работа

Курсовая работа

История средневековья

Содержание

Введение 3

1. Великое переселение народов и падение Римской империи 5

2. К востоку от Запада (Византия в IV—VI вв. Возникновение ислама) 13

3. Две империи (Франкская держава и Византия в VII—IX вв.) 18

4. Две империи (Франкская держава и Византия в VII—IX вв.) 24

5. На путях в Каноссу и Иерусалим. (Борьба империи с папством и Крестовые походы) 27

6. Плуг и меч (Крестьяне и сеньоры в X—XII вв.) 43

7. В кольце стен и башен. (Средневековый город в Западной Европе) 52

8. В поисках высшей истины (Мудрецы, еретики, школяры в XII—XIII вв.) 58

9. Сильные мира сего (Знаменитые государи XIII в. — Иннокентий III, Фридрих II и Людовик IX) 66

10. На переломе (Европа в XIV—XV вв.) 71

Заключение 90

Список литературы 91

Введение

Первобытные общества, Египет фараонов, державы Передней Азии, ранние государства Индии и Китая, античные Греция и Рим — все это Древний мир. В древности люди научились добывать огонь и плавить металлы, возводить храмы и строить корабли, писать иероглифами, клинописью и буквами. В древности шли в битвы македонские фаланги и римские легионы, мчались в бой ассирийские боевые колесницы и конница китайских императоров. В древности были построены египетские пирамиды, Великая Китайская стена, афинский акрополь и римский Колизей. В древности рухнула Вавилонская башня и сгорела Троя, аргонавты искали золотое руно. В древности устраивались Олимпийские игры и человеческие жертвоприношения. В древности жили Конфуций и Будда, Моисей и Иисус Христос. Как много вместила в себя эта эпоха — самая длинная в истории человечества. Но в V веке с падением Римской империи она подходит к концу.

Полторы тысячи лет назад, с крушением Рима началась новая эпоха всемирной истории. Ее принято называть средними веками, или средневековьем. Средневековье продолжалось тысячу лет, пока примерно в XV в. на смену ему не пришло Новое время.

Слово «средневековье» придумали лишь тогда, когда эта эпоха клонилась к своему концу. И понимали это слово примерно так: были светлые времена Древней Греции и Древнего Рима, когда царили образование, культура, разум. В наше время мы снова становимся культурными и образованными, не хуже, чем в античности.

Посередине лежат мрачные столетия всеобщей дикости, общего упадка Европы, торжества невероятных предрассудков. Попусту пропавшее время.

Чем дальше средние века уходили в прошлое, тем яснее становилось, что у них были свои достоинства по сравнению с наступившими временами. Некоторым стало даже казаться, что средние века были лучшей эпохой истории. Ведь тогда деньги еще не правили миром, не торчали повсюду чадящие фабричные трубы, люди не владели столь смертоносным оружием, как нынешнее. Средние века были якобы временем, когда умели особо ценить благородство, мужество, достоинство. Это было время рыцарей, как оно описано в романах В. Скотта или балладах В. А. Жуковского.

А ведь были еще мудрые короли и князья, защищавшие свои народы от вторжений жестоких врагов, были ученые монахи, постигавшие тайны мироздания и просвещавшие людей, были могучие и добрые крестьяне, растившие хлеб и в трудный час спасавшие отечество!

Что же касается костров, на которых кого-то сжигали, то число жертв «средневекового варварства» даже отдаленно не может сравниться с числом невинно убиенных в наши, столь гордящиеся своей просвещенностью времена. Так говорили те, кто «оправдывал» средние века.

Это другой образ средневековья — светлый, или романтический. И он тоже есть у каждого из нас, чудесно соседствуя с мрачным.

Средневековье не так уж далеко от нашего времени. И поэтому от средних веков осталось куда больше исторических источников, чем от древних восточных держав или, скажем, от Римской империи. Сохранились соборы и церкви, стены и башни городов и замков. Даже названия улиц порой те же, что и полтысячи лет назад.

Чуть ли не в каждом музее есть средневековые вещи — от простого горшечного черепка или наконечника стрелы — до великолепных произведений искусства: ювелирных изделий, картин и икон, статуй, предметов обихода. Некоторые из этих вещей бережно передавались из поколения в поколение и так дошли до нас, другие же были найдены археологами в ходе раскопок средневековых городов и замков.

Письменных источников эпохи средних веков сохранилось намного больше, чем от предыдущих столетий. В специальных хранилищах документов — архивах сберегаются десятки и сотни тысяч средневековых грамот. Множество рукописей погибло от пожаров, наводнений и войн, гибнут они нередко и сегодня. Поэтому историки стараются как можно больше публиковать старинных документов, чтобы сохранить их от всяких бед и сделать доступными всем ученым.

В средние века жило немало историков, поэтов и писателей. Они оставили нам очень важные сочинения: истории, в которых, как правило, описывалось прошлое одного какого-то народа, хроники (или, как их называли на Руси, летописи), куда год за годом последовательно заносились все важнейшие события, а также биографии замечательных людей. Стихи, романы и повести открывают нам мир чувств людей средневековья. Для историков хозяйства и торговли бесценны даже короткие и сухие отчеты о торговых операциях, счета, расписки, протоколы судебных разбирательств.

Многие замечательные сказания и легенды о богах, героях, первых правителях передавались устно — их впервые записали спустя века после того, как они были сочинены. Эти сказания называются эпосом. Народная память сохранила и тысячи загадок, пословиц, заговоров, которые тоже нередко идут из глубины веков.

1. Великое переселение народов и падение Римской империи

Волны варварских нашествий захлестнули Европу. Великая Римская империя не смогла им противостоять и погибла. На месте былой державы возникло несколько королевств завоевателей германцев. С падением Римской империи кончается история Древнего мира и начинается история средних веков.

Гордыми и могучими были великие державы древности. Но и самые огромные империи Дария и Александра Македонского, Рим и Китай, даже вместе взятые, занимали лишь малую часть обитаемой суши. За их границами начинался иной — бескрайний и пестрый мир. Мир первобытных племен — скажем мы сейчас. Мир варваров — сказал бы римлянин, китаец или грек.

Многие тысячелетия древней и средневековой истории стояли лицом к лицу эти два столь непохожих мира: мир первобытных племен и мир цивилизаций. Их разделяла взаимная вражда, и связывал взаимный интерес друг к другу. Кровавые войны сменялись столетиями мирного соседства. Порой орды кочевников стирали с лица земли цветущие города, а из людской памяти их названия. Порой в земли варваров являлась чужая армия, принуждая платить дань своему государю, выполнять его повеления, нести для него службу.

Сколь ни разрушительны бывали нашествия варваров, цивилизации с течением столетий отвоевывали у «другого мира» все больше пространства на планете. Вчерашние варвары превращались в неварваров. Отгородиться от влияния цивилизаций они не могли: оттуда к ним приходили купцы и воины, проповедники и беглые преступники. Варваров могли нанять, чтобы они воевали против других варваров; варваров могли взять в плен, превратить в рабов, а спустя десятилетия отпустить на родину. Граница между цивилизацией и варварами была всегда «прозрачной», а влияние цивилизаций на варваров — сильным. «Излучение» цивилизаций чувствуется далеко за их пределами.

Но время от времени варварский мир становится особенно опасным. Из азиатских степей или европейских лесов появляются племена, уничтожающие огромные империи. Эти взрывы случаются тогда, когда в среде самих варваров начинаются важные перемены.

Первобытное равенство, существовавшее у варваров, не могло продолжаться вечно. У любых племен рано или поздно оно сменяется неравенством. Общество начинает делиться на могущественных и слабых, богатых и бедных. Появляется знать. Сначала племенных старейшин все чаще и чаще избирают из одних и тех же семей, почитаемых за их заслуги перед племенем. А потом как бы само собой получалось так, что старейшин можно было избрать только из этих семей.

Еще более влиятельными, чем старейшины, были военные вожди, снискавшие себе славу выдающимся мужеством и удачливостью. Победа свидетельствовала об особой избранности предводителя, о том, что он угоден богам. Если поход был успешен, вождь получал львиную долю добычи. К удачливым вождям отовсюду тянулась горячая молодежь, жаждавшая богатства и воинских подвигов. Сверх положенной по обычаю части военной добычи вождь делал им щедрые подарки из своей доли. За это вождь мог рассчитывать на преданность своих воинов, на то, что они в минуту опасности не пожалеют отдать за него жизнь. Так появлялась дружина вождя, лично ему преданная. Дружинники не очень-то любили заниматься хозяйством, а предпочитали или разбогатеть на войне, или с честью погибнуть в бою. Они скучали без войны и требовали, чтобы вождь вел их в новые и новые походы. О славных битвах помнили долго, рассказывали о них детям и внукам, чтобы те старались походить на лучших из вождей и их дружинников. Война становится делом чести, занятием настоящего мужчины.

Иногда столкновения с варварами оказывались для цивилизаций роковыми и кончались для них полной гибелью. На месте полей, городов и садов появлялись пустыни. Но бывал и другой исход: завоеванная варварами страна брала в плен завоевателей. Брала в плен не силой оружия, а языком, культурой, традициями. Победители растворялись среди побежденных, и на руинах поверженной цивилизации со временем рождалась новая. Два смертельно враждовавших ранее мира сливались в ней воедино...

Вблизи границ европейской цивилизации все средневековье жили варварские племена: это славяне и балты, венгры и тюрки, скандинавы и монголы. Первое место в этом ряду и по времени, и по значению для европейской истории занимают, конечно же, германцы.

Европа севернее Альп была занята тремя большими группами многолюдных племен: кельтами, германцами и славянами. Внутри каждой из этих групп племена порой сильно отличались друг от друга, но они говорили на похожих наречиях. Зато вряд ли какой-либо германец мог понять, хоть слово, сказанное кельтом или славянином, и наоборот. И все же языки кельтов, германцев и славян принадлежат к одной и той же языковой семье — индоевропейской. Значит, далекие предки этих народов жили по соседству.

Кельты появились в Европе намного раньше германцев и уж тем более славян. Когда-то они жили по всей Европе — от Атлантики до Балканского полуострова. И сегодня потомков кельтов можно встретить в Ирландии, Шотландии, Уэльсе и на крайнем западе Франции — в Бретани. Обычный англичанин ничего не поймет в речи старого шотландца из далекого горного селения, еще не забывшего древнего языка своего народа, валлийца или ирландца, а французу столь же трудно уловить смысл бретонской речи.

Римляне раньше всех познакомились с кельтами, с племенами галлов, которые когда-то даже захватили весь Рим, кроме Капитолия. Галлы взяли бы и Капитолий, если бы переполошившиеся гуси не разбудили спавшую римскую стражу. Много позже римляне завоевали земли галлов в Северной Италии и там, где теперь лежит Франция. Галлы стали быстро усваивать язык и обычаи римлян, так что скоро римлян и галлов стало трудно отличить друг от друга.

На запад от Галлии — по ту сторону Рейна — за несколько веков до начала нашей эры расселялись пришедшие с севера многочисленные племена германцев. Их древняя родина — северное и южное побережья Балтийского моря, острова Балтики, два полуострова — Скандинавский и Ютландский. Примерно три тысячи лет тому назад климат там, вероятно, резко ухудшился: стало холоднее, начались бесконечные дожди, часто случались наводнения. Тогда германцам пришлось понемногу переселяться южнее — туда, где теплее.

К началу нашей эры германцы занимали уже все пространство между реками Рейном, Одером и Дунаем. Дальше всех ушли племена готов. От балтийских берегов они добрались до приазовских и причерноморских степей. Там они покорили местное население — далеких потомков народа, называвшегося в древности скифами. Подчинились готам и те племена, которые ныне считаются предками восточных славян.

Немало римских купцов, путешественников и солдат побывало за Рейном и Дунаем — в землях германцев. После ласковой Италии, покрытой ухоженными виноградниками и оливковыми рощами, Германия казалась им суровой и мрачной. Непроходимые леса, топкие трясины, холодные ветры. И люди природе под стать. Римляне считали их дикарями, варварами, но сильно боялись их вторжений в империю. Опасения были справедливы: набеги германцев на владения Рима становились все чаще и решительнее. Римляне удивлялись упорству, с которым после очередного поражения германцы снова пытались прорвать укрепленную римскую границу. Дело было, однако, не в упрямстве, а в том, что германцы находились на той ступени развития, для которой набеги и войны с соседями — самое естественное и даже необходимое дело.

Германцы очень любили охотиться в своих густых и богатых дичью лесах. Но они неплохо знали и земледелие — выращивали ячмень, просо, пшеницу, лен. Самым большим богатством германцев, однако, считался скот — особенно быки, коровы и, конечно, лошади. Кочевниками германцы не были — они жили хуторами и маленькими деревнями, строили себе деревянные «длинные дома». «Длинные» потому, что если скот — богатство, то и жилые помещения и стойла для животных нужно объединить в одном доме. Так надежнее!

В каждом «длинном доме» жила одна большая семья. Несколько родственных между собой семей составляли род. Несколько родов — племя Племена иногда объединялись между собой в большие союзы, особенно когда дело шло к войне с общим врагом. Все взрослые мужчины — члены племени — были между собой равны. Каждый из них — свободный человек. Рабов у германцев совсем мало, а их положение намного легче, чем у римлян; то же относится и к полусвободным. Богачей и бедняков среди германцев не было. Племя каждому давало достаточно земли, но никто не мог ее, ни продать, ни подарить, кому бы, то, ни было. Важные вопросы решало племя на общем собрании, тинге, на которое все члены племени приходили с оружием, выслушивали старейшин и вождей, одобряли или отвергали то, что они предлагали. На тингах судили преступников, избирали старейшин.

Германцы, как и все язычники, верили в многочисленных богов, но храмов не строили, даже идолов не очень любили делать. Они поклонялись священным озерам, рощам, камням, деревьям. Своим богам германцы приносили жертвы, иногда даже человеческие. Имена некоторых германских богов сохранились в названиях дней недели, как они звучат в английском и немецком языках. Воскресенье и понедельник у германцев были посвящены солнцу и луне. Вторник — день бога Циу, или Тиу, — сияющего неба, покровителя воинов. Среда посвящена богу бури, вихря, неистовства, хозяину загробного мира мудрому Водану. В четверг надо чтить могучего бога грома и молнии Донара. Ну а пятница отдана богине плодородия Фрейр.

Чтобы защититься от набегов германцев, римляне укрепили всю многокилометровую границу между империей и землями германских племен. Здесь протянулись валы, рвы, огороженные каменными стенами военные лагеря. Такие приграничные укрепления римляне называли, словом лимес. Но лимес не был непроницаемым. От десятилетия к десятилетию общение между германцами и римлянами усиливалось. Отдельные германские племена, жившие недалеко от лимеса, перенимали некоторые из обычаев римлян. Кого-то из германцев римляне приглашали на военную службу. Ни Германия для римлян, ни Рим и его провинции для германцев не были неведомыми и загадочными странами.

Лимес казался возведенным на века. Но к концу IV — началу V в. соотношение сил между империей и варварами стало быстро меняться, и граница исчезла. Лимес рухнул.

Всю эпоху с IV по VII в. называют временем Великого переселения народов. Действительно, тогда десятки племен покинули края, где они жили сотни лет, и отправились на завоевание новых земель. Европа вступала в средневековье.

В III в. германские племена то и дело прорывали укрепленную границу Римской империи. С невероятными усилиями римским войскам удавалось выбивать варваров обратно. И хотя часть пограничных земель пришлось оставить, империя держалась. Настоящая катастрофа началась с появлением в Европе кочевых племен гуннов. По неведомым причинам они покинули азиатские степи у границ далекого Китая и двинулись в тысячекилометровый путь на Запад. В 375 г. гунны обрушились на германские племена готов, жившие к тому времени в северном Причерноморье за пределами Римской империи. Готы были прекрасными воинами, но орды гуннов скоро сломили их сопротивление. Одна часть готов — остготы — покорилась гуннам. Другая — вестготы — всем народом отступила к римским границам, надеясь хотя бы ценой подчинения Риму спастись от неслыханного врага, явившегося из бесконечных далей Азии.

Римляне готов пропустили, но земли у границы для расселения племени дали мало, к тому, же скверной,— еды на всех не хватало. Римские чиновники продовольствие поставляли плохо, издевались над готами, вмешивались в их дела. Терпению вестготов скоро пришел конец. Измученные страданиями последнего года, они восстали все как один против империи и с решимостью отчаяния пошли на Константинополь — восточную столицу империи. В 378 г. недалеко от города Адрианополя племена вестготов встретила лучшая римская армия во главе с самим императором Валентом. Готы бросились в бой с готовностью всем погибнуть в сражении или победить — отступать им было некуда. Через несколько часов страшной битвы прекрасное римское войско перестало существовать, а император погиб.

От Адрианопольской битвы империя так и не смогла оправиться. Настоящих римских армий больше уже не было. В грядущих сражениях империю защищали наемники, чаще всего те же самые германцы. Германские племена за большую плату соглашались стеречь от других германцев римские границы. Но защитники эти, конечно, не отличались надежностью. Никакая плата наемным чужеземным воинам не могла заменить былой мощи римского войска.

Что же до рядовых подданных империи, то они не горели желанием защищать свое государство. Многие считали (и не без оснований), что жизнь при завоевателях-германцах все равно не станет тяжелее, чем под гнетом римских сборщиков налогов, крупных землевладельцев и чиновников.

В последние годы существования империи дворцовые перевороты следовали один за другим. В 475 г. императором был провозглашен юноша Ромул Август. По странному совпадению в его имени соединились имена основателя города Рима — Ромула и первого принцепса (императора) — Октавиана Августа. Поскольку за Ромула Августа правил его отец, а сам он не играл никакой политической роли, в истории за ним утвердилось снисходительное прозвище Августу, т. е. «Августишка», «Августенок».

В 476 г. один из военачальников — варвар Одоакр во главе войска, состоявшего из разных германских племен, поднял мятеж. Он убил отца Ромула Августула, а самого императора низложил и сослал в поместье под Неаполем. Там Ромул Августул — последний римский император — вскоре тихо скончался.

Переворот 476 г. отличался от множества подобных лишь тем, что Одоакр не стал провозглашать себя императором. Видимо, этот титул обещал больше хлопот, чем почестей. Одоакр заставил римский сенат заявить, что западной части империи не нужен собственный император. Пусть впредь будет лишь один император — на Востоке, в Константинополе. И Одоакр отослал туда оставшиеся после Ромула Августула знаки императорской власти — диадему и пурпурную мантию.

На этом Западная Римская империя перестала существовать. Восточная Римская империя, которую позже стали называть Византией, жила еще тысячу лет — вплоть до середины XV в.

Когда римский папа Лев I шел выпрашивать мир у жестоких вождей варварских племен, он, наверное, был готов претерпеть от них и страшную смерть. Еще совсем cвежа была память о сотнях христианских мучеников, умерщвленных за свою веру по приказу римских императоров. Лишь в 313 г. император Константин I Великий разрешил христианам открыто исповедовать их религию. И вот не прошло и полутора веков после прекращения гонений на христиан, а христианский священнослужитель оказывается единственным человеком, который может говорить от имени города Рима. Западная империя разваливается, ее органы управления не действуют, чиновники бегут, армия тает на глазах. И только слово местного епископа еще имеет какой-то вес во многих городах Италии, Галлии, Испании, Северной Африки, как и в Риме, брошенном на произвол судьбы своими императорами.

Прошедшие с 313 г. полтора века были для христианской церкви необычайно бурным временем. Новая вера стремительно распространялась на Западе и на Востоке, вытесняя все прочие культы. Но поначалу в самом учении христиан было много неясного. Слова, произнесенные когда-то Иисусом Христом и его учениками — апостолами, толковались порой совершенно по-разному. Что действительно говорил Иисус и апостолы, а что лишь приписано им впоследствии досужими людьми? Да и кем был сам Иисус — необыкновенным человеком, Богом или же Богочеловеком? Иисуса именуют «Сыном Божиим», но что это значит? Как относится к Богу Отцу и Богу Сыну упоминаемый в Евангелиях Дух Святой?

Все эти вопросы только на первый взгляд кажутся чересчур отвлеченными. На самом деле от ответа на каждый из них полностью зависело, каким быть христианскому учению и христианской церкви.

Важнейшие христианские догматы (основные положения учения) были разработаны в многочисленных трудах выдающихся богословов, которых с почтением называют «отцами церкви». Среди западных отцов церкви больше всего известны, кроме Августина, Амвросий Медиоланский и Иероним, а среди восточных — Иоанн Златоуст и так называемые «великие каппадокийцы».

Каппадокия — область на юге Малой Азии. Отсюда происходили «каппадокийские отцы» — Василий Кесарийский (прозванный Великим), прославленный организатор церковной и монашеской жизни, его брат Григорий Нисский и друг Григорий Назианзин — неподражаемый оратор и поэт. Все трое были выдающимися богословами, и их суждения до сих пор пользуются у верующих исключительным уважением.

Для того чтобы совместно найти истину, уладить разногласия, примирить противоположные мнения, христианские богословы и епископы устраивали соборы. Первый из соборов созвал император Константин (тогда еще язычник) в 325 г. в г. Никее. На Никейском и следующем — Константинопольском (381) соборах самые главные догматы были сведены в Символ Веры.

Из многочисленных сочинений об Иисусе Христе соборы признали «боговдохновенными» четыре — Евангелия от Матфея, Марка, Луки и Иоанна.

Эти Евангелия составили основу христианского канона — собрания священных текстов. В канон вошли также Деяния апостолов — сочинение о проповеди учеников Иисуса после смерти их Учителя. Послания апостолов и видение о конце света, открывшееся любимому ученику Христа, автору одного из Евангелий,— Откровение ап. Иоанна Богослова, которое еще называют Апокалипсис. Эти сочинения, написанные на греческом языке, составили Новый Завет. Тексты, в чьей подлинности у соборов возникли сомнения и которые поэтому не вошли в канон, называются апокрифами. Апокрифы не запрещались, на них лишь не ссылались в богословских вопросах. Сюжеты многих христианских легенд взяты из апокрифов. Один из самых известных примеров — рассказ о платке, который Вероника дала Иисусу, чтобы утереть пот с лица, и на котором запечатлелся его облик.

Новый Завет стал как бы продолжением Ветхого Завета — собрания древних священных текстов, общих как для христиан, так и для иудеев. Ветхий и Новый Заветы вместе составляют христианскую Библию.

Огромное значение для всей средневековой культуры Западной Европы имел перевод на латынь греческих сочинений, признанных соборами каноническими. Не знавший латинской Библии не мог считаться образованным человеком, а знавший ее хорошо — нередко писал и даже думал ее словами, оборотами, фразами.

Перевод Библии на латинский язык — подвиг св. Иеронима, одного из отцов церкви, современника Августина. По некоторым сведениям, св. Иероним — славянин, родом из Далмации. Блестящее образование, знание многих языков, многолетние ученые занятия позволили Иерониму сделать очень точный перевод основной части Священного Писания. В Западной половине империи греческий был языком ученых, а латынь — языком народа. Народ, по-латыни, «vulgus», поэтому за латинской Библией, или «народной Библией», «Библией для народа», закрепилось название «Вульгата».

Богословские споры на церковных соборах не были похожи на мирные ученые дискуссии. На соборах бушевали страсти. Про епископа Николая Мирликийского (впоследствии один из самых почитаемых на Руси святых — Николай Угодник) рассказывают, что он в сердцах даже ударил по лицу спорившего с ним александрийского священника Ария. Если церковный собор одобрял какое-либо богословское толкование, оно становилось обязательным для всех христиан. Если же собор отвергал какое-то мнение — оно объявлялось ересью, опасным и вредным заблуждением. Сторонники ереси должны были отречься от своих взглядов, иначе их изгоняли из церкви. Так, очень распространенное учение священника Ария после ожесточенной борьбы было объявлено ересью не без усилий св. Николая. За арианством последовали новые ереси (несторианство, монофизитство и др.). Учение же, которое сложилось на соборах, именовалось его приверженцами православием, т. е. правильной верой.

Православные нередко преследовали еретиков, а те, не желая менять своих взглядов, уходили в далекие края и проповедовали там свои учения. Так ариаяе обратили в свою веру некоторые германские племена, а несториане создали свои общины от Сирии вплоть до Индии и Китая.

Полного единства в вероучении и обрядах не удалось, впрочем, добиться и соборам. Очень рано стали заметны различия между Западной (латинской) и Восточной (греческой) церквами.

Христианское духовенство делится на белое и черное. Белым духовенством, или клиром, называют дьяконов, священников, епископов и архиепископов, патриархов. Белое духовенство должно нести службу среди людей — в миру. Дьяконы помогают священникам в церковной службе. Священники обязаны заботиться о душах жителей определенного прихода. В приход, как правило, входят несколько деревень или же городских кварталов. В своем приходе священник проводит службы, выполняет церковные обряды, исповедует, прихожан, назначает им наказания за прегрешения, помогает бедным. На содержание церкви прихожане должны были платить особый налог — десятину.

Из самого названия ясно, что десятина — десятая часть доходов. Сначала десятину платили только с урожая, но постепенно церковь стала брать долю и со скота, а позже и с доходов горожан-ремесленников. Сравнительно небольшая часть десятины оставалась в приходе и расходовалась:

а) на строительство, ремонт и украшение приходской церкви;

б) на помощь бедным, странникам, богомольцам, калекам;

в) на содержание местного духовенства.

Остальное шло епископам, архиепископам, на другие церковные нужды.

Несколько приходов объединялись в епископство с епископом во главе. Несколько епископств — в архиепископство. На Востоке крупные архиепископства стали называть митрополиями во главе с митрополитами.

Самым главным из епископов на Западе со временем стал епископ города Рима — римский папа. Первым епископом Рима считался апостол Петр — один из ближайших учеников Иисуса Христа. Поэтому папы стали называть себя преемниками апостола Петра.

Два скрещенных ключа апостола Петра — серебряный и золотой — стали знаками папской власти. Другой символ папского могущества — тиара, появившаяся, правда, довольно поздно, в XIV в. Тиара — это торжественный головной убор римского папы. Основой тиары является митра — особая высокая шапка, отличавшая всех епископов и архиепископов. Но у папы на митру надеты три короны — одна над другой. Три короны должны означать, что папа — главный судья, главный законодатель и главный священнослужитель всего католического мира. Другими отличиями епископов помимо митры были перстень и особая часть церковного облачения — паллий. Знаком пастырского служения у епископов и аббатов служил особый посох.

На Востоке возникло четыре крупных патриархата с центрами в Константинополе, Антиохии, Иерусалиме и Александрии. Каждый патриархат объединял много митрополий. Наибольшее значение со временем приобрел патриарх Константинопольский, именовавшийся «вселенским патриархом». Между ним и римским папой постоянно шло соперничество за влияние на христиан.

Если на Западе церковь пыталась, как бы заменить собой разваливавшиеся органы государственного управления, то на Востоке церковь была частью хорошо налаженного государственного механизма.

Епископам, а также патриархам и папе подчиняется и черное духовенство, т. е. монашество (от греческого слова «монахос» — «одиночка»). Чтобы мирская суета не мешала молиться и размышлять, монахи удаляются от мира, селятся в уединенных местах, например, в пустыне, глухом лесу или в горах. Если же монахам приходится устраиваться, скажем, в городе, они отгораживают свою обитель от бойкой городской жизни высокой стеной. Монахи живут либо в одиночку, либо совместно, общинами — монастырями.

2. К востоку от Запада (Византия в IV—VI вв. Возникновение ислама)

В то время как Западная Римская империя гибла под ударами варваров, восточная часть бывшей Римской державы — Византия — не только устояла перед натиском врагов, но и вступила в свой Золотой век. Серьезные испытания ждали Византию впереди, когда в далекой Аравии родилась новая мировая религия — ислам.

Основателем Византийской державы считается римский император Константин Великий (306—337). Этот император сочувствовал христианам и помогал распространению и укреплению новой религии в Римской державе. Он и сам принял христианство, правда, лишь накануне своей смерти, став первым христианским правителем Римской империи. Позже церковь признала императора Константина святым.

Константин Великий семь лет строил новую восточную столицу империи на месте древней греческой колонии Византии, располагавшейся на берегу Босфорского залива. Сам император с копьем в руке намечал границы будущего города. Когда идущие за ним приближенные вслух удивились обширности задуманного города, Константин им ответил: «Я пойду до тех пор, пока не остановится некто, идущий впереди меня!». Новую столицу назвали в честь императора Константинополем (в переводе с греческого означает «Град Константина»), а покровительницей города стала Богородица.

В 395 г., после смерти римского императора Феодосия единая Римская империя разделилась на два самостоятельных государства — Западно-Римское со столицей в Риме и Восточно-Римское (т. е. Византию) со столицей в Константинополе.

В пределы Восточно-Римской империи в IV в. вошли Балканский и Крымский полуострова в Европе, Малая Азия, Кавказские, земли, Сирия, Палестина, Египет, а также Крит, Кипр и другие острова в Средиземном море. Восточно-Римскую империю населяли многие народы — греки, сирийцы, армяне, грузины, евреи и др. Больше всего было греков, и греческий язык, вытеснив латинский, со временем стал государственным языком империи.

Восточно-Римскую империю стали называть в Западной Европе Византийской империей, или Византией, а жителей ее — греками. Однако сами подданные империи продолжали считать себя римлянами (по-гречески — «ромеи»), а свое государство — Римской (Ромейской) империей. Под именем римлян знали византийцев и восточные народы.

В Византии было множество городов. В самых крупных из них, например, в Константинополе и Александрии, стояли величественные общественные здания, высились многоэтажные жилые дома, улицы городов украшали античные скульптуры, портики (колоннады), фонтаны. В византийских городах процветали всевозможные ремесла. На ромейские рынки спешили купцы со всего света от Испании до Китая. «Золотым мостом», соединившим Азию и Европу, стал Константинополь. Византийские торговцы везли на оскудевший Запад богатые одежды и украшения, пряности и дорогое вино, оружие и посуду, церковную утварь и иконы. Многие века византийская золотая номйсма считалась повсюду самой надежной монетой.

Во главе Византийской империи стоял василевс (в переводе с греческого — «царь»). Василеве считался Божиим избранником, получившим по милости Бога верховную власть над всем христианским миром. Василевсы полагали, что только они унаследовали у римлян право господствовать над всеми странами Европы, Передней Азии и Северной Африки. Государи других христианских стран долго признавали себя (по крайней мере, на словах) подданными византийского императора.

Василевсу подчинялся громоздкий государственный аппарат, состоявший из многочисленных судебных, военных и налоговых ведомств, а также синклит (так по-гречески назывался сенат), превратившийся в совещательный орган при императоре. Чиновниками и синклитиками (сенаторами) становились не только выходцы из родовой знати. До самых высоких чинов нередко дослуживались и простолюдины, отличившиеся талантами и образованием. Люди низкого происхождения частенько оказывались даже на императорском троне. Это нисколько не смущало ромеев, ибо они, как и древние римляне, считали, что все граждане империи от рождения равны между собою, а родовитость — это частное дело каждого.

