МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
МОСКОВСКИЙ ЭНЕРГЕТИЧЕСКИЙ ИНСТИТУТ (ТУ)
Курсовая работа
по курсу «Институциональная экономика»
на тему
«Роль неформальных институтов в перераспределении ресурсов в советской экономике»
.
Москва 2004
Содержание
Введение 3
Глава 1. Неформальные институты в административно-командной системе 5
1.1. Сущность неформальных институтов в институциональной экономике 5
1.2. Формальные и неформальные институты командной экономики: проблемы их трансформации 6
1.3. Институт рынка в СССР 11
1.4. Динамика трансакционных издержек 14
Глава 2. Неформальные институты в процессе перераспределения ресурсов 17
2.1. Экономиическая ментальность в административно-командной системе 17
2.2. Экономические и социальные функции ресурсов в советском административно-командном и современном российском обществе 21
2.3. Рыночное и нерыночное приспособление домохозяйств к рыночному институциональному пространству 23
Глава 3. Трансформация роли неформальных институтов в процессе перераспределения ресурсов при переходе к рынку 28
3.1. Происхождение российского бизнеса: легальные и нелегальные истоки 28
3.2. Соотношение конкуренции и монополии при переходе к рынку 33
3.3. Проблема "институциональной неадекватности" российского государства в 90-е годы 36
3.4. Проблема частной собственности при переходе к рынку 41
Заключение 43
Литература 45
ВведениеПереход к рассмотрению институтов как "скелета" экономики вместо понимания их как факторов экономического развития позволяет сконцентрироваться на выявлении "несущих конструкций" современной российской экономики, а не тех элементов, которые ею постоянно отторгаются. Примером применения институционального подхода в поддерживаемой мной трактовке являются работы новосибирской экономико-социологической школы 1990-х гг. по анализу экономических институтов российского общества и их модернизации в ходе современных реформ [6, 7, 8]. В этих работах удалось получить новые, подчас неожиданные результаты, которые "не лежат" на поверхности, а отражают глубинные закономерности происходящих преобразований. Одним из таких результатов является вывод о том, что внутренним содержанием процесса экономической трансформации в современной России является модернизация и совершенствование форм общей собственности и связанных с нею экономических институтов - базовых институтов, доминирующих в экономике российского общества на протяжении всего исторического развития. Одновременно идет поиск новых институциональных форм, соответствующих не только базовым, но и дополнительным по отношению к ним экономическим институтам, а именно - частной собственности, конкуренции, прибыли и др. Таким образом, главной задачей современных экономических реформ выступает построение прогрессивной конфигурации обновленных институциональных форм нерыночного и рыночного характера.
Отличие современного понятия "институт" как от прежних "институций", или законов, исследовавшихся правоведами, так и от обычаев и традиций, которые устойчиво являются объектом изучения для антропологов и этнографов, состоит в следующем. Институт представляет собой нерасчленимое единство формальных и неформальных правил. Именно те правила, которые, с одной стороны, естественно вошли в основу социальной практики, а, с другой стороны, получили формальное воплощение - на скрижалях ли, в Своде Законов Российской Империи или в электронном виде в современной юридической практике США, - только этот "двояко воплощенный" феномен следует считать институтом, то есть элементом несущей общественной конструкции. Без института невозможно функционирование общества как целостного организма.
При таком понятии института, привычном для социологов, но мало известном экономистам, пусть даже и Нобелевским лауреатам, институциональное исследование действительно может быть направлено на изучение сущностных свойств общества, а не на рассмотрение самых разных, порой случайных и кратковременных, явлений общественной жизни. А ведь сегодня даже известные авторитеты в области изучения институтов с легкостью говорят о том, что привычка бриться по утрам или способ завязывания галстука - это тоже общественный институт.
Цель данной работы - определить сущность и роль неформальных институтов в перераспределении ресурсов советской экономики, а также сопоставить полученные сведения с реалиями современной экономики России.
Курсовая работа состоит их трех глав. В первой главе описано место неформальных институтов в административно-командной системе, вторая глава посвящена роль неформальных институтов в перераспределении ресурсов, третья глава описывает трансформацию самих неформальных институтов в процессе перехода от одной общественно-экономической формации к другой – от административно-командной системы к рынку.
Глава 1. Неформальные институты в административно-командной системе 1.1. Сущность неформальных институтов в институциональной экономике“Неформальная институционализация”, т.е. вытеснение формальных институтов неформальными правилами, — одно из распространенных следствий поставторитарных (в т.ч. посткоммунистических) трансформаций. Не удалось избежать его и России. Господство неформальных институтов, препятствующее установлению верховенства права, отличает ее от большинства стран Восточной Европы, не говоря уже о развитых демократиях Запада.
Каковы же причины возникновения, механизмы образования и тенденции развития неформальных институтов в российской политике? Полностью отдавая себе отчет в том, что для комплексного ответа на этот вопрос требуется объединение усилий различных дисциплин социальных наук, в настоящей статье я попытаюсь лишь наметить некоторые направления анализа данной исследовательской проблемы. Статья состоит из трех частей и заключения. В первой части дается критический обзор существующих объяснений доминирования в нашей стране неформальных институтов и обосновывается необходимость дополнения структурного подхода процедурным; во второй предлагается процедурная модель процесса неформальной институционализации; в третьей рассматривается логика становления и закрепления неформальных институтов в ходе институционального строительства (на примере реформы институтов избирательного процесса); в заключении обсуждаются потенциальные эффекты неформальных институтов с точки зрения динамики политического режима в России.
В экономической литературе понятие «институциональная структура» имеет множество трактовок. Часто не проводится различий между дефинициями «институциональная структура» и «институциональная среда». Уильямсон приводит наиболее общее её определение: «Это основные политические, социальные и правовые нормы, являющиеся базой для производства, обмена и потребления». Но наличие некоторых, присущих спонтанному рыночному порядку институтов еще не является достаточным условием для становления рыночной институциональной структуры. Например, создание правовой базы для частной собственности не означает, что она действительно может функционировать в экономике как рыночный институт.
Очевидно, что институты неоднородны. Их можно разбить на две большие группы – неформальные и формальные. Неформальные институты возникают из информации, передаваемой посредством социальных механизмов, и в большинстве случаев, являются той частью наследия, которое называется культурой. Неформальные правила имели решающее значение в тот период человеческой истории, когда отношения между людьми не регулировались формальными (писаными) законами. Неформальные институты (ограничения) пронизывают и всю современную экономику. Возникая как средство координации устойчиво повторяющихся форм человеческого взаимодействия неформальные ограничения являются:
1) продолжением, развитием и модификацией формальных правил;
2) социально санкционированными нормами поведения;
3) внутренними, обязательными для выполнения стандартами поведения.
Фактически роль неформальных институтов выполняет хозяйственная этика или моральные практики, исследованиям которых посвящено значительное число научных исследований. Хозяйственная этика повышает уровень общественной, а, следовательно, и экономической координации рынка.
Если существующие в обществе этические нормы позволяют субъектам экономики основываться в своих действиях больше на доверии, чем на возможности осуществления определенных формальным правом санкций, то в таком обществе сделки будут носить более регулярный и сложный характер.
Формальные ограничения, правила и институты возникают, как правило, на базе уже существующих неформальных правил и механизмов, обеспечивающих их выполнение. В структуре формальных институтов выделяются:
1) политические институты;
2) экономические институты;
3) системы контрактации (способы и порядок заключения контрактов, регулируемые правовыми нормами и законами).
1.2. Формальные и неформальные институты командной экономики: проблемы их трансформацииИдеология экономического либерализма применительно к России оказалась неадекватной прежде всего потому, что новых экономических агентов не устраивает ее умеренность, а последователей социализма - ее радикальность. Установленные реформаторами границы государственного регулирования экономики оттолкнули от них людей, занятых приватизацией государственного имущества, и спровоцировали ненависть госбюджетников всех видов, лишив последних уверенности в завтрашнем дне и гарантированного государством потребительского статуса.
Аргументы экономистов, волею обстоятельств ставших государственными чиновниками и начавших реализовывать заимствованные на Западе идеи, логически просты. Они утверждают, что перешли от слов к делу, освободив пространство для действия всемогущих законов рынка. Однако результаты действий законов, выпущенных ими из социалистической тюрьмы, почему-то проявляются в форме, не интерпретируемой в терминах канонических теорий. Экономисты же, как и полагается советским обществоведам, находят этому множество объяснений, но в терминах вовсе не экономических, а в политических и обыденных. Персонифицированные враги из правительства, Федерального собрания и администрации президента - в их объяснениях - оказываются сильнее объективных и нерушимых законов рыночной экономики. В аргументах экономистов есть некое рациональное зерно, но оно не касается властных персон. Им противодействует система отношений, называемая административным рынком, где власть и деньги взаимно конвертируются по специфичным для России законам.
Кроме того, планы реформаторов нарушило российское пространство. Когда их наиболее яркие представители пришли к власти, то необходимость кредитовать завоз грузов на российские Севера, весенние сельхозработы и содержание вооруженных сил бывшего СССР на огромном пространстве Евразии быстро заставила их протрезветь и ускорила трансмутацию экономистов в бюрократов. Пространственный фактор, внешний с точки зрения канонической экономической теории, оказался решающим.
Многие, если не все проблемы России как части Евразии проистекают из необходимости контролировать огромное и плохо освоенное географическое пространство. Сотни лет шло социальное и экономическое освоение нынешней российской географии, в ходе которого маргиналы разных сортов - от казаков до зеков - колонизировали населенные автохтонными народами территории, превращая их в провинции империи. При этом система имперского управления и отношения между центром и периферией менялись от века к веку лишь по форме.
Напряжения и несуразности в социальной структуре империи не переходили в новое качество, в новую социальную организацию общества (как это было в Европе), а элиминировались в направленной или ситуативной эмиграции маргиналов, которые, заселив новые имперские территории, воспроизводили социальную структуру империи, ее уклады, слои, страты и государственные институты. Сосланные, высланные, бывшие каторжане и просто сбежавшие от долгов (или их потомки в первом поколении) становились губернаторами, уездными начальниками, мировыми судьями, комиссарами, председателями исполкомов и секретарями обкомов, им даровали наследуемое или личное дворянство, членство в КПСС и право управления территориями размером с европейское государство.
В ходе географического и социального освоения не возникало необходимости в экономической модернизации. Колонизируемые территории становились сырьевыми придатками центра, отчуждавшего и распределявшего им ресурсы, необходимые для поддержания жизни и социальной структуры. Унифицированные отчуждающе- распределительные отношения между центром и периферией определили и территориально-административную организацию государства, где структура власти на любом нижерасположенном уровне административного управления воспроизводила более-менее точно структуру управления вышележащего уровня и где два любых смежных уровня административно-территориальной иерархии находились (особенно в советское время) в перманентном торге, суть коего заключалась в пропорциях между отчуждаемыми от нижерасположенного уровня и распределяемыми вышележащим уровнем (в пользу нижележащих уровней и отраслей народного хозяйства) промышленными, продовольственными и сырьевыми товарами. Торг между смежными уровнями административно-территориальной иерархии, сопряженный с административным торгом между отраслями народного хозяйства, и составлял административный рынок.
