Когда-то Марина Цветаева в полемическом пылу воскликнула: «Где человек, до конца понявший Пастернака?» И сама же пояснила: «Пастернак — это «тайнопись», «иносказание», «шифр». «Пастернака долго читать невыносимо от напряжения (мозгового и глазного), когда смотришь в чрезмерно острые стекла, не по глазу (кому он по глазу?). Разве это не предупредительный сигнал для тех, кто отправляется странствовать по морю, название которого «Лирика Бориса Пастернака»? Приедается все. Лишь тебе не дано примелькаться. Дни проходят, и годы проходят, и тысячи, тысячи лет… В белой рьяности волн, прячась в белую пряность акаций, Может, ты-то их, море, и сводишь, и сводишь на нет. Сказанное поэтом о морской стихии соотносится с его творчеством: при кажущемся однообразии лирических приливов и отливов — абсолютная неповторимость, непредвиденность поэтических волн, вызывающих изумление и восторг. Мчались звезды. В море мылись мысы… Слепла соль. И слезы высыхали. Были темны спальни. Мчались мысли, И прислушивался сфинкс к Сахаре. Загадка сфинкса. Загадка поэтического феномена. Может быть, надо вслушиватьс