РефератыОстальные рефератыПаПарадоксы измерения человеческого капитала

Парадоксы измерения человеческого капитала

Ирина Соболева


ПАРАДОКСЫ ИЗМЕРЕНИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО КАПИТАЛА


В докладе рассмотрена эволюция основных подходов к измерению человеческого капитала. Показано, что каждый из них упускает из виду те или иные важные аспекты, что ведет к искажениям результатов. Наибольшие несоответствия характерны для трансформационных экономик, включая Россию, менее противоречивы данные для стран с развитым конкурентным рынком труда. Методологические тупики и исчерпание возможностей стоимостных расчетов величины запасов человеческого капитала ведет к изменению ракурса исследований: от прямого измерения объемов к выявлению трендов и соотношений.


Содержание


1. Введение


2. Понятие человеческого капитала


3. Подходы к измерению человеческого капитала


3.1. Натуральные индикаторы (представительные оценки)


3.2.
Измерение человеческого капитала на основе оценки прошлых усилий


3.3. Измерение человеческого капитала на основе оценки отдачи


3.4. Подход Всемирного банка


4. Человеческий капитал России


5. Выводы


1. Введение


Выдвижение человека в центр современного воспроизводственного процесса нашло отражение в лавинообразном росте популярности теории человеческого капитала. В получивших развитие в конце прошлого столетия теориях эндогенного роста человеческому капиталу (ЧК) отводится ключевая роль. В соответствии с ними вклад ЧК в экономический рост происходит не только за счет более высокой производительности квалифицированных и образованных работников, на чем делали акцент основоположники теории. Главное состоит в том, что он выступает источником новых идей и инноваций, а также фактором, облегчающим их восприятие и распространение (Romer 1989, 1990; Lucas 1988; Aghion and Howitt 1992).


Однако при ближайшем рассмотрении оказывается, что эконометрические модели сплошь и рядом не дают значимых корреляций роста и ЧК ни во временном, ни в межстрановом разрезе. Наиболее популярным примером является исследование Причета, охватившее представительную выборку развивающихся стран нескольких континентов. Исследование показало, что резкий рост образовательного потенциала населения этих стран с 1960 по1985 год практически никак не сказался на темпах экономического роста (Pritchett 2001). К аналогичным результатам пришли и другие исследователи (Benhabib & Spiegel 1994, Bils, M., & Klenow 2000, Barro, R., & Lee 2001).


В чем здесь дело? Самое распространенное объяснение – несовершенное измерение запасов ЧК. Исследователи наперебой отмечают, что используемые в моделях оценки ЧК весьма и весьма сомнительны. При этом претензии предъявляются как к содержательному наполнению оценок (
Temple 2001; Krueger & Lindahl 2001; Le et all. 2005; De la Fuente & Domenech 2006), так и к техническим недостаткам при их конструировании, связанным со скудостью информационно-статистической базы. Один из последних примеров – работа Коэна и де Сото с наглядным названием: «Рост и человеческий капитал: хорошие данные – хорошие результаты (Cohen & de Soto 2007).


Являясь, по-видимому, прогрессом в эконометрике это исследование, тем не менее, не положило конец дискуссии по дереву проблем, связанных с измерением запаса ЧК и его вклада в увеличение богатства и мощи наций. Ряд авторов отстаивает точку зрения, согласно которой роль ЧК в обеспечении динамичного развития сильно преувеличена. По их мнению, модели недоучитывают обратную связь: страны, демонстрирующие высокий и/или стабильный рост экономики, склонны увеличивать затраты на образование и быстрее накапливать человеческий капитал ((Bils &Klenow 1999).


Кроме того значительный запас образования (образовательный фонд), накопленный населением, может слабо влиять на показатели экономического развития, если он не задействован в полной мере в производственных процессах, например при высоком уровне безработицы или неэффективном использовании квалифицированной рабочей силы. В то же время для относительно успешных экономик открыта возможность восполнить недостаток тех или иных категорий работников путем поощрения внешней трудовой миграции[1]
(Rodríguez-Pose 2003, p. 3). При этом возможности, открытые для успешных стран и соответственно угрозы для менее сильных экономик, резко возрастают в условиях глобализации.


Тем самым актуализируются и другие ракурсы исследований. От чего зависит продуктивность ЧК? Каковы эффективные стратегии, направления и механизмы его накопления? Есть ли катализаторы, способные увеличить индивидуальную и социальную отдачу на ЧК? Этот круг вопросов подводит к мысли об ограниченности (в том числе инструментальной) неоклассической трактовки вклада человека в экономическое развитие. Вокруг мэйнстрима формируются расширительные концепции ЧК. Растет многообразие подходов как к содержательному наполнению этого понятия, так и к способам измерения и оценки запасов ЧК, его отдачи, эффективности использования, вклада в экономический рост.


2. Понятие человеческого капитала


Первоначально авторы концепции ЧК стремились скорее объяснить и отстоять идею равноправной с материальными ресурсами роли неосязаемых неотделимых от человека активов в создании совокупного общественного продукта, обосновать правомерность такого подхода, показать его теоретические и практические выходы, нежели дать лаконичное определение вводимой ими новой категории. Канонического определения ЧК не выработано до сих пор, равно как нет единства мнений по поводу содержательного наполнения этого понятия.


Между тем расстановка акцентов в определении ЧК выводит на различные подходы к его измерению. Основное различие состоит в том, делается ли упор на сам факт обладания этим особым видом нематериального богатства, на процесс его приобретения и затраты, сопряженные с этим процессом, или на отдачу, выгоды, результат его функционирования. Еще один важный нюанс – степень акцента на стоимостную, рыночную природу ЧК.


В качестве примера самого общего, нейтрального определения можно привести, например, следующее: «Человеческий капитал – это знания, компетенции и свойства, воплощенные в индивидах, которые способствуют созданию личностного, социального и экономического благополучия»
(OECD, 2001, р. 18).


Многие определения подчеркивают рыночный характер категории, но в то же время ничего не говорят об источнике этого актива. «Исследовать человека как производителя можно лишь на основе метода, позволяющего измерить его производительные способности. Идея человеческого капитала
была выдвинута для того, чтобы получить такую меру. Человеческий капитал определяется
как производительные навыки, способности и знания, которыми обладает индивид, и измеряется
рыночной ценой совокупности произведенных им товаров и услуг»
(Thurow 1970, р. 1). «Человеческий капитал – это навыки, свойства и способности, которыми обладает индивид, позволяющие ему зарабатывать доход»
(The Penguin Dictionary of Economics, 2004, р. 36).


В другой группе определений упор сделан на то, что ЧК не дарован природой, а является искусственным воспроизводимым ресурсом. Подчеркивается необходимость целенаправленных усилий для его создания. «Неквалифицированный труд следует отличать от квалифицированного, ставшего более производительным благодаря инвестициям, которые увеличивают физическую и умственную способность человека. Эти инвестиции и образуют человеческий капитал»
(Machlup 1984, р. 419). При этом во многих из них, особенно относительно более поздних, нет прямых указаний на стоимостную природу человеческого (как впрочем, и традиционного, материализующегося в средствах производства) капитала: «Точно также как физический капитал создается в результате преобразования вещества природы, чтобы изготовить средства производства, применяемые в процессе труда, так и человеческий капитал создается в результате преобразования людей, чтобы наделить их навыками и способностями, позволяющими освоить новые способы и виды деятельности»
(Coleman, 1990, р. 304).


О содержательном (структурном) наполнении понятия ЧК


Немаловажным является вопрос о том, какие именно характеристики людей правомерно относить к человеческому капиталу. Идет ли речь только о знаниях, навыках и компетенциях, впрямую используемых в производственных процессах, или также о более широкой совокупности социальных, психологических, мировоззренческих, и культурных свойств человеческой личности? Что является более важным критерием для отнесения тех или иных полезных свойств к человеческому капиталу: наличие целенаправленных (и измеряемых) усилий на формирование этих свойств или их способность приносить отдачу (в более узкой версии – денежный доход)? Или же можно считать человеческим капиталом всю совокупность приобретенных и природных свойств и способностей человека вне зависимости от области и степени их применения?


Изначально большинство теоретиков ЧК, насколько можно судить по содержанию их конкретных разработок, придерживались наиболее узкой из всех возможных трактовок этого понятия, относя к человеческому капиталу лишь знания, навыки и компетенции, а) приобретенные в системе формального образования и б) непосредственно используемые в целях получения дохода в сфере оплачиваемой занятости.


Сегодня многие исследования и обзоры (Демченко 2001, сс. 19-21; Цыренова 2006, с. 6; Капелюшников 2008, с. 7) ссылаются на известное высказывание Беккера: «Человеческий капитал формируется за счет инвестиций в человека, среди которых можно назвать обучение, подготовку на производстве, расходы на здравоохранение, миграцию и поиск информации о ценах и доходах»
(Беккер 2003, с. 39). Однако его структурный перечень отнюдь не безупречен с точки зрения его же теоретической концепции. Так, затраты на поддержку здоровья влияют на объем ЧК лишь в той мере, в которой препятствуют его физическому износу и тем самым продлевают срок его службы. Они не накапливаются и аналогично затратам на ремонт оборудования составляют лишь часть текущих расходов. Кроме того здоровье дано человеку от природы, это природное богатство, аналогичное полезным ископаемым и плодородию почв. Потребность в услугах здравоохранения определяется необходимостью корректировать отклонения от нормы в состоянии здоровья. Поэтому она тем выше, чем хуже состояние здоровья, а значит прямой связи между объемом инвестиций в здравоохранение и «капиталом здоровья» может и не быть.


Еще меньшее отношение к качественным характеристикам конкретного работника имеют информация о ценах и возможности миграции. Соответствующие затраты направлены не на увеличение индивидуального человеческого капитала, а на рост его экономической отдачи как за счет его лучшей реализации, так и за счет конъюнктурных факторов.


Впрочем, сам Беккер свои идеи относительно структуры не развивает. Им подробно разрабатывается лишь один сердцевинный аспект ЧК – накопление знаний и навыков (в системе формального образования и в процессе трудовой деятельности) и отдача от них.


