Реферат
На тему:
«Роды: прошлое и настоящее»
Введение
Изучение истории практики родов помогает понять, как развивается это направление. В родовспоможении произошло много изменений, причем некоторые из них хорошие, а некоторые оставляют желать лучшего. Уже практически не существует страха перед тем, что мать или ребенок могут погибнуть во время родов. Сегодня случаи материнской смертности практически единичны. То же самое можно сказать и о смертности новорожденных. Благодаря современному подходу медицины к родам еще никогда роды не были для женщин столь безопасны, но, с другой стороны, увлечение этим подходом привело к тому, что около 25 процентов родов осуществляются через кесарево сечение. Американский способ рожать не столь хорош, как хотелось бы. Уже сегодня многие пары чувствуют, что такой технически зависимый способ родов противоречит человеческой природе и обусловлен исключительно желанием держать весь процесс под контролем. В этой работе рассматриваются вопросы о современной практике родов и о том, что могут сделать родители по ее улучшению.
1. Роды до 1900 года
Столетиями роды были обычным явлением и проходили дома. На помощь роженице приходили подруги и родственники, причем на роды, как правило, допускались только женщины. История свидетельствует, что в шестнадцатом веке один врач-мужчина был сожжен на костре за то, что выступил в роли акушера. Матери, имеющие опыт, помогали молодой роженице бороться с болью и ускорять процесс родов, а после появления ребёнка на свет, друзья и родственники продолжали заботиться о ней. Матери рожали в своих домах, окружённые уютом, в присутствии знакомых повитух.
До начала двадцатого века практически все роды принимались повитухами, или повивальными бабками. Эти женщины славились тем, что были «легки на руку», а также богатым опытом, полученным не из книг, а в результате приобретенного навыка. Они также учились у других повитух и отличались особым даром понимать природу родов, их естественность. Инструментом повитухе служили ее руки и внимание к роженице как к человеку, а не только к прохождению ребенка по родовым путям. В те времена женщины, как правило, рожали в вертикальном положении. Врачи же держались подальше от родов. Это считалось чисто женским делом, и со стороны врачей отношение к ним было как к чему-то магическому и сверхъестественному.
Но и тогда роды не были таким уж простым делом. Женщины боялись их, потому что роды могли закончиться смертью. Церковь советовала женщинам покаяться еще во время беременности и блюсти себя в чистоте перед Господом именно из-за того, что вероятность смерти во время родов была не так уж мала. Женщины были уверены, что боль во время родов была неизбежной платой за первородный грех. Без малейшего сомнения женщины следовали по пути Евы, изложенному в Книге Бытия (глава 3, псалом 16): «Умножая умножу скорбь твою в беременности твоей; в болезни будешь рожать детей»[1]
.
Врачи тогда тоже верили концепции церкви о неизбежности боли при родах. (К счастью, в тридцатых годах нашего столетия английский врач-гинеколог Грэнтли Дик-Рид отверг такое отношение к родам и провозгласил, что «рождение детей не обязано быть болезненным».)
В эпоху развития науки и докапывания до сути вещей роды стали предметом изучения. Появилось желание понять природу этого процесса и, что более важно, желание его контролировать. Кроме того, к родам стали подключаться врачи.
В начале девятнадцатого века все мужские медицинские учреждения Европы привлекали в свои стены американцев, желающих стать врачами, но курс акушерства был самой короткой частью обучения. Повитухи продолжали принимать подавляющее число родов. Врачи все еще боялись ритуалов, которыми были окружены роды, но уже начинали понимать, что вся эта магия лежит за рамками их профессионального достоинства. Повитухи звали врачей только в случаях осложнений. Кесарево сечение делалось врачами и преследовало цель спасти только жизнь ребенка, когда мать умирала или уже была мертва.
