На протяжении нескольких десятков лет Сирия развивается по сценарию, имеющему очевидную логику, но содержащему ряд противоречий. Примером этому может служить соседство непосредственной хозяйственной деятельности государства с частным предпринимательством, малоэффективного государственного сектора – с частной собственностью на средства производства, недостаточно поставленный менеджмент и гипертрофированная прослойка госбюрократии – с рабочим контролем на предприятиях и т.п.
Но на этом фоне общественно-политическая активность в стране в целом стала заметнее, появились альтернативные мнения, высказываемые в корректной форме, смелее формулируются представления об экономике, реформах, некоторых политических аспектах функционирования общества.
Тем не менее, какая-то половинчатость и незавершенность остаются, и проистекающие из этого полумеры в разных сферах деятельности мешают полноценному развитию, провоцируя непоследовательность движения вперед, явно консервируя затянувшийся застой в экономике и сдерживая активность бизнеса. Невольно создается впечатление, что «правящий класс» избегает новшеств, которые могли бы материализоваться в модернизации социально-экономической и общественно-политической сферы.
Основные достижения, которые позволили стране войти в группу арабских государств со средним уровнем развития, были зафиксированы еще в эпоху Х. Асада. Они обозначили основные направления эволюции национальной экономики и собственно сирийского общества, придав им революционное звучание и антиимпериалистическую окраску. Достижения могли бы быть и большими, но до половины текущих расходов государства направляются на достижение паритета с Израилем в военной области, что всегда было хроническим бременем для бюджета и резко сдерживало темпы роста.
Эти же факторы влияли и на внутреннюю политику. Была допущена деятельность политических партий разного спектра от коммунистов до юнионистов в составе Национального прогрессивного фронта, профсоюзы служили рупором государства, была достигнута политическая отмобилизованность населения под социалистическими лозунгами, политические инициативы снизу апробировались через каналы правящей партии.
В целом политика Сирии импонировала советскому руководству. Сирия была стратегическим партнером и союзником СССР в его борьбе за влияние на Ближнем Востоке и, в известной мере, проводником идей и практики КПСС в регионе. Симпатии к Советскому СоюзуРоссии и поныне еще заметны в разных слоях сирийского общества и в отдельных нишах партийного истеблишмента, представленного в основном его старшим поколением.
Этот аспект важен для России, поскольку указывает на определенную и, возможно, непреходящую заинтересованность, по крайней мере, части политического бомонда Сирии в обозначении присутствия России в стране и в регионе, а в равной степени и в желании видеть Россию полноценной воспреемницей и продолжательницей дела СССР в том, что касается его так называемой интернационалистической деятельности и своего рода патернализма по отношению к развивающимся странам, реализовывавшим любую идеологию, похожую на марксистскую. Понятно, что никто в Сирии на надеется на продолжение Россией гипертрофированной внешней функции такого рода, но возможность присутствия ее на ближневосточной политической сцене на стороне Сирии, видимо, не отвергается полностью, хотя, возможно, нет уверенности в наличии у российской политики реальных рычагов влияния на ситуацию. Сомнения по этому поводу могут подтачивать кредит доверия, и он подвергается так или иначе размыванию, замещаемый влиянием третьих стран, вообще новыми представлениями, создаваемыми авторитарными действиями США и в целом складывающейся ситуацией в мире. Ее бесспорными признаками являются выходящие на ведущие места глобализация, новый экономический порядок, распространение господства наднациональных экономических структур, преобладание интегристских моделей функционирования национальных экономик над индивидуальной формой их существования. Россия сама в настоящее время с трудом адаптируется к этим новшествам и по этой причине едва ли может объективно служить для Сирии противовесом усиливающемуся присутствию в регионе третьих государств.
Механизмы развития эпохи Х. Асада, видимо, переросли себя к концу периода его правления. Уже он пытался сочетать работу по совершенствованию инструментов развития с борьбой с коррупцией, превысившей все допустимые пределы. С приходом к власти Б. Асада спектр деятельности не стал намного разнообразнее, хотя бы потому, что требуется время для осмысления прошлого и выработки новых подходов и программ.