Сегодня все большую популярность приобретают расширительные трактовки ЧК, включающие в его состав широкую совокупность личностных качеств, мировоззренческих установок, ценностных ориентаций, которые могут оказывать косвенное влияние на результаты производительной деятельности. Так, Бовенберг подчеркивает растущую важность «некогнитивных» элементов человеческого капитала, таких как навыки общения, самоконтроль и уверенность в себе, эмоциональная устойчивость, умение распределить время, креативность, ответственность, способность принять вызов, готовность к переменам и т.д. (Bovenberg 2008, р. 600). Хандель отмечает, что современные работодатели ценят такие характеристики ЧК как позитивный настрой, готовность к сотрудничеству и коммуникационные навыки выше, чем число лет образования, оценки в аттестате и даже результаты формализованных тестов, специально разработанных для соискателей рабочих мест (Handel 2003, p. 154). Н. Римашевская обобщает современное определение ЧК как «интегральную сумму таких составляющих как здоровье, знание, культура и свобода личности»
(Римашевская 2004, с. 24).

Некоторые авторы считают возможным включить в его состав не только личностные свойства человека, но и социальный капитал, воплощенный в отношениях между людьми. Стремление представить социальный капитал как элемент ЧК характерно в основном для российских исследователей, воспринявших терминологию, но не вполне осознающих стройность концепции ЧК (Курганский 1999, Полищук 2005). Показательно, что Г. Беккер, воспринявший и поддержавший концепцию социального капитала, тем не менее, с ЧК его не смешивает (Becker 1996). Аналогично поступают и основоположники теории социального капитала. Предельно четко высказывается по этому поводу Коулман: «Физический капитал осязаем, человеческий капитал менее осязаем, так как знания и навыки воплощены в человеке, еще менее осязаем социальный капитал, воплощенный в отношениях между людьми»
(Coleman 1997, р. 80). Разделение человеческого и социального капитала закреплено в известной методологии Всемирного банка, в которой они классифицируются как отдельные элементы мирового богатства, воплощенные в совокупных человеческих ресурсах (Dixon & Hamilton 1996, р. 15).


В соответствии с логикой теории ЧК, которая в целом до сих пор разделяется научным сообществом, изначально он воплощен в отдельной человеческой личности, а совокупный национальный запас ЧК равен сумме запасов всех граждан, проживающих на территории страны. Однако в этом подходе заложена дополнительная порция будущих парадоксов (противоречий), возникающих при попытках его измерения и оценки.


3.
Подходы
к
измерению
человеческого капитала


Многообразие определений выводит на несколько базовых подходов к измерению и оценке ЧК.


Признание ЧК частью искусственно создаваемого, воспроизводимого богатства лежит в основе его подсчета с помощью суммирования осуществленных в прошлом усилий, направленных на его формирование. Эти усилия могут измеряться на основе либо натуральных показателей, либо стоимостной оценки инвестиций в человека. Как будет подробно рассмотрено ниже такой метод ограничен, с одной стороны, трудностью учета неявных и непрямых затрат, с другой неочевидной во многих случаях зависимостью между затратами и результатом.


От этих недостатков свободен подход, ориентированный на измерение результата
прошлых накоплений, – оценка через отдачу, которую приносит ЧК. Общепризнано, что ЧК приносит как денежные, так и неденежные выгоды. Последние к тому же не обязательно бывают опосредованы рыночными отношениями[2]
. Однако на практике этот метод оценки (в большинстве его вариантов) лимитирован учетом только денежной отдачи, а потому скорее преуменьшает реальный запас ЧК.


Практикуется также прямая оценка параметров населения, которые могут быть отнесены к человеческому капиталу. Однако ее развернутое применение лимитировано техническими и методологическими трудностями, связанными с обоснованием круга подлежащих учету параметров, разработкой технологии их оценки и приведением разноплановых индикаторов к единой основе.


Не только между оценками ЧК, полученными с помощью разных подходов, но и в рамках каждого из них в зависимости от конкретных применяемых методик имеются огромные расхождения. Существует точка зрения, что они связаны с несовершенством технологий измерения, информационных баз, методов расчета. В идеале же оценки, полученные путем а) измерения совокупных инвестиций, б) прямой оценки навыков свойств и компетенций, которыми обладает население, и в) капитализации отдачи должны были бы совпасть (Stroombergen, Rose & Nana 2002, р. 4).


Однако нам кажется, что истоки несовпадения результатов лежат на уровне теоретической концепции: описанные три подхода изначально нацелены на измерение несовпадающих подсистем человеческих способностей и свойств (см. рис. 1).



Рис.1







Измерение по сумме инвестиций нацелено на воспроизводимую, создаваемую в результате целенаправленных усилий часть человеческого потенциала (левый прямоугольник). Измерение по отдаче (доходам) – часть от того, что создано искусственно и часть от того, что генетически заложено в человеке, дано природой. При прямой оценке навыков свойств и компетенций объектом измерения становится человеческий потенциал в целом (весь большой прямоугольник). Самый узкий подход измеряет ту часть человеческого потенциала, которая создается целенаправленно в расчете на денежную отдачу (маленький левый нижний треугольник).


Как справедливо отмечают ван Льювен и Фолдари, «множество индикаторов, применяемых сегодня для измерения человеческого капитала, столь велико и разнообразно (как в теоретическом, так и в методическом смысле), что получаемые на их основе оценки слабо коррелируют между собой. Такое разнообразие существенно затрудняет межстрановые сопоставления, которые, однако, необходимы для оценки различий в насыщении национальных экономик человеческим капиталом
» (van Leeuwen & Foldvari 2008, р. 191).


Конкретные методики подсчета ЧК различаются также в зависимости от того, в каких единицах производится измерение. Так как капитал – рыночная категория, наиболее естественными представляются денежные, стоимостные оценки. Изначально теоретики человеческого капитала отдавали предпочтение именно им (Dennison 1962, Schultz 1970, Кендрик 1978).


Тем не менее, многообразие не только теоретических подходов, но и конкретных исследовательских задач под которые разрабатываются эти методики, приводит к тому, что сегодня не в меньшей степени распространены натуральные измерители ЧК, так называемые proxies
– представительные (замещающие) оценки. Они не претендуют на охват этого феномена во всей его полноте, но достаточно адекватно, по мнению исследователей, отражают его ключевые характеристики, позволяют проводить содержательные межстрановые сопоставления и оценивать тенденции изменения национальных запасов и качества ЧК. Особенно активно представительные оценки используются теоретиками эндогенного роста.


Наиболее современный, позже других оформившийся подход – измерение ЧК с помощью индексов. До известной степени он позволяет комбинировать достоинства, преодолевать ограничения и искажения натуральных и стоимостных оценок. Этот подход лучше всего подходит для межстрановых и межкатегориальных сопоставлений, например для ранжирования запасов человеческого капитала различных, территорий, стран, социальных групп.


3.1. Натуральные индикаторы (представительные оценки)


Несмотря на отмеченный выше разброс мнений в отношении содержательного наполнения ЧК, все без исключения исследователи сходятся в том, что в значительной части он формируется в системе формального образования. Поэтому в качестве наиболее распространенных представительных оценок используются характеристики, связанные с образованием, прежде всего, среднее число лет обучения, накопленных населением той или иной страны.


При всей кажущейся простоте этого показателя его расчет на основе имеющихся статистических данных сопряжен с колоссальными техническими трудностями и в зависимости от выбранной комбинации методов приводит к различным результатам. Первичные данные о продолжительности образования доступны только для некоторых стран, где они собираются в рамках переписей населения, т.е. примерно раз в 10 лет.


Для многих других стран, в том числе для России такие данные отсутствуют. В рамках переписи задается только вопрос об уровне образования (начальное, неполное среднее, полное среднее и т.д.). Опираясь на них и на данные о продолжительности обучения в рамках каждой ступени, можно примерно рассчитать совокупное число лет обучения и соответствующие среднедушевые показатели для лет проведения переписей. Далее применяется так называемый метод непрерывной инвентаризации, с помощью которого число лет обучения в каждой последующей временной точке корректируется на основе данных потока: охвата образованием представителей различных возрастных когорт, доли отчисленных, второгодников, смертности в различных возрастах и т.д.


Процедура эта довольно трудоемкая. К тому же незначительные изменения в применяемой методике, как правило, связанные с недостатком (скудостью) доступных корректирующих данных, обычно приводят к существенным расхождениям итоговых оценок. И все же в рамках мэйнстрима среднее число накопленных лет образования считается «самой продвинутой» представительной оценкой ЧК и широко применяется при построении межстрановых регрессионных моделей, пытающихся (как правило, не очень успешно) оценить связь образования и экономического роста.


Наиболее популярными рядами данных о среднем числе лет обучения, которые впрочем довольно сильно отличаются друг от друга, являются оценки Бэрроу и Ли и Коэна и Де Сото (см. табл. 1).


Таблица 1


Динамика среднего числа лет обучения в некоторых странах




















































































































1970


1980


1990


2000


Бэрроу и Ли


Коэн и де Сото


Бэрроу и Ли


Коэн и де Сото


Бэрроу и Ли


Коэн и де Сото


Бэрроу и Ли


Коэн и де Сото


США


9,53


11,27


11,86


12,19


11,74


12,62


12,05


12,63


Новая Зеландия


9,72


9,87


11,47


10,72


11,25


11,02


11,74


12,09


Великобритания


7,66


10,32


8,27


11,57


8,77


12,28


9,42


13,12


Германия


8,05*


11,14


9,64*


12,65


9,71*/ 9,87


13,21


10,20


12,95


Франция


5,68


8,02


6,69


9,34


6,95


10,36


7,86


10,73


Корея


4,91


6,82


7,91


9,11


9,94


11,00


10,84


12,34


Бразилия


3,31


3,69


3,11


4,27


4,02


6,53


4,88


7,50


Индия


2,27


1,95


3,27


2,61


4,10


3,15


5,06


4,34


Китай


4,38**


3,10


4,76


4,10


5,85


5,06


6,35


5,96


Россия


9,14***


-


9,23***


-


10,50***


-


10,03


-



* Западная Германия


**1975


*** Советский Союз


Россия присутствует только в первом из этих оценочных рядов и на протяжении всего отслеживаемого периода (1960-2000) демонстрирует весьма высокие показатели, входя по крайней мере в первую десятку из 138 стран, по которым представлены данные. Правда в ходе трансформационных процессов ее позиции несколько ослабли. До начала реформ по этому показателю наша страна пропускала вперед только абсолютных лидеров – США, Канаду, Новую Зеландию, Австралию и стабильно держалась на 3-4 месте.


Впрочем, в данном случае неприятно не снижение рейтинга, а то, что Россия оказалась одной из немногих стран, испытавших (если верить Бэрроу и Ли) абсолютное снижение среднего уровня образования населения. Несмотря на болезненные трансформационные процессы, такая тенденция не прослеживалась ни в одной из стран Центральной и Восточной Европы, вошедших в выборку Бэрроу и Ли.


