Ю. В. Казарин
Предметом изучения фоносемантики поэтического текста (далее - ПТ) является текстофонема, а также способность этой единицы выражать в стихотворении значения и смыслы особого характера. Природа фонетических смыслов двойственна: с одной стороны, такие смыслы выражаются в тексте под воздействием специфического контекста - звукоряда, который имеет все признаки не только аллитерации (типового, повторяющегося в данном тексте звукокомплекса, создающего фоносемантическое поле), но и анаграммы, т.е. лексемы и/или лексоида, содержащих в своей звуковой форме оболочки нескольких других лексем и/или лексоидов. С другой стороны, фонетический смысл - это результат воспрития и оценки текстофонемы Слушающим, а также результат интерпретации и соотнесения такого смысла с другими смыслами, формирование и выражение которых зависит от функционирования в тексте иных единиц языка (текста-текстофонемы, текстоморфа, слова-текстемы и т.д.). Поэтому фоносемантическое исследование поэтического текста основывается на методах таких смежных дисциплин, как психопоэтика и лингвистика поэтического текста. "Психопоэтика занимается психолингвистическими особенностями стиха" 1 . В современной психопоэтике разработан "всестороний и глубокий анализ механизмов восприятия цельного текста" 2 , который основывается на концепции "набора ключевых слов" как результата компрессии текста и опоры для его восстановления. Ключевые слова представляют собой "минитекст", организованный, как и любой текст, и линейно, и иерархически (т.е. "они отборажают предикативную смысловую организацию исходного текста") 3 .
Таким образом, в поэтическом тексте должны содержаться фонолексемы, выражающие фонетические смыслы психологической, ассоциативной и собственно текстовой природы. Наличие таких фонетических комплексных единиц подтверждает Л.С. Выготский: "Из объективного анализа формы, не прибегая к психологии, можно установить только то, что звуки играют какую-то эмоциональную роль - значит, обратиться за объяснением этой роли к психологии" 4 . Материальные знаки выражения психологических смыслов содержатся в слове, прежде всего в его звуковой оболочке, т.к. "поэзия есть преобразование мысли (самого автора, а затем всех тех, которые - иногда многие века - применяют его произведение) посредством конкретного образа, выраженного в слове, иначе: она есть создание сравнительно обширного значения при помощи единичного сложного (в отличие от слова) ограниченного словесного образа (знака)" 5 .
В. Виноградов, говоря об "эстетике слова" как особой дисциплине, замечает, что "ее система должна покрывать все факты" 6 , т.е. исследование способов выражения фонопоэтических смыслов должно опираться на комплексный лингвистический анализ целого поэтического текста, т.к. фонетические смыслы суть часть общей смысло-тематической системы и структуры стихотворения. Слово, находясь в особом текстовом, "поэтическом" состоянии, способно выражать широчайший спектр значений и смыслов, т.к. лексема (план выражения слова или лингвистического знака) включает в себя одновременно и единицы фонетического, и единицы морфемного уровней языковой системы и, таким образом, потенциально способно выражать целый пучок смыслов различного характера и различной природы. Об огромных содержательных потенциях слова/лексемы говорит Ю.С. Степанов, оценивая лингвистические взгляды поэта Велимира Хлебникова: "существующий язык представляется, с точки зрения Хлебникова, частным случаем возможного, а поэтому воображаемого языка, подобно тому как геометрия Евклида может рассматриваться в виде частного случая "воображаемой геометрии" Лобачевского" 7 . Такой "возможный язык" и есть "язык текста", текста поэтического, язык, находящийся в поэтическом состоянии. Поэт, или текстотворец, безусловно, должен обладать комплексной, глубоко и широко развитой языковой способностью. Обычно различают такие компоненты языковой способности, как фонетический, морфологический, синтаксический и лексический 8 .
