор, никто, похоже, и не пытался ничего сделать." "Кажется, он


бредил, - неуверенно сказала я. - Но ведь это не симптом отравления


птомаином, не так ли?" "Это зависит от многих факторов." "Как чувствует себя


ваш подопечный?" "Он совсем плох." "Слабость?" "О нет, физически он


чувствует себя совсем неплохо, а вот зрение... Оно быстро слабеет. Может, он


всех нас переживет, но он впал в полный маразм. Я уже говорила и мистеру и


миссис Денмен, что его надо поместить в лечебницу, но миссис Денмен не хочет


и слышать об этом." Как я уже сказала, у Мэйбл было очень доброе сердце.


Вот так обстояли дела.


Я долго ломала голову и поняла, что в таком положении можно прекратить


сплетни только одним способом - получив разрешение на эксгумацию и


исследование останков. Только тогда лживые языки замолкнут раз и навсегда.


Мэйбл, конечно, разволновалась. В основном по сентиментальным


соображениям: грешно тревожить покой мертвых, и так далее. Но я твердо


стояла на своем.


Не буду распространяться о том, как все происходило. Мы получили


разрешение, и была сделана аутопсия, или как это там называется, но


результат не оправдал ожиданий. Никаких следов мышьяка не обнаружилось, и


это было хорошо, но само заключение гласило: не обнаружено ничего, что могло


бы послужить причиной заболевания или смерти. И такое заключение не снимало


всех подозрений: люди продолжали говорить о яде, который невозможно


обнаружить и всякую чепуху такого же рода.


Я повидалась с патологоанатомом, который проводил исследование, и задала


ему несколько вопросов. Он постарался в меру своих возможностей ответить на


них, но все, чего я добилась, - это утверждение: "очень мало вероятно, что


причиной смерти было отравление грибами." Тут мне кое-что пришло в голову, и


я спросила, какой яд, если он был применен, мог стать причиной смерти в


данном случае.


Из пространных объяснений я поняла только, что смерть вызвана


сильнодействующим алкалоидом растительного происхождения.


Предположим, что Годфри, как и многие в его роду, был душевнобольным.


Разве не мог он совершить самоубийство? В молодости он изучал медицину и


вероятно многое узнал о ядах и их действии. Я не думала, что такое возможно


на самом деле, но больше ничего не приходило в голову. Я зашла в тупик.


Вы, молодые люди, скорее всего, посмеетесь надо мной, но когда я попадаю


в передрягу, я всегда читаю про себя одну и ту же молитву - где бы я ни


была, на улице или на базаре. И я неизменно получала отклик. Это мог быть


какой-то маленький намек, никак даже не связанный с причиной затруднений.


"Испроси и обрящешь" - это изречение в мои детские годы висело у меня над


кроваткой.


В то утро я шла по Хай-стрит и упорно молилась. Шла с закрытыми глазами,


а когда открыла их, то увидела... Что, как вы думаете?


Пять лиц повернулись к ней. На всех читалась та или иная степень


заинтересованности, но никто из слушателей не мог бы угадать правильный


ответ.


- Я увидела, - выразительно сказала мисс Марпл, - витрину рыбной лавочки.


В ней была выставлена свежая пикша.


Она с торжеством оглядела присутствующих.


- Бог ты мой! - сказал Реймонд Уэст. - Ответ на милитву - свежая пикша!


- Да, Реймонд, - укоризненно сказала мисс Марпл. - И тут ничего нет


смешного: длань Господня вездесуща. И первое, что я увидела, - черные пятна,


следы пальцев Святого Петра. Вы, наверное, знаете эту легенду? И тут я


вспомнила все, что произошло с Мэйбл, и это вернуло меня к моим проблемам.


Мне была необходима моя вера, истинная вера в Святого Петра. Мне было очень


нужно его священное слово.


Сэр Генри прыснул и поспешил закашляться.


Джойс закусила губу.


- И знаете, что мне пришло на ум? Кухарка и горничная упоминали рыбу как


предмет, о котором говорил умирающий. Я была убеждена, совершенно убеждена в


том, что решение заключено именно в этих словах. Я отправилась домой, полная


решимости докопаться до истины. - Она немного помолчала и продолжала: - Как


правило, в любом разговоре мы улавливаем общий смысл, но не обращаем


внимания на собственные слова, которыми он выражен. Поэтому, пересказывая


разговор, мы обычно употребляем не те слова, которые были сказаны, а совсем


другие - такие, которые, по нашему мнению, обозначают то же самое.


И я снова поговорила с кухаркой и горничной, но теперь с каждой в


отдельности. Я спросила кухарку, уверена ли она, что ее хозяин действительно


упоминал о пакете с рыбой. Она ответила, что совершенно уверена в этом. Были


ли это точные слова, или же он упомянул о какой-то определенной рыбе?


- Именно рыбы, что это может быть? Это ведь не та рыба, которую вы


подавали к столу? Может быть это окунь или щука?


Нет, ее название начиналось на другую букву. Дороти тоже вспомнила, что


ее хозяин говорил о какой-то определенной рыбе. Какое-то заморское название.


- Он говорил "пакет" или "кучка"? - спросила я.


- По-моему, "кучка", но я не совсем уверена в этом. Очень трудно


вспомнить реально сказанное слово, особенно, если оно не совсем внятно


произнесено.


