Москва во время Новой экономической Политики

Ковчегин Игорь 9б

Из резолюции Десятого съезда РКП(б) «О замене разверстки натуральным налогом»

1. Для обеспечения правильного и спокойного ведение хозяйства на основе более свободного распоряжения земле владельцем своими хозяйственными ресурсами, для укрепления крестьянского хозяйства и поднятия его производительности, а также в целях точного установления падающих на землевладельцев государственных обязательств разверстка как способ государственных заготовок продовольствия, сырья и фуража заменяется натуральным налогом...

3. Налог взимается в виде процентного и долевого отчисления от произведенных в хозяйстве продуктов, исходя из учета урожая, числа едоков в хозяйстве и фактического наличия скота в нем...

8. Все запасы продовольствия, сырья и фуража, остающиеся у землевладельцев после выполнения ими налога, находятся в полном их распоряжении и могут бы используемы ими для улучшения и укрепления своего хозяйства, для повышения личного потребления и для обмена на продукты фабрично-заводской и кустарной промышленности и сельскохозяйственного производства.

Обмен допускается в пределах местного хозяйственного оборота.

Из доклада Н. И. Бухарина о новой экономической политике. 17 апреля 1925 года.

Система военного коммунизма выполнила свою историческую роль, роль такой хозяйственной формы, которая должна была более или менее правильно распределить уже имеющиеся запасы, когда характерным являлось не столько развитие хозяйства и подъем производительных сил, сколько потребление уже имеющихся запасов. Система военного коммунизма определялась не тем, что промышленность оживляла сельское хозяйство и обратно; дело было не в том, чтобы внутри промышленности оживлять различные отрасли, чтобы установить условия, в которых хозяйственные факторы взаимно оплодотворяли бы друг друга. Военно-коммунистическая политика имела своим содержанием раньше всего рациональную организацию потребления, причем в первую очередь это потребление должно было охватить армию и остатки рабочего класса в городах. Эту историческую роль система военного коммунизма выполнила. Но совершенно ясно, что, когда нужно было восстанавливать хозяйство, система военного коммунизма не могла дольше существовать. В нашем партийном сознании это отражалось таким образом, что мы начали сознавать необходимость «отпереть», освободить от связывавших его пут товарооборот.

Мы его сперва отперли на пол-оборота ключа; мы сказали: местный товарооборот. Но оказалось, что потребности развивающегося хозяйства или хозяйства, которое делало первые шаги к тому, чтобы развиваться, в сознании разных классов, – и что особенно важно – в сознании рабочего класса отражались как властная потребность раздвижения рамок этого хозяйственного оборота. Отсюда мы пришли к тому, что мы должны были сделать еще полуоборот ключа, отпереть то, что было заперто в эпоху военного коммунизма. Мы это сделали и получили новую экономическую политику.

В чем смысл новой экономической политики? У целого ряда наших партийных товарищей смысл новой экономической политики сводится только к одному: крестьянин на нас наступал, мелкобуржуазная стихия взбунтовалась, мы отступили, и больше ничего – и только к этому якобы сводится все дело. Но дело, конечно, не только в этом, вернее, не столько в этом. Смысл новой экономической политики, которую Ленин еще в брошюре о продналоге назвал правильной экономической политикой (в противоположность военному коммунизму, который он там же в этой брошюре охарактеризовал как «печальную необходимость», навязанную нам развернутым фронтом гражданской войны), – в том, что целый ряд хозяйственных факторов, которые раньше не могли оплодотворять друг друга, потому что они были заперты на ключ военного коммунизма, оказались теперь в состоянии оплодотворять друг друга и тем самым способствовать хозяйственному росту.

При системе военного коммунизма крестьянин не был заинтересован в том, чтобы больше производить. Все излишки у него отбирались, легально продавать он не мог, его личный стимул хозяйствования был подрезан. Поэтому была полная хозяйственная «размычка». Товарооборот был заперт на ключ. Следовательно, неизбежно должна была стоять и наша промышленность. Но и внутри самой крупной промышленности мы имели явления отрицательного порядка, вытекавшие из недоучета личной заинтересованности. Если у нас не было сдельщины и т. п., мы тем самым заперли частный индивидуалистический стимул и тот, который есть даже в рабочем классе. Когда мы перешли к сдельщине и к другим формам оплаты, мы этим ключом открыли и фактор личной заинтересованности даже членов рабочего класса, заставили содействовать развитию хозяйства.

