Министерство высшего и профессионального
образования Российской Федерации
Ульяновский Государственный Технический Университет
Кафедра «Лингвистика и новые информационные технологии»
РЕФЕРАТ
Хронемика – наука о времени коммуникации
Проверила: Арзамасцева И. В.
Выполнил: Борисов А. В. гр. Лд-51
Ульяновск
2004
Во времени живя, мы времени не знаем.
Тем самым мы самих себя не понимаем.
В какое время мы, однако, родились?
Какое время нам прикажет: “Удались!”
А как нам распознать, что наше значит
И что за будущее наше время прячет?
Весьма различны времена по временам:
То нечто, то ничто – они подобны нам...
Пауль Флеминг(1601–1640)
Природа лингвистического времени, равно как и сущность физического, естественного времени, вообще издавна занимала умы исследователей, пытавшихся ответить на вопрос, что же такое время? Философы и ученые с античных времен и до наших дней стремятся объяснить его природу. Начиная с Аристотеля и кончая новейшими изысканиями в области современной физики (законы микро- и макромира, теория относительности и т.д.), в науке затрагивается проблема времени.
В общечеловеческом, обыденном понимании время – это все и ничто, оно для каждого свое и для всех одно и то же; время существует для нас и одновременно с нами. Если затруднительно определить саму сущность времени, то охарактеризовать его по набору каких-то наиболее общих свойств представляется проще: “Поскольку у времени, видимо, нет иной возможности, кроме как проходить, и поскольку люди, кажется, обречены измерять его ход ...” (Бродский И. “По ком звонит осыпающаяся колокольня”) – здесь подчеркивается одно из важнейших свойств или признаков времени – его длительность, ход, течение.
Люди, обреченные думать о времени, изучают его с позиций различных наук. Время может быть биологическим (цикл, жизненный ритм), геологическим (период, эра), историческим (эпоха, век), физическим, философским, психологическим, мифологическим, художественным, лингвистическим и прочим, в зависимости от ракурса исследования и научной системы.
Может ли время рассматриваться как семиотический объект, т.е. знак, функционирующий в определенной семиотической системе в соответствии с законами семиозиса? Парадоксально, но впервые семиотическое понимание времени можно найти в трудах Св. Августина, который писал о времени как о мере или знаке вечности, сравнивая время с “отблеском всегда неподвижной сияющей вечности”. “Длительное время делает длительным множество преходящих мгновений, которые не могут не сменять одно другое; в вечности ничто не проходит, но пребывает как настоящее во всей полноте; время как настоящее в полноте своей пребывать не может” (Августин А. “Исповедь”).
Семиотические представления о времени как знаке особого рода начинают развиваться, когда в науке намечается семиотический подход и в русле семиотики стали рассматривать практически все: культуру, язык, историю, антропологию и т.д.
Знаковая сущность времени (и прежде всего реального физического времени) формулируется в конце семидесятых – начале восьмидесятых годов двадцатого столетия в работах семиотиков (Успенский Б.А., Merrell F., Noth W.), развивших идеи выдающегося основателя семиотики Ч. Пирса, который писал о времени следующее: “What is time? Shall we say that it is the form under which the law of logic dependence presents itself to intuition? ... Time is the form under which logic presents itself to objective intuition and the signification of the discontinuity at the actual instant ...” (Pierce Ch.S. Collected papers of Ch.S.).
Вслед за признанием семиотической сущности языка и текста, и лингвистическое время (лексическое, грамматическое, синтаксическое, художественное) получает семиотическую интерпретацию.
Одна из наиболее ранних попыток семиотизации реального и языкового времени встречается в работе. Согласно Ф. Мерреллу, единица времени, какой бы малой она не была, “движется” сквозь измерения, пересекая пространства, конституируя таким образом единое пространственно-временное событие (“space-time event”). В этом смысле то, что принято обозначать термином время, можно определить как темпоральное измерение мыслительного представления, чувственного восприятия, движущегося из некоторого воображаемого пространства “изнутри” вовне, от означающего (образа) к означаемому (концепту). Время можно представить просто как функцию скорости “мыслительной волны” (Merrell F. A semiotic theory of texts.).