На этом фоне хозяйственное и политическое пространство Сирии неуклонно выдавливается в неформатированную среду, поскольку оно слабо вписывается в общий контур мирового развития и по экономическим, и по политическим показателям. Поэтому велико стремление Сирии найти покровительство сильного актера на мировом политическом пространстве. Таковым для нее может быть Россия, не являющаяся в глазах некоторых арабских политиков бесспорным союзником Запада и имеющая потенциальный интерес на Ближнем Востоке. Тем более, что в последнее время российское руководство сделало некоторые существенные реприманды в адрес Сирии, простив ей большую часть долга и совершив сделки с оружием, что должно было вселить в просоветски настроенную часть истеблишмента надежды на активизацию российской роли в ближневосточных делах в качестве некоего антипода США и Запада вообще.
После смерти Х. Асада ситуация в стране изменялась в той степени, в какой это было продиктовано внешними обстоятельствами. Главным из них было то, что Сирия оказалась без прикрытия со стороны СССР в связи с распадом последнего и резко дистанцировалась от новой России, перешедшей от идеологических императивов в отношениях со своими партнерами к рыночно-коммерческим. Сирия осталась одна лицом к лицу с Израилем, следуя в своем отношении к этому государству в русле обычной риторики, имеющей непримиримый характер. Ливанский трек в сирийской политике сообщил дополнительную напряженность конфронтационному противостоянию. Ливан стал полем борьбы с Израилем, инструментом проверки его на прочность с помощью «Хизбаллы» и некоторых других структур, враждебных Израилю. В результате были созданы условия для оказания на сирийский режим мощного давления со стороны Запада.
Новый президент объективно оказался в исключительно сложной ситуации, которая усугублялась для него тем, что, хотя он фактически принадлежит к элите, но реально в бытность свою врачом, не являлся ее заметным членом, тем более, признанным лидером, готовым к интенсивной политической деятельности. В силу молодого возраста он, видимо, должен был прислушиваться к старой партийной гвардии, выпестованной его отцом и потому обладавшей серьезным влиянием на молодого президента. Эта «гвардия» имеет свои клановые экономические и политические интересы и была намерена отстаивать их после смерти прежнего вождя.
Выдвижение Б. Асада на важнейший государственный пост было во многом попыткой сохранить статус-кво путем обеспечения преемственности власти, что служило гарантией продолжения заданного курса. Другими словами, речь идет о консервации основ власти, которая могла бы вылиться в стагнацию и, в итоге, в реальное политическое и экономическое ослабление режима, что мешало бы адекватной реакции на новые веяния в мире и плавному встраиванию в новую систему мировых отношений.
Роль «правящего класса» в выборе наиболее приемлемого политико-экономического дискурса всегда остается определяющей, но практика показывает, что в Сирии, хотя он и сформулирован, но пока не материализовался в должной мере в некоем качественно новом подходе к современным проблемам развития. Поэтому в экспертной среде возникают подозрения в том, что ситуация в Сирии все еще далеко отстоит от того, чтобы соответствовать требованиям, необходимым для поступательного движения вперед.
Этот класс с усилием несет бремя управления страной, вступившей в полосу сложных, близких к критическим, испытаний. Он проявляет большую осторожность в реформировании страны и медленно и не всегда результативно лавирует в затянувшихся поисках единственно нужного пути среди многочисленных препятствий, возникающих во внутриполитической и внешнеполитической ситуации в обстановке настороженного внимания со стороны противников и, порой, скептического ожидания, проявляемого даже сторонниками. Опыт правления нового президента показывает, что ему удалось утвердиться у власти во многом ценой неизбежного следования в русле исторически устоявшихся в Сирии представлений о войне, мире и дипломатии в регионе, о роли Сирии в ближневосточном урегулировании, о ее месте в системе межарабских отношений и т.п.
Инициативы по поводу преобразования Сирии, хотя и достаточно многочисленные за прошедшие шесть лет, тем не менее все еще не составляют некую комплексную программу уверенных действий по экономической и политической модернизации государства и выведения его на новые рубежи в условиях изменяющегося мирового экономического порядка, развития глобализационных процессов и распространения их на арабский мир, наступления таких понятий, как экономическая и политическая либерализация, гражданское общество, политические свободы и т.п.
