Виктор ковалёв

ВИКТОР КОВАЛЁВ

ГРАНИ ВЛИЯНИЯ

Власть, бизнес и политика

в республике Коми

в начале 2000-х гг.

Сыктывкар

2004

СОДЕРЖАНИЕ:

Введение

1.Коми в системе российских политических отношений

1.1.Эволюция отношений с федеральным центром. Этнополитические факторы

1.2. Предыстория.Региональный политический режим в 1990-1999 гг.

1.3.Российский регион перед пропастью неравенства (системные и структурные) изменения

2.Экономические проблемы республики. И их влияние на политику Политэкономические факторы

2.1.Экономический кризис 1990-х гг. и консолидация политического режима

2.2.Новая комбинация акторов: Изменение отношений с крупным бизнесом

3. Политические изменения в 1999 – 2001 г.: смена власти в Российской Федерации и Республике Коми. Режим доминирующей власти и бесплодный плюрализм ( федерально-респуликанская ассиметрия)

3.1.От выборов до выборов: республиканская власть и российские избирательные кампании 1999 и 2000 гг.

3.2.Новая политика Москвы по отношению к регионам. РК в составе Северо-Западного федерального округа. Приведение республиканского законодательства в соответствие с федеральным

3.3. Выборы Главы Республики Коми 17 декабря 2001 г.: поражение инкумбента

Политическая позиция основных игроков в регионе: власть, бизнес, оппозиция и СМИ

4. Поставторитарный синдром: региональная политика после смены власти в РК

4.1.Поиск концептуальной модели: региональный поставторитарный синдром и его признаки

4.2.2002 год: вхождение республиканского политического режима в новую неопределенность

4.3.Тройные выборы на фоне кадровых перестановок

4.4.Третий электоральный цикл в России и его влияние на республиканскую политику

Заключение

Введение

Работа в области политической науки, к которой по западной ксассификации отностится и политическая экономия[1]
.

В работах многих отечественных экономистов совершенно игнорируется влияние экономики на политику. Мы попытались, как могли восполнить этот пробел.

Процессы политэкономии региона очень сложны. Пока их модель в деталях неясна – вряд ли это вообще возможно для модели. Но основное преположение состоит в том, что при имеющихся векторах экономического развития (вследствие приватизации и сырьевой зависимости) Россия вряд ли имеет шансы стать страной с развитыми демократическими институтами. Олигархия и коррупция обрекают ее в длителной перспективе на «управляемую демократию», «полуавторитаризм» и т.д.

Данная работа сделана на материалах отдельного региона. Поневоле такой анализ обречен на ограничения, но с др. стороны возможность рассмотреть подробнее события, происходившие в республике. Данная монография является своеобразным продолжением нашей книги «Политическая трансформация в регионе. Республика Коми в контексте российских преобразваваний». Этот российский контест становится все более важным. Он стал не просто иным, но и приобрел иное качество.

Содержание книги.

Приложение. Благодраности.

1.Коми в системе российских политических отношений. Регионы и неравенство.

1.1.Эволюция отношений с федеральным центром. Этнополитические факторы («ельцинский период).

Российский федерализм и региональную политику описывать, а тем более анализировать, чрезвычайно трудно. Схожие трудности встречаются при изучении российских реформ, российского транзита - российской политики вообще. «Эффект бумеранга» проявляется здесь особенно сильно и результаты намеченных преобразований не только часто, но и - как правило, – разительно отличаются от первоначальных замыслов и заявлений тех, кто эти реформы проводит. Достаточно сослаться на историю так называемой «перестройки», чтобы наглядно проиллюстрировать это утверждение. «Хотели как лучше, а получилось как всегда», - этот афоризм незадачливого российского экс-премьера несёт важную истину о нашей политике.

Одна из главных причин такого положения видится нам в том, что при осуществлении тех или иных шагов в политике, в экономике, с социальной сфере, российские и региональные власти, с одной стороны, руководствуются ненадежной информацией, имеют весьма неадекватные представления о положении объекта, с которым имеют дело. С другой стороны, власть в России безответственна, и чтобы еще более уменьшить ответственность перед гражданами, она склонна мистифицировать население, заниматься распространением кажущихся ей выгодными мифов – в которые со временем, как ни странно, сами же правители начинают верить, и сами в них запутываются. Получается «как всегда».

Федеративная политика не является здесь исключением. Сама проблема развития (и изучения) федеративного государства в РФ осложняется, на наш взгляд, тем, что его юридическое оформление во многом противоречит реальному политическому содержанию. Как определяет один из ведущих исследователей федерализма Даниэль Дж.Элейзер: «Понятие "федерализм"
имеет два значения. В узком смысле оно обозначает взаимоотношения между различными правительственными уровнями, в более широком — сочетание самоуправления и долевого правления через конституционное соучастие во власти на основе децентрализации»[2]
. Но проблема российского федерализма состояла и состоит в том, что законы и Конституция слишком часто нарушались как Центром, так и субъектами федерации, в угоду текущей политической конъюнктуре и собственным выгодам. Таким образом, конституционное соучастие слишком часто и слишком опасно подменялись внеправовой децентрализацией. Можно ли назвать такие действия российских и региональных руководителей федеративной практикой?

Выделяя первую среди важнейших истин о федерализме, тот же исследователь пишет: «Жизненно важным для идеи федерализма является наличие гражданского общества.
Подтверждением может служить тот факт, что современный федерализм не проявлялся до тех пор, пока идея гражданского общества не стала основополагающей для политической жизни Запада»[3]
. Слабость и неразвитость гражданского общества в постсоветской России приводит к тому, что федерализм подчас выступает в качестве пустой оболочки и не более того. «Последним словом» на эту тему, или своеобразной крайностью можно считать тезис, содержащийся в статье одного из лучших знатоков регионов РФ Николая Петрова, что «главный секрет российского федерализма в том, что его на самом деле ... нет[4]
, и уже в ближайшей перспективе по мере усиления государства, неизбежно ослабление или даже исчезновение тех из элементов демократии, которые были обязаны своим появлением слабому государству, а не сильному обществу. Что же касается регионов, то укрепление государства, Центра означает ослабление или исчезновение некоторых элементов так называемого российского федерализма»[5]
.

Разнообразные мифы активно распространялись и культивировались в ельцинское десятилетие руководителями регионов, этнономенклатурой (которая, при переходе от социализма к капитализму, превратилась в этнических предпринимателей), другими политическими, национальными и бизнес группировками, видящими интерес для себя в ослаблении единого российского государства. Они преследуют под занавесом «федерализма» свой корыстный интерес, а вовсе не интересы российских граждан, населявших различные регионы РФ. Таким образом, власть отчуждалась от народа, лишалась поддержки сограждан, столь необходимой в процессе проведения реформ и поисков выхода из системного кризиса.

Такое положение распространялось и в плоскости отношений федерального Центра с субъектами РФ. Объективно Россия остро нуждается в преодолении гиперцентрализации, когда основная доля ресурсов сосредоточена в центре, в Москве, а вся остальная страна (за очень небольшими исключениями) сталкивается с острым ресурсным дефицитом. Демонстративное сверх-потребление Москвы на фоне бедной, а зачастую просто нищей провинции взывает к более справедливому перераспределению доходов между территориями и созданием для населения регионов возможностей использовать свои ресурсы. В минувшее десятилетие, казалось бы, представился уникальный шанс, пользуясь ослаблением центральной власти создать населению провинции более благоприятные условия существования. Этот шанс, по нашему мнению, мог бы быть использован, стань государственные и политические деятели субъектов РФ настоящими лидерами региональных сообществ, выражай и защищай они интересы населения своих территорий. Но этого не произошло. Региональные «вожди», в большинстве своем, не сопротивлялись разрушительным новациям, идущим из центра, нашли свой интерес в политике приватизации. Извлекая личные выгоды из этой экономической политики, через несколько лет администрации в регионах и на местах[6]
, сами уже оказались заложниками тех, кому по дешёвке достались наиболее лакомые куски государственного достояния.

Политика приватизации и «шоковой терапии», проводимая в России с начала 1990-х годов, сказочно обогатила одних и загнала в нищету других, поляризовал российское общество. Она обрекла реформы на неудачу, лишив их так необходимой массовой поддержки. Приватизация стала также своеобразной «матрицей» для политических отношений в России, с присущими им коррупцией, «черным пи-аром», массовым отчуждение населения. В политике расхищения национального достояния и мероприятиях, отвлекающих внимание населения, центральная и региональные власти были, в общем, солидарны. «Перетягивания каната» между «начальством» в Москве и руководителями регионов происходило уже по вопросу допуска к процессу изменения характера собственности. По ряду причин, добиться централизации здесь ельцинская власть не смогла и подобно тому, как «красные директора» получили возможность получать 5% (на деле гораздо больше!) акций руководимых ими государственных предприятий, подобно тому, как генералы Советской армии сказочно обогащались в ходе процесса вывода войск и сокращения вооруженных сил, когда страна теряла обороноспособность, – региональным лидерам и бюрократиям было предложено отступное: контроль на «своими» территориями. Но весьма скоро такая политика «феодализма», «касикизма», «российского патроната», «неопатримониального господства» и т.п. привела к опасным эксцессам и стала угрожать единству и целостности Российской Федерации. Главная опасность состоит в том, что для Российской Федерации при неразвитости демократических политических институтов и всех недостатках имеющейся федеративной модели проблематично выделение субъекта, выражающего общенациональные политические интересы. А при выражении в Центре и на местах властью и бюрократией, прежде всего своих корпоративных интересов у населения остаются минимальные возможности влиять на политику.

В общем, такой ситуация остается и в начале 2000-х гг. Крайности «суверенизации» российских регионов стали постепенно устраняться. Процесс этот шёл уже во время второго ельцинского президентского срока, но окончательно смог проявиться лишь после прихода к власти В.Путина, что и ознаменовали собой законодательные инициативы президента в июне 2000 года и знаменитые указы о создании семи федеративных округов, назначении «генерал-губернаторов», федеральных инспекторов и т.п. Перекос регионализма был выправлен, но выправлен бюрократическим путем; власть Центра укрепилась, но выиграло ли что-нибудь от укрепления «вертикали власти» население регионов? Укрепление административной вертикали в рамках «бюрократического федерализма» по-Путину сопровождается в регионах своеобразной рационализацией политики и устранением прежних препятствий для действия крупного бизнеса и административного предпринимательства, которая захватывает теперь не только уровень субъектов федерации, но и федеральные округа
. Прежняя политика «региональных суверенитетов», реализации «прав коренных народов» и т.п. мешала этим новым веяниям. Поэтому тем региональным руководителям, кто не сумел или не сумеет быстро и в полной мере адаптироваться к изменившейся обстановке предстояло или предстоит в ближайшей перспективе расстаться с властью. Каковы в этих условиях дальнейшие перспективы территориального политического развития?

Рассмотрим проблемы генезиса и развития российского федерализма, политического эффекта путинских административных реформ и их последствий на примере одного субъекта Российской Федерации – Республики Коми, которая располагается на европейском Севере страны.

Советский федерализм был навязан сверху и явился способом спасения (или отсрочил распад) единого государства – Российской империи; смертельный удар по которой был нанесен в результате поражений Первой мировой войны и подрывной деятельности Германии, направленной на дезинтеграцию своего противника[7]
. После победы большевиков страну удалось «собрать» вновь, принеся для этого колоссальные жертвы. (Образ империи, без сомнения просвечивает сквозь советскую реальность»[8]
). На пике мощи коммунистического режима (1930-е – 50-е годы) для красной державы декларативный федерализм не имел особого значения. Потом внутреннее напряжение в советской империи стало нарастать, и волюнтаристически проведенные границы между советскими республиками, на которые долгое время не обращали серьезного внимания, в один прекрасный момент неожиданно превратились в рубежи, разделяющие суверенные государства. В период острейшего кризиса начала 1990-х годов другого решения просто не нашлось. Иной была судьба автономий, входивших в РСФСР. Возьмём случай автономии коми-зырян – Коми автономной советской социалистической республики.

История Коми как национально-государственного образования берёт начало с 1921 г. Перед революцией территория нынешней Республики Коми (далее – РК) входила в состав трех губерний (Вологодской, Архангельской и Вятской). После октябрьского переворота и принятия «Декларации прав народов России» и отсутствия в течение нескольких лет единого государства на территории бывшей российской империи бурно начался процесс формирования новых государственных образований. Таких «государств» возникло более сорока. Они были недолговечны и быстро исчезали в горниле гражданской войны. После ее окончания в соответствии с политикой коммунистического правительства, постепенно устанавливавшего контроль над страной, автономия предоставлялась различным народам в составе бывшей Российской империи. Для Коми это выразилось в принятии Президиумом ВЦИК декрета «Об образовании автономной области Коми (зырян)» 22 августа 1921 г. Этот день и отмечается как дата создания Коми республики.

Впрочем, развитие автономии и отношения с центральным правительством претерпели после образования автономной области немало изменений, отразив драматическое развитие нашей страны в советский период. В 1929 г. в рамках территориальной реформы Коми автономная область вошла в состав Северного края с центром в Архангельске. Такое положение изменилось в связи с дальнейшей политикой разукрупнения административных единиц и особенно после принятия «сталинской» конституции 1936 г. Была образована Коми АССР, и была принята её конституция (23 июня 1937 г).

Формальное повышение статуса Коми до автономной советской республики сопровождалось волной репрессий против населения, в том числе национальной интеллигенции. Одновременно шел и другой процесс – создание на территории Коми одного из крупных филиалов ГУЛАГа. Рабский труд применялся при добыче полезных ископаемых, на лесозаготовках – сотни тысяч людей были замучены в лагерях! Прибытие на территорию автономии спецпереселенцев, заключенных и охранников существенно меняло ее национальный состав. Постепенно коренное население оказалось в меньшинстве. Эта тенденция сохранилась и в последующие годы, когда Европейский Север подвергался бурному освоению. Соотношение основных национальных групп в Коми АССР в конце советского периода существенным образом отличалось от времени появления Коми автономии. Согласно данным всесоюзной переписи населения 1989 г. и микропереписи населения 1994 г., соотношение основных национальных групп в республике выглядело следующим образом:

Таблица 1.
Основные этнические группы в структуре населения РК

националь-ность (%%)	1989	1994	1994 в %% к 1989	2002
коми	23,3	26,3	113
русские	57,7	58,1	101
украинцы	8,3	7,2	87
белорусы	2,2	1,8	82
татары	2,1	1,9	90
чуваши	0,9	0,8	89
немцы	1,0	1,1	110
другие	4,5	2,8	62

*По данным Госкомстата РК.

Всего же на территории республики проживают представители около 100 национальностей. Характерной чертой взаимодействия между различными национальными общинами населения республики являются тесные и многосторонние контакты на личностном уровне. Доля межнациональные браков, между прочим, особенно среди городского населения, в послевоенные годы неуклонно возрастала, и ныне около половины всех браков, которые заключаются горожанами, являются межнациональными. Заметим, что Коми и в советский, и в постсоветский период характеризовалась довольно спокойным характером межэтнического взаимодействия.

Результатом советской эпохи, помимо изменения этнического состава населения, стало появление в Коми АССР развитой промышленности (особенно связанной с добычей угля, нефти и газа) и новых городов – Воркуты, Инты, Печоры, Усинска, Вуктыла (80% промышленного производства региона сосредоточено здесь).

Брежневский период был отмечен продолжением активного освоения природных богатств Севера, а также довольно заметным социальным развитием автономной республики. Большой личный вклад в лоббирование в центральных партийных и советских органах интересов Коми АССР внесли первый секретарь Коми обкома КПСС Иван Морозов (1965 – 1986)[9]
и председатель Верховного Совета республики Зосима Панев[10]
(1972 – 1984 гг.).

Но видимое благополучие страны Советов к концу 1980-х годов стало подходить к концу. Подобно судьбе Российской империи разрушительным для Союза ССР оказался национальный вопрос. «Монолит СССР держался семьдесят лет не на сложной, противоречивой и аморфной иерархии национальных и республиканских суверенитетов, но на железном каркасе коммунистической партии»[11]
. При её ослаблении малозначащие административные границы между союзными республиками оказались той смертной сетью, которая, натянувшись в момент кризиса, разрезала страну на пятнадцать новых независимых государств. Но хронологически этому предшествовал так называемый парад суверенитетов среди автономий России.

Время с июня по декабрь 1991 года, то есть с принятия «Декларации о государственном суверенитете РСФСР (12 июня официально отмечается как «день независимости России») до распада СССР ознаменовано так называемым парадом суверенитетов – провозглашением автономными республиками РФ Деклараций о суверенитете[12]
и отказе от слова «автономия» в своем официальном названии[13]
. В этот период руководство и национальное движение Коми также не осталось в стороне от происходящих процессов суверенизации.

Внеочередная сессия Верховного совета Коми АССР 29 августа 1990 г. принимает «Декларацию о государственном суверенитете Коми Советской Социалистической Республики». Согласно этому документу Коми ССР являлась «суверенным национальным государством, добровольно входящим в состав РСФСР и Союза ССР на основании заключенных договоров, гарантирующих юридическое и экономическое равноправие всех его граждан, независимо от национальности» (Ст.1 «Декларации...»)
В этом же документе устанавливалось на территории Коми ССР «верховенство Конституции и Законов Коми ССР над законодательными актами РСФСР и СССР, в случае ущемления ими законных прав и интересов народа Коми ССР» (Ст.6 Конституции РК).

Процесс развала страны, запущенный из Москвы, быстро распространялся, и принятие подобных деклараций было своего рода попыткой защиты и стабилизации обстановки на местах. После развала Советского Союза бывшая автономия и советская республика принимает в 1992 г. название «Республика Коми», которое и существует сейчас.

31 марта 1992 года в Москве делегация РК поставила свою подпись под Федеративным договором; правда, при принятии новой российской Конституции этот договор не был включен в корпус Основного закона, как на том настаивали некоторые представители республик и активисты национальных движений. Москва предпочла заключать договоры с субъектами федерации по отдельности.

Вехой «суверенизации» РК, нашедшей свое правовое выражение, стал Договор о разграничении полномочий с Москвой, подписанный в марте 1996 г. Однако слабость судебной власти в России и своеобразное отношение к законам и соглашениям (и Центр и регионы их постоянно нарушают[14]
) затрудняют данный процесс. Сама проблема развития (и изучения) федеративного государства в РФ осложняется, на наш взгляд, тем, что его юридическое оформление во многом противоречит реальному политическому содержанию, которое складывается из соотношения сил в борьбе различных интересов.

Как это проявляется на примере Коми республики? Здесь сталкиваются интересы правящей административно-хозяйственной номенклатуры, верхушки национального движения и различных объединений, многонационального населения республики, государственные интересы России, понимаемые весьма различно, и, наконец, бюрократические интересы Центра, которые также неоднородны и противоречивы.

Так, в январе 1991 г. состоялся первый съезд коми народа, инициированный обществом «Коми котыр». Среди принятых на нем документов была и резолюция «О государственном суверенитете Коми АССР», в которой, в частности, говорилось: «Поддерживая в целом «Декларацию о государственном суверенитете Коми АССР», – ... съезд коми народа обращает внимание на то, что национально-государственный аспект этого важнейшего документа нуждается в существенном уточнении. В частности, необходимо более четкое уточнение таких понятий, как источник национально-государственного суверенитета, национальное государство как субъект правовых и договорных отношений в РСФСР и СССР, гражданство Коми АССР»[15]
. Ст. 2 Конституции Республики Коми, принятой на внеочередной 18 сессии Верховного Совета Республики Коми 17 февраля 1994 г., провозглашала, что «носителем суверенитета и единственным источником государственной власти Республики Коми является ее многонациональный народ»; ст. же 3 указывала, что «коми народ - источник государственности Республики Коми»[16]
.

Закрепление в республиканской конституции в 1990-е соотношения интересов многонационального населения и титульного этноса – выражение того способа строить федерацию, который был принят в РФ с начала 1990-х гг. Способ этот кладет в основание ранжирования субъектов федерации этнополитический принцип. Республики в составе РФ, названные по имени титульного этноса, получили в федерации значительное преимущество по сравнению с «русскими» областями. Этнополитический фактор вышел в формировании РФ на первый план, оказавшись важнее размеров территории, численности населения, экономического потенциала и вклада в формирование национального богатства и ВНП. Именно национальные республики раньше других субъектов федерации начали процесс суверенизации. Это проявилось не только в том, что они первыми заключили особые договоры с Центром о разграничении полномочий и предметов ведения, (что давало особые преимущества в начале этого процесса), но и в том, что на территории большинства республик власть в первой половине 1990-х гг. избиралась населением. Это фактически означало бо
льшие возможности для региональных элит и консолидации режимов с сильными авторитарными чертами.

Конституции республик в составе РФ были использованы для провозглашения суверенитета бывших автономных республик. Они отразили тенденцию отдаления от федерального центра, стремление к самостоятельному решению значительного круга государственных, социально-экономических и иных вопросов.

Если для большинства русских областей в составе РФ последствия расстрела Верховного Совета России и принятия новой Конституции страны обернулись скорее воздействием на них унитаристских тенденций (по крайней мере, до того, как население областей получило возможность выбирать губернаторов), то в развитии республик в составе РФ стали проявляться тенденции к обособлению. Шло и значительное усиление республиканской исполнительной власти. Так в Республике Коми следствием событий осени 1993 г. стала не задержка с выборами первого лица (как в большинстве областей РФ)[17]
, а наоборот – принятие новой Конституции РК, в соответствии с которой, вводился пост Главы Республики Коми. Человек, избираемый на этот пост, концентрировал в своих руках полномочия президента и премьер-министра. В становлении суперпрезидентского режима Сыктывкар следовал примеру Москвы; республиканская исполнительная власть существенно усиливалась вслед за федеральной [18]
.

Суверенизация по признаку титульных наций имеет, кроме всего прочего, и социокультурные основания. Ослабление русских как государственно-образующего этноса и распад СССР с его «новой исторической общностью – советским народом» способствовали тому, что другие нации, проживающие на территории РФ, усиленно занимаются поиском новой идентичности. Для функционеров из титульной нации в Коми этой новой привлекательной идентичностью выступает «финно-угорский мир». В сфере культуры, образования, гуманитарной науки освоение этой новой, ранее просто этнографической, а теперь уже культурно-политической «финно-угории» идет ускоренными темпами. Пока, правда, в отличие от мусульманских республик, в регионах, относящихся к финно-угорским группе, коренное население численно не преобладает и в большинстве случаев сильно русифицировано. Поэтому здесь национальным фактором прикрываются истинные, в основном экономические мотивы региональных элит.

Несомненно, присутствует и элемент двойных стандартов, когда этноэлита стремится к достижению для себя западных стандартов потребления, а масса коренного населения в результате ее политики действительно возвращается к стилю, образу и уровню жизни своих предков. И тогда, как и в прежние времена, главным становится выживание, например, за счет натурального хозяйства или даров леса. Как пишет в этой связи А.С.Чернышов: «для народа стимулируется историческая память в тех масштабах и качествах, в каких они укладываются в интересы элиты. Для себя элита предпочитает идентичность, сравнимость … с западными потребительскими и культурными стандартами»[19]
.

Региональные власти в полной мере использовали в своих интересах политические просчеты Центра и ожесточенную борьбу за власть на федеральном Олимпе. Так, например, «Договор о разграничении полномочий и предметов ведения между органами государственной власти Российской Федерации и органами государственной власти Республики Коми» был заключен 20 марта 1996 г. – в период, когда шла война в Чечне, и в канун выборов Президента РФ.

Согласно этому договору, республиканские власти получили значительные полномочия. В ведении органов государственной власти РК находятся:

принятие Конституции, законов и иных нормативных правовых актов Республики Коми в пределах республиканской компетенции;

государственная собственность Республики Коми и управление ею;

решение вопросов административно-территориального устройства Республики Коми с соблюдением прав и свобод граждан и единства экономического пространства Российской Федерации;

установление системы представительных и представительных органов государственной власти Республики Коми, порядка их организации, формирование и деятельность в соответствии с установленными в Российской Федерации основами конституционного строя и общими принципами организации системы органов государственной власти;

установление принципов организации системы органов местного самоуправления, в соответствии с законодательством Российской Федерации;

участие в обеспечении защиты прав и свобод человека, законности и правопорядка;

формирование и исполнение бюджета Республики Коми, установление в соответствии с налоговым законодательством РФ перечня и размеров ставок, республиканских налогов и сборов;

осуществление мер по развитию культуры и языков, сохранению исторического наследия народов, проживающих на территории Республики Коми;

участие в осуществлении внешнеэкономических и международных связей, заключение с субъектами других федераций, административно-территориальными единицами иностранных государств соглашений, не противоречащих Конституции, законодательству и международным обязательствам Российской Федерации;

иные предметы ведения вне пределов ведения РФ и полномочий Российской Федерации по предметам совместного ведения Российской Федерации и Республики Коми (Ст.1)[20]
.

Договор вводил отношения РФ с одним из своих субъектов в более предсказуемое русло, хотя, как нетрудно заметить, некоторые его положения по-разному трактовались в столице федерации и в столице региона.

Вообще же практика заключения двусторонних договоров с государственной властью с регионами и региональная политика в целом не поддавалось однозначной оценке. Многие её осуждали. К примеру, указывалось, что в результате их заключения на части территории РФ не в полной мере действуют ст. 71 (указывает, что находится в ведении Российской Федерации) и ст.72 (предметы совместного ведения) федеральной конституции[21]
.

Временно, договор между органами власти РФ и РК[22]
помог упорядочить их взаимоотношения. С одной стороны, он исходил из реального соотношения сил. Москва шла на заключение серии договоров (уже с большинством субъектов федерации) для того, чтобы ликвидировать исключительность Татарстана, Башкоторстана и Якутии, с которыми подобные договоры были подписаны в первую очередь. С другой стороны, дифференциация регионов помогает федеральным властям лавировать, и мешает региональным лидерам выступать единым фронтом против большинства решений, принимаемых Центром. Вряд ли от такой политики выигрывает население страны, регионов и интересы государства в целом, но федеральные и региональные власти выигрывают, несомненно[23]
. В Республике Коми за десятилетие (1990-е гг.) региональная верхушка достигла высокой степени консолидации и персонификации.

Политический реализм и забота о сохранении собственной власти в 1990-е гг. не позволяли не замечать слабости федерального центра, угрозу дальнейшего развала и заставляют лидера региона всячески укреплять властную «вертикаль» в республике. При этом в нужный момент оказывается и поддержка персонально федеральному президенту.

На выборах 1996 г. Ельцин, не без активной поддержки властей Республики Коми, получил на ее территории значительный (40,75 % в первом туре и 64,36 % – во втором) процент голосов – заметно больше, чем его противники. Дальнейшее ухудшение ситуации и разразившийся в стране системный кризис – логическое следствие той «пирровой победы».

Обмен лояльности на свободу рук на своей территории по-другому (в свете опыта Латинской Америки) можно назвать касикизмом[24]
. Понятие «федерализм» выступает в данном контексте как удобная ширма.

В качестве козыря для торга с Центром руководство российских республик нередко использовало и наличие в регионе сильных движений «коренного» народа.

Заметим, в качестве отступления, что политический смысл деления населения на коренное и некоренное, мы оцениваем крайне отрицательно, ибо, с одной стороны, этот аргумент используется в качестве обоснования для предоставления особых прав титульным национальностям и ущемления прав других народов, а с другой, он позволяет противопоставлять одни группы населения другим и использовать это оружие в политической борьбе.

В Республике Коми руководству удавалось сдерживать сильные националистические проявления. К примеру, в начале 1990-х годов выдвигалась идея о создании особой палаты коми в республиканском законодательном собрании (Верховном Совете РК, ныне – Госсовет РК). При выборах в Госсовет была реализована более гибкая «технология». 30 мест получали депутаты от округов, образованных в соответствии с численностью избирателей, а 20 – по одному от каждого города и района республики. Это давало определенные преимущества коми населению, сосредоточенному в сельских районах, ибо, конечно, население сельских районов намного меньше, чем население таких городов, как Сыктывкар, Воркута или Ухта. Закрепление в республиканском парламенте мест по «крови» такая избирательная система не предусматривала. В этом можно видеть пока некоторый разумный компромисс. Да и само национальное движение коми после вспышки активности на рубеже 1980-90-х гг., как и в других национальных регионах РФ постепенно рутинизировалось и бюрократизировалось[25]
.

С 2001 г. федеральный Центр однозначно настроен против закрепления суверенитета субъектов РФ и заключением двусторонних договоров с ними. В мае 2002 года без лишнего шума Президент РФ Владимир Путин и Глава республики Владимир Торлопов подписали Соглашение о прекращении действия договора о разграничении предметов ведения и полномочий между органами государственной власти России и Коми. Процедура подписания была заочной. Расторжение договоров проводится в соответствии с законом 1999 года об общих принципах разграничения полномочий между центром и регионами, по которому все существовавшие договора должны прекратить свое действие. Из 42 субъектов РФ, имевших договора с федеральным центром, Коми стала 25-м регионом, который прошел эту процедуру.

. Но это – в юридической плоскости. На практике не меньшее значение в том, какая тенденция возобладает - центробежная или центростремительная - тенденции будут иметь политические и экономические факторы.

1.2.Региональный политический режим в 1990-1999 гг.

На политическое устройство республик в составе Российской Федерации в 1990-е годы этнополитический фактор оказывал значительное воздействие. Этот фактор подчас столь важен, что может внести коррективы при классификации регионального политического режима. Так, по нашему мнению, удачно к условиям постсоветской России подходит классификация переходов, согласно которой региональные политические режимы в 90-е годы могли трансформироваться по четырем основным сценариям: «борьба по правилам», «война всех против всех», «сообщество элит» и «победитель получает все». Названия первых двух говорят сами за себя и к Республике Коми отношения не имеют.

В РК выявился доминирующий актор, и модель регионального политического развития соответствует сценариям а) «победитель получает все» и/или б) «сообщества элит».

Чем характеризуются эти сценарии? В случае а) «конфликт позволяет одному из актеров добиться полного превосходства над конкурентами и стать полновластным хозяином положения по принципу «победитель получает всё»; б) при условии, что один из актеров доминирует, выходом из неопределенности может стать явное или неявное соглашение участников политического процесса о принятии общих норм («сообщество элит»), гарантирующих сохранение статус-кво на согласованных условиях»[26]
. Режим «победитель получает всё» (такой, как в Татарстане или Башкирии) использует национальную составляющую, чтобы добиться всевластия лидера - выходца из титульной нации. Это питало сепаратистские тенденции и позволяло в 1990-е гг. добиваться для себя привилегий в рамках федерации.

Политический режим Республики Коми в 1990-е гг. также отличался явным доминированием одного из акторов – Главы республики Ю.А. Спиридонова. Но коррективы в развитие РК вносит ее многонациональный состав и характер субъекта федерации (заявившая о своем суверенитете республика в составе РФ), что накладывает отпечаток и на взаимоотношения в республиканской элите. В минувшее десятилетие Ю.А.Спиридонов показывал себя как сильный (в российском понимании) лидер, он умело держал в своих руках власть в республике.

К концу ельцинского десятилетия региональный политический режим, казалось бы, консолидировался в основных своих чертах. Его отличали: доминирование исполнительной власти (Госсовет при внешней своей покорности был важным местом согласование интересов между административной верхушкой и бизнес-элитой региона) и подавленностью местного самоуправления (выборы в местные советы прошли только в 1999 году, а их руководители утверждались по представлению главы республики. При этом ряд местных руководителей, например, мэр Воркуты Игорь Шпектор, играли важную роль в политической жизни республики). Постоянный торг с федеральным Центром шёл с переменным успехом, но в политической области Сыктывкар имел вроде бы немалую автономию от Москвы. Назначенный в 1997 году представитель президента в РК А.Попов был номинально-символической фигурой и, во-многом, зависел от республиканских властей. Ю.Спиридонов всегда публично был лоялен Ельцину, даже когда тот вел себя наиболее одиозным образом. Неплохие отношения складывались у него и с премьером В.Черномырдиным до его отставки (по непроверенным данным, распространяемым республиканской прессой, тот даже приглашал его войти в состав российского правительства). Но при этом руководитель республиканский исполнительной власти игнорировал многие федеральные законы (особенно касающиеся порядка формирования органов местного самоуправления[27]
) и послушный его воле Госсовет РК один за другим принимал документы, противоречащие российскому законодательству. (Их потом и пришлось приводить в соответствие с федеральными нормами). Таким образом, личная преданность президенту заменяла (подменяла) вхождение в единое правовое пространство Федерации. Этот факт весьма красноречиво говорит о характере «федерализма по-Ельцину», связанного с распространением политического произвола. Впрочем, руководитель Коми был далеко не одинок в подобной практике[28]
.

