Комитет по образованию администрации города Майкопа
Реферат на тему:
«Цветовая картина мира М. Цветаевой »
Номинация -
литература
Выполнила: ученица 11 «М» класса
гимназии №22 Соловей Екатерина
Руководитель:
Учитель русского языка и литературы Шкеда С.И.
Майкоп 2008 г.
Оглавление
Введение. 3
Марина Цветаева. 4
Общие наблюдения цветообозначений в поэзии. 5
Многообразие цветов в поэзии М. Цветаевой. 6
Синтагматика цветообозначений (синонимический ряд с общим значением красного цвета) 10
Красный цвет одежды, материи, предметов и т. п. 11
Цвет, связанный с горением.. 12
Цвет крови или веществ и поверхностей, окрашенных кровью.. 13
Цвет лица, губ, щек и т. п. 13
Цвет зари и поверхностей, освещенных восходящим или заходящим солнцем.. 14
Гипербола в цветообозначении. 15
Анализ стихотворения «Бузина». 17
Заключение. 20
Список использованной литературы………………………………………………………….21
Введение
Предлагаемое исследование поэзии Марины Цветаевой имеет лингвистическую и литературоведческую направленность. Я поставила перед собой две основные задачи:
1) выявить и описать потенциальные возможности языковых единиц, реализованные в особых условиях поэтического текста;
2) показать, каким образом реализация потенциальных свойств языка позволяет поэту выразить художественными средствами свое понимание мира, свою философскую позицию.
В творчестве Марины Цветаевой отчетливо проявляется способ познания мира через языковые связи, модели и отношения. Её философско-мировоззренческий максимализм находит адекватное выражение в языковом максимализме.
Не останавливаясь подробно на биографии и общей характеристике творчества М. Цветаевой, подчеркну, что М. Цветаева — поэт, отразивший в своих произведениях самые различные пласты мировой культуры: стихию русского фольклора, традиции романтической поэзии — русской, немецкой, французской, традиции классицизма, античной поэзии, стилистику высокого слога и стихию просторечия. Традиционность стилистики, поэтической образности и символики естественным образом продолжается у М. Цветаевой в смелом, нередко рискованном эксперименте, никогда, однако, не бывшем для нее самоцелью
Творчество М. Цветаевой, не принадлежавшей никакому литературному направлению, включает в себя признаки поэтического языка, характерные для символистов, акмеистов, имажинистов, футуристов, а также черты, присущие более поздним литературным направлениям и стилям.
Анализ текстов из произведений Марины Цветаевой, предлагаемый в работе, направлен на постановку и частичное решение поставленной задачи. Материалом являются в основном стихотворения, поэмы и драматические произведения М.Цветаевой.
В работе используются разные методы исследования художественного текста — описание, анализ, интерпретация.
Моя работа направлена преимущественно на семантический аспект языкового творчества поэта. В ней рассматривается система цветообозначений М. Цветаевой, парадигматика и синтагматика цветообозначений, а также гипербола в цветообозначении в контексте всего творчества поэта.
Марина Цветаева
...Моим стихам, как драгоценным винам, настанет свой черед.
М. Цветаева
ЦВЕТАЕВА Марина Ивановна родилась 26 сентября (8 октября)1892 года в московской профессорской семье: отец — И. В. Цветаев, мать — М. А. Мейн.
Начало литературной деятельности Цветаевой связано с кругом московских символистов; она знакомится с В. Я. Брюсовым, оказавшим значительное влияние на ее раннюю поэзию. Не менее существенное воздействие оказали поэтический и художественный мир дома М. А. Волошина в Крыму.
Марина Цветаева — поэт огромного таланта и трагической судьбы. Она всегда оставалась верна себе, голосу своей совести, голосу своей музы, которая ни разу “добру и красоте не изменила”.
Жизнь посылает некоторым поэтам такую судьбу, которая с первых же шагов сознательного бытия ставит их в самые благоприятные условия для развития природного дара. Такой (яркой и трагической) была судьба Марины Цветаевой, крупного и значительного поэта первой половины XX века. Все в ее личности и поэзии (для нее это нерасторжимое единство) резко выходило из общего круга традиционных представлений, господствующих литературных вкусов. В этом была и сила, и самобытность ее поэтического слова. Со страстной убежденностью, провозглашенный ею в ранней юности жизненный принцип быть только самой собой, ни в чем не зависеть ни от времени, ни от среды, обернулся в дальнейшем неразрешимыми противоречиями трагической личной судьбы.
"Красною кистью Рябина зажглась. Падали листья. Я родилась".
Рябина стала символом судьбы, тоже переходной и горькой. Через всю жизнь пронесла Цветаева свою любовь к Москве, отчему дому. Она вобрала в себя мятежную натуру матери. Недаром самые проникновенные стихи в ее прозе о Пугачеве, в стихах о Родине. Ее поэзия вошла в культурный обиход, сделалась неотъемлемой частью нашей духовной жизни. Сколько цветаевских строчек, недавно еще неведомых и, казалось бы, навсегда угасших, мгновенно стали крылатыми! Поэзия Цветаевой открыто вошла в наши дни. Наконец-то и навсегда обрела она читателя - огромного, как океан: народного читателя, какого при жизни ей так не хватало. В общей истории отечественной поэзии Марина Цветаева всегда будет занимать особое, достойное место. Подлинное новаторство ее поэтической речи было естественным воплощением в слове мятущегося, вечно ищущего истины, беспокойного духа.