В жизни Византии, избежавшей печальной участи Западно-Римской империи, многое осталось неизменным со старых времен. Эллинство прочно вошло в жизнь византийцев. На ипподромах, как и прежде, народ развлекался зрелищем ристаний (конских скачек), состязаниями борцов и гимнастов, театральными выступлениями мимов (актеров). Как и прежде, горожане лечились у врачей, получавших жалование от городских властей, и ходили в общественные бани. Но главное, что удалось сохранить Византии, — это античную греческую ученость. Уже в начальной школе, через которую проходило большинство маленьких византийцев, детей, учили читать на поэмах Гомера и баснях Эзопа.

Начальные и средние школы в Византии были в большинстве своем частными и государственными, а не церковными и монастырскими, как в Западной Европе.

По дорогам империи все еще путешествовали странствующие философы, а в крупных городах действовали языческие академии, в которых преподавали «эллинскую мудрость».

Самой громкой славой пользовалась «матерь наук» — город Афины. В афинской Академии, основанной еще в IV в. до н. э. великим Платоном, преподавали именитые языческие философы. Учившиеся в Афинах студенты так гордились глубиной и блеском своего образования, что, по язвительному замечанию автора V в., почитали себя за полубогов, а всех других за полуослов.

Ученые-византиицы в своих речах и книгах пользовались всяким удобным случаем, чтобы показать осведомленность в эллинской поэзии, мифологии и науке, щеголяли друг перед другом удачными цитатами из сочинений древних авторов.

Со II в. начала складываться христианская теология (или богословие — знание о Боге) которая, используя достижения античной философии, толковала Ветхий и Новый Заветы. Богословы считали, что античные философы обладали только частью истинного знания о мире, лишь вера в Иисуса Христа объяснит и упорядочит те открытия, что сделали в философии язычники. Со временем языческие академии пришли в упадок, а философия возродилась в богословских академиях, стала главным орудием христианской теологии.

Многие христианские богословы сами прежде были язычниками или получили образование в языческих школах и академиях. Большую известность приобрело красноречие св. Иоанна Златоуста (ум. 407), уроженца Антиохии, ученика лучших языческих риторов (учителей красноречия). Став константинопольским патриархом, Иоанн поразился распущенности столичных нравов. Падкий до развлечений народ первое время прерывал его проповеди восхищенными рукоплесканиями и возгласами, как на театральных представлениях Патриарх, наставляя паству, не жалел и царедворцев и клириков, утопавших в роскоши и наслаждениях. Красноречие Иоанна обличало гордыню самой императрицы, которая повелела выставить на одной из площадей изображавшую ее серебряную скульптуру. Император, поддавшись на уговоры оскорбленной супруги и разгневанных клириков, отправил Златоуста в ссылку. Жизнь и проповеди св. Иоанна Златоуста стали образцом для многих поколений христиан не только в Византии, но и на Руси.

Византийцы-христиане развивали и другие эллинские науки — математику, астрономию, медицину. Многие сочинения древних эллинов сохранили для нас именно ромеи, которые усердно их изучали и часто переписывали.

С древности Средиземное море не столько разделяло, сколько связывало народы, жившие по его берегам. Во времена Римской империи Средиземноморье — это единый при всей своей пестроте мир. Но в раннее средневековье на пути общения средиземноморских народов появились неожиданные препятствия. В то время как в Европе торжествовало христианство, вдоль южного, восточного, а позже и западного берегов Средиземного моря стала распространяться новая мировая религия — ислам. С первых веков средневековья христианский мир и мир ислама тесно соседствовали и сильно влияли один на другой. Многое в средневековой истории Европы было связано именно с тем, что христиане и последователи ислама то воевали друг с другом, то мирно торговали и обменивались своими знаниями. Поэтому от границ Византии мы двинемся дальше на юг — в Аравию, где зародилась новая религия. Ей предстояло со временем найти миллионы последователей.

Ислам возник в VII в. у арабов. Арабы в те времена населяли Аравийский полуостров и прилегающие к нему с севера некоторые области Сирии. Арабы принадлежат к семитским народам.

Семитские народы (евреи, ассирийцы, финикийцы, арамеи) издревле населяли обширные земли на Переднем Востоке от побережья Средиземного моря до Персидского залива. Семитские народы создали великие государства древности (Аккадское, Вавилонское, Иудейское, Набатейское царства).

Арабы в большинстве своем были язычниками. Их религии имели много общего с верованиями других древних семитских народов. Особенно арабы почитали бога Утренней звезды и называли его Астар (бог войны и плодородия). Арабы поклонялись и богу луны (Син), богине-матери (Лат). Грозным и губительным богом считалось также Солнце. Арабы почитали бетили — природные и рукотворные каменные столбы, которые являлись и домом бога и его воплощением. Единой религии не было, в разных местностях Аравии почитались разные боги.

Кроме местных аравийских верований среди арабов распространились иудаизм и христианство.

Иудаизм — первая монотеистическая религия на Земле, последователей которой называют иудеями. Монотеизм в переводе с греческого языка означает единобожие, т. е. веру в Единого Бога. Первыми стали верить в Единое Божество евреи. Они построили и первый храм, посвященный Единому Богу. Бог, по вере иудеев, Творец неба и земли, всех людей. Он свят и справедлив. Жизнь людей наполнена смыслом, люди и народы живут, исполняя предначертания Бога.

Второй мировой монотеистической религией стало христианство.

Иудаизм принесли в Аравию евреи: торговцы, а также переселенцы из Палестины, бежавшие от притеснений римлян. Торговцы-христиане, многочисленные монахи, священники из Византии и Эфиопии проповедовали в Аравии учение Христа. Арабы не были отгорожены от остального мира и знали, что заботило там людей.

Священная книга мусульман — Коран. В ней записаны полученные Мухаммадом от Бога откровения, которые в Коране сведены в главы (суры). Ислам в переводе с арабского означает особое действие человека по отношению к Богу, а именно — «предание себя» Богу. Предать себя Богу означает уверовать в Единого Бога и добровольно согласиться следовать Его воле, которая является самым добрым и справедливым наставлением для человека Мусульманин (слова «ислам» и «мусульманин» однокоренные) — это человек, который «предал себя» Богу. Как считают мусульмане, первым «предался Богу» первочеловек Адам. Но вера потомков Адама со временем ослабела, и они впали в язычество. Тогда Бог избрал для проповеди единобожия пророка Авраама. Авраам обратил свой народ в истинную веру. Для напоминания людям о единобожии Бог посылал еврейского пророка Моисея, а потом Иисуса Христа.

Верования христиан, иудеев и мусульман во многом похожи. И главное — в том, что последователи всех трех религий поклоняются Единому Божеству, различия же касаются, прежде всего, того, какими способами (обряды, догматы, уклад жизни) проявляется вера христиан, иудеев и мусульман в Единого Бога.

Отношение мусульман к покоренным христианским народам все раннее средневековье было скорее дружественным, чем враждебным. Конечно, в мусульманской державе у приверженцев ислама были преимущества по сравнению с немусульманами, однако христиане и иудеи находились как бы под покровительством властей. Во главе христианских общин оставались главы местной церкви (патриархи, епископы). Христианские общины пользовались самоуправлением и собственными судами. Мусульмане хотели, чтобы христиане жили и решали споры между собой по законам собственной религии. Иноверцы нередко служили у мусульманских владык советниками, врачами и переводчиками.

Отец великого христианского богослова Иоанна Дамаскина был, к примеру, важным вельможей при дворе халифа. Возможно, и сам Иоанн Дамаскин в молодости шел по стопам отца и поступил на службу к халифу в Дамаске. После того как Иоанн Дамаскин постригся в монахи, он сохранил расположение к себе мусульманских властей, у него оставались и влиятельные связи при дворе. Святой Иоанн не раз участвовал в открытых диспутах между мусульманами и христианами во дворце халифа.

Арабы, пришедшие в древние культурные области Передней Азии, первое время выглядели варварами по сравнению с греками, евреями, сирийцами и персами. Однако очень скоро они впитали мудрость этих народов и создали новую, блестящую культуру. Мусульмане переводили много греческих и персидских сочинений на арабский язык, ставший вскоре языком ученых. В начале IX в. при дворе халифа Мамуна была создана целая переводческая школа (Байт ул-хикма, или Дом мудрости). Здесь переводили сочинения греческих мыслителей по всем областям знания. Арабская ученость вскоре достигла небывалых высот. Особенно развито было богословие, алгебра, астрономия, медицина и химия. Мусульмане создали науку о языке (предшественницу современной лингвистики). Они много сделали в области географии и картографии. Географические сочинения писались не только для купцов, чтобы облегчить им поиск выгодных рынков, но и из чистой любознательности. Современтая цивилизация восприняла от мусульман многие открытия в мореходстве, военном и торговом деле.

Бытовая культура мусульман отличалась утонченностью и изысканностью. Некоторые ее стороны впоследствии переняли и европейцы.

В IX в. жил певец и музыкант Зирйаб. Он пел и музицировал в Багдаде во дворце знаменитого халифа Харуна ар-Рашида. Позже он переселился в Испанию. Зирйаб славился как непревзойденный законодатель мод. Мы и сейчас пользуемся многим из того, что было когда-то изобретено Зирйабом. Зирйаб ввел моду носить разную одежду в разные сезоны. Он убедил, что тонкая стеклянная посуда изящнее и удобнее золотой и серебряной, и установил строгую последовательность подачи блюд на пирах: сначала надлежало подавать супы, затем мясные блюда, потом птицу, и в самом конце — сдобное печенье.

От римских и византийских времен на Переднем Востоке сохранилась страсть к купанию в банях. Мусульмане, восприняв этот обычай, распространили его повсюду, где утвердилась их власть. В больших городах стояли сотни бань. Бани были отделаны мрамором, стены украшались мозаиками и росписями, очень строго следили за чистотой. При банях служили опытные массажисты, лекари и цирюльники. Особенно любили ходить в бани женщины, для них баня была подобием клуба, где они могли без помех всласть наговориться друг с другом. Позже, в эпоху Крестовых походов, когда тысячи западноевропейцев побывали в Азии, любовь к купанию проникла и в Европу, как и многие другие детали быта, куда более изысканного в то время у мусульман, чем у европейцев.

3. Две империи (Франкская держава и Византия в VII—IX вв.)

Франки смогли остановить продвижение арабов в Европу. Их сильное королевство, основанное Хлодвигом, достигает вершины своего могущества на рубеже VIII и IX вв. Тогда франкский государь Карл Великий даже провозгласил себя императором. Появлению новой империи на Западе Европы немало помогло ослабление Византии, снижение ее международного авторитета. При преемниках Карла Великого его держава распадается на части, ставшие впоследствии Францией, Германией и Италией.

После смерти Хлодвига его сыновья раздвинули границы Франкского королевства. Каждый свободный франк получил в завоеванной стране приличный земельный участок, нередко отобранный у какого-нибудь богатого галло-римлянина. Крупные латифундии, чьи хозяева бежали или погибли, франкские короли забирали себе. То же было и с собственностью римского государства. Благодаря огромным владениям, доставшимся франкским королям, они могли щедро одаривать своих верных дружинников, а также и церковь. Так рядом с мелкими крестьянскими хозяйствами рядовых франков и бывших римских колонов возникали крупные имения короля, его приближенных и церкви.

Правда, как и встарь, все франки — и рядовые, и знатные — имели право носить оружие, должны были участвовать в походах. Ежегодно они сходились как бы на большое народное собрание, но теперь это был уже просто военный смотр. Важные вопросы король и знать решали сами, не спрашивая мнения остальных франков.

Франки селились рядом с галло-римлянами, многому учились у них, роднились семьями. Вера их тоже не разделяла: те и другие были христианами римского толка. Завоеватели и завоеванные быстро сливались в один народ.

Относительное спокойствие в бывшей римской Галлии продолжалось недолго. Между потомками Хлодвига начались бесконечные распри. Страна то делилась на части между различными членами династии Меровингов, то ненадолго вновь объединялась. Опять войны, опять коварство и насилие. С особенным ужасом вспоминали современники вражду двух властолюбивых франкских королев: Брунгильды и Фредегонды.

В непрекращавшихся смутах меровингские короли растеряли свой авторитет и свою власть. Чем дальше, тем больше распоряжаться страной стали майордомы. Вообще-то майордом — просто слуга короля, «заведовавший» его дворцом. Но со временем эти «слуги» взяли в свои руки управление всем франкским королевством. Меровинги по-прежнему назывались королями, но влиять на события они уже не могли. Современники презрительно называли их «ленивыми королями».

Чтобы победить арабов, нужна была сильная конница. Оружие всадника стоило очень дорого, конь — еще дороже. Это означало, что хорошим, настоящим воином мог быть только очень состоятельный человек. Обычному свободному франку и меч-то частенько был не по карману. Главное богатство в это время — земля. Значит, сражаться в конном войске мог только человек, имевший много земли. При этом не любой земли, а такой, которую обрабатывают крестьяне. Настоящему воину некогда работать в поле — он обязан все время упражняться с оружием, осваивать боевые приемы, учиться хитростям военного дела.

Риму постоянно угрожало Лангобардское королевство, возникшее в VI в. в Италии. Завоеванные земли вокруг Рима и Равенны, а также соединяющий их «коридор» франкский король подарил папе римскому. Так возникло собственное государство пап, где они были не только верховными священниками, но и обладали всей светской властью, не меньшей, чем короли или герцоги. Папское государство в Италии существовало почти до самого конца XIX в. Да и сейчас крошечное государство Ватикан, занимающее всего-то несколько кварталов в городе Риме — не что иное, как последний осколок «Дара Пипина», сделанного в середине VIII в.

Папы были очень довольны подарком, но явно хотели большего. Вскоре один из римских пап поручил своей канцелярии подготовить весьма своеобразный документ. Это была фальшивка, составленная от имени императора Константина Великого. Константин, отправляясь на Восток, в Византии, якобы завещал епископу города Рима властвовать над всей Западной Римской империей! На протяжении всего средневековья римские папы то и дело вспоминали о «Константиновом даре» и начинали требовать у всех западных королей и императоров подчинения римскому престолу. То, что «Константинов дар» — грубая подделка, было окончательно доказано только в XV в.

Военные подвиги Карла Великого уже при его жизни принесли франкскому королю мировую известность. Карла боялись в охваченной внутренними смутами Византии. К нему посылали богатые подарки многие чужеземные властители.

Держава Карла занимала большую часть Западной Европы. Размерами она вполне могла сравниться с исчезнувшей в V в. Западной Римской империей. Но реальной власти у Карла Великого было куда больше, чем у позднеримских императоров. Между тем почтительная память об угасшей империи жила и в VIII в. среди народов и племен Западной Европы, потомков как римлян, так и варваров. Неудивительно, что у советников франкского короля родилась идея провозгласить Карла на манер древних римлян императором. Такая возможность представилась в 800 г. Римский папа Лев III, изгнанный из Рима местной знатью, бежал к Карлу Великому с просьбой о помощи. Карл отправил вместе со Львом III в Рим войско обуздать мятежников, а затем и сам прибыл в «Вечный город».

На рождество 800 г. в храме св. Петра в Риме папа возложил корону на голову Карла и провозгласил его императором. Так на Западе снова возникла империя. На печатях Карла была выбита надпись: «Обновление Римской империи». Но на самом деле, конечно, Франкская империя только названием напоминала империю римлян.

Карл Великий знаменит отнюдь не только своими завоеваниями. По сравнению с предшествующими веками в годы его правления заметно оживилась культура. У самого Карла для того времени было очень хорошее образование, хотя он так и не научился писать ни на одном из языков, на которых мог говорить. Карл очень ценил ученых людей, приглашал их отовсюду. Он хорошо понимал, что для управления обширным государством нужны грамотные люди. Поэтому при Карле Великом в крупных монастырях, центрах епископств создавались школы. Школа была и при дворе Карла. Там вели занятия некоторые из его близких друзей — членов так называемой Академии. Академией, на греческий манер, Карл назвал небольшой придворный кружок, в котором читали античных авторов и отцов церкви, сочиняли стихи, философствовали, изучали тонкости церковной службы, обменивались посланиями на латыни.

Карл Великий ценил историю. При его дворе стали вестись погодные записи важнейших событий. Они стали называться анналами (от латинского слова annus — год). Анналы редактировались ближайшими помощниками императора, с тем, чтобы описание событий отвечало интересам государя.

При Карле Великом много внимания уделялось именно античной — прежде всего римской — культуре. После столетий почти полного небрежения вновь вышли на свет, как бы возродились, сочинения древних авторов. Поэтому историки назвали время правления Карла и его преемников «каролингским возрождением».

После смерти Карла Великого созданная им империя существовала недолго. Уже при его внуках она распалась. И причины этого заключались не только в том, что внуки Карла Великого не обладали талантами деда.

Карл Великий объединил под своей властью очень разные народы. В западных областях его державы и в Италии, отделенной от остальной империи высокими Альпами, население говорило на наречиях, сохранивших много черт латыни — языка древних римлян. (Завоевателей-германцев было слишком мало в сравнении с коренным населением, чтобы в корне изменить язык завоеванной страны.) Языки — наследники латыни — называются обычно романскими (латинское название жителей Рима — Romani). На востоке преобладали, напротив, чисто германские племена, еще почти варвары. Общего у тех и других было мало, разве что христианская религия. Недаром так настойчиво насаждал ее Карл Великий во вновь завоеванных землях. Он понимал, что единая вера могла бы сплотить его разноплеменную державу. Но и медленное распространение христианства в германских землях не помогло. Уже внуки Карла Великого, собравшись в 843 г. в Вердене, разделили между собой империю. Младший взял себе западную часть, средний — восточную. Старший же внук — Лотарь получил Италию — самый богатый край тогдашней Западной Европы.

Итак, империя Карла Великого распалась на три части, из которых впоследствии выросли три разных королевства, а затем образовались страны: Франция, Германия и Италия.

Империя разделилась не просто на три части. Это было только начало. Каждая из больших частей, в свою очередь, стала распадаться на крупные и мелкие владения. Даже графы, которые когда-то были назначены выполнять волю короля, теперь совершенно вышли из подчинения. Они чувствовали себя полными хозяевами в своих графствах, ходили друг на друга войной, пересдавали свои земли по наследству кому хотели. У королей не было сил справиться со всеми, кто старался оторвать себе от бывшей империи кусок пожирнее. Франкские императоры и короли уже не могли собрать сильное войско, чтобы отбить и нападения врагов извне. Их пытались отражать только местные герцоги, графы или епископы, у которых были собственные воинские отряды.

Провозглашение Карлом Великим Франкской империи было немалой дерзостью. Ведь единственным государем, который имел право на императорский титул, был ромейский василевс. Но Византия переживала тогда трудные времена и не могла всерьез воспротивиться намерениям Карла. Извне на Ромейскую державу наступали арабы. Внутри империю сотрясали распри между иконоборцами и иконопочитателями.

В правление Льва III Исавра среди византийских христиан возобладало учение, которое отвергало почитание святых икон — иконоборчество.

Иконоборческие идеи существовали в христианстве издавна. Иконоборцы утверждали, что поклонение иконам равноценно поклонению идолам, а не Богу. Бог есть дух, а не тело, изобразить дух (в противоположность телу) невозможно. Знаменитый богослов Иоанн Дамаскин выразил мнение иконопочитателей. Он писал, что между Богом и иконой. Его изображающей, есть тайная действенная связь. Созерцая икону, человек приобщается к этой связи, почитание иконы приближает человека к Богу.

В 726 г. Лев Исавр открыто поддержал иконоборцев, присоединились к ним как многие знатные, так и простые люди. Однако большая часть народа, особенно монахи, не приняли иконоборчества. Население Византии раскололось на два враждующих лагеря. Политические группировки стали использовать споры об иконах в борьбе против своих соперников. Византийское общество наполнилось бесплодными раздорами, почитатели икон подверглись гонениям. Смутное время длилось более столетия. Только в 843 г. императрица Феодора восстановила иконопочитание. Византия вышла из этих раздоров значительно ослабленной. Как раз в разгар иконоборческих смут и была провозглашена на Западе империя франков.

Без помощи хитроумной дипломатии византийцам вряд ли удалось бы отбиться от своих врагов. В Византии существовало особое ведомство «иностранных дел», в котором служили профессиональные дипломаты — василики, и переводчики со всевозможных языков.

Византийский посол, прибыв к иностранному государю, первым делом предъявлял верительную грамоту, подтверждавшую его полномочия. В начавшихся переговорах дипломат не смел, преступить пределы полученных им на родине инструкций: превышение полномочий жестоко каралось. И если в ходе переговоров неожиданно выяснялись какие-то новые обстоятельства, то ромейскому посланнику надлежало через особых курьеров срочно связаться для совета с Константинополем. Привезенный дипломатом договор обретал силу только после ратификации (подтверждения) его василевсом. Послам предписывалось проявлять при чужеземном дворе неизменную приветливость и щедрость, восхищаться местными обычаями, но так, чтобы не уронить своего достоинства и не принизить тем самым империю ромеев. Эти и другие правила посольского дела, введенные византийцами, прочно вошли в практику многих европейских дворов и применяются также в современной дипломатии.

Византийская дипломатия достигла наибольших успехов на северных границах империи, в южнорусских степях, через которые стремились к Дунаю кочевые варварские народы. Заключая союзы с варварами, подкупая их, ссоря между собой, византийские дипломаты уберегали империю от разрушительных вторжений аваров и хазар, венгров и печенегов, руссов и болгар.

Огромное пространство между двумя крупнейшими державами раннего средневековья — империей Карла Великого и Византией — было занято варварскими племенами славян.

В конце V в. начинаются вторжения южных славян в Византийскую империю через ее дунайскую границу. Императору Юстиниану удалось остановить славян и не допустить их на Балканы. Для этого он выстроил по дунайской границе множество крепостей. Однако южные славяне становились все более грозной силой. В последующие века они не только отвоевали у Византии северные области Балканского полуострова, но и большими группами расселились в центральной и южной частях Балкан, в сердце Византии. От этих славянских племен произошли южнославянские народы: болгары, сербы, хорваты и др.

Древние славяне, как и все варвары, были язычники. Франки и греки нередко спорили за влияние на эти племена. Между Римом и Константинополем даже началось соперничество за то, кто раньше обратит славян в христианство. Та церковь, которая в миссионерстве среди славян опередит соперницу, получит власть над огромными землями.

Соперничество Запада и Востока за влияние на славянский мир во многом определило судьбы славянских народов и их государств.

В 681 г. хан Аспарух из тюркского племени болгар, переселившегося незадолго до того из Поволжья на Дунай, объединил придунайских славян и создал мощное государство, так называемое Первое Болгарское царство. Очень скоро пришлые тюрки растворились среди многочисленных славян, название же «болгары» перешло к славянскому народу. Соседство с Византией весьма способствовало их культурному развитию. В 864 г. царь Борис принял от византийцев христианство. Константинопольский патриарх не настаивал, чтобы языком богослужения и христианской литературы в Болгарии был непременно греческий. Поэтому вся христианская литература переводилась с греческого языка на славянский, понятный и знатным и простым болгарам. Древнеболгарская литература расцвела в царствование Симеона, сына Бориса. Царь всячески поощрял богословов, поэтов, историков, писавших на славянском языке.

Во внешней политике болгарские цари долго соперничали с Византией. Но в 1018 г. византийский василевс из Македонской династии Василий II Болгаробойца одержал полную победу над болгарами и присоединил Болгарское царство к Византии. Василий II очень жестоко обошелся с пленными болгарскими воинами — 15 тыс. воинов он ослепил, оставив на каждую сотню слепцов одного поводыря, зрячего на один глаз. Это был конец Первого Болгарского царства.

В IX в. севернее Болгарского царства, примерно там, где было легендарное княжество Само, возникла еще одна славянская держава — Великая Моравия. Моравский князь Ростислав сильно опасался своего соседа — Восточно-франкского королевства, а потому искал поддержки у византийцев. Ростислав просил прислать в Моравию духовного наставника из Византии: он думал, что греческие учителя помогут ослабить влияние Восточно-Франкской церкви в его землях.

В ответ на просьбу Ростислава в 865 г. в Моравию прибыли два брата — Константин и Мефодий. Надо сказать, что Константин известен больше под именем Кирилл, которое он принял перед самой смертью при пострижении в монахи. Кирилл (Константин) и Мефодий происходили из города Солунь (по-гречески — Фессалоники). Оба получили очень хорошее образование в Константинополе. Хотя они были греками, оба брата с детства прекрасно владели славянским языком. Чтобы успешнее распространять христианство среди славян, они создали славянский алфавит. Кирилл и Мефодий первыми перевели на славянский язык Библию, записав перевод новым славянским письмом. Первая славянская азбука получила название глаголица.

Часть букв глаголицы братья взяли из греческого алфавита, часть из семитских языков, а несколько знаков были новыми. Впоследствии ученики Кирилла создали еще одну славянскую азбуку, теперь уже исключительно на основе греческого алфавита с добавлением немногих новых знаков. В честь своего учителя они назвали ее кириллицей. Этой азбукой мы пользуемся до сих пор. Она распространена также в Болгарии, Сербии, Беларуси, на Украине и в некоторых других странах.

Деятельность братьев Кирилла и Мефодия имеет огромное значение для всей славянской культуры. Привезенные ими в Моравию славянская письменность и перевод Библии быстро разошлись по всем славянским землям. Поэтому Кирилл и Мефодий считаются просветителями славян, принесшими им христианство, и родоначальниками их литературы. В славянских странах их почитают «равноапостольными» святыми, т. е. равными самим апостолам.

Византия оказала самое сильное влияние на культуру южных и восточных славянских народов. Они восприняли из Византии христианство, приобщились к высокой и утонченной греко-римской культуре. Архитектура, изобразительное искусство, литература, многие обычаи пришли к славянам из Византии. Византия, сама постепенно угасая, как бы отдавала силы славянским народам. В этом смысле история Византии тесно связана с историей всех южных и восточных славян, в частности, с историей народов России.

4. Паруса викингов (Северная Европа в VIII—XI вв.)

В VIII—XI вв. властителями северных морей стали норманны. В поисках богатства и славы они устраивали дерзкие набеги на побережье Европы и порой добирались до самых отдаленных стран.

Те германские племена, которых в Западной Европе называли норманнами, т. е. «северными людьми», были предками современных норвежцев, шведов, датчан и исландцев. Их родина — Ютландский и Скандинавский полуострова и некоторые острова на Балтике.

Условия жизни на севере Европы были суровыми. Большая часть Скандинавского полуострова — это скалистые горы, леса. Пригодной для обработки земли мало, почвы бедные. Трудно прокормить людей, мало пищи для скота — главного богатства скандинавов. Припасов далеко не всегда хватало на долгие холодные зимы. Порой люди не дотягивали до весны.

С давних пор союзником норманнов стало море. Узкими извилистыми заливами (фьордами) оно глубоко — иногда на десятки - километров — врезалось в сушу. Смелые плавания по холодным, серым волнам Северного или Балтийского морей давали норманнам пищу (рыба водилась в изобилии), а если повезет, то и богатство. Ну а невезение означало одно — гибель в пучине или в бою.

В дальние походы на поиски новых земель, в торговые экспедиции, на разбой и грабеж или же в наемники к властителям других стран отправлялись, прежде всего, самые отчаянные смельчаки, которым не сиделось дома, которых манили приключения и опасности. Таких любителей приключений их соотечественники называли викингами. С каждым годом их становилось все больше. Среди викингов были даже преступники, бежавшие от наказания или изгнанные по решению судебного собрания.

Викинги плавали не только на запад, но и на восток. По Балтийскому морю и Западной Двине они проникали на земли восточных славян, называвших норманнов варягами. По Волге скандинавы добирались до Каспия, а по порожистому Днепру они плыли к Черному морю, откуда попадали в Константинополь и даже в Иерусалим. Наемные дружины варягов служили при императорском дворе в Константинополе. Византийские императоры ценили норманнов за их мощь и боевое мастерство. Очень важную роль сыграли предводители варяжских дружин и на Руси.

Отношения норманнов с жителями Европы в VIII — XI вв. складывались, как правило, совсем немирно. Каждое лето десятки, а то и сотни кораблей жаждавших добычи скандинавов обрушивались на побережья Англии, Ирландии, Франции, Германии, Испании. Викинги иногда проникали и через Гибралтарский пролив в Средиземное море, наносили поражения воинам арабских эмиров. В конце IX в. французскому королю Карлу Простоватому пришлось уступить одному из вождей норманнов Роллону очень большие владения на севере страны. Так возникло герцогство Нормандия.

«Северные люди» из Нормандии (в отличие от «настоящих» скандинавов их называли обычно нормандцами) стали то и дело беспокоить берега Италии. Воинственных нормандцев пытались привлечь на службу, чтобы их руками защитить страну от арабов и прочих недругов. Вскоре появились поселения нормандцев в Италии, и с каждым годом их становилось все больше. «Защитники» оказались не прочь и сами повластвовать над теми, кто нуждался в их защите. В XI в. нормандский вождь Робёр по прозвищу Гвискар (т. е. Лукавый) железной рукой подчинил себе всю южную Италию, выгнав оттуда византийцев. Мало того, он вторгался и в саму Византию, где побеждал войска василевса. Вскоре участь ромеев постигла и арабов — нормандцы отняли у них Сицилию. Теперь итальянские владения пришельцев с севера простирались от Сицилии до Неаполя. Нормандское государство получило название Неаполитанского или Сицилийского королевства. В более поздние времена его называли и Королевством Обеих Сицилии, как бы считая юг Италии «второй Сицилией».

Сицилийское (или Неаполитанское) королевство стало могущественной силой на юге Европы. С ним считались и нередко его опасались как в Риме, так и в Константинополе. Впрочем, Сицилийского королевства не только боялись — ему дивились. Потомки древних римлян, готов, лангобардов, византийцев, арабов и нормандцев создали совершенно необычную культуру, в которой сплелись воедино традиции столь разных и далеких друг от друга народов.

Когда норманны в VIII—XI вв. устрашали всю Европу, их жизнь во многом походила на то, что мы знаем о других варварах, прежде всего германцах, эпохи Великого переселения народов. То же появление неравенства между рядовыми свободными (в Скандинавии они назывались бонды), то же народное собрание — тинг, решавшее важнейшие дела, то же постепенное усиление власти вождей военных дружин — конунгов, Не исключено, что и у древних германцев, и у скандинавов в какой-то момент резко увеличилось население, «избытки» которого время от времени «выплескивались» в захватнические походы на земли близких и далеких соседей. В XI в. набеги викингов постепенно прекращаются. Норманны, осевшие в Европе, создали собственные королевства, да и в самой Скандинавии стали складываться государства, и все силы общества там как бы переключились на решение внутренних проблем. И лишь сказания и легенды напоминали потомкам викингов о «героической эпохе» бесконечных походов и жестоких битв.