Наблюдение над лингвистическими особенностями текстов, созданных различными поэтами, жившими (и живущими) в разные времена, позволяет сделать некоторые выводы, касающиеся характеристики поэтических текстов с точки зрения не только наличия в них тех или иных лингвистических доминант, но и с точки зрения особенностей языковой способности того или иного автора-поэта. Так, русская поэзия XVIII века - это поэзия преимущественно просодическая, т.е. поэзия, осваивающая силлаботоническую систему стихосложения и пытающаяся вместить единицы языка в дискурсные рамки поэтического текста. Поэзия XIX в. - это поэзия музыкально-лексическая, или поэзия, освоившая способы употребления слова в новом поэтическом, "дискурсном", контексте, характеризующемся также высокой степенью гармонии просодического компонента стихотворения и его лексико-смыслового (образного) наполнения. Поэзия XX в. - это так называемая новая поэзия, которой характерны в целом все лингвистические доминанты: поэзии акмеистов - лексическая; поэзия футуристов - фонодеривационная, морфологическа я; поэзии конца XX в. - синтаксическая (стихотворения И. Бродского, например). Тот или иной текстотворец обладает также, естественно, специфической языковой способностью, особенности которой выражаются в доминировании в процессе творчества какой-либо ее части - компонента. Так, в языковой способности В. Хлебникова доминируют фонетический, деривационный и лексический компоненты; в поэзии О. Мандельштама - фонетический и лексический, а в поэзии И. Бродского - синтаксический компонент языковой способности. Поэтому при фоносемантическом анализе стихотворения необходимо учитывать как культурно-исторические, эстетические, духовные качества текста, так и специфику языковой способности их автора (авторов). Поэтический текст, имеющий ярко выраженное фонетическое "оформление", содержащий в себе аллитерации, парадигмы повторяющихся, типовых звукокомплексов, а также лексемы анаграмматической природы, может выражать, помимо "традиционных" лексических, и фонетические смыслы, сформированные фонолексемами-анаграммами.
По мысли Н.И. Жинкина, "звуковой спектр имеет эквивалент в виде акустической мощности. Ансамбль же таких мощностей, составляющих фонетическое слово, образует специфическую цельность, обладающую своими собственными признаками. Вот почему оно - знание речи может происходить не только по спектрам, но и по слоговым ансамблям. Такое ансамблевое опознание, вероятно, более экономно и быстро, чем форматное" 9 . Действительно, "ансамблевое опознание" и восприятие фонетических единств (лексем / лексоидов) происходит не только в речи, но и в тексте: см., например, лексему Воронеж из текста стихотворения О. Мандельштама "Пусти меня, отдай меня, Воронеж...", которая членится на звуковые ансамбли, совпадающие с лексемами ворон, вор, ров, ноги, норов, жор и с фонолексемами жыэн(a), жен(á), н[a]р[a /á] и др.
Лексема-анаграмма (от греч. anagrammatismos - перестановка букв) - "слово или словосочетание, образованное перестановкой букв др. слова или словосочетания..." 10 , это своеобразная фонографическая интерпретанта поэтических смыслов, выражаемых как анаграмматической лексемой, так и лексемой / лексоидом-анаграммой. "Интерпретанта - это иной способ представления того же самого объекта <...> это не интерпретатор <...> это то, благодаря чему знак значит даже в отсутствие интерпретатора" 11 . Анаграмматическая лексема Воронеж, таким образом, является фонетической интерпретантой, которая членится на значимые для общей смысловой системы и структуры данного стихотворения лексоиды, т.е. интепретанта в этом случае есть потенциальный идеофон, ставший в тексте реальным, а лексоиды-анаграммы в стихотворении приобретают статус лексем, выражающих поэтические смыслы в рамках общей лингвистической системы и структуры данного поэтического текста. Кроме того, анаграмматическая фонолексема-интерпретанта есть инвариант, способный породить (т.е. потенциально содержащий в себе) ряд вариантов как плана фонетического выражения, так и плана смыслового содержания, причем отношения таких двух - формальной и смысловой - парадигм, которые дает интепретанта, иерархические. Ср.:
Пусти меня, отдай меня, Воронеж:
Уронишь ты меня иль проворонишь,
Ты выронишь меня или вернешь, -
Воронеж - блажь, Воронеж - ворон, нож...
