(1 вариант)
Л.Н. Андреев был душевно щедрым человеком, поэтому писал свои произведения о милосердии, сердечности, взаимопонимании между людьми, о добром отношении к животным. В своем рассказе «Кусака» Леонид Андреев вывел в образе главного персонажа бездомную собаку, которая «никому не принадлежала». Кусака – никому не нужное существо, не имеющая имени, одинокая. Жизнь таких животных безрадостна: «ребята бросали в нее камнями и палками, взрослые весело улюлюкали и страшно, пронзительно свистали». Страх, отчуждение и злоба – вот те единственные чувства, которые испытывала собака. С наступлением весны жизнь собаки изменилась: добрые люди, поселившиеся на заброшенной даче, и особенно гимназистка Леля приласкали собаку: у нее появилось имя, ее стали кормить, ласкать. Кусака чувствовала свою принадлежность людям, «у нее отняли ее непримиримую злобу». Кусака всем своим существом стремится к людям, но в отличие от домашних собак «она не умела ласкаться», движения, прыжки ее были неловкими, вызывая у всех безудержный смех. Кусака хотела угодить, и только глаза были полны «странной мольбы». Писатель не пишет, о чем просит собака, но вдумчивый читатель понимает, что на даче Кусаку воспринимают как живую игрушку, наполняющую весельем однообразные летние дни. Дачники не задумываются над истинными чувствами собаки. Но, несмотря ни на что, Кусака благодарна людям, теперь «о пище не нужно заботиться, так как в определенный час кухарка даст ей помоев и костей». Характер собаки изменился: она стала более открытой, «искала и просила ласки», с удовольствием сторожила старую дачу, охраняла сон людей. С наступлением осени жизнь Кусаки опять изменилась: люди собрались возвращаться в город, где дворовая собака им не нужна: «Двора у нас нет, а в комнатах ее держать нельзя, ты сама понимаешь». Состояние потерянности у животного передают описания уходящего лета: «дождь то принимался идти, то утихал», «пространство между почерневшею землей и небом было полно клубящимися, быстро идущими облаками», «солнечный луч, желтый и анемичный», «шире и печальнее стала туманная осенняя даль». В этом эпизоде Кусака сопоставляется с дурачком Илюшей, над которым смеются люди и который также не понят и одинок. Кусака вновь осталась одна на даче. Но теперь жизнь собаки еще тяжелей, поскольку она снова оказалась брошена теми людьми, которых любила и которым доверяла: «собака выла – ровно, настойчиво и безнадежно спокойно». Финал рассказа трагичный: собака по-прежнему одино
С первых же строк рассказа мы узнаем, что собака, которая в начале произведения не имеет имени, «никому не принадлежала», «от теплых изб ее отгоняли дворовые собаки, …гордые и сильные своею принадлежностью к дому», «ребята бросали в нее камнями и палками», «взрослые весело улюлюкали». Избитая, она бежала в свое потайное место, «зализывала ушибы и раны и в одиночестве копила страх и злобу». Первый урок «ласки» она получила от пьяного мужика, который сначала пожалел, дал имя, а потом, «когда Жучка легла перед ним на спину, с размаху ткнул ее в бок носком тяжелого сапога. С тех пор собака не доверяла людям, которые хотели ее приласкать, и, поджав хвост, убегала, а иногда со злобою набрасывалась на них и пыталась укусить». Зимой она поселилась под террасой пустой дачи, охраняла ее, но «сквозь злобу проглядывало некоторое довольство собой и даже гордость», так как она обрела дом. Приехавшие дачники назвали ее Кусакой, потому что она порвала платье на хозяйской дочери. Это не помешало собаке продолжать охранять покой дачи ночью. «Очень добрые люди» сперва хотели прогнать собаку, потом застрелить, а после привыкли к ней и приручили. «С каждым днем Кусака на один шаг уменьшала пространство, отделявшее ее от людей»: показывалась днем в кустах, позволила ласкать («И ей больно было от непривычной ласки, как от удара»), бежала на зов, играла («И как прежде на собаку кричали и улюлюкали, чтобы видеть ее отчаянный страх, так теперь нарочно ласкали ее, чтобы вызвать в ней прилив любви»), искала и просила ласк, отвыкла заботиться о пище, отяжелела. Когда осенью появились чужие люди, собиравшие вещи, Кусака уже смутно предчувствовала беду. А когда люди уехали, для собаки наступила ночь, и она завыла: «Собака выла – ровно, настойчиво и безнадежно спокойно. И тому, кто слышал этот вой, казалось, что это стонет и рвется к свету сама беспросветно-темная ночь…» В конце рассказа собака вновь теряет имя. Это был второй урок «ласки», очень похожий, только гораздо более жестокий, долговременный, страшный последствиями, так как собака знала, что «если теперь кто-нибудь ударит ее, она уже не в силах будет впиться в тело обидчика своими острыми зубами: у нее отняли ее непримиримую злобу».