ПЛАН РЕФЕРАТА:
Вступление
Основная часть
1. Детство Короленко и формирование его мировоззрения.
2. Учёба в Ровенской гимназии и первый кружок.
3. Переезд в Петербург, учёба в институте и первые трудности реальной жизни.
4. Москва и новые надежды
.
5. Начало великой борьбы писателя, события в Петровской академии
и первая ссылка в Вологодскую губернию.
6. Возвращение из ссылки и готовность принять участие в «хождении в народ».
7. Очередная ссылка в Глазов по подозрениям и последующие мытарства Владимира Галактионовича.
8. Отказ от присяги на верность царю и долгий этапный путь в Якутию.
9. Быть или не быть революционером? Литературная деятельность или борьба?
Выводы Короленко.
10. Переезд в Нижний Новгород. Триумф «Сна Макара» и истинное начало
литературной деятельности.
11. Произведения писателя в 80-90 г.г. и их основная мысль.
12. Помощь голодающим и отражение событий в произведении «В голодный год».
13. Поездка в Америку и размышления Короленко.
14. Мултанское дело, расследование писателя.
15. Работа в Петербурге и последующий переезд в Полтаву.
16. Оценка роли В.Г. другими писателями и личностями. Народная любовь к
писателю как результат его творческого и жизненного пути.
17. Тяжёлые годы первой мировой войны и последующая болезнь писателя.
18. Трагическая судьба дома Короленко в Полтаве.
Заключение
В нашей жизни мы встречаем множество людей, которые поступают «как все», «как принято». Есть другие люди - их очень мало, и встречи с ними драгоценны,
встречи с людьми, которые поступают, как велит им голос совести, никогда не отступая от своих нравственных принципов. На примере жизни таких людей мы
учимся, как надо жить. Таким удивительным человеком, «нравственным гением»
русской литературы был Владимир Галактионович Короленко.
Человек – правда, человек – искренность, человек – честность таким являлся Короленко. Настоящий борец за справедливость, нравственный идеал той эпохи, и, пожалуй, настоящей. За всю свою жизнь Владимир Галактионович никогда не отступал от своих помыслов и реально воплощал их в жизнь. Весь его жизненный путь теснейшим образом был связан с освободительной борьбой русского общества против самодержавия. Свыше сорока лет он отдал этой борьбе, годами томился в тюрьмах и ссылках.
В эпоху жесточайшей политической реакции, не боясь ничего, в глухую пору литературного безвременья, Короленко выступил с серией выдающихся художественных произведений, полных светлого оптимизма звавших к борьбе против тьмы и насилия. Это приковало внимание к нему, а затем и снискало любовь всей прогрессивной России.
Обращение к творчеству Короленко заставляет задуматься о таких вещах как добро и зло, правда и ложь, справедливость и беззаконие. На примере жизненного пути Владимира Галактионовича определиться со своими убеждениями, со своей жизненной позицией. Нет, это не призыв к той борьбе, которой всю жизнь посвятил Короленко, потому как такая борьба под силу далеко не каждому. Но это призыв к тому, чтобы люди задумались о тех делах и поступках, которые они совершают.
Так давайте же окунёмся и проникнемся творчеством Владимира Галактионовича и вынесем из него частицу того, что делает человека поистине человеком.
Владимир Галактионович Короленко родился 15 июля 1853 года в Житомире. По отцу он старого казацкого рода, мать – дочь польского помещика на Волыни. Отец его, занимавший должность уездного судьи в Житомире, Дубне, Ровне, отличался редкой нравственной чистотой. В главных чертах сын обрисовал его в полуавтобиографической повести «В дурном обществе», в образе идеально честного «пана-судьи», и более подробно – в «Истории моего современника».
Детство и отрочество Короленко протекли в маленьких городках, где сталкиваются три народности: польская, украино - русская и еврейская. Бурная и долгая историческая жизнь оставила здесь ряд воспоминаний и следов, полных романтического обаяния. Наиболее яркие и глубокие впечатления, как вспоминал впоследствии писатель, оставило у него шоссе, проходившее вблизи дома, по которому прогоняли солдат, каторжников, арестантов, шедших по этапу: «... по длинному прямому шоссе двигалось и в город и из города много интересного, нового, иногда страшного».[1]
Мальчик жадно впитывал рассказы старой няньки о былых временах, с наслаждением слушал русские и украинские народные мелодии.
Огромное впечатление производят на него рассказы о «вольной волюшке», воспоминания о крестьянских бунтах, о повстанцах – гайдамаках, о борцах за народное счастье. Всё это, в связи с полупольским происхождением и воспитанием, наложило неизгладимую печать на творчестве Короленко и ярко сказалось на его художественной манере. В ней гармонично слились лучшие стороны обеих национальностей: польская колоритность и романтичность, и украино – русская задушевность и поэтичность.
Отец умер, когда Владимиру было только тринадцать лет, и семья осталась без средств к существованию. Вскоре семья переехала в Ровно, где Короленко начал учиться в реальной гимназии (другой гимназии в Ровно не было).
Уже в последних классах Ровенской гимназии Владимир Галактионович проникся гуманным духом русской литературы. Среди преподавателей гимназии особо выделялся учитель словесности Авдиев. Талантливый педагог, он скучное зубрение уроков превратил в увлекательные беседы о русской литературе, иллюстрировал свой предмет чтением отрывков из Пушкина, Лермонтова, Тургенева, Некрасова. У себя в квартире он собирал своих учеников, знакомил их с запрещёнными тогда произведениями Белинского, Добролюбова. То был первый кружок, в котором Короленко вступил в соприкосновении с какой – то новой, заманчивой жизнью. Он весь погрузился в интересы кружка, направление которого целиком соответствовало юношеским мечтам о «трезвой правде», о служении какому – то большому делу, сущность которого для него была ещё не ясна.
Эти мечты приняли более реальный характер с поступлением в Петербургский технологический институт, откуда Владимир Галактионович намеревался через год перейти в Петербургский университет.
Отправляясь в Петербург, Короленко был преисполнен мыслями о «необыкновенном прекрасном мире, в котором он будет жить», о студентах – умнейших и прекраснейших товарищах, у которых он будет учиться всему идеальному, что так красит молодость. Жизнь быстро рассеяла все эти розовые мечты. В Петербурге Владимир Галактионович поселился со студентами – земляками. Ничего необыкновенного в их среде он не нашёл. Они были далёки от созданного его воображением типа студента, прокладывающего путь к новой жизни.
Учиться приходилось нелегко, абсолютная необеспеченность, доходившая порой до подлинного голода, разбивала все попытки наладить занятия. Первый учебный год был потерян. Летом 1872 года Короленко уехал в Ровно. Он думал уже не о героических подвигах, а о том, чтобы с осени удалось наладить занятия.
Второй учебный год в Петербурге не принёс почти ничего нового. Расходы возросли, и Владимир Галактионович был вынужден тратить все силы, добывая средства к существованию. Основной заработок составляла корректура. Работать приходилось в таких ужасных условиях, что даже железный организм Короленко стал сдавать. В часы печального раздумья он всё чаще и чаще приходил к выводу о необходимости изменить образ жизни.
Компания студентов – земляков к тому времени распалась. Товарищ Короленко – Демьян Иванович Мочальский предложил ему бросить Петербург, уехать в Москву и поступить в Петровскую академию. Короленко взял расчёт в корректорской, попрощался с матерью и уехал.