Лингвистическое время, следовательно, есть единство языковой формы (image) и концепта, за которым стоит некое пространственно-временное событие. В другой более поздней работе Меррелла подчеркивается связь между литературным текстом, знаковым символическим кодом и временем. Литературный текст, по Мерреллу, есть литературный мир, т.е. своеобразная модель возможного и/или невозможного мира, представленного определенным набором лингвистических знаков или символов. Восприятие литературного текста и, следовательно, его временной перспективы, представляет собой процедуру анализа-синтеза, предполагающую линейную хронологическую последовательность получения мысленных представлений параллельно с нелинейным процессом соположения картины художественного мира с текстом гипотетического мира (Noth W. Handbook of semiotics.).
О семиотике времени (хронемике) как самостоятельной дисциплине заговорили сравнительно недавно. Первое упоминание о хронемике встречается в работе В. Нета, где хронемике определяется как отдел семиотики, изучающий темпоральное измерение поведения и существования человека. В. Нет понимает временной знак как индекс, подчеркивая, что время всегда рассматривается как манифестация изменения объектов в пространстве и / или людей в их действиях.
Для понятия временного знака предлагается термин хронема (сhroneme), основной функцией которой является индексация, дифференциация смысла.
Индексальная, дейктическая природа грамматического времени известна давно, о чем упоминают практически все исследователи времени (Бенвенист Э., Есперсен О., Якобсон Р., Энгберг-Педерсен Э., Трауготт Э. С.). Известно, что индексальность временного знака состоит в том, что значение грамматического времени соотносится с неким моментом референции “сейчас”, одновременным моменту данной речи, т.е. “моменту говорения”, ссылка на который всегда содержится в языковой форме Tense.
Развивая и конкретизируя сложившиеся в лингвистической литературе воззрения на природу лингвистического времени, можно утверждать, что время как лингвистический объект имеет знаковую основу и может таким образом описываться как своеобразный языковой знак – хронема.
Хронему определим как знак, предназначенный для обозначения темпоральной ситуации некоторого речевого акта, т.е. его временного измерения в координатах реального объективного времени.
Хронема как элемент языкового кода является знаком-символом в силу преимущественно символического характера естественного языка. Означающим хронемы является слово, грамматическая форма, синтаксическая структура и т.д. (в зависимости от сложности знака и уровня анализа). Означаемым – некий момент (или период к нему стремящийся) объективного времени той ситуации, которая описывается в высказывании. Грамматическими хронемами могут быть глагольные формы видо-временной системы. При этом структура хронемы представляет собой единство означающего (конкретная видовременная форма Tense) и означаемого (момент или период времени Time).
Несмотря на изначально символический характер хронемы, последняя может сочетать в себе и признаки икона, и признаки индекса, в зависимости от превалирующего в определенных условиях коммуникации способа означивания, так как, как известно, символ редко выступает в “чистом” виде, но чаще всего комбинируется либо с индексом, либо с иконическим знаком.
Cходные наблюдения можно обнаружить в работе Э. Энгберга-Педерсена “Пространство и время”, в которой отмечается, что “the difference between tense and sequencing is primarily that expressions of tense have a reference point described as [+Proximal] with the value "now", i.e. tense is deictic, while sequencing is the ordering of events and situations with respect to each other”. Сказанное Педерсен можно интерпретировать таким образом, что грамматические видовременные формы Tense имеют скорее индексальную (дейктическую) знаковость, в то время как обозначение времени с помощью синтаксических “последовательностей”, т.е. таксисных форм, не имеют дейктических свойств и, следовательно, могут отражать либо иконический, либо символический способ означивания, как, например, в: She parked the car by the side of the road, got out and went over (A. Christie), где последовательность глагольных форм зеркально отражает хронологическое следование описываемых событий в реальном мире по принципу иконизма, и, таким образом, данная таксисная конструкция может рассматриваться как хронема-икон.
На текстовом уровне семиотическое представление времени в виде последовательности синтаксических структур, описанное как операция темпорализации, впервые встречается в работе Greimas A.J., Courtes J. “Semiotics and language: an analyt. dictionary”. Темпорализация, или временное переключение есть операция локализации во времени различных нарративных программ относительно друг друга. Процедура темпорализации представляет собой установление в тексте двух нулевых темпоральных позиций (точек отсчета): время “тогда” (the then time or utterative time) и время “сейчас” (the now time or enunciative time).
Темпорализация включает в себя три основные процедуры.
1. Временное программирование – конверсия, или переключение с оси пресуппозиций (т.е. логического порядка внутри цепочки нарративных программ) на ось следования (временного или псевдокаузального порядка событий).
