Содержание
Введение. 3
Глава 1. Возникновение рыцарства. 4
1.1. Возникновение духовно-рыцарских орденов их цели в эпоху крестовых походов. 4
1.2. Духовно-рыцарские ордена после окончания крестовых походов в святую землю: цели, деятельность, результаты.. 10
Глава 2. Этические принципы рыцарей – образ и действительность. 14
2.1. Духовный обет рыцаря. 14
2.2. Идеология и идеалы рыцарства. 17
Глава 3. Упадок рыцарства. 24
Заключение. 25
Литература. 25
Введение
История рыцарства и споры о его основополагающих концепциях издавна являлись предметом исследования многих ученых.
В наши дни под словом "рыцарь", мы подразумеваем честного и благородного человека, готового всегда прийти на помощь слабым и обиженным. Что же представляло собой рыцарство, как историческое явление? Это был особый привилегированный слой средневекового общества, основным занятием которого было военное дело. Сходные социальные группы существовали и в восточных странах (сипахи в Османской империи, самураи в Японии), но обычно это понятие связывают с историей Западной и Центральной Европы VIII-XV веков.
Изучением рыцарских идеалов занимались многие исследователи, в том числе Й. Хезинга, Ле Гофф, М. Блок, У. Эко и др.
Нет, пожалуй, в истории другого явления, которое находило бы столь искаженное отражение в современном массовом сознании, как рыцарство. Действительно, преображенное острогротесковым пером Сервантеса, пройдя сквозь призмы писателей-романтиков начала XIX в., марксистско-ленинской историографии, современной литературы, развенчивающей все и вся, и, наконец, через голливудские фильмы, рыцарство покрылось непробиваемой толщей вымыслов, небылиц, неумеренного восторга, насмешливого ерничанья и умышленного искажения фактов.
Для большинства современных людей рыцарь представляет из себя нечто совершенно противоположное тому, кем он был в действительности. Немного чудак, падающий на колени перед всеми дамами, немного спортсмен, таскающий непонятно зачем на себе груду железяк, чуточку драчун, по большей части неудачливый (на манер Дон Кихота), маргинал, иногда борющийся за свободу.
В действительности рыцарство, его этические принципы составляли базис Средневекового общества, образуя неразделимый сплав религиозности, мифологичности и обыденной культуры.
Как пишет Й. Хейзинга, «рыцарство не было бы жизненным идеалом в течение целых столетий, если бы оно не обладало необходимыми для общественного развития высокими ценностями, если бы в нем не было нужды в социальном, этическом и эстетического смысле. Именно на прекрасных преувеличениях зиждилась некогда сила рыцарского идеала».[1]
Из всех видов отношения к жизни эстетическая сторона, сотканная из возвышенных чувств и пестрых фантазий, была разработана с особой выразительностью. Самым «ярким в эстетическом смысле был расцвет таких трех начал, как доблесть, честь и любовь».
Целью исследования является выяснить, на основании прочитанной литературы по этой теме, что же представляет собой рыцарство, какие смыслы вкладываются в него учёными и исследователями, как феномен рыцарства проявился и повлиял на культуру.
В связи с этим были определены следующие конкретные задачи исследования:
- Рассмотреть причины и условия возникновения духовно-рыцарских орденов и на их основе проанализировать условия формирования этических идеалов в эпоху крестовых походов;
- Охарактеризовать идеологию и идеалы рыцарства, раскрыть сущность духовного обета;
- Рассмотреть упадок рыцарства.
Работа состоит из введения, заключения, трех глав.
Методологические принципы исследования. Центральное место среди методологических принципов данной работы принадлежит теоретическому анализу, без которого невозможно сколько-нибудь полноценное исследование заявленной темы. Историко-литературный подход необходимым образом дополняет исследование. Кроме того, специфика темы требует обращения к культурологически-проблемному подходу. Он находит свое проявление на уровне различного рода культурных моделей или архетипов.
Глава 1. Возникновение рыцарства
1.1. Возникновение духовно-рыцарских орденов их цели в эпоху крестовых походов
Возникновение духовно-рыцарских орденов практически совпадает с началом крестовых походов. Их появление считают одной из загадок Средневековой истории. Вот, что пишет на этот счет британский историк Алан Фори: «Дошедшие до нас источники не объясняют причин трансформации монашеских и благотворительных организаций в военно-монашеские ордена. Очевидно, пример был предоставлен тамплиерами, но непонятно, почему ему следовали. В некоторых случаях прослеживаются действия конкретных лиц: так, милитаризация общества св. Фомы Акрского может быть отнесена к инициативе епископа Винчестерского Питера де Роша, приехавшего на Восток в то время, когда обитель черного духовенства находилась в состоянии упадка. Но могли быть и другие причины. В частности, среди членов этих организаций (кроме св. Фомы Акрского) наверняка были люди, способные держать в руках оружие, и вполне возможно, что к ним обращались за военной помощью в связи с постоянным недостатком военной силы у поселенцев на Святой Земле».[2]
Однако, если понять идею и сам дух Крестовых походов, равно как и всего рыцарства в целом, то возникновение духовно-рыцарских орденов становится вполне понятным и объяснимым явлением. Ордена стали наивысшим воплощением идеи рыцарского благочестия – соединения религиозности и христианского благочестия с воинской доблестью и стремлением к мирской славе. Для основной массы рыцарства участие в Крестовых походах были сравнительно редким явлением. Для членов духовно-рыцарских орденов это участие было постоянным и непрерывным действием, составлявшее всю суть и смысл их земного бытия.
Если в эпоху Средневековья рыцарство и в самом деле воспринимали как путь к Спасению, то, наверное, ни в одном другом рыцарском учреждении эта идея не была выражена столь ярко, как в этом.
Идея духовно-рыцарского ордена не сразу получила признание. У нее имелись свои противники, которые обычно выступали и против идеи самих Крестовых походов в целом. Да и в самом ордене не все были уверены в легитимности, т.е. законности деятельности ордена. Об остроте полемики судить по книге св. Бернара Клервоского, который изложил свои аргументы защиту духовно-рыцарских орденов в сочинении «De laude novae militae». Несмотря на все возражения и сомнения, в церковных кругах орден быстро заручился поддержкой, что нашло отражение на церковном соборе в Труа, где орден получил легитимный статус. Папа Гонорий II лично утвердил устав ордена, после чего этот устав стал образцом для всех прочих западноевропейских орденов.
Рыцарские ордена можно разделить на три категории:
- духовно-рыцарские ордена, действовавшие по большей части во время Крестовых походов (главнейшие из них – орден тамплиеров, орден иоаннитов-госпитальеров, Тевтонский орден и др.);
- почетные рыцарские ордена, носившие вполне светский характер и имевшие целью награждение личных заслуг, а не особенную какую-либо деятельность (орден Подвязки, орден Золотого Руна и др);
- вымышленные и легендарные рыцарские ордена, известные только в литературе (например, орден короля Артура, известный под именем братства.[3]
История почетных светских орденов составляет важную часть рыцарской культуры. Их расцвет приходится на XIV-XV вв., когда в Европе стал набирать темп процесс всеобщей секуляризации. Если духовно-рыцарские ордена находились в подчинении у папы Римского, то почетные ордена имели главой обычно короля или герцога и служили орудием укрепления их личной власти в противовес власти папы.