Отношения между смежными уровнями административно-территоральной иерархии не требовали никаких экономических новаций, ведь единственным способом решения проблем отчуждения-распределения было повышения статуса уровня (республики, области, района, города) в административной иерархии, что автоматически обеспечивало право на увеличение объема ресурсов, отчуждаемого от нижних уровней и присваиваемого данным уровнем. В истории государства были периоды, когда исчерпывались традиционные ресурсы, или когда государство ослабевало настолько, что не могло уже ни отбирать, ни распределять. Это эпохи социальных революций, неизменным результатом которых было воспроизводство прежних отношений между центром и периферией, основанных на новых видах ресурсов или на новой, более изощренной форме принудительного отчуждения и распределения.
В новейшее время административный рынок основывался на топливно-сырьевых ресурсах, даровой рабочей силе зеков и стройбатовцев, а также на принудительном труде образованных людей. Из-за уменьшения добычи энергоресурсов и исчезновения даровой рабочей силы (стало сажать некого, да и труд зеков перестал быть эффективным), а также из-за того, что вооруженному экспорту социальных напряжений (такому, как агрессия в Афганистане) был положен естественный, с точки зрения ведущих мировых держав, предел, система в целом стала неэффективной, не обеспечивающей необходимого уровня отчуждения центром ресурсов с нижних уровней иерархии и необходимого же уровня распределения.
Перестройку и реформы последнего десятилетия можно рассматривать как поиск ресурсов для поддержания прежних отношений между центром и периферией. Они начались с борьбы за повышение трудовой дисциплины, потом власти поискали, кого сажать - среди диссидентов, алкоголиков, получателей нетрудовых доходов, расхитителей социалистического имущества, а закончились поиском путей повышения эффективности народного хозяйства, ускорением, изменением отраслевой организации экономики. Ресурсы обнаружены не были, в результате СССР исчез.
В России, унаследовавшей от СССР не только внешнеэкономические долги, поиск ресурсов продолжался. Последний резерв был обнаружен в рынке, в капитализме, в деньгах. Освоение этого ресурса составило содержание постперестроечной жизни. Но рынок и деньги даже в своих самых грубых проявлениях оказались не совместимыми ни с социальной структурой, ни с привычными отношениями между центром и периферией, ни с отраслевой организацией экономики, т.е. с государством.
Позитивное значение рыночных реформ для России велико, однако это совсем не те достижения, о которых говорят представители власти, оправдываясь перед оппозицией, консервативными экономистами и гражданами еще недавно великого государства. Позитивные итоги "радикальной экономической реформы" заключаются в усилении социального расслоения, в коммерциализации власти (т.е. в увеличении коррупции), в обретении социальной структурой динамики за счет того, что все большая часть населения вынуждена "крутиться" (не потому, что у них такие ценности, а просто для выживания), и особенно в деструкции административно-территориальной структуры России, в ее регионализации, т.е. в изменении вековых отношений между центром и периферией. Достижения реформаторов - как раз то, что ставится им в вину социалистическими и фундаменталистскими оппонентами.
Насилие, совершенное интеллектуалами-экономистами и бывшими партийными функционерами, ставшими антикоммунистами, над социальной и административно-территориальными структурами (а не над экономикой, как считают они сами), привело к началу конвертации государственных статусов (а не рубля), к практически легальному определению того, сколько стоит тот или иной государственный пост или необходимое экономическое и политическое решение. Повальная коррупция и взяточничество, постепенно разрушающие многоуровневую структуру имперского управления, с моей точки зрения, гораздо меньшее зло, нежели очередная революция (т. е. насильственное изменение социальной структуры и отношений собственности), в результате которой к власти пришли бы люди, не знающие, что с ней делать, и намеренные строить какое-нибудь очередное светлое будущее.
Постперестроечные экономические и социальные изменения не были прямым результатом деятельности реформаторов. Реформаторы-идеалисты, движимые сугубо марксистской идеей доминирования экономических законов над социально-политической и административной реальностями, создали условия освобождения социальных групп, сформированных реальным социализмом, от пут каких-либо законов. Теперь в борьбе отраслевых и региональных групп с федеральной властью и между собой возникают новые правила, которые лет через десять, наверное, следующее поколение университетских экономистов будет изучать, называя российскими модификациями общеэкономических законов.
До реформ в стране не было социального слоя, жизненно заинтересованного в экономической либерализации и в формировании другой политической системы, нежели административный рынок. Реформы 1992 г. облегчили формирование этого слоя, нуждающегося прежде всего в реальном изменении отношений власти и собственности и отношений между центром и периферией. "Новые люди" заинтересованы в ускорении социального расслоения (это увеличивает их социальную базу) и в формировании силовых институтов, которые могли бы контролировать поведение "новых люмпенов" (обратной стороны процесса формирования слоя "новых богатых"). Коммерциализация власти, как бы внешне неприглядно она ни выглядела, также ускоряет формирование слоя "новых людей", заинтересованного в изменениях отношений власти и собственности.
Сейчас в России сложилась многоуровневая система интересов, основанная на новой для страны социальной стратификации. Скорость социального расслоения очень велика (по меркам социологии, где время меряется поколениями), и люди, попавшие в ту или иную социальную страту, весьма редко полностью понимают свое новое положение. В индивидуальном осознании своей социальной принадлежности действуют еще очень грубые различения и противопоставления. Более того, сами страты еще не оформлены ни экономически, ни институционально, и люди, по внешним признакам являющиеся членами одной социальной группы, внутренне - по самоощущению - еще относятся к социально-учетным группам доперестроечного общества. "Новые люди" заинтересованы в сильном государстве. Эта заинтересованность проявляется (в искаженной, как и все в этой стране, форме) в локальных действиях по созданию собственных систем безопасности, в успешных попытках "выходить" на отдельных государственных функционеров, делая их своими агентами влияния. Но локальные преференции, получаемые отдельными "новыми людьми" или их группами, взаимонейтрализуются и ускоряют распад существующих государственных институтов. Для "новых русских" включение в существующую политическую систему неэффективно, так же как и попытки оказывать давления или финансово поддерживать существующие властные институты. Государство со всеми его институтами - президентством, представительскими органами власти, политическими организациями и репрессивными органами - отжило свое, и осознание этого заставляет "новых людей" активно включаться в политику.
По мировоззрению наших людей, уже ушедших из социализма, но продолжающих быть с ним связанными происхождением, можно, как мне кажется, разделить на два полярных типа. Одни из них государство рассматривают как самоценность, а награбленное государством за семьдесят лет его истории считают общенародным достоянием. Присвоение (приватизацию) государственного имущества носители этого типа мировоззрения (новые бедные) считают воровством. Новые бедные не считают себя и других полноценными юридическими лицами (не признают себя существующими вне этого государства и помимо него) и потому протестуют против попыток лидеров государства раздать его собственность.
Другие государство рассматривают как минимум силовых институтов, обеспечивающий неприкосновенность присвоенной у этого же государства собственности. Исповедующие эту точку зрения (новые богатые) считают себя сверхполноценными юридическими лицами и потому не удовлетворены тем, что государство считает их гражданами "второй свежести" и предпочитает им трудовые коллективы, отрасли, предприятия, региональные органы власти и пр. Новые богатые считают, что государство - они сами, и намереваются выстроить государство вокруг себя и из себя.
1.3. Институт рынка в СССРАдминистративный рынок, сформировавшийся при конструировании обобществленного государства со справедливой системой распределения, деградирует сейчас по законам, определяемым главным образом его внутренними структурными особенностями. Вещной основой административного рынка является топливно-сырьевой комплекс, на базе которого возведена грандиозная (по количеству вовлеченных людей и обрабатываемого сырья) система по изготовлению государственно необходимых машин и механизмов, технологизированная лишь в отдельных, как правило, стратегически важных звеньях. Остальное материальное производство не технологично, оно по своей внутренней структуре скорее технично-цеховое и строится на передаваемом из поколения в поколение навыке и интуитивных знаниях, транслируемых в обособленных (особенно в ранее засекреченных областях материальной культуры) группах высокообразованных людей. Естественно, что образованные люди при необходимости (и привлекая знания, полученные оперативным путем государственными разведслужбами) изготавливают приборы, механизмы и машины, которые, при стороннем взгляде, кажется невозможным сделать вне развитой технологии.
Постперестроечная расстановка сил возникла из отношений административного рынка, сложившихся в годы царствования Брежнева. Дореволюционный, сталинский и хрущевский варианты административного рынка исчезли вместе с исчерпанием специфичных для них ресурсов. При Брежневе власть на административном рынке была распределена по отраслевым и территориальным иерархиям управления. Это распределение было неравномерным, и в каждый конкретный момент новейшей истории государства доминировали какие-либо отраслевые или территориальные группы (т.н. мафии - днепропетровская, средмашевская и пр.). Неравномерности в распределении власти были причиной конфликтов в системе, организованных как борьба за лидерство между первыми лицами одного партийно-номенклатурного ранга. Результаты борьбы "мафий" проявлялись прежде всего в личных перемещениях первых лиц в иерархиях отраслевой и территориальной власти.
Сами территориально-отраслевые иерархии существовали за счет того, что высшие уровни управления территорий и отраслей отчуждали произведенное на низших уровнях (эта процедура называлась выполнением планов поставок продукции государству), а потом распределяли награбленное в соответствии с брежневскими критериями социальной справедливости, согласно которым каждая республика, область, город, район, отрасль, предприятие и социально-учетные группы граждан получали от государства деньги и товары по труду, по социально-экономическим нормативам.
В борьбе государственных функционеров с государственной же робингудовской логикой вызрели соответствующие отношения административного рынка, когда практически любой (в том числе и силовой) ресурс государства стал предметом торга. После того как подавляющая часть ресурсов стала административным товаром, на административном рынке обнаружилась двойственность государства: оно, с одной стороны, было (принимало решения, применяло санкции), а с другой - его не было, поскольку даже применение санкций становилось предметом административного торга. Само существование СССР стало предметом административного торга, закончившегося самоликвидацией союзного уровня этого базара.
Советский административный рынок мог существовать в условиях, когда административные статусы торгующихся были однозначно определены. Каждая из иерархий на каждом уровне своей организации эмитировала до перестройки свои административные деньги. И все знали, что бумажки с грифом "ЦК КПСС" стоили больше, чем бумажки с грифом обкома партии или Советов народных депутатов. Листы бумаги в ходе делопроизводства наделялись функциями ценных бумаг, у каждого вида которых был определенный круг хождения. Полной, в том числе и инвалютной, конвертируемостью обладали только бумаги, визированные членами Политбюро ЦК КПСС, в то время как все остальные бумаги конвертировались от случая к случаю. Неполная конвертируемость социалистических ценных бумаг-постановлений создавала некоторую неопределенность в их обращении.
