ОГЛАВЛЕНИЕ
ВСТУПЛЕНИЕ………………………………………………………..……...…3
РАЗДЕЛ 1 ЛИТЕРАТУРНОЕ ТЕЧЕНИЕ В ПЕРИОД ТВОРЧЕСТВА ВЛАДИМИРА ВЛАДИМИРОВИЧА НАБОКОВА
1.1. ПОНЯТИЕ МОДЕРНИЗМА И МОДЕРНИСТСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ…………..…....5
1.2. НАБОКОВ И МОДЕРНИЗМ……………………………………………………..……..7
РАЗДЕЛ
II
ХУДОЖЕСТВЕННЫЕ ОСОБЕННОСТИ РОМАНА «БЛЕДНЫЙ ОГОНЬ»
2.1. ЧИСЛА И ДАТЫ В КОНТЕКСТЕ РОМАНА «БЛЕДНЫЙ ОГОНЬ»……..…….……9
2.2. ЗАИМСТВОВАНИЯ В РОМАНЕ «БЛЕДНЫЙ ОГОНЬ»……………………….……12
ВЫВОДЫ…………………..……………………………………………….…...
15
БИБЛИОГРАФИЯ
ВВЕДЕНИЕ
Актуальность
данной работы обусловлена вопросом об использовании дат и заимствований в произведении творчества Владимира Владимировича Набокова в период модернизма .
Материал
нашего исследования − роман «Бледный огонь». Композиция романа представляет собой классическое построение текста в тексте. Роман делится на поэму в 999 строк, написанную одним из главных героев, американским поэтом Шейдом, и комментарий с предисловием к этой поэме, написанные другим главным героем и − соответственно − рассказчиком, Чарльзом Кинботом. Оба они − преподаватели в одном из провинциальных американских университетов, к тому же соседи. Но проблема авторства романа многократно затрагивается в критической литературе, тем не менее, этот вопрос остаётся до сих пор нерешённым. Основному «речевому действию» романа - поэме и комментарию - предшествовали события, о которых рассказано в комментарии.
Цель исследования –
рассмотреть взаимодействие романа с другими произведениями при помощи дат и заимствований.
Данная цель обуславливает следующие задачи:
1. Охарактеризовать модернизм и модернистскую литературу;
2. проработать критическую литературу по проблеме исследования;
3. выявить конкретные примеры по теме работы.
Поставленные задачи объясняют выбор структуры курсовой работы: в первой главе приводится характеристика модернизма и модернистской литературы, присущей этому времени, а также деятельности Владимира Владимировича Набокова. Вторая глава посвящена собственно исследованию, т.е. поиску чисел, дат и заимствований в романе.
При написании курсовой работы были использованы следующие методы:
Описательный метод
. Был использован при рассмотрении модернизма и модернистской литературы.
Сопоставительный метод
. Использовался для сравнения дат, чисел и заимствований в произведениях писателя.
РАЗДЕЛ
I
ЛИТЕРАТУРНОЕ ТЕЧЕНИЕ В ПЕРИОД ТВОРЧЕСТВА ВЛАДИМИРА ВЛАДИМИРОВИЧА НАБОКОВА
1.1. ПОНЯТИЕ МОДЕРНИЗМ И МОДЕРНИСТСКАЯ ЛИТЕРАТУРА
В 1890-1900 годах во всем мире стали отчетливо видны симптомы надвигающегося кризиса буржуазно – дворянского строя национальной жизни людей. Это прослеживалось и передавалось в литературных течениях того времени. В конце 19 в. произошло усиление отвлеченного мышления в творчестве ряда писателей. В произведениях стали прослеживаться экспрессивно – символические мотивы и образы. Литературная критика обратила внимание на новое направление и стала называть его модернизмом. Французское слово «модерн» означает современный, новейший.
Модернизм − это общий термин, применимый в ретроспективе к широкой области экспериментальных и авангардистских течений в литературе и других видах искусства в начале двадцатого столетия. Сюда относятся такие течения, как символизм, футуризм, экспрессионизм, имаджизм, вортицизм, дадаизм и сюрреализм, а также другие новшества мастеров своего дела[2, стр. 159].