Несмотря на то, что библиография политических исследований политического режима в РК выглядит не слишком обширной[29]
, среди этих работ имеются не только отечественные исследования. Американский политолог Джеймс Александер после нескольких полевых сезонов в Коми посвятил политическому развитию этого региона несколько статей. Одна из них называется «Плюрализм в Коми?»[30]
, (где разбирается деятельность местной оппозиции в связи с задержкой введения в РК местного самоуправления) причем самым важным в названии этой статьи нам представляется восклицательный знак (?). Плюрализм и политическая разноголосица в политической жизни северной республики, несомненно, присутствуют; другой вопрос: оказывает ли наличие оппозиционных политиков и критики в прессе какое-либо существенной влияние на поведение республиканских властей? Влияет ли оппозиция на исход выборов и т.д. И если да, то, при каких обстоятельствах?

При ответе на первый вопрос мы склоняемся к отрицательному ответу. Частично объяснение этому содержится в другой работе Д.Александера[31]
. Дело в том, что при формальной демократизации режима усиление региональной исполнительной власти, вызванное политической ситуацией после 1993 года в России (конституционный переворот Ельцина) фактически заблокировало или свело к минимуму возможности демократической консолидации (здесь американский ученый опирается на схему демократических переходов известных транзитологов Линца и Степана).

Далее. При уменьшении роли регионального законодательного собрания (в Коми – Госсовета) снижаются и инстуциональные возможности для оппозиции проявить себя. Кроме того, как совершенно справедливо констатирует американский исследователь, в Госсовете республики оппозиционные депутаты находились в абсолютном меньшинстве и не могли повлиять не на одно важное решение, что характеризует, например, вопрос о местном самоуправлении в РК. Это была целая эпопея. После отказа Конституционного суда России по запросу властей РК признать неконституционными некоторые положения федерального закона «Об общих принципах местного самоуправления в РФ»[32]
, руководство Коми фактически этот закон игнорировало и даже выборы в местные органы власти 21 муниципального образования (все 20 городов и районов Коми являются отдельными МО, кроме того, статусом муниципального образования обладает Эжвинский район Сыктывкара), которые, наконец, состоялись в феврале 1999 года и прошли по республиканскому закону, противоречащему федеральному законодательству. Так, если раньше глава РК назначал руководителей городов и районов де юре, то теперь стал назначать де факто: по его представлению кандидатуры утверждались сессиями местных Советов.

Можно задаться вопросом, почему в Коми позволяли себе игнорировать федеральные законы, в Удмуртии, например, подобный номер не прошел и вспомнить знаменитое «Удмуртское дело» о местном самоуправлении, когда вмешательство федерального Конституционного суда воспрепятствовало назначению местных руководителей республиканскими властями. Рассмотрим данный вопрос в интересующем нас разрезе «Центр – регионы»[33]
. Говорить об осмысленной региональной политике в Российской Федерации в 1990-е годы о ее постоянном векторе вряд ли приходится. (При известных качествах гражданина Ельцина вообще вряд ли можно говорить о векторах политики
, разве что о загогулинах
). Однако некоторые из тенденций в поведении федерального центра все же просматривались[34]
. Одна из них была связана с попыткой ограничить самостоятельность региональных руководителей, которую они получили, легитимизировав свою власть путем прямых выборов на свои посты населением и членством в Совете Федерации. В ряде случаев была сделана попытка противопоставить лидерам региональной исполнительной власти, органы местного самоуправления, а точнее мэров городов региональных столиц, которые имели дальнейшие политические амбиции. В самой Удмуртии дело о попытках ограничить местное самоуправление[35]
получило резонанс, прежде всего потому, что Удмурстская республика демонстрировала пример более демократического режима[36]
(по терминологии В.Гельмана «пакт элит»). В УР были сильные акторы, не заинтересованные в этом, прежде всего мэр Ижевска Анатолий Салтыков, (который лишь впоследствии достиг договоренности с руководителем республики А.Волковым и стал депутатом СФ). Но в том период в регионе Центру было на кого опереться. В Коми же федеральное законодательство не было подкреплено мощью и заинтересованностью какого-либо значительного политического актора[37]
, глава администрации Сыктывкара назначался Главой РК (в 1997 г. Е.Борисов сменил на этом посту С.Каракчиева); недовольные оппозиционеры могли лишь в газетных выступлениях осуждать республиканскую власть за нарушение федеральных законов. Ссориться с «хозяином» региона, богатого нефтью и газом, из-за местного самоуправления Москва в 1990-е годы не захотела. С чем еще связана слабость оппозиции в Коми?

Бросается в глаза неразвитость на региональном уровне политических организаций и объединений граждан. По нашему мнению, возможности оппозиции влиять на реальную политику в РК в работе Д.Александера о плюрализме в Коми преувеличиваются. Большинство из так называемых гражданских объединений и общественных организаций, которые могут заявить о себе, либо находятся под патронатом властей (корпоратистская модель), либо, как, например, в случае с правозащитниками и т.п. осуществляют свою деятельность на средства западных грантов[38]
.

Отметим также неукоренённость в региональной политике партийной системы. Этому вопросу мы посвятили в свое время специальное исследование[39]
. Говорить о возможности оппозиционных партий прийти к власти в республике (да и в России) нет оснований. Оппозиция (коммунисты, демократы, националисты) была бессильна что-либо изменить сама по себе. Отсутствие сильных репрессий против оппозиции и допущение критики в СМИ носило характер «выпускания пара» и, на наш взгляд с точки зрения сохранения власти предотвращала в 1990-е гг. негативный консенсус
; противоречия среди оппозиции были выгодны власти, до тех пор, пока в ней самой не наметился раскол. Консолидация и персонификация региональной власти сводила к минимуму политические шансы, как левых, так и правых оппозиционеров, не могущих сплотиться на принципах негативного консенсуса (нечто подобное смогло осуществиться лишь на выборах главы РК в 2001 году, когда оппозиционный ресурс
был задействован для смены регионального руководителя, но об этом позже).

На смену власти в РК повлияли как экзогенные факторы – новая региональная политика В.Путина, так и эндогенные – скрытый раскол в республиканской «партии власти», в силу того, что многие функционеры не видели для себя возможностей для вертикальной мобильности при оставлении у власти Спиридонова. Все это, в сочетании с изменением характера вмешательства крупного бизнеса в региональную политику объясняет политические изменения в Коми.

1.3.Российский регион перед пропастью неравенства (системные и структурные) изменения

Одновременно, отношения с субъектами федерации зависели не только от политических перипетий и своеобразного отношения к Закону российских государственных мужей. Не менее важна была и экономическая динамика, дающая новые ответы на сакраментальный вопрос: «Кто в регионе хозяин?».
Похоже, что ключ для регионального развития и региональной политики уже вполне может находиться за пределами границ субъекта федерации.

Над региональными политическими и экономическими отношениями надстраивается и господствует система несправедливого неравенства. Современная Россия – это не только почти четырнадцатикратный разрыв между богатыми и бедными, но и пространство, разоряемой политикой Центра периферии, углубляющаяся пропасть между Москвой и провинцией, которая практически колонизируется столицей. На этот счёт существует масса статистических данных (например: Уровень жизни в различных регионах Российской Федерации различается в 18-20 раз, в то время как в развитых странах аналогичный показатель не превышает 3-4 раз. Об этом, например, на одном из "круглых столов" 7-го Петербургского экономического форума заявил, Александр Казаков, председатель комитета Совета Федерации по делам Федерации и региональной политике. Причиной такой дифференциации является, по его мнению, "невнятная региональная политика центральной власти."[40]
)

Быть периферией периферии – такова нынешняя судьба российской провинции. Если раньше она крепила мощь сверхдержавы, поставляя сырьевые ресурсы или делая оружие (взаимодействие ТЭКа и ВПК состояло в том, что первый давал ресурсы второму, в итоге страна не смогла пройти между «Сциллой военных расходов и Харибдой хозяйственной неэффективности»), то при капитуляции нашей страны в «холодной войне» участь ее территорий стала жалкой – в лучшем случае быть источником дешевого сырья и рабочей силы.

Региональные диспропорции накладываются на вопиющее социально-экономическое неравенство. Если сырьевая ориентация отечественной экономики действительно может прокормить лишь меньшую половину населения страны, то тогда понятно, что 50-60 млн. человек в РФ связанные с углеводородами и их экспортом, а также обслуживающее их (плюс столицы) имеют более или менее сносный уровень жизни, а другие обречены балансировать, выживая на грани нищеты.

Таковы количественные расклады, но и качество экономики вызывает разочарование.

С точки зрения статистики республика выглядит вроде бы неплохо, занимая по индексу развития человеческого потенциала 8-е место в России с 9,623 долл. ВВП на душу населения в год[41]
.

Но качество экономического роста и политические факторы не позволяют говорить о том, что экономические успехи могут конвертироваться в социальное благополучие регионов.

Сейчас опасное ослабление государства (не в бюрократическом, а в политическом отношении) накладывается на вопиющую неравномерность развития регионов. При ослаблении Центра эти противоречия стразу же обострились, причем Центр играл в 1990-е годы роль некоей фактории в системе «колониальной демократии» и компрадорского капитализма. Последнее десятилетие в стране прошло под знаком децентрализации, которая прикрывалась федерализмом и сопровождалась обнищанием населения в эпоху «дикого капитализма» 1990-х. Можно даже сказать, что «ново-русский» капитализм проектировался и создавался согласно представлениям о буржуазном обществе ХIХ столетия, которые накрепко засели в головах новоявленных сторонников «открытого общества» и которые (условия) в свое время и привели к появлению учения о «базисе» и «надстройке», классовом антагонизме и т.д. Но сейчас «свободная игра рыночных сил» в холодной и бедной стране, олигархические спекуляции и т.п. дополняются командно-административным ресурсом во вполне советских традициях. Только, если в социалистические времена Москва изымала у страны дефицитные продукты питания (пресловутую колбасу), то сейчас Центр отбирает у провинции деньги, выкачивая их уже не только через банковские филиалы-«пылесосы», налогообложением в Москве за производство нефти, газа, металла, но и дальнейшим перераспределением в свою пользу налогов (уже больше половины!), которые с таким трудом собираются на территориях. При подобных «правилах игры» денег на зарплату бюджетникам и коммунальщикам в субъектах федерации всегда будет не хватать, и у российских регионов, за небольшим исключением, не останется, других перспектив, кроме дальнейшей деградации.

Однако тенденция увеличения разрыва между богатыми и бедными стратами и территориями – это сейчас отнюдь не только российская проблема, и мы много не поймем, если замкнем анализ в рамках своих границ. Модный ныне немецкий социолог У.Бек замечает: «Заблуждение заключается в том, что глобализация включает в себя только лишь глобализацию. Это не так. Речь идет также и о локализации. Нельзя даже подумать о глобализации, не обратившись при этом к вполне конкретным территориям и местам[42]
. Необходимость рассматривать локальные (региональные) проблемы как обратную сторону глобальных противоречий была для нас очевидной уже в минувшее десятилетие. Это особенно ясно видишь на территориях «отсталых» стран, государств, чей суверенитет находится под вопросом. Россия после распада СССР оказалась в их числе. «Глотание суверенитета», произвол региональных «касиков» и т.п. были, по нашему убеждению, обратной стороной медали, следствием распада Большой России нашему убеждению, обратной стороной медали, следствием распада Большой России (Советского Союза) и поставленного под вопрос единства, целостности и суверенитета её самой большой части – так называемой Российской Федерации – члена содружества «независимых государств». Страну, на развалинах которой возникло пресловутое СНГ, нельзя было в полной мере называть ни национальным государством, ни империей, но её независимость и суверенитет в мире никто не ставил под сомнение. В 1990-е годы часто возникала тревога, что мировая глобализация/региональная суверенизация приведут к распаду не только Советский Союз, но и Россию.

С приходом к власти Путина начался новый период; советские люди как будто бы безвозвратно превратились в россиян, но время для более выгодного России вхождения в процесс глобализации и позиции страны в мире также утрачены практически бесповоротно. За российской экономикой в основном закрепился статус сырьевой периферии в мировом разделении труда; российская демократия, скомпрометированная в годы ельцинской смуты, не дает серьезных шансов на формирование ответственной отечественной элиты, которая могла бы вырвать «Русь-тройку» из колеи, ведущей в «третий мир». Путинская стабильность пришла слишком поздно.

Богатства России были отданы на разграбление «абрамовичам», и, по большому счету, в начале нового столетия ничего не изменилось. В этой связи не вызывает особого восторга процесс унификации регионального законодательства и видимое прекращение региональной суверенизации. В условиях, когда на всех уровнях теневые практики доминируют над формальными нормами и институтами – это не такое уж большое достижение. Нам говорят о каком-то экономическом росте (что восстановит уровень пятнадцатилетней давности), но страна (дальше-больше!) - будет страдать от «голландской болезни»[43]
, демодернизируясь, увязая в зависимости от сырьевого экспорта, обременяя свою огромную и плохо обустроенную территорию слишком «тяжелым» и примитивным для сегодняшнего дня производством. При падении нефтяных цен в любой момент пресловутый рост сменится спадом. С другой стороны, пока, добыча на экспорт углеводородов и новый этап экспансии крупного бизнеса в регионы[i]
позволили заморозить центробежные тенденции в РФ – олигархам сейчас нужно единое политическое и экономическое пространство. Но - как и насколько долго это единство будет сохраняться в условиях растущих диспропорций между Центром и регионами – это большой вопрос[44]
.

Нарастающий разрыв столицы и провинции касается не только направления экономических потоков, но и распределения культурного капитала, положения в пространстве медиа. Местные власти, при каждом удобном случае, заявляющие в прошлое десятилетие об отстаивании интересов своих регионов перед лицом «плохого» Центра, на самом деле искали возможности сохранения своего господства; федералистская риторика уступала шансам заручиться поддержкой в президентской администрации и/или получить деньги от «олигархов», прибегнуть к услугам столичных PR-команд, более профессионально промывающих мозги провинциалам.

Персонаж одного из редких современных романов, где весьма точно и правдоподобно рисуется состояние политического поля в постсоветской России, думает: «Мне кажется, людей сегодня интересует только то, что происходит рядом с ними: дома, на работе, в своем городе, в деревне. Как жить, как выживать. Ну, и большая политика, конечно. В смысле кремлевских поворотов, которые опять же отражаются на людях: налоги, деноминация, пенсии
…» . При этом за «раскрутку» в столичных СМИ самого героя – главу администрации города нефтяников в Тюменской области – приходится платить десятки тысяч долларов. Так и происходит этот неэквивалентный обмен: «Когда хозяева уедут с буровой, парень наденет робу и встанет «у ключа» на устье скважины или полезет верховым на самую макушку вышки и будет вкалывать положенные восемь тяжёлых северных часов, чтобы вскоре из просверленной им и товарищами длинной дырки в земле хлынула чёрная нефть и устремилась по трубе на запад, где превратится в зелёные хрустящие бумажки, коими и будет выстлан путь к Кремлю нового хозяина хозяев
»[45]
.

Москва и остальная Россия – это уже сейчас два разных мира. Столицу можно сравнить важным узлом глобальной сети, концентрирующим власть, деньги, символические и другие ресурсы, посредством которых контролируется окружающее пространство. То есть фактически столица страны – это фактория Запада, лидеров глобальной экономики; и стоит ли удивляться, что именно здесь принимались решения (планы одностороннего разоружения, безумных геополитических уступок, либо приватизации через ваучеры или залоговые аукционы), которые имеют явно антинациональный, антигосударственный анти-российский характер.

После распада «советской империи» в странах СНГ так и не возникли современные государства. Как полагают некоторые исследователи, федерализм или унитаризм не играют здесь решающей роли. Мы согласны с тем, что как политическое явление федерализм вторичен, федерализм полифункционален, федералистский выбор ситуационно обусловлен[46]
. Гораздо важнее политический режим в стране, хотя при провозглашении «федерации» в ее субъектах возможностей для вариантов произвола значительно больше. За десятилетие в России сложился не цивилизованный федерализм, а, скорее, децентрализованное государство. Уровни власти соревновались между собой в нарушении законов. Но и нынешнее выстраивание административной вертикали мало радует.

Присущие многим странам острые противоречия между Центром и периферией, накладываются в современной России на общий, системный кризис, подкрепляемый процессами глобализации и подкрепляющий их. Россия все больше и безнадежнее отстаёт в экономике от наиболее развитых стран; регионы России, слабея экономически, теряют политические и культурные возможности отстаивать свои позиции перед лицом Москвы. «Гравитация» российского центра слишком сильна, и разрыв с провинцией нарастает. В углублении этой пропасти мы и видим основную угрозу российскому единству.

Политические конфликты современного глобального мира, противостояние столицы России и провинции, перетягивание каната между региональной властью и местным самоуправлением – это не случайные аномалии. Их наличие обусловлено отношениями «центр – периферия», контрастами в социальном и культурном развитии. И в отечественной и в западной науке существуют прямо противоположные взгляды по этой проблеме. Одни предлагают поддерживать, прежде всего, лидеров («регионы-локомотивы», наиболее развитые города), другие настаивают на мерах по восстановлению единства разорванного политико-экономического пространства, перераспределении ресурсов в пользу аутсайдеров. В советские времена использовались обе эти стратегии: вспомнить лозунги и действия об «образцовом коммунистическом городе» или подтягивании национальных окраин – советских республик. «Подтянувшись», последние предпочли формальное отделение.

Сейчас федеральный центр старается всячески этого не допустить.

С тех пор данная проблема, стоящая на разных уровнях, не стала легче. Свобода для сильных или равенство для слабых – разве эта дилемма стоит только для Москвы и не-Москвы, Центра и регионов? Нет, схожие дилеммы возникают и в отношениях между муниципальными образованиями, практически во всех регионах России.

Большая часть налогов собираемых в РК будет уходить в центр.

Вслед за Москвой уже и в республике предприняли централизацию бюджетных средств. На 2004 год в РК остается всего одно (из 21!) недотационное муниципальное образование – город Усинск. Межбюджетные отношения между разными уровнями федеральным – региональным и местным в 2004 году обещают быть очень суровыми. Вместо того, чтобы дать территориям возможность развиваться и искать стимулы для своего развития, их ставят практически в полную зависимость от более высокого уровня власти, лишают фактически не только политической, но и экономической самостоятельности. Это некий аналог «управляемой демократии», продемонстрированной на декабрьских выборах. Ни к чему хорошему, по нашему мнению, это не приведет. Территории превратятся в «экономических инвалидов», шагу не способных ступить без вышестоящих начальников. Чрезмерная централизация лишит их не только ресурсов, но и гибкости, возможности маневрировать резервами и стимула их находить. Потом придется выправлять этот перекос, но, как всегда, с большими потерями.

Авторитетный исследователь по схожему поводу пишет в конце книги о реформе местной власти в городах России: «Решение на уровне центр-периферийных отношений дилеммы между свободой и равенством в пользу последнего фактически означает равенство в нищете. Но и решение в пользу свободы оказывается невозможным при низком уровне муниципальной автономии. Таким образом, от политической и экономической автономии местного самоуправления в значительной степени зависит, будут ли российские города частью современной экономической, социальной и культурной системы ХХI века или же останутся заложниками беспомощной, бесперспективной и бессмысленной российской периферии»[47]
.

Гуманнее, наверно было бы не доводить дело до полного разорения «бессмысленной российской провинции», вспомнив хотя бы о кампании по ликвидации малых «неперспективных деревень». «Перспективные» центры, вырвавшись вперед, вовсе не жаждут серьезно помогать тем, чьи ресурсы они поглотили для своего рывка – и мировой, и отечественный опыт, как правило, показывает это. Но реальнее сейчас вариант, когда верхние этажи в сложившейся российской иерархии территорий и экономически, и административно будут продолжать курс, на то, чтобы не стать «заложниками» нижних - до критического исчерпания там ресурсов.

Ни страшный разрыв между «золотым миллиардом» и остальным человечеством, ни углубляющаяся пропасть между Москвой и остальной Россией не сулят ни миру, ни нашей стране спокойного будущего.

Это заставляет ставить вопрос об экономических перспективах Коми при существующей региональной политике.

2.Экономические проблемы республики. Их влияние на политику Политэкономические факторы

2.1.Экономический кризис 1990-х гг. и консолидация политического режима

В прошлом десятилетии, как и по всей стране, экономический кризис и расхищение ранее общенародной собственности были определяющими для экономической ситуации в регионе.

Положение РК в экономическом отношении было довольно уязвимым. Региональная экономика – это предмет отдельного специального анализа, но вкратце необходимо отметить сырьевую
направленность хозяйства в РК. Территория республики состоит как бы из нескольких отраслевых поясов. Юг – это в основном сельское хозяйство и лесная отрасль. Последняя находилась за минувшее десятилетие в кризисе и, несмотря на все усилия, не может выйти на показатели последних советских лет. Положение сельского хозяйства также довольно бедственное, что связано и с суровыми климатическими условиями, и с практикой советского и постсоветского хозяйствования. Своим продовольствием РК обеспечить себя не может; жителям РК, покупающим продукты, хорошо понятно значение продовольственных товаров из соседней Кировской области и других регионов. Резкое падение производства продовольствия – одно из тяжелейших последствий экономических реформ в России и регионах.

Таблица 2.
Сокращение производства основных видов сельскохозяйственной продукции и РК и РФ[48]
.

Зерно

	1990	1998
Республика Коми (тыс. тонн)	0,8	0,7
Российская Федерация (млн. тонн)	116,3	44,2

Картофель[49]

	1990	1998
Республика Коми (тыс. тонн)	53,7	29,4
Российская Федерация (млн. тонн)	10,5	2,5

Овощи

	1990	1998
Республика Коми (тыс. тонн)	18,7	14,1
Росийская Федерация (млн. тонн)	7,2	2,0

Мясо (в убойном весе)

	1990	1998
Республика Коми (тыс. тонн)	30,4	8,2
Росийская Федерация (млн. тонн)	6,5	4,2

Молоко

	1990	1998
Республика Коми (тыс. тонн)	175,1	59,1
Росийская Федерация (млн. тонн)	38,3	16,7

Далее на Север на территории РК расположены газовые (Вуктыл) и нефтяные месторождения (Ухта, Усинск и т.д.). Тем, что Коми жила несколько лучше большинства других регионов России, она обязана именно запасам нефти и газа. Но к концу десятилетия руководство республики в значительной мере потеряла контроль над нефтяной отраслью, в связи с приходом в республиканскую экономику в сентябре 1999 года «Лукойла»[50]
.

Сам этот факт выглядит очень знаменательно и для республиканской политико-экономической ситуации является важным рубежом. (См. далее).

Уязвимость позиций региона была вызвана и положением в угольном поясе республике (Воркута, Инта). Шахты закрывались одна за другой, а на работающих предприятиях месяцами не выплачивалась зарплата, что приводило к перманентным акциям протеста. Реструктуризация угольной отрасли и необходимость переселения людей с Севера побуждала постоянно просить помощи у Центра, который стабильно не выполнял свои финансовые обязательства (да, наверно, и не мог этого сделать в условиях экономического кризиса).

Таблица 3.
Падение промышленного производства в Республике Коми[51]

	1990	1999
Электроэнергия (млрд. квч)	10,4	7,7
Добыча нефти, включая газовый конденсат (млн.т.)	16,4	9,5
Добыча газа (млрд. куб. м.)	8,2	3,9
Добыча угля (млн. т.)	29,3	19,2
Вывоз древесины (млн. плотных куб. м)	21,2	5,4
Производство пилома-териалов (млн. куб. м.)	2,5	0,6
Бумага и картон (млн. т.)	0,6	0,5

В 1998 году в российском правительстве началась кадровая чехарда, и политический кризис обострился. Вклад в его обострение внесли, между прочим, и шахтеры Печорского угольного бассейна (в большинстве воркутинцы), которые на протяжении нескольких месяцев пикетировали Дом правительства в Москве, разбив у его стен палаточный городок и регулярно стуча касками. Акция горняков вызвала напряжение не только у российского, но и регионального руководства.

Рост бедности, нищеты и социального недовольства был постоянным фоном в 1990-е годы. Так в Коми республике, доля людей, живущих ниже прожиточного минимума возросла с 16,3% в 1993 году до 23% в 2000 г., а численность населения сократилась на 64,4тыс.: с 1201,4 тыс. человек до 1136,6 тыс.[52]
Общероссийские социальные и демографические бедствия не могли обойти стороной северную республику. Во многом социальные проблемы были запрограммированы негодной социальной политикой республиканского правительства. Как пишут ученые из Коми научного центра Уральского отделения РосАН: «Анализ данных по республике за последние пять лет, показывает низкий уровень социальных расходов и тенденцию к их снижению. Так, за период 1995 - 2000 гг. они сократились с 17,8% до 15,3% ВРП[53]
. Это сокращение обусловлено низким уровнем государственных расходов на образование – 2,8 ВРП при пороге (курсив мой – В.К.)
6%, здравоохранение, включая расходы ФОМС – 4% ВРП при пороге 7%, низкими расходами пенсионного фонда – 3,8% при пороге 7%»[54]
. При отступлении от этих пороговых
значений социально-экономический кризис значительно обостряется, и начинаются процессы социальной деградации
, возможно, уже необратимые.

В борьбе за влияние между представителями политики и обладателями капиталов население оставалось страдающей стороной. Говоря об отношениях бизнеса и власти в России, мы бы сказали, что если в ельцинский период наблюдалась чрезмерная зависимость кремлевской власти от олигархов» («семибанкирщина» и т.д.), а исполнительная власть регионов небезуспешно пыталась контролировать ресурсы «своих» территорий, то с конца 1990-х годов положение стало меняться и крупный бизнес проводит все более широкомасштабную экспансию в регионы. При этом, если в период «приватизации» бизнес в регионах делился с представителями власти, чтобы за бесценок получить государственное достояние, то к концу десятилетия «олигархи» в субъектах РФ всё активнее ставят региональную власть под свой контроль

Схожую мысль проводит московская исследовательница Наталья Зубаревич, когда пишет о «закрывании» и «открывании» регионов России в 1990-е годы и начале 2000-х гг. Особенности «закрывания» регионов это:

Усиление закрытого характера региональной экономики в условиях свертывания хозяйственных связей;

Доминирующая роль губернаторов и контроль правящей элитной группы над основными хозяйствующими субъектами в большинстве регионов;

Оформление института административного предпринимательства;

Замкнутость и слабая межрегиональная мобильность элит, снижение территориальной подвижности населения[55]
.

Все эти признаки в полной мере присутствовали в РК в 1990-е годы. Руководство Коми при этом опиралось на дельцов регионального бизнеса. Примечательно, например, что один из предвыборных штабов Ю.Спиридонова на победоносных для того выборах 1997 года возглавлял руководитель нефтяной компании из Усинска «Нобель-Ойл» Г.Гуревич. Но потом положение стало меняться в связи как с оптимизацией структуры собственности, принадлежащей олигархам, так и в силу того, что в конце десятилетия в российской экономике стал наблюдаться некоторый рост, связанный с повышением мировых цен на нефть и росте нефтедобычи.

Таблица 4
. Добыча нефти предприятиями РК (в том числе и на территории Ненецкого АО) млн. тонн[56]

Год	Добыча
1996	8,9
2000	10,2
2001	11,3

Это дало хозяевам нефтяных компаний массу дополнительных средств, которые они использовали, в том числе и для дальнейшей экономической и политической экспансии в регионы, богатые сырьем.

Добавим также, что Республика Коми – это регион весьма зависимый от конъюнктуры нефтяного рынка. Один из исследователей обнаружил в экономическом развитии региона симптомы так называемой «голландской болезни» (Dutch decease), означающий фактически тупиковый сценарий развитии, основанный на преимущественной эксплуатации одного ресурса[57]
.

Мы бы также указали, что с точки зрения мирового разделения труда преимущественно сырьевая ориентация региональной экономики делает ее чрезвычайно уязвимой от колебания цен, по сравнению с теми, кто производит готовую продукцию машиностроения и особенно по отношению к ведущим секторам глобальной экономики: финансовому и информационному. Сырьевым регионам в условиях современной глобализации уготована роль далёкой и зависимой периферии[58]
.

2.2.Новая комбинация акторов: Изменение отношений с крупным бизнесом.

Как пишет знаменитый немецкий социолог Ульрих Бек (U.Beck) «Что такое глобализация?»: «Я, по крайней мере, с невольной иронией смотрю на то, как некоторые политики требуют рынка, рынка, как можно больше рынка и явно не замечают, что тем самым они умерщвляют свой собственный жизненный нерв, перекрывают кран, из которого текут деньги и властные полномочия. Видели ли вы когда-нибудь подобное безумно-радостное театральное представление публичного самоубийства?» [59]

Итак, с чем же связаны тенденции современной глобализации? С тем, что крупнейшие кампании хотят стряхнуть с себя бремя социальной ответственности, налагаемое государством. Они уходят от налогов, мигрируя по всему миру. Тем самым подрывается финансовая основа той социальной инфраструктуры, которая отличает так называемые цивилизованные страны от не совсем цивилизованных или совсем не цивилизованных государств. В благополучной Европе, в Германии, которую по праву считают страной высоких зарплат всерьез озабочены этим. Нам бы их проблемы! – могут воскликнуть бедные жители небогатой России. Но типологически схожие проблемы есть и у нас.

В российских условиях крупные кампании, хозяйничающие на территории страны ли или отдельного ее региона, по сути, могут диктовать местным властям свою волю, и далеко не всегда озабочены судьбой местного населения.

Современный глокализм (сочетание глобального и локального) заставляет проявляться общие проблемы мирового развития и вдали от его центров. Ситуация в далекой северной республике Коми имеет много типичных черт, присущих современной модели отношений бизнеса и власти. Разумеется, при обсуждении этой ситуации на первый план выходит специфика «региональной политэкономии»

Связь между политическими перипетиями в Коми и глобализацией безусловно заслуживает внимания. Во-первых, это интересно с точки зрения локальных «вариаций» пост-советского развития внутри России, в особенности в тех регионах, где сосредоточены природные ресурсы. Во-вторых, с ликвидацией политического тоталитаризма, который определял особый статус России в рамках мировой системы, была разрушена и основа «особости» России в рамках мировой экономики. Экономические закономерности, освободившись от жесткого их подавления в рамках централизованной плановой системы, обнажили реальное социально-экономическое положение российского общества.

В свою очередь дефолт 1998 г. самым драматичным образом показал пределы спекулятивной экономики в России. Компании, приватизировавшие огромные куски собственности, стали уже больше думать о том, как эффективнее ее использовать. И если раньше «бизнесмены», играя ценными бумагами, часто просто разоряли доставшиеся им за бесценок предприятия (для коми края характерны судьбы угольных шахт, предприятий лесной отрасли и др.), то в условиях экономической стабилизации можно было подумать и о производстве, пусть даже это производство и было далеко от хайтека и сводилось к примитивному извлечению природного сырья. Болтовня о продвижении России к либеральной демократии и скором триумфе рыночных реформ несколько поутихла.

В годы нефтяного бума и последующего кризиса в 1970-е годы вызвали новый всплеск дискуссий о «развивающем» потенциале ресурсов, в особенности нефти. Несмотря на благоприятную конъюнктуру экспорта ресурсов ни одно из государств-экспортеров не смогло вырваться на уровень развитых стран. Наоборот, страны лишенные щедрых ресурсов, сделали этот скачок. Этот феномен получил название «датской болезни». Из многочисленных работ на эту тему, можно выделить исследование Джеффри Сакса, который на данных 97 стран проанализировал зависимость между наличием ресурсов и экономическим ростом. Вывод был неутешителен. В период с 1970-х по 1990-е гг. страны с высокой долей экспорта ресурсов имели тенденцию к более низким темпам роста.