Поначалу ордена состояли из немногих лиц, но с введением Папой определенного устава и особой отличительной одежды численность членов орденов стала возрастать; и вскоре возникло распределение по должностям внутри ордена.
Первое время отличительным знаком крестоносцев был красный крест.
Для отличия внутри ордена изменяли форму и цвет креста и цвет нижней одежды и плаща.
Древнейший из рыцарских орденов был учрежден для охраны Гроба Господня от неверных. Вскоре после взятия Иерусалима примерно в 1110 году его основал Годфрид Бульонский. Он назвал его орденом Святого Гроба
и для ознаменования его непосредственной связи с крестоносцами отличительным знаком являлся (на белой одежде) красный крест на серебряном поле.
Орден тамплиеров
был основан в 1119 году для охраны паломников, путешествовавших по Палестине. "Отцом" ордена тамплиеров обычно называют бургундского рыцаря Хуго де Пэйнса, который в 1118 г., участвуя в крестовом походе, вместе с восемью сподвижниками нашел пристанище во дворце правителя Иерусалимского Балдуина I. Дворец этот располагался на месте бывшего иудейского храма Соломона, откуда новое духовно-рыцарское объединение и получило название тамплиеров или храмовников. По замыслу его создателей, орден должен был охранять хлынувших в Палестину после победы крестоносцев паломников, в первую очередь все дороги из Яффы в Иерусалим. Это монашеское братство и было задумано изначально как военная организация, клятва рыцарей которой гласила: "Я, имярек, рыцарь ордена Храма, клянусь Иисусу Христу, моему господину и повелителю, и преемнику князя апостолов, суверенному папе и его наследникам в постоянной верности и послушании. Клянусь, что я не только словом, но и оружием, всеми своими силами буду защищать таинства веры... Обещаю также повиноваться великому магистру ордена и быть послушным, как того требуют уставы... В любое время дня и ночи, когда будет получен приказ, клянусь переплыть все море, чтобы сражаться против неверных королей и князей...".[4]
Их символом служил красный крест, по примеру монахов-цистерцианцев они носили белые плащи.
Военные успехи храмовников и культивировавшийся ими фанатизм обратили на себя внимание уже упомянутого нами Бернара Клервоского, основоположника церковно-мистического направления средневековой христианской теологии. Он сочинил даже вербовочную грамоту "De laude novae militiae", где призывал рыцарей благородных кровей пополнять орден.
В 1128 г. были приняты статуты ордена рыцарей Храма, которые в течение XII-XIII вв. дополнялись и расширялись и в конце концов превратились в объемистый документ, полный текст которого - с него сделали всего несколько копий - знали только высшие иерархи. Уделом же простых рыцарей была лишь отрывочная информация об истории и задачах братства, в составе которого они служили. Предписания по сохранению орденской тайны и процедуры приема в тамплиеры призваны были, по замыслу руководства ордена, поддерживать строжайшую дисциплину и формировать элитарное самосознание.
Во главе ордена стоял великий магистр. По уставу капитул ограничивал его власть, на практике же члены капитула даже вкупе были не в состоянии что-либо предпринимать без ведома высшего иерарха рыцарей Храма.
Заместителем великого магистра являлся сенешаль, за военные дела ордена отвечал маршал. Наряду с главным Храмом в Иерусалиме существовали многочисленные филиалы тамплиеров, рассеянные практически по всей Европе.
Орден иоаннитов-госпитальеров
. Братство иоаннитов основывается еще до Первого Крестового похода при госпитале св. Иоанна Милостивого в Иерусалиме (отсюда и название ордена). Целью братства являлась помощь бедным и больным пилигримам.
Этот орден имел широкую сеть приютов и больниц как на Востоке, так и в Европе. После Первого Крестового похода берет на себя также функции военной защиты латинских государств от «неверных».
Все члены этого духовно-рыцарского ордена подразделялись на три категории: рыцари, капелланы и служащие братья (сержанты) или оруженосцы. Штаб-квартира организации располагалась в большом госпитале в Иерусалиме, построенном по образцу и подобию больницы пантократора в Константинополе. В Акре, Тире, Антиохии и других населенных пунктах находились филиалы госпитальеров, так называемые орденские дома, в которых размещались рыцарские гарнизоны и госпитали. После падения иерусалимской резиденции функции центра организации полностью взяла на себя Акра.
Следует отметить и весьма позитивную сторону деятельности ордена иоаннитов. Вот некоторые примеры: в 1170 г. главный госпиталь ордена располагал более чем двумя тысячами коек, больные и раненые получали безвозмездную помощь, три раза в неделю для бедняков устраивались довольно обильные горячие обеды, которыми кормили бесплатно. Специальные больницы создавались для лечения различного рода болезней, и четыре врача специалиста лечили пациентов. Принадлежавший госпиталю воспитательный дом обеспечивал надежный приют для подкидышей и грудных младенцев. Было открыто и гинекологическое и акушерское отделение, родителям новорожденных выдавалось приданое для младенцев. Вне зависимости от ранга пациента все госпитальные койки, больничные халаты и белье были одного качества, все больные и раненые получали равные порции пищи, как говорится из одного котла. Функции по уходу за недужными и увечными и призрение бедных только в течение весьма непродолжительного времени входили в обязанности рыцарей, затем же этот вид орденской деятельности стал уделом только священников и служащей братии.[5]
Тевтонский орден
возник в Палестине и Сирии гораздо позже двух других военно-монашеских организаций, и основная сфера его деятельности распространялась скорее на Европу, чем на Восток, несмотря на то что резиденция гроссмейстера до 1271 г. располагалась недалеко от Акры. В Тевтонском ордене были представлены преимущественно германские рыцари, в отличие от иоаннитов и тамплиеров, имевших в своих рядах выходцев из различных стран.
Предшественником Тевтонского ордена считается так называемый "германский госпиталь" в Иерусалиме, организованный для немецкоязычных паломников. Этот госпиталь после падения Святого города был восстановлен герцогом Фридрихом Швабским, но уже совсем в другом месте.
Сначала орден тевтонцев занимал подчиненное положение по отношению к иоаннитам, которые всячески противились тенденциям германских рыцарей к независимости. Однако в 1199 г. папа Иннокентий III утвердил устав Тевтонского ордена, который с тех пор превратился в самостоятельную организацию. Знаком нового сообщества рыцари-монахи избрали черный крест и белые плащи, такие же, как и у тамплиеров. Первым гроссмейстером тевтонцев еще до утверждения статутов стал Генрих Вальпот. Резиденции Немецкого ордена и его владения располагались кроме Святой земли в Германии, Италии, Испании и Греции.
Марианиты.