Что значит с общехозяйственной точки зрения установление торговой связи города и деревни? Это значит, что мы сделали для города возможным хозяйственно оплодотворять деревню, а для деревни сделали возможным хозяйственно оплодотворять город. Другими словами, самый глубокий смысл новой экономической политики заключается в том, что мы впервые открыли возможность взаимного оплодотворения разных хозяйственных сил, различных хозяйственных факторов, а только на основе этого и получается хозяйственный рост. Только из этой связи и из взаимного воздействия этих хозяйственных факторов и получается этот хозяйственный рост, т. е. рост производительных сил и подъем хозяйства.

Вы можете иметь сколько вам угодно самой лучшей, самой квалифицированной рабочей силы; вы можете иметь довольно хороший инвентарь в крестьянском хозяйстве, даже не разоренном; вы можете иметь очень цветущих, здоровых «пейзан» вместо полуголодных крестьян; но, если вы не дадите возможность различным хозяйственным факторам экономически воздействовать друг на друга, – у вас будут стоять фабрики, у вас будут стоять заводы, у вас будут падать крестьянские хозяйства; у вас будет общее попятное движение.

Нужно было эти различные хозяйственные группы, эти различные хозяйственные факторы сцепить таким образом, чтобы обеспечить их взаимное экономическое оплодотворение. Исходя отсюда, мы вырабатывали наши лозунги при переходе к новой экономической политике; поэтому совершенно не случайно мы пошли по линии торговли в первую очередь, потому что торговля-то и означает как раз ту связь, которая позволяет воздействовать одному хозяйственному фактору на другой, в первую очередь городу на деревню и обратно.

Это и есть основа новой экономической политики, и если мы под этим углом зрения посмотрим на различные хозяйственные этапы, которые мы прошли, то наше движение можно определить как движение от «запертого» ко все более «отомкнутому» хозяйственному обороту.

«Старые заводы восстановлены – начинаем строить новые»

Н

а первых порах восстановление разру­шенного хозяйства шло медленно. Од­ной из причин этого было страшное стихийное бедствие—засуха, поразив­шая ряд районов страны в 1920 и 1921 гг. Неурожаем были охвачены 34 губернии.

Голод стучался и в ворота Москвы. Он грозил новыми бедствиями и без того уже измученным годами недоеда­нии москвичам. Но не было растерян­ности на их лицах. Все заботы и трево­ги отходили на задний план перед глав­ным—необходимостью помочь умира­ющим от голода людям в Поволжье, наиболее пострадавшем от засухи. По решению Московского Совета все виды торговли, продукция промысловых ар­телей, услуги городского транспорта, продукты и предметы роскоши были обложены специальным налогом в пользу голодающих. Театры Москвы ставили спектакли, известные артисты устраивали концерты, среди населения организовывались лотереи, сборы от которых шли в помощь голодающим.

Энергичные меры, принятые Совет­ским правительством, вскоре дали свои результаты: через год продовольствен­ные трудности были в основном ликви­дированы. Началось и постепенное улучшение экономической жизни столицы.

Прежде всего наступило оживление в легкой промышленности, особенно в текстильной, изделий которой люди были лишены в течение ряда лет. Воз­рождалась слава московского текстиля, известного далеко за пределами Рос­сии. Сложнее было восстановить метал­лическое производство. Не хватало са­мых необходимых материалов, остро чувствовался недостаток квалифициро­ванных рабочих и инженеров. Но и здесь усилия москвичей принесли зна­чительные успехи.

Одним из первых был восстановлен металлургический завод бывш. Гужона. в пятую годовщину Октября получив­ший название «Серп и молот». В 1921 г. печь № 7 дала первую послевоенную плавку, а уже в 1926 г. металл с мар­кой «Серпа и молота» можно было уви­деть в разных концах страны: на фер­мах железнодорожных мостов, на мач­тах линий электропередачи, на метал­лических каркасах новых заводских гигантов, на рамах первых советских автомобилей, на станках.

