Функциональные разновидности юридической речи

„-.Если вы хотите людям, которые не готовятся быть ораторами, дать поня­тие о том, что такое красноречие, а лю­дям, которые хотят быть ораторами, дать средство к изучению красноречия, — то не пишите риторики, а переберите речи известных ораторов всех народов и всех веков, снабдите их подробной биографией каждого оратора, необходимыми истори­ческими примечаниями — и вы окажете этой книгой великую услугу и ораторам и не ораторам"

В. Г. Белинский.

1.ФУНКЦИОНАЛЬНЫЕ РАЗНОВИДНОСТИ ЮРИДИЧЕСКОЙ РЕЧИ

1.1Официально-деловой стиль

Официально-деловой стиль обслуживает потребности челове­ка в течение всей его жизни, от рождения до последнего дня. Родился человек — и на него оформляется первый документ — свидетельство о рождении. Далее — паспорт, свидетельство об образовании, различные справки и т. д. Даже самый торжествен­ный момент — вступление в законный брак — оформляется офи­циальным документом — свидетельством о браке.

1.1.1Функции официально-делового стиля

Официально-деловой стиль, обусловленный практическими требованиями жизни, обслуживает сферу правовых отноше­ний — делопроизводство и законодательство. Он реализуется почти исключительно в письменной форме для написания го­сударственных актов, международных документов, для дело­вой переписки; устными могут быть только такие его жанры, как доклад на деловых совещаниях, выступление на собрании, служебный диалог, например, речь следователя или судьи во время допроса.

Социальная роль официально-делового стиля в жизни обще­ства важна и своеобразна: обслуживая общественные отношения между государствами, учреждениями, гражданами, между граж­данами и государством, он способствует достижению деловой договоренности или одностороннему определению позиции по какому-либо вопросу.

В составе официально-делового стиля выделяются три подстиля: законодательный, дипломатический, административно-канцелярский. Каждый из них имеет свои жанры. Так, меморан­дум, нота, коммюнике — жанры дипломатического подстиля;

расписка, справка, докладная записка, доверенность, приказ, рас­поряжение, заявление, характеристика — канцелярского.

Мы рассмот­рим характеристики законодательного (юридического) подстиля:

закона, уголовных процессуальных актов.

Официально-деловой стиль

Общение в сфере правовых отношений способствует выполнению основных функций права:

1) выражению волевых предпи­саний государства, уполномоченного лица, органа;

2) передач этих предписаний гражданам и учреждениям;

3) регулирова­нию отношений между людьми. И язык права, как мы знаем выполняет функцию долженствования. Способы проявления долженствования многообразны, они зависят от характера регламентирования.

Волеизъявление требует особого способа изложения. Цель в процессуальных актов — устанавливать (констатировать) какие-то явления, значит, основным видом изложения в них является констатация. Однако в протоколах осмотра на местах происшествия, в протоколах освидетельствования, в ориентировках отмечаются элементы описания напр.: Магазин № 3 представляет собой кирпичное одноэтажное строение прямоугольной формы, покрытое железом, расположенное по длине с севера на юг. Длина строения 20м, ширина -6 м. По всей длине западной стороны магазина пристроено дощатое подсобное помещение размером 10 на 2 м, покрытое репицей. В протоколах допроса наблюдаются элементы повевстования: Савичев потребовал прекратить хулиганские действия и предложил парням следовать в милицию. В ответ на это парень со шрамом на левой щеке выхватил нож из кармана пытался им нанести удар Савичеву. Савичев отскочил, схватил парня за руку и повел его в милицию. Но функция описаниях и повествования здесь — констатировать определенные фрагмент имеющие значение для следствия.

1.1.2 Стилевые и языковые черты официально-делового стиля

Функции юридических текстов требуют предельной точности, которая достигается прежде всего использован ем терминов, как широко распространенных, так и узкоспециальных.

Термины чаще всего Обозначают:

а) наименование документов: постановление, уведомление, запрос и др.;

б) наименование лиц по профессии, состоянию, выполняемой функции, социальному положению: судья, следователь, свидетель и др.;

в) процессуальные действия: экспертиза, допрос, выемка и т. д. Требования

предельной точности ограничивает возможности синонимически заменять, так как замена вызывает изменение оттенков значения.

Точность достигается тем, что все слова используются только в соответствии с их прямым значением. Точности наименования способствует и большое количество различных стандартов — «кли­ше», отражающих определенные юридические понятия.

Требование точности ведет к преобладанию имени над глаго­лом: Разглашение сведений, составляющих государственную тайну, лицом, которому эти сведения были доверены или ста­ли известны по службе или работе, при отсутствии призна­ков измены Родине или шпионажа, — наказывается лишением свободы на срок от двух до пяти лет. В этом тексте всего три глагола: были, стали, наказывается, — и два из них имеют ос­лабленное лексическое значение.

Глаголы частотны только в описательной части постановле­ний, обвинительного заключения, приговора, в протоколах до­проса, где перечисляются преступные действия обвиняемого или подсудимого.

Именной характер юридических текстов проявляется и в боль­шом количестве отыменных предлогов: в соответствии, в связи, с целью, согласно. Здесь даже сказуемое очень часто бывает составным именным, или расщепленным, в кото­ром глагол имеет ослабленное лексическое значение: взять под арест, произвести выемку, вынести определение и т. д. Большое количество имен существительных делает неизбежным нанизы­вание родительного падежа, напр.: при отсутствии признаков измены; нарушение правил безопасности движения; нарушение правил охраны линии связи; в течение срока отсрочки исполне­ния приговора.

Точность изложения требует различных уточнений. Этому спо­собствуют осложненные предложения, т. е. предложения с при­частными и деепричастными оборотами, с однородными членами:

При назначении наказания совершеннолетнему трудоспособному лицу, впервые осуждаемому к лишению свободы за умышленное преступление на срок до трех лет, а за преступление, совершенное по неосторожности, — на срок до пяти лет, суд учитывая характер и степень общественной опасности совершенного преступления, личность виновного и иные обстоятель­ства дела, а также возможность его исправления и перевоспи­тания без изоляции от общества, но в условиях осуществлено за ним надзора, может постановить об условном осуждения этого лица к лишению свободы, с обязательным привлечение» его на срок назначенного наказания к труду в местах, опреде­ленных органами, ведающими исполнением приговора, с указа­нием в приговоре мотивов такого решения.

Деепричастный оборот встречается реже, чем причастный Обычно он выполняет вводящую функцию и употребляется я начале абзаца: в нем указывается уже известное в ситуации (при­нижая во внимание; рассмотрев материалы уголовного дела) мотивируются принимаемые решения: руководствуясь ст. ...УПК РСФСР.

Необходимость точно представить все обстоятельства дела, установить временные, причинно-следственные отношения между действиями обвиняемого, между участниками уголовного дела! обусловливает использование сложных предложений с придаточными. времени, определительными, изъяснительными с ярко вы­раженной синтаксической связью, напр.: Дудников признал, что у него был перочинный нож, который он раскрыл и держал в руках, когда бежал за Лавадзе, а также большое количество од­нородных членов предложения.

Юридические тексты характеризуются объективностью. Здесь недопустима малейшая возможность выражения субъек­тивного мнения лица, составляющего документ. Объективность проявляется в полним отсутствии эмоционально окрашенной лексики. Оценочная лексика входит в некоторые термины оценочного характера, однако не придает им никаких добавочных эмоци­ональных оттенков.

Способствуют объективности существительные, называющих лицо обобщенно, как носителя определенных функций, как пред­ставителя государства: следователь, суд, прокурор и др. Употреблений глаголов 1-го и 2-го лица, личных местоимений ограничено опре­деленными документами: направляю — в отношениях, уведом­ляю, вызываетесь — в уведомлениях, повестках; даю (подписку) — в подписках; санкционирую — в отдельных постановлениях;

утверждаю — в обвинительном заключении; Вы, Вас, Ваше упо­требляются в уведомлениях, повестках; я, мною — в обязательствах, подписках о личном поручи­тельстве, в поручениях о производстве следственных действий, в представлениях. Другие документы составляются от 3-го лица.

Более ярко объективность проявляется на синтаксическом уровне — в преобладании пассивной формы выражения: Пет­ров обвиняется в совершении преступления; рассматривается уголовное дело; предъявлено обвинение; виновность доказала;

причинены телесные повреждения; преступление наказывает­ся и т. д.

Объективности изложения служит прямой порядок слов, по­следовательная смена тем и рем', а также безличные предложе­ния: Мне поручено производство следственных действий; рас­следованием установлено; из заявления усматривается; было обнаружено и изъято; в возбуждении уголовного дела отказано и др.

Объективность изложения порождает такую черту, как офи­циальность, полное отсутствие эмоциональности. Офици­альность юридических текстов -проявляется в отсутствии слов в переносном значении, в отсутствии разговорной и жаргонной лексики. Здесь не может быть слов с суффиксами субъективной оценки типа на убитой было беленькое платьице (надо: платье белого цвета); в простенке стоял столик (надо: журнальный столик).

Подчеркивают официальность:

Официальная сфера общения, повторяющиеся стандартные си­туации, четко ограниченный тематический круг деловой речи оп­ределяют ее стандартизованность, которая прояв­ляется не только в выборе языковых средств, но и в стандартных.

Кроме того, официально-деловой стиль характеризуется крат­костью, компактностью изложения, экономным использованием языковых средств. Краткость достигается использованием аббре­виатур (РОВД), унифицированных графических сокращений (л. д.; л/св.; ч. ст. и др.), отсутствием лишней информации

Деловая речь не допускает иностилевых вкраплений, для нее характерна стилевая замкнутость. О своеобразии делового стиля Н. Греч писал: «Во всех языках слог деловой и юридический известей варварством и упрямством в сохранении обветшалых, ди­ких форм». Важно не только выразить мысль, но и отобрать те языковые средства, которые необходимы в данной сфере речевого общения. Неточность формулировок, каких-либо фактов, отсутствие определенных реквизитов в документе, неточное словоупотребление мешают осуществлению основной функции права.

1.2. Научный стиль

В школе Вы писали сочинения на литературные темы. В вузе также приходится писать сочинения, но уже научного характера. Это различные рефераты, доклады для научных студенческих конференций, курсовые и дипломная работы.

1.2.1 Функции и стилевые черты научного стиля

Язык науки многим кажется непонятным, трудным, однако он рас­считан на лиц, имеющих определенную подготовку в той или иной научной области, и обслуживает он сферу науки, основная функция которой — выработать объективные знания о предметах и явлениях, идеях и законах действительности, вскрыть их закономерности. ,

Явления действительности познаются учеными с помощью ис­следований, и результаты их описываются, обсуждаются и дока­зываются в научных сочинениях, для которых необходимы ка­чества речи, позволяющие автору адекватно передать информа­цию о познанном явлении и убедить адресата в ее объективности. Все сказанное требует таких языковых средств, которые рас­крыли бы движение мысли исследователя, подчеркнули бы ло­гичность и точность мышления, сделали мысль строго аргумен­тированной. Необходимо оговориться, что степень воздействия научного произведения зависит от того, насколько убедительны приводимые исследователем аргументы.

Сфера научного общения требует наиболее точного, логичного, однозначного выражения мысли, а основной формой мышления в науке является понятие. Ход мыслей автора проявляется в суждениях и умозаключениях, которые строятся в строгой логи­ческой последовательности и способствуют поиску истины, вы­ведению одних знаний из других.

Самыми общими специфическими чертами научного стиля, вы­текающими из абстрактности и строгой логичнос­ти мышления, пишет М. Н. Кожина, являются отвлеченно обобщенность и подчеркнутая логичность изложения. Производными стилевыми чертами являются смысловая точность (однозначность), объективность изложения.

1.2.2 Языковые характеристики научного стиля

Как проявляются стилевые черты научной речи в языковых средст­вах? Отвлеченно обобщенность требует употребления абстрактной лексики (напр.: значение, внимание, и т. д.), глаголов с обобщенным значением действия или стояния: существуют, имеются, состоит, используются, потребляются и др.; почти каждое слово обозначает общее или абстрактный предмет. Обобщенности служат и такие языковые единицы, как нередко, довольно часто, как правило, наиболее частотны, определенные, большей частью, крайне редко и др.

Обобщенности близка по значению объективность желания, которая на морфологическом уровне проявляется в использовании глаголов страдательного залога .

одной и той же статье У К РСФСР употребляется несколько рядов однородных членов, глаголов с ослабленным лексическим значением (напр.: Действия следователя по осуществление «культурных» норм относятся к объективной стороне культуры следственных действий), глаголов настоящего времени значением постоянного действия. Низок процент глаголов 1-лица, в основном это глаголы множественного числа в сочетаю с авторским мы (Однородные члены предложения, как члены предложения, обозначающие логически сопоставима понятия или: В этой статье мы наблюдаем наличие отвлеченного ряда), и совершенно не используются глаголы 2-го лица. Точка зрения автора реализуется в таких языковых единицах представляется, по вашему мнению, по вашим наблюдениям, автор считает, мы придерживаемся точки зрения и многих подобных.

Проявлению точности способствуют термины (чаще составные или иноязычного происхождения), преобладание имен над глаголом (в тексте: Данные положения являются.

Примеры в данной теме приводятся из курсовой работы пункционных членов предложения в тексте уголовного закона и дипломной работы речевая культура процессуальных актов предварительного расследования.