Нужно отметить, что индикатор числа лет обучения является не только одним из самых популярных, но и одним из самых активно критикуемых. Ставший печальной реальностью для неоклассической эконометрики факт, что «использование числа лет обучения в качестве представительной оценки человеческого капитала не увеличивает объясняющей силы межстрановых регрессионных уравнений роста»
(Le et alle 2005, p. 24), связан не только изъянами методик расчета этого индикатора.


При внимательном взгляде оказывается, что индикатор среднего числа лет обучения лишь немногим лучше средней температуры по больнице. С одной стороны, он непригоден в качестве основы для измерения совокупного запаса ЧК. Прямое суммирование числа лет образования неизбежно даст искаженную характеристику агрегированного запаса национального ЧК: запас двух работников, каждый из которых учился всего 6 лет, будет равен запасу одного работника с полноценным двенадцатилетним образованием, что a priori неверно.


С другой стороны, он не учитывает структуру распределения человеческого капитала среди населения, не делает поправок на его разнородность, игнорирует проблемы качества образования и его соответствия потребностям экономики. Суммируя содержательные (не технические) аргументы против применения этого индикатора для анализа вклада ЧК в экономический рост, Маллиган и Сала-и-Мартин справедливо указывают, что даже в рамках эконометрического анализа, введение в модель этого индикатора требует принятия, по меньшей мере, четырех предпосылок, которые плохо согласуются с реальной действительностью:


1) все категории работников являются полностью замещаемыми между собой (perfect substitutes);


2) налицо постоянная эластичность замещения между различными группами работников;


3) год образования всегда приносит одинаковый прирост знаний и навыков вне зависимости от области обучения (специальности) и от качества преподавания и технологической базы (инфраструктуры);


4) производительность работника прямо пропорциональна числу лет образования (Mulligan & Sala-i-Martin 1995, p. 2).


Менее удобными для построения эконометрических моделей, но несколько лучше отражающими связь образования и накопления человеческого капитала, являются показатели, характеризующие структуру населения по уровню образования: численность и соотношение лиц с различными уровнями образования в работающем населении и в населении в целом.


Таблица 2


Распределение экономически активного населения по уровню образования в некоторых странах в 2001 и 2007 гг.
















































































Доля имеющих образование


Первичное (ниже полной средней школы)


Вторичное (в объеме полной средней школы)


Третичное (завершенное послешкольное )


2001


2007


2001


2007


2001


2007


США


17,1


9,5


39,5


29,4


43,3


61,1


Новая Зеландия


20,4


17,9


49,6


41,1


27,2


37,3


Великобритания


17,5


21,5


47,4


45,9


26,8


31,9


Германия


17,3


17,0


58,9


59,0


23,8


23,9


Франция


26,9


26,0


46,9


44,3


26,2


29,4


Корея


14,2


23,0


43,7


42,0


24,9


35


Бразилия*


73,9


62,5


18,6


28,9


6,9


8,6


Россия


12,1


6,4


33,9


41,1


54,0


52,5



Key Indicators of the Labour Market (KILM). Geneva, ILO. http://www.ilo.org/public/english/employment/strat/kilm/


В качестве дополнительных косвенных индикаторов накопленного ЧК, применяющихся для ранжирования стран, часто используют численность и долю в населении исследователей, обладателей научных степеней, долю занятых в нематериальном инвестиционном комплексе – НИОКР и образовании, а также показатели потока: охват различными ступенями образования соответствующих возрастных когорт, численность студентов, аспирантов и докторантов, долю затрат на образование и науку в ВВП и т.д. По большинству этих показателей (кроме доли соответствующих затрат в ВВП, отражающих интенсивность усилий общества и государства, направленных на развитие ЧК) Россия и на сегодняшний день по крайней мере не уступает наиболее развитым странам[3]
.


Слабой стороной описанной системы косвенных оценок человеческого капитала в основном через показатели охвата формальным образованием является неспособность уловить и оценить параметры качества. Восполнить этот пробел исследователи пытаются двумя способами: либо используют в качестве представительной оценки качества обучения удельные затраты ресурсов, о чем пойдет речь ниже, либо привлекая другой ряд нестоимостных показателей – ориентированных на прямую оценку параметров населения, которые могут быть отнесены к человеческому капиталу[4]
.


Простейшей и до сих пор широко употребляемой в международных сопоставлениях представительной оценкой этого ряда является грамотность населения. Однако сегодня классический показатель – доля грамотных во взрослом населении сохраняет актуальность преимущественно для развивающихся стран.


Его место постепенно занимают показатели так называемой функциональной грамотности, определяемые на основе специально разработанных тестов. Первоначально такие тесты разрабатывались и применялись в обследованиях школьников и студентов и предназначались для целей международных сопоставлений качества образования. Наиболее известными из этих обследований, охватывающих широкий круг стран разного уровня развития (в том числе и Россию) являются PISA и TIMMS[5]
.


В середине 70-х годов прошлого века специальные тесты, отслеживающие степень развития базовых навыков, необходимых для того, чтобы ориентироваться в современном обществе, потенциал обучаемости, адаптируемости к изменениям, были разработаны также для взрослого населения и применялись в Международном обследовании функциональной грамотности взрослых (International Adult Literacy Test – IALS)[6]
.


В отличие от тестов, разработанных для учащихся и проверяющих уровень усвоения школьной программы, IALS пытается уловить навыки и компетенции взрослого экономически активного населения, приобретенные вне системы формального образования, в том числе после его завершения. Сопоставление данных IALS с результатами тестов для школьников PISA и TIMMS и с показателем среднего числа лет обучения показывает, что они слабо согласуются между собой. Например, корреляция результатов TIMSS по математике и соответствующего теста для взрослых (IALS quantitative literacy test) составила всего 0,32. Несмотря на относительно близкие значения индикатора средних лет образования в странах ОЭСР, если судить по результатам IALS эти страны обладают сильно различающимися запасами ЧК, причем лидерами с большим отрывом выступают страны северной Европы (Швеция, Норвегия и Финляндия), отличительными особенностями которых являются эгалитарные системы образования, приверженность социальному государству и активное вмешательство государства в отношения рынка труда.


Использование представительных оценок ЧК, полученных на основе тестов, непосредственно оценивающих навыки и компетенции населения лимитировано, во-первых, тем, что это трудоемкая и ресурсоемкая процедура. Поэтому такие оценки доступны лишь для ограниченного круга стран и для отдельных временных точек. Во-вторых, по мнению многих исследователей, то обстоятельство что эти оценки часто противоречат и друг к другу и более привычному ряду натуральных показателей запаса, таких как накопленное число лет обучения и доли лиц с образованием того или иного уровня, скорее запутывает ситуацию, чем продвигает вперед к решению задачи измерения ЧК. Поэтому сегодня в ряду натуральных измерителей превалируют оценки количества образования, составляющие основу для денежных оценок накоплений ЧК.


3.2.
Измерение человеческого капитала на основе оценки прошлых усилий


Измерение ЧК на основе осуществленных в прошлом усилий концентрирует внимание на наиболее продуктивном, инвестиционном аспекте теории ЧК. Однако применение этого метода требует решения вопроса о том, какие именно затраты на индивидуальном уровне, уровне фирмы и макроуровне следует рассматривать как инвестиции в этот вид нематериального богатства.


Здесь возможны два крайних подхода, которые комбинируются различным образом, давая бесконечное разнообразие конкретных методик. В соответствии с первым из них затраты на производство ЧК приравниваются к затратам на воспроизводство человека как физического и социального существа. Второй подход относит большую часть этих затрат к потреблению, выделяя в качестве инвестиций лишь те, которые увеличивают производительные способности людей.


Первый подход, берущий истоки в «протоверсиях» теории ЧК и получивший второе дыхание в связи с разработкой концепции человеческого развития[7]
, рассматривает ЧК как агрегированную ценность всего населения страны. Соответственно к инвестициям в ЧК относятся все (или большая часть) затрат, направленных на поддержание жизнедеятельности человека. Впервые такой подход был применен Энгелем в 1883 г., рассчитывавшим запас ЧК как сумму затрат семьи на воспитание и поддержку детей до достижения ими возраста 25 лет (именно к этому возрасту, по мнению Энгеля, в основном завершается формирование личности и производительных способностей человека)[8]
.


Второй крайний подход, которого до недавнего времени на практике придерживалось большинство исследователей, изначально концентрирует внимание на образовании и накоплении производственного опыта, причем, прежде всего, на вложениях в формальное образование. На основе данных о продолжительности образования в рамках каждой ступени обучения и об удельных затратах на его получение, можно посчитать примерную ценность национального фонда образования. Аргументы в пользу такого подхода состоят в том, что затраты на формальное образование относительно легко учитываемы и представляют собой самый очевидный и наглядный элемент инвестиций.


Однако фонд образования отражает хотя и весомую, но все же только часть ЧК, накопленного населением страны. Косвенным эмпирическим подтверждением того, что весомая часть ЧК накапливается вне системы формального образования – в процессе семейного воспитания, неформального общения, на работе и т.д., являются расхождения представительных оценок ЧК, отталкивающихся от параметров образования, с одной стороны, и непосредственно от навыков и компетенций населения – с другой, рассмотренные выше.


Классической версией комбинированного подхода, учитывающей в качестве элемента запаса ЧК затраты на физическое воспроизводство человека, является расчет Кендрика (Кендрик 1978). Кендрик применяет двойную классификацию совокупного общественного богатства, разделяя его, с одной стороны на осязаемое и неосязаемое, с другой – на воплощенное в человеке (ЧК) и отделенное от него. В качестве элемента инвестиций в так называемый «осязаемый человеческий капитал» Кендрик выделяет затраты на воспитание детей до 14-летнего возраста. К неосязаемым инвестициям в человека он относит затраты на улучшение качества и повышение производительности трудовых ресурсов. Они включают расходы на здравоохранение и охрану труда, образование и профессиональную подготовку, а также так называемые упущенные выгоды – потерянные заработки студентов, которые они могли бы получить, если бы предпочли отдать свое время не учебе, а работе.


В этой скрупулезной и противоречивой работе высвечиваются практически все уязвимые места, сопряженные с измерением запаса ЧК как суммы прошлых усилий. Исходная сложность состоит в том, что человеческий капитал представляет собой одновременно результат целенаправленных материальных и трудовых инвестиций (в терминологии западных экономистов-неоклассиков – это инвестиции времени и/или досуга) и органическую часть живой личности человека, неотделимую от его природных и социальных свойств и способностей. Здесь кроется целый клубок противоречий и проблем.