Общие наблюдения цветообозначений в поэзии
Слова со значением цвета образуют в русском языке, как и в других языках мира, лексико-семантическую группу, в которой набор элементов, их семантика и соотношение исторически изменчивы, что определяется изменчивостью осознанно выделяемых в языке реалий внеязыковой действительности. Результатом семантического развития цветовых слов явилось сосуществование в языке их прямых, переносных и символических значений на разных этапах развития языка, в том числе и в языке современном, что активно использовалось и используется в
различных видах и жанрах словесного художественного творчества — в фольклоре, традиционно-книжной и светской средневековой литературе, в современной прозе и поэзии.
Индивидуально-авторские коннотации цветообозначений у разных писателей почти всегда основаны на объективных свойствах элементов лексической системы — на реализованных в языке или потенциальных свойствах слов со значением цвета. Так, преобладание слов белый, черный, красный
у Н. В. Гоголя, А. Белого, А. Блока, по сравнению с
другими цветообозначениями, соответствует показаниям древнерусских памятников письменности, где преимущественно названными оказываются те же цвета, фольклорных текстов, русской классической литературы, статистических исследований цветообозначения в общеупотребительном и в языке современной поэзии и прозы. Эта закономерность уходит корнями в глубокую древность. Выделение группы белый — черный-— красный
свойственно и символике первобытных ритуалов, и философии христианства, унаследовавшей и преобразовавшей некоторые элементы языческой символики.
Вместе с тем каждый писатель, поэт, используя общеязыковые значения и отношения слов, создавая собственную картину мира, переосмысляет их и тем самым способствует дальнейшему развитию как внутрисистемных отношений между членами данной лексико-семантической группы, так и включению этих элементов во взаимодействие с другими лексико-семантическими группами.
Многообразие цветов в поэзии М. Цветаевой
Марина Цветаева часто говорила, что пишет «по слуху», однако зрительный образ занимает в ее поэзии весьма значительное место. На это противоречие между авторским самосознанием и результатом творчества поэта впервые обратил внимание Ю. В. Пухначев и убедительно показал, что зрительный образ в произведениях М. Цветаевой динамичен по своей природе и в этом плане сходен с кинематографическим образом.
У М. Цветаевой есть целые стихотворения, циклы и значительные фрагменты поэм, драматических произведений, построенные на активном использовании слов со значением цвета: «Цыганская свадьба», «Бузина», «Отрок», «Душа», «Скифские», «Переулочки», «Георгий», «Автобус», «Ариадна» и др. В большинстве таких текстов отражено восприятие конкретно-чувственных образов всеми органами чувств. Например, в поэме «Автобус» впечатление от резкого перемещения из города на природу передается так:
Зелень земли ударяла в голову,
Освобождала ее от дум.
(...) Зелень земли ударяла в голову,
Переполняла ее — полным!
Переполняла теплом и щебетом —
(...)
Зелень земли ударяла в ноздри Нюхом — так буйвол не чует трав!
И, упразднив малахит и яхонт: Каждый росток — животворный шприц В око: — так сокол не видит пахот! В ухо: — так узник не слышит птиц!
(...)
Зелень земли ударяла в ноги — Бегом — донес бы до самых врат
Неба…
(...)
— Зелень земли ударяла в щеки
И оборачивалась — зарей!.
Этот текст построен подобно предложению, в котором к одному подлежащему — Зелень земли — подбираются разные сказуемые, однородные, но характеризующие субъект с разных сторон. Гиперболическая метафоризация предикатов, характеризующая интенсивность зеленого цвета, доводит цветовой признак до того предела, за которым количество переходит в качество: абсолютно и гиперболизировано зеленое, данное в осязательных вплоть до болевых, а также обонятельных, слуховых и двигательных ощущениях, превращается в цвет зари.
Слова со значением цвета в поэзии Марины Цветаевой многочисленны и разнообразны:
черный
— 151 раз, белый —
132, красный —
117, синий —
92, зеленый —
51, лазурный, лазоревый —
37, золотой —
25, серебряный —
22, седой —
21, ржавый
— 19, розовый —
18, пурпурный —
17, алый —
13, рдяный —
11, кумачовый —
12, румяный —
12, серый —
11, желтый
— 8, голубой —
8, червонный —
6, вороной
— 6, багровый, багряный —
4, янтарный
— 3, сизый —
3, карий —
3, пестрый —
3, радужный —
3, русый —
3, огненный —
3, снеговой —
3, малиновый —
2, льняной —
2, кровавый —
2, жаркий —
2, эбеновый —
2, вишенный —
2, индиго
— 1, палевый —
1, агатовый
— 1, розмариновый —
1, жемчужный —
1, перламутровый —
1, цвета кофейной гущи —
1, цвета времени—1 , цвета времени и
снов— 1, цвета месяца —
1, цвета зари
— 1.