Эта неопределенность компенсировалась особым видом отношений административного рынка - взаимообменными отношениями, при которых чиновники одного уровня обменивались административными услугами по их потребительской стоимости. Чиновнику можно было "дать в лапу" за нужное решение, а можно было надавить на него сверху и получить тот же самый результат. Но в любых ситуациях был ясен статус человека, принимающего решение. После крушения высшего уровня административного рынка - органов управления СССР - исчез генератор определенности статусов, т.е. система, которая определяла старшинство, ранг административной валюты.
Естественно, что на административном рынке началась паника, девальвация всех валют и борьба между эмитентами за старшинство. Последнее стало называться политической жизнью эпохи перестройки. Зародышами (точками, в которых собственно и концентрируются силовые усилия борющихся сторон) стали сопряжения отраслей и территорий - традиционные для этого государства места конфликтов. Отрасли в ходе преобразований были "опущены" до уровня, на котором они непосредственно столкнулись с региональными органами власти в борьбе за перераспределение ресурсов. Регионы поднялись до статуса самоопределяющихся во многих отношениях административных субъектов. Можно предположить, что некоторая стабильность будет достигнута только тогда, когда отрасли и регионы самосогласуются, то есть когда некоторая совокупность отраслей, расположенных в регионе, замкнется в административно-территориальное образование государственного ранга, органы управления которого создадут генераторы определенности статусов.
Среда между отраслями и регионами сейчас заполняется человеческими остатками прежней системы власти, которые объединяются для представительности в Союзы предпринимателей, банковские объединения, политические партии и другие организации.
Отсутствие генераторов административной валюты или ее заменителей осознается, но не рефлектируется. "Новые богатые", каждый по отдельности, сейчас намереваются эмитировать собственные валюты. Но эти валюты не котируются не только другими "новыми богатыми", но и остатками государства.
Каждое из сегодняшних действующих лиц хочет, чтобы пространство под ним было организовано как административный рынок (чтобы он и именно он был генератором определенности статусов), но чтобы пространство над ним и рядом с ним было организовано чисто рыночным образом, чтобы все были равны административно, а различались только объемом денежных ресурсов, имеющихся в распоряжении или собственности.
Государство - форма сопряжения политических и экономических отношений в системе властных институтов. В СССР и России сопряжение было полным, с редукцией всех форм сопряжения к силовым институтам. Сейчас распадаются и силовые институты. Следствие этого - исчезновение нормативного пространства административной торговли, где только и возможны предсказуемые действия. Налоговая система и силовые структуры государства сейчас переориентируются на административную торговлю с новыми людьми - предпринимателями и финансистами. Однако предложить покупателю им практически нечего, ресурсы административной валюты исчерпаны. Поэтому для бизнеса жизненно необходимо создание собственных политических институтов.
1.4. Динамика трансакционных издержекВ условиях упадка административного потенциала государства неформальные институты выполняют функцию минимизации трансакционных издержек. Их использование позволяет нейтрализовать резкий рост неопределенности и, хотя бы временно, адаптироваться к быстро меняющейся институциональной среде. Таким образом, “наследие прошлого” выступает не столько препятствием на пути утверждения верховенства права (все равно недостижимого при слабом государстве), сколько важным ресурсом агентов, предохраняющим их от полного краха в ситуации, когда государство оказывается неспособным обеспечить эффективное функционирование формальных институтов. При этом господство неформальных институтов служит не только условием выживания, но и источником развития, помогающим, например, образованию сетей бизнеса в процессе становления капитализма. Вместе с тем по мере накопления российским государством административного потенциала подобные практики либо вытесняются на периферию политической жизни, либо встраиваются в среду новых формальных институтов. “Олигархи” теряют контроль над политической повесткой дня и занимают подчиненное положение в рамках государственного корпоративизма, региональные лидеры лишаются рычагов власти при принятии решений и попадают в зависимость от Центра и крупных корпораций, а криминальные “крыши” или легализуются, или маргинализируются. Государство, по выражению Скочпол, “возвращается назад”, и неформальные институты покидают временно занятое ими центральное место в политике.
Другими словами, в противоположность неизбывному пессимизму культуралистского подхода, государственно-ориентированный подход вполне оптимистичен. Неформальные институты в его свете предстают чем-то преходящим, своего рода болезнью переходного возраста. Но рисуемую им картину “портит” одно обстоятельство. Хотя преобладание неформальных институтов и является атрибутом слабых государств, само по себе укрепление административного потенциала государства не влечет за собой “по умолчанию” верховенства права. Наоборот, есть немало аргументов в пользу того, что сильное государство может стать ничуть не меньшим препятствием для верховенства права, нежели слабое, если его административный потенциал сочетается с низким уровнем автономии. В этом случае формальные институты оказываются не более чем орудием в руках правительства, инструментом селективного поощрения лояльных и наказания нелояльных. Симптомы такого поворота событий прослеживаются в России уже сегодня. К ним относятся, в частности, ликвидация с помощью судебных процедур независимости телевизионных компаний (НТВ, 2001; ТВ-6, 2002), исключение отдельных участников из предвыборной гонки (Курская область, 2000; Нижний Новгород, 2002), а также из процесса приватизации предприятий (“Славнефть” и “Северная нефть”, 2002) и т.д. Эти случаи суть проявления “диктатуры закона”, которая в корне отличается от верховенства права. Вместо обеспечения конкуренции в политике и экономике она ведет к монополизации правящей группировкой и ее союзниками “закрытого рынка” в различных регионах или секторах экономики.
Глава 2. Неформальные институты в процессе перераспределения ресурсов 2.1. Экономиическая ментальность в административно-командной системеФормой деятельности называется активность человека, принадлежащего к фиксированному уровню деятельности и потому обладающего неким определенным статусом. В каком-то смысле отношения между уровнем и формой деятельности сравнимы с отношениями между статусом и ролью в классической статусно-ролевой теории. Спецификой логики данной работы является то, что в качестве ключевых в основном рассматриваются несовпадения между уровнями и формами деятельности (аналогично диссоциации между статусами и ролями в соответствующей социологической теории). Формальная структура отношений между уровнями и формами деятельности вводится для того, чтобы зафиксировать систематическое несовпадение принадлежности к уровню деятельности и формы деятельности и использовать его как логическую основу для содержательного исследования.
Присвоим уровням и формам деятельности, специфичным для советского варианта административного рынка, следующие имена:
номенклатурный ;
гражданский;
теневой;
криминальный.
Под номенклатурным уровнем деятельности понимается совокупность статусов, называемых номенклатурными (т.е. для приобретения их необходимы были санкции аппарата КПСС). Под номенклатурной формой деятельности (руководством) понимается совокупность ролей, проигрываемых обладателями разных статусов, в том числе не являющихся номенклатурными.
Под гражданским уровнем деятельности понимается совокупность статусов, не являющихся номенклатурными, но тем не менее обладающих той или иной степенью социалистической официальности. Это учителя, врачи, совслужащие в широком смысле этого понятия, рабочие и крестьяне. Под гражданской формой деятельности понимается совокупность ролей выживания в условиях административного рынка, проигрываемых обладателями других, в том числе негражданских, статусов.
Под теневым уровнем деятельности понимается совокупность статусов, обладатели которых не были номенклатурой, но их нельзя было отнести (и они сами себя не относили) к обычным гражданам. Эти люди по положению обладали некоторой неноменклатурной властью, границы которой невозможно было определить априори. Под теневой формой деятельности понимается совокупность производственных ролей, проигрываемых обладателями других, в том числе нетеневых, статусов.
Под криминальным уровнем деятельности понимается совокупность статусов, определяемых и контролируемых криминальными субкультурами. Люди, обладавшими криминальными статусами, не принадлежали к номенклатуре, не были простыми гражданами по определению (по факту судимости, например) и не обладали теневой и неопределенной в границах властью. Под криминальной формой деятельности (воровством) понимается совокупность ролей, проигрываемых обладателями других, в том числе и некриминальных статусов.
Теперь, задав основные определения, выстроим отношения между ними в матрице рис. 1.
| формы деятельностиуровни деятельности | номенклатурная(руководство) | гражданская (выживание) | теневая(производство) | криминальная (воровство) |
| номенклатурный | первые лица | чиновники | теневая номенклатура | криминализованные чиновники |
| гражданский | номенклатурные граждане | простые граждане | люди со связями | криминализованные граждане |
| теневой | номенклатурныетеневики | частники | цеховики | криминализованные теневики |
| криминальный | номенклатурные воры | бытовые воры | рэкетиры | воры |
Рис 1. Доперестроечная структура экономического пространства
Каждый элемент матрицы, находящийся на пересечении строки и столбца, в дальнейшем называется типом. Тип является наименованием места в формализованном представлении административного рынка. Совокупность типов, заданных матрицей, создает замкнутое пространство понятий, обладающее собственными свойствами, которые определяются через отношения между типами.
Можно выделить два рода элементов, составляющих внутреннее пространство матрицы. Это - диагональные элементы (образованные отношениями между одноименными уровнями организации и формами деятельности) и недиагональные элементы (образованные отношениями между разноименными уровнями и формами деятельности).
Отношение между одноименными уровнями и формами деятельности создает один диагональный элемент матрицы.
Отношение между разноименными уровнями и формами деятельности создает два элемента-типа, симметричных относительно диагонали матрицы рис. 1 (например, отношение между номенклатурным и гражданским уровнями и формами деятельности создает типы номенклатурные граждане и чиновники).
Рассмотрим пространство матрицы, используя упорядоченные строками и столбцами списки типов. Набор типов, тем или иным образом относящихся к номенклатуре, задается строкой "номенклатурный уровень" и столбцом "номенклатурная форма деятельности". Собст-венно к номенклатуре относятся первые лица, чиновники, теневая номенклатура и криминализованные чиновники. В то же время номенклатурность как ролевая характеристика входит в характеристики типов, упорядоченных столбцом "номенклатурная форма деятельности". Это - первые лица, номенклатурные граждане, номенклатурные теневики и номенклатурные воры.
Гражданский уровень деятельности задается типами номенклатурные граждане, простые граждане, люди со связями, криминализованные граждане. Как ролевая характеристика, принадлежность к гражданскому уровню входит в типы чиновники, простые граждане, частники, бытовые воры.
Теневой уровень деятельности задается типами номенклатурные теневики, частники, цеховики, криминализованные теневики. Как ролевая характеристика, "затененность" формы деятельности входит в характеристики типов теневая номенклатура, люди со связями, цеховики, рэкетиры.
Криминальный уровень деятельности задается типами номенклатурные воры, бытовые воры, рэкетиры, воры. Как ролевая характеристика, криминальность входит в характеристики типов криминализованные чиновники, криминализованные граждане, криминализованные теневики, воры.
