Представим себе такую картину. Голодных людей приглашают в банкетный зал. Столы уставлены яствами - от простых, здоровых и сытных до утонченных, изысканных, ласкающих взор. В далеком конце зала - стол, на котором небрежно свалены полуобработанные продукты, объедки, гниль, сухие корки. И вот толпа бросается мимо вкусной и полезной еды - к помоям и жадно на них набрасывается. Неаппетитно и невозможно? Но ведь так ведем себя мы, получившие в подарок обязательную грамотность, допущенные к пиру литературы. Мы несемся мимо, жадно устремляясь к объедкам словесности - бульварному роману и дешевому боевику. И не тошнит! Несколько лет изучаем мы Пушкина. Запоминаем на всю жизнь: Пушкин - гений. Как люди, притворяющиеся верующими, кланяемся иконе и спешим дальше. И не думаем, что своими руками ампутируем у себя кусок души, сознания, поэтому что незаполненная душа отмирает. Пушкин действительно "наше все". Когда начинаешь не "проходить", а читать Пушкина, испытываешь легкий ужас: почему он знал все, думал обо всем? Узнаешь о невероятном поступке человека, который оставил благополучную жизнь ради нескольких минут предельного напряжения душевных и физических сил, ради смертельной опасности. Это Вальсин-гам! "Есть упоение в бою и бездны мрачной на краю... Все, все, что гибелью грозит, для сердца смертного таит неизъяснимы наслажденья - бессмертья, может быть, зарок!" Удивляешься: интеллектуал, умница, тонкий, страдающий человек женится на простушке со словарным запасом слов эдак в двести... Почему? А почему трагический Алеко пришел к цыганам и полюбил Земфиру? "Веселья детского полна, как часто милым лепетаньем иль упоительным лобзаньем его задумчивость она в минуту разогнать умела..." То есть спасала от себя, от внутренних терзаний, нерешаемых задач и вопросов без ответа Читаешь прекрасные строки Пастернака об осени: Как на выставке картин - Залы, залы, залы, залы Вязов, ясеней, осин В позолоте небывалой... - и наступает раздражающая п