В отличие от Европы в Америке более терпимо относились к присутствию врачей при родах. Но самая жестокая битва (продолжающаяся и по сей день) велась между женщинами-повитухами и мужчинами-врачами. Возвращающиеся из Европы врачи, вооруженные лишь книжными знаниями, не могли обойтись без помощниц. Начальной стратегией врачей было убедить женщин, что образованный мужчина может помочь естественному процессу родов и, возможно, предотвратить осложнения. Стало модно допускать врачей принимать роды, поэтому женщины пожертвовали своими предрассудками. Постепенно женщины из средних и высших классов стали рожать, пользуясь помощью врачей, а повитухи стали уделом низших классов. Врачи, принимавшие роды, часто становились семейными врачами. Это стало способом получить медицинскую практику и завоевать общественное мнение в качестве уважаемого профессионала. В те время логика врачей была примерно такой: роды – предмет медицины, у врачей имеется медицинское образование, поэтому женщинам необходимо их присутствие при родах.
Вторжение мужчин в сугубо женскую область неизбежно привело к тому, что роды стали механизироваться. Для многих врачей появление ребёнка на свет представлялось не намного сложнее, чем работа насоса, поэтому они стали изобретать инструменты, чтобы «система» работала лучше. В восемнадцатом веке появились щипцы. Вначале их использовали только для того, чтобы достать застрявшего в родовых путях ребенка. Этот холодный металлический мужской инструмент позволил вторгнуться в исконно женскую область. Вытаскивание новорожденного щипцами стало стандартной операцией «современных» родов. Мужчин обучали пользоваться ими, словно в инженерном техникуме. Появились мужчины-акушеры. Применение щипцов противопоставляли родам при помощи необразованных повитух. Этот металлический инструмент помог врачам завоевать преимущественное право принимать роды, но и внес другие изменения в то, как дети стали появляться на свет: женщинам приходилось лежать на спине, чтобы врач или мужчина-акушер могли его применить. Чтобы щипцы могли свободно войти в тело женщины, потребовалась эпизиотомия, то есть хирургическое увеличение влагалища.
В Европе мужчины-врачи и даже женщины-акушерки стали работать вместе, а медицинские акушерские школы брали на обучение представителей обоих полов. Акушерки принимали несложные роды (дома или в больнице), а врачи-гинекологи принимали те роды, которые требовали специальных знаний. В некоторых странах, например в Голландии, эта схема работает по сей день. Причем статистика свидетельствует, что в этой стране самый высокий в мире уровень безопасности матери и ребенка при родах. В Америке такой разумный подход к родам так и не получил признания.
Последним взлетом повивального искусства можно считать выдачу лицензий. В начале двадцатого века лицензия была своего рода гарантом компетентности. Повитуха должна была подтвердить свои способности и умение перед комиссией по выдаче лицензий, которая контролировалась квалифицированными врачами. В идеале выдача лицензий должна была стимулировать и популяризировать повивальное искусство, но этого не произошло. К тому времени повитухи утратили свою автономность и клановость профессии. Они все чаще практиковали вместе с врачами. Даже профессор акушерства в медицинской школе Гарварда был мужчиной. Общество стало пренебрегать повивальным искусством, отдавая предпочтение университетским знаниям, а не традиционному опыту. Повитухи подвигали женщин на самостоятельные роды. Они верили в природу и не торопили события, давая время на то, чтобы роды разрешились. Это время нельзя было оценить с научной точки зрения. Что касается врачей, они были учеными и не доверяли природе. Они старались взять ход вещей под свой контроль.
Вы можете удивиться, как женщины могли позволить такому случиться? Но практика родов возникла не сразу, этот процесс длился долго и находился под влиянием многих социальных обстоятельств. Чтобы понять, почему это произошло, надо обратиться к доминирующим убеждениям того времени. Тогда женщины боялись смерти и страданий во время родов. Они с радостью принимали любое новшество, которое давало больше шансов выжить, родить быстрее и без мучений. Желание иметь безопасные роды было важнее, чем пол того, кто эти роды принимает. И это желание было столь сильно, что женщины переступили через свое викторианское воспитание и разделись перед мужчинами-врачами. Страх перед смертью или затяжными и мучительными родами способствовал тому, что женщины верили любым обещаниям, что роды пройдут лучше.