Перечень и статистика цветообозначения позволяют сделать некоторые предварительные замечания, которые можно прокомментировать, имея в виду особенности цветаевского мировосприятия, отраженные в ее поэзии:
1. Наиболее употребительны у М. Цветаевой слова с основами -черн-, -бел-, -красн, -син-, -зелен-, т. е. чаще всего обозначенными оказываются основные ахроматические и хроматические цвета, наиболее традиционно выделяемые человеком. Это тона простые и максимально насыщенные.
2. Оттенки обозначены в цветаевских текстах почти только у одного красного цвета, но многообразно. Они представлены словами с 16-ю различными корнями: красный, пурпурный, алый, рдяный, ржавый, розовый, кумачовый, румяный, червонный, багровый и багряный, огненный, малиновый, кровавый, жаркий, вишенный, цвета зари — всего встретилось 269 цветообозначений красного в его разных оттенках. Характерно, что в истории развития мышления красный цвет первым из всех цветов стал противопоставляться черному и белому и осознаваться именно как цвет по абстрактному признаку насыщенности; красный цвет имел амбивалентную символику жизни и смерти еще в первобытных культурах; оттенки красного наиболее детально представлены и в современном цветообозначений всех народов как в литературных языках, так и в диалектах. Тема огня и огненная символика очень важны в творчестве Цветаевой, начиная с ее ранних стихов:
Что другим не нужно — несите мне! Всё должно сгореть на моем огне!
(...) Птица-Феникс — я, только в огне пою! .
Цветаевский культ страсти и очищения высшей степенью страсти нашел свое словесное выражение в формах, выработанных мировой культурой.
3. Непосредственно за группой максимально насыщенных тонов у Цветаевой следует по частотности группа лазурный, лазоревый, золотой, серебряный. Относительно высокую частотность (и по отношению к общеупотребительному языку, и по отношению к цветаевским цветообозначениям) имеет и слово алый — все это слова фольклорной стилистической окраски с устойчивой традицией употребления в литературе XVIII—XX вв. Описывая свой поэтический мир, Цветаева за исходное понятие, за точку отсчета нередко принимает мир народной культуры, отраженный в фольклоре и классической литературе, однако исходные понятия часто подвергаются переосмыслению в ее творчестве.
4. М.Цветаева активно употребляет прилагательные, качественное значение которых развилось из относительного: золотой, серебряный, ржавый, розовый, кумачовый, вороной, янтарный, огненный, снеговой, малиновый, льняной, кровавый, вишенный, агатовый, жемчужный, перламутровый. Во-первых, такие прилагательные метафоричны по своей природе и, благодаря мотивированности в языке, более способны к выражению связей между явлениями внешнего мира, чем прилагательные изначально качественные. Во-вторых, продуктивная модель этих производных прилагательных, по которой они образуются особенно активно с XVIII века, превращает набор уже существующих в языке цветообозначений в открытый ряд, легко принимающий окказионализмы.
5. В исследованных мною текстах ни разу не встретилось слово коричневый. Слово карий встречается, как и в общенародном языке, только при обозначении цвета глаз.
6. Для М. Цветаевой не характерно употребление уменьшительных форм прилагательных (красненький, синенький и т. п.), прилагательных с суффиксами неполноты качества (в исследованных текстах встретилось только одно такое прилагательное в «Стихах о Чехии»: Лес — красноват, день — сине-сер. Составные прилагательные типа сине-сер тоже крайне редки в поэзии Цветаевой, чаще корень цветового значения соединяется с корнем, не имеющим цветового значения (сребро-сухим, сребро-скользящим).
За пределами списка осталось описательное, метафорическое, перифрастическое цветообозначение. Описательное цветообозначение сходно со сравнением, сравнение же у Цветаевой чаще всего представлено метафорой, причем такой, которая поднимается на следующую ступень уподобления: благодаря цветаевскому максимализму в тексте нередко происходит полное отождествление субъекта и объекта сравнения, что достигается устранением сравнительных союзов и превращением сравнительного оборота в член предложения:
Породила доченьку —
Синие
оченьки, Горлинку
— голосом, Солнышко
— волосом Соломонова пшеница
—
Косы, реки быстрые.
Что же мнится? что же снится
Дочке бургомистровой?
Несмотря на пересечение синонимических и антонимических отношений между элементами лексико-семантического поля цветообозначений, все же можно выделить некоторые закономерности в парадигматике и синтагматике слов этого поля в поэтическом творчестве М. Цветаевой.
Я остановлюсь на синонимическом ряде с общим значением красного цвета.
Синтагматика цветообозначений (синонимический ряд с общим значением красного цвета)
Если в парадигматических отношениях лексики, отраженных в художественных текстах, выявляется система контекстуальных семантических противопоставлений и сближений слов с исходно различным в языке значением, то при исследовании синтагматических отношений можно проследить, какие слова образуют синонимический ряд, какие из этих слов, какие значения и компоненты значений каждого из них реализуются в условиях тождественной или сходной сочетаемости.