Модернистскую литературу характеризует, прежде всего, отторжение традиций девятнадцатого века, их консенсуса между автором и читателем. Конвенции реализма, к примеру, были отвергнуты Францем Кафкой в романе «Процесс» , Дж. Джойсем в произведении «Улисс» и другими романистами, в том числе и в экспрессионистической драме, а поэты отказывались от традиционной метрической системы в пользу верлибра. Модернистские писатели видели себя как авангард, откинувший буржуазные ценности, и заставляли читателя задуматься, применяя сложные новые литературные формы и стили. В художественной литературе принятое течение хронологического развития событий было «поставлено с ног на голову» Джозефом Конрадом, Марселем Прустом и Уильямом Фолкнером [3, стр. 168].
Модернистская литература по большей своей части космополитична и обычно выражает чувство потерянности в урбанистической среде, подчиняясь новым антропологическим и физиологическим теориям. Самая любимая ее техника – наложение вместе с многогранной точкой восприятия, которая удивляет и шокирует читателя своей отличностью от доселе привычных плодов пера. В английской литературе основными вехами литературного модернизма являются «Улисс» Джоймса и «Бесплодная земля» Элиота (оба произведения написаны в 1922). В испанской литературе модернизм это, прежде всего, стиль поэзии с 1888 по 1910 год, на который очень сильно повлияли французские символисты и представители парнасской школы. В испаноязычном мире это течение представлено поэтом из Никарагуа Рубеном Дарио и мексиканским поэтом Мануэлем Гутиеррес Нахeра.[2, стр. 164].
У каждой страны был свой модернизм, неважно, вошел ли он в мировую литературу или так и остался локальным явлением. Сама суть модернизма – культурного течения, зародившегося между мировыми войнами в обществе, истощенном идеями прошлого, − является космополитичной. Писатели, работавшие в это время, экспериментировали с формами, способами, приемами, техниками, чтобы дать миру новое звучание, но темы их оставались вечными. Чаще всего это была проблема одиночества человека в этом разноцветном мире, несовпадение его собственного темпа с темпом окружающей действительности[1, стр. 31]. Именно модернизм, в отличие от всех предыдущих течений, будет акцентировать свое внимание на человеке, на его внутренней сущности, отбрасывая внешний антураж или видоизменяя его так, чтобы он только подчеркивал основную идею. Критики говорят о литературе модернизма, как о явлении довольно мрачном, но такое ощущение создается преимущественно из-за того, что читатель рассматривает мир, поданный автором, через призму восприятия последнего, окрашенную разочарованием и вечным поиском смысла бытия[10, стр. 553].
1.2. НАБОКОВ И МОДЕРНИЗМ
Непосредственное отношение к модернизму имеет также Набоков Владимир Владимирович. При этом корни творчества Набокова, безусловно, уходят в традиции русской классики и «серебряного века». В нем присутствуют пушкинская легкость и живость, трагикомический гротеск Гоголя, пряная, утонченная и дразнящая атмосфера рубежа XIX—XX веков, а также вкус к интеллектуальной игре, свойственный европейскому высокому модернизму. Все это он привнес в американскую прозу, существенно обогатив ее, сам же по-своему воспринял дух головокружительных перемен и новых непроторенных путей, отличающий культуру США середины столетия. В отличие от других писателей, которые в своих произведениях демонстративно бросали вызов условностям буржуазной благопристойности и реалистическим условностям в литературе, Набоков все это просто опрокинул и обратил в их же противоположность, то есть отменил. «Реальность никогда не является предметом истинного искусства, которое творит свою собственную реальность»[5, стр. 32], − пишет он в «Бледном огне». Во-первых, потому что академический комментарий, семейная хроника и прочее – это лишь видимость традиции, провокация; жанровые параметры постоянно нарушаются. Во-вторых, здесь есть элемент более тонкой игры. Подчеркивание «литературности» углубляет разрыв с реальностью. «Реальность» (слово, которое Набоков всегда ставил в кавычки), так называемая «правда жизни» выступает у него не более чем условностью, всецело подчинённой правде художественного текста, которую, играя, создаёт творец альтернативной вселенной, «король в изгнании» Владимир Набоков. Произведения писателя характеризуются сложной литературной техникой, глубоким анализом эмоционального состояния персонажей в сочетании с непредсказуемым, порой почти триллерным сюжетом. Набоков не остаётся на узко-социальном уровне, а переходит к разрабатыванию скорее метафизической темы соотношения разных «миров»: мира реального и мира писательского воображения, мира Берлина и мира воспоминания о России, мира обычных людей и мира шахматного и т. д. Свободное перетекание этих миров является модернистской чертой. Также чувство новизны и свободы этим произведениям даёт то, что в них Набоков разрабатывает яркие языковые приёмы, совершенствует свой стиль, достигая особой выпуклости, осязаемости кажущихся мимолётными описаний. Своеобразному литературному стилю Набокова была присуща игра в шараду из реминисценций и головоломки из зашифрованных цитат, чисел, дат. Можно выделить главные англоязычные произведения Набокова в период модернизма — «Истинная жизнь Себастьяна Найта» (1941), «Под знаком незаконнорождённых» (1947), «Лолита» (1955), «Бледное пламя» (1962), «Ада, или Радости страсти: Семейная хроника» (1969), «Прозрачные вещи» (1972) и «Смотри на арлекинов» (1974). Именно «вторая жизнь» Набокова как американского писателя способствовала его славе блестящего интеллектуала-космополита, литератора и учёного-филолога. Она сделала его одной из центральных фигур мировой литературы XX столетия и ключевой — в «белой» американской прозе второй половины века[8, стр. 288].