Логической базой для решения вопроса в требованиях, предъявляе­мых к процессуальным актам, — всего один глагол с ослаблен­ным лексическим значением; в примере: Для вывода о законнос­ти процессуального акта важное значение имеет указание во вводной части места, времени, лица, выносящего решение, — один глагол с ослабленным лексическим значением), большое ко­личество отыменных предлогов (по мере, вследствие, посредст­вом, в течение и др.), сложных предложений.

Показательны для научного стиля такие сложноподчиненные предложения, в которых основная информация содержится в придаточном, главное же предложение лишено информации и служит лишь для перехода от одной мысли к другой (Следует сказать, что наблюдения над синтаксисом уголовного закона начаты нами впервые или: Заметим, что Т. В. Губаева рассмат­ривает вопрос о типологии следственных решений широко);

придаточные условные с союзом если., то и придаточные време­ни с союзом в то время как употребляются для сопоставления частей предложения: Если при написании курсовых работ сту­дент учится анализировать и обобщать научный материал, делать выводы, то в дипломной работе рассматриваются как правило, серьезные, актуальные проблемы, которые студент решает самостоятельно.

Для научных произведений характерна подчеркнутая логичность. Различается логичность на уровне целого тек­ста, на уровне отдельных его композиционных частей, на уровне связного текста. Логичность на уровне целого текста создается его композицией и в первую очередь развернутым, четким пла­ном. Все формулировки плана должны точно выражать мысли автора, чтобы, прочитав план, рецензент или любой другой чита­тель мог ясно представить не только то, какие вопросы будут рассматриваться в работе, но и как рассматриваться, в каком направлении, с каких позиций. Можно сказать, что план — это зеркало всей научной работы. В качестве примера можно при­вести план дипломной работы по теме «Понятие и структура уголовно-процессуальной деятельности защитника».

1.2.3 Подстили научного стиля

Научный стиль неоднороден. В нем выделяются:

1) собственно научные тексты, написанные специалистами и рассчитанные на специалистов. Это статьи, монографии, доклады, тезисы докла­дов, рефераты, авторефераты, рецензии, диссертаций;

2) науч­но-популярные произведения, знакомящие неспециалистов с до­стижениями разных отраслей наук;

3) учебно-научные сочинения, предназначенные для обучения специалистов.

Научно-популярная литература, рассказывающая просто о сложном, знакомит не только с результатами исследования, но и с некоторыми его приемами, с условиями работы специалистов. Научное изложение переплетается здесь с художественным, су­губо книжный стиль — с разговорным. Что в собственно научном подстиле представляется лишним, то в научно-популярном из­ложении оказывается необходимым, например личность автора, его отношение к изображаемому; из языковых средств — здесь обилие вопросительных конструкций, глаголы повелительного на­клонения, приглашающие читателя подумать. «Моя жизнь в ис­кусстве» К. Станиславского, «Тебя охраняет закон» Б. С. Ники­форова, «Записки следователя» Л. Р. Шейнина служат образцом этого подстиля.

Жанры учебно-научного подстиля перечислены в начале па­раграфа. Цель научной студенческой работы — привить навыки самостоятельной научной работы на основе углубленного изуче­ния какой-либо темы, научить студентов анализировать и обоб­щать научный материал, делать из него объективные выводы, самостоятельно решать отдельные научные проблемы. Цель кур­совой работы конкретно определяется в каждом отдельном слу­чае. Это может быть изучение теоретического материала по вы­бранной теме, различных точек зрения ученых, обобщение материала, например, по некоторым темам по истории и теории государства и права; может быть самостоятельная разработка какого-либо вопроса или его части. Теоретическая часть работы обязательно подкрепляется практическими наблюдениями, архивными материалами, экспериментами и т. д. Если при написа­нии курсовых работ студент учится делать научные выводы, то в дипломной работе рассматриваются, как правило, серьезные, актуальные проблемы, которые студент решает самостоятельно. Дипломная работа подводит итог всей научной работе студента за годы обучения.

1.3 Публицистический стиль

Образованный юрист должен уметь не только грамотно соста­вить юридический документ, но и написать заметку в газету, рецензию на новую книгу, статью для общественно-политичес­кого журнала, провести беседу с гражданами, прочитать публич­ную лекцию на правовую тему. Заметка, рецензия, статья, лек­ция — это жанры публицистического стиля, который вбирает в себя языковые средства книжно-письменных стилей и разговор­ной речи, а также средства художественной речи. Эти особеннос­ти публицистического стиля определяются его функциями. Что надо знать юристу об этом?

1.3.1 Функции и стилевые черты публицистического стиля

Публицистический стиль (от лат. publics — общественный) обслуживает сферу общественных отношений: общественно-по­литических, идеологических, экономических, культурных. Он ис­пользуется в средствах массовой информации: в газете, радио, телевидении, в общественно-политических и литературно-худо­жественных журналах, в лекциях, в речи выступающих в Думе, на собраниях, митингах. Наиболее популярной разновидностью публицистического стиля является газетный подстиль, как са­мый оперативный вид массовой коммуникации.

Газета информирует граждан по наиболее важным вопросам современности, дает оперативный отклик на все происходящее в области политики, идеологии, науки, техники, искусства, права в нашей стране и за рубежом. Значит, важная функция этого сти­ля — информативная. Информация выдается с целью просвещать граждан, разъяснять им явления действительности,

формировать у них общественно-политическое сознание. Поэто­му информативная функция как бы подчиняется функции идео­логического воздействия на граждан. Особенно ярко эта функция проявлялась в публицистических произведе­ниях советского периода..

Важной разновидностью газетной информации являются про­изведения правового характера типа «ГАИ сообщает», «Судеб­ная хроника», «По сводкам МВД», «Криминальная хроника», «Из зала суда», «Курсы для простаков», «Консультирует юрист» и др. Сообщения правовой направленности не только информиру­ют читателей, но и воспитывают их в правовом отношении. Это как раз те конкретные жизненные ситуации, на которых можно пропагандировать нормы права, воспитывать уважение к право­порядку, к законам.

О чем пишут юристы? Доктор юридических наук рассуждает на тему «Политика и закон», «Проблемное преподавание в юри­дическом вузе и профессиональное мышление»; адвокат, расска­зывая о незаконном увольнении работника, защищает права граж­дан; полковник милиции рассказывает об условиях работы в милиции — «Трудно служить в милиции», а также о борьбе с преступностью; работник ГАИ сообщает о методах борьбы с пьян­ством среди водителей — «Хранение за ваш счет»; главный спе­циалист Управления юстиции дает консультации и др.

Информативная функция публицистического стиля предпола­гает документально-фактологическую точ­ность, собирательность, официальность. Все жанры публицистики основываются на проверенных фактах, ис­пользуют документальные источники, анализируют и разъясня­ют реальные жизненные явления.

Различается абстрагированная и конкретная фактологическая информация. Абстрагированная информация представляет факт обобщенно, без конкретно-чувственного восприятия, без субъек­тивного отношения к нему. Конкретная фактологическая инфор­мация отражает явление в его чувственно-конкретной событий­ной форме.

Функция воздействия публицистического стиля требует экс­прессивность, повышенной эмоциональности, которая про­является в таких стилевых чертах, как открытая оценочность, императивность, доходчивость (доступ­ность). В публицистических произведениях не просто описыва­ются явления и факты — они оцениваются, разъясняются, ис­толковываются. Эти факты будят мысль читателей и слушате­лей, формируют их мнение, побуждают к определенному поведе­нию. Доходчивость является средством убеждения граждан в правильности высказываемого положения.

1.3.2 Языковые средства публицистического стиля

Газетные тексты, написанные юристами, разнообразны по те­матике, целевой направленности, жанровой принадлежности. Это может быть проблемная статья, заметка официально-информаци­онного или неофициально-информативного характера и т. д. Каж­дый текст в зависимости от целевой направленности требует оп­ределенного языкового оформления. Но спецификой газетной речи является сочетание стандартных и экспрессивных средств, так как в публицистических текстах чередуются, соче­таются обобщенная и конкретная информация, абстрактное и об­разное изложение, логическое и эмоциональное воздействие.

В проблемной статье анализируется, насколько определенное явление, установившееся в обществе, соответствует требовани­ям времени, и в случае несоответствия рекомендуются пути его изменения. Направленность проблемной статьи всегда позитив­на, так как она доказывает необходимость замены старого явле­ния более прогрессивным.

Основу языка такой статьи составляют средства книжно-пись­менных стилей. Это прежде всего книжная абстрактная лексика:

деятельность, обсуждение, исследования, понимание, домини­рует, соотносить, процесс, понятие, категории, система и др. Активны словосочетания логико-понятийного характера. Глаго­лы немногочисленны, в большинстве они имеют ослабленное лек­сическое значение.

Абстрактный характер информации требует пассивных форм выражения. Этим же определяется использование глаголов со значением состояния, восприятия в настоящем вневременном:

предполагается, проводится, требует, сказывается и т. д. Широко используются аналитические структуры; деепричастные и причастные обороты имеют, как правило, условно-причинное значение.

Тексты официально-информативной направленности харак­теризуются новизной фактов. В основе их — событие, деловая акция, имеющие социально-политическую значимость. Как пра­вило, это информационное сообщение.

Криминальная хроника

Как сообщает пресс-служба УВД края, за 17 января 1996 года в крае заре­гистрировано 93 преступления, из них по горячим следам раскрыто 50. За сутки произошло 22 пожара, в которых погибло 2 человека. Произошло одно дорожно-транспортное происшествие, жертв нет.

В тексте нет рассуждения, повествования, описания; не выра­жено субъективное отношение авторов к предмету речи — дает­ся лишь констатация самого факта. Поэтому используются язы­ковые средства книжно-письменных стилей. Характерны для официально-информативных текстов вставные конструкции, ука­зывающие источник информации: Как сообщает пресс-служба УВД края. Документально-фактологической точности способствует указание места и времени событий.

Заметка информативно-аналитического характера не только информирует читателей о каком-либо факте современной жиз­ни, но и обязательно оценивает, комментирует его. Поэтому объ­ективная информация сочетается здесь с эмоциональностью, экс­прессией и требует стандартных и экспрессивных языковых средств. Это прежде всего открытое авторское я: я согласен, на мой взгляд, мне кажется и др. Это и риторические вопросы, вос­клицания.

В основе короткой заметки неофициально-информативного характера лежит, как правило, информация, содержащая в себе экспрессивность и воздействующая на конкретное мышление читателя. Чаще всего это курьезный случай. Языковые средства текста подчеркивают комичность факта.

В тексте преобладают предложения с одно­родными сказуемыми, передающими последовательность дейст­вий и создающими динамичность: затормозили, выскочило, зарычало; заглянул, подкрался, рявкнул. Из сложных предложе­ний используются сложносочиненные, прозрачные по конструк­ции и не требующие напряженного внимания. Легкому воспри­ятию текста способствуют разговорные слова и устойчивые сочетания: своими глазами видели, рявкнул, изловили, попугал, прыскала со смеху, поднята на ноги; они же создают экспрес­сивность. Повышают экспрессивность текста элементы описания (большие горящие глаза, клыкастая пасть, ярко-красный язык), предложения, в которых отсутствует подлежащее (Около полуно­чи заглянул..; Попугал жену, малолетнюю дочь; Развлекались, пока...), воображаемый диалог с читателем: - видели...— да, из американского боевика.

А как развивается аналитический план? Он дан на фоне экс­прессивного повествования. Ему соответствует книжная лексика (на предприятиях, милиция, дружинники, активисты), пассивная форма выражения (была поднята на ноги, были задержаны с поличным). В целом же заметка не­официально-информативного характера сочетает в себе факто­логическую точность и стандартные средства языка с экспрес­сивно-эмоциональными.

Важная роль в создании структурно-смысловой целостности текста принадлежит его названию. Различаются заголовки ин­формативные (Трудно служить в милиции; Приговор по делу о взятках; Адвокаты открывают представительство; МВД РФ сообщает; Преступность на транспорте; Авторитет личнос­ти и др.) и оценочные (Из когорты отважных. Чума века. Со­временное видение рынка и т. д.). Заголовок должен заинтересо­вать читателя, настроить на восприятие информации, определить отношение к ней.

1.4 Разговорная речь

Разговорная речь обслуживает сферу непринужденных отно­шений в семье, в быту, а также непринужденные отношения в профессиональной сфере. Этим определяются особенности содер­жания разговорной речи и конкретный характер мышления. Раз­говорная речь несет функцию общения, поэтому проявляется чаще всего в устной форме', при непосредственном участии гово­рящих, т. е. в диалоге, который не рассчитан на предварительное обдумывание. Значит, это неподготовленная речь (спонтанная).

1.4.1 Стилевые и языковые характеристики разговорной речи

В любой другой сфере общения возможности выбора языко­вых средств ограничены нормами стиля. Разговорная же речь способствует самовыражению, проявлению индивидуальных черт говорящего; для нее характерна эмоциональная реакция. Боль­шую роль здесь играют внеязыковые средства, такие, как мими­ка, жесты. С этим связана эллиптичность разговорной речи («свернутость» высказываний, неполноструктурная оформлениость их). Экономии речевых средств способствует и общая для говорящих ситуация:

Руденко: Подсудимый Пауэре, когда вы получили задание со­вершить полет над территорией Советского Союза?

