Шелдрейк Р. Семь экспериментов, которые изменят мир : Самоучитель пе­редовой науки / Пер англ. А. Ростовцева

Руперт Шелдрейк

Семь экспериментов, которые изменят мир

М.: «СОФИЯ» 2004

«Вслед за Чарльзом Дарвином Шелдрейк предлагает
самостоятельно осуществить семь экспериментов, направ­
ленных на изучение необъяснимых природных явлений... В книге можно найти теоретическое обоснование предла­гаемых опытов, методику сбора информации, пути даль
нейшего развития исследований, а также практические
советы читателям, пожелавшим принять участие в этой
исследовательской программе».

«Сайенс Ньюс»

«Эта книга доставляет огромное удовольствие. К тому же она представляет немалую научную ценность как ин­тересный опыт в философии науки и, возможно, как нео­жиданный и глубокий взгляд на привычный материальный мир».

«Ньюс Сайентист»

Шелдрейк Р.

Семь экспериментов, которые изменят мир
: Самоучитель пе­редовой науки / Пер. англ. А. Ростовцева — М.: ООО Издатель­ский дом «София», 2004. — 432 с.

В середине 80-х годов XX века английский биолог Руперт Шелдрейк выдвинул революционную теорию морфогенетических полей. Соглас­но его гипотезе, все природные системы — от кристаллов до расте­ний и животных, включая человека и весь человеческий социум, — обладают коллективной памятью, определяющей их поведение, стро­ение и внешние формы. В своем новом бестселлере Шелдрейк про­должает развивать свои идеи, но в еще более доступной и увлека­тельной форме. Общность сознания, лежащая в основе его теории морфогенетических полей, помогает ему не только объяснять раз­личные паранормальные явления, такие, как телепатия или телеки­нез, но и вовлекать читателя в увлекательные эксперименты, связы­вающие воедино теорию с практикой.

СОДЕРЖАНИЕ

Предисловие ко второму изданию

Предисловие к первому изданию

Общее введение. Почему для решения сложных вопросов достаточно простых исследований

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. Необыкновенные способности животных

Введение к первой части. Почему на загадочные способности животных не обращают внимания

Глава 1. Как животные предчувствуют возвращение хозяев

Глава 2. Как голуби находят дорогу к дому

Глава 3. Сообщество термитов

Выводы к первой части

ЧАСТЬ ВТОРАЯ. Безграничный разум

Введение ко второй части. Разум: ограниченный и безграничный

Глава 4. Ощущение пристального взгляда

Глава 5. Реальность ампутированных конечностей

Выводы ко второй части

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. Научные иллюзии

Введение к третьей части. Иллюзии объективности

Глава 6. Непостоянство «фундаментальных констант»

Глава 7. Эффект ожиданий экспериментатора

Выводы к третьей части

ОБЩИЕ ВЫВОДЫ

Приложение ко второму изданию. Новые данные по семи экспериментам

Библиография

МОИМ ДЕТЯМ

ПРЕДИСЛОВИЕ КО ВТОРОМУ ИЗДАНИЮ

Эта книга впервые вышла в свет в 1994 г. и вызвала огромный общественный интерес — особенно та ее часть, где рассматривается удивительная способность домашних животных предчувствовать возвращение хо­зяев. Мои читатели, а также те, кто узнал о моих исследованиях из средств массовой информации, присла­ли мне сотни писем, в которых сообщали о необычном поведении своих собак, кошек, лошадей, попугаев и других домашних животных, выходившем за рамки со­временных научных представлений. Из более чем 3500 сообщений была составлена отдельная база данных, которая теперь хранится в моем компьютере.

С 1994 г. я координирую обширную программу ис­следований, касающихся необъяснимых способностей животных. Суть этих исследований изложена в первой части книги. Сотни экспериментов с видеонаблюдени­ем показали, что собаки действительно могут предчувствовать возвращение хозяев домой, и, вероятно, эта способность имеет телепатическую природу.

Мы с коллегами опросили десятки людей, обладаю­щих профессиональным опытом наблюдения за поведением животных — дрессировщиков, владельцев собачь­их питомников и конюшен, смотрителей зоопарков, по­лицейских-кинологов, — а также слепых, пользующих­ся помощью собак-поводырей. Кроме того, мы опроси­ли сотни произвольно выбранных владельцев домашних животных в Великобритании и США, выясняя, насколь­ко распространены необычные способности у собак, кошек, других домашних животных. Исследования по­казали, что «необъяснимое» поведение свойственно многим животным. Большую часть полученных резуль­татов я рассмотрел в книге «Собаки, предчувствующие возвращение хозяев, и другие необъяснимые способно­сти животных» («
Dogs That Know When Their Owners
Are Coming Home
,
and Other Unexplained Powers of
Animals
»),
впервые изданной в 1999 г. Кроме того, мно­го статей на эту тему мы с коллегами опубликовали в различных научных журналах. Некоторые факты из этих статей приводятся в приложении к настоящему из­данию.

Хотя наибольший интерес у читателей вызвала пер­вая глава, в которой рассказывается о домашних живот­ных, мы с коллегами получили много новых данных и в других областях исследований, обозначенных в первом издании. В приложении к нынешнему изданию приво­дятся все полученные на данный момент результаты и ссылки на публикации в научных журналах.

Наиболее популярной областью исследований оказа­лась способность человека ощущать пристальный взгляд. Условия эксперимента по выявлению этой спо­собности подробно описаны в четвертой главе. По пред­ложенной мною схеме проводились десятки тысяч опы­тов, многие из них — в школах и колледжах. Были по­лучены положительные результаты, обладавшие весьма высокой статистической значимостью.

В первом издании я просил читателей присылать мне результаты собственных экспериментов, и с тех пор постоянно получаю от вас новую информацию по исследуемым темам. Теперь со мной можно связать­ся и по Интернету, прислав сообщение на сайт www.sheldrake.org, за создание которого я очень при­знателен Мэтью Клэппу. У посетителей сайта есть возможность сопоставить различные мнения и обсу­дить результаты исследований, опубликованных в данной книге. После выхода первого издания я улуч­шил методику большинства предлагаемых экспери­ментов. Описание новых методов приводится в прило­жении, и я надеюсь, что на сайте появятся результа­ты исследований, проведенных читателями.

Хочу выразить благодарность за финансовую поддерж­ку Бену Уэбстеру из Торонто, Институту исследований разума, Фонду Лайфбриджа в Нью-Йорке и Фонду Биала в Португалии.

ПРЕДИСЛОВИЕ К ПЕРВОМУ ИЗДАНИЮ

Еще с детства, с тех пор, как я завел почтовых голубей, меня поражали некоторые удивительные явления при­роды, о которых я расскажу в этой книге. За двадцать пять лет научной работы я в полной мере оценил зна­чимость эксперимента. Я убедился, что с помощью пра­вильно спланированного опыта природе можно задать любой вопрос и получить ответ.

Меня всегда интересовало, каким образом можно про­вести фундаментальное научное исследование с мини­мальными финансовыми затратами. Обучаясь в Кембрид­же, я постоянно встречал проявления так называемой традиции «бечевки и сургуча» в британской науке, а впоследствии сам принял участие в такой научной деятель­ности. Работая научным сотрудником Королевского об­щества, я вел исследования на факультете биохимии Кембриджского университета вместе с ныне покойным Робином Хиллом, опытнейшим специалистом в области фотосинтеза. Его расходы на непрерывно проводимые эксперименты были ниже, чем сумма, предусмотренная бюджетом университета для опытов одного бакалавра.

В Индии, в течение пяти лет проводя исследования в области сельского хозяйства, я познакомился с изоб­ретенным индийскими учеными весьма рациональным способом проведения полевых испытаний с минималь­ными финансовыми затратами. Я сам освоил его, рабо­тая в международном институте неподалеку от Хай­дарабада. Суть состояла в том, что к сотрудничеству привлекались, как правило, местные крестьяне, и бла­годаря этому исследования оказывались очень продук­тивными и недорогими. Таким образом, к примеру, мы с коллегами создали новую высокоурожайную систе­му для выращивания голубиного гороха, которая ныне широко применяется индийскими крестьянами и вно­сит немалый вклад в обеспечение страны продоволь­ствием.

Заинтересовавшись гипотезой причинности формо­образования, впервые изложенной мною в книге «Но­вая наука о жизни» («
A New Science of Life
»,
1981), я стал использовать экспериментальные методы для ис­следования необычных научных явлений, в частности, формирования привычек у животных за счет морфического резонанса. В книге «Присутствие прошлого» («
The Presence of the Past
»,
1988) я привожу резуль­таты своих ранних экспериментов по проверке этой гипотезы. С тех пор в различных университетах Евро­пы, США и Австралии было проведено много новых опытов. Результаты оказались обнадеживающими, и о них я расскажу в новой книге. На меня произвела боль­шое впечатление изящная простота эксперименталь­ных методик, предлагаемых различными исследовате­лями, в числе которых были и студенты. Эти методи­ки стали вдохновляющим примером долговременных научных изысканий, не требующих крупных финансо­вых затрат.

Идея этой книги родилась у меня в Лондоне в 1989 г. Меня пригласили на встречу с руководством Института исследований разума, центр которого ба­зируется в Калифорнии. Разрабатывался проект ис­следований, касающихся природы причинности, и мне предложили высказать свое мнение по этому вопро­су, прежде всего в свете моей гипотезы о причиннос­ти формообразования. По ходу встречи мы обсужда­ли программу будущих экспериментов. Меня спроси­ли, что бы я предпринял, если бы, будучи членом руководства института, захотел поддержать интерес­ное и перспективное исследование с ограниченным финансированием. Я представил список простых и не­дорогих экспериментов, которые могли бы изменить представление о мире, и присоединился к программе исследований.

В тот вечер за ужином в клубе «Гаррик» несколько членов руководства, один из которых был сенатором США, посоветовали мне написать книгу, посвященную этой теме. Предложение было неожиданным, но чем дольше я обдумывал его, тем интереснее казалась мне эта идея. Я рассмотрел множество вариантов простых опытов, но в книге решил описать только семь из них. Итак, перед вами не просто книга, а программа научных исследований, открытая для всех, кто захочет принять в ней участие.

Осуществление этой идеи стало возможным благода­ря материальной поддержке Института исследований разума, в руководство которого я вхожу. Этот же ин­ститут предложил свою помощь в координации наших исследований в Северной Америке. Благодаря велико­душию госпожи Элизабет Буттенберг дополнительная финансовая поддержка этому проекту была оказана Фондом Швейсфурта в Мюнхене.

Я хотел бы выразить признательность всем, кто по­мог мне информацией, советами и рекомендациями в различных областях исследований. Назову их по име­нам: Ральф Абрахам, Сперри Эндрюс, Сьюзан Блэкмор, Джул Кэшфорд, Кристофер Кларк, Ларри Досси, Линди Дафферин и Эйва, Дороти Эммет, Сьютберт Эртел, Уинстон Франклин, Карл Гейгер, Брайан Гудвин, Дэвид Харт, Сандра Хофтон, Николас Хамф­ри, Томас Херли, Фрэнсис Хаксли, ныне покойный Брайан Инглис, Рик Инграски, Стенли Криппнер, Энтони Лод, Дэвид Лоример, Теренс Маккена, Дикси Макрейнольдс, Вим Нибур, ныне покойный Бренден О'Риган, Брайан Петли, Робби Робсон, Роберт Розенталь, Мириам Ротшильд, Роберт Шварц, Джеймс Серпелл, Джордж Серк, Деннис Стиллингс, Луис ван Гастерен, Рекс Уиллер и моя жена Джилл Перс. Много ценных сведений — преимущественно относящихся к поведению домашних животных, спо­собности голубей находить дорогу домой, фантомным ощущениям и способности чувствовать пристальный взгляд— я получил от различных информантов, эк­спериментаторов и корреспондентов. Таких людей было более трехсот, и я глубоко благодарен им всем за бескорыстную помощь.

Хотелось бы поблагодарить и тех, кто в процессе подготовки рукописи частично или целиком прочел мою книгу и поделился своими замечаниями. Среди них Ральф Абрахам, Кристофер Кларк, Сьютберт Эртель, Николас Хамфри, Френсис Хаксли, Брайан Пет­ли, Кит Скотт, а также мои редакторы Кристофер Поттер и Эндрю Коулмен.

Я благодарю Кристофера Шелдрейка, подготовивше­го для моей книги иллюстрации №№ 5, 6, 7 и 8. Кроме того, я признателен всем, кто позволил мне использо­вать в качестве иллюстраций свои работы. Это Питер Беннет (ил. 1), Рик Осмен (ил. 2 и 3), Джилл Перс (ил. 4), издательство «Осборн Паблишинг» (ил. 96) и Стенли Криппер (ил. 12).

ОБЩЕЕ ВВЕДЕНИЕ

ПОЧЕМУ ДЛЯ РЕШЕНИЯ СЛОЖНЫХ ВОПРОСОВ ДОСТАТОЧНО ПРОСТЫХ ИССЛЕДОВАНИЙ

В этой книге я предлагаю провести семь экспериментов, которые могли бы изменить наше представление об ок­ружающем мире. Эти эксперименты способны вывести нас за пределы современного научного познания и пред­ставить мир под таким углом зрения, под каким он еще не рассматривался. В случае успеха любой из этих экс­периментов откроет новые захватывающие перспекти­вы, а весь комплекс исследований в целом произведет переворот в нашем понимании действительности и соб­ственной природы. В этой книге

Цель этой книги не только в популяризации научных знаний, но и в том, чтобы сам процесс
научных иссле­дований стал более доступным, публичным, открытым для любого, кто захочет принять в нем участие, чтобы истина перестала быть монополией академических ав­торитетов. Предлагаемые эксперименты требуют мини­мальных затрат, а некоторые из них и вовсе обойдутся бесплатно; в принципе провести их может любой, кто этого захочет.

Наука в наши дни сделалась очень консервативной. Она развивается в рамках уже сложившейся системы взглядов, из-за чего многие основополагающие пробле­мы игнорируются, объявляются «запретными» или по­просту ненаучными. Наука обходит так называемые аномальные вопросы, не вписывающиеся в привычные схемы. К примеру, навигационные способности живот­ных, которые ежегодно мигрируют, как бабочки данаи­ды, или всегда находят путь к дому, как почтовые го­луби, до сих пор остаются загадкой. Современная наука так и не смогла найти им объяснения, и, скорее всего, не сможет никогда. Считается, что исследования в та­кой области имеют меньшую научную ценность, чем, к примеру, задачи молекулярной биологии, и лишь немно­гие ученые пытаются этим заниматься. А ведь относительно несложные исследования, посвященные способ­ности животных находить дорогу к дому, могли бы из­менить наше понимание природы животных и в то же время привести к открытию сил, полей или видов воз­действия, до сих пор не известных физикам. Прочитав книгу, вы сможете убедиться, что расходы на такие ис­следования весьма незначительны и их могли бы прово­дить многие люди, не являющиеся учеными по профес­сии. Нельзя не признать, что голубей лучше всех зна­ют именно те, кто ими увлекается, а таких любителей в мире более пяти миллионов.

В прошлом научные исследования проводились по большей части дилетантами, то есть теми, кто посвящал себя науке, не будучи профессиональным ученым. К примеру, Чарльз Дарвин никогда не занимал никакой академической должности, он занимался наукой у себя дома в Кенте, изучал усоногих рачков, писал статьи, держал голубей и экспериментировал в саду вместе с сыном Френсисом. С конца XIX в. на первое место в науке вышли профессионалы[1]
, а с 50-х гг. XX в. практи­чески все научные изыскания проводятся только узкими специалистами. В наши дни независимых ученых можно буквально пересчитать по пальцам. Самый изве­стный из них, конечно же, Джеймс Лавлок. Основной смысл его «гипотезы Геи» сводится к тому, что Земля — живой организм. Любители-натуралисты и энтузиасты-изобретатели не исчезли, но теперь их никто не воспри­нимает всерьез.

Тем не менее в наши дни исследовать явления, игно­рируемые академической наукой, становится намного проще, чем мы привыкли считать. Наука вновь вступа­ет в ту фазу, когда наиболее значимые открытия могут сделать именно непрофессионалы — вне зависимости от уровня своих познаний в той или иной области. Об­щий образовательный уровень сейчас высок как никог­да прежде, и миллионы людей обладают достаточной подготовкой в той или иной сфере знаний. Электронно-вычислительные машины, которые еще недавно были доступны только крупным научным организациям, те­перь используются едва ли не в каждой семье. Появи­лось больше времени для досуга. Сотни тысяч студен­тов занимаются лабораторными исследованиями в каче­стве учебной практики, и я уверен, что многим из них хотелось бы сделать настоящее научное открытие. По­явилось множество информационных сетей и сообществ, объединяющих энтузиастов-исследователей, которые работают как в традиционных сферах академической науки, так и за ее пределами. Все это открывает большие возможности для взаимодействия между лю­бителями и профессионалами в науке, первые из кото­рых обладают практически неограниченной свободой выбора в новых областях исследования, а вторые обес­печивают более строгий подход, благодаря чему новые открытия пополняют уже накопленный запас академи­ческих знаний.

Как и в предыдущие периоды бурного роста, наука в наши дни может обогащаться за счет парадоксальных идей, выдвинутых непрофессионалами. Исследователя вдохновляет любознательность, стремление понять природу вещей. Именно это стремление многих привле­кает в академическую науку, но впоследствии нередко угасает из-за формализма, свойственного научной сре­де. К счастью, у любителей оно сохраняется, а у мно­гих из них со временем даже возрастает.

Вероятно, у большинства читателей не так уж много свободного времени и далеко не у всех возникнет жела­ние проводить предложенные мною опыты. Тем не менее сама возможность поучаствовать в научной работе вдох­новляет и привлекает к исследованиям многих людей независимо от того, обладают ли они фундаментальны­ми научными познаниями. Кроме того, в условиях конк­ретного эксперимента дискуссия по исследуемой теме оживляется, а поставленные вопросы прорисовываются более отчетливо.

В области естественных наук время от времени со­вершаются открытия, которые опровергают давно усто­явшиеся теории[2]
. Все эти открытия основываются на экспериментальных данных. Могут меняться научные воззрения, но остается неизменным сам принцип пост­роения гипотезы на основе конкретного опыта. Многое в современной науке меня не устраивает, но в важнос­ти эксперимента я глубоко убежден, иначе не стал бы писать эту книгу.

Экспериментальный метод не следует считать чем-то уникальным или таинственным. Он лишь одна из форм того процесса, который непрерывно протекает в чело­веческом обществе, да и в мире животных, — процесса обучения на опыте. Слово «эксперимент» происходит от латинского experire
(«пробовать, испытывать»), как и слова «эксперт», «экспертиза»; а слово «эмпирический» происходит от греческого emperios
,
означавшего и «опыт», и «эксперимент».

Научные эксперименты планируются таким образом, чтобы получить правильный ответ на поставленный воп­рос. По своей сути эксперимент — это вопрос, который мы задаем природе. Опыт может стать судьей в споре между двумя гипотезами по одному вопросу, так как эмпирические данные — это язык, посредством которо­го с нами общается окружающий мир. Эксперимент можно назвать современным оракулом. Точно так же, как в прошлом шаманы, гадалки, мудрецы, провидцы, пророки и пророчицы, жрецы и жрицы, колдуны и маги истолковывали знамения, в наши дни ученые стремят­ся найти объяснение экспериментальным данным.

Научные гипотезы проверяются опытом, ценность гипо­тезы определяется многообразием эмпирических данных, которые она способна объяснить. Только эксперимент мо­жет расширить наше понимание законов природы, только на основе эмпирических результатов могут быть созданы новые теории, только экспериментальная проверка может обеспечить научный прогресс. Вера в могущество эксперимента лежит в основе науки, ее разделяют практически все исследователи, в том числе я сам.

Глобальные научные вопросы — проблемы космоло­гии, квантовой теории, теории хаоса, эволюции, созна­ния — вызывают сегодня небывалый общественный интерес, и в то же время общество как никогда далеко от официальной науки. Этой книгой я хотел бы при­влечь внимание к тем областям исследования, которы­ми пренебрегает академическая наука и в которых от­носительно простые эксперименты обещают множество новейших данных, предоставляя уникальную возмож­ность сделать собственное открытие. Недорогие опыты обеспечивают широкое поле деятельности для непро­фессионалов и в то же время открывают новые перспек­тивы профессиональным ученым, располагающим лишь ограниченным финансированием, а также студентам, стремящимся как можно раньше включиться в многообещающие исследовательские программы.

В Великобритании исследования по рассматривае­мым в книге темам координирует Сеть научных и меди­цинских изысканий, в США этим занимается Институт исследований разума (адрес приводится в тексте). Ко­ординационные центры созданы также во Франции, Гер­мании, Нидерландах и Испании. Все эти учреждения по­могают поддерживать контакты между людьми в разных странах, дают рекомендации по методике эксперимен­тов и статистическому анализу данных, рассылают ин­формационные бюллетени, сообщая о последних дости­жениях.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

НЕОБЫКНОВЕННЫЕ СПОСОБНОСТИ ОБЫКНОВЕННЫХ ЖИВОТНЫХ

Введение к первой части

ПОЧЕМУ НА ЗАГАДОЧНЫЕ СПОСОБНОСТИ ЖИВОТНЫХ НЕ ОБРАЩАЮТ ВНИМАНИЯ

В настоящее время биологи-практики руководствуют­ся механистической теорией жизни, в которой живот­ные и растения рассматриваются как чрезвычайно сложные механизмы, а вся их деятельность может быть сведена к законам физики и химии. Эта теория далеко не нова. Впервые ее выдвинул в XVII в. Рене Декарт в рамках своей механистической философии природы, в соответствии с которой космос — это гигантский меха­низм, а все его составляющие, включая человеческое тело, также являются механизмами различной степени сложности. От других механизмов человека отличает только духовное по своей природе сознание — логиче­ское мышление, как полагал Декарт, управляющее меха­низмами тела из небольшого участка головного мозга.

Такой механистический подход во многом себя оправ­дывает. В животноводстве, растениеводстве, генной инже­нерии, биотехнологии и современной медицине механи­стическая теория жизни находит практическое применение. В области фундаментальных знаний та же механис­тическая теория позволяет узнать немало важного о мо­лекулярной основе живых организмов, природе генетиче­ских связей, о структуре ДНК, химических и электриче­ских свойствах нервной системы, физиологической роли гормонов и многих других свойствах живого организма.

Академическая биология также сложилась в рамках на­учных представлений XVII в. и сохранила присущий им ре­дукционизм: функционирование сложной системы описы­вается как совокупность действий ее элементов, представ­ляющих собой системы менее сложные. Предполагалось, что любые теории о функционировании живых организ­мов должны сводиться к их атомной структуре. Но теперь выяснилось, что сами атомы имеют сложную структуру и состоят из субатомных частиц, которые и сами представ­ляют собой паттерны вибрации в пределах поля, и это открытие поставило под сомнение большинство базовых представлений материалистической науки. По словам философа науки Карла Поппера, «благодаря успехам со­временной физики материализм исчерпал себя»[3]
. Тем не менее в академической биологии редукционизм сохраня­ет свои позиции, и до сих пор ученые пытаются свести любой феномен живой природы к взаимодействию на мо­лекулярном уровне. Логично было бы предположить, что ведущую роль при таком подходе должны взять на себя химики, но, так как молекулы оказались сводимы к взаимодействию атомов, а атомы — к взаимодействию субатом­ных частиц, эта роль перешла к физикам. Таким образом, молекулярная биология стала одной из самых престиж­ных и щедро финансируемых областей науки о живой природе. В то же время другие сферы биологии — такие, как этология (наука о поведении животных) или морфология (наука о строении живых организмов), — несмотря на свое глобальное значение, в академической иерархии име­ют довольно низкий статус.

С самого начала, с тех пор, как она была предложена Декартом, механистическая теория жизни была внутрен­не противоречивой. В 20-е гг. XX в. ей была противопос­тавлена другая школа биологии, известная как витализм[4]
. Витализм утверждает, что живые организмы являются живыми в полном и точном смысле слова, а в механисти­ческой теории нет места для такой категории. Более двух веков сторонники витализма утверждали, что в основе жизни лежат принципы, которые не могут быть извест­ны химикам и физикам, изучающим неживую материю. Их оппоненты в свою очередь заявляли, что такие объек­ты, как «жизненная сила» или «живительная энергия», в природе не существуют, и даже если сейчас феномен жизни пока невозможно объяснить с точки зрения совре­менных физики и химии, в не столь отдаленном будущем это обязательно станет возможным.

Допуская существование неизвестных науке оживля­ющих сил, сторонники витализма не отрицали и таких явлений, которые невозможно объяснить в рамках меха­нистической теории жизни, — к примеру, психических процессов в живых организмах или сверхъестественных способностей у животных[5]
. Сторонники же механисти­ческой теории, в отличие от виталистов, в принципе не признавали существования любых процессов, необъяс­нимых с точки зрения современных физики и химии.

Отстаивая свои позиции, сторонники механистиче­ской теории часто прибегают к аргументу, известному как «бритва Оккама». Этот принцип был впервые исполь­зован Уильямом Оккамом, средневековым философом оксфордской школы. Его суть в том, чтобы отбросить все теоретические построения, для которых не находится рационального объяснения. Так как «бытие не терпит излишнего усложнения», правильными следует признать наиболее простые объяснения. Но когда сторонники ме­ханистической теории используют «бритву Оккама», пытаясь оправдать имеющиеся на данный момент орто­доксальные научные воззрения, они пренебрегают фило­софским смыслом этого положения[6]
. Они исходят из того, что механистическое объяснение феномена жиз­ни — самое простое по определению. В действительнос­ти же любая попытка следовать этой логике — к приме­ру, предсказать поведение муравья, исходя из структу­ры его ДНК, — требует проведения невероятно сложных расчетов, в настоящее время просто неосуществимых. Любые поля, силы и принципы, признанные нематериаль­ными, отвергаются безо всяких объяснений, если их су­ществование еще не подтверждено физикой. Привержен­цы механистической теории до сих пор опасаются, что достоверность научных данных, полученных в результа­те кропотливого труда, окажется под сомнением, если в науке о жизни допустить существование чего-то «мисти­ческого» или «непостижимого»[7]
.

Тем, кто не интересуется историей науки, эти дав­ние противоречия могут показаться несущественными и далекими от жизни. Но, к сожалению, они актуальны и по сей день. Биологи, агрономы и врачи, как пра­вило, твердо уверены в том, что механистическая тео­рия жизни знаменует победу разума над суевериями, от которых истинная наука должна защищаться любой ценой. Но необъяснимые для них паранормальные явления никуда не исчезли. Животные продолжают ве­сти себя непредсказуемым образом. Все больше и боль­ше внимания начинают привлекать к себе области ме­дицины, которые не укладываются в рамки ортодок­сальных схем. В обществе появляется все больше сомнений в эффективности традиционной академиче­ской науки применительно к животноводству, лесовод­ству, земледелию. Перспективы, которые сулит генная инженерия, скорее ужасают, чем вдохновляют. Не­смотря на неимоверные усилия сторонников неодарви­низма, механистическая теория эволюции, в основу которой положены слепая случайность и естествен­ный отбор, окончательно потеряла свою привлекатель­ность в умах и сердцах людей.

Все это заставляет биологов переходить к обороне и с большой неохотой все-таки признавать, что опреде­ление жизни может оказаться намного сложнее, чем оно представляется современной физике. Возможно, имен­но потому некоторые удивительные явления, о которых пойдет речь в следующих трех главах, столь мало заин­тересовали профессиональных исследователей.

Хотя исторические противоречия между сторонника­ми витализма и механистической теории жизни во мно­гом способствовали формированию современной биоло­гии, они, на мой взгляд, уже исчерпали себя. С 20-х гг. XX в. альтернативой механистической теории жизни стала холистическая, или организмическая, философия природы. Она утверждает, что целое больше суммы час­тей, его составляющих, и не только живые организмы, но и неживая материя — молекулы, кристаллы, галакти­ки — обладают свойствами целого, несводимыми к свой­ствам их частей. Природа состоит из организмов, а не из механизмов[8]
.

Пока академическая биология оставалась на позици­ях трехсотлетней давности, другие науки давно уже вышли за пределы механистической теории бытия. На­чиная с 60-х гг. XX в. космос рассматривается как не­прерывно развивающийся организм, который никак нельзя отождествлять с простым механизмом; по мере этого развития связи внутри него постоянно усложня­ются и принимают новые формы. Физика отошла от строгого детерминизма и признала элемент случайнос­ти неотъемлемой частью окружающего мира — за счет неопределенности на квантовом уровне и в термодина­мике неравновесных процессов, а также в свете теорий хаоса и сложных систем[9]
. В космологии получило при­знание своего рода «космическое бессознательное» — так называемое «темное вещество», природа которого совершенно неясна, но которое, по всей видимости, со­ставляет примерно 90—99% всей массы Вселенной. Одновременно квантовая теория выявила такие стран­ные и парадоксальные свойства природы, как феномен нелокальности, когда системы, входившие прежде в со­став более крупных систем, сохраняют между собой необъяснимую связь, даже будучи удалены друг от друга на многие километры[10]
.

Подавляющее большинство биологов пользуются давно устаревшими физическими теориями. Они спе­циалисты именно в биологии, и ориентироваться в кван­товой механике и других областях современной физики им трудно. В результате такие узкие специалисты пытаются объяснить жизнь посредством тех физических кон­цепций, от которых сами физики уже давно отказались.

Исходя из всего вышеизложенного, несложно по­нять, почему, в частности, необычные способности жи­вотных так мало интересуют профессиональных иссле­дователей и почему в целом глобальные вопросы оста­ются без ответа. Но в мою задачу не входит объяснение или оправдание тех или иных теорий. Я считаю, что современное научное мировоззрение слишком ограни­чено и узко, но верю, что природа сама подскажет нам верный путь познания. Пока что нам для этого нужны новые факты, и я надеюсь, что проведенные эксперимен­ты помогут открыть такие области исследования, кото­рые долго оставались закрытыми для ученых.

ГЛАВА 1

КАК ЖИВОТНЫЕ ПРЕДЧУВСТВУЮТ ВОЗВРАЩЕНИЕ ХОЗЯЕВ

ЖИВОТНЫЕ И ЛЮДИ: НЕВИДИМАЯ СВЯЗЬ

В городе, где я родился, Ньюарке-на-Тренте, по сосед­ству с нами жила вдова, у которой была кошка. Сын вдовы служил в торговом флоте. Как-то эта женщи­на рассказала, что всегда точно знает, когда ее сын вернется из плавания, независимо от того, сообщил он об этом или нет. Она определяла момент возвра­щения по поведению кошки, которая всякий раз уса­живалась на коврик у входной двери и мяукала час или два, пока сын хозяйки не появлялся на пороге. «Поэтому я всегда успевала поставить чайник», — добавляла вдова.

Эта женщина вовсе не была склонна к суевериям, хотя то, что она рассказывала, выглядело довольно фан­тастичным. Меня заставил задуматься тот факт, что об этом паранормальном явлении она говорила совершен­но спокойно. Действительно ли кошка вела себя нео­бычно или же ее хозяйка оказалась под влиянием какой-то иллюзии? Вскоре я убедился, что многие вла­дельцы домашних животных рассказывают похожие истории. Большинство рассказчиков отмечали, что их питомцы каким-то образом точно определяют, когда должны вернуться домой долго отсутствовавшие члены семьи, и в большинстве подобных случаев проявляют беспокойство перед появлением хозяина.

В 1919 г. американский натуралист Уильям Лонг опубликовал чрезвычайно интересную книгу под назва­нием «Как разговаривают животные», где описал пове­дение своего старого сеттера по кличке Дон. В частно­сти, он рассказал, как в школьные годы Дон встречал его по приезде из школы-интерната.

«Поступив в школу, я поневоле разлучился с До­ном, но оказалось, что он всегда предчувствует, когда я должен вернуться домой. Пес мог месяца­ми покорно оставаться возле дома и подчиняться моей матери, которая не особенно им интересова­лась, но, как только я должен был приехать из ин­терната, Дон уходил и поджидал меня на пригорке, с которого просматривались все окрестности. Ког­да бы я ни приезжал, в полдень или в полночь, пес неизменно поджидал меня на одном и том же мес­те. Однажды я выехал домой без предупреждения, и в то же время Дон неожиданно убежал. Он не воз­вращался домой даже для того, чтобы поесть, и в конце концов моя мать отправилась его искать и нашла все на том же пригорке. Увидев Дона на ме­сте встречи, она вернулась домой и принялась уби­рать мою комнату, догадавшись, что я скоро при­еду. Если собака привыкла проводить время в ка­ком-то определенном месте, ее поведение можно объяснять как угодно, но Дон выходил на пригорок только тогда, когда я должен был вернуться. Более того, на место встречи он всегда приходил за не­сколько минут до того, как я садился в поезд. По­лучается, что Дон всегда точно знал, когда я соби­раюсь домой»[11]
.

Таких историй очень много. Можно ли относиться к ним серьезно? Любой скептик всегда предпочтет объяснить их случайным совпадением, обостренным обонянием и слухом животного, его привычками — или же легковерием, доверчивостью и самообманом хозяина, который хочет поверить в необычность сво­его питомца.

Но такие умозаключения не имеют под собой серь­езной научной базы. Никаких исследований в этой об­ласти до сих пор вообще не проводилось, и не пото­му, что такого рода эксперименты никому не интерес­ны. Напротив, необъяснимые способности домашних животных живо интересуют всех, кто сталкивался с их проявлениями. Материальная сторона исследова­ний также не составляет проблемы, так как экспери­менты в этой области практически не требуют спе­циального финансирования. Я полагаю, что научной работе в этом направлении мешают три стойких предрассудка. Это предубеждение против исследования любых паранормальных явлений, предубеждение про­тив серьезного отношения к домашним животным и предубеждение против любых экспериментов с до­машними животными. В конце главы я подробно из­ложу проблемы, связанные с этими предубеждениями, а пока о них лучше просто забыть и обратиться к соб­ственно экспериментам.

ЭКСПЕРИМЕНТЫ С ЖИВОТНЫМИ, СПОСОБНЫМИ ПРЕДЧУВСТВОВАТЬ ВОЗВРАЩЕНИЕ ХОЗЯЕВ

Однажды, когда я беседовал со своим коллегой Нико­ласом Хамфри, отличавшимся редкостным скептициз­мом, у меня сложилась идея простого в проведении и не требующего затрат эксперимента, с помощью ко­торого можно проверить, действительно ли животные способны предчувствовать возвращение хозяев. Раз­говор шел именно об этом удивительном феномене, и я поинтересовался мнением Николаса. К моему удив­лению, Николас подтвердил существование этого яв­ления и рассказал о том, что его собака тоже де­монстрирует удивительные способности. Но тут же он поспешил добавить, что ничего мистического в поведении домашних животных нет и что, по его мне­нию, животные обладают обостренной чувствитель­ностью и потому реагируют на такие слабые сигналы, которых люди просто не ощущают.

Я уверен, что такого рода дискуссии происходят постоянно, но в тот раз в споре сложилась идея эк­сперимента. Если животное заблаговременно и точ­но реагирует на возвращение домой своего хозяи­на, можно подтвердить или исключить то объясне­ние, которое предложил мой товарищ, то есть действие привычки или сигналов, поступающих от органов чувств. Для этого достаточно, чтобы хозя­ин вернулся в неурочное время или при непривыч­ных обстоятельствах, а для большей точности же­лательно, чтобы члены семьи также не знали точ­ного времени его возвращения и животное не могло предугадать момент появления своего хозяина по их поведению.

Я вовсе не утверждаю, что установившийся поря­док в доме, привычные запахи и звуки, а также пове­дение других членов семьи не влияют на реакцию до­машнего животного. Напротив, эти факторы имеют чрезвычайно большое значение. Цель эксперимента состоит в том, чтобы исключить их и тем самым вы­яснить, не влияет ли на поведение животного что-то еще. Сможет ли животное определить, когда вернет­ся хозяин, если не будет никакой информации, дос­тупной органам чувств? Предлагаемый опыт похож на те эксперименты, с помощью которых исследовалась способность голубей находить дорогу к дому. Даже в тех случаях, когда привычные ориентиры исчезали один за другим, голуби все равно возвращались домой (см. главу 2).

Результаты единственного исследования в этом на­правлении, которое мне известно, были опубликова­ны моим единомышленником Уильямом Лонгом, чей рассказ о поведении сеттера по кличке Дон я уже при­водил.

«Вторая собака была самым настоящим стороже­вым псом, и даже звали ее Сторож. Как и Дон, до­жидавшийся меня на пригорке, он всегда встречал своего хозяина. Хозяин Сторожа, строитель и плотник, чрезвычайно много работал, подолгу ос­тавался в своей конторе в городе и мог появиться дома в любое время, днем или затемно. Всякий раз Сторож точно определял момент возвращения, как будто видел хозяина на пути домой. Находясь в доме, он проявлял беспокойство, лаял, всячески требовал, чтобы его выпустили на улицу, а затем мчался навстречу хозяину и встречал его на пол­пути. О странном таланте Сторожа знали все со­седи, и время от времени самые недоверчивые из них проводили такой эксперимент: владелец пса называл точное время, когда собирался возвра­щаться домой, а один или несколько соседей на­блюдали за поведением собаки. Всякий раз Сторож выбегал на дорогу буквально через несколько се­кунд после того, как его хозяин выходил из кон­торы или прощался со своими деловыми партнера­ми. Сторож всегда чувствовал его возвращение, хотя в этот момент хозяин находился за несколько километров от дома»[12]
.

Конечно, мне хотелось бы задать много вопросов о привычках собаки и ее владельца. К сожалению, и пес, и его хозяин давно умерли, так что остается изу­чать поведение ныне здравствующих домашних жи­вотных.

В 1992 г. я опубликовал статью, посвященную этой теме, где предложил владельцам домашних жи­вотных связаться со мной, если тема им интересна и у них самих есть какие-то любопытные наблюдения. Прежде всего я хотел установить контакт с теми, кто согласился бы участвовать в моих исследованиях. Моя статья с приглашением к сотрудничеству была опубликована в разделе частных исследований «Бюл­летеня Института исследований разума», который распространяется среди сотрудников этого институ­та в США и других странах.

В ответ я получил более сотни писем, и во многих из них содержалась чрезвычайно ценная информация по интересующей меня проблеме. Некоторые наблю­дения совершенно исключают возможность того, что животные реагируют только на сложившийся в доме распорядок дня и привычки хозяев. Вот, например, сообщение, полученное от г-жи Луизы Гейвит из г. Морроу, штат Джорджия:

«В нашем случае нельзя говорить о каком-то при­вычном, раз и навсегда установленном расписании моих уходов и возвращений домой. Тем не менее мой муж говорит, что наша собака всегда чувству­ет, когда я должна оказаться дома. Примечатель­но, что точно так же дело обстояло с двумя кош­ками и собакой, которых мы держали раньше. Такое впечатление, что мой пес реагирует и на мое решение вернуться, и на сам факт возвращения. Я попыталась как можно точнее сопоставить свои намерения и действия с реакцией собаки. Получи­лось следующее. В тот момент, когда я выходила из здания, где находилась, и шла к машине, собираясь ехать домой, наш пес Би-Джей просыпал­ся, шел к входной двери, укладывался на пороге и утыкался носом в щель между дверью и полом. В таком положении он меня и дожидался. По мере того как я все ближе и ближе подъезжала к дому, Би-Джей начинал проявлять беспокойство, пры­гать и всем своим видом показывать, что его хозяй­ка вот-вот вернется с работы. Как только я прибли­жалась к входной двери, пес всегда просовывал нос в щель между полом и дверью, приветствуя меня. Я твердо уверена, что поведение Би-Джея совершенно не зависит от того, насколько далеко от дома я нахожусь. Примечательно, что он никогда не реагирует на мои поездки из одного учреждения в другое, а совершенно точно определяет именно тот момент, когда я решаю отправиться домой и иду к машине».

Эти наблюдения меня просто потрясли. Я предло­жил г-же Гейвит попробовать вернуться домой каким-то другим, непривычным способом. К примеру, ее мог подвезти до дому кто-то из знакомых на неизвестном собаке автомобиле. Выяснилось, что Би-Джей реаги­рует на возвращение хозяйки независимо от того, на каком автомобиле она приезжает.

«Я возвращаюсь домой по-разному: иногда на сво­ей машине, иногда беру фургончик мужа, а быва­ет и так, что меня подвозят незнакомые люди на автомобилях, которых Би-Джей никогда не видел. Кроме того, иногда я возвращаюсь домой пешком. Не знаю, как именно пес узнает о моем решении вернуться, но реагирует он всегда одинаково — даже когда моя машина остается дома, в гараже».

А вот еще один пример, о котором мне сообщил г-н Старфайер из Кахулуи (Гавайи):

«За полчаса до того, как мой отец возвращается до­мой, наша собака Дебби всегда устраивается у входной двери и там дожидается его прихода с ра­боты. Когда отец находился на военной службе, он мог вернуться в любое время, но поведение соба­ки совершенно не зависело от того, звонил ли он заранее, предупреждая о своем приходе, или нет. Какое-то время мне казалось, что Дебби просто реагирует на телефонные звонки, но потом сомне­ния пришлось отбросить. Дело в том, что по теле­фону отец мог сказать, что вернется домой порань­ше, а в действительности приходил только поздно вечером. Иногда у него вообще не было возмож­ности позвонить домой перед приходом со службы. Тем не менее Дебби ни разу не ошиблась, она точно определяла момент возвращения отца, и потому ее поведение нельзя было объяснить реак­цией на телефонный звонок. Первой на необычное поведение собаки обратила внимание моя мать. Всякий раз, когда Дебби подходила к входной две­ри, мать начинала готовить обед. Если собака не за­нимала своего поста у двери, все знали, что отец вернется домой позже обычного. В таких случаях собака все равно устраивалась у двери, но лишь тогда, когда отец уже был на пути к дому».

Г-жа Джен Вуди из Далласа (Техас) сообщила мне еще об одном примере необычных способностей у до­машних животных, который невозможно объяснить с привычных позиций:

«Наша собака Кейс всегда точно знала, когда я или мой муж собираемся вернуться домой. Чем бы она ни занималась— бегала во дворе (в этом случае она просила, чтобы ее впустили в дом) или нахо­дилась дома, — она всегда усаживалась у входной двери именно в тот момент, когда кто-то из нас заканчивал свои дела. И неважно, как далеко от дома мы находились. Иногда муж звонил мне, со­общая, что закончил дела и уходит с работы. При этом он часто интересовался, сидит ли Кейс у вход­ной двери. В других случаях кто-то из нас сооб­щал, когда уходит с работы, и спрашивал, сидела ли Кейс в этот момент у двери. Кроме того, Кейс могла лаем сообщить нам о доставке почты, и в конце концов это даже вошло в ее обязанности. Она никогда не ошибалась даже в тех случаях, когда находилась не дома, а у моих родителей, в мотеле или гостинице. Я не представляю, каким образом она могла бы расслышать звук мотора нашей машины, если в тот момент мы находились в другом городе. Я не понимаю, какие органы чувств могли подсказать ей точное время нашего возвращения домой, если мы с мужем зачастую сами не знали, когда именно кто-то из нас вернет­ся. Иногда я могла неожиданно задержаться на работе на полчаса и дольше, иногда заседания суда задерживали моего мужа на целый день, но быва­ло и так, что они заканчивались в течение часа».

К сожалению, Кейс умерла в 1992 г., и теперь нет никакой возможности провести дополнительные опы­ты и уточнить наблюдения г-жи и г-на Вуди.

Г-жа Вайда Бейлисс живет в своей усадьбе площа­дью в сорок акров в лесистой местности, в одном из заповедных уголков штата Орегон. Ее усадьба распо­ложена в трех милях от ближайшей автострады. Со­бака г-жи Бейлисс, семилетний кобель по кличке Орион (помесь боксера с доберманом), свободно бе­гает по окрестностям, далеко отходя от дома. Однако всякий раз, когда хозяйка возвращается домой — даже если ее возвращение оказывается неожиданным и не укладывается в привычный распорядок жизни, — Орион всегда встречает ее на одном и том же месте. Мне и раньше приходилось слышать много историй о свободно разгуливающих собаках и кошках, которые точно определяют момент возвращения хозяев и спешат приветствовать их у входа в дом. Кроме того, Орион четко различает, когда в усадьбу приезжают члены семьи, а когда — посторонние люди. В случае приезда посторонних он лает, предупреждая о появ­лении чужаков, а «своих» встречает молча.

«Создавалось также впечатление, что Орион сам определяет, кого считать "своим". Например, пос­ле развода — даже в тех случаях, когда мой бывший муж приезжал на том же самом автомобиле, что и раньше, — Орион стал на него лаять. В то же время визиты моих родителей всегда вызывают у пса молчаливое одобрение, хотя отец с мамой приезжают довольно редко. Если кто-либо из чле­нов семьи приезжал не на своем автомобиле, Ори­он всегда встречал его лаем, и только после того, как опускалось стекло, реакция Ориона менялась на дружелюбную. Однако в тех случаях, когда мой собственный автомобиль оказывался в ремонте, а я брала машину напрокат, мой пес ни разу не встре­тил меня лаем. Надо отметить, что дорога к дому не слишком хороша, к тому же на ней есть три крутых поворота. Может быть, Орион реагирует на то, что я уверенно проезжаю этот участок до­роги независимо от того, в каком автомобиле еду к дому?»

Чтобы узнать точный ответ на этот вопрос, госпо­жа Бейлисс могла бы попробовать вернуться домой в неурочный час на незнакомом автомобиле, за рулем которого сидел бы кто-то другой...

Мои корреспонденты в США сообщили мне о де­сятках других подобных случаев. Кроме того, из Ве­ликобритании и Германии мне поступило более трид­цати устных сообщений на ту же самую тему. Мне приходилось слышать даже о попугае с такими же удивительными способностями. В каждом случае было бы легко провести дополнительные эксперимен­ты, способные прояснить закономерности в поведе­нии животного. Приведенные выше примеры только иллюстрируют общие принципы.

Возможно, в мире есть миллионы домашних жи­вотных, способных точно определять момент возвра­щения хозяев. Если хотя бы некоторые их владель­цы проявят достаточный интерес к нашему необычному исследованию, весьма вероятно, что в скором времени удастся выяснить, вписывается ли это явле­ние в современные научные представления. Если в результате целого ряда независимых опытов будет доказано, что мы имеем дело с паранормальным фе­номеном, можно будет перейти к дополнительным экспериментам, чтобы более точно описать его суть. На этой стадии было бы полезно привлечь к работе профессиональных исследователей. Весьма вероятно, что скептически настроенные ученые выдвинут соб­ственные, альтернативные объяснения, и тогда потре­буются более сложные опыты для проверки их гипо­тез. Не исключено, что академические гипотезы ока­жутся даже более фантастическими, чем допущение о существовании явлений, пока не известных науке. Каждому, у кого есть домашние животные, обла­дающие способностью предвидеть возвращение хозя­ина, понятна необходимость изучить их поведение. Проще всего участвовать в исследованиях тем, кто может рассчитывать на помощь своей семьи, друзей и, разумеется, самих животных. Особенно ценным было бы сотрудничество студентов, в семьях у кото­рых есть домашние животные, тем более что для них самих эта работа стала бы первым серьезным вкладом в науку.

СОЦИАЛЬНЫЕ И БИОЛОГИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ

При исследовании парапсихологических способностей человека испытуемым, как правило, вскоре наскучива­ют однообразные эксперименты. Как только интерес пропадает, результаты исследований перестают быть достоверными. Совершенно иначе обстоит дело с живот­ными: их бурная реакция повторяется всякий раз, ког­да хозяева возвращаются домой, животному никогда не надоест приветствовать хозяина. Поэтому эксперимен­ты с домашними животными, которые чутко реагируют на возвращение хозяев, представляются мне весьма перспективными.

Доброжелательность — главное свойство взаимоот­ношений между домашними животными и их хозяева­ми. Существует отчет об исследовании, проведенном в Кембридже (Великобритания). Владельцам собак пред­ложили описать своих питомцев по двадцати двум при­знакам, таким, как игривость, послушание, привязан­ность и т. п. Кроме того, их попросили составить порт­рет условной «идеальной» собаки. Как и следовало ожидать, идеальная собака любила гулять, была по­слушной, понятливой, добродушной, активной и обла­дала всеми остальными положительными качествами. Но более интересным оказалось то, как именно качества реальной собаки согласовывались с теми, которые ее владелец считал идеальными:

«Выяснилось, что идеальная собака прежде всего должна быть очень ласковой и всегда приветствовать хозяина или хозяйку, когда бы те ни возвращались домой. Она должна уметь выражать свои чувства ярко и недвусмысленно, почти по-человечески, и с радостью воспринимать все, что скажет или сделает хозяин...

Собаки и кошки по самой своей природе способны выражать дружелюбие в такой форме, которая по­нятна и близка человеку, и благодаря этому врож­денному свойству они могут стать настоящими чле­нами семьи. Самый наглядный способ выразить при­вязанность — стремление всегда искать нашего общества и находиться к нам как можно ближе. Со­баке свойственно вести себя так, как будто она «при­вязана» к хозяину невидимым поводком. Всегда, ког­да это возможно, собака следует за своим хозяином, сидит или лежит рядом с ним, и всякий раз она про­являет огорчение, если хозяин уходит и не зовет ее с собой или же неожиданно прогоняет четвероного­го друга из комнаты, где он находится»[13]
.

Точно так же, как человек здоровается со своими друзьями и близкими в соответствии с принятыми в че­ловеческом обществе нормами и традициями, собаки проявляют свою привязанность в соответствии с зако­нами поведения стаи. Как правило, собака повизгивает от возбуждения, уголки ее пасти оттягиваются назад в так называемом оскале послушания, а если собака не­достаточно выдрессирована, она пытается подпрыгнуть и лизнуть хозяина в лицо. Собака виляет хвостом так интенсивно, что в движение приходит и вся задняя часть туловища. Подобное поведение характерно для щенков, с радостью приветствующих свою мать. Точно так же проявляют дружелюбие волки. Когда волчица перестает кормить молоком своих детенышей, волчата начина­ют настойчиво просить пищу у своих родителей или других членов стаи. Когда взрослый волк приближает­ся к ним с добычей в пасти, подросшие волчата возбуж­денно толпятся вокруг его головы, виляют хвостами, демонстрируя тем самым свою зависимость, подпрыги­вают и пытаются лизнуть волка в уголки пасти. По мере взросления такое поведение перерастает в ритуал при­ветствия и демонстрации единства стаи. Доминирующие члены стаи в этом ритуале исполняют роль «родителей» по отношению к остальным волкам, они принимают зна­ки внимания, расхаживая с костью, палкой или каким-либо другим предметом в пасти[14]
.

Точно так же ведут себя по отношению к человеку и кошки. Они приближаются к хозяину, высоко подняв хвост, издают нежные звуки, трутся о руки или ноги хозяина с громким мурлыканьем, а нередко к тому же переворачиваются на спину. Именно так котята встре­чают возвращающуюся мать.

На протяжении миллионов лет дикие предки собак и кошек жили стаями и семьями, и во время охоты моло­дые особи всегда держались позади взрослых живот­ных. То же самое можно наблюдать и у современных близких и отдаленных родственников домашних собак и кошек. Возвращение с охоты с добычей — всегда чрез­вычайно важное событие с точки зрения выживания вида. Таким образом, за доброжелательным поведени­ем щенков, встречающих взрослых животных, стоит многовековая история эволюции.

Собаки живут рядом с людьми более десяти тысяч лет. Кошки были одомашнены намного позже (скорее всего, это произошло в Египте примерно четыре тысячи лет назад). Если будет подтверждена паранормальная связь между домашними животными и их владельцами, с боль­шой долей вероятности можно будет допустить суще­ствование подобных связей между членами стаи у род­ственных собакам и кошкам диких животных. Кроме того, окажется весьма вероятным, что те же виды связей существуют и в сообществах животных многих других видов. Природа социальных связей в сообществах живот­ных, да и в человеческом обществе, до сих пор не изуче­на. К этому вопросу я еще вернусь в главе 3.

ТРИ ТАБУ, ЗАТРУДНЯЮЩИЕ ИЗУЧЕНИЕ ДОМАШНИХ ЖИВОТНЫХ

Хотя поведение домашних животных, способных точно определять момент возвращения хозяина, до сих пор практически не изучалось, изложенные выше наблюде­ния показывают, что в этой области можно получить уникальные научные результаты, обойдясь без сколь-либо серьезных финансовых затрат. Почему же опыты, которые можно было поставить уже давным-давно, так и не проведены? Причина этого — в скрытых, но чрез­вычайно устойчивых табу. Мне представляется важным хотя бы вкратце обрисовать эти табу, потому что каж­дый владелец животного, пожелавший принять участие в исследованиях, должен их осознавать. Будучи осоз­нанными, они теряют силу и перестают препятствовать опытам.

Слово «табу» ведет свое происхождение из языка аборигенов острова Тонга, и его смысл можно прибли­зительно передать как «слишком священное, слишком зловещее, то, к чему нельзя прикасаться, то, что нельзя называть по имени и нельзя использовать». Иными словами, «табу» означает нечто, находящееся под абсолют­ным запретом[15]
. Я опишу три табу, из-за которых нало­жен запрет на исследование необъяснимых способнос­тей домашних животных.

1. ТАБУ НА ИССЛЕДОВАНИЕ ПАРАНОРМАЛЬНЫХ СПОСОБНОСТЕЙ

Прежде всего, в науке существует запрет на серьезное отношение к парапсихологическим или паранормаль­ным явлениям. Любой феномен, который не вписывает­ся в рамки доминирующего по сей день механистиче­ского мировоззрения, подвергается сомнению. Поэтому паранормальные явления принято не замечать.

Это табу активно поддерживается Скептиками. Гово­ря о Скептиках, я не имею в виду обычный здоровый скептицизм, неотделимый от здравого смысла. Речь идет о воинствующих скептиках, Скептиках с большой буквы, собирающихся в организованные группы и стре­мящихся взять на себя роль охранителей разума от лю­бых публичных заявлений о существовании паранор­мальных феноменов[16]
. Ученые-Скептики стремятся обо­сновать механистическое мировоззрение аргументами, базирующимися на нем же самом, и упорно отстаивают свои позиции. Таких ученых можно назвать настоящими фундаменталистами от науки. Им кажется, что, если паранормальные явления получат признание, современ­ную цивилизацию захлестнет бурный поток суеверий и религиозных предрассудков. Их любимый метод состо­ит в исключении паранормальных явлений на том осно­вании, что последние «нерациональны». Уверенность других Скептики объясняют легковерием или невеже­ством, а те Скептики, которым приятно считать себя высокообразованными людьми, объявляют своих оппо­нентов недоучками.

Среди влиятельных образованных людей интерес к паранормальным явлениям считается чем-то занятным, но неприличным в обществе. Он допустим в частной жизни или в «желтой» прессе, но ему нет места в систе­ме образования, в программах научных и медицинских институтов. Паранормальное в принципе не может быть предметом серьезной научной дискуссии.

К сожалению, многие сторонники Скептиков не разли­чают строго научных и частных мировоззренческих пози­ций. Под защитой науки они понимают защиту механис­тического взгляда на мир. Все эксперименты, которые я предлагаю в этой книге, и в этой главе в частности, не вписываются в механистическое мировоззрение, но тем не менее остаются научной работой в точном смысле слова. Результаты экспериментов должны расширить и обога­тить именно научную картину мира, а если окажется, что все исследуемые явления исчерпывающим образом объяс­няются уже сложившимися научными теориями, Скепти­ки только окажутся в выигрыше и получат дополнитель­ные аргументы для защиты своих воззрений.

Не следует опасаться Скептиков. Если они примут­ся оспаривать точные результаты опытов исключитель­но на основании собственных схоластических предрас­судков, они лишь подтвердят свою недобросовестность лишатся всякого доверия общественности. Если же Скептики, как сами они не раз обещали, поверят в кон­кретные научные данные — пусть даже эти данные не укладываются в их представления, — им придется выс­тупить в роли наших помощников.

2. ТАБУ НА СЕРЬЕЗНОЕ ОТНОШЕНИЕ К ДОМАШНИМ ЖИВОТНЫМ

Сам по себе статус домашних животных представляет собой чрезвычайно распространенное и, как правило, неосознаваемое табу. Сущность этого табу заключает­ся в том, что в привязанности человека к своему питом­цу усматривается нечто странное, порочное или расто­чительное.

Это табу недавно было рассмотрено Джеймсом Серпеллом, научным сотрудником Кембриджского уни­верситета, исследующим поведение животных. Еще в 70-е гг., будучи аспирантом, он заинтересовался взаи­моотношениями людей и их домашних животных. Серпелл с удивлением обнаружил, что научные исследова­ния в этой сфере почти не проводились, хотя более по­ловины семей в Западной Европе и Северной Америке держат по крайней мере одно домашнее животное, счи­тая аквариумных рыбок и птиц. В странах Европейско­го сообщества, по некоторым оценкам, насчитывается в общей сложности 26 млн домашних собак и 23 млн домашних кошек, в США — приблизительно 48 млн собак и 27 млн кошек, а ежегодные расходы владельцев на корм и ветеринарное обслуживание своих питомцев составили приблизительно 10 млрд долларов[17]
. Николас Хамфри замечает по этому поводу: «В США домашних кошек и собак примерно столько же, сколько телеви­зоров. Воздействие телевидения на людей исследовано и описано тщательнейшим образом, а воздействие домашних животных на людей до сих пор практически не изучено»[18]
. Почему ученые так настойчиво игнорируют эту тему?

Серпелл пришел к впечатляющим выводам. Он пока­зал, что табу жестко разделяет отношение к домашним животным и к сельскохозяйственным. В первом случае животное определяется как «друг человека», во втором — как «скот». Многие собаки, кошки и лошади пользуются большой любовью своих хозяев, их холят и лелеют, а иногда после смерти животного им даже ставят памятни­ки. С другой стороны, к свиньям, цыплятам, коровам и другим животным, которых разводят на крупных фермах, не принято испытывать никаких чувств, к ним относятся потребительски и нередко жестоко. Такие животные вос­принимаются как звенья продовольственной цепочки, и единственная цель их разведения — получение макси­мального количества продукта по минимальной цене. Крупные животноводческие фермы построены в полном соответствии с механистической моделью мира. Точно так же в лабораторных экспериментах к животным относят­ся как к дешевому материалу для опытов.

Пытаясь оправдать подобное отношение, люди ста­раются считать сельскохозяйственных животных более примитивными, чем домашние, и на этом основании по­лагают справедливым не относиться к ним как к живым существам в полном смысле слова. Конфликт возникает в том случае, если владелец сельскохозяйственного «животного начинает воспринимать его как существо, обладающее самостоятельной ценностью, а не просто как продовольственное сырье. Простейший способ избежать такого конфликта — условно поделить всех животных на две категории: домашних и сельскохозяй­ственных. Первых мы содержим, а из вторых произво­дим корм для первых. Но если мы начинаем восприни­мать «скотину» как живое существо, остается стать вегетарианцем или вступить в общество защиты животных. Другой, более примитивный способ решения той же проблемы — осудить человеческую привязанность к домашним животным.

Примеры негативного отношения к этой привязанно­сти встречаются в истории. К примеру, в средневековой Англии особое внимание к животным, особенно кошкам, расценивалось как неестественное и считалось основани­ем для обвинения в колдовстве. В современном индуст­риальном обществе пропасть между «питомцами» и «скотом» стала особенно наглядной. Материальное изобилие позволяет совершенно бескорыстно содержать огромное количество домашних животных, и многих из них — в настоящей роскоши. В то же время на животноводческих фермах и в лабораториях в совершенно других условиях выращивается множество «полезных» животных, при уходе за которыми применяется множество ме­ханизмов, а участие людей сводится к минимуму.

Исходя из всего вышеизложенного, нетрудно по­нять, почему домашние животные не подходят для на­учных экспериментов, построенных по механистическим принципам. Традиционная наука считает объективным деление животных на «приятных» и «полезных», и домашние животные не отвечают духу механистической теории. Их нельзя считать легко заменяемыми объектами, у них есть хозяева, они находятся с людьми в долговременных дружественных отношениях. Таких животных трудно отобрать для эксперимента, с ними трудно работать исследователям, и в особенности тем, кто пытается доказать, что у животного отсутствуют какие бы то ни было чувства. Домашние животные на­селяют «субъективный» мир частной жизни в противо­положность «объективному» миру науки.

Разумеется, авторы популярных книг о домашних животных считают привязанность человека к питомцу естественной и необходимой. К примеру, Барбара Вудхаус, автор нескольких книг о дрессировке животных, советует читателю следующее:

«Я уверена, что каждый, кто хочет заслужить привя­занность животного, должен отдать ему часть самого себя. Более того, человек должен относиться к живот­ному так, как, по его представлению, животное могло бы относиться к нему самому. Если мы хотим заслу­жить расположение собаки, не следует держать ее в будке на цепи и при этом рассчитывать, что животное, прожившее всю жизнь на привязи, вдруг проявит дру­желюбие и понимание. Я считаю, что домашние жи­вотные должны постоянно жить рядом с человеком, слышать его речь, угадывать обращенные к ним мыс­ли, — если, конечно, мы действительно хотим обрес­ти в своем питомце настоящего друга»[19]
.

Между прочим, в США существует возможность вместе со своим домашним животным посещать специ­альные семинары и учиться понимать друг друга. Спе­циально для домашних животных работают консультан­ты, терапевты и целители, некоторые из них могут дать совет даже по телефону. А Пенелопа Смит, жительни­ца округа Марин (Калифорния), проводит занятия, на которых помогает владельцам домашних животных по­степенно усиливать телепатическую связь со своими пи­томцами. Ее подход основан примерно на тех же прин­ципах, которыми руководствуется Барбара Вудхаус:

«Животные способны хорошо понимать, о чем вы го­ворите или думаете, но эту способность они проявят лишь в том случае, если вам удастся завладеть их вни­манием и они сами захотят вас услышать, — точно так же, как это происходит и в общении человека с человеком... Интересно, что чем с большим уваже­нием вы относитесь к интеллекту животных, чем больше разговариваете с ними, включаете их в свою жизнь, относитесь к ним как к своим друзьям, тем более понятливыми они становятся и с большей теп­лотой относятся к вам»[20]
.

В таких условиях трудно представить себе проведе­ние эксперимента над животным, зато появляются бо­гатые возможности для изучения взаимоотношений животного и человека. В таких исследованиях эмоци­ональная сторона этих взаимоотношений не отвергает­ся, а, напротив, выходит на первый план.

3. ТАБУ НА ЭКСПЕРИМЕНТЫ С ДОМАШНИМИ ЖИВОТНЫМИ

Третье табу имеет много общего со вторым. Многие владельцы домашних животных сильно привязаны к своим питомцам и чувствуют себя обязанными защищать их от любого травмирующего воздействия. Научный эксперимент ассоциируется прежде всего с испытанием новых лекарственных препаратов и вивисекцией. Ежегодно миллионы животных приносятся в жертву на алтаре науки – кролики, морские свинки, собаки, кошки, обезьяны… Многие любители животных помнят и о том, что по «научным» принципам устроены животноводческие фермы, где животное вообще не рассматривается как самостоятельное существо.

В такой ситуации сама мысль о том, что наука может вторгнуться в частное пространство и подвергнуть любимое животное каким-то насильственным манипуляциям, представляется чудовищной. Нанесение любого вреда домашнему животному является табу.

Такое отношение к эксперименту вполне понятно, но исследования, которые я предлагаю в этой книге, ни в коем случае не предполагают жестокого обращения с животными или тем более нанесения ему какого-либо вреда. Напротив, Предлагаемые опыты должны оказаться весьма интересными не только для людей, но и для самих животных. Кроме того, сам характер исследований предполагает, что домашние животные и их взаимоотношения с людьми представляют собой самостоятельную ценность, поэтому вполне возможно, что участие в такой научной работе поможет людям с большим уважением относиться к животным и их способностям. Я уверен в том, что научный проект, способный коренным образом изменить существующее мировоззрение, непременно должен включать исследования, которые позволят по-новому понять очевидные и невидимые связи между человеком и представителями животного мира.

ДРУГИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ ВЗАИМОСВЯЗЕЙ МЕЖДУ ЧЕЛОВЕКОМ И ЖИВОТНЫМ

Возможность точно определить момент, когда люди возвращаются домой, – лишь одно из проявлений удивительных способностей, присущих домашним животным. Известны и другие феномены, изучение которых не требует существенных финансовых затрат и сложных опытов.

1. Способность животных возвращаться домой (подробнее я расскажу об этом в следующей главе).

2. Способность животных отыскивать хозяина, который ушел из дома (об этом также в следующей главе).

3. Способность животных к телепатическому общению. В критической ситуации некоторые домашние животные ощущают, что хозяин находится в опасности, и выказывают при этом признаки сильной тревоги[21]
.

Другие проявления той же способности не столь драматичны, – например, некоторые собаки со сверхъестественной точностью определяют, когда с ними отправятся на прогулку. Некоторые домашние животные способны с высокой точностью предвидеть, когда их хозяева соберутся в отпуск, причем еще задолго до того, как те начинают укладывать чемоданы. Известно множество историй о телепатических способностях лошадей и даже черепах. Недавно я получил сообщение от г-жи Шарон Ронсе из округа Снохомиш (штат Вашингтон):

«Не могу с уверенностью сказать, знает ли наша черепаха, что мы находимся дома. Но, уловив закономерность, в соответствии с которой она приходит поесть, я убедилась, что она обладает телепатическими способностями. Невозможно говорить о привычке, так как я кормлю черепаху в разное время Мне захотелось провести кое-какие эксперименты когда я заметила, что черепаха приходит именно тог да, когда я собираюсь ее накормить. Немного понаблюдав за черепахой, я выяснила, что в любое врем? суток она прячется в своем маленьком убежище и судя по всему, спит. Мне достаточно подумать о том что неплохо бы ее накормить. Я отправляюсь на кух­ню и начинаю готовить корм, а черепаха каждый раз приходит на обычное место кормления и ждет, ког­да ее накормят».

Совершенно очевидно, что домашние животные чув­ствительны к трудноуловимым для нас сигналам, исхо­дящим от людей, и чутко воспринимают то воздействие, которое подсознательно оказывают на них хозяева. Эксперименты по выявлению телепатических способно­стей должны исключить обычные способы связи меж­ду животным и его хозяином: животное в ходе опыта не должно видеть хозяина, слышать издаваемые им звуки и ощущать его запах. К примеру, выводы г-жи Ронсе можно было бы уточнить, если поручить наблюдение за черепахой кому-нибудь другому или установить видео­камеру. В той комнате, где черепаха не могла бы видеть и слышать хозяйку, г-же Ронсе нужно подумать о том, как накормить питомицу, после чего идти на кухню. Наблюдение должно уточнить, просыпается ли черепа ха в момент решения хозяйки или только тогда, когда из кухни начинают доноситься звуки, предвещающие кормление.

Способность животных чувствовать приближаю­щуюся опасность и предупреждать своих хозяев. Час­то рассказывают о том, как животное пыталось поме­шать хозяину отправиться в опасное путешествие. Кроме того, нередко беспокойное поведение животных ярко проявляется накануне землетрясений. Вот один из примеров:

«В 1960 г. в Агадире (Марокко) бродячие животные, в том числе собаки, сплошным потоком устремились прочь из порта. Это произошло накануне подземно­го толчка, унесшего жизни пятнадцати тысяч чело­век. Три года спустя подобное явление наблюдалось накануне землетрясения, которое буквально стерло с лица земли город Скопье в Югославии. В принципе многие животные перед стихийными бедствиями по­кидают опасные места. Советские ученые тоже наблюдали подобное явление: многие животные ста­ли покидать Ташкент накануне землетрясения, слу­чившегося в 1966 г.».

Исследование подобных случаев могло бы иметь ог­ромное практическое значение, а в Китае уже на протя­жении веков бытует практика предсказания грядущих бедствий по поведению животных. Но это уже другая область, где нельзя говорить о простых и безопасных экспериментах.

5. Некоторые домашние животные, возвращаясь из поездки, даже в темноте и полусонные, после долгой езды в машине способны почувствовать близость дома. У нас с женой была кошка по кличке Ремеди, которая по многу часов спала в машине и всегда просыпалась, когда мы оказывались на расстоянии одной-двух миль от дома. Такая реакция может указывать на существо­вание непосредственной связи между животным и его домом. Возможно, эта связь родственна способности находить дорогу домой, о которой пойдет речь в следу­ющей главе. С другой стороны, то же самое явление может быть вызвано способностью животных узнавать хорошо известные звуки и запахи, когда автомобиль подъезжает к дому по знакомой дороге, или реакцией на поведение людей, знающих, что вскоре окажутся дома.

В этом случае вновь могли бы оказаться полезными простые контрольные эксперименты. Гипотезу о том, что домашнее животное реагирует на знакомые раздра­жители, можно проверить, если хозяева попробуют ехать домой по незнакомой дороге — желательно та­кой, по которой животное ни разу не возили. Влияние знакомых запахов, видов местности и звуков можно свести к минимуму, если поместить животное в короб­ку или корзину, возвращаться в темное время суток, держать окна автомобиля закрытыми, а в салоне вклю­чить кондиционер и музыку. Если в этом случае живот­ное никак не прореагирует на приближение к дому, можно принять гипотезу о воздействии знакомых раз­дражителей.

Если же при подъезде к дому по незнакомой дороге животное почувствует близость дома, нужно будет про­вести следующий опыт, который должен подтвердить или исключить реакцию животного на поведение людей в салоне автомобиля. Один из способов произвести этот эксперимент — поместить животное в задней части ав­томобиля с кузовом «универсал» таким образом, чтобы оно не могло видеть и слышать своего владельца, сидя­щего на переднем сиденье, и не ощущало его запаха. За поведением животного мог бы следить кто-то посторон­ний, не знающий местонахождение дома, или же реак­ции животного можно было бы зафиксировать на видео­пленке. При этом самому хозяину не следует садиться за руль, чтобы не подавать животному подсознательных, сигналов, к примеру, своим стилем вождения или реак­цией на знакомую дорогу. Лучше всего попросить во­дителя следовать по определенному маршруту, про­ходящему мимо дома, расположение которого водите­лю неизвестно.

Если даже в таких условиях животное сможет точ­но определить момент, когда оно окажется вблизи дома, гипотеза о наличии прямой связи между животным и его домом получит серьезное подтверждение. Природа та­кой связи и ее возможное родство со способностью животного находить дорогу домой могли бы стать пред­метом будущего исследования. Но прежде чем прово­дить более сложные и дорогостоящие эксперименты, нужно с помощью простых опытов убедиться в суще­ствовании самого явления.

В этой главе я не собирался предлагать каких-либо гипотез и объяснений. Я просто хотел показать, что описанные мною явления до сих пор остаются неиссле­дованными. Научные эксперименты с домашними жи­вотными могли бы существенно расширить наши зна­ния о них и способствовать пониманию их необычных способностей.

ГЛАВА 2

КАК ГОЛУБИ НАХОДЯТ ДОРОГУ К ДОМУ

Предисловие из личного опыта

В детстве я вместе с отцом ходил смотреть, как на же­лезнодорожной станции выпускают большие стаи голу­бей. Это происходило по утрам каждую субботу, весной и летом. Именно к нам свозили соревнующихся птиц со всей Великобритании. В плетеных корзинах, поставлен­ных одна на другую, голуби дожидались старта. В уста­новленный момент судьи открывали дверцы и выпуска­ли на волю сотни голубей, стаю за стаей, и взлетающие птицы поднимали настоящий ветер, в котором кружи­лись облака перьев (ил. 1). Голуби взмывали в небо, ка­кое-то время кружили над местом старта, а затем устрем­лялись по домам — далеко-далеко от нашей станции.

Я не уставал восхищаться этими птицами. Мне уда­лось познакомиться с судьями, и они разрешили мне выпускать голубей на старте. Поступив в школу, я сам завел нескольких почтовых голубей, но их погубила кошка. Потом я уехал учиться в школу-интернат и боль­ше не мог держать у себя птиц.

Много лет спустя, в начале 70-х гг., уже будучи на­учным сотрудником Клэр-Колледж в Кембриджском университете, я вновь заинтересовался тем, как голуби находят дорогу домой, и попросил своих коллег-зооло­гов просветить меня в этой области. Вскоре выясни­лось, что никто из них не знает точного ответа на этот вопрос. Ничего не удалось найти и в научной литерату­ре. Все более или менее обоснованные гипотезы тщательно проверялись и в конце концов не находили под­тверждения. Попутно я выяснил, что миграция птиц — такая же загадка, как и способность голубей возвра­щаться домой. Каким образом английские ласточки осе­нью мигрируют в Южную Африку, а весной возвраща­ются в Англию, причем в тот же самый дом, где в про­шлом году они уже вили гнездо? Точного ответа на этот вопрос тоже никто не знал.

Ил. 1. Соревнующихся голубей выпускают из корзин на желез­нодорожной станции (Норман Фейк, масло; репродукция Пи­тера Беннетта)

Я предположил, что способность птиц находить до­рогу домой или возвращаться на постоянное место оби­тания после зимовки основана на каком-то свойстве, до сих пор не известном науке. Мне представлялось, что между птицей и ее домом существует какая-то непосред­ственная связь, вроде невидимой эластичной нити. Для проверки этой гипотезы я придумал простой и недоро­гой эксперимент, который впервые провел в Ирландии в 1973 г. К сожалению, довести эксперимент до конца не удалось, так как в 1974 г. мне пришлось уехать в Индию и заняться исследованиями в международном сельскохозяйственном институте. Только в 1980 г., ког­да я вернулся домой, у меня вновь появилась возмож­ность исследовать необычные способности голубей, на сей раз в восточной Англии.

В этой главе я сначала изложу все, что до сих пор было известно о миграции птиц и их способности нахо­дить дорогу домой. Все привычные объяснения, постро­енные на современных научных принципах, уже прове­рены и оказались неправильными. Поведение птиц те­перь кажется еще загадочнее, чем прежде. Обобщив опыт собственных исследований, я в общих чертах со­ставил план эксперимента, который, задавшись целью пролить свет на эту загадку, могли бы провести люби­тели голубей — поодиночке или силами целого клуба, а также школьники и студенты.

СПОСОБНОСТЬ НАХОДИТЬ ДОРОГУ К ДОМУ И МИГРАЦИЯ

Способность голубей находить дорогу к дому люди тысячелетиями использовали для передачи сообщений. Уже в книге Бытия можно прочесть о том, как голубь вернулся в ковчег Ноя со свежим масличным листом в клюве, принеся тем самым весть о конце Всемирного потопа[22]
. В Древнем Египте существовала голубиная почта, и в современном Египте голубь до сих пор оста­ется эмблемой почтового ведомства. Даже в XX в. го­лубей часто использовали для передачи различных по­сланий, не только в годы Первой и Второй мировых войн, но и в мирное время. В наши дни во всем мире насчиты­вается более 5 млн любителей, которые постоянно устраивают состязания голубей в перелете на расстояние до 500 миль, а иногда и на большие дистанции. Особен­но популярен этот вид спорта в Бельгии, Великобрита­нии, Голландии, Германии и Польше. Возвращаясь до­мой, голубь может за сутки преодолеть расстояние до 700 миль, а средняя скорость его полета составляет при этом более 60 миль в час.

Находить дорогу к дому способны далеко не одни только голуби[23]
. Известно множество историй о различ­ных сельскохозяйственных животных, даже о коровах, которые находили обратную дорогу, хотя их оставля­ли за много миль от дома. Разумеется, чаще всего в та­ких историях фигурируют собаки и кошки. Например, шотландская овчарка по кличке Бобби, оставленная в штате Индиана, вернулась домой, в штат Орегон, толь­ко на следующий год, преодолев расстояние более 2000 миль[24]
. На основе этих реальных историй Шейла Бернфорд написала известный приключенческий роман “Не­вероятное путешествие”[25]
, по мотивам которого компания «Уолт Дисней» сняла одноименный фильм. Рома: повествует о том, как сиамская кошка и две собаки старый — бультерьер и молодой Лабрадор — в поиска; дома одолевают 250 миль пути через дикие места на се вере штата Онтарио. Сильнее всех стремится к дом Лабрадор:

«Казалось, он никогда не сможет забыть свою главную цель: он возвращается домой, — домой к своему хозяину, в дом, где он жил, а все остальное не имеет значения. Это страстное желание, эта уверенность заставляли его вести своих товарищей все время на север сквозь лесные дебри, по незнакомым местам, так же безошибочно, как летит к дому почто­вый голубь»[26]
.

Такой способностью обладает и человек, и лучше всего она развита у кочевых народов, поскольку для них чувство правильного направления — необходимое усло­вие выживания. В качестве примера можно назвать ав­стралийских аборигенов, бушменов из пустыни Калаха­ри (Южная Африка) и мореходов Полинезии.

Рекорд дальности при возвращении домой прочно удерживают птицы. Пингвины Адели, северные качур­ки, малые буревестники, темноспинные альбатросы, аисты, крачки, ласточки и скворцы — все эти птицы при возвращении домой преодолевают расстояние бо­лее тысячи миль[27]
. К примеру, двух темноспинных аль­батросов отловили на острове Мидуэй в центральной части Тихого океана и выпустили на волю на западном побережье США в штате Вашингтон, в 3200 милях от их родного острова. Один из них вернулся домой че­рез десять дней, другой — через двенадцать. Еще один темноспинный альбатрос вернулся в родные места с Филиппин, преодолев 4000 миль за месяц с неболь­шим[28]
. В эксперименте с малыми буревестниками пти­цы были отловлены на острове Скокхолм недалеко от побережья Уэльса. Одного буревестника выпустили в Венеции (Италия) — и он вернулся на родной остров через четырнадцать дней. Второй вернулся через две­надцать с половиной суток из Бостона (Массачусетс, США), пролетев над Атлантическим океаном более 3000 миль[29]
.

Очевидно, что такая способность возвращаться до­мой имеет много общего с сезонной миграцией перелет­ных птиц от одного места обитания к другому. Во мно­гих случаях — к числу которых относится и миграция британских ласточек— миграция представляет собой систему двойного местообитания. Осенью ласточки ле­тят к зимнему месту обитания, расположенному в вос­точной части Южной Африки, где в это время весна, а когда весна наступает в Северном полушарии, они воз­вращаются к своему дому в Великобритании[30]
.

Еще более удивительно то, что молодые птицы ин­стинктивно находят дорогу к зимнему месту обитания даже в тех случаях, когда самостоятельно совершают первый в жизни сезонный перелет без взрослых особей, уже знающих маршрут и способных указать правильный путь. Например, птенцы кукушки не знают свои: родителей — их выращивают птицы других видов. Взрослые особи этого вида улетают на зимовку в Южную Африку в июле или августе, примерно за месяц до того, как молодые птицы будут готовы к подобному перелету. Окрепнув, молодые кукушки объединяются в стаи и мигрируют к местам обитания в Африке, где присоединяются к взрослым птицам.

Даже некоторые насекомые могут преодолевать ог­ромные расстояния, мигрируя туда, где прежде не бывали. К таким насекомым относятся бабочки данаиды, которые мигрируют между США и Мексикой. Осенью, когда все предыдущее поколение бабочек уже вымерло, новое поколение летит на юг. Например, данаиды, рож­денные в районе Великих озер в восточной части США, преодолевают за время перелета около 2000 миль, а за­тем зимуют, миллионами усаживаясь на особые «деревья бабочек» в горной части Мексики. После спаривания на юге все это поколение вымирает. А следующее поколе­ние весной мигрирует на север, к Великим озерам[31]
.

Каким образом мигрирующие животные узнают, в каком направлении следует двигаться? В отношении перелетных птиц наиболее популярна гипотеза о том, что они ориентируются по звездам и, кроме того, чрез­вычайно чувствительны к магнитному полю Земли. Предполагается также, что в мозгу перелетных птиц заложена врожденная программа, управляющая процес­сом миграции, в которую входят карта звездного неба и, возможно, карта магнитного поля. В научной лите­ратуре ее называют «наследственной пространственно-временной векторно-навигационной программой»[32]
. Ги­потеза звучит внушительно, но на деле ничего не объяс­няет. Сложный научный термин лишь описывает про­блему, а не решает ее.

