Стихотворение Пушкина Пророк

Знаменитое стихотворение «Пророк», написанное в 1826 году по дороге из Михайловского в Москву, куда опальный поэт ехал для встречи с новым царем, выявляет представления Пушкина об особой роли поэта и назначении поэзии в жизни. Это стихотворение стало итогом его размышлений о себе, своем творчестве, обозначившим переломный момент в его жизни и поэтической эволюции. «Пророк» – поэтическая декларация Пушкина, определяющая принципиальное для него положение об особой миссии поэта в обществе, сходной с ролью библейских пророков: нести людям высшую божественную истину. Оно заложило особую традицию в русской литературе, для которой стало характерно представление об особой роли поэтов в обществе, призванных к служению, подобному пророческому. Вслед за Пушкиным эту тему продолжил Лермонтов в своем «Пророке», написанном незадолго до его гибели в 1841. По жанру пушкинский «Пророк» близок духовной оде. Содержание стихотворения ориентировано на одну из книг Библии, где рассказывается о видении пророка Исайи, к которому является серафим – ангел, посланец Бога. Главное качество серафимов – пылкость и очищающая сила. Именно таково действие серафима в библейской книге. Там рассказ заканчивается тем, что Господь посылает пророка Исайю проповедовать людям правду Божию. Пушкин во многом сохраняет структуру и смысл библейского предания. Но главное отличие его стихотворения в том, что его пророк – это поэт, а потому смысл преобразований оказывается несколько иным. В состоянии духовного опустошения находится тот, кто воспринимается нами как лирический герой стихотворения – то есть поэт. Почему же он утратил свой путь? Стихотворение имеет аллегорическую основу, а значит – его нельзя истолковывать буквально. Но смысл преобразований достаточно очевиден: человек наделяется особыми чувствами – зрением «испуганной орлицы», слухом, проникающим в «горний ангелов полет». Особо значим образ «празднословного и лукавого языка»: ведь язык – это основное орудие поэта. И если он лукав или говорит не о том, что важно («празднословен»), значит – его надо заменить. Поэту теперь дано «жало му

дрой змеи». Но и этого еще мало: чтобы стать пророком, надо отрешиться от «трепетного» человеческого сердца, так как задача пророка – нести людям ту правду, которая может оказаться страшной и горькой. А потому поэту вместо сердца серафим дает «угль, пылающий огнем». Таковы мучительные перемены, которые приходится претерпеть тому, кто решится выйти на тернистый путь поэта-пророка. Но свою миссию он может осуществить только тогда, когда сам Бог вдохнет в него силу служить истине: «Восстань, пророк, и виждь, и внемли, Исполнись волею моей И, обходя моря и земли, Глаголом жги сердца людей». Мужественная энергия стиха, высокая библейская образность, торжественный одический стиль – все в этом пушкинском шедевре должно передавать важнейшую для поэта мысль: искусство – не забава, не игрушка и даже не просто художественно совершенное творение. Это особая миссия, которая возложена на поэта и которую он обязан выполнять, как бы тяжело это ни было. Но все-таки пушкинский пророк и поэт не сливаются в одном существе. Поэт живет среди людей, пока не захвачен вдохновением. Только для творчества он оставляет мир людей. Невозможно представить пророка «в заботах суетного света». Было бы кощунством считать пророка самым «ничтожным» среди «детей ничтожных мира». От поэта-пророка, посредника между Богом и людьми, исполнителем воли Бога, люди ждут огненных слов. Бог посылает пророка в мир, чтобы тот «глаголом» жег сердца людей, то есть в слове передавал жар своего сердца. Пророки ждут от людей внимания и понимания. Люди внемлют им «в священном ужасе», разгадывают смысл их слов. Так ли они слушают поэта? Сердце поэта не «угль, пылающий огнем», – это обычное, «трепетное», человеческое сердце. Он «волнует, мучит, как своенравный чародей», сердца других людей. «Чернь тупая» сама говорит об этом в стихотворении «Поэт и толпа». «Волнует», «мучит», но не жжет, не опаляет словом истины! Самое главное: у поэта есть то, в чем отказано пророку, – собственная воля. Бог, наделяя человека частицей своей творящей силы, избирает его для другого «подвига благородного» – творчества.