Знаменитые ирландские монастыри, монахи которых были известны своей ученостью, прекрасными познаниями в латыни и греческом, великолепным искусством книжного письма, были обращены норманнами в пепел.

Англосаксонские королевства так увязли в бесконечных ссорах друг с другом и внутренних неурядицах, что не смогли защитить страну от нашествия с моря. В 842 г. норманны разграбили и сожгли Лондон. Спустя еще двадцать с небольшим лет датчане вообще перестали уплывать после набегов домой — теперь они зимовали в завоеванных ими землях самой Англии. Верхом на конях датчане добирались до самых отдаленных от морского побережья и рек селений. «Они разрушали церкви и монастыри огнем и мечом. Уходя, оставляли голые стены без крыш».

Почти все англосаксонские королевства подчинились датчанам. Только на юго-западе Уэссекс еще продолжал сопротивляться.

Германские племена Северной Европы говорили на похожих языках и могли понимать друг друга. Там, где им приходилось особенно часто общаться, разные языки начинали, как бы смешиваться. Так, например, в Области датского права англосаксы и датчане долго жили рядом. Корни многих слов в их наречиях были одинаковыми, а «мешавшие» пониманию друг друга частички (например, окончания существительных и глаголов) постепенно «выпадали». Со временем стали говорить примерно так: «Ты дать мне твой лопата, пожалуйста». Здесь одна из причин того, что в современном английском языке очень мало изменяются части речи, и выучить его грамматику куда легче, чем других иностранных языков.

На всем севере Европы была распространена своя письменность, древнегерманский алфавит — руны. Древние (старшие) руны были общими для всех германских племен этой большой области. Новые (младшие) уже различались в отдельных странах — у датчан, норвежцев, англосаксов.

В начертании многих рун можно узнать искаженные буквы латинского алфавита. Характерная угловатая форма рун вызвана тем, что их вырезали на дереве, металле или камне. Сначала этими письменами пользовались только жрецы. Они гадали, бросая особые палочки, на сторонах которых чертились руны. По тому, какие знаки выпадали, жрецы определяли волю богов. Недаром слово «руна» того же корня, что и древнее германское слово, означавшее «тайна».

Несколько позже руны стали вырезать на наконечниках копий, на мечах, они появились и на могильных камнях скандинавов. Некоторые из таких рунических надписей — настоящие произведения искусства. Лента с текстом извивается по камню, словно сказочный змей, а художник еще подчеркивает это сходство, пририсовывая голову, хвост...

Скандинавы пользовались рунами все средневековье. Но чем сильнее становилось христианство в Скандинавии, тем шире распространялась латынь, а с ней, естественно, и латинская азбука. Богослужебные книги, ученые трактаты, королевские указы писались латинскими буквами. Даже для записи древних северных сказаний руны не применялись. Руны вытеснялись латинским алфавитом, и лишь в глухих селеньях можно было еще порой встретить мастеров, не забывших полностью древнего искусства рун.

Устными были и исторические сказания — саги. Они рассказывали о древних королях, смелых викингах, жестоких сражениях. В одних случаях, дошедшие до нас саги передают с удивительной точностью многие детали исторических событий. В других — сказители как бы «доделывали» прошлое, повествуя не столько о том, что происходило в действительности, сколько о том, что и как должно было, по их мнению, происходить.

Желанным гостем на пиру у любого скандинавского конунга был скальд — певец, поэт, воин. Стихи скальдов очень сложны, понять их современному читателю без специальной подготовки трудно. Даже лучшие переводы не передают всей изощренности скальдической поэзии. В стихе надо было соблюсти строгий размер, обязательно должна звучать перекличка одинаковых звуков в одной строке. Люди, события, предметы не назывались прямо, их заменяло какое-нибудь сложное сравнение. Скальд скажет, например, не «меч», а «гром стали», не «корабль», а «дубовый конь» или «волк волн», не «море», а «торг чаек», не «кровь», а «влага ран».

5. На путях в Каноссу и Иерусалим. (Борьба империи с папством и Крестовые походы)

В X—XI вв. в Центральной Европе рождается несколько новых государств, влиятельнейшим из которых с самого начала была Германская империя. В XI в. начинается долгий спор о власти между германскими императорами и римскими папами. В ходе этой борьбы церковь поднимается к вершине своего могущества. И ярким свидетельством этого становятся начатые по ее призыву Крестовые походы.

Набеги морских разбойников — норманнов внушали ужас всем народам Европы. Но с конца IX в. у европейцев появились новые опасные соседи, пришедшие с далекого Востока. Это были племена кочевников-скотоводов мадьяр, или, как их у нас чаще называют, венгров.

Древняя родина венгров — Приуралье. Народы ханты и манси, живущие сейчас в бассейне Оби, говорят на языке, имеющем много общих черт с венгерским. Более далекие «родственники» венгров в Европе — это эстонцы, финны, карелы, саами.

Как и всем кочевникам, вторгавшимся в Европу, мадьярам особенно полюбилась обширная равнина на среднем Дунае. В тех краях в V в. кочевал Аттила, а в VIII в. был центр «обров» — Аварского каганата. Так же, как гунны и авары, мадьяры стали совершать стремительные и жестокие набеги на соседние земли.

Под ударами конницы венгров погибла Великая Моравия.

Венгры свои набеги совершали далеко на запад, вплоть до Атлантического побережья. Такие походы повторялись каждый год. Казалось, что никакая сила не может остановить кочевников. Но поражение венграм все-таки было нанесено.

Когда в 843 г. единая держава франков распалась на три части, во всех трех новых королевствах сначала правили потомки Карла Великого. Но в 919 г. в Восточно-франкском королевстве (будущей Германии) местная знать провозгласила королем Генриха, герцога Саксонского — самого могущественного из всех местных князей. Так на смену «чужой», франкской династии пришла династия «своя», местная.

После избрания Генриха королем на карте Европы появилось новое государство — Германское королевство.

Германские земли больше других страдали от постоянных нападений мадьяр. Первой заботой короля Генриха стала защита Германии от венгров. Король велел строить повсюду небольшие крепости — бурги, где население могло бы укрываться от кочевников.

При Генрихе и его сыне короле Оттоне I (936—973) появилось мощное немецкое конное войско. Как и в других странах Европы того времени, главную его силу составляла тяжелая конница. Чтобы один конный воин мог хорошо вооружиться и быть готовым в любую минуту отправиться в поход, на него должны были работать несколько крестьян, а порой и несколько деревень.

Опираясь на бурги и располагая новым конным войском, Оттон I стал готовиться к решительным сражениям с венграми. В 955 г. в Баварии на реке Лех венгры в жестокой битве потерпели сокрушительное поражение. После этого разгрома они прекратили свои набеги на Европу.

После победы над врагом, которому никто перед тем не осмеливался бросить вызов, Оттон I почувствовал себя самым сильным королем в Европе. А раз так, то он пожелал по примеру Карла Великого короноваться в Риме императорской короной и получить титул императора. Это должно было показать всем: новое королевство настолько могущественно, что является наследником Римской империи и империи Карла Великого.

Помешать Оттону в его планах никто не мог. Прямые потомки Карла Великого, правившие еще в Западно-Франкском королевстве (будущей Франции), так ослабели, что не могли справиться даже с собственными герцогами и графами. В 962 г. Оттон I с войском явился в Рим, и римский папа короновал его императорской короной. Так родилась новая империя. Она включала в себя германские земли и Северную Италию, которую новым императорам полностью подчинить себе так никогда и не удалось. Зато считалось обязательным для каждого нового германского короля отправиться в тяжелый поход за Альпы в Рим, чтобы получить там императорскую корону. Некоторые из таких походов превращались в долгие войны, стоившие их участникам многих жертв.

Германские императоры считали свою империю продолжением древней Римской державы. Внук Оттона I Великого — Оттон III, прозванный «Чудо мира», собирался вновь сделать Рим столицей бескрайней державы. Он мечтал о том, чтобы весь христианский мир объединился под властью римского императора. Конечно, мечты о всемирной христианской империи не могли осуществиться. Но все равно германские монархи именовали свою империю Римской, а позже Священной Римской. Именно так — Священной Римской империей — историки до сих пор называют державу, основанную Оттоном I в 962 г. Священная Римская империя просуществовала все средневековье.

Для управления большой страной нужно, чтобы на местах были люди, готовые выполнять приказы короля. Чиновников в раннем средневековье еще не было — только развитое и богатое общество может позволить себе содержать тысячи чиновников. Жители Германии в X в. охотнее слушались своих герцогов, чем императора. Оттон I и его преемники нашли выход — они поставили себе на службу церковь с ее организацией, охватывающей всю страну. Уже франкские короли рассматривали епископов как своих верных слуг, Оттон I пошел еще дальше. Он дал епископам и аббатам в Германии множество прав и привилегий, не говоря уже о богатствах. Теперь по своим возможностям, по своей власти церковники мало чем уступали герцогам или графам, а значит, могли заставить их подчиниться воле монарха. Сам же император легко менял епископов и даже римских пап, если желал поставить на какую-то церковную должность преданного ему человека. Так, Оттон I при участии многих епископов устроил в Риме настоящий суд над одним из пап, который императору не нравился. Папа был с позором низложен. Позже Отгон III возвел на римский престол своего бывшего учителя Герберта из Аурилака под именем Сильвестр II (999—1003).

Церковь стала послушным и, казалось, надежным инструментом империи. Нетрудно было, однако, предугадать, что усилившаяся церковь недолго будет оставаться игрушкой в руках германских императоров.

Очень непростые отношения связывали оттоновскую империю с ее восточными соседями. Прежде всего, император, церковь и немецкие князья приложили много усилий для распространения христианства среди языческих народов Восточной Европы.

Немецкие миссионеры добирались до очень отдаленных краев. Так, в 961 г. Отгон I по просьбе княгини Ольги послал в Киев епископа Адальберта (не путать с Адаль-бертом-Войцехом). Уже через несколько месяцев Адальберт вернулся, ничего на Руси не добившись. При Отгоне III через Киев проезжал направлявшийся к печенегам епископ Бруно (Бонифаций). Печенеги обошлись с Бруно неплохо, но когда епископ попытался начать в 1009 г. проповедь — среди пруссов, он погиб, как и незадолго до него Войцех. Литовские племена дольше всех других европейских народов отказывались принять христианство.

Конечно, распространение христианства из Германии влекло за собой и зависимость новокрещеных племен от германских епископов и государей, по некоторые народности на востоке Европы уже сами вплотную подошли к созданию собственных государственных образований. У них были свои княжеские династии, не желавшие отдавать всю власть иноплеменникам-немцам. Поэтому X—XII века стали временем постоянного соперничества. Империя стремилась подчинить себе недавних язычников, а те пытались сохранить свою независимость, правда, взяв при этом как можно больше полезного от немцев. Борьба эта шла, то затухая, то разгораясь, с переменным успехом. Некоторые славянские и литовские племена, в конце концов, растворились в Германской империи. Но дальше к востоку от немецких земель, там, где сложились благоприятные условия, родились и окрепли три сильных национальных королевства, три государства, занявших самостоятельное место в истории Европы.

Ядром будущей Польши стало объединение славянских племен в районе Гнезно — поляне (не путать с полянами поднепровскими!). По имени этого союза племен стало называться сначала их княжество, возникшее в VIII—IX вв., а затем и все земли, объединившиеся вокруг него. Легендарным основателем полянской княжеской династии был, «некий бедный землепашец по имени Пяст». Но первого достоверно известного польского князя из династии Пястов звали Мешко I. В 966 г. Мешко I принял христианство, за что, наверное, и стал, как писали хронисты, «другом императора». Сын Мешко I Болеслав не случайно заслужил прозвище Храбрый (или Великий). Он собрал под своей властью все польские земли, захватил Моравию и Чехию, а в 1018 г. разгромил войско князя Ярослава (известного в российской истории как Ярослав Мудрый) и вступил в Киев.

Знаменитый меч Болеслава назывался Щербец из-за зазубрины на лезвии после удара короля в ворота Киева. Впрочем, поспешное отступление Болеслава из Киева напоминало бегство.

К огромной державе Болеслава Храброго с почтением относился и император Оттон III. В 1000 г. Оттон III отправился в далекое Гнезно, чтобы почтить останки своего друга Адальберта-Войцеха. При торжесгвенной встрече двух государей Оттон III разрешил создать в Гнезно архиепископство. Тем самым польская церковь делалась независимой от немецких архиепископов. Получение церковной самостоятельности стало важным шагом в становлении польского королевства. В 1025 г. Болеслав I принял титул короля.

После смерти Оттона III отношения Польши с империей ухудшились: начались войны, в которых удача сначала сопутствовала полякам, а позже — немцам. В 1039 г. Казимиру I даже пришлось признать вассальную зависимость Польши от империи. Потом Польша снова начинает усиливаться. Но с XII в. страна распадается на самостоятельные уделы.

Славянские племена, занявшие в эпоху Великого переселения народов земли между Рудными горами на севере и горами Шумавы на юге, то и дело оказывались в окружении могущественных соседей. То это были держава франков и Аварский каганат, с которыми боролся легендарный Само, то Восточно-франкское королевство и Великая Моравия, то Германская империя, Венгрия и Польша. После падения Великой Моравии местные славяне подчинились племени чехов, живших на реке Влтаве. (Если верить легенде, Чехом звали их древнего вождя.) Во главе союза племен оказались чешские князья из рода Пржемысловичей. Им приходилось то и дело с оружием в руках отстаивать свои владения.

Почти весь XI век проходит в войнах и перемириях между Германией, Польшей и Чехией. То польский государь Болеслав подчинит себе Чехию, то чешский князь Бржетислав I возьмет в бою Краков, а затем Гнезно и даже увезет оттуда в Чехию останки св. Адальберта-Войцеха. То Чехия и империя в тесном союзе, то в состоянии войны. В XI в. Чехия навсегда присоединила к себе соседнюю Моравию — центр когда-то мощной и обширной державы. В 1085 г. за помощь в тяжелой борьбе против римского папы император Генрих IV провозгласил чешского князя Братислава II королем. Чешские короли, как правило, признавали над собой власть германских императоров, но при этом пользовались почти полной самостоятельностью в своей стране. Их королевство обладало немалым весом в европейских делах, хотя и считалось частью империи.

В 955 г. кочевники-венгры потерпели такое сокрушительное поражение от войска Оттона I (в котором были не только немецкие, но и чешские рыцари), что прекратили набеги на другие страны. Венгры постепенно стали переходить к оседлому образу жизни, смешиваться с местными жителями — славянами. Разные группы венгерской знати вели между собой борьбу за власть над всем народом. При этом одни держались древних обычаев, другие искали поддержки у недавних врагов — немцев или византийцев. В конце концов, верх одержал знатный род Арпадов. Сначала один из князей Арпадов принял крещение по византийскому обряду. Но около 995 г. Венгрию посетил пражский епископ Адальберт-Войцех. Он повторно крестил князя (теперь уже на римский манер) и дал ему новое имя — Стефан (в венгерском варианте звучит как Йштван). Чтобы расправиться с враждебной венгерской знатью, Стефан призвал из Германии немецких рыцарей. Огнем и мечом он насаждал среди венгров и местных славян христианство. Папа Сильвестр II с разрешения Отгона III прислал Стефану королевскую корону, и на Рождество 1000 г. (или 1001) Стефан был коронован. За заслуги перед западным христианством первого венгерского короля Стефана вскоре после смерти церковь провозгласила святым. Йштван Святой и сейчас считается главным небесным покровителем Венгрии.

В конце XI в., когда германский император Генрих IV терпел тяжелые поражения от римского папы, в Венгрии усилились сторонники Византии. Один из них даже добился власти в стране, «папская» корона его не устраивала и поэтому он послал за новой к византийскому василевсу в Константинополь.

Почти весь XII в. Венгрия постоянно испытывала нажим со стороны двух империй — Германской и Византийской. Молодому королевству приходилось лавировать между ними. Последователей православия в стране было много, и только к концу XII в. вместе с ослаблением самой Византии католицизм окончательно побеждает и в Венгрии.

С тех пор, как Пипин Короткий подарил римскому папе земли в Италии, богатства церкви выросли во много раз. Но богатство не означало могущество. Церковь очень зависела от светских владетелей: королей, герцогов, графов, просто крупных сеньоров. Франкские, а затем и германские императоры по своему желанию назначали римских пап. Сеньоры помельче так же поступали с епископами, аббатами, священниками. Церковные должности приносили немалый доход, поэтому нередко герцоги и графы отдавали их своим родственникам или близким друзьям.

Но меньше всего порядка было, похоже, в самой римской курии. Сан епископа города Рима стал игрушкой политических интриганов. Папой провозглашались то юные отроки, то люди совершенно светские, лишь для виду принявшие священство. Дошла до нас и легенда о том, что однажды папой благодаря обману стала даже женщина. Вряд ли эти сведения о «папессе Иоанне» действительно справедливы, но они говорят об отношении современников к порядкам при папском дворе.

Когда Гильдебранд был одним из главных советников римского папы, произошло событие, которое называют окончательным разделением католической и православной церквей. Уже с IV в. в христианской церкви наметилось соперничество между константинопольским патриархом и епископом города Рима. Со временем накапливалось все больше различий между Восточной и Западной церквами. Они касались толкования христианского учения, обрядов, церковной организации. Нередко дело доходило и до ссор, потом отношения снова на время улучшались.

В 1054 г. посланники папы — легаты вели в Константинополе долгие и, как оказалось, бесполезные переговоры о церковных обрядах с патриархом. В конце концов, разозлившиеся легаты уехали из Константинополя, оставив на алтаре храма Святой Софии грамоту с проклятием в адрес патриарха и его советников. В ответ восточное духовенство прокляло римских легатов. В дальнейшем отношения между Римом и Константинополем порой вновь теплели, но события 1054 г. считаются рубежом, за которым Восточная и Западная церкви окончательно разошлись.

С 1054 г. существуют раздельно римско-католическая церковь и православная (или греко-кафолическая) церковь. Слово «католическая» (в греческой транскрипции «кафолическая») означает «всеобщая», «всемирная», а слово «православная» — «истинная».

Самым важным заявлением Григория VII стали его слова о том, что папа выше всех светских владык, включая королей и императора. Папа — преемник самого апостола Петра, и потому все светские монархи должны ему подчиняться. Не случайно свою корону императоры получают из рук римских пап.

Правившему в то время германскому императору Генриху IV очень не нравилось все, что делал и говорил папа Григорий VII. Император решил лишить сана Гильдебранда. Но могущество папы было тогда уже так велико, что Генрих IV потерпел тяжелое поражение. Григорий VII отлучил императора от церкви, а всех его подданных освободил от данной ими клятвы на верность.

Далеко не всегда церкви нужно было прибегать к военной силе, чтобы покарать врагов. С давних пор папы и епископы могли бороться с ослушниками и духовным оружием — отлучением от церкви и интердиктом.

Отлучение от церкви (оно называлось также анафемой, если провозглашалось особенно торжественно) означало лишение человека всех его прав как члена христианской церкви. Он не мог принимать участия в обрядах и таинствах, а всем христианам следовало избегать с ним всяческого общения. Отлучение означало, по сути дела, изъятие человека из общества: он тут же лишался всех общественных должностей, его отовсюду изгоняли, могли и убить. Церковь и до XI в. часто применяла это оружие. Но отлучить императора, главу всего христианского мира, — на это впервые осмелился только Григорий VII. Кстати, немного погодя он подверг отлучению и византийского императора.

Если виновными, с точки зрения церкви, были не отдельные люди, а целые деревни, города и даже страны, то на них налагался интердикт. Интердикт запрещал выполнять любые христианские обряды. Никто не мог причаститься, вступить в брак и даже быть похоронен по христианскому обряду.

Оставшись без войска и соратников, Генрих IV с жалкой свитой поехал посреди зимы через обледенелые альпийские перевалы вымаливать у папы Григория VII прощение. Тяжелейшая, неслыханная по своей унизительности для Римского императора — «главы мира» — встреча Генриха IV и папы состоялась в замке Каносса на севере Италии. С тех пор слово «Каносса» стало нарицательным. Выражение «пойти в Каноссу» означает сдаться на милость победителя, перенести глубокое унижение.

Позже среди врагов императора оказалась и его собственная жена Адельгейда — русская княжна Евпраксия Всеволодовна, сестра Владимира Мономаха. Из-за жестоких издевательств Генриха она решилась бежать от него под защиту папского престола и затем громко разоблачала нравственные пороки своего бывшего мужа.

Хождение в Каноссу в 1077 г., однако, оказалось лишь самым началом соперничества между римскими папами и германскими императорами. Всего через несколько лет расстановка сил так изменилась, что Генрих IV захватил Рим (1084) и заставил Григория VII бежать на юг Италии, где папа вскоре и умер. Борьба империи и папства с переменным успехом продолжалась, хоть и с перерывами, еще много десятилетий — вплоть до середины XIII в, Папам в ней сопутствовал успех, и к середине XIII в. церковь достигает вершины своего могущества.

В XI в. римская церковь настолько усилилась, что стала претендовать на верховную власть в Западной Европе, требовать от светских монархов подчинения папскому престолу. С этого времени и до конца XIII в. Рим — одна из самых могущественных сил в Европе.

В конце XI в. византийские императоры, несмотря на церковные разногласия с Римом, обратились на Запад с просьбой прислать воинов для борьбы с новыми врагами христиан.

Вторгшиеся с Востока племена тюрков-сельджуков захватили почти всю Малую Азию. Через нее вели пути, по которым благочестивые паломники из западных стран шли поклониться святыням Палестины. В Святой Земле, как называют Палестину, прошла, согласно Евангелиям, земная жизнь Иисуса Христа. Там же Он претерпел мучительную казнь и был погребен, а затем воскрес и вознесся на небо. Почти полтысячелетия Иерусалим — центр Палестины, как и вся Святая Земля, был в руках мусульман. Их отношение к христианским паломникам в целом было довольно благожелательным. Никаких особых притеснений не чинилось им и в конце XI в. Но вторжение сельджуков и начавшиеся вслед за тем бесконечные усобицы между мелкими мусульманскими княжествами на Ближнем Востоке сделали для христиан посещение Палестины делом затруднительным и опасным.

В 1095 г. римский папа Урбан II при закрытии церковного собора во французском городе Клермоне выступил с речью перед тысячами священнослужителей, рыцарей и простолюдинов. Он призвал не просто помочь Византии, а освободить из-под власти мусульман Палестину и прежде всего Иерусалим с его главной христианской святыней — Гробом Господним. Папа обещал, что сам Иисус поведет войско христиан в Святую Землю, что участникам благочестивого похода простятся все их грехи, а павших в бою ожидает вечное блаженство на небесах. Упомянул папа и о богатстве и плодородии Святой Земли.

Пламенная речь Урбана II так подействовала на толпы слушателей, что они, пав на колени, поклялись не пожалеть жизни ради освобождения Гроба Господня. С возгласами «Так хочет Бог!» люди тотчас же стали вырезать из материи и нашивать на свою одежду кресты. Это означало обещание отправиться на войну с врагами христиан. Через несколько месяцев на Восток потянулись первые крестоносцы. Вскоре стали собираться армии из рыцарей, явившихся из самых разных стран Европы. В 1096 г. начался Первый Крестовый поход.

Крестовые походы продолжались 200 лет. За это время из Европы на Восток ушли десятки тысяч человек. Многие из них погибли в тяжелых тысячекилометровых походах, бесконечных сражениях и стычках с опасным противником.

Среди крестоносцев было немало бедняков. Они бежали от тяжелой жизни, надеясь, что на Востоке сумеют найти состояние и обрести счастье. Большинство крестоносного войска составляли рыцари, часто из небогатых семейств. Многие из них были младшими сыновьями в своих семьях, а значит, не могли рассчитывать на главную часть родительского наследства. Они хотели воинскими подвигами добыть себе славу и богатство. На Восток отправились герцоги, графы, даже некоторые короли и императоры. Они искали для себя новых владений и подданных. Кроме того, участие в крестовом походе значительно повышало уважение к ним и в Европе. С войском шли и купцы, поскольку они прекрасно знали: торгуя восточными товарами, можно очень быстро разбогатеть. Впрочем, нельзя сказать, что все крестоносцы думали только о наживе. Забота о собственном кошельке часто сочеталась у них с искренней, даже исступленной верой в святость их дела — освобождения Иерусалима с Гробом Господним от «иноверцев» — мусульман.

Это пестрое воинство поднялось в поход по призыву церкви. По всей Европе тысячи и тысячи человек послушались голоса римского папы. Это ясно показывало, как сильно вырос авторитет Рима. Конечно, у церкви тоже были свои земные интересы. Покорение мусульман христианским воинством означало распространение власти церкви на новые страны. Папы надеялись, что походы на Восток помогут подчинить Риму и православную церковь. Возможно, они хотели еще, чтобы из Европы удалилась беспокойная рыцарская вольница. Ведь бедные рыцари всегда были главными возмутителями спокойствия в европейских странах. Порой их было трудно отличить от разбойников с большой дороги. А теперь все их силы будут использованы на благо церкви.

Быстрее всех на призыв папы Урбана II откликнулись бедные крестьяне, бродяги, голытьба. Среди них уже давно ходили фантастические идеи о том, что с освобождением Гроба Господня кончится земная несправедливость. Страстные речи проповедников собирали толпы простолюдинов. Жадно слушали отнюдь не только священников, но и всевозможных «Божиих людей» — юродивых, нищих монахов.

Самым известным из таких «народных проповедников» был Петр Амьенский, прозванный Пустынником. Этот французский монах, побывавший в Иерусалиме, показывал полученное им якобы от самого Бога послание с призывом освободить Святую Землю.

Петр был «малого роста, но имел великий разум и отличался красноречием». Его яркие проповеди производили невероятное впечатление на всех слушателей. Живописные лохмотья, совершенное бессребренничество, умение рассудить споры по справедливости — все это создало Петру Пустыннику славу святого. Толпы людей готовы были не задумываясь следовать за ним.

В 1096 г. Петр возглавил самый большой из отрядов бедноты, отправившейся на Восток, не дожидаясь, пока соберутся в поход герцоги и графы. Толпы бедняков и мелких рыцарей, вооруженные, чем попало, без припасов и снаряжения по пути в Византию порой грабили местных жителей, устраивали в городах еврейские погромы. О должной военной подготовке похода особенно не заботились, потому что и без того Христос должен повергнуть к стопам своих воинов любое, даже самое многочисленное и опасное войско врагов.

Византийский император Алексей I Комнин встретил крестоносцев в Константинополе доброжелательно, но поспешил переправить беспокойные толпы «западных варваров» (как их называли византийцы) через Босфор в Малую Азию. Там крестоносцы вскоре потерпели сокрушительное поражение от сельджуков — войско бедняков перестало существовать.

Рыцарские армии во главе с герцогами и графами выступили в поход немного позже бедняков. Им нужно было время, чтобы всерьез подготовиться, распродать или заложить часть своего имущества, отдать необходимые распоряжения на время своего отсутствия. Церковь брала под свою охрану семьи и собственность крестоносцев.

В Первый Крестовый поход собрались воины из различных областей Франции, Лотарингии, Италии и других земель. Важную роль играли рыцари из областей, когда-то покоренных норманнами, — Южной Италии и герцогства Нормандия. Общего руководителя у крестоносцев не было.

Появление у границ Византии сильной армии этих заносчивых и не очень дисциплинированных «помощников» доставило немало беспокойств императору Алексею I Комнину. Без столкновений крестоносцев с императорским войском не обошлось. Однако, в конце концов василевс нашел общий язык со всеми вождями «воинов Христовых». Дорога на Восток была им открыта.

После тяжкого пути через плоскогорья Малой Азии крестоносцы добрались до знаменитого с античных времен города Антиохии. Гарнизон в Антиохии был небольшой, но сама крепость не без оснований считалась неприступной.

Семь месяцев осаждали европейцы Антиохию, неся тяжелые потери, голодая и страдая от болезней. Только предательство открыло им, в конце концов, путь в город. Но всего через несколько дней после того, как ворвавшееся в Антиохию воинство разгромило и разграбило ее, крестоносцы из осаждавших превратились в осажденных. Огромное войско сельджуков окружило Антиохию. Но везение и тут не оставило «воинов Христовых».

Когда дело казалось уже почти проигранным, когда исчерпав все запасы продовольствия, западные рыцари стали есть отловленных на улицах Антиохии кошек и собак, а некоторые под покровом ночи бежали к ближайшей гавани, случилось чудо, от которого крестоносцы воспряли духом. Апостол Андрей, якобы являвшийся в видениях одному из участников похода, указал место, где закопана священная реликвия — наконечник копья, которым был пронзен распятый на кресте Иисус. Когда священное копье было найдено, воодушевление охватило христианское воинство, и оно, выйдя из стен города, обратило в бегство осаждавших сельджуков. Правда, некоторые сразу же заподозрили, что «чудо» было хорошо организовано — один священник закопал какое-то сарацинское копье, а потом подсказал, где его искать. Сомнение усиливалось и тем, что многие видели точно такую же реликвию в одном из константинопольских храмов. Как бы то ни было, но крестоносцы одержали под Антиохией победу, придавшую им новые силы.

Пройдя вдоль побережья моря и занимая портовые города, крестоносцы к своей неописуемой радости вплотную приблизились к главной цели своего похода. Июньским утром 1099 г. спустя три года после начала похода они увидели стены Иерусалима. Но стены эти еще предстояло брать приступом. Они не пали сами собой при появлении «воинов Христовых», как те в глубине души надеялись. После осады и нескольких безуспешных попыток овладеть городом 15 июля 1099 г. Иерусалим был взят и тотчас же разграблен. Крестоносцы устроили жесточайшее избиение десятков тысяч мусульман. Иудеи были сожжены живьем в их синагоге. Кровь потоками текла по узким улочкам священного города. Память об этом диком побоище долго жила в мусульманском мире и влияла на отношение к христианам.

Крестоносцы покрыли завоеванную Палестину и часть Сирии замками и создали несколько собственных государств. Первое из них появилось еще до штурма Антиохии. Главным из государств европейцев в Восточном Средиземноморье считалось Иерусалимское королевство. Всем этим небольшим государствам приходилось постоянно воевать с мусульманскими властителями. Нередко ссорились христиане и между собой. Благодаря постоянному притоку рыцарей из Западной Европы христиане 200 лет удерживали свои владения на Ближнем Востоке. Со временем едва ли не главной боевой силой крестоносцев становятся новые военные организации — рыцарские ордены.

Возникшие со временем в Палестине духовно-рыцарские ордены сильно отличались от обычных монашеских орденов, скажем, бенедиктинцев или клюнийцев. Если главным делом «обычных» монахов на Западе были молитва и труд, то для членов духовно-рыцарских орденов самым важным стала война. Они давали обеты безбрачия, бедности, послушания и клялись до конца жизни с оружием в руках бороться против «врагов христианской веры».