Я проанализирую наиболее представительный в поэтических произведениях М. Цветаевой (как, впрочем, и в русском языке вообще) синонимический ряд с общим значением красного цвета: красный, пурпурный, пурпуровый, алый, рдяный, ржавый, розовый, кумачовый, кумашный, румяный, червонный, багровый, багряный, маковый, малиновый, кровавый, жаркий, вишенный, цвета зари, а также некоторые цветообозначения, синонимизированные в конкретных художественных текстах с членами этого ряда, например смуглый и золотой.
Ряд с общим значением красного цвета в произведениях М. Цветаевой состоит из семи основных групп, различающихся конкретной семантикой и сочетаемостью его элементов:
а) красный цвет одежды, материи, предметов и т. п.;
б) цвет, связанный с горением: цвет огня, поверхностей, освещенных огнем, вещества, охваченного огнем или раскаленного, след ожога, а также цвет молнии;
в) цвет крови или вещества, поверхностей, окрашенных кровью;
г) цвет лица, губ, щек и т. п., сопутствующий здоровью, жизненной силе, зрелости, а также отражающий душевное волнение, возбуждение;
д) цвет зари и поверхностей, освещенных восходящим или заходящим солнцем; е) цвет как геральдический знак царской власти;
ж) цвет, символизирующий бунт, революцию.
Все эти значения объединены не только семантикой доминирующего в синонимическом ряду слова красный 'имеющий окраску одного из основных цветов спектра, идущего перед оранжевым', но и общей темой 'максимальная интенсивность проявления цвета', т. е. смыслом, имеющим первостепенное значение в художественной системе М. Цветаевой.
Я попыталась выявить состав синонимических микро-групп, члены которых объединены употреблением в одном определенном значении из семи перечисленных. Специфика выделения таких микрогрупп в художественном тексте заключается в том, что цветообозначения красного и его оттенков в языке и тем более в художественном тексте часто связаны с динамическими свойствами материи, физической субстанции, имеющей красный цвет. Превращение одного цвета в другой при активном динамическом его проявлении в природных процессах определяет гиперболизацию цветообозначений в их заместительном словоупотреблении.
При обозначении красного как символа бунта и революции наблюдается семантическая производность от красного как цвета страсти, что активно проявляется в общих для этих значений символах огня и пожара, а также крови. Поэтому при анализе синтагматических свойств членов синонимического ряда с общим значением красного цвета я рассматриваю не все сферы употребления таких слов, а только, как мне представляется, семантически первичные, во всяком случае в системе поэтического языка М. Цветаевой.
Красный цвет одежды, материи, предметов и т. п.
Номинативное значение слова красный и его синонимов является в поэтических произведениях М. Цветаевой семантической основой большинства переносных и символических значений благодаря широко развитым в языке коннотациям, связанным с номинацией красного. Так, при обозначении красного цвета одежды, ткани, предметов домашнего обихода в стихах и поэмах Цветаевой отчетливо проявляется знаковый характер красного цвета и его оттенков:
1) Белый стан с шнуровочной, Да красный кушак. — Что за круг меж бровочек, Кумашный пятак?
2) Красный бант в волосах! Красный бант в волосах! А мой друг дорогой — Часовой на часах
3) И плащ его красен, И конь его бел
4) — Всё восхваляли! Розового платья Никто не подарил!
5) Полыхни малиновою юбкой
6) Молодость! Мой лоскуток кумашный!
7) Колотёры-молотёры, Полотёры-полодёры. Кумашный стан, Бахромчатый штан
8) Кафтан — нет белее.
Кушак — нет алее...
9) В небе-то — ясно, Темно — на дне. Красный один Башмачок на корме
10) Я не танцую, — без моей вины
Пошло волнами розовое платье
11) За плащом — рдяным и рваным
12) За пыльным пурпуром твоим брести в суровом Плаще ученика
13) Огненный плащ его, Посвист копья его, Кровокипящего Славьте — коня его!
14) Девчонка Моя кровать была бы голубая, Нет, — алая! А в головах — Амур
15) Словно лес какой червонный —
Все склоняются знамена...
В цитированных контекстах знаковый характер имеет фольклорное сближение красного и белого как выразителей положительных эмоций (1, 8), «красный бант» героини (2) — знак ее страсти, «красный башмачок» княжны, погубленной Разиным (9), — след и знак ее жизни, «розовое платье» героини — знак ее мечты в одном контексте (4) и знак юности в другом (10), «малиновая юбка» (5) и «лоскуток кумашный» (6) — знаки молодости на излете, «алая кровать» (14) — знак мечты о красивой и богатой жизни девчонки из пьесы о Казанове, «пыльный пурпур» (12) и «рдяный плащ» (11) в
Цвет, связанный с горением
Значение 'цвет, связанный с горением — цвет огня или поверхностей, освещенных огнем, вещества, охваченного огнем или раскаленного, цвет ожога, а также цвет молнии' реализуется у Цветаевой употреблением слов красный, малиновый, пурпуровый, пурпурный, алый, червонный, золотой, а также многочисленными метафорами и перифразами типа зажглась, горит, пожар, костер, факел, петух, коралл. Слова собственно цветовой номинации представлены в таких контекстах:
1) Не красный пожар лесной
2) На красных факелов жгуты
3) С красной молнией и громом
4) Железом ты в меня впился, Как огневая полоса Под красными щипцами — След твоих рук — на память!
