Автор: Аверченко А.Т.
I
Они лежат на столе, покрытом плюшевой скатертью, в каждой гостиной - пухлые, с золоченым обрезом и металлическими застежками, битком набитые бородатыми, безбородыми, молодыми и старыми лицами.
Мнение, что альбом фотографических карточек - семейная реликвия, сокровище воспоминаний и дружбы, совершенно ошибочно.
Альбомы выдуманы для удобства хозяев дома. Когда к ним является в гости какой-нибудь унылый, обворованный жизнью дурак, когда этот дурак садится боком в кресло и спрашивает, внимательно рассматривая узоры на ковре: "Ну, что новенького?", - тогда единственный выход для хозяев - придвинуть ему альбом и сказать: "Вот альбом. Не желаете ли посмотреть?"
И дальше все идет как по маслу.
- Кто этот старик? - спрашивает гость.
- Этот? Один наш знакомый. Он теперь живет в Москве.
- Какая странная борода. А это кто?
- Это наш Ваня, когда был маленький.
- Неужели?! Вот бы не сказал! Ни малейшего сходства.
- Да... Ему тогда было семь месяцев, а теперь двадцать девять лет.
- Гм... Как вырос! А это?
- Подруга жены. Она уже умерла. В Саратове.
- Как фамилия?
- Павлова.
- Павлова? У нее не было брата в Петербурге? В коммерческом банке.
- Не было.
- Я знал одного Павлова в Петербурге. А это кто, военный?
- Черножученко. Вы его не знаете. На даче в прошлом году познакомились.
- В этом году на даче нехорошо. Дожди.
В этом месте уже можно отложить альбом в сторону: беседа наладилась.
Для застенчивого гостя альбом фотографических карточек - спасательный круг, за который лихорадочно хватается бедный гость и потом долго и цепко держится за него.
Предыдущий гость, хотя и дурак, обиженный судьбой, но он человек не застенчивый, и альбом ему нужен только для разбега. Разбежавшись с альбомом в руках, он отрывается от земли на каком-нибудь "дождливом лете" и потом уже плавно летит дальше, выпустив из рук альбом-балласт.
Застенчивому человеку без альбома - гибель.
Мне пришлось быть в обществе одного юноши, который, придя в гости, наступил на собачку, попытался поцеловать хозяину руку и объяснил все это адской жарой (дело было в ноябре). Он чувствовал, что партия его проиграна, но случайно взгляд его упал на стол с толстым альбомом, и бедняга чуть не заплакал от радости.
Он судорожно вцепился в альбом, раскрыл его и, почуяв под ногами землю, спросил:
- А это кто?
- Это первый лист. Тут карточки нет... Переверните.
- А это кто?
- Это моя покойная тетя, Глафира Николаевна.
- Ну?! А это?
Он перелистал альбом до конца и - беспомощно и бесцельно повис в воздухе. "Спасите! - хотел крикнуть он. - Утопаю!"
Но вместо этого снова положил альбом на колени и спросил:
- Отчего же она умерла?
- Кто?.. Тетя? От сердечных припадков.
"Почему ты, подлец, - подумал молодой гость, - отвечаешь так односложно? Рассказал бы ты мне подробно, как болела тетка и кто ее пользовал... Вот бы времечко-то и прошло".
- От припадков? Да уж, знаете, наши доктора... А это кто?
- Лизин крестный отец. Вы уже спрашивали раз.
Он просмотрел альбом до конца, отложил его и взялся за пепельницу.
- Странные теперь пепельницы делают...
- Да.
Взоры его обратились снова на альбом. Он протянул к нему руку, но - альбома не было. Альбом исчез. Хозяин положил его на этажерку.
- А где альбом? - спросил гость. - Я хотел спросить вас насчет одной фотографии. Там еще две барышни сняты.
Нашли альбом, отыскали барышень. Молодой гость, пользуясь случаем, еще раз перелистал альбом, "чтобы составить общее впечатление". Присутствуя при этом, я носился в вихре веселья и чувствовал себя прекрасно. И вздумалось мне подшутить над гостем. Когда он зазевался, я стащил со стола альбом и сунул его под диван. Гость привычным жестом протянул руку за альбомом и, не найдя его, чуть не крикнул: "Ограбили!"
Искоса оглядел этажерку, ковер под столом и, побледнев, поднялся с места:
- Ну... мне пора.