Самый древний рыцарский орден назывался орденом госпитальеров. В Иерусалиме еще до Крестовых походов был «госпиталь (т. е. приют) святого Иоанна Иерусалимского», где заботились о больных и бедных паломниках. Из братьев, несших службу в приюте, впоследствии и вырос орден. Иногда его еще называют орденом иоаннитов. После того как мусульмане вновь отвоевали Палестину, госпитальеры перебрались сначала на остров Родос, а спустя несколько веков — на Мальту. Отсюда происходит еще одно название этого братства — Мальтийский орден. Он намного пережил Крестовые походы. Еще российский император Павел I провозгласил себя великим магистром мальтийцев. В некоторых европейских странах братья ордена и сейчас оказывают нуждающимся медицинскую помощь — теперь это обычная благотворительная организация.

Второй рыцарский орден, чья задача первоначально заключалась в охране идущих к Иерусалиму паломников, называют обычно орденом тамплиеров (можно перевести как храмовников). Название возникло оттого, что первые рыцари разместились в Иерусалиме на Храмовой горе, где, по легенде, когда-то стоял знаменитый храм царя Соломона. (К тому времени мусульмане уже давно построили на этой горе мечеть.)

Не меньше, чем военными подвигами, храмовники были известны своей деловой смекалкой. Тамплиеры, как и другие рыцарские ордены, получали по всей Европе щедрые дары. К тому же они «давали деньги в рост», т. е. занимались ростовщичеством. О богатствах тамплиеров ходили легенды. Богатство, похоже и погубило орден в начале XIV в.

Третий крупный духовно-рыцарский орден был посвящен Святой Деве Марии. Большинство рыцарей в нем были из Германии, поэтому братство часто называли Немецким, или в латинской форме Тевтонским, орденом. Орден недолго оставался в Палестине. В начале XIII в. его призвали венгерские магнаты для борьбы с половцами, а затем он переместился в Восточную Прибалтику. Туда немецких рыцарей пригласил один польский герцог, потерявший надежду собственными силами защититься от набегов языческих литовских племен пруссов. Примерно за полвека орден завоевал всю страну пруссов, а также некоторые польские земли и создал там собственное государство.

Уже Первый Крестовый поход в Палестину показал, насколько влиятельной силой в Западной Европе стала католическая церковь. Крестовые походы привели к перемещению больших масс людей из Европы на Ближний Восток, где возникло несколько христианских государств.

В то время как на востоке Европы набирали силу молодые монархии — Польша, Чехия и Венгрия, Германская империя шла к вершине своего могущества, а крестоносцы сражались в Сирийской пустыне с мусульманами, Франция переживала тяжелые времена. Бывшее Западно-Франкское королевство распалось на десятки независимых друг от друга самостоятельных владений — больших и мелких княжеств. При передаче этих княжеств по наследству они порой делились между наследниками на части, переходили из рук в руки при заключении браков между разными династиями. Юг Франции стал до того самостоятельным, что там и слышать не хотели о короле. На севере потомков Гуго Капета, графа Парижского, на словах признавали королями, но мало кто их действительно слушался. Собственные владения королей того времени (королевский домен) простирались узкой полосой от Парижа — на севере до Орлеана — на юге. Герцоги Нормандии, Бургундии, Бретани, Аквитании имели каждый намного больше земель и людей, чем их король. Не уступали королю силами и некоторые графы, например графы Анжу, Тулузы, Блуз. Да и в самом домене засели в крепких замках сильные сеньоры, не боявшиеся короля.

Король Людовик VI по прозвищу Толстый (1108—1137) вместе со своим верным помощником Сугерием, аббатом главного монастыря Франции Сен-Дени (т. е. св. Дионисия), всю жизнь потратил на то, чтобы навести порядок в королевском домене. Ему удалось укротить многих дерзких баронов и разрушить их замки. А в самом конце жизни Людовик VI добился, как всем тогда казалось, невероятной удачи. Он смог женить своего 17-летнего сына и наследника Людовика VII (1137—1180) на 15-летней Альеноре, ставшей после неожиданной смерти отца единственной наследницей огромного Аквитанского герцогства.

Король Англии Генрих II Плантагенет мог считать себя во Франции большим хозяином, чем французский король. Огромные владения Генриха II, простиравшиеся по обе стороны Ла-Манша, получили у историков название Анжуйской державы.

Непростое наследство ожидало в Англии Генриха II. Со времени битвы при Гастингсе прошло 90 лет, но англосаксы продолжали считать нормандских королей и баронов чужеземными завоевателями. Чтобы упрочить свою власть, нормандцы по всей стране выстроили крепкие замки, самым известным из которых был Тауэр, как бы грозно нависший над Лондоном. Нормандские бароны получили большие владения, в которых трудились покоренные англосаксы. Так что у крестьян были свои основания питать к нормандцам неприязнь. Она усиливалась и из-за того, что пришельцы говорили на языке, непонятном англосаксам. Постоянная опасность восстаний англосаксов заставляла баронов теснее сплачиваться вокруг короля, тем более что в Нормандии привыкли к строгому послушанию своему герцогу.

Нормандские герцоги — английские короли, естественно, старались, чтобы и в Англии их власть не стала слабее. Еще Вильгельм Завоеватель объявил, что вся земля в стране — его. Он раздавал земли баронам так, чтобы у каждого из них владения были разбросаны в разных концах Англии, а не лежали единым большим массивом. Чтобы лучше узнать завоеванную страну, нормандцы провели земельную перепись — первую в средневековой Европе. Поскольку на вопросы уполномоченных короля требовалось отвечать только правду, «как на Страшном суде», то и готовая перепись получила название «Книга Страшного суда» (1086).

Чтобы бароны не забрали слишком много власти, нормандские короли сохранили англосаксонские судебные собрания в графствах и сотнях, на которые издавна делилась Англия. Но в каждом графстве был и королевский представитель — шериф. Со временем было создано центральное казначейство (Палата шахматной доски), куда шерифы привозили из своих графств собранные ими подати, штрафы и другие королевские доходы. Здесь все эти деньги учитывались и распределялись.

Генрих II рассылал всюду своих судей, к которым могли обращаться все свободные люди. Прибыв в какую-нибудь местность, королевский судья вызывал к себе двенадцать "достойных, честных и заслуживающих доверия" людей. Они должны были под присягой назвать судье всех известных им в этих краях воров, убийц и прочих преступников. Среди двенадцати встречалось немало и свободных крестьян. Из этого новшества Генриха II впоследствии вырос суд присяжных. В современном суде присяжных, правда, двенадцать избранных "достойных" людей не выдают преступников, а решают, виновен или нет человек, представший перед судом.

В особенно сложных случаях тяжба передавалась в придворный королевский суд. Дело рассматривалось порой долго, а двор всё время разъезжал вслед за не знавшим покоя королём. Одному ходатаю по делу о наследстве пришлось проехать вместе с королевским двором из Англии до Аквитании, потом обратно в Англию и там ещё изрядно поколесить по стране, прежде чем он дождался приговора, к счастью, благоприятного для него.

Для христиан дела в Палестине шли особенно тяжело с тех пор, как Египет и Сирия были объединены под властью великолепного полководца султана Солах ад-Дина (в Европе его называли Саладином).

Салах ад-Дин (1138—1193) по происхождению курд. Он постепенно возвысился при дворе египетского халифа и после его смерти силой захватил власть в стране. Вскоре Салах ад-Дин завоевал Месопотамию и Сирию и стал самым могущественным из всех мусульманских правителей. Султан объявил джихад — священную войну против крестоносцев. В 1187 г. желтое знамя султана взвилось над покоренным им Иерусалимом, а вскоре и последние остатки Иерусалимского королевства оказались в его руках. Несмотря на то, что христиане вели многолетние войны с Салах ад-Дином, в Европе о предводителе мусульман обычно отзывались с почтением как о благородном, мужественном и великодушном рыцаре.

Захват султаном Иерусалима стал причиной объявления в Европе Третьего Крестового похода (1189—1192). Это предприятие оставило после себя долгую память уже потому, что в нем участвовали сразу три монарха — государи Германии, Англии и Франции. Это были германский император Фридрих I Барбаросса (т. е. «Рыжебородый»), английский король Ричард I Львиное Сердце и король Франции Филипп II Август. Венценосцев разделяли непримиримые противоречия и подчас личная вражда, тем не менее, все трое решили по настоянию церкви пуститься в опасный путь.

Император Фридрих Барбаросса (1152—1190) по понятиям своего времени был уже глубоким стариком — его возраст приближался к 60 годам. Много лет назад, когда Фридрих был еще не королем, а герцогом Швабским, он уже бывал в Святой Земле в неудачном Втором Крестовом походе. Но куда большую славу приобрел Фридрих в самой Германии. Он — один из самых известных германских императоров, одно имя, которого внушало трепет врагам империи. Много лет провел Фридрих I в войнах с папами и североитальянскими городами, при этом удача то сопутствовала ему, то отворачивалась от него.

Фридрих I Барбаросса и его рыцари были полны надежд отвоевать назад захваченный сарацинами Иерусалим. Но по пути в Палестину — в Малой Азии — случилось непредвиденное. В жаркий день император спустился к неглубокой, но бурной речке Салеф и, не снимая лат, зашел в воду, чтобы освежить измученное зноем тело. Все войско ахнуло, увидев, как император внезапно упал навзничь. Из реки вынесли Фридриха уже бездыханным. То ли течение сбило императора с ног, а из-за тяжести вооружения он не сумел подняться и захлебнулся, то ли Фридрих I потерял сознание от солнечного удара, то ли не выдержало тягот похода сердце. Немецкие крестоносцы были охвачены непередаваемым горем. Современники даже утверждали, что некоторые рыцари, «мечась между ужасом и надеждой, кончали с собой, другие же, отчаявшись и видя, что Бог, словно не заботится о них, отрекались от христианской веры и вместе со своими людьми переходили в язычество».

В битве при Бувине очень важную роль сыграло пешее ополчение северофранцузских городов. Оно стойко выдержало удар рыцарской конницы врага. И это не случайность. Города были верными союзниками французских королей в их борьбе за объединение страны. Они помогали монархам деньгами, советами и людьми. А короли взамен нередко поддерживали горожан, даровали городам всевозможные права, объявляли их свободными от власти сеньоров — коммунами. В свою очередь горожане, как, впрочем, и крестьяне, видели в сильном короле защитника от произвола сеньоров, надеялись на то, что он утвердит в стране мир и справедливость.

К середине XIII в. владения французских королей выросли в несколько раз по сравнению со скромным доменом первых Капетингов. Франция наряду со Священной Римской империей и Англией выдвигается в число ведущих государств Западной Европы. И события времен Третьего Крестового похода — похода трех государей — сыграли в этом свою роль.

Чтобы найти новые земли, вовсе не обязательно было отправляться в далекие странствия. Неиспользуемых земель хватало и в самой Европе. Другое дело, что освоить их было непросто, ведь это по большей части леса, болота. Леса надо было вырубать, болота осушать, а такой труд очень тяжел.

И, тем не менее, на протяжении нескольких столетий облик Европы преобразился. Усилиями многих поколений крестьян были расчищены огромные территории, раньше совершенно непригодные для сельского хозяйства. Больше пахотной земли — значит, больше хлеба, меньше опасность голода.

В этой внутренней колонизации крестьянам нередко помогали государи и вообще крупные сеньоры. Они освобождали от податей на какой-то срок деревни, возникшие на расчищенных землях. Сеньорам было выгодно, чтобы в их владениях жило больше крестьян, больше обрабатывалось земли, больше возникало деревень и сел, приносивших доход.

В освоении новых земель серьезное участие приняли и монахи. Монастыри возникали, как правило, в самых глухих уголках Европы. Несколько десятилетий спустя вокруг этих аббатств уже были ухоженные поля, сады и огороды, мельницы и виноградники. Особенно прославился такой работой орден цистерцианцев (от названия главного монастыря — Цистерциум). Трудолюбие монахов-цистерцианцев не знало пределов. Страшные лесные дебри они превращали в образцовые хозяйства. Но и сил зависимых крестьян монахи не щадили.

В некоторых районах Европы, например в Нидерландах, использовали под сельское хозяйство каждый клочок земли, но ее все равно не хватало. Крестьяне в тех краях даже повели наступление на море. Чтобы защититься от наводнений, они строили дамбы, а порой насыпали настоящие острова из камней и мусора, на которых впоследствии устраивали пастбища.

В результате внутренней колонизации трудом многих поколений Европа постепенно стала приобретать все более обихоженный облик.

На противоположном конце Европы — Пиренейском полуострове — тоже шла военная колонизация. Еще в VII—VIII вв. почти весь полуостров, кроме северной гористой части, был занят арабами (или, как их называли в Европе, маврами). Но вскоре христиане начали многовековую борьбу за отвоевание этих земель. По-испански Реконкиста и означает Отвоевание. Реконкиста продолжалась до конца XV в., но главные успехи были сделаны в XI—XIII вв. Это то самое время, когда крестоносцы рвались к Иерусалиму, а германские князья и крестьяне вытесняли западнославянские племена. Шло как бы одновременное наступление во все стороны. Реконкиста не была делом одних испанцев и португальцев — на войну с маврами шли рыцари со всей Европы. Крестьяне осваивали то, что было завоевано мечом.

Христиане не только воевали с маврами — они многому у них учились. Исламская культура в X—XII вв. была очень развитой, арабские мудрецы славились по всему миру. Немало европейцев отправлялись в арабскую Испанию за знаниями.

Вот лишь один пример того, как Европа училась у мавров. Весь мир сейчас пользуется цифрами, которые называются арабскими (хотя изобрели их в Индии). Эти цифры пришли в христианскую Европу, по-видимому, из Испании.

Внутренняя колонизация и завоевания христиан на Западе и Востоке как бы «расширили» пределы Западной Европы. Знакомство с иными народами и их обычаями дало много полезного для европейской культуры.

Тюркские народы, подобно другим варварам — древним германцам, гуннам и славянам, — отличались чрезвычайной воинственностью. Кочуя на запад из внутренних областей Азии (предгорий Алтайских гор), они совершали опустошительные набеги на богатые земли высокоразвитых государств в Средней Азии и Иране, на Кавказе и Балканах. В начале XI столетия огузы (одна из ветвей тюркских народов), объединенные вождями из племени сельджуков, вторглись в Среднюю Азию и Иран. Если раньше после успешного набега тюрки уходили с награбленной добычей восвояси, то теперь они создали собственную державу — Сельджукский султанат. Сельджуки восприняли от покоренных иранцев ислам и утонченную культуру. Вскоре тюркские отряды подошли к византийской границе.

Первое крупное поражение от сельджуков византийцы потерпели в 1071 г. у армянского города Манцикерт. Василеве Роман Диоген не только был разбит в этом сражении, но и пленен. Весть эта потрясла византийцев — ведь за последние три столетия ни один василевс не попадал в плен к врагу.

Победители сельджуки основали на юго-востоке Малой Азии свое государство — Румский султанат (по мусульманскому названию Византии — Рум). Постепенно тюркские племена все дальше проникали в византийские земли и, что самое важное, селились на них, вытесняя греков, а также живших на востоке Малой Азии армян.

Победам норманнов, сельджуков и славян немало способствовали неурядицы внутри самой империи. На престоле один за другим сменялись слабые императоры. Вторжения врагов и распри среди ромейской знати привели к дотоле невиданному ослаблению Византии. Но вот в 1081 г. константинопольский престол захватил искусный полководец Алексей, основавший новую императорскую династию Комнинов. Алексей I Комнин первым делом усмирил смуту внутри державы. Конфисковав имущество своих противников, василевс скопил деньги, чтобы нанять воинов для защиты границ. С тех пор в византийском войске все больше становится чужеземцев-наемников: западноевропейцев, славян и тюрок. Византийские наемники смогли остановить норманнов и изгнать их с Балкан. Василеве Алексей, пользуясь победами рыцарей Первого Крестового похода в Малой Азии, значительно потеснил румских сельджуков.

Жизнь и правление Алексея I Комнина описала старшая дочь василевса — Анна Комнина в своей знаменитой книге "Алексиада". Анна Комнина принадлежала к тем знатным византийцам, которые сызмальства посвящали себя изящным искусствам. Эти аристократки достигали в науках таких успехов, что в спорах и беседах не только не уступали самым прославленным ученым мужам, но иногда, к стыду последних, и превосходили их. Анна Комнина писала о себе: «...закончив начальное образование, я перешла к риторике, изучала философию, а одновременно с ней занялась трудами поэтов и историков». В «Алексиаде» Анна показала себя изысканным рассказчиком, знатоком эллинской литературы, а также точным и осведомленным хронистом. Однако в дворцовых интригах царевна Анна оказалась не столь искусной. После смерти отца Анна попыталась посадить на престол своего мужа. Но василевсом, в конце концов, стал ее младший брат Иоанн I Комнин, который заставил сестру постричься в монахини, чтобы удалить ее от политической жизни.

Василевсы династии Комнинов на целое столетие вернули стране едва ли не былое величие. Византийцы даже попытались восстановить свою власть в Италии. Внук Алексея — Мануил I Комнин — переправил туда войска и принудил к союзу южноитальянских норманнов. Византийцы и норманны соперничали за влияние в Италии с Фридрихом I Барбароссой. Эти и другие заморские экспедиции ромеев истощали силы империи. Процветание Византии оказалось призрачным. Новая катастрофа, выглядевшая тогда неожиданной и случайной, разразилась в 1176 г. Византийцы были наголову разбиты сельджуками у малоазийского города Мириокефала. После этой битвы ромеи теряют большую часть Малой Азии и навсегда переходят на востоке к обороне.

Латиняне (так называли крестоносцев ромеи) основали на руинах Византии свою империю, которую современники на Западе именовали Романией, а нынешние историки называют Латинской империей.

Первым императором Романии стал один из вождей крестоносцев — фландрский граф Балдуин, причем Балдуин считал себя законным преемником власти ромейских императоров, а Романию — продолжением Византии.

Латинянам не удалось покорить все византийские земли — греки отчаянно защищались. Да и сама Романия сразу же распалась на несколько мелких княжеств, лишь на словах признававших власть Константинополя (Фессалоникское королевство, Афинское герцогство, княжество Ахайя и др.).

Латиняне стали устанавливать на завоеванных землях свои порядки. На бывших византийских землях возникла, как тогда говорили, «Новая Франция». В Романии выросли по западноевропейскому образцу рыцарские замки, константинопольский патриарший престол занял католик, крестьяне попали в личную зависимость от латинских рыцарей. Большинство покорявших Византию крестоносцев разъехалось вскоре по домам, а те немногие, что остались в Романии, удерживались у власти благодаря своей безукоризненной дисциплине и организованности. Константинопольский двор славился на всю Европу доблестью рыцарей, которые непоколебимо следовали правилам рыцарской верности и чести.

После падения Константинополя в византийских провинциях почти одновременно возникло три самостоятельных греческих государства — Никейская империя (на западе Малой Азии), Эпйрское царство (в Эпире) и наконец, Трапезундская империя (на крайних восточных пределах державы). Правители этих государств враждовали между собой, оспаривая друг у друга право отобрать у латинян Константинополь и стать василевсом восстановленной Византии.

Наиболее могущественной из греческих стран оказалась Никейская империя. В ее столице Никёе собралась самая именитая ромейская знать. Один из бывших константинопольских вельмож — Феодор Ласкарис — стал императором нового государства. Это был удачливый воин, дальновидный политик, быстро остановивший латинское наступление в Малой Азии. Феодор разбил и сельджуков. В одном из сражений василевс вызвал на поединок султана и в бою на мечах одолел его. В Никею съехалось высшее православное духовенство, константинопольские ученые мужи, ремесленники и многие другие, кто бежал из-под власти латинян. В империи строилось множество храмов, дворцов и крепостей, писались великолепные книги. В правление Феодора и его преемников Никейская империя превратилась хотя и в небольшую, но воинственную и просвещенную страну, достойную наследницу Византии.

Надежды ромеев на скорое изгнание латинян оказались отнюдь не напрасными. Покоренные ромеи не любили крестоносцев, сами же латиняне враждовали между собой.

Однажды никейский отряд, желая лишь «попугать» латинян, подошел к Константинополю. Случилось же так, что в это время латинское войско, предприняв морскую вылазку против никейцев, оставило город без надежной охраны. Константинопольские треки с ликованием узнали о приближении ромейского воинства. С их помощью ромеи проникли в город и легко овладели столицей. Вернувшиеся вскоре латиняне с ужасом узнали о случившемся. После короткой и несчастливой для рыцарей стычки латинянам оставалось лишь погрузиться на корабли и бежать на Запад. 15 августа 1261 г. никейский император Михаил VIII Палеолог, основатель последней династии византийских василевсов, торжественно вступил в Константинополь. Империя ромеев была восстановлена.

В итоге всех несчастий Византия из могучей мировой державы превратилась в небольшое греческое государство, владевшее частью Балкан, некоторыми землями в Малой Азии и несколькими островами в Эгейском море.

6. Плуг и меч (Крестьяне и сеньоры в X—XII вв.)

В X—XII вв. в Западной Европе окончательно складываются два главных слоя средневекового общества: зависимые крестьяне и воины-землевладельцы. У каждой из этих групп был свой образ жизни, свои взгляды на мир, свое положение в обществе. Их интересы нередко пересекались, что становилось порой причиной серьезных столкновений.

В раннем средневековье военный вождь (король) начинает, как бы подниматься все выше по своему положению над рядовыми свободными членами варварских племен. Вслед за королем в его свите «возвышаются» и лично преданные ему люди, мужественные дружинники, даже верные слуги.

Затем постепенно разделяется и основная масса населения раннесредневековой Европы: на тех, кто обрабатывает землю, собирает хлеб, выращивает скот, и тех, кто лучше всего обращается с мечом и копьем. Полный опасностей X век очень ускорил «рождение» слоя профессиональных воинов, их отделение от землепашцев-крестьян.

У народов, принявших христианство, возникает многочисленное духовенство. Оно также занимает свое, особое место рядом с крестьянами и воинами.

Так, к XI в. сложилась новая структура общества. Она очень отличалась от первобытных порядков у древних германцев, с одной стороны, а с другой — от общества Древнего Рима.

Эти изменения были замечены образованными людьми средневековья. Размышляя над тем, как устроено их общество, они создали теорию трех сословий. Ей была суждена необычно долгая жизнь — даже во времена Великой французской революции XVIII в. идея о трех сословиях вовсе не казалась устаревшей.

Согласно теории трех сословий, каждому человеку определено Господом место в одной из трех больших групп — молящихся, воюющих и работающих. Первая группа — это духовенство, вторая — светские сеньоры, третья — крестьяне. Общественное положение наследуется: сыну крестьянина также подобает стать крестьянином, как сыну рыцаря — рыцарем или же, скажем, аббатом. (Не случайно и сейчас сословиями называют такие общественные группы, в которых права и обязанности передаются по наследству.)

По мнению средневековых мудрецов, у каждого из трех сословий свои важные обязанности. Каждое сословие необходимо остальным: ведь духовенство заботится о душах, сеньоры охраняют страну, крестьяне кормят всех остальных. Чтобы лучше понять эту мысль, сравнивали общество с человеческим телом. Ноги — это «работающие», руки — это «воюющие», а грудь — это «молящиеся». Так и в обществе все сословия должны жить в дружбе и каждое выполнять свой долг.

Нужно обратить внимание на место крестьянства в теории трех сословий. С одной стороны, это низшее, третье сословие. Но с другой — необходимая часть общества. Если в античном Риме к физическому труду относились с презрением, считали его недостойным свободного человека, то в средневековье человек, занятый физическим трудом, — уважаемый член общества, и дело его похвально. Такое отношение к крестьянскому труду во многом помогло хозяйственному подъему Европы в средние века.

Когда варвары расселялись по Римской империи и делили между собой землю, каждый из свободных германцев был и землепашцем и воином одновременно. К X—XI вв. свободных крестьян осталось не так уж и много. В основном на земле трудятся зависимые люди. Понятно, что среди них много потомков римских рабов и колонов. Но ведь и германцы оказались в том, же самом положении.

Зависимыми становились и те, у кого не было собственной земли, а она была дана «из милости» каким-нибудь крупным землевладельцем, например дружинником, которому за службу король подарил большое поместье. Зависимыми становились за долги, из-за каких-нибудь провинностей, вступив в брак с кем-либо из зависимых, просто под нажимом могущественного соседа.

К XI в. владельцами лучших земель считались церковь и светские сеньоры. Крестьяне же за пользование землей и покровительство сеньоров должны были нести повинности, размер которых регулировал старый обычай.

Повинности в пользу сеньора могли состоять в работе на господском поле (от нескольких дней в году до нескольких дней в неделю), в продуктовом или денежном оброке, в обязанности молоть муку только на мельнице сеньора за назначенную им плату (а также давить виноград на его прессе и т. п.), выполнять «общественные работы» (например, чинить мосты или поставлять подводы в случае надобности), а также подчиняться судебным приговорам сеньора.

При этом уровень несвободы разных групп крестьянства очень различался. С одних крестьян их господин требовал только курицу на Рождество да десяток яиц на Пасху, зато другим приходилось работать на него чуть ли не половину всего времени. Крестьян, чья жизнь была особенно тяжела, называли во Франции сервами, а в Англии — вилланами.

Но даже сервов и вилланов нельзя назвать крепостными. Крепостничество распространяется в Восточной Европе только на рубеже XV—XVI вв. Положение крепостного в России в XVIII—XIX вв. несравненно тяжелее положения западноевропейского зависимого крестьянина (будь то даже английский виллан или французский серв).

В XI в. сеньор не мог казнить серва, продать или обменять его без земли и отдельно от семьи. Более того, сеньор нес вполне определенные обязанности по отношению к крестьянину и действительно защищал его от разных бед, потому что понимал: он сам будет богаче, если его крестьяне не окажутся нищими. Сеньор не мог даже согнать серва с его земли, если серв выполнял все положенные повинности. Отношения крестьянина и сеньора регулировались не произволом сеньора, а древним устоявшимся обычаем. В некоторых странах при его нарушении крестьянин мог обратиться в суд, и не так уж были редки случаи, когда он дело выигрывал.

До поры до времени бремя зависимости было для крестьян вполне терпимым. Во-первых, потому, что с крестьянина, который мало производит, много взять нельзя. Во-вторых, тогда не умели сохранять надолго пищевые продукты, да и торговля продовольствием почти отсутствовала. Значит, сеньор мог требовать лишь столько, сколько нужно для прокормления его самого, членов семьи, а также челяди. Лишь по мере оживления торговли поборы начинают понемногу расти там, где сопротивление крестьян не было достаточно сильным и упорным.

Как сеньорам нужны были крестьяне, так и крестьянам нужны были сеньоры. И все же интересы у крестьян и их господ во многом были различны. Крестьянин желал, чтобы сеньор «обходился» ему как можно дешевле, а сеньор стремился получить от крестьянина наибольшую пользу для себя.

Неудивительно, что средневековые документы полны как горьких сетований сеньоров на леность, тупость и грубость крестьян, так и жалоб крестьян на жадность и жестокость их хозяев.

Жалобами дело не ограничивалось. Если сеньор в своих требованиях переходил нормы обычая, крестьяне начинали сопротивляться. Они бежали от него, вредили его хозяйству, в крайнем случае, могли и убить. Если жить становилось тяжело многим крестьянам сразу, стоило ожидать крестьянского мятежа, восстания. Тогда все решало соотношение сил сторон. Порой сеньорам приходилось идти на серьезные уступки. Крестьянские выступления играли роль регулятора в отношениях крестьян и их хозяев. В результате размер поборов устанавливался такой, что и крестьяне могли его вытерпеть, и сеньоры могли довольствоваться полученным.

Жить в одиночку нелегко. Поэтому крестьяне одной или нескольких соседних деревень объединялись в общину. На общинном сходе решались все важнейшие вопросы, если они не затрагивали интересов сеньора. Община определяла, какое поле засеять яровыми, а какое — озимыми. Община распоряжалась угодьями: лесом, пастбищем, сенокосом, рыбными ловлями. Все это в отличие от пахотной земли не делилось между отдельными семьями, а было общим. Община помогала бедным, вдовам, сиротам, защищала тех, кого обидели какие-нибудь чужаки. Община порой распределяла между отдельными дворами повинности, которые назначал деревне ее сеньор. Община часто выбирала своего старосту, строила церковь, содержала священника, следила за состоянием дорог и вообще за порядком на своих землях. Деревенские праздники также устраивались по большей части на средства общины. Свадьба или похороны кого-либо из крестьян были делом, в котором участвовали все общинники. Самое страшное наказание для провинившегося — изгнание из общины. Такой человек — изгой лишался всех прав и не пользовался ничьей защитой. Судьба его почти всегда складывалась печально.

Приблизительно в эпоху Каролингов в сельском хозяйстве распространилось новшество, существенно поднявшее урожаи зерновых. Это было трехполье.

Вся пахотная земля делилась на три поля равных размеров. Одно засевалось яровыми, другое — озимыми, а третье оставалось отдыхать под паром. На следующий год первое поле оставляли под пар, второе шло под озимые, третье — под яровые. Этот круг повторялся из года в год, и земля при такой системе меньше истощалась. К тому же больше стали использоваться удобрения. У каждого хозяина была своя полоса земли на каждом из трех полей. Через полосно располагались также земли сеньора и церкви. Им тоже приходилось подчиняться решениям общинного схода: как, например, использовать в этом году то, или иное поле, когда можно выпускать скот пастись на жнивье и т. п.

Деревни были на первых порах совсем маленькими — редко когда в них можно было насчитать десяток дворов. Со временем, правда, они стали разрастаться — в Европе постепенно увеличивалось население. Но случались и тяжелые бедствия — войны, неурожаи и эпидемии, — когда пустели десятки деревень. Урожайность была не слишком высокая, и создать большие запасы, как правило, не получалось, поэтому два-три неурожайных года подряд могли вызвать страшный голод.

В раннем средневековье повсеместно главной тягловой силой были быки. Они неприхотливы, выносливы, а в старости могут использоваться на мясо. Но затем было сделано одно техническое изобретение, значение которого трудно переоценить. Европейские крестьяне изобрели хомут.

Лошадь в Европе в то время — сравнительно редкое и дорогое животное. Ее использовала знать для верховой езды. А когда лошадь запрягали, например, в плуг, она тянула его плохо. Дело было в упряжи: ремни обхватывали ее вокруг груди и мешали дышать, лошадь быстро выбивалась из сил и не могла тянуть за собой плуг или груженую повозку. Хомут же перенес всю тяжесть с груди на шею лошади. Благодаря этому

ее применение как тягловой силы стало более эффективным. К тому же лошадь выносливее быка и быстрее вспахивает поле. Но были и недостатки: конину в Европе в пищу не употребляли. Сама же лошадь требовала больше корма, чем бык. Это привело к необходимости расширять посевы овса. С IX—X вв. лошадей стали почти повсеместно подковывать. Технические новшества: хомут и подкова — позволили более широко применять лошадь в хозяйстве.