Пауэре: Утро 1 мая.

Руденко: Ото кого вы получили это задание?

Пауэре: От командира моего подразделения.

Руденко: Кто командир этого подразделения

Пауэре: Полковник Шелтон.

Руденко: Где дислоцировалось это подразделение?

Пауэре: В Адане (Турция)2
.

С другой стороны, спонтанность порождает избыточность речи, т. е. полное или частичное повторение сказанного. Все эти особенности отражаются в строе разговорной речи, в языковых средствах.

Книжная лексика, слова иноязычного происхождения в разго­ворной речи почти отсутствуют, зато широко используются раз­говорная, обиходно-бытовая лексика, слова субъективной оцен­ки, экспрессивно-эмоционально окрашенные; нередки просторечия. В словообразовании проявляется экспрессия и оценочность: чи­талка, зачетка, вечерка, общага, работяга, прокурорша и т. д. Активна разговорно-бытовая фразеология: свинью подложить, гол как сокол, бежит как угорелый, как снег на голову, червячка заморить и др.

Из морфологических средств следует отметить использова­ние глагольных форм прошедшего времени со значением одно­кратности (сказанул, стеганул) и многократности действия: жи­вал, доваривал, поглядывал, захаживал, выпивал. Довольно часто формы настоящего времени употребляются в значении прошед­шего: Иду вчера вечером, захожу в подъезд, а у двери стоит ковыряет в замке. Широко используются глагольные междоме­тия типа прыг, шмяк, скок, шмыг и т. д. Причастия и деепри­частия в разговорной речи не употребляются; очень редки и краткие прилагательные.

Условия реализации разговорной речи и стилевые черты осо­бенно ярко проявляются в синтаксисе, так как синтаксис непо­средственно связан с оформлением мысли. Непосредственность общения, контактность вызывают большое количество неполных предложений (— Ты куда? — Гулять. — Надолго? — Как полу­чится), употребление слов-предложений да, нет, конечно, пожа­луйста, воя, усеченных словосочетаний, которые характерны для стереотипных ситуаций: Преобладают в речи простые предложения. Из сложных используются слож­носочиненные или бессоюзные, сложноподчиненные с придаточ­ными определительными.

Эмоциональность речи реализуется в использовании вопросительных, побудительных, восклицательных предложений.

1.4.2 Разговорные структуры в речи юриста

Элементы разговорной речи наблюдаются в устной речи следователя и судьи во время допроса, так как условия реализации ;

языка в этих случаях характерны как для книжной речи, свойственной официальной сфере общения, так и для разговорной;

устная форма, диалог, контактность.

Устная речь следователя при допросе и очной ставке, речь судьи в судебном следствии — важное средство получения пока­заний об устанавливаемых фактах. Форма вопросов, обращения к участникам следственных действий определяется следовате­лем и судьей с учетом тактических соображений и задачи обес­печить точность3
. Нередко в зависимости от того, насколько точ­но допрашиваемый понимает речь следователя, судьи, зависит содержание его показаний, поэтому многие следователи «в процессе допросов и, очных ставок ориентируются на разговорный , стиль».

Следователь, стремясь сделать свою речь доступной, легко понимаемой, как бы желая подстроиться под стиль допрашивае­мого, сознательно употребляет разговорную лексику: ,Вы никог­да не замечали, что кто-то следит за вашей квартирой? Ниче­го такого не замечали Или: Значит, ссора у вас началась после того, как он отказался подсобить вам в строительстве дачи'! Сначала посулил, а потом отказался"! Или: А тот, глазастый, как вы его называете, тоже был с ножом!

Следует отметить, —о речи судьи во время судебного следствия, — что вопросы, как правило, снача­ла заданы стилем протокола, ориентированы на него для облег­чения записи текста секретарем»*, а затем переводятся в разго­ворную тональность. Немало в речи следователя неполных предложений: Долго вы жили с Гавриловен? Расскажите поподробнее, или: С какой целью вы посещали квартиру Каликмана? Зачем заходили. Сколько раз?

Черты разговорной речи отмечаются и в монологической речи прокурора и адвоката в судебных прениях, и во время чтения публичных лекций. Судебная речь может быть подготовлена в плане содержания и композиции, но с точки зрения выбора язы­ковых средств она является спонтанной. Отсутствие момента об­думывания во время произнесения речи ведет к тому, что в. ней появляются конструкции, общие с разговорной речью. Так, ора­тор, начав оформление высказывания, в процессе речи не может осознать всех подчинительных связей и ищет новую форму вы­ражения мысли, упуская при этом из-под контроля уже произ­несенную часть фразы. В результате возникают перебивы, сме­щение синтаксической перспективы высказывания. Смещение перспективы может проявляться в отказе от продолжения нача­той конструкции (Человек впервые совершил преступление и так сказать является только-только создал молодую семью), в изменении порядка слов, когда синтаксически связан­ные между собой слова отрываются друг от друга: Прощу взыс­кать Вас с Ивановой в пользу Семиной 77 950 рублей; или:

Десять килограмм потерпевшей сала вернули. Такие откло­нения от обычного порядка слов корректируются интонационны­ми средствами, местом логического ударения, паузами.

Широко распространены конструкции, в которых определение стоит после определяемого существительного: почувствовал боль в боку правом; вот такой подход справедливый позволит найти правильное решение.

Однако не следует путать языковые явления, порождаемые устностью монологической речи, с погрешностями, которые по­являются в результате незнания определенных норм литератур­ного языка или в результате небрежного отношения к выбору слов, к построению высказываний.

2. Чем отличается речь юриста от других речей

2.1 Точность словоупотребления

Значение слова

Основной значимой единицей речи является слово. Точность и ясность юридической речи в первую очередь зависит от точного словоупотребления. Для того чтобы в каждом конкретном случае правильно и точно выбрать слово, необходимо знать его значе­ние, смысловые связи с другими словами.

2.2 Лексическое значение слова

В качестве рабочего определения слова возьмем следующее:

это мельчайшая единица речи, выражающая в звуках (буквах) понятие о явлениях действительности и обладающая лексичес­ким и грамматическим значением.

Слово имеет внешнее оформление в звуках или буквах, но не каждое сочетание звуков (букв) является словом.

Основная функция слова — называть предметы, их качест­ва, действия, состояния, различные явления действительности. Как название слово соотносится с явлениями окружающей жиз­ни, конкретными (судья, протокол, обвиняемый) и абстрактны­ми (преступность, преступность, правопорядок;, правосознание). Эта соотнесенность с определенным явлением, исторически за­крепленная в сознании говорящих, называется лексическим зна­чением слова. В нем отражаются отличительные, индивидуаль­ные признаки предмета.

Грамматическое значение слова определяет его принадлеж­ность к определенной части речи, а также особенности его видо­изменения (склонение, спряжение).

Основу лексического значения слова представляет понятие, в котором обобщенно отражаются наиболее существенные при­знаки предметов. Так, употребляя слова прокурор и адвокат, мы различаем эти понятия по основным признакам: прокурор под­держивает государственное обвинение в суде, адвокат защищает права подсудимого; причем представляем их обобщенно, без индивидуальных характеристик. Преступление вызывает в нашем сознании понятие о нем как о негативном, противоправном явле­нии вообще, без конкретизации его видов. Понятие — категория не языковая, а логическая, категория мышления, но между сло­вом и понятием существует неразрывная связь: понятие форми­руется и реализуется только в слове. Именно способность слов называть обобщенные признаки явлений, давать понятия делает язык средством общения.

Не называют понятий служебные части речи (предлоги, со­юзы, частицы), междометия. Не называют явлений действитель­ности и местоимения, они только указывают на них, ср.: он (кто конкретно?), свой (чей?), такой (какой?), тот (который?). Одна­ко, заменяя полнозначные слова в тексте, они приобретают кон­кретный смысл: Адвокат ознакомился с материалами дела, и от него поступило ходатайство...

Толкованию лексического значения слов служат толковые словари русского языка. Значению каждого слова посвящена сло­варная статья.

В речи юриста точность выбора слов играет важную роль при выражении норм права, при обозначении действий обвиняемого или подсудимого, при обосновании квалификации преступления.

Вспомните слова А. А. Ушакова о том, что неточное слово в праве создает почву для произвола и беззакония. Поэтому многие русские юристы придавали и придают большое значение точному выбору слов в судебной речи. Н. П. Карабчевский в речи по делу Ольги Палем путем точного выбора слова определил особенности и значение данного процесса: «Прокурор, ссылаясь на то, что это дело «большое», просил у вас напряжения всей вашей памяти;

он рассчитывал, что в восполнении допущенных им фактических пробелов вы придете ему на помощь. Я вынужден рассчитывать на нечто большее. Это не только «большое дело» по обилию мате­риала, подлежащего вашей оценке, оно вместе с тем очень слож­ное, очень тонкое и спорное дело». Н. И. Холев, анализируя в речи по делу Максименко результаты химической экспертизы, сказал: «Что такое «значительное количество» — для нас непо­нятно. Понятия «мало», «много», «значительное количество» весьма относительны, и ими нередко злоупотребляют; подобные выра­жения неуместны в науке, требующей цифр, определений коли­чественных».

Я. С. Киселев, давая характеристику личности подсудимой Лесиной, сказал о том, что одинокая Ева Лесина нашла в коллек­тиве семью. Преднамеренно употребляя часто встречающееся в речи выражение найти семью, оратор объяснил его использова­ние: «Прошу прощения за то, что я невольно скажу несвежим словом, но все другое будет неточно». Этот пример показывает, какую огромную работу проделывал адвокат по выбору средств выражения.

Неточный выбор слов может привести к неточным выводам. Это отметил И. М. Кисенишский: «Мне бы хотелось в заключе­ние показать Вам несостоятельность, не научность и нелепость экспертизы по этому эпизоду еще и на другом. По этой пробе, где эксперт констатирует разбавление коньяка «перцовкой», он, однако, утверждает это в такой форме: «коньяк, по-видимому, разбавлен перцовкой». Вот уже совсем непонятно: в распо­ряжении эксперта целая бутылка коньяка, он производит ее химический анализ, он делает вывод о разбавлении ее на 60— 65% «перцовкой». Почему же и здесь вывод предположитель­ный, вероятный? Это было бы понятно, если б было незначи­тельное разбавление, ничтожное количество исследуемого образца и связанные с этим трудности органолептического или дегуста­ционного анализа. Но здесь, когда в распоряжении экспертов целая бутылка, когда она, по утверждению эксперта, столь зна­чительно разбавлена, — какие здесь трудности, почему здесь

2.3 Сочетаемость слов

С лексическим значением связана сочетаемость — способность слова соединяться с другими словами. Лексическая сочетаемость многих слов определяется присущим им значением: учинить (сделать что-либо противоправное) сочетается со словами раз­бой, драку, хулиганские действия, пьянку, скандал, надругатель­ство; причинить (послужить причиной чего-либо) сочетается со словами ущерб, вред, телесные повреждения; заведомо (несом­ненно) — со словами ложные, краденые. Для слов, нередко упо­требляющихся в составе юридических терминов, характерна огра­ниченная лексическая сочетаемость: удар — нанести, на поруки— передать, взяты наказание — определить, назначить, отбывать;

от общества — изолировать, определение — вынести, приго­вор — постановить, провозгласить; обвинение — предъявить, поддерживать; бездействие — преступное, сговор — преступ­ный w др.

К сожалению, в актах судебно-медицинской экспертизы до­вольно часто приходится наблюдать такие сочетания слов:

ушибленно-рассеченноя рана, сочетанная травма. Сочетае­мость слов можно проверить по Учебному словарю сочетае­мости слов русского языка / Под ред. П. Н. Денисова, В. В. Морковкина (М., 1978), каждая словарная статья которого включает в себя:

1) заголовочное слово и его грамматическую характеристику,

2) определение значения (значений) заголо­вочного слова,

3) сочетания слов,

4) иллюстративные предло­жения,

5) устойчивые словосочетания с заголовочным сло­вом.

Необходимость, сила, наличие, отсутствие, недостаток- доказательств.

Собрать, представить, привести, изучить, привить во внимание, иметь-, до­казательства [чего-л.]. Требовать доказательств [чего-л.]. Служить, являться доказательством [чего-л.]: располагать- доказательствами [чего-л.].

В доказательство [чего-л.] (сделать что-л., предъявить что-л.--). Для дока­зательства чего-л. (сделать что-л.", предъявить что-л.". привести что-л.--). На каких доказательствах (основываться--). С доказательствами [чего-л.] (позна­комиться -, [не] считаться--).

У кого-чего-л. есть доказательства [чего-л.], нет доказательств [чего-л.]. О Ом привел столько неоспоримых доказательств в пользу своей точки

зрения, что не согласиться с ним было нельзя. Почему вы we хотите считаться с такими вескими доказательствами?

А вещественные доказательства — предметы, которые помогают раскрыть или подтвердить виновность обвиняемого.