Рассмотрим сначала диагональные элементы матрицы, в которых наименования уровней и форм деятельности совпадают. Это - первые лица, простые граждане, цеховики и воры.
Тип первые лица задан отношениями между номенклатурным уровнем организации и одноименной формой деятельности - руко-водством. В определение этого типа (как и других диагональных элементов) входит соответствие статуса и роли, которую проигрывает человек, обладающий статусом первого лица.
Первые лица - официальный термин административного языка, обозначающий людей, обладающих наивысшей для данной организации формой легальной административной валюты - правом подписи под финансовыми и кадровыми документами.
Первые лица принадлежали к номенклатуре и были ранжированы согласно внутренним принципам ее организации. Совокупность первых лиц была внутренне динамична за счет стремления каждого первого лица низшего ранга повысить свое положение, стать первым лицом более высокого ранга. Собственно институт номенклатуры можно рассматривать как некую структуру с фиксированными узлами (места первых лиц) и отношениями между ними (ребрами графа), в которой проходило изменение рангов первых лиц, то есть продвижение их от узла к узлу по фиксированным ребрам.
Тип простые граждане определяется отношением между гражданскими уровнем и формой деятельности - выживанием в условиях реального социализма, которое было невозможно без активности, направленной на продвижение по социально-учетным иерархиям, т.е. без стремления получить те блага, которые нормативно предписаны статусу, - квартиру, работу, образование, медицинское обслуживание, пенсию.
Простые граждане как тип неоднородны. Разнообразие внутри типа определялось совокупностью социально-учетных параметров, таких, как пол, возраст, образование, место прописки, место работы, национальность и пр. Каждому сочетанию социально-учетных признаков соответствовало свое место в системе распределения, т.е. статусные возможности пользования административной валютой. Так, жители столичных городов имели доступ к гораздо более развитой системе социальных возможностей, чем жители других поселений, а женщины и дети пользовались особыми административными льготами, не предназначавшимися мужчинам и взрослым. Внутренняя динамика среди простых граждан определялась стремлением каждого гражданина получить полный набор полагающихся ему номинально статусных благ или изменить, например, свое местожительство на более высокостатусное, получить доступ к какой-либо "кормушке" и т.п.
Тип цеховики определяется отношением между теневым уровнем организации и одноименной формой деятельности - производством дефицитных товаров и услуг. В определение этого типа входит занятие экономической самодеятельностью, в том числе и изготовление на государственных и кооперативных предприятиях в промышленных условиях товаров народного потребления с целью сбыта.
Цеховики не обладали государственной легитимностью, однако в силу своего положения изготовителей или распорядителей "дефицита" обладали административной валютой особого теневого рода.
Цеховики не были однородными, они ранжировались (как определенный социум) в зависимости от того, при какой отрасли социалистического народного хозяйства ими было налажено теневое производство и что на нем производилось. Естественно, что высшими статусами обладали цеховики, производившие наиболее дефицитные товары на высокостатусных государственных предприятиях. Динамика в среду цеховиков вносилась стремлением получить более высокий статус в собственных отношениях теневого производства.
Тип воры определяется отношением между криминальным уровнем и одноименной формой деятельности - воровством. В определение этого типа входит профессиональное или ситуативное отчуждение у государственных организаций и граждан ценностей и денег и использование их для удовлетворения как личных потребностей, так и потребностей криминальной субкультуры в целом.
Воры также обладали особым видом административной валюты - властью силы. В рамках субкультуры воры ранжировались по видам деятельности и по статусу в ней. Внутренняя динамика среди воров порождалась стремлением получить более высокий статус в криминальной субкультуре.
2.2. Экономические и социальные функции ресурсов в советском административно-командном и современном российском обществеС точки зрения макроэкономического подхода распределение ресурсов рассматривается через призму динамики макроэкономических показателей, а также влияния традиционных макроэкономических факторов: денежной политики, инфляции и безработицы. Макрораспределение также связано с осуществлением государственной политики: государство воздействует на распределение ресурсов, инвестиций и перераспределяет доходы.
Макрораспределение нельзя рассматривать отдельно от процессов, происходящих на микроуровне. Например, частью государственной антициклической политики являются меры, направленные на повышение заработной платы за счет части прибылей корпораций. Хотя такие меры также оказывают неоднозначное влияние на экономику (обусловливая возможность развития инфляции), они регулируют пропорции распределения доходов факторов производства на микроуровне.
Макрораспределение ресурсов и соответствующее им распределение доходов также не могут рассматриваться в отрыве от доминирующего способа экономической координации в обществе. Плановое размещение ресурсов в централизованно управляемой экономике предполагает не только производство необходимого количества продукции в соответствии с контрольными цифрами, установленными планирующим органом, но и распределение и перераспределение полученного продукта. Рыночная координация, основанная на ценах и заключенной в них информации, предполагает достижение равновесных ситуаций в экономике. Такие равновесные ситуации обеспечивают оптимальное распределение доходов в соответствии с предельной производительностью факторов. В этом случае микро– и макроанализ распределения, в сущности, представляют собой различные версии функционального подхода к распределению на основе равновесных цен и предельной производительности.
Можно выделить два принципиальных фактора, определяющих специфику макрораспределительных процессов, – инфляцию и государственную экономическую политику.
Инфляция, являясь фактором макроэкономической нестабильности, нарушает не только информационную функцию ценового механизма, но и может служить целенаправленному изменению пропорций распределения произведенного общественного продукта. Одним из примеров этого выступает сеньораж[16].
В современной экономике процессы распределения и перераспределения тесно переплетаются. В частности, политика государства на рынке труда в области законодательного ограничения пределов заработной платы выступает классическим примером такого рода процессов. Современная рыночная экономика стала возможна только в условиях становления демократического общества. Но, несмотря на то, что история демократии едва насчитывает сто лет, эти сто лет сопровождались беспрецедентным в истории человечества движением к более равномерному распределению дохода (по крайней мере, в развитых странах Запада). Это, отчасти, можно объяснить демократическим (парламентским) механизмом принятия политических решений. Невозможно иметь одновременно идеологию равенства (демократию) и экономику, порождающую все большее неравенство при абсолютном снижении дохода большинства голосующего населения [17].
В процессе первичного (функционального или факториального) распределения доходов формируются три основные их группы [18]:
– доходы от собственности;
– трудовые доходы;
– предпринимательские доходы (т.е. доходы, связанные с эффективным размещением ресурсов).
В России сложилась следующая структура номинальных доходов:
факторные доходы:
– заработная плата (25% ВВП );
– доходы от собственности, земли, предпринимательской деятельности (45,9%);
доходы от личного подсобного хозяйства (1,7%);
трансферты (13%) – пенсии, пособия по безработице, малоимущим, компенсации на детей;
доходы через финансово-кредитную систему – по государственному и частному страхованию, рост стоимости акций, процент по вкладам, выигрыши по лотереям, компенсации (4,4%).
2.3. Рыночное и нерыночное приспособление домохозяйств к рыночному институциональному пространствуПроблема адекватности проектов реформ российским реалиям была осознана далеко не сразу. Всем казалось, что законы становления рыночного хозяйства везде одинаковы и никто не изучал степени подготовленности различных институтов к радикальным реформам в экономической, социальной и политической сферах. Культурные стереотипы россиян не способствовали рыночным реформам, а скорее их тормозили, а главное, вообще не были объектом изучения специалистов. Институциональные предпосылки модернизации экономики попали в поле зрения экономистов-реформаторов гораздо позднее.
Между тем учет национальной ментальности чрезвычайно важен в процессе трансформации экономики. Российская экономическая ментальность формировалась веками. Она характеризует специфику сознания населения, складывающуюся исторически и проявляющуюся в единстве сознательных и бессознательных ценностей, норм и установок, отражающихся в поведении населения. Исходя из разделяемых ими ценностей люди либо принимают, либо отвергают новые социальные нормы. Общеизвестно, что российскую экономическую ментальность можно охарактеризовать как коммунальную, общинную, рассматривающую человека как часть целого. Важную роль всегда в России играли процессы реципрокации и редистрибуции. Православие нормативно закрепило перераспределительные обычаи крестьянской общины. Оно же развивало склонность к смирению и покорности и препятствовало выделению индивида как автономного агента, абсолютизируя моральные ценности в противовес материальным. Отсюда низкие ранги активно-достижительных ценностей в современной России.
В русской культуре успех - это прежде всего удача и следствие везения (и наивная вера в быстрое обогащение), а не результат длительных собственных усилий; скорее результат личных связей, а не следствие объективных процессов. Накопительство и собственность часто рассматриваются в национальной культуре не как положительные, а как отрицательные ценности. Свобода трактуется не как независимость и самостоятельность, а как возможность делать что хочется (в духе анархии и своеволия). Не удивительно, что реакцией значительной части населения на трудности перехода к рыночной экономике стало не приспособление к ней, а бегство от неё.
Неудача экономических реформ в России по рецептам неоклассического "экономикса" доказала невозможность модернизации постсоветской экономики без ясного понимания стратегических целей развития и учета ее социо-культурных особенностей.
В процессе преобразования российской экономики произошло столкновение новых формальных правил со старыми неформальными правилами, и новых неформальных правил со старыми – формальными. В результате сложилась ситуация безусловного превалирования неформальных отношений над формальными. Разрушение старых формальных регуляторов открыло широкие возможности для их заполнения неформальными отношениями. Новые неформальные отношения, не были отношениями чисто рыночного свойства, они несли на себе социокультурный отпечаток предшествующего развития.
Произошло укрепление личных связей в ущерб вещным, персонифицированного обмена – в ущерб неперсонифицированному.
Анализируя социальную адаптацию населения к рынку, можно выделить две группы проблем. Первая связана с расширением формальных свобод и прав, проблемой их институционализации, а также фактическим сужением социальных и экономических возможностей. Формирование новых жизненных стратегий и изменение массового сознания населения отражает обе эти тенденции. Проведенные в 1990-е годы социальные преобразования по-разному отразились на уровне свободы различных групп населения. Дело в том, что у разных социальных групп в советской России существовал свой образ свободы, своё понимание возможности самостоятельно выбирать и реализовывать свои интересы и способности путем активной экономической, социальной и политической деятельности. 1990-е годы показали, что для россиян поле актуальной индивидуальной свободы лежит прежде всего в социально-экономической, а не в политической и правовой сферах. К тому же каждая экономическая система имеет свои ограничители свободы: постоянные и временные, естественные и искусственные, реальные и мнимые. В условиях трансформационного спада сужение экономических свобод оказало более сильное действие, чем расширение свобод социальных и политических. К тому же многие понимают свободу односторонне – как приобретение новых прав и благ без потери старых возможностей и гарантий. Большинство населения не видит глубокой взаимосвязи понятий "свобода – самостоятельность – ответственность". Хотят свободы, но без ответственности и самостоятельности, со всеми вытекающими из них последствиями.