Во-первых, среди исследователей существуют большие расхождения во взглядах на то, какие затраты следует считать инвестициями в человеческий капитал, а какие относить к потребительским расходам, обеспечивающим текущее воспроизводство рабочей силы или потребности человека как личности, не связанные непосредственно с его производственной деятельностью. Так как процедур эмпирической проверки вклада тех или иных затрат в увеличение производительных способностей человека пока что нет и вряд ли они появятся в обозримом будущем, исследователи классифицируют потребительские и социальные расходы на потребление и на инвестиции в соответствии со своими собственными предпочтениями. Например, Кендрик относит к инвестициям в ЧК 50% национальных расходов на здравоохранение и программы охраны труда.


Во-вторых, уязвимая сторона подсчета ЧК на основе учета прямых затрат связана с интерактивностью процесса образования. В отличие от накопления традиционного капитала, производство человеческого капитала предполагает не только инвестирование материальных и финансовых ресурсов, но и значительный вклад собственного труда тех, на кого направлены эти инвестиции. Отсюда следует, что индивидуальные результаты накопления в случае человеческого капитала значительно менее предсказуемы, чем при инвестировании в традиционные виды активов. Равные объемы финансовых инвестиций могут иметь результатом формирование различных объемов ЧК.


О качестве приобретаемого оборудования с большой степенью точности можно судить по его цене и характеристикам фирмы производителя. Два изготовленных на одном заводе по одинаковым чертежам компьютера с вероятностью близкой к единице будут иметь практически идентичные эксплуатационные параметры. Однако два выпускника одного и того же вуза, прослушавшие одни и те же курсы у одних и тех же преподавателей, неизбежно будут различаться объемом и качеством приобретенных знаний, навыков и других ценных, с точки зрения работодателя, свойств. Объем образовательного капитала, с которым выпускник покидает пределы вуза, определяется не только качеством преподавания, объемом прослушанных курсов, технической оснащенностью, но и факторами, лежащими на стороне обучаемого: его личными трудовыми усилиями и природными задатками. На это существенное обстоятельство обращают внимание и отечественные, и западные исследователи (Богачев 2006 (1995), с. 169; Бреслав и др. 2003, с.50; Le et al. 2005, p. 5). В последнем случае налицо эффект дифференциальной ренты: подобно тому, как в сельском хозяйстве равные вложения капитала и труда дают разный урожай в зависимости от свойств земли, более одаренные студенты при равном объеме усилий достигают лучших результатов.


В-третьих, большинство подсчетов инвестиций в ЧК не учитывают затраты, не имеющие денежного эквивалента, прежде всего нерыночные виды деятельности, связанные с воспитанием детей в семье (Jorgenson & Fraumeni 1992; Brown & Lauder 2000), а также собственный труд учащихся в ходе образовательного процесса. Своеобразной попыткой компенсировать этот пробел является включение в состав инвестиций теневого компонента – гипотетических потерянных заработков учащихся.


Потерянные заработки включаются практически во все расчеты запаса человеческого капитала, выполненные на основе метода совокупных инвестиций. Дискуссия по поводу методологической обоснованности данной статьи издержек уходит корнями в различие методологий западной неоклассической метатеории и марксистской политической экономии. Однако в любом случае не только правомерность подобной статьи инвестиций, но и технические аспекты ее подсчета сразу же вскрывают комплекс противоречий, иллюстрирующих, насколько зыбкой является любая количественная оценка человеческого капитала.


Противоречие 1
. Начиная с какого возраста следует учитывать потерянные заработки? В классическом варианте планка устанавливается на уровне послешкольного (третичного) образования. Однако сегодня, по крайней мере, для развитых стран и трансформационных экономик, остро стоит проблема молодежной безработицы. В экономике нет места для не получивших должного профессионального образования молодых людей, формально имеющих право работать.


Другой подход – с точки зрения социальной нормы. Не случайно для межстрановых сопоставлений сегодня наиболее широко применяются показатели уровня образования взрослого населения – старше 25 лет, в том числе и потому, что в развитых странах основная масса молодежи завершает образование и выходит на рынок труда в поисках регулярной (постоянной) занятости примерно в этом возрасте.


Иначе обстоит дело в менее развитых странах, где обычный возраст начала трудовой деятельности ниже, а потому потерянные заработки логично учитывать с более раннего возраста. Получается, что в развивающихся странах послешкольное образование сопряжено с относительно бо
льшими затратами, и одинаковый уровень достигнутого образования будет содержать принципиально разный запас накопленного ЧК.


Противоречие
2
. Что стоит за «потерянными заработками»? Если это просто упущенные выгоды, получаем абсурдный вывод: размеры инвестиций (и соответственно, запасов накопленного капитала) меняются в зависимости от изменения ситуации на рынке труда: сокращение риска безработицы для лиц с невысоким уровнем образования, означает автоматическое увеличение запасов национальных ЧК на соответствующую величину потерянных заработков тех, кто продолжает учиться. Более того, национальные запасы человеческого капитала, например, Бразилии (где сегодня трудоспособным считается население с возраста 11 лет) резко упадут, а накопление капитала замедлится, как только будет принят закон о запрете детского труда. Хотя по логике вещей все должно быть с точностью до наоборот.


Противоречие 3
. Если это все же представительная оценка затрат труда, то насколько она хороша? Очевидно, что с ситуацией на рынке труда затраты труда учащихся не коррелируют вовсе, а их стоимостная оценка, если и связана, то слабо и неизвестно отрицательно или положительно. И главное, как быть с затратами труда детей младшего и среднего школьного возраста? То обстоятельство, что для них (в нормальной экономической системе) не рассматривается альтернативная стратегия, связанная с работой по найму, вовсе не означает, что в этом возрасте усвоение знаний и навыков не требует инвестиций собственного труда.


В-четвертых, в современном обществе, где императивом постепенно становится непрерывное обучение в течение всей жизни, несмотря на тенденцию к увеличению средней продолжительности обучения в системе формального образования, ее вклад в формирование совокупного запаса ЧК постепенно снижается. Причем формирование навыков и компетенций взрослого населения в подавляющей части происходит в результате «обучения в процессе деятельности» (learning-by-doing), а не в рамках специальных программ повышения квалификации. Наибольший вклад в неформальное накопление ЧК вносят творческие виды деятельности, в ходе которых происходит накопление «элитных» знаний и производственного опыта[9]
. Однако, как показывают исследования, обучение в процессе деятельности сегодня играет значимую и растущую роль далеко за пределами сектора НИОКР. По некоторым оценкам вклад послешкольного обучения непосредственно на рабочих местах в современных развитых экономиках составляет почти половину накопленного ЧК (Heckman et al. 1998).


Далеко не все инвестиции в ЧК являются результатом целенаправленных осознанных усилий. Накопление производственного опыта, детерминирующее процессы сохранения и прироста ЧК за пределами формального образования, представляет собой лишь побочный эффект трудовых процессов и в большинстве случаев не предполагает специальных целевых инвестиций. «На каждый данный момент времени, накопленный индивидом запас человеческого капитала есть совокупный результат потока событий, которые произошли на протяжении всей его предыдущей жизни»
(Stroombergen, Rose & Nana 2002, р. 4). Отсюда следует, что ни изощренные представительные оценки, комбинирующие натуральные индикаторы образования, ни денежные оценки потока целенаправленных нематериальных инвестиций не в состоянии охватить всего богатства разноплановых знаний, воплощенных в людях.


Напрашивается вывод, что оценить вклад накопления опыта можно лишь косвенно, сопоставляя нормы отдачи от ЧК в разные периоды трудовой жизни. Проведенные в этом направлении многочисленные исследования, берущие начало от Минцера (Mincer 1974), свидетельствуют о том, что в стабильной экономической системе ЧК устойчиво возрастает на ранних этапах трудовой карьеры и обесценивается в зрелом возрасте. При этом перелом наступает при прочих равных условиях тем позднее, чем выше первоначальный запас ЧК, с которым работник вступает на рынок труда (Марцинкевич 2001, с. 119).


Причудливая комбинация целевых и неосознанных инвестиций наблюдается при накоплении так называемого культурного капитала внутри семьи. Во многих случаях оно не сопряжено с какими бы то ни было специальными усилиями. Однако именно усвоенный в ранний период жизни запас навыков и компетенций во многом определяет успешность, продолжительность и темпы дальнейшего накопления ЧК в процессе формального образования и трудовой деятельности (Бурдье 1992, Bovenberg 2008).


Осознание того, что в случае ЧК связь между объемом осуществленных инвестиций и качеством результата вовсе не очевидна заставляет многих исследователей подойти к проблеме с другой стороны – измерить масштабы накопленного ЧК, отталкиваясь от отдачи, которую он приносит.


3.3. Измерение запаса человеческого капитала на основе оценки отдачи


Наряду с апелляцией к отсутствию прямой связи между целевыми инвестициями в человека и увеличением запаса его навыков и компетенций, сторонники измерения человеческого капитала на основе его прогнозируемой отдачи выдвигают еще один аргумент в пользу большей научной обоснованности их подхода в сравнении с теми, кто отталкивается от затрат. Он состоит в том, что учитывать, измерять и оценивать в качестве капитала накопленное в человеке нематериальное (неосязаемое) богатство имеет смысл лишь в той мере, в которой оно задействовано в экономике и соответственно, приносит ощутимые выгоды своим обладателям. В этой связи некоторые авторы вводят понятие «работающий человеческий капитал», объясняя свой подход следующим образом: «Для того чтобы повысить национальный запас человеческого капитала недостаточно обучить людей. Нужно, чтобы люди имели работу, позволяющую им применить полученные знания и навыки, воплотить их в приросте общественного продукта, а не растратить в результате безработицы или ухода в экономическую неактивность»
(Le et al. 2006, p. 602).


Исторически подход к оценке ЧК на основе отдачи идет от Петти и Фара, впервые применивших широко используемый сегодня метод суммирования пожизненных заработков. Расчет Петти был очень прост: ценность населения определялась как произведение его годового дохода на среднюю продолжительность трудовой жизни, которую Петти оценил в 20 лет. Фар применил более изощренную методологию. Во-первых, он подсчитывал так называемый чистый эффект человеческого капитала – трудовой доход за вычетом суммы, требуемой но покрытие наиболее насущных нужд (прожиточного минимума), во-вторых, учитывал различия в ожидаемой продолжительности жизни в зависимости от возраста, в-третьих, применял процедуру дисконтирования будущих заработков[10]
.