Сторонники гипотезы об ориентации по звездам ссы­лаются на то, что перелетные птицы, которых в начале сезона миграции держали в клетках в планетарии, пы­таются лететь в направлении привычной миграции, оп­ределяя его по движению искусственных звезд планетария. Но даже если звезды и могут служить компасом для перелетных птиц, чем объяснить тот факт, что пти­цы способны определять направление и днем, и в усло­виях сильной облачности?[33]
Например, при слежении за птицами с помощью радара, установленного в округе Олбани (штат Нью-Йорк), было установлено, что даже сохраняющаяся в течение нескольких суток облачность в ночное время не вызывает дезориентации у ноч­ных мигрирующих птиц различных видов. В отчете со­общалось, что «в полете птиц не наблюдалось даже ма­лейших отклонений»[34]
.

Рыбы также способны мигрировать на сотни и тыся­чи миль, и в этом случае чувство направления уже невозможно объяснить способностью ориентироваться по звездам. Очевидно, что рыбы определяют направление за счет чего-то другого. Возможно, вблизи конечного пункта миграции важную роль играют знакомые запа­хи. Во всяком случае, так обстоит дело с лососем, ко­торый, как показали эксперименты, чувствует запах родной реки, когда приближается к ее устью[35]
. Но и ло­сось не может по запаху определить направление к бе­реговой линии, когда находится еще за тысячи миль от нужного места. Те же самые вопросы возникают, когда мы пытаемся объяснить миграцию морских черепах и других мигрирующих морских животных, перемещаю­щихся под водой.

Как способность находить дорогу к дому, так и миг­рация животных до сих пор не объяснены наукой, и ре­шение одной из этих проблем обязательно поможет прояснить и другую. Проводить исследования мигра­ции — весьма сложная и трудоемкая научная работа. Гораздо проще изучать способность животных нахо­дить дорогу домой, и прежде всего это касается птиц. Лучше всего для такого исследования подходят почто­вые голуби. У этих птиц способность находить дорогу к дому развита очень хорошо, тем более что почтовые голуби как порода выводились на основании отбора именно по этому признаку. Методы содержания, разве­дения и дрессировки голубей этой породы хорошо из­вестны и относительно недороги.

На сегодняшний день в этой области уже проведе­но множество экспериментов, однако почти за сто лет сложных, но, по сути, безрезультатных исследований никто так и не выяснил, как именно голуби возвраща­ются домой. Все попытки объяснить их навигационные способности сигналами от известных органов чувств и влиянием изученных физических сил до сих пор без­результатны. Исследователи честно признают наличие проблемы: «Способность птиц находить дорогу к дому и выбирать правильное направление полета во время миграции настолько устойчива и гибка, что до сих пор остается загадкой. Можно устранять сигнал за сиг­налом, ориентир за ориентиром, а у птиц все равно ос­тается в запасе какая-то стратегия, которая позволя­ет им определять правильное направление полета»[36]
; «Проблема навигации по существу остается нере­шенной»[37]
.

А теперь мы по очереди рассмотрим все гипотезы, ко­торыми объясняют способность голубей возвращаться домой, и я попытаюсь продемонстрировать, почему все они несостоятельны.

ЗАМЕЧАЮТ ЛИ ГОЛУБИ ВСЕ ИЗГИБЫ И ПОВОРОТЫ ДОРОГИ, КОГДА ИХ УВОЗЯТ ИЗ ДОМА?

Каким образом голуби, которых увозят в незнакомое место за сотни миль от дома, находят дорогу назад? За счет чего они определяют, в каком направлении лететь, чтобы добраться до дома?

Чарльз Дарвин был страстным любителем голубей и держал у себя в голубятне представителей различных пород[38]
. В 1873 г. на страницах журнала «Нейчур» он высказал первую гипотезу по поводу того, как голуби находят дорогу домой. Дарвин полагал, что голуби за­поминают все изгибы и повороты дороги, пока их уво­зят из дома, причем могут запомнить их даже в том слу­чае, если всю дорогу находятся в закрытом ящике[39]
. В следующей статье того же номера Дж.Дж. Мерфи предложил механическую аналогию этого процесса с шариком, свисающим с крыши железнодорожного ва­гона и реагирующим на толчки, вызываемые всеми из­менениями направления и скорости:

«В механизм можно вмонтировать хронометр, что по­зволило бы регистрировать величину и направление всех этих толчков с указанием точного времени каж­дого. На основе этих данных можно будет вычислить положение вагона в любой момент времени, учиты­вая расстояние и направление... Более того, можно было бы придумать механизм, способный автомати­чески подсчитывать получаемые результаты, и тог­да положение вагона можно было бы узнать в любой момент, не производя никаких дополнительных вы­числений»[40]
.

Выражаясь языком современных технологий, речь шла о компьютеризированной инерционной системе навигации. При всей наглядности сложных механических аналогий все-таки трудно поверить в то, что спортив­ные голуби, запертые в корзинах и увозимые за сотни миль от дома в железнодорожных вагонах, грузовиках, кораблях и самолетах, совершающих по пути множе­ство поворотов и других маневров, всю дорогу с вели­чайшей точностью вычисляют направление, где нахо­дится дом.

В любом случае, эта гипотеза уже была проверена и отвергнута. В 1893 г. С. Экснер доказал, что голуби способны совершенно точно находить дорогу к дому даже в том случае, если в дороге они находятся под глу­боким наркозом. Более поздние эксперименты с други­ми видами птиц— к примеру, серебристой чайкой — подтвердили выводы Экснера[41]
. Голуби не теряют своих навигационных способностей и в том случае, если от дома до места освобождения из клетки их везут слож­ными и запутанными маршрутами, и даже тогда, когда их при этом перевозят в светонепроницаемом вращаю­щемся барабане:

«Конструкция была неустойчивой, вследствие чего любые изменения в скорости или направлении дви­жущегося автомобиля мгновенно замедляли враще­ние барабана. Таким образом, восприятие дороги птицами было значительно затруднено из-за измене­ний скорости вращения. За время самой продолжи­тельной поездки барабан совершил около 1200 обо­ротов. Тем не менее характеристики проверяемой способности — выбор направления полета и время возвращения домой у голубей, перевозимых в барабане, были не хуже, чем у голубей контрольной группы»[42]
.

В Германии проводилась еще одна серия эксперимен­тов такого рода. Во время транспортировки голубей из дома барабан вращался с большой скоростью — до де­вяноста оборотов в минуту — в переменном магнитном поле; при этом голуби не могли видеть окружающий ландшафт и ощущать какие-либо запахи, исходящие от тех мест, где их везли. «Тем не менее эти голуби так же хорошо выбирали направление полета к дому и так же быстро возвращались домой, как и голуби контрольной группы, которых перевозили в открытых клетках на крыше автофургона»[43]
.

И в заключение позволю себе напомнить, что, если бы птицы ощущали и подсчитывали все изгибы и по­вороты дороги во время перевозки, в этом непремен­но должны были бы участвовать соответствующие органы — полукружные каналы во внутреннем ухе, реагирующие на ускорение и вращение. Полное раз­рушение этих органов мешает нормальному полету птицы. В ходе некоторых экспериментов у голубей хирургическим путем перерезали горизонтальные ампулы, но птицы находили дорогу к дому не хуже обычного, хотя их выпускали из клеток на расстоя­нии 200 миль от него. По всем параметрам их резуль­таты совпадали с результатами голубей из контрольной группы[44]
. В других экспериментах, как го­ворится в сообщении, «голуби с различными повреждениями полукружных каналов, вызванными хи­рургическим путем, точно находили дорогу независи­мо от того, проходили испытания в солнечный день или в условиях сплошной облачности»[45]
. Таким обра­зом, гипотеза о существовании у птиц инерционной системы навигации должна быть отвергнута, и даль­нейшие исследования в этом направлении бесперспек­тивны[46]
.

ЗАВИСИТ ЛИ СПОСОБНОСТЬ ЖИВОТНЫХ НАХОДИТЬ ДОРОГУ К ДОМУ ОТ НЕЗЕМНЫХ ОРИЕНТИРОВ?

Иногда выдвигаются предположения, что способность находить дорогу к дому зависит от наличия привыч­ных наземных ориентиров. Такое утверждение имеет смысл, когда голубей выпускают в нескольких милях от голубятни, а также в том случае, если при воз­вращении домой они всегда пролетают над знакомой территорией. В ходе одного исследования птиц выпу­стили с того же самого места в четвертый раз, и ока­залось, что в этом случае они ориентировались по ме­стным наземным знакам. «В седьмой раз голуби на­столько хорошо запомнили местные ориентиры, что могли лететь домой наперегонки. Они действовали так, словно точно знали, что доберутся до дома, если сначала пролетят над ориентиром А, затем над ориен­тиром Б и так далее»[47]
. Такое поведение свойственно и людям. Когда мы едем в новое место или по новому маршруту, мы всегда запоминаем ориентиры. Но мы не можем найти дорогу туда, где знакомых ориентиров пока что нет.

Голуби же в любом случае могут найти дорогу к дому, даже оказавшись в совершенно незнакомом ме­сте, в сотнях миль от любой знакомой им территории. После того как их выпускают из клеток, голуби обыч­но делают круг, но могут и сразу направиться точно в сторону дома[48]
. Они способны точно придерживать­ся правильного направления, даже пролетая над мо­рем или совершая перелет в густом тумане, что вели­колепно продемонстрировали несколько голубей, использованных ВВС Великобритании во время Вто­рой мировой войны. Опытные спортивные птицы, мно­гие из которых были безвозмездно переданы любите­лями голубей, помещались в самолеты, совершавшие боевые вылеты в Германию над Северным морем. Если какой-то из самолетов сбивали, экипаж при первой же возможности прикреплял сообщение к лапкам одно­го или нескольких голубей, выпускал птиц и надеял­ся на лучшее.

Невероятные подвиги голубей занесены в официаль­ный почетный список — «Список отличившихся на бо­евой службе». Некоторые птицы даже были награждены медалями (ил. 2). Вот официальное сообщение о го­лубке по кличке Уайт Вижн, которая родилась в горо­де Мазервелл (Шотландия), использовалась на базе ВВС Великобритании Соллум-Воу (Шетлендские ост­рова) и была награждена медалью:

“Этот голубь был доставлен на гидроплан "Катали­на" 11 октября 1943 года, приблизительно в 08:20, вследствие поломки двигателя совершивший вынуж­денную посадку на воду в условиях штормовой по­годы на Северном море. Так как радиопередатчик самолета вышел из строя, наземные службы не мог­ли ни принять сигнал SOS, ни зафиксировать место выхода в эфир... В 17:00 голубка Уайт Вижн доста­вила сообщение, в котором указывались координаты приводнения и другие сведения о гидроплане и его экипаже. Поиски на море были продолжены в ука­занном месте, и в 00:05 следующих суток самолет был обнаружен, а экипаж спасен. Гидроплан было решено оставить и затопить. Погодные условия: ви­димость в месте освобождения голубя — 100 ярдов; видимость на базе в момент прилета голубя — 300 ярдов; встречный ветер относительно полета го­лубя — 25 миль в час; сильное волнение на море; сплошная низкая облачность; расстояние до базы 60 миль; число спасенных летчиков — 11 человек”[49]
. Как оказалось, использование зрительных ориенти­ров играет при поиске птицами направления к дому исключительно вспомогательную роль. Тем не менее до 70-х гг. большинство попыток объяснить эту способ­ность у голубей было сосредоточено именно на изуче­нии их зрения как главного органа чувств. Выдвигалось мнение, что в отсутствие знакомых наземных ориенти­ров птицы могут находить дорогу по солнцу или даже по звездам. Но все гипотезы, предполагавшие ведущую роль зрения, были опровергнуты серией замечательных экспериментов, проведенных в университете Дьюка (Северная Каролина, США) и в г. Геттингене (Герма­ния). В ходе экспериментов в глаза голубей вставлялись матовые контактные линзы. Это настолько ухудшало зрение птиц, что они не узнавали знакомые предметы даже с расстояния около 6 метров. Голубям конт­рольной группы также вставляли контактные линзы, но прозрачные.

Ил. 2. Голубка Уинки и ее награды. Подвиг Уинки в «Списке отли­чившихся на боевой службе» описан так: «23 февраля 1942 года, возвращаясь с боевого вылета к прибрежным районам Норвегии, уже поврежденный самолет "Бофорт" совершил внезапную вынужденную посадку на воду и в результате сильного удара о воду получил до­полнительные повреждения. Авария произошла в 120 милях от побе­режья Шотландии. Голубка Уинки в момент аварии случайно выбралась из контейнера, но, не успев взлететь, упала в масляное пятно на поверхности моря. Расстояние до базы составляло 129 миль, а до ближайшей суши — 120 миль, причем до наступления темноты оста­валось всего полтора часа. Голубка добралась до базы на следующее утро, вскоре после рассвета, сильно утомленная, вымокшая и пере­пачканная маслом. Поиск экипажа с помощью авиации оказался безуспешным по причине очень слабого и неустойчивого радиосигна­ла. Сержант Дэвидсон из голубиной службы ВВС Великобритании, исходя из факта прилета голубки, ее состояния и некоторых других выводов, установил, что область поиска была выбрана неправильно. В соответствии с рекомендациями сержанта поиск возобновили в указанной им части моря. Через 15 минут экипаж был обнаружен, и началась спасательная операция. Спасенный экипаж дал обед в честь голубки и ее инструктора» (Осмен и Осмен, 1976).

Когда птиц с матовыми контактными линзами выпу­стили из клеток, “многие из них отказывались взлетать, некоторые парили над одним и тем же местом, а неко­торые падали на землю поблизости от места взлета. Часть птиц натыкалась в полете на провода, деревья и другие объекты. Но какая-то часть голубей высоко взле­тела и исчезла в небе на огромной высоте”. Эти голуби летели очень необычно: тела птиц располагались не го­ризонтально, а с отклонением вверх. Неуверенность их полета быстро заметили ястребы, которые принялись охотиться на таких голубей[50]
. Некоторые птицы, проле­тев часть пути к дому, садились на землю и некоторое время отдыхали[51]
. В результате часть голубей все-таки добралась до дома, который был удален от места взлета более чем на 80 миль. “Птицы с ослабленным зрением обычно подлетали к голубятне на очень большой высо­те, а затем начинали осторожно парить и постепенно снижаться. Некоторые из них опустились точно, но подавляющее большинство приземлилось мимо голубятни. Всех птиц можно было бы легко поймать рука­ми”[52]
. Итак, птицам было сложно приземлиться точно на голубятню, поскольку в знакомом месте они привыкли ориентироваться с помощью зрения, и это неудивитель­но. Тем не менее поражает способность голубей даже со значительно ослабленным зрением добраться до го­лубятни.

Руководитель группы исследователей из Геттингена Клаус Шмидт-Кениг обобщил результаты эксперимен­тов, в которых поведение голубей с матовыми контакт­ными линзами изучалось, среди прочего, с помощью радиослежения. Он пришел к следующему выводу:

“При возвращении голубей домой видимые наземные сигналы не играют существенной роли в навигацион­ном отношении. Навигационная система голубей практически не зависит от зрения и позволяет им с удивительной точностью подлетать к нужному месту. Оказалось, что птицы точно определяют, когда ока­зываются вблизи своей голубятни, а пролетая мимо, знают, что начинают вновь удаляться от дома”[53]
.

ОПРЕДЕЛЯЮТ ЛИ ГОЛУБИ ДОРОГУ К ДОМУ ПО СОЛНЦУ

В 50-е гг. главенствующей гипотезой в отношении на­вигационных способностей голубей была теория “сол­нечной дуги”, выдвинутая Дж.В.Т. Мэтьюзом. Он предположил, что птицы использовали комбинацию высоты подъема солнца над линией горизонта и дуги, продол­женной по небу от солнца до точки наблюдения за его движением, а также точнейший “внутренний хроно­метр”. Например, голубь, которого везли в юго-запад­ном направлении, мог бы определить, что солнце нахо­дится в небе необычно высоко и восточнее (если, пред­положим, наблюдение ведется в утренние часы), чем это было в том месте, где расположена его голубятня. На основании этого голубь в принципе мог бы “вычис­лить” положение дома[54]
.

Против этой гипотезы существует несколько серьез­ных аргументов. Голуби способны находить дорогу к дому и в условиях сплошной низкой облачности, и даже в том случае, если их глаза закрыты матовыми контакт­ными линзами; наконец, они способны лететь домой и ночью[55]
. Более того, птицы находят дорогу домой и в тех случаях, когда их “внутренние часы” серьезно повреж­дены, а гипотеза Мэтьюза предполагает чрезвычайно точный отсчет времени.

Была проведена серия экспериментов, в которых “внутренние часы” голубей искусственно сдвигались. Для этого голубей в дневное время держали в темноте, а ночью — при искусственном освещении. Например, за шесть часов до восхода солнца включали свет, а за шесть часов до наступления темноты голубей помещали в светонепроницаемую клетку. Таким образом, за две недели “внутренние часы” птиц переводились вперед на шесть часов. Когда этих голубей выпустили на волю, они полетели влево перпендикулярно правильному на­правлению к дому. И наоборот, те птицы, чьи “внутрен­ние хронометры” опаздывали на шесть часов, полетели вправо перпендикулярно правильному направлению. Наконец, те птицы, чьи “внутренние часы” были сдви­нуты на двенадцать часов, полетели в направлении, противоположном правильному[56]
.

На первый взгляд такие результаты полностью под­тверждают гипотезу Мэтыоза. Но в действительности результаты опытов говорят лишь о том, что голуби мо­
гут
использовать положение солнца в качестве своего рода компаса. Но одним только “компасом” объяснить способность голубей находить дорогу к дому все равно невозможно. Представим, что вас сбросили на парашю­те в незнакомом месте. Вам дали точные часы, но не снабдили картой. Наблюдая за положением солнца в различные дневные часы, вы сможете точно определить, в какой стороне от вас располагаются север, юг, восток и запад, но направление, в котором находится дом, вы таким образом не установите.

Мэтьюз утверждал, что голуби используют “внутрен­ние часы” в сочетании с положением солнца и “солнеч­ной дуги”, проложенной в небе до места наблюдения, не в качестве компаса, а в качестве своего рода карты, по­зволяющей им определять направление и расстояние от места вылета из клетки до дома. Но эта гипотеза не мо­жет объяснить, как птицы отыскивают дорогу к дому, если полет проходит в условиях сплошной низкой облач­ности или ночью. К тому же в нее совершенно не укла­дывается тот факт, что птицы со сдвинутыми “внутрен­ними часами” после начальной ошибки, в определении направления по “солнечному компасу” некоторое время спустя все-таки находили правильный путь к дому[57]
. Ин­тересно отметить, что в тех случаях, когда полет птиц со сдвинутыми “внутренними часами” проходил в усло­виях сплошной низкой облачности, они сразу выбирали правильное направление к дому и прилетали туда так же быстро, как и голуби контрольной группы[58]
.

Таким образом, можно подтвердить лишь тот факт, что в ясные дни “солнечный компас” играет определен­ную роль в выборе первоначального направления поле­та голубей после того, как их выпустят из клетки. Но этот факт все равно не может полностью объяснить спо­собность птиц находить дорогу к дому.

Когда в моде была теория “солнечной дуги”, некоторые исследователи попытались объяснить способность голу­бей находить дорогу к дому в условиях сплошной низкой облачности, предположив, что птицы реагируют на поляризованный свет, проникающий сквозь облака. Как известно, некоторые насекомые, прежде всего пчелы чувствительны к поляризованному свету и способны ориентироваться в пространстве, если могут видеть хотя бы кусочек голубого неба, — даже когда само солн­це плотно закрыто облаками.

Однако в гипотезе поляризованного света есть два су­щественных изъяна. Во-первых, даже если бы голубе могли определять положение солнца по поляризован­ному свету с частично открытых участков неба, само по себе это не объясняет их способность находить дорогу к дому: ведь ориентирование по солнцу, как мы уже убедились, не играет ведущей роли в определении иско­мого направления. Во-вторых, в отличие от пчел, голу­би не обладают чувствительностью к поляризованному свету[59]
.

Еще одна необычная форма сенсорного восприятия, которой иногда пытаются объяснить уникальные нави­гационные способности голубей, — чувствительность к инфразвуку. Как показали лабораторные экспери­менты, эти птицы необычайно чувствительны к низко­частотным звукам, но это вовсе не доказывает, что голуби способны слышать свой дом, находясь от него за сотню или даже всего за несколько миль. Поэтому идею, что голуби могут находить свой дом по харак­терным низкочастотным звукам, нельзя даже назвать гипотезой, настолько она неправдоподобна и беспоч­венна.

ЗАВИСИТ ЛИ СПОСОБНОСТЬ ГОЛУБЕЙ НАХОДИТЬ ДОРОГУ К ДОМУ ОТ ОБОНЯНИЯ?

Сверхъестественные способности и загадки в поведении животных нередко объясняют чрезвычайно острым обонянием. За последние двести лет в этом отношении сложилась целая традиция, и навигационные способно­сти голубей не исключение. Но даже на первый взгляд такая идея представляется невероятной[60]
. К примеру, предположим, что спортивный голубь, выпущенный в Испании, возвращается домой в Великобританию. Мо­жет ли голубь, выпущенный в Барселоне, понять, где он находится, принюхиваясь к местным запахам, или каким-то образом уловить запах своего родного дома в далеком Суффолке? Каким образом он может найти дорогу домой по запаху, если дует сильный ветер, да еще и не встречный, а попутный? Очевидно, что это не­возможно. Голуби могут находить дорогу к дому, пере­летая из Испании в Великобританию, независимо от на­правления ветра, и это доказывает, что их удивительные навигационные способности объясняются вовсе не обонянием. Яркое тому подтверждение — соревнова­ния, проводимые на северо-востоке Бразилии, где, за редчайшими исключениями, практически круглый гол дует юго-восточный ветер. Тем не менее бразильские любители голубиного спорта регулярно и весьма успеш­но запускают своих птиц с юга[61]
.

Первоначальные гипотезы о ведущей роли обоняния в навигационных способностях голубей предполагали, что у этих птиц есть особый орган чувств, расположен­ный в легочных альвеолах. Позднее обнаружилось, что птицы, у которых легочные альвеолы проколоты иглой, все равно находят дорогу к дому без каких-либо про­блем. Затем были исследованы носовые полости. У экс­периментальной группы голубей носовые полости за­клеивались воском, но это никак не отражалось на их способности определять дорогу к дому. Все эти иссле­дования были проведены уже к 1915 г.[62]

К гипотезе обоняния, наряду с гипотезой магнитно­го поля, ученые вернулись в 70-е гг., когда были опро­вергнуты все остальные теории. Флориано Папи и его итальянские коллеги предположили, что в мозгу у го­лубей формируется обонятельная карта ближайших окрестностей, связывающая различные запахи с на­правлением ветра. Например, если к северу от голубят­ни располагается сосновый лес, северные ветры ассо­циируются у птиц с запахом сосны. Когда голубей вы­пускают вдали от дома, им достаточно понюхать воздух, чтобы определить нужное направление. А для того чтобы объяснить, как голуби находят дорогу к дому в тех случаях, когда их выпускают на волю очень дале­ко от дома, где обонятельная карта знакомых мест никак не может им помочь, Папи предположил, что птицы запоминают все запахи, пока их везут к месту освобождения.

Папи и его коллеги провели серию замечательных опытов, доказывающих, что голуби действительно ис­пытывают влияние запахов, связанных с направлением ветра[63]
. Например, голубей выращивали в условиях, ког­да они могли ощущать только два запаха: запах олив­кового масла, приносимый южным ветром, и запах син­тетического скипидара, приносимый северным. Затем птиц выпускали, нанеся на их ноздри вещество с одним из этих запахов, и голуби в первый момент действитель­но выбирали неверное направление полета — то, с ко­торым ассоциировался запах[64]
.

Большинство попыток повторить эксперименты Папи в Германии и США дали противоречивые результаты, и никаких убедительных доказательств алияния запахов на навигационные способности голубей полу­чено не было[65]
. Итальянские ученые также не смогли объяснить, каким образом обоняние может влиять на способность голубей находить дорогу к дом^. Даже если птицы, преднамеренно сбитые с курса, поначалу и летели в неверном направлении, рано или поздно они все равно находили правильный путь и всегда возвращались домой. Многие из экспериментальных птиц возвраща­лись в голубятню так же быстро, как и голуби конт­рольной группы. Птицы с заклеенными ноздрями, с сильно поврежденными обонятельными нервами или с трубками в ноздрях, не позволяющими воздуху воздей­ствовать на эпителий, тоже
все-таки находили дорогу домой, хотя возвращались позднее, чем голуби контрольной группы, не подвергавшиеся хирургическим операциям.

Итальянские исследователи настаивали на том, что более позднее возвращение экспериментальных птиц подтверждает гипотезу о ведущей роли обоняния в на­вигационных способностях голубей[66]
. Однако их скепти­чески настроенные коллеги из Германии и США высказали предположение, что более позднее возвращение могло быть следствием полученной травмы. Для того чтобы проверить это предположение, в Германии про­вели еще один эксперимент: у части голубей эпителий с окончаниями обонятельных нервов был обработан ксилокаином — сильнодействующим препаратом для местной анестезии, что полностью блокировало обоня­ние голубей, но при этом не травмировало птиц. Как и следовало ожидать, эти голуби вернулись домой так же быстро, как и птицы контрольной группы[67]
. В других экспериментах ксилокаиновая анестезия только замед­ляла возвращение, но не мешала определить верное на­правление полета[68]
.

Из всего изложенного можно заключить, что обоня­ние иногда оказывает определенное влияние на навига­ционные способности голубей, но само по себе оно не может полностью объяснить, каким образом птицы на­ходят дорогу к дому.

ЗАВИСЯТ ЛИ НАВИГАЦИОННЫЕ СПОСОБНОСТИ ГОЛУБЕЙ ОТ ВОСПРИЯТИЯ МАГНИТНОГО ПОЛЯ?

В 70-е — 80-е гг. гипотеза об определяющей роли маг­нетизма стала наиболее популярной среди профессио­нальных исследователей в большинстве стран (кроме Италии, где до сих пор на первом месте стоит теория ведущей роли обоняния). Суть этой гипотезы заключа­ется в том, что для возвращения домой голуби могут использовать карту магнитных полей. Заранее предпо­лагается, что голуби чрезвычайно чувствительны к маг­нитному воздействию и за счет этого способны не толь­ко определить направление его воздействия, но и по­чувствовать изменение магнитного поля Земли при перемещении из одного места в другое.

Гипотеза строится на том, что определить направле­ние по магнитному полю Земли можно было бы двумя способами. Во-первых, сила поля, достигающая макси­мального значения на полюсах, уменьшается при дви­жении от полюсов к экватору. Во-вторых, угол магнит­ного поля относительно земной поверхности также ме­няется при движении от полюсов к экватору. Стрелка компаса на полюсах направлена вертикально вниз, а на экваторе — располагается горизонтально. На всех ос­тальных территориях она будет менять угол отклоне­ния от вертикали в зависимости от широты: в высоких широтах ее положение будет ближе к вертикали, а в низких — к горизонтали. Если бы голуби могли чув­ствовать изменение силы или угла магнитного поля, они могли бы и определять, насколько далеко их перемес­тили в северном или южном направлении.

С чисто теоретической точки зрения эта гипотеза вы­зывает по крайней мере три серьезных вопроса. Во-пер­вых, изменения силы и угла магнитного поля чрезвычайно малы. Например, если мы находимся на северо-вос­токе США, то при перемещении на 100 миль в направ­лении с севера на юг средняя величина магнитного поля меняется менее чем на один процент, а угол магнитного поля — менее чем на один градус. Во-вторых, магнит­ное поле Земли далеко не однородно и может сильно из­меняться в зависимости от состава земной коры. Неко­торые из таких магнитных аномалий невелики по пло­щади и простираются на несколько сотен ярдов, но встречаются и очень крупные аномалии, которые тянут­ся на многие сотни миль. В некоторых случаях магнит­ное поле внутри таких аномалий может в восемь раз превышать по силе магнитное поле Земли. Более того, магнитное поле не постоянно: в нем наблюдаются как небольшие суточные флуктуации, так и сильные откло­нения во время магнитных бурь, возникновение которых связано с пятнами на Солнце. При определении положе­ния относительно севера и юга такие изменения могли бы вызвать «погрешность» в десятки и сотни миль[69]
.

Кроме того, даже будь голуби настолько чувстви­тельны к магнитным полям, что могли бы точно опреде­лить, как далеко их увезли в северном или южном на­правлении, даже будь они каким-то образом способны вводить поправку на магнитные аномалии и флуктуации магнитного поля в различное время суток, само по себе магнитное поле ничего не может сообщить о перемеще­ниях в направлении восток — запад. Если бы голубей увезли от дома в восточном или западном направлении, угол и сила магнитного поля на новом месте были бы точно такими же, как и дома, и потому птицы не могли бы определить, где располагается их дом. Однако голу­би одинаково хорошо находят дорогу к дому, если их увезти в западном, восточном и любом другом направ­лении. Даже если голуби используют силу или угол магнитного поля Земли для того, чтобы получить све­дения о своем перемещении в направлении север — юг, у них должна быть еще одна система, позволяющая ощутить перемещения в направлении восток — запад. Таким образом, магнетизм в принципе может объяснить навигационные способности голубей лишь частично.

Можно предположить, что птицы используют свое­го рода «магнитный компас», а не «магнитную карту». Но, как и «солнечный компас», «магнитный компас» не может служить объяснением. Сам по себе «компас» не может указать, в каком направлении находится дом.

Идею о том, что навигационные способности голубей могут в той или иной мере объясняться чувствительно­стью к магнитному полю Земли, впервые выдвинули еще в 1855 г., хотя доказать ее в то время было чрезвычай­но трудно. До сих пор периодически возникают новые теории, основанные на этой идее[70]
. Вплоть до 70-х гг. научная общественность относилась к этой гипотезе с большим скептицизмом, и прежде всего сомнению под­вергалось предположение о том, что живой организм способен ощущать столь малые изменения магнитного поля. Однако точные эксперименты, проведенные в Гер­мании в 60-х гг., убедительно показали, что птицы дей­ствительно способны чувствовать магнитное поле. Пе­релетных птиц перевозили в клетках именно в то вре­мя, когда на воле они должны были мигрировать.

Неудивительно, что птицы вели себя необычно. Иссле­дователи назвали такое поведение «миграционным бес­покойством»: птицы метались в клетках, пытаясь дви­гаться в том направлении, в котором на воле осуществ­лялся бы их перелет. Если направление магнитного поля вокруг клеток менялось на противоположное, птицы ус­тремлялись в другую сторону — в соответствии с новым направлением поля. Если угол магнитного поля менял­ся на 90°, направление скачков птиц также менялось на 90°[71]
. К 70-м гг. уже несколько групп исследователей за­интересовались влиянием магнитного поля на навигаци­онные способности голубей. Было даже обнаружено влияние слабых магнитных полей на пространственную ориентацию человека[72]
.

Гипотеза ориентации по магнитному полю, первона­чально отвергнутая как совершенно абсурдная, в наши дни принимается вполне благожелательно и считается вполне научным объяснением навигационных способно­стей птиц во время миграции, тем самым оберегая академическое сообщество от появления еще более странных теорий. Магнетизм по-прежнему в почете, и вы сами можете легко в этом убедиться, заведя с кем-ни­будь разговор о проблеме миграции птиц или о способ­ности голубей находить дорогу к дому. Многие научно информированные собеседники, несомненно, ответят вам, что эти необычные способности птиц объясняют­ся чувствительностью к магнитному полю Земли, но едва ли сумеют уточнить подробности.

А подробности таковы. Существуют три группы экс­периментальных доказательств влияния магнитных по­лей на навигационные способности голубей, но ни одно из этих доказательств не позволяет утверждать, что имен­но магнетизм позволяет птицам находить дорогу к дому.

Во-первых, голуби иногда теряют ориентацию, если их выпускают из клеток на территории магнитных ано­малий. Одно из таких мест — месторождение Айрон-майн-хилл в штате Род-Айленд (США)[73]
. Но несмотря на дезориентацию в первый момент после освобождения из клетки, голуби все-таки находят дорогу к дому. Более того, только часть птиц ощущает необычное воздей­ствие магнитного поля. Например, когда голубей выпус­кали в Айрон-майн-хилл, то птицы, доставленные туда из города Линкольн (Массачусетс), первоначально те­ряли правильную ориентацию, а птицы, доставленные из города Итака (штат Нью-Йорк), сразу летели к дому в правильном направлении[74]
.

Во-вторых, оказалось, что голуби испытывают вли­яние магнитного поля во время магнитных бурь, когда повышается солнечная активность. Обнаружено, что в такие периоды время, которое голуби затрачивают на возвращение домой, увеличивается[75]
. Однако и магнит­ные бури могут влиять лишь на первоначальное направ­ление, в котором птицы устремляются после освобож­дения из клеток, а в среднем отклонения от правильно­го курса весьма незначительны и составляют всего несколько градусов. И несмотря на неправильный выбор первоначального направления, все птицы, выпущенные в магнитную бурю, в конце концов прилетали домой[76]
.

В-третьих, голубей подвергали воздействию магнит­ного поля, чтобы определить, насколько при этом ухуд­шатся их навигационные способности. Большинство экспериментов, проводившихся с 20-х гг., показали, что заметного эффекта не наблюдается. Некоторые из первых положительных результатов были в 1969 г. полу­чены Уильямом Китоном из университета Корнелла в городе Итака (штат Нью-Йорк). Он и его коллеги при­крепляли к головам или к спинам птиц небольшие по­стоянные магниты. Голубям контрольной группы вмес­то магнитов прикреплялись латунные стержни той же массы. В солнечные дни результаты птиц из эксперимен­тальной и контрольной групп были практически одина­ковыми. Как показали эксперименты, проведенные в 1969—1970 гг., при низкой облачности птицы из экспериментальной группы в момент освобождения теря­ли чувство ориентации, хотя потом все равно находили правильную дорогу к дому. В последующих эксперимен­тах, которые в начале 70-х гг. проводились другими ис­следователями, на головах или шеях птиц закреплялись катушки Гельмгольца. У птиц экспериментальной груп­пы по катушке пропускался электрический ток, в ре­зультате чего генерировалось магнитное поле. В солнеч­ные дни результаты птиц из экспериментальной и конт­рольной групп были практически одинаковыми. В дни сплошной низкой облачности исследователи вновь об­наружили, что голуби из экспериментальной группы сразу после освобождения из клетки теряли ориента­цию, но в итоге все равно прилетали домой[77]
.

Необходимо отметить, что результаты, доказываю­щие влияние магнитов на навигационные способности птиц в дни сплошной облачности, были недостаточно воспроизводимы даже у самого Китона[78]
. Описывая ран­ние эксперименты, он сам указывал на «настораживаю­щий разброс в полученных результатах»[79]
. С 1971 по 1979 гг. Китон безуспешно пытался получить свои первоначальные данные повторно. Отрицательные результаты его последних экспериментов так и остались нео­публикованными, а в 1980 г. Китон скончался. Анализ результатов по всем тридцати пяти его экспериментам был опубликован Брюсом Муром в 1988 г. В более по­здних экспериментах начальная дезориентация голу­бей, обнаруженная в 1969—1970 гг., не подтвердилась. Кроме того, даже в первом исследовании не было выяв­лено сколь-нибудь значительного воздействия постоян­ных магнитов на навигационные способности голубей:

«В 1969—1970 гг. птицы с магнитами несколько мед­леннее покидали место освобождения из клетки, чем те птицы, которых выпускали с латунными стержня­ми, однако в 1971 —1979 гг. значительно их опере­жали. И в том и в другом случае воздействие имело место, но было направлено противоположным обра­зом, и его нельзя считать статистически значимым. Три четверти птиц из экспериментальной и конт­рольной групп добирались до дома в день освобож­дения из клетки. (...) Итак, общие потери в скорости были одинаковыми: по 26 птиц, или по 9%, — как среди голубей с магнитами, так и среди голубей без магнитов»[80]
.

Чувствительность голубей к магнитному полю про­верялась и в лабораторных условиях. Подавляющее большинство опубликованных результатов свидетель­ствует о том, что магнитное поле не оказывает замет­ного влияния на навигационные способности голубей; а к тому же множество отрицательных результатов ос­талось неопубликованным[81]
. Чарльз Уолкотт, один из ве­дущих специалистов в этой области, пришел к следую­щему выводу:

«Оценив количество отрицательных результатов и сопоставив его с положительными результатами явно случайного характера, очень трудно поверить, что голуби могут использовать изменения величины и направления магнитного поля в качестве ориенти­ров для своей "навигационной карты"»[82]
.

Гипотеза о влиянии магнитного поля на навигацион­ные способности голубей была, по всей видимости, пос­ледней серьезной попыткой объяснить это уникальное явление. Многие держались за нее с цепкостью утопа­ющего, который хватается за последнюю соломинку. В наши дни эта гипотеза также отвергнута.

Среди профессиональных исследователей теперь гос­подствуют версии, что способность голубя находить дорогу объясняется комплексом целого ряда «резерв­ных систем»; что она является «многофакторной», включая в себя такие системы обработки очень слабых сигналов, как «солнечный компас», обоняние и регист­рация малейших изменений направления и силы магнит­ного поля; либо же голубь использует для определения дороги к дому какой-то один (неустановленный) тип информации, «но считывает ее с помощью нескольких сенсорных систем»[83]
. Однако вся эта эффектная научная терминология лишь маскирует полное невежество. Орто­доксальные объяснения просто-напросто исчерпали себя.

СУЩЕСТВУЕТ ЛИ ОСОБЫЙ ОРГАН ЧУВСТВ, ПРИ ПОМОЩИ КОТОРОГО ГОЛУБИ ОПРЕДЕЛЯЮТ НАПРАВЛЕНИЕ?

С каждым годом становится все очевиднее, насколько сложно найти объяснение навигационным способнос­тям птиц, основываясь на общепринятых научных пред­ставлениях, — ив наше время эта проблема выступила яснее, чем когда-либо. На протяжении десятилетий нет-нет да и всплывали гипотезы о некоем до сих пор не известном «чувстве направления», «ориентационной способности», «чувстве местоположения», «шестом чувстве» и даже «экстрасенсорном восприятии» (ЭСВ). В начале 50-х гг. в защиту теории ЭСВ выступили не­сколько парапсихологов, в первую очередь Д.Б. Райн[84]
и Дж.Дж. Пратт[85]
из лаборатории парапсихологии при Университете Дьюка (Северная Каролина). Сторонни­ки академических взглядов игнорировали все подобные идеи, самоуверенно заявляя, что объяснение уникальной способности голубей находить дорогу к дому уже практически найдено и опирается на проверенные науч­ные принципы. В 50-е гг. казалась почти доказанной теория «солнечной дуги» (в наши дни полностью развен­чанная). Ее главный сторонник Дж.В.Т. Мэтьюз безапелляционно заявлял следующее:

«В популярных книжках то и дело всплывают эксцен­тричные теории, предполагающие необычной природы "излучение", якобы исходящее из места обитания птиц. Райн (1951) и Пратт (1953, 1956) предположили, что в основе способности голубей находить дорогу к дому лежит экстрасенсорное восприятие. Однако (...) отно­сительно принципа работы подобной системы парапси­хологи не дают никаких дополнительных пояснений, хотя они немало заинтересованы в объяснении навига­ционных способностей птиц — правда, лишь потому, что это явление пока необъяснимо с точки зрения фи­зиологии органов чувств. Причину такого интереса ясно показал Мэтьюз (1956), и после этого в данной области наблюдается лишь слабая активность. Также следует упомянуть и отвергнуть невнятные теории ка­кого-то особенного "чувства пространства", которые ничего не значат и ничего не объясняют»[86]
.

Консерваторы от науки все еще цепляются за веру в то, что рано или поздно удивительным навигационным способностям птиц будет найдено академическое объяс­нение. Но существование особого рода сил, еще неиз­вестных науке, в наши дни кажется не только возмож­ным, но и весьма вероятным.

ПРЯМАЯ СВЯЗЬ МЕЖДУ ГОЛУБЯМИ И ИХ ДОМОМ

Я предполагаю, что способность голубей точно опреде­лять, где находится их дом, объясняется какой-то свя­зью, подобно эластичной нити соединяющей птиц с до­мом и помогающей найти к нему дорогу. Когда голубей увозят из дома, «нить» растягивается. Если в момент воз­вращения птицы пролетают мимо дома — как это наблю­далось в экспериментах с голубями, у которых на глазах были матовые контактные линзы, — «нить» снова растя­гивается и заставляет птиц повернуть обратно к дому.

Я не знаю, как именно работает эта связь. Ее функ­ционирование может быть сродни нелокальным свя­зям, существование которых предполагает современ­ная квантовая физика. Впервые о них заговорили в связи с парадоксом Эйнштейна, Подольского и Розена. Эйнштейн считал, что нелокальные следствия кван­товой теории абсурдны. Он отвергал возможность об­разования мгновенной связи между двумя отдельными квантовыми системами, которые ранее образовывали единое целое. Но в форме теоремы Белла нелокаль­ность на квантовом уровне в 1982 г. была эксперимен­тально проверена Аленом Аспектом. Оказалось, что Эйнштейн был не прав.

«Из утверждения, что никакой процесс не может протекать со скоростью, превышающей скорость света в вакууме, следует, что две частицы, взаимо­действуя друг с другом, должны быть каким-то об­разом связаны в единое целое, по существу, пред­ставлять собой элементы общей неделимой систе­мы. Это свойство "нелокальности" имеет очень серьезные следствия. Мы можем представить себе Вселенную как огромную сеть взаимодействующих частиц, и каждая связь объединяет взаимодейству­ющие частицы в единую квантовую систему. (...) И хотя на практике космос для нас слишком велик и сложен, хотя мы не можем заметить слабые сиг­налы этих связей (за исключением особых экспери­ментов типа эксперимента Аспекта), все это прида­ет квантовому описанию Вселенной явный холисти­ческий оттенок»[87]
.

Можно предположить, что связь между голубем и его домом основана примерно на тех же нелокальных квантовых явлениях. А возможно, дело обстоит иначе и эта связь обусловлена полем или взаимодействиями иного рода, еще неизвестными физике. Я оставляю этот вопрос открытым.

Связь между голубем и его домом можно описать и в понятиях современной динамики. В математических моделях динамических систем сами системы движутся в пространстве поля по направлению к аттракто­
рам[88]
.
С этой точки зрения голубь, ищущий свой дом, может быть представлен как некое тело, движущееся внутри векторного поля по направлению к аттракто­ру, которым в данном случае выступает голубятня как цель полета.

Метафору «эластичной нити» я предлагаю лишь для того, чтобы представить идею в самом простом и дос­тупном виде. «Нить» дает голубям ощущение верного направления и обеспечивает возвращение домой даже в тех случаях, когда птицы не могут запомнить дорогу, по которой их увозили из дома, когда они не могут воспользоваться «солнечным компасом», не могут ощущать запахи и чувствовать изменения магнитного поля Земли. Эта «нить» помогает птицам преодолевать препятствия, навязанные учеными в ходе экспериментов, — погодные условия с особо низкой и плотной облачностью, темное время суток, умышленный сбой биологических часов, блокировку обоняния (в том числе обработку органов обоняния анестезирующими препаратами), не позволяющую ориентироваться по знакомым запахам, наличие на теле магнитов, перевозку во вращающемся барабане, ослепление посредством матовых контактных линз и перерезание нервов в органах чувств.

Когда голубя увозят из дома, «нить» растягивается. Но в таком случае она должна растягиваться, и когда дом увозят от голубя. На этом я и построил эксперимент, который предлагаю провести. Вместо того чтобы увозить голубей от голубятни, попробуем увезти голубятню от голубей. Смогут ли птицы найти свой исчезнувший дом?

В предлагаемом эксперименте надо использовать передвижные голубятни. Известно, что голуби способны возвращаться в передвижные голубятни с таким успехом, как и в стационарные, и в XX в. Передвижные голубятни широко использовались в военных целях.

ИСПОЛЬЗОВАНИЕ ПЕРЕДВИЖНЫХ ГОЛУБЯТЕН В ВОЕННЫХ ЦЕЛЯХ

В 1914 г., к началу Первой мировой войны, бельгийская, французская, итальянская и германская армии распола­гали службами голубиной почты и большим количе­ством голубятен с обученными птицами. В то время уже существовали передвижные голубятни, предназначен­ные для того, чтобы птиц можно было использовать при наступлении или отступлении войск. Британская армия оказалась совершенно неподготовленной в этом отно­шении, но после начала войны удалось быстро создать Службу почтовых голубей — в первую очередь благо­даря энтузиазму британских любителей и умелому ру­ководству полковника Э.Г. Осмена, возглавившего эту службу. До и после войны Осмен был редактором жур­нала «Рейсинг пиджн», который до сих пор остается ве­дущим британским изданием в области разведения и обучения спортивных голубей. Книга Осмена «Голуби в мировую войну»[89]
стала полным отчетом о героических усилиях голубиной службы в военное время. Осмен рас­сказывает, как голубиная служба ВМФ Великобрита­нии посылала птиц на занятые разминированием траль­щики. Голуби доставляли сообщения в свои голубятни, а оттуда эти сведения немедленно пересылались в Адмиралтейство. Первые сообщения о нападении дири­жаблей на флот тральщиков были доставлены именно голубями. Кроме того, сотрудники «Интеллидженс сер­вис» — сети разведывательных и контрразведыватель­ных служб Великобритании — засылали голубей на оккупированную германскими войсками территорию Бельгии. На воздушные шары устанавливались часо­вые механизмы, позволявшие через определенные про­межутки времени сбрасывать корзины с птицами на землю с малой высоты. Эти корзины опускались на ма­леньких парашютах и содержали просьбу к бельгийцам посылать с помощью голубей информацию военного характера. Рискуя поплатиться жизнью, поскольку германские власти карали смертью всех, кто сообщал какие-либо сведения англичанам, многие бельгийцы все же решались на это. Помимо этого «Интеллидженс сервис» сбрасывала на парашютах за линией фронта своих агентов, у каждого из которых за спиной находилась корзина с хорошо обученными почтовыми го­лубями. С их помощью агенты пересылали свои сооб­щения.

Передвижные голубятни были созданы вскоре пос­ле начала войны. К концу войны, в 1918 г., в британ­ской армии их было уже более ста пятидесяти, а в го­лубиной службе армии США насчитывалось по край­ней мере пятьдесят. Некоторые из передвижных голубятен перемещались на конной тяге, другие были механизированы (ил. 3). В мотоциклетных колясках или на крупах лошадей голубей подвозили к самой передовой и использовали для передачи сообщений в тех случаях, когда невозможно было воспользовать­ся ни радио, ни какими-либо другими средствами свя­зи. Птицы летели к своим передвижным голубятням даже в условиях сильного артобстрела, и многие из них были награждены за храбрость. Один британский го­лубь удостоился высшей военной награды в Великоб­ритании — Креста Виктории, а один французский го­лубь — ордена Почетного легиона. Американской ге­роиней стала голубка Винки:

«Ее последний полет (...) был самым отчаянным, но она отважно преодолела все преграды и доставила со­общение, хотя одна лапка была перебита и сильно кровоточила. Доставленное сообщение было чрезвы­чайно важным и поступило от отряда, который ока­зался в критическом положении. Посланное под­крепление спасло положение, и бойцы из спасенно­го подразделения поклялись молиться за отважную голубку»[90]
.

Во время Второй мировой войны передвижные голу­бятни использовались британской армией в Северной Африке, а также голубиной службой Индийской армии в Бирме[91]
. Кроме того, голубиная служба Индийской ар­мии разработала систему полетов «бумеранг», в кото­рой голуби обучались находить передвижные голубят­ни, где они получали корм, а затем возвращаться в ста­ционарную голубятню на ночлег. Одних и тех же птиц можно было использовать для передачи сообщений в двух направлениях[92]
. Подобная система с успехом при­менялась и голубиной службой британской армии в Алжире и Тунисе[93]
. В настоящее время двусторонняя система передачи сообщений с помощью голубей и пе­редвижных голубятен развивается в Швейцарии. Таким образом обучает птиц голубиная служба швейцарской армии[94]
. Это одна из последних ныне действующих воен­ных служб, использующих почтовых голубей. Еще одна подобная служба продолжает действовать в Китае.

Голуби хорошо приспособились к возвращению в го­лубятни в условиях военного времени. Полковник Ос­мен сообщает, что во время Первой мировой войны «пти­цы находили свой дом, где бы он ни располагался». К со­жалению, мне так и не удалось точно выяснить, как именно использовались передвижные голубятни. Воз­можно, в большинстве случаев голубятня перемеща­лась с находящимися внутри птицами. Вероятно, у го­лубей была возможность привыкнуть к новой окружа­ющей среде, прежде чем их отправляли с сообщением. В таком случае возвращение птиц в передвижную голу­бятню не вызывает особого удивления.

Но передвижные голубятни также использовались на морских судах. Во время Первой мировой войны ВМФ Италии использовал голубей для передачи сообщений с одного корабля на другой, когда оба судна находились в движении. «С расстояния примерно в 100 км птицы находили свои голубятни на судах, находившихся в по­стоянном движении. Хотя суда были очень похожи друг на друга, голуби всегда находили свое»[95]
. Вот эти факты вызывают настоящее удивление, и остается лишь сожа­леть, что более подробную информацию о них найти не удалось.

Ил. 3. Передвижные голу­бятни, использовавшиеся во время Первой мировой войны (Осмен и Осмен, 1976):

1 — механизированная пе­редвижная голубятня;

2 — трофейная немецкая голубятня, выставленная в Лондонском зоопарке;

3 — передвижная голубят­ня во Франции (использо­ван камуфляж)

ЭКСПЕРИМЕНТ С ПЕРЕДВИЖНЫМИ ГОЛУБЯТНЯМИ

Для эксперимента, который я предлагаю провести, требуется передвижная голубятня, смонтированная в кузове обычного деревенского грузовика. Птиц в го­лубятне предварительно следует обучить возвращать­ся домой обычным образом, так же, как любых дру­гих голубей. Затем их обучают находить передвиж­ную голубятню. Основной этап обучения состоит в том, чтобы забрать нескольких особей из передвиж­ной голубятни и поместить в корзины для перевозки птиц. Затем передвижная голубятня транспортирует­ся в другое место, причем часть птиц — включая брач­ных партнеров и потомков тех голубей, которых изъя­ли из передвижной голубятни, — остается в ней. После этого птицы, помещенные в корзины, выпуска­ются на волю в том месте, где прежде находилась го­лубятня. Птицы тут же видят, что дом исчез. Смогут ли они его найти?

Если голуби будут постоянно находить передвиж­ную голубятню, причем делать это быстро, на боль­шом расстоянии, независимо от направления, в кото­ром она удаляется, и к тому же при попутном ветре, мешающем использовать обоняние, это будет озна­чать, что между голубями и их домом существует прямая связь. Если же голуби так и не смогут найти передвижную голубятню даже в том случае, когда в ней остается часть птиц, результат, к сожалению, будет неопределенным. С одной стороны, он может означать, что между голубями и их домом не суще­ствует невидимых связей. С другой стороны, тот же результат может означать, что связь с домом суще­ствует, но перемещения одной только голубятни недостаточно. Возможно, голубятню следует переме­щать вместе с окружающей ее средой, что вполне осуществимо, — например, если установить голубят­ню на судне.

В связи с этим уместно привести сообщение, кото­рое я получил от моего голландского корреспонден­та, г-на Эгберта Гискеса, владельца передвижной го­лубятни на Рейне:

«Один голландский шкипер, владелец речной бар­жи, перевозил на своем судне в Германию и Швей­царию различные товары, доставляемые морскими судами в Роттердам. Его голуби каждый день лета­ли вокруг баржи, пока он двигался вверх или вниз по реке. Как-то раз он передал своему товарищу в Роттердаме корзину с тремя голубями и попросил: "Выпусти их на волю через пять дней, посмотри, что они будут делать, и сразу напиши мне". Через полсуток голуби добрались до своей голубятни в Базеле, миновав массу других судов».

Эта история не так удивительна, как использова­ние голубятен на морских судах итальянским ВМФ, потому что голуби шкипера хорошо знали Рейн и могли просто лететь вверх по течению реки до тех пор, пока не добрались до своей баржи. Но описан­ный факт подсказывает идею несложного эксперимен­та, осуществимого при содействии этого или любого другого шкипера, который плавает по Рейну и держит на судне голубятню. Вместо того чтобы выпускать птиц в Роттердаме, в устье Рейна, откуда возможно только одно направление полета — вверх по течению реки, голубей лучше выпускать примерно в середине Рейна — допустим, в Кобленце (Германия). Ни голу­би, ни тот, кто их выпускает, не должны знать, в ка­ком направлении в данный момент плывет судно с го­лубятней — в Базель, вверх по течению, или в Роттердам, вниз по течению Рейна. Если окажется, что в серии экспериментов голуби неизменно летят в правильном направлении и сразу находят судно со своей голубятней, а не мечутся вверх и вниз по тече­нию реки, выбирая направление полета случайным образом, результаты могли бы указывать на суще­ствование невидимой связи между голубями и их передвижным домом.

Если нет знакомого капитана или судовладельца, готового участвовать в исследованиях, проще начать опыты на земле, воспользовавшись обычной пере­движной голубятней. На первой стадии исследования необходимо обучить птиц возвращаться домой, ког­да мобильная голубятня перемещается на небольшие расстояния. Голуби, как и люди, обычно не предви­дят, что их дом может куда-то переехать. Возможно, что вначале птицы проявят растерянность — точно так же, как растерялись бы люди, в один прекрасный день не обнаружившие собственного дома. Даже уви­дев похожее здание на некотором расстоянии, люди едва ли тут же направятся к нему как ни в чем не бывало. Но если однажды подойти к удалившемуся зданию и узнать в нем свой дом, в дальнейшем изме­нения его местоположения должны восприниматься спокойнее. Именно так происходит с голубями.

КАК ОБУЧИТЬ ГОЛУБЕЙ ВОЗВРАЩАТЬСЯ В ПЕРЕДВИЖНУЮ ГОЛУБЯТНЮ

Обучая голубей возвращаться домой в передвижную го­лубятню в Ирландии и Англии, я убедился, что птицы быстро привыкают к тому, что их дом перемещается.

Возможность приступить к работе с передвижной го­лубятней впервые появилась у меня в 1973 г., когда мар­киз и маркиза Дафферин, а также Эйва любезно пред­ложили мне воспользоваться их имением (Кландебой, графство Даун, Северная Ирландия). В проведении ис­следования мне помогали посредник Дональд Хой и главный егерь Боб Гарвен, который постоянно присмат­ривал за птицами.

Мы приобрели стандартную деревянную голубятню на два отделения и установили ее на прицепе таким об­разом, чтобы ее можно было перевозить по окрестнос­тям с помощью трактора или «лендровера». Летом мы поместили в голубятню двенадцать взрослых птиц и обучили их возвращаться домой обычным способом. К несчастью, почти все они пропали— потерялись, были застрелены охотниками или убиты ястребами-пе­репелятниками. Но затем мы получили еще десять го­лубей, на этот раз молодых, и держали их в другом от­делении голубятни.

У нас не было возможности начать эксперименты до самого ноября, когда голуби уже перестают размно­жаться и привязанность к дому у них ослабевает. К то­му времени у нас оставалось только три голубя из пер­вой партии и пять голубей из новой. Это были далеко не лучшие условия для начала эксперимента, но, так как после Нового года мне предстояло уехать в Индию, мы решили приступить к обучению старших птиц и посмот­реть, что из этого выйдет.

На первой стадии экспериментов мы переместили пе­редвижную голубятню всего на 150 ярдов, оставив на той же самой лужайке. Сначала все птицы содержались в голубятне, а через два дня три старшие особи были выпущены на волю. В течение получаса голуби кружи­ли над тем местом, где голубятня стояла прежде, а по­том стали приближаться к новому месту. Еще через полчаса они сели на крышу голубятни, но вскоре вновь взлетели в небо. В конце концов через полтора часа после того, как птиц выпустили на волю, две из них вле­тели внутрь голубятни и были накормлены. Последняя птица оказалась более робкой и провела ночь на сосед­нем дереве, но утром и она вернулась в голубятню.

На следующий день мы передвинули голубятню на новое место, еще на 50 ярдов дальше от ее первоначаль­ного расположения, но в пределах все той же лужайки, а потом вновь выпустили старших голубей. Они покру­жили над прежним местом стоянки, но вскоре уселись на голубятню, через 15 минут влетели внутрь и были накормлены. Еще через день мы переместили голубят­ню на другую лужайку, которая находилась в 300 яр­дах от предыдущего места стоянки, и выпустили на волю тех же самых голубей. На этот раз они кружились над прежним местом очень недолго и уже через 10 минут влетели в голубятню, установленную на новом месте. Стало совершенно ясно: голуби начинают привыкать к тому, что их дом может перемещаться.

Приучив голубей находить передвижную голубятню за столь короткий срок, мы решили приступить непос­редственно к эксперименту. Однажды утром мы помес­тили взрослых голубей в хорошо вентилируемый ящик.

Голубятню, в которой оставались пять молодых особей, мы перевезли на поле около Даунпатрика, на 20 миль к югу от прежнего места стоянки. Испытуемые голуби были выпущены из ящика в том месте, где раньше сто­ял их дом.

Я следил за поведением птиц с огромным интересом. Они поочередно кружились над каждым из четырех мест, где раньше стояла голубятня, опускались там на землю, затем садились на соседние деревья, несколько раз куда-то улетали минут на десять, но потом вновь возвращались. После нескольких часов безуспешных поисков голуби стали летать вокруг меня, усаживались мне на ноги, трогательно щипали клювами траву. Без сомнения, они были голодны. Всю ночь голуби провели на дереве, а на следующее утро остались на том же ме­сте, где раньше стояла голубятня. Они опять принялись летать вокруг меня, это продолжалось весь день, а ночь они вновь провели на дереве. На следующее утро я сдал­ся. Мы отправились перевозить голубятню на прежнее место, а когда вернулись, обнаружили, что голуби си­дят именно там, где мы собирались поставить их пере­движной дом. Уже через несколько минут все птицы вошли внутрь и были накормлены досыта.

Совершенно очевидно, что этот предварительный эк­сперимент не выявил у наших голубей никаких сверхъе­стественных навигационных способностей. Я был не слишком разочарован. В ходе первого эксперимента мотивация к возвращению домой была слишком слаба, период обучения оказался очень кратковременным, а пять молодых голубей не были в родстве с испытуемы­ми птицами, да и содержались в голубятне отдельно от взрослых особей.

Я планировал провести еще один эксперимент в пе­риод размножения, когда мотивация к возвращению домой особенно сильна. К сожалению, эти планы не осу­ществились. Я приехал в отпуск из Индии примерно на полтора года позже, чем собирался, и за это время мест­ные ястребы-перепелятники сильно сократили количе­ство голубей. В нашем распоряжении остались только две птицы, и от эксперимента пришлось отказаться.

Следующая возможность провести эксперимент с пе­редвижной голубятней появилась у меня только в 1986 г. Я весьма признателен Дэвиду Харту, в чьем име­нии Колдэм-Холл в Суффолке (Англия) содержалась го­лубятня. За птицами ухаживал Робби Робсон, прези­дент местной ассоциации спортивных голубей, страст­ный поклонник голубиного спорта с многолетним опытом. Я глубоко благодарен ему за безвозмездно ока­занную помощь.

Так же как и в Кланедбое, передвижная голубятня представляла собой помещение с двумя отделениями, собранное из имеющегося в продаже набора деталей и установленное на прицепе (ил. 4). Для того чтобы го­лубятню было легче разглядеть с высоты, мы нанесли на крышу широкие желтые полосы. Затраты на обору­дование составили менее 400 фунтов стерлингов. Голу­бятню мы заполнили молодыми птицами, которых лю­безно предоставили нам местные любители голубей.

Для начала мы поставили голубятню на большом конном дворе позади Колдэм-Холла. Птицы привыкли к окружающей среде, научились возвращаться домой с расстояния около 50 миль и размножились в новой го­лубятне. На начальной стадии эксперимента в июле 1987 г., когда мы впервые переместили голубятню, мы отобрали восемь взрослых птиц и держали их в плете­ных корзинах для перевозки голубей все время, пока возили голубятню по двору. В голубятне были оставле­ны шесть оперившихся птенцов и несколько совсем маленьких. В этом и во всех последующих экспериментах взрослых птиц выпускали точно в том месте, где до это­го располагалась их голубятня.

Как и в Ирландии, птицы сперва совершенно расте­рялись, когда вдруг не нашли своего дома на привычном месте, — несмотря на то что голубятня располагалась всего в 100 ярдах от него и в зоне прямой видимости. Птицы кружились над местом, где раньше находился их дом, время от времени садились там на землю. Но спус­тя четверть часа один из голубей, неспаренный самец, пролетел над голубятней, установленной в новом мес­те. Спустя еще четверть часа этот самец проделал то же самое, но на сей раз его примеру последовали и остальные птицы. В следующие полчаса все птицы по несколь­ку раз пролетали над голубятней, словно отрабатывая траекторию полета, а потом первый самец ненадолго приземлился на крышу своего дома. Спустя еще десять минут (то есть через 80 минут после вылета из корзины) решительный самец влетел внутрь голубятни и был накормлен. Еще через 10 минут он вылетел из нее и присоединился к остальным птицам, которые кружили над голубятней и время от времени садились на землю. Для того чтобы в голубятню влетели еще пять птиц, потребовалось четыре с половиной часа (всего шесть ча­сов после вылета из клетки). Две последние птицы в тот день так и не вернулись в голубятню и провели ночь на соседнем дубе.

На следующий день в полдень мы передвинули голу­бятню еще на 100 ярдов, пересадив в клетку всех взрос­лых птиц, кроме одной. В течение двух минут после вы­лета из клетки голуби стали кружиться над голубятней, и через час с четвертью все птицы уже были внутри.

Ил. Автор и Робби Робсон (справа) в ожидании голубей около передвижной голубятни

Все лето 1987 г. мы продолжали обучение птиц, не­сколько раз передвигая голубятню на новое место, а весной 1988 г. возобновили эксперимент. Мы обнару­жили, что, когда голубятня перемещается на новое ме­сто, простояв на предыдущем несколько недель или ме­сяцев, и особенно в тех случаях, когда она перемещает­ся в совершенно незнакомое место, птицы находят ее достаточно быстро, но очень неохотно садятся и входят в нее, предпочитая устраиваться на соседних деревьях. Однако после того как птицы привыкают к постоянным перемещениям голубятни, страх заметно уменьшается. К лету 1988 г. мы уже могли извлечь голубей, отбукси­ровать голубятню на милю или две от старого места, вер­нуться назад, выпустить голубей из корзины и отпра­виться к голубятне в полной уверенности, что застанем всех голубей сидящими на крыше в ожидании еды.

Все шло успешно до тех пор, пока мы не установили голубятню недалеко — примерно в миле — от сельско­го амбара. Голуби находили свою голубятню, но отказывались в нее входить и могли целую неделю дожидать­ся, пока мы отбуксируем голубятню от амбара обратно в поле.

Теперь, задним числом, я понимаю, что нам следова­ло бы сразу догадаться, насколько сильно голуби пуга­лись амбара или, вернее, работающих там незнакомых людей и шума машин. Когда программа обучения вер­нулась в привычное русло, мы передвинули голубятню еще на две мили, установив ее поблизости от другого амбара на соседнем фермерском участке. Это было ро­ковой ошибкой. Новый амбар оказался еще страшнее первого: там работало гораздо больше незнакомых лю­дей, а машины шумели еще громче. Хотя птицы быстро находили голубятню на новом месте, они даже переста­ли на нее садиться и предпочли жить в окрестных по­лях, где было достаточно корма. Голуби начали дичать.

Мы перевезли голубятню в поля, но прежде, чем го­луби вновь решились в нее вернуться, прошло три не­дели. Эта задержка и необходимость вновь приучать их к голубятне лишили нас возможности продолжать ис­следования. Летом 1989 г. мы собирались быстро про­вести программу обучения с учетом всех прежних оши­бок, а затем поставить большой эксперимент с переме­щением голубятни как минимум на 20 миль.

К сожалению, эти планы не осуществились. Зимой Робби Робсон заболел орнитозом. Здоровье больше не позволяло ему работать с голубями. Лишившись еже­дневной заботы Робби, птицы окончательно одичали.

КАК НАЧАТЬ ОПЫТЫ

Я описал стадию, в которой на данный момент находят­ся эксперименты с передвижными голубятнями. Про­стор для исследований велик.

Всем, кто решится провести подобные опыты, я насто­ятельно советую обратиться к опытному любителю го­лубей. Он сможет дать совет, а при необходимости и оказать помощь — если, конечно, вы сами не располага­ете достаточным опытом содержания этих птиц. Успех в работе с голубями определяется основными навыками их содержания, обучения и воспитания, умением установить хорошие взаимоотношения с вашими питомцами. В раз­деле «Практические советы», помещенном в конце этой книги, я привожу список журналов и организаций, име­ющих какое-либо отношение к голубям. Там вы всегда сможете получить полную информацию о местных объе­динениях любителей голубей, оборудовании голубятен, продаже корма для голубей и другие сведения практиче­ского характера. Молодых птиц можно приобрести у ме­стных любителей, возможно, вы даже получите их в по­дарок. Я на личном опыте убедился, что подавляющее большинство любителей, зная о том, что загадка навига­ционных способностей голубей до сих пор не разреше­на, живо интересуются практическими исследованиями в этой области и с радостью оказывают любую помощь всем, кто собирается открывать новую голубятню.

После того как голубятня будет собрана и заселена голубями, а сами голуби обучены возвращаться домой обычным способом, можно будет перейти к обучению поискам передвижной голубятни. Начинать следует с небольших расстояний. Как только голуби привыкнут возвращаться в свой дом, с каждым разом можно будет отвозить голубятню все дальше и дальше. Чем больше расстояние, на которое перевозится голубятня, тем ин­тереснее могут оказаться результаты исследования.

Разумеется, необходимо вести подробный дневник перемещения голубятни и результатов полета испыту­емых птиц. В дневнике обязательно нужно указывать погодные условия в день эксперимента, направление ветра, точное время вылета голубей из клетки, а также время, когда они впервые оказались вблизи передвиж­ной голубятни.

Если голуби в самом деле способны найти свой дом, даже когда его удаляют, к примеру, на 50 миль, решаю­щее значение будет иметь то время, которое они затра­тят на поиски. В случае если для этого потребуется несколько недель, появление птиц вблизи голубятни разумнее считать результатом случайного поиска, а не доказательством существования прямой связи между голубями и их домом. Если же они будут отыскивать свою голубятню в течение одного-двух часов после вы­лета из клетки, это значит, что голуби сразу выбирают более или менее правильное направление. Если этот факт будет отмечаться при различном местоположении голубятни и при отсутствии встречного ветра, он дей­ствительно может свидетельствовать о наличии прямой связи между птицами и домом.

Возникает и множество других вопросов. К примеру, с чем именно связан голубь — с другими птицами в го­лубятне или непосредственно с самой голубятней? Для того чтобы это уточнить, достаточно перевезти остав­шихся голубей в одно место, а саму голубятню — в другое. В какую сторону направятся испытуемые особи — к остальным птицам или к пустой голубятне? Так откро­ется новая тема исследований.

ДОМАШНИЕ ЖИВОТНЫЕ, КОТОРЫЕ ОТЫСКИВАЮТ СВОИХ ХОЗЯЕВ

Если голуби действительно могут находить дорогу к дому и к своим сородичам после того, как передвижная голубятня перемещается на значительное расстояние, множество странных историй о домашних животных предстает в совершенно ином свете. Как уже упомина­лось, известно немало случаев, когда животные находи­ли дорогу к дому. Но не меньше рассказывается и о том, как оставленные дома животные находили своих уеха­вших хозяев. Некоторые подобные истории не забыва­ются на протяжении столетий. Например, сообщается, что в XVI в. борзая по кличке Цезарь последовала за своим хозяином из Швейцарии в Париж и там ждала его три дня, пока сам он не приехал в карете. Каким-то об­разом эта собака все-таки отыскала своего хозяина при дворе короля Генриха III. Известен еще один пример по­истине героической собачьей преданности. Рассказыва­ли, что во время Первой мировой войны британская со­бака по кличке Принц каким-то образом умудрилась пе­реправиться через Ла-Манш и нашла своего хозяина в окопах на передовой во Франции[96]
.

Большинство современных историй такого рода по­лучают широкую известность благодаря сообщениям в местных газетах. Например, некая семья переезжала из Калифорнии в новый дом, расположенный в Оклахоме. Персидский кот по кличке Сахар выпрыгнул из окна автомобиля, несколько дней прожил у соседей, а затем исчез. Через год он появился в новом доме, преодолев долгий путь в 1000 миль по абсолютно незнакомой тер­ритории[97]
. В семье Дуленов, в г. Орора (Иллинойс), жила дворняжка по кличке Тони. Когда семья перееха­ла на 200 миль от Ороры к северо-востоку, в Ист-Лэнсинг, что у южной оконечности озера Мичиган, собаку оставили на прежнем месте жительства. Дальше про­изошло следующее:

«Уезжая из Ороры, Дулены оставили Тони на пре­жнем месте жительства, но через шесть недель пес объявился в Лэнсинге. Встретив на улице г-на Дулена, Тони радостно приветствовал его, и тот узнал собаку. То, что пес действительно был Тони, подтвер­ждалось ошейником, который господин Дулен купил в Ороре и подрезал специально по мерке своего пи­томца. В ремешке ошейника была проделана допол­нительная дырочка. И семья Дуленов (четыре человека), и та семья в г. Орора, в которой Дулены взяли Тони еще щенком, узнали собаку. К тому же поведе­ние пса ясно доказывало, что он именно Тони»[98]
.

Существует даже рассказ о том, как ручной голубь нашел своего хозяина, двенадцатилетнего сына шерифа, в Саммерсвилле (Западная Виргиния). Однажды на зад­нем дворе дома появился спортивный голубь под номе­ром 167. Мальчик стал кормить птицу и ухаживать за ней. В результате голубь стал совершенно ручным.

«Спустя некоторое время мальчика отвезли на опе­рацию в клинику Майерса в г. Филлипи, в 70 милях по прямой от дома, а голубь остался в Саммерсвил­ле. Примерно через неделю, ночью, когда на улице бушевала пурга, мальчик вдруг услышал, как в окно его палаты бьется птица. Позвав сиделку, он попро­сил ее открыть окно и впустить голубя. Сиделка при­няла это за шутку, но просьбу исполнила. В палату действительно влетел голубь. Мальчик узнал своего питомца и попросил сиделку поискать на лапке его номер – 167. Сиделка убедилась, что мальчик был прав»[99]
.

Подобные истории, естественно, вызывают боль естественно, вызывают большой интерес и нередко появляются на страницах газет и популярных журналов. Скептики неизменно объявляют их вымыслом и игнорируют точно так же, как прежде игнорировали все рассказы о возвращении животных домой. Но в наши дни экспериментальные исследования подтвердили, что многие виды животных действительно обладают врожденной способностью находить дорогу к дому, хотя эта способность до сих пор необъяснима. Если будет экспериментально доказано, что голуби могут находить дорогу к дому даже в том случае, когда перемещается сама голубятня, истории о домашних животных, способных находить своих хозяев, будут восприниматься гораздо серьезнее.

С точки зрения биологии природное назначение этой способности – поиск сородичей животными, отбившимися от стада или стаи. Уместно привести некоторые наблюдения за поведением волков, описанные натуралистом Уильямом Лонгом:

«В зимнее время, когда волки, как правило, живут небольшими стаями, возникает впечатление, что одинокий или отделенный от стаи волк всегда точно знает, где охотятся, бродят по лесу или отдыхают в своем дневном логове самцы его стаи. Стая состоит из родственников – более молодых или более взрослых, причем все волки в стае происходят от одной волчицы. Либо между ними существует какая-то связь, нечто вроде взаимного притяжения, либо речь идет о какой-то особой системе общения, но волк может направиться прямо к сородичам в любое вре­мя дня и ночи, даже если он неделями с ними не встречался. Стая в это время может рыскать за мно­го миль от того места, где находится волк»[100]
.

Долгое время наблюдая поведение волков, Лонг при­шел к выводу, что эту способность нельзя объяснить тем, что волки ходят привычными тропами, что они ос­тавляют особые пахучие метки либо слышат вой или какие-то другие звуки. Например, однажды Лонг видел раненого волка, который отделился от стаи, залег в сво­ем логове и отлеживался там в течение нескольких дней, а остальные волки из стаи разбежались в разные стороны. Пока волки охотились, Лонг шел за стаей по следам на снегу и был почти рядом, когда они загрызли оленя.

«Они преследовали добычу, убили ее и поедали в мол­чании, как это им свойственно, — волки не воют на охоте. Раненый волк в это время находился очень далеко, между ним и его стаей простирались мили не­проходимых лесов на холмах и в долинах... Когда я повернулся к оленю, чтобы понять, как именно вол­ки загнали его и убили, я заметил свежий след оди­нокого волка, идущий под прямым углом к направле­нию движения стаи. Это опять был тот же самый хромой волк... Я прошел по его следам и дошел до самого логова. Оказалось, что волк двигался почти по прямой, как будто точно знал, где находится до­быча стаи. Он пришел с востока. В тот день дул сла­бый южный ветер, поэтому невозможно предполо­жить, что он почуял запах мяса. При этом волк на­ходился от места охоты настолько далеко, что в принципе не мог уловить запаха. Следы на снегу были такими же отчетливыми, как и любые другие. По следам можно было сделать вывод, что охотившие­ся волки испускали какие-то беззвучные сигналы, сообщая, что нашли пищу, или же раненый волк на­ходился в постоянном и тесном контакте с охотни­ками из своей стаи, благодаря чему мог не только определять, где они находятся, но и точно знать, что именно они делают в тот или иной момент»[101]
.

Такие связи могут быть вполне нормальным явлени­ем в сообществах различных животных, даже если мы не понимаем, как именно они функционируют. В следу­ющей главе я рассмотрю совершенно другой пример — колонию термитов, в которой каждое насекомое, по-видимому, знает, где находятся и что делают в тот или иной момент другие термиты. Объяснение необычных явлений из жизни термитов, возможно, лежит за пре­делами нынешних научных представлений — точно так же, как и в случаях с волками, с домашними животны­ми, определяющими момент возвращения хозяина, со способностью голубей и других животных находить дорогу к дому и с миграцией птиц.

ГЛАВА 3

СООБЩЕСТВО ТЕРМИТОВ

ТЕРМИНЫ-ОРАКУЛЫ

Насекомые, живущие единой общиной, — муравьи, осы, пчелы и термиты — всегда вызывали у людей удивление. Это нашло отражение в многочисленных мифах, леген­дах и преданиях. В Европе особенно таинственным казалось поведение пчел, которых воспринимали как символ смерти и возрождения. По пчелам даже гадали, пытаясь по их поведению определить будущее. Неуди­вительно, что одним из самых древних изображений богини, найденным в Европе, оказалась царица улья:

«Пчелиная матка, которой пчелы служат всю свою не­долгую жизнь, в эпоху неолита была воплощением са­мой богини. (...) Спустя 4000 лет на Крите, в период минойской культуры, в захоронения помещали золо­тые печати, на которых изображались танцующая бо­гиня и ее жрицы, одетые пчелами. Улей был чревом богини и, вероятно, символизировал также подземный мир: в более поздней микенской культуре появляют­ся гробницы в форме ульев. К жужжанию пчелы прислушивались как к голосу богини, звуку творения. (...) В древнегреческом гимне Гермесу (VIII в. до н.э.) бог Аполлон говорит посредством трех пророчиц, изобра­жаемых в виде трех пчел и, подобно самому Аполло­ну, наделенных даром предвидения»[102]
.

В отличие от пчел, осы и шершни не были источни­ком мифологического вдохновения для европейских народов и оценивались негативно. Прославились они только ядовитым жалом и вошедшим в поговорки зло­нравием.

Зато муравьи вызывали огромный интерес. В древне­греческой мифологии они были символом богини Деметры. Кельтские племена считали муравьев «волшебным народом» на последнем этапе его существования. По муравейникам гадали и предсказывали погоду. В старин­ных сказках и притчах — таких, как басни Эзопа — подчеркивается трудолюбие муравьев, их благоразу­мие, аккуратность, сдержанность, скромность, вежли­вость и невероятная способность к общению.

Большинство европейцев не слишком интересуется термитами, и, как заметил биолог Карл фон Фриш, «в Европе только биологи сожалеют о том, что эти лю­бопытные создания живут так далеко»[103]
. Во многих тропических регионах термиты играют чрезвычайно разрушительную роль: из-за них внезапно рушатся и обращаются в пыль целые дома и другие деревянные со­оружения, так как термиты изгрызают дерево изнутри. Но воспринимают термитов не просто как обыкновен­ных вредителей: они внушают благоговейный страх.

У суданского племени догонов первозданный термитник играет центральную роль в мифической истории миро­здания, повествующей о том, как бог Амма создал тело Земли из комка глины: «Тело, лежавшее лицом вверх в направлении с севе­ра на юг, было женским телом. Его вагиной был му­равейник, а клитором — термитник. Амма, страдая от одиночества и возжелав совокупиться с этим со­зданием, приблизился. Так впервые был нарушен порядок вещей во Вселенной. (...) От близости с бо­гом термитный холм стал расти, загораживая проход и обнаруживая свою мужскую сущность. Он уподо­бился фаллосу какого-то неведомого существа, и сношение стало невозможным. Но бог оказался силь­нее: он вырезал термитник и вступил в союз с зем­лей, лишенной клитора. Этот изначальный случай предопределил ход вещей. От неполноценного союза вместо предполагаемых близнецов родилось только одно существо — шакал, символ трудностей, испы­танных богом»[104]
.

Во многих областях Африки и Австралии принято считать, что термиты обладают особой чувствительно­стью и в особенности даром определять расстояние. Термитов часто используют при гадании. Например, так поступает племя азанде в Западной Африке:

«Такое предсказание считается весьма достоверным. Туземцы племени азанде говорят, что термиты не прислушиваются ко всему, что говорится за преде­лами поселений, а слышат только те вопросы, кото­рые обращены непосредственно к ним. Чаще всего обращаются за советом к термитам, которые назы­ваются акедо
или ангбатимонго,
и реже — к тем, которые называются абио,
так как последние, по мнению туземцев, часто обманывают»[105]
.

В эксперименте, который я собираюсь описать в этой главе, термиты тоже должны выступить в роли ораку­лов, но обращенный к ним вопрос будет относиться к ним самим. Никто не знает, как термиты взаимодейству­ют внутри колоний. Удивительная организованность термитов заставляет предположить, что внутри сообще­ства непременно должна существовать сложная систе­ма передачи информации. Как действует эта система — посредством передачи запахов или каких-то других чув­ственных сигналов или же внутри сообщества действу­ет некое поле, природа которого еще не известна науке?

Перед тем как перейти к практической стороне воп­роса и описать условия соответствующего эксперимен­та, необходимо рассмотреть биологические аспекты проблемы и существующие на сегодняшний день гипо­тезы по поводу того, как организованы сообщества раз­личных насекомых.

БИОЛОГИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ ПРОБЛЕМЫ

Термитов часто называют белыми муравьями, но этот термин может ввести в заблуждение. В действительно­сти термиты ведут свою родословную от тараканов, ко­торые, в свою очередь, появились на Земле свыше 200 миллионов лет назад, задолго до других обще­ственных насекомых, таких, как пчелы, осы и муравьи[106]
. Основная пища термитов — целлюлоза, которую они переваривают с помощью симбиотических микроорга­низмов и грибков. Более примитивные виды питаются непосредственно древесиной тех деревьев, в которых они обитают. Более развитые виды устраивают гнезда в земле и питаются гнилой древесиной, травой, семе­нами и другими источниками целлюлозы. Термиты большинства видов имеют белую окраску и мягкий панцирь, боятся света и живут в темноте, внутри разлагающейся древесины, в гнездах и в туннелях. За ис­ключением крылатых особей, способных к размноже­нию, все они слепы.