Крестьяне не только обрабатывали землю. В деревне всегда были свои мастера. Это, прежде всего кузнецы и мельники.

Односельчане с большим почтением относились к людям этих профессий и даже побаивались их. Многие подозревали, что кузнец, «укрощающий» огонь и железо, как и мельник, умеющий обращаться со сложными инструментами, знаются с нечистой силой.

Мельницы были главным образом водяные, ветряные появились примерно к XIII в.

Конечно, в каждом селении были знатоки гончарного дела. Даже там, где о гончарном круге забыли в эпоху Великого переселения народов, его вновь стали использовать, начиная примерно с VII в. Повсюду женщины занимались ткачеством, используя более или менее совершенные ткацкие станки. В деревнях по мере надобности плавили железо, изготовляли из растений красители.

Все, что нужно было в хозяйстве, здесь же и производилось. Торговля была развита слабо, ведь производилось не так много, чтобы можно было избыток отправлять на продажу.

Соответственно, и деньги значили не так уж много в жизни средневекового крестьянина. Почти все необходимое он делал сам или выменивал. А дорогие ткани, привезенные купцами с Востока, драгоценности или благовония — пусть покупают сеньоры.

Это не означает, однако, что простыми крестьянами уж совсем ничего не продавалось и не покупалось. Вот, например, соль. Выпаривали ее сравнительно в немногих местах, откуда потом развозили по всей Европе. Соль в средние века использовалась шире, чем теперь, поскольку шла на заготовку скоропортящихся продуктов. Кроме того, крестьяне питались главным образом мучнистыми кашами, которые без соли были совершенно безвкусными.

Помимо каш обычной пищей в деревне были сыры, яйца, естественно, фрукты и овощи (бобовые, репа и лук). На севере Европы те, кто побогаче, лакомились сливочным маслом, на юге — оливковым. В приморских деревнях, конечно же, главной едой была рыба. Сахар, по сути дела, был предметом роскоши. Зато дешевое вино было общедоступно. Правда, его не умели долго хранить, оно быстро скисало. Из разных видов зерна повсюду варили пиво, а из яблок делали сидр. Мясо позволяли себе крестьяне, как правило, лишь по праздничным дням. Стол можно было разнообразить за счет охоты и рыбной ловли.

На большей площади Европы крестьянский дом строился из дерева, но на юге, где этого материала не хватало, — чаще из камня. Деревянные дома крылись соломой, которая годилась в голодные зимы на корм скоту. Открытый очаг медленно уступал место печи. Маленькие окошки закрывались деревянными ставнями, затягивались пузырем или кожей. Стекло использовалось лишь в церквах, у сеньоров и городских богачей. Вместо дымохода часто зияла дыра в потолке, и когда топили, дым заполнял помещение. В студеную пору нередко и семья крестьянина, и его скот жили рядом — в одной избушке.

Женились в деревнях обычно рано: брачным возрастом для девушек считалось часто 12 лет, для юношей — 14—15 лет. Детей рождалось много, но даже в состоятельных семьях далеко не все доживали до совершеннолетия.

Время в средневековой деревне текло неспешно и как бы по кругу. За летом приходила зима, за зимой — лето. За пахотой следовала жатва, за жатвой — пахота. Люди в деревне живут так же, «как при отцах и дедах». А если что и меняется, то так медленно и исподволь — и заметить-то трудно. День не был разбит на часы: люди либо «прислушивались» к своему желудку — «между обедом и ужином», «еще до завтрака» — либо же прикидывали положение солнца на небе.

Новости в деревне ограничивались обычно местными событиями. Изредка проедет купец на ярмарку, паломник или бродяга расскажет о чудесах, увиденных в странствиях. Из всей деревни грамоте разумели кроме священника в лучшем случае один-два человека. Да и как читать крестьянину, если даже Библия — на латыни.

Вся жизнь крестьянина зависит от урожая, от приплода скота. Поэтому главные дни календаря отмечают начало и конец полевых работ, смену времен года, солнцевороты. На каждый случай есть особый праздник. Некоторые из них освящены христианством — Рождество, Троица, Пасха. Другие, вообще-то говоря, языческие, как, например, масленица, праздник благословения полей, встреча весны (как правило, 1 мая). Обряды — пляски, игрища, торжественные пиршества — шли из глубины веков, и церкви приходилось их терпеть. Даже в официальные христианские праздники прихожане не только посещали церковную службу, но устраивали, например, прыганья через костры, заводили хороводы, приносили подобие жертв разным духам.

Духов, как добрых, так и злых, в представлении крестьян было великое множество. Многие из языческих божеств остались в памяти людей, но под натиском христианства «превратились» в злых демонов. Так, древняя германская богиня плодородия Фрея стала ведьмой, порой злой и опасной, но порой и приносящей кое-какую пользу. Иногда, наоборот, черты языческих божеств переходили к местным святым, и тогда они начинали пользоваться особым почтением в «своих» краях. Спустя столетия после принятия христианства крестьяне ходили украдкой молиться и даже приносить жертвы на перекрестки дорог, камням, деревьям и озерам, в некогда «священные» рощи.

Чтобы «нормальный ход вещей в мире не нарушался», крестьяне прибегали к магии. Ближе к новолунию они устраивали обряды, чтобы «помочь луне восстановить ее сияние». Конечно, особые действия были предусмотрены в случае засухи, неурожая, затянувшихся дождей, бури. Тут и священники нередко участвовали в магических обрядах, кропя святой водой поля или иными средствами, кроме молитвы, стараясь подействовать на высшие силы.

Влиять можно не только на погоду. Зависть к соседу могла породить желание всячески навредить ему, а нежное чувство к соседке — приворожить ее неприступное сердце. В колдунов и колдуний верили еще древние германцы. И в средние века чуть ли не в каждой деревне можно было найти «специалиста» по наведению порчи на людей и скот. Но нередко эти люди (как правило, пожилые женщины) ценились односельчанами за то, что умели лечить, знали всяческие травы и не злоупотребляли без особой нужды своими вредоносными способностями.

Не меньше, чем злых ведьм, в Западной Европе боялись оборотней (у германских народов они назывались «вервольфы» — человековолки). Естественно, чтобы защититься от злых чар, надо было тоже пользоваться колдовством. Крестьяне широко использовали всевозможные обереги. Обереги могли быть словесными (заговоры), вещественными (талисманы, амулеты) или представлять собой какое-нибудь магическое действие. Один из самых распространенных в Европе до сих пор «вещественных оберегов» — это подкова, прикрепленная у входа в дом. Христианские реликвии, по общему мнению, тоже могли служить талисманами, исцелять от недугов, защищать от порчи. В средневековой Европе все — от крестьянина до короля — мечтали обзавестись такими чудодейственными реликвиями, например частицей мощей какого-нибудь святого.

Крестьяне работали на своих хозяев, которыми могли быть светские сеньоры, церковь (отдельные монастыри, приходские церкви, епископы) и сам король. Всех этих крупных земельных собственников, живущих, в конечном счете, благодаря труду зависимых крестьян, историки объединяют одним понятием — феодалы. Условно говоря, все население средневековой Европы до тех пор, пока не окрепли города, можно разделить на две очень неравные части. Огромное большинство составляли крестьяне, а от 2 до 5% придется на всех феодалов. Нам уже понятно, что феодалы вовсе не были слоем, только высасывающим из крестьян последние соки. И те и другие были необходимы средневековому обществу.

Феодалы занимали в средневековом обществе господствующее положение, поэтому и весь строй жизни той поры нередко называют феодализмом. Соответственно, говорят о феодальных государствах, феодальной культуре, феодальной Европе.

Само слово «феодалы» как бы подсказывает, что помимо церковников его важнейшую часть составляли воины, получавшие за свою службу земельные владения с зависимыми крестьянами, т. е. известные уже нам феоды. Именно об этой главной части господствующего слоя средневековой Европы и пойдет дальнейший рассказ.

Как известно, в церкви существовала строгая иерархия, т. е. как бы пирамида должностей. В самом низу такой пирамиды — десятки и сотни тысяч приходских священников и монахов, а на вершине — римский папа. Похожая иерархия существовала и среди светских феодалов. На самом верху стоял король. Он считался верховным собственником всей земли в государстве. Свою власть король получил от самого Бога через обряд помазания и коронации. Верных своих соратников король мог наградить обширными владениями. Но это не подарок. Получивший от короля феод становился его вассалом. Главная обязанность любого вассала — верой и правдой, делом и советом служить своему сюзерену, или сеньору («старшему»). Получая от сеньора феод, вассал приносил ему клятву верности. В некоторых странах вассал обязан был стать перед сеньором на колени, вложить руки ему в ладони, выразив этим свою преданность, и затем получить от него какой-нибудь предмет, например знамя, жезл или перчатку, в знак приобретения феода.

Каждый из вассалов короля тоже передавал часть владений своим людям рангом пониже. Они становились вассалами по отношению к нему, а он — их сеньором. Ступенью ниже все повторялось снова. Таким образом, получалось подобие лестницы, где почти каждый мог быть и вассалом и сеньором одновременно. Сеньором всех был король, но и он считался вассалом Бога. (Бывало так, что некоторые короли признавали себя вассалами римского папы.) Прямыми вассалами короля чаще всего были герцоги, вассалами герцогов — маркизы, вассалами маркизов — графы. Графы были сеньорами баронов, а у тех в качестве вассалов служили обычные рыцари. Рыцарей чаще всего в походе сопровождали оруженосцы — юноши из семей рыцарей, но сами еще не получившие рыцарского звания.

Картина усложнялась, если какой-нибудь граф получал дополнительный феод прямо от короля или от епископа, или же от соседнего графа. Дело порой так запутывалось, что трудно было понять, кто же чей вассал.

В некоторых странах, например Германии, считалось, что все, кто стоит на ступенях этой «феодальной лестницы», обязаны повиноваться королю. В других странах, прежде всего во Франции, действовало правило: вассал моего вассала — не мой вассал. Это означало, что какой-нибудь граф не будет выполнять волю своего верховного сеньора — короля, если она противоречит желанию непосредственного сеньора графа — маркиза или же герцога. Так что в этом случае король мог иметь дело напрямую только с герцогами. Но если граф когда-то получил землю и от короля, то ему приходилось выбирать, кого из двух (или нескольких) своих сюзеренов ему поддерживать.

Стоило начаться войне, как вассалы по призыву сеньора начинали собираться под его знамя. Собрав вассалов, сеньор отправлялся уже к своему сеньору, чтобы выполнять его приказы. Таким образом, феодальная армия состояла, как правило, из отдельных отрядов крупных феодалов. Твердого единоначалия не было — в лучшем случае важные решения принимались на военном совете в присутствии короля и всех главных сеньоров. В худшем — каждый отряд действовал на свой страх и риск, слушаясь лишь повелений «своего» графа или герцога.

То же самое и в мирных делах. Некоторые вассалы были побогаче собственных сеньоров, в том числе и короля. К нему они относились с почтением, но не более того. Никакая клятва верности не мешала гордым графам и герцогам даже поднять мятеж против своего короля, если вдруг они чувствовали с его стороны угрозу своим правам. Отнять же у неверного вассала его феод было вовсе не так просто. В конечном счете, все решало соотношение сил. Если сеньор был могуч, то вассалы перед ним трепетали. Если же сеньор был слаб, то в его владениях царила смута: вассалы нападали друг на друга, на соседей, на владения своего сеньора, грабили чужих крестьян, случалось, разоряли и церкви. Бесконечные мятежи, междоусобицы были обычным делом во времена феодальной раздробленности. От ссор господ между собой, естественно, больше всех страдали крестьяне. У них не было укрепленных замков, где они могли бы укрыться при нападении.

Ограничить размах междоусобий стремилась церковь. С конца X в. она настойчиво призывала к «Божиему миру» или к «Божиему перемирию» и объявляла тяжким грехом нападение, совершенное, например, в крупные христианские праздники или же накануне их. Временем «Божиего мира» считались порой сочельник и пост. Иногда в течение каждой недели дни с вечера субботы (а подчас с вечера среды) и до утра понедельника провозглашались «мирными». Нарушителям «Божиего мира» грозило церковное наказание. Церковь объявляла греховным и в другие дни нападение на безоружных паломников, священников, крестьян, женщин. Беглеца, укрывшегося от преследователей в храме, нельзя было ни убивать, ни подвергать насилию. Нарушивший это право убежища оскорблял и Бога, и церковь. Путник мог спастись и у ближайшего придорожного креста. Такие кресты до сих пор можно увидеть во многих католических странах.

Впоследствии ограничения военных действий стали вводиться королевскими указами. Да и сами феодалы начали договариваться между собой: как бы ни ссорились, нельзя трогать ни церквей, ни пахаря на поле, ни мельницу во владениях друг друга. Постепенно складывался набор «правил войны», который стал частью своеобразного «кодекса рыцарского поведения».

Европейские рыцари XII—XIV вв. выработали своеобразные нормы поведения, «правила чести», которым должен был следовать любой настоящий рыцарь. Этим правилам подчинялись не только на низших ступенях феодальной лестницы. Графы, герцоги, короли тоже считали себя рыцарями, а значит, готовы были соблюдать кодекс рыцарской чести. Создав особые правила поведения, сеньоры как бы стремились отгородиться от простолюдинов, подчеркнуть свое отличие от «мужланов».

Рыцарь должен соблюдать верность сеньору, а тот обязан всячески защищать своего вассала и щедро его одаривать. Рыцарь — защитник обиженных и слабых, борец за христианскую веру. Он не может позволить себе коварство, хитрость в бою с противником. Да и уклониться от честного поединка — позор. Даже поверженный противник, если он тоже рыцарь, заслуживает всяческого уважения. Без ущерба для своего достоинства рыцарь не мог встретиться в поединке с тем, кто много ниже его по общественному положению. Обнажить рыцарский меч против черни считалось позором. Скупость — качество, недостойное рыцаря. На самом деле, конечно, далеко не все рыцари и отнюдь не всегда следовали правилам столь «благородного» поведения. Тем не менее, возвышенного рыцарского идеала старались придерживаться, по крайней мере, внешне, особенно при дворе.

Со временем стали считать, что настоящему рыцарю обязательно положено быть влюбленным. Рыцарь совершает свои подвиги во имя дамы сердца, чтобы ее прославить и добиться ее расположения. Свое сердечное отношение к даме рыцарь часто выражал в словах, относящихся к процедуре получения феода. Он называл свою даму сеньором, считал себя либо пленником ее, либо вассалом, обязанным нести в честь возлюбленной тяжелую службу, постоянно рискуя жизнью. В служении прекрасной даме часто было куда меньше подлинного чувства, чем изящной придворной игры, обычая, которому полагалось следовать как «настоящему» рыцарю, так и «благородной» даме. Истинный рыцарь должен был обладать важным качеством — куртуазностью (от слова court — двор). Это — светскость, умение вести себя в обществе, изысканно ухаживать за своей дамой.

Заслужить упрек в некуртуазности было для рыцаря опасно — он мог лишиться всеобщего уважения.

7. В кольце стен и башен. (Средневековый город в Западной Европе)

В древней Римской державе было много цветущих, хорошо благоустроенных городов. Но с тех пор как Римская империя стала клониться к упадку, городская жизнь в ней постепенно замирала. В раннем средневековье римские города к северу от Альп опустели. В кольце построенных древними римлянами стен вместо бойких городских кварталов появились пустыри, пастбища и поля. Лишь десятка полтора домиков лепились у стен церкви или же укрепленного жилища местного епископа или светского сеньора. Только в Италии, Испании и вдоль средиземноморского побережья Франции картина не была столь унылой. Торговля по Средиземному морю никогда полностью не замирала, она приносила прибыль горожанам, а значит, поддерживала городскую жизнь.

В X—XI вв. происходит важнейшее в истории Западной Европы событие — в ней снова начинают расти старые города и возникать новые. Рост городов стал признаком того, что начался новый период средних веков, что Европа сделала большой шаг вперед.

Чтобы поднялись средневековые города, требовались определенные условия. Во-первых, сельское хозяйство должно так усовершенствоваться, чтобы в силах крестьянина оказалось прокормить не только себя, свою семью и сеньора, но и горожанина. Город не может появиться там, где не хватает продовольствия. А продовольствия будет много, только если крестьянин спокойно трудится на своей земле, не ожидая каждую минуту набегов неприятеля, если он копит навыки деревенского труда и передает их своим сыновьям, а те — внукам. Нужно, чтобы мысли крестьянина были заняты улучшением орудий труда, приемов обработки земли, содержания скота, а не тем, как бы побыстрее убежать в ближайший лес при появлении очередного супостата.

А раз так, то возникновение слоя профессиональных воинов, образование государств, способных отбить нападения венгров или норманнов, тоже можно отнести к важнейшим предпосылкам появления городов в Европе.

Люди неохотно меняют привычный образ жизни, и, следовательно, нужна была какая-то сила, как бы выталкивающая людей из деревни даже против их воли. Такими силами были малоземелье, с одной стороны, рост населения — с другой.

Ведь был еще один путь — оставить свою землю и искать себе пропитание не с помощью плуга и серпа. Нужно лишь научиться делать что-то такое, за что крестьянин готов сам отдать часть созданного им продовольствия.

Такой областью производства было ремесло. Ремесленники в отличие от крестьян производят не продовольствие, а орудия труда, предметы обихода, оружие, украшения. Другие же — мясники, булочники, кожевники — перерабатывают в больших количествах продукты крестьянского труда. Чтобы ремесленные изделия были высокого качества, над ними должен трудиться профессионал. Настоящий кузнец не работает в поле — ему приносят свой хлеб крестьяне в обмен на нужные им гвозди, серпы, подковы.

В X—XI вв. возникают целые поселения, в которых большинство жителей, не располагая должным количеством земли, занимаются ремеслом. Они снабжают качественными изделиями всю округу. Из таких поселений и образовались впоследствии города.

Средневековые города возникали, как правило, на пересечении торговых путей, у бродов, мостов, переправ через реки, т. е. в тех местах, где может найтись покупатель созданных ремесленниками изделий. Часто маленькие городки как бы прятались от всевозможных невзгод в тени замка крупного и сильного сеньора. Сеньор их защищал, но конечно не забывал при этом и о собственной выгоде. Многие сеньоры даже специально звали в свои владения мастеров, обещая им покровительство и всевозможные льготы. Иметь под своей властью город было очень выгодно, потому что он приносил приличный доход в виде пошлин на товары или штрафов за проступки, совершенные горожанами и пришлыми людьми. Нередко сеньор за свое покровительство требовал, чтобы ремесленники часть своих изделий отдавали ему бесплатно. Сеньор становился и главным судьей в городе и вообще возглавлял в нем все управление.

Наряду с ремесленниками особенно охотно селились в городах купцы. Товары со всей Европы и из дальних стран свозились в города, где на рыночных площадях кипела торговля. Рынок был, пожалуй, главным местом в средневековом городе. На рынке не только торговали — здесь горожане, собравшись вместе, решали важнейшие свои дела. Купцы, как правило, были самой состоятельной частью городского населения, поэтому добивались власти над остальными горожанами. Самые богатые семейства города (главным образом купцов и некоторых ремесленников, например ювелиров) роднились между собой и со временем слились в единый слой — патрициат. Члены патрициата руководили жизнью города в той мере, в какой им разрешал это их сеньор.

Не успели города возникнуть, как стали огораживать себя от всяких неприятных неожиданностей земляными валами и частоколами, а позднее каменными стенами и башнями. Внутри стен действовали особые — городские — законы, которые зачастую горожанам диктовал сеньор. В городе был свой суд, свое управление. Права горожан были обычно записаны, и грамоты с записями этих привилегий тщательно хранились. Главной из привилегий было право иметь свой рынок. Население городов довольно быстро росло. Сюда приходили те, кого из деревни гнала нужда или ссоры с собственными сеньорами. Обычно действовало правило: «Городской воздух делает свободным». Если зависимый крестьянин, бежавший от своего господина, год и день укрывался в городе, то уже никакие требования выдать его обратно горожане не выполняли.

В городах жило многочисленное духовенство, потому что горожане охотно возводили церкви, отводили места для монастырей. Епископы и архиепископы еще с давних времен предпочитали селиться в городах; могущественные сеньоры и короли также нередко оставляли свои замки и переселялись в новые города. С ними в город прибывали толпы слуг, всевозможной челяди. В богатые города стремились бродячие артисты и акробаты, ростовщики и нищие, воры и любители приключений. От города к городу шли паломники-богомольцы. Некоторые из них побывали в очень далеких землях, и горожане заслушивались их рассказами. Пестрая, шумная жизнь кипела на улицах молодых европейских городов. Кольцо стен было слишком тесным, чтобы вместить все новые городские кварталы, и приходилось то и дело возводить дополнительные укрепления, расширять границы городов.

Города были не просто большими поселениями. В них рождался новый образ жизни, новое ощущение мира, новый тип людей. Именно города в значительной степени изменили облик средневековой Европы.

Городские купцы и ремесленники часто объединялись в товарищества: купцы — в гильдии, а ремесленники — в цехи. Гильдии и цехи, прежде всего, должны были защищать интересы своих членов. Так, скажем, ремесленник, даже самый умелый, но явившийся из другого города, не имел права заниматься своим ремеслом, если он не член местного цеха. Нельзя было допустить, чтобы какой-то чужак вступал в соперничество с местными мастерами и отбирал у них заказчиков.

Члены цеха помогали друг другу освоить новые приемы в своем ремесле. Но при этом они тщательно скрывали секреты профессии от всех посторонних. Цеховое начальство особенно заботилось о том, чтобы все члены цеха были в равных условиях, чтобы одни не богатели за счет других, чтобы никто не переманивал у соседа покупателей и заказчиков. Поэтому вводились строгие правила: сколько часов в день можно работать, сколько станков использовать, сколько помощников нанимать. Нарушившему эти установления грозило исключение из цеха. То же могло случиться и с ремесленником, изделия которого не соответствовали принятым в цехе нормам. Специальные люди придирчиво следили за качеством сукна и булок, доспехов и кружев.

Не менее строго контролировалось и качество товаров, привезенных в город на продажу.

Цехи занимались не только производством. Члены цеха вместе строили церковь в честь святого — покровителя их ремесла. Цехи поддерживали вдов и сирот, безвременно скончавшихся собратьев по профессии, помогали «своим» инвалидам. Пышные торжества и просто пирушки проводились по случаю приема в цех нового члена, по выходным дням, в дни общих церковных и цеховых праздников.

Цехи несли обязанности и перед городом. Они, например, должны были выставлять определенное число воинов для обороны города, сторожили какие-нибудь ворота или башни, порученные данному цеху.

Члены цеха шли в бой единым отрядом под собственным цеховым знаменем. В некоторых городах (например, в Париже XIII в.) число цехов насчитывало несколько сотен, а в других оно не превышало и десятка. Известны и города, где цехов не было вообще.

Членами цеха были мастера. Они выбирали главу цеха или совет цеха. Мастерам помогали подмастерья. Членами цехов они не считались, а значит и не пользовались многими преимуществами мастеров, не имели права открывать собственное дело, даже если в совершенстве владели своим ремеслом. Чтобы стать мастером, нужно было пройти серьезное испытание. Главным мастерам цеха кандидат представлял такое изделие, которое безусловно свидетельствовало о том, что он полностью овладел всеми хитростями своего ремесла. Это образцовое изделие называлось во Франции шедевром. Помимо изготовления шедевра подмастерье, желающий стать мастером, должен был изрядно потратиться на угощение членов цеха. Из десятилетия в десятилетие стать мастером становилось все труднее для всех, кроме сыновей самих мастеров. Остальные превращались в «вечных подмастерьев» и не могли даже надеяться когда-нибудь, вступить в цех. Недовольные подмастерья порой устраивали заговоры против мастеров и даже поднимали мятежи.

Еще ниже, чем подмастерья, стояли ученики. Как правило, их еще в детстве отдавали на выучку к какому-нибудь мастеру и платили ему за обучение. Мастер же нередко на первых порах использовал учеников в качестве прислуги по хозяйству, да и позже без большой спешки делился с ними секретами своего труда. Подросший ученик, если учеба пошла ему впрок, мог стать подмастерьем.

В европейских городах были и такие цехи, в которых работали только женщины. Конечно, они были не оружейниками и даже не ювелирами, а делали, скажем, шелковые ткани, кружева, тонкое полотно.

Цехи в немалой степени напоминают деревенскую общину: это тоже объединение мелких собственников для защиты своих интересов и регулирования всей внутренней жизни — от производства до совместного времяпрепровождения. Это не случайное совпадение, а яркое свидетельство того, что люди, собравшись в такие товарищества, чувствовали себя надежнее и увереннее. Объединения вроде деревенской общины или ремесленного цеха своими жесткими распорядками серьезно ограничивали личную свободу их членов, но зато предоставляли им защиту. А для людей той поры защита сильной организации была гораздо важнее, чем личная свобода.

Стоило городам немного окрепнуть и разбогатеть, как их начинала тяготить зависимость от сеньоров — светских феодалов и епископов. Чаще всего горожане постепенно выкупали свои обязанности перед сеньором. Сначала они избавлялись от барщины, которую на первых порах нередко требовал сеньор от своих горожан. Затем наступал черед и других прав сеньора. Горожане выкупали у него права суда, пошлинных сборов, назначения должностных лиц в городе, всего, что ограничивало самостоятельность города.

Не все сеньоры мирно расставались со своими правами. И тогда начиналась многолетняя борьба между горожанами, жаждущими самостоятельности, и их хозяином-феодалом. Нередко дело решалось силой оружия. Сильным городам, как правило, удавалось свергнуть власть сеньора. Освободившиеся города становились коммунами, т. е. приобретали самоуправление.

В коммунах вся власть принадлежала городскому совету — магистрату. Как правило, магистрат не избирался горожанами, места в нем из поколения в поколение занимали члены одних и тех же семей патрициата. Магистрату принадлежала не только власть в городе, но нередко и в ближайшей деревенской округе, которую горожанам удавалось себе подчинить. Некоторые крупные города в Италии и Германии распространили свою власть так далеко за пределы городских стен, что их владения не уступали по размерам некоторым графствам или герцогствам. Не случайно такие могущественные города называют городами-государствами. Среди крупнейших городов-государств были Венеция, Флоренция, Милан.

Но не долго сохранялся мир в добившихся независимости от сеньоров городах. Набравшие со временем силу цехи начали бороться за власть со старым патрициатом. И снова дело доходило до восстаний, вооруженных столкновений, изгнания из города проигравших. В некоторых городах цехи смогли полностью захватить места в магистратах, в других — поделили власть со старыми патрициями, в третьих — все осталось как и раньше. Там, где членов магистрата стали избирать, возникли городские республики.

Республиканский строй, основанный на выборах членов «правительства», зародился еще в Древней Греции. В средневековой Европе он представлен, прежде всего, городами-государствами. Так, наряду с монархиями, преобладавшими в средневековой Европе, появилась еще одна форма государства — республика.

Даже в тех случаях, когда к власти приходили цехи, причины для внутригородских смут сохранялись. Дело в том, что цеховая верхушка не хотела делиться властью с остальными горожанами, например с подмастерьями, наемными работниками. И те со временем тоже поднимали восстания, стремясь свергнуть «цеховой» магистрат.

Таким образом, смуты в городах были частым явлением, соперничество между различными группами горожан не утихало на протяжении всего средневековья.

Жизнь горожан состояла, конечно же, отнюдь не из одних лишь стычек и мятежей. В городах жили энергичные, деловые люди, хорошо знавшие, как с выгодой для себя продать товар, кому дать ссуду, на что с умом потратить деньги. Неугомонные купцы пускались в далекие и опасные странствия в надежде разбогатеть. По всему Средиземноморью раскинули сеть торговых пунктов — факторий итальянские купцы. Большинство из них были родом из Генуи и Венеции. Эти морские республики владели великолепным торговым и военным флотом. Их корабли перевозили в Европу с Ближнего Востока все самые ценные товары: драгоценные ткани, фарфор, всевозможные специи (пряности) и другие товары.

Подобно тому как на южных морях владычествовали итальянские купцы, на северных главную роль играли купцы немецкие. Германские города вдоль южных берегов Северного и Балтийского морей во главе с Любеком объединились в торговый союз, который назывался Ганза. Ганзейские купцы имели свои подворья и в Лондоне и Брюгге — на западе, и в Новгороде — на востоке, и в норвежском городе Бергене — на севере. Флот ганзейцев был так силен, что его боялись короли и князья всех северных стран. Какую бы из них мы ни посетили, в каждом городе можно было встретить целые кварталы немецких купцов. Они пользовались особыми привилегиями, которых не было даже у местного купечества.

Города с населением 40—50 тысяч человек считались в средневековой Европе очень большими. Их было примерно полтора десятка. В обычном западноевропейском городе вряд ли насчитывалось более одной-двух тысяч жителей. Но зато сеть таких городов была очень густой в отличие, скажем, от Восточной Европы.

Хотя главными занятиями горожан были торговля и ремесло, они чувствовали себя все-таки увереннее, когда имели хотя бы небольшой участок земли и пастбище за городскими стенами для своего скота.

Городским магистратам часто приходилось принимать постановления вроде следующего: «В пределах города никто не должен кормить свиней вне своего дома. И всякий, кто захватит свинью, бродящую по улице без провожатого, может задержать ее, если пожелает, пока не получит шести солидов от владельца свиньи».

Однажды пираты захватили неприступный город-крепость Гибралтар, воспользовавшись тем, что подошла пора уборки винограда. Все горожане отправились на свои виноградники в ближних окрестностях. Защищаться от нежданного вторжения было некому, а сами жители могли лишь наблюдать с соседних холмов, как их родной город занимают враги.

Горожанин видел мир иными глазами, чем его современник — крестьянин. Бюргеры рано научились ценить время — недаром скоро обычным украшением города стали часы на башне ратуши. Крестьянину было довольно, взглянув на солнце, определить, что «дело к полудню» или же «скоро вечер». Деловитому горожанину необходимо было знать не только час, но и какая идет четверть часа, а позже он стал следить даже за минутами. Темп жизни в городе был куда выше, чем в деревне, за четверть часа могла расстроиться важная сделка, сорваться деловая встреча.

Если крестьянин во всю свою жизнь мог не заинтересоваться ничем, что находилось за пределами окрестностей его деревни, то купцу по необходимости нужно было знать куда больше. От событий, происходящих порой в очень отдаленных странах, могли зависеть его достаток и благополучие, а возможно, и дальнейшая судьба. До деревни новости доходили медленно. В город же постоянно со всех сторон стекалось столько пришлых людей, что бюргеры были наслышаны о всех новостях как близких, так и далеких земель.

Беспокойный, постоянно ищущий успеха в торговых или ремесленных делах, гордый своей независимостью от любых иных властей, кроме собственного магистрата, горожанин был новым для средневековья типом человеческой личности. Именно эти люди во многом изменили облик Европы в последующие столетия.