В не менее трудных условиях шло восстановление единственного в то вре­мя завода по производству металлооб­рабатывающих станков в Москве «Красный пролетарий». Всю зиму 1921/22 г. рабочим приходилось тру­диться в нетопленых корпусах при тем­пературе ниже нуля. Прошло всего пять лет, и завод «Красный пролета­рий» превратился в одно из крупнейших предприятий советского станкостро­ения. На одно из первых мест в стране по выпуску электрических двигателей вышел завод «Динамо». В ночь на 1 ноября 1924 г. на заводе АМО брига­дой Н. С. Королева был собран первый в Советском Союзе грузовой автомо­биль АМО Ф-15. На демонстрации в день празднования 7-й годовщины Ок­тября колонну автозаводцев возглавили 10 первых автомашин, созданных их руками.

Успешно развертывалось строитель­ство новых электростанций. Весной 1922 г. состоялось торжественное от­крытие Каширской электростанции, ра­ботавшей на подмосковных бурых уг­лях. Вскоре среди торфяных болот Подмосковья поднялись здания одной из крупнейших торфяных электро­станций мира—Шатурской ГРЭС им. В. И. Ульянова-Ленина. Новые электростанции значительно усилили энерговооруженность московской про­мышленности, позволили начать элект­рификацию городских окраин, до рево­люции фактически не имевших электри­ческого освещения.

В 1922 г. в Москве была сосредоточе­на четверть всех промышленных пред­приятий страны, на долю которых при­ходилось почти 40% валовой промыш­ленной продукции.

Восстанавливая и развивая свое хо­зяйство, москвичи стремились оказать максимальную помощь трудящимся бывших национальных окраин России, чтобы поднять их экономический и культурный уровень. Так, в 1921 г., когда началась электрификация столи­цы Азербайджана Баку, рабочие «Дина­мо» отправили туда свои электромото­ры. Они же помогли в 1924 г. пустить Бакинский трамвай и наладить в Баку добычу нефти из новых скважин. С помощью стальных канатов «Серпа и молота» шахтеры Донбасса начали восстановительные работы на шахтах. Счетные машины завода им. Дзержин­ского, подъемные краны завода подъ­емных сооружений, гидромониторы и торфофор

мовочные машины, краны-корчеватели и краны-погрузчики завода им. Владимира Ильича работали во всех концах нашей необъятной страны.

Творческая инициатива рабочих сто­лицы, принимавших активное участие в борьбе за восстановление и развитие промышленности, ярко проявилась в развертывании движения изобрета­телей и рационализаторов. Рабочий завода АМО Попов изобрел автомат для прорезывания шлицов на головках шурупов, винтов и пробок к блокам цилиндров. Рабочие «Серпа и молота» Болонкин и Ружицкий предложили автомат для ковки болтов. Только в течение 1925 г. московские металлисты, текстильщики и печатники внесли более 8000 рационализаторских предложений, направленных на поднятие производи­тельности труда и снижение себесто­имости выпускаемой продукции.

Укрепилось финансовое положение страны. Денежная реформа, завершив­шаяся в 1924 г., ввела в обращение полноценные, золотом обеспеченные червонцы.

Для того чтобы ускорить темпы вос­становления хозяйственной жизни, с 1921 г. в Москве, как и во всей стране, допускалась в определенных пределах деятельность частного капитала при сохранении командных высот народно­го хозяйства в руках пролетарского государства. Частным предпринимате­лям разрешалось открывать небольшие промышленные и торговые заведения, а также кредитные учреждения. При­влекался и иностранный капитал.

Новая экономическая политика (НЭП), проводившаяся по решению Х съезда РКП(б) с 1921 г., должна была способ­ствовать подъему народного хозяйства и обеспечить условия для его социали­стической перестройки.

Ярким свидетельством успехов в вос­становлении экономики страны стала 1-я Сельскохозяйственная и кустарно-промышленная выставка СССР, от­крывшаяся летом 1923 г. в Москве.

Выставка разместилась на берегу Москвы-реки. Между Крымским мо­стом и Нескучным садом возник целый выставочный городок. Все районы страны, вплоть до самых отдаленных, прислали сюда продукты своего труда. Павильоны полеводства, животновод­ства, садоводства, лесного хозяйства демонстрировали подъем сельскохозяй­ственного производства. О достижени­ях промышленности рассказывали эк­спонаты павильонов машиностроения, металла и электричества, текстильного и швейного производства и др. Выстав­ку с огромным интересом осматривали москвичи и многочисленные гости сто­лицы.