В Москву Владимир Галактионович привёз все свои разочарования и размышления. В новой обстановке всё это постепенно изживалось под влиянием не только новой товарищеской среды, но и новых условий студенческого быта. Короленко потом вспоминал, что с первого дня появления в академии на него точно повеяла «струя свежего воздуха, и прежде всего в прямом, не переносном смысле»[2]
.Само здание академии, с её парками, аллелями, обилием света, воздуха, зелени – всё это ободряюще действовало на него. «С этого времени начинается для меня новый период жизни и новое настроение»[3]
.
Короленко стал аккуратно посещать лекции, составлять учебные записки и не без удовольствия почувствовал себя «неплохим студентом». Всё это сказалось по окончании учебного года – он отлично выдержал все экзамены, перешёл на второй курс. Владимир Галактионович начал бывать на студенческих сходках, которые происходили по ночам на дачах, где жили студенты. На этих сходках читались нелегальные издания, распевались революционные песни.
Перелом в настроении Короленко наметился в конце учебного года. Немалую роль в этом сыграло его знакомство с бывшим офицером, слушателем Военно-инженерной академии В.Н. Григорьевым. Революционно настроенный Григорьев, увлечённый славой Петровской академии, решил бросить Инженерную академию и стать студентом – петровцем. Настроения Короленко были понятны Григорьеву, и даже были ему знакомы. Из этих настроений он сделал выводы, что не следует отстраняться от общественной жизни и что необходимо бороться против всех встречающихся в действительности мерзостей.
Вокруг Григорьева быстро сгруппировался студенческий кружок. Короленко стал его деятельнейшим участником. Теперь он – постоянный участник нелегальных собраний, неизменный оратор. Владимир Галактионович вступил в нелегальную студенческую кассу взаимопомощи, был выбран библиотекарем нелегальной студенческой библиотеки. Он быстро стал заметной фигурой среди петровцев.
Подъём революционного движения сразу же отразился на настроении студентов Петровской академии. На собраниях многочисленных тайных кружков горячо обсуждались вопросы теории и практики революционных движений. Короленко участвовал в общемосковских сходках, где он встречался со студентами университета высшего технического училища.
Вскоре Владимир Галактионович заметил, что дело вовсе не ограничивается одной лишь проповедью новых идей. Многие его знакомые студенты покинули академию, университет и ушли «в народ». Вместе с другими энтузиастами Короленко решил «идти в народ» и отдать свои силы для его освобождения.
В разгар этих событий Короленко перешёл на третий курс академии. Теперь он был преисполнен бодрости, веры свои силы. И когда на его голову посыпались первые удары, он оказался в состоянии встретить их с мужественной твёрдостью.
Рост революционного движения среди студентов вызвал ответные меры со стороны академического начальства. Всё начиналось с мелочей «за неостриженные волосы, за непочтительную позу при разговоре с начальством». Вскоре студенты, жившие в номерах, стали замечать, что в их отсутствие кто-то осматривает комнаты. А затем разразились события, взволновавшие всё передовое студенчество.
В Петровской академии было несколько студентов, которых разыскивали жандармы и их решили изловить с помощью академического начальства, которое согласилось на этот политический акт. Студентов стали задерживать прямо в канцелярии и передавать в руки жандармов. Эти позорные действия вызвали бурное негодование студенчества. На многочисленных собраниях петровцы протестовали против охранной практики академического начальства. Короленко выдвинулся в этих собраниях наиболее решительно. Его речи, прекрасно аргументированные, были убедительны. Единодушно было решено заявить дирекции коллективный протест.
Но по вопросу содержания протеста голоса разделились. Большинство студентов выступило против внесения элементов политики, хотя всем было ясно, что действия инспекции уже сами по себе были актом политическим. Меньшинство во главе с Короленко и Григорьевым, настаивало на внесении в протест политических моментов. Спор принял резкий характер. Владимир Галактионович заявил на собрании, что он вместе с Григорьевым составит и подпишет адрес и подаст его начальству. Он действительно составил заявление на имя дирекции. Григорьев одобрил этот текст и тоже подписал его. Ещё было собрано семьдесят девять подписей.
13 марта 1876 года Короленко и Григорьев явились к директору и вручили протест. Ознакомившись с его содержанием, директор отказался обсуждать этот документ с делегатами и переслал его министру Валуеву.
Слухи о событиях в Петровской академии облетели все высшие учебные заведения Москвы и проникли в Петербург.
24 марта Короленко и его товарищи были исключены из академии, арестованы и заключены в полицейский участок Басманной части. В подвальной сырой и зловонной камере Владимир Галактионович Короленко начал свой долгий путь гонений, арестов и ссылок. Ему было тогда двадцать два года. Он был выслан из Москвы на один год в Вологодскую губернию. Прибывшие в Басманную часть жандармы доставили его на Ярославский вокзал.
Два года назад Короленко приехал в Москву в поисках новых берегов. Эти годы оказали решающее влияние на всю его жизнь. В Москве Владимир Галактионович покончил с настроением первых петербургских лет, он обрёл внутренний мир. Теперь он уже знал, что такое борьба за идеалы человечества и за свободу родного города.
В первую ссылку он уходил полный бодрой веры в правоту революционного дела. Больше того, где-то в глубине сознания он явно чувствовал гордость за своё пребывание в стане борцов за великие идеалы.
Первая ссылка не была продолжительной. После хлопот родных в Петербурге Короленко был освобождён от пребывания в Вологодской губернии и выслан на Родину под надзор полиции. Но так как в Житомире никого из родных уже не было, ему разрешили отбыть годичный срок надзора в Кронштадте, по месту жительства матери. Городом управляли моряки, люди чуждые полицейскому крючкотворству. Они отнеслись к нему сочувственно и помогли устроиться на работу. Политический ссыльный стал работать чертёжником в Минном офицерском классе.
Годичная ссылка в Кронштадте прошла быстро. Освобождённый от политического надзора Короленко вместе с семьёй переехал в Петербург.
Владимир Галактионович обратился с ходатайством о восстановлении его в звании студента третьего курса Петровской академии. Вначале совет удовлетворил эту просьбу, но потом, сославшись на его политическую неблагонадёжность, разрешение было отменено и в приёме отказано. Пришлось поступать студентом в Петербургский горный институт. Поскольку основная забота о семье лежала на Владимире Галактионовиче, ему пришлось усиленно работать ночным корректором в газете «Новости», где и была напечатана его первая заметка.
Короленко приехал в Петербург в период общего подъёма революционного движения. Первый этап «хождения в народ» закончился неудачей, поскольку надежды на «естественную революционность» крестьянства оказались абсолютно иллюзорными. Взгляды Короленко к этому периоду времени вполне определились. Теперь предстояло претворить их в жизнь и всё же принять участие в «хождении в народ». Он настойчиво готовился к этому, изучал сапожное ремесло. Владимир Галактионович смотрел на «хождение в народ» не как на революционную экскурсию с временными пропагандистскими целями, а как на длительный акт, в корне меняющий содержание всей личной жизни. И, прежде всего, приходилось отказываться от глубоко затаённой мечты о литературной карьере.
Некрасов был любимейшим поэтом Короленко. В декабре 1877 года поэт умер. Владимир Галактионович присутствовал на похоронах, превратившихся в массовую демонстрацию. У могилы поэта Достоевский произнёс речь, которую молодёжь, и в том числе и Короленко, поняла как подтверждение своих народнических взглядов. Пророческим голосом он заявил, что «Некрасов был последним великим поэтом из «господ». Придёт время, и оно уже близко, когда новый поэт, равный Пушкину, Лермонтову, Некрасову, явится из самого народа»[4]
.