5) И, все уже отдав, сей черный столб
Я не отдам — за красный нимб Руана!
6) Огнепоклонник! Не поклонюсь! В черных пустотах твоих красных Стройную мощь выкрутив в жгут — Мой это бьет — красный лоскут!
7) Красною кистью
Рябина зажглась
8) Хворост — сер. Хочешь — ал?
Вместо хворосту — коралл
9) А вон за тою дверцей, Куда народ валит, — Там Иверское сердце, Червонное, горит
10) Под смуглыми веками —
Пожар златокрылый
11) Нагота ищет покрова, Оттого так часто горят
Чердаки — часто и споро —
Час, да наш в красном плаще!
12) Грязь явственно сожжена! Дом — красная бузина! Честь царственно спасена! Дом — красная купина!
13) В сини волны в упор Грудь высокую впер. Посерёдке — костер, Пурпуровый шатёр
14) Жив! Не сожжен, а жгущ, Бьющ — тако огнь пурпурный Лемноса
15) То не два крыла — В золотой костер, То Царевич наш Две руки простер,
Две руки свои разом поднял
В золотую зарю господню!
Примеры показывают, что в перифрастических обозначениях огня, содержащих слово красный, именной частью являются, как правило, названия конкретных предметов, одежды, плодов, построек и т. д.: красный шатер, красный факел, красный лоскут, красный плащ, красная бузина и др., но наряду с такими перифразами типичны для Цветаевой и перифразы, отсылающие к традиционной библейской символике: красный нимб, красная купина, В таком словоупотреблении можно видеть одно из важнейших свойств цветаевской поэтики — представление символа материальной субстанцией.
Цвет крови или веществ и поверхностей, окрашенных кровью
Это значение представлено в поэзии М. Цветаевой употреблением слов с четырьмя различными корнями: красный, пурпурный, пурпуровый, рдеть (рдянь), ржавый:
1) Красною кровью своей клянусь
И головою своей кудрявой
2) Не отца седого скорбь Черная, не крови братней Ныне выцветшие пятна, — Пурпурные и поднесь!
3) Пурпуром омрача Меч, улыбался, аще Бог
4) Т е з е й
Убей, Царь! Да рдеет Меч!
5) Ночь — ежели черная,
— Кровь ежели красная,
Бабёнка невздорная,
Да на всё согласная
6) Вынимает из тела грешного
Пурпуровую — всю — булавочку
7) Царь, еще не докончил сказки! Этой крови узревщи рдянь, Царь, сними роковую дань С града грешного...
8) А от губ — двойной канавой — Что за след такой за ржавый?
— Бог спаси нашу державу! — Клюв у филина кровавый!
Слово кумач можно было бы отнести к этому ряду по цветовому подобию, на которое указывает контекст, но не по способу цветовой номинации:
А кумач затем — что крови
Не видать на кумаче!
Цвет лица, губ, щек и т. п.
Цветообозначения, связанные с указанной семантикой, представлены у Цветаевой словами красный, рдяный, румяный, розовый, смуглый, алый, вишенный, малиновый, пурпуровый или их однокоренными:
1) Губки красные — что розы: Нынче пышут, завтра вянут, Жалко их — на привиденье, И живой души — на камень
2) Лик — шар сургучовый, краснее клопа.
«Ох, батюшки, — так и ушел без попа!»
3) «Строен, рдян, Стар, сутул...» Мой заман! Мой посул!
4) Зардевшийся под оплеухою славы — Бледнеет
5) От румяных от щек —
Шаг — до черных до дрог!
6) Слово странное — старуха! Смысл неясен, звук угрюм, Как для розового уха Темной раковины шум
7) Полыхни малиновою юбкой, Молодость моя! Моя голубка Смуглая!
8) — Где, красавец, щеки алые?
«За
ночь черную — растаяли»
9) Оттого что бабам в любовный час Рот горячий-алый — дороже глаз, Все мы к райским плодам ревнивы, А гордячки-то — особливо
10) Боже, в тот час, под вишней — С разумом — что — моим, Вишенный цвет помнившей Цветом лица — своим!
11) Исполать тебе, Царь-Буря, будь здорова!
Рот у мальчика — что розан пурпуровый!
Цвет зари и поверхностей, освещенных восходящим или заходящим солнцем
Это значение реализуется в поэтических произведениях М. Цветаевой употреблением слов красный, малиновый, рыжий, румяный, пурпуровый, смуглый, золотой и однокоренных:
1) Думаешь — глаз? Красный всполох — Око твое! — Перебег зарев!);
2) Заревом в лоб — ржа,
Ры-жая воз-жа!