Подобно муравьям, сообщество термитов строго раз­делено на касты, которые включают в себя солдат, спе­циализирующихся на защите всей колонии, и разнооб­разных рабочих. В отличие от муравьев, пчел и ос, в сообществах которых доминирующую роль играет сам­ка, сообщество термитов построено на партнерских от­ношениях. И рабочие особи, и солдаты могут быть как мужского, так и женского пола. Рядом с царицей тер­митов находится царь, и доминирующая пара может прожить в центре колонии несколько лет.

Один или два раза в год появляются молодые особи, способные к размножению. Подобно крылатым муравь­ям, они роятся в огромных количествах. Эти особи — излюбленное лакомство для многих животных и даже для людей. Обычно их едят живыми, отделив крылья, но местные жители утверждают, что термиты особенно вкусны в жареном виде.

После брачного полета выжившие особи теряют свои крылья и образуют пары, из которых только не­большая часть достигает своей конечной цели — стро­ит укромное убежище, которое в будущем станет цент­ром новой колонии. Только после этого пара термитов вступает в фазу половой зрелости и начинает брачные отношения, которые продолжаются всю жизнь. Снача­ла пара заботится о потомстве, а в дальнейшем ее по­томство начинает заботиться о родителях, после чего у царя и царицы остается единственная задача — воспро­изводство новых особей.

Личинки муравьев, пчел и ос вылупляются из яиц со­вершенно беспомощными. Пока не произойдет окукли­вание и превращение в активную особь, личинки не мо­гут участвовать в жизни колонии. Развитие термитов протекает совсем по-иному: подобно тараканам и кузнечикам, они не проходят стадию куколки, а постепен­но растут от линьки к линьке, с самого начала будучи подобны взрослой особи. Активный образ жизни терми­ты начинают вести уже со стадии личинки.

Гнезда более «примитивных» видов термитов хорошо замаскированы и состоят из системы переходов и полос­тей в древесине или почве, расположенных, по-видимо­му, случайным образом. Царица может быть относитель­но небольшой по размерам; она может свободно передви­гаться внутри термитника. У более развитых видов гнезда строятся намного аккуратнее и порой достигают гигант­ских размеров — до 20 футов в высоту (ил. 5). Царица обитает в ограниченном пространстве — царской каме­ре, выделяется крупными размерами и откладывает ог­ромное количество яиц. Например, у термитов африкан­ского вида Macrotermes bellicosus
царица может дости­гать в длину более 5 дюймов, откладывать ежедневно 30 тысяч яиц и жить долгие годы. Колонии термитов могут насчитывать несколько миллионов насекомых и суще­ствовать на протяжении столетий. После смерти царя и царицы их заменяет новая пара[107]
.

Ил. 5. Гнездо африканских термитов вида Belliocosotermes natalensis. Высота гнезда — более восьми футов. Вокруг центральной зоны, где располагаются камера царской пары и грибные сады, имеется сложная система отверстий, служащих для вентиляции и охлаждения гнезда (Дрешер, 1964; Нуаро, 1970): 1 — наружная стенка; 2 — грибной сад; 3 — восходящая труба; 4 — царская камера

Камеры термитников могут уходить глубоко под зем­лю и иметь целую сеть подземных переходов и назем­ных труб, которые выходят наружу в прилегающем рай­оне, где рабочие собирают пищу. Некоторые виды пус­тынных термитов прорывают в поисках воды подземные туннели на глубину до 100 футов. В гнездах многих ви­дов термитов толстая и твердая наружная стенка купо­ла имеет отверстия и вентиляционные каналы. Само гнездо находится в воздушном пространстве и содер­жит царскую камеру и множество других камер, пере­ходов и грибных садов, в которых на перемолотой в муку древесине термиты выращивают грибы.

Рабочие особи возводят эти сооружения из кусочков почвы, сначала смешанной с экскрементами или слюной, а затем высушенной до твердого состояния. Каким об­разом рабочие узнают, куда именно укладывать строи­тельный материал?

«Гнездо строится, но невозможно понять, каким об­разом каждый из членов колонии может увидеть не­что большее, чем собственный участок работы, в полном объеме представить себе план такого совер­шенного строения. Некоторые гнезда строятся мно­гими поколениями рабочих, и каждое новое поколе­ние должно каким-то образом получать информацию о том, что было сделано предыдущими. Существова­ние подобных гнезд неизбежно наводит на мысль, что все работы ведутся в строгом порядке и по зара­нее намеченному плану. Но каким образом рабочие в течение длительного времени могут столь эффек­тивно обмениваться информацией? И кто составля­ет и хранит план гнезда?»[108]

Вопрос, который в той или иной мере касается всех сообществ животных, в связи с термитами встает наи­более остро. Каким образом координируется деятель­ность отдельных особей и сообщество функционирует как единое целое? Оказывается, что целое здесь — не­что большее, чем сумма его отдельных частей, но что именно делает эту сумму единой системой?

ПРИРОДА СООБЩЕСТВА НАСЕКОМЫХ: ПРОГРАММЫ И ПОЛЯ

В биологии сообщества насекомых традиционно рас­сматриваются как единый организм или даже как некий суперорганизм. Эдвард О. Уилсон, исследовавший пове­дение общественных насекомых, а впоследствии став­ший одним из основателей социобиологии, описал упа­док концепции суперорганизма следующим образом:

«Почти сорок лет, с 1911 по 1950 гг., эта концепция доминировала в научной литературе об общественных насекомых. Затем — именно тогда, когда идея, каза­лось бы, достигла пика своего развития — интерес к ней стал ослабевать, и в наши дни о ней упоминают лишь изредка. Упадок этой концепции служит приме­ром того, как вдохновенные глобальные идеи в биоло­гии нередко перерастают в экспериментальные редук­ционистские изыскания, вытесняющие саму идею. Что касается нынешнего поколения, столь приверженно­го редукционистской философии, то концепция супер­организма дала ему очень привлекательный мираж, заставляющий нас все время двигаться к некой точке на горизонте. Как только мы к ней приближаемся, мираж рассеивается и оставляет нас в совершенно неизвестной области, для исследования которой по­требуется все наше внимание... Среди эксперимента­торов бытует твердое убеждение, вытекающее из об­щего редукционистского характера биологии и сводя­щееся к тому, что со временем результаты всех разрозненных исследований каким-то образом сло­жатся в целостную картину»[109]
.

Но Уилсон честно признает, что «задача моделиро­вания конструкции сложных гнезд на основе информа­ции о суммарном поведении отдельных насекомых до сих пор так и не решена и представляет собой пробле­му как для биологов, так и для математиков»[110]
.

Постоянные неудачи редукционистского подхода в последнее время привели к возрождению концепции суперорганизма[111]
. Анализа поведения отдельных насеко­мых оказалось недостаточно: стало ясно, что его необ­ходимо учитывать в сочетании с глобальными свойства­ми всей колонии. Каким же образом можно исследовать эти свойства?

В настоящее время самым популярным методом ста­ли попытки смоделировать глобальные свойства коло­нии с помощью компьютера — по аналогии с теми ис­следованиями, в которых моделируется деятельность головного мозга. В этом случае на основе взаимодей­ствия отдельных насекомых предпринимается попытка воссоздать глобальные свойства всей колонии точно так же, как на основе взаимодействия отдельных нервных клеток моделируются глобальные свойства всего головного мозга[112]
. Современные виртуальные модели сообще­ства различных насекомых выполнены по образцу вир­туальных моделей головного мозга, при построении ко­торых используются методы «нервных сетей», «моделей параллельного распределения» и «клеточных автома­тов»[113]
. Отдельные виртуальные насекомые программируются с определенным набором реакций, а затем всем им дается команда взаимодействовать с ближайшими сосе­дями в соответствии с программой более высокого уров­ня — как и ведут себя общественные насекомые внут­ри колонии:

«Поведенческие процессы, как и деятельность нерв­ной системы, могут до некоторой степени опреде­ляться типом связи между минимальными элемента­ми системы (отдельными муравьями или отдельными нервными клетками). Частный тип общественного поведения можно рассматривать как результат вза­имодействия каждых двух соседних насекомых. (...) К примеру, в сообществах муравьев свойствами об­щественного поведения являются строительство муравейника, создание тропы или поведение муравь­ев-фуражиров»[114]
.

Компьютерное моделирование в своем роде весьма ин­тересно, но оно не может ответить на большинство фун­даментальных вопросов. Какие реалии физического мира соответствуют общим программам виртуальной модели, координирующим и запоминающим деятельность каждо­го отдельного «насекомого»? Компьютерные модели — это имитация разумного поведения, созданная людьми, преследующими определенную цель. Все программы, на основе которых создаются виртуальные модели колонии насекомых, играют ту же роль, что «душа колонии» или «коллективный разум», гипотезы о которых выдвигались виталистами еще много лет назад, но затем были отверг­нуты сторонниками механистической теории как «мисти­ческие». Виртуальные модели не могут объяснить, каким образом деятельность более высокого уровня, предпола­гающая наличие разума, может быть следствием механи­стического взаимодействия нервных клеток или отдель­ных насекомых. Наличие программ высокого уровня предполагается изначально.

Кроме того, компьютерные модели упускают из виду физические процессы, на основе которых функциони­рует система передачи информации внутри колонии. На сегодняшний день при построении всех моделей предпо­лагается, что взаимодействие между насекомыми внут­ри колонии осуществляется только с помощью извест­ных органов чувств, за счет реакции на физические при­косновения и определенный запах, а это допущение может оказаться ошибочным.

Наиболее многообещающей мне представляется ги­потеза о том, что глобальная организация колонии тер­митов объясняется наличием особого поля. Поведение каждого отдельного насекомого координируется соци­альными полями, в которых содержится план строи­тельства колонии. Точно так же, как под действием маг­нитного поля вокруг магнита выстраиваются железные опилки, под действием поля колонии из отдельных на­секомых может складываться колония термитов. Пы­таться создать модель колонии общественных насеко­мых без учета таких полей — примерно то же самое, что объяснять поведение железных опилок без упоми­нания магнитного поля, предполагая, что опилки пере­мещаются под воздействием неких программ, заложен­ных в память каждой отдельной частички железа.

Термин «поле» ввел в научный обиход в 40-х гг. XIX в. Майкл Фарадей, выдающийся английский физик, изу­чавший электричество и магнетизм. Ключевая идея Фарадея состояла в том, что внимание следует сосредо­точить на пространстве вокруг источника энергии, а не на самом источнике. В XIX в. концепция существования поля полностью подтвердилась при исследовании элек­тромагнитных явлений и света. В 20-е гг. XX в. Эйнш­тейн расширил понятие поля, в своей общей теории от­носительности включив в него гравитацию. По Эйнш­тейну, вся Вселенная находится внутри универсального гравитационного поля, которое искривляется вблизи материальных объектов. Более того, в ходе успешного развития квантовой физики понятие поля стали исполь­зовать при описании всех атомных и субатомных струк­тур. «Частица» каждого типа теперь рассматривается как квант энергии колебаний в соответствующем поле: электроны — это колебания в электронных полях, про­тоны — в протонных полях, и т.д. Поля — к примеру, электромагнитное или гравитационное — по своей при­роде отличаются друг от друга, но их объединяет общее свойство поля как области влияния с соответствующи­ми пространственными характеристиками.

Поля по определению неделимы. Их нельзя расчле­нить на отдельные объекты или рассматривать как со­вокупность составляющих всей структуры. Современ­ная физика склоняется к мнению, что сами элементар­ные частицы — производные полей. Физики уже свыклись с расширенной трактовкой концепции поля, но в биологию эти революционные идеи проникают медленно. Начало было положено в 20-е гг. XX в., ког­да несколько эмбриологов и специалистов по биологии развития выдвинули гипотезу морфогенетических по­лей, помогающую объяснить развитие растений и жи­вотных. Морфогенетические поля мыслились как невидимые схемы или планы, в соответствии с которыми происходит развитие организмов[115]
.

Концепция морфогенетических полей в наше время ши­роко применяется специалистами по биологии развития. К примеру, она предлагает убедительное объяснение тому факту, что наши руки и ноги имеют различную форму, хотя состоят из одних и тех же генов и белков. Различие объясняется тем, что руки развивались под влиянием мор­фогенетических полей рук, а ноги — под влиянием полей ног. Подобно планам архитектурных сооружений, морфо­генетические поля играют формообразующую роль. По разным планам из одних и тех же строительных материа­лов можно построить здания самой различной формы. Сам план не является материальной составляющей зда­ния, но определяет способ, которым будут соединяться все строительные материалы, а также форму, которую будет иметь готовое сооружение. Морфогенетические поля нельзя свести ни к материальным компонентам организ­ма, ни к их взаимодействию, — точно так же, как форма здания не является следствием взаимодействия между строительными материалами. Компоненты целого взаимо­действуют друг с другом именно потому, что соединяют­ся в соответствии с конкретным планом здания, существо­вавшим еще до того, как было построено само здание.

Проблема заключается в том, что природа морфогенетических полей и принципы их функционирования никому не известны. Большинство биологов предпола­гают, что рано или поздно их удастся объяснить в кате­гориях традиционных физики и химии. Но с моей точки зрения, мы имеем дело с полями нового типа, которые я предложил обозначить термином морфические поля.
Моя гипотеза о причинности формообразования пред­полагает, что этими полями определяются глобальные самоорганизующие свойства систем на всех уровнях сложности — от молекул до сообществ. Морфические поля не являются фиксированными: они постоянно раз­виваются и обладают своего рода встроенной памятью. Эта память определяется процессом морфического ре­зонанса, то есть взаимовлиянием подобных объектов в пространстве и времени[116]
.

Цель описанных ниже экспериментов состоит не в том, чтобы проверить мою версию теории биологиче­ского поля, а в том, чтобы испытать, насколько удачен сам подход, основанный на понятии поля. Действитель­но ли некие поля, в настоящее время неизвестные физике, играют организующую роль в создании сообще­ства термитов? На этой стадии исследования несуще­ственно, что это за поля — морфические, нелокальные квантовые или какие-либо другие.

ПОЛЯ ТЕРМИТНЫХ КОЛОНИЙ

Предположение о том, что колонии термитов организуют­ся под влиянием поля, вовсе не отрицает роли передачи информации между отдельными насекомыми с помощью обычных органов чувств. Подобно муравьям, термиты могут общаться друг с другом самыми различными спосо­бами: издавая определенные звуки, определенным образом касаясь друг друга[117]
, взаимодействуя при раздаче пищи, испуская особые запахи, используя специфические хими­ческие сигналы, известные под названием феромонов[118]
. Так, у муравьев, по-видимому, ведущую роль в сенсорной коммуникации играют именно феромоны. «В целом типич­ная колония муравьев использует приблизительно от 10 до 20 сигналов, большая часть которых имеет химическую природу»[119]
. Из этих феромонов лучше всего изучены химические вещества, служащие сигналом тревоги (кото­рые действуют за счет диффузии в воздушной среде, как правило, на расстоянии от двух до трех дюймов[120]
), и фе­ромоны, которыми помечаются тропы для других насе­комых[121]
.

Однако термиты-рабочие при постройке и ремонте гнезд не просто общаются друг с другом, а имеют дело с уже построенными физическими структурами. Напри­мер, при строительстве арок в термитниках рабочие сна­чала возводят колонны, а затем начинают изгибать их в направлении друг к другу до тех пор, пока обе колонны не соединятся (ил. 6). Каким образом это удается? Рабо­чие, возводящие одну колонну, не могут видеть рабочих на другой колонне: как уже отмечалось выше, термиты-рабочие слепы. Не доказано и предположение, что тер­миты бегают по земле из стороны в сторону, измеряя расстояние между колоннами. Напротив, «совершенно невероятно, чтобы в условиях постоянной беготни и ску­ченности термиты могли бы четко различать звуки с противоположной колонны за счет проводимости через ее основание»[122]
. Точно так же, как у муравьев и других общественных насекомых, определенную роль может играть обоняние: термиты могут получать информацию через запах тропы, через химические вещества, сигнали­зирующие об опасности, а также при обмене жидкой пищей. Но обонянием едва ли можно объяснить появле­ние общего плана гнезда или роль в этом плане каждого отдельного насекомого. Создается впечатление, что на­секомые «знают», какого типа структуру следует пост­роить, что они в своей работе следуют какому-то невидимому плану. Что касается вопроса Э.О. Уилсона о том, кто создает и хранит план гнезда, я полагаю, что этот план является составной частью организующего поля колонии. И поле это находится не внутри отдельного насекомого, а является коллективным.

Ил. 6. Термиты-рабочие вида Macrotermes natalensis возводят арку. Колонны строятся из кусочков грязи и экскрементов, которые насекомые приносят во рту. (фон Фриш, 1975)

Такое поле непременно должно охватывать всю ко­лонию. Вероятно, оно имеет субполя для отдельных структур — тоннелей, арок, башен и грибных садов. Если подобные поля играют организующую роль, они должны обладать способностью пронизывать матери­альные структуры колонии, проходя сквозь стенки и камеры. Точно так же, как магнитное поле может про­ходить сквозь различные материалы, поле колонии дол­жно проходить сквозь материалы, из которых построе­но гнездо. Благодаря этой способности проникать сквозь материальные преграды, биологическое поле могло бы управлять отдельными группами термитов даже в том случае, когда обычное сенсорное взаимодей­ствие между ними отсутствует.

Основной вопрос исследования можно сформулиро­вать следующим образом: сохраняется ли гармоничная согласованность между действиями термитов-рабочих при строительстве гнезда даже в том случае, когда сен­сорное общение блокируется какой-либо преградой? Нам вновь поможет аналогия с магнитным полем: если распо­ложение частичек железа по силовым линиям зависит только от частиц, находящихся в непосредственном кон­такте с соседними частицами, тогда картина силовых линий магнитного поля будет искажаться любой физи­ческой преградой— например, листом бумаги. В действительности же рисунок линий не меняется, так как физическая преграда проницаема для магнитного поля.

Как известно, термиты чувствительны к магнитному полю. Яркий тому пример — австралийские компасные термиты, которые ориентируют свои гнезда узкими сто­ронами на север и юг, чтобы свести к минимуму нагрев гнезда полуденным солнцем. Лабораторные опыты так­же показали, что термиты реагируют на очень слабые переменные электрические и магнитные поля[123]
.

Более того, эксперименты берлинского исследова­теля Гюнтера Беккера показали, что термиты могут оказывать друг на друга влияние посредством некоего «биополя», по природе, возможно, электрического. Из содержащейся в неволе колонии термитов вида Hete
-
rotermes indicola
Беккер взял несколько групп, при­мерно по 500 рабочих и солдат, и поместил каждую в отдельный полистироловый контейнер прямоугольной формы, положив туда древесину и влажный вермику­лит. Затем он поставил контейнеры в несколько рядов по четыре в каждом, а между соседними контейнера­ми оставил промежутки в 1 см. Через несколько дней термиты начали строить галереи в углах контейнеров, но не в каждом углу, а только в тех, которые не нахо­дились по соседству с другими контейнерами. С тех сторон, которые соседствовали с другими контейнера­ми, строительство практически не велось. Этот прин­цип соответствовал тому, что наблюдается в природ­ных термитниках, где галереи никогда не строятся в центральной части гнезда, а только на периферийных участках, вытягиваясь наружу к потенциальным источ­никам пищи и воды. В типичном эксперименте общая длина галерей на внешних сторонах контейнеров со­ставила 1899 см, а на тех сторонах, которые были об­ращены к другим контейнерам, — только 80 см. В дру­гих экспериментах Беккер обнаружил, что, когда от­дельные контейнеры отодвигаются от остальных более чем на 10 см, строительная активность в них возраста­ет. Когда все контейнеры плотно сдвигались, строи­тельство галерей прекращалось. Таким образом, груп­пы термитов как-то влияли друг на друга, причем это влияние уменьшалось с увеличением расстояния меж­ду группами.

Ил. 7. Строительство галерей термитами вида Heterotermes indicola. Термиты содержатся в неволе в пластиковых контейнерах с нейтральным строительным материалом — вермикулитом. В каждом контейнере находится одинако­вое количество насекомых. На всех сторонах, обращенных к соседним контейнерам, строительство галерей практи­чески не ведется. Влияние передается от контейнера к контейнеру посредством поля. (Беккер, 1977)

В другом эксперименте Беккер расположил 16 кон­тейнеров в виде квадрата 4x4, так что по 4 контейне­ра находилось с каждой из внешних сторон, а 4 распо­лагались в центре. Вновь на наружных сторонах вне­шних контейнеров отмечалось активное строительство галерей (ил. 7), в то время как на внутренних сторо­нах и в контейнерах, расположенных в центре, строи­тельство галерей практически не велось (43 см в день на внутренних сторонах при 539 см в день — на вне­шних). Полученные данные Беккер интерпретировал в свете гипотезы «биополя», запрещающего строительство галерей в своей центральной части.

Запрету на строительство галерей на соседних сто­ронах контейнеров термиты продолжали подчиняться даже после того, как между контейнерами помещали дополнительные барьеры в виде пластин из пенопласта или толстого стекла. Беккер счел, что эти препятствия полностью исключат возможность тепло- и звукопередачи, а также химических сигналов, биополе же способ­но проникнуть сквозь стекло и пенопласт. Но когда между контейнерами помещали тонкую алюминиевую фольгу или древесноволокнистые плиты, окрашенные содержащей серебро краской, эффект биополя полностью исчезал. Термиты начинали возводить галереи на внутренних сторонах всех внешних контейнеров и даже на всех сторонах внутренних контейнеров столь же ак­тивно, как прежде вели строительство только на вне­шних сторонах квадрата. Алюминиевая фольга и содер­жащая серебро краска экранируют действие электри­ческого поля, и потому Беккер предположил, что это «биополе» представляет собой слабое переменное элек­трическое поле, которое создают сами термиты.

Но даже если допустить, что электрические и маг­нитные поля действительно влияют на строительную активность термитов, все равно трудно представить, что в них содержится точная информация о проекте тер­митника. Каким образом конкретная картина того или иного объекта может храниться в электромагнитном поле? Вероятно, на термитов должно воздействовать и какое-то другое поле, тип которого пока неизвестен.

Результаты экспериментов, проведенных южноафри­канским натуралистом Эженом Маре, заставляют пред­положить, что такое поле действительно существует. В 20-е гг. XX в. Маре провел серию интереснейших на­блюдений за тем, как термиты-рабочие вида Eutermes
ла­тали большие проломы, которые он проделывал в их тер­митниках. Рабочие начинали ремонт с обеих сторон дыры. Каждое насекомое приносило комочек земли, по­крытый липкой слюной, и прилепляло его к стенке. Ра­бочие на разных сторонах пролома не могли ни вступать в контакт друг с другом, ни видеть друг друга на расстоянии (так как термиты-рабочие слепы). Тем не менее части сооружения, строившиеся с разных сторон дыры, точно сходились друг с другом. Казалось, что ремонтные работы координируются какой-то общей организующей структурой, которую Маре отождествил с групповой душой, а я предпочитаю считать морфическим полем.

«Возьмите стальную пластину, по ширине и высоте на несколько футов превышающую размеры термит­ника. Поместите ее в центре пролома, проделанно­го в стенке, и термитник таким образом разделится на две части. Одна часть колонии больше не сможет войти в контакт с другой, причем одна из частей бу­дет отделена и от царской камеры. Рабочие, ремон­тирующие стену термитника с одной стороны, ни­чего не знают о работах, которые ведутся в другой части термитника, но, несмотря на это, с обеих сто­рон термиты возводят одинаковые арки и башни. Когда вы в конце концов удалите пластину, две по­ловины возведенного термитами сооружения точно сойдутся — останется только заделать шов между ними. Невозможно не прийти к выводу, что где-то существует заранее составленный план, который термиты лишь воплощают в жизнь. Где же находит­ся тот дух, та душа, в которой хранится этот зара­нее составленный план? (...) Где каждое насекомое получает свою часть работы? Можно делать проло­мы на любой стороне термитника и затем аналогич­ным образом вставлять стальную пластину, но тер­миты все равно будут возводить с каждой стороны одинаковые структуры»[124]
.

На основании полученных Маре результатов можно предположить, что существует некое организующее поле, которое — в отличие от исследованного Беккером поля, запрещающего строительство галерей в централь­ной части термитника, — не экранируется металличе­ской пластиной и потому, вероятнее всего, не является электрическим.

Маре продолжил исследования. Новые результаты указывали на то, что организующее поле тесно связа­но с царицей, а гибель царицы немедленно влечет за собой его полное исчезновение:

«Пока термиты ведут восстановительные работы по обе стороны стальной пластины, прокопайте ход до царской камеры, стараясь при этом как можно мень­ше повредить само гнездо. Извлеките царицу и убей­те ее. В то же мгновение вся колония по обе сто­роны плиты прекратит работу. Можно на много месяцев отделять термитов от царицы стальной пла­стиной, но при этом работы будут постоянно вес­тись до тех пор, пока царица жива и находится в своей камере. Разрушьте камеру и удалите царицу из термитника — и активность насекомых немед­ленно прекратится»[125]
.

Насколько мне известно, никто и никогда не пытал­ся повторить эксперименты Маре. Редукционистские настроения в современной биологии несовместимы с идеями Маре, а ученые полностью игнорируют его ра­боты. Но я уверен, что его исследования открывают се­рьезные перспективы в изучении принципов организа­ции различных общественных насекомых.

ВОЗМОЖНЫЕ ЭКСПЕРИМЕНТЫ

1. Прежде всего, крайне важно повторить экспери­менты Маре со стальной пластиной. Действительно ли восстановительные работы, проводимые насекомы­ми по обе стороны плиты, координируются так, как описывает Маре?

Этот эксперимент вряд ли осуществим в регионах с холодным климатом, если только любители не по­пытаются создать искусственную колонию термитов. Но в тропических странах, где много природных тер­митников, повторить исследования Маре не составит никакого труда. Все расходы будут связаны только с подготовкой стального листа. Однако установка боль­шого стального листа внутри термитника может пред­ставлять определенные трудности. Еще сложнее бу­дет извлечь стальной лист, не причинив серьезного вреда термитнику, после того как насекомые задела­ют брешь. Маре не дает на этот счет никаких указа­ний, поэтому технологию придется разрабатывать самостоятельно.

В том случае если восстановительные работы, проводимые рабочими по обе стороны стальной пластины, будут координироваться именно так, как описано у Маре, появятся предпосылки для проведе­ния дополнительных экспериментов. Дают ли барьеры иного типа такие же результаты, как стальной лист? Смогут ли термиты обмениваться звуковыми сигналами сквозь эти преграды? Как изменится дея­тельность насекомых по одну сторону барьера, если восстановительные работы по другую сторону будут каким-либо образом прекращены или нарушены? И так далее.

2. Действительно ли повреждения, нанесенные ца­рице, так быстро сказываются на функционировании всей колонии термитов, как утверждает Маре? Я уже цитировал тот фрагмент, где Маре утверждает, что это происходит «немедленно». В другом месте Маре описывает, как следил за царицей очень крупной ко­лонии термитов через отверстие в царской камере. Часть стенки отвалилась, упала на царицу и нанесла ей сильный удар. Рабочие вблизи царской камеры немедленно прекратили работу и стали бесцельно ползать вокруг отдельными группами. После этого Маре осмотрел периферийные части термитника, удаленные от царской камеры на много ярдов:

«Даже в самых дальних участках гнезда все рабо­ты прекратились. Солдаты и рабочие собирались в различных частях гнезда. Казалось, они стремят­ся к объединению в группы. Не приходилось со­мневаться, что потрясение, испытанное царицей, передалось в самые отдаленные части термитника уже через несколько минут»[126]
.

Возможно, что эти тревожные известия распро­странялись по колонии посредством звуковых сиг­налов — феромонов, сообщающих об опасности, или какими-либо другими обычными способами. Но с таким же успехом они могли почти мгновенно рас­пространиться по всей колонии и посредством орга­низующего поля — разумеется, если такое поле действительно существует. В последнем случае сиг­нал будет передаваться и тогда, когда будут установ­лены барьеры, блокирующие возможность обмена звуками и запахами между отдельными насекомыми.

Вместо того чтобы убивать царицу или наносить ей увечье, эксперимент можно повторить, просто уда­лив царицу из царской камеры или усыпив ее и нахо­дящихся вокруг насекомых. Необходимо точно опре­делить, когда сигнал об этом событии дойдет до уда­ленных частей термитника. После этого можно было бы рассчитать скорость передачи сигналов. Если сиг­нал будет передаваться почти мгновенно, можно ис­ключить воздействие феромонов, но возможность передачи сигналов с помощью звука останется. Ис­ключить возможность передачи информации с помо­щью звуковых сигналов будет весьма сложно, так как звук способен проходить сквозь барьеры и огибать их. Поэтому разумнее установить в различных участ­ках термитника чувствительные микрофоны и отсле­живать все звуковые сигналы.

Самый простой способ выяснить, возможна ли пе­редача сигналов посредством поля, состоит в том, чтобы поместить часть насекомых изучаемой коло­нии в переносной контейнер, который можно было бы удалять на различные расстояния от основной части колонии. К примеру, можно заранее установить поблизости от гнезда металлический ящик, в котором термиты со временем соорудят дополнительные час­ти гнезда, или контейнер с пищей, где рабочие при­выкнут добывать еду. Если этот ящик удалить на не­которое расстояние от основного гнезда, насекомые внутри его все еще останутся частью колонии, но лишатся возможности поддерживать физический контакт с царицей и другими насекомыми. Несомнен­но, уже сам факт удаления ящика на определенное расстояние потревожит термитов, но если за насеко­мыми внутри ящика ведется постоянное наблюдение, можно будет заметить перемены в их поведении и после того, как будет потревожена или усыплена ца­рица, оставшаяся в основной части гнезда.

3. Похожие эксперименты можно проводить и с муравьями, которых относительно легко содержать в неволе. С этими насекомыми можно работать не только в тропиках. В продаже имеются многокамер­ные контейнеры для содержания колоний муравьев. Контейнеры для содержания муравьев можно изгото­вить и самостоятельно, причем из самых дешевых материалов — пластиковых трубок, гипса и прозрач­ного стекла. Более подробные указания приводятся в конце этой книги, в разделе «Практические советы».

Самый простой вариант — двухкамерная колония, части которой соединяются пластиковой трубкой. Их можно легко отсоединить друг от друга, просто вы­дернув трубку и заткнув отверстия. Затем одну часть колонии можно перенести в другую комнату, а ту часть, где находится царская камера, оставить на пре­жнем месте. Затем надо будет как-то потревожить насекомых в оставшейся части — потрясти контейнер, пустить в него дым или усыпить царицу (к примеру, используя эфир). Одновременно необходимо внима­тельно следить за поведением насекомых в первом контейнере, и если в нем произойдут какие-либо из­менения, это будет свидетельствовать о передаче воз­действия на расстоянии.

Во всех этих экспериментах очень важно по воз­можности работать «вслепую». Например, тот, кто на­блюдает за контрольным контейнером, не должен точно знать время, когда будут потревожены насеко­мые в контейнере с царской камерой. Если будут обнаружены заметные изменения в поведении муравь­ев, по времени совпадающие с моментом воздействия на царицу, это послужит хорошим доказательством передачи воздействия на расстоянии. В последующих экспериментах первый контейнер можно все дальше и дальше уносить от контейнера с царской камерой, чтобы таким образом оценить, на какое расстояние может распространяться дистанционное воздействие. Кроме того, надо будет проверить, блокируется ли воздействие металлическими или какими-либо иными барьерами. Если будут получены точные воспроизводимые результаты, можно будет приступить к изуче­нию природы организующего поля.

ВЫВОДЫ К ПЕРВОЙ ЧАСТИ

Все эксперименты, предложенные в предыдущих главах, могут выявить наличие неизвестных современной науке связей — между домашними животными и их хозяевами, между голубями и их домом, между отдельными насекомы­ми внутри колонии термитов. Это наличие имеет огромное значение. Если домашние животные находятся в невидимой связи с людьми, что можно сказать о связях между людь­ми и дикой природой, на которых строятся тысячелетние традиции шаманизма? Если существуют связи между жи­выми существами различных видов, что можно сказать о неизвестных типах связи внутри одного вида?

Если навигационные способности голубей зависят от до сих пор неизвестной связи с домом, подобным обра­зом может объясняться и способность других живот­ных находить дорогу к дому. Такие способности могут играть важную роль в миграции птиц, рыб, млекопитающих, насекомых и других живых существ. Даже столь хорошо развитое у охотников и представителей коче­вых народов чувство направления может иметь составляющую подобного рода.

Если деятельность термитов координируется неким по­лем, которое объединяет всех насекомых одной колонии, то возможно ли существование похожих систем взаимосвязи у других животных, включая косяки рыб и стаи птиц? Поможет ли это объяснить, каким образом такие животные способны совершать коллективный синхронный поворот, не передавая никаких сигналов друг другу? Какое отноше­ние могли бы иметь эти неизвестные информационные поля к «групповому разуму» стадных животных и отдельных групп людей? Могут ли они оказаться аналогичными связям между домашними животными и их хозяевами?

Вполне возможно, что эксперименты не докажут су­ществования таких связей, и тогда позиции скептически настроенных ученых усилятся. Неудачные попытки от­крыть новые типы связи укрепят всеобщую убежден­ность в том, что все возможные виды взаимосвязей меж­ду живыми организмами уже известны и все они могут быть полностью объяснены известными законами физи­ки и химии.

Тем не менее возможно, что в некоторых — или даже во всех — случаях проведенные эксперименты действи­тельно докажут существование новых типов связи. Ка­ковы будут последствия этого открытия?

Прежде всего, очевидно, что успех одного или всех экспериментов заставил бы пересмотреть существую­щие в науке объяснения таких явлений, как способ­ность животных находить дорогу к дому, миграция, чув­ство пространства, связь между особями, организация сообществ, а также сам феномен общения. В биологии произошла бы настоящая революция. В той или иной степени должна быть затронута и физика. Если резуль­таты экспериментов в биологии приведут к необходимо­сти признать существование полей или связей неизвест­ного типа, как это отразится на представлениях о фи­зическом устройстве Вселенной?

Одна возможность — признать существование множе­ства еще не открытых полей самых различных типов. Связи между домашними животными и их хозяевами, между голубями и их домом, между отдельными насекомыми в колониях термитов могут быть совершенно разной природы и не иметь между собой ничего общего. Каждая такая связь может зависеть от особого поля или особой силы, воздействующей на расстоянии. Объединенные общим свойством дистанционного воздействия, во всем остальном эти связи и поля могут сильно различаться.

Но я предпочитаю более «экономичную» гипотезу и полагаю, что эти явления вполне могут оказаться род­ственными. Возможно, все они представляют собой раз­личные проявления некоего до сих пор неизвестного поля, которое охватывает отдельные части органиче­ской системы и соединяет их друг с другом (ил. 8а, 8б). Лично я предпочитаю называть их морфическими поля ми, но могут быть предложены и другие названия — к примеру, «биологические поля» или «поля жизни».

Ил. 8 а. Последовательная организация самоорганизующихся систем. Каждый уровень организации определяется характеристиками морфического поля. Если речь идет о минерале, внешняя окружность соответствует морфическому полю кристалла, окружности внутри нее— полям молекул, окружности внутри них— полям атомов, которые, в свою очередь, могут включать в себя поля субатомных частиц. Если речь идет об общественных животных, внешняя окруж­ность может соответствовать морфическому полю сообщества, ок­ружности внутри нее— полям отдельных особей, а следующие — полям отдельных органов

Ил. 8 б. Растяжение морфологического поля сообщества в том случае, если один или несколько членов этого сообщества отде­ляются от остальных. Поле действует как невидимая связь между отдельными членами сообщества. По такому принципу можно объяснить связи между отсутствующим хозяином и его домаш­ним животным, между голубем и голубятней с оставшимися птицами, между отделенными особями и остальными насекомы­ми в термитнике

Рано или поздно любое поле нового типа удастся оп­ределить как разновидность какого-либо известного физического поля, даже если это станет возможным лишь после того, как будет создана общая теория поля. Подобная единая теория должна быть намного шире, чем существующие ныне теории отдельных полей, так как физики до сих пор исключают, что в природе могут существовать принципиально новые поля.

А пока что мы еще очень слабо понимаем законы при­роды, да и результаты предложенных опытов еще не получены, так что эти глобальные вопросы остаются открытыми.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

БЕЗГРАНИЧНЫЙ РАЗУМ

Введение ко второй части

РАЗУМ: ОГРАНИЧЕННЫЙ И БЕЗГРАНИЧНЫЙ

О природе нашего разума мы не знаем почти ничего. Хотя разум лежит в основе всей практической деятельности, всей интеллектуальной и социальной жизни, нам до сих пор неизвестно, что он собой представляет и на что способен. В традиционных культурах по всему миру человеческая жизнь воспринималась как часть огромной живой реальности. В соответствии с таким представлением человеческая душа существует не только в голове: она пронизывает все тело и все пространство вокруг. Душа связана с предками, с жизнью животных и растений, с землей и небесами, она может покидать тело во время сна, в состоянии транса, в момент смерти, общаясь при этом с духами предков, животными, силами природы, с эльфами, ангелами и святыми. В эпоху Средневековья в Европе преобладал христианский вариант такого мировосприятия, до сих пор сохраняю щийся в некоторых патриархальных сообществах — например, в Ирландии.

Но последние триста лет в западном мире господству­ет совершенно иное представление, согласно которому разум сосредоточен в голове. Такую теорию в XVII в. впервые выдвинул Декарт. Декарт не признавал, что ра­циональная часть сознания является всего лишь неболь­шой частью души, пронизывающей и оживляющей все тело. Древним представлениям об одухотворенной при­роде Декарт противопоставил свое понимание тела как неодушевленной машины. Животных, растения и все ос­тальные элементы Вселенной он также провозгласил механизмами той или иной степени сложности. В теории Декарта пространство, занимаемое душой, сперва умень­шилось до границ отдельно взятого человека, а затем сжалось до небольшой области в головном мозгу, кото­рую Декарт отождествил с шишковидной железой. Со времен Декарта такой взгляд на разум и душу практичес­ки не изменился, разве что место обитания души сдвину­лось на пару дюймов, в кору головного мозга.

Представление об ограниченном разуме, отводящее душе место исключительно в головном мозгу, в равной мере принято в остальном непримиримыми идейными противниками — дуалистами и материалистами. Сам Декарт, основоположник картезианского дуализма, считал, что разум и головной мозг изначально различ­ны по своей природе и каким-то образом взаимодейству­ют. Материалисты же отвергают эту дуалистическую концепцию «духа в машине» и считают разум исключи­тельно одной из сторон работы головного мозга как ме­ханизма или необъяснимым «сопутствующим явлени­ем», тенью физической активности головного мозга. Хотя такие жесткие материалистические воззрения находят поддержку у некоторых философов и идеологов, именно дуализм получил в нашей культуре более широкое распространение. Считается, что он не проти­воречит здравому смыслу.

В старой научно-популярной литературе механизм мышления образно представлялся системой под управле­нием крошечных человечков, обитающих внутри голов­ного мозга (ил. 9). Современная наука несколько модер­низировала это представление, но «гомункулы» в той или иной форме сохранились. Например, на постоянной выс­тавке в Музее естественной истории в Лондоне, называ­ющейся «Управление вашими действиями», можно уви­деть, как работают наши мозг и тело, заглянув в плексигласовое окошко во лбу манекена. Внутри головы создана модель кабины современного реактивного самолета с рядами всевозможных табло и рукоятками компьютери­зованной системы управления полетом. Там же располо­жены два пустых кресла. Вероятно, одно из них предназ­начено для вас, пилота-призрака, а второе — для вашего коллеги из второго полушария головного мозга. Эффектная компьютерная метафора, по сути, недалеко ушла от старых картезианских представлений: если головной мозг является набором устройств, а привычки и навы­ки — программным обеспечением, тогда сами вы оказы­ваетесь программистом-призраком.

Ил. 9а. «Гомункулы» внутри головного мозга:

иллюстрация в научно-популярной книге, озаглавленной «Секрет жизни: чело­век-машина и как она работает» (Kahn, 1949). Подпись под иллюстрацией гла­сит: «Вот что происходит в глазах, головном мозгу и гортани, когда мы видим автомобиль, узнаем его и произносим

слово "автомобиль"»

Ил. 9б. «Гомункулы» внутри головного мозга:

иллюстрация в современной книге для детей, озаглавленной «Как работает ваше тело» (Hindley, Rawson, 1988). Эта книга широко используется в британских школах.

1 — этот участок отвечает за физические действия, он часто сверяется с памятью, чтобы помочь телу решить, что делать; потом он посылает мышцам команду выполнить действие; 2 — этот участок получает сведения от органов чувств; он помогает телу выполнить план действий и может отложить на время те сообщения, которые сочтет менее важными; 3 — память сортирует и от­правляет на хранение сообщения, поступающие от органов чувств; это помогает оценивать значение новых сообщений; 4— этот участок получает большое количество сообщений от органов чувств; он сверяется с памятью, чтобы помочь телу распознать, что они означают; 5 — все сообщения проходят через этот участок; он отвечает за срочные действия: будит вас по утрам, заставляет вступить в бой или убежать в случае опасности; 6— этот участок просто поддерживает вашу жизнедеятельность: он заставляет сердце биться, застав­ляет вас дышать, он действует даже тогда, когда вы спите; 7— нервные волокна, по которым сигналы от органов чувств передаются в головной мозг; 8 — некоторые действия вы выполняете не задумываясь: например, отдерги­ваете руку, если прикасаетесь к чему-то горячему; сообщение о неприятном прикосновении заставляет мышцы работать еще до того, как попадет в головной мозг; 9 — нервные волокна, по которым команды головного мозга передаются мышцам

Действительно ли человек готов считать себя маши­ной? Похоже, что даже самые ревностные философы-материалисты и ортодоксальные ученые не считают эту гипотезу серьезной или, по крайней мере, не применя­ют ее к себе и к тем, кого любят. В противовес офици­ально высказываемым взглядам, в частной жизни боль­шинство людей в той или иной степени все еще придер­живаются более широких архаических воззрений. Во-первых, люди уверены, что душа охватывает не толь­ко головной мозг, но и гораздо большую область тела. Во-вторых, многие полагают, что душа проникает в об­ширные области психики и духа, выходящие далеко за пределы человеческого тела.

В соответствии с индуистскими, буддийскими и дру­гими древними представлениями, в человеческом теле находится несколько жизненно важных центров, каж­дый из которых обладает своими особыми свойствами. Точно так же, по представлениям западного человека, в теле существует несколько центров душевной жизни. Например, некоторые говорят, что чуют что-то «нут­ром». Хотя с механистической точки зрения сердце — всего лишь насос, перекачивающий кровь, такие выра­жения, как «сердечная благодарность», «бессердечный поступок» и «сердечность» имеют совершенно опреде­ленный психологический смысл. Не случайно именно сердце считается символом любви. Наши предки пола­гали, что именно в сердце, а не в головном мозгу нахо­дится главный центр духовной жизни. Сердце считалось не только средоточием эмоций, любви и симпатии, но и центром мышления и воображения. Именно так и в наши дни воспринимают сердце многие представители традиционных культур, в том числе тибетцы. В этом же смысле сердце до сих пор упоминается в христианской литургии: в магнификате звучат слова: «...рассеял надменных помышлениями сердца их», а в коллекте из «Книги общей молитвы» говорится: «Боже Всемогущий, коему открыты все сердца, все желания известны, и от коего никаких тайн не утаить, очисти помышления сер­дец наших и вдохни в них Дух Святой».

Древнее понимание души как субстанции, простира­ющейся за пределы тела, также широко распростране­но в нашей культуре. Оно отражается в некоторых при­метах — например, в распространенном поверье, что человек, которого обсуждают за глаза, краснеет или икает. На его основе построены теории телепатии и не­которых других парапсихологических явлений. В Вели­кобритании, США и других странах Запада опросы общественного мнения постоянно показывают, что подав­ляющее большинство населения верит в подобные феномены, а более 50% опрошенных заявляют, что лично с ними сталкивались[127]
.

Такие представления и верования невозможны, если разум ограничен пределами головного мозга и все спосо­бы общения исчерпывающе описываются известными законами физики. Именно потому защитники ортодок­сальных механистических воззрений нередко заявляют, что, поскольку паранормальные явления необъяснимы с научной точки зрения, они просто не могут существовать в природе. Вера в паранормальное считается суеверием, и потому с нею принято бороться с помощью научного просвещения.

То, что раньше считалось передовой философией, в наши дни превратилось в ортодоксальную доктрину, которую мы бездумно усваиваем в детстве, а впослед­ствии считаем само собой разумеющейся. Классические исследования Жана Пиаже в области умственного развития европейских детей 10 — 11 лет показали, что большинство детей уже усвоили то, что сам исследова­тель назвал «правильным» взглядом на окружающий мир, и уверены, что мысли рождаются в голове[128]
. Дети младшего возраста, напротив, верят в то, что во сне покидают свои тела; что они неотделимы от живой приро­ды и причастны к ее жизни; что мысли находятся во рту, в дыхании и окружающем воздухе; что слова и мысли могут оказывать магическое воздействие на расстоянии. Короче говоря, маленькие дети в Европе демонстриру­ют анимистическое отношение к миру, характерное для большинства древних культур и преобладавшее в евро­пейской культуре до тех пор, пока не разразилась ме­ханистическая революция.

Однако картезианская теория нематериального разу­ма, располагающегося внутри машиноподобного головного мозга, с самого начала столкнулась с серьезными проблемами. Сведя понятие души к рациональному уму, Декарт отверг как материальные, так и бессознательные аспекты души, ранее не вызывавшие сомнений. После Декарта понятие бессознательного пришлось вводить заново[129]
. Например, в 1851 г. немецкий врач К.Г. Карус начал свой трактат о бессознательном такими словами:

«Ключ к пониманию природы сознательной жизни души лежит в сфере бессознательного... Духовную жизнь можно сравнить с широкой, мерно текущей рекой, лишь один-единственный маленький участок которой освещен солнцем»[130]
.

Благодаря работам Зигмунда Фрейда понятие бессоз­нательного нашло широкое признание у психотерапев­тов. В описании коллективного бессознательного у Кар­ла Юнга душа уже не ограничивается отдельным разу­мом, а охватывает всех людей. Она включает в себя некую коллективную память, к которой причастен на бессознательном уровне разум каждого индивида.

Играет свою роль и возрастающий интерес к тради­ционным воззрениям Индии и Китая, к буддийской фи­лософии. Все эти системы мировоззрения включают куда более глубокие представления о связи души и тела, чем может предложить механистическая теория. Кро­ме того, благодаря исследованиям в таких областях, как воздействие галлюциногенных наркотиков, изучению шаманских визионерских техник и процессов, протека­ющих в ходе медитации, многие представители западной культуры смогли на собственном опыте ощутить другие измерения сознания.

Таким образом, хотя в механистической науке и ме­дицине область разума до сих пор ограничивается пре­делами головного мозга, наряду с этим представлением существуют отголоски древнего, более широкого пони­мания души. Точно так же они сосуществуют, и когда мы говорим о воззрениях Юнга и трансперсональной психологии, исследованиях в области психологии и парапсихологии, мистических и визионерских традициях, холистических методах в медицине и целительстве.

Эксперименты, предлагаемые в данной части книги, призваны проверить, действительно ли разум может простираться за пределы головного мозга, как было принято считать на протяжении почти всей истории человечества. Хотя теория ограниченного разума ле­жит в основе механистического мировоззрения, она не является неоспоримой догмой, на которую наука будет опираться всегда. Это всего лишь одна из возможных гипотез, подлежащих экспериментальной проверке. Именно с этой целью и спланированы предлагаемые ниже опыты.

ГЛАВА 4

ОЩУЩЕНИЕ ПРИСТАЛЬНОГО ВЗГЛЯДА

ВЫХОДИТ ЛИ РАЗУМ ЗА ПРЕДЕЛЫ ГОЛОВНОГО МОЗГА?

Когда мы смотрим на предметы, где мы их видим в дей­ствительности? Находятся ли образы внутри мозга или снаружи — именно там, где мы их видим? Общеприня­тое научное разъяснение гласит, что эти образы на­ходятся внутри головного мозга. Однако эта теория может быть совершенно ошибочной. Образы могут находиться и вне нас. Не исключено, что зрение пред­ставляет собой двусторонний процесс: поток света, направленный внутрь, и проекцию мысленных образов наружу.

Например, пока вы читаете эту страницу, лучи све­та, отражаясь от ее поверхности, попадают в глаза, фор­мируя перевернутое изображение на сетчатке. Это изображение регистрируется светочувствительными клетками, от которых нервные импульсы по зрительным нервам попадают в головной мозг, где происходят слож­ные электрохимические процессы. Все это было тща­тельно исследовано методами нейрофизиологии. Но теперь наступает самое удивительное. Вы каким-то не­постижимым образом осознаете образ страницы. Вы ощущаете этот образ вне себя, перед своим лицом. С об­щепринятой научной точки зрения это ощущение явля­ется иллюзорным. Считается, что образ страницы нахо­дится внутри вас — как и все остальные продукты мыс­лительной деятельности.

Представители традиционных культур во всем мире придерживаются на сей счет иного мнения. Они доверя­ют собственному опыту, подсказывающему им, что зре­ние не ограничено пределами тела. Точно так же, как свет попадает в глаза, зрительный образ выходит через глаза наружу. Подобным образом в нашей культуре представляют себе зрение дети[131]
. Однако примерно к одиннадцати годам они привыкают думать, что мысли и ощущения находятся не за пределами тела, а в голове[132]
. Таким образом, теория торжествует над опытом, а ме­тафизическая догма принимается как объективный факт. С точки зрения образованного человека, малень­кие дети, равно как и необразованные люди и дикари, мыслят непоследовательно. Они не видят различия между внутренним и наружным, между субъективным и объективным, в то время как то и другое принято стро­го разделять.

Давайте на минуту представим, что мы ошибаемся, а маленькие дети и представители традиционных культур вовсе ничего не путают. Проведем простой мысленный эксперимент и позволим себе довериться непосредственным ощущениям, не пытаясь опровергать их рационально. Позволим себе представить, что все предметы, которые мы воспринимаем вокруг себя, действительно находятся вокруг нас. К примеру, ваш мысленный об­раз этой страницы в самом деле находится там, где вы его видите, то есть перед вами.

Эта идея настолько проста, что ее трудно осознать сразу. Находясь в полном соответствии с нашими не­посредственными ощущениями, она подрывает все, во что нас заставили верить, — все представления о при­роде разума, о субъективности личного опыта и раз­делении субъективного и объективного. Она предпола­гает, что зрение — не односторонний процесс, как мы привыкли считать, а двусторонний. Так же, как свет поступает к нам через глаза, мысленные образы через глаза проецируются наружу, в окружающий мир.

Зрительные образы — это ментальные конструкции, в формировании которых участвует интерпретирующая функция мозга. Следовательно, они находятся у нас в уме. Но с другой стороны, мы предположили, что они пребывают вне нашего тела. А если зрительные образы присутствуют в нашем разуме, но вне нашего тела, это значит, что сам разум простирается за пределы тела. Он выходит за рамки телесной оболочки, чтобы прикос­нуться ко всему, что мы видим. Если мы посмотрим на дальние звезды, наш разум вытянется на астрономиче­ское расстояние, чтобы «коснуться» этих небесных тел. Отделить друг от друга субъективное и объективное окажется уже не так просто. Посредством зрительных образов окружающая среда проникает в нас, но и наш разум, простираясь за пределы тела, проникает в окру­жающую среду.

В обычном состоянии сознания воспринимаемые объекты — к примеру, страница, которую вы сейчас читаете, — совпадают с их зрительными образами. Под влиянием иллюзии или галлюцинации мысленные обра­зы не совпадают с предметами, которые находятся вокруг нас, но тем не менее тоже способны проециро­ваться во внешний мир. (К этому вопросу я вернусь в главе 5, посвященной фантомным ощущениям в ампути­рованных конечностях.)

Идея безграничного разума может восприниматься как игра слов или как интеллектуальное упражнение. Ее можно счесть и недопустимым смешением философ­ских категорий, которые мы обязаны четко разделять: физического (или объективного), с одной стороны, и фе­номенологического (или субъективного) — с другой. Но в действительности это не просто игра слов и не чисто умозрительное построение. Безграничный разум может проявляться вполне материально. Если наш ра­зум выходит за пределы тела и «касается» того, на что мы смотрим, значит, мы можем оказывать таким обра­зом определенное воздействие на окружающий мир. К примеру, непосредственно воздействовать
на друго­го человека взглядом.

Некоторые люди утверждают, что способны почув­ствовать на себе чужой взгляд, причем даже тогда, ког­да не видят, кто на них смотрит. Существует ли какое-то подтверждение их словам? Например, можно ли по­чувствовать, что на нас смотрят, со спины? Сразу вспоминается множество устных свидетельств, под­тверждающих, что это действительно так. Многие люди ощущали на себе пристальный взгляд, а обернув­шись, убеждались в том, что не ошиблись. Бывает и на­оборот: некоторые люди пристально смотрят в спину другим — например, в аудитории, — отчего наблюдаемый начинают беспокоиться и в конце концов оглядываются.

СИЛА ВЗГЛЯДА

Чувство, что вас кто-то разглядывает, знакомо многим. В ходе неформального опроса общественного мнения в Европе и США примерно 80% опрошенных заявляли, что испытывали подобные ощущения. В произведениях художественной литературы нередко можно встретить фразы типа «она чувствовала позади его взгляд, бура­вящий шею». Это ощущение считали само собой разумеющимся и очень точно изображали такие писатели, как Л.Н. Толстой, Ф.М. Достоевский, Анатоль Франс, Виктор Гюго, Олдос Хаксли, Д.Г. Лоуренс, Дж. Каупер Поуис, Томас Манн и Дж.Б. Пристли[133]
. Вот пример из рассказа Артура Конана Дойла, создателя Шерлока Холмса:

«Этот человек интересует меня в психологическом отношении. Сегодня утром во время завтрака я вне­запно ощутил смутное чувство неловкости, какое испытывают некоторые люди, когда на них кто-ни­будь пристально смотрит. Я быстро поднял голо­ву и встретил напряженный, почти свирепый взгляд Горинга, но выражение его глаз мгновенно смягчилось, и он бросил какое-то тривиальное за­мечание о погоде. Странно: по словам Хертона, почти такой же случай произошел с ним вчера на палубе»[134]
.

Опытная британская исследовательница в области парапсихологии Рене Хайнс так описала некоторые ча­стные наблюдения на эту тему:

«Побуждение обернуться у разных людей проявля­ется с различной силой. Некоторые — к примеру, официанты — почти не подвержены взгляду, не за­мечают его или сопротивляются такому воздей­ствию. Эксперименты, проводимые в более подходя­щих условиях — например, на скучной лекции или в переполненном кафе, — показывают, что, если пристально смотреть в затылок какому-либо челове­ку, в большинстве случаев это вызовет него чувство беспокойства и он начнет оборачиваться, отыскивая вас. Подобный эксперимент можно проводить со спя­щими собаками и кошками,— не говоря уже о детях, будить которых таким способом куда гуманнее, чем мокрой губкой, — а также с птицами в саду»[135]
.

Возможно, что воздействие взгляда играет важ­ную роль во взаимоотношениях людей с домашними животными, причем не только животные реагируют на взгляд людей, но и люди могут реагировать на взгляд животных. В рассказе «Зов предков» Джек Лондон, знаменитый писатель и большой знаток по­ведения собак, описал отношения между человеком и псом по кличке Бэк:

«Он мог часами лежать у ног Торнтона, с напряжен­ным вниманием глядя ему в лицо и словно изучая его. (...) А иногда ложился подальше, сбоку или позади хозяина, и оттуда наблюдал за его движениями. Та­кая тесная близость создалась между человеком и собакой, что часто, почувствовав взгляд Бэка, Торнтон поворачивал голову и молча глядел на него. И каждый читал в глазах другого те чувства, что све­тились в них»[136]
.

Известно также много свидетельств о пристальном взгляде других животных, в частности диких. Так нату­ралист описывает воздействие взгляда лисицы:

«Я много часов провел поблизости от лисьих нор и всегда наблюдал превосходную, по всей видимости, дисциплину, хотя ни разу не слышал, чтобы лисица издавала рычание или предостерегающий лай. Часа­ми, забыв обо всем на свете, лисята резвились в лу­чах послеполуденного солнца. Некоторые подкрады­вались к воображаемой мыши или кузнечику, другие изображали своих взрослых родителей на охоте или в драке. Понаблюдав за этими очаровательными ма­лышами, можно заметить, что лисица, лежащая где-нибудь в стороне, откуда ей хорошо видно детенышей и ближайшие окрестности, непрерывно следит за своим выводком, хотя не издает ни звука. Всякий раз, как только кто-нибудь из лисят отбежит слишком далеко от норы, лисица сразу поднимает голову и на­чинает внимательно смотреть на своего детеныша. Каким-то непостижимым образом этот взгляд оказы­вает такое же воздействие, как голос: он тут же ос­танавливает лисенка, как будто мать крикнула что-то вслед или позвала его. Если бы это случилось толь­ко раз, такое поведение можно было бы посчитать случайностью, но подобное происходило снова и снова. Каждый раз заигравшийся лисенок внезапно останавливался, оборачивался, как будто услышав команду, ловил взгляд своей матери и возвращался назад, словно хорошо выдрессированная собака, вы­полняющая команду по свистку»[137]
.

В 80-е гг., осознав чрезвычайно важное теоретиче­ское значение этого явления, я попытался выяснить, ка­кие эксперименты по изучению пристального взгляда уже проводились. С удивлением я обнаружил, что ис­следований такого рода было проведено ничтожно мало. Я прочел лекцию по этому вопросу в Британском обще­стве психических исследований и надеялся, что кто-ни­будь из членов этого общества поделится со мной сведениями о различных методиках проведения опытов с воздействием пристального взгляда. Ничего конкретно­го мне вновь не удалось узнать, хотя уважаемая Рене Хайнс рассказала множество частных случаев из прак­тики. Я обсуждал этот вопрос и с несколькими парапсихологами в США, но выяснил только, что никто из них еще не исследовал воздействие взгляда и не интересо­вался этой темой всерьез[138]
. Порывшись в научных архи­вах, я нашел всего шесть статей на эту тему, написан­ных за последние сто лет, причем две из них так и оста­лись неопубликованными. Ортодоксальные психологи полностью игнорируют этот феномен, относя его к паранормальным явлениям. Это неудивительно, больше удивляет тот факт, что парапсихологи тоже словно не замечают проблемы. В большинстве книг по парапсихо­логии этот вопрос даже не упоминается. То, что даже парапсихологи не признают это явление, само по себе вызывает большой интерес, так как можно предполо­жить, что мы имеем дело с со скрытым подсознатель­ным табу. Как могло появиться это табу? Возможно, чувство, что вас кто-то разглядывает, тесно связано с древними верованиями наподобие «дурного глаза», от которых в наше время принято открещиваться как от суеверий.

ДУРНОЙ ГЛАЗ

Вера в то, что взгляд может оказывать какое-то влия­ние, бытует практически во всех традиционных обще­ствах[139]
. Негативная разновидность такого влияния — «дурной глаз», глаз завистника, который наносит вред всему, на что бы ни посмотрел. «Спешит к богатству завистливый человек, и не думает, что нищета постиг­нет его», — написано в Книге притчей Соломоновых[140]
. Маленькие дети, скот, урожай, дома, автомобили и все остальное, что способно вызвать зависть, может под­вергаться воздействию дурного глаза. Дурной глаз может навлечь болезнь и лишить удачи. Именно поэто­му следовало принимать особые меры для защиты от дурного глаза, например носить амулеты. В современ­ной Греции такие амулеты обычно имеют форму голу­бого глаза. Амулет в виде глаза ведет свое происхождение от ока Гора — одного из древнеегипетских ма­гических талисманов[141]
. Такой же талисман изображен на Большой печати Соединенных Штатов Америки; его можно увидеть на любой банкноте достоинством в 1 доллар (ил. 10).

Ил. 10. Сияющее око Гора на Большой пе­чати Соединенных Штатов Америки в том виде, как оно изображается на денежной купюре достоинством в 1 доллар

Слово «очарование» первоначально означало колдов­ское воздействие, подобное парализующему жертву змеиному взгляду. В греческой мифологии взгляд Ме­дузы — чудовища в облике женщины со змеями вместо волос — превращал человека в камень. Голова Медузы изображалась на щите богини Афины и символизирова­ла ее грозную мощь[142]
. Френсис Бэкон в своем эссе «О за­висти», опубликованном в 1625 г., писал об «очарова­нии» в его первоначальном смысле:

«Никакая страсть так не околдовывает человека, как любовь и зависть. Им обеим свойственны пламенные желания, обе во множестве порождают вымыслы и соблазны, и обе выражаются во взгляде, особенно в присутствии своего предмета; а это всего более спо­собствует колдовским чарам, если они вообще суще­ствуют. Недаром Писание говорит о завистливом оке... Как видно, признано, что зависть проявляется в некоем излучении. Иные подметили даже, что завистливый глаз всего опаснее, когда созерцает свой предмет в час его торжества; ибо зависть от этого обостряется»[143]
.

Принято считать, что зависть сильнее других чувств способна вызвать эффект «дурного глаза». Тем не менее другие отрицательные эмоции — к примеру, гнев — также проецируются посредством взгляда. В этой свя­зи можно вспомнить выражение «смотреть волком». До сих пор в нашем «цивилизованном» обществе присталь­но смотреть на человека считается невежливым. Такой взгляд может вызвать ощущение дискомфорта или даже спровоцировать на агрессивные действия.

Считается, что некоторые люди обладают особо вы­раженной способностью воздействовать взглядом на других. Таких людей нередко опасаются, ожидая от них неприятностей, связанных с «дурным глазом». В сред­невековой Англии это поверье было широко распрост­ранено: женщин, обладавших особой силой взгляда, объявляли ведьмами и обвиняли в том, что они «сглази­ли» детей или домашних животных, в результате чего те без каких-либо видимых причин заболели. Вот что говорит на эту тему египтолог сэр Уоллис Бадж:

«Те, кто изучал причины, породившие веру в дурной глаз, приходят к различным выводам, но во всем мире, в любой культуре эта вера присутствует, сохра­нившись с незапамятных времен. Более того, каждый язык, древний или современный, непременно содержит выражение, равнозначное термину "дурной глаз"»[144]
.

Существует вера и в положительное воздействие взгляда, особенно если это любящий взгляд или взгляд праведника. В Индии, например, многие люди посеща­ют аскетов исключительно ради того, чтобы показать­ся им на глаза и таким образом обрести благодать. Воз­можно, скрытым пережитком подобных верований является стремление современных людей увидеть коро­леву Великобритании, президента США, Папу Римско­го, поп-звезд и других известных личностей. Всех этих знаменитостей можно увидеть и по телевизору, но лю­дей притягивает возможность живого общения, ради которого они готовы часами дожидаться кумира, чтобы увидеть его и хотя бы на мгновение завладеть его вни­манием. И тогда они смогут с гордостью сказать: «Ко­ролева помахала мне рукой!»

Проанализировав эти поверья, можно прийти к вы­воду, что убеждение в особом воздействии взгляда рас­пространено повсеместно. Судя по всему, эта идея ос­нована на глубокой вере в то, что разум может выхо­дить за пределы тела и что существует возможность влиять на то, что мы видим. Академическая наука игно­рирует или отрицает такую идею, но не может привес­ти логичного опровержения, основанного на анализе точно установленных фактов. Тема редко затрагивает­ся в дискуссиях, и отрицание ее, вероятно, базируется на общепринятом допущении, согласно которому разум ограничивается пределами головного мозга, то есть, по сути, на картезианской теории ограниченного разума. Необъяснимое влияние взгляда не укладывается в эту теорию и потому не рассматривается как предмет науч­ного исследования.

Очевидно, что для прояснения этой загадки недоста­точно ни предвзятых мнений, сложившихся в современ­ной науке, ни народных поверий, ни сообщений о част­ных случаях, ни отвлеченных споров о природе разума. Единственным способом продвинуться вперед остаются эксперименты.

НАУЧНОЕ ОБОСНОВАНИЕ

Первое сообщение об ощущении пристального взгляда как научной проблеме появилось в 1898 г. В журнале «Сайенс» была опубликована статья Э.Б. Титченера, одного из первых специалистов по научной психологии в университете Корнелла (штат Нью-Йорк):

«Каждый год некоторые студенты младших курсов настойчиво убеждают меня, будто они могут "почув­ствовать", когда кто-то смотрит на них сзади, а часть из них к тому же уверены в том, что, пристально по­смотрев в затылок сидящего перед ними человека, они могут силой своего взгляда заставить того обер­нуться и посмотреть им в лицо»[145]
.

Титченер был уверен, что эти факты должны иметь рациональное объяснение, и не допускал существова­ния каких-либо мистических влияний. Стоит подробно ознакомиться с его отчетом, поскольку точно такое же объяснение могут дать и современные скептически настроенные ученые:

«Физиологию указанных явлений можно описать следующим образом.

1. Каждый из нас в той или иной степени испытыва­ет беспокойство, когда у него за спиной находятся другие люди. Если вы взглянете на сидящих зрителей до того, как их внимание будет поглощено музыкой или лекцией, ради которой они собрались, вы заметите, что подавляющее большинство женщин постоянно подносят руку к голове, поправляя и приглажи­вая волосы, и каждая из них в тот или иной момент оглядывается через плечо. Точно так же мужчины часто смотрят через плечо, поглаживая лацканы пиджака и стряхивая несуществующую пылинку или поправляя галстук. (...)

2. Так как аудитория или зрительный зал заполнены и люди сидят рядами друг за другом, причем большинство из них совершает описанные выше движения, вполне естественно, что кто-то может повернуть голову чуть сильнее, и тогда его взгляд непроизвольно скользнет по той части зала, которая находится позади. (...) Все эти действия никак не связаны с тем, что кто-то пристально смотрит из задних рядов.

3. Теперь обратим внимание на следующее. Любое событие среди неподвижно сидящих людей — необычный вид, какой-либо звук, прикосновение или любое другое нарушение общего порядка — сильнейшим образом привлекает внимание присутствующих. (...) Поэтому если я — А — сижу в задних рядах аудитории, а Б, сидящий впереди меня, производит какие-либо движения головой или рукой в поле моего зрения, мой взгляд неизбежно и самопроизвольно обратится к нему. Если Б, непроизвольно оглядываясь, начинает скользить взглядом по задней части зала, я, разумеется, буду внимательно за ним следить. По теории вероятности, одновременно со мной по тем же самым причинам за Б будут внима­тельно следить еще несколько человек, сидящих в разных частях аудитории. С кем-то из нас он непременно встретится взглядом. Совершенно очевидно, что на таких совпадениях и могут строиться теории личного притяжения или телепатического влияния.

4. Теперь мы объяснили все, кроме ощущения, кото­рое Б чувствует затылком. Причина, вызвавшая это ощущение, является вымышленной. Действительная причина в том, что область затылка чувствительна сама по себе, в ней почти постоянно ощущаются тя­жесть и напряжение кожи, мышц, связок и суставов. В описанных случаях это ощущение специально вы­деляют, привлекая к нему повышенное внимание. Из-за дискомфорта в условиях переполненного зала или аудитории чувствительность затылка проявляется сильнее. Потребность оглянуться в этом случае ничуть не более таинственна, чем потребность изменить положение на стуле, когда нам становится неудобно сидеть, или потребность повернуть ухо к источнику звука, когда нам плохо слышно.

В заключение я могу заявить, что лично неоднократно проверял изложенную выше интерпретацию "ощущения пристального взгляда" в серии лабора­торных экспериментов, проведенных с людьми, утверждавшими, что особенно чувствительны к чужому взгляду, а также с теми, кто заявлял, что якобы "может взглядом заставить людей обернуться". Эксперименты неизменно давали отрицательный результат. Иными словами, предложенная мною интерпретация полностью подтвердилась. Если хорошо образованный читатель возразит, что эти результа­ты были предсказуемы, а сами эксперименты оказа­лись пустой тратой времени, я могу оправдать их проведение. Благодаря таким опытам могут быть разрушены суеверия, которые глубоко и широко укоре­нились в общественном сознании. Ни один научно подготовленный психолог не верит в телепатию. В данном случае разоблачение суеверий может на­править студентов по правильному научному пути, и время, потраченное мной, стократно восполнится для науки»[146]
.

Если та часть, где говорится о «правильном научном пути», еще может показаться убедительной, все осталь­ное свидетельствует о том, что Титченер сделал свои выводы еще до начала эксперимента. Сценарий, который он описывает, вполне мог бы включать и необъяснимое влияние пристального взгляда. Экспериментальное оп­ровержение этого явления, подробностей которого уче­ный не приводит, могло иметь и другие объяснения. Например, испытуемые могли быть отвлечены скепти­ческими замечаниями самого Титченера или чрезмерно увлечены самоконтролем, чтобы лучше выполнить за­дачу, когда эксперимент проходил в искусственных ус­ловиях лаборатории.

В этом заключается основная проблема, затрудняю­щая экспериментальное исследование данного явления. «Ощущение пристального взгляда» в естественных ус­ловиях может работать на уровне подсознания. Попыт­ки провести эксперимент в искусственных условиях и стремление испытуемого сознательно определить, чув­ствует он пристальный взгляд или нет, могут вызвать затруднения, особенно если ранее испытуемый не уча­ствовал в подобного рода экспериментах. Более того, в реальной жизни воздействию пристального взгляда со­путствует множество эмоций — к примеру, гнев, за­висть или сексуальное влечение. Если при проведении эксперимента исключить всякую мотивацию, оставив только научную любознательность, эффект может ока­заться очень слабым.

Результаты второго исследования в этой области были опубликованы в 1913 г. Д.Э. Кувером. Следуя Титченеру, он провел опрос среди студентов младших кур­сов Стэнфордского университета и обнаружил, что 75% опрошенных студентов верят в реальность ощуще­ния пристального взгляда. Затем он провел эксперимен­тальную проверку этой способности у 10 испытуемых. Экспериментатор пристально разглядывал каждого ис­пытуемого, находясь позади него. С каждым испытуе­мым было проведено по 100 опытов. В ходе испытаний экспериментатор (сам Кувер или его помощник) смот­рел на испытуемого или в сторону в случайной после­довательности, стуком предупреждая о начале экспери­мента. Испытуемый в этот момент должен был ответить, смотрят на него или нет, а потом рассказать о своем ощущении и о том, насколько твердо он был уверен, что на него смотрят. Общие результаты показали, что ис­пытуемые давали правильный ответ в 50,2% случаев, что весьма незначительно превышает случайный уро­вень, равный 50% (50 случаям из 100 в данном экспе­рименте). Тем не менее, когда испытуемые заявляли, что твердо уверены в том, что на них смотрят, правиль­ные ответы составили 67%, а когда у них не было пол­ной уверенности, результат примерно соответствовал случайному. Кувер пренебрег этой особенностью и при­шел к выводу, что, хотя вера в ощущение пристального взгляда широко распространена, «эксперимент показы­вает, что она не имеет под собой оснований»[147]
.

На этом исследования по данному вопросу закончи­лись. Перерыв продолжался почти полвека — до тех пор, пока в 1959 г. Дж.Дж. Пуртмен в журнале «Джорнэл оф сосайети фор сайкикал рисеч» вновь не обра­тился к этой проблеме[148]
. Он описал опыты, которые провел в Голландии с участием своей знакомой, пытав­шейся воздействовать на него взглядом. Эта дама была членом городского совета Гааги и рассказывала Пуртмену, что «использует силу взгляда, чтобы воздейство­вать на того человека в собрании, с которым ей хо­телось бы поговорить». Пуртмен следовал тому же методу, что и Кувер. В ходе последовательности из 89 опытов, проводившихся в течение нескольких дней, дама из Гааги в случайной последовательности смот­рела на испытуемого или в сторону и записывала его ответы. Испытуемый дал правильный ответ в 59,6% случаев. Этот результат был уже статистически зна­чимым[149]
.

Следующий эксперимент, проведенный аспирантом Эдинбургского университета Дональдом Питерсоном в 1978 г., был поставлен еще почти через двадцать лет. В серии экспериментов, проведенных с 18 различными испытуемыми, частота правильных ответов оказалась значительно выше случайной[150]
.

В 1983 г. в Австралии студентка Аделаидского уни­верситета Линда Уильяме осуществила проект экспери­мента, в ходе которого испытуемый и экспериментатор находились в разных помещениях, располагавшихся в 60 футах друг от друга. Экспериментатор смотрела на испытуемого через видеокамеру, а ее изображение слу­чайным образом передавалось или не передавалось на экран, находившийся в комнате испытуемого. Каждый опыт продолжался 12 секунд. О начале каждого опыта испытуемого информировали с помощью звукового сигнала. В итоге после проверки 28 испытуемых был получен положительный результат — невысокий, но статистически значимый. Число правильных ответов превышало возможное при случайном угадывании[151]
.

Самый сложный в техническом отношении экспери­мент по проверке данной способности был проведен в конце 80-х гг. Фондом исследований разума в Сан-Антонио (Техас). Его осуществили Уильям Брод, Сперри Эндрюс и их коллеги. В ходе эксперимента также использовалась автономная телевизионная сеть. Испы­туемых просили спокойно посидеть в отведенной для них комнате в течение 20 минут, по возможности ду­мая о чем-нибудь приятном, причем телекамера рабо­тала с самого начала эксперимента. Экспериментато­ры ждали начала эксперимента в своей комнате, размещавшейся в другом блоке лабораторного комплекса. В отличие от всех ранее проводимых экспериментов, испытуемых не просили сообщать, когда они чувству­ют на себе взгляд экспериментатора. Учитывались бес­сознательные физиологические реакции, которые фик­сировались за счет базального сопротивления кожи. С этой целью на левую руку испытуемых прикрепля­лись электроды. Использовался тот же принцип, ко­торый лежит в основе детектора лжи: изменения в сопротивлении кожи отражают неосознаваемую активность симпатической нервной системы. В серии 30-секундных опытов на испытуемого смотрели или не смотрели в случайной последовательности. Экспери­мент выявил, что показатель сопротивления кожи су­щественно колебался в зависимости от того, смотре­ли на испытуемого или нет (невзирая на то, что он не осознавал взгляда)[152]
.

Подведя итоги всех этих отчетов, остается прийти к следующему выводу: хотя экспериментальных исследо­ваний на эту тему проводилось ничтожно мало, получен­ные свидетельства позволяют предположить, что ощу­щение пристального взгляда действительно является реальным. Недостаточная четкость результатов во мно­гом объясняется сложностью проведения таких опытов в искусственных условиях.

МОИ СОБСТВЕННЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ

Я сам провел эксперименты двух типов. В эксперимен­тах первого типа, которые были поставлены с несколь­кими группами в Европе и США, четыре человека выс­тупали в качестве добровольцев-испытуемых и сидели в одном конце комнаты спиной к остальной группе, располагавшейся в другом конце той же комнаты. В каждом опыте все участники группы смотрели толь­ко на одного из четырех испытуемых, причем перед на­чалом каждого опыта я случайным образом выбирал карточку с именем того испытуемого, на которого все должны были смотреть. По окончании каждого 20-минутного опыта все испытуемые записывали в журнале, чувствовали они воздействие взгляда или нет. Экспе­римент продемонстрировал, что в подобных условиях большинство людей показывает результат, примерно равный случайному или незначительно его превы­шающий. Однако в ходе опытов я выявил двух человек, которые почти всегда давали правильный ответ, и, та­ким образом, их результат был значительно выше слу­чайного.

Оказалось, что они оба ничуть не сомневались в сво­их способностях. Первой была молодая женщина из Амстердама, которая рассказала, что тренировала эту способность с детства, играя с братьями и сестрами, и потому в процессе эксперимента чувствовала себя уве­ренно. Второй, молодой человек из Калифорнии, при­знался, что находился под воздействием MDMA, психо­активного наркотика, более известного как «экстази», в результате чего обладал повышенной чувствительно­стью к любому внешнему воздействию.

Эксперимент второго типа предусматривал немедлен­ную обратную связь: испытуемому после каждого опы­та сообщали, правильно он ответил или ошибся. В дру­гих отношениях этот эксперимент был похож на преды­дущий: экспериментаторы и испытуемые работали парами, и последовательность, в которой на испытуемо­го смотрели или не смотрели, была случайной. (Подроб­ности этого эксперимента приводятся в следующем раз­деле.)

Во втором эксперименте несколько человек показа­ли хорошие результаты и почти во всех случаях давали правильный ответ. Двое из них были родом из Восточ­ной Европы. Возможно, жизнь при тоталитарном режи­ме научила их всякий раз реагировать на пристальное внимание. У подавляющего числа испытуемых резуль­тат был близок к случайному, но общий итог все же отличался от случайного на статистически значимую величину. Суммарный результат десяти различных опытов, в которых принимали участие более 120 испы­туемых, был следующим: 1858 правильных ответов про­тив 1638 неправильных. Иными словами, 53,1% ответов были правильными, что на 3,1% превышало случайный уровень. Такой результат обладает достаточно высокой статистической значимостью[153]
.

Таким образом, мои данные подтверждают положи­тельные результаты экспериментов, проведенных дру­гими исследователями. В ходе опытов подтвердился и тот факт, что большинство людей в искусственных условиях не в состоянии продемонстрировать впечатляю­щих результатов. Общий результат превысил случай­ное значение, но не намного. Проблема заключается в том, чтобы отыскать людей, у которых способность ощущать пристальный взгляд сохраняется и в искусст­венных условиях эксперимента. Мои предварительные данные показывают, что это вполне осуществимо. Люди определенного типа могут сохранять высокую чувстви­тельность в любых условиях. Возможно, хорошими ис­пытуемыми стали бы больные паранойей, но, по всей ве­роятности, проявления паранойи у них вызвал бы и сам эксперимент. Хорошие результаты могут показать те люди, которые обучались боевым искусствам — например, айкидо, и выработали навык хорошо ощущать ок­ружающее пространство.

Сперва я изложу схему простого экспериментально­го исследования, которое пытался провести я сам. Разрабатывая его, я преследовал три цели. Во-первых, я хотел добиться максимально возможной простоты, чтобы эксперимент было несложно провести на прак­тике. Достаточно разбить на пары группу людей, со­бравшуюся, к примеру, во время тренировки, в учеб­ном классе или на семинаре. Можно провести его и дома, и в любом другом месте. Для эксперимента не нужно ни лаборатории, ни специального оборудова­ния, только карандаш, лист бумаги и одна-единственная монетка, которую можно использовать сколько угодно раз. Таким образом, эксперимент не потребу­ет никаких финансовых затрат.

Во-вторых, в ходе эксперимента можно будет отобрать людей с повышенной чувствительностью и затем при­влечь их к участию в более сложных исследованиях.

В-третьих, эксперимент позволит выявить людей, которые в ходе предыдущих опытов показали не слишком хорошие результаты и были отвергнуты, но затем улучшили свои способности. Предложенный опыт даст им возможность освоиться с искусственны­ми условиями и в дальнейшем участвовать в более сложной научной работе.

В ходе опыта участники работают парами, причем испытуемый садится спиной к экспериментатору. В случайной последовательности экспериментатор или смотрит в спину испытуемому в течение 20 секунд, или те же 20 секунд смотрит в сторону и думает о чем-ни­будь не относящемся к партнеру и эксперименту. Слу­чайная последовательность определяется с помощью монетки, которую экспериментатор подбрасывает пе­ред каждым опытом: орел — «смотреть», решка — «не смотреть». Хлопком, щелчком или каким-нибудь дру­гим способом экспериментатор сигнализирует испыту­емому о начале опыта, а тот за время опыта должен сообщить, смотрят на него или нет. Для подачи сигнала лучше использовать какое-нибудь механическое или электронное приспособление, так как при подаче сиг­нала рукой экспериментатор может подсознательно подсказывать испытуемому, меняя громкость или характер хлопка. Экспериментатор записывает результат, а затем сообщает испытуемому, правильно тот ответил или нет. Потом экспериментатор вновь подбрасывает монетку и узнает, каким образом проводить следую­щий опыт. Эта последовательность повторяется до кон­ца эксперимента. Каждый опыт проходит довольно бы­стро, и несложно научиться проводить такое испыта­ние со скоростью примерно два опыта в минуту.