Типовой звукокомплекс, или комплекс текстофонем [врнш / ж], способен выражать указанные смыслы только в составе определенного фонолексического контекста, который образует, с одной стороны, лексическая парадигма: Воронеж, уронишь, проворонишь, выронишь, вернешь, Воронеж, блажь, Воронеж, ворон, нож (всего 10 лексем, включающих в себя должный комплекс текстофонем), а с другой стороны, парадигма анаграмм: Воронеж ® норов, ворон, нож, ров, жор, жен(a), н[a]р[a/á], вор. Этот сложный, "двойной" - фонетический (фонографический) и лексический, - контекст образует в тексте стихотворения мощное ассоциативно-смысловое поле.
С. Ф. Гончаренко замечает, что "скорее всего языковая система действительно располагает не только лексико-семантическими полями, но и лексико-фонетическими группами, объединяющими слова на основе звуковой общности <...> Существуя, по всей вероятности, как некая диффузная и открытая парадигма в сознании (или подсознании?) носителей языка, эти звукоассоциативные лексические поля обретают в сознании профессионального поэта более четкие контуры. Ведь именно поэту приходится ежедневно "рыться" в звуковых запасниках языка в поисках нужной рифмы или аллитерации. Именно поэту необходимо удерживать в памяти: а) наиболее редкие и яркие звуковые находки своих предшественников, чтобы случайно не нарушить негласного авторского права на них; б) ставшие формальными сближения слов на звуковой основе, дабы избежать фонической банальности. Удивительно ли, что его звуковое сознание некоторым образом отлично от сознания и усредненного носителя языка, и даже филолога-профессионала <...> Лексические единицы одного звукоассоциативного ряда имеют тенденцию группироваться в пределах обозримого сегмента поэтического текста; вообще складывается впечатление, словно одно слово властно притягивает к себе другие члены звукоассоциативного ряда, или будто поэт, употребив два объединенных звуковой общностью слова, продолжает по инерции "эксплуатировать" тот же звуковой повтор, пока не переключится на другой фонический комплекс" 12 .
Итак, смысловые (фоносмысловые) ассоциации регламентируются смысловыми рамками, или смысловым объемом, собственно целого поэтического текста.
Существуют различные термины для названия фонетической единицы в поэтическом тексте: "квазиморфема" (С. Ф. Гончаренко), "символ" (В. В. Виноградов), "поэтическая глосса" (Р. Якобсон), "экспрессема" (В. П. Григорьев), "слово-образ", "поэтема" (В. Г. Руделев и А. Л. Шарандин).
Термин "квазиморфема" называет, на наш взгляд, единицу промежуточного характера, которая - объемно - располагается между фонемой/звуком и лексемой/лексоидом. Термины "символ", "поэтическая глосса", "экспрессема", "слово-образ" и "поэтема" в большей степени указывают на слово-текстему, но слово, реализованное в поэтическом тексте. Поэтому мы в процессе исследования будем опираться на наш термин текстофонема, обозначающий и называющий особую фонетическую единицу, реализованную в составе типового (аллитерационного, анаграмматического) звукокомплекса и/или в составе текстоморфа, и/или в составе лексемы слова-текстемы. Текстофонема, таким образом, единица и явление одновременно текстовое, эстетическое и культурное.
Звукоассоциативный, звукосмысловой ряд (фонолексическая парадигма) охватывает различные дискурсные и структурные единицы и части поэтического текста: рифму, строфу, целый текст. Ср., например, стихотворение О. Мандельштама "На бледно-голубой эмали...":
На бледно-голубой эмали,
Какая мыслима в апреле,
Березы ветви поднимали
И незаметно вечерели.
Узор отточенный и мелкий,
Застыла тоненькая сетка,
Как на фарфоровой тарелке
Рисунок, вычерченный метко, –
Когда его художник милый
Выводит на стеклянной тверди,
В сознании минутной силы,
В забвении печальной смерти.