Новая наука об акушерстве давала то, что требовали роженицы, но женщины хотели еще и то, что врачи им дать не могли – безболезненные роды без риска. Использование хлороформа и эфира иногда приводило к смерти матери и ребенка, то есть не исключало риск абсолютно. Женщины и врачи принимали самые оптимальные решения, какие могли, учитывая социальные обычаи и их тогдашние знания о родах. Врачи считали, что дают женщинам именно то, что от них требуется. Возможно, они были оппортунистами, но сами женщины предоставили им эту возможность. Во всем этом процессе было упущено одно – женщин следовало учить, а не накачивать лекарствами. К сожалению, необходимые им знания были пока недоступны. Они находились где-то между народной мудростью и наукой, но еще не были сформулированы.
Считается модным критиковать в книгах, посвященных родам, историю прошлого, но авторы этих книг упускают одну важную вещь. Нельзя ждать от женщин и врачей прошлых лет другого, ведь в восемнадцатом и девятнадцатом веках не было современных знаний, и образ их мыслей был иным. Женщины девятнадцатого века отличались от современных. Та, что первой отваживалась пригласить мужчину-доктора принять роды, брала на себя большую ответственность. Ведь она поступала не так, как все ее знакомые. Просто, с ее точки зрения, это был наилучший выбор. Откуда она могла знать, что современные женщины будут думать совсем по-другому? Вот комментарии одной мамы: «Моя бабушка своих первых двух детей родила дома, а третьего ребенка – в больнице. Она никогда не понимала, почему я выбрала роды дома. Она отправилась в больницу только тогда, когда семья смогла себе это позволить. Для нее роды дома и роды в больнице означают совершенно иные понятия, чем для меня». Если бы ленту истории можно было прокрутить вперед, то попробуйте представить себе женщину начала века, наблюдающую современные роды. Вряд ли она бы подумала, что мы делаем все правильно.
Изменения в практике родов, произошедшие в восемнадцатом-девятнадцатом веках, были и плохими и хорошими. С одной стороны, новая наука об акушерстве устранила множество суеверий, связанных с родами. Роды стали предметом науки, и мистика ушла. Научный подход к процессу родов позволил понять причины возникновения осложнений, а также способы их устранения. С другой стороны, исчезновение повитух и выход на арену врачей превратили роды в механическое упражнение на время и позволили аппаратам контролировать то, что природа давно прекрасно уладила сама.
2. Практика родов в 1900–1950 годах. Роды по-американски
В начале века женщины считали, что врач сможет обеспечить им более быстрые и безопасные роды, чем повитуха. Женщины мало понимали работу тела во время родов, более того, они перестали верить в то, что их тело вполне может справиться с этим. Эта уверенность стала еще меньше, после того как произошло очень важное событие – рожать стали в больницах, а не дома.
Родной дом был последним оплотом рожениц, так как являлся их территорией. Но в начале двадцатого века традиция домашних родов угасла, как угасло и повивальное искусство. До 1900 года в больницах рождалось около 5 процентов детей. К 1936 году эта цифра выросла до 75 процентов, а к 1970 – до 99 процентов. Рожать в больницах стало быстро, эффективно и выгодно. Но обратите внимание на тот факт, что ни в 1890-м, ни в 1990 году не было доказано, что роды в больнице более безопасны, чем дома, принимаемые повитухой. Роженицы и врачи просто были убеждены, что в больнице безопаснее, и это убеждение живо до сих пор. Фактически роды дома оказались более безопасными. Об этом свидетельствует сама история деторождения. При перевозке детей из больниц домой возросла детская смертность от так называемой лихорадки новорожденных – губительной для младенцев инфекции. Переполненные палаты и недостаточная стерильность стали причинами этой трагедии, ведь заболевание не было идентифицировано, а антибиотики еще не были изобретены.