По собственному опыту я могу сказать, что опти­мальной является серия опытов, проводимых не более 20 минут. За это время можно успеть провести сорок и более опытов. Желательно провести десять отдель­ных серий, используя или одну и ту же пару во всех сериях, или в каждой серии новую пару[154]
.

Описанная выше процедура уже была с успехом опробована в Калифорнии. Она проводилась среди 13-летних подростков, участвовавших в школьном научном проекте. Майкл Мастрандреа, ученик вось­мого класса, провел 480 опытов, в которых участво­вали 24 его одноклассника. В каждом случае сам он выступал в роли экспериментатора. Для подачи сиг­нала о начале опыта Майкл использовал электрон­ное сигнальное устройство. Результаты показали, что правильные ответы составили 55,2%, то есть по­ложительный результат оказался статистически зна­чимым[155]
.

Тем, кто на начальных стадиях эксперимента по­казал не очень хорошие результаты, в качестве тре­нировки можно проводить 15—20-минутные серии опытов в удобное время. Таким образом можно уста­новить нечто вроде биологической обратной связи, позволяющей оценить различные, слабо уловимые ощущения и найти собственный способ определять, когда на вас смотрят. Повышение чувствительности к пристальному взгляду можно будет обнаружить по возрастанию числа правильных ответов в последова­тельно проводимых сериях опытов.

Если на какой-то стадии будут выявлены особо чувствительные испытуемые, можно будет попытать­ся ответить и на множество других вопросов, таких, например:

1. Насколько результаты экспериментов зависят от экспериментатора? Выявляются ли такие люди, которые в роли экспериментатора обеспечивают гораздо более высокие результаты, чем остальные?

2. Сохраняется ли ощущение пристального взгля­да в тех случаях, когда на испытуемого смотрят че­рез оконное стекло? Сохраняется ли это ощущение даже в тех случаях, когда на испытуемого смотрят с большого расстояния, — к примеру, в бинокль: С помощью подобных уточняющих экспериментов можно было бы исключить вероятность, что в ходе испытаний, проводимых в одной и той же комнате, испытуемые могут каким-то образом улавливать очень слабые сигналы — например, звуки, которые издает экспериментатор, поворачивая голову. Если ощущение пристального взгляда сохранится, когда взгляд будет направлен издалека или сквозь звуко­непроницаемое стекло, это может послужить серь­езным доказательством прямого воздействия взгля­да на людей.

3. Сохраняется ли эта способность, если смотрят не на испытуемого, а на его отражение в зеркале?

4. Сохраняется ли ощущение пристального взгля­да, когда на испытуемого смотрят через видеомони­тор и видеокамеру, причем испытуемый и экспери­ментатор находятся в разных комнатах или даже в разных зданиях? Приведенные выше результаты, полученные в Аделаиде и Сан-Антонио, показывают, что это возможно.

Можно ли использовать не автономную, а настоящую телесеть? В этом случае экспериментатор и испытуемый могут быть удалены друг от друга на сотни или даже тысячи миль, если используется спутниковое телевидение. Если предварительные экперименты покажут, что ощущение пристального взгляда сохраняется и при использовании телевиде­ния, в прямом эфире можно будет провести эксперимент с участием миллионов телезрителей. Один из возможных вариантов эксперимента в рамках теле­шоу может выглядеть следующим образом. Четверо испытуемых с высокой чувствительностью к воздей­ствию пристального взгляда размещаются в четырех отдельных комнатах перед телевизионными камера­ми, которые непрерывно работают с самого начала эксперимента. В серии опытов телезрители видят только одного из испытуемых, который определяет­ся случайным образом. В конце каждого опыта все четверо испытуемых нажимают одну из кнопок: «да» или «нет». Телезрители видят табло, на котором ре­гистрируется число правильных и неправильных ответов каждого испытуемого. Продолжительность каждой серии опытов не должна превышать 10 ми­нут. Статистический анализ полученных результа­тов можно будет практически мгновенно провести с помощью компьютера, а оставшееся время посвя­тить обсуждению результатов.

Если будут выявлены испытуемые с высокой чув­ствительностью к воздействию взгляда, проведение описанного выше эксперимента на телевидении впол­не возможно. В этом меня заверили телепродюсеры в Европе и США. Такие эксперименты были бы выгод­ны телекомпаниям и одновременно пробудили бы в обществе немалый интерес к этой теме.

6. Как соотносятся способность ощущать воздей­ствие взгляда и телепатия? Действительно ли при­стальный взгляд оказывает большее воздействие на человека, чем просто мысль о нем? Есть способ вы­яснить это с помощью эксперимента. Например, в эксперимент можно добавить третий вариант опыта, при котором экспериментатор не смотрит на испытуе­мого, но думает о нем. Таким образом, случайно вы­бирается один из трех вариантов: «смотреть», «думать, но не смотреть», «не смотреть и не думать». Лично я предполагаю, что воздействие взгляда дол­жно ощущаться сильнее, чем просто мысль.

Это лишь несколько из множества экспериментов, которые можно провести с чувствительными испыту­емыми, но приведенных примеров вполне достаточно, чтобы показать, каким образом эта тема очень быст­ро могла бы стать весьма перспективной областью ис­следований, открытой для всех. Последствия могут оказаться ошеломляющими[156]
.

ГЛАВА 5

РЕАЛЬНОСТЬ АМПУТИРОВАННЫХ КОНЕЧНОСТЕЙ

ОЩУЩЕНИЕ АМПУТИРОВАННЫХ КОНЕЧНОСТЕЙ

Когда люди физически утрачивают какую-либо конеч­ность, у них сохраняется ощущение, что она находит­ся на прежнем месте. Отсутствующая конечность ощу­щается так же, как и прежде, даже если она уже не су­ществует материально. К какому типу реальности можно отнести это ощущение?

Только в США в настоящее время проживают свы­ше 300 тысяч человек, у которых ампутирована рука или нога; из них более 26 тысяч — ветераны войны[157]
. Почти у каждого из них после операции остаются фан­томные ощущения в ампутированных конечностях. Хотя некоторые фантомные ощущения со временем ослабевают, они редко исчезают совсем. В большинстве случаев они остаются отчетливыми и причиняют нема­ло страданий. Фантомные боли в ампутированных конечностях поистине невыносимы.

Сразу после ампутации фантомные ощущения могут быть настолько яркими, что, к примеру, человек, у ко­торого ампутирована нога, часто забывает, что ее боль­ше нет. Некоторые даже падают, когда пытаются вста­вать и идти. Другие “невольно пытаются дотянуться рукой до несуществующей ноги, чтобы почесать ее”[158]
. Люди, у которых недавно ампутирована рука, часто пытаются взять несуществующей рукой телефонную трубку или какой-нибудь другой предмет.

Инвалиды не только чувствуют форму, положение и движение утраченной конечности, но, как правило, ис­пытывают в ней и другие ощущения, такие, как зуд, теп­ло или вращение. Фантомно ощущаемые конечности могут двигаться, при этом находясь в координации с ос­тальным телом. Они кажутся полностью реальными. Фантомно ощущаемая ступня не болтается в воздухе на несколько дюймов ниже культи, а ощущается как живая часть тела и движется в соответствии с движениями дру­гих конечностей и туловища[159]
. Одна из особенностей фан­томно ощущаемых ампутированных конечностей, впол­не соответствующая их нематериальной природе, заклю­чается в том, что они могут свободно проникать сквозь твердые предметы, к примеру кровать или стол.

От инвалидов я получил десятки подробных и ин­тересных сообщений по поводу фантомного ощущения ампутированных конечностей. Некоторые пись­ма пришли в связи с моей статьей, опубликованной в 1991 г. в журнале “Буллетин оф инститьют оф ноуэхик сайенс”. Кроме того, мне писали некоторые чита­тели журнала “Ветеранз оф форин уорз”, где в апрель­ском номере за 1993 г. доктор Дикси Макрейнолдс опубликовал сообщение от моего имени. Приведу сообщение г-на Германа Берга, ветерана, потерявше­го ногу в 1970 г.:

“К различным ощущениям, зуду и приступам острой боли со временем можно привыкнуть, хотя иногда страдания вновь делаются невыносимыми. Кроме того, ампутация превращает вас в самого надежного синоптика. Инвалиды всегда чувствуют грядущую перемену погоды и могут абсолютно точно предска­зать, как именно она изменится. Лично я всегда могу ощутить утраченную ногу как живую. Прежде всего, я чувствовал, что она свеси­лась с кровати или вытянулась прямо. Такое ощущение то исчезает, то вновь появляется. Несколько дней я могу не замечать ничего подобного. Кроме того, мысленно я могу согнуть пальцы, колено или любой другой сустав, могу ощущать их движение, хотя все нервы перерезаны.

Сейчас, когда пишу эти строки, я сижу за столом в шортах и чувствую отсутствующую ногу именно там, где она должна быть, когда я сижу на стуле. Я да­же ощущаю пальцы ампутированной ноги”.

Многие инвалиды время от времени страдают от боли, но, если боль концентрируется не в культе, а в фантом­но ощущаемой конечности, врачи обычно не в состоя­нии помочь. Некоторый эффект оказывают терапевти­ческая медитация и методы биологической обратной связи[160]
. Некоторые инвалиды пытаются найти облегче­ние в алкоголе или наркотиках. Однако многие из них учатся жить с этой проблемой, проявляя при этом боль­шое мужество и оптимизм. Например, г-н Лео Унгер получил тяжелейшее увечье обеих стоп, подорвавшись на мине, когда в 1944 г. сражался в Европе. Теперь ноги у него ампутированы ниже колен.

“С самого начала у меня было ощущение, что ноги и ступни остались на месте. Вначале я страдал от силь­нейших фантомных болей, мне казалось, что от го­леней к пальцам перекатываются раскаленные шары. С тех пор прошло уже двадцать лет, и теперь я ред­ко испытываю такие боли, но часто появляется чув­ство, что мои ноги на месте и в них только сломаны кости, как это и было после того, как меня ранило. Я научился управлять своими чувствами, и эти ощу­щения прошли.

Много лет я работал служащим по исковым заявле­ниям в компании по общему страхованию Фермер­ского бюро штата Иллинойс. Когда кто-то из сельс­кохозяйственных рабочих терял ногу из-за несчаст­ного случая на комбайне (таких случаев было немало, особенно когда использовались машины ста­рого образца), я навещал его вскоре после происшествия. Первое, что я говорил: “Благодари Бога, что ты потерял только одну ногу, а не стал полным кале­кой”. Затем я снимал протез, примерно подходящий и для него, и показывал, как выглядит зажившая культя и как на ней крепится протез. Нередко инва­лиды пишут письма в мою компанию и сообщают, что встреча со мной помогла им больше, чем страховое вознаграждение за увечье.

Я не могу бегать, но тружусь на ферме, помогаю при дойке коров, продаю страховые полисы, работаю служащим по исковым заявлениям — короче, уже почти полвека я живу вполне полноценной жизнью”.

ДРУГИЕ ВИДЫ ФАНТОМНЫХ ОЩУЩЕНИЙ

Другие части тела после ампутации тоже могут вызы­вать фантомные ощущения — к примеру, нос, яички, язык, груди, половой член, мочевой пузырь и прямая кишка[161]
. Иногда эти фантомные ощущения оказывают­ся довольно приятными, например у некоторых женщин после ампутации груди:

“Безболезненное фантомное ощущение после ампу­тации молочной железы — самой чувствительный области груди — обычно бывает даже приятным, потому что кажется, будто грудь не стеснена бюст­гальтером. Однако если после удаления груди возни­кают фантомные боли, они очень мучительны”[162]
.

Точно так же фантомные ощущения после ампута­ции полового члена могут быть приятными, а могут быть сопряжены с большими страданиями. У некоторых мужчин, которые испытывают безболезненные ощуще­ния в ампутированном половом члене, возникает фантомное чувство эрекции, а иногда даже фантомное ощу­щение оргазма. В то же время другие испытывают не­выносимую боль в ампутированном половом члене. Один из них “испытывал эту боль постоянно и часто пытался дотянуться до ампутированного члена и сжать головку, чтобы унять боль”[163]
.

Фантомные ощущения в других удаленных органах могут быть ничуть не менее реальными. Некоторые люди с фантомными ощущениями в удаленном мочевом пузы­ре жаловались, что часто возникает чувство его пере­полнения и даже мочеиспускания. У людей с фантомны­ми ощущениями в удаленной прямой кишке возникает весьма реальное ощущение, будто они “выпускают газы или даже испражняются”2
.

Наиболее часто происходит утрата одного или не­скольких пальцев на руках и ногах, поэтому и фантом­ные ощущения в ампутированных пальцах — самый распространенный из всех видов. Например, журнал “Бритиш медикал джорнэл” сообщал о том, как один моряк, случайно отрезавший себе указательный палец на правой руке, в течение нескольких десятилетий страдал от фантомных ощущений в потерянном паль­це. Ему все время казалось, что этот палец неесте­ственно вытянут, как это действительно было в тот момент, когда палец был случайно отрезан. Всякий раз, когда этот моряк подносил правую руку к лицу — чтобы дотронуться до носа или во время еды, — он боялся, что ампутированный палец может ткнуть его в глаз. Хотя моряк понимал, что это невозможно, фан­томные ощущения в отсутствующем пальце были не­преодолимы[164]
.

ИСКЛЮЧЕНИЯ

Хотя утрата отдельных органов тела, как правило, все­гда приводит к появлению фантомных ощущений, быва­ют и исключения. У некоторых людей, потерявших ка­кие-то части тела во младенчестве или раннем детстве, фантомные ощущения в утраченных органах обычно не возникают. Точно так же не возникают фантомные ощущения в потерянных пальцах у больных проказой. В отличие от потери пальцев в результате несчастного случая или ампутации, потеря пальцев в результате за­болевания проказой происходит постепенно и растяги­вается на десять лет, а то и на более длительный срок. Полной утрате пальца предшествует постепенная деге­нерация нервных окончаний и полная потеря чувствительности в частях тела, пораженных заболеванием. Проказа протекает безболезненно, и отмирающие час­ти тела могут быть серьезно травмированы и инфициро­ваны без особых болезненных ощущений. Сильно пора­женные части тела иногда приходится удалять. Но сра­зу после хирургической операции на культях или после ампутации рук или ног иногда происходят поразитель­ные явления. Даже если пораженные проказой пальцы полностью утратили чувствительность еще двадцать или тридцать лет назад, причем без появления каких-либо фантомных ощущений, сразу после операции в ампутированных пальцах внезапно появляются чрезвы­чайно сильные фантомные ощущения![165]

Одна из ранних гипотез по поводу фантомных ощуще­ний в утраченных органах объясняла это явление нали­чием своеобразной памяти. На этом основании пред­полагалось, что фантомные ощущения не могут появить­ся у людей, которые родились уже без какой-либо конечности — например, вследствие приёма матерью некоторых тератогенных препаратов, таких, как талидомид, ныне запрещенный транквилизатор. Хотя боль­шинство людей с врожденным отсутствием конечностей, видимо, не страдают от фантомных ощущений, пример­но у 10—20% фантомные ощущения в отсутствующей конечности все-таки появляются[166]
. У некоторых людей, рожденных без рук, появляются фантомные ощущения в пальцах, которые они даже могут мысленно сгибать. У других людей, появившихся на свет с укороченными руками, появляется фантомное ощущение рук нормальной длины. Например, один мужчина, у которого практичес­ки отсутствовало предплечье правой руки и кисть начиналась от самого локтя, субъективно ощущал, что пра­вая рука у него такая же, как и нормальная, левая[167]
. В отличие от фантомных ощущений в ампутированных конечностях, фантомные ощущения в конечностях, отсут­ствующих от рождения, в подавляющем большинстве случаев не сопровождаются чувством боли[168]
.

ФАНТОМНЫЕ ОЩУЩЕНИЯ В СОХРАНИВШИХСЯ ОРГАНАХ

Фантомные ощущения могут возникать и в тех случа­ях, когда теряется чувствительность конечности, а не сама конечность. У мотоциклистов в результате некоторых аварий (например, когда при падении на дорож­ное полотно плечо выворачивается вперед) происходит отрыв нервов руки от спинного мозга — так назы­ваемый разрыв плечевого сплетения. В подобных случаях появляются фантомные ощущения в поврежденной руке. Они обычно концентрируются на месте ставшей бесполезной настоящей руки и отождествля­ются с ней. Когда пострадавший закрывает глаза, фан­томно ощущаемая рука может отделяться от руки из плоти и крови и существовать независимо от нее. Хотя настоящая рука никак не может реагировать на нерв­ные импульсы, в фантомно ощущаемой руке часто воз­никают мучительные боли. Иногда даже прибегают к ампутации руки, потерявшей чувствительность, пыта­ясь таким образом избавить пациента от страданий. Но, к сожалению, фантомные ощущения руки и боли обычно остаются[169]
.

Фантомные ощущения также часто появляются при параличе нижних конечностей вследствие перелома по­звоночника. Такие больные частично парализованы и не чувствуют или не могут управлять всеми органами тела, расположенными ниже места перелома. Тем не менее у них часто появляются фантомные ощущения в ногах и во всех органах, расположенных ниже перелома, в том числе в гениталиях.

При параличе фантомно ощущаемые органы обычно двигаются в координации с телом, особенно в тех слу­чаях, когда у больного открыты глаза. Однако некото­рые больные жалуются, что не могут удержать фантом­но ощущаемые конечности в неподвижном состоянии. Например, фантомные ноги могут непрерывно совер­шать какие-то вращательные движения даже тогда, ког­да тело больного неподвижно лежит на кровати[170]
.

Фантомные ощущения могут возникать не только при тяжелых поражениях соответствующих нервных окон­чаний, но и после анестезии. Подобное явление часто встречается в хирургической ортопедии. У многих паци­ентов после местной анестезии позвоночника возника­ют фантомные ощущения в ногах, причем частота таких случаев зависит от того, в каком месте позвоночника проводится анестезия. По данным одного исследования, у 10% пациентов, которым была сделана эпидуральная анестезия, возникли фантомные ощущения. В то же время при подпаутинной анестезии доля тех, у кого появились фантомные ощущения, составила 55%[171]
. У таких пациентов, когда они лежат на спине, создается иллюзия, что их фантомно ощущаемые ноги в слегка согнутом положении располагаются в воздухе над на­стоящими.

Точно так же анестезия нервных окончаний, идущих к плечевому сплетению, вызывает фантомные ощущения в руках. Причем они возникают даже чаще, чем при ане­стезии нервных окончаний ног: фантомные ощущения в руках после анестезии появляются у 90% пациентов[172]
. В одном экспериментальном исследовании пациентов, которым была назначена хирургическая операция на предплечье или кисти, попросили непрерывно комменти­ровать ощущения в руке после анестезии и сообщать о положении больной руки, показывая его здоровой рукой. Примерно через 20—40 минут после инъекции у пациен­тов появлялись фантомные ощущения:

“Лежа с закрытыми глазами, испытуемый сообщал, что четко ощущает положение больной руки в про­странстве. Используя здоровую руку, он обычно по­казывал, что больная рука вначале лежит вдоль тела, а затем сгибается в локтевом суставе или находится над животом или грудной клеткой. В действительно­сти его больная рука все время неподвижно лежала вдоль тела. Иногда экспериментатор медленно пере­двигал больную руку пациента таким образом, что­бы предплечье и кисть оказались около головы боль­ного. Когда испытуемый открывал глаза, то поражался, насколько реальное положение больной руки отличалось от положения фантомно ощущаемой руки. Реальность фантомно ощущаемой руки не вы­зывала у испытуемых ни малейших сомнений. (...) Некоторые из них никак не могли поверить, что в действительности их рука поднята к голове, и с боль­шим сомнением смотрели то на нее, то на место, где располагалась фантомно ощущаемая рука”[173]
.

Когда пациенты смотрели на больную руку и осозна­вали несоответствие ее положения положению фантом­но ощущаемой руки, в большинстве случаев последняя быстро перемещалась в сторону реальной руки и сли­валась с ней. Но когда пациенты вновь закрывали гла­за, фантомно ощущаемая конечность вскоре возвраща­лась в прежнее положение. У некоторых пациентов при особенно интенсивной анестезии фантомно ощущаемая рука не сливалась с реальной даже после того, как они открывали глаза: “...фантомно ощущаемая рука возвра­щалась в прежнее положение, хотя испытуемым посто­янно напоминали о том, что они должны постоянно смот­реть на реальную руку и концентрировать на ней все свое внимание”[174]
.

Большинство пациентов, у которых после анестезии появлялось фантомное ощущение больной руки, обна­руживали, что могут свободно шевелить фантомной рукой — сгибать, вытягивать ее, двигать воображаемы­ми пальцами. После того как действие анестезии заканчивалось, фантомные ощущения ослабевали и к конечности возвращалась способность совершать реаль­ные действия[175]
.

Фантомное ощущение руки можно эксперименталь­но вызвать с помощью манжеты, которая используется в медицинских приборах для измерения кровяного дав­ления и закрепляется на плече. В том случае если наду­тую манжету оставить на плече достаточно длительное время, рука теряет чувствительность. Если испытуемый не имеет возможности видеть эту руку, примерно через 30—40 минут большинство ощущает ее в другом поло­жении по сравнению с положением реальной руки. Фантомно ощущаемая рука исчезает, как только сни­мается манжета и возвращается чувствительность ре­альной руки[176]
.

ОЖИВЛЕНИЕ ИСКУССТВЕННЫХ КОНЕЧНОСТЕЙ

Подобно тому как при тяжелом поражении нервных окончаний или при использовании анестезии происхо­дит разделение и последующее слияние фантомно ощущаемых конечностей с реальными, может проис­ходить и слияние фантомно ощущаемых конечностей с искусственными. Фантомные ощущения утраченных конечностей играют очень важную роль в процессе привыкания людей к механическим устройствам, заме­няющим утраченные конечности, то есть к протезам.

Один исследователь так охарактеризовал их роль: “Фантомные ощущения играют ведущую роль при уп­равлении протезом. Вначале ничем не связанные фан­томная и искусственная конечности начинают дви­гаться вместе, достигая координации в пространстве, и безжизненный придаток оживляется фантомным ощущением утраченной конечности”[177]
. По образному выражению другого исследователя, “фантомное ощу­щение обычно подходит к протезу, как рука — к пер­чатке”[178]
.

У тех пострадавших, кто не пользуется протезами, отмечается тенденция к ослаблению фантомных ощуще­ний. В свою очередь, использование протезов противо­действует этому процессу и даже может привести к на­растанию интенсивности прежде ослабевавших фантом­ных ощущений. Приведем пример из практики Вира Митчелла, хирурга времен Гражданской войны в США, который первым ввел в медицинскую литературу термин “фантомные ощущения”:

“Примерно в трети случаев ампутации ног и в поло­вине случаев ампутации рук пациент утверждает, что ампутированная рука или нога ощущаются расположенными ближе к телу, чем сохранившаяся конечность. (...) Иногда они продолжают прибли­жаться к туловищу до тех пор, пока не касаются культи или не занимают положение отсутствующей конечности, несмотря на то что лишены материаль­ной оболочки. (...) Итак, можно предположить, что, если для улучшения двигательной способности заменить утерянную конечность на искусственный протез, который изначально не обладает чувстви­тельностью, наше воображение рано или поздно отождествит утерянные руку или ногу с этим меха­ническим устройством. Такие случаи описаны дву­мя наблюдательными и проницательными людьми, потерявшими ногу. Один из них, который в силу своей профессии ежегодно имеет дело с сотнями по­страдавших, уверяет меня в том, что его личные ощущения являются общими для всех. Сам он ли­шился ноги в возрасте одиннадцати лет и помнит, что фантомно ощущаемая конечность постепенно удли­нялась и в конце концов достигла колена. Когда он начал пользоваться протезом, рост фантомно ощу­щаемой ноги возобновился, и иногда она достигает нормальных размеров. В настоящее время он прак­тически не вспоминает, что на самом деле у него сохранилась только часть ноги, — если только не за­говорит на эту тему или не станет думать о культе и утраченной настоящей ноге”[179]
.

Люди, которые вместо ампутированной конечности носят протез, обычно снимают его перед сном, и тогда фантомные боли в несуществующих конечностях ста­новятся очень сильными. Уильям Уорнер, американский ветеран, который потерял правую ногу выше колена во время боев в Италии в 1944 г., описывает эту ситуацию следующим образом:

“Иногда я с таким трудом переношу эти боли, что даже не могу спать. Я поговорил с несколькими докторами, но они не смогли мне помочь. Иногда ночью я встаю с постели, надеваю протез и хожу по дому. Это немного помогает унять боль. Но как только я снимаю протез, все начинается сначала”.

Похожий случай описал Оливер Сакс. Один постра­давший четко разделял свои фантомные ощущения на “хорошие”, которые оживляли его протез и помогали ходить, и “плохие”, которые по ночам после снятия про­теза причиняли боль. Сакс так комментирует этот слу­чай: “Идет ли речь об этом пациенте или о каком-то дру­гом, разве не самое важное — убрать "плохие" (пассив­ные, патологические) фантомные ощущения, если они существуют, и сохранить при этом "хорошие" (...), то есть живые и активные?”[180]

ФАНТОМНЫЕ ОЩУЩЕНИЯ В ФОЛЬКЛОРЕ

Ампутация конечностей практикуется на протяжении тысячелетий. Отпечатки ладоней с ампутированными пальцами, сделанные около 36 тысяч лет назад, были найдены в пещерах на территории Франции и Испании. На территории Египта были обнаружены мумии с про­тезами рук[181]
. С незапамятных времен люди теряли час­ти тела в результате несчастных случаев или в сраже­ниях. Кроме того, ампутации применялись в качестве наказания. В древнееврейском кодексе законов можно прочесть: “Око за око, зуб за зуб, рука за руку, нога за ногу”[182]
. Ампутация практиковалась и в исламских стра­нах как наказание за воровство: у вора отсекали правую руку. Таким образом, фантомные ощущения утрачен­ных органов и фантомные боли в них ни в коем случае нельзя назвать новым явлением. Об этом феномене было известно с древнейших времен, и предания о нем пере­давались из поколения в поколение.

Чувствительность к перемене погоды, необыкновен­но развитая у людей с ампутированными конечностями, вошла в легенду, а фольклорные предания подчеркива­ют и преувеличивают эти факты. “На перемену погоды указывают непроизвольные движения отсутствующих пальцев на руках и ногах, а многие такие люди безоши­бочно предсказывают восточный ветер”[183]
. Относитель­но несложно было бы опытным путем проверить точ­ность таких предсказаний погоды, а также выяснить, можно ли исчерпывающе объяснить это явление изме­нением температуры, влажности, атмосферного давле­ния и других непосредственно измеряемых физических величин.

Другие особенности, упоминающиеся в фольклор­ных преданиях, труднее проверить, но от этого они не становятся менее впечатляющими. Во многих мифах встречается мотив, явно восходящий к единому древне­му поверью. Отсеченные от тела части сохраняют с ним связь за счет какого-то неизвестного взаимодействия на расстоянии. Я впервые столкнулся с подобным поверь­ем, когда жил в Малайзии. Как-то раз, будучи в одной малайской деревушке, я принялся стричь ногти, а об­резки бросал в ближайшие кусты. Когда хозяева дома, где я остановился, увидели это, они пришли в ужас и объяснили мне, что недоброжелатели могут подобрать эти части моего тела и причинить мне вред с помощью колдовства. Мои хозяева очень удивились, что мне не­известна такая элементарная вещь, как возможность причинить вред всему организму посредством опреде­ленных манипуляций с его частицей.

Впоследствии я узнал, что подобные поверья широ­ко распространены и являются одним из основных прин­ципов симпатической магии. Антрополог Джеймс Фре­зер сформулировал этот принцип следующим образом: “...вещи, которые раз пришли во взаимодействие друг с другом, продолжают взаимодействовать на расстоянии после прекращения прямого контакта”[184]
. Одна из самых загадочных сторон квантовой теории заключается в том, что принцип нелокальности — как он выражен в пара­доксе Эйнштейна, Подольского и Розена и в теореме Белла — проявляется во многом так же, только приме­нительно к физическим процессам на уровне суб­атомных частиц.

По поводу фантомно ощущаемых конечностей суще­ствует поверье, что дух потерянной конечности продол­жает воздействовать на человека, которому она когда-то принадлежала. Читатели журнала “Ветеранз оф форин уорз” сообщили мне ряд историй, свидетельствующих, что это поверье существует до сих пор и имеет довольно широкое распространение. Уильям Креддок написал мне, как впервые услышал о нем от своего отца, который ра­ботал кочегаром в котельной и техником в больнице г. Джексонвилла (Иллинойс):

“В 40-е гг. по пути из школы домой я обычно оста­навливался в котельной. Однажды, когда я вошел, отец завернул в кусок материи что-то лежавшее на верстаке и попытался спрятать. Мне удалось заме­тить, что на тряпке были пятна крови, а когда я по­интересовался у отца, что это было, он ответил, что это меня не касается. Позднее он объяснил, что пря­тал ампутированную конечность, чтобы никто не смог использовать ее каким-то противоестественным образом. Еще он добавил, что знает человека, кото­рый очень страдал от болей в ампутированной руке, поэтому в конце концов эту руку решили выкопать и выпрямить на ней пальцы. Тогда боли прекрати­лись”.

А вот рассказ о человеке, который хранил свой ам­путированный палец в склянке:

“Несколько лет этот человек жил совершенно спо­койно. Потом он вновь посетил врача, который не­когда ампутировал палец, и пожаловался, что в от­сутствующем пальце ощущается страшный холод. Врач поинтересовался, где хранится склянка с ампу­тированным пальцем. Пациент ответил, что склянка хранится там же, где всегда, — дома у его матери, в теплом подвале. Врач посоветовал ему навестить мать и все же проверить, как содержится склянка. Мать сперва отказывалась спускаться в подвал, но потом согласилась и обнаружила, что окно, в не­скольких дюймах от которого находилась склянка с пальцем, оказалось разбитым. Как только склянку с пальцем согрели, фантомные боли в ампутированном пальце тут же прекратились”.

Американский психолог Уильям Джемс в 80-е гг. XIX в. провел опрос 200 человек, у которых были ампутированы конечности, и обнаружил, что подобные по­верья имели “очень широкое распространение”[185]
. По­зднее некоторые психиатры попытались объяснить фан­томные боли в ампутированных конечностях “фантази­ями”, основанными на этих поверьях. В литературе описан случай, когда 14-летний мальчик мучительно страдал от жжения в ампутированной ноге. Его психи­атр выяснил, что годом раньше один из учителей обсуж­дал в классе операции по ампутации конечностей, а по­путно рассказал ученикам историю о человеке, страдав­шем фантомным ощущением жжения в ампутированной ноге. По словам учителя, ногу эксгумировали, пытаясь определить источник боли, и обнаружили, что в ней поселились муравьи. Боли у пациента прекратились, как только ампутированную конечность очистили от мура­вьев и захоронили надлежащим образом. Под влияни­ем этой истории мальчик поверил в то, что причиной фантомного жжения может стать кремация ампутиро­ванной ноги[186]
.

Еще один случай из области психиатрии связан с молодой женщиной, которая в возрасте шестнадцати лет в результате автокатастрофы потеряла обе ноги. Позднее она стала страдать фантомными болями в ам­путированных конечностях, и эти боли также напоми­нали сильное жжение. Под гипнозом пациентка вспом­нила, как во время операции просила хирурга о том, что­бы ее ампутированные ноги не кремировали, а просто закопали: ей казалось, что так будет лучше. Но хирург не обратил внимания на ее просьбу. Так же под гипно­зом психиатр внушил женщине, что, несмотря на кре­мацию ампутированных ног, в духовном смысле они все равно сохранились, хотя физически отсутствуют. “Она сообщила об улучшении своего самочувствия и, как мне кажется, поверила, что ампутированные ноги символи­чески вернулись к ней”. Фантомные боли в утраченных конечностях у этой пациентки полностью прекратились[187]
. Это один из тех редких случаев исцеления от фантомных болевых ощущений, которые мне удалось отыскать в медицинской литературе.

Похожие поверья и по сей день широко распространены в России и, вероятно, во многих других странах лира. Разумеется, Скептики решительно заявят, что все это — просто суеверия, не имеющие под собой никакой научной основы. Но почему Скептики так уверены в своей правоте, если в этой области до сих пор не прово­дилось никаких экспериментальных исследований? Не собираясь лично исследовать влияние утраченных частей тела на фантомные боли, я, однако, не считаю, что этот вопрос не заслуживает эмпирического изучения.

Провести соответствующие эксперименты не так сложно, если исследователь будет работать в сотрудни­честве с пациентами и персоналом какой-нибудь боль­ницы, где, как правило, все ампутированные части тела сжигают без согласования с пациентами. В ходе эксперимента ампутированные органы нужно случайным об­разом разделить на три группы. Ампутированные части тела из первой, самой многочисленной группы следует кремировать в обычном порядке, части тела из второй группы следует захоронить в естественном положении, и, наконец, части тела из третьей группы следует захо­ронить в деформированном виде. Эту работу следует проводить в режиме “двойного слепого контроля” — ни врачи, ни пациенты не должны знать, чьи именно орга­ны были захоронены или кремированы. В дальнейшем потребуется периодически проводить опрос пациентов, расспрашивая их о характере фантомных ощущений, если таковые появятся. Если статистически значимые различия выявлены не будут, гипотезу Скептиков мож­но считать доказанной. Если же будут обнаружены раз­личия в ощущениях тех, чьи ампутированные органы были кремированы, и тех, чьи утраченные органы были захоронены, или проявится зависимость характера фан­томных ощущений от положения ампутированной час­ти тела при захоронении, старинные фольклорные пре­дания получат научное подтверждение. В этом случае нужно будет пересмотреть методы лечения больных с фантомными ощущениями боли в утраченных органах и в любом случае советоваться с больными по поводу того, как поступить с их ампутированными конечнос­тями.

ФАНТОМНЫЕ ОЩУЩЕНИЯ В АМПУТИРОВАННЫХ КОНЕЧНОСТЯХ И ПЕРЕЖИВАНИЕ ВЫХОДА ИЗ ТЕЛЕСНОЙ ОБОЛОЧКИ

Как фантомные ощущения в утраченных органах соот­носятся с ощущением выхода за пределы тела? Пережи­вая выход из телесной оболочки, люди обнаруживают себя вне собственного физического тела, при этом пред­полагая или даже ясно ощущая, что нематериальное, фантомное тело остается при них[188]
. К примеру, именно так запомнил свои ощущения человек, который после несчастного случая оказался на операционном столе под наркозом. Потеря сознания в результате наркоза оказалась кратковременной, а дальнейшее сам пациент описывает так:

“Я видел себя — вернее, свое физическое тело — ле­жащим в операционной. Свободно паря и глядя сверху вниз, я видел свое физическое тело, которое лежало на операционном столе, видел на нем рану с правой стороны, которой занимался хирург. Я даже мог разглядеть хирургические инструменты, многие из которых были мне неизвестны. Все это я видел очень ясно и подробно. Я не видел смысла в том, что делали врачи, и даже услышал свой голос, когда крикнул им: "Прекратите!"”[189]
.

Некоторые люди даже способны произвольно поки­дать свою физическую оболочку и перемещаться в про­странстве. Когда подобный опыт заканчивается, они возвращаются в физическое тело, и фантомное тело вновь сливается с физическим. Один из специалистов по этой практике, Роберт Монро[190]
, в своем учебном центре в штате Виргиния (США) даже проводит семинары, по­могая развить такую способность и обучая технике выхода за пределы физического тела. Вот как он опи­сывает этот феномен:

“...внетелесное переживание (ВТП) представляет собой такое состояние, когда человек оказывается вне своего материального тела в полном сознании и сохраняет способность воспринимать и действовать так, как если бы оставался в физическом мире, — за несколькими исключениями. Он может перемещать­ся в пространстве (и времени?) — как медленно, так и со скоростью, явно превышающей скорость света. Он может наблюдать за происходящим вокруг, уча­ствовать в различных событиях и принимать осоз­нанные решения, основанные на том, что он видит и делает. Он способен проникать сквозь физическую материю: стены, стальные листы, бетон, землю, оке­анские воды, воздух. Он может без малейших усилий и всякого риска войти даже в атомный реактор. Такой человек способен оказаться в соседней комна­те, не утруждая себя открыванием дверей. Он может навестить своего приятеля, живущего в трех сотнях миль, либо, если вздумается, исследовать Луну, Солнечную систему и всю галактику”[191]
.

Подобный опыт люди нередко переживают на поро­ге смерти. Вот как описывает свои ощущения 17-летний подросток, который чуть не утонул, купаясь в озере:

“То погружаясь под воду, то выныривая на поверх­ность, я вдруг почувствовал, что мое “я” вышло за пре­делы тела. Я был неподвижен и одновременно видел свое собственное тело, которое барахталось в воде в трех-четырех футах от меня, то выныривая, то с головой по­гружаясь под воду. Тело виделось мне со спины и немно­го справа. Даже тогда, когда я находился за пределами тела, у меня все-таки сохранялось ощущение некоей материальной оболочки. В то же время я чувствовал себя невесомым, легче перышка”[192]
.

Переживания такого рода известны практически во всех традиционных культурах. Да и в современном ин­дустриальном обществе это явление не исчезло и встре­чается не так уж редко. Периодические опросы обще­ственного мнения показывают, что, по различным дан­ным, 10—20% опрошенных вспоминают по крайней мере один пережитый ими случай выхода за пределы те­лесной оболочки[193]
.

Подобное ощущение каждый из нас испытывает во сне: нам кажется, что мы отправляемся в дальнее путе­шествие, хотя физическое тело в это время лежит в постели. Во время сна у нас появляется второе тело — “тело сновидения”. Мы не можем ощущать его постоянно — точно так же, как не можем постоянно ощу­щать свое физическое тело, — но потенциально оно существует. Во сне мы занимаем определенное положение в пространстве, смотрим с определенной точки зре­ния, можем ориентироваться, двигаться, видеть, слы­шать, разговаривать. Иногда появляются особенно яр­кие физические ощущения — к примеру, когда во сне мы летаем или переживаем эротические сцены.

Некоторые люди видят так называемые “осознанные сновидения” — сны, в которых они понимают, что спят. В таких снах действует то же самое “тело сновидения”, но человек может выбирать, куда ему направиться, и способен до некоторой степени контролировать свои ощущения. Осознанные сновидения очень близки к пе­реживанию выхода из физического тела. Разница лишь в том, что в первом случае человек покидает физическое тело в состоянии сна, а во втором — в состоянии бодр­ствования[194]
.

В эзотерической литературе путешествия в осознан­ных сновидениях и переживания выхода за пределы физического тела принято называть “астральными пу­тешествиями”, а тело, которое при этом действует,— “астральным”, или “тонким” телом. Но эта терминоло­гия привычна лишь немногим, поэтому в дальнейшем я буду называть такое тело просто “нематериальным”.

Сходство между нематериальным телом и фантомно ощущаемыми конечностями просто поражает. Во-пер­вых, нематериальное тело субъективно кажется вполне реальным — так же, как и фантомно ощущаемые конеч­ности, — даже в том случае, если человек, переживаю­щий внетелесный опыт, четко осознает, что находится вне своего физического тела. Во-вторых, нематериальное тело может отделяться от физического тела, а затем вновь сливаться с ним в одно целое. Точно так же при параличе и после анестезии нервных окончаний фантом­но ощущаемые конечности могут разделяться с физиче­скими, а затем вновь сливаться с ними. В-третьих, суще­ствуют промежуточные случаи — к примеру, в первые минуты после травмы позвоночника. “Сразу после несча­стного случая фантомно ощущаемое тело может отде­литься от физического тела. Например, человек может чувствовать, что его ноги подняты выше грудной клетки или даже выше головы, хотя видит, что на самом деле они вытянуты на дороге”[195]
.

Невропатолог Рональд Мелзак, много лет изучавший фантомные ощущения, пришел к следующему выво­ду: “Очевидно, что ощущение тела может сохраняться и тогда, когда физическое тело вообще отсутствует. Для того чтобы ощущать тело, не нужно самого тела”[196]
. Но так ли это в действительности, могут сказать лишь те, кто сам пережил опыт выхода из тела.

ТЕОРИЯ ФАНТОМНЫХ ОЩУЩЕНИЙ

Что все это означает? Ответ прежде всего зависит от ми­ровоззрения конкретного человека. Некоторые воспри­нимают нематериальное тело как проявление души. Обычно оно оживляет физическое тело, но способно и действовать самостоятельно. Фантомно ощущаемые конечности при этом тоже воспринимаются как проявления души. Они существуют в области психической, а не материальной реальности. Вероятно, такое понима­ние фантомных ощущений преобладает во всех тради­ционных культурах. Знаменитый адмирал Нельсон, в 1797 г. потеряв руку во время морского сражения, лю­бил повторять, что для него фантомное ощущение ут­раченной руки стало лучшим доказательством суще­ствования души.

До сих пор такого понимания фантомных ощущений придерживаются большинство экстрасенсов. Многие из них утверждают, что способны видеть “ауру” утрачен­ных органов[197]
. В эзотерических кругах фантомно ощу­щаемые конечности считаются частью “тонкого”, “астрального”, или “эфирного” тела.

С точки зрения ограниченного разума, напротив, фантомные ощущения утраченных органов и немате­риальное тело рассматриваются как иллюзии, которые создаются внутри нервной системы. Фантомные ко­нечности располагаются не там, где ощущает их паци­ент, а внутри головного мозга. Для убежденного мате­риалиста механистическая теория мозга не требует до­казательств. Практическая медицина все еще остается под влиянием таких воззрений, и потому врачи в боль­ницах внушают пациентам с ампутированными конеч­ностями официальную точку зрения, согласно которой все процессы, вызывающие появление фантомных ощущений в утерянных конечностях, происходят в головном мозге.

Однако точная локализация фантомных ощущений точно не определена. Сначала была принята гипотеза, в соответствии с которой фантомное ощущение ам­путированных конечностей и фантомные боли в них появляются за счет генерации нервных импульсов в культях — прежде всего в разрастающихся в месте ам­путации нервных узлах, называемых невромами. Эти им­пульсы по позвоночному столбу попадают в кору голов­ного мозга, где, как предполагалось, в сенсорно-мотор­ной области генерируются ощущения, порождающие иллюзию отсутствующей конечности. Эта теория нео­днократно проверялась, и в соответствии с ней предпри­нимались попытки ослабить фантомные боли в ампути­рованных конечностях путем хирургического рассече­ния нервных волокон, идущих от невром, — выше невром, в самих невромах или в области позвоночного столба. Хотя после операции наступало временное облегчение, позже вновь возникали фантомные ощуще­ния, а боли возобновлялись. Более того, гипотеза, свя­зывающая появление фантомных ощущений с культей, не может объяснить, почему пациенты с врожденным отсутствием конечностей также испытывают фантом­ные ощущения, хотя их нервные окончания никогда не были травмированы.

Следующая гипотеза переместила область, где за­рождаются фантомные ощущения, с невромы в позво­ночный столб. Предполагалось, что фантомные ощуще­ния появляются вследствие чрезмерной активности тех нервных клеток внутри позвоночника, которые из-за ампутации конечностей утратили нормальную связь с телом. Чтобы исключить подобные эффекты, пытались перерезать различные нервные волокна внутри позво­ночного столба, но фантомные ощущения — в том чис­ле и боли — вскоре возвращались. Кроме того, в эту гипотезу не укладываются фантомные ощущения при параличе, когда позвоночник был травмирован гораздо выше отнявшихся конечностей — например, в области шеи. Некоторые такие пациенты ощущают мучительные фантомные боли в ногах и паху, хотя спинномозговые нервные клетки, посылающие в головной мозг соответ­ствующие нервные импульсы, берут начало гораздо ниже места перелома. Таким образом, никакие нервные импульсы из этих клеток не могли бы пройти выше ме­ста перелома[198]
.

В соответствии со следующей гипотезой, источник фантомного ощущения ампутированных конечностей сдвинулся еще выше, в головной мозг. У некоторых па­циентов были хирургически удалены те области таламуса и коры головного мозга, которые получают нервные импульсы от утраченной конечности. Но даже такие радикальные хирургические методы не могли избавить от фантомных болей. Несмотря на то что были иссече­ны соответствующие участки сенсорно-моторной обла­сти коры головного мозга, боль, как правило, возвраща­лась, и фантомные ощущения в ампутированной конечности сохранялись[199]
.

Современные версии той же гипотезы сдвигают зону зарождения фантомных ощущений еще глуб­же — в мозговую ткань. Одно из предположений со­стоит в том, что появление фантомных ощущений за­висит от способа образования новых нервных связей в головном мозгу, по-новому выстраивающих “топог­рафию” тех областей, которые ранее получали не­рвные импульсы от ампутированных органов[200]
. Но на создание новых нервных связей требуются недели, а то и месяцы, в то время как фантомные ощущения могут появиться немедленно — как, например, это происхо­дит при анестезии. Учитывая это несоответствие, дру­гая подобная гипотеза провозглашает основной причи­ной фантомных ощущений быструю “актуализацию латентных цепей” в обширных областях головного мозга[201]
. Следующая гипотеза состоит в том, что изоб­ражение тела генерируется в различных частях голов­ного мозга сложной сетью нервов, которая называет­ся нейроматрицей. Нейроматрица “генерирует образы, обрабатывает протекающую через нее информацию и в конце концов генерирует образ, который и воспри­нимается как целое тело”[202]
. Эта нейроматрица напря­мую соединена с различными органами. Хотя со вре­менем она может изменяться, предполагается, что она существует с рождения, — таким образом учитывает­ся и то обстоятельство, что люди, появившиеся на свет без какой-либо конечности, тоже могут страдать от фантомных ощущений отсутствующих конечностей. Упомянутая матрица занимает в головном мозге столько места, что ее выход из строя “означал бы разрушение всего головного мозга”[203]
.

На этой стадии теория появления фантомных ощу­щений за счет процессов, протекающих в головном мозге, становится практически неуязвимой. Если уда­ление любого отдельного участка головного мозга не помогает избавиться от фантомных ощущений, это всего лишь означает, что они генерируются другими областями. Можно бесконечно рассуждать о “парал­лельных”, “резервных” или “латентных” системах — точно так же, как до Коперника любое астрономиче­ское явление, не укладывающееся в сложившуюся те­орию, можно было объяснить, добавив к предполагае­мым орбитам планет эпициклы. Неуязвимая теория привлекательна для фундаменталистов от науки, но для самой науки она вредна.

С целью выяснения природы фантомных ощущений в ампутированных конечностях проводились многочис­ленные медицинские исследования, призванные обосно­вать такие концепции, как “схема, обусловленная поло­жением тела”, “схема тела” или “образ тела”. Эти тер­мины были введены в начале XX в. как теоретическая основа для объяснения результатов клинических на­блюдений, но значение терминологии так и осталось весьма неопределенным. При критическом анализе тео­рии “схемы тела” два выдающихся немецких невропато­лога пришли к следующему заключению:

“Единой и четко определенной теории "схемы тела" пока не существует. Идеи различных авторов сильно отличаются друг от друга, основываются на неодина­ковых предпосылках и служат для объяснения совер­шенно разных клинических явлений. Более того, дей­ствительно оригинальные открытия в этой области весьма немногочисленны, да и они остаются непонятыми или понимаются превратно. (...) Как только была создана эта теория, множество различных патологий было отнесено на счет “нарушений в схеме тела”. За­тем эти патологии использовались для доказательства верности всей теоретической концепции. Это классический случай использования аргумента, основанного на выводе из положения, которое само по себе требу­ет доказательства. Одна гипотеза служит доказатель­ством другой — и обратно. Экспериментальные иссле­дования для объективной проверки теоретических предположений проводились чрезвычайно редко”[204]
.

Особая концепция “схемы тела” сложилась у фрейди­стов. Эта схема существует в “сенсорно-церебральном пространстве-времени” и включает в себя “ментальную проекцию "эго"”[205]
. Фантомные ощущения создаются под­сознанием в результате “нарциссического желания сохранить целостность тела перед лицом реальной поте­ри одного из органов или отвержения символической ка­страции одного из органов тела”[206]
. Такие теории лишь порождают все более и более громоздкую терминоло­гию, но ни о природе “образа тела”, ни о сущности бессознательного не сообщают абсолютно ничего нового.

ФАНТОМНЫЕ ОЩУЩЕНИЯ И ПОЛЯ

Все общепринятые научные теории создаются на ос­нове концепции ограниченного разума: “схемы тела”, образы тела, фантомные ощущения существуют исключительно внутри головного мозга, как бы живо и непосредственно мы их ни воспринимали. Однако если допустить, что разум может находиться как внутри, так и вне тела, необходимость ограничивать образ тела головным мозгом или даже нервной тканью от­падает. В частности, фантомное ощущение утрачен­ной конечности может локализоваться не в головном мозге, а там, где оно непосредственно чувствуется, — за пределами культи, на месте отсутствующей конеч­ности.

Концепция безграничного разума близка древней идее души, заполняющей и оживляющей тело. Мне представляется, что в наши дни более плодотворно интерпретировать эту идею с точки зрения полей. Тело самоорганизуется и заполняется полями. Морфогенетические поля — точно так же, как электро­магнитное, гравитационное и квантовое, — определя­ют его развитие и поддерживают его форму. А пове­денческое, ментальное и социальное поля определяют его поведение и умственную деятельность. В соответ­ствии с гипотезой формообразующей причинности, морфогенетическое, поведенческое, ментальное и социальное поля — это разновидности единого морфического поля, в котором хранится как информация из прошлого отдельного индивида, так и коллектив­ная память бесчисленного множества других людей, живших до него.

Поля фантомных ощущений я предпочитаю рас­сматривать именно как морфические поля, однако нам предстоит проверить гипотезу более общего плана. В настоящий момент я не буду останавливаться на при­роде и свойствах морфических полей, определяемых морфическим резонансом. Мы будем проверять саму идею поля, организующего образы в пространстве и времени. По моим предположениям, эти поля локали­зуются именно там, где располагаются фантомно ощущаемые ампутированные конечности. Они могут распространяться за пределы физического тела, со­здавая проекции утраченных конечностей за предела­ми культи.

ПРОСТОЙ ЭКСПЕРИМЕНТ ПО ВЫЯВЛЕНИЮ «КАСАНИЯ» ФАНТОМНОЙ КОНЕЧНОСТЬЮ

Эксперимент, который я предлагаю провести, анало­гичен описанному в предыдущей главе, где речь шла о способности ощущать чужой взгляд. Точно так же, как человек может почувствовать определенное воз­действие, когда его пристально разглядывают, он мо­жет ощутить, когда к нему “прикасаются” фантомной конечностью. Какова бы ни была природа поля, лежа­щего в основе формирования фантомно ощущаемых конечностей, “касание” должно осуществляться по­средством этого поля, которое гипотетически может воздействовать на испытуемого.

Самая простая форма соответствующего экспери­мента — следовать той же самой схеме, которая ис­пользовалась в опытах при исследовании ощущения пристального взгляда. Испытуемый сидит спиной к человеку с ампутированной рукой, способному ощу­щать фантомную конечность. Тот в случайной после­довательности либо ничего не делает, либо похлопы­вает испытуемого по плечу фантомной рукой. О на­чале каждого опыта подается сигнал в виде щелчка, зуммера или любого другого механического сигнала. Затем испытуемый отвечает, ощущал ли он касание. Результат записывается, а испытуемому сообщают, правильным был его ответ или нет. Такая обратная связь дает испытуемым возможность выработать чув­ствительность к необычному ощущению прикоснове­ния фантомной рукой — разумеется, в случае, если такое ощущение вообще будет возникать.

В исследовании может принять участие и инвалид с ампутированной ногой. В этом случае испытуемый должен будет попытаться почувствовать прикоснове­ние фантомной ноги — своего рода фантомный “пи­нок”.

РЕЗУЛЬТАТЫ ПРЕДВАРИТЕЛЬНОГО ЭКСПЕРИМЕНТА

После того как в журнале “Буллетин оф инститьют оф ноуэтик сайенс” появилась моя статья на соответству­ющую тему, многие инвалиды с ампутированными конеч­ностями стали присылать мне сообщения. Одно из них пришло из города Харлей (штат Нью-Йорк) от Казимира Бернарда. Этот человек потерял правую ногу ниже колена, когда в 1940 г. в составе союзных экспедицион­ных сил принимал участие в боевых действиях в Норве­гии. После войны Бернард работал экспертом по произ­водству электронного оборудования в корпорации IBM. Он заинтересовался физическими исследованиями по проблеме фантомных конечностей и стремился сам про­вести некоторые эксперименты, чтобы выяснить, дей­ствительно ли он может кого-либо коснуться фантом­ной ногой. По его мнению, такой эксперимент дал бы наилучшие результаты, если бы удалось найти испыту­емых с особой чувствительностью.

Бернард обсудил этот вопрос с доктором Александ­ром Имичем, пенсионером-химиком из Нью-Йорка, а тот, в свою очередь, связался с Инго Сванном, также проживавшим в Нью-Йорке. Сванн ранее уже принимал участие в длительной серии довольно успешных парапсихологических экспериментов, проводимых Стэнфордским научно-исследовательским институтом в Калифор­нии. Бернард, Имич и Сванн вместе разработали и про­вели серию опытов, причем Сванн обычно выступал в роли испытуемого, а Имич — экспериментатора, но в не­которых опытах они менялись ролями. В ходе эксперимента испытуемый пытался почувствовать прикосновение фантомно ощущаемой ноги Бернарда. Эксперимент проводился в течение нескольких дней в марте — апреле 1992 г.

Совместная работа была описана Сванном под заголовком “Неофициальный отчет о предварительном эксперименте, исследующем ощущение касания фантомной конечностью”. Я благодарен Инго Сванну, Александру у и Казимиру Бернарду за разрешение процитировать этот отчет. Вот как Сванн описывает ход опытов:

“Г-н Казимир Бернард сидел в таком положении, что мог поднимать или опускать фантомно ощущаемую ногу. Испытуемый (Сванн) в капюшоне, закрывающем его голову и тело до плеч, сидел на стуле прямо перед господином Бернардом в таком положении, что мог свободно опустить правую руку вниз и сделать махо­вое движение назад и вперед непосредственно сквозь фантомную конечность, если бы она была в этот мо­мент поднята вверх. Испытуемого просили сообщать, когда его рука коснется фантомной конечности. Док­тор Имич молча указывал пальцем господину Бернар­ду, что именно он должен делать — опускать фантомно ощущаемую ногу или поднимать. Сигнал о начале опыта подавался с помощью звонка”.

Генератор случайных чисел не использовался: для сбора действий в каждом конкретном опыте экспериментатор сам составлял последовательность псевдослучайных чисел по ходу эксперимента. В конце опыта исследуемый сообщал, почувствовал он фантомную конечность в предполагаемом месте контакта или нет. Его ответы оценивались как правильные или неправильные. Кроме того, испытуемый в случае неуверенности мог отказаться отвечать. Сванн отказался отвечать в 17 случаях из 175, а Имич — в 11 случаях из 96 опытов. Если испытуемый давал правильный ответ, ему об этом сооб­щали. Таким образом, испытуемый мог совершенство­вать свою способность ощущать контакт с фантомной ногой Бернарда непосредственно в ходе эксперимента. Далее приводятся суммарные результаты эксперимен­та в том виде, как они представлены в отчете Сванна:

“Сванн: из 158 ответов 89 были правильными (число правильных ответов при случайном угадывании — 79); Имич: из 84 ответов 46 были правильными (число пра­вильных ответов при случайном угадывании — 42)”.

Сванн также изучал воздействие обучения на чув­ствительность испытуемого, которое часто проявля­лось в ходе парапсихологических экспериментов, про­водимых Стэнфордским научно-исследовательским институтом. В том, что парапсихологические навыки при обучении улучшаются точно так же, как и любые другие, нет ничего удивительного. Вот что пишет по этому поводу сам Сванн:

“Долгое время разрабатывая эксперименты в Стэнфордском научно-исследовательском институте, мне приходилось изучать и оценивать влияние целенап­равленного обучения, которое могло способствовать дальнейшему развитию многих способностей. Было обнаружено, что процесс обучения парапсихологическим навыкам проходит через трудноуловимые, но предсказуемые этапы, которые, как мне кажется, на­слаиваются друг на друга, если усиливаются опреде­ленными методами. Некоторые особенности целенап­равленного обучения хорошо изучены в общих ис­следованиях процесса обучения, но есть и такие, которые специфичны для обучения именно парапсихологическим навыкам”.

Сванн построил график зависимости суммарного чис­ла правильных ответов от количества опытов. На графи­ке также изображалась линия, показывающая число правильных ответов, которые могли быть даны при слу­чайном угадывании (ил. 11). Когда в роли испытуемого выступал Сванн, воздействие обучения начинало сказы­ваться примерно после 133 опытов. В 25 последних опы­тах Сванн дал 22 правильных ответа, тогда как при слу­чайном угадывании количество правильных ответов со­ставило бы 12,5. (Я провел статистический анализ полного набора данных, взяв долю правильных ответов в каждой последовательной группе, содержащей по де­сять опытов, и проанализировав тенденцию методами ли­нейной регрессии. У Сванна выявилась тенденция давать больше правильных ответов в конце испытаний, чем в начале. Другими словами, наблюдалось статистически значимое воздействие обучения с вероятностью р = 0,03.)

100 200

количество опытов

Ил. 11. Суммарное количество опытов, в которых Сванн правильно опреде­лял, был ли у него контакт с фантомно ощущаемой ногой Бернарда. Вплоть до 133-го опыта его результат примерно соответствовал случайному. Начиная с этого момента, показанного на рисунке стрелкой, — когда, по его словам, он научился лучше чувствовать контакт с фантомной ногой, — его показатели улучшились. Прямая линия показывает количество правильных ответов при слу­чайном угадывании

Когда в роли испытуемого выступал Имич, его ре­зультаты также улучшались по ходу эксперимента, а воздействие обучения стало сказываться после 68-го опыта. Начиная с этого момента в оставшихся 17 опы­тах он дал 11 правильных ответов, тогда как при случай­ном угадывании число правильных ответов должно было составить 8,5.

Сванн подчеркивает: “Если оценивать средний ре­зультат всех опытов и на этом основании судить об ито­гах эксперимента, нельзя говорить о заметном успехе”. Но если мы будем оценивать воздействие обучения в процессе эксперимента, особенно со Сванном в роли испытуемого, анализ результатов “показывает, что ка­ким-то навыкам можно научиться и это обучение посте­пенно усиливает способность определять, происходил ли контакт руки испытуемого с фантомной конечнос­тью”. Когда начало сказываться влияние обучения, Сванн обнаружил, что прикосновение к фантомной ко­нечности вызывает у него неприятное ощущение. До начала эксперимента он не знал, каким будет этот кон­такт, но после этого открытия Сванну стало гораздо легче точно фиксировать прикосновение своей руки к фантомной ноге, и его результаты сразу стали заметно улучшаться.

Разумеется, Скептики вполне справедливо поин­тересуются, нет ли в данном случае более привычно­го объяснения такому заметному улучшению резуль­татов по ходу эксперимента. Не могло ли случиться так, что испытуемый просто научился сопоставлять правильные ответы со звуками или какими-либо дру­гими едва уловимыми сигналами, которые издавались экспериментатором или Бернардом в том или другом варианте опыта? Вот что по этому поводу говорит сам Сванн:

“Какие-либо зрительные сигналы были полностью исключены ввиду использования капюшона, но ника­ких надежных средств звукоизоляции не применя­лось. В том случае, если бы стул Бернарда скрипел, испытуемый мог бы давать правильный ответ, пола­гая, что скрип связан с движением конечности. Од­нако в комнате Имича было очень жарко, и поэтому окно все время оставалось открытым. В комнате по­стоянно слышался шум нью-йоркской улицы, кото­рый заглушал все шумы в комнате. Как мне кажет­ся, эксперимент проводился в помещении, которое все-таки было достаточно надежно изолировано от любых возможных сигналов, поскольку в ином слу­чае положительный результат был бы получен гораз­до легче и намного быстрее”.

Но вероятность восприятия слабых сигналов нельзя исключить полностью — точно так же, как нельзя ис­ключить возможность влияния на окончательные ре­зультаты того факта, что последовательность опытов задавалась экспериментатором, а не выбиралась случай­ным образом.

Сванн, Имич и Бернард разослали свой предвари­тельный отчет нескольким исследователям в области па­рапсихологии и медицины, ожидая комментариев. По общему мнению, результаты получились интересные и обнадеживающие, однако дальнейшие эксперименты следовало бы проводить, задавая случайную последова­тельность каким-либо механическим способом. Необхо­димо также исключить сигналы, воспринимаемые орга­нами чувств, в частности звуковые. Каким-то образом следует учитывать возможность телепатической связи, при которой испытуемый улавливает концентрацию внимания человека с отсутствующей конечностью имен­но на этой конечности, а также телепатических сигналов от самого экспериментатора. При наличии телепа­тической связи правильные ответы связаны с этими сиг­налами, а не с самим контактом с фантомной конечнос­тью. Кроме того, некоторые исследователи указывают, что в использовании экспериментатора нет никакой необходимости. Человек с ампутированной конечнос­тью мог бы сам использовать случайную последователь­ность — к примеру, если снабдить его карточками с соответствующими указаниями, расположенными в случайной последовательности. И результаты он мог бы записывать сам.

Я согласен с этими комментариями. Лично я считаю, что вероятность восприятия слабых сигналов будет ис­ключена или по крайней мере сильно уменьшена, если эксперимент будет проводиться в двух соседних комна­тах, разделенных стеной (желательно звуконепроница­емой). Если контакт с фантомно ощущаемой конечнос­тью будет регистрироваться даже через стену, подавля­ющее большинство сигналов, воспринимаемых органами чувств, можно будет исключить.

Скептики всех мастей могли бы потом придумать до­полнительные возражения. Вместо призрачных руки или ноги, проходящих сквозь стену и ощущаемых ис­пытуемым, можно было бы дать более привычное физи­ческое объяснение. Вот одна очевидная возможность: через стену могут проникать какие-то звуковые сигна­лы. Однако это можно проверить, попросив испытуемо­го вставить беруши. Если дело действительно в звуко­вых сигналах, беруши должны уменьшить или вообще исключить способность испытуемого чувствовать кон­такт с фантомной конечностью. Другое возможное объяснение состоит в том, что сигналы могут переда­ваться какими-то механическими колебаниями, которые воспринимаются всем телом, а не ухом. Это тоже можно проверить, если установить стул испытуемого на многослойный пенопласт или любую другую вибропоглощающую основу. Обоснованные скептические возражения можно было бы проверять одно за другим, пока испытуемые будут сохранять энтузиазм и достаточный интерес к исследованиям.

Для того чтобы проверить возможность телепати­ческой связи, при которой испытуемый дает правильные ответы, реагируя на намерения инвалида, а не на сам контакт с его фантомной конечностью, можно вклю­чить в эксперимент еще одну процедуру. Можно про­водить не два, а три вида опытов:

1. Контрольный: фантомно ощущаемая нога находится в состоянии покоя; человек с ампутированной конечностью думает о чем-то постороннем.

2. Человек с ампутированной конечностью вытягивает фантомную ногу.

3. Человек с ампутированной конечностью думает о своей фантомно ощущаемой ноге, но не вытягивает ее. При этом он должен хотеть, чтобы испытуемый ощутил контакт.

Такие эксперименты могут показать, действительно ли касание фантомно ощущаемой конечностью воспри­нимается лучше, чем мысль о ней и внушение предпо­лагаемого контакта.

В своем первоначальном варианте эксперимента я ре­комендовал испытуемому оставаться неподвижным и стараться реагировать на прикосновение фантомно ощущаемой конечности инвалида. Однако метод, ис­пользованный в эксперименте Бернарда—Имича— Сванна, предполагает определение контакта в активном режиме, и он может оказаться предпочтительным. Ме­тод активных ощущений особенно уместен, если испытуемые обладают опытом в области мануальной терапии или в других видах нетрадиционной медицины. Такие люди могут оказаться более чувствительными к фантом­ным ощущениям. В настоящее время мануальную тера­пию практикуют тысячи медицинских сестер — в США она входит во многие программы их подготовки. В от­вет на мою просьбу предоставить дополнительную ин­формацию по данной теме доктор Барбара Джойс, ру­ководитель программы подготовки медицинских сестер в колледже Нью-Рошелл (штат Нью-Йорк), написала мне о своем опыте работы с двумя женщинами, у кото­рых были ампутированы ноги. Доктор Джойс пыталась уменьшить боль и чувство дискомфорта в фантомно ощущаемых конечностях пациенток.

“В обоих случаях пациентки сообщили, что мануаль­ная терапия, применяемая в области отсутствующей конечности, уменьшает зуд и боль. В меньшей сте­пени у одной из них и в большей — у другой мне удавалось "почувствовать" фантомную ногу, а когда я, основываясь на этом, сообщала о предполагаемом положении отсутствующей конечности, оно точно совпадало с тем, как ощущали положение своей от­сутствующей ноги сами пациентки”.

Вероятно, не только опытные специалисты по ману­альной терапии, но и обычные люди будут лучше чув­ствовать контакт с фантомно ощущаемыми конечнос­тями, если будут пытаться “ощупать” их вместо того, чтобы пассивно ожидать прикосновения. Поэтому я предлагаю принять такой вариант проведения экспери­мента, когда испытуемый сам ищет контакт с фантом­но ощущаемой конечностью в заранее определенной области пространства, а потом сообщает, почувство­вал его или нет. Предварительные опыты, в ходе которых испытуемый пытается определить, какие именно ощущения возникают в момент контакта лично у него, можно проводить, оставив испытуемого в одном поме­щении с человеком, у которого отсутствуют конечно­сти, — как это и было в эксперименте Бернарда— Имича—Сванна. Затем, когда задача станет более привычной, опыты следует проводить в соседних ком­натах, разделенных стеной, на которой должно быть обозначено место, через которое будет проходить фан­томная конечность. В некоторых опытах фантомный образ будет там находиться, в других опытах его не будет, а в третьем варианте человек с фантомно ощу­щаемой конечностью будет только думать о ней, но не тянуться к испытуемому сквозь стену. Последователь­ность, в соответствии с которой будет выбираться тот или иной вариант опыта, должна определяться стан­дартной процедурой задания случайной последова­тельности. Затем испытуемый должен ответить, ощу­тил он контакт с фантомной конечностью или нет. В случае правильного ответа испытуемому должны об этом сообщать.

НЕКОТОРЫЕ ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЕ ЭКСПЕРИМЕНТЫ

1. Если фантомная конечность действительно будет ощущаться испытуемым после прохождения че­рез барьер, следует использовать барьеры, изготов­ленные из различных материалов. Сможет ли фантом­ный образ проходить сквозь металлические барьеры? Сможет ли он проходить сквозь намагниченные мате­риалы? Сможет ли он преодолевать провода, по ко­торым течет ток? И так далее.

2. Если фантомные образы ощущаются испытуе­мыми, возможно ли существование обратной связи? Сможет ли человек с ампутированными конечностя­ми ощущать “прикосновение” испытуемого или про­хождение его руки сквозь фантомную конечность? Такой эксперимент следует проводить со всеми ограничениями, о которых говорилось выше.

3. Могут ли животные ощущать контакт с фантом­ным образом? В предварительных неофициальных ис­пытаниях инвалиды могли бы касаться своих домашних животных фантомно ощущаемыми конечностя­ми. Например, если к спящим кошке, собаке или лошади прикоснуться фантомной рукой, пошевелят­ся они или нет?

В этой связи могу привести факт, о котором мне со­общил г-н Джордж Баркус из города Токкоа (Джорджия). Его четвероногий друг, комнатный песик, по его словам, “никогда не входит в область, где могла бы на­ходиться моя ампутированная нога; кроме того, он от­казывается ложиться в этом месте”.

Следовало бы также провести эксперименты с мелкими животными, особенно чувствительными к присутствию человека и проявляющими в этом слу­чае беспокойство. К примеру, для подобного опыта хорошо подошли бы мышь или таракан. Если через барьер в клетку с этими животными просунуть фан­томно ощущаемую руку, вызовет ли это какие-то признаки тревоги? Для тщательного наблюдения за поведением животных можно было бы воспользовать­ся видеокамерой.

4. Может ли фантомно ощущаемая конечность быть зафиксирована с помощью известных физичес­ких методов? Например, может ли фантомный образ оказывать влияние на показания физических прибо­ров? Простейшим способом предварительных испы­таний была бы попытка поместить фантомный образ внутрь радиоприемника, телевизора, компьютера или любого другого электронного бытового прибо­ра. Вызовет ли это какие-либо заметные эффекты? Более точные испытания можно было бы провести, помещая фантомный образ внутрь или в непосредственной близости от магнитных и электрических измерительных приборов, счетчика Гейгера, масс-спектрометра, спектрометра для измерения ядерно­го магнитного резонанса, пузырьковой камеры, ис­пользуемой для регистрации элементарных частиц, и т.д. Если фантомный образ способен оказывать какое-то воздействие на рабочие характеристики одного из перечисленных приборов, показания это­го прибора при наличии и отсутствии фантомного образа должны различаться. Если такое различие будет обнаружено, появится возможность точных лабораторных исследований феномена фантомных конечностей.

5. Возможно ли обнаружение фантомного обра­за с помощью фотографии Кирлиан, то есть эффек­та свечения живых тканей в электрическом поле? В этом методе фотографии используется перемен­ный электрический ток с высоким напряжением, а само изображение формируется за счет электри­ческих разрядов[207]
. Такой метод популярен среди сторонников движения нью-эйдж: на фестивалях и выставках этого движения можно “сфотографиро­вать ауру” своей руки. В стоимость такой фотогра­фии обычно включается интерпретация вашего эмоционального состояния. В книгах и статьях об эффекте Кирлиан часто приводится фотография так называемого “фантомного листа”. После того как была удалена часть листа, на фотографии Кир­лиан появилось “фантомное” изображение отсут­ствующей части (ил. 12). Результат впечатляет, и есть вероятность, что таким же образом можно сфо­тографировать фантомно ощущаемые конечности, пальцы и т.д.

Правда, при использовании этого метода могут возникнуть серьезные проблемы. Не исключено, что феномен “фантомного листа” — всего-навсего результат ошибки. Если оператор сначала кладет лист на фотопластинку, а затем отрезает какую-то его часть, на фотопластинке остается расплывчатое изображение отсутствующей части. Оно может проявиться из-за оставшейся на фотопластинке влаги[208]
. “Ауру” на фотографиях Кирлиан имеют даже ку­сочки влажной фильтровальной бумаги. Если на фотопластинку до начала эксперимента положить фильтровальную бумагу, а затем отрезать от нее ка­кую-то часть, на фотографии появится “фантомное” изображение отсутствующего куска.

Но хотя некоторые фотографии “фантомного листа” были получены именно таким образом, изоб­ражения фантомной части появляются и тогда, когда лист режется до того, как кладется на фото­пластинку, — правда, не всегда. Данный эффект остается неоднозначным: одни исследователи мо­гут получать подобные изображения весьма часто, а у других они выходят очень редко или не получа­ются вообще[209]
. Уже было предпринято несколько попыток обнаружить этим методом фантомно ощу­щаемые конечности и пальцы, однако до сих пор ни одна из них не увенчалась успехом[210]
. Но, хотя перс­пективы в этой области исследований не слишком обнадеживают, следовало бы предпринять еще не­сколько попыток.

5. Могут ли фантомно ощущаемые конечности оказывать влияние на проращивание семян или рост микроорганизмов? Фантомные образы можно поме­щать внутрь поддона с проращиваемыми семенами или внутрь чашки Петри с культурами бактерий. Бу­дет ли развитие образцов после контакта с фантом­ным образом значительно отличаться от развития контрольных образцов? Будут ли мутации у бактерий после контакта с фантомно ощущаемой конечностью происходить иначе, чем у бактерий контрольной груп­пы? Если так, то какое влияние окажет более частый или более длительный контакт по сравнению с конт­рольным однократным непродолжительным контак­том? Возможны и другие варианты таких опытов.

Ил. 12. “Фантомный лист”. Верхняя часть листа была отрезана вдоль линии, показанной на рисунке стрелкой, а затем была сделана фотография по методу Кирлиан. На фотографии появилось неясное изображение отсутствую­щей части листа (Тельма Мосс. Фотография Кирлиан)

СВЯЗЬ РАЗУМА И ТЕЛА

Эти эксперименты должны прояснить вопрос о том, как связаны наши разум и тело. Выходит ли разум за пре­делы тела или он ограничивается головным мозгом? Ощущения говорят о том, что он занимает все тело. Например, если я чувствую боль в большом пальце ноги, я ощущаю ее именно там, а не в головном мозгу. Точно так же мое восприятие собственного тела в це­лом связано именно со всем телом, а не только с голо­вой. Однако, согласно общепринятым воззрениям, все эти субъективные ощущения рождаются внутри голов­ного мозга и являются одним из проявлений его жизне­деятельности. В нормальных условиях отделить ощущение ко­нечности от самой физически существующей конеч­ности весьма сложно. Такое разделение происходит после ампутации, после серьезного повреждения не­рвных окончаний или при некоторых видах анесте­зии. В этих случаях появляется возможность отделе­ния фантомной конечности от физической. Каждый согласится, что фантомный образ существует в субъек­тивной реальности. Но что это означает в действительности? Локализуется ли это ощущение только внут­ри головного мозга или оно связано с расширенными полями, которые заполняют все наше тело и продол­жают существовать даже после удаления материаль­ной структуры (как это происходит с магнитным по­лем вокруг магнита, не исчезающим и после того, как мы удалим железные опилки, позволяющие косвенно наблюдать его)?

Предложенные в этой главе исследования задуманы для того, чтобы выяснить, могут ли “субъективные” фантомные образы ампутированных конечностей ока­зывать “объективное” воздействие. Если это подтвер­дится, подобные фантомные образы следует рассматри­вать как нечто большее, чем отражение процессов, про­текающих в головном мозгу. Это явление может быть связано с полями, локализованными именно там, где присутствуют фантомно ощущаемые конечности.

Следующим вопросом будет выяснение природы этих полей. Являются ли они частным видом одного из извест­ных физических полей — таких, как электромагнитное или квантовое? Или же это ментальные поля? Или — морфические поля, обладающие собственной памятью? Или же — и то, и другое, и третье одновременно?

Но прежде всего надо ответить на главный вопрос, поставленный в этой главе. Могут ли фантомно ощуща­емые конечности оказывать какое-то воздействие на окружающий мир? Пока это неизвестно.

ВЫВОДЫ КО ВТОРОЙ ЧАСТИ

Если люди действительно могут ощущать, что кто-то пристально их рассматривает, если фантомно ощуща­емые ампутированные конечности действительно мо­гут оказывать заметное воздействие, то основные по­ложения теории ограниченного разума теряют под собой основу. Возможно, разум способен покидать нашу телесную оболочку, проецируясь далеко за пре­делы тела. Возможно, он наполняет все наше тело, в каком-то смысле оживляя его. Если бы мы смогли в этом убедиться, разум вышел бы из тесной черепной коробки, куда его заперли Декарт и его последователи.

Связь разума, тела и окружающего мира можно было бы увидеть в новом свете. Открылись бы новые обширные области медицинских, психологических и философских исследований. Парапсихология, ныне не признаваемая наукой, нашла бы свое место в ряду научных дисциплин. Фольклорные предания стали бы источником научных знаний. Начало бы складывать­ся новое понимание души. Существующая ныне гра­ница между духом и материей, разумом и телом, субъективным и объективным постепенно стала бы стираться.

С другой стороны, предлагаемые эксперименты мо­гут дать и отрицательный результат. Они могут не под­твердить существования новых видов связей, неизвест­ных современной физике. Позиция Скептиков может упрочиться, и тогда они, столь убежденные в важности эмпирических исследований, должны будут встретить эти попытки с одобрением.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

НАУЧНЫЕ ИЛЛЮЗИИ

Введение к третьей части

ИЛЛЮЗИИ ОБЪЕКТИВНОСТИ

ПАРАДИГМЫ И ПРЕДУБЕЖДЕНИЯ

Многие из тех, кто не занимается наукой непосред­ственно, благоговеют перед ней и приписывают ей ог­ромную силу и четкую определенность. В частности, это касается и студентов. Им кажется, что в учебниках содержатся исключительно бесспорные цифры и факты, а наука абсолютно объективна. В современном об­ществе это не вызывает никаких сомнений. Наука явля­ется мировоззренческой основой для материалистов, ра­ционалистов, светских гуманистов — для всех, кто утверждает приоритет науки над религией, древней мудростью и всеми видами искусств.

Сами ученые редко отзываются о науке в таком клю­че. Это стереотипное отношение считается само собой разумеющимся и не требующим доказательств. Лишь немногие ученые проявляют особый интерес к филосо­фии, истории или социологии науки, и в учебниках по отдельным научным дисциплинам этим вопросам почти не отводится места. В большинстве своем исследовате­ли попросту предполагают, что под «научным методом» подразумевается метод экспериментальной проверки любой теории, при котором собственные ожидания, идеи и воззрения экспериментатора не влияют на окон­чательный вывод. Ученые привыкли считать себя сме­лыми и бескомпромиссными искателями истины.

В наше время такая самооценка может показаться или самообманом, или откровенным цинизмом. Тем не менее я считаю, что сама идея научной объективности не может не вызывать уважения. До тех пор пока иссле­дователь воодушевляется героическим стремлением к истине, его усилия можно только приветствовать. Тем не менее в реальной жизни подавляющее большинство современных ученых обслуживают военные и коммер­ческие интересы[211]
, и почти каждый из них стремится сделать карьеру в каких-либо научных или профессио­нальных организациях. Страх испортить карьеру, не быть напечатанным в популярном журнале, лишиться финансирования, а тем более быть уволенным сильней­шим образом воздействует на тех, кто пытается слиш­ком далеко отойти от современных академических воз­зрений и как минимум удерживает их от публичных выступлений. Многие вообще не решаются высказы­вать собственное мнение — по крайней мере, до тех пор, пока не выйдут на пенсию, не получат Нобелев­скую премию или не добьются и того и другого одновременно.

Есть и более серьезные причины поставить под сомне­ние объективность ученых, — причины, о которых нам напоминают специалисты по философии, истории и со­циологии науки. Ученые входят в определенные соци­альные, экономические и политические системы. Они учреждают профессиональные объединения с опреде­ленной процедурой принятия новых членов, определен­ной идеологией, которой должен следовать каждый член группы под давлением остальных, определенными рычагами давления и поощрения. Такие объединения обычно работают на основе принятой в них системы воззрений или модели мира. Даже в пределах ограниче­ний, заданных господствующей системой научных взгля­дов, научный поиск направлен не на бесспорные факты, а на построение тех или иных гипотез относительно окружающего мира и дальнейшие попытки проверить эти гипотезы экспериментально. Нередко к эксперимен­ту побуждает желание поддержать привлекательные гипотезы или опровергнуть гипотезу оппонента. Пред­мет исследования и даже его результаты определяются влиянием осознанных или неосознанных ожиданий са­мих ученых. Кроме того, критики-феминистки обнару­живают явное и часто неосознанное предпочтение, от­даваемое мужчинам, — как в теоретических, так и экс­периментальных областях науки[212]
.

Ученые-практики — врачи, психологи, антропологи, социологи, историки и преподаватели различных дис­циплин — в большинстве своем хорошо осознают, что беспристрастная объективность является скорее идеа­лом, чем достижимым на практике качеством. Неофици­ально многие из них могут подтвердить, что если не они сами, то большинство их коллег по ходу исследований испытывают влияние личных амбиций, предвзятых мнений, предрассудков и других источников пристрастно­го отношения к предмету.

У исследователей глубоко укоренилась тенденция находить именно то, что они ищут. Это вытекает из са­мой природы человеческого внимания. Способность сфокусировать все чувства в соответствии с намерени­ями — фундаментальное свойство живых существ. Нахождение именно того, на что направлен поиск, — неотъемлемая часть повседневной человеческой жиз­ни. Как правило, люди четко осознают, что отношения между ними во многом определяют и отношение к ок­ружающему миру. Нас ничуть не удивляет пристрастность в политике или тот факт, что люди разных куль­тур по-разному смотрят на одни и те же вещи. Мы не удивляемся, когда сталкиваемся со множеством по­вседневных примеров самолюбия и амбициозности у наших ближайших родственников, друзей и коллег. Но при этом предполагается, что «научный метод» должен быть выше культурных и личных пристрастий, опи­раться исключительно на объективные факты и общие принципы.