2.4 Речевые ошибки, связанные с веточным выбором слова

Слово эффективно воздействует в том случае, когда употреб­ляется в соответствии с присущим ему значением. Употребле­ние слова без учета его семантики делает речь неточной: Ранее Прохоров был уже оштрафован за неграмотность выражений. На скамье подсудимых — подросток за совершение неприятно­го преступления. Подобные ошибки возникают вследствие непо­нимания значения слова, чаще — в результате небрежности. Сле­дователь пишет : Драка косила взаимный характер со стороны всех указанных лиц, хотя драка — это «ссора, стычка, сопро­вождаемая взаимными побоями». В итоге образовалось много­словие. Адвокат говорит: В суде тщательно анализировалась фразеология беседы экипажа между собой и землей, однако ни одно из зафиксированных в словаре значений слова фразеоло­гия —

1) устойчивое сочетание слов;

2) совокупность приемов словесного выражения;

3) красивые, напыщенные фразы — не вписывается в данный текст.

Прокурор, выражая мнение о мере наказания подсудимому, говорит: Я пологою назначить Стрелову меру наказания в виде 4 лет лишения свободы, а следовало сказать считаю необходимым назначить, так как назначать меру наказания будет суд, а не прокурор.

Крупный ученый-юрист, анализируя композицию судебной речи, пишет: «Именно здесь-, имеется широкое поле для прояв­ления способности к логическому мышлению, созданию убеди­тельных психологических догадок». Но догадка — эти «предположение, допущение, гипотеза, домысел, подозрение». На суде же нужны не предположения и подозрения, а выводы, убеди­тельные мнения, решения, доказательства. Значит, в данном слу­чае правильнее употребить вывод, заключение, обоснование.

Довольно часто без учета семантики используется юристами сло­во пояснить. Пояснить — значит «ввести ясность, сделать что-либо ясным», а в обвинительном заключении читаем: Давая заве­домо ложные показания, Рыбинцев пояснил, что он на машине не выезжал и преступления не совершал (наиболее удачным здесь будет заявил). Есть юридический термин показать, который сле­дует употреблять в сочетании со словами обвиняемый, подсуди­мый Значит, в примере Обвиняемый пояснил допущена та же ошибка (надо: показал). Здесь вовремя будет привести слова адво­ката Н. П. Кана. Вдумаемся в то, что он сказал в речи по делу Далмацкого: «Под давлением фактов Еременко впоследствии при­знал фальшивость первоначального показания» Нет, Еременко верить опасно, тем более, что и процессуально он не свидетель, а обвиняемый, чьи показания требуют особо тщательной проверки».

Нередко используются в несвойственном им значении слова обратно, занимать, достаточно. Обратно — значит «назад, в об­ратную сторону» (не опять.'). Занимать — «брать на время, взай­мы»; одолжить — «дать в долг». Поэтому в высказывании Семина занимала ей вот такие большие суммы денег следовало употре­бить одалживала или давала в долг. В примерах Достаточно бед­ные родители и достаточно плохое качество неточно употреб­лено слово достаточно, так как невозможно определить доста­точность бедности или плохого качества; в примере достаточно жесткого создается многословие: или достаточно, или много.

Очень часто в процессуальных актах неуместно, без учета семантики используются термины труп и умерший. Труп г-на Борина Вячеслава Михайловича проживает в Красноярске по ул. Щорса, № 18, кв. 42; или: Труп летел несколько метров, а потом упал и скончался; или: Суд не может удовлетворить просьбу умершего о взыскании средств на погребение (в послед­нем примере пропущено родственников после слова просьбу). Как видно из последних трех примеров, употребление слов без учета их семантики нередко ведет к логическим ошибкам.

Нечеткая дифференциация понятий, подмена понятий также является причиной логических ошибок:

2.5 Профессиональная юридическая лексика

Профессиональная лексика не является общеупотребительной, она используется лицами, объединенными профессией.

Основу профессиональной лексики составляют термины — сло­ва или словосочетания, дающие официальные научные наимено­вания специальным понятиям или предметам какой-либо облас­ти науки, техники, искусства, сельского хозяйства и т. д. Термины в пределах определенной науки всегда однозначны. Наряду с терминами существуют профессионализмы, которые называют производственные процессы (заруливать — из речи летчиков, шкеритъ — чистить рыбу, пошиватъ — из речи швей, расколоть — из речи юристов), получаемую продукцию (двухчастёвый фильм — из речи актеров) и др. Это полуофициальные слова, не имеющие научного характера. Широкого распространения в ли­тературном языке профессионализмы не имеют, сфера их упот­ребления ограничена.

2.6 Юристы о терминологии уголовного закона

В ряду многих терминосистемы терминология Уголовного ко­декса РСФСР представляет довольно своеобразное явление. Выбор и функционирование терминов определяются здесь эк­стралингвистическими факторами, в результате чего нередко обнаруживаются семантическая и терминологическая «двойствен­ность» лексических единиц, наличие разговорных и эмоциональ­но окрашенных элементов.

Терминология Уголовного кодекса неоднократно рассматрива­лась юристами. А. С. Пиголкин выражает мнение, что в тексте закона не употребляются эмоционально окрашенные и много­значные слова, так как «многозначное слово может привести к ошибкам при применении законов». Некоторые авторы видят в Кодексе отдельные речевые недочеты. Справедливо указывает­ся, что важной задачей уголовного права является улучшение текста кодифицируемого законодательства, исключение неточных и устаревших терминов. Однако терминология закона в рабо­тах юристов не получила системного исследования. Наша цель — проверить справедливость выводов, сделанных юристами.

2.7Понятие термина. Его характеристики

Законодательный язык, выполняющий функцию долженство­вания, представляет собой подстиль официально-делового стиля, для которого характерны точность, логичность, краткость, офи­циальность. Для языка уголовного закона недопустимо инотолковавие, на что указывал Л.В. Щерба: «... язык законов не допус­кает каких-либо кривотолков»2
. Эта же мысль была выражена юристами.

Предельная точность обусловлена назначением Уголовного ко­декса, который призван охранять общественный строй государ­ства, его политическую и экономическую систему, личность, пра­ва и свободы граждан и весь правопорядок от преступных посягательств. Точность достигается в первую очередь использо­ванием терминов. Лексика уголовного закона терминирована, по нашим наблюдениям, на 42,14%. Термин применительно к языку права понимается как слово или словосочетание (образованное на основе подчинительных связей), имеющее юридическое зна­чение, выражающее правовое понятие, применяемое в процессе познания и освоения явлений действительности с точки зрения права.

Одной из характеристик «идеального» термина лингвисты при­знают его однозначность. К этому стремится и законодатель при формулировании уголовно-правовых норм. Значение термина УК РСФСР должно быть равным его понятийному содержанию, т. е. прямому и однозначному соотношению с обозначаемым явлением.

Требованием точности обусловлен выбор понятийных и сти­листических синонимов терминов, когда из всех возможных лексических вариантов выбирается один, который на основе своей адекватности соответствующему значению становится постоян­ным средством выражения. Так, слово воровство понимается линг­вистами как «хищение чьей-либо собственности, кража». В уголовном же праве различаются понятия кража, хищение, для обозначения которых в законе имеются соответствующие терми­ны кража, хищение, похищение.

Терминами являются понятийные синонимы исполнитель, организатор, пособник, подстрекатель, отражающие точность языка закона.

С требованием точности наименования преступления связано использование разговорных элементов в функции терминов: ого­вор, приискание ,попрошайничество, промотание. Так, термин промогание, который обозначает воинское преступление, наиболее точно, в сравнении с терминами кража, хищение, недостача, определяет данное преступление — «нерасчетливое израсходование, неразумная, пустая растрата чего-либо». Данные наблюдения позволяют сказать, что термины су­ществуют как термины только в пределах одной терминосистемы.

Наличие дублетов в функции терминов рассматривает­ся многими юристами как негативное явление. По мнению авто­ра, первые слова в приведенных парах более точно и конкретно называют юридические понятия; вторые, как правило, нуждают­ся в уточнении. Термины ответственность — наказание разли­чаются значением. Ответственность — это «обязанность, необ­ходимость давать отчет в своих действиях, поступках и Отвечать за их возможные последствия». Наказание — «мера воздействия, применяемая за какую-либо вину, проступок, преступление».

Терминология современного закона, защищающего интересы граждан, должна быть доступной, понятной для всех классов и слоев, социальных групп, наций и народностей государства, по­этому степень специализации терминов закона незначительна, примерно 10,3% от общего числа терминов.

Источником формирования терминов, обозначающих особые юридические понятия, было римское право, рецептировавшееся в страны Европы. В российском уголовном законе это латинизмы

1) заимствованные прямо из латинского языка: диверсия, кодекс, колония, конфискация, претензия, рецидивист, симуляция, эк­сперт или

2) пришедшие к нам через посредство французского итальянского языков. Отдельные термины заимствованы из не­мецкого, арабского, древнегреческого языков. Значение большин­ства терминов иноязычного происхождения разъясняется в стать­ях УК РСФСР (см. ст.' 24', 30, 35, 77, 78, 162, 247 и др.).

Терминология уголовного закона системно организована, ее коммуникативно-тематическое задание определяется назначением закона, который предусматривает виды преступлений, их кон­струирующие признаки, вред, причиняемый преступлениями, и определяет наказание за них.

В зависимости от соотнесенности и связанности выраженных терминами понятий их можно условно разделить на несколько рядов (семантических групп), наиболее многочисленные из кото­рых называют:

1) виды преступлений, их конструирующие при­знаки (эти термины находятся в диспозиции нормы);

2) вред, причиняемый преступлениями (они находятся в гипотезе);

3) виды наказания (они в санкции). Следует также назвать группы тер­минов, обозначающих правоохранительные органы, органы пра­восудия, процессуальные действия, физических лиц (обозначен­ных по их профессии, полу и возрасту, по отношению к граждан­ству, по участию в судебном разбирательстве и т. д.).

2.8 Грамматическое оформление терминов

Назначением Кодекса определяется и специфика граммати­ческого оформления его терминов. Простые термины, обозначаю­щие виды преступлений и наказания» выражаются, как правило, отглагольными существительными, напр.: оговор, хулиганство, клевета, убийство, шпионаж... Значительная часть терминов уго­ловного закона сформирована на базе общелитературного языка. Однако нередко в функции терминов отмечаются такие отгла­гольные существительные, которые не переходят границу спе­циальной замкнутости, не характерны для общего употребления:

доведение, дознание, наказуемость, недонесение, неоказание, ото­брание, отчуждение, понуждение, поставление, промотание, учи­нить, приискание, угон.

Процесс дифференциации понятий уголовного права является объективной предпосылкой использования многословных терминов, стремящихся к предельно точному, однозначному обозначе­нию понятия. Поэтому в УК РСФСР широко представлены со­ставные термины, которые образуются по следующим моделям:

1) прилагательное + существительное: необходимая оборона, крайняя необходимость, материальный ущерб;

2) им. падеж сущ.+ + существительное в косвенном падеже: организатор соверше­ния преступления, мера наказания, передача на поруки, изоля­ция от общества;

3) наречие + прилагательное + существитель­ное: особо опасный рецидивист, заведомо ложный донос,

4) при­частие + существительное: проникающее ранение, позорящие сведения; 5) прилагательное + существительное + (прилагатель­ное + существительное в косвенном падеже): принудительные меры воспитательного характера,

6) существительное + причаст­ный оборот: действия, грубо нарушающие общественный поря­док, обстоятельства, смягчающие ответственность.

Спецификой оформления терминов Уголовного кодекса являет­ся:

1) употребление в составе термина сравнительной степени при­лагательного без сравнения с другим предметом: менее тяжкие телесные повреждения;

2) использование причастия настоящего времени в значении прошедшего: лицо, ранее судимое,

3) замена страдательного причастия сужденным действительным: лицом, ранее СУДИВШИМСЯ ,что придает фразе разговорную окраску.

2.9 Оценочная лексика в составе терминов

Термины уголовного закона, образованные по 1, 3, 4, 6 моде­лям, как правило, прямо связаны с выражением оценки: актив­ное участие в групповых действиях, вредные последствия, дур­ное обращение с военнопленными, мягкое наказание, особо крупные размеры, особо опасный рецидивист, хулиганские послед­ствия и др. Но они лишены экспрессивности, так как в них пре­жде всего проявляется логическое начало, правовая оценка. Юрис­тами подобные термины понимаются как оценочные поня­тия, представляющие собой специфическую форму отражения правовых явлений, посредством которой в ряде случаев создают­ся оптимальные условия для реализации воли законодателя.

Отмечена в УК и экспрессивно окрашенная лексика, употребляемая в качестве терминов. Кара, возложение, посяга­тельство, сокрытие — слова высокой лексики, придающие тек­сту закона оттенок официальности. Подстрекатели

, пособники, халатность эмоционально окрашены, они выражают неодобри­тельное отношение к явлениям; слово сводничество дано в сло­варе с пометой презрит.

В юридической литературе неоднократно поднимался вопрос о многозначности терминов уголовного закона. Это связано в пер­вую очередь с наличием в нем терминов оценочного характера, в состав которых входит многозначная оценочная лексика, требу­ющая уточнения.

Использование многозначных слов в функции терминов уголов­ного закона представляет особый интерес. Примечательным явля­ется то, что немногие из них используются в первом значении, например, наказание, закон, приговор,, заключение, кодекс, опьянение, производство, разврат, рознь и некоторые другие. У большей же части многозначных слов, входящих в состав терми­нов, модифицируются прежние связи и отношения и развиваются новые, в соответствии с этим большинство многозначных слов упо­треблено в одном из производных значений. Однако производное значение этих слов является основным в языке уго­ловного закона, что позволяет им выполнять функции терминов.