Звукосмысловой ряд: эмали ® мыслима ® поднимали ® мелкий ® метко ® милый ® минутной ® смерти - охватывает весь текст, все три строфы: из 8 лексем 6 входит в рифмопарадигму.
Иногда звукосмысловое поле (ряд), напротив, замещает позиции вне рифмы. Ср., напр., стихотворение О. Мандельштама "Смутно-дышащими листьями...":
Смутно-дышащими листьями
Черный ветер шелестит,
И трепещущая ласточка
В темном небе круг чертит.
Тихо спорят в сердце ласковом
Умирающем моем
Наступающие сумерки
С догорающимлучом.
И над лесом вечереющим
Встала медная луна.
Отчего так мало музыки
И такая тишина ?
Звукосмысловое поле: дышащими ® шелестит ® трепещущая ® умирающем ® наступающие ® догорающим ® вечереющим ® тишина - состоит из 8 фонолексем, из которых только 3 включаются в рифмопарадигмы.
Чаще единицы звукосмыслового поля рассредоточиваются по всему дискурсному и языковому пространству ПТ, как бы организуя другое - смысловое пространство, оставляя в нем фоносемантические знаки - вехи смыслового шифра и кода, причем ядро такого кода - фоносмысловая интерпертанта, как правило, повторяется в тексте минимум два, а чаще три и более раз. Так, в стихотворении О. Мандельштама "Соломинка", состоящего из двух частей (текстов), фоносмысловая интерпретанта соломинка повторяется 10 раз (в названии Соломинка + в однокоренной лексеме соломка ). Ср.:
1
Когда, соломинка, не спишь в огромной спальне
И ждешь,
Спокойной тяжестью, - что может быть печальней, –
На веки чуткие спустился потолок,
Соломка звонкая, соломинка сухая,
Всю смерть ты выпила и сделалась нежней,
Сломалась милая соломка неживая,
Не Саломея, нет, соломинка скорей.
В часы бессонницы предметы тяжелее,
Как будто меньше их - такая тишина,
Мерцают в зеркале подушки, чуть белея,
И в круглом омуте кровать отражена.
Нет, не Соломинка в торжественном атласе,
В огромной комнате над черною Невой,
Двенадцать месяцев поют о смертном часе,
Струится в воздухе лед бледно-голубой.
Декабрь торжественный струит свое дыханье,
Как будто в комнате тяжелая Нева,
Нет, не Соломинка - Лигейя, умиранье, -
Я научился вам, блаженные слова.
2
Я научился вам, блаженные слова :
Ленор, Соломинка, Лигейя, Серафита .
В огромной комнате тяжелая Нева,
И голубая кровь струится из гранита.
Декабрь торжественный сияет над Невой.
Двенадцать месяцев поют о смертном часе.
Нет, не Соломинка в торжественном атласе
Вкушает медленный томительный покой.
В моей крови живет декабрьская Лигейя,
Чья в саркофаге спит блаженная любовь.
А та – Соломинка, быть может - Саломея,
Убита жалостью и не вернется вновь.
Поэзия О. Мандельштама (причем на всех этапах ее развития) является чрезвачайно звукописной. Правда, функции аллитерации в его стихотворениях различны (от музыкальности до выражения психологических ассоциативных смыслов в процессе восприятия специфических дифференциальных признаков звуков, входящих в аллитерации; ср., например, его стихотворение "Есть иволги в лесах, и гласных долгота...", где поэт прямо номинирует акустическую доминанту "долгота гласных звуков":
Есть иволги в лесах, и гласных долгота –
В тонических стихах единственная мера.
Но только раз в году бывает разлита
В природе длительность, как в метрике Гомера.
Как бы цезурою зияет этот день:
Уже с утра покой и трудные длинноты;
Волы на пастбище, и золотая лень
Из тростника извлечь богатство целой ноты.