8. В поисках высшей истины (Мудрецы, еретики, школяры в XII—XIII вв.)

Рост городов привел к подъему образования, к появлению университетов, распространению свободомыслия. XII—XIII века — это время расцвета средневековой культуры. Именно тогда были построены великолепные готические соборы и сочинены знаменитые ученые трактаты о Боге, мире и человеческом обществе.

Рост городов означал новую эпоху не только в хозяйстве Европы, но и в ее культуре. Горожане были энергичными, деловыми людьми: они интересовались, как устроен мир, им нужны были образованные люди, чтобы правильно вести дела, работать в торговых конторах, водить купеческие корабли в трудные плавания, отстаивать городские права в судах, вести имущественные тяжбы. Поэтому даже в молодых городах быстро возникали школы. Они уже не так сильно зависели от церкви, потому что подчинялись не епископам, аббатам или священникам, а городским властям. Школы в некоторых городах быстро приобрели известность во всей Европе.

Чтобы стать знатоком права, мастерски разбираться в законах и уметь их толковать, надо было учиться в Болонье. Если человек хотел стать знающим врачом, дорога его лежала на юг Италии — в Салерно. Самым известным центром образования на Британских островах был Оксфорд. Но нельзя назвать более привлекательного места для тех, кто желал овладеть философией и богословием, чем Париж.

На рубеже XI и XII вв. в Париже было много школ, во главе каждой из них стоял какой-либо уважаемый «профессор» — магистр. Магистры часто соперничали между собой, состязались в знаниях, в мастерстве рассуждений. Но никто из парижских магистров XII в. не мог сравниться в известности с Пьером (Петром) Абеляром.

С самого начала христианская церковь много сил тратила на борьбу со всевозможными ересями.

Особенно много ересей появилось в первые века христианства, когда церковные догматы только складывались. Вторая «волна» ересей в Европе поднялась в XI—XII вв. Бурное распространение ложных, по мнению церкви, учений было связано с ростом городов. Абеляр был еще сравнительно умеренным вольнодумцем. В городах рождались куда более смелые идеи, хотя, возможно, и не такие изысканные, как у опального философа.

Горожанам было очень нелегко отстаивать свои привилегии или заниматься ремеслом, когда их постоянно, как они говорили, несправедливо преследуют жадные сеньоры, короли, папы или епископы. Конечно, больше всего недовольства накопилось у бедняков, как городских, так и деревенских, но и состоятельные горожане часто чувствовали себя обиженными.

Тут-то и рождались многочисленные еретические учения. При всех различиях их объединяла, прежде всего, именно глубокая неприязнь к существующим в мире порядкам. Еретики вчитывались в книги Ветхого и Нового Заветов, чтобы объяснить себе причины царящей на свете несправедливости. Читая Библию, они делали из нее совсем иные выводы, чем слышали от священников. Получалось, что церковь оправдывает размножившееся в мире зло, скрывает подлинный смысл Слова Божиего. А раз так, то место Рима и его верных слуг — среди врагов.

Большинство еретиков проповедовали «евангельскую бедность». Нищие, одетые в лохмотья последователи разных сект, действительно, даже внешне куда больше походили на апостолов, когда-то следовавших за Христом, чем богатые и властолюбивые церковные вельможи. Простые люди поговаривали между собой, что у еретиков учение и жизнь не расходятся между собой так, как в церкви господствующей. И может быть, настоящие еретики — это папа и его служители, а те, кого они еретиками называют, — на самом деле подлинные последователи Иисуса.

Одной из самых известных и распространенных ересей было учение катаров (т. е. «чистых»). Особенно много катаров жило в богатых городах Южной Франции и Северной Италии. Катары создали собственную «подпольную» церковь, глубоко враждебную римской. Катары вели очень строгий образ жизни и готовы были принять самые тяжелые муки ради своей веры. Однажды в Милане схваченных властями катаров вывели на площадь, где с одной стороны стоял крест, а с другой — полыхал огромный костер. Еретикам предложили на выбор: либо они подойдут к кресту, где принесут покаяние и примут католическую веру, либо же их ожидает немедленное сожжение — тогда почти все катары, закрыв лица руками, сами бросились в пламя.

Не менее известной, чем катарская, была ересь вальдёнсов. Легендарный основатель секты — богатый лионский купец Петр Вальд (Пьер Вальдо). Его так потрясли некоторые страницы Библии, прежде всего те, где речь шла о «святой бедности», что он роздал все имущество бедным и с толпой своих приверженцев отправился проповедовать Евангелие. Папа римский отлучил Вальда и его сторонников от церкви, потому что вальденсы с открытой враждебностью относились к священникам и монахам. Еретики говорили, что только нравственно безупречный человек может служить Богу, а таких среди католического клира, с их точки зрения, было крайне мало или не было вовсе.

Преследования со стороны Рима не искоренили ереси. Учения вальденсов и катаров быстро распространились почти по всей Европе.

В первой половине XIII в. церковь всю свою мощь обрушила на еретиков. Главные события развернулись на юге Франции, где под сильным влиянием катаров оказался даже один из крупнейших французских князей — граф Тулузский.

Папа Иннокентий III призвал всех христиан к крестовому походу, но не в Святую Землю, а против «зараженных ересью» южнофранцузских городов. Под знамена крестоносцев собралось много рыцарей, особенно из Северной Франции. Они начали огнем и мечом искоренять ересь, которую тогда обычно называли альбигойской по имени одного из южнофранцузских городов — Альби. Война велась с большим упорством и ожесточением. Крестоносцы вырезали целые города. Однажды на вопрос воинов о том, как отличить еретиков от правоверных католиков, папский легат ответил: «Бейте их всех, Господь узнает своих!»

Альбигойцы сопротивлялись отчаянно, но дело их стало безнадежным, когда в войну вмешался сам французский король. Французские короли давно мечтали о том, чтобы присоединить к своим владениям богатейший Юг. Альбигойские войны дали для этого прекрасный повод. Правда, добычей короля стала опустошенная страна, надолго обезлюдевшие города, разоренные деревни.

Папы прекрасно понимали, что даже побежденные ереси могут легко возродиться. Поэтому Рим принял серьезные меры, чтобы не допустить распространения «ложных учений».

Всем мирянам было запрещено иметь, читать и тем более толковать Библию. Только подготовленные люди, получившие церковное образование, могли этим заниматься. Так главная книга христианства оказалась запретной для большинства христиан.

В епископствах создавались специальные постоянные комиссии, которые должны были расследовать любые проявления ересей, допрашивать и судить еретиков. «Расследование» по-латыни звучит «инквизицио», поэтому со временем подобные комиссии получили название инквизиционных трибуналов. Инквизиторам, как, впрочем, и светским судьям того времени, разрешалось применять в ходе следствия пытки. Папа требовал от светских властей, чтобы они под угрозой отлучения карали тех, на кого указывали инквизиторы.

Надо, однако, признать, что мрачной славой инквизиция обязана более позднему периоду своего существования. В XII—XV вв. число ее жертв сравнительно невелико. Настоящий террор начинается лишь с конца XV в. прежде всего в землях испанской короны.

Несмотря на все усилия церкви, искоренить ереси полностью ей так никогда и не удалось. Преследования лишь сделали еретиков осторожнее в поступках и тверже в убеждениях. Тайные секты продолжали существовать до самого конца средневековья.

Ереси широко распространялись в Европе потому, что люди были недовольны порядками в официальной церкви. Они видели, что духовенство — как белое, так и черное — часто живет в праздности и роскоши; папы больше заботятся о своей земной власти, чем о спасении душ христиан.

За столетия, прошедшие после крещения основной части Европы, христианское учение постепенно распространилось до самых низших и необразованных слоев общества. Когда-то люди выполняли все обряды, предписанные церковью, а сами в душе оставались верными старым, по сути, еще языческим, верованиям. К XIII в. следы язычества еще сохранялись, но главное было уже в ином. Христианство действительно завоевало души европейцев. Не по обычаю, не по требованию приходского священника, а с подлинным внутренним чувством, порой с настоящей страстью и исступлением обращались они в радостях и в печалях к христианскому Богу. Простым верующим, жаждавшим общения с Богом, казалось, что со всеми ее слабостями и пороками официальная церковь не может помочь найти путь к тому, что они искали. И тогда верующие пытались сами в меру своих знаний и чувств приобщиться к Иисусу. Многие тогда уходили в секты, создавали новые учения, бывшие, с точки зрения официальной церкви, еретическими. Но некоторым удалось пройти как бы по самой грани, разделявшей церковность и ересь. Изобретенные ими новшества в христианском учении или в христианском образе жизни были, в конце концов, хотя и не без колебаний, одобрены Римом. Самым знаменитым из живших в XIII в. обновителей духа христианства был Франциск Ассизский (1181/82—1226) — и сейчас один из самых почитаемых и любимых святых католической церкви.

«Небесным братом» св. Франциска называют основателя другого нищенствующего ордена — св. Доминика (1170—1221). Он родился в Испании, но долгое время жил в Южной Франции. Туда он отправился, чтобы бороться проповедью с идеями еретиков-альбигойцев. Во Франции у Доминика родилась мысль создать монашеское братство специально для противодействия всевозможным еретическим учениям и сектам. Чтобы бороться с еретиками, нужно очень хорошо разбираться во всевозможных богословских тонкостях. Поэтому в отличие от францисканцев доминиканцы, или братья-проповедники, очень много времени и сил отдавали ученым занятиям. Монахи-доминиканцы славились своей ученостью и часто занимали кафедры в лучших университетах. Доминиканцами были самые выдающиеся богословы XIII в., да, пожалуй, и всего средневековья — Альберт Великий и Фома Аквинский.

Но и в трибуналах, допрашивавших и судивших еретиков, также главную роль играли «специалисты по ересям» — доминиканцы. Обыгрывая название своего ордена, братья-проповедники иногда называли себя «псы Господни» (по-латыни — «домини канес»). Доминиканцы должны были просвещать мир, проповедуя истину, и вместе с тем, как псы, охранять церковь от ложных учений. Не случайно эмблемой ордена стало изображение собаки, несущей в пасти горящий факел.

Доминиканцы стремились добраться до самых отдаленных стран, чтобы там сеять семена католицизма. Уже в 1233 г. — всего через 17 лет после основания ордена — братья-проповедники начали строить монастырь вид Киевом. А в 1272 г. они были уже в Китае.

От буквального следования обету нищеты орден отошел еще раньше, чем францисканцы. Этого следовало ожидать уже хотя бы потому, что ордену с самого начала нужны были помещения для библиотек, школ, а затем и храмы для проповедей.

Разум, строгая логика — вот сила, которая поможет дать ответ на множество вопросов. Самое главное — это чтобы в мудрствованиях своих философы не отступали от буквы Священного Писания. А второе по важности — научиться рассуждать так, чтобы ни единая, даже мельчайшая ошибка не вплелась в длинную цепь строгих доказательств. Стоит вкрасться такой неточности, и мыслитель после долгого пути размышлений увидит не свет новой истины, а мрак ошибочного заблуждения.

Именно поэтому схоласты так много внимания уделяли технике рассуждения — логике. Они уточняли понятия, разрабатывали всевозможные классификации, определяли правила строгого мышления. Самым важным из логических инструментов схоластов для добывания истины был унаследованный от античности силлогизм. Это особое умозаключение, при котором на основании нескольких (чаще всего двух) различных суждений с необходимостью выводится новое. Вот примеры простейших силлогизмов:

1. Всякое преступление наказуемо. 2. Обман есть преступление. Следовательно: обман наказуем.

1. Ни один человек не всеведущ. 2. Ученый — человек. Следовательно: ученый не всеведущ.

1. Змеи не имеют ног. 2. Змея — животное. Следовательно: некоторые животные не имеют ног.

Конечно, цепочки силлогизмов, выстраивавшиеся схоластами, неизмеримо сложнее, ведь эти богословы рассуждали и спорили о тончайших вопросах мироздания.

Не надо думать, что схоластика сразу стала господствовать в средневековой философии. Абеляра вполне можно назвать одним из ранних схоластов. Но именно за метод критиковал его так строго великий мистик Бернар Клервосский. Через сто лет после Абеляра схоластика могла торжествовать победу. А позже — к концу средних веков — она начинает постепенно вырождаться. Приближалось Новое время.

Точное измерение, математические формулы, а главное, опыт, эксперимент — вот что стало в Новое время главным способом получения знаний. Теперь тонкие рассуждения средневековых схоластов стали казаться ученым просто смешными. Именно тогда схоластика приобрела свою нынешнюю репутацию. Но ведь и у нее были блистательные победы, которым многим обязан разум современного европейца. И конечно, вершина схоластики — это творчество св. Фомы Аквинского.

Одной из главных черт учения сначала Альберта Великого, а затем и Фомы Аквинского стало «соединение» христианства со многими идеями Аристотеля. В начале средних веков Аристотель был забыт в Западной Европе. Тогда еще большой редкостью было хорошее знание греческого языка, а достойных переводов Аристотеля на латынь почти не существовало. Некоторые идеи Платона и его последователей были известны намного лучше, ибо их использовал еще св. Августин.

Новое знакомство с Аристотелем состоялось у западноевропейцев благодаря арабам. В отвоеванных у Византии землях арабы нашли прекрасные библиотеки с трудами античных философов. Особенно привлек внимание арабских мудрецов Аристотель. Многие выдающиеся мыслители исламского мира были под сильнейшим его влиянием. Они перевели многие его сочинения, написали к ним бесчисленные комментарии.

Схоластика была важным этапом в истории европейской мысли. Она выработала изощреннейшую логику и создала одно из самых целостных богословских учений — томизм.

В монастырских и церковных школах раннего средневековья изучали, прежде всего «семь свободных искусств». Это набор учебных дисциплин, сложившийся еще на закате Римской империи. «Семь свободных искусств» делились на две группы предметов: тривиум (можно перевести с латыни приблизительно как «троепутье» и квадривиум — «четверопутье»).

Ученик должен был сначала освоить тривиум, т. е. грамматику, диалектику и риторику. Грамматика прежде всего давала познания в чтении латыни: ученики зубрили алфавит, затем учили части речи и знакомились с некоторыми (не слишком многочисленными) сочинениями латинских авторов. Диалектикой называли дисциплину, подобную современной логике. Здесь ученики (школяры) учились строить доказательства и вести ученый спор — диспут. Риторика учила искусству стихосложения, составлению сочинений, знакомила с основами ораторского мастерства, начатками права.

Тривиум был подготовкой к более сложному квадривиуму. Он начинался с арифметики и геометрии, а продолжался музыкой и астрономией. Астрономия включала в себя немало сведений из астрологии, очень популярной в средние века (астрология пыталась проследить влияние планет и звезд на судьбы людей). Музыка была сложным теоретическим предметом о соотношениях различных интервалов и длительностей и напоминала скорее область математики, чем обычное музицирование.

На квадривиуме обучение, как правило, заканчивалось, и лишь немногие, жаждавшие больших знаний, отправлялись учиться дальше в школы Парижа, Салерно или Болоньи, о которых уже говорилось.

Именно в Болонье и Париже в XII в. возникли первые университеты, дававшие по тем временам блестящее образование. В XIII—XV вв. университетами «обзавелись» почти все страны Европы. Их основывали епископы и папы, короли и императоры, князья и города. Старейшими университетами в Англии были Оксфорд и Кембридж. (Известно, что Кембриджский университет начинался с обыкновенного сарая, в котором четыре учителя из Франции открыли свою школу.) В Италии помимо Болоньи славился Неаполитанский университет, основанный императором Фридрихом II. В христианской Испании самым большим почетом пользовался университет в Саламанке. В Священной Римской империи первые университеты появились в Чехии — в Праге (1348), затем в Австрии — в Вене (1365) и уж после этого собственно в Германии — в Гейдельберге, Кёльне и Эрфурте. Первый польский университет возник в Кракове в 1364 г.

Слово «университет» происходит от латинского «университас» — общность. Университет — это сообщество учителей и учащихся. Оно во многом напоминало ремесленный цех. Подобно тому, как во главе цеха стояли мастера, университет возглавляли учителя — магистры. Университет получал от своих основателей разные привилегии и потом свято берег и отстаивал их. Пользуясь большой самостоятельностью, университет часто был неподвластен местным властям. И если с ними вдруг возникали серьезные разногласия, то и магистры и школяры в знак протеста уходили в другое место. Обычно спустя некоторое время их с извинениями просили вернуться назад: ведь свой университет — честь для любого города.

Преподавание велось по факультетам, во главе каждого из которых стоял декан, а во главе всего «сообщества» — выборный ректор или назначенный властями канцлер. В Парижском университете было четыре факультета: один низший — подготовительный и три высших. На низшем изучались «семь свободных искусств». Искусства по-латыни — «артес», поэтому факультет часто называли артистическим, а его студентов — артистами. Конечно, эти артисты не имели никакого отношения к театру. Проучившись несколько лет на факультете искусств, школяр мог рискнуть сдать экзамен на первую ученую степень — бакалавра. Бакалавр чем-то напоминал подмастерье в ремесленном цехе: он продолжал учиться, но понемногу уже начинал и сам преподавать. Бакалавр, полностью закончивший обучение на артистическом факультете, мог сдавать более сложный экзамен — на звание магистра свободных искусств. Только магистрам свободных искусств разрешалось стать студентами на одном из трех высших факультетов: богословском (самом знаменитом в Париже), юридическом или медицинском. На каждом из них также можно было сначала стать бакалавром, а в случае успешного завершения образования получить высшую степень доктора. Доктор богословия, доктор обоих прав (канонического, т. е. церковного, и гражданского) и доктор медицины были самыми авторитетными людьми в ученом мире средневековой Европы.

Дух времени Бернара Клервосского и Фомы Аквинского нагляднее всего выражен в зодчестве XII—XIII вв. Тогда сложился новый архитектурный стиль, названный впоследствии готическим.

Готика была бы невозможна без больших успехов европейцев в строительстве. Артели профессиональных мастеров, организованные по типу городских ремесленных цехов, накапливали вековой опыт, из поколения в поколение передавали секреты мастерства.

Они сделали множество технических изобретений, главное из которых позволило строителям отказаться от возведения толстых стен. Зодчие научились строить так, что вся тяжесть собора ложилась на его каркас — как бы скелет здания. Это позволяло делать тонкие стены, в которых еще к тому же «вырезались» огромные окна. И этот же прием помог поднять своды собора на недостижимую ранее высоту.

Самым характерным мотивом в готической архитектуре стала стрельчатая арка, которая в отличие от полукруглой в романском стиле как бы вытягивает здание к небесам. А это оказалось особенно близко настроениям современников Бернара Клервосского и св. Франциска. Благодаря новым техническим приемам готический собор казался, словно устремленным к небу. Храмы были огромными, в них могли собираться все жители города на молитву или для обсуждения важных светских дел. Но внешне они казались почти невесомыми, чуть ли не парящими в воздухе. В небо тянулись суживающиеся кверху шпили; сотни, а иногда и тысячи статуй, башенок наряду с оконными арками украшали фасады и тоже как бы влекли взор смотрящего на храм человека к небу, к Богу.

Еще более сильное впечатление производили готические храмы внутри. Сквозь огромные окна лился свет, делавший собор воздушным. В оконных рамах нередко были вставлены целые картины, собранные из разноцветных кусочков стекла. В солнечный день луч солнца, светившийся сквозь такие витражи, расцвечивал яркими бликами пол, стены, даже воздух в храме.

Стремительный взлет стройных колонн заставлял каждого, кто входил в храм, и взором, и душой невольно следовать за ними, настраиваться на возвышенное. Готическая архитектура помогала мистическому восприятию Бога и мира, но при этом она основывалась на строгом расчете, на технических приемах, т. е. на достижениях разума.

Готические храмы часто сравнивают с «Суммами» Фомы Аквинского: та же величавая стройность, соразмерность частей и та же «всеохватность». Собор с не меньшей полнотой, чем трактаты Фомы, отражал совокупность представлений человека того времени. Все христианское учение развертывалось перед глазами верующего и в многочисленных скульптурных изображениях; оно выражалось даже в том, как построено внутреннее пространство собора.

Центральный портал (т. е. врата) собора обычно посвящался Христу, правый — Богородице, левый — особенно чтимому в тех краях святому. По сторонам портала были скульптуры ветхозаветных пророков или же апостолов и святых, иногда ангелов. Над главным порталом чаще всего помещалась большая скульптурная сцена, изображавшая Страшный суд. Фигуры Христа, Мадонны, ангелов, праведников, вступающих в рай, и грешников, обреченных на муки в аду, изображались в соответствии со строгими правилами. Так же четко были распределены места на стенах соборов и для других изображений. Взирая на собор, верующий мог, как бы читать Священное Писание в изображенных там образах. Не случайно готические храмы называют часто «Библией для неграмотных» или «Библией в камне».

Средневековые зодчие строили такие грандиозные сооружения сравнительно быстро. На тяжелых работах были заняты наемные рабочие и даже преступники. Впрочем, нередко все горожане стремились по мере своих сил принять участие в воистину каторжном, но богоугодном и душеспасительном труде. Случалось, что у города кончались средства, и тогда строительство могло остановиться на многие десятилетия. Некоторые храмы достраивались даже в XIX в. За время такого долгого строительства менялись вкусы, и одна башня храма могла быть выстроена совершенно иначе, чем другая. Но лучшие из готических храмов потрясают своей стройностью и соразмерностью. Это, прежде всего соборы в Париже, Реймсе, Шартре, Амьене, Страсбурге.

Готический стиль со временем сказался и на светской архитектуре. Горожане стали строить готические ратуши. Самые состоятельные бюргеры могли позволить себе построить в этом стиле и собственный дом.

Готический стиль ярко проявился во всех видах искусства. Знаменита готическая пластика. Работы скульпторов высокого средневековья то потрясают выразительностью, доходящей до трагизма, то доносят до нас почти как живые портреты современников.

Готика преобразила декоративное искусство, бытовые вещи. Особенно хорошо это видно по различным предметам церковного обихода, нередко напоминавшим небольшие изображения готических храмов.

Примерно в это же время оформляется и готическое письмо. Перо стали затачивать так, что буквы получались сильно вытянутыми вверх и изломанными, словно складки платья у какой-нибудь готической статуи. Некоторые рукописи, созданные парадным готическим письмом, — настоящие произведения искусства.

9. Сильные мира сего (Знаменитые государи XIII в. — Иннокентий III, Фридрих II и Людовик IX)

Тринадцатый век — пик европейского средневековья — был богат на выдающихся политических деятелей. Трое из них произвели на современников и потомков особенно сильное впечатление. Один — римский папа, второй — император, а третий — король.

В начале XIII в. на римском престоле восседал самый известный и самый могущественный из римских пап — Иннокентий III (1198—1216).

Иннокентий III был уверен в том, что папа — единственный и высший глава христианского мира. Если его предшественники называли себя «преемниками апостола Петра», то Иннокентий III велел называть себя наместником самого Иисуса Христа. При Иннокентии III в церковном праве было специально записано, что папа выше любых светских властей, включая императора, и что «наместник Христа» вправе вмешиваться в любые светские дела и распоряжаться коронами государей.

Железной рукой стремился Иннокентий III навести порядок в самой церкви, избавить ее от всевозможных злоупотреблений. «Мы назначили тебя епископом, — писал однажды папа своему бывшему близкому другу, — потому что Мы думали дать пастве истинного пастыря. Но твое пламя погасло. Нет ничего, кроме дыма от задутой свечи». И далее Иннокентий III лишал епископского сана «недостойного».

Иннокентий III неустанно призывал к Крестовым походам против язычников в Восточной Прибалтике, против еретиков на Юге Франции и, конечно же, против «сарацин» в Палестине.

В 1202 г. христианские армии двинулись на египетского султана, в чьих руках был Иерусалим. Папа возлагал очень большие надежды на этот — Четвертый по счету — Крестовый поход. Но случилось неожиданное: рыцарское войско крестоносцев оказалось под стенами. Константинополя — столицы христианской Византии. Богатая республика Венеция, давая деньги, корабли и продовольствие крестоносцам, сумела заставить их служить ее интересам. Венецианские купцы получали невероятную прибыль от торговли с Востоком, византийские же купцы, а главное византийские пошлины, им в этом мешали. Ловкая интрига — и вот уже крестоносцы штурмуют Константинополь.

В 1204 г. крестоносцы ворвались в столицу Византии и подвергли ее жесточайшему разгрому, неслыханному грабежу.

Сам Иннокентий III не замышлял разгром Византии. Но падение центра православия было, конечно же, в интересах Рима. Однако надежды на преодоление раскола между католической и православной церквами оказались тщетными.

Интересы папы Иннокентия III были обращены на Запад не меньше, чем на Восток. Король датский признал его верховенство над собой, король польский сделал Иннокентия III блюстителем своего престола, один из испанских королей (король Арагона), приняв корону из рук папы, объявил свое государство вассальным владением святого престола. Юный внук Фридриха I Барбароссы — тоже Фридрих, ставший по наследству королем Сицилии, провел детство под покровительством Иннокентия III, управлявшего его королевством.

Смуты в Англии продолжались еще много лет. В 1263 г. в стране началась настоящая гражданская война. Король и наследник престола попали в плен к повстанцам, и победители решили созвать в 1265 г. в Вестминстере собрание из баронов, высшего духовенства, представителей графств и городов.

Это собрание получило название «парламент» (от французского глагола parler — «говорить»). С тех пор парламент становится важным государственным органом. Он представлял интересы разных групп населения страны (естественно, прежде всего, знати и богатых горожан) перед лицом короля. Когда король нуждался в деньгах, он обращался за ними к парламенту, чтобы вместе определить размеры налога на подданных. При этом парламент позволял себе почтительно указывать государю на непорядки в управлении страной, на недостатки королевских министров.

Со временем подобные представительные собрания возникли в большинстве европейских государств. Во Франции они назывались Генеральными штатами, в Испании — кортесами, в Чехии и Польше — сеймом, в Германии — рейхстагом (общегерманский съезд) или ландтагами (собрания представителей в отдельных землях).

Разумеется, Иннокентий III не думал, что отлучение им английского короля приведет, в конечном счете, к серьезным изменениям в государственном устройстве Англии. Куда больше были заняты его мысли судьбой того самого внука Фридриха I Барбароссы, что рано остался сиротой и рос в Палермо под покровительством папского престола.

Юный Фридрих, король Сицилийский, происходил из влиятельнейшего в Германии рода швабских герцогов Гогенштауфенов (иногда их называют Штауфены). Отец Фридриха — Генрих VI, тот самый, что держал в плену Ричарда Львиное Сердце, был государем огромной державы. Она простиралась от Балтийского моря до Средиземного. Армения и Иерусалимское королевство стремились наладить отношения с Генрихом VI. Но он внезапно умер, как говорили, от яда в разгар подготовки к грандиозному Крестовому походу. Его сыну Фридриху досталась лишь одна из корон отца — корона Сицилийского королевства. Вскоре выяснилось, что для него этого слишком мало.

Папы всегда с опаской относились к могущественным Гогенш-тауфенам — еще была свежа память о Фридрихе I Барбароссе и Генрихе VI. Но Иннокентий III решил, по-видимому, что почти всеми забытый мальчик из Палермо может стать послушным слугой Рима в Германии. В 1212 г. сам Иннокентий III настоял на том, чтобы германские князья избрали 18-летнего внука Барбароссы своим королем. Еще через восемь лет Фридрих II стал императором.

Фридрих II не очень любил холодную Германию с ее гордыми и склонными к мятежам герцогами и маркграфами. За время правления Фридриха II германские князья так привыкли к самостоятельности, что впредь не позволяли никому из своих государей вести себя столь же самовластно, как, например, Фридрих I Барбаросса.

Почти всю жизнь Фридрих II провел в Италии — здесь было цветущее и послушное его воле Сицилийское королевство. Здесь же были и его главные противники. Вопреки надеждам Иннокентия III, Фридрих II стал непримиримым врагом папского престола. В свою очередь и папы многие годы вели с ним войну не на жизнь, а на смерть.

Вернувшись в Италию, Фридрих II разбил войска папы, вторгшиеся в Сицилийское королевство, и после этого сумел-таки убедить Григория IX снять отлучение. Надо признать, что воздействие этой кары уже не было столь сильным, как во времена Григория VII и Генриха IV. Папы слишком часто использовали оружие отлучения, и от такого употребления оно заметно притупилось. Самого Фридриха II новый папа в 1245 г. снова отлучил от церкви, и император так и умер, не избавившись от этого проклятия. Долгие годы он воевал, почти не зная поражений, то в Северной, то в Южной Италии, но так и не добился решительной победы. Ему пришлось пережить измену сына, возглавившего мятеж немецких князей, пытался отравить императора его собственный врач и даже среди самых ближайших помощников и друзей, похоже, пустила корни измена.

Смерть Фридриха II привела к скорому крушению всей его державы. Сторонники папы стремились уничтожить всех до единого отпрысков ненавистного рода Гогенштауфенов. Последний из них — 16-летний внук Фридриха II Конрадин — вопреки всем рыцарским обычаям был казнен на плахе. Иерусалим еще при жизни императора был захвачен султаном, устроившим там резню христианских жителей. Сицилийское королевство по приглашению папы захватили французы. Впрочем, они вели себя так, что вызвали восстание, в ходе которого почти все погибли. Тогда на Сицилии высадились испанцы. Что же касается Германии, то в ней начался долгий период «бескоролевья». Почти до XIV в. страну сотрясали бесконечные смуты. До конца средних веков не поднимутся германские императоры на ту вершину могущества, где были государи из династии Гогенштауфенов Фридрих I Барбаросса, Генрих VI и Фридрих II. Папство могло торжествовать победу.

Если Фридрих II то и дело кощунствовал против Христа, наносил обиды римской церкви и покровительствовал мусульманам, то его младший современник французский король Людовик IX (1226 — 1270) был в этом полной противоположностью императору.

Король удивлял христиан скромностью и простотой своей жизни. Людовик IX повсюду устраивал приюты для бедных и калек. В самом дворце на ежедневной королевской трапезе за отдельным столом недалеко от Людовика IX сидели сирые и убогие. Король внимательно следил за тем, чтобы их кормили теми же блюдами, что и его самого.

Почтение короля к церкви, казалось, не знало границ. Однако такие границы были. Людовик IX мог в очень жестком тоне обращаться даже к римскому папе, если дело касалось интересов Французского королевства.

Людовик IX был славен на всю Европу своим почтением к правосудию, уважением к закону. Соседние государи нередко приглашали Людовика IX судьей в их спорах. Когда английский король — давний враг Франции — поссорился со своими баронами, в посредники обе стороны пригласили Людовика IX. Он вынес приговор в пользу английского короля.

Кстати, у Людовика IX была возможность силой лишить англичан их владений во Франции — остатков земель Плантагенетов. Но король не сделал этого. За то, что французские земли останутся у английского короля, Людовик IX потребовал от него лишь одного — принести вассальную клятву. Когда советники начали упрекать французского государя за такое решение, он ответил им, что предпочитает видеть английского короля благодарным и смирным союзником, чем ожесточенным и свирепым врагом.