Исследователи, конечно, отдают себе отчет в том, что обладание человеческим капиталом приносит не только денежные, но и неденежные выгоды. Наиболее существенными из них являются снижение риска безработицы, более высокая удовлетворенность содержанием и условиями труда, лучшие перспективы карьеры. Существуют и весомые выгоды, лежащие вне сферы труда и занятости и вне сферы рыночных отношений. В их числе, например, эмпирически подтвержденный факт, что обладатели больших запасов образовательного капитала в среднем обладают лучшим здоровьем и имеют бо
льшую продолжительность жизни.


Однако этот неосязаемый поток дополнительной полезности плохо поддается измерению и не приводится к единой основе. В неоклассической аксиоматике проблему четко суммировал Туроу: «Если мы будем исходить из того, что люди максимизируют не конкретные имеющие денежный эквивалент выгоды, а просто поток полезности, придется признать, что любое решение, в том числе касающееся инвестиций в человеческий капитал всегда будет в той или иной мере рациональным… Поэтому чтобы разграничить хорошие и плохие решения, приходится принимать во внимание только максимизацию денежных доходов. Все понимают, что это неправильно, но это единственный способ получить сколько-нибудь определенный результат»
(Thurow, 1970,
p.122).


Таким образом, исследователи, пытающиеся измерить масштабы накопленного ЧК, приравняв их к потоку будущих выгод, также сталкиваются с серьезными методологическими трудностями. Неизбежность отклонений, как в сторону увеличения, так и в сторону уменьшения реальных запасов при такой методологии связаны с наличием нескольких рядов искажений.


1. С невозможностью сколько-нибудь полного учета и приведения к единому знаменателю множества будущих неденежных выгод от обладания ЧК. При этом важно иметь в виду, что неденежная отдача не только существует в многообразных формах, но и может изменяться по совсем иной траектории, нежели денежная.

p>

2. С вероятностным, неопределенным характером будущего[11]
. Если демографические тенденции в значительной мере детерминированы прошлым и можно довольно точно спрогнозировать предстоящую продолжительность трудовой жизни для различных категорий населения[12]
, то сколько-нибудь точно оценить будущие риски безработицы и конъюнктуру рынка труда проблематично[13]
.


3. С множественностью факторов, влияющих на заработную плату и трудовые доходы, трудностью разграничения доходов на человеческий капитал и другие факторы производства.


Понятно, что третий ряд искажений является ключевым и ставит под сомнение саму принципиальную возможность оценки величины ЧК на основе капитализации отдачи от него[14]
. В стандартном подходе имплицитно предполагается, что запас обязательно предполагает отдачу – нет отдачи, нет капитала. Вспомним, насколько четко представлял себе ситуацию Туроу: «Если рыночная цена товаров и услуг [произведенных с участием человеческого капитала] растет, то и ценность человеческого капитала растет. Если эта цена падает, снижается и ценность человеческого капитала»
(Thurow, 1970, р. 1).


В то же время отдача зависит не только от размеров и качества самого блага (в данном случае – накопленных в человеке знаний, навыков, компетенций), но и от внешних по отношению к нему обстоятельств, – от параметров спроса, экономических и институциональных условий[15]
. При этом возможны две принципиально различные причины его недооценки (или реже переоценки). Во-первых, ЧК может не использоваться (например, в период безработицы), недоиспользоваться (неполная занятость) или использоваться непроизводительно (на рабочих местах, не требующих имеющихся у работника навыков и компетенций). Во-вторых, отдача от индивидуальных вложений может по-разному распределяться между собственником ЧК, собственниками/менеджерами предприятия, где этот капитал реализуется, и обществом/государством. Во многом это зависит от соотношения классовых сил, развитости институтов защиты прав субъектов трудовых отношений и т.п. Иными словами, ожидаемые работником выгоды могут не доходить до него, теряясь в посредствующих звеньях.


В первом случае ЧК постепенно будет деградировать (утрачиваться), во втором он может сохраняться или даже прирастать, но у его обладателя появятся стимулы поискать другое место применения. В условиях глобализации это стимулирует отток капитала из страны. Переместившись со своим запасом в иные условия, например, мигрировав из села в город, из малого города – в большой, из России в США, возможно в разы увеличить отдачу на практически не изменившийся человеческий капитал.


Убедительное эмпирическое подтверждение методологической несостоятельности оценки размеров ЧК исходя из его денежной отдачи (заработка) представил Хендрикс. Исследовав заработки иммигрантов в США, он продемонстрировал, что различия в параметрах национального ЧК позволяют объяснить лишь небольшую часть как различий в индивидуальных трудовых доходах, так и различий в ВВП развитых и развивающихся стран. На основе материалов переписи населения 1990 г. Хендрикс сопоставил заработки иммигрантов из 67 стран с заработками их соотечественников в странах-донорах, с одной стороны, и с заработками коренных американцев с другой. Его анализ показал, что заработки иммигрантов вне зависимости от уровня развития страны-донора, сложившегося там уровня оплаты труда и национального ВВП на душу населения в целом незначительно отличаются от заработков коренных американцев, обладающих сходными характеристиками (возраст, пол, уровень образования, сфера деятельности). В случае относительно бедных стран (с уровнем душевого ВВП менее 18% от уровня США) различия в запасах ЧК с учетом различий в качестве образования позволяют объяснить лишь пятую часть различий в ВВП на душу населения, а совокупные различия в запасах вещественного и человеческого капитала – третью часть. Остальное автор относит на счет совокупной факторной производительности[16]
.


Изящную попытку сгладить влияние на зарплату внешних по отношению к работнику факторов и выделить чистый эффект ЧК в дифференциации заработков предприняли Маллиган и Сала-и-Мартин, измерившие тренды накопления ЧК в различных регионах США на основе индекса ЧК, «взвешенного по трудовому доходу» (labour-income based – LIB). В основе их построений подход к измерению ЧК методом капитализации заработков. Чтобы нивелировать фактор более высоких заработков в более развитых и технологически продвинутых регионах, не связанный с ЧК, все заработки рассчитываются в относительных величинах. При этом за единицу оплаты труда в каждом штате (где предположительно все работники существуют в одинаковой технико-технологической и институциональной среде) берется доход работника без образования.


Исследование позволило установить, что запас ЧК США значительно снизился в период с 1940 по1950 г., а затем устойчиво прирастал. Причем за одно десятилетие с 1980 по 1990 г. запас вырос в полтора раза, в то время как за предыдущие тридцать лет лишь на 17%. Маллиган и Сала-и-Мартин отмечают, что рассчитанный по их методу запас ЧК рос значительно быстрее, чем стандартные представительные оценки образования, что, по их мнению, свидетельствует об улучшении качества образования и степени его соответствия потребностям национальной экономики (Mulligan & Sala-i-Martin1995).


Опираясь на методологию Маллигана и Сала-и-Мартина, Джеонг (Jeong 2002) исследует вклад ЧК в экономический рост 45 стран с различным уровнем дохода и приходит к выводу, аналогичному выводу Хендрикса: большая часть разрыва в доходе не может быть объяснена различиями в запасах вещественного и человеческого капитала.


3.4.
Подход Всемирного банка


Методологические сложности, сопряженные с исчислением запасов ЧК, заставляют прагматически ориентированных исследователей, например, экспертов Всемирного банка, отказаться от попыток измерить ЧК или хотя бы примерно вычленить вклад этого фактора в национальное богатство различных регионов мира. В качестве задачи, имеющей решение, они выдвигают оценку масштабов и доли части общественного богатства, непосредственно воплощенной в человеке, точнее – в населении национальных государств. Эта часть совокупного богатства определяется ими как человеческие ресурсы.


Описывая свою методологию исчисления национального богатства, эксперты Всемирного банка поясняют: «Следует сразу же подчеркнуть, что позиция «человеческие ресурсы» объединяет ценность простого труда, человеческого капитала и социального капитала. Человеческий капитал обычно ассоциируется с образованием. Социальный капитал, который очень трудно не только измерить, но и определить, представляет собой сплав личностных и институциональных отношений между людьми, определяющий, почему разным обществам в разной степени удается преобразовать ресурсы, находящиеся в их распоряжении, в устойчивое благосостояние»
(Dixon & Hamilton 1996, р. 15). Таким образом, по существу (и нам представляется, что в современном обществе это вполне правомерно) совокупная факторная производительность (TFP) приравнивается ими к социальному капиталу.


Распределение совокупного богатства по регионам мира в соответствии с расчетами Всемирного банка представлено в таблицах 3 и 4.


Таблица 3


Структура национального богатства по регионам мира в 1994 г.







































































































































Регион


Национальное богатство на душу населения региона


Все


богатство


Человеческие ресурсы


Воспроизводимый капитал


Природный капитал


$


$ (ППС)


%


$


%


$


%


Северная Америка


325274


247892


76,2


61953


19,0


15429


4,7


Тихоокеанские страны ОЭСР


302389


205156


67,8


89786


29,7


7447


2,5


Западная Европа


236164


175570


74,3


54990


23,3


5604


2,4


Ближний Восток


146243


55898


38,2


27304


18,7


63041


43,1


Южная Америка


94086


69548


73,9


15872


16,9


8666


9,2


Трансформационные экономики


62500


30530


48,8


22256


35,6


9714


15,5


Северная Африка


54185


37034


68,3


14348


26,5


2803


5,2


Центральная Америка


51612


40628


78,7


7801


15,1


3182


6,2


Карибский бассейн


47338


32429


68,5


9863


20,8


5046


10,7


Восточная Азия


46076


35207


76,4


7220


15,7


3649


7,9


Восточная и Южная Африка


29863


19526


65,4


7345


24,6


2992


10,0


Западная Африка


22036


13231


60,0


4097


18,6


4708


21,4


Южная Азия


21704


13959


64,3


4123


19,0


3622


16,7



Рассчитано по
Dixon & Hamilton 1996


Таблица 4


Национальное богатство на душу населения по регионам мира в 1994 г.