В начале двадцатого века семейные врачи, принимавшие роды, стали более квалифицированными. Они имели при себе необходимые инструменты и обезболивающие (практиковалась анестезия хлороформом и эфиром). Врачи понимали, что природа обо всем позаботилась, но, по их мнению, роды шли слишком медленно. Поэтому врачи считали своим долгом либо усовершенствовать природу, либо ускорить процесс. Врачам недоставало терпения ждать несколько часов, не применяя своих знаний. Их участие в родах определялось примерно такой фразой: «Нечего просто так стоять, делайте что-нибудь!» С другой стороны, повитухи доверяли мудрости природы и были достаточно терпеливы, чтобы подождать. Трудно сказать, было ли это хорошо или плохо, но вторжение мужчин в процесс родов стало самым важным моментом в истории родов. И это по сей день влияет на практику родов.
Стало модно рожать детей в больницах. Это произошло не сразу, так как ранее больницы были уделом бедных и убогих. У средних и высших классов раньше были свои стандарты медицинского обслуживания, и к сороковым годам нашего столетия роды в больнице стали стандартом. Женщины больше не хотели рожать дома. Мода на материнство процветала. Беременные женщины с гордостью появлялись в свете. Роды в больнице были одним из способов проявить независимость от дома. Это было новшеством и считалось лучшим способом рожать.
Образ мыслей тех времен можно проиллюстрировать при помощи выдержки из одного журнала, датируемого 1926 годом:
– Но разве так необходимо отправляться в больницу? – спрашивает молодая женщина своего гинеколога. – Почему нельзя родить ребенка дома?
– Что вы станете делать, если ваша машина попадет в аварию на проселочной дороге? – в свою очередь спрашивает ее врач.
– Постараюсь исправить ее, – отвечает молодая водительница.
– А если у вас не получится?
– Придется везти ее в ближайший гараж.
– Вот именно. Туда, где есть опытные механики и необходимые инструменты, – соглашается врач. – То же самое и с больницей. Я смогу выполнить свою работу наилучшим образом, а медицина должна давать только самое лучшее, не в тесной квартире или частном доме, а там, где у меня будут соответствующие условия и подготовленные помощники. Если что-то будет не так, у меня под рукой будет все необходимое, чтобы оказать вам неотложную помощь.
Облегчение боли во время родов было более важной проблемой для женщин, чем место, где – рожать или кто принимает роды. Так как анестезия была в руках врачей и осуществлялась в больницах, туда и переместились роды. Еще в конце девятнадцатого века немецкие врачи разработали метод безболезненных родов под названием полусон
. В атом методе использовалась триада обезболивающих средств. В начале родов женщине давали немного морфия, чтобы притупить боль. затем следовала доза скополамина, от которого роженица впадала в бессознательное состояние и не чувствовала родовой травмы. Довершали все хлороформ или эфир, которые отключали роженицу на время прохождения ребенка через родовые пути. С изобретением метода полусна роженица уже не контролировала роды, а превращалась в полубессознательную пациентку.
Комментарии доктора Марты Сирз.Когда в начале шестидесятых годов я училась на медсестру, женщины уже начали проявлять недоверие. Я помню, как преподаватели описывали поведение женщин во время полусна. Это напоминало поведение неуравновешенного животного, и женщин приходилось привязывать к кроватям. Роженицы лежали на спине и агонизировали, но ничем не могли себе помочь. Когда сознание возвращалось к ним, они ничего не помнили. Я уверена, что медсестры, которые ухаживали за этими женщинами, даже представить не могли, что все может быть по-другому. И именно в этом кроется причина страха перед родами, который испытывало мое поколение женщин. Этот страх жил еще несколько десятилетий после того, как полусон перестали применять.