Модель догоняющего развития вообще выглядит ущербно. Почему так называемые развивающиеся страны обращаются к экспорту ресурсов. По большей частью потому, что в другие сектора вход им бывает заказан. Кроме того, уже нельзя повторить те условия, которые были у стран первого эшелона модернизации. Изолируешь свои рынки – получишь застой, включишься в глобальную конкуренцию – будешь играть с заведомо более сильными игроками. Часто получается, что государство не столько помогает, сколько мешает перспективному бизнесу. Российским регионам (да и стране в целом) пока никак не удается пройти между Сциллой административного произвола и неэффективности и Харибдой разрушительной рыночной стихии. В общем, согласимся, что автаркия тех или иных территорий (стран, регионов) неминуемо вызовет их экономическую деградацию, да это и невозможно осуществить в современном глобализирующемся мире. Отметим также, что экономическая деятельность частных компаний более эффективна, нежели государственное управление собственностью. Возможно, это не вполне верно, но в пользу данного утверждения говорит экономическая заинтересованность людей, принимающих управленческие решения. Но преимущественно сырьевая ориентация отечественной экономики делает перспективы её выздоровления весьма сомнительными. На уровне такого субъекта федерации как Коми это просматривается довольно отчетливо.

После того как характер экономического развития приобрел, наконец, видимые очертания, пережив шоковые финансовые катаклизмы и туман бартерного обмена, стало ясно, что ресурсная ориентация была и остается основой российского общества. Поэтому, казалось бы «обидные» сравнения с развивающимися странами, где преобладает именно такая направленность, вполне уместны. В этом смысле, анализ взаимодействия между ресурсной специализацией и социально-политическими институтами является актуальным. В особенности, в ресурсных регионах России. Коми относится именно к таким регионам. Чтобы оценить, что происходит с регионом необходимо обратиться к его положению в советский период.

При плановой экономике Коми региона, несмотря на преимущественное развитие добывающей промышленности, его развитие шло одновременно по нескольким направлениям: лес, уголь, нефть, газ. В рамках прежней системы эти различия нивелировались перерасперделительной политикой «центра», который был заинтересован в привлечении в этот регион рабочей силы. В целом, за период советской власти был создан достаточно сбалансированный региональный анклав с угольными и нефтегазодобывающими предприятиями на севере, поддерживающими социальную структуру северных городов, лесной, деревообрабатывающей промышленностью и сельским хозяйством на юге.

П
отом началась обвальная приватизация, сопровождаемая риторикой о республиканском суверенитете и федерализме. Как нам представляется, отношения между властью и бизнесом у нас в РК успели пройти два важных этапа, которые можно охарактеризовать с помощью метафор «закрытости» и «открытости» регионов.

После известных слов Ельцина процессы «суверенизации» российских регионов, особенно республик, шли довольно бурно. Ослабление Центра и регионализм разворачивались на фоне радикальных экономических экспериментов, когда либерализация экономики сопровождалась массовой приватизацией госсобственности. Региональные власти играли в этих процессах очень важную роль. Хотя импульсы экономического «шока» исходили из Москвы, Центр в 1990-е не имел достаточно ресурсов, чтобы взять под контроль процессы, происходящие в субъектах федерации.

В эту бурную эпоху политической суверенизации регионов активно делались попытки экономического закрытия и культурного "«окукливания" отдельных российских территорий. Причем процессы эти были тесно связаны между собой. Региональная администрация, заинтересованная в авторитарном доминировании на «своей» территории, могла при этом надежно опираться на контроль за соответствующими экономическими ресурсами. В свою очередь республиканский «суверенитет» нуждался в неком культурном обособлении, в развитии своей
региональной мифологии, которая бы и придавала ему необходимое социокультурное обоснование. В национальных республиках для этого существовал дополнительный ресурс в виде более или менее заметных проявлений этнического национализма. Например, в Коми денег на все это не жалели. И при общей нехватке денег на культуру и образование республиканская власть щедро финансировала проведение всякого рода «финно-угорских» мероприятий, деятельности официальной организации титульного этноса, издание энциклопедий, историко-культурных атласов, материалов научно-практических конференций в формате художественных альбомов и т.п.

Режим Ю.Спиридонова, существовавший в РК в 1990-е годы, казался необыкновенно устойчивым, и многие тогда всерьез верили, что страшнее кошки (и сильнее «папы») никого в Коми нет. Складывался также своеобразный симбиоз региональной власти и бизнеса, когда административный и экономический ресурсы взаимно дополняли друг друга. Эта тема требует весьма подробного и отдельного рассмотрения. Здесь я ограничусь лишь одним знаковым примером руководителя нефтяной компании «Нобель-Ойл» Г.Гуревича из Усинска, который в 1997 г. возглавлял один из избирательных штабов по триумфальному переизбранию главы РК на следующий срок.

Конечно, изолировать республиканскую экономику было невозможно. Но администрация делала попытки оказывать решающее влияние на деятельность российских и даже зарубежных кампаний, приходящих в республику. Отношения с «Газпромом» (а также Спиридонова с Черномырдиным) – это отдельная песня, но и в ней сильны мотивы административного рынка. Таким образом, мы понимаем здесь региональную «закрытость» как возможность контролировать административными средствами политические и экономические процессы в республике. В подобных экспериментах минувшего десятилетия Юралысь (глава) Коми и его окружение были в России далеко не одиноки. С одной стороны, это позволяло в условиях экономического кризиса хоть как-то поддерживать жизнеспособность территории и регионального хозяйства, с другой – давало самим контролерам
немалые преференции. Вести в регионе серьезный бизнес без «советов» с региональной властью было бы затруднительно. Положение и на республиканском, и на российском уровне стало меняться в полосе 1998 – 2000 гг. Конечно, сыграли свою роль в том, что Коми была этаким административным «заповедником», и экономические факторы. Дело в том, что осваивать природные ресурсы края довольно тяжело: нужно вложить крупные инвестиции, а прибыль получишь не скоро. В 1990-е годы и так называемые бизнесмены, и те, кто считался государственными чиновниками, делали быстрые деньги...

С крахом плановой системы изменилась и экономическая база Коми. Угольные предприятия, попав под программу реструктуризации, резко сократили объемы добычи, предприятия газовой промышленности вошли в федеральную структуру «Газпрома», фактически ликвидировав региональную компанию «Севергазпром», лесная промышленность, за исключением одного предприятия оказалась в глубоком кризисе, легла тяжелой ношей на региональный бюджет. Налоги и федеральные трансферты заменили отраслевые дотации советского времени. Однако, в отличие от дотаций их размер мизерен для реализации существенных экономических и социальных программ. Возможность Коми как самостоятельного анклава рухнула с уходом региональных властей из «нефти». Несмотря на политический суверенитет и институты государственности, вся казалось бы напряженная внутрирегиональная политическая жизнь десятилетия без крепкой экономической основы не более чем бутафория. Пост-советское развитие показывает, что такой основой может быть только экспорт углеводородного сырья, чем дальше, тем больше составляющий основу федерального бюджета. Для Коми, как и для других нефтерегионов России, нефть, безусловно, сформировала бы сильные региональные политические институты. Однако именно в этой отрасли вышли наружу реальные властные группы, стоящие над государством и вне региона. Региональные» власти, за исключением Чечни, были далеко не самостоятельны в принятии ключевых решений в период приватизации нефтяного сектора.

Объективно Россия остро нуждалась и нуждается в преодолении гиперцентрализации, когда основная доля ресурсов сосредоточена в центре, в Москве, а вся остальная страна (за очень небольшими исключениями) сталкивается с острым ресурсным дефицитом. Демонстративное сверх-потребление Москвы на фоне бедной, а зачастую просто нищей провинции взывает к более справедливому перераспределению доходов между территориями и созданием для населения регионов возможностей использовать свои ресурсы. В минувшее десятилетие, казалось бы, представился уникальный шанс, пользуясь ослаблением центральной власти, создать населению провинции более благоприятные условия существования. Этот шанс, по нашему мнению, мог бы быть использован, стань государственные и политические деятели субъектов РФ настоящими лидерами региональных сообществ, выражай и защищай они интересы населения своих территорий. Но этого не произошло. Региональные «вожди», в большинстве своем, не сопротивлялись разрушительным новациям, идущим из центра, нашли свой интерес в политике приватизации. Извлекая личные выгоды из этой «прихватизации», через несколько лет администрации в регионах и на местах (ликвидация многих Советов после ельцинского государственного переворота 1993 года имела, на наш взгляд, одну важную цель – устранить в из какие-либо лице помехи для присвоения ранее общенародной собственности) сами уже оказались заложниками тех, кому ни за грош достались наиболее лакомые куски государственного достояния.

И теперь наблюдается все большее обострение борьбы за региональные ресурсы со стороны различных теневых или полутеневых группировок; “теневые стратегии” предпочитает и бизнес. Недостаток информации, с одной стороны, о ресурсах, а с другой – о намерениях и возможностях противников способен обострить внутриполитическое положение, перевести его в плоскость “войны всех против всех”. При этом в сложившейся ситуации конфликты вокруг региональных источников сырья если и удастся урегулировать, то, скорее всего, не политическими, а аппаратными средствами, что, в итоге, может привести к установлению некой разновидности бюрократического
авторитаризма
, за спиной которого будут стоять крупные бизнес-структуры (“олигархи”).

Такой вариант развития региональных режимов чреват еще большей угрозой единству России, нежели существующий ныне административный произвол региональных владык и даже “парад суверенитетов” ельцинской эпохи. Углубление экономических диспропорций в силу стремления крупных компаний получить максимальную прибыль в сырьевых отраслях при игнорировании интересов других секторов экономики, а также малого бизнеса, дальнейший рост неравенства как между субъектами Федерации, так и среди муниципальных образований при ослаблении региональных властей (в связи с возникновением поставторитарного синдрома или же просто под влиянием дальнейшей колонизации региональных ресурсов) – не создает ли это реальную перспективу дезинтеграции в РФ.

Во многих российских регионах, в т.ч. в РК, с особой остротой встает дилемма одновременности
, о которой проницательные исследователи, к примеру такие как К.Оффе, писали еще на заре перехода к демократии и рынку в странах Восточной Европы и которая заключается в сложности одновременного движения по рыночному и демократическому направлениям. Раскол в элите и борьба различных группировок за власть и экономические ресурсы, разрушающие прежний вариант авторитарной консолидации, подрывают и существующие механизмы регулирования экономических процессов. Это происходит на фоне усиления лоббистских устремлений крупного бизнеса и сокращения финансовых возможностей региональных правительства вследствие перераспределения значительной части налоговых поступлений в пользу федерального центра, а также, что особенно важно, крайне неэффективного (для государства и граждан) управления региональной собственностью.

Что касается Коми, то здесь изначально с разгосударствлением произошло разделение на прибыльные месторождения, которые перешли в частные руки и убыточные фондоемкие месторождения и предприятия «Коминефти», НПЗ и «Коминефтепродукта» объединенные в региональную компанию «КомитТЭК» путем объединения государственного пакета акций. Уже в этом проявлялась подчиненность региональных органов власти группировкам федерального уровня между которыми распределялись частные компании, как правило, использовавшие ресурсы «КомиТЭКа», но свободные от финансовых и социальных обязательств последнего. Хотя, даже в таком ущемленном варианте сохранялся шанс регионального регулирования нефтяного сектора, соответственно экономичесая база региональной власти. Однако, природа нефти такова, что всегда становится достоянием сильнейшего. В течение суток «КомиТЭК» стал частной собственностью группы лиц, персонифицированных в Березкине и компании Европейский Север. Ни правительство Коми, ни республиканский парламент не допустили к совершившемуся перевороту, да их и не принимались во внимание. Решение от Коми было принято Главой Республики, несмотря на очевидность негативных последствий для республиканской власти. Несколько последующих лет до включения КомиТЭКа в империю «Лукойла» показали, что никаких иных последствий кроме снятия собственниками сливок от экспорта сырой нефти и щедрого возмещения для новых собственников ни региону, ни нефтяной промышленности эти перемены не принесли. Наоборот, возросла конфликтность между многочисленными владельцами единого нефтяного региона. В целом период между развалом регионального нефтяного комплекса и его поглощением «Лукойлом», был периодом мелкого воровства безымянными, а иногда очень конкретными группами «центра», в которых, как правило, были представители региональной власти, но не региональная власть.

Следует учитывать, что все эти проблемы встают перед региональной властью в условиях, когда авторитарные механизмы уже не действуют, а демократические еще не выстроены. В ситуации дефицита у региональных властей политических средств и возможностей и хозяйничанья на территориях российских республик олигархических структур, недостаток политической воли у федерального Центра означает, что выправлять старые экономические диспропорции и все более активно возникающие новые “искривления” В ИНТЕРЕСАХ ОБЩЕСТВА оказывается просто некому. Политический субъект, эффективно выражающий его (общества) интересы (в безопасности, в повышении благосостояния, в устойчивом развитии и т.п.) пока практически отсутствует. (Собственно, региональных владык погубила – с точки зрения роста их политического влияния – их собственная жадность. Во-первых, они не стали настоящими лидерами региональных социумов, /с точки зрения выражения интересов большинства населения/ превратившись лишь в лидеров региональных политико-экономико-криминальных и т.д. кланов и, лишенные массовой поддержки вынуждены порой уступать свое лидерство в этих конгломератах. Во-вторых, несмотря на представившиеся возможности: место и роль Совета Федерации во второй половине 1990-х гг., - интересы сенаторов от разных территорий были весьма противоречивы, и выработать общую основу для проведения успешной политики децентрализации РФ «партия регионов» так и не смогла. Количество погубило качество, и региональные лидеры практически безропотно уступили политические позиции, имевшиеся у них в Москве).

Кстати, эти изменения видится нам и в качестве полит-экономической подоплеки смены власти в республике Коми, где в конце 2001 г. Юрий Спиридонов уступил свой пост Владимиру Торлопову. По видимому, прежняя власть не вполне адаптировалась к новым правилам «разруливания» возникающих противоречий.

Не вызывает сомнений, что в РК, где сменилась власть, идет новый передел собственности. Масштабы его предсказать трудно, но уже сейчас ясно, что они будут весьма впечатляющими. Но и наследство досталось, от значительной части которого хотелось бы отказаться. Как правило, когда разрушается прежняя монополия власти, объемы пропавших и похищенных финансовых средств просто поражают воображение. Сегодня в Коми, например, расследуется, куда “исчезли” средства, выделявшиеся на северный завоз, почему за бесценок были проданы акции ряда высокодоходных компаний и др. Счет идет на миллиарды. Особенно громкие скандалы были связаны с продажей за бесценок акций гигантского Сыктывкарского лесопромышленного комплекса, с судьбой воркутинских и интинских шахт, с получением доходов от нефти и т.д., и т.п.

Захват ресурсов регионов приходящими извне компаниями и перераспределение региональных доходов в пользу крупного бизнеса – процесс повсеместный. Собственно говоря, “самостийность” региональных властей и произвол “естественных монополий” в 1990-е годы выглядят продолжением на новый лад традиций местничества
и ведомственности
советского периода. Путинские административные реформы приостановили политическое местничество, укротили политические претензии олигархов на федеральном уровне, но взаимоотношения регионов и крупного бизнеса пока часто регулируются по “законам джунглей”.

В этом заключается проблема региональной автономии – отсутствие региональной бюрократии, как единой властной группы, представляющей интересы региона. Не произошло преемственности с предыдущей структурой власти обкома, большинство членов которого к 1991 году уже перешло в коммерческие, управленческие и политические организации. 12 из 117 членов Обкома заняли ключевые позиции в новых органах государственной власти, однако представляли интересы различных группировок за пределами региона. Создание института Главы Республики с неограниченными внутрирегиональными полномочиями закрепило влияние нефтяного бизнеса фактически управляющего республикой через Ю.Спиридонова. В итоге, за десять лет самостоятельный бюрократический класс так и не сложился, не сложилось и регионального бизнес-лобби, хотя предпосылки для этого, благодаря уникальному переплетению угольных, лесных нефтяных и газовых предприятий, безусловно, были.

Сейчас экономику республики можно сравнить с банкой, которая вскрывается сразу несколькими консервными ножами: «Лукойл», СУАЛ, МДМ ... перечень не закончен. Что и почему изменилось?

Финансово-промышленные группы (ФПГ) набирали все большее влияние, а региональные и местные власти теряли возможности на равных разговаривать с этими «тяжеловесами». Крупные кампании также заинтересованы в расширении экономического пространства и «суверенитеты» его отдельных частей все больше воспринимались как досадная помеха. В резонансе с этими тенденциями находилась политика нового президента России, направленная на преодоление децентрализации и самоуправства в российских регионах.

Поэтому, анализируя следствия прихода «Лукойла» в регион, вряд ли можно говорить о региональных органах власти как самостоятельном и активном участнике формирования будущего
региона. Даже распоряжение налоговой базой, создающие некоторые региональные льготы для работников бюджетной сферы, недостаточно для создания диверсифицированной экономической структуры. Она не способна обеспечивать рабочие места, развивать сбалансированную территориальную социальную инфраструктуру на долгую перспективу.

Финансово-промышленные группы, становление которых в России было оформлено президентским указом от 5 декабря 1993 г. и закреплено в законе о ФПГ 1995 г. и других документах, в силу ряда особенностей экономической политики российских властей были «откормлены» так, что оказались вполне конкурентно способными на мировом рынке, правда, в основном, в сырьевых его сегментах[60]
. В процессе оптимизации структуры принадлежащей российским ФПГ собственности, многие производства просто не представляют для них никакого интереса и, возможно, будут обречены на деградацию и гибель (если это уже не произошло). Наша несчастная «социалка» также является дополнительным бременем для бизнеса, приходящего извне, и, по идее, должна быть защищена силой авторитета государственных органов... Ключевое место в которых в республике Коми теперь заняли выходцы из группы МДМ – в целях всестороннего социально-экономического развития экономики северной республики? Другой ближайшей проблемой в РК, очевидно будет выстраивание отношений между получившими явные преференции структурой и представителями бизнеса, не относящегося к МДМ. Может ли правительство Коми быть теперь для предпринимателей «судьей», если оно также является и активным «игроком», за спиной которого вырисовываются частные интересы. Как будут решаться эти и другие вопросы, мы пока не знаем, но что, например, могут сделать депутаты будущего Госсовета даже с сильной прослой директоров предприятий, хозяйственный потенциал которых (за исключением выдвиженцев «Лукойла» и Газпрома) попросту несопоставим с экономической мощью МДМ, а теперь и ее прямым политическим влиянием в регионе? При справедливости многих нареканий в отношении крупных ФПГ, хозяйничающих в регионах, надо, тем не менее, отдавать себе отчет в том, что частные кампании – это не благотворительные фонды и заинтересованы они, прежде всего, в максимизациии прибыли. Ради этого они готовы ломать границы суверенных государств, не говоря уже о «раскрытии» отдельных территорий, которые попадают в сферу их интересов. Есть ли иные, помимо чисто экономических, критерии деятельности крупного бизнеса. Конечно, есть – они в социальной сфере и в оценке перспектив. Либо «поматросил и бросил», либо, как говорится, с серьезными намерениями... Что ждет людей на местах: ухудшение экологической обстановки и новый виток нищеты либо новые рабочие места, стабильный заработок и развитие социальной инфраструктуры. Но дело в том, что обеспечить развитие по последнему сценарию может лишь сильное государство, базирующееся на сильном обществе, которых нет в современной России.

Взывать к сознательности капиталистов
можно долго и без особых результатов. Бизнес надо принуждать к заключению социального контракта, что показывает опыт развитых стран Северной Америки и Европы, и что, как оказывается, вовсе не гарантировано на новом витке развития, связанного с глобализацией. Но бизнес тоже может быть заинтересован в поддержании стабильности и устойчивых правил игры и готов за это платить. Есть ли для этого шанс в регионах России, отягощенных дурной наследственностью ельцинского периода – это предмет особого разговора.

Повышение региональной политической автономии, конечно, противоречит интересам крупных кампаний. Деятельность таких компаний, как «Лукойл» объективно способствует преодолению регионального сепаратизма в РФ и дает видимые шансы для стабилизации экономики ресурсодобывающего региона. Вопрос, какие это перспективы: кратко -, средне-, или долгосрочные?

Один из признаков политики «нефтегосударства», неспособного противостоять негативным тенеденциям «нефтедолларов», является развитие «иждивенчества», раздувание социальных программ, политическое укрепление правящей элиты, посредством реализации популистких программ, вместо политически мало привлекательной экономической реформы прорыва из зависимости от экспорта ресурсов.

Это делает развитие экстенсивным и убивает стимулы для структурных реформ. Экономисты назвали подобные явления «голландской болезнью». Большие запасы газа, в свое время открытые в Голландии, подорвали развитие передовой компании «Филипс» и открыли дорогу электотехническим кампаниям Японии – струны, которая как известно, обделена природными ископаемыми.[61]

Нефть поддерживает власть в период благоприятной конъюнктуры, но как показывает совсем не далекая история «нефтегосударств», с обвалом цены на нефть власть, теряя приток нефтедолларов, вынуждена субсидировать нефтяные компании за счет резко опустевшего государственного кармана, для того чтобы сохранить себя. Что касается Коми, то настоящее оживление региональной экономики за счет ее перепрофилирования под нужды «Лукойла» делает ее все более интегрированной в российскую экономику, с одной стороны, с другой ограничивает возможности регионального социального развития. Долговременное развитие социальной инфраструктуры региона противоречит логике создания компактных, как правило, временных, поселений для миграционных рабочих привлекаемых на разработку ресурсов. Именно в таком качестве представляется место Коми как для центральной власти, так и для крупного бизнеса.

Конечно, можно сколь угодно долго сокрушаться по поводу сырьевой ориентации нашей экономики, но при отсутствии продуманной государственной политики, какой она могла быть ещё? Приход в регион вышеперечисленных концернов, нацеленных, прежде всего, на использование природных ресурсов Коми, закрепляет сложившуюся сырьевую специализацию республики. Собственно, в данном случае другую специализацию придумать трудно, да и, наверное, не нужно. Республика богата полезными ископаемыми, причем их добыча здесь рентабельна (есть территории, где природных ресурсов много, но разработка месторождений связана с такими затратами, на которые никто не пойдет). Соответственно, Коми может привлекать "ресурсных" инвесторов не только сегодня, но и в будущем, и ее сырьевая ориентация перспективна[62]
.

Сравним это с другим регионом СЗФО.

Стоит разобраться, почему в Коми сырьевая специализация позволяет развивать регион, а в Мурманской области - нет; почему в Мурманске работа холдингов не приводит к такому положительному эффекту, как в РК. Во-первых, мурманским чиновникам, в силу ряда объективных и субъективных причин, труднее, чем властям Коми, договариваться с российским сырьевым бизнесом о приемлемом для территории уровне налоговых отчислений. Но есть и другой фактор: если в Коми, как уже отмечалось, существует немало доступных, но пока не освоенных ресурсов, то в Мурманской области с этим проблемы. Здесь вроде бы много природных ископаемых, но месторождений, разработка которых может быть рентабельной, единицы. Соответственно отсутствует надежная база для строительства здесь новых предприятий глубокой переработки.

От республики, впрочем, здесь мало, что зависит. В целом, конечно, в стране совершается преступление перед будущими поколениями. Пока крупные нефтяные и т.п. кампании хоть как-то наполняют бюджет и держат на плаву экономику государства. С другой стороны, настоящим преступлением перед будущим является ситуация, когда передышку, связанную с ростом нефтяных цен, государство не использовало для развития других более перспективных секторов. Сегодня эта, с позволения сказать, элита вылезла погреться на солнышке и радуется жизни, а о завтрашних экономических и социальных бурях никто всерьез не думает. Может быть, и сил уже нет для этого, только-только укротили региональную анархию, понаставили везде «смотрящих».

Что касается региональных органов власти, то уже сейчас происходит их переход под подчинение центральных органов власти. Для крупного капитала лишенные реальной власти региональные политические структуры являются излишним «звеном» в отношениях с государством, дополнительными расходами на «подкормку» чиновников. В этом смысле наиболее вероятной политической перспективой Республики Коми является переход ее в статус области со стандартным набором органов государственного управления.

Если отношения между властью бизнесом и населением будут развиваться в русле традиций 1990-х годов, то этого не сулит ничего хорошего ни обществу, ни государству (за исключением их отдельных коррумпированных представителей). Да и бизнес будет постоянно находиться под дамокловым мечом очередного дефолта и т.п. По нашему твердому убеждению, ни административный диктат бюрократии любого уровня, ни возможности для произвола со стороны крупных компаний не отвечают интересам общества в России и регионах. Только постоянная «игра домов» по выстраиванию и поддержанию баланса между бизнесом и властью при возможности общественного контроля, только установление ясных и прозрачных правил игры в этом треугольнике позволит обозначить выход из системного российского кризиса и увидеть, наконец, свет в конце тоннеля, а не выдавать временную приостановку в развитии кризисных тенденций за подъем, развитие или стабилизацию.

Претенциозная задача по удвоению ВВП только тогда будет иметь смысл, когда будет достигнут не только количественный, но и качественный рост, будет преодолена односторонняя сырьевая зависимость в стране.

Далее. В настоящей работе мы не можем подробно останавливаться на проблемах политической культуры и культурного влияния на политику. Вообще трудно оценить значение социокультурных факторов в развитии отдельного региона. Они не исследованы, но можно с уверенностью утверждать, что политика регионализма (здесь
– приоритета региональных интересов над общегосударственными), стремления властей субъекта федерации «закрыть» свою территорию в политико-правовом отношении, стать на ней полным «хозяином» способствовало «окукливанию» региона не только в политическом, но и в культурном плане. Индикаторами этого были падение тиражей центральных газет, резкое сокращение выезда на учебу в центральные вузы и приезда квалифицированных специалистов из-за пределов республики, свертывание в силу экономических причин культурных связей и человеческих контактов. Для довольно неразвитой культурной сферы Коми края это было тяжелым испытанием. Весьма «разряженная» культурная атмосфера в республике не способствует организации действий граждан в свою защиту, а культурный упадок еще в большей степени ведет к трудностям в формировании гражданского общества в регионах России. В этом отношении преодоление региональной замкнутости, пусть и с помощью олигархов может иметь неоднозначные культурные и политические последствия.

Какой фактор оказался решающим в изменении политики на федеральном и региональном уровне сказать вообще трудно. Построить каузальный ряд, наподобие того, как это делает Арбахан Магомедов при изучении идеологии региональных элит[63]
, здесь вряд ли вообще возможно. Сомнительно, что стоит обращать первостепенное внимание на ментальность представителей региональных элит и тем более, на их риторику. Говорят они одно, а делают, зачастую, совсем другое. Сознание постсоветской политической элиты, большинство которой сформировалось в предыдущую эпоху носит сильные авторитарные черты (руководителей другого типа в советский период практически не было), но в своих действиях, несмотря на имеющиеся возможности произвола, региональные руководители довольно ограничены структурными факторами. Для руководителей регионов пойти на поводу своих идеологических пристрастий весьма опасно (наиболее показателен здесь казус первого мордовского президента-демократа В.Гуслянникова, которого весьма скоро политически ликвидировали вместе с должностью). Идеологическая риторика может быть самой разной: от «демократической» (Б.Немцов), до коммунистической или националистической (ряд губернаторов «красного пояса), но при этом «хозяева» регионов должны ориентироваться на существующие экономические реалии и принятые в их среде нормы поведения. Отступников ждет быстрая политическая смерть. В качестве теоретического отступления мы согласимся с тем, что «ныне социология не только отвергает абсолютизацию «единственных», «доминирующих» факторов, вызывающих изменения, но и заново определяет их. Сейчас уже широко распространено убеждение, что говорить об экономических, технологических или культурных изменениях
в качестве доминирующих ошибочно, и означает упрощение ситуации, поскольку за всеми этими категориями стоят реальные причинные силы, а именно – исключительно и только человеческая деятельность»[64]
.

Кумулятивным эффектом политики Ельцина в России и Спиридонова в Коми было широко распространившееся общественное недовольство и смутное желание перемен. Однако те структурные условия, которые сложились к концу ельцинского периода, делали практически не реальными и не результативными политические действия граждан и общественных объединений по изменению положения в стране и в обществе. Опять, по российской традиции перемены пришли сверху, со стороны власти.

После прихода к власти В.Путина в региональной политике начали происходить изменения. В Республике Коми ситуация выглядела довольно противоречиво и это все отчетливее выражалось в следующем.

В 1990-е годы в фигуре Спиридонова удалось достичь консолидации региональной элиты, («победитель получил всё»), однако недовольство таким положением со стороны части хозяйственной и административной элиты продолжало нарастать. Несмотря на это, с точки зрения, внутренней политики Глава РК вполне контролировал ситуацию в республике, но в нее начали всё активнее вторгаться внешние силы.

Экономически положение Коми было довольно уязвимым, в силу энергетической, продовольственной зависимости, необходимости переселения северян, а также кризисном положении в угольной и лесной отраслях. Рост мировых цен на нефть должен был бы улучшить экономическую ситуацию, но республиканские «игроки» оттеснялись от этого рынка в связи с приходом на него такого «монстра» как «Лукойл».

В республике существовал президентский режим, где глава РК сосредоточил в своих руках также функции главы республиканского правительства и уже в силу институциональных особенностей этот пост является ключевым для политики и экономики региона. Естественно, для Москвы немаловажно, кто находится на этом посту.

В политическом отношении Сыктывкар практически всегда был лоялен Кремлю; разногласия с Москвой касались экономических вопросов.

Мезоэлиты находились в прямой зависимости от республиканской исполнительной власти, так как глава РК до 1999 года мог назначать руководителей городских и сельских администраций, положение последних усугублялось также безнадежной дотационностью их территорий. Но и положение дел в самой республике напрямую зависело от экономического состояния добывающих отраслей и энергетики. Поэтому руководство Коми постоянно согласовывало свои позиции с хозяйственными и административными руководителями. Одной из площадок для такого согласования был Государственный Совет РК, среди депутатов которого преобладали главы субрегиональных администраций и «промышленные генералы».

Как и вся экономика России, хозяйство Коми находилось в глубоком кризисе, который смягчился лишь в связи с повышением нефтяных цен. В последние два-три года это дало некоторую передышку, но экономический кризис может обостриться с новой силой. Перспектив для возвращения к уровню производства последних советских лет (см. Табл. 2 и 3) в обозримом будущем не просматривается.

Эти и другие факторы наиболее выпукло проявились в ходе и по результатам третьих выборов Главы Республики Коми, когда 1) начала проявляться гораздо бо
льшая политическая зависимость от Центра и 2) новые политические возможности получили руководители городов и районов РК. Произошла реконфигурация политического поля республики, что выразилось как в институциональных изменениях ( выборы глав местных администраций, сокращение численности Госсовета, персоны новых руководителей), так и в перераспределении неформального теневого влияния на принятие решений в регионе.

Как сильно появление новой элиты влияет на территорию, видно на примере Республики Коми (РК). До недавнего времени, по удачному выражению одного из московских менеджеров, работающих в РК, республика напоминала заповедник: первозданная природа, немногочисленные предприятия, минимальная плотность дорог, неспешный темп жизни. Словом, экологически чистый депрессивный регион. Темп жизни изменился, когда несколько лет назад в РК один за другим стали закрепляться крупные концерны.

Сегодня, по выражению Александра Зарубина, генерального директора компании "Ренова" (соучредитель СУАЛа, ТНК и ряда других компаний), Коми превращается из "заповедника" в "слонопотамию", то есть территорию, на которой "пасутся" только очень крупные игроки. В последние несколько лет главным фигурантом нефтяной отрасли региона стал "ЛУКОЙЛ", в горнорудной - холдинг СУАЛ, в угольной - группа "Северсталь", в лесопереработке - австрийская компания Neusiedler AG, входящая в международный концерн Anglo American. Между этими "слонами" распределились практически все значимые активы региона.

Итак, особое значение для регионального развития имеет новая роль крупного бизнеса. Но многие политические события в регионе выглядят как хаотичные и случайные. Есть ли в них какая-нибудь логика, помимо схваток за власть различных группировок и кланов? Рассмотрим смену власти в РК и новые факторы в развитии республики более подробно.

