Майоров М. Е. Лесоводственно-экологическое прогнозирование типов леса и коренных древостоев беларуси для лесовосстановлени я минск 1997 г

Сайт W.W.W. Лесоводственная типология

Алексеева – Погребняка - Воробьева. Ru

Уважаемые пользователи системы связи Интернет, основатели раздела науки «Лесоводственная типология» и мои учителя: Петр Степанович Погребняк, Дмитрий Васильевич Воробьев, Борис Федорович Остапенко подарили своим современникам и оставили потомкам монографии и статьи в специальных журналах. Такой была форма распространения информации и усвоения знаний в их время, в XX веке. Но доступность к таким источникам знания была и остается ограниченной.

Интернет создал исключительные условия доступности информации для любого грамотного и технически оснащенного пользователя.

Прошу обратить Ваше внимание на главное преимущество Лесоводственой типологии, как науки, перед многочисленными (их около сорока) региональными лесными типологиями – способность отражать динамику климата Северного полушария Земли в вычисляемых и уточняемых климатах типов леса. Именно в силу этого методического качества она и пригодна для прогнозирования типов условий местопроизрастания – типов леса в различных почвенно-климатических, региональных условиях.

Завещаю лесоводам, лесоустроителям,

лесным почвоведам

Майоров М.Е.

ЛЕСОВОДСТВЕННО-ЭКОЛОГИЧЕСКОЕ ПРОГНОЗИРОВАНИЕ

ТИПОВ ЛЕСА И КОРЕННЫХ ДРЕВОСТОЕВ БЕЛАРУСИ ДЛЯ

Л Е С О В О С С Т А Н О В Л Е Н И Я

Минск - 1997 г.

Содержание стр.

Введение - Исходная руководящая концепция 3

Глава 1. История развития лесной типологии

на территории Беларуси 4

Глава 2. Лесоводственный анализ лесных типологий 16

2.1. Экологический анализ лесотипологических

таблиц И.Д.Юркевича, применяемых при

лесоустроительных работах 17

2.2. Варьирование лесотипологических концепций

в биогеоценологии. 43

Глава 3. Нормативы лесоводственно-экологической

типологии и их применение при

прогнозировании типов леса и коренных

древостоев Беларуси для целей и задач

лесовосстановления. 60

3.1 Лесоводственно-экологические нормативы

государственного регулирования

природопользования. 60

3.2 Зональные климаты типов леса Беларуси. 62

3.3 Возможности практического применения

лесоводственно-экологических нормативов

при лесовосстановлении. 68

З а к л ю ч е н и е 76

Список использованной литературы 80

Приложение 83

_____________________________________

Уважаемые читатели, все возникающие вопросы

и замечания, пожалуйста, по адресу: г.Минск

220112, м-р. Лошица 2,ул. Я.Лучины д.52,кв.60

т.299-11-05 Майорову Михаилу Ефимовичу

С наступающим 2005 годом !

Введение - Исходная руководящая концепция.

Известно, что леса в Беларуси покрывают только 36% территории; что современные леса образовались на месте первичных в результате смены древесных, кустарниковых пород, растительного и мохового покрова под влиянием стихийных бедствий, войн и хозяйственной деятельности многих поколений людей. Но коренные лесообразующие породы: сосна, ель, дуб, ясень преобладают, занимая в целом 75% лесопокрытой площади.

Рельеф местности, материнские почвообразующие породы как более инертные, чем растительность, явления природы, в большей мере сохранили свои черты, приобретенные в послеледниковый период.

Параметры климата на протяжении четвертичного периода колебались, но не настолько, чтобы вызвать глобальные изменения растительного покрова в целом, однако растения - индикаторы красноречиво и убедительно "говорят" об экологическом сдвиге ареалов распространения видов растений как под влиянием длительного изменения величин тепла и влаги, так и в результате осушительной мелиорации.

Процессы почвообразования развивались под влиянием климата, рельефа, почвообразующих пород, растительности и хозяйственной деятельности человека; закономерности их развития достаточно изучены.

Климат, рельеф, почвы, радиационно-хиическое загрязнение территории Беларуси не имеют до сих пор однозначной лесоводственной оценки.

Исходя из постулата о том, что тип леса - явление природы, производное от климата, рельефа местности, уровня и жесткости грунтовых вод, почво-грунта и принимая во внимание известные естественно-исторические факты, правомерно поставить задачу прогнозирования типов леса, коренных насаждений на основании сложившихся в Беларуси к настоящему времени параметров климата, рельефа местности и почв.

Обозначенная проблема решается методами фитоиндикации климата и почвы, сравнительной экологии - лесоводственной типологии, что позволяет оценить в единой системе мер местные лесоводственные особенности территории Беларуси, сопредельных земель Украины, России, Эстонии, Латвии, Литвы, Польши и других стран, создавая тем самым неоценимо полезную информацию для обмена опытом ведения лесного хозяйства и охраны природы лесов в центре Европы.

Глава 1. История развития лесной типологии

на территории Беларуси

Типология явлений природы, социальной и экономической организации жизни - отражение в человеческом сознании, отпечаток, матрица, вид научной систематизации, классификация предметов, явлений, процессов, идей, основанное на принципах соответствующей специальной науки, целях и задачах практики.

Лесоводственная типология земель и произрастающих на них лесов, как разновидность типологии вообще, соответствует этому правилу, так как отражает природу лесов с позиций, принципов сравнительной экологии и предназначается для достижения целей ведения лесного хозяйства в отдельных разноудаленных лесничествах на основании общеэкологических закономерностей. Современная лесоводственная типология - результат длительного и последовательного развития, в которое вложен труд нескольких поколений ученых и практиков лесоводов.

Истоки зарождения типологии земель и лесов на территории Беларуси документально прослеживаются с 1392 года /34/. Наши далекие предки классифицировали окружающие их леса по видовому составу и соотношению древесных пород; по качеству и пригодности земель для определенного вида природопользования и, прежде всего - для лесовосстановления.

В печатном издании "Ординация королевских пущь в лесничествах бывшего Великого княжества Литовского", изданном в Вильно, в 1871году, подготовленном на основании более древних документов: "Ординация пущь 1641 г." и "Реистр списанья и выведанья пущь и переходов звериных", составленный Г.Б.Воловичем в 1559 году /41/ приведены выдержки из первого законодательства относительно лесов - Устава короля Сигизмунда Августа, изданного на русском языке в 1557 году. Одна из них гласит: "Крестьяне наши имеют право въеэжать, хотя не глубоко, в наши, даже главные леса, за дровами, за хворостом для городьбы, за деревом на постройки, за лыками для своей только надобности, а не на продажи. А где находятся оступы, куда запрещен будет им вход, там они будут пользоваться в пределах, назначаемых ревизорами, и притом так, чтобы в одном месте рубили лес, а в другом отращивали,(загаяли)". В "Ревизии" 1559 г. Г.Б.Волович описал переходы звериные; оступы - места обитания зверей и птиц, места загонов и охоты на них и 38 пущь, которые "простирались от Киева, из-за Днепровских полей, а с другой стороны - от полей Браславских и Винницких через пущи Житомирские, Овруческие до Кобрина и Шерешова". По свидетельству Нестора Карловича Генко /11 /, который, скорее всего, был знаком не только с первым изданием "Ревизии" 1867 года, но и с первоисточниками, лежавшими в ее основе, "названия груд, олес, елосмыч, бор, лядо и багон встречаются уже в описании пущь и звериных переходов, составленном на русском языке Григорием Богдановичем Воловичем в 1559 г.; еще чаще в Ревизии пущь 1636-40 гг." В 1636 году по инструкции короля Владислава 1У учреждена была особая комиссия для составления устава и ординации управления королевскими пущами. Среди прочих документов комиссии есть перечень чиновничьих наделов, сенокосов, лугов и застенков - прилегающих не меренных участков земли, которые можно было разрабатывать и использовать с указанием приносимого ими дохода /34/. Из многочисленных дарственных грамот /41/ видно, что территория передавалась "с землями пашными и бортными, с гаи, лесы и дубровами, зарослями хворостными и пропашными; прорубками и з сеножатьми, з ловы звериными....1532 г.!(41, стр.81).Служебнику Николаю Боровскому в 1539 году "дали землю пустовскую у Селецкой волости ....со всеми доходы и як ся тая земля сама в собе маеть, из лясы, из дубровами, из сеножатьми"(41 стр.153). Продавали имения опять таки "с землями пашными и бортными, и з сеножатьми, и з лесы, и з борьми, и з дубровами, и з лозами, и з водами, и з гаты, и з езы, и з ловы звериными и пташными, и рыбными"(41 стр.265). Выдавались весьма дифференцированные разрешения на лесопользование: "а тые подданные там в том же бору Медвежьем попасть, як быдлом, коньми и дрова вольные, лучину на вечные часы мети и рубати, на дрова дерево посполитое, як дуб, березу, грабину, лещину, ольху, липу и к тому дерево, которое на жерди и на оглобли, и на клучища, и на переклады, и на сохи,и колоду лежачую на лучину, и на иные потребы, то они брати мают.. ..1545г.! (41 стр.250). В жалованной грамоте князя Свидригайлы Ольгердовича Федьке Войниловичу на село Новое и две земли 3 сентября 1392 года записано: "дали ему село Новое со всими приходы и доходы, пожитки, как здравна из века к тым селом прислушало и слушаеть, с поли, з дубровами, с пашными и з лесы, з бортными землями, з даньми и з сеножатьми, болоты, з реками, с озеры, с крыницами, с потоки, з бобровыми гоны" (41 стр.327).

Толкование выше приведенных исторических документов может быть только одно: в 14 - 16 веках в документах, а в народе, безусловно, и раньше, была известна, отражена и узаконена простейшая, но вполне отвечающая практическим потребностям типология, классификация лесов и земель, на которых они произрастают. Эта типология позволяла верно отражать и воспринимать информацию о местообитаниях тех или иных зверей, произрастании древесных пород, качестве и пригодности земель для поселения, распашки или выпаса скота. Первые законодательные документы говорят не только о режиме лесопользования, но и проникнуты заботой об охране и воспроизводстве лесов. В это же время предпринимаются и первые попытки экономической оценки земель. Совершенно очевидно, и это подтверждает нынешний наш опыт, такие шаги были бы невозможны без типологии лесов и земель; наоборот, они опирались на предшествующий опыт народа и возводили его во всеобщую форму закона. А опыт народа, скорее всего, основывается на свойствах человеческого мышления, на постоянном стремлении к анализу и синтезу, к классификации явлений окружающего мира.

В 1902 и 1903 годах вышло два документа: статья Н.Генко "Характеристика Беловежской пущи и исторические о ней данные" и монография Г.Карцева "Беловежская пуща", в которых народная типология лесов описана наиболее полно. Возможно, что Г.Карцев позаимствовал описание типов леса Беловежской пущи у Н.Генко, ведь лесоустройство было проведено в 1900 году, а предварительное описание пущи составлено еще в 1890 году; возможно, хотя доказательств - ссылок на документы Н.Генко у Г.Карцева мы не находим; но он и сам мог получить аналогичные сведения от лесной охраны пущи и от крестьян из соседних деревень.Так или иначе, но оба документа отражают народную типологию, давно уже стали библиографической редкостью, незнакомы многим поколениям специалистов, исследователей и потому мы приводим выдержки из них лишь с небольшими сокращениями.

На стр.115 - 117 /15/ Г.Карцев пишет: "Растительность пущи находится в тесной связи с почвою. Сухие песчаные места порастают сплошь сосною, там мы имеем то, что везде принято называть сосновым бором. По-пущански же различают три рода бора. Чистый сосновый лес или с самой незначительной примесью ели, дуба и пр. носит местное название "ляда". Более значительною примесью дуба и березы называют "бор с дубиною" и наконец "бор с елиною", если лес в два этажа, верхний - сосновый, нижний - ельник. Последний растет по супесчаным и более сырым местам. Придерживаясь далее местной терминологии, по влажному и сырому суглинку встречается "елосмыч", т, е. чистый ельник. В елосмыче не бывает ни сосны, ни граба. Мешаные лиственные насаждения, идущие по более жирной почве, разделяются на два вида: "груд" и "олес". Груд встречается на богатом наземном супеске или суглинке и для него характерною породою является граб ... Олес предпочитает иловато-супесчаную или торфяно-суглинистую почву и характеризуется присутствием черной ольхи, которая так же, как и граб в груде, далеко не преобладающая порода. В олесе господствует ясень, дуб или какая нибудь другая порода, но в нем не встречается сосны, граба, березы, липы, клена, береста. Корявый сосняк и мелкая ель по болотам, иногда с березою, по-местному называется "багоном".

Лесоустроитель Нестор Карлович Генко полностью использовал народную типологию при устройстве Беловежской пущи в 1899 году. Он подметил и описал лесоводственно-типологический принцип классификации лесов, принятый в народе. Это видно из следующего текста (11 стр.1284 - 85). "Все произрастающие в Беловежской пуще породы распадаются ....на 2 категории: ель, дуб, береза и осина встречаются, конечно, в большей или меньшей степени, почти повсеместно, а все другие выбирают исключительно только участки с наиболее подходящими для них почвенными условиями, таковы: сосна, ольха, граб, липа, клен и берест. Благодаря лишь последнему обстоятельству жители западной Руси получили возможность ориентироваться в огромных пущах, почему уже изстари научились различать бор (с преобладанием сосны) от чернолесья, в котором нет сосны, а в самом чернолесье 3 различные типа: "груд", в котором растет граб, клен, берест и липа, "олес" с преобладанием ольхи, ясеня и наконец "елосмыч" - насаждение ели с осиною, среди коих лишь единично попадаются деревья названных сейчас пород".... "Насаждениям чисто сосновым или с незначительною примесью березы и других пород местное население присваивает название "бор - лядо", частенько таки засели в бору под пологом изреженной старой сосны, дуб, береза, осина и ель и такие боры характеризуются поэтому прибавлением слов: "с дубиною", с "березиною", с "елиною" смотря, конечно, по преобладанию одной из сих пород. Такая примесь лиственных пород и ели явилась естественно сильнее на почвах, более плодородных, с края чернолесья, чем на тощих боровых песках, занятых до сих пор чистою сосною (лядо)".

Очевидно, что подход к выделению типов леса в приведенном описании можно квалифицировать на современном языке не иначе, как фитоиндикационный, экологический, географический, лесоводственно-типологический и именно поэтому он по праву считается предтечей типологии лесов на территории Беларуси.

Но если строго следовать хронологии и выйти за пределы границ Беларуси, то нельзя не отметить, что еще в 1888 году профессор А.Ф.Рудзкий в "Руководстве к устройству русских лесов" предложил выделять и классифицировать насаждения, основываясь на характере местообитания", как считает Л.П.Рысин /44 стр.5/. У нас не было возможности ознакомиться с первым изданием "Руководства" (С-Петербург,1888г.), на которое ссылается автор, но во втором издании /40/ 1893 года при весьма детальном описании технологии устройства лесных дач и методов таксации насаждений у А.Ф.Рудзкого нет таких буквальных выражений и понятий, как "условия местообитания", "тип условий местопроизрастания", "тип насаждений", "тип леса" и т.п., употребляемых в настоящее время. Хотя он считает и весьма убедительно доказывает, что состав и продуктивность насаждения зависит от климата, экспозиции участка, его местоположения и почвы: "в неровной местности положение стран света и возвышение над уровнем моря являются столь же решительными и при этом постоянными причинами разнообразия насаждений, как и почва"/40 стр.83/. И далее добавляет: "различия в почве, поскольку они бросаются в глаза сами, без нарочитого исследования, всегда ведут за собою или заселение разных почв разными породами, или совершенно отличный рост одной и той же породы; последнее, например, давно подметил наш народ, различая лес из кондовой сосны .....от леса из мяндовой сосны". А.Ф.Рудзкий отмечает, что современные ему лесоводы "пришли к убеждению, что единственным мерилом добротности почвы служит количество даваемого ею урожая, тоесть величина среднего прироста или величина запаса в известном возрасте. При такой постановке, разделение почвы на классы добротности производится совершенно независимо от химического или физического анализа его, а суждение произносится единственно на основании проявления действия всех влияющих условий. Классы добротности получаются, конечно, искуственные, с большими скачками, в природе не существующими, но именно это обстоятельство дает нам право установить классификацию общую, а не извлеченную из местных наблюдений" /40 стр.91/. Последняя строка приведенной цитаты указывает на то, что А.Ф.Рудзкий стоял на позиции единой типологии лесов и земель потому, что "введение общей бонитировки почв имеет то преимущество, что такая бонитировка дает возможность судить о сравнительном достоинстве условий роста в разных местностях" /40 стр.91/. Он приводит примеры немецкой бонитировки почв и сам выделяет пять классов добротности почвы, иллюстрируя их различие запасами столетних насаждений сосны, березы и ели.

Многое из сказанного А.Ф.Рудзким более ста лет назад нашло затем отражение и в лесоводственной типологии. А лесоустроители тех лет, скорее всего, были учениками профессора А.Ф.Рудзкого. Но так как в его безусловно, глубоких трудах есть лишь одно упоминание о народном опыте в различии мест произрастания кондовой и мяндовой сосны, которые он, на наш взгляд, к тому же и неверно интерпретировал: по современным представлениям мяндовая древесина сосны формируется не на мшаринах, имея ввиду под ними верховые болота - мшару, где как раз и образуется, как и на бедных песчаных буграх, кондовая, засмоленная древесина сосны, а на богатых почвах, обеспечивающих значительный, до 1 см., прирост дерева по диаметру и, в силу этого обстоятельства, формирование мяндовой, рыхлой, не засмоленной древесины, а не наоборот. Кроме того, у А.Ф.Рудзкого четко прослеживается склонность к немецкому опыту бонитировки почв и совершенно нет упоминания о народном лесотипологическом опыте или своих аналогичных предложений, поэтому нет оснований относить его к первым российским лесотипологам. Но это обстоятельство нисколько не умаляет заслуг А.Ф.Рудзкого как лесовода и лесоустроителя, стоявшего на экологических позициях, в отличие от современной ему чистой фитосоциологии, фитоценологии.

Рассматривая историю зарождения лесной типологии в Беларуси, справедливости ради нельзя не отметить, что независимо от Н.К.Генко и Г.Карцева в другой части России, при устройстве лесов в Вологодской губернии И.И.Гуторович открыл подобную народную типологию и писал о ней следующее: "поинтересовавшись затем и, расспросив крестьян, я узнал что "народная мудрость" давно уже справилась с интересовавшим меня вопросом и установила вполне определенные типы встречавшихся на севере насаждений. Занявшись изучением этих типов, я заметил, что классификация их сделана по почве и по топографическому положению местности. Насаждение может быть молодым или старым, полным или редким, но оно во всяком случае "бор" и это название достаточно уже характеризует как само насаждение, так и почву, на которой оно произрастает". /12 стр.220/.

П.П.Серебряников в 1913 году дополнил эти лесотипологические идеи: "непонятно, почему И.И.Гуторович и другие, полагая, что разнообразие типов насаждений вызывается, главным образом, разнообразием почвенно-грунтовых условий, не доводят логически свою мысль до конца; тогда само собой явилось бы заключение, что прежде всего различие в почвенно-грунтовых условиях должно отразиться на составе насаждений" (48 стр.54).

Нельзя не согласиться и с А.А.Крюденером, который в 1916 году писал, что учителем лесоводов в области типологии является русский крестьянин, охотник, рыболов, пахарь: "охотник, идя по своим тропам в разнородном лесу, метко передает одним словом характер отдельных участков, который мы могли бы передать целым рядом слов, относящихся к рельефу, и к почве, и к растительности, и к деревьям, к их росту, качествам и пр."./18 стр. 8./. Этот вывод честного исследователя, эколога - естествоиспытателя природы еще и еще раз доказывает, что лесоводственно-экологическая, народная типология лесов и земель, на которых они произрастают - органическая потребность человеческого разума, склонного к анализу и упорядочению явлений природы. Скорее всего, наши далекие предки еще не знали слова "типология", но мыслили уже системно, типологически. А иначе в их жизни и быть не могло. И все это так же верно, как и то, "что люди мыслили диалектически задолго до того, как узнали что такое диалектика, точно так же как они говорили прозой задолго до того, как появилось слово проза".(К.Маркс и Ф.Энгельс соч.т.20 стр.146).

Позднее, критикуя фитоценологов, ("ботаников - географов, переоценивавших роль света и игнорировавших биологические свойства сосны и ели: долговечность, плодоношение и отношение к климату, почве, влаге, .... Г.Ф. Морозов утверждал, что "особенности биологии сосны и ели с одной стороны, и особенности местопроизрастания - с другой, определяют исход взаимоотношения между этими породами". На основании сравнительно-экологических исследований он пришел к выводу: "нельзя сказать, что та или иная порода устойчивее - обе они одинаково устойчивы и одинаково неустойчивы. Сосна на глинистых почвах, давая рыхлую мяндовую древесину и вследствие этого страдая от снеголома и т.д., образует насаждение неустойчивое, ель же чувствует себя превосходно, имея соответствующее ей природное питание; на боровых же песчаных почвах ель, благодаря своей поверхностной корневой системе, питается гораздо хуже сосны и не имеет, таким образом, никаких преимуществ и, несмотря на свою теневыносливость, не выходит из кустарничкового развития" (по П.С. Погребняку, 1955 г. стр.126).

Все это, безусловно, подмечали многие поколения тех людей, которые постоянно жили в лесу и выживали благодаря лесу. И потому народ давал меткие, собирательные, со временем ставшими абстрактными, названия типам земель, типам леса с точки зрения их экологических особенностей и хозяйственной пригодности: сухой бор, мшара, ровнядь, груд, рамень, биль, ольс - болото и т.п. Слова эти, как камни морем, ошлифованы веками народного опыта. Они - продукт синтеза экологических и хозяйственных факторов; того самого синтеза, который мы пытаемся сейчас воспроизвести на базе информации отдельных наук и частных исследований с помощью ЭВМ. Не будет ли дешевле и проще проанализировать, что означают слова лесоводственной типологии и количественно выразить отражаемое ими качество? Слова лесоводственной типологии являются оптимальным выражением определенной целевой функции и могут иметь математический и производственно-экономический количественный эквивалент. Глубокие, емкие слова - понятия: бор, суборь, груд, сугрудок, мшара, сумшара, согра, ольс - болото и другие, нельзя недооценивать, а тем более забывать. Точное, верное слово - богатство общенародное. Одного слова на карте, схеме, плане достаточно, чтобы определить цели науки и хозяйства. К такому выводу приходит сейчас все больше исследователей: экономисты, Ясин И.Т./58 / , например, считают, что "в названиях временных величин прежде всего выражается основной экономический смысл показателей". Слова лесоводственной типологии имеют лесоводственное, экономическое значение; словосочетания и предложения - лесоводственный, экономический смысл и если практика убеждает нас в том, что смысл этот выражается достаточно точно, однозначно, то такие слова следует узаконить, ввести в словари, энциклопедии и охранять от искажений.

Литературно-исторический обзор подтверждает вывод Г.Ф. Морозова о том, что "учение о типах леса выросло из русской действительности", что такое обобщение давно уже живет в вековой мудрости народа". И потому первыми типологами на Руси, в Беларуси, широко использовавшими для этой цели народный опыт по праву можно считать Н.К.Генко, Г.Карцева, И.И.Гуторовича, П.С.Серебряникова,А.А.Крюденера. И уже на основе их трудов развивались как региональные типологии насаждений, с использованием понятий: фитоценоз, ассоциация, формация, биогеоценоз в исполнении геоботаников во главе с В.Н.Сукачевым, так и единая лесоводственная, экологическая типология с использованием понятий: лесной участок, эдатоп, тип леса, коренная лесная ассоциация, тип древостоя, зональный климат типа леса в исполнении Е.В.Алексеева, П.С. Погребняка, Д.В. Воробьева, Б.Ф.Остапенко, их учеников и последователей.

"Датой рождения типологии как науки следует считать 1904 г., когда Г.Ф.Морозовым была опубликована в "Лесном журнале" статья "О типах насаждений и их значении в лесоводстве" /9 стр.5/.Как наука (раздел лесоводства) лесная типология была обоснована работами Г.Ф.Морозова (период 1904 - 1919 гг.), в которых, однако, нет однозначного определения цели: типология лесов как венец их географической, геоботанической, фитоценологической характеристики или типология лесов на основе параметров климата, рельефа, почв для целей ведения лесного хозяйства, лесоэксплуатации и лесовосстановления, охраны природы лесов, организации местообитания зверей и птиц, рекреационных услуг человеку и т.п. Эта недосказанность, незавершенность основополагающего постулата лесной типологии - не вина Георгия Федоровича, а, скорее всего его и наша беда, проистекавшая и от состояния его здоровья, и от революционных потрясений того времени.

Тем не менее, учение о лесе Г.Ф.Морозова дало начало трем различным направлениям: геоботаническому, биогеоценологическому, породившему многочисленные региональные лесные типологии; ландшафтно-географическому, пытающемуся строить региональные типологии на основе рельефа, почв, ландшафтов и лесоводственно-экологическому, изначально определившему цель типологии как утилитарную, лесоводственную, достижение которой возможно только на основе единой, неизменной лесоводственной классификации климата, рельефа, почв, произрастающих на них лесов и использования самых современных достижений в области отдельных специальных наук.

И если сейчас кто-то пытается доказать свою правоту в лесной типологии тем, что он "идет от Г.Ф.Морозова", то все разрешается очень просто, если претендент может ответить только на два вопроса: "к какой цели Вы идете"? и " каким методом намерены ее достигнуть"? А если этих вопросов не ставить и честно на них не отвечать, то можно любую фантазию принимать как лесную типологию. И не было бы большой беды в таком "творчестве", если бы творили они все за свой счет, как вольные художники творят свои картины, а там уж кому что понравится, тот то и купит. Но ведь все региональные типологии разрабатываются за казенный счет, точнее за счет всех налогоплательщиков, формирующих бюджет государства. И затем, чтобы оправдать расходы, все это навязывается органам лесного хозяйства в виде таблиц, справочников, рекомендаций и т.п. совсем необязательной литературы.

На территории Беларуси типологией лесов долгие годы занимался Иван Данилович Юркевич, постоянно декларировавший свою приверженность методам геоботаники, биогеоценологии и лесотипологическим постулатам В.Н.Сукачева. Анализ его монопольного лесотипологического наследия с позиций лесоводственно-экологической типологии детально приводится в главе 2. Но если кратко резюмировать и оценивать лесотипологические таблицы академика И.Д.Юркевича, применяемые в Беларуси при лесоустройстве и в научных исследованиях, то нужно сказать, что фактически им составлен полный и ценный номенклатурный список коренных и производных лесных ассоциаций Белорусси. Их экологически близкородственные объединения на основании общности типа условий местопроизрастания можно рассматривать как лесоводственные типы леса. Однако фитоценологические названия с одной стороны, фитоценотически необоснованные объединения ассоциаций в один тип леса и грубые преднамеренные искажения эдатопов с другой стороны, вводят лесотипологические таблицы И.Д.Юркевича в противоречие и с лесоводственной сущностью таких типов леса, с лесоводственно-экологической типологией Алексеева-Погребняка-Воробьева, и с биогеоценологией академика В.Н.Сукачева и его учеников.

К биогеоценологическому направлению декларативно примыкают многие исследователи, на практике бесцеремонно извращая основные принципы выделения и диагностики биогеоценозов, установленные В.Н.Сукачевым и творя произвол при объединении их в типы леса. Но это с нашей точки зрения; сами же авторы и их сторонники в биогеоценологии считают, что они проявляют творческий подход к выделению типов леса, постоянно пересматривая их число и характеристики.

Длительное время в учебных целях применялась в Белорусском технологическом институте Схема главнейших типов леса профессора Б.Д.Жилкина. Он выделял всего 16 типов леса и давал им фитоценологические названия. Формально признавая эдафическую сетку П.С.Погребняка, с которым был дружен еще по совместной работе в Брянском лесохозяйственном институте, Б.Д.Жилкин (14), тем не менее, считал, что в условиях Беларуси можно выделять очень сухие боры (А0
) и отождествлял их с сосняками лишайниковыми. Действительно, участки, сплошь покрытые лишайниками, часто встречаются в сосновых лесах Беларуси. Но, вот вопрос, может ли наличие лишайников служить классфикационным признаком для выделения типа леса в его лесоводственном понимании? Мы считаем, что нет. Нельзя же закрывать глаза на то, что лишайники даже одного рода Cladonia успешно произрастают как на автоморфных почвах, развивающихся на мощных рыхлых песках, так и на полугидроморфных почвах разной степени переувлажнения и даже со следами оглеения. Над теми и другими почвами выпадает 350 - 650 мм осадков в год. Выходит, что лишайники одного рода и вида произрастают в существенно различных экологических условиях? Лишайники - нет, так как они довольствуются верхним пятисантиметровым слоем почвы, который летом одинаково высыхает, что на Полесье, что в Поозерье. А вот сосновые древостои на автоморфных и полугидроморфных почвах растут по-разному. Поэтому никак нельзя отнести их к одному типу леса только потому, что в напочвенном покрове - преобладают лишайники. Этот пример со всей очевидностью показывает как фитоценологический подход давлел над Б.Д.Жилкиным и заводил в противоречие не только с лесоводственной типологией, но и со здравым смыслом. Однако к чести Бориса Дмитриевича нужно отнести то, что он не выделял тип леса "мшистый", считая его весьма неопределенным и потому в эдатопе А2 у него всегда был сосняк брусничный.

Наше личное общение с Б.Д.Жилкиным позволяет сделать вывод, что не столько учение, сколько положение академика В.Н.Сукачева удерживало Б.Д.Жилкина от выражения своих истинных взглядов в лесной типологии. В частной беседе он неоднократно повторял: "плетью обуха не перешибешь". И так думал, и так поступал, подлаживаясь под авторитет академика, к сожалению не он один. Отсюда и многие наши беды в науке.

Большой вклад в лесную типологию внес В.И.Саутин, подготовив и опубликовав совместно с П.Н.Райко Определитель типов леса БССР /46 /, содержащий цветные иллюстрации большинства видов флоры Беларуси, многие из которых - индикаторы типов условий местопроизрастания. Но, к сожалению, он стоял на позиции простого механического совмещения двух типологических концепций: биогеоценологической и леосоводственно-экологической, что видно из основополагающего тезиса во введении к Определителю типов леса: "основным показателем, характеризующим условия местопроизрастания, является растительность, которая как бы отражает его экологическую среду. Для оценки типов лесорастительных условий можно пользоваться фитоценозом в целом и отдельными растениями – индикаторами с учетом их обилия, встречаемости, характера роста, возобновляемости и устойчивости в данном типе". /46 стр.3 /.

Последние три строки цитаты наглядно демонстрируют какой конгломерат взаимоисключающих методов может мирно уживаться в сознании лесовода. Признавая по существу эдафическую сетку П.С.Погребняка, В.И.Саутин, тем не менее, не может отказаться от фитоценологических методов, таксономии и с полной уверенностью в своей правоте называет типом леса лесную ассоциацию, например, сосняк вересковый.