Готовясь «идти в народ» и содействовать грядущему восстанию, Короленко в словах Достоевского увидел подтверждение той мысли, что его литературные мечтания не соответствуют требованиям новой жизни. Новая жизнь, которая возникнет после социального переворота, создаст новую культуру, а следовательно и новую литературу. Не без внутренней борьбы Короленко отказывался от своей надежды когда-нибудь стать писателем.
Имя Владимира Галактионовича было широко известно в кругах петербургского революционного студенчества. После событий в Петровской академии его знали как прекрасного оратора, хорошего товарища и мужественного человека. Кроме того, он уже успел пострадать за свою деятельность, а это ценилось в революционной среде.
Вернувшись в Петербург, Короленко естественно примкнул к одному из кружков, которых много было в то время. В этот кружок, кроме самого Владимира Галактионовича, входили почти все члены его семьи, которые вообще считались политически неблагонадёжными и потому всё время были под наблюдением полиции.
В 1877-1878 годах административные гонения приняли особо широкие размеры. Под
подозрение брались не только отдельные лица, но и целые семьи. Так случилось и с
семьёй Короленко.
4 августа 1878 года был убит шеф жандармов Мезенцов. По этому случаю в квартире Короленко был произведён обыск, Владимир Галактионович с братом были арестованы, но на следующий день освобождены.
В связи с убийством в Москве шпиона Рейнштейна у Короленко снова был произведён обыск. Хотя ничего предосудительного найдено не было, чуть ли не вся семья была арестована, в том числе и Григорьев живший вместе с ними. Этот второй арест надолго вырвал Владимира Галактионовича из нормальной жизни.
В мае 1879 года Короленко был сослан в административном порядке в город Глазов, Вятской губернии. Обвинённый, ему предъявлено обвинений не было, всё сводилось к одним подозрениям в «сообществе с главными революционными деятелями», или в участие в нелегальной печати.
В Глазове Короленко продолжил обучаться сапожному ремеслу и настолько преуспел, что вскоре стал принимать заказы на изготовление обуви. Спокойная жизнь длилась недолго.
Глазовский уездный исправник Лука Петров был высокого мнения о своём звании. «У бога ангелы - у царя исправники»,- говаривал он. Короленко своего мнения об ангелах не высказывал, но исправника стал обличать в преступных действиях. Исправник возненавидел строптивого ссыльного и добился перевода его в наиболее отдалённый угол Вятской губернии – Берёзовские починки. И в этой полудикой среде Владимир Галактионович сумел наладить свою жизнь. Он сблизился с местными жителями. Здесь пригодилось его знание сапожного ремесла. Люди приходили к нему за советом, доверяли ему свои проблемы, и просто любили его.
Очутившись в отдалённом крае, Короленко полагал, что это предел его преследованиям, ведь дальше ссылать было некуда. Оказалось не так.
Исправник Петров, опасаясь влияния ссыльного на местное население, сочинил фальшивую версию о побеге Короленко. Этот лживый доклад был достаточен, чтоб сослать Владимира Галактионовича в Якутскую область. Короленко был арестован и после многочисленных мытарств в феврале 1880 года очутился Вышневолоцкой тюрьме, в ожидании сибирского этапа.
Поскольку административная ссылка возбуждала наибольшую ненависть в русском обществе, правительство решило пересмотреть списки административно сосланных, смягчив наиболее очевидные акты полицейского произвола. Короленко как раз попал в список актов наиболее вопиющего произвола. Его дело было пересмотрено, и якутская ссылка заменена поселением под полицейским надзором в Перми, куда он прибыл в сентябре 1880 года. Однако пребывание его в губернском городе не было продолжительным.
После убийства Александра второго на престол вступил Александр третий. Население приводилось к присяге на верность новому царю. Однако Короленко отказался это сделать. Свой отказ он мотивировал в специальном заявлении на имя губернатора. Владимир Галактионович писал: «Властям дают опасное право – право произвола, и жизнь доказала массой ужасающих фактов, что они злоупотребляли этим правом»[5]
.
Текст заявления губернатор отослал в департамент полиции, директором которого в
это время В.К. Плеве. По его докладу Короленко был сослан в Якутскую область. Долог был этапный путь в Якутию. Только 24 ноября Владимир Галактионович прибыл в слободу Амгу.
Три года провёл Короленко в Амге. Не рассчитывая на какую бы то ни было помощь, он решил содержать себя исключительно собственным трудом. Владимир Галактионович обзавёлся лошадью, пахал землю, сеял хлеб, косил сено, возил дрова. Радовала его весенняя природа, чистый воздух полей и тяжкий труд короткого лета, когда надо было всё убрать, чтоб не остаться голодным. Зимой Короленко тачал сапоги, да ещё и подрабатывал писанием икон.
В Амге, вдали от общественной жизни, он многое заново пережил и передумал, и принял решения, которыми руководствовался в дальнейшей жизни. Именно там, в далёкой Якутии Владимир Галактионович Короленко стал настоящим писателем, и именно там создал рассказ «В дурном обществе».
"В дурном обществе" - одно из коронных произведений Короленко. Рассказ написан в совершенно романтическом стиле, но эта романтика свободно вылилась из романтического склада души автора, и потому блеск рассказа не мишурный, а отливает настоящим литературным золотом. Действие происходит в такой среде, где только очень любящее сердце может открыть проблески человеческого сознания - в сборище воров, нищих и разных свихнувшихся людей, приютившихся в развалинах старого замка одного из волынских городков. Общество - действительно "дурное"; автор устоял против соблазна сделать своих отверженцев протестантами против общественной неправды, "униженными и оскорбленными", хотя сделать это он мог очень легко, имея в своем творческом распоряжении колоритную фигуру пана Тыбурция, с его тонким остроумием и литературным образованием. Все господа "из замка" преисправно воруют, пьянствуют, вымогательствуют и развратничают - и, однако, сын "пана судьи", случайно сблизившись с "дурным обществом", ничего дурного не вынес из него, потому что тут же встретил высокие образцы любви и преданности. Тыбурций действительно что-то некрасивое совершил в прошлом, а в настоящем продолжает воровать и сына тому же учить, но маленькую, медленно тающую в подземелье дочь свою, он любит безумно. И такова сила всякого истинного чувства, что все дурное в жизни "дурного общества" отскакивает от мальчика, ему передается только жалость всего общества к Марусе, и вся энергия его гордой натуры направляется на то, чтобы облегчить, чем возможно, печальное её существование. Образ маленькой страдалицы Маруси, из которой "серый камень", то есть подземелье, высасывает жизнь, принадлежит к грациознейшим созданиям новейшей русской литературы, и смерть ее описана с той истинной трогательностью, которая дается только немногим избранникам художественного творчества.
В 70-х годах в народническом движении Владимир Галактионович нашёл выход из нравственного тупика. Самому ему не удалось осуществить своё намерение – пойти в народ с целью революционной пропаганды.
Прошли годы. Обстоятельства бросали Короленко в самые гиблые места политической ссылки, не раз ставили его лицом к лицу с народом. Начальство как бы
осуществило его стремления, водворяя в среду того «богоносца», которому одному,
по мнению народников, были ведомы все тайны житейской мудрости и социальной справедливости.
Очутившись в крестьянской среде, Владимир Галактионович стал замечать, что мечты его научиться у народа социальной мудрости – лишены каких бы то ни было реальных оснований. Не такой оказалась крестьянская жизнь, как её рисовали писатели – народники. Эти мысли пришли ему уже в Берёзовских Починках.