В экономической сфере были обозначены некоторые новые намерения, прорисованы обещающие подходы к организации экономического пространства страны, приняты некоторые документы, обеспечивающие основы деятельности частного предпринимательства и регулирующие инвестиционную деятельность иностранного и национального частного капитала, подготовлена почва для диверсификации банковского сектора за счет привлечения иностранных кредитных учреждений в страну, развития туризма и гостиничного дела, создания заповедных зон и природных заказников с целью увеличения притока туристов из-за рубежа и увеличения валютных запасов страны.
Однако практически реализуется небольшая часть намеченных шагов. Законодательные акты в ряде случаев дублируют друг друга, не обеспечивают необходимой прозрачности. Это создает серьезную путаницу во внешнеэкономической деятельности, настораживает частный национальный капитал и иностранных инвесторов и в целом порождает обстановку, настораживающую бизнес.
Низовой аппарат управления в силу традиций восточной государственности заметно коррумпирован и бюрократизирован, избегает принимать самостоятельные решения и нести за них ответственность в обстановке, когда по установившейся традиции все сколько-нибудь важные экономические и политические решения принимаются наверху.
Ныне вокруг Сирии сложилась новая обстановка, которая требует активного реагирования, чтобы разрядить напряженность и освободить поле для дипломатического и внешнеполитического маневрирования, создать условия для экономического роста.
Новый президент к настоящему времени освободил от обязанностей ряд деятелей периода правления Асада-старшего, которые, даже уйдя в отставку, не всегда устраняются от влияния на характер политической жизни в стране в силу своего экономического веса и политических связей. Образовавшийся вакуум на месте отстраненных от дел фигур тут же заполняется другими лицами, адаптированными к местным условиям и действующим в рамках принятых правил игры. В большом числе случаев они могут относиться к молодому поколению бюрократии, возможно, способной на большее, чем их предшественники, но жесткие скрепы системы все еще дают сравнительно немного возможностей выйти за жесткие рамки и играть по иным правилам. Причем система настолько администрирована, что даже в случае делегирования отдельных полномочий сверху, они могут оказаться в низах невостребованными в силу отсутствия привычки к самостоятельности. Иерархичность и безынициативность порождены специфичностью местной системы перераспределения ответственности и механизмов отправления властных функций и полномочий. Понадобятся длительное время и существенная перестройка схем управления, чтобы превратить госбюрократию в современный по форме и содержанию институт управления.
Отбалансированная еще при Асаде-старшем, эта система доказала свою жизнестойкость даже в период разрушительного путча «братьев-мусульман» на рубеже 70–80-х годов, борьба с которыми стала источником дополнительной сплоченности алавитско-суннитской элиты. Система бесперебойно функционировала и в последующий период. Пик расцвета она пережила в тот кризисный период, и ныне все более утрачивает действенность по мере того, как меняется обстановка вокруг Сирии, требующая большей гибкости власти и эластичности решений.
Подобная система, обслуживавшая запросы ушедшей эпохи, явно не рассчитана на все времена и случаи и не имеет иммунитета от потрясений. В новых условиях, когда даже мягкий авторитаризм уступает место гражданским формам правления, она может дать сбой, поскольку деформации, которым может подвергнуться Сирия, способны смять устоявшуюся структуру общественных отношений и подорвать устойчивость искусственно поддерживающих их несущих конструкций. Сращивание политики и бизнеса создало мощную основу влиятельности разных сегментов местного истеблишмента. При этом в указанной сфере не существует межконфессиональных различий, давно преодоленных в процессе совместной работы над наращиванием капитала практически во многих сферах бизнеса.
Очевидно, что стабильность элиты определяется стабильностью бизнеса конкретных его сегментов и группировок. Передел сфер влияния в таких обстоятельствах неминуемо разрушит оберегаемое равновесие в верхних эшелонах власти, сплоченность которой может выступать как гарантия устойчивости режима. Хотя случай с Абдель Халимом Хаддамом засвидетельствовал, что от сцементированной верхушки могут откалываться значимые части, указывая на некоторые неожиданные тенденции.
На Западе сразу стали связывать этот инцидент с грядущей катастрофой режима, восприняв подобный случай как намек на присутствие центробежных тенденций, которые могут взорвать ситуацию, чего, однако, не произошло.