Американские врачи изначально отказались от такой анестезии, сочтя ее ненужной и опасной, но женщины настаивали на ее применении. Некоторые из них даже отправлялись в Германию, чтобы родить там без боли. Возвращаясь назад, они рассказывали о полусне и популяризировали его. Врачей, которые отказывались применять анестезию, обвиняли в том, что они не жалеют женщин. Одной из составляющих частей движения за права женщин того времени было требование безболезненных родов. Больницам нич
Упорствуя в своем желании рожать без боли, женщины теряли возможность активно участвовать в процессе родов. Анестезия произвела самые крупные изменения в практике родов, имевшей место ранее. Изменилась поза, в которой рожали женщины. Из вертикальной она перешла в горизонтальную, причем такая поза превалирует при родах в больнице и по сей день. И это было необходимо, так как женщина была настолько накачена лекарствами, что не только не могла ходить во время родов, но и утрачивала способность вытолкнуть ребенка. Из-за анестезии она не могла контролировать свое тело, поэтому потребовались фиксаторы для ног и рук. К этой неудобной позе добавились и такие процедуры, как клизма (абсолютно никчёмная!) и выбривание промежности. Из рожениц делали идеальных хирургических пациенток. Они были чистыми и сонными. Кроме того, так как роженица находилась в такой позе, что не могла самостоятельно вытолкнуть ребенка, требовался кто-то, кто мог этого ребенка вытащить наружу. Поэтому потребовались щипцы, эпизиотомия и обезболивающие. Безжалостное рассечение промежности при эпизиотомии пропагандировалось как необходимое для того, чтобы ускорить вторую часть родов и избежать грубых разрывов.
После родов пациентку отвозили в палату, чтобы она отошла от анестезии и проснулась после «операции». Спустя несколько часов она приходила в себя и узнавала, кто у нее родился – мальчик или девочка. Тем временем новорожденные тоже приходили в себя после рождения, которого сами бы они себе не пожелали. Их помещали в металлические контейнеры и отвозили в детское отделение к другим анонимным младенцам, также находящимся в контейнерах, стоящих вплотную друг к другу. Накаченные лекарствами мама и малыш периодически встречались в соответствии с жестким расписанием кормлений через четыре часа. Но большую часть времени они проводили порознь, чтобы мама могла отдохнуть, а за малышом могли присмотреть «специалисты». Мать не только теряла свою роль в рождении ребенка, но и возможность ухаживать за ним с самого начала. При этом все думали, что так будет лучше и для нее самой, и для новорожденного.
Во всех этик переменах было лишь одно светлое пятно. Матери фактически перекладывали на врачей рождение детей, что заставило `'последних все более совершенствоваться.
Врачи становились искуснее, все лучше становился уход в роддомах.
Теперь женщины потеряли уверенность в себе в вопросе рождения детей и переложили все на плечи специалистов. Но такая потеря уверенности не могла не сказаться на их материнских способностях. Если специалисты занимаются родами, они должны заниматься и новорожденными. Матери начали задавать врачам вопросы типа: «Что делать, когда мой ребенок плачет?» или «Как кормить моего малыша?» Они хотели получить ответы, основанные на научных принципах. Все должно быть измерено и держаться под контролем. Отсюда и происходит жесткий режим кормлений, который, как предполагалось, был создан для того, чтобы не портить детей. Самым абсурдным вывертом был переход от грудного кормления к искусственному. Многие полагали, что молоко, созданное по научной формуле, лучше, да и давать его удобнее, чем материнское. Врачи решали, может ли мать кормить своего ребенка грудью, для чего брали образец грудного молока, трясли его в пробирке и смотрели на свет, достаточно ли оно густое. Переход от груди к бутылочке, похоже, понравился как учителям, так и ученицам. Мать освобождалась от необходимости кормить ребенка самой. Искусственное вскармливание удовлетворяло и врачей, так как в отличие от грудного состав молока можно было назначать, контролировать и менять.
Врачи могли что-то сделать. Теперь врачи потребовались матерям еще и для того, чтобы прописывать заменители молока. Искусственное кормление стало еще одним стандартом для образованных и передовых женщин. Одна прабабушка рассказывала о своих детях: «Мой врач делал тест моего молока на густоту после рождения каждого из моих четверых детей. Два раза он сказал, что я гожусь для вскармливания. Два других раза он заключил, что я наврежу моим детям, так как молоко недостаточно густое. После каждых родов здоровье мое было отличным, и я удивляюсь, что мне и в голову не пришло сомневаться в его предписаниях».