(Северная Америка = 100)
















































































Регион


Все


богатство


Человеческие ресурсы


Воспроизводимый капитал


Природный капитал


Тихоокеанские страны ОЭСР


93,0


82,8


144,9


48,3


Западная Европа


72,6


70,8


88,8


36,3


Ближний Восток


45,0


22,5


44,1


408,6


Южная Америка


28,9


28,1


25,6


56,2


Трансформационные экономики


19,2


12,3


35,9


63,0


Северная Африка


16,7


14,9


23,2


18,2


Центральная Америка


15,9


16,4


12,6


20,6


Карибский бассейн


14,6


13,1


15,9


32,7


Восточная Азия


14,2


14,2


11,7


23,7


Восточная и Южная Африка


9,2


7,9


11,9


19,4


Западная Африка


6,8


5,3


6,6


30,5


Южная Азия


6,7


5,6


6,7


23,5



Рассчитано по
Dixon & Hamilton 1996


4.
Человеческий
капитал
России


Степень расхождения оценок, получаемых на основе различных подходов к измерению ЧК, сильно различается по регионам мира. Наибольшие расхождения наблюдаются в трансформационных экономиках, и прежде всего в России. Если опираться на представительные оценки ЧК, такие как накопленное число лет обучения, распределение населения по уровню образования, доля занятых в сфере НИОКР, Россия лишь незначительно отстает от США и опережает большинство стран ОЭСР. Если же отталкиваться от денежных оценок, построенных на основе капитализации заработков, запас ЧК России составит лишь 10-20% от уровня США (Валентей и Нестеров 1999; van Leeuwen & Foldvari 2008).


Любопытно, что в ряде развивающихся стран дело обстоит с точностью до наоборот. Острая нехватка ЧК ведет к резкому росту отдачи на этот ресурс для его обладателей. В результате, если по показателю накопленных лет обучения эти страны существенно отстают и от ОЭСР, и от России, денежная оценка их ЧК весьма высока. Например, в Бразилии на душу населения приходится вдвое больше ЧК, чем в Австрии или Нидерландах (van Leeuwen & Foldvari 2008). С учетом различия в численности населения получается, что абсолютные запасы бразильского ЧК превышают запасы маленьких европейских стран в 10-20 раз.


Эти простые примеры наглядно иллюстрируют, насколько условны и уязвимы оценки ЧК. Любой из подходов к его измерению непременно упускает из виду те или иные важные аспекты, а потому ведет к существенным искажениям. Однако попытки измерить ЧК имеют позитивный побочный результат: они высвечивают проблемы и несостыковки, возникающие в ходе накопления и использования этого ресурса.


Противоречивость как количественных, так и качественных, и рейтинговых оценок ЧК России отражает противоречивость процессов его накопления и использования в период социально-экономической трансформации[17]
. Можно уверенно предположить, что достоверность оценок ЧК России будет ниже по сравнению с относительно стабильно и предсказуемо развивающимися экономиками развитых стран.


Важнейшей претензией к стандартным натуральным индикаторам запаса ЧК является игнорирование ими различий в качестве образования. Проблема качественной неоднородности существует повсеместно. Однако в наиболее развитой части мира и прежде всего в Европе тенденция идет к усилению государственного и общественного контроля за качеством образования. В рамках Болонского процесса идет переход к единому формату средних школ и унификация экзаменационных требований. В России на протяжении двух десятилетий углублялся раскол системы образования на элитарную и массовую, сопровождавшийся резким ухудшением среднего качества обучения в массовой школе (Болдов и др. 2002, Школа неравенства 2006). В результате во многих вузах 1-2 года обучения уходят в основном на ликвидацию пробелов школьного обучения, а не на получение фундаментальных знаний более высокого уровня и освоение специальности.


Двухсекторная модель российского высшего образования – результат поляризации системы в процессе реформ. До реформ имела место плавная вариация качества (вузы первого, второго, третьего эшелона). Для оценки вариации качества можно было бы применить поправочный коэффициент. Сегодня мы имеем, с одной стороны, элитный сегмент, производящий конкурентоспособный ЧК, с другой стороны – массовый сегмент, в значительной мере имитирующий образование.


Тенденции изменения качества в этих сегментах идут в противоположных направлениях. Лучшая часть вновь создаваемого человеческого капитала в национальной экономике не задерживается. Лишь в некоторой мере она абсорбируется элитным сегментом рынка труда (финансы и кредит и ТЭК). В целом же платежеспособный спрос на такой капитал со стороны отечественных работодателей ограничен: большинство из них, испытывая острую потребность в квалифицированных кадрах, не могут предложить конкурентоспособные в масштабах мировой экономики условия занятости.


В отличие от стран ОЭСР институциональные механизмы контроля качества профессионального образования в России практически отсутствуют. Наша страна не участвует в международных тестированиях студентов вузов, на основе которых сопоставляются успехи различных стран. Однако существуют косвенные свидетельства ухудшения качества образования. Так, по данным опроса работодателей в рамках Мониторинга образования ГУ ВШЭ, более половины респондентов определенно заявили, что выпускники 2000-х годов отличаются более слабой подготовкой по сравнению с выпускниками начала прошлого десятилетия. Анализ качества подготовки молодых специалистов, проведенный рейтинговым агенством «Рейтор» в Поволжском федеральном округе, показал, что, по мнению работодателей, по крайне мере каждый второй выпускник вуза после приема на работу нуждается в немедленном дообучении. При этом меньше всего готовы к работе выпускники специальностей, активно развившихся на протяжении последних 15 лет – экономики, менеджмента, информационных технологий и телекоммуникаций. В результате предприятиям приходится проводить не просто адаптацию принимаемых работников к конкретному рабочему месту, а их масштабное «дообучение», восполняя пробелы общепрофессионального характера и даже в базовом образовании (Юргенс 2008).


Важным индикатором качества обучения и одновременно одним из ключевых элементов запаса ЧК, измеряемого на основе оценки прошлых усилий, являются затраты финансовых ресурсов. Как видно из таблицы 5, по этому показателю Россия сегодня существенно отстает не только от наиболее развитых, но по некоторым позициям (высшее образование) и от развивающихся стран.


Таблица 5


Удельные затраты на образование различного уровня в 2005 г. в некоторых странах
























































































Регион


Затраты на среднее образование


Затраты на высшее образование (в год)


в год


за весь срок обучения


$
(ППС)


% от среднего по ОЭСР


$
(ППС)


% от среднего по ОЭСР


$
(ППС)


% от среднего по ОЭСР


США


10390


133,1


117538


134,0


24370


211,7


Новая Зеландия


6278


80,4


72102


82,2


10262


89,1


Великобритания


7167


91,8


84750


96,6


13506


117,3


Германия


7636


97,8


88100


100,4


12446


108,1


Франция


8927


114,4


89280


101,8


10995


95,5


Корея


6645


85,1


68424


78,0


7606


66,1


ОЭСР


7804


100,0


87720


100,0


11512


100,0


Бразилия


1186


15,2


13834


15,8


9994


86,8


Россия


1754


22,5


19296


22,0


3421


29,7



Рассчитано по Education at a Glance. OECD, 2008, pp. 218, 221.


Усилия, направленные на накопление ЧК в системе формального образования, не исчерпываются финансовыми вложениями. Не менее важен вклад затрат собственного труда учащихся. В России, по крайней мере, с середины 1990-х гг. набирает силу тенденция к сокращению этого ключевого с точки зрения конечного результата элемента инвестиций в ЧК. Во-первых, стремление «малой кровью» получить диплом вуза ведет к разрастанию системы очно-заочного (вечернего) и заочного образования. По сравнению с 1995/96 г. доля студентов, получающих полноценное очное образование, сократилась в 2006/07 г. с 62,8% до 49%. (Это существенно меньше, чем в странах ОЭСР, где полноценное высшее образование получает от 100 до 70% студентов). В негосударственных вузах по очной форме обучается менее трети (28,1%) студентов. В разрезе направлений подготовки, как и следовало ожидать, самая высокая доля вечерне-заочного обучения (около 80%) отличает экономистов и менеджеров (Высшее образование 2008).


Во-вторых, среди студентов очного отделения получило распространение совмещение работы и учебы. Многочисленные опросы показывают, что, не дожидаясь окончания вуза, начинают работать на регулярной основе от 50 до 75% студентов. Это является специфической особенностью России и резко контрастирует с практикой большинства развитых стран, во многих из которых, с одной стороны, существуют жесткие ограничения на наем на работу учащейся молодежи, с другой – интенсивность учебного процесса просто не позволяет студентам выделить достаточно времени на регулярную трудовую деятельность в течение учебного года.


Следует отметить, что именно снижение качества учебного процесса в российских вузах запускает механизм, выталкивающий студентов на рынок труда и содействующий дальнейшему подрыву этого качества. С одной стороны, оппортунистическое поведение продавцов «образовательных услуг» высвобождает время и силы студентов, создает возможность для посторонней не связанной с учебным процессом деятельности, не ставя под угрозу конечный, значимый для студента результат – документ об окончании высшего учебного заведения. С другой, работодатели осознают, что сегодня молодой специалист с дипломом – кот в мешке. Поэтому выставляют дополнительное требование к претендентам на вакансии – опыт работы. Реакция со стороны студентов вполне предсказуема – стремление приобрести благоприятные для перспектив трудоустройства характеристики до окончания учебы.


Наконец, непросто обстоит дело с третьим ключевым элементом инвестиций – накоплением производственного опыта.


Ряд отечественных исследований отстаивает тезис об одномоментном обесценении значительной части человеческого капитала, накопленного в советское время (Нестерова и Сабирьянова 1998, Капелюшников 2008). Можно, сразу же, возразить, что новым относительно успешным поколениям человеческий капитал передавался теми, кто получил образование в советской системе. Если их ЧК получился достаточно качественным, это очевидно предполагает, что «модернизация» капитала «учителей» все же имело место.


Кроме того, принципиальным является различие между обесценением и деградацией ЧК. То, что произошло в начале рыночных реформ, можно определить как обесценение. Однако более опасный (в силу его необратимости) процесс деградации происходил постепенно. Изменения в структуре спроса на труд привели к невостребованности значительной части накопленного населением ЧК в течение продолжительного времени. Положение осложнилось тем, что период системной трансформации в России совпал по времени с бурным развитием новой экономики, распространением ИКТ, ростом сектора высокотехнологичных услуг, глобализацией. Иными словами – это период бурного обновления и накопления принципиально нового ЧК, причем не только в системе формального образования, но не в меньшей, а даже в большей степени в процессе трудовой деятельности (learning-by-doing). Именно в этот отрезок времени в отличие, например, от предыдущего куда более спокойного десятилетия законсервировать ЧК, сохранить его, не употребляя по назначению, было более чем проблематично, а во многих случаях просто невозможно. В результате произошел системный сбой: продолжительная деградация качества спроса на труд препятствовала естественному процессу накопления опыта, т.е. «морального износа» ЧК с положительным знаком. И дело здесь не в советской специфике ЧК – это в равной мере относится к знаниям и компетенциям, приобретенным полвека назад и уже на заре перестройке.