Противники режима рассчитывают на то, что силы, избравшие целью подрыв стабильности и имеющие достаточное количество ресурсов, чтобы вбить клин в отношения между разными группами интересов внутри власти, могут попытаться добиться успеха на избранном поприще. Но конечной целью таких сил может быть не столько покушение на сплоченность рядов элиты, сколько пробуждение народных масс и втягивание наиболее недовольных сегментов населения в борьбу на стороне новых претендентов на власть, кто бы они ни были. Их расчет строится на том, что раскол в верхах должен привести к обострению противоречий в низах общества, расходящихся по разным векторам – социальным, экономическим, конфессиональным, национальным и т.п.
Однако следует отметить, что политический энтузиазм масс, ярко проявлявшийся на заре образования сирийской государственности и суверенности, за годы правления Баас определенным образом померк. Одна из причин этого упоминалась, другая же состоит в том, что значительная часть населения отвлечена борьбой за существование и выдавлена из активной уличной политики. Традиционный вкус сирийцев к митинговой политике замещался вербальными инсталляциями в узком кругу и обыденными разговорами о дороговизне и нехватке денег, что, впрочем, является предметом обсуждения и в других арабских и неарабских странах.
В новых обстоятельствах партийных скреп, обеспечивавшихся Баас и стягивавших общество на протяжении нескольких десятилетий, может оказаться недостаточно. Сирийское общество значительно изменилось даже за годы начавшегося века и уже далеко отстоит от того, что было на рубеже 70–80-х годов, когда режим подвергся силовому воздействию со стороны «братьев-мусульман». Четверть века назад это движение было разгромлено с применением весьма жестких мер, рассеяно и выдавлено за границу, а верхушка его осела в Лондоне.
Ныне организованных «братьев-мусульман» в стране как бы нет, хотя промусульманские настроения, ранее определенно несвойственные для светского государства типа Сирии, увеличились по сравнению с указанным временем. В современном сирийском обществе заметна прослойка тех, кто хотя бы в пассивной форме утверждает готовность следовать мусульманской традиции. Это сопрягается и с внутренней убежденностью в том, что религиозность не должна ограничиваться только ношением бороды или соответствующей одежды. Между тем организационно закрепленная принадлежность к братству или другие формы поддержки строго наказываются, поэтому агитации «братьев-мусульман» не видно, в стране поддерживаются конфессиональное спокойствие и мир, хотя это не должно вводить в заблуждение относительно того, какими могут оказаться перспективы, если религиозные экстремисты вознамерятся пересмотреть статус-кво в стране.
В целом сирийские «братья-мусульмане» отличаются от своих зарубежных собратьев по идеологии более сдержанной позицией, отрицанием крайних форм проявления исламизма и склонностью к относительно более мягким методам воздействия на общественное сознание. Однако это не означает, что в рядах умеренных в нужное время не окажется экстремистов, сторонников жестких мер, которые захотят на практике осуществить свои установки, применяя принуждение. Именно в экстремизме исламистов кроется одна из серьезнейших опасностей для режима. (Попутно, хотя это не умаляет важности замечания, другая угроза возникает из того факта, что в стране существует большое курдское население (до 2 млн., по максимальным оценкам), которое находится на периферии государственных интересов, что явно не соответствует масштабам могущей возникнуть проблемы, если учесть опыт ситуации с курдским меньшинством в соседнем Ираке).
Тот факт, что в сирийском братстве был в свое время велик удельный вес технической и гуманитарной интеллигенции, а национальный сирийский характер отличается терпимостью, не может служить гарантией умеренности потенциальных претендентов на власть. Возбуждения в обществе ныне нет. Власть предпринимает меры по социальной защите населения, не утратила рычаги давления на общественное сознание и может воздействовать на настроения в обществе, апеллируя к его патриотизму, акцентируя определенные успехи в виде, например, широкого жилищного строительства, приводя примеры удачных политических решений или экономических достижений.
Тем не менее в народе могут копиться опасения от неуверенности в будущем, от понимания ширящегося разрыва между сохраняющейся политической системой и нарастающими гигантскими темпами процессами развития в мире. Нельзя сказать, что власть не понимает этого, но темпы преодоления разрыва отстают от необходимых и по объективным, и субъективным причинам.