- Но теперь я была уверена, что им послышалось слово "брикет" и что


название рыбы начиналось с "к", но это не корюшка и не карась. А затем, чем


я особенно горжусь, - сказала мисс Марпл, - я разыскала несколько


медицинских книг. В одной из них был справочник по ядам. Понимаете, моя


догадка состояла в том, что Годфри выпил какой-то особенный яд и пытался


выговорить его название.


Я просмотрела все названия ядов на букву "п". Ничего, что звучало бы


похоже. Затем перешла к букве "б" и почти сразу наткнулась на, что бы вы


думали? - Она оглянулась, оттягивая миг своего торжества. - Брикокарпин!


Разве можно понять человека, говорящего с трудом, когда он пытается


произнести это слово? И на что оно может быть похоже для кухарки и


горничной, которые никогда не слыхали о таком яде? Разве это не похоже на


"брикет карпа"?


- О, Юпитер! - воскликнул сэр Генри.


- Я бы никогда не додумался до такого, - сказал доктор Пендер.


- Очень интересно, право же очень, - сказал мистер Петерик.


- Я быстро нашла нужную страничку и прочла все об этом брикокарпине, его


действии на глаза, и еще много всего, что не имело прямого отношения к


случившемуся. Наконец, я дошла до очень важной фразы: "С успехом применяется


как противоядие при отравлении атропином". И я поняла все. Я никогда не


представляла себе, что Годфри может совершить самоубийство. И новое решение


головоломки было не только возможным, но и единственно верным, поскольку все


кусочки мозаики сложились в логическую картину.


- Я даже не стану пытаться строить предположения, - сказал Реймонд Уэст.


- Продолжайте, тетя Джейн.


- Я ничего не понимаю в медицине, - сказала мисс Марпл, - но когда у меня


стало плохо со зрением, доктор посоветовал мне закапывать в глаза


атропин-сульфат. И я без долгих раздумий отправилась прямо к старому мистеру


Денмену. Я не стала ходить вокруг да около. "Мистер Денмен, - сказала я, -


мне все известно. Почему вы убили своего сына? Он посмотрел на меня минуту


или две - красивый это был старик, - а потом засмеялся. Это был самый


ужасный смех, который я когда-либо слышала. Только однажды я слышала нечто


подобное - когда бедная мисс Джонс сошла с ума. "Да, - ответил он, - я


добрался до Годфри. Я умнее его. Он собирался избавиться от меня, не так ли?


Запереть меня в сумасшедший дом. Я слышал, как они обсуждали это. Мэйбл


хорошая девочка, она защищала меня. Но я знаю, что ей не справиться с


Годфри. В конце концов он настоял бы на своем, как всегда... Но я разделался


с ним. Я убил моего доброго любящего сына. Ха-ха! Ночью я прокрался вниз.


Это было очень просто: Брюстер отлучилась. Мой дражайший сын спал. У его


кровати, как всегда, стоял стакан с водой. Обычно он просыпался среди ночи и


выпивал его. Я отлил из стакана немного воды и, ха-ха! - опорожнил туда весь


пузырек с глазными каплями. Он проснулся и выпил его до дна, прежде, чем


понял, что это такое. Всего одной столовой ложки оказалось достаточно, даже


больше, чем достаточно. Они пришли ко мне утром и очень осторожно сообщили о


его кончине. Боялись меня расстроить, ха-ха!" - Вот и конец всей истории, -


сказала мисс Марпл. - Разумеется, бедного старика поместили в сумасшедший


дом: он ведь не в состоянии отвечать за содеянное. А правда, правда стала


известна. Все очень жалели Мэйбл, но попробуйте-ка загладить вину за такое


подозрение. А ведь если бы Годфри не понял, что он выпил, и не попытался бы


попросить противоядие, правду никогда бы не узнали. При отравлении


атропином, конечно, проявляются свои характерные симптомы: расширение


зрачков и все такое, но, как я уже говорила, доктор Роуленсон был близорук и


стар. В той же самой книге, где я прочитала про атропин, есть и симптомы


отравления птомаином, и они совершенно непохожи. Но я могу уверить вас, что


никогда не установила бы истину, не подумав о следах пальцев Святого Петра.


Наступило молчание.


- Мой дорогой друг, - сказал мистер Петерик, - вы просто необыкновенный


человек.


- Я порекомендую Скотленд-Ярду обращаться к вам за советом, - сказал сэр


Генри.


- Но все-таки есть что-то, чего вы не знаете, тетя Джейн, - проговорил


Реймонд Уэст.


- О, мои дорогие! Это произошло перед обедом, не так ли? Когда ты повел


Джойс любоваться закатом? Очень красивое место! Цветущий жасмин. Очень


похоже на то место, где молочник спросил Энни, может ли он сделать оглашение


в церкви.


- Черт возьми, тетя Джейн, не разрушайте всю романтику. Джойс и я - не


Энни с ее молочником.


- А вот тут ты ошибаешься дорогой. На самом-то деле все люди похожи друг


на друга. Но это мало кто понимает. Может, оно и к лучшему.
Сохранить в соц. сетях:
Обсуждение:
comments powered by Disqus

Название реферата: Рассказы 2

Слов:323588
Символов:2266567
Размер:4,426.89 Кб.