3. Политические изменения в 1999 – 2001 г.: смена власти в Российской Федерации и Республике Коми

3.1. Режим доминирующей власти и бесплодный плюрализм

(федерально-республиканская ассиметрия)

Надежда на региональную демократизацию провалилась так же, как потерпела фиаско парадигма транзита в политологии, в русле которой эти надежды и имели место быть (разумеется, не для населения, а для теоретически рефлексирующих наблюдателей). Кризис парадигмы транзита признается уже и на Западе. Можно обратиться к работе вице-президента Фонда Карнеги Томаса Карозерса. Автор пишет о большинстве стран третьей волны (демократизации), которые «так и не пришли к хорошо функционирующей демократии или, очевидно, не развивают и не углубляют прогресса, пусть даже на незначительного, достигнутого на первоначальном этапе»[ii]
. Если спроецировать это заключение на большинство региональных режимов в России, то эти слова совершенно справедливы относительно существующих здесь порядков. Разве что, пользуясь другими терминами Карозерса, можно говорить о смене «режима доминирующей власти» «бесплодным плюрализмом», что характерно как для колебаний на федеральном, так и на региональном и местном уровнях российской политики.

«В странах, политическая жизнь которых отмечена синдромом бесплодного плюрализма (…), обычно существует некоторая политическая свобода, регулярно проводятся выборы и происходит чередование у власти действительно отличающихся друг от друга политических группировок. Несмотря на эти положительные признаки, демократия остается поверхностной и проблематичной. Политическое участие, хотя и достаточно широкое во время выборов, не простирается далеко за пределы голосования. Политические элиты всех главных партий и группировок воспринимаются массовым сознанием как коррупированные, неэффективные или эгоистичные, глубоко безразличные к судьбе страны. Чередуясь у власти, они только спекулируют на её проблемах, не решая ни одной из них. Общественное мнение серьезно разочаровано в политике, и, хотя всё ещё сохраняет приверженность идеалам демократии, чрезвычайно негативно относится к политической жизни. В целом, политика воспринимается как затхлая коррупированная область господства элиты, от которой страна не видит ничего хорошего…» [65]

Причем, если на федеральном уровне бесплодный плюрализм стал более походить на режим доминирующей власти (чаще говорят об «управляемой демократии), то в Коми, после ухода сильного лидера Спириоднова наступил «бесплодный плюрализм».

3.2.От выборов до выборов: республиканская власть и российские избирательные кампании 1999 и 2000 гг.

Осенью 1999 года борьба за политическое наследство дряхлого Ельцина, презираемого и ненавидимого значительной частью сограждан вошла в решающую стадию. От победы на думских выборах зависело очень многое, и позиция региональных властей могла иметь решающее значение. Несомненным политическим фаворитом считался «ОВРаг» – (блок «Отечество – Вся Россия») - объединение, сколоченное при активном участии влиятельных региональных руководителей Ю.Лужкова, В.Яковлева, М.Шаймиева и др. Лидер Коми был все-таки довольно осторожен и сам не вступил в ОВР, но отрядил туда одного из своих первых заместителей Анатолия Каракчиева. (Второй первый[66]
зам. Главы РК А.Окатов ранее возглавлял республиканскую организацию НДР – предыдущий вариант «партии власти»).

Первоначально дела у партийцев из Коми пошли неплохо. Широко был разрекламирован эпизод, когда на съезде движения в Москве делегату от Коми, мэру Воркуты первому удалось озвучить витавшее в зале настроение «Лужкова в президенты». Московскому мэру в подарок от северной республики была преподнесена меховая кепка.
(С намёком!). Но, как известно, в той ожесточенной политической борьбе за ельцинское наследство клан Лужкова - Примакова потерпел поражение. ( В РК «Единство» 19 декабря 1999 года набрало 31,48% голосов – первое место, а ОВР всего лишь 5,66% - шестое место).

Трудно однозначно сказать, почему так случилось. Мы предполагаем, что победа «Единства» над ОВР означала предпочтение, которое россияне оказали централизованному федеральному боссизму
перед лицом опасности дальнейшего распространения регионального касикизма[67]
.

Разумеется, в конечном итоге, победе «Единства» и Путина способствовал перевес в ресурсах[68]
, но это будет слишком общий ответ. Разумеется, оба объединения были вариантами «партии власти», трудно различимыми с точки зрения политических программ (недаром, недавно они слились в Отечество – Единую Россию), но с точки зрения перспектив взаимоотношения Центра и регионов были важные отличия. С Лужковым и его сторонниками проницательные наблюдатели накануне выборов связывали такое явление как региональный касикизм[69]
. К.Мацузато пишет: «Касикизм» используется для обозначения системы доминирования одной партии (формальной или неформальной) на локальном уровне, опирающемся на административные и неформальные ресурсы. Генетически, данная система представляет собой адаптицию коммунистического боссизма к эпохе конкурентных выборов»[70]
. Возможно, население почувствовало в такой политике большую опасность для себя и отдала предпочтение Путину (результат В.Путина по Коми на президентских выборах 26 марта 2000 г. – 59, 91%.) с его стремлением к укреплением «вертикали власти». Власти РК, не привыкшие конфликтовать с Кремлем на досрочных президентских выборах в России, разумеется, не могли поддержать никакую иную фигуру, помимо Путина, уже исполняющего обязанности президента. Это тем более объяснимо, что после «морально-политического разгрома ОВРага, ни Ю.Лужков, ни Е.Примаков – несравненно более мощные политические фигуры – не решились дальше конкурировать с ельцинским преемником. Примечательно, что Путину удалось перед выборами не допустить уступок со своей стороны (по крайней мере, видимых) ни по отношению к «олигархам», ни по отношению к региональным «баронам». Памятуя о том, чем закончился для отступников раскол в «партии власти», они старательно предоставляли свои ресурсы в распоряжение Кремля. Победа Путина была предопределена, так как никто из других кандидатов не мог составить ему конкуренции и не обладал сопоставимым потенциалом (как это было в борьбе Ельцина и Зюганова в 1996 г.).

Владимир Путин продемонстрировал стремление к укреплению позиций федеральной власти он и занялся еще до официального утверждения на президентском посту, а особенно активно после вступления в должность.

3.2. Новая политика Москвы по отношению к регионам. РК в составе Северо-Западного федерального округа. Приведение республиканского законодательства в соответствие с федеральным

С лета 2000 года после известных указов и законодательных инициатив нового президента В.Путина начался долгий процесс приведения в соответствие с федеральным регионального законодательства. Первоначально процесс унификации законодательства и возвращения республики в единое правовое поле РФ первоначально не встречал энтузиазма ни у исполнительной, ни у законодательной власти республики. Скорее всего, они надеялись, как и в предшествующие годы, утопить протесты прокуратуры в бюрократической волоките и законодательных проволочках. Но времена были уже несколько другими, и постепенно решения Госсовета РК об изменениях собственных законов стали следовать одно за другим.

Процесс «приведения в соответствие» вызвал довольно напряженную законодательную деятельность. Примечательно, например, что в 2001 году 25 из 90 принятых ГС РК законов и 60 из 276 постановлений были посвящены конституционному законодательству, государственному строительству и местному самоуправлению[71]
. Теперь в целом признавался приоритет федеральных законов над республиканскими. Вносились изменения и в Основной закон Республики Коми. 26 сентября 2001 г. был принят соответствующий республиканский закон. Значительной корректировке подверглась Конституция РК. После рассмотрения протестов Прокурора РК, были внесены изменения и дополнения в ряд других нормативных республиканских актов. Депутаты внесли в Основной закон республики более 50 поправок.

Внесенные изменения в Основной закон Коми приводят его в соответствие с федеральным законодательством. Часть поправок касаются принципов формирования и работы органов законодательной и исполнительной власти республики. В частности, установлен новый правовой статус Правительства РК, как постоянно действующего высшего исполнительного органа власти республики, возглавляемого Главой Коми. До этого Правительство РК было совещательным органом при Главе Коми.

Были изменены также положения Конституции РК, еще в апреле 2001 года признанные недействующими по решению Верховного Суда РФ. По законодательству, на изменение норм Основного закона Коми, признанных не действующими, депутатам Госсовета РК было отведено шесть месяцев. Если бы народные избранники не внесли в Конституцию республики коррективы, то Госсовету РК грозил досрочный роспуск. Депутаты также внесли в Основной закон дополнения необходимые в связи с требованиями федерального закона "Об общих принципах организации законодательных и исполнительных органов государственной власти субъектов РФ".

Вместе с тем на заседании по некоторым принципиальным позициям удалось найти компромиссный вариант, который устраивал, как Прокуратуру РК, так и законодателей. Например, первая часть статьи 3 Конституции РК ранее провозглашала коми народ первоисточником государственности республики. Верховный Суд РФ признал это положение недействующим. Теперь по предложению депутатов и Исполкома съезда коми народа, в этой статье говорится, что "образование Республики Коми и ее название связаны с исконным проживанием на ее территории коми народа". Гарантируется также сохранение и развитие языка, традиционной культуры и образа жизни коми народа и других народов, проживающих в республике в соответствии с Конституцией РФ, федеральным законодательством, законодательством РК, а также с учетом общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров РФ.

Декларация о государственном суверенитете Республики Коми утратила силу.

Среди прочих поправок к Конституции РК символичной выглядит следующая: «В ст. 20 слова «гражданами Республики Коми» заменить словами «гражданами Российской Федерации, проживающими в Республике Коми»[72]
. С республиканским гражданством
было покончено, так же, как и с республиканским суверенитетом
.
В ст. 86 Конституции РК среди прочих возможных причин отставки Главы республики теперь называется «отрешение его от должности Президентом Российской Федерации в порядке, установленном федеральными законами»[73]
.

31 октября 2001 года был принят Госсоветом, а 15 ноября подписан Главой РК закон «О внесении изменений и дополнений в закон РК «О местном самоуправлении Республики Коми». Он был приведен в соответствие с федеральными нормами, чему долго противилась республиканская власть; кроме того, в законе местные «Советы» теперь заменены на «представительные органы местного самоуправления», а «главы муниципальных образований» на «выборные должностные лица местного самоуправления»[74]
.

Однако говорить об окончании процесса приведения в соответствие регионального законодательства в соответствие с российским пока рано. Вообще этот процесс может стать перманентным. Проблема в том, что в противном случае институт полпредов и федеральных инспекторов может остаться «без работы», чего, разумеется, бюрократическая структура, раз возникнув, допустить не может. (Хотя указывать на отклонения в региональном законодательстве – дело судов и прокуратуры, полпреды и инспекторы обязаны надзирать за этим процессом, в рамках своих полномочий, предполагающих широкие возможности и нечеткие обязанности).

Помимо этого, из-под контроля республиканской власти был выведен ряд важных структур. Например, министерство юстиции РК превратилось в Управление Министерства юстиции РФ по Республике Коми. «Силовые» ведомства также всё больше стали зависеть от федеральной «вертикали», которую стал символизировать Главный федеральный инспектор по РК.

Правда, политика Москвы в отношении республик также не была последовательной, и здесь не обошлось без отступлений, компромиссов и исключений из общего правила. Например, остро встала проблема избрания на третий срок ряда региональных руководителей. Татарстанскому руководителю удалось выторговать такое право, и это обозначало двойной стандарт в отношениях Москвы с региональными властями[75]
. На протесты демократической общественности и прессы власть в этом случае как обычно обращала мало внимания[76]
. Лидера Коми Ю.Спиридонова опасность законодательного запрета идти на третий срок явно беспокоила, о чем он и заявил в своем интервью, апеллируя к демократическим и федеративным принципам[77]
.

Возможность нового избрания Спиридонову позднее использовать не удалось, хотя он и не был отстранен от выборов (подобно, например, Николаеву в Якутии). Ярко выраженного и публичного противостояния с Москвой у руководства Коми также не было, но без трений, в том числе и с петербургским полпредом В.Черкесовым, судя по всему, не обошлось. Об этом свидетельствовало и кадровое решение по назначению главного федерального инспектора по РК.

Помимо аппарата полпреда, расположенного в центре округа Санкт-Петербурге, в каждый из субъектов федерации, входящих в округ, был назначен главный федеральный инспектор и федеральный инспектор.

В начале осени 2000 года состоялся «исторический» визит в Республику Коми полномочного представителя президента в Северо-Западном федеральном округе. Было заявлено о том, что в Коми до середины сентября будет сформировано подразделение аппарата полпреда Президента России в СЗПО. Виктор Черкесов объяснил, что перед территориальным звеном ставятся информационно-управленческие задачи. Это контакт с руководством исполнительной и законодательной власти республики и анализ общественно-политической и социально-экономической обстановки. Сведения о положении в Коми будут предоставляться в аппарат полномочного представителя Президента РФ, где будут сопоставляться с мониторингами по другим территориям Северо-Запада и в обобщенном варианте докладываться Президенту России.

В середине сентября главным федеральным инспектором по Коми неожиданно для общественности (а, может быть, и для региональных властей) был назначен Алексей Гришин, ранее работавший руководителем администрации Главы РК, а после отставке в структуре нефтяных компании, подконтрольной «Лукойлу».

Здесь надо иметь в виду и некоторые особенности, связанные с фигурой Гришина. После отставки с поста руководителя администрации Главы РК, который он занимал в 1994 – 1999 годах, Гришин мог затаить обиду на Ю.Спиридонова (так как, сам утверждал, что не виноват в ресторанном скандале, раздутым СМИ и послужившем поводом к снятию с должности руководителя спиридоновской администрации) и предпринять ответные шаги.

Со временем, после своего назначения фединспектор становится третьей или даже второй по важности фигурой в республиканском истеблишменте, что символически проявляется, например, на заседаниях правительства РК или на официальных мероприятиях, где Гришин присутствует.

Не последнюю роль сыграл федеральный инспектор и в смене власти в Коми, хотя это и трудно прямо и конкретно утверждать, ввиду неясности для публики механизмов такого влияния.

3.3. Выборы Главы Республики Коми 17 декабря 2001 г.: поражение инкумбента (Политическая позиция основных игроков в регионе: власть, бизнес, оппозиция и СМИ)

Изменения в Центре и раскол в республиканской «партии власти»

Более подробно о политике в РК в 1990-е годы[78]
и конкретно о третьих выборах Главы РК[79]
мы неоднократно писали. Здесь мы лишь кратко воспроизведем предысторию и ход избирательной кампании, а также остановимся на отношениях с Центром как факторе смены власти в республике. Последнее будет не банальной задачей, так как основное содержание отношений между властями различного уровня в России не носит публичного характера и о многих важных моментах представители общественности, даже профессиональные политологи вынуждены догадываться по косвенным признакам.

На наш взгляд, В.Торлопов при подготовке к решающим выборам использовал, как, пусть и казавшееся номинальным, но всё-таки имеющее значение, «разделения властей», так и преимущества, которые давал статус сенатора. В Совет Федерации ФС РФ он вошел в 1995 году по должности как руководитель законодательной власти субъекта РФ и возглавил там Комитет по социальной политике, сохраняя членство в СФ на протяжении 2001 года. (Ю.Спиридонов покинул верхнюю палату Федерального Собрания РФ раньше, после того, как изменился принцип ее формирования).

Наш тезис состоит в том, что новая региональная политика, которую стал проводить после получения власти Владимир Путин, повлияла и на то, что среди руководства Коми произошел раскол и на глав
ных региональных выборах появилась альтернатива. Модель выборов главы РК образца 2001 года существенно отличалась от прошлых республиканских кампаний. Наряду с противоречием в республиканской верхушке, принципиально иное значение приобрели внешние
игроки.

Если бы власть в России на федеральном уровне не поменялась, то, скорее всего, Спиридонов бы занимал свой пост пожизненно и реальными политическими препятствиями для этого могли бы быть разве что голодные бунты учителей и врачей, месяцами не получавшие зарплату. Но кризис в России благодаря росту цен на нефть временно приутих, пришедший к власти Путин заявил об изменении политики в отношении субъектов федерации, начав демонстрировать решимость покончить с бытовавшим во времена Ельцина региональным «феодализмом». Позиции региональных «баронов» пошатнулись, а их конкуренты на местах в этом увидели для себя шанс...

При Путине уже стало немодным бороться за региональный суверенитет, наоборот, региональные руководители, видя популярность Путина среди населения и тенденции к укреплению федеральной власти, старались превзойти друг друга в демонстрации лояльности новому президенту, надеясь на его благосклонность по отношению к собственной карьере. Если ранее законодательный орган республики послушно принимал все важные законы, предлагаемые исполнительной властью, и В.Торлопов стоял во главе принятия республиканских законодательных актов, зачастую расходящегося с федеральными нормами. Таким образом, спикер Госсовета послушно следовал в фарватере политики Главы РК (да и не мог бы быть избранным на свою должность без одобрения Спиридоновым), но в условиях новой федеральной политики он стал позволять себе критику в адрес своего патрона.

По прессе можно достаточно четко проследить, что изменение позиций В.Торлопова - второго сенатора от Коми началось после передачи власти Путину, и через год его противоречия с главой РК были уже очевидными для публики. Стало понятно, что у Спиридонова на очередных выборах появился реальный конкурент, могущий бросить ему вызов, а региональная «партия власти» уже не будет столь монолитной, слишком многие в ней уже не видели для себя карьерных возможностей при сохранении инкумбента на его посту.

По ходу кампании стали проявляться некоторые знаки нелояльности части республиканского чиновничества к слабеющему Главе, хотя открытое неповиновение было проявлять по-прежнему опасно...

Вопрос о симпатиях/антипатиях центральной власти (в идеале – самого Путина) оказался главным на подготовительном этапе кампании. Поэтому в республике вопрос о приезде президента и высших представителей российской иерархии на празднование 80-летия республики придавалось столь большое символическое значение. Подготовка к празднику приобрела широкий размах: красились здания, заново благоустраивались центральные улицы, на автобусных остановках в Сыктывкаре ломали асфальт и мостили брусчатку. В республиканской столице, по подобию Москвы спешно достраивали православный собор (прежний был взорван коммунистами в 30-е гг.). Журналисты сразу же связали эти масштабные заботы о благоустройстве с грядущими выборами. Жители – кто радовался, что власти хоть что-то сделают для приведения в порядок городов, кто считал, что деньги, направленные на покраску фасадов, можно было бы пустить на более насущные нужды.

Но на празднование юбилея провозглашения автономии коми зырян в августе 2001 года ни приехали ни президент России, ни патриарх Всея Руси. Оппозиционные Спиридонову СМИ сразу же истолковали это в неблагоприятном для главы свете; с другой стороны отвечали, что ничего страшного не произошло – у руководителей России и Коми нормальные рабочие отношения...

Но сторонники Спиридонова на этих выборах, если говорить об отношениях с федеральным центром, так и не удалось продемонстрировать его поддержки. Визитов, подобных приезду в республику В.Черномырдина в ноябре 1997 года, не случилось. Сторонники Торлопова в большей мере сумели представить его как политика, пользующегося поддержкой Кремля. В стремлении убедить публику в том, что именно его «любит» Путин случались иногда забавнейшие эпизоды. О трактовке приезда/не приезда президента на республиканский юбилей мы уже упоминали. В октябре Владимир Путин посетил Брюссель, где вел переговоры о сотрудничестве в борьбе с терроризмом. Среди лиц, сопровождавших его в этой поездке, был и сенатор Владимир Торлопов. Однако в республиканских официозных СМИ сам этот факт сначала замалчивали, затем высказывали сомнение в его достоверности, а потом не соглашались с тем, что Торлопов сопровождал президента в составе официальной делегации. Торлоповскому пресс-секретарю пришлось сделать специальное заявление по поводу сообщений на «Коми гор» и в газете «Республика», а в качестве доказательства демонстрировалось меню брюссельского обеда. Съеденная за этим обедом цесарка, фигурировавшая в списке блюд, стала одним из предвыборных козырей Торлопова, благодаря очевидной глупости его противников на информационном фронте.

В общем, для избирателей стали очевидными прохладное отношение Кремля и руководства СЗФО к Ю.Спиридонову и знаки благожелательности к его сопернику.

Бизнес

Другим важным актором, определяющим политическую погоду в республике, со всей очевидностью стал «ЛУКОЙЛ», пришедший в Коми в период, между вторыми и третьими выборами главы РК. То, что этому «монстру» не удалось монополизировать добычу нефти на территории региона (правительство РК стремилось не допустить этого, поддерживая для сохранения баланса «Северную нефть» и ряд других нефтяных компаний) должно было вызывать у руководства «ЛУКОЙЛа» вполне понятную реакцию, но договоренности со Спиридоновым все-таки достигались. Но общая тенденция развития крупного российского бизнеса была не в пользу бывшего Главы РК.

Вот что пишет о политической экспансии крупного бизнеса Н.Зубаревич:

На губернаторских выборах 1999-2001 экспансию возглавил экспортно-ориентированный бизнес. Особенно выделялись нефтяные компании, которые в условиях роста цен на их продукцию заметно нарастили финансовые ресурсы. Но дело не только в этом. К тому времени вся территория страны уже была в основном поделена между компаниями на зоны добычи, переработки нефти и сбыта нефтепродуктов. Нужно было не только поддержать свое влияние на этих территориях, но и распространять его на регионы, расположенные «на стыках» с зонами влияния других корпораций. По этой причине вложения ресурсов нефтяных компаний в электоральный процесс приобрели характер «коврового бомбометания».

Для установления контроля над регионами они использовали разные стратегии

:

«приручения»
и электоральной поддержки действующего губернатора;

консолидации ресурсов нескольких компаний
для избрания нового губернатора;

выдвижения «своего» кандидата и создания «региона-корпорации»
(корпоративной «вотчины»);

поддержки губернатора, способного гарантировать раздел зон влияния
в регионе[80]
.

В Коми сценарий вмешательства был близок к последней стратегии. Установить полный контроль над регионом (наподобие того, как это сделал выходец из Коми Р.Абрамович с Чукоткой) никакой компании не под силу, кроме того, из-за разнообразия разрабатываемых в северной республике природных ресурсов в этом нет смысла. Значит, нужен был четкий раздел ресурсов. Но прежний Глава пытался вести свою игру, противопоставляя, например, «Лукойлу» поддержку «Северной нефти» или мелких нефтяных компаний, действующих на территории РК. Разумеется, это не могло нравиться нефтяному гиганту. По мнению Н.Зубаревич, если глава администрации «отказывался гарантировать раздел на сферы влияния (как в Республике Коми», «ЛУКОЙЛ», формально не отказывая ему в поддержке, тем не менее, направлял свои финансовые и политические ресурсы на финансирование кампании более лояльного кандидата»[81]
.

Конечно, мы не можем утверждать со всей определенностью, какова была на этих выборах истинная позиция влиятельных внешних акторов: президентской администрации, «ЛУКОЙЛа» и др. Это, как говорится, тайна, покрытая мраком. Но по ряду косвенных признаков, можно заключить, что однозначной и монопольной поддержкой ни один из двух главных претендентов не пользовался. Скорее всего, во влиятельных внешних структурах по поводу дальнейших перспектив Коми были разные точки зрения, и в «Лукойле», и в федеральном центре готовы были признать тот или иной результат выборов, не прибегая к «варианту Руцкого» или чему-нибудь в этом роде.

Помимо «Лукойла» заинтересованность в переделе собственности и/или укреплении своих позиций имели и другие крупные кампании. Среди них можно назвать «Северсталь» (интерес Мордашова к акциям «Воркутауголь»), иностранные компании, борющиеся за контроль над Сыктывкарским лесопромышленным комплексом, СУАЛ-холдинг, Тюменская нефтяная компания и др.

Можно сказать, что оба претендента, с точки зрения большинства влиятельных внешних игроков имели свои плюсы и минусы, и поэтому мощные внешние акторы не складывали яйца в одну корзину, оказывая поддержку и тому, и другому кандидату: пусть конкурируют…

Прдвыборный расклад. Недовольные.

Первоначально казалось, что Спиридонову, как и перед прошлыми выборами, удалось еще до начала официальной кампании добиться важного преимущества над возможными конкурентами, несмотря на широкое общественное недовольство его политикой.

Действительно, предварительное обретение подобных преимуществ, занятие перед решающей схваткой «командных высот», у Спиридонова был как бы фирменным приемом ведения избирательной кампании, хотя и наполнялся разным содержанием.

В 1994 г., воспользовавшись своим контролем над Верховным Советом, Ю.Спиридонов и его сторонники, не допустили включения в республиканскую конституцию положения, согласно которому, руководитель РК обязан был владеть двумя государственными языками республики: коми и русским. Это естественным образом бы лишило выходца из оренбургских казаков всяких шансов на успех, а коми В.Худяеву принесло бы победу. В 1997 г. такой «стратегической высотой», был вопрос о перенесении выборов главы РК на полгода раньше, для того, чтобы обеспечить лучшие позиции для действующего главы, а также лишить шансов его конкурентов, которые оказались не готовыми к изменению политического календаря.

В 2001 г. Ключом к успеху казалось назначение даты выборов так, чтобы они прошли, как и прежде, в один тур, что давало солидные преимущества инкумбенту. Расчет был простым и грубым. Действующий глава, продолжая сохранять контроль над основной частью республиканкой номенклатуры, не допускал выдвижения альтернативных кандидатов за исключением «отколовшегося» спикера Госсовета, а оппозиционные кандидаты вновь стали бы мешать друг другу. Конечно, недовольство режимом Спиридонова было широко распространено, что фиксировали и социологические опросы, и результаты предыдущих выборов, но оппозиция в республике не имела возможности должным образом организоваться. «Победитель получал всё» уже в первом туре при нижнем пороге явки всего в 25% избирателей, внесенных в списки.

Естественно это было невыгодно Торлопову, который в отличие от Спиридонова образца начала 1994 года не сумел воспользоваться своим местом председателя республиканского представительного органа для того, чтобы блокировать невыгодное для себя решения. Сессия Госсовета в июне назначила дату выборов на 16 декабря – выборов в один тур! Некоторые говорили, что между «желтым домом» и депутатами Госсовета перед сессией происходило примерно то же, что между ельцинской администрацией и депутатами Госдумы на Охотном ряду перед третьим голосованием за утверждение на посту председателя правительства С.Кириенко. Но это только слухи с естественной поправкой на различие между федеральным и региональным масштабами. Но для Торлопова отступать было поздно; его политические претензии были уже слишком явными (без начала финансирования его кампании это было бы нереальным), и он перешел Рубикон.

23 июля 2001 на пресс-конференции, посвященной проблемам пенсионного обеспечения, спикер Госсовета РК и председатель Комитета по социальной политике Совета Федерации ФС Российской Федерации Владимир Александрович Торлопов официально объявил о своем желании участвовать в выборах Главы РК. Местные наблюдатели расценили это как окончательный раскол в республиканской «партии власти» со всеми вытекающими отсюда последствиями.

По республиканскому кодексу о выборах и референдумах Главой Коми может быть избрано лицо, достигшее 30-летнего возраста и обладающее пассивным избирательным правом в соответствии с законодательством России и Коми. Гражданин может быть избранным независимо от пола, расы, национальности, языка и места жительства.

Итак, еще до начала предвыборной кампании выявилось два фаворита. Тем не менее, сценарий победы в одном туре действующего главы стал показывать свою эффективность уже на этапе выдвижения кандидатов.

По республиканскому кодексу о выборах и референдумах Главой Коми может быть избрано лицо, достигшее 30-летнего возраста и обладающее пассивным избирательным правом в соответствии с законодательством России и Коми. Гражданин может быть избранным независимо от пола, расы, национальности, языка и места жительства.

Первоначально появилось 14 претендентов.

Первым сдал подписи и получил право вести предвыборную агитацию В. Торлопов, вторым – Ю.Спиридонов.

5 ноября Избиркомом республики была официально завершена региострация кандидатов на пост главы РК. Сформировался список из 9 человек. Борьбу продолжали:

безработный из Сыктывкара Леонид Кочанов (бывший директор драмтеатра);

предприниматель из Сосногорска Иван Рубан;

генеральный директор сыктывкарского ООО "Север ОЙЛ БИ" Михаил Коданев, участвовавший в прошлых выборах на пост Главы РК;

председатель Государственного Совета РК Владимир Торлопов;

отстраненный от должности по решению Арбитражного суда РК директор интинского ОАО "Шахта "Западная" Владимир Шахтин;

помощник депутата Государственной Думы РФ Леонид Мусинов (лидер местного отделения КПРФ);

писатель Александр Некрасов (возглавлявший республиканскую организацию ЛДПР, а потом передавший пост руководителя жириновцев в Коми своему сыну);

действующий Глава Коми Юрий Спиридонов.

По-прежнему, реальные шансы имели только руководители республиканской исполнительной и законодательной власти, но решающим преимуществом не обладал никто и от союза/конфликта с другими претендентами судьб

а выборов зависела в немалой степени.

Коалиции выявились достаточно быстро. А.Некрасов в качестве агитационного материала выпустил «Азбуку», где он критиковал и Спиридонова и Торлопова, но против Торлопова он выступал значительно сильнее. Его роль на этих выборах была в том, чтобы помешать набирать голоса спикеру и служить рупором нападок на него. В принципе, в несколько измененном виде повторялась ситуация выборов 1997 года, когда тогдашний вождь жириновцев в республике В.Злобин, будучи зарегистрирован кандидатом на пост Главы РК, призывал… голосовать за Спиридонова. В том же русле можно было рассматривать приезд в декабре в Коми заместителя председателя фракции жириновцев в Госдуме А.Митрофанова. Формально он приезжал поддержать своего однопартийца, но больше пугал избирателей союзом Торлопова с олигархами, а также «происками демократов» от «Яблока» и СПС.

У главного спиридоновского соперника на этих выборах тоже были свои «спутники»: Л.Кочанов и В.Шахтин. Послений снял свою кандидатуру в пользу Торлопова менее чем за неделю до выборов. Кочанов формально остался в бюллетенях для голосования. Но всем было ясно, кого он поддерживает. Свой статус кандидатов на пост Главы РК эти двое активно использовали для поддержки спикера и резких выступлений против действующего главы. (Ранее, если говорить о протестах населения на местном уровне, то в 2001 году довольно заметными были выступления группы жителей Ижемского района республики против бурения разведевательных нефтяных скважин на территории заповедника. Это движение получило поддержку со стороны депутата Госдумы, избранного по списку «Единства» Алексея Томова – политического противника Ю.Спиридонова).

Позиция остальных кандидатов не была столь определенной. Коммунисты остались верны партийной дисциплине, отведенное время Л.Мусинов использовал для вялых обличений антинародного курса и показа ролика с выступлением Г.Зюганова в свою поддержку. При этом всем было ясно, что пропорция между политическим весом бывшего инструкторам обкома и первым секретарем воспроизводится в новых условиях и на победу Мусинов рассчитывать не может. Так как он оттягивал на себя часть протестного электората, то его участие в выборах было скорее на руку бывшему первому секретарю Коми ОК КПСС.

Ни Рубан, ни Коданев[82]
в качестве серьезных претендентов также не рассматривались.

На этом фоне по-прежнему значительным политическим весом и остаточным влиянием на избирателей отличалась Р.В.Чистоходова – бывший прокурорский работник, прославившийся разоблачением злоупотреблений власть имущих в Коми, бывший депутат одномандатник от Коми в Думе в 1995 – 1999 гг. Парадоксальным образом «железная Рита», как ее именовали в республике, становилась потенциальным союзником Спиридонова. Она оттягивала на себя значительный процент голосов тех, кто за действовавшего главу и так не проголосовал, но мог бы из чувства протеста опустить бюллетень за альтернативного кандидата, имеющего наилучшие шансы, т.е. за Торлопова. Объективно, Чистоходова на этих выборах выполняла аналогичную роль по сравнению с той, что на прошлых выборах Главы играл по отношению к ней самой депутат Госсовета Василий Кузнецов – уменьшала шансы наиболее популярного оппозиционного кандидата. Но фамилии Чистоходовой вновь было не суждено остаться в избирательных бюллетенях. В 1999 году перед выборами в Госдуму ее не зарегистрировали, в 2001 году уже после регистрации кандидатом на пост главы РК она была снята с дистанции по решению Верховного суда республики Коми. Иск предъявили доверенные лица кандидатов Кочанова и Шахтина
…

26 ноября двое женщин дали свидетельские показания перед Верховным судом РК, о том, что подделали часть подписей, представленных в поддержку Р.В.Чистоходовой, воспользовавшись базой данных фамилий граждан, подписавшихся в пользу Торлопова[83]
. В результате этой тщательно спланированной провокации регистрация Чистоходовой была аннулирована, а против незадачливых сборщиц вскоре было возбуждено уголовное дело за подлог. Хотя проспиридоновская пресса и намекала на причастность торлоповской команды к этой провокации, тем не менее, дело было сделано, и одним опасным конкурентом на выборах у спикера стало меньше. Замысел республиканской власти раздробить оппозицию и легко выиграть выборы уже не выглядел столь непреодолимым.