РАЗДЕЛ
II
ХУДОЖЕСТВЕННЫЕ ОСОБЕННОСТИ РОМАНА «БЛЕДНЫЙ ОГОНЬ»
2.1. ЧИСЛА И ДАТЫ В КОНТЕКСТЕ РОМАНА «БЛЕДНЫЙ ОГОНЬ»
Роман «Бледный огонь» Владимира Набокова − одно из самых экстравагантных произведений писателя − увидел свет в 1962 году. Выйдя из печати, «Бледный огонь» сразу попал в центр внимания американских и английских критиков. Далеко не все из них по достоинству оценили новаторство писателя и разглядели за усложненной формой глубинную философскую суть его произведения, в котором раскрывается трагедия отчужденного от мира человеческого «я» и исследуются проблемы соотношения творческой фантазии и безумия, вымысла и реальности, временного и вечного. Однако, несмотря ни на что, это наиболее трудное и непрозрачное англоязычное сочинение Владимира Набокова стало бестселлером и довольно быстро было переведено на несколько европейских языков, по прошествии некоторого времени породив горы литературоведческих исследований.
По утверждению Присциллы Мейер «роковой момент в биографии Набокова, который определил сюжет «Бледного огня» — это смерть его отца от пули у
Даты функционируют у Набокова на нескольких уровнях:
1) как интертекстуальные узлы, связывающие между собой набоковские произведения и тексты главным образом посредством пушкинских, но также других произведений классической русской литературы.
Например, все, кто читал «Лолиту», помнят, что Лолита бросила Гумберта 4 июля « <...> в городе меж тем начали справлять великий национальный праздник, судя по мощным хлопушкам»
[6, стр. 226], и на следующий день,5 июля, Гумберт отправился на ее поиски. Это соотносится с «Бледным огнем», где день рождения Шейда, и, вероятно, Кинбота, приходится на 5; Шейд заканчивает песнь 1 своей поэмы 4 июля 1959, а 5 июля Градус, по словам Кинбота, отправляется на задание. В «Пнине» первый сердечный приступ героя приходится на «4 июля 1920-го»[7, стр. 22]. Следующим примером может послужить дата 15 июля 1841 − день смерти Лермонтова. В «Бледном огне» Градус прибывает в аэропорт Cоte d’Azur «вскоре после полудня 15 июля 1959 года», а в указателе на имя Кинбота отмечено «его тщетное ожидание Шейда 15 июля». Следует добавить, что это также день св. Владимира. В окончательном английском варианте своей автобиографии Набоков назвал год рождения отца − 1870 и число − 20 июля, а в «Бледном огне» - это день, когда Шейд закончил поэму и был застрелен Градусом .
2) могут использоваться в качестве строительных блоков, из которых создается австорская публичная персона. Другими словами, определенные цифры становятся функциональными в контексте публичного мифа о самом себе, который Набоков настойчиво создавал на протяжении всей своей русской и американской карьеры.
Один из ярчайших примеров был упомянут выше – это дата смерти отца Владимира Набокова, определившая сюжет «Бледного огня».
Здесь также следует отметить привязанность Набокова к числу «999». Таково число строк в поэме Джона Шейда, а в другом стихотворении этот поэт пишет:
«Уличные фонари пронумерованы, и возможно,
Что номер девятьсот девяносто девятый
Это один из моих старых друзей».