Большое впечатление произвела выс­тавка на зарубежный мир. Россия, о неизбежной гибели которой без энер­гичной помощи извне писал Герберт Уэллс в 1920 г., менее чем через три года поразила весь мир своими дости­жениями в области хозяйственного раз­вития. Иностранцев особенно изумляли павильоны, показывающие успехи тя­желой промышленности. «Выставка ма­шин явилась для меня полной неожи­данностью»,—написал в книге отзывов американский сенатор Лафоллет после посещения павильона «Металл и элек­тропромышленность». А министр одно­го из иностранных государств отмечал, что этот павильон «является лучшим показателем того, что Россия может совершенно самостоятельно произво­дить большинство предметов, до сих пор ввозившихся из-за границы».

Столица Союза Советских Социалистических Республик

Москва являлась тем могучим источни­ком, откуда все народы нашей страны черпали силу и поддержку для великой творческой работы по строительству социализма.

Еще в годы гражданской войны с переездом в Москву правительства РСФСР она стала объединяющим центром для трудящихся всех нацио­нальных районов бывшей царской Рос­сии в их борьбе с внутренней и внешней контрреволюцией. Поэтому, когда встал вопрос о превращении сложивше­гося в период гражданской войны воен­но-политического союза советских национальных республик в более тес­ное, государственное объединение, как того требовали экономические и поли­тические интересы их народов, канди­датура Москвы на роль столицы ново­го, федеративного пролетарского госу­дарства была единственной.

23 декабря 1922 г. в Большом театре открылся Х Всероссийский съезд Сове­тов, который признал целесообразным объединение Украины, Белоруссии, Фе­дерации Закавказских республик и РСФСР в единое союзное государство, как предлагал В. И. Ленин. Аналогич­ные съезды Советов прошли и в других советских республиках. Избранным на этих съездах делегациям было поруче­но разработать Декларацию об образо­вании Союза Советских Социалистиче­ских Республик и подписать Союзный договор.

Ровно через неделю, 30 декабря, в Большом театре вновь собрались деле­гаты. Теперь это были представители всех четырех советских республик, ко­торые прибыли в Москву на I съезд Советов СССР. Закавказская Социали­стическая Федеративная Советская Рес­публика, Украинская Социалистическая

Советская Республика, Белорусская Социалистическая Советская Республи­ка и Российская Социалистическая Фе­деративная Советская Республика добровольно объединились в союзное государство. Это был триумф идей ленинизма, ленинской национальной политики Коммунистической партии. Съезд Советов утвердил Декларацию и Договор об образовании СССР. В Дого­воре было записано: «Столицею Союза Советских Социалистических Респуб­лик является город Москва». При этом Москва осталась столицей РСФСР, в ней находятся правительство и цен­тральные учреждения Российской Фе­дерации.

Ленинские принципы добровольного государственного союза равноправных народов были положены в основу пер­вой Конституции Союза Советских Со­циалистических Республик, утвержден­ной II съездом Советов СССР 31 янва­ря 1924 г.

Высшим органом государственной власти в СССР стал Всесоюзный съезд Советов, а в период между съездами— постоянно действующий Центральный Исполнительный Комитет (ЦИК) СССР, председателями которого были избраны М. И. Калинин (РСФСР), Г. И. Петровский (УССР), А. Г. Чер­вяков (БССР), Н. И. Нариманов (ЗСФСР).

Закрывая I съезд Советов СССР, «всероссийский староста» М. И. Кали­нин от имени делегатов заявил: «Мы, рабочие и крестьяне, особенно рады, что здесь в Москве происходит этот первый объединительный съезд всех народов, населяющих советские рес­публики». На 2-й сессии ЦИК было сформировано правительство СССР— Совет Народных Комиссаров (СНК) СССР во главе с В. И. Лениным.

С созданием Союза ССР, с появлени­ем новых и преобразованием старых государственных учреждений, как было намечено Конституцией СССР, неизме­римо возросли значение Москвы как столицы Советского государства, ее роль в политической, экономической и культурной жизни страны. Усиление значения Москвы как общесоюзного центра явилось результатом и свиде­тельством крепнувшего союза рабочего класса и крестьянства, дружбы всех советских народов.