В результате (весьма спорного) судебного решения из списка кандидатов была исключена влиятельный оппозиционный кандидат (депутат Думы в 1995 – 1999 гг.) Рита Чистоходова. Для Спиридонова это было очень не выгодно, так как мешало дробить голоса оппозиционных избирателей, и они отходили к Торлопову. Другой оппозиционный кандидат – Владимир Ильич Шахтин, бывший «угольный генерал» из Инты, имевший существенные противоречия с руководством республики – снял свою кандидатуру в пользу спикера, о чем и объявил во время совместного выступления в прямом эфире республиканского телевидения.

В.Торлопову также удалось заручиться поддержкой центрального руководства СПС и «Яблока». Г.Явлинский в октябре прилетал в Сыктывкар, и между его фракцией и Госсоветом было заключено соглашение о сотрудничестве. Активнейшим сторонником спикера на этих выборах был лидер «яблочников» в Коми Николай Моисеев, выпускающий газету «Курьер-плюс», основным содержанием которой были антиспиридоновские материалы. Зато другой журналист и партийный функционер, руководитель организации СПС в РК Игорь Бобраков заявил, что региональная организация не согласна с решением центрального руководства его партии поддержать Торлопова и сам писал статьи в поддержку Спиридонова. (После выборов руководство СПС в Коми было сменено)

1 декабря в Сыктывкаре прошло заседание так называемого «Народного форума», на который собрались противники действующего главы. Мероприятие было интересно с точки зрения демонстрации организационных возможностей оппозиции в Коми. В конце 1980-х –начале 1990-х годом демократическое движение в Коми развивалось достаточно активно, но с середины десятилетия политические организации в республике были или маргинализованы, либо влились в состав «партии власти» на ее условиях. По крайней мере, у этой «партии» в регионе не было реальных конкурентов ни «слева», ни «справа». На «Народном форуме» была предпринята попытка объединения и координации усилий. Его главными героями стали кандидаты на пост главы Торлопов, Шахтин, Кочанов, прилетевший из Москвы кинорежиссер Андрон Кончаловский и…чиновники и молодежь, собранные в зал для того, чтобы занять сидячие места делегатов, захлопывать выступавших и встать и уйти по команде, когда последовало предложение о поддержке канидадтуры Владимира Торлопова на выборах. Именно как отказ в поддержке данной кандидатуры и был представлен исход людей, сидящих в зале в репортаже по республиканскому телевидению. Но убедить в этом граждан не удалось в силу того, что контроль над основным массивом региональных средств массовой информации был «партией власти» подорван.

СМИ

Примерно с весны 2001 года началась «артподготовка» в московских газетах. Стали появляться материалы, показывавшие исполнительную власть республики Коми в негативном свете как коррупированную и неэффективную, а самого Спиридонова стали причислять к уходящему поколению лидеров, связанных не только с наследием ельцинской поры, но и с коммунистическим прошлым. Пафос этих публикаций состоял в том, что бывшему партийному секретарю пора расстаться с властью в богатейшей республике с бедно живущим населением. И эта кампания в столичных СМИ продолжала нарастать[84]
. Некоторые из этих публикаций, учитывая ничтожный тираж некогда «центральных» газет в провинции, перепечатывались и обсуждались в республике, но очевидно, что главной аудиторией, на которую они были нацелены, были не жители европейского Севера, а федеральная власть, перед которой таким образом компрометировали Спиридонова. Учитывая алчность и продажность московских журналистов и политтехнологов, можно предположить, что эта кампания в СМИ обошлась в десятки, а то и в сотни тысяч долларов.

Республиканская власть также парадоксальным образом оказалась заложником своей информационной политики, когда, казалось, сама уверилась в сообщениях подконтрольных СМИ об успешном развитии и благополучии региона, что противоречило реальным фактам.

Если в 1997 г. фигура Спиридонова была в центре информационного поля республики, а другие кандидаты не имели в своем распоряжении сколько-нибудь сопоставимых медийных ресурсов, то в 2001 году Спиридонову, наряду с работой профессиональных политтехнологов из противостоящего лагеря было организовано мощное информационное сопротивление. Как уже отмечалось, неприятным для главы было преобладание его соперника в центральных СМИ. Но, в конце концов, выборы нужно было выигрывать не в Москве, а в республике. Здесь за её руководителем по-прежнему оставалось ряд «господствующих высот», прежде всего телевидение. Вскоре после победы Спиридонова в 1994 г. руководство «Коми гор» было сменено и руководителем республиканской телерадиокомпании стала лояльная новому главе Надежда Боброва. С тех пор события в республике освещались на «Коми гор» так, как было выгодно для действующего главы. На очередных выборах освещение хода предвыборной борьбы и действий основных кандидатов были, мягко говоря, однобокими. Львиную долю информационных выпуском занимали репортажи о поездках, выступлениях, распоряжениях Спиридонова. Ангажированность коми ТВ была видна невооруженным глазом, и это сослужило Спиридонову плохую службу. За более чем десятилетие население республики психологически устало от своего руководителя. Когда в газетном официозе из номера в номер помещалось за раз по несколько фотографий вождя в разных ракурсах, когда шли бесконечные материалы о нем, выдержанные в стилистике застойных времен, когда бесконечно рекламируемые успехи республики вступали в очевидное противоречие с реальностью – всё это действовало в качестве эффективной агитации против Спиридонова. Недостаток профессионализма и переизбыток угодничества оказали Спиридонову плохую службу. Задача информировать граждан о происходящих событиях подменялась в республиканских СМИ пропагандой – тупой, шаблонной и подчас весьма грубой.

Справедливости ради заметим, что своим поражением на медийном «фронте» Спиридонов пожинал плоды ряда своих предпочтений и кадровой политики.

Если говорить о раскладе в СМИ более конкретно, то на стороне Спиридонова на этих выборах помимо телевидения, республиканского агентства «Комиинформ», была основная часть прессы городов и районов, а также ежедневные газеты «Республика» и «Красное знамя». Его также пропагандировала газета «Единство в Коми» и зарегистрированная специально под выборы «Только вперед». Зато на стороне Торлопова фактически были самая популярная в республике «Трибуна» и представляющаяся наименее непрофессиональной из республиканских газет «Молодежь Севера».

Некоторой популярностью пользовался и сайт «МС» особенно среди более молодого поколения. Вообще использование Сети в предвыборной борьбе было для Коми чем-то новым и об этом стоит упомянуть, хотя распространение Интернета в регионе выглядит весьма скромно. Официальные серверы правительства республики Коми и агентства «Комиинформ», естественно, работали на имидж действующего главы. Но возник и «неофициальный сервер» Glave.net.ru (НЕТ - Главе!) где помещались антиспиридоновские материалы и компромат на него. Но больше шуму наделала не борьба в Интернете, а история вокруг одного из сайтов.

До сих пор стены многих зданий в Сыктывкаре, заборы и пр. «украшают» хулиганские надписи, сделанные перед выборами. Большинство жителей, имеющих весьма смутное представление об Интернете, познакомились с Uniform Resource Locator. С тем, чтобы скомпрометировать Торлопова провокаторы сначала исписали стены и киоски названиями интернет-страницы torlopov.com. Разумеется, большинство жителей не знающих о том, что это такое раздражались еще больше. В. Торлопов свой сайт закрыл, но то, что «наскальными росписями» занимались отнюдь не его сторонники было слишком очевидно. Эта провокация не сработала, так же как и распространение от лица якобы Торлопова листовок националистического содержания («Коми для коми» и т.д.). При этом, значительная часть деятелей коми национального движения сочувственно относилась к своему “соплеменнику” (В.Торлопов по национальности – коми), но к чести Владимира Торлопова, надо сказать, что он не позволил в своей пропаганде националистической риторики, что было бы политическим самоубийством в условиях трёхкратного преобладания “некоренного” населения.

Информационное преимущество власти разрушало также довольно большое число выдвинувшихся кандидатов. По закону им обязаны были предоставить бесплатное эфирное время и газетные площади в государственных СМИ. Альтернативные выступления и ситуация виртуального выбора постепенно сформировали у населения представление не только о желательности, но и о реальной возможности
альтернативного выбора.

Несмотря на наличие у Спиридонова огромного административного ресурса его использование по ряду причин было затруднено. Конечно, региональное начальство за годы ельцинского правления привыкло не соблюдать законы и процедуры. Когда им это было невыгодно. Усилия Путина по восстановлению в России единого правового пространства также трудно назвать решительными и последовательными, но, тем не менее, эти усилия были продемонстрированы, что заставляет теперь гораздо чаще оглядываться на Закон; несколько активнее стали также правоохранительные органы. И хотя факты многочисленных нарушений со стороны спиридоновской команды, которые были зафиксированы активистами общественного комитета «За честные выборы» остались безнаказанными, все-таки разгул административного произвола в Коми был существенно ограничен.

(Выборы Главы Республики Коми 16 декабря 2001 г.: поражение инкумбента)

В конкурентной борьбе за высший в республике пост В.Торлопов оказался сильнее, что впоследствии повлекло за собой заметные изменения в республиканской политике.

После победы на третьих выборах главы республики Коми 16 декабря 2001 года председатели Государственного Совета РК В.А.Торлопова многие журналисты поспешили объявить это сенсацией[85]
. Поначалу такая оценка может вызвать удивление. Ведь выиграл выборы не какой-нибудь аутсайдер, а руководитель действующей законодательной власти республики, один из двух кандидатов, имевших реальные шансы на победу, наряду с бывшим главой республики Ю.А.Спиридоновым. Оба эти кандидата на всем протяжении предвыборной гонки шли очень плотно; казалось, что один, то другой получает преимущества. Публикуемые социологические данные мало проясняли положение, так как массовые опросы из объективного инструмента измерения общественного мнения давно стали средством манипулирования. Об исходе голосования оставалось только гадать – он был неясен до самого последнего дня, в том числе и для самих представителей борющихся кандидатов. Итак, сенсации вроде бы не произошло, но чувство удивления после подсчета бюллетеней было очень сильным – настолько все привыкли, что во главе Коми находится Юрий Спиридонов и в его поражение было даже как-то трудно поверить, хотя он и «надоел».

Вот как в итоге распределились голоса избирателей республики среди кандидатов на пост главы РК[86]
:

Таблица
5. Итоги выборов Главы РК

Кандидаты	Голоса	%%
Коданев М.Н.	7429	2,01%
Кочанов Л.А.	1 728	0,47%
Мусинов Л.А.	23 032	6,23%
Некрасов А.В.	8 523	2,31%
Рубан И.Г.	5 925	1,60%
Спиридонов Ю.А.	129 078	34,92%
Торлопов В.А.	146 934	39,75%
Против всех	35 652	9,64%

География выборов выглядит весьма противоречиво. Во всех 21 муниципальном образовании РК на первом и втором месте были Спиридонов и Торлопов, но первенство одного из них нельзя связать только с северными или южными районами, с городами или сельскими МО. Так, Ю.Спиридонов добился бо
льшего успеха в Воркуте, Сосногорске, Усинске, Эжвинском районе Сыктывкара (имеющего статус отдельного муниципального образования), Усть-Цилемском, Усть-Вымском и Сыктывдинском (территория вокруг республиканской столицы) районах. Во всех остальных городах и районах первенствовал его конкурент и победитель выборов В.Торлопов. С некоторой натяжкой можно сказать, что инкумбенту удалось сохранить свои позиции на более благополучных территориях, а большинство жителей других МО отказали ему в доверии.

Следующую строчку, после двух фаворитов, занимает голосование «против всех» – 9,64%). Почти десять процентов голосующих избирателей, активно выражающих свои протестные настроения – это достаточно серьезный сигнал, говорящий об отчуждении общества от власти. Кроме того, на очередных выборах в Коми не удалось преодолеть сложившуюся в республике тенденцию, когда в региональных выборах участвует менее половины
избирателей[87]
.

Таблица 6.
Участие избирателей в республиканских выборах

Выборы Главы РК 8.05.94	36,9%
Выборы в ГС РК 1 созыва 22.01.95	39,5 %
Выборы Главы РК 30.11.97	48,3 %
Выборы в Госсовет 7. 02.99	44,8 %
Выборы Главы РК 16.12. 2001	48, 59%

Если сравнивать эти выборы Главы РК с предыдущими, то они отличались по ряду важных параметров, прежде всего по наличию раскола/единства в рядах валсти и оппозиции, и по вмешательству внешних игроков: федеральных властей и крупного бизнеса.

Следуя выбранной нами модели, можно сказать композиция основных переменных на первых, вторых и третьих выборах главы РК была различна. В 1994 году наблюдался раскол в республиканской элите (Спиридонов против Худяева), но в Москве к выборам в Коми отнеслись довольно индифферентно (хватало других проблем). В 1997 г. основные факторы были особенно благоприятны для инкумбента: он пользовался поддержкой Москвы (по крайней мере, невмешательства Кремля), контролировал региональную элиту и заинтересованные лидеры бизнеса вольно или невольно оказывали ему поддержку. Оппозиция не смогла объединиться и выстроить «негативный консенсус». Тогда действующий глава региона легко победил, несмотря на тяжелую социально-экономическую ситуацию (задержки выплат бюджетникам достигали полугода, падали экономические показатели и т.д.).

При очевидной слабости массового актора – населения и структур гражданского общества в регионе, смена власти произошла при вмешательстве внешних сил, а основной шанс на дальнейшую демократизацию режима мог предоставить лишь раскол в элите.

Попробуем суммировать состояние и позиции важнейших игроков, влияющих на исход главных республиканских выборов, сравнивая три кампании по выборам Главы РК.

Таблица 7.
Позиция основных акторов на выборах Главы Республики Коми: основные различия в ходе трёх избирательных кампаний.

	8 мая 1994	30 ноября 1997	16 декабря 2001
Республиканская политико-административная элита («партия власти») и бюрократия	Учредительные выборы, после введения нового института Главы РК. Конкуренция между руководителями законодательной и исполнительной власти республики и стоящими за ними кланами.	Единство «партии власти». Полная поддержка действующему Главе	Все более углубляющийся раскол, в связи с выдвижение спикером ГС своей кандидатуры. Неафишируемая поддержка, оказываемая претенденту частью республиканской номенклатуры.
Политическая оппозиция	Фрагментирована. Дем. движение идет на убыль, а коммунистическое еще не может набрать силу после запрета компартии. Заметны националистические выступления со стороны титульного этноса. используемые одним из кандидатов.	Слабость и раскол в рядах оппозиции. Альтернативные кандидаты мешают друг другу	В рядах оппозиции нет единства, но большинство выступает против инкумбента. На период кампании удалось объединить большинство недовольных. Наиболее сильный оппозиционный кандидат снят с выборов по решению суда.
Крупный бизнес	В России еще недостаточно сформирован и зависит от власти. На республиканские структуры сильное влияние оказывает экономический спад.	Внешние бизнес-игроки еще недостаточно представлены в республике. Региональный бизнес поддерживает Главу, так как сохраняются опасения, что итоги приватизации будут пересмотрены. Республиканские хозяйственные структуры также весьма зависимы от господдрежки в условиях экономическог спада. Ведение своего дела в российских условиях текже практически невозможно без поддержки госчиновников. Бизнесмены по сути платят «налог» на выборы в пользу руководителя региональной власти.	Заинтересованность крупных росийских бизнес-структур в полтическом вмешательстве в регионе; наличие ресурсов для этого в связи с некоторым ростом в российской экономике и повышение нефтяных цен. Нельзя говорить об однозначной поддержке кого-то одного из двух основных кандидатов, но многие ставят на альтернативную фигуру, надеясь со временем ее «приручить»
СМИ	У двух основных претендентов есть «свои» СМИ и журналисты. Часть газет занимает выжидательную позицию.	Подавляющее преимущество у действующего Главы. Господствующие СМИ и полититехнологи занимают позицию игнорирования других кандидатов. Альтернативные источники информации довольно слабы	Альтернативный кандидат имеет сопоставимые с инкумбентом медийные возможности в республиканских СМИ и поддержку наемных политтехнологов. Проспиридоновские СМИ проводят кампанию с грубыми ошибками и с опозданиями реагируют на ходы конкурентов. Официоз скорее вредит, нежели помогает инкумбенту. Глава РК также проигрывает «войну копроматов» в московских СМИ.
Позиция федерального Центра	У Москвы хватает своих проблем. Для вмешательства во внутриполитические дела большинства национальных республик у Центра нет ни желания, ни ресурсов.	Поддержка действующего Главы и невмешательство в предвыборную кампанию	Единой позиции у различных представителей московской власти и СЗФО нет. Действующий Глава по многим пунктам не устраивает, но существует весьма сильные сомнения в возможностях альтернативной фигуры. От выражения поддержки инкумбенту власть в Москве и СПб воздерживается. Главный федеральный инспектор по РК – политический союзник претендента.

Итогом политических изменений на региональном и федеральном уровне стала потеря авторитарным лидером власти в республике.

4.Поставторитарный синдром: региональная политика после смены власти в РК

4.1. Поиск концептуальной модели: региональный поставторитарный синдром и его признаки

Надежды на быструю и успешную демократизацию России и других постсоциалистических стран, бытовавшие некоторое время назад, оказались тщетными. Одновременно потерпела фиаско и теоретическая схема, согласно которой в процессе демократического транзита политическая система страны переживает стадии либерализации, демократизации и затем консолидации нового, демократического, режима. Либеральные демократии по-прежнему остаются достоянием преимущественно западных политий, и среди политологов уже высказывается мнение о несостоятельности ”транзитологической парадигмы” [88]
[Carothers 2002].

Идея демократического транзита постепенно приобретает все большее тилологическое сходство с широко популярными когда-то в нашей стране концепциями продвижения к коммунизму. Идеального состояния (в нашем случае – консолидации демократического режима и превращения либеральных норм в основные “правила игры”) достичь никак не удается, не видно даже приближения к нему. Осознание этого факта побуждает исследователей к поиску таких моделей, которые бы фиксировали промежуточные “станции” на пути к консолидированной демократии. В этом плане весьма интересна классификация, предложенная Т.Байхельтом. По заключению этого автора, в Польше, Словении, Чехии, Венгрии и прибалтийских республиках действуют формально демократические режимы; в Болгарии, Македонии, Молдове, Румынии – переходные; в России, Словакии и на Украине – минимально демократизированные, а в Албании, Беларуси, Хорватии и Югославии – автократические [89]
[Beichelt 2001].

В отечественной политологии все большее распространение получает определение российского политического режима как гибридного
, сочетающего в себе элементы как авторитаризма, так и демократии[90]
[Шевцова 1999; Гельман 1999 и др.]. При этом отмечается, подобная “гибридность” характерна не только для России в целом, но и для большинства ее регионов[91]
[Гельман, Рыженков, Бри (ред.) 2000]. В данной связи одна из актуальных задач, встающих перед политологами, заключается в том, чтобы проследить специфику российского гибрида и его региональных разновидностей, выявить их политическое “качество” и возможные направления последующих трансформаций.

При оценке перспектив России на дальнейшую демократизацию или хотя бы на сохранение минимально демократического режима
следует учитывать особенности ее федеративного устройства. В условиях, когда нашей стране, подобно другим постсоциалистическим странам, приходится одновременно осуществлять политические (формирование демократических институтов) и экономические (создание рыночной экономики) реформы, стараясь не допустить эффекта их взаимной блокады, неотрегулированность федеративных отношений создает множество дополнительных проблем. Ни для кого не секрет, что применительно к целому ряду субъектов РФ еще рано говорить даже об электоральной демократии. Более того, татарстанская, башкортостанская, калмыцкая, мордовская, саратовская и аналогичные электоральные аномалии
разрывают единое политическое пространство России и тормозят проведение в ней демократических преобразований.

Казалось бы, ни Конституция РФ (несмотря на заметный перевес в сторону исполнительной власти), ни другие российские законы не создают никаких формальных предпосылок для установления в стране (или в ее регионах) авторитарного режима. Тем не менее, как показывают многочисленные книги и статьи об авторитарных ситуациях и авторитарных тенденциях в современной России и ее субъектах, реальные политические практики пока отнюдь не соответствуют законодательным нормам нашего государства. Разрыв между ними во многом объясняется тем, что в 1990-е годы федеральный центр в лице президента, парламента, верховного и конституционного судов, органов правопорядка и других институтов власти не проявлял достаточной воли и настойчивости в пресечении “локальных авторитаризмов” и/или не обладал необходимыми для этого ресурсами. С приходом к власти В.Путина тенденция к восстановлению конституционных демократических норм вроде бы начала набирать силу, но ее “кристаллизация” идет весьма непоследовательно. Стратегические интересы развития демократии в России по-прежнему нередко приносятся в жертву тактическим политическим выгодам во взаимоотношениях с руководителями отдельных регионов.

С началом путинских административных реформ (создание федеральных округов, укрепление “вертикали власти”, расторжение заключенных в период ельцинского правления двусторонних договоров между Центром и рядом регионов и т.д.) научный интерес к региональной проблематике не то чтобы ослаб по сравнению с 1990-х годами, но заметным образом изменился. Угроза дезинтеграции России, о которой много говорилось и писалось в минувшее десятилетие, как будто перестала быть актуальной. Однако не является ли послушание присмиревшего регионального начальства новому президенту очередной фикцией, за которую придется расплачиваться, когда системный кризис, в котором уже много лет находится Россия, вновь усилится? Чтобы ответить на этот вопрос, необходимо иметь четкое представление о том, в каких условиях проходят региональные выборы, к чему приводит смена власти в субъектах РФ и каковы возможности развития там демократических институтов.

Итак, в декабре 2001 г. на выборах главы Республики Коми (РК) инкумбент Ю.А.Спиридонов потерпел поражение от своего основного противника – председателя Государственного Совета РК В.А.Торлопова. Ход и результаты этих выборов уже достаточно подробно описаны [92]
[см. Ковалев 2002; Борисов, Юшкова 2002], поэтому здесь уместно обратиться к главному, с точки зрения перспектив российской демократизации, вопросу: означала ли смена власти в регионе лишь победу одной из группировок представителей власти, бизнеса (и, как это часто бывает, криминала) либо можно говорить о реальной трансформации существующих там политических институтов?

В 1990-е годы в Коми действовал политический режим с ярко выраженными авторитарными чертами: долгое время не проводились выборы в органы местного самоуправления, наблюдался существенный перекос в сторону исполнительной власти в ущерб представительной, общественные организации и отделения политических партий чаще всего играли сугубо декоративную роль, монополия на власть со стороны Ю.Спиридонова и его группировки казалась незыблемой. Описывая и анализируя этот режим[93]
, мы пришли к заключению, что его демократизация возможна лишь при условии раскола в региональной элите, если, конечно, он примет не “подковерный”, а публичный, политический характер. Такой раскол и произошел в РК, когда спикер республиканского Законодательного собрания осмелился бросить вызов главе республики, волю которого он до этого послушно проводил. Данный поворот был в значительной мере обусловлен переменами на федеральном уровне и изменением характера отношений с крупным бизнесом (республиканская администрация обладает заведомо меньшими ресурсами, чем “ЛУКОЙЛ”, проникший в республику в конце 1990-х годов). Шанс на смену власти был использован, но имела ли место (а если нет, то насколько вероятна) смена регионального политического режима? Как скажется на ситуации в республике утверждение в Центре “сильной руки”?

Да, сегодня заметно стремление федерального Центра восстановить свой контроль на всей территории страны, и пока нет оснований ожидать, что он откажется от этого курса. Более того, не вызывает сомнений, что ключ к преодолению авторитарных тенденций находится в руках федеральной власти. Но каков будет характер
восстановления приоритета федеральных законов над региональными, какое место будет отведено гражданам
в процессе реформирования – все это во многом зависит от положения дел на местах.

Рассматривая перспективы преодоления в регионах рецидивов авторитаризма, следует проводить четкое различие между регионами с авторитарными
режимами и теми, где налицо авторитарная ситуация
. В первом случае трансформация режима посредством выборов вряд ли возможна, так как итоги последних будут заведомо сфальсифицированы; во втором она вполне реальна – в случае поражения “инкумбента” и местной “партии власти”. Кампания по избранию главы республики Коми в 2001 г., как уже отмечалось, дала именно такой результат.

Теоретически смена авторитарного лидера может происходить по двум сценариям, одним из которых является “наследование”, а другим – “смещение”. Рано или поздно власть переходит в другие руки, но в ряде субъектов РФ сложилась такая ситуация, когда появление нового лидера связано с развитием скорее “естественных”, нежели политических процессов. Собираясь покинуть свой пост, авторитарные лидеры стремятся передать власть в “надежные руки”, не в последнюю очередь и для того, чтобы избежать уголовного преследования. Гипотетическая возможность “наследования” существовала и в Коми, но важнейшим фактором, воспрепятствовавшим ее воплощению в жизнь, послужила, на наш взгляд, предыдущая кампания, “репетиция". На выборах главы республики в 1997 г. Ю.Спиридонов, безусловно, доминировал над своими соперниками. Но уже тогда у него был настоящий
конкурент в лице депутата Госдумы, коммунистки Р.Чистоходовой. Она боролась изо всех сил, и чтобы ее остановить, потребовалось привлечение немалых ресурсов. Наличие реальной, пусть и слабой, конкуренции – залог будущей демократизации.

В Коми удалось победить противнику инкумбента, и эта победа привела к возникновению так наз. поставторитарного синдрома
, сопряженного с усилением дезорганизации и ростом политической неопределенности. Как справедливо отмечает В.Гельман, “процесс перехода связан с отсутствием консолидации политического режима, т.е. с действиями одних акторов по изменению тех или иных его элементов против воли других акторов... В рамках консолидированного режима элементы определены более или менее однозначно; конфликт в процессе перехода ставит эту однозначность, как минимум, под сомнение. Иначе говоря, важнейшей характеристикой
перехода
, выделяющей его среди других изменений политического режима, является неопределенность элементов политического режима в процессе перехода
... (курсив мой – В.К
.). Рост неопределенности в процессе перехода влечет за собой нестабильность и затягивание процесса перехода. В такой ситуации действия акторов, направленные на сохранение либо изменение политического режима... могут дать весьма противоречивые эффекты” [Гельман и др. 2000: 34-35] .

Действительно, результаты смены власти в РК отнюдь не однозначны. В 1994 – 2001 гг., после болезненного перехода от советского устройства в ситуации общего политического кризиса в России, региональный режим выглядел вполне консолидированным в рамках авторитарной ситуации. Сейчас он вновь вступил в период неопределенности
. Было бы наивным рассчитывать на неизбежность его демократизации. Он вполне способен сохраняться в прежнем виде, но только с иным лидером на вершине пирамиды, и этот лидер может ограничиться чисто символическими перестановками и новыми кадровыми назначениями в системе старого типа.

Раскол в элите – необходимое, но далеко не достаточное условие демократизации. Чтобы он дал желаемый эффект; нужны целенаправленные усилия демократической общественности и политической оппозиции, а в условиях поставторитарной ситуации эти силы нередко оказываются слабыми и даже беспомощными. Сама по себе смена главы исполнительной власти принципиальных вопросов не решает, а лишь способствует появлению поставторитарного синдрома
, который может иметь самым непредсказуемые последствия*
. Это объясняется целым рядом причин.

Во-первых
, при правлении авторитарного лидера его фигура образует центр соответствующего политического поля; в этих условиях роль формальных политических институтов (парламента, партий, суда и т.д.) заметно ослаблена. Падает и значение права: законы принимаются, изменяются и упраздняются в угоду лидеру. Если он терпит поражение и уходит, политические институты далеко не сразу могут начать работать в нормальном режиме. Политической “машине” требуется серьезный ремонт, который нелегко осуществить.

Во-вторых
, в рамках авторитарной ситуации большинство вопросов решается волей регионального лидера, многое держится на личных связях и договоренностях. В управлении республиканской собственностью “телефонное право” зачастую бывает весомее, чем владение акциями. При смене власти значительная часть этих каналов неформальной коммуникации оказывается разрушенной. Эффективность государственного управления падает. На региональном и субрегиональном уровне начинается “драка” за место “под солнцем”. Чиновники, озабоченные карьерными перспективами, забывают о выполнении своих прямых служебных обязанностей. Общая институциональная неустойчивость ведет к ухудшению социально-экономической ситуации.

В-третьих
, уход ключевой фигуры создает неопределенность во взаимоотношениях остальных политических игроков. До тех пор, пока в регионе имеется безусловный лидер, все действуют с оглядкой на него и ведут себя более или менее предсказуемо по отношению друг к другу. После “сенсационного поражения” ключевой фигуры былая ясность исчезает, и различные политические силы и отдельные деятели начинают яростно сражаться за сферы влияния и место во власти в условиях, когда они недостаточно представляют себе реальный потенциал и намерения противников. Это еще больше дестабилизирует политико-административную ситуацию.

В-четвертых
, ростом дезорганизации “всего и вся” пользуются группировки и кланы, заинтересованные в переделе собственности. Для них это время, когда можно чрезвычайно обогатиться, “ловя рыбу в мутной воде”. О наведении порядке в регион они будут думать только тогда, когда захватят важнейшие экономические ресурсы.

Описанная выше ситуация, на наш взгляд, сохранится в Коми по крайней мере до февраля 2003 г., когда там должны пройти очередные выборы в законодательное собрание и органы местного самоуправления. Изменение правил выборов в республиканский парламент (сокращение его численности с 50 до 30 депутатов), а также повышение роли местных руководителей (если главы городов и районов будут избираться населением) диверсифицируют политическую власть в республике по горизонтали и по вертикали. Политическая неопределенность чревата кризисом, но правила, закрепленные в этот период, могут оказаться довольно устойчивыми и предотвратить возврат к прошлому, т.е. к моноцентрическому режиму и авторитарной ситуации.

Согласно заключению известного транзитолога А.Пшеворского, “институты, принятые в периоды, когда соотношение сил неизвестно или неясно, скорее всего, сохранятся” [Пшеворский 1999: 131]. Вместе с тем, оценивая перспективы демократизации РК, нельзя забывать об укорененности политического устройства, сложившегося в период всевластия прежнего главы. Не исключено, что применительно к этому региону нужно исходить из другого положения Пшеворского: “Институты, закрепляющие временное преимущество... будут столь же прочными, как и условия, которые их порождают” [94]
.

До выборов 2003 г. трудно делать какие-либо прогнозы. Только сами выборы могут прояснить ситуацию, но исход голосования – это в любом случае лишь верхушка айсберга. И до, и после выборов вопрос о том, кто чего стоит, будет решаться не столько средствами публичной политики, сколько путем яростных “подковерных” схваток. Чем большим будет их влияние на расстановку сил в республике, тем меньше будет роль демократических процедур при формировании нового состава органов власти. Последующее развитие политического процесса неизбежно приведет к росту определенности, к достижению баланса между политическими игроками. Вопрос лишь в том, откажется ли подобное равновесие результатом демократической конкуренции или же оно будет складываться в ходе номенклатурно-административного торга. Но именно от этого и зависит, в каком направлении пойдет дальнейшая эволюция республиканского политического режима.

Немаловажное влияние на перспективы демократизации РК, как и других российских регионов, оказывают и экономические факторы. Существует реальная опасность, что на смену режиму с авторитарным лидером там придет та или иная разновидность олигархии
. Избирательные кампании стоят недешево, и победителям придется возвращать долги. Естественно, что это будет происходить за счет экономических ресурсов и природных богатств региона, которые будут все больше и больше концентрироваться в руках олигархических групп. Между тем известно, что и при формально демократическом режиме характерными чертами олигархических порядков “остаются слабость политических партий, маргинализация средств массовой информации, преобладание в избирательном процессе политических технологий в ущерб открытой политической конкуренции” [Васильев 2001].