Матери сдались на милость врачей, и к шестидесятым годам процент детей, которых кормили грудью, упал до 20. Даже те из женщин, кто кормил своих детей грудью, уступали давлению и бросали кормить довольно рано. Изменения в приеме родов и вскармливании потянули за собой и другие изменения в воспитании детей. Детям установили жесткий режим. Они больше не спали со своими матерями. Матери все больше и больше полагались на детских специалистов, которые писали книги, и все меньше и меньше на свои собственные убеждения и чувствование своего ребенка. Матери меньше верили природной интуиции и мудрости традиций, чем любому высказыванию гуру по выращиванию детей.
Оглядываясь назад, убеждаешься в том, что все происходившее тогда в вопросах деторождения и воспитания было не более чем абсурдом, но в том не было ничьей вины. Матери верили, что все новшества должны были делать добро им самим и их детям. Они верили, что их спасают от страданий и смерти. И кое-что действительно стало лучше. Роженицы знали, что, попав в роддом, они останутся живы и получат здоровых детей. Страх смерти или неудачи, преследовавшие женщин в прошлом, канули в лету. (Однако это было скорее следствием обнаружения микробного происхождения инфекций и открытия антибиотиков, чем смены места родов.) Но вот в пятидесятых годах матери начали задаваться вопросом, были ли такие роды действительно благом? В течение нескольких последующих десятков лет они смотрели на родовую деятельность и спрашивали себя: что же здесь не так?
В начале двадцатого века роды стали рассматривать как патологический процесс, требующий медицинского вмешательства. В авторитетных учебниках по акушерству писалось, что естественные роды (то есть без врачей и инструментов) происходят у ничтожного количества женщин. Во всех же остальных случаях природе следует помогать. В школах акушерства учили, что всем женщинам следует делать эпизиотомию и во всех случаях необходимо применение щипцов. Понадобилось шестьдесят лет, чтобы пересмотреть эти убеждения и убедиться, что вмешательство врача требуется лишь в весьма небольшом количестве случаев. Патологический взгляд на роды и долг акушера спасать женщину от «опасности природ» были точно отряжены ведущим акушером двадцатых годов нашего столетия доктором Джозефом Де Ли. Он писал: «Я всегда удивлялся, почему природа не распорядилась с женщинами так, как она это сделала с самками лосося, которые умирают после того, как отмечут икру».
Поворотным моментом в истории родов стали шестидесятые, когда женщины наконец-то стали брать на себя ответственность за момент появления детей на свет. Настало время – и матерям захотелось рожать лучше. Они почувствовали, что у них отняли нечто весьма важное, и решили это вернуть. Последующие четыре десятилетия были посвящены борьбе за это. Ведь роды стали настолько зависимы от медицинских учреждений, что женщинам было нелегко отвоевывать их у акушеров.
Еще одним препятствием на пути реформ в вопросе родов было то, что не существовало никакой альтернативы. Повитухи практически исчезли. В 1970 году акушерство стало столь уважаемой наукой; что здоровье матери и ребенка не предавалось сомнениям. Многие женщины не чувствовали в себе достаточно сил, чтобы противостоять системе здравоохранения, и, если быть честными, не были уверены в том, что им хочется этого противостояния. Другие же матери были настроены на перемены столь решительно, что бывали даже агрессивны. Не желая возвращаться к темному прошлому, они иногда вместе с водой выплескивали и младенца.
В шестидесятые годы женщины стали обучать друг друга рожать. Курсы по обучению беременных подвигали женщин рожать самим и показывали, насколько это здоровее для матери и ребенка. По мере того как женщины стали снова брать на себя ответственность за роды, они начали влиять на то, что происходило в родовой. Например, они потребовали, чтобы при родах присутствовали отцы. До 1970 года те, без кого дети ни за что не появились бы на свет, не допускались на роды, однако роженицы хотели, чтобы мужчины были с ними, видели появление на свет своих детей и оказывали поддержку при родах. Ключевыми словами шестидесятых стали выбор и альтернатива. Подтверждением этому может быть девиз Ассоциации образования по деторождению: «Свобода выбора благодаря знаниям об альтернативах».