В стране существует много проблем – от дефицита энергообеспечения и водоснабжения до переполнения рынка труда и затягивания рыночных реформ, отсутствие каковых сдерживает рост. Большую опасность представляет наличие явной и еще большей скрытой безработицы, поскольку незан
Понятны колебания власти, которая стремится избежать шоковой терапии, перед лицом принятия серьезных решений. Ведь от реформ будет, в конечном счете, зависеть и судьба правящего режима. Предреформенное состояние тем не менее затягивается, создавая беспокойство в обществе, ожидающем реформенных мер и того, каковы будут реальные результаты преобразования страны.
Какими они могут стать, будет известно только впоследствии, поскольку конкретные их проявления будут формироваться под влиянием событий, которые еще не произошли или только начинают вызревать, не обретя требуемой четкости. Тем не менее имеются некие крупные блоки общественных и экономических феноменов фундаментального значения, которые впечатаны в карму страны при любых обстоятельствах и дают некий абрис магистральных направлений эволюции. Между ними просматриваются реалии и дискурсы более низкого порядка, но из которых тоже скроена современная национальная действительность, и они тоже имеют определенные векторы развития, хотя и с менее устойчивыми признаками. Оперируя всем этим, можно попытаться в самых приближенных чертах описать некоторые тенденции обозримого будущего с той или иной степенью достоверности. На большее же и не приходится претендовать, учитывая мозаичность ситуации в странах региона и вокруг Сирии и непредсказуемость действий основных политических фигур на пространстве Ближнего Востока и втянутых в его дела мировых сил.
Сейчас вокруг Сирии нагнетается ситуация, при которой разлом может пройти по линии между алавитами и суннитами, поскольку первые всего полвека назад выдвинулись, вопреки традиции, на ведущие места в государстве и потеснили в пирамиде власти традиционную суннитскую буржуазию. В аналитическом сообществе в целом не отвергается возможность борьбы на этой почве.
Но перспективы разлома именно по этой линии не стоит преувеличивать. Ведь приход алавитов в управленческие структуры не был массовым, к тому же партнерство с суннитами было сохранено как важное условие поддержания политического и конфессионального баланса сил. Кроме того, за этот исторически короткий срок впечатление от прихода к власти алавитов несколько стерлось в обществе. Этому есть несколько причин. Во-первых, алавиты поделились с суннитами политической властью, удержав за собой ключевые позиции. Во-вторых, они дали возможность суннитской буржуазии участвовать в экономической деятельности на широкой основе. В-третьих, по мнению наблюдателей, ныне сложился суннитско-алавитский альянс капитала и власти и создан конгломерат общих интересов, которые не могут быть разрушены случайными акциями противных сил. В-четвертых, алавитское меньшинство в массе своей ничего особенного не получило от пребывания своей верхушки у власти. Оно представлено в основном небогатыми крестьянами, достаток которых сопоставим с тем, что имеет сирийское крестьянство как таковое времен капитализации деревни еще в 60-е годы прошлого века. Естественно, изменения в укладе жизни затронули алавитов, как и другие конфессиональные группы населения, которые значительно повысили свой жизненный уровень по сравнению с периодом пятидесятилетней давности. Но в целом рядовые алавиты остались земледельцами в местах компактного проживания, не имеющими каких-либо льгот или преимуществ, которые выделяли бы их среди остальной массы сирийского народа.
Естественно, что при возникновении критической ситуации исторические конфессиональные противоречия могут вырваться наружу и привести к эксцессам. Однако, как кажется, скорее недовольство выльется в борьбу вообще с верхами как таковыми, аккумулировавшими крупные богатства в вещественной и денежной формах, под лозунгами социальной справедливости и возвращения к моральным ценностям ислама.
Противостояние по линии богатые-бедные в случае обострения внутренней обстановки имеет определенную перспективу по двум причинам, и обе они произрастают из одного корня. Этот корень – социальная справедливость, в течение десятилетий бывшая основополагающим лозунгом правящего режима. Власть многое сделала для того, чтобы уравнять в правах и в социальном отношении все страты общества, минимизировать социальные различия и замедлить классовую дифференциацию населения. В определенной мере это удалось, и разведение различных групп и прослоек по разным полюсам было заторможено. Естественно, в крайних своих точках общество оставалось социально неоднородным, но самый большой его сегмент, представленный трудящимися слоями, был в социальном отношении более гомогенным благодаря целенаправленным действиям правящего режима, который ради создания социальной опоры был обязан добиться результата на этом направлении и добился его.