2. Временное переключение, представляющее собой собственно темпорализацию в строгом смысле, т.е. использование процедуры переключения, сегментации и организации временной последовательности путем создания временной рамки, внутри которой функционируют нарративные структуры (таксисный характер временной референции).
3. Аспектуализация – процедура, трансформирующая нарративные функции (логической природы) в процессы, рассматриваемые с точки зрения субъектного актанта, выступающего в роли наблюдателя внутри самого дискурса.
Сущность темпорализации состоит в создании значимого эффекта “темпоральности” (temporality) и преобразовании таким образом нарративных структур в связный текст (story).
Операция темпорализации обеспечивает, по-видимому, максимально абстрактный или высокий уровень временной референции в тексте, уровень символического означивания, который задается функционированием хронем-символов в виде таксисных цепочек (синтаксических хронологических последовательностей) текста. В результате временная референция приобретает многомерный объемный характер, передающий сложную архитектонику образа вечно подвижного и бегущего времени объективного мира, ср.:
Беженская мостовая!
Гикнуло – и понеслось
Опрометями колес
Время! Я не поспеваю ... (М. Цветаева).
Подводя итог проблеме рассмотрения лингвистического времени как семиотического объекта, можно заключить следующее. Обозначение времени в высказывании есть знак особого рода – хронема, представляющая собой единство содержания (обозначаемое – момент объективного времени t) и формы (означающее – конкретная видо-временная форма Tense или определенный порядок следования предикатов в синтаксической структуре высказывания.
В зависимости от доминации принципа знакообозначения различаются хронемы: иконические (принцип подобия), индексальные (принцип смежности) и символические (принцип переноса), которые, комбинируясь друг с другом в тексте, создают многомерную, стереоскопическую модель временной картины мира.
Далее мы рассмотрим, как различные коммуникативные темпоральные приемы могут использоваться в таких областях как медицина и бизнес:
Использование паузы и молчания при разговоре с пациентом.
В обычном общении люди часто проявляют нетерпение и перебивают собеседника, чтобы выразить симпатию, совет, оценочное суждение или чтобы поделиться собственным опытом. Другой тип прерывания, более характерный для терапевтической ситуации, - когда один завершает предложение за другого. С одной стороны, в результате этого может возникать впечатление, что слушатель настолько внимателен и погружен в содержание слов говорящего, что может интуитивно понять, что тот хочет сказать и найти нужные слова. С другой стороны, когда терапевт завершает предложение за пациента, это может свидетельствовать о раздражении по отношению к медленно говорящему пациенту. Пациенты также иногда прерывают терапевта на середине предложения, потому что чувствуют настоятельную необходимость высказаться. Такое поведение может свидетельствовать о том, что пациент продуктивно работает, а также отражать недостаток внимания со стороны пациента к словам терапевта. Кроме того, пациент тем самым может давать понять терапевту, что тот слишком словоохотлив. Поэтому, если пациент прерывает вас, стоит проверить - не слишком ли вы многословны и не слишком ли длинны ваши вмешательства.
Умение выдерживать паузу является одним из важнейших коммуникативных навыков терапевта. Соблюдая паузу, терапевт предоставляет возможность говорить пациенту. Наличие пауз создаёт в беседе ощущение неторопливости, продуманности происходящего, поэтому не следует слишком спешить задавать вопросы или комментировать сказанное пациентом. Пауза даёт пациенту возможность добавить что-то к уже сказанному, поправить или уточнить сообщение. Пауза подчёркивает значительность того, что было выражено словами, необходимость их осмыслить и понять. Если пациент замолкает не договорив, то терапевту стоит позволить пациенту подумать, не прерывая его. Если пациент лишь невербально откликнулся на сказанное терапевтом, также стоит сохранять молчание, давая возможность пациенту обдумать услышанное. Порой людям необходимо длительное молчание, чтобы "
Время паузы воспринимается в беседе по-особому. Минутная пауза может восприниматься как вечность. Следует помнить, что чрезмерно длинная пауза вызывает тревогу и раздражение. Допустимая длительность паузы зависит от стадии психотерапии и состояния пациента. Несмотря на ценность молчания, мы не советуем чрезмерно полагаться на него до тех пор, пока терапевтические отношения не будут прочно установлены и пациент не сформирует представление о терапевтическом процессе. Пациент может чувствовать себя парализованным, если не знает, чего хочет от него терапевт, особенно в начальном этапе психотерапии.