Кроме того, в его определителе - устаревшая таксономия почв, например: свежая суборь (В2) "занимает свежие связнопесчаные и супесчаные почвы"/46 стр.56/, "влажная суборь занимает влажные песчаные почвы на средних склонах и понижениях" /46 стр.57/. И он никак не может отрешиться от фитоценологической терминологии и понятий, например: "во влажной субори выделен один тип леса - сосняк черничный (С.ч.), который имеет следующие ассоциации: сосняк дубняково-черничный, елово-черничный, долгомошниково-черничный" /46 стр.57./ Приведенная в определителе классификаци типов леса вызывает много вопросов как у биогеоценологов, так и у лесоводов - экологов: неужели влажная суборь (В3) не имеет в Беларуси климатически замещающих типов леса, а только один сосняк - черничник ? Вряд ли это так. И в сырой субори (В4) им выделяется то же только один тип леса - сосняк приручейно-травяной. А если нет поблизости ручья или он давно пересох, но растительные индикаторы, местоположение в системе рельефа местности, почва указывают, что это все же сырая суборь, то как называть тип леса исходя из принятой автором таксономии? Не расстается он и с формациями: сосновые, еловые, дубовые, кленовые, грабовые, ольховые, березовые, липовые леса населяют его определитель. Но ведь даже и не специалистам очевидно, что очень мало сейчас таких лесов в чистом виде, так как к настоящему времени стихийные бедствия, войны, топор лесоруба перемешали коренные и производные древостои. Причем случилось это не вчера; еще 100 лет тому назад А.Ф.Рудзкий отмечал, что " клен, ясень, ильм встречаются у нас довольно часто, но очень трудно найти сплошь хотя бы одну десятину, на которой господствовала бы одна из этих пород"/40 стр.273/. А массовое усыхание ельников на тысячах гектар вдоль юго-западной границы ареала сплошного их распространения в Беларуси разве не доказывает лесохозяйтвенную эфемерность геоботанического таксона "формация"?! Очевидно, что выделение геоботанических лесных формаций как не имело, так и не имеет лесоводственного смысла. Что делать лесоводам, например, с картой лесов Беларуси, где обозначены контуры ельников, которые усохли, вырубаются и замещаются другими лесными породами, но только не елью?!

А вот прогнозирование коренного древостоя, насаждения – лесоводственное доказательство сущего вместо очевидного, наоборот, приобретает практическое значение, так как позволяет ориентировать лесоустройство, лесохозяйственное производство на форомирование более ценных и устойчивых насаждений в соответствующем им эдатопе. Ведь если трезво рассудить, то в Беларуси для промышленных целей мы восстанавливаем только три древесные породы: сосну, ель и дуб. Все остальные или восстанавливаются естественным путем, как говорится, с Божьей помощью, или затраты на их восстановление в общем объеме занимают доли процента. Из этой реалии вытекает очень важное требование к лесоустройству: нужно единообразно и точно диагностировать типы условий местопроизрастания (эдатопы) сосны, ели и дуба, чтобы не ошибиться в выборе главной лесообразующей породы и технологии лесовосстановительных работ как при создании лесных культур, так и при проведении рубок ухода, рубок главного пользования с соблюдением всех мер содействия естественному возобновлению и сохранению благонадежного подроста.

Все остальные древесные и кустарниковые породы, как местные, так и экзоты, климатические аналоги, не исключаются нами из лесокультурной, лесоводственной практики. Но они всегда будут оставаться меньшей долей в составе насаждения, в тоже время выполняя весьма важные задачи повышения почвенного плодородия, закрепления эродированных земель, снижения токсичности загрязненных участков, увеличения медосбора, привлечения диких зверей и птиц, повышения эстетической ценности ландшафта и т.п. Но нигде и никогда не ставилась и не будет поставлена задача: восстановить кисличник, черничник, мшистый фитоценоз, так как это просто абсурдно с позиций реальной лесохозяйственной практики. Хотя знать какая коренная лесная ассоциация была на этом участке местности в прошлом естественном его состоянии безусловно полезно и нужно.

Несмотря на отмеченные недостатки Определителя типов леса В.И.Саутина и П.Н.Райко, раздел 2, где приводится краткая биологическая характеристика растений с цветными рисунками, с указанием эдатопов, в которых они произрастают, облегчает специалистам лесного хозяйства диагностику типов условий местопроизрастания (эдатопов). В 1974 году в связи с крупномасштабным картографированием почв гослесфонда и обращением группы лесотипологов в составе: П.С.Погребняк, Д.В.Воробьев, Б.Ф.Остапенко, П.И.Молотков, П.С.Пастернак, М.Е.Майоров. в Госплан СССР (отдел лесной промышленности и лесного хозяйства), Государственный комитет лесного хозяйства Совета Министров СССР и Государственный комитет по науке и технике Совета министров СССР "Об использовании лесоводственной типологии в разработке подсистем АСПР "Лесное хозяйство" и " ОАСУ - Лесхоз " появилась возможность лесоводственно грамотного редактирования лесотипологических таблиц И.Д.Юркевича, анализа материалов почвенного исследования лесов и разработки местных диагностических таблиц эдатопов, типов леса на основе единых принципов и таксономии лесоводственно-экологической типологии, методики лесотипологических исследований Д.В.Воробьева /6,7 /. Однако в Белорусси того времени превозобладали местничисткие лесотипологические тенденции В.С.Гельтмана, устремления к личной оригинальности, выражавшиеся в декларировании ведущей роли типологии И.Д.Юркевича и в тоже время в негласном отвержении как типологии П.С.Погребняка, так и типологии своего патрона И.Д.Юркевича. В 1986 году эта тактика завершилась публикацией фрагментов почвенно-типологических групп, привязанных к типам ландшафтов /47 /. Лесоводственно-экологический анализ этого направления в лесной типологии приводится в главе 2.

Основные вехи истории развития лесоводственной типологии достаточно полно изложены Д.В.Воробьевым в одной из последних работ совместно с Б.Ф.Остапенко /9 / . Здесь же дано определение: "Лесная типология (учение о типах насаждений) - раздел лесоводства, в котором рассматриваются вопросы естественной лесоводственной классификации лесных земель и насаждений. В задачу лесной типологии входит объединение (синтез) участков леса в типы лесов, однородных в породном и лесоводственном отношении". /9 стр.3/.

Мы в своей работе рассматриваем этапы истории развития лесной типологии на территории Беларуси и согласны с приведенной выше дефиницией предмета исследования, но чтобы не смешивать смысл, вкладываемый в слова "лесная типология" И.Д.Юркевичем, В.С.Гельтманом, Б.Д.Жилкиным, В.И.Саутиным, Л.П.Рысиным и многими другими лесотипологами, употребляем слова "лесоводственная типология" в отношении типологии Алексеева - Погребняка - Воробьева, истоки которой прослеживаются и на территории Беларуси.

Но "в послереволюционные годы это направление разрабатывалось почти исключительно на Украине, где нашло повсеместное и разностороннее применение"/ 9 стр.3 / и потому сторонники регионального подхода, стремясь принизить значение этого научно-практического направления, называют его "украинским". Мы признаем и подчеркиваем приоритет ученых – лесоводов Украины, однако решительно против националистической трактовки этого явления в науке и вслед за авторами, разработчиками лесоводственной типологии, считаем ее единой, межрегиональной, межгосударственной, способствующей объединению интересов лесоводов, обмену лесоводственным опытом и знаниями между Украиной, Беларусью, Россией, Литвой, Польшей и другими странами и народами. Замкнутость региональных типологий, наоборот, ведет к информационной ограниченности и связанными с этим потерями в развитии лесного хозяйства. Но отдадим должное стойкости, последовательности, гражданскому мужеству ученых Украинской академии наук, Украинского сельскохозяйственного университета и Украинского научно-исследователького института лесного хозяйства, их ученикам и последователям в разработке и внедрении Лесоводственной типологии земель и климатов.

В гео-экологических границах эдафотопа, типа условий местопроизрастания (ТУМ) может быть несколько почвенных разновидностей (20), коренных и производных лесных ассоциаций (54,55,56). В этом смысле выражение "почвенно-типологическая группа" (ПТГ) вполне уместно, если при этом детализируется и уточняется вариант эдафотопа (ТУМ) для лесохозяйственных целей. А как самостоятельная лесотипологическая единица (таксон) оно не имеет объема понятия. Ведь любой тип леса экологически складывается из нескольких ПТГ, сходных
по составу и продуктивности коренных лесообразующих пород, по почвенно-климатическим условиям. Зачем же нам дублировать его понятие?!

Своеобразное лесоводственно-социологическое исследование, проведенное мною в 1992 - 1997 годах, показало, что все предложения о народнохозяйственном использовании Лесоводственной типологии отвергаются с позиций незнания ее сущности или с позиций региональной обособленности, как в политике, так и в лесоводстве, а чаще всего из-за гипертрофированного самомнения чиновников в лесной науке, в управлении лесным хозяйством, лесоустроителей, не утруждающих себя поиском аргументов. Все это вместе взятое говорит о том, что проблема применения лесоводственной типологии в Беларуси остается открытой и подобной инициативой и исследованиями прокладывается путь ее внедрения в практику лесного хозяйства. Уверенность в собственной правоте придает сознание, что лесоводственная типология реализует системный подход к анализу явлений природы леса. И к ней вполне применимы слова Э.Гегеля: "Велика заслуга познать эмпирические числа природы, например, взаимные расстояния планет; но еще неизмеримо большая заслуга заставить исчезнуть эмпирические определенные количества и возвести их во всеобщую форму количественных определений так, чтобы они стали моментами закона или меры" (В.И.Ленин соч. изд.4 Философские тетради.т.31, стр.110). Эдафо-климатическую сетку Д.В.Воробьева - классификационную основу лесоводственной типологии, позволительно сравнивать с периодической таблицей химических элементов Д.И.Менделеева: элементы - биоценозы (биогеоценозы, если кому-то так больше нравится) в ее ординатах находят упорядоченное размещение, отражающее их экологические взаимосвязи. Эдафически упорядоченные, лесоводственно синтезированые биоценозы – типы леса, отражающие географию, экологию, возможности хозяйственного использования лесов и лесовосстановления. Поэтому типы леса – основа размещения лесов в стране относительно других категорий земель сельскохозяйственного, промышленного, градостроительного назначения. Типы леса, типы условий местопроизрастания - эдафотопы (эдатопы, для краткости) - лесоводственная основа при принятии решений по лесовосстановлению как на покрытых лесом землях лесного фонда, так и на безлесных территориях, будь то бывшие сельскохозяйственные угодия; земли, загрязненные радионуклидами, химическими веществами, подверженные водной и ветровой эрозии или потерявшие плодородие в результате нерационального хозяйственного использования конкретных участков.

Методы диагностики и хозяйственного использования типов леса, систематизированные в лесоводственной типологии, чрезвычайно просты, наследуют опыт прошлого, соответствуют здравому смыслу и понятны настолько, что специалисты часто применяют их стихийно и удивляются: "какая же тут наука, если и так все понятно"?! К сожалению, на практике авторская методика часто искажается по незнанию, игнорируется сознательно и потому в официальных нормативных документах, в планах и проектах имеют место досадные лесотипологические погрешности, которые могут привести к снижению продуктивности, защитных свойств, биологического разнообразия лесов будущего.

Поэтому задача лесотиполога, лесоустроителя, лесничего, каждого лесовода состоит сейчас в том, чтобы, оставаясь преемником народного опыта природопользования, природопоклонения, обеспечить внедрение лесоводственной типологии в практику лесного хозяйства Республики Беларусь; совершенствовать и развивать лучшие народные традиции и опыт лесоводства на современной научно-технической основе в сложившихся социально-экономических условиях.

Трудно рассчитывать, что эта задача может быть успешно решена одним поколением лесоводов. Опыт прожитых лет показывает, что мы успеваем, в лучшем случае, осознать свои ошибки и предупредить о них своих последователей. Но ведь многие уходят с сознанием собственной непогрешимости, подмяв под себя молодую поросль. И этот их грех оставляет неизгладимый след в лесной науке и практике.

Глава 2. Лесоводственно-экологический анализ

лесных типологий

В современной науке сложилось четыре принципиально различные концепции отражения природы лесов; у каждой из них свои цели, задачи и методы их решения.

1. Таксационная, опирающаяся на методы вариационной статистики, измерение возраста, высот и диаметров отдельных деревьев; ее конечная цель - вычисление бонитета, составление вспомогательных таблиц для количественной оценки запаса древостоя.

2. Биогеоценологическая, в основе которой лежит фитоценологический метод растений - доминант, проективного покрытия и структуры растительного покрова; ее конечная цель - изучение процессов обмена веществом и энергией в растительных сообществах; в рамках этой концепции до сих пор так и не создано оригинальной методики синтеза биогеоценозов в хозяйственно целесообразные типы леса, но, скорее всего по этому, она и породила многочисленные региональные лесные типологии.

3. Ландшафтно-географическая, оперирующая региональными понятиями и классификациями рельефа, ландшафта, почвообразующих пород и лесных формаций; ее конечная цель - общегеографическая, общеэкологическая характеристика территории.

4. Лесоводственно-экологическая, отличающаяся от остальных своей оригинальной таксономией, сохраняющей преемственность народных понятий и названий лесных угодий; дедуктивным, надрегиональным складом мышления, сравнительно-экологическим и фитоиндикационным методами исследования территории и выделения типов леса, эдатопов в натуре; конечной целью этой концепции является создание лесоводственно-экологической типологии и ее лесоводственное: лесокультурное, лесохозяйственное, природоохранное и т.п. практическое применение.

Каждая из этих концепций с различной степенью детализации отражена в литературе. Предметом нашего рассмотрения будет лесоводственная типология и возможности ее народнохозяйственного использования на территории Республики Беларусь.

Начиная с 1950 года, после I Всесоюзного совещания в Москве, одинаково правомерно, но не везде равнозначно, применяются лесотипологические идеи В.Н.Сукачева и П.С.Погребняка. По существу до сих пор идет соревнование их лесотипологических концепций за право называться лесоводственными, практически целесообразными, общественно полезными.

Делом совести и чести каждого лесовода, лесотиполога стал выбор одной из них в качестве основы своих исследований и разработки лесоводственных решений; образно выражаясь, каждый волен "нести свой крест"(по В.Н.Сукачеву) или "садиться за решетку"(по П.С.Погребняку). И долгие годы выгодно было "нести крест": охотнее давали деньги на исследования; способствовали защите диссертаций; обеспечивали работой, хлебом и жильем, а бытие, как известно, определяло и сознание. Но времена изменились и люди все больше осознают: чтобы сберечь честь и здоровье до старости, всю жизнь нужно жить по совести; оказывается это еще и выгодно - жить по совести.

Давайте и мы, чтобы расчистить дорогу лесоводственной типологии, разберемся по совести в роли и значении отдельных лесных типологий для лесного хозяйства Республики Беларусь. В практике ведения лесного хозяйства, лесоустройства в Беларуси длительное время и успешно, как утверждает сам автор, применяются лесотипологические таблицы И.Д.Юркевича (1969, 1972, 1980 гг.).

В последние годы В.С.Гельтманом и его последователями иницировался ландшафтно-географический подход в лесной типологии, основанный на объединении картографируемых почвенных разновидностей, ландшафтов и лесных ассоциаций (типов леса по И.Д.Юркевичу) в почвенно-типологические группы (ПТГ).

В этой связи у многих специалистов, не искушенных в теории лесоводственной типологии, возникает вопрос: "а зачем нам еще и лесоводственная типология Алексеева-Погребняка-Воробьева"? Ответ на этот вопрос важен и в теоретическом (лесоводственно-экологическом, экономическом) плане, и для практики лесоустройства, мониторинга лесов, ведения лесного хозяйства и охраны природы.

2.1 Экологический анализ лесотипологических таблиц

И.Д.Юркевича, применяемых при лесоустройстве.

С первых публикаций лесотипологических работ в сороковые годы и до 1986 года монопольное лидерство в лесной типологии Белоруссии принадлежало академику Академии наук БССР Ивану Даниловичу Юркевичу. Он публиковал специальные лесотипологические таблицы, предназначенные для проведения лесоустроительных работ. Именно они и станут предметом экологического анализа с позиций лесоводственной типологии и методики Дмитрия Васильевича Воробьева (6,7).

Такой подход вполне правомочен потому, что с 1950 года В.Н.Сукачевым и его сторонниками все еще декларируется создание единой лесной типологии на базе биогеоценологических методов; тогда как Е.В.Алексеевым, П.С.Погребняком, Д.В.Воробьевым еще в 1926 году создана лесоводственно-экологическая типология и в 1967 году опубликована единственная в своем роде "Методика лесотипологических исследований", на основании которой можно четко различать объемы понятия и выделять в натуре: тип лесного участка (эдатоп, тип условий местопроизрастания), тип леса, тип древостоя и тип коренной лесной ассоциации; определены и обоснованы лесоводственно-экологические параметры эдафической и эдафо-климатической сетки; их учениками и последователями на региональных примерах доказана лесоводственная целесообразность лесотипологической концепции, рожденной более 70 лет тому назад.

Если резюмировать кратко, то лесотипологические таблицы И.Д.Юркевича с 1940 и по 1980 гг. представляют конгломерат идей лесоводственной типологии Алексеева - Погребняка - Воробьева с фитоценологической, геоботанической формой выражения и названий типов леса по В.Н.Сукачеву. Отсюда проистекают все ошибки и даже несуразицы с точки зрения и той, и другой типологии, теоретическая бездоказательность, а потому и теоретическая неприемлемость. Но именно это толкает автора на систематическую переработку, подновление своих таблиц, объясняя эти шаги новыми фактами, накопленными в практике лесоустройства. В действительности все гораздо проще и печальнее: изначально порочная экологическая посылка о том, что обилие всякой растительности отражает продуктивность климата и почв порождала типологии, основанные на фитоценологической терминологии и приводила к разочарованию, когда эти типологии входили в противоречие как с фактами в природе, так и с требованиями лесохозяйственного производства.

Лесотипологические таблицы критикуют как лесоводы - экологи за отождествление понятия типа леса с типом древостоя, за неверно проставленные индексы эдатопов, так и биогеоценологи, которые считают, что "Белорусские типологи объединяют в один тип леса лесные ассоциации, причем, зачастую довольно различные....Представители этого направления считают тип леса более крупной, следующей за ассоциацией таксономической единицей; он охватывает ряд ассоциаций, различающихся по примеси в составе древостоя других пород, по характеру возобновительных процессов, подлеска, растительности нижних ярусов. Различия эти могут быть вызваны разными причинами, вследствие чего можно говорить об ассоциациях эдафически сопряженных, возрастных, фитоценотически-замещающих, дигрессивно-демутационных и т.д.(Юркевич, Гельтман,1970). Типы леса белорусские типологи отождествляют с типом лесных биогеоценозов, но совершенно очевидно, что такое толкование существенно отличается от понимания типа леса по В.Н.Сукачеву (42, стр.101).

Но столь безапеляционный вывод может и не удовлетворит сторонников И.Д.Юркевича, создавших свое положение в науке, благодаря его типологии. А потому обратимся к лесотипологическим трудам Ивана Даниловича, в которых всегда прослеживалась связь с идеей, понятиями, терминами лесоводственной типологии с одной стороны и фитоценологической, геоботанической таксономикой и терминологией - с другой.

На счету академика АН Беларуси И.Д.Юркевича (см.библиографический указатель научны трудов, Минск, 1987) начиная с 1940 г. было не менее 15 публикаций непосредственно о типах леса Белоруссии, из них три издания (1969, 1972 и 1980 гг.) - специальные таблицы для выделения типов леса при лесоустроительных работах.

В предисловии к двум последним автор с гордостью подчеркивает, что "органы лесного хозяйства" успешно проводят лесоустроительные работы на лесотипологической основе с использованием разработок 1940, 1948, 1962 и 1969 годов. Но никто и никогда за все это время публично, критически их не рассматривал, как, впрочем, и не утверждал, не рекомендовал к применению при лесоустроительных работах. Проталкивали их потихоньку, под давлением авторитета местного академика, а потом козыряли: "вот уж больше четверти века применяем". И таким образом вырабатывалось и откладывалось в памяти мнение: "давно применяется, значит, правильная типология".

Но, посмотрим, так ли это на самом деле. В ранней работе И.Д.Юркевича (52) на стр. 152 читаем: "сосновые леса - боры; сосново-еловые леса - субори; ельники - (рамени)", далее (с.16) - боры - беломошники; субори зеленомошники (с.21) и т.п. Позднее, под влиянием критики подобных названий типов леса как ненаучных, эти термины в работах И.Д.Юркевича исчезнут, и он полностью перейдет на геоботаническую терминологию, декларируя свою приверженность В.Н.Сукачеву. Однако сознание своей ошибки сохраняется и, видимо потому, в последней своей лесотипологической работе (1980 г.) реверансы И.И.Гуторовичу, П.С.Серебряникову, Н.К.Генко, которые в лесной типологии шли от "народной мудрости", смотрели "одновременно на лес и на занятую им почву" и давали типам насаждений краткие и меткие народные названия.

Такие колебания по форме не могли не сказаться на сути самих типологических таблиц И.Д.Юркевича. Так в издании 1948 г. все 14 главнейших типов условий мест произрастания (серий) имеют фитоценологические названия: 1.Лишайниковый тип, 2.Брусничный, 3.Зеленомошный, 4.Кисличный, 5.Черничный, 6.Долгомошниковый, 7.Сфагновый, 8.Кустарничковый, 9.Приручейно-травяной, 10.Чернично-широкотравный, 11.Снытево-кисличный, 12.Луговиково-осоковый, 13.Пойменный, 14.Таволгово-осоковый. В позднейших изданиях они уже не приводятся, но в практике лесоустройства, в сводных таблицах применяются.

Попробуйте диагностировать на местности и доказать верность определения, скажем кустарничкового (Fruticosa) типа?! Да и все остальные: как, на основании какой методики можно доказать, что их экологическая сущность соответствует фитоценологической физиономии - названию? А ведь этот момент в любой науке и при любой практике чрезвычайно важен: название должно отражать сущность явления.

И в следующей работе (54) автор тоже не дает методики выделения типа леса, но, понимая этот недостаток, предупреждает, что "лесотипологические таблицы не являются определителем типов леса БССР, они служат только лишь пособием, даже очень схематизированным, при выделении типов леса в натуре во время лесоустроительных работ".

Но как можно называть их даже "очень схематизированным пособием", если на с.8 и 9 низинное, переходное и верховое болота обозначаются одним индексом эдатопа (А5), проставленными, как утверждает автор во введении к таблицам, по П.С.Погребняку. А в списке растений живого напочвенного покрова на низинном болоте мирно уживаются белокрыльник и вахта трехлистная с багульником, клюквой и сфагновыми мхами! Это уж такой экологический перекос, который ни в какую схему не укладывается.

Чтобы окончательно и однозначно разрешить этот вопрос: "растут ли и какие сфагновые мхи на низинном болоте?" необходимо обратиться к законодательным первоисточникам.

1. В списке растений-индикаторов у П.С.Погребняка (39, с.441) только один вид Sphagnum Simbriatum Wils встречается в типах ВС5; все остальные сфагнумы не распространяются за пределы типов АВ4-5. Отмеченный же И.Д.Юркевичем на низинном болоте сфагнум центральный, по П.С.Погребняку растет в типах В4-5, т.е. на переходном болоте, ближе к верховому.

2. В списке растений-индикаторов Д.В.Воробьева (5) на с. 416 - сфагнум центральный характерен для В4,5, С4,5, редко - D4; сфагнум реснитчатый - характерен для С4,5, D4,5; располагается на холмиках микрорельефа; сфагнум болотный характерен для В4, С4, D4, С5 - реже - D5; и только сфагнум растопыренный - характерный мох в богатых типах С4,5,D4,5 (S.Sguarrosum).

Наиболее полный и авторитетный список растений-индикаторов приведен Д.В.Воробьевым в 1967 году (7). На с.380 - 381 перечислены все виды сфагновых мхов с указанием эдатопов, в которых они произрастают. И здесь отмечается, что только сфагнум растопыренный (S. Sguarrosum Pers) характерен для типов С4-5 и D4-5. Вот на кого нужно бы ссылаться И.Д.Юркевичу. Ведь Д.В.Воробьев - лучший ученик В.Н.Сукачева, который послал его в 1922 году в Харьков к Г.Н.Высоцкому, "для связи с Украинской наукой". "Послал на свою голову", с милой хитринкой признался в частной беседе Дмитрий Васильевич.

Многие индексы эдатопов в таблицах И.Д.Юркевича 1969 года (54) расставлены попарно: А2В2, А4В4, С3D3 и т.п., а уж таксатор в лесу пусть сам гадает, что к чему идет. И все это основано на той теоретической посылке, что "в один индекс могут входить несколько типов леса, а укрупненные типы могут быть представлены и несколькими индексами (с.4). Вот так сказал, не утруждая себя доказательствами пределов варьирования экологических параметров природного явления, и все тут. Но какой получается винегрет из ассоциаций, типов леса и эдатопов при такой теории видно из рассмотрения самих таблиц.

В издании лесотипологических таблиц 1972 г. подобные недостатки сохраняются и появляются новые: верховое болото - А6; низинное - А5 (с.11); сероольшаники - в А4; черноольшаник кисличный - в D2 (с.45), где почвы перегнойно-подзолисто-глеевые; перегнойно-глеевые, влажные и сырые. А по П.С.Погребняку (39) и по Д.В.Воробьеву (5,7) D2 - это свежая дубрава, груд и, конечно же, - на автоморфных почвах.

И в этом издании нет четкой методики выделения типов леса, а лишь декларация его биогеоценологического понимания по В.Н.Сукачеву. Вместе с тем, на с.4 автор замечает, что "в 1961 г. мы несколько расширили классическую схему В.Н.Сукачева". На практике, при лесоустройстве, где невозможно установить тип леса путем подсчета обилия и проективного покрытия растений нижнего яруса, это означало негласное признание принципов и методов лесоводственной типологии Алексеева-Погребняка-Воробьева при выделении типа леса в конкретном таксациоонном выделе; сопряжение границ типа леса с более стабильными границами рельефа местности, почвенного контура, эдатопа и все больший отход от фитоценологии, биогеоценологии, от которых оставались одни только названия ассоциаций и типов леса.

В этом варианте таблиц (с.5) по дубравам суходольным (плакорным), ясенникам, кленовникам и липнякам выделены в отдельную графу климатически замещающие варианты типов леса с учетом геоботанических подзон. А чем ельники провинились? Ведь по мере продвижения на юг сплошной ареал ели все больше сужается и на Полесье, за пределами южной границы сплошного произрастания, ель обыкновенная встречается островами только в сырых типах условий местопроизрастания - В4,С4,D4. Разве этот бесспорный факт не подтверждает влияния климата на условия роста и развития этой древесной породы и не дает основания для выделения климатически замещающих типов леса пусть и в их геоботанической интерпретации, так же как для дуба и липы?

В лесоводственной типологии, где роль климата в формировании типов леса (коренных насаждений, коренных лесных ассоциаций) - основополагающий постулат, такой дискриминации отдельной лесообразующей породы, тем более коренной, просто не может быть.

Но, читая такие строки в таблицах И.Д.Юркевича далеко не каждый знает, что именно этот принцип отражения почвенно-климатического плодородия Северного полушария Земли составом и продуктивностью коренного насаждения, коренной лесной ассоциации и лежит в основе лесоводственно-экологической типологии, оперирующей методами фитоиндикации и сравнительной экологии. Об этом подробно сказано у П.С.Погребняка (39). В 1959, 1967 годах Д.В.Воробьев (6,7) публикует эдафо-климатическую сетку и методику расчета и выделения зональных климатов типов леса, которым на плакорных участках местности с суглинистыми почвами должны соответствовать коренные древостои, коренные лесные ассоциации, в том числе и из дуба, клена, липы, ели. Но для И.Д.Юркевича и тех, кто ему в то время помогал, ничего этого как будто и не существует. Читали, конечно же, читали; следы этого чтения остались на некоторых экземплярах книг в библиотеках. Но признать приоритет своих предшественников не хватило ни смелости, ни чести, ни совести.

Появилась в этом издании и декларация об эдафически сопряженных ассоциациях, отражающих некоторые изменения эдафических условий. Но это сделано уже после того, как в результате крупномасштабных почвенных исследований стало ясно, что эдатоп варьирует по трофности и влажности и в Беларуси эти отклонения (по методике Д.В.Воробьева, 1967) могут быть выражены подтипами от 1 - 9 (например, В3(8), почвенными разновидностями, составом древостоя, живого напочвенного покрова, степенью разложения лесной подстилки, мощностью торфяной залежи и т.п. признаками.

И в этом случае теория покорно шла за практикой, прихорашиваясь для вида учеными словечками и признавая, что лесоустроительные работы в лесах БССР давали возможность совершенствовать (дополнять и уточнять)классификацию типов леса Белоруссии (с.4). Уточнения, как видим, сводятся к поглощению идей лесоводственной типологии. И в этой связи еще более несуразными становятся фитоценологические названия типов леса по Сукачеву - Юркевичу.

Обратимся к таблицам И.Д.Юркевича 1980 года. Как и в предыдущих изданиях автор уверяет, что по каждому типу леса в таблицах даны индексы типов условий местопроизрастания, они приведены к одному преобладающему эдафотопу (по П.С.Погребняку), что облегчает использование их во время таксационных работ и для обоснования лесокультурных мероприятий (с.6).

И как в прежних изданиях у него один индекс эдафотопа (А5, с.14-15) для обозначения типа условий местопроизрастания на окраинах сфагновых болот, переходном и низинном болоте; для верхового болота - А6. Но некоторый творческий сдвиг в этих вопросах все же есть - из описания живого напочвенного покрова низинного болота исчезла клюква, которая была в издании 1972 г. (с.11) и в издании 1969 г. (с.9). Но остался багульник и сфагновые мхи. Известно, что отдельные виды мхов из рода сфагновых (см. выше) терпимо относятся к нейтральной и даже щелочной среде низинных болот. Но в таком случае с лесоводственной точки зрения нельзя употреблять слова сфагновые мхи, как равнозначное понятие в отношении верховых и низинных болот, как и слово багульник, как и слово клюква. Именно поэтому в лесоводственной типологии и по П.С.Погребняку, и по Д.В.Воробьеву индекс эдатопа на низинном болоте - D5, а не А5, как у И.Д.Юркевича.

Переходные болота академик И.Д.Юркевич стоптал в одну кучу, тогда как с лесоводственной точки зрения их по меньшей мере, два типа: суборевые - В5 и сугрудковые - С5 с соответствующими почвами, реакцией рН и растительными индикаторами. И как в таком случае прикажете принимать декларацию автора о том, что изучение почв должно производиться по методике С.В.Зонна (1957, 1961) с учетом инструктивных указаний по почвенно-типологическому исследованию государственного лесного фонда БССР (1971), если на с.14-15, да и во всех таблицах в целом название почв не соответствует ни методике С.В.Зонна, ни, тем более, методическим Указаниям Белорусского лесоустроительного предприятия (1971 г.), которые основаны на классификации почв Белорусского института почвоведения и агрохимии и являются официальным нормативным документом для картографирования почв гослесфонда Белоруссии.