Розовые картины мечтательной юности постепенно вытеснялись суровыми фактами повседневной жизни. И вот теперь, в далёкой Якутской области, он оглянулся на пройденный путь, подвёл скорбные итоги. Что же будет дальше? Лучшие годы ушли, была борьба, но больше всего было гонений. Их пришлось выносить. «Во имя чего?»- спрашивал себя Короленко. И отвечал: «Во имя «народной мудрости». Но тогда возникали новые вопросы: «Где она, эта народная мудрость? Куда она привела меня?». Короленко вспомнил все, чем пожертвовал ради этой «народной мудрости», столь таинственной и неопределённой. Больно было ему вспомнить о своём отказе от литературной деятельности, истинного своего призвания. Революционное движение, надежды на близкое торжествование истины, справедливости, свободы – всё рухнуло, было подавлено.
Короленко глубоко возмущался подобными выводами. Не смиряться перед гнётом, а бороться с неправдой необходимо, даже если всё общество будет на стороне гонителей истины, нужно восстать против подобного общества – к таким выводам в итоге пришёл Владимир Галактионович в Амге.
И тогда перед ним возник вопрос - способен ли он быть действительным, то есть активным революционером? В прошлом выполнение каких-либо революционных поручений, Короленко мог совместить с учёбой. Но когда он получил предложение Ю. Богдановича перейти на нелегальное положение, он отказался, хотя это не значило, что он отказался от своих революционных убеждений. Он продолжал оставаться последовательным и суровым врагом деспотизма, и в борьбе за свободу и счастье народа видел единственную цель своей жизни. Владимир Галактионович считал, что у него «темперамент не активного революционера, а скорее созерцателя и художника»[6]
. Но творчества художника само могло стать проводником революционных идей, орудием борьбы с несправедливостью. И литература опять приобрела в глазах Короленко главенствующее значение.
Всё пережитое и передуманное в это время по существу – завершение долгой и упорной борьбы между стремлением Короленко к литературной деятельности и его представлениям о своём месте в жизни. Борьба эта началась тогда, когда Владимир Галактионович, во имя своих убеждений, оказался от литературы. Правда, влечение к литературной работе не ослабевало, и Короленко время от времени брался за перо. Так появились его первые очерки и рассказы, в частности рассказ «Чудная», написаны в Вышневолоцкой тюрьме. «Как он ухитрился это сделать в большой камере, с её вечной сутолокой, среди несмолкаемого гомона,- писал С.П. Швецов,- сделал он это, сидя на кровати, забравшись на неё с ногами и прижавшись в угол так, чтобы можно было писать на развёрнутой книге, положенной на согнутые колени»[7]
.
«Чудная» через Н.Ф. Анненского была отослана Г. Успенскому и вызвала восторженный отзыв последнего. В рассказе отразились впечатления от встреч и разговоров с двадцатилетней студенткой-фельдшерицей Эвелиной Улановской, сосланной, как и он, в 1879 году в вятскую деревню Берёзовские Починки.
Как мне кажется, в своём рассказе «Чудная» Короленко как бы представляет себя в роли той девушки, которую везут в ссылку. К чему привели её принципы? Что они ей дали? Владимир Галактионович пишет о её убеждениях и принципиальности: «Сломать её можно… ну а согнуть – сам, чай, видел: не гнуться такие».
С.П. Швецов отмечает, что тогда «художник-наблюдатель начинал властно заявлять в нём свои права на первенство,тем самым, отодвигая на второй план революционера»[8]
.
В Амге эта борьба закончилась. Вся дальнейшая деятельность Короленко до последних часов его жизни, была неустанной борьбой за идеалы, усвоенных в юности. Наивная вера в «народную мудрость» бесследно исчезла. Испарилось и убеждение в «природной склонности» народа к передовым социальным формам человеческого общества, в неминуемой близости социальной революции. Осталась горячая любовь Короленко к народу и ненависть к угнетателям и поработителям. Теперь главным он считал борьбу за освобождение личности от социального гнёта.
Владимир Галактионович стал отдавать художественной литературе всё своё свободное время. В Амге он также написал рассказы «Соколинец», «Убивец», «Марусина заимка», «Сон Макара». Свои рассказы Короленко читал товарищам по ссылке. Все они производили на его слушателей сильное впечатление, особенно «Сон Макара», читанный группе ссыльных в самом Якутске. Всё это лишний раз убеждало Владимира Галактионовича в правильности принятого им решения – избрать литературу делом своей жизни.
В конце 1884 года Короленко отбыл ссылку в Якутской области и получил право жительства в Европейской России, но в столицах он проживать не мог. Владимир Галактионович отбыл в Казань, где встретился со своим старым другом Анненским, с которым и советовался о том, где бы поселиться. У Анненского были знакомые в Нижнем Новгороде, которые могли помочь ему в первое время, и Короленко отправился туда.
Едва обосновавшись на новом месте, Владимир Галактионович выехал в Москву и передал в редакцию «Русская мысль» свой рассказ «Сон Макара», а затем направился в Петербург за семьёй, чтобы перевезти её в Нижний Новгород. На обратном пути в Москве он свиделся с Евдокией Семёновной Ивановской, его будущей женой. Впервые Короленко встретил Евдокию Семёновну в Москве, в1875 году, на студенческом собрании. В эту первую встречу завязались те узы дружбы, которые не смогли разрушить долгие годы разлуки.
27 января 1886 года Короленко обвенчался с Ивановской. Впоследствии, 7 октября 1925 года М. Горький писал Евдокии Семёновне: «Мне хотелось бы и вам, Евдокия Семёновна, сказать какие-то очень сильные слова любви и уважения. Но я не умею сделать этого. Однако поверьте, я знаю, что значит быть женою русского писателя и
верным другом на всём его пути. Я знаю это и потому, что такие жёны – друзья почти не наблюдались мною: нигде и ни с кем»[9]
.
Москва уготовила Владимиру Галактионовичу и другую радость. Рассказ «Сон Макара» получил блестящую оценку в редакции «Русской мысли» и должен был появиться в ближайшем номере журнала. Хотя отдельные вещи Короленко и печатались раньше, но Владимир Галактионович всё же считал этот рассказ началом своей литературной биографии. «Мои литературные дела были устроены,- писал Короленко, отправляясь на Нижегородский вокзал,- я мог считать свою карьеру начатой»[10]
.
О Владимире Галактионовиче заговорили в Москве, затем в Петербурге, провинциях. Вчера ещё никому неведомое имя Короленко, стало сразу же популярным, близким в кругу тех, кто не переметнулся «к ликующим и праздно болтающим, а остался в стане «погибающих за великое дело»[11]
.
После появления «Сна Макара» все сразу заговорили о Короленко как о новом, молодом, необычно талантливом писателе. Необычайный успех этого произведения объяснялся не только его литературным достоинством и ярко выраженным социальным содержанием. Владимир Галактионович продолжал жить идейным богатством минувшей эпохи, «Сон Макара», был ярким отражением освободительных идеалов прошлого и в то же время указывал путь в будущее.