3) А над Волгой — заря румяная, А над Волгой — рай
4) И льется аллилуйя
На смуглые поля
5) Всё выше, всё выше — высот Последнее злато. Сновидческий голос: Восход Навстречу Закату
6) Заря малиновые полосы
Разбрасывает на снегу
7) Небо дурных предвестий: Ржавь и жесть. Ждал на обычном месте. Время: шесть
8) Все в пурпуровые туманы
Уводит синяя верста.
Специфика употребления членов этого ряда в цитированных и подобных им контекстах состоит, по-видимому, в том, что Цветаева обозначает солнечный свет преимущественно в переходных состояниях восхода и заката, т. е. свет, превращенный в цвет, что вызывает гиперболическое обозначение цвета поверхностей, освещенных солнцем.
Слово красный обозначает цвет солнца, зари в уподоблении огню («Красный всполох — ||Око твое! — Перебег зарев!»; «Красный круг заря прожгла мне») или крови (например, в образной системе цикла «Георгий»).
Цветаева в этом случае испытывает различные средства цветообозначения, выбирая из них наиболее сильные в каждом конкретном случае в соответствии с идеологическим, философским, эмоциональным содержанием произведения.
Гипербола в цветообозначении
Поскольку поэтика М. Цветаевой — это во многом поэтика безмерности, безграничности, выхода за пределы, гипербола в ее творчестве — важнейшее средство передачи смысла. Гиперболичность цветообозначения может проявляться по-разному: формами превосходной степени прилагательных (белейший, наичернейший
), сравнительными оборотами (Бузина глаз моих зеленей!
), метафорой (И, упразднив малахит и яхонт
), заместительным цветообозначением (Как
дети, в синеве простынь)
.
Формы превосходной степени образуются у Цветаевой разнообразными способами, возможными в русском языке — присоединением суффикса -ейш
-, приставок наи
- и пре-
— преимущественно от прилагательных черный и белый, изначально связанных с противопоставлением света и тьмы со всеми их коннотациями:
1)На дохлого гада
Белейший
конь
Взирает вполоборота
2)Пребелейшей
Ариадны
Все
мы — черные вдовцы
3)Ревностнейшей
из критянок, В сем чернейшем
из капканов
Мужу, светлому
лицом, Афродита, будь лучом!
4)Мерься, мерься, взор пресиний
, С тою саблей красною
!
5)Что же мне делать, певцу и первенцу,
В мире, где наичернейший
— сер
!
Цветообозначения черного и белого, представленные в поэзии М. Цветаевой формами превосходной степени, в большинстве случаев совмещают в себе значения собственно цветовые и символические, связанные с понятиями радости и горя, добра и зла.
Оценочная инверсия черного и белого, составляющая особенность поэтического мира М. Цветаевой, практически не касается употребления форм превосходной степени прилагательных: вероятно, эти формы препятствуют их переосмыслению вследствие своей абстрагирующей потенции. Тем не менее в строке «В мире, где наичернейший — сер» превосходная степень прилагательного связана с положительной семантикой черного как с точкой отсчета, критерием оценки. Однако оценка наичернейший трактуется автором как ложная, принадлежащая чуждому миру эмоциональной и духовной ограниченности, а оценка сер принадлежит миру Цветаевой.
В произведениях М. Цветаевой нередко гиперболой одного цвета является другой. Такая возможность языковой семантики заложена в самой природе: цветовые границы спектра не фиксированны, интенсивность цвета увеличивается именно в зоне перехода одного цвета в другой. Изменение цвета часто связано в природе с предельным состоянием вещества, например при горении, созревании. Кроме того, возможно образование различных оттенков при смешении красок, в чем тоже проявляется способность к переходу одного цвета в другой.
Язык выработал несколько моделей отражения предельности в цветообозначении: русовласа на желть, зелень, яркая до желтизны, желтизна, переходящая в зелень, красный в коричневу, впросинь, иссиня-черный, синий с фиолетовым отливом и др.
Для поэтических произведений Марины Цветаевой ни одна из этих моделей не характерна. Цветовая гипербола находит у нее свое выражение в заместительном цветообозначении — непосредственной номинации одного цвета названием другого:
Что
вы делаете, карлы, Этот — голубей олив — Самый вольный, самый крайний Лоб — навеки заклеймив
Низостию двуединой
Золота и середины?
В этом примере из стихов о Пушкине слово голубей является гиперболическим обозначением сразу двух цветов: смуглого и оливкового, а сравнительная степень прилагательного эту гиперболу усиливает еще больше.
Таким образом, гипербола в цветообозначении выводит за пределы материального мира. Лазорь
и синь
, становясь знаками абсолюта, являются уже названиями не столько цвета, сколько света как понятия трансцендентального. В цикле «Деревья» при описании осеннего леса, изобилующего красками, М. Цветаева, отказываясь от «живописи», категорически утверждает превосходство света над цветом:
Не краской, не кистью!
Свет — царство его, ибо сед.
Ложь — красные листья:
Здесь свет, попирающий цвет. (...)