Еще пример - черноольшаник кисличный на незначительных повышениях среди низинных болот (с.66 - 67) глееватых почвах по И.Д.Юркевичу произрастает в типе D2, как и во всех предыдущих изданиях.

Все это показывает как автор понимает и отражает связи рельефа, местоположения лесного участка, почвенной разновидности, растительного покрова; как он воспринимает лесоводственную интерпретацию этих экологических явлений у П.С.Погребняка, на которого ссылается. И неужели "органы лесного хозяйства Белоруссии" все это "успешно" применяют на протяжении более четверти века?! Скорее всего, что применяются одни лишь названия типов леса со ссылкой на титулованного автора, чтобы проекты организации лесного хозяйства получали благоприятные отзывы. В это время выделение типов леса в натуре осуществляется по не писаной методике, включающей элементы экологии, лесоводственной типологии, бонитировочной шкалы М.М.Орлова, географии, почвоведения, ботаники и здоровой интуиции лесоводов, лесоустроителей. И она устно передается на тренировочных занятиях таксаторов и почвоведов.

Посмотрим далее на реализацию декларации о том, что индексы типов "приведены к одному преобладающему эдафотопу (по П.С.Погребняку)" (55 с.6). Во-первых, после издания Д.В.Воробьевым методики лесотипологических исследований ( 1967) где опубликована уже эдафоклиматическая сетка, представлены взгляды различных лесотипологов того времени и даны краткие характеристики типов леса, причем по этому вопросу сам П.С.Погребняк адресует читателя к монографии Д.В.Воробьева "Типы леса в Европейской части СССР" (Киев, 1953 г.), И.Д.Юркевичу уже негоже ссылаться только на П.С.Погребняка (1955), у которого нет изложения собственно методики лесоводственной типологии, а сформулированы общие принципы сравнительной экологии, на которых базируется Лесоводственная типология.

Во-вторых, если уж декларируется преемственность от П.С.Погребняка, кстати, обязательная, согласно резолюции I Совещания по лесной типологии 1950 г., то нужно грамотно отражать в своей работе объем понятий заимствованных дифиниций и индексов.. В этой связи посмотрим в таблицы, например, на сосняк мшистый. В издании 1969 г. было два индекса эдатопов - А2В2 и два бонитета древостоя II (I). В изданиях 1972 г. и 1980 г. оставлен один индекс - А2, но два бонитета II (I), и число важнейших ассоциаций увеличилось с 7 до 11.

Примечательно, что лесоустроители с этим не согласились и в своей вспомогательной таблице 2 оставили в некоторых типах по два эдатопа, как и в таблицах И.Д.Юркевича 1969 года издания. Кто же из них прав? Скорее всего, что и теоретик И.Д.Юркевич неверно преподносит теорию эдатопов, и практики - лесоустроители не могут точно их определить в натуре, т.к. не имеют надежных диагностических таблиц. И этот факт указывает на разлад лесотипологической теории и практики в Беларуси.

Но ведь не только опытным таксаторам, а даже начинающим геоботаникам и почвоведам сейчас известно, что такие ассоциации, как сосняк вересково-мшистый и сосняк вейниково-мшистый в климатических условиях Белоруссии произрастают на плоских вершинах холмов, дюн, оз, кам, на глубоких рыхлых песках – автоморфных почвах и лесоводственную продуктивность древостоя можно характеризовать II бонитетом, а тип условий местопроизрастания (эдатоп) - индексом А2.

В то время как остальные 9 ассоциаций: сосняк елово-мшистый, дубняково-мшистый, орляково-мшистый и т.д.располагаются на более пониженных, выположенных участках местности то же с автоморфными почвами, но развивающимися на связных песках, часто с прослойками суглинка, с признаками избыточного увлажнения и оглеения глубже двух метров и лесоводственную продуктивность древостоя можно характеризовать I бонитетом, а тип условий местопроизрастания (эдатоп) индексом В2.

Разве не важно такое различие и разделение с лесоводственной точки зрения и не имеет значения для рационльного использования почвенно-климатического плодородия лесных земель и насаждений, для управления процессами лесохозяйственного производства?!

Будем надеяться, что достаточно фактов для подтверждения приведенного в начале раздела вывода о природе и качестве лесотипологических таблиц И.Д.Юркевича (1969 - 1972 - 1980 гг.).

Но если в самих таблицах столько экологических ошибок, неувязок и несуразиц, то, сколько их может быть в материалах глазомерной таксации насаждений на основании устно излагаемой и произвольно толкуемой методики выделения типов леса по И.Д.Юркевичу?! Ведь уже всем известно, что материалы натурной таксации подгоняли и подгоняют под некий средний шаблон вопреки пожеланию автора о том, что "при определении бонитетов ни в коем случае нельзя подгонять классы бонитетов на заложенных пробных площадях к тем, которые указаны в лесотипологических таблицах" (с. 4, 54) и о том, что в целом использование лесотипологических таблиц не должно быть догматическим. Нужно, чтобы каждый таксатор был творческим, прогрессивным "типологом" (с.5, 1969 г.).

В последующих изданиях лесотипологических таблиц призывов "не подгонять", а творчески подходить к лесоводственной оценке каждого таксационного выдела уже нет, так как за это время лесоустроители, как говорится в народной присказке, "сделали все правильно, но наоборот". При внедрении машинной обработки лесоустроительных материалов все свелось к простому усреднению, к подгонке очевидных таксатору характеристик насаждения под наиболее подходящие в таблицах И.Д.Юркевича, таблицах хода роста и т.п. Корректировка состава, продуктивности древостоя, названия типа леса производится как в полевых, так и в камеральных условиях или за счет бонитета древостоя, или за счет изменения названия типа леса, или за счет изменения индекса эдафотопа. Случаются покушения и на название почвенной разновидности, вносящей разлад в лесотипологическую оценку насаждения.

Особенно большие расхождения лесотипологических таблиц И.Д.Юркевича с натурой отмечаются таксаторами и почвоведами на Полесье. Тем не менее, обобщенные материалы лесоустройства применяются на всех уровнях планирования и управления хозяйством Республики Беларусь, так как других просто нет. Но каковы при этом неучтенные потери почвенно-климатического плодородия на территории гослесфонда можно только догадываться, так как органы лесного хозяйства уклоняются от изучения этого вопроса, представляющего реальный финансовый интерес в условиях реформирования экономики.

С другой стороны, в таблицах И.Д.Юркевича нет ничего общего, кроме фитоценологических названий, и с биогеоценологией. Лесотипологические принципы И.Д.Юркевича и его последователей подвергаются критике со стороны самих биогеоценологов, считающих себя наиболее последовательными учениками В.Н.Сукачева. Мнение ведущего биогеоценолога Л.П.Рысина на этот счет уже было приведено выше.

Для подведения окончательного итога рассмотрению лесотипологических таблиц И.Д.Юркевича обратимся к нашей совместной с Д.В.Воробьевым работе, подготовленной в 1975 г. в связи с публикацией статьи Л.В.Дольского и А.Г.Штейнбока "Почвенно-лесотипологическое исследование гослесфонда БССР и лесоустроительное проектирование" (13).

Основные цели почвенно-типологического исследования территории гослесфонда, поставленные в 1970 году, - картографирование почвенных разновидностей, выявление площадей, пригодных для трансформации в сельскохозяйственные или иные угодия, исследование экологических условий произрастания древесных пород, определение границ однородных типов условий местопроизрастания (эдатопов) и создание хозяйств на основе постоянно закрепленных почвенно-типологических выделов.

Достижение таких целей во многом зависит от метода картографирования и объединения почвенных разновидностей в типологические группы, отвечающие определенным экологическим и хозяйственным требованиям. Соответствующие предложения публикуются в открытой печати и некоторые из них, на наш взгляд, заслуживают критического рассмотрения.

Дольский Л.В. и Штейнбок А.Г. (13) поделились опытом и результатами почвенно-типологического исследования в Гродненском лесхозе. Целесообразность проведения описанных авторами работ не вызывает принципиальных возражений там, где интенсифицируется лесохозяйственное производство, где лесоустроителями, землеустроителями и другими специалистами решаются вопросы комплексного использования земель. Но с отдельными их предложениями по картографированию почв и группировке почвенных разновидностей нельзя согласиться.

Рассмотрим основные положения и фактический материал статьи. Авторы сообщают, что "типологическое исследование осуществляется на основании классификации типов леса БССР И.Д.Юркевича" (с.56). Но из текста статьи и таблиц вытекает, что: или авторы и исполнители работ мало знакомы с лесотипологическими таблицами академика АН БССР И.Д.Юркевича (54,55) и редко в них заглядывают, или, наоборот, хорошо знают их экологические пороки и фактически применяют свой вариант лесотипологических таблиц, передаваемый на тренировочных занятиях "из уст в уста". Иначе как можно объяснить, что все исследование насыщено отсутствующими в таблицах типами - "зеленомошниками" сосняками и ельниками"; как можно было не заметить, что березняки мшистые, черничные, кисличные и орляковые являются производными типами леса от сосновых, еловых или дубовых лесов В зависимости от этого они занимают разное положение в таблицах И.Д.Юркевича, имеют разную производительность и относятся к разным эдафотопам. В любом случае получается, что ссылки на лесотипологичекие таблицы (55) фиктивны; более того правомерность применения лесотипологических таблиц И.Д.Юркевича (54,55), равно как и доморощенного лесоустроительного их варианта (прил. табл. 2) сомнительна, так как ни те, ни другие не апробированы многолетней практикой и не имеют юридической силы документа, утвержденного для служебного пользования. Но такие ссылки - весьма выгодный камуфляж своих недостатков именем высокого научного авторитета, аналогичный, впрочем, по своей природе тому, какой обнаруживается в таблицах самого И.Д.Юркевича, прикрывающегося декларацией приверженности к биогеоценологии и методике академика АН СССР В.Н.Сукачева.

Далее авторы заявляют, что "типы леса используются при лесоустройстве как вполне конкретная категория, вместе с тем они служат первоначальной территориальной единицей для выделения и разграничения почвенных разновидностей"... единство типов леса и почв постоянно наблюдается в природе" (с.56) и иллюстрируется это заявление данными табл.1.

На наш взгляд весьма сомнительна конкретность фиктивной, не имеющей научной и юридической силы категории и пригодность ее "для выделения и разграничения почвенных разновидностей". Естественно возникает вопрос о качестве работ по картографированию почвенных разновидностей.

Таблица 1 только подтверждает непригодность типов леса (по И.Д.Юркевичу) для картографирования почвенных разновидностей. Из нее следует, что в сосняке мшистом могут быть разновидности 22 и 107, в сосняке зеленомошном - 22 и 97, в ельнике кисличном - 38 и 107. И наоборот: на почвенной разновидности 22 встречаются два типа леса; на разновидности 38 - пять типов; на разновидности 107 - шесть, а на разновидности 97 - уже семь типов леса.

Чему прикажете доверять? Почвоведы считают разновидность низшей таксономической единицей, а потому практически однородной; лесотипологи считают тип леса типом лесного биогеоценоза и также практически однородной, низшей таксономической единицей. Почему же в Гродненском лесхозе на самом деле не наблюдается единства типов леса и почв? Видимо только потому, что картографирование почв насильственно приспосабливают к материалам прошлого лесоустройства и лесотипологическим таблицам И.Д.Юркевича, где лесные биогеоценозы, ассоциации совершенно бездоказательно сведены в типы леса. Фактически у этих таблиц мало общего с биогеоценологией и это очень хорошо выявляется в результате почвенно-лесотипологического исследования в БССР.

В табл.1 приведены лишь четыре почвенных разновидности из 159, выделенных на территории Гродненского лесхоза. Можно только вообразить себе какой типологический ералаш предлагается для лесоустройства и ведения лесного хозяйства. Говорить же о каком-либо единстве типов леса с почвенными разновидностями и вовсе не приходится. Налицо явно искаженное отражение экологии лесов лесхоза.

Ссылаясь на табл.1 авторы статьи утверждают, что "подобная характеристика позволяет доступными для лесоводства средствами выявить закономерности формирования тех или иных лесных формаций и типов леса в связи с почвенно-грунтовыми условиями. Полученных данных в большинстве случаев бывает достаточно для определения перспективных доминантных и сопутствующих древесных пород" (с.56). Для читателя остается неясным о каких "доступных средствах" и "закономерностях формирования формаций и типов леса" идет речь. Из статьи можно сделать вывод, что средством было выполненное исследование, стоимостью до 2,00 рублей за гектар(в ценах 1970 года). И закономерность получена только одна: на однородной почвенной разновидности образуются разные типы леса и каждый из них может образоваться на нескольких почвенных разновидностях. Этой закономерности подчиняются и формации: на почвенной разновидности 38 насчитывается шесть формаций, на разновидности 107 – то же.

Слишком примитивно решается вопрос о выборе древесной породы для выращивания в пределах данной почвенной разновидности. Проектируемые породы (табл.1,2) предлагаются без лесоводственного обоснования; они скорее угадываются, причем не везде одинаково удачно. Авторы замечают, что "прежде чем говорить о том, какую древесную породу следует выращивать на конкретной почвенной разновидности, следует, естественно, знать, что же произрастает там сейчас" (с.56).

Знать, что произрастает сейчас, конечно, естественно, и можно рекомендовать для этого вполне доступное средство - определив разновидность почвы, посмотреть на насаждение. Но куда более важно знать, что здесь росло ранее, что и как будет расти. Иначе можно сделать грубые ошибки при перспективном планировании. Причем вопрос этот нужно решать не "в большинстве случаев", а буквально для каждой почвенной разновидности, для каждого почвенного контура, т.е. для каждого биоценоза.

Авторы утверждают, что "проведенная работа дает возможность выявить целевой состав лесов будущего, ибо анализ базируется на двух показателях, синтезирующих в себе многообразие взаимодействующих признаков почв и являющихся следствием воздействия этих признаков на древостой. Такими показателями являются типы леса и бонитеты" (с.58).

Совершенно неясно и остается авторским секретом каким образом "признаки почв" взаимодействуют и даже воздействуют на древостой. Но зато очевидно, что целевой состав лесов будущего базируется только на двух показателях: тип леса и бонитет. Почва, ее плодородие отводятся в сторону и на первый план выходит очень "доступное средство" – альянс типа леса и бонитета. К чему же в таком случае исследование и картографирование почв?

Выше мы уже показали, что судить о типе леса по почве авторы не могут, но в довершение всего тип леса необъяснимым образом "исчезает".

Так для разновидности 38 (табл.1) типы леса установлены только на 91% ее площади; для 107 - на 89% площади и т.д. Можно полагать, что и бонитеты здесь не установлены. Кроме того, сами авторы указывают на непригодность бонитетной оценки во всех случаях, например в молодняках. Таким образом альянс типа леса и бонитета не выводит из затруднения при определении перспективной породы для данной почвенной разности.

Другим недостатком оценки лесорастительной производительности почв через бонитеты древесных пород, который отмечают и авторы, является то, что для суждения об однородности или различии почвенных разновидностей по лесорастительной производительности бонитеты можно рассматривать лишь в пределах одних и тех же древесных пород. Но так как 80% насаждений лесхоза - сосновые, то авторы пренебрегают этим недостатком и считают, что "подобный подход в большинстве случаев оправдан" (с.58).

Мы считаем, что при определении перспективных и сопутствующих пород важно сравнить бонитеты именно разных древесных пород относительно одной почвенной разновидности. Без этого перспективная порода может оказаться бесперспективной.

Следует подчеркнуть признание авторов и в том, что по их концепции почвенные разновидности в пределах одной формации различались или объединялись по признаку бонитета. Очевидно, что можно так выделять разновидности почв не только в сосновых, но и других насаждениях. Но тогда распадается только что наметившийся альянс типа леса и бонитета; наедине с древесной породой остается один бонитет как решающий признак выделения почвенной разновидности и как основа перспективного планирования. Таким образом, вслед за почвой фактически отошли в сторону и типы леса.

Но тогда возникает вопрос: достаточно ли надежен этот "самый важный" из важнейших признаков? Авторы уже отмечали, что бонитет не пригоден для оценки почв в молодняках, так как бонитет молодняков "зачастую не характеризует продуктивность древостоев в старшем возрасте" (с.56). Но они ничего не говорят о том, как определяется бонитет в натуре. Если по возрасту и средней высоте древостоя (а именно так делают таксаторы, применяя таблицы М.М.Орлова), то неясно как поступали в случаях, когда бонитет древостоя был изменен в результате сгребания лесной подстилки, длительной пастьбы скота, проведения рубок промежуточного пользования, лесоосушительных работ и т.п. случаях экологического "сдвига" лесорастительных условий. И поэтому снова возникает вопрос о качестве выполненных почвенно-типологических исследований, при которых и почва, и тип леса оказались не столь уж существенными при выборе перспективных лесообразующих пород.

В результате большой дробности почвенных разновидностей перед авторами «возникает необходимость их объединения в первую очередь по признакам однородности лесорастительного эффекта и системы ведения хозяйства». И здесь в качестве группирующей основы выступают все те же типы леса и бонитеты, символизирующие «однородность условий произрастания и лесорастительного эффекта» (с.59).

Из этого высказывания весьма принципиального порядка и из табл.2, где представлено 7 из 23 почвенно-типологических групп, совершенно неясно, как все же "создавалась" такая группировка? По признакам "эффекта" и "системам ведения хозяйства" или по "выступающим" символам уже известного нам типа леса и бонитета? О системах ведения хозяйства вообще ничего не сказано. Если же говорить о типах леса, то здесь та же картина, что и в табл.1 - сосняк зеленомошник символизирует четыре хозяйственные группы, а каждая группа символизируется тремя или четырьмя типами (кроме группы II). Остается бонитет. Если сопоставлять его, следуя авторам, по одной породе, то все группы, кроме 14-ой, по сосне имеют I бонитет, но в таком случае по этому признаку невозможно выделить семь групп.

В табл.2 сообщаются сведения о почво-грунтах, очевидно положенных в основу при создании лесохозяйственных групп. Почвы различаются по увлажнению и оглеенности, механическому составу почвы и почвообразующей породы. Сделаем два замечания. Почти тождественны группы 12 и 13.

Если отбросить "реже встречающиеся" почвенные разновидности, то, имея почву "оглеенную на контакте, рыхлую супесь конечно-моренную, подстилаемую моренным суглинком ближе 1 м", нельзя решить к какой группе относится соответствующий участок, т.к. такой характеристике может удовлетворять и та, и другая почва. Ничего не скажет и бонитет - по сосне и ели одинаково первый. Но группы эти символизируются разными наборами типов леса. В группе 12 показаны два кисличника: сосняк и ельник и дубрава орляковая III бонитета, занимающая 24% площади группы; а в группе 13 - два зеленомошника: сосняк и ельник и березняк мшистый. Дубрава орляковая - тип леса явно производный, тем не менее, дуб в группе 12 показан как перспективная порода, сосна же в рекомендации отсутствует, очевидно, авторы считают ее здесь бесперспективной, хотя по И.Д.Юркевичу в сосняках-кисличниках наиболее характерен Iа бонитет. Символы - типы леса, показанные для группы I3 ничего не символизируют. Зеленомошники вообще отсутствуют в БССР (по И.Д.Юркевичу); о березняке неизвестно от какого коренного типа (сосняка, ельника или дубравы) он произошел. Впрочем это и не так существенно, т.к. вообще типы леса не символизируют ничего: один тип может характеризовать много разновидностей почв и на одной почвенной разновидности может быть неопределено много типов леса. Таким образом, нет основания для разделения этих групп, как нет оснований для решения вопроса о бесперспективности сосны в группе I2.

В заключение авторы сообщают, что "как показал анализ (табл.3)около 7% почв лесхоза используется в настоящее время не вполне рационально" (с.59). Слишком уж осторожно и явно примитивно подошли они к вопросу использования почв лесхоза, определив возможность более рационального использования их в перспективе на 7% за счет некоторых перестроек формационной структуры и бонитета насаждений. В статье нет обоснования этой величины, а если основываться на табл.2, то и она представляется преувеличенной. Во всех случаях только один тип леса - дубрава орляковая группы I2 позволяет рассчитывать, при переводе ее в ельники, на повышение бонитета, что дает около 1% всей площади полугидроморфных почв. Но дело не в этом. Полученная цифра в 7% является апофеозом, результирующей картиной публикуемой статьи и результатом сложного почвенно-типологического исследования, в то время как аналогичный итог можно получить и в результате анализа обычных лесоустроительных данных, т.е. со значительно меньшей затратой энергии и средств. Необходимые сведения о типах леса, бонитетах и составе насаждений всегда имеются в лесоустроительных материалах. К чему, в таком случае, исследование почв?

Все дело в том, что для суждения о лесах будущего совершенно недостаточно опираться на типы фитоценозов (типы леса по И.Д.Юркевичу, якобы отражающие экологию лесов) и бонитеты древостоев, рассматривая последние как показатели (даже синонимы) продуктивности почвенно-грунтовых условий. Бонитет может быть таким показателем, если он не снижен (о чем говорилось выше) и если мы имеем дело с нормальными насаждениями. Изменение состава, снижение полноты древостоя изменяют фактическую продуктивность той же почвы, поэтому об использовании производительной способности почв необходимо судить не по бонитетам (используя их как признаки), а по количеству выращиваемой древесины (запасам) и приросту. А еще более правильно - по весу убираемой ежегодно биомассы, т.е. лесному урожаю. Поэтому резервы возможного повышения продуктивности необходимо рассчитать более обоснованно и тогда они окажутся в несколько раз большими.

Главная цель исследования, как указали авторы в самом начале статьи - "получение важной экологической основы для конкретного лесоустроительного проектирования и ведения лесного хозяйства" (с.55). Как показывают содержание и табличные материалы, приведенные в статье, поставленная цель не достигнута. Никакой экологической основы не получилось. Экология - это наука о взаимодействии насаждения – сообщества со средой, т.е. комплексом взаимодействующих факторов. При этом экология рассматривает не только формальные взаимосвязи (связи явлений), но и их сущности, что является в экологии самым важным. Чтобы подтвердить сказанное выше (при рассмотрении отдельных вопросов, изложенных в статье) рассмотрим кратко основной вопрос исследования - выделение почвенных разновидностей и их "единство" с типами леса.

Выше отмечалось, что в табл.1 для каждой разновидности приводятся названия нескольких типов леса (от 2 до 7). Уже это обстоятельство настораживает - однородна ли сама разновидность почвы, являющаяся основой дальнейших построений, т.е. создания лесохозяйственных групп (табл.2). Посмотрим на эту однородность со стороны, взяв в качестве контроля типы (эдафотопы) эдафической сетки, "исправленные" И.Д.Юркевичем (1972). Вырисовывается такая картина: в разновидность 22 входят эдатопы А2 и неизвестного никому зеленомошника; в разновидность 38 - С2, D2 и D3; в разновидность 97 - В2, С2, D2; в разновидность 107 - А2, А3, В3, С2, D2. Нет ни одной экологически однородной разновидности. Можно скептически относиться к лесоводственно-экологической типологии, но коль скоро применяются индексы эдафотопов, то устанавливать их в натуре или таблицах следует в точном соответствии с методикой, изложенной в работах (6,7,37) и больше доверять им, имея ввиду, что на Украине лесоводственная типология выдержала полувековое испытание практикой производства лесных культур, ведения лесного хозяйства.

Попутно, на основании вышеприведенного лесоводственного анализа материалов табл. 1 следует отметить, что у лесотипологических таблиц И.Д.Юркевич /55, 54) мало общего и с лесоводственно-экологической типологией. На наш взгляд эти таблицы представляют собой эклектическое и практически бесполезное соединение биогеоценологии и лесоводственной типологии. Наиболее очевидным это становится на примере почвенно-лесотипологического исследования в БССР и материалов статьи Дольского Л.В. и Штейнбока А.Г. (13).

Какие выводы можно сделать, подводя итог рассматриваемой статьи?

1. Каждой почвенной разновидности, выделенной при почвенно-типологическом исследовании в Гродненском лесхозе, по принятой методике их выделения, соответствует несколько типов леса, понимаемых как типы биогеоценозов, но как оказывается, экологически различных.

2. Каждому типу леса соответствует несколько почвенных разновидностей.

3. Объективно получается, что фитоценотическая классификация типов леса (по И.Д.Юркевичу) и приемы ее увязки с методикой выделения почвенных разновидностей не пригодны для практического применения.

4. "Созданные" лесохозяйственные (почвенно-типологические) группы не могут служить для целей лесоустройства и перспективного планирования в качестве экологической или иной практической основы.

5. Первичные полевые материалы исследования должны быть подвергнуты жесткому контролю на качество и дальнейшему экологическому синтезу в почвенные разновидности, экологически однородные и действительно могущие стать основой для лесоустройства, перспективного планирования и ведения лесного хозяйства на надежной научной основе.

Отрадным фактом является то, что на страницах ж. "Лесное хозяйство" рассматриваются и иные предложения, связанные с методами оценки почвенного плодородия, лесотипологической группировкой почвенных разновидностей и планированием их лесохозяйственного использования. В.Антонайтис и др. в статье / 2 / формулирует по существу ту же цель, что и в выше рассмотренной статье, но метод достижения ее совсем иной. В качестве критерия экологической оценки лесных земель они применяют показатели валовой продукции, т.е. лесного урожая. В качестве экологической основы классификации типов лесорастительных условий применяется эдафическая сетка, позволяющая отразить все особенности экологических условий региона и вместе с тем определить его место в общесоюзной классификации лесорастительных условий. При таком подходе можно будет сравнивать различные районы, например, Украинское, Белорусское и Брянское полесье; становится возможной прямая и обратная связь органов планирования, управления различного уровня и объектов ведения хозяйства вплоть до почвенно-типологического выдела; научно обоснованным и объективным будет контроль за использованием продуктивности типов леса и качеством лесохозяйственного производства. Приемы выше рассмотренной статьи (13) исключают такие возможности.

Чтобы объяснить неудачи Л.В.Дольского и А.Г.Штейнбока необходимо ближе ознакомиться с типологией И.Д.Юркевича, которой пользовались авторы.

1. Для лесоустроительных работ И.Д.Юркевичем были опубликованы "Вспомогательные таблицы" (ВТЮ), озаглавленные: "Выделение типов леса при лесоустроительных работах" (Минск, 1972). Во "Введение" к ВТЮ автор отмечает (с. 4), что уже четверть века лесоустроительные работы в БССР успешно проводятся на основе разработанной им классификации типов леса (1940, 1948, 1962, 1969). Отмечается также, что в 1961 г. в классификацию были внесены изменения, а так как "продолжающиеся лесотипологические исследования, а также лесоустроительные работы в лесах БССР давали нам возможность совершенствовать (уточнять и дополнять) классификацию", (ВТЮ, с.4); была "усовершенствована" и в 1972 г. "с учетом нужд лесоустроителей" (с. 6).

О применении ВТЮ в практике лесоустройства свидетельствуют составленные Белорусским л/у предприятием "Таблицы для таксации лесов БССР" (1974), в которых приводится в компактной табличной форме типологическая классификация, озаглавленная "Типы леса, условия местопроизрастания и почвы (по И.Д.Юркевичу)". Наконец четверть века использования типологии И.Д.Юркевича завершилось публикацией статьи Л.В.Дольского и А.Г.Штейнбока (1975) о применении типологии в почвенно-типологическом исследовании. Учитывая, что за этот период типология все время совершенствовалась, рассмотрим два наиболее "совершенные" ее варианты (1969 и 1972) и ее применение в лесоустройстве (1974 и 1975гг.).

2. Таблицы И.Д.Юркевича "Выделение типов леса при лесоустроительных работах" составлены по одному плану, хотя их содержание не идентично.

а) каждая из них разделена на 3 части: хвойные, дубравно-широколиственные и мелколиственные леса.

б) каждая часть состоит из таблиц по преобладающим породам: сосняки, ельники и др., причем в 1969 г. этот принцип выдержан четко (всего 13 таблиц) по таблице на породу, в 1972 г. нарушен - за счет дополнительного деления дубняков на суходольные и поемные, березняков на коренные и производные, а установленные производные березняки, осинники и сероольшаники на происшедшие от сосняков и дубрав или раменей. Поэтому таблиц за три года увеличилось до 18, т.е. более чем в полтора раза. Это сделано "с учетом нужд лесоустроителей, для облегчения пользования таблицами" (1972, с.6).

Здесь возникает вопрос, почему действительно важное для лесоустройства выделение производных и коренных насаждений автор не доводит до конца, ограничиваясь лишь мелколиственными породами? Почему только береза пушистая имеет коренные насаждения? Правда, автор (55, с.6) объясняет это необходимостью "восстановления коренных пород (сосна, ель, дуб)"... Но такое пояснение только дезинформирует лесоустроителя и вносит путаницу в лесоводственные понятия. Нельзя смешивать понятия: "порода" и "насаждение", нет необходимости восстанавливать породы, т.к. восстанавливают не породы, а насаждения, и, наконец, неправомерно делить породы на коренные и производные. Так можно делить насаждения, причем производные насаждения очень часты и у "коренных" пород – все низкобонитетные насаждения по суходолу: ельники, дубняки, не говоря уже о грабняках и кленовниках, также насаждения производные, равно как и многие сосняки. И далеко не все производные "породы" необходимо "восстанавливать".

3. В каждой из 13(1969) или 18 (1972) таблиц приводится большее или меньшее число (от 4 до 15) типов леса, объединенных по признаку преобладания (6-10) соответствующей породы. Для каждого типа леса дается краткий диагноз по схеме: тип леса (названия русское и латинское), шифр типа и эдафотоп, важнейшие ассоциации, преобладающий бонитет, местоположение и рельеф, почвы (богатство и влажность), естественное возобновление под пологом, подлесок, живой напочвенный покров. Для дубрав в 1969 г. введена дополнительная графа - климатически замещающие типы леса, в 1972г. заголовок графы изменен на климатически замещающие варианты, которые, кроме дубрав, установлены для ясенников, кленовников и липняков. Типы леса прочих пород пока в БССР климатических вариантов не имеют. Общее число типов леса в 1969 г. было 109, а в 1972 г. стало 132. По породам не изменилось число типов леса сосняков, ельников, листвягов, грабняков, кленовников, липняков, черноольшаников и ивняков; по прочим породам число типов леса увеличилось, особенно по березе (было 15, стало 24).

Несомненно, общее число типов леса было явно приуменьшeно, т.к. исключены климатически замещающие типы леса (сняты однородность климатических условий и нарушен принцип региональности типологии), что дает увеличение на 52 типа, и автору еще не удалось выделить производные типа леса сосняков, ельников, дубняков и черноольшаников.

4.Во введении к таблицам 1972 г. автор приводит некоторые принципиальные положения типологии, на которых необходимо остановиться. Он пишет (с.3): "Необходимо подчеркнуть, что современное лесоустройство немыслимо без применения лесной типологии, базирующейся на биогеоценологии. Можно с уверенностью сказать, биогеоценология является теоретической основой лесной типологии". Далее, ссылаясь на В.Н.Сукачева, он приводит его известную формулировку типа леса, как типа лесных биогеоценозов; (Труды Совещания по лесной типологии 1950 г., с.14 и 132), в которой тип леса рассматривается как объединение однородных участков леса по 9 признакам, начиная от однородности состава древесных пород, кончая однородностью направления смен.