«Сон Макара» - это повесть о задавленном безграничной нуждой и систематически обираемом всяческим начальством крестьянине. Почти объякутившийся житель затерянной под полярным кругом сибирской слободы напился на последние деньги отвратительной водки, настоянной на табаке, и поколоченный своей старухой за то, что напился в одиночку, а не разделил с ней омерзительного питья, завалился спать. Что может сниться такому почти потерявшему человеческий образ полудикарю, официально считающемся христианином, но на самом деле и Бога представляющему себе в якутском образе Великого Тойона? И всё же автор успел заметить и в этом скотоподобном облике тлеющую божественную искру. Силой творческой власти он раздул её и освятил ею тёмную душу дикаря, т
Однако исключительный успех в области художественной литературы не заслонял интереса писателя к публицистике. Не быть молчаливым свидетелем издевательств
над людьми, а выступать «партизаном, защищая права и достоинства человека
всегда, где это можно сделать пером»- такова была задача, которую ставил Короленко перед собой. Ему мало было облекать в художественную форму свои мечты и образы, ему нужна была борьба с реальным злом, дававшая реальные результаты. «Для меня,- писал Короленко о своей деятельности публициста, - это не второстепенный придаток, а половина моей работы и моей литературной личности»[12]
.
Почти в пятидесяти газетах и журналах появлялись корреспонденции и статьи Владимира Галактионовича – уже это говорит об огромном размахе публицистической деятельности писателя. «Я желал бы, чтобы голос печати звучал как труба на горе, чтобы подхватить её, передать дальше, разнести всюду до самых дальних углов, заронить в наименее чуткие сердца, самые беспечные души»[13]
.
В 1885 году Короленко начал сотрудничать в казанской газете «Волжский вестник». Статьи его до того уродовались цензурой, что порой автор не узнавал их. Но главное было не в этом. После цензурной расправы «кое-что всё-таки оставалось»,- писал Владимир Галактионович. Провинциальная печать его не удовлетворяла, и он тянулся к газете с большим кругом читателей. Такой газетой ему представлялись «Русские ведомости». В этой газете и стали печататься художественные, а затем и публицистические произведения Короленко. Публицистике он отдался со всей свойственной ему страстью. Его статьи составили целую эпоху в нашей журналистике. Особую всероссийскую славу Владимира Галактионовича создали те политические компании, которые он освещал на страницах газет.
В 1886 году впервые увидела свет повесть «Слепой музыкант».
Произведение повествует о слепорождённом мальчике, для которого мир навсегда лишён красок и света, жизни и счастья. Герой погружён в вечный мрак и горе. Короленко весьма проникновенно воссоздаёт тот мир ощущений и звуков, в котором живёт его герой. Но писатель вводит в этот мир слепого вояку-гарибальдийца, который с гневом говорит слепому: «Я хотел, чтобы ты почувствовал чужое горе и перестал носиться со своим…». Он выводит слепого из богатой усадьбы в широкий мир, знакомит юношу с героическим прошлым Родины, раскрывает перед ним всю глубину людских страданий. И слепой понял, что его личное горе ничтожно по сравнению со страданием народа. Повесть закачивается описанием концерта, на котором слепой музыкант потрясает сердца людей своим искусством. Автор показывает, что человек не должен замыкаться лишь на своих страданиях, ведь вокруг него тоже много несчастных людей и обязанность всех несчастных или счастливых помогать друг другу в чём бы то ни было и облегчить страдания каждого.
Появление этого произведения имеет свою любопытную историю. После появления «Сна Макара» редакция газеты «Русские ведомости» обратилась к Короленко с просьбой дать какое-либо художественное произведение. Не имея ничего законченного, Владимир Галактионович послал в редакцию первую главу начатой работы, указав в письме, что дальнейшее содержание представляется автору ещё смутно. Однако вскоре он с ужасом увидел первую главу «Слепого музыканта» уже напечатанной. Пришлось тотчас же приняться за продолжение работы. «Возможно,- писал Короленко, - что без этого «недоразумения» мой бедный «музыкант» так и остался у меня в виде начала»[14]
. Работал над повестью Владимир Галактионович чрезвычайно напряжённо, судя по датам газет, в которых появлялись последующие части. Как только печатания закончились, автор приступил к исправлению текста, и уже в новом виде повесть была напечатана в июльской книге «Русской мысли», а затем вышла отдельным изданием.
В основном произведения Короленко печатались с 1885 по 1893 год в «Русской
мысли». Кроме рассказа «Сон Макара», в 1885 году появилось произведение
«В дурном обществе». В следующем году – «Лес шумит», в 1887- «Прохор и студенты», в 1888 – «С двух сторон», в 1890 – «Павловские очерки», в 1891 – «Тени». С декабря 1892 по июль 1893 года Короленко печатал в «Русской мысли» обзоры «Текущая жизнь. Размышления, наблюдения и заметки», за подписью «Провинциальный наблюдатель».
Поллеская легенда «Лес шумит» написана почти сказочной манерой и по сюжету довольно банальна: пана убил оскорблённый в своих супружеских чувствах холоп. Но подробности легенды разработаны превосходно; в особенности прекрасна картина волнующегося перед бурей леса. Выдающее уменье Короленко описывать природу сказалось здесь во всем блеске. Вообще дар описания природы принадлежит к числу важнейших особенностей дарования Короленко. При всей поэтичности темперамента Короленко, из созерцания природы он извлекает то же бодрящее стремление ввысь и ту же веру в победу добра, которые составляют основную черту его творческой личности.
Повести «Прохор и студенты и «С двух сторон» посвящены московской жизни Петровской академии тех лет, когда автор сам был студентом. В повести «С двух сторон» нашли отражение вопросы, взволновавшие тогдашнее студенчество.
В 1886 году издательство «Русской мысли» выпустило первую книгу «Очерков и рассказов» Короленко. Она сразу же выдержала несколько изданий. В 1893 году вышла в свет вторая книга «Очерков и рассказов».
В начале 90-х годов над всей страной разразилось огромное бедствие. Двухлетний неурожай завершился голодом, охватившим районы с сорокамиллионным населением. В Нижегородской губернии Владимир Галактионович выбрал местом своей деятельности наиболее пострадавший, Лукоянский уезд. В конце февраля 1892 года Короленко отправился в этот уезд, где с небольшими перерывами ему пришлось провести около шести месяцев.
Работа на голоде для Владимира Галактионовича заключалась не только в организации столовых и кормлении голодавших. С первых дней ему пришлось вступить в борьбу с властями, отрицавших наличие голода. Короленко в своих статьях в «Русских ведомостях», несмотря на цензуру, разоблачал весь это заговор молчания о голоде и давал подлинную картину жизни народных масс. На ряде примеров из практики уездных властей Владимир Галактионович вскрывал всю мерзость полицейского режима. Статьи писателя вызвали многочисленные отклики, со всех сторон стали поступать пожертвования в пользу голодавших. «Русская мысль» и «Русские ведомости» издали два сборника, весь доход которых поступил в распоряжение Короленко. Сам он принял участие в этих сборниках рассказами «Черкес», «Река играет». На собранные средства Владимир Галактионович открыл целую сеть столовых.
В ноябре 1893 года, сборник «В голодающий год» вышел отдельным изданием. Книга эта и сейчас читается с большим волнением. Нетрудно себе представить, какое впечатление она произвела в своё время. Короленко был потрясён всем тем, что ему пришлось увидеть в деревне. Рухнуло политическое представление о деревенской общине, в которой богатый брал на себя тяготы неимущего. На бедствиях и горе народном кулаки наживались. Эти выводы о расслоении деревни, основанные на
огромном фактическом материале, подтверждавшие взгляды молодых марксистов,
в устах Короленко звучали особенно убедительно. Работа над книгой «В голодный год» целиком захватила Владимира Галактионовича. «С этим голодом – всё оставил: и в душе, и в голове, и в сердце эти мотивы. Хочется поскорее сбыть их»,- писал он.[15]
«В голодный год»- это обвинительный акт против дворянско-помещичьего класса и царской монархии. В книге нет ни громких фраз протеста, ни призывов к революции. Но в целом это страстное обличение всего самодержавия, виновника разорения страны и тех нечеловеческих условий, в которых жил народ.