Отдельные многозначные слова используются в составе терми­нов не в одном, а в нескольких значениях. Так, в термине оставле­ние противнику... средств ведения войны слово оставле­ние употреблено в первом значении: «уходя, оставить что-либо».

2,10 Типы полисемии

Перенос значения слова происходит на основе сходства предме­тов и их функций и на основе смежности предметов. Переносное наименование, возникшее на основе сходства признаков предме­тов (формы, цвета, места расположения), их характера, функ­ций, называется метафорой. Ср.: золото — драгоценный металл желтого цвета; золото волос — перенос наименования по сходст­ву цвета; золото — сердце народное — перенос по сходству внут­ренних качеств, ценности. Расколоть — рассечь на части ударом что-либо; расколоть группу — перенос по сходству функций. Дворник— человек, следящий за чистотой двора, и дворник (очистительное устройство у машины) — перенос по сходству функ­ций. Мягкий— легко уступающий при надавливании, прикоснове­нии и мягкое наказание — перенос по сходству качеств. Лицо — передняя часть головы человека; лицо дома было веселое — пе­ренос по сходству места расположения.

Метафоры, подобные последней (лицо дома), отличаются но­визной, оригинальностью и являются образным средством: дра­гоценный свидетель.

Следующим типом полисемии является метонимия. Это пере­носное значение слова, возникшее на основе связи, смежности. Смежность предметов может быть 1) временной, когда называ­ется а) действие и его результат: подозреваемый дает подписку (действие) — подписка приобщена к делу; пропажа денег (дейст­вие) — пропажа не обнаружена; б) материал и изделие из него:

серебро (металл) — похищено серебро: чайный сервиз, столовые

ложки; и 2) пространственной: может быть названо а) место, где происходит действие, и люди, находящиеся в этом месте: прокурора — здание, в котором находится орган, осуществляющий надзор за соблюдением законности, и прокуратура — работники этого органа; б) место, где происходит действие, и само действие:

вход открыт, но посторонним вход воспрещен; в) действие и человек, производящий его: защита обвиняемого на суде и защи­та в лице адвоката.

Разновидностью метонимии является синекдоха — перенос на­именования по признаку количественного отношения между пред­метами, когда целое называется по его части: Приметы пре­ступника: волос черный, вьющийся (разг.). Лицо, совершившее преступление, несет уголовную ответственность. Подсудимая Отиева показала, что ее сожитель Яковлев часто говорил о ее сыне: «Мне не нужен лишний рот».

2.11 Многозначные слова в речи юриста

Многозначные слова широко распространены в языке права. В производном значении они используются в тексте уголовного за­кона, в процессуальных актах, в беседе адвоката с клиентом, в вопросах, которые следователь и судья задают допрашиваемому. Но наиболее часто они употребляются судебными ораторами.

Из всех типов полисемии чаще других в речи встречается ме­тафора. В письменной речи юриста и в вопросах следователя и судьи во время допроса используются только привычные мета­форы, ставшие единственно возможным наименованием пред­мета, типа грубое нарушение общественного порядка, строгое (или мягкое) наказание, холодное оружие, вредные последствия и др. Образные метафоры здесь недопустимы вследствие офици­альности юридической речи.

В судебных прениях, с психологическим и эмоциональным на­пряжением ораторов, наоборот, не только необходимы, но и неиз­бежны яркие, оригинальные метафоры, создающие зрительный образ, убеждающие судей в правильности мысли, высказанной оратором. Отношения супругов Максименко Н. И. Холев исследу­ет с помощью метафоры: «Но, быть может, чувства эти отцвели и поблекли и для молодых супругов наступила затем- «осень люб­ви»? Так ли это?» В. Д. Спасович использует метафору для ха­рактеристики особенностей судебного исследования: «Но, госпо­да судьи, судебное исследование имеет свои громкие прерогати­вы, оно входит с заднего крыльца и наблюдает

Использование метафор помогло С. А. Андреевскому показать роль защиты в процессе по запутанному делу Мироновича: «Мы желали бы предложить вам честное пособие нашего опыта, дать ' вам в руки ясный светильник, в котором бы вы вместе с нами , обошли все дебри следственного производства и вышли бы из него путем правды». О жизни Прасковьи Качки, совершившей убийство, Ф.ТИ. Плевако рассказал также с помощью метафор:

<... семя жизни Прасковьи Качки было брошено не в плодоносный тук, а в гнилую почву. Каким-то чудом оно дало — и зачем дало? — . росток, но к этому ростку не было приложено забот и любви: его вскормили и взлелеяли ветры буйные, суровые вьюги и беспоря­дочные смены стихий». Потерпевшего Максименко в речи Ф. Н. Плевако характеризуют такие метафоры: Он пал и уронил, но он умел встать и поднять свою жертву.

«Не следует скупиться на метафоры, — советовал П. С. Пороховщиков, — но надо употреблять или настолько привычные для всех, что они уже стали незаметными, как, например: рассудок говорит, закон требует, под давлением нужды, строгость наказа­ния и т.п., или новые, своеобразные, неожиданные- Удачная ме­тафора вызывает восторг у слушателей». Посмотрите, как талантливо В. И. Жуковский использовал «сухую» метафору, и она ;

дала объективную оценку действиям подсудимой, обвиняемой в подлоге векселей на крупную сумму: адвокат «живописал» клиентку «среди майского аромата и весенних фиалок». «Фиалки?.. фиалки?.. — с своеобразною своею «комичною» манерой произнес несколько раз Владимир Иванович, как бы что-то нюхая в . воздухе. — Да, милостивые государи, тут действительно пахнет.»

Только не фиалками, тут- подлогом пахнет». Однако надо пом­нить, что даже образные метафоры от частого употребления пре­вращаются в речевые штампы.

2.12 Сочетаемость многозначных слов

Многозначное слово может иметь различную лексическую со­четаемость в зависимости от его значения. Так, погашенная в значении «прекратившая свечение» сочетается со словами лам­па, лампочка, свеча, звезда, искра, лампада (а также погашенный свет, костер и т. д.), это же слово в значении «потерявший силу» сочетается со словами судимость, облигация, марка (а также погашенный долг, заем}.

Подписка обозначает «взнос денег на право получения чего-либо» и сочетается со словоформами газеты, на журналы, на книги и др., если же обозначает «письменное обязательство», то сочетается с падежной формой о невыезде.

Слово меры как «средство для осуществления чего-либо» со­четается с падежными формами, наказания, взыскания, воздействия, поощрения; по улучшению, по предот­вращению, по уничтожению, по наведению порядка; против нарушения..; с глаголами применять, принимать, изыскивать, одобрять. Кроме того, слово мера входит в составные юридичес­кие термины мера воздействия, мера пресечения, мера наказа­ния, имеющие ограниченную сочетаемость: применить меры воз­действия, избрать меру пресечения {меру пресечения оставить прежней), определить меру наказания (применить, назначить), в результате принятых мер.

Незнание сочетаемости ведет к речевым ошибкам. Так, слово приговор в именительном падеже сочетается с прилагательными строгий, справедливый, оправдательный; в родительном паде­же сочетается с существительными текст, вынесение, обжало­вание, справедливость; в винительном падеже сочетается с гла­голами вынести, постановить, провозгласить, обжаловать.

2. 13 Ошибки, связанные с употреблением многозначных слов

Смысловая точность — одно из главных условий, обеспечива­ющих практическую ценность процессуальных актов. Например многозначное слово объяснение в процессуальных актах, как правило, уточняется определением алкогольное. Однако случается что, излагая действия обвиняемого или подсудимого, следова­тель или судья не учитывает многозначности слов, что создает комизм: Лашуков с не установленным лицом, совершил ограбле­ние

г-на Юшко (варианты правки: Лашуков и неустановленно лицо или Лашуков совместно с неустановленным лицом). В при-1 мере По дороге мы растерялись. Я вышла на Сурикова, а они м | вышли и поехали дальше многозначное слово растерялись вносит в текст двусмысленность (надо: потеряли друг друга). В предложении Принятыми мерами преступник был задержан в результате пропуска слова нарушена сочетаемость многозначного слова меры. Исправим: В результате принятых мер...

Нежелательно повторение многозначных слов, так как они со­здают многословие, путаницу, неуместный комизм: Потерпевшая Рюмина показала, что различные прохожие лица закрывали сво­ими головами лица виновных лиц, а потому она почти ничего разглядеть не могла (следует убрать первое слово лица и форму лип).

2.14 Омонимы

От многозначных слов следует отличать о м о н и мы, кото­рые внешне напоминают многозначные слова по произношению и написанию, но не имеют ничего общего в значении. Ср.: следст­вие — «то, что следует из чего-либо, вывод или результат» и следствие — «собирание и проверка доказательств по уголовно­му делу».

Пост— «место, пункт, откуда можно наблюдать за чем-либо» и пост — «предписываемое церковными правилами воздержа­ние от мясной и молочной пищи». Значит, омонимы — это слова, одинаково звучащие, но совершенно разные по смыслу. Омонимы могут быть полными, если выражены одной частью речи и совпадают между собой во всех грамматических формах, напр.: привод— «принудительное доставление кого-либо в орга­ны расследования» и привод — «устройство для приведения в действие какого-либо механизма». Оба омонима — имена сущест­вительные мужского рода, изменяются по числам, склоняются.

Если же слова совпадают в некоторых формах, то это неполные омонимы. Среди них различаются омоформы и омофоны.

Омоформы выражаются чаще всего разными частями речи и совпадают в звучании лишь в отдельных формах: простой — «несложный, нетрудный» (имя прилагательное) и простой— «не­предвиденная остановка в работе» (имя существительное). Попу­гай — «тропическая лесная птица» и попугаи— «немного попу­гать» (глагол повелительного наклонения). Омофоны — это фонетические омонимы, которые произносятся одинаково, но пи­шутся по-разному: изморозь — «похожий на иней снегообразный осадок» и изморось — «очень мелкий дождь». Гриб — «низшее растение, размножающееся спорами» и грипп — «острое вирус­ное заболевание». Код — «система условных знаков» и кот — «домашнее животное».

Особо стоят омографы — слова, одинаково изображаемые на письме, но разные по значению и произношению (различаются местом ударения): проволочка— проволочка, рожки — рожки, мою — мою, атлас — атлас и многие другие.

С чем связано появление омонимов в языке? В первую оче­редь — с результатом расщепления многозначных слов, с обра­зованием новых слов на базе уже существующих: городище — «место древнего поселения» и городище —-«большой город». От слова завод (крупное промышленное предприятие) образовался омоним завод — «приспособление в механизме для приведения его в действие».

И второй основной причиной появления омонимов являются заимствования из других языков: русское клуб (большой клубок) и английское club — клуб— «общественная организация, объеди­няющая людей». Латинское nota — нота — «условный графичес­кий знак музыкального звука» и латинское же nota — «официаль­ное дипломатическое письменное обращение правительства одного государства к другому». Персидское sah mat (шах умер) — мат— «проигрышное положение в шахматной игре» и английское mat — мат — «плетеная подстилка из какого-либо грубого материала». Французское motif — мотив — «побудительная причина, основа­ние к какому-либо поступку» и французское же motif — «напев, мелодия». Кроме сказанного, омонимы возникают в результате об­разования большого количества аббревиатур: КГУ— Красноярс­кий (Казанский) госуниверситет; КП— «командный пункт», «кон­сультационный пункт», «контрольный пункт» и др.

В толковых словарях омонимы представлены разными словар­ными статьями каждый из омонимов может оказаться много­значным словом.

3. Чем отличается судебная речь от юридической.

3.1 Искусство речи на суде.

Четыре вопроса возникают обыкновенно пред каждым из таких лиц: что такое искусство речи на суде? какими "свойствами надо обладать, чтобы стать судеб­ным оратором? какими средствами и способами может располагать последний? в чем должно состоять содер­жание речи и ее подготовка? Судебная речь, по его мнению, есть про­дукт творчества, такой же его продукт, как всякое лите­ратурное или поэтическое произведение. В основе по­следних лежит всегда действительность, преломившаяся, так сказать, в призме творческого воображения. Но та­кая же действительность лежит и в основе судебной ре­чи, действительность по большей части грубая, резкая. Разница между юридической и судебного оратора состоит главным образом в том, что они смотрят на дей­ствительность с разных точек зрения и сообразно этому черпают из нее соответствующие краски, положения и впечатления, перерабатывая их затем в доводы обвине­ния или защиты или в рамки закона образы. «Молодая помещица,—говорит оратор,—дала пощечину слишком смелому поклоннику. Для сухих законников это—статья Устава о наказаниях,—преследование в частном порядке,—три месяца ареста; мысль быстро пробежала по привычному пути юридической оценки и остановилась.. Ночью на улице ограбили прохожего, сорвали с него шубу... Опять все просто, грубо, бессодержательно: гра­беж с насилием,—арестантские отделения или каторга до шести лет.