Данный акустический признак гласных также поддерживается и актуализируется здесь за счет употребления многосложных фонолексем: иволги (3 слога), долгота (3 слога), тонических (4 слога), единственная (5 слогов), бывает (3 слога), разлита (3 слога), природе (3 слога), длительность (3 слога), метрике (3 слога), Гомера (3 слога), цезурой (3 слога), трудные (3 слога), длинноты (3 слога + [н]), наЗ пастбище (4 слога), иЗ золотая (5 слогов), изЗ тростника (4 слога), богатство (3 слога), - всего 17 трех- и более сложных лексем из общего числа (36) значимых слов.
Текст (тексты) стихотворения "Соломинка" содержит в себе достаточно широкий звукосмысловой ряд, который приобретает в данном случае - в силу полипарадигмальности - признаки звукосмыслового поля, которое включает в себя следующие парадигмы: звукосмысловой ряд 1: Соломинка (+ соломка ) - 10 лексем; звукосмысловой ряд 2: Саломея, Лигейя, Серафита, Ленор (общие текстофонемы [с], [л]) - всего 8 словоупотреблений; звукосмысловой ряд 3: спишь, спальня, бессонная, высок, спокойной тяжестью, спустился, смерть, сделалась, сломалась, скорей, часы бессоницы, в торжественном атласе, месяцев, (о) смертном часе, струится, торжественный, струит, свое, научился, слова, научился, слова, струится, торжественный, сияет, двенадцать месяцев, (о) смертном часе, (в) торжественном атласе, декабрьская, (в) саркофаге, спит, жалостью, - всего 39 фонолексем, содержащих в себе типовые текстофонемы [с], [л], [м], [н]; ведущая текстофонема - интерпретанта [с]; анаграммическая интерпретанта - фонолексема соломинка .
Явление анаграммы (и аллитерации в целом), естественно, свойственно преимущественно и прежде всего рифме. Ср. стихотворение О. Мандельштама "Кому зима - арак и пунш голубоглазый...", в котором одна из частей звукосмыслового поля, звукосмысловая парадигма интерпретанты голубоглазый (типовые, опорные текстофонемы [з] / [с] и [л]) совпадает (почти целиком) с рифмопарадигмами этого достаточно объемного (6 строф) поэтического текста:
Кому зима - арак и пунш голубоглазый,
Кому - душистое с корицею вино,
Кому - жестоких звезд соленые приказы
В избушку дымную перенести дано.
Немного теплого куриного помета
И бестолкового овечьего тепла;
Я все отдам за жизнь - мне так нужна забота, –
И спичка серная меня б согреть смогла.
Взгляни: в моей руке лишь глиняная крынка,
И верещанье звезд щекочет слабый слух,
Но желтизну травы и теплоту суглинка
Нельзя не полюбить сквозь этот жалкий пух.
Тихонько гладить шерсть и ворошить солому,
Как яблоня зимой, в рогоже голодать,
Тянуться с нежностью бессмысленно к чужому,
И шарить в пустоте, и терпеливо ждать.
Пусть заговорщики торопятся по снегу
Отарою овец и хрупкий наст скрипит,
Кому зима - полынь и горький дым к ночлегу,
Кому - крутая соль торжественных обид.
О, если бы поднять фонарь на длинной палке,
С собакой впереди идти под солью звезд,
И с петухом в горшке прийти на двор к гадалке.
А белый, белый снег до боли очи ест.
Фоносмысловой ряд (рифмопарадигма): голубоглазый, приказы, забота, слух, суглинка, слух, солома, снегу, скрипит, звезд, ест. Таким образом, основной принцип организации фоносмыслового ряда (парадигмы) - это звуковой повтор. М. В. Панов выделяет два типа повторов: "Звуковой ярус поэтического произведения строится на повторе отношения <...> Единицы поэтического текста, создавая и определяя его поэтическую сущность, входят в повторы двух типов: повторы контрастов и повторы тождеств" 13 .