Многим начинающим терапевтам молчание представляется чем-то угрожающим, демонстрирующим их профессиональную некомпетентность. Именно так начинающие терапевты нередко описывают периоды молчания. В результате появляется желание сказать хоть что-нибудь, лишь бы прервать молчание. Обычно в таких случаях терапевт задаёт не самый лучший вопрос, который, как правило, не развивает течение беседы. Такая ситуация возникает всякий раз, когда терапевт берет на себя ответственность за отсутствие пауз в речи пациента. Как будто говорение является единственным свидетельством того, что пациент осуществляет важную психологическую работу, а молчание - лишь бесполезная трата времени.
На пациентов молчание зачастую оказывает сходное влияние. Они также чувствуют требование говорить и испытывают потребность отвечать, заполняя пустоты в беседе. В связи с этим между терапевтом и пациентом может возникнуть тайный договор о заполнении пустот бесполезной болтовней. Осознав это, терапевт может исправить ситуацию, предложив пациенту при очередной паузе помолчать и сосредоточиться на внутренних переживаниях. Тем самым молчание обретает другой смысл. Сосредоточение на внутреннем опыте (ощущениях, чувствах, образах, фантазиях) требует времени, и пауза в данной ситуации является адекватной реакцией терапевта.
Еще одной причиной молчания может быть желание обоих участников остановиться на некоторое время, чтобы осмыслить, суммировать ранее высказанное, подумать о следствиях. Кроме того, пациент часто нуждается в паузе после периодов самовыражения или вслед за достигнутым инсайтом, чтобы усвоить полученный опыт, интегрировать его в существующую систему внутренних представлений. Для некоторых пациентов такие периоды интегрирующего молчания являются ранее не испытываемым опытом человеческого взаимодействия, прерывание которого было бы серьезной ошибкой.
Молчание может иметь самые разные значения. Так, например, молчание может свидетельствовать о стремлении скрываться, уединяться и защищаться от других людей. Пациент может использовать молчание, чтобы передать терапевту послание: "Я приближаюсь к страшащей меня теме и нуждаюсь в поддержке" или "Я независим и не нуждаюсь в вашем сочувствии". Терапевт, в свою очередь, посредством молчания может передавать следующие сообщения: "Я хочу, чтобы мы двигались немного медленнее", или: "Я хочу, чтобы вы больше подумали о только что сказанном" - или: "В данный момент я очень внимателен к вашим чувствам ".
Хорошие терапевты часто используют молчание как лучшее средство в особых обстоятельствах. Это вовсе не значит, что при этом они не активны. Ничего не говорить - не значит ничего не делать. Терапевт может проявлять внимание и поддержку пациенту, сохраняя при этом молчание. Наиболее полезным средством для сосредоточения внимания на текущем переживании является молчаливое фокусирование с целью услышать эхо - эхо внутреннего отклика как пациента, так и терапевта. Также можно говорить о молчаливой заботе. Такое молчание имеет место, когда нет подходящих слов для отклика на переживания пациента, например, на чувства, связанные с болезненным опытом утраты. В данном случае молчание передаёт прежде всего сострадание.
Использование паузы и молчания при разговоре с клиентом
Умение выдерживать паузу является одним из важнейших профессиональных навыков консультанта. Соблюдая паузу, консультант предоставляет возможность говорить клиенту, стимулирует диалог. Наличие пауз создаёт в беседе ощущение неторопливости, продуманности происходящего, поэтому не следует слишком спешить задавать вопросы или комментировать то, что говорит клиент. Пауза даёт возможность добавить что-то к уже сказанному, поправить, уточнить сообщение. Пауза подчёркивает значительность того, что сказано, необходимость осмыслить и понять это. Молчание консультанта акцентирует предоставленную клиенту возможность говорить и, поэтому, когда консультант заговорит в свою очередь, есть основания ожидать, что его будут внимательно слушать.
Время паузы воспринимается в беседе по-особому. Минутная пауза может восприниматься как вечность. Следует помнить, что чрезмерная пауза вызывает тревогу и провоцирует агрессию. Допустимая длительность паузы зависит от стадии консультирования и состояния клиента. Фактически, консультанту следует выдерживать некоторую паузу практически после любого высказывания клиента, кроме тех интеракций, которые содержат непосредственный вопрос. На первой встрече вряд ли стоит затягивать паузу более чем на 20 секунд. В последующем нормальная пауза обычно не превышает 30-40 секунд. А в длительном курсе психологического консультирования пауза может длиться минуты.