Струенье... Сквоженье...
Сквозь.трепетов мелкую вязь —
Свет, смерти блаженнее,
И — обрывается связь
Содержанием понятия «красное» определяется множественность средств выражения этого значения и множественность метафорических и символических интерпретаций цветообозначения.
В системе цветообозначений у М.Цветаевой можно выделить образно-цветовые символы, связанные с идеей предельности, абсолюта.
Анализ стихотворения «Бузина»
| Бузина цельный сад залила!Бузина зелена, зелена,Зеленее, чем плесень на чане!Зелена - значит, лето в начале!Синева - до скончания дней!Бузина моих глаз зеленей! А потом - через ночь - костромРостопчинским! - в очах красноОт бузинной пузырчатой трели.Красней кори на собственном телеПо всем порам твоим, лазорь,Рассыпающаяся корь Бузины … Не звени! Не звени!Что за краски разведеныВ мелкой ягоде слаще яда!Кумача, сургуча и ада -Смесь, коралловых мелких бусБлеск, запекшейся крови - вкус. Бузина казнена, казнена!Бузина - цельный сад залилаКровью юных и кровью чистых,Кровью веточек огнекистых -Веселейшей из всех кровей:Кровью сердца - твоей, моей... | А потом - водопад зерна,А потом - бузина черна,С чем-то сливовым, с чем-то липким.Над калиткой, стонавшей скрипкой,Возле дома, который пуст, - Одинокий бузинный куст. Бузина, без ума, без умаЯ от бус твоих, бузина!Степь - хунхузу, Кавказ - грузину,Мне - мой куст под окном бузинныйДайте. Вместо Дворцов ИскусствТолько этот бузинный куст... Новосeлы моей страны!Из-за ягоды - бузины,Детской жажды моей багровой,Из-за древа и из-за слова:Бузина (по сей день - ночьми...),Яда - всосанного очьми... Бузина багрова, багрова!Бузина - целый край забралаВ лапы. Детство мое у власти.Нечто вроде преступной страсти,Бузина, меж тобой и мной.Я бы века болезнь - бузинойНазвала... |
11 сентября 1931, Медон - 21 мая 1935, Ване
Стихотворение «Бузина» помечено датами 1931-35 гг. - трагические годы эмиграции Цветаевой. Мужественная душа Марины Ивановны не могла пережить непрекращающийся озноб разлуки с родной землей, и за границей она познала страшнейший из людских недугов – ностальгию. Тоска по Родине поистине становится исступленной, переходя из стихотворения в стихотворение.
Основной конфликт этого стихотворения заключается в противопоставлении гармоничного природного мира и мира, сотворенного людьми. Эту оппозицию легко заметить. Можно сравнить слова образно-стилевого ряда природного и внешнего мира. Если в природном мире «бузина зелена», то во внешнем мире бузина приобретает «запекшейся крови вкус».
Сосчитаю, сколько раз употребляется в стихотворении слово кровь.
В шести строфах стихотворения слово кровь
встречается шесть раз, а в четвёртой строфе, которая состоит из 6 стихов - пять раз и дважды глагол и форма «казнена».
Как не могла Марина Цветаева жить без любви, так не могла она жить без Родины, поэтому на эмоциональном уровне стихотворение ощущается как горе, выраженное в плаче, в рыдании по необратимой утрате. Недаром во второй строфе слово бузина
вынесено в отдельную строку, а от предыдущей строки отделяет его всхлип, сдерживаемое рыдание:
По всем порам твоим, лазорь,
Рассыпающаяся корь
Бузины...
Трагедия потери Родины выливается в этом эмигрантском стихотворении в противопоставлении - антитезе – излюбленный поэтический прием Цветаевой.
Итак, две темы звучат в стихотворении – тема жизни и тема смерти.
|
Жизнь Лазорь Цельный сад Бузина Лето в начале Бузинная пузырчатая трель Краски Веточки огнекистые Детская жажда Новоселы страны |
Смерть Рассыпающаяся корь В очах красно костром ад Кровью юных и кровью чистых Бузина черная Бузина казнена С чем- то сливовым, с чем-то липким Возле дома, который пуст Яда - всосанного очьми |
Картина мира, представленная в стихотворении, - это одна из глубоких личных драм Марины Цветаевой. Впечатление автобиагрофичности, исповедовательности возникает у читателя даже, несмотря на то, что материальная зацепка в стихотворении всего одна: куст бузины на чужбине.
В этом стихотворении встречаются несколько цветов. Но как и во всей цветаевской поэзии красный цвет здесь играет далеко не последнюю роль.
Какова народная символика этого цвета, с чем он ассоциируется?
Кумач - ткань красного цвета, недорогая, распространённая в среде простого народа. Ассоциируется с кровью, пожаром, народным бунтом. Следовательно, кумач обозначает цвет в его переносном и символическом значении, а он в свою очередь усиливается образами сургуча (красно-коричневый цвет) и ада. С образом ада связаны мотивы «бузина черна», «с чем-то сливовым, с чем-то липким».