Всё это привело к парадоксальному явлению не только невостребованности новых прав, не только разочарования в них (вследствие непонимания их природы), но и даже отчуждению от них широких слоев населения, особенно в депрессивных регионах. Многие поборники свободы недооценивали её предпосылок – самостоятельности и ответственности индивидов, которые резко возросли в условиях ограниченности ресурсов усиленных гиперинфляцией и гигантским падением производства. В этих условиях большая нагрузка ложится на государство. Однако государство оказалось не только не в состоянии защищать провозглашенные им самим права, но и, наоборот, встало на путь их систематического нарушения. Отсутствие надежных институциональных гарантий гражданского общества привело к росту произвола властей всех уровней – от низового звена до государства в целом. В современных условиях власти разных уровней сами часто нарушают установленные законные права граждан и даже поддерживают друг друга, осуществляя неправовые акции (незаконное расходование бюджетных средств, продажа на заранее невыгодных условиях объектов государственной собственности, заключение заведомо убыточных для России международных договоров и др.). Не случайно, что в опросах общественного мнения населения среди нарушителей прав граждан органы правопорядка встречаются почти вдвое чаще, чем обыкновенные правонарушители.
В этих условиях отклонение от правовых норм стало своеобразной нормой поведения, а следование им - исключением. Резко возрос разрыв между декларируемой, желаемой и реализуемой свободой. Всё это создало предпосылки для криминализации общества, для становления и развития неправовой свободы. Для общества стало характерным преобладание пассивных форм адаптации над активными, отказ от использования появившихся законных прав и свобод, воспроизводство отношений с работодателями на более зависимой и бесправной основе, чем в дореформенный период. Выживание внеправовом социальном пространстве стало возможно только путем систематического нарушения общественных норм. Чтобы выжить многие вынуждены утаивать свои истинные доходы. Поэтому отклонения от социальных норм, нарушение новых формальных правил становятся новым неформальным правилом.
Большинство из официально провозглашенных прав реально не обеспеченно, тогда как многое из того, что не провозглашалось, существует на практике и не считаться с этими своеобразными "правилами игры" нельзя. Расширение информированности населения также вносит свой вклад. Газеты ежедневно сообщают о многочисленных актах произвола и проявления беззакония в самых разных сферах жизни и деятельности общества снизу доверху. Сегодня российское общество оказалось дальше от западной институциональной правовой свободы, чем было накануне реформ. Спрос на многие новые права носит как бы отложенный характер. Многие из них желаемы, но недоступны. Социально-экономические права по-прежнему доминируют над социально-политическими.
Действительно, главными для работников стали страх потери работы и ориентация на полулегальную вторичную занятость. Страх потери работы усиливает зависимость рабочих от предпринимателя, возможность вторичной занятости создает предпосылки для некоторой независимости. Однако возможности вторичной занятости крайне ограниченны. Поэтому в современных условиях люди вынуждены отстаивать свои права самостоятельно, не рассчитывая на помощь тех, кто должен этим заниматься в качестве своего основного дела. Отсутствие организованных социальных движений за права человека, вынуждает людей самостоятельно приспосабливаться к сложившейся ситуации, отставать свои права в одиночку. Защита своих прав стала делом индивидуальным, а не социальным.
Вторая группа проблем связана с анализом особенностей российской адаптации населения к рынку в условиях маргинализации общества. Одна из важнейших особенностей заключается в том, что этот переход происходит в условиях глубокого трансформационного спада, который приводит к невостребованности новых социальных прав и возможностей, возникающих в процессе перехода к открытому обществу. Затянувшийся трансформационный спад способствует усилению социально-экономической зависимости населения от меркантилистского "государства всеобщего перераспределения". Государство больше не гарантирует не только доход, обеспечивающий достойный уровень жизни, но даже доход в размере прожиточного минимума. Исчезла гарантированная ранее государством всеобщая занятость, отсутствие угрозы безработицы. Страх потерять работу стал важным элементов усиления экономической зависимости.
Типичными становятся понятия "опекун" и "опекаемый". В массовом сознании сохраняется надежда на опеку, ожидание помощи и покровительства со стороны "сильных мира сего", стремление переложить ответственность на чужие плечи. Ради этой опеки люди готовы отказаться от "голодной" свободы, обменяв её на состояние "сытого&
Государство всегда было в российских условиях главным субъектом хозяйственной жизни. Рыночная модернизация требует, чтобы государство умерило свои гегемонистские претензии. Поскольку, однако, в России нет гражданского общества, то ограничивать государство предстояло самому же российскому государству. Ключевым компонентом модернизации должен был стать переход от власти – собственности к современной частной собственности. С известной долей условности можно выделить три основных этапа изменения системы прав собственности в постсоветской России.
Этап 1: Номенклатурная приватизация (1988 – 1992)
Номенклатурное разворовывание государственной собственности началось еще в рамках советской институциональной системы власти-собственности. За основу рынка номенклатуре хотелось взять старый "бюрократический рынок", где позиция участника определяется его чином, административной властью, но также научиться извлекать из этого рынка настоящие денежные доходы. Разгосударствление ей хотелось произвести таким образом, чтобы производственные издержки легли на плечи общества (государства), а выгоды от производства стали частными (и попадали в карман бюрократии). Этой цели удалось достигнуть за счет размывания государственной собственности.
Такой (созданный сверху) экономический рынок можно рассматривать как своеобразную организационную инновацию номенклатуры. Ее особенность заключается в том, что бюрократия (и, прежде всего, директора бывших государственных предприятий) использует собственность ослабевшего государства в целях личного обогащения, получая льготные государственные кредиты, лицензии на даровое использование природных ресурсов, создавая свои кооперативы при госпредприятиях, в которые переводится прибыль и где отмываются деньги. Именно эти группы аккумулировали первые крупные капиталы, укрепляя за счет этого свой потенциал влияния на власть, и создавая предприятия на самых выгодных рынках с помощью уже рыночных (или псевдорыночных) механизмов, которые можно рассматривать как организационное нововведение в рамках прежней советской системы. Возникает своеобразная частно-бюрократическая собственность, см. рис. 2
В результате, хотя в стране появляется "гибрид бюрократического и экономического рынка" (при преобладании первого), почти законченное здание номенклатурного капитализма в последние годы существования СССР еще юридически не оформленное. Эту его ограниченность попытались снять на втором этапе новоявленные собственники.
Рис. 2. Изменение де-факто системы собственности в рамках советской системы
Этап 2: Попытка создания системы частной собственности (1992-1996)
Чтобы преодолеть бесконтрольное усиление бюрократии, администрация президента Б.Н. Ельцина решила сделать процесс приватизации формальным. Отныне де-факто-собственники должны были формализовать свои права. В этом были заинтересованы и новоявленные собственники, потому что в условиях размытости старой и неупорядоченности новой системы прав собственности над ними постоянно витала угроза экспроприации приобретенной собственности.
Однако делалось это путем механического импорта западных институтов частной собственности без учета российской институциональной специфики. Поэтому возник разрыв собственности де-факто и де-юре, при этом решающими оказались неформальные, юридически неоформленные права, в которые вкладывалось содержание, отличное от закрепленных в юридических контрактах норм.
Главная цель данного этапа состояла, по мнению организаторов, в создании институциональных условий для становления и развития системы частной собственности по образцу западных демократий. Приватизация рассматривалась как средство, необходимое для подкрепления либерализационных и стабилизационных мероприятий. Импорт западных институтов прикрывал российское (восточное) содержание.
Начало процессу положила массовая чековая приватизация. За чековым этапом последовал этап денежных и залоговых аукционов и инвестиционных конкурсов. И хотя этот этап продолжается и поныне (в форме единичной денежной приватизации), пик его пришелся на первую половину 90-х гг.
Формальным итогом этого этапа стал тот факт, что 80% всей собственности в России перешло в частные руки. Приватизация государственной и муниципальной собственности затронула все без исключения отрасли экономики (см. рис. 2).
В результате к середине 1990-х гг. не только в общем числе предприятий, но и в общем объеме производства и численности работников государственная собственность стала занимать подчиненное место.
Те частные руки, в которые попали самые лакомые куски бывшей государственной собственности, принадлежали главным образом выходцам из все той же советской элиты. Следовательно, в ходе "номенклатурной приватизации" произошел не столько обмен власти на собственность (как изначально планировалось), сколько слияние политической элиты с бизнес-элитой. Данные социологических исследований 1994 – 1995 гг. российской бизнес-элиты показали, что люди с номенклатурным прошлым составляли в ней примерно половину выборки (см. табл. 1).
Еще более нагляден процесс слияния власти и собственности при анализе историй жизни наших олигархов (см. табл. 2). Из 15 наиболее влиятельных постсоветских предпринимателей "ельцинских" времен лишь один (М.М. Фридман из "Альфа-группы") является выходцем из "грамотных специалистов" и лишь четверо не принимали прямого участия во властных структурах постсоветской России. Таким образом, олигархов можно считать классическим примером "бюрократической буржуазии", чьи позиции в бизнесе производны от их участия во власти.