В 1893 году писатель совершил поездку на Всемирную выставку в Чикаго в качестве корреспондента газеты «Русские ведомости». Америка встретила писателя картинами жёсткой безработицы, нищеты и бесправия, рабства цветных и безраздельного господства доллара. Короленко создаёт рассказы и очерки, навеянные наблюдениями над буржуазным миром Запада. Самым значительным произведением из них была повесть «Без языка», в которой он описал горестные похождения украинского крестьянина, наивно мечтавшего найти на чужой стороне счастье и жестоко разочаровшегося в своих надеждах. Матвей Лозинский, обладающий огромной физической силой, человечностью, честностью, страстно любящий свободу и справедливость, оказывается чужим в бездушном буржуазном обществе. Он не может подчиняться его волчьим законам. Доведённый до исступления, Матвей проклинает показную буржуазную свободу. И лишь на митинге безработных, простых людей Америки, герой Короленко обретает духовное единство с трудовым народом, находит с ним общий язык.
В одной из статей Владимир Галактионович передаёт разговор с встреченным им на пароходе американцем. С иронией отмечает Короленко его «колокольный патриотизм». «Он глубоко уверен, что Америка – лучшая страна в мире, Иллинойс – лучший штат в Америке, его квартал – лучший квартал в городе, его дом – лучший дом этого квартала…»[16]
. Заносчивому, воинственному национализму писатель противопоставлял истинный патриотизм, предполагающий борьбу против национального и социального гнёта, уважение другим нациям. Короленко говорит об угнетении негров американцами, ирландцев – англичанами. Потрясённый всем увиденным в «свободной» Америке, писатель заносит в дневник: «Есть особые вагоны для негров… негр должен при встрече обходить американца. Два негра, беседующие на тротуаре, обязаны непременно посторониться оба, американец
оскорбляется, если ему пришлось свернуть. Цветные держатся в терроре. Время от
времени идёт крик, что негры зазнались, и при первом проступке – линч и казнь»[17]
.
На примере индейцев, «когда – то великого племени», от которого осталась жалкая кучка людей, Короленко вскрывает типичную картину колониальной политики.
В 1894 году Владимир Галактионович привлёк внимание общественности к новому преступлению правительства – Мултанскому делу, в котором ярко выразилась политика натравливания одного народа на другой. Группа крестьян удмуртов из села Старый Мултан Вятской губернии была провокационна обвинена в убийстве прохожего нищего якобы с целью принесения человеческой жертвы языческим богам. Удмурты были осуждены на каторгу. На втором слушании дела присутствовал в качестве корреспондента Короленко. Потрясённый всем увиденным и услышанным, он писал Н.Ф. Анненскому: «…Здесь, в дальнем углу, приносилось настоящее жертвоприношение невинных людей шайкой полицейских разбойников, под предводительством прокурора и с благословения Сарапульского окружного суда. Следствие совершенно фальсифицировано, над подсудимыми и свидетелями совершались пытки». Короленко едет в Мултан, на месте расследует и изучает события и вскрывает перед лицом общественности всю фальшь этого заведомо подстроенного процесса. На третьем судебном разбирательстве писатель сам выступил в качестве защитника. Мултанцы были оправданы. Когда после процесса в поддержку обвинения выступила официальная церковь в лице «учёного» попа
Н.Н. Блинова, Короленко снова выступает на страницах печати, на этот раз, разоблачая изуверов в рясах, действующих заодно с изуверами в мундирах.
Это дело излишний раз подтверждает необыкновенный патриотизм Короленко, чувство любви к своему народу. Владимир Галактионович с необыкновенным упорством ведёт борьбу с произволом властей, будучи сам пострадавшим от этого произвола. Он не способен молчать и спокойно наблюдать за тем, что творится в обществе, ему необходимо действовать и действовать до победного конца, до восторжествования истины.
Вообще многогранный талант Владимира Галактионовича поражает своим единством, гармоничностью и цельностью. Его художественные произведения и публицистические статьи всегда подчинены одной идее – борьбе за торжество правды и справедливости. Язык публицистики Короленко подкупает своей изящной красотой. В своей работе публициста он преследовал основную цель: борьбу против угнетения человека против бескультурья и дикого варварства всего царского строя. Он отдавал себя справедливости с тем редким, целостным напряжением, в котором чувство и разум, гармонически сочетаясь, возвышаются до глубокой, религиозной страсти. Владимир Галактионович как бы видел и ощущал справедливость. Влияние Короленко чувствовали на себе даже враги писателя, порой покорно выслушивавшие полные речи гнева.
Страстная проповедь немыслима без трибуны, без газеты, журнала. Естественно, что Короленко не мог обходиться без участия в периодической печати. В литературе иногда высказывали мысль, что, родись Владимир Галактионович не в условиях русского царизма, он ограничил бы свою деятельность одной беллетристикой, так как
условия русской жизни конца века толкали его на путь журналиста. Это мнение
ошибочно. В любой стране, где господствовала несправедливость Короленко нашёл бы себе пищу для общественной деятельности и борьбы. Владимир Галактионович был и остался типично русским гуманистом, свято верившим в высокое призвание человека
В середине 90-х годов Короленко пользовался огромной популярностью. Он стал совестью русской литературы. К нему обращались все, кто нуждался в помощи и поддержки.
В 1896 году Владимир Галактионович переехал в Петербург. Внешне казалось, что Короленко пристал к какому-то берегу. В его распоряжении был журнал «Русское богатство», было издательство, в котором, как и прежде в издательстве «Русской мысли» выходили его книги. Но это благополучие было только внешним. Литературная активность писателя значительно снизилась. Бесчисленные заседания, редактирование журнала, забота о хозяйственных нуждах – всё это отнимало массу времени. В петербургские годы Короленко написал ничтожное количество произведений.
Владимир Галактионович часто выступал публично с чтением своих произведений. Сбор от этих чтений поступал в пользу общественных организаций, преимущественно учащихся высших учебных заведений. В Петербурге Короленко сразу стал деятельным членом комитета «литературного фонда». Много внимания уделял он и «Кассе взаимопомощи писателей». Владимир Галактионович читал массу рукописей молодых, начинавших писателей. И не было случая, чтоб кто-нибудь мог пожаловаться на отсутствие внимания к литературному произведению со стороны Короленко.
В январе 1900 года Владимир Галактионовиич был избран почётным членом Академии наук.
Тоска по литературно-художественному труду, болезненное состояние писателя - всё это принудило Короленко подумать о возвращении в какой-нибудь провинциальный город. Он долго выбирал, где бы осесть вдали от столичных волнений, и, наконец, остановил свой выбор на тихой, утопавшей в зелени Полтаве. Творческая продуктивность Владимира Галактионовича значительно увеличилась, в печати появился ряд новых рассказов. Короленко стал усиленно собирать материал для большой исторической повести «Набеглый царь», из эпохи пугачёвщины.
Этот период мирной жизни не был продолжительным. Стоило лишь в общественной жизни явиться новым событиям, как Короленко забывал все свои литературные планы. Даже от местных интересов не мог никак отделаться. Дети писателя учились в Полтавской женской гимназии. Столкнувшись с педагогическими порядками в этой школе, Владимир Галактионович освятил и оценил эти порядки в статьях «Русских ведомостей». Затем, став председателем правления местной общественной библиотеки, он сразу вступил в борьбу с произволом начальства. И опять такая борьба завершалась очередной статьёй в «Русских ведомостях».