Пристрастия в науке легче всего распознать в том случае, когда они отражают политические предубежде­ния: известно, что люди противоположных политиче­ских взглядов вс

егда готовы оспорить любые утвержде­ния своих политических противников. Например, ученые консервативных убеждений склонны находить биологические основания, доказывающие превосход­ство господствующих классов и рас и объяснять это превосходство законами природы. Напротив, ученые ли­беральных и социалистических убеждений предпочитают те же самые факты объяснять определяющим влия­нием среды, рассматривая неравенство с точки зрения несовершенства социальной и экономической систем.

В XIX в. дискуссия о врожденных и привитых навы­ках поведения сфокусировалась на измерении объема головного мозга, а в XX в. — на измерениях IQ (коэф­фициента интеллектуального развития). Выдающиеся ученые, заранее убежденные в естественном превосход­стве мужчин над женщинами или представителей белой расы над темнокожими, находили именно то, что пред­полагали найти. Например, Поль Брока (анатом, в честь которого был назван речевой центр головного мозга) пришел к заключению, что «в целом объем мозга у лю­дей зрелого возраста больше, чем у пожилых, у муж­чин — больше, чем у женщин, у людей с выдающимися способностями — больше, чем у людей посредствен­ных, у людей высших рас — больше, чем у представи­телей низших рас»[213]
. Чтобы сохранить свои убеждения, ему пришлось игнорировать немало совершенно оче­видных и бесспорных фактов. К примеру, пять знамени­тых профессоров Геттингенского университета дали свое согласие на то, чтобы после смерти был взвешен их головной мозг. Когда оказалось, что вес головного мозга практически каждого из этих знаменитостей весь­ма близок к весу головного мозга обычного человека со средними способностями, Брока заявил, что, по всей видимости, интеллект профессоров сильно преувели­чивался!

Критики с эгалитарными политическими убеждения­ми сумели доказать, что обобщения, основанные на раз­нице в размерах головного мозга или величине коэффи­циента интеллектуального развития, были построены при систематическом искажении результатов и специ­альном подборе данных. Иногда и сами данные были весьма сомнительны — к примеру, в некоторых публика­циях сэра Сирила Берта, отстаивавшего теорию ум­ственных способностей как врожденного качества. В книге «Ошибки измерения человеческих способно­стей» Стивен Джей Гулд прослеживает печальную историю этих «объективных» исследований уровня интеллектуального развития с заранее предсказуемым результатом и показывает, как под предрассудки под­водилась псевдонаучная база. «Полагаю, я убедитель­но продемонстрировал, что, если количественные ре­зультаты во многом определяются культурными огра­ничениями — как это происходит и во всех других областях науки, — их ни в коем случае нельзя считать истиной в последней инстанции»[214]
.

ОБМАН ОБЩЕСТВЕННОСТИ

Постоянным и весьма распространенным источником иллюзии объективности является сам стиль научных отчетов. Этот стиль создает картину некоего идеально­го мира, в котором наука предстает как чисто интеллек­туальное упражнение, свободное от всех человеческих страстей. «Были проведены наблюдения...», «Было об­наружено, что...», «Результаты показали...» и т.д. Таким литературным оборотам до сих пор обучают подающих надежды школьников и студентов.

Ученые публикуют результаты своих исследований в статьях, которые в специализированных журналах принято называть научными. В знаменитом эссе «Явля­ется ли научная статья мошенничеством?» английский иммунолог Питер Брайан Медавар указывает, что стандартная структура этих статей создает «как пра­вило, совершенно превратную картину того, как уче­ные приходят к своим открытиям». Типичная статья по биологии начинается с краткого введения, которое включает в себя обзор уже существующих работ по данной теме, затем идет раздел «Материалы и методы», далее раздел «Результаты», а завершает статью раздел «Обсуждение».

«Раздел под названием "Результаты" представляет собой поток фактографической информации, и об­суждать в нем значение результатов, которые вы по­лучили, считается чрезвычайно дурным тоном. Вы должны сделать вид, что ваш девственно чистый ра­зум — лишь вместилище для информации, которая поступает из внешнего мира, независимо от тех при­чин, которые вы сами открыли. Все оценки научных доказательств вы приберегаете для раздела "Обсуж­дение", где абсурдным образом начинаете сами с со­бой спорить о ценности тех сведений, которые сами же и получили в ходе исследований»[215]
.

Разумеется, та гипотеза, для проверки которой был запланирован эксперимент, все равно окажется на пер­вом, а не на последнем месте. С тех пор как Медавар написал свое эссе, ученые стали более внимательно от­носиться к последовательности изложения материала в своих статьях, и теперь гипотеза все чаще и чаще изла­гается все же в разделе «Введение». Но в целом прави­ла остались теми же: невыразительный текст, исполь­зование безличных конструкций и претензия на то, что приводятся только объективные факты. Ученые, которые активно занимаются научными исследованиями, хо­рошо понимают, что подобный стиль — не более чем прикрытие для ложных выводов, но в настоящее время он стал обязательным для каждого, кто хочет выглядеть объективным. К тому же этот стиль приветствуется тех­нократами и бюрократами.

ОБМАН И САМООБМАН

Страшнее всего, когда жертвы иллюзии объективности считают, будто свободны от нее. В экспериментальных областях науки с самого начала наряду с естественной гордостью ученого присутствовала и тенденция к само­уверенности:

«Еще Галилей поддался соблазну выдвинуть свои идеи на первое место в науке — что по-видимому, и заставило его сообщать об экспериментах, которые просто невозможно было провести именно так, как он их описывал. Таким образом, неоднозначное от­ношение к экспериментальным данным присутство­вало в западной науке с самого начала. С одной сто­роны, экспериментальные результаты считались окончательным критерием истины, а с другой — фак­ты при необходимости должны были подчиняться теории и даже могли искажаться в ее интересах»[216]
.

Похожий недостаток был свойственен и другим ве­ликим ученым, и не в последнюю очередь — Исааку Ньютону. Он буквально подавлял своих критиков такой точностью результатов, которая не оставляла места для споров. Биограф Ньютона Ричард Уэстфол на основа­нии документов описал, как Ньютон подгонял свои вы­числения скорости звука и точного времени солнцесто­яния, как изменял корреляцию переменной в своей теории гравитации таким образом, чтобы добиться точ­ности, превышающей 0,001.

«Убедительность его "Начал" в немалой степени объяснялась сознательной претензией на точность измерений, которая значительно превышала возмож­ную в те времена. Если "Начала" служат основой ко­личественных измерений в современной науке, это заставляет предположить крайне низкий уровень до­стоверности ее результатов: никто не смог бы так эффективно манипулировать результатами, как этот великий математик»[217]
.

Самый, пожалуй, распространенный вид обмана (и самообмана) — пристрастный отбор эксперимен­тальных результатов. К примеру, с 1910 по 1913 гг. американский физик Роберт Милликен дискутировал со своим австрийским оппонентом Феликсом Эренфельдом по поводу величины заряда электрона. Пред­варительно полученные данные Милликена и Эренфельда сильно отличались друг от друга. У того и дру­гого идея эксперимента заключалась в том, что капли масла вносили в электрическое поле, а затем измеря­ли минимальную силу поля, при которой эти капли оставались во взвешенном состоянии. На основании полученных им данных Эренфельд утверждал, что существуют субэлектронные частицы, заряд которых составляет определенную долю заряда электрона. Милликен был уверен в том, что заряд был единичным. Чтобы опровергнуть выводы своего оппонента, Милликен опубликовал статью с новыми сверхточными ре­зультатами, которые свидетельствовали в пользу его собственных предположений. Как бы между прочим в статье сообщалось, что «это не выборочные результа­ты по отдельной группе капель, а результаты по всем каплям за время эксперимента, который продолжался в течение шестидесяти дней»[218]
.

Один ученый, специализирующийся на истории нау­ки, недавно изучил лабораторные журналы Милликена. В результате открылась совершенно иная картина. Каждый из предварительных результатов был снабжен такими комментариями, как «очень низкий, что-то не так» или «прекрасно, опубликовать»[219]
. Оказалось, что из 140 полученных результатов в опубликованной статье были приведены только 58. В то же время Эренфельд опубликовал все полученные данные, которые показа­ли гораздо больший разброс, чем результаты Миллике­на. На данные Эренфельда не обратили внимания, а Милликен получил Нобелевскую премию.

Вне всякого сомнения, Милликен был убежден в том, что он прав, и не хотел, чтобы его теоретические умо­заключения были поставлены под сомнение из-за неупо­рядоченных результатов. То же, по-видимому, можно сказать и о Грегоре Менделе: с точки зрения современ­ного статистического анализа результаты его знамени­тых экспериментов с горохом слишком хороши, чтобы быть достоверными.

Можно с полной уверенностью утверждать, что тенденция публиковать только «лучшие» результаты и корректировать получаемые в процессе эксперимен­та данные существует не только среди ученых первой величины. Практически в любой области науки убеди­тельные результаты способствуют карьере ученого, который их получил. В условиях строгой научной иерархии и жесткой конкуренции широко практикуют­ся различные формы «улучшения» получаемых резуль­татов, которые не сводятся к одному только исклю­чению данных, не вписывающихся в заранее определенные схемы. Такая практика в научных кругах считается нормой. Кроме того, многие журналы отка­зываются публиковать результаты проблемных экспе­риментов, а также данные тех экспериментов, отрица­тельные результаты которых опровергают общеприня­тые положения.

Я не знаю ни одного официального исследования, в котором уточнялась бы доля экспериментальных данных, попадающих в печать. В тех областях, в ко­торых лично я разбираюсь достаточно хорошо, — в биохимии, биологии развития, физиологии растений и земледелии, — по моим оценкам, для публикации отбирается только от 5 до 20% опытных данных. От своих коллег, занятых в других областях исследова­ний (таких, как экспериментальная психология, хи­мия, радиоастрономия и медицина), я узнал, что и там дело обстоит примерно так же. Когда подавляющее большинство данных — 90% и более — отвергается в процессе отбора, который производит какой-то один конкретный человек, то здесь открывается немалый простор для личных пристрастий и теоретических предубеждений, проявляющихся как сознательно, так и неосознанно.

В контексте выборочной публикации эксперимен­тальных результатов проблема обмана и самообмана в науке приобретает первостепенную важность. Уче­ные, как правило, считают лабораторные журналы и компьютерные базы данных своей личной собствен­ностью и нередко всячески затрудняют своим крити­кам и оппонентам доступ к этим материалам. Теоре­тически предполагается, что каждый исследователь (в разумных пределах) готов поделиться своими экспериментальными данными с коллегой, пожелавшим с ними ознакомиться. Но на основании собственного опыта я могу утверждать, что теория в этом вопросе весьма далека от практики. Несколько раз я просил у своих коллег разрешения ознакомиться с их исход­ными экспериментальными данными, и всегда мне от­казывали. Вполне возможно, что недоверие относилось лично ко мне и не является в науке общеприня­той нормой. Тем не менее результаты одного из крайне немногочисленных систематических исследо­ваний, посвященных принципу открытости научной работы, ставят соблюдение этого принципа под сомне­ние. Схема эксперимента была предельно простой. Психолог из университета штата Айова, занимавший­ся этим исследованием, обратился к 37 авторам ста­тей, опубликованных в различных психологических журналах, и попросил прислать исходные экспери­ментальные данные, на которых основывались пуб­ликации. Пять авторов вообще не ответили, от 21 при­шли сообщения, что данные, к сожалению, были утеряны или случайно уничтожены, два автора пред­ложили данные с очень существенными ограничени­ями. Только девять авторов прислали свои исходные данные, но при внимательном рассмотрении выяс­нилось, что более половины из них содержали значительные неточности даже в статистической обра­ботке[220]
.

Вполне возможно, что ученым, отказывающимся представить свои исходные данные для более тщательно­го анализа, на самом деле нечего скрывать. Они могут счесть, что предварительные данные слишком необычны и труднообъяснимы для других ученых, или же предпо­ложить не совсем благовидные причины, стоящие за этим запросом. В конце концов, они могут быть задеты, усмотрев в этой просьбе скрытое подозрение в нечест­ности. Проблема поставлена не затем, чтобы обвинить ученых в преднамеренном мошенничестве или обмане. Напротив, ученые в подавляющем своем большинстве не менее честны, чем представители других профессий — к примеру, юристы, священники, банкиры или администра­торы. Но ученые претендуют на особую объективность и в то же время принадлежат к той социальной группе, где принято предавать гласности только тщательно ото­бранные результаты. Такие условия весьма благоприят­ны для умышленного обмана, но самой серьезной угро­зой идеалу объективности я считаю не обман как тако­вой. Намного опаснее самообман — в особенности самообман коллективный, поощряемый ложными пред­ставлениями о природе объективной реальности, домини­рующими в академической среде.

Многие ученые осознают, что принять желаемое за действительное легко, но применяют это правило пре­имущественно к нетрадиционным областям исследова­ний — к примеру, парапсихологии, рассматривая ее результаты как самообман или даже как умышленное мошенничество со стороны исследователей паранор­мальных явлений. Бесспорно, некоторые из тех, кто со­мневается в ортодоксальных идеях, могут обманывать самих себя. Но тем не менее следует помнить, что такие исследователи не представляют опасности для науки, поскольку их результаты либо полностью игнорируют­ся, либо подвергаются чрезвычайно тщательному ана­лизу. Организованные группы Скептиков — вроде Ко­митета по научному расследованию заявлений о пара­нормальных явлениях — всегда готовы подвергнуть сомнению любые результаты, которые не соответству­ют механистическому мировоззрению, и стремятся по возможности их дискредитировать. Парапсихологи дав­но учитывают недоверчивое отношение к получаемым ими результатам и сами весьма внимательно относятся к различным заблуждениям испытуемых и другим источ­никам пристрастного истолкования экспериментальных данных. Но результаты, получаемые в академических областях науки, не подвергаются столь пристальному критическому изучению.

ОБЗОР МАТЕРИАЛОВ ПО АНАЛОГИЧНЫМ ТЕМАМ, ПРОВЕРКА В ПОВТОРНОМ ЭКСПЕРИМЕНТЕ И ПОДТАСОВКА

Такие ученые, как врачи, юристы и представители не­которых других профессий, как правило, противодей­ствуют вмешательству в их деятельность со стороны всевозможных организаций. Все они гордятся своей собственной системой контроля, которая обычно включает в себя три уровня:

1. Заявления о приеме на работу и получении суб­сидий из различных фондов рассматриваются после обзора материалов по аналогичным темам — для уверенности в том, что проекты заявителей встретят одобрение со стороны признанных авто­ритетов в данной области.

2. Статьи, присылаемые в различные научные журналы, направляются на тщательную критическую проверку известным специалистам в конкретной области науки, имена которых, как правило, не сообщаются авторам докладов.

3. Все опубликованные результаты в принципе могут быть проверены в ходе повторного экспери­мента, проведенного независимыми учеными той же специальности.

Обзор материалов по сходным темам и критическая оценка результатов действительно весьма важны для проверки качества полученных результатов и, вне вся­кого сомнения, очень эффективны, но эти процедуры могут содержать в себе и элементы предвзятого отно­шения. Результат во многом зависит от пристрастий ве­дущих ученых и специалистов тех институтов, куда ре­зультаты направляются для критической оценки. Что касается проверки полученных результатов в независи­мом повторном эксперименте, то по крайней мере по четырем причинам это происходит крайне редко. Во-первых, на практике чрезвычайно сложно и не всегда возможно в точности повторить какой-либо экспери­мент, так как приводимые схемы либо неполны, либо вообще не содержат сообщений обо всех произведен­ных операциях. Во-вторых, лишь немногие исследова­тели в достаточной мере располагают временем и сред­ствами для повторения чужой работы — особенно в тех случаях, когда проверяемый эксперимент был проведен в хорошо финансируемой лаборатории с использовани­ем дорогостоящего оборудования. В-третьих, у ученых нет серьезных стимулов проверять результаты других исследователей. В-четвертых, даже если подобная про­верка будет выполнена, ее результаты окажется не так просто опубликовать, поскольку все научные журналы отдают предпочтение новым исследованиям и экспери­ментам. Как правило, повторные эксперименты прово­дятся только в особых случаях — например, если по­лучены результаты особой важности или есть серьез­ные подозрения в подтасовке данных.

В сложившейся ситуации подтасованные результаты вполне могут быть приняты как истинные, особенно если они укладываются в рамки какой-либо господству­ющей теории.

«Признание подтасованных результатов является оборотной стороной тенденции отвергать новые идеи. Подтасованные результаты будут с большой ве­роятностью признаны официальной наукой, если они публикуются достаточно правдоподобным образом, подтверждаются широко укоренившимися преду­беждениями, укладываются в рамки господствующей теории и представлены высококвалифицированным ученым, работающим в элитном научном учрежде­нии. Если же новые научные идеи выдвинуты иссле­дователями, которые не могут обеспечить наличие всех перечисленных условий, такие идеи будут вос­приняты с крайней настороженностью. Несмотря на то что единственными критериями научного призна­ния результатов считаются логичность и объектив­ность, в науке преобладают и нередко пользуются успехом именно подтасованные данные. (...) Что ка­сается идеологов науки, то для них любой факт не­добросовестности является табу, скандалом, значи­мость которого в каждом конкретном случае должна быть ритуально отвергнута. Те, для кого наука остается способом познания действительности, с го­речью убеждаются, что пустая риторика оказывает­ся движущей силой науки ничуть не реже, чем здра­вый смысл»[221]
.

Одна из немногих областей науки, где внешний контроль присутствует хотя бы отчасти, — система проверки качества новых видов продуктов питания, лекарственных препаратов и пестицидов. Предприя­тия США ежегодно представляют тысячи результа­тов тестирования на рассмотрение Администрации по контролю за продуктами питания и лекарствами и Агентству по охране окружающей среды. Эти учреж­дения имеют право послать своих инспекторов в лю­бую лабораторию, предоставившую результаты тес­тов. В ходе таких инспекций постоянно выявляются факты фальсификации[222]
.

В большинстве областей науки случаи подтасовки, не связанные с откровенным криминалом, редко дово­дятся до сведения общественности, даже если их уда­лось выявить при анализе результатов аналогичных ис­следований, в ссылках на близкие по теме научные ста­тьи или после проверки подозрительных данных в независимом повторном эксперименте. Даже в том слу­чае, когда истинность проверяемых результатов не под­тверждается в ходе повторного эксперимента, это при­нято объяснять тем, что условия предыдущего экспери­мента были воспроизведены недостаточно точно. Кроме того, существует непреодолимый психологический и культурный барьер, не позволяющий выдвинуть против своих коллег обвинение в мошенничестве, — по край­ней мере, если ни у кого нет личных, достаточно обо­снованных причин усомниться в их честности. Как пра­вило, о подтасовке результатов становится известно в результате доноса со стороны коллег или конкурентов, и нередко информатора побуждает к доносу личная обида[223]
. В случае скандала большинство руководителей лабораторий и других ответственных лиц стараются за­мять дело. Если обвинения в фальсификации оказыва­ются очень серьезными, если заявления выдвигаются до­статочно настойчиво, а предъявленные доказательства оказываются неопровержимыми, проводится официаль­ное расследование. Кого-то признают виновным и с по­зором увольняют с занимаемой должности.

Многие профессиональные ученые не допускают воз­можности, что подобного рода инциденты способны поро­дить сомнения в объективности всей науки. Случаи под­тасовки принято рассматривать как частную проблему, связанную с личными качествами «проштрафившегося» ученого, или объяснять инцидент обнаруженными у фаль­сификатора психическими отклонениями. Чтобы очистить науку, достаточно изгнать из нее отдельных недобросове­стных ученых, которые выступают в роли козлов отпуще­ния в буквальном, библейском смысле. Как известно, в День искупления первосвященник признавал грехи наро­да, возложив руки на козла, после чего козел изгонялся прочь и уносил с собой все грехи общины[224]
.

Как правило, ученые крайне озабочены своей репу­тацией, и не только по личным и профессиональным причинам, но и потому, что репутация ученого напря­мую связывается с репутацией науки как таковой. Мно­гие ставят науку выше религиозных убеждений, и для таких людей совершенно необходимо сохранить веру в ее непогрешимость и объективность. Подобно тому как наука замещает религию в качестве источника веры и непреходящих ценностей, так и сами ученые превраща­ются в особую касту священнослужителей. Точно так же, как от священнослужителей, общество ожидает от ученых соответствия провозглашаемым им идеалам — то есть объективности, рациональности и стремления к истине. «Некоторые ученые ведут себя на публике так, будто призваны служить символом разума, несущим спасение неразумной пастве»[225]
. При этом никто из них по доброй воле не признает фундаментальных недостат­ков ни в своих убеждениях, ни в тех учреждениях, ко­торые узаконивают их статус. Легче считать, что суще­ствуют частные проблемы, от которых можно избавить­ся, изгнав виновных из научной среды. Намного труднее подвергнуть сомнению свои убеждения и идеалы, на которых основана вся система.

Философы науки склонны идеализировать экспе­риментальный метод. Точно так же поступают и сами ученые. Уильям Брод и Николас Уэйд провели исследо­вание, призванное уточнить, что в действительности происходит в лабораториях и насколько практика отли­чается от того, что сообщается публично. Они обнару­жили, что реальность весьма прозаична: в научной ра боте присутствует немалый элемент шарлатанства. Про­водится значительно больше опытов и допускается на­много больше ошибок, чем можно предположить по официальным отчетам:

«Исследователи, конкурирующие в отдельно взятой области исследований, перебирают множество раз­личных подходов, но в любой момент готовы переклю­читься на тот метод, который дает наилучшие резуль­таты. Поскольку наука — процесс социальный, каж­дый ученый пытается не только продвинуться в своих исследованиях, но и заслужить одобрение собствен­ных методик и собственной интерпретации в данной области. (...) Наука — сложный процесс, в котором наблюдатель при желании может практически ниче­го не увидеть, если в достаточной мере сузит поле зрения. (...) Ученые — живые люди, у каждого свой стиль и свой подход к истине. Единый стиль, в кото­ром пишутся все научные статьи и отчеты, кажется естественным следствием универсального научного метода, но на деле он всего лишь отражает мнимое еди­нодушие, укоренившееся на почве условного согла­шения о форме научных сообщений. Если бы ученым при описании собственных теорий и экспериментов было дозволено выражаться естественным языком, миф об универсальном научном методе, скорее всего, рассыпался бы в одно мгновение»[226]
.

Я согласен с этим анализом. Своей книгой я хочу под­держать идею более демократичных и многообразных по форме научных исследований, не скованных теми «условными соглашениями», которые навязаны практи­ческой науке из-за исполняемой ею роли своего рода «светской церкви». Однако, независимо от формы, со­держание науки в любом случае определяется экспери­ментом.

ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ ЭКСПЕРИМЕНТА

До сих пор речь шла о том, что основные проблемы в науке вызваны иллюзией объективности. В следующих двух главах я опишу эксперименты, помогающие прояс­нить природу самого экспериментального исследования. В главе 6 я рассматриваю доктрину единообразия, которая настраивает ученых против неожиданных ре­зультатов и нарушений единообразия в природе. Даже неизменность «фундаментальных констант» оказывает­ся вопросом веры. Как показывают реальные измерения, действительные значения этих констант непостоянны. При обработке результатов допускается поправка на случайную ошибку, что позволяет замаскировать изме­нения в количественных данных, скрывая имеющиеся расхождения. Я предлагаю способ, позволяющий эмпи­рически исследовать наблюдаемые колебания в значе­ниях констант.

В главе 7 я рассматриваю влияние ожидаемого ре­зультата на проведение эксперимента. Ожидания иссле­дователя могут оказывать на исследуемую систему едва ощутимое воздействие, которое, возможно, основано на каких-то паранормальных явлениях. В какой мере экс­перимент сообщает нам объективные данные о природе, а в какой мере — отражает ожидания экспериментатора?

ГЛАВА 6

НЕПОСТОЯНСТВО «ФУНДАМЕНТАЛЬНЫХ КОНСТАНТ»

ФУНДАМЕНТАЛЬНЫЕ ФИЗИЧЕСКИЕ КОНСТАНТЫ И ИЗМЕРЕНИЯ ИХ ЗНАЧЕНИЙ

«Физические константы» представляют собой числа, которые ученые используют в своих вычислениях. В от­личие от математических констант вроде числа π, зна­чения констант различных природных явлений не могут быть вычислены чисто математически, а зависят от лабораторных измерений.

Как следует из самого их названия, так называемые физические константы должны иметь постоянное зна­чение. Считается, что они отражают неизменность за­конов природы. В этой главе я намерен проследить, ка­ким образом значения фундаментальных физических констант на практике изменялись в течение последних десятилетий, и высказать некоторые предположения по поводу исследования природы таких изменений.

В справочниках по физике и химии перечисляется мно­жество различных постоянных — к примеру, точки плав­ления и кипения тысяч различных химических соедине­ний, списки которых занимают сотни страниц. В частно­сти, точка кипения этилового спирта в обычных условиях составляет плюс 78,5°С, а точка перехода в твердое состо­яние — минус 117,3°С. Но некоторые константы лежат в основе физических вычислений. Приведем список семи констант, которые считаются основными (таблица I)[227]
.

Таблица 1

ФУНДАМЕНТАЛЬНЫЕ КОНСТАНТЫ

Фундаментальная константа
Символ

Скорость света в вакууме c

Элементарный электрический заряд e

Масса электрона mc

Масса протона mp

Число Авогадро NA

Постоянная Планка h

Гравитационная постоянная G

Постоянная Больцмана k

Все перечисленные константы выражаются в опре­деленных единицах измерения. Например, скорость све­та в вакууме выражается в метрах в секунду. Если из­меняется единица измерения, меняется и значение кон­станты. Но единицы измерения вводятся человеком и зависят от конкретного содержания, заложенного в определение этой единицы. Это содержание может время от времени изменяться. В частности, в 1790 г. декре­том Французской национальной ассамблеи метр был оп­ределен как одна десятимиллионная доля дуги земного меридиана, проходящего через Париж. На этой величи­не основывалась вся метрическая система, утвержденная особым законом. Позднее выяснилось, что первоначаль­ные измерения длины меридиана оказались неточными. В 1799 г. было введено новое определение метра. За точ­ку отсчета была принята длина эталонного стержня, который хранился во Франции под официальным надзо­ром. В 1960 г. вводится очередное определение метра. Ему соответствовало определенное число длин волн, ис­пускаемых атомами одного из изотопов криптона. Нако­нец, в 1983 г. метр был определен как расстояние, кото­рое свет проходит в вакууме за 1
/299 792
458
долю секунды.

Значение констант изменяется не только при выборе новых единиц измерения. Официально признанные зна­чения фундаментальных констант корректируются и после того, как проводятся новые, более точные измере­ния. Эти значения постоянно уточняются экспертами и международными комиссиями. Старые значения кон­стант заменяются новыми, основанными на самых после­дних «лучших показаниях», получаемых в расположен­ных по всему миру лабораториях. Далее я подробно рас­смотрю четыре примера: гравитационную постоянную (G), скорость света в вакууме (с), постоянную Планка (
h
),
а также постоянную тонкой структуры (α),
значе­ние которой выводится из заряда электрона (е), скорос­ти света в вакууме и постоянной Планка.

«Лучшие» значения уже по определению являются ре­зультатом тщательного отбора. Во-первых, эксперимен­таторы склонны отбрасывать те данные, которые выхо­дят за пределы ожидаемого интервала значений, считая их ошибочными. Во-вторых, после исключения подавляющего большинства отклоняющихся от нормы резуль­татов различные значения, получаемые в конкретной ла­боратории, сглаживаются за счет сопоставления с ранее полученными данными и выведения среднего показателя, в результате чего окончательное значение константы оказывается подверженным ряду коррекций, в достаточ­ной степени произвольных. Наконец, результаты, полу­ченные в лабораториях, расположенных в различных уголках Земли, тщательно отбираются, усредняются и затем выдаются в качестве официального значения дан­ной константы.

Измерение фундаментальных констант — вотчина специалистов, называемых метрологами. В прошлом в этой области преобладали отдельные исследователи — к примеру, американский ученый Р.Т. Бердж из Кали­форнийского университета в городе Беркли, который безраздельно господствовал в метрологии в 20—40-е гг. XX в. В наши дни окончательные величины физических констант устанавливаются международными комитета­ми и экспертами. Официальные величины этих констант зависят от целой серии решений, принимаемых самими экспериментаторами, ведущими специалистами в метро­логии, членами специальных комитетов. Вот как Бердж описывает процесс определения константы:

«Каждый раз для каждой отдельно взятой констан­ты решение по поводу ее наиболее вероятной вели­чины требует определенного набора суждений. (...) При этом в ходе отбора данных и вывода окончатель­ного заключения каждый исследователь руковод­ствуется собственным набором суждений»[228]
.

ВЕРА В ВЕЧНЫЕ ИСТИНЫ

На практике значения физических констант со временем изменяются, но в теории все они считаются неизменны­ми. Противоречия между теорией и практикой отметают­ся без какого-либо обсуждения — на том основании, что все различия между теоретическими и эксперименталь­ными значениями физических констант появляются вследствие ошибок эксперимента, а поэтому значения, полученные в результате последних лабораторных опы­тов, считаются самыми точными. От прежних значений отказываются и со временем их забывают.

Что, если значения физических констант действи­тельно изменяются? Возможно ли, что меняются сами основополагающие принципы природы? Перед тем как задуматься над этим вопросом, необходимо определить­ся с самым фундаментальным положением науки, какое нам известно, — с верой в единообразие природы. Для убежденного сторонника этой теории сама постановка вопроса звучит абсурдно: постоянные являются посто­янными по определению.

Большинство физических констант измерены в од­ном только уголке Вселенной, и только в течение пос­ледних нескольких десятилетий, причем реальные ре­зультаты измерений непредсказуемым образом варьи­ровались. Утверждение, что значения всех констант остаются постоянными независимо от места и времени измерения, не является экстраполяцией полученных результатов. Такая экстраполяция выглядела бы весь­ма странно. Значения констант, полученные в резуль­тате измерений на Земле, значительно изменились за последние пятьдесят лет, и у нас слишком мало доказа­тельств, позволяющих утверждать, что нигде во Вселен­ной эти константы не менялись в течение последних 15 миллиардов лет. Сам факт, что такое предположение практически не обсуждается и принимается без доказа­тельств, показывает, насколько в науке укоренилась вера в вечные истины.

В соответствии с традиционными научными воззре­ниями, в природе все управляется фиксированными за­конами и неизменными константами. Законы природы остаются одними и теми же в любое время и в любом месте. Строго говоря, это означает, что они находятся вне времени и пространства. В таком случае законы природы ближе к «идеям» в понимании Платона, чем к развивающейся материи. Они игнорируют материю, энергию, поля, пространство и время. Короче говоря, они не содержат в себе ничего. Они нематериальны и находятся вне физического существования. Так же как идеи Платона, они лежат в основе всех явлений в каче­стве скрытой причины, или «логоса», пребывающего вне времени и пространства.

Разумеется, каждый согласится, что законы приро­ды в том виде, как они формулируются учеными, меняются со временем, поскольку старые теории частично или полностью заменяются новыми взглядами. Напри­мер, теория всемирного тяготения, выдвинутая Ньютоном, рассматривала силу, зависимую от расстояния, которая действовала в абсолютно неизменных и независимых друг от друга времени и пространстве. Затем на смену ей пришла теория Эйнштейна, в которой грави­тационное поле состоит из связанной структуры искривленного пространства-времени. Но и Ньютон, и Эйнштейн разделяли веру Платона в то, что во всех естественных науках в основе сменяющих друг друга теорий лежат истинные вечные законы, универсальные и непреложные. Никто из них не сомневался в постоян­стве констант, и во многом их всемирная слава обусловлена достижениями в этой области: Ньютон ввел в прак­тику гравитационную постоянную, а Эйнштейн произ­вел расчеты, которые позволили объявить скорость света в вакууме — с — абсолютной константой. В совре­менной теории относительности с является математиче­ской константой, параметром, равным отношению единиц пространства к единицам времени. Его значение являет­ся постоянным по определению. Вопрос о том, может ли скорость света в вакууме отличаться от значения с,
тео­ретически иногда рассматривается, но всерьез никого не интересует.

Для основателей современной науки — Коперника, Кеплера, Галилея, Декарта и Ньютона — законы при­роды были неизменными Идеями в Божественном Ра­зуме. Бог для этих ученых был своего рода математи­ком. Открытие математических законов природы пред­ставлялось непосредственным проникновением в сущность вечного Божественного Разума[229]
. Такое от­ношение к законам природы встречается и у совре­менных физиков[230]
.

К концу XVIII в. многие высокообразованные люди приняли новое мировоззрение, названное деизмом. Оно предполагает, что над миром стоит бесконечно удален­ное, рациональное, математически точное божество, которое не смущает верующего живыми чертами биб­лейского Бога. Это высшее существо познается чело­веческим разумом, не нуждающимся ни в Божественном откровении, ни в религиозных организациях. Божество деизма создало Вселенную, после чего уже не играет в ней активной роли: все происходит само по себе в соот­ветствии с законами и константами природы. Эти зако­ны, как свойства Божественного Разума, стали симво­лами божества. Они были абсолютными, универсальны­ми, неизменными и всемогущими. В начале XIX в. деизм постепенно стал уступать место атеизму. Как выразил­ся французский физик Анри Лаплас, Бог стал «ненуж­ной гипотезой». Вечность материи и энергии подтверж­далась законами сохранения материи и энергии. Веч­ность законов природы и неизменность физических констант просто принимались без доказательств. Нематериальные математические принципы природы счита­лись беспричинными, самостоятельными, сложившими­ся неким таинственным образом. По сути дела, они при­знавались только самими математиками.

Вплоть до 60-х гг. XX в. в ортодоксальной физике Вселенная все еще считалась вечной. Однако в течение нескольких десятилетий накапливались доказательства расширения Вселенной, а в 1965 г. открытие космиче­ского микроволнового фонового излучения в конце концов привело к грандиозному перевороту в космоло­гии. Была принята теория Большого взрыва. На смену вечной машиноподобной Вселенной, постепенно при­ближающейся к термодинамической тепловой смерти, пришла модель растущего, развивающегося, эволюционирующего космоса. Если некогда произошло рожде­ние космоса (первоначальная «сингулярность», как вы­ражаются физики), вновь появляются прежние вопро­сы. Откуда и из чего появилось все, что находится вокруг нас? Почему Вселенная такова, какова она есть? Появляется и новый вопрос: если сама природа эволю­ционирует, почему вместе с ней не могут эволюционировать и ее законы? Если законы описывают изменяю­щуюся природу, они должны изменяться вместе с ней. Большинство физиков продолжают следовать тради­ционному подходу Платона. Законы не рождаются са­мим эволюционирующим космосом, а вводятся для его описания. Они присутствуют изначально, как своего рода космический «кодекс Наполеона». Каким-то обра­зом из вечной, нефизической, чисто умозрительной об­ласти — из разума математического божества, а то и просто из некоего самосущего царства математики — в первичном взрыве из пустоты появляется Вселенная. Вот как описывает это физик Хайнц Пагельс:

«Полное отсутствие чего-либо "перед" образовани­ем Вселенной — это самая абсолютная пустота, ка­кую мы только можем себе представить: не существу­ет ни пространства, ни времени, ни материи. Это мир без места, без длительности и вечности, без какой бы то ни было размерности — одним словом, то, что ма­тематики называют "пустым множеством". И все-таки эта невообразимая пустота преобразуется в про­странство, заполненное веществом, — как необходи­мое следствие физических законов. Где же хранились эти законы, пока была пустота? Что "сообщило" пустоте, что она хранит в себе потенциальную Все­ленную? Получается, что даже пустота подчиняет­ся закону, некой логике, существовавшей еще до того, как появились пространство и время»[231]
.

Пытаясь создать математическую теорию окружаю­щего мира, современные ученые признают эволюцион­ную космологию, но в то же время сохраняют традиционную веру в вечность законов природы и инвариант­ность фундаментальных констант. Таким образом получается, что эти законы каким-то образом уже присут­ствовали в мире еще до первоначальной сингулярнос­ти — или, вернее, они вообще существуют вне времени и пространства. Тем не менее вопросы остаются. Поче­му эти законы существуют именно в таком виде, а не в каком-либо ином? Почему фундаментальные константы имеют именно те значения, которые мы им приписываем?

В настоящее время подобные вопросы обычно рас­сматриваются с точки зрения антропного принципа: из всех возможных вариантов Вселенной только один, именно с тем набором величин, которые мы определи­ли в настоящее время, мог породить мир, населенный живыми существами, и привести к появлению разума, позволяющего специалистам по космологии обсуждать эти проблемы. Если бы значения фундаментальных кон­стант были иными, вполне возможно, что не было бы ни звезд, ни планет, ни людей. Даже при самом малом изменении численных значений этих констант нас могло бы вообще не быть. Например, при малейшем измене­нии соотношения ядерных и электромагнитных сил об­разование атомов углерода могло оказаться невозмож­ным, но тогда не было бы и органических форм жизни, а следовательно, и нас с вами. «"Священный Грааль" со­временной физики — объяснение, почему числовые зна­чения этих констант (...) именно таковы, каковы они есть»[232]
.

Некоторые физики склоняются к своего рода нео­деизму со стоящим в начале мира математическим божеством, которое точно подобрало значения фунда­ментальных констант таким образом, чтобы из всех возможных вариантов реализовалась именно наша Вселенная, в которой мы смогли развиваться. Другие предпочитают вообще исключить любое божество. Одна из теорий, исключающих необходимость вмеша­тельства со стороны некоего математического разума, задавшего численные значения фундаментальных констант, — предположение, что наша Вселенная была лишь частью «пены» потенциальных вселенных. Пер­воначальный «пузырек», из которого она выросла, был одним из многих, но при этом она должна была иметь собственные константы, что и подтверждается самим фактом нашего существования. Каким-то образом наше существование стало возможно благодаря неко­ему отбору. Допускается существование бесчисленно­го множества еще не известных нам чужеродных и без­жизненных вселенных, но имеется всего одна, кото­рую мы можем познать.

Еще дальше в таких предположениях продвинулся Ли Смолин, который выдвинул своего рода концепцию космического дарвинизма. Через черные дыры новорож­денные вселенные могут отпочковываться от ранее су­ществовавших вселенных и продолжать существование уже самостоятельно. Некоторые из этих вселенных могут претерпевать определенные мутации в области численных значений фундаментальных констант и по­тому изменять схему развития. Только те из них, кото­рые могут образовывать звезды, способны создавать черные дыры и поэтому давать жизнь новым вселенным. Таким образом, с точки зрения космического «плодородия», только вселенные, подобные нашей, являются репродуктивными, и потому возможно существование множества более или менее сходных между собой обитаемых вселенных[233]
. Однако эта умозрительная теория не объясняет, почему какие-либо вселенные в принци­пе должны существовать, чем именно определяются уп­равляющие ими законы, что именно сохраняет, содер­жит в себе и запоминает мутировавшие константы в отдельно взятой вселенной.

Примечательно, что все эти на первый взгляд чрез­вычайно смелые рассуждения остаются вполне тради­ционными в том отношении, что без каких-либо дока­зательств признают существование вечных законов и неизменность фундаментальных констант — по край­ней мере, в пределах данной конкретной вселенной. Эти устоявшиеся допущения рассматривают постоянство числовых значений фундаментальных констант как из­начальную истину. Неизменность констант становится разновидностью веры, основанной на философии Пла­тона и теологии. Тем не менее этот тезис до сих пор ос­тается недоказанным. Официальные значения констант изменялись даже в течение нескольких последних деся­тилетий. Все попытки измерить эти константы с исполь­зованием различных астрономических методов основы­вались все на том же устойчивом предположении, что численные размеры констант уже заданы, то есть на концепции универсального постоянства природы. Далее я попытаюсь продемонстрировать, что такие представ­ления о физических константах в той или иной степени основываются на одних и тех же, раз за разом повторя­емых аргументах. Тем не менее «неисправленные» эмпи­рические данные имеют мало общего с воззрениями убежденных ортодоксов, и, если измерения показыва­ют отклонение от ожидаемой величины константы, что бывает не так уж редко, результаты считаются ошиб­кой эксперимента. Самые последние результаты счита­ются наиболее близкими к «истинному» значению той или иной константы.

Некоторые отклонения в определяемом эксперимен­тальном значении действительно могут быть следстви­ем ошибок, и такие ошибки сводят на нет все улучше­ния в методах измерения и все усовершенствования приборов. Кроме того, все измерения имеют свои ограничения точности. Но не все отклонения в измеренных численных значениях фундаментальных констант явля­ются следствием неизбежных ошибок или ограниченной точности использованной аппаратуры. Могут быть и вполне реальные отклонения. В эволюционирующей вселенной можно вполне обоснованно предположить эволюцию фундаментальных констант. И эти изменения численных значений констант могут оказаться не толь­ко хаотическими, но и циклическими.

ТЕОРИИ ИЗМЕНЯЮЩИХСЯ «ФУНДАМЕНТАЛЬНЫХ КОНСТАНТ»

Несколько физиков — к примеру, Артур Эддингтон и Поль Дирак — после долгих размышлений пришли к выводу, что по крайней мере некоторые из «фундамен­тальных констант» могут со временем изменять свои зна­чения. В частности, Дирак высказал предположение, что численное значение гравитационной постоянной (
G
)
мо­жет со временем уменьшаться, так как по мере расшире­ния Вселенной уменьшается сила тяжести[234]
. Однако все, кто высказывает подобные предположения, обычно спе­шат добавить, что ничуть не сомневаются в постоянстве законов природы, а лишь предполагают, что эти вечные законы управляют изменением констант.

Более радикальная гипотеза состоит в том, что эво­люционируют сами законы. Философ Альфред Норт Уайтхед подчеркивает, что, если отбросить идею Пла­тона об управляющих природой законах и рассмотреть сами природные закономерности, напрашивается вывод, что они непременно должны эволюционировать вместе с природой:

«Поскольку законы природы зависят от отдельных характеристик составляющих ее объектов, измене­ния этих объектов неизбежно должны повлечь за собой изменения законов. Таким образом, современ­ный эволюционный образ физической Вселенной должен включать законы природы, которые изменя­ются синхронно с объектами, составляющими окру­жающий мир. Поэтому концепция Вселенной как эволюционирующего субъекта с неизменными вечны­ми законами должна быть отброшена»[235]
. Я предпочитаю вообще избегать термина «закон», предполагающего образ божества как некоего верхов­ного законодателя. Более близкой к истине мне пред­ставляется идея, что упорядоченность природы подоб­на привычке или обычаю. Гипотеза морфического резо­нанса предполагает, что природе присуща совокупная память. Природа не находится под воздействием некое­го внешнего математического разума, а руководствуется привычками, подчиняющимися принципу естествен­ного отбора[236]
. При этом некоторые обычаи устойчивее других. К примеру, привычные природе структуры ато­мов водорода по своему происхождению чрезвычайно древние и имеют широчайшее распространение во всех уголках Вселенной — а привычный образ гиены тако­вым не является. Гравитационное и электромагнитное поля, атомы, галактики и звезды управляются древнейшими обычаями, возникшими в самый ранний период истории Вселенной. С этой точки зрения «фундамен­тальные константы» являются количественным выра­жением глубоко укоренившихся обычаев. На началь­ных стадиях они могли меняться, но после многократ­ных повторений все более и более приближались к некоему фиксированному значению, и в конце концов их численное значение могло стать более или менее по­стоянным. В этом отношении гипотеза обычая или при­вычки находится в согласии с общепринятым допуще­нием о постоянстве констант, хотя объясняет это посто­янство совершенно иначе.

Даже если отбросить идею эволюции фундаменталь­ных констант, останутся по крайней мере две причины, по которым возможно изменение их численных значе­ний. Во-первых, эти значения могут зависеть от астро­номического окружения, которое изменяется при дви­жении Солнца внутри галактики и по мере удаления самой нашей галактики от всех остальных. Во-вторых, значения констант могут колебаться или флуктуиро­вать. Возможно даже, что флуктуации происходят в хаотическом режиме. Современная теория хаоса дала возможность отойти от устаревшего детерминизма и осознать, что хаотическое движение в большинстве областей природы — явление вполне обычное[237]
. С само­го зарождения физики и до сих пор — под влиянием глубоко укоренившегося платонизма — константы ос­тавались неизменными. Но что, если эти константы неупорядоченным образом изменяются?

Специалисты по метрологии вовсе не отметают ги­потезу о том, что фундаментальные постоянные в ходе миллионов лет могут хотя бы в незначительной степе­ни изменяться. Предпринимались различные попытки оценить эти возможные изменения каким-либо косвен­ным методом — к примеру, путем сравнения световых волн, приходящих к нам от относительно близких га­лактик и звезд, со световыми волнами от объектов, расположенных на расстоянии многих миллионов, а то и миллиардов световых лет. В основе таких методов ле­жит предположение, что систематические изменения численных значений фундаментальных констант, даже если они существуют, должны быть очень незначи­тельными. Но проблема в том, что косвенные методы оценки зависят от многих допущений, влияние кото­рых невозможно оценить непосредственно. Косвенное доказательство постоянства фундаментальных кон­стант в той или иной мере опирается на одни и те же аргументы. Более подробно я рассмотрю это доказательство, когда речь пойдет о каждой из рассматрива­емых констант.

Даже если средние значения констант окажутся ус­тойчивыми в течение длительного времени, конкретные значения могут отклоняться от средней величины в ре­зультате изменений во внеземном пространстве или вследствие хаотических флуктуации. Каковы же реаль­ные факты?

НЕУСТОЙЧИВОСТЬ ГРАВИТАЦИОННОЙ ПОСТОЯННОЙ

Гравитационная постоянная (
G
)
впервые появилась в выведенном Ньютоном уравнении силы тяжести, в со­ответствии с которым сила гравитационного взаимодей­ствия двух тел равна отношению умноженного на нее произведения масс этих взаимодействующих тел к квад­рату расстояния между ними. Значение этой констан­ты многократно измерялось с тех пор, как в 1798 г. было впервые определено в точном эксперименте Генри Кавендишем. «Лучшие» результаты измерений за после­дние 100 лет отображены на ил. 13.

В начальной стадии измерений наблюдался значительный разброс результатов, а затем прослеживается хорошая сходимость полу­чаемых данных. Тем не менее даже после 1970 г. «луч­шие» результаты колеблются в диапазоне от 6,6699 до 6,6745, то есть разброс составляет 0,07%[238]
. (Единицы, в которых выражается значение гравитационной посто­янной, имеют вид ×10-11 м3
кг-1
с-2
.)

Из всех известных фундаментальных констант имен­но численное значение гравитационной постоянной определено с наименьшей точностью, хотя важность этой величины трудно переоценить. Все попытки про­яснить точное значение этой константы не увенчались успехом, а все измерения так и остались в слишком большом диапазоне возможных значений. Тот факт, что точность численного значения гравитационной постоянной до сих пор не превышает 1
/5000
, редактор журнала «Нейчур» определил как «пятно позора на лице физики»[239]
. В последние годы неопределенность действительно была так велика, что для объяснения гравитационных аномалий даже вводились совершен­но новые силы.

В начале 80-х гг. Фрэнк Стейси со сво­ими коллегами измерял эту константу в глубоких шах­тах и скважинах Австралии, и полученное им значение оказалось примерно на 1% выше официального значе­ния, принятого в настоящее время. Например, в серии экспериментов, проведенных в Квинсленде, в шахте Хилтон, было обнаружено, что значение гравитацион­ной постоянной находится в пределах 6,734 ± 0,002, в то время как официально признанное значение состав­ляет 6,672 ± 0,003[240]
. Результаты исследователей в Австралии были воспроизводимы и хорошо согласовы­вались друг с другом[241]
, но вплоть до 1986 г. на них прак­тически не обращали внимания.

Затем Эфрейн Фишбах из университета Вашингтона (Сиэтл) вызвал шок среди ученых, заявив, что его лабораторные измере­ния также показали небольшое отклонение от закона всемирного тяготения по Ньютону, причем получен­ные результаты хорошо согласовывались с данными австралийских ученых. Фишбах провел повторный анализ результатов, в 20-е гг. полученных Роландом Эотвесом и всегда считавшихся наглядным примером точных измерений. Он обнаружил, что в классических опытах отмечалась аналогичная аномалия в некоторых данных, которые затем были сочтены случайной ошиб­кой[242]
. На основе этих лабораторных испытаний и наблюдений в австралийских шахтах Фишбах предположил, что существует до тех пор неизвестная сила отталкивания, так называемая «пятая сила» (четырьмя известными взаимодействиями были сильное, слабое, электромагнитное и гравитационное).

Дальнейшие тщательные измерения гравитацион­ной постоянной, которые проводились в сверхглу­боких скважинах, пробуренных в арктической по­лярной шапке, а также на значительных высотах, пред­ставили дополнительные свидетельства существования «пятой силы»[243]
.

Ил. 13. Лучшие измерения значения гравитационной постоянной (G) с 1888 по 1989 гг.

Интерпретация полученных результа­тов зависела от того, каким образом учитывалось вли­яние геологических условий эксперимента, так как плотность окружающих скал воздействовала на изме­ряемую величину силы тяжести. Экспериментаторы были хорошо осведомлены об этом обстоятельстве и ввели в свои измерения соответствующие поправки. Скептики тем не менее утверждали, что поблизости могли находиться не учтенные экспериментаторами скалы необычайно высокой плотности, и необычную величину гравитационной постоянной определило именно воздействие этих скальных пород[244]
. До настоя­щего времени такая точка зрения преобладает, хотя вопрос о существовании «пятой силы» по-прежнему открыт. Эта тема остается предметом теоретических и экспериментальных изысканий[245]
.

Возможное существование «пятой силы» практиче­ски не влияет на изменения гравитационной постоянной во времени. Однако сам факт, что в конце двадцатого столетия серьезно обсуждался вопрос о некой допол­нительной силе, воздействующей на гравитацию, свиде­тельствует о том, что теория гравитации не слишком продвинулась вперед за три столетия после публикации «Начала» Ньютона.

Предположение Поля Дирака и других физиков-тео­ретиков о том, что гравитационная постоянная может уменьшаться по мере расширения Вселенной, было вос­принято некоторыми специалистами в метрологии доста­точно серьезно. Однако предполагаемое Дираком изме­нение было весьма незначительным — приблизительно 5/(1011
) в год. Такое изменение нельзя подтвердить суще­ствующими на сегодняшний день методами проводимых на Земле измерений, так как «лучшие» результаты, по­лученные за последние двадцать лет, отличаются друг от друга более чем на 0,0005. Иными словами, предполагае­мое изменение меньше разницы в существующих «луч­ших» результатах примерно в десять миллионов раз.

Для проверки предложенной Дираком гипотезы были опробованы различные косвенные методы. Одни из этих методов основывались на геологических данных — к примеру, на измерении угла наклона ископаемых песча­ных дюн, по которому можно было вычислить силу тяжести, воздействующую в период образования этих дюн. В других методах использовались данные о затмениях за последние 3000 лет. При некоторых способах проверки применялись новейшие астрономические методы. В ходе одного из экспериментов, проводимых в рамках косми­ческой программы, через равные промежутки времени измерялось расстояние до Луны. При этом использовал­ся радар усложненной конструкции, которая позволила установить решетку с отражателями прямо на лунную поверхность. Время прохождения лазерных импуль­сов — от момента пуска до регистрации телескопом — измерялось через равные промежутки времени. Более точный эксперимент с использованием радара удалось провести благодаря полету «Викинга» к Марсу: импуль­сы к Земле посылались с поверхности Марса спускаемым аппаратом. Эти измерения продолжались с 1976 по 1982 гг. Если предположить, что скорость света в ваку­уме остается постоянной, радарные методы позволяют определять расстояние от Марса до Земли с точностью в несколько метров. Полученные данные вводились в сложные математические модели орбит различных тел в Солнечной системе, в результате чего уточнялось их со­ответствие установленному значению гравитационной постоянной. Однако такие вычисления допускали множе­ство неопределенностей, включая предположения о воздействии на орбиту Марса крупных астероидов с не­известной массой. Один вариант вычислений дал резуль­таты, подтверждающие изменения гравитационной по­стоянной на 0,2
/(10
11
) в год[246]
. Другой метод вычислений, в котором использовались те же самые данные, дал результат, на порядок превышавший предыдущий, но и он был ниже 1
/(10
10
) в год[247]
.

Еще один астрономический метод заключался в изу­чении динамики расстояния между объектами в двойном пульсаре. Уточнялось, действительно ли гравитацион­ная постоянная за время наблюдений сохраняет неиз­менную величину. Но и в этом случае при вычислениях использовалось слишком много предположений, что делает результаты исследования недостоверными для любого, кто захотел бы повторить эксперимент, изме­нив принятые допущения[248]
.

Некоторые физики считают, что по крайней мере часть имеющихся данных указывает на незначительные изменения гравитационной постоянной во времени[249]
. На основе данных, полученных в экспериментах с Луной, часть ученых пришла к заключению, что гравитацион­ная постоянная может меняться по меньшей мере в та­кой степени, как предполагал Дирак[250]
, однако другие с этим не согласны[251]
. Патриарх британской метрологии Брайан Петли интерпретировал все эти исследования следующим образом:

«Если считать достоверными космологические изме­рения времени и полагать, что мы обладаем достаточ­ным пониманием гравитации, то изменения гравита­ционной постоянной составят менее 1
/ио
к>) в год. Этот вывод подтверждается рядом различных доказа­тельств, часть которых получена в кратковременных экспериментах. Если считать изменения, предсказан­ные Дираком, неверными, остается признать, что флуктуации значений гравитационной постоянной либо зависят от времени в крайне незначительной степени, либо имеют циклический характер, причем в настоящее время эти изменения особенно незначи­тельны»[252]
.

Со всеми этими косвенными доказательствами про­блема в том, что все они зависят от сложной цепи теоретических предположений, включая гипотезу о по­стоянстве других физических констант. Они остаются убедительными только в рамках принятой системы воз­зрений. Если считать достоверными современные кос­мологические теории, сами по себе предполагающие не­изменность гравитационной постоянной G
,
то данные становятся внутренне согласованными только при усло­вии, что все изменения от эксперимента к эксперимен­ту или от метода к методу мы будем считать результа­том ошибки.

УМЕНЬШЕНИЕ СКОРОСТИ СВЕТА В ВАКУУМЕ С 1928 по 1945 ГГ.

В соответствии с теорией относительности Эйнштейна скорость света в вакууме инвариантна: она является аб­солютной константой. Большинство современных физи­ческих теорий основывается именно на этом постулате. Поэтому существует стойкое теоретическое предубеж­дение против того, чтобы рассматривать вопрос о воз­можном изменении скорости света в вакууме. В любом случае вопрос этот в настоящее время официально при­знан закрытым. С 1972 г. скорость света в вакууме была объявлена постоянной по определению и теперь счита­ется равной 299792,458 ± 0,0012 к/с.

Так же как и в случае с гравитационной постоян­ной, прежние измерения этой константы значительно отличались от современной, официально признанной величины. К примеру, в 1676 г. Ремер вывел величину, которая была на 30% ниже современной, а получен­ные в 1849 г. результаты Физо были на 5% выше[253]
. Изменение «лучших» результатов измерения скорости света в вакууме с 1874 г. по наши дни приводится на ил. 14. На первый взгляд кажется, что перед нами еще один блестящий пример повышения точности измере­ний, а результаты все более и более приближаются к истинному значению. Но имеющиеся факты говорят о том, что ситуация несколько сложнее.

В 1929 г. Бердж опубликовал свой обзор всех дос­тупных на тот момент результатов измерений скорости света в вакууме и пришел к заключению, что наиболее точное значение этой константы равно 299796 ± 4 км/с. Он указал, что вероятная ошибка в данном случае го­раздо меньше, чем при измерении численных значений других фундаментальных констант, и пришел к заклю­чению, что «приводимая величина скорости света в ва­кууме является вполне удовлетворительной и ее мож­но считать более или менее окончательно установлен­ной»[254]
. Однако уже к тому времени, когда был сделан этот вывод, было получено значительно меньшее зна­чение этой константы, а в 1934 г. Дж.Г. де Брей предпо­ложил, что существуют данные, указывающие на цик­лические изменения скорости света в вакууме[255]
.

Ил. 14. Лучшие результаты измерений скорости света в вакууме с 18743 по 1972 гг.

С 1928 по 1945 гг. скорость света в вакууме, как ока­залось, была на 20 км/с меньше, чем до и после этого периода (таблица 2). «Лучшие» результаты, получен­ные ведущими исследователями, использовавшими раз­личные методы, были поразительно близкими, и все имевшиеся на тот момент данные собрали и системати­зировали Бердж в 1941 г. и Дорси в 1945 г.

Таблица 2

СКОРОСТЬ СВЕТА В ВАКУУМЕ, 1928 — 1945[256]

Автор	Дата		Скорость света
в вакууме, км/с
Ранее принятая	299 796 ± 4
величина
(Бердж, 1929)
Миттельштедт	1928		299 778 ± 20
Майкельсон и др.	1932		299 774 ± 11
Майкельсон и др.	1935		299 774 ± 4
Андерсон	1937		299 771 ± 10
Хюттель	1940		299 771 ± 10
Андерсон	1941		299 776 ± 6
Бердж(обзор)	1941		299 776 ± 4
Дорси (обзор)	1945		299 773 ± 10
Официально	299 792,458 ± 0,0012
признанная величина
в настоящее время, 1972

В конце 40-х гг. величина этой константы вновь стала возрастать. Неудивительно, что когда новые измерения стали давать более высокие значения этой постоянной, среди ученых сначала возникло некоторое недоумение. Новая величина оказалась примерно на 20 км/с выше прежней, то есть достаточно близкой к установленной в 1927 г. Начиная с 1950 г. результаты всех измерений этой константы опять оказались очень близки друг к другу (ил. 15). Остается лишь предполагать, как долго сохраня­лось бы единообразие получаемых результатов, если бы измерения продолжали проводиться. Но на практике в 1972 г. было принято официальное значение скорости света в вакууме, а дальнейшие исследования прекращены.

Ил. 15. Скорость света в вакууме, определявшаяся с 1927 по 1972 гг. В 1972 г. величина этой константы была объявлена постоянной по определению.

Как можно объяснить уменьшение этой константы в период с 1928 по 1945 гг.? Если речь идет только об ошибке в экспериментах, почему в этот период все ре­зультаты, полученные различными исследователями и при использовании различных методов, настолько хо­рошо согласуются друг с другом? И почему ошибка все­гда оказывалась столь низкой?

Суть одного из возможных объяснений сводится к тому, что скорость света в вакууме на самом деле вре­мя от времени меняет свое значение. Вероятно, в тече­ние примерно двадцати лет она действительно имела меньшую величину. Однако такую возможность никто, кроме де Брея, всерьез не рассматривал. Уверенность в том, что данная константа должна иметь фиксированное значение, оказалась настолько сильна, что полученные в тот период экспериментальные данные удостоились лишь весьма поверхностного объяснения. Этот приме­чательный эпизод в науке в настоящее время принято объяснять психологическим фактором:

«В экспериментах той эпохи существовала заметная тенденция к всеобщему согласию, которую кто-то де­ликатно назвал "блокировкой интеллектуальной фа­зы". Специалисты по метрологии, как правило, хоро­шо осознают возможность такого рода эффектов. Всегда найдутся услужливые коллеги, которые будут рады направить вас в нужном направлении! (...) Поми­мо выявления ошибок, близкое завершение экспери­мента приносит более частые и более активные кон­такты с заинтересованными коллегами, а подготовка к написанию статьи или отчета открывает новые виды на будущее. Все эти обстоятельства, вместе взятые, и предотвращают появление "окончательного результа­та", заметно отличающегося от общепринятых воз­зрений. Следовательно, очень легко выдвинуть и труд­но опровергнуть подозрение в том, что исследователь перестает заботиться об уточнении своих результа­тов, если они оказываются близкими к результатам других ученых»[257]
.

Но если предшествующие изменения в численных значениях фундаментальных констант приписывать психологии экспериментаторов, тогда, по справедливому замечанию других выдающихся специалистов в области метрологии, «возникает довольно неудоб­ный вопрос: можем ли мы быть уверены, что этот пси­хологический фактор не сохраняет свое значение и в наши дни?»[258]
Однако по отношению к численному зна­чению скорости света в вакууме этот вопрос в наши дни считается чисто академическим. Теперь не толь­ко сама эта константа объявляется постоянной по оп­ределению, но и все единицы измерения, в которых фигурирует данный параметр, — расстояние и вре­мя — теперь определяются через скорость света в вакууме.

Секунда обычно определялась как 1
/86400
доля средних солнечных суток, но теперь ее определяют как интервал времени, в течение которого совершается 9 192 631 770 колебаний, соответствующих резонанс­ной частоте энергетического перехода между уровнями сверхтонкой структуры основного состояния ато­ма цезия-133 при отсутствии возмущений внешними полями. И метр с 1983 г. был определен через скорость света в вакууме, по определению постоянной.

Как указал Брайан Петли, вполне возможно, что

«...скорость света в вакууме может (а) меняться со временем, (б) зависеть от направления в простран­стве или (в) реагировать на вращение Земли вокруг Солнца, движение внутри Галактики или какие-то другие факторы»[259]
.

Тем не менее, если бы изменения этой фундамен­тальной константы действительно происходили, мы бы этого не заметили. В настоящее время мы находимся внутри искусственной системы, где подобные измене­ния не только невозможны по определению, но и не могут быть обнаружены на практике из-за способа, которым определяются единицы измерения. Любое изменение в численном значении скорости света в ва­кууме изменило бы и единицы измерения таким обра­зом, что эта скорость, выраженная в км/с, осталась бы прежней.

ВОЗРАСТАНИЕ ЗНАЧЕНИЯ ПОСТОЯННОЙ ПЛАНКА

Постоянная Планка (
h
)
является фундаментальной кон­стантой квантовой физики и связывает частоту излуче­ния (υ)
с квантом энергии (Е)
в соответствии с форму­лой E
-
hυ
.
Она имеет размерность действия (то есть произведения энергии на время).

Нам твердят, что квантовая теория — образец блес­тящего успеха и удивительной точности: «Законы, от­крытые при описании квантового мира (...) являются наиболее верными и точными инструментами из всех, когда-либо применявшихся для успешного описания и предсказания Природы. В некоторых случаях совпаде­ние между теоретическим прогнозом и реально полу­ченным результатом настолько точно, что расхождения не превышают одной миллиардной части»[260]
.

Подобные утверждения я слышал и читал так часто, что привык считать, будто численное значение постоянной Планка должно быть известно с точностью до са­мого дальнего знака после запятой. Кажется, что так оно есть: стоит лишь заглянуть в какой-нибудь справоч­ник по этой теме. Однако иллюзия точности исчезнет, если открыть предыдущее издание того же справочни­ка. На протяжении многих лет официально признанная величина этой «фундаментальной константы» изменялась, демонстрируя тенденцию к постепенному возрас­танию (ил. 16).

Максимальное изменение значения постоянной Планка отмечалось с 1929 по 1941 гг., когда ее величи­на возросла более чем на 1%. В значительной степени это увеличение было вызвано существенным изменени­ем экспериментально измеренного заряда электрона, е. Измерения постоянной Планка не дают непосредствен­ных значений данной константы, поскольку при ее оп­ределении необходимо знать величину заряда и массу электрона. Если одна или тем более обе последние кон­станты изменяют свои величины, изменяется и величи­на постоянной Планка.

Ил. 16. Лучшие результаты измерения постоянной Планка в период с 1919 по 1988 гг.

Во введении к третьей части книги я уже упоминал об экспериментах Милликена по определению заря­да электрона. Как выяснилось, именно сложность точного определения элементарного заряда затрудня­ет точное вычисление постоянной Планка. Даже в том случае, когда отдельные исследователи в своих экспериментах определяли значительно большую величину этого заряда, их сообщения старались не замечать. «Огромная известность и авторитет Милли­кена предопределили уверенность в том, что вопрос о величине заряда электрона уже получил вполне оп­ределенный ответ»[261]
. В течение примерно двадцати лет исследователи предпочитали пользоваться величи­ной, которую определил Милликен, но появлялось все больше и больше доказательств того, что реаль­ная величина заряда электрона превышает официаль­но признанную. Ричард Фейнман высказался по это­му поводу так:

«Интересно проследить историю измерений заряда электрона после Милликена. Если построить график этих измерений как функцию времени, видно, что каждый следующий результат чуть выше предыду­щего, и так до тех пор, пока результаты не останови­лись на некотором более высоком уровне. Почему же сразу не обнаружили, что число несколько больше? Ученые стыдятся этой истории, так как очевидно, что происходило следующее: когда получалось число, слишком отличающееся от результата Милликена, экспериментаторы начинали искать у себя ошибку. Когда же результат не очень отличался от величины, полученной Милликеном, он не проверялся так тща­тельно. И вот слишком далекие числа исключались и т.п.»[262]
.

В конце 30-х гг. расхождения в результатах больше нельзя было игнорировать, но нельзя было и просто отбросить величину, представленную Милликеном и давно признанную учеными. Вместо этого заряд элект­рона скорректировали за счет введения новой величины — вязкости воздуха, важной переменной в опыте с каплями масла. В результате величина заряда приб­лизилась к имеющимся новым значениям этой конс­танты[263]
. В начале 40-х гг. были получены еще более вы­сокие значения этой константы, что привело к новой переоценке имевшейся на тот момент официально при­знанной величины. Разумеется, нашлись причины для новой корректировки результата, полученного Милликеном, позволяющей подогнать его к новым данным[264]
. Каждое увеличение величины заряда электрона е влек­ло за собой увеличение численного значения постоян­ной Планка.

Интересно отметить, что значение этой фунда­ментальной константы постоянно возрастало в период с 50-х до 70-х гг. (таблица 3). Каждое возрастание пре­вышало допустимую погрешность при определении этой константы в предыдущих экспериментах. Самые после­дние результаты измерений показывают небольшое уменьшение постоянной Планка.

Таблица 3

ВЕЛИЧИНА ПОСТОЯННОЙ ПЛАНКА,

ИЗМЕРЕННАЯ В ПЕРИОД С 1951 ПО 1988 гг.

(ОБЗОР ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНЫХ ДАННЫХ)

Автор

Дата
Постоянная Планка

(х10-34
Дж/с)

Берден и Уотте	1951	6,623 63 ± 0,000 16
Коэн и др.	1955	6,625 17 ± 0,000 23
Кондон	1963	6,625 60 ± 0,000 17
Коэн и Тейлор	1973	6,626 176 ± 0,000 036
Коэн и Тейлор	1988	6,626 075 5 ± 0,000004 0

Было сделано несколько попыток обнаружить из­менение постоянной Планка по красному смещению спектров излучения сильно удаленных квазаров и звезд. Суть идеи заключалась в том, что, если бы ве­личина этой фундаментальной константы изменилась, изменение можно было бы обнаружить, сравнивая из­лучение, возраст которого превышал несколько мил­лиардов лет, с намного более поздним излучением от сравнительно близко расположенных объектов. Было выявлено небольшое различие, которое привело к громкому заявлению, что величина постоянной План­ка ежегодно изменяется примерно на 5
/10
13
Оппонен­ты указывают на то, что полученные результаты были предсказуемыми, поскольку все вычисления основыва­лись на изначальном допущении о неизменности этой фундаментальной константы[265]
. Нетрудно заметить, что повторяется прежний аргумент. Строго говоря, на­чальное допущение подразумевало неизменность про­изведения hc
,
но, поскольку величина с
является кон­стантой по определению, отсюда следует и неизмен­ность постоянной Планка h
.

ИЗМЕНЕНИЕ ВЕЛИЧИНЫ ПОСТОЯННОЙ ТОНКОЙ СТРУКТУРЫ

Одна из проблем при регистрации изменений величины любой из фундаментальных констант заключается в том, что при обнаружении таких изменений бывает сложно определить, являются ли они следствием непо­стоянства самой константы или же причина заключает­ся в изменении единиц измерения, с помощью которых определяется величина. Однако некоторые фундамен­тальные константы не имеют размерности, а выражают­ся только определенным числом, и поэтому вопрос о возможном изменении единиц измерения не возникает. Одной из таких безразмерных констант является отно­шение массы протона к массе электрона. Еще одним подобным примером может служить постоянная тонкой структуры. По этой причине некоторые специалисты в метрологии особенно подчеркивают, что «колебания величины физических "констант" следовало бы фор­мулировать с использованием безразмерных постоян­ных»[266]
.

Следуя такому мнению, в этом разделе я рассмат­риваю доказательство изменений величины посто­янной тонкой структуры (се), связанной с зарядом электрона, скоростью света в вакууме и постоянной Планка по формуле α
= e2
/2hcε0
, где ε0
— диэлект­рическая проницаемость свободного пространства. Эта константа является характеристикой интенсивно­сти электромагнитных взаимодействий и равна при­близительно 1
/137
, но иногда выражается и обратной величиной. Постоянную тонкой структуры некото­рые физики рассматривают как одно из главных космических чисел, которые могут помочь объяснить единую теорию.

В период с 1929 по 1941 гг. величина постоянной тонкой структуры увеличилась приблизительно на 0,2% — с 7,283 х (10-
3
) до 7,2976 х (10-3
)[267]
. Это изме­нение в значительной степени можно отнести на счет возрастания величины заряда электрона и отчасти — уменьшения скорости света в вакууме, о которых шла речь выше. Как и при определении численных значе­ний других фундаментальных констант, имеются рас­хождения в результатах, полученных разными исследователями, а «лучшие» результаты были собраны и обобщены на основе обзора данных, имевшихся на каждый конкретный момент. Изменение этих согла­сованных результатов с 1941 по 1973 гг. приводится на ил. 17. Так же как и в случае с другими констан­тами, изменения, как правило, значительно превыша­ют величину допустимой погрешности. Например, увеличение численного значения этой константы за периоде 1951 по 1963 гг. превысило величину допус­тимой погрешности результатов, полученных в 1951 г. (стандартного отклонения), в 12 раз. Увеличение численного значения постоянной тонкой структуры, определенного в 1973 г., по сравнению с данными, полученными в 1963 г., примерно в пять раз превышало величину допустимой погрешности для данных 1963 г. Все численные значения приводятся в таблице 4.

Ил. 17. Лучшие результаты измерения постоянной тонкой структуры за период с 1941 по 1983 гг.

Таблица 4

ВЕЛИЧИНА ПОСТОЯННОЙ ТОНКОЙ

СТРУКТУРЫ, ИЗМЕРЕННАЯ ЗА ПЕРИОД

С 1951 ПО 1973 гг.

Автор	Дата	α (× 10-3 )
Берден и Уоттс	1951	7,296 953 ± 0,000 028
Кондон	1963	7,297 200 ± 0,000 033
Коэн и Тэйлор	1973	7,297 350 ± 0,000 0060

Несколько исследователей в области космологии пришли к выводу, что постоянная тонкой структуры могла бы меняться на протяжении эволюции Вселен­ной[268]
. Были предприняты попытки проверить эту гипо­тезу, анализируя спектр излучения звезд и квазаров. За основу было взято предположение, что расстояние от этих объектов до Земли пропорционально красному смещению спектров их излучения. По результатам из­мерений можно было предположить, что величина по­стоянной тонкой структуры или изменяется в крайне незначительной степени, или остается постоянной[269]
. Однако, как и при всех других попытках доказать посто­янство фундаментальных констант с помощью астроно­мических наблюдений, было сделано множество допу­щений, в том числе — о неизменности других констант, об истинности современных космологических теорий и о правомерности использования красного смещения при определении расстояния до космических объектов. Все эти допущения были и остаются недоказанными и оспариваются теми специалистами в области космоло­гии и астрофизики, которые придерживаются иных воз­зрений[270]
.

ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ЛИ КОНСТАНТЫ ИЗМЕНЯЮТСЯ?

Как мы уже убедились на приведенных выше примерах, эмпирические данные, получаемые в лабораторных экс­периментах, выявляют различные изменения величины констант в зависимости от года их измерения. Похожие изменения обнаруживаются и при измерениях величины других фундаментальных констант. Для упорных орто­доксов эти факты никоим образом не ставят под сомне­ние постоянство самих констант, так как все отклонения можно попытаться объяснить той или иной ошибкой в эксперименте. Из-за постоянного улучшения экспери­ментальных методов и совершенствования лабораторно­го оборудования с наибольшим доверием всегда принято относиться к самым последним эмпирическим данным, и если они отличаются от ранее полученных результатов, предыдущие заведомо считаются неверными. Исключе­ние составляют лишь те случаи, когда предшествующие данные подкреплены высоким авторитетом экспериментатора — как это произошло с Милликеном, измеряв­шим заряд электрона. Кроме того, специалисты по мет­рологии склонны переоценивать точность более совре­менных измерений. Может быть, именно поэтому более поздние измерения нередко отличаются от более ранних на величину, превышающую допустимую погрешность. Если бы специалисты в метрологии правильно оценива­ли свои ошибки, изменения величины констант показа­ли бы, что эти константы на самом деле флуктуируют. Наиболее показательный пример — уменьшение скоро­сти света в вакууме в период с 1928 по 1945 гг. Было ли это реальным природным изменением — или феномен объяснялся исключительно коллективным обманом и самообманом исследователей?

До последнего времени существовало лишь две ос­новные теории по поводу фундаментальных констант. Первая из них утверждает, что константы действитель­но являются постоянными, а все расхождения в эмпи­рических данных являются следствием той или иной ошибки. По мере того как наука прогрессирует, вели­чина этих ошибок уменьшается. В случае постоянного возрастания точности экспериментов результаты будут все лучше и лучше согласовываться друг с другом, и в конце концов мы придем к истинному численному зна­чению фундаментальной константы. Такой взгляд явля­ется общепринятым. Вторая теория возникла после того, как несколько специалистов в области теоретиче­ской физики высказали гипотезу, что одна или несколь­ко фундаментальных констант могут непрерывно и с постоянной скоростью изменяться в ходе эволюции Вселенной и такие изменения возможно уловить с по­мощью астрономических наблюдений за сверхудален­ными космическими объектами. Различные исследова­ния с использованием подобного рода наблюдений под­твердили, что такие изменения возможны, но сами эти исследования не бесспорны. Они основывались на предположениях, которые сами были призваны доказать, что константы являются константами и что современные космологические теории остаются верными во всех смыслах.

Лишь немногих заинтересовала третья гипотеза, ко­торой и посвящен данный раздел. Я допускаю возмож­ность, что фундаментальные константы могут в опреде­ленных пределах колебаться относительно средней вели­чины, которая и является истинной константой. Идея неизменности законов и констант — последний отголо­сок эры классической физики, в которой предполага­лось, что в каждый момент времени и в каждой отдельно взятой точке пространства должна присутствовать при­вычная и в принципе всегда предсказуемая математиче­ская упорядоченность. На практике ни в человеческой деятельности, ни в биологии, ни в атмосферных явлени­ях, ни даже в религии мы не наблюдаем ничего подобно­го. Революция хаоса показала, что этот совершенный порядок был лишь иллюзией[271]
. Большая часть окружаю­щего нас мира изначально склонна к хаосу.

Колебания величины фундаментальных констант в экспериментальных измерениях, по-видимому, сопоста­вимы с расхождениями, которые могли бы появиться в том случае, если бы сами величины оставались неизмен­ными, но в эксперименте присутствовали систематичес­кие ошибки. Далее я предлагаю простой способ разгра­ничить две возможные трактовки экспериментальных результатов. Для примера возьмем гравитационную по­стоянную, потому что при измерении численного зна­чения именно этой фундаментальной константы в эмпи­рических данных выявляются наиболее значительные расхождения. Те же самые принципы можно было бы применить и к любой другой константе.

ЭКСПЕРИМЕНТ ДЛЯ ОБНАРУЖЕНИЯ ВОЗМОЖНЫХ ФЛУКТУАЦИЙ ЧИСЛЕННОГО ЗНАЧЕНИЯ ГРАВИТАЦИОННОЙ ПОСТОЯННОЙ

Принцип эксперимента прост. В настоящее время при лабораторных измерениях окончательная величина основывается на среднем значении, определяемом в целой серии отдельных опытов, а необъяснимые рас­хождения в экспериментальных данных приписыва­ются случайным ошибкам. Нетрудно заметить, что если флуктуации — будь они следствием изменений в околоземном пространстве или естественных хао­тических колебаний самой константы — действитель­но имели место, в процессе статистической обработ­ки полученных результатов они сглаживаются и от­мечаются как случайные ошибки. До тех пор пока измерения проводятся только в одной лаборатории, отличить действительные флуктуации от случайных ошибок будет невозможно.

Я предлагаю через равные промежутки времени — к примеру, раз в месяц — проводить серии измерений величины гравитационной постоянной в нескольких лабораториях, расположенных в разных частях све­та, и использовать для этого самые точные из доступ­ных методов. Позднее (к примеру, через несколько лет) следует сравнить все полученные результаты. Если за прошедший период действительно происхо­дили флуктуации величины этой константы, то неза­висимо от их причины они будут зафиксированы в различных местах. Иными словами, «ошибки» долж­ны допускаться синхронно, в один месяц увеличивая показатели, а в другой уменьшая. Таким способом можно получить действительную картину изменения численного значения гравитационной постоянной, и ее уже нельзя будет опровергнуть, объясняя откло­нения случайными ошибками в эксперименте.

Затем следовало бы отыскать другие возможные объяснения этих флуктуации, исключив возможность изменения численного значения самой константы, но учитывая вероятность изменения единиц измерения. Невозможно заранее предсказать, к каким результа­там приведут подобные исследования. В любом слу­чае важно приступить к поиску согласованных колебаний, регистрируемых различными коллективами исследователей. Можно с полной уверенностью ут­верждать, что, если целенаправленно искать флукту­ации, шансов на успех будет гораздо больше. Совре­менная система теоретических воззрений, напротив, побуждает каждого исследователя направлять свои усилия на исключение любых колебаний в экспериментальных результатах — на том основании, что численные значения фундаментальных констант заве­домо должны быть одинаковыми независимо от мес­та и времени проведения эксперимента.

В отличие от других экспериментов, предлагаемых в этой книге, в данном исследовании должны принять участие ученые многих стран. Но даже при этом ус­ловии финансовые затраты окажутся не слишком велики, если эксперименты будут проводиться в ла­бораториях, уже оснащенных необходимым для подобных измерений оборудованием. Кроме того, иссле­дования можно провести даже с помощью одних толь­ко студентов. В литературе описано нескольких не­дорогих методов определения численного значения гравитационной постоянной, в том числе классиче­ский метод Кавендиша, использовавшего в своих опы­тах крутильные весы, а также улучшенный метод, недавно разработанный для демонстрации в учебных целях. Последний метод обеспечил точность измере­ний в пределах 0,1%[272]
.

Непрерывное повышение точности измерений дает возможность выявить самые незначительные измене­ния в численном значении фундаментальных кон­стант. К примеру, точность измерений численного значения гравитационной постоянной могло бы зна­чительно повысить использование космических аппа­ратов и спутников. Соответствующие методики уже предлагаются и обсуждаются[273]
. Это как раз та об­ласть, в которой серьезные вопросы требуют прове­дения серьезных научных исследований.

Но прежде всего следует рассмотреть другой вари­ант. Существует способ провести подобное исследо­вание с минимальными материальными затратами. Для этого необходимо тщательно изучить все первич­ные данные, полученные в различных лабораториях за последние несколько десятилетий. Потребуется содействие многих ученых, работающих в этой области, так как первичные результаты хранятся в лабора­торных журналах и в памяти персональных компью­теров различных исследователей, а многие из них с большой неохотой открывают посторонним доступ к собственным записям. Тем не менее, обеспечив такое сотрудничество, можно было бы уже сейчас распола­гать данными, необходимыми для выявления флукту­ации численного значения гравитационной постоян­ной, зарегистрированных в различных уголках мира. Факт колебаний численных значений фундамен­тальных констант имел бы огромное значение. Разви­тие природы уже нельзя было бы рассматривать как строго единообразное. Стало бы очевидно, что флук­туации происходят в самом сердце физической реаль­ности. В том случае если численные значения различ­ных фундаментальных констант изменяются с раз­личной частотой, должен быть неоднороден и сам ход времени — но не в том смысле, в каком этот вопрос обычно рассматривает астрология, а в более ради­кальном.