II
С некоторых пор у меня стали бывать гости. Ясно было, что без альбома мне не обойтись.
К сожалению, человек я не домовитый, родственники почему-то карточек мне не дарили, а если кто-нибудь и присылал свой портрет с трогательной надписью, то портрет этот попадал в руки горничной, тщеславной, избалованной женщины.
Гости стали приходить ко мне все чаще и чаще. Без альбома дело не клеилось.
Я перерыл все ящики своего письменного стола. Были обнаружены три карточки: "самая толстая девочка в мире Алиса 9 пуд. 18 фун.", "вид гавани в Ревеле" и "знаменитый шимпанзе Франц катается на велосипеде".
Даже при самом снисходительном отношении к этим трем карточкам, они не могли быть признаны за мою "семейную реликвию". Оставалось единственное средство: пошарить на стороне. И мне повезло!.. После двух дней прилежных поисков я обнаружил на полке у одного торговца разной рухлядью громадный кожаный альбом, битком набитый самыми разнообразными карточками - как раз то, что мне было нужно.
В альбоме было до двухсот портретов - все моих будущих родных, друзей и знакомых! Эта вещь могла занять моих гостей часа на два, что давало мне возможность свободно вздохнуть, и я поэтому радовался, как ребенок.
Дома я внимательно пересмотрел альбом, и - никому в мире до меня не посчастливилось сделать этого - сам выбрал себе отца, мать, тетю, дядю и двух красивых братьев. Любимых девушек было три, и я долго колебался между ними, пока не отдал сердце первой по порядку, брюнетке с красивыми чувственными глазами.
В альбоме был один недостаток: случайно не попалось ни одного крошечного ребенка, который бы сумел быть мной в детстве. А дети 13 - 14 лет, к сожалению, совершенно не были на меня похожи. Пришлось ограничиться тем, что сделал все приятные симпатичные лица родственниками, а безобразные, некрасивые, отталкивающие (таких - увы - было немало) - простыми знакомыми...
В тот же вечер ко мне пришли гости, народ все тоскливый и молчаливый.
Меня, впрочем,
- Не желаете ли взглянуть на семейный альбомчик? - предложил я. - Очень интересно.
Все оживились, обрадовались, ухватились за альбом.
- Кто это?
- Это моя бедная любимая матушка... Она умерла от сердечных припадков... Земля ей пухом!
Гости притихли и, благоговейно покачав головами, перевернули страницу.
- А это кто?
- Мой папа. Мы с ним большие друзья и частенько переписываемся. Это брат. Он теперь имеет хорошее дело и зарабатывает большие деньги. Не правда ли, красивый? Это просто знакомые. А вот, господа, эта девушка... Как она вам нравится?
- Хорошенькая.
- Вы говорите - хорошенькая... Красавица! Моя первая любовь.
- Да? А она вас любила?
- Она?! Я для нее был солнцем, воздухом, без которого она не могла дышать... Эту карточку она подарила мне, когда уезжала за границу. Когда она делала на карточке надпись, то так плакала, что с ней сделалась истерика!.. Такой любви я больше не видел. И... ее я больше не видел...
Лицо мое было печально... На ресницах повисли две непрошеные предательские слезинки.
- Давно это было? - тихо спросил один гость, с тайным сочувствием пожимая мне руку.
- Давно ли? Семь лет тому назад... Но мне кажется, что прошла вечность.
- И с тех пор, вы говорите, ее не видели?
- Не видел. Куда она исчезла - неизвестно. Это странная, загадочная история.
- Что же она вам написала на обороте карточки?
- Не помню, - осторожно отвечал я. - Это было так давно...
- Разрешите взглянуть? Я думаю, раз девушка исчезла, мы не делаем ничего дурного.
- Не помню - на этой ли карточке она сделала надпись или на другой...
- Все-таки разрешите взглянуть, - попросил один господин с романтической натурой, сентиментально улыбаясь, - первый любовный лепет невинной девической души - что прекраснее этого?
- Что прекраснее этого? - как эхо, повторил другой гость и вынул карточку из альбома.
Он обернул карточку другой стороной, всмотрелся в нее и вдруг вскрикнул:
- Что за черт?
- Не смейте касаться того, что для меня "святая святых", - испуганно закричал я. - Зачем вы вынимаете карточку?