Рис. 2. Распределение предприятий и организаций по формам собственности
в промышленности1
Таблица 1
Предыдущая работа российских лидеров бизнеса (выбраны по списку 100 ведущих бизнесменов России и каталогу
"Элита российского бизнеса")2
| Численность выборки, чел. | Пришедшие в бизнес с номенклатурных или высших руководящих постов | Сделавшие себя сами | Не указавшие места предыдущей работы | |
| Респонденты 1994 г. | 86 | 44% | 56% | 0 |
| Респонденты 2004 г., в том числе работники банков | 145-64 | 26%-31% | 50%-39% | 24%-30% |
Таблица 2
Российские олигархи и власть3
| Олигархи | Социальное положение в последние годы существования СССР | Участие во властных структурах после 1991 г. |
| Группа Алекперова (ОАО "Нефтяная компания "ЛУКойл"") | ||
| Алекперов В.Ю. | В 1991 г. – первый зам. министра нефтяной и газовой промышленности СССР. В конце 1991 г. Постановлением правительства назначен президентом концерна "ЛУКойл". | Официально не участвовал. |
| "Альфа – группа" | ||
| Фридман М.М. | Конструктор завода "Электросталь", с 1988 г. – частный предприниматель в кооперативе "Альфа-фото", с 1991 г. – председатель Совета директоров группы "Альфа-Консорциум". | Официально не участвовал. |
| Авен П.О. | В 1989 – 1991 гг. – советник МИД СССР, в 1991 г. – первый зам. министра иностранных дел России. | В 1992 г. возглавляет Министерство внешних экономических связей, позже – зам. председателя валютно-экономической комиссии Правительства РФ. В декабре 1992 г. уходит в отставку и переходит в бизнес. |
| Вид Л.Б. | В 1991 г. – первый зам. министра экономики и прогнозирования СССР. | В 1992 – 1995 гг. зам. директора, потом директор Центра экономической конъюнктуры при Правительстве РФ. В феврале 1996 г. переходит на работу в "Альфа-банк". |
| Группа Березовского-Абрамовича | ||
| Березовский Б.А. | С 1983 г. руководитель лаборатории в Институте проблем управления, с 1989 г. – Генеральный директор дочерней сбытовой структуры "ЛогоВАЗа". | В 1992 – 1993 гг. – член Совета по промышленной политике при Правительстве РФ, в 1996 – 1997 гг. – зам. секретаря Совета безопасности, позже советник Руководителя Администрации Президента РФ, в 1998 – 1999 гг. – исполнительный секретарь СНГ |
| Абрамович Р.А. | Нет данных. Бизнесом в Москве занимается с 1992 г. | Неофициальный "кассир семьи" Президента. |
| Смоленский А.П. | В 1987 – 1989 гг. – начальник 4-го строит.-монтажн. управления Москвы и руководитель кооператива "Москва – III", с 1989 г. руководит КБ "Столичный". | Член консультативного Совета по банковской деятельности при Правительстве РФ. |
| Группа Вяхирева (ОАО "Газпром") | ||
| Вяхирев Р.И. | В 1986 – 1989 гг. первый зам. министра газовой промышленности СССР, с 1989 г. – зам. председателя правления государственного газового концерна "Газпром". | Официально не участвовал. |
| Группа Гусинского (группа "МОСТ") | ||
| Гусинский В.А. | До 1986 г. работает в сфере культуры, в 1986 г. организует кооператив "Металл", с октября 1991 г. – президент КБ "МОСТ-Банк". | Официально не участвовал. |
| Группа Лужкова | ||
| Лужков Ю.М. | С 1991 г. – премьер правительства Москвы, в 1991 г. зам. председателя Комитета по оперативному управлению народным хозяйством СССР. | С июня 1992 г. – мэр Москвы. |
| Евтушенков В.П. | В 1990 – 1991 гг. – начальник Главного управления по науке и технике Мосгорисполкома, с апреля 1991 г. – председатель АОЗТ "Московский городской комитет по науке и технике". | Советник мэра Москвы. |
| Группа Потанина – Прохорова – Йордана | ||
| Потанин В.О. | Работник Министерства внешней торговли СССР, с 1991 г. возглавил АООТ "Интеррос". | С августа 1994 г. – член Совета по промышленной политике и предпринимательству при Правительстве РФ, в июне 1996 г. распоряжением Правительства РФ назначен членом Совета директоров РАО "Норильский Никель". Занимал много других постов. |
| Прохоров М.Д. | В 1989 – 1992 гг. – ведущий экономист, затем начальник управления Международного банка экономического сотрудничества. | В апреле 1996 г. распоряжением Правительства РФ назначен членом Совета директоров РАО "Норильский Никель". |
| Группа Ходоровского ("РОСПРОМ – ЮКОС") | ||
| Ходоровский М.Б. | В 1986 – 1987 гг. – зам. секретаря Фрунзенского райкома ВЛКСМ Москвы, в 1987 – 1989 гг. – директор Центра научно-техничес-кого творчества молодежи, с августа 1991 г. Генеральный директор межбанковского объединения МЕНАТЕП. | В 1993 – 1995 гг. – зам. министра топлива и энергетики РФ. |
| Группа Чубайса (РАО "ЕЭС России") | ||
| Чубайс А.Б. | В 1990 – 1991 гг. – первый зам. председателя горисполкома Ленсовета, председатель Комитета по экономической реформе. | В 1991 – 1992 гг. – председатель Гос. Комитета РФ по управлению государственным имуществом, в 1996 – 1997 гг. – Руководитель Администрации Президента РФ, в 1997 – 1998 гг. – министр финансов РФ, с 1998 г. – председатель правления РАО "ЕЭС Россия". Занимал много других постов. |
Заметного роста эффективности российских частных предприятий в 1990-е гг. большинством исследователей не обнаружено. И это не случайно, потому что природа собственности коренным образом не изменилась. Однако это стало ясно лишь на третьем этапе.
3.2. Соотношение конкуренции и монополии при переходе к рынкуСовременная рыночная экономика характеризуется сосуществованием, переплетением конкуренции и монополии. Очень важной является проблема их соотношения. Можно вести речь о диалектическом единстве монополии и конкуренции. К. Маркс говорил: "В практической жизни мы находим не только конкуренцию, монополию и их антогонизм, но также и их синтез, который является не формулой, а движением. Монополия создает конкуренцию, конкуренция создает монополию. Синтез заключается в том, что монополия может удержаться благодаря тому, что она постоянно вступает в конкурентную борьбу". В таких условиях конкуренция перестает быть единым регулятором производства.
Современный хозяйственный механизм представляет собой объединение стихийного рыночного регулирования с сознательным управлением со стороны монополий и государства. Одну из его основ составляет конкуренция, но в современных условиях это преимущественно несовершенная конкуренция.
Можно выделить следующие особенности несовершенной конкуренции:
1. Это конкуренция, которая возникает при условиях существования монополистических образований, соревнующихся как между собой, так и с предпринимателями среднего и малого бизнеса. В ней тон задают продавцы и покупатели, которые имеют определенную монопольную власть над продуктом, имеют возможность манипулировать ценами.
2. Если совершенная конкуренция происходила прежде всего за обеспечение сбыта продукции, то монополистическая имеет значительно больший диапазон целей. Здесь конкурентная борьба ведется за монополизацию рынков сбыта, источников сырья, результатов научно-технического прогресса, кредитных ресурсов, квалифицированной рабочей силы и т. д.
3. Конкуренция все больше перемещается из сферы обращения, где происходит реализация товаров, в сферу непосредственного производства, с отраслевого на межотраслевой, общехозяйственный уровень. Несовершенная конкуренция основывается прежде всего на нововведениях в средства производства, технологию, которые снижают затраты на единицу товара. Инновации в руках монополистов становятся методом конкурентной борьбы.
4. Значительно расширяется арсенал способов такой борьбы. Рядом с ценовой конкуренцией, использовавшейся ранее, применяются и другие способы. Отличают три основные формы конкурентной борьбы: ценовая, неценовая и неэкономическая нечестная). Ценовая конкуренция - это соревнование производителей путем уменьшения затрат производства, снижения цен на товары и услуги без существенного изменения их ассортимента или качества. Производители используют манипулирование ценами, теневые цены, тайные уменьшения, маневрирование ценами на разных рынках. Неценовая конкуренция - это завоевание конкурентного преимущества за счет лучшего использования достижений научно-технического прогресса. Здесь применяется продажа товаров более высокого качества, предложение новых товаров для удовлетворения тех же потребностей, оказание большего объема услуг, увеличение сроков гарантийного обслуживания, лучшие условия выделения потребительского кредита, проведение рекламных кампаний и т. д. И, наконец, широко практикуются так называемые неэкономические методы конкурентной борьбы. Это подкупы служебных лиц для улаживания дел, технический шпионаж, переманивание на свою сторону лучших специалистов и т. д.
Таким образом, можно сделать вывод, что сегодня действует качественно новая конкуренция, которая отражает новую структуру рынка, его монопольный характер.
4. Особенности современной монополизации народного хозяйства, ее позитивные и негативные факторы.
Монополистические тенденции в народном хозяйстве на сегодняшний день выделяются рядом факторов. К ним относится прежде всего научно-техническая революция НТР), которая начала разворачиваться в странах с развитой промышленностью с середины 50-х годов. Совершенствуя всю систему производительных сил, НТР обусловила значительное сокращение материалоемкости, энергоемкости, капиталоемкости продукции, уменьшение масштабов высокоэффективных предприятий в отдельных отраслях. Названные процессы привели к тому, что в разряд высокоэффективных рентабельных предприятий стали попадать не только монополистические объединения, но и средние и часть малых предприятий. НТР также усиливает конкуренцию, поскольку создает условия для ухудшения положения той или другой монополии путем появления на рынке нового продукта вместо традиционного. Поток научных открытий и нововведений подрывает стабильность позиций отдельных монополистических объединений.
Особенностью современной монополизации народного хозяйства является ее межнациональный характер, усиление роли транснациональных корпораций, особенно - межотраслевых. В рамках многоотраслевых транснациональных концернов создается своеобразный "управленческий холдинг", который передает хозяйственное управление производством, реализацию продукции своим подразделениям, филиалам, то есть усиливает их самостоятельность. Одной из особенностей современной монополизации является также ее скрытный характер, то есть введение в сферу зависимости от гигантских монополистических объединений формально самостоятельных средних и малых предприятий через систему подконтрактов, подпоставщиков и т. п. В частности, в начале 80-х годов наблюдается постепенный рост степени монополизации рискованного капитала. Процесс монополизации активно происходит не только в сфере промышленности, но и за ее пределами - в розничном товарообращении, общественном питании, сфере услуг, в том числе социальных, сельском хозяйстве. Кроме того, в современных условиях усиливается роль таких форм сотрудничества между монополистами, как организация совместных предприятий, обмен патентами, научно-технической информацией и т. д.
Еще одна особенность современной монополизации - усиление централизации капитала, перераспределение собственности. Основной выигрыш при этом получают собственники монополии-интегратора. Это усиливает монополизацию собственности, содействует ее приобщению к развитию производительных сил, то есть к структурным изменениям в экономике. Характерно, что такие процессы происходят прежде всего на межотраслевом уровне.
3.3. Проблема "институциональной неадекватности" российского государства в 90-е годыВ ходе реформ 1992 - 2002 гг. российская экономика претерпела кардинальные изменения двух типов:
- системные, то есть связанные с возникновением и становлением рыночных институтов экономической деятельности;
- вещественно-структурные, нашедшие отражение в почти двукратном падении валового продукта, резком сокращении доли обрабатывающих отраслей в структуре промышленного производства и росте доли услуг в ВВП.
Реформы, следовательно, привели к прогрессу с точки зрения системной трансформации при одновременном глубоком экономическом кризисе. Такое сочетание абсолютно естественно, если учитывать дезорганизацию экономической системы в переходный период. Однако глубина и главное длительность кризиса (уже как минимум шесть лет) не могут не внушать серьезную тревогу.
В 2003 г. спад замедлился. В значительной мере это явилось результатом стабилизации или прироста производства в экспортоориентированных отраслях топливно-сырьевого комплекса и в отраслях первого передела. Эти отрасли наиболее устойчивы, имея внешние рынки сбыта и низкую эластичность спроса на свою продукцию внутри страны.
Развитие топливно-сырьевого потенциала по экспортоориентированной.модели, безусловно, представляет собой вариант, неблагоприятный ни с точки зрения потенциала нашей страны, ни с точки зрения ее положения в мире'. Но другие реальные перспективы в ближайшие годы не просматриваются. Задача поэтому состоит не в том, чтобы сделать другой стратегический выбор, а в том, чтобы ускорить начало общего подъема народного хозяйства и обеспечить максимально возможную сбалансированность развития даже в тот период, пока топливно-сырьевой сектор будет оставаться "локомотивом" российской экономики.