ГЛАВА 7

ЭФФЕКТ ОЖИДАНИЙ ЭКСПЕРИМЕНТАТОРА

САМОСБЫВАЮЩИЕСЯ ПРОРОЧЕСТВА

Нередко события происходят именно так, как ожида­лось или предсказывалось, но не благодаря предвидению будущего, а лишь потому, что само поведение людей заставляет эти предсказания сбываться. К примеру, если кто-то из преподавателей предсказывает, что один из его студентов неудачно закончит год, это может зас­тавить студента вести себя так, что неудача станет впол­не вероятной, и в итоге предсказание преподавателя сбудется. Такого рода явления хорошо известны в эко­номике, политике, религии. Немалую роль отводит им и практическая психология. Различные способы ис­пользовать это явление на практике описываются в кни­гах по аутотренингу, обучающих избегать негативных контактов и использовать позитивные, чтобы добиться заметных успехов в политике, бизнесе и личной жизни. Точно так же доверие и оптимизм играют важную роль в медицине и целительстве, в спорте, боевых искусствах и других видах деятельности.

Хорошо известно, что позитивные и негативные ожи­дания часто оказывают влияние на реальный ход собы­тий. Самосбывающиеся пророчества — явление обще­известное. Но какое отношение они имеют к науке? Дело в том, что многие ученые проводят эксперименты, уже по ходу их уверенно предполагая, какие именно результаты они получат в итоге, и что в эксперименте возможно, а что полностью исключается. Могут ли та­кие ожидания влиять на результаты исследования? Да, могут.

Во-первых, ожидания воздействуют на тот круг воп­росов, которые ставятся перед началом экспериментов. А эти вопросы, в свою очередь, предопределяют отве­ты, которые будут получены в результате исследова­ний. Такая тенденция четко прослеживается в кванто­вой физике, где сама схема эксперимента определяет тип окончательного результата — к примеру, будет ли ответ получен в волновой или корпускулярной форме. Тот же принцип прослеживается и во всех других обла­стях науки. «Схема эксперимента похожа на трафарет. Она определяет, насколько конечный результат будет соответствовать истине и какую картину предполагает­ся получить в итоге»[274]
.

Во-вторых, ожидания экспериментатора оказывают воздействие на то, что он наблюдает: он видит то, что соответствует его ожиданиям, и не замечает того, что им противоречит. Подобная тенденция может порож­дать подсознательные пристрастия в процессе исследо­вания, а также при записи и анализе данных, когда нежелательные результаты отбрасываются на том осно­вании, что они якобы ошибочны, а публикуются толь­ко тщательно отобранные данные. Об этом явлении уже рассказывалось в начале третьей части.

В-третьих, присутствует еще один необъяснимый момент. Ожидания экспериментатора могут каким-то образом воздействовать на то, каким образом будет проходить сам эксперимент. Эту сторону проблемы я и собираюсь рассмотреть в данной главе.

ВОЗДЕЙСТВИЕ СО СТОРОНЫ ЭКСПЕРИМЕНТАТОРА

Многим поколениям студентов, изучавших социальную психологию, хорошо известны факты, связанные с широ­комасштабным исследованием, с 1927 по 1929 гг. прово­дившимся на заводе «Вестерн электрик» в Чикаго. Было открыто явление, которое сейчас называется «хоторнский эффект»[275]
. Цель исследования заключалась в том, чтобы выяснить воздействие различных нововведений, касавших­ся перерывов в работе, на производственные показатели. Производительность труда действительно увеличилась примерно на 30%, однако, к удивлению исследователей, это не было следствием каких-то условий эксперимента. Выяснилось, что внимание, которое уделили рабочим в ходе исследования, повлияло на них гораздо больше, чем изменение конкретных условий труда.

Хоторнский эффект может играть определенную роль во многих областях науки — прежде всего в пси­хологии, медицине, а также в области изучения поведе­ния животных. Исследователи оказывают воздействие на испытуемых самим фактом своих исследований, просто привлекая к себе их внимание. Более того, они мо­гут оказывать не только общее влияние, привлекая к себе внимание и вызывая заинтересованность, но также и специфическое воздействие на то, как испытуемые будут вести себя в ходе эксперимента. Как правило, от­мечается, что испытуемые ведут себя в соответствии с ожиданиями экспериментаторов.

Явление, при котором в результате эксперимента по­являются именно ожидаемые исследователем данные, получило название «эффекта экспериментатора», или, точнее, «эффекта ожиданий экспериментатора». Боль­шинство исследователей в области поведенческих наук и медицины хорошо с ним знакомы и стараются огра­дить от него свои эксперименты, используя методы так называемого слепого контроля. При методе обычного слепого контроля испытуемые не знают, какое именно воздействие будет на них оказано в ходе эксперимента. При методе двойного слепого контроля сам эксперимен­татор также остается в неведении относительно воз­можного воздействия на испытуемого. В последнем слу­чае все исследования кодируются третьим участником эксперимента, а сам экспериментатор не получает дос­тупа к коду до тех пор, пока не будет закончен весь процесс сбора данных.

При исследованиях человека и животных эффект экс­периментатора играет весьма существенную роль. Но до сих пор неизвестно, насколько широко он проявляется в Других областях науки. Считается, что эффект экспери­ментатора уже достаточно хорошо известен, но его учи­тывают только при исследованиях поведения животных, в психологии и в медицине. В других областях науки он в подавляющем большинстве случаев полностью игнориру­ется, что легко увидеть, посетив научную библиотеку и познакомившись со специальной литературой по различным дисциплинам. Оказывается, что при проведении ис­следований в биологии, химии, физике и технике метод двойного слепого контроля используется крайне редко. Специалисты в этих областях, как правило, даже не пред­полагают, что экспериментатор может оказывать воздействие на ту систему, которую исследует.

И это наводит на тревожные размышления. Не явля­ются ли результаты экспериментов в большинстве об­ластей всего лишь отражением влияния эксперимента­тора — если не его непосредственных действий, то нео­сознанных психокинетических или каких-то других паранормальных воздействий? Ведь этот эффект может вызываться не только ожиданиями отдельных исследо­вателей. Он может выражать ожидания целой группы ученых. Различные системы научного мировоззрения, всевозможные модели реальности, одобряемые профессионалами, могут оказывать на общую картину ожида­ний огромное влияние, а потому способны повлиять и на конечные результаты многих экспериментов.

Иногда в шутку говорят, что физики-ядерщики не столько открывают элементарные частицы, сколько придумывают их. Начать с того, что существование большинства открытых элементарных частиц было сна­чала теоретически предсказано. Если достаточно представительная группа ученых заявляет о том, что какие-то частицы можно обнаружить экспериментально, то для поиска их строят всевозможные ускорители и коллайдеры, тратя на это огромные средства. Потом, разу­меется, искомые частицы регистрируются по их следам в пузырьковой камере или на фотографических плен­ках. Чем чаще они обнаруживаются, тем легче будет на­ходить их снова и снова. Укореняется мнение, что эти частицы существуют. Отдача от вложения сотен милли­онов долларов оправдывает еще большие материальные затраты, заставляет бомбардировать более тяжелые атомы и находить еще больше предсказанных в теории элементарных частиц. Создается впечатление, что пре­делы таким исследованиям устанавливает не сама при­рода, а конгресс США, который до сих пор соглашает­ся тратить миллиарды долларов на поиски гипотетиче­ских элементарных частиц.

Число исследований, посвященных воздействию эф­фекта экспериментатора в различных областях физики, ничтожно мало; однако проводилось много серьезных обсуждений, где рассматривалась роль наблюдателя в квантовой теории. На языке философии такого наблюда­теля можно определить как беспристрастный разум не­коего идеального «объективного ученого». Если к актив­ному влиянию разума экспериментатора отнестись серь­езно, открывается множество новых возможностей — даже возможность того, что разум наблюдателя облада­ет психокинетическими способностями. Вполне возмож­но, что некое «превосходство разума над материей» дей­ствительно проявляется в сфере микромира, который яв­ляется предметом исследований квантовой физики. Возможно, что разум может повлиять на реализацию событий, которые по своей природе являются не жест­ко предопределенными, а лишь «вероятными». Эта идея лежит в основе многочисленных дискуссий среди пара­психологов[276]
и является одним из вариантов, объясняю­щих взаимодействие между физиологическими и мыслительными процессами в головном мозгу[277]
.

В науке о поведении животных получены веские экспериментальные доказательства влияния экспери­ментатора на поведение изучаемых животных. О них я расскажу немного позднее. Но в большинстве других областей биологии возможность проявления этого эф­фекта, как правило, игнорируется. К примеру, эмбрио­лог может хорошо осознавать необходимость иск­лючить пристрастное наблюдение и использовать для обработки эмпирических данных соответствующие ста­тистические методы. Но едва ли он серьезно восприни­мает идею о том, что его ожидания могут каким-то та­инственным образом повлиять на развитие самих эмб­риональных тканей.

В психологии и медицине эффект экспериментато­ра обычно объясняется влиянием «трудноуловимых неосознанных сигналов». Насколько эти сигналы трудноуловимы — это уже другой вопрос. Обычно подразумеваются сигналы, которые могут восприни­маться только известными органами чувств, действие которых, в свою очередь, основано на привычных и понятных физических принципах. Возможность су­ществования паранормальных воздействий — к при­меру, телепатии или психокинеза — в добропорядоч­ной научной среде вообще не принято обсуждать. Тем не менее я убежден, что лучше рассмотреть эту воз­можность, чем заранее сбрасывать ее со счетов. По­этому я предлагаю провести исследование эффекта экспериментатора, в рамках которого рассмотреть и возможность воздействия, основанного на «превос­ходстве разума над материей». Однако прежде всего следует ознакомиться с уже проведенными исследо­ваниями.

ВОЗДЕЙСТВИЕ ЭКСПЕРИМЕНТАТОРА НА ПОВЕДЕНИЕ ЛЮДЕЙ

Обычно люди ведут себя так, как ожидают окружаю­щие. Если мы предполагаем, что люди будут с нами при­ветливы, они будут вести себя именно так, — и напро­тив, если мы ожидаем каких-то враждебных действий и ведем себя соответствующим образом, мы нередко стал­киваемся с агрессией. У пациентов тех психоаналитиков, которые придерживаются фрейдистских взглядов, обычно выявляются фрейдистские фантазии, а у паци­ентов — последователей Юнга — юнгианские сны. Во всех областях человеческого опыта мы найдем множе­ство примеров, подтверждающих этот принцип.

По сравнению с богатством личного опыта и количе­ством имеющихся сообщений, эксперименты по иссле­дованию воздействия ожидания на поведение людей могут показаться надуманными и банальными. Тем не менее они позволят эмпирически изучить данный эф­фект и перенести его в область научного обсуждения. И сотни экспериментов действительно показали, что экспериментаторы могут воздействовать на конечный результат психологических исследований, по своему желанию проводя их в ожидаемом направлении[278]
.

Вот один пример. Группе из четырнадцати аспиран­тов-психологов было предложено пройти «специальный курс» по «новому методу обучения тестированию по Роршаху». Студенты должны были выяснить, какие об­разы испытуемые видят в чернильных кляксах. Семи аспирантам внушили, что опытные психологи в результате тестирования получили больше человеческих образов, чем образов животных. Остальным семи аспи­рантам сказали, что те же «опытные психологи» получали преимущественно образы животных. Вполне есте­ственно, что вторая группа аспирантов получила гораз­до больше образов животных, чем первая.

Менее тривиальна эмпирическая демонстрация того факта, что воздействие подобных ожиданий не ог­раничивается кратковременными лабораторными экс­периментами. Например, метод, который учитель вы­бирает для обучения своих учеников, — а следовательно, и то, как эти ученики усваивают новые знания, — в значительной мере зависит от ожиданий. Самым про­стым примером исследования в этой области можно считать так называемый «эксперимент Пигмалиона», проводившийся психологом из Гарвардского универси­тета Робертом Розенталем и его коллегами в одной из общеобразовательных школ Сан-Франциско. Автори­тетные ученые внушили учителям, что некоторые уче­ники в их классах обладают незаурядными интеллек­туальными способностями и в текущем учебном году могли бы добиться заметных успехов. Вера учителей подкреплялась тестированием всех учеников, прове­денным этими психологами. Тестирование было пред­ставлено как новый метод выявления интеллектуаль­ного «расцвета», а сам тест назывался «Гарвардским тестом новой формы познания». Затем учителям был выдан список, в котором указывались имена двадцати учеников, показавших в проведенном исследовании наивысший результат. В действительности проводил­ся стандартный невербальный тест на интеллект, а имена учеников, которые якобы показали неординар­ные интеллектуальные способности, выбирались слу­чайным образом.

В конце учебного года, когда все дети повторно про­шли точно такое же тестирование, «многообещающие» ученики-первоклассники набрали в среднем на 15,4 бал­ла больше, чем ученики из контрольной группы. К кон­цу второго года обучения превышение составило 9,5 балла. Дело было не только в том, что «многообещаю­щие» дети обладали большими способностями, чем ка­залось прежде. Учителя стали оценивать их как более привлекательных, спокойных, чувствительных, лю­бознательных и удачливых. Но начиная с третьего года обучения этот эффект возрастания коэффициента ум­ственного развития проявлялся уже в гораздо меньшей степени — вероятно, потому, что у преподавателей сформировались собственные ожидания по поводу этих детей. Те ожидания, которые Розенталь и его коллеги внушали учителям, оказывались гораздо ме­нее эффективными, когда они касались учеников с ут­вердившейся негативной репутацией[279]
. Множество пос­ледующих экспериментов подтвердило и приумножи­ло эти выводы[280]
.

Суть критических замечаний, выдвигаемых против Розенталя и его коллег, заключалась в том, что они сами подпали под влияние исследуемого эффекта и в стрем­лении обнаружить его признаки истолковали получен­ные результаты пристрастно. Розенталь ответил, что в таком случае его точка зрения только получила бы еще одно доказательство:

«Мы могли бы провести эксперимент, в котором ис­следователи эффекта ожидания были бы случайным образом разделены на две группы. В первой группе эксперимент проводился бы по обычной схеме, а во второй группе были бы приняты особые меры, в ре­зультате которых испытуемый не мог общаться с эк­спериментатором. Теперь предположим, что в пер­вой группе мы получили семь, а во второй группе ноль. И из этого бы точно так же явствовало, что ожидание оказывает воздействие на окончательный результат эксперимента!»[281]

В медицине и в области поведенческих наук методы двойного слепого контроля применяются для исключе­ния эффекта экспериментатора регулярно, но дают лишь частичный результат. Наиболее ярко воздействие ожидания проявляется в эффекте плацебо, который отмечается во многих медицинских исследованиях.

ЭФФЕКТ ПЛАЦЕБО

Плацебо — это лекарственные препараты, которые не оказывают абсолютно никакого терапевтического дей­ствия, но тем не менее улучшают самочувствие многих людей. Исследователи обнаружили, что эффект плаце­бо проявляется во всех областях медицины. Если в ка­ком-либо терапевтическом исследовании этот эффект не выявляется, результаты исследования считаются нена­дежными. Эффект плацебо зарегистрирован при кашле, депрессии, ангине, головной боли, морской болезни, повышенной тревоге, гипертонии, астме, перепадах на­строения, насморке, лимфосаркоме, желудочно-кишеч­ных расстройствах, дерматитах, ревматоидных артри­тах, лихорадке, бородавках, бессонице и болевых ощу­щениях в различных органах тела[282]
.

На протяжении веков большую часть случаев успеш­ного лечения пациентов с различными заболевания­ми — независимо от методов лечения и теорий, на ко­торых основывались эти методы, — можно отнести на счет эффекта плацебо. Можно с уверенностью утверж­дать, что этот эффект продолжает играть свою роль и в наши дни. Обзор эффективности различных лекарствен­ных препаратов, используемых при лечении многих за­болеваний, показал, что в среднем положительное воз­действие от использования плацебо в полтора раза выше, чем от медикаментозных средств, — огромный эффект для пустышек, не стоящих ни гроша! Но плаце­бо не просто бесполезные пилюли. Существуют и пла­цебо-консультации, или плацебо-психотерапия; возмож­на даже плацебо-хирургия, при которой пациентам вну­шают, что та или иная хирургическая операция имеет огромное значение для их выздоровления, хотя на са­мом деле не оказывает абсолютно никакого лечебного воздействия. Например, в одной хирургической опера­ции для устранения острых болей пациентам осу­ществляли перевязку грудных артерий. Когда эффек­тивность данной процедуры была экспериментально подтверждена, пациентам контрольной группы сделали точно такие же надрезы на теле, но перевязку проводить не стали. «Ослабление болей было совершенно одинаковым и в группе оперированных, и в контрольной груп­пе. Помимо этого у пациентов обеих групп наблюдались различные физиологические изменения, включая умень­шение инвертированной Т-волны на электрокардио­граммах»[283]
.

Что же такое плацебо? Ответ дает сама история это­го слова. Это первое слово одного средневекового пес­нопения из заупокойной службы «Placebo domino», то есть «Я буду угоден Господу». Этим словом обычно на­зывали профессиональных плакальщиков, которым пла­тили за то, чтобы у могилы усопшего они «распевали плацебо» вместо членов семьи, которые, по обычаю, должны были делать это сами. Несколько веков спустя это слово получило дополнительный насмешливый смысл. Им стали называть льстецов, подхалимов и социальных паразитов. В медицинской практике оно впер­вые появилось в 1785 г., имело уничижительный смысл и означало «один из обычных методов врачевания»[284]
.

Вне всяких сомнений, средневековые плакальщики не испытывали никаких чувств к покойным. Тем не ме­нее считалось, что их песнопения ценны как часть об­щепринятого ритуала. Современные плацебо даются в терапевтических целях, и эффективность их также зависит от веры и ожиданий — как врача, так и самого больного. Во всех культурах, древних и современных, все методы врачевания оцениваются по одним и тем же критериям: пациент должен считать его заслуживаю­щим доверия, а врач — в принципе эффективным.

Врачи нередко спешат приписать эффекту плацебо действенность того или иного древнего или «ненаучно­го» метода врачевания, а также подозревают в исполь­зовании плацебо своих коллег, работающих в других областях медицины. Примечательно, что своя специаль­ность, как правило, исключается из этого списка. В од­ном обзоре, касающемся отношения врачей различных специальностей к эффекту плацебо, обнаружилось, что хирурги считали неприемлемым его использование в хирургии, терапевты — в терапии, психотерапевты — в психотерапии, а психоаналитики — в психоанализе[285]
. Более того, в одном медицинском исследовании эффект плацебо вообще квалифицировался как вредный. Веро­ятнее всего, подобная неприязнь врачей к плацебо объясняется как раз тем, что они безоговорочно верят в действенность собственных методов лечения, которые в результате и действуют лучше — в соответствии все с тем же эффектом плацебо!

В максимальной степени эффект плацебо проявляет­ся в экспериментах с двойным слепым контролем, ког­да и пациент, и врач верят в эффективность нового ме­тода лечения, который будет использован в предстоя­щих опытах. Как правило, если врач сомневается в эффективности нового метода лечения, эффект плаце­бо сказывается в меньшей степени. Поэтому в обычных «слепых» тестах, когда врач знает, что больной получа­ет плацебо, а пациенту об этом не сообщают, плацебо оказывается менее действенным. Наименьший эффект наблюдается в тех случаях, когда и врач, и пациент зна­ют о том, что в эксперименте будет использоваться плацебо. Иными словами, наилучшие результаты достига­ются в том случае, когда и врач, и пациент думают, что новый метод должен оказать сильное лечебное воздей­ствие. И наоборот, в тех экспериментах, когда больным давали весьма сильные препараты, но сообщали, что это плацебо, воздействие препаратов оказывало крайне низкий клинический эффект[286]
.

Таким образом, чем меньше пациенты и врачи ожи­дают положительного воздействия плацебо, тем мень­ший эффект оно оказывает. Кстати, именно это явле­ние помогает объяснить, почему у людей появляется надежда на выздоровление после изобретения каких-то новых «чудодейственных препаратов», которые в конце концов не оправдывают ожиданий. В XIX в. это хорошо осознал французский врач Арман Труссо, ко­торый советовал своим коллегам «использовать новые лекарственные препараты для лечения как можно большего числа больных до тех пор, пока пациенты верят в их чудодейственность»[287]
. Существует и множе­ство современных примеров. Например, в течение ка­кого-то времени лекарственный препарат хлорпромазин считался чрезвычайно эффективным при лечении шизофрении, но потом вера в него постепенно стала слабеть и в конце концов сошла на нет. В ряде экспе­риментов препарат с каждым разом оказывался все менее и менее действенным. Очевидно, что проявля­лось уменьшение воздействия плацебо. «По-видимому, после того, как исследователи начали осознавать, что новый "чудодейственный препарат" далеко не так эф­фективен, как они надеялись, их ожидания, а возмож­но, и интерес к пациентам, резко снизились»[288]
. А вот чрезвычайно характерный клинический случай, за­фиксированный в 50-е гг.:

«У одного мужчины при обследовании обнаружи­лась злокачественная опухоль, причем в этом слу­чае даже лучевая терапия оказалась бессильной. Ему сделали укол, введя новый экспериментальный лекарственный препарат "Кребиозен", который в то время некоторые врачи считали "чудодейственным средством" (позднее выяснилось, что он абсолютно неэффективен). Результаты вызвали настоящий шок у врачей, которые лечили пациента. По их сло­вам, злокачественные опухоли "плавились, как снежки на горячей плите". Позднее этот человек случайно прочитал статью, где утверждалось, что препарат в действительности не мог оказать ни ма­лейшего положительного воздействия. После это­го у него вновь стали появляться злокачественные новообразования. В этот момент его лечащий врач чисто интуитивно распорядился вводить плацебо внутривенно. Пациенту сказали, что физиологиче­ский раствор, который ему вводили, был "новой, улучшенной формой" препарата "Кребиозен". Все злокачественные новообразования вновь стали быстро исчезать. Но потом пациент прочел в газетах официальное заявление Американской медицинской ассоциации, гласившее, что "Кребиозен" оказался совершенно бесполезным препаратом. Тогда он окончательно потерял веру в этот препарат и скон­чался буквально через считанные дни»[289]
.

Похожие принципы лежат и в основе всех медицинс­ких исследований. Уверовавшие в чудодейственность новых методов лечения и не верящие в них показывают совершенно различные результаты. «Наблюдается устой­чивая схема количественного распределения. Энтузиас­ты сообщают об эффективности плацебо в 70—90% слу­чаев, а скептики — только о 30—40% »[290]
.

Примечательно еще и то, что пациенты не только ис­пытывают лечебное воздействие этих совершенно нейт­ральных препаратов, но и страдают от аллергий и различ­ных побочных эффектов, как при приеме настоящих ле­карств. В отчете о 67 тестах, проведенных в условиях двойного слепого контроля при исследовании нового ле­карственного препарата, в котором принимали участие 3549 пациентов, 29% больных жаловались на различные побочные эффекты — анорексию, тошноту, головные боли, головокружение, тремор, кожную сыпь, — хотя на самом деле им давали плацебо. Иногда побочные действия оказывались настолько серьезными, что приходилось ис­пользовать настоящие лекарственные препараты для их нейтрализации. Более того, эти эксперименты показали зависимость лечебного воздействия от того, насколько врачи и пациенты верили в эффективность используемых новых лекарственных препаратов[291]
. Например, в ходе широкомасштабных испытаний пероральных контрацепти­вов 30% женщин, получавших плацебо, сообщили о сни­жении полового влечения, 17% жаловались на головные боли, 14% сообщали об усилении болевых ощущений во время менструаций, а 8% утверждали, что стали более нервными и раздражительными[292]
.

Зеркальное отражение эффекта плацебо — так на­зываемое «негативное плацебо», или «ноцебо», при­званное причинить вред. Впечатляющие тому приме­ры, известные антропологам как «проклятие вуду», встречаются в Африке, Латинской Америке и в дру­гих частях света. Менее яркие примеры «негативно­го плацебо» были продемонстрированы в лаборатор­ных экспериментах, в ходе которых испытуемым со­общали, что сквозь их голову через приложенные электроды будет пропущен слабый электрический ток, при этом предупреждая о возможном появлении головных болей. Хотя на самом деле ток в экспери­ментах не использовался, две трети испытуемых со­общили о появлении головных болей[293]
. Как плацебо, так и ноцебо обусловлены господствующими обыча­ями — в том числе и верой в официальную медицину. «Попросту говоря, вера вызывает болезнь; вера уби­вает; вера исцеляет»[294]
.

ВОЗДЕЙСТВИЕ ЭКСПЕРИМЕНТАТОРА НА ПОВЕДЕНИЕ ЖИВОТНЫХ

Дрессировщикам и любым владельцам домашних жи­вотных известно, что наши меньшие братья относятся к разным людям по-разному. Они узнают и приветству­ют людей, с которыми часто встречаются, а к незнаком­цам относятся настороженно. По всей видимости, они чувствуют исходящие от человека дружелюбие, страх или доверие и ведут себя в соответствии с его ожидани­ями. В том, что ученые, ставящие различные экспе­рименты с участием животных, оказывают на них опре­деленное воздействие, с общепринятой точки зрения, основанной на повседневном опыте, нет ничего удиви­тельного. Иными словами, личное отношение и ожида­ния экспериментатора влияют на тех животных, с ко­торыми он работает.

В 60-е гг. Роберт Розенталь и его коллеги провели классические эксперименты по воздействию ожиданий экспериментатора на животных. Экспериментаторами были студенты, а испытуемыми — крысы. Обычных ла­бораторных крыс случайным образом разделили на две группы, одну из которых охарактеризовали как «крыс, хорошо проходящих лабиринт», а другую — как «крыс, плохо проходящих лабиринт». Студентам сообщили, что животные выведены в результате новой селекционной программы, которая осуществлялась в Беркли, и пока­зывают разную способность прохождения стандартного лабиринта. Естественно, студенты ожидали, что крысы из первой группы будут проходить лабиринт намного лучше, чем животные из второй группы. Нет ничего уди­вительного в том, что так оно и оказалось. Окончатель­ный результат был следующим: крысы из первой груп­пы проходили лабиринт на 51% точнее и обучались в процессе эксперимента на 29% быстрее, чем крысы из второй группы[295]
.

Эти результаты подтвердились в других лаборатори­ях и с другими формами обучения[296]
. Сопоставимым об­разом эффект экспериментатора проявился даже в опы­тах с плоскими червями — низшими живыми существа­ми, обитающими в тине на дне стоячих водоемов. В процессе одного исследования черви семейства Pla
naria
были разделены на две группы. Животные из пер­вой группы описывались как поколение червей, которые редко поворачивают голову и редко сокращают мышцы тела (так называемая группа «червей с пониженной реакцией»), а животным из второй группы приписывалась большая частота поворотов головы и сокращений мышц тела (группа «червей с повышенной реакцией»). Под влиянием предварительных ожиданий экспериментато­ры обнаружили, что «черви с повышенной реакцией» в пять раз чаще поворачивали голову и в двадцать раз чаще сокращали мышцы тела, чем «черви с пониженной реакцией»[297]
.

Как и в экспериментах Розенталя с крысами, студен­ты университета оказались восприимчивыми к воздей­ствию ожидания и были склонны видеть (или даже при­творяться, что видят) именно то, что предполагали в соответствии с описанием условий эксперимента. Более опытные биологи могли демонстрировать меньшую под­верженность эффекту ожидания. Например, в экспери­ментах с теми же червями семейства Planaria
результаты выглядели иначе в том случае, когда в качестве экспериментаторов выступали уже опытные исследова­тели. Они обнаружили, что количество сокращений мышц тела в группе «червей с повышенной реакцией» превышает тот же показатель в группе «червей с пони­женной реакцией» в пропорции от двух до семи раз, в то время как студенты оценивали подобное превышение в двадцать раз. Тем не менее превышение в два—семь раз также свидетельствует о сильном воздействии ожида­ния и вносит элемент пристрастности в конечные ре­зультаты.

С другой стороны, опытные исследователи могут иметь устойчивую приверженность той или иной систе­ме научных воззрений, что прямо или косвенно будет создавать гораздо более сильный эффект ожидания, чем у экспериментаторов-новичков, у которых еще не сло­жились устоявшиеся предубеждения. Кроме того, опыт­ные ученые могут создавать обстановку ожидания впол­не определенных результатов среди своих коллег и по­мощников, что, в свою очередь, может повлиять на поведение подопытных животных.

Хотя эффект ожидания начали систематически изу­чать только в 60-е гг. и лишь в наше время его проявле­ние доказано сотнями специальных исследований[298]
, об­щий принцип далеко не нов. Бертран Рассел с присущи­ми ему остроумием и четкостью еще в 1927 г. описывал этот эффект так:

«Способ, которым обучают животных, в последние годы подвергся тщательному изучению, причем особое внимание уделялось наблюдению и экспери­менту. (...) В целом можно подытожить, что все жи­вотные, принимавшие участие в экспериментах, вели себя так, будто старались подтвердить то мне­ние экспериментатора, с которым он только присту­пал к испытаниям. Более того, своим поведением они даже демонстрировали национальные особенно­сти исследователя. Животные, с которыми экспери­ментировали американцы, неистово носились по комнате с удивительной энергией и задором и в кон­це концов всегда добивались желаемого результата. Животные, которых изучали немцы, тихо и спокой­но сидели в ожидании, пока созреет правильное решение»[299]
.

ЭФФЕКТ ЭКСПЕРИМЕНТАТОРА В ПАРАПСИХОЛОГИИ

Эффект экспериментатора хорошо известен в парапси­хологии, притом по нескольким причинам. Во-первых, опытные экспериментаторы давно заметили, что все испытуемые показывают максимальные способности в том случае, когда чувствуют себя непринужденно и ощущают атмосферу благожелательности и одобрения. Если же они чувствуют беспричинную тревогу, диском­форт или давление со стороны официального и беспри­страстного исследователя, их показатели становятся гораздо хуже. В такой обстановке они могут вовсе не раскрыть своих паранормальных способностей — или, в терминологии парапсихологов, не продемонстриро­вать «пси-данных».

Во-вторых, в среде исследователей общепризнанным является тот факт, что испытуемые, проявляющие зна­чительные парнормальные способности, зачастую пол­ностью теряют их, когда в лабораторию заходят и при­соединяются к экспериментаторам какие-то незнакомые люди. Один из пионеров парапсихологии, Д.Б. Райн, даже провел количественную оценку данного эффекта в серии испытаний с особо одаренным испытуемым Хью­бертом Пирсом. Когда кто-нибудь заходил в лаборато­рию во время эксперимента с Пирсом, результаты стре­мительно ухудшались. «Мы начали записывать каждый подобный факт и иногда даже приглашали посетителей, чтобы проверить этот эффект, или же сами выступали в роли нежданных гостей. Всего было зарегистрирова­но семь приходов и уходов различных лиц, причем один посетитель появлялся в лаборатории дважды. Все без исключения посещения вызывали ухудшение показате­лей Пирса»[300]
.

Особенно сильно посещения мешают в тех случаях, когда незнакомцы скептически или неодобрительно на­строены по отношению к подобным экспериментам и к людям, которые их проводят. Однако в тех ситуациях, когда незнакомые люди демонстрируют дружелюбие, и в особенности тогда, когда они готовы сами тем или иным образом принять участие в эксперименте, испы­туемые очень быстро привыкают к ним, и их результаты вновь начинают улучшаться[301]
. Тот факт, что испы­туемые с трудом демонстрируют свои парапсихические способности в присутствии критически настроен­ных наблюдателей, Скептики, как правило, объясняют исключительно тем, что такого рода явлений в реаль­ности не существует, раз их невозможно обнаружить в условиях открытого эксперимента. Но отрицательное воздействие подобных ученых может вызываться са­мим их присутствием и их негативными ожиданиями, которые передаются испытуемым посредством еле за­метных — а подчас и вполне недвусмысленных — сиг­налов.

В-третьих, как хорошо известно большинству пара­психологов, одни экспериментаторы получают почти исключительно положительные результаты, а другие чаще всего терпят неудачу. В 50-е гг. подобный эффект был тщательно исследован двумя британскими учены­ми. Один из них, Ч.У. Фиск, изобретатель на пенсии, в своих исследованиях неизменно получал высокие ре­зультаты. Второй же, Д.Д. Уэст, позднее ставший про­фессором криминологии в Кембриджском университе­те, в попытках выявить паранормальные способности почти никогда не добивался успеха. В проведенных ис­следованиях каждый ученый готовил половину тесто­вых объектов, а в конце подсчитывал количество бал­лов, набранных испытуемыми. Сами испытуемые не зна­ли, что в эксперименте участвуют два исследователя, и никогда с ними не встречались. Они получали задания по почте и точно так же отправляли свои ответы. Половина опытов, проведенная Фиском, показала замет­ное, статистически значимое обладание ясновидением и психокинезом. В той половине исследований, которую проводил Уэст, результаты были на уровне случайных значений. В итоге было решено, что у Уэста «тяжелая рука»[302]
.

В-четвертых, в экспериментах по выявлению пси­хокинетических способностей многократно обнару­живалось, что те исследователи, которые добиваются максимальных положительных результатов, сами яв­ляются отличными кандидатами на роль испытуемых. Например, Гельмут Шмидт, изобретатель «машины Шмидта» (квантово-механического генератора случай­ных чисел, который субъект эксперимента пытается «склонить» к выбору определенного числа), обнару­жил, что чаще всего наилучшим испытуемым оказы­вался он сам[303]
. А исследователь Чарльз Хонортон даже показал, что максимальное психокинетическое воздей­ствие на генератор случайных чисел чаще всего выяв­ляется не благодаря способностям испытуемых, а толь­ко в случае его личного присутствия в лаборатории во время проведения эксперимента[304]
. Психокинетические способности выявлялись у испытуемых, когда сам уче­ный присутствовал при исследовании и демонстриро­вал эти способности на личном примере, но стоило ему отлучиться и поручить проведение испытаний друго­му человеку, как пси-эффект тут же пропадал. Изучив подобные факты, Хонортон и его коллега Барксдейл при­шли к заключению, что «традиционное разграничение между испытуемыми и экспериментаторами соблюсти трудно». Они интерпретировали свои результаты как «воздействие экспериментатора, опосредованное пси-эффектом»[305]
.

Значение подобных экспериментов трудно пере­оценить. Если парапсихологи, преднамеренно или нет, могут при передаче пси-эффекта оказывать влияние на испытуемых даже на расстоянии (как в опытах Фиска-Уэста), то разрушается общепринятое пред­ставление о разграничении между экспериментато­ром и испытуемым в процессе исследований. Более того, если некоторые люди способны воздействовать на физические явления — к примеру, на радиоактив­ный распад, — точно так же рушится и традиционное разграничение между разумом и материей. В таком случае, почему воздействие экспериментатора при передаче пси-эффекта должно ограничиваться толь­ко сферой парапсихологии? Разве оно не может точ­но таким же образом проявляться и в других облас­тях науки?

НАСКОЛЬКО ПАРАНОРМАЛЬНА «НОРМАЛЬНАЯ» НАУКА?

Для общепринятого табу на парапсихологию, делающе­го ее изгоем среди наук, есть веская причина. Существо­вание некоторых парапсихических явлений могло бы серьезно подорвать веру в иллюзию объективности. Оно могло бы значительно повысить вероятность того, что многие эмпирические результаты во всех областях науки отражают ожидания экспериментаторов, передаваемые трудно уловимыми подсознательными воздействиями. Как ни парадоксально, но именно общепризнанный иде­ал беспристрастности наблюдений может создать идеаль­ные условия для различных паранормальных эффектов:

«Действия экспериментатора, готовящего свое обору­дование и подопытных животных и затем оставляюще­го их в уверенности, что опыт вот-вот начнется и жи­вотные соответствующим образом "выполнят все, что должны выполнить", в некотором смысле не могут не напоминать магический ритуал или молитву с просьбой о помощи. Определенные действия выполняются с уверенностью, что обязательно будет получен желаемый результат, но сам участник, который всего этого добил­ся, психологически отделяет себя от результата. Он не пытается заставить эксперимент закончиться опреде­ленным образом, он просто верит в то, что нужный результат будет получен естественным путем. (...) В таких обстоятельствах возникают идеальные условия для психокинетического вмешательства»[306]
.

Еще нагляднее физик Дэвид Бом и его коллеги рас­сматривали подобную возможность в статье «Ученые лицом к лицу с паранормальными явлениями», опубли­кованной в журнале «Нейчур». Исследователи замети­ли, что спокойная обстановка, необходимая для прояв­ления психокинетических способностей, наиболее про­дуктивна и для исследований в любых других областях науки. И напротив, напряженность, страх и враждеб­ность не только начисто блокируют пси-эффекты в па­рапсихологии, но и оказывают сильнейшее воздействие на исход экспериментов в области так называемых точ­ных наук. «Если кто-либо из участников физического эксперимента испытывает напряжение и враждебность и в глубине души не хочет, чтобы опыт закончился ус­пешно, шансы на благополучное завершение исследо­вания катастрофически падают»[307]
.

Защитники традиционной науки обычно отвергают или игнорируют всякую возможность проявления пара­нормальных эффектов вне зависимости от конкретной ситуации. Хорошо организованные группы Скептиков стремятся избавить науку от подобных предположений. Эти борцы за чистоту науки отвергают все свидетель­ства в пользу пси-эффектов — как правило, под одним из следующих предлогов:

1. Некомпетентность экспериментаторов.

2. Избирательность в наблюдении, регистрации и публикации результатов.

3. Подсознательный или сознательный обман.

4. Воздействие экспериментатора, передаваемое трудноуловимыми сигналами.

Разумеется, Скептики правы, указывая на все эти возможные источники ошибок. Но точно такие же про­блемы присутствуют и в традиционных областях науки. Сам факт, что любые результаты парапсихологических экспериментов становится объектом столь скрупулез­ного и настороженного изучения, заставляет исследо­вателей-парапсихологов чрезвычайно строго следить за возможными проявлениями эффекта ожидания. А в об­щепринятых, не вызывающих никаких споров сферах науки влияние ожиданий экспериментатора, скорее все­го, останется незамеченным.

Доказательства присутствия эффекта эксперимента­тора в медицине и поведенческих науках не вызывают никаких сомнений. Именно поэтому «трудноуловимые сигналы» играют столь важную роль в процессе обсуж­дения получаемых результатов. Почти каждый согла­сится, что такие сигналы, как жесты, движение глаз, поза и различные запахи могут оказывать воздействие как на людей, так и на животных. Скептики особенно настойчиво подчеркивают важность именно таких сиг­налов, и они совершенно правы. Излюбленный пример, демонстрирующий эффективность общения посред­ством обмена трудноуловимыми сигналами, — зафикси­рованная на рубеже XIX—XX вв. история с Умным Гансом, знаменитой берлинской лошадью. В присутствии своего владельца эта лошадь выполняла различные арифметические действия, стуча копытом о землю оп­ределенное число раз, которое соответствовало пра­вильному ответу. Мошенничество представлялось мало­вероятным, поскольку хозяин лошади абсолютно бес­платно предлагал посторонним задавать животному вопросы. В 1904 г. этот феномен был исследован пси­хологом Оскаром Пфунгстом, который пришел к заклю­чению, что лошадь реагировала на жесты (вероятно, неосознанные) самого владельца и посторонних «экзаменаторов». Пфунгст обнаружил, что достаточно даже просто сосредоточиться на нужном числе, хотя при этом он не был полностью уверен в том, что какими-то собственными неуловимыми движениями не помогает лошади угадать верный ответ[308]
.

Никто не станет отрицать, что трудноуловимые сиг­налы от экспериментатора, проходящие по обычным ка­налам органов чувств, могут оказывать воздействие на людей и животных. Скептики заявляют, что именно этим объясняются многочисленные примеры мнимого телепатического общения. Тем не менее, учитывая все вышесказанное, следует признать, что определенную роль может играть не только реакция на трудноулови­мые сигналы, но и «паранормальное» влияние.

Историю Умного Ганса, изученного Пфунгстом, рас­сказывали многим поколениям студентов-психологов. Но далеко не столь известен другой факт, а именно: пос­ле экспериментов Пфунгста, описанных им в книге об Умном Гансе в 1911 г., дальнейшие исследования лоша­дей с подобными математическими способностями по­казали, что дело, судя по всему, не сводится к передаче трудноуловимых сигналов. Например, Морис Метерлинк, изучая знаменитых «лошадей-счетчиков» Элберфельда, пришел к выводу, что животные скорее каким-то образом читают его мысли, нежели воспринимают скрытые подсказки обычными органами чувств. Прове­дя серию опытов в последовательно ужесточавшихся условиях, он придумал такой эксперимент, который «в силу своей предельной простоты не мог бы оставить никаких подозрений в предвзятости и подтасовке». Он брал три карточки с записанными на них числами, тща­тельно перемешивал их, не глядя на числа, и размещал на доске таким образом, что лошадь могла видеть толь­ко оборотную сторону этих карт. «В силу этого ни одна живая душа на всей земле не могла знать, какие это были числа». Тем не менее лошадь без малейших колебаний выстукивала копытом именно то число, которое состав­ляли цифры на трех карточках. Данный эксперимент удавался и с другими «лошадьми-счетчиками», причем «всякий раз, когда я только ни пытался»[309]
. Полученные результаты выходят даже за рамки обычного представ­ления о телепатии, поскольку и сам Метерлинк не знал ответа в тот момент, когда лошади выстукивали его ко­пытом. Получается, что лошади либо обладали даром ясновидения и непосредственно знали, какие числа на­писаны на карточках, либо даром предвидения и зара­нее определяли то число, которое Метерлинку предсто­яло увидеть, открыв карточки.

Восемьдесят с лишним лет историю Умного Ганса и Пфунгста вспоминали вновь и вновь как триумф скеп­тицизма. Она стала притчей во языцех — образчиком того, как мнимые паранормальные эффекты можно объяснить исключительно передачей трудноуловимых сигналов. Но что, если некоторые из этих сигналов сами являются паранормальными? Даже на обсуждение этой темы наложено категорическое табу, не говоря уже о том, чтобы проводить какие-либо исследования по это­му вопросу. Тем не менее именно такой эксперимент описал Розенталю один из его коллег по Гарвардскому университету как раз в то время, когда тот исследовал проявления эффекта экспериментатора:

«Если бы мне только хватило сообразительности и мужества, я мог бы легко провести такое исследова­ние, в котором экспериментаторы с различными ожи­даниями реакций испытуемых были бы совершенно надежно изолированы от последних: возможность обмениваться какой-либо информацией посредством известных органов чувств была бы полностью исключена. Мое мнение, которого я придерживаюсь по сей день, состоит в том, что никакие эффекты ожидания в подобной ситуации не могли бы иметь места. Но я так и не провел подобного исследования»[310]
.

Возможно, если бы кто-нибудь на самом деле поста­вил такой эксперимент, предсказание ученого оказа­лось бы ошибочным. Вполне вероятно, что воздействие ожиданий экспериментатора на самом деле имеет пара­нормальную природу. Такое малозаметное влияние не исключает и трудноуловимых сигналов, воспринимае­мых органами чувств: обычно они воздействуют одно­временно с паранормальными и также регистрируются лишь бессознательно.

Хотя эффект экспериментатора хорошо прослежи­вается в медицине и поведенческих науках, тот факт, что он объясняется — или опровергается — теорией воз­действия «трудноуловимых сигналов», не позволяет ученым других специальностей (к примеру, биохими­кам) относиться к нему с должной серьезностью. Если человек или крыса еще могли бы улавливать ожидания ученого и соответствующим образом на них реагиро­вать, то предполагать, что ферменты в пробирке также прореагируют на столь слабые сигналы, как мимика эк­спериментатора и т.п., уже нет никаких оснований. Ко­нечно, остается возможность пристрастных наблюде­ний, но их уже нельзя назвать влиянием непосредствен­но на наблюдаемую систему. Ученый может лишь «увидеть» результат, который совпадает с его ожидани­ями, но этот результат будет существовать только в уме наблюдателя, а материально он проявиться не сможет.

Тем не менее все вышеизложенное пока что остает­ся гипотезой. На практике не было проведено ни одно­го исследования, выявляющего или исключающего воз­действие ожиданий экспериментатора в таких областях науки, как сельское хозяйство, генетика, молекулярная биология, химия и физика. Поскольку изначально пред­полагается, что эксперименты с материей должны об­ладать «иммунитетом» к подобным воздействиям, меры предосторожности не считаются обязательными. Ме­тод двойного слепого контроля не используется почти нигде, за исключением поведенческих наук и клиниче­ских испытаний.

Я могу предложить несколько опытов, призванных проверить гипотезу о том, что эффекты эксперимента­тора распространены гораздо шире, чем принято счи­тать.

ЭКСПЕРИМЕНТЫ ПО ВЫЯВЛЕНИЮ ВОЗМОЖНЫХ ПАРАНОРМАЛЬНЫХ ЭФФЕКТОВ СО СТОРОНЫ ЭКСПЕРИМЕНТАТОРА

Я полагаю, что поиск эффектов экспериментатора лучше всего начать с тех ситуаций, в которых изуча­емые явления обнаруживают переменчивость и не­предсказуемость, допуская возможность воздействия эффекта ожидания. Именно на них можно наиболее ярко продемонстрировать упомянутые эффекты, эк­спериментируя с поведением людей и животных. Не думаю, что эффект ожидания ярко проявляется в фи­зических системах с высокой степенью однороднос­ти и большой предсказуемостью исхода событий, та­ких, как игра в бильярд (хотя здесь игроки имеют сильнейшую мотивацию для того, чтобы воздейство­вать на удары и столкновения шаров, и при наличии определенных психокинетических способностей мог­ли бы повлиять на окончательный исход партии).

На самом деле переменные, статистические резуль­таты вполне обычны в большинстве социальных и био­логических исследований — в таких областях, как со­циология, экология, ветеринария, сельское хозяйство, генетика, биология развития, микробиология, нейрофизиология, иммунология и т.д. Точно так же обстоит дело и в квантовой физике, где все события вероят­ностны. И во многих других областях физики много­вариантность протекания каждого события вполне очевидна. К примеру, это относится к процессу крис­таллизации: ведь каждая снежинка имеет собственное построение кристаллов, отличное от строения всех других снежинок. Даже чисто механические систе­мы — к примеру, конвейерные линии — также подчи­няются статистическим законам. Например, из этих законов выводится их гарантированный безаварийный срок службы, который в различных обзорах для потре­бителей называется «надежностью» того или иного из­делия. Кроме того, почти каждый слышал о каких-то конкретных автомобилях или механизмах, которые ис­ключительно ненадежны — вплоть до того, что их на­чинают считать «проклятыми».

Я предлагаю провести эксперимент самого общего плана, осуществимый во многих областях исследова­ния. Схема опытов аналогична стандартной процеду­ре Розенталя, но расширена таким образом, чтобы ее можно было использовать в других областях, которые пока остаются неисследованными. Цель состоит в том, чтобы отыскать те системы, в которых возможно про­явление эффекта экспериментатора, после чего срав­нить все результаты, полученные в подобных системах. Вот два примера крайних случаев.

В первом варианте студентам выдаются по два ра­диоактивных образца — примерно такие, какие посто­янно используются в биохимических и биофизических экспериментах. Испытуемым настойчиво внушают, что один образец является более активным, чем дру­гой. На самом деле образцы должны иметь совершен­но одинаковый уровень активности. Затем студенты определяют уровень активности этих образцов, следуя стандартной лабораторной процедуре с применением счетчика Гейгера или сцинциляционного счетчика. Обнаружат ли они разные уровни активности в двух образцах, если ожидают подобного результата?

Во втором варианте, который связан с качеством потребительских товаров, добровольцам выдаются образцы стандартных бытовых приборов — к приме­ру, автоматические видеокамеры. Испытуемым сооб­щают, что в данный момент исследуется феномен «по­недельника», суть которого состоит в том, что имен­но в этот день недели выпускается максимальное количество ненадежной продукции. Половина впол­не качественных приборов случайным образом отби­рается и помечается надписью «сделано в понедель­ник утром». Остальные видеокамеры снабжаются пометкой «строгий контроль качества». Эксперимент должен быть построен таким образом, чтобы камеры из обеих групп использовались с одинаковой интен­сивностью при одинаковых условиях эксплуатации, а добровольцы всякий раз сообщали о любых пробле­мах, с которыми они сталкиваются при эксплуатации видеокамеры. Будет ли больше проблем при исполь­зовании камер, которые якобы изготовлены утром в понедельник?

По моему личному мнению, в экспериментах с ви­деокамерами эффект ожидания должен проявиться в большей степени, чем в опытах с радиоактивными об­разцами. Ведь существует множество вариантов, ког­да ожидания потребителей могут воздействовать на окончательный результат эксперимента — например, они могут более пристально выискивать недостатки камер с пометкой «сделана в понедельник утром» или же обращаться с ними менее аккуратно. Нельзя исклю­чить и возможности паранормального влияния. Напри­мер, из-за отрицательных ожиданий, связанных с «со­мнительными» видеокамерами, испытуемые могли бы каким-то образом «сглазить» их. Но даже эксперимен­ты с радиоактивными образацами не исключают опре­деленной доли влияния на конечный результат, вклю­чая сознательные или подсознательные ошибки при подготовке образцов для радиоактивного анализа, а также психокинетическое воздействие на сам процесс радиоактивного распада или на работу измерительной аппаратуры. В том случае, если эти эксперименты на самом деле обнаружат явное присутствие эффекта ожидания, дальнейшее исследование надо будет пост­роить таким образом, чтобы разграничить возможные варианты, отделив паранормальные эффекты от других источников пристрастного отношения к получаемым результатам.

Далее я предлагаю несколько испытаний общего плана.

1. Эксперимент с кристаллизацией

Многие соединения не так просто кристаллизуются даже в пересыщенных растворах: могут пройти часы, дни или даже недели, прежде чем процесс кристалли­зации полностью завершится. Однако этот процесс можно значительно ускорить, если внести в раствор «зародыши», или «центры» кристаллизации, вокруг которых начинается рост кристаллов. В данном экс­перименте студентам выдаются перенасыщенные ра­створы медленно кристаллизующихся соединений, а также два порошковых образца, причем первый назы­вается «усиливающим кристаллизацию» и считается приготовленным по специальной технологии, а вто­рой охарактеризован как контрольный, совершенно инертный порошок. На самом деле оба порошка со­вершенно одинаковы. В каждую из нескольких абсо­лютно одинаковых емкостей, которые содержат вполне определенное количество пересыщенного раство­ра, студенты добавляют также заранее оговоренное небольшое количество «порошка, усиливающего кристаллизацию». В точно такое же количество ем­костей с таким же объемом пересыщенного раствора они добавляют равное количество «инертного» по­рошка. После этого через равные промежутки време­ни они исследуют емкости с раствором, записывая степень кристаллизации в каждой. Действительно ли там, где, по ожиданиям студентов, кристаллизация должна происходить быстрее, вещество кристаллизу­ется раньше?

2. Биохимический эксперимент

Студентам, занимающимся биохимией, выдаются два образца совершенно одинаковых ферментов. Один описывается как обработанный специальным инги­битором, частично блокирующим активность фер­мента, а другой — как контрольный образец, не под­вергавшийся никакой дополнительной обработке. В действительности оба образца ничем не отличаются друг от друга. Используя стандартные биохимиче­ские методы, студенты определяют активность каж­дого фермента. Действительно ли «образцы с инги­битором» окажутся менее активными, чем «конт­рольные»?

3. Генетический эксперимент

Студентам, изучающим генетику, выдаются образцы семян быстрорастущих растений — например, не­большого растения Arabidopsis thaliana
,
которое обычно используется для проведения генетических экспериментов. Студенты сами делят все семена на две группы. Одна из групп считается контрольной и не подвергается какому-либо воздействию. Другую группу семян они помещают в камеру, снабженную свинцовой защитой против радиоактивного излуче­ния с надписью: «Осторожно, радиоактивность!» — и оставляют там на заранее определенный проме­жуток времени, по истечении которого с большой осторожностью извлекают эти семена для последу­ющего исследования. По условиям эксперимента предполагается, что эти семена подверглись жестко­му облучению, вызывающему мутации (хотя на самом деле источник излучения в камере отсутство­вал). Затем из семян обеих групп в совершенно иден­тичных условиях выращиваются растения, а студен­ты должны регистрировать все отклонения от нор­мы, выявляемые в процессе их развития. Обнаружат ли студенты больше «мутантов» в группе якобы об­лученных образцов?

4. Еще один генетический эксперимент

Другим студентам, также изучающим генетику, вы­даются плодовые мушки дрозофилы, у которых об­наружены гены-мутаторы — например, мутации в ге­нах bithorax
,
в результате чего у мушек преимуще­ственно рождается потомство с четырьмя крыльями вместо двух (ил. 18). Подобные мутации являются рецессивными: иными словами, с отклонениями от нормы развиваются только те мушки, у которых при­сутствуют два таких гена. Первое поколение гибри­дов между мутантами и нормальными мушками ока­зывается нормальным, но, когда эти гибриды скрещиваются между собой, они дают начало потомству, которое соответствует менделевскому расщепле­нию: большая часть гибридов второго поколения является нормальной по внешним признакам, но мень­шая часть в той или иной степени имеет мутантные формы[311]
.

жужжальцы

Ил. 18 А. Обычная плодовая мушка семейства Drosophila melanogaster

Ил. 18 Б. Плодовая мушка-мутант, у которой третий торакальный сегмент трансформиловался таким образом, что превратился в копию второго торакального сегмента, в результате чего балансирующий орган, жужжальцы, трансформиловался во вторую пару крыльев; подобные плодовые мушки называются мутантами bithorax.

Студентам предоставляется два типа гибридных мушек совершенно одинакового внешнего вида из одного и того же поколения. При этом им сообщают, что один тип имеет гены-усилители, вследствие чего признак трансформации третьего торакального сег­мента в этой популяции проявляется с большей пенетрантностью и экспрессивностью (у генетиков «пенетрантностью» называется частота или вероятность проявления гена, а «экспрессивностью» — интенсивность, с которой этот ген выявляется в популяции). Остальные мушки объявляются популяцией, имею­щей гены-ингибиторы, которые оказывают противо­положное воздействие.

После этого студенты получают потомство от пло­довых мушек двух «разных» популяций и тщательно изучают наследование упомянутого выше признака. Действительно ли в популяции с «геном-усилителем» будет рождаться больше мушек с отклонениями от нормального вида и будут ли эти отклонения выра­жаться более отчетливо? (Мушек обеих популяций можно будет сохранить и затем повторно исследовать для проверки ранее полученных результатов.)

5. Сельскохозяйственный эксперимент

Студентам, которые специализируются в той или иной области агрономии, сообщается, что на практических занятиях они должны провести испытание нового многообещающего стимулятора, который в случае опрыскивания им любого растения через определен­ные промежутки времени обеспечивает высокие показатели роста. Потом они проводят полевые испы­тания — к примеру, на бобах — по стандартной схе­ме на одинаковых делянках и при случайном распределении опытных и контрольных растений. В пе­риод цветения и плодоношения студенты раз в неделю опрыскивают растения на опытных делянках «стимулятором роста», а растения на контрольных делянках с той же частотой опрыскиваются обычной водой. На самом деле «стимулятор роста» тоже является обыч­ной водой. Студенты постоянно и тщательно следят за развитием растений и отмечают все различия между растениями на опытных и контрольных делянках, которые смогут заметить. Когда бобы созреют, сту­денты собирают плоды на всех делянках и определя­ют их общий вес и количество. Будут ли «стимулиро­ванные» растения развиваться лучше и дадут ли они больший урожай, чем «контрольные»?

Нет нужды описывать другие примеры. Совершен­но ясно, что точно такие же эксперименты можно проводить и в других областях науки. Они не потре­буют значительных усилий и материальных затрат, поскольку могут проводиться в рамках учебной прак­тики. Достаточно лишь сотрудничества с преподава­телями.

ОБМАН

Единственным недостатком описанных выше экспери­ментов является то, что они основаны на обмане. В этом отношении они похожи на исследования, проводимые Розенталем и его коллегами, в которых больным людям давали плацебо вместо настоящих лекарственных пре­паратов. Многие могут возражать против этого по эти­ческим соображениям, да и сам я не в восторге от ис­пользования обмана как средства воздействия на ожи­дания людей. Но я считаю, что обман в данном случае оправдывается важностью поставленной задачи: уточ­нение влияния эффекта экспериментатора на ход прак­тических научных исследований. К этим эффектам от­носится и опасность самообмана.

Однако я считаю, что если бы подобный обман исполь­зовался более широко, то это способствовало бы форми­рованию самодисциплины. Если бы такие эксперименты давали интересные и значимые результаты, если бы даль­нейшие эксперименты стали проводиться в более широких масштабах и если бы все получаемые данные публикова­лись в общедоступных изданиях, студенты, вероятно, луч­ше осознавали бы, что преподаватели могут иногда их обманывать. В этом случае они с большим скептицизмом относились бы к тому, что им сообщают об ожидаемых результатах опытов и, соответственно, были бы меньше подвержены воздействию ожидания. Если хорошо проду­манная практика подобного обмана заставит студентов более внимательно относиться к эффекту ожидания, вы­зовет более настороженное отношение к нему, это будет ценным вкладом в их научную подготовку.

Эффект от обмана, используемого в описанных выше экспериментах, может оказаться относительно слабым, поскольку ожидания, внушаемые студентам их преподавателями, будут восприниматься не очень вни­мательно и не станут их личными убеждениями. Ведь студенты просто выполняют обычную лабораторную работу, к результатам которой ни один из них не от­носится с достаточной серьезностью. Профессиональ­ные исследователи, безоговорочно приверженные су­ществующим системам мировоззрения и озабоченные ростом карьеры и собственной репутацией, могут в гораздо большей степени оказаться подверженными эффектам ожидания; кроме того, они более склонны к самообману.

Было бы очень интересно выявить эффект ожидания в тех областях науки, в которых существует несколько систем воззрений, и особенно в ситуациях, когда каж­дая из сторон, приверженная собственной теории, по­лучает экспериментальные результаты в пользу имен­но своей теории. Можно было бы пригласить предста­вителей обеих сторон для обсуждения данных таких же экспериментов, проведенных в стандартных условиях на нейтральной территории, в какой-то третьей лабора­тории, сотрудникам которой доверяли бы все участни­ки дискуссии. Если бы были получены результаты, не соответствующие ожиданиям заинтересованных сторон, тогда эффект ожидания, включая его возможные паранормальные проявления, можно было бы тщатель­но изучать в реальной обстановке.

Эта идея могла бы послужить основой при создании исследовательского центра нового типа, сочетающего в себе изучение экспериментальных методов с некой по­среднической службой (возможно даже, организующей консультации для заинтересованных ученых).

Если выявится значительное воздействие эффектов ожидания, исследования необходимо будет продолжить и определить, какие именно факторы играют здесь ос­новную роль — обычные или паранормальные. Напри­мер, в четвертом эксперименте, если пристрастие про­является в изменении отношения доли мушек-мутантов к доли нормальных особей в популяции второго поко­ления гибридов, что соответствует ожиданиям экспери­ментаторов, в первую очередь следует проверить воз­можную необъективность при регистрации данных. Проверку можно поручить третьему участнику, кото­рый проведет изучение законсервированных мушек «вслепую», не зная, какая из них принадлежит к той или иной группе. Эта проверка могла бы показать, что эф­фект экспериментатора целиком и полностью объясня­ется неточным подсчетом. С другой стороны, могло бы оказаться, что эта пристрастность оказала лишь частич­ное воздействие на конечный результат и что количе­ство мутантов и нормальных особей действительно нео­динаково в двух группах. Тогда следовало бы проверить возможность того, что экспериментаторы не были в достаточной мере объективными, то есть консервирова­ли и считали не всех мушек второго поколения, а толь­ко тех, которые соответствовали их ожиданиям. Если же выяснится, что это не так, изменение соотношения мутантов и нормальных особей в двух группах можно будет рассматривать как паранормальное воздействие на результаты эксперимента.

Для решения этого вопроса может потребоваться проведение нового эксперимента. Второй эксперимент мог бы стать повторением первого — за исключением того, что экспериментаторы могли бы исследовать только мушек второго поколения, а мушек первого поколе­ния в живом или законсервированном виде изучать только после того, как будут закончены все исследова­ния особей второго поколения. За мушками должны ухаживать только те люди, которые абсолютно не зна­ют целей эксперимента и не заинтересованы в его ре­зультатах. В том случае, если эффекты ожидания будут проявляться даже тогда, когда у экспериментаторов не будет ни малейшей возможности влиять на размноже­ние и развитие плодовых мушек каким бы то ни было известным способом, а результаты в обеих группах все-таки будут неодинаковыми, это можно будет объяснить паранормальным воздействием.

Возможное открытие трудноуловимого паранор­мального воздействия ожидания в традиционных обла­стях науки было бы шокирующим, если не сказать сен­сационным. Оно имело бы чрезвычайно серьезное зна­чение. Одним из наиболее важных его последствий было бы обязательное независимое подтверждение получае­мых данных, в уточнении которых и состоит суть экс­периментальных исследований. Научные данные счи­таются объективными только в том случае, если они подтверждаются другими независимыми учеными в ана­логичных экспериментах. Но в новых и достаточно спорных областях науки подобное единодушие отсут­ствует, а как только оно достигается, результаты про­водимых экспериментов в основном соответствуют предсказанным заранее. Но в чем причина? Что так вли­яет на конечные данные? Является ли удивительная воспроизводимость результатов поводом для согласия на основе взаимного ожидания — или взаимные ожида­ния приводят к идентичным результатам испытаний, проводимых в различных лабораториях? Скорее всего, оба процесса воздействуют на исследователей параллельно. Но в случае обучения основную роль заведомо играет заранее согласованное представление о реаль­ности.

Студенты много времени проводят в лабораториях, выполняя практические задания, в ходе которых они должны провести стандартные испытания, демонстриру­ющие фундаментальные принципы господствующей си­стемы воззрений. Эти эксперименты всегда дают «пра­вильные» результаты, которые подтверждают давно ут­вердившуюся и ожидаемую картину. Тем не менее именно студенты иногда получают очень интересные данные. Я много лет занимался со студентами старших курсов и часто удивлялся большому разбросу данных, которые они получали в результате стандартных экспе­риментов. Разумеется, сильно отличающиеся результа­ты тут же объяснялись какими-то ошибками или нео­пытностью. Те студенты, которые раз за разом получа­ли «не те» данные, как будущие экспериментаторы считались бесперспективными. На экзаменах по прак­тическому использованию полученных знаний им при­ходилось хуже всех, и вряд ли они могли рассчитывать на успешную научную карьеру. И наоборот, состоявши­еся ученые, как правило, добивались успеха в процессе длительного обучения и отбора, постоянно демонстри­руя свою способность при проведении стандартных эк­спериментов получать ожидаемые результаты. Являет­ся ли этот успех следствием простого умения хорошо проводить опыты? Или же это реакция на трудноулови­мые знаки и подсознательная способность обнаружи­вать именно те данные, которые ожидаются в соответ­ствии с устоявшимися воззрениями?

ВЫВОДЫ К ТРЕТЬЕЙ ЧАСТИ

Если бы оказалось, что константы действительно име­ют непостоянные численные значения, наше понимание окружающего мира претерпело бы кардинальные изме­нения. Но маловероятно, что величественное здание традиционной науки непременно должно при этом рас­сыпаться. Ведь ученые, как правило, весьма прагматич­ны, они довольно легко смогли бы приспособиться к новым условиям. В такой ситуации численные значения фундаментальных констант регулярно сообщались бы в различных журналах, подобных «Нейчур», — как сводки погоды или как котировки акций и валют на тех страницах газет, где освещаются экономические про­блемы. При этом те, кто нуждается в точном значении констант, пользовались бы этими данными для своих вычислений, но для большинства остальных людей эти изменения численных значений фундаментальных по­стоянных не имели бы абсолютно никакого практиче­ского значения.

Но хотя ученые, безусловно, смогли бы приспосо­биться к постоянно флуктуирующим значениям фунда­ментальных постоянных, сам дух науки изменился бы в весьма значительной мере. Старая вера в математиче­ский уклад природы могла бы показаться наивной. При­рода стала бы восприниматься как живое существо с его собственной жизнью, такой же непредсказуемой и пол­ной неожиданностей, как жизнь любого отдельного живого существа. Конечно, математики могли бы попы­таться смоделировать флуктуации численных значений фундаментальных констант, но их прогнозы были бы не более точными, чем предсказания погоды, событий в экономике или колебаний котировок акций на биржах.

Точно так же, если выяснится, что эффекты экспе­риментатора проявляются в гораздо более широких пределах, чем предполагалось ранее, большая часть ученых отнеслась бы к этому прагматически. В различ­ных областях науки стал бы широко использоваться метод двойного слепого контроля. На практике подоб­ные эксперименты стали бы обузой для многих биоло­гов, химиков и физиков, сильно усложнив сам процесс их исследований. Но ведь психологи-практики и клини­цисты-исследователи работают в такой ситуации уже на протяжении десятилетий, и их пример показывает, что приспособиться к новым условиям вполне возможно.

Но даже использование двойного слепого контроля не гарантирует полной нейтрализации влияния ожида­ний. Это доказывает эффект плацебо, о котором шла речь в соответствующем разделе. Условия двойного сле­пого контроля означают, что экспериментатор всюду ищет ожидаемый результат, не зная точно, в каких об­разцах или у каких испытуемых он проявится, и это ожидание приводит к тому, что эффект проявляется даже в контрольных группах. У пациентов, которым давали плацебо, часто наблюдается действие настоящих лекарственных препаратов, включая побочные явления.

Если к воздействию исследователя на ход экспери­мента серьезно относиться не только в медицине и пси­хологии, но и в большинстве других областей науки, дискуссии на эту тему и интерес к природе феномена, вероятно, в значительной степени расширили бы сфе­ру его изучения, что, в свою очередь, быстро и заметно увеличило бы финансирование подобных эксперимен­тов. С другой стороны, это открытие окончательно по­дорвало бы веру в объективность экспериментаторов в ее нынешней наивной форме.

А как с этой точки зрения выглядят эксперименты, предлагаемые в данной книге? Насколько они допуска­ют эффекты экспериментатора? Я не могу исключить такого воздействия, но полагаю, что оно может про­явиться лишь в ограниченных пределах. При любой воз­можности в экспериментах используется метод слепо­го контроля. Рассмотрим, к примеру, опыты с домашни­ми животными, которые точно определяют момент возвращения хозяев. Человек, который следит за ними дома, ведет наблюдение вслепую, так как сам не знает, когда вернется владелец животного. Если питомец при полном отсутствии каких-то знаков, воспринимаемых его органами чувств, и строгого распорядка, по которо­му живут все обитатели дома, все равно способен пред­чувствовать появление своего владельца, это допуска­ет три возможных толкования. Или животное предви­дит возвращение, используя прямую связь с хозяином, или оно реагирует на ожидания присутствующих в доме людей, один из которых может иметь телепатическую связь с отсутствующим человеком, или воздействуют одновременно оба этих фактора.

Для уточнения можно было бы провести дополни­тельное исследование. Вариант, предусматривающий наличие телепатической связи между обитателями дома, может быть изучен непосредственно. Для этого следует определить, насколько точно он или она пред­чувствует возвращение отсутствующего человека, ког­да домашнее животное находится вне дома. Точно так же можно проследить за поведением своего питомца, используя автоматические средства видеонаблюдения при полном отсутствии людей. Если и в этой ситуации животное будет предчувствовать возращение своего хозяина, данный феномен уже нельзя будет отвергнуть на том основании, что на результат опыта воздейство­вал эффект экспериментатора.

При исследовании способности животных находить дорогу к дому, описанном во второй главе, могло бы выясниться, что голуби способны отыскивать голубят­ню даже в тех случаях, когда она перемещается на зна­чительное расстояние. Объяснение данного феномена воздействием ожиданий экспериментатора придало бы упомянутому эффекту еще более мистическое значе­ние, а сами удивительные способности голубей остались бы невыясненными. В эксперименте с термитами, о ко­тором рассказывалось в третьей главе, может оказать­ся, что изолированные насекомые колонии ведут себя подобно насекомым в термитнике, но в этом случае пред­положение о воздействии ожиданий экспериментатора было бы совершенно невероятным.

Измерения численных значений фундаментальных констант, о которых рассказывалось в шестой главе, трудно провести вслепую, но сравнивая измерения од­ной и той же постоянной в различных лабораториях, можно свести эффект ожидания к минимуму — при ус­ловии, что флуктуации будут синхронно наблюдаться всеми участниками эксперимента. Разумеется, это воз­можно только в том случае, если исследователи не ста­нут обмениваться получаемыми результатами до окон­чания всей работы.

Описанные выше примеры показывают, что практи­ческое изучение различных проблем вполне осуществи­мо даже при значительной вероятности проявления эффектов экспериментатора. В любом случае нынешнее допущение относительно полной независимости объек­тивного и субъективного, экспериментатора и предме­та исследования следует отбросить.

С другой стороны, может оказаться и так, что в боль­шинстве областей науки воздействие ожиданий экспе­риментатора проявляется редко или вообще отсутству­ет, что в них нет даже малейшего намека на присутствие какого-то паранормального влияния. Это как раз то, что предполагает подавляющее большинство ученых, это символ веры Скептиков. Таким образом, именно данное предположение необходимо в первую очередь прове­рить эмпирически. Его мог бы опровергнуть любой экс­перимент, а если подобное исследование завершится не­удачей, позиции Скептиков получат серьезное подтвер­ждение.

Поэтому Скептики, твердо убежденные в своей право­те, должны приветствовать программу таких испытаний с гораздо большим энтузиазмом, чем те, кто вместе со мной считает эффекты экспериментатора в традицион­ных экспериментальных отраслях науки возможными или даже вполне вероятными.

ОБЩИЕ ВЫВОДЫ

Программа исследований, предлагаемая в этой книге, предназначена для проверки основных постулатов со­временной традиционной науки. По ходу исследований оценивается достоверность семи типичных научных воз­зрений. Они считаются настолько незыблемыми и не требующими доказательств, настолько редко подверга­ются сомнениям, что их уже называют не гипотезами, а здравым смыслом в области науки. Все предположения, в той или иной степени им противоречащие, просто-на­просто объявляются ненаучными. Вот эти постулаты:

1. Домашние животные не могут обладать какими-либо сверхъестественными способностями.

2. Способность птиц находить дорогу домой и их навигационные способности во время миграции вполне объяснимы с точки зрения известных органов чувств и физических сил.

3. Колонии общественных насекомых не являются особыми суперорганизмами с коллективной ду­шой или неизвестным полем. Таких явлений просто не существует в природе.

Люди не могут ощущать пристальный взгляд, направленный в спину, если только это не вызвано реакцией на трудноуловимые сигналы, восприни­маемые органами чувств.

5. Фантомно ощущаемые ампутированные конечно­сти находятся не там, где они ощущаются. Они существуют лишь в головном мозгу.

6. Численные значения фундаментальных констант не изменяются.

7. Достаточно опытные и ответственные ученые никогда не допустят, чтобы их убеждения повлияли на конечные результаты опытов.

С общепризнанной точки зрения, нет абсолютно ни­каких оснований тратить силы и средства на подтверж­дение истинности перечисленных положений. Не стоит даже тратить время на подобные размышления, особен­но в ситуации, когда множество насущных научных про­блем ждет своего решения. Подобные утверждения не обсуждаются в качестве гипотез, они представляют со­бой полноправную часть современной науки. Все аль­тернативные гипотезы объявляются ненаучными и не заслуживающими серьезного внимания или обсужде­ния. Привлекать к ним внимание — все равно что все­рьез утверждать, что Луна сделана из сыра.

Если бы я был азартным человеком, то наверняка держал бы пари по поводу конечных результатов опи­санных в книге экспериментов. Вполне вероятно, что сторонники общепризнанных научных воззрений поста­вили бы на полный провал этих экспериментов, предназ­наченных для выявления сил, необъяснимых с точки зре­ния современной науки. Но некоторые поставили бы на противоположный исход, и тогда соотношение ставок могло бы послужить критерием, определяющим интен­сивность ожиданий каждой из сторон. К примеру, какую сумму вы сами готовы поставить на то, что домашние животные не могут предчувствовать возвращение своих хозяев, если надежно исключаются все известные средства общения? А сколько вы готовы поставить на то, что они все-таки обладают такой способностью?

Я не могу предвидеть исход всех предложенных в этой книге экспериментов, но думаю, что существуют неплохие шансы на очень интересные результаты по крайней мере нескольких из них. В противном случае не было бы никакого смысла писать эту книгу.

Можно с полной уверенностью утверждать, что все исследования, предлагаемые в данной книге, являются табу для ученых традиционного направления, и имен­но поэтому они остались в стороне. По этой же при­чине они встречают столь упорное противодействие со стороны академической науки. Возможно, сейчас мы находимся на пороге новой эры, вселяющей в исследо­вателей дух свежести и новизны, открытости и доступ­ности для всех, кто интересуется конкретными пробле­мами. Не исключено, что через десять—двадцать лет будут созданы новые стереотипы, вновь заговорят о профессионализме в науке, что в конце концов приве­дет к формированию новой бюрократии, контролиру­ющей всю деятельность ученых. Но сейчас перспекти­вы еще есть.

Каким образом предлагаемые эксперименты могли бы изменить мир? Прежде всего, они могли бы сделать более открытой как экспериментальную, так и теоре­тическую науку. В культурном отношении подобные изменения имели бы неоценимое значение. Люди мог­ли бы пересмотреть свои взгляды на фольклорные пре­дания и широко распространенные поверья — напри­мер, на веру в то, что некоторые животные обладают сверхъестественными способностями или что суще­ствуют люди, действительно способные чувствовать чужой пристальный взгляд. Возможно, возникло бы ощущение более тесной связи людей друг с другом и окружающим миром. У экологов появились бы новые аргументы против неограниченного права использо­вать и покорять природу, что на сегодняшний день является само собой разумеющимся, поскольку инте­ресы человечества ставятся превыше всего, а осталь­ная природа рассматривается как неодушевленная, механическая составляющая реальности. Произошли бы принципиальные изменения в системе образования. Возможно, что в целом интерес общества к науке мог бы значительно возрасти.

Во-вторых, эксперименты, которые описывались в первой части, могли бы привести к новому пониманию способностей животных, а заодно и к новому понима­нию человеческих способностей. Возможно, что в ходе экспериментов будет доказано существование невиди­мых связей между животными и людьми, между живот­ными и местом их постоянного обитания и между чле­нами отдельных социальных групп. Изучение природы подобных связей может потребовать проведения допол­нительных исследований, которые, скорее всего, вый­дут за пределы, которые может представить традицион­ная наука. Многие необычные явления в биологии и со­циальной жизни могут потребовать переосмысления — к примеру, миграция животных, навигационные спо­собности, социальные связи, организация сообществ. В-третьих, эксперименты, описанные в четвертой и пя­той главах, могли бы привести к новому пониманию нашего ощущения собственного тела и его взаимодей­ствия с окружающим миром, уничтожить существую­щий барьер между разумом и телом, между субъектив­ным и объективным. Значение подобных изменений в психологическом, медицинском, культурном и фило­софском плане было бы неоценимо.

В-четвертых, эксперименты, о которых рассказыва­лось в третьей части, могли бы серьезно пошатнуть веру в неизменность природы и объективность научных ис­следований. Они могли бы раскрыть смысл утвержде­ния, сделанного философом науки Карлом Поппером в книге «Логика научного открытия»:

«Наука вовсе не покоится на каких-то незыблемых истинах. Можно сказать, что смелая теоретическая конструкция возвышается над болотом, подобно зда­нию, возведенному на сваях. Эти сваи поднимают зда­ние над окружающим болотом, но не являются его естественным основанием»[312]
.

Вполне может оказаться, что постоянство «фундаментальных констант», долгое время считавшееся при­родным основанием величественного здания науки, в действительности не что иное, как «свая в болоте». Та же участь может постичь и убеждение, что влияние ожиданий экспериментатора — далеко не один из глав­ных источников заблуждений в науке. Так как основа­ние станет чрезвычайно шатким, возникнет необходи­мость забивать «сваи» еще глубже или же попытаться выстроить какой-то другой фундамент — к примеру, плавучую платформу.

И наконец, к каким бы результатам ни привели пред­лагаемые эксперименты, у меня есть некоторая надеж­да, что эта книга в любом случае окажется полезной и продемонстрирует существование многих явлений, ко­торых мы пока не понимаем. Множество фундаменталь­ных вопросов так и остается открытыми. И чтобы най­ти к ним подход, разум наш также должен быть открыт.

ПРИЛОЖЕНИЕ КО ВТОРОМУ ИЗДАНИЮ

НОВЫЕ ДАННЫЕ ПО СЕМИ ЭКСПЕРИМЕНТАМ

ГЛАВА 1

КАК ЖИВОТНЫЕ ПРЕДЧУВСТВУЮТ ВОЗВРАЩЕНИЕ ХОЗЯЕВ

Эксперименты с собаками, предчувствующими возвращение своих хозяев, уже показали весьма успешные ре­зультаты, о которых я сообщил в своей книге «Собаки, предчувствующие возвращение хозяев». Было проведе­но 150 опытов с несколькими собаками разных пород, в ходе которых за ними велось скрытое видеонаблюде­ние с записью на видеопленку. Мы с моей коллегой Пам Смарт обнаружили, что животные проявляли явные признаки своих предчувствий задолго до того, как их хозяева добирались до дома. Иногда собаки чувствова­ли своего хозяина, когда тот находился еще далеко — не менее чем в пяти милях от дома. Животные предчув­ствовали возвращение хозяев и в том случае, когда те приходили в неурочное время и ни один человек в доме не мог знать об этом заранее. Наконец, предчувствие срабатывало и в тех случаях, когда владельцы возвра­щались на незнакомом автомобиле — например, на так­си. Все результаты были четкими и статистически зна­чимыми[313]
.

Данные этих экспериментов, представивших веское доказательство того, что собаки телепатически улавли­вают внимание своих хозяев, были затем подтверждены в опытах, проведенных независимыми, весьма скептиче­ски настроенными исследователями на собаке Пам Смарт по кличке Джейти. Они получили точно такие же резуль­таты, что и мы с Пам с той же собакой Джейти[314]
.

Описанная способность является общей у всех со­бак. В ходе опроса 1200 случайно выбранных домовла­дельцев в Северной и Южной Калифорнии[315]
, на северо-западе Англии[316]
и в Лондоне[317]
большинство владельцев собак утверждали, что их питомцы заранее предчувству­ют возвращение домой одного из членов семьи. Многие владельцы кошек сообщали о том, что их животные также обладают подобной способностью, но кошки менее заметно демонстрируют свое ожидание хозяина. В среднем о наличии у своих питомцев предчувствий такого рода заявили 55% владельцев собак и 30% вла­дельцев кошек[318]
. Это вовсе не означает, что кошки ме­нее чувствительны, чем собаки; просто кошек дела хо­зяев, вероятно, интересуют меньше. Способны предчув­ствовать возвращение хозяев и животные некоторых других видов, в том числе попугаи.

До сих пор подобная способность систематически, с применением видеотехники исследовалась только на собаках. Поэтому данная область совершенно открыта для изучения способностей других животных, прежде всего кошек и попугаев. Рекомендации по проведению других исследований в области необъяснимых способ­ностей животных — экспериментов, простых в осуще­ствлении и не требующих серьезных материальных зат­рат, — можно найти в приложении «А» моей книги «Со­баки, предчувствующие возвращение хозяев».

ГЛАВА 2. КАК ГОЛУБИ НАХОДЯТ ДОРОГУ К ДОМУ?

В 1994 г., вскоре после выхода первого издания этой книги, я обсуждал способность голубей находить доро­гу к дому в программе голландского телевидения «Уди­вительный случай» с биологом Стивеном Джеем Гулдом, философом Дэниэлом Деннетом и невропатологом Оливером Саксом[319]
. Эта передача вызвала в Голландии продолжительные дискуссии по поводу возможного объяснения навигационных способностей голубей. В ре­зультате, благодаря инициативе широко известного ки­норежиссера Луиса ван Гастерена, в Утрехтском уни­верситете под руководством доктора Вима Нубера был проведен эксперимент с передвижной голубятней. Пос­ле стандартных процедур, описанных во второй главе этой книги, были проведены тренировки птиц и сами опыты, которые дали похожие результаты.