Социальная справедливость является также становым хребтом пропаганды «братьев-мусульман», которые стремятся привлечь на свою сторону союзников, эксплуатируя конечную цель своего движения – установление справедливости и равенства для всех жителей страны и наказание тех, кто пренебрегает скромностью и умеренностью. Естественно, притягательность подобной идеи велика, особенно для малоимущих, и всегда находила массовый отклик у обездоленных.
Но в Сирии в чистом виде конфронтация между бедными и богатыми едва ли возможна. Национальная ментальность без большого энтузиазма воспринимает идею передела собственности. В той или иной форме большинство населения имеет отношение к частной собственности на средства производства либо лично, либо через разветвленные семейные связи. Другими словами, создан некий средний класс, несопоставимый по своим параметрам с западным аналогом, но все же в какой-то степени являющийся гарантом недопущения эксцессов на этом поприще. В Сирии ведется разветвленное жилищное строительство в городах, ставшее доступным для достаточно большого количества людей, обретших собственность на жилье. Превратившаяся из саманной в каменную деревня – также непреходящее напоминание о конструктивной деятельности государства в социальной сфере. Приемлемое медицинское обслуживание, минимальные, но регулярные социальные льготы и выплаты наиболее нуждающимся также можно зачислить в актив правящего режима. Другими словами, государство осуществляет уравнительный принцип, встречающий понимание у населения, на достаточно широком поле. Хотя возникают непредвиденные обстоятельства, порой нейтрализующие усилия власти. Например, в страну хлынул поток беженцев из Ирака (до миллиона человек, по некоторым данным), которые активно скупают жилье и тем создают мощную конкуренцию самим сирийцам.
Относительно же возможного желания «братьев-мусуль-ман» сделать ставку на повышение социальной защищенности населения, которое обязательно будет озвучено, если они обретут возможность заявить о себе на внутренней арене, можно предположить, что у народа едва ли возникнет большая уверенность в их осуществимости – каждый может сравнить потенциал и реалии находящейся у власти партии и нелегитимного движения, которое еще только должно будет доказать, что способно добиться более впечатляющих результатов, не разрушив уже достигнутое. Видимо, борьба за передел созданного в социальной сфере не сможет иметь серьезного значения, поскольку перераспределять мелкие льготы неэффективно, а крупные показательные акции, например, с захватом элитного жилья в Сирии невозможны, так как строительства последнего здесь не ведется.
Скорее, речь может идти о гонениях на крупных функционеров партийной машины и преследовании зарвавшихся представителей госбюрократии, последствия политической и экономической деятельности которых очевидны. Но это будет лишь формально иметь отношение к борьбе с богатыми, поскольку в основе проблемы ответственности будут лежать иные причины.
Внутренние конфликты в Сирии могут иметь самые неожиданные конфигурации. Теоретически они могут принять форму попытки изменить строй посредством составленного комплота, при котором массы будут поставлены в известность уже о свершившемся факте. Вероятность такого развития событий нельзя исключать полностью, впрочем, как и в любой другой развивающейся стране, поскольку власть часто создает соблазн перехватить ее.
Не исключен и инспирированный извне заговор, что связано с недвусмысленными угрозами США в адрес правящего режима, если они реально заинтересованы в дальнейшем перекраивании обстановки на Ближнем Востоке. Соответствующие ведомства этого государства заняты проработкой возможных вариантов достижения цели. Для американцев предпочтительнее в складывающейся обстановке не использовать свои вооруженные силы, но логично искать возможности раскачивания режима изнутри, делая ставку на недовольных в истеблишменте или на оппозиционные силы, мобилизованные даже за пределами страны. Именно это и делается по разным направлениям.