Не вызывает сомнений, что в РК, где сменилась власть, грядет новый передел собственности. Масштабы его предсказать трудно, но уже сейчас ясно, что они будут весьма впечатляющими. Как правило, когда разрушается прежняя монополия власти, объемы пропавших и похищенных финансовых средств просто поражают воображение. Сегодня в Коми, например, расследуется, куда “исчезли” средства, выделявшиеся на северный завоз, почему за бесценок были проданы акции ряда высокодоходных компаний и др. Счет идет на миллиарды. Особенно громкие скандалы связаны с продажей акций гигантского Сыктывкарского лесопромышленного комплекса, с судьбой воркутинских и интинских шахт, с получением доходов от нефти и т.д.

В 2002 г. республика Коми вступила в новую фазу экономического кризиса – падают экономические показатели, вновь обострилась проблема выплаты заработной платы бюджетникам, в нескольких муниципальных образованиях было прекращено телевещание и т.д. Все это требует отдельного анализа, но нас здесь интересует следующее. Захват ресурсов регионов приходящими извне компаниями и перераспределение региональных доходов в пользу крупного бизнеса – процесс повсеместный. Собственно говоря, “самостийность” региональных властей и произвол “естественных монополий” в 1990-е годы были лишь продолжением на новый лад традиций местничества
и ведомственности
советского периода. Путинские административные реформы приостановили политическое местничество, укротили политические претензии олигархов на федеральном уровне, но взаимоотношения регионов и крупного бизнеса регулируются пока по “законам джунглей”.

Необходимо понимать, что с экономической точки зрения российские регионы находятся (как, впрочем, это было и в период “парада суверенитетов”) в одной лодке и испытывают на себе все последствия приватизации и “радикальных экономических реформ”. Пытаясь приспособиться к новым экономическим условиям, россияне постепенно утрачивают стимулы к активному участию в политической жизни. Серьезным препятствием на пути экономической и политической модернизации является и российский федерализм, более напоминающий феодализм. Как пишет американский социолог М.Буравой, изучавший социально-экономические изменения в постсоветской России и не один год проработавший в Коми: “Российское общество не столько сломалось, сколько замкнулось в себе, скрывшись в раковине локализма... десять лет постоянного падения лишили его способности двигаться, и оно прячет свою голову глубже и глубже в зыбучие пески провинциализма... Государство утратило связь с обществом, которое все более и более замыкается в примитивном мире борьбы за выживание”. Отметив, что “образ феодализма применительно к постсоциализму впервые был использован Хамфри и Вердери”, исследователь указывает, что теперь “их метафора имеет еще большую силу, по крайней мере, применительно к России... Сегодня общества становятся все более разделенными между хилыми демократическими государствами, тянущимися к глобальным связям, глобальной законности, и региональным неофеодальным обществом, свернувшимся в клубок”[95]
.

Характер современной российской экономики, безусловно, способствует развитию авторитарных тенденций. В свою очередь, установление жестких авторитарных режимов ведет к усилению произвола и коррупции и, как правило, сдерживает рост предпринимательства и уровня жизни. Последний, конечно, объективно связан с экономическим потенциалом региона, но если при наличии работающих демократических институтов у населения были бы механизмы контроля над использованием этого потенциала, то в нынешних условиях им остается лишь надеяться на “милость” властей предержащих.

Несмотря на существование стратегической угрозы олигархизации российского общества и государства
, было бы неверным считать положение совершенно безнадежным. Например, в Коми мы связываем перспективы дальнейшей демократизации не столько с приходом нового лидера, сколько с возможностями развития республиканских политических институтов. Госсовет РК уже принял решения, направленные на повышение роли правительства, а также поправку к региональному избирательному закону, в соответствии с которой следующие выборы главы исполнительной власти пройдут в два тура, т.е. более демократично. Есть надежда, что роль самого законодательного собрания в республике значительно возрастет, и разделение властей перестанет носить сугубо “декоративный” характер, как это было при Ю.Спиридонове. Позитивным шагом было бы и создание региональной Контрольно-счетной комиссии, что способствовало бы наведению порядка в бюджетном процессе и более рациональному и справедливому расходованию бюджетных средств.

Однако все это – пока лишь слабые потенции. Как они будут реализованы? Для того чтобы прогнозировать последующий ход событий, важно понять, какие изменения произошли в республиканской политике после смены власти. А они, как следует из проведенного анализа, пока что сводятся главным образом к подрыву той консолидации, которая была достигнута республиканской элитой во второй половине 1990-х годов.

Невыстроенность системы демократических институтов на региональном (и, в значительной степени, на федеральном) уровне в условиях укрепления “властной вертикали” не благоприятствует тому, чтобы политические и социально-экономические конфликты развивались в публично-правовом поле. Напротив, наблюдается все большее обострение борьбы за региональные ресурсы со стороны различных теневых или полутеневых группировок; “теневые стратегии” предпочитает и бизнес. Недостаток информации, с одной стороны, о ресурсах, а с другой – о намерениях и возможностях противников способен обострить внутриполитическое положение, перевести его в плоскость “войны всех против всех”. При этом в сложившейся ситуации конфликты вокруг региональных источников сырья если и удастся урегулировать, то, скорее всего, не политическими, а аппаратными средствами, что, в итоге, может привести к установлению некой разновидности бюрократического
авторитаризма
, за спиной которого будут стоять крупные бизнес-структуры (“олигархи”).

Такой вариант развития региональных режимов чреват еще большей угрозой единству России, нежели существующий ныне административный произвол региональных владык и даже “парад суверенитетов” ельцинской эпохи. Углубление экономических диспропорций в силу стремления крупных компаний получить максимальную прибыль в сырьевых отраслях при игнорировании интересов других секторов экономики, а также малого бизнеса, дальнейший рост неравенства как между субъектами Федерации, так и среди муниципальных образований при ослаблении региональных властей (в связи с возникновением поставторитарного синдрома или же просто под влиянием дальнейшей колонизации региональных ресурсов) создает реальную перспективу дезинтеграции в РФ.

Во многих российских регионах, в т.ч. в РК, с особой остротой встает дилемма одновременности
, о которой проницательные исследователи писали еще на заре перехода к демократии и рынку в странах Восточной Европы[96]
и которая заключается в сложности одновременного движения по рыночному и демократическому направлениям. Раскол в элите и борьба различных группировок за власть и экономические ресурсы, разрушающие прежний вариант авторитарной консолидации, подрывают и существующие механизмы регулирования экономических процессов. Это происходит на фоне усиления лоббистских устремлений крупного бизнеса и сокращения финансовых возможностей региональных правительства вследствие перераспределения значительной части налоговых поступлений в пользу федерального центра, а также, что особенно важно, крайне неэффективного (для государства и граждан) управления региональной собственностью.

Следует учитывать, что все эти проблемы встают перед региональной властью в условиях, когда авторитарные механизмы уже не действуют, а демократические еще не выстроены. В ситуации дефицита у региональных властей политических средств и возможностей и хозяйничанья на территориях российских республик олигархических структур, недостаток политической воли у федерального Центра означает, что выправлять старые экономические диспропорции и все более активно возникающие новые “искривления” оказывается просто некому. Если тенденция к усилению неравенства и разрастанию всего комплекса противоречий на меж- и внутрирегиональном уровне не будет сломана (а симптомов такого поворота событий пока не наблюдается), обсуждение вопроса о демократических перспективах перейдёт в сугубо теоретическую плоскость.

Васильев С. 2001 Экономические предпосылки олигархии и авторитаризма в современной России. – Брифинг Московского центра Карнеги
. Т.3. Вып. 6. М.

Итак, результаты смены власти в РК отнюдь не однозначны. В 1994 – 2001 гг., после болезненного перехода от советского устройства в ситуации общего политического кризиса в России, региональный режим выглядел вполне консолидированным в рамках авторитарной ситуации. Сейчас он вновь вступил в период неопределенности
. Было бы наивным рассчитывать на неизбежность его демократизации. Он вполне способен сохраняться в прежнем виде, но только с иным лидером на вершине пирамиды, и этот лидер может ограничиться чисто символическими перестановками и новыми кадровыми назначениями в системе старого типа.

Раскол в элите – необходимое, но далеко не достаточное условие демократизации. Чтобы он дал желаемый эффект; нужны целенаправленные усилия демократической общественности и политической оппозиции, а в условиях поставторитарной ситуации эти силы нередко оказываются слабыми и даже беспомощными. Сама по себе смена главы исполнительной власти принципиальных вопросов не решает, а лишь способствует появлению поставторитарного синдрома
, который может иметь самым непредсказуемые последствия*
. Это объясняется целым рядом причин.

Во-первых
, при правлении авторитарного лидера его фигура образует центр соответствующего политического поля; в этих условиях роль формальных политических институтов (парламента, партий, суда и т.д.) заметно ослаблена. Падает и значение права: законы принимаются, изменяются и упраздняются в угоду лидеру. Если он терпит поражение и уходит, политические институты далеко не сразу могут начать работать в нормальном режиме. Политической “машине” требуется серьезный ремонт, который нелегко осуществить.

Во-вторых
, в рамках авторитарной ситуации большинство вопросов решается волей регионального лидера, многое держится на личных связях и договоренностях. В управлении республиканской собственностью “телефонное право” зачастую бывает весомее, чем владение акциями. При смене власти значительная часть этих каналов неформальной коммуникации оказывается разрушенной. Эффективность государственного управления падает. На региональном и субрегиональном уровне начинается “драка” за место “под солнцем”. Чиновники, озабоченные карьерными перспективами, забывают о выполнении своих прямых служебных обязанностей. Общая институциональная неустойчивость ведет к ухудшению социально-экономической ситуации.

В-третьих
, уход ключевой фигуры создает неопределенность во взаимоотношениях остальных политических игроков. До тех пор, пока в регионе имеется безусловный лидер, все действуют с оглядкой на него и ведут себя более или менее предсказуемо по отношению друг к другу. После “сенсационного поражения” ключевой фигуры былая ясность исчезает, и различные политические силы и отдельные деятели начинают яростно сражаться за сферы влияния и место во власти в условиях, когда они недостаточно представляют себе реальный потенциал и намерения противников. Это еще больше дестабилизирует политико-административную ситуацию.

В-четвертых
, ростом дезорганизации “всего и вся” пользуются группировки и кланы, заинтересованные в переделе собственности. Для них это время, когда можно чрезвычайно обогатиться, “ловя рыбу в мутной воде”. О наведении порядке в регион они будут думать только тогда, когда захватят важнейшие экономические ресурсы.

Описанная выше ситуация, на наш взгляд, сохранится в Коми по крайней мере до февраля 2003 г., когда там должны пройти очередные выборы в законодательное собрание и органы местного самоуправления. Изменение правил выборов в республиканский парламент (сокращение его численности с 50 до 30 депутатов), а также повышение роли местных руководителей (если главы городов и районов будут избираться населением) диверсифицируют политическую власть в республике по горизонтали и по вертикали. Политическая неопределенность чревата кризисом, но правила, закрепленные в этот период, могут оказаться довольно устойчивыми и предотвратить возврат к прошлому, т.е. к моноцентрическому режиму и авторитарной ситуации.

Согласно заключению известного транзитолога А.Пшеворского, “институты, принятые в периоды, когда соотношение сил неизвестно или неясно, скорее всего, сохранятся”[97]
. Вместе с тем, оценивая перспективы демократизации РК, нельзя забывать об укорененности политического устройства, сложившегося в период всевластия прежнего главы. Не исключено, что применительно к этому региону нужно исходить из другого положения Пшеворского: “Институты, закрепляющие временное преимущество... будут столь же прочными, как и условия, которые их порождают” [98]

В регионах, в которых в силу дифференцированной экономической структуры представлено много корпораций (Мурманская и Архангельская области, Республика Коми), степень потенциальной конкурентности политического поля повышается. Станет ли эта конкуренция реальной, в большой степени зависит от политики самого губернатора. Если он успешно справляется с обязанностями арбитра, учитывая в своей политике интересы разных корпораций, и при этом пользуется поддержкой местной элиты, его позиция является достаточно устойчивой.

Похоже, что нынешнему главе РК с этой задачай вполне справиться не удалось. Но окончательно эту ситуацию смогут прояснить лишь новые выборы главы РК (до которых пока довольно далеко – если они, конечно, не пройдут досрочно)

И до, и после выборов вопрос о том, кто чего стоит, будет решаться не столько средствами публичной политики, сколько путем яростных “подковерных” схваток. Чем большим будет их влияние на расстановку сил в республике, тем меньше будет роль демократических процедур при формировании нового состава органов власти. Последующее развитие политического процесса неизбежно приведет к росту определенности, к достижению баланса между политическими игроками. Вопрос лишь в том, откажется ли подобное равновесие результатом демократической конкуренции или же оно будет складываться в ходе номенклатурно-административного торга. Но именно от этого и зависит, в каком направлении пойдет дальнейшая эволюция республиканского политического режима.

Рассмотрим его развитие в ситуации поставторитарного синдрома.

4.2. 2002 год: вхождение политического режима в республике в новую неопределенность

Первым указом президента В.В.Путина после его вступления в должность был указ об образовании федеральных округов и реформирования института полпредов. Но по- прежнему, много вопросов вызывают новые формы взаимодействия центральных и региональных властей, особенно нового принципа формирования Совета Федерации и эволюции института полпредов и федеральных инспекторов.

Вместо выборов членов Совета Федерации назначение половины состава верхней палаты в результате компромисса с прежними сенаторами было отдано на откуп руководителям исполнительной власти. Если (вспомнив примененное президентом сравнение) наличие в федеральном законодательном органе представителей исполнительной власти от регионов по должности – это «сапоги всмятку», то бюрократическое назначение каких-то чиновников или неизвестных широкой публике дельцов в верхнюю палату Федерального Собрания – это вообще какой-то «жареный лёд». После ухода В.Торлопова из СФ на его место Госсоветом РК был назначен Е.Трофимов – бывший министр внутренних дел республики, заместитель главы (при Спиридонове), сосед Торлопова по дому. С местом же от исполнительной власти РК в Совете Федерации творились непонятные вещи. Вот что писала в начале января 2002 года республиканская газета:

Глава РК Юрий Спиридонов подписал указ о досрочном прекращении полномочий представителя исполнительной власти нашей республики в Совете Федерации РФ Юрия Волкова. Когда восемь с половиной месяцев назад Юрий Спиридонов сразу же после встречи с полпредом Президента в Северо-Западном федеральном округе Виктором Черкесовым назначил вместо себя в Совет Федерации Юрия Волкова, всем было ясно, что это выбор не республики, а Кремля. Пребывавшему в высочайшей немилости Главе тогда просто-напросто «выкрутили руки»[99]
.

Когда проигравшему выборы Спиридонову было уже нечего терять, он отменил свое решение по Волкову. Но бывший чиновник аппарата полномочного представителя президента в СЗФО недолго оставался «безработным» и скоро вновь занял ... место сенатора, на сей раз от соседнего с Коми Ненецкого автономного округа, также входящего в состав СЗФО. (Впоследдствие он занял высокий пост председателя исполкома «Единой России» - новой «партии власти»).

Но и кадровая политика нового Главы РК не всегда понятна сточки зрения публичной политики. Особенно много негативных комментариев вызвало назначение от исполнительной власти Коми в Совет Федерации РФ бизнесмена со «спорной» репутацией и мало известного жителям Коми таджика Рахима Азимова.

Трудно даже перечислить газетные публикации, в которых комментарий по поводу этого назначения связывался с влиянием главного федерального инспектора по РК и бывшего руководителя администрации Главы РК А.Ф.Гришина. 25 сентября на первом заседании десятой сессии Государственного Совета республики Коми было учреждено назначение Алексея Гришина на должность первого заместителя главы РК. Из 38 депутатов ГС 37 проголосовали «за» и только один воздержался. Зря, зря газетчика накануне писали о возможном политическом противостоянии – никакой сенсации не произошло.

История эта началась летом. В июне тот же Госсовет решил, что новому республиканскому главе мало трех «простых» заместителей и нужен еще один – первый зам. Потом сам В.А.Торлопов в разгар летних отпусков заявил, что его первый заместитель «будет просто назначен» его указом. Тут возникло некое подобие ажиотажа, где лотерея дополняла политическое противостояние. Естественно для местной бюрократии и политиков вопрос о правой руке Торлопова был весьма актуален, но и население решили приобщить к этой игре. Радиостанция «Европа плюс Коми» проводила странноватый конкурс «угадай, кто будет первым заместителем главы РК». Среди тех, кто правильно назовет фамилию, обещали разыграть легковую машину, которая и была выставлена на всеобщее обозрение перед одним из сыктывкарских казино на улице Коммунистическая. (Откуда у провинциальной FM-станции деньги на новую «десятку»? от каких спонсоров?). В общем, автомодиль достался сыктывкарцу, который назвал фамилию Алексея Гришина – бывшего руководителя спиридоновской администрации, уволенного оттуда в 1999 году, а в 2000 г. назначенного главным федеральным инспектором по республике Коми.

Неожиданно, решение главы Коми вызвало протест республиканского Конституционного суда (подобные региональные органы многие привыкли считать простой синекурой). КС РК признал неконституционность назначения Гришина без согласия Госсовета и до голосования 25 сентября тот находился как бы в «подвешенном» состоянии, что и давало пищу газетным комментариям. Здесь мы также склонны видеть признаки поставторитарного синдрома,
когда политическое поле раздирается различными противоречиями, но предугадать шаги и результаты действий основных игроков довольно трудно, так они сами не до конца представляют свое положение и свои возможности. В случае с Гришиным, некоторые предполагали, что противники В.Торлопова используют его юридическую ошибку, чтобы дать аръегардный бой новому главе за полгода до новых выборов в Госсовет и органы местного самоуправления. Другие были уверены, что казус с Гришиным для последнего лишь небольшая неприятность и против его назначения Госсовет не выступит. Если сенсация и была, то только относительно «счёта» голосования...

Место главного федерального инспектора по Коми освободилось и им был назначен Ибрагим Кулахметов, ранее бывший «просто» федеральным инспектором, т.е. фактически заместителем Гришина. Оценки этого назначения носили противоречивый характер. От того, что «этот человек очень корректный и правильно понимающий ситуацию в соответсвующих структурах органов власти» (представлявший И.Кулахметова в его новой должности заместитель полпреда в СЗФО Сергей Свиридов), до удивления и обвинения Кулахметова в нечистоплотности при получении новой квартиры (бывшая депутатка Госдумы Рита Чистоходова)[100]
. Но главные комментарии были по поводу Гришина и недостатка в суждениях здесь не было. Предполагалось, например, что А.Гришин намерен стать следующим Главой республики, а пока новое назначение позволяет укрепить позиции клана А.Гришина и Р.Азимова в ущерб позициям другой фигуры – главного советника (это – официальная должность) В.Торлопова – Александра Зарубина[101]
. Тот давно уже связан с Торлоповым, и помимо этого занимал недавно высокий пост в аппарате полпреда по Поволжскому федеральному округу С.Кириенко, а также, по утверждению газет, связан с экс-премьером экономическими интересами. Утверждение Гришина должно было в принципе означать поражение или существенное ослабление зарубинской группы. Аппаратный «клубок» здесь занятный. Но через примерно полгода Гришин занял место Азимова в Совете Федерации, а последний превратился для Торлопова в заклятого врага.

Следует обратить внимание на следующий факт. Количество и разнообразие компромата по поводу различных политиков, имеющих отношение к Коми, через полгода после вступления в должность Главы РК, было в 2002 году сопоставимо с валом подобных материалов в разгар предвыборной кампании. Это наводит на мысль о том, что выборы руководителя республики были лишь частью более широкой серии мероприятий по переделу власти и собственности. Криминал также постоянно напоминает о себе в республиканской политической жизни. Так в Сыктывкаре «модным» являются поджоги автомашин депутатов различного уровня, а в августе 2002 г. с помощью бутылок с горючей смесью была подожжена редакция «Стефановского бульвара»[102]
– газеты, созданной деятелями, проигравшими после декабрьских выборов, и оппозиционной курсу нынешней республиканской власти.

Впрочем, о политической оппозиции применительно к региональной политике в РК следует писать с рядом оговорок. Противники республиканской власти по-прежнему не структурированы в рамках политических организаций, имеющих реальные шансы в борьбе за власть в рамках публичного политического соперничества. Смена одного лидера на другого веден к перераспределению кланового влияния, но отнюдь не означает приход к власти политической оппозиции,
как это было бы в рамках консолидированного демократического режима.
Если говорить о союзниках В.Торлопова во время выборов, то В.Шахтин, снявший свою кандидатуру в пользу победителя, стал его советником, но через несколько месяцев подал в отставку (в марте 2003 года был избран главой администрации Инты). Бывшие активные сторонники Ю.Спиридонова получили хорошие должности при В.Торлопове, о чем с обидой пишет газета лидера местных «яблочников» Николая Моисеева[103]
. Его «Курьер-плюс» внес немалый вклад в критику прежнего Главы, но и при новом остался невостребованным. Однако, если говорить о карьере в благодарность за политическую поддержку на выборах, то эта формула в республике действует именно по отношению к руководителям СМИ. Редакторы еженедельников, активно печатавших антиспиридоновские материалы, после победы В.Торлопова пошли «на повышение». Евгений Хлыбов («Молодёжь Севера») возглавил республиканскую телерадиокомпанию «Коми гор», а Ольга Сергичева «Трибуна» стала во главе комитета по СМИ в республиканском правительстве. Но в целом, смена власти не привела в 2002 году к радикальным изменениям в правительстве РК; были заменены все заместители Главы республики, но их, как и новых министров, при Спиридонове трудно было отнести к числу оппозиционеров. В основном, произошло перераспределение мест и влияния в аппарате.

Сложнее выглядит вопрос с руководителями субрегионального уровня. Скорее всего, руководители крупных городов Коми, где проживает наибольшее количество избирателей, на выборах все же сочли более выгодным для себя оказать поддержку спиридоновскому конкуренту. Сын харизматического воркутинского мэра Игоря Шпектора Л.И.Шпектор на хорошую должность Представителя РК в Северо-Западном регионе РФ (Санкт-Петербург), но в июне 2003 года её покинул, снова уйдя в бизнес. Глава администрации Сыктывкара Евгений Борисов после победы Торлопова был предложен на его прежний пост спикера и при голосовании среди депутатов опередил И.Кулакова, первого заместителя председателя Госсовета – обладателя наиболее высокой должности, которую сейчас имеют критики Торлопова. Для появления нового мэра республиканской столицы потребовалось несколько голосований депутатов городского совета, судебных разбирательств, скандалов в прессе и угона машины одного из претендентов. В конце концов, новым мэром Сыктывкара стал Сергей Катунин, ранее бизнесмен и чиновник, в правительстве Ю.Спиридонова занимающийся внешнеэкономическими проблемами. Несовершенство и противоречивость выборов главы МО и назначение на эту должность де факто авторитарным руководителям республики (малая востребованность формальных процедур, которыми лишь утверждались решения, принятые в рамках неформлаьных согласований) показала свою ущербность, при ослаблении власти Главы еще до его перевыборов. В Ухте в 2001 году установилось фактическое двоевластие, когда ни с помощью городского Совета, ни через суд никак не удавалось выяснить, кто же настоящий руководитель города: снятый Александр Марцинковский или назначенный Евгений Ипполитов. Поскольку Марцинковский был союзником победившего Торлопова, он и остался руководить городом. (Впрочем, и это продолжалось недолго – во главе Ухты встала Антонина Каргалина – единственная женщина мэр в республике). Бо
льшую легитимность главам муниципальных образований могли бы дать выборы их населением, но эта процедура не была предусмотрена прежним республиканским законом о местном самоуправлении, что расходилось с федеральными нормами. Теперь эта ошибка исправляется, и советы большинства МО уже приняли решения о более демократичном избрании своих глав на следующих выборах.

Последствием приведения республиканских законов в соответствие с федеральными, являются и изменения, которые произошли на выборах Государственного Совета РК в марте 2003 года. Раньше выборы в ГС проводились по двум типам округов: 30 территориальным (где численность избирателей была более или менее равной) и 20 административно-территориальным, которые образовывались на территории двадцати городов и районов республики. По федеральным нормам расхождения между численностью избирателей в округах на выборах региональных законодательных собраний не должно превышать 10 – 15 %[104]
; в Коми же число избирателей в крупных городах по сравнению с малонаселенными сельскими районами (административно территориальные округа) было больше в 20 – 30 раз. Правда, это обеспечивало некоторые преимущества для избрания депутатов коми национальности, но одновременно давало существенные преимущества для административной мобилизации в этих округах в пользу глав администраций[105]
. Теперь главам МО запрещено избираться в республиканский Госсовет. На июньской сессии ГС было решено, что в следующем составе Госсовета будет 30 депутатов, скорее всего они будут избираться по прежним территориальным округам, границы которых будут несколько уточнены и скорректированы. Но в предложениях Главы РК по формированию Госсовета не было места выборам части депутатского корпуса по пропорциональной системе. Это значит, что поддержки региональных структур политических партий в Коми снова не будет. Несмотря на то, что в идеале «обеспечивая представительство избирателей во власти, партии становятся частью политических институтов как законодательной, так и исполнительной власти. Таким образом, общество интегрируется в государство, получая доступ к процессам принятия решений и распределения ресурсов. А раз партии превращаются в элемент государства, нормой поведения большинства граждан становится лояльность ему, принятие его «правил игры» и признание легитимности санкций»[106]
, в российских регионах по-прежнему «губернаторы не нуждаются в партиях как средстве консолидации своих режимов и избегают партийной активности»[107]
.

Таким образом, возвращаясь к вопросу о слабости политической оппозиции в регионе, нужно констатировать, что одной из причин этого является недостаток институциональных возможностей на уровне республики для партийных организаций различного толка. В Коми сейчас более или менее заметно дают о себе знать отделения следующих политических партий:

«Единая Россия» (лидер – депутат Госдумы по списку «Медведя» А.Томов, в июне 2003 года его сменил бывший первый зам главы РК, бизнесмен Анатолий Каракчиев),

Союз правых сил (во главе с Александром Николаевичем Поповым – председателем Комитета природных ресурсов по РК, на минувших выборах возглавлявшем штааб Владимра Торлопова. После победы на выборах, прежнее руководство КРО СПС, в том числе такие «ветераны демократического движения» в Коми, как И.Бобраков и О.Савостьянова, от руководства отделением были отстранены, так как вопреки центральным партийным структурам, не поддержали фигуры Торлопова);

Так называемая Народная партия России (депутат Госдумы и лидер коми национального движения Валерий Марков) – это своего рода резерв федеральной «партии власти»;

КП РФ во главе с Леонидом Мусиновым, бывшим кандидатом на пост Главы, имеющим устойчивые, но ограниченные электоральные возможности,

«Яблоко» (депутат ГС РК и редактор газеты «Курьер-плюс» Николай Моисеев).

Коми региональные отделения политических партий

(по состоянию на 1.10.2003)*.

1.Коми региональное отделение политической партии “Народная партия Российской Федерации” (лидер Марков Валерий Петрович).

2.Региональное отделение Республики Коми политической партии “Консервативная партия России” (Щиголев Александр Федорович).

3.Коми региональное отделение Всероссийской партии “ЕДИНСТВО и ОТЕЧЕСТВО” - Единая Россия (Каракчиев Анатолий Алексеевич).

4.Коми республиканское региональное отделение Демократической партии России (Лушников Владимир Петрович).

5.Коми республиканское отделение политической партии “Коммунистическая партия Российской Федерации” (Мусинов Леонид Алексеевич).

6.Коми региональное отделение Российской политической партии Мира и Единства (Сухорутченко Юрий Михайлович).

7.Региональное отделение Республики Коми Политической партии “СОЮЗ ПРАВЫХ СИЛ” (Попов Александр Николаевич).

8.Региональное отделение политической партии “Российская партия мира” в Республике Коми (Тимошенко Владимир Викторович).

9.Коми республиканское отделение Политической партии “Развитие предпринимательства” (Поташов Павел Валентинович).

10.Региональное отделение Российской демократической партии “ЯБЛОКО” в Республике Коми (Моисеев Николай Дмитриевич).

11.Коми республиканское региональное отделение политической партии “Социал-демократическая партия России” (Шалыгин Сергей Валерьевич).

12.Региональное отделение Республики Коми политической партии “Российская партия труда” (Юзик Михаил Михайлович).

13.Региональное отделение Республики Коми политической партии “Народно-патриотическая партия России” (Чеглаков Евгений Павлович).

14.Коми республиканское отделение политической партии “Аграрная партия России” (Ватаманов Николай Николаевич).

15.Региональное отделение политической партии “Российская партия пенсионеров” в Республике Коми (Пашнев Максим Анатольевич).

16.Коми региональное отделение Политической партии “Российская партия жизни” (Пасечник Александр Борисович).

17.Коми региональное отделение политической партии “Либерально-демократическая партия России” (Бобков Валерий Павлович).

18.Региональное отделение Республики Коми политической партии “Евразийская Партия-Союз патриотов России” (Плющова Светлана Сергеевна).

19.Региональное отделение Республики Коми Политической партии “Партия социальной справедливости” (Розенфельд Марк Григорьевич).

20.Коми республиканское отделение Политической партии “Российская экологическая партия “Зеленые” (Мезак Эрнест Александрович).

21.Региональное отделение политической партии “Российская объединенная промышленная партия” Республики Коми (Овчар Зиновий Николаевич).

22.Коми региональное отделение политической партии “Республиканская партия России” (Зильберг Леонид Александрович).

23.Региональное отделение Политической партии “Евразия” в Республике Коми (Попова Лариса Алексеевна).

24.Региональное отделение политической партии “Российская партия самоуправления трудящихся” Республики Коми (Давыдова Екатерина Михайловна).

25.Коми региональное отделение политической партии “Российская коммунистическая рабочая партия -Российская партия коммунистов” (Лапшин Владимир Борисович).

26.Региональное отделение Политической партии “Партия российских регионов” в Республике Коми (Иванов Михаил Юрьевич).

27.Региональное отделение Республики Коми политической партии “Либеральная Россия” (Рубцова Елена Николаевна).

28.Региональное отделение Республики Коми политической партии “Коммунисты трудовой России” (Масютин Эдуард Николаевич).

29.Коми региональное отделение Российской политической партии “Созидание” (Раэманов Юрий Петрович).

30.Коми республиканское региональное отделение политической партии “Истинные патриоты России” (Хидиров Аблуллабек Анварбекович).

31.Региональное отделение по Республике Коми Политической партии “Российская Консервативная Партия Предпринимателей” (Агейчев Валерий Иванович).

32.Региональное отделение Политической партии “Гражданская партия России” в Республике Коми (Шаихутдинопа Рима Кашифофна).

33.Коми республиканское региональное отделение Всероссийской политической партии “За Русь Святую (Чудаков Владимир Викторович).

34.Коми региональное отделение политической Партии справедливости и развития (Хидиров Мурад Абдуллабекович).

35.Коми региональное отделение политической партии “Союз людей за образование и науку” (Шахтин Владимир Ильич)

36.Коми региональное отделение политической партии “Партия экономической свободы” (Микулинский Вячеслав Витальевич)

37.Коми региональное отделение политической партии “Партия Возрождения России” (Нестеров Валерий Михайлович)

28.Коми региональное отделение Общероссийской политической партии “Партия прав человека” (Аксенов Александр Юрьевич)

* Коми региональные отделения перечислены в порядке регистрации в Управлении юстиции МЮ РФ по Республике Коми [108]
.

Список партий выглядит довольно внушительным, но лишь немногие из них играют какую-то роль в политике.

Коми региональное отделение Всероссийской политической партии "Единая Россия"

КРО ВПО "Единая Россия" организовано на базе трех общественно-политических объединений и зарегистрировано Управлением министерства юстиции в марте 2002 года. В настоящее время членами партии являются около 2000 человек.

Руководящий орган - Политсовет.

Председателем Политсовета КРО ВПО Партия "Единая Россия" является Каракчиев Анатолий Алексеевич, президент ООО "Инвестиционно-финансовая группа "Новые финансовые инициативы".

Местные организации партии созданы во всех городах и районах республики. Печатным органом КРО является газета "Единая Россия".

Депутатом Государственной Думы третьего созыва является Томов Алексей Николаевич, член фракции "Единство".

Депутатская группа "Единство" создана в Госсовете РК.

Так же депутатские группы созданы в городских советах МО "Город Воркута", "Город Инта", "Город Вуктыл", "Город Печора и подчиненная ему территория", "Город Ухта", "Удорский район", "Усть-Вымский район", "Койгородский район", "Корткеросский район", "Сысольский район".