[5, стр. 29]
В комментарии Кинбот упоминает «три тысячи девятьсот девяносто девятый раз», что Шейд посещает спальню своей жены.
Даты в тексте − есть не более чем метки тех временных сближений и совпадений, благодаря которым реальность и литература могут стать одним целым. Уместно применить здесь строки из «Бледного огня»:
«<...> это-то и есть
Весь настоящий смысл, вся тема контрапункта;
Не текст, а именно текстура, не мечта,
А совпаденье, все перевернувшее вверх дном»
[5, стр. 23]
2.2. НАБОКОВСКИЕ ЗАИМСТВОВАНИЯ
Как и многие книги Набокова «Бледный огонь» ссылается на другие. Название романа позаимствовано у Шекспира. В трагедии «Тимон Афинский». Тимон, беседуя с ворами, говорит следующее (акт IV, сцена III):
«... the moon an arrant thief,
And her pale fire she snatches from the sun».
[9, стр. 19]
или в переводе П. Мелковой:
«Луна − нахалка и воровка тоже:
Свой бледный свет крадет она у солнца»
[9, стр. 19]
Это можно было бы счесть источником названия романа, если бы речь в нем шла только об отражениях (в том числе интерпретациях литературного произведения) либо просто о краже рукописи Шейда Кинботом. При этом, однако, невозможно понять, какое отношение имеет такое название собственно к поэме, в которой речь идет о смерти дочери Джона Шейда и о потустороннем мире. Но существует, как обычно у Набокова, еще один, второй слой. В трагедии «Гамлет» Призрак, или Тень, прощаясь с Гамлетом, говорит (Акт I, сцена V):
«Fare tee well at once,
The glow-worm shows matin to be near,
And 'gins to pale his uneffectual fire».
[9,стр. 113]
Существующие переводы таких авторов, как А. Кронберг, М. Лозинский, А. Радлова, Б. Пастернак, к сожалению, не передают его слова с достаточной точностью, однако, вот пример одного из них:
«Прощай! прощай! Светящийся червяк
Мне говорит, что близко утро:
Бессильный свет его уже бледнее...»
[9, 113]
(А. Кронеберг)
Обратим внимание и на то, что нужные нам слова произнесены Призраком, и на соседство «светляка», которому предстоит сыграть в романе немалую роль. И еще одно: в английском языке существует созвучное «Pale Fire
» слово «balefire»
, означающее, среди прочего, «погребальный костер».
Итак, роман Набокова имеет схожие черты с шекспировской трагедией «Тимон Афинский». Обращение писателя к этому сюжету и соотнесение его с историей земблянского короля Карла Возлюбленного не случайно. История Тимона десятки раз излагалась в мировой литературе. И древние авторы, и писатели-гуманисты видели в судьбе этого человека, удалившегося в изгнание и решившего жить, не общаясь с окружающими, проявление крайней антисоциальности. Соответственно, Тимон традиционно осуждался или даже высмеивался. Его рассматривали как образец человеконенавистничества, а в его одиноком существовании в лесу, налоне природы видели одичание, возврат к скотскому состоянию, отказ от высших достижений духа.
Шекспир же, чей подход импонирует Набокову, коренным образом пересмотрел этот традиционный взгляд и пошел против традиции. Его Тимон − трагический персонаж, который вызывает к себе сочувствие. Одинокий человек, не имеющий ни жены, ни возлюбленной, ни родственников, он представлен выдающейся личностью, чья судьба множеством нитей связана с общественным бытием. Набокова увлекает выраженное в трагедии ощущение несправедливости космического масштаба. Мир, в котором все строится на несправедливости и воровстве («Солнце − первейший вор. Луна − нахалка и воровка тоже... Все в мире вор!»)
, изначально враждебен «одиноким королям» и поэтам. Следует обратить внимание и на то, что в «Бледном пламени» предельно затемнена проблема авторства всех составляющих произведение текстов, а также реальности (или нереальности) основных его персонажей − Шейда, Кинбота и Градуса. Наше понимание романа в значительной степени зависит от того, какую версию мы примем. Так, Э. Филд, Б. Бойд (и переводчик романа) полагают, что Шейд − автор не только поэмы, но и комментария и, соответственно, Кинбот является персонажем написанного им произведения. Вместе с тем существует и прямо противоположная точка зрения, согласно которой писатель-безумец Кинбот сочинил не только фантастическое повествование о Короле Карле Возлюбленном, но и историю поэта Шейда, и, соответственно, его поэму, а также повествование об убийце Градусе. (Учтем, кстати, что фамилия персонажа значима: shade − по-английски «тень». Спрашивается, чья? Можно предположить, что Набокова). Впрочем, хотя различные варианты единого авторства составляющих роман текстов преобладают, они не являются общепринятыми, и, например, Д. Бартон Джонсон трактует Шейда и Кинбота как различных персонажей. Авторство романа – это весьма спорный вопрос, о котором можно говорить без устали долгое время, но ответов будет столько же, сколько и людей, так как каждый придерживается того или иного мнения.