В частности, имеются указания на то, что американское правительство скрытно собирает отдельных активистов оппозиции и антиасадовские группы внутри самой Сирии, в Вашингтоне и в Европе в попытках создать из них ядро, способное выступить в качестве альтернативы баасистскому правлению. Основной расчет строится на том, что встречи оппозиционных деятелей ускорят выработку более последовательной стратегии в борьбе с режимом. Нынешняя оппозиция невелика по численности и составу. В ее рядах, представленных Фронтом национального спасения, числятся «братья-мусульмане» и всего две заметные фигуры. Одна из них – известный Абдель Халим Хаддам, вторая – не столь неизвестный Амар Абдель Хамид, проживающий в Америке и имеющий прямое касательство к указанному Фронту, фондом которого он заведует. Структура эта активизировалась, особенно в последний год, когда ее представители были дважды вызваны в Белый Дом и заявили о намерении открыть в Вашингтоне свой офис.
В качестве ближайшей акции против режима оппозиционеры намечают использовать парламентские выборы в Сирии в марте 2007 г. как повод для критики сирийского руководства. План должен был также включать некое «секретное сопровождение» подготовки к выборам при опоре на Интернет, через который в страну должны поступать материалы соответствующей направленности, пригодные для распечатки и распространения как в самой Сирии, так и в соседних с ней странах. По некоторым циркулирующим в СМИ сведениям, имеется даже проект снабжения финансовыми ресурсами по меньшей мере одного сирийского политика, намеревающегося принять участие в выборах. Антибаасистские меры предусматривают также проведение интенсивной «просветительной программы» для избирателей и опросы общественного мнения, начиная с 2007 г.
В этих схемах много наивного, что свидетельствует об отрыве оппозиции от реальной ситуации в Сирии. Более того, они не вполне согласуются и с процедурой ведения подобных действий в самих США. Подобный план, связанный с попытками скрытого воздействия на иностранное правительство, должен быть признан по закону «тайной операцией» и представлен соответствующим комитетам Конгресса, где могут возникнуть возражения против такого способа использования публичных средств, предназначенных для продвижения демократии.
Действительно, оппозиция режиму настолько раздроблена и слаба, что даже крупные финансовые вливания едва ли смогут помочь ей принять более рельефные очертания и придать ей дееспособность. Тем не менее, денежные суммы на мониторинг общественно-политических мероприятий в Сирии типа выборов могут выделяться по каналам программы Государственного департамента, известной как Ближневосточная партнерская инициатива. По официальным данным, в рамках ее, определенных Конгрессом для Сирии в 2006 г. в 5 млн. долл., в конце указанного года выделены средства в размере от 100 тыс. до 1 млн. долл. для поощрения образования, приобщения женщин к более активным формам существования, продвижения экономических и политических реформ, отслеживания крупных мероприятий государственного масштаба в виде тех же выборов.
Между тем полной ясности относительно механизмов использования этих средств не существует ни у самих инициаторов из американских организаций типа Национального демократического института при Демократической партии, Международного республиканского института, ни в практических организациях типа Государственного департамента с его рабочими группами «демократии и народной дипломатии», готовящими предложения для более высоких инстанций типа Ирано-сирийской операционной группы – межведомственного органа в составе заместителя госсекретаря, заместителя председателя Совета национальной безопасности и представителей Пентагона, разведки и казначейства.
В основном, как признают сами американцы, все это делается для того, чтобы вынудить сирийское правительство принять то, к чему стремятся США. Это касается закрытия границы между Сирией и Ираком для предотвращения проникновения в последний боевиков, воюющих с регулярной армией союзников, прекращения финансовой поддержки «Хизбаллы» и вмешательства в ливанские дела, сотрудничества с ООН в расследования убийства Р. Харири, в котором, как известно, подозреваются представители высших кругов Сирии. Американцы проявляют большую последовательность в том, чтобы наказать недружественных лидеров других стран, и в связи с этим явно гиперболизируют и намеренно трактуют в негативном свете все, что делается в Сирии от имени Б. Асада.
Сирия же в навязываемых обстоятельствах следует логике событий. После восстановления дипломатических отношений в ноябре 2006 г. с Багдадом прибывший с визитом в Сирию министр внутренних дел Ирака и его сирийский коллега подписали меморандум о намерениях, предусматривающий более тесное сотрудничество двух структур с целью усиления мер безопасности на границах, ужесточения мер в отношении террористов и облегчения процедуры выдачи подозреваемых в преступлениях. При этом инициатором такого сближения выступила Сирия, когда ее министр иностранных дел во время визита в Багдад предложил оформить сотрудничество в этой сфере.