Кризис, вызванный распадом прежней экономической системы и усугубленный объективными и субъективными факторами реформаторского периода, имеет очень мало общего с шумпетерианским "созиданием через разрушение".
В отличие от системных (институциональных) реформ кризис и структурные изменения в России не были результатом целенаправленной политики, а явились формой стихийного приспособления (или "негативной адаптации") экономики к финансовой политике правительства и спросовым ограничениям. Денежно-кредитные рестрикции, таким образом, выступают видимой причиной деградации экономической структуры, хотя сама ограничительная политика до последнего времени была способом защиты экономики от угрозы гиперинфляции и полного развала.
В общем и целом в ответ на денежно-кредитные рестрикции, а также на конкуренцию импорта в первую очередь сворачивались технически отсталые предприятия и отрасли обрабатывающей промышленности, выпускающие некачественную и неконкурентоспособную продукцию. Наиболее заметно это проявилось в глубоком кризисе легкой и пищевой промышленности. Однако произошло и резкое сокращение производства машиностроительной продукции, в том числе наиболее технически сложной и высококачественной, а также продукции других отраслей обрабатывающей промышленности. Спад не обошел стороной и топливно-сырьевые отрасли, где в два-три раза сократились объемы поисковых работ, освоения новых месторождений, строительства трубопроводов и других объектов инфраструктуры, хотя здесь спад связан не с отсутствием спроса, а с недостатком инвестиций.
Таким образом, кризис поразил конечное производство, сворачивающееся из-за отсутствия платежеспособного спроса и усиления иностранной конкуренции, и по технологической цепочке распространился на всю остальную промышленность, включая топливно-сырьевые отрасли и первичную переработку. Это значит, что в процессе трансформационного спада в России (в отличие от хода циклического кризиса в рыночной экономике) сокращение производства происходило вследствие не только неконкурентоспособности и неэффективности, но и "негативной адаптации" всей промышленности к неблагоприятным экономическим условиям. Наиболее устойчивыми оказались те отрасли, которые выпускают сравнительно простую и однородную продукцию, низкоэластичную к спросу, не испытывающую иностранной конкуренции и, напротив, имеющую внешние рынки сбыта. Поэтому вместо повышения эффективности, технологической оснащенности и конкурентоспособности, которое в рыночной экономике происходит на основе механизмов, возникающих в период кризиса, в России наблюдается деградация промышленной структуры.
В результате сокращения производства и "утяжеления" вещественного состава промышленности в 1992 - 1994 гг. "негативная адаптация" в основном завершилась, и промышленность пришла в состояние определенного равновесия (соответствия) с другими частями экономической системы, понимаемой в качестве и вещественной, и институциональной совокупности. Иными словами, промышленность, во-первых, заняла новое, достаточно устойчивое положение относительно сельского хозяйства, торговли, услуг и других сфер материального и нематериального производства, и во-вторых, приспособилась к состоянию и действию сложившихся экономических механизмов. Сравнительная устойчивость современных объемов и структуры промышленного производства находит свое проявление в заметном замедлении спада, слабой отрицательной реакции производства на финансовые рестрикции 2003 г. и на введение валютного "коридора", а также в устойчивости обменного курса рубля, который не приближается ни к верхней, ни к нижней границе этого "коридора".
Однако сохранение чрезвычайно низкого уровня деловой активности, при котором перспективы роста имеет только небольшая группа отраслей, связанных с внешним рынком, свидетельствует о том, что ни стихийная реструктуризация производства в ходе нынешнего трансформационного спада, ни системные реформы 1992 - 2002 гг. не создали существенных внутренних механизмов роста. Между тем кризис такой силы и продолжительности, который переживает сегодня Россия, в рыночной экономике породил бы внутренние импульсы к подъему и, вероятно, сменился бы весьма бурным оживлением экономики. Это свидетельствует о том, что российская экономика как институциональная система еще довольно далека от рыночной системы, или, что то же самое, свидетельствует о высокой степени незавершенности и неполноты реформ.
Глубина спада производства в России была выше трансформационного, что было обусловлено более деформированной, чем в других постсоциалистических государствах, структурой экономики, 75% которой приходилось на отрасли ВПК и производства средств производства, непоследовательностью рыночных реформ и массовым уходом производства в тень (30 – 50% ВНП не входит в официально учитываемые его размеры).
Сокращение темпов спада, но все-таки продолжающееся в течении 9 лет падение производства и ВВП обусловливает снижение жизненного уровня населения через конфискацию накопленных доходов, инфляцию, рост безработицы (или ее подавленный характер, обусловливаемый “окукливанием” предприятий) и углубление дифференциации населения по уровню получаемых доходов, о чем свидетельствует как рост коэффициента К. Джини, так и рост (до 2002г.) вогнутости кривой М. Лоренца. Децильный коэффициент возрос с 1 : 1,8 в 80-е годы до 1:16 в 2000 г. и 1:14,1 в 2004 г.
Падение реальных доходов населения России за 1991-2001 гг. составило 30%, потребление материальных благ и услуг снизилось на 10%4[11]. В 2002 г. среднедушевые реальные доходы выросли на 2,5%5[12], в 2003 г. – упали на 18%, в 2004 г. – на 15%.
1. “Открытие” подавленной инфляции, либерализация цен обусловили высокую инфляционность переходных экономик, подавление которой обеспечивается тем быстрее, чем выше последовательность и темпы рыночных преобразований (страны Балтии, с одной стороны, и Украина – с другой).
В России ИПЦ изменялся следующим образом6:
1991 г. – 261%;
1992 г. – 2680%;
1993 г. – 1008%;
1994 г. – 324%;
1995 г. – 231%;
1996 г. – 123%;
1997 г. – 111%7,
2000 г. – 105,6%.
2. Трансформационный спад, завышенная занятость в централизованно-управляемой экономике объективно обусловливают рост безработицы в переходный период численность населения, не занятого в экономике и ищущего работу в России в первом квартале 2000 г. составила 9,2 млн. человек, или 12,5% всего экономически активного населения в соответствии с методологией Международной организации труда, а численность официально зарегистрированных безработных – 1,2 млн. человек, или 2,7% экономически активного населения.
3. Аграрный кризис и полная монополия госсобственности на землю усложняют становление многообразия экономических субъектов аграрного рынка и решение обостряющегося во всех постсоциалистических странах аграрного вопроса.
4. В связи с концентрацией предпринимательских качеств преимущественно у номенклатуры, которая всегда их реализовывала “в тени”, в криминогенных формах первоначальное накопление капитала не могло не осуществиться в формах «номенклатурной»8 приватизации госсобственности или ресурсов и неплатежей.
5. Кризис государственности в сочетании с криминогенными формами реализации предпринимательских качеств обусловливает усиление криминогенной ситуации в экономике, слияние государственных структур и теневого капитала, что ставит задачу укрепления экономической безопасности как внутренней, так и внешней. Эти процессы обусловлены тем, чтов переломные для общества моменты традиционные связи оказываются разорванными, а система ценностей испытывает деформацию. Усиливается опасная тенденция распада общества на атомарные единицы и группы, ведущие борьбу всех против всех в своих узко-эгоистических интересах. Действуют правила игры, определяемые не столько правовыми нормами, сколько реальным соотношением сил и влияния корпоративных группировок, захвативших контроль над бывшей государственной собственностью. Примат силы над правом затрудняет появление эффективного собственника. Вместо него – характерна фигура временщика, стремящегося к скорейшему обогащению и переводу капитала за рубеж. Отсюда – истоки криминализации экономических отношений и общественной жизни в целом. Очевидно, что выход из экономического кризиса не может быть осуществлен только с помощью государственных структур, путем реформ сверху. Сам бюрократический аппарат в значительной степени подвержен коррупции.
6. Высокая дефицитность государственных бюджетов, ведущая к высокой денежной и кредитной эмиссии, генерирующим инфляцию. Дефицит госбюджета России составлял:
1995 г. – 70 трлн. руб;
1996 г. – 80,55 трлн. руб;
1997 г. – 89 трлн. руб;
1998 г.– 132,4 млрд. руб, который должен был быть покрыт за счет выпуска государственных ценных бумаг и внешних заимствований, фактически – 143,7 млрд. руб. (5,3% ВВП), 1999 г. – 101,3 млрд. руб. (2,5% ВВП), фактически – 58 млрд. руб.
7. Завышение наметившихся в начале 20 в. тенденций обобществления и социализации экономики привело к высокой монополизации всех сфер экономики стран реального социализма, что обусловливает необходимость демонополизации в процессе приватизации и дальнейшего функционирования государственных (казенных) предприятий на основе разукрупнения и коммерциализации их деятельности.
8. Высокий налоговый прессинг: налоги составляют 22,2% ВВП9[16], а вместе с социальными взносами – 33%, государственные расходы – 45% ВВП, что превышает оптимальные границы по кривой А. Лаффера.
12. Инвестиционный кризис – за 1991-96 гг. инвестиции снизились на 72,1%, в 1997 г. – на 5%, 1998 г. – на 6,8 %, 1999 г. – рост 2,7%.
13.Усиление криминогенной ситуации в экономике, слияние государственных структур и теневого капитала, что ставит задачу укрепления экономической безопасности как внутренней, так и внешней.
14. Несмотря на экономические, социальные, национальные, геополитические и другие особенности каждой из постсоциалистических стран, реакция их экономик на рыночные преобразования является совершенно нормальной, что свидетельствует о внутренней присущности рыночной саморегуляции современной экономической цивилизации.
В рыночной системе рост является результатом действия всей совокупности экономических институтов, то есть принципов экономической деятельности и учреждений, организаций, которые обеспечивают их соблюдение. Поскольку институты поддерживают существующее положение в экономической системе или вносят в нее изменения, они всегда имеют характер инструментария и могут рассматриваться как "механизмы". Но и в переходной экономике возможно расширение производства на основе продвинутых, хотя и незавершенных реформ.
3.4. Проблема частной собственности при переходе к рынкуПосле всего хаоса, возникшего в к концу 1990-х гг. стало очевидно, что доминирующей все-таки оказалась система власти-собственности как на федеральном, так и на региональном уровне. Об этом свидетельствует состав российской экономической (см. табл. 1, 2) и политической элиты (см. табл. 3). Из советской номенклатуры вышли свыше половины лидеров партий и три четверти лиц, входящих в правительство и окружение президента. Региональная элита укомплектована советской номенклатурой в еще большей степени. Свыше четырех пятых ее выходцев работали в советском партийном, комсомольском или хозяйственном аппарате (см. табл. 3).
Таблица 3
Состав российской политической элиты высшего уровня, сер.90-х гг.