Многим начинающим консультантам молчание представляется чем-то, фокусирующим на них всё внимание, демонстрируя их профессиональную слабость. Именно так начинающие консультанты описывают периоды молчания. В результате появляется желание сказать хоть что-нибудь - лишь бы прервать молчание. Обычно в таких случаях консультант задаёт не самый лучший вопрос, который приводит к минимальному отклику клиента. В такой ситуации ответ клиента не столь уж важен, так как и вопрос не был продуман. Консультант может даже не слушать ответ. Такая ситуация возникает всякий раз, когда консультант придерживается мнения, что он несёт ответственность за рассказывание клиента. Как будто говорение является единственным свидетельством того, что клиент работает, а молчание - есть лишь бесполезная трата времени.
На клиентов молчание зачастую оказывает сходное влияние. Они также чувствуют требование говорить и испытывают потребность отвечать, заполняя пустоты в беседе. В связи с этим между консультантом и клиентом может возникнуть тайный договор о заполнении пустот бесполезной болтовнёй клиента. Осознав это, консультант может исправить ситуацию, предложив клиенту при очередной паузе помолчать и сосредоточиться на внутренних переживаниях. Тем самым молчание обретает другой смысл. Сосредоточение на внутреннем опыте (ощущениях, чувствах, образах, фантазиях) требует времени и пауза в данной ситуации является адекватной реакцией консультанта.
Еще одной причиной молчания может быть желание обоих участников остановиться на некоторое время, чтобы осмыслить, суммировать ранее произошедшее, подумать о следствиях. Кроме того, клиент часто нуждается в паузе после периодов самовыражения или вслед за достигнутым инсайтом, чтобы усвоить полученный опыт, интегрировать его в существующую систему внутренних представлений. Для некоторых клиентов такие периоды интегрирующего молчания являются ранее не испытываемым опытом человеческого взаимодействия, прерывание которого было бы серьёзной ошибкой.
Молчание может иметь самые разные значения. Так, например, молчание может свидетельствовать о стремлении скрываться, уединяться и защищаться от других людей. Клиент может использовать молчание, чтобы передать консультанту сообщение: “Я приближаюсь к страшащей меня теме и нуждаюсь в поддержке” или “Я независим и не нуждаюсь в вашем понимании”. Консультант, в свою очередь, посредством молчания может передавать следующие послания: “Я хочу, чтобы мы двигались немного медленнее”, или “Я хочу, чтобы вы больше подумали о только что сказанном”, или “В данный момент я очень внимателен к вашим чувствам”.
Хорошие консультанты часто используют молчание как лучшую технику для особых ситуаций. Это вовсе не значит, что при этом они не активны. Наиболее полезным средством для сосредоточения внимания на текущем моменте является молчаливое фокусирование с целью услышать эхо - эхо внутреннего отклика как клиента, так и консультанта. Молчание также может быть использовано как средство усиления происходящего, например, усиления определённых защитных механизмов и паттернов поведения, чтобы затем, когда они станут более выраженными, сделать их очевидными для клиента. Также можно говорить о молчаливой заботе. Такое молчание имеет место, когда нет подходящих слов для отклика на переживания клиента, например, на чувства, связанные с болезненным опытом утраты. В такой ситуации переживание и выражение чувств важнее всего. В данном случае молчание, прежде всего, передаёт сострадание.
Вышеперечисленные элементы невербальной коммуникации являются очень важными составляющими человеческого общения, постижение которого может стать “царской дорогой” к внутренней жизни клиента, а также в ваш собственный внутренний мир. Невербальные проявления более спонтанны, чем вербальные, и их труднее контролировать. Для консультанта важно уметь “читать” как невербальное поведение клиента, так и собственные невербальные проявления. Отслеживание невербальных проявлений в ходе беседы позволяет их исследовать и выявлять скрытое в них значение. Так, например, если по мере того, как клиент говорит, вы чувствуете возрастание скованности и напряжения в теле, вы можете спросить себя: “ Что вызвало мою тревогу?... Какое невербальное послание я передаю сейчас клиенту?” Ваши скрытые сообщения могут быть очень важной информацией о ваших отношениях, поэтому поиск ответов на вопрос - “Что именно вы неосознанно хотели сообщить клиенту, и почему эти сообщения не могут быть выражены вами открыто?” является важной составляющей профессиональной рефлексии. Чем раньше консультант осознает собственную невербальную реакцию, тем больше у него времени для её понимания и возможности для сохранения контроля над ней. Так например, если клиент сказал или сделал что-то, что вызвало у вас враждебность, следует попытаться контролировать внешнее выражение агрессии и некоторое время порефлексировать о произошедшем. Стремление понять источники вашей агрессии и размышление о том, уместно ли её проявлять, позволяет в некоторой степени отстраниться от эмоции, а значит, и удержаться от её выражения. В обращении с внутренними реакциями консультант сталкивается с противоречивыми требованиями: быть открытым к собственным чувствам и вместе с тем воздерживаться от их внешнего выражения. Это трудная, но заслуживающая усилий задача.
