После бала

“Всеми уважаемый” Иван Васильевич вспоминает давно происшедшее с ним, изменившее всю его дальнейшую жизнь. Он говорит, что вся его жизнь переменилась из-за одного утра. Иван Васильевич был страстно влюблен в Вареньку Б... Она и сейчас, в пятьдесят лет была красавица, а восемнадцатилетней девушкой была прелестна. Он был провинциальным студентом, политикой не занимался, любил балы и танцы. Жизнь была прекрасна. На балу они танцевали почти все танцы вместе. Один танец она танцевала с отцом. Отец Вареньки был очень красивый, статный, высокий п свежий старик. Лицо его было румяное с белыми усами под царя Николая I. Он был старый служака николаевской выправки. Отец и дочь танцевали замечательно, все любовались ими”. Иван Васильевич же умилялся. Особенно умиляли его сапоги, не модные, а старые, “очевидно построенные батальонным сапожником”. Чтобы вывозить и одевать любимую дочь, он не покупает модных сапог, а носит домодельные — думал юноша. Отец запыхался и подвел Вареньку к нему, чтобы они продолжали танец. Вскоре полковник уехал,но Варенька осталась на балу с матерью. Итн Васильевич был счастлив “и боялся только одного, чтобы что-нибуд! не испортило... счастья”. Вернувшись домой, он не мог усидеть на месте и вышел на улицу. Уже светалэ. Была самая масленичная погода, расстилался туман, насыщенный водой знег таял на дорогах, и со всех крыш капало. Недалеко от его дома было юле. Когда Иван Васильевич вышел туда, то увидел что-то большое черное и услыхал звуки барабана и флейты. Это была какая-то жесткая, неприятная музыка. Оь стал приглядываться к этому “черному и непонятному” и, пройдя шаговсто, увидел много людей. Он решил, что это учение.

Солдаты стояли в две шеренги с ружьями у ноги и не двигались. “Что они делают?” — спросил И”ан Васильевич у проходившего мимо кузнеца. Тот ответил, что про-гоняюг сквозь строй солдата “за побег”. Приглядевшись, Иван Васильевич увидел оголенного по пояс солдата, привяанного к ружью, которого волокли два солдата. Рядом шел высокий военний, показавшийся Ивану Васильевичу знакомым. Под ударами спина наказываемого превратилась в сплошное кровавое месиво. Солдат дергался, приостанавливался, но его тащили вперед, все новые удары ложились на его спину А рядом шел отец Вареньки, такой же подтянутый и румяный, как на ба^у. Наказываемый стонал, просил “помилосердствовать”, но его все били к били. Вдруг полковник ударил по лицу малорослого солдата, который недостаточно сильно ударил наказываемого. Затем он приказал подать ювых шпицрутенов но, оглянувшись, увидел Ивана Васильевича, и сделал вед, что не узнал его. Вернувшись домой, Иван Васильевич все время представлял себе виденную страшную картину и не мог спать. Но он не осуждал полковника. Он думал, что, “очевидно, полковник что-то знай1 такое, чего я не знаю. Если бы я знал то, что он знает, я бы понимал и то, что я видел, и это не мучило бы меня”. Уснул он только к вечеру и только после того, как напился пьян. Изан Васильевич не судил полковника, он хотел и не мог понять “его правд/”. Он не поступил в военную службу, как хотел ранее. Вообще нигде не служил и оказался, по его словам, “никчемным человеком”. А любовь с этого дня пошла на убыль, так как замечал в улыбке Вареньки черты лица отца. Как только видел ее, сразу вспоминал ее отца на площади во время экзекуции. И любовь так и сошла на нет.