Человек образованный и впечатлительный не мог бы найти основы для художественной речи. Исходная точность искусства заключается в умении уловить частное, отметить то, что выделяет известный предмет из ряда подобных. Для внимательного и чуткого человека Каждом незначительном деле найдется несколько тихих характерных черт, в них всегда есть готовый мате­риал для литературной обработки, а судебная речь, по удачному выражению оратора, «есть литература на лету». Отсюда, собственно, вытекает и ответив второй вопрос:

что нужно для того, чтобы быть судебным оратором? Наличие прирожденного таланта, как думают многие, вовсе не есть непременное условие, без которого нельзя сделаться оратором. Это признано еще в старой аксио­ме, говорящей, что oratores hunt. Талант облегчает за­дачу оратора, но его одного мало: нужны умственное развитие и умение владеть словом, что достигается вдум­чивым упражнением. Кроме того, другие личные свойст­ва оратора, несомненно, отражаются на его речи. Меж­ду ними, конечно, одно из главных мест занимает его темперамент. Блестящая характеристика темпераментов, сделанная Кантом, различавшим два темперамен­та чувств (сангвинический и меланхолический) и два темперамента деятельности (холерический и флегмати­ческий), нашла себе физиологическую основу в труде Фулье «О темпераменте и характере». Она применима ко всем говорящим публично. Разность темпераментов и вызываемых ими настроений говорящего обнаружи­вается иногда даже помимо его воли в жесте, в тоне го­лоса, в манере говорить и способе держать себя на суде. Типическое настроение, свойственное тому или другому темпераменту оратора, неминуемо отражается на его отношении к обстоятельствам, о которых он говорит, и на форме его выводов. Трудно представить себе мелан­холика и флегматика, действующими на слушателей исполненною равнодушия, медлительной речью или без­надежной грустью, «уныние на фронт наводящею», по образному выражению одного из приказов императора Павла. Точно так же не может не сказываться в речи

оратора его возраст. Человек, «слово» и слова которого были проникнуты молодой горячностью, яркостью и сме­лостью, с годами становится менее впечатлительным и приобретает больший житейский опыт. Жизнь приучает его, с одной стороны, чаще, чем в молодости, припоми­нать и понимать слова Екклесиаста о «суете сует», а с другой стороны, развивает в нем гораздо большую уве­ренность в себе от сознания, что ему—старому испытан­ному бойцу—внимание и доверие оказываются очень часто авансом и в кредит, прежде даже чем он начнет свою речь, состоящую нередко в бессознательном повто­рении самого себя. Судебная речь должна заключать в себе нравственную оценку преступления, соответствую­щую высшему мировоззрению современного общества. Но нравственные воззрения общества не так устойчивы и консервативны, как писаные законы. На них влияет про­цесс то медленной и постепенной, то резкой и неожидан­ной переоценки ценностей. Поэтому оратор имеет выбор между двумя ролями: он может быть послушным и уве­ренным выразителем господствующих воззрений, соли­дарным с большинством общества; он может, наоборот, выступить в качестве изобличителя распространенных заблуждений, предрассудков, косности или слепоты об­щества и идти против течения, отстаивая свои собствен­ные новые взгляды и убеждения. В избирании одного из этих путей, намеченных, неминуемо должны сказываться возраст оратора и свойственные ему на­строения.

Содержание судебной речи играет не меньшую роль, чем искусство в ее построении. У каждого, кому пред­стоит говорить публично и особливо на суде, возникает мысль: о чем говорить, что говорить и как говорить? На первый вопрос отвечает простой здравый рассудок и ло­гика вещей, определяющая последовательность и связь между собою отдельных действий. Что говорить — ука­жет та же логика, на основе точного знания предмета, о котором приходится повествовать. Там, где придется говорить о людях, их страстях, слабостях и свойствах,

Название ветхозаветной библейской книги, приписывае­мой Соломону-

житейская психология и знание свойств челове­ческой природы помогут осветить внутреннюю сторону рассматриваемых отношений и побуждений. При этом надо заметить, что психологический элемент в речи не должен выражаться в так называемой «глубине Психологического анализа», в разворачивании человече­ской души и в копанье в ней для отыскания очень часто совершенно произвольно предполагаемых в ней движе­ний и побуждений. Фонарь для освещения этих глубин уместен лишь в руках великого художника-мыслителя, оперирующего над им же самим созданным образом. Уж если подражать, то не Достоевскому, который бура­вит душу, как почву для артезианского колодца, а уди­вительной наблюдательности Толстого, которую ошибоч­но называют психологическим анализом. Наконец, со­весть должна указать судебному оратору, насколько нравственно пользоваться тем или другим освещением обстоятельств дела и возможным из их сопоставления выводом. Здесь главная роль в избрании оратором того или другого пути принадлежит сознанию им своего дол­га перед обществом и перед законом, сознанию, руково­дящемуся заветом Гоголя: «Со словом надо обращаться честно». Фундаментом всего этого, конечно, должно слу­жить знакомство с делом во всех его мельчайших под­робностях, причем трудно заранее определить, какая из этих подробностей приобретет особую силу и значение для характеристики события, лиц, отношений... Для при­обретения этого знакомства не нужно останавливаться ни перед каким трудом, никогда не считая его бесплод­ным, «Те речи которые кажутся сказанными просто, в самом деле составляют плод широкого общего образования, давнишних частых дум о сущности вещей долгого опыта и — кроме всего этого — напряженной работы над каж­дым отдельным делом». Все эти виды лжи могут находить себе место в судебной ре­чи, внутренне искажая ее и ослабляя ее силу, ибо неиск­ренность чувствуется уже тогда, когда не стала еще, так сказать, осязательной... Приводим ряд слов и оборо­тов, вошедших в последнее время в практику судогово­рения без всякого основания и оправдания и совершен­но уничтожающих чистоту слога. Таковы, например, сло­ва—фиктивный (мнимый), инспирировать (внушать), доминирующий, симуляция, травма, прекарность, бази­ровать, варьировать, таксировать (вместо наказывать), корректив, дефект, анкета, деталь, досье (производст­во), адекватно, аннулировать, ингредиент, инсцениро­вать и т. д. Конечно, есть иностранные выражения, кото­рых нельзя с точностью перевести по-русски. Таковы приводимые оратором — абсентеизм, лояльность, ском­прометировать; но у нас употребляются термины, смысл которых легко передаваем на русском языке. В моей су­дебной практике я старался заменить слово alibi, совер­шенно непонятное огромному большинству присяжных, словом инобытность, вполне соответствующим понятию alibi,— и название заключительного слова председателя к присяжным—резюме — названием «руководящее на­путствие», характеризующим цель и содержание речи председателя. Эта замена французского слова resume, как мне казалось, встречена была многими сочувствен-

но. Вообще привычка некоторых из наших ораторов из­бегать существующее русское выражение и заменять его иностранным или новым обличает малую вдумчивость в то, как следует говорить. Новое слово в сложившемся уже языке только тогда извинительно, когда оно безус­ловно необходимо, понятно и звучно. В одной не слишком длинной обвини­тельной речи о крайне сомнительном истязании приемы­ша-девочки женщиной, взявшей ее на воспитание, судьи и присяжные слышали, такие отрыв­ки: «Показания свидетелей в главном, в существенном, в основном совпадают; развернутая перед вами картина во всей своей силе, во всем объеме, во всей полноте изо­бражает такое обращение с ребенком, которое нельзя не признать издевательством во всех формах, во всех смыслах, во всех отношениях; то, что вы слыхали, это ужасно, это трагично, это превосходит всякие пределы, это содрогает все нервы, это поднимает волосы дыбом»... К недостаткам судебной речи оратора, в свою очередь, от­носит «сорные мысли», то есть общие места, избитые (и не всегда верно приводимые) афоризмы, рассужде­ния о пустяках и вообще всякую не идущую к делу «от­себятину», как называли в журнальном мире заполне­ние пустых мест в книге или газете. Он указывает, за­тем, на необходимость пристойности. «По свойственно­му каждому из нас чувству изящного,— пишет он,— мы бываем впечатлительны к различию приличного и не­уместного в чужих словах; было бы хорошо, если бы мы развивали эту восприимчивость и по отношению к самим себе». Но этого, к великому сожалению тех, которые помнят лучшие нравы в судебном ведомстве, нет. Совре­менные молодые ораторы, по свидетельству автора, без

стеснения говорят о свидетельницах: содержанка, любовница, проститутка, забывая, что произнесение этих слов составляет уголовный проступок и что свобода су­дебной речи не есть право безнаказанного оскорбления женщины: В прежнее время этого не было. Жизнь постоянно показы­вает, как последовательность ума уничтожается или ви­доизменяется под влиянием голоса сердца. Но что же такое этот голос, как не результат испуга, умиления, него­дования или восторга перед тем или другим образом? Вот почему искусство речи на суде заключает в себе уменье мыслить, а следовательно, и говорить образами. Разби­рая все другие риторические обороты и указывая, как небрегут некоторыми из них наши ораторы, например вступление в речь знаменито­го Chaix-d'Est-Ange по громкому делу Ла-Ронсиера, об­винявшегося в покушении на целомудрие девушки, от­мечая в отдельной графе, рядом с текстом, постепенное употребление защитником самых разнообразных оборо­тов речи.

Особенно слабо разработана пси­хология свидетельских показаний и те условия, которые влияют на достоверность, характер, объем и форму этих показаний.. Несом­ненно, что перед юристом-практиком они возникают не­редко, и необходимо, чтобы неизбежность того или друго­го их решения не заставала его врасплох. Решение это не может основываться на бесстрастной букве закона;

в нем должны найти себе место и соображения уголов­ной политики, и повелительный голос судебной этики, этот поп scripta, sed nata lexical. Выставляя эти вопросы, усложняет задачу оратора, но вместе с тем обла­гораживает ее.

3.2 Сравнительная речь двух юристов

Обращаясь к некоторым специальным советам, да­ваемым автором адвокатам и прокурорам, приходится прежде всего заметить, что, говоря об искусстве речи на суде, он напрасно ограничивается речами сторон. В первые годы по введе­нии судебной реформы в петербургском и московском су­дебных округах, блестяще опровергая унылые предсказа­ния, что для нового дела у нас не найдется людей, вы­двинулись на первый план четыре выдающихся судебных оратора. Это были, Плевако и Урусов в Москве. Несмотря на отсутствие предварительной технической подготовки, они проявили на собственном примере всю даровитость славянской натуры и сразу стали в уровень с лучшими представителями за­падноевропейской адвокатуры.

Они -не походили друг на друга ни внешностью, ни душевным складом, ни характерными особенностями и свойствами своих способностей у Урусова

спокойная речь его с тонкими модуляциями. В его движениях и жестах сквозило, прежде всего, изысканное воспи­тание европейски образованного человека. Даже ирония его, иногда жестокая и беспощадная, всегда облекалась в форму особенной вежливости. В самом разгаре судебные прений казалось, что он снисходит к своему противнику и с некоторой брезгливость» разворачивает и освещает по-своему скорбные или отталкивающие страницы дела.

Иным представлялся Плевако. Его движения были неровны и подчас неловки; неладно сидел на нем адвокатский фрак, а при шепетывающий голос шел, казалось, вразрез с его при' званием оратора. Но в голосе звучали ноты силы к страсти, что он захватывал слушателя и покоряв его себе. Противоположность барину Урусову, Он не «удостаивал» дела своим «просвеияным вниманием» подобно Урусову, а вторгался» в него, как на арену борьбы, расточая удары направо и налево, волнуясь, увлекаясь) в вкладывая в него чаяния своей мятежной души. И сел) в Урусове чувствовался прежде всего талантливый адвокат, точно определивший и измеривший поле су дебют битвы, то в Плевако, сквозь внешнее обличие защитника выступал трибун, и которому мешала ограда конкретного случая, стесняв его взмах его крыльев со всей присущею им силой.

Различно было и проявление особенностей их ораторского труда. Особенным свойством судебных речей Урусова была выдающаяся рассудочность. Отсюда чрезвычайная логичность всех его построений, тщательный авали данного случая с тонкою проверкой удельного веса улики или доказательства, во вместе с тем отсутствие общих начал и отвлеченных положений. Но зато на этой поч­ве он был искусный мастер блестящих характеристик дей­ствующих лиц я породившей их общественной среды. Наряду с таким характеристиками блистал его живой и подчас ядовитый юмор, благодаря которому пред слушателями, как на экране волшебного фо­наря, трагические и мрачные образы сменялись картинками, заставлявшими невольно улыбнуться над человеческой глупостью и непоследовательностью. Остроумные:

выходки Урусова иногда кололи очень больно, хотя он всегда знал в этом отношении чувстве меры. Он был поэтому иногда очень горяч своих возражениях, хотя всегда умел соблюсти вкус и по­рядочность в приемах. Я помню, как- в роли обвинителя, возражая защитнику, усиленно напиравшему на безвыход­ность денежного положения подсудимого, внушавшую, ему мысль зарезать своего спутника, Урусов вдруг, в раз­гаре речи, остановился, оборвав свои соображения, замолк, в каком-то колебании — и перешел к другой стороне дела. Во время перерыва заседания, на мой вопрос о том, что значила эта внезапная пауза? не почувствовал ли он себя, дурно? — он отвечал: «Нет! не то,— но мне вдруг чрезвычайно захотелось сказать, что я совершенно согласен С за­щитником в том, что подсудимому деньги были нужны. до зарезу,—и я не сразу справился с собою, чтобы не, допустить себя до этой неуместной игры слов»...