В тех случаях, когда голубятня перемещалась на от­носительно небольшое расстояние — к примеру, око­ло 900 ярдов, — все голуби обычно возвращались за не­сколько часов. Ван Гастерен заснял все эти эксперимен­ты на кинопленку[320]
. Если же голубятню перевозили на 1200 ярдов, голубям для возвращения требовалось пять дней. Но это происходило не потому, что птицы долго не могли отыскать свой дом, а потому, что они сперва боялись к нему приблизиться, а затем не решались вой­ти внутрь, как это происходило и в опытах, проведенных в Англии. Когда голубятню перевозили на 2,75 мили, голуби вообще отказывались в нее входить. Вновь, как и в Англии, птицы, по-видимому, очень боя­лись входить в свой дом, когда тот оказывался в совер­шенно незнакомом месте[321]
.

Эксперименты, проведенные в Англии и Утрехте, совер­шенно ясно показали, что любые испытания с передвижными голубятнями едва ли дадут положительные резуль­таты, если будут и дальше проводиться на суше. Когда мобильные голубятни перемещали в первый раз, птицам требовалось всего несколько часов, чтобы войти внутрь своего дома. Они постепенно привыкали к постоянным перемещениям, если те не превышали полумили. Но при удалении голубятни на несколько миль птицы отказыва­лись входить в свой дом даже после того, как его находи­ли. Таким образом, положительные результаты в экспе­риментах с передвижными голубятнями едва ли возмож­ны, если расстояние, на которые они перемещаются за один раз, составляет много миль, причем сами голубятни перевозятся в совершенно незнакомое для птиц место.

Понять опасения птиц в подобной ситуации не так сложно. Представьте себе, что, возвращаясь к себе до­мой, вы не находите дома на привычном месте, а вместо здания перед вами пустырь. Удивившись, вы можете ог­лядеться и обнаружить свой дом в стороне, в сотне яр­дов от прежнего места. Но вы, скорее всего, не решитесь немедленно направиться к зданию и тем более не реши­тесь сразу войти. Вероятно, вы будете долго смотреть на пустырь, затем несколько раз обойдете то место, где прежде стоял ваш дом, пытаясь отыскать хоть какие-то знаки, способные объяснить столь таинственное переме­щение. И только по прошествии многих минут, а то и часов вы рискнете войти в свой дом, расположенный на новом месте. Точно так же поступают и голуби, когда их голубятню в первый раз перевозят на новое место. Одна­ко если ваш дом через случайные промежутки времени будут постоянно перемещать на новое место, располо­женное недалеко от предыдущего, вы скоро привыкнете к этому и будете входить достаточно быстро. А теперь представьте, что дом переместили на много миль в совер­шенно незнакомое для вас место. Даже если вы сможете отыскать его, поднявшись на холм и вооружившись би­ноклем, или случайно наткнетесь на него, бродя по ок­рестностям, то абсолютно незнакомое место, неизвест­ные люди вокруг и чужие животные вызовут у вас серьезные опасения, и вернуться в дом будет довольно сложно в психологическом отношении.

Единственный способ продвинуться дальше — пере­нести эксперименты на море. К счастью, ван Гастерен смог уговорить командование Голландского королев­ского флота дать разрешение на проведение испытаний с голубями на «Тайдемане», одном из главных исследо­вательских судов. Он также уговорил одного из ведущих голландских промышленников оказать материальную поддержку при постройке передвижной голубятни. От­ставной моряк Ханс ван дер Флит, страстный и опытный любитель голубей, согласился безвозмездно отправить­ся в плавание на «Тайдемане» и ухаживать за птицами. Ван Гастерен был лично заинтересован в продолжении исследований, потому что в тот период снимал докумен­тальный фильм о голубях.

Большинство птиц, необходимых для заселения го­лубятни, были подарены голландскими любителями, а четыре пары подарила голубиная служба Швейцарской армии. Швейцарские птицы были потомками голубей, которые в течение нескольких поколений обучались возвращению в передвижные голубятни. За этот бесцен­ный дар мы очень признательны офицеру, возглавляв­шему голубиную службу Швейцарской армии, — Ган­су-Питеру Липпу из Цюриха. Жаль, что эта служба, последнее военизированное подразделение в западном мире, использовавшее голубей, в настоящее время уже упразднена. Последней проблемой оставалось кормле­ние голубей. Поскольку бюджет военно-морского фло­та Голландии не предусматривает подобных затрат, я сам заплатил за корм. К счастью, сумма оказалась незначительной.

«Тайдеман» вышел в море из голландского морского порта Ден-Хелдер 4 марта 1996 г. и вернулся назад 11 ок­тября того же года. Сначала судно направилось в бассейн Карибского моря, затем зашло в Кюрасао, потом пере­секло Атлантический океан и подошло к Канарским ост­ровам у северо-западного побережья африканского кон­тинента, после направилось к острову Мадейра, далее к берегам Испании и, наконец, вернулось в Голландию. Ос­новной целью рейда были научные и технологические исследования.

В общей сложности на борту «Тайдемана» было вы­ведено 73 молодые особи, причем 12 из них были полу­чены от птиц, подаренных Швейцарской армией. Все птицы прошли полный курс обучения в открытом море, когда с борта судна не было видно земли. Это обстоя­тельство само по себе было новшеством.

Некоторое время на борту «Тайдемана» провел биолог Герт ван Ортмерссен из Гронингенского университета, составивший подробный отчет по данному проекту[322]
. Вот как он описывал полет птиц над морем: «Я не мог ото­рвать глаз от захватывающего зрелища, когда голуби, освобожденные из клеток, реяли над волнами низко-низ­ко, не выказывая ни малейших признаков страха. Созда­валось впечатление, что иногда они даже были готовы опуститься на белые гребни волн в кильватере, — но, коснувшись воды, тут же снова взмывали ввысь»[323]
.

Во время таких тренировочных полетов в Атланти­ческом океане судно обычно или оставалось неподвиж­ным, или перемещалось со скоростью не более трех уз­лов в час. Иногда голуби пропадали из виду на несколь­ко часов, бывали случаи, когда они исчезали даже на 10 часов, вследствие чего судно удалялось от места ос­вобождения птиц из клеток более чем на 20 миль. Впол­не возможно, что птицы каким-то образом все это вре­мя могли видеть и узнавать свое судно, окрашенное в бе­лый цвет, но ни один человек на борту «Тайдемана» не мог видеть голубей невооруженным глазом.

Эти наблюдения важны в том плане, что они ясно по­казывают, как в условиях морских экспериментов голу­би способны отыскивать свои голубятни и совершенно безбоязненно входить в них даже в тех случаях, когда сами голубятни перемещаются на значительные расстояния. Поскольку «Тайдеман» за несколько месяцев пла­вания прошел более 6000 миль, голубятня постоянно меняла свое местонахождение, и птицы регулярно вхо­дили в нее после тренировочных полетов, которые происходили в различных географических широтах. Эти эксперименты подтверждают, что нежелание птиц входить в свою голубятню, когда при наземных испы­таниях она перемещается на несколько миль, объясня­ется не столько самим фактом перемещения, сколько тем, что она попадает в новое, непривычное для голу­бей место.

Когда голубей выпускали из клеток для тренировоч­ных полетов в новом месте, они, как пишет Ортмерс­сен, сразу летели в том направлении, которое «более или менее совпадало с направлением к месту их пре­дыдущего полета; это означает, что голуби знали, где их голубятня находилась раньше, и стремились туда вернуться».

В отдельные дни некоторые из голубей взмывали высоко вверх и исчезали из виду с огромной скорос­тью. Некоторые из птиц исчезали навсегда, и чаще всего это происходило в то время, когда судно находи­лось поблизости от берегов. По-видимому, это проис­ходило из-за того, что птицы каким-то образом чув­ствовали землю, и тогда что-то направляло их полет в сторону суши.

Все эти тренировочные полеты проводились исклю­чительно для того, чтобы осуществить главный экспе­римент, в ходе которого голубям предстояло перемес­титься с борта «Тайдемана» на другое судно. Сам «Тайдеман» перед тем, как выпустят птиц, должен был отойти в неизвестном, случайно выбранном направле­нии не менее чем на 40 миль — по крайней мере, надеж­но скрыться за линией горизонта,— и только после этого можно было открыть клетки с птицами. Смогли бы они в такой ситуации отыскать «Тайдеман» с голу­бятней на борту? К сожалению, это решающее испыта­ние не удалось провести в полном объеме. Время, отве­денное на проведение эксперимента, было сокращено с одной недели до двух дней, поскольку потребовалось до­полнительное время для испытания одного локатора во­енного назначения, — что и было одной из основных целей рейда «Тайдемана».

Единственными возможными днями для проведения опытов с голубями оказались 14 и 20 сентября 1996 г. 14 сентября «Тайдеман» находился приблизительно в 100 милях южнее острова Мадейра. Волнение на море в тот день было минимальным, а погода — чудесной. Часть обученных голубей была перегружена на не­большое судно «Миддлберг», после чего птиц выпус­кали на различных расстояниях от «Тайдемана». Пер­вые три птицы были выпущены в 7.08 по Гринвичу, когда «Миддлберг» находился в полутора милях к се­веро-западу от «Тайдемана». Первая птица прилетела через 20 минут после освобождения из клетки, вто­рая — спустя 67 минут. Третья птица пропала навсег­да. Вторая партия голубей была выпущена в 7.33, ког­да расстояние между судами составляло примерно 5 миль, причем «Миддлберг» находился к западу от «Тайдемана». Одна из птиц вернулась примерно через 50 минут, а все остальные так и продолжали полет вблизи «Миддлберга». В 8.15 была освобождена из клеток третья, последняя партия из десяти птиц, а расстояние между судами составляло 12 миль. Одна птица прилетела на «Тайдеман» через два часа, но боль­шинство голубей продолжало летать вблизи «Миддл­берга». За время проведения этих испытаний «Тайде­ман» сместился в южном направлении как минимум на 20 миль, и тем птицам, которые все-таки преуспели в своих поисках, было не так-то просто отыскать место­нахождение своей голубятни на его борту, хотя сле­дует отметить, что их полет начинался именно в нуж­ном направлении.

20 сентября «Тайдеман» встал на якорь примерно в 16 милях от побережья Мадейры. Погода была пре­красной, и дул лишь слабый северо-западный ветер. Часть обученных птиц перегрузили на другое голлан­дское судно, «Меркурий», и выпускали на различном удалении от «Тайдемана». Первую партию из восемнад­цати голубей освободили из клеток в тот момент, ког­да расстояние между судами составляло 2 мили. Все птицы вернулись на борт «Тайдемана» через 30 минут. После того как их накормили, птицы вновь были пере­гружены на борт «Меркурия», который отошел от «Тайдемана» против ветра в западно-северо-западном направлении и встал на якорь в 5 милях. Из клеток были освобождены четыре голубя, и все они вернулись на борт «Тайдемана» в течение 15 минут. Совершенно случайно поблизости проходил французский фрегат, и хотя птицы встретили его первым, ни одна из них на него не села. «Меркурий» отошел еще дальше, и в 12.10 были выпущены из клетки еще две птицы. В этот момент расстояние между судами составляло пример­но 10 миль, и ни один человек на борту «Меркурия» не мог видеть «Тайдеман». Обе птицы вернулись на борт «Тайдемана» через 30 минут. В 13.10 выпустили еще двух птиц. В этот момент расстояние между суда­ми составляло приблизительно 20 миль, и «Тайдеман» начал на полной скорости перемещаться в северо-вос­точном направлении. Одна из выпущенных птиц ока­залась на борту «Тайдемана» в 18.30, когда судно уже успело отойти от прежнего места не менее чем на 13 миль. Поскольку эта птица, выпущенная с «Мерку­рия», должна была лететь к «Тайдеману» против вет­ра, она не смогла бы его найти по запаху. Вторая пти­ца исчезла навсегда.

Самые интересные результаты, обнаруженные в ходе экспериментов с голубями, были получены не в процессе самих испытаний, а при подготовке. Например, были случаи, когда голубей выпускали для тренировоч­ного полета и они возвращались на борт только после длительного отсутствия. Одна птица, выпущенная 16 сентября вблизи острова Мадейра, вернулась на «Тайдеман» лишь спустя четыре дня, когда судно на полной скорости (15 узлов в час) шло к берегам Испа­нии. В тот момент, когда голубь вернулся на борт, «Тай­деман» уже отошел более чем на 60 миль от того места, где была выпущена птица. Разумеется, голубь не смог бы находиться в непрерывном полете в течение четырех суток, и, скорее всего, часть времени он провел на суше, где-то на острове Мадейра. Еще более замечательный случай произошел с другой птицей, которую выпусти­ли из клетки посреди Атлантического океана 17 авгус­та — в тот момент, когда «Тайдеман» на полной скоро­сти двигался на северо-восток. Этого голубя накорми­ли незадолго до полета и выпустили в юго-восточном направлении. Ближайшая суша в то время находилась примерно в 1000 миль, что для голубя превышает фи­зические возможности непрерывного полета. Все пти­цы, выпущенные в тот раз, пропали навсегда, и лишь одна вернулась на борт «Тайдемана», когда он отошел от прежнего места на 300 миль.

Хотя запланированные официальные эксперименты пришлось по не зависящим от нас причинам сократить, уникальное исследование с разведением и обучением го­лубей в открытом море продемонстрировало замеча­тельные навигационные способности этих птиц. Так как нам точно не известно, что именно птицы делали с мо­мента освобождения из клетки до возвращения на борт «Тайдемана», мы не можем и точно ответить на вопрос, каким образом они находили дорогу к своей голубятне на борту судна. Поэтому вопрос о существовании неви­димой связи между голубями и их домом пока остается без ответа.

В заключение можно сказать, что серия эксперимен­тов с передвижными голубятнями совершенно четко показала: наземные испытания, скорее всего, не прине­сут положительных результатов. Гораздо более вероят­но, что ответы будут получены при проведении опытов на море — тем более что уже первые из них показали весьма интересные результаты. Однако подобные мор­ские эксперименты достаточно сложны и едва ли осу­ществимы частными лицами, не располагающими суд­ном, предназначенным для плавания в открытом море.

В любых дальнейших исследованиях навигационных способностей голубей в открытом море было бы жела­тельно постоянно следить за передвижениями птиц, ис­пользуя для этого радиолокационные средства. Не ис­ключено, что пока это невозможно с технической точ­ки зрения, так как устройства, присоединяемые к голубям, должны быть достаточно миниатюрными и лег­кими. Подходящих образцов пока не существует, а ког­да они наконец появятся в свободной продаже, то навер­няка будут очень дороги, поэтому данный проект потребует серьезной материальной поддержки. Тем не менее даже в этом случае затраты окажутся весьма скромны­ми по сравнению с теми средствами, которые обычно вы­деляются на эксперименты во многих других областях науки.

ГЛАВА 3. СООБЩЕСТВО ТЕРМИТОВ

Возможность провести исследование термитных ко­лоний появилась у меня в августе 1998 г., когда я три недели провел в Бразилии, работая в одном экологиче­ском институте, расположенном во влажном тропиче­ском лесу на побережье Атлантического океана. Я попытался повторить основной эксперимент Маре и поме­стил в термитник алюминиевые пластины, разделив его таким образом на две части. К сожалению, в отличие от термитов вида Eutermes
,
которых Маре изучал в Юж­ной Африке, те термиты, которых изучал я, не стали за­делывать проломы в стенках. Термиты другого вида на­чали восстановительные работы, но за то недолгое вре­мя, которым я располагал для наблюдений, на основе их активности не удалось прийти к каким-либо определен­ным выводам относительно того, насколько согласованы между собой их усилия по обе стороны металличе­ских пластин.

О каких-либо других исследованиях колоний терми­тов я ничего не слышал. Несколько студентов осуще­ствили проект с муравьями, который дал многообеща­ющие результаты. Но время наблюдения было слишком коротким, и какие-то определенные выводы сделать пока невозможно.

Эта область по-прежнему остается широко откры­той для всевозможных изысканий. Для людей, которые не живут в тропиках, наиболее приемлемой формой практических исследований остаются эксперименты с колониями муравьев, которые содержатся в искусствен­ных емкостях.

ГЛАВА 4. ОЩУЩЕНИЕ ПРИСТАЛЬНОГО ВЗГЛЯДА

Из всех экспериментов, предложенных в этой книге, наибольший интерес пробудили к себе испытания, в которых исследовалось ощущение пристального взгляда. К настоящему моменту в них приняли учас­тие уже тысячи человек, а к началу 2002 г. поступили сообщения о полном завершении почти 50 тысяч опы­тов. Результаты оказались воспроизводимыми, поло­жительными и в высшей степени статистически значи­мыми.

С тех пор как было опубликовано первое издание этой книги, мне удалось немного улучшить схему экс­перимента. В процессе основного опыта люди работают парами: один человек выступает в роли испытуемого, а второй — в роли наблюдателя. Испытуемый сидит спи­ной к наблюдателю и надевает специальные светозащит­ные очки вроде тех, какие выдают авиапассажирам.

С одной стороны, подобные очки блокируют перифери­ческое зрение испытуемых, с другой — помогают испы­туемым расслабиться и почувствовать себя более ком­фортно за счет уменьшения воздействия помех и мяг­кого блокирования органов чувств.

Наблюдатель садится позади испытуемого и в серии из двадцати опытов либо пристально смотрит ему в за­тылок, либо отводит взгляд в сторону и думает о ка­ких-то посторонних вещах. Последовательность опы­тов задается в случайном порядке. Проще всего это до­стигается подбрасыванием монеты: «орел» означает взгляд на испытуемого, «решка» — взгляд в сторону. Разумеется, вместо этого можно использовать табли­цы или генератор случайных чисел: например, при по­явлении нечетных чисел наблюдатель смотрит на ис­пытуемого, а при появлении четных отводит взгляд в сторону. Наконец, можно воспользоваться готовыми списками случайно задаваемых команд, которые име­ются на моем сайте по уже указанному в начале книги адресу.

Перед началом каждого опыта наблюдатель сообща­ет испытуемому о начале эксперимента, подавая меха­нический или какой-либо другой сигнал. Приблизитель­но в течение десяти секунд испытуемый должен отве­тить, смотрят на него или не смотрят. Все ответы испытуемого, как правильные, так и неправильные, за­носятся в лабораторный журнал. Примерный вид таб­лицы приводится на ил. А-1.

Существуют два способа проведения подобного экс­перимента — с наличием обратной связи и без нее. На­блюдатель либо немедленно сообщает испытуемому, прав он был или нет, либо ничего не говорит вплоть до завершения опыта. Оба метода в целом дают значимые положительные результаты, но сами испытуемые предпочитают работать по схеме с обратной связью. Возможно, все дело в том, что опыты с обратной связью более занимательны[324]
.

Сначала составлялась таблица (см. ил. А-2), в которой приводились все правильные и неправильные ответы, когда экспериментатор смотрел или не смотрел на испытуемого. После этого составлялась новая таблица по всем испытуемым. На ил. А-2 показана такая таблица, составленная по результатам испытаний, проведенных в одной из лондонских школ.

Можно предложить два варианта заполнения таблиц и анализа данных. В первом варианте результаты просто заносятся в соответствующую графу. Во втором варианте (его предложил мне профессор Николас Хамфри) указывается, вдобавок, дал ли испытуемый больше правильных ответов (ставится «+»), больше неправильных ответов (ставится «- ») или же количество верных или неверных было одинаковым (ставится «=»). Преимущество этого метода в том, что он усредняет все результаты по испытуемым, а по первому способу люди, которые давали преимущественно правильные или неправильные ответы, могли бы значительно исказить итоговую картину эксперимента. На ил. А-2 показаны данные сразу в двух вариантах.

Для статистического анализа число правильных и неправильных ответов в экспериментах, когда на испытуемого смотрели (С) или не смотрели (НС), а также общее количество правильных или неправильных ответов можно обработать стандартными статистическими методами. Исходное предположение состоит в том, что число правильных и неправильных ответов должно быть одинаково. Иначе говоря, если испытуемые от­вечают наугад, в 50% случаев они будут давать пра­вильные ответы, а в 50% случаев — неправильные. При расчетах по методу « + , -), =» случайный исход опытов следует отмечать при равенстве «+» и «—» (ответы, от­меченные «=», можно исключить.)

Подобные эксперименты проводились многократно, причем всегда наблюдалась примерно одинаковая карти­на: в опытах по схеме «С» (экспериментатор смотрит на испытуемого) количество правильных ответов превыша­ло уровень случайной величины, а в испытаниях по схе­ме «НС» (экспериментатор смотрит в сторону) было близко к случайной величине[325]
. Например, рассмотрим ил. А-3, на которой отображены результаты исследова­ний, проведенных со взрослыми и школьниками. Коли­чество правильных ответов в опытах «С» заметно превы­шает случайное значение. А количество правильных от­ветов в экспериментах «НС» близко к случайному. Ту же самую закономерность отражает и ил. А-2.

Можно с уверенностью утверждать, что результаты были бы примерно такими же и в том случае, если бы некоторые испытуемые продемонстрировали особо вы­раженную способность ощущать пристальный взгляд. В экспериментах по схеме «С» испытуемые действитель­но продемонстрировали способность чувствовать взгляд. А в опытах по схеме «НС» испытуемые давали случайные ответы, но при этом их просили сообщить о том, чего в действительности не происходило. Собствен но говоря, как можно определить, что на вас никто не смотрит? Естественно, что в таких экспериментах люди отвечали просто наугад.

Я считаю, что представленные данные полностью ис­ключают подозрения в подтасовке или предумышленном выборе испытуемых, способных воспринимать трудно­уловимые сигналы от экспериментаторов — к примеру, слабые вздохи или кивки головой. В последнем случае их результаты были бы намного выше случайного значения в опытах как по варианту «С», так и по варианту «НС», а это совершенно не соответствует действительности.

В процессе дальнейших исследований органы чувств изолировались: на глаза испытуемым надевалась свето­непроницаемая повязка, а смотрели на них сквозь плот­но закрытые окна[326]
или через полупрозрачное зеркало[327]
. Результаты оставались точно такими же.

Более того, испытуемые демонстрировали исследуе­мую способность даже в том случае, если эксперимен­татор смотрел на них через обычное зеркало, то есть фактически на их отражение.

К настоящему времени эмпирических данных, относя­щихся к людям с выдающейся способностью ощущать

Можно с уверенностью утверждать, что результаты были бы примерно такими же и в том случае, если бы некоторые испытуемые продемонстрировали особо вы­раженную способность ощущать пристальный взгляд. В экспериментах по схеме «С» испытуемые действитель­но продемонстрировали способность чувствовать взгляд. А в опытах по схеме «НС» испытуемые давали случайные ответы, но при этом их просили сообщить о том, чего в действительности не происходило. Собствен но говоря, как можно определить, что на вас никто не смотрит? Естественно, что в таких экспериментах люди отвечали просто наугад.

Я считаю, что представленные данные полностью ис­ключают подозрения в подтасовке или предумышленном выборе испытуемых, способных воспринимать трудно­уловимые сигналы от экспериментаторов — к примеру, слабые вздохи или кивки головой. В последнем случае их результаты были бы намного выше случайного значения в опытах как по варианту «С», так и по варианту «НС», а это совершенно не соответствует действительности.

В процессе дальнейших исследований органы чувств изолировались: на глаза испытуемым надевалась свето­непроницаемая повязка, а смотрели на них сквозь плот­но закрытые окна[328]
или через полупрозрачное зеркало[329]
. Результаты оставались точно такими же.

Более того, испытуемые демонстрировали исследуе­мую способность даже в том случае, если эксперимен­татор смотрел на них через обычное зеркало, то есть фактически на их отражение.

К настоящему времени эмпирических данных, относя­щихся к людям с выдающейся способностью ощущать чужой взгляд, получено слишком мало, но в одной из школ Германии в похожих опытах специально отобранные испытуемые давали примерно 90% правильных ответов[330]
.

Кроме того, проводилось чрезвычайно мало экспери­ментов с обратной связью, и поэтому невозможно ска­зать, насколько сильно постоянная практика могла бы повлиять на развитие способностей у испытуемых.

Самый грандиозный опыт по выявлению способнос­ти ощущать пристальный взгляд был проведен в Амстер­даме в 1995 г. Действуя на основе моих рекомендаций по упрощенной схеме исследований с парой эксперимен­татор/испытуемый, Диана Иссидоридес со своими кол­легами из амстердамского музея науки «Новый столич­ный центр» разработала простой способ организовать эксперимент-игру с демонстрацией картинок и инструк­ций на мониторе компьютера. Для анализа использова­лась чрезвычайно сложная технически, но вполне понятная испытуемым методика, которая немедленно со­общала по обратной связи, как проходит опыт[331]
.

В амстердамских исследованиях экспериментатор садился позади испытуемого и по сигналу на мониторе компьютера либо смотрел на него, либо отводил взгляд в сторону. Испытуемый произносил вслух свой ответ, и экспериментатор вводил его ответ в компьютер. В за­висимости от количества правильных и неправильных ответов по результатам примерно тридцати опытов элек­тронная машина сообщала, обладает человек способно­стью «ощущать чужой взгляд на затылке» или нет.

Программа статистической обработки результатов была составлена на основе предположения, что все уча­стники могут давать ответы наугад, и тогда способность ощущать чужой взгляд будет выявлена у 20% испыту­емых. Оказалось, что вместо 20% такой способностью обладают на деле от 32 до 40% испытуемых. Кроме того, была выявлена существенная зависимость резуль­татов от возраста и пола участников эксперимента. Са­мые лучшие показатели отмечены у мальчиков в возра­сте восьми лет. Всего было исследовано более 14 500 пар экспериментатор/испытуемый, а статистически значимый положительный итог превзошел все ожида­ния: превышение случайного значения составило 10462
к одному.

После первого издания этой книги несколько иссле­дователей провели эксперименты, в которых использо­вали местную телевизионную сеть, о применении кото­рой я рассказывал в соответствующем разделе. Они подтвердили заметную статистическую значимость ра­нее полученных положительных результатов[332]
. Исклю­чением из числа положительных сообщений можно назвать лишь данные нескольких опытов, проведенных крайне пристрастными исследователями, которые сами выступали в роли испытуемых[333]
.

В книге «Ощущение пристального взгляда и другие возможности безграничного разума» (
The Sense of Being Stared At
,
and Other Aspects of the Extended
Mind
),
которая должна выйти в 2003 г., я привожу дан­ные о способности различных животных чувствовать чужой взгляд. Там же обсуждается эволюция этого ка­чества животных с точки зрения ситуации «хищник-жертва», рассматривается сама природа этого ощуще­ния, а также природа разума, который способен выхо­дить за пределы телесной оболочки.

Дополнительную информацию по этой теме, включая мои последние статьи в научных изданиях, можно най­ти на моем сайте, по адресу www.sheldrake.org.

Кроме того, я с благодарностью приму любые сооб­щения об экспериментах, в которых вы участвовали или проводили сами. Вы можете связаться со мной по Ин­тернету, по почте, по любому адресу, который приво­дится в конце этого приложения.

ГЛАВА 5

С помощью Пам Смарт мне удалось разработать более простую и эффективную методику работы с людьми, испытывающими фантомные ощущения в отсутствующих конечностях, чем та, которая была описана в пя­той главе.

Мы провели серию опытов с людьми, у которых были ампутированы руки. В каждом эксперименте ин­валид находился по одну сторону барьера (как прави­ло, закрытой двери), а испытуемый, который должен был почувствовать контакт с отсутствующей конечно­стью (мы называли его «детектором»), — по другую. На обеих створках мы размещали шесть листов бумаги — их положение было строго одинаковым по обе стороны двери, — пронумеровав их цифрами от 1 до 6, и таким образом отмечали шесть зон. Кроме испытуемого и «де­тектора» в исследованиях участвовали два эксперимен­татора, находившихся по обе стороны двери. Экспери­ментатор А находился рядом с инвалидом, а Б — рядом с «детектором».

В каждом опыте экспериментатор А бросал играль­ный кубик и таким образом определял число от 1 до 6, после чего инвалид мысленно протягивал ампутирован­ную руку сквозь зону с соответствующим номером. В этот момент А сигнализировал о начале эксперимента, используя механическое устройство. «Детектор» дол­жен был почувствовать контакт с фантомной рукой и указать номер зоны, в которой этот контакт произошел, записав результат в таблицу испытаний. После этого экспериментатор Б подавал сигнал о завершении опы­та, а экспериментатор А снова бросал кубик для начала нового эксперимента. По такой схеме мы обычно про­водили по двадцать опытов с каждой парой инвалид/ «детектор». Если бы «детекторы» случайно давали пра­вильные ответы, такие ответы должны были составить 1
/6
общего числа опытов.

В большинстве опытов одновременно принимали участие от трех до четырех «детекторов». Когда они ощущали контакт с фантомной рукой инвалида, они молча записывали свой вариант ответа в таблицу испы­таний. В процессе эксперимента «детекторы» не обща­лись друг с другом, им не сообщали о правильности их ответов, поэтому до самого конца опыта никто из них не мог знать, насколько точно они чувствуют контакт.

В предварительной стадии участвовал только один «де­тектор», который дал четыре правильных ответа в три­надцати опытах, хотя при случайном угадывании верных ответов должно было быть всего два. В каждом из пос­ледующих экспериментов проводилось по двадцать опы­тов с участием трех или четырех «детекторов». По ре­зультатам четырнадцати серий, по одной на каждого «де­тектора», в четырех из них доля правильных ответов была ниже случайной, в десяти — выше. Всего было получено 273 ответа. Если бы «детекторы» угадывали наличие контактов случайным образом, количество пра­вильных ответов составляло бы 1
/6
часть (или 16,7%). На самом деле их число составило 23,1%, что значительно превышает уровень случайного угадывания (р=0,003 при биномиальном распределении). Наиболее одаренный «детектор» принимал участие в трех различных опытах и в целом дал правильные ответы в 33,9% случаев.

Данные проведенных экспериментов дают веские ос­нования предполагать, что контакт с фантомно ощуща­емыми конечностями действительно возможен. Однако в целом результаты были не слишком высоки. Дело в том, что ни один из добровольцев, согласившихся выс­тупить в роли «детектора», ранее никогда не участвовал в такого рода исследованиях и не работал с инвалида­ми. Скорее всего, эти люди могли бы значительно уси­лить свою чувствительность, если бы принимали учас­тие во многих испытаниях или в ходе опыта была пре­дусмотрена обратная связь.

В любом случае результаты этих первых эксперимен­тов вселяют надежду на успех, и я надеюсь, что найдут­ся люди, которые смогут продолжить исследования в этой области.

ГЛАВА 6

НЕПОСТОЯНСТВО «ФУНДАМЕНТАЛЬНЫХ КОНСТАНТ»

За последние несколько лет появилось множество но­вых данных по определению числового значения грави­тационной постоянной G[334]
.

Как уже сообщалось в шестой главе, в период с 1970 по 1989 гг. «лучшие» значения этой константы колеба­лись в пределах от 6,6699 до 6,6745. Позднее, после весьма точных измерений, сделанных в Германской ла­боратории стандартов (Брунсвик), ее точное значение оказалось равным 6,7154 — это на 0,6% выше прежней величины, что для столь точных опытов просто порази­тельно[335]
. Между тем в той же Германии, в Вуппертальском университете было получено меньшее численное значение — 6,6685[336]
. О том же сообщают исследовате­ли, работающие в других лабораториях.

Обычно сотрудники различных лабораторий публи­куют только усредненные результаты измерений грави­тационной постоянной, отбрасывая все эмпирические данные, которые сильно отличаются от общепризнан­ных. Но в 1998 г. группа научных сотрудников Нацио­нального института стандартов и технологий в Боулде­ре (Колорадо) опубликовала серию измерений этой константы, сделанных в различные дни и заметно отли­чающихся друг от друга. Например, в один день ее зна­чение составляло 6,73, а в другой, по прошествии не­скольких месяцев, — уже 6,64, что на 1,3% ниже пре­дыдущего[337]
.

К сожалению, насколько мне известно, никто так и не попытался провести измерения этой постоянной в один и тот же день в различных лабораториях, чтобы выяснить, насколько близкими окажутся полученные данные (такой вариант я предложил в шестой главе). Если бы совпадение было в самом деле обнаружено, были бы возможны только два объяснения: либо кон­станта действительно изменяется во времени, либо в околоземном пространстве происходят изменения, ко­торые до сих пор игнорируются всеми исследователя­ми. В любом случае мы узнали бы нечто новое.

Между тем уже сейчас мы располагаем надежным свидетельством, что по меньшей мере одна из фундамен­тальных констант, постоянная тонкой структуры, изме­нила свое численное значение в процессе эволюции на­шей Вселенной. Серия точнейших исследований спект­ров излучения наиболее удаленных (то есть наиболее старых) квазаров показала, что более восьми миллиар­дов лет назад ее величина была меньше нынешней[338]
. Изменения совершенно ничтожные — всего 1
/100 000
, но в среде физиков-теоретиков это произвело настоящий шок. Как осторожно выразился Джон Уэбб из универ­ситета Нового Южного Уэльса (Австралия), руководи­тель международной группы ученых, произведшей уни­кальные измерения, «возможно, что настало время пересмотреть законы физики»[339]
.

Еще более определенно о значении этого открытия высказался Шелдон Глэшоу, лауреат Нобелевской премии по физике. Если данные подтвердятся, «их важность сле­дует оценить в десять баллов по десятибалльной шкале»[340]
.

ГЛАВА 7

ЭФФЕКТ ОЖИДАНИЙ ЭКСПЕРИМЕНТАТОРА

В большинстве областей науки метод слепого контро­ля используют крайне редко. Обычно ученые заранее знают, что представляет собой каждый образец и каких результатов следует ожидать. Совсем иначе обстоит дело в психологии, парапсихологии и медицине — там метод слепого контроля считается естественной и необ­ходимой защитой от воздействия ожиданий исследова­теля на итоговые данные. Если в качестве испытуемых к эксперименту привлекаются люди, лучше взять на вооружение метод двойного слепого контроля, когда ни испытуемые, ни сами ученые не знают, какой именно опыт проводится в каждом конкретном случае. Напри­мер, в клинических опытах, поставленных по этому принципу, ни врачи, ни пациенты не знают, кому дают настоящее лекарство, а кому — плацебо.

Однажды я попытался количественно оценить, на­сколько широко метод слепого контроля применяется в различных областях науки, и с этой целью составил два обзора опубликованных данных.

В первом я обобщил все эмпирические результаты, опубликованные в последних номерах самых престиж­ных научных журналов — «Нейчур», «Труды Нацио­нальной Академии наук» (США)[341]
. Ни в одной из 237 статей, сообщавших об исследованиях в области физи­ки, не упоминалось об использовании подобных мето­дик. В биологии лишь 7 из 914 (0,8%) опытов было проведено при слепом контроле; в психологии и в изу­чении поведения животных — 8 из 143 (4,9%); в меди­цине — 55 из 227 (24,2%)[342]
. Намного чаще опыты со слепым контролем проводились в области парапсихоло­гии — 23 из 28 (85,2%).

Второй обзор я сделал на материале научных отче­тов, изданных в одиннадцати британских университетах (включая Оксфордский, Кембриджский, Лондонский и Эдинбургский). Он подтвердил, что в большинстве об­ластей физики и биологии «слепые» эксперименты про­водятся крайне редко. Эту методику не использовали и ей не обучали на двадцати двух из двадцати трех факуль­тетов, специализирующихся по физическим и химиче­ским дисциплинам, на четырнадцати из шестнадцати фа­культетов, занимающихся биохимией и молекулярной биологией[343]
. Для сравнения, в области генетики техни­ку проведения «слепых» испытаний преподавали студен­там и постоянно пользовались ею в ходе исследований на четырех из восьми факультетов; в области физиоло­гии — на шести из восьми. Однако даже в последнем случае «слепые» эксперименты проводились скорее эпи­зодически, чем постоянно, а на лекциях о сути метода упоминалось только вскользь.

Можно вспомнить лишь единичные исследования с регулярным проведением «слепых» опытов. В последнем обзоре приводятся три таких эксперимента. Все они осуществлялись на коммерческой основе, и в соответ­ствии с требованиями контрактов университетские уче­ные должны были проанализировать и оценить свойства нескольких закодированных образцов, не зная наперед, какими качествами должен обладать каждый из них.

Когда я показал свой отчет серьезным ученым, неко­торые из них даже не понимали, что означает термин «слепой контроль». Большинство слышали о нем, но полагали, что подобные методы необходимо использо­вать исключительно в клинических и психологических экспериментах. По их мнению, прежде всего следовало исключить человеческий фактор, вносимый испытуемы­ми, а не самими экспериментаторами. В целом биологи и физики сошлись на том, что в их области нет никакой необходимости в подобных методиках, поскольку, как выразился один профессор, «сама природа слепа». Прав­да, некоторые допускали теоретическую возможность постановки «слепых» опытов, но сомневались в том, что это принесет практически значимый результат. Один химик выразился так: «Наука и так достаточно сложна. Не стоит усугублять проблемы тем, что исследователь даже не будет знать, с чем конкретно он работает».

Убеждение большинства серьезных ученых в том, что «слепые» эксперименты не нужны именно в их об­ласти исследования, настолько укоренилось в сознании многих специалистов, что заслуживает практической проверки, а не голословного отрицания. Поколебать его можно только в том случае, если будет продемонстри­ровано, что «эффект экспериментатора» постоянно ска­зывается на конечных результатах опытов.

Истину можно выяснить только на практике. Я пред­лагаю такой метод[344]
, в котором участвовали бы как ис­следуемые, так и контрольные образцы. К примеру, в биохимии сопоставление ингибированного и неингибированного ферментов проводится путем сравнения ак­тивности двух образцов — опытного и контрольного, причем, как правило, экспериментатор заранее знает, какой образец он изучает. Естественно, ожидается, что у ингибированного фермента активность будет ниже.

Суть моего предложения состоит в том, чтобы прово­дить опыт по обычной схеме, но параллельно ставить и «слепой» опыт, в ходе которого исследователь работает с образцами, помеченными буквами А и Б. Например, когда студенты выполняют лабораторные работы, одна половина группы могла бы работать «вслепую», а вторая, работающая в другой лаборатории, была бы проинфор­мирована о том, какие именно образцы исследует.

Если окажется, что результаты в обеих группах бу­дут примерно одинаковыми, мы получим подтвержде­ние тезиса о малой значимости «слепых» опытов. С дру­гой стороны, при наличии серьезных расхождений бу­дут доказаны наличие «эффекта экспериментатора» и практическая значимость «слепых» методик. Для уточ­нения воздействия ожиданий на эмпирические данные можно было бы провести дополнительные исследова­ния. Расхождения могут объясняться тем, что учитыва­ются выборочные результаты, приводятся данные толь­ко части наблюдений или дается неправильная интер­претация результатов. Но возможно, что «эффект экспериментатора» проявляется в некоем психокинети­ческом воздействии на сами конечные данные и разум действительно управляет материей.

Чем больше независимых исследований будет прове­дено, тем более надежными окажутся их результаты. Возможно, что серьезным ученым не стоит сомневаться в достоверности своих результатов и «слепые» методи­ки им ни к чему. Но может в конце концов выясниться, что специалисты в области самых точных наук постоян­но искажают данные в соответствии с собственными представлениями и даже не подозревают об этом.

КОНТАКТНЫЕ АДРЕСА

О любых исследованиях по рассмотренным в этой книге темам я прошу сообщать мне по Интернету (www.sheldrake.org) или по почте. Адреса приводятся ниже.

США:

Rupert Sheldrake;

The Institute of Noetic Sciences;

P.O. Box 6007;

Petaluma, CA 94955-6007.

Великобритания: Rupert Sheldrake; BM Experiments; London WC1N 3 XX.

Видеокассеты, иллюстрирующие эту книгу, также называются «Семь экспериментов, которые изменят мир». Теперь они продаются в розницу. В США распро­странением видеокассет занимается компания «Уэлл спринг медиа инк.», а в Интернете их можно заказать по адресу: www.amazon.com.

БИБЛИОГРАФИЯ

Able, K.T. 1982. The effects of overcast skies on the orientation of free-flying nocturnal migrants. In Avian Navigation,
ed.

by F. Papi and H. G. Wallraff. Berlin: Springer.

Abraham, R., and CD. Shaw. 1984. Dynamics: The Geometry of Behavior.
Santa Cruz: Aerial Press.

Abraham, R., T. McKenna, and R. Sheldrake. 2001. Chaos,
Creativity, and Cosmic Consciousness.
Rochester, Vt.: Park

Street Press.

Anderson, I. August 29, 1988. Icy tests provide firmer evidence for the fifrh force. New Scientist,
11.

Arp, H.C, G. Burbidge, F. Hoyle, J.V. Narlikar, and N.C. Wickramasinghe. 1990. The extragalactic universe: An

alternative view. Nature,
346:807—812.

Bacon, F. 1881. Essays.
London: Macmillan.

Baker, R.R. 1980. The Mystery of Migration.
London: Macdonald.

— 1989. Human Navigation and Magneto-Reception.
Manchester: Manchester University Press.

Bardens, D. 1987. Psychic Animals: An Investigation of Their Secret Powers.
London: Hale.

Baring, A., and J. Cashford. 1991. The Myth of the Goddess.
London: Viking.

Barja, R.H., and R.A. Sherman. 1985. What to Expect When
You Lose a Limb.
Fort Gordon, Ga.: Eisenhower Army

Medical Center.

Barrow, J.D. 1988. The World Within the World.
Oxford: Oxford University Press.

Barrow, J.D., and F. Tipler. 1986. The Anthropic Cosmological
Principle.
Oxford: Oxford University Press.

Bearden, J.A., and J.S. Thomsen. 1959. Resume' of atomic constants. American Journal of Physics,
27:569—576.

Bearden, J.A., and H.M. Watts. 1951. A re-evaluation of the fundamental atomic constants. Physical Review,
21:73—81.

Becker, G. 1976. Reaction of termites to weak alternating magnetic fields. Naturwissenschafien,
63:201.

— 1977. Communication between termites by biofields. Biological Cybernetics,
26:41—51.

Benson, H., and D. McCallie. 1979. Angina pectoris and the placebo effect. New England Journal of Medicine,
300:1424—1429.

Berman, M. 1974. Hegemony and the amateur tradition in British science. Journal of Social History,
8:30—50.

Berthold, P. 1991. Spatiotemporal programmes and the genetics of orientation. In Orientation in Birds,
ed. by P. Berthold.

Basel: Birkhauser. Birge, R.T. 1929. Probable values of the general physical constants. Reviews of Modern Physics,
1:1—73.

— 1941. A new table of the general physical constants. Reviews of Modern Physics,
13:233—239.

— 1945. The 1944 values of certain atomic constants with particular reference to the electronic charge. American Journal of Physics,
13:63—73.

Blackmore, S. 1983. Beyond the Body: An Investigation of Out-of-the-Body Experiences.
London: Paladin.

Braud, W.G. 1992. Human interconnectedness: Research indications. ReVision,
14:140—148.

Braud, W.G., D. Shafer, and S. Andrews. 1990. Electrodermal correlates of remote attention: Autonomic reactions to an unseen gaze. In Proceedings of the Parapsychological
Association 33rd Annual Convention, USA.
Metuchen, NJ.: Scarecrow Press.

Broad, W., and N. Wade. 1985. Betrayers of the Truth:
Fraud and Deceit in Science.
Oxford: Oxford Univer­sity Press.

Bromage, P.R., and R. Meizack. 1974. Phantom limbs and the body schema. Canadian Anaesthetists' Society Journal,
21: 267—274.

Brown, D.J., and R. Sheldrake, 1998. Perceptive pets: A survey in northwest California. Journal of the Society for Psychical
Research,
62:396—406. Budge, W. 1930. Amulets and Superstitions.
Oxford: Oxford University Press.

Burnford, S. 1961. The Incredible Journey.
London: Hodder and Stoughton.

Carthy, J.D. 1963. Animal Navigation.
London: Unwin.

Carus, C.G. 1989. Psyche: On the Development of the Soul.
Dallas: Spring Publications.

Chaudhury, J.K., P.С Kejariwal, and A. Chattopadhyay. 1980.

Some advances in phantom leaf photography and iden­tification of critical conditions for it. Paper presented at the 4th Annual Conference of the International Kirlian Research Association, June 13—15. 1980.

Clarke, D. 1991. Belief in the paranormal: A New Zealand survey. Journal of the Society for Psychical Research,
57:412—425.

Coemans, M., and J. Vos. 1992. On the perception of polarized light by the homing pigeon. Doctoral thesis, University of Utrecht.

Cohen, E.R., J.W.M. DuMond, T.W. Layton, and J.S. Rollett. 1955. Analysis of variance of the 1952 data on the atomic constants and a new adjustment, 1955. Reviews of Modern
Physics,
27:363—380.

Cohen, E.R., and B.N. Taylor. 1973. The 1973 least-squares adjustment of the fundamental constants. Journal of
Physical and Chemical Reference Data,
2:663—734. — 1988. The 1986 CODATA recommended values of the fundamental physical constants. Journal of Physical and Chemical Refrrence Data,
17:1795—1803.

Collins, G.P. November 2001. Plus за change. Scientific
American,
285:16—17.

Colwell, J., S. Schroder, and D. Sladen. 2000. The ability to detect unseen staring: A literature review and empirical tests. British Journal of Psychology,
91:71—85.

Conan Doyle, A. 1956. J. Habakuk Jephson's Statement. In The
Conan Doyle Stories.
London: Murray. Condon, E.U. 1967. Adjusted values of constants. In Handbook of Physics,
2d ed., edited by E.U. Condon and H. Odishaw. New York: McGraw Hill.

Cook, A.H. 1957. Secular changes of the units and constants of physics. Nature,
160:1194—1195.

Coover, J.E. 1913. The feeling of being stared at. American
Journal of Psychology,
24:570—575.

Crookall, R. 1961. The Study and Practice of Astral Projection.
London: Aquarian Press.

— 1964. More Astral Projections.
London: Aquarian Press.

— 1972. Case-Book of Astral Projection.
Secaucus, N.J.: University Books.

Damour, Т., G.W. Gibbons, and J.H. Taylor. 1988. Limits on the variability of G
using binary pulsar data. Physical Review
Letters,
61:1151 — 1154.

Darwin, С 1859. On The Origin of Species by Means of Natural
Selection.
London: Murray.

— 1873. Origin of certain instincts. Nature,
7:417—418.

— 1881. The Variation of Animals and Plants Under
Domestication.
London: Murray.

Davies, P. 1992. The Mind of God.
London: Simon and Schuster. Davies, P., and J. Gribbin. 1991. The Matter Myth: Towards
21st-century Science.
London: Viking, de Bray, E.J.G. 1934. Velocity of light. Nature,
133:948.

Dirac, P. 1974. Cosmological models and the large numbers hypothesis. Proceedings of the Royal Society
A338:439—446.

Dossey, L. 1991. Meaning and Medicine.
New York: Bantam.

Dousse, J.C., and С Rheme. 1987. A student experiment for the accurate measurement of the Newtonian gravitational constant. American Journal of Physics,
55:706—711.

Droscher, V.R. 1964. Mysterious Senses.
London: Hodder and Stoughton.

Dumitrescu, I.F. 1983. Electrographic Imaging in Medicine and
Biology.
Suffolk: Neville Spearman.

Dunpert, K. 1981. The Social Biology of Ants.
Boston: Pitman.

Elsworthy, F. 1895. The Evil Eye.
London: Murray.

Evans, F.J. 1984. Unravelling placebo effects. Advances:
Institute for the Advancement of Health,
1, no. 3:11 —20.

Evans-Pritchard, E.E. 1937. Witchcraft, Oracles and Magic
Among the Azande.
Oxford: Oxford University Press.

Feldman, S. 1940. Phantom limbs. American Journal of
Psychology,
53:590—592.

Feynman, R. 1985. Surely You're Joking, Mr Feynman:
Adventures of a Curious Character.
New York: Norton.

Fischbach, E., D. Sudarsky, A. Szafer, С Talmadge, and S.H. Aronson. 1986. Reanalysis of the Eotvos experiment. Physical Review Letters,
56:3—6.

Fischbach, E., and С Talmadge. 1992. Six years of the fifth force. Nature,
356:207—15.

Fischer, R. Winter 1969. Out on a (phantom) limb. Perspectives in Biology and Medicine,
259—273.

Franks, N.R. 1989. Army ants: A collective intelligence. American Scientist,
77:139—145.

Frazer, J. 1911. The Golden Bough: Part I, The Magic Art and
the Evolution of Kings.
London: Macmillan.

Frazier, S.H. and L.C. Kolb. 1970. Psychiatric aspects of the phantom limb. Orthopedic Clinics of North America,
1:481—495.

Gallup, G.H., and F. Newport. 1991. Belief in paranormal phenomena among adult Americans. Skeptical Inquirer,
15:137—146.

Gillies, G.T. 1990. Resource letter MNG-1: Measurements of Newtonian gravitation. American Journal of Physics,
58:525—534.

Glanz, J., and D. Overbye. August 16, 2001. Cosmic laws like speed of light may be changing, a study finds. New York
Times.

Gleik, J. 1988. Chaos: Making a New Science.
London: Heinemann.

Gordon, D.M., B.C. Goodwin, and L.E.H. Trainor. 1992. A parallel distributed model of the behaviour of ant colonies. Journal of Theoretical Biology,
156:293—307.

Gould, J.L. 1982. The map sense of pigeons. Nature,
296:205—211.

— 1990. Why birds (still) fly south. Nature,
347:331.

Gould, S.J. 1984. The Mismeasure of Man.
Harmondsworth: Pelican.

Green, С 1968. Lucid Dreams.
Oxford: Institute of Psychophysical Research.

— 1968. Out-of-the-Body Experiences.
Oxford: Insti­tute of Psychophysical Research.

Griaule, M. 1965. Conversations with Ogotemmili.
Oxford: Oxford University Press.

Gross, Y., and R. Melzack. 1978. Body-image: Dissociation of real and perceived limbs by pressure-cuff ischemia. Expe­
rimental Neurology,
61:680—688.

Haraldsson, E. 1985. Representative national surveys of psychic phenomena. Journal of the Society for Psychical Research,
53:145—158.

Hasler, A.D., A.T. Scholz, and R.M. Horrall. 1978. Olfactory imprinting and homing in salmon. American Scientist,
66:347—355.

Hasted, J.B., D.J. Bohm, F.W. Bastin, and B. O'Reagen. 1975. Scientists confronting the paranormal. Nature,
254:470—472.

Haynes, R. 1973. The Hidden Springs: An Enquiry into Extra-Sensory Perception.
London: Hutchinson.

Heaton, J.M. 1978. The Eye: Phenomenology and Psychology
of Function and Disorder.
London: Tavistock Press.

Hellings, R.W., P.J. Adams, J.D. Anderson, M.S. Keesey, E.L. Lau, F.M. Standish, V.M. Canuto, and I. Goldman. 1983. Experimental test of the variability of G
using Viking Lander ranging data. Physical Review Letters,
51:1609—1612.

Hill, С 1985. Boomerang flying. Racing Pigeon Pictorial,
15:116—118.

Hindley, J., and С Rawson.1988. How Your Body Works.
London: Usborne.

Но, M.W., С. Tucker, D. Keeley, and P.T. Saunders. 1983. Effects of successive generations of ether treatment on penetrance and expression of the Bithorax
phenocopy in Drosophila melanogaster. Journal of Experimental Zoo­
logy,
225:357—368.

Hofstadter, D. R. 1979. Godel, Escher, Bach: A Metaphorical Fugue of Minds and Machines.
Brighton: Harvester Press.

Holding, S.C., F.D. Stacey, and G.J. Tuck. 1986. Gravity in mines: An investigation of Newton's law. Physical Review,
D33. 3487—3494.

Holding, S.C., and G. J. Tuck. 1984. A new mine determination of the Newtonian gravitational constant. Nature,
307:714—716.

Holldobler, В., and E.O. Wilson. 1990. The Ants.
Berlin: Springer.

Holton, G. 1992. How to think about the «anti-science» phenomenon. Public Understanding of Science,
1:103—128.

Honorton, C. 1975. Has science developed the confidence to confront claims of the paranormal? In Research in Para­
psychology,
ed. by J.D. Morris et al. Metuchen, NJ.: Scarecrow Press.

Honorton, C, and W. Barksdale. 1972. PK performance with waking suggestions for muscle tension versus relaxation. Journal of the American Society for Psychical Research,
66:208—212.

Hubacher, J., and T. Moss. 1976. The «phantom leaf» effect as revealed through Kirlian photography. Psychoenergetic
Systems
1:223—232.

Humphrey, N. 1983. Consciousness Regained: Chapters in the
Development of Mind.
Oxford: Oxford University Press.

Hutton, A.N. 1978. Pigeon Lore.
London: Faber and Faber.

Huxley, F. 1990. The Eye: The Seer and the Seen.
London: Thames and Hudson.

Inglis, B. 1986. The Hidden Power.
London: Jonathan Cape. James, W. 1887. The consciousness of lost limbs. Proceedings of
the American Society for Psychical Research,
1:249—258.

Kahn, F. 1949. The Secret of Life: The Human Machine and How It Works.
London: Odhams.

Karagalla, S., and D. Kunz. 1989. The Chakras and the Human
Energy Fields.
Wheaton, 111: Quest Books.

Kayzer, W., ed. 1997. A
Glorious Accident.
New York: W. H. Freeman.

Keeton, W.T. 1972. Effects of magnets on pigeon homing. In Animal Orientation and Navigation,
ed. by S.R. Galler et al. Washington, DC: NASA.

— December, 1974. The-mystery of pigeon homing. Scientific American.

— 1981. Orientation and navigation of birds. In Animal
Migration,
ed. by D.J. Aidley. Society for Experimental Biology Seminar Series 13. Cambridge: Cambridge University Press.

Keller, E.F. 1985. Reflections on Gender and Science.
New Haven: Yale University Press.

Kennedy, J.E., and J.L. Taddonio. 1976. Experimenter effects in parapsychological research. Journal of Parapsychology,
40:1—33.

Kestenbaum, D. 1998. Gravity measurement closes in on big G.
Science,
282:2180—2181.

Kiepenheuer, J., M.F. Neumann, and H.G. Wallraff. 1993. Home-related and home-independent orientation of displaced pigeons with and without olfactory access to environmental air. Animal Behaviour,
45:169—182.

Kiernan, V. April 26, 1995. Gravitational constant is up in the air. New Scientist,
18.

Krippner, S. 1980. Human Possibilities: Mind Exploration in
the USSR and Eastern Europe.
New York: Doubleday.

Kuhn, T.S. 1970. The Structure of Scientific Revolutions,
2nd ed. Chicago: University of Chicago Press.

LaBerge, S. 1985. Lucid Dreaming.
Los Angeles, Calif.: Tarcher.

Lewis, C.S. 1964. The Discarded Image.
Cambridge: Cambridge University Press.

Lipp, H.P. 1983. Nocturnal homing in pigeons. Comparative
Biochemistry and Physiology,
76A:743—749.

London, J. 1991. The Call of the Wild.
London: Mammoth.

Long, W.J. 1919. How Animals Talk.
New York: Harper.

Lorimer, D. 1984. Survival? Body, Mind and Death in the Light
of Psychic Experience.
London: Routledge and Kegan Paul. McFarland, D. 1981. Homing. In The Oxford Companion to
Animal Behaviour,
ed. by D. McFarland. Oxford: Oxford University Press.

Maddox, J. 1986. Turbulence assails fifth force. Nature,
323:665.

— 1988. The stimulation of the fifth force. Nature,
335:393.

Marais, E. 1973. The Soul of the White Ant.
Harmondsworth: Penguin.

Marks, D. and J. Coiwell. September/October, 2000. The psy­chic staring effect: An artifact of pseudo-randomization. Skeptical Inquirer:
41—49.

Mastrandrea, M. 1991. The feeling of being stared at. Project report, Neuva Middle School, Hillsborough, Calif.

Matthews, G.V.T. 1968. Bird Navigation,
2d ed. Cambridge: Cambridge University Press.

Medawar, P. 1968. The Art of the Soluble.
London: Methuen.

Melzack, R. 1989. Phantom limbs, the self and the brain. Canadian Psychology,
30:1—16.

— April, 1992. Phantom limbs. Scientific American:
120—126.

Melzack, R., and P.R. Bromage. 1973. Experimental phantom limbs. Experimental Neurology,
39:261—269.

Mitchell, S.W. 1872. Injuries of Nerves and their Consequences.
Philadelphia: Lippincott.

Monroe, R.A. 1973. Journeys Out of the Body.
New York: Doubleday.

— 1985. Far Journeys.
New York: Doubleday.

Moody, R.A. 1976. Life After Life.
New York: Bantam.

Moore, B.R. 1988. Magnetic fields and orientation in homing pigeons: Experiments of the late W.T. Keeton. Proceedings
of the National Academy of Sciences, USA,
85:4907— 4909.

Moore, B.R., K.J. Stanhope, and D. Wilcox. 1987. Pigeons fail to detect low-frequency magnetic fields. Animal Learning
and Behavior,
15:115—117.

Moritz, R.F.A., and E.F. Southwick. 1992. Bees as Super-organisms: An Evolutionary Reality.
Berlin: Springer.

Murphy, J.J. 1873. Instinct: A mechanical analogy. Nature
7:483.

Murphy, M. 1992. The Future of the Body.
Los Angeles, Calif.: Tarcher.

Noirot, С 1970. The nests of termites. In The Biology of
Termites,
vol. 2, ed. by K. Krishna and F.M. Weesner. New York: Academic Press.

Nuboer, W. 1996. A test of Sheidrake's morphic field theory. Internal Publication of the Helmholtz Institute, University of Utrecht, Holland.

Osman, A.H., and W.H. Osman. 1976. Pigeons in Two World Wars.
London: Racing Pigeon Publishing Co.

Pagels, H. 1985. Perfect Symmetry.
London: Michael Joseph.

Palmer, J. 1979. A community mail survey of psychic expe­riences. Journal of the American Society for Psychical
Research
73:221—251.

Papi, F. 1982. Olfaction and homing in pigeons: Ten years of experiments. In Avian Navigation,
ed. by F. Papi and H.G. Wallraff. Berlin: Springer

— 1986. Pigeon navigation: Solved problems and open questions. Monitore Zoologia Italiana (NS)
20:471—517.

— 1991. Olfactory navigation. In Orientation in Birds,
ed. by P. Berthold. Basel: Birkhouser.

Papi, F., P. Ioale, P. Dall'Antonia, and S. Benvenuti. 1991. Homing strategies of pigeons investigated by clock shift and flight path reconstruction. Naturwissenschaften,
78370— 373.

Papi, F., W.T. Keeton, A.I. Brown, and S. Benvenuti. 1978. Do American and Italian pigeons rely on different homing mechanisms? Journal of Comparative Physiology
128:303—317.

Papi, F., P. Luschi, and P. Limonta. 1992. Orientation-disturbing magnetic treatment affects the pigeon opioid system. Journal
of Experimental Biology,
166:169—179.

Parker, R.L., and M.A. Zumberge. 1989. An analysis of geophysical experiments to test Newton's law of gravity. Nature,
342:29—32.

Peterson, D. 1978. Through the looking glass: An investigation of the faculty of extra-sensory detection of being stared at. Masters thesis, Department of Psychology, University of Edinburgh.

Petley, B.W. 1985. The Fundamental Physical Constants and the Frontiers of Metrology.
Bristol: Adam Hilger.

Piaget, J. 1973. The Child's Conception of the World.
London: Granada.

Poeck, K., and B. Orgass. 1971. The concept of the body schema: A critical review and some experimental results. Cortex,
7:254—277.

Pogge, R.C. 1963. The toxic placebo. Medical Times,
91:773—781.

Poortman, J.J. 1959. The feeling of being stared at. Journal of the Society for Psychical Research,
40:4—12.

Popper, K. 1959. The Logic of Scientific Discovery.
London: Hutchinson.

Popper, K., and J. Eccles. 1977. The Self and its Brain.
Berlin: Springer.

Pratt, J.G. 1953. The homing problem in pigeons. Journal of
Parapsychology,
17:34—60.

— 1956. Testing for an ESP factor in pigeon homing. Ciba Foundation Symposium on Extrasensory Perception. Ciba Foundation, London.

Prigogine, I., and I. Stengers. 1984. Order Out of Chaos.
Heinemann: London. Quinn, T. 2000. Measuring big G. Nature
408:919—920.

Reasenberg, K.D. 1983. The constancy of G
and other gravi­tational experiments. Philosophical Transactions of the
Royal Society,
A310:227—238.

Reber, A.S. 1985. The Penguin Dictionary of Psychology.
Harmondsworth: Penguin.

Rhine, J.B. 1934. Extrasensory Perception.
Boston: Boston Society for Psychical Research.

— 1951. The present outlook on the question of psi in animals. Journal of Parapsychology,
15:230—251.

Rhine, J.B., and S.R. Feather. 1962. The study of cases of «psitrailing» in animals. Journal of Parapsychology,
26:1 — 22.

Robinson, G.E. 1993. Colonial rule. Nature
362:126.

Rosenthal, R. 1976. Experimenter Effects in Behavioral
Research.
New York: John Wiley.

— 1984. Interpersonal expectancy effects and psi: Some commonalties and differences. New Ideas in Psycho
logy,
2:47—50.

— 1991. Teacher expectancy effects: A brief update 25 years after the Pygmalion experiment. Journal of
Research in Education,
1:3—12.

Rosenthal, R. and D. B. Rubin. 1978. Interpersonal expectancy effects: The first 345 studies. Behavioral and Brain
Sciences,
3:377—415.

Sacks, O. 1985. The Man Who Mistook his Wife for a Hat.
London: Duckworth.

Schietecat, G. 1990. Pigeons and the weather. The Natural
Winning Ways,
10:13—22.

Schlitz, M. and S. LaBerge. 1994. Autonomic detection of remote observation: Two conceptual replications. Proceedings of Presented Papers, Parapsychology Association 37th Annual Convention, Amsterdam: 352—360.

— 1997. Covert observation increases skin conductance in subjects unaware of when they are being observed: A replication. Journal of Parapsychology,
61:185—195.

Schmidt, H.S. 1973. PK tests with a high-speed random number generator. Journal of Parapsychology,
37:115—118.

— 1974. Comparison of PK action on two different random number generators. Journal of Parapsycho
logy,
38:47—55.

Schmidt-Koenig, К. 1979. Avian Orientation and Navigation.
London: Academic Press.

— 1987. Bird navigation: Has olfactory orientation solved the problem? Quarterly Review of Biology,
62:33—47

Schmidt-Koenig, K., and J.U. Ganzhorn. 1991. On the problem of bird navigation. In Perspectives in Ethology,
vol.9, ed. by P.P.G. Bateson and P. H. New York: Klopfer.

Schmidt-Koenig, K., and H.J. Schlichte. 1972. Homing in pigeons with impaired vision. Proceedings of the National Academy
of Sciences, USA,
69:2446—2447

Schwarz, J.P., D.S. Robertson, T.M. Niebauer, and J.E. Faller.

1998. A free-fall determination of the Newtonian constant of gravity. Science,
282:2230—2234.

Schweiger, A., and A. Parducci. 1978. Placebo in reverse. Brain/
Mind Bulletin
3, no. 23:1. Seeley, T. D. 1989. The honey bee colony as superorganism. American Scientist,
77:546—553. Seeley, T.D., and R.A. Levien. 1987. A colony of mind: The beehive as thinking machine. The Sciences,
27:38—43.

Serpell, J. 1986. In
the Company of Animals.
Oxford: Basil Blackwell.

Shapiro, A.K. 1970. Placebo effect in psychotherapy and psycho­analysis. Journal of Clinical Pharmacology,
10:73—77.

Sheldrake, R. 1981. Л New Science of Life: The Hypothesis of
Formative Causation.
London: Blond and Briggs.

— 1988. The Presence of the Past: Morphic Resonance
and the Habits of Nature.
London: Collins.

— 1990. The Rebirth of Nature: The Greening of
Science and God.
London: Century.

— May/June 1998. Could experimenter effects occur in the physical and biological sciences? Skeptica
Inquirer,
57—58.

— 1998. Experimenter effects in scientific research: How widely are they neglected? Journal of Scientific
Exploration,
12:73—78.

— 1998. The sense of being stared at: Experiments in schools. Journal of the Society for Psychica
Research,
62:311— 323.

— 1999. Commentary on a paper by Wiseman, Smith, and Milton on the «psychic pet» phenomenon. Journa
of the Society for Psychical Research,
63:306—311.

— 1999. Dogs That Know When Their Owners Are
Coming Home, and Other Unexplained Powers of Animals.
London: Hutchinson.

— 1999. How widely is blind assessment used in scientific research? Alternative Therapies,
5:88—91.

— 1999. The sense of being stared at' confirmed by simple experiments. Biology Forum,
92:53—76.

— 2000. The «psychic pet» phenomenon. Journal of the
Society for Psychical Research,
64:126—128.

— March/April 2000. Research on the feeling of being stared at. Skeptical Inquirer,
58—61.

— 2000. The sense of being stared at does not depend on known sensory clues. Biology Forum,
93:209—224

— 2001. Experiments on the sense of being stared at: The elimination of possible artifacts. Journal of the
Society for Psychical Research,
65:122—137.

Sheldrake, R., С Lawlor, and J. Turney. 1998. Perceptive pets: A survey in London. Biology Forum,
91:57—74

Sheldrake, R., and P. Smart. 1997. Psychic pets: A survey in northwest England. Journal of the Society for Psychical Research,
61: 353—364.

— 1998. A dog that seems to know when its owner is returning: Preliminary investigations. Journal of the
Society for Psychical Research,
62:220—232.

— 2000. A dog that seems to know when his owner is coming home: Videotaped experiments and ob servations. Journal of Scientific Exploration,
14:233—255.

— 2000. Testing a return-anticipating dog, Kane. Anthrozoos,
13:203—212.

Sherman, R.A., J.C. Arena, C.J. Sherman, and J.L. Ernst. 1989. The mystery of phantom pain: Growing evidence for psychophysiological mechanisms. Biofeedback and Self-
Regulation,
14:267—280.

Shreeve, J. June 1993. Touching the phantom. Discover,
35— 42.

Simmel, M. L. 1956. Phantoms in patients with leprosy and in elderly digital amputees. American Journal of Psychology,
69:529—545.

Skaite, S.H. 1961. The Study of Ants.
London: Longman.

Smith, P. 1989. Animal Talk: Interspecies Telepathic Commu­
nication.
Point Reyes Station, Calif.: Pegasus Publications.

Sole, R.V., O. Miramontes, and B.C. Goodwin. 1993. Oscillations and chaos in ant societies. Journal of Theoretical Biology,
161:343—357.

Soloman, G.F., and K.M. Schmidt. 1978. A burning issue: Phantom limb pain and psychological preparation of the patient for amputation. Archives of Surgery,
113:185— 186.

Spruyt, C.A.M. 1950. De Postduif van A-Z.
Gravenhage: Van Stockum.

Stamford, R. G. 1974. An experimentally testable model for spontaneous psi occurrences. Journal of the American Society for Psychical Research,
66:321—356.

Stillings, D. 1983. The phantom leaf revisited: An interview with Allan Detrich. Archaeus,
1:41—51.

Stuart, A.M. 1963. Studies on the communication of alarm in the termite Zootermopsis nevadensis. Physiological
Zoology,
36:85—96.

— 1969. Social behavior and communication. In The
Biology of Termites,
vol. 1, ed. by K. Krishnaand and F.M. Weesner. New York: Academic Press.

Suzuki, D. 1992. Inventing the Future: Reflections on Science, Technology and Nature.
London: Adamantine Press.

Thom, R. 1975. Structural Stability and Morphogenesis.
Reading, Mass.: Benjamin.

— 1983. Mathematical Models of Morphogenesis.
Chichester: Horwood.

White, I., B. Tursky, and G. Schwartz, ed. 1985. Placebo: Theory,
Research and Mechanisms.
New York: Guilford Press.

White, R. 1976. The influence of persons other than the experimenter on the subject's scores in psi experiments. Journal of the American Society for Psychical Research,
70:132—166.

Whitehead, A.N. 1933. Adventures of Ideas.
Cambridge: Cambridge University Press.

Whyte, L.L. 1979. The Unconscious Before Freud.
London: Friedmann.

Wilber, K., ed. 1984. Quantum Questions: Mystical Writings of the World's Great Physicists.
Boulder, Colo.: Shambala.

Williams, L. 1983. The feeling of being stared at: A para-psychological investigation. Bachelors thesis, Department of Psychology, University of Adelaide, South Australia. An abstract of this work was published in Journal of Para­
psychology,
47 (1983):59.

Wilson, D.S., and E. Sober. 1989. Reviving the superorganism. Journal of Theoretical Biology,
136:337—356.

Wilson, E. O. 1971. The Social Insects.
Cambridge, Mass.: Harvard University Press.

Wiltschko, W. 1993. Magnetic compass orientation in birds and other animals. In Orientation and Navigation: Birds,
Humans and Other Animals.
London: Royal Institution of Navigation.

Wiltschko, W., and R. Wiltschko. 1976. Die Bedeutung des Magnetikompasses fur die Orientierung der Vogel. Journal
of Ornithology
117:363—387.

— 1988. Magnetic orientation in birds. In Current
Ornithology,
vol. 5, ed. by R.F. Johnston. New York: Plenum Press.

— 1991. Orientation by the Earth's magnetic field in migrating birds and homing pigeons. Progress in
Biometeorology,
8:31—43.

Wiltschko, W., R. Wiltschko, and M. Jahnel. 1987. The orien­tation behaviour of anosmic pigeons in Frankfurt a. M., Germany. Animal Behaviour,
35:1328—1333.

Wiltschko, W., R. Wiltschko, and С Walcott. 1987. Pigeon homing: Different aspects of olfactory deprivation in different countries. Behavioral Ecology and Sociobiology,
21 333— 342.

Wiseman, R., and M. Schlitz. 1997. Experimenter effects and the remote detection of staring. Journal of Parapsychology
61:197—207.

Wiseman, R., M. Smith, and J. Milton. 1998. Can animals detect when their owners are returning home? An experimental test of the «psychic pet» phenomenon. British Journal of
Psychology,
89:453—462.

Wiseman, R., M. Smith, and J. Milton. 2000. The «psychic pet» phenomenon: A reply to Rupert Sheldrake. Journal of the
Society for Psychical Research,
64:46—49

Witherby, H. F. 1938. Handbook of British Birds,
vol. 2. London: Witherby.

Wolman, B.B., ed. 1977. Handbook of Parapsychology.
New York: Van Nostrand Reinhold.

Woodhouse, B. 1980. Talking to Animals.
London: Allen Lane. Zuk, G.H. 1956. The phantom limb: A proposed theory of unconscious origins. Journal of Nervous and Mental
Disorders
,
124:510—513.

[1]
Интересные соображения по поводу такой тенденции в Велико­британии см.: Берман М. Гегемония и традиция дилетантизма в британской науке (Berman M. Hegemony and the Amateur Tra
­
dition in British Science
.
Journal of Social History, 1974, 8:30—50).

[2]
Kuhn, T.S. The Structure of Scientific Revolutions.
2nd ed. Chicago: University of Chicago Press, 1970 (рус. пер.: Кун, Т. Струк­тура научных революций. М.: ACT, 2001).

[3]
Поппер, К., Экклз, Дж. «Я» и мозг (Popper, К., and J. Eccles. The Self and its Brain.
Berlin: Springer, 1977).

[4]
Подробную историю этого идейного противостояния можно най­ти в книгах: Шелдрейк, Р. Новая наука о жизни: Гипотеза фор­мообразующей причинности (Sheldrake, R. A New Science of
Life: The Hypothesis of Formative Causation.
London: Blond and Briggs, 1981) и Шелдрейк, Р. Присутствие прошлого: морфический резонанс и привычки природы (Sheldrake, R. The Presence
of the Past: Morphic Resonance and the Habits of Nature.
London: Collins, 1988).

[5]
К примеру, два ведущих ученых школы виталистов начала XX в. — Ганс Дриш и Анри Бергсон — в разное время возглав­ляли Британское общество психических исследований [ставя­щее своей целью изучение паранормальных явлений. — Ред.].
Виталистические взгляды натуралиста Эжена Маре позволили провести оригинальные исследования поведения общественных насекомых. Идеи Э. Маре, касающиеся колоний термитов, об­суждаются в третьей главе этой книги. Среди ученых-психоло­гов тогда открыто рассматривалась проблема необычных способностей животных. См.: Хайнс, Р. Тайные истоки: исследование в области экстрасенсорного восприятия (Haynes, R. The Hidden
Springs:
An Enquiry into Extra-
Sensory Perception.
London: Hutchinson, 1973).

[6]
Оккам использовал этот аргумент в качестве опровержения пла­тоновского тезиса о том, что вечные, универсальные идеи су­ществуют или сами по себе, или в Божественном разуме. К тому же этот аргумент противоречит предположению, согласно ко­торому универсальные математические законы природы суще­ствуют независимо от человеческого разума. Многие сторонни­ки механистического подхода и, несомненно, многие физики — скрытые платоники и в этой части своих рассуждений не при­меняют «бритву Оккама». Оккам также использовал свой аргу­мент в полемике с аристотелианцами, опровергая их доктрину о присутствии нематериального духа в материальной оболочке. В соответствии с его взглядами поля (к примеру, гравитационные, электромагнитные) в принципе не могут существовать. Большинство сторонников механистической теории не воспри­нимают всерьез эту часть философской концепции Оккама, рас­сматривая обнаруженные поля как реальные объекты, а не как абстрактные модели, построенные в умах физиков.

[7]
Некоторые даже рассматривают этот вопрос в свете изначаль­ной общемировой борьбы добра со злом, со «зверем, дремлющим там, внизу», как выразился ученый из Гарвардского универси­тета Джеральд Холтон. Недавно он призвал сторонников меха­нистической теории — которую называет «разумным» мировоз­зрением — быть начеку и попытаться «вырвать клыки» у этого «зверя», «поскольку необходимость этого вытекает из самой теории»: см. Холтон, Дж. Подходы к феномену «антинауки» (Holton, G. How to think about the «anti-science» phenomenon. Public Understanding of Science,
1992, 1 103—128).

[8]
Подробнее на эту тему см.: Шелдрейк, Р. Присутствие прошлого: морфический резонанс и привычки природы (Sheldrake, R. The Presence of the Past: Morphic Resonance and the Habits
of Nature.
London: Collins, 1988).

[9]
См., например: Prigogine, I., and I. Stengers. Order Out of Chaos.
Heinemann: London, 1984 (рус. пер.: Пригожий, И., Стенгерс, И. Порядок из хаоса. М.: «Прогресс», 1986); Gleik, J. Chaos: Making
a New Science.
London: Heinemann, 1988 (рус. пер.: Глейк, Дж. Хаос: создание новой науки. СПб.: Амфора, 2001); и Уолдроп, М.М. Сложность: зарождающаяся наука на грани порядка и хаоса (Waldrop, M.M. Complexity: The Emerging Science at the Edge of Order and Chaos.
London: Viking, 1993).

[10]
Подробнее о значении этих открытий см.: Шелдрейк, Р. Возрож­дение природы: новый расцвет науки и Бог (Sheldrake, R. The
Rebirth of Nature: The Greening of Science and God.
London: Century, 1990).

[11]
Лонг, У.Дж. Как разговаривают животные (Long, W.J. How
Animals Talk.
New York: Harper, 1919, pp. 78 — 79).

[12]
Лонг, У.Дж. Как разговаривают животные (Long, W.J. How Animals Talk.
New York: Harper, 1919, pp. 81—82).

[13]
Серпелл, Дж. В компании животных (Serpell, J. In the Company
of Animals.
Oxford: Basil Blackwell, 1986, pp. 103—104).

[14]
Серпелл, Дж. В компании животных (Serpell, J. In the Company of Animals.
Oxford: Basil Blackwell, 1986, p. 107).

[15]
Новый английский словарь (The New Penguin English Dic­tionary.
Harmondsworth: Penguin Books, 1986).

[16]
В США наиболее известной подобной группой является CSICOP — Комитет по научному расследованию заявлений о паранормальных явлениях (Общество скептиков). Он проводит ежегодные конференции для скептически настроенных людей и издает журнал «The Sceptical Inquirer». Похожие организации в настоящее время основаны и в других странах и также изда­ют собственные журналы, к примеру, «The British and Irish Sceptic».

[17]
Серпелл, Дж. В компании животных (Serpell, J. In the Company of Animals.
Oxford: Basil Blackwell, 1986, pp. 11 — 12).

[18]
Хамфри, Н. Возвращенное сознание: главы в истории разви­тия разума (Humphrey, N. Consciousness Regained: Chapters
in the Development of Mind.
Oxford: Oxford University Press, 1983).

[19]
Вудхаус, Б. Разговоры с животными (Woodhouse, В. Talking to Animals.
London: Allen Lane, 1980, p. 202).

[20]
Смит, П. Речь животных: межвидовое телепатическое общение (Smith, P. Animal Talk: Interspecies Telepathic Communication.
Point Reyes Station, Calif.: Pegasus Publications, 1989).

[21]
См.: Барденс, Д. Животные-экстрасенсы: исследования скрытых способностей животных (Bardens, D. Psychic Animals: An Investigation of The Secret Powers. London: Hale, 1987 r.)

[22]
Быт. 8:8-11.

[23]
Макфарланд, Д. Способность находить дорогу к дому (McFarland, D. Homing. In The Oxford Companion to Animal Behaviour,
ed. by D. McFarland. Oxford: Oxford University Press, 1981).

[24]
Инглис, Б. Скрытая сила (Inglis, В. 1986. The Hidden Power.
London: Jonathan Cape, 1986).

[25]
Burnford, S. The Incredible Journey.
1961.

[26]
Burnford, S. The Incredible Journey.
1961

[27]
Карти, Дж.Д. Навигационные способности животных (Carthy, J. D. Animal Navigation.
London: Unwin, 1963); Мэтьюз, Дж.В.Т. Навигационные способности птиц (Matthews, G.V.T. Bird Navi­
gation,
2d ed. Cambridge: Cambridge University Press, 1968).

[28]
См.: Мэтьюз, Дж.В.Т. Навигационные способности птиц (Matthews, G.V.T. Bird Navigation
,
2d ed. Cambridge: Cambridge University Press, 1968).

[29]
См.: Карти, Дж.Д. Навигационные способности животных (Carthy, J. D. Animal Navigation.
London: Unwin, 1963).

[30]
См.: Уитерби, Г.Ф. Справочник птиц Великобритании (

[31]
См.: Бейкер, P.P. Загадка миграции (Baker, R.R. The Mystery of Migration.
London: Macdonald, 1980).

[32]
Бертольд, П. Пространственно-временные программы и гене­тика ориентирования (krthold, P. Spatiotemporal programmes and the genetics of orientation. In Orientation in Birds,
ed. by P. Bert-hold. Basel: Birkhauser, 1991).

[33]
Китон, У.Т. Ориентация и навигация у птиц (Keeton, W.T. Orien­tation and navigation of birds. In Animal Migration,
ed. by D.J. Aid-ley. Society for Experimental Biology Seminar Series 13. Cambridge: Cambridge University Press, 1981).

[34]
Эйбл, К.Т. Воздействие низкой облачности на ориентацию пе­релетных птиц в условиях ночного полета (Able, К.Т. The effects of overcast skies on the orientation of free-flying nocturnal migrants. In Avian Navigation,
ed. by F. Papi and H.G. Wallraff. Berlin: Sprin­ger, 1982).

[35]
См.: Хаслер, А.Д.
и др. Обонятельный импринтинг и инстинкт возвращения к месту рождения у лососевых рыб (Hasler, A.D.. А.Т. Scholz, and R.M. Horrall. Olfactory imprinting and homing in salmon. American Scientist,
1978, 66:347—355)

[36]
Гулд, Дж.Л. Почему птицы летят на юг, несмотря ни на что (Gould, J.L. Why birds (still) fly south. Nature,
1990, 347:331).