Обесценение ЧК, приобретенного в советское время, в изменившихся социально-экономических условиях наиболее вероятно, если речь идет об образовании в области социальных наук. В то же время дефицит экономистов, управленцев, юристов в начальный период рыночных преобразований сделал эти специальности наиболее востребованными и стимулировал массовое обновление такого капитала у его обладателей. Естественнонаучное, техническое, медицинское образование «социально нейтрально» и его уровень в прежней экономической системе, в том числе и по международным стандартам, был достаточно высок. Кстати распределение заработков по возрасту среди специалистов, которым удалось остаться в профессии, косвенно свидетельствует о том, что им удалось сохранить и прирастить свой ЧК. Согласно данным обследования заработной платы по профессиям, у специалистов естественных наук и здравоохранения пик заработков приходится на возраст 50-54 года, у специалистов в области образования - на возраст старше 60 лет. Инженеры в среднем достигают пика заработков в молодом возрасте (30-34 года), однако, скорее всего, это связано с их распределением по видам деятельности. То же самое справедливо и для руководителей: те из них, кто имеет большой стаж работы, сконцентрированы в видах деятельности с относительно невысокой оплатой.


Таким образом, в условиях искаженной дифференциации оплаты труда по видам деятельности представители старших возрастных групп попадают в своеобразную ловушку накопленного прошлого опыта (специфического ЧК) и приверженности профессии (path dependence trap). В то же время в перспективе эффективность накопления ЧК в процессе трудовой деятельности, по-видимому, может быть затруднена в силу растущего дисбаланса параметров формального образования и структуры спроса на труд. По данным исследования дифференциации высшего образования, проведенного Независимым Институтом социальной политики (НИСП) и Левада-центром, среди выпускников 1993-1996 гг. не по специальности работали 36%, среди выпускников 1997-2000 гг. – 42%, а среди выпускников 2001-2004 гг. – уже 56% (Шишкин и др. 2005, с. 13). Характерно, что сами «потребители образовательных услуг» сегодня далеко не всегда стремятся к профессиональной реализации в той сфере, где они получают образование.


Сопоставление двух раундов обследования социальной защищенности населения России (см. табл. 6), показывает, что лишь немногим более половины респондентов считают важным следовать полученной в системе формального образования профессии при выборе работы, причем на протяжении пост-кризисных 2000-х годов эта доля сократилась. Особенно рельефно эта тенденция заметна для молодежи недавно получившей или только получающей образование.


Таблица 6


Оценка значимости выбранной профессии при построении трудовой карьеры






































Категория респондентов


Насколько важно для Вас следовать профессии при выборе работы?


очень важно


важно


не очень важно


абсолютно не важно


2002


Все респонденты


23,2


34,7


32,5


9,6


Молодежь до 29 лет


20,3


32,5


36,4


10,8


2007


Все респонденты


19,1


32,4


33,6


15,0


Молодежь до 29 лет


14,3


29,7


34,8


21,1



Источник:
данные обследования социальной защищенности населения России ИЭ РАН и ГУ ВШЭ

В целом подход к измерению ЧК исходя из потока будущих выгод, основанный на предпосылке о том, что рынок труда близок к совершенной конкуренции, т.е заработная плата адекватно отражает производительность работников, плохо применим к России. На протяжении первого десятилетия реформ лавинообразное падение зарплаты сопровождалось ее перераспределением в пользу аккумулирующих ренту экспортно-ориентированных добывающих отраслей и финансово-кредитной сферы. Заложенные в этот период диспропорции, дискриминирующие ЧК секторов, ответственных за инновационное развитие и способных внести наибольший вклад в совокупную факторную производительность (технологии, качество институтов, социальный капитал), сохранялись до середины текущего десятилетия.


В результате была сформирована искаженная система стимулов, притягивающая ЧК в сферы деятельности, обеспечивающие относительно высокую отдачу на индивидуальном уровне, но не способствующие долгосрочному устойчивому развитию и инновациям (посредничество, финансово-кредитные операции)[18]
. Предприятия успешных секторов, имевшие доступ к рентным доходам, расширяли относительно высоко оплачиваемую «представительскую» офисную занятость. Соответственно рос спрос со стороны молодежи на общий ЧК, дающий его обладателям доступ к этим престижным и достойно оплачиваемым рабочим местам. В то же время предприятия реального сектора, дальше отстоящие от ренты, не могли предоставить столь привлекательных условий и испытывали нарастающий кадровый голод. Перспективы некоторого оздоровления ситуации наметились лишь недавно благодаря сочетанию укрепившихся позиций бюджетного сектора и первой волны мирового кризиса, сопровождавшейся массовым избавлением работодателей от «офисного планктона».


В условиях, когда территориальная мобильность работников затруднена, а цены на рынках труда подают ложные сигналы, искажающие реальные потребности экономики, вряд ли можно составить адекватное представление о распределении запасов ЧК на основе дифференциации зарплат[19]
. В то же время взгляд на ЧК России через призму его настоящей и будущей отдачи актуализирует вполне реальные проблемы:


- катастрофически низкой совокупной производительности факторов (качества социо-культурной среды, институтов, социального капитала)


- низкой ожидаемой продолжительности жизни в целом и здоровой жизни в частности (сверхсмертность мужчин трудоспособного возраста ощутимо сокращает продолжительность периода получения отдачи на ЧК)


- беззащитности перед вызовами глобализации, многократно расширяющей возможности перераспределения элитного ЧК в пользу наиболее сильных и богатых стран.


Выводы


1. В количественном аспекте изначально неоклассическая категория «человеческий капитал» столь же неуловима, как и марксистское понятие «стоимость». Любой из подходов к его измерению обязательно упускает из виду те или иные важные аспекты, а потому ведет к существенным искажениям.


2. Сегодня интерес к проблеме измерения и оценки ЧК очень высок. Однако осознание методологических тупиков, в которые неизбежно упираются попытки расчетов накопленных запасов этого вида нематериального богатства, ведет к изменению ракурса исследований: от прямого измерения объемов накопленного богатства в денежных единицах к выявлению трендов и соотношений. Ставятся задачи оценить темпы накопления ЧК, тренды его межстранового и межрегионального распределения, вклад в экономический рост, минуя прямую денежную оценку запасов.


3. Часть разрыва в оценках, получаемых на основе разных подходов, связана с трудностями статистического учета, насовершенством математических моделей, т.е. имеет преимущественно технический характер. Другая часть отражает объективную невозможность разграничения даров природы, результатов целенаправленных усилий и побочных, в том числе неосознанных (spill-over) эффектов, выступающих катализаторами процесса накопления ЧК или напротив, снижающих эффективность целенаправленных инвестиций.


4. Масштаб расхождения оценок различается по категориям стран. Наиболее последовательные результаты удается получить для относительно стабильных социально-экономических систем с развитым конкурентным рынком труда. Наибольшие расхождения наблюдаются в трансформационных экономиках, в том числе в России. Относительно низкая отдача ЧК и соответственно занижение его запасов, рассчитанных методом капитализации отдачи, являются следствием 1) катастрофически низкой совокупной производительности факторов (качества социо-культурной среды, институтов, социального капитала); 2) нарушения социальной справедливости (отдача не принимает форму индивидуального дохода на человеческий капитал, так как присваивается другими субъектами экономических отношений).


Литература


Беккер Г.С. Человеческое поведение: экономический подход. Избранные труды по экономической теории. М.: ГУ ВШЭ, 2003.


Богачев В.Н. О составе национального богатства социалистического общества // Народнохозяйственная эффективность и затратный механизм. В.Н. Богачев; сост. О.С. Пчелинцев. М.: Наука, 2006.


Болдов О.Н., Иванов В.Н., Суворов А.В., Широкова Т.К. Динамика и структура сферы образования в России в 90-е годы // Проблемы прогнозирования. 2002. № 4.


Бурдье П. Социальное пространство и генезис классов // Вопросы социологии, 1992. № 1.


Бреслав Л.Б., Лисовик Б.С., Ломова И.Е. Кадровый потенциал и пути его повышения // Человек и труд. 2003. № 4.


Брукинг Э. Интеллектуальный капитал. Ключ к успеху в новом тысячелетии. СПб.: Питер, 2001.


Валентей С.Д., Нестеров Л.И. Накопление общественного богатства: Россия на фоне общемировых тенденций. М.: ИЭ РАН, 1999.


Высшее образование в Российской Федерации: 2007. Статистический ежегодник. М.: ГУ ВШЭ, 2008.


Демченко Т.А. Проблемы исследования человеческого капитала. М.: ИСПИ РАН, 2001.


Заработная плата работников по категориям персонала и профессиональным группам // Росстат. Статистический бюллетень. 2008. № 8 (148).


Капелюшников Р.И. Записка об отечественном человеческом капитале. Препринт WP3/2008/01. М.:Изд. дом ГУ-ВШЭ, 2008.


Кендрик Дж. Совокупный капитал США и его формирование. М.: Прогресс, 1978.


Курганский С.А. Человеческий капитал: сущность, структура, оценка. Иркутск: ИГЭА, 1999.


Марцинкевич В.И. Механизмы регулирования сферы образования // Государство и отрасли инфраструктуры в современной рыночной экономике. М.: Наука, 2001.


Нестерова Д., Сабирьянова К. Инвестиции в человеческий капитал в переходный период в России.Научный доклад № 99/04. М.: EERC, 1998.


Полищук Е.А. Человеческий капитал в экономике современной России: проблемы формирования и реализации. Ижевск: Изд-во ИжГТУ, 2005.


Римашевская Н. Человеческий потенциал России и проблемы «сбережения населения» // Российский экономический журнал. 2004. № 9-10.


Тамбовцев В. Реформа российского образования и экономическая теория // Вопросы экономики. 2005. № 3.


Цыренова А.А. Развитие человеческого капитала в условиях трансформации институциональной среды. – Улан-Удэ: Изд-во ВСГТУ, 2006.Шишкин С.В. (отв.ред.) Социальная дифференциация высшего образования. М.: НИСП, 2005.Школа неравенства // Российская газета. 27.02.2006.

Юргенс И.Ю. Человеческий капитал и потребности российского бизнеса. Выступление на круглом столе «Инвестиции в человеческий капитал» 8 июня 2008. http://www.riocenter.ru/ru/news/analytics/256


Barro R., Lee J. International data on educational attainment: Updates and implications // Oxford Economic Papers. 2001. № 3.