Но в определении понятия типа леса, предложенном Сукачевым, автор делает, казалось бы незначительную поправку (в порядке "уточнения"); он заменяет "других ярусов растительности" на "однородность общего характера других ярусов растительности",тем самым освобождаясь от признака однородности этих ярусов. Но непонятно почему он не воспользовался более поздней дефиницией (определением) понятия типа леса В.Н.Сукачева, приводимой в 1964 г. ("Основы лесной биогеоценологии", с.39), где добавляется однородность "по микробному населению" и "по внутри биогеоценотическому обмену веществом и энергией" (с.39). Это "уточнение" В.Н.Сукачева также снято из формулировки в порядке "уточнения", и, как увидим, напрасно!

5.Приводя определение понятия "тип леса" как однородность по многим признакам И.Д.Юркевич сразу же оговаривается: "однородность типа леса (типа лесного биогеоценоза) не следует понимать как его полную тождественность по всем взаимодействующим компонентам, поскольку лесному биогеоценозу присуща определенная степень изменчивости признаков и свойств" (с.4,1972). Тождественность означает полное сходство. И, по-видимому, "полная тождественность" понимается как "полным-полным сходством" или полнейшим сходством, абсолютным. Но вряд ли найдется лесоустроитель, который на основании определения типа, даваемого автором пособия вздумает искать "полностью тождественные" биогеоценозы, чтобы их складывать в типы, которых окажется столько же, сколько он опишет выделов.

Но эта оговорка имеет иное назначение. Она предупреждает лесоустроителя, чтобы он не относился серьезно к декларируемой однородности биогеоценозов, входящих в тип леса, все признаки которых варьируют, причем весьма существенно.

Чтобы окончательно убить представление лесоустроителя о какой-либо однородности типа леса (как типа лесных биогеоценозов), автор на следующей странице разъясняет (с.5, 1972): "в пределах каждого типа леса (мы) выделили ряд основных ассоциаций... Под типом леса (типом биогеоценоза) мы понимаем совокупность однородных лесных ассоциаций, компоненты которых варьируют, но не выходят за пределы типов леса.

Лесные ассоциации (типы лесных фитоценозов) - это форма существования типов леса, его варианты. Мы выделяем: а) возрастные, б) эдафически сопряженные, в) фитоценотически замещающие и г) дигрессивно-демутационные ассоциации". "В пределах каждой ассоциации можно выделять: социации, ценоэлементы, парцеллы, микроценозы и др.". Но в то же время автор утверждает: "Каждая ассоциация характеризуется максимальной фитоценотической однородностью".

Не так легко разобраться в представлениях автора. Однородные, но варьирующие типы лесных биогеоценозов, состоят из варьирующих, но максимально однородных ассоциаций типов фитоценозов, компоненты которых не выходят за пределы типа леса, все это составляет тип леса, как тип биогеоценозов. А короче тип леса есть объединение самых различных биогеоценозов, не выходящих за его пределы. Хотя эти пределы, в которые упирается варьирование остаются для нас неизвестными, пояснения автора вполне объясняют, что тип леса в понимании автора не имеет ничего общего с предложенной В.Н.Сукачевым его формулировкой, и его никак нельзя понять как тип биогеоценозов - объединение участков леса однородных по большой совокупности признаков.

6. В таблицах 1972 г. приводится 899 "важнейших ассоциаций" (в 1969 их было всего 562), входящих во все предлагаемые типы леса. Применение в данном случае превосходной степени ясно говорит, что просто важные, маловажные и неважные ассоциации и перечень не входят. Несомненно, их многие тысячи, так как только важнейших - 899.

Автор придает ассоциации, как "максимальной фитоценотической и экотопической однородности" не только теоретическое, но и большое практическое значение. Еще в табл. 1969 г. он пишет: "Мы считаем, что лесные ассоциации являются формами существования типов леса и, конечно, наступит время (мы уже к нему подошли), когда ассоциация будет выделяться лесоустроителями, и лесничие будут их учитывать при ведении лесного хозяйства" (1969, с.4). Мы считаем, что, вряд ли лесоустроители будут выделять эти тысячи ассоциаций (уже если выделять, то нужно будет не только "главнейшие"), но не в этом дело. Предлагая ассоциации как основу для ведения хозяйства, автор отступает на полвека в прошлое. Еще в 1925 г., по предложению В.Н.Сукачева, Управление лесами РСФСР заменило Морозовские типы насаждений в лесоустройстве на фитосоциологические ассоциации с присвоением им наименования типов леса. Но что из этого получилось, мы увидим, рассмотрев классификационную схему И.Д.Юркевича.

7.Вопрос о классификации можно считать центральным вопросом лесной типологии. От того, как он решен, зависит результативность практического использования классификации. Еще в 1940 г., выступая с первым вариантом типологической классификации (50), И.Д.Юркевич писал: "мы будем придерживаться в основном последних взглядов проф. Сукачева В.Н. как наиболее соответствующих интересам социалистического лесного хозяйства. В соответствии с этим и типы леса мы будем понимать не с точки зрения Морозова-Крюденера, а с точки зрения проф. Сукачева" (И.Д.Юркевич "Классификация типов леса БССР, сб. раб. БелНИИЛХ, Минск,1940). В другой работе того же года "Объединение типов леса в серии" (записки Белорусского лесотехнического института) он дает высокую оценку предложенной В.Н.Сукачевым "обобщенной эдафофитоценотической классификации всех типов леса". О том, как И.Д.Юркевич относится к "последним взглядам Сукачева, мы уже рассмотрели на примере понятия "тип леса". Рассмотрим классификационный вопрос.

В 1972 г. (с.4) автор, верный своей клятве на будущее, высказанной треть века назад, продолжает опираться в своей классификации на "классическую схему В.Н.Сукачева", которую он с 1961 года дополнил несколькими "новыми" типами леса, и в которой раскритиковал эдафофитоценотический ряд "С" (кисличники - липовые - дубовые). Но оказывается "последних взглядов" Сукачева автор не знал, и мы опять должны воспользоваться цитатой из "Основ лесной биоценологии" (1964, с.40). Здесь В.Н.Сукачев пишет: "Как известно, ряды предложенных мной эдафофитоценотических схем типов леса, неправильно иногда называемые классификационными схемами, представляют генетические ряды смен типов леса. Однако всегда нами считалось, что биогеоценотическая классификация типов леса должна строиться на другом принципе, а именно на степени сходства процесса превращения вещества и энергии в лесных биогеоценозах и обмена ими внутри биогеоценозов и между биогеоценозами и другими явлениями природы".

Выводы напрашиваются сами собой. По "последним взглядам Сукачева: а)"Классическая эдафофитоценитическая схема вовсе не классификация "всех типов леса", а всего лишь четыре ряда генетических смен; б)классификация же типов леса должна строиться на сходстве превращения и обмена веществом и энергией, т.е. как раз на тех признаках однородности биогеоценозов, которые исключены Юркевичем из сукачевского определения понятия "тип леса"; в)поэтому биогеоценотическая классификация типов леса Юркевича, представляющая собой "несколько расширенную схему Сукачева", вовсе не классификация и не генетические ряды, а просто номенклатурный список
"типов леса", установленных Юркевичем; г)его же выспренные слова - о биогеоценологической основе, верности учителю, о формах существования типов леса, о классической схеме и проч. - все это лишь импозантный камуфляж, прикрывающий отсутствие у автора четко разработанных принципов, дискредитирующий типологию как науку и дезориентирующий практику.

8. Характеристики (диагнозы) типов леса, приводимые в таблицах (1969 и 1972), очень хорошо подтверждают своеобразные принципы автора - никакой однородности, кроме преобладающей породы, которая дает, однако, только обоснование "формаций" (сосняки, ельники, дубравы ...), да и то не всегда (поемность, производные формации). Но этот критерий довольно шаткий, т.к. существенно зависит от таких причин, как рубки промежуточного пользования и санитарные: пожары, короеды, домашний скот, сенокошение в лесах и проч., способны изменить не только тип леса, но и формацию, к которой он принадлежит, т.е. перепутать всю типологию, основанную на названиях фитоценозов и формаций.

Но, кроме того, минимальная доля главной породы, показанная в таблицах (в графе "примерный состав древостоя") никогда не опускается ниже 6/10, а для многих типов она составляет 7/10 и даже 8/10. В таких случаях, например, насаждение состава 6С4Б с чернично-мшистым покровом не может быть отнесено ни к сосняку мшистому (нижний предел сосны 7/10), ни к березняку (предел березы - 6/10). Но будем считать, что это не так уж и важно т.к. в таблицах показан только "примерный состав", и, кроме того, в лесоустроительной таксации преобладающей породой считается имеющая долю участия не менее четырех и даже трех десятых состава. Будем условно считать, что типы леса имеют достаточно точные грани состава по преобладающей породе при разделении их на формации.

9. Аналогичная ситуация создается и при разделении "формации" на типы леса. Но здесь становится основным критерием уже преобладающий вид покрова, как это давно уже было принято в фитоценологии. Это можно мотивировать следующими данными, взятыми из таблицы: а)на стр.6 (1972) автор пишет: "тщательные исследования дубрав БССР показали", что не следует выделять "типы дубовых лесов по лещине, ибо лещина обильно заселяется во многих типах дубрав (дубняк кисличный, д. снытевый, д. крапивный, д. папоротниковый и др. Лещина является показателем богатых почвенно-грунтовых условий вообще, но не служит индикатором для какого-нибудь одного типа дубрав". На стр.5 аналогичное сказано о дубе и липе в ельниках.

Автор наивно предполагает, что древесные породы - менее надежные индикаторы типов леса, чем виды травянистого или мохового напочвенного покрова, столь же "способные заселяться" (т.е. преобладать, доминировать) в разных лесорастительных условиях. Предполагая иначе, он подошел бы к классификации типов леса с другой стороны. Выполнив "тщательное исследование, он убедился бы, что такие виды как сныть, кислица, папоротник и другие виды напочвенного покрова также "являются показателями богатых почвенно-грунтовых условий" и "обильно заселяются в разных типах дубрав", в частности в еловых, елово-грабовых, грабовых и иных дубравах, различающихся не только по почвенно-грунтовым, но и климатическим условиям.

Но, конечно, если тщательно отпрепарировать все фитоценозы - формации по признаку "способности заселяться" одного какого-либо вида напочвенного покрова, например сныти, то нельзя получить ничего иного, кроме снытевого типа. Кроме того, сохраняется своеобразный "принцип" автора: никакой однородности, кроме "зеселяющегося" вида напочвенного покрова.

б) такой подбор фитоценозов по видам покрова сделан очень скрупулезно. Например, тип леса листвяг черничный объединяет главнейшие ассоциации листвягов: сосново-черничного, елово-черничного, березово-черничного, осиново-черничного, лещиново-черничного и кислично-черничного. Но, заметим, также главнейшая ассоциация листвяг чернично-кисличный относится к типу леса листвяг кисличный, т.к., очевидно в нем "разрастается" уже не черника, а кислица.

Приведенный пример двух типов леса - кисличника и черничника показывает нам, казалось бы, ясный "предел", который не может переступать ассоциация, являющаяся формой существования типа леса. Этот предел - преобладание того или иного вида (черничник, кисличник и др.), рода (осоковый, сфагновый), семейства (злаковый), класса (мхи, папоротник), отдела (лишайники) и даже жизненной формы (травы). Этот "простой" и известный признак давно и широко использовался в фитоценологии при описании растительных сообществ и объединении их в ассоциации, и можно полагать, что все 899 главнейших ассоциаций были установлены этим методом.

Но куда относить не главнейшие и мало главные ассоциации, не имеющие "обильно заселяющегося индикатора", а также участки с производными формами покрова - результатом пастьбы скота, пожара, изменения сомкнутости полога и т.д. Ведь они также являются формами существования типа леса. И можно полагать, что именно по этой причине Дольский и Штейнбок были вынуждены в Гродненском лесхозе устанавливать границы почвенных разностей и типов леса по преобладающей породе и ее бонитету.

10. Однако нам известно, что еще полвека назад при фитоценотических исследованиях стало обязательным "учитывать совокупность лесообразующих факторов". И еще в 1940 году И.Д.Юркевич в статье "Объединение типов лесов в серии " сослался на следующее высказывание В.Н.Сукачева: "Необходимо особенно настойчиво подчеркнуть, что, называя указанные группы по одному резко бросающемуся в глаза физиономическому признаку, надо помнить, что они устанавливаются не по одному этому признаку, а по совокупности целого ряда признаков, среди которых основное значение имеет комплекс прямодействующих факторов". Рассмотрим этот вопрос по материалам "Таблиц" И.Д.Юркевича, где имеются две графы: а) местоположение и рельеф и б) почвы (богатство, влажность). Здесь можно заметить, что по Сукачеву "местоположение и рельеф" не являются "прямодействующими факторами". Но, обратимся к графам таблиц:

а) в графе "почвы" (богатство, влажность)" не указывается степень богатства, но приводятся данные по типу почв, иногда - подстилающая порода (для двучленных почв). Каждый таксатор, конечно, безошибочно определит почву и ее механический состав, но о ее богатстве не узнает ничего достаточно определенного, необходимого для установления типа.

Для влажности почвы, наоборот, приводятся ее степени и даже проточность, но никаких конкретных данных для ее определения, и тем более для определения типа леса. Полевое определение влажности почвы также ничего определенного не даст, т.к. влажность почвы будет зависеть от погоды и сезона. Но конечно о влажности почв можно судить по косвенно действующим факторам, приводимым в графе "местоположение, рельеф". Тем более, что замечается некоторая закономерность в таблицах – повышенные местоположения имеют свежие почвы, пониженные - влажные или сырые, вершины и всхолмления - сухие.

Таким образом, для определения типа леса с использованием комплекса лесообразующих факторов лесоустроителям рекомендуется установить механический состав почвы и местоположение участка для суждения о богатстве и влажности почвы (суходольных местообитаний). Этот прием, слишком примитивный (хотя и "броский" по Сукачеву, т.е. бросающийся в глаза) очень близок к методическому уровню до Морозовского периода типологии. У Крюденера он сохранен в его "петрографических группах", но влажность почвы уже оценивается по растениям индикаторам (1904, 1916) и развитию почвенных горизонтов (перегнойного, подзолистого и глеевого). Но, отмежевавшись от Морозова и Крюденера, автор "Таблиц" предлагает метод И.И.Гуторовича, имеющий уже 85-летнюю давность, может быть только потому, что от него еще полвека назад отказались последователи Морозова и Крюденера, считающие местоположение и рельеф вспомогательными признаками, дающими корреляцию с влажностью и богатством почвы только в конкретных узко климатических условиях.

б) Поэтому, автор "Таблиц" не смог дать настолько конкретные особенности почв и местоположения, чтобы ими можно было воспользоваться для определения "пределов" типа леса. Например, определив при таксационном описании участка, что он находится на "повышенном местоположении, ровном рельефе, дерново-подзолистой почве", оказывается невозможным решить, относится ли он к ельнику мшистому или брусничному. Можно лишь предполагать (т.к. об этом в таблицах не говорится), что, как и для ассоциации, бонитета или состава древостоя в таблицах приведены только "важнейшие" или "примерные" почвенно-топографические условия.

Возникает вопрос, можно ли вообще пользоваться этими признаками при определении типов леса при таксационных исследованиях. Но об этом можно судить по практике применения "таблиц" Юркевича при почвенно-типологических исследованиях, выполняемых Белорусским л/у предприятием. При крупномасштабном картографировании почв и типов леса Гродненского лесхоза (Дольский, Штейнбок, 1975) выяснилось, что "полугидроморфные" почвы, увлажненность которых характеризуется оглееностью (глеевые, оглеенные, глееватые, временно избыточно увлажненные), соответствуют многим типам леса (на площади более 12 тыс.га). "Доминирующими" типами являются: сосняки, ельники, дубравы и березняки кисличные; сосняки, ельники и березняки мшистые и дубняк орляковый. При описании всех этих типов в таблицах Юркевича ни слова не сказано о повышенном увлажнении и оглеенности, хотя это характернейшие признаки, свидетельствующие о соответствующем уровне увлажнения (влажности почвы) в самых разных климатических условиях. Только о сосняках, ельниках и березняках, черничниках отмечена в таблицах оглеенность почв.

Если нет оснований сомневаться в правильности выделения почвоведами группы полугидроморфных почв, то очевидно, что при "многолетних исследованиях" (1930 - 1970) Юркевич и работающий под его руководством коллектив геоботаников (Юркевич, 1972) не замечали оглеения в почвах перечисленных только что типов леса (кисличники, мшистые, орляковые) или не понимали его значения и экологического, и диагностического. А если они заметили и поняли, то не понятно почему они скрывали это от лесоустроителей и умалчивали в публикуемых пособиях для практического применения типологии.

Таким образом, теряют объективность и конкретность все признаки и критерии выделения типов леса по комплексу факторов среды, и остаются голыми доминанты древостоя и покрова, два столпа "классификации типов леса" по И.Д. Юркевичу.

в) По этой же причине, т.е. не разобравшись в почвах, автор таблиц неполно характеризует почвы сосняка верещатника как "песчаные, несколько суховатые", и как занимающие "повышенные плато, всхолмления, верхние части пологих склонов" (термин плато - плоская возвышенность или возвышенная равнина, плоская или волнистая, т.е. "повышенное плато" Юркевича надо переводить как повышенная возвышенная равнина, все равно, что "масло масляное"). Здесь автор также не заметил верещатников на иных почвах и местоположениях и ставит перед практиками новое затруднение. Верещатники являются результатом многократно повторявшегося выжигания, в целях повышения кормовых качеств вереска, ветви которого лучше поедаются скотом; образовались они на месте разных типов леса, причем наиболее продуктивны они в условиях бывших черничников.

Но они могут быть производными и от брусничников (по "таблице" по почвенным признакам тип вересковый почти неотличим от брусничника).

г) Необходимо остановиться еще на графе таблиц "шифр типа /эдафотоп/" таблиц. В таблицах 1969 г. автор правильно пишет: "Известно, что эдафическая сетка условий местопроизрастания не всегда совпадает с эдафофитоценологической классификацией типов леса" (с.4), т.е. с номенклатурным списком типов леса Юркевича. "Лесоустроители... должны уточнять эдафотопы по П.С.Погребняку и по возможности сводить их к одному индексу". Но эту работу пришлось автору проделать самому, и уже в 1972 г. он пишет: "Во всех лесотипологических таблицах уточнены индексы типов условий местопроизрастания. По каждому типу леса они приведены к одному преобладающему эдафотопу (по П.С.Погребняку), что облегчает использование их во время таксационных работ и для обоснования лесокультурных мероприятий" (с.6).

Здесь необходимо отметить, что термин "эдафотоп" в буквальном переводе (эдафос - почва, топос - место) означает именно почвенно-топографические условия, которые только что рассмотрены нами в понимании И.Д.Юркевича, и что эдафическая сетка построена в координатах влажности и богатства почвы, причем в каждый эдафотоп вкладывается совершенно определенное содержание. При этом, методика оценки эдафических условий существенно отличается от принятой И.Д.Юркевичем.

Рассмотрим, что дает уточнение Юркевичем индексов эдафотопов на примерах сосняков, ельников и дубрав, непосредственно на эдафической сетке. Типы леса показаны в табличной форме сокращенными эпитетами названия типа леса, по И.Д.Юркевичу.

Сосняки Ельники Дубравы

А В С В С D С D

1 лиш. - - 2 вер. бр.мш.ор. кис. бр,мш. орл. кис. орл. кисл. 3 (черн.) черн. - мш. черн. сн. черн. сныт. 4 дм. пр.тр. - дм. пап,пр,тр. крап. пап.луг. крап. 5 баг.ос.(пр.тр.) - ос,ос.сф. (пр.тр.) - 6 ос.сф

Приводимые сопоставления исправленной "классической схемы" Сукачева и исправленных "символов" эдафотопов Погребняка показывают их "совместимость" и выглядят вполне импозантно (т.е. производят большое впечатление). Каждый тип леса занимает определенное ему место в эдафической сетке, т.е. получено почти полное "совмещение" типов леса и эдафотопов. Это было бы хорошо, если бы было верно. Своеобразные методы, примененные Юркевичем (выделение типа леса по "обильному заселению", т.е. доминированию одного из видов покрова и приведение каждого типа к одному эдафотопу, реже - двум), как и следовало ожидать, привело к искажению эдафической схемы Погребняка, неправильному представлению о действительных эдафических, т.е. почвенных ареалах почти каждого типа леса. Тем самым, "уточненные" индексы не облегчают, как пишет автор, а затрудняют и делают невозможным использование эдафотопов во время лесоустроительных работ, при составлении перспективных планов развития лесного хозяйства и обосновании лесокультурных мероприятий.

Этот вывод, прежде всего, подтверждается "конфузом" с полугидроморфными почвами довольно характерными для гигротопа "3", т.е. почвы влажных и даже сырых ("4") гигротопов. Для прочих эдафотопов это легко устанавливается по диагнозам типов леса, приводимым Юркевичем.

В номенклатурных списках типов леса по соснякам, ельникам и дубравам (суходольным) из общего числа предлагаемых 32 типов леса, только для четырех (С.чер., Е.мш., С.пр.тр. и Е.пр.тр.), по два эдофатопа, для остальных по одному. Но "сильные разрастания" в действительности в редких случаях совмещаются с эдафотопом, который как правило, по эдафическому содержанию значительно меньше предлагаемых типов леса, и в этом причина искажения эдафической оценки подавляющего большинства типов леса. И нередко тип леса (по И.Д.Юркевичу) поставлен просто не в тот тип условий местопроизрастания (эдатоп, по П.С.Погребняку), которому он действительно соответствует.

Чтобы характеризовать непоследовательность Юркевича и искажение им эдафической оценки типов леса можно остановиться на типах кисличниках - широко известных и распространенных типах леса. В схемах Сукачева кисличники занимают центральное место и входят в большую группу зеленомошников вместе с брусничниками и черничниками. В эдафической сетке насаждения с "обильным заселением" кислицы занимают преимущественно эдафотопы С3 и D3, частично - С4 и D4 и крайне редко отмечались в С2. Тот факт, что по данным Дольского и Штейнбока сосняки, ельники, дубравы и березняки кисличники заселились на полугидроморфных почвах, подтверждает правильность эдафической схемы Погребняка.

Но Юркевич неизвестно на каком основании твердо "приводит" к одному - второму гигротопу все 15 установленных им кисличников. И здесь мы сталкиваемся с несколько странным обстоятельством. Все прочие типы леса, отнесенные ко второму гигротопу (кроме кисличников), начиная от вересковых и брусничных сосняков и до орляковых типов, занимают "повышенное" положение. Но ни одного, относимого ко второму гигротопу и имеющие "свежие" почвы, кисличника на повышенном местоположении автор не указывает. Местоположение кисличников характеризуется: плато, ровное плато, пологие склоны, небольшие склоны, подножия склонов. Эти положения говорят о том, что все нижние части склонов и подножия их имеют повышенное увлажнение и даже плато в условия влажных и сырых

климатов, как правило занято влажными гигротопами (свежие – характерны для зоны Лесостепи). Как курьез можно отметить, что сероольшаники кисличные, производные от сосняков и ельников кисличников, при этой смене пород передвигаются (точнее - меняют под собою местоположение) с нижней части склона и подножия на верхнюю часть склона.

И уже полной нелепостью выглядит отнесение типа черноольшаник кисличный к эдафотопу два (D2). Приведем выдержку из его диагноза: "подножия, нижние пологие части склонов, незначительные повышения среди низинных болот. Почвы дерново-подзолистые, перегнойно-подзолисто-глеевые, торфянисто-глеевые, влажные и сырые" (55, стр.45). Что шифр эдафотопа (D2) не описка, можно судить по I-му изданию таблиц (1969), где для черноольшаника кисличного показан эдафотоп D2-3, т.е. промежуточный между свежим и влажным. Но через 3 года он стал суше и попал в эдафотоп D2. "Уточнил" по П.С.Погребняку (см.55 стр.6)!

д) Подобные замечания можно долго продолжать, но уже приведенные примеры показывают искаженное представление об эдафической схеме Погребняка, из которой выхолощено ее экологическое содержание. Фальсифицированный шифр эдафотопов перестал быть шифром почвенного плодородия, влаго- и пищеобеспеченности растений, древесных пород и их насаждений. Он используется лишь для группировки "типов леса" Юркевича, выделяемых по "броским" (по Сукачеву) признакам. Этот метод броских признаков (и принципа, т.к. на нем основана "классификация типов леса") привлекает к себе предельной простотой. В быстром ходе таксационных работ достаточно 1 - 2 минуты, чтобы определить и записать в полевую ведомость преобладающую породу, доминирующий вид покрова и известный по номенклатурному списку тип леса.

Но эта "простота", а точнее - упрощенчество не имеет никакого отношения к лесоводственной типологии, назначение которой - служить научной основой для ведения лесного хозяйства. Это упрощенчество разрушает как фитоценологический, так и эдафический подход к типологии, и, кроме того, создает весьма сумбурное представление о природе леса и лесоводственных особенностях лесных насаждений. Для такого вывода мы имеем следующие основания: во-первых, доминирующего вида в древостое или покрове на таксируемом выделе может не оказаться и тогда формация и тип леса, за отсутствием "броского признака" не могут быть определены. По-видимому с таким случаем столкнулись в Гродненском лесхозе Дольский и Штейнбок при выделении почвенных разновидностей по бонитетам, минуя типы леса.

Во-вторых, такие признаки как доля участия вида в древостое или покрове является следствием не только условий местопроизрастания, но и деятельности человека, результатом пожаров, ветровала, поражения насекомыми-вредителями и болезнями; пастьбы скота, изменения возраста и полноты и т.д. Поэтому каждый выдел (насаждение, фитоценоз), характеризующийся на сегодня теми или иными фитоценотическими признаками, отражающими собою как географическую среду (местоположение и почва) и историю своего происхождения и развития, в недалеком прошлом был, а в будущем будет выделом с иными фитоценотическими особенностями, и следовательно принадлежал и будет принадлежать к иным типам леса, если их устанавливать по методике автора. Именно, признаки фитозеноза (древостоя и покрова) наиболее лабильны, изменчивы из всех компонентов биогеоценоза. Во времени фитоценозы (а вместе с ними и зооценозы) приходят и уходят, а экотоп остается. И именно игнорирование исторического аспекта послужило причиной того, что автор не смог выделить коренные и производные сосняки, ельники и дубняки, установил типы леса вересковые и мшистые и т.д. Во "Введении" (1972) И.Д.Юркевич декларирует, что "лесные ассоциации могут быть разного происхождения" и приводит выделенные им, вместе с В.С.Гельтманом четыре категории ассоциаций: возрастные, эдафически сопряженные, фитоценотически замещающие и дигрессивно-демутационные ассоциации (с.5). Но, к сожалению, автор не приводит ни номенклатурного списка таких ассоциаций, ни методики их выделения, хотя они несомненно занимают значительные площади и являются необходимым дополнением к приводимым в таблицах 899 "главнейшим ассоциациям", выделенным скрупулезно по доминантным видам покрова.

И, наконец, самым слабым местом "типологии" И.Д.Юркевича можно считать принятый им за основу постулат доминантности видов покрова при выделении типов леса. Во "Введении" (с.5) он правильно замечает, что доминирование лещины в подлеске "не может служить индикатором для какого-либо одного типа леса", так как она "является показателем богатых почвенно-грунтовых условий вообще, т.е. имеет широкий эдафический ареал. Прерогативу служить таким индикатором, без всякого на то основания, он отдает видам живого напочвенного покрова, и таким образом лишает таксаторов возможности разобраться в почвенно-грунтовых условиях и тесной связи их с растительностью.

Однако известно, что автор рассматриваемых таблиц не является автором постулата доминантности. В этом вопросе он следует своему учителю; по признаку доминантности установлены были почти все типы схемы Сукачева. Но в "Основах лесной биогеоценологии" (1964, с.35) он писал, что границы каждого в отдельности биогеоценоза определяются, как правило, границами фитоценоза. Это объясняется тем, что среди компонентов биогеоценоза фитоценозу принадлежит наибольшая биогеоценообразующая роль". "Биогеоценоз, как его определил Сукачев (1945, 1964), подтверждает В.Д. Алескандрова (1), "является элементарной хорологической единицей биогеоценотической оболочки, площадь которой определяется площадью фитозеноза". По И.Д.Юркевичу же получается, что "почва и подпочвенные слои горной породы" являющиеся одним из "компонентов биогеоценоза" образовались также как результат важнейшей роли фитоценоза. И можно подумать, что автор рассматриваемых таблиц на примере сероольшаников кисличных пытается дать обоснование не только постулату доминантности, но и постулату "важнейшей биогеоценообразующей роли фитоценоза". У него при смене сосны или ели серой ольхой происходит не только отмеченное выше изменение рельефа, но и изменение почв и подпочвы: суглинистые почвы превращаются в супесчаные или наоборот, подстилаемые глиной - в подстилаемые суглинком, а подстилающий суглинок - в суглинистые прослойки.

е) Что же показывает индикатор - доминантность вида? Рассматриваемые таблицы дают на этот вопрос ясный ответ: обильное заселение кислицы - кисличник, когда в покрове преобладает кислица, а преобладание сосны, что это - сосняк. Иными словами "индикатор" индицирует себя же. И ничего больше! Тем самым навязчивая идея индикатора-доминанта как пеленой закрывает все прочие особенности типа - экологические и лесоводственные. Эта пелена помешала ясно различить коренные и производные фитоценозы и ассоциации, не позволила понять значение почвы (в частности, за сорок лет увидеть оглеение, т.е. повышенное увлажнение почв в кисличниках, которое было обнаружено сразу же при почвенно-типологическом картографировании; но заставила эдафотопы Погребняка превратить в "фитоценотопы" Юркевича, т.е. участки местонахождения фитоценозов).За сорок лет исследований эта пелена не позволила даже усомниться в надежности постулата доминантности видов покрова. О том, что доминантность древесной породы не может служить индикатором одного типа леса автор знал еще в 1930 г. О том, что для этой цели не может служить кустарник лещина, он сообщает после тщательных исследований в 1972 г. (55, с.5). Но очевидно необходимы еще более тщательные исследования (вероятно до 2010 г.), чтобы убедиться в непригодности для этой цели и доминантности покрова, хотя приведенные данные по кисличным типам уже сейчас говорят об этом совершенно определенно. То же можно говорить и о прочих "индикаторах" Юркевича - сныти, липе сходных по эдафическому ареалу с кислицей и лещиной, равно как и почти всех таких "индикаторах", начиная с лишайников в борах и кончая осоками и лабазником в приручено-травяном фитоценозе. Везде, где может расти, растет тот или иной вид напочвенного покрова; он в результате хода образования ценоза, может "обильно размножаться"; если тому способствуют сложившиеся экологические и фитоценотические условия.

II. На стр. 5 (1972) И.Д.Юркевич сообщает, что лесотипологические "таблицы для таксации лесов" составленные под его руководством на основании многолетних исследований (1930 - 1970), "приняты Белорусским лесоустроительным предприятием и применяются при разработке лесохозяйственных мероприятий в лесах республики". К сожалению мы не располагаем сейчас данными, чтобы судить об эффективности этих мероприятий, но рассмотренный выше пример применения этой типологии Дольским и Штейнбоком показал явную непригодность ее для перспективного пл

анирования расширенного воспроизводства лесных ресурсов.