[37]
Шмидт-Кениг, К., Ганцхорн, Й.У. О проблеме навигации у птиц (Schmidt-Koenig, К., and J.U. Ganzhorn. On the problem of bird navigation. In Perspectives in Ethology,
vol. 9, ed. by P.P.G. Bateson см and P. H. New York: Klopfer, 1991

[38]
Darwin, С. On The Origin of Species by Means of Natural Selection.
London: Murray, 1859, chapter 1 (рус. пер.: Дарвин, Ч. Происхождение видов. Л.:Наука, 1991): Дарвин Ч. Изменения животных и растений при одомашнивании, глава 5 (Darwin, С The Variation of Animals and Plants Under Domestication.
London: Murray, 1881, chapter 5).

[39]
Дарвин, Ч. Происхождение некоторых инстинктов (Darwin, С. Origin of certain instincts. Nature,
1873, 7: 417 — 418).

[40]
Мерфи, Дж.Дж. Инстинкт: механическая аналогия (Murphy, J.J. Instinct: A mechanical analogy. Nature,
1873, 7: 483).

[41]
Мэтьюз, Дж.В.Т. Навигационные способности птиц (Matthews, G.V.T. Bird Navigation,
2d ed. Cambridge: Cambridge University Press. 1968).

[42]
Мэтьюз, Дж.В.Т. Навигационные способности птиц (Matthews, G.V.T. Bird Navigation,
2d ed. Cambridge: Cambridge University Press, 1968).

[43]
Уолрафф, Г.Дж. Навигация у почтовых голубей (Wallraff, H.G. Navigation by homing pigeons. Ethology, Ecology and Evolution,
1990,2:81 — 115).

[44]
Мэтьюз, Дж.В.Т. Навигационные способности птиц (Matthews, G.V.T. Bird Navigation,
2d ed. Cambridge: Cambridge University Press, 1968).

[45]
Китон, У.Т. Загадка способности голубей находить дорогу к дому (Keeton, W.T. The mystery of pigeon homing. Scientific American,
1974).

[46]
См., например: Уолрафф, Г.Дж. Навигация у почтовых голубей (Wallraff, H.G. Navigation by homing pigeons. Ethology, Ecology
and Evolution,
1990,2:81 — 115).

[47]
Мэтьюз, Дж.В.Т. Навигационные способности птиц (Matthews, G.V.T. Bird Navigation,
2d ed. Cambridge: Cambridge University Press, 1968, p. 86).

[48]
Там же

[49]
Осмен, Э.Г., Осмен, У.Г. Голуби в двух мировых войнах (Osman, А.Н., and W.H. Osman. Pigeons in Two World Wars.
London: Racing Pigeon Publishing Co., 1976).

[50]
См.: Шмидт-Кениг, К., Шлихте, Г.Й. Чувство дома у голубей с ослабленным зрением (Schmidt-Koenig, К., and H.J. Schlichte. Homing in pigeons with impaired vision. Proceedings of the
National Academy of Sciences, USA,
1972, 69:246 — 247).

[51]
См.: Шмидт-Кениг, К. Ориентирование и навигационные способности птиц (Schmidt-Koenig, К. Avian Orientation and
Navigation.
London: Academic Press, 1979).

[52]
Шмидт-Кениг, К., Шлихте, Г.Й. Чувство дома у голубей с ослабленным зрением (Schmidt-Koenig, К., and H.J. Schlichte. Homing in pigeons with impaired vision. Proceedings of the National
Academy of Sciences, USA,
1972, 69:246—247).

[53]
Шмидт-Кениг, К. Ориентирование и навигационные способно­сти птиц (Schmidt-Koenig, К. Avian Orientation and Navigation.
London: Academic Press, 1979).

[54]
Мэтьюз, Дж.В.Т. Навигационные способности птиц (Matthews, G.V.T. Bird Navigation,
2d ed. Cambridge: Cambridge University Press, 1968).

[55]
Китон, У.Т. Загадка способности голубей находить дорогу к дому (Keeton, W.T. The mystery of pigeon homing. Scientific American,
1974); Липп, Г.П. Способность голубей находить дорогу к дому при ночном перелете (Lipp, H.P. Nocturnal homing in pigeons. Comparative Biochemistry and Physiology,
1983, 76A:743—749).

[56]
Шмидт-Кениг, К. Ориентирование и навигационные способно­сти птиц (Schmidt-Koenig, К. Avian Orientation and Navigation.
London: Academic Press, 1979).

[57]
Подробнее о маршрутах полета птиц со сдвинутыми “внутрен­ними часами” см.: Папи, Ф. и др. Стратегии поиска дороги к дому у голубей (Papi, F., P. Ioale, P. Dall'Antonia, and S. Benvenuti. Homing strategies of pigeons investigated by clock shift and flight path reconstruction. Naturwissenschaften,
1991, 78:370—373).

[58]
2
Китон, У.Т. Ориентация и навигация у птиц (Keeton, W.T.Orientation and navigation of birds. In Animal Migration,
ed. By D.J. Aidley. Society for Experimental Biology Seminar Series 13. Cambridge: Cambridge University Press, 1981).

[59]
Кеманс, М., Фос, И. О чувствительности почтовых голубей к поляризованному свету (Coemans, M., and J. Vos. On the perception of polarized light by the homing pigeon. Doctoral thesis University of Utrecht, 1992).

[60]
Неправдоподобность этой гипотезы подтверждается среди прочего анализом данных, полученных в экспериментах с аэрозолями, способными распространяться на большие расстояния. Однако при определенных обстоятельствах погодные и атмосферные условия могут оказаться более благоприятными для ориентирования по запахам на очень близких расстояниях и в определенных, предпочтительных направлениях — например, при наличии прямой береговой линии и бризов с постоянной периодичностью. Такие условия возможны в Италии, где и были получены основные результаты, свидетельствующие в пользу гипотезы обонятельных навигационных способностей. См.: Вальдфогель, Й.А. Обонятельная навигация у почтовых голубей (Waldvogel, J.A. Olfactory navigation in homing pigeons: Are the current models atmospherically realistic? The Auk
,
1987, 104369— 379).

[61]
См.: Шмидт-Кениг, К. Навигация у птиц: решает ли проблему ориентирование по запахам? (Schmidt-Koenig, К. Bird navigation Has olfactory orientation solved the problem? Quarterly Review of
Biology,
1987,62:33 — 47).

[62]
Мэтьюз, Дж.В.Т. Навигационные способности птиц (Matthews, G.V.T. Bird Navigation,
2d ed. Cambridge: Cambridge University Press, 1968).

[63]
Папи, Ф. Навигация у голубей: решенные проблемы и открытые вопросы (Papi, F. Pigeon navigation: Solved problems and open questions. Monitore Zoologia Italiana (NS),
1986,20:471 — 517): Папи, Ф. Обонятельная навигация (Papi, F. Olfactory navigation. In Orientation in Birds,
edited by P. Berthold. Basel: Birkaser, 1991).

[64]
Папи, Ф. и др. Различаются ли механизмы поиска дороги к дому у американских и итальянских голубей? (Papi, F., W.T. Keeton, A.I. Brown, and S. Benvenuti. Do American and Italian pigeons rely on different homing mechanisms? Journal of Comparative
Physiology,
1978, 128:303 — 317). Критические замечания по ра­ботам Папи см.: Гулд, Дж.Л. Ориентирование голубей по ланд­шафту (Gould, J.L. The map sense of pigeons. Nature,
1982, 296:205—211); Шмидт-Кениг, К. Ориентация и навигация у птиц (Schmidt-Koenig, К. Avian Orientation and Navigation.
London: Academic Press, 1979).

[65]
Китон, У.Т. Ориентация и навигация у птиц (Keeton. W.T. Orientation and navigation of birds. In Animal Migration,
ed. By D.J. Aidley. Society fcr Experimental Biology Seminar Series 13. Cambridge: Cambridge University Press, 1981); Гулд, Дж.Л. Ориентирование голубей по ландшафту (Gould, J. L. The map sense of pigeons. Nature,
1982, 296:205 — 211); Шмидт-Кениг, К. Ориентация и навигация у птиц (Schmidt-Koenig, К. Avian
Orientation and Navigation.
London: Academic Press, 1979).

[66]
См., например: Папи. Ф Обоняние и способность голубей на­ходить дорогу к дому: десять лет экспериментов (Papi, F. Olfaction and homing in pigeons: Ten years of experiments. In Avian Navigation,
ed. by F. Papi and H. G. Wallraff. Berlin: Springer, 1982).

[67]
Шмидт-Кениг, К. Ориентирование и навигационные способ­ности у птиц (Schmidt-Koenig, К. Avian Orientation and Navi­
gation.
London: Academic Press, 1979); Вилтшко, В. и др. Ориен-тационные способности голубей, лишенных обоняния, по ре­зультатам экспериментов во Франкфурте-на-Майне (Германия) (Wiltschko, W., R. Wiltschko, and M. Jahnel. The orientation behaviour of anosmic pigeons in Frankfurt a. M., Germany. Animal
Behaviour,
1987, 35:1328—1333). См. также: Вилтшко, В. и др. Способность голубей находить дорогу к дому (Wiltschko, W., R. Wiltschko, and С. Walcott. Pigeon homing: Different aspects of olfactory deprivation in different countries. Behavioral Ecology and Sociobiology,
1987,21:333 — 342).

[68]
Кипенхойер и др. Связанная с домом и независимая от дома ориентация голубей при наличии и при отсутствии воздействия окружающей среды на обоняние (Kiepenheuer, J., M.F. Neumann, and H.G. Wallraff. Home-related and home-independent orientation of displaced pigeons with and without olfactory access to envi­ronmental air. Animal Behaviour
,
1993, 45:169—182).

[69]
Уолкотт, Ч. О способности голубей ориентироваться по магнит­ному полю (Walcott, С. Magnetic maps in pigeons. In Orientation
in Birds,
ed. by P. Berthold. Basel: Birkhauser, 1991).

[70]
Мэтьюз, Дж.В.Т. Навигационные способности птиц (Matthews. G.V.T. Bird Navigation,
2d ed. Cambridge: Cambridge University Press, 1968

[71]
См., например: Вилтшко, В., Вилтшко, Р. Значение магнитного компаса в ориентации птиц (Wiltschko, W.. and R. Wiitschko. Die Bedeutung des Magnetikompasses fur
die Orientierung der Vogel. Journal of ornithology,
1976, 117:363—387); Вилтшко, Р., Вилтш­ко, P. Ориентация по магнитному полю Земли у перелетных птиц и почтовых голубей (Wiltschko, W., and R. Wiltschko. Orientation by the Earth's magnetic field in migrating birds and homing pigeons. Progress in Biometeorology,
1991, 8:31 — 43); Вилтшко, В. Ори­ентация по магнитному компасу у птиц и других животных (Wiltschko, W. Magnetic compass orientation in birds and other animals. In Orientation and Navigation: Birds, Humans and Other Animals.
London: Royal Institution of Navigation, 1993).

[72]
Бейкер, P.P. Навигационные способности человека и восприим­чивость к магнитному полю (Baker, R.R. Human Navigation and
Magneto-Reception.
Manchester: Manchester University Press, 1980).

[73]
См.: Гулд, Дж.Л. Ориентирование голубей по ландшафту (Gould, J.L. The map sense of pigeons. Nature,
1982, 296:205 — 211).

[74]
Шмидт-Кениг, К., Ганцхорн, Й.У. О проблеме навигации у птиц (Schmidt-Koenig, К., and J.U. Ganzhorn. On the problem of bird navi­gation. In Perspectives in Ethology,
vol. 9, ed. by P.P.G. Bateson and P. H. New York: Klopfer, 1991); другие примеры см. в статье: Уолкотт, Ч. Покажи, как ты находишь путь домой (Walcott, С. Show me the way you go home. Natural History,
1989, 11:40 — 46).

[75]
См.: Шиткэт, Дж. Голуби и погода (Schietecat, G. Pigeons and the weather. The Natural Winning Ways,
1990, 10:13—22).

[76]
Вилтшко, В., Вилтшко, Р. Магнитная ориентация у птиц (Wiltschko, W., and R. Wiltschko. Magnetic orientation in birds. In Current Ornithology,
vol. 5, ed. by R.F. Johnston. New York: Plenum Press, 1988): Шмидт-Кениг, К., Ганцхорн, Й.У. О пробле­ме навигации у птиц (Schmidt-Koenig, К., and J.U. Ganzhorn. On the problem of bird navigation. In Perspectives in Ethology,
vol. 9, ed. by P.P.G. Bateson and P.H. New York: Klopfer, 1991).

[77]
Уолкотт, Ч., Грин, Р. Ориентация почтовых голубей под воздей­ствием изменений во внешнем магнитном поле (Walcott, С, and R.P. Green. Orientation of homing pigeons altered by a change in the direction of an applied magnetic field. Science,
1974, 184:180— 182).

[78]
Мур, Б.Р. Магнитные поля и ориентация у почтовых голубей: эксперименты У.Т. Китона (Moore, B.R. Magnetic fields and orien­tation in homing pigeons: Experiments of the late W.T. Keeton. Pro
ceedings of the National Academy of Sciences, USA,
1988, 85:4907—4909).

[79]
Китон, У.Т. Влияние магнитов на способность голубей находить дорогу к дому (Keeton, W.T. Effects of magnets on pigeon homing. In Animal Orientation and Navigation,
ed. by S.R. Galler et al.Washington, DC: NASA, 1972).

[80]
Мур, Б.Р. Магнитные поля и ориентация у почтовых голубей: эксперименты У.Т. Китона (Moore, B.R. Magnetic fields and orien­tation in homing pigeons: Experiments of the late W.T. Keeton. Pro­
ceedings of the National Academy of Sciences, USA,
1988, 85:4907—4909).

[81]
Мур, Б.Р. и др. Невосприимчивость голубей к низкочастотным магнитным полям (Moore, B.R., K.J. Stanhope, and D. Wilcox. Pige­ons fail to detect low-frequency magnetic fields. Animal Learning and Behavior,
1987, 15:115 — 117).

[82]
Уолкотт, Ч. О способности голубей ориентироваться по магнит­ному полю (Walcott, С. Magnetic maps in pigeons. In Orientation
in Birds,
ed. by P. Berthold. Basel: Birkhauser, 1991, p. 49).

[83]
Шмидт-Кениг, К., Ганцхорн, Й.У. О проблеме навигации у птиц (Schmidt-Koenig, К., and J. U. Ganzhorn. On the problem of bird navigation. In Perspectives in Ethology,
vol. 9, ed. by P. P. G. Bateson and P. H. New York: Klopfer, 1991).

[84]
Райн, Дж.Б. Современная точка зрения на проблему экстрасе­нсорного восприятия у животных (Rhine, J.B. The present outlook on the question of psi in animals. Journal of Parapsychology,
1951
, 15:230—251).

[85]
Пратт, Дж.Дж. Проверка фактора ЭСВ в навигации почтовых го­лубей (Pratt, J.G. Testing for an ESP factor in pigeon homing. Ciba
Foundation Symposium on Extrasensory Perception.
Ciba Foun­dation, London, 1956).

[86]
Мэтьюз, Дж. В. Т. Навигационные способности птиц (Matthews, G.V.T. Bird Navigation,
2d ed. Cambridge: Cambridge University Press, 1968, pp.95—96).

[87]
Дэвис, П., Гриббин, Дж. Миф материи: навстречу науке XXI века (Davies,P., and J. Gribbin. The Matter Myth: Towards 21st Cen­
tury Science.
London: Viking, 1991).

[88]
2
Том, Р. Структурная стабильность и морфогенез (Thorn, R. Structural Stability and Morphogenesis.
Reading, Mass.: Benjamin, 1975): Том, Р. Математические модели морфогенеза (Thorn, R. Mathematical Models of Morphogenesis.
Chichester: Horwood, 1983); Абрахам, Р., Шоу. Ч.Д. Динамика — геометрия поведения (Abraham, R., and CD. Shaw. Dynamics: The Geometry of
Behavior.
Santa Cruz: Aerial Press, 1984).

[89]
Переиздана в кн.: Осмен, Э.Г, Осмен, У.Г. Голуби в двух миро­вых войнах (Osman, A.H., and W.H. Osman. Pigeons in Two World
Wars.
London: Racing Pigeon Publishing Co, 1976).

[90]
Осмен, Э.Г, Осмен, У.Г. Голуби в двух мировых войнах (Osman, А.Н., and W.H. Osman. Pigeons in Two World Wars.
London: Racing Pigeon Publishing Co, 1976, p. 50).

[91]
Осмен, Э.Г, Осмен, У.Г. Голуби в двух мировых войнах (Osman, А.Н., and W.H. Osman. Pigeons in Two World Wars.
London: Racing Pigeon Publishing Co., 1976).

[92]
Хилл, Ч. Система полетов «бумеранг» (Hill, С. Boomerang flying. Racing Pigeon Pictorial,
1985, 15:116 — 118).

[93]
Хаттон, Э.Н. Рассказы о голубях (Hutton, A.N. Pigeon Lore.
London: Faber and Faber, 1978).

[94]
Частное сообщение доктора Ганса Питера Липпа (Университет Цюрих-Ирхель), возглавлявшего голубиную службу швейцарской армии.

[95]
Spruyt, С.A.M. De Postdutf van A-Z.
Gravenhage: Van Stockum, 1950 (на голландском языке). Сердечно благодарю Луиса Ван Гастерена за то, что он обратил мое внимание на эту информа­цию и помог в переводе необходимых материалов.

[96]
Райн, Дж.Б., Федер, СР. Случаи «экстрасенсорного выслежи­вания» у животных (Rhine, J.B., and S.R. Feather. The study of cases of «psitrailing» in animals. Journal of Parapsychology,
1962, 26:1 — 22).

[97]
Там же.

[98]
Райн, Дж.Б. Современная точка зрения на проблему экстрасен­сорного восприятия у животных (Rhine, J.B. The present outlook on the question of psi in animals. Journal of Parapsychology
1951, 15:230—251, p. 241).

[99]
Райн, Дж.Б., Федер, СР. Случаи «экстрасенсорного выслежи­вания» у животных (Rhine, J.B., and S.R. Feather. The study of cases of «psitrailing» in animals. Journal of Parapsychology,
1962, 26:1—22, p. 17).

[100]
Лонг, У.Дж. Как разговаривают животные (Long, W.J. How Ani­
mals Talk.
New York: Harper, 1919, p. 95).

[101]
Лонг, У.Дж. Как разговаривают животные (Long, W.J. How Ani
­
mals Talk
.
New York: Harper, 1919, pp. 97—99).

[102]
Баринг, А., Кэшфорд, Дж. Миф о богине (Baring, A., and J. Cashford. The Myth of the Goddess.
London: Viking, 1991, p. 73).

[103]
Фон Фриш, К. Животные-архитекторы (von Frisch, K. Animal Architecture.
London: Hutchinson, 1975, p. 123).

[104]
Гриоль. М. Беседы с Оготеммили (Griaule, M. Conversations with
Ogotemmili.
Oxford: Oxford University Press, 1965, p. 17).

[105]
Evans-Pritchard, E. E. Witchcraft, Oracles and Magic Among the
Azande.
Oxford: Oxford University Press, 1937, p. 353 (рус. пер. Эванс-Причард, Э.Э. Колдовство, оракулы и магия у азанде, в сб.: Магический кристалл. Магия глазами ученых и чародеев. М.: Республика, 1994).

[106]
См.: Уилсон, Э.О. Общественные насекомые (Wilson, E.O. The
Social Insects
.
Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 1971).

[107]
См.: Нуаро, С. Гнезда термитов (Noirot, С. The nests of termites. In The Biology of Termites,
vol. 2, ed. by K. Krishna and F.M. Wee-sner. New York: Academic Press, 1970); Фон Фриш, К. Животные-архитекторы (von Frisch, K. Animal Architecture.
London: Hut-chinson, 1975).

[108]
Уилсон, Э.О. Общественные насекомые (Wilson, E. О. The Social Insects.
Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 1971. p. 228).

[109]
Уилсон, Э.О. Общественные насекомые (Wilson, E. О. The Social
Insects.
Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 1971, pp. 317—319).

[110]
Уилсон, Э.О. Общественные насекомые (Wilson, E.О. The Social Insects.
Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 1971, p. 231).

[111]
См., например: Уилсон, Д.С., Собер, Э. Возрождение суперорга­низма (Wilson, D.S., and E. Sober. Reviving the superorganism. Journal of Theoretical Biology,
1989, 136:337—356); Сили, Т.Д., Левин, Р.Э. Колония разума: пчелиный улей как мыслительная машина (Seeley, T.D., and R.A. Levien. A colony of mind: The bee­ hive as thinking machine. The Sciences,
1987, 27:38—43); Moриц, Р.Ф.А., Саутвик, Э.Ф. Пчелы как суперорганизмы: эволюционная реальность (Moritz, R.F.A., and E.F. Southwick. Bees as
Superorganisms: An Evolutionary Reality.
Berlin: Springer, 1992); Робинсон, Дж.Э. Колониальное господство (Robinson, G.E. Colonial rule. Nature,
1993, 362:126).

[112]
Первым эту аналогию предложил Hofstadter, D. R. G'del, Escher, Bach: A Metaphorical Fugue of Minds and Machines. Brighton: Harvester Press, 1979 (рус. пер.: Хофштадтер, Д.Р. Гедель, Эшер, Бах: эта бесконечная гирлянда. Метафорическая фуга о разуме и машинах в духе Льюиса Кэрролла. Са­мара: Бахрах-М, 2001).

[113]
См., например: Сили, Т.Д., Левин, Р.Э. Колония разума: пчелиный улей как мыслительная машина (Seeley, T.D., and R.A. Levien. A colony of mind: The beehive as thinking machine. The
Sciences,
1987, 27:38—43); Гордон, Д.М и др. Модель параллель­ного распределения в поведении колоний муравьев (Gordon, D.M., B.C. Goodwin, and L.E.H. Trainor. A parallel distributed model of the behaviour of ant colonies. Journal of Theoretical
Biology,
1992, 156:293 — 307).

[114]
Соул, Р.В. и др. Колебания и хаос в сообществах муравьев (Sole, R.V., О. Miramontes, and B.C. Goodwin. Oscillations and chaos in ant societies. Journal of Theoretical Biology,
1993, 161:343 — 357).

[115]
Историю развития гипотезы морфогенетических полей см. в кн.: Шелдрейк, Р. Присутствие прошлого: морфический резонанс и привычки природы. (Sheldrake, R. The Presence of the Past: Morphic Resonance and the Habits of Nature.
London: Collins, 1988, chapt. 6).

[116]
Шелдрейк, Р. Новая наука о жизни: гипотеза формообразующей причинности (Sheldrake, R. A New Science of Life: The Hy­pothesis of Formative Causation.
London: Blond and Briggs, 1981) и Шелдрейк, Р. Присутствие прошлого: морфический резонанс и привычки природы (Sheldrake, R. The Presence of the Past:
Morphic Resonance and the Habits of Nature.
London: Collins, 1988).

[117]
Стюарт, A.M. О сигнале тревоги у термитов вида Zootermopsis
nevadensis
(Stuart, A.M. Studies on the communication of alarm in the termite Zootermopsis nevadensis. Physiological Zoology,
1963,36:85 — 96).

[118]
Стюарт, A.M. Общественное поведение и коммуникация (Stuart, A.M. Social behavior and communication. In The Biology of
Termites,
vol. 1, ed. by K. Krishnaand and F.M. Weesner. New York: Academic Press, 1969).

[119]
Хеллдоблер, Б., Уилсон, Э.О. Муравьи (Holldobler, В., and E.O. Wilson. The Ants.
Berlin: Springer, 1990, p. 227).

[120]
Дунперт, К. Социальная биология муравьев (Dunpert, К. The So­
cial Biology of Ants.
Boston: Pitman, 1981).

[121]
Стюарт, A.M. Общественное поведение и коммуникация (Stuart, A.M. Social behavior and communication. In The Biology of Ter­mites,
vol.1, ed. by K. Krishnaand and F.M. Weesner. New York: Academic Press, 1969); Франке, Н.Р. Муравьи-солдаты: коллек­тивный разум (Franks, N.R. Army ants: A collective intelligence. American Scientist,
1989, 77:139 — 145); Хеллдоблер, Б., Уилсон, Э.О. Муравьи (Holldobler, В., and E.O. Wilson. The Ants.
Berlin: Springer, 1990).

[122]
Уилсон, Э.О. Общественные насекомые (Wilson, E.O. The So­
cial Insects.
Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 1971, p. 229).

[123]
См.: Беккер, Г. Реакция термитов на слабые переменные маг­нитные поля (Becker, G. Reaction of termites to weak alternating magnetic fields. Naturwissenschaften,
1976, 63:201): Беккер, Г. Коммуникация между термитами посредством биополей (Becker, G. Communication between termites by biofields. Biological
Cybernetics,
1977,26:41 — 51).

[124]
Маре, Э. Душа белого муравья (Marais, E. The Soul of the White
Ant.
Harmondsworth: Penguin, 1973, pp. 119 — 120).

[125]
Маре, Э. Душа белого муравья (Marais, E. The Soul of the White Ant.
Harmondsworth: Penguin, 1973, pp. 119 — 120).

[126]
Маре, Э. Душа белого муравья (Marais, E. The Soul of the
White Ant.
Harmondsworth: Penguin, 1973, p. 154).

[127]
См., например: Палмер, Дж. Почтовый опрос общественного мне­ния на тему парапсихологического опыта (Palmer, J. A community mail survey of psychic experiences. Journal of the American Socie­
ty for Psychical Research, 1979,73:221—261;Харальцссо}1,Э.Реп­резентативные
общенациональные опросы на тему парапсихоло­гических явлений (Haraldsson, E. Representative national surveys of psychic phenomena. Journal of the Society for Psychical Re­
search,
1985, 53:145 — 158); Кларк, Д. Вера в паранормальные яв­ления: опрос в Новой Зеландии (Clarke, D. Belief in the paranormal: A New Zealand survey. Journal of the Society for Psychical Re­
search,
1991, 57:412—425); Гэллап, Дж.Г., Ньюпорт, Ф. Вера в па­ранормальные явления среди взрослых американцев (Gallup, G.H., and F. Newport. Belief in paranormal phenomena among adult Ameri
­
cans.
Skeptical Jnquirer,
1991, 15:137 — 146).

[128]
Пиаже, Ж. Детское мировосприятие (Piaget, J. The Child's
Conception of the World.
London: Granada, 1973, pp. 70, 72, 78).

[129]
См., например: Уайт, Л.Л. Бессознательное до Фрейда (Whyte, L.L. The Unconscious Before Freud.
London: Friedmann, 1979).

[130]
Карус, К.Г. Психика: о развитии души (Carus, С. G. Psyche: On
the Development of the Soul.
Dallas: Spring Publications, 1989, p. 1).

[131]
См.: Пиаже, Ж. Детское мировосприятие (Piaget, J. The Child's Conception of the World.
London: Granada, 1973, pp. 61—62)

[132]
Там же, chapt. 1

[133]
См.: Пуртмен, Дж.Дж. Ощущение пристального взгляда (Poortman, J.J. The feeling of being stared at. Journal of the Society for
Psychical Research,
1959, 40:4—12).

[134]
Conan Doyle, A. J. Habakuk Jephson's Statement. In The Conan Doyle Stories.
London: Murray, 1956 (рус. пер. по изд.: Конан Дойл, А. Сообщение Хебекука Джефсона. Симферополь: Таврия, 1989).

[135]
Хайнс, Р. Тайные истоки: исследование в области экстрасен­сорного восприятия (Haynes, R. The Hidden Springs:
An
Enquiry into Extra-
Sensory Perception.
London: Hutchinson, 1973, p. 41).

[136]
London, J. TheCallofthe Wild.
London: Mammoth, 1991,pp. 77-78 (рус. пер. М. Абкиной, по изд.: М., Правда, 1984).

[137]
Лонг, У.Дж. Как разговаривают животные (Long, W. J. How Ani­
mals Talk.
New York: Harper, 1919, pp. 91—92).

[138]
В 1986 г., во время следующего визита в Фонд исследований разума в Сан-Антонио (Техас), мы говорили о способности ощу­щать чужой взгляд и обсуждали различные варианты возмож­ных экспериментов. Один из проектов по этой теме был предложен Уильямом Бродом и Сперри Эндрюсом. Предварительные результаты приводятся в тексте.

[139]
Элсуорти, Ф. Дурной глаз (Elsworthy, F. The Evil Eye.
London: Murray, 1895).

[140]
Притч. 28:22

[141]
Хитон, Дж.М. Глаз: феноменология и психология деятельности и функциональных расстройств (Heaton, J.M. The Eye:
Pheno­
menology and Psychology of Function and Disorder.
London: Tavis-tock Press, 1978).

[142]
Подробнее о мифологическом значении глаза и взгляда см.: Хак­сли, Ф. Глаз: Созерцатель и созерцаемое (Huxley, F. The Eye
:
The Seer and the Seen
.
London: Thames and Hudson, 1990).

[143]
Bacon, F. Essays.
London: Macmillan, 1881, № 9 (рус. пер. З.Е. Алек­сандровой, по изд.: Бэкон, Ф. Опыты, или Наставления нравствен­ные и политические. Сочинения в 2-х т., М.: 1974, т. 2).

[144]
Budge, W. 1930. Amulets and Superstitions.
Oxford: Oxford Uni­versity Press, 1930 (рус. пер.: Бадж Э.А. Уоллис. Амулеты и суе­верия. М.: Рефл-бук; Киев: Ваклер, 2001).

[145]
Титченер, Э.Б. «Ощущение пристального взгляда» (Titchener, E.B. The «feeling of being stared at». Science New Series,
1898, 8:895 — 897).

[146]
Титченер, Э.Б. «Ощущение пристального взгляда» (Titchener, E.B. The «feeling of being stared at». Science New Series
,
1898, 8:895— 897).

[147]
Кувер, Дж.Э. Ощущение пристального взгляда (Coover, J.E. The feeling of being stared at. American Journal of Psychology,
1913, 24:570—575).

[148]
Пуртмен, Дж.Дж. Ощущение пристального взгляда (Poortman, J. J. The feeling of being stared at. Journal of the Society for Psychical
Research
,
1959,40:4—12).

[149]
Пуртмен не проводил статистический анализ своих данных, но я проанализировал их, используя парный i-тест. Вероятность случайного угадывания составляет р = 0,042, т.е. ниже, чем р = 0,05 — общепринятого уровня, при котором результат счита­ется статистически значимым.

[150]
См.: Питерсон, Д. Сквозь зеркало: исследование способности вне-чувственного ощущения пристального взгляда. Магистерская диссертация (Peterson, D. Through the looking glass: An inves­tigation of the faculty of extra-sensory detection of being stared at. Masters thesis, Department of Psychology, University of Edinburgh, 1978).

[151]
См.: Уильяме, Л. Ощущение пристального взгляда: парапсихологическое исследование. Бакалаврская диссертация (Williams, L. The feeling of being stared at: A parapsychological investigation. Bachelors thesis, Department of Psychology, University of Adelaide, South Australia, 1983). Фрагмент работы опубликован в Journal
of Parapsychology
,
1983, 47:59.

[152]
Брод, У.Г. и др. Кожно-электрические корреляты: спонтанные реакции на чужой взгляд (Braud, W.G., D. Shafer, and S. Andrews. Electrodermal correlates of remote attention: Autonomic reactions to an unseen gaze. In Proceedings of the Parapsychological Association 33rd Annual Convention,
USA. Metuchen, NJ.: Scarecrow Press, 1990).

[153]
Статистический анализ общих результатов каждого из десяти экспериментов с использованием парного г-теста показывает вероятность случайного угадывания р=0,005, то есть только в одном из 200 опытов.

[154]
Результаты могут быть проанализированы методом f-теста, когда общее количество правильных и неправильных ответов для каждого опыта вводится как пара чисел.

[155]
Статистическая значимость случайного угадывания состав­ляла р=0,02. См. Мастрандреа, М. Ощущение пристального взгляда. Отчет о проекте (Mastrandrea, M. The feeling of being stared at. Project report, Neuva Middle School, Hillsborough, Calif., 1991).

[156]
О некоторых последствиях см.: Abraham, R., Т. McKenna, and R. Sheldrake. Chaos, Creativity, and Cosmic Consciousness.
Rochester, Vt.: Park Street Press, 2001 (рус. пер.: Абрахам и др. Хаос, творчество и космическое сознание. М.: София, 2003).

[157]
Барджа, Р., Шерман, Р. Чего можно ожидать после ампутации конечности? (Barja, R.H., and R.A. Sherman. What to Expect When You Lose a Limb.
Fort Gordon, Ga.: Eisenhower Army Medical Center, 1985).

[158]
Джемс, У. Сознание ампутированных конечностей (James, W. The consciousness of lost limbs. Proceedings of the American
Society for Psychical Research,
1887, 1:249—258).

[159]
См.: Мелзак, Р. Фантомные конечности (Melzack, R. Phantom limbs. Scientific American
,
1992, 120—126).

[160]
См.: Шерман, Р.А. и др. Загадка фантомных болей: новые свидетельства в пользу гипотезы психофизических механизмов (Sherman, R.A., J.C. Arena, C.J. Sherman, and J.L. Ernst. The mystery of phantom pain: Growing evidence for psychophysiological mecha­nisms. Biofeedback and Self Regulation,
1989, 14:267—280).

[161]
См.: Фишер, Р. Различные ощущения в (фантомных) конечностях (Fischer, R. Out on a (phantom) limb. Perspectives in Biology
and Medicine,
Winter 1969, 259—273); Мелзак, Р. Фантомные конечности, “я” и мозг (Melzack, R. Phantom limbs, the self and the brain. Canadian Psychology,
1989, 30:1 — 16).

[162]
Мелзак, Р. Фантомные конечности, “я” и мозг (Melzack, R. Phantom limbs, the self and the brain. Canadian Psychology,
1989, 30:1 — 16).

[163]
Там же.

[164]
См.: Сакс, О. Человек, который принимал жену за шляпу (Sacks, О. The Man Who Mistook his Wife for a Hat.
London: Duckworth, 1985).

[165]
См.: Симмель, М.Л. Фантомные ощущения у больных проказой и у пожилых пациентов с ампутированными пальцами (Simmel, M. L. Phantoms in patients with leprosy and in elderly digital amputees. American Journal of Psychology,
1956, 69:529—545).

[166]
См.: Вейнштейн, С, Сарсен, Э.А. Фантомные ощущения в случаях врожденного отсутствия конечностей (Weinstein, S., and Е.А. Sarsen. Phantoms in cases of congenital absence of limbs. Neurology, 1961, 11:905—911); Вейнштейн, С. и др. Фантомные и соматические ощущения в случаях врожденной аплазии (Wein­ stein, S., Е.А. Sarsen, and R.J. Vetter. Phantoms and somatic sen­ sation in cases of congenital aplasia. Cortex,
1964, 1:276—290).

[167]
См.: (Vetter, K. J., and S. Weinstein. The history of the phantom in congenitally absent limbs. Neuropsychologia,
1967, 5:335—338).

[168]
См.: Вейнштейн, С. и др. Фантомные и соматические ощущения в случаях врожденной аплазии (Weinstein, S., Е.А. Sarsen, and R.J. Vetter. Phantoms and somatic sensation in cases of congenital aplasia. Cortex,
1964, 1:276—290).

[169]
См.: Мелзак, Р. Фантомные конечности (Melzack, R. Phantom limbs. Scientific American
,
1992, 120—126).

[170]
См.: Мелзак, Р. Фантомные конечности (Melzack, R. Phantomlimbs. Scientific American
,
1992, 120—126

[171]
См.: Бромейдж, П.Р., Мелзак, Р. Фантомные конечности и схе­ма тела (Bromage, P.R., and R. Melzack. Phantom limbs and the body schema. Canadian Anaesthetists' Society Journal,
1974, 21:267—274).

[172]
Мелзак, Р., Бромейдж, П.Р. Эксперименты по фантомным ощу­щениям в утраченных конечностях (Melzack, R., and P.R. Bro­mage. Experimental phantom limbs. Experimental Neurology
,
1973, 39:261—269); Бромейдж, П.Р., Мелзак, Р. Фантомные конечно­сти и схема тела (Bromage, P.R., and R. Melzack. Phantom limbs and the body schema. Canadian Anaesthetists' Society Journal,
1974,21:267—274).

[173]
Мелзак, Р., Бромейдж, П.Р. Эксперименты по фантомным ощущениям в утраченных конечностях (Melzack, R., and P.R. Bromage. Experimental phantom limbs. Experimental Neurology
,
1973, 39:261—269, p. 263).

[174]
Там же, р. 271.

[175]
См.: Мелзак, Р., Бромейдж, П.Р. Эксперименты по фантомным ощущениям в утраченных конечностях (Melzack, R., and P.R. Bromage. Experimental phantom limbs. Experimental Neurology
,
1973, 39:261—269, p. 271).

[176]
См.: Гросс, Й., Мелзак, Р. Образ тела: диссоциация реальных и воображаемых ощущений в конечностях при затруднении кровообращения после наложения жгута (Gross, Y., and R. Melzack. Body-image: Dissociation of real and perceived limbs by pressurecuff ischemia. Experimental Neurology,
1978, 61:680—688).

[177]
Фельдман, С. Фантомные конечности (Feldman, S. Phantom limbs. American Journal of Psychology,
1940, 53:590 — 592).

[178]
Мелзак, Р. Фантомные конечности (Melzack, R. Phantom limbs. Scientific American,
1992, 120 — 126, p. 120).

[179]
Митчелл, СУ. Травмы нервных окончаний и их последствия (Mitchell, S.W. Injuries of Nerves and their Consequences.
Phi­ladelphia: Lippincott, 1872, p. 352).

[180]
Сакс, О. Человек, который принимал жену за шляпу (Sacks, О.The Man Who Mistook his Wife for a Hat.
London: Duckworth, 1985, p. 66).

[181]
См.: Барджа, Р., Шерман, Р. Чего можно ожидать после ампута­ции конечности? (Barja, R.H., and R.A. Sherman. What to Expect
When You Lose a Limb.
Fort Gordon, Ga.: Eisenhower Army Me­dical Center, 1985).

[182]
Исх. 21:24.

[183]
Митчелл, СУ. Травмы нервных окончаний и их последствия (Mitchell, S.W. Injuries of Nerves and their Consequences.
Phila­delphia: Lippincott, 1872, p. 357).

[184]
Frazer, J. The Golden Bough:
Part I, The Magic Art and the Evolu­tion of Kings. London: Macmillan, 1911, chapt. 3, 52 (рус. пер. M. Рыклина, по изд.: Фрэзер, Дж.Дж. Золотая ветвь. М.: ACT, 1998).

[185]
Джемс, У. Сознание ампутированных конечностей (James, W. The consciousness of lost limbs. Proceedings of the American So­ciety for Psychical Research,
1887, 1:249—258).

[186]
См.: Фрэзьер, С.Г, Колб, Л.К. Психиатрические аспекты фантомной конечности (Frazier, S.H. and L.C. Kolb. Psychiatric aspects of the phantom limb. Orthopedic Clinics of North America,
1970, 1:481—495).

[187]
См.: Соломен, Дж.Ф., Шмидт, К.М. Проблема кремации: фантом­ные боли в конечностях и психологическая подготовка пациен­та к ампутации (Soloman, G. F., and К. М. Schmidt. A burning issue: Phantom limb pain and psychological preparation of the patient for amputation. Archives of Surgery,
1978, 113:185 — 186).

[188]
Великолепное в своей ясности исследование этого феномена см. в кн.: Грин, С. Внетелесный опыт (Green, С. Out-of-the-Body
Experiences.
Oxford: Institute of Psychophysical Research, 1968).

[189]
Цит. по: Блэкмор, С. За пределами тела: исследование внетелесного опыта (Blackmore, S. Beyond the Body: An Investigation
of Out-of-the-Body Experiences.
London: Paladin, 1983).

[190]
См.: Monroe, RA. Journeys Out of the Body.
New York: Doubleday, 1973 (рус. пер.: Монро Р.А. Путешествия вне тела. Новосибирск: ВО “Наука”. Сибирская издательская фирма, 1993: Монро, Р. Путешествия вне тела. Киев: София, 2001)

[191]
Monroe, R.A. Far Journeys.
New York: Doubleday, 1985 (рус. пер. К. Семенова, по изд.: Р. Монро. Далекие путешествия. Киев, М.: София, 2001).

[192]
Цит. по: Moody, R.A. Life After Life.
New York: Bantam, 1976 (рус. пер.: Моуди, Р. Жизнь после жизни. К.: София. — М.: Гелиос, 2002).

[193]
См.: Лоример, Д. Выживание? Тело, разум и смерть в свете экстрасенсорного опыта (Lorimer, D. Survival?
Body, Mind and
Death in the Light of Psychic Experience.
London: Routledge and Kegan Paul, 1984). Сотни подобных случаев описаны в кни­гах Р. Крукалла “Исследования и практика астральной проекции” (Crookall, R. The Study and Practice of Astral Projection.
London: Aquarian Press, 1961), “Еще об астральной проекции” (Crookall, R. More Astral Projections.
London: Aquarian Press, 1964) и “Сборник случаев астральной проекции” (Crookall, R. Case-Book of Astral Projection.
Secaucus, N.J.: University Books, 1972).

[194]
См.: Грин, С. Осознанные сновидения (Green, С. Lucid Dreams.
Oxford: Institute of Psychophysical Research, 1968); LaBerge, S. Lucid
Dreaming.
Los Angeles, Calif.: Tarcher, 1985 (рус. пер.: Лаберж, С. Осознанные сновидения, М.: Изд-во института трансперсональ­ной психологии, 1996).

[195]
Мелзак, Р. Фантомные конечности (Melzack, R. Phantom limbs. Scientific American,
1992, 120—126, p. 121).

[196]
Мелзак, Р. Фантомные конечности, “я” и мозг (Melzack, R. Phantom limbs, the self and the brain. Canadian Psychology
,
1989, 30:1 — 16).

[197]
См., например: Карагалла, С, Кунц, Д. Чакры и энергетические поля человека (Karagalla, S., and D. Kunz. The Chakras and the
Human Energy Fields.
Wheaton, III: Quest Books, 1989).

[198]
См.: Мелзак, Р. Фантомные конечности (Meizack, R. Phantomlimbs. Scientific American,
1992, 120—126).

[199]
Там же.

[200]
Шрив, Дж. Прикасаясь к фантому (Shreeve, J. Touching the phantom. Discover.
June 1993, 35—42).

[201]
Там же.

[202]
Мэлзак, З. Фантомные конечности, «я» и мозг (Melzack, R. Phantom limbs, the self and the brain. Canadian Psychology, 1989, 30: 1-16, p.9)

[203]
Там же, р.14.

[204]
Пек, К., Оргас, Б. Теория схемы тела: критический обзор и не­которые экспериментальные данные (Роеск, К., and В. Orgass. The concept of the body schema: A critical review and some experimental results. Cortex
,
1971, 7:254—277).

[205]
Фишер, Р, Различные ощущения в (фантомных) конечностях (Fischer, R. Out on a (phantom) limb. Perspectives in Biology and Medicine,
Winter 1969, 259—273).

[206]
Цук, Г. Фантомная конечность: теория подсознательного проис­хождения (Zuk, G. H. The phantom limb: A proposed theory of un­ conscious origins. Journal of Nervous and Mental Disorders,
1956, 124:510—513).

[207]
Технические подробности см. в кн.: Думитреску, И.Ф. Элект­рографические образы в медицине и биологии (Dumitrescu, I.F. Electrographic Imaging in Medicine and Biology.
Suffolk: Ne­ville Spearman, 1983).

[208]
Чодхури, Дж.К. и др. Некоторые успешные результаты в фо­тографии фантомного листа и определение критических ус­ловий. Доклад, представленный на 4-й ежегодной конференции Международной ассоциации исследований эффекта Кир­лиан, июнь 1980 г. (Chaudhury, J.K., Р.С. Kejariwal, and A. Chattopadhyay. Some advances in phantom leaf photography and identification of critical conditions for it. 1980, June 13—15).

[209]
Хубахер, Й., Мосс, Т. Эффект “фантомного листа” на фотографиях Кирлиан (Hubacher, J., and T. Moss. The “phantom leaf” effect as revealed through Kirlian photography. Psycho
energetic Systems,
1976, 1:223—232): Криппнер, С. Возможности человека: исследование разума в СССР и странах Восточной Европы (Krippner, S. Human Possibilities:
Mind
Exploration in the USSR and Eastern Europe.
New York: Doubleday, 1980); Стиллингс, Д. Возвращение к фантомному листу: интервью с Алланом Детрихом (Stillings, D. The phantom leaf revisited: An interview with Allan Detrich. Archaeus,
1983, 1:41-51).

[210]
Стэнли Криппнер, из частной беседы, 14 июля 1993 г.

[211]
Обсуждение этой темы см. в кн.: Судзуки, Д. Изобретая буду­щее: размышления о науке, технике и природе (Suzuki, D. In­
venting the Future:
Reflections on Science,
Technology and
Nature.
London: Adamantine Press, 1992).

[212]
Келлер, Э.Ф. Размышления о тендерном аспекте в науке (Keller, E.F. Reflections on Gender and Science.
New Haven: Yale Uni­versity Press, 1985).

[213]
Брод, У., Уэйд, Н. Предатели истины: подлог и обман в науке (Broad, W., and N. Wade. Betrayers of the Truth: Fraud and De­ceit in Science.
Oxford: Oxford University Press, 1985, p. 197).

[214]
Гулд, С.Дж. Ошибки измерения человеческих способностей (Gould, S. J. The Mismeasure of Man.
Harmondsworth: Pelican, 1984, p. 27).

[215]
Медавар, П. Искусство найти объяснение (Medawar, P. The Art of the Soluble.
London: Methuen, 1968).

[216]
Брод, У., Уэйд, Н. Предатели истины: подлог и обман в науке (Broad, W., and N. Wade. Betrayers of the Truth: Fraud and De­
ceit in Science.
Oxford: Oxford University Press, 1985, p. 27

[217]
Уэстфол, Р.С. Ньютон и фактор подтасовки (Westfall, R. S. Newton and the fudge factor. Science
,
1973, 180:1118).

[218]
Брод, У., Уэйд, Н. Предатели истины: подлог и обман в науке (Broad, W., and N. Wade. Betrayers of the Truth: Fraud and
Deceit in Science.
Oxford: Oxford University Press, 1985, p. 34).

[219]
Там же.

[220]
Брод, У., Уэйд, Н. Предатели истины: подлог и обман в науке (Broad, W., and N. Wade. Betrayers of the Truth: Fraud and De­
ceit in Science.
Oxford: Oxford University Press, 1985, p. 78).

[221]
Брод, У., Уэйд, Н. Предатели истины: подлог и обман в науке (Broad, W., and N. Wade. Betrayers of the Truth: Fraud and De­ceit in Science.
Oxford: Oxford University Press, 1985, pp. 141 — 142).

[222]
Там же, р. 81

[223]
См.: Брод, У., Уэйд, Н. Предатели истины: подлог и обман в на уке (Broad, W., and N. Wade. Betrayers of the Truth: Fraud and
Deceit in Science.
Oxford: Oxford University Press, 1985, p. 81).

[224]
Левит, 16:20—22.

[225]
Брод, У., Уэйд, Н. Предатели истины: подлог и обман в науке (Broad, W., and N. Wade. Betrayers of the Truth: Fraud and De­ceit in Science.
Oxford: Oxford University Press, 1985, p. 219).

[226]
Брод, У., Уэйд, Н. Предатели истины: подлог и обман в науке (Broad, W., and N. Wade. Betrayers of the Truth: Fraud and De­ceit in Science.
Oxford: Oxford University Press, 1985, p. 218).

[227]
См.: Петли, Б.У. Фундаментальные физические константы и границы метрологии (Petley, В. W. The Fundamental Physical Constants and the Frontiers of Metrology.
Bristol: Adam Hilger, 1985).

[228]
Бердж, Р.Т. Вероятные значения основных физических констант (Birge, R.T. Probable values of the general physical constants. Re
­
views of Modern Physics,
1929 1:1—73).

[229]
Подробнее см.: Шелдрейк, Р. Присутствие прошлого: морфический резонанс и привычки природы (Sheldrake, R. The Presence of the
Past: Morphic Resonance and the Habits of Nature.
London: Collins, 1988, chapt. 1, 2).

[230]
Уилбер, К. Квантовые вопросы: Мистические труды великих физиков (Wilber, К., ed. Quantum Questions: Mystical Writings of the World's Great Physicists. Boulder, Cob.: Shambala, 1984).

[231]
Пагельс, X. Идеальная симметрия (Pagels, H. Perfect Symmetry.
London: Michael Joseph, 1985).

[232]
Барроу, Дж.Д., Типлер, Ф. Антропный принцип в космологии (Barrow, J.D., and F. Tipler. The Anthropic Cosmological Prin­
ciple.
Oxford: Oxford University Press, 1986).

[233]
См.: Дэвис, П. Разум Бога (Davies, P. The Mind of God.
London: Simon and Schuster, 1992).

[234]
Дирак, П. Космологические модели и гипотеза больших чисел (Dirac, P. Cosmological models and the large numbers hypothesis. Proceedings of the Royal Society,
1974, A338: 439—446).

[235]
Whitehead, A. N. Adventures of Ideas.
Cambridge: Cambridge Uni­versity Press, 1933 (рус. пер. в сб.: Уайтхед А. Избранные работы по философии. М.: Прогресс, 1990).

[236]
Шелдрейк, Р. Новая наука о жизни: гипотеза формообразующей причинности (Sheldrake, R. A New Science of Life: The Hy­pothesis of Formative Causation.
London: Blond and Briggs, 1981); Шелдрейк, Р. Присутствие прошлого: морфический резонанс и привычки природы (Sheldrake, R. The Presence of the Past:
Morphic Resonance and the Habits of Nature.
London: Collins, 1988); Шелдрейк, Р. Возрождение природы: новый расцвет на­уки и Бог (Sheldrake, R. The Rebirth of Nature: The Greening
of Science and God.
London: Century, 1990).

[237]
Gleik, J. Chaos: Making a New Science. London: Heinemann, 1988 (рус. пер.: Глейк, Дж. Хаос. Создание новой науки. СПб.: Амфо­ра, 2001).

[238]
Измерения Лютера (Luther) и Сагитора (Sagitor) соответствен­но, по Петли, Б.У. Фундаментальные физические константы и границы метрологии (Petley, B.W. The Fundamental Physical
Constants and the Frontiers of Metrology.
Bristol: Adam Hilger, 1985).

[239]
Мэддокс, Дж. Турбулентность атакует «пятую силу» (Maddox, J. Turbulence assails fifth force. Nature,
1986, 323:665).

[240]
См.: Холдинг, С, Так, Дж. Новое определение гравитационной постоянной в глубокой скважине (Holding, S.C., and G. J. Tuck. A new mine determination of the Newtonian gravitational constant. Nature,
1984,307:714—716).

[241]
См., например: Холдинг, С. и др. Исследование закона всемир­ного тяготения в глубоких скважинах (Holding, S.C., F. D. Stacey, and G. J. Tuck. Gravity in mines: An investigation of Newton's law. Physical Review,
1986 D33. 3487—3494).

[242]
Фишбах, Э. и др. Повторный анализ результатов эксперимента Эотвеса (Fischbach, E., D. Sudarsky, A. Szafer, С. Talmadge, and S. H. Aronson. Reanalysisof the Eotvos experiment. Physical Review
Letters,
1986, 56:3—6).

[243]
Андерсон, И. Эксперименты в арктической зоне дают убеди­тельное подтверждение существования «пятой силы» (An­derson, I. Icy tests provide firmer evidence for the fifrh force. New Scientist,
August 29, 1988, 11); Мэддокс, Дж. Стимуляция «пя­той силы» (Maddox, J. The stimulation of the fifth force Nature
1988,335:393).

[244]
См.: Паркер, Р.Л., Цумберг, М.А. Анализ результатов геофи­зических экспериментов по проверке закона всемирного тя­готения (Parker, R.L., and M.A. Zumberge. An analysis of geo­physical experiments to test Newton's law of gravity. Nature
,
1989 342:29—32).

[245]
Фишбах, Э., Талмадж, Ч. Шесть лет «пятой силы» (Fischbach, E., and С. Talmadge. Six years of the fifth force. Nature,
1992,356:207—215).

[246]
См.: Хеллингс, Р.У. и др. Экспериментальная проверка значения гравитационной постоянной с использованием данных, посту­павших со спускаемого модуля космического корабля «Викинг» (Hellings, R.W., P.J. Adams, J.D. Anderson, M.S. Keesey, F.L. Lau, F.M. Standish, V. M. Canuto, and I. Goldman. Experimental test of the variability of G using Viking Lander ranging data. Physical Review Letters
,
1983,51:1609—1612).

[247]
См.: Ризенберг, К.Д. Постоянство гравитационной константы и другие эксперименты по проверке закона всемирного тяготения (Reasenberg, K.D. The constancy of G
and other gravitational experiments. Philosophical Transactions of the Royal Society,
1983, A310:227—238).

[248]
См.: Дамур, Т. и др. Пределы изменения значений гравитаци­онной постоянной на основе результатов исследования двой­ного пульсара (Damour, Т., G.W. Gibbons, and J.H. Taylor. Limits on the variability of G
using binary pulsar data. Physical Review
Letters,
1988, 61:1151 —1154).

[249]
См., например: Уэссон, П.С. Меняется ли сила тяжести со вре­менем? (Wesson, P.S. Does gravity change with time? Physics
Today,
1980, 33:32-37); ван Фландерн, Т. Изменяется ли гравитационная постоянная? (van Flandern, Т.С. Is the gravitational constant changing? Astrophysical Journal,
1981, 248:813—818).

[250]
См.: Ван Фландерн, Т. Изменяется ли гравитационная постоянная? (van Flandern, T.C. Is the gravitational constant changing? Astrophysical Journal,
1981, 248:813—818).

[251]
Петли, Б.У. Фундаментальные физические константы и гра­ницы метрологии (Petley, B.W. The Fundamental Physical
Constants and the Frontiers of Metrology.
Bristol: Adam Hilger, 1985).

[252]
Там же, (pp. 47—48).

[253]
«Свет», энциклопедия Британника, 15-е изд.

[254]
Бердж, Р.Т. Вероятные значения основных физических констант (Birge, R. Т. Probable values of the general physical constants. Reviews of Modern Physics,
1929 1:1-73, p. 68).

[255]
Де Брей, Э.Дж.Г. Скорость света (de Bray, E.J. G. Velocity of light. Nature,
1934, 133:948).

[256]
Данные по: Фон Фризен. О значениях фундаментальных кон­стант атомной физики (von Friesen, S. On the values of funda­mental atomic constants. Proceedings of the Royal Society,
1937, Al60:424—440): Петли, Б.У. Фундаментальные физические кон­станты и границы метрологии (Petley, В. W. The Fundamental
Physical Constants and the Frontiers of Metrology.
Bristol: Adam Hilger, 1985. p. 295).

[257]
Петли, Б.У. Фундаментальные физические константы и грани­цы метрологии (Petley, B.W. The Fundamental Physical Cons­
tants and the Frontiers of Metrology.
Bristol: Adam Hilger, 1985, pp.294 — 295).

[258]
Бирден, Дж.Э., Томсен, Дж.С. Резюме по константам атомной физики (Bearden, J. A., and J. S. Thomsen. Resume of atomic constants. American Journal of Physics,
1959, 27:569-576).

[259]
Петли, Б.У. Фундаментальные физические константы и гра­ницы метрологии (Petley, B.W. The Fundamental Physical Cons­
tants and the Frontiers of Metrology.
Bristol: Adam Hilger, 1985 p. 68).

[260]
Барроу, Дж.Д. Мир внутри мира (Barrow, J.D. The World Within
the World.
Oxford: Oxford University Press, 1988).

[261]
Фон Фризен, С. О значениях фундаментальных констант атом­ной физики (von Friesen, S. On the values of fundamental atomic constants. Proceedings of the Royal Society
,
1937.A1 60:424—440).

[262]
Feynman, R. Surely You "re Joking, Mr Feynman: Adventures of a Curious Character.
New York: Norton, 1985 (рус. пер. О.Л. Тиходеевой: Фейнман, Р. Вы, конечно, шутите, мистер Фейнман. По материалам журнала «Успехи физических наук», т. 148, вып. 3,1986).

[263]
Фон Фризен, С. О значениях фундаментальных констант атомной физики (von Friesen, S. On the values of fundamental atomic constants. Proceedings of the Royal Society,
1937, Al 60:424—440): Бердж, Р.Т. Таблица новых значений основных физических констант (Birge, R. Т. A new table of the general physical constants. Reviews of Modern Physics,
1941, 13:233—239).

[264]
Бердж, Р.Т. Данные по значениям некоторых констант атомной физики с особо точной величиной заряда электрона на 1944 г. (Birge, R.T. The 1944 values of certain atomic constants with particular reference to the electronic charge. American Journal of
Physics,
1945, 13:63—73).

[265]
Петли, Б.У. Фундаментальные физические константы и гра­ницы метрологии (Petley, В. W. The Fundamental Physical
Constants and the Frontiers of Metrology.
Bristol: Adam Hilger, 1985, p. 46); Барроу, Дж.Д., Типлер, Ф. Антропный принцип в космологии (Barrow, J.D., and F. Tipler. The Anthropic Cos-
mological Principle.
Oxford: Oxford University Press, 1986, p. 241).

[266]
Кук, Э. Изменения единиц измерения и физических констант (Cook, A.H. Secular changes of the units and constants of physics. Nature,
1957,160:1194—1195).

[267]
Бердж, Р.Т. Вероятные значения основных физических констант (Birge, R.T. Probable values of the general physical constants. Reviews of Modern Physics,
1929, 1:1—73); Бердж, Р.Т. Таблица новых значений основных физических констант (Birge, R.T. A new table of the general physical constants. Reviews of Modern
Physics
,
1941, 13:233—239).

[268]
См.: Барроу, Дж.Д., Типлер, Ф. Антропный принцип в космоло­гии (Barrow, J. D., and F. Tipler. The Anthropic Cosmological
Principle.
Oxford: Oxford University Press, 1986).

[269]
См.: Петли, Б.У. Фундаментальные физические константы и гра­ницы метрологии (Petley, В. W. The Fundamental Physical
Constants and the Frontiers of Metrology.
Bristol: Adam Hilger. 1985).

[270]
См., например: Арп и др. Внегалактическая Вселенная: альтер­нативная точка зрения (Агр, Н.С., G. Burbidge, F. Hoyie, J.V. Nar-likar, and N.C. Wickramasinghe. The extragalactic universe: An alternative view. Nature,
1990, 346:807—812).

[271]
См.: Gleik, J. Chaos: Making a New Science. London: Heinemann, 1988 (рус. пер.: Глейк, Дж. Хаос. Создание новой науки. СПб.: Амфора, 2001).

[272]
См.: Дусс, Дж., Рем, С. Учебный эксперимент по определе­нию значения гравитационной постоянной (Dousse, J.C., and С. Rheme. 1987. A student experiment for the accurate measurement of the Newtonian gravitational constant. American
Journal of Physics,
1987, 55:706—711).

[273]
Обширную библиографию см. в ст.: Джиллис, Дж.Т. MNG-1: измерения гравитации (Gillies, G.T. Resource letter MNG-1: Measurements of Newtonian gravitation. American Journal of
Physics,
1990,58:525—534).

[274]
Льюис, К.С. Отвергнутый образ (Lewis, С. S. The Discarded Image.
Cambridge: Cambridge University Press, 1964).

[275]
Ребер, А.С. Психологический словарь (Reber, A. S. The Penguin
Dictionary of Psychology.
Harmondsworth: Penguin, 1985).

[276]
См., например: Уолмен, Б.Б. Справочник по парапсихологии (Wolman, В.В., ed. Handbook of Parapsychology.
New York: Van NostrandReinhold, 1977).

[277]
К примеру, этому подходу отдает предпочтение нейрофизиолог сэр Джон Экклз; см.: Поппер, К.,Экклз, Дж. «Я» и мозг (Popper, К., and J. Eccles. The Self and its Brain.
Berlin: Springer, 1977).

[278]
Розенталь, Р., Рубин, Д.Б. Эффекты межличностных ожиданий (Rosenthal, R. and D.B. Rubin. Interpersonal expectancy effects: The first 345 studies. Behavioral and Brain Sciences,
1978, 3:377—415).

[279]
Розенталь, Р. Эффекты экспериментатора в поведенческих исследованиях (Rosenthal, R. Experimenter Effects in Behavioral Research.
New York: John Wiley. 1976).

[280]
См., например: Розенталь, Р. Эффекты ожидания учителя (Rosenthai, R. Teacher expectancy effects: A brief update 25 years after the Pygmalion experiment. Journal of Research in Education,
1991, 1:3—12).

[281]
Розенталь, Р., Рубин, Д.Б. Эффекты межличностных ожиданий (Rosenthal, R. and D.B. Rubin. Interpersonal expectancy effects: The first 345 studies. Behavioral and Brain Sciences,
1978, 3:377-415, pp. 412—413).

[282]
См.: Уайт, А. и др. Плацебо: теория, изучение и механизмы воз­действия (White, I., В. Tursky, and G. Schwartz, ed. Placebo:
Theory,
Research and Mechanisms.
New York: Guilford Press, 1985).

[283]
Эванс, Ф.Дж. Разгадка эффектов плацебо (Evans, F.J. Unravelling placebo effects. Advances: Institute for the Advancement of Health,
1984, l,no. 3:11—20).

[284]
Шапиро, Э.К. Эффект плацебо в психотерапии и психоанализе (Shapiro, А.К. Placebo effect in psychotherapy and psychoanalysis. Journal of Clinical Pharmacology
,
1970, 10:73—77).

[285]
См.: Шапиро, Э.К. Эффект плацебо в психотерапии и психоана­лизе (Shapiro, А. К. Placebo effect in psychotherapy and psycho­analysis. Journal of Clinical Pharmacology,
1970, 10:73—77).

[286]
См.: Эванс, Ф.Дж. Разгадка эффектов плацебо (Evans, F. J. Unravelling placebo effects. Advances: Institute for the Advancemei I of Health,
1984, 1, no. 3:11—20, p. 17).

[287]
Цит. по: Бенсон, Г. , Маккалли, Д. Стенокардия и эффект пла­цебо (Benson, H., and D. McCallie. Angina pectoris and the placebo effect. New England Journal of Medicine,
1979, 300:1424—1429).

[288]
Эванс, Ф.Дж. Разгадка эффектов плацебо (Evans, F.J. Unravelling placebo effects. Advances: Institute for the Advancement of Health,
1984, l,no. 3:11—20, p. 17).

[289]
Цит. по: Досси, Л. Мышление и медицина (Dossey, L. Meaning
and Medicine.
New York: Bantam, 1991).

[290]
Бенсон, Г., Маккалли, Д. Стенокардия и эффект плацебо (Benson, Н., and D. McCallie. Angina pectoris and the placebo effect. New England Journal of Medicine,
1979, 300:1424—1429).

[291]
См.: С. Росс (Ross) и Л.У. Букалев (Buckalew) в кн.: Уайт, А. и др. Плацебо: теория, изучение и механизмы воздействия (White, I., В. Tursky, and Q. Schwartz, ed. Placebo: Theory, Research and
Mechanisms.
New York: Guilford Press, 1985).

[292]
См.: Эванс, Ф.Дж. Разгадка эффектов плацебо (Evans, F. J. Unra­velling placebo effects. Advances: Institute [or the Advancement
of Health,
1984, 1, no. 3:11—20).

[293]
См.: Швейгер, А., Пардуччи, А. Плацебо наоборот (Schweiger, A., and A. Parducci. Placebo in reverse. Brain/Mind Bulletin,
1978, 3, no. 23:1).

[294]
P.А. Ганн (Hahn), в кн.: Уайт, А. и др. Плацебо: теория, изучение и механизмы воздействия (White, I., В. Tursky, and G. Schwartz, ed. Placebo: Theory, Research and Mechanisms.
New York: Guilford Press, 1985, p. 182).

[295]
Розенталь, Р. Эффекты экспериментатора в поведенческих ис­следованиях (Rosenthal, R. Experimenter Effects in Behavioral
Research.
New York: John Wiley, 1976, p. 10).

[296]
Там же.

[297]
Там же, (р. 7).

[298]
См.: Розенталь, Р. Эффекты экспериментатора в поведенческих исследованиях (Rosenthal, R. Experimenter Effects in Behavioral
Research.
New York: John Wiley, 1976): Розенталь, Р., Рубин, Д.Б. Эффекты межличностных ожиданий (Rosenthal, R. and D.B. Ru­bin. Interpersonal expectancy effects: The first 345 studies. Beha­
vioral and Brain Sciences,
1978, 3:377—415).

[299]
Цит. по: Розенталь, Р. Эффекты экспериментатора в пове­денческих исследованиях (Rosenthal, R. Experimenter Effects in Behavioral Research.
New York: John Wiley, 1976, chap­ter 10).

[300]
Райн, Дж.Б. Экстрасенсорное восприятие (Rhine, J.B. Extra­
sensory Perception.
Boston: Boston Society for Psychical Research, 1934).

[301]
См.: Уайт, Р. Влияние лиц, не участвующих в парапсихологи-ческом эксперименте, на результаты испытуемых (White, R. The influence of persons other than the experimenter on the subject's scores in psi experiments. Journal of the American Society for Psychical Research
,
1976, 70:132—166).

[302]
См.: Кеннеди, Дж.Э., Таддонио, Дж.Л. Эффекты экспериментатора в парапсихологических исследованиях (Kennedy, J.E., and J.L. Taddonio. Experimenter effects in parapsychologica! research. Journal of Parapsychology,
1976, 40:1—33).

[303]
Шмидт, Г.С. Психокинетические тесты с высокоскоростным генератором случайных чисел (Schmidt, H. S. PK tests with a high­ speed random number generator. Journal of Parapsychology,
1973, 37:115—118).

[304]
Хонортон, Ч. Набралась ли наука смелости оспорить заявления парапсихологов? (Honorton, С. Has science developed the con­fidence to confront claims of the paranormal? In Research in
Parapsychology,
ed. by J.D. Morris et al. Metuchen, NJ.: Scarecrow Press, 1975).

[305]
Хонортон, Ч., Барксдейл, У. Психокинетическое действие в состоянии мышечного напряжения и релаксации под вну­шением наяву (Honorton, С, and W. Barksdale. PK performance with waking suggestions for muscle tension versus relaxation. Journal of the American Society for Psychical Research,
1972, 66:208—212).

[306]
Стэмфорд, К.Дж. Экспериментально проверяемая модель само­произвольных паранормальных феноменов (Stamford, K.G. An ex­perimentally testable model for spontaneous psi occurrences. Journal
of the American Society for Psychical Research
,
1974, 66:321 — 356).

[307]
Хастед, Дж.Б. и др. Ученые лицом к лицу с паранормальны­ми явлениями (Hasted, J.B., D.J. Bohm, F.W. Bastin, and В. Okeagen. Scientists confronting the paranormal. Nature
,
1975, 254:470—472).

[308]
См.: Инглис, Б. Скрытая сила (Inglis, В. 1986. The Hidden Power.
London: Jonathan Cape, 1986, p. 194).

[309]
Инглис, Б. Скрытая сила (Inglis, В. 1986. The Hidden Power.
Lon­don: Jonathan Cape, 1986, p. 195).

[310]
Розенталь, Р. Эффекты межличностных ожиданий и пси-эффек­ты (Rosenthal, R. Interpersonal expectancy effects and psi: Some commonalties and differences. New Ideas in Psychology,
1984, 2:47—50)

[311]
См., например: Уоддингтон, Ч. Генетическая основа ассими­лированного потомства с двумя парами крыльев (Waddington, С. Н. The genetic basis of the assimilated bithorax stock. Journal of Genetics,
1957, 55: 241—245); Хоу, М.У. и др. Воздействие обработки эфиром на следующее поколение (Но, M.W., С. Tucker, D. Keeley, and P.T. Saunders. Effects of successive generations of ether treatment on penetrance and expression of the Bithorax phenocopy in Drosophila melanogaster. Journal of
Experimental Zoology,
1983, 225:357—368).

[312]
Popper, К. 1959. The Logic of Scientfic Discovery.
London: Hut-chinson (рус. пер.: Поппер, К. Логика научного открытия, М.: 1994).

[313]
Шелдрейк, Р. Собаки, предчувствующие возвращение хозяев, и другие необъяснимые способности животных (Sheldrake, R. Dogs
That Know When Their Owners Are Coming Home,
and Other
Unexplained Powers of Animals.
London: Hutchinson, 1999); Шелдрейк, Р., Смарт, П. Собака, знающая, когда вернется домой ее хозяин: предварительные исследования (Sheldrake, R., and P. Smart. A dog that seems to know when its owner is returning: Preliminary investigations. Journal of the Society for Psychical
Research
,
1998, 62: 220—232); Шелдрейк, Р., Смарт, П. Собака, знающая, когда вернется домой ее хозяин: эксперименты со скрытым наблюдением и видеозаписью (Sheldrake, R., and P. Smart. A dog that seems to know when his owner is coming home: Videotaped experiments and observations. Journal of Scientific
Exploration,
2000, 14:233—255); Шелдрейк, Р., Смарт, П. Эксперименты с собакой по кличке Кейн, предчувствующей возвращение хозяина (Sheldrake, R., and P. Smart. Testing a retur nanticipating dog, Kane. Anthrozoos,
2000, 13: 203—212).

[314]
В опытах, выполненных скептически настроенными исследователями, Джейти проводила у окна лишь 4% того времени, когда отсутствовала Пам, но с того момента, как ее хозяйка направлялась домой, и до момента возвращения Пам собака в среднем находилась у окна 78% времени. Разница в результатах оказывается статистически значимой; см. Шелдрейк, Р., Смарт, П. Собака, знающая, когда вернется домой ее хозяин: эксперименты со скрытым наблюдением и видеозаписью (Sheldrake, R., and P. Smart. A dog that seems to know when his owner is coming home: Videotaped experiments and observations. Journal of
Scientific Exploration
,
2000,14:233—255). Скептики попытались преуменьшить результаты Джейти на том основании, что пес приближался к окну, когда Пам уже подъезжала к дому; см. Уайзмен, P.M. и др. Могут ли животные определять, когда их хозяева направляются домой? Экспериментальная проверка феномена «животного-телепата» (Wiseman, R., M. Smith, and J. Milton. Can animals detect when their owners are returning home? An experimental test of the «psychic pet» phenomenon. British
Journal of Psychology,
1998, 89:453—462). Но они смогли прий­ти к подобному заключению, лишь игнорируя большую часть соб­ственных данных; см.: Шелдрейк, Р. Комментарии к статье Уай-змена, Смита и Милтона о феномене «животного-телепата» (Sheldrake, R. Commentary on a paper by Wiseman, Smith, and Milton on the «psychic pet» phenomenon. Journal of the Society for Psychical Research,
1999, 63.306—311). См. также: Уайз­мен, P. и др. Феномен «животного-телепата»: ответ Руперту Шелдрейку (Wiseman, R., M. Smith, and J. Milton. The «psychic pet» phenomenon: A reply to Rupert Sheldrake. Journal of the
Society for Psychical Research,
2000, 64:46—49).

[315]
Браун, Д.Дж., Шелдрейк, Р. Восприимчивые животные: опрос на северо-западе Калифорнии (Brown, D.J., and R. Sheldrake. Perceptive pets: A survey in northwest California. Journal of the Society for Psychical Research,
1998, 62:396—406).

[316]
Шелдрейк, Р., Смарт, П. Животные-телепаты: опрос на северо-западе Англии (Sheldrake, R., and P. Smart. Psychic pets: A survey in northwest England. Journal of the Society for Psychical
Research,
1997, 61:353—364).

[317]
Шелдрейк, Р. и др. Восприимчивые животные: опрос в Лондоне (Sheldrake, R., С. Lawlor, and J. Turney. Perceptive pets: A survey in London. Biology Forum,
1998, 91:57—74).

[318]
См.: Шелдрейк, Р. Собаки, предчувствующие возвращение хозяев, и другие необъяснимые способности животных (Sheldrake, R. Dogs That Know When Their Owners Are Coming Home,
and Other Unex­
plained Powers of Animals.
London: Hutchinson, 1999, chapter 3).

[319]
Текст дискуссии опубликован в кн.: Кайзер, У. Удивительный случай (Kayzer, W., ed. A Glorious Accident
.
New York: W.H. Freeman, 1997).

[320]
Видеокассету с записью этих экспериментов — «Как голуби находят дорогу к дому? Эксперименты с передвижной голубят­ней» {
How Do Pigeons Home
?
The Mobile Loft Experiments)
можно приобрести в Euro Television Productions, Kloveniers-burgwal 49 1011 IX, Amsterdam.

[321]
Подробности эксперимента описаны в отчете Нубера «Провер­ка гипотезы морфических полей Шелдрейка» (Nuboer, W. A test
of Sheldrake'
s morphic field theory.
Internal Publication of the Helmholtz Institute, University of Utrecht, Holland, 1996).

[322]
Ван Ортмерссен, Г.А. Ориентация почтовых голубей на море: пробное исследование (Van Oortmerssen, G.A. Orientation of car­rier pigeons at sea: A pilot study). Отчет факультета психологии животных, Гронингенский университет, Нидерланды, 1997 (на голландском языке).

[323]
Там же.

[324]
Шелдрейк, Р. Эксперименты по ощущению пристального взгляда: исключение возможных артефактов. (Sheldrake, R/ Experiments on the sense of being stared at: The elimination of possible artifacts. Journal of the Society for Psychical Research, 2001, 65:122-137).

[325]
Шелдрейк, Р. Ощущение пристального взгляда: эксперименты в школах (Sheldrake, R. The sense of being stared at: Experiments in schools. Journal of the Society for Psychical Research,
1998, 62:311—323).

[326]
См.: Шелдрейк, Р. Ощущение пристального взгляда вне зависи­мости от известных органов чувств (Sheldrake, R. The sense of being stared at does not depend on known sensory clues. Biology
Forum,
2000, 93:209—324).

[327]
См. данные по эксперименту 1 в ст.: Колуэлл, Дж. и др. Способ­ность чувствовать скрытое пристальное наблюдение: обзор ли­тературы и эксперименты (Colwell, J., S. Schroder, and D. Sladen. The ability to detect unseen staring: A literature review and empirical tests. British Journal of Psychology,
2000, 91:71—85). Обсужде­ние эксперимента 2, проведенного этими исследователями, см. в ст.: Шелдрейк, Р. Исследование ощущения пристального взгляда (Sheldrake, R. Research on the feeling of being stared at. Skeptical Inquirer, March/April 2000, 58—61).

[328]
См.: Шелдрейк, Р. Ощущение пристального взгляда вне зависи­мости от известных органов чувств (Sheldrake, R. The sense of being stared at does not depend on known sensory clues. Biology
Forum,
2000, 93:209—324).

[329]
См. данные по эксперименту 1 в ст.: Колуэлл, Дж. и др. Способ­ность чувствовать скрытое пристальное наблюдение: обзор ли­тературы и эксперименты (Colwell, J., S. Schroder, and D. Sladen. The ability to detect unseen staring: A literature review and empirical tests. British Journal of Psychology,
2000, 91:71—85). Обсужде­ние эксперимента 2, проведенного этими исследователями, см. в ст.: Шелдрейк, Р. Исследование ощущения пристального взгляда (Sheldrake, R. Research on the feeling of being stared at. Skeptical Inquirer, March/April 2000, 58—61).

[330]
См.: Шелдрейк, Р. Ощущение пристального взгляда: эксперимен­ты в школах (Sheldrake, R. The sense of being stared at: Experiments in schools. Journal of the Society for Psychical
Research,
1998, 62:311— 323).

[331]
Статистическую процедуру разработал Ян ван Болис, профессор статистики Амстердамского открытого университета.

[332]
См.: Шлиц, М., Лаберж, С. Автономное обнаружение дистанци­онного наблюдения (Schlitz, M. and S. LaBerge. Autonomic detection of remote observation: Two conceptual replications. Proceedings of Presented Papers, Parapsychology Association 37th Annual Convention, Amsterdam, 1994, 352—360); Шлиц, М., Ла­берж, С. Скрытое наблюдение повышает проводимость кожи у испытуемых, не осведомленных о факте наблюдения (Schlitz, M. and S. LaBerge. Covert observation increases skin conductance in subjects unaware of when they are being observed: A replication. Journal of Parapsychology,
1997, 61:185—195); Уайзмен, Р., Шлиц, М. Эффекты экспериментатора и дистанционное обна­ружение пристального взгляда (Wiseman, R., and M. Schlitz. Experimenter effects and the remote detection of staring. Journal of Parapsychology,
1997,61:197—207).

[333]
См.: Уайзмен, Р., Шлиц, М. Эффекты экспериментатора и ди­станционное обнаружение пристального взгляда (Wiseman, R., and M. Schlitz. Experimenter effects and the remote detection of staring. Journal of Parapsychology,
1997, 61:197—207). Ссыл­ки на другие эксперименты Скептиков см. в ст.: Шелдрейк, Р. Исследование ощущения пристального взгляда (Sheldrake, R. Research on the feeling of being stared at. Skeptical Inquirer, March/April 2000, 58—61).

[334]
См.: Кирнан, Ф. Значение гравитационной постоянной остается неопределенным (Kiernan, V. Gravitational constant is up in the air. New Scientist,
April 26, 1995, 18); Кестенбаум, Д. Измерения гравитации показывают снижение значения гравитационной постоянной (Kestenbaum, D. Gravity measurement closes in on big G
.
Science,
1998, 282:2180—2181); Уотсон, Э. Приближение к более точному пониманию окружающего мира (Watson, A. Getting a more precise grip on the physical world. Science,
2000, 287:1391 — 1393).

[335]
См.: Куинн, Т. Измерение гравитационной постоянной (Quinn. Т. Measuring Big G. Nature,
2000, 408:919—920).

[336]
См.: Кирнан, Ф. Значение гравитационной постоянной остается неопределенным (Kiernan, V. Gravitational constant is up in the air. New Scientist
,
April 26, 1995, 18).

[337]
См.: Шварц, Й.П. и др. Определение гравитационной постоянной в опытах со свободным падением тел (Schwarz, J.P., D.S. Robert­son, Т.М. Niebauer, and J.E. Fallen A free-fall determination of the Newtonian constant of gravity. Science,
1998, 282:2230—2234).

[338]
Collins, G. P. Plus за change. Scientific American
,
November 2001, 285:16—17.

[339]
Гланц, Дж., Овербай, Д. Фундаментальные константы, такие, как скорость света в вакууме, могут изменяться: результаты иссле­дования (Glanz, J. and D. Overbye. Cosmic laws like speed of light may be changing, a study finds. New York Times
,
August 16, 2001).

[340]
Там же

[341]
См.: Шелдрейк, Р. Эффекты экспериментатора в научных иссле­дованиях: насколько часто ими пренебрегают? (Sheldrake, R. Experimenter effects in scientific research: How widely are they neglected? Journal of Scientific Exploration
,
1998, 12:73—78).

[342]
См.: Шелдрейк, Р. Насколько широко используется в научных исследованиях метод слепого контроля? (Sheldrake, R. How widely is blind assessment used in scientific research? Alternative The
­
rapies,
1999, 5: 88—91). Для статей в медицинских журналах результаты оказались выше, чем сообщалось в более раннем об­зоре — Шелдрейк, Р. Эффекты экспериментатора в научных исследованиях: насколько часто ими пренебрегают? (Sheldrake, R. Experimenter effects in scientific research: How widely are they neglected? Journal of Scientific Exploration
,
1998, 12:73—78), — где рассматривались только британские медицинские журналы. Поскольку в США метод слепого контроля используется чаще, то после включения в обзор американских журналов доля статей с подобными опытами возросла.

[343]
См.: Шелдрейк, Р. Эффекты экспериментатора в научных иссле­дованиях: насколько часто ими пренебрегают? (Sheldrake, R. Experimenter effects in scientific research: How widely are they neglected? Journal of Scientific Exploration
,
1998, 12:73—78).

[344]
Шелдрейк, Р. Могут ли эффекты экспериментатора проявлять­ся в физических и биологических науках? (Sheldrake, R. Could experimenter effects occur in the physical and biological sciences? Skeptical Inquirer,
May /June 1998, 57—58).