ВЫВОД
Роман Владимира Владимировича Набокова − одно из самых неординарных произведений писателя. Выйдя из печати, «Бледный огонь» сразу попал в центр внимания американских и английских критиков. Далеко не все из них по достоинству оценили новаторство писателя и разглядели за усложнённой формой глубинную философскую суть его произведения, в котором раскрывается трагедия отчуждённого от мира человеческого «я» и исследуются проблемы соотношения творческой фантазии и безумия, вымысла и реальности, временного и вечного. Однако, несмотря ни на что, это наиболее трудное и непрозрачное англоязычное произведение Набокова стало бестселлером. Набоков умудряется сказать в своём романе не только о неизбывной тоске по Родине и о бесплодной, литературной мифологизации её. Он высмеивает и американских коллег-профессоров, способных что угодно интерпретировать как угодно. И то, что комментарии постепенно вытесняют литературу, зачастую становясь интереснее. И то, наконец, что всем-то нам, грешным, собственная жизнь и собственный мир заслоняют чужую правду, что всех-то мы понимаем единственно через себя — и потому всякий текст в нашем сознании светится лишь отражённым светом, лунным «бледным огнём»: собственного его излучения мы не улавливаем, почитая всех нулями, а единицами себя. В известном смысле «Бледный огонь» — не только самый изобретательный и остроумный, но и самый сентиментальный роман Набокова.
Придерживаясь цели, обусловленной поставленными задачами, удалось выяснить, что:
1. Даты и числа, по-видимому, играют не маловажную роль в творчестве писателя и, особенно, в « Бледном огне». Они помогают нам углубиться не только в роман, но и в подробности реальной жизни писателя. Набокову удалось ненавязчиво обратить наше внимание на эту особенность и с её помощью привлечь нас к другим произведениям. Использованные при написании романа цифры, словно тонкая паутинка переплетают между собой всё вымышленное и настоящее, тем самым добавляя некоторую загадку, заставляя нас постоянно находиться в напряжении и раздумьях о происхождении тех или иных чисел и дат.
2. Заимствования – не менее интересная связующая деталь романа. Они, помимо романа характеризуют и самого Владимира Владимировича Набокова. Заимствования открывают нам литературные пристрастия писателя, его интеллект и заинтересованность окружающим миром. Они так же, как числа и даты, которые применил Набоков, дают нам возможность познакомиться с другими шедеврами литературы и более тонко чувствовать и понимать те вещи, которые скрыты между строк.
Владимир Владимирович Набоков – удивительный писатель, так как он смог объединить эти художественные особенности в тексте одного романа, романа, который, по мнению многих критиков и читателей, достойно и справедливо занял высочайшее место среди модернистской литературы.
БИБЛИОГРАФИЯ
1. Ионкис Г. Э., Английская поэзия XX века, М., 1980. – стр. 31
2. Кирамова К. И., Культурология в вопросах и ответах. Учебное пособие, М., 2004. – стр. 159, 164
3. Копелев Л. З., Сердце всегда слева. Статьи и заметки о современной зарубежной литературе, М., 1960. – стр. 168
4. Мейер П., Найдите, что спрятал матрос: «Бледный огонь» Владимира Набокова, К., 2007. − стр. 11
5. Набоков В. В., Бледный огонь, К., 2008. – стр. 23, 29, 32
6. Набоков В. В., Лолита, М., 2010. – стр. 226
7. Набоков В. В., Пнин, М., 2010. – стр. 22
8. Староверова Е. В., Американская литература, М., 2005. – стр. 288
9. Шекспир У.,Сочинения, К., 2001. – стр.19, 113
10. История всемирной литературы: В 9-ти томах. – 1983, том 8-й, стр. 553
11. Пекка Тамми, Поэтика даты у Набокова // Старое литературное обозрение. – 2001, №1. – стр. 41, 75 − 97