"Введение" (1972) заканчивается рекомендацией использования таблиц геоботаниками, зоологами, энтомологами и фитопотолагами, а также студентам "при разработке дипломных проектов по лесной растительности" (с.7). В свете изложенного, нам представляется нецелесообразным рекомендовать для этих целей "типологию", построенную на фитоценотопах, если не ставить перед собой цели дезинформации специалистов в вопросах типологии.

Подробное рассмотрение статьи Л.В.Дольского и А.Г.Штейнбока, лесотипологических таблиц И.Д.Юркевича показывает, что они неверно отражают экологию белорусских лесов. Все это может пагубно сказаться на проектировании и создании лесов будущего. Но можно ли поправить такое положение? Мы считаем, что можно, если при новом туре лесоустройства и в процессе почвенно-лесотипологического исследования воспользоваться методами лесоводственной типологии (6,7,37) и основанными на них региональными схемами и определителями (28,29,30) . Такой подход позволит верно отразить экологию белорусских лесов на планово-картографических материалах, планировать их использование, воспроизводство и охрану с общегосударственных позиций.

Критическое рассмотрение вспомогательных лесотипологических таблиц И.Д.Юркевича, способов их применения при лесоустроительных работах и картографировании почв гослесфонда показывает, что они не удовлетворяют целям и задачам качественной, лесоводственной оценки почв гослесфонда, ведения лесного хозяйства, охраны природы, государственного регулирования природопользования в условиях реформирования экономики.

Но может быть иные региональные биогеоценологические типологии, позднейшие предложения В.С.Гельтмана позволяют создать типологию лесов, удовлетворяющую требованиям лесного хозяйства, охраны природы и рационального природопользования? Ответим и на эти вопросы в следующем разделе.

2.2. Варьирование лесотипологических концепций

в биогеоценологии

На рубеже 19 и 20 веков формировались новые науки: фитосоциология, фитоценология, геоботаника и позднее - биогеоценология, основополагающими методами которых были определение встречаемости растений, обилия, состава и проективного покрытия растительным покровом поверхности почвы. Без лесной древесной породы - эдификатора для биогеоценологов нет и типа леса. На основании качественного и количественного выражения этих признаков фитоценологи, геоботаники, биогеоценологи различают и до сих пор типы леса и лесные ассоциации. И чем однороднее растительный покров по составу и проективному покрытию, тем точнее выделена ассоциация в натуре. Достигнуть такой точности в Беларуси сейчас, к сожалению, можно только на небольшой площади в несколько десятков квадратных метров. И именно поэтому геоботанические методы теряют свою практическую, лесохозяйственную ценность и убедительность.

Но в начале развития этих наук, когда в Лесном журнале появились народные названия типов леса: бор, лядо, груд, холм, елосмыч, ровнядь, согра, биль, мшара и т.п. фитоценологи посчитали их ненаучными и вторглись в лесоводство со своими методами, понятиями и названиями.

Долгое время особой заслугой каждого геоботаника – лесотиполога считалось выделить как можно больше ассоциаций, понимаемых им как типы леса. И, видимо, эта болезнь весьма продолжительная, если и в 1976 году А.В.Побединский писал: "при лесотипологическом описании определенного региона каждый типолог обязан стремиться выделить "новый", якобы ранее неизвестный тип леса, забывая о том, для какой цели это делается" (38, стр.37). К сожалению типотворчество продолжается, так как в биогеоценологии до сих пор нет четких экологических критериев выделения типа леса при производстве лесоустроительных, лесохозяйственных, лесокультурных, природоохранных работ.

Много было дискуссий по этой проблеме. Полемизируя с В.Н.Сукачевым, Е.В.Алексеев указывал, что учение о фитоценозе неприемлемо для лесоводов потому, что в состав фитоценоза не входит среда.

В бесперспективности построения лесоводственной типологии только на отдельных, пусть и хорошо выраженных, экологических признаках убедились еще в 1924 - 1926 гг. В.Э.Шмидт, П.С.Погребняк, Д.В.Воробьев и П.П.Кожевников, которые под руководством Г.Н.Высоцкого и Е.В.Алексеева в первой лесоводственно-типологической экспедиции изучали искусственное и естественное возобновление в Украинском Полесье. Именно ими для синтеза насаждений в типы была принята совокупность возможно большего количества признаков, из которых в качестве руководящего был принят лесорастительный эффект - состав и производительность коренных растительных сообществ (ассоциаций), а не механический состав петраграфических групп А.А.Крюденера (пески - боры; супеси - субори) и не уровень грунтовых вод Е.В.Алексеева.

П.С.Погребняк разъяснял, что разница между двумя направлениями в лесной типологии (В.Н.Сукачева и Г.Ф.Морозова) заключается вовсе не в том, что фитоценологи игнорируют среду, а не фитоценологи игнорируют растительность. Разница заключается в том, что первые признают основой (первичной) движущей силой (причиной) развития растительных сообществ борьбу за существование между растениями, а взаимоотношения со средой считают вторичными, привходящими; последователи же Морозова считают основным и первичным фактором развития растительности взаимоотношения организмов со средой, а борьбу за существование - фактором вторичным, функционально зависимым от первого и основного (39, стр. 147).

Постепенно, под влиянием аргументов Г.Ф.Морозова, других лесоводов-практиков и несомненно под влиянием фактов, наблюдаемых в лесах, испытавших влияние стихии и человека, и к фитоценологам стало приходить понимание того, что тип леса - явление, отличное от всякой лесной ассоциации. Большую роль в такой трансформации сыграло, видимо, и то обстоятельство, что в советское время приоритетное финансирование получали науки, имевшие непосредственно прикладное, хозяйственное, утилитарное значение.

Этот момент очень хорошо рассмотрен П.С.Погребняком: кратко описав обобщенную систему типов леса В.Н.Сукачева (1934), он дает ее оценку: "прежде всего необходимо отметить несомненный положительный сдвиг фитоценологов, переходящих хотя и с большим опозданием, к тем самым принципам, которые значительно ранее были даны лесоводами ("снятие" породы ради "возвращения" к ней на более глубокой теоретической основе, углубление классификации в сторону ее расчленения на эдафические и климатические элементы). Практика, впервые породившая эти принципы, может ожидать теперь деятельных нововведений, ибо созданные ею методы стали, наконец, достоянием чистой науки" (39, стр. 216,217).

Так было сорок лет назад, но в подобном можно убедиться и сейчас, обратившись хотя бы к работе Л.П.Рысина, в которой он рассматривает все существовавшие в СССР типологии и сокрушенно отмечает: "В заключение краткого обзора типологической изученности европейской части РСФСР отметим, что, несмотря на относительно давнюю ее историю и большое число работ, она в целом не может быть признана удовлетворительной. В сущности, мы имеем конгломерат данных, полученных с разных методических позиций и с разной степенью детализации, затрудняющей их сопоставимость и возможность обобщения. Подавляющее большинство публикаций имеет узко региональный характер" (44, стр.51). Убийственное, но не исчерпывающее заключение биогеоценолога о состоянии лесной типологии.

В этом контексте вывод В.Д.Александровой о том, что понятие "биогеоценоз" сформировалось из понятия "тип леса" русских лесотипологов конца прошлого и начала нынешнего столетия" (1, стр. 1227) можно было бы считать подтверждением выводов П.С.Погребняка, если бы и остальные доводы ведущего биогеоценолога это подтверждали. Кроме этого, более поздняя, современная нам практика лесотипологов - биогеоценологов позволяет сделать и другой вывод: их лесотипологическая наука развивалась, несомненно, под влиянием лесоводственной практики, теории лесоводственно-экологической типологии, а все их нововведения, такие как биогеоценоз В.Н.Сукачева, социации В.В.Алехина, ценоэлементы М.И.Сахарова, парцеллы Н.В.Дылиса, микроценозы П.Д.Ярошенко; фитоцено-экологическая типология В.Г.Нестерова, почвенно-типологические группы (ПТГ) В.С.Гельтмана и т.п. - все в пику русским лесотипологам, их понятию "тип леса" и особенно народным названиям типов леса, типов условий местопроизрастания коренных насаждений. К чему привела эта пикировка видно из цитированного выше заключения Л.П.Рысина.

А чтобы лишний раз убедиться в правоте тех или других лесотипологов, в контексте рассматриваемых вопросов целесообразно привести справку и оценку применяемых терминов по Н.П.Наумову (33). Известно, что термин экология (ecos или oicos - жилище, местоприбывание; logos - наука; греч.) для обозначения науки об отношениях организмов к среде и их борьбы за существование впервые ввел Э.Геккель (1866, 1869 гг.), а первым использовал его в современном смысле ботаник Е.Варминг в сводке "Ойкологическая география растений"(1901). Термин "биоценоз" для обозначения естественной совокупности (сообщества) взаимосвязанных видов, занимающей определенный участок территории, был предложен Мебиусом (1877) в результате изучения устричных банок.

Теперь обратите внимание, вдумайтесь, насколько нелепо звучит в этом свете термин "биогеоценоз" В.Н.Сукачева применительно к лесу: верно, что лес растет на земле, а устрицы живут в море, в озере, в реке, но тогда по логике биогеоценолога их сообщества следовало бы называть "биомореценоз" или "биоводоценоз" ?! Очевидно, что термин "биоценоз" в сочетании с соответствующим прилагательным хорош для всякого живого сообщества и его загромождение дополнительным "гео" - не более, чем стремление к личной оригинальности в пику "народной мудрости" русских лесотипологов. Возможно, что этот шаг В.Н.Сукачева - дань времени, когда хаяли буржуазное наследие в науке, культуре, в быту и стремились изобретать свое, пролетарское, а без такой "новизны" человек не получал путевку в светлое будущее. Не будем утверждать это однозначно и безапелляционно; пусть и потомки поработают, это будет полезно им для укрепления духа, веры и совести.

Но пока существует много лесотипологических направлений в биогеоценологии, каждое из которых определяет объем понятия "тип леса", но не дает четкой формулировки цели типологии, законченной, однозначной методики выделения типа леса при научных исследованиях и в практике лесоустройства, лесного хозяйства, полезащитного лесоразведения, охраны природы. И даже "среди сторонников (одного) генетического подхода к проблеме классификации типов леса, как честно признавался Б.П.Колесников, нет еще полного единообразия в терминологии, сходства в понимании

объема содержания типа леса и соподчинении его с другими используемыми таксонами"(16). Добавим от себя: значит уже и не будет, так как единство взглядов начинается с единства замысла и поддерживается неукоснительным соблюдением методики действий.

А что практики получают от геоботанической, биогеоценологической типологии взамен простых и понятных народных названий типов леса? По сути дела ничего, так как попросту ею не пользуются, хотя в научной литературе и проектной документации изрядно израсходовано бумаги, а значит и деревьев, на доказательства полезности для леса различных лесных типологий.

Тем не менее, тенденции развития региональных типологий сорокалетней давности были живы и в восьмидесятые - девяностые годы нашего столетия. И чтобы в этом убедиться, достаточно заглянуть хотя бы в "Справочник работника лесного хозяйства"(47), где собраны все типологии, имевшие место быть к тому моменту на территории Белоруссии: на стр.45-53 - типы леса по И.Д.Юркевичу, но без ассоциаций, живого напочвенного покрова и методики выделения типов леса в натуре, при лесоустроительных работах; на стр.44 отдельной таблицей эдатопы эдафической сетки П.С.Погребняка, но без методики их диагностики; на стр.57-63 представлены почвенно-типологические группы - ПТГ - "новое" в лесной типологии ландшафтно-географическое направление В.С.Гельтмана.

Слово "новое" взято мною в кавычки потому, что история развития лесной типологии (см. гл.1 стр.6-11) говорит нам обратное. Было это уже, было и в начале века у типологов - народников, и в середине века у профессора В.Г.Нестерова. Сочинители белорусских ПТГ закрывали глаза на все, что до них написано и считали себя первопроходцами в этой области только потому, что получили возможность неопределенное количество таксационных выделов и почвенных контуров, руководствуясь законами вариационной статистики, объединить в один выдел - ПТГ.

Приятный самообман; такой подход был отвергнут еще в 1924 году экспедицией Г.Н.Высоцкого, так как вел к усреднению экологических особенностей типов условий местопроизрастания древесных пород. И в этой связи полезно помнить всем исследователям канонические требования старой немецкой школы, а ей вполне можно доверять в вопросах научной этики, что звание кандидата наук получал соискатель, который мог сделать исчерпывающий обзор и анализ опубликованной литературы по заданной теме. Только после этого он получал право на самостоятельную научно-исследовательскую деятельность. Профессор Борис Дмитриевич Жилкин неоднократно об этом говорил аспирантам и считал, что это - единственно верный путь в науку; трудно с ним в этом не согласиться. У нас после революции, к сожалению, сложилось все иначе: свобода творчества переросла во вседозволенность, а на такой почве стало возможным форменное хулиганство в науке: до 1965 года мы оставались патентными пиратами в науке, но и сами страдали от этого.

С начала века в геоботанике, почвоведении, географии появились новые термины для обозначения различных качеств почвы, биоценозов, ландшафтов, что свидетельствовало о развитии этих наук для достижения своих специфических научных целей. Но для выражения лесоводственных целей это обстоятельство не меняло сущности таксонов, используемых при оценке экологических явлений. Какая для лесовода разница как называют почву, ландшафт, фитоценоз соответствующие специалисты ? Важно знать лишь то, что лесоводственное качество почвы, рельефа, климата в каждой географической точке определяется составом и продуктивностью коренной лесной ассоциации. Это - кредо лесоводственной типологии и именно потому, что оно изначально верно найдено и остается неизменным, лесоводственная типология с 1926 года, с момента первой публикации эдафической сетки в Стокгольме, остается непоколебимой по сути, простой и доступной по форме, практически целесообразной. И названия типов леса в лесовдственной типологии строятся не на названиях фитоценозов, почв, форм рельефа и типов климата отдельных регионов, а на более общих, устойчивых экологических категориях: увлажнение, трофность местопроизрастания, название коренной лесообразующей древесной породы.

Геоботаники, биогеоценологи, ландшафтоведы, наоборот, постоянно стремятся блеснуть своей эрудицией, новыми словечками, строят свои типологии на новейшей терминологии, но тем самым настолько усложняют и запутывают свои лесотипологические классификации, что воспользоваться ими лесоводам - практикам становится просто невозможно. Наглядный пример тому - ПТГ в интерпретации В.С.Гельтмана. Хотя, как говорится, худа без добра не бывает и в этом научном опыте есть неожиданный для автора, но полезный для лесоводов результат: приведенный в Справочнике (47) фрагмент ПТГ показывает насколько мудрее был "необразованный" крестьянин, охотник, лесник, когда одним метким словом "бор", "груд" или "мшара" определял то качество леса, почвы, места под Солнцем, на выражение которого современный доктор наук тратит десяток слов и все мало.

Сравните сами:

1. Сосняки вересково-мшистые на песках - в лесоводственной типологии - свежий бор, А2.

2. Сосняки мшисто-орляковые на сухих эродированных дерново-подзолистых супесчаных и реже песчаных почвах вершин всхолмлений - свежая суборь, В2.

3. Сосняки и дубравы кислично-орляковые на делювиальных почвах различной литологии - влажный сугрудок, С3.

4. Дубравы и ясенники крапивно-папоротниковые на дерновых перегнойно-глеевых почвах, иногда с признаками пассивной мелиорации, с высокой жестскостью грунтовых вод - сырой груд, D4.

5. Сосняки багульниково-сфагновые на среднемощных торфах - мшара, А5.

Представили себе, как выигрывает лесоводственная типология от того, что все признаки фитоценоза, местоположения, почвы - первая часть приведенных примеров - оставляет как диагностические, фитоиндикационные, а названия эдатопам, типам леса - вторая часть примеров - дает абстрагированные от конкретики диагностических признаков, но и синтезирующие их в одном или нескольких емких словах. И поэтому если подобные ПТГ выделять в координатах эдафо-климатической сетки, то они могут отражать варьирование типа условий местопроизрастания (эдатопа) и служить более точной его диагностике.

Сравнительно-экологический анализ материалов почвенно-лесотипологического исследования Россонского лесничества Россонского лесхоза, Зачистского лесничества Борисовского лесхоза и Дубровского лесничества Лельчицкого лесхоза, проведенный в 1995 году, показал, что в отношении ПТГ, претендующих на роль типов условий местопроизрастания, возникают вопросы как в их биогеоценологической, так и лесоводственно-экологической обоснованности. Рассмотрим для примера близкородственные разновидности 1,2,4 Россонского лесничества, отнесенные к эдатопу С2, а типы леса (по И.Д.Юркевичу) здесь - сосняки кисличные, орляковые, снытевые, черничные. Или еще пример из того же лесничества: в одну ПТГ ХI попали разновидности 5,6,8,9,11,20,21,27,30,32; эдатопы В2-С2 и типы леса - сосняки, березняки орляковые, кисличные, мшистые, зеленомошные, черничные с бонитетами древостоев от II до Iа.

Почему столь разные фитоценозы произрастают на генетически и морфологически близкородственной почве? Ведь если почва и эдатоп определены верно, то выходит, что очевидному сейчас фитоценозу менее всего можно доверять как типу леса, а тем более как типу лесного биогеоценоза. И становится очевидным, что типы леса из таких биогеоценозов образованы отнюдь не биогеоценологическими методами проективного покрытия и растений - доминант, а ПТГ далека от лесоводственного сходства, не говоря уж о биогеоценологической однородности.

Так получается потому, что в таблицах И.Д.Юркевича описаны важнейшие коренные и производные лесные ассоциации всех геоботанических формаций лесов Беларуси, с выделением одной из них, центральной, преобладающей в качестве типа леса. Лесоустроители в своей практической работе по объединению ассоциаций в типы леса пошли еще дальше от биогеоценотической их однородности к лесоводственному сходству. При этом не исключено, что физические границы ПТГ на местности, определяемые границами почвенных контуров, будут удовлетворять требованиям лесоводственной однородности типа лесного участка (эдатопа) и типа леса. И вот тут-то и возникает противоречие между названием (по имени одной из ассоциаций) и методом выделения, физико-экологическими параметрами типа леса: уж очень далек тип леса сосняк кисличный, например, от однородного во всех отношениях биогеоценоза соответствующего названия.

Но в таком случае эта "игра" уже по методическим требованиям лесоводственной типологии, а не биогеоценологии. Пора, наконец, понять абсурдность и порочность того, что типы леса, типы условий местопроизрастания в натуре выделяются как синтез лесоводственно однородных участков по методике П.С.Погребняка и Д.В.Воробьева, а названия им дают по таблицам и устным рекомендациям И.Д.Юркевича на основании названий однородных фитоценозов по В.Н.Сукачеву.

В чем суть метода выделения ПТГ при почвенно-типологическом исследовании территории гослесфонда? На стр.10 почвенно-типологического очерка Дубровского лесничества Лельчицкого лесхоза авторы сделали весьма важное дополнение к общей экологической характеристике территории лесничества: "расположенные в одном и том же ландшафте, часто отделенные друг от друга лишь десятками метров, почвы отрицательных и положительных элементов рельефа будут существенно отличаться водно-воздушным режимом, величиной рН, содержанием форм химических элементов". Добавлю от себя: действительно отличаются и почвы, и ассоциации, и типы условий местопроизрастания (эдатопы), и типы леса. Но тогда возникает резонный вопрос: какую лесоводственную роль играет тип ландшафта в выделяемых ПТГ? Очевидно, что никакой. И годится он только для общеэкологической, географической характеристики территории. В контексте с ПТГ это может открыть путь для защиты диссертации геоэкологического профиля, но не для решения лесохозяйственных задач.

Типы лесных ландшафтов имеют значение при выделении зон отдыха, но в промышленном лесном хозяйстве они никакой роли не играют потому, что для этой цели давно уже существуют более точные классификационные единицы (таксоны): тип леса, тип условий местопроизрастания (эдатоп), тип коренной лесной ассоциации, тип древостоя и его бонитет; на них строится вся технология лесовыращивания, ухода за лесом, лесоэксплоатации и охраны леса; они апробированы многолетней практикой ведения лесного хозяйства во многих странах и этого вполне достаточно при современном уровне технологии лесохозяйственного производства.

Одной из задач почвенно-типологического исследования территории гослесфонда, наряду с картографированием почв и определением резерва для их трансформации в сельскохозяйственные угодия, была диагностика типов условий местопроизрастания (эдатопов) для более обоснованного размещения и производства лесных культур. Выделение ландшафтов в задачу почвоведов не входило. И в предлагаемых ПТГ тип ландшафта - не более, чем камуфляж используемых типологий под нечто новое, свое, регионально-оригинальное. Но, как признают специалисты в 1997 году, участковый метод лесоустройства на этой основе оказался невозможным.

В то же время ничего нельзя возразить против ландшафтной таксации насаждений для рекреационных целей. И здесь вполне будет уместна ландшафтно-почвенно-типологическая группа (ЛПТГ), отвечающая определенным эстетическим или бальнеологическим целям и задачам, если таковые подтверждаются практикой. Как ни банально, но ведь только практика - критерий истины.

На стр.35-36 излагается авторская версия методики анализа материалов почвенно-типологического исследования территории. Цитирую ее полностью, так как это имеет принципиальное методическое значение. "Связь коренных типов леса, условий местопроизрастания и почвенного плодородия устанавливалась на основании массового анализа полевых почвенных и таксационных материалов, с учетом агрохимических и механических анализов почв, с использованием пробных площадей". "Суть анализа состоит в том, что по каждой почвенной разновидности систематизировались все таксационные выдела текущего лесоустройства. Затем, учитывая произрастающую древесную породу и ее таксационные показатели, а так же механический состав и агрохимические свойства, режим увлажнения и генетические особенности почв, определялось соответствие произрастающих древостоев почвенным свойствам и направленной смены пород". "Результаты анализа формационно-типологической структуры произрастающих на каждой разновидности почв древостоев в сочетании с их лесорастительными свойствами позволили выбрать для каждой разновидности перспективные древесные породы и, в дальнейшем, объединить их по сходству перечисленных признаков в почвенно-типологические группы".

Попробуем разобраться в том, что сказано и о чем умолчали авторы этой пространной цитаты. Обратите внимание: устанавливалась "связь коренных типов леса" с почвой и "по каждой почвенной разновидности систематизировались все таксационные выдела текущего лесоустройства". Неужели во всех выделах сохранились коренные типы леса? На основании какого критерия установлена связь соответствия произрастающей породы с механическими и агрохимическими свойствами почвы? Авторы ПТГ разработали новую классификацию типов условий местопроизрастания и почвенного плодородия? Если это так, то где ее признание ведущими теоретиками биогеоценологии и лесоводственной типологии? А без этого как могут производственники позволить себе массовый и многолетний эксперимент на основе теории сомнительного свойства? Ведь это все отнюдь не в копеечку влетело, а в миллионы рублей и никто, ни за что не отвечает?

С теорией ПТГ все гораздо проще и печальнее. Ничего нового авторы не создали и создать уже не могли, так как их в этом деле опередили В.Н.Сукачев в биогеоценологии и Е.В.Алексеев, П.С.Погребняк, Д.В.Воробьев в лесоводственной типологии. Авторы "новой" теории и подготовленных на ее основе почвенно-типологических очерков просто отмечали совпадение типов леса по И.Д.Юркевичу, глазомерно установленных таксатором в каждом таксационном выделе, с выделяемыми почвенными разновидностями, поверяя это совпадение эдатопом, который то же устанавливался весьма своеобразно, с привлечением вспомогательной таблицы лесоустроителей (приложение, таблица 2), но отнюдь не строго по П.С.Погребняку. И хотя во вспомогательной таблице лесоустроителей, в отличие от таблиц И.Д.Юркевича, верховое, переходное и низинное болота уже не объединяются единым индексом А5 и поэтому они еще на шаг ближе к лесоводственной типологии, трудно удержаться от вопроса: куда девались низинные болота гослесфонда (D5)? А о родстве с методами биогеоценологии при такой практике даже и говорить не приходится.

И в настоящее время почвоведы в ходе картографирования почвенных разновидностей заполняют "ведомость анализа лесорастительных свойств почвы" по форме ПО-3, неопровержимо доказывая тем самым, что они пользуются лексикой лесоводственной типологии и фитоиндикационным методом встречаемости, но в данном случае не только растений - индикаторов и почв, а и лесных ассоциаций (типов леса по И.Д.Юркевичу) с картографируемой почвенной разновидностью.

Жаль только, что и таксаторы, и почвоведы, применяя метод встречаемости растений - индикаторов и ассоциаций - индикаторов для лесоводственной оценки почвенной разновидности, т.е. для определения или уточнения эдатопа, остановились на полпути и в диагностике, и в дальнейшем использовании этой ведущей классификационной единицы. Свой тип условий местопроизрастания - ТУМ таксаторы определяют по вспомогательной таблице (приложение 2), которая составлена на основании таблиц И.Д.Юркевича 1969 года издания, где почти каждый тип леса встречается в двух эдафотопах. Почвоведы пытаются корректировать индексы эдатопов по своему разумению, не имея четких методических указаний на сей счет. О какой точности и доказательности в определении лесоводственной продуктивности почв может идти речь при таком разночтении теории?! Этот теоретический ералаш и основанное на нем массовое производство работ могло позволить себе лесоустройство, когда деньгам счет не знали. Сейчас, в условиях рыночных отношений, когда научная идея становится интеллектуальной собственностью ее автора и за все нужно платить, подобное уже не допустимо, хотя еще и остается благодаря некомпетентности, беспринципности и попустительству на всех уровнях науки, финансирования, лесоэкологического контроля и управления лесным хозяйством.

Руководящая идея, цель образования ПТГ - дать лесоводственную оценку почвенной разновидности, выделить лесоводственно однородные группы почв и на этой экологической основе вести лесоустроительное проектирование и лесное хозяйство. Отлично! Но ведь точно такая же цель выделения эдатопов, типов леса как по Е.В.Алексееву (с 1915 года), по П.С.Погребняку (с 1926 года), по Д.В.Воробьеву (с 1929 года), так и по И.Д.Юркевичу (с 1940 года), только обнародованная, как видите, намного, намного раньше.

Ход рассуждений авторов ПТГ, применяемая ими схема анализа: коренной тип леса - сопутствующий тип леса; таксационный выдел - ассоциация - рельеф - почва; модальный древостой - эталонный древостой; существующая древесная порода - проектируемая древесная порода; средние таксационные показатели - бонитет древостоя - все исключительно лесоводственные, лесоводственно-экологические, лесоводственно-типологические. И такие же точно лесоводственно-экологические рассуждения, методика анализа таксационных материалов у Г.Н.Высоцкого, Е.В.Алексеева, П.С.Погребняка, Д.В.Воробьева, Б.Ф.Остапенко и З.Ю.Герушинского. Методика выделения биогеоценозов гораздо тоньше, дробнее, детальнее и для иных целей и задач; в этом, собственно, и вся разница этих двух направлений в лесной типологии.

Что же в таком случае нового в типологии В.С.Гельтмана? Только названия ПТГ, представляющие конгломерат названий ассоциаций, типов леса по И.Д.Юркевичу, почвенных разновидностей, выделяемых согласно Методических указаний (1971г.), типов ландшафтов из физической географии и работ БГУ. Доказать правильность любого из них авторы не могут, как, кстати говоря, трудно их проверить и опровергнуть, не побывав в конкретном таксационном выделе или почвенном контуре. Это качество ПТГ (как и типа леса в понимании И.Д.Юркевича), в корне отличается от присущих любой научной теории доказательности и опровержимости, но хорошо согласуется с религиозной догмой - безоговорочная вера на слово, особенно если это слово сверху, от Бога или его наместника на Земле.

Определить объем понятия такого ПТГ невозможно уже потому, что есть понятие биогеоценоза и типа леса по В.Н.Сукачеву, которое разделяют все биогеоценологи; есть понятие типа леса по Д.В.Воробьеву, которое разделяют лесоводы - экологи и к которому склоняются уже и некоторые биогеоценологи; есть согласованный и давно общепринятый объем понятия типа условий местопроизрастания (эдатопа), типа ландшафта, типа почвы и почвенной разновидности. Вот на них и следует опираться и лесоустроителям, и лесоводам, и исследователям с лесоводственными целями и задачами.

Если вспомнить, то подобное уже предлагалось на конференции "Современные проблемы лесной типологии" (Львов, 1983 г.). Когда В.С.Гельтман выступил с сообщением о ПТГ, я в своем выступлении поставил вопрос: "почему Виктор Степанович, рекламируя свои ПТГ, скромно умалчивает о том, что прежде всего и не без его участия в 1971-72 годах классификация, названия почв были тесно увязаны с эдафотопами"? В этой работе принимали участие почвоведы Украинского лесоустроительного предприятия и Д. В. Воробьев; Т.А.Романова и И.Н.Соловей из БелНИИПА и я из Белорусского лесоустроительного предприятия. После такой увязки почвы стали хорошо группироваться по эдафотопам. С моей точки зрения не было никакой необходимости сочинять еще и ПТГ на ландшафтно-типологической основе. Какая польза от них практике: лесничий усвоил типы леса, к примеру, по И.Д.Юркевичу и типы условий местопроизрастания по П.С.Погребняку, так выходит нужно ему разрушить в своем представлении эти типологические стереотипы и запоминать ПТГ?! А толк от этого какой для выполнения плана лесокультурных работ? Это, конечно, интересное упражнение, но как здесь уже отмечалось относительно типологий Колесникова и Мельникова, ПТГ не являются новым типологическим направлением потому, что и эдатоп, и биогеоценоз предусматривают оценку плодородия почвы через продуктивность фитоценоза, независимо от того, как называется почва почвоведами. В лесной типологии названия почв никакой роли не играют, важна их лесововдственная оценка. Эту же цель преследует и автор ПТГ. Но коль скоро и биогеоценология, и лесоводственная типология могут достигнуть одной и той же цели своими, более экономными методами, то нет никакой необходимости в создании еще и ПТГ. Это - цитирование и пересказ моего выступления в дискуссии на конференции (по черновикам рукописи). Как видите и тогда, и сейчас суждения о лесоводственном значении ПТГ были одинаковыми.

Без объема понятия "новые" ПТГ, как и любая другая надуманная дефиниция - пустой звук. И обидно только, что в эту пустоту десятки лет бросали наши с вами денежки, будто не было им лучшего применения.

В характеристиках ПТГ (стр.47-46 очерка Дубровского лесничества) налицо связь с методом сравнительно- экологического анализа и фитоиндикационной оценки лесоводственных качеств почвенных разновидностей на уровне отдельных растений - индикаторов и лесных ассоциаций, которые применяются и в лесоводственной типологии. И нет ничего общего с биогеоценологическим, геоботаническим методами растений - доминант, обилия и проективного покрытия, на которых основывается выделение биогеоценозов по В.Н.Сукачеву.