Впервые особая значимость фонетических повторов была отмечена Ф. де Соссюром: "Только сознательная игра поэта <...> вызывает время от времени желанные ему повторы слогов как поэтический образ или как живописное звукоизображение" 14 . Вяч. Вс. Иванов посвятил наблюдениям Ф. де Соссюра над анаграммой отдельное исследование, где не только поддерживает гипотезу-открытие великого лингвиста, но и развивает его теорию анаграмм: "По Соссюру, каждый поэтический текст в этих традициях, в частности каждый гимн "Ригведы", строился в зависимости от звукового (фонологического) состава ключевого слова, чаще всего имени бога (обычно неназываемого, хотя здесь возможны расхождения между отдельными традициями и текстами). Другие слова текста подбираются таким образом, чтобы в них с определенной закономерностью повторялись звуки (фонемы) ключевого слова <...>
Taurasia Cisanna Samnio cepit, - по Соссюру, анаграмматический стих, содержащий полностью имя Scipio ( в слогах ci + pi + io), кроме того, S из Samnio cepit - в начале группы, где повторяется почти все слово Scipio. Неточное совпадение гласного в cepit исправляется с помощью ci в слове Сisanna) <...> Наибольший интерес теории анаграмм Соссюра состоит в том, что она не только подготовила понимание им языкового знака, но и предвосхитила понимание целого текста как знака" 15 . С. Ф. Гончаренко утверждает, что "отличительной чертой символического (и паронимического) звукоповтора является тот факт, что составляющие его звукобуквы образуют квазиморфему - графофонематическое сочетание, обладающее окказиональным значением в пределах звукоповторного контекста. Существенным свойством квазиморфемы является ее способность сохранять свое окказиональное значение при перестановках составляющих ее звукобукв, при вклинивании в нее различного рода вставок и даже при редукции ее "аллоквазиморфа" вплоть до одной графофонемы" 16 . Р. Якобсон отмечал, что "художник стремится столкнуть два слова разного происхождения, но звучащих похоже - и установить между ними семантическую связь. Такие парономазмы в славянских литературах достаточно часты, и многие из них - общие для поэзии всех славянских народов" 17 . Интересна статья А. В. Пузырева и Е. У. Шадриной "Жан Старобинский о теории анаграмм Ф. де Соссюра", в которой авторы подробно анализируют взгляды Соссюра и Старобинского на анаграмму, отмечая, что очерк Ж. Старобинского "Слово в словах" "доносит до жителей все те плодотворные идеи, которыми богаты опубликованные части тетрадей Соссюра, и не может не вызвать живого читательского интереса" 18 .
Итак, наличие анаграмматических фонолексем (и прежде всего графолексем, что естественно) в поэтическом тексте при наличии повторов типовых звукокомплексов свидетельствует о том, что фонетическая форма стихотворения в таком случае способна выражать те или иные смыслы в рамках данной звукосмысловой парадигмы и текста в целом. Анаграмматическим звукокомплексам и анаграммам в русском поэтическом тексте свойственны следующие признаки и характеристики:
1) Фоносмысловые ряды/парадигмы свойственны русской поэзии, поэзии не только авангардного, но традиционалистского характера.
2) Фоносмысловые ряды/парадигмы могут - локально - занимать любую дискурсную часть поэтического текста, заполняя позиции в рифме, стихе, строфе, целом тексте.
3) Фоносмысловые ряды имеют не только аллитерационный, но и анаграмматический характер, т.к. строятся в парадигмы на основе общей текстофонемы или общего комплекса текстофонем.
4) Анаграмматические лексемы и лексема-анаграмма (слова в слове и слово, содержащее в себе слова) суть звуковые/текстофонематические повторы, не всегда совпадающие по месту в словообразовательной/морфемной структуре. Поэтому явление "квазиморфемы" не регулярно (ср.: соломинка ® спальне ® бессонная, когда типовые текстофонемы могут играть роль корневой морфемы, суффикса и т. д.).
5) Характер реализации фоносмысловых рядов в стихотворении зависит от индивидуальных особенностей языковой личности поэта. Так, языковая способность О. Мандельштама характеризуется доминированием в ней фонетического компонента, что приводит к тому, что в его стихотворениях наблюдается постоянное наличие единиц анаграмматической природы.