Но: если речь Урусова пленяла своей выработанной, стройностью, то зато ярко художественных. образов в ней было мало: он слишком тщательно анатомировал действу­ющих лиц и самое событие, подавшее повод к процессу, и заботился о том, чтобы точно следовать начертанному им заранее фарватеру. Из этого вытекала некоторая схема­тичность, проглядывавшая почти во всех его речах и поч­ти не оставлявшая места для ярких картин, остающихся в памяти еще долго после того, как красивая логическая постройка выводов и заключений уже позабыта.

И совсем другим дышала речь Плевако. В ней, всегда над житейской обстановкой дела, с его уликами и доказательствами, возвышались, как маяк, общие начала, то освещая путь, то помогая его отыски­вать. Стремление указать внутренний смысл того или ино­го явления или житейского положения заставляло Плева­ко брать краски из существующих поэтических образов или картин или рисовать их самому с тонким художествен­ным чутьем и, одушевляясь ими, доходить до своеобраз­ного лиризма, производившего не только сильное, но иногда неотразимое впечатление. В его речах не было мес­та юмору или иронии, но часто, в особенности, где дело шло об общественном явлении, слышался с трудом сдер­живаемый гнев или страстный призыв к негодованию. Вот одно из таких мест в речи по делу игумений Митрофании:

«Путник, идущий мимо высоких стен Владычного мона­стыря, вверенного нравственному руководительству этой женщины, набожно крестится на золотые кресты храмов и думает, что идет мимо дома Божьего, а в этом доме утренний звон. подымает настоятельницу и ее слуг не на молитву, а на темные дела! Вместо храма — биржа, вместо молящегося люда — аферисты и скупщики поддельных документов, вместо молитвы — упражнение в составлении вексельных текстов, вместо подвигов добра — приготовле­ние к лживым показаниям — вот что скрывалось за сте­нами. Выше, выше стройте стены вверенных вам общин, чтобы миру было не видно дел, которые вы творите под покровом рясы и обители!» Некоторые из его речей блис­тают не фейерверком остроумия, а трещат и пылают, как разгоревшийся костер. «Подсудимая скажет вам,— кон­чается та же речь:—да, я о многом не знала, что оно противозаконно. Я женщина.— Верим, что многое, что написано в книгах закона, вам неведомо. Но ведь в этом же законе есть и такие правила, которые давным-давно приняты человечеством как основы нравственного и Правового порядка. С вершины дымящегося Синая сказано человечеству: «Не укради»... вы не могли не знать этого, а что вы творите? — Вы обираете до нищеты прибегнув­ших к вашей помощи. С вершины Синая сказано: «Не лжесвидетельствуй»,— а вы посылаете вверивших вам свое спасение инокинь говорить неправду и губите их совесть и доброе имя. Оттуда же запрещено всуе призы­вать имя Господне, а вы, призывая Его благословение на ваши подлоги и обманы, дерзаете хотеть обмануть пра­восудие и свалить с себя вину на неповинных. Нет, этого вам не удастся: наше правосудие молодо и сильно, и чут­ка судейская совесть!»

Из этих свойств двух выдающихся московских орато­ров вытекало и отношение их к изучению дела. Урусов изучал дело во всех подробностях, систематически разла­гая его обстоятельства на отдельные группы по их значению и важности. Он любил составлять для себя особые таблицы, на которых в концентрических кругах бывали изображены улики и доказательства. Тому, кто видел та­кие таблицы пред заседанием, было ясно, при слушании речи Урусова, как он переходит в своем анализе и опро­вержениях постепенно от периферии к центру обвинения, как он накладывает на свое полотно сначала фон, потом легкие контуры и затем постепенно усиливает краски. Наоборот, напрасно было бы искать такой систематично­сти в речах Плевако. В построении их никогда не чувство­валось предварительной подготовки и соразмерности час­тей. Видно было, что живой материал дела, развертывав­шийся передним в судебном заседании, влиял на его впечатлительность и заставлял лепить речь дрожащими от волнения руками скульптора, которому хочется сразу передать свою мысль, пренебрегая отделкою частей и по нескольку раз возвращаясь к тому, что ему кажется са­мым важным в его произведении. Не раз приходилось замечать, что и в ознакомление с делами он вносил ту же неравномерность и, отдавшись овладевшей им идее защиты, недостаточно внимательно изучал, а иногда, и вовсе не изучал подробностей. Его речи по большей части носили на себе след неподдельного вдохновения. Оно овладевало им, вероятно, иногда совершенно неожиданно и для него самого. В эти минуты он был похож на тех русских сектантов мистических вероучений, которые во время своих радений вдруг приходят в экстаз и объясняют то тем, что на них «дух накатил». Так «накатывала» и на Плевако. Фактическая сторона речи Плевако была, как и пологая ожидать, по перекрестному допросу, доводы слабы, но зато картина родней, благоухала , благодаря творениям легкомысленной доверчивостью -так часто переходит в преступное пособничестве, была превосходна. Заключая свою загадку.

Различно было и отношение каждого из них к великим благам судебной реформы. Для Урусова — эападноевропейца в душе — Судебные уставы были сколком и про­явлением одной из сторон дорогой его мечтам и еще не испытанной нами западной политической жизни, а суд присяжных являлся учреждением, пред которым, за неимением лучшего, можно было проявить свой ораторский талант и блеск своего общего образования. Для Плева­ко—Судебные уставы были священными вратами, чрез которые в общественную жизнь входила пробужденная русская мысль и народное правосознание. Для него суд присяжных являлся не только чем-то, напоминавшим ста­рину, но и исходом для народного духа, призванного про­явить себя .в вопросах совести и в защите народного мировоззрения на коренные начала общественного уклада, Поэтому он гораздо больше, чем Урусов, изучал .Судеб­ные уставы, вникая в нравственное и историческое содер­жание их, отдельных частей и рассыпая в своих судебных речах и кассационных аргументах глубокие по, мысли, прекрасные по форме, определения значения и внутреннего смысла .наших процессуальных институтов. Его взгляды и теории не всегда можно было разделить: проза буквы закона иногда лишала возможности согласиться с увле­кательностью его положений и с его восторженными над­стройками над Судебными уставами. Не думаю, однако, чтобы ему можно было когда-либо сделать упрек,, обра­щенный мною однажды в шутливой форме к Урусову, и который он впоследствии добродушно вспоминал в своих письмах ко мне. «Поменьше бы таблиц, побольше бы уставов»,— сказал я ,ему, председательствуя в одном боль­шом деле и рассматривая в перерыв заседания его из­любленные таблицы, концентрических кругов. Теоретиче­ски ставя суд присяжных очень высоко, Урусов не верил ни в их непогрешимость, ни в свойственный им здравый смысл... Он допускал это лишь постольку, поскольку был согласен с приговором; в противном случае в речах и кас­сационных жалобах своих он не особенно скупился на ироническую критику не всегда удачных по форме ответов присяжных на поставленные им вопросы. Да и в речах его довольно часто и не без пользы для дела звучало поучение присяжным, конечно, более талантливое, чем то, которое давалось обыкновенно в бесцветных «руководящих напутствиях» председателей. В его речах к присяжным :

всегда сквозило широкое образование человека, знакомого в главных чертах с правовыми вопросами, который популяризировал свой взгляд на дело в целях влияния на собравшихся пред ним случайных людей, к низшей степени разнообразного развития которых он искусно приноровлял изложение хода своего мышления.

Иным было отношение к присяжным Плевако — отно­шение, если можно так выразиться, проникновенное и подчас умиленное. Для него они были указанные судьбою носители народной мудрости и правды. Он был далек от поучения их и руководства ими. Не отделяя себя от них, он входил своим могучим словом в их среду и сливался с ними в одном, им возбужденном, чувстве, а иногда и в вековом миросозерцании.

Не похоже было у них и начало их судебной карьеры. Плевако сразу пошел на адвокатскую деятельность и приобретал известность понемногу. Урусов вначале искал службы, готов был стать судебным следователем, и лишь счастливая судьба, в лице прокурора судебной палаты, убоявшегося его молодости и неопытности, не дала заглох­нуть его силам в провинциальной глуши и толкнула его в адвокатуру. Но зато здесь его с первых же шагов ждал огромный, неслыханный дотоле, успех. Войдя в залу судебного заседания Московского окружного суда по делу Мавры Волоховой, обвиняемой в убийстве мужа, как скромный кандидат на судебные должности, назначенный защищать, он вышел из нее сопровождаемый слезами и вос­торгом слушателей и сразу повитый славой, которая затем, в течение многих лет, ему ни разу не изменила. Я был в за­седании по этому делу и видел, как лямка кандидатской службы, которую был обречен тянуть Урусов, сразу пре­образилась в победный лавровый венок. Несмотря на сильное обвинение, на искусно сопоставленные улики и на трудность иного объяснения убийства, чем то, которое давалось в обвинительном акте, Урусов восторжествовал на всех пунктах. Нет сомнения, что ему приходилось во время его долгой адвокатской карьеры говорить речи, не менее удачные и, быть может, гораздо более обработан­ные. Но. конечно, никогда не производил он своим ча­рующим голосом, изящной простотою речи, искренностью тона и силою критического анализа улик более сильного впечатления. Им овладело вдохновение судебной борьбы, развитое и обостренное глубоким убеждением в правоте дела. Это слышалось, это чувствовалось. Умное, но не­красивое лицо его, с широким носом, засветилось внутрен­нею красотою, а сознание своей силы и влияния на слу­шателей окрылило Урусова, и речь его летела, ширясь, развиваясь и блистая яркими вспышками находчивости и остроумия. Когда он кончил и суд объявил перерыв, пуб­лика довольно долго сидела тихо и молчаливо, как будто зачарованная. Прокурор не возражал, председательское слово было кратко, и присяжные недолго совещались, что­бы произнести оправдательный приговор. Когда подсуди­мая была объявлена свободной, публика дала волю сво­ему восторгу. Волохову окружили, давали ей деньги, поздравляли. На Урусова сыпались ласковые слова, при­веты, к нему протягивались руки, искавшие его рукопо­жатия, и я сам видел простых людей, целовавших его руку. Вчерашний скромный аспирант на должность сле­дователя где-нибудь в медвежьем уголке с ее разъездами. ночевками в волостных правлениях или у станового, с ее невидимой кропотливой работой и однообразием, со вскрытиями и осмотрами, не глядя ни на какую погоду,— сразу занял выдающееся —. и надолго первое в Москве — место в передовых рядах русской адвокатуры, которая праздно­вала тогда свой медовый месяц. Речь Урусова по делу Волоховой уподобилась звукам индийского гонга, которые растут и усиливаются по мере того, как расширяется объем их волнообразного движения. Впечатление от нее, вызываемые ею мысли о невиновности подсудимой и страстное желание ее оправдания нарастали все более и более во время судебной процедуры, следовавшей за речью, и накоплялись, как электрический заряд в огромной лейден­ской банке. Слова: «Нет, не виновна!»—разрядили эту банку в одном общем взрыве восторга и умиления. На другой день весь город говорил об успехе Урусова, дела одно другого интереснее посыпались как из рога изоби­лия — и он стал часто выезжать в провинцию для уго­ловных защит. Из московских его дел в первые месяцы его деятельности многим осталось памятным дело о со противлении и Противодействии властям, по которому обвинялся кондитер Морозкин, не хотевший допустить полицейских чинов к- осмотру торгового помещения, который он считал несогласным с законом. Дело в сущности сводилось к оскорблению на словах, но ему почему-то была придана суровая окраска и значение «признака времени», будто бы состоявшего в колебании авторитета власти. Урусов необыкновенно искусно воспользовался присущим ему юмором,— под мягким по форме прикосновением ко­торого иногда чувствовалось острое жало,—-чтобы обра­тить в шутку грозные очертания обвинения против Морозкина. Сказав в самом приступе в своей речи: «Госпо­да присяжные! Такого-то числа в Москве случилось не­обыкновенное- происшествие: кондитер Морозкин аресто­вал почти всю московскую полицию!» и т. д., он продол­жал все в том же строго выдержанном тоне. В большинстве случаев судьи относились с особым .внима­нием к речам Урусова и признавали, что талант имеет право иногда расправить свои крылья за пределы - услов­ных и формальных рамок. Люди разного склада, Урусов и Плевако, встретились через несколько лет Рязани на громком процессе, где перед присяжными предстали принадлежавшие к высше­му местному обществу полковник и его возлюбленная, употребившие средство, чтобы погасить- молодую жизнь, или данную и обличавшую Их близость. Это был бой гигантов слова: защита одной противоречила защите дру­гого, так как обвиняемые складывали не только тяжесть своего поступка, но и побуждения к нему друг на друга. Трудно отдать преимущество в этом состязании кому-либо из двух бойцов. Все, что могли дать красота, блеск я архитектурная гармония изложения и даже мало свой­ственный Урусову пафос для того, чтобы «склонить не­покорную выю обвиняемого под железное ярмо уголовного законодательства—все это было дано Урусовым..