То, что отнесение почвенных разновидностей к той или иной ПТГ производится в соответствии с требованиями фитоиндикационного метода лесоводственной типологии хорошо видно хотя бы на примере разновидностей 65 и 71, имеющих одинаковые морфологические признаки, характеристику и название: "Торфяная почва на среднемощных среднеразложившихся древесно-осоково-сфагновых торфах, подстилаемых песком рыхлым", но отнесенных к разным ПТГ (соответсвенно ХХХШ и ХХХУI) потому, что на почве 65 произрастает сосняк багульниковый IУ бонитета, а на почве 71 сосняк сфагновый У бонитета. Сравнительно-экологический анализ материалов почвенно-типологического исследования Дубровского лесничества подтверждает, что почвы 65 и 71 относятся к разным эдатопам: В5 и А5. Однако тот же анализ позволяет усомниться в правильности визуального определения степени разложения торфяной залежи: действительно ли данная почва "на среднеразложившихся торфах" и полагать, что коренной фитоценоз - сосняк сфагновый - скорее всего, индицирует почву на слабо разложившихся торфах. Здесь в качестве индикаторов использованы довольно однородные и устойчивые лесные ассоциации и это, наряду с анализом спектра растений - индикаторов, трофности и влажности почвы, совершенно правильный лесоводственно-типологический подход. Так почему бы об этом прямо и открыто не сказать авторам и приверженцам ПТГ ?

Все вышеизложенное позволяет сделать вывод, что в рассматриваемом варианте ПТГ мы имеем дело с явным плагиатом методики лесоводственной типологии. Для выхода из столь щекотливого ( для совестливых и законопослушных граждан) положения выделение ПТГ необходимо рассматривать как элемент местного сравнительно-экологического анализа соответствия почв и лесных ассоциаций, конечной целью которого является уточнение типа условий местопроизрастания и определение уровня использования почвенно-климатического плодородия существующими насаждениями. Но итоговые таблицы в очерках и индексы на почвенных планшетах необходимо менять на более соответствующие требованиям лесоводственной типологии и практики лесного хозяйства.

В этой ситуации не зазорно и полезно воспользоваться опытом лесоустройства в сопредельной Житомирской области Украины. В лесотипологической графе таксационного описания Олевского лесхоза пишется, например, в отношении типа леса и типа условий местопроизрастания: В2, С-Д, что означает сосново-дубовая свежая суборь. Такую индексацию можно трактовать и как обозначение почвенно-типологической группы, понятную всем лесоводам, независимо от того, как называют свои почвы украинские, белорусские, российские или литовские почвоведы. Это - универсальная лесоводственно-типологическая таксономика и семантика, равнозначная по своей классификационной роли и информативности латинским названиям растений и животных. Поэтому ее нужно в полном объеме применять и в Беларуси, не игнорируя при этом геоботанических названий коренных лесных ассоциаций (в данном примере это будет сосняк дубняково-орляковый). Только таким образом можно получить искомые ПТГ, выраженные четким, лаконичным, точным языком лесоводственной типологии, которые уже будут соответствовать целям и задачам лесоводства. На такой лесоводственно-экологической основе возможен участковый метод лесоустройства и ведения лесного хозяйства.

Современные метаморфозы лесной типологии лучше всего, на наш взгляд, видны на примере Литвы. С 1933 года в ее лесоустроительной практике, как сообщают М.В.Вайчис и Б.И.Лабанаускас (4) начала применяться типологическая классификация лесов, основанная на принципах В.Н.Сукачева, дополненная новыми типами леса М.Янкаускасом и И.Вельчинскасом (4, стр.5). В результате того, что ураганные ветры 21-23 января и 25-26 августа 1956 года повалили около 3 млн. кубометров древесины, но "ветроломы и ветровалы имели место в отдельных участках леса, поэтому оказалось, что фитоценотическая типология В.Н.Сукачева страдает некоторыми недостатками" (4, стр.6), потому, что в пределах одного и того же снытевого типа леса или кисличника ветровал произошел на равнинных участках с полугидроморфными и гидроморфными легко переувлажняемыми почвами, и его не было на возвышенных участках, где почвы автоморфные, поглотившие избыток влаги циклона и обеспечившие устойчивость древостоев. Вот так природа проверила прочность искусственной типологической конструкции геоботаников. Под влиянием таких, бесспорно веских, аргументов самой природы и на основании решения I Всесоюзного совещания по лесной типологии (Москва, 1950) с 1958 года в Литве при производстве лесоустроительных работ применяется эдафическая сетка Алексеева-Погребняка с местной интерпретацией В.И.Лабанаускаса. Один любопытный факт из литовской типологии: в каждом типе леса с фитоценологическим названием выделено по 3-4 типа условий местопроизрастания (4, стр.7), что явно противоречит заявлению В.Н.Сукачева (1951, стр.132) о том, что "в пределах одного и того же типа лесорастительных условий может быть несколько типов леса". Сопоставление подобных деклараций, схем, лесных типологий с фактами, с явлениями природы красноречиво говорит о том, как далеки они от объективного отражения природы лесов и особенно в том случае, когда классификация, типология ставит своей целью хозяйственное использование леса.

С 1959 года в Литве начато картирование лесных почв и для почвоведов и лесоводов "сразу стало очевидным, что составление только почвенно-картографических материалов мало будет полезным для производства" (4, стр.7). Выходило, что ни фитоценоз, ни почвенная разновидность не могут быть самостоятельными хозяйственными единицами. И потому "в первые годы отдельные почвенные контуры объединялись по идентичности лесорастительных условий на базе типов условий местопроизрастания Алексеева-Погребняка, модифицированных применительно к местным условиям к.с-х. наук Б.Лабанаускасом (1958)", (4, стр.8). Авторы (4) считают, что к такому же выводу пришли в то время польские лесоводы; такого же мнения придерживаются лесоводы Украины, Белоруссии, Чехословакии, Румынии и некоторых других стран.

С учетом всех этих фактов и мнений авторами рассматриваемой работы в 1965 году составлена Схема почвенно-типологических (экологических) групп, в основу которой положены принципы эдафической сетки Алексеева-Погребняка, и в ней отражены местные особенности рельефа, характер почвообразующих пород (4,стр.9).

Мы согласны с таким подходом по сути дела: почвенная, геоморфологическая карта, план местности получают точную лесоводственную оценку через эдатопы; созданная таким образом лесоводственно-типологическая информация понятна и доступна лесоводам всех стран и наций, но при одном непременном условии, что она будет единообразной не только по сути, но и по форме выражения региональной сущности.

К сожалению М.В.Вайчис и В.И.Лабанаускас отошли от этого правила, модифицировали эдатопы и составили Схему типов условий местопроизрастания со своей региональной таксономикой и семантикой, которая резко ограничила возможности межгосударственного обмена информацией и опытом в этой области знаний. Возможно, что модификация единой типологии была данью времени, моде на все региональное; возможно, что мы неоднозначно пониманием в данном случае выражение "модифицированных к местным условиям" и оно равнозначно нашему выражению "эдатопов, адаптированных к местным условиям рельефа, почв и климата". Как бы там ни было, остается надеяться, что они сами установят соответствие своих почвенных групп и эдатопов, например Pd2 - очень бедные торфяно-болотные неосушенные почвы с мощностью торфа свыше 1 метра с соответствующим эдатопом эдафо-климатической сетки Алексеева-Погребняка-Воробьева А5 и типом леса сосновая мшара.

Но только после такой процедуры региональное почвенно-типологическое исследование можно считать завершенным, понятным и доступным всем лесоводам, полезным лесному хозяйству.

Формально к пониманию и применению лесоводственной типологии приблизился В.Г.Атрохин (3). На стр.10-11 он представил данные о распределении покрытой лесом площади Московской области по условиям местопроизрастания и группам типов леса. Но объемы их понятия явно не корреспондируются с соответствующими по названию в лесоводственной типологии: судубрава у него располагается в четырех эдатопах С2,С3,D2,D3; свежий бор - в А2,А3; лог - в А4В4С3 и т.д. Откуда такая легкость в обращении с таксонами теории, сути которой автор явно не понимает. То, что это именно так, видно из его утверждения на стр. 18. ..."в условиях А2 по П.С.Погребняку находят свое место несколько типов леса, выделяемых по классификации Н.В.Сукачева. Это обстоятельство подчеркивает недостаточность классификации типов леса П.С.Погребняка. Отсутствие древесной породы не дает права считать эдатоп П.С.Погребняка типом леса. Эдафическая сетка является лучшей классификацией условий местопроизрастания и широко применяется в лесостепной зоне".

Это - уникальная по своей красноречивости цитата из трудов лесотиполога - биогеоценолога - лесоустроителя. В.Г.Атрохин упрекает П.С.Погребняка в том, что тот считает типом леса как лесопокрытый, так и лишенный в данный момент древесной растительности таксационный выдел, почвенный контур и т.п. участок местности и в то же время, полагаем искренне, считает эдафическую сетку "лучшей классификацией условий местопроизрастания". Видно ему невдомек, что эдафическая сетка Алексеева-Погребняка, эдафо-климатическая сетка Д.В.Воробьева, во-первых, представляют собой единый нормативно-методический классификационный инструмент лесоводственной типологии; во-вторых - они построены на экологических параметрах климата, рельефа, почвенных разновидностей в результате их сравнительно-экологического анализа и установленного соответствия с составом и продуктивностью коренных лесных ассоциаций.

Поэтому для установления типа леса совсем необязательно наличие в данный момент древесной породы, достаточно знать установленные условия ее произрастания, чтобы определить или прогнозировать тип леса.

Произвольное толкование объемов понятия таксонов лесоводственной типологии, как в данной работе, наносит лесоводственной типологии, пожалуй, больший вред, чем ее полное непризнание. Но зачем практикам - лесоводам пользоваться чьими-то модификациями, если есть точная методика Дмитрия Васильевича Воробьева (7), которую необходимо аккуратно и с уважением к автору и этой науке применять в различных регионах, будь то под Москвой, в Литве или в Беларуси?! И если уж хвалите эдафическую сетку и пишете индексы, так потрудитесь понимать и применять этот экологический инструмент измерения лесоводственной продуктивности каждого таксационного выдела или почвенного контура в полном соответствии с принципами и методами лесоводственной типологии. А не так, как это делалось в Калининской области, где "под шифром А0 значится мокрый бор" (3, стр.31). И как можно такое считать "разнообразием наименований типов леса", если это - форменное безобразие в применении методики лесоводственной типологии?! Но может это - просто опечатка?!

Как ни странно, но ни таксаторы, ни биогеоценологи - исследователи не видят в этом большого греха, а наоборот считают проявлением личного творческого подхода. И никак не могут понять простые истины, установленные в результате сравнительных экологических исследований лесоводами более 70 лет тому назад: разные по названиям почвы могут обладать одинаковым лесороастительным эффектом в пределах одной климатической области, зоны, одного климата типа леса и, наоборот, в разных климатических условиях, областях, зонах, в разных климатах типов леса одинаковые по названию почвы отличаются разным лесорастительным эффектом. При этом во всех случаях лесорастительный эффект измеряется составом и продуктитвностью, биологической массой коренной лесной ассоциации. И все это соответствует принципу: "лес знает лучше свои условия произрастания, чем любой исследователь". Исходя и из этого принципа лесоводы - экологи (сторонники лесоводственной типологии Алексеева-Погребняка-Воробьева) в своих работах, в названиях типов леса, типов условий местопроизрастания (эдатопов) не опускаются до конгломерата названий рельефа, почв, лесных ассоциаций, формаций, а, наоборот, поднимаются до синтеза их лесоводственных признаков и выражения их лесоводственной сущности емкими обобщающими словами. Неужели непонятно, не очевидно, что в этом - лесоводственное, лесотипологическое, лингвистическое, наконец, преимущество лесоводственной типологии перед другими региональными лесными типологиями, подчеркивающее ее научное и практическое превосходство в этой области науки и практики!

На стр.150-155 Справочника работника лесного хозяйства (47) четко, однозначно и убедительно показано, что лесокультурная практика основывается на типах условий местопроизрастания (эдатопах) Лесоводственно-экологической типологии Алексеева-Погребняка-Воробьева, так как иной для этой цели просто нет. Другое дело, что их диагностика, проставление индексов в Беларуси оставляет желать лучшего, так как не только рядовые лесоводы, таксаторы, почвоведы не знают методики лесоводственной типологии, но и доктора наук, профессора отвергают ее с позиций незнания, вместо того, чтобы потрудиться почитать и вникнуть.

Из сравнения даже этих фактов очевидно, что первые два раздела в Справочнике (47) (стр.45-53 и стр.57-63) опубликованы для сохранения личного престижа в научном мире; третий раздел (стр.150-155) – для практического решения лесоводственной, лесокультурной, лесохозяйственной задачи - лесоразведения.

Вся беда фитоценологов, геоботаников, биогеоценологов - авторов и разработчиков региональных лесных типологий объективно вытекает из индуктивного метода мышления и исследований: от единичных фактов и наблюдений к их обобщению, систематизации, совершенно неприемлемого ввиду весьма широкого варьирования в пространстве и во времени лесных экосистем и неадекватных им хозяйственных мероприятий. Индукционный метод, хороший в других областях знаний, предполагает индивидуальный, творческий почерк каждого исследователя. И в результате в лесной типологии - биогеоценологии, что ни голова, то своя типология. Сейчас их уже более сорока. Еще раз напомним, как известный биогеоценолог Л.П.Рысин сокрушается, что в лесных типологиях: "в сущности, мы имеем конгломерат данных, полученных с разных методических позиций и с разной степенью детализации, затрудняющей их сопоставимость и возможность обобщения".(44,стр.51).

Но ведь лесной урожай, в отличие от урожая жита, сжинается не ежегодно, а раз в 100 лет и все это время необходимо сохранять преемственность лесоводственных знаний, навыков, рекомендаций, действий. Это может быть достигнуто только сохранением слов и выражений, относящихся к типу леса и соответствующей его природе технологии лесохозяйственных работ. К сожалению это практически важное, необходимое для управления процессами природопользования требование приносится в жертву личным амбициям и выгодам: ученики В.Н.Сукачева активно пересматривают его основополагающие теоретические концепции. Наиболее яркий тому пример, кроме рассмотренных выше, когда Л.П.Рысин, критически оценивая наследие В.Н.Сукачева, подчеркивает, что лесотипологический подход предыдущих исследователей "не дает полной ясности: с одной стороны мы называем биогеоценозом всякий конкретный участок земной поверхности, на котором сохраняется определенная система взаимодействий всех компонентов живой (растительность, животный мир и микроорганизмы) т.е. иными словами сохраняется однородная система получения и превращения вещества и энергии и обмена ими с соседними биогеоценозами и другими явлениями природы"(по В.Н.Сукачеву, 1972.стр.203), а с другой стороны допускаем весьма существенную разнородность биогеоценоза". С точки зрения Л.П.Рысина "эта противоречивость устраняется в том случае, если мы будем рассматривать биогеоценоз как действительно целостную и в известных пределах однородную систему, а аналогичные друг другу биогеоценозы станем относить к одному и тому же типу биогеоценозов. Что же касается биогеоценозов, у которых в силу различных причин варьируют (и возможно весьма существенно) параметры фитосферы (в первую очередь фитоклимат), но, тем не менее, общим является один и тот же тип лесорастительных условий, то их следует относить к различным типам лесных биогеоценозов, но к одному типу леса"(45,стр.127). В самый раз по И.Д.Юркевичу. Но как тогда быть с коренными и производными типами леса? Ведь у них часто "общим является один и тот же тип лесорастительных условий"?!

Приведенное выше мнение видного биогеоценолога Л.П.Рысина – явное признание отсутствия знака равенства между такими понятиями и таксонами как фитоценоз, биогеоценоз, тип биогеоценозов с одной стороны и тип леса с другой стороны, можно только приветствовать как неявное пока у автора признание руководящих классификационных признаков лесоводственной типологии в отношении типов условий местопроизрастания и типов леса. А сопряженность типа условий местопроизрастания и типа леса признавалась и ранее в равной мере исследователями разных школ лесной типологии. И если ведущие биогеоценологи согласны с мнением Л.П.Рысина, то остановка сейчас за малым: необходимо привести в соответствие форму и сущность явления, т.е. отказаться от фитоценотических названий типов леса, сохранившихся с 1925 года, когда они официально были приняты и каждый фитоценоз считался типом леса и признать методику Д.В.Воробьева (1967) как единственную (других завершенных и столь совершенных лесотипологических методик пака нет, хотя со времени зарождения этой науки прошло уже более 100 лет) вполне достаточную и приемлемую для диагностики и названия типов леса; а биогеоценологам не изобретать больше классификационных построений типов леса как хозяйственных единиц, но с фитоценотическими названиями. Ведь с позиций лесоводственной типологии в таксономике различных лесных типологий остается нерешенным симантический вопрос: если типы биогеоценозов различные и их названия даются по доминантам растительного покрова соответствующих фитоценозов, а тип леса, тем не менее, один, так как он сформировался в экологических пределах одного типа условий местопроизрастания, то, как можно этот тип называть именем одного фитоценоза?

Рассмотрим для убедительности еще один пример из недавнего прошлого Костюковического лесничества Костюковического лесхоза – осинник снытевый. В лесу таксатор мысленно объединил в один тип леса разные фитоценозы, биогеоценозы, когда увидел, что условия их местопроизрастания существенно не различаются. И вот после такой творческой и плодотворной работы он вынужден был свершить насилие над логикой науки, требующей обобщающего таксона, емко и четко отражающего синтезированное лесоводственное качество таксационного выдела; насилие над собственной психикой, выискивая во вспомогательных таблицах подходящее название типа леса: ну почему этот выдел нужно называть осинник снытевый, если в покрове не мало и других эдификаторов, а древостой появился после сплошнолесосечной рубки влажной елово-грабовой дубравы (D3) и на соседнем, более пониженном участке с глеевой почвой (D4) тоже обильно заселилась сныть обыкновенная ?! А то, что название типа леса - совсем не пустячок, выяснилось десять лет спустя, когда другой таксатор назначил спелые осинники и березняки снытевые в сплошнолесосечную рубку, не обращая внимания на то, что природа типа леса берет свое и под пологом осины и березы сформировался второй ярус древостоя и подрост из дуба, ясеня, ели, клена остролистного, граба, ради жизни которых нужно было назначать постепенную рубку. Хорошо, что директор лесхоза В.А.Алексеенко вовремя вмешался и не позволил леспромхозу провести сплошнолесосечную концентрированную рубку осинников и березняков, спас более 800 гектар ценного насаждения: после проведения лесхозом постепенной рубки на месте осинников и березняков снытевых восстановлены коренные влажные и сырые елово-грабовые дубравы. Вот такие метаморфозы делает топор лесоруба с лесной типологией: уничтожает одни формации, ассоциации, фитоценологические типы леса, древостои и дает простор роста для других, а типы условий местопроизрастания, эдафотопы, как первая производная климата и почвы, остаются постоянными. Еще большая нелепость, встречающаяся у биогеоценологов,- название типа леса ельник мертвопокровный, когда это - четко выраженная влажная еловая рамень (D3), где под сомкнутым пологом елового древостоя травяной покров слабо выражен или вообще не произрастает.

Даже из этих примеров, очевидно, что хозяйственная информативность лесоводственных таксонов - типов леса, типов условий местопроизрастания гораздо полнее, точнее и экономнее, чем биогеоценотических. Поэтому пора внести ясность в этот преднамеренно запутанный вопрос и перестать изобретать все новые и новые показатели для диагностики типа леса, хотя бы и ограниченные несколькими пунктами, как в цитируемой работе Л.П.Рысина. Кстати, справедливости ради следует сказать, что мировая практика показывает: если теория верна и удачно найдено ее математическое, географическое и симантическое отражение, то все это проявляется сразу, но не более чем за пять лет. А если сорок лет продолжается построение и совершенствование вспомогательных лесотипологических таблиц И.Д.Юркевича и они до сих пор считаются незаконченными, то что-то тут неладно с теорией, с исходной посылкой, с основополагающей позицией. И, надеюсь, читатель, что мы в этом достаточно убедились.

Если сейчас честно подойти к проблеме и покаяться в ранее содеянном, как это сделал публично Л.П.Рысин, то выход есть весьма простой и эффективный: изучением фитоценозов (биогеоценозов) как занимались, так и будут заниматься одни исследователи, решая задачу определения параметров обмена веществом и энергией в различных экосистемах; а классификацией типов леса, типов условий местопроизрастания, эдатопов, лесных участков - другие исследователи, на основе иной методики, решая задачу определения направления и методов ведения лесного хозяйства. В этом случае будет положен конец терминологической путанице в лесной типологии (кстати, дорого обходящейся государственному бюджету) и два направления в изучении лесных экосистем: биогеоценологическое и лесоводственно-экологическое станут взаимно дополнять и обогащать одно другое. Практики надеются, что хватит мужества ученым - членам секции лесной типологии, чтобы сделать такой решительный шаг к разделению научных интересов, целей и задач исследований, обеспечивающий подлинную консолидацию всех лесоведов и лесоводов.

Помимо чисто научных в таком шаге есть и политические, межгосударственные, общеславянские интересы. Нынешнее время - время единения государств и лесоводственная типология может сыграть здесь не последнюю роль. В наших общих интересах иметь единую систему оценки почвенно-климатического плодородия Русской равнины и основанные на ней рекомендации по ведению лесного хозяйства, охране и защите леса, лесовосстановлению для каждого лесхоза и лесничества.

Единая Лесоводственно-экологическая типология, одинаково понимаемая и применяемая в неодинаковых местных условиях, поможет преодолевать последствия различных экологических бедствий, повлекших экологические сдвиги в состоянии земель, лесов, климата; последствия Чернобыльской катастрофы.

Обмен научно-технической информацией, опытом, рационализаторскими предложениями, основанными на единой лесоводственно-экологической типологии земель и климата будет способствовать взаимопониманию между специалистами и неуклонному развитию лесного хозяйства.

Глава 3.

Нормативы лесоводственно-экологической типологии и их

применение при прогнозировании типов леса и коренных

насаждений Беларуси для целей и задач лесовосстановления.

3.1. Лесоводственно-экологические нормативы государственного

регулирования природопользования.

В отличие от фитоценологов, геоботаников, биогеоценологов лесоводы - экологи изначально, при решении задачи: "как создавать лесоводственную типологию", воспользовались народным опытом, считая его лесоводственно научным и мыслили дедуктивно: от общепланетарных, географических закономерностей в изменении климата, рельефа, почвенного покрова и соответствующих им коренных древостоев, лесных ассоциаций к определению лесоводственного качества и места каждого конкретного лесного участка в системе географических и эдафических координат. П.С.Погребняк подчеркивал, что "система и метод в лесоводственной типологии едины, ряды трофо - и гигрогенного замещения лесоводами были получены как результат сравнительно-экологического анализа и обобщения, опирающегося на представление о формах взаимосвязей между экологическими факторами"(39, стр.217,218). Все это подробно рассмотрено в главах 1 и 2. Лесоводственно-экологические нормативы, пригодные для прогнозирования типов условий местопроизрастания (эдатопов), типов леса, коренных древостоев, для ведения лесного хозяйства, лесовосстановления, государственного регулирования природопользования мы излагаем в соответствии с Методикой лесотипологических исследований (6,7). «Тип лесного участка» или эдатоп (тип условий местопроизрастания)объединяет участки со сходными почвенно-гидрологическими условиями. В различных климатических или географических районах тип лесного участка представлен разными типами леса.

«Тип леса» объединяет лесные и лишенные леса участки, сходные не только по почвенно-гидрологическим, но и по климатическим условиям. Типы леса различаются по климату и составу лежащих в их основе коренных ассоциаций. На вырубках, прогалинах, горельниках, в производных насаждениях, на сельскохозяйственных угодьях и т.п. условиях типы леса устанавливаются по признакам рельефа местности и почвообразующих пород, соответствующих условиям произрастания той или иной коренной ассоциации. Эти два таксона наглядно представляются графически и количественно выражаются с помощью эдафо-климатической сетки (табл.1). «Тип древостоя» объединяет участки леса, сходные не только по почвенно-гидрологическим и климатическим условиям, но и по составу насаждений. В пределах одного типа древостоя насаждения могут различаться по возрасту, полноте, варьировать по составу (до 4/10) и производительности. Типы древостоя могут быть коренными, имеющими состав природного леса, и производными, образовавшимися на месте коренного после пожара, ветровала, сплошнолесосечной рубки и других причин, приводящих к смене пород. К производным типам древостоя относятся также насаждения искусственного происхождения.

«Ассоциация» объединяет растительные сообщества (ценозы), сходные по составу всех ярусов (древостой, подлесок, травостой и моховой ярусы), а также по почвенно-гидрологическим и климатическим условиям. Коренная лесная ассоциация в возрасте количественной спелости отражает максимально возможное почвенно-климатическое лесоводственное плодородие типа лесного участка, типа леса. Зональный тип леса, лежащая в его основе коренная лесная ассоциация отражают предельную естественную лесоводственную продуктивность климата на суглинистых почвах плато в данной географической точке.

Тип леса может быть выражен формулой, удобной для математизированной, машинной обработки информации: 3dC3, С,Е, Iа, А 25 – влажный сосново-еловый сугрудок, древостой I"а" бонитета; лесотипологическая зона влажного груда с континентальностью климата 25 С; наиболее вероятная коренная лесная ассоциациация - ельник кисличный. Что еще нужно лесоводам, экономистам для последующих расчетов и действий?!

Тип леса, будь то зональный или интрозональный - экологическая константа для данной географической точки в Четвертичном периоде жизни и развития Земли. Изменятся геологические, почвенно-климатические, экологические условия, развернутся полюса Земли на 90, что уже случалось в ее жизни и иными станут в Беларуси типы леса, древостои, напочвенный растительный покров, но нас уже не будет. Современные антропогенные изменения экологических условий: парниковый эффект, осушительные и оросительные мелиорации, строительство городов, крупных промышленных объектов уже приводят к заметному экологическому "сдвигу" типов условий местопроизрастания, типов леса, напочвенной флоры и фауны.

Приведенные выше краткие, ясные и однозначно истолковываемые дефиниции лесоводственной типологии дополнены нами понятием и местыми примерами возможности определения типа лесного участка, эдатопа в условиях Беларуси по признакам рельефа местности, почвообразующих пород, условий увлажнения почвы, если коренная лесная ассоциация отсутствует на данном участке местности. Основание для подобного дополнения появилось в ходе исследования и сплошного крупномасштабного картографирования почв гослесфонда и изучения трудов Г.Ф.Морозова, И.И.Гуторовича, П.П.Серебряникова, Н.К.Генко, А.А.Крюденера, П.С.Погребняка, Д.В.Воробьева, Б.Ф.Остапенко и других лесоводов - экологов. Необходимость в подобном дополнении особенно остро проявилась в ходе ликвидации последствий Чернобыльской катастрофы и останется навсегда: только на основании почвенной карты сельхозугодий, загрязненных радионуклидами и переданных под облесение, в камеральных условиях можно определить тип условий местопроизрастания (эдатоп), тип леса, примерный состав коренного насаждения, древостоя и наметить состав и смешение лесных культур. Иных путей для решения этой задачи просто нет: не копать же почвенный шурф на участке, где уровень загрязнения превышает 15 и более Кикм.кв. Этот принцип поможет определить эдатоп и на других участках местности, где тем или иным образом нарушен лесной биоценоз и осталась обнаженная почва и даже горная порода, а необходимость в лесовосстановлении возникает. Это - метод решения хозяйственных задач: "как лучше использовать земли; где, какой и как выращивать и сохранять лес".

3.2. Зональные климаты типов леса Беларуси

Основополагающий постулат лесоводственной типологии заключается в том, что тип леса - явление природы, производное от климата, рельефа и почвы в данной географической точке Земли, характеризуемое, прежде всего составом и продуктивностью коренного древостоя, коренной лесной ассоциации. Именно поэтому тип леса - постоянная экологическая величина, пригодная для оценки лесоводственной продуктивности территории в данных географических координатах. Можно выделить столько типов леса, сколько их создано природой. Поэтому и нет оснований для выделения коренных и производных типов леса, древесных пород, но есть коренные и производные насаждения, древостои, ассоциации.

Умение различать в натуре, классифицировать и районировать типы леса, типы условий местопроизрастания (эдатопы), коренные и производные насаждения, древостои, лесные ассоциации - руководящая цель и задача лесоводственной типологии как науки и практического лесоводства.

Географические точки, пространства, где в силу почвенно-климатических условий и рельефа местности леса произрастать не могут, лесоводственной типологией не рассматриваются, хотя специалисты других наук: географы, почвоведы, геоботаники с полным на то основанием выделяют там зоны, ландшафты, почвенные разновидности, растительные ассоциации тундры, степи, пустыни, альпийских лугов и т.п.

Территория Республики Беларусь расположена на Западе Восточно-Европейской равнины в географических координатах: 510
11’
с.ш. – 560
07’
с.ш. и 230
11’
в.д. – 320
35’
в.д. Протяженность с Юга на Север составляет 560 км., с Востока на Запад - 650 км. Общая площадь - 207,6 тыс.кв.км. По почвенно-климатическим условиям Беларусь благоприятна для произрастания лесов, а потому может быть и является объектом лесоводственной типологии наряду с другими лесопригодными территориями Северного полушария Земли.

На основании анализа многолетних климатологических данных рассчитываются параметры зональных климатов типов леса и прогнозируются зональные эдатопы, типы леса, которые проявляются в виде коренных древостоев "на суглинистых почвах ровных местоположений" /6, стр.76,77/ На остальных территориях в тесной связи и взаимозависимости с рельефом, почвой, в параметрах местного климата формируются интразональные климаты типов леса и, соответственно, интразональные типы леса, проявляющиеся опять таки в виде соответствующих коренных насаждений, древостоев, коренных лесных ассоциаций.

В реальной жизни, на рубеже второго тысячелетия человеческой культуры на территории Беларуси природопользование сложилось так, что суглинистые почвы плато заняты городами, поселениями, сельскохозяйственными угодьями и от коренных древостоев мало что осталось; произошла смена древостоев и во многих интразональных типах леса. И это объективное явление требует особенно тщательного подхода к лесоводственно-типологической оценке территории и прогнозированию эдатопов, типов леса и коренных древостоев с тем, чтобы очевидное не заслонило сущего, чтобы за произрастающими деревьями увидеть тип леса, изначально созданный природой и характерный для данной территории. Но именно эта ситуация и дает основание для прогнозирования типов леса.

Понятие зонального климата типа леса - основа лесоводственно-типологического районирования территории и разработки правил ведения лесного хозяйства, лесокультурной практики. Расчет параметров зональных климатов типов леса производился нами по методике Д.В.Воробьева /7/. В нашей работе соблюдены все ее требования, более того, ряды наблюдений температуры воздуха и осадков по станциям на территории Беларуси составлены за 100 лет (с 1881 г. по 1990 г.); для отдельных станций на сопредельных территориях - за 90 лет (табл.3).

В таблице 3 приведены многолетние климатологические данные по климатическим Справочникам СССР и данным Главгидромета Республики Беларусь; всего 94 станции, из них 51 - на территории Беларуси, две – на сопредельной территории Литвы, пять - в Латвии, две - в Эстонии, 17 - в Псковской, Смоленской и Брянской областях России и 17 в Волынской, Ровенской, Киевской, Житомирской и Черниговской областях Украины.