6) Анаграмма - явление не только разноместное (значит, фонетическое), но и явление лексическое. Анаграмматическая лексема содержит в себе ряд лексоидов (в графофонематическом виде), способных к своей реализации в тексте в функции лексем.
7) Фоносмысловые ряды образуют в тексте смысловое ассоциативное поле. Ассоциативность такого поля регламентируется общей смысловой системой/структурой поэтического текста.
8) Анаграмматическое слово - это носитель фоносмысловой интерпретанты, следовательно, оно является словом ключевым в том или ином фоно-смысловом поле.
9) Анализ и интерпретация фонетических смыслов анаграмматической природы возможны лишь с опорой на анализ лексико-смысловой структуры поэтического текста.
10) В основе анализа фоносмысловых рядов лежит метод поэтической идеографии 19 . Такой анализ состоит из нескольких этапов: а) поиск в тексте стихотворения аллитерационных явлений с последующим установлением/неустановлением их анаграмматической парадигмы - набора/ряда типовых (повторяющихся) комплексов (или одиночных) текстофонем; б) идеографический анализ лексико-смысловой структуры стихотворения; в) выявление ключевых единиц: во-первых, лексического, во-вторых, фоносемантического характера; установление фоносмысловой интерпретанты и соотнесение ее с лексико-смысловой доминантой (идеологемой-номинатором и выразителем центральных/ядерных поэтических смыслов); г) интерпретация фоносмысловых вариантов, сведение их к инварианту; д) вывод о наличии в тексте фонетических смыслов и их характеристика.
Фоносмысловой (фоносемантический) анализ поэтического текста имеет целью достижение за счет интерпретации фонетических смыслов углубленного и расширенного восприятия, понимания и усвоения смысловой системы и структуры стихотворения в целом.
Список литературы
1 См.: Леонтьев А. А. Психолингвистические единицы и порождение речевого высказывания. М., 1969.
2 Там же. С. 138.
3 Мурзин Л. Н., Штерн А. С. Текст и его восприятие. Свердловск, 1991.
4 Выготский Л. С. Психология искусства. Минск, 1998.
5 См.: Потебня А. А. Из лекций по теории словесности // Русская словесность. От теории словесности к структуре текста: Антология. М., 1997.
6 Виноградов В. В. К построению теории поэтического языка // Там же.
7 Степанов Ю. С. Язык и метод. К современной философии языка. М., 1998.
8 См.: Караулов Ю. Н. Словарь Пушкина и эволюция русской языковой способности. М., 1992.
9 Жинкин Н. И. Язык – речь – творчество. М., 1998.
10 Большой энциклопедический словарь. М., 1997.
11 Умберто Э. Отсутствующая структура: Введение в семиологию. М., 1998.
12 Гончаренко С. Ф. Символическая звукопись: квазиморфема как "внутреннее слово" в процессе поэтической коммуникации // Язык-способность: К 60-летию чл.-кор. РАН Ю.Н. Караулова. М., 1995.
13 Панов М. В. Ритм и метр в русской поэзии: Статья вторая. Словесный ярус // Поэтика и стилистика. М., 1991.
14 Соссюр Ф. Де. Труды по языкознанию. М., 1977.
15 Иванов Вяч. Вс. Избранные труды по семиотике и истории культуры. М., 1998. Т.1.
16 Гончаренко С. Ф. Символическая звукопись: квазиморфема как "внутреннее слово" в процессе поэтической коммуникации // Язык-способность: К 60-летию чл.-кор. РАН Ю.Н. Караулова. М., 1995.
17 Якобсон Р. Работы по поэтике. М., 1987.
18 Пузырев А. В., Шадрина Е. У. Жан Старобинский о теории анаграмм Ф. де Соссюра // Фоносемантические исследования. Пенза, 1990.
19 См. об этом: Казарин Ю. В. Поэтический текст как система. Екатеринбург, 1999.