В 1128-29 году несколько богомольцев основали в Иерусалиме приют для бедных и больных немецкого происхождения. Это общество под названием "госпитальеры Пресвятой Девы Марии немецкого дома Божия Матери Иерусалимской" и "ордена немецких или крестовых рыцарей" или просто "марианитов" не имело большого исторического значения, но послужило фундаментом обширному больничному дому, который примерно в 1190 году во время осады Акры был учрежден в лагере несколькими именитыми торговцами из Любека и Бремена. К ним примкнули все члены первого общества, прибывшие богомольцы и крестоносцы.
Герцог Фридрих Швабский, получив разрешение Генриха VI и папы Целестина III преобразовал его в рыцарский орден, которому был дарован устав и орденская одежда – длинная белая мантия и черная нижняя одежда, на белом плаще черный крест. Во все времена на плаще – только простой крест, а все более роскошные - на груди, нижней одежде или панцире.
Меченосцы.
Возможно в 1186 году (по другим сведениям, в 1205) в Ливонии образовался орден меченосцев. Отличительный знак – 2 перекрещенных красных меча с маленькой звездой вверху.
Другие ордена (не крестоносцев):
Орден Сант-Яго (св. Иакова).
С 1170 года в Испании для борьбы с маврами и охраны богомольцев в Сант-Яго–ди-Компостелла, в Галисию.
Отличительные знаки – белая одежда с красным крестом в виде меча с раковиной (эмблемы св. Иакова).
Орден Калатравы.
В 1158 году основан кастильским королем Санчо III для защиты страны от сарацин. Отличительные знаки – белая (или черная) одежда с красным крестом, позже замененным голубым в форме лилии.
Орден Алькантры (рыцари св. Юлиана де Перейры).
Основан в 1156 году, утвержден в 1177 году. Цель – уход за больными, защита церкви и богомольцев. Отличительный знак – белая мантия с зеленым грушевым деревом.
Орден Авис.
Основан в 1147 году в Португалии с целью защиты страны. В 1162 году утвержден королем Альфонсом I; с 1187 года – находился в пограничном городе Ависе. Отличительный знак – белый плащ с зеленым крестом в виде лилий.
Орден Сан-Сальватор.
В 1118 году учредил король Альфонс I; цель – уничтожение сарацин в Арагонии. Отличительный знак – белый плащ с красным якорным крестом.
Особые права орденов, прежде всего иоаннитов и тамплиеров, способствовали выделению их из локальных церковных организаций и ставили в независимые условия по отношению к князьям и другим феодалам. Кроме того, ордены не подпадали и под юрисдикцию епископов, имея дело только с курией, и не платили церковных налогов. В орденских церквах службу отправляли священники - члены ордена, которых только у иоаннитов в 1179 г. было уже более 14 тысяч человек. Даже папские предписания, адресованные всей церкви, имели силу для орденов только в том случае, если в них конкретно упоминался тот или другой орден, в результате чего обычным явлением стали конфликты с клиром, начиная от иерусалимского патриарха и епископов и кончая местными священниками.
1.2. Духовно-рыцарские ордена после окончания крестовых походов в святую землю: цели, деятельность, результаты
Центры духовно-рыцарских орденов в государствах крестоносцев после потери Иерусалима были перенесены в большие укрепленные крепости: иоанниты упрочились в Маргате, тамплиеры - в так называемом Храме паломников под Акрой, а тевтонцы в Монфоре. Число рыцарей - членов орденов в пропорции к их политическому и военному влиянию оставалось на Востоке в общем-то незначительным, к тому же оно уменьшалось после кровопролитных боев. Так, например, в битве под Газой в 1244 г. погибло и было взято в плен 312 тамплиеров, 325 госпитальеров и 397 тевтонцев, а в орденах осталось соответственно 36, 26 и 3 рыцаря.[6]
Состав орденов тем не менее сравнительно быстро пополнялся за счет западноевропейских феодалов.
В 1237 г. происходит объединение Тевтонского ордена с орденом Меченосцев, после чего начинает также завоевание Ливонии. В 1242 г. орден терпит поражение на Чудском озере от Александра Невского. В 1245 г. орден получает разрешение на ведение «непрерывного» Крестового похода в Пруссии. В 1309 г. орден переносит свою штаб-квартиру в Пруссию, в г. Мариенбург. В 1410 г. войска Тевтонского ордена терпят поражение в битве при Грюнвальде от соединенных сил поляков, литовцев, чехов и русских. В 1466 г. при заключении Торуньского мира Тевтонский орден признает себя вассалом Польского королевства. В 1525 г. гроссмейстер Тевтонского ордена Альбрехт Бранденбургский переходит в лютеранство, а на территориях ордена образуется светское государство Пруссия.[7]
Из двух главнейших орденов Европы наиболее длительную историю имеет орден госпитальеров. Орден же тамплиеров был ликвидирован по инициативе французского короля Филиппа IV Красивого и с благословения папы Климента V в начале XIII века. Вот что об этой истории пишет Алан Фори:
В октябре 1307 года (тогда штаб-квартира ордена находилась на Кипре) тамплиеры во Франции были неожиданно арестованы по приказу короля Филиппа IV. Их обвинили в том, что во время вступительных церемоний кандидатов заставляли отрекаться от Христа, плевать на крест и непристойно себя вести; помимо этого им вменялись в вину содомия и идолопоклонство. Папа Климент V сначала протестовал против действий Филиппа, но после того, как магистр тамплиеров Жак де Моле и другие тамплиеры признали справедливость наиболее тяжких обвинений, он приказал всем западноевропейским правителям арестовывать членов ордена и конфисковывать их имущество. И только в Арагонском королевстве исполнители папского приказа столкнулись с трудностями: тамошние тамплиеры укрылись в своих замках и оказали сопротивление (нескольким замкам удалось продержаться больше года).[8]
В начале 1308 года расследование дел ордена приостановилось из-за трений между папой и королем Филиппом, но к 1311 году в дело вступила инквизиция. В результате во Франции и в некоторых областях Италии большинство тамплиеров признали обвинения справедливыми, парижский парламент признал их вину доказанной, и рыцари, обвиненные в ереси, вместе со своим великим магистром Жаком де Моле были осуждены на смерть и сожжены на костре. Однако на Кипре, в Арагонском королевстве, Кастилии и Португалии у тамплиеров никаких признаний вырвать не удалось, а в Англии только три тамплиера признались в том, в чем их обвиняли. Окончательно судьба ордена решилась на Вьеннском соборе, созванном в конце 1311 года. Прибывшим собор тамплиерам, желавшим выступить в защиту своего ордена, слова не дали, несмотря на то что многие прелаты хотели их выслушать. 22 марта 1312 года, через два дня после прибытия на собор короля Филиппа, Климент объявил об упразднении ордена.[9]
Ликвидация ордена тамплиеров в значительной степени поколебала веру в саму идею Крестовых походов и той миссии, которую осуществляла на Востоке объединенная христианская Европа. Ослабление этой веры стала одной из причин усиления процессов секуляризации на Западе.