(в % к общей численности элитной группы)
| Всего из советской номенклатуры | из партийной | из комсомольской | из советской | из хозяйственной | из другой | |
| Окружение президента | 75 | 21,2 | 0 | 63,6 | 9,1 | 6,1 |
| Лидеры партий | 57,1 | 65 | 5 | 25 | 5 | 0 |
| Региональная элита | 82,3 | 18,7 | 1,8 | 79,5 | 0 | 0 |
| Правительство | 74,3 | 0 | 0 | 26,9 | 42,3 | 30,8 |
Большинство руководителей предприятий по-прежнему уповают на государство и добровольно готовы передать большую часть своей ответственности, что наглядно показывают результаты многочисленных социологических исследований. Экспресс-опрос 27 директоров крупнейших предприятий Нижегородской области, например, ясно показал, что зона ответственности областной власти по-прежнему велика, а зона ответственности бизнес-элиты по-прежнему ограничена. До сих пор бизнес-элита не является самостоятельным экономическим субъектом. Она по-прежнему стремится ограничить свою ответственность лишь внутрихозяйственной деятельностью и прямыми отношениями с заказчиками и поставщиками, отдавая на откуп администрации такие важные вопросы, как формирование правил доступа к ресурсам, контроль за соблюдением качества выпускаемой потребительской продукции, антикризисное управление и важнейшие вопросы социально-экономического развития региона. Большой круг вопросов сохраняется и в зоне совместной ответственности бизнеса и власти. Среди них такие важные вопросы, как занятость, оплата труда, повышение квалификации, социальное и медицинское страхование, разработка стратегических планов развития крупнейших (бюджетообразующих) предприятий, важнейшие вопросы инновационной и инвестиционной политики, не говоря уже о создании инфраструктуры и лоббировании отраслевых интересов на федеральном уровне. В результате баланс де-юре и де-факто складывается явно в пользу областной администрации.
ЗаключениеНеформальная институционализация, т.е. вытеснение формальных институтов неформальными правилами, - одно из распространенных следствий поставторитарных (в т.ч. посткоммунистических) трансформаций.
Неформальные институты (ограничения) пронизывают и всю современную экономику. Возникая как средство координации устойчиво повторяющихся форм человеческого взаимодействия неформальные ограничения являются:
1) продолжением, развитием и модификацией формальных правил;
2) социально санкционированными нормами поведения;
3) внутренними, обязательными для выполнения стандартами поведения.
Административный рынок, сформировавшийся при конструировании обобществленного государства со справедливой системой распределения, деградирует сейчас по законам, определяемым главным образом его внутренними структурными особенностями. Вещной основой административного рынка является топливно-сырьевой комплекс, на базе которого возведена грандиозная (по количеству вовлеченных людей и обрабатываемого сырья) система по изготовлению государственно необходимых машин и механизмов, технологизированная лишь в отдельных, как правило, стратегически важных звеньях. Остальное материальное производство не технологично, оно по своей внутренней структуре скорее технично-цеховое и строится на передаваемом из поколения в поколение навыке и интуитивных знаниях, транслируемых в обособленных (особенно в ранее засекреченных областях материальной культуры) группах высокообразованных людей.
Государство - форма сопряжения политических и экономических отношений в системе властных институтов. В СССР и России сопряжение было полным, с редукцией всех форм сопряжения к силовым институтам.
В условиях упадка административного потенциала государства неформальные институты выполняют функцию минимизации трансакционных издержек. Их использование позволяет нейтрализовать резкий рост неопределенности и, хотя бы временно, адаптироваться к быстро меняющейся институциональной среде.
С точки зрения макроэкономического подхода распределение ресурсов рассматривается через призму динамики макроэкономических показателей, а также влияния традиционных макроэкономических факторов: денежной политики, инфляции и безработицы. Макрораспределение также связано с осуществлением государственной политики: государство воздействует на распределение ресурсов, инвестиций и перераспределяет доходы.
Макрораспределение нельзя рассматривать отдельно от процессов, происходящих на микроуровне. Например, частью государственной антициклической политики являются меры, направленные на повышение заработной платы за счет части прибылей корпораций. Хотя такие меры также оказывают неоднозначное влияние на экономику (обусловливая возможность развития инфляции), они регулируют пропорции распределения доходов факторов производства на микроуровне.
Анализируя социальную адаптацию населения к рынку, можно выделить две группы проблем. Первая связана с расширением формальных свобод и прав, проблемой их институционализации, а также фактическим сужением социальных и экономических возможностей.
Вторая группа проблем связана с анализом особенностей российской адаптации населения к рынку в условиях маргинализации общества. Одна из важнейших особенностей заключается в том, что этот переход происходит в условиях глубокого трансформационного спада, который приводит к невостребованности новых социальных прав и возможностей, возникающих в процессе перехода к открытому обществу.
Современная рыночная экономика характеризуется сосуществованием, переплетением конкуренции и монополии. Очень важной является проблема их соотношения. Сегодня действует качественно новая конкуренция, которая отражает новую структуру рынка, его монопольный характер.
В рыночной системе рост является результатом действия всей совокупности экономических институтов, то есть принципов экономической деятельности и учреждений, организаций, которые обеспечивают их соблюдение. Поскольку институты поддерживают существующее положение в экономической системе или вносят в нее изменения, они всегда имеют характер инструментария и могут рассматриваться как "механизмы". Но и в переходной экономике возможно расширение производства на основе продвинутых, хотя и незавершенных реформ.
ЛитератураАнализ роли интегрированных структур на российских товарных рынках. / С.Б. Авдашева, В.П. Балюкевич, А.В. Горбачев, В.Е. Дементьев, Я.Ш. Паппэ; Бюро экономического анализа. М., 2000;
Бьюкенен Дж. Границы свободы. Между анархией и Левиафаном / В кн.: Нобелевские лауреаты по экономике. Джеймс Бьюкенен. М.: Таурус Альфа. 1997.
Введение в институицональный анализ: Учеб. пособие / Под. Ред. В. Л. Тамбовцева. М.: Экономический факультет МГУ, ТЕИС, 1996. 176 с.
Веблен Т. Теория праздного класса. М.: Прогресс, 1984. 367 с.
Гайдар Е.Т. Государство и эволюция. СПб.: Норма, 1997.
Де Сото Э. Иной путь. Невидимая революция в третьем мире, М.: Catallaxy, 1995.
Капелюшников Р. И. Экономическая теория прав собственности. М.: ИМЭМО, 1990. 90 с.
Кордонский С.Г. Рынки власти. Административные рынки СССР и России. М., 2000.
Коуз Р. Фирма, рынок и право / Пер. с англ. М.: Дело ЛТД, 1993. 193 с.
Литвинцева Г. П. Введение в институциональную экономическую теорию: Учеб. пособие. Новосибирск: Изд-во НГТУ, 1999. 45 с.
Найшуль В. Высшая и последняя стадия социализма // Погружение в трясину. М., 1991.
Норт Д. Институты, институциональные изменения и функционирование экономики. М.: Фонд эконом. книги «Начала», 1997. 190 с.
Норт Д. С. Институты и экономический рост: историческое видение // THESIS. 1993. Т. 1, вып. 2. С. 69-91.
Нуреев Р. М. Джеймс Бьюкенен и теория общественного выбора. Сер.: Нобелевские лауреаты по экономике. Фонд экономической инициативы. М.: Таурус – Альфа, 1997. Т. 1. С. 445-482.
Об организационных инновациях подробнее см.: Уильямсон О. Экономические институты капитализма. СПб., 1996.
Олейник А. Н. Бизнес по понятиям: об институциональной модели российского капитализма // Вопросы экономики. 2001. № 5.
Олейник А. Н. Институциональная экономика. Учебное пособие. М.: Вопросы экономики и Инфра-М, 2000.
Олсон М. Логика коллективных действий, М., 1995; Он же. Возвышение и упадок народов. Новосибирск, 1997.
Первые попытки периодизации и анализа данного процесса см. в работах: Гайдар Е.Т. Государство и эволюция. СПб.: Норма, 1997. Гл.4, 5; Приватизация по-российски. М., 1999.
Право и экономика. Материалы международного семинара. М.: Издательство ГУ-ВШЭ, 2001.
Приватизация по-российски / Коллектив авторов: М. Бойко, Д. Васильев, А. Евстафьев, А. Казаков, А. Кох, П. Мостовой, А. Чубайс / Под ред. А.Б. Чубайса. М., 1999.
Радаев Вад. В. Формирование новых российских рынков: трансакционные издержки, формы контроля и деловая этика. М.: Центр Политических Технологий, 1998.
Саймон Г. А. Рациональность как процесс и продукт мышления // THESIS. 1993. Т. 1, вып. 3. С. 16-38.
Совершенствование управления государственной собственностью в условиях рыночной экономики. Заключительный отчет. М.: Межведомственный аналитический Центр, 2000.
Тамбовцев В.Л. Формальное и неформальное в управлении экономикой. М.: Наука, 1990.
Уильямсон О. И. Экономические институты капитализма: Фирмы, рынки, «отношенческая» котракция. СПб.: Лениздат; CEV Press, 1996. 702 с.
Уильямсон О. Сравнение альтернативных подходов к анализу экономической организации // Уроки организации бизнеса / Под ред. А. А. Демина, В. С. Катькало. Спб.: Лениздат, 1994. С. 51-63.
Шаститко А. Е. Внешние эффекты и трансакционные издержки. М.: Экон. факультет МГУ, TEИС, 1997. 47 с.
Шаститко А. Е. Экономическая теория институтов. М.: Экон. факультет МГУ. М.: Экон. факультет МГУ, TEИC, 1997. 105 с.
1 Составлено по: Российский статистический ежегодник за 2001 год. М.: Госкомстат РФ, 2002. С.343; Промышленность России: Стат. сб. / Госкомстат России. М., 2000. С.49-51; Промышленность России: Стат. сб. / Госкомстат России. М., 1996. С.28-29; Российская Федерация в 1992. Статистический ежегодник / Госкомстат РФ. М.: Республиканский информационно-издательский центр, 1993. С. 68; Народное хозяйство Российской Федерации. 1992. Статистический ежегодник / Госкомстат России. М.: Республиканский информационно-издательский центр, 1992. С.68
2 Источник: Бабаева Л.В., Чирикова А.Е. Российская элита: опыт социологического анализа. Часть II. Лидеры бизнеса о себе и обществе. М.: Наука, 2004. С. 66.
3 Составлено Ю.В.Латовым по: Мухин А.А. Информационная война в России: участники, цели, технологии. М.: Издательство "Гном и Д", 2000.
4 Российская газета. 2001. 21 января. С.1.
5 Структурная перестройка и экономический рост // Российская газета. 2002. 9 января. С.3.
6 Илларионов А. Природа российской инфляции // Вопросы экономики. 2002. № 3. С.5, Дубинин С. Рубль под елочку // Российская газета. 2003. 12 декабря. С.2.
7 Структурная перестройка и экономический рост // Российская газета. 1998. 9 января. С.3.
8 См.: Гайдар Е. Государство и эволюция. М., 1995.
9 Буткевич В. Между прошлым и будущим // Экономика и жизнь. 1998. №5.