Послы едут в Москву

Образование Союза ССР имело всемир­но-историческое значение. Оно опроки­дывало все расчеты империалистиче­ских держав на возможность разобще­ния советских республик, превращало Советское государство в неприступную крепость против капитализма, в надеж­ный оплот мира, демократии и прогрес­са.

Потерпев неудачу в военной интер­венции, разочаровавшись в возможно­сти победы внутренней контрреволю­ции в ходе вооруженной борьбы с Со­ветской властью, капиталистические державы Запада не оставляли замыслов уничтожить советский строй. В конце 1921—начале 1922 г. они предприняли попытку добиться экономического за­кабаления советских республик, ис­пользуя для этого средства диплома­тии.

Державы Антанты решили созвать в Генуе (Италия) международную конфе­ренцию будто бы «с целью содейство­вать экономическому возрождению Ев­ропы». На нее была приглашена и Со­ветская Россия.

Советское правительство дало согла­сие участвовать в конференции. Все советские республики специальными решениями передали РСФСР защиту на ней своих интересов. В Геную была направлена представительная делегация во главе с народным комиссаром ино­странных дел Г. В. Чичериным.

На Генуэзскую конференцию, кото­рая проходила в апреле—мае 1922 г., империалистические державы пришли с планом превращения Советской страны в полуколонию международного капи­тала. Перед Советским правительством были выдвинуты требования признания «финансовых обязательств всех быв­ших доныне в России властей», возвра­щения бывшим иностранным владель­цам национализированных предприятий, отмены государственной монополии со­ветской внешней торговли, установле­ния для иностранных подданных в со­ветских республиках режима экстерри­ториальности по примеру того, который был навязан колониальным странам Востока.

Советская делегация отвергла эти притязания и представила свою, кон­структивную программу, основанную на ленинском принципе мирного сосу­ществования стран с различным соци­альным строем.

Впервые в практике международных отношений на Генуэзской конференции от имени Советского правительства бы­ло внесено реальное предложение о всеобщем сокращении вооружений и запрещении наиболее варварских средств ведения войны, в том числе применения химических отравляющих веществ.

В ходе конференции была предприня­та попытка создать против Советской России единый фронт капиталистиче­ских держав, в который вошли бы как страны Антанты, так и другие капита­листические государства, включая Гер­манию. Однако Советское правитель­ство прорвало этот фронт, сумев ис­пользовать межимпериалистические противоречия и заключив 16 апреля 1922 г. в Рапалло (Италия) договор с Германией. Рапалльский договор уста­навливал между двумя государствами нормальные дипломатические отноше­ния, основанные на равноправии дого­варивающихся сторон. Договор знаме­новал конец дипломатической изоляции Советской страны. Вместе с другими международными актами он убедитель­но свидетельствовал о том, что совет­ской дипломатии удалось разорвать кольцо политической блокады. Создав основу для взаимовыгодных торгово-экономических связей, договор способ­ствовал также разрыву кольца эконо­мической блокады вокруг Советской

России. В мировых дипломатических отношениях наступал новый период— период дипломатического признания первого социалистического государ­ства.

Сначала лейбористское правитель­ство Великобритании в ноте на имя народного комиссара иностранных дел СССР от 2 февраля 1924 г. известило о том, что «признает Союз Советских Социалистических Республик как пра­вительство де-юре тех территорий быв­шей Российской империи, которые признают его власть». В тот же день II съезд Советов СССР, проходивший в Москве, заслушав внеочередное сооб­щение Наркоминдела, принял резолю­цию, в которой приветствовал этот акт. В резолюции отмечалось, что «сотруд­ничество народов Великобритании и СССР неизменно останется одной из первых забот союзного советского пра­вительства».

В течение февраля—марта 1924 г. признали СССР де-юре и установили с ним дипломатические отношения Ита­лия, Австрия, Норвегия, Греция, Шве­ция. К концу 1925 г. СССР имел дипло­матические отношения с большинством стран Европы, рядом стран Америки и Азии. Все чаще послы иностранных держав поднимались по ступенькам Большого Кремлевского дворца, чтобы вручить руководителям Советского го­сударства свои верительные грамоты.