Продолжительность наблюдений и число станций на территории Беларуси и сопредельных территорий убеждают в объективности, надежности средних многолетних метеоданных, на основе которых рассчитаны лесоводственные параметры зональных климатов:Т,W и А .

Границы зональных климатов типов леса (рис.1, 2, 3, 4) нанесены на карту Беларуси с привязкой к истинным географическим координатам каждой станции с использованием технологии RECAS, разработанной специалистами НПО "Тайфун" на ЭВМ типа: IBMPC AT - 386 .

На рис.1 зафиксированы границы зональных климатов типов леса, установленные по средним многолетним данным за последние 100 лет, но в пределах этого периода показатели T, W и А изменялись в соответствии с колебаниями среднемесячных температур t0C и количеством осадков R в мм. В табл.4 представлена динамика лесоводственно-типологических параметров зональных климатов типов леса на территории Беларуси за пятидесяти, восьмидесяти и столетний периоды на примере 20 станций, наблюдения на которых прерывались только в годы Великой Отечественной войны. Для такого сравнительного анализа среднемесячные данные за 50 лет взяты из Климатологического справочника СССР /1947 /, данные за 80 лет - из Справочника по климату СССР /1965-1968 / и соответствующие данные за 100 лет рассчитаны в Белглавгидромете. Их сравнение и анализ показывают довольно устойчивое и последовательное нарастание тепла (Т), влаги (W) и континентальности климата (А) почти на всех станциях: за 80 лет увеличение Т на 17 станциях из 20 или 85%, за 100 лет - на 18 (90%). Гидротермический коэффициент W за этот же период также увеличился: за 80 лет на 17 станциях, за 100 лет - на 16 станциях (75%).

Показатель континентальности климата А увеличился на 17 станциях, причем нарастание континентальности климата, в условиях роста тепла и влаги, происходило как за счет роста положительных температур июля, так и за счет абсолютного роста отрицательных температур января, что видно из табл.5. На первый взгляд приведенные в табл.4 и 5 данные противоречат элементарной логике: если климат становится более теплым и одновременно более влажным, то он не должен быть более континентальным. Но многолетние климатологические данные - такие факты, которые не оспоришь и они, скорее всего, иллюстрируют глобальный климатологический "сдвиг", который повлечет и "сдвиг" в лесных экосистемах, в том числе и в климатах типов леса.

Расчет лесоводственно-климатологических показателей Т,W,А; выделение границ зональных климатов на географической карте преследуют одну цель - районирование изучаемой территории, выделение на местности климатологических областей и на их основе прогнозирование зональных эдатопов, типов леса, коренных древостоев.

Из представленных рисунков и таблиц видно, что на большей части территории Беларуси сформировался климат влажного груда - 3d; в северной части территории сформировался климат влажного сугрудка - 3с и лишь фрагментарно представлен климат сырого сугрудка 4с на северо-западе, в районе метеостанции Лынтупы, да климат свежего груда 2d – на самом юге Беларуси. По континентальности, контрастности климата можно выделить три большие и примерно равновеликие по площади зоны : А 230
– 240
, 240
– 250
и 250
– 260
. Территории с континентальностью климата А < 230
и А > 260
- сравнительно невелики, но это вовсе не значит, что ими можно пренебречь при принятии лесохозяйственных решений в конкретном лесничестве, на территории которого такая континентальность климата как раз и проявляется.

Насколько выделенные границы зональных климатов типов леса коррелируют с границами ранее выделенных зон и районов других авторов? Если отвечать на этот вопрос кратко, не вдаваясь в детальный сравнительный анализ схем районирования территории Беларуси других авторов и полученной нами, то можно сказать, что полной идентичности нет ни с одной из них. Но наибольшее сходство можно отметить со схемой геоморфологических районов по В.А. Деменьтьеву (57,стр.16); с границами трех агроклиматических областей по А.Х. Шкляру (57,стр. 25 и 51 ); схемой, отражающей зависимость распространения ольхи серой, граба и ели от климатических факторов (57,стр.122) и схемой районов интродукции древесных растений по Н.Д.Нестеровичу (57,стр.145), при разработке которой учитывались климатические условия и границы ареалов некоторых видов растений /по И.Д.Юркевичу и В.С.Гельтману,1965/. И было бы не корректно ставить вопрос о каком либо точном их совпадении, прежде всего потому, что тридцать лет назад исследователи - экологи не могли и помышлять о точной географической привязке (настолько это были секретные данные в условиях угрозы ядерной войны) пунктов наблюдения на местности и на географической карте, ограничиваясь упрощенно-схематическим изображением контуров территории Белоруссии и выявленных закономерностей; вполне естественно и то, что в то время исследователи не имели в своем распоряжении массива климатологических данных за 100 лет для всей территории Беларуси и сопредельных стран. А с другой стороны, как и предупреждал об этом Д.В.Воробьев /7,стр.53) климатологические данные станций гидромета "не могут характеризовать климатические условия в лесу, определяющие как течение почвенных процессов, так и развитие древостоя и других ярусов лесных ценозов".

Со своей стороны мы честно сознаем, что представленная схема (рис.1) - отнюдь не идеал лесоводственного районирования территории, а всего лишь приближение к нему, так как основана на метеорологических данных открытых ( не лесных ) площадок Белглавгидромета и сопредельных стран, не отражающих в точности климат под пологом леса; кроме того, это - климат воздушной массы на высоте 2 метра от земной поверхности и он более динамичен, чем, скажем, климат более низких слоев приземного воздуха, а тем более почвы на глубине 5 - 10 см. Для иллюстрации этого явления мы приводим собственные наблюдения 1966 года в сосняках Ивановского лесничества Червенского лесхоза Минской области Республики Беларусь (табл.6).

Но чтобы рассчитать и вычертить "идеальную" схему зональных климатов типов леса мы не имеем в настоящее время необходимых многолетних наблюдений за температурой воздуха и почвы под пологом леса, за количеством осадков, выпадающих непосредственно над лесными массивами, да и вряд ли когда будут проводиться подобные наблюдения в необходимом для этой цели объеме. Поэтому нам остается только пользоваться установленными закономерностями, корреляционными связями между климатическими показателями и лесоводственными характеристиками эдатопов, типов леса, коренных древостоев, внося поправки, если в этом возникает необходимость, на местный климат, микроклимат, высоту над уровнем моря, экспозицию склона, почву при принятии лесоводственных решений, например при производстве лесных культур, в каждом конкретном случае.

Осознавая все эти научно-технические трудности и учитывая ведущую роль климата в формировании лесорастительных зон, типов условий местопроизрастания, типов леса, коренных древостоев, лесных ассоциаций мы не можем отказаться от использования официальной гидрометеорологической информации для объяснения закономерностей формирования типов леса в пределах конкретных географических координат.

Из вышеизложенного можно сделать вывод о том, что целевое лесоводственно-типологическое районирование, выполняемое по методике Д.В.Воробьева /1967 / и предлагаемое нами применительно к территории Республики Беларусь имеет научное и моральное право на публичное существование наряду с другими аналогичными работами. Но так как это - районирование лесоводственое, а не климатологическое, геоморфологическое, ландщафтно-географическое, геоботаническое, агроклиматическое и т.п., то оно и может быть использовано только при принятии лесоводственных решений, наряду, разумеется, с предложениями других авторов, направленных в каждом конкретном случае на достижение той же лесоводственной цели.

Общий вывод, к которому мы пришли в результате анализа данных таблиц 3, 4 и 5 - к концу истекшего столетнего периода наблюдений в 1990 году зональные климаты типов леса на территории Беларуси стали более теплыми, влажными и в тоже время более континентальными. Колебания их параметров с амплитудой подтипа - одной трети эдатопа климата типа леса в масштабе Эдафо-климатической сетки (табл.1) на местности может выражаться сдвигом границ устойчивого произрастания ели, дуба, граба, липы, ольхи серой, дрока красильного и других многолетних растений - индикаторов климата на 150 - 200 километров с юго-запада на северо-восток. Не исключается и обратный процесс в ритме больших циклов Солнечной активности (рис.6), выраженных числами Вольфа.

Изменение климатологических характеристик на Земле связано с активностью Солнц. Внимание землян на эхо солнечных бурь, на их влияние на рост деревьев настойчиво обращал А.Л. Чижевский еще в начале нашего века (63, 64). С тех пор интерес к этому экологическому процессу то усиливается, то затухает. Если известные данные солнечной активности, выраженные в относительных числах Вольфа (табл.16) представить в виде циклов (табл.17), рассчитанных от 1810 года, когда число Вольфа равнялось "0", то можно будет выделить 22 полных цикла. Данные двадцать второго цикла с 1989 года в нашем примере взяты по графику, составленному В.Ф.Логиновым на основании данных (61), а прогноз 23-26 циклов принят по П.Р.Романчуку и Т.И.Редюк (62). Естественная продолжительность, от минимума до минимума, каждого из них колеблется от 9 до 14 лет. Некоторые исследователи склонны усреднять продолжительность цикла солнечной активности до 11 лет. Возможно, что такой методический прием облегчает систематизацию данных и их прогнозирование, однако для лесохозяйственных целей этого делать не стоит. Но нужно максимально мобилизовать все научные возможности и проявить искусство в прогнозировании этого жизненно важного экологического процесса как можно ближе к фактическому его проявлению.

В пределах цикла активность Солнца в прошлом быстро нарастала в первые 3 - 4 года, а затем постепенно снижалась. Насколько сохранится эта закономерность во всех последующих циклах пока неясно. Графическое изображение солнечной активности (рис.6,7) еще нагляднее демонстрирует ее импульсивность. На графике можно выделить и циклы с "вековой" амплитудой. Если вести отсчет от минимального минимума в 1810 и 1901 годах и от максимального максимума в 1778, 1870 и 1957 годах, то продолжительность больших, "вековых" циклов составит соответственно 91, 92 и 87 лет. Эти величины представляют интерес для лесного хозяйства Беларуси, где оборот рубки леса и продолжительность лесовыращивания основных лесообразующих пород колеблется от 60 до 120 лет.

Вероятнее всего, что крайние, максимальные проявления солнечной активности эхом отзываются на жизнедеятельности многолетней древесной растительности. И если лесоводы овладеют наукой и искусством прогнозирования циклов солнечной активности и адекватных им изменений климатов типов леса, подвижки зональных лесорастительных границ в пределах подведомственной лесохозяйственной территории, синергетического проявления экологических и антропогенных факторов воздействия на окружающую человека среду, то смогут более точно, безошибочно приурочить к ним и циклы лесоводственной, лесохозяйственной деятельности. Вековые последствия солнечной активности особенно важно предвидеть при размещении и выращивании на территории Беларуси чувствительных к климату лесных культур, таких, например, как ель обыкновенная. Со всей очевидностью это доказывает лесохозяйственная практика последних лет, когда началось массовое усыхание ели вдоль юго-западной границы ареала сплошного ее произрастания в лесхозах Беларуси.

Естественно, что подобные качественные изменения происходят и в микроклимате и местном климате интрозональных типов леса, хотя мы и не можем подтвердить это количественно в данной работе. В том и другом случае все трудности лесоводов заключаются в определении начала цикла и прогнозировании его окончания. Изложенная методика и приведенные примеры позволяют это делать, но отнюдь не гарантируют однозначный, а тем более благожелательный результат. Вся эта наука - не более чем навыки в ловле рыбы: ловить вроде бы и умеешь, а жарить нечего. Надеюсь, небольшая порция иронии и скептицизма мыслящим лесоводам не повредит.

Тем не менее, из анализа приведенных данных логично сделать такие лесоводственные выводы и решения: южная граница сплошного распространения ели может быть продвинута на юг, на территорию Полесья; более устойчивыми станут острова ели в сырых суборях, сугрудках и грудах за пределами южной границы сплошного ее распространения; складываются и более благоприятные условия для продвижения дубрав в северном направлении, на территорию Витебской области; сокращается распространение граба в восточном направлении, но зато увеличивается возможность расширения ареала сплошного распространения липы в западном направлении; повысится продуктивность сосновых насаждений в борах и скорее всего исчезнут или будут представлены мелкими выделами такие эдатопы, как А1 и В1; смягчается резкость экологического сдвига типов условий местопроизрастания под влиянием осушительной мелиорации как на территории гослесфонда, так и на сопредельных землях сельскохозяйственного пользования; во всех типах условий местопроизрастания улучшаются условия производства и приживаемости лесных культур. Однако, это – всего лишь вариант нашей интерпретации лесотипологических расчетов.

Печальные факты последних трех лет (1993-97 гг.) - массовое усыхание ельников вдоль юго-западной границы ареала сплошного их распространения в Беларуси говорит о том, что Солнце не знает о нашем прогнозе и живет своей жизнью, которую мы плохо еще знаем и потому не умеем своевременно предвидеть последствия солнечных бурь на Земле.

Причиной усыхания ельников явились антропо-экологические явления: понижение уровня грунтовых вод в результате крупномасштабной осушительной мелиорации и периодические засухи в последние десять лет. Достаточно было нескольких летних недель, когда запасы влаги в корнедоступном для ели слое почвы резко уменьшились, а объем транспирации оставался прежним, чтобы нарушился водный баланс среды местопроизрастания и еловые древостои начали усыхать. Ослаблением жизнедеятельности деревьев тут же воспользовались вторичные вредители - короеды, а на поврежденных ими деревьях стали поселяться дереворазрушающие грибы. Быстрое превращение зеленых ельников в черные явилось полной неожиданностью для лесоводов и ученых Беларуси, хотя подобное уже пережили и преодолели в Германии, Австрии, Венгрии, Польше, Литве. В Германии, например, быстро перешли от выяснения причин к устранению последствий, даже временные лесопилки в лесу поставили.

Из этого факта нужно сделать выводы: всякий прогноз необходимо контролировать в процессе текущего мониторинга экологического состояния насаждений; для принятия долгосрочных лесоводственных решений необходим многофакторный анализ антропо-экологической ситуации, произошедших и прогнозируемых сдвигов типов условий местопроизрастания коренных и производных лесных ассоциаций; нельзя ограничиваться какой-либо одной методикой, таблицей, литературным источником и поддаваться гипнотическому воздействию, пусть и заслуженно авторитетного в прошлом, одного консультанта.

Или другой пример, подтверждающий эти выводы: широко рекламируемая геоботаническая карта лесов как формаций лесной растительности отражает ее контуры на момент составления и не может дать необходимой лесоводственной информации даже на ближайшее будущее, если так стремительно исчезают в натуре еловые леса, целая формация, а на ее месте может появиться и березовая, и осиновая, и еловая, и сосновая, и дубовая. Стихия естественного возобновления определит будущую формацию. Но чтобы этот риск свести к минимуму и осознанно влиять на ход естественного возобновления после сплошных санитарных рубок, в руках лесовода должна быть карта типов условий местопроизрастания, созданная на основе лесоводственнной оценки гипсометрической, почвенной карты (рис.8).

3.3. Возможности практического применения лесоводствен-

но-экологических нормативов при лесовосстановлении

Лесоводственно-экологические нормативы наиболее широкое применение получили в практике лесоустройства на территории Украины и при производстве лесокультурных работ в лесостепных, степных и полупустынных районах бывшего СССР. И если лесоводственный опыт Украины распространить на Беларусь, то это позволит исключить отмеченные выше недостатки биогеоценологических типологий, сохранить их лесоводственно ценные описания коренных лесных ассоциаций и произвести однозначную лесоводственную оценку территории. Пример подобной оценки - эдафограмма типов леса Белоруссии (табл.7). Она проста и удобна как для учета, так и для планирования, управления лесохозяйственным производством; пригодна также для охраны природы и рационального природопользования.

На разных уровнях агрегирования информации о лесе удобна для автоматизации расчетов, компактна, наглядна и убедительна при решении задач лесовосстановления.

Методика лесоводственной типологии (7) и основанные на ней региональные разработки позволяют создавать карты и планы типов условий местопроизрастания (эдатопов) на основе карт и планов рельефа местности и почв, растительности, используя лесоустроительные планшеты с контурами таксационных выделов и почвенных разновидностей, корректируя их по материалам изучения биогеоценозов на пробных площадях и геоморфологических профилях; дает возможность строить эдафограммы соответствующих территорий и прогнозировать лесохозяйственные мероприятия.

Карта типов условий местопроизрастания (эдатопов) любого масштаба позволит однозначно оценить потенциальную почвенно-климатическую, лесоводственную продуктивность территории Республики Беларусь. В качестве придержки для расчета затрат на выполнение такой работы вероятно, что один специалист в этой области и один техник - картограф могут составить подобную карту на основе почвенной карты и карты растительности М 1:600 000 в течение года. Составление карт и планов более крупного масштаба потребует уже большего числа специалистов, больших средств и времени; уточнение эдатопов на почвенных картах и планах лесничеств возможно в ходе повторного и непрерывного лесоустройства с привлечением к этой работе опытных почвоведов - лесотипологов.

Применение лесоводственной типологии при облесении загрязненных земель не потребует дополнительных натурных исследований, кроме тех, что уже проведены или будут проводиться в целях уточнения уровней радиационного или иного загрязнения. Лесоводственная типология, в основе которой лежит дедуктивный подход и сравнительно-экологические методы изучения явлений природы, предусматривает использование как отдельных растений, так и целых ассоциаций, описаний биогеоценозов – индикаторов условий местопроизрастания, геоботанических, геофизических, геоморфологических и почвенных карт, материалов гидрометеорологических наблюдений. На основе их лесоводственно-типологического анализа (табл.8) тип лесного участка (эдатоп), тип леса на бывшей пашне устанавливается так же точно и уверенно, как и под пологом коренной лесной ассоциации. И первое, что для этого необходимо - понять и принять вышеизложенные постулаты лесоводственной типологии, эдафо-климатическую сетку, так как это - методический инструмент для установления типа леса, коренного древостоя, эдатопа на участке леса, пашни, болота, даже на городской свалке, которую предстоит рекультивировать и одновременно - инструмент лесоэкологического районирования этих участков, построения кадастра лесных земель, принятия хозяйственных решений по рациональному их использованию, т.е. инструмент государственного регулирования природопользования в части лесовосстановления и лесопользования.

Отдельная самостоятельная работа - расчет и построение карты зональных климатов типов леса Беларуси, которую необходимо выполнять каждые десять лет, примерно в ритме малых циклов солнечной активности.

При установлении эдатопов на загрязненных сельхозугодиях могут быть использованы почвенные карты хозяйств последнего тура землеустройства и вспомогательные таблицы (7,8,10,11,12). На основании зонального климата типа леса (рис.1,2,3,4) и эдатопа определяется тип леса и прогнозируется вероятный состав коренного древостоя для данного почвенного контура. На этой основе проектируется состав лесных культур, подлесочных кустарниковых пород, а так же изучается возможность введения в состав лесных культур древесных и кустарниковых пород - климатических аналогов типа леса, всевозможных экзотов, произрастающих в других частях Северного полушария Земли (табл.12).

Все это теоретическое богатство, подтвержденное практикой лесоразведения у нас в стране и за рубежом, необходимо использовать при лесовосстановлении в зоне Чернобыльской катастрофы. Пример решения лесокультурной задачи - в таблице 11, которая была разработана специалистами ВНИИЛМ, УкрНИИЛХа и БелНИИЛХа раньше настоящих предложений, опубликована в работе (65) и основана на эдатопах лесоводственной типологии, так как другого решения этой задачи пока просто нет в природе. Мы неоднократно писали об этом после Чернобыльской катастрофы (31) и задолго до нее (29,30), но, как видно, нужно иметь смелость и непредвзятость, чтобы услышать такие призывы.

Впервые в Беларуси подобное случилось в 1978 году при подготовке к изданию совместно с И.Н.Руденко Руководства по проектированию парков(59) в институте Архитектуры и градостроительства, а затем в 1994 году при подготовке к изданию Руководства по ведению лесного хозяйства на радиационно-загрязненных землях (60) по инициативе специалистов Госкомчернобыля и группы радиологов Минлесхоза.

На основании анализа почвенной карты с помощью табл.7,8,11 зонального типа леса и соответствующих эдатопов нами предложен состав древесных и кустарниковых пород для создания мемориального парка в д.Веприн Чериковского района Могилевской области, расположенной в зоне 15-40 Ки/км.кв. Разработаны рекомендации и подобраны участки для создания опытно-производственных культур у деревни Кожушки Хойницкого района на территории Припятского государственного радиационно-экологического заповедника (табл.13). Их основные концептуальные положения сводятся к следующему.

В Руководстве (60,п.5.5.4. стр.42) записано: "для каждого участка, подлежащего облесению искусственным путем, составляется проект лесных культур"... Этот документ необходим, прежде всего, для того, чтобы исключить безответственную самодеятельность исполнителей в короткие сроки лесокультурного периода, которая в прошлые годы заканчивалась гибелью лесных культур, материальным ущербом и дополнительным облучением рабочих, непосредственно принимавших участие в посадке саженцев на сильно загрязненных землях.

В каждом проекте лесных культур необходимо найти лучший вариант облесения конкретного участка, гарантирующий успех начатого дела - посева или посадки лесных культур. Разработка проекта для загрязненной радионуклидами площади начинается в камеральных условиях с лесоводственно-типологической оценки лесокультурной площади в полном соответствии с п.3.1.2. (стр.23) Руководства (60). В дополнение к изложенному в нем можно сказать, что это - вполне посильная работа для специалистов лесного хозяйства, хорошо знающих и умеющих оценить лесоводственное качество почв и климата Беларуси, экологический сдвиг, привнесенный радиационным или иным загрязнением, степень трансформации сельскохозяйственных угодий, переданных под облесение в последние десять лет.

Исходные данные и посылки при этом следующие: - на полях и сель хозугодиях, переданных под облесение, давно уже не росли леса и потому исчезли мхи, папоротники, черника, кислица, сныть и т.п. индикаторы лесных ассоциаций, указывающие на вересковый, мшистый, орляковый, черничный, кисличный, снытевый и т.п. фитоценозы.

- территория Заповедника по многолетним климатологическим данным ( за 100 лет) относится к зональному климату типа леса 2d (по методике 7). А это значит, что на суглинистых почвах плато, повышенных равнинных участках местности, должен быть только один тип условий местопроизрастания, один тип леса - свежий груд, дубрава - D2 с древостоем 10Д.

- на остальных почвах и участках местности расселяются интрозональные типы леса: от сухих боров (А1) и суборей (В1) до мокрого груда (D5). И даже тот, кто никогда не был на территории Полесского государственного радиационно-экологического заповедника, на основании лесоводственно-экологического анализа климата и почвы может прогнозировать и утверждать: там можно выделить не более 18 эдатопов, типов условий местопроизрастания. Такой прогноз, такая лесоводственно-экологическая оценка дает основание для проектирования древесной и кустарниковой растительности в каждом почвенном контуре и последующего уверенного лесовосстановления.

- для продолжения работы необходимо иметь только почвенные карты полей и угодий, где намечается производство лесных культур. Прошло уже три тура почвенных исследований сельскохозяйственных угодий и почвенные карты находятся в архиве института почвоведения, в областных гипроземах и в каждом хозяйстве. Поэтому остается только назвать колхоз, совхоз, деревню, где намечено производство лесных культур.

Все остальное - дело техников и инженеров - лесотипологов. Пользуясь методикой лесоводственно-типологической оценки бывших сельскохозяйственных угодий и прилагаемыми вспомогательными таблицами, часть которых приведена в приложении 11 Руководства (60), лесоводственно однотипные почвенные контуры объединяются в эдатопы, типы условий местопроизрастания; а по категории лесокультурной площади, с учетом задернелости почвы, прежде всего, по технологии производства лесных культур и составу лесообразующих пород - в группы типов, что создает лесоводственно-экологическую основу для разработки проектов и производства лесных культур.

В Руководстве (60) стр.42 было сказано, что подготовка почвы на сильно загрязненных почвах запрещается и рекомендуется посадка по неподготовленной почве саженцами с закрытой корневой системой. Проектантам необходимо это учитывать. Но так как опыта посадок саженцев с закрытой корневой системой, обработанных композиционными материалами по методике института Леса АНРБ; с предварительным шелюгованием подвижных сильно радиационно загрязненных песчаных почв сухих боров и суборей в заповеднике еще не было, их необходимо произвести на небольших площадях во всех имеющихся типах условий местопроизрастания, прежде чем приступать к созданию лесных культур на всей необлесенной площади. Параллельно необходим и опыт создания лесных культур с глубокой подготовкой почвы бороздами и механизированной посадкой саженцев. Для таких опытных участков и нужно, прежде всего, составить проекты лесных культур. В них должны быть технологические карты, расчет посадочного материала, стоимости работ и т.п. вспомогательные таблицы и обосновывающие документы, необходимые для выполнения этой грандиозной и ответственной во всех отношениях работы. В соответствии с изложенными Рекомендациями разработан образец задания на экспериментальное проектирование опытно-производственных культур (табл.13). У деревни Кожушки Хойницкого района главный лесничий Полесского радиационноэкологического заповедника Д.П.Демченко весной 1997 года осуществил эти посадки. Осенняя инвентаризация, проведенная 9.10.97 г. показала, что на участке N 1 в кв.71 Тульговического лесничества, в сухом бору (А1) было произведено шелюгование песков в марте текущего года по подготовленным бороздам. Шелюга распустилась, но в июле полностью засохла; сохранились только отдельные экземпляры. Учитывая, что 1997 год был обильным на осадки, есть основание полагать, что подобное шелюгование в другие годы так же будет неудачным. В то же время однолетки сосны, посаженные вручную, под меч Колесова, прижились: в варианте с открытой корневой системой было высажено 12.5 тыс.шт. в расчете на один гектар и приживаемость составила 70.5%; в варианте с закрытой корневой системой, в торфо-перегнойных горшочках - 11.8 тыс.шт. на га. и приживаемость 71.2%. Столь незначительная разница в приживаемости говорит о возможности использования местного посадочного материала. Однако стоит отметить, что прирост и состояние саженцев с закрытой корневой системой, оцениваемые визуально, выше и лучше, чем саженцев с открытой корневой системой. Для окончательного вывода необходимо продолжить наблюдения за приживаемостью сосны в сухих борах Полесского радиационно-экологического заповедника в последующие годы. На данном участке следует произвести посадку сосны по бороздам, где погибла шелюга красная.

На участке N 2 в кв.13 Оревического лесничества в свежем бору (А2) в первом варианте произведены посадки однолеток сосны с закрытой корневой системой и черенков шелюги красной вручную. Шелюги было высажено 7.2 тыс.шт. в расчете на гектар и ее приживаемость составила 36.3%.; сосны - 7.1 тыс.шт.на га., приживаемость - 85.7%.; состояние саженцев сосны - хорошее. В этом же типе условий местопроизрастания, во втором варианте производилась посадка двухлеток сосны с открытой корневой системой обработанных композиционными материалами по методике института Леса АНРБ. Посадка производилась по неподготовленной почве машиной ИЛАНА. В расчете на гектар высажено 11 тыс.шт.саженцев, их приживаемость составила 77%. Рядом, в свежей субори, В2, в дополнение к заданию (табл.13) так же произведена посадка двухлеток сосны открытой корневой системой, обработанной композиционными материалами, по неподготовленной почве машиной ИЛАНА, в расчете на 1 га. - 13.2 тыс.шт., приживаемость их составила 83.6%. В этом же квартале, на сопредельной территории, но во влажном сугрудке, С3 заложены смешанные культуры дуба и ели. Посадка их производилась двухлетними саженцами и вручную; корни обмакивали в раствор композиционных материалов. В расчете на 1 га высажено 9.5 тыс.шт.дуба и 6 тыс.шт. ели.; приживаемость дуба - 96%., у ели - 98.3%. Визуально состояние этих культур оценивается как отличное. Подлесочные породы не вводились. Летом произведен однократный механизированный уход дисковыми боронами в междурядьях.

Леса на загрязненных землях - надежные стабилизаторы и поглотители радионуклидов и потому они надолго, на столетия, а там, где пятна плутония - навечно. Поэтому все дальнейшее социально-экономическое развитие этих территорий будет связано с выращиванием и охраной лесов и лугов. В целях организации подобной службы при специальном лесоустройстве, применяя методику лесоводственной типологии и основываясь на данных радиологических исследований, необходимо пересмотреть границы обходов, лесничеств, лесхозов и образовать специализированные хозяйства, которые будут заняты лесовосстановлением на переданных им землях, охраной лесов от пожаров, браконьеров и неорганизованного туризма; регулировать численность диких животных и птиц, содействовать радиометрическому контролю и научным исследованиям.

Принципы лесоводственной типологии, метод лесоводственной оценки почвенных карт необходимо использовать при составлении проектов лесных культур в каждом лесничестве в нормальных экологических условиях. И для этой цели разработаны рекомендации специалистам лесного хозяйства.

Правовой статус документа "Проект лесных культур" не подлежит сомнению и составляется он для того, чтобы определить состав лесообразующих древесных пород, технологию производства лесных культур, количество посадочного материала и объем лесокультурных работ для данного участка лесокультурной площади в полном соответствии с типом леса, типом условий местопроизрастания, категорией лесокультурной площади и состоянием земель. Он выполняется в лесничествах в соответствии с формой приложения к Наставлению по лесовосстановлению (66).

В настоящее время определить в лесу тип леса как тип лесного биогеоценоза, устанавливаемого по обилию и проективному покрытию травяного покрова фитоценоза, бывает весьма затруднительно ввиду нарушенности ценозов лесных участков из-за пожаров, подтопления территории, пастьбы скота, ветровой и водной эрозии, интенсивного посещения людьми, рубки леса и т.п.экологических и антропогенных причин. На полях, сельскохозяйственных угодьях, военных полигонах, загрязненных землях, где давно уже не произрастал или разрушен лес, исчезли мхи, папоротники, черника, брусника, сныть, кислица и т.п. доминанты и индикаторы лесных ассоциаций, определяющие типы леса: вересковый, мшистый, брусничный, черничный, кисличный, снытевый, орляковый и т.п. и вовсе невозможно.

В силу этого вполне объективного эколого-антропогенного явления в наших лесах вполне логично руководствоваться методикой лесоводственной типологии по Д.В.Воробьеву,(6,7) для определения типа условий местопроизрастания (ТУМ) при разработке проектов лесных культур. Подчеркнем еще раз. Принципиальная отличительная особенность лесоводственно-экологической типологии от сорока других региональных лесных типологий заключается в том, что объем понятия: тип лесного участка, тип леса, климат типа леса, тип условий местопроизрастания, тип древостоя остаются постоянными, неизменными для пространства, скажем, от Бреста до Владивостока. А их количественные и качественные параметры отражены в эдафо-климатической сетке - классификационной основе лесоводственного районирования и диагностики экологических условий произрастания древесной и кустарниковой растительности. Местные особенности лесокультурных участков даже от Бреста до Барановичей, естественно, различные. И задача лесничего заключается в том, чтобы, руководствуясь спектром растений - индикаторов, составом и продуктивностью коренной лесной ассоциации (по И.Д.Юркевичу 52,53,54,55,56,57) или сопряженными с ними признаками почвенного профиля, почвенной разновидности (20), Эдафограммы (табл.7) установить тип условий местопроизрастания, эдатоп, тип леса и дать, таким образом, качественную, лесоводственную оценку рассматриваемому участку лесокультурной площади.