Боль все еще оставалась главной проблемой родов, однако теперь женщины стали понимать, что управление болью находится в их власти. Это можно было сделать при помощи методов, разработанных и описанных многими специалистами. (Грэнтли Дик-Рид «Роды без страха»; доктор Роберт Бредли «Муж принимает роды»; статья французского акушера Фернанда Ламейза.) Еще в тридцатые годы врач Дик-Рид бросил вызов традиционному учению о том, что боль при родах неизбежна. Его подход к облегчению боли основывался на сочетании расслабления и обучения. Он считал, что при правильном обучении и поддержке нормальные роды не должны быть болезненными. Через двадцать лет врачи поняли его правоту и стали учить женщин по этой методике.
В вопросе обезболивания произошло разделение на два лагеря. Одни учили матерей путем отвлечения отрешаться от своего тела и не чувствовать боли. Но так как женщины были недовольны методами, лишающими их взаимодействия со своим телом, появился другой подход. Женщин учили понимать физиологию родов, слушать внутренние сигналы и работать с ними, а не пытаться убежать из своего тела. Этот метод был более приемлем для женской сексуальности. Роды стали психосексуальным событием, которое женщины ни за что не хотели пропустить. Хотя техника методик отличалась, главное было то, что теперь женщина могла самостоятельно справиться с болью при родах или, по крайней мере, сказать, как она хотела бы с ней справиться. Но, что более важно, она рожала сама. В конце концов, это было ее делом.
Философия возврата к природе семидесятых годов, а также желание поспорить с властями, доставшееся по наследству от шестидесятых, оказали заметное влияние на отношение к родам. Люди стали по скептически относиться научному прогрессу и органам управления, включая здравоохранительные. Естественные роды сочли лучшими для матери. Если в первой половине века было модно спать во время родов, то в семидесятые – женщины решили проснуться. Ощущение при родах, как и при занятии сексом, нужно было пережить. Усыпляющие препараты, а также больничная рутина только мешали этому. Хотя женщины поставили своей целью естественные роды, медицинские учреждения отнеслись к этому как прекрасной, но неосуществимой мечте.
Когда прошел послевоенный бум рождаемости, врачи испугались, что роддома опустеют. Поэтому они стали прислушиваться к настоящим специалистам – тем, кто рожает детей. В роддомах начали предлагать альтернативные особы родов, причем вызвано это было больше давлением потребителей, нежели желанием перемен. Первым шагом стала организация альтернативных центров материнства. Такие центры представляли собой комнаты, похожие на домашние, где роды проходили как бы дома, но не дома. Похвально, но недостаточно хорошо. В таких комнатах за занавесками в цветочек скрывались роды, ничем не отличающиеся, по сути, от родов в больнице. В сознании акушеров и медсестер все еще жило убеждение, что роды являются кризисной ситуацией, а не природным явлением, требующим лишь понимания и поддержки. Фактически в семидесятых годах роды стали еще более похожими на технологический процесс.
Некоторые женщины поняли, что отношение врачей к родам изменить не удалось, и стали рожать детей дома или в независимых от контроля больниц центрах материнства. Многие люди сочли безответственным уход рожениц из безопасных и стерильных роддомов. Но эти женщины были убеждены, что именно поиск альтернативных вариантов свидетельствует об их ответственности.
В семидесятые годы появился электромониторинг плода. Это устройство оказывало влияние на практику родов в течение многих последующих лет. Приверженцы мониторного наблюдения пропагандировали его как способ сохранить жизнь младенцу, так как оно позволяло определить различные состояния плода и позволить акушерам вмешаться до того, как плод пострадает, или погибнет. Оппоненты же считали, что мониторное исследование больше создает проблемы, чем их решает. Ведь дети всегда умудрялись появляться на свет и без электронного освидетельствования. Обе стороны были правы. Электромониторинг сохранил мозг и жизни некоторых младенцев, но при этом стал причиной многих ненужных хирургических вмешательств. При этом создавалось впечатление, что роды это не более чем очередной сигнал, поступающий с электронного устройства. Тем не менее, электромониторинг плода стал жестко популяризироваться еще до того, как были получены доказательства его безопасности и полезности.