Коми республиканская организация Коммунистической партии Российской Федерации.

Коми организация КПРФ организована в январе 1993 г. Общая численность членов КПРФ в республике в настоящее время не превышает 500 человек. При проведении мероприятий (митинги, пикеты) с КПРФ блокируются следующие общественные объединения: РКРП, Трудовая Россия, профсоюз работников АПК

Руководящий орган партии: Коми республиканский комитет КПРФ, Правление НПСР. Первый секретарь Коми рескома КПРФ, Председатель Правления НПСР - помощник депутата Государственной Думы Л.А. Мусинов.

Коми республиканская организация КПРФ располагает организационными структурами во всех городах и районах республики. Печатным органом КПРФ-НПСР является газета "Достоинство" (издаются нерегулярно).

Депутатской группы в Государственном Совете РК КПРФ-НПСР не имеет, ряд депутатов баллотировались при поддержке КПРФ.

Коми региональное отделение политической партии "Союз Правых Сил"

КРО СПС преобразовано в партию и зарегистрировано Управлением министерства юстиции в 2001 году.

В настоящее время членами партии являются около 300 человек.

Руководителем КРО ПП "Союз правых сил" является Попов Александр Николаевич, Руководитель Комитета природных ресурсов по Республике Коми.

Мы уже подробно исследовали этот вопрос[109]

Возможно, что в будущем ярче проявятся и какие-то другие партии, но в региональной политике в Коми их роль будет сводиться к тому, чтобы во время быть временным ресурсом в борьбе различных группировок за власть. Но ни о какой интеграции государства и гражданского общества, выстраивании вертикали ответственности между политиком, победившим на выборах, партией его поддерживающей и большинством избирателей не может быть и речи.

После смены власти в РК некоторый прогресс в деле повышения роли формальных институтов наметился (здесь можно отметить, скажем, что не все члены Конституционного суда Республики Коми согласились с назначением первого заместителя Главы без утверждения того Государственным Советом), но пока эта тенденция выглядит неустойчивой. Более явственно проступает влияние на региональную политику борьба различных административно-предпринимательских группировок, а также грядущее ухудшение экономической ситуации в стране и республике. Как заявил в своем интервью бывший заместитель Главы РК Юрий Колмаков: «Республика вошла в системный кризис... Проблемы накапливались десятилетиями, а потом не выдержал внутренний потенциал»[110]
.

4.3. 2003 г. Тройные выборы на фоне кадровых перестановок

Поставторитарный синдром продолжал проявляться в Коми и в 2003 году. Эти проявления были связаны с дальнейшим переделом собственности с использованием административно-политических рычагов, значительными кадровыми перестановками в управленческих структурах и обескураживающими во многих отношениях результатами выборов, состоявшиеся 2 марта 2003 года.

Вместе с новым годом в республику пришла избирательная кампания по выборам депутатов Государственного Совета и советов муниципальных образований – городов и районов Коми. Дополнительную динамику этим выборам придало то, что в уставах 16 из 21 МО впервые в РК были предусмотрены прямые выборы глав администраций. В остальных случаях вопрос о руководителе города или района должны были решать уже избранные местные советы. Возможно, именно сочетание нескольких избирательных кампаний несколько затормозило падение интереса к кампании и наметившуюся уже во многих субъектах РФ тенденцию растущего недоверия к голосованию на персональном уровне, а также кризису самих выборов как политического института.

Начавшаяся в январе в Коми кампания по выборам в республиканский Госсовет, на первый взгляд, существенно отличается от аналогичных выборов 1995 и 1999 года. Изменение, которое сразу бросается в глаза, напомним, – это сокращение депутатских мест с 50 до 30 и изменение состава округов. Как известно, раньше в РК существовали административно-территориальные округа (20 городов и районов республики), разница между численностью избирателей в большом промышленном городе и сельском районе составляла несколько десятков раз. Сейчас по численности избирателей округа выровнялись, но в проигрыше могут остаться жители тех районов, которые объединены с более многочисленными соседями. Другой важной новацией явился запрет выдвигаться в депутаты ГС действующим главам администраций муниципальных образований.

Нам представляется, что помимо этого заметное влияние на характер выборов и самого будущего Госсовета окали: отказ от голосования по партийным спискам и то, что большинство депутатов ГС РК вновь не будут работать в нем на постоянной основе. Стоит отметить и пресловутые «грязные политические технологии» и широкое использование административного ресурса. Собственно, снова по уже устоявшейся российской традиции помимо самого политического соревнования имело место административное вмешательство в кампанию. Но в Коми, в отличие от выборов 1990-х годов, административный пресс несколько ослаб; на вмешательство в сложную и многоуровневую кампанию (более двух сотен округов в МО) ресурсов не хватало. Однако вместо «праздника демократии», свободного волеизъявления граждан и торжества законности мы наблюдали дальнейшее снижение интереса к выборам, массовое голосование «против всех», «черный пи-ар» и проявляющуюся агрессивность криминальных группировок.

Выборы в Коми проходили как обычно
. Кандидаты раздают обещания; а некоторые из тех, кто побогаче, тратит нажитые праведными и неправедными путями деньги на выписанных извне «политтехнологов». (Даже после фрагментарного знакомства с их работой поневоле посочувствуешь кандидатам, идущим в республиканскую власть, которые покупают услуги этих «знахарей»). Впрочем, и сама власть, скорее всего, вовсе не собирается расставаться с привлечением наемников извне и прежними методами использования пресловутого «административного ресурса», которого, правда, уже не хватает на такую сложную и многоуровневую кампанию, которая идет сейчас в Коми. От тотального контроля приходится переходить к тактике «точечных ударов». Сам нынешний республиканский руководитель заявил, что в ход избирательной кампании вмешиваться он не будет, но в прессу еще я январе, на этапе выдвижения попали сведения о том, как люди из «Желтого дома» «обрабатывали» кандидатов, выдвинувшихся в ряде округов, не «посоветовавшись» с ними. Что же, чиновники администрации публичных заявлений о невмешательстве в выборы не делали и ожидать от представителей власти того, что они оставят процесс её формирования без своего вмешательства было бы надеждой на чудо.

Однако помимо трёхуровневой избирательной кампании в феврале в правительстве Коми произошли важные кадровые изменения.

Факты известны. 11 февраля на сессии ГС по представлению главы республики Коми было утверждено решение В.А.Торлопова отозвать из Совета Федерации Рахима Азимова и послать на его место своего первого зама Алексея Гришина. Новым первым заместителем главы республики (который по конституции возглавляет также и правительство РК) стал 30-летний Николай Левицкий (руководитель холдинга «ЕвроХим», входящего в группу МДМ). Левицкий, который в середине 1990-х годов уже работал в республике, возглавляя наиболее крупный здесь тогда и разорившийся «Комибанк», привел с собой также Алексея Кабина и Павла Орду. Эти бизнесмены заняли места замов главы республики, которые освободились после отставок Евгения Лескина и Юрия Колмакова.

Какие последствия могут иметь эти перестановки? Если уж продолжать линию кадровых сенсаций, то летом и осенью прошлого года обсуждаемым вопросом было назначение А.Гришина на вновь утвержденный пост первого заместителя главы республики. Тогда не было недостатка в прогнозах, сводившихся к тому, что с этого кресла очень удобно подсиживать своего шефа. И вот, проработав на этом месте всего несколько месяцев, бывших главный федеральный инспектор по республике Коми, бывший руководитель администрации Ю.Спиридонова становится и бывшим первым заместителем В.Торлопова. Это перемещение свидетельствует о том, что строить долгосрочные прогнозы относительно кадровых перемещений и делать далеко идущие выводы в обстановке экономической и политической нестабильности в республике (которую мы однажды обозначили как региональный поставторитарный синдром
) – дело довольно рискованное. Но все-таки, пока чисто теоретически, можно сказать, что свободный доступ в московские коридоры власти дает немалые козыри для тех, кто захочет потом продолжить политическую карьеру в субъекте федерации уже на более высокой должности. Особенно это актуально в условиях доминирования централизаторских тенденций в нынешней Российской Федерации. Да с сам В.Торлопов, реализуя планы по занятию поста главы РК, удачно использовал ресурс, который давало ему членство в Совете Федерации ФС РФ и пост председателя комитета СФ по социальной политике.

Обратим внимание и на факт распада верхушки той кадровой команды, которая была сколочена Торлоповым в 2002 году, после своей, для многих довольно неожиданной, победы на выборах. Покинули свои посты заместители главы РК Е.Лескин и Ю.Колмаков, такую же участь предрекают вскоре и В.Скоробогатовой. Ушел главный советник Зарубин и советник главы РК Владимир Шахтин, предрекают дальнейшую реорганизацию правительства и смену руководителей министерств и ведомств. Владимир Торлопову явно не удалось сразу собрать свою надежную и эффективную команду, да и вряд ли это было реально сделать после прежнего главы Ю.Спиридонова.

Тот кстати, довольно отрицательно прокомментировал назначение Левицкого, говоря о «возвращении долгов». Каких долгов? Группа МДМ помогла В.Торлопову стать главой региона, а теперь превращает его администрацию в свой сыктывкарский офис – можно ведь понять и так.

Политические и экономические процессы, которые идут сейчас во многих субъектах РФ, по видимости «обратно пропорциональны» тому, что происходит в Центре. На федеральном уровне, по крайней мере, на словах, была продекларирована равноудаленность от «олигархов» и прочих представителей бизнеса. Воспоминания о «Семье» и «семибанкирщине» постепенно уходят в прошлое. Но вот в регионах крупный бизнес, наоборот, стал более плотно брать власть под свой контроль. Переход от попыток административной замкнутости регионов к их «вскрытию» крупными ФПГ можно наблюдать и на примере Коми. Первоначально казалось, что наиболее влиятельной кампанией в РК станет «Лукойл», но выигрыш Торлопова на выборах, очевидно, призван обеспечить усиление позиций МДМ. Но как отнесутся к этому другие влиятельные игроки на поле республиканской экономики – вот главный вопрос здесь.

Крупные кампании могут либо подчинять, подмять под себя местные и региональные администрации, либо договориться о разделе сфер влияния и соблюдать правила игры в отношениях с властями и другими экономическими субъектами. Полностью захватить контроль над таким богатым регионом как коми с его разнообразными природными ресурсами ни одна крупная кампания сейчас практически не сможет, да и есть ли для этого экономическая целесообразность? Республика Коми – это все-таки не какой-нибудь автономный округ с огромной территорией и малочисленным населением. Но, добившись для своего представителя ключевого поста в республиканском правительстве, – не провоцирует ли тем самым МДМ усиление противоречий с другими экономическими акторами, ведущими свой бизнес на территории РК или собиравшимися прийти сюда.

Впрочем, ни до, ни после «кадровой революции» в регионе, говорить об установлении здесь устойчивого равновесия не приходится. Судя по многочисленным эпизодам информационной войны, нескончаемые разоблачения и вбросы компромата в СМИ есть отголоски политических и экономических битв по новому переделу собственности в РК.

Судя по тому шуму, который в феврале подняла пресса в связи с перестановками в правительстве республики Коми, перед ними меркнут все три избирательные кампании вместе взятые. В самом деле, в условиях доминирования региональной исполнительной власти над представительной и пока еще весьма неопределенных перспективах местного самоуправления в РК, персональные назначения на ключевые посты в республиканском правительстве могут иметь для положения в регионе гораздо более важные последствия, нежели результаты волеизъявления электората 2 марта.

Не будет ничего банальнее утверждения о том, что оценка кадровых изменений в правительстве Коми будет зависеть от того, смогут ли новые назначенцы помочь экономике республики выйти из кризиса, поспособствуют ли привлечению в регион инвестиций, помогут ли улучшению социального положения населения и т.д. и т.п. Однако уже на протяжении года с лишним кадровая политика нового руководителя субъекта федерации вызывает немало вопросов. Например, не присутствует ли в структуре его сознания сильный магический
элемент, своеобразная фантазийность[111]
, надежда на чудо? Чем, скажем, руководствовался В.Торлопов при делегировании в российский сенат от республиканской исполнительной власти Рахима Азимова? Тот публично признал в одном из своих интервью, что только на ремонт своего сыктывкарского офиса затратил миллион долларов (такой и для региона денег достанет!), и о нём год спустя Владимир Александрович заявил, что тот не оправдал его надежд: «обещаний и предложений было много, а реально жители Коми не получили ничего». Что реально жители Коми могут получить от новых замов руководителя своего правительства – ожидания новых чудес?

Другая, часто высказываемая сейчас версия, опирается не на фантастический жанр, а на «литературу критического реализма». Мол, Торлопов в долгу за победу на выборах в 2001 году, и платит по счетам. Разумеется, это тоже пока это не более чем предположения...

Финансово-промышленные группы, становление которых в России было оформлено президентским указом от 5 декабря 1993 г. и закреплено в законе о ФПГ 1995 г. и других документах, в силу ряда особенностей экономической политики российских властей были «откормлены» так, что оказались вполне конкурентноспособными на мировом рынке, правда, в основном, в сырьевых его сегментах[112]
. В процессе оптимизации структуры принадлежащей российским ФПГ собственности, многие производства просто не представляют для них никакого интереса и, возможно, будут обречены на деградацию гибель (если это уже не произошло). Бедная «социалка» также является дополнительным бременем для бизнеса, приходящего извне, и, по идее, должна быть защищена силой авторитета государственных органов... Ключевое место в которых в республике Коми теперь заняли представители группы МДМ – в целях всестороннего социально-экономического развития экономики северной республики? Другой ближайшей проблемой в РК, очевидно будет выстраивание отношений между получившими явные преференции структурой и представителями бизнеса, не относящегося к МДМ. Может ли правительство Коми быть теперь для предпринимателей «судьей», если оно также является и активным «игроком», за спиной которого вырисовываются частные интересы. Как будут решаться эти и другие вопросы, мы пока не знаем, но что, например, могут сделать депутаты будущего Госсовета даже с сильной прослой директоров предприятий, хозяйственный потенциал которых (за исключением выдвиженцев «Лукойла» и Газпрома) попросту несопоставим с экономической мощью МДМ, а теперь и ее прямым политическим влиянием в регионе?

Реакция на экспансию МДМ в регион была весьма противоречивой: помимо официальных восхвалений мудрого шага главы, надежд на эконгомический прорыв и т.д. присутствовал и сильный элемент страха, ярко выраженные отрицат6льные оценки. Примечателен, например, такой комментарий в сыктывкарской газете по поводу усиливающейся тенденции в Коми тенденции: «По сути, вертикально интегрированные компании – самый современный инструмент колонизаторской политики
(курсив мой – В.К.) Политики, преследующей одну цель, - извлечь с захваченных территорий максимальные прибыли. Невзирая на то, что жителям территорий после ухода колонизаторов остается лишь выжженная земля»[113]
.

С суровостью подобных оценок можно в принципе согласиться, но дело в том, что крупный бизнес всего лишь пользуется слабостями региональных властей и их нежеланием (утратой возможностей) настаивать на заботе об экологии, социальной сфере, платить налоги с реальной прибыли и т.д. Возможности к эффективному контролю над крупным бизнесом в регионе упустили на протяжении 1990-х гг. Представители власти слишком сильно хотели быть игроками на политическом и экономическом поле, вместо того, чтобы оставить себе роли судей и контролеров. Итоги местных и региональных выборов в РК также подтверждают этот тезис.

Жители северной республики 2 марта 2003 года в очередной раз показали свое весьма прохладное отношение к региональным выборам. Во-первых, в регионе, как и при избрании главы РК в 1994, 1997, 2001 гг. и на предыдущих выборах в Государственный Совет в 1995 и 1999 гг. снова не голосовала большая часть избирателей (по предварительным данным новый ГС избран 44,09 %% избирателей, имеющих право голоса). Во-вторых, очень велика была доля голосующих против всех кандидатов. Именно по этой причине не удалось избрать депутатов в 6 (шести!) из 30 округов. В 1999 году аналогичная ситуация в РК были лишь в одном из пятидесяти округов. Стремительный рост протестных настроений налицо.

Патерналистски-протестное голосование – так можно определить смесь главных настроений республиканского электората. Если избиратели не находили для себя авторитетного кандидата (или его призывы не доходили до них), заполнялась графа «против всех». Как и в других подобных ситуациях, отвращение к выборам у граждан вызывали «грязные предвыборные технологии». В последние дня перед голосованием (за пять дней до выборов кандидата уже нельзя было исключать из списка), некоторые «команды» показали себя во всей «красе». Среди прочего, для республики новыми находками "«черного пи-ара"» стали двойники ... популярных еженедельной и ежедневной республиканских газет, с заменой их содержания. Попытки через прессу проинформировать о представителях криминалитета, идущих на выборы, вызвали жесткую реакцию в определенных кругах, связанную с увеличением «грязи» и курсом на срыв выборов.

Далеко не в лучшем свете показали себя в ряде случаев региональные и местные власти. Кажется, они иногда слишком увлеклись борьбой за «своих» кандидатов и не позаботились о нормальной организации выборной кампании. Что, например, оставалось делать большинству сыктывкарцев, которые вплоть до прихода на участки НЕ ЗНАЛИ полных списков кандидатов в городской совет среди которых им приходилось выбирать? Наиболее честным для людей было голосование «против всех» - результат по большинству округов в республиканской столице, хотя явка была достаточной. А ведь это не новость. В Сыктывкаре опять, как и в 1999 году, сложилась ситуация, когда совет МО не сформирован и на новое голосование придется тратить деньги из скудного бюджета. Аналогичная ситуация в Эжвинском районе столицы (имеет статус отдельного МО), Воркуте, Печоре...

При этом 13 из 16 избираемых глав городов и районов сохранили свои посты. Анализ итогов местного самоуправления это отдельная тема; результаты же выборов в Государственный Совет выглядят довольно противоречиво.

Госсовет сильно обновился по своему составу (из старого состава смогли вновь избраться лишь шестеро кандидатов), но институционально его роль в республиканской политике пока под большим вопросом. Выборы как институт могли бы иметь гораздо бо
льшее значение, если бы они не просто предлагали на выбор некий ассортимент имиджей, лозунгов и программ, но давали бы гражданам определенные гарантии по сохранению их политических «вкладов», их «конвертирумости» в нечто конкретное, полезное и осязаемое. Пока возможности контроля избирателей за своими избранниками практически отсутствуют. Пока не просматривается факторов, которые в будущем стали бы серьезным препятствием для углубления кризиса выборов как политического института на региональном уровне. Только ли субъекты федерации захватывает расширение абсентеизма и протестного голосования или с подобным придется столкнуться в конце года уже на федеральном уровне во время выборов в Думу и президента? Как (на примере Коми) могут влиять федеральные выборы на региональную политику.

4.4.Третий электоральный цикл в России и его влияние на республиканскую политику

Итоги выборов 7 декабря 2003 года - это преходящая «злоба дня». Они уже нашли своих бесчисленных комментаторов, и добавить что-то новое в этой плоскости довольно трудно, разве что обозначить свою позицию среди многочисленных и противоречивых суждений. Итак, значительно освобождается фланг «левой» оппозиции, да и «правой» тоже. Это кажется сокращением политического плюрализма, но на самом деле может несколько способствовать его развитию, конечно, в заданных сегодня пределах. Громада КПРФ лишь оттягивала на себя многочисленные голоса, но на деле, не могла предложить серьезной альтернативы режиму, а главное – серьезно за нее бороться. За громкими обличениями «бандитского капитализма» и т.д. следовала обычно вполне соглашательская политика. Теперь на смену Зюганову и его секретарям обкомов может прийти кто-то более динамичный, с новыми идеями. Такая сила слева остро необходима в стране, где труд сильно дискриминирован, а разрыв между богатыми и бедными достиг невыносимых размеров. В силу этих обстоятельств, по-моему, объяснимо и поражение так называемых «правых сил». Слова об ответственности правительства, о развитии предпринимательства, демократических свободах и т.д. хороши, но некоторые вожди «правых» и их союзники сделали очень много для того, чтобы уничтожить в России социальную базу либерализма. За Чубайсом приватизация, за Немцовым дефолт – о чем говорить всем этим господам: о том, что ты молод и поэтому прав
? Последнее несколько напоминает лозунги в части комсомольской среды 1920-х гг., по которым «отцы» мешали «детям» поскорее добраться до светлого коммунистического рая. Меня удивляет не то, что СПС не прошел на этих выборах, а то, что они оказались в предыдущей Думе. Отсутствие единого списка с «Яблоком» здесь совершенно ни при чем. Повторять эти стереотипы – значит, забывать и недавнюю историю, и не видеть очевидных вещей. Кандидатура Явлинского была альтернативной назначению в правительство России Гайдара еще в 1991 году, у них были очень разные программы; в 1993 году блок ЯБЛ создавался как некая демократическая альтернатива политике Гайдара, Чубайса и др., «шоковой терапии». Речи об объединении возникали перед очередными выборами снова и снова, но Явлинский совершенно разумно от такого альянса отказывался, потому что на него ориентировался другой электорат. Если бы чаемое «правыми» объединение произошло, то «Яблоко» потеряло бы гораздо больше. Сейчас партия Явлинского проиграла не от того, что не встала рядом с Хакамадой, а потому, что постепенно утрачивала доверие своих избирателей, выработала свой личностный и идейный ресурс; политическая обстановка изменилась по сравнению с ельцинскими временами. Арест спонсора тоже оказал не последнюю роль на ведение их избирательной кампании. Но освобождение флангов для более динамичной и близкой к избирателям оппозиции – это лишь никем и ничем на гарантированная возможность.

Далее, проявление эмоций по поводу нового успеха Жириновского, вновь, как и после сенсации 1993 года, ставят вопрос о целесообразности и справедливости распределения половины мест в Думе по партийным спискам. А ведь у пропорциональной системы (в условиях фактической квазипартийности в стране!) так много защитников… Но основную проблему создает, конечно, «Единая Россия». Не только процент голосов за нее, и даже не то, как этот процент был получен (известно, как
!); а то, что теперь будет делать эта масса в парламенте, не превратится ли окончательно главный представительный орган страны в еще одни отдел администрации руководителя исполнительной власти. Но можно ли ответить на вопросы об этих тенденциях, действительно вызывающих серьезные опасения, оставаясь в русле актуального политического комментария. Наверняка, удовлетворительных ответов здесь получить не удастся. При всей драматичности итогов последнего голосования, они не принесли ничего принципиально нового и лишь подтвердили уже существующие тенденции в российской политике.

Главные итоги выборов в РК, как известно, состоят в том, что здесь, как и по всей России, большинство избирателей поддержало пропрезидентскую «Единую Россию», а вот по округу, республиканский электорат, в пику региональной «партии власти», проголосовал за бывшего главу РК Ю.А.Спиридонова.

Итак, по данным республиканской избирательной комиссии, за экс-главу региона отдали голоса 108832 избирателя Коми. Это 26,86 процента от принявших участие в выборах жителей республики. Таким образом, Ю.Спиридонов обошел гендиректора ОАО «Связь» Коми Викентия Козлова на 411 голосов или 0,1 процента. На третьем месте оказался кандидат <против всех> с 19,19 процента голосов пришедших на выборы избирателей. Четвертую позицию занял лидер коммунистов Коми Леонид Мусинов, набравший 30 419 голосов (7,51 процента), пятую - кандидат от СПС Александра Бушуева с 28 112 голосами (6,94 процента). На шестом месте расположился гендиректор агрофирмы «Северянин» Василий Авдеев, завоевавший симпатии 27 262 избирателей (6,73 процента). Замыкают восьмерку представитель ЛДПР Евгений Незнанов с 11 570 голосами (2,86 процента) и член российской партии «Созидание» Павел Соботюк, набравший 4 244 голоса (1,05 процента).

Напомним, что всего по округу было зарегистрировано 8 кандидатов, но в конце октября лидер коми национального движения и действующий депутат-одномандатник Валерий Марков снял свою кандидатуру.

Всего в выборах депутатов Госдумы РФ по Сыктывкарскому одномандатному округу №18 приняли участие 405 527 из 761 220 избирателей, внесенных в списки, или 53,27 процента.

Далее, по пропорциональной системе пять политических партий и блоков набрали в Коми по результатам голосования более 5 процентов. Это «Единая Россия», за которую проголосовали 133 736 избирателей республики (32,96 процента), ЛДПР с 64 362 голосами (15,86 процента), КПРФ, набравшая 35 387 голосов (8,72 процента), «Родина», завоевавшая симпатии 35 013 человек (8,63 процента). Кроме того, пятипроцентный барьер в Коми преодолела и партия «Яблоко» - 22 837 голосов (5,63 процента). Против всех партий проголосовали 23 585 избирателей, пришедших на выборы, или 5,81 процента.

Более подробно эти итоги комментировались в аналитической записке по политическим итогам года в РК и тех материалах, что мы готовили в ходе избирательной кампании. Повторим, что итоги выборов по одномандатному округу выборы привели к значительному ослаблению действующей исполнительной власти республики, которая, кроме неудачи со своим кандидатом В.Козловым, в партийном соревновании не спешили бросить все свои ресурсы на помощь «Единой России» и потому оказалась в двусмысленной позиции по отношению к федеральному центру. Из прочих деталей по пропорциональной системе любопытно то, что в отличие от российского голосования второе место в Коми завоевало не КПРФ, а ЛДПР. Жириновцы и раньше были популярны в северной республике, когда первенствовали по Коми не только в 1993 году, но и на выборах в Думу 1995 года.

Другие события, связанные с федеральной властью в регионе, касаются перспектив будущих региональных выборов и отставки главного федерального инспектора по РК И.Кулахметова.

Хотя представители республиканской политической «номенклатуры» и их идеологическая обслуга на все лады после своего провала на выборах повторяют тезис, что в РК избиратели де перепутали парламентские выборы с выборами главы региона, но от этого факта никуда не деться. Сам «Желтый дом» поставил электорат республики перед этим фактом, когда излишне активно и неуклюже суетился в связи с думской избирательной кампанией. По сути, выборы в федеральный парламент оказали существенное влияние на расклад сил в «верхах» республики Коми; то же самое, если не в большей степени, будет и с президентскими выборами марта 2004 года. Президентские выборы, судя по всему, приведёт к дальнейшему ослаблению Торлопова и его команды и усилению позиций Каракчиева и других политических противников нынешнего главы. Торлопов потерял доверие Москвы, когда на минувших выборах поддержал не «Единую Россию», а цеплялся за СПС.

Игры в связи с будущими президентскими выборами разворачиваются нешуточные. Если вернуться на три года на­зад, то можно вспомнить, что Ю.Спиридонов, будучи Главой РК, назначил сенатором никому неизвестного Ю.Волкова (его по­том В.Торлопов заменил на Р.Азимова, хотя отозвал Волкова все-таки Спиридонов). Волков, по некото­рым данным, может быть назначен руководителем избирательного штаба В. Путина. Это пока домыслы, но, так или иначе, этот функционер остается влиятельной фигурой в руководстве «Единой России», он сейчас – один из заместителей Б.Грызлова во фракции «ЕР».

К этой партии тяготеет и новоиспеченный депутат ГД Юрий Спиридонов, хотя формально он не входил в «ЕР», но в Думе записался во фракцию «медведей».

Остаются актуальными вопросы, о том, кто будет занимать места от Коми в Совете Федерации.

В связи с отставкой по достижению 60-летия ГФИ по РК Ибрагима Кулахметова место главного федерального инспектора освободилось. Еще в прошлом обзоре мы писали о том, что прорабатываются комбинации, по тому, чтобы это место занял нынешний сенатор от РК Трофимов, на его место пошел бы В.Марков (который ведь снял свою кандидатуру фактически в пользу В.Козлова под какие-то обещания). Нельзя не отметить и того, что все эти события сопровождались выбросом компромата на одноименном сайте. Мишенью разоблачений по РК помимо Торлопова и его ближайшего окружения был и Кулахметов, которого обвиняли, например, в рукоприкладстве, в использовании своего служебного положения в пользу родственников, в «аморалке» и т.д.

Новый полпред президента в СЗФО И.Клебанов во время своего визита в Сыктывкар 2 декабря, фактически дал понять, что дни Кулахметова на посту ГФИ сочтены.

Говорят о конфликте Кулахметова с мини­стром внутренних дел респуб­лики полковником А.Задковым. Была выс­казана версия о том, «питерские», в лице прибыв­шего из Санкт-Пе­тербурга Задкова, укрепляют свои позиции в регионах. В качестве возможной кандидатуры на освободившееся кресло Кулахметова рассматривается некий питерский «силовик»

Однако самой большой сенсацией было бы назначение ГФИ Рахима Азимова, который сейчас занимает пост в государственном комитете по борьбе с наркотиками (?!). Азимов и после своего отзыва с поста сенатора от Коми пытался играть в республиканской политике активную роль.

К концу года тенденции, проявляющиеся в российской политике, получают все более ясное оформление. После того, как были дисциплинированы главы субъектов РФ, настал черед крупных корпораций. Помимо показательного дела ЮКОСа, хочется обратить внимание на слова Путина, относительно региональной экспансии крупного бизнеса. Карта борьбы с олигархами была удачно разыграна перед думскими выборами – возмущение населения результатами приватизации не исчезло, но власть не готова к пересмотру её крайне несправедливых результатов. Остается наносить «точечные удары» и пугать.

Президент России Владимир Путин предостерег региональные власти от поддержки крупных компаний, поскольку последние могут решать свои проблемы в ущерб государства, сообщило информагентство «Derrick.ru».

Крупные компании, по словам Путина, который выступил на заседании Совета законодателей, зачастую "просто пытаются использовать неурегулированность законодательства, хотят обойти федеральный центр и решить проблему в ущерб интересов государства. Президент предостерег региональные власти от поддержки крупных компаний, которые зачастую используют "недостатки в региональном законодательстве для достижения собственных целей экономического характера".

Но теперь, «строят» и бизнес.

Выборы президента в 2004 году не принесли особых сенсаций….

Сомнений в том, «кто в доме хозяин» больше не остается. Откровенно заметим, что эти тенденции способны вызвать серьезные опасения. Порядок в стране, в том числе и во взаимоотношении с региональными руководителями и бизнесом, наводить давно пора. Но когда административный ресурс выдвигается на первом место, то это может подорвать стимулы к развитию, к конкуренции, к поиску новых ресурсов, как на территориях, так и деятельности бизнес-структур. Если административное рвение и дальше будет нарастать, то забота о собственном благополучии для деловых людей, или, скажем, глав муниципальных образований, будет казаться столь же бессмысленным как голосование на выборах, итог которых заранее известен.

Заключение

Итак, перспективы дальнейшего политического развития республики Коми пока остаются не вполне ясными. Отметим еще раз, что при рассмотрении прошлого, настоящего и будущего политических режимов необходимо обязательно учитывать не только внутренние, но внешние факторы их трансформации. В 1990-е годы о политическом процессе в регионах России было написано немало, но в основном это были работы описательного характера; недостаточное развитие политической науки и отсутствие необходимых ресурсов для исследований не позволяли претендовать на большее. Говоря о немногочисленных теоретических исследованиях трансформации региональных политических режимов, мы присоединяемся к мнению тех, кто называет лучшей работой на эту тему книгу «Россия регионов», под общей редакцией Владимира Гельмана, Сергея Рыженкова и Михаэля Бри, которая венчала сравнительное исследование политики в шести российских областях. Теоретические достижения этой работы вполне применимы и к анализу других региональных трансформаций. Но при этом надо заметить, что исследовательский коллектив допустил смелое теоретическое допущение: рассматривал российские регионы как автономные политические единицы. Как пишет К.Мацузато: «Эта аналитическая уловка была возможна, поскольку федеральные органы власти при Б.Ельцине контролировали государственной строительство на региональном уровне настолько слабо, что даже не сопротивлялись многочисленным явным нарушениям конституции в регионах... Однако, разумеется, попытки «строительства компоративистской политологии в одной стране» неизбежно привели к недооценке регионолагами пространственного фактора, поэтому они потеряли рычаги для анализа соотношения регионального политического процесса и общегосударственного»[114]
. Не вдаваясь в полемику по данному конкретному случаю, мы не думаем, конечно, что серьезные исследователи региональной политики могут обойтись без учета общенациональных факторов. Автор этих строк в книге о политическом развитии республики в 1990-е гг. рассматривал его в контексте российских преобразований[115]
. Это тем более необходимо после прихода к власти В.Путина и централизаторских тенденций в развитии российского федерализма. Однако стоит быть последовательным. Если региональные изменения нельзя понять вне общенационального контекста, то и картина политической трансформации отдельных государств будет существенно искажена без вписывания их в контекст глобальный. Скажем, субъекты федерации заинтересованные в поступлении денег от федерального Центра и многие суверенные государства, как манны небесной ждущие очередного кредита МВФ – это типологически весьма схожие явления. Мы уже пытались провести эту мысль, когда писали об изучении факторов политического процесса в регионах: «Регионализация России есть как бы оборотная сторона глобализации»[116]
. Распад СССР и слабость «нового независимого государства» - России, её незавидное положение в современном мире, вызвал центробежные тенденции у руководства территорий РФ. Большинство другие постсоветских государств и стран Восточной Европы, изначально гораздо больше
озабоченных своим суверенитетом, развития подобных тенденций у себя не допустили. В Российской Федерации неудача экономических реформ сопровождалась «расползанием» ее огромного
и чрезвычайно разнородного
в географическом, экономическом, культурном и политическом отношениях пространства
. Описываемый нами регион в минувшее десятилетие также был захвачен этими процессами. РК никогда не склонялась к политическому сепаратизму, но её руководство извлекало для себя политические и экономические выгоды, пользуясь слабостью российской власти. Новый президент России полон решимости укрепить единое российское государство, но это укрепление идет преимущественно бюрократическим путем, не в русле демократической политики. Смешиваясь с наследием ельцинской эпохи, такая политика на региональном уровне дает весьма противоречивые эффекты.