Людовик IX всеми силами добивался, чтобы в стране торжествовало правосудие. Он разрешал обращаться к королю с жалобами на неправильное решение местных судов. Говорят, что Людовик IX каждый день после обедни выходил из дворца, усаживался под сень большого дерева и выслушивал просьбы любого, кто искал королевской справедливости.

Уважение к королю Франции среди его современников было так велико, что многие уже при жизни почитали его за святого. Не прошло и 20 лет после смерти короля, как церковь торжественно объявила Людовика святым.

Своей славой святого Людовик немало обязан и тому, что он дважды отправлялся в Крестовые походы на Ближний Восток. В первый раз он отплыл в 1248 г. сначала на Кипр, а оттуда в устье Нила к важной египетской крепости Дамиетта. Она была прекрасно укреплена, но после долгой осады пала. Королю дали неверный совет вести войско далее на Каир, и крестоносцы заблудились в лабиринте бесчисленных протоков дельты Нила. При отступлении «воинов Христа» к Дамиетте «сарацины» смогли захватить в плен французского короля.

Весть о пленении короля египетским султаном привела к волнениям во Франции. В 1251 г. толпы простолюдинов бродили по дорогам страны, призывая к Крестовому походу для спасения короля и освобождения Иерусалима. Движение быстро превратилось в восстание. Толпы крестьян двинулись из северных областей Франции через Париж на юг, убивая по дороге священников и монахов — в них видели предателей дела освобождения Гроба Господня. Лишь с немалым трудом удалось королевской армии разгромить этих «паломников».

Между тем король освободился из плена, вернув султану в придачу к немалому выкупу Дамиетту. Однако он не спешил во Францию, а отправился в Иерусалимское королевство. Еще четыре года находился Людовик Святой в Палестине и Сирии, дожидаясь прибытия новых крестоносцев, объединяя христиан на борьбу за «дело Христа». Он деятельно строил крепости, вел переговоры с соседними мусульманскими государями, стал душой всего крестоносного воинства на Ближнем Востоке. Весть о кончине матери заставила его срочно отплыть во Францию, шесть лет остававшуюся без короля.

Во второй раз Людовик IX отправился в Крестовый поход в 1270 г. Это был Восьмой и последний крупный Крестовый поход. Армия Людовика высадилась далеко от берегов Палестины — в Тунисе. Король всерьез надеялся обратить в христианство местного султана. Но болезни, разразившиеся в лагере крестоносцев, унесли много жизней, в том числе и жизнь самого короля.

Обращение султана Туниса в христианство — еще не самый смелый из планов Людовика Святого. Он подумывал даже о крещении самого монгольского хана или, по крайней мере, о совместных с монголами действиях против мусульманских государей Ближнего Востока. На Людовика Святого, как и на всех его современников, произвело тягостное впечатление появление монголов в Западной Европе.

Осознав, с каким могучим врагом свела их судьба, христианские государи и церковь попытались принять меры защиты. Об этом они совещались в Лионе на церковном соборе 1245 г. Из Лиона римский папа отправил посольство к монгольскому хану. В 1245 — 1247 гг. посланцы папы через Киев, приволжские степи, Хорезм добрались до Каракорума — столицы великого хана монголов. Вернувшись в Европу, посольство привезло недвусмысленное требование хана к папе и христианским государям выказать полную покорность монголам. Хан упрекал тех европейских правителей, кто осмелился на сопротивление монголам, и ставил под сомнение право папы говорить от имени Бога.

Второе посольство в Монголию было отправлено Людовиком Святым. Людовик, похоже, надеялся добиться распространения христианства среди монголов и в союзе с ними ударить на мусульманских владетелей, угрожавших остаткам христианских государств в Святой Земле.

10. На переломе (Европа в XIV—XV вв.)

Века XIV и XV — время войн, смут, волнений и таких изменений в хозяйственной жизни, которые приведут в будущем к становлению новой Европы. Папство оказывается в тяжелейшем кризисе из-за столкновения с молодыми национальными государствами. Франция и Англия втягиваются в бесконечную войну, изменившую облик обеих стран. Восточноевропейские государства начинают играть все большую роль в европейских делах. Падение Византии под натиском турок подводило к концу целую эпоху европейской истории.

Пожалуй, первым крупным потрясением в ряду испытаний для людей Западной Европы той поры стал окончательный захват «сарацинами» последних оплотов христиан в Палестине — остатков государств крестоносцев. В 1291 г. пали последние крепости на побережье Средиземного моря. Остатки их гарнизонов были вывезены кораблями на Кипр, на Родос, в Европу. Недостатка в призывах к новым Крестовым походам не было, но дальше отдельных морских рейдов к ближневосточным берегам дело не шло. Идея освобождения Гроба Господня не увлекала более европейцев.

Вскоре за полным захватом мусульманами Святой Земли последовало еще одно потрясшее христианский мир событие.

Римский папа Бонифаций VIII требовал от всех христианских государей подчинения Риму в духе своих знаменитых предшественников — Григория VII и Иннокентия III. Поэтому когда французский король Филипп IV Красивый воспротивился воле папы, Бонифаций VIII решил его строго наказать. В 1303 г. уже все было готово для торжественного отлучения папой Филиппа IV от церкви. Но накануне назначенного для анафемы дня в папский дворец в городе Ананьи на севере Италии неожиданно ворвались люди французского короля. Они грубо заявили потрясенному папе, что он арестован и будет отправлен во Францию, где предстанет перед судом. Легенда утверждает, что при этом предводитель французов — неслыханное дело! — дерзнул нанести самому папе пощечину. Беспомощный Бонифаций VIII только и мог вымолвить: «Вот моя шея, вот моя голова!» Ни вешать, ни обезглавливать папу не стали и даже во Францию увезти не успели. Горожане Ананьи освободили Бонифация VIII. Но унижений папа не перенес. Бонифаций VIII утратил рассудок и вскоре умер.

Неожиданное происшествие в Ананьи стало как бы Каноссой наоборот. Теперь светский государь торжествовал полную победу над папой. Только государем этим был не германский император, а французский король. Империя слабела, а национальные государства, такие, как Франция и Англия, набирали силу.

Победа Филиппа IV Красивого была полной. Вскоре кардиналы избрали папой француза, и он решил перебраться из Италии на юг Франции в город Авиньон. Хотя Авиньон и не был во владениях французского короля, но его влияние здесь, конечно же, чувствовалось очень сильно. Современники жаловались, что глава христианского мира превратился в послушного слугу французских королей. Почти 70 лет пришлось провести папам в Авиньоне, прежде чем им удалось вернуться в Рим. Эти годы (1309—1377) получили в истории римской церкви название авиньонское пленение пап.

Переезд пап из «вечного города» «под охрану» французского короля не был последней неожиданностью, уготованной современникам Филиппом IV. Не меньшую огласку по всей Европе получило так называемое дело тамплиеров: Рыцари ордена тамплиеров (храмовников) были среди последних христиан, оставлявших в 1291 г. Палестину. Многие из них пали в заключительных боях эпохи Крестовых походов. Но в Европе к братьям относились настороженно. Ходили слухи, что от долгого соседства с «язычниками» орден заразился ересями, что жадные тамплиеры бесчестным путем скопили неслыханные богатства и что Палестина пала только из-за нерадения погрязших в грехах и роскоши храмовников.

Всем этим слухам неожиданно «поверил» Филипп IV Красивый. Недаром про короля говорили, что хотя его коварство и жестокость не знают пределов, но их превосходит его жадность. Похоже, что слухи о сокровищах братьев послужили главной причиной их ареста по всей Франции в одну из ночей 1307 г. В заключении оказался и глава ордена — великий магистр.

«Авиньонский» папа скрепя сердце призвал и других европейских государей последовать примеру французского короля. В последующие месяцы аресты братьев ордена прокатились по всей Европе — от Испании до Кипра. Началось многолетнее следствие, а затем и судебный процесс. Тамплиеров обвиняли в том, что они отрекались от Иисуса Христа, плевали на распятье, поклонялись идолам, погрязли во всевозможных пороках. Тамплиеры сознавались под пытками во всем, но на суде от своих показаний отказывались. Тем не менее больше полусотни тамплиеров были сожжены на кострах.

В 1314 г. великий магистр вместо того, чтобы смиренно покаяться после объявления ему приговора о пожизненном заключении, публично вновь отверг все обвинения. Тогда через несколько часов по приказу Филиппа IV его сожгли. Так был разгромлен орден, с именем которого была неразрывно связана вся эпоха Крестовых походов. Эпоха, ушедшая в прошлое.

Через месяц после гибели великого магистра тамплиеров скончался папа, через десять — неожиданно умер во цвете лет Филипп IV. По стране поползли мрачные слухи о том, что перед смертью великий магистр якобы успел произнести страшное проклятие и что еще более тяжкие беды ждут преемников Филиппа IV и все Французское королевство.

Победы Филиппа IV над папой и тамплиерами не были случайными. Усилиями нескольких поколений французских королей страна постепенно превращалась в самую мощную державу Европы. Французские короли, не гнушаясь самыми жестокими средствами, собирали земли, подчиняли себе отдельных герцогов и графов. Большим препятствием на пути объединения Франции были обширные владения Плантагенетов, принадлежавшие английскому королю. Хотя Филипп II Август и отвоевал в начале XIII в. Нормандию, большие области на юго-западе по-прежнему были у англичан. Из-за них между Англией и Францией то и дело вспыхивали раздоры. В конце концов, этот давний спор привел к самой долгой и тяжелой войне средневековья, получившей название Столетняя война (1337— 1453). В этой войне были поставлены под вопрос все былые успехи французских королей по объединению страны. Более того, речь шла даже о том, сохранится ли вообще Французское королевство.

Вскоре после смерти Филиппа IV Красивого род его пресекся. Династия Капетингов, правившая Францией с X в., угасла. Законными наследниками во Франции признали родственное ей семейство Валуа. Но английский король Эдуард III объявил, что он — родной внук Филиппа IV, а потому имеет больше прав на престол, чем любой из Валуа.

Чтобы отклонить требования английского короля, хитрые французские юристы раскопали в древнем законе времен Хлодвига — Салической правде — строку, где говорилось, что земля не может перейти по наследству женщине. Юристы сказали, что, во-первых, королевство — это тоже земля и, следовательно, во-вторых, мать Эдуарда III, она же дочь Филиппа IV, не могла передать сыну права на французский престол, поскольку их у нее попросту не было.

Спор о праве наследования стал решаться оружием. В 1337 г. французский король заявил, что он забирает у английского короля его владения на юго-западе Франции. В ответ Эдуард III объявил Франции войну.

Война между Англией и Францией быстро стала, чуть ли не общеевропейской. Шотландия поддерживала Францию, Португалия — Англию, Кастилия — Францию. Рыцари со всей Европы отправлялись воевать на той или другой стороне.

Англичане довольно быстро наголову разгромили французский флот, и перешли в наступление на суше. Воевали тогда долго, а большие сражения были редки. Только в 1346 г. состоялась первая серьезная битва — сражение при Креси. В нем французская армия была наголову разбита.

Силу английской армии составляли пехотинцы, набранные из свободных крестьян. Английские лучники стреляли на очень большие расстояния с удивительной скоростью и меткостью. Рыцарская конница получала жалованье прямо из королевской казны, а потому беспрекословно слушалась приказов короля и его военачальников. Что же касается французской армии, то она состояла в основном из отдельных рыцарских отрядов, собранных крупными полунезависимыми от короля сеньорами. О настоящем единоначалии гордые французские герцоги и графы и слышать не желали. Рыцари презирали воинскую дисциплину, высокомерно относились к пехотинцам.

С каждым годом война становилась все ожесточеннее.

Англичане осадили порт Кале — «морские ворота Франции». Двенадцать месяцев безуспешно пытался Эдуард III взять брошенный на произвол судьбы французским королем город. Когда же обессилевшие горожане решили сдаться, Эдуард в ярости потребовал публичной казни шести самых уважаемых и знатных граждан. Только при выполнении этого условия король соглашался пощадить остальных жителей. И эти шесть человек сами добровольно согласились принять смерть ради своих сограждан. Английская королева на коленях умолила Эдуарда III пощадить шестерых героев, но зато все горожане были выселены из Кале, а их место заняли англичане.

На юго-западе Франции наводили ужас беспощадные рейды сына английского короля — Эдуарда, прозванного за цвет лат Черным Принцем. В 1356 г. большая французская армия настигла вдвое меньший отряд Черного Принца при Пуатье.

Эдуард готов был отдать всю добычу и пленных, вернуть все крепости и замки — лишь бы французы пропустили его. Но французский король потребовал, чтобы Черный Принц сдался со всей свитой и отправился во французскую тюрьму. Тогда англичане приготовились защищаться до последнего.

К концу сражения погиб весь цвет французского рыцарства. Сам французский король Иоанн Добрый попал в плен. Причины столь неожиданного и сокрушительного поражения были те же, что и при Креси. Теперь англичанам возвратили многие древние владения Плантагенетов во Франции.

Война стала принимать очень опасный для Франции оборот.

Население Западной Европы с XI в. постоянно увеличивалось. К XIV в. оказалось, что прокормить такую массу людей становится все труднее. Почти все пригодные для обработки земли в Европе были расчищены и засеяны, но даже самых больших урожаев лишь с трудом хватало на всех.

Неурожайные года случались все чаще, потому что в Европе с начала XIV в. ухудшается климат — становится холоднее и дождливее. Голод снова частый гость. Но самое худшее было еще впереди — ослабленные частым недоеданием люди легко становились жертвами всевозможных болезней. В 1347 г. началась эпидемия самой страшной из них.

Какие-то европейские корабли, пришедшие с Востока в порт Мессина на Сицилии, случайно завезли в трюмах черных крыс — разносчиков особенно жестокой разновидности чумы. Зараза мгновенно распространилась почти по всей Западной Европе. Всюду она приносила с собой смерть. Одни люди умирали в долгих мучениях, другие внезапно. Особенно лютовала эпидемия в городах. Порой уже некому было хоронить мертвецов. Примерно за три года этого неслыханного бедствия население Европы уменьшилось почти на треть. Но в некоторых областях вымирало и до трех четвертей жителей. Люди в ужасе бежали из зачумленных городов — и разносили с собой смертельную инфекцию. Много десятилетий спустя европейцы с содроганием вспоминали о временах «Черной смерти» — так стали называть эту страшную болезнь середины XIV в.

Причин ужасного мора, естественно, никто толком не знал, но обезумевшие от страха люди готовы были поверить любой нелепице, лишь бы найти виновного в постигшем их бедствии. Досужие языки тотчас же разнесли молву: евреи отравили колодцы, чтобы извести со свету христиан. Эти слухи стали причиной гибели многих тысяч людей по всей Европе, особенно в Германии. Обезумевшие толпы громили еврейские кварталы, заживо сжигали десятки семей в их собственных домах.

Еврейские общины издавна существовали почти в каждом европейском городе. Во времена Меровингов и позже еврейские купцы поддерживали тесные торговые связи между Западной Европой и Востоком. По этой причине многие европейские государи относились к евреям благосклонно. Порой за свое покровительство они собирали с евреев особый налог. Евреи были единственной заметной группой иноверцев (если не считать еретиков) в католической Европе. Они придерживались своей древней религии — иудаизма.

С XI в. положение евреев в Западной Европе начинает ухудшаться. Первый Крестовый поход сопровождался дикими еврейскими погромами в городах вдоль Рейна и Дуная. Церковь и светские власти стали требовать, чтобы евреи носили особую одежду, издалека бросавшуюся в глаза. Иноверцев-чужаков начинают бояться, от них ожидают явного или тайного вредительства. Со временем все больше занятий оказываются для евреев запретными, ведь их, как правило, не принимали ни в ремесленные цехи, ни в купеческие гильдии. Запрещали им, и приобретать землю. Зато позволяли, скажем, быть старьевщиками. Многим евреям не оставалось ничего иного, как заняться ростовщичеством — профессией, необходимой обществу, но запрещенной христианам церковью.

Начались и изгнания иудеев из городов и целых стран. Последних евреев из Англии выслали в 1290 г., из Франции — в 1394 г. Только революции, произошедшие в этих странах в XVII—XVIII вв., отменили запреты на возвращение евреев.

После «Черной смерти» оставшихся в живых евреев изгоняли «навсегда» из многих германских городов. Вернуться назад им разрешили сравнительно быстро, но от их былых свобод мало что осталось. Теперь кварталы, где теснились еврейские семьи, огораживали стенами с запиравшимися на ночь воротами. Такие кварталы получили название гетто. Неприязнь к соседям-иноверцам постоянно подогревалась то заявлениями, что Иисус Христос был распят именно евреями, то россказнями о якобы принятых у иудеев ужасных обрядах.

Переход еврея из иудаизма в христианство резко улучшал его общественное положение, потому что в средние века «чужими» считали не столько представителей другого народа, сколько приверженцев иной религии. Тем не менее, сменивших иудаизм на христианство было мало — несмотря на все невзгоды, евреи предпочитали придерживаться своей веры.

Евреям-изгнанникам приходилось искать себе новые места для поселения, прежде всего в Восточной Европе. Но и там в них часто продолжали видеть виновников чуть ли не всех мыслимых и немыслимых бед.

Бедствия XIV в. привели не только к резкой убыли населения, к массовым преследованиям евреев. Произошли серьезные изменения в хозяйственной жизни Европы. Прежде всего, выжившие, особенно в городах, стали обладателями денег и имущества сотен и тысяч погибших от эпидемии и погромов. После страшных лет бедствий появились невероятно богатые люди — основатели будущих купеческих и банкирских династий. Поэтому торговая жизнь в Европе после «Черной смерти» не только не замерла, но, напротив, сильно оживилась.

Потребность в продовольствии резко снизилась, а значит, можно было либо вообще перестать обрабатывать трудные земли, либо же выращивать на них не зерно, а какие-нибудь более выгодные культуры. Не случайно в это время пустеют многие поля, а на остальных рожь и пшеница все больше уступают место овощам, виноградникам, растениям, из которых добывали дорогие красители. Крестьяне после «Черной смерти» стали продавать на рынке больше, чем до эпидемии. Торговля оживилась настолько, что порой выгоднее было привезти отличное зерно из Восточной Германии, Прибалтики или Польши на Запад, чем выращивать на месте. Сельское хозяйство во второй половине XIV и в XV в. уже трудно назвать натуральным — крестьяне стали все больше производить продуктов для продажи на рынок.

Крестьянское хозяйство все больше начинало втягиваться в развивающуюся торговлю. Сеньоры тоже должны были лучше приспособить свое хозяйство к рынку. Прежде всего, они стали заменять барщину оброком. Замена барщины оброком сопровождалась в Европе и освобождением крестьян от личной зависимости. Уже в XIII в. стали свободными многие итальянские и французские крестьяне.

Дело в том, что проку от личной зависимости крестьян становилось все меньше. Многовековой обычай устанавливал, сколько дней в году должен тот или иной серв работать на поле господина. Но чтобы совершенствовать производство, нужно резко повысить интенсивность труда. И в этом случае нанятые за плату работники оказываются выгоднее собственных зависимых крестьян. Собственные сервы требовали немалой заботы, нанятые за плату трудились столько, сколько и когда было нужно.

Разумеется, освобождение крестьян не было просто актом милости. Обычно от «освобождающихся» требовали такой выкуп, что он грозил разорить крестьянина. Иногда крестьяне отказывались от подобной «свободы». Но все-таки количество свободных крестьян начинает постепенно расти.

«Черная смерть» привела к сокращению населения не только в городах, но и в деревнях. Стоимость рук наемника-батрака выросла в несколько раз — людей мало. Сеньоры не понимали, что в данном случае действует естественный экономический закон, и требовали от правительства запретить наемным работникам просить за свой труд больше, чем до чумы. Такие законы действительно были изданы в Англии и Франции, Португалии и Испании. Но воплотить их в жизнь оказалось нелегко. Протест у крестьян вызвали попытки сеньоров вновь втянуть в личную зависимость только что освободившихся крестьян или прекратить освобождение там, где оно только начиналось.

Крестьяне были недовольны еще и тем, что видели, как сеньоры хотят получить все выгоды от продажи на рынке того, что они производят. Среди крестьян к тому времени было уже немало достаточно состоятельных людей, которые и сами могли бы неплохо торговать.

Положение крестьян в Англии и Франции в XIV в. значительно ухудшилось во время Столетней войны. Французских крестьян разоряли бесконечные стычки и рейды враждующих армий. В Англии, хотя военные действия и не велись, но правительство требовало все новых и новых податей на войну. Да и армия у англичан состояла, прежде всего, из крестьян, которые поэтому были вынуждены оставлять свои хозяйства.

Эти причины привели к двум крупнейшим крестьянским восстаниям, разразившимся именно в Англии и Франции в XIV в.

Северная Франция уже к середине XIV в. почувствовала всерьез все тяготы войны. Последней каплей стало требование французских властей к крестьянам заняться работами по укреплению замков. В мае 1358 г. в ответ на это к северу от Парижа вспыхнуло восстание. Оно быстро охватило многие земли северо-восточной Франции. Восставшие говорили, что они стремятся «искоренить дворян всего мира и сами стать господами». Различий между английскими и французскими дворянами они не делали. С чрезвычайной жестокостью обращались повстанцы и с семьями своих врагов. Десятки замков были разрушены и разграблены, налоговые документы, и перечни повинностей крестьян сожжены. Французские сеньоры презрительно именовали всех крестьян «жаками». «Жак-простак» — обычное собирательное прозвище крестьянина того времени, — то же, что «мужлан»,— поэтому и восстание, внезапно обрушившееся на север Франции, получило название «Жакерия».

Французские сеньоры не сразу смогли справиться с первоначальной растерянностью. Но затем они собрались с силами и со всей жестокостью обрушились на мятежников.

Через четверть века, в 1381 г., подобное произошло и в Англии. Здесь поводом для возмущения послужил новый налог, введенный королем и парламентом для продолжения войны против Франции. Крестьяне убили нескольких сборщиков этой подати — и мятеж охватил, чуть ли не половину королевства. Крестьяне обрушились на замки и дома рыцарей и баронов, на монастыри. Восставшие повторяли давнюю поговорку: «Когда Адам пахал, а Ева пряла, кто был тогда дворянином?» — и надеялись, уничтожив дворян, вернуться к исконному равенству «времен Адама и Евы». Крестьянское воинство во главе с кровельщиком Уотом Тайлером вошло в Лондон. Запылали дома знатных людей, придворных вельмож. Казни следовали одна за другой. Одним из первых погиб архиепископ Кентерберийский.

Молодому королю Ричарду II пришлось пойти на переговоры с повстанцами. Тяжело было ему притворяться другом «мужланов», но король, понимал, чтобы спасти положение, можно использовать только слепую веру мятежников в «доброго и справедливого государя». Нужно было выиграть время, пока королевские войска подойдут к Лондону.

Ричард II раздавал обещания крестьянам, чтобы их успокоить. Многие из них после встречи с королем действительно разошлись по домам, особенно те, что были побогаче. Бедняки во главе с Уотом Тайлером требовали от короля новых уступок. И тогда на новых переговорах с Ричардом II Уот Тайлер был убит одним из приближенных короля. (Кстати, точно так же, во время переговоров погиб и вождь крестьян во Франции в 1358 г.) Знать не считала, что при обращении с восставшими крестьянами нужно соблюдать те же нормы кодекса чести, что и в бою с рыцарями. Чтобы «образумить мужиков», годились любые способы.

Убийство Уота Тайлера вызвало растерянность среди крестьян. А вскоре последовала и обычная кара. Королевские отряды рассеялись по всей стране, наказывая всех, кто оказался замешанным в мятеже.

Как бы ни лютовали победители, они понимали, что не стоит снова переступать черту в своих требованиях к крестьянам, ту черту, за которой приходит конец терпению «мужика». Теперь освобождение крестьян пошло гораздо быстрее и легче, чем раньше. Спустя сто лет после восстания Уота Тайлера лично зависимые крестьяне в Англии стали редкостью. А ведь мятежники требовали, прежде всего, именно свободы. Не менее важно и то, что крестьяне смогли отстоять свое право самим иметь дело с рынком, не прибегая к обременительному «посредничеству» своих сеньоров. А это означало, что постепенно слой зажиточных крестьян начал увеличиваться. Сеньорам пришлось понять, что пора искать новые способы пополнить свой карман. Сверх определенного предела от крестьян нельзя было добиться ничего, кроме мятежа. Тогда одни сеньоры стали больше заниматься предпринимательством, другие предпочли пойти на службу к королю за жалованье и в надежде достичь доходных придворных должностей. Главное, что крестьянское хозяйство могло теперь развиваться без особых помех. А именно оно составляло основу всей европейской экономики.

Столь тяжкие бедствия, как «Черная смерть», конечно же, не обошли стороной и Восточную Европу. Но все, же XIV столетие запомнилось большинству живших там народов как время могучих и справедливых королей обширных держав. Его не сравнить с XIII в., принесшим с собой бесчисленные смуты и опустошительное нашествие монголо-татар: в 1241 г. полчища Батыя разорили Польшу и особенно сильно Венгрию. Не похоже XIV столетие и на беспокойный XV в., когда вся Восточная Европа со страхом ожидала нападения нового страшного врага — турок.

XIV век можно назвать временем «отстраивания» Восточной Европы. Повсюду строилось много замков и церквей, закладывались новые города. Возникли и первые университеты — в Праге, Кракове, Пече и Буде. Восточноевропейские государи всячески поощряли горожан и для быстрого развития городов приглашали ремесленников и купцов из Германии, перенимали обычаи германских городов.

Почти во все страны Восточной Европы звали и немецких крестьян, рудознатцев, разных мастеров. Их познания и прилежание высоко ценились. Большие немецкие поселения возникли в Венгрии, Чехии, Польше. Много крупных городов, а порой и целые области (например, Силезия) со временем были заселены почти исключительно немцами. Их вклад в хозяйственное развитие Восточной Европы неоспорим. Впоследствии во многих областях немцы слились с местным населением и растворились в нем, но кое-где они сохраняются как особая национальная группа и до сих пор (например, в Трансильвании).

В XIV в. почти повсюду на Востоке Европы росли и крепли обширные государства, «строились» настоящие державы, которым предстояло впредь сыграть очень большую роль в истории средневековья и Нового времени.

Непродолжительным оказалось возвышение, пожалуй, только одной из этих держав — Сербии.

Славянская Сербия, находившаяся под властью Византии, получила самостоятельность в XII в. Долгое время этому княжеству приходилось соперничать и с Византией, и с другими сильными соседями — Болгарией и Венгрией.

При князе Стефане Душане (1331—1355) Сербия становится самым обширным и сильным государством на Балканском полуострове. Но поражение, нанесенное турками сербам и их союзникам в битве на Косовом поле (1389), было началом заката этой державы.

Королевство Чехия вместе с маркграфством Моравия и присоединенной к «землям чешской короны» Силезией входило в состав Священной Римской империи. Чешский король Карл был в 1347 — 1378 гг. даже императором. При нем, Карле IV, Прага становится по сути дела столицей империи, а Чехия — ее ядром. Карл IV так заботился о своем королевстве, что современники-немцы называли его с неодобрением «отцом Чехии и отчимом империи».

С таким же почтением, как чехи о Карле IV, вспоминают поляки о своем короле Казимире III Великом (1333—1370).

Казимир III Великий предполагал расширять границы Польского королевства дальше на Восток — за счет осколков древней Киевской Руси. Но здесь у Польши появился более удачливый соперник — Великое княжество Литовское. Литовский князь Гедиминас (1316 — 1341) сумел не только объединить враждовавшие ранее между собой литовские племена, но и распространить свое влияние на многие русские княжества.

Впоследствии большинство земель бывшей Киевской Руси и сам Киев вошли в состав Литвы. К Литве тяготело Тверское княжество, сторонники присоединения к Литве были сильны и в Новгороде. Но попытки великого князя Литовского Ольгерда силой подчинить Московское княжество успеха не имели.

Литовцы были, пожалуй, последними язычниками в Европе, но в своих владениях они не притесняли, ни католиков, ни православных. Официальные документы литовских князей составлялись при их дворе либо западными клириками на латыни, либо же православными дьяками на разговорном языке славянского населения Литовского княжества (древнебелорусском).

Когда в Польше со смертью Казимира III Великого прекратилась древняя династия Пястов, польская знать предложила могучему соседу — литовскому князю Ягайло (в польском произношении Ягелло) — жениться на наследнице польской короны юной королеве Ядвиге и стать польским королем. Но предварительно Ягайло и его люди должны были, разумеется, принять крещение.

В результате этого союза, заключенного в 1386 г., судьбы Литвы и Польши, объединенных династией Ягеллонов — потомков Ядвиги и Ягайло, — оказались надолго тесно связанными между собой. Литовская знать получила все права польской знати, а Литва сохраняла по-прежнему большую самостоятельность. При Ягайло великим князем Литовским стал Витовт (1392—1430), расширивший границы Литвы до берегов Черного моря. Только сокрушительное поражение на реке Ворскле, нанесенное Витовту монголо-татарами в 1399 г., остановило дальнейшее усиление Литвы.

Много столкновений было у Литвы с ордынцами. Но все же главными ее врагами до XV в. оставались рыцари Немецкого ордена. Вражда с ними почти не прекращалась с начала XIII в.

К началу XIII в. языческие племена, жившие издавна на южном берегу Балтийского моря — предки современных латышей, эстонцев и литовцев, — оказались окруженными католическими странами на Западе и Севере и православными княжествами на Востоке и Юге.

Однако все попытки распространить в этих краях христианство заканчивались неудачами, вроде тех, что постигли Адальберта-Войцеха в X в. или Бруно (Бонифация) в начале XI в. В XIII в. в разгар Крестовых походов с Запада началось решительное наступление на этот последний крупный очаг язычества в Европе.

Конечно же, римский папа, император Священной Римской империи, князья и государи, крупные города считали своим святым долгом «распространение веры Христовой» среди язычников. Сотни рыцарей из всех католических стран — от Испании до Польши — отправлялись в Прибалтику, чтобы блеснуть доблестью и добыть славу. Папы объявили, что участие в крестовом походе в Прибалтику приравнивается к походу в Палестину. И все же главную роль в покорении Прибалтики сыграли немецкие рыцари и переселенцы.

Немецкий (Тевтонский) рыцарский орден на отвоеванных им у пруссов землях создал небольшое, но сильное государство. Орден неустанно звал на захваченные земли переселенцев — крестьян и горожан — из Германии. Дело было так хорошо организовано, что пруссы, спустя полтора века полностью растворились среди пришельцев, оставив после себя лишь имя — Пруссия. Оно и закрепилось за этой новой немецкой страной. (Позже ее стали называть Восточной Пруссией.)

Севернее — в устье Западной Двины — отвоеванные у язычников земли получили название также по имени одного из покоренных племен — Ливония. Центром Ливонии была Рига.