Помимо того, что невербальное поведение само по себе является каналом коммуникации, через невербальные проявления (мимику, жесты, телесные движения и т.д) консультант может осознанно или неосознанно дополнять и модифицировать своё вербальное сообщение. Кнап выделил следующие виды невербальных проявлений:
(1) Подтверждение и повторение. Невербальное поведение может подтверждать и повторять то, что было сказано словами. Например, если в ответ на выражение клиентом болезненных чувств, связанных с воспоминанием ситуации из прошлого, консультант медленно кивая головой, с сопереживающим выражением лица говорит: “Я понимаю, как тяжело вам было в тот момент”, то он невербально подтверждает сообщение сочувствия и понимания.
(2) Отрицание или запутывание. Невербальное поведение может отрицать или запутывать вербальное сообщение. Если консультант в ответ на обращённый к нему вопрос клиента “Кажется, я задел вас своей критикой?” дрожащим голосом отвечает, что он не расстроен и при этом отводит взгляд, избегая визуального контакта, то его невербальное послание отрицает сказанное им. Примером запутывания можно считать ситуацию, когда человек говорит, что он злится на кого-то, но при этом улыбается. В таком случае невербальная реакция запутывает другого. Улыбка в данной ситуации может означать “Я зол на тебя, но опасаюсь, что ты от меня отдалишься” или “Я зол, но мне очень некомфортно говорить об этом”.
(3) Усиление и акцентирование. Невербальное поведение может усиливать и акцентировать сказанное, то есть увеличивать интенсивность сказанного и придавать ему ту или иную эмоциональную окраску. Например, если консультант предлагает клиенту обсудить какой-то вопрос с женой, он может ответить: “Я не могу даже представить себе этого”, закрывая при этом глаза руками. Или, например, если консультант отказывает в совете клиенту, пытающемуся в очередной раз переложить ответственность на его плечи, и при этом пристально смотрит на него хмурым взглядом, то он даёт понять клиенту, что он решительно настроен, сердит и готов к конфронтации.
(4) Контроль и регуляция. Невербальные послания часто используются для регуляции и контроля над тем, что происходит в процессе взаимодействия, для контроля над поведением другого. Например, нахмуренные брови одного из участников беседы могут служить для говорящего сообщением о том, что его мысль не вполне понятна, что он нуждается в пояснении. И, наоборот, кивки консультанта свидетельствуют о последовательном понимании речи клиента. Таким образом, осуществляется регуляция темпа рассказа. А посредством отклонения тела консультант может сообщить клиенту о нежелании углубляться в какую-то тему, например в связи с тем, что он не знает, как реагировать и уровень тревоги становится слишком высоким.
В заключение хочется заметить, что все эти, способствующие высокому качеству присутствия специфические умения, несмотря на их очевидную простоту, требуют достаточно большого времени для их практического освоения. И хотя профессиональный тренинг навыков невербального общения может дать хороший результат, постоянная демонстрация, с помощью выше приведённых умений, внимательности, заботы и чувствительности, то есть вовлечённости в контакт с клиентом - это весьма сложная задача, которая может быть решена только тогда, когда они станут расширением человеческих качеств консультанта, реализацией его личных ценностей, а не только составляющими технологии психологической помощи.
Библиографический список
Вербальные и невербальные коммуникации. Характеристики общения. Личность как субъект общения: http://ppf.gsu.by/Kafedry/08/academic _process/umo...
Ягнюк К.В. Присутствие и невербальная коммуникация: http://www.psichoel.ru/08/academic/yagn.html
Рябова М.Ю. ВРЕМЯ КАК СЕМИОТИЧЕСКИЙ ОБЪЕКТ: http://ffl.nspu.net/QUAL2000/rjabova.htm