С самого времени суда над тамплиерами не прекращались споры о том, насколько обоснованными были выдвинутые против них обвинения и почему Филипп IV решил уничтожить орден. Трудно поверить, что тамплиеры действительно были виновны во всех тех преступлениях, в которых их обвиняли. Ведь даже во Франции, где тамплиеров схватили совершенно неожиданно, не было обнаружено никаких вещественных доказательств — ни идолов, ни текстов тайных уставов. Более того, признания обвиняемых не вызывают доверия — они непоследовательны, неубедительны, никто из рыцарей даже не пытался объяснить или оправдать те действия, в которых их обвиняли. Похоже, что тамплиеры признавались в том, в чем виновны не были, то есть возводили на себя напраслину. Некоторые из них потом отказались от своих слов и от раскаяния, но это уже никому не помогло, и их все равно сожгли как впавших в ересь вторично. Если бы орден действительно впал в ересь, да еще задолго до ареста его членов, вряд ли бы это осталось незамеченным. Надо также иметь в виду, что обвинения, выдвигавшиеся против тамплиеров, не отличались оригинальностью — ранее в том же обвиняли сторонников различных ересей и мусульман. К тому же признания были вырваны у тамплиеров под жестокими пытками, которыми в совершенстве владела средневековая инквизиция.
Рассуждая о тамплиерах, не следует забывать, что многие из них был выходцами из аристократических семей Прованса и Лангедока – южных областей Франции. И именно это послужило причиной их большой симпатии к катарами, обосновавшихся в Лангедоке и Тулузском графстве[10]
. Когда французской король Филипп II Август начал Первую Альбигойскую войну с благословения папы Иннокентия III, орден тамплиеров официально занял нейтральную позицию в этом конфликте. На призывы Иннокентия III присоединиться к французским войскам тамплиеры заявили, что не считают это вторжение в Тулузское графство «настоящим» Крестовым походом и потому не намерены в нем участвовать. Неофициально же командорства ордена, расположенные в Лангедоке, давали прибежища катарам и даже защищали их от крестоносцев. Более того, в 1213 г. тамплиеры с оружием в руках участвовали в битве при Мюре, выступая на стороне катар.
Катары видели в тамплиерах своих защитников и единственный способ своего спасения. Неудивительно поэтому, что они в массовом порядке стали вступать в ряды ордена. Более того, родовитые катары стали занимать руководящие посты в южнофранцузских орденских общинах и даже входить в состав высшего правления ордена. Именно здесь надо искать, по-видимому, причины труднообъяснимого обряда отречения от Христа, когда новопосвященный должен был плюнуть на крест. Это было связано с учением катаров, которые, отрицая Божественную сущность Христа и признавая его всего лишь боговдохновенным пророком, считали крест не объектом для поклонения, а просто орудием казни. Они также отрицали также поклонение иконам, считая это идолопоклонством.
По-видимому, к началу XIII века ересь пустила в ордене уже очень глубокие корни. И французский король увидел в тамплиерах тех же самых противников, с которыми воевал его предок – Филипп II Август. Тем более, что тамплиеры обладали несравненно большим могуществом, чем граф Тулузский – в их руках были сосредоточены огромные финансовые средства. Орден активно занимался финансовыми и банковскими операциями на всей территории Европы и части Востока. В этих условиях тамплиеры могли представлять собой уже общеевропейскую угрозу, против которой и выступил французский король. Однако, по-видимому, не все тамплиеры были вовлечены в ересь. В отступничестве от Христа сознались в основном французские рыцари во главе со своим магистром Жаком де Мале. Тамплиеры же в других странах – на Кипре, в Арагонском королевстве, Кастилии, Португалии и даже в Англии (за исключением трех тамплиеров), – ни в чем таком сознаваться не желали. Следовательно, орден еще можно было как-нибудь сохранить. Но инквизиция не стала разбираться в деталях – орден был ликвидирован, а Жак де Моле сожжен в 1314 г. на костре.[11]
Несмотря на ликвидацию ордена тамплиеров, другие духовно-рыцарские ордена продолжают свою активную военную деятельность. В то самое время, когда во Франции шел суд над тамплиерами, госпитальеры, вытесненные из Палестины, переносят свою штаб-квартиру на о. Родос (1311 г.). С этого времени начинается двухсотлетний период их активных боевых действий в защиту острова. С потерей Родоса (1522 г.) штаб-квартира ордена переносится на о. Мальту, после чего орден получает название Мальтийского. Все это время, вплоть до XVIII века орден госпитальеров продолжает оставаться могущественной и весьма активной военной организацией. Более того, он является главным военным форпостом в борьбе христианских государств с Османской империей. В рядах госпитальеров служат опытные, закаленные в боях воины. Орден располагает мощным военным флотом, который ведет активные боевые операции против турок на всем Средиземноморье.
В то время как Тевтонский орден и испанские духовно-рыцарские ордена в XVI веке претерпевают коренные преобразования, госпитальеры не только формально сохраняют свой устав, но и на деле продолжают традиции Крестоносного движения.
Еще много раз военно-монашеские конгрегации терпели фиаско и возрождались вновь. В разных формах и видах, насколько невероятным это ни покажется, они дожили до конца XX в., приспособившись к изменившимся в корне условиям и трасформировавшись в соответствии с требованиями сегодняшнего дня.
Глава 2. Этические принципы рыцарей – образ и действительность
2.1. Духовный обет рыцаря
Членом духовно-рыцарского ордена становился рыцарь, который приносил три монашеских обета: нестяжания, послушания и целомудрия. Кроме монашеских обетов, члены духовно-рыцарских орденов давали обет с оружием в руках защищать христиан и христианскую веру.
Все эти обеты имели религиозную подоплеку: первоначально монахи считались среди христиан избранниками неба (кардинал Дамиан в XI в. говорил: "Иисус Христос вырывает монахов из мира, подобно доброму пастырю, вырывающему ягнят из пасти хищного зверя. Блаженны избранники, которых Господь спасает среди ограниченного числа погибающих, принимая их в свой святой ковчег").[12]
Папа Урбан II в период первого крестового похода на соборе в Ниме провозгласил, что монахи подобны ангелам, потому что возвещают повеления божии, и на основании аналогии между монашеской одеждой и шестью крылами серафимов собор даже определил место монахов среди ангельской иерархии.