Becker G.S. Accounting for tastes. Cambridge MA: Harvard University Press, 1996.


Benhabib J., Spiegel M.M. The role of human capital in economic development: Evidence from aggregate cross-country data // Journal of Monetary Economics. 1994. Vol. 34. # 2.


Bils M., Klenow P. Does schooling cause growth? // American Economic Review. 2000. Vol. 90. # 5.


Bovenberg A. L. The Life-course perspective and social policies: An overview of the issues // CESifo Economic Studies. 2008. Vol. 54. # 4.


Brown Ph., Lauder H. Human capital, social capital and collective intelligence // Social capital. Critical perspectives / Eds. S. Baron, J. Field, T. Schuller. Oxford: Oxford University Press, 2000. P. 240.


Cohen D., de Soto M. Growth and human capital: Good data, good results // Journal of Economic Growth. 2007. Vol. 12. # 1.


Coleman James S. Foundations of social theory. Belknap Press of Harvard University Press, 1990.


Coleman James S. Social capital in the creation of human capital // Education, culture, economy and society / Eds. Lauder H., Brown P., Wells A. S. Oxford: Oxford University Press, 1997.


Denison E. F. The sources of economic growth in the United States and the alternatives before us. N.Y. 1962.


Dixon J.A., Hamilton K. Expanding the measure of wealth // Finance & Development. December 1996.


de la Fuente A., Domenech R. Human capital in growth regressions: How much difference does data quality make? // Journal of the European Economic Association. 2006. Vol. 4.


Education at a Glance. Paris: OECD, 2008.


Handel M. J. Skills mismatch in the labor market. Annual Review of Sociology. 2003. # 29. Hanushek E. A., Kimko D. D. Schooling, labor force quality, and the growth of nations // American Economic Review. 2000. Vol. 90. # 5.


Heckman J.J., Lochner L., Taber C. Explaining rising wage inequality: Explorations with a dynamic general equilibrium model of earnings with heterogeneous agents // Review of Economic Dynamics. 1998. #1.


Hendricks L. How important is human capital for development? Evidence from immigrant earnings // The American Economic Review. Vol. 92. No. 1.


Jeong B. Measurement of human capital input across countries: A method based on the laborer’s income. Journal of Development Economics. 2002. Vol. 67. # 2.


Jorgenson D. W., Fraumeni B. M. The output of the education sector // Output Measurement in the Services Sector / Griliches Z. ed. Chicago: Chicago University Press, 1992.


Key Indicators of the Labour Market (KILM). Geneva, ILO. http://www.ilo.org/public/english/employment/strat/kilm/


Kiker B. F. The historical roots of the concept of human capital // Journal of Political Economy. 1966. Vol. 74. # 5.


Krueger A. B., Lindahl M. Education for growth: Why and for whom? // Journal of Economic Literature. 2001. Vol. 39. # 4.


Krueger A., Lindahl M. Education for growth: why and for whom? // Journal of Economic Literature. 2000. Vol. 39.


Le T. V. T., Gibson J., Oxley L. Measures of human capital:A review of the literature. New Zealand Treasury Working Paper 05/10. November 2005.


Le T. V. T., Gibson J., Oxley L. A forward-looking measure of the stock of human capital in New Zealand // The Manchester School. 2006. Volume 74. Issue 5.


van Leeuwen B., Foldvari P. How much human capital does Eastern Europe have? Measurement methods and results. 2008. Post-Communist Economies. 2008. Vol. 20. Issue 2.


Machlup F. Knowledge: Its creation, distribution, and economic significance. Vol. II. The Economics of information and human capital.
Princeton: Princeton University Press, 1984.


Mincer J. Production of human capital and the lifecycle of earnings: Variations on a theme. NBER Working Paper, 1974.


Mulligan C., Sala-i-Martin X. Measuring aggregate human capital. NBER Working Paper # 5016. 1995.


OECD. The Well-being of nations: The role of human and social capital. Paris: OECD, 2001.


The Penguin Dictionary of Economics. L., 2004.


Pritchett L. Where has all the education gone? World Bank Economic Review. 2001. Vol. 15. # 3.


Rodríguez-Pose A. Human capital and regional disparities in the EU. London School of Economics. Paper prepared for the Joint Conference of the European Commission and European Investment Bank on Human Capital, Employment, Productivity and Growth. Brussels, 19 September 2003.


Romer P. Human capital and growth: Theory and evidence, NBER Working Paper 3173. 1989.


Romer P. Endogeneous technological change // Journal of Political Economy. 1990. Vol. 98.


Stroombergen A, Rose D., Nana G. Review of the Statistical Measurement of Human Capital. Statistics New Zealand, Wellington, 2002.


Schultz T.W. Investment in human capital: the role of education and of research. N.Y., 1970.


Thurow L. Investment in Human Capital. Belmont: Wadsworth Publishing Company, 1970.


Temple J. Growth effects of education and social capital in the OECD countries // OECD Economic Studies. 2001. Vol. 33.


Сведения об авторе


Соболева Ирина Викторовна – зав. сектором развития человеческого потенциала Института экономики РАН, доктор экономических наук. Окончила экономический факультет МГУ им. М.В. Ломоносова (1978) и аспирантуру Института экономики РАН (1982). Имеет около ста научных работ по проблемам социально-трудовых отношений, человеческого развития, социальной политики, в том числе три монографии: «Экономика человека» (М.: Аспект Пресс, 1995, в соавторстве), «Проблемы воспроизводства человеческого потенциала в трансформационной экономике» (М.: ИЭ РАН, 2006), «Человеческий потенциал российской экономики: проблемы сохранения и развития» (М.: Наука, 2007).


[1]
Первая модель практически исчерпывающе отражает ситуацию в России, вторая – в США.


[2]
В общем случае понятия «неденежный» и «нерыночный» не совпадают. Примером неденежной выгоды, получаемой обладателями больших запасов ЧК на рынке труда, является снижение риска безработицы.


[3]
Подробный обзор стандартных представительных оценок ЧК для России см. Капелюшников 2008.


[4]
Такой подход применен, например в работе Ханушека и Кимко, включивших в число параметров регрессионного уравнения, описывающего вклад факторов экономического роста, результаты международного тестирования школьников (Hanushek and Kimko 2000).


[5]
PISA (Program for International Student Assessment) – программа оценки знаний школьников по трем направлениям – гуманитарные, математические и естественнонаучные знания (охватывает школьников в возрасте 15 лет из 56 стран), TIMMS (Trends in International Mathematics and Science Study) – программа оценки математических и естественнонаучных знаний школьников (50 стран-участников).


[6]
IALS регулярно проводится в 36 развитых странах мира. Россия в этом обследовании не участвует.


[7]
Впервые предложена А. Сеном и в дальнейшем воплощается в регулярных докладах ПРООН о развитии человеческого потенциала.


[8]
Подробно о протоверсиях теории ЧК и первых опытах его подсчета см. Kiker 1996.


[9]
Европейская комиссия (Брюссель) установила, что 30% исследований и разработок, предпринимаемых в Европе, дублируются. Одна из причин – убеждение, что знания и умения, полученные в процессе достижения цели, столь же ценны, как и сама цель (Брукинг 2001, с. 21).


[10]
Подробно о расчетах Фара см. Kiker 1996.


[11]
«Так как реальный поток будущих точно рассчитать невозможно, речь идет об ожидаемом потоке, оценка которого предполагает разработку процедур учета неопределенности и риска» (Stroombergen, Rose & Nana 2002, р. 3).


[12]
Величину накопленного ЧК, рассчитываемую по такой методике может, резко изменить, например, повышение пенсионного возраста.


[13]
Некоторые исследователи придерживаются мнения, что при оценке национального ЧК следует учитывать и ту его часть, которая реализуется во внерыночных видах деятельности, прежде всего, в семейном секторе. В таких моделях в совокупный объем ЧК включается дополнительный элемент – гипотетическая сумма вмененных заработков не занятых в официальной экономике обладателей ЧК (Jorgenson and Fraumeni 1992).


[14]
«Такая модель зиждется на предпосылке, что различия в заработной плате действительно отражают различия в производительности. Если это не так, модель становится недееспособной. Но помимо производительности зарплата может зависеть от тысячи причин. Например, профсоюзы могут выторговать прибавку к зарплате для своих членов, или зарплата снизится под влиянием рецессии…» (Le et al., p. 8-9).


[15]
«Отдача от инвестиций в образование определяется не только от его качеством, но и множеством других причин, начиная от общей конъюнктуры рынка и кончая сугубо личностными характеристиками работника, не связанными с его квалификацией» (Тамбовцев 2005, с. 9). «Так как рыночная оценка человеческого капитала зависит не только от уровня образования, но и от качества институтов, технологии, доступности других факторов производства, игнорирование этих обстоятельств ведет к неверным заключениям в отношении запасов человеческого капитала, которыми обладает та или иная страна. Применение различных методик оценки может привести к противоречивым выводам» (van Leeuwen&Foldvari 2007, р. 191).


[16]
Для пяти самых бедных стран необъясненными остается 7/8 различий. В классической трактовке предполагалось, что за совокупной факторной производительностью (total factor productivity – TFP) скрывается вклад технологического прогресса. Сегодня взгляд на TFP расширяется, она трактуется как мера эффективности использования вложенных ресурсов «измеряющая вклад в конечный результат не только технологических изменений, но и качество социальных и политических систем» (http://www.wiley.co.uk/doyle/supp/Online
_
glossary
.doc#T). На наш взгляд, ключевую роль в составе TFP играет четвертый столп общественного богатства – социальный капитал.


[17]
Отметим, что еще 20 лет назад, по крайней мере, рейтинговые оценки были однозначно высокими и репутацию страны, обладающей обширными запасами ЧК, Россия пока еще не полностью растеряла.


[18]
Кстати, схожую тенденцию отмечал в своем исследовании по развивающимся странам Причет ((Pritchett 2001).


[19]
Такой подход имеет очень узкую сферу применения, например, сопоставление заработков выпускников разных по одинаковым специальностям на одних и тех же рынках (например, на рынке труда Москвы) можно использовать при ранжировании учебных заведений по качеству подготовки.

Сохранить в соц. сетях:
Обсуждение:
comments powered by Disqus

Название реферата: Парадоксы измерения человеческого капитала

Слов:13112
Символов:117797
Размер:230.07 Кб.