Завершая наш очерк и суммируя изменения, которые произошли после смены российского президента, а в Коми наиболее отчетливо стали проявляться в 2002 – 2003 гг., после вступления в должность Главы республики Владимира Торлопова, мы отметим:

Политические и экономические процессы в российских регионах проходили на фоне подготовки и проведения выборов в Госдуму и президента. В 2003 – 2004 гг. стремление получить «правильный» результат определяли политику Москвы. Она была подчинена этим, по сути, тактическим задачам. Объективная необходимость проведения глубоких структурныхх преобразований в экономике отступала перед стремлением сохранить стабильность и видимое благополучие в стране. Российская демократия все в этих условиях всё больше превращалась в «управляемую».

Экономика РК по-прежнему весьма уязвима и ее относительное благополучие зависит от колебаний мировых цен на нефть («голландская болезнь»), рычаги влияния на которые вне досягаемости российского, а тем более республиканского правительства. Обострение кризиса может произойти помимо их воли и желания. Но и кроме этого наблюдается ухудшение социально-экономической ситуации в регионе. Оно имеет, как объективные экономические отставания (все сильнее будут сказываться последствия экономической разрухи 1990-х годов), так и политические причины. В новом руководстве республики уже выявились группировки, борющиеся за контроль над республиканскими ресурсами. Между тем, эта борьба прямо влияет на эффективность действий правительства, снижая его. Активно идет процесс передела собственности с участием крупного бизнеса, и при этом используются рычаги политического влияния. Ухудшаются экономические показатели региона. Перераспределение налоговых сборов в пользу Центра (сначала 50 на 50, а потом еще больше), а особенно перераспределение с 2002 года налога на добычу полезных ископаемых в сумме 1,5 млрд. руб. в пользу Федерации[117]
также сужает возможности правительства РК стабилизировать социально- экономическую ситуацию.

Также ударом по республиканскому бюджету является перераспределение доходов от налогов на пользователей автодорог и на покупку валюты. За последние три года (то есть при Путине) доходы консолидированного бюджета республики снизились на 4,9 млрд. руб.[118]
Северное расположение республики делает уязвимой его энергетическую безопасность. Видимыми показателями неблагополучия становятся: рост цен на бензин, (а значит и рост цен вследствие удорожания перевозок), отключение горячей воды в Сыктывкаре за долги энергетикам (хотя страдает и та часть населения, что исправно платит за коммунальные услуги), прекращение телевещания в нескольких городах и районах Коми (опять-таки за долги энергетикам), рост задержек с выплатами работникам бюджетной сферы, отмена им региональных надбавок, катастрофическое положение в государственном здравоохранении и т.д.

Трансформация политического режима в республики вступила в новый этап – фазу новой неопределенности. Это связано со сменой власти в РК и распадом консолидированного при Ю.Спиридонове режима (который можно было характеризовать в терминах авторитарной ситуации и сценария консолидации по принципу «победитель получает все»). Персонификация режима в лице нового главы РК вряд ли возможна, идет ожесточенная борьба нескольких группировок, что находит отзвук в масштабных выбросах компромата в СМИ, неожиданных кадровых назначениях и выборной «лотерее». Вместе с тем, невозможность сейчас для установления нового моноцентрического режима в республике открывает некоторые возможности для его демократизации. Конкурирующие акторы могут обратиться к «борьбе по правилам» и при этом возрастет роль публичной политики в целом и формальных институтов, прежде всего, Государственного Совета и местного самоуправления.

Форма региональных политических учреждений претерпела заметные изменения и не без влияния федеральной политики. Госсовет теперь состоит не из 50, а из 30 депутатов, так как существующие ранее административно-территориальные округа (20) составляющие территории МО республики давали многократное превышение численности избирателей между крупными городами и малонаселенными сельскими районами – что запрещено федеральным законодательством. Вместе с тем, руководство и депутаты ГС, вводя новую систему, проигнорировали пожелания ЦИК России о введении в регионах выборов по пропорциональной системе. Выборы по партийным спискам в ГС РК в 2003 году не было, и это будет тормозить развитие партий на региональном уровне. (Впрочем, после того, как «Единая Россия» установила свою монополию в Думе, о развитии партийной конкуренции трудно говорить и по отношению к России в целом). В большинстве МО республики главу муниципального образования избирали на всеобщих выборах. Это теоретически повышает возможности рядовых избирателей влиять на местную политику, но одновлеменно - дотационность местных бюджетов ведёт к обратному результату.

Региональный рынок все более интегрируется в общероссийский. И ранее регион был сильно зависим от поставок продовольствия и промышленных товаров из других регионов и импорта. Теперь к этому добавляется приход в регион крупных компаний и банков, имеющих здесь свои интересы. Среди этих гигантов, помимо «Лукойла» и «Газпрома» можно отнести Тюменскую нефтяную компанию, «Северсталь» (интерес к коксующимся углям Воркуты), СУАЛ-холдинг (алюминевая компания заинтересована в контроле над добычей бокситов в Коми), Группу МДМ и др. Наиболее показательными примерами передела собственности являются борьба за пакеты акций объединения «Воркутауголь» - сначала на него пртендовал СУЭК, а потом шахты отошли «Северстали» и Сыктывкарского ЛПК, который окончательно перешел под контроль иностранцев, превратившись в «НойзидлерСыктывкар». Отмечается также несколько более мелких «битв за собственность» на локальном уровне. Последствия прихода в феврале 2003 года управленцев из МДМ в правительство республики пока трудно однозначно оценить.

Основные расхождения конституции и законов РК с федеральными нормами устранены, вместе с тем, этот процесс может стать перманентным, так как имеются объективные противоречия между республикой и центром, например, в налогообложении. Договор о разграничении предметов ведения и полномочий между органами государственной власти России и Республики Коми, заключенный перед президентскими выборами 1996 года, был расторгнут в мае 2002 г. Это Соглашение не вызвало в республике никакого политического резонанса. Отношения с Центром и Северо-Западным федеральным округом постепенно теряют свое политическое значение и, бюрократизируясь, входят в административно-управленческое русло. Вместе с тем, появление новых институтов (федеральных округов, федеральных инспекторов), а также новый характер формирования Совета Федерации, поднимает административное предпринимательство, переплетенное с политикой, с регионального на более высокий уровень.

Отношениям между региональной и субрегиональной элитой также было суждено претерпеть существенные изменения. Это связано с новым характером выборов в МО и избрания глав городов и районов. Субрегиональные власти станут в политическом отношении более независимыми, но какими будут экономическое положение и экономические перспективы городов и районов – это большой вопрос. Экономический кризис и дотационность бюджетов большинства муниципальных образований вполне способны вернуть их к прежней системе административной зависимости от республиканкой власти, что проявляется все больше.

Ключевым вопросом остается то, чьи интересы будут выражать и защищать республиканская и местная власть: интересы территории и населения региона, корпоративные интересы «партии власти» и свои собственные, точнее, личные; либо быть послушным лоббистом крупного бизнеса или теневых группировок.

[1]
Политическая наука. Новые направления. М. 1999. С.

[2]
Элейзер Д. Сравнительный федерализм // Полис, 1995, №5. С.106.

[3]
Там же. С. 110

[4]
Петров Н. Федерализм по-российски // Pro et Contra. 2000. Т. 5. №1. С.7.

[5]
Там же. С.31.

[6]
Прим
.: ликвидация многих Советов после ельцинского государственного переворота 1993 года имела, на наш взгляд, одну важную цель – устранить в из какие-либо лице помехи для присвоения ранее общенародной собственности

[7]
См. об этом подробнее: Уткин А. Первая мировая война. М. 2002.

[8]
Каспэ С. Империя и модернизация: общая модель и российская специфика. М., 2001. С. 182.

[9]
Морозов Иван Павлович в воспоминаниях и документах /Редактор-составитель В.А.Новосёлов. Сыктывкар. 1999.

[10]
Книга мемуаров: Панев З.В. По ступеням памяти. Сыктывкар. 1990.

[11]
Зубов А.Б. Советский Союз: из империи - в ничто? // Полис. 1992. №1-2. С.67.

[12]
Прим. Мордовия и Дагестан суверенитета не провозглашали, ограничившись документами о своем статусе.

[13]
Несколько российских регионов также переименовали себя в республики.

[14]
Республика Коми расположена на европейском Севере страны. Базовым законом по северным территориям является федеральный закон «Об основах государственного регулирования социально-экономического развития Севера Российской Федерации». Это рамочный закон. Его предполагается дополнить рядом федеральных законов прямого действия. Однако решению данной проблемы препятствует курс Правительства РФ, направленный на отказ от учёта удорожающих факторов в экономическом развитии северных регионов, а также задержки с финансированием и т.п. (См.: Матвеев В.А. Законодательное обеспечение сферы регионального развития: федеральный аспект // Экономика и политика в региональном измерении. С. 69 – 70) .

[15]
Шабаев Ю.П. Этнокультурное и этнополитическое развитие народов Коми в ХХ веке». М., 1998. С. 133-134.

[16]
При этом, по данным нашего социологического исследования (апрель 1996 г., опрос в 7 городских и 7 сельских опросных пунктах, выборка случайная, многоступенчатая, N – 1452), «почти половина всех респондентов (46,7 %) считает себя представителями Республики Коми и россиянами, 13 % считают себя только представителями Республики Коми и еще 5,9 % – в большей мере представителями республики, чем россиянами. В большей мере представителями России назвали себя 11% опрошенных, только россиянами – 16,9 %. Затруднились с ответом лишь 5,1% опрошенных.

[17]
Календарь выборов глав исполнительной власти регионов РФ и их результаты см.: Выборы и партии в регионах России. М., 2000. С. 75 -79.

[18]
Первые подобные выборы в РК состоялись 8 мая 1994 г. Главой республики был избран бывший первый секретарь Коми ОК КПСС и Председатель Верховного Совета Республики Юрий Алексеевич Спиридонов. 30 ноября 1997 г., в условиях значительного усиления контроля над республикой, на досрочных выборах он был переизбран на второй срок.

[19]
Чернышов А.Г. Регион как субъект политики. Саратов, 1999. С. 53.

[20]
Цит. по: Штрихи этнополитического развития Республики Коми. Очерки. Документы. Материалы / Сост. Ю.П.Шабаев, М.Б.Рогачёв. М., 1997. Т.2. С.244-245.

[21]
Развитие федеративных отношений в России: проблемы и перспективы. Аналитический доклад // Федерализм. 1997. №1. С. 10, 44.

[22]
В мае 2002 года без лишнего шума Президент РФ Владимир Путин и Глава республики Владимир Торлопов подписали Соглашение о прекращении действия договора о разграничении предметов ведения и полномочий между органами государственной власти России и Коми. Процедура подписания была заочной. Расторжение договоров проводится в соответствии с законом 1999 года об общих принципах разграничения полномочий между центром и регионами, по которому все существовавшие договора должны прекратить свое действие. Из 42 субъектов РФ, имевших договора с федеральным центром, Коми стала 25-м регионом, который прошел эту процедуру.

[23]
Стремясь показать лояльность Москве в канун выборов Главы РК в 2001 г., Ю.Спиридонов еще летом 2001 года заявил о готовности отказаться в одностороннем порядке от договора 1996 г. (Молодежь Севера, 2001, 19 июля)

[24]
Термин «касикизм» впервые использовал для характеристики отношений региональных и федеральной властей в РФ японский исследователь К.Мацузато. О «посткоммунистическом касикисмо» см.: Мацузато К. Политологическая регионология бывших соцстарн – достижения и задачи //Перестройка и после: Общество и государство в СССР, России и новых независимых государствах. 1988 – 1988. М.: ИГПИ, 1998. С. 42

[25]
Более подробно об истории национальных движений в РК см.: Ковалев В.А., Шабаев Ю.П. Национальные организации и этнополитические процессы в Республике Коми //Стратификация в России: история и современность. Сыктывкар. 1999. С. 96-121. (www.komi.org – на сайте расположен и ряд других материалов на данную тему).

[26]
См. об этом: Гельман В. Как выйти из неопределенности? // Pro et Contra. 1998. Т.3. №3. С. 25.

[27]
Об эпопее борьбы за выборность органов местного самоуправления в РК см.: Ковалев В. Социально-политические проблемы становления местного самоуправления (на примере Республики Коми) // Республика Коми: власть, бизнес, политика. Социологические этюды. Сыктывкар. 1998 (www.komi.org)

[28]
Интересное сравнительное исследование авторитарных тенденций в двух российских регионах см.: James Alexander and Joern Graevingholt, “Evaluating Democratic Progress inside Russia: The Komi Republic and the Republic of Bashkortostan,” Democratization
, Forthcoming in vol. 9, no. 4 (winter 2002).

[29]
См. наш обзор: Ковалёв В.А. Республика Коми в зеркале политических исследований // Развитие политической науки в регионах России / Под ред. Е.Ю.Мелешкиной. Политическая наука. М. ИНИОН РАН. 2001, №3.

[30]
James Alexander, “Pluralism in the Komi Republic? Overcoming Executive Resistance,” Demokratizatsiya
, vol. 7, no. 3 (Summer 1999).

[31]
James Alexander, “Problems of Democratisation in the Komi Republic,” in Cameron Ross, ed., Regional Politics in Russia
, (Manchester, England: Manchester University Press, 2002).

[32]
Постановление КС РФ от 30 мая 1996 г. См.: Конституционное право: Восточноевропейское обозрение. 1999. №4. С.124.

[33]
Подробнее о связи между федеральной, региональной и субрегиональной политикой на примере РК см. нашу работу: Ковалёв В. Республика Коми: политико-правовые отношения с федеральным центром и проблемы становления местного самоуправления // Центр – регионы – местное самоуправление / Под ред. Г.Люхтерхандт-Михалевой и С.Рыженкова. М., СПб. 2001.

[34]
См. об этом, например, Туровский Р.Ф. Отношения «центр – регионы» в 1997 – 1998 гг.: между конфликтом и консенсусом // Полития. 1998. №1.

[35]
Об «удмурстком деле» см.: Егоров И., Мацузато К.Удмуртская республика // Регионы России. Хроника и руководители /под ред. К.Мацузато Т. 7. Саппоро 2000. С. 329 – 340.

[36]
О сравнении политических режимов трех «финно-угорских» республик РФ см.: Ковалёв В.А. Политическое развитие в финно-угорских республиках Российской Федерации (на примере Коми, Мордовии, Удмуртии)// Политический альманах Прикамья. Вып. 2. Пермь, 2002.

[37]
Прим.:
Здесь понятие «политические акторы» означает субъектов политического взаимодействия, имеющих реальные возможности влиять на проводимую политику. У оппозиционных сил в РК во второй половине 1990-х годов, как нам представляется, такие возможности отсутствовали, и сама политическая оппозиция могла быть задействована лишь в качестве ресурса в схватке между влиятельными политическими игроками.

[38]
Подробнее о «третьем секторе» в РК см. нашу работу: Республика Коми: некоторые особенности взаимодействия общества и государства в постсоветский период // Граждане и власть: Проблемы и подходы: Сб. учебных материалов по курсу "Политическая регионалистика" / Под ред. Г. М. Михалевой и С. И. Рыженкова (при участии Е. В. Белокуровой). - М.; СПб.: Летний сад, 2001.

[39]
V. Kovalev. The Qvasi-Party System in the Regions.The Case of Republic of Komi and the Overall Situation in Russia //Russian Politics and Law. 2001, vol.39, #2.

[40] www.utro.ru (20.06. 2003)

[41]
Власова О. Без воли к жизни. //Эксперт, 2003, №46, 8-14 дек. С. 93

[42]
Бек У. Космополитическое общество и его враги // Журнал социологии и социальной антропологии. 2003, №1. С. 31.

[43]
О нефтяной зависимости в масштабах отдельной российской республики: Кротов П.П. «Голландская болезнь»: найдется ли лекарство. Сыктывкар: ИРСИ, 1999. (Интернет-версия сборника на сайте Института региональных социальных исследований – www.komi.org )

[43] Об этом: Зубаревич Н. Пришел, увидел, победил? (Крупный бизнес и региональная власть) // Pro et Contra, 2002, №1.

[44]
Более подробно: Ковалев В.А. Поставторитарный синдром в регионе. Опыт республики Коми в контексте “путинского федерализма” //Полис, 2002, №6.

[45]
Строгальщиков В. Слой-3. М.: Пальмира. 2002. С.190. и С. 272.

[45] Там же

[46]
Каменская Г.В. Федерализм: мифология и политическая практика. М.: ИМЭМО, 1998. С.173-174.

[47]
Гельман В. Реформа местной власти в России: сравнительная перспектива. В кн.: Гельман В., Рыженков С., Белокурова Е., Борисова Н. Автономия или контроль? Реформа местной власти в городах России. 1991 – 2001. СПб – М.: Европейский университет в Санкт-Петербурге. 2002. С. 376 – 377.

[48]
Составлено по статистическому сборнику: Финно-угорские регионы России. Сыктывкар.1999. С.49 – 50.

[49]
В таблице представлены данные по крупным сельхозпроизводителям. В целях выхивания население резко увеличило выращивание картофеля и овощей на дачных и приусадебных участках. В Коми в указанный период производство картофеля здесь увеличилось с 73,8 тыс. т. до 253,3, овощей – с 2,1 до 25,3. Но компенсировать недостаток продовольствия через это примитивное земледелие и самоэксплуатацию, конечно, не удалось.

[50]
Сейчас появилась информация, что «Лукойл», возможно, продаст месторождения, которыми он владеет Тюменской нефтяной компании, а себе в Коми оставляет лишь нефтепереработку ("Версия в Коми"», 26 июня 2002)

[51]
Финно-угорский мир. Статсборник. Сыктывкар. 2000. С. 20 – 22.

[52]
По данным Госкомстата РК. (www.komistat.ru)

[53]
ВРП – валовой региональный продукт.

[54]
Акопов В.И., Гаджиев Ю.А. Региональное измерение национальной модели благосостояния // На пути к рыночной экономике: социальная практика регионального развития. Сыктывкар. 2002 С.60. (В печати).

[55]
Зубаревич Н. Пришёл, увидел, победил? (Крупный бизнес и региональная власть) // Pro et Contra. 2002. Т.7. №1. С. 108.

[56]
Республика Коми в цифрах. Сыктывкар. 2002. С. 20.

[57]
Кротов П.П. Симптомы “Голландской болезни: найдется ли лекарство? Возможности экономической стабилизации ресурсног региона // Республика Коми: власть, бизнес, политика. Социологические этюды. Сыктывкар. 1998. (Интернет-версия на сайте: www.komi.org)

[58]
В тезисной форме положение РК в данном отношении было изложено нами в докладе: Ковалёв В.А.

Республика Коми: некоторые штрихи к попыткам глобального взаимодействия // Международные отношения

в ХХ1 веке: региональное в глобальном, глобальное в региональном / Под ред. А.С.Макарычева.

Нижний Новгород: НГЛУ, 2000. См. также: Шабаев Ю. Республика Коми как международный актор:

интересы безопасности и сотрудничества //Россия перед глобальными вызовами: панорама региональных

стратегий/ Под ред. А.Венгера, Й.Перовича и А.Макарычева. Н.Новгород. 2002.

[59]
Бек У. «Что такое глобализация?» М. 2001. С.

[60]
Нефть, газ, металл, удобрения и т.п. На более высокие этажи в мировой иерархии современного разделения труда и прибылей российский бизнес или не пускают или он попросту не может конкурировать там.

[61]
См. об этом: Мендес Потелла К.Р.: «Россия – «тяжеловес» на нефтяной арене //Нефть России. 2003, №12. С. 64.

[62]
Кром Елена. В ПОИСКАХ СВОЕГО ЛИЦА // «Эксперт - Северо-Запад» (Санкт-Петербург) 08.12.03.

[63]
«1.Факторы, определяющие убеждения ® 2. Политические убеждения ® 3. Политические режимы и характер интеграции властвующих элит ® 4.Политические действия и результаты» (Магомедов А. Мистерия регионализма. М. 2000. С.20).

[64]
Штомпка П. Социология социальных изменений. М., 1996. С.43.

[65]
Карозерс Т. Конец парадигмы транзита // Политическая наука. - 2003, №2 - С. 48, 50.

[66]
Парадоксы бюрократического новояза: поскольку Спиридонов имел два первых
заместителя, один из них был первым, но ... вторым.

[67]
Примечательно, что на одном из «круглых столов» в рамках Второго конгресса российских политологов, проходящего в апреле 2000 года в МГИМО(У), когда еще были свежи воспоминания о политической схватке, где победу одержало «Единство», вновь и вновь поднимался вопрос о причинах этой победы. Один из участников обсуждения убедительно доказывал, что залог победы «Медведя» был в мобилизации регионального политического ресурса. Но автор этих строк поставил вопрос о том, что Лужков и Ко в регионах использовали схожую
тактику, и привлечение сторонников в провинции московский мэр начал гораздо раньше, чем наспех сколоченное «Единство». Обдумыванию ответа на этот вопрос я посвятил много времени.

[68]
Среди них выделяются медиа
-ресурсы. На уже упомянутом мероприятии одна из участниц, помнится, особенно упирала на «фактор Доренко», то есть на то, что в телевизионных схватках клевета, грязь, подтасовки и т.п. со стороны программы Доренко (ОРТ), «Зеркала» Сванидзе (РТР), поддерживающих «Медведя» были эффективнее, чем те же самые приемы со стороны «Итогов» Кисилева, которые ставили на Лужкова-Примакова.

[69]
Кагарлицкий Б. Касикикз по-русски // Независимая газета, 1999, 4 авг.; См. также: Кагарлицкий Б. Русский «касикизм» // Свободная мысль. 1998, №3.

[70]
Matsuzato K. Lokal Elites under Transition. Connty and City Politics in Russia 1985 – 1996 // Europa-Asia Studies. 1999. Vol. 51. #8. P.1367.

[71]
Вестник Государственного Совета Республики Коми. 2002. №2. С. 21.

[72]
Закон Республики Коми о внесении изменений и дополнений в Конституцию РК // Ведомости нормативных актов органов государственной власти Республики Коми. 2002. №1. С. 44.

[73]
Там же. С.52.

[74]
Ведомости... 2002, №4. С. 89, 92.

[75]
Политической ловкостью татарского президента можно отдавать должное (“От этно-бонопартизмы к централизованному касикизму”), но последствием этого является правовой беспредел, попрание всех и всяческих правовых норм и приличий на выборах разного уровня. Некоторые факты описаны в книге: Особая зона: Выборы в Татарстане. Ульяновск. 2000.

[76]
См., например: Васильев А. Третий срок для Шаймиева. «Отсидевшие» по два раза губернаторы могут долго прощаться и не уходить // Новая газета, 27 ноября 2000.

[77]
Ю.Спиридонов: «В отставку не уйду!» //Трибуна, 4 августа 2000.

[78]
Ковалев В.А. Политическая трансформация в регионе. Республика Коми в контексте российских преобразований. Сыктывкар. 2001.

[79]
Например: Ковалев В. Большие надежды. 16 декабря Юрий Спиридонов выборы проиграл, а избиратели выиграли //Эксперт: Северо-Запад. 28 января 2002. №4.

[80]
Зубаревич Н. Указ. соч. С. 113.

[81]
Зубаревич Н. Указ. соч. С. 115.

[82]
В 2003 году М.Коданев был аревотован по подозрению в организци убийства депута ГД С.Юшенкова.

[83]
Тюгаев А. Грязный ход против Чистоходовой // «Красное знамя» (Сыктывкар), 2001, 28 нояб.

[84]
Библиография этих публикаций достаточно обширна. Тех, кого интересуют конкретные материалы и подробности можно отослать к сайту с символическим адресом: www.Glave.net.ru (Главе – нет!)

[85]
Например: А.Влизков, А.Лазарев, С.Сорокин. Не ждали //«Молодежь севера» 20.12.2001.

[86]
Более подробные данные можно посмотреть на сайте Избирательной комиссии РК: www.rkomi.ru/izbirkom

[87]

[88]
Carothers Th. The End of the Transition Paradigm – Journal of Democracy
, 2002. vol. 13, № 1.

[89]
Beichelt T. 2001. Demokratie und Konsolidierung im postsozialistischen Europa. – Bendel P., Croissant A., Rueb F. (eds.) Hybride Regime. Zur Konzeption und Empirie demokratischer Gauzonen
. Opladen.

[90]
Гельман В. Трансформация в России: политический режим и демократическая оппозиция. М. 1999.

Шевцова Л. Режим Бориса Ельцина. М. 1999.

[91]
См.: Гельман В., Рыженков С., Бри М. (ред.) 2000. Россия регионов: трансформация политических режимов. М.

[92]
Борисов С., Юшкова Ю. Выборы в республике Коми: была ли сенсация? – Рабочие материалы Московского центра Карнеги. Вып. 3. М. 2002.

Ковалев В.А. Выборы в республике Коми: смена лидера. – Рабочие материалы Московского центра Карнеги. Вып. 3. М. 2002.

[93]
Ковалев В.А. Квазипартийность в регионе. Казус Республики Коми и общероссийская ситуация. – Рубеж: Альманах социальных исследований. №15. Сыктывкар2000.

Ковалев В.А. Политическая трансформация в регионе. Республика Коми в контексте российских преобразований. Сыктывкар. 2001.

*
Различные сценарии выхода из неопределенности обстоятельно описаны В.Гельманом. За неопределенностью могут последовать: (а) развитие по схеме “война всех против всех”, (б) переход к “борьбе по правилам”, (в) формирование “сообщества элит”, (г) возрождение авторитарного режима [Гельман 1998]. В изучаемом нами регионе на данный момент не закрыта возможность ни одного из этих вариантов. См.: Гельман В. Как выйти из неопределенности? – Pro
et
Contra
, 1998№ 3.

[94]
Пшеворский А. Демократия и рынок. М. 1999. С. 131 – 132.

[95]
Буравой М. 2000. Великая инволюция: реакция России на рынок. – Рубеж: Альманах социальных исследований
. Сыктывкар. С. 32- 33.

[96]
Offe C. 1991. Das Dilemma der Gleichzeitigkeit. Demokratisierung und Marktwirtschaft in Osteuropa. – Merkur
, Bd. 505, № 4.

*
Различные сценарии выхода из неопределенности обстоятельно описаны В.Гельманом. За неопределенностью могут последовать: (а) развитие по схеме “война всех против всех”, (б) переход к “борьбе по правилам”, (в) формирование “сообщества элит”, (г) возрождение авторитарного режима [Гельман 1998]. В изучаемом нами регионе на данный момент не закрыта возможность ни одного из этих вариантов.

[97]
Пшеворский А. Демократия и рынок. М.1999. С. 131.

[98]
Там же. С. 131 –132.

[99]
Молодежь Севера, 2002, 10 янв.

[100]
Красное знамя, 2002, 7авг.

[101]
Бультерьер готовится к прыжку // Стефановский бульвар, 2002, 3 авг.

[102]
Овчинников В. В дерьме брода нет //Стефановский бульвар, 2002, 10 авг. (Материалы «СБ» с запозданием появляются на сайте www.avroraPress.ru

[103]
Кто как устоился // Курьер-плюс, 2002, 9 авг.

[104]
Ст. 19 федерального закона «Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации»

[105]
См.: Ковалёв В. Административная мобилизация избирателей в Республике Коми // Выборы и партии в регионах России / Под ред. Г.Люхтерхандт-Михалевой и С.Рыженкова. М., СПб.: ИГПИ. 2000. С. 234.

[106]
Шевченко Ю. Между гражданским обществом и авторитарным государством (О пользе политических партий в России) // Pro et Contra, 2000, №1. С.166.

[107]
Голосов Г. Губернаторы и партийная политика // Там же. С. 103.

[108]
Выборы в ГД ФС РФ 7.12. 2003. в Республике Коми. Итоги выдвижения и регистрации. Информационный бюллетень. Сыктывкар. 2003.С. 40 – 42.

[109]
Ковалев В.А. Квазипартийность в регионе. //Рубеж, 2000, №16.

[110]
Ю.Колмаков: «Мы вошли в обычный системный кризис» // Красное знамя, 2002, 25 июля.

[111]
Во второй половине 2001 года, когда разворачивалась борьба за пост главы республики, торлоповский штаб, по всей видимости, был озабочен тем, что образ их кандидата выходил довольно вялым и сухим, по сравнению с яркой и противоречивой фигурой Спиридонова, несмотря даже на то, что на региональном режиме в последние годы спиридоновского правления лежала печать явной деградации. Для «оживления имиджа» корреспонент, считающийся ведущим журналистом республики, взял интервью у дочери Торлопова. Образ его как человека выходил довольно симпатичным: любит квасить капусту, читать фантастику; героиня одного фантастического романа так впечатлила Владимира Александровича, что он хотел даже назвать родившуюся дочь именем какой-то инопланетянки, но родные этому воспротивились. Назначению Р.Азимова в Совет Федерации от Коми некоторые депутаты тоже пытались противиться, но при существующий в РК системе отношений между исполнительной и представительной властью, а также при существовавшем составе депутатского корпуса остановить В.Торлопова не смогли. (Здесь уместно вспомнить и «рокировочки» ельцинской политики с экспериментальным назначением «молодых реформаторов» вице-премьерами, С.Кириенко во главе правительства РФ и т.д.)

Этот эпизод приведен здесь вовсе не из желания позлорадстовать или посмеяться (смех над тем, что происходило и продолжает происходить в республике выходит сквозь слезы), но как иллюстрация того, как ментальные образы и даже, может быть, искренние представления руководителей о желательной модели развития расходятся с суровой постсоветской реальностью; как управленческие матрицы старой советской, партийной, комсомольской, профсоюзной «школы» не стыкуются с «менеджментом» «акул» ново-русского бизнеса и тем, кто идет им сейчас на смену.

[112]
Нефть, газ, металл, удобрения и т.п. На более высокие этажи в мировой иерархии современного разделения труда и прибылей российский бизнес или не пускают или он попросту не может конкурировать там.

[113]
Биглер Е. Войти в положение... // Стефановский бульвар, 22 февраля – 1 марта 2003

[114]
Пространственные факторы в формировании партийных систем. Диалог американистов и постсоветологов. Введение. Саппоро. 2002. С.5.

[115]
См.: Ковалёв В.А. Политическая трансформация в регионе. Республика Коми в контексте российских преобразований. Сыктывкар. 2001.

[116]
Ковалёв В.А. «Не-московский» политический процесс: факторы трансформации и перспективы изучения //Регионология. 2001. №3. С.60.

[117]
Красное знамя, 2002, 25 июля.

[118]
Трибуна, 2002, 11 окт.

[i]
Об этом: Зубаревич Н. Пришел, увидел, победил? (Крупный бизнес и региональная власть) // Pro et Contra, 2002, №1.