Некоторые прилагательные совмещают в себе значения цветовые – «сливовый» (цвет смерти) и символические, связанные с понятиями горя, зла (липкий - кровь липкая).
Можно увидеть и противопоставление прошлого и настоящего. Прошлое связано с цветущим садом, но и с воспоминаниями о болезни – «красная корь на собственном теле»; об этом в настоящем напомнили мелкие красные ягодки бузины; напряжённые детские переживания переданы образом «детской жажды моей багровой». Прилагательное «багровый», обозначающее отблеск огня, усиливает эмоциональный всплеск, тревогу больного ребёнка «из-за дерева» (символ жизни) и «из-за слова». Таким образом, прошлое - лазорь, цвет бузины, болезнь детская; настоящее - бузина черна, яд.
Марина Цветаева, как поэт-романтик, любит яркую динамичную метафору: «бузина цельный сад залила», «костром в очах красно», бузина «как водопад зерна», «калитка, стонавшая скрипкой».
Поспевшая бузина вобрала в себя цвет кумача, сургуча. Блеск коралловых бус и цвет запекшейся крови – метафора строится на градации, так как каждые последующие слова усиливает общее впечатление буйной радости при виде усеянного спелыми ягодами куста. Черный, сливовый – это цвета смерти.
Деталь «бузина моих глаз зеленей» - черта внешности самой М. Цветаевой, у которой были прекрасные зелёные глаза, с быстрым каким-то взблеском.
Поспевание, созревание бузины - не постепенное, плавное, а взрывчатое, кипящее: от безмятежной, кажущейся нескончаемой - молодой, зеленой, с внезапным преображением в звон и огонь зрелости
В стихотворении «Бузина» усиление цветового признака вплоть до его превращения в другой цвет, превращения, обозначающего реальное созревание (зеленый —
> красный —
> черный),
готовится и нарастает с самого начала текста. Сравнение зеленого цвета бузины с плесенью на чане (возможно, с ядовито-ярким зеленым налетом окисленной меди) и сравнение того же объекта с цветом глаз лирической героини М. Цветаевой резко контрастирует по признаку тематической разнородности средств сравнения. Вместе с тем тематически разнородные сравнения объединены общим семантическим признаком близости миру героини: бытовая обыденность мира вещей (внешняя близость) и органичность с внутренним миром, поскольку «глаза — зеркало души» (внутренняя близость). В строке «Красней кори на собственном теле» сравнение связано с физическим ощущением болезни, при этом телесное ощущение метафоризируется и тем самым абстрагируется.
Картина художественного мира стихотворения Марины Цветаевой становится всё более отчётливой, просматриваются идеи, эмоции стихотворения. Читателю становится ясной точка зрения автора: она не объективна, а субъективна, потому что внешняя картина мира даётся не отстранённо, а как переживание.
Заключение
В поэтических произведениях М. Цветаевой слова-цветообозначения активно взаимодействуют друг с другом. Если их взаимодействие рассматривать в контексте всего творчества поэта, все цветообозначения, по-разному выраженные, образуют систему противопоставленных элементов. Применительно к художественному тексту понятие системного противопоставления актуально не только в отношении к антонимии (например, черный — белый), но и к перечислительному ряду (красный — синий — зеленый) и к синонимии (красный — пурпурный — алый). Все различительные признаки синонимов — стилистические, градационные — определяют лексическую противопоставленность этих синонимов в художественном тексте. Собственно синонимические отношения между ними тоже сохраняются, поскольку они свойственны системе языка. Возможно и синонимическое сближение членов перечислительного ряда или элементов антитезы на основе дифференциального признака, функционально выделяемого и окказионально доминирующего в тексте.
Все в ее личности и поэзии (для нее это нерасторжимое единство) резко выходило из общего круга традиционных представлений, господствующих литературных вкусов. В этом была и сила, и самобытность ее поэтического слова
Поскольку М. Цветаева создает свою картину мира через языковые связи и отношения (о чем свидетельствует, в частности, разнонаправленная фразеологическая индукция текстообразования), можно сказать, что язык произведений поэта-философа М. Цветаевой отражает философию языка в его развитии.
Анализ цветообозначения в поэзии М. Цветаевой убеждает в том, что у нее отсутствует чисто эстетическое отношение к цвету. По-видимому, именно этим общим свойством цветаевской изобразительной системы объясняются такие частности, как отсутствие уменьшительных форм и суффиксов неполноты качества при цветообозначении.
Список использованной литературы
1. Зубова, Л.В. Поэзия М. Цветаевой. Лингвистический аспект. – Л: ЛГУ. 1989.
2. Зубова, Л.В. Творчество Марины Цветаевой: лингвистический аспект.- М, 1999
3. Бродский, И. О Марине Цветаевой.- Москва, 1997
4. Орлов, В. М. Цветаева. Судьба, Характер. Поэзия.
5. Анна Саакянц, Марина Цветаева Жизнь и творчество – М, ЭЛЛИС ЛАК, 1999
6. Белова Л.А., Марина Цветаева Избранное – М, «Просвещение»,1990