Русская критика не раз отмечала, что из всех произведений Короленко лучшее-это он
сам. «Редкий человек по красоте и стойкости духа»[18]
,- писал о нём Горький.
Прочитав первый том «Дневников» Короленко, Алексей Максимович
писал Евдокии Семёновне: «Какая огромная жизнь прожита нами, Евдокия Семёновна, и как хорош в этой трагический жизни образ Владимира Галактионовича…»[19]
. И в другом письме: «Он ведь для меня был и остаётся самым законченным человеком из сотен, мною встреченных, и он для меня идеальный образ русского писателя. Таких как он, долго не будет. Да и будут ли?»[20]
.
В словах Горького отразилось отношение всего русского общества к Короленко. В истории русской литературы трудно найти пример подобной глубокой привязанности читателя к писателю. «Вы единственный из современных писателей, которому неудержимо хочется сказать слово: любим»[21]
- писала группа читателей Владимиру Галактионовичу, в день его пятидесятилетия. Короленко любили за ту радость, которую доставляли и доставляют его произведения, за его страстную борьбу со всяческими неправдами жизни, за светлую веру в будущее нашей Родины. Эту любовь вся Россия демонстрировала в дни пятидесятилетия писателя. Желание отметить своё отношение к Владимиру Галактионовичу было столь велико, что юбилейные торжества начались задолго до действительного дня рождения юбиляра. А закончились они шесть месяцев спустя, и то лишь ввиду такого события, как начало русско-японской войны 1904 года.
Короленко родился 15 июля 1853 года. Однако многие считали, что день его рождения 15 июня.
С 9 по 14 июня Владимир Галактионович был в Кишинёве. Узнав, что 14-го он уезжает в Полтаву, люди поднесли ему первый адрес. В полтавской квартире писателя, кроме нескольких членов семьи Короленко, никого не было. В ночь на 15 июня их разбудил тревожный звонок. Перепуганным людям почтальон вручил телеграмму. «Славному поэту и прозаику многие лета. Фидлер». За этой телеграммой последовало ещё несколько. В это время Короленко спешил в Полтаву. Он не хотел участвовать в юбилейных торжествах.
Несмотря на противодействие властей, юбилейные чествования Владимира Галактионовича приняли характер радостного праздника. Бесконечным потоком со всех концов страны шли приветствия, полные задушевной любви и признательности к юбиляру. Во многих городах – в Москве, Петербурге, Нижнем Новгороде, Полтаве, Житомире и других, происходили торжественные чествования. Наравне с писателем, неизменно приветствуется общественный деятель, «поэт – гражданин», «выразитель общественной совести», «готовый душу положить за правду». «Великого гражданина родной земли», «борца за свободу, за идеал коллективного счастья» приветствовали трудящиеся разных городов. «Слава и гордость родной земли», «совесть России»- писали о нём представители интеллигенции, учёные, литераторы.
Юбилейные торжества не ограничились июльскими выступлениями. Петербург и Москва решили основные чествования устроить осенью. После настойчивых
уговоров Владимир Галактионович согласился присутствовать на них.
В Петербурге торжественное заседание литераторов, учёных и общественных деятелей было назначено на 14 ноября. После Петербурга чествования повторились в
Москве 29 ноября. Московский университет поднёс Владимиру Галактионовичу
адрес от профессоров и студентов, на нём были тысяча двести подписей.
К концу юбилейных торжеств «Русские ведомости» пытались суммировать общее количество адресов и приветствий, но из этого ничего не вышло - столь велико было их число.
В январе 1911 года исполнилось двадцать лет свадьбы Владимира Галактионовича с Евдокией Семёновной. Москвичи и петербуржцы в специальном адресе приветствовали и его жену. В Москве и Петербурге была по подписке собрана крупная сумма денег на приобретение портрета Короленко кисти Ярошенко, который был поднесён Евдокии Семёновне. Портрет этот по многочисленным снимкам хорошо известен, но мало кто знает его трагическую судьбу. Огромный портрет в тяжёлой раме стоял в квартире Короленко. Во время войны он был вывезен и сгорел во время пожара.
Юбилейные торжества с новой силой разразились в 1913 году, в связи с шестидесятилетием Короленко «Правда» писала: «15 июля исполнилось 60 лет со дня рождения Владимира Галактионовича Короленко. Эта годовщина даёт повод всей мыслящей России приветствовать и чествовать любимого писателя». Изложив вкратце биографию писателя, газета указывала: «Его очерки, повести и рассказы, обычно небольшие по размерам, являются каждый в своём роде художественным шедевром, каждое его произведение согрето тёплым гуманным чувством.… До какого пафоса и негодования, обличения и любви возвышается он в таких вещах, как «Тени», «Сон Макара».
Короленко не может пройти мимо целого ряда гнетущих явлений русской жизни, порождённых господством реакции, он не может молчать и возвышает свой протестующий голос…
Владимир Галактионович и в свои 60 лет является всё тем же неутомимым протестантом, которому могут позавидовать многие юноши нашего времени, такие люди, как Короленко, редки и ценны.
Мы чтим в нём чуткого, будящего воображение художника и писателя-гражданина, писателя-демократа»[22]
.
Московское общество грамотности писало Короленко: «После смерти великого Толстого, которому дано было будить совесть человеческую, русское общество считает вас достойнейшим и крупнейшим из всех современных борцов с постыдными явлениями»[23]
.
Бывший учитель Владимира Галактионовича по Петровской академии профессор Тимирязев приветствовал своего бывшего ученика: «Дорогой Владимир Галактионович! Ещё на школьной скамье вы завоевали не только любовь, но и уважение наших учителей. Теперь славный художник, чьё каждое слово является делом, вы владеете любовью и уважением бесчисленных читателей. Примите сердечный привет того, кто с радостью считает себя и тем и другим».
С февраля 1914 года Короленко жил на юге Франции в Тулузе. Он усиленно работал, готовя полное собрание сочинений для издания «Нивы». Во Франции и застигла
Владимира Галактионовича первая мировая воина. Вернуться на Родину не удалось,
и ему пришлось пробыть за границей до мая 1915 года, когда через Балканы он вернулся в Россию. По дороге в сербском городе Скопле у Короленко был похищен чемодан с рукописями, письмами и почти законченной работой о войне.
Годы интервенции и гражданской войны Владимир Галактионович провёл в Полтаве. Тяжело было в те дни, когда город переходил из рук в руки. В труднейших условиях, точно предчувствуя близость конца, Короленко усиленно работал над «Историей моего современника». Начиная с 1918 года, все литературные работы Владимира Галактионовича издавались, в основном, в Москве. В издательстве «Задруга» был выпущен второй том «Истории моего современника». Отдельные статьи печатались в журнале «Голос минувшего». В «Задруге» было решено выпустить полное собрание сочинений Владимира Галактионовича Короленко. Возможно, что в связи с этим у Короленко появилось намерение переехать в Москву.
Но в то время осуществить подобный переезд было почти немыслимо. Да и здоровье писателя внушало всё больше и больше тревог. Болезнь поражала ноги, ухудшалась способность речи. Только сознание оставалось по-прежнему ясным. С близкими он уже не мог говорить, а лишь переписывался.
В марте 1921 В.И. Ленин, узнав о болезни Владимира Галактионовича, распорядился отправить за границу, в Германию Короленко, Горького, Крестинского и других писателей для лечения. Чувствуя близость конца, Короленко не пожелал покинуть Родину.