- Странно... - не обращая на меня внимания, прошептал гость. - Очень странно.
- Что такое?!!
- Вот что здесь написано: "Пелагея Косых, по прозвищу Татарка. Родилась в 1880 году. В 1898 году за воровство присуждена к месяцу тюрьмы. В 1899 году занялась хипесничеством. Рост средний, глаза синие, за правым ухом - родинка".
- Что такое - хипесничество? - спросила какая-то гостья.
- Хипесничество? - промямлил я. - Это такое... вроде телефонистки.
- Нет, - сказал один старик. - Это заманивание мужчины женщиной в свою квартиру и ограбление его с помощью своего любовника-сутенера.
- Хорошая первая любовь! - иронически заметила дама.
- Это недоразумение, - засмеялся я. - Позвольте карточку... Ну, конечно! Вы не ту вынули. Нужно эту - видите, полная блондинка. Первая моя благоуханная любовь.
"Благоуханную любовь" извлекли из альбома, и сентиментальный господин прочел:
- "Катерина Арсеньева (прозв. Беленькая) род. в 1882 году. 1899 - 1903 занималась проституц., с 1903 г. - магазинная воровка (мануфактурн. товар)".
III
Гости пожимали плечами, а некоторые (самые нахальные) осмелились даже хихикать.
- Интересно, - сказал старик, - что написано на обороте карточки вашего отца?
- Воображаю, - отозвалась дама.
- Не смейте оскорблять этого святого человека! - крикнул я. - Он выше всяких подозрений. Это светлая, сияющая добротой и любовью душа!
Я вынул отца из альбома и благоговейно поднес карточку к губам. Целуя ее в припадке сыновней любви, я потихоньку взглянул на обратную сторону и прочел:
- "Иван Долбин. Род. 1862 г. 1880 - мелкие кражи, 1882 - кража со взломом (1 г. тюрьмы), 1885 - убийство семьи Петровых - каторга (12 л.), 1890 - побег. Разыскивается. Особые приметы: густой голос, на правую ногу прихрамывает. Указательный палец левой руки искалечен в драке".
За столом, где лежал альбом, послышался смех и потом восклицания - насмешливые, негодующие.
Я отшвырнул портрет отца и бросился к альбому... Несколько карточек уже было вынуто, и я, смущенный, растерянный, без труда узнал, что моя бедная матушка сидела в тюрьме за вытравление плода у нескольких девушек, а любимые братья, эти изящные красавцы, судились в 1901 году за шулерство и подделку банковских переводов. Дядя был самый нравственный член нашей семьи: он занимался только поджогами с целью получения премии, да и то поджигал собственные дома. Он мог бы быть нашей семейной гордостью!
- Эй, вы! Хозяин! - крикнул мне гость, старик. - Говорите правду: где вы взяли альбом? Я утверждаю, что этот старый альбом принадлежал когда-то сыскному отделению по розыску преступников.
Я подбоченился и сказал с грубым смехом:
- Да-с! Купил я его сегодня за два рубля у букиниста. Купил для вас же, для вашего развлечения, проклятые вы, нудные человечишки, глупые мучные черви, таскающиеся по знакомым, вместо того чтобы сидеть дома и делать какую-нибудь работу. Для вас я купил этот альбом: нате, ешьте, рассматривайте эти глупые портреты, если вы нe можете связно выражать человеческие мысли и поддерживать умный разговор. Ты там чего хихикаешь, старая развалина?! Тебе смешно, что на обороте карточек моих родителей, родственников и друзей написано: вор, шулер, проститутка, поджигатель?! Да, написано! Но ведь это, уверяю вас, честнее и откровеннее. Я утверждаю, что у каждого из вас есть такой же альбом, с карточками таких же точно лиц, да только та разница, что на обороте карточек не изложены их нравственные качества и поступки. Мой альбом - честный откровенный альбом, а ваши - это тайное сборище тайных преступников, развратников и распутных женщин... Пошли вон!
Оттого ли, что было уже поздно, или оттого, что альбом был просмотрен и впереди предстояла скука, - но гости после моих слов немедленно разошлись.
Я остался один, открыл форточки, напустил свежего воздуха и стал дышать. Было весело и уютно.
Если бы у моего альбома выросла рука - я пожал бы ее. Такой это был хороший, пухлый, симпатичный альбом.