Автор: Жуковский В.А.
Самый популярный жанр мировой лирики – элегия. Она связана с ситуацией воспоминания, окрашенного в грустные тона, «ностальгия по прошлому». В разные исторические периоды стихотворная традиция открывала в этой теме свои аспекты, наиболее соответствовавшие духу времени. В этом отношении интересна элегия Жуковского «Вечер».
В ней сочетается с особенной отчетливостью создание романтического по своей сути образа с уверенностью изображения, с мягким и проникновенных лиризмом. Не ученик, пробуждающий свои силы, а мастер, твердой рукой рисующий мир таким, каким он его видит, - такой образ поэта предстает перед читателем этой элегии, получившей долгую жизнь в сознании ряда поколений.
Уж вечер… Облаков померкнули края,
Последний луч зари на башнях умирает;
Последняя в реке блестящая струя
С потухшим небом угасает.
…Луны ущербный лик истает из-за холмов
О тихое небес задумчивых светило,
Как зыблется твой блеск на сумраке лесов!
Как бледно брег ты озлатило!
Сижу задумавшись; в душе моей мечты;
К протекшим временам лечу воспоминаньем…
О дней моих весна, как быстро скрылась ты,
С твоим блаженством и страданьем!
Как и в предшествовавших элегиях – то же самый эффект постепенно гаснущего света, привычные контуры изменяются глубокими тенями. «Включается» луна – и появляется необычное, днем невозможное: бледная золотая дорожка лунного света на воде. Дневная явь сменяется ночной зыбкостью – и соответственно иной стала тональность чувств, иным стал предмет раздумий.
Вопрос следует за вопросом – и все они клонятся к познанию одной проблемы:в природе нет несправедливости, потому что смена весны, лета, осени, зимы в своем кругообороте, в постоянной повторяемости цветения и умирания запечатлена вечность. Но по отношению к человеку изначально заложена несправедливость: дитя природы, лучшее ее создание – он не вечен, он неповторим как личность, он обречен на полное исчезновение. Он словно куда-то властно увлечен. Но куда, зачем, какова цель этого торопливого стремления в таинственное будущее? И что оно обещает человеку, кроме могильной плиты над истлевшим прахом? Куда уйдут эти яркие, сильные чувства, украшавшие человеческое существование, эти жгучие слезы разочарований, эти страсти, от
О братья! о друзья! где наш священный круг?
Где песни пламенны и Музам и свободе?
Где Вакховы пиры при шуме зимних вьюг?
Где клятвы, данные Природе,
Хранить с огнем души нетленность братских уз?
И где же вы, друзья?.. Иль всяк своей тропою,
Лишенный спутников, влача сомнений груз,
Разочарованный душою,
Тащиться осужден до бездны гробовой?..
В этой элегии молодой русский поэт заговорил не только о своих сокровенных раздумьях и даже не только о том, что волновало русских интеллигентов, склонных к осмыслению жизни в раннеромантическом, элегическом духе. Жуковский поднял проблему общечеловеческого плана. Вопрос о смысле бытия, о личной смерти и бессмертии, о назначении человека стоял буквально перед всеми мыслящими людьми – во все времена и у всех народов. Заслуга Жуковского в том, что эту всечеловеческую проблему он изложил впервые в русской литературе на уровне вполне оригинальной, высокой поэзии с громадной заражающей силой.
Вся система художественных средств здесь подчинена адекватному выражению чувств и мыслей романтика. Вся совокупность метафор и эпитетов способствует созданию эффекта струения, зыбкости. Пейзаж остраняется при помощи определений преимущественно переносного значения. Так, круг может быть большой или маленький, вырезанный ровно или неровно, неверной, дрожащей рукой. Здесь же он сочетается с определением не из физической сферы, а из совсем иной: священный круг – это понятие нравственное или общеидеологическое. Песни могут быть унылые или веселые, приятные или раздражающие, исполненные мастерски или неуклюже. Здесь же пламенные песни взяты в переносном значении – как зажигательные, вольнодумные, политические славословия не только в честь муз, поэзии, творчества, но и свободы. И это в крепостнической России в 1806 году. И в тот момент, когда реакционный союз трех монархов (Пруссии, Австрии и России) пытался сокрушить французскую армию, еще не утратившую ореол освободительницы европейских народов!
Перед нами лирический шедевр, полный взволнованной патетики (вольный ямб, риторические вопросы, усиленные анафорами слов «как», «когда»). Лексика высокого стиля, лишенная при этом всякой жеманности, - все это свидетельствует о том, что перед нами произведение большого мастера.