За двадцать лет, с 1970 по 1990 год, процент кесаревых сечений возрос с 5 до 25–30. Задумайтесь над этим. Неужели органы деторождения у 30 процентов женщин могли выйти из строя за двадцать лет? Или проблема заключается в системе родовспоможения, а не в механизме родов женщин? Увеличение количества кесаревых сечений имело много причин. К ним относятся также применение электромониторинга плода и кризисное состояние акушерства.
Страх того, что роддома будут не нужны, оказал огромное влияние на отношение к родовому процессу двадцатого века. Если рождаются не совсем благополучные дети и в этом нет ничьей вины, кто-то все равно должен заплатить. За последние двадцать лет плата врачам за страхование от преступной небрежности возросла в три раза, то же самое произошло и с количеством кесаревых сечений. Эти деньги делались на несчастье. Тучи законности сгустились над родовыми и оказали огромное влияние на принятие решений. Основой решений акушеров всегда было желание достичь самого лучшего в отношении матери и ребенка. Теперь же этот главный аргумент подвергался сомнению со стороны закона. «Сделали ли вы все возможное для предотвращения травмирования новорожденного?» – вопрошал суд у обвиняемого врача. Ответ «все» означал, что были применены все тесты вне зависимости от того, требовались ли они матери и ребёнку и отвечали ли их интересам. Только в этом случае врач был «чист» перед законом. Мы считаем, что до тех пор, пока врачи получают прибыль от страха перед судом, пока не будет найден более приемлемый способ компенсации родовых травм (как, например, фонд родовых травм – разновидность страхования при родах), матери не смогут рожать так, как им того хочется.
Даже в восьмидесятые годы вопрос обезболивания родов оставался наиглавнейшим. Хотя в центрах подготовки к материнству женщин обучали уменьшать боль, владея своим телом, многие роженицы полагались на больничные роды, при которых предлагалось большое количество обезболивающих средств. В это время появилась эпидуральная анестезия. Специалисты-анестезиологи настолько усовершенствовали свое мастерство, что могли регулировать применение обезболивающих препаратов на разных стадиях родов и таким образом позволять роженицам испытывать некоторые ощущения. В родовых воцарил лозунг «Вы можете получить все сполна!».
Заключение
Женщины должны нести больше ответственности за принятие решений по родам. Сегодня акушеры жаждут перемен как никогда в истории. Все политические реформаторы одной из главных задач видят улучшение здравоохранения. Современные матери информированы лучше, чем в прошлом, а акушерство становится все менее удовлетворительным. Делайте свой выбор с умом. Основывайтесь на своих собственных нуждах и желаниях, выбирайте такое место для родов и таких помощников, которые будут наилучшими для вас и вашего ребенка. Если там, где вы живете, такой выбор невозможен, боритесь за него. Практику родов должны определять сами женщины, а не врачи и страховые полисы. Беременные следующего поколения должны сами решать, как их дети появятся на свет. Уже вводится немало изменений в процесс родовспоможения. И в будущем роды будут становиться все менее и менее страшными и пугающими, и забудутся все «страшилки», которыми пугают будущих мам зловредные бабушки.
[1]
Интересно, что слова, обращенные к Адаму, в той же главе, но в 1-м псалме звучат так: «Проклята земля за тебя: со скорбию будешь питаться от нее во все дни жизни своей». В древнееврейском оригинале в обращении как к Адаму, так и к Еве используется одно и то же слово - etsev. Его перевели соответственно как «скорбь» и «болезнь», однако современные исследователи Библии полагают, что более точным переводом этого слова можно считать выражение «тяжелый труд»