В Сирии предпринимаются и другие шаги, призванные разрядить ситуацию, созданную вокруг нее. Совсем недавним ходом стало ослабление цензуры, проявившееся в частности, в критике на страницах официального органа «Тишрин» деятельности мухабарат. После прихода к власти нового президента в стране появились независимые журналисты, частные издания, число иностранных газет и журналов удвоилось. Еще в 2003 г. были легализованы «тарелки» космической связи, что существенно расширило информационное пространство для Сирии и облегчило доступ населения к источникам ее. Правда, цензура как таковая не отменена вовсе, прежний закон о печати не допускает издания чисто оппозиционных масс-медиа. Но постепенность внедрения новшеств – видимо, сильная и уместная традиция власти, противостоящая необдуманной поспешности и стремлению источать либерализм, на который на Ближнем Востоке появилась вымученная мода.
Тем не менее, несмотря на отступление Сирии на некоторых направлениях, угроза для режима сохраняется во всей своей полноте уже хотя бы потому, что США не оставляют мысли вовлечь Сирию в процесс «демократического строительства» по своему образцу в рамках устроенного по их стандартам Большого Ближнего Востока, который должен превратиться в заповедник арабской демократии. А самыми заметными носителями идей демократии, с точки зрения Госдепа, как известно, являются силы оппозиции.
В случае появления дееспособной оппозиции (который на сегодня должен рассматриваться преимущественно как теоретический), ее акции могли бы принять форму переворота, который с большой долей вероятности встретит жесткий отпор со стороны режима. Такая оппозиция должна быть хорошо подготовлена, вооружена, пользоваться поддержкой населения. Поскольку в нынешних условиях подобной силы внутри Сирии нет, ее подготовка может занять какое угодно долгое время. При этом тайное имеет много шансов стать явным, учитывая многочисленные инструменты, с помощью которых сирийский режим может обезопасить себя от случайностей и неожиданных враждебных проявлений.
Вообще тактика антиправительственной деятельности может проявляться в разных ипостасях и задействовать разные центры сопротивления и комбинации сил. Но в этом случае важно, чтобы сумма усилий, подпитывающих антиконституционные действия, превышала ресурсы, которые могли бы быть задействованы властью для сохранения статус-кво. В связи с этим следует отметить, что правящий режим не находится под какой-то прямой угрозой своему существованию изнутри, поскольку запас прочности созданной в 80-е годы схемы функционирования властного управления сохраняется. Другое дело, что эта схема, вероятно, не адаптируется в должной мере к изменяющимся условиям, утрачивает некоторые черты дееспособности, возможно, не сообразуется в полной мере с явлениями современной политической и хозяйственной жизни страны, которые могут нести в себе зародыш будущих вызовов и даже угроз. В этих условиях даже догоняющие реформы, не говоря уже об опережающих, могут содержать в себе заряд, способный расколоть общество излишним радикализмом или преувеличенно охранительным консерватизмом.
И в спокойных обстоятельствах поиск золотой середины труден для любой власти, не говоря уже о текущем периоде в Сирии. Даже без военного вмешательства усиленная психологическая атака извне может создать повод для испытания власти. Нарастающее иностранное присутствие на соседних территориях, громкое бряцание оружием на границах Сирии, постоянное муссирование сирийского фактора американскими политиками, угроза санкций и подчеркнутый негативизм отношения к стране ближайших союзников США в Европе (они же и непримиримые критики Сирии) могут нагнетать в стране атмосферу тревоги, влияют на бизнес, на состояние рынка, деловую активность. Другими словами, удар приходится по чрезвычайно чувствительной сфере – сирийской экономике, а за ней и по социальной сфере, сказывается на моральном состоянии населения.
Длительное воздействие такого рода может породить в стране обстановку неуверенности. Пока этого не происходит. Но обстановка может быть накалена, например, при ухудшении материального снабжения населения по какой-либо причине, активизацией криминальных элементов из Ирака, осевших в Сирии и нарушающих традиционное спокойствие на улицах ее городов, или при возникновении иных негативных обстоятельств, способных породить большой резонанс в обществе.
асад сирия политика режим
Литература
1. IranNews, 25.12.2006.
2. TehranTimes, 20.12.2006.