Первый шаг в этом направлении - определение зонального климата типа леса по многолетним климатологическим данным. На основании их анализа за 90-100 лет установлено, что преобладающим на территории Беларуси остается климат типа леса 3d - климат влажного груда. На юге Брестской и Гомельской областей проявляется климат 2d, характерный для северной части украинской лесостепи. На северо-востоке Витебской области и местами на Минской и Новогрудской возвышенностях - 3с – климат влажной субори, южнотаежной зоны. Это значит, что на суглинистых почвах плато, ровных повышенных участков сформировались или могут сформироваться зональные типы условий местопроизрастания D3, D2 и С3, что и подтверждается такими надежными индикаторами как дуб, граб, ольха серая, дрок красильный и др. Все остальные почвы, участки местности, формы рельефа, местоположения занимают интрозональные типы условий местопроизрастания, типы леса от А1В1 до А5 - D5. А вот типы Ао,Во и С1,D1 - отсутствуют, так как климат Беларуси, даже на Полесье, в сравнении с климатом центральной лесостепи, более влажный и поверхность почвы сравнительно более влажная даже на повышенных формах рельефа местности. Таким образом по параметрам климата на территории Беларуси можно выделить 18 лесоводственно значимых эдатопов - типов условий местопроизрастания, которые при производстве лесных культур, проведении рубок ухода, постепенных, выборочных и сплошнолесосечных рубок можно объединять, образовывать почвенно-типологические группы на основе общности состава проектируемых лесообразующих пород, метода подготовки почвы и посадки саженцев, технологии проведения рубок промежуточного и главного пользования с сохранением подроста основных лесообразующих пород.

Второй шаг - определение типа условий местопроизрастания, эдатопа. При этом по материалам лесоустройства, почвенно-типологического обследования только уточняется индекс эдатопа; но можно произвести и анализ спектра растений - индикаторов в форме эдафограммы лесокультурного участка (табл.9); или воспользоваться Схемой типов условий местопроизрастания с признаками рельефа местности и почвы (табл 8).

Четкое определение эдатопа позволяет установить состав лесообразующих древесных пород, экзотов, климатических аналогов, подлесочных кустарниковых пород. На основе полученной таким образом лесоводствено-типологической информации, с учетом категории лесокультурной площади и оценки состояния почвенного покрова можно разработать технологию производства лесокультурных работ и выполнить технико-экономические расчеты потребности в посадочном материале и ГСМ; трудозатраты, фонд заработной платы, накладные расходы и т.п.

В проекте лесных культур необходимо найти вариант облесения конкретного участка, гарантирующий успех начатого дела - посева или посадки леса. Разработка всякого проекта лесных культур, а для загрязненной площади в особенности, начинается в камеральных условиях с лесоводственно-типологической оценки лесокультурной площади. И это – вполне посильная работа для специалистов лесного хозяйства, хорошо знающих и умеющих оценить лесоводственное качество почв и климата Беларуси, экологический сдвиг, привнесенный радиационным или иным загрязнением, осушением заболоченных земель, строительством дорог, промышленных объектов, степень эродированности, каменистости и задернелости почв сельскохозяйственных угодий и военных полигонов, переданных под облесение в последние годы.

Для продолжения работы над проектом необходимо иметь только почвенные карты лесосек, полигонов, полей и угодий, где намечается производство лесных культур. Прошло уже три тура почвенных исследований сельскохозяйственных угодий, заканчивается почвенно-типологическое картографирование лесных почв и почвенные карты находятся в архиве института почвоведения, в областных гипроземах, в каждом хозяйстве, в лесничестве и лесхозе. Остается только научиться их читать и использовать при разработке проектов лесных культур и других лесохозяйственных работ. И все это - дело лесничих, техников и инженеров - лесотипологов. Пользуясь методикой лесоводственно-типологической оценки лесных и непокрытых лесом земель и прилагаемыми вспомогательными таблицами, однотипные почвенные контуры объединяются в эдатопы, типы условий местопроизрастания (рис.8), а по категории лесокультурной площади, с учетом задернелости почвы, прежде всего, по технологии производства лесных культур и составу лесообразующих пород - в группы типов, например: А1В1 или А2А3. На такой лесоводственно-экологической основе уже можно разрабатывать проект лесных культур. Особое внимание при этом необходимо обратить на участки с эродированной почвой, где целесообразно проектировать посадку саженцев с закрытой корневой системой или обработанной специальными композиционными растворами, которые повышают приживаемость и стимулирует рост саженцев.

Сравнительно-экологический анализ материалов почвенно-типологического исследования государственного лесного фонда, проведенный нами в 1995 году в трех лесничествах Россонского, Борисовского и Лельчицкого лесхозов, позволяет сделать следующие предложения по практическому применению лесоводственно-типологических нормативов.

Прежде всего, необходимо разъяснять специалистам лесного хозяйства, лесоустроителям, почвоведам, географам, геоботаникам теоретические основы лесоводственной типологии; объем понятия основополагающих классификационных единиц (таксонов), их экологическую и лесоводственную сущность, методические требования; обмениваться опытом лесоустройства в России, Литве, Беларуси, Украине.

При проведении почвенно-типологических исследований, периодическом или непрерывном лесоустройстве уточнять эдатопы фитоиндикационным методом путем составления эдафограмм типов условий местопроизрастания у почвенных разрезов, на пробных площадях и просто в обследуемых таксационных выделах по образцу таблицы 9, периодически дополнять новыми фактами и уточнять Схему типов условий местопроизрастания с признаками рельефа местности и почв (табл. 8).

На основе почвенных карт М 1:25000 составлять карты типов условий местопроизрастания (эдатопов) как надежную и постоянную экологическую основу для лесоустроительного проектирования и лесохозяйственного производства (рис.8).

Чтобы получить карту типов условий местопроизрастания или план, необходимо на почвенных планшетах М 1:10000 проставить индексы эдатопов в границах контура одной или нескольких лесоводственно однотипных почвенных разновидностей и границы эдатопа обозначать по отточкованной границе почвенной разновидности сплошной черной линией.

После лесоводственной оценки почвенных разновидностей разрабатывать прогноз типов леса, коренных насаждений и затем составлять таблицу рационального размещения древесных пород и адекватных лесохозяйственных мероприятий.

Оценка лесоводственного качества почвенных разновидностей, прогнозирование типов леса, коренных насаждений, эталонных древостоев и разработка на этой основе комплекса лесохозяйственных работ от лесовосстановления до рубок главного пользования - столь же актуальная задача лесоустройства, как и инвентаризация существующих насаждений. Эти цели могут быть достигнуты методами лесоводственной типологии, адаптированными к местным экологическим условиям.

В качестве еще одного из примеров практического использования нормативов лесоводственной типологии и материалов почвенно-типологического исследования территории гослесфонда в этом направлении предлагаем рассмотреть прогноз типов леса и коренных насаждений Россонского лесничества Россонского лесхоза (таблица 14). Исходя из типов условий местопроизрастания, установленных для каждой почвенной разновидности методом эдафограммы (табл.9), зная зональный климат типа леса (рис.1) и присущие данной лесоводственно-типрологической зоне типы леса (табл.7), используя описание коренных лесных ассоциаций в лесотипологических таблицах академика И.Д.Юркевича, спрогнозированы интрозональные типы леса, коренные лесные ассоциации, примерный состав и продуктивность древостоя. Следующим логическим шагом явились предложения по рациональному размещению древесных пород и технологии их выращивания (таблица 15). Обе эти таблицы достаточно наглядно и убедительно показывают насколько просто, экономно и доказательно решаются лесоводственные, лесохозяйственные задачи на основе лесоводственной типологии.

З А К Л Ю Ч Е Н И Е

Изложенная выше работа несет в себе не только научное, лесохозяйственное, но и более широкое, нравственное, морально-этическое звучание, т.к. отражает фрагменты истории противостояния ученых: лесоводов - экологов с одной стороны и геоботаников с другой стороны на территории России, Украины, Беларуси, Литвы, Латвии, Эстонии.

Сознание этого явления обязывает меня иллюстрировать его фактами, отражающими восприятие моего труда научной общественностью Беларуси с 1971 года, когда вышли Методические указания (20), и по настоящее время, т.е. за четверть века. Даже и сейчас нет у меня возможности, уверенности и надежды опубликовать эту работу целиком. Но ведь значительная ее часть (глава 2) была подготовлена к печати еще в 1975 году, после публикации статьи Дольского Л.В. и Штейнбока А.Г.(13)и направлена мною в журнал Лесное хозяйство. Да только в то время редакция отказалась публиковать альтернативную точку зрения, ответив, что "дискуссия по лесной типологии закончена" и сейчас отвечают - "нецелесообразно". Однако актуальности своей анализ этой статьи и таблиц И.Д.Юркевича не потерял и до сих пор, так как повторяются отмеченные тогда недостатки, множатся, накапливаются. Они очень хорошо показывают, с каким качественным результатом закончилась дискуссия по лесной типологии и что после нее осталось в умах лесоводов, как претворилось в практические действия при оценке лесорастительных условий, в лесных проектах.

Время шло, мои попытки опубликовать критическое рассмотрение статьи 13 и таблиц 56, подготовленное совместно с Д.В.Воробьевым, оставались безуспешными. Но я продолжал работать над альтернативными предложениями - таблицами определения эдафотопов, типов условий местопроизрастания по признакам почвы, на основе почвенной карты, предназначенными в основном для участков, где отсутствует или нарушен растительный покров. Постепенно вырабатывалась методика прогнозирования типов леса и разработки адекватных им лесохозяйственных мероприятий. Периодически

эти материалы публиковались в Известиях АН в виде депонированных работ (24,25,27,28); в сборниках НИЭИ Госэкономплана БССР (31) и в трудах Харьковского сельскохозяйственного института им.В.В.Докучаева (22,23,26,29,30).

С помощью новейшей методики и технологии RECAS, разработанной специалистами НПО "Тайфун", на ЭВМ типа IBMPC AТ-386 удалось построить карту климатов типов леса Беларуси.

У лесоводов - практиков, ежегодно составляющих проекты лесных культур, мои предложения, их аргументация вызывали живейший интерес.

Разделяли их и ученые - лесоводы УкрНИИЛХа и кафедры лесоводства Украинского сельскохозяйственного университета.

Впервые и в полной мере преимущество лесоводственной типологии в Беларуси было оценено архитектором зеленого строительства Игорем Николаевичем Руденко и мои табличные материалы, пояснительная записка к ним были официально рассмотрены в лаборатории Ландшафтной архитектуры института Архитектуры и градостроительства и изданы в работе 59 применительно к условиям и задачам создания лесопарковых зон городов и промышленных центров.

Второй массированный прорыв в печати идей лесоводственной типологии произошел в 1993-94 годах, когда готовилось к печати Руководство по ведению лесного хозяйства в загрязненных радионуклидами лесах (60). Но с большим трудом находила себе место лесоводственная типология в этом документе даже тогда, когда казалось бы, нет никаких оснований для отказа в ее применении ни в сельском, ни в лесном хозяйстве.

И, к сожалению, неудач было больше. Несколько раньше, в 1992 году в связи с изучением темы "Разработать научные основы построения лесного кадастра, методы дешифрирования и использования материалов дистанционной диагностики для изучения и картографирования структуры лесного покрова и насыщения классификатора кадастра" в подразделении Экомир института Экологии АНРБ мною было внесено предложение об использовании для этой цели методики лесоводственной типологии, эдафо-климатической сетки, которое вошло в первый отчет 1992 года. Но затем, волевым решением директора Экомира, все это было исключено из дальнейшей проработки, несмотря на очевидную пригодность метода для достижения поставленной цели. Честь ведомственного наследственного мундира, личный престиж и на этот раз оказались выше научной и хозяйственной целесообразности использования пусть и хорошего, но метода других авторов.

Примерно такая же ситуация сложилась и в теме НИР "Разработать предложения по государственному регулированию природопользования в условиях реформирования экономики" 1993 г. в НИЭИ Минэкономики Республики Беларусь, когда предложенные мною лесоводственно-экологические нормативы не были приняты к рассмотрению и даже текст с дискеты стерли. А сколько было в связи с этим злопыхательства, какой нажим, чтобы выжить из института, лишить возможности продолжать лесотипологическую работу.

В 1995 году в Харькове со мной произошел уникальный в жизни случай. Бог свидетель - счастливый случай и врожденное чувство справедливости уберегли меня от соблазна приписать себе заслуги пионера в этом деле. Во время командировки в г. Харьков на кафедру лесоводства Харьковского сельскохозяйственного университета и в УкрНИИЛХа 30 октября 1995 года для обсуждения отчета по проблеме: "где, какой и как выращивать лес", выполненного мною по решению НТС Минлесхоза и Комитета по науке и технологиям Республики Беларусь, я попросил у Ивана Филипповича Федца Справочник лесовода Украины и его лесотипологические таблицы по Житомирской области. А он мне, кроме этого, дал еще и книгу Е.С.Мигуновой "Лесоводство и почвоведение" (исторические очерки), Москва, Экология, 1994 г.

Уже на обратном пути, читая ее с интересом и удовольствием, я дошел до страницы 144 и прочел с удивлением: "Г.Н.Высоцкий, по-видимому, первым высказал очень важную мысль об общей особенности почв и растений - их строгой зависимости от одних и тех же факторов внешней среды, элементов жизни, как он их называл. Глубокий анализ этих связей дан в небольшой статье "О карте типов местопроизрастания", опубликованной в 1904 году в сборнике "Современные вопросы русского сельского хозяйства", очень мало известной и никогда не переиздававшейся".... ". В анализируемой статье Высоцкий обосновывает целесообразность составления карт типов местопроизрастания, картирования не только почв, но и самих факторов, формирующих уровень их плодородия, то есть грунтов и рельефа, с учетом климата, выделение однородных типов местности, для которых должны разрабатываться соответствующие системы ведения сельского хозяйства"...(32, стр.144, 145).

Принимая с благодарностью судьбе этот факт и счастливый случай, который не только в играх, а и жизни бывает, осмелился посвятить подобные свои предложения, возникшие 90 лет спустя, памяти Г.Н.Высоцкого и с еще большей убежденностью стал отстаивать их правомерность. И только после того, как возвратился в Минск и написал эти строки, задумался: а мог ли я сам гораздо раньше познакомиться с этой работой Г.Н.Высоцкого? И оказалось, что это не так-то просто. В центральной национальной библиотеке - только три тома избранных работ, среди которых этой статьи нет, а в список публикаций автора мы не приучены заглядывать. Так обнаружился порок моего образования - выборочное чтение наиболее популярных и переиздаваемых работ, тогда как старая немецкая школа и интересы дела требуют сначала тщательно изучить все первоисточники и составить их реферат, т.е. написать диссертацию, рассуждение о предмете исследования, критически анализируя суждения предшественников и только на этой основе открывать нечто новое, свое, оригинальное. Спасибо случаю, как говорится, Бог от греха уберег и я не приписал себе то, что было заслугой моего учителя в экологии и пионера в постановке этой проблемы.

Но есть и объективная закономерность в том, что именно мною инициировалось ее решение: разработка методики картографирования лесных почв (20) и стремление найти наиболее рациональный метод лесоводственной их оценки сначала, в 1972 году привели меня к лесоводственной типологии Алексеева-Погребняка-Воробьева (6,7), а затем, в 1995 году и к карте типов условий метостопроизрастания (ТУМ) или эдатопов (рис.8).

И, тем не менее, мое рационализаторское предложение не рассматривалось, хотя я и работал все это время в Министерстве лесного хозяйства. Мое обращение в Министерство по чрезвычайным ситуациям с просьбой опубликовать эту работу так же закончилось отказом на том основании, что большая ее часть посвящена лесному хозяйству, а не преодолению последствий Чернобыльской катастрофы. И это при том, что МЧС в Полесском радиационно-экологическом заповеднике уже 10 лет занималось облесением загрязненных радионуклидами сельскохозяйственных угодий без проектов и лесоводственного обоснования, без лесничих - лесоводов.

За это время вышло Наставление по лесовосстановлению в лесном фонде Республики Беларусь (66). И на примере этой работы было видно сколь велика инерция мышления лесоводов, как медленно приходит в соответствие форма выражения лесоводственных взглядов и как пагубно все это отражается на лесохозяйственной практике.

Содержание этого документа показывает, что составители описали технологические моменты, обеспечивающие лесовосстановление на современном технологическом уровне. А упущение в одном - как их приложить к конкретному лесокультурному участку. Авторы считают, что для этой цели лесоводам достаточно знать геоботанические подзоны и лесорастительные зоны (стр.5) по И.Д.Юркевичу и В.С.Гельтману (1965). Но названия почв в их работе - устаревшей классификации (стр.6), типы леса по И.Д.Юркевичу. И ТУМ, эдафотоп (приложение 2 ) то же по И.Д.Юркевичу?!

Вот этот вопрос, такое умолчание и произвольное толкование методики определения типов условий местопроизрастания по П.С.Погребняку (1955) и Д.В.Воробьеву (1967) приводят к тому, что на стр.43 (приложение 2) у авторов появились "суборы" вместо "субори" и эдафотоп Ао, который отсутствует в Беларуси по условиям климата; почвы объединены в трофотопы лишь по механическому составу, т.е. так, как это было у А.А.Крюденера еще в 1916 году. Но ведь это - далеко не то, что имеет место в Эдафо-климатической сетке Алексеева-Погребняка-Воробьева - классификационной основе выделения типов условий местопроизрастания и на Украине, и в России, и в Беларуси.

Каждый отдельный исследователь, естественно, может предлагать свою интерпретацию экологических условий местопроизрастания лесов. Но никому не дано корежить методики и классификационные схемы своих предшественников. И коль скоро заимствуется их форма, то необходимо сохранять и сущность, и не забывать ссылаться на авторов, у которых все это позаимствовано. И если в данном, весьма необходимом для практиков, документе соблюсти отмеченные правовые и смысловые требования, то появится та лесоводственно-экологическая основа, к которой вполне приложима подробно изложенная технология лесовосстановления.

Вот такие коллизии, уважаемые читатели, могут быть с теми, кто не хочет "целовать крест", а добровольно "садится за решетку". Льщу себя надеждой, что хоть кого-то вразумит мой опыт социально-леоводственных исследований в последние годы, а мой скромный труд будет иметь и свои нравственные последствия среди подрастающего поколения лесоводов.

В настоящее время важно использовать и политический потенциал лесоводственной типологии, так как она служит объединению славянских государств: России, Украины и Беларуси; других стран и народов по линии лесоводства. И поэтому ее можно и нужно применять как аргумент в решении политической проблемы - воссоздании союза суверенных республик, в необходимости которого все трудящиеся давно уже убедились. Региональные типологии (Литовская, Латвийская, ПТГ в Беларуси), наоборот, ведут к национальной замкнутости, самоограничению и разобщенности в области лесоводственной теории и практики.

Список использованной литературы

1 Александрова В.Д. Об объектах биогеоценологии. Бот.ж.т.56,

N9 Ленинград 1971 г.

2 Антонайтис В., Лукошюс С., Мизорас С. Опыт экономической

оценки лесных земель в Литовской ССР.

ж.Лесное хозяйство N10.1975 г

3 Атрохин В.Г. Формирование высокопродуктивных насаждений.

Лесная промышленность. Москва, 1980 г.

4 Вайчис М.В. Лабанаускас Б.И. Классификация условий местооби-

тания лесов Литовской ССР. Каунас. 1972 г.

5 Воробьев Д.В. Типы леса Европейской части СССР. Изд-во. Уро-

жай. Киев. 1953 г.

6 Воробьев Д.В. Методика лесотипологических исследований.

Харьков, 1959 г.

7 Воробьев Д.В. Методика лесотипологических исследований.

Из-во. Урожай. Киев. 1967 г.

8 Воробьев Д.В. Остапенко Б.Ф. Что такое тип леса. сб. Иссле-

дования по агролесомелиорации и лесоводству.

Труды Харьковского сельскохозяйственного

ин-та.том.190. Харьков. 2 1973 г.

9 Воробьев Д.В. Остапенко Б.Ф. Лесная типология и ее примене-

ние. Лекция - 1. Харьков. 1977 г.

10 Воробьев Д.В. Остапенко Б.Ф. Лесотипологические основы лесо-

культурного дела. Учебное пособие. Харьков. 1979 г.

11 Генко Н.К. Характеристика Беловежской пущи и исторические о

ней данные. Лесной журнал, вып. 6, 1902 г.

12 Гуторович И.И Заметки северного лесничего Лесной журнал N2,

С-Петербург, 1887 г.

13 Дольский Л.В. Штейнбок А.Г. Почвенно-типологическое исследо-

вание гослесфонда БССР и лесоустроительное

проектирование. ж.Лесное хозяйство N9. 1975 г.

14 Жилкин Б.Д. Опыт изучения типов леса БССР. Минск, 1957 г.

15 Карцев Г. Беловежская пуща. Изд-во. Артистическое заведение

А.Ф.Маркса. С-Петербург. 1903 г.

16 Колесников Б.П. Генетический этап в лесной типологии и его

задачи. ж.Лесоведение N2. 1974 г.

17 Костенко А.Г. Меркуль Г.В. Киселев В.В. Группировка почв в

хозяйственные группы на основании продуктивности

древесных пород в различных условиях произрас-

тания. ж.Лесоведение и лесное хозяйство. вып.10

Минск. 1975 г.

18 Крюденер А.А. 0сновы классификации типов насаждений.

сб.Материалы по изучению Русского леса. выпуск Ш,

Петроград, 1916 г.

19 Морозов Г.Ф. Учение о типах насаждений. Изд-во. Селькол-

хозгиз. М.-Л. 1931 г.

20 Майоров М.Е и др. Методические указания по почвенно-

лесотипологическому исследованию государственного

лесного фонда БССР. Издательство Минского за-

очного политехникума, Минск 2 1971 г.

21 Майоров М.Е. Почвенно-лесотипологическое исследование

гослесфонда БССР и обоснование принципов ра-

ционального размещения древесных пород. сб.Ле-

соведение и лесное хозяйство. 2N 09. Издательст-

во Высшая школа. Минск. 1973 г.

22 Майоров М.Е. и др. Зональные климаты типов местопроизрастания

БССР. сб.Исследования по агролесомелиорации

и лесоводству. Труды Харьковского сельскохо-

зяйственного института.том 190.Харьков 1973 г.

23 Майоров М.Е. Лесотипологические основы качественной оцен-

ки почв гослесфонда БССР. сб.Исследования по

агролесомелиорации и лесоводству.Труды Харько-

вского сельскохолзяйственногоинститута. том 190.

Харьков 1973 г.

24 Майоров М.Е. Определение типов местопроизрастания по приз-

накам рельефа местности и почвы. Деп. в ВИ-

НИИТИ рег. 7417 - 73.ДСП.ж.Известия АН БССР.

серия биололгических наук N2. Минск 1974 г.

25 Майоров М.Е. Фитоиндикационный метод качественной оценки

почв гослесфонда. ж.Известия АН БССР, серия

биологических наук N1.ДСП.ВИНИИТИ. Минск. 1975 г.

26 Майоров М.Е. Истоки лесоводственной типрологии. сб.Повышение

продуктивности и защитной роли лесныфх насаж-

дений. Труды харьковского сельскохозяйственно-

го института. том 225. Харьков. 1976 2 г.

27 Майоров М.Е. Экономико-экологическая значимость раститель-

ных индикаторов. ж.Известия АН БССР. серия би-

ологических наук.N1 ДСП.ВИНИИТИ. Минск. 21978 г.

28 Майоров М.Е. Определитель типов местопроизрастания Припятс-

кого ландшафтногидрололгического заповедника

БССР. Известия АН БССР. серия биологических

наук N 2. ДСП. ВИНИИТИ. Минск. 1978 г.

29 Майоров М.Е. О лесоводственно-типологическом методе райони-

рования земель Белоруссии. сб.Лесораститель-

ное районирование и классификация типов ле-

са.Труды Харьковского сельскохозяйственного

инсти-тута.им.В.В.Докучаева.т.258. Харьков,1978 г.

30 Майоров М.Е. Классификация типов леса Белоруссии. сб.Лесо-

растительное районирование и классификация ти-

пов ле 2с 0а. Труды харьковского сельскохозяйс-

твенного института им.В.В.Докучаева.т.258.Харь-

ков 1978 г.

31 Майоров М.Е. О применении лесоводственной типологии в зоне

экологической катастрофы. сб.Научные труды

НИЭИ Госэкономплана БССР. Минск 1991 г.

32 Мигунова Е.С. Лесоводство и Почвоведение (исторические очерки)

Москва, Экология, 1994 г.

33 Наумов Н.П. Экология животных. М. 1963 г.

34 Ординация королевских пушь в лесничествах бывшего Великого

княжества Литовского. Изд-во. типографии штаба

Виленского военного округа. Вильна, 1871 г.

35 Остапенко Б.Ф. Лесная типология и биогеоценология. сб. Лесо-

типологические исследования. Труды, том LХШ(с)

Урожай, Киев, 1967 стр.22

36 Остапенко Б.Ф. Лесорастительное районирование и типология

горных лесов. Труды Харьковского сельско-

хозяйственного института. Лекция - 4. Харь-

ков. 1979 г.

37 Остапенко Б.Ф. Разработка единой типологии лесов СССР на

экологической основе. Лекция N6 Харьков 1980 г.

38 Побединский А.В. Лесная типология и ее применение в лесном

хозяйстве. ж.Лесное хозяйство N 10 1976 г.

39 Погребняк П.С. Основы лесной типологии. Киев. 1955 г.

40 Рудзкий А.Ф. Руководство к устройству русских лесов. Издание

второе. С-Петербург, 1893 г.

41 Ревизия пушь и переходов звериных в бывшем Великом княжестве

Литовском...., составленная Григорием Богданови-

чем Воловичем в 1559 г. Издание Виленской Архео-

логической комиссии. Вильно, 1867 г.

42 Рысин Л.П. О некоторых проблемах лесной типологии в СССР.

Бюллетень М. О-ва. исп. природы. отд. биоло-

гии. т. LXXY1 (6). Москва 1971 г.

43 Рысин Л.П. Лесная типология и биогеоценология. ж.Лесоведение

N 6. 1974 г.

44 Рысин Л.П. Лесная типология в СССР. Изд-во Наука. М.1982 г.

45 Рысин Л.П. Опыт составления кадастра типов леса подмосковья.

сб.Региональные кадастры типов леса. Изд-во.

Наука. Ленинград. 1991 г.

46 Саутин В.И. Райко П.Н. Определитель типов леса БССР. Из-во.

Урожай, Минск, 1963.

47 Справочник работника лесного хозяйства. Минск. 1986 г.

48 Серебряников П.П. О типах насаждений. Лесной журнал,

вып.1-2, С-Петербург, 1913 г.

49 Сукачев В.Н. Лесная биогеоценология и ее лесохозяйственное

значение. М. 1958 г.

50 Сукачев В.Н. Основы лесной биогеоценологии. Изд-во.

АН СССР.М. 1964 г.

51 Шкляр А.Х. Климат Белоруссии и сельское хозяйство

Минск, 1962 г.

52 Юркевич И.Д. Классификация типов леса БССР. сб.научных

работ БелНИИЛХ. Минск. 1940 г.

53 Юркевич И.Д. 2Т 0ипы лесов белорусской СССР. Минск. 1948 2 г.

54 Юркевич И.Д. Лесотипологические таблицы. Минск. 1969 г.

55 Юркевич И.Д. Выделение типов леса при лесоустроительных

работах. Наука и техника. Минск. 1972 г.

56 Юркевич И.Д. Выделение типов леса при лесоустроительных ра-

ботах. Минск. 1980 г.

57 Юркевич И.Д. Гельтман В.С. География, типология и райониро-

вание лесной растительности. Минск.1965 г.

58 Ясин Е.Т. Экономическая информация (методические проблемы).

Изд-во. Статистика, М., 1974 г.

59 Руководство по проектированию парков. Минск, "Полымя", 1980 г.

60 Руководство по ведению лесного хозяйства в зонах радиоак-

тивного загрязнения. Минск 1995 г.

61 Логинов В.Ф., Шерстюков Б.Г.,Оль А.И., Акатова Н.И.

Индексы солнечной и геомагнитной активности. Обнинск, 1991 г.

62 Романчук П.Р. Редюк Т.И. Прогноз 22 - 26 циклов солнечной

активности. Препринт 6. Киев, 1974 г.

63 Чижевский А.Л. Солнце и рост деревьвев. Крестьянский журнал

N 8. М. 1927 г.

64 Чижевский А.Л.Земное эхо солнечных бурь. Из-во.Мысль М.1973 г.

65 Рекомендации по технологии залесения территории РСФСР, Укра-

инской ССР и Белорусской ССР с плотностью радиационного загря-

знения цезием - 137 80 Ки/км.кв. и более. Москва, 1989 г.

66 Наставление по лесовосстановлению в лесном фонде

Республики Беларусь, Минск 1995 г.

П Р И Л О Ж Е Н И Е

Таблица 1. Эдафо-климатическая сетка Погребняка - Воробьева.

Таблица 2. Таблицы для таксации лесов Белорусской ССР.

Таблица 3. Многолетние климатологические характеристики станций.

Таблица 4. Динамика лесоводственно-типологических параметров

зональных климатов типов леса Беларуси.

Таблица 5. Динамика средних многолетних температур воздуха

января и июля, континентальности зональных климатов

типов леса Беларуси.

Таблица 6. Динамика температуры воздуха и верхних слоев почвы

в сосняках Ивановского лесничества Червенского лес-

хоза (июль 1966 г.).

Таблица 7. Эдафограмма типов леса Беларуси.

Таблица 8. Схема типов условий местопроизрастания - эдатопов

Беларуси с признаками рельефа местности и почвы.

Таблица 9. Эдафограмма типа лесного участка на примере почвен-

ной разновидности ....

Таблица 10. Встречаемость и границы экологических ареалов осно-

вных лесообразующих пород Беларуси.

Таблица 11. Рекомендуемые типы лесных культур.

Таблица 12. Растения - климатические аналоги типов леса Беларуси.

Таблица 13. Задание на экспериментальное проектирование опыт-

но-производственных культур Полесского радиационно-

экологического заповедника.

Таблица 14. Прогноз типов леса и коренных насаждений Россонского

лесничества Россонского лесхоза.

Таблица 15. Предложения по рациональному размещению древесных по-

род и технологии их выращивания в Россонском лесниче-

стве Россонского лесхоза.

Таблица 16. Средние годовые значения чисел Вольфа.

Таблица 17. Циклы чисел Вольфа.

Рисунок 1. Карта - схема зональных климатов типов леса Беларуси.

Рисунок 2. Карта - схема влажности зональных климатов типов леса

Беларуси.

Рисунок 3. Карта - схема температуры воздуха зональных климатов

типов леса Беларуси.

Рисунок 4. Карта - схема континентальности зональных климатов

типов леса Беларуси.

Рисунок 5. Ареалы распространения древесных пород - индикаторов

зональных границ климатов типов леса Беларуси.

Рисунок 6. Динамика солнечной активности в числах Вольфа.

Рисунок 7. Циклы чисел Вольфа.

Рисунок 8. Карта типов условий местопроизрастания - эдатопов

Дубровского лесничества Лельчицкого лесхоза.