Руководитель ордена цистерцианцев Бернар Клервоский говорил своим монахам: «Гиппократ и его последователи учат, как сохранить жизнь в этом мире; Христос и его ученики - как ее потерять. Кого же из двух вы избираете своим учителем, за кем будете следовать? Не скрывает своего намерения тот, кто станет так рассуждать: такая-то пища вредна глазам, от такой-то происходит боль в голове, в груди или в желудке. Разве вы в евангелиях или у пророков читали об этих различиях? Конечно, нет; пл
Бернар также настаивал на неукоснительном соблюдении еще одного монашеского обета - бедности. В одной из своих рождественских проповедей он так объясняет рождение Христа в Вифлееме: «Может быть, кто-нибудь полагает, что Ему следовало бы избрать для Своего рождения величественный чертог, где Царь Славы был бы принят с великой славою; но не ради этого Христос сошел со Своего царственного жилища. Богатства и славы на небесах вечное изобилие, но одного там не обреталось - бедности. Зато на земле ее было много и слишком много, но человек не знал ей цены. Бедности именно и пожелал, сходя на землю, Сын Божий, чтобы, избрав ее для Себя, Своею оценкой сделать ее нам драгоценной...».[14]
И третий обет: «"Своя воля" в человеке - источник греха и всякого нравственного зла. Поэтому собственная воля человека так ненавистна Господу, что делает для Него противными все жертвы людские, вследствие яда, который она к ним подмешивает...».[15]
Существовали и специальные обеты, которые на некоторый срок (или пожизненно) принимал тот или иной рыцарь. Й. Хёйзинга в своей известной работе "Осень Средневековья" отмечает: «Значение обета состояло, как правило, в том, чтобы, подвергая себя воздержанию, стимулировать тем самым скорейшее выполнение обещанного. В основном это были ограничения, касавшиеся принятия пищи. Первым, кого Филипп де Мезьер принял в свой орден Страстей Господних, был поляк, который в течение девяти лет ел и пил стоя…
Магическая основа такого поста, разумеется, уже не осознается дворянами XIV столетия. Для нас эта магическая подоплека предстает прежде всего в частом употреблении оков как знака обета.
1 января 1415 г. герцог Иоанн Бурбонский, вместе с шестнадцатью другими рыцарями и оруженосцами дает обет в течение двух лет каждое воскресенье носить на левой ноге цепи, подобные тем, которые надевают на пленников (рыцари - золотые, оруженосцы - серебряные), пока не отыщут они шестнадцати рыцарей, пожелающих сразиться с ними в пешем бою «до последнего». Жак де Лален встречает в 1445 г. в Антверпене сицилийского рыцаря Жана де Бонифаса, покинувшего арагонский двор в качестве «странствующего рыцаря, искателя приключений». На его левой ноге - подвешенные на золотой цепи оковы, какие надевали рабам, - путы - в знак того, что он желает сразится с кем-либо».[16]
Рыцарство, как считал Й.Хейзинга – это игра. Игра, как деятельность, которая важна сама по себе, полная противоположность безумному “коллективному стремлению к идеалу”. Грандиозная игра в прекрасную жизнь — грезу о благородной мужественности и верности долгу — имела в своем арсенале важнейшую форму — рыцарский орден.
«Посвящение в рыцари — это этическое и социальное развитие обряда инициации, вручения оружия молодому воину. Военные игры как таковые имеют очень древнее происхождение и некогда были полны священного смысла. Рыцарские ордена не следует отделять от мужских союзов, бытующих у первобытных народов.
Обеты, налагаемые рыцарским орденом, суть не что иное, как прочная коллективная форма индивидуального рыцарского обета совершить тот или иной подвиг. Пожалуй, именно здесь основы рыцарского идеала в их взаимосвязи постигаются наилучшим образом…
Соединение аскезы и эротики, лежащее в основе фантазии о герое, освобождающем деву или проливающем за нее свою кровь — этот лейтмотив турнирной романтики,— проявляется в рыцарском обете в иной форме и, пожалуй, даже еще более непосредственно».[17]
Какое же значение имели рыцарские обеты в духовной жизни Средневековья? Значение их троякое: прежде всего религиозное, ставящее в один ряд рыцарский и духовный обеты; по своему содержанию и целенаправленности рыцарский обет мог носить романтико-эротический характер, наконец, такой обет мог быть низведен до уровня придворной игры и значение его в этом случае не выходило за пределы легкой забавы. В действительности все эти три значения нераздельны; самая идея обета колеблется между высоким стремлением посвятить свою жизнь служению некоему серьезному идеалу — и насмешкой над расточительными светскими играми, - где мужество, любовь и даже государственные интересы превращались лишь в средство увеселения.
2.2. Идеология и идеалы рыцарства
Французский историк М. Блок полагал, что «рыцарская идея родилась из этики честной битвы, правила которой старались соблюдать в христианской Европе вплоть до конца XV в., когда захват первенства на полях сражений наемными ландскнехтами с их огромными барабанами (обычай, заимствованный на варварском Востоке), чей звук обладает чисто гипнотизирующим воздействием, лишенным всяческой музыкальности, ознаменовал разительный переход от эпохи рыцарства к Новому времени.
В вооруженной борьбе мы видим образцы борьбы вообще, борьбы, пронизывающий всю жизнь человека во все века, вне зависимости от того, носит он боевое оружие или нет».[18]
В рамках этой логики средневековый феодальный рыцарь был свободен и мужественен, так как он присягал в верности Вождю. По словам И. Ильина «человек рыцарственного уклада строит свою жизнь на свободном повиновении. Он силен свободным подчинением. Он свободен и в дисциплине. Он подъемлет бремя своего служения доброю волею; он остается свободным в жизни и в борьбе, и именно потому самое смертное угасание становится у него актом силы».[19]
Рыцарские традиции и особые этические нормы складывались веками. В основе кодекса чести лежал принцип верности сюзерену и долгу. К числу рыцарских достоинств относили воинскую отвагу и презрение к опасности, гордость, благородное отношение к женщине, внимание к нуждающимся в помощи членам рыцарских фамилий. Осуждению подлежали скаредность и скупость, не прощалось предательство.
В «Ордене рыцарства» указаны четыре рыцарских заповеди; более поздний источник увеличил их число до десяти; вот они:
1. Нельзя быть рыцарем, не будучи крещеным.
2. Главная забота рыцаря — охранять церковь.
3. Не менее важно защищать слабых, вдов и сирот.
4. Весь путь рыцаря освящен любовью к родине.
5. На этом пути он должен быть неизменно мужественным.
6. Он обязан бороться с неверными, врагами церкви и родины.
7. Долг рыцаря — верность сеньору.
8. Рыцарь обязан говорить правду и держать слово.
9. Ничто так не украшает рыцаря, как щедрость.
10. Рыцарь неизменно обязан бороться со злом, защищая добро.[20]
Хотя этой классификации и присуща некоторая искусственность, в целом она довольно точно отражает комплекс качеств и тенденций, характерных для правоверного рыцаря. И все же, это не более чем благие пожелания.
Без сомнения, не все рыцари отвечали высоким этическим нормам, которые породило сознание человека того времени. Среди них были и грабители, и убийцы. Но не они определяли общий стиль поведения элиты, которая в большинстве своем осуждала все эти отклонения от нормы. Нормой же считалось самопожертвование на поле боя, способность без колебаний отдать свою жизнь за государя и отечество. Подобное отношение к своему долгу создавало определенный общий настрой, который можно охарактеризовать как "духовную доблесть", именно эта духовная доблесть по мысли идеологов Средневековья и способствовала "благому управлению другими людьми в соответствии с божескими заповедями".
Отражение рыцарских нравов в области духовной культуры дало богатую почву для развития средневековой литературы со своим особым колоритом, жанром и стилем. Она поэтизировала земные радости вопреки христианскому аскетизму, прославляла подвиг и не только воплощала рыцарские идеалы, но и формировала их. Наряду с героическим эпосом высокого патриотического звучания (например, французская "Песнь о Роланде", испанская "Песнь о моем Сиде") появились рыцарская поэзия (например, лирика трубадуров и труверов во Франции и миннезингеров в Германии) и рыцарский роман (история любви Тристана и Изольды), представлявшие так называемую "куртуазную литературу" (от французского courtois - учтивый, рыцарский) с обязательным культом дамы.