18 декабря 1921 года болезнь Короленко стала усиливаться. Мучил его тяжёлый кашель, одышка, болело сердце. Порой больному не хватало воздуха. Особенно тяжела была ночь с 23 на 24 декабря, временами он терял сознание. Таким же мучительным был и весь день 24 декабря.
В ночь с 24 на 25 декабря стало казаться, что в положении больного наступило улучшение. Однако 25 декабря внешнее улучшение сменилось новым приступом.
В 10 часов 30 минут вечера 25 декабря 1921 года Владимира Галактионовича не стало.
На следующий день А. Луначарский писал в «Правде»: «Умер Владимир Галактионович Короленко, бесспорно, крупнейший мастер слова из всех современных писателей… С глубокой грустью узнаёт вся Россия, в том числе и русский пролетариат, о его смерти… Отличительными чертами Короленко, с точки зрения содержания, была всегда широчайшая гуманность. Быть может в нашей, столь отличающейся гуманностью, литературе не было более яркого её выразителя. Мудрая доброта, которого были полны лицо, глаза покойного писателя, словно смотрела таким же ясным великодушным взором с каждой страницы его замечательных книг.
Глубокий демократ, он был им не только в отношении политическом, но в отношении моральном…
Никогда и никто не забудет ярких и в то же время бесконечно правдивых образов сибирского Макара и ветлужского Тюлина. Постоянный призыв к братству,
к какому-то полёту, высоким идеалам, к истинно человеческому счастью – вот музыка души Короленко.
Неоднократно Владимиру Галактионовичу приходилось выступать в качестве общепризнанного трибуна народных прав и справедливости, и он возвышал свой
голос так же торжественно, как Л.Толстой в своём знаменитом «Не могу молчать»…
Громадною силою обладал Короленко в литературном творчестве. Его музыкально-живописный талант позволил ему обогатить русскую литературу настоящими перлами, рядом с которыми могут стоять немногие жемчужины русской прозы»[24]
.
До Великой Отечественной войны в Полтаве, на улице Короленко, стоял одноэтажный дом, длинным рядом окон глядевший на улицу. Перед домом росли каштаны и белые акации. Входная лестница примыкала к крытой стеклянной галерее. Далее следовала терраса, спускавшаяся ступеньками в сад, где было много сирени. Большая комната- кабинет и спальня Владимира Галактионовича, двумя окнами выходила в этот сад. Короленко очень любил его.
В кабинете у стены стоял письменный стол, рядом конторка, за которой Короленко иногда работал стоя. За столом, сидя в подаренном полтавцами в июле 1913 года кресле, Владимир Галактионович писал свои произведения. За этим столом, в глубоком раздумье, часами он сиживал, когда уже видел близость конца.
Прошли годы, дом Короленко превратился в музей его имени, где хранились в неприкосновенности вся обстановка писателя.
В 1941 году немецко-фашистские полчища заняли Полтаву. Дом Короленко был превращён в штаб-квартиру немецкого областного комиссара. Затем наступили дни расплаты. Под ударами Красной Армии германские войска стремительно уходили на запад. Перед тем как уйти из Полтавы, дом Владимира Галактионовича был уничтожен. В огне погибла вся обстановка писателя, его личные вещи, его портрет.
К тем кострам, на которых фашисты сжигали великое наследие европейской культуры, прибавилось полтавское пожарище, на котором пытались сжечь память о великом гуманисте, всю жизнь боровшемся против ига тиранов.
В наше время почти не встретишь таких людей как Короленко. И действительно, вся жизнь Владимира Галактионовича складывалась из противоборств против лжи, насилия, несправедливости. Рассказы Короленко полны нравственными идеями и сочетают в себе отражение истинных взглядов писателя.
Нынешнее поколение обязательно должно познавать творчество и судьбу таких великих людей как Владимир Галактионович. Лично для меня, Короленко стал символом справедливости, образцом правды и честности. Необыкновенная стойкость Владимира Галактионовича восхищает. Несмотря ни на какие тяготы, которыми испытывала его судьба, он всю жизнь оставался верен своим идеям, своему народу. Короленко был великим гуманистом и не было пределов его гуманности. Необыкновенный по широте души и по-настоящему талантливый писатель, способный противостоять лжи и предательствам, таким был Владимир Галактионович. На протяжении всей жизни его несмолкающая натура требовала справедливости. В верности правде и голосу своей совести заключалась уникальность личности Короленко.
Крылатой фразой, лозунгом, зовущим в будущее, стали слова Владимира Галактионовича: «Человек создан для счастья, как птица для полёта…». На мой взгляд, эта фраза отражает борьбу Короленко за народное счастье и его стремление
сделать счастливым каждого, потому как каждый человек достоин быть счастливым.
О себе Короленко мог бы сказать словами одного из своих героев: «Его любовь была любовь к свободе, а его ненависть – вражда к угнетению… язык его был подобен мечу, поражавшему лживые измышления… По мере того как ненавистный гнёт усиливался, он отдавал своё сердце народу,- сердце, горевшее любовью».
Надеюсь моя работа не оставит в сердцах равнодушие, поскольку судьба Короленко была поистине уникальной. Тематика моего реферата, выбрана мною не случайно, потому как о таких людях хочется писать, о них должны знать и помнить.
Я считаю, что в школе следовало бы больше уделять времени для знакомства с произведениями Короленко и основывать воспитание именно на таких идеалах, которые заложены в его творчестве.
СПИСОК ИСПОЛЬЗУЕМОЙ ЛИТЕРАТУРЫ:
1. В.Г.Короленко «Повести и рассказы». М.: «Художественная литература», 1986, 543с. ( Классики и современники. Русская классическая литература).
2. «Мгновение героизма» В.Б.Катаев, В.Г.Короленко «Избранное». М.: «Просвещение», 1987, 304с.
3. Н.Ростов, В.Г.Короленко. М.: «Просвещение», 1965, 112 с.
4. Предисловие М.А.Соколова, В.Г.Короленко «Рассказы». М.: «Советская Россия», 1978, 384с.
5. Предисловие Н.М.Любимов, В.Г.Короленко «Повести и рассказы». М.: «Советская Россия», 1982, 336с.
6. С.И.Ожегов «Словарь русского языка». М.: «Оникс 21 век»», «Мир и образование», 2003, 896с.
[1]
В. Г. Короленко «Рассказы», предисловие М.А Соколова
[2]
Н. Ростов В.Г. Короленко
[3]
Н. Ростов В.Г. Короленко
[4]
Н. Ростов В.Г. Короленко
[5]
Н. Ростов В.Г. Короленко
[6]
Н. Ростов В.Г. Короленко
[7]
Н. Ростов В.Г. Короленко
[8]
Н. Ростов В.Г. Короленко
[9]
Н. Ростов В.Г. Короленко
[10]
Н. Ростов В.Г. Короленко
[11]
Н. Ростов В.Г. Короленко
[12]
В. Г. Короленко «Рассказы», предисловие М.А Соколова
[13]
В. Г. Короленко «Рассказы», предисловие М.А Соколова
[14]
Н. Ростов В.Г. Короленко
[15]
Н. Ростов В.Г. Короленко
[16]
В. Г. Короленко «Рассказы», предисловие М.А Соколова
[17]
В. Г. Короленко «Рассказы», предисловие М.А Соколова
[18]
Н. Ростов В.Г. Короленко
[19]
Н. Ростов В.Г. Короленко
[20]
Н. Ростов В.Г. Короленко
[21]
В. Г. Короленко «Рассказы», предисловие М.А Соколова
[22]
Н. Ростов В.Г. Короленко
[23]
Н. Ростов В.Г. Короленко
[24]
Н. Ростов В.Г. Короленко