Две точки зрения существуют на уголовную защиту. Она есть общественное служение,— говорят одни. Уголов­ный защитник должен быть, по словам Квинтилиана, «муж добрый, опытный в слове», вооруженный знанием и глубокой честностью, бескорыстный и независимый в убеждениях, стойкий и солидарный с товарищами; он правозаступник, но не слуга своего клиента и не пособник ему в стремлении уйти от заслуженной кары правосудия;

он друг, он советчик человека, которым, во его мнению, или виновен вовсе или вовсе не так и не в том виновен, как я в чем его обвиняют. Не будучи слугою клиента, он, однако, в своем общественном служении — слуга госу­дарства, и вта роль почтенна, так как нет такого преступ­ника » падшего человека, в котором безвозвратно был бы затемнен человеческий образ и по отношению к которому было бы совершенно бесполезно выслушать слово снисхо­ждения. Уголовный защитник,— говорят другие,— есть производитель труда, представляющего известную цен­ность, оплачиваемого в зависимости от тяжести работы и способности работника. Как для врача в его практиче­ской деятельности не может быть дурных в хороших людей, заслуженных и незаслуженных болезней, а есть больные, страдания которых надо облегчить, так и для защитника нет чистых к грязных, правых и неправых дел, а есть лишь даваемый обвинением повод противопо­ставить доводам прокурора всю силу и тонкость своей диалектики, служа ближайшим интересам клиента и ее заглядывая на далекий горизонт общественного блага.

. Элемент общественного слу­жен— преобладал в деятельности Плевако. Он отдавал нередко оружие своего сильного слова на защиту «униженных и оскорбленных», на предстательство за бедных, слабых и темных людей, нарушивших закон по заблужде­нию или потому, что с ними поступили хотя и легально, но «не по Божью». Достаточно вспомнить дело о расхи­щении капитала киевских старообрядцев или знаменитое дело плеторических крестьян, выступление по которому Плевако было, по условиям и настроениям того времени, своего рода гражданским подвигом. Он являлся и в роли обвинителя, когда за спиною отдельных личностей вид­нелся такой порядок вещей, которому в интересах обще­ственного добра надо было наносить, выражаясь словами Петра Великого, «немилостивые побои». Таковы две его речи по делу игумений Митрофании, и в особенности вто­рая, напоминающая широкую и быструю реку, уносящую возражения противника, как брошенные в нее ветви. Уру­сов был скорее врач у постели больного, тот врач, кото­рый. иногда, приложив все свое искусство к лечению и достигнув блестящего исцеления, едва ли особенно желает продолжения отношений личного знакомства с вырванным им из когтей болезни. Но ни один из них не подавал повода к справедливой тревоге, Которая возникает в тех, к счастью, довольно редких случаях, когда защита пре­ступника обращается в оправдание преступления, причем потерпевшего и виновного, искусно извращая перспективу дела, заставляют поменяться ролями. Оба оратора также совершенно свободны были в своей деятельности от упре­ка в том, что они приносят действительно интересы обви­няемого в жертву эгоистическому желанию возбудить шумное внимание к своему имени ,и человека, а иногда и самый суд присяжных обращают в средство для своих личных рекламных целей. Не они искали громких и сен­сационных дел: их искали эти дела...

Свойства дарования и приемы работы Урусова были слишком индивидуальны, чтобы создать ему учеников. Могли быть только подражатели, да и то, если бы судь­ба их одарила и физически так же, как их образец. Но подражать Плевако было, по моему мнению невозможно, как нельзя подражать вдохновению. Такое подражание всегда звучало бы фальшиво и резало бы ухо, не дости­гая сердца. Но учеников он создал в смысле уменья под­ниматься от частного к общему и идти не только по пря­мой линии логических размышлений, но и к окружности по всем радиусам бытового и общественного явления во всей его цельности.

Так шли они — Урусов и Плевако,— разделяемые взглядами, приемами и симпатиями, сходясь и расходясь, ' в течение долгих лет с достоинством неся службу слову, которая привлекла их к себе на яркой заре Судебных уставов и которой они остались верны, когда для этих Уставов наступили сумерки, предвещавшие недалекую тьму. Урусов не дожил до начала перерождения законо­дательного строя России и был лишен возможности вос­кликнуть вместе с Пушкиным, которого он — тонкий кри­тик — сознательно любил и изучал: «Да здравствует разум, да скроется тьма!». Да и вообще, несмотря на блестящий успех первых шагов его деятельности, судьба не была милостива к Урусову, и он много выстрадал в жизни. Вынужденное бездействие, вследствие администра­тивной ссылки в Венден в самом разгаре блестящей дея­тельности; не могло не отразиться на его душевных си­лах. Медленное завоевание прежнего положения, при­чем он должен был пройти искус пребывания в прокурор­ском надзоре и сопряженную с этим иерархическую под­чиненность, стоило ему много. Когда он снова сделался адвокатом, у него уже не было бодрых молодых сил и подкупающей молодой отваги. Житейский опыт принес много разочарований и ничего не дал для дальнейшего развития таланта. Наставшая затем жизнь в Москве в среде друзей и любимых занятий литературой, искусством, коллекционерством, устройством своего home' могла бы дать позабыть грустные года насильственного молчания и искания исхода в мелкой журнальной работе. Но медленно, беспощадно и неотвратимо подкрался недуг и подточил его силы. Отняв устойчивость в ногах и слух, он сжал его а объятиях жестоких мучений, заставлявших этого человека, так любившего жизнь, жадно ждать смер­ти, как «небытия». Нет сомнения, что,. доживи он до на­ших представительных учреждений, он занял бы в них видное место в ряду" прогрессивных деятелей. В его речах блистали бы уместные и умные цитаты, хорошо продуман­ные исторические примеры, тонкие ir остроумные сравне­ния, стрелы его иронии больно задевали бы тех, на кого они направлялись, и веселили бы единомышленников, а

по национальным и религиозным вопросам он, конечно, подымался бы на высоту общечеловеческих начал и гу­манности. В его словах звучали бы подчас протест и сар­казм Вольтера. Но едва ли ему довелось бы проявить большое влияние: политическое красноречие совсем не то, что красноречие судебное. В основании последнего лежит необходимость доказывать и убеждать, то есть, иными словами, необходимость склонять слушателей присоеди­ниться к своему мнению. Но политический оратор немно­гого достигнет, убеждая и доказывая. Для этой роли был создан Плёвако. Уже больной и слабый, он успел произвести впечатление своею речью и уловить единодушное настроение нижней палаты своим предложением «выйти из рубашки ребенка и облечься в тогу мужа». Политическая речь должна представлять не мозаику, не поражающую тщательным изображением кар­тину, не изящную акварель, а резкие общие контуры и рембрандтовскую светотень. Легкий, но неотлучный скептицизм мешал бы в этом Урусову, и, наоборот, мне думается, что когда нужно было бы передать слушате­лям свою горячую веру и зажечь пламя в их душах,— одним словом, когда нужно было бы явиться не вождем единомышленных взглядов, но вождем сердец, Плёвако был бы трудно заменим. Судьба замкнула его уста при первом шаге в обетованную землю, открывшуюся перед ним. Но уже и в том, что она открылась его взору, для человека его поколения было счастье. Русский человек до мозга костей, неуравновешенный и размашистый по на­туре, мало читавший, но много думавший, глубоко рели­гиозный, знаток и любитель Писания, он был типическим выразителем своей родины и москвичом «с ног до голо­вы». И в то время, когда в мечтах об отдыхе у европейца Урусова, толкователя и поклонника Флобера, мастер­ски говорившего по-французски я с успехом выступавшего пред Парижским судом в шапке и тоге адвоката, вероят­но, носились весело озаренные солнцем Елисейские поля Парижа, оживленные движением пестрой, изящной толпы, мысли Плёвако неслись на Воробьевы горы, витали вокруг старых стен и башен Девичьего монастыря и упивались воспоминанием о вечернем звоне «сорока сороков».

Их обоих уже нет. Они ушли, оставив по себе яркую и живую память в истории русской адвокатуры и в тех, кто мог лично в них вглядеться и к .ним прислушаться. Мы живем в серое время; серые, лишенные оригинально­сти, люди действуют вокруг нас и своею массой зати­рают немногих выдающихся людей. Но эта полоса долж­на пройти! Урусов и Плёвако был» для своих современ­ников людьми, показавшими, какие способности и силы может заключать в себе природа русского человека, когда для них открыт подходящий пуп». Провидение ведет нашу родину дорогою тяжелых испытаний, на пути к проявлению сил. и способностей понемногу все-таки расширяются.

„-.Если вы хотите людям, которые не готовятся быть ораторами, дать поня­тие о том, что такое красноречие, а лю­дям, которые хотят быть ораторами, дать средство к изучению красноречия, — то не пишите риторики, а переберите речи известных ораторов всех народов и всех веков, снабдите их подробной биографией каждого оратора, необходимыми истори­ческими примечаниями — и вы окажете этой книгой великую услугу и ораторам и не ораторам"

В. Г. Белинский.

4. Заключение

Прокурор и адвокат принимают непосредственное участие в рассмотрении судом большинства уго­ловных и многих гражданских дел. Задача прокурора при рассмот­рении уголовного дела состоит в показывании факта, события пре­ступления и виновности данного лица в его совершении (если, конеч­но, по мнению государственного обвинителя, к этому имеются доста­точные объективные основания. Адвокат призван оказать квали­фицированную юридическую помощь привлеченному к уголовной ответственности лицу. Прокурор и адвокат излагают свои сообра­жения в отношении данного преступления в устных выступлениях на суде, причем эта часть судебного разбирательства (прения сто­рон) занимает важное место в процессе рассмотрения и разрешения уголовного дела.

В своих речах обвинитель и защитник всесторонне рассматри­вают событие преступления, указывают на его общественно опас­ный для социалистического государства характер, анализируют последствия, вызванные преступным деянием, дают глубокую оценку личности виновного. Все это в совокупности оказывает огромное воспитательное воздействие как на подсудимого, так и на присутст­вующую в суде аудиторию, помогает гражданам осознать и оценить рассматриваемое судом преступное деяние, сделать правильные вы­воды о сущности и причинах данного "явления и необходимости-борьбы с ним. Следовательно, речи сторон в суде, как и весь про­цесс судебного разбирательства дела, имею большое воспитатель­ное значение.

Однако значение судебных речей сторон в процессе не ограничивается только этим.

Однако не всякая судебная речь может вызвать указанные последствия. Только та судебная речь, которая правильно построе­на, глубока по смыслу, убедительна и четка по содержанию, строй­на и грамотна, может содействовать в полной мере правосудию.

Однако практическое осуществление этого пожелания затрудняется в связи с отсутствием в настоящее время возможностей приобретения этих произведений, так как судебные речи русских юристов давно уже не переиздавались. Настоящий Сборник представят собой попытку в известной мере восполнить указанный пробел.

к закону; как бы хороши ни были законы, но там, где власть государства сама будет относиться к ним поверхностно; где представители ее, вместо осу­ществления закона, будут действовать по своему произ­волу и злоупотреблять дарованной им властью; где гражданин будет знать, что норма деятельности опреде­ляется не законом, существующим только proforma, а усмотрением лиц. «власть имущих», там не может быть истинной свободы, истинного порядка и того, что

составляет поддержку всякого общества —уважения к закону. Власть не может требовать уважения к закону, когда сама его не уважает: граждане вправе отвечать на ее требования: «врачу, исцелись сам». Список литературы:

1. Кони А. Ф. «Избранные произведения» 1 том , М 1959г

2. Иванина Н.Н «Профессиональная речь юриста» 1997 г

3. Выдри М. М «Судебная речь известных юристов» 1956г

4. Кони А.Ф. Избранные произведения 1980г

1.ФУНКЦИОНАЛЬНЫЕ РАЗНОВИДНОСТИ ЮРИДИЧЕСКОЙ РЕЧИ..................

1.1Официально-деловой стиль...................................................................................

1.1.1Функции официально-делового стиля................................................................

1.1.2 Стилевые и языковые черты официально-делового стиля...............................

1.2. Научный стиль........................................................................................................

1.2.1 Функции и стилевые черты научного стиля......................................................

1.2.2 Языковые характеристики научного стиля.......................................................

1.2.3 Подстили научного стиля.................................................................................

1.3 Публицистический стиль.........................................................................................

1.3.1 Функции и стилевые черты публицистического стиля.....................................

1.3.2 Языковые средства публицистического стиля..................................................

1.4 Разговорная речь....................................................................................................

1.4.1 Стилевые и языковые характеристики разговорной речи...............................

1.4.2 Разговорные структуры в речи юриста............................................................

2. Чем отличается речь юриста от других речей.......................................................

2.1 Точность словоупотребления.............................................................................

2.2 Лексическое значение слова................................................................................

2.3 Сочетаемость слов...............................................................................................

2.4 Речевые ошибки, связанные с веточным выбором слова..................................

2.5 Профессиональная юридическая лексика.........................................................

2.6 Юристы о терминологии уголовного закона....................................................

2.7Понятие термина. Его характеристики...............................................................

2.8 Грамматическое оформление терминов.............................................................

2.9 Оценочная лексика в составе терминов..............................................................

2,10 Типы полисемии................................................................................................

2.11 Многозначные слова в речи юриста................................................................

2.12 Сочетаемость многозначных слов....................................................................

2. 13 Ошибки, связанные с употреблением многозначных слов............................

2.14 Омонимы...........................................................................................................

3. Чем отличается судебная речь от юридической.....................................................

3.2 Сравнительная речь двух юристов....................................................................

4. Заключение...............................................................................................................

Список литературы........................................................................................................29