В легендах о мифическом короле Артуре и рыцарях круглого стола отразились все идеальные черты рыцаря.
Рыцарь должен был происходить из хорошего рода. Правда, иногда в рыцари посвящали за исключительные военные подвиги, но практически все рыцари Круглого Стола щеголяют родовитостью, среди них немало королевских сыновей, почти каждый имеет роскошное генеалогическое древо.
Рыцарь должен отличаться красотой и привлекательностью. В большинстве артуровских циклов дается подробнейшее описание героев, а также их одеяний, подчеркивающих внешние достоинства рыцарей.
Рыцарю требовалась сила, иначе он не смог бы носить доспехи, которые весили шестьдесят-семьдесят килограммов. Эту силу он проявлял, как правило, еще в юности. Сам Артур извлек меч, застрявший между двумя камнями, будучи совсем юным (впрочем, тут не обошлось без магии).
Рыцарь должен обладать профессиональным мастерством: управлять конем, владеть оружием и пр.
От рыцаря ожидалось, что он будет неустанно заботиться о своей славе. Слава требовала постоянного подтверждения, преодоления все новых и новых испытаний. Ивейн из романа Кретьена де Труа «Ивейн, или Рыцарь Льва» не может остаться с женой после венчания. Друзья следят за тем, чтобы он не изнежился в бездействии и помнил, к чему обязывает его слава. Он должен был странствовать, пока не подвернется случай сразиться с кем-либо. Нет смысла делать добрые дела, если им суждено остаться неизвестными. Гордость совершенно оправданна, если только она не преувеличена. Соперничество из-за престижа ведет к стратификации в рамках сражающейся элиты, хотя, в принципе, все рыцари считаются равными, что в легендах о короле Артуре символизирует Круглый Стол, за которым они сидят.
Понятно, что при такой постоянной заботе о престиже от рыцаря требуется мужество, и самое тяжелое обвинение - обвинение в недостатке мужества. Боязнь быть заподозренным в трусости вела к нарушению элементарных правил стратегии (так, Эрек в романе Кретьена де Труа «Эрек и Энида» запрещает едущей впереди Эниде предупреждать его об опасности). Порой это заканчивалось гибелью рыцаря и его дружины. Мужество также необходимо для исполнения долга верности и лояльности.
Неустанное соперничество не нарушало солидарности рыцарской элиты как таковой, солидарности, распространявшейся и на врагов, принадлежавших элите. В одной из легенд простой воин хвалится, что убил благородного рыцаря вражеского стана, но благородный командир велит гордеца повесить.
Если мужество было необходимо рыцарю как человеку военному, то своей щедростью, которой от него ожидали и которая считалась непременным свойством благороднорожденного, он благодетельствовал зависимых от него людей и тех, кто прославлял при дворах подвиги рыцарей в надежде на хорошее угощение и приличные случаю подарки. Недаром во всех легендах о рыцарях Круглого Стола не последнее место уделяется описаниям пиров и подарков в честь свадьбы, коронации (порой совпадающих) или еще какого-нибудь события.
Рыцарь, как известно, должен хранить безусловную верность своим обязательствам по отношению к равным себе. Хорошо известен обычай принесения странных рыцарских обетов, которые следовало исполнить вопреки всем правилам здравого смысла. Так, тяжелораненый Эрек отказывается прожить хотя бы несколько дней в лагере короля Артура, чтобы дать зажить ранам, и отправляется в путь, рискуя умереть в лесу от ран.
Классовое братство не мешало рыцарям исполнять долг мести за любую обиду, реальную или мнимую, нанесенную самому рыцарю или его близким. Супружество не отличалось особой прочностью: рыцарь пребывал постоянно вне дома в поисках славы, а оставшаяся в одиночестве жена обычно умела «вознаградить» себя за его отсутствие. Сыновья воспитывались при чужих дворах (сам Артур воспитывался при дворе сэра Эктора). Но род проявлял сплоченность, если речь заходила о мести, ответственность тоже нес весь род. Не случайно в артуровском цикле такую важную роль играет конфликт между двумя большими соперничающими группами - приверженцами и родственниками Гавейна, с одной стороны, приверженцами и родственниками Ланселота - с другой.[21]
Рыцарь имел ряд обязательств по отношению к своему сюзерену. Рыцарям вменялась в долг особая благодарность тому, кто посвятил их в рыцарский сан, а также забота о сиротах и вдовах. Хотя рыцарь должен был оказывать поддержку любому нуждающемуся в помощи, в легендах не идет речь ни об одном слабом мужчине, обиженном судьбою. По этому поводу уместно привести остроумное замечание М. Оссовской: «Ивен, Рыцарь Льва, защищает обиженных девиц оптом: он освобождает от власти жестокого тирана триста девушек, которые в холоде и голоде должны ткать полотно из золотых и серебряных нитей. Их трогательная жалоба заслуживает быть отмеченной в литературе, посвященной эксплуатации».[22]
Славу рыцарю приносила не столько победа, сколько его поведению в бою. Сражение могло без ущерба для его чести кончиться поражением и гибелью. Гибель в бою была даже хорошим завершением биографии - рыцарю нелегко было примириться с ролью немощного старика. Рыцарь обязан был по возможности предоставлять противнику равные шансы. Если противник упал с коня (а в доспехах он не мог взобраться в седло без посторонней помощи), выбивший его тоже спешивался, чтобы уравнять шансы. «Я никогда не убью рыцаря, который упал с коня! - восклицает Ланселот. - Храни меня Бог от такого позора».
Использование слабости противника не приносило рыцарю славы, а убийство безоружного врага покрывало убийцу позором. Ланселот, рыцарь без страха и упрека, не мог простить себе того, что как-то в пылу сражения убил двух безоружных рыцарей и заметил это, когда было уже поздно; он совершил паломничество пешком в одной лишь посконной рубахе, чтобы замолить этот грех. Нельзя было наносить удар сзади. Рыцарь в доспехах не имел права отступать. Все, что могло быть сочтено трусостью, было недопустимо.[23]
Рыцарь, как правило, имел возлюбленную. При этом обожание и заботу он мог проявлять лишь к даме своего сословия, порой занимавшей более высокое положение по отношению к нему. Вопреки распространенному мнению, воздыхания издалека составляли скорее исключение, чем правило. Как правило, любовь была не платонической, а плотской, и испытывал ее рыцарь к чьей-либо, не своей, жене (классический пример - Ланселот и Гвиневра, жена Артура).