Рыцари Немецкого ордена не были в Ливонии полными хозяевами, как в Пруссии. Здесь они все время ссорились и боролись за власть с архиепископами Рижскими. Со временем и в Ливонии и в Пруссии стали требовать участия в управлении и окрепшие города.

Окончательное покорение Пруссии и Ливонии затянулось на многие десятилетия. Местные жители оказывали упорное сопротивление и часто, вынужденно приняв для вида крещение, продолжали втайне придерживаться своих древних верований. Тогда война возобновлялась, и число жертв ее росло с каждым новым походом христиан или набегом язычников.

Даже крещение литовцев при Ягайло не прекратило ежегодных нападений Ордена. Рыцари утверждали, что выкорчевывать язычество в Литве придется еще многие десятилетия, потому что литовцы и на этот раз объявили себя католиками лишь из чистого притворства.

Польские государи то воевали с Орденом, то заключали с ним союзы. Но король Ягайло начал против Ордена войну, оказавшуюся решающей. В 1410 г. небольшое, но хорошо вооруженное войско верховного магистра Ордена вышло навстречу вступившей в Пруссию армии Ягайло и Витовта. На стороне Ордена как всегда сражались рыцари из самых разных католических стран. Витовт привел с собой кроме литовцев отряды, набранные в православных землях Великого княжества Литовского, и даже несколько сотен ордынцев.

После тяжелейшего сражения войско Ордена было разгромлено, верховный магистр пал в бою. Со дня этой битвы при Грюнвальде (или, как ее называют немцы, при Танненберге) начался закат Немецкого ордена. Он перестал вызывать беспокойство у соседей и вскоре стал вассалом Польши. Но немцы остались хозяевами Пруссии и Ливонии.

Причин сокрушительного поражения Немецкого ордена при Грюнвальде (Танненберге) было много, но не последнее место среди них занимало незавидное состояние папского престола. Римские папы всегда помогали ордену Святой Девы Марии, и его рыцари, в чем могли, поддерживали Рим. Но со времени пощечины в Ананьи кризис, в котором оказалась католическая церковь, продолжал углубляться.

Идеи Уиклифа произвели сильное впечатление на магистра Яна Гуса (ок. 1370—1415), читавшего школярам Пражского университета ученые лекции. Вместе с тем и простой народ знал и любил Гуса как яркого проповедника. В своих проповедях Гус клеймил непорядки в церкви, осуждал жадных священников, бравших деньги с бедных. Но, главное, он вслед за Уиклифом поставил авторитет слова Священного Писания выше авторитета папы и церковных соборов. Это с неизбежностью привело его к столкновению с церковными властями. Ян Гус слишком дорожил истиной и потому не мог поддерживать те папские постановления, которые, по его мнению, противоречили Библии. Чешского магистра, «заразившегося ересью Уиклифа», вызвали на церковный собор под председательством императора Сигизмунда в город Констанц. Собор должен был, наконец, покончить с надоевшей всем «Великой схизмой» и по возможности устранить непорядки в церкви.

В Констанце Ян Гус был готов отказаться от своих взглядов, если ему докажут текстами Священного Писания его неправоту. Но собор требовал от него простого отречения, не желая вступать в богословские споры с каким-то полуеретиком. Как только ни уговаривали Гуса произнести отречение, подчинившись авторитету собора, на который прибыло все высшее духовенство и все лучшие богословы католической Европы. Но в ответ Гус лишь смиренно просил не налагать на него «петли вечного осуждения, принуждая его солгать и поступить против совести». Гуса объявили еретиком, заточили в тюрьму, но он продолжал отстаивать то, что считал истиной. 6 июля 1415 г. Гус взошел на костер, так и не признав за собой никаких заблуждений.

Согласно легенде, какая-то благочестивая старушка подбросила вязанку дров в разгоревшееся у ног Яна Гуса пламя. «О, святая простота!» — якобы воскликнул обреченный проповедник.

Впоследствии по приговору церкви были сожжены и останки давно уже умершего Уиклифа.

Сожжение Яна Гуса в Констанце вызвало в Чехии не просто возмущение — оно привело к народному восстанию. И простолюдины, и паны были едины в требовании изменить церковные порядки. Своим символом гуситы — так стали называть последователей погибшего магистра — избрали чашу.

Одно из главных таинств христиан — причастие (евхаристия). Считается, что верующие, вкушая хлеб и вино, приобщаются к Телу и Крови Иисуса Христа. В католической церкви причащаться вином могут лишь священники. Паства причащается только хлебом. Гуситы, опираясь на слова Евангелия, утверждали, что и миряне имеют право «на чашу» с Кровью Господней. Тем самым гуситы отрицали особое положение клира, его вознесенность над мирянами.

К ужасу правоверных католиков гуситы, последователи осужденного собором еретика, по сути дела захватили власть в Чехии — сердце Священной Римской империи. Для подавления гуситов папа и император Сигизмунд объявляли один крестовый поход за другим. Но все войска крестоносцев неизменно терпели поражение от отрядов гуситов. У гуситов были блистательные полководцы — знаменитый слепой рыцарь Ян Жижка и сменивший его после смерти Прокоп Большой.

Гуситы изобрели новую боевую тактику: они ставили в круг тяжелые боевые повозки, сковывали их цепями и в этой передвижной крепости выдерживали атаки рыцарской конницы. Когда враги были уже обескровлены штурмом, гуситы стремительно переходили в наступление.

Гуситы не только оборонялись, они начали устраивать походы далеко за пределы Чехии. Победы, которые сопутствовали повсюду этим «еретикам», многие годы (1419—1434) вызывали по всей Европе не только страх и возмущение.

Главная опасность подстерегала гуситов не извне, а изнутри. Гуситы разделились на умеренных — чашников и крайних — таборитов. Там, где чашники готовы были к соглашению с римской церковью, табориты были непреклонны. Чашников поддерживали горожане и высшее духовенство, среди таборитов было много простолюдинов и мелких дворян. Споры тех и других привели в конце концов к военному столкновению в битве при Липанах (1434), в которой табориты были разгромлены. Вскоре чашники заключили с католической церковью договор. Среди уступок, которых они добились от Рима, было и разрешение причащаться вином. Это было почти невероятно. Римская церковь соглашается с тем, что в одной из стран Европы выполняются обряды, которые сам Рим объявил еретическими!

Десятилетие проходило за десятилетием, по Европе прокатывались эпидемии, крестьянские восстания, кончилось авиньонское пленение, турки разбили сербов, а литовцы и поляки — Немецкий орден, прошел Констанцский собор и чашники победили таборитов — сколько произошло изменений! Но одно оставалось постоянным: война между Англией и Францией.

Франция с трудом оправилась от разгрома при Пуатье, захвата в плен короля, смут, вызванных Жакерией и сопровождавших ее восстаний в городах королевства. Однако худшее ожидало Французское королевство впереди — в начале XV в. Осенью 1415 г. новая английская армия высадилась в Нормандии. У деревни Азенкур ее встретило французское войско. И... все повторилось в точности, как при Креси и Пуатье. Вскоре англичане заняли больше половины Франции, вошли в Париж. По мирному договору 1420 г. Франция и Англия становились единым королевством. Казалось, война закончена.

Но это только казалось. Война не стихла, просто ее характер стал меняться. Если раньше воевали между собой королевские армии, то теперь в борьбу все шире стали вступать простолюдины — крестьянские горожане Франции. Они относились к англичанам как к иноземным захватчикам. В средние века королевства нередко объединялись или распадались в результате соглашений между правящими династиями, браков наследников между собой или же, наоборот, при разделе страны между наследниками покойного монарха. Простого человека все эти перемены обычно мало волновали. Но к XV в., похоже, в его сознании произошли важные изменения, и теперь национальные чувства начинают играть куда большую роль, чем раньше. Люди чувствовали себя французами, подданными французского короля, жителями Французского королевства. И захват большей части страны англичанами они стали ощущать как оскорбление своего национального достоинства, а не как очередную «свару между господами, которая простого человека не касается».

Короля во Франции не было, и знаменем сопротивления англичанам стало имя дофина Карла (т. е. принца-наследника), бежавшего из Парижа на юг страны. Дорогу на юг прикрывала важная крепость Орлеан. Англичане давно уже осаждали ее. Падение Орлеана ставило бы и дофина и его сторонников почти в безнадежное положение. И тут к дофину явилась никому не известная крестьянская девушка из деревни Домреми у самой западной границы Франции. Ее звали Жанна.

Родители Жанны были обыкновенные крестьяне. Сама Жанна, по ее словам, вдруг стала слышать голоса святых, которые повелели ей пуститься в трудный путь к дофину Карлу и убедить дать ей отряд для изгнания англичан из-под Орлеана. Девушка была искренне убеждена, что она избрана Богом для спасения Франции. Надо отдать должное дофину и его советникам — они не прогнали юную крестьянку, но действительно послали своих солдат на штурм укреплений англичан. Атака оказалась успешной — осада была снята! С тех пор за Жанной закрепилось прозвище Орлеанская Дева. Слух о чудесной Деве, посланной для спасения Франции, стремительно распространился по стране. Все, кто был недоволен англичанами, сочли именно эту минуту подходящей для выступления против захватчиков. Воины, шедшие за Жанной, были исполнены воодушевления. Все надежды на освобождение Франции люди связывали с чудом, и вот чудо это произошло — небеса вступились за поруганную честь страны! А среди англичан весть о чудесной Деве вызвала замешательство.

Между тем Жанна освободила Реймс, в соборе которого по давней традиции короновались французские короли. Там по всем правилам был помазан на царство и дофин — теперь уже король Карл VII. Народная война ширилась по всей стране.

Но тут удача изменила Жанне. Она потерпела поражение под стенами Парижа, а вскоре во время одной стычки попала в плен. Англичане и те из французов, которые были на их стороне, устроили в Руане судебный процесс против Жанны. Ее обвинили в колдовстве. Она вела себя на допросах мужественно, а на каверзные вопросы отвечала удивительно благоразумно, создавая этим немалые трудности для следствия.

30 мая 1431 г. Жанну д'Арк сожгли на городской площади Руана. Ей было 19 лет.

Гибель Орлеанской Девы не повлияла на ход войны. Англичане терпели одно поражение за другим и наконец, к 1453 г. были изгнаны из всех своих владений на материке. Только порт Кале оставался в их руках до середины XVI в.

Столетняя война привела к усилению королевской власти во Франции. Военное время позволяла государям то и дело требовать от своих подданных все новых и новых налогов, нужных на содержание постоянной армии и чиновничества. Постоянная армия на службе короля была новшеством, появившимся во время Столетней войны. Теперь король мог чувствовать себя менее зависимым от отдельных своих вассалов, приводивших (или не приводивших) с собой ополчения. И в Англии военные победы первых десятилетий войны помогли королям лучше, чем раньше, организовать государственное управление. В конечном счете, долгое противостояние обеих стран привело к укреплению национальной государственности по обе стороны Ла-Манша. После этой войны англичане стали англичанами, а французы — французами, куда в большей степени, чем за сто лет до этого.

Окончание Столетней войны не принесло успокоения ни Франции, ни Англии. Французскому королю пришлось выдержать долгую борьбу с герцогами, недовольными его усилением. Они хотели возврата к былым «свободам». Во главе врагов короля стояли герцоги Бургундские.

Во время войны они даже поддерживали англичан, чтобы ослабить французское королевство. Именно бургундские войска взяли в плен Жанну д'Арк.

В Англии началась долгая междоусобица, получившая название война Алой и Белой Розы (1455—1485). Поводом для нее стала проигранная война с Францией. В спор за королевский престол вступили две могущественные фамилии — герцоги Йоркские (в их гербе была белая роза) и герцоги Ланкастерские (в гербе — красная роза). Все английские аристократические семейства разделились на сторонников Йорков или Ланкастеров. После 30 лет кровавых столкновений, в которых погиб цвет английского рыцарства, престол перешел к новой династии Тюдоров.

И только после преодоления этих смут обе страны действительно простились с эпохой Столетней войны и ее последствиями. Два сильных национальных королевства будут теперь в очень большой степени влиять на все последующее политическое развитие Европы.

Бургундские герцоги были вассалами французских королей, но отношения тех и других складывались совсем не просто. С одной стороны, могущественное герцогство, лежащее между Францией и Священной Римской империей, всячески стремилось к независимости от королей Франции. С другой — именно бургундские герцоги желали играть главную роль в собственно французских делах. Один из герцогов даже некоторое время управлял королевством в качестве регента. Но у бургундских герцогов было много и могущественных врагов. А главное, французских королей, чем дальше, тем больше тяготила независимость и самоуверенность бургундцев. Сильная Бургундия мешала Франции.

В 1419 г. при встрече дофина Карла и герцога Бургундского Жана герцог был коварно убит. Говорили, что это была месть за произошедшее несколько лет раньше убийство брата короля. Тогда все были уверены, что виновен в преступлении герцог Жан. Как бы то ни было, но с 1419 г. бургундцы видели в королях Франции скорее своих врагов, чем сеньоров, и ждали удобного случая сквитаться за убийство герцога. Ссора так разгорелась, что сильное войско и большой флот Бургундии одно время сражались на стороне англичан в Столетней войне. Но и после окончания войны, какие только интриги не плели друг против друга французские короли и бургундские герцоги. Да и оружие нередко шло в ход.

Причин для взаимного недовольства было довольно. Французские короли из века в век собирали под своей властью французские земли, а бургундский герцог Карл Смелый рвался провозгласить свои владения самостоятельным королевством. Более того, в мечтах Карл видел себя уже не только бургундским королем, но и германским императором! Если Карл получит императорскую корону, уж он-то найдет способ окончательно посрамить своего исконного врага — коварного и скупого короля Людовика XI. А потом император (он же бургундский король) Карл во главе воинства всего христианского мира отправится в Крестовый поход освобождать Иерусалим.

Со все большим беспокойством следил Людовик XI за тем, как Карл Смелый ведет переговоры с германским императором, как готовится выдать единственную дочь и наследницу за его сына.

Кто знает, чем кончился бы спор между Бургундией и Францией, если бы не характер герцога Карла. Он был невероятно высокомерен, упрям и безрассуден, не слушал осторожных советов придворных, всегда готов был кинуться в любую сомнительную авантюру. Его главный противник — Людовик XI, напротив, отличался расчетливостью, осторожностью и притворством. Вспыльчивый герцог совершал один грубый просчет за другим, а король ловко использовал эти ошибки себе на пользу.

Когда крестьяне — жители горного альпийского края — поссорились с Карлом Смелым, он решил преподать им должный урок. Напрасно слали «мужланы» к нему посольства с просьбами уладить недоразумение миром. Напрасно обещали они ему всяческие уступки и говорили, что шпоры и удила бургундской конницы стоят гораздо дороже любой добычи, которую герцог мог бы найти в их бедной горной стране. Ничто не помогло — Карл Смелый собрал мощное и блестящее войско и двинулся в сторону Альп. Он собирался быстро наказать ослушников, а затем неожиданно вступить в Италию.

И вдруг нищие мужики наносят позорное поражение блестящему герцогу. Они захватывают его лагерь с множеством драгоценностей. Карл был вне себя от бешенства — такого унижения ему еще никогда не приходилось испытывать! Жажда мести завладела им целиком. Он готов был любой ценой смыть свой позор, несмотря на то, что советники уговаривали его не ввязываться в войну дальше. Не успев толком подготовиться, он бросал свою рыцарскую армию в новые схватки, а крестьянская пехота всякий раз наносила ей поражения. «Мужланы» получали помощь от Людовика XI, но, главное, они почувствовали вкус победы над самым «рыцарственным» государем Европы. Все шло к развязке. В 1477 г. Карл безрассудно вступил в очередной бой и погиб.

Войска французского короля немедленно заняли Бургундию. Часть бывших владений герцога, в том числе и Нидерланды, отошла к Священной Римской империи. Бургундская держава исчезла вместе с мечтами о возрождении рыцарства. Время блистательных рыцарей прошло безвозвратно. С появлением огнестрельного оружия и наемных армий им уже не оставалось места.

Альпийские крестьяне личной зависимости не знали, они привыкли быть свободными. В XIII в. жители Швица и соседних общин (Ури и Унтервальдена) объединились против австрийских герцогов Габсбургов, стремившихся стать полными хозяевами тех мест. По преданию, восстание против Габсбургов поднял крестьянин по имени Вильгельм Телль.

Войны альпийских крестьян с Габсбургами шли много десятилетий. Дело в том, что попасть из Германии в Италию можно было только через несколько альпийских перевалов. Разумеется, Габсбурги желали любой ценой сохранить контроль над этими важнейшими путями. Но сколько, ни пытались они подчинить себе мятежников, результаты были теми же, что спустя 200 лет у Карла Смелого. Горцы не признавали рыцарских правил ведения войны, нападали внезапно, используя свое знание горной местности, дрались жестоко. Им почти всегда сопутствовал успех.

Жители Швица заключили в 1291 г. «Вечный союз» с двумя соседними кантонами — так называют в Альпах области или большие общины. Из этого союза впоследствии выросло новое европейское государство — Швейцария. Со временем к первоначальному союзу примыкали все новые и новые кантоны. Большинство из них было крестьянскими, но позже в союз вошли и города, такие, как Цюрих, Берн, Люцерн. В основном жители швейцарских кантонов говорили по-немецки. Однако появились и такие, где главные языки французский или итальянский. Постоянных центральных органов власти долгое время в союзе совсем не было. Каждый кантон был сам себе хозяин, а вопросы, важные для всех, решали собравшиеся вместе представители отдельных кантонов. Споров и даже ссор между союзниками было достаточно, но постепенно швейцарцы научились искусству делать друг другу уступки в частностях, чтобы сохранить главное — единство.

Внутри отдельных кантонов управление строилось по древним деревенским обычаям, когда решающее слово принадлежало общему сходу. Никаких хозяев свободные и равноправные крестьяне над собой не терпели. Более того, они даже представителей с особыми полномочиями из своей среды не выбирали. В управлении на равных участвовали все мужчины кантона. В назначенное время они сходились в одном месте и решали важнейшие вопросы. В общих чертах тот же порядок сохранился в Швейцарии до сих пор (только теперь на кантональное собрание могут прийти и женщины). Швейцарцы очень гордятся устройством своей страны и называют ее самым старым из существующих ныне демократических обществ.

В XIV в. германские императоры нередко ссорились с Габсбургами, а потому поддерживали швейцарцев. Воюя против Габсбургов, швейцарцы часто сражались под знаменем Священной Римской империи. Это знамя — белый крест на красном фоне — позже стало государственным флагом Швейцарской Конфедерации.

Внутри отдельных кантонов управление строилось по древним деревенским обычаям, когда решающее слово принадлежало общему сходу. Никаких хозяев свободные и равноправные крестьяне над собой не терпели. Более того, они даже представителей с особыми полномочиями из своей среды не выбирали. В управлении на равных участвовали все мужчины кантона. В назначенное время они сходились в одном месте и решали важнейшие вопросы. В общих чертах тот же порядок сохранился в Швейцарии до сих пор (только теперь на кантональное собрание могут прийти и женщины). Швейцарцы очень гордятся устройством своей страны и называют ее самым старым из существующих ныне демократических обществ.

В XIV в. германские императоры нередко ссорились с Габсбургами, а потому поддерживали швейцарцев. Воюя против Габсбургов, швейцарцы часто сражались под знаменем Священной Римской империи. Это знамя — белый крест на красном фоне — позже стало государственным флагом Швейцарской Конфедерации.

Слава непобедимых воинов принесла швейцарцам много денег и немало бед. Каждый государь желал, во что бы то ни стало обзавестись отрядом швейцарских пехотинцев. Тысячи крестьян соблазнялись высокой платой и отправлялись служить наемниками в другие страны. В скольких сражениях далеко от родины проливали они свою кровь! А кто-то из их же соплеменников получал большие деньги за вербовку воинов в чужие войска.

Непобедимых армий не бывает. Со временем швейцарцы тоже начали терпеть поражения, и «торговля людьми» пошла на убыль. Но и сейчас из уважения к старинной традиции охрану Ватикана — папской резиденции в Риме — несет караул швейцарской гвардии.

Неожиданное исчезновение молодого Бургундского герцогства потрясло современников. Что же говорить о впечатлении, которое произвело на всю Европу крушение тысячелетней Византии.

Только успели византийцы изгнать из Константинополя крестоносцев, как вновь очутились перед лицом смертельной опасности, теперь уже с востока.

В XIII в. в Малую Азию переселилось множество кочевых тюрок, среди которых больше было язычников (шаманистов), чем мусульман. Эти тюрки бежали из Центральной Азии, спасаясь от опустошительной) монгольского нашествия. Освоившись на византийско-сельджукской границе, кочевники-варвары стали создавать маленькие, но очень воинственные княжества — эмираты, враждовавшие как между собой, так и с византийцами.

Самым удачливым среди тюркских эмиратов оказалось Османское государство, названное так по имени предка правивших там эмиров. Турки-османы не только быстро покорили почти все мусульманские княжества в Малой Азии, но, переправившись в Европу, стали захватывать на Балканах один город за другим.

Нашествие тюрок грозило не только Византии. Опасность нависла над всей Европой. Западные соседи византийцев соглашались помочь гибнущей Ромейской державе только при условии, что православная и католическая церкви снова объединятся.

Самые непримиримые разногласия между церквами вызывал вопрос об исхождении Св. Духа, третьего лица Троицы. Православные считали, что Св. Дух исходит только от Бога Отца, а католики утверждали, что Св. Дух исходит как от Бога Отца, так и от Сына. По-латыни «и от Сына» звучит — «филиокве» (Filioque), а эти споры называют «спорами о филиокве». Эта богословская распря стала главным препятствием для объединения двух церквей.

Папы уже давно надеялись подчинить православную церковь своей власти. Византийские василевсы, исходя из политических соображений, готовы были признать главенство пап, чтобы добиться помощи от католиков.

За последние 200 лет существования Византии католические и православные иерархи дважды заключали между собой унию (т. е. единство, союз). В 1274 г. на Лионском соборе (Лионская уния) и в 1437—1439 гг. на Ферраро-Флорентийском соборе (Флорентийская уния) посланцы Византии подписывали протоколы об объединении церквей. Но большинство византийцев не приняло этих соглашений, обе унии остались на бумаге.

Словно в ответ на вмешательство политиков в богословские споры православие пережило новый духовный взлет. Византийское богословие расцветает в последний раз — на почве православного мистицизма.

В XIV в. Григорий Полома, ставший впоследствии константинопольским патриархом, утверждал, что человек может познавать Бога благодаря особой энергии, которая исходит от Бога и которая как бы связывает Бога с миром. Эта энергия проявляется в мире как некий свет. Люди могут воспринимать этот свет только духовным зрением, но не глазами. Лишь чрезвычайно благочестивые люди, праведники, способны воспринять Божественный Свет и познать Бога. Учение Григория Паламы называют исихазм (от греческого «исихия» — «тишина»). Издавна восточные монахи достигали состояния особой внутренней «тишины», чтобы «увидеть» тот самый Божественный Свет, о котором позже и сказал Григорий Палама.

Особенно много сторонников Паламы было на горе Афоне — центре: православного монашества. Афон, или Святая гора, находится на берегу Эгейского моря. Большие и малые монастыри, разбросанные по всей горе, словно нависают над самым морем. С византийских времен и до сих пор афонские монастыри являются хранителями древних обычаев и культуры. В монастырских библиотеках Афона содержится немало редчайших средневековых рукописей.

Учение исихастов потрясло весь православный мир, ярко проявило себя в церковном искусстве, особенно в иконописи и во фресках. Лики стали изображаться как бы охваченными изнутри чудесным неисповедимым светом. Такие лики писались и русскими иконописцами.

К концу XIV столетия Византия оказалась на грани окончательной гибели. Турки-османы завершали завоевание византийских-земель в Малой Азии и на Балканах.

Не только византийцы, но и славянские страны были бессильны противостоять завоевателям. Разгромив в 1389 г. на Косовом поле сербов, турки вскоре после этого захватывают Болгарское царство. Болгария на 300 лет попала под османское иго. Даже мощная объединенная рать рыцарей из Венгрии, Чехии, Германии, Франции и Польши, собравшаяся против турок в 1396 г., ничего не смогла изменить. Турки разгромили рыцарей-крестоносцев в битве у города Никополь.

У византийских василевсов оставалось помимо кое-каких земель на Пелопоннесе последнее и самое драгоценное владение — сам Константинополь.

Отчаявшись собственными силами спасти страну, византийский император Мануил II Палеолог (1391—1425) отправился в Западную Европу просить помощи против турок. Мануил путешествовал по Европе с 1399 по 1403 г. Он посетил Венецию, Милан, Флоренцию, Париж, Лондон. Византийского василевса повсюду встречали с исключительной пышностью. Несмотря на унижения, постигшие ромеев в последние столетия, европейцы почтили византийского василевса как государя самой древней и прославленной христианской державы. И все же от Запада Мануил вместо помощи получил лишь пустые обещания.

В 1399 г. турки осадили Константинополь. Не надеясь взять город штурмом, они приготовились к долгой изнуряющей осаде. Но вот в 1402 г., когда, по общему мнению, дни «Града Константина» уже были сочтены, весь христианский мир потрясла невероятная весть — османский султан Баязид по прозвищу Йылдырым (т. е. Молниеносный), гроза всех христиан — разбит. Главные силы непобедимого полководца Баязида разгромил среднеазиатский правитель Тимур в сражении при Анкаре в Малой Азии. Высокомерный турок, попав в плен к Тимуру, не выдержал унизительной неволи и скоро умер от горя.

Тамерлан, или, правильнее, Тимур Ланг («ланг» в переводе с персидского означает «хромец»), который возводил свою родословную к знаменитому монгольскому владыке Чингисхану, в молодости был разбойником. Однако потом ему удалось основать великую империю от границ Китая до Средиземного моря со столицей в Самарканде. Тимур известен как безжалостный завоеватель и одновременно щедрый покровитель наук и искусств.

Османы сняли осаду Константинополя, турецкое государство распалось на несколько уделов. Византия была на время спасена.

Мощь турок не сравнить было с силами ромеев: у первых — 150 тыс. воинов, а у вторых — всего 10 тыс. Турки обладали преимуществом в артиллерии и на море.

У турок нашлось немало помощников среди христиан. Венгерские послы обучали турок точной стрельбе из пушек. А генуэзцы Галаты, будто помогая ромеям, на самом деле выдавали османам тайные военные хитрости византийцев. Попавшие под власть Мехмеда Фатиха сербы и болгары участвовали в битве за Константинополь на стороне турок. Мелкие и крупные «услуги» такого рода (всегда, конечно, имевшие какое-либо политическое оправдание) ухудшали и без того незавидное положение ромеев.

Развязка наступила 29 мая. Ранним утром турки бросились на штурм Константинополя. Через два часа они ворвались в город через ворота св. Романа. Жестокое сражение продолжалось на улицах. Василевс Константин погиб с оружием в руках. «И збысться реченное: Константином создался и паки Константином и скончася», — напишет позже русский летописец. Турки устроили в Константинополе страшный разгром — грабеж покоренного города был в те времена обычной наградой воинам-победителям.

В Константинопольском порту ромейские и итальянские корабли спешно поднимали паруса. Тысячи горожан — женщины и дети, воины и ремесленники, аристократы и нищие,— отталкивая и давя друг друга, рвались на перегруженные суда, все еще надеясь спасти свою свободу и саму жизнь.

Падение Константинополя и гибель Восточной Римской империи ознаменовали собой завершение целого периода европейской истории.

С уничтожением Византии существенно изменился облик Европы. Христианская цивилизация потеряла вторую свою столицу — Константинополь, центр православной ветви христианства. Преимущество католического Запада в строительстве будущих судеб Европы становится неоспоримым. Православный Восток во многих областях жизни теперь долго будет довольствоваться ролью прилежного ученика Запада.

Другое важное последствие падения Византии — в Юго-Восточной Европе окончательно утверждается могущественное тюркское государство — Османский султанат. Турки становятся важнейшей политической силой в Европе.

Гибель Византии совпала по времени с глубокими, тогда еще не очень заметными изменениями в недрах христианской цивилизации. Средневековье шло к концу.

Заключение

Эпоха средневековья завершается на исходе XV в.

Тысячелетие разделяет захват Рима германскими племенами и штурм турками-османами «Нового Рима» — Константинополя. Эти десять веков не были попусту пропавшим временем — они до неузнаваемости изменили облик Европы.

Варварские нашествия смели античный мир. Однако корни европейской цивилизации не смогли подсечь даже неслыханные бедствия эпохи Великого переселения народов. После упадка хозяйства и культуры постепенно начался новый подъем, в результате которого на месте разрушенной Европы римской стала складываться Европа христианская.

Христианство — вот основа единства средневековой европейской культуры. К христианской традиции, заложенной еще в античности, приобщались разноязыкие народы и племена, принимавшие крещение. Слово Библии было равно понятно как на Сицилии, так и в Скандинавии, на берегах, как Атлантики, так и Волги. Новая религия стала связью между миром античности и миром средневековья. Она же оказалась силой, раздвинувшей границы европейской цивилизации намного дальше тех пределов, где когда-то остановились армии Римской империи.

Хотя внешне после блистательного Рима эпохи расцвета раннесредневековая Европа представляла собой безрадостное зрелище, у нее по сравнению с Римом было два решающих преимущества.

Во-первых, общество, сложившееся в раннем средневековье, оказалось устойчивее римского. Какие бы беды ни постигали Европу, ни одна из них не привела ее к катастрофе, сравнимой с той, что случилась на рубеже античности и средневековья. Ведь Римская держава при всем своем могуществе рухнула под собственной тяжестью, едва не похоронив под своими обломками всю европейскую цивилизацию. Средневековая Европа оказалась куда прочнее Европы античной. И по сути дела, наш современный мир — прямой наследник средневековья. Именно тогда сложились существующие сейчас европейские народы, возникли страны, выросли города. Даже столь привычное сегодня деление Европы на Западную и Восточную стало реальностью уже тогда. Сколь много из возникшего в средневековье живо и сегодня!

Во-вторых, средневековое общество доказало не только свою устойчивость, но еще и способность к постоянному развитию и совершенствованию. Рим после бурного взлета от города-государства к мировой империи очевидно исчерпал свои возможности уже к V в. И на первых порах средневековая жизнь казалась неподвижной, не подверженной изменениям, а ведь застывшие общества слабеют и гибнут. Со средневековой Европой этого не произошло. Напротив, она все увереннее занимала свое место в мире. С V по XV в. европейская цивилизация постоянно усложнялась, становилась все более разнообразной, а главное — активной. Именно в средневековье были заложены основы хозяйственного и технического лидерства Европы.

Список литературы

1. Бойцов М., Шукуров Р. История средних веков - М.: МИРОС, 1995 - 416 с.;

2. Словарь средневековой культуры /Отв. ред. А. Я. Гуревич. — М.: РОССПЭН, 2003.