Любовь должна была быть взаимно верной, возлюбленными преодолевались различные трудности. Самому тяжелому испытанию, какому только могла подвергнуть возлюбленного дама его сердца, подвергает Ланселота Гвиневра, которую он спасает ценой бесчестья. Возлюбленный ищет похищенную злыми силами Гвиневру и видит карлика, едущего на телеге. Карлик обещает Ланселоту открыть, где спрятана Гвиневра при условии, что рыцарь сядет в телегу, - поступок, который может обесчестить рыцаря и сделать его предметом насмешек (рыцарей возили в телеге только на казнь!). Ланселот в конце концов решается на это, но Гвиневра обижается на него: прежде чем сесть в телегу, он еще сделал три шага.[24]
Таким образом, рыцарство создало героический идеал христианизированного, храброго рыцаря и светский идеал куртуазии, в котором объединяются и военные, и придворные добродетели – и храбрость, и вежливость, но негероические придворные добродетели становятся главными.
В XIII в. приходит более изощренная куртуазия с идеалом безукоризненности. Куртуазная личность и «человек чести» – носитель светской придворной культуры, ориентированной на развлечения, демилитаризованной и чуждой идее самосовершенствования личности. Иначе куртуазность еще называют великодушием, вежливостью, утонченностью и изысканностью. Великодушие как бы подразумевает все лучшие рыцарские качества (власть, отвагу, честь, щедрость), а также просвещенность, не говоря уже об имущественном и общественном положении.
Куртуазность противостоит неотесанности, алчности, скаредности, ненависти, мести, измене. Маскирует психологию власти, романтизирует и проблематизирует повседневность, защищает самосознание сословия.
Куртуазность выражается в романтической любви и куртуазной дружбе, не имеющими ничего общего с психологией брака. Семья сосуществует с узаконенной неверностью и полигамией. Любовь такого рода требует идеализации предмета поклонения, уважения и страха. Примечательно, что возлюбленная должна вызывать у ее поклонника-рыцаря страх.
Идеал образованного придворного подразумевает грамотность, красноречие, наружную привлекательность и красоту, эрудицию, гармонию «внутреннего человека» и внешнего вида, умеренность и толерантность, проницательность и скромность.
Куртуазный этос возрождает античную идею калокагатии мораль и нравы соединяются с эстетикой, изысканной формой внешнего поведения.
С одной стороны, это маска, за которой нет идем гуманизма, а хитрость и прагматизм. С другой стороны, куртуазная мораль дает образчик средневекового культа личности и служит прологом к ценностям уже нефеодального правящего класса, который самоутверждался через понятие деятельной жизни, а затем и через понятие свободы личности, ценностям, питающим корни европейского Возрождения.
В эпоху раннего средневековья рыцарь утверждал себя в качестве независимого храброго конного воина. В этом качестве его трудно было отличить от бандита и захватчика. У него преобладали анархические, разрушительные и даже криминальные наклонности. В дальнейшем в портрете идеального рыцаря главными чертами становятся милосердие, христианская забота о слабых и обижаемых. Возникает этический миф а рыцаре-защитнике, выполняющем и светскую, и нравственно-религиозную функцию. Следующей ступенью эволюции рыцарского идеала является кодекс благородных манер и идеология любви, возвышающая рыцаря не за воинские победы и героизм, а за его внутренние достоинства, «прекрасную душу» и стиль поведения. Слова «достойный» и «достоинство» постепенно оттесняют слова герой» и «героическое». Придворный рыцарь, за исключением вопроса личной чести, не стремится отстаивать принципы.[25]
Таким образом, можно заключить, что рыцарство не было бы жизненным идеалом в течение целых столетий, если бы оно не обладало необходимыми для общественного развития высокими ценностями, если бы в нем не было нужды в социальном, этическом и эстетическом смысле. Именно на прекрасных преувеличениях основывалась сила рыцарского идеала.
Рыцарство критиковали: тогдашнее духовенство, менестрели, мещане, крестьяне и сами рыцари.
В первой половине XV века отношение крестьянина к рыцарю находит свое выражение в беседе господина с крестьянином, приведенной у Алена Шартье, и вряд ли это был первый документ, содержащий жалобы крестьянина на своего господина. ''Трудом моих рук питаются бессовестные и праздные, и они же преследуют меня голодом и мечом... Они живут мною, а я умираю за них. Им полагалось бы защитить меня от врагов, а они - увы - не дают мне спокойно съесть куска хлеба".
Другие обвиняли рыцарей в жадности, грабежах, в разврате, в нарушении клятв и обетов, в избиении жен, в превращении турниров в доходный промысел - охоту за доспехами, оружием и лошадью побежденного рыцаря. Сожалели о невежестве рыцарей, которые в большинстве своем были неграмотны и должны были посылать за клириком, получив какое-либо письмо.
Аристократия, бывало, гордилась своим невежеством; и даже, рассказывают, были такие, что утверждали будто знающий латынь не может быть дворянином. Не приходится сомневаться, что рыцарский идеал не был интеллектуальным. Зато он предполагал богатую эмоциональную жизнь.
Кажется, дух средневековья с его кровавыми страстями мог царить лишь тогда, когда возвышал свои идеалы: так делала церковь, так было и с идеей рыцарства.
''Без такого неистовства в выборе направления, которое захватывает и мужчин и женщин, без приправы из фанатиков и изуверов нет ни подъема, ни каких-либо достижений. Чтобы попасть в цель, нужно целиться несколько выше. Во всяком деянии есть фальшь некоего преувеличения''.[26]
Чем больше культурный идеал проникнут чаянием высших добродетелей, тем сильнее несоответствие между формальной стороной жизненного уклада и реальной действительностью. Рыцарский идеал с его все еще полу религиозным содержанием можно было исповедовать лишь до тех пор, пока удавалось закрывать глаза на реальное положение вещей, пока ощущалась эта всепроникающая иллюзия. Но обновляющаяся культура стремится к тому, чтобы прежние формы были избавлены от непомерно высоких помыслов. Рыцаря сменяет французский дворянин XVII века, который, хотя и придерживается сословных правил и требований чести, более не мнит себя борцом за веру, защитником слабых и угнетенных.
Глава 3. Упадок рыцарства
Со временем, а именно с XV века, в Европе рыцарство теряет значение основной военной силы феодальных государств. Предвестницей заката славы рыцарства стала так называемая «битва шпор», произошедшая во Франции (11 июля 1302 года), когда пешее ополчение фландрских горожан разгромило французскую рыцарскую конницу. Позже неэффективность действий рыцарского войска (в данном случае – французского) с очевидностью проявилась на первом этапе Столетней войны, когда оно потерпело ряд тяжелейших поражений от английской армии. Выдержать конкуренцию наемных армий, использовавших огнестрельное оружие (оно появилось в XV веке), рыцарство оказалось не способным. Новые условия эпохи разложения феодализма и зарождения капиталистических отношений привели к исчезновению его с исторической арены. В XVI-XVII вв. рыцарство окончательно утрачивает специфику особого сословия и входит в состав дворянства. Воспитанные на военных традициях предков представители старых рыцарских родов составляли офицерский корпус армий абсолютистского времени, отправлялись в рискованные морские экспедиции, осуществляли колониальные захваты. Дворянская этика последующих веков, включая благородные принципы верности долгу и достойного служения отечеству, несомненно, несет в себе влияние рыцарской эпохи.
Рыцарские нравы нашли своё отражение в области духовной культуры, чем открыли ярчайшую страницу средневековой литературы со своим особым колоритом, жанром и стилем. Рыцарская культура поэтизировала земные радости вопреки христианскому аскетизму, прославляла подвиг и не только воплощала рыцарские идеалы, но и формировала их. Наряду с героическим эпосом высокого патриотического звучания (например, французская «Песнь о Роланде», испанская «Песнь о Сиде») появились рыцарская поэзия (например, лирика трубадуров и труверов во Франции и миннезингеров в Германии) и рыцарский роман (история любви Тристана и Изольды), представлявшие так называемую «куртуазную литературу» (от французского courtois – учтивый, рыцарский) с обязательным культом дамы.
Заключение
Подведём итоги работы. Мы рассмотрели причины и условия возникновения духовно-рыцарских орденов и на их основе проанализировать условия формирования этических идеалов в эпоху крестовых походов, охарактеризовали идеологию и идеалы рыцарства, раскрыли сущность духовного обета, рассмотрели упадок рыцарства.
В заключении отметим, что рРыцарство сошло с исторической сцены, но тем не менее культура рыцарства не забыта. Оно оставило нам не только элементы своей военной тактики (использование подобных рыцарским танковых клиньев в крупномаштабных боевых действиях), но и богатое культурное наследие: рыцарские романы ("Тристан и Изольда"), любовную лирику министрелей и трубадуров с обязательным культом дамы, героические народные эпосы ("Песнь о Сиде" и "Песнь о Роланде"), а также рыцарские идеалы.
Рыцарская культура возрождается в настоящее время. И примером этому могут служить достаточно сильно распространившиеся в молодёжной среде ролевые игры.
Литература
1. Аверинцев С.С. Судьбы европейской культурной традиции в эпоху перехода от античности к средневековью // Из истории культуры средних веков и Возрождения. - М., 1976.
2. Гуревич А.Я. Категории средневековой культуры. - 2-е изд., испр. и доп. - М.: Искусство, 1984.
3. Елисеев К.В. Об истоках формирования "рыцарского благочестия" эпохи крестовых походов // Европа на этапе от классического средневековья к новому времени. - Тюмень, 1991.
4. Иванов В.Г. История этики средних веков. - Л.: Изд-во ЛГУ, 1984.
5. История Крестовых походов. (Оксфорд, под редакцией Джонатана Райли-Смита)/ Пер. с англ. Дорман Е. – М.: КРОН-ПРЕСС, 1998.
6. Кардини Ф. Истоки средневекового рыцарства. – М.: Прогресс, 1987.
7. Ле Гофф Ж. Средневековый мир воображаемого. – М., 2001.
8. Мэттьюз Дж. Традиция Грааля. - М., 1997.
9. Оссовская М. Рыцарь и буржуа. – М., 1987.
10. Павленко В.Г., Николаев Р.В. Европейское рыцарство. - Кемерово, 1998.
11. Печников Б.А. Рыцари церкви. Кто они? – М., 2001.
12. Руа Ж.Ж. История рыцарства. – М.: Алетейа, 2001.
13. Соколов О.В. Рыцарство как элита средневекового общества // Империя истории. – 2002. - №2. – С. 46-51.
14. Хёйзинга Й. Осень средневековья. - М., 1995.
15. Эпоха крестовых походов (Под ред. Э. Лависса и А. Рамбо)/ Пер. с фр. Горшензона М.О. – Смоленск: Русич, 2002.
[1]
Хёйзинга Й. Осень средневековья. - М., 1995. c.204-206.
[2]
История Крестовых походов. (Оксфорд, под редакцией Джонатана Райли-Смита)/ Пер. с англ. Дорман Е. – М.: КРОН-ПРЕСС, 1998. c.219-220.
[3]
Кардини Ф. Истоки средневекового рыцарства: Сокращ. пер. с ит. - М.: Прогресс, 1987. c.92.
[4]
Печников Б.А. Рыцари церкви. Кто они? – М., 2001. c.127.
[5]
Печников Б.А. Рыцари церкви. Кто они? – М., 2001. c.132-137.
[6]
Павленко В.Г., Николаев Р.В. Европейское рыцарство. - Кемерово, 1998. С. 156.
[7]
Павленко В.Г., Николаев Р.В. Европейское рыцарство. - Кемерово, 1998. С. 141.
[8]
История Крестовых походов. (Оксфорд, под редакцией Джонатана Райли-Смита)/ Пер. с англ. Дорман Е. – М.: КРОН-ПРЕСС, 1998. С. 256.
[9]
История Крестовых походов. (Оксфорд, под редакцией Джонатана Райли-Смита)/ Пер. с англ. Дорман Е. – М.: КРОН-ПРЕСС, 1998. С. 259.
[10]
Катары-альбигойцы – участники еретического движения в южной Франции XII-XIII вв. Катары подозревались в учении о дуализме (мир есть арена борьбы двух равных начал – добра и зла, бога света и бога тьмы), отвержении догматов о Святой Троице, Воскресении Христовом, Таинств причащения и брака. Это учение было вариантом ереси манихейства, которое проникло во Францию с Востока. Одним из центров катаров во Франции стал г. Альби, откуда происходит название секты. К началу XIII века ересь захватило практически весь юг Франции – от простых ремесленников и крестьян до высшей аристократии. Так, например, граф Раймон IV Тулузский открыто покровительствовал еретикам. Катарская ересь была полностью искоренена во Франции в ходе Альбигойских войн (1209-1244).
[11]
История Крестовых походов. (Оксфорд, под редакцией Джонатана Райли-Смита)/ Пер. с англ. Дорман Е. – М.: КРОН-ПРЕСС, 1998. С. 278-280.
[12]
Елисеев К.В. Об истоках формирования "рыцарского благочестия" эпохи крестовых походов // Европа на этапе от классического средневековья к новому времени. - Тюмень, 1991. С. 29.
[13]
Руа Ж. История рыцарства. - М., 1996. С 84.
[14]
Там же.
[15]
Там же, с. 85.
[16]
Хёйзинга Й. Осень средневековья. - М., 1995. С. 184.
[17]
Там же, с. 190.
[18]
Эпоха крестовых походов (Под ред. Э. Лависса и А. Рамбо)/ Пер. с фр. Горшензона М.О. – Смоленск: Русич, 2002. С. 120.
[19]
Иванов В.Г. История этики средних веков. - Л.: Изд-во ЛГУ, 1984. С. 44.
[20]
Руа Ж. История рыцарства. - М., 1996. С. 102.
[21]
Мэттьюз Дж. Традиция Грааля. - М., 1997. С. 72.
[22]
Оссовская М. Рыцарь и буржуа. – М., 1987. С. 102.
[23]
Мэттьюз Дж. Традиция Грааля. - М., 1997. С. 74.
[24]
Там же. С. 87.
[25]
Аверинцев С.С. Судьбы европейской культурной традиции в эпоху перехода от античности к средневековью // Из истории культуры средних веков и Возрождения. - М., 1976. - С. 17.
[26]
Ле Гофф Ж. Средневековый мир воображаемого. – М., 2001. С. 283.